войной. Бригитта широко зевнула. Она была разочарована. Вчера съехались
отдаленные родственники, и у Бригитты появилась надежда, что среди них
отец найдет наконец поклонника, которого одобрит.
Она попыталась рассмотреть внизу лица незнакомцев. Но все они
виделись ей лишь смутными пятнами, покрасневшими от близости пламени;
кричащая расцветка пледов и костюмов сбивала с толку. Хотя среди них есть
и юноши, и опытные воины, ни один из них не привлек вчера ее внимания.
Конечно, она послушно пойдет с тем, кого назовет отец.
Ее постоянная печаль в том, что он не называет никого. Они уйдут на
войну, все эти возможные поклонники, многие погибнут, и выбор станет
меньше. Печальная утрата. Бригитта покачала головой, затуманенной элем,
загипнотизированная игрой огня. И вдруг поняла, что больше не выдержит.
Бригитта встала и пошла в свою комнату. Вторая дверь ее спальни
выходила на парапет стены - внешней защиты крепости. Дверь плотно закрыта,
но свист ветра слышался сквозь нее еще отчетливее. В дальнем углу тускло
горела лампа. Бригитта сняла платье и, завернувшись в плащ, легла на
кровать у стены. Она дрожала не столько от холода, шедшего от камня,
сколько от страха перед ветром, перед тем, что могут принести его порывы в
такую ночь. Но Бригитта хотела спать, глаза ее сонно закрылись, лампа
затрещала.
Внизу у очага рука Лугейда неожиданно застыла. Он повернул голову и
больше не смотрел на Найрена и на человека, так красноречиво упрашивавшего
вождя о поддержке. Казалось, жрец Древних прислушивается к чему-то иному.
Его удивленные глаза широко раскрылись. Но не зазвучал тревожный рог
часового, а если и зазвучал сигнал тревоги, то его услышал только Лугейд.
Рука его передвинулась к эмблеме, вышитой на груди, - золотой спирали.
Жрец провел пальцем по спирали от внешнего конца до самого центра. Он
полуосознанно искал ответа на какой-то важный вопрос.
Подняв взгляд к балкону, на котором сидели женщины, Лугейд принялся
их разглядывать, но не обнаружил, кого недостает. Тут он перевел дыхание.
Быстро посмотрел направо и налево. Возможно, он опасался, что привлек к
себе внимание, но все напряженно слушали незваного гостя. Лугейд слегка
отодвинулся назад, закрыл глаза, и его бородатое лицо приобрело выражение
глубокой сосредоточенности.
Время ничего не значило для механизмов. Летающие аппараты
возвращались сведения, доставленные ими, сортировались,
классифицировались; на основе информации уточнялись детали проекта.
Решение было принято, дважды проверено. Затем была подготовлена самая
хрупкая и сложная часть оборудования.
Еще раз в воздух поднялся механизм. Включив искажающее поле, он
полетел по широкой спирали. На самом дальнем витке спирали он перевалил
через горный хребет. Маяк, вызвавший механизмы из времени и пространства,
смолк. Но теперь, далеко и глубоко в скалах, проснулся к жизни новый
сигнал. Не отмеченный летающим механизмом, он запульсировал; энергия,
породившая его, росла.
В небо ударил новый луч и улетел к звездам. Пройдет много лет, прежде
чем его уловят те, кто поставил маяк. Но луч нельзя погасить. И могут
начаться новые битвы, не такие страшные, как в древности, потому что силы
соперников в тысячи, миллионы раз меньше тех, которыми они обладали
когда-то Но время не ослабило их ожесточения и решимости. Они непримиримы,
как всегда.
Механизм повернул, порыв ветра подбросил его, как листок. Но ничто не
могло помешать ему выполнить задачу.
Бригитта крепко спала, но ей казалось, что она проснулась. Ее больше
не окружали стены родного дома. Она стояла на тропе, которую хорошо знала.
Тропа ведет к ручью пророчеств, где богиня благословит того, того сделает
ей подношение. И сейчас совсем не ужасная ночь Самейна, когда злобные силы
охотятся на людей. Бригитту окружала зеленая свежесть ранней весны,
праздник Бельтейна, когда пылают костры, а юноши и девушки прыгают через
них, рука об руку, молясь тем силам, что увеличивают племя.
Золотой свет шел не от солнца. Луч как золотое копье, коснулся ее
ног, поднялся выше, она радостно засмеялась, побежала сквозь сияние,
охваченная сильным возбуждением. Никогда она не чувствовала себя такой
живой, свободной и счастливой, как в этот момент.
И тут она увидела его. Он ждал ее приближения. И она сразу поняла,
что именно его она ждала, именно его высматривала среди посетителей или
гостей. Именно его Великая Мать дала ей для полного счастья.
Он весь состоял из света, одетый сиянием и теплом. Она подбежала к
нему, и сияние и тепло окружили их, отгородили от мира. Никто теперь не
мог найти их. Она стала часть его, а он - частью ее, и они стали единым
целым.
Их окружал золотой мир, он пел, как будто все птицы запели лучшие
свои песни. И Бригитта погрузилась в тепло, забыла все, и осталось только
поле, засеянное зерном, готовое принести обильный урожай.
В доме клана Лугейд откинулся в тень. Тело его слегка раскачивалось,
лицо стало похоже не маску, лишенную всякого выражения. Он всем существом
сосредоточился на чем-то, слышном только ему. Его замешательство росло. Он
был похож на человека, который ежедневно проходит мимо храма давно
забытого бога и вдруг слышит из заброшенного святилища призыв к
поклонению.
Потом замешательство сменилось возбуждением. Маска сползла с лица, и
Лугейд превратился в человека, который после долгих лет борьбы вдруг
понял, что он победил. Поглаживая рукой спираль на груди, он шептал слова
не на языке окружающих его людей, не на языке римской империи,
превратившейся в ничто, а на гораздо более древнем наречии. Даже для тех,
кто знал, что эти слова пришли из невероятно далекого прошлого, они
потеряли всякий смысл.
Вверху Бригитта улыбнулась, застонала, вытянула руки, чтобы обнять
стоявшего перед нею во сне. Летающий механизм над крышей начал опускаться.
пробравшись в отверстие, он безошибочно отыскал дверь в комнату, где
лежала девушка.
Механизмы в пещере загудели громче, потом снова стихли, слышалось
сонное ворчание, будто зверь истратил силы и теперь нуждался в отдыхе. Но
работа установки в другом - далеком - утесе не прервалась. Сигнальный луч
усилился, уходил все дальше и дальше как манящий палец, который должен
привлечь помощь в древней, древней войне.
Лугейд открыл глаза и посмотрел на дверь комнаты Бригитты. Он мог
лишь догадываться о том, что произошло там. И бесконечно удивлялся, что
такое могло случиться в его беспокойные дни. Боги давно ушли, но, кажется,
они еще живы. Как можно быстрее он должен пойти к Месту Власти. Там он
найдет ответ, узнает, что несет это происшествие его народу.
Он услышал гул голосов вокруг и почувствовал нетерпение. Окружающие
занимаются своими мелкими делами. А он уверен, что сегодня здесь побывало
небесное существо и принесло жизнь, а не смерть. Об этом часе говорили
легенды, обещавшие возвращение Повелителей Неба.
2
В комнате было жарко. Между приступами боли Бригитта мечтала о том,
чтобы погрузить свое разбухшее тело в ручей, который берет начало у
Источника Счастья. Она смутно сознавала, что большинство жителей крепости
и деревни до рассвета ушли в поля, на праздник Лугнаса, праздник урожая.
Юлия, которая нянчила еще ее мать, терпеливо сидела рядом, время от
времени вытирая лицо Бригитты влажной тканью. В дальнем углу стояла
жаровня, от нее доносился запах паленой травы. Когда запах дошел до
постели, Бригитта закашлялась. Все двери в доме открыты, все узла
развязаны, чтобы роды прошли легко. Но Бригитта тупо думала, что это не
помогло. Разве легко смертной женщине рожать сына бога?
Предыдущие месяцы - как странно все на нее смотрели. Только
пророчество Лугейда спасло дом Найрена от черного стыда. Бывали моменты,
когда она с готовностью взяла бы кинжал и вырезала из тела то, что посеяли
в нем чужие силы. Очень трудно был вспоминать золотое счастье сна, хотя
Лугейд уверял ее, что это был вовсе не сон. На самом деле к ней приходил
один из Сыновей Неба.
Теперь она ощущала только боль, а между приступами боли страх, что
боль станет еще сильней. Но, сжимая челюсти, Бригитта молчала. Когда
рожаешь сына бога, нельзя кричать.
Тело ее снова напряглось. Юлия оказалась рядом. Затем откуда-то
возник Лугейд. И его взгляд унес боль, Бригитта поплыла среди всплесков
огня, которые могли быть звездами.
- Мальчик. - Юлия держала ребенка на куске чистой ткани.
- Мальчик, - кивнул Лугейд, как будто никогда не сомневался в этом. -
Его зовут Мирддин.
Юлия враждебно взглянула на него.
- Имя сыну дает отец.
- Его зовут Мирддин. - Друид обмакнул палец в воду и коснулся груди
ребенка. - Так сказал бы его отец.
Плечи Юлии опустились.
- Ты говоришь о Повелителях Неба, - фыркнула она. - Не стану
отрицать, что ты спас мою леди от позора. Но все же никто в замке не
поверил до конца. Его будут называть "сын нелюди" и рассказывать всякие
сплетни.
- Недолго, - Лугейд покачал головой. - Он первый из своего племени, и
благодаря ему вернутся прежние дни. Рассказы о прошлом - не только сказки
бардов, предназначенные для развлечения. В них истина. Присматривай за
ребенком и своей госпожой. - И он без интереса взглянул на Бригитту, как
будто, выполнив свою миссию, она была больше не нужна.
Юлия снова издала звук, похожий на фырканье. Она занялась ребенком,
который не плакал, а лежал спокойно, глядя на нее. В эти первые минуты
после прихода в мир он, казалось, полнее отдает себе отчет в окружающем,
чем можно ожидать от новорожденного. Нянька, заметив эту странную
уверенность, сделала магический знак, прежде чем взять ребенка. Бригитта
тяжело спала.
Юлия правильно определила отношение к Мирддину в раннем детстве. Он
действительно был "сыном нелюди", но поскольку вождь признал - по крайней
мере внешне - утверждение Лугейда, что его дочь зачала от Повелителя Неба,
никто открыто не позорил мальчика. Но и не принимал его близко, как его
ровесников.
В первые годы он был странно медлителен и неспособен к обучению.
Женщины дома считали, что отсталость соответствует загадке его зачатия. И
ходить он начал очень поздно. Если бы не Юлия, мальчик был бы совсем
заброшен и, может быть, рано умер. Потому что через шесть месяцев после
его рождения Бригитта вышла замуж за овдовевшего вождя клана, достаточно
старого, чтобы быть ей отцом. Она покинула крепость Найрена, а вместе с
ней и сына.
Бригитта не возражала против расставания: с самого рождения ребенка,
очнувшись от обморока, в который, как она была уверена, ее погрузил
Лугейд, она не испытывала к сыну нежности. Место матери занял Лугейд, а
Юлия заботилась о физических условиях его существования, в чем Мирддин в
его возрасте больше всего нуждался. И именно Юлия яростно защищала
ребенка, когда вслух обсуждали его медлительность. А когда ее собственная
вера в ум Мирддина слабела, она обращалась к Лугейду.
- Не волнуйся, - говорил Лугейд, посадив мальчика на колени и закрыв
глаза рукой. - Он живет по другому времени, своему собственному. Вот
увидишь, он заговорит сразу ясно и целенаправленно, пойдет прямо, а не
будет ползать, как животное. Он многое унаследовал от другого мира,
поэтому его нельзя судить по нашим меркам.
Юлия некоторое время сидела молча, переводя взгляд от друида к
ребенку и обратно.
- Иногда мне кажется, - призналась она, - что ты придумал эту сказку,
