из приятелей удирающего Гарсиа. Жертва обвита толстыми пульсирующими
шлангами, и я успеваю схватить бледную Анабель за руку, спотыкаясь и...
И любовью дыша, были оба детьми
В королевстве приморской земли,
Но любили мы больше, чем любят в любви -
Я и нежная Анабель-Ли,
И, взирая на нас, серафимы небес
Той любви нам простить не могли.
...Мне было почти семнадцать, и мы с Анабель стояли у парапета и
смотрели на раскинувшееся вокруг ночное, усеянное крупными звездами небо и
безбрежное море, в ленивых тяжелых волнах которого тонули огни звезд. Мне
в последнее время разрешали гулять по ночам, а отец Анабель год назад
подписал договор с Пустотниками, и с тех пор некому было запрещать ей
что-либо... Впрочем, такие прогулки становились все опаснее - слишком
часто подходили к берегу кракены, и рыбы-этажерки со своими бесчисленными
зубастыми пастями, и многометровые крабы-расчленители, и прыгающие акулы,
и электрические шнуры... Много появилось всякой нечисти, и с каждым годом
появлялось все больше - одни говорили, что это началось после Великого
Излома, другие связывали это с увеличивающимся количеством людей,
рискнувших продать душу под договор Пустотников, третьи...
Вот почему мы стояли под защитой парапета, вдалеке от воды, и под
нами громоздились ярусы крепостных бастионов, с раструбами огнеметов,
жерлами реактпушек и лучами прожекторов, полосовавших неподвижное море...
Дед Игнацио ворчал, что во взбесившихся городах человека как раз и подвела
любовь к оружию, но спрута ворчанием не остановишь... А мы по-прежнему
любили свое море, и Сан-Себастьян, и чернеющее к вечеру небо с
проступающими разноцветными огнями, манящими к себе... Мы молчали. Я обнял
Анабель за плечи и...
- А вот и наши голубки! - раздался над ухом хриплый ломающийся басок
Толстого Гарсиа. На нем блестела черная кожвиниловая куртка с заклепками,
сигарета прилипла к редкозубой ухмылке, и дым подозрительно отдавал чем-то
сладким, приторным... Он демонстративно раскрывал и защелкивал рыбацкую
наваху, а позади темнели фигуры его дружков.
- И что ты нашла в этом сопляке, Белли? Пошли с нами, а он пусть себе
таращится...
Звонкая пощечина оборвала очередной эпитет, готовый сорваться с губ
Гарсиа. Сигарета отлетела в сторону. В следующий момент Гарсиа рванулся к
Анабель, но я перехватил его, вцепившись в отвороты куртки, и швырнул на
парапет. И тут же почувствовал резкую боль в боку. В глазах потемнело.
Что-то липкое и теплое текло по боку, просачиваясь сквозь штаны,
набухавшие...
...И, взирая на нас, серафимы небес
Той любви нам простить не могли...
...Я лежал на спине. Слабость раскачивала меня на своих качелях, и
болел бок, куда вошла наваха Гарсиа. С большим трудом я приподнялся и сел.
И увидел.
Я находился на Обзорном выступе. Отсюда скалы обрывались вертикально
вниз на полторы сотни футов, и там, в гулкой пропасти, крутился и ревел
Глаз Дьявола. Совсем рядом, в нескольких шагах, стоял Гарсиа и
приглашающим жестом указывал в бездну. Он больше не улыбался. И его
приятели - тоже.
- Тебе еще нравится смотреть на море, Ринальдо? Не хочешь ли ты
взглянуть на него изнутри?
Из воронки Глаза не выплывал никто. Правда, дед Игнацио говаривал
спьяну, что, если попасть точно в центр, в "зрачок", то Сатана моргнет - и
тогда происходят удивительные вещи... И еще...
Парни Гарсиа схватили меня под руки и потащили к обрыву. Сам Гарсиа
стоял чуть поодаль, кривя толстые губы в напряженной гримасе.
- Уберите руки! Я сам!
От неожиданности они отпустили меня, и я шагнул к краю обрыва. Бурый
пенящийся водоворот ревел внизу, скручиваясь к черному провалу "зрачка", и
я оттолкнулся от края, изгибая больное, избитое, распоротое, но еще
послушное тело...
...Я любил, был любим, мы любили вдвоем.
Только этим мы жить и могли...
...Меня выворачивали судороги, я плавился, распадался на части... -
Может быть, так умирают? - но смерть не была неприятной, она перекраивала
меня, переделывала, сливала с водой, с воздухом; мне казалось, что я вижу
себя со стороны, свое прозрачное светящееся тело, и оно текло, менялось...
...Я ощутил упругость воды, скользившей вдоль моего тела - гладкого,
пружинящего! Я шумно вдохнул воздух, выдохнул. Глаз Дьявола ревел более
чем в миле от меня, вокруг было открытое море, и в нем плыл глянцевый
черный дельфин, который был мной!
Плавники прекрасно слушались приказов, на языке ощущались привкусы
йода, водорослей и разных морских жителей, невидимые колебания отражались
в мозгу четкой картиной берегового рельефа... Берег! Анабель и подонки
Гарсиа!..
Я ринулся обратно, легко избегая электрических шнуров и объятий
гигантского кракена. Впрочем, все они не особенно и старались меня
поймать. Дикая мысль закралась в голову - а что, если и они тоже...
Воронка была уже совсем рядом, когда я наконец увидел высоко вверху
оранжевое платье Анабель. Увидел - не то слово, но других у меня пока не
было. Вокруг нее толпились дружки Гарсиа, и он сам стоял там, скалился,
что-то говорил - и наконец обнял замершую девушку.
Через мгновение он неловко взмахнул руками, запрокидываясь назад,
теряя равновесие, отделяясь от скалы, тщетно пытаясь оторвать от себя
цепкие пальцы Анабель - и оранжевое платье с черной курткой зависли над
пропастью! И я знал, знал всем своим новым дельфиньим знанием, что
проклятый Гарсиа попадет в "зрачок", а Анабель...
Анабель!..
Я рванулся в Глаз Дьявола, неистовой торпедой взрывая засасывающую
силу воронки, благодаря Небо, Бога, Сатану за то, что я больше не был
человеком - я пробился, я успел - и выбросил новое послушное тело в
воздух, встретив Анабель, направляя оранжевое платье туда, где чернела
молчащая пустота...
Но любя, мы любили сильней и полней
Тех, что страсти бремя несли,
Тех, что мудростью нас превзошли, -
И ни ангелы неба, не демоны тьмы
Разлучить никогда не могли,
Не могли разлучить мою душу с душой
Обольстительной Анабель-Ли.
...Через несколько минут в пяти милях от острова вынырнули два
дельфина и, чуть помедлив, поплыли прочь, направляясь в открытое море.
Слева от них темнел в тумане материк взбесившихся городов, диких вещей и
рождавшихся преданий. Справа лежал тихий остров Сан-Себастьян, с его
Обзорным выступом, бойницами парапета и Глазом Дьявола, из которого
медленно поднималась скользкая чернильная туша колоссального спрута...
Это было давно, это было давно
В королевстве приморской земли...
КНИГА ТРЕТЬЯ. ВОШЕДШИЕ В ОТРОСТОК
(продолжение)
И ТОГДА Я СКАЗАЛ ЕМУ: "ПОРА..."
...Я сидел на кровати, слабый и разбитый, и не знал, что мне делать с
открывшимся знанием. Знание было чужим, жизнь была чужая, и хотя сейчас
она находилась во мне - он, тот, который Не Я, тоже не знал, что делать.
Он достучался, он рассказал, он искренне хотел помочь; но кроме этого он
еще и хотел... И это было страшно. Я никогда не задумывался над тем, что я
- свободный человек. Я никогда не понимал, что имею Право. Право на
смерть. Господи...
- Ну что ж, бес, - сказал я, - давай... Давай попробуем вместе.
За спиной заворочался просыпающийся Виталька. Еще не вполне придя в
себя, он тут же ухватил меня за руку. Я повернулся и заглянул в
открывшиеся глаза моего сына. И зажмурился. В глазах Витальки плескалось
море.
- Папа, - сонно спросил Виталька, - а есть такое девчачье имя -
Анабель-Ли?
- Есть, - за меня ответил вошедший в комнату Даниэль. Он подошел к
окну, оперся о подоконник и негромко стал читать хрипловатым и жестким
голосом...
Ты жила среди неба, посреди безалаберной
Гонобобельной-синей земли.
Вы встречались в Алабино
с подмосковной сомнамбулой?
Но я звал тебя Анабель Ли.
Ты не ангел была. У тебя были алиби.
Сто свидетелей в этом прошли.
Называли тебя исключительно падалью -
Но я звал тебя Анабель Ли.
Жизнь достала ножом до сердечного клапана.
Девальвированы соловьи.
Но навеки в Алабино на дубу нацарапано
Твое прозвище - Анабель Ли.
- Нет, - грустно сказал Виталька. - Это все было совсем не так.
И тогда заговорил я. Или Не Я.
- Это было у моря. Берег вымыло набело.
Эти воды и годы прошли.
Но жила-была девушка, не пойму, кем она была,
Ее звали Анабель-Ли.
- Да, - согласился Виталька, - именно так.
Даниэль промолчал.
Я с удивлением обратил внимание на то, что в руке он держит автомат -
десантный, со складным прикладом, - а на поясе его удобно устроились
подсумок с запасными магазинами и несколько гранат. Голый торс Даниэля был
прикрыт бронежилетом.
На улице послышался рокот моторов, и каким-то тридцать шестым
чувством я узнал БТРы. Виталька тоже прислушался и быстро стал одеваться.
Нина помогала ему, руки ее тряслись. Арсен стоял в дверях.
- Накрыли нас с Рыки, - хмуро бросил Даниэль. - То ли настучал кто,
то ли сами... Уходить вам надо. Чего зря головы подставлять...
- Ты думаешь, это из-за него? - я кивнул на тигра.
- А из-за кого? Не из-за вас же!..
У меня были сомнения на этот счет.
- А если спрятать его, выйти и послать их куда подальше?
- Обыск учинят. А тигр - не иголка...
- А уйти-то как?
- Есть лазейка. Только она во чисто поле выводит. Уйти трудно. А Рыки
я им не отдам. Так что стрельба будет. Машина ваша, жаль, удрала...
- Как удрала?! - не понял я.
- Обыкновенно. У нас тут запросто... Оставят люди автомобиль, он
постоит-постоит, потом заведется и уедет. Бабка Салтычиха говорит -
домовой шалит. Ну, насчет домового я не знаю, но вояки как такой самокат
завидят - палить начинают. Ночью, вроде, правда, тихо было... Так что ваша
ночью ушла.
Некоторое время я переваривал услышанное.
- Не до машины, - сказал от дверей Арсен. - Живыми бы уйти...
Внезапно шум моторов смолк и раздался треск рвущегося полотна. И еще
раз.
- Очередями садят, - буркнул Даниэль.
Я осторожно выглянул в окно. По шоссе удалялась наша машина. За рулем
действительно никого не было. Несколько солдат деловито палили ей вслед;
брызнуло стекло, в корпусе возникла пара пробоин. Наш "жигуленок" вильнул,
но не остановился и вскоре скрылся за поворотом.
Стрельба прекратилась, и в наступившей тишине раздался усиленный
мегафоном скрипучий голос:
- Всем укрывшимся в доме предлагается сдаться. В этом случае хищное
животное будет уничтожено, людям же будет сохранена жизнь со стерилизацией
и направлением на принудительные работы сроком до двадцати пяти лет. В
противном случае все неподчинившиеся приказу будут уничтожены.
Даниэль приложил ладонь ко рту и крикнул:
- У меня в доме посторонние люди. Дайте им уйти, они ни в чем не
виноваты!
- Все лица, - ответил мегафон, - находящиеся в данный момент в доме,
являются пособниками Харонова Даниэля Николаевича, укрывающего у себя
хищного зверя, а посему будут нести равную ответственность.
