заставили научиться владеть мечом обеими руками, но, как и в случае с
копьем, я не смог достичь больших высот. Пришлось примириться с мыслью,
что я - непоправимый правша.
Часто во время уроков Старший Тэрл наносил мне довольно неприятные
порезы, выкрикивая:
- Ты мертв!
Но вот к концу обучения мне удалось прорваться сквозь защиту и
нанести ему удар в грудь. Лезвие окрасилось кровью. Он швырнул свой меч на
каменные плиты и, прижав меня к своей кровоточащей груди, рассмеялся:
- Я мертв! - восторженно кричал он, хлопая меня по плечу, как отец,
научивший сына играть в шахматы и впервые потерпевший от него поражение.
Меня научили владеть щитом, преимущественно для того, чтобы отразить
летящее копье. К концу обучения я умел сражаться со щитом и в шлеме. Я
всегда считал, что кольчуга была бы прекрасным дополнением к этим двум
предметам, но она была запрещена Царствующими Жрецами. Возможно, они
считали войну биологическим селективным процессом, в котором слабейший
погибает и не может воспроизводить себя. Поэтому смертным дозволено
владеть лишь примитивным оружием. На Горе не могло случиться так, чтобы
щелчок переключателя в подземной пещере уничтожил бы целую армию. Кроме
этого, примитивное оружие гарантировало медленную скорость селекции, так
что можно было направлять ее в желательную сторону.
Кроме меча и копья разрешались самострел и лук, которые должны были
несколько перераспределить вероятность выживания. Может быть, Царствующие
Жрецы запрещали новое оружие в целях собственной безопасности. Сомневаюсь,
чтобы они стали сражаться друг с другом на мечах в своих святых горах,
чтобы проверить принцип селективности на своей шкуре. Что касается
самострела и лука, то меня мало учили владеть ими. Старший Тэрл не
придавал им большого значения, считая их оружием, недостойным настоящего
воина. Я не разделял его презрения и для своего собственного блага в
свободное время тренировался с ними.
Вскоре после этого я почувствовал, что мое обучение подходит к концу.
Возможно, потому, что увеличился отдых и повторение пройденного материала,
может быть, это витало в настроениях моих учителей. Я почувствовал, что
почти готов, но к чему? К этому времени я уже сносно стал болтать
по-горийски и понимал разговоры моих учителей, не предназначенные для моих
ушей. Я начал думать по горийски и требовалось некоторое мысленное усилие,
чтобы перейти на английский. После нескольких английских слов или страницы
английской книги из библиотеки отца все входило в норму, но усилие
все-таки требовалось. Я овладел горийским. Однажды, во время упорной атаки
старшего Тэрла, я выругался по-горийски, и он рассмеялся.
Но в тот вечер, когда пришло время урока, он не смеялся. Он вошел в
комнату, неся металлический двухфутовый стержень с кожаной петлей. В его
рукоятке был переключатель, имевший две позиции, как у фонарика. Такой же
стержень свисал с его пояса.
- Это не оружие, - сказал он, щелкнув переключателем в рукоятке и
ударил стержнем по столу. Снопом посыпались желтые искры, но стол остался
неповрежденным.
- Что же это такое? - спросил я.
- Стрекало для тарна, - ответил он, выключил стрекало и протянул его
мне. Когда я ухватился за конец стержня, он внезапно сдвинул переключатель
- и миллионы желтых искр взорвались в моей руке. Я завопил от боли и сунул
пальцы в рот. Ощущение было как от удара током или укуса змеи. Рука была
невредима.
- Будь осторожнее со стрекалом, - сказал старший Тэрл. - Это не
игрушка.
Теперь я взял стрекало очень осторожно около ременной петли и обмотал
ее вокруг запястья.
Старший Тэрл вышел, и я понял, что должен идти за ним. Мы принялись
подниматься по спиральной лестнице цилиндрического здания и вылезли на
крышу. Никаких перил не было. Я мог строить лишь догадки о цели подъема.
Пыль попала в мои глаза. Старший Тэрл взял свисток для тарна и резко дунул
в него.
До сих пор я видел тарнов лишь на гобеленах и иллюстрациях в книгах,
посвященных выращиванию, разведению и содержанию тарнов, которые я изучал.
Позднее я узнал, что это было сделано специально. Горийцы говорят, что
способность управлять тарном является прирожденной, человек может овладеть
ею, а может и нет. Научиться этому нельзя. Это вопрос души, связь между
двумя существами должна быть мгновенной, внутренней, спонтанной. Говорят,
что тарны чувствуют, может человек быть тарнсменом или нет, и те, кто ими
являются, переживают первую встречу.
Сначала я ощутил порыв ветра и хлопающие звуки, как от гигантского
полотенца, потом меня накрыла огромная крылатая тень, и гигантский тарн, с
когтями, похожими на стальные крючья, резко хлопая крыльями, завис надо
мною.
- Держись подальше от крыльев, - крикнул Старший Тэрл.
Но я не нуждался в предупреждении и выбежал из-под птицы. Один удар
такого крыла мог бы смахнуть меня с крыши.
Тарн опустился на крышу цилиндра и уставился на нас своими большими
глазами.
Хотя тарн, как и большинство птиц, легок, потому что кости его полые,
это невероятно мощная птица, даже для такого размера. В отличие от земных
птиц, орла, например, которые взлетают с разбегу, тарн, благодаря своей
могучей мускулатуре, а также меньшей гравитации Гора, может подпрыгнуть и
одним взмахом своих огромных крыльев оказаться в воздухе вместе с седоком.
Горийцы иногда называют эту птицу Братом Ветра.
Оперение у тарнов бывает разное, и их обычно выводят строго по масти,
равно как по силе и понятливости. Черные тарны используются для ночных
полетов, белые в зимних компаниях, многоцветные для гордых воинов, которым
ни к чему камуфляж. Чаще всего встречаются тарны зеленовато-коричневого
оттенка. Если отвлечься от размеров, то тарн больше всего напоминает
земного ястреба, но с хохолком как у сойки.
Тарны очень злы и редко поддаются полному приучению. Как и их земные
аналоги, они плотоядны. Тарны не нападают на своих седоков. Единственное,
чего они боятся - это стрекало. Они обучаются Кастой Тарноводов с
молодости, когда они содержатся на привязи у тренировочного столба. Если
птенец отказывается подчинятся приказам, его привязывают к столбу и бьют
стрекалом. Кольца, похожие на те, которые надеты на лапы птенцов, птицы
носят и во взрослом возрасте, как напоминание о столбе и стрекале.
Конечно, обычно птицы не привязываются, разве что, когда они слишком
возбуждены или не могут получить пищу. Тарн - одна из двух наиболее часто
употребляемых "лошадей", вторая - тарларион, разновидность ящерицы,
используемая, в основном теми племенами, которые не разводят тарнов. Никто
в Городе Цилиндров не ездил на тарларионах, хотя они довольно
распространены на Горе, особенно в низинах - степях и пустынях.
Старший Тэрл оседлал своего тарна, взобравшись наверх по кожаной
лестнице, привязанной к седлу с левой стороны, и поднял его в воздух,
пристегнувшись широкой фиолетовой лентой. Он бросил мне маленький предмет,
который я едва не упустил. Это был свисток, настроенный на особый тон,
вызывавший только того тарна, который предназначался мне. Никогда еще со
времени приключения с компасом в горах Нью-Хэмпшира не испытывал я такого
страха, но теперь я не позволил ему овладеть мной. Если я должен умереть -
да будет так, если не суждено - то буду жить.
Я улыбнулся, несмотря на страх, своему замечанию. Оно напоминало
положения Законов Воина: если понимать их буквально, то они предписывали
не принимать ни малейших мер для обеспечения собственной безопасности. Я
дунул в свисток. Звук его был несколько иным, чем у свистка Старшего
Тэрла.
Почти сразу же откуда-то появился другой крылатый гигант, даже
больший, чем у Старшего Тэрла, и, описав круг, подлетел к крыше и
приземлился в нескольких футах от меня, звякнув когтями. Когти были
покрыты сталью - это был боевой тарн. Он поднял свой изогнутый клюв и
закричал, помахивая крыльями. Огромная голова повернулась и злые глазки
уставились на меня. Затем клюв открылся и я мельком увидел черный острый
язык, длиной с человеческую руку, потом тарн рванул вперед, нацеливаясь на
меня и я услышал, как Старший Тэрл кричит в ужасе:
- Стрекало! Стрекало!
4. МИССИЯ
Я выбросил вперед руку для защиты и вместе с ней взлетело стрекало. Я
схватил его как палку и ударил по клюву, пытающемуся схватить меня, как
кусок пищи на плоской крыше цилиндра.
Дважды тарн пытался сделать это и дважды я отбивал его клюв. Тогда он
поднял голову и вытянул клюв, приготовясь обрушить его на меня. И в это
мгновение я щелкнул тумблером и подставил под клюв стрекало. Эффект был
потрясающий - последовала вспышка желтого света, сноп искр, вопль боли и
ярости тарна, который захлопал крыльями, удирая от меня, и поднятый им
ветер едва не сдул меня с крыши... Я оказался на четвереньках у самого ее
края. Тарн, дико крича, облетел цилиндр, и устремился прочь от города.
Уже не знаю почему, но я решил, что нельзя отпускать тарна и прижав
свисток к губам, издал призывный свист. Гигантская птица затрепетала в
воздухе, теряя высоту и вновь набирая ее. Если бы я не считал его крылатым
животным, я бы решил, что он борется с собой, испытывает духовные муки.
Зов природы, диких холмов, чистого неба боролся в нем против жестких
условий существования, против воли слабых людей с их желаниями, с их
элементарной психологией стимулов и реакций, веревками и стрекалами.
Наконец, издав вопль ярости, тарн вернулся к цилиндру. Я поймал
лестницу, свисавшую с седла и взобрался на него, пристегнувшись
страховочным ремнем.
Тарн управлялся с помощью ошейника на горле, к которому привязаны,
как правило, шесть разноцветных кожаных ремней, или поводьев,
прикрепленных к металлическому кольцу на передней части седла. Поводья
различаются как по цвету, так и по положению на кольце. Другими концами
поводья привязываются к небольшим кольцам на ошейнике, расположенным
соответственно положению поводьев. Механика управления проста. Седок
дергает за ремень, привязанный к кольцу, соответствующему выбранному
направлению. Например, чтобы снизится или приземлиться, нужно дернуть за
четвертый ремень, кольцо которого расположено на горле под клювом. Чтобы
подняться, используется первый ремень, привязанный к кольцу на шее. Кольца
нумеруются по часовой стрелке.
Иногда для управления применяется стрекало. Колют им животное в
направлении, противоположном желаемому. Так можно заставить лететь его
куда надо, но этот метод не точен, потому что вызывает инстинктивную
реакцию, и нужный угол редко достигается. Более того, опасно часто
применять стрекало: оно может потерять эффективность, и всадник останется
во власти животного. Я потянул за первый повод и, преисполненный ужаса и
восхищения, почувствовал силу гигантских крыльев, молотящих невидимый
воздух. Меня дернуло назад, но пояс помог удержаться в седле. На минуту я
задохнулся и выпустил из рук поводья. Тарн поднимался все выше, и Город
Цилиндров уходил вниз, на глазах уменьшаясь. Я не ощущал раннее ничего
подобного, но если человек может чувствовать себя богом, то я в этот
момент чувствовал себя им. Внизу я увидел и Старшего Тэрла на его тарне,
старающегося догнать меня. Подобравшись поближе, он кричал что-то, но
слова уносились ветром. Потом я расслышал:
- Эй! Не хочешь ли ты долететь до лун?
И тут я впервые ощутил холод, или мне показалось это, но великолепный
черный тарн все еще поднимался, хотя удары крыльев по разряженному воздуху
