колыхание баржи швырнуло его в тот угол, где лежала Низа. Он легко
восстановил равновесие, но она все-таки успела поднять руки жестом
самозащиты. Лицо ее исказилось от страха.
Ему хотелось встать на колени возле нее и убедить ее в том, что он
остался тем же самым Руизом Авом, которому она доверяла раньше. Но она
отвернула голову к стене и уставилась на нее невидящими глазами.
Отчаяние овладело им, он даже не мог толком понять, почему. В конце
концов, эта отстраненность даже лучше для нее. Чего он мог ждать, если они
все же выживут и убегут с этой страшной планеты? Что Низа, рабыня,
примитивное существо с примитивной планеты, окажется способна
адаптироваться к сложной пангалактической жизни? Неужели он был настолько
наивен? Ведь у нее не было бы шансов быть счастливой с Руизом Авом. А у
него с ней? Абсурд.
Он покачал головой и отвернулся.
- Я пойду на палубу и посмотрю, что происходит, - сказал он. - А пока
что не о чем особенно беспокоиться. Нам пока с погодой везло...
Руиз проложил себе дорогу через толпу запаниковавших Жертвенников. Он
подумал, что человеческие существа иногда бывают очень и очень странными.
Все эти мужчины и женщины утверждали, что они охотно и с радостью едут в
бойни Лезвий Нампа, чтобы там умереть. И в то же самое время они панически
боялись утонуть. Руизу казалось, что утопление - не самая
непривлекательная смерть в сравнении с теми видами смерти, которые так
часто встречались на Сууке.
На верхней палубе очень сильно качало, и Руиз крепко ухватился за
поручни, чтобы посмотреть на темно-серую воду. Ветер переменился и дул от
суши. На губах у него моментально налип песок, принесенный ветром из
пустынь Нампа. Приближались сумерки, и он обнаружил, что ему трудно
разглядеть, насколько высоки были волны, но ветер начинал выдувать из пены
тонкие длинные языки.
"Лоракка" тяжело принимала такую погоду, она высоко вздымалась на
волнах, переваливаясь между ними с борта на борт и постанывая от
напряжений в слишком резко изгибающемся корпусе.
Руиз нахмурился и протер глаза. "Лоракка" плюхала вперед, вздымая
пену после каждого столкновения с волной. Он подумал, что никто не знает,
сколько сил осталось в костяке старой баржи. Наверное, ее владельцы
отчаянно искали грузы и пассажиров, поэтому приняли даже фрахт от
Жертвенников - что было весьма неутешительной мыслью. Ее моторы пока что
ровно стучали, но он беспокоился о том, что случится, если она потеряет
моторную тягу и окажется на милости волн.
Он почувствовал, что настроение у него падает и пессимизм овладевает
им. Небо выглядело нездорово, словно в синяках, а условия значительно
ухудшились даже за то время, что он вышел на палубу.
Знакомая ярость охватила его. Снова Руиз Ав оказался на милости сил,
которые были совершенно вне его воздействия и влияния.
Он видел Гундерда в ярко освещенной рулевой рубке, но второй помощник
показался ему очень занятым, он метался между компьютером, который
прокладывал курс, и распечатками карты, его обычно веселое лицо было
нахмурено и измучено.
Руиз подумал, не зайти ли ему в рубку. Может быть, у Гундерда будут
какие-нибудь ободряющие новости. Однако капитан поставил возле рулевой
рубки двух вооруженных матросов, видимо, таким образом застраховав
рулевого и штурмана от того, чтобы истерические Жертвенники не стали бы
врываться в рубку. Один из них увидел, как Руиз смотрит, и сделал
прогоняющий жест своим нейронным кнутом.
Руиз сгорбился в своем уже промокшем наряде Жертвенника и спустился
вниз, где он издал несколько невразумительных, но ободряющих звуков для
своего окружения, и попытался не думать о том, что же будет, если погода
будет по-прежнему ухудшаться.
По мере того, как надвигалась ночь, движение баржи становилось все
более неуверенным. Дольмаэро снова начало тошнить, но он был настолько
деликатен, что отполз наружу, прежде чем попытаться опорожнить свой и так
уже опустошенный желудок.
Руиз попросил Мольнеха выйти с ним.
- Не давай ему перегибаться через поручни. Тогда мы его наверняка
потеряем.
Мольнех весело кивнул. Из всех фараонцев он оказался самым
приспосабливаемым.
Звуки рвоты уменьшились, унесенные воплями ветра.
Руиз сообразил, равно с беспокойством и с некоторой слабой надеждой,
что он и Низа в первый раз за много времени были вместе наедине. Может
быть, сейчас было самое подходящее время попытаться установить, что было
не так - почему она была столь недоступна.
- Как ты себя чувствуешь? - спросил он.
- Нехорошо, - ответила она.
Голос ее был тусклым и невыразительным, она даже не подняла глаз.
Казалось, ей неинтересно разговаривать, но Руиз собрал воедино всю
свою решительность. Сегодня они могут все отправиться на дно. Возможно,
это их последний шанс выправить все отношения между ними. Он подвинулся
немного поближе к ней, чтобы не кричать из-за ветра, и устроился, опершись
спиной о стену стойла.
- Ты никогда мне не рассказывала, что случилось с вами в Моревейнике,
- сказал он.
- А ты и не спрашивал, - ответила она.
Его ободрил еле слышный гнев в ее словах. Гнев был все же лучше, чем
откровенное безразличие.
- А можно мне спросить сейчас?
Она посмотрела на него настороженными глазами.
- Хорошо. Что ты хочешь знать?
- Что случилось после того, как вас забрали из рабских казарм?
Она глубоко вздохнула.
- Убийца Реминт... Ты о нем знаешь?
- О да, - ответил он и подавил дрожь. - Я его знаю. Но он мертв, как
я думаю.
- Правда? - она почти улыбнулась. - Я бы не подумала, что кто-то
может его убить... Все равно, после того, как он вывел нас из казарм, он
заковал нас в цепи и доставил к Кореане. - Она поерзала, ее руки сжимались
и разжимались на коленях. - Она сунула меня в машину и стала задавать мне
вопросы. Почему-то я не могла отказаться отвечать. Все происходило так,
словно мой язык принадлежал ей. Мне пришлось все ей рассказать.
Руиз понял, что она чувствовала: это было чувство вины.
- Что ты, Низа, все в порядке. Ты не сделала ничего плохого. Очень
трудно лгать при послойной ментоскопии - это требует многолетней практики,
специальной подготовки.
- О! Ты умеешь это делать?
- Мне приходилось... В прошлом. Что было потом?
Она пожала плечами.
- Очень немногое. Реминт погрузил нас в свою лодку и увез нас в
другое место. Мы ждали там, пока ты за нами не приехал.
- С вами плохо обращались?
- Я в камере была одна. В камере ничего не было, кроме постели и
туалета, - ее красивые губы задрожали. - Я была совершенно одна.
- Прости, - сказал Руиз, - я прибыл, как только смог.
- Да? - голос ее снова был полон мерзкого подозрения.
- Да, конечно. А что ты хочешь этим сказать?
Сперва она не отвечала. Наконец она отвернулась и сказала почти
равнодушно:
- Реминт сказал нам, что ты нас продал... а потом попытался купить
себе свободу, сказав Кореане, где мы находимся.
- Не может быть! Нет!
- Он солгал?
- Да, - Руиз устало покачал головой. Ничего удивительного, что она
казалась недоверчивой и холодной. - Я не имею ничего общего с тем, что вас
похитили во второй раз. Это просто невезение.
- Вот как? - в голосе ее появилась внезапная легкость.
- Правда. Если бы я вас предал Кореане, то зачем мне было бы
возвращаться туда за вами?
- Я не могла этого понять, - сказала она, - но я видела слишком много
того, чего не могла понять с тех пор, как покинула Фараон.
Он улыбнулся. Помедлив, она улыбнулась тоже, и, хотя это была
осторожная недоверчивая улыбка, он почувствовал себя лучше, чем за долгие
прошедшие дни. Особенно сильное колыхание баржи бросило ее на его плечо.
Она не сразу отпрянула, и на момент он насладился теплом ее тела, там, где
они соприкасались.
- Значит, так, - сказала она, - а что случилось после того, как ты
оставил нас?
- Это долгая история.
Она огляделась по темному стойлу.
- По-моему, у меня найдется несколько минут, чтобы ее выслушать.
- Ну что ж, тогда... - он рассказал ей, как попросил помощи у Публия,
создателя чудовищ, который предавал Руиза при каждой попавшейся
возможности, как он планировал заговор, который должен был кончиться тем,
что Публий стал бы правителем Моревейника, как Реминт смертельно ранил
Публия... Публия, который умер на третий день их путешествия...
Ценой помощи Публия было нападение на крепость Алонсо Юбере, который
управлял анклавом генчианских уловителей умов.
Руиз рассказал ей о том, как он вернулся в казармы, где он их
оставил, и обнаружил, что они исчезли.
Глаза ее стали немного ласковее и мягче.
- Я узнал, что Реминт вас забрал. Он установил для меня ловушку в
фабулярии, - сказал он. - И он меня, надо сказать, поймал. Без усилия.
Если бы не слепое везение, я до сих пор бы развлекал Кореану.
- Но ты убежал.
- Да, я проследил Реминта до лабораторий Публия и бросился на него из
засады, когда он был ранен а не ожидал нападения. Он и так меня чуть не
убил... Этот человек больше не был человеком. В любое другое время он бы
легко меня одолел.
Руиз поежился. Когда он вспоминал убийцу, его теперешняя ситуация
казалась не такой угрожающей.
- А потом?
- Я заставил Публия соблюсти наш уговор, в котором значилось, что он
должен был помочь мне убежать из Моревейника. В городе что-то происходило,
что-то, что заставляло пиратских владык Моревейника потерять голову... и
эта баржа оказалась для нас единственным выходом.
Он замолчал, вспоминая события многих последних недель. Он не мог
отделаться от представления, что его жизнь каким-то образом вышла из-под
его контроля и теперь бежала все быстрее и быстрее по невидимым рельсам в
бездну.
- Многое произошло, правда? - сказала наконец Низа, и он понял по
тону ее голоса, что она не до конца убеждена. Но она все-таки
разговаривала с ним, и это казалось ему большим достижением в сравнении с
тем, что было.
Он мог бы попытаться продолжать беседу, но как раз тогда вернулись
Мольнех и Дольмаэро, насквозь промокшие. Обычно красное и румяное лицо
Дольмаэро было теперь серым, а губы его слегка посинели. Он тяжело
опирался на Мольнеха и потом свалился на свою подстилку, дыша тяжело и с
трудом.
Руиз встал возле него на колени и развязал шнурки его одежды.
Дольмаэро посмотрел на него, глаза его были тусклыми от страдания.
- Мне думается, я скоро умру, Руиз Ав. Хотя в настоящий момент мне
кажется более устрашающей мысль, что я буду жить дальше.
Старшина Гильдии очень тревожил Руиза, но он заставил себя
улыбнуться.
- Это обычная реакция на морскую болезнь, но она редко бывает
смертельной.
- Ох, нет, - сказал Дольмаэро слабо и закрыл глаза.
Руиз покрыл Дольмаэро всеми одеялами и простынями, которые ему за
последние дни удалось собрать от Жертвенников, которые преждевременно
выполнили ритуал самоубийства.
- Отдохни пока, - сказал он. - Чуть погодя тебе станет лучше.
Потом все стихло. "Лоракка" перекатывалась и ворочалась в корытах
между волнами, а ветер поднялся до такого визга, что даже заглушил вопли
Жертвенников.
Кореана Хейкларо, которая недавно проживала в гостинице "Черной
Слезы" пряталась в вонючей стальной комнатенке глубоко под водами
Моревейника. Она мрачно глядела в разбитый осколок зеркала, откинув назад
взмокшие пряди спутанных волос. Она едва узнавала лицо, которое ей так
дорого стоило. Ее красота пострадала за те дни, что ей приходилось
