планете практически вся пища может оказаться несъедобной для пришельцев.
Мы совершили удачную посадку, но теперь, возможно, умрем с голоду среди
полного изобилия пригодной для аборигенов пищи.
- Вот... - Вытянув шею, чтобы придать особое значение сказанному, Иит
ткнул носом в какое-то растение. Это был отросток одной из змеевидных
лиан. Он походил на черешок, с которого свисали узкие сплющенные стручки.
Они тряслись и дрожали, и, казалось, жили своей собственной непонятной
жизнью. Я не понимал, почему Иит выбрал для еды именно их. Они выглядели
менее привлекательными, чем гроздь овальных ягод, спелых и сочных, которые
свешивались с другого стебелька неподалеку от нас.
Я проследил за тем, как мой спутник срывает передними лапками
стручки. Он очистил их от шелухи и достал несколько мелких, даже слишком
мелких фиолетовых зернышек, и съел их без всякого удовольствия, словно
выполняя свой долг.
Он не забился в конвульсиях, не впал в предсмертное оцепенение, а
деловито доел вылущенные из стручка горошины, затем повернулся ко мне.
- Это вполне съедобно, а без пищи ты не сможешь двигаться дальше.
Я все еще колебался. То, что полезно для моего наполовину чуждого
спутника, не обязательно годится в пищу для меня. Но выбора не было.
Неподалеку росла еще одна гроздь трепещущих стручков.
Я медленно стащил с пальца космическое кольцо, положил его в кармашек
на поясе скафандра, отстегнул перчатки и, оставив их болтаться вокруг
запястий, стал собирать урожай.
На месте волдырей остались подживающие рубцы, розовые пятна новой
кожи ярко выделялись на фоне космического загара. В результате кочевого
образа жизни моя кожа стала темнее, чем у тех, кто постоянно жил на одной
планете, хотя оставалась более светлой, чем у астронавтов. Я не видел
своего лица, но не сомневался в том, что оно было обезображено
покрывавшими его пятнами. Пока эти пятна не исчезнут, а хорошо, если они
вообще когда-нибудь исчезнут, все люди будут от меня шарахаться. Мне,
возможно, даже повезло, что мы приземлились не в порту, там бы на меня
только глянули и сразу посадили бы в карантин на неопределенный срок.
Я очистил горошины от шелухи. Твердые и гладкие на ощупь, они были
крупнее, чем зерна пшеницы. Я поднес их к носу (запах, если они вообще его
имели, терялся среди других ароматов), заставил себя положить несколько
штук в рот и разжевать.
Под моими зубами они превратились в сухую безвкусную муку, которую я
с трудом проглотил. Сделав первый шаг, я уже не видел смысла
останавливаться на полпути. Я оборвал все стручки, до которых мне удалось
дотянуться, разжевал их и проглотил, а также дал Ииту те две грозди, на
которые он мне указал.
Мы позволили себе сделать пару глотков жидкости из найденной на
корабле канистры. Я успел прихватить ее с собой, и она болталась у меня на
поясе. Это избавило нас от страшной сухости во рту.
Пока я ел, Иит в нетерпении метался по ветке, убегая все дальше и
дальше, останавливаясь, чтобы оглядеться и прислушаться, затем возвращаясь
ко мне. Он родился совсем недавно, но вел себя так уверенно, словно был
уже взрослым.
- Мы высоко над землей. - Он вернулся и устроился пониже.
Возможно, мне следовало прислушаться к его мнению, ведь я уже
положился на его инстинкт при выборе пищи. Но карабкаться по веткам в
скафандре было очень неудобно, я боялся споткнуться о переплетения лиан.
Став на четвереньки, я пополз вниз, ощупывая пространство перед
собой. Вскоре я добрался до того места, где лианы брали начало, до
гигантского ствола дерева. Каким же огромным он был. Мне кажется, если бы
он был полым, внутри вполне мог разместиться дом средних для Ангкора
размеров, высоту его мне было даже не вообразить. Я попытался представить,
как далека от нас поверхность этого заглушаемого растительностью мира. А
вдруг вся планета покрыта подобными деревьями?
Если бы не лианы, я бы никогда не спустился вниз, но их изгибы,
скользкие и ненадежные, все же служили мне опорой. На поясе висел моток
троса с крючком на конце, предполагалось, что с его помощью можно
закрепиться на поверхности корабля во время ремонтных работ. На "Вестрисе"
я не сумел обнаружить его, теперь же воспользовался им. Зацепив крюк за
лианы, я спускался на длину троса, затем выдергивал крюк и цеплял его
снова. Я продвигался вниз с большим трудом и вскоре едва не падал от
усталости. Удушливая жара усугубляла трудности.
Я добрался до очередной развилки. Эта ветка была еще толще, чем
первая. Я залез на нее, довольный тем, что благополучно преодолел хоть это
небольшое расстояние. Густая листва практически не пропускала света, и
здесь было темно, как в пещере. Я подумал, что на земле, под скрывающим
небо лесным шатром, царит вечная ночь. Даже сюда свет, очевидно, проникал
через проем, оставленный спасательной шлюпкой.
На этом уровне уже не рос мох с дыхательными чашечками. Вместо него
повсюду виднелись грубые, покрытые шипами наросты, из которых свешивались
вниз длинные тонкие, как нити, усики. На них выступали капельки живицы или
похожего на нее вещества. Эти капельки слабо мерцали. Я решил, что это
приманка, привлекающая жертву либо с помощью свечения, либо благодаря
своему запаху. В них завязло несколько насекомых, временами они
предпринимали отчаянные попытки высвободиться, изо всех сил раскачивая
похожие на ниточки усики.
Иит замер рядом со мной, я чувствовал, что он недоволен моей
медлительностью. Ему не мешал скафандр, и один он уже давно добрался бы до
земли. Теперь же требовал, чтобы я шел дальше. Но если он и боялся чего-то
в этом древесном мире, то не стал делиться со мной своими опасениями. И
вел себя по отношению ко мне, как взрослый, вынужденный иметь дело с
ребенком, о котором надо заботиться и чье присутствие затрудняет и
усложняет выполнение неотложной задачи.
Охая, я снова начал спускаться. Иит скользнул мимо меня и исчез с
такой легкостью, что я не мог ему не позавидовать, мне приходилось ползти,
закреплять крюк, цепляться за него, высвобождать его, снова закреплять и
снова ползти. По мере того, как сгущалась тьма, я стал с большей
осторожностью втыкать крюк и подолгу искать опору для рук.
У меня создавалось впечатление, что я пустился в путь в полдень, а
сейчас уже вечерело. К счастью, многие растения светились, а покрытые
шипами наросты, сочившиеся живицей, становились все больше и больше и
распространяли вокруг себя тусклый свет. Возможно, действительно наступала
ночь.
При мысли об этом я удвоил свои усилия. Меньше всего мне хотелось
быть застигнутым темнотой на бесконечных лестницах, образованных
переплетением лиан. Не останавливаясь, я миновал еще две ветки, хотя меня
и тянуло отдохнуть на них, и упрямо продолжал спускаться вниз.
После исчезновения пившего из лужи существа мне попадались лишь
насекомые. Их здесь было превеликое множество, самых разных, от ползавших
по лианам и коре до мириад крылатых существ. У самых крупных из них тоже
были спектральные световые пятна. Их антенны, крылышки и другие части тела
сверкали яркими красками, в отличие от прозрачно-сероватого света,
распространяемого растениями. Я видел искры красного, глубоко и
ярко-зеленого цвета, казалось, вокруг меня порхали на крылышках крошечные
драгоценные камни.
Была уже глубокая ночь, когда, цепляясь за грубую кору, я спустился с
последней петли лианы, которая упиралась в землю далеко в стороне от
дерева. Спрыгнул на мягкую подстилку из опавшей листвы и провалился в нее
по колено. Темная, безлунная и беззвездная ночь.
- Сюда! - просигналил Иит. Я барахтался в перегное, пытаясь нащупать
ногами твердую почву, и наконец повернулся в том направлении, откуда
раздался его призыв.
Корни лиан расползлись в стороны от чудовищного ствола дерева, между
ними и стволом оставалось небольшое пространство, в котором не росли
светящиеся растения и было совершенно темно. Мне показалось, что мой
спутник нашел там себе убежище. Опираясь на лианы, я с трудом вытащил ноги
из вязкого перегноя и, протиснувшись в щель между корнями, оказался в
пещере. У нас не было ни света, ни оружия, но все же мы могли чувствовать
себя относительно защищенными. Я не имел ни малейшего представления о ом,
какие существа бродят под пологом леса. Всегда лучше заранее предположить
худшее, чем обманывать себя ощущением ложной безопасности. Практически во
всех мирах на деревьях обитают мелкие животные, а крупные живут на земле.
Я согнулся, сел, прижавшись спиной к корню дерева, и расположился
лицом к выходу, чтобы ни одно движение за завесой корней не утаилось от
моего взгляда. Чем дольше я сидел в темноте, тем лучше различал окружающие
нас предметы.
К моему поясу был прикреплен фонарик, однако не стоило включать его
без особой необходимости. Его свет вполне мог привлечь внимание тех
тварей, встречи с которыми я стремился избежать. Мелькали искры света,
отмечавшие движение крылатых существ. Теперь появились и другие, они не
летали по воздуху, а ползали по земле.
Воздух звенел от множества звуков. Не успел я устроиться, как
раздался глухой прерывистый писк. Затем неподалеку послышалось сопение,
которое вскоре стихло вдали. Из последних сил я боролся со сном.
Воображение рисовало мне яркие картины того, что произойдет, если я закрою
глаза и не замечу вовремя какую-нибудь тварь, которая подползет или
неслышно подкрадется к нашему ненадежному убежищу.
Иит вскарабкался на свое любимое место у меня на плечах. Он
потяжелел, должно быть, рос; причем гораздо быстрее, чем котенок или
детеныш любого другого известного мне животного. Я почувствовал, как его
жесткая, похожая на проволоку, шерсть царапнула по моей коже. У меня
отнюдь не возникало желания погладить его или приласкать.
- Куда мы пойдем дальше? - Не то, чтоб я рассчитывал получить четкий
ответ на свой вопрос, просто общение с существом, которое не было таким
враждебным, как все окружающее меня, действовало успокаивающе.
- Ночью никуда. Это место ничуть не хуже любого другого. - Я снова
уловил в его словах раздражение.
- А утром?
- Куда глаза глядят. Одно направление ничем не лучше другого. Мне
кажется, это большой лес.
- Спасательная шлюпка упала недалеко отсюда. Там остались
инструменты, оружие... если оно все еще действует...
- Приятно слышать. Ты начинаешь думать. Да, нашей первой целью будет
корабль. Но не последней. Не думаю, что мы можем рассчитывать на помощь
спасателей.
Я с трудом боролся со сном. Иит устроился поудобнее на моих плечах и
груди, и я почувствовал, как его шерсть кольнула меня.
- Спи, раз тебе хочется, - уловил я его отрывистую мысль. - Если
будешь плохо обращаться со своим телом, оно выйдет из повиновения. Завтра
утром тебе понадобится послушное тело и ясный ум.
- А если какой-нибудь ночной зверь, рыскающий по лесу, решится
вытащить нас из этой норы? Тарки в своем панцире и то в большей
безопасности.
- Когда это случится, тогда и будем думать, что делать. Мне кажется,
я чувствую опасность острее, чем ты. Я уже говорил, что у этого тела есть
определенные преимущества.
- У этого тела... Скажи мне, Иит, а каким должно быть твое настоящее
тело?
Я не получил никакого ответа, если не считать ответом внезапно
возникшую между нами непроницаемую стену. И понял, что, сам того не желая,
оскорбил своего спутника. Иит, очевидно, был не склонен рассказывать мне о
той жизни, которую вел, а, может, и не вел до того момента, когда
