Красноватые прожилки, как живые, вплетались в оранжевые, расползались по
серому камню, что тоже не был серым, если присмотреться, там был целый
мир, красочный и яркий, далекая отвесная стена из грязно-серой тоже
превратилась в цветную, а на самых дальних стенах Таргитай с потрясающей
четкостью различал все щелочки, видел прыгающих горных козлов, отсюда не
крупнее макового зернышка.
-- Боги, -- выдохнул он пораженно, -- и такой мир должен исчезнуть?
Да они все с ума сошли!
-- Какой мир? -- встревожено спрашивал Олег. -- Какой мир?
Мрак бросил острый взгляд на потрясенного певца. Кулаки оборотня
сжались, словно вытряхивал душу из восторженного дурня, но сдержался, лишь
шумно выдохнул:
-- Что ты видишь, слепец... Видел бы ты еще и запахи!
-- Пошли, -- сказал на это Олег.
-- Побежали, -- согласился Мрак.
Таргитай, вздохнув горестно, спрятал дудочку. На ходу играть и петь
наловчился давно, как лежа и сидя, но на бегу...
Когда проскакивали широкие поляны, они слышали, как в сияющей синеве
едва слышно верещит счастливо и беззаботно жаворонок, единственная из птиц
которой Род позволял взлетать к себе на вершину Прадуба. Когда-то, когда
он на пару сотен лет впал в тоску... надо подумать, сказал себе Олег
трезво, что за повод для тоски мог быть у самого бога богов?.. так вот в
годы тоски жаворонок ежедневно утешал Рода, распевал ему в уши свои
нехитрые песенки... прямо Таргитай, сказал себе уязвленно... выбирал из
волос соринки, когда тот в отчаянии бился головой о ствол, и за такое
участие высший из богов позволил ему подниматься прямо к себе.
Правда, иногда ,возгордившись, жаворонок хватает соломинку и летит
наверх, похваляясь всему свету: "Полечу кием бить, кием бить!", "Пойду с
Родом биться!", а потом слышен его отчаянным вопль: "Мене Род
кием-кием-кием-кием бил-бил-бил!.."
Он прислушался и в самом деле услышал жалобный писк: "Нэма чем...
Нема чэм!.. Кий упал, кий упал..." Сердито отмахнулся, ибо если ему начнут
слышаться слова даже в дурацком щебете дурной птицы, то из старающегося
понять все волхва превратится в Таргитая.
По рассказам волхвов, Род самолично сотворил жаворонка, подбросив
комок серой земли в небо. Потому жаворонок серый, как земля, потому на
зиму прячется в мышиную нору и там спит. В середине зимы переворачивается
на другой бок и спит до весны.
Правда, часть этих серых пискунов все же остается на небе, чтобы
первыми сообщить о начале весны...
Таргитай принюхался, вскрикнул:
-- Чую жилье!
Олег оглянулся с раздражением, глупое лицо дударя разрумянилось,
глаза блестели счастьем, словно у кота перед открытым кувшином сметаны.
Даже бег прибавил, обгоняет.
Ноздри Мрака дернулись раз-другой, сказал с удивлением:
-- Впервые этот жрун раньше меня учуял... Правда, пахнет стряпней.
-- Тогда понятно, -- согласился Олег. -- Я бы варево из волшебных
трав тоже учуял раньше всех.
Стена деревьев раздвигалась. Стало светлее, показались узкие
трепещущие лучи солнца, что проникали сквозь кроны. Чуть дальше все было
залито ярким солнечным светом, потянулась широкая поляна, почти поле,
утоптанная так, что не росла даже трава. Деревья отступили далеко, стояли
широким кругом в несколько верст, а посредине этого поля виднелось с
десяток хижин на высоких столбах. Несколько странно высоких тощих мужчин
вяло бродили вокруг хижин, медленно били в землю толстыми дубинами.
-- Змеи, -- предположил Олег тревожно.
-- Муравьи разве что, -- буркнул Мрак, с его острым зрением он мог бы
рассмотреть и жуков. -- Что-то ритуальное. Кто знает, какие тут боги?
Лесная деревушка медленно приближалась. Под ногами глухо стучала
твердая, как камень, земля. Зоркие глаза Мрака усмотрели вмятины от
ударов.
Олег начал выдвигаться вперед. Мрак придержал Таргитая, тот жалел
волхва и пытался бесстрашно переть впереди всех.
Люди заметили троих, но никто не убежал, никто не пошел навстречу.
Опустили дубины и молча ждали. Все выглядели больными, изможденными, а
кожа была серо-зеленой, нездоровой и словно бы покрытой коростой. Олег
ощутил холодный ветерок, хотя воздух стоял подвижный как вода в болоте.
Он вскинул руки, показывая пустые ладони, шаг замедлил, но не
остановился, пока не оказался в трех шагах от передних.
-- Мы с миром, -- сказал он внятно, -- идем мимо. В ваших лесах зверя
бить не будем, ваших женщин трогать не станем.
После долгой паузы вперед замедленно шагнул высокий и очень худой
старик. Глаза без всякого выражения смотрели на Олега и как-то разом на
Мрака и Таргитая. Голос был похож на скрип старого дерева:
-- Вы можете заночевать у нас, ибо в лес вошла ночь.
-- Ночью люди должны спать, -- согласился Мрак настороженно.
Чутье говорило, что старика бояться не стоит, не враждебен, однако
шерсть поднялась на загривке, изнутри подкатывался странный холодок, будто
прикоснулся к покрывалу, скрывающему тайного бога, и вот-вот дернет за
край так, что узрит страшное. -- Мы... заночуем... может быть.
Олег, явно намереваясь вести разговор сам, сердито отпихнул локтем
оборотня:
-- Вообще-то мы ищем Хозяина Леса. Вы ведь знаете здешний лес?
-- Вы идете правильно, -- ответил человек, которого Олег уже начал
называть войтом, он выглядел старше других, живее.
Мрак хмыкнул, глупые вопросы задает волхв. И так видно, что это племя
наполовину из деревьев. Рожи деревянные, сами, как мухи в начале
заморозков, серые, а кожа на мордах так и вовсе зеленоватая.
-- Тогда заночуем, -- решил он. -- А утречком и отправимся.
Он быстро оглядел остальных, никто ли не возражает, по спине снова
пробежал недобрый холодок. Лица у всех не просто деревянные, у них и
глаза... не глаза, а наплывы на дереве, такие же серо-зеленые, только и
того, что поворачиваются с натугой, слышно даже как скрипят.
-- Добро, -- ответил войт ровным бесцветным голосом старого дерева.
-- Но вам не отыскать дорогу.
-- Да мы тоже, вроде бы, в лесу не чужие.
-- Здесь даже мы не знаем дорог, -- ответил войт тихо.
-- Запреты? -- спросил Олег.
Войт медленно покачал головой:
-- Кикиморы.
-- Ого! А чего с ними не ладите? Нам они никогда под ногами не
путались.
-- Им так сказано, -- изрек войт негромко. -- Никто и никогда не
находит дорогу к Хозяину. Только один человек, но он хранит тайну, а
передает ее только своим сыновьям...
-- Ого! Кто это?
-- Наш вождь.
Мрак посмотрел по сторонам:
-- Вождь? А я ж думал, ты и есть вождь. Вид у тебя прямо как у вождя
над вождями.
Войт вроде бы выглядел чуть польщенным, но голос не изменился:
-- Только вождь.
-- Как с ним повидаться?
-- Вождь сейчас на охоте, -- ответил войт. Подумал и повторил
значительно. -- На Великой Охоте. Вернется только через два-три дня.
Олег тихонько выругался, Мрак удивленно покосился на мудрого волхва.
Таргитай с раскрытым ртом глазел по сторонам.
-- Черт, -- сказал Мрак раздосадовано. -- У нас не так уж много
времени... Он нам сможет показать?
-- Смог бы, -- ответил войт, -- но станет ли...
Его водянистые глаза остановились на Олеге, у того пробежал по спине
холодок, а внутри стало тяжело и холодно. Глаза войта без зрачков,
серо-зеленые, болотного цвета, не глаза, а молодые наплывы древесной коры,
пока еще не затвердели не стали темными, как чага, но уже такие же
неподвижные, не мигнет даже, без век, как у ящерицы...
Войт указал на дальний домик, Мрак хмыкнул: все правильно -- в
сторонке, огорожен, на виду. Гостей не то, что опасаются, но глаз не
спустят, а кто ночью выйдет по нужде, того могут и копьем пощекотать, мол,
ты ж обещал наших женщин не трогать...
Когда прошли мимо домика войта, самого высокого, Таргитай горестно
вскрикнул. От дома войта к соседнему на высоте крыши тянулось огромное
длинное бревно. Ствол слегка прогибался под тяжестью пятерых молодых
парней, подвешенных за ноги. Лыковые веревки плотно обхватывали лодыжки, а
руки несчастных не доставали до земли по крайней мере на сажень. У всех
были бледные измученные лица.
-- За что их так? -- спросил он жалостливо.
Олег оттолкнул его от войта подальше, а Мрак процедил сквозь зубы:
-- Не твое собачье дело, хоть ты и бог! Забыл, как ведьму спасал?
-- То была не ведьма, -- возразил Таргитай горячо.
-- А кто?
-- Ее приносили в жертву местному богу.
-- Замуж, значит, отдавали, -- вспомнил Мрак. -- Вот видишь! А ты
влез со своим божеским ликом... Хотя, нет, тогда ты еще не был богом.
Значит, со своим свинячьим рылом... А даже собачьей свадьбы нельзя
портить, не знаешь?
Таргитай оглядывался на измученные лица, вытянутые тела, беспомощно
свисающие руки. Когда подошли к гостевому домику, не утерпел, спросил
войта почти враждебно:
-- Их повесили до смерти?
-- Нет, конечно, -- ответил войт бесстрастно.
-- А докуда?
Войт задумался, посмотрел на небо, уже темнеющее, только красный
закат окрашивает верхушки домов. Проговорил медленно:
-- До сухости.
-- А что это?
Мрак пихнул Таргитая, но войт ответил неспешно:
-- Еще день-два. Пройдет дождь, все подсохнет, тогда и отвяжем.
Таргитай ахнул:
-- Они ж загибнут!.. За что такая кара?
Мрак тащил Таргитая к лестнице, все как у дрягвы, только что не на
болоте, Таргитай упирался, как коза, которую тащат на базар. Войт ответил
равнодушно:
-- Это не кара.
-- А что?
-- Так наши боги велят.
Таргитай покраснел от гнева. Мрак опасался, что дурак заорет, что он
сам бог, ему никакие здешние деревяшки не указ, но Таргитай все же
смолчал, не стал напрасно состязаться с чужим богом, или постеснялся,
только спросил:
-- Почему?
Войт подумал, развел руками:
-- Не знаю.
-- Тогда надо отпустить.
-- Нет, -- ответил войт серьезно. -- Боги рассердятся.
Таргитай скрипнул зубами, Мрак пихнул его в спину. Лестница скрипела
и раскачивалась под могучим телом тоже лесного человека, но из другого
лесного племени, очень другого... Мрак развел руками, улыбнулся войту.
Добрый дударь редко когда сердился даже чуточку, а сейчас вон затрясло
всего.
Лицо войта было бесстрастным, глаза не двигались. Он показался бы
слепым, если бы не ощущение, что видит даже лучше их всех, вместе взятых.
Мрак поднялся вслед за Таргитаем в хижину. Внутри чисто, сухо, стол и
широкие лавки, они же лежанки, охапки сухой травы. Воздух тоже сухой,
словно здесь нарочито все высушивали.
-- Здесь нам постелили? Здесь и дождемся утра. И не твое собачье дело
как у них и что. Говорю тебе еще раз, будь хоть трижды богом. В чужую
боговню со своим камнем не ходят... Я говорю, в чужой храм свой жертвенник
не носят!
Пристыженный Таргитай, так о нем подумали, повесил голову. Не нужны
ему никакие жертвы. Разве что его песни поют, но какие это жертвы, если
поют не из-под палки? И никаких девок по весне ему топить не надо, пусть
Мрак не дразнится. И летом тоже не надо. И даже на осень, когда ждут
урожай, пусть не топят...
Мрак походил, пощупал стены, даже потряс, остался доволен хрупкостью,
Если надо будет бежать, то прорвутся в любую сторону. Олег прилип к
единственному окошку, рассматривал странную деревню, а Таргитай впервые не
лег, послонялся и снова полез вниз по лестнице.
Олег и Мрак видели, как певец растерянно огляделся, потом побрел к
ближайшим деревьям. Везде на диво чисто, словно гигантская поляна
