приборам, наблюдая жизнь внизу. Остальные три планеты тоже находились под
постоянным и пристальным наблюдением автоматов.
На всех четырех планетах температура поднималась. Это повышение было
устойчивым и постоянным. Оно производило изменения в живых организмах.
Эволюция жизни на Геликонии была усложнена рядом обстоятельств. Год
планеты при ее обращении вокруг Беталикса - звезды B - составлял 480 дней
- малый год. Но был еще и большой год, о котором нынешнее население
Геликонии не имело понятия. Это было время обращения вокруг звезды A -
Фреира.
Большой год был равен 1825 малым годам. Так как малый год равнялся 1.
4 земного года, то большой год был равен 2592 земных года. За это время на
планете рождалось и умирало множество поколений.
За время большого года планета описывала чудовищный эллипс. Геликония
была чуть больше Земли. Ее масса составляла 1.28 земной массы. И во многих
отношениях она была родственна Земле. Но эта эллиптическая орбита делала
из нее как бы две разные планеты: замерзшую в апоастроне - когда она была
наиболее удалена от Фреира, и чересчур жаркую, когда она была в
периастроне - вблизи Фреира. И это путешествие длилось почти два
тысячелетия.
С каждым малым годом Геликония все ближе подходила к Фреиру.
И на половине расстояния между высокими звездами, свершающими свой
путь, и подземным миром призраков, погружающихся в пустыню мрака к
первородному камню, возле постели сидели две женщины. Окна были зашторены
и в комнате царил полумрак, так что узнать этих женщин было трудно. Было
видно только то, что одна из них, полная и далеко не юная, а вторая тоже
давно покинула пору своей молодости.
Рол Сакиль Ден склонила свою голову и участливо посмотрела на
женщину, лежавшую в постели.
- Бедняжка, она была такой красивой в юности, - проговорила она. - Ей
не стоило бы так мучить себя.
Другая женщина молча кивнула головой в знак согласия.
- Посмотри, какая она тощая. Пощупай ее бедра и живот. Неудивительно,
что она стала колдуньей.
Рол Сакиль сама была иссохшей как мумия. Все кости и суставы ее были
изъедены артритом. Она всегда ухаживала за теми, кто погружался в транс,
уходил в путешествие к призракам. Теперь, когда ее дочь Дол ушла к Аоз
Руну, она весь свой пыл отдала академии, всегда готовая критиковать, но
редко готовая думать.
- Она такая узкая и тощая, что не могла бы родить и палку, не то, что
ребенка. Женский живот - центральная часть тела женщины. Его нужно
лелеять.
- У нее хватает других дел, кроме того, что рожать детей, - сказала
Амин Лим.
- О, я уважаю знания, но когда страсть к знаниям преобладает над
страстью к мужчине, над естественной страстью к деторождению, это
неправильно.
- Не забывай, - ехидно заметила Амин Лим, - что эта страсть потухла в
ней, когда твоя дочь Дол заняла ее место в постели Аоз Руна. Все знают,
что она любила его. До того, как он стал лордом Эмбруддока, он был весьма
приятный мужчина.
Рол Сакиль фыркнула.
- Это не причина, чтобы вовсе отказаться от мужчин. Ей нечего ждать
Аоз Руна. Он никогда не придет и не постучит в ее окно. Его руки все время
заняты грудями моей Дол.
Старуха знаком предложила подруге нагнуться поближе, так как она
хотела сообщить ей нечто тайное. Женские головы склонились над неподвижным
телом Шей Тал.
- Я научила Дол, как удерживать его возле себя. Это политика. Я могу
научить и тебя, если хочешь.
- О, думаю, что Аоз Руна мне привлечь не удастся, хотя о нем вздыхают
многие женщины, несмотря на его горячий характер.
Шей Тал, погруженная в транс, вздохнула. Рол Сакиль взяла ее руку и
тихо проговорила доверительным тоном:
- Моя Дол рассказывает, что он ужасно кричит во сне. Я знаю, что это
признак нечистой совести.
- В чем же его совесть нечиста?
- Я расскажу тебе одну историю... В то утро я встала рано, вышла на
улицу. Было очень холодно и у меня еще кружилась голова - ведь я
пропустила не одну кружку рателя. И тут я наткнулась на тело человека,
лежащего на земле. Я сказала себе: "А вот и еще один перепил вчера". Он
лежал возле стены башни.
Она помолчала, посмотрела на Амин Лим, чтобы оценить эффект,
произведенный ее словами. Амин Лим молчала, с нетерпением ожидая
продолжения. Маленькие глазки Рол Сакиль спрятались в морщинах.
- Я не осуждаю тех, кто любит выпить. Я и сама не прочь. Но обойдя
башню, я нашла и второе тело и подумала: А вот еще один, который упился. Я
забыла о том, что видела, пока утром не услышала разговоры, что возле
башни нашли Клилса и Нахкри, которые подрались пьяные и упали с башни. Их
нашли лежащими рядом... - Она фыркнула.
- Все знают, где их нашли.
- О, первой увидела их я, и они лежали с противоположных сторон
башни. Значит, они вовсе не подрались. Понимаешь, Амин Лим? И я сказала
себе: "Кто-то столкнул двух братьев с башни. Кто бы это мог быть? Кто
получил выгоду от их гибели?" Ну об этом я предоставляю судить другим. Но
я сказала моей Дол: "Постарайся не подходить близко к краям башен, пока ты
с Аоз Руном. Держись подальше от них, и все будет хорошо."
Амин Лим покачала головой.
- Шей Тал не любила бы его, если бы он был таким. Шей Тал умная - она
все знает и все понимает.
Рол Сакиль вскочила и стала расхаживать по комнате, тряся головой.
- Там, где дело касается мужчины, Шей Тал такая же, как и все мы.
Уверяю тебя, что она не всегда думает головой, иногда в ней тоже берет
верх то, что находится у нее между ног.
- О, перестань, - Амин Лим с жалостью посмотрела на свою учительницу:
втайне она хотела бы, чтобы в жизни Шей Тал почаще пользовалась тем своим
органом, о котором говорила Рол Сакиль. Может тогда она была бы
счастливее. Шей Тал шевельнулась, вытянулась. Глаза ее казались закрытыми.
Дыхание ее было еле слышно, оно прерывалось слабыми вздохами. Глядя на это
лицо, Амин Лим подумала, что Шей Тал смотрит на мир призраков. Только
сжатые губы ее указывали на тот ужас, который не может преодолеть никто из
живых, погружающийся в мир призраков.
Амин Лим однажды сама спускалась в нижний мир, но встретившись там с
призраком своего отца, решила, что этого с нее вполне достаточно. Она
появится в нижнем мире только тогда, когда ее позовут туда навсегда.
- Бедняжка, бедняжка, - погладила она по голове Шей Тал. Ей очень
хотелось облегчить ее путь в темных пучинах нижнего мира.
Хотя у души нет глаз, она может видеть там, где ужас заменяет зрение.
Она падала вниз, в темное пространство, более огромное, чем ночное
небо. Вутра никогда не являлся сюда. Это было пространство, куда Вутра
Бессмертный не имел входа. Со своим голубым лицом, высокомерным взглядом,
острыми рогами, Вутра принадлежал к морозному миру, где шла вечная борьба.
А подземный мир был адом, потому что Вутра не принадлежал ему. Каждая
звезда, сверкающая здесь, была чьей-то смертью.
Здесь не было ничего, кроме ужаса. Каждый призрак занимал свое
определенное место. Ни одна комета не вспыхивала здесь. Это было царство
абсолютной энтропии, царство неизменности, вечная смерть Вселенной, о
которой жизнь могла думать только с ужасом.
Как и эта душа.
Сеть октавов обвила всю землю. Октавы были похожи на тропинки, если
бы они больше не напоминали стены, извивающиеся стены, разделяющие мир. И
только вершины стен были видны над поверхностью земного шара. А остальная
часть их была погружена в землю, покоясь основанием на первородном камне.
И вот тут, где сходились все стены октавов, скапливались призраки,
тысячи, миллионы...
Душа Шей Тал спускалась вниз по своему октаву, тихо скользя между
призраками. Они были похожи на мумии. Сквозь прозрачную иссохшую обвисшую
кожу виднелись люминесцирующие внутренние органы. Глазницы у них были
пусты, рты широко разинуты, как будто они все еще вспоминали дни, когда
могли дышать воздухом. И хотя все призраки были неподвижны, душа,
спускающаяся вниз, ощущала их ярость. Ярость такую сильную, какую никто из
них не мог испытывать в те дни, когда они были еще живыми, когда
первородный обсидиан еще не призвал их к себе.
Душа плыла между призраками. Она видела, что они висят неправильными
рядами, простирающимися далеко туда, куда она не могла заплывать: в
Борлиен, за моря, в Панновал, в далекий Сиборнал и даже в ледяные пустыни.
Все они собрались здесь, как жуткие экспонаты страшной коллекции.
Здесь не было такого понятия, как направление. Но у души были крылья
и она должна была всегда быть настороже. Призраки были только мертвой
пылью, но содержали в себе столько яростной злости, что могли поглотить
душу, если бы она подплыла поближе, и тогда призрак освобождался, мог
подняться на поверхность земли, неся с собой ужас и болезни.
И вот душа осторожно спускалась в этот обсидиановый мир, пока не
оказалась перед призраком своей матери - истлевшая кожа, висящая клочьями,
кое-как скрепленные жилами пожелтевшие кости. Призрак смотрел на душу
своей дочери. В костях челюстей виднелись кривые коричневые зубы. И все же
в этих жутких останках можно было угадать черты некогда живого человека.
Призрак издал жалобный звук. Ведь призраки были оборотной стороной
живых и они не верили, что жили на земле достаточно долго и получили после
смерти то блаженство, на которое рассчитывали. И они не верили, что
заслужили такое существование после смерти. Поэтому они всегда жаждали
встреч с живыми душами, которым могли излить все свои жалобы, все свое
горе.
- Я снова явилась пред тобой, мать, и выслушаю все твои жалобы.
- О, жестокая дочь! Ты приходишь так редко, так неохотно, очень
неохотно. Я должна была бы предвидеть твою жестокость, еще когда носила
тебя в своем чреве.
- Я выслушаю тебя...
- Да, выслушаешь, но неохотно, без всякого участия, как и твой отец,
который ни о чем не заботился, ни о чем не думал, ничего не делал, чтобы
облегчить мне жизнь, как и все мужчины. Впрочем, как и дети, которым мать
нужна только для того, чтобы высасывать из нее жизнь. А мужчины? Они
только требуют, всегда требуют, требуют больше, чем мы можем дать - и они
никогда не удовлетворены. Вся моя жизнь была полна горем, несчастьями. И
теперь, когда я умерла, я тоже не испытываю счастья. Я оказалась в
ловушке... Но ты смеешься надо мною... Тебе наплевать на меня...
- Нет, нет, мама. Я сочувствую тебе.
Призрак продолжал стонать, жаловаться, поносить и своего мужа и свою
дочь. Призрак извивался в каменном мешке, стараясь дотянуться до живой
души.
- Мне жаль тебя, мать. Но я хочу задать тебе один вопрос, чтобы
отвлечь твой разум от твоего горя. Я прошу тебя передать мой вопрос твоей
матери, а она - своей и так дальше, до самых глубин. Ты должна добыть
ответ на мой вопрос и тогда я смогу гордиться тобою. Я хочу понять,
действительно ли существует Вутра. А если существует, то кто он, или что
он такое. Ты должна передать мой вопрос самым древним призракам, которые
могут знать ответ. Ответ должен быть исчерпывающим. Я хочу знать, как
устроен мир. Ты понимаешь?
Ответ пришел к ней еще до того, как душа Шей Тал кончила говорить.
- Почему я должна что-то делать для тебя, после того как ты испортила
мне всю жизнь? Почему я, находясь здесь, должна думать о ваших глупых
проблемах?
Она снова заговорила о своих обидах, но душа прервала ее причитания.
- Ты слышала мое требование, мать. Если ты не выполнишь его, я
никогда не приду к тебе сюда. И не обращусь к тебе никогда.
