Тарны жаждут сорвать маски с женщин и подозревал, что женщины втайне хотят
того же. Я знал, что если в городе произойдет переворот, то женщины еще долго
будут объектом унижений, возможно даже несколько поколений. Но если переворот
произойдет, то он будет радикальным. Возможно даже вернуться времена желтых
шнуров и алого ковра.
За стенкой палатки я услышал голос Тарго.
К моему удивлению, Лара встала на колени и покорно опустила голову.
Тарго протиснулся в палатку, держа в руках какой-то узел. Я ободряюще
кивнул девушке.
- Ну, господин, она быстро усвоила твои уроки, - он улыбнулся. - Я вычеркнул
ее из своих списков - она твоя. - Он вложил узел мне в руки. Это был
сложенный камиск вместе с ошейником. - Это тебе подарок от меня, - сказал
Тарго, - за него не нужно платить.
Я улыбнулся скупости торговца. Он не дал полного набора одежды рабыни, да и
камиск не был новым.
Затем торговец вынул из кармана два желтых шнура, около 18 дюймов длиной
в каждом.
- По голубому шлему я понял, что ты из Тарны.
- Нет, я не из Тарны.
- О, значит я ошибся, - сказал Тарго и швырнул шнуры на ковер перед Ларой.
- У меня нет сейчас лишних кнутов, - сказал он, печально пожав плечами, -
но твой пояс заменит его без труда.
- Разумеется, - сказал я, отдавая ему обратно камиск и ошейник.
Тарго был озадачен.
- Принеси ей одежду свободной женщины, - сказал я.
Рот торговца широко раскрылся.
- Ты уверен в этом? - спросил он, посмотрев на тахту.
Я рассмеялся, развернул маленького помощника вокруг и, взяв за ворот, понес к выходу
из палатки.
Когда я его вытолкнул, он тут же повернулся ко мне, звеня серьгами, и
поглядел на меня, как на лишившегося рассудка.
- Может, господин ошибается? - спросил он.
- Возможно, - признал я.
- Неужели ты думаешь, что в караване работорговца есть одежда свободной
женщины?
Я рассмеялся. Тарго тоже улыбнулся и, не говоря больше ни слова, исчез.
Я подумал, сколько же свободных женщин обменяли свою одежду на камиск в
этом караване.
Вскоре вернулся Тарго с узлом одежды. Он, отдуваясь, бросил его на ковер.
- Возьми, господин, - сказал он и пошел прочь, качая головой.
Я улыбнулся и посмотрел на Лару.
Девушка поднялась на ноги и, к моему полному удивлению, подошла к пологу на
входе в палатку и крепко завязала его.
Затем, не дыша, подошла ко мне.
Она была прекрасна в свете ламп на ярком фоне палатки.
Она подняла желтые шнуры и держа их в руках опустилась передо мной на колени.
- Но я ведь хочу освободить тебя, - сказал я жалобно.
Она протягивала мне эти шнуры, умоляюще глядя своими блестящими глазами.
- Я не из Тарны, - сказал я.
- Но я из Тарны.
Я смотрел на нее, стоящую на коленях на алом ковре.
- Я хочу освободить тебя.
- Я еще не свободна.
Я молчал.
- Пожалуйста, - молила она, - сделай это, господин. - И Лара, которая была
когда-то гордой татрикс, согласно древнему обычаю своего города, стала моей
рабыней - и одновременно свободной женщиной.
Г Л А В А 23.
ВОЗВРАщЕНИЕ В ТАРНУ.
Выйдя из лагеря Тарго, мы с Ларой вскарабкались на вершину холма. Перед
нами в нескольких пасангах виднелись павильоны ярмарки Эн-Кара, а за ними
зловеще возвышались Сардарские Горы. Между ярмаркой и горами возвышалась
изгородь из черных заостренных кольев. Она отделяла горы от долин.
В горы шли только люди уставшие от жизни или хотевшие узнать тайну
бессмертия. Все они проходили через огромные деревянные ворота в дальнем
конце ярмарки, за которыми начинались Сардарские Горы.
Мы стояли на холме и я слышал резкий печальный стон трубы, возвещавшей, что
ворота открыты. Этот металлический звук достигал даже вершины холма, на
которой мы стояли.
Лара была со мной, одетая как свободная женщина, но без вуали. Она обрезала
обычное горийское платье так, чтобы руки были открыты до локтей, а ноги
выше колен. Платье было ярко желтого цвета, с алым поясом. На плечах
висел алый плащ. Я настоял, чтобы она одела его для тепла. Но она не стала
надевать его полностью, чтобы все могли видеть ее алый ремень. Я улыбнулся
про себя. Она была свободна и гордилась этим.
Я был доволен, что она чувствует себя счастливой. Она отказалась от
вуали, так как считала, что так больше будет нравиться мне. Я не спорил,
поскольку она была права. Когда я видел ее золотистые волосы,
развевающиеся по ветру, и очертания ее прелестной фигуры, то был рад, что
она оделась в строгий традиционный наряд гориек. А причиной ее выбора я не
интересовался.
И все же, хотя я не мог не восхищаться девушкой и теми чудесными переменами,
что произошли в ней - от гордой холодной татрикс в несчастную рабыню и затем
в прелестное радостное существо, стоящее возле меня - мои мысли были заняты
Сардарскими горами. Я знал, что там меня ждет свидание с Царствующими Жрецами.
Я слушал звуки трубы, которые как бы стелились по земле.
- Кто-то пошел в горы, - сказала Лара.
- Да.
- Он погибнет.
Я кивнул.
Я рассказал ей о своей судьбе, о своем предназначении, о том, что должен идти
в горы. Она ответила просто:
- Я пойду с тобой.
Она хорошо знала, что тот, кто идет в горы, не возвращается. Лара даже лучше,
чем я, представляла могущество Царствующих Жрецов.
И все же она хотела идти со мной.
- Ты свободна, - сказал я.
- Когда я была твоей рабыней, ты мог приказать мне идти с тобой. Теперь я
свободна и пойду за тобой добровольно.
Я взглянул на нее. Она гордо стояла передо мной, а затем сорвала желтый цветок
и воткнула себе в волосы.
Я покачал головой.
Хотя неведомая сила влекла меня в горы, где жили Царствующие Жрецы, я пока не
мог идти к ним, так как немыслимо было взять девушку с собой туда, где нас
ждала смерть. Ведь я сам пробудил в этом существе радость к жизни и чувства.
Что же я мог ей дать взамен смерти? Мою честь, жажду мести, отчаяние и гнев?
Я положил ей руку на плечо и посмотрел вниз холма.
Она вопросительно взглянула на меня.
- Царствующие Жрецы подождут, - сказал я.
- Что ты собираешься делать?
- Вернуть тебе трон в Тарне.
Она отшатнулась от меня. Ее глаза наполнились слезами.
Я обнял девушку и нежно поцеловал.
- Да, я хочу этого.
Она положила голову мне на плечо.
- Прекрасная Лара, - сказал я, - прости меня. - Я еще крепче сжал ее в своих
объятиях. - Я не могу взять тебя в Сардарские Горы, но не могу так же и
оставить тебя здесь. Тебя растерзают дикие звери или ты снова попадешь
в рабство.
- Зачем ты хочешь вернуть меня в Тарну? Я ненавижу ее.
- У меня нет города, куда я мог бы отвезти тебя. И я уверен, что ты сможешь
сделать Тарну такой, что тебе не придется ненавидеть ее.
- Что я должна делать?
- Это ты решишь сама.
Я поцеловал ее.
Держа голову девушки в своих руках, я заглянул ей в глаза.
- Да, ты достойна быть татрикс, - сказал я и осушил своими губами слезы
в ее глазах.
- Не плачь, разве ты не татрикс? - успокаивал ее я.
Она взглянула на меня с печальной улыбкой.
- Конечно, воин, мне нельзя плакать, ведь я татрикс.
Она вытащила цветок из волос и бросила его.
Я поднял цветок и снова вколол его ей в волосы.
- Я люблю тебя, - сказала она.
- Трудно быть первой в Тарне, - сказал я и повел ее прочь от Сардарских Гор.
Искры восстания, которые разгорелись в шахтах Тарны, не погасли, а
распространились на Фермы. Цепи сбивались и в руках появлялось оружие.
Разъяренные люди, вооруженные чем попало, растеклись по стране, скрываясь
от отрядов солдат. Они грабили богачей, сжигали дома, освобождали своих
товарищей - рабов. Восстание катилось от фермы к ферме и снабжение города
постепенно сокращалось. То, что восставшие не могли унести с собой, они
безжалостно уничтожали.
Мы прошли около двух часов по направлению к Тарне и тут, как я и ожидал,
нас нашел тарн. Как и в случае с Колонной Обмена, он ждал нас поблизости,
и его терпение было вознаграждено. Он сел ярдах в пятнадцати от меня и
я тут же устремился к нему. Лара пошла за мной, хотя она все еще боялась
тарна.
Я радостно бросился на шею птицы.
Его большие круглые глаза с нежностью смотрели на меня, громадные крылья
медленно поднимались и опускались, клюв был поднят к небу. Тарн издал
торжествующий крик.
Лара в ужасе вскрикнула, когда птица повернула свой чудовищный клюв ко мне.
Я не двинулся с места и клюв нежно коснулся моей руки. Я похлопал тарна по
шее, посадил Лару к нему на спину и сел сам сзади.
И снова неописуемый восторг овладел мной. Думаю, что Лара испытывала то же
самое.
- Первая! - крикнул я и огромное тело тарна устремилось ввысь.
Мы летели над выжженными полями. Тень тарна скользила по обугленным мостам,
опустошенным и вырубленным садам. Листья и плоды на деревьях почернели и
пожухли. Лара смотрела на запустение, которое пришло в ее страну.
- То, что они сделали - это ужасно, - сказала она.
- Еще более ужасно то, что сделали с нами.
Она промолчала.
Отряды солдат метались по стране, преследуя восставших рабов, но чаще всего
они никого не находили. Только остатки пищи, да головешки потухших костров.
Рабы получали сведения о продвижении солдат от крестьян и вовремя уходили.
Они принимали бой только тогда, когда были уверены в успехе.
Отряды тарнсменов были более эффективны в войне с рабами, но те старались
передвигаться только по ночам, а днем спали. А вскоре рабы научились
обороняться и от тарнсменов, кидая камни и палки. Так что летучая кавалерия
Тарны уже опасалась нападать на рабов.
Постепенно рабы разработали целую стратегию борьбы с регулярными войсками.
Конечно, иногда солдаты одерживали победы, уничтожая и разгоняя массы
неорганизованных рабов. Однако восстание, начавшееся на шахтах, перекинулось
на фермы, а затем перекинулось и на сам город. Жизнь представителей низших
каст была немногим лучше жизни рабов. Их тоже посылали в шахты и в Дом
Развлечений. Теперь они отложили свои инструменты и взяли в руки оружие.
Представителем восставших стал могучий коренастый человек из касты Кузнецов.
Серебряные маски Тарны укрылись в районах, которые все еще были под контролем
солдат. Многие спрятались в своих дворцах. Судьба тех, что попали в руки
повстанцев, была ужасна.
К полудню пятого дня полета мы увидели серые стены Тарны. Патрули нас не
останавливали. Мы изредка видели тарнсменов, но никто из них не пытался
напасть на нас.
Кое-где в городе бушевали пожары, заволакивая небо черным дымом.
Ворота Тарны были открыты настежь. Через них в обоих направлениях сновали
одинокие фигурки людей. В окрестностях города не было видно ни одного
каравана торговцев, что было весьма необычно. У стен горело несколько
маленьких домов. На самой стене над самыми воротами были начертаны слова
"се-но-фори", что означало "без цепей" или "свобода".
Мы опустились на стену недалеко от ворот. После этого я отпустил
птицу, так как, разумеется, не мог доверить ее хранителям тарнов города. Я
не знал, кто принимает участие в восстании. Поэтому предпочел, чтобы птица
оставалась на свободе - на тот случай, если нас с Ларой постигнет неудача
и мы погибнем в каком-нибудь переулке.
На стене мы наткнулись на распростертое тело охранника. Он еле заметно
шевельнулся и застонал. Видимо его посчитали погибшим, а он всего лишь
потерял сознание. На его серой тунике с алой полосой на плече запеклась
кровь. Я отстегнул ремешок и аккуратно снял шлем.
На шлеме была огромная вмятина - след от удара топора. Все волосы на голове
солдата были пропитаны кровью. Он был совсем юн, почти мальчик.
Когда ветер коснулся его головы, он открыл серо-голубые глаза. Руки его
протянулись к мечу, но ножны были пусты.
- Не надо, - сказал я, рассматривая рану. Шлем ослабил удар, но кровь
все еще сочилась из раны. Нападавший, увидев кровь, решил, что дело сделано.
