лодной водой. Это привело Незнайку в чувство.
- Где я? - спросил он, открывая глаза.
- Гляди - пароход! - закричал Козлик.
- Где пароход? - спросил Незнайка, приподнимаясь с земли и окидывая
взглядом море.
- Да не там. Вон, вверху, - показал Козлик пальцем.
Незнайка задрал голову кверху и увидел паривший в воздухе пароход с
трубами, мачтами, якорями и спасательными шлюпками, подвешенными над па-
лубой. Незнайка застыл на месте от удивления. Пароход приближался, быст-
ро вырастая в размерах. Уже на борту его можно было различить коротышек.
Замирая от страха, Незнайка и Козлик смотрели на приближающуюся к ним
громаду. От испуга у Козлика сам собою раскрылся рот, а глаза сделались
совершенно круглыми. Он хотел что-то сказать, но слова застряли где-то
посреди горла. Наконец ему удалось выдавить из себя:
- Что это?.. Почему это?..
- Невесомость! - закричал вдруг Незнайка. - Это не иначе, как Знайка.
Я так и знал, что он прилетит к нам на выручку! Ура!
Он подбросил кверху свою шляпу и от радости принялся скакать по бере-
гу.
Пароход тем временем описал дугу над пристанью и плавно опустился на
воду. Незнайка и Козлик, взявшись за руки, бросились бежать к пристани.
Не успели они подняться по лесенке, как увидели, что с корабля сходят по
трапу Знайка, доктор Пилюлькин, Винтик, Шпунтик, Пончик и несколько нез-
накомых лунатиков. От волнения сердце бешено заколотилось у Незнайки в
груди, и он остановился, не смея ступить дальше ни шагу, только пробор-
мотал:
- Кажется, мне сейчас распеканция будет!
Знайка в сопровождении остальных коротышек подошел к Незнайке.
- Ну, здравствуй, - сказал он, протянув руку.
- А вы что же, голубчики, не могли прилететь раньше? - сказал Незнай-
ка, даже не ответив на приветствие Знайки. - Мы тут их ждали, ждали,
чуть не превратились в баранов, а им хоть бы что! Тоже спасители называ-
ются!
- Я с тобой, дураком, и разговаривать после этого не хочу! - сердито
ответил Знайка.
- Ты бы лучше сказал спасибо, что хоть теперь прилетели, - сказал
доктор Пилюлькин. - Как ты себя чувствуешь?
- Хорошо.
- Тогда марш сейчас же на пароход, а то здесь воздух, говорят, очень
вредный. Нельзя находиться долго.
- Ну, капельку еще побыть здесь, я думаю, можно, - ответил Незнайка.
- Мне ведь нужно остальных коротышек спасти. Нас сюда много приехало.
- Это мы и без тебя сделаем, - сказал доктор Пилюлькин.
- Нет, нет, братцы, без меня вы еще что-нибудь перепутаете, забудете
кого-нибудь. Я сам должен всех разыскать. И еще вот что: нет ли у вас
лишнего приборчика невесомости?
- Это для чего еще? - спросил Винтик.
- Я вот какую штуку придумал, - ответил Незнайка. - Мы зароем прибор
невесомости на острове в землю, тогда вокруг образуется зона невесомос-
ти. Воздух над этой зоной уже не будет ничего весить и начнет подни-
маться вверх, а на его место со всех сторон будет поступать свежий морс-
кой воздух. Таким образом атмосфера на острове очистится, и никто уже не
будет превращаться в баранов.
- Гляди-ка, - сказал восхищенно Шпунтик, - наш Незнайка тоже изобре-
тателем стал.
- А что ты думаешь? За последнее время я просто ужас до чего поумнел.
А свой метод очистки воздуха я придумал, еще когда сюда на пароходе
ехал. В трюме, понимаешь, нечего было делать, вот я и принялся придумы-
вать разные штучки.
- Ну ладно, - ответил Винтик. - Прибор невесомости у нас для тебя
найдется. Кроме того, я вижу, тебе и ботинки понадобятся. Ну, это на па-
роходе получишь, а сейчас веди-ка нас и показывай, где коротышки, пока
кто-нибудь из них на самом деле не превратился в барана.
Глава тридцать пятая
ВРЕМЯ БОЛЬШИХ ПЕРЕМЕН
После того как скуперфильдовские рабочие овладели невесомостью и
прогнали со своей фабрики Скуперфильда, все только и говорили об этом.
Рабочие других фабрик тоже приезжали к космонавтам, а вернувшись, устра-
ивали на своих фабриках невесомость. На некоторых фабриках рабочие до
того осмелели, что даже без всякой невесомости брали власть в свои руки
и прогоняли хозяев.
Полиция до такой степени была напугана всем происходящим, что перес-
тала выступать против рабочих. Многие полицейские выбрасывали свои ружья
и пистолеты, закапывали в землю свои полицейские мундиры и каски и,
одевшись как обыкновенные коротышки, нанимались работать на фабрики и
заводы. Они говорили, что это гораздо приятнее, чем летать сломя голову
по воздуху в состоянии невесомости, получая ожоги, ранения и увечья.
Рабочие за свою работу теперь стали получать значительно больше, так
как им уже не нужно было отдавать богачам часть своего заработка; товары
же сильно подешевели. Поэтому каждый и питаться стал лучше, и покупал
больше товаров. Поскольку товаров стало требоваться больше, все фабрики
начали увеличивать выпуск продукции, а для этого им понадобилось больше
рабочих. Безработных скоро совсем не стало, так как все, кто хотел рабо-
тать, получали работу. В лакеях у богачей теперь никто не хотел служить.
От них удрали и служанки, и горничные, и прачки, и швейцары, и полотеры,
и в первую очередь повара. Все повара и поварихи предпочитали теперь ра-
ботать в столовых и ресторанах, где они были сами себе хозяева. Столовых
же и ресторанов с каждым днем становилось больше, так как многим теперь
не хотелось затевать стряпню у себя дома. У каждого хватало денег, чтоб
пообедать в ресторане или принести обед из столовой.
Бедняга Скуперфильд, который растерял все свои капиталы еще до того,
как у него отобрали фабрику, не знал, как ему теперь быть. Сначала он
ходил обедать к своим знакомым, но потом убедился, что знакомым это осо-
бенного удовольствия не доставляет, и кончил тем, что поступил работать
на свою бывшую макаронную фабрику. Никто не препятствовал ему в этом.
Все знали, что макаронное дело он любит, и надеялись, что работать он
станет исправно и добросовестно.
После того как Скуперфильд проработал несколько дней подручным на
тестомешалке, ему поручили работу на макаронном прессе. Здесь обязан-
ностью Скуперфильда было следить, как из макаронного пресса бесконечным
пучком лезли макаронные трубочки, и регулировать их плотность и толщину.
Если тесто становилось слишком жидким - а это сразу отражалось на толщи-
не трубочек, - он давал сигнал тестомешальщикам подбавить муки; если же
тесто становилось слишком густым, он давал сигнал прибавить водички. Как
только трубочки достигали надлежащей длины, Скуперфильд нажимал кнопку,
в результате чего приходил в движение электрический нож и разрезал тру-
бочки, которые падали в паровой котел, где их обдавало влажным горячим
паром, после чего они попадали на конвейер, который тащил их в сушилку.
Поработав у макаронного пресса с недельку, Скуперфильд придумал пристро-
ить к прессу небольшое колесико с выступом. Колесико, вращаясь, время от
времени нажимало на кнопку выступом и тем самым автоматически включало
электрический нож. Благодаря этой рационализации Скуперфильду уже не
нужно было нажимать каждый раз на кнопку, когда макаронина достигала не-
обходимой длины, и он смог работать уже не на одном, а сразу на двух
прессах. Он говорил, что на этом не остановится и добьется того, чтоб
машина автоматически регулировала густоту макаронного теста и сама до-
бавляла сколько нужно муки и воды. Теперь, когда работать приходилось
ему самому, Скуперфильд хорошо понял, как важно облегчать труд рабочего.
В общем, работать ему понравилось, тем более что вокруг всегда были ко-
ротышки, с которыми можно было поговорить, перекинуться шуткой, посове-
товаться о каком-нибудь деле.
Теперь, окончив свой трудовой день, он часто покупал большую булку и,
сунув ее под мышку, отправлялся гулять в зоопарк. Он очень любил смот-
реть на животных, особенно на водоплавающих птиц. Увидев плавающих пос-
реди пруда уток, он смеялся от радости и кричал:
- Смотрите, утки! Утки!
И принимался бросать кусочки булки на берег пруда. Утки сейчас же
подплывали к берегу и начинали клевать угощение. Со временем они так
привыкли к этому, что стали узнавать Скуперфильда и, завидев издали его
черный цилиндр, спешили к берегу, что приводило Скуперфильда в умиление.
Скормив уткам полбулки, он говорил обычно:
- Теперь идите, миленькие, поплавайте, а завтра я вам еще принесу.
И уходил на площадку молодняка. Там он отдавал остатки булки ма-
леньким медвежатам и, если поблизости публики было немного, просил у
сторожа разрешения погладить кого-нибудь из зверят. Сторож иногда разре-
шал. Тогда Скуперфильд перелезал через ограду, гладил всех зверушек по
очереди и, поцеловав на прощание какого-нибудь хорошенького медвежонка,
совершенно счастливый отправлялся домой.
В дни отдыха он уезжал с кем-нибудь из своих новых приятелей за го-
род: в лес или на реку. Там он дышал свежим воздухом, слушал пение пти-
чек, глядел на цветочки. Со временем он запомнил названия многих цветов,
и для него они были теперь не просто синенькие, красненькие или жел-
тенькие цветочки, а незабудки, ромашки, кувшинки, ландыши, колокольчики,
ноготки, фиалочки, одуванчики, васильки, мускарики или анютины глазки. С
тех пор как Скуперфильд стал называть цветочки по именам, они сделались
для него как бы близкими и родными, и он еще больше радовался, когда ви-
дел их.
- Как прекрасен мир! - говорил он. - Как хороша природа! Раньше я ни-
чего этого не видел: ни цветов, ни травки, ни милых пичужек, ни красивой
реки с ее чудесными берегами. Мне всегда было некогда. Я только и думал,
как бы нажить побольше денег, а на все остальное у меня не оставалось
времени, провалиться мне на этом самом месте, если я вру! Зато теперь я
знаю, что настоящие ценности - это не деньги, а вся эта красота, что
вокруг нас, которую, однако, в карман не спрячешь, не съешь и в сундук
не запрешь!
Многие богачи, которые вместе с фабриками потеряли также свои доходы,
вынуждены были поступить на работу и в конце концов поняли, что это даже
лучше, чем по целым дням и ночам трястись над своими капиталами, теряя
сон и аппетит и думая лишь о том, как бы облапошить кого-нибудь и не
дать другим облапошить себя.
Были, однако же, богачи, которые хотя и потеряли заводы и фабрики, но
зато сохранили свои капиталы. Рабочие считали, что эти деньги по праву
принадлежат народу, так как богачи нажили их обманным путем, заставляя
работать на себя других. Поэтому рабочие издали приказ все эти неправед-
но нажитые денежки сдать в общую кассу и построить на них большие теат-
ры, музеи, картинные галереи, стадионы, плавательные бассейны, больницы
и прогулочные пароходики.
Пришлось богачам сдавать свои капиталы в общую кассу. Некоторые из
них, однако, схитрили и часть своих денег припрятали для себя. Среди по-
добного рода хитрецов оказался и всемирно известный мануфактурщик
Спрутс. Никто не знал в точности, сколько у него денег. Поэтому половину
своего капитала он сдал, а другую половину оставил себе. Он рассчитывал,
что, имея денежки, ему можно будет жить по-прежнему, не трудясь.
Жить, однако же, без труда и оставаться честным вообще невозможно.
Каждый коротышка нуждается в услугах других, - значит, и сам должен
что-нибудь для других делать. Спрутс же захотел устроиться так, чтоб ни-
чего для других не делать, а чтоб только другие делали для него. Ему в
первую очередь надо было, чтоб кто-нибудь варил для него обед, но так
как все слуги от него убежали, то он стал ходить обедать в столовую.
Сначала его там кормили, но в один прекрасный день к нему подошел глав-
ный повар и сказал:
- Слушайте, Спрутс, мы вот работаем на вас, готовим для вас разные
кушанья, а вы для нас ничего не делаете, нигде не работаете, только еди-
те.
- Но я же плачу за еду деньги, - возразил Спрутс.
