кость - сходится! Ну, бабка, ну, матушка диких гулей - так, а вот здесь
надо будет перепроверить...
- Ты где был? - спросил Чэн-Я только для того, чтобы немного отвлечь
ан-Танью.
Трудно было поверить, что перед нами тот столичный щеголь, который
вчера манерами привлекал внимание всей местной знати.
- В городской управе я был. Бумаги на твою усадьбу в порядок
приводил, как положено. В наследство вас с Единорогом, так сказать вводил.
У них тут бумаги навалом, вот они и пачкают ее с утра до вечера! Здесь
распишись, там трех свидетелей предоставь, потом еще раз распишись и
перепиши все заново, чтоб у иероглифов "цинь" хвостики тоньше были и с
загибом влево...
- А что, с толстыми нельзя? - полюбопытствовал Чэн, а я только
сверкнул улыбкой, слушая этот разговор. - И без загиба?
- Можно и с прямыми толстыми, но тогда по новым правилам это уже не
иероглиф "цинь", а иероглиф "фу", и бумага уже не подтверждает права Чэна
Анкора на родовую собственность, а разрешает вышеупомянутому Чэну Анкору
совершить акт публичного самоубийства путем распиливания туловища пополам
посредством бамбуковой пилы. Ладно, не в этом дело...
- Ничего себе не в этом! - нарочито серьезно бросил Чэн-Я. - Я
надеюсь, ты все хвостики куда надо загнул?! Смотри, Кос!.. В случае чего,
я именно тебя пилой орудовать заставлю...
- Смотрю, смотрю... - ан-Танья все не мог оторваться от своих записей
и пергамента Матушки Ци. - Смотрю, а у них внизу, в полуподвале, архив
имеется! И старичок такой милый всем этим архивом заправляет! Я с ним,
наверное, часа четыре или пять беседовал, он мне еще показывал, как надо с
коротким ножом в тесном помещении управляться... Милейший старичок, и
ножик у него просто прелесть! Жаль, я Сая с собой не взял - они бы мигом
поладили!
- Сам нож на ладонь короче твоего локтя, заточка у ножа
односторонняя, - не удержался уже Я-Чэн, - вместо гарды валик небольшой, и
нож в основном на обратном хвате держится... Да?
- Слушай, Единорог, - еще в последние дни дороги Кос научился
безошибочно определять, кто из нас с Чэном первым обращается к нему, - это
твой знакомый нож?
- Это Хамидаси-архивариус. Их семейство здесь каждый знает. Помню,
раньше шутили, что они на турнирах друг с другом спорят - кто лист бумаги
тремя взмахами на тридцать три части разрежет, чтоб тушь ни с одного
иероглифа не ободрать! Ладно, Кос, давай дальше...
Кос поскреб свой выдающийся подбородок и расхохотался.
- Да нет, ничего, - отсмеявшись, заявил он в ответ на недоуменный
взгляд Чэна-Меня. - Все в порядке... Как ты говоришь, нож-то зовут?
Хамидаси? Ну а старичка зовут Хаом ит-Даси! Почти что тезки получаются...
Короче, поговорили мы с Хаомом о том, о сем, чайничек розовой настойки
приговорили, а дальше вижу я у него на столе книгу раскрытую! И на левой
странице написано: "...и не отыскали под оползнем в ущелье Воющих Псов ни
Ю Шикуаня, правителя мудрого, ни славного меча его Цзюваньдао о девяти
кольцах, что по прозванию Ладонь Судьбы; и плакали все от Хартуги до
Верхнего Вэя, и осиротел сын неудачливого Ю, и овдовела жена его..."
- Ну? - коротко отозвался Чэн-Я.
- Не ну, а гляди, что у старухи написано! Ю Шикуань, седьмой год эры
правления "Спокойствие опор", и Цзюваньдао, меч "девяти колец"...
Сходится! Но это неважно, потому что о гибели правителя и положено в
архивных книгах записывать, а важно другое... У бабки-то в пергаменте что
дальше написано?! Вот... Через десять лет, в семнадцатом году "Опор..."
этих самых - в будущем времени, видите ли! - ваши родичи записаны, Лян
Анкор-Кун и меч его, Скользящий Перст! И еще знак вопроса рядом стоит!
Мало ли что, дескать, через десять лет после несчастного Ю Шикуаня с Ляном
Анкор-Куном и его мечом будет! Оползень - не оползень, а чего в жизни не
случается... что ж это за пророчества такие?!
Бородатый Придаток с гравюры скептически посмотрел на разгоряченного
ан-Танью - мол, ну и что? Чэн и я последовали его примеру. Тоже нам,
оракул... и без тебя знаем. Что знаем? Что ничего не знаем...
А Кос не обратил на наш утренний скепсис ни малейшего внимания.
- Я старичку и говорю: ваш правитель Ю в седьмом году погиб? В
седьмом, отвечает. Тут я и спрашиваю: а за десять лет ДО того ничего
похожего у вас не случалось? Дед подумал и бровки морщит - это, говорит, в
тридцать втором году эры правления "Весенние потоки"? Я киваю на всякий
случай и лезем мы со старичком в бумажные залежи! Копаемся там, копаемся и
выясняем, что смертей нелепых в тот год не обнаружено, зато было великое
горе в семье купца Сейдзи О-рекю, поскольку древнее фамильное копье купца
сломалось...
Я встрепенулся, как бывает иногда во время долгой и утомительной
Беседы, когда почувствуешь - вот оно, решающее движение! - и откуда только
силы возьмутся!..
- Копье Катакама Яри?! - нетерпеливо спросил Я-Чэн. - Да?! Ниже
наконечника массивный крюк, загнутый вверх?! Подробности, Кос,
подробности! Что ты там вычитал?!.
- Катакама... - растерянно пробормотал ан-Танья. - Катакама Яри, а
насчет крючка ничего не знаю... Не записано там о крюке, а в Кабире я
таких копий не видал!.. Прозвище копья, то есть Блистающего - правильно,
Единорог? - прозвище записано...
- Какое?
- "Белый тигр Ен-цу." Вот, я выписал...
- Сломалось, говоришь? - с болью спросил Я-Чэн. - А наконечник?
Наконечник цел?!
- Наконечник в колодец упал. Восемь раз спускались, чуть колодец этот
проклятый наизнанку не вывернули - глухо! Не нашли...
- Мир памяти твоей, Катакама Яри, Белый Тигр, - прошелестел я,
сплетая шнуры кистей в знак траура; и Чэн повторил сказанное мною вслух,
склонив голову. - Мир памяти и покой праху, старейшина копейных семейств
Мэйланя... ты знаешь, Кос...
- Знаю, - перебил меня ан-Танья, и это почему-то было уместно и не
грубо. - Теперь знаю, а в архиве лишь догадывался. Потому что у вас тут
чуть ли не каждые десять лет какой-то знаменитый Блистающий гибнет. Иногда
вместе с человеком. Ю Шикуань с мечом Цзюваньдао оползнем накрылись,
Белого тигра в колодце не отыскали, за десять лет до того в положенном
году, как по заказу - сабля-шамшер советника Вана случайно из ножен выпала
и в колесо арбы попала, а арба возьми да и тронься! Шамшер, хоть он и
древний, и славный, и с надписями по клинку - естественно, пополам! И было
великое горе у Вана с домочадцами... Ну и в том же духе - лет на сто назад
мы со старичком Хаомом бумаги подняли! Что ни десятый год - то и
происшествие!.. завидное постоянство, однако...
"Случайность, - подумал Чэн. - Дикая, нелепая случайность. Мало ли
оружия ломается или портится - нет, немало... Кто запомнит, сколько за век
всякого-разного произойдет? А и запомнит - так не сопоставит... запишет и
забудет..."
"Случайность? - подумал я. - Нет уж, вряд ли... нечего самого себя
обманывать. Это ведь не просто известные Блистающие, Чэн, это все
старейшины Совета Высших, это они меня и моих однолетков век тому назад из
Мэйланя выслали! И гибнуть начали! Что ж это такое-то творится? Шулма? -
нет, по времени никак не сходится... Тусклые?! - так их и нет вовсе, и при
чем тогда колодец или колесо арбы? А тот же оползень - зачем? И, главное -
как?!"
"О небо, - подумал Я-Чэн, - за что? Ведь не могу больше... не хочу!
За что?! За то, что в минуту слабости мечтал все бросить и уехать? Уехать
искать тишину? И впрямь - куда уедешь от неба?.. бежишь, бежишь,
стремишься к чему-то, а поднимешь взгляд - вот оно, синее, горбатое,
равнодушное, прямо над головой..."
- И пусть один меч сам стоит спокойно против неба, - прошептал Я-Чэн.
- Один.
Кос внимательно посмотрел на нас.
- Один? - резко спросил он, и Мне-Чэну вдруг показалось, что это
говорит эсток Заррахид или Обломок, а уж никак не ан-Танья, человек,
который почти в три раза моложе меня.
Меня, Блистающего. Когда я родился, то дед Коса еще не увидел света;
Кос умрет, а я - если повезет - еще долго буду жить... но сейчас это все
не имело никакого значения, потому что в голосе ан-Таньи звенела упрямая
сталь, не уступающая по закалке моему клинку - сколько бы лет ни отмеряла
нам обоим взбалмошная судьба.
- Один? - спросил Кос ан-Танья, человек. - Ну уж нет... И не надейся.
Это, скорее, небо - одно.
И добавил, помолчав и комкая свои бумаги:
- Одно против нас.
Когда Кос принес Заррахида, Сая и Дзю, я по-быстрому разъяснил им,
что к чему; а потом принялся рассказывать уже для всех о Совете Высших,
Совете старейшин и глав родов Мэйланя, и о тех Блистающих, кто входил в
него сотню лет тому назад.
Тринадцать их было - входивших в Совет. Тринадцать. И я невольно
вспомнил рассказ Коблана о Повитухе Мунире, уходящем от ручья испытания с
дюжиной свидетелей. И еще я вспомнил, что Тусклых - порождений яростного
Масуда - тоже тринадцать.
Я говорил и вновь видел Блистающих Совета, словно не век назад
происходила наша последняя встреча, а лишь вчера; и память была свежа, как
свежа бывает рана Придатка.
Рана человека.
...Двое глав рода Прямых Мечей - широкий обоюдоострый Кханда
Вьячасена и мой родич-близнец, легкий и узкий Дан Гьен по прозвищу
Скользящий Перст; старейшина сабельных семейств Шамшер иль-Самак и глава
Кривых мечей - могучий Цзюваньдао, меч "девяти колец", правитель Мэйланя;
многочисленные ножи и кинжалы были представлены в Совете Бадеком
ханг-Туном, чье лезвие имело прямую спинку, но было выгнуто в виде рыбьего
брюха, и Ландинг Терусом, более похожим на прямой короткий меч; копье
Катакама Яри, Белый тигр, потом двузубец Ма, Язык кобры... и дальше -
боевой серп Кама Мотогари, властный и неуступчивый, двойная палица Убан,
устрашающе огромный топор Масакири-кай, Нагината Катори сан-Кесе и веер
Сунь-Павлин... Тринадцать их было, Блистающих Совета.
Я закончил, и Чэн с трудом перевел дух.
- Я так понимаю, - прозвенел Заррахид, - что твоего земляка и
дальнего родича Большого Да прошлым летом отозвали из Кабира именно в
связи с гибелью правителя Цзюваньдао?
- Да, - ответил Я-Чэн. - И Большой Да стал вместо него главой рода
Кривых мечей по потомственному праву или по прихоти нынешнего Совета... но
правителем он не стал.
- Ясно, - отозвался Заррахид.
- А мне вот ничего не ясно! - заявил Сай, обращаясь к невозмутимому
эстоку.
- И мне, - успокоил его Заррахид. - Это я так, к слову...
- Давайте-ка еще раз... - начал было Дзю, а я вдруг подумал, что мы с
Чэном скоро до такой степени привыкнем любой разговор переводить сразу на
два языка, что в обществе обычных Блистающих или обычных людей это может
сослужить нам плохую службу.
А что делать? Иначе мы - все шестеро - по очереди будем то глухими,
то немыми...
- Давайте-ка еще раз посмотрим, - повторил Обломок. - Прошлым летом
правитель Цзюваньдао попадает под оползень. Кто виноват? Да никто не
виноват, сам полез в ущелье... За десять лет до того ломается Белый тигр.
Катакама Яри, и наконечник его теряется в колодце. Опять никто не виноват.
Разве что неумелый Придаток - так купец этот, небось, не из неумех был!
Ладно, отсчитываем назад еще десяток!.. Шамшер иль-Самак попадает в
колесо, на чем его жизненный путь заканчивается... Так?
- Так? - повторил Я-Чэн для Коса.
То есть, конечно, повторил всю тираду Обломка.
- Так, - кивнул ан-Танья. - И опять случайность. Советник Ван будто
бы споткнулся, Шамшер из ножен выпал - и все! Ловить и наказывать некого,
кроме, разве что, нерадивого арбакеша, не успевшего придержать лошадей.
