правительству... за госсчет организовывать таким людям похороны. Даже
выплатить им единоразово сумму на прощальный банкет... или же могут
оставить эти деньги внукам. Все равно обойдется дешевле, чем выплачивать
пенсию много лет, лечить, содержать врачей и больницы!
Слушали враждебно и недоверчиво. Коган сказал с отвращением:
- Это дало бы огромный экономический эффект, согласен. Но это
чудовищно!
Я ответил внешне хладнокровно, хотя внутри меня все сжалось:
- Верно. Чудовищно... с позиции сегодняшнего дня. Но для наших отцов
и дедов многое из того, что делается в мире сейчас, еще чудовищнее! В их
время было правилом не давать даже поцелуя до замужества, а сейчас технику
секса преподают в школах, раньше обесчещенные женщины бросались под поезд
или топились, а сейчас даже после изнасилования современная школьница лишь
наморщит носик: пыталась расслабиться и получить удовольствие, но что-то
не получилось!.. Кто из наших отцов мог предвидеть, что их дочери будут
мечтать о карьере проституток, гомосеки из-под уголовной статьи перейдут в
равноправные члены общества, к которым надо относиться с уважением?.. Я
только хочу напомнить, что мораль, на которую ссылаетесь как на нечто
незыблемое и вечное - меняется! Но меняется не сама по себе! Ее меняют
умело и целенаправленно. А вы кто: люди, которые стремятся подольше
удержаться у власти, умело лавируя между такими же простейшими, или же
сильные и бесцеремонные, кто все-таки решится повести... а если надо, то и
потащить страну к вершине?
Они переглядывались, неспокойно двигались. Краснохарев проворчал с
неудовольствием в голосе:
- Может быть мы и такие... но как-то не принято вслух о таком...
Все-таки мир, в котором живем...
- Но от нас зависит, - сказал я, - изменить, как считаем правильным
или же... изменят другие. Дело не в честолюбии, а в том, что те, другие,
могут находиться по другую сторону баррикады. Например, в НАТО. Что
делать, любые изменения вызывают крик и возмущение. Но поколению, которое
родилось уже в новом мире, он кажется естественным. Разве не железом и
кровью пришло православие на Русь, залив кровью весь Киев, истребляя
волхвов, сжигая храмы и капища, убивая всех, кто держался за старую
русскую веру, не хотел менять русские имена на иностранные? Но разве
теперь это не исконно русская, как утверждают неграмотные, вера?
Переглядывались и даже ежились, словно в кабинете гулял холодный
ветер, а с потолка сыпался мелкий злой снег. Воздух казался ледяным.
Я тоже чувствовал себя так, словно стоял на вершине горы под
пронизывающим ветром. Любой неосторожный шаг...
Кречет слушал внимательно, в запавших глазах поблескивали злые
огоньки. Сказал нетерпеливо:
- Хорошая преамбула. А теперь давайте поближе к грешной земле.
Надеюсь, Виктор Александрович показал, что в наших руках в самом деле
власти и силы больше, чем чувствуем. И можем не просто чуть-чуть
лавировать, но и круто менять курс... Но меня сейчас беспокоит это чертово
НАТО. Только очень наивные могут думать, что США вели борьбу с нами лишь
потому, что им не нравится коммунистический режим. Мол, нарушаются права.
Да плевать им на наши права! Это лишь удобный предлог, чтобы выглядеть
хорошими на фоне нищающего СССР, а теперь на фоне растерянной России. Что
можно сделать вот сейчас, немедля?
Все молчали, государственные деятели никогда не брякнут ничего, не
прокрутив в мозгу несколько раз, а Яузов кивнул в мою сторону:
- Виктор Александрович призывал нас быть смелыми в решениях. Пусть
предложит что-нибудь конкретное.
Холодный ветер усилился, а вершинка горы под ногами выглядела слишком
острой, стоять приходилось почти на одной ноге. Одно неосторожное слово...
- Решение всегда там, - сказал я, - где его меньше всего ищут. Это
золотое правило изобретателя, автор его - Генрих Альтов, применимо и
здесь. У нас издавна был девиз: за веру, царя и Отечество. Вера стояла на
первом месте. Сейчас мы знаем православие как наименее жизнеспособную из
религий, но именно оно царит в России... Конечно же, лучшей из религий,
раз уж таково веление времени... был бы ислам. Но, конечно же, ислам в
нашей дремучей стране не пройдет. Неважно, что по всем показателям ислам
выше и чище христианства, особенно православной ветви! Даже интеллигентный
человек воскликнет с отвращением: как, взять веру этих чернозадых дикарей,
что торгуют у нас на рынке апельсинами? Которые как звери стараются
ухватить наших жен и дочерей? Да ни за что!
Краснохарев поморщился:
- Взять веру этих чернозадых дикарей? Которые торгуют у нас на рынке
апельсинами? Да ни за что!
- Вот-вот, - согласился я, - а что уж говорить о среднем человеке? А
религию ведь надо навязать ему! Убедить простого человека. Не шибко
умного. Для него ислам - это те черные, что торгуют дынями да
набрасываются на наших женщин. И не убедишь, что чеченцам, узбекам и
прочим нынешним сторонникам ислама, его навязали. Кому силой, кому
убеждением, но совсем недавно. И если бы на Руси взяли, скажем, сейчас
ислам, то это вовсе не означает превосходство чеченцев или американских
негров, в большинстве своем сейчас принимающих ислам, над нами! Но ислам
не пройдет потому, что мы все века воевали со странами, где был ислам. А
значит, и воспитаны с колыбели в ненависти к исламу, во вражде, в
неприятии лишь за то, что его исповедуют турки, с которыми у нас было по
меньшей мере десяток русско-турецких войн, татары, с которыми воевали лет
двести-триста. А наше православие для нас ценно тем нелепым, но милым
сердцу доводом, что в церкви ходили наши отцы-деды. Неважно, хорошие отцы
или нет, неважно и то, правы или нет, но мы их должны любить... что
абсолютно верно, и следовать их путями... а вот это уже глупо. Дети
все-таки должны быть умнее отцов, особенно дедов-прадедов, видеть дальше,
понимать больше.
Я говорил и говорил, потому что политики - тоже люди, а людям
некоторые вещи кажутся незыблемыми. Если со мной уже согласились, что
всего-то лет сорок назад, в их школьные годы, было позором жениться не на
девственнице, это скрывалось, то это не значит, что так же просто
замахнутся на церковь.
- Если Америка, - продолжал я убеждающе, - раньше мечтала, чтобы
коммунизм продержался в России как можно дольше, чтобы окончательно
уничтожил ее соперника, могучую Россию, теперь так же страстно жаждет,
чтобы у нас держалось православие. Самая отсталая и недееспособная из всех
церквей, самая догматичная, она к тому же просто тающая льдинка в мировом
океане! Кроме нас, да еще Украины с Белоруссией, православие сохранилось
разве что в Сербии, греции, да еще на каком-то острове... у крещенных нами
алеутов, но земной шар поделен между могучим католицизмом и молодым
энергичным исламом.
Коган сказал с некоторым удовольствием:
- Да, православию в мире нет места.
- Место есть, - возразил я, - но сердцами не движет, как яростный
ислам! Или как даже католицизм.
Кречет вдруг нахмурился, подвигал густыми бровями:
- Полагаете, они могут тайно финансировать нашу церковь?
- Зачем?
- Ну, как мы подкармливаем... гм... некоторые удобные для нас партии
и общества за рубежом....
- Не думаю, - ответил я, но в груди кольнуло. - Никто, как и Кречет,
зря денег не тратит. Православие стоит так незыблемо, что в США могут
спать спокойно.
Прищурившись, он посмотрел остро, словно кольнул двумя ножами:
- Так же непоколебимо, как стоял коммунизм?
- Если не крепче.
- И если вдруг пошатнется...
- Это будет для них такой же неожиданностью, - продолжил я, - как
падение коммунизма.
Я не успел сказать опасных слов, я мог бы брякнуть, все смотрели
ожидающе и как-то подбадривающе. Возможно, даже скорее всего, это было
подбадривание опытных политиков, чтобы я наконец-то сказал такое, за что
можно изгнать немедля, но Кречет насторожился, цапнул со стала пульт ДУ.
Один из телевизоров обрел звук, там откормленный телекомментатор говорил
живо, с радостным подъемом:
- ...первым шагом президента был странный указ о выделении времени
телевещания для... пропаганды ислама! Иначе не назовешь решение выделить
им равное время с православием. Сейчас в стране замешательство, которое
неминуемо выльется во всенародное возмущение... Наша страна исконно
христианская, более того - православная, что значит - правильная, ибо как
известно сами слова "правый" и "левый" несут в себе понятия правоты и
неправоты. И вот в стране истинной веры президент решается дать слово
исламу...
Яузов предложил:
- Уже можно возбудить дело о подстрекательстве. А пока взять под
стражу, тем самым отстранив от эфира. И другим неповадно будет. Простите,
Сергей Павлович, но вы что-то молчите...
Министр МВД бросил на него неприязненный взгляд:
- Разве что за ложь. Насколько я помню, было выделено не равное
время, а пропорциональное числу верующих.
Было видно, как комментатору подложили листок, он живо пробежал
глазами:
- Ага, так-так... Только что получено сообщение, что главы различных
обществ обратились в мэрию с заявкой на массовые митинги. Партия русских
общин... так, общество Истинных дворян, партия "Возрождение великой
России", движение "За святую православную Русь", партия демократов...
заявки только начали поступать, оставайтесь с нами!.. Завтра предстоит
жаркий день. А неделя, судя по всему, будет еще жарче.
На экране возникла хвастливая заставка, Кречет приглушил звук,
обернулся. Лицо его было темнее грозовой тучи.
- Быстро сработали!
- Еще не вечер, - откликнулся Забайкалов.
Кречет уставился на него яростными глазами.
- Что?
- Говорю, это цветочки.
- А ягодки?
Забайкалов пренебрежительно отмахнулся:
- От этих людей неприятностей все же мало. Честно говоря, в России
религия никогда не была сильна. Она как хлястик... если кто еще помнит,
что это. Можно жить с хлястиком, можно без. Мы жили с хлястиком. Но
никогда не дрались за право носить или не носить, не шли на костры, не
начинали войны... Разве что протопоп Аввакум пострадал да боярыня
Морозова. Простите за нелестное сравнение с Западом, но в России за все
века христианства, начиная с принятия его Владимиром и до сего дня, народу
от церковных распрей погибло в десять раз меньше, чем в Париже только за
одну Варфоломеевскую ночь! Я уж молчу о религиозных войнах, о семи
крестовых походах... или их было больше?
Миротворец Коломиец пробормотал:
- Это ж хорошо, что у нас по религиозным мотивам не пострадали!
Кречет прервал:
- Он прав. У нас кровь не лилась не от великой мудрости, а от
равнодушия. Вы хотите сказать, что пошумят да перестанут?
Забайкалов удивился:
- Разве я не сказал? Опасность вижу не из России, а из-за кордонов.
- Не восточных, надеюсь?
Забайкалов пожал плечами:
- Восток - больше ваша проблема. А на Западе зашуршат крыльями...
Думаю, уже завтра начну получать осторожненькие запросы и запросики.
Кречет прищурился:
- Отвечать готовы?
- Ну, это привычно: наше внутреннее дело. Мол, пошли вы все... Я
министр и джентльмен, потому не могу указать куда, но вы не то и не
другое, знаете куда, так что идите, идите, идите... Правда, надо будет
организовать неофициальный прием, на котором проговорюсь спьяну, что это
наш ответ на их продвижение НАТО, и что вы готовы идти до конца...
Кречет насторожился:
- До какого конца?
