- Откуда же у вас деньги, если вы нигде не работаете? Вы, стало быть,
не все награбленные у народа денежки сдали?
Спрутс, конечно, не мог признаться, что утаил часть денег, и он ска-
зал:
- Нет, я все сдал. У меня осталось лишь несколько фертингов, но я их
уже проел и теперь буду работать.
С тех пор он решил не ходить больше в столовую, а накупил в магазине
яиц, картошки и других разных продуктов и понес все это домой. Половину
яиц он разбил по дороге, а из другой половины решил сделать яичницу, но
зазевался, и яичница у него сгорела на сковороде. Тогда он принялся ва-
рить в горшке картошку, но картошка разварилась, и из нее получилась ка-
кая-то несъедобная слизь вроде клейстера, который употребляется для
приклеивания обоев. Словом, за что он ни брался, у него каждый раз полу-
чалось не то, что надо, а то, что надо, почему-то не получалось. Все,
что он варил, ему приходилось есть либо в недоваренном, либо в перева-
ренном виде, а все, что жарил, он съедал недожаренным или пережаренным,
а не то и вовсе сырым или горелым. От такой пищи у него часто болел жи-
вот, и от этого он был злой, как пес.
В доме у него был, как говорится, свинушник, так как наводить чистоту
теперь было некому, а самому Спрутсу было лень работать щеткой и шваб-
рой. К тому же он не любил мыть посуду. Позавтракав, пообедав или поужи-
нав, он ставил грязную посуду куда-нибудь на пол в угол, а на следующий
день брал из шкафа чистую посуду. Поскольку посуды у него было много, то
все углы скоро были завалены грязными чашками, блюдцами и стаканами,
ложками, вилками и ножами, тарелками, мисками, соусницами, чайниками,
кофейниками, молочниками, салатницами, графинами, старыми консервными
банками и бутылками разных форм и размеров. На столах, на подоконниках и
даже на стульях громоздились покрытые сажей горшки, чугунки, кастрюли,
судки, котелки, противни, сковородки с остатками испорченных блюд. На
полу всюду валялись лимонные и апельсинные корки, банановая кожура, яич-
ная и ореховая скорлупа, обрывки бумаги, пустые пакеты, засохшие и пок-
рытые зеленоватой плесенью хлебные корки, яблочные огрызки, куриные кос-
ти, селедочные хвосты и головки. Нужно сказать, что эти хвосты и головки
и даже целые рыбьи скелеты можно было увидеть не только на полу, но и на
стульях, столах, шкафах, подоконниках, книжных полках, а также на спин-
ках диванов и кресел.
Все это обилие пищевых остатков издавало неприятный запах и привлека-
ло полчища мух. Господин Спрутс сидел среди всей этой дряни, надеясь,
что новые порядки не продержатся долго, что постепенно все возвратится к
старому и вернувшиеся к нему слуги наведут в доме чистоту и порядок.
Время, однако, шло, перемен не было, а господин Спрутс все еще продолжал
на что-то надеяться, не замечая, что сидит уже по самые уши в грязи.
Но беда, как иногда говорится, не является в одиночку. Скоро у Спрут-
са кончились запасы угля, а так как топить печи чем-нибудь надо было, он
принялся жечь мебель. Помимо ворохов всяческой дряни, на полу теперь ва-
лялась обивка, содранная с диванов и кресел, а также выдранные из них
пружины и войлок, обломки кушеток, зеркальных шкафов и стульев. В общем,
вид вокруг был такой, будто в доме разорвалась фугасная бомба или прои-
зошло сражение.
Но Спрутс даже как будто и не замечал произведенного им же самим
разгрома. Время от времени он совершал из дому вылазки, чтобы пополнить
запасы продуктов. Делать это было, однако, не очень легко, поскольку
личность он был известная: как-никак бывший миллиардер, председатель
большого бредлама, владелец многочисленных сахарных заводов и знаменитой
Спрутсовской мануфактуры. До недавнего времени его фотографии печатались
чуть ли не ежедневно в газетах, и поэтому все его хорошо знали. Как
только он появлялся в каком-нибудь магазине, продавцы и продавщицы сей-
час же начинали над ним посмеиваться, отпускать по его адресу разные шу-
точки; некоторые даже просто говорили, что пора бы ему уже перестать ду-
рить и, вместо того чтобы жить на ворованные деньги, поступить куда-ни-
будь на работу и сделаться честным коротышкой.
- Смотрите, господин Спрутс, - говорили ему, - постарайтесь, голуб-
чик, исправиться, а если будете продолжать дармоедничать, не будем от-
пускать вам продукты.
В ответ на это Спрутс обычно отделывался молчанием и только сердито
сопел или же говорил, что он вовсе не Спрутс, а какой-то другой коротыш-
ка, что вызывало со стороны продавцов новые шуточки. Все это чрезвычайно
сердило Спрутса, а так как насмешки не прекращались и с каждым днем ста-
новились злей, он решил как можно реже появляться на улице и вылезал из
дому только в случае крайней необходимости.
Однажды вечером, когда Спрутс сидел дома, в дверь постучал кто-то.
Спустившись по лестничке и открыв дверь, Спрутс увидел при свете улично-
го фонаря коротышку со смуглым, широкоскулым лицом, украшенным небольши-
ми черными, аккуратно причесанными усиками, такой же небольшой черной
остроконечной бородкой и узенькими, беспокойно шмыгающими по сторонам
черными глазками.
Это лицо показалось Спрутсу совсем незнакомым, но, когда пришедший
сказал, что его зовут Жулио, Спрутс начал припоминать, что уже где-то
слыхал его имя.
Пригласив Жулио в комнату, Спрутс сказал:
- Ваше имя, кажется, мне знакомо. Не можете ли вы напомнить, где мы с
вами встречались?
- Встречались? Нет, - ответил Жулио, с удивлением разглядывая громоз-
дившиеся вокруг залежи мусора, обломки мебели и рыбьи скелеты. - Я лишь
имел возможность оказать вам услугу, когда вы захотели разделаться с Об-
ществом гигантских растений.
- Ах, верно! - воскликнул Спрутс. - Однако, помнится, вы тогда неде-
шево содрали с меня за эту услугу: три миллиончика фертингов, если не
ошибаюсь.
- Не три, - хладнокровно ответил Жулио. - Разговор шел о двух миллио-
нах. Впрочем, мне-то от этих миллионов ровным счетом ничего не доста-
лось, так как эта скотина Скуперфильд треснул меня палкой по голове, а
эти двое животных Мига и Крабс бросили меня одного в лесу и скрылись со
всеми деньгами. С тех пор я скитаюсь по свету, стараясь отыскать это жи-
вотное Мигу, а теперь вот решил обратиться к вам, надеясь узнать, где
можно увидеть эту скотину Крабса.
- К сожалению, я не могу удовлетворить ваше любопытство, так как ско-
тина Крабс давно сбежал от меня, прихватив с собой около миллиона моих
собственных денег, - ответил Спрутс.
- В таком случае, не можете ли вы дать мне поужинать, так как если я
не удовлетворю чувство голода, то могу совершить преступление: я с утра
еще ничего не ел, - пояснил Жулио.
- Могу угостить вас только яичницей, - сухо пробормотал Спрутс.
Отправившись с гостем на кухню, Спрутс разломал пару стульев и расто-
пил печь, после чего расколотил яйцо, но, вместо того чтоб выпустить его
на сковородку, выпустил его на собственные штаны. Решив, что если дело
пойдет так дальше, то ему вовсе не придется поужинать, Жулио отнял у
Спрутса яйца и принялся за дело сам. Выбрав сковороду побольше, он соо-
рудил гигантскую яичницу из двух десятков яиц, и они со Спрутсом уселись
ужинать. Спрутс ел и только похваливал, так как ему уже давно не прихо-
дилось есть так хорошо приготовленную яичницу.
Сообразив, что Жулио может оказаться для него полезен, поскольку мог
бы ходить за продуктами и помогать готовить обед, Спрутс предложил ему
поселиться вместе. Жулио согласился, и с тех пор жизнь Спрутса приобрела
более организованный характер. Доставку продуктов из магазинов Жулио це-
ликом взял на себя, завтраки же, обеды и ужины они готовили вместе, при-
чем Спрутс производил более грубую работу, то есть "делал" дрова из ме-
бели, разжигал огонь в топке, чистил картошку, лук, репу, месил тесто;
Жулио же осуществлял общее руководство и следил за качеством изготовляе-
мых блюд.
Кроме заботы о пище, Жулио проявил также заботу о чистоте.
- У вас, голубчик, в этой комнате слишком много скопилось дряни, -
сказал он однажды Спрутсу. - Однако убирать здесь не стоит. Мы попросту
перейдем в другую комнату, а когда насвиним там, перейдем в третью, по-
том в четвертую, и так, пока не загадим весь дом, а там видно будет.
Поскольку топить лишний раз печь им было лень, а по ночам бывало зяб-
ко, Жулио придумал спать не на кроватях, а в сундуках. Забравшись вместе
с периной в сундук и закрывшись в нем крышкой, можно было согреть дыха-
нием воздух и спать, не ощущая холода.
В те времена как для господина Жулио, так и для господина Спрутса са-
мым большим удовольствием было усесться вечерком, после дневных забот, у
телевизора и начать проклинать новые порядки. По телевидению тогда часто
показывали рабочих, которые теперь самостоятельно, без господ управляли
своими фабриками и заводами. Особенный интерес представляло то, что мно-
гие производственные процессы протекали теперь в состоянии невесомости.
Господин Спрутс и господин Жулио невольно подсчитывали, какие выгоды
могли бы иметь богачи, если бы невесомость досталась им, а не рабочим, и
это прямо-таки выводило их из себя. Но больше всего выводили их из себя
разговоры о гигантских растениях, которые и на самом деле росли не по
дням, а по часам. Не проходило дня, чтоб по телевидению теперь не пока-
зывали зреющих гигантских огурцов, помидоров, капусты, свеклы, арбузов,
дынь, которые к тому же были посажены на землях, отобранных у богачей. И
Спрутсу и Жулио становилось не по себе, когда они видели высоченные ко-
лосья наливающейся земной пшеницы.
- Вот она! Вот она где, погибель наша, растет! - говорил, брызгая
слюной. Спрутс и грозился кулаком на экран телевизора.
- Все пропало! - горестно махал рукой Жулио. - Теперь уже нет никакой
надежды на возвращение старого!
Однажды диктор объявил, что скоро будет передача из Космического го-
родка, который построили прилетевшие космонавты. Спрутс и Жулио едва
усидели на стульях, до того им не терпелось поскорей увидеть своих вра-
гов. Наконец на экране появился Знайка. Он представил телезрителям своих
друзей-космонавтов, с которыми прилетел на Луну, показал несколько ма-
леньких уютных домиков, которые космонавты построили для себя сами. Зри-
тели даже увидели один такой домик внутри. Потом были показаны различные
научные приборы, и Фуксия рассказала о той научной работе, которая про-
водилась космонавтами на Луне. Тюбик показал лунатикам несколько земных
пейзажей, которые он нарисовал тут же, и рассказал, чем отличается жизнь
на Большой Земле от жизни на Луне. После него выступил Гусля, который
сыграл на флейте несколько мелодий, чтоб познакомить лунатиков с музы-
кой, которая в ходу у земных коротышек.
После музыкального антракта телезрителям был показан опытный огород с
созревающими овощами, среди которых особенно выделялись гигантские арбу-
зы.
Знайка сказал, что все овощи выросли размером не меньше, а даже нем-
ного больше, чем обычно вырастают на Большой Земле, что можно объяснить
меньшей силой тяжести на Луне. За огородом было пшеничное поле, которое
лунатики приняли вначале за какой-то фантастический гигантский лес. На-
конец телезрителям была показана космическая ракета, на которой был про-
изведен беспримерный межпланетный полет. Ракета уже не стояла, как преж-
де, на открытом воздухе, а была помещена в специальный ангар, который
был построен позади пшеничного поля.
Как только Спрутс увидел ракету, он даже побледнел от злости.
- Все из-за этой треклятой ракеты! - прошипел он. - Если бы у меня
был динамит, я бы ее тут же взорвал без всякого сожаления! Если бы не
эта ракета, у нас все было бы по-прежнему и мы жили бы в свое удо-
вольствие, вместо того чтоб торчать здесь и с утра до вечера заниматься
этой противной стряпней!
- У меня есть динамит, то есть я моту достать, - сказал Жулио.
