достопримечательным местам. Один раз мы попали в
увеселительный парк и катались там на американских
горках. Они мне очень понравились, напомнив о спуске с
горы на лыжах. Но Анг Ламу до того перепугалась, что все
время стучала кулаком по моей спине, а когда катание
кончилось, воскликнула:
- Ты что, убить меня хочешь?!
Как и положено женщине, она лучше всего чувствовала
себя в магазинах, и скоро у нас набралось немало вещей,
которые предстояло везти в Индию. К тому же люди
постоянно делали нам подарки. Я высоко ценил их доброту,
однако считал, что нам не следует брать слишком много.
- Почему? - удивлялись Анг Ламу и Нима.
- Потому что это нехорошо, - отвечал я. И начиналась
семейная ссора. Помню, как мы зашли однажды в
фотомагазин и хозяин предложил нам в подарок аппараты
по нашему выбору. Нима немедденно отобрала себе
дорогой "Роллейфлекс", но тут вмешался я:
- Нет, нет, так не годится. Возьми что-нибудь попроще.
Впоследствии, уже в Дарджилинге, она сказала моему
другу Митре:
- Папа поскупился, не захотел, чтобы у меня был
хороший аппарат.
Тогда я возразил:
- Не я поскупился, а ты пожадничала. В том-то и вся
беда с вами, женщинами, вы всегда страдаете жадностью.
Полковник Хант пригласил нас к себе домой - он жил
за городом. Мы охотно поехали бы к нему, но не сочли
возможным оставлять Лондон, пока не выздоровела Пем-
Пем; зато мы дважды побывали у жившего поблизости
майора Уайли. Я повидал много старых друзей, в том числе
Эрика Шиптона и Хью Раттледжа, с которым мы
поговорили всласть о прошлом. Меня глубоко тронул
доктор Н. Д. Джекоб, тот самый, который так тепло отнесся
ко мне в Читрале в годы войны, - он проехал около
восьмисот километров, чтобы повидаться со мной.
За всем этим время проходило очень быстро. Порой,
когда мне не нужно было встречаться с людьми или куда-то
ехать, я отправлялся гулять по улицам Лондона. Эти
прогулки доставляли мне громадное удовольствие. При
этом я переодевался в европейскую одежду, чтобы меня не
узнали, и иногда это удавалось. Для официальных целей я
обычно надевал индийский костюм, пользуясь тем, что дал
мне Неру в Пью-Дели.
Немного спустя в город стали съезжаться другие
участники экспедиции, и наконец произошло самое
выдающееся событие за все пребывание в Лондоне -
представление королеве. Все улицы на пути в
Букингемский дворец были переполнены людьми; большое
впечатление произвела на меня дворцовая охрана в красных
мундирах и высоких меховых шапках. Перед
представлением королеве был подан чай под открытым
небом, причем и здесь собралось множество людей, так
много, что я боялся быть раздавленным. Но тут же я
подумал: "Нет, мне грех жаловаться. Я хоть худой, а вот
каково приходится бедной Анг Ламу?"
После чая нас провели в большой зал во дворце, где мы
увидели королеву и герцога Эдинбургского. Здесь
находились все члены экспедиции и их родные; королева и
герцог вручили нам награды и знаки отличия. Затем подали
освежающие напитки, и на секунду я было подумал, что
опять очутился на Эвересте, потому что нам предложили...
лимонад! Королева была очень приветлива и внимательна,
расспрашивала меня о восхождении, о других экспедициях,
в которых я участвовал. Полковник Хант стал было
переводить для меня, но тут я обнаружил, что сам
достаточно хорошо понимаю и отвечаю по-английски, и
это, разумеется, очень меня порадовало.
После приема состоялся мужской обед, даваемый
герцогом, причем мы были при всех наградах. Затем
последовал еще прием. И завтра и послезавтра все
продолжались приемы, большинство из которых давалось
различными послами. Настал момент, когда вся моя жизнь
казалась одним сплошным приемом, и я невольно подумал:
"Что было бы со мной, если бы все это время я пил не чай и
лимонад, а чанг?"
Но вот настало время прощаться с Лондоном. Хант,
Уайли и многие другие пришли проводить нас, и всякий
мог видеть, что между нами нет никакой неприязни.
Англичане приняли меня замечательно. Английские
восходители, мои друзья, были прекрасными людьми.
Несмотря на мелкие недоразумения и усилия людей,
которые пытались раздуть их, мы провели большую и
успешную экспедицию. И если полковник Хант когда-
нибудь снова возглавит экспедицию в Гималаи, он
убедится, что я готов всячески помочь ему, хотя бы и не
смог сам пойти с ним.
- До свидания! Счастливо! Счастливо вам долететь!
И вот мы уже в самолете, летим в обратном
направлении, в Швейцарию. Экспедиция наконец-то
окончилась совсем, я остался только со своей семьей и
моим помощником Лхакпа Тшерингом. Швейцарский фонд
содействия альпийским исследованиям, организовавший
обе экспедиции 1952 года, пригласил меня провести две
недели в Швейцарии. И снова нас ожидал грандиозный
прием и приятные встречи. Правда, на этот раз мое время
не было исключительно занято приемами, интервью и
встречами с людьми. Проведя в Цюрихе всего одну ночь, я
отправился со старыми друзьями в горы: теперь я получил
возможность не только посмотреть знаменитые Альпы, но
и походить по ним. Мистер Эрнст Фойц, представитель
организации, и его жена сопровождали, заботились о нас.
Сначала мы направились в маленький горный курорт
Розенлауи, где находится альпинистская школа,
руководимая известным проводником Арнольдом
Глатхардом. Мы поднялись на красивый пик Семилистокк.
Оттуда доехали до Юнгфрау, остановились в гостинице на
Юнгфрауйох, а на следующее утро совершили еще одно
восхождение. В числе других вместе со мной шел Раймон
Ламбер. Мы стояли на вершине, смотрели на
простиравшуюся под нами землю и думали, наверное, одно
и то же: если бы погода была тогда немного лучше и если
бы нам сопутствовала удача, мы стояли бы так год назад на
высочайшей точке земли.
На другие восхождения у меня не было времени, но я
получил большое удовольствие; мне очень понравились
надежные, крепкие скалы альпийских вершин. Особенно
мне бросилось в глаза сходство швейцарских долин с
моими родными местами в Солу Кхумбу, хотя, разумеется,
высота и расстояния в Альпах гораздо меньше, чем в
Гималаях. Еще мне было интересно видеть, как много
людей ходит по горам - мужчины и женщины, старые и
молодые, даже совсем маленькие дети.
Мы провели один день в Шамони, на французской
территории. Здесь я встретил нескольких членов лионской
экспедиции на Нанда Деви, знакомых мне по 1952 году, а
также Мориса Эрцога, возглавлявшего великий штурм
Аннапурны в 1950 году. Это был прекрасный человек,
успешно прошедший через многие тяжелые испытания. Я
восхищался тем, как уверенно он ведет свой автомобиль,
несмотря на потерю пальцев на руках и ногах. К
сожалению, время позволяло мне только посмотреть на
Монблан, восхождение совершать было некогда. Впрочем,
я сомневаюсь, нашлось ли бы место на горе для нас, даже
если бы мы сделали попытку. Во время моего пребывания в
Шамони там собралось столько альпинистов, что гора была
похожа скорее на вокзал.
Не успел я оглянуться, как прошли и эти две недели.
Настала пора распрощаться с друзьями - и снова мы в
самолете, летим домой... "Домой, - подумал я. - Что
меня ждет там после такого длительного отсутствия?" Я
оставил Дарджилинг 1 марта, теперь было начало августа, и
в течение всех этих пяти месяцев я почти непрерывно
находился в пути. Я достиг вершины Эвереста. Я спустился
с Эвереста совсем в другой мир. Я проехал полмира, меня
приветствовали толпы людей, я встречался с премьер-
министрами и монархами. "Все изменилось для меня, -
думал я. - И вместе с тем, по существу, не изменилось
ничего, потому что в глубине души я остаюсь все тем же
старым Тенцингом..." Я еду домой, это так. Но что ждет
меня дома? Что я буду делать? Что случится со мной?..
Сначала, очевидно, еще приемы, интервью, толпы людей,
"зиндабад". Ну а после?
Я взошел на свою гору, но ведь жизнь продолжается...
С ТИГРОВОГО ХОЛМА
Снова Индия...
В Нью-Дели я еще раз встретился с Неру, а также с
президентом Индийской Республики Раджендра Прасадом.
Они выслушали рассказ о моей поездке и снабдили меня
добрыми советами на будущее. Еще сильнее, чем прежде, я
ощутил отеческое отношение ко мне со стороны Пандит-
джи и решил, что, если когда-нибудь в жизни у меня
возникнут трудности или неприятности, я обращусь за
советом только к нему.
Но вот наконец спустя много месяцев, проехав много
тысяч километров, я вернулся в Дарджилинг. Мой старый
дом в Тунг Сунг Басти был так набит присланными мне
отовсюду подарками, что для нас самих уже не оставалось
места. Сначала мы поселились в гостинице, потом
переехали на небольшую квартиру, а одновременно стали
подумывать о новом домике.
Я встречался с товарищами по последней экспедиции и
старыми дарджилингскими друзьями. Снова восторженные
толпы, приемы, интервью, ликование... Приятно было, что
меня так встречают дома, но я сильно нуждался в отдыхе, а
отдыхать было некогда. Дни и недели проходили, словно
сумбурный сон.
Несколько ранее, когда я еще не выезжал из Непала, мой
друг Роби Митра написал главному министру Западной
Бенгалии (провинция, в которой находится Дарджилинг) д-
ру Бидхану Чандре Рою и предложил ему учредить
Индийскую школу альпинизма со мной в качестве
руководителя. Доктор Рой отнесся одобрительно к этому
замыслу, мне он тоже понравился, и вскоре после моего
возвращения домой мы собрались вместе обсудить этот
вопрос. Решили, что школа будет называться Гималайский
институт альпинизма; задача ее - развивать среди жителей
Индии любовь к горам, а также дать возможность нашей
молодежи стать настоящими восходителями. Мне
предложили руководить обучением и тренировкой,
административное руководство поручалось Н. Д. Джайялу,
моему старому товарищу по восхождениям на Бандар Пунч
и Нанда Деви; он был теперь майором индийской армии.
Центр школы предполагалось разместить в Дарджилинге,
но, так как вблизи города нет больших гор, необходимо
было найти базу для практических занятий. Решили, что
лучше всего подходит величественная горная цепь на
севере, около Канченджанги.
Мы нуждались в консультации лучших специалистов и
обратились к Швейцарскому фонду содействия альпийским
исследованиям. Из Швейцарии приехал Арнольд Глатхард,
руководитель альпинистской школы в Розенлауи. В
октябре, примерно два месяца спустя после моего
возвращения, мы отправились втроем - Глатхард, Джайял
и я - в Сиккимские Гималаи подобрать место для
высокогорной базы. После длительных поисков остановили
свой выбор на одном месте в районе Коктана и пика Канг; я
побывал там с Джорджем Фреем за два года до этого. Здесь
имелись не только снежные горы, но и много скальных
массивов, таким образом, местность подходила для всех
видов восхождений и тренировок. Вернувшись, мы
изложили свои предложения, и начался организационный
период, причем намечалось открыть школу к осени
следующего года.
А пока я оставался со своей семьей в Дарджилинге 5
причем мы сразу убедились, что нас ждет новая жизнь,
мало чем похожая на прежнюю. Нас постоянно окружали
толпы людей; приемы и интервью не прекращались. При
всей моей глубокой признательности за внимание и честь я
временами приходил в отчаяние. Я всегда любил пройтись
по улицам Дарджилинга, однако теперь обнаружил, что
должен выходить в город до рассвета, если не хочу идти в
сопровождении целой процессии. Гости являлись ко мне в
дом не только по приглашению, не только в обычные часы,
но круглые сутки, днем и ночью, причем некоторые чуть ли
не силой врывались в двери и окна. Приходили
представители все" возможных фирм и организаций,
настаивая, чтобы я подписал им какие-то бумаги. А
журналисты не оставляли меня в покое ни на минуту.
Сплошь и рядом они извращали мои слова в своих целях,
так что я потом не узнавал в их статьях собственных
высказываний. Легко было понять, что полковник Хант
вышел из себя в Непале, где его вертели во все стороны и
приписывали ему чужие слова. Разумеется, чаще всего меня
спрашивали, какова будет моя следующая экспедиция. В
