под ними - две горки черепков. Финнар злорадно любовался на дело
рук своих, пока не заснул.
* * *
Проснувшись утром, Финнар первым делом посмотрел на стену
напротив и с интересом отметил, что стена отмыта и черепки
убраны. Теперь он с нетерпением ждал прихода Гэллахэ с завтраком.
Когда она, наконец, вошла и поставила еду, молча встав напротив
кровати, Финнар обрадовался еще больше. Но, взяв в руку кружку,
был жестоко разочарован: кружка оказалась каменной. Тогда он,
глядя Гэллахэ прямо в глаза, вылил содержимое кружки на пол, а
следом швырнул на пол тарелку, тоже, кстати, каменную. Она все с
тем же абсолютно бесстрастным лицом, вышла из комнаты и через
несколько минут вернулась вместе с Гэллэном и новым подносом в
руках.
- Доброе утро, Финнар! Отчего ты не ешь? Тебе не нравится еда?
Гэллахэ проговорила что-то на своем птичьем языке.
- Тебе нужно есть, чтобы быстрее поправиться! - до тошноты
назидательным тоном проговорил Гэллэн в своей обычной манере -
едва приоткрывая рот, отчего не хотелось верить ни единому его
слову. Финнар чувствовал ложь в каждой его фразе. Ложь и
презрение к себе.
- Я не буду ничего здесь есть! И поправляться не хочу. Я не стану
служить вам.
- А мы тебе, вроде, и не предлагаем... - улыбнулся Гэллэн, но
улыбка была ненастоящей, неживой. Каким-то чутьем Финнар понял,
что этот человек за дверью его комнаты никогда не улыбается, а
оттого не знает, как это делать. Его начало подташнивать от
необьяснимого страха.
- Вам меня не обмануть.
Гэллахэ опять что-то прочирикала. Финнар увидел, что сегодня на
ней другое платье - с довольно низким вырезом и рукавами до
локтя, нет покрывала. Только сейчас он с интересом отметил, что у
нее хорошая фигура: с тонкой талией, пышной грудью, подчеркнутой
вырезом и непропорционально узкими, но красивыми бедрами. Очень
тонкие запястья были украшены серебряными браслетами. Еще Финнар
подумал, что в его племени девушки одеваются намного скромнее, а
выглядят лучше. Ему не нравилась Гэллахэ, с ее тяжелым и
неестественно спокойным лицом, с ее равнодушной и властной
манерой вести себя. И чувствуя ее бесспорную соблазнительность,
Финнар еще сильнее презирал ее - за эти белые руки, за красивую
доступную чужим взглядам грудь и за то что она, против его воли,
будила в нем желание.
Гэллэн подошел к нему и положил на лоб руку. Рука оказалась такой
же неестественно горячей, как у Гэллахэ. Перед глазами у Финнара
все поплыло, и он ощутил, как взлетает в воздух. Но неожиданно
увидел свое тело под собой, на кровати, а сам он - нечто
мыслящее, но не видимое и самому себе, висел в воздухе. Почти
перед самым носом у него была голова Гэллахе. Вернее, голова-то
была, а вот носа - не было. Налюбовавшись вволю пробором в
прическе Гэллахэ - ее длинные и густые черные, как вороново
крыло, волосы были заплетены в две косы - он посмотрел на свое
тело. Оно сидело на кровати и жадно и неаккуратно поглощало пищу.
Отдельные куски пищи падали ему на грудь. От отвращения и страха
Финнара едва не стошнило - и стошнило бы, если бы было чем.
Гэллахэ подошла к его телу, дожевывавшему последний кусок, взяла
со спинки кровати вышитое полотенце и аккуратно вытерла рот
Финнару-на-кровати. "Как пыль с мебели!" - подумал Финнар. Вдруг
с ощущением падения он почувствовал себя вновь в своем теле,
сразу же отметил сытую тяжесть в желудке. От потрясения он не мог
выговорить ни слова, только молча смотрел на своих мучителей. У
Гэллахэ был все тот же равнодушный вид, но вот у Гэллэна - совсем
наоборот. На его лице, как показалось Финнару, одновременно
сочетались злобное удовлетворение и жалость.
- Мы так долго возились с тобой не для того, чтобы ты умер с
голода.
- Не будешь есть сам - будешь есть *таким* способом.
Это уже Гэллахэ. Вот ведь стерва! Пара его палачей неспешно вышла
из комнаты. Когда дверь закрылась, Финнар бессильно выругался и
неожиданно для себя, впервые с детства, заплакал - от боли в
руке, пережитого унижения и бессилия.
* * *
Теперь он ел сам, добровольно - и еда оказалась настолько
вкусной, что была настоящим удовольствием среди неимоверно
скучного времяпровождения Финнара. Прикованный к постели, он не
мог найти себе никакого занятия. Слишком непривычной была
ситуация - лежать, не имея возможности даже самостоятельно
повернуться. От беспрерывного дневного сна с пробуждениями для
еды и физиологических потребностей голова делалась тяжелой и
тупой, словно набитой ватой. Но зато Финнар чувствовал, как к
нему постепенно возвращаются силы. Хотя ему и было запрещено
пытаться встать, иногда он напрягал мышцы и чувствовал, что почти
уже может двигаться. Мешала только обычно тупая, но при попытках
пошевелиться - резко дергавшая боль в левом плече и мышцах груди.
Он отчего-то при ежедневных осмотрах старался не показать виду,
никогда не говорил об этой боли с целителями.
На пятый или шестой день после эпизода с принудительным
кормлением в его однообразном быту случилось небольшая перемена.
С утра помимо привычно-ненавистной парочки - Гэллэна с Гэллахэ -
в комнату вошла следом за ними еще одна молодая женщина. Финнар,
у которого от недостатка интересных событий до предела
обострилась наблюдательность, сразу подметил по каким-то
необъяснимым, но ощущаемым нутром деталям, что по положению эта
гостья намного выше пары его мучителей. Но в ее манерах не было и
следа надменности или самоуверенности, которые Финнар с недоброй
надеждой пытался найти - так ему хотелось хоть какого-то унижения
этой паре. Просто она была уважаемой за некие заслуги
очаровательной юной женщиной. Финнар с иронией подумал, что это,
вероятно, знание особых пыток - и тут же ему отчего-то стало
стыдно.
Она вошла - и тут же повеяло свежим ветром, запахом луговых трав
и солнцем. Ей было, как решил Финнар, около тридцати. В
противоположность Гэллахэ, она была очень невысокого роста, с
тонкой талией и крутыми бедрами. Финнару бросились в глаза ее
руки - крупные, почти мужские, и при этом все равно такой же
формы, как у Гэллахэ и Гэллэна: с непропорционально, на его
взгляд, узкой, вытянутой ладонью и слишком длинными пальцами.
На ней была непривычная мужская одежда - узкие черные брюки,
широкая куртка с капюшоном, тоже черная, из-под которой
проглядывала ярко-зеленая рубашка. Куртку на талии чуть
присобирал металлический обруч с необыкновенной красоты пряжкой в
виде головы волка. Металлом, как с удивлением понял Финнар, было
железо.
Она заговорила, и Финнар сразу узнал этот голос - именно она
говорила тогда, когда он очнулся в пыточной камере: "Он
видит...". Ему стало страшно - неужели и эта милая женщина, к
которой он против воли сразу же испытал симпатию, такой же
развращенный слуга Врага, как и его "целители"?
- Утро доброе, Финнар Луинлот! Меня зовут Хэллот - видишь, мы с
тобой почти тезки.
Финнар с огромным трудом распознал в ее произношении хорошо
знакомые эльфийские слова "Хэл" и "Лот" - "Лед" и "Цветок"
соответственно. Прозвучало это, как ХхеэйлЛл-оттэ - с необычным
долгим "л" в середине и непроизносимым голосовым фокусом на месте
эльфийского "э".
- Я здесь Верховный Целитель. Ты не будешь возражать, если я
осмотрю твои раны?
Финнар удивился до глубины души - впервые кто-то в этом логове
Врага поинтересовался его мнением. И это было хуже обычной
бесцеремонности: он слишком хорошо запомнил, как здесь поступают
с непокорными. Вместо ответа он настороженно наблюдал за
женщиной. У нее были вьющиеся темно-каштановые с огненным
отблеском волосы, обрезанные чуть ниже плеч и придерживаемые
ободком, украшенным крупными лунными камнями. Кожа была все того
же очень бледного оттенка, как у Гэллахэ. Что они тут, из
подземелья не вылезают? - с недоумением подумал Финнар. В его
комнате света было достаточно для нормального человеческого
загара. Короткий широковатый нос, большой рот, высокие скулы,
подпиравшие глубоко посаженные глаза - ярко-зеленые, кошачьи.
Когда она стояла рядом с Гэллэном и Гэллахэ, он был потрясен их
сходством: пусть черты лица у каждого были свои, но фигуры,
волосы, цвет кожи, странная форма рук, непривычный оттенок глаз,
а главное - необыкновенно стройная и свободная осанка, все это
делало их более похожими друг на друга, чем тройняшек.
- Ну, что ты молчишь, красавчик? Я же не могу понять, что ты
хочешь сказать, когда так выразительно молчишь. Э-эй, Финнар...
Необычная, странная для Финнара фамильярность ее речи слегка
резала ему слух. Но он чувствовал, что это вполне естественная
манера вести себя, а не спектакль, разыгрываемый перед ним.
- Ну ладно, красавчик, я тебя предупреждала - теперь берегись за
свою честь.
С веселым смехом - словно звон маленького серебряного
колокольчика - она стянула с него одеяло и довольно сильно
ущипнула за бок. Откуда-то из кармана появились иаленькие
ножницы, которыми она начала разрезать бинты. Через несколько
минут Финнар смог увидеть свое тело.
Две извилистые полосы красного цвета на тех местах, куда вошли
стрелы - вспомнив это ощущение, Финнар вздрогнул - были непонятны
ему. Насколько он мог представить, от стрел должны были
оставаться небольшие круглые раны.
- Отлично, отлично... Скоро совсем заживет. Шрамы, конечно,
останутся, но тебя, красавчик, они только украсят. Не болит?
На самом деле, в плече болело сильно, но Финнар не подал виду. Он
отрицательно помотал головой.
- Ну, вот и прекрасно. С завтрашнего дня, - Это говорилось
Гэллэну, но на языке Трех племен, чтобы и Финнар понял, - он
может вставать и ходить по комнате, по своему усмотрению. В пищу
кладите побольше мяса.
Гэллэн и Гэллахэ, молча кивнув, вышли, словно только и дожидались
этого момента. Финнар остался наедине с Хэллот, которая
по-свойски присела на край его кровати и с обворожительной
улыбкой глядела на него.
* * *
- Ну, что ты все молчишь? Тебе совсем ничего не интересно?
Финнар вдруг перестал ее стесняться и решил, что от разговора,
пожалуй, ничего не случится. Ну, услышит он очередную порцию лжи
- так не впервой.
- Как я сюда попал?
- Наши воины преследовали диких орков, когда увидели тебя. Они
вовсе не хотели попасть в тебя, просто один из воинов - совсем
мальчик, первый раз в бою - промахнулся. Кстати, он ждет, когда
ты поправишься, чтобы просить о прощении. Ты был почти
безнадежен, но еще жив. Тебя привезли сюда и нам пришлось
хорошенько потрудиться, чтобы тебя привести в порядок.
- И зачем я вам нужен?
- Откровенно говоря, ты нам вовсе не нужен: лежишь тут, занимаешь
время целителей, ешь и бездельничаешь. Но не бросать же тебя было
там...
- Что вы собираетесь со мной сделать?
- Ничего. Совершенно ничего. Когда сможешь ходить - ходи, смотри,
как мы живем. Это, пожалуй, единственная просьба к тебе. Уж
больно страшные истории рассказывают у вас про нас. А так...
Хочешь - оставайся, хочешь - уезжай к себе. Но сейчас ты еще не
готов к дороге.
- И... Никто не хочет меня допрашивать?
- Да кому ты нужен, допрашивать-то тебя?! - Хэллот громко
рассмеялась и похлопала его по щеке. Неожиданно она наклонилась к
нему и прижалась к его губам своими, необыкновенно горячими и
сухими. Мгновение длился этот странный поцелуй, когда Финнар
чувствовал только ее запах - запах полевых цветов, и странный жар
ее кожи. Потом она резко поднялась, еще раз чему-то рассмеялась и
пошла к двери. Ее походка, как отметил Финнар, была более
женственной - покачиванием крутыми бедрами, но и куда более
решительной, чем у Гэллахэ. На пороге она остановилась,
обернулась и помахала ему рукой в приветственном жесте Трех
племен, но движение получилось чуть неестественным, словно она
его никогда раньше не делала. Финнар подумал об этом - и тут же,
словно прочитав его мысли, Хэллот оборвала движение руки и вышла.
Это показалось Финнару странным совпадением, не более.
* * *
Весь остаток дня Финнар пролежал без сна, обдумывая все увиденное
им за эти дни. Чем больше он размышлял, тем сильнее переставал
