- Жжется, - удивленно сказала Зойка.
Свен только плечами пожал: мол, всяко бывает.
- Это тоже чье-то желание? - спросила Зойка.
- Наверно.
- А почему оно не исполняется?
Буковки, как гномы, шуршали в траве
- Не знаю. Такое, значит, желание.
- Я хочу, чтобы Наташа вернулась к маме.
- Какая Наташа? Кто мама? Помилуйте, Зоя, это же не ваше желание...
- Нет, пусть вернется, - упрямо настаивала Зойка.
Свен тяжко вздохнул.
- Считайте, что вернулась.
Змей резко затормозил, пошел на посадку. Зойка не видела, где он сел, но зато увидела вдалеке среди деревьев девочку, которая легко бежала куда-то.
- Это Наташа? - строго спросила Зойка.
- Наташа, Наташа, - успокоил Свен. - Кто ж еще?..
- Так-то лучше. А то одни сопли: вернись, вернись...
- Вы вмешались в чужую фазу, - укорил ее Свен. - Так нельзя.
- Можно! - утвердила Зойка. - Это мамаша-дура, может, и хотеть уже перестала, а я ей помогла. Просто так. Разве неправильно? Разве я плохо поступила?
- Не знаю. Желание суверенно...
- Это у вас в Краснококшайске оно суверенно, а у нас - все вокруг колхозное, все вокруг мое. Буду вмешиваться!
Она глянула на реку. Там буйствовало штук двадцать голых духов, но не вместе буйствовало, а поврозь, по компаниям. Баня, как трамвай, оказалась резиновой, вместив в себя всех желающих попариться на пленэре, а таковых в Зойкином отеле оказалось немало. Странно, конечно, что способ релаксации они выбрали одинаково незамысловатый, тут даже Зойкины Канары гляделись вершиной фантазии, но в чужой монастырь, как известно...
- Хотите вмешаться? - спросил Свен.
Зойка призадумалась. Заменить им реку на море? Водку "Столичную" на водку "Смирновскую"? Превратить всех мужиков в Шварценеггеров? Зачем? Они хотят того, что хотят, что знают, что проверено. Да и так ли уж сильно Зойкины представления о здоровом отдыхе отличны от их? Только что с наклейкой "made in..."
- Я же говорила, Свен, не стоит с нами вязаться. - Мы - люди простые, бесхитростные, мы и хотеть толком не умеем... - ерничала, а ведь обидно было. И за себя - такую безжеланную, и за этих банных юродивых, и за неведомую мамашу, которая не смогла дожелать... - Погодите секунду, я ногу ополосну.
Отвыкла босиком ходить, порезала ступню о какую-то подлую травинку, Сбежала к реке, окунула ногу в такую прозрачную, в такую уютную воду и... вскрикнула. Ранку обожгло, будто опустили ее не в чистую аш два о, а в крепкий раствор йода, например.
- Что стряслось? - крикнул Свен.
- Сейчас, сейчас... - Зойка нагнулась, зачерпнула ладошкой воду, принюхалась: отчетливо несло спиртом.
Бред какой, восхитилась Зойка и осторожно лизнула ладонь. Анализов не требовалось: что-что, а уж водку-то Зойка в чем угодно узнает, даже в речных берегах.
- Свен, - позвала Зойка, - подойдите-ка... Тут какой-то кретин воду в водку превратил.
Свен даже не сдвинулся.
- Его право, - только и сказал.
- А рыба как же?
- А никак. Он пожелал реку без рыбы, иначе бы она сейчас - кверху брюхом...
- Закуска ему, значит, не требуется, - констатировала Зойка. - А вы говорите - мы хотеть не умеем!
- Это не я говорю. Это вы говорите.
- Ошибочка вышла. Желаний - невпроворот. Не удивлюсь, если этот апкаш еще и поллитровку в речку опустил - чтоб охладилась... Как там у вас с галактическими стандартами? Тянем? Или уже переплюнули? Небось у вас в Краснококшайске никто не допер реки водярой заполнять. Слабо?
- У нас нет водки, - сказал Свен.
Ему было явно не по себе.
А Зойка расходилась и совсем уже разошлась.
- Тем более! Нуль-транспортируетесь куда ни попадя, а водку не изобрели! Мозгов не хватило? А мы, Свен, мы рождены, чтоб сказку сделать былью. Вот она - сказочка! И все, Свенчик, с вашей подмогой, спасибо вам, Свенчик, не забудем никогда.
- Зачем вы так, Зоя... - Свен выглядел чистым преступником, будто это он водочную реку возжелал. - У нас тоже дураков хватает.
- Вы с ними боретесь, да? Или жалеете: чего с дурака взять? А мы их лелеем и холим, Свен. Мы, Свен, обвешиваем их медалями и обшиваем лампасами. Мы живем в большой стране дураков, Свен, а вы нам хотите поле чудес всучить. Зря! Прежде, чем на Землю транспортироваться, вы б лучше с местным фольклором познакомились, тогда бы знали, чем это поле у нас засеют... Ладно, все - в кайф, хоть ранку продезинфицировала, дальше куда?
- Куда хотите.
- Что в том доме? Вон в том, в помещичьем...
- Не знаю. Живут, наверно... Можно пойти посмотреть.
- Идти далеко, - Зойке больше ничего не хотелось. Зойке хотелось домой в Марьину Рощу. И - чтоб без Свена. А он посмотрел удивленно.
- Только пожелайте и вы - там. Сразу. Забыли?.. Вы совсем не умеете желать, Зоя, вы правы, я поражен. Запомните, наконец: любое осознанное желание здесь исполняется Шагните...
Отступить? Шагнуть в Марьину Рощу? Не-ет, стыдно! Если уж позор, так до конца, тем более, что неизвестно: а вдруг позора больше не будет, вдруг все грядущие фазы окажутся толковыми и лестными для земной фантазии?..
- Шагаем, Свен.
Она подхватила Свена под локоток, нацелилась на далекий дом и шагнула. И оказалась посреди буквально-таки Колонного зала, только без привычных сцены и кресел. А так - одно в одном: и колонны и мрамор, и люстры, и белые шторы гармошкой. Ну, может, просторы чуть поменее... И во всю длину означенного зала тянулся стол, уставленный, пардон, жратвой. Все, как в лучших домах: икра черная и красная, ветчина баночная, югославская, крабы тихоокеанские, горбуша малосольная, семга нежнейшая розовая экспортная, балычок лоснящийся пергаментный, селедочка в винном соусе, сыр голландский, швейцарский, российский, колбасный, пирожки с мясом, с ливером, с капустой, с рыбой, с яйцами, с яблоками, с творогом, с вишней, сосиски вареные, шпекачки жареные в масле, картофель "фри" и картошка печеная с укропом и в сметане, кстати - и сметана в банках, и оливки в банках, и помидоры в банках и свежие, и огурчики свежие, малосольные и соленые, и кинза, и тархун, и фрукты местные и заморские, и... Все! Надоело описывать! Кто что хочет, пусть то и представит на этом раздолье холодных закусок и сладостей. Но - не выходя за пределы знакомого в родном отечестве ассортимента, ибо, отметила глазастая Зойка, никаких там авокадо либо папайи не наблюдалось.
Людей в зале не было. Но над всем этим великолепием порхали обеденные плоские тарелки, но не сами порхали, а их придерживали руки - мужские и женские, а другие руки, мужские и женские, цепко держали вилки и ложки и накладывали, наваливали на тарелки богатые харчи. Но вот вам сюр: руки жили сами по себе, без теп. Такая получилась жутковатая картиночка, вроде бы эпизод из фильма про привидения, да только руки были вполне реальными - молодыми и старыми, волосатыми и загорелыми, с наманикюренными коготками - это женские, с пожелтевшими от никотина крепкими ногтями - это мужские. Руки иногда жали друг друга - здоровались, иногда нежнейшим образом поглаживали одна другую - любились, а иной раз и перепадало руками по рукам. Наполнив тарелку, руки уносили ее в сторону от стола, и там она исчезала в темноватом - несмотря на огнедышащие люстры - воздухе, исчезала, подчеркнем, вместе с руками.
- Пир! - произнес Свен. В голосе его слышалось довольство. А то?! Это ж вам не водяра в речке, это ж вам культурная и разнообразная трапеза из "Книги о вкусной и здоровой пище". В галактике рассказать не стыдно... - Пир, - повторил он, - или банкет: юбилей, свадьба, крестины, поминки...
- А вот вам фигу! - сказала Зойка.
Она, глазастая, подметила до боли знакомую по родному отелю закономерность в движении рук. Оно, движение, начиналось строго с одного конца стола, где на пустые тарелки накладывались мясные холодные харчи, оно продолжалось строго вдоль стола, никто никого не обгонял, не забегал поперек батьки - Зойка внимательно это пасла, руки если и переплетались, то лишь над одним каким-нибудь блюдом - то с буженинкой, то с ветчинкой, а так - плыли в чинной очереди, и завершалась она на противоположном конце стола, где царствовали сначала фрукты-ягоды, а потом сладости-торты, конфеты, пирожные, кексы. Отсюда руки и отправлялись в Ничто. Вместе с переполненными тарелками. И такая обреченная очередность, такой бараний порядок, по мнению Зойки, никак не соответствовали расхристанной безалаберности банкета или, тем паче, пира - пир "а-ля фуршет", виданное ли дело?! - где никто за все подряд в спешке не хватается, где на тарелку кладут лишь то, что любо глазу и пузу, а не оптом "от сих до сих", поскольку "уплочено"... Вот оно, нужное слово!..
- Фигу! - уверенно повторила Зойка. - Никакой это не пир, хотя, может, для кого-то и пир. Рано радуетесь, Свенчичек, шведский стол это, а вовсе не пир.
- Какой-какой стол?
- Такой-такой стол. Обыкновенный, шведский. Платишь пятерик, как у нас в отеле, а жрешь до отвала - хоть на четвертной, если влезет.
- У этих... - она брезгливо смотрела на снующие туда-сюда ручонки, - влезает. Халява, сэр.
- Халява... - эхом повторил Свен. - Но ведь выбор-то какой...
- А что выбор, что выбор? Те, кто эту халяву намечтал, каждый божий день жрут борщ с котлетами, если пофартит, если мясца им обломится. А о шведском столике слыхали, читали, у нас, Свенушка, средства шибко массовой информации эту передовую форму общепита прославили на века... Да я за те же бабки такого намечтаю - по Молоховец пройду, прямо по оглавлению! - Пояснила для Свена. - Поваренная книга такая была. В дикой древности... А тут не по Молоховец. Свенчик, тут, Свенчик, фантазия продуктового заказа ко дню шахтера - по максимуму. Жрать народ хочет, лопать, хавать, в желудках гадко от мойвы с вермишелью, а ты, Свен, это простое желание наружу выковыриваешь и, спасибо тебе, овеществляешь. Хоть погаллюцинируют, да нажрутся...
- Это не галлюцинация.
- А что ж это? Где ты всю эту красоту у нас видел? В гастрономе? В кабаке? Даже у кооператоров ассортимент похреновее... - она уже ничего и никого не стыдилась. Ее несло. - Да, кстати, а как насчет гуманности эксперимента, а? Эти рукастые набьют животы, отвалятся, а через энное количество часов с минутами добрый дядя-ученый-энтузиаст свалит к себе в Краснококшайск и - привет? А им что? Опять мойва? Суп пакетный? Гуляш дважды съеденный, колбаса "молодежная"?.. Ай-яй-яй, Свен, стыдно, Свен, маленьких дразнить...
- Я никого не дразню, - защищался Свен. Он даже перестал изображать этакого Викинга из морозильника, он почти орал, ручонки горе воздев. - Я хочу, чтоб так было всегда! У нас! У вас! На любой планете! Чтобы каждое желание каждого легко осуществлялось! И не иначе!
- Слыхали уже. Обрыдло. Партия торжественно провозглашает... Провозглашала, провозглашала, а потом - раз! - и все умолкли. Ты сказал: хотеть значит мочь, а мы так не умеем, не научились. Зато мы можем так, как не хотим. И здорово можем. Лучше всех во Вселенной! Парадокс, Свенчик, мон шер, и тебе его, с твоими инопланетными мозгами, не понять... Ладно, побеседовали - пора и честь знать. Веди дальше, друг Вергилий.
И в самом деле, какая знакомая ситуация! Помнится, Данте ее замечательно подробно описал в бессмертном труде! И вот спустя столетия история повторяется на новом, как и требует марксизм-ленинизм, более высоком витке спирали. Там, у Данте, грешники сильно мыкались от содеянного ими ранее, а здесь - от ранее несодеянного, то есть попросту несделанного, но по-прежнему желаемого. Такова се ля ви...
Все-таки непривычен советский человек к чудесам, даже если они объясняются красивыми учеными терминами. Зойка не стала шагать через подпространство - или субподпространство?. - а направилась к дверям, подальше от большой жрачки, открыла высоченную их половинку и. остановилась.
