Пыточных инструментов, как понял Финнар. Холодный ком подступил к
горлу, пришло странное ощущение бессилия - ни рукой двинуть, ни
ногой. Финнар только и смог выдавить из себя:
- За что?
Хэллот непонимающе взглянула на него и на окружающих, но
промолчала. Гэллэн наклонился к нему и негромко сказал:
- Сейчас тебе придется терпеть боль - но не самую сильную. Чем
меньше ты будешь дергаться, тем быстрее все кончится. Так что
постарайся взять себя в руки и лежать неподвижно. Это для твоего
же здоровья.
Финнар совсем опешил. Так пытать или лечить его будут? И разве
так лечат? Лечат травами и снадобьями, которые знают Целители,
разными мазями и питьем - но не железками же?
Хэллот подошла к нему с каким-то флаконом и куском полотна в
руках. Смочила полотно в содержимом флакона. В воздухе разнесся
приятный бодрящий запах травы и еще чего-то, тоже на редкость
приятного. Этим полотном она протерла плечо и грудь Финнара - на
коже образовались разводы цвета пожухлой травы. Кожа похолодела.
Ему стало интересно.
Затем Хэллот взяла со стола один из предметов - нечто вроде
длинного шила. Посмотрела на испуганные глаза Финнара.
- Ори, да погромче, только не шевелись.
Тут же в его руки и ноги вцепились мертвой хваткой пришедшие с
Хэллот близнецы. Хэллот поднесла "шило" к его ключице - и вонзила
острие ему в тело. Оказалось не так уж и больно. Финнар вскрикнул
- скорее для проформы, и крик помог ослабить боль. Он чувствовал,
как острая игла медленно движется вглубь его плеча, пока,
наконец, не останавливается. Хэллот чему-то улыбнулась. Потом
сказала что-то Гэллэну на своем языке. Гэллэн моментально подал
ей еще один предмет - тонкую изогнутую трубку. Когда Хэллот
начала вставлять ее в прокол от "шила" стало действительно больно
- и Финнар, закрыв глаза, проорал всю эту часть - но не
пошевелился. Затем она принялась сильными пальцами надавливать на
то место, где из кожи Финнара торчал кусок железа - ох, как ему
на это было страшно смотреть! Но, скосив глаза, он упорно
наблюдал за происходящим, невзирая на боль, рвавшую изнутри плечо.
Из трубки полился гной вперемешку с кровью. Вот тут Финнар
обрадовался, что обычно помогал дома Целителям и совершенно не
боится вида крови, даже своей. Но все равно было страшно и до
тошноты противно, хотя в обморок падать он не собирался.
Хэллот осторожно извлекла трубку и начала обильно поливать
раненое место зеленой настойкой. Рану защипало так, что у Финнара
непроизвольно выступили слезы на глазах.
- Ну, вот и все. Через пару дней и не вспомнишь. А ты молодец,
красавчик, не мешал мне.
Гэллахэ помогла ему сесть и ловко намотала повязку из полотна.
Финнар удивился тому, что, несмотря на всю эту процедуру, болеть
действительно стало меньше. Когда все вышли, оставив его одного,
Финнар начал обдумывать увиденное - но заснул, так и не успев
хоть чего-то понять. Глаза слипались, словно в них насыпали песка.
* * *
Проснулся он ближе к вечеру - оттого, что во сне перевернулся на
больное плечо. Спать больше не хотелось. Финнар сначала робко,
затем все смелее пошевелил левым плечом и обнаружил, что для
того, чтобы стало больно, надо хорошо постараться. Повязку
трогать не стал, опасаясь гнева Хэллот. Хэллот, милая Хэллот...
Теперь Финнару казалось, что он может всю жизнь прожить здесь -
пусть только она будет рядом с ним. Поняв, что та сцена вовсе не
имела отношения к пыткам, он так же понял, что не является
предателем своего племени. Словно камень свалился у него с плеч -
и стало неожиданно легко. И, верно, прав был тот его неизвестно
куда пропавший соплеменник, что шепотом рассказывал о прекрасной
земле и ее мудрых воинах. Теперь у Финнара появились
предположения, о том, куда он на самом деле подевался.
На столе стоял поднос с едой. Финнар с аппетитом съел уже
остывшую пищу. Оделся и пошел гулять - ему очень хотелось выйти
во двор и посмотреть на крепость снаружи.
Рассудив, что надо идти вниз и вниз, Финнар шел по бесконечным
лестницам. Навстречу ему попадались различные люди - и раздражало
то, что они смотрели сквозь него, словно Финнара вообще тут не
было. Одетые в черное, иногда сочетавшееся с зеленым, синим,
фиолетовым, одинаково собранные и аккуратные мужчины и женщины
были как бы из другого, не Финнарова мира. Странные чужаки, гости
неведомо откуда.
Наконец, он увидел знакомую фигуру внизу на лестнице - это был
певец, теперь Финнар вспомнил, что его зовут Тельпелин, на
здешнем хорошенько искаженном произношением синдарине с примесью
квэниа это звучало не так, но смысл имени был - Серебряная Песня.
Финнар обрадовался встрече.
Тельпелин согласился показать ему Цитадель снаружи. Неприятным
показалось только его выражение лица - словно Финнар был ему
забавен, но не особенно интересен. Но сейчас Финнару не хотелось
вникать в подробности отношения к нему со стороны здешних жителей.
...Крепость была и вправду огромна. Им пришлось далеко отойти от
нее, чтобы окинуть взглядом всю Цитадель, и Финнар понял, что
воздух уже не по-осеннему холоден. Земля была покрыта тонким
слоем снега, под ногами хрустел, ломаясь, лед. Финнару стало
холодно и он покосился на своего спутника - но тот явно не
чувствовал ни ветра, ни холода, хотя одеты они были одинаково.
На фоне белого снега крепость казалась еще более черной, чем была
на самом деле. Она будто вырастала из земли, ни в чем не
противореча пейзажу, столь же гордая и свободная, как горы на
заднем плане. Без единого шва, черный монолитный камень
поблескивал под лучами бледного зимнего солнца. Вознесясь до
самых облаков четырьмя башнями, стояла Цитадель Севера,
прекрасная и устрашающая, несокрушимая и величественная.
Ворота в несколько человеческих ростов из чуть более блестящего
камня, были закрыты. Не было никакой крепостной стены или рва. К
воротам просто шла дорога, но следов на ней не было. Тельпелин,
словно прочитав его мысли, сказал:
- Мы редко открываем ворота. Можно же войти и через другой вход,
откуда мы вышли. Ну, что - пойдем обратно?
Они вернулись во внутренний двор. Здесь было намного интереснее -
много людей, лошади - вороные, прекрасной стати животные. Финнару
тут же захотелось прокатиться на лошади. Он осмотрелся - и
вдруг... Тревожный мороз пополз между лопатками, рука по
многолетней привычке потянулась к мечу - но меча не было. В углу
двора стоял *орк*. Судя по разукрашенной разными знаками одежде и
роскошной перевязи меча, это был какой-то орочий военначальник.
А перед ним верхом на огромном вороном коне сидел тот самый
рыжеволосый, которому он так неловко дал в ухо. Но теперь на нем
была богато украшенная драгоценными камнями одежда, плащ,
отороченный черным мехом, расшит золотом и серебром. Распущенные
волосы вьются на ветру, едва сдерживаемые обручем с крупным
блистающим камнем во лбу. Камень отливал всеми цветами радуги
одновременно, светился, как небольшое солнце.
Орк вел себя подобострастно, в глаза всаднику не смотрел,
кланялся через слово. Всадник же был исполнен властности и
презрения, слова - слышно их не было - цедил и словно выплевывал,
отчего орк начинал кланяться вдвое чаще.
Финнар с трудом поверил, что это тот же красавчик командир, что
расхаживал недавно по залу в одних штанах, бахвалясь прекрасно
развитыми мышцами, и объяснял ему, как правильно стоять. Этот был
до того недоступен и внушал трепет не только орку, но и Финнару,
что он подумал - не ошибся ли?
- Кто это, на лошади? - толкнул он Тельпелина. Тельпелин,
помолчал, словно подбирая слова, и сказал:
- Гортхауэр, наместник Владыки. Ваши, - словно выплюнул он это
"ваши", - зовут его Гортаур Жестокий.
Ненависть скрутила Финнара в тугой комок. Проклятое имя вертелось
в голове - и Финнар как будто заново увидел его обнаженную
открытую спину в зале, ощутил в руке меч. Сознание безвозвратно
упущенной возможности мешало вздохнуть полной грудью.
Тельпелин отшатнулся от него - но Финнар крепко схватил его за
руку.
- Вы что, умеете мысли читать? Говори!
- Не мысли, нет - но чувства... А от твоих чувств мне стало
страшно. И отпусти меня. Немедленно!
Финнар разжал руку, постарался успокоиться.
- Прости, не обижайся. Я не знал... Пойдем-ка лучше выпьем еще
вина?
Менестрель поразмыслил и согласился. Они пришли в незнакомый
Финнару зал, где рядами стояли столы и лавки, сидели и ели люди.
Сели на свободное место у окна. Вскоре к ним подошла женщина лет
постарше пятидесяти, в белоснежном фартуке, на котором были
вышиты цветы и листья. Тельпелин сказал ей что-то, чего Финнар не
понял. Финнар подумал, что будь они в его племени, он не стал бы
разговаривать при госте на непонятном для того языке. Здесь,
по-видимому, были другие обычаи.
Другая женщина принесла им два подноса с одинаковым набором
тарелок, потом принесла им кувшин вина. Еда была вкусной, вино -
крепким. А в голове у Финнара все вертелась одна и та же картина:
беззащитная спина Гортаура, догони, вонзи клинок.
- В спину бить подло. - Бесстрастно сказал вдруг Тельпелин между
глотками вина. Финнар вздрогнул. Как ему жить тут, если и мысли
его не являются его достоянием, а любой может прочесть их?
- О, гляди-ка - твоя мучительница!
Финнар непонимающе посмотрел на певца.
- Ну, Хэллот, наша Верховная Целительница. Вон она.
В указанном направлении и вправду обнаружилась Хэллот под руку с
каким-то пожилым мужчиной.
- А с кем это она?
- Как с кем? С мужем.
- С *мужем*? Финнар был потрясен до глубины души. Рушилось то
единственное, что удерживало его от отчаяния и безумия -
привязанность к Хэллот, надежда на совместную с ней жизнь. Как
она могла - обманывать его, изменять мужу?
- Может, у нее и дети есть?
- Есть двое, я и моя сестра. Гэллахэ, Целительница, как и мать. А
это мой отец - Главный оружейник.
Тельпелин лукаво улыбался, довольный произведенным на Финнара
эффектом. Эффект и вправду был силен - Финнару показалось, что
земля уходит у него из-под ног.
- Хэллот - твоя мать? Сколько же ей лет?
- Около восьмидесяти.
-...
- У детей Наместника другой срок жизни.
- У *чьих* детей?
- У детей Наместника Владыки, Гортхауэра, называемого на Западе
Гортаур Жестокий.
Ах, с каким же торжеством и наслаждением в голосе выговорил
Тельпелин эту фразу - почти по слогам. Финнара будто ударили по
голове. Он залпом проглотил содержимое стакана. Но уходить было
поздно - Хэллот со спутником уже подошли к их столу.
- Мы не помешаем вашей беседе? - спросила Хэллот. Ее муж без
вопросов сел за стол напротив Финнара, взял у Тельпелина стакан,
налил себе вина. О чем-то заговорил с сыном, тот ему ответил.
Финнар делал вид, что доедает сладкое блюдо из незнакомых ягод.
На самом деле горло ему свела судорога, мешавшая проглотить даже
небольшой кусочек. Он не поднимал глаз, стараясь сдержаться -
очень уж хотелось сделать что-нибудь страшное и неисправимое. Но,
почувствовав на себе чей-то взгляд, оторвался от тарелки. На него
в упор смотрел муж Хэллот, оценивая и изучая Финнара.
Взгляд светло-серых глаз был тяжелым. Седые волосы придавали лицу
старика особое благородство, но на нем было сейчас равнодушие и
пренебрежение - Финнар уже хорошо научился читать это выражение
на бесстрастных лицах здешних жителей, на него редко смотрели
здесь по-другому - и холодное, с ленцой, любопытство.
- Это и есть твоя новая забава? - на языке Трех племен спросил он
Хэллот. Финнар почувствовал, как краска стыда и гнева заливает
лицо. Он с надеждой посмотрел на Хэллот, но та улыбнулась мужу и
сказала громко и четко:
- Да, дорогой. Он вроде ничего?
- Дикарь, - буркнул старик, - зачем нам *такие*?
И заговорил дальше, как ни в чем не бывало, на своем свистящем и
шипящем наречии.
Финнар выскочил из-за стола и помчался к двери, уронив кого-то по
дороге.
* * *
Каким чудом он нашел дорогу в свою комнату? Но все же нашел и
бросился на кровать, уткнулся лицом в подушку и застонал. Каким
дураком он был, что хоть кому-то тут поверил! И кому - самому,
