- Угу, - пробурчал Дзю. - Некого... Это у нас уже трое из Совета
Высших. Скользящий Перст до сих пор живет и здравствует, чего и нам
желает... Кто еще жив?
- Я на празднестве у Эмейских спиц заметил двойную палицу Убан, -
стал припоминать я. - Потом еще Бадека ханг-Туна из клана ножей... Все,
кажется. Нет, не все - Кханда! Кханда Вьячасена! Ну, помнишь, Дзю - ты еще
с ним возрастом мерился!
Кос покопался в своих записях.
- Двое здешних чиновников - сказал он, - уехали в Верхний Вэй за
десять с половиной лет до сломанного Шамшера. Вот, здесь у меня запрос из
Вэя - где, мол, чиновники, почему не объявляются?! Значит, из Мэйланя они
выехали, а до Вэя не доехали... Причем один из чиновников имел при себе
кинжал Ландинг Терус, взятый им у отца, а второй вез двузубец Ма, Язык
Кобры. Хвала мэйланьской обстоятельности - все записано!
- Еще бы не записано! - добавил я от себя. - Небось, Хамидаси
проследил, чтоб переезд старейшин в Вэй был описан как следует!
Заррахид поймал на клинок солнечный луч, в котором танцевали
невесомые пылинки, задумчиво поиграл зайчиками и вновь нахмурился.
- Четверо живы, - подвел черту эсток, - трое погибли, двое пропали
без вести... Это девять. Что с остальными четырьмя? Их же тринадцать было
в Совете?
- За давностью лет сведенья стали обрывочными, - развел руками
ан-Танья. - Но кое-что узнать удалось... Братья Бэнкей и Акиро из семьи
Маури-охотников ушли в солончаки, что близ Кулхана - это было за пятьдесят
лет до гибели правителя Ю Шикуаня и меча Цзюваньдао - и не вернулись.
Через год за ними пошел сын Бэнкея - и, соответственно, племянник Акиро, -
молодой Нух Маури, и тоже не вернулся. Вот выписка из свода уложений и
переписи населения. Раздел: "Квартал Фа-линь", год соответствующий...
Кос демонстративно помахал в воздухе одной из бумажек.
- Хороший у меня человек Кос ан-Танья, - веско сказал эсток Заррахид.
- Обстоятельный...
Я-Чэн перевел ан-Танье слова его меча, и случилось невероятное:
польщенный Кос покраснел.
- Вот... - еще раз повторил он. - Бэнкей и Акиро Маури, а при них...
- А при них, - внезапно вмешался Сай, - при Акиро и Бэнкее, были
Сунь-Павлин и Масакири-кай. Маленький боевой веер, пестро раскрашенный по
всем пластинам, и огромный топор с рукоятью в рост высокого Придатка. Как
же, как же... на лезвии топора еще гравировка - прыгающий барс...
- Ты их видел? - встрепенулся Я-Чэн. - Где?
- Где я их мог видеть? - удивился Сай. - Они ж полвека назад в
солончаки ушли! Слышал я о них... по ту сторону Кулхана слышал, в Шулме, в
шатре племенном! Клевец один на нашей кошме - на пунцовой кошме - помнил,
как притащили давным-давно в племя двоих Придатков и двоих Блистающих.
Придатков он, понятное дело, не запомнил, а вот Блистающих... Говорил -
веер с павлиньей раскраской и топор с гравировкой. Вот и понимаю я так,
что это и были Масакири-кай и Сунь-Павлин, старейшины Совета!
- Значит, в Шулме их искать надо, - сам себе звякнул Обломок. -
Интересные дела...
- Не надо их искать, - глухо буркнул Сай. - В священном водоеме они,
в тени плаща Желтого бога Мо, будь он трижды неладен! С белой кошмы два
пути ведут - или на кошму пунцовую, или в священный водоем... Говорил
клевец, что не смогли ни веер, ни топор самих себя переделать. Не пролили
крови старейшины Мэйланя Сунь-Павлин и Масакири-кай, а за гордость в Шулме
платить полагается! У них наша гордость трусостью зовется.
Мы помолчали. Толстая сумасшедшая муха, жужжа, носилась от стены к
окну и обратно; стенные панели из ореха "драконов глаз" отливали
коричневым и черным, отчего комната слегка рябила, как вода озера под
легким ветром.
Было тихо. И даже Придаток на гравюре присмирел, потупил взгляд и
закусил в раздумье клок бороды.
- Предположим, что я найду оставшихся, - первым нарушил молчание я. -
Я найду старейшин Каму Мотогари и Нагинату Катори сан-Кесе, и выясню, что
они пребывают в добром здравии. Или что их сожгли в кузнечном горне,
утопили в колодце или украли сто лет тому назад. Ну и что? В Кабире хоть
были виновные в убийствах - я не хочу тебя задеть, Сай! - а здесь сплошные
совпадения и случайности...
- И всего раз в десятилетие, - добавил Кос. - Довольно-таки редко.
- Это для вас, людей, редко, - оборвал его Дзюттэ, а Я-Чэн послушно
переводил слова обоих. - А для нас, Блистающих, с нашим сроком жизни - это
даже очень часто. Более чем часто... В Кабире были виновные в убийствах,
Единорог. Я опасаюсь, не найдем ли мы здесь виновных в самоубийствах. Вот
чего я опасаюсь.
Было тихо. И лишь жужжала несчастная муха, мотаясь туда-сюда, от
стены к окну, от Кабира к Мэйланю; и не находя выхода.
Никакого выхода.
15
- Есть хочу, - вдруг заявил Кос. - С утра не успел, до полудня с
бумагами провозился, теперь вот говорим и говорим... Вам, Блистающим,
хорошо, вы от полировки сыты! Ничего, сто лет ждали, пока мы приедем и во
всем разберемся - могут еще час подождать!
Уверенность ан-Таньи в том, что весь Мэйлань сотню лет ждал
исключительно нас и того, что именно мы разберемся в загадках
происходящего - эта уверенность показалась Мне-Чэну напускной, но, как ни
странно, сильно приободрила.
"И впрямь хороший человек у Заррахида, - с теплой усмешкой подумал я.
- Хороший человек Кос ан-Танья. Обстоятельный, неунывающий и... и
голодный! Надо бы покормить..."
"Я тоже хороший человек, - ответно подумал Чэн. - Меня тоже надо
покормить. В конце концов, Кос - Придаток Заррахида, пусть о нем эсток и
заботится..."
Напоминание было излишним. Заррахид, безусловно, позаботился, да и
сам Кос не отстал - они кликнули слуг и Малых Блистающих, и я понял, что
хороший дворецкий - он и в Мэйлане хороший дворецкий. Потому что Малые
моего здешнего дома, вне всяких сомнений, больше побаивались Заррахида,
чем меня, их законного господина; а слуги-Придатки - Коса.
Не прошло и десяти минут, как выяснилось, что Чэна и Коса (Высшего
Чэна и господина ан-Танью, и никак иначе!) ждет стол в трапезной на первом
этаже, и сам стол давным-давно накрыт, и не просто накрыт, а прямо-таки
ломится от яств кухонь кабирской, мэйланьской, верхневэйской, и какой-то
еще...
Чэн пожалел бедный стол, махнул ан-Танье - и они пошли спасать стол
от непосильной ноши; а я влез в ножны, прицепившись кольцами к Чэновому
поясу, и отправился с Чэном в трапезную.
Лестница.
Коридор.
А вот и трапезная.
Обед прошел в молчании. Люди жевали, я - единственный Блистающий в
трапезной, поскольку даже слуги были одной расы с Чэном и Косом, а
Блистающие оставались за порогом - лежал, как обычно, у Чэна на коленях,
прикрытый краем скатерти, лежал и обдумывал все, услышанное наверху.
Прав был Дзю - уж очень все, произошедшее в Мэйлане за сто лет моего
отсутствия, смахивало на заранее продуманные самоубийства. Самоубийства
Блистающих. И не просто Блистающих, а старейшин, входящих (входивших!) в
тот самый Совет Высших, который изгнал некогда знатную молодежь из Мэйланя
и не объяснил причины.
Старейшины, главы родов, и почти точно раз в десять лет... была, была
причина нашего изгнания, не могло не быть!..
...В дверях возник слуга-человек и со значением откашлялся.
Кос с неестественно раздутыми щеками, отчего его худое лицо выглядело
невообразимо странно, повернулся к дверям.
- У?! - спросил ан-Танья. - У угу-у у-у-у?!
- Осмелюсь доложить: спрашивают Высшего Чэна Анкора.
- У гууу-у? - поднял бровь Кос.
- Старуха одна, - слуга оказался на редкость понятливым. - Назвалась
Матушкой Ци.
Правая рука Чэна с момента появления слуги лежала на мне, так что
разговор людей я слышал прекрасно - вот только сказанное Косом понимал
плохо, в отличие от того же слуги.
Кадык на Косовой шее задвигался вверх-вниз.
- Ага! - радостно и уже членораздельно сообщил ан-Танья. - На ловца и
зверь бежит!
- Зверь-то, может, и бежит, - осадил его Чэн-Я. - Не суетись, Кос...
бабка, небось, за пергаментом своим пришла. Ну и что ты ей скажешь? В том
пергаменте всего-то и примечательного, что запись насчет родича Ляна и
Скользящего Перста. С которыми должно непонятно что случиться через девять
лет. Интересно все-таки, что ты скажешь старухе по этому поводу?
- А что, этого мало?! - разволновался Кос.
- Не просто мало, а, почитай, вообще ничего. Бабка тебе в глаза
рассмеется, и на этом все закончится. Не пытать же нам ее! Тут тоньше
надо... чтоб сама проговорилась и не заметила. А дальше - по
обстоятельствам.
- Пожалуй, Высший Чэн, вы правы, - после долгого раздумья произнес
ан-Танья, выразительно указывая взглядом на слугу, ожидавшего решения. -
Эй, ты - поди скажи Матушка Ци, что Высший Чэн ждет ее.
Слуга кивнул и вышел.
Матушка Ци со времени нашей последней встречи ничуть не изменилась -
что было неудивительно в ее возрасте.
- Приятной вам трапезы, молодые господа, - затараторила она с порога,
- приятной трапезы, и доброго здоровья, и радости в ваш дом, и мудрости в
вашу голову, а особенно - в вашу драгоценную голову. Высший Чэн, ибо
слышала я, что, возможно, вскорости многострадальный Мэйлань обретет в
вашем лице достойного правителя!.. ах да, поговаривают, что у вас еще и
свадьба скоро - так что мудрости в вашу голову, и счастья с молодой женой,
и силы в ваши чресла, и деток побольше, и...
Старуха на этот раз явилась без Чань-бо, так что я полностью перешел
на восприятие Чэна и теперь волей-неволей должен был выслушивать
нескончаемую болтовню говорливой Матушки Ци.
- Здравствуйте, Матушка, - вставил наконец Чэн-Я, когда старуха на
мгновенье умолкла, переводя дух и готовясь к очередному словоизвержению.
- Прошу присаживаться за стол, - поспешил добавить Кос, явно пытаясь
заткнуть рот Матушки Ци изрядной порцией еды.
Дважды упрашивать старуху не пришлось. Поминутно рассыпаясь в
благодарностях, она тут же уселась напротив Чэна-Меня, пододвинула к себе
сразу три чашки гречневой лапши, пиалу с соевым соусом по-вэйски, блюдо с
полосками тушеного мяса, четыре блюдца с грибами, маринованной морковью,
рисом и бобами - и действительно ненадолго умолкла.
Пока старуха лихо расправлялась с угощением, Кос сбегал наверх и
принес утерянный ею свиток.
Чэн-Я даже не сомневался, что ан-Танья успел сделать со свитка копию.
- Вы ведь за этим пришли, Матушка? - спросил Кос, демонстративно
выкладывая свиток на стол.
К счастью, вне пределов досягаемости цепких лапок Матушки Ци - а то
Я-Чэн почему-то стал опасаться, что старуха сейчас схватит свой пергамент
и вылетит в окно.
- Ой, спасибо вам, молодые господа! - немедленно засуетилась старуха,
поспешно дожевывая последнюю полоску мяса. - Вот спасибо так спасибо,
прямо всем спасибам спасибо, уж я и не знаю, что бы я без вас делала!
Видать, обронила во время Беседы, растеряха старая, а сразу и не заметила
- уже потом спохватилась, да поздно... я и в плач, я и в вой, а там думаю
- господа молодые, глазастые, небось найдут непременно и вернут
непременно, - а и не застанут старушку, так с собой заберут, не выкинут,
нет, не выбросят зазря, и будет свиточек мой у благородных молодых господ
в полной сохранности, аж до самого Мэйланя, и как только глупая Матушка Ци
объявится...
Кос ловко пододвинул Матушке второе блюдо с солеными колобками:
старуха машинально сунула один из них в рот - и Чэн-Я успел вклиниться в
случайно образовавшуюся паузу.
