лоренны, главная жрица запела гимн во славу Сиаллы-Несущей Счастье, - и
праздник начался.
Я плохо помнил, что было дальше. Я видел красные, потные лица солдат,
их безумные, алчущие глаза, устремленные на танцующих жриц Сиаллы; из
общего гомона прорывались отдельные, пахнущие перегаром реплики... И тогда
я ступил на ковер из цветов и вновь доверился своим пальцам, и музыка,
звучавшая во мне, перетекла в дрожащие от предчувствия струны лея, и
дальше, дальше...
Я видел, как звериный блеск в глазах солдат постепенно сменяется
огнем искреннего восхищения, и руки, привыкшие к мечу и копью, тянутся к
обнаженным жрицам уже не с грубой похотью, а с мольбой о снисхождении; как
хмельные морды становятся человеческими лицами, и нестройные, осипшие
голоса присоединяются к голосу главной жрицы, вознося хвалу...
И когда в центре освещенного круга возникла Клейрис - на мгновенье
все, даже я, застыли в потрясенной немоте! Спустя секунду я вновь заиграл,
и так я играл в первый и последний раз в своей раздерганной, промозглой
жизни!.. Тело Клейрис покорно окунулось в поток звуков и поплыло в их
струях; оно словно менялось вместе с музыкой - и девушка то выгибалась
сладострастной кошкой, то гордым лебедем плыла по цветочной воде, то
застывала безмолвным изваяньем, то превращалась в неистовое, сжигающее
пламя - и из пламени рождалась Богиня, сама Сиалла-Лучница, рассыпающая
цветы и угрожающая стрелами своего чудесного лука; а когда она, наконец,
выстрелила - сотни сияющих лучей пронзили сердца сидящих в зале, и стон
восторга отразился от древних стен, а жрицы и вместе с ними девушки
окрестных деревень, решившиеся развязать свой пояс в честь Богини - все
они скользнули в ждущие объятия, и больше не было пьяной солдатни и голых
тел, а было великое таинство единения и потаенное, известное только
двоим...
А я все играл и не видел крови на сбитых пальцах... играл и не видел,
играл и...
14
...Ночь. Мать-Ночь Ахайри стоит за окном, подрагивая светляками
звезд, отголоски Празднества бродят во мне терпким, клокочущим хмелем, и
горячее тело Лайны-Предстоящей рядом...
- Ты молодец, Сарт...
Я лежу в смятых простынях, вольно закинув руки за голову. Я молчу. Я
и сам знаю, что я - молодец.
- Ты хорошо поработал, Сарт...
Я молчу. Я не просто хорошо - я прекрасно поработал. Праздник удался
как нельзя лучше, у Варны-Предстоящей есть два отличных Мифотворца... Я не
хочу думать, что теперь их - нас! - ждет изменчивый Дом-на-Перекрестке; не
хочу думать о том, что будет завтра; не хочу думать о слепом Эйнаре, о
теле, зарытом на заднем дворе, о своих догадках - о многом, об очень
многом я совершенно не хочу думать...
Я хочу думать о любви, лежащей в основе большинства мифов, о Грольне
и Клейрис, о пальцах, касающихся струн, и о ногах, переступающих по
усыпанному цветами полу; о Сиалле-Лучнице и ее сияющих стрелах...
- Скажи мне, Сарт, что ты создал сегодня?
Ночь. Темная Мать улыбается и дышит в окно прохладой.
- Я создал миф, Лайна... Я создал целый венок легенд: легенду о
солдатах, которых Сиалла свела с ума и привела в свой храм вопреки воле их
командиров; легенду о пьяной солдатне, протрезвевшей и преобразившейся
перед таинством Богини, и взамен получившей иное, неземное опьянение...
Легенду о появлении в Фольнарке самой Сиаллы-Страстной в сопровождении
небесных музыкантов... и, наконец, легенду о тех командирах, которые
запретили своим воинам идти на праздник и были наказаны за святотатство -
в столице уже наверняка судачат о четырех офицерах, утративших мужскую
силу в самый разгар празднества... Достаточно?
- Достаточно! - смеется в темноте Лайна, и мне кажется, что звездный
хрусталь ночи тихонько позванивает в бархатной бесконечности...
- Ты знаешь, Лайна, - задумчиво шепчу я, и темнота затихает,
вслушиваясь, - пожалуй, и мне хотелось бы уважить Сиаллу-Страстную и
заняться тем, чем и положено заниматься в эту ночь.
- Тогда, о хитроумный Сарт, мне придется к тебе присоединиться - не
заниматься же тебе этим в одиночестве? - и ночь снова заливается смехом,
но на этот раз таким пьянящим и зовущим...
...Через некоторое время, расслабленно раскинувшись на постели, я
услышал, как Лайна прошептала:
- Воистину, благословение Сиаллы снизошло на тебя! Раньше я не
замечала за тобой такого усердия...
- Понятное дело, - бормочу я сквозь сон, - еще как снизошло... ведь я
пил это вино вместе со всеми...
ВОЗЛЕСЛОВИЕ. ЭЙНАР БИЧ БОЖИЙ
...Он проснулся от какого-то смутного предчувствия.
Одна из жриц Сиаллы добровольно вызвалась ублажать убогого - и,
похоже, не прогадала, покинув его ложе только перед рассветом в полном
изнеможении; но, тем не менее, спал он чутко и мгновенно сел на кровати,
еще не понимая причины внезапного пробуждения.
Темнота окружала его. Он все никак не мог привыкнуть к ней, она
давила, морочила; в ней ворочались чужие, неуютные шорохи, запахи...
Плохая темнота... лживая, как вечность...
Он встал, расплескав окружающий мрак, и подошел к двери. Открыл ее,
постоял на пороге, вслушиваясь в неизвестное, тяжело поворачивая
всклокоченную голову - и присел на корточки, обернувшись к проему спиной и
нашаривая в углу тюк со своей звенящей поклажей.
- Тихо! - прошипел у него над ухом знакомый голос, и умелые пальцы
захлестули горло слепого шелковым шнурком. - Молчи, калека!..
Коридор ожил тихими, вкрадчивыми шагами множества людей; вот они
ближе, вот они совсем рядом, у двери в соседнюю комнату, и уже слышен
тихий скрип железа, вставляемого в замок...
Эйнар медленно прижал подбородок к груди и выпрямился.
- Это ты, Ратан? - спокойно спросил отставной Мифотворец, не выпуская
свой тюк. - Можешь не отвечать... Тебя хватка выдает. Ну что ж, держи
крепче...
Тело слепого словно стало распухать, заполняя собой всю широкую
рубаху, ворот затрещал от напора шейных мышц, и свободно свисавший пояс
натянулся, плотно обхватив раздавшуюся талию.
Сзади послышались сдавленные проклятия, пальцы Ратана тщетно пытались
удержать концы удавки, колено уперлось в затвердевшую спину Эйнара - и
сокрушительный удар обрушился на многострадальную голову слепца,
опрокидывая его в безмолвие...
Он не слышал нетерпеливых возгласов в коридоре. Два удара слились для
него в один - первый, ввергнувший его в бессмысленную незрячесть, и
второй, сегодняшний, вычеркивающий все время, что прошло между ними, и
возвративший Эйнара Безумного в горнило той битвы, откуда его с трудом
вынесли взмыленные кони...
Стены вздрогнули от хриплого рева, огромный тюк взлетел в воздух и
рухнул на потрясенного Ратана с его лопнувшим шнурком - и в распахнутое
окно ворвался визжащий Ужас вместе со сгустком ярости по имени Роа...
15
...Когда я выскочил в коридор, судорожно натягивая одежду, все было
кончено. Эйнар бродил между исковерканными телами людей в темно-лиловых
накидках, а возбужденные птицы хлопали крыльями, и клювы их были измазаны
свежей кровью.
Эйнар повернулся и долго смотрел на меня, словно не понимая, кого
видит перед собой...
...Видит...
ВИДИТ!!!
- ...Расскажи сказку, Сарт, - наконец прошептал он. - Расскажи сказку
о вечном мальчике, которого выучили убивать... а вот как жить - не
выучили... Да и зачем - жить?.. Расскажи сказку, Сарт, ведь ты умеешь...
или выколи мне глаза...
На полу возле комнаты Эйнара лежал раздавленный Ратан - я узнал его
не сразу, и то лишь по связке ключей на поясе - а поверх него валялся
рваный тюк с торчащими из прорех пластинами доспехов.
Я помнил эти доспехи. Я видел их на человеке, стоявшем напротив меня.
На Мифотворце Эйнаре Безумном, по прозвищу Бич Божий.
Я только не знал раньше, что человек, носивший эти латы, способен
плакать.
- Расскажи мне сказку, Сарт, - повторил Эйнар, глядя мимо меня, и я
услышал шаги у себя за спиной. - Сказку о другом мальчике, которого злые
люди состарили за один миг... Только конец пусть будет другой...
счастливый... пожалуйста, Сарт, пусть - счастливый...
Я обернулся. По коридору, спотыкаясь, шел Грольн, неся на руках
обмякшее тело Клейрис. Он подошел к нам, положил девушку на пол и принялся
бессмысленно укрывать ее какими-то остатками одежды.
Потом Грольн поднял голову и посмотрел на нас сухими блестящими
глазами.
- Ты знаешь, Сарт, - хрипло сказал Грольн Льняной Голос, - я сегодня
умер. Научи меня, как жить дальше вот таким... мертвым...
Я опустился на колени возле Клейрис и откинул ткань с ее груди. К
сердцу вчерашней богини была приколота записка. Приколота тонким-тонким
стилетом, больше похожим на шило. Крови почти не было.
Я вырвал лезвие и выпрямился, глядя на обрывок пергамента.
"Ты - неглупый человек, Сарт, и мне было приятно побеседовать с
тобой. Полагаю, что мы еще встретимся. Извини за неудачного посланца, но
другого у меня не было. Сам знаешь - Мифотворцы нынче в цене, мало
осталось...
Искренне твой Таргил,
Предстоятель Хаалана-Сокровенного."
- Я шел к ней, - прошептал Грольн, - но он успел раньше... и запер
дверь... там, внизу, где книги хранятся... маленький такой, старый уже...
толстый...
- Библиотекарь?!! - одними губами выдохнул я.
- Кто? - слабо удивился Грольн. - Я третий год при храме... Здесь нет
никакого библиотекаря. И никогда не было...
16
...Мы уезжали. Зрячий Эйнар, в глазах которого запеклась вчерашняя
кровь, страшный в своем бессловесном горе Гро и я. Я понимал, что Грольн
Льняной Голос доиграл ту мелодию, которую творил для Нее, первой и
единственной; и я боялся новой музыки, что рождалась в нем сейчас. Да и
Эйнар был уже не тот. И я.
Что-то выгорело в нас. В нас и во всем этом проклятом мире. Потому
что мы были частью мира. Не самой лучшей - но частью. И пепел хрустел на
зубах.
Нас ждал Дом. Дом-на-Перекрестке.
В Фольнарке нас никто не провожал. Ни местные, ни Предстоятели. Ни
один из них не приехал. Даже Лайна.
ПОТЕРЯННЫЕ В ДОМЕ
Бойтесь старых домов,
Бойтесь тайных их чар,
Дом тем более жаден,
Чем он более стар,
И чем старше душа,
Тем в ней больше
Задавленных слов...
(К.Бальмонт)
17
...Все-таки мы немного подождали, прежде чем войти, давая Грольну
время привыкнуть. Потому что перед ним впервые был - Дом.
Дом-на-Перекрестке.
Здесь и сейчас он действительно выглядел, как заброшенный дом на
забытом богами и людьми перекрестке - дряхлый, замшелый, с высокими узкими
окнами, мутные стекла которых были затянуты паутиной и покрыты
многолетним, если не многовековым, слоем пыли.
Тяжелые двери Дома, возвышавшиеся над тремя полуобвалившимися
ступеньками, были наглухо заколочены. И вообще, Дом производил на всех,
кому доводилось видеть Его реальное воплощение, настолько мрачное и
