Фэнтези - Юрий Никитин

Трое (книги 1-4)

     Юрий Никитин.
     Трое (книги 1-4)

    1. Трое из леса
    2. Трое в Песках
    3. Трое и Дана
    4. Трое в Долине


     Предисловие

     Предисловия бывают только в первом тираже, а  его  всего  пять  тысяч
экз... Так что тому, кто ненавидит это старческое  брюзжание,  стоит  либо
пропустить, не читая, либо подождать до второго  тиража,  а  он,  надеюсь,
будет.
     В то же время стараюсь не сообщать кто шпиен, чем книга закончится, и
как надо понимать правильно с точки зрения нынешнего  классового  подхода.
Просто журнала фантастики у нас все еще нет, а  такому  старому  крокодилу
бывает  есть  что  сказать  молодым.  Это  зовется  житейской   мудростью,
жизненным опытом, хотя молодежь именует обычно иначе...

     Сейчас сложилась уникальнейшая ситуация:  много  новых  авторов,  еще
больше  книг,  а  читать  нечего.  Все  дело  в  том,  что  наша   система
писательства была как никогда далека от читателей. В пику официозу, я  еще
в 70-х годах начал писать книгу "Как стать  писателем  и  заработать  свой
миллион", ибо бесило высокомерие, с которым дутые пузыри  разглагольствуют
о музе, озарениях, неком вдохновении, стараясь произвести  впечатление  на
читателей и власти, чтобы их поднимали на особый пьедестал и, естественно,
платили больше. Деньгами,  льготами,  привилегиями,  почестями,  премиями,
орденами...
     Теперь это  высокомерное  дурачье  расплачивается  сполна.  Глупейшие
романы, но с якобы изысками  словотворения,  никому  не  нужны,  а  писать
интересно им гордость не позволяет... Якобы не позволяет, а на самом  деле
просто не могут. Я уже говорил, что 99%  писателей  жили  только  за  счет
выступлений. Лишь немногие могут  на  самом  деле,  они  и  раньше  писали
достаточно интересные книги, но им тоже претит рыночная система, да  и  по
своей вальяжности,  привыкшие  к  дотациям,  плате  за  выступления  перед
читателями, кормушке Литфонда,  просто  не  в  состоянии  работать...  как
следует. Они изволят пописывать по страничке в день, а  потом  изволят  не
работать недельку-другую,  а  то  и  месяц,  ибо  как-то  не  пишется,  не
изволится... О вдохновении эти  не  говорят,  это  ведь  не  дутые,  но  и
настоящие попробовали сладкой жизни при коммунизме,  когда  книг  от  тебя
никто не ждет, а наоборот, отпихиваются!
     Но даже эти настоящие как-то  забыли,  или  не  знают,  что  нынешняя
классика, которую  изучают  в  школьных  и  университетских  учебниках,  в
прошлые века  были  бестселлерами.  Нас  просто  отпугивают  академические
портреты  Достоевского,  Толстого,  Чехова,  Шекспира,  но  если  все-таки
прочесть,  то  это  такие  боевики,  такие  боевики!..  Не  случайно   ими
зачитывались, о них говорили все грамотные, от императоров до грузчиков. А
в классики попали лишь потому, что  были  написаны  еще  и  очень  хорошо,
напичканы умными идеями, мыслями!
     К примеру вот следовательский боевичок, где сыну является дух отца  и
рассказывает, что  его  убил  родной  брат.  Хорошо  бы,  мол,  отомстить.
Сыновний долг! Конечно, сын готов, но, будучи человеком интеллигентным, не
схватил нож и не  помчался  резать  родного  дядю,  как  сделал  бы  герой
нынешнего боевика, а задумался: дух не человек, может и соврать. К тому же
спал, яд влили во сне... а может в самом деле укусила гадюка?  К  тому  же
может, дух померещился? Нет, так сразу решать нельзя, надо выяснить...
     Приглашается   труппа   бродячих   актеров,   разыгрывают   сцену   с
отравлением, а герой внимательно  следит  за  лицом  дяди.  Тот  бледнеет,
падает в обморок. Герой почти убежден и хватается  за  меч...  В  схватках
гибнут крутые парни вроде Лаэрта, шпионы вроде Полония,  красивые  девушки
Офелии, кругом кровь и крики, лязг мечей, герой убивает наконец-то злодея,
как принято во всех боевиках --  в  последней  сцене,  заодно  погибает  и
невольная-добровольная помощница дяди, мать героя, это тоже стандартно для
всех боевиков, если вы все еще смотрите, и герой, сокрушив всех и  выяснив
правду... погибает от предательского яда. Но это  тоже  понятно,  все-таки
зарезал дядю, мать...
     Другой пример, навязшая в школе "Что делать"  Чернышевского.  Мог  бы
написать неплохой умный  трактат,  прочла  бы  сотня-другая  интеллигентов
России. Но Чернышевский хотел познакомить с коммунистическими  идеями  как
можно больше народу, и... С первых же строк  окунаемся  в  зловещую  ночь,
слышим выстрел на мосту, записка с просьбой никого  не  винить,  брошенная
шляпа, а на воде круги... Читатель на крючке. Теперь надо  поймать  еще  и
тех, кто к детективам равнодушен, но рыдает над любовными  треугольниками.
Есть! Все трое героев хорошие  и  порядочные,  мужчины  любят  ее,  а  она
одного, но замужем за  другим...  Есть,  попался!  И  наконец  крючок  для
тогдашних  качков.  Появляется  Рахметов,  сверхсилач   и   супермен,   не
расстается с гирями, спит на гвоздях, а прекрасных  дам  спасает,  ухватив
пролетающую на бешеной скорости карету за... заднее колесо!
     И  между  этими  коммерческими  вставками  автор  всобачил  сны  Веры
Павловны, что так осточертели нам в школе. Результат -- повестушку  прочла
вся Россия, спорила и дралась!
     Увы, наши мастера этого не знают. Но место пустым на книжном рынке не
бывает. Малограмотные книжки  наводнили  рынок  в  таком  количестве,  что
оторопь берет даже грузчика. Современный автор двух слов связать не умеет,
элементарных приемов писательства не знает,  но  если  есть  спрос,  то  с
готовностью удовлетворит!
     Уже поэтому как воздух необходим журнал фантастики, журнал  с  мощным
критическим  отделом.  Сейчас  необходима  объективная  оценка   настоящих
критиков, а не гопманов.  Ведь  по  первому  впечатлению  не  всякую  вещь
раскусишь сразу. Помню, был в диком восторге от "Хроник в амбаре" и не мог
понять, что же смутно скребет на душе, если книга просто  великолепная?  И
лишь через десяток лет, встретив уже в легальном переводе, увидел, что вся
серия романов с точки зрения россиянина, привыкшего  все-таки  к  идеалам,
высоким целям, их мышиная возня и кровавые убийства братьев и сестер -- не
говоря уже об истреблении целых королевств! -- всего лишь ради  выяснения,
кто из них сядет на трон -- просто омерзительна. Хотя  и  приятно-понятна,
потому что все мы немножко скоты, а низменные цели нам ближе, чем  идеалы,
к которым все чаще цепляем прилагательное "абстрактные"...
     Настоящий критик вовремя бы заметил червоточину, указал бы на разницу
в менталитете американца, у которого высоких  целей  никогда  не  было,  и
россиянина, в котором столетиями воспитывали понятия  о  Высоком.  Нет  на
свете американца, который пролил бы кровь за идею, там только  за  золото,
за высокие  посты,  там  даже  любимые  женщины  легко  заменяемы.  А  вот
россиянин привык полагать, что не просто есть нечто выше денег, должностей
и т.д., а этого "нечто" много!.. Правда, теперь и в российской  фантастике
герои -- можно ли их так назвать? -- сражаются и  убивают  лишь  за  право
сесть на престол, захапать сокровище, плюнуть в суп  соседу.  Но  есть  ли
критики, способные узреть этот сдвиг?..

     Конечно, сказать, что честная критика у нас на  точке  замерзания  --
это сморозить комплимент. Из-за скрытой рекламы и оплаченной ругани сумела
опуститься еще ниже, что казалось бы невозможно.  Увы,  есть  еще  уровень
Гопмана-Гакова. Конечно, старые  монстры,  постарев  и  набравшись  опыта,
стали  осторожнее,  ругательные   статьи   не   клепают,   советская   эра
безнаказанности прошла, но ведь можно натравливать сопливых мальчиков, как
в свое время накусикивали их самих. Те, за  счастье  увидеть  свое  имя  в
печати, продадут не только совесть, трудновато продавать то, чего нет,  но
и в зад лизнут и свой подставят.
     Нужен  журнал  фантастики,  а  лучше  не  один,  дабы  из-за   обилия
оплаченных  авторами  или  издательствами   статей   страшились   потерять
читателей, подписчиков.
     Конечно же, есть большая разница между тем временем,  когда  слово  в
прессе было законом, и нынешним,  когда  любые  разоблачения,  откровения,
пасквили или компроматы не имеют силы, на них просто не обращают внимания.
     К примеру, когда надо было остановить вторую книгу  Ю.  Никитина,  то
достаточно было В. Гопману опубликовать в "Литературной газете" (1974  г.)
статью о его первой книге (это через год и несколько месяцев  --  странная
оперативность даже для журнала, а уж для  газеты,  что  выходит  пять  или
шесть раз в неделю...), смысл  которой  сводился  к  тому,  что  книга  --
дерьмо, а автор -- дурак, как  вторая  книга  Никитина,  подготовленная  к
печати, тут же вылетела из плана. А взамен, естественно, влетел шедевр  не
то редактора, не то его приятеля, не то друга начальника.
     Сейчас же всем на все наплевать, никто никому не  верит  (правда,  на
рекламу глупейших книг все же  покупаемся),  и  --  Карфаген  должен  быть
разрушен! -- как никогда нужен объективный журнал фантастики!.. вот только
издавать  бы  его,  скажем,  скотопромышленнику  или  торговцу   нефтяными
скважинами. Чтобы сам указывать не лез, а  профессионалам  сказал:  замечу
рекламу, пусть даже очень скрытую, выгоню да еще и киллера напущу!
     Такой журнал вскоре стал бы и рентабельным,  и  прибыльным.  Все  уже
изголодались по  настоящей  планке,  и  осточертела  та  скрытая  реклама,
написанная достаточно  убедительно,  на  которую  попадаемся  все  еще  по
совковой привычке: мол, все, что пишут о светлом будущем -- брехня, а если
о книжках -- правда или почти правда.
     Сегодня книгу какого изд-ва не раскроешь, обязательно  наткнешься  на
заверение, что именно они-то издают  самое  лучшее,  самое  талантливое  и
замечательное! Как в зарубежной, как и  отечественной...  Мало  того,  эти
заверения подкрепляются дутыми премиями, о которых широко трубят  во  всей
оплаченной прессе. Но, как в советское время, и сегодня действуют  все  те
же факторы, которые не имеют отношения  к  литературе.  Старшее  поколение
помнит, что партийные чиновники давали премии одним, а народ читал других.
Сейчас то же самое. Разве что мерилом для премий служит не  идеологическая
преданность... а может, и служит?.. а какие-то иные факторы. Но точно, что
не литературные. Стоит только посмотреть, что читают, а фантастику  читают
люди, у которых ай-кью выше среднего, и за что раздают пряники!

     Будет или не  будет  такой  журнал,  но  заранее  обращаюсь  ко  всем
мерзавцам от критики: будьте осторожны, поливая грязью  нынешних  молодых!
За  справедливую  критику,  став  матерым  волком,  не  обидится,  еще   и
поблагодарит, а за лягание копытами в прессе в расчете на безнаказанность,
кто-то не простит, припомнит (если доживет, конечно)! Подумайте, стоит  ли
ваша сегодняшняя статейка, оплаченная некой фирмой, будущих неприятностей?
Занимайтесь  более  безопасным:  расхваливайте  какую-то  дрянь,   получив
заранее гонорар, расхваливайте, расхваливайте! Это прибыльно сейчас,  а  в
будущем тоже не сулит неприятностей.

     Все чаще спрашивают, почему автор нигде не поместит  свое  фото.  То,
что маленький, толстый и лысый -- понятно, но все же... А  в  самом  деле,
последнее фото Юрия Никитина в авторской книге было в 1973-м, в "Человеке,
изменившем мир" (Мол. Гв., 100 тыс. тираж, 22 коп.),  Но  с  того  времени
рожа перекосилась так, что мать родная не узнает!
     В то же время понятно, сам такой, всем интереснее созерцать  красивых
женщин, чем просто  мужчин,  пусть  даже  мастеров  спорта,  потому  лучше
полюбоваться  на  Лилию  Шишикину,  генерального  директора   издательства
"Равлик". Она же и генеральный художник, генеральный менеджер, генеральный
полиграфист, генеральный  грузчик  и  все  остальное,  как  генеральное  и
негенеральное, так и  генералиссимусное.  Проще  говоря,  автор  сдает  ей
рукопись, а она ее приводит в порядок,  верстает,  делает  оригинал-макет,
выводит на  бумаге  и  пленке,  сдает  в  типографию,  заключает  там  все
необходимые договора, делает цветоделение, покупает и завозит в типографию
бумагу, картон, бумвинил, эфалин, бумагу на форзац и суперобложки, золотую
фольгу, следит за прохождением заказов, получает готовый тираж, грузит  на
вызванный по газете "Из рук в руки"  грузовичок,  своими  ручками  таскает
пачки книг, благо тиражи не выше пяти тысяч, выгружает на  складе,  а  это
глубокий подвал с низким потолком  и  крутой  лестницей,  оттуда  сама  же
развозит по магазинам, где вы и покупаете... То-есть, все издательство  --
один человек. Ну, а то, что она самая красивая  на  свете  женщина,  видно
издалека. А вон то, что под ее игом, всего лишь пишет романы для нее.  Той
ногой, видимо, на которой стоит. Даже грузить помогает совсем редко.
     Ну, а теперь ждем ваших комментариев.  Самые  интересные  обязательно
опубликуем!

     П.С. Просьба орлов, что деревья клюют, не звонить  в  издательство  с
целью поболтать или спросить, почему не издают, скажем,  "Рабыню  Изауру".
Этот телефон исключительно для покупателей-оптовиков. А опт  начинается  с
нераспакованной  пачки,  а  не  с  десятка  разных  книг,  подобранных  до
количества в пачке.
     П.П.С. В любом случае в "Равлике" книг не больше, чем, скажем,  "Доме
Книги"  на  Арбате,  "Библио-Глобусе"  на  Мясницкой   или   "Москве"   на
Тверской!.. Если там нет, то в "Равлике" нет тем более.
     П.П.П.С. Неловко такое повторять, но весь "Равлик"  --  это  в  самом
деле одна Лилия Шишикина. И когда любитель фантастики вполне чистосердечно
звонит по единственному телефону и начинает расспрашивать, что уже  вышло,
в каком порядке, что ожидается, о чем будет, а в какой серии, а почему  не
в такой-то, то этот в общем-то  милый  и  хороший  человек  поступает  как
редкостная свинья -- мешает действительно деловому звонку. В "Равлике" нет
службы информации, нет девочек, которые бы сладкими голосками отвечали  на
вопросы!
     По телефону еще может ответить Вадим Кондратьев,  который  совершенно
бескорыстно нарисовал массу обложек и сделал  иллюстрации,  Лена  Каладзе,
которая принесла корректуру  после  работы  в  Иностранной  б-ке,  Валерий
Полозов, эксперт по оружию, или Медея, которая получает зарплату совсем  в
другой фирме. Все забегают после или во время своей основной работы, у них
времени в обрез, не  до  ответов  по  телефону.  Единственное,  что  можно
сказать наверняка: в "Равлике" слабых книг  пока  что  не  предвидится.  К
какому бы жанру не относились, покупать стоит. И даже читать.

     Спасибо, что звоните только по делу!

     Прим. изд. С нами  общаться  проще  всего  по  емэйлу.  Ответит  либо
Никитин, по электронной почте он охотно общается со всем светом,  либо  я,
Лилия Шишикина. Но -- в  удобное  время,  т.е.,  за  счет  своего  личного
времени, а не в разгар работы.
     Повторяю адрес: frog@elnet.msk.ru
     http://nikitin.webmaster.com.ru/




    Трое из леса

      * ЧАСТЬ ПЕРВАЯ *

     Глава 1

     Боромир отодвинул полог из медвежьей шкуры, и в дупло ворвался свежий
утренний воздух. Тяжелые ночные запахи перепрелого дерева качнулись и, как
донные рыбы, опустились, унося смутные видения и страхи.
     Он  высунул  голову  и,  ослепленный  ярким   светом,   задохнувшийся
обжигающим воздухом, недоверчиво  всматривался  в  мир.  На  земле  свежие
оттиски волчьих лап, но это кто-то из своих, а вот на дереве  напротив  --
следы когтей крупной совы. Недобрый знак...
     Кряхтя, он полез наружу. Воздух  был  свежий  и  влажный,  утоптанная
земля блестела росой. Деревья-великаны окружили исполинскую поляну плотной
стеной. Ветви над ней переплелись, в темной зелени  постоянно  шебаршится,
шевелится, вниз то и дело падают чешуйки коры, листья, сыпятся шерстинки и
перья. Нередко, окровавленные.
     За ночь землю кое-где вспучило, а у могучего дуба, где в дупле  живет
семья Годовита, даже пробился зеленый росток. Если не уничтожить к вечеру,
завтра война с Лесом будет куда труднее...
     Дожили, подумал Боромир с  облегчением.  Самой  большой  заботой  его
племени было дожить до весны, до  тепла,  до  солнца,  которого  никто  из
племени не видел, но все  знали,  что  с  весны  оно  начинает  прогревать
деревья и землю.
     Из ямы, закрытой сверху стволами деревьев и пластами дерна, выползали
голые дети Громобоя, старшего Охотника. За ними тянулся запах  нечистот  и
вони, все в толстой корке грязи, с бледными  лицами,  красными  глазами  и
распухшими кровоточащими деснами.  Старшие  были  в  лохмотьях  перепрелых
шкур, но с такой же  засохшей  кровью  на  губах,  слабые,  блеклые.  Едва
вылезли, расселись как воронята на длинной валежине, ослабелые ноги держат
худо.
     Кто покрепче, ковылял до Реки. Лед давно сошел, вода  бежала,  прыгая
по камням, чистая как рыба, и дети, помогая  друг  дружке,  переходили  по
камням на ту сторону Реки. Там просто Лес, предтеча неведомому Чернолесью,
куда не ступала нога человека, и в этом лесу дети, не отходя от  берега  и
не теряя из виду приметные деревья, рылись в ворохе прошлогодних  листьев,
находили плоские стебельки лука, молодые  листочки  папоротника,  крапивы,
рвали  и  тут  же  старательно  жевали,  чувствуя  как  живительные  капли
вливаются в ослабевшие тельца,  поддерживают  уже  было  затухшие  искорки
жизни. Как козы объедали молодые  веточки  тальника  и  орешника,  обагряя
кровью из десен.
     Самые живые из них первыми находили в кустах гнезда с  яйцами.  Такие
же гнезда виднелись и  на  деревьях,  но  после  мучительной  зимы,  когда
большая часть детей погибала, никто из уцелевших  не  смог  бы  взобраться
даже на похляпое дерево. А так торопливо выпивали яйца,  и  первая  краска
приливала к щекам, а в груди наконец  начинало  стучать  сердечко,  совсем
было замершее за долгую зиму.
     Домой возвращались, как и положено, не с пустыми руками.  Каждый  нес
стебли едомой травы, корни принесут потом, когда окрепнут, старшие  тащили
даже сухие ветви, ибо живое дерево убивать не разрешают боги.
     Боромир побрел, опираясь на резной посох, от  дерева  к  дереву,  бил
посохом по стволам, те отзывались гулким звуком, а то и сонными  голосами.
Грязные седые волосы волхва были перехвачены на лбу полоской кожи,  борода
опускалась до пояса, а толстая медвежья шкура свисала с плеч до земли.  На
поясе висел широкий кремниевый нож, но главным оружием Боромира был резной
посох. Там сосредоточилась его мощь волхва, с его помощью он отгонял  злых
духов.
     И сейчас не по-старчески острые глаза  осуждающе  осматривали  дупла,
землянки.  Беспечны  люди,  беспечны!  Супротив  зверя  любой  выстоит,  а
незримому ворогу препон никто не ставит. Надо наложить заклятия,  Враг  не
дремлет, пролезает в любую щель!
     Из дупла семьи Годовита донесся детский  крик.  Боромир  остановился:
строгость надобна, но зря детей  сечь  нельзя.  Сегодня  дети,  завтра  им
кормить  родителей,  беречь  покой.  Должны  знать,  что  мир  строг,   но
справедлив.
     -- Ой, тятенька! --  слышался  голосок.--  Ой,  не  буду!..  Медведь,
косолапый медведь...
     Боромир тут же зашагал дальше. Несмышленыш забыл новый закон, который
намедни установили волхвы: не  зови  бера,  а  то  придет,  и  когда  отец
вернулся с  охоты,  наверняка  выбежал  с  воплем:  тятенька,  а  бера  не
встретил?
     Как и все мужики в деревне, Годовит бера  не  боялся,  если  один  на
один, в руке рогатина, а за поясом  секира,  но  бер  часто  ходит  ночью,
пробирается к  спящим  через  дупло,  а  кто  живет  в  землянках,  у  тех
разгребает бревна на крыше. Бер легко душит лося и несет в передних лапах,
среди  зимы  разгребает  твердую,  как  камень,  промерзшую  землю,  чтобы
вытащить  из  норы  мышонка...  Поэтому  волхвы  повелели  называть   бера
медведем, косолапым, топтыгиным. Пускай спит в своем логове бера, берлоге,
не догадывается, что говорят о нем!
     Скорее бы шли годы, подумал Боромир тревожно. Старики унесут  опасное
знание в вирый или к Ящеру, родство с берами забудется, а внуки даже знать
не будут, что  совсем  недавно  вышли  из  звериного  мира.  Надо  лелеять
солнечную каплю в сердцах, которую заронил бессмертный Род!
     -- Мир дому,-- сказал он густым сильным голосом, медленно и  опасливо
спускаясь по  земляным  ступенькам,  склизким  от  сырости,  в  просторную
землянку старого Тараса.-- Пусть Чур оградит тебя от Ящера!
     -- Слава Чуру и светлым богам,-- прозвучал простуженный голос.
     В землянке влажно  и  жарко,  посередке  утоптанного  земляного  пола
плоские камни, вбитые в землю, на них еще светятся багровым огнем  крупные
угли. Зловещие блики  прыгают  по  неровным  стенам,  из  которых  свисают
засохшие корни.  Иные  выпучиваются  мощно  и  нагло,  в  них  чувствуется
шевеление, то ли холодные соки с силой прут из  тайных  глубин  в  толстые
стволы, а оттуда к ветвям и листьям, то ли крупные черви и жуки в тепле  и
безопасности жрут мощно, спешат взматереть и наплодить потомство.
     Древний дед Тарас сидел перед очагом, зябко вжимаясь спиной в  теплую
стену. На ногах короткая шкура бера, одной рукой Тарас пытался натянуть ее
до подбородка, а другой нерешительно трогал последней щепочкой угли. Самый
старый в деревне, он не умер  потому  лишь,  что  не  решил,  кем  станет:
домовым или лешаком. Добро бы в доме, за детьми нужен глаз да глаз, но всю
нелегкую жизнь мечтал попасть  к  берегиням.  Видел  одну  краем  глаза  в
молодости, сердце зашлось, но семья,  дети,  хозяйство,  некогда  на  небо
взглянуть! Теперь вот-вот высвободится из  дряхлого  тела...  но  и  душа,
видать, постарела. И к берегиням охота, и не меньше в охотку  кус  жареной
печеночки, что бросают в угол домовому.
     -- Боромир,-- спросил он осторожно,-- а что жрут лешаки? Ежели  лягух
или пиявок...
     Боромир грозно сверкнул очами, с грохотом ударил  посохом  в  дубовый
пол:
     -- О чем мыслишь? Ты жив. Помогай светлым богам в борьбе  с  темными!
Вон у тебя дубина  резьбой  недоукрашена,  охрой  не  расписана.  Как  без
красоты воевать с Врагом? Лепота, Труд...
     -- Я помогаю,-- перебил Тарас хриплым простуженным голосом.--  Только
уже не боец. Бе... медведя  голыми  руками  ломал,  как  медовые  соты,  а
теперя...
     -- Не боец? -- удивился Боромир.-- Все  мы  бойцы,  поединщики!  Если
горшок не украсить волнистыми линиями, то оскудеешь едой, если  одежду  не
обнарядить -- Враг проберется к сердцу! А у тебя вон ложки  не  расписаны,
петли на куртке оборваны... Хоть это можешь сделать?
     Тарас кивал, кутался в лохмотья, оголив желтые худые ноги. Ссохшийся,
скрючившийся под старой шкурой с вытертым мехом,  он  уже  теперь  казался
домовым. Волхв прав, Мара с ее дочками -- а их у  проклятущей  двенадцать!
-- сгубила больше, чем лесные звери.  Надо  давать  отпор,  надо...  Но  у
молодых сил больше, а ему бы успеть  решить:  домовиком  или  лешим?  Ведь
кроме берегинь и леших в Лесу бродит нежить, души  чужих  мертвяков.  Этих
зайд, забредших в Лес невесть откуда, убивали и закапывали. Теперь  бродят
по ночам, кидаются из темноты, пьют теплую  кровушку.  Тарас  в  молодости
барсов давил, беру  хребет  ломал,  но  нежить,  сказывают,  смахивает  на
больших жаб, а лягух Тарас боялся и маленьких. У бера шерсть теплая,  а  у
жаб -- холодная, склизкая кожа. Даже  от  махонькой  жабы  бывают  большие
бородавки, а чего ждать от нежити?
     Он коротко вздохнул, перевел глаза на волхва. Тот гремел на всю хату,
грозно потрясая жилистыми руками:
     --... все деревянное  покрыть  резьбой,  так  и  скажи  своим!  Глину
расписать цветами, куда невестки глядят? В дупле ли,  землянке  --  должно
быть чисто! Но следи, чтобы мусор не выносили, а жгли в очаге...
     Он сердито умолк. Старик кивает, но глаза далеко. Лицо как печеное  в
золе яблоко, щурится в улыбке. Домовиком, дескать, нужнее. Возле  берегинь
-- для себя, а домовиком, мол, послужит семье и после смерти, как подобает
человеку. Жить, правда, придется похуже, но душа за детей  будет  покойна.
Жароок, старшой, до  седин  дожил,  а  вспыхивает  как  береста.  Семенко,
середульный, еще крепче --  первый  кулачный  боец,  далеко  ли  до  беды?
Младшенький, Вырвидуб, был во всем хорош, но погиб на охоте, оставив двоих
детей. Внуки вовсе нескладные, особенно старший, Таргитай...  Девятнадцать
весен минуло, а ему бы все играть на дуде да за девками  бегать!  Придется
домовиком.  Будет  следить,  дабы  блюли  обычаи  пращуров,  ухаживали  за
могилками, поминали в Навий день, помогали родне, соседям, сиротам...
     -- Сыновья на охоте? -- рявкнул Боромир, грубо вторгаясь в думы.
     -- Пошли к Неустроихе... Ее дупло  разваливается.  Мужики  собрались,
помогают перебраться в землянку.
     Боромир одобрительно кивнул. Враг давит  по  одному,  но  когда  люди
помогают один другому, отступает, скрежеща зубами!
     -- А внуки?
     -- Лесуют. Справные охотники.
     -- Даже Таргитай?
     Тарас опустил голову, избегая смотреть волхву в глаза.
     -- Тоже в лесу.
     -- Охотится?
     -- Ну... как умеет.
     Боромир едва не выругался, повернулся и ушел как можно быстрее. Лаз в
землянку плотно притворил, чтобы не выпускать горячий воздух.

     Землянка Тараса, которую он расширил, отбив у медведя, самая крайняя,
дальше Лес, где всегда  сыро,  мрачно.  Земля  вздрагивает,  когда  падают
подгнившие  великаны,  молодняк  жадно   теснится   под   покрытыми   мхом
исполинскими валежинами, вместо неба там переплетенные ветви.
     Деревня стояла в излучине Реки. В сухое время заяц перескакивает,  не
замочив лап, но сейчас весна, Река бурлит, неся вешние  воды,  деревья  на
глазах выпускают молодые веточки, тянутся через Реку, угрожая  перешагнуть
поток и вернуть себе отвоеванный людьми клок земли.
     Боромир остановился, вперил тяжелый взгляд в темную стену Леса.  Жить
в Лесу -- видеть смерть на носу. Беры, барсы, рыси, а в эту весеннюю  пору
-- страшнее всех лось или тур. Еще в Лесу  много  болот,  где  человека  и
зверя подстерегают холодные лапы упырей.
     Берегинь почти нет,  те  лишь  на  берегу,  а  у  болот  темная  вода
постепенно переходит в жидкую грязь, где  роится  всякая  мерзость,  потом
поверх грязи ложится толстая шкура зеленого мха, торчат  кусты,  иной  раз
одна-две каргалистые березки.  Ступишь  без  опаски,  мох  прорвется,  как
гнилая шкура, и ухнешь в темную холодную воду, где  нет  дна.  Засосет  до
преисподней, где правит подземным миром лютый Ящер!
     Из Леса вышел и пошел через Реку рослый и широкий в  плечах  человек.
Он выглядел грозным и сильным, на плечах  лежал,  свесив  ноги  и  рогатую
голову, крупный олень. На коротком поясе  охотника  висели  два  кремневых
ножа, а в  ременной  петле  хищно  блестела  тяжелая  секира  из  гладкого
отполированного гранита. Охотник был в душегрейке из волчьей  шкуры  мехом
наружу, голые до плеч руки казались вырезанными из старого  темного  дуба.
Он шагал широко, вспенивая воду высокими сапогами, одной рукой придерживал
оленя.
     За охотником по пятам брел светловолосый ясноглазый парнишка. У  него
были вскинутые брови, синие, как небо, глаза, лицо казалось удивленным. Он
не отрывал от губ сопилку, звонко дудел, часто перебирая пальцами. Едва не
упал -- смотрел не под ноги, а в широкую спину.
     Волхв с тревогой окинул взглядом  охотника.  Лучший  стрелок,  знаток
Леса, умелец, но в деревне знают, что недолго Мраку жить среди людей!
     Мрак подошел, передернул плечами, поправил сползающего оленя. Он  был
тяжел, могуч в плечах, а волосатая грудь так широка, что на  ней  разлегся
бы барс. Черные, как крыло ворона,  волосы  падали  до  плеч,  глаза  были
темные, цвета ночи. Дальняя родня бездельнику Таргитаю, который играет  на
дуде, но если Таргитай весь как очищенное яичко, то  Мрак  словно  спал  в
саже. Суровое лицо, тоже будто из дуба вырезанное  --  рябое,  будто  злые
птицы поклевали, заметный шрам на подбородке.
     Он сильно топнул ногами, стряхивая воду с сапог, кивнул Боромиру.  За
Мраком двигалась тяжелая густая тень.  Боромир  давно  заметил,  что  тень
всегда ходит за Мраком, какой бы день ни стоял, откуда бы свет ни падал.
     -- Привет служителю светлых  богов,--  прогудел  Мрак  густым  темным
голосом.-- Лучшая часть оленя -- тебе, Боромир.
     -- Не мне, а богам,-- поправил  волхв  сердито.--  Мои  зубы  не  для
жесткого мяса. Собьешь молодого рябчика, занеси... Тарх, ты не забыл,  что
завтра день посвящения в охотники?
     Таргитай быстро-быстро закивал. Сопилку  бережно  прижимал  к  груди,
глаза были преданные, чистые. Боромир зло сжал кулаки. Младший внук Тараса
всегда смотрит преданно, но это самый ленивый из всего  Народа.  Увиливает
от работы по дому, не умеет охотиться, не ловит рыбу, не ставит  силки  на
зверя и птиц. Когда посылали за хворостом, пропадал весь день, а  приносил
одну-две веточки. Учили бортничать, но пугался пчел, учили  тесать  дерево
-- все шло вкривь и вкось. Не умеет выделывать шкуры, тесать камни, лепить
горшки...
     Боромир сказал язвительно:
     -- Оленя завалил ты, Таргитай? Мрак только помог нести?
     Таргитай беспомощно  оглянулся  на  огромного  охотника.  Мрак  хмуро
оскалил зубы. Свирепый и нелюдимый, он почему-то выделял Таргитая,  слушал
его дуду и нехитрые песенки, заступался. Мрака боялись. Никто не знал  его
полной мощи. В кулачных боях Мрак участия  не  принимал,  но  с  легкостью
давил бера, ломал хребет туру, у него был самый мощный лук и самые длинные
стрелы, больше похожие на дротики.
     -- Завтра чтоб с утра,-- сказал Боромир.
     Он посмотрел на чистое личико Таргитая, что больше  пристало  девице,
чем будущему охотнику, повторил со злой усмешкой:
     -- С первым щебетом птиц!
     И ушел, грозно стуча посохом. Таргитай со страхом  смотрел  в  прямую
спину волхва. Под медвежьей шкурой уверенно двигались тугие мышцы  бывшего
охотника, лучшего охотника племени.
     Для такого волхва всякий, кто не охотник -- не человек вовсе!

     На другой день с утра готовили место для обрядового костра. Туман еще
уползал за Реку, цеплялся за кусты, а парни уже натаскали целую гору сухих
валежин, хвороста, сучьев.
     На высоком месте, на берегу Реки по  соседству  с  кладбищем,  как  и
завещано испокон веков, уложили широкую тяжелую колоду. В середке  чернела
обугленная ямка, туда вставили заостренный кол, привязали  ремни,  а  двое
дюжих  мужиков  с  силой  дергали,  вздувая  жилы.  Кол  вращался,  вокруг
топтались мужики и  бабы,  ребятишки  глазели.  Мужики  взмокли,  сбросили
рубахи, наконец из колоды пошел жиденький дымок.
     Боромир ходил строгий, прикрикивал. Охотники по его  указке  выдирали
из  земли  камни,  пни,  утаптывали,  следом  носились  девки,   помахивая
вениками. Норовили задеть парней.
     За Боромиром неотступно ходил Олег, младший волхв. В  деревне  знали,
что Боромир часто гневается на Олега, несколько  раз  бил  посохом.  Среди
молодых парней Олег слыл хитроумным, но когда попал к Боромиру в  ученики,
все пошло наперекосяк. Не мог запомнить простейших чар, из  Леса  приносил
не те травы, умничал: мол, любой огонь -- от  богов,  так  что  от  кремня
рождается такой же священный, как и от ерзанья деревом по дереву.
     По краям вытоптанной площадки свалили  гору  старого  хлама,  мусора,
рассохшихся ведер, протертых кож, истоптанную  обувь,  сломанные  остроги,
треснутые кружки, ковши, ложки...
     Боромир огляделся, бросил Олегу:
     -- Возьми двух парней, притащите  во-о-он  ту  старую  сушину!  Огонь
должен быть до неба, понял?
     -- Понял, все понял,-- ответил Олег поспешно.
     -- А что понял?  --  спросил  Боромир  подозрительно.--  Зачем  такой
огонь?
     -- Ну, чтобы богам стало жарко...
     -- Дурень,-- бросил Боромир в сердцах.-- Чем больше земли  осветится,
тем больше и освятится. Свет свят, понял?  Боги  радуются,  удачу  пошлют!
Иди, остолоп.
     Мужики и бабы, закрываясь рукавами от жара, подбегали к огню, швыряли
хлам, очищая хаты от нечисти. За зиму накопилось подстилок из коры и трав,
перепрело, кишат гадкие белые черви, вот-вот обернутся  толстыми  зелеными
мухами, оводами, слепнями... Слава же, слава  Агни,  все  горит,  уносится
дымом.
     Боромир с натугой взгромоздился на пень, властно захлопал в ладоши:
     -- Добро, добро!.. Боги зрят благосклонно. Мир очищается от  скверны.
Светлым богам любо, темным богам горько... А теперь очистимся и мы сами!
     Олег по его знаку широко размахнулся, угодив локтем в лицо  стоявшего
сзади  мужика,  швырнул  в  костер  связку  сухого  хвороста.  Парни,   не
дожидаясь, пока разгорится, начали сигать через огонь, по-заячьи  поджимая
ноги. Девки запоздали, пламя вздувало подолы, жгло  ноги.  Поднялся  визг,
вопли, посыпались шуточки, советы.
     Кто хитрил, прыгал сбоку, где огонь поменьше, тех  Боромир  отправлял
сквозь огонь снова. Пусть очищаются, выжигая из  себя  лесную  сырь.  Смех
угоден богам. Смеются -- значит,  сыты,  довольны,  воздают  хвалу.  Потом
парни начнут растаскивать девок по  кустам,  что  уже  оперились  зелеными
листочками. Тоже угодно богам. Самые угодные из всех зверей -- люди.
     В сторонке от требища, почти  у  самой  Реки,  ждали  тесной  стайкой
парнишки. Их прогнали через костер первыми, теперь они  чесали  обожженные
места, перешептывались. Таргитай стыдливо держался позади. Он  уже  шестой
раз смотрит отсюда на пляски, на праздник  Огня!  Есть  парни,  что  стали
охотниками на двенадцатую весну, даже на десятую,  а  он  встречает  весну
девятнадцатый раз...
     Громобой,  Старший  Охотник,  угрюмый  и  неповоротливый  от  избытка
чудовищной  силы,  придирчиво  осматривал  молодняк,  хмурился.  Мельчают!
Раньше на снегу спали, как  тетерева,  сырое  мясо  ели,  лося  хватали  в
буреломе, беров давили голыми руками! А  теперь  чистенькие,  шкуры  носят
выделанные, норовят рыбу ловить -- та сдачи не  даст,  птиц  заманивают  в
силки, ягоду-малину ищут, ровно козы... Тьфу!
     Медленно подошел, кривясь от  болей  в  пояснице,  Боромир.  Громобой
кивнул, продолжая рассматривать парней. Волхвов не жаловал, но Боромир  не
родился волхвом. Громобой был мальчишкой, запомнил могучего охотника,  что
в грозу попал под упавшее дерево. Другого бы в лепешку, но Боромир  дерево
стряхнул, до ближайшей хаты дополз. Не помер, не  дался  подземным  силам,
хотя те забрали его звериную мощь. Стал младшим  волхвом  у  мудрого  деда
Огневита, а когда тот ушел в вирый, встал вместо него, охраняя деревню  от
Темных Сил Врага. Дело знал, обычаи блюл,  к  тому  же  изо  всех  обрядов
больше всего любил Посвящение в Охотники.
     Толкаясь, мешая друг другу, парни с  натугой  поволокли  на  пригорок
огромное колесо, обвязанное пучками сухой травы, обмазанное  дегтем.  Олег
поднес горящую головню, сено вспыхнуло. Оранжевое пламя осторожно  лизнуло
подтеки дегтя, радостно взревело, набирая силу,-- полыхнуло черным  дымом,
затрещало.
     -- Толкай! -- заорал кто-то.
     -- Эй, поберегись!
     -- Дорогу ясному солнцу!
     Пылающее колесо покатилось с берега. На камне подскочило,  завихляло,
но кто-то из смельчаков бросился наперерез, толкнул, и колесо помчалось  к
воде, набирая скорость. Искры летели во  все  стороны,  и  даже  Боромиру,
который  сам  увязывал  солому,  показалось,  что  в  самом  деле   солнце
покатилось с небес в Реку.
     Уже вся деревня собралась к освященному месту. Даже самые  дряхлые  и
немощные выползли, доковыляли до капища. На краю утоптанной  площадки  уже
высился новый столб с грубо вытесанным ликом Велеса, бога  охотников.  Его
ставили каждую весну заново: земля сырая, столб сгнивает через  пару  лет.
Промедли чуть -- ворона сядет на  макушку  --  столб  с  грохотом  падает.
Однажды зашиб ребенка. В деревне поняли -- Велес  требует  жертву.  С  той
поры каждый год отдавали по младенцу, потом  с  охотой  пошло  на  лад,  и
Боромир рискнул вместо ребенка своей сестры, которому выпал жребий,  сжечь
убитого лося. Вся деревня следила с трепетом, старики предрекали  жестокие
кары, но зверь шел на рогатины, рыба ловилась, и в деревне  с  облегчением
перевели дух. Постепенно привыкли весной отдавать Велесу  крупного  зверя,
первую рыбу после рекоплава и первое лукошко ягод.
     Парней, которым предстоял обряд, поставили под столбом  Велеса.  Двое
охотников,  помощники  Громобоя,   оттеснили   народ,   прочертили   круг,
пригрозили, что ежели кто переступит, пусть пеняет на себя. Если  Велес  и
промолчит, он уже не раз выказывал зряшную доброту, то Громобой нечестивцу
переломает кости.
     Охотники прикатили огромное сухое бревно, с почетом усадили  четверых
старцев. Боромир зорко оглядел притихших парней. Его совсем не  старческие
глаза недобро блеснули:
     -- Даже Таргитай не проспал... Добро! Посмотрим, на что годны.
     В толпе, разорвав напряженное молчание, громко заплакал  ребенок.  Со
всех сторон зашикали, глупую бабу  вытолкали,  велели  убираться.  Боромир
рявкнул свирепо:
     -- Кремень!
     Из группы подростков, расталкивая друзей без нужды, выступил  крепкий
мальчишка. Он был в душегрейке из  невыделанной  медвежьей  шкуры.  Солнце
блестело на крутых плечах. Голые руки  были  в  сизых  шрамах.  Он  напряг
плечи, гордо выпятил грудь:
     -- Я готов, старший волхв!
     -- Стань вправо,-- велел Боромир потеплевшим голосом.-- Деревня у нас
большая, пять хат, но всяк человек на виду. Все знают, что  ты  сам  добыл
этого медведя... Старики тебя первым нарекли для Посвящения.
     Кремень, едва удерживая расползающиеся губы, быстро перешел вправо от
волхва. Боромир с удовлетворением  проследил  за  уверенным  шагом  парня,
сказал громко:
     -- Вышеслав!
     -- Я здесь, старший волхв!  --  торопливо  выкрикнул  мальчишка,  что
стоял рядом с Таргитаем. Голос его от волнения сорвался на  щенячий  визг.
Отпихнув Таргитая, хотя  тот  вовсе  не  загораживал  дорогу,  Вышеславка,
Славка, а теперь уже Вышеслав быстро шагнул к Боромиру.
     Старый волхв молвил медленно, косясь  на  застывшую  в  благоговейном
молчании толпу родителей и односельчан:
     -- Силой уступаешь  Кремню,  но  вынослив,  умеешь  выследить  зверя,
знаешь повадки. Рыбу  бьешь  острогой  почище  иного  взрослого.  Говорят,
научился бортничать. Завтра, Вышеслав, начнется твое испытание.
     Вышеслав гордо  отошел  к  Кремню,  стал  рядом.  В  толпе  счастливо
всхлипнула женщина. За ее подол цеплялись дети,  с  завистью  смотрели  на
старшего брата.
     Боромир повернулся к подпарубкам:
     -- Горята! Третьяк! Неустрой!
     Парни  выступили  вперед,  напыжились,  раздвигая   плечи,   стараясь
выглядеть могучими и злыми. Боромир сказал веско:
     -- Вас троих назвал Старший Охотник. Станьте справа.
     Таргитай обхватил себя руками за плечи, унимая дрожь. Парни  уходили,
группка редела. Постепенно ушли почти все, с ним остались только Назарко и
Тилак. Оба намного моложе, зато умелые рыбаки.  Про  Тилака  поговаривали,
что умеет перекидываться волком. Враки, скорее всего, но все  равно  Тилак
не по годам дороден, силен,  оправдывая  имя.  Еще  в  детстве  его  звали
Телесиком, ибо тело было крупное,  дородное.  Сейчас  у  него  пробиваются
волосы на груди, хотя Тилаку всего десять весен. Неразговорчив, в  отличие
от веселого Назарки, часто пропадает в Лесу.  Когда  возвращается,  пахнет
потом и кровью.
     Боромир повернулся к оставшимся, проговорил медленно:
     -- Назар, ты еще не вошел в возраст... Но я видел, рыбу бьешь  умело.
Ты можешь стать вправо... если хочешь.
     -- Конечно, хочу! -- воскликнул Назарко  с  негодованием.  Его  глаза
загорелись. К отобранным он кинулся с такой прытью, что споткнулся  и  под
гогот собравшихся растянулся во весь рост.
     Дурак,  подумал  Таргитай.  Набитый  дурень.  Чем   худо   оставаться
подпарубком? У парубка обязанности, заботы. "Парубок" означает,  что  надо
пароваться, брать пару, вить гнездо, кормить, охранять...
     Боромир глядел острыми, как у коршуна, глазами. Лицо его искривилось,
будто понял мысли Таргитая. Пронзив его взглядом, он сказал Назарке:
     -- Сейчас ты еще растешь... Хочешь -- ловишь рыбу, хочешь --  нет.  А
охотник ловить обязан. Подумай еще! У тебя три года в запасе.
     Назарко даже взвизгнул, руки прижал к груди:
     -- Я всегда буду ловить рыбу! Я всегда буду охотиться! Разве есть еще
что-то на белом свете лучше, чем быть охотником?
     В толпе мать Назарки счастливо запричитала, закричала: "Кормилец!" За
ее спиной мужик заулыбался, поддержал жену за плечи. Его звучно хлопали по
спине, плечам, поздравляя с таким сыном.
     Боромир снова бросил острый взгляд на Таргитая, сказал тяжело:
     -- Добро, Назарко. Из тебя получится охотник. Теперь  ты,  Тилак.  Ты
тоже молод не в меру, однако Лес знаешь, как свой двор.  Ты  приносил  мне
целебные травы, находил золотые волосы берегинь, сумел уйти от  кикимор...
Если хочешь, стань вправо. Обряд посвящения тяжел,  но  пройдешь,  чую.  Я
даже чую сердцем, что ты можешь стать моим младшим волхвом!
     В толпе охнули, наступила мертвая  тишина.  Таргитай  нашел  взглядом
Олега.  Молодой  волхв  стоял  как  столб,  его  лицо  медленно   заливала
бледность. Боромир объявил во всеуслышание, что  собирается  взять  вместо
него другого ученика!
     Тилак, которого после Посвящения будут звать полным именем -- Аттила,
оскалил зубы в недоброй усмешке. Олег как  волхв  --  ни  бэ,  ни  мэ,  ни
кукареку. Громобой говорил, что он ни рыба ни мясо и в  раки  не  годится.
Заклятия не помнит, все делает  невпопад,  а  далеко  ли  до  беды,  когда
деревню окружает Враг?
     Боромир перевел глаза с затихшего,  как  мышь,  Таргитая  на  Тилака,
ощутил холодок. В подпарубке стремительно просыпается мрачная  злая  сила.
Такой не станет ждать, когда Старший Волхв уйдет в вирый сам!
     -- Теперь ты, Тарх,-- сказал Боромир. Он  взял  себя  в  руки,  голос
потвердел.-- Охотники решили к Посвящению тебя не допускать.
     В толпе взвился одинокий женский голос,  но  люди  за  чертой  стояли
молча, смотрели  на  Боромира.  Задние  вытягивали  шеи,  лезли  на  плечи
переднего ряда.  Громобой  рыкнул,  отгоняя  смельчаков,  что  переступали
черту. На дереве трещали ветки, где, как воронье, сидели мальчишки.
     -- Деревня большая,-- повторил Боромир,-- но все на виду. Мы говорили
с охотниками, старыми людьми. Из тебя не выйдет охотник, не выйдет  волхв.
Ты не годишься в рыбари, бортники, горшечники. Ты не  делаешь  даже  того,
что умеют дети: собирать ягоды, орехи, хворост...
     В толпе послышались перешептывания. Безнадежно всхлипнула  Росланиха,
мать Таргитая, рано увядшая, заморенная  трудом.  Ее  поддерживал  Жароок,
брат погибшего в Лесу отца Таргитая.
     Старики наклонили головы. Тарас смотрел прямо  перед  собой,  избегая
отчаянного взгляда внука. Длинные серебряные волосы падали  на  плечи.  Он
опирался на толстую суковатую палку, поставив ее между  ног,  руки  Тараса
были морщинистыми, широкими, с расплющенными пальцами, неровно  сросшимися
костями, сизыми шрамами, вздутыми венами. Руки бывалого охотника.
     Громобой сидел на краю бревна рядом со старцами,  нетерпеливо  ерзал,
морщился. Когда Боромир остановился, переводя дух,  Громобой  поднялся  во
весь громадный рост, похожий на  столетний  дуб,  выросший  на  просторной
поляне, сказал грубым, как не ошкуренное дерево, голосом:
     -- Позволь слово молвить, волхв! Ты такой добрый и мягкий, что  прямо
в   соплях   утопаешь.   Смотри,   поскользнешься.   Деды-прадеды   резали
правду-матку в глаза богам, а ты боишься сказать ее  сосунку.  Мы  же  еще
намедни решили, что лодырей согласно старому обычаю изгоним. Как  делалось
всегда! Лодырей только двое: Таргитай, сын Вырвидуба, внук Тараса, и Олег,
сын Дубыни, внук Годоя!
     В толпе запричитала, осела на землю женщина. Во весь голос заголосила
другая. На них цыкали, потом оттащили, чтобы не мешали.
     Боромир сказал неуверенно:
     -- Таргитай безнадежен, а Олег еще чему-то может научиться...
     Громобой расхохотался, сказал грубым, как медвежий рев, голосом:
     -- Сам же берешь  вместо  него  Тилака!  Брось,  мягким  тебя  делает
старость. Чтобы в Лесу выжить, надо работать как муравьи. Все  видят,  что
Олег -- недотепа, неудачник. Поумнее Тарха, кто спорит, но  ум  занят  чем
угодно, только не делом. Мы решили? Решили. Так объяви общую волю!
     Боромир вздохнул, сказал потухшим голосом:
     -- Невры Светлого Леса! Объявляю волю богов, которые  сотворили  нас,
дали законы, ведут через Тьму.  Этой  весной,  как  всегда,  мы  перебрали
молодняк. Боги благосклонны  к  Народу!  Восемь  подпарубков  переводим  в
парубки. Лишь двое оказались никчемами. Вы знаете, как поступить.
     Он повернулся к старцам, что  сидели  рядком  на  бревне,  как  сизые
голуби. Народ тихонько переговаривался, вдали слышались  вопли  Росланихи.
Тарас покачивал головой, но молчал. Боги, охраняя Народ, велели Маре и  ее
кровожадным дочкам забирать больных еще во младенчестве. Другие помирают в
детстве. До парубочества  дотягивают  самые  крепкие,  выносливые.  Однако
здоровый люд тоже может сгинуть, если заведутся ленивые да  робкие!  Волей
богов таких выбраковывали при Посвящении  в  Охотники.  Таргитая  кормили,
одевали, берегли девятнадцать  весен,  но,  как  видно  теперь,  с  трудом
добываемый корм ушел зазря. Закон строг: кто не работает -- тот не ест.  А
Таргитай пытается остаться дитятей, хотя перерос отца, в плечах  --  косая
сажень, бера бы заломал, если бы довелось схлестнуться.
     В полной тишине, когда даже матери Олега и Таргитая затаили  дыхание,
Громобой перекатился с пятки на носок и обратно, грянул устрашающе во весь
голос, покраснев от натуги:
     -- Гоям -- веселье в честь светлых богов! Изгоям -- день на сборы!
     Боромиру передали бубен, волхв постучал пальцами. Туго натянутая кожа
отозвалась глухим протяжным стоном. Народ зашевелился, парни вытянулись  в
линию. Когда в ряд  встали  охотники,  вокруг  костра  образовалось  коло.
Мужчины положили ладони соседям на плечи, переплетя руки.
     Громобой молодецки крякнул, вломился  в  ряд.  Он  высился  почти  на
голову над соседями, а его огромные, как бревна, руки едва не пригнули  их
к  земле.  Боромир  начал  постукивать  в  бубен.  Мужчины   покачивались,
притопывали, еще не двигаясь с места. Девки легонько повизгивали. Босые, в
посконных рубахах, но у каждой на голове венок из травы, а то и бересты, в
косах -- ленты. Глаза дикие, шальные. После охотников придет их  черед,  а
потом... потом начнется то, о чем мечтали всю  зиму,  при  одной  мысли  о
пахучих травах и горячих жадных руках начинает кровь шуметь в висках...
     Бубен гремел громче, женщины били в ладони.  В  Лесу  даже  у  женщин
ладони широкие, мозолистые, и хлопки похожи на  удары  секиры  по  дереву.
Мужчины медленно двинулись вокруг столба Велеса. Шли по ходу  солнца,  как
ходили испокон веков их пращуры. Боромир говаривал, что однажды,  вот  так
двигаясь за солнцем, пращуры забрели в далекую жаркую  Индию.  Многие  там
остались, но другие через сотни лет вернулись...

     Оставшись один, Таргитай пятился, пока под ногами не захлюпала  вода.
Над головой злорадно закричала птица, с низких ветвей посыпалась труха. Он
повернулся спиной к деревне, деревья расступились,  но  еще  долго  слышал
бубен, гром пляски. Земля вздрагивала: в  нее  одновременно  били  десятки
ног.
     За Таргитаем зашлепали босые ноги. Догнал Олег -- бледный,  худой,  с
вытаращенными  глазами.  Он  сутулился,  острые  ключицы  выпирали,  грозя
прорвать тонкую кожу. Одежда висела как на пугале.
     -- Тарх,-- сказал он со страхом,-- что теперь делать?.. Меня  тоже...
Тебя хоть за  дело,  а  меня  за  что?..  Я  старался,  трудился...  Пусть
невпопад, но старался!
     Крупные капли  пота  усеивали  лицо,  на  носу  висела  капля.  Глаза
блестели, на худой жилистой шее  нелепо  болтался  мешочек  с  засушенными
жабьими лапками.
     -- Не знаю,-- ответил Таргитай хрипло.
     В животе было тяжело и холодно, словно проглотил  огромную  мороженую
рыбу. Он сел, прислонившись к могучему дубу. Над головой пробежала,  цокая
крохотными коготками, шустрая белка. Из-за Реки  доносился  шум,  ликующие
крики.
     Олег переступил с ноги на ногу, торопливо сел. Длинный балахон  укрыл
его ноги, молодой волхв стал еще больше похож на молодую девку.
     --  Неужели...  изгонят?  --  переспросил  он.--  Были  гоями,  стали
изгоями... Да лучше сразу головой в болото! В Лесу не выжить.
     -- Изгонят,-- повторил Таргитай глухим голосом.
     -- Почему? Почему?
     -- А ты видел их глаза?.. Ликуют! Оказывается, нас ненавидят.
     -- Скорее завидуют,-- ответил Олег поникшим голосом.
     Лес обступал их со всех сторон, оставался  лишь  узкий  просвет,  где
журчала вода, прыгая по камням, издали доносились крики. От земли, скрытой
толстой шкурой мха, тянуло сыростью,  могилой.  Мох  вспучивался,  кое-где
лопался под  напором  белесых,  как  руки  упырей,  подземных  корней.  Те
высовывались,  освобожденно  шевелились,  пытаясь  схватить  неосторожного
человека или зверя. Пахло гнилью.
     Олег  нервно  оглядывался.  В  деревне  ничто  не  скроешь,  особенно
трусость. Ни одна девка, даже рябая Дашка, не решалась выйти за Олега.  Он
был на три года старше Таргитая, но не разу не подрался, бледнел,  завидев
кровь. Когда однажды при нем резали козу, сомлел  под  насмешки  парней  и
девок.
     -- Как пойдем в этот Лес? -- спросил Олег. Он трясся всем телом.
     -- Кто сказал, что пойдем вместе? -- ответил Таргитай  грубо.--  Я  с
тобой рядом... не сяду.

     Глава 2

     Вечером в дверь, она же  и  крыша,  громко  постучали.  Грубый  голос
заорал, велел отворять, а то от двери останутся щепки, а землянку  завалит
землей и бревнами. Тарас,  громко  шаркая  подошвами,  заспешил  к  двери.
Таргитай остался на прогретых костром камнях, уткнувшись в шкуры.
     Сверху  спустился,  пригибая  голову,  огромный   человек.   Мохнатая
душегрейка мехом наружу распахнулась,  обнажив  такую  же  густую  длинную
шерсть.  Тугие  мышцы  обнаженных  рук  блестели  в  свете   лучины,   как
отполированные корни  старого  дуба.  Огромная  тень  метнулась  по  всему
помещению, резко изламываясь при переходе со стен на потолок.
     Человек выпрямился, задев потолочную балку. Тарас  засуетился,  вытер
лавку чистым полотенцем.
     -- Садись, Мрак! Будь гостем. У нас беда, но тебе рады завсегда.
     Мрак молча опустился на лавку. Дерево жалобно застонало,  прогнулось.
Черная тень замерла, погрузив половину комнаты в темноту.
     Росланиха суетилась у очага, повернула к Мраку заплаканное лицо:
     -- Отужинаешь?
     -- Квасу,-- гулко обронил Мрак.
     Темные  глаза  изучающе  пробежали   по   стенам,   остановились   на
неподвижной фигуре Таргитая.  Тот  лежал  как  утопленник,  вниз  лицом  и
раскинув руки.
     -- Один пойдешь? -- спросил Мрак лениво.-- Аль с волхвом?
     Таргитай  вздрогнул,  словно  пинками  вырвали  из  сна.  Непонимающе
взглянул на Мрака, губы виновато поползли в стороны:
     -- Прости, замечтался...
     -- Дурень,-- бросил Мрак досадливо.--  У  тебя  не  мечты,  а  грезы.
Понял? Мечты -- это когда сможешь, если сильно напряжешь пуп,  а  грезы...
Иди с волхвом. Правда,  трус  редкостный.  Такого  куры  лапами  загребут,
бурундуки забьют до смерти. Зато хитрый! Иной раз в ступе  не  влупишь,  в
ложке не поймаешь. Из-под стоячего подошвы выпорет... Гм,  хотя  в  другой
раз хоть кол ему на башке теши, хоть орехи коли...
     -- Не люблю Олега,-- сказал Таргитай тоскливо.
     -- Почему?
     -- Трясется от всего. Противно.
     -- А ты прячешься от работы, как пес от мух.  Тоже  не  яблочко!  Два
сапога пара.
     Таргитай уныло промолчал. Старый Тарас проследил за невесткой,  та  с
поклоном подала гостю расписной ковш, спросив с надеждой:
     -- Думаешь, могут добраться до... других?
     Мрак запрокинул ковш, мощно, жадно пил, разливая квас по подбородку и
волосатой груди. Росланиха перехватила ковш, опасаясь, что  Мрак  небрежно
швырнет в угол, неслышно отбежала к очагу.
     -- Доберутся или нет, а идти надо. Живем как медведи,  дальше  Болота
не ходим. Ты же знаешь, где-то есть Люди еще.  Я  знаю,  Боромир  знает...
только не говорим про них.
     -- А где они?
     Мрак пожал плечами. Помолчали, потом Мрак бросил:
     -- Откуда-то зайды берутся?
     Тарас  вздохнул,  покосился  на  внука.  Таргитай  крутил  в  пальцах
глиняную свистульку.
     -- Убьют, как смекаешь? Или в Болоте утонут?
     Мрак шевельнулся, скамья под ним взвизгнула.
     -- Здесь убьют точно. Кто не работает... Собери  им  еду  на  два-три
дня. Больше не надо.
     Он бросил косой взгляд на Таргитая. Вряд ли проживут больше  дня  что
Тарх, что Олег. Неча зря еду переводить.
     -- Дай пару кресал, огниво. Я кое-что подкину от себя.
     Не поднимаясь, он вытащил из петли на поясе небольшую секиру.  Зайчик
заплясал на блестящем каменном лезвии. Таргитай мигнул,  глядя  с  тоской.
Острое лезвие блестело недобро, зло. Мрак отсекал с тридцати шагов крыло у
присевшей на дерево бабочки. Но секира  слушалась  только  Мрака.  Однажды
Таргитай попробовал метнуть, до сих пор вспоминать стыдно.
     -- Дал бы свой лук,-- проговорил Мрак в  раздумье,--  но  ни  ты,  ни
трусливый волхв не знаете,  с  какого  конца  браться.  А  жаль...  Ладно,
увидимся.
     Коротким взмахом он послал секиру через всю землянку.  Крутнувшись  в
воздухе, секира с хрустом врезалась в дверной косяк, задрав  ручку  вверх.
Росланиха вылезла из подпола, держа запотевший ковшик. В  огромной  ладони
Мрака ковш выглядел детской чашкой. Кадык заходил вверх-вниз, две  струйки
потекли по краям подбородка. Мрак  крякнул,  не  глядя,  отбросил  ковшик.
Росланиха тихонько ахнула, отвернулась, но не услышала треска.
     Ковшик висел на ручке секиры,  а  Мрак  уже  поднимался  по  земляным
ступеням к дверям. Он повернулся  боком,  ибо  его  плечи  оказались  шире
дверного проема.
     -- Я не научусь по дороге? -- спросил Таргитай вдогонку.
     Мрак хмыкнул,  молча  вылез  наверх.  Тарас  запер  дверь  на  засов,
удивленно покрутил головой:
     -- Лучший охотник!.. Стрелок, каких  не  помню.  За  что  жалует,  не
пойму!
     Таргитай ответил жалобно:
     -- Потому, что я не соперник. Никому не заступаю дорогу!  Все  знают,
что я не заступлю. Так за что меня так?
     Он опасливо  покосился  на  дверной  косяк.  Каменное  лезвие  секиры
погрузилось в твердое дерево почти до половины. Мрак ушел, черная тень его
секиры перечеркивала землянку пополам. Мать подняла крышку скрыни,  а  дед
повесил на ручку секиры кожаный мешок, бросил в него трут и  огниво.  Мать
вытащила из скрыни хорошо выделанную  шкуру,  сшитую  в  плотный  спальный
мешок.
     -- Ни к чему не приучен,--  проговорил  Тарас  печально.  Он  грустно
посмотрел на краснощекого внука.-- Одно слово -- никчема...
     Мать до полуночи собирала мешок, Тарас покрикивал, что-то выбрасывал.
Раза три ссорились, Росланиха всплакнула, наконец лучина догорела,  и  они
легли  спать.  Таргитай  перебрался  на  лавку,  где  мать  уже  заботливо
постелила для него самые мягкие шкуры.
     Долго ворочался в темноте, заснуть не мог. В тишине  что-то  шуршало,
скреблось. Таргитай поднялся, на ощупь подлил в мисочку  молока.  Таргитай
помнил только деда Иваша по матери, но тот был силач,  богатырь,  лютый  в
драке. Такой не останется домовым -- с боевой секирой дерется в  вирые,  а
если попал в подземный мир, то рубится со Змеем! С  Таргитаем  домовой  не
ладил. Дед Тарас  загадочно  поговаривал,  что  домовик  чего-то  требует,
добивается, но Таргитай не догадывался... и не хотел догадываться.
     В  ставни  поскреблось.  Таргитай  замер,  руки  похолодели.  Донесся
сдавленный шепот:
     -- Тарх... Тарх, ты спишь?
     Таргитай подбежал к двери, с трудом отодвинул тяжелый засов.
     -- Тарх, это я...
     В лунном свете появилась долговязая фигура. Олег был  в  своем  белом
балахоне, в слабом свете луны было видно, что шел сюда  по  лужам,  собрал
все репяхи и колючки.
     -- К тебе можно?
     -- Если только тихо.
     -- Я как мышь!
     Олег на цыпочках проскользнул  через  сени.  Таргитай  неумело  высек
огонь, раздул трут. При свете лучины Олег осторожно пробрался к лавке, где
лежали согретые Таргитаем шкуры, присел. Его трясло,  он  часто  и  сильно
чесался. Застонал во сне  дед,  а  мать  забормотала  несвязное,  прикрыла
ладонью глаза. Таргитай подтащил  вторую  лавку,  лег  рядом  с  Олегом  и
поспешно задул лучину.
     В тишине пробежали маленькие  ножки.  Заскреблось,  из  Леса  донесся
протяжный волчий вой. Лежали долго, прислушиваясь, наконец Олег проговорил
дрожащим голосом:
     -- Боязно, Тарх... Ох, как боязно!
     -- А мне нет? -- ответил Таргитай сердитым шепотом. Он нырнул было  в
сладкие грезы, вообразил себя маленьким, когда все ласкают,  дают  ломтики
истекающих сладким медом сот, когда любим всеми, даже грозным Громобоем, а
тут этот трус...
     -- Ты -- боишься? А говорят, ты по-дурости даже страха не ведаешь.
     -- Ну... просто уходить не жаждется.
     -- Уйти -- это умереть, понимаешь?
     -- Изгонят? Упросить не удастся? Вдруг только пугают?
     -- Изгонят, слабых и больных вон, таков искон.
     -- Горюта родился с больными ногами! Всей деревней кормят.
     -- То послано богами. Если бы тебя, скажем, деревом  пришибло,  миром
бы выхаживали. Твоя лень и моя... нерешительность сидят  в  нас  самих.  В
деревне боятся, что зараза перекинется  на  них.  Если  не  уйдем  завтра,
забьют кольями.
     Олег тихо всхлипнул, Таргитай застыл. Даже не  стрелой  или  секирой,
как лесного зверя, а кольями, словно осатаневшего пса,  у  которого  глаза
остекленели, а изо рта падает желтая пена!
     -- Я упрашивал Боромира,-- прошептал в темноте  Олег.--  Клялся,  что
буду послушным... что выполню все-все... Уперся, старый пень!
     -- При чем тут Боромир? -- возразил Таргитай.-- Это закон.
     -- Законы составляют люди.
     -- Не богохульствуй! Законы дают боги.
     Олег ответил погасшим голосом:
     -- Да-да, боги... Но боги не считают беличьи хвосты.  Детям  говорим,
что без воли богов даже муравей не чихнет, но мы не дети.  Боги  намечают,
кому сколько жить, когда умереть, но в  наши  дела  не  мешаются...  Тарх,
возьми оружие, ладно? Хотя бы секиру.
     -- Возьму,-- ответил Таргитай неохотно.-- Только вот что...  Я  почти
не отходил от села, это ты шлялся по Лесу. Если идти, то куда?
     Олег молчал, Таргитай подумал даже, что волхв заснул. Нет, потихоньку
плачет. Всхлипывая, сказал дрожащим, как осиновый лист на ветру, голоском:
     -- Если на север, то через три дня упрешься в  Реку.  Не  такую,  как
наша -- большую. Ее не перейти, а плавать не умеем.  Если  на  юг,  то  за
нашим Лесом начинается Темный Лес. Там полулюди, убивают всех.  На  западе
-- Светлолесье, потом сразу Черный Лес. Там сгинешь с первых же шагов.  На
востоке за нашим Лесом лежит бескрайнее Болото. Упыри, водяницы,  болотные
кикиморы. Берегинь нет, там нет берега.
     -- Как это нет берега?
     -- Болотная вода переходит в жидкую грязь, та тоже тянется на версты.
Из грязи  торчит  острая,  как  лезвия  ножей,  осока.  Болото  наполовину
затянуто мхом. Кочки с кабана! Вроде бы лося выдержат, но мышь прыгнет  --
тут же с головой навеки. У того болота нет дна, опускаешься до  подземного
мира.
     -- Ну-ну, дальше!
     Из темноты пришло плачуще-раздраженное:
     -- Я назвал четыре стороны света! Пятого угла еще не придумали,  хотя
нам нужен до зарезу!
     Таргитай повздыхал, спросил безнадежным голосом:
     -- Придется идти через Светлолесье?
     -- Всего Светлолесья -- узенькая полоска. Туда забегают  лютые  звери
из Черного Леса. Я долго думал, Тарх... Придется идти через Болото.
     Таргитай ахнул:
     -- Это же верная погибель!
     Олег промолчал, в темноте Таргитай  услышал  хруст  пальцев,  тяжелое
дыхание, словно волхва засасывала топь, а он хватался за острые стебли.
     -- От волхва к волхву передается, что на болотах живут какие-то люди.
Их так и кличут: дрягва, дряговичи, болотники.  Больше  о  них  ничего  не
знаю.
     -- Думаешь, примут? Чужаков положено убивать сразу.
     -- Здесь мы уже мертвые,-- ответил Олег едва слышно.
     Долго лежали молча. Таргитай прислушивался к скребущимся звукам по ту
сторону стен дома. Заскрипело крыльцо, кто-то попытался раздвинуть ставни.
     -- Почему не допустили до обряда?  --  спросил  он.--  А  если  бы  я
прошел?
     В темноте Олег шлепал по мокрому от слез лицу, вытирал щеки.  Ответил
прерывающимся голосом, как после долгого плача:
     -- Даже из отобранных проходят не все. Булгак вон  третий  раз  идет.
Терзают  жутко,  поверь!  Только  человек   с   каменным   сердцем   может
оборачиваться волком, затем  снова  принимать  человечью  личину.  Сколько
потеряли, не счесть! Большой соблазн остаться волком навеки...
     Таргитай не поверил:
     -- Что ты мелешь?
     -- Тарх, волком жить спокойнее.  Наша  жизнь  невыносима.  Злые  силы
прижимают человека к стене, а податься некуда!  Иной  сдается  слабости...
Да-да, перекидывается волком.
     -- Пройдя Обряд?
     -- Даже камень со временем трескается, рассыпается в песок.
     -- Вот куда делся мой любимый вуй Ждан!
     -- Падать легко, подниматься трудно. Для того и придуман Обряд, чтобы
удержать...
     За стеной прошел кто-то огромный, тяжелый. В трубе охнуло, зашуршало.
Тьма сгустилась, стало тяжелее  дышать.  С  нагретых  валунов  несся  храп
Тараса, тихонько постанывала Росланиха.
     -- Олег, разве мы были с берами одним народом?
     Олег ответил сразу, даже всхлипывать перестал:
     -- Беры жили могучим племенем. Обитали в пещерах, не в логах. Никакой
зверь не знал, встречаясь в Лесу с бером, разорвет  или  угостит  ягодами.
Беры могли сбрасывать шкуру, ходили на задних лапах, разговаривали... Я не
дознался, почему разделились на беров-зверей  и  беров-людей.  Теперь  нам
запрещено даже упоминать о них, чтобы отрезать дорогу назад.
     -- А они знают?
     -- Смутно помнят. И мы помним. Охотимся, как на зверей, но  поминаем,
просим прощенья у убитых, устраиваем  комоедины,  медвежьи  праздники.  Но
беры звереют все больше, а нам завещано  раздувать  священный  огонь,  что
заронил в наши души великий Род... Ты спишь?
     Таргитай  задвигался  на  жесткой  лавке,  устраивая  кости,  ответил
несчастным голосом:
     -- Светает...
     Между плотно закрытыми ставнями медленно светлела узкая полоска.
     Мягкие заботливые руки укрывали его толстыми шкурами. Таргитай сладко
засопел, перевернулся на другой бок,  собираясь  проспать  до  обеда,  как
вдруг выплыло беспощадное: сегодня изгнание! Он поплотнее зажмурил  глаза,
стараясь снова погрузиться в сладкий мир грез, где он был  самым  сильным,
самым смелым, умелым, легко побивал упырей, даже вытаскивал из  подземного
мира за хвост Ящера...
     Руки тормошили, голос матери сказал печально:
     -- Вставай, чадушко...
     Донеслось сиплое, бурчащее:
     -- Чадушко... Исчадие, а не чадо! До какого позора  довел  мою  седую
голову! Вставай, Тарх. Хуже, если поднимут другие.
     Не поднимаясь, Таргитай приоткрыл  один  глаз.  Соседняя  лавка  была
пуста. В дверном косяке торчала секира Мрака, на рукояти  висела  раздутая
торба. Свисали кожаные лямки, которых вчера еще не было. Дед пришил, чтобы
внук мог нести на спине, высвободив руки.
     Таргитай обреченно опустил босые ноги на пол. Солнечный свет падал  в
окно, наискось деля землянку. Мать хлопотала у огня, дед  Тарас  сидел  на
лавке, свесив ноги.
     -- Сегодня? -- спросил Таргитай убито.-- Хотя бы завтра...
     Дед слез, натужно покряхтывая, поманил Таргитая. Они вылезли  наверх,
Таргитай зажмурился от  яркого  света.  Плечи  передернулись  от  утренней
свежести. Дед Тарас  остался  в  дверном  проеме,  закрываясь  ладонью  от
слепящего солнца. Таргитай не сразу разглядел перед их землянкой  странные
серые хлопья.
     -- Зришь? -- сипло спросили сзади.
     Таргитай подпрыгнул от  испуга.  Покрасневшие  глаза  деда  неотрывно
смотрели на пепел. Там четко выделялись следы чудовищных трехпалых лап.
     -- Что это? -- прошептал Таргитай.
     -- Помысли сам,-- ответил дед мертвым голосом.
     Он зашел сбоку, стараясь  не  наступить  на  отпечатки.  Седые  космы
бровей сдвинулись на переносице, старческие  слезящиеся  глаза  болезненно
щурились. Он украдкой посмотрел по сторонам, но деревня была пуста.
     -- Следопыт из тебя как из моей задницы молот,-- проговорил дед,-- но
такие следы поймешь даже ты, недотепа.
     Колени Таргитая  начали  трястись,  зубы  застучали.  Следы  чересчур
велики. Даже у глухаря, самой крупной птицы на свете, лапа впятеро мельче.
Прилетели птицы из неведомых краев?
     Он украдкой взглянул на потемневшее лицо  деда.  Нет,  их  деревня  в
суровом мире, где чудес не бывает.
     -- Навьи,-- сказал дед дрогнувшим голосом.--  Вчера  не  зря  посыпал
пеплом! Было у меня предчувствие, было!  Видать,  вот-вот  уйду,  раз  уже
начинаю... Прилетели, клятые,  заглядывали  в  окна.  Хорошо,  ставни  сам
делал, тебе не доверил. Да и заклятия Боромир наложил.
     -- Дед, что мне теперь? -- прошептал Таргитай в  смертельном  страхе,
пугливо огляделся.
     Поляну заливал яркий солнечный свет. Свежеотесанные бревна с  резными
ликами богов блестят как сосульки, дупла закрыты щитами из дубовых  досок.
С них строго смотрят выпученными глазами древние птицы Сирин  и  Алконост,
охраняя жилища от злых чар. Вдали бежит ватага мальчишек, с хрустом  ломая
тонкий ледок в лужах. Прошла от Реки одинокая баба, жмурясь от  солнца,  а
ведра раскачиваются так, что половину расплещет по дороге, дуреха.
     -- Сейчас у них власти еще нет,-- буркнул  дед.--  А  вот  с  заходом
солнца чары Боромира ослабнут! Навьи чуют изгоев, прилетели за поживой.
     -- За мной?
     -- За всяким, кто слаб.
     Таргитай уронил голову, вернулся. Мать запихивала в торбу ломти мяса,
сала, сушеную рыбину, причитала, что мал мешок, лучше бы ей самой пойти  в
дальнюю путь-дорогу со своим непутевым младшеньким...
     Добро, подумал Таргитай, что ключи от вирыя  хранит  кукушка.  Ворота
после долгой зимы распахиваются лишь на девятый день весны, когда  кукушка
выпускает жаворонка -- сказочную птаху, что первой вылетает из  вирыя.  До
этого времени властвуют  навьи.  Никакие  запреты,  заклятия,  просьбы  не
останавливают. Добро, зимой боятся морозов, не прилетают,  но  сейчас  уже
сороковой день весны!
     -- Навьи сильнее? -- спросил он тоскливо.--  Кривда  сильнее  Правды?
Почему же нам велят быть добрыми? Ведь побеждает тот, кто  бьет  в  спину,
ниже пояса, дает подножку... Как Правда уцелевает в таком неравном бою?
     Тарас вошел следом, тяжело передвигая непослушные ноги, опустился  на
лавку.
     -- Не всякий волхв тебе ответит, внучек... Знаю лишь, что век от веку
Правды становится больше. Великая загадка! Но ты думай  о  делах  попроще.
Одевайся, бери мешок. Чую, Громобой с охотниками не ушли в Лес. Если они в
селе, это не к добру! Не к добру.
     Таргитай набросил на плечи душегрейку из волчьей шкуры. Руки от  плеч
остались голыми, но шкура толстая, плотная, а мех  густой  и  длинный.  Не
простой волк расстался со шкурой, но чтобы навеки уйти от  волчьего  мира,
надо убивать все волчье, даже если в волчьей личине узнаешь родного брата.
Так велели волхвы, которые знают прошлое и умеют заглядывать в будущее.
     Дед сказал тоскливо:
     -- Удался ты и ростом, и силой... Почему лень родилась  раньше  тебя?
Ты был еще в пеленках, она -- с теленка. Надевай пояс, бери  секиру.  Надо
выйти пораньше. Авось успеете дотемна приблудиться куда-нибудь...
     Сверху скрипнуло, хлынул яркий свет. Сверху спустился высокий  парень
с кудрявой бородкой. Таргитай не сразу узнал Олега: молодой  волхв  сменил
выделанный из тонких шкур  балахон  на  короткую  душегрейку  и  штаны  из
лосиной  кожи.  На  широком  поясе  висели  ножи,  баклажка,  из-за   плеч
выглядывал туго набитый мешок. Он и в балахоне  казался  худым,  а  сейчас
длинные тонкие руки вовсе торчали жалобно, ребра  выпирали,  а  ноги  были
худые как жерди.
     -- Ой ты гой еси,-- сказал он блеклым голосом.-- Нет, уже не  гой,  а
изгой. Здравствуйте, дедушка Тарас! Здравствуйте, тетя Росланиха. Исполать
вам. Тарх, ты готов? Надо уходить, иначе... иначе я не смогу!
     Губы его прыгали, глаза были красные, воспаленные, под  ними  висели,
как сети с рыбой, темные мешки.
     Таргитай обнялся с дедом, поцеловал мать, низко  поклонился  красному
углу. Олег уже подхватил  его  торбу  и  секиру  Мрака,  шагнул  к  двери.
Таргитай в последний миг метнулся к схованке,  выхватил  любимую  свирель.
Дед бросил сердито:
     -- Брось, дурень! Она-то довела тебя до беды.
     Таргитай заколебался, прижал свирель к груди. Олег сказал резко:
     -- В дальней дороге и свое ухо будет тяжелым! Выбрось.
     Мать сказала сквозь слезы:
     -- Оставь ее, сыночек... Не до песен. И девок не встретишь.
     Таргитай съежился,  положил  свирель  на  лавку.  В  крышу  громко  и
бесцеремонно постучали. Заслоняя солнце, грозно мелькнуло  темное  лицо  с
ощеренным ртом.
     -- Торопят,-- напомнил дед.
     Перед  их  землянкой  стояли  мужики,  женщины,  дети.  В  их  глазах
светилось жадное любопытство. Раздвигая люд, как  могучий  тур  раздвигает
телят, вперед тяжело шагнул Мрак. Коротко оглядев изгоев,  хмыкнул.  Олега
хлопнул по плечу,  едва  не  вогнав  в  землю.  Таргитая  обнял,  прогудел
сочувствующе:
     -- Не держи зла. Для них это час праведного возмездия.
     Обнимая за плечи, повел прочь  с  поляны.  Навстречу  несло  холодным
дыханием Реки. Олег топал сзади, суетливо подбрасывая на плечах мешок, что
сползал набок. Мрак покосился на людей, те шли следом, напомнил:
     -- Не злись. Не злись, понял?
     Сзади судорожно вздохнул Олег. Таргитай  прошептал  потрясенно,  едва
сдерживаясь, чтобы не зареветь:
     -- За что? За что так ненавидят?
     -- Они месили грязь в болотах, лазали за медом, падали, рвали штаны в
буреломах, бегали за лосями, турами... А ты сладко ел, мягко  спал,  играл
да пел. Теперь  всякий  чувствует  себя  отомщенным.  Племя  должно  жить,
Тарх... Они правы.
     Он оглянулся на бредущего по пятам Олега:
     -- Я сегодня пытался уговорить Боромира и Громобоя.
     -- Что они ответили?
     -- Обычаи  писаны  для  всех.  Другим  неповадно  будет!  А  Громобой
добавил, что мои дни тают быстрее, чем снег весной.

     Большая Поляна осталась позади, они остановились на пригорке. Впереди
за  Рекой  поднималась  плотная  стена  Леса.  Над   верхушками   деревьев
пронеслась стая ворон, зловеще каркая, роняя перья. Мрак прижал Таргитая к
широкой, как дверь, груди, отстранил, глядя с хмурым сочувствием.
     Олег  суетился,  бил  ладонями  по  нашитым  карманам,  щупал   пояс,
выворачивал шею, пытаясь увидеть свой мешок, а  Таргитай  замер,  внезапно
забыв о себе.
     Мрак! Охотники перекидывались волками в полнолуние, к  утру  обретали
прежнюю личину. Иным удавалось в любую ночь, если луна -- солнце мертвяков
и оборотней -- светила ярко. Рыскали в Лесу, не  зная  страха,  сильные  и
вольные. Возвращались под утро, но тяжела жизнь человека,  и  все  охотнее
оборачивались волками, все труднее возвращались в трудную жизнь людей...
     Прибежит, бывало,  огромный  зверь  к  родному  крыльцу,  грянется  о
промерзлую землю, но вздымается тем же  зверем...  Снова  и  снова  бьется
оземь. Так и уходит в Лес. Не раз жена находила утром на пороге замерзшего
волка с жутко оскаленной пастью.
     Мрак еще с той зимы оборачивался волком в любую лунную  ночь.  В  эту
зиму оборачивался даже вечерами. На той неделе перекинулся даже среди бела
дня, по Лесу рыскал трое суток. Вернулся с окровавленной пастью,  налитыми
кровью глазами. Долго бился оземь, лишь чудом вернул себе прежнюю личину.
     -- Пусть боги хранят тебя,-- пророкотал над  головой  Таргитая  голос
Мрака.-- Не свидимся больше, а жаль... За что-то я любил тебя, Тарх!
     Он снова обнял Таргитая, едва не задушив, похлопал волхва  по  спине.
Олег закашлялся от могучего хлопка, и Мрак, заржав, с  готовностью  бухнул
огромным кулаком между худых лопаток, похожих на прорастающие крылья.
     Послышались голоса. На  них  шла  целая  толпа  мужиков.  За  поясами
блестели острые секиры из кремня, в руках угрожающе покачивались рогатины,
короткие копья.  Впереди  шагал,  разбрызгивая  лужи,  огромный  Громобой.
Палица торчала  за  поясом,  но  угрожающе  разведенные  в  стороны  руки,
толстые, как бревна, выглядели еще страшнее.
     Громобой зычно взревел издали:
     -- Эй, лизуны! Довольно!
     От громового голоса, больше похожего на  рев  разъяренного  бера,  за
Рекой в испуге взлетели, шумно хлопая крыльями, вороны.  Охотники  шли  за
Громобоем угрюмые, насупленные.  Толпа,  сопровождавшая  изгоев,  поспешно
расступилась.
     -- Мрак,-- гаркнул Громобой еще громче, наслаждаясь могучим  рыком,--
ты охотник, а пачкаешься с этими... тьфу! А вы, двое, прочь! Да побыстрее.
Если поможем, не обрадуетесь! Рогатины у нас острые,  а  ваши  задницы  от
сидения мягче лебяжьего пуха.
     Таргитай в испуге дернулся к Реке, но сильная рука  Мрака  придержала
за  шиворот.  Олег   торопливо   сбежал   к   воде,   остановился,   глядя
затравленными, как у зайца, глазами.
     --  День  только  начался,--  обронил  Мрак  низким  голосом.--  Куда
спешишь, Громобой?
     В его темных глазах вспыхнули  кроваво-красные  искры.  Верхняя  губа
чуть поднялась, обнажая острые волчьи клыки.
     Громобой  остановился,  его  глаза  быстро  скользнули  с  Мрака   на
охотников, на баб с детишками.
     -- Мрак,  надо  проследить,  чтобы  не  вернулись...  Не  первый  раз
изгоняем, знаем! Уйдут, а вечером пробираются обратно с другой  стороны...
Искон строг, Мрак. Должны остаться настоящие мужчины. Как ты, как я. Уроды
не нужны.
     Он стоял, тоже напрягши плечи, зло глядя Мраку в лицо. Мужики за  его
спиной покрепче сжали  рогатины,  сгрудились  плотнее.  Долгими  вечерами,
когда делать нечего, а спать рано, перебирали случаи, вспоминали драки,  и
всякий раз вспыхивал спор: побьет Громобой Мрака аль  нет?  Силу  Громобоя
знали, тот часто пускал в ход кулаки, а  мощь  Мрака  мерили  косвенно:  в
одиночку поднял большую валежину,  в  одночасье  выворотил  пень,  заломал
большущего бера, палицей убил вепря...
     Таргитай, не желая ссоры для Мрака, выдрался из  его  рук,  торопливо
перешел по ледяной воде  на  другой  берег.  Мрак  помахал  рукой,  что-то
крикнул. Ладонь у  него  была  широкая  как  лопата.  За  редкой  цепочкой
мужиков-охотников метались, пытаясь прорваться к своим  изгоняемым  детям,
матери Таргитая и Олега.
     -- Прощайте! -- крикнул  Таргитай.--  Я  не  держу  зла.  Пусть  боги
благословляют Народ!
     Деревья сразу сомкнулись за  их  спинами.  Воздух  здесь  был  сырой,
холодный и влажный, как в погребе.  Вместо  утоптанной  земли  --  пестрая
шкура  перепрелых  прошлогодних  листьев,   кое-где   под   ногами   мягко
прогибалась подстилка темно-коричневого  мха.  Приходилось  протискиваться
между деревьями, на бока Таргитая налипла слизь и чешуйки шишек.
     Кроны сомкнулись над головой, закрыв небо.

     Глава 3

     Они продирались через завалы без передышек и остановок, обходили ямы.
Олег отмахивал версту за верстой длинными, как у  цапли,  ногами,  петлял,
поглядывая то вверх, где за деревьями пряталось солнце, то  на  муравейные
кучи, уточнял дорогу. Таргитай притомился, взмок, начал спотыкаться. Когда
Олег, не чуя усталости, наддал ходу еще шибче, Таргитай разозлился:
     -- Одурел?.. Или тебя где-то ждут?
     -- Надо идти,-- бросил Олег, не поворачивая головы.
     -- Дурень, без отдыха одни муравьи бегают!
     -- Еще и работают без отдыха,-- напомнил Олег язвительно.
     -- Вот и работай с ними,-- отрезал Таргитай.
     Он плюхнулся на поросшую мхом валежину, с наслаждением вытянул  ноги.
Олег с беспокойством оглянулся:
     -- Здесь уже плохой Лес! Надо уйти подальше.
     -- Дальше хуже,-- возразил Таргитай. Он стащил со спины мешок,  начал
дергать за узкий ремешок.-- Обедать пора.
     Над головой колыхались раскоряченные ветки,  каждая  могла  бы  стать
стволом столетнего дуба. Ветки  переплетались,  стукались  с  треском,  на
землю падали кусочки коры. В листве что-то прыгало, верещало, скреблось. К
земле  опускались  покореженные  ветки,  вытягивали  крючковатые   пальцы,
угрожающе раскачивались.
     -- Тарх,-- крикнул Олег настойчиво,-- ты не  понимаешь!  Здесь  очень
плохой Лес! Надо уходить.
     -- Не пойду,-- отрезал Таргитай.
     -- Тарх, поверь мне!
     Из мешка пахнуло жареным мясом, старым салом. Рот наполнился  слюной,
Таргитай ответил сипло:
     -- Я устал и хочу есть. С тобой или остаться  --  какая  разница?  Ты
утопнешь в Болоте, а меня, сонного и сытого, задавит ночью  лесной  зверь.
Ты намучаешься, пока влезешь в топь,  а  я  наемся,  полежу,  сладкий  сон
увижу.
     -- Тарх!
     -- Не шевельнусь, пока не наемся и не отдохну,-- буркнул Таргитай. Он
чувствовал себя огромным камнем с тура величиной, который сдвинуть с места
под силу разве что богам.-- У меня ноги подкашиваются.
     -- Тарх,-- проговорил Олег угрожающе,-- если ты не пойдешь... Если ты
не пойдешь сейчас же, я пойду один!
     Таргитай с жадностью откусил  мяса,  зажмурился,  ответил  с  набитым
ртом:
     -- Что же ты не сказал сразу? Я бы сел обедать еще возле Реки!
     Он разложил на валежине ломти мяса, кусок сала, пучки сочного  хвоща.
Когда поднял голову,  на  поляне  уже  было  пусто,  а  в  чаще  шелестели
удаляющиеся шаги.
     Таргитай с наслаждением вонзил зубы в одуряюще пахнущее  сало.  Спина
ныла, ноги гудели и чесались, словно влез в муравейную кучу.
     Поляну окружали толстые раскоряченные  деревья,  присевшие  к  земле,
словно готовились схватить бегущую дичь. Даже  ветви  опустили  до  земли,
дабы ни человеку, ни зверю...
     Напротив сухо блестел огромный прямой  ствол  лиственницы,  высохшей,
как муравей на солнце. Плотным забором поднимался  черный  лес  пихтача  с
темными,  опущенными  до  земли  ветками.  Свисали  длинные  седые  бороды
лишайника -- зелья колдунов и чародеев.
     Таргитай чувствовал шевеление в прогнившей валежине, слабые толчки. С
усилием повернулся, сбив локтем клок  толстого  мха  с  мясистыми  краями.
Спиной он раздавил пару огромных лишаев, другие тянули к небу широкие, как
баклажки, горлышки.  Таргитай  заглянул,  отшатнулся:  из  темной  глубины
кто-то смотрел пристально, неотрывно.
     На другом  углу  полянки  гнили  бесформенные  валежины.  Поднимались
мясистые стебли с разбухшими красными головками, похожими на  сырое  мясо.
Воздух не двигался, тяжелый и сырой.
     Ухомякав большой ломоть сала с хвощом, Таргитай  дальше  жевал  вяло,
выгрызая розовую жилку мяса. В сыром воздухе взмок, со лба катились  капли
пота, глаза щипало. Волчья душегрейка мерзко липла к спине.
     Однажды мелькнул светлый бок оленя, Таргитай успел увидеть  ветвистые
рога. Пролетел, шумно хлопая крыльями, большой черный ворон. Уселся по  ту
сторону поляны, ветка затрещала, прогнулась. Ворон топтался,  устраиваясь,
желтые когти сжали ветку так, что молодая кора лопнула, брызнул сок.
     Ворон медленно опустился на ветку брюхом, на человека посматривал  со
злорадным удивлением. Он был огромный, массивный, таких  Таргитай  еще  не
встречал.
     -- Есть хочешь? -- спросил Таргитай напряженно.-- Могу поделиться. Но
знай меру, мне еще идти... Если встану, конечно.
     Ворон посмотрел одним глазом, повернул голову, взглянул  на  Таргитая
другим. Огромный твердый клюв  сухо  щелкнул.  Таргитай  не  понял,  хотел
переспросить, но внезапно сзади затрещало, кто-то засопел мощно,  свирепо.
Он обернулся, замер с салом в зубах.
     За деревьями дрались две огромные еловые шишки.  Ростом  с  людей,  с
головы до ног в крупных чешуйках, они  катались,  сцепившись,  как  пауки,
молотили сухими узловатыми руками, похожими на суковатые  палки.  Слышался
треск, щелканье. Когда с разбега натыкались на деревья,  на  землю  падала
серая чешуя. Один из драчунов был помоложе, в зеленых пластинках, ровных и
блестящих, другой в серых, выщербленных, но  дрался  яростно,  напрыгивал,
теснил супротивника.
     Таргитай откинулся к валежине и  вытянул  ноги.  Лешие!..  В  деревне
знали -- шкуру не снимешь, мяса нет, а из жил даже тетиву не  сделаешь  --
рвется. Ни вреда от них, ни пользы.
     Вдруг с другой стороны затрещали кусты. Что-то огромное неслось через
Лес, ломая и круша все на пути, ровно осатаневший буй тур или  разъяренный
бер... Таргитай опасливо подгреб мешок поближе.
     На поляну вывалился, прорвав колючие кусты, Олег. Выпученные,  как  у
совы, глаза дико  блуждали,  по  щеке  текла  кровь.  Волосы  и  бороденка
всклокочены. Он хватанул ртом воздух, сказал, задыхаясь:
     -- Ты... еще... здесь...
     -- Обедаю,-- ответил Таргитай.
     Он  начал  грызть  сало,  опустив  голову,  не  показывая  виду,  что
обрадовался возвращению волхва. Грудь Олега часто вздымалась, дыхание  изо
рта вырывалось с хрипами и всхлипами:
     -- Я шел... бежал... вдруг напоролся... на чешуйчатых!
     -- Леших, что ли? -- спросил Таргитай буднично.--  У  тебя  кровь  на
морде. Чего лез? Двое в драку, а третий в... другое место.
     -- Это я о кусты... Тарх, это страшно!
     Таргитай жевал сало, сидя  в  той  же  позе,  прислонившись  к  сырой
валежине, широко раскинув ноги.
     -- А чем страшно? -- спросил он лениво.
     -- Лешие, понял?
     -- Такие, да? -- спросил Таргитай.  Он  ткнул  ломтем  сала  за  свою
спину, потом сунул тем же концом в рот, откусил, чавкал, прикрыв глаза.
     Олег ошалело посмотрел в ту  сторону,  подпрыгнул.  Таргитай  чавкал,
жмурился, свободной рукой чесал вспотевшую грудь. Олег  бросил  панический
взгляд по сторонам:
     -- Светлые боги!.. Мы в их землях!
     -- Разве у тебя с ними свары?
     -- Нет, но... Брось жевать! Ты начал, когда я был здесь! И все жрешь,
как кабан. Нет, я с ними не ссорился, но я все равно боюсь до  поросячьего
визга.
     -- Почему?
     -- Не знаю,-- ответил Олег натянутым, как тетива,  голосом.--  Просто
боюсь!
     Он был белым с той желтизной,  какая  бывает  у  дерева  с  содранной
корой. Крупные капли  пота  катились  по  лбу,  но  кровь  подсохла,  Олег
запоздало  тер  ее  пучком  травы.  Один  лешак  вырвался,  другой  в  два
раскоряченных прыжка догнал, повалил. Опять  мерно  катались  взад-вперед,
вереща сухими голосами, сдирая чешуйки.
     -- Есть хочешь? -- предложил Таргитай.
     -- Нет,-- быстро и с отвращением ответил Олег.--  Тарх,  какой  ты...
Дурак, как все, только намного ленивее. Тебе что лешие,  что  звезды,  что
желтая глина, из которой не вылепишь горшок! А я волхв,  понимаешь?  Жажду
знать, почему вода мокрая, почему зимой обращается в  камень,  почему  Род
разделил человека  на  мужчину  и  женщину...  Люди  бесстрашны  по  своей
тупости. Они просто не ценят жизнь! А я знаю ей цену.  Потому  боюсь,  что
могут убить...
     -- Все-таки поешь,-- посоветовал Таргитай.--  Худой,  как  жаба,  что
ночь пролежала на муравейнике!
     Олег в безнадежности махнул  рукой.  В  молчании  развязал  мешок,  в
молчании ел, уткнув глаза и дергаясь при каждом шорохе. За деревьями  сухо
стучало, трещали кусты.
     -- Вдруг дерутся сутками? -- предположил Таргитай  лениво.--  Или  по
неделе? Из-за них не евши?.. Я поесть и поспать нигде не откажусь!
     -- Какой ты...
     -- А чего бояться? -- пробормотал Таргитай равнодушно.-- Они  же  для
нас... как вон те ветки. Никакие.
     -- Это ты -- как ветка,-- пробормотал Олег.-- А лешие  --  древнейшее
племя. Боги создали их раньше нас. Только они чем-то прогневили богов.  Не
выполнили какого-то важного предначертания. Сбились с пути, что ли?
     -- Если сбились с пути, разве виноваты?
     -- Дорогу выбираем сами! А среди  богов  сами  ищем  того,  кому  нас
вести.
     Таргитай приподнялся, всматриваясь, но лешие исчезли. За кустами  еще
слышался удаляющийся треск, стук, щелканье.
     -- Сколько им лет?
     -- Живут дольше, чем самые старые деревья. Они другие, Тарх! Это меня
пугает. Мы живем общиной, они -- каждый по себе. Они на другой день уже не
помнят, что  было  вчера,  а  мы  храним  память  не  только  свою,  но  и
дедов-прадедов, пересказываем, вычерчиваем на бересте черты и резы, учимся
не только на своей дури, но  и  на  чужой.  Поэтому  мы  хоть  на  маковое
зернышко умнее пращуров, что  бы  нам  ни  вещали  захмелевшие  старики  о
великом уме предков! А эти древние всегда такие, как и тысячи лет назад...
     Таргитай долго  смотрел  вслед  лешим.  Наконец  его  глаза  отыскали
молодого волхва:
     -- Эх, мне бы понять, почему отвернулись боги.
     Олег перестал жевать. По его лицу читалось, что скорее  валежина,  на
которой сидит Таргитай, поймет что-то умное, чем самый ленивый из Народа.
     Таргитай закончил едва слышно:
     -- А потом придумать, что делать, чтобы боги не отвернулись и от нас.
     Челюсти Олега двигались все медленнее, будто  жевал  смолу.  Таргитай
лежал бездумно, вольно разметав руки. Чащи не боялся, но лучше  идти,  чем
бежать, лучше стоять, чем идти, лучше сидеть, чем стоять,  а  лучше  всего
лежать, закрыв глаза, а душа тем временем  странствует,  дерется,  двигает
горами, ловит беров, спасает берегинь, придумывает ответы на самые трудные
вопросы...
     Над головой хрипло орали невидимые  за  листьями  птицы.  Олег  часто
вздрагивал, ронял ломоть, а потом долго и  подозрительно  осматривал  его,
тяжело вздыхал, очищая от крохотных соринок. Таргитай поерзал, устраиваясь
поудобнее, вытащил из-за пазухи сопилку. Когда стучали в окно,  он  цапнул
ее, спрятал. Докучала, когда перли через Лес, но берег как зеницу  ока  --
последняя! Другие побили дед и мать, охотники, Боромир...
     Олег вскочил в страхе: Таргитай дудит прямо над ухом.
     -- Перестань! Услышат звери, со всего Леса  соберутся.  С  косточками
сожрут.
     -- Но я так давно не играл...
     -- Я тебе не девка!
     -- Я ж не только им. Себе играю. Деревьям, речке, облакам...
     Олег едва не ронял пену от  великой  ярости,  и  Таргитай  с  великой
неохотой сунул дудочку за пазуху. Олег пугливо крутил  головой,  вытягивал
шею, и Таргитай заставил себя подняться,  вдел  руки  в  лямки  заплечного
мешка.
     -- Тогда пойдем, трус.
     Олег послушно поднялся, пошел след в след, едва не  тыкаясь  в  спину
Таргитая.
     -- Надо идти, Таргитай. Все время.

     За Серолесьем потянулись деревья Темного  Леса.  Гнили  и  мертвечины
прибавилось, воздух из сырого и затхлого стал мокрым, тяжелым,  как  грех.
Деревья теснились враждебные,  подстерегающие,  а  засохшие  прикидывались
живыми. Ждали ветерка, чтобы обрушиться на  живое,  придавить,  переломать
кости. Таргитай  удивлялся,  когда  в  совершенном  безмолвии  отваливался
огромный сук, тяжело падал, бесшумно рассекал воздух... Никого ведь нет, в
кого мертвое дерево мечет сук? Боромир объяснял, что мертвое дышит  злобой
на все живое, швыряет сук даже на ползущего муравья... Поэтому  в  кострах
заповедано жечь только мертвые деревья.
     Шли как  в  жидком  киселе,  липком,  забивающем  дыхание.  От  земли
поднимались ядовитые испарения. Мох стал толще, взбирался  на  деревья,  а
подземные корни вспучивали его такими буграми, что изгои опасливо обходили
стороной.
     Потом мох начал прогибаться, наверх брызгала  желтая  болотная  вода.
Чавкало,  хлюпало.  Темно-зеленая  шкура  мха  часто   прорывалась,   ноги
проваливались в паутину толстых белесых корней. Корни тут же выползали  на
свет, мертвенно-бледные, как толстые слепые черви.
     Олег шептал заклятия, вскрикивал тонким бабьим голоском. Над  головой
хлопали огромные крылья, в ветвях  страшными  голосами  кричали  неведомые
птицы.
     -- Болото,-- прошептал сзади Олег.-- Обойдем?
     Таргитай сам уже раскрыл рот, собираясь предложить обойти по краю, но
с таким волхвом надо делать все вопреки, чтобы не сгинуть.
     -- Сдурел? Попадем в Черный Лес!
     -- Да, но Болото...
     -- Ты сам говорил, что надо идти через Болото!  Увидел  топь,  поджал
хвост меж задних лап?
     -- Страшно,-- признался Олег.-- Болото, упыри...  Это  самое  древнее
Болото.
     -- А что такое Болото? -- сказал  Таргитай,  стараясь  держать  голос
бодрым, хотя сердце ушло в грязные пятки.-- Всего лишь постаревшее  озеро.
Старость уважать надо!
     -- А упыри?
     -- Ну... а вдруг это постаревшие лягушки?
     Теплая грязь, что постепенно поднялась до  колен,  перешла  в  жидкую
холодную жижу. Сзади часто хлюпало: волхв спешил, не отставал.
     Внезапно хмурые, покрытые мхом, деревья расступились. Из темной,  как
ночь, воды торчали осклизлые  ветви  кустов,  но  дальше  тянулась  ровная
гладь.  Широкие  листья  кувшинок  --   мясистые,   ноздреватые,   застыли
неподвижно, как приклеенные. На зеленых с красными краями листах  кувшинок
сидели огромные, как валуны, лягушки.
     -- Пойдем? -- сказал Таргитай. Он не двигался, волхв откажется, можно
будет отступить, но тот вздохнул обреченно, и  Таргитай,  выломав  длинную
палку, попер в темную гадкую воду.
     Кое-где торчали островки мха, но дальше лежали толстые зеленые листья
кувшинок. Лягушки застыли, неподвижные и  громадные,  как  совы.  Таргитай
пер, взбаламучивая воду,  на  листе  впереди  сидела  лягушка  --  рыхлая,
поросшая мхом, усыпанная бородавками с орех  размером.  Она  привстала  на
всех четырех, уже громадная, как упырь, уставилась выпуклыми, как у ящера,
глазами.
     -- Тихо, тихо,-- сказал Таргитай  дрогнувшим  голосом.--  Обойду,  не
надо ссориться.
     Лягушка величаво  опустилась  белым,  как  у  утопленника,  пузом  на
мясистую зелень. Лист потревоженно заколыхался, по  воде  побежали  волны.
Изгои брели уже по колено, вода лилась через халявы.  Листья  покрыли  все
Болото, вода не прогревалась, со дна тянуло могильным холодом.
     Прямо из воды по  одиноким  стеблям  карабкались,  наползая  друг  на
друга, толстые  безглазые  черви.  Кто  выполз  раньше,  сох  на  воздухе.
Подсохшие черви лопались,  из  трещин  выкарабкивались  мокрые  полудохлые
стрекозы.
     -- Болото оборотней,--  сказал  Таргитай  с  завистью.--  Здесь  даже
червяки перекидываются стрекозами, а вот я...
     -- Заклятое место! -- вскрикнул Олег.-- Поскорее отсюда!
     -- Куда скорее,-- огрызнулся Таргитай.-- Или ты думал,  я  спать  тут
лягу?
     -- Ты не понимаешь...
     -- Конечно, я не волхв!
     -- Тарх, не злись. Если даже черви...  то  в  кого  могут  обернуться
лягушки?
     -- В упырей, ясно. Или во что-то хуже?
     -- Здесь все, как гнилью, пропитано чарами!
     -- Ладно-ладно. Отдохнем в подземном мире.
     -- В подземном мире мною хоть забор подпирай, сейчас бы уцелеть...
     Таргитай постоянно щупал дно палкой. Холод от ног поднялся к  сердцу,
за спиной слышен был дробный цокот: то ли стучали зубы волхва, то ли худые
кости.
     Далеко впереди из тьмы начала проступать кучка деревьев. За Таргитаем
блестящей цепочкой поднимались пузырьки воды  --  крался  водяной,  норовя
цапнуть за ноги. Олег пугался, шарахался, но проваливался  сразу  по  уши,
орал, захлебываясь, а когда Таргитай выдергивал на мель, долго  отплевывал
болотную воду и ряску.
     -- Что сигаешь,-- сказал наконец Таргитай раздраженно,-- ну наступишь
водяному на уши, так пусть не шкодит. Ты посмотри на свой след!
     Олег обернулся, вскрикнул. За  ним  со  дна  поднимались  серебристые
бульбы размером с кулак!
     -- Таргитай,-- взмолился он,-- пошибче бы!
     -- Быстрота нужна при ловле блох...
     Ноги до развилки погружались в воду и до колена -- в мягкое,  гадкое,
опасное. Иной раз шест уходил в воду, дважды кто-то вырывал из рук, вел  в
сторону.
     Островок приближался,  деревья  казались  непривычно  крупными  среди
ровного Болота, где и мохнатая кочка -- редкость.  Запах  гнили  усилился,
дно начало повышаться. Таргитай выбрел на берег, заваленный пучками гнилых
стеблей, расползающимися  в  студень  лилиями,  тонкими  плетями  болотной
травы, останками водяных гадюк, жаб, пиявок.  Сердито  жужжали  тучи  мух,
огромных, толстых, в гнилье копошились белесые и кроваво-красные черви.
     Таргитай торопливо доковылял до сухого места, упал на спину,  закинул
ноги, выливая воду из сапог, лишь  потом  разулся,  отодрал  присосавшихся
пиявок, уже  раздутых,  почерневших  от  крови.  Олег  торопливо  разделся
донага, разбросал одежду на кустах.
     -- Сопрут,-- бросил Таргитай невесело.
     -- Кто сопрет? -- не понял Олег.
     -- Упыри. Или жаба покрупнее.
     Олег скривился, бросил укоризненный взгляд. Грязь  покрывала  его  до
ушей, даже лицо было в  потеках  грязи  и  пота,  а  на  макушке  прилипли
тоненькие плети с ажурными листиками. Он едва  держался  на  ногах,  дышал
тяжело, в груди хрипело.
     -- Надолго не располагайся,-- предупредил Таргитай.
     -- Я не полезу обратно! -- вскрикнул Олег в страхе.
     -- Полезешь. Когда к тебе ночью в постель заберутся упыри.
     Деревья закрыли болотную воду, но запах гнили  держался,  воздух  был
сырой, липкий.  Самые  высокие  и  толстые  стволы  находились  в  середке
островка.
     Олег убирал с себя грязь, а Таргитай, вздыхая, сгреб в кучу  высохшие
стебли кувшинок и сухие ветви -- их лежало много.
     -- Брось огниво!
     Олег торопливо развязал мешок, суетливо рылся, едва не влезал в мешок
с головой. Таргитай смутно удивлялся, что волхв,  который  старше  на  три
года, даже не спорит, повинуется.
     Таргитай кое-как высек искры, раздул, набросал сверху сухих  стеблей,
упал на землю и раскинул руки.
     -- Не пойму, как люди всю жизнь суетятся, таскают, копают,  охотятся,
приколачивают, вяжут, обтесывают, рубят, чистят, сушат...
     Голос внезапно оборвался. Олег в  испуге  наклонился  над  Таргитаем,
глаза волхва распахнулись во всю ширь. Рожа Таргитая была перекошена,  изо
рта потек устойчивый храп, а губы кривились в глупой улыбке.
     Олег  поспешно  вытряс  из  мешка  обереги:   деревянные,   каменные,
сплетенные  из  жабьих  жил,  вырезанные  из  косточек  кожаниц.  Таргитай
всхрапнул, заплямкал губами, перевернулся на бок, едва не угодив в костер.
     Олег пнул его носком сапога.
     -- Эй! Просишься в вирый, где светит черное солнце?
     Таргитай отодвинулся от огня и, не раскрывая глаз, вытащил  из  мешка
мясо. Олег с отвращением отвернулся. Большая сытость брюху вредит!
     -- Хвороста маловато,-- пробурчал Таргитай. Он с хрустом жевал сочные
стебли хвоща.-- Принеси, ты же волхв, лесной человек.
     -- А ты?
     -- Я? Мы с котом -- простые, попелюшные. Был бы теплым  очаг,  а  Лес
хоть бы вовсе сгинул.
     Олег привстал, оглядывая окрестности. Со  всех  сторон  несет  гнилой
водой, голоса лягушек доносятся тяжелые, бухающие, словно вбивают в мокрую
землю сваи.
     -- Я лучше послежу за костром,-- предложил он  услужливо.--  Все-таки
дело волхвов -- огонь. Да и обереги выставлю по старшинству...
     -- Кого страшат твои обереги? Разве что муху перепугать до  смерти...
нет, до полусмерти, если твоим оберегом треснуть по  башке.  Лучше  собери
ветки, пока светло.
     Он лежал на спине, медленно двигая крепкими  челюстями.  Глаза  стали
пустыми, в них отражались нависшие ветви. Олег с трудом поднялся,  морщась
от боли в мышцах. Таргитай по своей тупости не ценит жизнь, этот молодой и
здоровый парняга умрет при одной мысли, что надо поработать.
     -- Не давай погаснуть костру,-- сказал Олег, уходя.-- Кроме нас никто
ветку не подбросит.
     Таргитай дожевал, бережно вытащил свирель. Приложил к губам, набрал в
грудь воздуха, но вдруг за ближайшими деревьями  заверещало  так  страшно,
будто кого-то придавило  деревом.  Таргитай  выпустил  воздух,  задумался:
подниматься или погодить, а вскоре на  поляну,  пятясь,  вывалился  волхв.
Брякнулся, упал на спину, перебежал на четвереньках к костру.
     -- Что стряслось?  --  поинтересовался  Таргитай  голосом  умирающего
лебедя.-- Опять лягухи?
     Трясущийся палец Олега дергался, попадая  то  в  небо,  то  в  землю,
наконец волхв чуть не заплакал, кивнул в сторону ближайших  деревьев.  Там
булькало,  хлюпало,  вонь  накатывала  густыми  волнами.  Олег  присел  на
корточки, став похожим на крупного зайца, зажал ладонями уши и зажмурился.
     -- Что там? -- повторил Таргитай.-- Удирал от простых жаб, а попал  к
их деду?
     Олег закивал  так  истово,  что  стукнулся  лбом  о  землю.  Таргитай
замедленно перевернулся на брюхо. От костра идет тепло, сжигает гнилостный
запах. За деревьями же сырь, грязь, пахнет слизью. Но волхв так причитал и
трясся, что Таргитай пересилил себя, поднялся.
     Дальние края Болота исчезали в волнах желтого тумана. Между широкими,
плавающими  по  воде  листьями  вскипали  бурунчики,  лопались  бульбашки,
распространяя гадостный запах. Мелькнула  худая  желтая  рука  с  длинными
когтями, похожая на осклизлую ветку.  Судорожно  запрыгали,  погружаясь  в
воду, толстые листья и крупные белые цветы.
     По Болоту плыла грязная  желто-серая  голова,  облепленная  ряской  и
тиной. Застыла, неотличимая от болотной кочки, медленно  двинулась,  почти
не  тревожа  неподвижную  воду,  к   торчащему   выворотню.   Лягушки   не
шелохнулись, как  вмороженные  в  листы  кувшинок,  а  упырь  добрался  до
выворотня, полез -- толстобрюхий,  с  блестящей  скользкой  кожей.  Вислый
живот поднимался  и  шлепался  о  мокрое  дерево,  тонкие  кривые  ноги  с
перепонками подрагивали, он цеплялся за  корни  тонкими  паучьими  лапами.
Упырь казался огромным горбатым слизнем, лишь глаза  были  как  у  лягухи:
выпяченные, немигающие.
     По Болоту повсюду  выныривали  голые,  как  колено,  головы.  Уже  не
прячась,  потянулись  к  одинокому  выворотню.  Листья   кувшинок   начали
раскачиваться, лягушки шумно прыгали в воду. Один упырь, нащупав под водой
лежащий на дне ствол, вскарабкался,  пошел  к  выворотню,  высунувшись  до
пояса. Донный ил и грязь поднялись наверх, вода помутнела.
     Послышались крадущиеся шаги.  Таргитай  пригнулся,  пряча  голову  от
удара, а другой рукой выдернул секиру из ременной петли.
     -- Это я...-- сказал Олег торопливо.-- Они еще там?
     -- Заскучал по родне? А с виду такие разные...
     -- Тарх, что они там делают?
     -- Твою шкуру делят. И обереги.
     Олег выглянул из-за плеча Таргитая. Он дышал  шумно,  будто  пробежал
пару верст, его кудрявая бороденка щекотала Таргитаю шею.
     -- Вот тот,--  указал  Таргитай  пальцем,--  требует  делить  обереги
поровну, а вон тот кричит, что надо по-братски... А старшой  велел  отдать
тому, что сдерет шкуру с волхва.
     -- Я не волхв!
     -- Им скажи. Я знаю, что из тебя волхв, как из моего...
     Он не договорил, а Олег выспрашивать не стал. Вокруг выворотня головы
торчали плотно, для воды не осталось места.
     -- Откуда столько? -- прошептал Олег с мукой.-- Не ночь, а повылезли.
Правда, небо в тучах, но все-таки светло!
     -- Хвороста набрал? -- спросил Таргитай.
     -- Как я мог? -- прошептал Олег яростно.-- Ты дурак и лодырь,  потому
не зришь опасности. Упыри -- самое большое зло! Богов еще не было,  а  мир
уже был поделен между упырями и берегинями!
     Таргитай скривился от мощного запаха. Хоть секиру вешай...  Наверное,
потому и живут здесь берегини?
     -- Почему не набрал? -- спросил он.
     -- Упырей увидел, говорю тебе! Мы прошли через Болото, потому что они
боятся солнца, но сейчас нагнало туч. Вдруг да хлынет ливень?
     -- В ливень даже лягушки скачут по берегу,-- заявил Таргитай.
     -- Ежели лягухи, то и упыри...
     -- Это как два пальца замочить. За жабами и  упыри  не  отстанут.  Ты
нагреби хворосту. Стемнеет, быть нам в Болоте.
     Верхушки деревьев грозно зашумели. По Болоту прошла рябь, кувшинки  с
оставшимися лягушками  заколыхались.  Небо  темнело  быстро.  Тучи  ползли
темные и тяжелые, как грех. Над Болотом темнело,  но  упырь  блестел,  как
смазанный  свиным  салом,  вокруг   поблескивали   такие   же   безволосые
бородавчатые головы. Упырь приподнимался на всех четырех лапах,  тяжело  и
надсадно квакал. Его  живот  с  трудом  отрывался  от  мокрого  дерева,  а
покрытая слизью кожа стала матовой, собралась складками.
     -- Во стая,-- сказал Таргитай удивленно.-- Сила! Гуртом и  бога  бить
можно. Кто бы подумал, что в  нашем  Лесу  столько  гадости?  В  чужих  --
понятно, но чтобы в нашем?
     Олег облизал пересохшие губы:
     -- Чую магические силы...
     -- Пойдем собирать хворост,-- ответил Таргитай.

     Когда стаскивали ветки, Олег держался к Таргитаю так близко, что  тот
не утерпел, зло отмахнулся. Волхв упал на спину, задрав ноги.
     -- Не лезь под руку!
     -- Я нечаянно...
     -- За нечаянно бьют отчаянно. Не жмись ко мне, как к бабе! Дам в лоб,
и ухи отпадут.
     Олег чуть отодвинулся,  но  когда  плеск  стал  громче,  волхв  снова
пугливо жался к Таргитаю, держа его как щит между собой и Болотом.
     Последнюю охапку притащили вовремя: от костра остались одни  багровые
угольки. Таргитай набросал мелких  щепочек,  с  силой  подул,  морщась  от
взлетевшего пепла и страшно раздувая щеки. Угли покраснели, блеснул язычок
огня.
     Он добавил хвороста, сказал твердо:
     -- Большой огонь разводить не надо.
     -- А упыри?
     -- Найдут, не волнуйся! На всю  ночь  хвороста  не  хватит.  А  когда
догорит последняя ветка, нас утащат сонными.
     -- Я не сомкну глаз! -- вскрикнул Олег. Он дрожал как осиновый  лист.
Тощие руки не находили места, он все время пересаживался, вытягивал шею.
     -- Вот и ладненько,-- обрадовался Таргитай.-- Последи за огнем.  А  я
без сна помру. Я слабый. Мне надо много спать и вволю есть.
     Он снова развязал мешок. За Олегом посматривал одним глазом. Говорят,
за два года до рождения этого труса, однажды ночью  была  страшная  гроза,
когда Небо любилось с Землей. Ветер ломал вековые деревья, срывал вершинки
и уносил, тучи нависали на  Большой  Поляной  страшные  и  грохочущие,  от
блеска молний было светлее, чем днем. Испуганные люди забились  в  норы  и
дупла, дрожали, пережидая грохот и начавшийся ливень. Но  все-таки  кто-то
видел как самая огромная молния ударила в дупло Дуболома, с небес  донесся
удовлетворенный вздох, и тут же гроза стала затихать.  Из  дупла  еще  шел
дым, когда  люди  сбежались,  вытащили  обугленные  тела.  Уцелела  только
молодая дочь Дуболома. Волхвы хмурились и качали головами. И в самом деле,
ровно через девять  месяцев  родила  мальчика,  на  голове  которого  были
ярко-красные волосики. Ребенок, родившийся от брака Неба и  Земли,  должен
быть великим волхвом или великим героем,  как  утверждали  старики,  такие
дети еще в детстве, а то и в колыбели совершают великие  подвиги...  Но  в
этот раз мудрые старцы ошиблись. Олег вырос огненно-рыжим, с красными  как
пламя вечернего костра волосами, но племя еще не  видало  такого  труса  и
никчему!
     Олег походил по  острову,  собирая  хворостинки,  а  когда  вернулся,
Таргитай уже спал, подогнув колени. Рот перекосился, мешок прижимал обеими
руками, будто собирался есть, не просыпаясь.

     Глава 4

     Таргитай тянул на голову шкуру, спасаясь от яркого света, умащивался,
подтыкивал края, чтобы не дуло. Вдруг прижгло так, что услышал  шипение  и
запах горелого мяса. Он дико заорал, открыл глаза.
     Олег, бледный как смерть,  раскорячился  над  едва  тлеющими  углями.
Снизу его подсвечивало красным, лицо казалось залитым кровью.
     -- Уже утро? -- спросил Таргитай в испуге.-- Только глаза закрыл...
     Из нижней губы Олега текла кровь, бородка слиплась коричневым клином.
Он сказал хрипло:
     --  Думал,  ты  околел...  Здесь  были   упыри!   Собрались   вокруг,
тянулись... Я бросил последнюю  хворостину,  когда  рассветало...  Еще  бы
чуть...
     Таргитай подул на обожженные пальцы, пожаловался:
     -- То-то мне всякая пакость мерещилась. Каюсь, грешил на тебя.
     Олег прошептал с ужасом:
     -- Как ты мог... Они так орали!
     -- Поспать я умею. Говорят, что  я  ни  на  что  не  годен.  Дурость!
Поспать и поесть -- с кем угодно схлестнусь! Когда сплю, на мне хоть дрова
руби!
     Он зевнул, потянулся. Суставы затрещали, как деревья в сильный мороз.
Не глядя, пошарил в изголовье, нащупал сапоги. На ладони  осталась  слизь,
словно по холявам проползли  улитки.  На  дереве  блестели  мокрые  пятна,
гнилью пахло сильнее.
     -- Просыпаться не люблю,-- объяснил Таргитай со вздохом.-- Все что-то
требуют, орут, гонят, всегда недовольны... У тебя в мешке что-то осталось?
     -- Осталось. Я брал на неделю.
     -- Зачем еде пропадать? Развязывай.
     Олег не двигался, глаза его медленно закрывались.  Таргитай  развязал
мешок волхва, а  завязку  бросил  на  деревья.  От  Болота  несло  гнилью.
Таргитай повернулся к ветру спиной, налег на хвощ, перебивая вонь.
     Олег вздрогнул, от непонятного хруста очнулся.  Таргитай  перемалывал
крепкими  зубами  птичьи  кости,  облизывал  залитые  жиром  пальцы.  Губы
блестели, словно всю ночь целовался с упырями. Он шумно чавкал,  высасывая
мозг из костей, сопел, взрыгивал, обглоданные кости  разбрасывал  по  всей
поляне.
     -- Жрешь, как стадо свиней,-- сказал Олег со злостью,-- а что  завтра
есть будешь?
     -- Думаешь дожить? -- удивился Таргитай.
     Утро перешло в день, наконец Олег, не вытерпев, выхватил из  его  рук
свой  наполовину  опустевший  мешок.  Небо   оставалось   в   тучах,   там
перемещались тяжелые массы, солнце редко проглядывало мутным пятном.
     -- Надо идти!
     -- Надо так надо,-- согласился Таргитай нехотя.
     Он увязал мешок, который стал намного легче, поднялся. Олег  послушно
вскочил, и снова Таргитай удивился,  что  волхв  даже  не  пытается  выйти
вперед.
     Таргитай соступил в жидкую грязь, уже прогретую на  мелководье.  Тучи
двигались на небе, отражения быстро бежали по Болоту.  Расходились  круги,
словно крупная рыба на лету хватала комаров. Поубавилось  широких  листьев
болотных растений, лягушки исчезли вовсе. Над темной водой мелькнула тень,
Таргитай с изумлением узнал крупного кожана.
     Вода поднялась до коленей. Сзади взвизгнул Олег, ухватился  за  мешок
Таргитая. Волхва колотило, он смотрел в мутную  воду,  со  дна  поднимался
рыжий ил. Когда тень от тучи  падала  особенно  густая,  сумрачная,  снизу
поднималось что-то бледное,  мертвенно-желтое.  Таргитай  различил  сквозь
толщу воды крупные немигающие глаза, полные  лютой  нечеловеческой  злобы.
Туча сдвинулась, и упырь ушел от  дневного  света  в  глубины,  укрылся  в
клубах коричневой донной мути.
     Олег закричал:
     -- Тарх, нам не выйти! Островок окружен. Здесь их целое племя.
     -- Князя выбирают, что ли,-- сказал  Таргитай.  Он  постоял  в  воде,
чувствуя, как холод поднимается по ногам.-- Не повезло  нам...  Кого  боги
невзлюбят, тот и в носу палец сломит. Это ты их прогневил, любимец богов!
     -- Боги не любят еще больше ленивых!
     -- Может быть, упыри скоро разойдутся? После выборов? Или изгоняют...
изупыривают кого-нибудь? Тогда разойдутся еще раньше.
     Олег с мукой в глазах следил за небом.
     -- Тучи, будь они неладны! Хорошо --  не  дождь,  а  то  упыри  прямо
сейчас вылезли бы на берег!
     -- С чего бы? Они смолоду привыкли сидеть в Болоте. Так мы  идем  или
нет?
     Олег оглянулся на берег, поднял  глаза  кверху,  считая  тучи,  снова
пошарил глазами по Болоту. Таргитай спросил нетерпеливо:
     -- Ну? В Лесу волки воют, а дома страшно?
     -- Тарх, сейчас мы не пойдем... Надо переждать.
     -- А что изменится?
     -- Тарх, ты совсем дурак, если не  понимаешь.  Упыри  боятся  солнца.
Тучи уйдут,  солнце  прожжет  воду  огненными  лучами.  И  мы  пройдем  по
мелководью, как шли сюда.
     -- А когда тучи уйдут?
     -- Только боги ведают.
     -- Сам ты дурень, а еще волхв,--  сообщил  Таргитай  злорадно.--  Дед
Тарас в точности знает, когда будет дождь,  когда  снег...  Даже  червяки,
жабы, муравьи ведают, а ты -- боги!
     Олег попятился к острову, не отрывая глаз от упырей. Лицо было  таким
же желтым, а глаза таращились и не мигали. Даже шерсть  на  волчьей  шкуре
прилипла, блестела как покрытая слизью.
     Таргитай вернулся  следом,  довольный,  что  сейчас  бездумно  ляжет,
разбросает руки. Даже поиграет на свирели -- руки чешутся давно.
     -- Хвороста нет, помнишь? -- сказал он, ложась под деревом.-- А ночью
здесь шастают твои друзяки.
     Олег побелел, будто кровь через пятки ушла  в  землю.  Таргитай  даже
отодвинулся, чтобы сомлевший волхв не грохнулся своими костями на него, но
Олег подергал-подергал кадыком, сглотнул, проблеял:
     -- Мы... мы залезем на дерево.
     -- А упыри не лазают? Не знаешь, а  еще  волхв...  Чему  тебя  только
учили. Ладно, ночью узнаем. Мне тоже не хочется мочить задницу  в  Болоте.
Переждем. А у тебя сало осталось?
     Олег сел на выжженное костром пятно, сжал ладонями  голову.  Таргитай
вытащил свирель, тонким прутиком потыкал в дырочки,  прочищая  от  шерсти,
грязи и другого непотребного мусора.
     Волхв дернулся, едва Таргитай заиграл, отвернулся.
     Пока Таргитай играл, мощно раздувая щеки, Олег злился,  дергался,  но
когда тот отложил  свирель,  волхв  пожалел,  что  песни  такие  короткие:
Таргитай тут же почти с головой залез в мешок. Олег долго терпел,  морщась
от хруста, чавканья и сопения, наконец взорвался:
     -- До сухарей добрался, ненасытное брюхо! Мне положили  еды  дней  на
десять!
     -- Кто хорошо ест,-- ответил Таргитай  с  набитым  ртом,--  хорошо  и
работает.
     -- Ты хорошо работаешь?
     -- А чо?
     -- Не набивай пузо! К утру корчи схватят.
     -- Не тревожься,-- ответил Таргитай сыто.-- Я все предусмотрел!.. Нас
сожрут задолго до утра.
     Он сыто рыгнул, отпихнул ногой мешок и  взял  свирель.  Олег  смотрел
зло, не находя слов. Редкостный дурень уже в  своем  дурацком  придуманном
мире, где именно он -- редкостный герой и умник, а все вокруг  дураки.  Он
там самый сильный, самый неустрашимый. Побивает упырей, смоков,  полканов,
спасает берегинь, а униженный Громобой виновато  кается,  что  недооценил,
недопонял... На самом же деле только он, Олег,  понимает,  что  оба  живут
именно в этом жестоком мире, другого нет. Если упыри сожрут, то сожрут,  и
это уже навсегда.
     -- Великие боги,-- прошептал он с отчаянием.-- Как нас выперли, таких
разных, вместе? Или мы на крайних концах палки, а Народ -- посередине?
     Он часто вскакивал, не в силах слышать  пронзительные  звуки  свирели
прямо над ухом. Вода блестела вокруг островка тусклая, темная, похожая  на
деготь. Листья кувшинок уже не  лежали  царственно,  а  плавали,  помятые,
сорванные, притопленные. На выворотне  враскоряку  все  еще  сидел  упырь,
только по шею сполз в воду, но упырей собралось еще больше. Издали  Болото
казалось покрытым болотными кочками.

     До вечера Олег бродил по островку, осмотрел и перещупал все  деревья.
Таргитай не расставался с сопилкой, дудел и дудел, вконец охрип.  За  весь
день лишь разок перевернулся на другой бок. Он сложил новую песню,  сыграл
на все лады, спел на два голоса. Начал пробовать еще одну, но на поляну  с
радостным воплем вывалился Олег.
     -- Отыскал хороший толстый дуб!  Ветки  широкие,  крепкие.  Можно  не
привязываться. Отсидимся? Ветки до самой земли, залезать легко, лягушка  и
та заберется...
     Он осекся. Таргитай лениво привстал, нащупал мешок.
     -- Во упыри обрадуются. Ну, идем?
     Олег затрясся как лист на ветру.
     -- Об одном думаешь, другое упускаешь...  Тогда  вон  на  ту  березу!
Высоченная, а веток совсем нет.
     -- Тебя хоть сейчас вместо Боромира.  Как  там  просидим  ночь,  если
веток нет?
     Со стороны Болота тихо хлопнуло. Потом что-то тяжелое  шлепнулось  на
берег, словно баба швырнула ворох мокрых шкур.  Бухнуло  в  другом  месте,
зачавкала грязь, захлюпало, потянуло густой вонью.
     Олег отпрыгнул, лицо его было страшным:
     -- Быстрее! Быстрее же!
     -- Быстрота нужна при ловле блох...
     Все же, держа мешок в  одной  руке,  подхватил  секиру,  бросился  за
волхвом. Тот, петляя как заяц, подбежал к высокому явору.  Раздутый  ствол
безобразно горбился под мохнатыми лишаями, корявыми наростами и наплывами.
Бросив мешок Таргитаю, Олег  подпрыгнул,  ухватился  тонкими  пальцами  за
короткий сук, лег брюхом, кое-как зацепился ногами.
     Сзади зачмокала земля, словно  по  грязи  шли  огромные  гуси.  Между
деревьев показались белесые тела. Таргитай торопливо швырнул мешки  Олегу,
тот старался повесить на сучок, промахивался, а утиные лапы с  перепонками
шлепали уже за спиной.
     -- Быстрее! -- крикнул Таргитай.-- Быстрее, сонный червяк!
     Олег наконец-то опустил руку, Таргитай ухватился,  едва  не  раздавив
тонкие, слабые пальцы волхва. Тот потянул изо всех сил, под ним затрещало.
Таргитай тяжело дотянулся до первой ветки, кое-как  взобрался,  прошептал,
задыхаясь:
     -- Надо лезть выше... Меня уже хватают за ноги.
     Олег взвился как белка, заверещал, через минуту сидел уже на верхушке
дерева, обняв ствол. Кляня себя за дурость, Таргитай повесил оба мешка  на
себя, залез выше, свесился, чтобы срубить за собой ветки.  Мешки  с  силой
потянули вниз, едва не передавив горло. Если бы не съел половину  запасов,
задушило бы насмерть. Вот и решай, кто дурак.
     Пот заливал  глаза.  Карабкался  задницей  вверх,  ибо  срубал,  даже
стесывал каждую ветку. Секира Мрака была острой, тот умеет выбирать нужные
камни, но больно тяжела, и пот заливал глаза, такой густой и липкий, будто
даже с задницы бежало только по лицу, выедая глаза.
     Он поднимался все выше и  выше,  срубая  сучки,  ветки,  затесывая  и
сравнивая наросты. Ствол за ним оставался  чистым,  как  плод  каштана,  с
которого сбили шипастую кожуру.
     Волхв качался на верхушке, похожий на нахохлившуюся  ворону.  Веточки
под Таргитаем начали потрескивать. С той стороны  ствола  темнела  толстая
ветка, прямо от ствола раздваивалась, а  дальше  расчетверялась.  Таргитай
повесил оба мешка, развязал.
     Олег в панике каркнул сверху:
     -- Ты опять будешь жрать?
     -- Сперва привяжусь. У тебя ремень есть? Я брыкаюсь во сне.  С  лавки
часто падал, как сейчас помню. Да и перекусить время. Я всегда хочу  есть,
когда сижу на дереве.
     -- Ты недавно ел! -- крикнул Олег с безнадежностью в голосе.
     -- Да? Не помню.
     -- Как ты можешь сейчас... есть?
     -- Как птицы. Они всегда едят на деревьях.
     Олег  покрепче  прижался  к  раскачивающейся  вершине.   Не   рискнул
напоминать, что  птицы  на  деревьях  еще  и  поют,  а  то  дураку  только
напомни... Под ним уже послышалось довольное чавканье, сопенье, хруст.

     Таргитай проснулся от собственного крика, мокрый, облепленный слизью.
В кромешной тьме его тянули, дергали,  горло  сдавили  холодные  скользкие
пальцы. Другая ладонь уперлась в лицо. Дыхание забивал запах сырой рыбы  и
лягушачьей икры.
     Он заорал, отшвырнул скользкое тело. Сверху несся несмолкающий крик:
     -- Тарх!.. Тарх, проснись!.. Тарх, на тебе упыри!
     Дрожа, он ударил  во  все  стороны  локтями,  кулаками.  Правая  рука
высвободилась, он выдернул из петли секиру. Ударил, попал в мягкое, заорал
еще громче и  начал  остервенело  махать  тяжелой  секирой  Мрака  во  все
стороны. Вдруг лезвие звонко ударило по твердому, под ним опасно  дрогнула
и затрещала ветка.
     Мокрая рука шлепнула по лицу, холодные пальцы  с  силой  сжали  губы.
Таргитай дернул головой, остервенело сжал челюсти. Ему показалось, что  он
перекусил худую рыбу с ободранной чешуей.
     Сверху орал и визжал Олег. Наконец Таргитай отчаянным толчком сбросил
в темноту последнюю мокрую  тушу.  Внизу  хлопнуло,  словно  лопнул  бычий
пузырь. Под деревом зашлепали ноги.
     Таргитай перевел дыхание, прислушался. Снизу приближалось  осторожное
шлепанье. Таргитай взял секиру за  конец  рукояти.  Когда  шлепанье  стало
совсем близко, он повертел головой,  определяя,  с  какой  стороны  ствола
поднимается ночной зверь, отвел руку, выждал, с силой рассек темноту.
     Лезвие наткнулось на  преграду  на  полпути.  Рукоять  рвануло.  Чуть
погодя снизу донесся смачный шлепок. Таргитай плюнул вслед, ногтями сдирая
с языка гнилостный налет.
     Внизу по-прежнему шлепало, квакало, чавкало, наверху верещало  тонким
противным голосом. Таргитай крикнул:
     -- Да заткнись! Снизу -- упыри, сверху -- ты!
     Олег заорал еще громче:
     -- Ты цел?.. Они ушли?.. Я кричал тебе, кричал, а ты спишь как пень!
     Таргитай не слушал,  в  темноте  пытался  нащупать  ноги.  Упыри  уже
отъели? Нет, сапоги на месте,  значит,  и  ноги  уцелели.  Правда,  сапоги
упырям вроде бы ни к чему, но все-таки...
     Окоченевшими от ночного холода пальцами  пытался  ослабить  узлы,  но
ремни за ночь стянуло, узлы слились в сплошные наросты. Дерево подрагивало
-- то ли он тряс, то ли карабкаются мокрые скользкие твари.
     Сверху несся умоляющий вопль:
     -- Тарх, ты только не спи!.. Тарх!
     -- Да заткнись,--  ответил  Тарх,  чуть  не  плача.  Ногти  вроде  бы
зацепились за кончик, теперь надо тянуть, ослабить узел.-- Я уже выспался,
трус поганый. Тебе там сверху виднее: рассвет скоро?
     -- Уже грядет! -- закричал Олег.-- На востоке светлеет!
     -- Добро... Тогда посплю еще малость.
     Ремни ослабли, по затекшим ногам  побежали  мурашки.  Таргитай  охал,
растирал ноги, чесался, драл кожу  крепкими  ногтями,  разгоняя  невидимых
муравьев. Наконец зуд стих, но ушло и тепло. Таргитай  положил  секиру  на
колени, съежился, сберегая остатки  тепла.  Внизу  шелестело,  словно  там
бегали тысячи крупных муравьев.
     Очнулся он от прикосновения холодных рук. Ледяные пальцы  хватали  за
лицо, и Таргитай взвизгнул, едва не сорвавшись  с  ветки,  одной  рукой  с
силой ударил  твердое,  нависшее  над  ним,  другой  ладонью  похлопал  по
коленям.
     Секиры не было!.. Он замахал кулаками,  снова  угодил  в  холодное  и
мокрое.
     -- Да очнись же! -- заорало у него над ухом.-- Это я, Олег!
     Над ним колыхалось бледное лицо волхва, правую половину  уже  заливал
огромный кровоподтек. Верхушки деревьев горели под яркими лучами солнца.
     -- Проснись! -- крикнул Олег люто.-- И дай мне слезть! Ты разлегся на
дороге.
     Таргитай ошалело огляделся. Ремни ослабели, но держали. Земля  далеко
внизу под деревом была истоптанной, мокрой, словно прошел дождь. У  самого
подножия блестела облепленная слизью секира.
     Волхв за ночь позеленел, исхудал, и от  него  гадко  пахло.  Таргитай
кое-как распустил узлы, а волхв, которого руки уже не держали, сполз прямо
на голову. Таргитай полез по стволу вниз, кляня дурака, который стесал все
удобные сучки и веточки. Олег постоянно  наезжал  на  голову  сапогами,  а
последние сажени Таргитай скользил неудержимо, обдирая  живот  о  шершавый
ствол -- душегрейка задралась к подбородку.
     Олег повалился на землю, как мешок с травой, а  Таргитай  бросился  к
секире.  В  руке  осталась  палка,  а  тяжелый  камень  с  острым  лезвием
соскользнул,  больно  ударив  по  ноге.  Жила,  которой  каменная   секира
крепилась к древку, лопнула, болталась излохмаченная.

     Он повертел секиру, отбросил. Мрак починил бы, да и  то  надо  добыть
хорошего зверя; взять крепкие жилы,  выделать,  туго  затянуть,  а  сверху
залить рыбьим клеем!
     Олег лежал на земле, едва живой.
     -- Теперь они не уйдут...
     -- Ты тоже,-- успокоил его Таргитай.
     Он вляпался в слизь, пересел, а пальцы  уже  доставали  из-за  пазухи
свирель.
     -- Почему? -- спросил Олег.
     -- Спи,-- посоветовал Таргитай.-- Днем  тоже  хорошо  спать.  Хочешь,
вместо тебя прилягу, а ты посторожишь?
     Глаза Олега уже заволокло пеленой. Вторая ночь без сна -- первая была
в доме Тарха. В последнем усилии  он  подгреб  мешок  и  положил  на  него
голову.
     Таргитай сердито отвернулся. У запасливого волхва еще оставались сало
и рыба!
     Во сне Олег вскрикивал, дергался. Таргитай наигрывал спящему на дуде,
отгоняя злых духов, но волхв брыкался еще  сильнее,  дышал  часто,  словно
зайцем убегал от хорта. Таргитай попробовал осторожненько вытащить  мешок,
но волхв цеплялся судорожно, всхлипывал, кривил рожу в плаче.
     Таргитай не выдержал, растолкал волхва:
     -- Не спи, замерзнешь. Давай посмотрим, сало не испортилось?
     Олег подгреб мешок, прижал к груди.
     -- Что? Где?
     -- Упыряки?.. Не переживай, никуда  не  делись.  Можешь  пересчитать.
Во-о-он из-за деревьев выглядывают!
     Олег покатился в другую сторону, все еще прижимая к груди  мешок.  За
деревьями виднелась болотная вода,  расходились  круги.  Мясистые  листья,
мелкая зелень ряски, белоснежные цветы кувшинок -- все исчезло. Вода  была
непривычно голая, бурая от ила, страшноватая.
     -- Всю болотную траву  вытолочили,--  заметил  Таргитай  с  укором.--
Видать, большой табун пасется... Ты развязывай мешок, развязывай! Все одно
не уйдем.
     -- Может быть, растянем на пару дней?
     -- Не евши на ветках не усидим.
     -- Мы привяжемся!
     -- Голодный не усидит и на привязи. Мне надо есть часто. И  много.  Я
слабый.
     Олег покорно развязал мешок, а  очкур  обреченно  забросил  в  кусты.
Таргитай подгреб к себе ломти побольше:
     -- Налегай! Не дадим проклятым жрать наше сало.
     Олег нехотя  взял  самый  маленький  кусок.  Таргитай  ел  за  троих,
последнюю кость швырнул за спину. В кустах зашуршало, залопотало.
     -- Как ты сейчас? -- спросил Таргитай с интересом.
     -- Непривычно...
     -- Это от упырей,-- объяснил Таргитай.-- Место  такое.  Давай  доедим
сухари? У меня еще остались.
     Олег покосился на серые сухари с чешуйками коры.
     -- Нет... не буду.
     -- Как знаешь, мне надо заесть жирное.
     От сухарей пахло дымом, натопленной землянкой, лежанкой,  полатями  с
ворохом  шкур.  Таргитай  разложил  их   на   коленях,   любовно   выбирал
поджаристые, чтобы хрустели, посматривал на небо. Тучи плыли тяжело,  едва
не задевая за деревья.
     Олег откинулся на спину, захрапел. Тонкорукий и тонконогий, с широкой
грудью колесом...  перееханной,  он  выглядел  жутко  с  нынешним  вздутым
животом, что начинался сразу от вмятой груди.
     Таргитай догрыз последний сухарь, вытащил свирель. Едва заиграл, лицо
волхва перекосилось, и Таргитай повернулся  к  нему  спиной.  Над  головой
громыхнуло, по низким тучам прокатился тяжелый грохот.  Верхушки  деревьев
зашумели.
     Таргитай доиграл, растолкал волхва:
     -- Ну и спишь... Сразу видно, в мешке уже пусто. Вставай! Твои дружки
уже вылезли.
     -- Кто?
     -- Ну, которые в Болоте.
     Олег подхватил пустой мешок, торопливыми прыжками понесся  к  дереву.
Таргитай  полез  следом,  подталкивая  волхва  в  тощий  зад,   подставляя
сцепленные ладони. Сучья и наросты стесал, дурень, самому  бы  залезть,  а
тут еще служителя культа тащи...
     Олег  покарабкался  выше,  а  Таргитай  уселся  на   прежнее   место,
привязался. На голову сыпались щепочки, чешуйки коры и мелкие листочки  --
у волхва начался сезон гнездования.

     Внизу темнело быстрее. На поляне  двигались  белесые  пятна,  шлепали
босые ноги. Шлепанье было частым, сливалось в монотонный  плеск  затяжного
дождя.
     Тучи все еще застилали небо, ни одна звезда не  проглянет,  но  дождя
нет, лишь вдалеке едва слышно рычит небесный зверь. Дерево дрожало:  волхв
шумно драл свою грудь ногтями.  У  Таргитая  тоже  зудело  и  чесалось  от
болотной пакости, он шикал на Олега, снова вслушивался и опять слышал лишь
царапанье ногтей по коже. Еще  в  прошлом  году,  когда  Олег  пожаловался
Боромиру, что страдает от зуда, тот подумал и спросил: не пробовал ли  тот
мыться. Пробовал, ответил тот сердито,--  не  помогает,  через  месяц  все
опять чешется.
     Запах гнили вдруг усилился. Таргитай  почти  ощутил  слизь  по  всему
телу. Он брезгливо  вытер  пальцы,  снова  цыкнул  на  волхва.  На  голову
посыпались кусочки коры.
     -- Пора им лезть,--  сказал  Таргитай.  Сердце  колотилось,  пыталось
выскочить, пальцы начали вздрагивать. Он крепко сжимал рукоятку секиры  --
все-таки лучше, чем ничего.
     -- Молчи,-- прошептал Олег.
     -- Думаешь,  забыли?  --  удивился  Таргитай.--  Держи  карман  шире.
Наверняка видят нас в темноте.
     -- Мы ж не видим!
     -- А упыри как совы.
     Снизу послышался тихий вой. Упыри выли так тихо, что Таргитай  сперва
решил, что почудилось, но кожа на голых руках пошла пупырышками. Вой  стал
громче, озноб  побежал  по  всему  телу.  Волосы  на  руках,  на  затылке,
везде-везде зашевелились, поднялись дыбом.
     -- Что с ними? -- спросил он шепотом.-- Помер кто? Добро бы, главный,
что на пне... Перегрелся, видать, на солнце.
     -- Таргитай,-- донеслось сверху отчаянное,-- мы пропали...
     -- Совсем?
     -- Совсемей не бывает...
     Вой стал громче, распался на разные  голоса.  В  ушах  нарастал  шум,
словно Река вдруг встала на дыбки и вода  полилась  на  землю  с  огромной
высоты. Тело  свело  судорогой,  горло  перехватило  тугим  обручем,  губы
онемели. Таргитай с огромным трудом шевельнул языком: тот стал деревянным,
словно бы объелся зеленых яблок.
     Сверху услышал затихающий отчаянный шепот:
     -- Тем... ные заклятия... Черные силы Зла...
     Вой нарастал. Сердце Таргитая начало останавливаться,  тело  медленно
холодело. Он попытался  дернуться,  по  дереву  уже  ползут,  их  хотя  бы
рукоятью...
     Из темноты вынырнула слабо освещенная звездами оскаленная широкоротая
морда. Упырь перелез со ствола на ветку, где сидел Таргитай. Следом  полез
другой, а по стволу шлепало множество лап.
     Упырь схватил Таргитая за руку. Ремни натянулись, упырь дернул,  руку
ожгло болью. На Таргитая полез второй, ветка угрожающе затрещала. "Хоть бы
обломилась,-- мелькнуло в затухающем мозгу.-- Сразу бы конец..."
     Первый упырь, располосовав Таргитаю плечо, наткнулся  на  привязанные
ремни, квакнул. Второй возбужденно зашлепал мокрыми губами, оба  вцепились
в узлы. Таргитай задыхался, упырь сел задом прямо на  лицо,  жирная  слизь
залепляла глаза, ноздри...
     Внезапно шум в голове начал стихать.  Таргитай  с  усилием  шевельнул
головой, тут же на его горле сомкнулись холодные скользкие  пальцы.  Ремни
ослабли, Таргитай увидел под собой темную бездну. Он не упал, ноги  попали
в развилки, упыри тянули в разные стороны.
     Таргитай хрипло закричал, ухватил ближнего  упыря  за  горло.  Нижняя
челюсть отвисла, из пасти пахнуло таким зловонием,  что  желудок  Таргитая
сам по себе прыгнул к горлу.  На  упыря  обрушился  водопад  пережеванного
сала, мяса, рыбы, птицы и сухариков. Упырь завизжал,  попытался  отвернуть
морду, но Таргитай сжимал горло упыря,  самого  трясло,  желудок  старался
выскочить вслед.
     Наконец пальцы разжались, полумертвый упырь исчез  в  темноте.  Внизу
послышался звучный шлепок, и Таргитай внезапно понял,  что  в  Лесу  стоит
мертвая тишина.

     Внизу между деревьями мелькал огонек. Таргитай,  дрожа  от  слабости,
свесил  голову.  Огонек  приближался,  превратился  в  пылающий  факел.  В
красноватом чадящем свете мелькнуло бледно-зеленое рыло упыря. Факел резко
дернулся, на миг потерял блеск, затем вспыхнул еще ярче, а  упыря  уже  не
было видно.
     Таргитай хотел заорать, но губы не  двигались,  он  стал  развязывать
ремни, забыв, что упыри уже развязали, шипел от злости, наконец  дотянулся
до ствола и, обхватив руками, заскользил вниз.  Душегрейка  задралась,  но
лучше уж по слизи голым пузом, чем мордой.
     Ноги еще не  коснулись  земли,  как  что-то  могучее  сдавило  плечи.
Таргитай задушенно пискнул:
     -- Мрак, откуда ты?
     Мрак высился огромный, как дерево,  могучий,  широкогрудый.  В  одной
руке держал смолистый факел размером с доброе бревно, в другой руке  хищно
блестела огромная  секира.  Мрак  свирепо  улыбался,  крупные  белые  зубы
блестели.
     --  Захотелось  попрощаться,--   бросил   он   хриплым   мужественным
голосом,-- или мы уже попрощались?.. Вы чего на дереве? Пробуете  в  ворон
перекидываться?
     -- В сов,-- ответил Таргитай. Он прижался  к  силачу,  чувствуя  себя
маленьким и удивительно защищенным.-- Мрак... Как здорово, что ты здесь.
     -- Надо развести костер,-- сказал Мрак.-- А где Олег?
     -- Он на дереве. А костра не развести... Все сырое.
     -- Так разведите из сырого!
     -- А как?
     -- Лови!
     Он швырнул факел, Таргитай едва схватил на лету. Искры опалили  лицо.
По Лесу пошел стук и треск, и когда с дерева слез ошалевший Олег,  посреди
поляны уже высилась груда хвороста.
     -- Вовремя,-- сказал Мрак  одобрительно.--  Зажигать  огонь  --  дело
волхвов.
     Олег растерянно улыбался -- лицо было бледное, жалкое.
     -- Да, но... Мрак, я не умею сырое...
     Мрак сверкнул  очами.  Его  рука  мелькнула  как  молния,  в  пятерне
оказался жгут бересты  с  березы,  откуда  сполз  волхв.  Таргитай  затаил
дыхание, а  Мрак  выхватил  факел,  швырнул  вместе  с  берестой  на  кучу
хвороста. Береста вспыхнула жарко, чадно. Пламя застонало от  наслаждения,
рванулось вверх багровым факелом с черной каймой  копоти,  лизнуло  ветки,
затрещало, разгрызая ветви.
     Поляна озарилась слепяще ярким светом. За деревьями  тьма  сгустилась
еще больше, но здесь было сухо, тепло, здесь был  могучий  Мрак.  Таргитай
нелепо переступал с ноги на ногу, везде блестело и воняло, наконец вступил
в поблескивающую лужу, от которой несло отвратительно кислым запахом.  Это
было намного похуже, чем  слизь  упыря,--  это  оказалось  содержимое  его
желудка.
     Таргитай перебежал на  другую  сторону  костра.  Олег  со  страхом  и
надеждой заглядывал в лицо Мрака.  Подсвеченное  снизу  багровыми  бликами
костра, оно казалось особенно свирепым и жестоким.
     -- Мрак, как ты нас отыскал? Или наткнулся случайно?
     Мрак сел подле костра, вытянул к огню ноги, на сапоги налипла ряска.
     -- Что вас искать... Шли, будто стадо туров. Да и от  деревни  далеко
не ушли. Не успеет Боромир снять заклятие, как я успею туда и обратно.
     Он сидел, широко расставив ноги,  посмеивался.  От  него  валил  пар,
багровые блики плясали по крупному жесткому  лицу,  страшно  вспыхивали  в
расширенных зрачках. Когда улыбался, белые  ровные  зубы  вспыхивали,  как
молнии, на темном от загара лице. Он  был  в  своей  безрукавке  из  шкуры
волка-оборотня, бугристые от мышц плечи блестели, как отполированные корни
старого дуба. На широком поясе из двойного слоя толстой  кожи  висели  два
швыряльных ножа. Рядом с собой Мрак воткнул в дерево секиру  вдвое  больше
той, что отдал Таргитаю.
     -- Ты спас нас, Мрак,-- сказал  Таргитай.--  Эх,  если  бы  мы  умели
зажигать огонь из мокрых веток! Ты великий охотник, Мрак!
     В темных глазах Мрака запрыгал злой смех.
     -- Я думал, одного дурака выгнали, оказалось --  двоих!  Да  зажигать
огонь из любых веток -- это же... Эх, никчемы. Кроме солнца  упыри  боятся
только огня, его младшего брата.
     Олег  суетился  вокруг  костра,  повизгивал  от  щенячьего  восторга.
Таргитай сказал с беспокойством:
     -- Мрак, тебе пора. Не знаю, как ты ночью прошел через Болото, но  ты
должен вернуться в деревню  до  утра.  Для  Народа  мы  --  мертвяки.  Кто
общается с нами, сам считается мертвым.
     Мрак замедленными движениями отстегнул пояс, снял перевязь с луком  и
колчаном со стрелами. Зубы блеснули в непонятной усмешке:
     -- Кто сказал, что я вернусь?
     Олег радостно дернулся. Таргитай почти подпрыгнул, но задавил в  себе
счастливый вопль, сказал с усилием:
     -- Мрак... изгнали только нас. Тебя  чтят.  Ты  должен  занять  место
Громобоя.
     Он поперхнулся, вдруг все поняв. Мрак  решил  уйти  в  Лес  подальше,
чтобы за ним не охотились, как  за  зверем.  Не  носит  ли  он  сам  шкуру
троюродного брата?
     -- Ты для нас -- спасение,-- сказал он поспешно.-- Мы с тобой как  за
стенами родного дома!
     -- Ну-ну,-- буркнул Мрак.-- Так я и дам вам отсиживаться за стенами.
     Олег суетливо подкладывал веточки в костер, помешивал угли.
     -- Мужчина не должен отсиживаться. Ни за стенами, ни за чужой спиной!
На то он и мужчина.
     Мрак кивнул с одобрением, а Таргитай буркнул:
     -- А на дереве может?.. Умные слова говорить и я умею.
     Мрак бросил на землю туго натоптанный мешок.
     --  Тарх  наверняка  проголодался.  Здесь  свеженькое,   только   что
зажаренное! Налегайте, ребята.
     Олег на еду посмотрел мутным взором, отвернулся. Живот у него  пучило
от сухарей, в боку кололо. Таргитай, у  которого  опустевший  желудок  уже
слипался от голода, поспешно развязал мешок.
     -- Спасибо, Мрак! Я в самом деле малость проголодался. Олег не хочет,
он все пожрал в наших мешках. Хоть  худой,  как  червяк,  а  ест  за  трех
медведей! Я перекушу. Поверишь,  у  меня  маковой  росинки  в  желудке  не
осталось!
     Он ел быстро и жадно. Олег косился с завистью. Пока сидел на  дереве,
живот  раздуло,  к  горлу  подкатывала  тошнота.  Таргитай  чавкал,  шумно
облизывал залитые жиром пальцы.
     Небо быстро светлело, проявилось легкое  белое  облачко.  Из-за  края
земли ударила огненная стрела, облачко вспыхнуло оранжевым огнем.
     Солнце медленно поднялось над краем земли, пустило горящие стрелы  по
верхушкам деревьев.
     Мрак задрал голову, глядя на небо.
     -- До полдня будет чистым. Потом нагонит тучи. Пойдет  ливень,  тогда
костер вам не поможет.
     Олег спросил с надеждой:
     -- А если разведем побольше? Веток вдоволь...
     -- Забросают тиной и  грязью.  Не  отступят,  еще  не  поняли?  Тарх,
завязывай мешки, надо уходить. В чем ты так вывозился?
     -- Упыри оплевали,-- пробормотал Таргитай, пряча глаза.--  Или  Олег.
Он наверху сидел.
     Мрак поднялся, без усилий выдернул секиру.  Он  был  силен  и  мрачно
красив. Обреченно красив, сказал себе  Таргитай.  Как  яркий  цветок,  что
расцветает на одну ночь, а утром  погибает.  Наверное,  Мраку  как  раз  и
осталась ночь.
     -- Шевелись, дудошник! -- рявкнул Мрак.-- И ты,  акудник!  Идти  надо
сейчас. Солнце уже прожигает болотную воду. Упыри уйдут в глубокие  места,
а мы проскользнем по мелководью.
     Олег засуетился, хватаясь сразу за все три мешка.
     -- Мы готовы, Мрак! Поскорее отсюда, только скажи как!
     Таргитай закинул мешок за спину, вдел руки в  лямки,  пришитые  дедом
Тарасом. Он оставил свою испорченную секиру, а сопилку бережно спрятал  за
пазуху. Мрак оглядел обоих, сплюнул:
     -- Эх, людишки... Держитесь по следу.

     С востока плыли кудрявые облачка,  росли,  смыкались  краями.  Солнце
сверкало яркое, ослепляющее.
     Мрак медленно соступил в воду. Волхву велели идти следом, а  Таргитай
безропотно пошел задним. Ноги по колено погружались в  клубящуюся  муть  и
месиво выскакивающих со дна крупных пузырьков воздуха.
     Потом вода поднялась до пояса. Таргитай споткнулся  об  Олега,  волхв
побелел, нижняя челюсть отвисла. Таргитай через силу  улыбнулся.  Он  тоже
видел мелькающие в темной глубине белесые тела.
     Солнце  еще  не  взобралось  на  вершину  неба,  но  огненные  стрелы
пронизывали воду. Мрак, не только  отважный  и  могучий,  как  тур,  но  и
чуткий, как волк, с первых же шагов выбрал место, где тень от деревьев  не
падала в воду, и дальше шел настороженный, без шеста чуя впереди  глубокие
места, резко сворачивая к мели, делал петли, обходя понятное только ему.
     Таргитай быстро устал, брел пошатываясь, загребал ил ногами. Следом в
почти прозрачной после  Мрака  воде  поднималось  темное  облако,  и  Олег
вступал в этот взмешанный ад, умирая от страха.
     Ледяные струи пробегали по сапогам, на дне Болота  явно  били  ключи.
Обжигающие стрелы накаляли спину и  затылок.  По  шее  и  по  спине  вдоль
лопаток покатилась первая струйка пота.
     Они шли по бесконечной тухлой воде, в  которой  отражалось  такое  же
бесконечное перевернутое небо. Таргитай взмок от  страха:  он  никогда  не
видывал подобного простора. Сзади натыкался Олег, и Таргитай не огрызался.
     Мрак часто брал то вправо, то влево. Оглянулся всего дважды, лицо его
было нахмуренным. Таргитай сразу начинал оправдываться,  но  Мрак  смотрел
поверх его головы. Из-за островка выползало уже не облачко, а темная туча.
     Таргитай был сухим до пояса,  глубже  Мрак  не  заводил,  зато  волхв
вымок, как лягушка. На ушах висела ряска, он часто оступался,  плюхался  в
воду, обдавая брызгами Таргитая.  Болотная  грязь  высыхать  не  успевала,
волхв стал похож если не на упыря, то на бредущего через Болото лешего.
     Среди бескрайней воды встречались поляны горбатых кочек  мха.  Иногда
все трое забирались на колышущийся ковер, брели за Мраком. Мрак  был  весь
как натянутая струна, ибо глубину  под  шкурой  мха  не  угадать,  а  ноги
нет-нет да и прорывают мох!
     Попадались крохотные островки с  одной-двумя  заморенными  березками.
Болото тянулось до виднокрая, а  скопления  деревьев  впереди  оказывались
завалами притопленных деревьев, что прибились к какому-нибудь торчащему из
воды выворотню. Внезапно на темную воду  упала  черная  тень,  вода  сразу
стала темной. В небе раздалось торжествующее рычание.
     -- Упыри...-- вскрикнул Олег отчаянно.
     В темной воде  бледные,  как  утопленники,  тела  засновали  ближе  к
поверхности. Кто-то осторожно тронул Таргитая за ногу.  Мрак  все  ускорял
шаг, вода за ним закручивалась водоворотами, едва  не  сбивая  Таргитая  с
ног.
     Вдруг Мрак резко остановился. Таргитай с разбега ткнулся ему в спину,
споткнулся. Впереди из  ядовитых  болотных  испарений  выступали  странные
домики на высоких столбах, похожие на серых цапель.
     Пронесся ветер, вздыбливая барашками воду, разорвал  болотную  дымку.
Столбы блестели, гладко  выструганные,  смазанные  жиром,  дабы  звери  не
взобрались...
     -- Дрягва,-- прошептал  Олег  в  великом  изумлении.--  Все-таки  они
существуют!
     Все трое всматривались в необычную и такую огромную  деревню.  Восемь
домов, как они тут помещаются, чем живут?
     -- Пошли к  ним,--  сказал  Таргитай  торопливо.--  Гроза  настигает!
Вот-вот влупит со всей дури!

     -- Чем-то не нравятся...
     -- Мрак,-- сказал Олег отчаянно,-- мы ведь сюда шли, к ним!
     -- Упыри,-- бросил Мрак коротко.-- Мне не нравится, что эта дрягва  в
союзе с упырями.
     -- Они просто отвоевали место среди Болота!
     -- Нет, волхв. Это племя отринуло светлых богов.
     Загрохотал гром. Огромная  туча  захватила  половину  неба,  лишь  на
востоке оставалась  синь,  где  плавали  в  зное  оранжевые  облака.  Туча
снизилась, двигалась почти  над  темной  водой.  В  недрах  тучи  полыхали
ядовито-белые молнии. Гром из раскатистого стал резким, сухим, отрывистым.
     Хлюпнуло. В двух  шагах  вынырнули  мертвенно-белые  пальцы,  тут  же
скрылись, оставив круги. В  другом  месте  с  плеском  высунулась  круглая
голова, люто зыркнула выпученными глазами и бесшумно ушла под воду.
     -- Они могут без упырей,-- вдруг сказал Олег.-- Мы не утопли, нащупав
тропку, которой дрягва ходит в Лес. Зато им не выжить без Леса! Не все  же
у них из грязи и рыбьей чешуи?
     -- Дома из бревен,-- сказал Таргитай слабо.-- Таких на Болоте нет, из
нашего Леса перли!
     -- Не верю болотникам,-- сказал Мрак угрюмо.
     -- Но упыри...
     -- Человек опаснее любого зверя, если он... зверь.
     Он  круто  взял  в  сторону,  обходя  свайную  деревню.  Над  головой
погромыхивало, а из глубин Болота  навстречу  бредущим  людям  поднималось
множество белесых тел. Ветер сильно толкнул в  спины,  сорвал  с  верхушек
волн гребешки и понес над темной, словно кипящей водой.
     Мрак шел быстро, почти бежал. Внезапно вода колыхнулась, из  ветра  и
брызг вынырнули люди с широкими острогами в руках.
     -- Стойте! -- раздался сиплый голос.-- Кто вы?
     Их было семеро: тощих, угрюмых, костистых. Грязная  вода  стекала  по
мокрым лицам, жидким бороденкам, где  зеленела  застрявшая  ряска.  Желтые
пальцы побелели, судорожно сжимая древка острог, красные воспаленные глаза
ловили каждое движение пришельцев.
     -- Мы с миром,-- торопливо сказал Олег.-- Мы не враги!
     -- Кто вы? -- повторил мужик. Он был  широкий  в  плечах,  с  бледным
нездоровым лицом, правая сторона была  изуродована  жутким  шрамом.  Глаза
гноились, он щурился и часто мигал, но руки у него были  толстые,  острогу
держали цепко. Острые ключицы резко выпирали из-под желтой кожи.
     -- Люди,-- ответил Олег.-- Мы из Леса!
     -- В Лесу нет людей,-- ответил мужик убежденно.-- Кроме  нас,  Народа
другого нет. Боги создали только нас и... зверей.
     Он колебался, то ли всадить в них острогу, как всегда делал, встречая
зверей, или же поступить как-то по-другому, но как  --  не  знал.  Остроги
упирались в ребра чужаков, дряговичи нерешительно переглядывались.
     Наконец один сказал решительно:
     -- Чушак, надо их убить!.. Гроза вот-вот, мы не успеем добежать.
     Чушак недовольно дернул  плечом.  Мрак  следил  за  каждым  движением
дряговича, чуть присел, напряг мускулы. В спину хлестнуло ледяным  ветром.
Ветер срывал гребешки по всему Болоту, нес брызги.
     -- Надо кончать! -- повторил мужик.
     Чушак задержал дыхание, его гноящиеся воспаленные глаза наткнулись на
чистый непонимающий взгляд  Таргитая.  Тот  смотрел  без  страха,  даже  с
радостным удивлением. Люди разговаривали с ними, а  деревня  у  дряговичей
просто громадная...
     -- Кончай их! -- взревел мужик.
     Чушак резко вскинул голову, его голос хлестнул по ушам:
     -- Окунь, кто старший охотник? Участь пришельцев решит Старик.
     -- Но...
     -- Заткнись. Эй, вы, зайды! Налим, иди впереди, показывай дорогу.
     Сильный ветер ударил в спину. Таргитай упал, в  бок  резко  кольнуло.
Отплевываясь, он поднялся, встретился  взглядом  с  перепуганными  глазами
худосочного мужика. Тот держал рогатину у его ребер, руки тряслись.
     -- Поторопимся,-- сказал Олег.-- Поторопимся, люди!
     Шерсть  на  руках  Мрака  вздыбилась,  в  горле   рокотало.   Четверо
остроклювых острог упиралось в него со всех сторон. Олег поспешно пошел за
Налимом,  Таргитай  спешил  следом,  Мрак  шел  последним,  рычал,  вращая
налитыми кровью глазами.
     Туча догнала, грохотала над головами.  За  их  спинами  Болото  пошло
крупной рябью, поднялась серая мгла.
     Таргитай проваливался, его подхватывали сильные руки. Мрак успевал за
дряговичами, выдергивал из ям изгоев, наконец схватил нахлебавшегося  воды
Олега, потащил на плечах, как убитого оленя.

     Ветер швырнул крупную горсть дождя, с неба  обрушились  потоки  воды.
Болото забурлило,  страшно  полыхнула  ослепляющая  молния,  над  головами
словно разломили сухое бревно. Таргитай от оглушающего треска присел, вода
сомкнулась над головой,  и  сразу  что-то  ухватило  за  руки,  за  плечи,
поволокло...
     Могучая рука выдернула его из воды, свирепый голос  яростно  крикнул,
разрывая уши:
     -- Быстрее, упыри уже вылезли!
     Таргитай забарахтался, вскочил, бросился за едва различимыми в  ливне
фигурами. Вода кипела, косые струи ливня закрывали видимость,  лишь  голые
черепа упырей  холодно  блестели  среди  кипящей  воды,  немигающие  глаза
смотрели на Таргитая с лютой злобой.
     Мужики  орали,  подталкивали   острогами.   Упыри   смыкали   кольцо,
высовывали из  воды  руки.  Таргитай  несся  через  падающую  стену  воды,
задыхался, наконец что-то впереди вынырнуло из серой стены дождя,  ударило
в лицо. Он обхватил толстый ускользающий из рук ствол.
     Внезапно он понял, что стена дождя обрывается в двух  шагах,  а  сюда
ветром бросает водяную пыль. Над головой темнели тонкие бревна,  уложенные
ровным рядом. Оттуда кричали, и Таргитай,  наполовину  оглушенный  громом,
полез вверх по столбу. Снизу кольнули, сверху дернули  за  шиворот,  и  он
пролез в широкую дыру. Следом поднялся промокший мужик, захлопнул ляду  и,
отбежав к стене, выставил перед собой острогу.
     Таргитай поднялся на ноги. Просторный сарай из толстых прутьев,  окон
нет, свет просачивается сквозь щели. Вдоль всех четырех стен встали плечом
к плечу тощие оборванные мужики -- все как один с желтыми больными лицами,
воспаленными глазами, но  жилистые,  широкогрудые.  Все  держали  остроги,
направив жуткие зазубренные острия на пришельцев.
     Напротив Таргитая застыл подросток.  Он  держал  нацеленное  в  горло
пришельцу  острие  из  крупной  рыбьей  кости.  Глаза  горят,  только   бы
шелохнулся чужак!
     Сильно пахло тиной, лягушками  и  рыбьими  внутренностями.  На  стене
висели большие и малые  остроги,  сети,  невод.  За  стенами  глухо  ревел
ливень, швыряя сквозь щели охапки брызг.
     -- Даже не подумайте двинуться! -- сказал Чушак резко.-- А  вы,  если
шелохнутся, убейте этих существ сразу.
     -- Мы не существа,-- сказал Олег как можно спокойнее.-- Мы -- люди.
     -- Люди -- это мы,-- отрубил Чушак.
     Он скрылся за перегородкой. Там слышались тихие  голоса.  Когда  туда
скользнул Чушак, затихло, потом после  долгой  паузы  вышел,  опираясь  на
длинную суковатую палку, согнутый  в  поясе  дед.  Борода  касалась  пола,
беззубый рот непрестанно двигался. Чушак держал  его  под  локти,  бережно
усадил на лавку. Старик весь был сморщенный, дряблый, похожий  на  древнюю
старушку.
     Он долго отдыхал, наконец поднял на пленников выцветшие  от  старости
глаза:
     -- Невры?
     -- Что-что? -- не понял Олег.
     -- Говорю, невры... люди Леса.
     -- Люди Леса,-- подтвердил Олег. Он оглянулся на Мрака и Таргитая, но
те молчали, давая волхву вести разговор.-- Мы мирные, мы шли к вам. Только
мы люди, а не невры.
     -- Невры,-- ответил дед вялым сиплым голосом.-- Вы невры.
     Мужики  переглянулись,  их  глаза  снова  повернулись  к  деду.   Тот
безостановочно жевал  морщинистым  ртом,  мигал  красными  с  воспаленными
веками глазами. Сказал с непонятным оттенком в голосе:
     -- Не знаете... Эти тоже не знают, что на белом свете есть еще  люди.
Называют себя Народом.
     -- У нас тоже,-- сказал Олег.
     -- У вас тоже,-- повторил дед. Помолчал,  сказал  снова:  --  Один  я
здесь еще знаю, что мы -- дрягва, а в Лесу другие племена... Самое близкое
к нам -- невры. Могучий и опасный народ.
     -- Могучий? -- повторил Олег с недоверием.-- Опасный?.. Нас в деревне
всего четыре хатки.
     Дед приподнял  голову,  в  его  старческих  глазах  впервые  блеснула
какая-то искорка.
     -- Четыре?.. Считаете, что это весь ваш Народ?.. Ну-ну...
     Он уронил голову. Дряговичи  не  шевелились,  даже  дышать  вроде  бы
перестали. Из-за плетеной перегородки слышалось  тяжелое  дыхание,  кто-то
шмыгал носом, отчаянно чесался.
     -- Зачем шли через Болото? -- спросил старик.
     Мужики затаили дыхание. Их остроги все  так  же  упирались  в  животы
пришельцев, но глаза были на губах старика, потом так же  разом  повернули
головы к Олегу.
     -- Нас изгнали,-- ответил Олег убито.-- Мы надеялись, что вы  примете
нас. У нас теперь нет племени. Кто нас примет в свое племя, с  теми  мы  и
будем жить.
     Мужики переглянулись, кто-то сказал вполголоса пару слов, но невры не
расслышали.  Дед  долго  молчал,  тряс  седой  головой,  наконец  произнес
погасшим голосом:
     -- Даже будучи изгоями... вы -- невры.
     Олег вскрикнул, ощутил в голосе старика неясную угрозу.
     -- Мы -- изгои!
     -- Невры -- народ... странный,--  проговорил  старик,  он  смотрел  в
пол.-- Могучий и опасный. В древних пророчествах сказано, что когда  невры
выйдут из Леса... мир уже не будет прежним.
     Мужики тревожно переглянулись, острия уперлись пленникам  под  ребра.
Старик наконец поднял голову, взглянул в лица пленникам.
     -- Не надо было идти через Болото.
     Мрак громыхнул раздраженно, опередив Олега:
     -- Но мы уже здесь!
     -- Это беда,-- ответил старик. Он снова уронил голову, голос  упал.--
Теперь вы знаете, где мы хоронимся.
     -- От чего хоронитесь? -- спросил Мрак.
     -- От всего,-- ответил старик просто.-- Мы -- простые,  простодушные.
А вы -- опасные. Вы -- невры. Весь мир должен бояться невров...
     Мрак сказал саркастически:
     -- Потому мы и живем в Лесу?
     -- Я не знаю, чьей волей... какие боги сумели запереть  вас  в  Лесу.
Какие заклятия наложили, чтобы сковать, усыпить... Но это хорошо для всего
белого света, всех народов и всех земель... Я знаю  мало,  но  достаточно,
чтобы бояться вас...
     -- Вы всего боитесь! -- рявкнул Мрак. Он оглянулся. Мужики заворчали,
острия едва не прокалывали его толстую душегрейку.
     -- Всего,-- согласился старик.-- Заяц всего боится, потому и цел.
     -- Если бы страх спасал, заяц был  бы  бессмертным!..  Но  уцелели  и
волки, а их напугать труднее.
     -- У вас троих на плечах волчьи шкуры. Значит, гибнут и волки.
     -- Все гибнут,-- ответил Мрак беспечно,-- но гибнут по-разному. Как и
живут! Ладно, живите как зайцы,  бобры  или  болотные  жабы.  Нас  это  не
касается. Но зачем тычете этими  колючками?  Вы  спасли  нас  от  бури  на
Болоте...
     Старик ответил глухим старческим голосом:
     -- Не спасли... Чушак не знал, что делать. Они не знают, что на белом
свете есть другие люди.
     -- Понятно,-- прервал  Мрак,  снова  опережая  Олега,  что  беззвучно
раскрывал рот,-- если бы знал, нас бы оставили. Упыри закончили бы сами.
     Старик проговорил таким тихим голосом, что из-за шума падающего дождя
едва расслышали:
     -- Вы -- невры. Мы боимся невров.
     Мрак сказал тяжелым, как речные валуны,  голосом,  его  темные  глаза
зыркали по лицам мужиков, по стенам, где висели остроги:
     -- А когда боимся,  то  убегаем  или  убиваем,  верно?..  От  нас  не
убежишь, мы уже здесь. Уже знаем ваше болотное гнездо.
     Старик попробовал подняться,  страдальчески  охнул.  Чушак  подбежал,
помог встать на ноги. Старик сказал растерянно:
     -- Мы беззащитны... Мы даже не умеем врать. Кроме меня никто не знает
такого слова.
     -- Все ясно,-- буркнул Мрак.  Он  небрежно  махнул  рукой,  и  четыре
остроги уперлись в его грудь и живот.-- Утопите? Рыбам на прокорм?..  Хотя
какие здесь рыбы? Вы, небось, только жаб да пьявок жрете?
     Старик с помощью Чушака доковылял до перегородки, с  трудом  повернул
голову.
     -- У нас жестокие боги! Нужна жертва...
     Мрак  зарычал,  толстые  руки  вздулись  буграми  мускулов.  Таргитай
подумал было  броситься,  сокрушить,  разметать,  именно  так  поступал  в
грезах, но мужики  стояли  реальные,  вонючие,  острия  острог  блестят...
Длинное зазубренное лезвие  пропорет  глубоко  --  он  видел,  как  резали
оленей,--  кишки  вывалятся  через  жуткую  рану  толстые,  а  на  крупных
зазубринах повиснут окровавленные клочья печени, селезенки, а кровь  будет
хлестать через широкую рану, заливать пол...
     Рядом шумно дрожал Олег. Чушак вернулся, заметил налитые кровью глаза
Мрака, бросил хрипло:
     -- Кто шевельнется -- убивайте!
     Он снял со стены длинную веревку. Таргитая  ухватили  сзади,  веревка
опоясала грудь, туго стянула руки. Рядом вязали Олега, тот  закрыл  глаза,
боясь видеть осатаневшие лица.  Всех  троих  связали  туго,  жестко.  Руки
Таргитая сразу онемели, начали синеть, наливаться тяжелой кровью.
     Жилистые пальцы ухватили сзади, между связанных рук скользнул толстый
шест, другим концом просунули в веревку, стягивающую ноги. Таргитай  упал,
больно ударился плечом и лицом о грязный заплеванный пол.
     Вдруг плечи рвануло болью, мир перевернулся. Мужики подняли  шест  на
плечи, Таргитай повис лицом вниз, боль в суставах стала нестерпимой.
     Пахнуло холодным воздухом. Перед глазами Таргитая поплыл колыхающийся
пол  из   толстых   прутьев,   усеянный   застрявшими   рыбьими   костями,
внутренностями, чешуей. Мощный ливень уже прекратился. Воздух был  свежим,
однако все еще пахло нечистотами.

     Мужики несли невров, поглядывая на пленников со страхом и ненавистью.
Постоянно сбивались с шага, а невров раскачивало так, что едва не  рвались
жилы и суставы.
     Таргитая понесли ногами вперед, перед глазами снова  поплыли  мокрые,
покрытые рыбьей слизью жерди, внутренности, где суетливо  сновали  толстые
зеленые мухи и копошились жирные белые черви.  Впереди  несли  волхва,  он
держал глаза плотно зажмуренными, губу закусил до крови.
     Наконец  все  остановились,  разом  сбросили  ношу.  Таргитай   снова
ударился лицом, едва не распорол рот сучком, во рту сразу  ощутил  соленый
вкус.
     -- Болотные вы гады! -- сказал он с отвращением.--  Самые  настоящие!
Как и ваши болотные боги...
     Мужик, что стоял над ним, довольно крякнул, сказал другим:
     -- Слыхали?.. Как славит нас теперя!.. Припекло, заюлил.
     -- Никому помирать  неохота,--  буркнул  второй.  Он  подошел  ближе,
помочился на  Таргитая,  захохотал,  когда  тот  пытался  отвернуть  лицо,
крикнул: -- Эй, внизу! Готовы?
     Мужики с кряхтением подняли шест. Руки Таргитая снова вывернуло.  Его
поднесли к краю помоста, спустили  головой  вниз,  там  подхватили  другие
руки. Запах тины и дохлой рыбы усилился.  Теперь  их  понесли  по  Болоту.
Когда вода поднималась мужикам до пояса, Таргитай набирал в грудь  воздуха
и задерживал дыхание, но  нести  его  так  было  легче,  и  он  нахлебался
грязной, взбаламученной недавним ливнем воды.
     -- Здеся,-- донесся голос Чушака.
     Мир перевернулся, веревка врезалась больнее, затем шест  с  Таргитаем
поставили стоймя. Мрак и Олег уже стояли в воде, привязанные к столбам. Те
за их спиной торчали  голые,  с  бесстыдно  отвалившейся  корой,  гадостно
склизкие от постоянной сырости. Мрак бешено дергался, сыпал руганью,  Олег
висел на веревках, уронив голову на грудь.
     Руки Таргитая  были  вжаты  в  слизь,  пальцы  погрузились  в  жирную
плесень. Что-то гадко скользкое зашевелилось в ладони, поползло  по  руке.
Таргитай задергался, но мерзость карабкалась дальше.
     Чушак быстро проверил узлы, оглянулся. Его мужики уже спешили обратно
к свайным домикам, те виднелись в двух-трех сотнях шагов. Там уже собрался
Народ, виднелись женщины с детворой, все смотрели жадно.
     -- Так велят наши боги,-- буркнул Чушак, словно оправдываясь.
     Он заспешил вслед за мужиками. Те  уже  побросали  шесты,  они  разом
затонули, словно были из камня. Или их утащили под воду невидимые руки.
     Таргитай дергался, скользкий гад всполз на шею, норовил втиснуться  в
ухо.
     Мрак сказал угрюмо:
     -- Недалеко ушли вы, ребята...
     -- Мы ведь шли к ним! -- всхлипнул Олег. Он поднял заплаканное  лицо,
где слезы промывали дорожки среди грязи.-- Зачем они так?
     -- Все-таки попали к упырям,-- сказал Таргитай с ужасом.--  Лучше  бы
разорвал бер, лучше бы деревом пришибло...
     -- Бер? -- переспросил Олег. Он вскрикнул погромче: -- Бер!..  Мы  не
боимся тебя, бер!.. Мы зовем тебя, бер!
     -- Не смеши лягушек,-- бросил Мрак досадливо.-- Вон как нахохотались,
перетопли со смеху! Бер в Болото не полезет. Упырей любой бер испугается.
     Далекие  фигурки,  как  плывущие  гуси,   разрезая   воду,   достигли
ближайшего дома. Сверху швырнули веревочную лестницу,  мужики  взобрались,
лишь Чушак, его не спутаешь даже отсюда, быстро вскарабкался по столбу.
     Мрак сказал понимающе:
     -- Ждут. Значит, вот-вот... Прощайте,  хлопцы!  Тарх,  я  любил  тебя
больше, чем брата. Олег, ты никудышный волхв, но  человек  терпимый.  Будь
моя воля, я бы оставил вас двоих, а прогнал бы Боромира и  Громобоя...  Не
понимаю, почему так, ведь они -- лучший волхв и  лучший  охотник,  но  так
подсказывает мое волчье чутье.
     Он внезапно вскинул голову, стукнувшись затылком о столб, взвыл.  Рот
раскрылся, над Болотом пронесся жуткий нечеловеческий вой.
     -- Прощай,-- ответил Олег отчаянно,-- но... неужели погибнем?  Сейчас
всплывут упыри, будут есть нас живыми? Отъедать ноги,  выгрызать  у  живых
животы. Это с нами, не с кем-то другим?
     Мрак оборвал вой, бросил грубо:
     -- Заживо? Ты их надуешь!.. Околеешь с перепуга.  Или  обгадишься  со
страха так, что даже упыри есть не станут. А вот нам с Таргитаем...
     -- Я тоже надеюсь помереть со страха,--  проговорил  Таргитай,  он  с
трудом выталкивал слова через стиснутое  ужасом  горло.--  По  мне  что-то
ползет мелкое, и то я уже кончаюсь...
     -- Я останусь один?
     --  Мрак!  --  закричал  Олег.  Он  отчаянно  дергался,  столб  мелко
дрожал.-- Надо придумать что-нибудь!  Ты  сам  говорил:  тони  с  надеждой
выбраться на берег?.. Давай  как-нибудь  захватим  упыренка...  Когда  все
вылезут, скажем, что порешим, если нас не отпустят!
     -- Волхв, не перехитри самого себя. Упыри не знают родства. Они  даже
не звери!
     Он откинул голову с такой силой, что из столба брызнула желтая  вода.
Туча уходила за виднокрай, небо засияло,  из-за  тучи  брызнули  солнечные
лучи. Глядя в небо, Мрак вдруг жутко взвыл. Лицо  покраснело,  напряглось,
вздулись жилы. Челюсти были  сжаты.  Лицо  начало  удлиняться,  потемнело,
словно на солнце набежала тучка. Таргитай понял в страхе, что тучка ни при
чем, лицо Мрака  покрывается  шерстью!  Воющий  рот  превратился  в  жутко
оскаленную пасть, страшно блестели острые клыки.
     У   столба,    туго    привязанный,    люто    рычал    и    дергался
получеловек-полузверь. Он выл,  хрипел,  брызгал  желтой  слюной.  Веревки
врезались глубоко, оборотень  задыхался,  одна  из  петель  давила  горло.
Оборотень дернулся, высвободил истончавшиеся лапы из  узлов,  рассчитанных
на человеческие икры, стал рвать острыми когтями веревку. Та  впилась  так
глубоко, что волк рвал когтями и свою  грудь.  Полетела  шерсть,  брызнула
кровь.
     Олег поспешно отвернул голову.
     -- Никогда не видел... Не знал, что так страшно!
     На далеком помосте забегали дряговичи. По столбу поспешно соскользнул
Чушак, за ним в Болото слезли  с  десяток  мужиков.  Им  сверху  побросали
остроги, дубины. Вооружившись, они заспешили к болотному капищу.
     Веревка лопнула с сухим звоном, как  обрезанная  тетива.  Волк  упал,
разбрызгивая гнилую воду. Таргитай решил, что  оборотень  мертв,  но  волк
тяжело поднялся, в упор посмотрел на Таргитая, перевел  жуткий  взгляд  на
Олега. Это был  настоящий  волк-оборотень  --  огромный,  впятеро  крупнее
любого волка, лобастый, с  торчащими  клыками,  похожими  на  ножи.  Глаза
горели красным огнем, как угли костра, с которых сдули пепел.
     -- Мрак,-- прошептал Таргитай умоляюще, хотя то был уже  не  Мрак,  а
лютый зверь, более страшный, чем стая волков.-- Мрак... порви мне  глотку!
Спаси от упырей!..
     -- И мне! -- крикнул  Олег.  Глаза  его  были  плотно  зажмурены,  он
судорожно запрокидывал голову, выставляя белое горло.
     От свайных домов бежали,  вспенивая  воду,  дряговичи.  Волк  оскалил
зубы,  присел.  Таргитай  подставил  горло,  страшно  лязгнули  зубы.  Шею
полоснуло острой болью. Свирепое рычание оглушило, даже в голове  раздался
звон. Таргитай чувствовал жаркое дыхание зверя,  приоткрыл  глаз,  тут  же
зажмурился изо всех сил. Оскаленная пасть, зубы блестят!
     Он в испуге распахнул глаза, успел  увидеть  грязную  воду.  Мелькнул
разлохмаченный конец веревки, и Таргитай с шумом  упал  в  болотную  воду.
Онемевшее тело не слушалось, он нахлебался тухлой воды,  заглотнул  мелкую
водоросль, следом в рот заплыло что-то живое. Таргитая стошнило,  поднялся
с великим трудом.
     Огромный волк уже перегрызал веревку на ногах Олега. Волхв  с  плачем
растирал распухшие кисти.
     Дряговичи бежали цепочкой, кричали, Таргитай видел  широко  разинутые
щербатые рты, гнилые зубы. Бежали медленно, расплескивая воду, соступали с
тропки, торопливо вытаскивали друг друга.
     Олег крикнул в страхе:
     -- Тарх?.. Теперь бы не даться!
     Первым бежал Чушак. В его жилистой руке качалась длинная острога.  За
ним едва поспевали Налим и Окунь, их увесистые дубины были усажены рыбьими
зубами.
     Волк зарычал, чуть присел,  опустившись  на  воду.  Чушак  замахнулся
острогой. Они застыли, глядя друг другу в глаза. Чушак  побледнел,  но  не
отступал, хотя  зверь  был  огромен,  страшен.  Мужики  за  спиной  Чушака
загалдели, вытягивая  шеи.  Волк  зарычал  громче,  под  намокшей  шерстью
вздулись чудовищные мышцы. Чушак поспешно швырнул острогу.
     Она пронеслась по длинной дуге, плюхнулась рядом с волком, обдав  его
брызгами. Мужики сердито загалдели. Чушак обернулся, крикнул  резко.  Двое
мужиков, что стояли за Окунем и Налимом,  подняли  остроги  над  головами.
Чушак присел, хлопнувшись задом о воду, а  мужики  разом  метнули  остроги
через головы Налима, Окуня и Чушака.
     Волк не дернулся ни вправо, ни влево, а скакнул назад.  Мокрым  задом
сбил Таргитая, тот упал,  снова  хлебнул  гнилой  воды  пополам  с  донной
грязью. Обе остроги плюхнулись перед волком.
     Мужики закричали. Еще один швырнул издали, явно метил в Таргитая, что
барахтался,  как  ошалевшая  жаба.  Олег  выловил  остроги,  одну   бросил
Таргитаю. Тот с трудом поймал, вода с него бежала в три ручья.
     -- Бросать не умеют! -- крикнул  Олег.  Он  трясся,  прыгал  в  воде,
судорожно озирался во все стороны.-- Рыбу бьют, не выпуская из рук...
     Он без размаха швырнул острогу, едва  не  упав  следом.  Чушак  видел
летящее в него острие, но соступить в сторону -- попадешь в  топь,  шагнул
назад, ударился спиной в Налима, в последний  момент  решил  присесть,  но
запоздал -- тяжелое острие из заточенной рыбьей кости угодило в горло.
     Он повалился навзничь, ухватившись за древко. Олег торопливо  швырнул
вторую острогу,  та  заточенным  концом  угодила  в  живот  Налиму.  Налим
закричал по-заячьи тонко и жалобно, прижал ладони к широкой ране,  откуда,
пузырясь, полезли сизые кишки, и упал, подняв столб брызг.
     Таргитай с силой метнул свою острогу. Окунь запоздало качнулся назад,
тяжелое зазубренное острие с хрустом, словно  ломая  яичную  скорлупу,  до
половины вошло в левую  глазницу.  Окунь  без  звука  рухнул  лицом  вниз.
Дряговичи орали, потрясали дубинами, двое тащили раненого Налима.
     -- Отобьемся! -- закричал Олег хриплым злым голосом.-- Тропка узкая!
     -- Отобьемся! -- крикнул Таргитай. Его трясло, губы прыгали,  он  все
время  дергался,  вертел  в  руках  последнюю  острогу.--   Мы   покрепче!
Отобьемся...
     Внезапно волк зарычал. Олег  отпрыгнул,  Таргитай  попятился,  пяткой
ощупывая дно, чтобы не плавать  в  своей  блевотине,  что  уже  окрасилась
кровью Чушака. Из пробитого  горла  дряговича  хлестала  кровь,  пенилась,
грязная вода стала зловеще красной.
     Волк продолжал рычать. Мокрая шерсть на загривке  поднялась,  верхняя
губа люто изогнулась, выпустив наружу клыки-ножи.
     -- Чует упырей,-- прошептал Олег в ужасе.
     Дряговичи,  подхватив  раненых,  поспешно  отступали.   Тело   Чушака
медленно погружалось. На поверхности расширялось кровавое пятно. Последний
мужик оглянулся, потряс кулаком:
     -- Боги Великого Болота не выпустят жертву!
     -- Кому боги,-- закричал Таргитай им вслед,-- а кому -- жабы!  Только
жирнее.
     Рядом икал Олег, глаза его дико блуждали. Он был мокрый, на голове  и
ушах висели водяные растения. Таргитай провел руками  по  лицу,  сбрасывая
грязь, листья, сказал, едва двигая непослушными губами:
     -- Еще не сгинули, верно?
     Кроваво-красные глаза волка  вспыхнули  желтым  фосфорическим  огнем.
Облака полыхали, подсвеченные снизу заходящим солнцем, а  на  другом  краю
небосвода, чистом от облаков, неясно выступил бледный серп луны -- ночного
солнца упырей и мертвяков. Еще не налилась в полную силу --  не  позволяет
солнце! -- но когда  дневное  светило  опустится  в  Мировой  Океан,  луна
засияет во всю колдовскую мощь. По ее зову выплывут упыри, навьи, из могил
поднимутся злые мертвецы, а берегини в страхе взберутся на  самые  высокие
деревья, пережидая опасную ночь.
     По Болоту пробежала  странная  рябь,  взбурлила  волнами.  Над  водой
мелькнули костлявые пальцы, ухватили что-то и скрылись.
     Волк  прыгнул,  брызги  окатили  Таргитая  с  головой.  Он   невольно
отшатнулся, а волк поплыл, шумно шлепая лапами, высоко задрав морду.
     -- Хоть он уцелеет... может быть,-- сказал Таргитай.-- Я  любил  его,
Олег!
     Олег непонимающе смотрел вслед волку, потом вдруг подпрыгнул:
     -- Тарх, за ним!
     -- Вплавь? Я не умею.
     -- За ним! -- крикнул Олег.
     Он бросился за волком, упал, окунулся с головой, поднялся весь в тине
и болотной траве.
     -- Я не умею плавать! -- закричал Таргитай.
     Олег не отвечал, он ломился через грязную воду, поднимая тучи  брызг.
Таргитай, боясь остаться, бросился за ним: Олег тоже не плавал, как и  все
невры!
     Волхв торопился изо всех сил, но Таргитай все же догнал, крикнул:
     -- А если поплывет через глубокое? Что тогда?
     -- Не... поплы... вет,-- ответил Олег на бегу. Он с  усилием  ломился
по Болоту, вспарывая воду и цепляясь за  листья  кувшинок,  поднимая  тучи
мутного ила.-- На глубо...ком его. ухватят упыри...
     -- Он знает?
     -- Чует...
     Сзади сильно плеснуло, словно за комаром  выпрыгнула  огромная  рыба.
Таргитай на бегу повернул голову, ноги его от  ужаса  подкосились.  Далеко
позади, где расплывалось широкое пятно крови, вода уже  бурлила,  мелькали
голые пальцы.
     Олег вбежал в скопище  болотных  трав,  запутался,  повалился  набок.
Мелькнули вытаращенные глаза, волна накрыла с головой.  Таргитай  на  ходу
схватил волхва за волосы. Олег всхрапнул, молча кинулся за плывущим далеко
впереди волком. На плечах Олега висело целое поле толстых болотных стеблей
и мелких трав, там билась мелкая живность, но волхв мчался, вперив глаза в
затылок волка, ни на что не обращая внимания.
     Таргитай едва поспевал за худым волхвом. Мокрый, облепленный  зеленой
травой и коричневой грязью,  тот  мчался,  разбрызгивая  воду  на  десятки
саженей, сбивая мшистые кочки. Дышал он хрипло, страшно, словно закипающий
котел с ухой.
     -- Олег! -- закричал Таргитай из последних сил.-- Я больше не могу...
     -- Там берег... Берег...
     Таргитай ломился  на  голос  волхва,  почти  ничего  не  видя,  кроме
бурлящей затхлой воды. Ноги проваливались в вязкую  грязь,  под  подошвами
шевелилось, дергалось, вонзало острые зубы в толстую кожу сапог.
     -- Тарх! -- хлестнуло по ушам.-- Быстрее! За нами гонятся!
     Таргитай оглянулся. Три жертвенных  столба  отсюда  казались  тонкими
лучинками, от них за беглецами словно бы катился водяной  бугор.  Внезапно
бугор распался на два холмика, оба пошли быстрыми зигзагами по обе стороны
мелководья.
     -- Скорее, лодырь! -- орал Олег.-- Быстрее, дурак!
     Ноги Таргитая сами в смертельном страхе понесли через зловонную жижу,
ил, муть, заросли болотной травы.
     Олег, хрипя широко открытым ртом, выполз на мокрую траву, упал, ломая
кусты, но сразу повернулся, протянул руку Таргитаю.  Таргитай  едва  брел,
его шатало из стороны в сторону. На нем висели  раздувшиеся  пиявки,  ноги
спотыкались о каждый болотный стебель.
     -- Скорее! -- вдруг закричал Олег страшно. Он с ужасом смотрел поверх
плеча Таргитая.-- Прыгай?.. Прыгай, дурак!
     Таргитай попробовал скакнуть, но упал плашмя,  вытянув  руку  вперед.
Тело скользнуло по воде, кончики пальцев коснулись горячей ладони Олега. В
тот же миг холодные нечеловеческие пальцы схватили за лодыжку.
     Он слабо лягнулся, пальцы  сдавили  лодыжку  сильнее.  Олег  кряхтел,
упорно тащил за руку. Заляпанное грязью и бледное до  синевы  лицо  волхва
вдруг налилось тяжелой кровью, жилы на шее вздулись.
     -- Тарх...-- прохрипел он.-- Ну, Тарх...
     Суставы Таргитая трещали. Хрипя, Олег тянул к себе, из Болота  тащили
в воду. Олег перехватил Таргитая и другой рукой, но сам начал  сползать  в
коричневую жижу. Судорожно раскинул ноги, зацепился за выпирающие из земли
корни вяза, охнул, но руку Таргитая все еще держал.
     За спиной Таргитая трещали стебли кувшинок, за  них  тоже  хватались,
ища опоры, вода бурлила. Олег вдруг прошептал, перекосив рот:
     -- Все... не могу... Сейчас выпущу...
     Таргитай из последних сил задергал ногами. Его хватали  уже  со  всех
сторон, наваливались со спины, пригибали голову, топили. Он  захлебывался,
затем что-то жесткое ударило по лицу, он  упал  на  твердое.  Руки  волхва
перехватили за шиворот,  дернули,  и  Таргитай,  ухватившись  за  покрытые
слизью толстые корни, потянул себя на берег.
     На  миг  показалось,  что  суставы  вывернули,  потом  тяжесть  вдруг
исчезла. Сзади шумно плеснуло. Его потащило лицом по грязи, мокрому мху  и
твердым, как речные валуны, корням вяза.

     Глава 5

     Оба лежали, тяжело дыша, не в силах шелохнуться.  Таргитай  с  трудом
повернул голову, чтобы не захлебнуться грязью.  В  Болоте  шумно  хлюпало,
квакало, шлепало по воде. Истошно кричала выпь.
     -- Неужели... выбрались? -- выдохнул Олег. Он  приподнялся,  но  руки
подломились, он без сил упал лицом вниз. С головы до ног покрытый  зеленой
травой, листьями кувшинок,  он  походил  на  огромную  голодающую  жабу.--
Выбрались?
     Таргитай   закашлялся,   выплюнул   гнилую   воду,   с   ней   вместе
полузадушенного болотного  червяка.  Таргитай  охнул,  повернул  голову  в
другую сторону.
     Отдышавшись, Олег приподнялся, сел. Возле  Таргитая  разлилось  новое
Болото, чуть поменьше, но, похоже, он сразу населил его из своего  желудка
головастиками, водомерками, пиявками...
     -- Ушли,-- повторил Олег. В его глазах был страх.-- Мы ушли? От лютой
дрягвы, от страшных упырей?.. Тарх, ты бы видел, что за тобой гналось! Что
тащило тебя обратно!
     -- Если бы не Мрак,-- прошептал Таргитай,-- мы бы не ушли...
     Плечи его вздрогнули. Олег выждал, сказал тоскливо:
     -- Он нас спас дважды. Все-таки погиб не зря.
     -- Не зря?
     -- Тарх, он обречен, ты знаешь. Зато в свой  последний  час  сохранил
наши шкуры! Правда, если сейчас не уйдем от Болота подальше, упыри нас все
равно достанут.
     Таргитай с трудом поднялся. Натыкаясь на кусты, они заспешили в чащу.
Перелесок скоро кончился, пошли огромные толстые деревья. Земля вокруг них
была непривычно сухая, корни выпивали  всю  влагу,  каждое  дерево  стояло
особняком,  а  на  голой  земле  темнели  остатки  прошлогодних   листьев,
скорлупки желудей, расклеванные шишки, сухие иглы, крупные чешуйки коры.
     Чужой Лес, непривычный, но все-таки Лес, не  Болото.  Самое  надежное
место на свете -- Лес. Чем дремучее, тем надежнее. Чем  непроходимее,  тем
роднее.
     -- Вроде бы ушли,-- проговорил Олег мертвым голосом.-- Либо в  глазах
темнеет... либо уже вечер.
     -- А как разведем костер? -- спросил Таргитай.-- У нас забрали все.
     Кроме дудочки, подумал он с нежностью. Пальцы коснулись спрятанной за
пазухой сопилки, украдкой погладили.
     -- Собирай хворост,-- сказал Олег вдруг.-- Я берусь  развести  огонь.
Волхв я или не волхв?
     Едва держась на ногах, Таргитай сгребал сухие  веточки.  На  обратном
пути наткнулся на гигантскую березу. Кора лохматилась, в темноте  казалась
усеянной белыми бабочками. Таргитай напихал пучков бересты  за  пазуху,  с
охапкой хвороста вывалился на поляну.
     -- Я принес,-- сказал Таргитай с угрозой.-- Там лежит  толстое  сухое
дерево. Я и его притащу, хватит на две ночи. Но если не разведешь  костер,
я тебе шею сверну.
     Волхв перевернулся на спину. Таргитай  поразился  изможденному  лицу.
Олег был полумертвым от усталости.
     -- Ну? Покажи свое умение, волхв!
     Олег  молча  полез  за  пазуху.  На  лице  его  появилось  отрешенное
выражение, потом он очень медленно вытащил  узелок  из  грязной  промокшей
тряпицы. Не спеша  развязал  тугой  узел,  помогая  зубами,  развернул  на
ладони...
     Таргитай сердито сплюнул под  ноги,  чувствуя  себя  обманутым.  Олег
бережно вытащил кремень и огниво,  ехидно  заулыбался.  Крохотные  красные
искорки вылетали по дуге,  падали  на  промокший  трут,  на  бересту,  там
вспыхивали синие дымки, тут же  гасли.  Тьма  сгустилась,  Таргитай  видел
только искорки и  слышал  редкие  удары.  Правда,  кроме  стука  кремня  и
надсадного дыхания волхва слышал и крики  ночных  птиц,  далекий  треск  в
кустах, странный топот, осторожные шаги...
     -- Дай сюда,-- заявил он наконец, отбирая кремень.--  Волхв  ты,  кто
спорит, не простой...
     Намучившись с огнивом, как медведь возле рыбы, все-таки высек  огонь,
раздул искры, а когда береста вспыхнула, заставил себя  притащить  сушину.
Хворост уже полыхал вовсю, Таргитай сунул сухую валежину концом в огонь.
     -- На ночь хватит, как думаешь?..
     -- Хватит,-- ответил Олег. Глаза его были  закрыты,  на  лице  быстро
подсыхала корка грязи. Он вздрагивал, дергал плечами.
     -- Ты жилистый, выносливый,-- сказал Таргитай,-- а я  совсем  дохляк.
Посплю малость, ладно?
     -- Спи,-- ответил  Олег  чужим  голосом.  Лицо  в  разводах  грязи  с
пляшущими бликами костра выглядело жутким, нечеловеческим.-- Я  все  равно
не засну. Есть хочешь?
     -- Хочу,-- ответил Таргитай. Он сразу ожил, протянул ладонь.-- Давай!
     -- Утром поищем ягод,-- пояснил волхв.-- Спи! Натощак приходят  вещие
сны.
     -- Вещие сны нужны волхвам,-- ответил Таргитай разочарованно.-- Меняю
свой вещий сон на кусок мяса. Можно даже сырого...
     От мокрой одежды шел пар. Он поставил сапоги  возле  головы  и  сразу
провалился в плотный сон.
     Проснулся, стуча зубами от холода. Утро было хмурое, холодное. Сушина
сгорела, на ее месте клубился густой  пепел.  Волхв  спал  с  подветренной
стороны, весь покрылся  серым  налетом.  Таргитай  сунул  ему  травинку  в
ноздрю, повертел. Олег глухо замычал,  шлепнул  ладонью  по  лицу,  но  не
проснулся.
     Ежась, Таргитай сунул  озябшие  ладони  за  пазуху,  кончики  пальцев
уперлись в дудочку. Она мирно спала в тепле и уюте. Таргитай  с  нежностью
выудил, оглядел со всех сторон. Цела! Падал, тонул в  Болоте,  дрался,  но
родимая уцелела...
     Он заиграл тихонько, стараясь  не  будить  Олега.  Птицы  еще  спали,
мелодия пошла через Лес одиноко и вольно, не расшибаясь о  шелест,  птичьи
вопли и треск кустов, когда ломятся стада свиней.
     Озябшие пальцы медленно перебирали дырочки,  но  отогревались,  песня
шла быстрее, громче. Олег  зло  скрипнул  зубами,  лягнул  обеими  ногами,
попытался натянуть на голову несуществующую шкуру.
     Таргитай поспешно перешел на другую сторону  поляны,  но  мелодию  не
прервал. Волхв чуть успокоился, разжал кулаки, но  лицо  оставалось  злым.
Над головой  сонно  чирикнула  разбуженная  пташка.  В  ветках  зашуршало,
посыпалась  древесная  труха,  словно  белки  чистили  дупло.   Простучали
крохотные коготки, среди зеленых листьев, как огонь от  бересты,  мелькнул
красный хвост.

     Темные верхушки деревьев внезапно стали  яркими,  как  кожа  молодого
лягушонка. Огненные стрелы беззвучно просекали листву,  заставляя  листики
просыпаться, тянуться навстречу солнцу. Олег  сердито  засопел:  солнечный
зайчик прыгнул ему на глаза. Не  просыпаясь,  Олег  выпятил  губы,  сдувая
назойливую муху, подергал крыльями носа, щеками, подвигал бровями, наконец
пытался  смахнуть  ладонью.  В  конце  концов  выругался,  глаза   сердито
открылись.
     -- Я тебя  в  жабу  превращу,--  сказал  он  сонным  злым  голосом.--
Прокляну, в порошок сотру, навьям отдам...
     -- Просыпайся,-- сказал Таргитай.-- Доброе утро.  Сторожишь  здорово!
Никто из зверей близко не подходил. А кто  и  решился,  упал  замертво  от
твоего храпа. Надо в кустиках поискать для обеда.
     -- Врешь,-- сказал Олег убежденно.-- Я никогда не храплю.  А  что,  я
спал?
     -- Как бревно,-- заверил Таргитай.-- Меняешься, Олег.
     -- Зато ты все тот же ленивый  дурак,  с  кем  я  вышел.  Мрак  успел
многое. Конечно, если бы он прожил еще хоть с недельку, мы  бы  хоть  чуть
приспособились...
     Олег встал, сгорбившись, зябко сунул ладони под мышки. Он все еще был
в разводах грязи, волчья  шерсть  душегрейки  свалялась  в  засохшем  иле,
топорщилась грязными комками.
     -- Надо найти ручей,-- сказал он,  лязгая  зубами.--  Обычаи  требуют
омовения по утрам и вечерам. Умываются зайчата... Да и пить хочется, спасу
нет. От нас воняет, как от упырей!
     -- А где ручей?
     -- Был бы я охотником...
     -- Волхв должен чуять.
     -- Не дело волхва -- искать простые ручьи.
     -- Я и в чародейском не прочь помыть ноги. Пойдем куда глаза  глядят?
Все равно надо идти. Болото чересчур близко.
     Таргитай  спрятал  сопилку,  обулся  и  пошел  через   поляну.   Едва
проломился через густые  кусты,  как  над  их  головами  прогремел  густой
сильный голос:
     -- Куда глаза глядят? Ишь, какие храбрецы!
     Они подпрыгнули, как зайцы при виде волка. Таргитай запнулся, сел  на
землю. Над  остатками  прогоревшего  костра  стоял...  Мрак!  Огромный,  с
блестящими на солнце глыбами крутых плеч. От него сильно пахло кровью,  на
щеке кровоточила глубокая царапина. Волчья шкура висела за спиной  чистая,
без пятнышка грязи. Шерсть блестела,  только  на  широком  поясе  не  было
привычных ножей и в петле было пусто.
     -- Мрак...-- прошептал Таргитай.-- Это ты, Мрак... или привид?
     Темные глаза Мрака блестели хмурым весельем.
     -- Вроде я... а может, привид.
     -- Мрак, ты все еще не стал волком!
     Таргитай подхватился, с  радостным  воплем  бросился  Мраку  на  шею,
обнял, чувствуя защищенность, надежность.  Мрак  похлопал  его  по  спине,
отодвинул, кивнул остолбеневшему Олегу:
     -- Хлопцы, вы все-таки  уцелели.  Не  думал  найти  вас  живыми!  Как
выбрались?
     -- Разве не помнишь? -- спросил Таргитай.
     Олег сказал торопливо, напуская на себя значительный вид:
     -- Перевертни помнят себя только в людской личине. Мрак, это ты спас!
Перегрыз веревки, а потом мы бежали за тобой. Ты нас вывел по мелководью.
     Мрак с недоверием оглянулся на Таргитая. Тот кивнул.
     -- Чудно,-- проговорил Мрак.-- Зачем я грыз веревки? Я был волком.
     Таргитай подпрыгнул, глаза у него сияли как звезды. Рот расплылся  до
ушей:
     -- Это еще что! Ты сумел  снова  обернуться  человеком!..  Этого  еще
никому не удавалось! Ведь ты стал волком, когда светило солнце...
     Мрак пожал плечами, голос его был насмешливым, но с ноткой печали:
     -- Видать, я оказался на одну попытку крепче. Это понятно, я  никогда
не был слабеньким. А вот вы.. Через такое Болото пройти!
     -- Они хотели нас остановить,-- горло Таргитая сжало судорогой. Он  с
трудом проглотил комок, голос стал хриплым.-- Оказывается,  это  легко  --
убивать... Помнишь Чушака? Олег убил его. И еще двоих.  Или  покалечил.  Я
тоже одного... Мы боимся это вспоминать, Мрак, но мы убивали.  И  ничто  у
нас в душе не оборвалось, и гром с небес не сразил. Мы ушли через  Болото,
оставив позади трупы...
     Олег зябко передернул плечами, кровь ушла у него со щек. Мрак  бросил
на него быстрый взгляд, с недоверием повернулся к  Таргитаю.  Изгои  стоят
жалкие, худые, бледные. Один -- трус, другой -- лодырь. Червяка не обидят,
лягушке не дадут сдачи. Поверить, что такие могут убивать?.. Впрочем, даже
бурундук дерется  с  бером,  когда  тот  запускает  лапу  в  дупло  с  его
запасиками на зиму!
     -- Ладно,-- сказал Мрак нетерпеливо.-- Мы без секир, ножей, даже  лук
отобрали. У вас палки? Я себе  выломаю  по  дороге.  Надо  уходить,  здесь
Чернолесье. Тут даже на берегу хозяйничают упыри, а не берегини.
     Не оглядываясь, он пошел через Лес широким  шагом.  Таргитай  и  Олег
заспешили следом, толкаясь, почти повизгивая от радости.  Воздух  был  еще
по-утреннему свежий, на листьях блестели крупные капли  росы.  Мрак  шагал
широко, кусты не обходил, ломился, как тур, а Таргитай с Олегом застревали
даже в проломах, верещали, пихались.
     Когда под сапогом Мрака вдруг брызнуло красным, Олег упал на  колени,
выхватил красные доспевающие  ягоды.  Таргитай  сглотнул  голодную  слюну,
подобрал несколько раздавленных и неспелых ягод, бегом догнал Мрака.
     Мрак хмыкнул, поморщил нос:
     -- Захворал или заболел? Или в лося пробуешь перекинуться?
     -- Мрак, это мы с голоду!
     -- Голодные легли спать? -- не поверил Мрак.-- Даже ты,  жрун?  Ни  в
жисть не поверю. Ты на пустой желудок никогда  не  ляжешь.  Разве  что  на
чужой...
     Он на ходу  подхватил  с  земли  увесистый  сук,  примерил  по  руке,
Таргитай и Олег переглянулись, затаили дыхание. Таргитай  сглотнул  слюну,
но та набежала снова. Мрак почти без размаха метнул сук в  зеленые  ветки.
Затрещало, посыпались щепки, веточки, мягко зашелестело. У Таргитая екнуло
сердце. На землю тяжело обрушился крупный тетерев.
     -- Жрякайте побыстрее,-- велел Мрак резко.-- На ходу!
     -- Перья мешают,-- пробормотал Таргитай. Он сбегал за птицей,  поднял
ее за лапы на вытянутой руке.
     -- Вам еще и перья повыдергивать?
     -- Не нам, лучше -- тетереву. Только мы сырое... отвыкли.
     Мрак посмотрел на обоих с отвращением:
     -- Как вы живете?.. Никчемы. От сырого мяса  мускулы  крепче,  сердце
здоровее! Жареное мясо делает человека слабым.
     Ругаясь, кляня обоих, он молниеносно развел костер, тетерева  обмазал
сырой глиной, швырнул в огонь. Изгои подсели поближе, глотая  слюни.  Мрак
пнул Таргитая сапогом, велел  убираться  к  ручью,  что  во-о-он  за  теми
деревьями, с такими грязными рожами не показываться.
     Ручей выныривал из-под камней, бежал десятка два  шагов  по  песочку,
прятался  под  мшистую  валежину.  Таргитай  опустился  на  колени,  жадно
зачерпнул ладонями. Первый глоток был живительным, второй отдавал грязью и
Болотом, третий был вообще гадостным, а после четвертого Таргитая едва  не
вывернуло наизнанку. Он поднял  голову,  увидел  Олега,  что  сидел  тремя
шагами выше по течению прямо посреди ручья, смывал болотную грязь. С  него
текли жирные струи ила.
     Когда вернулись, злые  и  рассорившиеся,  Мрак  прутиком  выкатил  из
костра  пышущий  жаром  шар  окаменевшей  глины.  Посмеиваясь,  ударил  по
обожженной глине кулаком. Шар разлетелся на десятки сухих осколков, поляну
заполнил густой мясной запах. Перья  как  влипли  в  сырую  глину,  так  и
остались, а нежно-розовое мясо было без единого пятнышка...
     Мрак оторвал лапу, неспешно вонзил зубы, поморщился:
     -- Терпимо. Налегайте, неженки! Только кости не глотайте. Я не волхв,
травами отхаживать не буду. Так  по  спине  шарахну,  что  заодно  и  ваши
косточки вылетят.
     Сожрав тетерева, они бежали, уже не чувствуя  усталости.  Лес  угрюмо
шелестел вершинками, деревья как на подбор -- толстые,  древние,  широкие.
Земля пошла сухая, кусты исчезли, Лес просматривался далеко.

     Дерево от дерева держалось особняком, невры не опасались,  что  из-за
кустов или бурелома прыгнет лютый зверь. Впрочем, буреломы обходили, как и
густые заросли малинника. Малина еще не поспела, но нетерпеливые беры  уже
могли наведываться, проверять свои ягодные места.
     Впереди высился гигантский дуб,  что  наверняка  помнил  еще  племена
ариев. В несколько обхватов, с толстой темной  корой,  пригнутый  к  земле
своим неимоверным весом, он держал грозно растопыренными огромные  толстые
ветки, не давая другим деревьям подойти ближе. Нижние ветки были  толщиной
с бревна, а на самой вершине виднелось исполинское гнездо.
     У Таргитая от удивления отвалилась челюсть. Что за птица вьет  гнезда
из прутьев толщиной с его ногу?
     Мрак  рявкнул  злым  голосом  бера,  бросился  к  дубу  бегом.  Изгои
помчались следом, но Таргитай на  полпути  разом  остановился,  будто  уже
налетел на дерево. На дуб взбиралась огромная толстая змея!
     Олег тоже остановился, пальцы пробежали по шее,  разыскивая  обереги.
Таргитай рассматривал змею с ужасом  и  омерзением.  Змея,  что  проживает
дважды по семь лет, превращается в смока. Потому каждому ребенку с детства
внушают: увидел змею -- догони и убей! А эта змеюка, похоже,  прожила  три
раза по семь лет -- толстая, чешуйки с  ладонь,  а  голова  огромная,  как
горшок!
     Змея  только  начала  взбираться,  гибкое  тело  все   появлялось   и
появлялось из травы. Если смок живет дважды по семь лет, у него  отрастают
огромные кожаные крылья. Начинает летать, нападает на скот и людей. В лесу
становится тесно, деревья мешают  крыльям,  потому  перебирается  в  горы,
потому такого смока начинают звать Горынычем.  Если  и  там  проживет  еще
дважды по семь лет, то начинает дышать огнем, одолеть  такого  Змея  почти
невозможно. Так что догони и убей, пока это просто змея...
     Таргитай поспешно шарил  глазами  по  земле,  отыскивая  палку.  Олег
вскрикнул. Мрак бежал к змее с занесенным над головой тяжелым суком.  Змея
доползла почти до середины дуба, внизу тянулся ее хвост.  Мрак  с  разбега
ударил по этому хвосту.  Змея  судорожно  дернулась,  чуть  сползла,  Мрак
ударил снова, хвост начал дергаться, с силой рассекая воздух. Мрак  ударил
еще, хвост с размаха задел его по голове, Мрак рухнул,  ломая  кусты,  сук
полетел в сторону.
     -- Мрак! -- закричал Таргитай.
     Он с разбега ударил змею подобранной палкой. Сухое дерево  с  хрустом
переломилось,   обломок   больно   стукнул   Таргитая   по    лбу.    Мрак
перекувыркнулся, на ходу  подхватил  свой  сук,  ударил  прицельно  острым
краем. Чешуя прогнулась, из рваной раны брызнуло зеленым. Мрак  отпрыгнул,
а змеиная кровь зашипела, словно вода на раскаленных камнях, взвился белый
пар.
     Змея начала яростно мотать  хвостом,  Мрак  увертывался,  бил  суком.
Таргитай забежал с другой стороны, замахнулся богатырским замахом,  мощный
удар хвоста смел его, как муравья. Когда очнулся, возле дуба с двух сторон
по змее молотили Мрак и Олег. У волхва в руках мелькала толстая  суковатая
палка, он поднимал ее над головой с усилием, сам шатался, но по змее бил.
     На вершине дуба верещали птенцы.  Из  широкого  гнезда  сыпался  сор,
через  плетеный  край  свешивались  головы   размером   в   кулак   Мрака,
рассматривали змею.
     Таргитай отыскал палку потяжелее, бросился к дубу. Змея сползла вниз,
толстое тело дергалось. Тяжелый сук Мрака пробил чешуйчатую спину, изломал
ребра, те торчали сквозь зеленую кожу как острые зубья. Олег бил изо  всех
сил, он выглядел сильным и бесстрашным, как хомяк в своей норе.
     -- Берегись! -- крикнул Мрак.
     Змея тяжело рухнула на землю. Вздрогнуло,  змея  вздыбилась,  выгнула
шею, огромная пасть и горящие глаза оказались  на  одном  уровне  с  лицом
Мрака. Мрак выставил перед собой сук, его отшвырнуло, он перекатился через
голову, а змея остервенело крушила в красной пасти крепкое дерево.
     Олег бил палицей, как показалось Таргитаю, по траве. Там был хвост, а
Таргитай с разбега споткнулся  о  скользкое  бревно,  упал,  ухватился  за
крупные пластинки, похожие на чешуйки сосновых шишек,  только  размером  с
ладонь. Это было туловище, а  Мрак  сражался  шагах  в  десяти,  где  была
голова.
     Палица Олега с треском разлетелась. Он бросился  на  четвереньках  по
траве, разыскивая хотя бы камень. Мрак ударил по  змее  наискось,  змеиная
голова качнулась вправо. Таргитай поспешно стукнул тоже, пользуясь удобным
случаем. Змея рассерженно повернула к нему  огромную  голову,  глаза  были
затянуты полупрозрачной пленкой, зрачки сверкали, как острия  ножей.  Мрак
быстро шагнул вперед,  тяжелая  дубина  обрушилась  на  голову  змеи,  как
падающее дерево.
     Страшно хрустнуло. Змея уронила голову до самой земли, но  немигающие
глаза не оставляли лица Таргитая,  и  тот  ощутил,  как  ослабели  пальцы,
палица выскользнула... Мрак ударил снова,  кости  хрустнули  громче.  Змея
перекатилась в траве, начала поднимать голову, дубина грохнула по плоскому
темени, пасть захлопнулась, и слышно было, как сломался огромный  ядовитый
зуб.
     Подбежал Олег, закричал торопливо:
     -- Прижимайте, прижимайте к земле!
     Таргитай навалился всем телом, чувствуя под руками скользкие чешуйки.
Олег прижимал голову оглушенной змеи раздвоенной палкой. Мрак  ожесточенно
лупил, голова змеи на миг  оказалась  плотно  на  земле,  и  дубина  Мрака
грохнула  в  последний  раз.  Череп  треснул,  во  все  стороны   брызнула
желто-зеленая кровь. Голова сплющилась, один глаз вытек, другой  висел  на
белесой мокрой жилке. Зашипело, и Олег закричал предостерегающе:
     -- В сторону!.. Скорее в стороны!
     Мрак оттащил ошалевшего от  запаха  змеиной  крови  Таргитая.  За  их
спинами тяжело дрогнула земля. Змеиное туловище подпрыгнуло,  собралось  в
тугие кольца.
     Мрак удерживал Таргитая  за  шиворот,  другой  рукой  сжимал  дубину.
Таргитай медленно разжал  кулак.  Мрак  присвистнул,  на  ладони  Таргитая
лежала забрызганная змеиной кровью крупная чешуйка, которую  он  выдрал  с
мясом.
     Таргитай со злостью отшвырнул ее, Олег вскрикнул, бросился искать  по
измятой траве.
     -- Отлазилась гадина... Не сиротить больше пташек!
     Таргитай пошел  вокруг  дуба,  пытаясь  рассмотреть  птенцов.  Орлица
должна быть с лося, если не крупнее. Птенцы завидели человека,  заверещали
громче, раскрывая огромные клювы с ярко-красными  ртами.  Таргитай  развел
руками, потом указал на дергающееся туловище змеи: прилетит мама,  скормит
им этого большого червяка.
     Змея еще пыталась ползать, голова бессильно волочилась,  за  камни  и
пни цеплялись торчащие из черепа хрящи, оборванные жилы. Из ран,  пробоин,
трещин по всему туловищу бежала, пузырясь, зеленоватая тягучая жидкость.
     Таргитай ощутил жжение, поспешно бросился рвать траву, обдирал  руки,
вычищал мех, выворачивал шею, пытаясь рассмотреть спину, но  видел  только
мокрую от змеиной крови задницу.
     Олег вернулся, с торжеством показал змеиную чешуйку.  С  края  белело
змеиное мясо, пальцы волхва были в желтовато-зеленой жидкости.
     Мрак сбросил душегрейку, разделся, травой  вычистил  сапоги,  одежду.
Змея еще слабо дергалась, собиралась  кольцами.  Олег  бережно  упрятал  в
мешочек с огнивом драгоценную чешуйку. Таргитай обошел вокруг дуба, сказал
виноватым голосом:
     -- Совсем озверели... Пойдемте? Противно здесь.
     Мрак захохотал, крепко ударил ладонью по колену:
     -- Одурел? А птичку забыл? Сейчас прилетит, голубушка.
     -- Ну и что? -- не понял Таргитай.
     --  Как  что?  Птенцов  надолго  не  оставляют,  сейчас  прилетит   с
червячками... ну, с лосями, турами, бера авось зацапнет. Должна же понять,
что змея перла на дерево не для того, чтобы плевать с высоты на муравьев.
     Олег оглянулся на дерево, сказал с сомнением:
     -- Как бы сдуру не кинулась. Всякая птаха защищает птенчиков...  Кому
боги дали разум, а кому -- крылья.
     -- Сообразит, хоть  и  в  перьях,--  ответил  Мрак,  но  посерьезнел,
опустил ладони на дубину.-- Змея могла не первый год жрать  ее  птенчиков!
Вон какая толстая. А если птаха сообразит, что мы ее  птенцов  спасли,  то
отблагодарит, верно? Я в детстве часто лазал по деревьям,  вороньи  гнезда
рушил. Часто находил в них такие диковинные вещи, что только старый  волхв
Огневит мог догадаться, что это такое.  До  сих  пор  помню  чужие  слова,
которые что-то значат, но в нашей деревне их  не  знают:  золотые  монеты,
бляхи, диаманты, яхонты, жемчуг... Наверное, что-то магическое...  Огневит
хранил у себя, но чудес так и не дождался.
     Олег отбежал, запрокинул голову, рассматривая гнездо.
     -- Думаешь, там тоже магические штучки?
     -- Ну, это не ворона...  Здесь  могут  оказаться  потяжелее.  Секиры,
палицы, боевой доспех, колчан  со  стрелами!  Среди  них  могут  оказаться
ведарские, зачарованные...
     Олег с уважением перевел взгляд на Мрака.
     -- Мрак, ты молодец. Птицы всегда воруют блестящие вещи. И таскают  в
гнезда.
     Мрак   с   удовлетворением   прикрыл   глаза,   расслабленно    ждал,
прислушивался, ожидая первым вычленить  из  лесного  шума  взмахи  могучих
крыльев. Змея затихла, дергался лишь кончик хвоста. Олег палкой растопырил
змее изувеченную пасть, голыми руками начал выдирать  длинный  раздвоенный
язык.
     Таргитай остановился перед Мраком, глядя сверху вниз.
     -- Мрак, тебе не стыдно?
     Мрак открыл глаза, смерил Таргитая настороженным взглядом.
     -- За что мне должно быть стыдно?
     -- Нас учили с детства, что добро надо делать бескорыстно. А ты?
     -- Я тоже делаю бескорыстно,-- ответил Мрак.
     -- Но ведь ты ждешь плату! Уплату за доброе дело!
     Мрак пожал плечами, ответил с неудовольствием:
     -- Разве это плата? Услуга за услугу. Для нее безделушки, а  для  нас
может оказаться до зарезу нужным.
     --  Мрак,--  повторил  Таргитай  настойчиво.  Он  шагнул  чуть  вбок,
стараясь поймать ускользающий взгляд Мрака.-- Ты сам учил меня правде!  Ты
заменял брата, отца, волхвов... Это говоришь ты? Или змеиный  яд  попал  в
твою кровь?
     -- Тарх!
     -- Мрак, ты делал это не бескорыстно?
     Мрак взвился на ноги,  как  подброшенный  змеей.  Лицо  его  налилось
тяжелой кровью. Он навис над Таргитаем, как дуб, под которым прибили змею.
     -- Я защищал птенцов! Но что плохого,  если  птаха  тоже  бескорыстно
швырнет нам что-нибудь из своего вороньего гнезда?
     Таргитай повторил, потрясенно, глядя на Мрака с ужасом:
     -- Ты ждешь уплату... за доброе дело...
     Голос его прерывался. В больших глазах заблестели слезы. Мрак взревел
в ярости, кулаки его сжались. Мгновение он смотрел бешено  в  лицо  певца,
потом люто плюнул ему под ноги, оглушительно свистнул Олегу.
     Волхв поднялся  из  травы,  глаза  его  были  непонимающие.  Таргитай
медленно побрел за  оборотнем.  Олег,  ругаясь,  бросился  за  ними,  явно
собирался пограбить змею основательнее.
     Мрак шагал решительно, широко. Брови его грозно сдвинулись, он  дышал
яростно, словно разъяренный тур весной. Олег  порывался  что-то  спросить,
Таргитай показал кулак, шикнул.
     Они прошли деревья-великаны, миновали мелколесье, черный пихтач, рощу
молодых березок. Наконец впереди послышалось журчание, блеснул  тоненький,
как веточка, ручеек, что пугливо прыгал, как суетливая ящерица, с  камушка
на камушек.
     Мрак  внезапно  остановился,  бросил  резким   грубым   голосом,   не
поворачивая к ним головы:
     -- Быстренько смойте грязь! Особенно ты, волхв. Возился со змеей,  яд
поганющий.
     Таргитай оттолкнул Олега, первым с размаху сел задом в мокрый  песок.
Ледяная вода обожгла  разгоряченное  тело.  Истошно  завопил  Олег,  шумно
шлепнул обеими ладонями, подняв брызги.
     Мрак вошел в ручей неторопливо, как могучий царственный тур. Стал  на
колени, тщательно смыл грязь и слизь, посидел в воде, со странной усмешкой
глядя на изгоев, что уже сидели на берегу, стуча зубами и прижавшись  друг
к другу, как те птенцы, что верещали в гнезде.

     Глава 6

     Они не считали, сколько дней шли через Лес. Мрак  выломал  изгоям  по
крепкой дубине. Таргитаю удалось удачным броском сбить с дерева  белку,  а
Олег дважды поражал сорок. Созрела земляника,  а  Олег,  продираясь  через
малинник, обнаружил среди колючек поспевающие ягоды.
     Весной зверье голодное, отощавшее  за  долгую  зиму.  Мрак  постоянно
уходил вперед, чтобы изгои не мешали, сшибал палкой птиц,  даже  скворцов,
бил ужей и змей, заставлял Таргитая и Олега сдирать с них шкуры, жарить на
костре. Всех троих терзал постоянный голод, весь день на ногах,  но  изгои
на десятый или двадцатый день почти не отставали от Мрака и  лишь  вечером
валились замертво, а Мрак уходил охотиться.
     Он  был  все  таким  же  суровым,  неразговорчивым,  в  глазах  часто
вспыхивали красные искры, и  сердце  Таргитая  сжималось  от  тоски.  Мрак
держался, хотя стал  раздражительным,  орал  по  каждому  поводу,  однажды
ударил Олега с такой силой, что тот полдня лежал без памяти. Но волком все
еще не стал, хотя дважды Таргитай замечал, что Мрак возвращается с охоты с
кровью на подбородке, а добыча -- заяц или косуля -- не сбита  дубиной,  а
загрызена.
     Перед сном Олег мастерил обереги, он сохранил чешуйку громадной  змеи
и кончик ее языка, а Таргитай играл на дуде. Он  сложил  несколько  песен,
перекладывал слова так и эдак. Лишь  когда  из  темных  зарослей  внезапно
показывалась громадная фигура Мрака, он  откладывал  сопилку,  а  Олег  --
обереги, и оба бросались навстречу, осматривали добычу.
     Всего дважды натыкались  на  следы  человека.  Первый  раз  это  были
зарубки на дереве, наполовину  заплывшие,  и  однажды  обнаружили  остатки
бревенчатой избушки. Давно развалилась, сгнила, но сердца невров  радостно
застучали -- есть еще люди на свете! Не только невры да болотники.

     Однажды они бежали втроем -- Мрак  приучал  изгоев  передвигаться  по
Лесу быстрым охотничьим шагом, что  по  Таргитаю  значило  бежать  высунув
языки. Они роптали, но Мрак ярился, пускал в ход кулаки. И бежали,  сцепив
зубы, боясь потерять его  широкую  спину.  Тяжелый,  как  бер,  громадный,
однако несется как легконогая косуля, лоб сухой, в то время  как  исходишь
потом, а пальцы так дрожат, что потом промахиваются по дырочкам на дуде.
     Бежали, обливаясь потом, как вдруг Мрак замедлил  шаг,  и  страдальцы
догнали, поплелись за ним в затылок. В Лесу  странно  светлело.  Привычный
влажный воздух исчез, деревья стояли в сухом прокаленном мареве. Земля под
ногами больше не  пружинила  мхом.  Деревья  стояли  сухие  и  голые,  без
привычных глазу толстых шуб зеленого и рыжего мха.
     Очень медленно впереди засиял странный свет. Мрак напрягся, волосы на
затылке  встали  дыбом.  Олег  на  ходу  щупал  самодельные  обереги.  Еще
несколько шагов, мимо проплыли толстые стволы вязов,  и  впереди  внезапно
распахнулась...
     ...пустота!
     За деревьями дальше тянулась бесконечная пугающая поляна. Голая,  как
ладонь, заросшая низкорослой травой.  Огромные  надежные  и  такие  родные
деревья высились, не защищая, за спиной. Мрак даже прислонился  к  одному,
ноги тряслись, со страхом смотрел в незнакомый мир.
     -- Здесь... -- прохрипел он сдавленным голосом,  --  кончается  Белый
Свет... Вот как это... все...
     Поляна тянулась вдаль без конца и края. Лишь на виднокрае смыкалась с
беспощадно синим небом. Тоже --  огромным,  немыслимым,  пугающим.  Такого
неба никто из невров не видывал.
     Таргитай пролепетал дрожащим как стрекоза на ветру голосом:
     -- Так вот какой он, Конец Мира...
     Мир был страшен пустотой, голой землей, непривычно ровной  как  стол.
Только выгоревшая под нещадным  солнцем  трава!  И  эта  пугающая  пустота
злобно тянулась до самого стыка небесного купола с голой землей.
     Небо угрожающе синее, пустое, без привычных зеленых веток. Все  трое,
не замечая, что делают, попятились и  застыли,  пугливо  выглядывая  из-за
могучих стволов. Олег громко стучал зубами. Мрак суетливо двигал  плечами,
поправлял пояс, щупал  секиру.  Таргитай  смотрел  ошарашено,  с  дурацким
восторгом, и Мрак не хотел, чтобы ушибленный  богом  заметил  как  у  него
дрожат руки.
     А Таргитай прислушался, сказал неуверенно:
     -- Слышите?.. Птица поет...
     Олег прошептал мертвыми губами:
     -- Здесь не могут быть птицы.
     Мрак вытянул шею как лось к водопою,  выглянул  из-за  дерева.  Глаза
сощурились, он указал корявым пальцем на едва заметную в небе точку:
     -- А что ж тогда вон то? Либо птаха, либо зверь  крылатый...  Видать,
все же залетают за Край Мира. А то иные живут. Но мы ж не птицы!
     Олег кашлянул, сказал робко:
     -- В старых книгах сказано, что люди могут жить везде. Даже там, куда
ни зверь не забежит, ни птица не залетит, ни червяк не заползет...
     Мрак сказал твердо:
     -- Это страна чугайстырей! Или  дивов.  Без  охоты  жить  нельзя,  не
прокормишься, а как здесь охотиться? Я узрю мышь на три полета  стрелы,  а
она меня узрит еще раньше!
     На лбу у  него  впервые  выступили  мелкие  капельки  пота.  Таргитай
ощутил, что непривычный жар от прямых  лучей  солнца  накаляет  голову,  а
горячий сухой воздух сушит грудь. Над голой  землей,  едва-едва  прикрытой
травой, колыхалось дрожащее марево. Вдали ветерок закружил пыль и  погнал,
как пугливого оленя.
     -- Что это? -- вдруг воскликнул Олег.
     Его трясущийся палец указывал на две странные вмятины.  Они  тянулись
на стыке пустоты и Леса, оставаясь в тени от солнца. Мрак вытянул шею  еще
сильнее, жилы натянулись, едва не прорывая кожу. Но из-за дерева не вышел,
рассматривал оттуда:
     -- Это след двух гигантских змей?
     -- Похоже... Но это было давно. Смотри, травой заросло.
     -- Да, но если здесь плодятся такие змеи?
     -- Не знаю, -- ответил волхв в затруднении.  --  Может  быть,  прошел
велет, что-то волочил!
     Мрак покачал головой:
     -- Больше похоже, что проползла пара змей. Вон как извиваются вместе,
повторяют одна другую! Только что спарились, ползут яйца класть.  Но  если
это прошел велет, то  еще  хуже.  Люди  опаснее  всех  змей  на  свете.  И
ядовитее. Ежели нас заметит, то и в лесу догонит.
     Он опасливо отодвинулся. Перед  ним  и  страшной  пустотой  были  два
толстых ствола, и Таргитай видел, что Мрак готов отгородиться  еще  двумя.
Таргитай и не думал о  том,  чтобы  идти  в  эту  знойную  жуть,  но  Мрак
осточертел, помыкает как щенками, и Таргитай сказал  неожиданно  даже  для
себя:
     -- В Лесу не нашли себе племени.  В  Болоте  едва  не  убили...  Если
уцелеем в Лесу снова,  то  боги  все  равно  отвернутся.  Для  них  мы  --
пустоцветы. Человек обязательно должен найти племя, взять  жен,  наплодить
здоровых детей. Лишь тогда боги перестанут гневаться. Таков ведь Закон?
     Олег, стоя над следом, смотрел  на  Таргитая,  раскрыв  рот.  Мрак  с
усилием поднялся, словно держал на плечах весь небосвод:
     -- Мы ведь вышли на смерть, не так ли?
     На них пахнуло холодом, будто распахнулась  могила,  залитая  грязной
весенней водой. Олег и Таргитай  стояли  жалкие,  раздавленные.  Олег  все
отворачивал голову от страшной пустоты за деревьями.
     Мрак отпихнулся от дерева с таким трудом, будто был его ветвью. Изгои
смотрели с ужасом. За деревьями он сразу  стал  оранжевым,  заблистал  как
осколок камня. В черных волосах запрыгали искры. Все еще горбясь  и  держа
секиру обеими руками, он зашагал  в  бесконечную  пустоту.  Изгои  глядели
обреченно,  потом  Таргитай,  боясь  остаться  без   могучего   защитника,
вскрикнул и побежал следом.

     Яростное солнце обрушилось на плечи и голову с такой  мощью,  что  он
даже пригнулся. Сзади шелестела трава под сапогами Олега. Волхв  крепился,
но вскоре сбросил душегрейку, понес на палке через плечо.  Тело  его  было
болезненно белым, как у личинки, худым, ребра торчали.  Плечи  Олега  были
широки, как у огородного пугала, и весь он был как  пугало  --  костлявый,
худой, плоскогрудый.
     Таргитай с тоской оглянулся на родной Лес. Дернул бес  за  язык!  Над
головой выгибается немыслимо широкий купол, края смыкаются с краями земли.
В родном Лесу взгляд останавливался на деревьях, а здесь глазам больно  от
безысходной беспредельности!
     По сапогам хлестала сухая трава, непривычно жесткая,  цепкая.  Иногда
земля была такая иссохшаяся, твердая,  что  лопалась  трещинами,  а  трава
разбегалась в страхе, не решалась пустить корни. Ядовитая пыль  вздымалась
при каждом шаге, долго не оседала. Мутные капли начали срываться  со  лба,
кончика носа, оставляя на лицах грязные дорожки, побежали едкие струйки.
     Таргитай тоже снял волчью шкуру, закашлялся от жара. Рядом зло харкал
Олег, выплевывал темные сгустки пыли. Мрак шагал размеренно, быстро, но не
бежал. Сапоги его стучали чересчур громко, он морщился,  подгибал  колени,
стараясь по твердой сухой земле идти так же  неслышно,  как  и  по  мягкой
шкуре Леса, посыпанной старыми листьями, хвоей.
     Наглотавшись пыли от сапог Мрака, Таргитай и Олег догадались  догнать
оборотня, пристроились по  бокам.  Мрак  шагал  с  каменным  лицом,  глаза
напряженно обшаривали виднокрай,  что  здесь  уже  стал  видноколом.  Олег
постепенно начал  меняться  в  лице,  надсадно  сопел,  морщился,  наконец
выговорил с мукой:
     -- Здесь в самом деле Край Мира... Ни одного деревца! Я  либо  лопну,
либо уписаюсь...
     Мрак хмуро хмыкнул, но не повернул головы.
     -- Как же, по-твоему, здесь живут люди?
     Олег  крепился  долго,  бледнел,  зеленел,  с   надеждой   осматривал
бесконечную поляну. Уже не до дерева, хотя бы куст...  Наконец  приотстал,
застонал. Таргитаю кортело посмотреть, как мудрый волхв  найдет  выход  из
безвыходного положения, но Мрак не сбавлял шага, головы не поворачивал,  и
Таргитай вынужденно  мчался  следом.  Он  лишь  оглянулся  на  миг,  волхв
зачем-то присел  по-бабьи,  тут  же  нога  Таргитая  провалилась  в  норку
подземного зверька, Таргитай шлепнулся, больно расквасил нос о  непривычно
твердую землю.
     Волхв догнал их не скоро, зато прыгал, как лосенок. Похоже,  свет  за
Краем Мира уже не казался таким ужасающим.
     У Мрака начали хищно подрагивать широкие крылья  носа.  Изгои  видели
как оборотень настороженно оглядывается, посматривает вверх. Их  все  чаще
обгоняли пчелы, толстые и гудящие  тяжело,  с  грузом.  Таргитай  беспечно
напевал песенку, Олег же спросил встревоженно:
     -- Беда?
     -- Непонятое впереди.
     -- Значит, беда, -- сказал Олег убежденно.
     Он взялся за обереги, суетливо щупал, другой рукой  делал  отгоняющие
жесты.
     Впереди показался холмик,  близился.  Огромная  человеческая  голова,
размером с козу, лежала прямо на  земле,  упираясь  подбородком  в  стебли
травы. Длинная седая борода и серебрянные волосы покрыли половину лужайки.
Белые волосы на лбу придерживал бронзовый обруч шириной  в  две  ладони  и
толщиной в два пальца. На густых бровях сидели нахохленные воробьи.  Когда
невры приблизились, птички с недовольным чириканьем взлетели,  а  огромные
как щиты набрякшие веки медленно пошли вверх.
     -- Живой! -- ахнул Таргитай.
     Все трое попятились так спешно, что Олег и Таргитай  даже  брякнулись
на спины. Один от ужаса, другой от неожиданности, но  брякнулись  позорно.
Мрак пораженно качал головой.
     -- Ты кто, мужик?
     Огромные как побелевшие на  солнце  валуны,  глаза  уставились  прямо
перед собой. Белки были желтые, полопавшиеся от сухости и  зноя,  кровяные
жилки набухли, лопались от непонятных усилий, но все же глаза были глазами
разъяренного воина. Мясистые губы, тоже покрытые  корочкой  от  сухости  и
пыли, шелохнулись, мощный голос прогудел:
     -- Мимир... я -- Мимир! А кто вы, дерзкие?
     -- Люди, -- ответил Мрак. Он оглянулся на  Олега,  тот  поднимался  с
четверенек, бледный, дрожащий. -- А ты чего такой? Уродился, аль как?
     Брови сдвинулись, на переносице заскрипела крепкая дубленая ветрами и
морозами кожа.
     -- Я Мимир, -- прорычал он. -- Мимир! Хозяин медового источника!
     Ноздри Мрака снова задвигались. В теплом воздухе пчелы гудели  мощно,
довольно. Похоже, медовый источник в самом деле рядом.
     -- А где твой мед? --  спросил  он.  За  его  спиной  Таргитай  шумно
потянул слюни, сглотнул. Глаза певца стали голодными как у стаи волков.
     -- Мед мой, -- прорычал Мимир еще грознее, -- он же мед  мудрости!  И
всякому бродяге недоступен. Я сторожу с начала времен... Сам Один  --  бог
богов! -- за глоток... глаз  в  залог!  А  что  могут  безродные  бродяги?
Никчемные изгои?
     Таргитай пощупал свои глаза, попятился. Олег тоже  коснулся  век,  на
лице волхва боролись страх и странная  жадность.  А  Мрак  развел  широкие
ладони:
     -- Успокойся, батя. Храни свой мед. Если  бы  мудрость  делала  людев
счастливымы! А то еще Боромир рек, что во  много  мудрости  много  печали.
Спи, а мы пойдем дальше неграмотными, но смотреть будем в оба.
     Таргитай и Олег еще во  всю  глазели  на  чудную  голову,  вон  какие
диковины здесь, а Мрак уже ухватил за шивороты, потащил, дал по  пинку,  и
оба побежали впереди, размахивая руками как взлетающие птицы крыльями.
     Таргитай оглядывался, пока голова снова не превратилась  в  крошечный
холмик. Не выдержал:
     -- А почему не дал? Задурно?
     Мрак пожал плечами, всякие люди на свете, жадных больше, чем щедрых:
     -- Задурной бывает только приманка в капкане.
     Олег сказал торопливо:
     -- Ничто даром не дается, за все надо платить... Мимир... он даже сам
не помнит, из богов ли он, из ванов или альвов... Мрак, я не знаю что это,
так Боромир говорил!.. Но источник под  ним!  Накрыл  задницей...  ах  да,
бородищей и власами, не сразу и  догадешься.  А  может  и  еще  что-нибудь
помимо источника.
     Мрак оглянулся:
     -- Вернемся? Пока далеко не утопали.  Я  там  в  траве  целое  бревно
заприметил. Подважим, сковырнем...
     Олег вскрикнул испуганно:
     -- Возвращаться? Ни в коем случае!
     -- Почему?
     -- Дурная примета. Удачи не будет.
     -- Тогда вперед, -- согласился Мрак. - Навстречу утренней заре.  Если
с начала времен, то еще столько просидит. А за  это  время  найдутся,  кто
сковырнет и пошарит жадной дланью, что под ним.  Да  и  вообще...  Вас  не
учили чужое не брать?
     -- Нет, -- ответил Таргитай недоуменно.
     -- Хорошо, -- вздохнул  Мрак  с  великим  облегчением,  --  а  то  бы
намаялся с вами... Тихо! Я не волхв, но что-то чуется.
     Он замедлил шаг, а Таргитай и Олег задержали дыхание.  Хищные  крылья
носа Мрака трепетали, как крылья бабочки на ветру. Он сказал напряженно:
     -- Непонятно... Много зверей, очень много!
     -- Как в нашем Лесу? -- вскрикнул Таргитай счастливо.
     -- Больше. Намного  больше!  Но  вот  люди...  Люди  идут  вместе  со
зверями, чего быть, конечно же, не может!
     Таргитай и Олег послушно нырнули в заросли, отползли. Олег  расправил
за  собой  стебли,  Таргитай  начал  рассматривать  желтую  гусеницу,  что
переползала с травинки на травинку. Гусеница  тоже  оборотень,  она  будет
спать в твердой куколке, потом обернется красивой бабочкой...  Таргитай  в
ранних  мечтах  тоже  летал  крылатым  оборотнем  над  Лесом  --  могучий,
красивый, отважный. Да и не только в ранних.
     Земля начала подрагивать. Гусеница упала, затаилась.  Издали  донесся
далекий неясный гул, сотканный из сотен тысяч  стонов,  вздохов,  угроз  и
проклятий. Очень медленно гул распался на отдельные крики, мычанье, вой, а
земля застонала, словно изнемогая от непомерной тяжести.
     Мрак всматривался, чуть раздвинув стебли, Таргитай сделал  щелочку  и
для своего глаза.  Наискось  по  бесконечной  поляне  двигалось,  подминая
траву, стадо неведомых толстых зверей. Таргитай ахнул,  бросил  взгляд  на
волхва. Тот смотрел бледный, щупал обереги.
     Земля стонала и прогибалась под тяжестью  грузных  животных.  Впереди
шли самые могучие звери, похожие на  туров,  но  крупнее,  шире  в  груди,
массивнее. Глаза зверей были налиты кровью. Они злобно озирались,  яростно
сопели, били в землю копытами. Следом шли крупные коровы -- длиннорогие, с
раздутыми боками. Рядом взбрыкивали тонконогие телята, стукались безрогими
лбами.
     Внезапно  вдоль  края  стада  пронеслись,  вздымая  пыль  и   грохоча
копытами, пятеро зверей, смахивающих на безрогих лосей. На  их  спинах  --
Таргитай не поверил глазам -- сидели люди! Они гикали, орали, свистели, их
лица были дикие, лютые, а в глазах горели  злоба  и  жестокость.  Безрогие
лоси неслись во весь опор, с разодранных ремнями губ срывало ветром желтую
пену, а на их спинах по-хозяйски сидели страшные люди с  желтыми  плоскими
лицами.
     У  одного  из  всадников  у  пояса  развевались  привязанные  женские
волосы... сорванные вместе с окровавленной кожей! Густая кровь  забрызгала
звериный бок, ее размазывало по гладкой коже встречным ветром.
     Всадники  унеслись,  окружая  стадо.  Невры  потрясенно   задерживали
дыхание. Огромные звери, перед ними туры -- козы, но не  набрасываются  на
всадников, не поднимают на рога, не  вбивают  в  землю  копытами!  Покорно
повернули, пошли левее...
     -- Это боги? -- прошептал Таргитай в страхе. -- Боги этой  Необъятной
Поляны?
     Мрак молчал, челюсти его были плотно сжаты. Олег с  трудом  расслышал
-- земля гудела от копыт, -- ответил дрожащим голосом:
     -- Боги... или очень могучие волхвы.
     -- Это боги, -- выговорил Таргитай дрожащими губами. --  Даже  волхвы
не смогли бы... Их растоптали бы эти безрогие лоси, а могучие  туры  вовсе
растерли бы в кровавую кашу вместе с лосями!
     -- Боги! -- согласился  Олег.  Подумав,  добавил  осторожно:  --  Или
очень-очень могучие волхвы.
     Они оглянулись на Мрака, но тот смолчал. Таргитай спросил испуганно:
     -- Неужто Велес... за них?
     Олег задумался, а Мрак резко бросил, не поворачивая головы:
     -- Велес наш! Он бог охотников.
     -- Бог зверья,-- поправил Олег.-- Смелому  охотнику  дает  из  своего
стада, от ленивого ограждает. Но  здесь...  гм...  не  знаю.  Может  быть,
помогает и чужакам? Те не убивают его зверей, а лишь перегоняют на  другое
место. А вдруг там трава лучше? Вдруг здесь  люди  служат  зверям?  Зверью
Велеса?
     -- Скорее, гонят на бойню, -- предположил Мрак. Глаза  его  сверкнули
красным огнем. -- Жрать надо всем, даже богам... Ребята, не зря  мы  вышли
из Леса?
     Таргитай признался дрожащим голосом:
     -- Да, в Лесу не так  страшно.  Упыри  знамые,  понятные...  А  здесь
только вышли -- сразу страсти!

     Земля дрожала, огромное стадо двигалось почти в двухстах шагах. Ветер
донес мощный запах мочи,  нечистот.  В  разрывах  между  массами  животных
виднелись  странные  повозки,  запряженные  такими  же  могучими  зверями.
Повозки были  не  на  полозьях,  а  на  четырех  круглых  штуках,  что  не
волочились, а вращались, и повозки  двигались  с  непривычной  для  невров
легкостью. На повозках стояли шалаши из невыделанных шкур. Солнце  палило,
края шкур были завернуты  трубочками,  как  скрученные  гусеницами,  ветер
продувал эти шалаши насквозь. На повозках сидели и лежали  женщины,  дети.
Лица у всех плоские, желтые, с узкими глазами, а  вздутые  скулы  занимали
половину  лица.  Дети  и  на  повозках  орали,  дрались,  плевались.  Один
мальчишка на глазах у невров расквасил противнику нос, схватил за  волосы,
бил лицом о край деревянной  повозки.  Кровь  заливала  второму  мальчишке
лицо, губы его были разбиты, но он не плакал, не просил. Взрослые смотрели
спокойно, не вмешивались.
     -- Это не боги, -- сказал Таргитай с некоторым  сомнением.  --  Может
быть, это не люди, но и не боги. Боги такие не бывают.
     -- Много ты знаешь о богах! -- хмыкнул Мрак.
     -- Боги бывают разные... Но это не боги.
     -- Даже если и не боги, -- сказал Мрак медленно, в его суровом голосе
прозвучала угроза, -- то и у них, как видим, льется кровь!
     Облако желтой пыли сгустилось,  видно  было  только  ближних  зверей.
Остальные мелькали в  разрывах  облака  пыли,  оттуда  слышался  надсадный
угрожающий рев. Проносящиеся мимо всадники хлестали своих огромных  зверей
плетьми, орали, свистели, улюлюкали, будто то  были  не  могучие  создания
Велеса, а живые горы мяса.
     Таргитай ошалел от грохота, рева,  стука  копыт.  Небо  потемнело  от
пыли, а воздух был плотный, колыхался тяжелыми волнами. Рядом с  Таргитаем
шумно дрожал Олег, его пальцы до половины вонзились в твердую землю.
     Они видели, как одна повозка  начала  двигаться  медленнее,  пока  не
осталась позади. Из нее выпрыгнули два низкорослых мужика в серых  кожаных
куртках, сняли третьего -- старого, сгорбленного, с белой головой.  Старик
обнял их по очереди, поцеловал, потом расцеловал двух детишек, что прыгали
и радостно визжали на повозке. Один из мужиков вытащил  откуда-то  длинную
блестящую  полоску,  похожую  на  длинное  тонкое  лезвие  секиры.  Старик
медленно опустился на колени, нагнул голову. Мужик широко  размахнулся,  с
силой ударил блестящей полосой по шее старика.
     Таргитай ахнул, вцепился в Олега. Голова старика отвалилась, брызнула
кровь, а обезглавленное туловище медленно повалилось набок.  Мужик  быстро
вытер полоску о мертвого, запрыгнул в повозку вслед за другим, а  женщина,
что держала в руках поводья, сразу истошно  завизжала  на  зверей,  огрела
длинным бичом по широким спинам.
     Звери ускорили шаг, и повозка начала медленно догонять стадо.  Следом
скакали загонщики, с гиком и  диким  свистом  нещадно  хлестали  отставших
коров и зверо-туров. Никто  даже  не  глянул  на  лежащего  в  луже  крови
старика.
     У Таргитая от долгого лежания заныла спина, а звери все  шли  и  шли.
Солнце уже опускалось за виднокрай, прогибая кордон,  зажигая  все  вокруг
себя багровым огнем. А когда стадо появилось,  напомнил  себе  Таргитай  в
страхе, солнце стояло над головой!
     Наконец Мрак поднялся, повел плечами. Суставы затрещали. Он  выглядел
спокойным, хотя брови грозно нависали черными дугами, а  глаза  беспокойно
блестели.
     -- Волхв, -- сказал он требовательно, -- мой  нос  говорит,  что  нас
ждут большие неприятности. А что речет твое ведовство?
     Олег прокашлялся, с отвращением выплюнул  сгусток  грязи  размером  с
кулак. Лицо волхва было в желто-серых разводах. Таргитай провел  рукой  по
своему лицу, но ничего не изменилось -- рука была мокрая от пота и грязи.
     -- Ты не прав, -- ответил Олег надломленным голосом. -- Мое ведовство
говорит, что нас ждут даже очень большие  неприятности.  Это  дикий  народ
Степи!
     -- Чего-чего?
     -- Это не поляна, а Степь. Так это кличут в древних книгах.
     Мрак покачал головой, но смотрел с  уважением.  Книг  не  было  ни  у
Боромира,   ни   у   Огневита.   Они   пересказывали,   что   слыхали   от
предшественников, те в самом деле когда-то читали древние  книги  ведунов.
Те так и назывались -- Веды, но все остальные волхвы только  пересказывали
древние знания, в каждом поколении что-то забывая или перевирая. Но если в
Ведах сказано и об этой страшной Поляне, то невры, выходит, здесь бывали?
     -- Это дикий народ Степи, -- повторил Олег  с  нажимом.  --  Его  как
песка в Степи, как капель воды в реке... Он уничтожает всех,  кого  видит.
Вон там лежит прародитель, его  зарезали  свои  же  дети!  Здесь  все  еще
уничтожают престарелых родителей, увечных  детей  и  больных  друзей,  как
делали некогда и мы...
     Мрак нахмурился, люто зыркнул из-под нависших бровей:
     -- Мы так не делали!
     Голос его был как гром. Олег поспешно отступил на шаг:
     -- Мы не сами, а невры. Это было очень давно! Так написано в  древних
книгах.
     -- Брехня, -- отрезал Мрак. -- Узнать бы только, кто написал!
     Он сжал огромные кулаки. Олег отступил еще дальше:
     -- Тот, кто написал, умер тысячи лет назад. Разве что наплюешь на его
могилу... если отыщешь. А этот народ все еще дик, лют,  свиреп.  Страдания
других ему в радость. Он изощряется в пытках, жестоких казнях. Он не знает
милосердия,  а  лютость  у  него  --  вместо  доблести.  Мрак,  нам  лучше
вернуться!
     Мрак задумчиво смотрел вслед стаду. Там подрагивала земля,  а  желтое
облако поднималось до небес. Доносился глухой рев, кровь холодела в жилах.
     -- Да, -- сказал Мрак. -- Мы не все... трусы -- верно,  Таргитай?  --
но здесь не выжить. Те невры, которых изгоняли, здесь  погибали  наверняка
сразу.
     -- Они могли сгинуть еще в Лесу,  --  напомнил  Таргитай.  --  Упыри,
навьи, звери, неведомые чудища...
     Мрак покачал головой:
     -- Мы не самые сильные и не самые удачливые. Сюда  добирались  многие
изгои. Наверняка! Но как здесь можно выжить, не представляю.
     Он искоса взглянул на солнце, махнул рукой.  В  чужом  Лесу  ночевать
рискованно, но все-таки любой Лес роднее, чем эта голая жуть, где  носятся
свирепые звери и свирепые люди. Надо вернуться в Лес!
     Таргитай лишь раз оглянулся, заслышав хлопанье крыльев. Два  огромных
ворона уже тяжело падали на обезглавленный  труп.  Один  принялся  долбить
глаза,  довольно  каркая,   поднимая   кверху   блестящий,   как   камень,
окровавленный клюв, другой неторопливо бродил по животу, примеривался.
     Олег приотстал, губы потрескались от жажды. Мрак  переходил  на  бег,
покрикивал, но голос оборотня подрагивал. Впервые он смотрел не под ноги.
     Огромное багровое солнце, вряд ли кто  из  невров  видел  его  таким,
тяжело сползало по небесному своду к краю земли. По пути поджигало облака,
те горели темно-багровым огнем, словно пылающий от молоньи березовый  лес.
Вскоре вся западная часть  неба  была  залита  горячей  дымящейся  кровью.
Полнеба, полмира были багровыми, и этот багровый отсвет  падал  на  землю,
травы, коней и даже на лица невров.
     Коричневые глаза не отрывались от страшного зрелища.  Таргитай  бежал
за  Мраком  потрясенный,  оглушенный  страшной  и   немыслимой   красотой.
Запекшиеся губы не шевелились. Олег  невольно  приотстал,  прикрываясь  не
знающим страха Таргитаем и могучим Мраком.
     Постепенно темнело, а последние облака догорали, превращаясь в  угли,
подернутые пеплом. Слева на небесном  куполе  проявилась  бледная  скибка,
похожая  на  половинку  недозревшего  желудя.  Она  постепенно  наливалась
оранжевым светом, начала блистать грозно и пугающе. Мрак старался смотреть
прямо  перед  собой,  но  Олег  невольно  вскидывал  голову,  всякий   раз
вздрагивал и пугливо втягивал голову в плечи, словно уже видел  занесенную
над собой дубину.
     Ночь сгустилась, под  ногами  шелестела  темная  трава.  Над  головой
страшно выгнулся небесный свод, сплошь усеянный мириадами  ярких  холодных
звезд.
     Мрак наконец сдался,  подхватил  сухие  стебли,  Таргитай  и  Олег  с
готовностью наносили  еще,  и  уже  возле  знакомого  родного  костра  они
сгрудились, прижались плечами друг к другу,  смотрели  в  пляшущее  пламя,
боясь пошевелиться или поднять головы.
     Таргитай таращил глаза на  небо.  Он  был  так  потрясен,  что  голос
срывался то на писк, то на хриплый шепот:
     -- Целые рои... Это дыры в небесном куполе... откуда падает вода, или
это шляпки серебряных гвоздей...? Или примерзшие льдинки?
     Олег упорно смотрел в багровое пламя. Его трясло, он придвигался  все
ближе, пока не начали потрескивать  волосы  на  бровях.  Мрак  медлительно
поворачивал на углях ломти мяса, довольно хмыкал,  но  чуткое  ухо  волхва
ловило нотки сильнейшего беспокойства. Это не родной Лес, где оборотню все
знакомо.
     Над головами колыхалось блистающее звездное небо. Звезд высыпало  как
жуков на сладкой живице, роились, плодились, сбивались в сверкающие  кучи,
блистали сурово и безжалостно. Их холодные  глаза  следили  за  крохотными
людьми немигающе, неусыпно.
     -- Может быть мы уже в подземном мире?  --  спросил  Олег  дрогнувшим
голосом. -- В вирые не должно быть такого страха...
     -- Страха? -- переспросил Таргитай.-- Это так красиво!

     Спали крепко, но чутко. Мрак поднял их, когда  рассвет  едва  окрасил
край неба. И снова бегущие невры со страхом и удивлением видели как далеко
впереди край земли медленно и величаво окрашивается алым, затем пурпурным,
в небе вспыхивают облачка...
     Из  воздуха  быстро  уходила  ночная  прохлада.  Небокрай   вспыхнул,
заискрился как раскаленная бронза, брошенная из горна  под  молот  коваля.
Слепящее солнце поднималось медленно и величаво.
     Мрак  внезапно  перешел  на  шаг,  потянул  носом.  Шерсть  на  руках
поднялась.
     -- Пахнет гарью.
     -- Обойдем? -- предложил Олег. -- Степняки могли забить туров, жарят,
пекут.
     -- Нет, гарь другая... Но паленым мясом пахнет тоже.
     Он пошел впереди, Таргитаю и Олегу жестом велел  держаться  на  сотню
шагов за спиной. Так прошли с версту, наконец впереди проступило  огромное
темное пятно.
     Повсюду виднелись обгорелые бревна, балки,  через  равные  промежутки
поднимались странные каменные очаги. Таргитай сразу узнал их, хотя сложены
чуть иначе, но не поверил себе, когда  пересчитал:  сорок!  Начал  считать
снова, сбился, спросил Олега:
     -- Как ты смекаешь, это такие очаги?
     -- Самые подлинные, -- ответил Олег неуверенно, -- но их сорок две...
Это зачем же? Деревня не может быть такой огромной!
     -- А вдруг может, -- сказал Таргитай, загораясь. -- Ты же волхв, а не
веришь!
     -- Я работаю с магией, а не с чудесами, -- ответил волхв сухо.  --  В
такой деревне народ не прокормится! Прикинь, как далеко от дома они должны
уходить на охоту, чтобы всем хватило мяса?
     Таргитай прикусил  язык.  Они  вступили  на  пепелище,  из-под  сапог
взвились черные хлопья пепла. Затрещали, рассыпаясь, уголья. На  выжженном
месте много разбитой посуды,  черепков.  Олег  застрял  возле  первого  же
очага: сложен из странных красных камней, одинаковых, с плоскими краями.
     Таргитай шагнул дальше,  его  сапог  едва  не  наступил  на  крупного
мужика, что лежал вниз лицом в луже застывшей  крови.  Затылок  разрублен,
волосы слиплись, засохли.  В  глубокой  ране  среди  мозгов  белые  черви,
убитого обсели навозные мухи.
     Дальше Таргитай наткнулся на трупы  двух  худеньких  девочек.  Клочья
окровавленной одежды  лежали  рядом,  худенькие  тельца  были  в  кровавых
синяках. Одну убили ударом секиры,  почти  начисто  срубив  левую  руку  с
плечом вместе, другую истязали, вырезав маленькие груди,  распоров  живот,
вытащив через широкую рану длинные синие  кишки.  Мухи  взвились  с  лютым
гудением, Таргитай отступил, отбиваясь обеими  руками.  С  левой  ноги  от
щиколотки была содрана кожа. В темной запекшейся крови  копошились  мелкие
черви.
     -- Боги, -- сказал Таргитай дрогнувшим голосом, -- кто это  сделал?..
Степные дивы?.. Чугайстыри?
     -- Неважно кто, -- бросил Олег издали. -- Жизнь  нам  дает  один  раз
Род, а отнимает всякая гадина!
     Мрак оглянулся, крикнул издали:
     -- Похоже, здесь прошли те переселенцы!
     Он торопливо зашагал по пепелищу, перешагивая через обгорелые бревна,
обходя огромные очаги. Трупы попадались часто, Мрак темнел лицом,  молчал.
Олег и Таргитай медленно шарили среди  золы,  выискивая  хотя  бы  подобие
лопат. Трупы надо спешно вернуть земле  --  боги  прогневаются,  глядя  на
непогребенных, нашлют мор на живых.
     Олег наконец отыскал  короткую  лопату,  Таргитай  пристроился  рядом
колупать твердую землю острым концом суковатой палки.  Олег  часто  бросал
копать, кричал тоскливо:
     -- Люди!.. Отзовитесь!.. Есть кто живой?
     Они забросали землею уже пятерых, когда вернулся Мрак. За ним  брела,
едва передвигая ноги, изможденная женщина. За ее  подол  крепко  держались
две крохотные  девчушки.  Обе  смотрели  на  огромных  невров  исподлобья,
молчали. Глаза были круглые, как  у  испуганных  птиц.  Мордашки  у  обеих
зареванные, темные от грязи.
     -- В подполе прятались, -- сообщил Мрак угрюмо. -- Когда  дом  горел,
их засыпало.
     Руки его по плечи были черные,  покрытые  кровоточащими  ссадинами  и
царапинами. Олег ухватился за свой узелок, забыв, что там лишь  огниво,  а
еды не осталось. Мрак бросил вполголоса:
     -- Поговорите. Узнайте, кто и что, а я еще пошарю.
     Олег  усадил  женщину  на  полусгоревшее  бревно.  Таргитай   поманил
девочек, и они, доверяясь детскому чутью, полезли к нему на колени.
     Мрак торопливо обходил  сгоревшие  дома,  угадывая  их  по  уцелевшим
кирпичным очагам, проверил подполы, потайные кладовки. В одном нашел целую
семью, задохнулись от дыма и просыпавшихся сквозь щели горящих углей. Мрак
тревожить не стал, забросал остатками бревен.  В  другом  подполе  сидела,
забившись в сырой угол, молодая девка. Ляда сверху была  закрыта  на  кол,
девка не выбралась бы, если бы и захотела.
     -- Вылезай, -- сказал Мрак негромко. -- Мы друзья.
     Она испуганно вжималась в стену, глаза ее  вылезали  из  орбит.  Мрак
сказал настойчиво:
     -- Разве не видишь, я  не  степняк?  Вылезай,  все  равно  теперь  не
укрыться.
     Она вылезла, пошла за ним вслед, закрываясь ладонями от яркого света.
Так обошли еще несколько  подполов,  наконец,  когда  Мрак  поднял  крышку
предпоследнего, навстречу блеснуло лезвие секиры. Мрак  отпрянул,  крикнул
сердито:
     -- Не балуй! Кто там? Вылезай!
     В  подполе  стояла  мертвая  тишина.  Девушка  ступила  вперед,  тихо
позвала:
     -- Дядька Степан!.. Это я, Зарина. Степняки ушли.
     Из черноты подполья показалась взъерошенная голова в комьях спекшейся
крови. Худой тощий мужик поднялся до пояса. Рубаха на нем была в крови,  в
руке секира странной выделки, серые глаза люто смотрели на Мрака:
     -- А это кто?
     -- Вылазь, дурень, -- велел Мрак. Он  не  отрывал  глаз  от  странной
секиры. Ручка из дерева, поганого дерева,  зато  голова  секиры...  такого
камня сроду не видел. -- От твоей деревни один пепел. Не  сумел  защитить,
иди хоронить павших.
     Мужик, блестя глазами, выкарабкался, пинком захлопнул крышку.  Секиру
цепко держал в руке, недоверчиво смотрел то на Мрака, то на  Зарину.  Мрак
плюнул ему под ноги, повернулся и пошел к изгоям.
     До ночи Мрак с изгоями вырыли неглубокую, но широкую яму,  захоронили
мертвых. Оба шатались от усталости, но Мрак велел рыть землянку. Всю  ночь
копали, укрепляли стены, а сверху заложили уцелевшими обгорелыми бревнами,
засыпали  землей.  Землянка  получилась  просторная,  надежно  укрытая  от
непогоды и зверей.
     Не дожидаясь рассвета, Зарина и Таргитай  пошли  обшаривать  подвалы,
принесли одежду, одеяла, собрали  посуду  и  утварь,  стащили  в  землянку
уцелевшую еду, зерно.
     Мрак   держался   настороженно,   вздрагивал,   часто    оглядывался.
Дождавшись, когда спасенные собрались в землянке, а Таргитай с девкой ушли
на поиски еды, он поманил Олега в сторону, вытащил из-за  пазухи  странную
узкую пластинку.
     -- Погляди. Ты волхв или не волхв?
     Олег в затруднении вертел в пальцах  странную  вещь.  Не  дерево,  не
камень... блестит, твердое... Ощупывая, провел пальцем по острому  лезвию,
вскрикнул. Узкий край глубоко впился  в  плоть,  брызнула  кровь  и  резво
побежала по ладони. Мрак выругался:
     -- Брось! Заклятая штука.
     Олег побледнел, но пересилил себя, держал странную  вещь  на  ладони.
Кровь капала часто-часто, в слабом свете луны казалась черной.
     -- Мра-а-ак... Мне говорили, не верил!.. Это древнее  волшебство,  но
оно уже перестало быть волшебством... Это же-ле-зо. Железный нож!  Рукоять
сгорела, видишь? Если ты вырежешь из дерева новую...
     Мрак отшатнулся:
     -- Я с колдовством дел не имею!
     -- Это уже не колдовство. Мрак, этот нож в сто раз лучше, чем твои.
     -- Я те дам лучше!
     -- Не боись. Сам проверь.
     Мрак колебался, Олег почти насильно  вложил  ему  в  ладонь  странную
пластинку. Пока Мрак с опаской вертел нож в руке, Олег подхватил  с  земли
прутик, дал  Мраку.  Тот  нерешительно  чиркнул  острым  краем.  Срезанный
наискось прут тут же упал в темноту. Мрак натужно улыбнулся, хлопнул Олега
по плечу:
     -- Беру! Пусть даже боги против.

     Возвращаясь после не всегда тщетных поисков, Олег едва не прошел мимо
новой землянки. Мрак упрятал вход  искусно:  можно  стоять  на  крыше,  не
замечая  дыма,--  тот  выходил  сбоку,  рассеивался  через  пучки   травы,
поглощался сырой землей.
     Детишки  спали,  Таргитай  и  Зарина  все  еще   обыскивали   подполы
выгоревшей дотла деревни. Степан и Снежана -- так звали женщину --  сидели
на почерневшем бревне. У Снежаны было темное от  солнца  лицо,  но  волосы
удивительно светлые, даже светлее, чем  у  Таргитая.  Когда  она  умылась,
почистилась, Мрак удивился, увидев совсем еще молодую бабу.
     Мрак опустился возле наскоро  сложенного  очага,  подбросил  поленце.
Степан и Снежана молчали, посматривали настороженно и боязливо:  Мрак  был
огромен, дик, в нем ясно ощущалась угрюмая волчья мощь.
     -- Как это стряслось? -- спросил Мрак.
     Степан переглянулся со Снежаной, буркнул недоумевающе:
     -- Как? Как всегда. Это же степняки!
     -- Степняки, -- повторил Мрак. Он покосился на  Олега,  что  тихонько
сел в сторонке.-- Ты сам степняк, судя по имечку. Аль это кличка?
     -- Имя...
     -- А почему они напали?
     Степан пожал плечами, голос его стал едким:
     -- Напали, потому что увидели.  Вы  что,  из  Леса  вышли?  Налетели,
пожгли. Мужиков порубили, а девок  и  женщин  в  полон  увели...  Все  как
всегда.
     Мрак с недоверием оглянулся на Олега. Тот развел руками. Мрак покачал
головой, сказал медленно:
     -- Такое не может быть. Ни с того ни с сего? Так не бывает.
     Степан зло оскалил редкие желтые зубы:
     -- Нет, явно из Леса вылупились! Человек все может. А вот мы, поляне,
самый мирный народ на всем белом  свете!  Пашем  землю,  растим  хлебушек,
помалу отвоевываем земельку у злого Леса...
     Мрак дернулся, даже Олег нахмурился, ощутив волну неприязни  к  этому
истощенному мужику с перевязанной  головой.  А  тот,  ничего  не  замечая,
говорил:
     -- Дабы отвоевать землю под пашню, надо оттеснить Лес. Подрубаем кору
на деревьях, сдираем -- голое быстрее сохнет. И то  два-три  года  уходит!
Потом пущаем лесной пожар...
     Мрак оборвал резко, в темных глазах сверкнула угроза:
     -- Из-за чего у вас спор со  степняками?  Может  быть,  не  такое  уж
недоброе дело те совершили?
     Степан вздрогнул, быстро завертел головой, отыскивая взглядом секиру.
Снежана ахнула, прижала кулачки к сердцу.
     -- Степняки,-- медленно сказал Степан, он смотрел на Мрака в  упор,--
это степной народ... Много лет надо, чтобы отвоевать у Леса пядь земли, но
пустить дымом хозяйство можно  враз...  Нам,  полянам,  труднее  всего  на
свете. С одного боку -- лютый Лес, где человеку жить нельзя, с другого  --
Степь. Там дикие народы, которым только бы убивать и грабить!
     Олег подал голос из угла:
     --  Древняя  мудрость  гласит,  что  нет   народов-грабителей.   Есть
отдельные...
     Степан оскалил в горькой усмешке желтые изъеденные зубы:
     -- Видел  бы  ты  этих  отдельных...  во  сто  тысяч  человек!  Земля
прогибается под копытами, хотя степняки не подковывают коней,  как  мы.  А
таких отрядов, по сто тысяч в каждом, у кагана сотни тысяч!
     Олег видел по глазам Мрака, что тот ничего не понял, а что понял,  не
поверил. Да и сам Олег не мог поверить, что на всем белом свете  наберется
сто тысяч человек. Он не мог вообразить себе и сто человек в одном отряде.
     Степан покосился на Снежану, спросил осторожно:
     -- За этой бедой мы так и не спросили... Откеля  вы?  Из  Колупаевки?
Борщовой? Или Даниловки?.. Но я слыхал, их пожгли еще прошлым летом.
     -- Мы вообще не поляне, -- отрезал Мрак с отвращением.  --  Разве  не
видно?
     Степан подскочил,  стукнулся  головой  о  балку,  плюхнулся  обратно,
челюсть у него отвисла до пояса.
     -- Не по... не поляне? А разве на свете есть еще люди кроме  полян  и
степняков?
     -- Слава богам, есть, -- ответил Мрак зло. -- А  то  бы  род  людской
вовсе пересекся. Поляне! Надо же так обозвать!
     Степан весь подался вперед:
     -- Так откель вы? Из коих сказочных земель?
     -- Из Леса, вестимо,-- бросил Мрак.
     Степана отбросило, словно получил обухом между глаз.  Снежана  быстро
подгребла к себе детей.
     -- Неужто правда? -- прошептал Степан в страхе. Его  глаза  испуганно
мерили могучую фигуру Мрака, задержались на его волчьей шкуре. --  Никогда
не видывал людей Леса. Сказывают про вас всякое...
     Снежана ткнула его локтем, Степан поперхнулся,  умолк.  Мрак  спросил
подозрительно:
     -- Что болтают?
     -- Небылицы всякие,-- ответил  Степан  нехотя.  Он  уронил  взгляд.--
Бабьи сказки. Надо же чем-то детей  пужать.  Вроде  бы  перекидываетесь  в
полнолуние. А волхвы вовсе лютых волков подзывают к домам...
     Он бросил на Мрака пугливый взгляд. Снежана подгребла детей,  девочки
начали тереть кулачками глаза, подхныкивать.
     -- Бабьи сказки, -- отмахнулся Мрак. -- Навыдумывают. Я,  к  примеру,
могу перекидываться в любой день.

     Глава 7

     Его  глаза  горели  ярко-красным  светом,   а   черный   зрачок   был
продолговатым, как у лесного зверя. Степан отшатнулся, в испуге  сел  мимо
бревна на пол, задрав кверху лапти. Снежана завизжала, девочки заревели во
весь голос, уткнулись мордашками в ее подол.
     -- Подумаешь, степняки вас бьют! -- бросил Мрак  яростно.  Он  быстро
поднялся. -- Тьфу! Робкого пса и петух бьет. Олег, пойдем отсюда. Если  мы
останемся, они обгадятся, а мы задохнемся от вони.
     Утром, поднявшись с  первыми  лучами  солнца,  Мрак  и  Олег  взялись
ставить над ближайшей печью крышу. Из обгорелых  бревен  и  досок  набрали
годных, вкопали четыре  крепких  столба,  соединили  поперечными  балками.
Когда сколачивали крышу, из землянки выбрался, щурясь от солнца, Степан.
     Поставив ладонь козырьком, он понаблюдал за неврами, осторожно бочком
приблизился:
     -- Вы того... не серчайте. Мы боимся Леса, как и Степи.
     Мрак сердито промолчал, а Олег спросил удивленно:
     -- Почему?
     -- Мы зажаты между Лесом и  Степью.  От  Леса  потихоньку  отщипываем
земельку, от Степи отбиваемся. Нам тяжко...
     Он подхватил обломок доски, робко подал Мраку. Снежана  выглянула  из
землянки,  увидала  работающих,  быстро  скрылась.  Мрак  сердито   вертел
головой, наконец с облегчением ругнулся, стукнул кулаком по бревну.
     По пожарищу бежали, взявшись за руки,  Таргитай  и  Зарина.  Их  щеки
разрумянились, глаза блестели. В свободной руке Таргитая была  сопилка,  а
Зарина прижимала к высокой груди букет цветов.
     Степан покосился на них, сказал, колеблясь:
     -- Похоже, в эту ночь никто не спал... как следует. Но у каждого свои
заботы.
     Зарина вспыхнула, сказала горячо:
     -- Мы излазили все подполы! Зерна хватит и на помол, и на посевы. Так
что отлучались недаром.
     -- Подол  одерни,  --  посоветовал  Степан.  --  Да  и  ты,  молодец,
застегнись... Зарина теперь сирота, обидеть ее нетрудно.
     Зарина покраснела еще ярче:
     -- Дядя Степан!
     -- Я дядя Степан, Заринушка, уже тридцать лет.
     -- Дядя Степан, не знаете, так не говорите плохих слов. К нам  пришли
три могучих витязя, а вы их так привечаете!
     Степан  с  сомнением  окинул  взглядом  страшноватые  фигуры  невров.
Таргитай  с  его  румяным  лицом  и  синими  глазами   выглядит   наименее
звероватым, но и он в своей волчьей шкуре больше походит на  вставшего  на
дыбы медведя, чем на человека.
     Степан разжег огонь в печи, а Снежана  изготовила  первый  настоящий,
как она сказала, полянский обед. Невры сели за стол с опаской.  Даже  хлеб
видели первый  раз,  а  Снежана  испекла  два  каравая:  темный  ржаной  и
нежно-белый пшеничный, а тут еще солености и копчености, колбасы, окорока,
нашпигованное сало, перец красный и перец черный...
     Зарина щебетала, что  в  тайных  закромах  сохранилось  много  зерна,
гороха, гречки. Многое степняки нашли, забрали, многое сгорело, но  немало
и осталось. К тому ж поля давно засеяны. Теперь они, пятеро полян  и  трое
невров, наследники всего огромного урожая, которого  не  дождались  двести
полян...
     -- Двести! -- ахнул Таргитай.
     Мрак нахмурился,  зыркнул  на  Степана,  Снежану.  Наступила  тяжелая
пауза. Степан переводил обеспокоенный взгляд с одного на другого невра, не
понимая, почему вдруг напряглись, подобрались, потемнели.
     -- Двести,-- повторил он неуверенным голосом.-- А что? В  Колупаевке,
это деревня за оврагами, было больше тыщи...
     Мрак выпрямился, со стуком бросил ложку на стол. Олег быстро  опустил
ладошку на его огромный кулак:
     -- Погоди! А вдруг не врет?..  Где  охотой  прокормится  один,  то  с
одомашненным зверьем, как у степняков, можно кормить уже сто человек.  Для
пастбищ надо меньше земли, смекаешь? А если засеять зерном или пустить под
огороды, то прокормится тысяча, а то и  больше...  Мрак,  они  расплодятся
здорово!
     -- Поляне?
     -- Поляне. Если степняки не вырубят начисто.
     Мрак покачал головой, снова взял ложку.
     -- Лучше охота,-- буркнул он.-- Хоть бедно, зато нет резни...  Ладно,
нам возврата в Лес нет. Расскажи, Степан, о степняках. Нам жить здеся.
     Степан горько усмехнулся, задержал ложку возле рта.
     -- Есть полянское правило: когда я ем -- я глух и нем. Еще:  когда  я
кушаю, я никого не слушаю. Но с  другой  стороны,  крепкая  большая  семья
только за обедом и собирается. Когда еще поговорить?.. Степняки  землю  не
пашут, городов не строят. Сегодня стоят в одном месте,  завтра  в  другом.
Если где находят наше село, то сжигают, людей режут как  скот,  а  молодых
уводят в полон.
     -- Что есть полон?
     -- И этого не ведаете? В самом  деле,  дикие  люди...  Не  серчай.  В
полоне цепляют на шею обруч, велят работать. Заместо еды --  побои.  Девок
наших тащат на поругание. Но работать заставляют тоже.
     Мрак спросил глухим от ярости голосом:
     -- И вы терпите?
     -- Мы мирные... Землю пашем, хлебушек растим. В Лес не ходим, хворост
с опаской собираем, и то на опушке. Там в  Лесу  за  каждым  деревом  либо
лютый зверь, либо что похуже...  А  степняки  неодолимы.  Кони  махонькие,
юркие. Даже  не  подкованы,  чтобы  шибче  бегали.  Мы  пробовали  оборону
держать, да где там... Налетят невесть откуда, мечут запаленные стрелы  на
крыши, хватают, рубят... Пока наши уцелевшие богатыри на своих богатырских
коней сядут, степняков и след простыл.  То  нелюди,  разумеешь?  Им  нужна
победа в драке, а не сама драка!
     Мрак хмуро оскалил зубы. Олег опустил глаза. Таргитай наклонился  над
миской, не в силах смотреть на Степана. Заврался полянин,  явно  заврался.
Такого просто не могло быть на земле.
     -- Не верите? -- спросил Степан горько. -- Вижу, не  верите.  Клянусь
всеми богами. Им нужна победа любой ценой.  Любой,  понимаете?  У  них  не
бывает воскресных кулачных боев, не сходятся стенка на  стенку,  улица  на
улицу, деревня на деревню... Ни по светлым праздникам, ни на масленицу, ни
на Купалу. Они не знают боев ради удали! Им нужна только победа, будь  они
прокляты...
     -- Только победа? -- переспросил  Мрак.  Он  перестал  хлебать  борщ,
отодвинул пустую миску. Рядом с Мраком ерзал Олег, отводил глаза, тоже  не
верил.
     -- Да поверьте же! -- вскрикнул Степан. Голос его  задрожал,  повязка
на голове начала темнеть, проступила свежая кровь.--  Мы  мирные,  но  при
первых же набегах мы сели  на  коней,  взяли  секиры,  выехали  навстречь.
Степняки испужались,  кинулись  наутек.  Ну,  нам  все  понятно,  ведь  мы
покрепче,  каждый  из  нас  троих  степняков  стоит,  хоть  мы  и   мирные
земледельцы... Придержали коней, негоже бить в  спину.  Глядь,  они  снова
скачут на нас! Добро, думаем,  померимся  удалью...  Ударили  на  них,  но
степняки в последний момент опять повернули наутек. Так трижды, пока  наши
не осерчали вконец. Дерись, мол, или удирай  совсем!  Погнались  за  ними,
вот-вот догоним, секиры повесили за спины, негоже  бить  убегающих.  Но  в
руки взяли плетки, надо же проучить?.. Вдруг откуда ни возьмись  степняки!
Закидали стрелами, ударили в спину,  накинули  арканы.  Мы  и  пикнуть  не
успели, как всех повязали. Кто не погиб, конечно. Ты не поверишь,  но  нас
били в спину, били лежащих, били раненых, разоруженных... Сам видел, как у
моего кума из руки выскользнула секира, так степняк тут  же  разрубил  ему
голову!
     Мрак громыхнул кулаком по столу, едва не проломив крышку:
     -- Не может такого быть!
     -- Сам бы не поверил. На моих глазах было,  клянусь  Родом.  Я  лежал
рядом, конем придавленный, весь в крови, потому меня и не тронули. Не  дал
подобрать секиру, убил разоруженного. Еще и ухмыльнулся, злодей!
     -- Не может того быть, -- повторил Мрак, но  в  его  голосе  не  было
убежденности. На него скорбно смотрели  Снежана  и  Зарина,  в  их  глазах
блестели слезы.
     Степан повернулся снова к Мраку, протянул к нему через стол  жилистые
руки:
     -- Мы разные! У нас боги разные, они нам  дали  разные  заповеди.  Мы
ценим добрый удар, молодецкую схватку. Нам не так важна победа, нам важнее
доброе имя, честь, слава!.. А для них победа -- все. Ради победы на  любую
гнусность решатся, в любой грязи изваляются, любую низость сотворят,  даже
на подлый удар ниже пояса пойдут...
     Он покачнулся, медленно сполз на пол. Мрак перегнулся через стол,  но
перехватить не успел. Женщины с плачем принялись разматывать  набухшие  от
крови тряпицы.

     Два дня невры помогали уцелевшим  подниматься  на  ноги.  В  землянку
сносили домашние колбасы, которые так понравились  Таргитаю,  Олег  больше
интересовался  перцем,  огородными  травами,  пытаясь   приспособить   для
волхвования.
     Мрак  заново  перерыл  пепелище,  побывал   в   погребах,   подвалах,
переворошил засеки. К концу третьего дня в углу  землянки  скопилась  куча
все еще непонятного неврам железа. Два ножа,  выщербленная  секира,  груда
странных железяк -- Степан назвал их подковами,-- пригоршня ржавой мелочи,
именуемой гвоздями.
     -- Секиру можно наточить, -- сказал Степан задумчиво, -- хотя  лезвие
маловато... А вот остальное железо пока ни к чему. Коня  нет,  подковывать
кого? Тебя разве? Да  и  гвоздями  что  сколачивать...  Была  бы  кузня  в
порядке, отковал бы добрую секиру...
     Олег насторожился, спросил быстро:
     -- Кузня?.. Отковать? Ты не волхв, случаем?
     Степан устало отмахнулся:
     -- Нет. То в старое время кузнецы  были  чародеями.  Тогда  их  звали
ковалями. А теперь умеют все.
     -- Даже ты?
     -- А что хитрого? Был подмастерьем,  мехи  качал.  Два  года  молотом
стучал. Приходилось и первого  замещать...  Если  хочешь,  помоги  поднять
кузню, а я за службу... да и за все-все...
     -- За что это "все-все"?
     -- Да не появись вы  трое...  словом,  такую  секиру  скую  из  этого
железа... какой ты, лесной человек, в жисть не видывал!
     Мрак отстранил волхва, бросил сурово:
     -- По секирам я -- главный волхв. Пойдем, помогу сам.
     Кузня, на удивление  Мрака,  сохранилась  почти  в  целости.  Сгорела
крыша, стены, но наковальня стояла на месте. В пепле  Степан  отыскал  два
тяжелых валуна  из  этого  странного  камня,  вытесал  и  вставил  в  дыры
новенькие ручки, расклинил, бросил в воду, чтобы разбухли. Иначе соскочит,
убьет мастера.
     -- Что собака из  кузни  сопрет?  --  сказал  Степан.--  А  железа  у
степняков и своего хватает. Они  умеют  ковать  и  топоры,  и  акинаки,  и
клевцы... Не знаешь, что это? Чистейшие души живут в Лесу, как погляжу.
     Помогали  и  Таргитай  с  Олегом,  но  наскоками.  Каждый   шарил   в
развалинах, искал свое. Таргитай отыскал три свирели, две уже раздавленные
сапогами Мрака, Олег  наконец-то  наткнулся  на  остатки  жилища  местного
волхва...

     Весь день Степан с Мраком готовили мехи, таскали дрова, железо. Потом
Степан разжег огонь, велел Мраку дергать за деревянные ручки, что  торчали
из мешка, сшитого из воловьей шкуры.
     Мрак подергал, воздух подул в печь, пламя заревело.  Железная  мелочь
начала нагреваться, краснеть. Когда стала цвета поспевающей малины, Степан
выхватил длинными железными клещами, бросил на плоскую наковальню,  ударил
тяжелым молотком.
     Не веря глазам, Мрак наблюдал за послушным  железом,  которое  только
что было тверже камня. А Степан деловито сковал подковы и  гвозди  вместе,
снова бросил на горящие угли,  разогрел,  вытащил,  сплющил  снова.  Когда
получился толстый прут, Степан свернул его винтом, снова расплющил,  затем
только начал бить осторожно, с оттяжкой, делая один край тонким, острым.
     Мрак посматривал на Степана с растущим  уважением.  Мужичонка  худой,
заморенный, руки и шея тонкие, а какие чудеса  творит.  Не  зря  в  старое
время ковалей за чародеев почитали.  Да  и  сейчас,  наверное,  не  всякий
сумеет такому обучиться. А Степан, бесхитростная душа,  не  таит  секреты,
выкладывает. Мол, огонь не  гаснет,  даже  не  уменьшится,  если  от  него
зажгутся другие огни!
     Потом  Степан  проделал  дыру   для   деревянной   рукояти,   швырнул
раскаленный обух в бочку с водой. Страшно зашипело, взвилось облако  пара.
Мрак отпрянул в испуге.
     -- Пусть закалится,-- пояснил Степан.-- Остынет, будет добрая секира.
     Мрак жадно ходил возле бочки,  как  кот  вокруг  кувшина  с  молоком.
Наконец вытащил, обжигаясь, перебросил с ладони на ладонь тяжелый, но  уже
оформленный брусок железа. На обухе Степан загнул крюк, а  лезвие  оттянул
по краям. Если насадить на длинную рукоять, то можно рубить сплеча,  можно
пырнуть как копьем, можно зацепить крюком...
     Едва Степан насадил оружие на рукоять, Мрак почти силой  выдернул  из
рук полянина теперь уже свою секиру. По телу пробежала непонятная дрожь --
странно-ликующая. В мышцы словно бы влилась неведомая мощь, а вместо крови
заструился кипящий отвар волхвов. Сердце бухало часто, ликующе.
     Он стиснул рукоять, медленно поднял секиру. Неведомая сила  распирала
грудь. Едва удержался, чтобы не подпрыгнуть как дурной Таргитай,  не  сечь
чародейским оружием во все стороны. Даже  сожалеюще  поискал  глазами:  ни
упырей, ни леших, а бера развалил бы пополам с одного замаха!

     Еще два дня растаскивали развалины, убирали  обгорелые  бревна.  Мрак
насобирал  железных  наконечников  для  стрел,  два  длинных  для   копий,
сломанный у рукояти кривой меч. У крайнего дома отыскал  под  обрушившейся
печью длинную и тяжелую полосу железа, остро заточенную с двух сторон.
     Степан сказал, что это меч,  пообещал  сделать  резную  рукоять,  меч
будет как новый. Такой не стыдно вручить самому лучшему воину. Даже вожаку
полян.
     Мрак подержал меч, потрогал острый край, но отнес в кузню. С дальнего
конца сгоревшего села донесся вопль. Мрак насторожился, положил ладонь  на
рукоять своей новой, остро заточенной секиры. Теперь  он  чувствовал  себя
почти богом.
     Между развалин спешил растрепанный Олег. Вымазавшийся  в  копоти,  он
обеими руками прижимал к груди что-то завернутое в тряпку.
     Мрак бросил зло:
     -- Чего орешь, будто режут? Где Тарх?
     -- Тарх? -- удивился Олег.-- С Зариной  вестимо,  где  еще?  На  дуде
играет, цветочки, то да се, ты  ж  знаешь...  Мрак,  лучше  глянь,  что  я
отыскал!
     В тряпках была книга, как это назвал Олег. Листы ее были в  переплете
из тонких металлических пластинок.  Страниц  сотни,  все  в  каракулях,  с
непонятными значками, странными рисунками. Мрак метнул огненный взгляд  на
волхва. Олег заторопился, заговорил, глотая слова:
     -- Мрак, ты только послушай!.. Мрак, мы с полянами -- одного корня!..
Оказывается, поляне -- это потомки  невров-изгоев.  Одичавшие,  правда.  Я
только первую страницу одолел, дальше трудно, много непонятного. Это книга
ихнего главного волхва. Он задохнулся в дыму!.. Я взял  книгу,  корешки...
Мрак, это богатство!
     Мрак свирепо сплюнул  ему  под  ноги.  Богатство!  Богатство  --  это
железо. Такой секирой любое дерево срубит в два-три взмаха, а если  стрелу
пустить с железным наконечником, то страшно подумать, как далеко полетит и
как страшно ударит!
     -- Придешь в кузню, -- велел он. -- Я попробую сам отковать еще  одну
секиру. Из этого дурацкого меча. Будешь раздувать  мехи!  Для  волхва  это
полезно, понял?
     -- Как скажешь, Мрак, -- ответил Олег упавшим голосом. -- Но  в  этой
книге такая мудрость...
     -- Ежели он такой мудрый, пошто задохся?
     Вечером ужинали вместе. Куховарила Снежана, Степан взял ее детей  под
свои тощие крыльца. Зарину кликал дочкой, та бежала на  зов,  повиновалась
как отцу. Две девочки, Оксанка и Любаня, возлюбили Мрака, постоянно  лезли
к нему на колени.
     Мрак ночевал только под открытым небом, в землянке ему было  тесно  и
душно. Спал он на голой земле, не укрываясь, положив секиру  возле  правой
руки. Однажды Таргитай, у  которого  девки  менялись,  а  любовь  к  Мраку
оставалась неизменной, напросился ночевать рядом. Готовясь к мученичеству,
он подложил под голову  круглый  камень,  но  Мрак  пинком  вышиб,  сказал
строго: "Не разнеживайся!", после чего Таргитай махнул  рукой  на  попытки
стать настоящим мужчиной, перебрался в землянку.
     Самым счастливым человеком чувствовал себя Олег. За неделю  он  узнал
больше, чем за всю жизнь в Лесу. Оказывается, невры -- сердце мира, жили в
дремучем Лесу, не менялись тысячелетиями, хранили заветы пращуров,  но  по
этим же заветам постоянно выбрасывали из  племени  всех  слабых,  ленивых,
трусов. Эти изгои, выйдя из Леса, дали начало великому множеству племен  и
народов. Среди них были и воинственные, и мирные, и кочевые, и осевшие  на
землю, и прямодушные, и коварные... Одни селились на равнинах, другие ушли
в горы, третьи перебрались на дальние  острова  среди  холодных  морей,  а
некоторые забрались и в теплые страны... Степан не подозревал,  что  среди
потомков невров находились племена, которые своей жестокостью заставили бы
упасть в обморок степняков. Все это было в книге старого  волхва,  которую
Олег в конце концов сумел прочесть почти до половины. Он был счастлив, что
Боромир все же заставил его выучить непонятные знаки, черты  и  резы,  ибо
теперь с ним говорили давно умершие мудрецы!
     А  Таргитай  снова  играл,  слагал  новые  песни.   Зарина   смотрела
влюбленными глазами.
     На третью ночь Зарина поднялась,  стараясь  не  разбудить  Степана  и
Снежану, неслышно выскользнула из землянки.  Ночь  была  тихая,  звездная.
Громко стрекотали  кузнечики.  На  самом  краю  развалин  негромко  играла
свирель.
     Ноги сами понесли, едва касаясь земли, но Таргитай услышал, мгновенно
обернулся, подхватил на руки:
     -- Ладушка моя!
     -- Тарх, -- выдохнула она, прижимаясь к его широкой  и  твердой,  как
камень, груди, -- какой ты чуткий... Никак не застану врасплох!
     Он засмеялся:
     -- Я чуткий? Услышал бы это Мрак!
     Она села рядом, Таргитай  сбросил  душегрейку,  набросил  девушке  на
плечи. Зарина зябко повела плечами. Шкура была волчья, а шерсть  густая  и
длинная. От нее все еще пахло страшным таинственным Лесом.
     -- Без вас мы погибли бы, --  сказала  она  вдруг.  --  Тарх,  а  что
теперь? Вы останетесь?
     Таргитай от неожиданности поперхнулся. Он не думал о завтрашнем  дне.
За него думали Мрак и Олег. Если бы он хоть минуту  думал  сам,  давно  бы
упыри растащили его косточки.
     -- Не знаю,-- ответил он наконец.-- Я нашел тебя, моя  светлая...  Но
Мрак, Олег? Сейчас они заняты, о завтрашнем дне не думают, но  мужчина  не
может жить без женщины. Боги проклянут.
     Зарина невесело улыбнулась:
     -- Есть Оксанка и Любаня, но твоим друзьям ждать их долго.  Ты  прав,
они захотят уйти. А ты?
     Таргитай обнял ее за плечи, она покорно положила голову ему на грудь.
Они слушали тихую перекличку кузнечиков, потом Зарина предложила:
     -- Я расскажу тебе наши кощюны. Мой дедушка был волхвом-кощюнником, я
многое слышала с детства... А ты сложишь красивые  песни.  Вы,  невры,  не
знаете наших богов, они новые для вас. Мы чтим и Велеса, но он не главный,
а только старый бог. Следит за скотиной. Мы не охотимся, как вы,  но  скот
держим. Степняки увели, а  то  были  коровы,  овцы,  козы,  свиньи,  гуси,
утки...
     -- А кто ваши боги?
     -- Главная --  Апия,  матушка  сыра-земля.  Еще  Дана,  богиня  самой
могучей реки, что течет в двадцати днях  пути  на  восток.  Молодняк  чтит
Ярилу...
     -- Ярилу у нас тоже чтят!
     -- Молодого бога с человеческим черепом на поясе? У нас одни боги, мы
ведь  один  народ...  У  вас  есть  кощюна  о  великом   герое,   побившем
трехголового злодея?
     -- Есть. Его Трита побил.
     --  Трита...  Значит,  ваше  племя  осталось  в  Лесу   сразу   после
возвращения ариев из Индии. Слава великого боя не меркла, но имя  стерлось
в памяти, люди живут не так долго, как  боги...  Через  века  героя  стали
звать по-разному. В Индии, где осталось много ариев,-- Трита, у парфян  --
Траетона, у эллинов -- Таргелий, а когда пелазгов сменили ахейцы,  то  имя
вовсе забылось, стали называть по росту и силе -- Горакл,  а  трехголового
Горыныча нарекли трехголовым великаном Герионом...
     -- Откуда ты все знаешь? -- ахнул Таргитай.
     -- У нас большое племя,-- напомнила  Зарина.--  И  много  кощюнников.
Одни заносят на бересту чертами и резами, другие пишут на  телячьей  коже,
третьи передают по памяти... Оставайся с нами!  Я  расскажу  про  великана
Пурушу, первого человека  на  свете.  Он  был  так  огромен,  что  головой
доставал до седьмого неба, а самые высокие горы были ему по щиколотку.  Он
был первым смертным, но его мать, богиня, выпросила у Рода особую  милость
для сына. Его не могли убить или ранить ни боги, ни упыри, ни  чугайстыри,
ни исчезники, ни полканы, ни дивы, ни звери, ни птицы... Она  обошла  весь
белый свет, упросила каждый стебелек, чтоб не обидел ее ребенка...
     -- Но как же тогда..?
     -- Оставайся, все расскажу. Про далекий Экзампей  --  столичный  град
страшных степняков. Там  правит  могучий  каган  --  это  он  имеет  орды.
Расскажу про витязей, богатырей... Про  великого  царя,  который  подчинил
себе самого могучего чугайстыря. Велел построить несокрушимую стену вокруг
терема, чтобы никто не смог проникнуть. Ни человек, ни зверь, ни упырь, ни
бог. Чугайстырь построил. Довольный царь долго осматривал стены, нигде  не
отыскал слабого места. Но когда захотел выйти...
     Она замолчала. Таргитай легонько потормошил ее:
     -- А дальше?
     Она засмеялась легким серебристым смехом.  В  темноте  блеснули,  как
звездочки, ее хитренькие глаза:
     -- Оставайся! Я буду целый год рассказывать тебе кощюны,  которых  ты
никогда не слыхивал. А потом отыщем кощюнников из других сел.  Не  все  же
погибли?
     Она прижималась к нему все теснее,  ее  губы  приоткрылись.  Таргитай
заглянул в ее глаза, что вдруг стали темными, бездонными,  отыскал  своими
губами ее губы, нежно опустил девушку спиной  на  землю.  Она  вздрогнула,
закрыла глаза. Ее тонкие белые руки обвились вокруг его шеи.
     -- Я останусь, -- сказал он медленно. -- Я останусь, Зарина...

     Слабый рассвет падал на ее похудевшее лицо. Она лежала  навзничь,  не
отводя от него  взгляда  и  не  пытаясь  закрыть  свою  наготу.  Таргитай,
наклонившись над ней,  с  нежностью  смотрел  на  ее  худенькое  тело,  на
невысокую грудь  с  ярко-красными  столбиками  сосков,  измочаленными  его
поцелуями.
     -- А твои друзья?
     -- Если они решат уйти, я все равно останусь. Я  уже  нашел  то,  что
искал.
     Она медленно одевалась,  ее  руки  дрожали.  Над  головами  торопливо
пронеслась уродливая тень: летучая мышь торопилась  вернуться  в  нору.  В
светлеющем небе медленно проступали белые облачка.
     -- Мы отстроим деревню,-- сказал он убежденно.
     -- Деревню? -- повторила она.-- Ах да, от слова "дерево". Мы говорим:
весь... Да, снова заселим. Олег говорил, что вы, невры, оставляете  только
самых здоровых детей, самых крепких, а мы, поляне, каждому  ребенку  рады.
Нет, Тарх, не потому, что вы злые, а мы добрые!  Просто  землепашцы  могут
прокормить всех, Олег вчера говорил правду. У нас с тобой  будет  двадцать
детей, и все двадцать будут жить, играть, помогать нам в хозяйстве...
     Он даже зажмурился от счастья, представив  себе  множество  маленьких
таргитаев. Зарина поднялась с земли, глаза ее  сияли.  Рука  об  руку  они
пошли обратно к далекой землянке.
     -- Эти степняки пришли недавно,-- сказала она.-- До них  были  торки.
Те налетали малыми отрядами, пользуясь, что мужики в поле...  Пока  мужики
хватают секиры, бегут со всех ног к селу -- торки уже выскакивают из  хат,
на лошадей да ходу!.. А бабы уже наловчились: едва торки врываются в село,
они бьют горшки, распарывают подушки, чтобы перья по  всей  хате,  а  сами
прячутся...  Заскочит  торк,  видит:  кто-то   успел   раньше,   пограбил!
Выскакивает, бежит в другую хату.
     -- О, боги,-- вздохнул он, пораженный не столько  жестокостью  жизни,
сколько покорностью полян, привыкаемостью.
     -- В позапрошлом году мои мама и братишка сгинули,--  продолжала  она
безнадежным голосом.-- Мамка и горшок разбила  и  перья  пустила,  а  сама
залезла под лавку. Ивашика еще раньше сунула  в  подвал.  Торк  забежал  в
хату, глядь: опять раньше него поспели! Ругнулся, уже повернулся  уходить,
как увидел на столе луковицу. Схватил, откусил, голодный  был.  Скривился,
слезы из глаз! Говорит: "Какой кислый пастернак! Какой дурень такой  ест?"
Шасть на порог, а маманя не утерпела, крикнула:  "Сам  ты  дурень!  То  не
пастернак, а цыбуля!" Ну, торк и выволок ее. Она  в  слезы:  "Ой,  Ивашка,
из-за моего дурного языка и ты  сгинешь  в  подполье!"  Так  торк  и  увел
обоих...
     Голос прервался.  Таргитай  погладил  ее  по  голове,  толкнул  дверь
землянки. Степан  и  Снежана  спали  обнявшись  на  куче  тряпья,  девочки
посапывали возле печки. Олег сидел  за  столом,  читал  книгу.  Перед  ним
горела лучина, а на полу валялось  множество  огарков.  Лицо  волхва  было
бледное, осунувшееся, но глаза радостно блестели.
     -- Доброе утро, -- сказал Таргитай. -- Ты не ложился? А где Мрак?
     -- Мрак... Мрак  пробует  новый  лук.  Нашел  в  развалинах.  Натянул
тетиву, настрогал стрел... Что-то вы какие-то странные. Случилось что?
     -- Я остаюсь с полянами,-- сказал Таргитай. Он прямо взглянул  волхву
в глаза.-- Что бы ты ни сказал, что бы ни сказал Мрак, я  остаюсь.  Теперь
это мое племя.

     Мрак стоял с  луком  в  руках.  В  полусотне  шагов  он  прислонил  к
развалинам печи  уцелевшую  дверь.  Четыре  стрелы  уже  торчали  в  самой
середке, Мрак неспешно целился,  опускал  лук,  подтягивал  тетиву,  снова
накладывал стрелу.
     Таргитай и Олег зашли сзади, Таргитай с удивлением смотрел на лук.  В
Лесу это были простые  толстые  прутья  в  рост  человека,  за  оба  конца
цепляешь прочную жилу, вот и готов лук. А это вроде  короче,  из  костяных
пластин, скрепленных  штырями,  железными  зажимами,  проволокой.  Мрак  с
удовольствием щелкнул ногтем по тетиве, та загудела, как комар.  Такую  не
всякий натянет!
     -- Видали? -- спросил он.-- Не полянский лук! Из такого удобно с коня
стрелять. Можно на полном скаку, кто умеет.
     Олег обошел Мрака со всех сторон, сказал уважительно:
     -- Кто-то ссадил с коня не просто всадника! Как только бросили  такое
сокровище?
     -- Завалило обломками. Тетива сгорела. Вы мне зубы не  заговаривайте!
Становитесь, буду учить стрелять.
     Он кивнул на два десятка стрел, аккуратно разложенных рядком. У  всех
блестели остро заточенные наконечники. Мрак хмуро улыбался,  но  лицо  его
осунулось, глаза  ввалились.  Таргитай  вдруг  даже  качнулся  от  чувства
глубокой вины: оборотень держится из последних сил, не дает волку  в  себе
взять верх, старается довести его с Олегом до людей, успеть пристроить!
     Олег ринулся к двери, кое-как  выдернул  стрелы.  Непривычно  тяжелые
наконечники  оттягивали  ладони.  Он  потрогал  один  пальцем,  там  сразу
выступила алая кровь: Мрак заточил края как иглы.
     -- Я первый! -- сказал Таргитай.
     Мрак поднял брови, потрогал Таргитаю лоб.  Таргитай  смотрел  чистыми
честными глазами. Удивляясь неожиданной прыти лодыря, Мрак сунул  Таргитаю
лук, поставил ему ноги на ширину плеч, выпятил левую руку,  в  правую  дал
стрелу.
     -- Вон та дверь, видишь? Попади в среднюю доску.
     Таргитай с трудом натянул тугую тетиву, выпустил  стрелу.  Спружинив,
тетива больно щелкнула по пальцам.  Таргитай  ойкнул,  выронил  лук.  Мрак
выругался, Олег со всех ног бросился отыскивать стрелу, что  улетела  мимо
двери.
     -- Больно! -- выговорил Таргитай с трудом. Он подул  на  покрасневший
палец, потряс кистью.-- Громобой учил надевать кожаные рукавички...
     -- Перебьешься,-- заверил Мрак грозно.-- Рукавички ему! А стрелять  с
печи? Не отрывая задницы от теплых кирпичей?
     Олег  носился  на  четвереньках  среди   горелых   обломков,   вокруг
вздымались черные вихри. Наконец он подхватился с радостным воплем:
     -- Нашел! Ха-ха, на три шага  мимо!..  Дай  мне,  я  попаду  в  самую
середку!
     -- Еще чего,-- возмутился Таргитай.-- Теперь я знаю  поправку,  а  ты
нет!
     Когда солнце стояло в зените, Мрак сказал, сжалившись:
     -- Ладно, на сегодня хватит. По крайней мере в дверь попадете... Если
встретите зайца такого размера --  не  промахнетесь.  Сходим,  проверим  в
деле.
     Изгои были мокрые, покрытые черной копотью. С них лило в  три  ручья,
двигались на полусогнутых. Таргитай мечтал уже упасть и спокойно  умереть,
только бы не мучиться. Как в дыму услышал тоскливый вопль Олега:
     -- На охоту? По такой жаре!
     -- В самый раз,-- ответил Мрак хладнокровно.-- Мужчины  вы  аль  нет?
Бабы сидят голодные.
     Он молча зачислил и Степана к бабам, тот вряд ли понимал охоту, а  по
Мраку всякий, кто не умеет бить зверя,-- женщина или малое дитя.
     -- Это тебе не на дуде гудеть,-- сказал Олег злорадно.
     На  порог,  потягиваясь,  вышел  Степан.   Заспанный,   на   огромных
звероватых невров смотрел уже без страха.  Его  глаза  отыскали  Таргитая.
Улыбнулся ему, уже как будущему полянину. А Мраку,  поклонившись,  сказал,
позевывая:
     -- Когда-то боги, видя, как род людской множится,  решили  отдать  им
всю землю, а самим удалиться на небеса.  Позвали  людей,  стали  наделять.
Таким, как ты, охотникам отдали леса, землепашцам выделили  нивы,  рыбакам
отдали реки и озера, морякам --  моря  и  океаны...  потом  расскажу,  что
это... не сбивай,  рудокопам  --  горы...  Понятно,  что  купцы  поспешили
выпросить  торговые  пути,  пастухи  --  пастбища,  девки  --   румяна   и
притирания, старики -- завалинку... Все разобрали к обеду, а певец  явился
только под вечер.
     Мрак засмеялся:
     -- Такой же растяпа, как наш Таргитайка!
     -- Да,-- согласился Степан.-- Стал певец просить и себе хоть  что-то,
но Род лишь развел дланями... или крылами, ежели был в личине сокола. Боги
могут все, но что уже сделают, не отменят ни они сами, ни другие  боги.  А
где ты шлялся, спросил Род, а певец в оправдание: я, мол, пел...
     -- А теперь пусть попляшет! -- засмеялся Мрак.
     Олег улыбнулся одними глазами. Похоже, на этот  раз  был  согласен  с
Мраком.
     -- Пусть,-- снова согласился Степан и широко  зевнул.--  Род  грустно
развел руками... аль крылами: ни осталось на  земле  ничего,  чем  мог  бы
владеть певец. Но зато ему, единственному, откроет небеса. И  когда  певец
пожелает, он всегда там желанный гость!
     Олег вежливо промолчал, а в глазах Мрака заблестели веселые  искорки.
Как и Олег, в стариковские байки не верил, но эта понравилась. Где пройдет
Тарх, а это все равно, что вести корову с завязанными глазами, там пройдет
и другая корова, грамотная. Тем более, если поведет он, Мрак.  А  с  двумя
коровами, уже почти бодливыми, можно стоять пусть не перед богами, но  все
же стоять на земле крепко.
     --  Эй,--  сказал  он,--  не  знаю  как  насчет  небес,  но  по  лесу
прогуляться придется. Пошли!
     Стеная, Таргитай и Олег взяли ножи, единственное свое  оружие,  пошли
за Мраком. За околицей потянулась  высокая  сухая  трава,  жесткие  стебли
звонко щелкали по сапогам. Прошли реку,  впятеро  больше,  чем  их  лесная
Река, но Степан говорил, что есть и поболе реки. Высоко  в  синеве  вилась
едва заметная пташка, жаворонок -- священная птица, как уже знали невры от
полян. В густой траве что-то прошмыгивало, но так  быстро,  что  изгои  не
успевали  рта  раскрыть,  а  Мрак  даже  не  поворачивал  головы.   Дважды
переступали через птичьи гнезда, в одном было пять яиц, в  другом  --  три
голых птенца. Завидев невров, птенцы  неимоверно  распахнули  ярко-красные
широкие рты, яростно запищали. Крохотные язычки дрожали,  птенцы  едва  не
вывалились из гнезда навстречу огромным неврам.
     Мрак поспешно шагнул мимо, и писк обиженно умолк. На Таргитая и Олега
птенцы, похоже, не обратили внимания.
     Почти до вечера, злые и голодные, изгои  выпугивали  на  Мрака  дичь.
Мрак вкидывал лук, мгновенно натягивал тетиву,  но  стрела  оставалась  на
месте, а лопоухие зверьки в панике мчались куда глаза глядят. Лишь  дважды
зазвенела тетива, стрела сразила огромных, как гуси, птиц, явно степных --
лапы без перепонок.
     Таргитай и Олег забросили птиц на плечи и, чувствуя приятную тяжесть,
роняя голодные слюни, повернули к дому. Мрак шел следом, посмеивался.  Уже
на подходе к деревне, то бишь веси, в  густых  зарослях  травы  затрещало,
мелькнул грязно-серый бок.
     Мгновенно свистнула  стрела,  тут  же  тетива  звякнула  снова.  Мрак
довольно крякнул:
     -- Даже в этом пустом краю можно жить охотой!
     -- Что это было? -- спросил Таргитай.
     -- Шагни вперед, узнаешь.
     В зарослях хрипело и  каталось,  сухие  стебли  трещали  под  крупным
телом. Таргитай и Олег с разбега выбежали на вытолоченное место,  замерли.
Весь залитый кровью, среди травы катался, хрипя, крупный молодой кабан. Из
боков торчало по обломку стрелы, кровь била тугими струйками.
     -- Одна в сердце, другая в печень,-- сказал Олег  пораженно.--  Мрак,
как ты быстро научился... с этим чужим луком!
     -- Захочешь жить,-- ответил Мрак сумрачно,-- летать научишься.
     Он снова натянул тетиву. Третья стрела ударила кабану в  левый  глаз.
Кабан подпрыгнул, упал, лапы дернулись и застыли.
     -- Как мы понесем? -- спросил Таргитай озабоченно.-- Такой огромный!
     -- Это вы понесете,-- поправил Мрак насмешливо.-- Если сделаете  свою
часть работы,  как  сделал  я,  то  ужин  будет...  неплох.  Поляне,  надо
признаться, поесть умеют.  А  с  этими  ихними  штучками:  солью,  перцем,
острыми травками -- я сам готов съесть этого кабана с шерстью и копытами.
     Изгои тащили кабана по очереди за задние ноги.  Тащить  неудобно,  но
шеста из травы  не  вырубишь  --  не  родной  Лес.  Заморившись,  Таргитай
передавал кабана Олегу, а сам,  взяв  обеих  дроф,  еще  долго  с  натугой
разгибал спину -- волочить приходилось в полусогнутом состоянии.
     Мрак шагал следом, скалил зубы. Не потопаешь -- не полопаешь. Волка и
охотника ноги кормят. Пусть помучаются, в охоту поедят. За этот  день  оба
потрудятся больше, чем за всю предыдущую жизнь в Лесу.
     Вдруг Мрак насторожился, обогнал изгоев. В его руках появился лук. Он
сделал еще несколько быстрых шагов, принюхиваясь, сказал тревожно:
     -- Там кто-то еще... Стоят эти  звери,  которых  кличут  конями.  Чую
людей, но не разберу отсель. Запахи чужие, резкие...
     Изгои  оставили  кабана  и  птиц,  пошли  за   Мраком.   Мрак   часто
останавливался, вслушивался. Ноздри его хищного носа трепетали.
     -- Дальше ползком,-- сказал он наконец.-- Уже близко, могут заметить.
     Он бежал на четвереньках, а где трава росла низкая, падал, полз,  как
ящерица,  извиваясь  всем  телом.  Изгои  неумело  крались  следом.   Мрак
оглядывался, сердито шипел. Наконец уполз, а Таргитай и  Олег  устремились
уже по примятому следу.
     В горле першило, ядовитая сухая пыль забивала  легкие.  От  нещадного
солнца в голове звенело. Пришлось проползти через муравьиную  дорожку,  по
голой спине тут же забегали тысячи крохотных лап с острыми коготками. Кожа
начала неистово зудеть,  Таргитай  чуть  не  застонал,  заскрипел  зубами.
Несколько смельчаков, показывая свою удаль,  забрались  под  душегрейку  и
вонзили в потное чудовище маленькие, но острые челюсти.
     Он с размаха уткнулся в торчащие  впереди  подошвы  Мрака.  Оборотень
вытряхнул из колчана стрелы и раскладывал их перед собой в  ряд.  Таргитай
не видел лица Мрака, но с тем происходило  что-то  странное,  он  отчаянно
спешил, его пальцы тряслись.
     Таргитай ощутил тревожный укол, заполз сбоку, раздвинул тугие стебли.
     На  очищенной  от  обломков  площадке,  где  они   вырыли   землянку,
находились степняки. На новенькой двери кузни был распят  Степан.  Руки  и
ноги были прибиты к дереву толстыми штырями, кровь текла густо,  на  земле
под дверью натекла широкая лужа. В плечах Степана  торчали  две  оперенные
стрелы, еще три стрелы были всажены вниз живота. Голова его  свесилась  на
грудь, но он смотрел на площадку. Его бледное лицо было залито кровью, две
узкие струйки крови текли по щекам, словно кровавые слезы.
     Двое  голых  степняков  зверски  насиловали  Снежану.  В  двух  шагах
навзничь лежала Зарина. Ее глаза были закрыты, от одежды остались  клочья.
Лицо было обезображено кровоподтеками, на голой груди -- кровавые ссадины,
порезы. Ноги безжизненно раскинуты, по ним  текла  и  впитывалась  в  пыль
густая кровь.

     Глава 8

     Снежана хрипло стонала, ее голос осел от крика. Один, громко  хохоча,
держал ее за  волосы,  зверски  заломив  голову.  Еще  двое,  посмеиваясь,
наблюдали. С  другой  стороны  кузни  стояли  привязанные  кони,  напротив
Степана стоял высокий  воин  могучего  сложения,  смуглолицый,  в  дорогом
доспехе. На голове у него блестел яркими камешками  шлем,  пояс  оттягивал
дорогой круто изогнутый меч. Воин накладывал  на  тетиву  стрелу,  глазами
держал бледное лицо Степана. Губы  смуглолицего  растянулись  в  нехорошей
усмешке.
     Все это Таргитай  охватил  одним  взглядом.  Он  вскочил  с  яростным
воплем, бросился к насильникам. Степняки  вздрогнули,  быстро  оглянулись.
Смуглолицый, который уже  прицелился  в  Степана,  мгновенно  развернулся,
направил стрелу в бегущего Таргитая.
     Мрак  выругался,  его  стрела   сорвалась   с   тетивы.   Смуглолицый
отшатнулся, стрела Мрака щелкнула, казалось, прямо в лоб,  но  смуглолицый
устоял, лишь лапнул окровавленный лоб. Разукрашенный шлем  улетел,  сбитый
стрелой. Голова смуглолицего ярко блеснула на солнце, выбритая до синевы.
     Таргитай добежал до насильников,  но  оба  опомнились,  подхватили  с
земли кривые мечи. Солнце зловеще блеснуло на острых лезвиях. Таргитай  не
успел ахнуть, как  первый  же  степняк,  багровый  потный  толстяк,  вдруг
дернулся, его зубы заскрипели по оперению  стрелы.  Второй  замахнулся  на
Таргитая, но тот, не понимая, что делает,  наклонился  над  обезображенной
Снежаной, бережно перевернул ее на спину. Лицо ее было обезображено,  губы
разбиты в кровь, распухли, как оладьи. Она узнала его, что-то прохрипела.
     -- Что-что? -- переспросил он.
     На него  упало  грузное  потное  тело  второго  степняка.  Обнаженный
насильник пытался выдернуть стрелу, что пронзила  горло  навылет,  хрипел,
дико закатывал глаза. Таргитай отшвырнул его, огляделся.  Смуглолицый  был
уже на коне, поднимал его на дыбы, умело закрываясь от стрел,  а  еще  два
степняка бежали к коням.
     Выбежал Олег с безумными глазами, догнал одного и со  страшной  силой
ударил огромной палкой. Череп раскололся как яичная скорлупа. Степняк упал
без звука. Второй успел ухватить коня за узду, дико гикнул, конь понес, но
степняк безжизненно волочился по земле -- в спине торчала стрела  с  белым
оперением.
     Перед Таргитаем вырос грузный,  широкий  в  плечах  степняк.  Он  был
обнажен до пояса, коричневая грудь блестела от пота и жира.  Завизжав,  он
вскинул короткую мускулистую руку, хищно блеснуло кривое лезвие.  Таргитай
поспешно перехватил его за кисть. Степняк задрожал, страшно вздувая  жилы,
острое железо пошло острием вниз.  Таргитай  похолодел,  напряг  мышцы,  и
оружие врага остановилось на полпути.
     Степняк резко дернул кисть  вправо,  затем  влево.  Таргитай  потерял
равновесие, неуклюже повалился набок, не  выпуская  врага.  Захрустело,  и
Таргитай торопливо вскочил, выпустил руку степняка. Она была сломана,  как
гнилое полено, хлестала кровь, из окровавленного мяса торчали  зазубренные
белые кости.
     Степняк выл, хватал здоровой рукой сломанную. Донесся  страшный  крик
Мрака:
     -- Защищайся, дурак!
     Таргитай спешно подхватил меч степняка.  Мрак  бежал  к  нему.  Сбоку
прыгнул еще один, Мрак упал, перекатился через голову,  а  когда  вскочил,
оружие уже обрушилось на его голову. В последний миг Мрак успел парировать
удар луком, лезвие со звоном скользнуло по металлической  пластинке.  Мрак
коротко взмахнул рукой, побежал к коням, оставив степняка с ножом в горле.
     Таргитай отчаянно отбивался  от  наседавшего  смуглолицего.  Тот  был
быстрый, сильный, в доспехе  из  буйволиной  кожи  с  нашитыми  бронзовыми
бляшками. Его узкий меч мелькал как молния, и Таргитай держался только  за
счет длинных рук и силы,  к  своему  удивлению  выдерживая  удары,  а  меч
смуглолицего всякий раз отлетал, как под ударами ветра...
     Олег отступал под яростным натиском своего противника. Волхв выставил
перед собой  суковатую  палку,  степняк  быстро  и  страшно  рубил.  Посох
укорачивался, улыбка на широком лице степняка ширилась...
     Свистнула стрела. Олег отшатнулся,  а  степняк  замер  с  выпученными
глазами. Стрела пробила кадык, острие высунулось с другой стороны.
     Олег крикнул отчаянно:
     -- Тарх, беги!
     Таргитай отпрыгнул, спасаясь от смертельного удара, поскользнулся  на
разбитых черепках. Ударился о край кадушки так, что  от  боли  перехватило
дух. На миг над ним мелькнуло  торжествующее  горбоносое  лицо  с  хищными
круглыми, как у совы, глазами.
     Таргитай откатился, отбежал на четвереньках. Когда рискнул  вскочить,
смуглолицый убегал, прыгая  в  разные  стороны.  Мрак  сыпал  проклятиями,
натягивал тетиву. Три стрелы просвистели мимо, степняк как-то угадывал,  в
какой миг человек  в  волчьей  шкуре  разожмет  пальцы.  Четвертая  стрела
вонзилась в плечо,  но  степняк  добежал  до  коней,  прыгнул  с  разбега,
низкорослая лошадка сразу ринулась в галоп.
     Мрак поспешно наложил новую стрелу, но горбоносый тут же  соскользнул
на другую сторону лошади. На миг мелькнули пальцы, вцепившиеся  в  цветную
попону,  под  брюхом  в  ременной  петле  колыхалась  подошва  сапога   из
сыромятной кожи.
     -- Стреляй! -- заорал Олег.-- Стреляй! Это плохой человек!
     -- Но я могу убить хорошую лошадь...
     -- Так убей! Не дай уйти!
     Стрела сорвалась с тетивы, с чмоканьем  ударила  коню  в  левый  бок.
Степняк снова появился верхом. В руке у него был нож, которым тыкал в  шею
лошади,  заставляя  бежать  быстрее.  Бритая  голова  жутко  блестела  под
солнцем.
     Мрак наложил стрелу, поколебался, опустил  лук.  Не  достать...  Олег
подбежал к Степану, побелел, не зная, что делать. Степан  исходил  кровью,
истыканный для забавы стрелами, прибитый с руками крестом к двери  его  же
кузни. Лицо было странное, Олег в ужасе отшатнулся: у Степана были срезаны
веки!
     -- Да,-- прошептал Степан,-- чтобы я не  закрыл  глаза...  чтобы  все
видел...
     -- Степан, потерпи! Я сейчас тебя сниму. Я волхв, умею врачевать!
     -- Ящер меня поврачует,-- прохрипел  Степан.--  Я  мирный...  никогда
никого... но прошу вас... заклинаю богами -- отомстите!
     Изо рта потекла струйка крови.  Он  кашлянул,  дернулся  на  распятых
руках и затих, тяжело провиснув. Глаза с обрезанными веками застыли, глядя
в одну точку.
     Таргитай,  плача  навзрыд,  прижимал  к  груди  неподвижную   Зарину,
тормошил, целовал бледное лицо.  Рядом  ползала,  не  в  силах  подняться,
Снежана. Она не замечала своей наготы, выла жутким нечеловеческим голосом.
Олег торопливо вбежал в землянку, вылетел  оттуда,  как  выпущенная  рукой
Мрака стрела. Лицо его было страшным:
     -- Как можно такое с детьми?
     Мрак шагал через убитых и  раненых  степняков,  его  железная  секира
покачивалась в ладони.  Первым  добил  толстяка,  что  пытался  ползти  со
стрелой в горле, потом секира поднималась и падала, круша черепа  живых  и
мертвых. Улыбка на жестоком лице Мрака становилась шире,  глаза  по-волчьи
блестели, он тяжело и часто дышал.
     Когда подошел  к  самому  рослому,  добротно  одетому  степняку,  что
корчился с его стрелой в груди,  Мрак  пинком  перевернул  его  на  спину,
взглянул в широкое плоское лицо, покрытое грязью и потом. Степняк  смотрел
со страхом и ненавистью, губы шевелились, что-то шепча.
     -- Зови, зови своих богов,-- рявкнул  Мрак  свирепо.--  А  то  больше
некому рога сшибать!
     Он вспорол степняку живот, погрузил обе ладони в рану, рывком вытащил
окровавленную, пульсирующую печень. Степняк жутко взвыл, дернулся, а  Мрак
захохотал и, глядя степняку в глаза, вонзил зубы  в  печень,  начал  жадно
пожирать теплую живую плоть.
     Степняк захрипел, закрыл  глаза,  его  подбросило,  и  он  затих.  Из
широкой раны бежала кровь, еще больше крови брызгало из печени. Рот  Мрака
был в крови, что текла по пальцам, рукам, капала с голых локтей.
     Олег подтащил Снежану к бочке с водой, заставил напиться, полил ей на
голову. Поднес баклажку к губам, но разбитые губы не двигались, вода текла
мимо. Он терпеливо вливал в кровоточащий рот по капле, приговаривал:
     -- Не спеши, не спеши... Все кончилось...
     Подбежал бледный  как  смерть  Таргитай.  Лицо  его  было  перекошено
отчаянием:
     -- Зарина очнулась, но она не хочет жить!
     Олег сунул ему флягу:
     -- Дай напиться. В землянку пока не заходи, Зарину тоже не пускай!
     Таргитай умчался, Олег наклонился над Снежаной:
     -- Встать сможешь?.. Надо жить, Снежана. Остались вы  двое.  Ты  и...
Зарина.
     -- А мои дети?
     -- Они уже в вирые, не беспокойся. Вместе со Степаном.
     Она закрыла глаза, ее дыхание замерло на губах. Олег потряс ее, потом
тихо опустил на землю. В сторонке горько плакал, держа на  коленях  голову
Зарины, Таргитай. Олег отыскал женскую одежду,  накрыл  Снежану.  Появился
хищно улыбающийся Мрак, весь  в  крови,  словно  разделывал  туши  забитых
лосей. В руке он любовно держал секиру. Олегу стало страшно, когда на  миг
перехватил взгляд оборотня.

     Уже ночью они выкопали яму, опустили Степана  и  зверски  изувеченных
детей. Снежана бросила горсть земли,  тут  же  сомлела.  Таргитай  и  Олег
засыпали могилу, поставили затесанный столбик. Зарина не  показывалась  из
землянки, прятала лицо.
     Мрак быстро собрал  оружие  убитых,  обшарил  трупы,  сгреб  в  мешок
амулеты, чужие обереги -- волхв разберется,--  наконечники  стрел,  прочую
необходимую в походе мелочь. Когда попытался отыскать брошенного кабана  и
дроф, нашел знакомые волчьи  следы  и  услышал  знакомый  запах.  На  душе
посветлело -- и здесь волки живут! Значит, мир не безнадежен.
     Труднее было  с  конями  степняков.  Мрак  побаивался  этих  огромных
зверей, они его страшились еще  больше,  чуя  волка,  и  это  придало  ему
храбрости. К тому же даже Степан ездил на  них  сражаться  со  степняками,
если не брешет, да и сами степняки народ мелкий, супротив невра -- тьфу...
     Он  изловил  троих,  спутал  передние  ноги,  чтобы  не  убежали,  на
остальных махнул рукой. Возвращаясь,  возле  самой  землянки  остановился,
хлопнул себя ладонью по лбу. Кабана потеряли, жрать нечего...
     Он выпорол печени у всех убитых, сполоснул в бочке с водой.  Таргитай
сидел, склонившись над Зариной, что-то нашептывал. Олег  перевязывал  руку
Снежане, та безучастно смотрела в пол.
     -- Волхв,-- сказал Мрак резко.-- Лучшее  лекарство  --  хорошая  еда!
Зажарь эти печенки. Сразу огонь пойдет по жилам.
     Он вывалил на середину стола мокрые  скользкие  куски.  Олег  пугливо
покосился, узнал, но огонь разжег быстро. Мрак вышел за дровами.
     Изгоям кусок не лез в горло,  хотя  запах  жареной  печенки  заполнил
землянку. Снежана к еде не прикоснулась, а Зарина осталась лежать лицом  к
стене. Плечи ее подрагивали.
     Мрак ел в охотку, резал  жареную  печень  длинным  степняцким  ножом,
пробовал  лезвие.  Острые  зубы  поблескивали  в  свете   лучины.   Зарина
всхлипнула чуть громче, и Мрак сказал сердито:
     -- Девка, брось! Мертвых не воскресишь,  а  живым  жить  надобно.  Ты
цела, даже руки-ноги не поломали.
     Зарина всхлипнула снова, в мертвой тишине едва слышно прошелестел  ее
страдальческий голос:
     -- Лучше бы руки-ноги поломали... Они ж меня  всю  испоганили...  Как
жить с таким позором?
     Мрак со стуком вогнал нож в середину стола, гаркнул люто:
     -- Дура! Какой позор? Они ж поганили только тело, а душу не  достали!
Пойди к ручью, помойся -- только и делов!
     Снежана с  укором  взглянула  на  огромного  невра,  опустила  глаза.
Таргитай, напротив, ожил, воззрился на  Мрака  с  надеждой.  Голос  Зарины
дрожал от плача:
     -- Дядя Мрак... у вас в Лесу по-другому... Умыкаете, брат  с  сестрой
живет... А нам, полянам, боги дали заветы строгие! У нас говорят: не  бери
жены богатую, бери непочатую... Вам что, на мужике та же шапка.
     Мрак хмыкнул, с удивлением оглядел стол, где, похоже,  пировал  один,
зато за всех пятерых.
     -- Даже боги не всегда говорят... умно. Тебя не поганили, поняла? Аль
у полян души нету?.. Ведь тело -- ножны, а душа -- нож. Был бы клинок цел,
не испоганился, а ножны... Для того и созданы богом, чтобы  охранять  душу
от грязи!
     Олег поднял от стола глаза, исподлобья и украдкой  бросил  взгляд  на
жующего Мрака. Кулаки --  кувалды,  между  глаз  стрела  поместится,  руки
толстые, как бревна, перевитые узлами мускулов, а  оторопь  берет  оттого,
что говорит так непривычно. Сила есть -- ума  не  надо,  Мрак  по  уму  не
должен отличаться от дикого тура. Он и не отличался... раньше.
     Мрак сладко с подвыванием зевнул -- одна была у  волка  песня,  и  ту
перенял,-- сказал грубо:
     -- Всем спать! Ишь, нюни распустили! Утро вечера мудренее.
     Таргитай и Олег остались с женщинами, Мрак ушел, в землянке для  него
всегда было слишком много вони. Летние ночи коротки, но для Таргитая,  для
которого и зимние ночи коротки слишком, эта ночь тянулась  бесконечно.  Он
не засыпал, пробовал заговорить с Зариной, та  не  отвечала,  притворялась
спящей. Лишь Снежана заснула, ее мерное дыхание звучало непритворно.
     Под утро Таргитай, голодный и усталый, начал проваливаться  в  дрему.
Смутно услышал шлепанье босых ног, но не пошевелился. Потом  его  потрясли
грубые руки. Он открыл  глаза,  ожидая  увидеть  Мрака,  это  был  бледный
опечаленный Олег.
     -- Снежана умерла.
     -- Как? -- не понял Таргитай.-- Она же...
     -- Просто не вернулась из сна. Там ее дети еще живые...
     Таргитай вскочил, с испугом посмотрел  на  угловую  лавку.  Олег  уже
накрыл мертвую с головой. Соседняя лавка под стеной была пустой вовсе.
     -- А где Зарина?
     Олег оглянулся на пустую лавку, словно только что заметил:
     -- Ночью была...
     Таргитай выбежал из землянки,  едва  не  высадив  дверь.  Солнце  уже
поднялось, воздух был свежим, холодным. Мрак поил  коней,  держа  в  руках
ведро.
     -- Зарина! -- закричал Таргитай, срывая голос до  визга.--  Зарина!..
Отзовись!
     Мрак опустил ведро. Лицо его  было  темным,  как  грозовая  туча  над
Лесом.
     -- Не вернется,-- бросил он коротко.-- Если эта дура ушла туда,  куда
задумала.
     Он сердито сплюнул.  Таргитай  дергался,  словно  его,  привязанного,
жалили змеи. Мрак быстро пошел к речке,  держа  глазами  только  для  него
различимый след по утренней росе. Таргитай стонал, кусал пальцы, натыкался
на Мрака и Олега.
     Когда вышли к речке, Мрак кивнул:
     -- Ее следы... Вода не успела размыть, видите?
     -- Зачем... зачем она?
     -- Дура потому что. По их дурным верованиям, на ней --  позор!  Какой
позор, ежели степняки, что насильничали, ее как раз и не тронули? Это ж ее
тело они терзали, а она была далеко... с тобой, наверное!  А  тело  --  не
душа, отмыть легко. Душу и то случалось отмывать...
     Таргитай не слушал, бегал по воде, всматриваясь в песчаное дно. Речка
крохотная, лягушке трудно утопиться! Видать,  набрала  камней  за  пазуху,
легла на дно, боролась с собой, чтобы не вскочить, а  вода  уже  бежала  в
горло, в грудь...
     Он застонал, потряс кулаками:
     -- Это степняки... Они хуже, чем звери!
     Мрак холодно оскалил зубы. Простак Таргитай! Не знает, что  все  люди
хуже, чем звери.
     Мрак увел обоих, мощно похлопывая по плечам:
     -- Не дали боги нам осесть, ополяниться... Надо уходить.
     Олег оглядывался, в реке просвечивалось  что-то  белое,  но  смолчал.
Мрак наверняка заметил еще  раньше,  не  мог  не  заметить  оборотень,  но
смолчал, надо смолчать и волхву, если не хочет быть глупее оборотня.
     -- Один степняк убег, думаешь?
     -- Если не сдох по дороге. Я ранил и его, и коня... Но  если  уцелел,
приведет других. Надо уйти раньше.
     Олег передернул плечами, словно внезапно подул холодный ветер.  Перед
глазами встал Степан, распятый на двери, утыканный стрелами, с обрезанными
веками.
     -- Там трое коней,-- напомнил Мрак.-- Если пешком, нас  поймают,  как
барсуков. Попробуем на конях, славяне?
     -- Почему "славяне"? -- спросил Таргитай обидчиво.-- Мы -- невры!
     Мрак по-волчьи ухмыльнулся, показав белые клыки:
     -- Да уж больно вы... славные. Разбирайте коней!
     Таргитай сразу учуял самого смирного и даже  ленивого,  как  он  сам,
коня, пошел к нему, держа горсть молодой травы. Олег  задергался,  пугаясь
даже вида огромных зверей. Кони смахивают на лосей, а лосей  в  пору  гона
даже беры боятся, уходят с дороги. Лоси весной носились по  Лесу,  страшно
ревели, осатанело бросались на все живое. Все бежало перед ними, по  всему
Лесу шел стук рогов, рев, когда  лесные  гиганты  сшибались  в  поединках.
Боромир говорил, что в старину  главную  звезду  как  раз  весной  назвали
Лосей, а потом так же назвали целый рой звезд.
     Мрак зло гаркнул ему в спину:
     -- Степняки ж не боятся!.. А  ты  покрепче  любого  из  них,  хоть  и
неудаха!
     Конь сжевал траву Таргитая, обнюхал  чужака,  и  Таргитай  без  помех
взобрался, поерзал  на  попоне,  устраиваясь,  решился  оторвать  руки  от
конской спины. Он даже решился повернуть  голову,  с  напряженной  улыбкой
подмигнул Олегу.
     Олег долго обхаживал своего коня,  даже  заглядывал  в  книгу,  искал
совета. В первой части было  как  управлять  колесницей,  метать  на  ходу
какую-то чакру, а вторую часть, где предки уже  научились  ездить  верхом,
Олег еще не прочел. Пришлось подвести коня к печи, залез оттуда.
     Мраку остался огромный жеребец, гордый и норовистый. Изгои к  нему  и
близко подходить боялись. Жеребец характер не выказывал, только  задрожал,
когда Мрак приблизился  вплотную.  Мрак  положил  руку  ему  на  спину,  а
жеребец, зачуяв страшного волка, завизжал в диком  страхе,  ринулся  через
пожарище. Мрак не выпустил повода, его потащило, сметая обгорелые  бревна,
головни. За ними взвился черный столб гари и пепла.
     Таргитай тихонько стукнул свою лошадь пятками в бока.  Конь  послушно
сделал пару шагов, остановился. Таргитай  кряхтел,  не  зная,  что  делать
дальше.  Конь  повернул  голову,  посмотрел  на  седока  удивленно   и   с
презрением.
     -- Сам дурак,-- сказал Таргитай сердито.-- Но ты родом из Степи, а  я
-- лесняк. Давай как-то вместе, а то от Мрака достанется обоим...
     От околицы раздался грохот.  Жеребец  несся,  как  обезумевший  лось.
Глаза налились кровью, из разодранного удилами рта  падали  густые  клочья
пены. Мрак сидел уже верхом -- еще чернее, чем всегда: собрал всю  гарь  и
золу, но белые зубы как молнии сверкали на закопченном лице.
     -- Готовы? -- крикнул он огромным голосом.-- Уходим!.. Наше  счастье,
что степняки далеко. Неровен час, раненый доберется до своих?
     Он развернул коня. Жеребец  дрожал,  пугливо  прядал  ушами,  раскаты
могучего голоса гремели над его головой, как гром. Мрак высился  на  коне,
похожий на старый дуб, выросший на просторе.
     Таргитай пустил коня по  кругу,  осматриваясь,  мысленно  прощаясь  с
Зариной, добрыми полянами, что  несколько  дней  были  его  семьей.  Трупы
степняков лежали в лужах крови с безобразно вспоротыми  животами.  Жужжали
рои толстых навозных мух, суетливо сновали муравьи.  На  ближайшем  дереве
уже довольно каркали вороны, ожидая, когда уедут всадники.
     -- Мелкота,-- сказал Таргитай зло. Почему они владыки Степи,  подумал
он. Самый грузный и то легче худющего Олега, у волхва и  плечи  пошире,  и
руки длиннее, и выше на голову. Он, Таргитай,  с  такой  легкостью  сломал
степняку руку, только косточки хрустнули, тонкие, как у тетерева!
     Олег внезапно соскочил с коня, с натугой снял тяжелый мешок.
     -- Нет, Мрак. Придется пешком.
     -- Почему? -- удивился Мрак.--  Здесь  не  Лес,  где  ни  пешему,  ни
конному... Земля ровная и голая, как ладонь!
     -- На конях нас схватят скорее. Все-таки степняки на конях  родились!
К тому же мы тяжелее, любой конь скоро заморится. И еще -- на конях  можно
только по дорогам, а там их целые отряды. Пешком же можно и по Степи,  где
на коне не разгонишься. Норки хомяков, сусликов на каждом шагу! А степняки
коней холят лучше, чем людей.
     Не дожидаясь ответа, он похлопал коня по крупу, отпустил  узду.  Конь
остался на месте, лишь покосился на волхва недоумевающим глазом.
     -- Прощай, удивительный зверь,-- сказал Олег.-- А жаль. В  другой  бы
раз...
     Мрак покачал головой, замедленно  слез  с  жеребца.  Чему-то  Боромир
успел научить молодого волхва, умеет заглядывать вперед. Он стащил с  коня
два туго набитых мешка, один швырнул Олегу, другой Таргитаю.  Оба  поймали
на лету, Олег грохнулся в черную пыль, прижимая к груди мешок, Таргитай на
ногах удержался, только сделал несколько шагов назад.
     Мрак насмешливо прищурился:
     -- Еще не передумали?
     Олег, не вставая, продел руки в лямки, поднялся, пошатываясь.
     -- Мрак, лучше быть живым хомяком, чем мертвым  буй-туром.  Я  понесу
даже твой мешок, только давайте уйдем побыстрее.
     Во взгляде Мрака промелькнуло если не уважение, то  по  крайней  мере
признал Олега за что-то стоящее.  Одной  рукой  закинул  мешок  за  плечо,
поправил секиру.
     -- Пошли! На востоке уже поднялась пыль, движется к нам, хотя ветер в
ту сторону.
     Пригибаясь, они пробежали обратно к речке.  Мрак  с  шумом  вбежал  в
воду, сердце Таргитая болезненно сжалось. На дне золотился  песок,  и  ему
виделись золотые волосы.
     Они пробежали вниз по течению, мешки тяжело  оттягивали  плечи,  ноги
начало ломить от холода. Вода поднялась до колен, на мелкое выходить  Мрак
не велел, чтобы не оставались следы.
     Бежали долго,  повторяя  все  изгибы.  Таргитай  взмок,  несмотря  на
ледяную воду, шатался под тяжелым мешком. В одном месте берега  поднялись,
речка побежала в узком русле. Поперек  течения  лежала  упавшая  с  одного
берега на другой огромная сосна.
     Мрак на бегу подпрыгнул, ухватился  за  свисавшие  ветки,  как  белка
вскарабкался наверх. Дерево покорно закачалось под его весом.  Без  всякой
жалости наблюдал, как два изгоя прыгали  в  холодной  воде,  цеплялись  за
ветки, падали с таким плеском, что брызги долетали до него.
     Помогая друг другу, кое-как вскарабкались, тяжело дыша. Ветки с одной
стороны обломаны, кора сбита крепкими копытами, словно мостом пользовались
самые разные звери. На липких  чешуйках  --  клочья  шерсти,  перья,  даже
чьи-то тонкие белые косточки.
     -- Ночью спать будете,-- буркнул Мрак.-- Сейчас еще утро!
     По сосне перебежали на берег, не оставив  следов,  долго  мчались  по
утоптанной звериной тропе, что вела к водопою, затем ушли в густые заросли
степного ковыля.  Под  ногами  с  хрустом  проваливалась  земля.  Таргитай
однажды провалился по колено,  мешок  злорадно  стукнул  по  затылку.  Под
подошвой зло заверещало, Таргитай увидел золотую россыпь зерен.

     Степь тянулась без краев, над головой трепыхался в синеве  жаворонок.
Таргитай устал, но заслушался, пытаясь запомнить мелодию. Нужна была новая
песня о Зарине и полянах, иначе сердце  разорвется  от  боли.  Мрак  грубо
ударил по шее, мощным пинком в зад послал вслед за Олегом:
     -- Не отставай, дурак!
     Впереди внезапно открылся  маленький  овражек.  Даже  не  овражек,  а
буерак, доверху заросший густым кустарником.  Все  трое  упали  на  землю,
поползли в кусты. Таргитай  дышал  тяжело,  рядом  надсадно  хрипел  Олег,
упершись лбом в землю. Он с отвращением выплевывал комки пыли, похожие  на
утонувших мышат. Сердце Таргитая стучало почти что в  горле.  Отдышавшись,
сказал завистливо:
     -- Хотел бы я иметь волчье чутье...
     -- Какое чутье? -- ответил Мрак с презрением. Голос его  был  ровный,
будто Мрак не бежал наравне с изгоями.-- Думать надо! Все ж видно  как  на
ладони.
     Олег повел носом, сказал недоверчиво:
     -- Чудно, малиной пахнет...
     --  Чудно,  что  унюхал  ты,  а  не  наш   обжора,--   ответил   Мрак
насмешливо.-- Понюхай еще. Учуешь косолапого. Матерый, сытый, пяти лет  от
роду... Сейчас как раз загребает лапами, сосет ягоды прямо с веток. Хочешь
размяться, потешиться -- нарви нам ягод.
     Таргитай добавил встревоженно:
     -- Лучше прогони. А то всю нашу малину пожрет!
     Мрак остановил Таргитая, поправил:
     -- Нет, волоки его сюда. Нам бы свои запасы поберечь,  а  медвежатина
-- в самый раз...
     Олег  со  стоном  перелез  на  другую  сторону,  чтобы  между  ним  и
малинником были Мрак с Таргитаем. Таргитай лежал вниз лицом, прислушиваясь
к теплу, что медленно расползалось по спине.  Солнечный  лучик  продырявил
ветки, остро щекотал лопатки. Перед глазами опустилась на кончик травинки,
трепеща радужными крыльями, глазастая стрекоза. Застыла,  словно  неживая,
затем круто развернулась,  балансируя  на  кончиках  лап.  Крылышки  мудро
держала наготове, уже знала, в каком жестоком мире живет.
     -- Я тоже знаю,-- сказал ей Таргитай шепотом.
     На далеком виднокрае темнела  едва  заметная  полоска.  То  был  Лес,
надежный Лес с его могучими мшистыми стволами, мягким мхом под подошвами и
длинными нитями серо-зеленого мха, что свешивается  с  ветвей...  Таргитаю
даже показалось, что ветерок донес прохладное дыхание деревьев.
     Он повернул голову на восток, откуда тянулась бескрайняя голая Степь.
Из раскаленного сухого зноя двигались волны перегретого воздуха. Над сухим
ковылем дрожало марево. Мертвый ветер нес удушливую пыль, на зубах скрипел
песок, а во рту было гадостно.
     -- Лес -- это жизнь,-- сказал Мрак медленно.-- Как в этом пекле  люди
живут? Хлопцы, а вы все-таки молодцы.
     Изгои повернули к нему головы.
     -- Не верите? -- сказал  Мрак  невеселым  голосом.--  Я  бы  тоже  не
поверил. Но ты, трус, бросился с простой палкой на двух степняков,  а  ты,
лодырь, похоронил всех полян, поставил на их могилах столбы...
     Таргитай сердито возразил:
     -- При чем тут трус или лодырь? Они были нам как родные! Разве  можно
считаться?
     Мрак пожал плечами:
     -- Не знаю. Я не трус и не лодырь, мне судить трудно. Но вы  молодцы!
Правда, помешали здорово. Если бы  Таргитай  не  выскочил,  как  последний
дурак, кем он останется, несмотря на  похвалу,  то  я  бы  первой  стрелой
ссадил самого опасного...  Ушел,  паразит!  А  ведь  не  простой,  ох,  не
простой... Одет богато, весь в шрамах,  в  разных  битвах  бывал.  Конь  и
оружие у него знатные...
     -- Все-таки мы только мешали,-- сказал Олег невесело.
     -- Мешали, но отвлекли. Я мог не успеть со стрелами! Молодцы!
     Он  развязал  мешок,  выложил  каравай,  испеченный  Снежаной,  куски
жареного мяса. Таргитай узнал широкие ломти печени. Олег  тоже  покосился,
сглотнул слюну. Даже Таргитай сказал, что степняки хуже  зверей,  так  что
запретов нет, чтобы их не разделывать и не  есть,  как  лесных  зверей.  А
самые лютые воины, осатанев в бою, пьют горячую  кровь  сраженного  врага,
жрут его мозг, вырывают сердце и печень.
     -- Дурость,-- сказал Мрак, выслушав его сбивчивые объяснения.-- Когда
пьешь кровь врага, то он становится твоим  побратимом,  хошь  не  хошь!  А
законы побратимства святы. Уже не сможет  навредить,  присниться,  напасть
ночью.
     Изгои затаили дыхание. Мрак  приоткрывал  тайну  охотничьих  ритуалов
посвящения в мужчин. В пожирании печени врага глубокий смысл? Правда, Мрак
ест так, что  за  ушами  трещит.  Было  бы  невкусно,  никакие  волхвы  не
заставили бы.
     Убеждая себя, что так завещано богами, Таргитай поднес печень ко рту,
Мрак наблюдал  искоса,  кивнул  удовлетворенно,  когда  Таргитай  ухомякал
огромный кусок в мгновение ока. Крепкий вырастет боец. Ест как мужчина,  а
секиру держать научится.
     Едва медлительный Олег проглотил последний кусок,  Мрак  поднялся  на
ноги.
     -- Мы не ушли далеко. Если тот, которого я ранил, был не  простым,  а
он, похоже, не прост, то снарядит погоню...
     -- Он не был простым,-- ответил Олег.-- Мрак, мы должны не уходить, а
убегать!
     Солнце снова жгло спины и плечи. Из-под ног при каждом шаге  взлетало
облако удушливой пыли. Виднокрай расплывался в дрожащем от  жары  воздухе,
небосвод плавился и падал на землю огненными каплями. Таргитай чувствовал,
как они шлепаются ему на плечи, растекаются горячими струйками  по  спине.
Степь тянулась во все стороны голая, жаркая и безжизненная.
     Таргитай ощутил себя маленьким и беспомощным. Степь ужасает размерами
и бескрайностью. Лес тоже бесконечен,  но  там  это  знаешь,  а  здесь  --
видишь. Куда ни взгляни -- всюду враждебная чужая мертвая Степь!
     Он покосился на Мрака, оборотень шагал по-хозяйски. Боги обделили его
многими сторонами души, зато вознаградили  чувством  опасности,  зоркостью
орла, звериным чутьем и слухом. Мрак мог, если бы  захотел,  слушать,  как
растет трава и о чем сплетничают муравьи в подземных норах!
     Далеко впереди темнела огромная глыба красного камня. Вокруг него  на
пять-шесть шагов была сухая голая земля, словно камень выдавил земные соки
и трава не  решалась  пустить  корни.  Одна  сторона  глыбы  поблескивала,
начисто  стесанная,  отполированная.  Невры  осторожно  подошли  вплотную,
только Олег забежал вперед, уже водил пальцами по  стесанному  месту.  Там
темнели, забитые грязью,  странные  знаки.  Мрак  обошел  каменную  глыбу,
подозрительно поглядел во все стороны.
     Таргитай присел на корточки возле Олега.
     -- Что это, волхв?
     Олег вытащил из сумки книгу, торопливо листал, сверялся  со  знаками,
снова перелистывал. Наконец тихо выговорил потрясенным голосом:
     -- Это -- Кровавый Камень!

     Глава 9

     Мрак потянул  ноздрями,  крови  не  учуял,  сказал  быстро:--  Кровь,
видать, смыло дождем. А чего среди Степи?
     Олег сверился с книгой, ответил, водя пальцем по строчкам:
     -- Под этим камнем закопаны живьем три младенца... В знак нерушимости
межи. По одному от каждого племени, что из года в год  сражались  на  этом
месте. Землю не поделили! Поляне, анты и хорваты. Дескать, пусть это будут
три последние жертвы кровавой войны...
     Мрак смерил взглядом огромный камень, помрачнел, представив великана,
который принес, стесал стенку, установил на перепутье.  Тут  хорошо  поев,
поднатужившись, вряд ли протащил  бы  больше  двух  шагов...  Олег  поднял
голову, объяснил, что камень тащили  сто  человек.  Мрак  ожил,  расправил
плечи, взглянул соколом.
     -- А что начертано?
     -- Начертано чертами, не буквицами...  значит,  давно  было.  Угрозы,
предостережения, советы. Направо поедешь -- коня отберут, налево --  вовсе
прибьют. А вот если прямо -- женату быть.  Там  анты  жили,  их  потрепали
здорово, любым зайдам рады, только бы племя укрепить...
     Мрак поразмыслил, сказал одобрительно:
     -- Анты правы. По таким дорогам скитаются крутые парни.  Любое  племя
выгадает, приняв к себе. Анты смышленее, сообразили. Ладно, пошли!
     Он шагнул мимо Кровавого Камня, тут же забыв о нем. С глаз  долой  --
из мыслей вон. Таргитай же спотыкался, все время оглядывался, как коза  на
веревке. Не вытерпел, спросил с недоумением:
     -- Я не заметил никакой межи... Они что же, Степь делили?
     -- Здесь были  поля,--  ответил  Олег  сумрачно.--  Колосилась  рожь,
пшеница. Здесь жили богатые, красивые и добрые люди.
     Мрак оглянулся на них, отставших, бросил нетерпеливо:
     -- Доброта выветрилась, угрозы остались... Можете быстрее?  Плететесь
как тараканы на морозе!
     Они часто переходили на бег, дважды  пересекли  сухие  русла  ручьев.
Олег толкнул замученного Таргитая,  напомнил  Мраку,  что  если  раскопать
песок, то в ямку может набраться вода. Мрак  ухмыльнулся,  дал  дружеского
шлепка, мол, хитрость разгадана, а Олега от толчка унесло вперед.
     Когда солнце повисло в самой середине небесного купола, Мрак начал на
бегу принюхиваться:
     -- Вон там чахлые кустики, видите? Чем скорее доползете, тем  быстрее
ляжете на свои пуза, лодыри!
     Таргитай и Олег уже едва плелись за Мраком, но, заслышав  про  отдых,
Таргитай каким-то образом наддал, кусты приблизились, и он вломился в них,
как  лось.  Он  уже  лежал  на  пузе,  как  предрекал  Мрак,  когда  ветки
зашелестели, осторожно приблизился Олег, вытягивая шею и пытаясь заглянуть
за соседние кусты. Следом шагнул Мрак, буркнул:
     -- Никого нет, не трусь. Я уже проверил.
     Таргитай не пошевелился, даже когда Мрак  развязал  мешок  и  выложил
половинку каравая и жареное мясо. Мрак  пощелкал  языком,  принялся  есть,
нахваливая  и  причмокивая.  Таргитай  лежал  пластом  недолго  --   начал
недовольно подергиваться, его пальцы сами подползли к хлебу.
     Когда волхв отдышался, Таргитай уже держал хлеб в  одной  руке,  а  в
другой -- мясо. Мрак лежал на спине, закинув руки за голову. В  небе  было
чисто, ни облачка, но глаза Мрака неотступно следили за видимой только ему
точкой.
     Было жарко, сухо и тихо. Звонко жужжала крупная мошка, запутавшись  в
паутину. Серебристые нити протянулись между двух толстых веток, новенькие,
свежие. Мошка отчаянно трепыхалась, прилипнув  брюшком.  Пробежал  толстый
прыткий паук, похожий на бескрылого шмеля.  Солнце  сверкало  на  радужных
крыльях, по ним прыгали крохотные цветные искорки. Паук подбежал, деловито
потрогал мошку передними лапами, смешно привстав на задних лапах. Мошка  в
страхе забилась, а паук начал торопливо вытаскивать едва  заметную  тонкую
нить. Мошка в последнем усилии попыталась взлететь,  серебряный  канат  за
ней выгнулся как лук, но  паук  набросил  нить,  как  степняк  набрасывает
аркан, подтянул, умело спеленал.
     Олег даже жевать  перестал,  засмотрелся.  В  глазах  его  разрослось
удивление:
     -- Откуда он берет нить? Из пасти? Это слюна, что твердеет?
     -- Из пуза,-- ответил Мрак, взглянув издали.--  У  него  там  ткацкий
станок.
     Он снова обратил взор к небу. Таргитай подполз на коленях,  осторожно
взял мошку кончиками пальцев. Паутина натянулась, паук в испуге  отпрянул.
Таргитай отделил кокон с мошкой от паутины, начал осторожненько выпутывать
крохотное тельце  и  радужные  крылья,  стараясь  не  задушить  в  толстых
пальцах.
     Олег сказал недовольно:
     -- Зачем?.. Еще чуть-чуть, и я бы понял, как он это делает!
     -- Но она бы погибла...
     -- Ну и что? Мошка!
     -- Зато такая красивая.
     -- Ох, Тарх... Как тебя еще вдобавок не забили кольями!
     -- Тебя изгнали тоже,-- напомнил Таргитай.
     Он бережно снял последнюю нить, мошка неуверенно расправила крылышки.
Таргитай пошевелил пальцем, но мошка  взлететь  не  рискнула,  полезла  на
самый  кончик,  потопталась,  перебирая  крохотными  лапками.  На   солнце
просвечивала, Таргитай разглядел, как внутри  билось  маленькое  сердечко.
Крылышки завибрировали, мошка вдруг исчезла, словно растворилась  в  синем
небе.
     Олег сердито повернулся к Таргитаю  спиной.  Голодный  паук  суетливо
бегал по нитям, латал дыру в сети. Мрак повернул голову,  смотрел,  скалил
зубы. Изгнали обоих, но какие разные!
     Таргитай обернулся к оборотню, сказал жалобно:
     -- Мрак, скажи ему!  Мы  же  за  справедливость?  А  паук  ее  душил.
Толстый, поганющий...
     -- Ты сам толстый,-- ответил Олег зло.--  Мрак,  что  делать  с  этим
дураком? Я, может быть, новое заклятие бы придумал!  Оставалось  чуть-чуть
понять...
     -- Понять!  --  сказал  Таргитай  саркастически.--  Главное,  сердцем
чуять!
     Мрак даже не повернул голову. Он наблюдал  за  невидимым  жаворонком,
губы шелохнулись в хмурой усмешке:
     -- Паук, мошка... Нашли о ком сердоболиться.  Со  мной  двое  существ
куда беспомощнее. Им бы уцелеть!
     Пока пережидали полуденный зной, Таргитай часто и жадно пил, но  вода
снова уходила обильным потом.  Костлявый  Олег  прикладывался  к  баклажке
реже, а Мрак напился лишь однажды, запив последний ломоть печени.
     Когда лучи солнца стали не отвесными, а косыми, Мрак выглянул  из-под
зелени веток, потянул носом:
     -- Видите густой кустарник?  Там  малый  ключ.  Тарх,  собери  пустые
баклажки, наполни.
     Таргитай нехотя поднялся:
     -- А почему мы сразу не пошли туда, если там родник? Полежали  бы  на
травке.
     -- Туда каждый прет сразу,-- ответил Мрак насмешливо.-- Издали видно,
что там вода, только вам невдомек... А вам драки ни к чему, верно?
     Олег торопливо закивал:
     -- Верно-верно, Мрак! Тарх,  чего  стоишь,  иди  за  водой.  Сполосни
сперва. И не зачерпни с водой лягушку. Если проглотить такую, она  выведет
в животе головастиков, а по ночам, когда человек спит и открывает рот, они
будут выходить и охотиться на комаров...
     Мрак, помахивая веточкой, сказал с интересом:
     -- Здорово, надо будет  завести.  Пусть  ночью  по  мне  прыгают  эти
зеленые, ловят проклятых кровососов!
     Таргитай унесся, собрав все  баклажки.  Волчью  шкуру  он  оставил  в
кустах, пусть сохнет от пота, солнце нещадно  палило  обнаженные  плечи  и
спину. Еще у поляны обгоревшая кожа два раза облезала  широкими  клочьями,
как у  змеи,  сейчас  --  тьфу-тьфу!  --  закрепилась,  только  потемнела,
огрубела.
     Он ломился через кусты,  чувствуя  их  свежесть.  Листья  зеленее,  а
молодые побеги -- длиннее. Конечно, Мрак прав, выбрав  для  отдыха  чахлые
невзрачные кусты, но он, Таргитай, не утерпел  бы,  разлегся  бы  на  этой
шелковистой травке.
     Над песком поднимался водяной бурунчик, а в шаге от  него  песок  был
уже сухой. Положив на  траву  баклажки,  Таргитай  встал  на  четвереньки,
чувствуя, как  ладони  погружаются  в  песок,  припал  ртом  к  подземному
ключику. Ледяная вода обожгла рот, от холода заломило зубы.  Он  торопливо
сглотнул, на зубах заскрипел песок.
     Вдруг в тихом воздухе послышался стон. Таргитай подпрыгнул, в  страхе
завертел головой, не соображая, в какую  сторону  бежать.  Стояла  мертвая
тишина, затем слабый стон повторился. Таргитай дернулся было в сторону, но
стон -- не угроза, а кустарник невелик, степняков  с  конями  не  спрячет.
Дальше -- голая Степь, ящерица не охотится, трава на  версты  полегла  под
ветром и ночным градом!
     Он нерешительно шагнул вперед, вытянул  шею.  Было  жутко,  лучше  бы
убежать и вернуться с могучим и бесстрашным Мраком, но кусты уже двигались
навстречу, и он внезапно вышел на вытоптанное людьми и  конскими  копытами
место. Посреди поляны лежал распятый голый  человек.  Он  весь  был  залит
кровью, в сторонке пламенели красные  клочья  одежды.  Руки  и  ноги  были
разведены широко в стороны, туго прикручены ремнями  к  кольям,  вбитым  в
землю. Живот был вспорот, набит булыжниками,  грязью,  кишки  тянулись  на
несколько шагов в обе стороны. Их облепили навозные мухи,  а  хищные  жуки
уже грызли мясо,  рылись  во  внутренностях.  Веки  были  срезаны,  как  у
Степана, глаза неподвижно смотрели в  безоблачное  небо,  где  от  жаркого
солнца плавилась небесная твердь.
     Таргитай оцепенело смотрел на изуродованное  тело.  Распятый  человек
шелохнул головой, произнес внятно:
     -- Воды...
     Таргитай подпрыгнул, не веря своим ушам. Это... этот человек еще жив?
Но как может человек вытерпеть такие муки и остаться жив?
     -- Сейчас! -- вскрикнул он.-- Сейчас!
     Он проломился через заросли,  оставляя  просеку,  торопливо  наполнил
флягу, прибежал, не понимая, почему вдруг не стал  видеть  дорогу,  словно
глаза застлала пелена ливня.
     Он упал на колени перед распятым. Губы того были срезаны,  на  солнце
блестели крупные желтые зубы. Таргитай начал  лить  воду  в  полураскрытый
рот. Человек закашлялся.
     -- Я сейчас освобожу тебя,--  крикнул  Таргитай  дрожащим  голосом.--
Сейчас!
     -- Дурак... -- прошептал человек. -- Меня уже освобождают  боги...  Я
не вижу, солнце сожгло глаза, но по голосу ты -- не степняк, не полянин.
     -- Я невр, из Леса!
     -- Невр? -- повторил человек шепотом.-- Пророчество сбывается?  Невры
выходят из Леса, старому миру конец...
     -- Кто ты? -- спросил Таргитай, всхлипывая.  Он  не  мог  смотреть  в
обезображенное лицо.-- Откуда ты знаешь нас? Ты полянин?
     -- Все мы: поляне, анты, хорваты, бодричи... потомки изгоев из вашего
племени... Мы не такие могучие, как вы, невры, но  скажи,  если  встретишь
славов, что Микл, сын Тавра, внук Володимира, победил степняков...
     -- Как? -- спросил Таргитай сквозь рыдания.
     -- Не застонал, не вскрикнул... Я смеялся, когда вспарывали  живот...
Я плевал в их поганые хари... Я пел, когда выламывали пальцы... Наши  боги
сильнее!
     Голос внезапно  прервался.  Таргитай  заревел,  уже  не  сдерживаясь.
Пальцы тряслись, он никак не мог развязать узлы.  Сзади  раздался  громкий
голос. От испуга Таргитай упал через Микла, руки  заскользили  в  сгустках
крови.
     -- Он мертв?
     Олег держал острием  вперед  секиру,  Мрак  прошел  вперед,  с  шумом
раздирая колючие ветки. Лицо его было темным, в  глазах  метались  красные
искры.
     -- Он успел сказать, что он -- Микл, сын Тавра из  племени  славов...
Он погиб храбро, но почему-то считает, что мы еще храбрее...
     Мрак покачал головой:
     -- Надо же  о  ком-то  рассказывать  сказки.  А  какие  вы  с  Олегом
храбрецы, сами знаете... Воды набрал?
     -- Нет,-- убито ответил Таргитай.-- Услышал стон, ну и...
     -- Заполни  фляги,--  распорядился  Мрак.--  А  мы  с  Олегом  зароем
несчастного. Может быть, он  и  был  храбр,  но  не  был  умен.  Иначе  бы
заночевал в том кустарнике, где прятались мы.
     Таргитай опрометью бросился к воде. Когда  вернулся,  Мрак  с  Олегом
наваливали  на  земляной  холмик  камни,  чтобы  зверье  не   растаскивало
человечьи кости. Чернели четыре ямки, видать, Мрак не распутывал  узлы,  а
попросту выдернул колья.
     Не сговариваясь, они  зашагали  быстрым  шагом.  К  солнцу  держались
спинами. Долго шли молча, взбивая пыль,  каждый  думал  о  своем,  наконец
Таргитай проговорил горько:
     -- Везде кровь, жестокость, несправедливость... Не только в Лесу, а и
в Степи... Выходит, нет на свете справедливости?
     -- Нет,-- отрубил Мрак жестко. Олег промолчал.
     -- Так что же делать? -- спросил Таргитай отчаянным голосом. Его губы
дрожали.-- Да, я родился в этом зверином мире, но я не хочу и не могу быть
зверем!
     Мрак промолчал, неожиданно ответил Олег:
     -- Раз уж мы вышли в мир, где нет справедливости,  то...  эта  работа
ложится на наши плечи. Может быть, для того и вывели нас из Леса!
     -- Для чего? -- не понял Таргитай.
     -- Сделать мир справедливее,-- ответил Олег книжным  голосом.--  Хоть
на волосок!
     Мрак насмешливо хмыкнул и ускорил шаг.
     Они шли через знойную Степь, когда вдруг  Мрак  молниеносно  качнулся
вбок, а его ладонь швырнула Олега  на  землю.  Почти  одновременно  что-то
острое ударило Олега сзади. Он упал, непонимающе лапнул ушибленное  место,
вдруг ощутил режущую боль.
     Таргитай припал к  земле,  а  Мрак  исчез,  лишь  трава  разгибалась,
указывая на след. Олег нащупал древко стрелы, что, пробив  толстую  волчью
шкуру, торчало из его спины. Если  бы  не  Мрак,  стрела  бы  вонзилась  в
незащищенную шею или затылок.
     Таргитай осторожно приподнял голову, спросил испуганным шепотом:
     -- Ты цел?
     -- Убит,-- простонал Олег.-- Как рыба на остроге...
     -- Потерпи, Мрак вернется. Хочешь, я сам выдерну?
     -- Нет! -- вскрикнул Олег в ужасе.-- Лучше я умру с торчащей  стрелой
в сердце, чем терпеть новые муки!
     Таргитай присмотрелся:
     -- Сердце с другой стороны. И намного выше.
     -- Но кровь... Я истекаю кровью!
     Таргитай подполз, поглядел ближе:
     -- Это не совсем кровь... Почему-то желтая, а не красная... И  воняет
гадостно... Подождем Мрака?
     Олег тихо стонал, чувствуя, как с теплой струйкой, что медленно течет
вниз по ногам, уходит жизнь, а сердце стучит все тише. Друзья не  виноваты
в своем бессердечии, весь мир груб и жесток, бесчеловечен!
     Впереди  послышался  далекий  шум.  Голос  Мрака  гремел,   как   рык
разъяренного бера, в ответ слышался верещащий заячий голосок. Наконец Мрак
гаркнул:
     -- Таргитай, Олег! Пойдите сюда.
     Таргитай бросился на  голос.  Мрак  стоял  над  неприметным  холмиком
земли, такие встречались тысячами, рука оборотня была на секире.  Мрак  не
отводил глаз от холмика:
     -- Вылезай! Иначе засыплем землей заживо.
     Из-под земли донесся невнятный крик, Таргитай различил  угрозы.  Мрак
свирепо оскалил зубы, рявкнул:
     -- Бабушке своей скажи! Ты там один. И трясешься как  заяц.  Нам  все
известно, понял?.. Ребята, засыпай эту нору землей!
     Из-под земли донесся тонкий визгливый голос:
     -- Да вылезаю, вылезаю! И пошутить уж нельзя... Шуток  не  понимаете?
Из Леса, что ли...
     Верхушка холмика сдвинулась, в темном лазе  мелькнула  бледная  тощая
рука. Мрак отступил на шаг, знаком велел Таргитаю зайти с другой  стороны.
Таргитай  вытащил  нож.  Из  земляной  норы  медленно   вырос   до   пояса
огненно-рыжий мелкокостый мужичонка. Мрак ухватил его за  пояс,  выдернул,
как зайца, швырнул на землю:
     -- Тарх, свяжи этого крота!.. Где Олег?
     -- Говорит, что совсем помирает.
     Мрак придавил мужичонку лицом в землю, и Таргитай неумело, но  крепко
и жестко, дрягва научила, стянул кисти обеих рук пленника за спиной.
     -- От чего помирает?
     -- Стрела торчит из задницы.
     -- Все-таки поцелил,--  буркнул  Мрак.  Он  перевернул  мужика  вверх
лицом, ударил по лицу.--  У,  тварь!  Нашего  волхва  чуть  не  порешил!..
Знаешь, что он с  тобой  сотворит?  Если  ногу  занозит,  то  вся  деревня
сбегалась  на  крик,  а  когда  как-то  палец  прищемил,  то  беры   зимой
выскакивали из нор от его воя...
     Мужик ерзал на спине, умащивая скрученные руки. Из-под  рыжих,  почти
красных  бровей  люто  зыркали  маленькие  глазки,  синие,  как  васильки.
Зашелестела трава, показался медленно бредущий  Олег.  Он  был  смертельно
бледным, лицо  перекошено  нечеловеческими  муками.  Мрак  потянул  носом,
скривился, быстро спросил:
     -- Эй, стрелок! Где вода поблизости?
     -- Нету,-- буркнул мужичонка.-- Подохнете все, аки псы поганые...
     Мрак приставил ему к горлу нож, жутко ухмыльнулся, глядя в глаза:
     -- Так бы селился далеко от воды! Говори... ну?
     -- Вон в той балке,-- ответил мужичонка неохотно.-- Малый ключ, таких
быков не напоит.
     -- Тебе все одно больше не  пить,  чего  за  нас  тревожиться?  Тарх,
возьми мудрого волхва к ручью, промой ему рану... Нет, пусть сам промоет.
     Таргитай подхватил Олега под руку, тот навалился всем весом, Таргитай
забежал с подветренной стороны, так спустились  в  балку.  Ручей  прятался
среди густой сочной  травы.  Олег  выл,  стонал,  умирал,  а  когда  начал
промывать рану, стрела выпала, кровь закапала гуще. Таргитай залепил  рану
подорожником, Мрак называл такие раны царапинами, оставлял  заживать  сами
по себе,  но  Олег  взвыл  от  невыносимой  боли,  зашипел,  как  сало  на
раскаленной сковородке.
     Когда вернулись,  Мрака  не  было,  а  возле  открытого  лаза  лежала
сорванная плетеная крышка. В ней еще торчали комья земли с чахлой  травой.
Вокруг лаза блестели на солнце кривые узкие мечи, длинные  акинаки,  шесть
колчанов со стрелами, шесть луков, две секиры, бронзовый шлем, доспехи  из
буйволиной кожи. Мужик лежал вверх лицом, туго связанный.
     Мрак вылез из потайной землянки, ухмыльнулся:
     -- Целый склад!.. Этот хорь стрелял в спины, потом грабил.
     Таргитай с удивлением оглядывал разложенное оружие:
     -- Я бы прошел поверх, не заметил. Твое чутье опять нас спасло!
     -- При чем тут чутье? Думать надо.
     Страдающий Олег доковылял до пленника,  заглянул  ему  в  глаза.  Тот
пытался выдержать горящий  взгляд,  но  побледнел,  его  тряхнуло,  словно
бросили в прорубь.
     Мрак спросил свирепо:
     -- Ты кто? Степняк, полянин?
     Мужичонка затряс головой:
     -- Не степняк, не полянин... Я ни за кого. Я  просто  живу  на  белом
свете.
     -- И никого не трогаю,-- добавил Олег замогильным голосом.--  Так  не
бывает. Человек либо за Правду, либо за Кривду. Середки нет.
     -- А вот я в самом деле что ни есть середка!  Один  Род  за  всех,  а
человек всяк за себя. Мне бы выжить, а под кем -- все одно.
     Мрак  высился  над  распростертым  пленником,  как  огромное  дерево.
Таргитай перекладывал захваченное оружие, примерял.  Олег  бережно  трогал
рану, поверх которой намотал все тряпки, став похожим на жену Боромира,  у
которой был самый огромный зад в деревне.
     --  Перестань  трястись,  тварь  дрожащая,--  сказал   Олег   грозным
обрекающим голосом.-- Нам нужно знать все об этом крае, а ты  его  знаешь.
Как тебя зовут?
     -- Тихон...
     -- Ничего себе тихоня! Ты нам все расскажешь, Тихон. Все-все.
     -- Я не могу рассказать то, чего не знаю,-- ответил мужичонка.
     Олег повернулся к Мраку. Оборотень кивнул, и  Олег  расправил  плечи,
принимая на себя ответственность:
     -- Ну, Тихон? Рассказывай. До Экзампея, стольного  города  степняков,
далеко?
     Мужик опустил веки, укрывая глаза  от  пронизывающего  взора  волхва,
ответил мертвым голосом:
     -- Ничего не скажу. Мои боги мною довольны.
     Олег проговорил медленно, внятно, угрожающе растягивая слова:
     -- Ты  расскажешь.  Все-все!..  Эй,  Тарх!  Ты  знаешь,  что  делать.
Приступай!
     Таргитай выбрал из кучи оружия секиру поострее, взвесил ее  на  руке,
мягко улыбнулся, перехватив испуганный взгляд пленника, пошел в чащу. Олег
проводил долгим задумчивым взглядом его широкую спину, сказал медленно:
     -- Ты меня тяжко ранил, но  даже  мне  тебя  жаль.  Парень  похож  на
красную девицу, но это настоящий упырь. Даже у нас, его соратников, стынет
кровь, когда он... забавляется с пленными.
     Мужичонка вывернул шею, пытаясь увидеть Таргитая. Тот уже скрылся  из
виду, от балки доносились глухие удары секиры по  дереву.  Мрак  нырнул  в
землянку, а Олег сидел возле связанного, качал головой. Мужичонка тревожно
дернулся, прошептал:
     -- С виду он не зверь...
     -- Внешность обманчива,-- ответил Олег почти ласково.-- Вот я истекаю
кровью от твоей стрелы, но не трогаю и пальцем. Заметил? Потому что сейчас
он вернется, и я буду отомщен. А потом я отойду, лягу вниз лицом и  заткну
уши, чтобы не слышать твоих криков.
     -- Я не из тех, кто кричит,-- отрезал мужичонка.
     -- Ты будешь кричать все время,--  сообщил  Олег  будничным  тоном.--
Ведь язык он выдирает уже в самом конце... Ты проклянешь минуту, когда  не
дал засыпать себя живьем. Степняки перед ним -- невинные дети!  Под  таким
ясным чистым небом, в зеленой раздольной Степи -- разве придумаешь жуткое?
А вот в нашем мрачном Лесу с его болотами, упырями...
     Мужичонка  задергался,  но  веревки  врезались  туже,  удержали.   Он
затравленно смотрел в нависающее над ним бледное,  как  у  мертвеца,  лицо
невра. Олег растянул губы, показывая зубы. Не такие волчьи, как  у  Мрака,
но хищные, острые.
     -- Ты скажешь, человече. Все-все.
     -- Что он собирается делать? -- прошептал пленник. Он ерзал,  пытался
развернуться, увидеть овражек.
     Олег подумал, пожал плечами:
     -- Кто знает... Всегда придумывает  новое.  В  прошлый  раз  подвесил
одного на дереве... за какое  место  подвесил,  сам  понимаешь.  Выламывал
зубы. Когда зубов не осталось, разжег костер  и  медленно  выжигал  глаза.
Жаловался, что глаз меньше, чем зубов... Потом разбивал кости на  пальцах,
а отрубывал потом...
     -- Неужели... неужто все это делал?
     -- Такова жизнь, Тихон. Надо! Плохо только,  что  ему  это  нравится.
Одно дело -- по необходимости, другое -- для забавы. Верно?
     -- Верно, верно,-- согласился мужичонка поспешно.-- Еще как верно.  А
нельзя его остановить?
     -- Если ты расскажешь все...
     -- Я ничего не знаю!
     -- Гм... это говорили и два степняка, которых мы  захватили  три  дня
тому. Гордые, отважные! Настоящие владыки Степи. Но  еще  раньше,  чем  он
разошелся, они разговаривали так быстро, что мы не успевали слушать. Но он
все-таки довел дело до конца.
     -- Зачем? Если они...
     --  Запел  песню,  пой  до  конца.  Верно?  Начатое  дело  наполовину
испорчено. А кончил дело -- гуляй смело.
     Послышались шаги, показался Таргитай.  В  петле  за  поясом  блестела
секира, обеими руками прижимал к  груди  охапку  жердей.  Оглядевшись,  он
выбрал ровное место, с грохотом высыпал жерди, отряхнул ладони:
     -- Олег, у меня готово.
     Мужичонка вдруг заверещал тонким заячьим голосом:
     -- Я расскажу все-все! Только не  надо...  Я  же  не  знал,  что  Лес
настолько страшнее Степи!
     Таргитай переводил непонимающий взгляд с пленника на Олега и обратно.
Олег проговорил, явно колеблясь:
     -- Вообще-то ты опоздал... Сразу бы... Теперь и  секиры  в  руках,  и
колья наготовили... Ладно,  отвечай,  но  только  очень  быстро.  Тарх,  я
немножко задержусь, ладно? А ты, злодей, ответствуй, как далеко Экзампей?
     -- Клянусь всеми богами, не  ведаю!  Но  где-то  есть  большой  ихний
город.
     -- Постой,-- прервал Олег,-- ведь степняки городов не строят?
     -- Не знаю, что они строят, но туда  гонят  скот...  нет-нет,  не  на
пастбище, гнали бы с телятами, а то отборных,  откормленных!  Везут  битую
птицу, на подводах -- живую рыбу...
     -- Живую рыбу? -- переспросил Олег с недоверием.
     -- Клянусь! Сам бы не поверил. Видать, знатные люди гуляют.  И  орава
немалая, раз каждый день стадо коров на прокорм требуется.  А  на  телегах
везут сухие бревна. По сто телег насчитывал за день!
     Он внезапно затрясся, в глазах заметался ужас. Таргитай в трех  шагах
прислушивался к допросу, затесывал колья и вколачивал  в  землю,  повернув
рогатинами кверху,  готовился  повесить  на  перекладине  котел.  На  лице
Таргитая расплывалась мечтательная  улыбка,  душа  чуяла  близкий  ужин  и
долгий сон.
     -- Я говорю, говорю,-- заторопился мужичонка.-- У меня нет ни  семьи,
ни скота, ни поля, я только гляжу на обозы и... охочусь иной раз. Я  видел
агаторсов, агафирсов, гелонов, аорсов, колупаевцев,  тюринцев,  рашкинцев,
тишковцев...
     -- Погоди,-- прервал Олег грозно.-- А степняки тогда кто?
     -- Они же! Киммеры, киммерийцы. Только это  не  народ,  а  союз  этих
драчливых племен. Самое сильное племя -- агафирсы, ими  правит  Фагимасад.
Из этого племени  и  нынешний  каган,  отец  Фагимасада...  Ты  спрашивай,
спрашивай! Я все отвечу.
     Таргитай вколотил  рогатины,  вложил  в  рогульки  поперечную  жердь,
остальное начал рубить на дрова. Он  уже  собирался  напомнить  Олегу  про
обязанности волхва возжигать огонь, но подоспел Мрак, все  понял,  вытащил
из сумки Олега огниво.
     -- Видел ли ты ихних волхвов?
     -- Клянусь Перуном, нет!
     -- Прошлогодним снегом клянись. Что еще за Перун?
     -- Новый бог антов, славов... Сильный  бог,  отважный.  Он  появился,
чтобы мы дали отпор степнякам.
     -- Видно, что новый,-- буркнул Олег.-- Не знает еще, с  какого  конца
за секиру браться. И вояки ему под стать... Чем разнятся воины  Фагимасада
от остальных?
     -- Фагимасад одел своих в добрый доспех. Круглые щиты на левом локте,
у каждого меч, а стрелы только с железными наконечниками. Передний  конник
везет на копье голову совы.
     На площадке взвились красные языки огня,  затрещал  костер.  От  него
пошло тепло, но мужичонка, напротив, побледнел, начал зябко ежиться,  губы
стали сизыми, как от мороза.
     -- Что ешь в этой глуши? -- спросил Олег внезапно.
     -- Полюю на дичь... Здесь ее много.
     -- Дрофы? -- поинтересовался Олег.-- Перепелки, зайцы?
     Из землянки выкарабкался Мрак, держа три большие чаши странного вида.
Он весело скалил зубы:
     -- Олег,  если  он  сказал  все,  развяжи  руки.  Ноги  оставь.  Жаль
зничтожать такого искусника. Чаши -- чудо, а там их еще с дюжину.
     Олег с неохотой развязал мужику руки, опасливо отодвинулся.  Мужик  с
облегчением перевел дух, потер раскрасневшиеся кисти, сказал  с  некоторой
гордостью:
     -- Был ковалем, умел сковать и подкову, и серебряную висюльку девке в
ушко... Когда-то детворе свистульки лепил.
     Таргитай хлопотал вокруг костра, подкладывал хворост, мешал  прутиком
кашу в котелке. Олег поднялся, пригрозил:
     -- Попробуешь развязать узел -- умрешь лютой смертью. Сколько душ  ты
успел загубить, злодей?
     Мрак покосился на оружие, сказал задумчиво:
     -- Если считать по мечам, то восьмерых...
     -- Понимаешь,-- одобрил мужичонка,-- хоть и  здоровый,  как  сарай  у
бабки. Конечно, мечи только у лучших. Остальные с пиками да арканами. Даже
лук не у каждого.
     Мрак любовно поставил перед костром чаши. Пламя  костра  заиграло  на
желтоватой  кости,  серебряной  оправе,  и   Таргитай   не   сразу   узнал
человеческие черепа,  умело  оправленные  в  серебро.  Он  с  негодованием
повернулся к пленнику. Тот съежился, сказал быстро-быстро:
     -- Это киммеры! Видите, черепа в полтора раза меньше ваших? А  глазки
совсем узенькие... Из ваших черепов я бы сделал настоящие бадьи. Коней  бы
поил!.. Не знаю, какого вы племени, но таких черепов у меня нет, обыщите!
     Мрак небрежно отмахнулся:
     -- Обыскал. Ты и жрал их?
     -- Дичь ведь,-- ответил мужичонка нерешительно. Его глаза  бегали  по
лицам огромных невров.-- Чем они лучше другого зверья?
     -- Ничем,-- успокоил Мрак. Он покосился на друзей.-- Ты  охотился  на
одиночек?
     -- Споначалу. Потом увидел, что могу справиться с двумя-тремя. Вы шли
пешими, должен был побить, как свиней.
     Он запнулся. Мрак сказал доброжелательно:
     -- Мне нужна горькая правда, а не сладкая брехня.
     -- Как свиней,-- повторил пленник.-- Но чем-то выдал  себя,  хотя  не
пойму до сих пор чем... Я не промахивался до сего дня.  Я  даже  к  обозам
приглядывался, всякие задумки лелеял... С обозами в  ихний  город  едут  и
киммеры, и такое отродье, что плюнул бы в глаза тому, кто  сказал  бы  про
такое... Одни белые как снег, с вас ростом, другие как головешки,  черные.
Были совсем желтые, а глаза косые, как у зайцев. Одеты иной раз  так,  что
не поймешь -- мужик или баба...
     Ночью мужик пытался перегрызть зубами ремень, стягивающий ноги.  Мрак
учуял, терпеливо дождался, когда  пленник  со  вздохом  облегчения  догрыз
последний узел, лишь тогда с удовольствием  дал  по  зубам,  связал  туже,
накинув петлю на горло.

     Утром, когда по низине плыл туман, Мрак растолкал изгоев:
     -- Был один лодырь, стало два?.. Лучше всего бежать по Степи  сейчас,
пока от жары еще не закипела вода в заднице.
     Мужик лежал  скрюченный,  посиневший.  Веревки  глубоко  врезались  в
распухшее тело, он дышал тяжело, с хрипами.  Олег,  зябко  ежась,  побежал
умываться.  Таргитай  выполз  из  кустов,  щурясь,  зевая  во  всю  пасть,
потягиваясь с таким рвением, будто собирался схватить и сдернуть за портки
богов с небес.
     -- Выбери себе оружие,-- велел  Мрак.--  Этот  степной  упырь  собрал
столько, что целое войско можно снарядить. Лук возьми! Стрелять обучу либо
вообще руки переломаю.
     Олег принес в котле родниковой воды. Мрак засмеялся наивной хитрости,
пинком опрокинул. Вода плеснула на пленника. Олег, ничуть  не  смутившись,
мол, не прошло, так не очень и хотелось, начал увязывать  мешок:  Мрак  не
дает утром рассиживаться, гонит по росе, когда солнце еще не палит плечи и
голову.
     --  Надо  бы  срезать  башку,--  сказал   Мрак,   остановившись   над
пленником.-- Ты же ранил нашего мудрого волхва как раз в то место, которым
он ду... на котором сидит, когда мыслит. Но мы, люди Леса, народ простой и
неиспорченный. Живи, делай чаши... А мы малость разгрузим твои  запасы,  а
то тебе придется рыть новую землянку под склад.  Но  если  дом  всю  жизнь
строить, то когда в нем жить?
     Олег выбрал лук, подобрал по руке секиру.  Мрак  осмотрел,  похвалил,
затем швырнул отобранное в зияющий ход, сказал с удовлетворением:
     -- Недаром Боромир говорил: послушай Олега  и  поступи  наоборот.  То
было худшее. Злодей для таких, как ты, олухов держит!
     Уходя, Мрак одним движением рассек ремень, стягивающий  руки  Тихона.
Таргитай и Олег поспешно уходили вперед, боясь  оглянуться  назад  с  того
момента, как увидели, как Мрак с секирой подходит к связанному пленнику.
     -- Ноги сам развяжешь,-- бросил Мрак.-- Луки и  колчаны  я  бросил  в
твою нору, а то еще стрельнешь сдуру. Счастливой охоты, рыжий!

     Глава 10

     Мрак повел на юг, спеша уйти  от  караванной  дороги.  В  полдень  их
настигла грозовая туча, исполосовала  ливнем.  Сыпануло  градом,  крупным,
размером с орех, но Таргитай  не  успел  завопить,  как  ливень  утих.  По
холодному небу еще долго двигались тяжелые тучи. Солнца не было весь день.
     Ночевали на голой земле. Мрак не позволял разводить огонь, нужно было
уйти из земель, захваченных киммерами. Ободрял изгоев:
     -- Уже скоро. Не могли же прибрать к рукам весь мир? А  пока  держите
хвосты кверху!
     Таргитай почти не доставал  сопилку,  а  Олег  от  усталости  не  мог
раскрыть книгу -- Мрак заставлял их стрелять из лука, метать секиры,  учил
драться.
     На третий день после встречи  с  Тихоном-злодеем  они  брели  уже  по
солнцепеку. Сухой ковыль громко шелестел, поднимаясь выше  пояса.  Порхали
яркие бабочки, под ногами шмыгали ящерицы.
     Невры шли, каждый погруженный в свои думы, когда вдруг впереди  шагах
в пяти из травы внезапно поднялся человек. Он был обнажен до пояса,  грудь
блестела от пота. Бритоголовый, в шароварах, на  поясе  болтался  короткий
кривой меч. Он бросил быстрый взгляд на остолбеневших  изгоев,  сунул  два
пальца в рот, и над степью понесся страшный оглушительный свист.
     -- Чур тебя забери! -- рявкнул Мрак.
     Справа и слева из травы быстро выскочили двое, один совсем  голый,  а
снизу, где слышался плеск воды, выбежал коренастый  степняк.  Он  на  ходу
тянул из ножен узкую полоску металла.
     -- Не надо! -- закричал Таргитай  ошалело.--  Не  надо  убивать  друг
друга!
     Прямо на него кинулся бритоголовый, страшно ощерив зубы.  Таргитай  в
испуге закрылся  руками,  бритоголовый  с  торжествующим  воплем  взмахнул
оружием,  споткнулся,  упал.  Таргитай   невольно   подхватил   его,   меч
выскользнул из руки степняка, и Таргитай  свободной  рукой  перехватил  за
рифленый эфес. Бритоголовый сполз ему под ноги, его желтые  ногти  скребли
древко стрелы, торчащей из горла.
     Меч  второго  степняка  уже  падал  с  леденящим  свистом.   Таргитай
инстинктивно закрылся тем, что было в руках. Металл звякнул,  заскрежетал.
Когда степняк нажал, Таргитай изо всех сил рванул оружие вверх, и степняка
отшвырнуло.  Он  упал  навзничь.  Таргитай  смотрел  ошеломленно,  степняк
вскочил как разъяренная кошка, дико завизжал. Таргитай невольно  отступил,
а степняк ринулся, люто размахивая блестящей  полоской  металла.  Таргитай
отступил еще,  выставил  оружие  острием.  Степняк  рубил  изо  всех  сил,
стремясь убрать с дороги --  руки  противника  длиннее,  но  Таргитай  меч
удерживал перед собой, чувствуя, что только так может спастись...
     Степняк внезапно  взвизгнул,  поднырнул  под  оружие  врага,  прыгнул
вперед с вытянутым вперед острием. Таргитай быстро шагнул вправо, и острый
металл в его руке будто сам по себе рухнул вниз.
     -- За полян!
     Рядом катались, едва не сбив его  с  ног,  Олег  и  степняк.  Кулаки,
перекошенные лица, локти мелькали так  быстро,  что  Таргитай  побежал  за
ними, держа меч наготове, но не решаясь ударить.
     -- Тарх! -- услышал он вопль.-- Дурак!
     Не оглядываясь, он быстро  присел.  Над  головой  страшно  свистнуло.
Таргитай ткнул понизу, острие вошло  в  мягкое.  Он  повернулся,  на  него
валился  степняк  --  неподвижный,  как  срубленное  дерево.  Глаза   были
выпучены, из правого уха торчало белое  перо,  а  из  левого  высовывалось
окровавленное  острие,  похожее  на  длинный  красный  клюв.   Из   живота
вываливались кишки, распоротые мечом Таргитая.
     Мрак подбежал, быстро окинул взглядом Олега и степняка. Оба  катались
из стороны в сторону, били друг друга окровавленными  кулаками,  кусались,
хватались за волосы.
     -- Ладно, пусть...-- сказал Мрак отстраненно.-- Там кони  у  ручья...
Надо посмотреть, что в их мешках.
     Таргитай со страхом смотрел  на  клубок.  Мрак  отвернулся,  приложил
ладонь  козырьком  ко  лбу,  осматривал  окрестности.  Таргитай   умоляюще
крикнул:
     -- Мрак!.. Надо помочь!
     Он поднял липкое от крови оружие, бегал вокруг, не  решаясь  ударить.
Несколько раз уже почти решался  ткнуть,  но  бойцы  катались,  дергались,
извивались, и Таргитай  отпрыгивал,  с  отчаянием  оглядывался  на  Мрака.
Наконец Мрак опустил ладонь, бросил сухо, не оборачиваясь:
     -- Олег, довольно.
     Клубок продолжал  кататься,  надсадное  дыхание  стало  громче.  Мрак
наклонился, хлопнул волхва по спине:
     -- Довольно, миротворец. Ты давно убил его, разве не понял?
     Клубок  застыл,  нерешительно  распался.  Олег  поднялся  бледный,  с
оскаленными зубами, кровью на подбородке и на пальцах. На  земле  остался,
разбросав руки, человек с синим от удушья лицом. Левую  половину  закрывал
кровоподтек, глаз вытек, распухший язык вывалился из разбитых  в  кровавое
тесто губ.
     Мрак с уважением покачал головой:
     -- Ну и зверь ты, Олег... А еще волхв!
     Олег отступил на шаг, еще и еще, не отрывая взгляда от изуродованного
трупа. Спина уперлась в зеленый куст, и Олег как лось вломился  в  зеленые
заросли. Затрещало, тяжело бухнуло о землю,  затем  донесся  стон,  словно
волхва перехватили упыри и выворачивали наизнанку.
     Мрак сказал смущенно:
     -- Моя вина.  Задумался,  перестал  бдить.  Сам  видишь,  как  вредно
думать. Думанье отражается на бдении... Лучше всех бдит тот, кто вовсе  не
думает.
     -- Мрак,-- спросил Таргитай невпопад.-- Теперь я -- убийца?
     -- Кто убивает, не всегда убийца.
     -- А кто?
     -- Посмотри за волхвом, а я поищу коней.
     Он скользнул через густой кустарник как ящерица --  не  потревожив  и
веточки.  Поверх  листьев  было  видно  его  голову.  Мрак  не  скрывался,
степняков четверо, а кони -- не лоси, не нападут.
     Таргитай обошел сцепленный куст, на зеленой траве  лежал  вниз  лицом
Олег. Перед ним была желтая лужа, от которой несло резким кислым  запахом.
Таргитай ухватился обеими руками за живот.
     Ключ крохотный, дать жизнь деревьям сил не хватило, но кусты  по  обе
стороны зеленели буйно, сцеплялись  ветками,  теснились  к  воде.  Струйка
выбегала из расколотого камня, бежала по песку, вскоре уходила  в  тот  же
песок.
     Возле  самой  воды  щипали  сочную  траву  трое  коней,  а  четвертый
неторопливо ловил вытянутой губой  бурунчик.  Зацепив  песчинки,  капризно
фыркал, прядал ушами и снова пил медленно, неспешно.
     В сторонке лежали четыре вьючных мешка. Мрак вспорол один,  вытряхнул
на землю, вспорол безжалостно второй, схватил третий...
     -- Кликни Олега,--  велел  он,  не  поворачиваясь.--  Здесь  барахло:
книги, амулеты, травы...
     Таргитай побежал  за  волхвом.  Из  кустов,  цепляясь  за  ветки,  но
проламываясь, валил мощный запах блевотины с примесью желчи. Олег уже  шел
навстречу, бледный, с запавшими глазами.
     -- Один еще жив,-- сказал он тихо.
     -- Позови Мрака! Он для тебя нашел книги...
     Степняк барахтался в кровавой луже. Рядом скребла  землю  отрубленная
рука. Кровь  быстро  впитывалась  в  сухую  землю,  смешивалась  с  пылью,
превращаясь в коричневые шарики. Из страшной глубокой раны в спине торчали
начисто срубленные ребра, вместе с толчками крови лезли  пенистые  легкие.
Мрак пинком перевернул его лицом вверх. Степняк  хрипел,  лицо  дергалось.
Узнав врагов, он прохрипел, выплевывая слова вместе с кровью и пеной:
     -- Недочеловеки... Земляные черви... Все равно умрете...
     Мрак оскалил зубы, в глазах вспыхнул красный огонь:
     -- Все умрем. Но ты умрешь сейчас.
     Губы степняка задергались. В глазах,  уже  покрытых  пеленой  смерти,
были злоба, ненависть и лютое торжество:
     -- Вы ранили... но рана мужчине -- не позор... Вы  сорвали  скуфью  с
Фагимасада... отомстит за бесчестье...
     Он умолк, тело дергалось, лишь ноги лежали как бревна. Мрак  наступил
сапогом на лицо степняка. Тот открыл глаза, прошептал:
     -- Не уйти, черви... На ваш след... отряды легких  конников...  Сотни
Соколов и десятички Змей...
     Мрак наклонился, в  его  руке  блеснул  нож.  Лезвие  вспороло  живот
степняка. Мрак с силой сунул руку почти по локоть в рану,  повернул,  и  с
торжеством выдернул  залитую  кровью,  трепыхающуюся  печень,  еще  полную
жизни.
     Степняк смотрел вытаращенными глазами, вскрикнул по-заячьи тонко:
     -- Нет, нет!
     -- Да,-- засмеялся Мрак. Он вонзил  зубы  в  печень,  что  дергалась,
брызгая соком и кровью, пожирал  ее  быстро  и  жадно.--  Добро...  Силен,
живуч... Добро...
     Степняк выгнулся, желтые зубы оскалились в беззвучном  крике,  и  так
застыл, вытаращив блестящие как слюда глаза в синее  спокойное  небо,  где
безмятежно и счастливо пел жаворонок.
     Опомнившись,  Мрак  половину  предложил  изгоям.   Таргитай   покачал
головой, побежал к лошадям. Олег без всякой охоты откусил малость,  обычаи
пращуров надо чтить, на то он и волхв, а Мрак  с  охотой  доел  остальное.
Была бы честь предложена, так завещали пращуры!
     Таргитай и Олег рылись в последнем тюке. На  траву  летели  точильные
камни, железные наконечники, мотки тетивы, узелки,  связки  шкур  и  пучки
корешков.
     -- Один из них был степным волхвом! -- воскликнул Олег возбужденно.
     Мрак бросил резко:
     -- Отберите ценное... или нужное. Надо уходить!  Мы  стали  дичью.  А
охотятся на нас всей стаей.
     Таргитай поднял на Мрака беззащитные глаза:
     -- Ради нас троих сдвинулось с места столько народу?
     Мрак смолчал, пихнул Олега ногой в бок. Волхв вытащил  из  последнего
тюка голову, непонимающе посмотрел по сторонам. Мрак спросил хмуро:
     -- Дудошник интересуется, могут ли киммеры устроить на нас облаву?
     -- Могут,-- буркнул Олег безучастно. Он попытался юркнуть в  тюк,  но
Мрак пинком отшвырнул мешок. Олег сказал  раздраженно:  --  Дело  чести!..
Мрак, там ценные вещи, а ты так грубо!..
     Мрак пошел к лошадям, на ходу крикнул:
     -- Когда вернусь, чтоб были готовы! Мы не знаем, где остальные. И  не
берите ничего лишнего!

     Они  бежали  через  Степь,  выбирая  участки  с  густым  ковылем,  но
кустарники обходили  стороной.  К  дорогам  не  приближались.  Там  иногда
вздымались клубы пыли, медленно перемещались. Острые глаза Мрака различали
всадников, скоро Таргитай и  Олег  научились  оценивать  расстояние,  даже
угадывали -- сколько в отряде.
     Таргитай жалел, что снова оставили коней. В этих безрогих лосях  была
непривычная для лесных зверей доброта, мягкость. Еще Степан  говорил,  что
степняки лошадей любят больше, чем людей. Что ж, люди разные, а лошади все
хорошие и добрые.
     --  Теперь  нам  дорога  только  в  Лес,--  сказал  Мрак  на  бегу.--
Поживились мы в Степи, как Хома на качалках: одну продал, а девять бабы на
плечах побили.
     -- Сегодня успеем?
     -- На опушке Леса нас ждут. Степь ровная, как выструганный стол, а  с
коня нас засечь проще пареной репы.
     -- А что делать? -- спросил Таргитай испуганно.  Он  смахнул  ладонью
пот со лба.-- Здесь гибель... Я боюсь, Мрак.  Может  быть,  Олег  перестал
бояться своей тени, зато теперь всего боюсь я!
     Мрак всмотрелся в далекую  темную  полоску,  что  могла  быть  только
стеной деревьев, прикинул:
     -- За ночь можно бы проскочить... С вами, косолапыми, за две. От силы
-- за три. Будем идти ночами, ясно?
     Они долго бежали молча, сберегая дыхание. Мешки больно били по спине,
пот выедал глаза. Привязались огромные злые слепни. Таргитай сперва шлепал
остервенело по каждому, оставляя по всему телу мокрые  пятна,  потом  лишь
отмахивался, наконец лишь фыркал, а когда слепни вцеплялись в лицо, устало
тряс головой.
     Бежали по ручью, проламывались через кустарник, неслись  и  по  голой
твердой земле. От топота своих же ног звенело  в  голове.  Много  и  часто
пили, вода  тут  же  выступала  через  кожу  мутными  капельками,  сбегала
струйками по спине.
     С разгона вломились в густой кустарник. Таргитай и Олег еле  волочили
ноги, но взыграли, ощутив близкую прохладу. Мрак опередил,  кусты  за  ним
сомкнулись. Когда обозленные изгои продрались сквозь стену  колючек,  Мрак
уже  стоял  на  четвереньках,  быстро  лакал  из  широкой  каменной  чаши,
выдолбленной  богами  или  неведомыми  людьми.  Вода  сочилась   крохотной
струйкой, наполняла чашу, тут же уходила в песок, едва переливалась  через
край.
     Осмотревшись, Мрак разжег крохотный костер. Дыма от  сухих  веток  не
было, а огонь спрятали за  зеленой  стеной.  Изгои  пили  долго  и  нудно,
раздражая Мрака. Таргитай зачерпывал ладонями, проливая половину, пока нес
ко рту, Олег  вовсе  свихнулся,  искал  по  всем  трем  мешкам  берестяную
кружечку, забыв, что Мрак давно пустил ее на  растопку.  Потом  оба  долго
соскребали грязь, пот  и  облупившуюся  кожу,  лишь  запах  жареного  мяса
оказался самой мощной магией -- пришли с  мутными  глазами,  слюни  текут,
ноздри раздуваются, как у коней...
     Мрак нарезал мясо  тонкими  ломтиками,  велел  держать  над  горячими
углями. Жир вытекал, падал тяжелыми каплями, угли с шипением  выстреливали
крохотные язычки огня. Таргитай не утерпел,  начал  есть  полусырым.  Олег
скривился, он не забывал, что он -- волхв, чтит  законы,  никогда  не  ест
мяса с кровью.
     Окрепли, подумал Мрак. Раньше бы свалились на  полдороге,  а  сегодня
добежали.  Хватило  сил  умыться,  почиститься.  Помалу  обрастают  мясом,
особенно заметно на костлявом волхве. К такому сало никогда не  прирастет,
но тугого мяса прибавилось. Они сами еще не понимают, им кажется, что  они
такие же слабые, ведь отстают все так же, но раньше он нес их мешки и  шел
быстрым шагом, а теперь они прут на себе кучу оружия, шкуры, а  бегут  как
лошади!
     -- Ешьте в запас,--  предупредил  он.--  Едва  стемнеет  --  сразу  в
дорогу. Останавливаться не будем! Авось добежим за одну ночь?
     -- Хорошо бы,-- вздохнул Таргитай. Он задумчиво жевал уже третий  ряд
на прутике и, что главное для Мрака, не  лежал  пластом,  готовый  хоть  в
вирый, хоть к Ящеру в подземное царство, только бы не  шевелиться.--  Будь
она проклята, Степь!.. Я не забуду Зарину. Даже Болото  с  упырями  лучше,
чем этот жуткий край. А ты, Олег?
     Олег аккуратно вытер жирные пальцы пучком листьев, швырнул  их  через
плечо.
     -- Нас изгнали. Мы пошли куда глаза глядят и вышли в Степь. Рыба ищет
где глубже, а человек -- где лучше.  Но  лучше  ли  здесь?  Несколько  раз
пытались убить...
     -- В Лесу тоже,-- напомнил Мрак.
     -- Да, но там упыри, а тут люди...
     -- А дрягва?
     -- Ну... то почти не люди. В  Лесу  должны  быть  еще  племена  кроме
невров и дрягвы. Только найти их труднее. Охотой много  не  прокормишь,  я
уже говорил. Любое лесное племя, будь невры или кто еще, не могут  держать
в одном месте больше четырех-пяти хат...  Такую  деревню  найти  трудно  в
наших дремучих лесах! Где-то должны быть еще невры. Почему мы не  подумали
раньше?..
     Таргитай молчал, Мрак тоже неспокойно задвигался, наконец  буркнул  с
досадой:
     -- Дураки, да?.. Ты считаешь себя мудрым волхвом... Ладно, ладно,  не
говорил, но считаешь себя умнее, по глазам твоим брехливым вижу. А был  ты
умнее, когда вас выперли под зад коленом? Считал как и все, что деревня --
весь мир и все люди. Это сейчас... когда повидали дрягву, повидали  полян,
киммеров, увидели коней, кузню, услыхали про Экзампей и всякую всячину,  в
книге что-то да понял...
     Он нежно погладил страшное лезвие железной секиры.  На  жестком  лице
проступила мечтательная улыбка. Олег смущенно задвигался, протянул к Мраку
ладонь.
     -- Я это и говорю! Здесь поумнели, потому что  узнали  больше.  Но  в
Степи труднее. Здесь просторы,  и  одно  лютое  племя  захватило  огромные
земли. Нам надо либо выйти за пределы их земель,  либо  вернуться  в  Лес.
Если бы мы не сорвали с того  разряженного  скомороха  какую-то  скуфью...
шлем, что ли?.. то могли бы попытаться пробраться через Степь  дальше.  Не
знаю, сколько дней и ночей так бы шли, но могли бы попытаться. Сейчас же у
нас один путь -- бегом в Лес. Туда киммеры на своих конях не сунутся.
     Мрак хмыкнул:
     -- Сколько же Боромир тесал кол на твоей башке, пока научил  говорить
так длинно, когда все ясно? В Лес, конечно.
     -- Обратно в Лес,-- повторил Олег.
     Он любовно поворачивал секиру, бросая отблески  заходящего  солнца  в
глаза изгоев. В одном месте заметил ржавое пятнышко, немедленно вытащил из
мешка точильный камень, навел блеск, не утерпел, принялся  править  острое
жало.
     Таргитай лежал, глядя в закатное небо, тихонечко  играл  на  сопилке.
Олег перебирал обереги, чужие амулеты. Мрак громко ширкал шершавым камнем,
он же первым насторожился:
     -- Тихо, славяне!.. Сюда идет человек... Похоже, знает этот ручей.
     Руки Таргитая и Олега мгновенно метнулись к  секирам.  Мрак  заметил,
по-волчьи усмехнулся:
     -- Научились!.. Пока замрите. Он не похож на степняка. И не прячется.
     Таргитай и Олег, укрывшись  за  ветками,  напряженно  прислушивались.
Таргитай сунул сопилку  за  пазуху,  покрепче  сжал  секиру.  Слышно  было
звонкое цвириканье  кузнечиков.  На  сапог  Таргитая  взобралась  ящерица,
повертела юркой головой, исчезла, только мелькнул длинный хвост.
     Наконец послышались  неторопливые  легкие  шаги.  Таргитай  припал  к
земле, там листьев меньше. К их зарослям брел  одинокий  странник.  Высок,
могучего  сложения,  с  длинными  седыми  волосами,  их  прижимал  широкий
железный обруч. Странник был в старой ветхой  одежде,  за  плечами  висела
дорожная сума.
     Когда стал продираться через кусты, раздвигая ветви руками,  Таргитай
рассмотрел, что  странник  в  плечах  необычайно  широк,  руки  толстые  и
жилистые, а  ладони  широкие,  как  весла.  На  темном  лице,  испещренном
глубокими морщинами, ярко выделялись чистые и ясные, как лед, синие глаза.
На плечи свободно падают  седые  волосы,  ветерок  на  миг  поднял  их,  и
Таргитай увидел крепкую загорелую шею, морщинистую,  как  ствол  дуба,  но
такую же толстую, крепкую.
     Увидев Мрака, он шагу не сбавил, лишь заострился взгляд. Мрак  сказал
медленно, держа его на прицеле своих черных, как ягоды терна, глаз:
     -- Мир тебе, путник... Ты, как я вижу, не степняк... Не разделишь  ли
с нами скромную трапезу?
     Странник сделал последний шаг, остановился перед Мраком. Он был  выше
Мрака и пошире в плечах, и хотя был так стар, что трудно назвать  возраст,
но богатырская фигура еще дышала силой и мужеством. На поясе у него  висел
охотничий нож, но размером он был с меч киммера -- акинак.
     -- Спасибо,-- ответил странник густым сильным  голосом.--  Мир  тебе,
герой, и твоим друзьям, что  прячутся  в  кустах.  Надеюсь,  это  воинская
хитрость, а не трусость?
     Мрак в затруднении оглянулся на кусты. Друзья спрятались надежно, сам
бы не заметил. Или странник чует  по  запаху?  Но  оба  только  что  смыли
запахи, пот...
     -- Надежно спрятались,-- подтвердил  странник,  словно  прочел  мысли
Мрака,-- но у меня  богатый  воинский  опыт...  Я  устал,  у  вашего  огня
передохну с радостью.
     Таргитай и Олег вылезли из засады, поклонились  страннику.  Тот  чуть
склонил голову, пронизывающие синие глаза с удовольствием  задержались  на
их фигурах, широких плечах.
     Олег тут же бросился раздувать угли, Таргитай принес сухие  ветви,  а
Мрак быстро нарезал мясо, насадил ровными ломтиками на прутья,  с  которых
содрал кору.
     -- У нас небогато,-- сказал Мрак,-- но чем богаты, тем и рады. Мы  не
знаем твоих обычаев, странник, так что угощайся по своим. Ешь, не  обращай
внимания на нас.
     Странник косился на прутья, что держал Мрак над  горящими  углями.  В
его глазах заблестели веселые искры:
     -- Ну, положим, обычаи воинов разных народов удивительно схожи... Это
был хороший воин?
     -- Лучший,-- заверил Мрак.-- Я ел у него на глазах его печень,  а  он
клял меня!
     -- Храбрый воин,-- согласился странник. Он принял прут  с  насаженным
мясом, начал есть недожаренным, по губам потекла кровь. Он с удовольствием
зажмурился,  квадратная  челюсть  двигалась  равномерно,  крупные  зубы  с
хрустом разгрызали мясо. Таргитай подумал, что, попадись  в  этой  печенке
берцовая кость, странник и ее схрумкал бы как стебелек травы.
     Олег нетерпеливо ерзал, но если молчит Мрак -- надо молчать. Чтобы не
томиться зря, Олег сбегал к ручью, набрал воды. Когда незнакомец  закончил
есть -- было видно, что проголодался здорово,-- Олег полил ему на руки.
     Мрак выждал, когда странник вытер пальцы о дерюжную  куртку,  спросил
негромко:
     -- Кто ты, подорожный? Куда путь держишь?.. От дела лытаешь или  доли
шукаешь?
     В синих глазах незнакомца плясали веселые искорки. Небо уже  темнело,
серебряные волосы странно и красиво подсвечивало снизу багровыми углями.
     -- Меня называют разными именами,-- ответил он  мощным  голосом,  где
звучал металл, а чуткое ухо Таргитая услышало далекий лязг оружия и ржание
коней.-- В каждом племени по-разному. Но я всего лишь  странник,  бредущий
по свету. А иду я... сам не знаю куда. И  откуда.  Вы  можете  звать  меня
просто Путником. Я просто бреду по свету, смотрю на мир, слагаю песни...
     Мрак метнул на него огненный взгляд:
     -- Песни?.. Если можешь, спой нам. Мы так  долго  не  слышали  других
голосов, кроме собственных! А нам они опротивели.
     Путник усмехнулся:
     -- Но у степняков тоже были голоса?
     Мрак отмахнулся:
     -- Только хрипы, только хрипы...
     Путник сделал пару богатырских глотков из фляги,  бросил  ее  волхву,
тот снова помчался к роднику. Из заплечного мешка тем  временем  появилась
широкая доска с туго натянутыми жилами, похожими на тетивы, но одна тоньше
другой. Пальцы Путника опустились, тронули, жилы в ответ странно загудели:
одна -- комариным писком, другая -- как шмель, третья -- будто нагруженная
медом пчела...
     Примчался Олег,  держа  наполненную  флягу.  Его  уши  вытянулись  на
четверть, даже Мрак задержал дыхание,  вслушиваясь  в  неслыханные  дотоле
звуки.  Путник  подкрутил  крохотные  колышки,  наматывая   жилы   потуже,
потрогал, прислушался, вскинул лицо к темному небу, где зажигались звезды,
ударил по жилам всей пятерней... и запел.
     Мрак встрепенулся. Его глаза засветились в  сумерках,  странно  меняя
цвет от кроваво-красного к светло-серому. Он потянулся к Путнику, не сходя
с места. Таргитай подумал ревниво, что  оборотня  можно  сейчас  ограбить,
постричь, раздеть догола... Он сейчас в мире, сотворенном песней  Путника,
а здесь... так, просто пустые ножны.
     Под  оранжевым  солнцем,  что  вспыхнуло  в  ночи,  вдруг  заблистали
призрачные города, высокие башни, дворцы. Сердце щемяще заныло от  сладкой
тоски. В песне Путника все громче слышались хриплые крики,  звон  мечей  и
сабель, дикое ржанье обезумевших от крови коней,  женские  вопли  и  треск
горящих  домов.  Сердце  застучало  чаще,  заспешило,   спотыкаясь,   душа
застонала от жажды войти в мир справедливых войн, приключений,  горынычей,
великанов, небесных волхвов, берегинь, крылатых дев...
     Путник лишь коротко взглянул на их зачарованные лица,  тут  же  начал
перебирать струны в другом ритме, наполняя  воздух  чародейскими  звуками.
Таргитай ясно увидел возникший в воздухе лик  прекрасного  юноши,  который
страдал, любил, носил цветы и дары, но она, любимая,  все  отвергала...  В
отчаянии ушел в дальние страны, с мечом в руке завоевывал царства,  возвел
на престол законного царя, изгнал захватчиков,  сразил  дракона  и  создал
могучую державу... Принцесса сама послала  за  ним,  но  великий  воин,  в
прошлом -- слабый мечтательный юноша, уже многому знал цену. Он задумался:
принять ли?
     В воздухе еще долго звенели чарующие звуки струн. Все молчали,  не  в
силах вернуться из сказочного мира героев в  их  серый  и  мрачный.  Перед
остановившимися глазами Таргитая проносились призрачные всадники, медленно
растворялись в черном небе, слышался затихающий лязг оружия.  Дольше  всех
висело в воздухе сказочно прекрасное лицо заморской принцессы с  удивленно
вскинутыми бровями,  жемчужинами  слез  в  огромных,  как  озера,  лиловых
глазах...
     Мрак медленно шевельнулся, словно оживающая скала. Голос его  донесся
из глубины горы -- хриплый, далекий:
     -- Путник!.. Никогда раньше... Никогда ничего  лучше...  Ты  вывернул
душу! Ты снял с нее шелуху. Я раньше только  чувствовал,  а  теперь  знаю,
зачем живу. Ты все очень точно облек  в  твердые,  как  железо,  слова,  а
заточил их до немыслимой остроты на этой... этой штуке.
     Путник широко улыбался, но проворные пальцы,  непривычно  гибкие  для
такого огромного человека, уже укладывали  доску  с  натянутыми  жилами  в
мешок. Он встал на ноги, поклонился.
     Мрак вскочил, словно его ужалила змея:
     -- Что случилось?.. Тебя обидели?.. Сейчас ночь, спи у нашего костра.
Мы посторожим твой сон.
     Путник  медленно  покачал  головой.  В  ночи  его  серебряные  волосы
казались густой россыпью звезд, а синие глаза стали  совсем  черными,  как
лесные озера. Темное лицо, выдубленное палящим солнцем и ветром,  казалось
печальным.
     -- Надо идти... Не знаю, сколько мне отмерено, а в старости  работать
надо больше, чем в молодости. Я так  и  хочу  умереть  --  в  дороге!  Это
женских могил нет в поле, но мы ведь мужчины... У  нас  на  сапогах  пусть
всегда будет горькая пыль странствий.
     Мрак дернулся, словно хотел  остановить,  но  его  ладонь  повисла  в
воздухе. Путник поднял руку в  молчаливом  прощании,  его  высокая  фигура
растворилась в ночи. Послышался удаляющийся хруст  кустов,  шелест  травы.
Потом снова затрещали кузнечики, в  дальних  кустах  вскрикнула  спросонья
птица.
     Мрак очень медленно, словно держал на голове чашу с водой, повернулся
к костру. Багровые блики плясали на его  изменившемся  лице.  Таргитай  не
шевелился, глядя на россыпь звезд. В багровых  углях  все  еще  вспыхивали
сказочные дворцы,  крылатые  кони.  Изгои  молчали.  Наконец  Мрак  сказал
задумчиво:
     -- Настоящая жизнь! Не молод, но обрек себя на вечные скитания,  дабы
указывать нам, темным, ту из дорог, что единственно достойна...
     -- Благороднейшая жизнь,-- согласился Олег.-- Нас родители учат  жить
так, их тоже учили, но всякий раз хитрим, выбираем дороги полегче.  Так  и
живем до самой смерти вполсилы... Да где там вполсилы! Дай бог, в  десятую
часть. Верно, Тарх?
     Таргитай раскрыл рот, мысли теснились сумбурно, горячо, но  слова  не
шли. Он беззвучно подвигал губами, натужился... Нет,  все  сказал  великий
певец, а все, что промямлил  бы  он,  Таргитай,--  слабые  затертые  тени,
кривое эхо. Словами не выразить, таких слов еще  не  придумали.  Призраки,
созданные песнями, уже растворились в холодной враждебной ночи, но  стоило
опустить веки -- мгновенно оживают богатыри, драконы,  волхвы,  чародеи...
Они реальнее, живее, чем сидящие напротив Мрак и Олег!
     Он чувствовал, что исполинские образы, сотканные Путником из  слов  и
звуков струн, останутся с ним надолго. Очень надолго.

     Глава 11

     Ночью теснились  странные,  никогда  не  виданные  образы,  окликали,
звали. Сердце стучало, словно при бешеном беге, пот  покрывал  лицо,  хотя
ночь упала холодная, а роса на травинках превращалась в иней.
     Сквозь сон прорвались тяжелые удары. Таргитай  с  трудом  вернулся  в
этот мир, увидел сопящего рядом Олега.  Мрак  сидел  возле  костра,  рубил
крупные поленья и швырял в огонь. Костер трещал  весело,  в  котле  кипела
вода, поднимался пар, пахло вареным мясом и травами.
     Таргитай  сел,  потер  кулаками  глаза.  Видения  поблекли,  но   еще
двигались их призрачные формы, он чувствовал ветер от невидимых  крыл,  и,
как далекое удаляющееся эхо, слышался женский смех.
     -- Лучше пасть в славном бою,-- проговорил Таргитай  сонным  голосом.
Он понял, что повторяет  услышанное  во  сне.--  Лучше  холодная  вода  из
родника странствий, чем дорогое вино в  темнице  довольства...  Олег,  что
такое вино?
     Олег задвигался, не  открывая  глаз,  подгреб  колени  к  подбородку,
засопел громче. Мрак бросил хмуро:
     -- Много знакомого в песнях Путника, но смысл не поймал...  Иначе  бы
не терзало всю ночь. Олега и сейчас корчит!
     Таргитай перестал тереть глаза, распахнул во всю ширь. Мрак удивленно
покачал головой: у Таргитая глаза такие же синие-синие, как  у  Путника,--
даже ярче.
     -- Мрак... Как же велик мир? Узнали, что Лес --  не  весь  мир,  есть
поляне, киммеры... Но где-то  есть  громадные  дома  из  огромных  камней,
зовутся дворцами, есть скопища дворцов -- это крепости, кремли... А что за
люди там? Что за жизнь?..
     Мрак бросил поленья в огонь, подул на похлебку, отхлебнул, обжигаясь.
Таргитай напряженно ждал ответа, но  Мрак  молча  бросал  в  кипящую  воду
пахучие травы. За спиной Таргитая Олег ответил сиплым голосом:
     -- Враки все... Кощюны! Понимать надо.  Вымысел,  дабы  подвигать  на
свершения.
     -- Какие?
     -- Разные,-- ответил Олег. Он сел,  начал  отчаянно  чесаться.--  Кто
хоть раз обойдет вокруг хаты, уже умнее того,  кто  сидит  на  печи.  Это,
пожалуй, про тебя... Словом, иносказание. Не понял? Эх,  дурак...  Ты  вон
всякий раз рвешь душу пополам в песне, всегда любишь  раз  и  навеки...  а
потом скачешь в постель к другой девке. Так и его песни.
     Таргитай хотел оскорбиться, но песни Путника еще звучали в голове. Он
прошептал:
     -- А сейчас мы... снова на печь? Возвращаемся в тихий безопасный Лес?
     -- Не такой уж тихий.
     -- А Путник спрашивал: для чего еще рождаются герои, как не для  битв
и славной гибели?
     Олег зачесался яростнее, кожа летела клочьями из-под крепких  ногтей.
Под  старой  шкурой  уже  проступила  новая  --  загорелая,   обветренная,
блестящая. Мрак снял котелок с огня.
     -- Эй, герои или как вас там! Идите жрать.
     Хлебали молча, погруженные в свои думы. Таргитай украдкой посматривал
на друзей. Даже Мраку не прошла встреча с Путником легко: на  лбу  суровые
складки, хмыкает своим мыслям, хмурится.
     -- Великанами Севера назвал,-- вспомнил  Олег.--  Полубогами,  прямой
ветвью богов и героев!
     Мрак  выловил  мясо,  не  утерпел,  разрезал  на  мелкие  кусочки  --
удивительный нож из железа! Сам режет, только не поленись чиркнуть.
     Таргитай вяло взял ломтик.
     -- Я все понимаю, хоть и дурак... Здесь идет не  наша  война.  Бьется
Поле со Степью, а мы -- Лес, наше  дело  сторона.  Но  здесь  погибла  моя
невеста, погибли друзья.  Путник  сказал,  месть  --  святое  дело.  Любви
следуют даже звери и птицы, а месть знает только человек.  Путник  сказал,
что стыдно прожить жизнь,  так  и  не  узнав,  на  что  способен  душой  и
мускулами! Но так прожил мой  отец,  дед  Тарас,  прадед  Всеслав,  пращур
Гоймир... Неужто так проживу и я?
     Мрак хмуро посоветовал:
     -- Жри, остыло.
     Таргитай в недоумении посмотрел на мясо в руке: впервые в жизни забыл
о еде! Олег жевал вяло,  смотрел  в  сторону.  Таргитай  сказал  отчаянным
голосом:
     -- Он говорил про смысл жизни!.. Мы о нем думали? У  человека  должна
быть цель. Мы ушли из деревни, спасая шкуры, но это не  может  быть  целью
жизни!
     Мрак удивленно поднял брови:
     -- А чем ты занимался всю жизнь?
     -- Мрак... Это еще не вся жизнь, мы  ее  начинаем  заново.  Но  снова
будем удирать, спасая шкуры? Прятаться?.. Да лучше пойдем через  Степь  на
восток, проникнем в Экзампей, убьем  кагана,  который  послал  сюда  дикие
орды!
     Мрак кивнул с удовлетворением. Теперь  бы  еще  песню  о  героических
деяниях! Встреча с Путником даром не прошла.
     Олег облизал ложку и сунул за голенище. Глаза его были беспокойные.
     -- Мрак, не смейся,-- сказал он.-- Тарх, конечно, дурак. Кто  спорит?
Но дурак лишь потому, что его душа говорит тогда, когда  обязана  говорить
голова. А наши души, признайся, уже ворвались в Экзампей, разнесли там все
по камушкам, а кагана размазали по стенам его дворца.  А  все  благодарные
племена поют и кидают нам цветы... Верно?
     -- Гм, Боромир тебя кое-чему научил.
     -- Пустяки. Это так просто, что любой дурак  увидит.  Даже  Таргитай,
если поднатужится. Я сердцем тоже с Таргитаем, но головой -- против. Мрак,
мы не думаем над законами  пращуров,  исполняем  слепо,  но  сами  пращуры
обозвали бы нас дураками. В законах противоречие, меня за  то  и  выгнали,
что докапывался. Одни законы велят защищать сирых, бедных, увечных,  вдов,
просто слабых, а другие велят слабых изгонять из племени, дабы  породу  не
портить! Мне кажется, первый закон главнее, а второй  придумали  в  тяжкие
годы неведомого теперь нам голода, когда нужно было спасти  племя...  Боги
тоже ошибаются, а законы, придуманные зимой, не всегда годятся  летом.  Но
временный закон стал постоянным, слабых  детей  топили,  хотя  добычи  уже
вдоволь, и вот так образовались мы, невры, могучий  народ,  что  не  знает
хворей, не ведает болезней... Даже я, никчемнейший из невров, легко одолел
двух степняков, настоящих воинов!  А  такие,  как  ты,  Мрак,--  настоящие
полубоги. Но эта исполинская сила пропадает в темных лесах!
     Волхв горячился, его  бледные  щеки  покрылись  горячечным  румянцем.
Таргитай слушал его, раскрыв рот.
     -- Погоди,-- прервал Мрак.-- Слов много, а сути нет. Что предлагаешь?
     -- Мрак, в существовании киммеров таится загадка. Царство, основанное
на грабеже, не может существовать по воле богов. Боги либо спят без задних
ног, либо посылают нам испытание. Мрак, у тебя чутье! Народ  не  охотится,
как мы, не пашет землю и не растит хлеб, как поляне, не живет ловлей рыбы,
как дряговичи... Это недосмотр богов!
     Мрак засмеялся, запрокидывая голову. Его  зубы  блеснули  как  угроза
небу:
     -- Берешься исправлять?
     Олег ответил очень серьезно:
     -- Боги ничего не делают сами. Только руками людей. А мы не люди?
     Внезапно подул ветер. С востока неслись  тяжелые  тучи.  Края  грозно
загибались, словно тучи выставили крутые лбы. В  темных  недрах  пока  еще
слабо поблескивали молнии. Олег беспокойно огляделся, но степь была голая,
а кустарник мелковат, заяц не схоронится под такими ветками.
     Мрак сказал с отвращением:
     -- Перестань ежиться! С каганом собрался воевать,  а  дождя  боишься.
Хоть Род сотворил нас из земли, но не размокаем же!

     Гроза налетела внезапно. Вдали в Степи встала исполинская серая стена
от земли до небес, перегородив мир, эта стена быстро двинулась  к  неврам.
Ковыль почти лег в страхе, а сверху обрушилась ледяная вода.
     Мрак сидел на куче хвороста. Ливень бил в землю с  такой  силой,  что
фонтанчики грязи подскакивали и шлепались ему на грудь,  плечи,  неистовые
струи тут же все смывали. Угли зашипели, поднялся  пар,  черные  головешки
раскатило ветром.
     -- Затаптывать не надо,-- проговорил Мрак.-- Таргитай, крылатый конь,
вернись на землю. Когда герои кощун шли побивать Змея, им  помогали  толпы
волхвов, посильнее нашего Олега. В баклажках плескалась  живая  и  мертвая
вода, на случай промашки... Без нее наши головы не прирастут. Герои шли не
зазря! У одного Змей бабу  унес,  у  другого  царский  трон  отобрал,  для
третьего приманкой сокровища Змея.
     Олег не утерпел, вскочил. Под ним растекалась лужа, Мрак  нахально  и
намекающе ухмылялся. Таргитай тоже ерзал, втягивал голову в плечи: ледяная
вода сбегала по волосам.
     -- Мы не герои,-- ответил он сердито.-- Мы изгои. Теперь  у  нас  нет
своего племени! Значит, все люди -- наше  племя.  А  во  всем  племени  мы
должны помогать слабым, а лютого -- по башке! Разве не так?
     Над головой с треском раскалывалась небесная  твердь,  вода  хлестала
через все щели. Молнии вспыхивали  ослепляющие.  Ветвистые  столбы  белого
огня на короткие мгновения соединяли небо с землей.
     Мрак присмотрелся, внезапно гаркнул:
     -- На землю!
     Он сам повалился ничком, раскинув руки. Таргитай  не  понял,  но  лег
рядом, стараясь забросить на хворост хотя бы ноги.  Другая  половина  тела
сразу же оказалась в воде. Крупные капли били в  землю  с  прежней  мощью,
грязь брызгала выше головы. Донесся искаженный шумом дождя голос Олега:
     -- Не поднимайтесь! Боги не любят, когда кто-то из людей стоит гордо,
не выказывает почтения...
     Мрак пробурчал негромко, но Таргитай лежал вплотную, услышал:
     -- Боги с дури бесятся... В Лесу по деревьям лупят, по высоким  --  в
особенности. В Степи видел в прошлую грозу, как молнией дикого коня убило.
Конь чем виноват? Звери свободны от греха.
     Рядом грохнуло страшно, зашипело. Оглушенный  Таргитай  увидел  перед
собой столб пара, ударила волна опаляющего жара. Он откатился, ослепленный
и оглушенный. Пахло горелым мясом. Тяжелые струи лупили по затылку, спине,
но вода, в которой очутился, была почти горячей.
     Снова полыхнуло, потом страшный треск, рев и грохот начали удаляться.
Таргитай пугливо приподнял голову. В трех  шагах  еще  поднимался  пар,  в
земле чернела оплавленная дыра, из нее несло гарью.  В  глубине  мелькнуло
красное, словно там прятались раскаленные угли. Вдруг стена падающей  воды
истончилась, сквозь нее уже виднелась Степь, дрожащая трава, что припала к
мокрой земле, стойкие кусты с их растопыренными ветвями.
     Мрак уже сидел, задумчиво глядя вслед удаляющейся туче. Волчья шерсть
прилипла, и оборотень  с  его  крупными,  блестящими  под  дождем  плечами
казался гладко обкатанным водой валуном.
     -- Не попало,--  проговорил  он  удовлетворенно.--  Знай,  лося  бьют
осенью, а дурней -- всегда. Но не поцелили! Значит, и боги  промахиваются.
Невр, бывает, попадает в небо,  а  боги,  выходит,  попали...  ха-ха!..  в
землю. Сам видел, как огненная стрела в землю ушла.
     Дождь быстро редел, потом оборвался внезапно,  и  стена  дождя  пошла
дальше, очищая Степь от пыли, комаров,  прибивая  к  земле  слепней.  Олег
оторвал щеку от земли, приподнял голову. Он был в грязи,  мертвых  стеблях
травы, корешках. Мрак ухмыльнулся:
     -- Вон Тарх чистый, как медведь под дождем,  а  ты...  А  еще  волхв!
Помойся в ручье... Правда, туда сейчас нанесло грязи. Тарх, а ты  в  самом
деле готов потягаться со всем киммерийским каганатом?
     -- Готов,-- сердито ответил Таргитай. Он пугливо косился на лужу, что
возникла на месте черной оплавленной дыры в земле. Видать, стрела  ударила
с такой силой, что пробила вглубь на несколько саженей, даже  оперения  не
видно. Но в самом ли деле кто-то из богов,  сидя  на  небесах,  целился  в
него, Таргитая?
     -- Волхв тоже  готов,--  засмеялся  Мрак.--  Дурачье  вы!  С  каганом
воевать. Степняков больше, чем муравьев. Но муравьи не только кусают, но и
работают, а степняки только убивают и  грабят.  Когда  они  скачут,  земля
стонет под копытами их коней, как говорил Степан... Эх, Ящер их забери  со
всем каганатом!
     От ручья вернулся мокрый, как упырь, Олег. С него бежало в три ручья,
за ним растекалась широкая лужа. Ухмылка Мрака стала шире. Олег спросил  с
надрывом:
     -- Что с нами творится?
     Таргитай всполошился:
     -- Что с тобой?
     -- Да не со мной,-- вымолвил Олег с  мукой.  Он  досадливо  отстранил
руки дурака.-- С нами всеми!.. Ведь видим же, что киммеры несокрушимы! Что
не нам им сломать рога. Но все равно лезем, лезем на рожон!
     Мрак смотрел на него внимательно:
     -- Еще не лезем. Можем отказаться.
     -- Не можем,-- простонал Олег.-- Не  можем,  в  этом  наша  беда.  Не
потому ли пращуры поглубже в Лес забрались? Перед человеком  всегда  стоит
роковой выбор: сила или совесть. Но человек в своем выборе  не  волен!  Не
во-лен... За него всегда решает какая-то странная сила...  Мы,  невры,  не
можем выбрать силу, в этом наше вековое проклятье!
     Он сел прямо в грязь, сжал ладонями голову, закачался, как от  жгучей
боли. Лицо волхва дергалось, словно предвидел страшное.
     Мрак разулся, вылил воду из сапог. Таргитай упал на  спину,  подрыгал
ногами, и вода выбежала из голенищ.  Мрак  покачал  головой,  но  смолчал.
Лодырь, конечно, но уже не совсем дурак -- брякнулся все  же  на  хворост,
чтобы не вывозиться в грязи.
     Олег еще сидел, глядя перед собой остановившимися глазами,  когда  по
ушам хлестнул сердитый оклик:
     -- И долго будешь раскисать, как под дождем лопух?
     Мрак был уже с мешком за спиной, в петле на  поясе  блестела  секира.
Таргитай застегивал пояс, из-за плеч выглядывал лук и колчан со  стрелами.
Олег подхватился, быстро собрал свои вещи, оружие.
     -- Идем на киммеров?
     -- Сам сказал,-- буркнул Мрак,-- что мы не вольны в выборе. Что-то  в
нас самих решает за нас. Пусть зло намного сильнее, но мы пойдем супротив.
Мы не вольны!
     Небо быстро  очищалось,  навстречу  шагающим  неврам  брызнуло  яркое
солнце. Темная полоска далекого Леса  осталась  позади.  Там,  на  опушке,
отрезая дорогу к спасению, их ждут в засаде всадники Фагимасада.
     Но им придется ждать долго.

      * ЧАСТЬ ВТОРАЯ *

     Глава 1

     Когда изгои начали волочить ноги, почти не отрывая от земли, поднимая
тучи ядовитой пыли, что откуда только и  взялась  после  утреннего  ливня,
Мрак шагнул в сторону и  растворился  в  дремучих  дебрях  седого  ковыля,
чахлых кустов и высоких стеблей озверелого чертополоха.
     Изгои не протопали без него и десяти шагов, когда Мрак догнал,  снова
пошел впереди. Сбоку на поясе теперь болтались две  жирные  перепелки.  Он
скалил зубы, глаза блестели.
     -- Все еще дохловатые?.. Хворост хоть соберите!
     -- Уже нет,-- облизнулся Таргитай.-- Это Олег дохловатый.
     -- Да, за едой ему тебя не догнать.
     Небо на западе было покрыто кровавой корой заката.  Солнце  пряталось
за облаками, готовилось опустить раскаленное тело в ледяной Мировой Океан.
Таргитай и Олег без  сил  лежали  возле  костра,  даже  не  отбивались  от
гудящих, как жуки, слепней. Мрак быстро смазал  перепелок  мокрой  глиной,
закатил в костер, присыпал горящими углями.
     Пока Мрак точил секиру --  он  очень  любил  точить  оружие,--  глина
подсохла, потрескалась. Таргитай начал беспокойно двигаться, шумно глотать
слюну. Одуряющий запах жаренного в своем соку мяса достиг ноздрей  волхва,
он сел, спросил:
     -- Мы идем на восток?
     -- Разуй глаза,--  ответил  Мрак  раздраженно.--  С  голыми  кулаками
против кагана? Никакие боги не станут помогать болванам. Да и  не  сумеют,
думаю. Боги тоже не все могут.
     -- А куда мы?
     -- Искать союзников.
     -- Кого? Полян?
     -- Полян воробьи заклюют,-- с  отвращением  бросил  Мрак.--  Покрепче
надо.
     -- Кого же?
     Мрак бросил едко:
     -- Ты волхв? Ищи.  У  тебя  книжка  умная.  А  мы  с  Таргитаем  пока
поужинаем. Верно, Тарх?
     Таргитай уже выкатывал прутиком бугристый ком из огня. Глина чудесным
образом покраснела, превратилась  в  кирпич,  из  которого  в  веси  полян
сложены печи. Мрак ударил ребром ладони, обожженная глина  сухо  треснула,
развалилась, унося прилипшие перья. Взвилось облачко  нежнейшего  пара,  а
перепелка осталась лежать,  задрав  ножки,--  беспомощно-голая,  пахнущая,
розовая...
     -- Вроде бы готово,-- сообщил Мрак озабоченно. Он выкатил второй ком,
разбил.-- А вы готовы?
     -- Давно,-- вскрикнул Таргитай.
     Мрак, обжигаясь, подхватил перепелку за лапу, перебросил с ладони  на
ладонь, наконец с хрустом вонзил зубы в сочную мякоть, зарычал:
     --  Хорошо...  Ладно,  Олег,  почитаешь  после  ужина.  А  ты,  Тарх,
поиграешь на своей палке с дырками. Или тебе лучше на пустой желудок?
     --  Нет-нет,--  поспешно  заверил  Таргитай.--  На   голодный   лучше
сочиняется, а петь надо на сытый!
     Все трое быстро ели горячее пахучее мясо. Олег  посыпал  золой,  мясо
обретало солоноватый вкус. Таргитай тоже любил досаливать,  но  сейчас  не
хотел пачкать нежное мясо. Мрак ел как положено мужчине: без соли,  хлеба,
острых травок.
     Потом Таргитай тихонько играл на дуде, а Олег усердно  листал  книгу.
Темнело быстро, он придвигался  к  костру,  стараясь  разобрать  стершиеся
значки. Мрак посматривал с презрением: вырождаются  невры!  Он,  например,
может рассмотреть коготки муравья, что ползет в десяти шагах...
     -- Если верить книге,-- сказал Олег наконец,-- то во-о-он  там...  за
синеющей горой живет могучий великан. Там же, если верить книге, ездит  на
могучем коне сверхмогучий богатырь Святогор. Сыра земля не держит,  потому
не покидает Святых гор... Тут  все  написано  древним  языком,  быстро  не
прочтешь...
     -- Читай, читай. Этого пока мало.
     Олег придвинулся к костру ближе. Мрак  подбросил  хворосту,  и  волхв
отпрыгнул, закрывая книгу локтями. Таргитай тихо и печально играл на дуде,
пытаясь вспомнить и воспроизвести мелодию, что заронил в душу Путник.
     Мрак медленно помешивал угли прутиком, глаза его были в тени.
     -- Горные великаны...-- сказал он с сомнением,-- союзники... А им  не
все равно: мы или степняки?.. Вчера черные муравьи дрались  с  красными...
Кинулись мы помогать тем или другим? Полистай еще. Если книга мудрая,  там
есть что-нибудь лучше.
     Таргитай тихонечко  играл,  лежа  на  спине,  пел  чистым  серебряным
голосом. Олег шелестел страницами, потом опустил  на  колени,  заслушался.
Мрак вздохнул, каменные черты лица расслабились, смягчились. Багровый свет
в глазах погас, лицо посветлело, словно внутри горел незримый огонь.
     Когда Таргитай наконец отложил свирель, друзья помолчали, Олег сказал
удивленно:
     -- Быстро складываешь! Песни у тебя уже другие, Тарх. Лучше. Мрак,  я
не нашел близко помощи. В Горах живут горные  великаны,  но  там  и  лютые
звери. В Степи властвуют степняки, но там живут и мирные  поляне.  В  небе
жирные гуси-лебеди, но и совы, коршуны, кожаны...
     -- С твоей книгой все понятно,-- прервал  Мрак.--  В  небесах  только
дурак ищет помощи, а полян уже насмотрелись. Завтра с утра в Горы! Хуже не
будет. А теперь спите. Что-то чересчур бодрые. Опять есть хотите?

     Пятый день  бежали,  скрадываясь,  по  ковылям,  но  горы  лишь  чуть
приподнялись на краю овида. После ливня, когда  боги  не  попали  огненной
стрелой в Таргитая, видать решили сжечь  на  медленном  огне,  а  Мрак  им
помогал. На небе ни облачка, небо  белое  от  зноя  --  Таргитай  еще  раз
полностью сменил кожу на плечах и спине,  даже  на  груди  висели  светлые
лоскуты, а нос облупился, блестел.
     Бледные плети рук и ног Олега потемнели, стали  толще.  Самый  худой,
все же выпрямился, бежал легко, а мешок за плечами сидел  плотно,  уже  не
прыгал, сбивая в кровь спину.
     Таргитай никогда  не  думал,  что  придется  столько  бегать,  носить
тяжести, рубить для костра крепкие, как железо, кусты,  спать  на  твердой
земле под открытым небом. На пятую ночь их  дважды  хлестал  дождь,  а  на
шестую проснулись от потоков  ледяной  воды,  падающей  с  неба.  Таргитай
оказался в глубокой луже,  спросонья  нахлебался  мутной  воды  с  мусором
вперемешку, заорал, вскочил в панике, а проснулся чуть позже.
     Они часто вспоминали рассказы Зарины о диких страшных  горах,  горных
великанах, злобных  гномах,  огромных  норах  в  которых  живут  горыни  и
горынычи... но когда горы приблизились, люди невольно задержали дыхание.
     Горы немыслимой высоты, просто чудовищной! А самое высокое, что невры
знали доселе -- это вековая  сосна  на  околице  Большой  Поляны.  А  горы
вставали дикие и страшные, блистающие как боги. На  вершинах,  на  которые
больно смотреть, блистали  снега.  Облака  ходят  ниже  вершин,  хотя  еще
сегодня невры  были  уверены,  что  облака  трутся  горбатыми  спинами  по
небесному своду.
     Уже приходилось  запрокидывать  голову,  наконец  однажды  земля  под
ногами начала круто подниматься. Старая гора, разжиревшая и  оплывшая  под
своей тяжестью, подумал,  подыскивая  сравнения  для  своей  новой  песни,
Таргитай, больше похожая на холм, сплошь  заросшая  густой  щетиной  леса,
зато за ней горы помоложе и круче характером. Семя в их каменные стены  не
вопьется, не всякая птаха решится свить гнездо!
     Они шли день за днем, и горы уже теснились, налезали одна на  другую,
страшно блестели многоверстными  разломами  красного  камня.  Однажды  две
стены сблизились, изгои шли по узкому ущелью. Под ногами вроде все  та  же
степь, та же трава,  только  много  выглядывает  округлых  камней,  словно
гигантские вишневые косточки, которые обсосали и  выплюнули  великаны.  По
бокам стены из камня -- шапка свалилась бы, если бы кто  ее  носил.  Идешь
как в длинном колодце, верх так высоко, что острые  края  цепляют  и  рвут
проплывающие облака.
     Таргитай ожил: в ущелье сумрачно, как в родном Лесу,  каменные  стены
вверху будто целуются, палящего неба остается щелочка. Олег тоже не трясет
головой, как конь, отгоняющий оводов, капли пота не летят во все  стороны.
Только Мрак спешит, все такой же могучий, как тур, грозный, лук  и  колчан
приросли к спине, большая секира в петле не мешает двигаться.
     На  привалах  Мрак  отлучался  за  добычей,  изгои  разводили  огонь,
натаскивали хвороста, сушин, наполняли заново фляги чистой водой  --  Олег
вычитал в книге, как в горах находить  воду.  К  возвращению  Мрака  огонь
полыхал, на треноге висел котелок с кипящей водой, а изгои раскладывали на
отмытых гладких  камнях  дикие  целебные  травы,  плоские  перья  чеснока,
трубчатые стебли, съедобные корешки.
     Мрак приносил странных птиц с жилистым  мясом  и  длинными  загнутыми
клювами, однажды подстрелил дикую козу. Съедали все, от добычи  оставались
лишь разгрызенные кости и перья или шерсть да копыта.
     Изгоев мучил постоянный голод,  но,  несмотря  на  тяжелые  переходы,
карабканье по скалам,  оба  быстро  обрастали  мышцами.  Таргитай  сбросил
лишний жирок, нагулянный еще на печи, тело стало сухим  и  упругим.  Глаза
смотрели прямо, кожа на лице натянулась, а  детски  припухлые  губы  стали
тверже. Олег обрастал мясом, быстро догоняя Таргитая.
     Карабкались, обычно обвязавшись вокруг поясов веревкой. Мрак прыгал с
камня на камень, как горный козел, поторапливал изгоев, уводил в горы  все
выше и выше. Таргитай и Олег спешили изо всех сил, не обращали внимания на
обвалы, лавины, оползни, что начинались от их неверных  скачков.  Усталые,
не обратили внимания, по крайней мере не перетрусили,  когда  за  соседней
горой со страшным грохотом и сухим треском вспыхнуло жаркое пламя,  словно
там разверзлась земля, открывая дорогу в  пекло,  а  вдоль  каменных  стен
метнулся огонь. Дрогнула земля, донесся глухой грохот, рев.
     Невры переглянулись, Таргитай спросил измученным голосом:
     -- Что это?.. Олег, что написано в книге?
     Олег пощупал мешок, проверяя, не утерял ли. За него ответил Мрак:
     -- Змей Горыныч лопнул. Ну, со злости... Аль не серчают никогда?  Или
два молодых Змея дерутся из-за созревшей Змеихи...  Помнишь,  как  дрались
Брусило с Тетерей из-за Ждановой дочки?
     Олег присел на корточки, держась за дрожащую землю,  пугливо  смотрел
на красное, словно залитое кровью, небо:
     -- Трудновато здесь. Змеи, Яжи, Смоки... Все огнем дышит, а  Горынычи
еще и летают. Тут большая секира Мрака не поможет! Даже из железа.
     Мрак опустил ладонь на  рукоять  секиры,  которой  гордился,  ответил
уязвленно:
     -- Да, здесь лучше помогла бы магия. Таргитай, ты случаем не волхв?..
Гм, я тоже... Нам бы сюда волхва, хоть завалящего!
     Днем верхушки скал накаляло солнце,  а  ночью  невры  просыпались  от
холода. На камнях выступал узорный иней, невры утром жадно его  слизывали,
страдая от жажды. Костры жгли всю ночь напролет, если находили хворост.
     Мрак поторапливал, покрикивал по-прежнему. Изгои казались себе такими
же неуклюжими  мешками,  но  Мрак  замечал,  как  плечи  раздаются,  пояса
затягиваются. Даже у волхва грудь начала  вздуваться,  хотя  не  замечает,
пробует привычно горбиться. Считают себя такими же слабыми, ведь  от  него
отстают, но Мрак помнил, что раньше он, щадя их, едва перебирал ногами,  а
сейчас бежит, прыгает, но оба почти не отстают, хотя языки на плечах...
     -- Ой, смотрите,-- ворвался в его мысли голос Олега.
     Тон был такой странный, что Мрак сперва выдернул  из  ременной  петли
секиру, лишь потом повернулся.
     Одна из гор медленно двигалась в их сторону.  Мрак  тряхнул  головой,
взглянул снова. На этот раз увидел одну гору на другой. С третьего взгляда
понял наконец, что по вершинам исполинских гор осторожно ступает чудовищно
огромный конь, а на нем высится огромный, как скала,  всадник.  Странно  и
страшно блестят доспехи, шлем, нарукавники.
     -- Надо перехватить! -- вскрикнул Мрак.-- Он пройдет мимо...
     Задыхаясь  от  бешеного  бега,  они  мчались  по   скалам,   прыгали,
расшибались о камни, перескакивали глубочайшие расщелины. Мрак подхватывал
обоих, тащил, пинал, перебрасывал через  провалы,  заставлял  лезть  через
гребни скал.
     Наконец добежали, рухнули, хватая воздух, как рыбы на  суше.  Во  все
стороны тянулась каменная плита, из щелей выбивалась сухая трава и корявые
кусты. На краю  плато,  над  самым  обрывом  росло  с  полдюжины  огромных
деревьев. Облака скользили  над  верхушками,  иногда  цеплялись,  оставляя
клочья белого тумана.
     Конь Святогора брел медленно,  опустив  голову.  Когда  поравнялся  с
двумя лиственницами, достигавшими разве что до груди, с хрустом  сорвал  с
одной  верхушку,  другую  выдернул  с  корнем.  Так  и  двигался   дальше,
равнодушно двигая огромными, как валуны, зубами, а на землю падали щепки с
руку человека размером.
     Святогор  сидел  неподвижный,  застывший.  Голова  и   плечи   иногда
скрывались в облаках, на широких плечах лежал снег. С мясистого  обвислого
лица  сумрачно  смотрели  полузакрытые  веками  выпуклые  глаза.  Огромный
железный шолом размером с шатер блестел, спускаясь  по  самые  насупленные
брови, на которых тоже зацепился и не таял снег. Выгнутая стрела,  пронзая
козырь шлема, укрывала расплюснутый нос от ударов. Длинные  вислые  усы  и
длинная седая борода ниспадали на бронзовые  пластины,  наложенные  поверх
кольчуги. Богатырь был в  кожаных  портках,  боевых  рукавицах  и  тяжелых
сапогах с огромными шпорами. На левом локте у него болтался  щит  с  озеро
величиной, а исполинский прямой меч с резной рукоятью колыхался  у  бедра.
Из-за плеча выглядывал колчан со стрелами -- будь они поменьше,  сошли  бы
за копья.
     Мрак заставил  себя  встать  на  ноги,  он  впервые  чувствовал  свое
полнейшее бессилие, замахал руками:
     -- Святогор!.. Святогор!!! Святогор, услышь нас!
     Всадник не шевельнулся. Лицо его было неподвижно, шолом  надвинут  на
брови, а глаза полузакрыты.
     -- Святогор! -- надрывался Мрак.
     Таргитай и Олег приподнялись на дрожащих руках, закричали  сорванными
голосами:
     -- Святогор!
     Святогор не шевелился,  но  внезапно  остановился  богатырский  конь.
Потянувшись через головы невров,  он  с  сочным  хрустом  сорвал  верхушку
сосны. Огромная, как пещера, пасть поглотила ветви, раздался ровный  треск
перемалываемого дерева. Святогор медленно-медленно открыл  глаза.  Он  уже
закрыл было их снова, но  что-то  удержало,  он  всмотрелся  в  каменистое
неровное плато. Слышно было, как скрежетнул его доспех.  Святогор  впервые
шелохнулся. Огромная  голова  чуть  наклонилась.  Глаза  были  удивительно
чистые как у ребенка, серые, цвета хмурого неба.
     Грянул, как гром, могучий оглушающий голос:
     -- Люди?.. Здесь?
     Мрак невольно присел на корточки, а изгоев свалило  громовым  голосом
как подрубленные деревья.
     -- Люди! -- закричал Мрак во весь голос.-- Святогор!.. Мы забрались в
Горы, чтобы увидеть именно тебя!
     Мрак подозрительно всматривался в строения:
из удаляющейся тучи:
     -- Когда-то я не был дивом...  Мельчает  людье.  Был  народ  --  горы
сдвигали, но придет время -- всемером соломину не поднимут... Аль  уже  не
поднимаете?
     Мрак заорал, приставив ладони ко рту ковшиком:
     -- Святогор! Нам нужна твоя сила  велета!  Чужие  пришли,  зничтожают
твой народ!
     Святогор сидел молча, жутко хрустели ветви  в  огромной  пасти  коня.
Конь сорвал верхушки еще двух деревьев, словно  траву,  на  людей  пахнуло
влажным дыханием,  когда  чудовищные  зубы  начали  крушить  и  перетирать
стволы.
     -- Сколько веков минуло,-- проронил Святогор  гулким  голосом.--  Или
тысячи лет? Горы все  такие  же...  Только  по  вам,  измельчавшим,  можно
угадать, что много воды утекло...
     Мрак закричал во весь голос:
     --  Святогор!  На  твоих  людей  надвинулся  чужой  народ!  Скоро  не
останется и тех, кто всемером соломину...
     Святогор хранил молчание, слышен был лишь странный непрерывный хруст.
Огромный конь, пользуясь остановкой, выдрал  с  корнем  последнее  дерево,
жевал, устало прикрыв глаза.
     -- Прихлопнуть бы как мух,-- пророкотали наконец над головами  невров
раскаты грома.-- Ведь не держит мать сыра-земля... Аль не ведаете? Из Леса
вышли, что ли?.. Эх, все  оставшиеся  годы  отдал  бы,  чтобы  денек  хоть
промчаться по чистому полю, помериться силой с супротивником...
     Его тяжелый вздох  услышали,  казалось,  даже  на  Авзацких  горах  и
острове Буяне. Мрак уронил голову, ощутив себя чуть ли не впервые в  жизни
виноватым. Таргитая отпустил страх, он смотрел на исполина с жалостью. Как
тяжело, должно быть, если не с кем словом перемолвиться!
     Голова и грудь Святогора скрылись в наплывающих  облаках.  Из  белого
тумана прогрохотали слова, полные муки:
     -- Нет на земле мне дела... Леса корчевал, но  деревья  для  меня  --
трава... Горы ворочал, но кому надобно? Эх, найти бы тягу земную... Я бы в
землю кольцо вогнал, привязал бы к нему цепь железную, притянул бы небо  к
земле, смешал бы с землей,  как  было  в  моей  молодости!..  Истратил  бы
малость своей непомерной  силушки.  Да  и  вы  увидели  бы  другой  мир...
Настоящий! Еще молодой.
     Конь тихо всхрапнул. Мрака отшвырнуло, он перевернулся через  голову,
успел ухватиться за край трещины. Огромные, как тысячелетние деревья, ноги
коня шелохнулись. Камни подпрыгнули, сорвались в пропасть, внизу загремели
лавины, набирая силу, грохоча, сметая все на пути. На втором шаге треснула
под копытом каменная плита. Выбрызнула вода, вынесла грязь, камешки, затем
тихо побежала ровная и чистая, как слеза, струйка.
     Святогор тяжело повернулся, его  чистые  страдальческие  глаза  нашли
Мрака.
     -- Поговорите с Горынычем. Помоложе меня на тысчонку лет, помельче...
Да и драчливее по молодости. Его земля еще держит.
     -- Горыныч? Это Змей? -- закричал Мрак.
     Святогор вслушался, приложив огромную ладонь к уху. Его мясистое лицо
недовольно искривилось:
     -- Все, кто живет в Горах -- Горынычи. Можете звать его Горыней.
     -- А где он?
     -- Здесь, в  Горах...  Видите  трехглавую  гору,  словно  из  древней
Славии?.. С правого бока -- пещера. Если не на охоте... не за дровами...
     Конь медленно уносил богатыря, бухая  копытами  с  кузницу  размером.
Земля вздрагивала, каменная гора трещала, разбегались трещины.
     Мрак заорал вдогонку, срывая голос:
     -- Какая гора?.. Какая Славия?
     -- Эх, короткоживущие...-- прогрохотало снова из наплывающих облаков.
Теперь тучи шли ниже, Святогора скрыло в белом до пояса.-- Не помните,  не
знаете... Древняя Славия... Огромная страна среди  окиян-моря,  в  середке
трехглавая гора, моряки примечали издали... Затопило  всего  десять  тысяч
лет тому, а уже, как вижу, не помнят... В одну ночь затопило. Уцелели лишь
те, кто, как я, в тот день отлучился в другие страны...
     Конь понес дальше, Святогор опустил голову, тут же позабыв  о  мелких
людишках. Гора вздрагивала, а камни подпрыгивали, когда тяжелое копыто  со
стуком било в землю. От скал откалывались целые  глыбы,  оставляя  красные
следы, словно отделялись от плоти, с грохотом летели в пропасть. За  конем
Святогора каменное плато осталось в глубоких трещинах, с глыбами  торчком,
вздыбленными скалами, где раньше было ровное место...
     Мрак покачал головой, глядя вслед исполину. Потом зло  набросился  на
изгоев:
     -- А где вы были? Языки в задницы повтягивало?
     Таргитай умоляюще прижал ладони к груди, глаза были чистые,  честные,
Олег сказал виновато:
     -- Я занемел, Мрак... Я ведь трус, ты  знаешь.  Язык  отнялся.  Да  и
заговори я, все равно  ничего  путного  не  посоветовал  бы.  В  голове  с
перепугу все перемешалось.
     Мрак с досадой отмахнулся:
     -- Кому нужны твои советы! Ваши глотки  --  другое  дело.  Я  на  год
вперед наорался, уже хриплю.
     Таргитай пообещал с дрожью в голосе:
     -- Если Горыныч... или Горыня хоть чуть  поменьше,  я  буду  с  тобой
докрикиваться вместе.
     -- Ладно... Волхв, он сказал о трехглавой горе. Ты читал о такой?
     -- Трехглавая гора,-- выговорил Олег все еще неустоявшимся голосом,--
ты будешь смеяться, но в  самом  деле  читал...  о  ней  несколько  раз...
Трехглавая гора, трезубец... Погоди,  дай  отойти  от  этого  страха,  все
вспомню. Или хошь, посмотрю сейчас?
     -- В другой  раз,--  буркнул  Мрак.--  У  тебя  пальцы  трясутся,  не
отыщешь. А сейчас к той горе. Да побыстрее, а то здесь темнеет быстро.
     Таргитай со страхом глядел вслед исчезнувшему  всаднику,  откуда  еще
доносился гул, грохот.
     -- Малость передохнуть бы... У меня ноги трясутся, упаду в пропасть.
     -- Подумаешь, ноги,-- отмахнулся Мрак.-- Вон Олег весь  трясется,  но
глядит соколом. Верно, Олег? Отдохнем, когда чего-нибудь  добьемся.  А  со
Святогором... так, почесали языки.

     Он тащил их  через  гребни  скал,  россыпи  гигантских  валунов,  что
сдвигались с места при любом сотрясении воздуха, заставлял подниматься  по
веревке, прыгать через широченные пропасти.  Тени  от  гор  удлинялись,  в
воздухе потянуло вечерней свежестью.
     Трехглавая  гора  приближалась,  но  Мрак  орал,  заставлял   бежать,
прыгать,  и  Таргитай  в  панике  думал,  что  вот-вот  глазомер  подведет
оборотня, а ширина расщелины окажется такой, что  одолеть  ее  удалось  бы
лишь в два прыжка...
     Внезапно над ними прогремело:
     -- Здр-р-р-равствуйте!
     Эхо заметалось от стены к стене. Таргитай завис на кончиках  пальцев.
Рядом пронесся громадный камень, обдав его  ветром,  и  Таргитай  сорвался
следом. Он летел вдоль стены розового камня, а со  дна  пропасти  злорадно
поднялись остроклювые камни.
     Вдруг  нечто  огромное  перехватило  его,  как  падающий  орех.  Бока
сдавило, Таргитай, уже закрывший в страхе глаза, теперь  распахнул  их  во
всю ширь, но перед глазами замелькала стена розового камня.
     Его поставило ногами на твердое, ладонь -- это оказалась  великанская
ладонь! -- разжалась. Таргитай шагнул навстречу белым, как  мел,  Олегу  и
Мраку. Мрак схватил его за плечи, с силой прижал  к  своей  груди.  Сердце
оборотня стучало, как  молот  в  кузнице.  Ребра  Таргитая  затрещали,  он
задохнулся, выпучив глаза.
     -- Ты... что ты...-- выдохнул Мрак.-- Чур бы тебя... Вон Олег уже...
     Страшный голос над их головами повторил:
     -- Здр-р-р-р-равствуйте...
     Таргитай с трудом выдрался из железных рук Мрака. То,  что  выглядело
гранитной скалой, оказалось великаном. Горыня  сидел  неподвижно,  темный,
как камень, грузный, на его груди курчавились длинные волосы. Руки свисали
с коленей, одна лежала кистью вверх рядом с неврами. Таргитай покосился на
чудовищную ладонь, пальцы -- что бревна. Как только не раздавили?  Мрак  и
то вон ребра помял...
     -- Добр-р-р-ро жаловать...-- проговорил Горыня, двигая губами с явным
усилием.-- Исполать гостям... Давно не видел людей... давно не глаголил...
     Он был обнажен до пояса, портки  из  медвежьих  шкур,  что  выглядели
лоскутами, ступни босые, темные, мозолистая подошва  толще  дубовой  коры.
Меж колен стояла торчком, упершись в землю, огромная дубина из  столетнего
дуба. Голова Горыни  блестела,  чисто  выбритая,  с  макушки  свисал  клок
длинных волос, небрежно завернутый за ухо.
     Олег покосился на друзей. Только он, читавший  книгу,  знал  значение
этой пряди. Народ, в который Род  вдохнул  душу  и  дал  солнечную  кровь,
заключил союз с этим главным богом и поклялся  следовать  его  заветам.  В
знак союза с богом они носили  клок  волос  на  макушке,  чтобы  во  время
огненного потопа, где сгорят все нечистые народы,  Род  вытащил  своих  за
волосы.
     Мрак потрясенно уставился на серьгу в левом ухе  Горыни.  Из  желтого
металла, небольшая для Горыни, размером с колесо. В серьге  ярко  сверкает
изумруд с голову быка.
     -- Мы -- люди,-- торопливо сказал Мрак. Голос его сорвался на хрип.--
Мы пришли с добром.
     -- С добром? -- удивился Горыня. От его грохочущего голоса  сорвалась
глыба и унеслась в пропасть.-- А я думал, просить что-то явились...  Идите
в мою пещерку...
     Он качнул головой, медленно сдвинулся. За его спиной открылась в горе
черная нора, на входе которой поместился  бы  дом  Боромира.  Мрак  кивнул
изгоям, пошел вперед. Олег и Таргитай переглянулись, пошли следом.
     Камень  под  ногами  был  ровный,  словно  вытертый.  Невры   сделали
несколько шагов в полумраке, внезапно сзади тяжело  грохнуло,  под  ногами
качнулась земля, стало темно.
     Таргитая схватили за  плечо  сильные  пальцы,  голос  Мрака  произнес
торопливо:
     -- Где Олег?.. Я его не вижу!..
     -- Что случ-чилось? -- пролепетал Таргитай.
     -- Горыня  загородил  камнем  выход.  Олег,  Чур  тебя  побери!..  Не
отставай.
     Рядом с Таргитаем в темноте зло ругался Мрак, мол, раньше  в  ловушки
не попадался, что значит -- покинул родной Лес, а в Степи да Горах...
     Пискнул  поблизости  Олег,  голоса  в  пещере  отражались  от   стен,
сталкивались, метались во тьме.
     Позади  вспыхнуло  красное  пламя.  Быстро  разгорелось,  по   стенам
скользнули темные гигантские тени. Горыня двигался  согнувшись,  почти  на
четвереньках, в руке у него -- полыхал факел -- смолистое бревно.
     -- Идите,-- бухнул он гулким голосом.-- Там пещера... А  то  здесь  я
вас по стенам размажу.
     Невры бегом бросились по широкому тоннелю. Даже стены и потолок  были
ровными, словно Горыня сгладил и отшлифовал твердые камни своими боками  и
головой.  Сзади  слышалось  тяжелое  дыхание  великана,  похожее  на   рев
огромного зверя.
     Внезапно стены ушли в стороны, свод взмыл ввысь, растворился во тьме.
Горыня вылез из тесного для него входа, встал  во  весь  рост,  с  треском
всадил факел в трещину на стене. Бревно полыхало ярко, но пещера была  так
велика, что невры  видели  только  ближайшую  стену  розового  с  голубыми
жилками камня и пол.  На  стыке  стены  и  пола  слабо  блестела  вода  --
подземная речушка прогрызла даже неглубокое ложе в камне.  В  пещере  было
чисто,  пахло  свежестью.  Посредине,  если  то  была  середина,  высилась
широченная гранитная плита, на ней что-то бугрилось, но что,  Таргитай  не
разглядел.
     Изгои жались к Мраку. Горыня отряхнул ладони,  с  кряхтением  сел  на
пол. Таргитай смотрел со страхом, даже так его  голова  Горыне  на  уровне
груди! Горыня был чудовищно тяжел в плечах, у него была огромная грудь, но
возраст и огромный вес еще больше утяжеляли ноги -- бедра вдвое шире плеч!
-- а живот был чересчур велик. Горыня оглядел их, его  лицо  оставалось  в
тени, а неврам факел светил в лицо, спросил грохочущим голосом:
     -- Ну... с коим добром пожаловали?
     В пещере заметалось, словно летучая мышь в поисках  выхода,  насмерть
перепуганное эхо. Мрак раскрыл рот, но  оттуда  вырвался  лишь  сип.  Олег
оттолкнул Таргитая, выступил вперед, заговорил дрожащим голосом:
     -- Ты прав, могучий... Мы пришли с добром в  сердцах,  но  нам  нужна
помощь. В страну, что лежит у  подножья  Гор,  вторглось  жестокое  племя.
Очень жестокий народ...
     Горыня  не  дослушал,  махнул  рукой,  а  его  голос  громыхнул,  как
сталкивающиеся горы:
     -- Опять ваши насекомые драчки... Никак не  повзрослеете.  Нет,  я  в
таких делах не помощник.
     Таргитай вскрикнул невольно, позабыв страх:
     --  Почему?   Святогор   сказал,   что   ты   можешь   подраться   за
справедливость...
     Горыня повернул к нему огромную, как башня, голову. Глаза  уставились
с непониманием, голос громыхнул тише:
     -- Что есть справедливость?
     -- Справедливость -- это...-- начал  Таргитай  горячо.  Он  запнулся,
подбирая слова. Горыня подождал терпеливо, подсказал с явной насмешкой:
     -- То, что выгодно тебе?
     -- Нет,-- отрезал Таргитай. От  негодования  он  перестал  страшиться
великана.-- Мне ничего  не  надо!  Но  этот  дикий  народ  убивает  мирных
жителей, уничтожает посевы, разрушает дома...
     Горыня не спускал с него глаз:
     -- Справедливость -- это не только тебе... но и близким твоим, твоему
племени, твоему народу... Верно?
     -- Не знаю,-- ответил Таргитай честно.-- Но степняки -- звери! Они не
должны так поступать.
     Он орал, приподнимался на цыпочки, почти  подпрыгивал,  хотя  Горыня,
похоже, слышал его неплохо. Великан задрал голову  к  невидимому  потолку,
подумал. Голос стал еще тише, задумчивее:
     -- Степняки?.. Гиксосы?.. Нет, после них пришли  савиры,  как  сейчас
помню. Потом Анты Боевых Топоров... Ага, сейчас  по  Степи  катится  волна
нового народа -- киммеров. Тоже не дар богов, но другие были  не  лучше...
Эти по крайней мере придумали стремена, благодаря которым их конница стала
непобедимой. Тяжелые стрелы -- тоже их выдумка. Этот народ изобрел  якорь,
гончарный круг, трут и  огниво,  дал  великого  мудреца  Анахарсиса...  Не
много, но что со степняков возьмешь!  Другие  народы,  что  называли  себя
культурными, давали и того меньше.
     Олег раскрыл и закрыл рот, шмыгнул за спину Мрака,  торопливо  достал
из мешка книгу. Горыня нашел глазами Таргитая, спросил в упор:
     -- Это те самые? Киммеры?
     -- Не знаю,--  ответил  Таргитай  неуверенно.--  Киммеры,  но  насчет
огнива...
     -- Не знаешь...  Не  знаешь,  а  берешься  изничтожать.  Да  еще  под
корень!.. Не  сумлевайся,  огниво  изобрели  они.  И  первыми  с  колесниц
пересели на спины коням. Ты и  этого  не  знал?..  Они  еще  с  египтянами
спорили, кто  из  них  самый  древний  народ.  Египтяне  проспорили...  Ты
считаешь себя правым, а киммеры -- себя. Они  кочевники,  вспаханное  поле
для них -- испорченная Степь. Испоганенная! Пшеница растет -- это же  корм
для их кочующих стад! Они не строят домов,  живут  в  крытых  повозках  и,
разрушая дома полян, делают доброе дело  --  так  считают.  Молодых  девок
уводят в плен, ибо женщины должны брюхатить только  от  победителей,  дабы
Род людской не измельчал, не пресекся вовсе...
     Говорил он медленно, подбирал слова. Речь была  странная,  старинная,
Таргитай не все понимал, но уже не  страшился  горного  великана,  который
говорил книжно, как Боромир. Тот тоже часто напоминал о здоровье  племени,
о праве на жизнь только сильных, чтобы слабых изгонять, дабы  Род  людской
не поганили...
     -- Они не правы! --  закричал  Таргитай  упрямо.--  Ты  отказываешься
помочь, такой огромный, могучий?
     -- Такой могучий, что обязательно должен  быть  туп  как  камень,  на
котором сижу? -- договорил за него Горыня.-- Конечно, сила -- уму  могила,
сила есть -- ума не надо, где сила -- там и правда... Всегда есть соблазн,
на себе испытал, закончить спор кулаками, где  последнее  слово  будет  за
мной... но я прожил сотни и сотни лет,  понимаешь?  Хоть  не  очень  умен,
пусть даже совсем дурак, но за это время и дурак чему-нибудь научится?
     Он смотрел прямо в  лицо  Таргитая,  тот  ощутил  неудобство.  Горный
великан как будто знал, что Таргитай заработал славу  дурака.  Пусть  даже
всего на час сплоховал, но в дураки попал навек.
     Мрак тем временем обошел  вокруг  плиты,  вытягивая  шею.  Непонятные
бугры оказались набросанными в беспорядке тушами горных козлов.  Огромные,
с длинной шерстью и чудовищно тяжелыми рогами,  загнутыми  в  кольца,  они
выглядели кроликами, если не мышами, на столе Горыни.  Мрак  оглянулся  на
гору сухих  стволов,  груду  веток.  Горыня  протянул  огромную  руку,  не
вставая, выдернул факел и опустил к полу. Мрак умело поджег сухую ветку, а
великан водрузил факел на прежнее место.
     Мрак деловито развел костер, сдернул барана, в мгновение ока надрезал
и содрал шкуру. Покосившись на огромный живот великана, теми  же  быстрыми
движениями освежевал еще десяток, нанизал на огромные колья и укрепил  над
костром.
     Горыня наблюдал за крохотным  человечком  с  умильной  улыбкой.  Губы
велета даже сложились трубочкой, будто  собирался  сюсюкнуть.  Мрак  почти
бегал от гигантского костра к горе хвороста, где самая тонкая веточка была
с его ногу, кормил ненасытное пламя, наконец заорал сердито:
     -- Эй, умные!.. Жрать, небось, не откажетесь?..  Так  поработайте.  У
нас с Горыней кто не работает -- не ест. Верно, хозяин?
     -- Хорошие слова,-- одобрил Горыня.-- В дикой общине -- очень верные.
     Олег насторожился, метнул непонимающий взгляд, но Таргитай уже  тащил
огромную ветку, уши пылали ярче факела велета.  Олег  начал  перетаскивать
хворост к костру, но напомнил себе, что  надо  разузнать,  что  неверно  в
краеугольной заповеди невров.
     Пещеру начал наполнять вкусный запах. Мрак приглашающе указал  Горыне
на подрумяненные туши:
     -- Хозяин, готово!
     Голос был сиплым, негромким, но Горыня кивнул, сам приглашающе  повел
огромной рукой:
     -- Садитесь ближе. Явствуйте хорошо, что-то мелковаты больно... Авось
подрастете, ха-ха!
     Факел потрескивал, в залитой красным светом пещере  бродили  огромные
жуткие тени, странно и причудливо ломались,  переходя  с  пола  на  стены.
Камень блистал голубыми жилками, синими и  желтыми  змейками.  Воздух  был
сухой, быстро впитывал запах жареного мяса.
     Горыня взял тушу двумя руками, грыз неторопливо, держал, как молодого
рябчика. Кости трещали, Горыня жевал козла целиком,  череп  звонко  лопнул
под огромными, как валуны, зубами.
     -- Набивайте пуза,-- угрюмо посоветовал Мрак.-- Надо двигать  отсюда.
Если велет выпустит, не сожрет.
     -- Не должен бы,-- проговорил  Олег  неуверенно.  Он  перестал  есть,
побледнел. Горыня с хрустом жевал третьего барана.
     -- Почему?
     -- Мы не враги... Не опасные, по крайней мере. И говорит так  книжно,
умно.
     -- А умники воздухом питаются? Боромир  молодого  кабанчика  за  один
присест ухомякивал. А мы -- дичь редкая в этих горах.
     -- Молчи,-- прошептал Олег настойчиво.-- Не подсказывай! Сам авось не
додумается.
     Горыня даже наклонился, наблюдал, как маленькие человечки ели,  пили,
мыли в холодной воде его подземной речки жирные руки.  Серьга  в  его  ухе
поблескивала  зелеными  искрами,  в  странных   слюдяных   глазах   велета
отражалось багровое пламя.
     -- Святогор не может,-- проговорил он грохочуще,-- а я  --  не  хочу.
Мне с Гор много видно, сверху все одинаковые... Меня степняки не  обидели,
верно?
     -- Нас тоже,-- ответил Таргитай, потому  что  Мрак  не  нашелся,  что
ответить, да и  сорвал  голос,  а  Олег  осторожничал,  боялся  рассердить
велета.-- Мы за Правду! Они наш народ обидели.
     -- Невров? -- удивился Горыня.
     --  Поляне  --  потомки   невров!   Кочевники   сгоняют   их,   жгут,
уничтожают... Разве Правда не на нашей стороне?
     -- На вашей,-- прогрохотало у него над головой.-- На вашей... Хотя на
их стороне -- тоже. Мелковатых правд много... а большую раздробили,  чтобы
удобнее было пользоваться. Я родня вам, это правда, но родня  и  киммерам.
Что хлебала растопырили?.. Когда-то мы жили одним великим  племенем.  Люди
племени ариев были покрупнее вас, нынешних, а я  был  подурнее  и  мельче.
Ведь мы, велеты, растем всю жизнь. Не знаю, благословение это отца  нашего
-- Велеса или проклятие... Ваше старичье тоже с годами  меньше  двигается,
закостеневает, а у нас в крови песка становится все больше, мясо твердеет,
превращается в камень... Еще живые,  но  уже  каменные  горы,  по  которым
черт-те что скачет, прыгает, а согнать не можешь...
     Голос дрогнул, он тряхнул головой, словно что-то отгоняя. Черная тень
странно и жутко заметалась по пещере, ломаясь  и  вытягиваясь  в  щелях  и
сталактитах.  Олег  спешно  раскрыл  на  коленях  книгу,  отыскал   чистую
страницу.
     -- Что чудно,-- проговорил Горыня тяжело,-- что мы все идем от одного
племени, а племя -- от одного мужика.  Сказывают,  что  до  сих  пор  жив,
бродит по свету! Вот бы повстречать...
     -- И что тогда? -- спросил Мрак с интересом.
     Горыня  медленно  сжал  огромный  кулак.  Захрустело,   меж   пальцев
стрельнули камешки, вниз  посыпалась  струйка  песка  --  велет  невзначай
захватил пару валунов.
     -- Я бы взял его за душу,-- ответил Горыня мечтательно,  его  тяжелые
веки опустились, закрывая глаза,-- я бы спросил дурня: зачем? За что так?
     Изгои переглянулись, не поняв, только Мрак кивнул, бросил пару  веток
в затухающий костер.
     Горыня поджег еще пару смолистых бревен,  воткнул  в  щели,  огромный
корявый пень сунул краешком в огонь.
     -- Всю ночь гореть будет... Спите, с утра уйдете.
     Он как сидел, так и отвалился навзничь, почти  сразу  мерное  дыхание
заполнило пещеру. Потом начался  могучий  храп,  похожий  на  рев  десятка
разъяренных  беров.  Живот  колыхался,  в  нем  громко  булькало,   словно
переливалось целое озеро.
     В пещере воздух был с дымом, но вытягивало сквозь  невидимую  щель  в
потолке. Огонь по смоляным  факелам  сползал,  медленно  нагревая  воздух.
Возле каменной плиты пламенели темно-красные угли,  от  них  несло  жаром.
Воздух заполнился запахами дыма, пота, свежеснятых шкур, крови...
     Невры отошли как можно дальше от спящего велета. Зашибет во  сне,  не
заметит. Или в горящие угли спихнет по нечаянности.
     Таргитай лег посередке между Мраком и Олегом, намерился  обсудить  то
да се, велет уже не  казался  страшным,  но  только  умостился  поудобнее,
наконец-то натруженные ноги отдохнут, как грубая рука  Мрака  ухватила  за
плечо, потрясла:
     -- Вставай!.. Вставай, лодырь!
     Таргитай в испуге открыл глаза, вскочил как ошпаренный:
     -- Что? Что стряслось?
     Мрак приблизил к нему бешеное лицо. Глаза горели, как у дикого зверя.
     -- Что стряслось! -- перекривил он зло.-- Олег тебя  будил,  я  бужу,
хотел уже Горыню просить,  чтобы  дубиной...  Как  только  в  тебя  влазит
столько сна!
     Таргитай в недоумении огляделся. Олег, стоя на  коленях,  в  неверном
свете догорающих факелов запихивал в мешок  жареную  тушу  барана.  Горыня
сидел, прислонившись к стене, дубина стояла  между  коленей,  лицо  велета
было в тени.
     -- Уже утро...-- понял Таргитай разочарованно.-- Ну, всегда так...  А
утром мне завсегда есть хочется.
     Мрак в ответ дал по шее. Таргитай, не удержавшись, слетел  в  ледяную
воду и с диким воплем выбежал, где Олег уже ждал, тут же набросил  ему  на
плечи мешок. С Таргитая текло, из сапог выплескивалась вода.  Он  упал  на
спину, в мешке хрустнуло, потряс ногами, выливая воду. Волчью шкуру  снять
не рискнул, Мрак вовсе озвереет, пусть сохнет прямо на нем.
     Горыня гулко спросил из своего угла:
     -- Все-таки будете ратоборствовать с  киммерами?..  А  как,  если  не
тайна? Как думаете найти и утвердить Великую Правду?
     Таргитай вздрогнул от громового голоса, за ночь подзабыл.  Олег  тоже
смолчал, но Мрак, к которому вернулся его зычный голос, шагнул вперед.
     -- Вот чем! -- он похлопал по  рукояти  секиры.--  Пока  бьются  наши
сердца, пока есть кровь в жилах...
     Ладонь была твердая, Таргитаю показалось, что Мрак стучал деревом  по
дереву. Горыня медленно кивнул, вытянул руку:
     -- Вон там колечко, видите?.. Подайте мне.
     Олег вытянул шею, все трое осторожно пошли в ту сторону.  Здесь  свет
от факелов едва достигал, в полумраке они увидели на полу диск из  желтого
металла. Кольцо было размером с огород, а  на  высоту  от  пола  до  пояса
неврам. Таргитай и Олег смотрели потрясенно, не понимая, что это такое,  а
Мрак подошел вплотную, навалился плечом, с силой упираясь  в  пол  ногами,
покраснел от натуги, хотя даже ему ясно, как видел Таргитай, что  надо  не
меньше двух-трех сотен могучих быков впрячь в это странное  кольцо,  чтобы
сдвинуть с места.
     -- Это серьга моего деда,-- прогремел над неврами далекий и печальный
гром.-- Он тоже искал, надеясь только на силу...
     Он поднялся, ушел, согнувшись в поясе.  Вскоре  загремело,  в  пещеру
пахнуло свежим  холодным  воздухом.  Невры,  втягивая  головы  в  плечи  и
стараясь не встречаться взглядами, заспешили из пещеры.

     Глава 2

     Обратно шли голодные. Мрак дал передохнуть только в полдень, тогда же
съели целиком и обглодали косточки  барана,  которого  захватил  у  Горыни
запасливый волхв.
     Не дав отдохнуть, Мрак погнал их  по  каменистому  косогору.  По  его
расчетам Горы должны  были  кончиться  через  два  дня,  а  там  потянется
бесконечная Степь с ее ковылем и неисчислимыми  стадами  скота,  скачущими
всадниками, что еще ищут их, троих людей Леса!
     Таргитай почти не отставал от Мрака, нес два мешка:  свой  и  волхва.
Олег застревал, искал редкие травы, подбирал и прятал в пояс камешки. Мрак
орал,  но  не  свирепо,  и  Олег  продолжал   заглядывать   в   расщелины,
переворачивать камни, а потом догонял, пыхтя и обливаясь потом.
     Косогор перешел в цветущий склон, затем шли по  ровному  плато.  Мрак
двигался целеустремленный, присматриваясь  и  прислушиваясь  к  звукам,  в
рассуждении чего бы покушать, он даже натянул новую тетиву, а  стрелы  нес
так, чтобы в любой момент мог выхватить, выстрелить по зверю или птице.
     Олег догнал друзей, обеспокоенно тронул Мрака за локоть:
     -- Я чую странную мощь...
     -- Ты бы лучше почуял мясо!
     -- Какое?
     -- Любое. В шерсти, в перьях, можно  даже  в  чешуе.  Таргитай  готов
грызть камни, посмотри на его глаза!
     -- Потерпит, не околеет. По мясу ты знаток. А вот что-то  странное...
не чуешь.
     -- Не чую,-- отозвался Мрак отстраненно. Его глаза  постоянно  шарили
по камням, отвесным скалам, трещинам,  замечали  маленьких  юрких  ящериц,
крупных бабочек, странных черных муравьев с огромными плоскими головами.--
В Горах все иначе...
     -- Это верно, но... все-таки...
     Мрак   отмахнулся,   и   Олег   отстал.   Таргитай   помогал   волхву
переворачивать камни, а  тот  быстро  хватал  юрких  сороконожек,  мокриц.
Таргитай становился все  нерешительнее,  наконец  вдруг  выпустил  тяжелый
камень, едва не раздавив Олегу пальцы. Олег отпрыгнул с криком:
     -- Замечтался?.. Или песни складываешь, дурак?
     Таргитай сунул  пальцы  в  рот.  Олег  посмотрел  ошалело,  осторожно
коснулся камня ладонью. Гладкая поверхность была  горячей.  Солнце  висело
над головой, затылок и плечи накалило, но камень был намного горячее!
     Валуны присели к земле, странно приплюснутые, с оплавленными  краями,
словно на них дохнул пролетающий Змей Горыныч.
     Таргитай прошел вперед, носком сапога, не решаясь  коснуться  руками,
отвалил крупный валун. Вместо влажного пятна, прибежища мокриц  и  червей,
там была черная обгорелая земля, пепел, хлопья золы.  По  всей  земле,  по
которой шли, лежали оплывшие, словно из воска, огромные камни.
     Олег догнал Мрака, тот шел медленно, прислушиваясь  к  сухому  треску
под сапогами. Мелкие камешки лопались, как комочки пересохшей глины.
     -- Здесь ничего не растет,-- бросил Мрак, не поворачивая головы.
     -- Я же говорил! -- вскрикнул  Олег.--  Уже  исчезли  ящерицы,  жуки,
бабочки... Никакой жизни!
     Прибежал, пыхтя, Таргитай. За его спиной тяжело бухали по хребту  два
мешка. Он услышал, возразил с ходу:
     -- А мы -- не жизнь?
     -- Жизнь,-- отмахнулся Мрак,-- но никчемная.
     Изгои шли по черной, растрескавшейся земле, по-волчьи ступая  след  в
след. Дважды Мрак по дороге откатывал валуны, но ни червяка, ни мокрицы --
везде обугленная земля.
     Из  расщелин  поднимались  синеватые  струйки   дыма.   Сухая   земля
потрескивала,  покрытая  странной  сухой   коркой,   разломы   и   трещины
встречались чаще. Сначала перешагивали, потом перепрыгивали, наконец одну,
особенно  жуткую,  пришлось  обойти.  Из  разлома  несло   гарью,   оттуда
поднимался сухой перегретый воздух, слышалось шипение.
     За Мраком начало вздыматься черное облако хрустящего пепла.  Таргитай
закашлялся, выплюнул черную слюну, взмолился:
     -- Горят подошвы! Мрак, пойдем в обход!
     -- Проскочим,-- бросил Мрак, оскалив зубы.-- Должны проскочить...
     -- Да у меня горят пятки!.. Кто починит? Кроме Горыни...
     -- Не трусь,-- сказал Мрак успокаивающе,-- скоро встретим кого-нибудь
пострашнее Горыни. Вон Олег уже чует, посмотри, как его трясет!
     Олег смешно подпрыгивал,  стараясь  как  можно  больше  находиться  в
воздухе. Лицо его дергалось, глаза прыгали из стороны в сторону.
     -- Ну-ка, волхв,-- сказал Мрак напряженно,-- чуй лучше... Что  здесь,
а?
     Олег  в  муке  помотал  головой,  не  ответил.  Губы  его  пересохли,
покрылись такой же коркой, как и земля под ногами.  Нижняя  губа  лопнула,
подражая разломам, оттуда тонкой струйкой бежала кровь, склеивала кудрявую
бородку в липкий коричневый клинышек.
     Горло першило от сухого мертвого воздуха. Соленый пот жег глаза,  тут
же высыхал, оставляя белую корку. Олег шел с широко раскрытым  ртом,  весь
красный, как свежесваренный рак. Душегрейку не сбросил, лишь расстегнул  и
теперь крепкими ногтями остервенело чесал грудь.
     Мрак часто оглядывался, в темных глазах росла тревога. Изгои  плелись
полуживые, кашляли, выплевывали черные комки.  Оплавленных  валунов  стало
меньше, зато по обе стороны поднимались черные,  растрескавшиеся  от  жары
скалы. Верхушки и края оплавлены,  словно  у  восковых  свечей  на  жарком
солнце.
     Таргитай доковылял до массивной  скалы,  скорее  --  огромной  плиты,
вплавленной в землю торчком, присел под нею на корточки:
     -- Мрак!.. Я падаю. Давай малость переведем дух.
     Мрак с сомнением покосился на странную скалу:
     -- Тень от нее есть, но воды нет близко. Крепись, Тарх. Надо идти.
     Таргитай по-стариковски уперся ладонями в колени, поднялся со стоном.
Камешки  под  ногами  затрещали,  разлетелись  крупными  черными  зернами.
Внезапно из высокой черной скалы, в тени которой стоял Таргитай,  раздался
протяжный странный голос, что, казалось, шел из самой глубины земли:
     -- Вода?.. Вода есть.
     Таргитай, не веря своим ушам,  медленно  развернулся  к  скале.  Мрак
бросил ладонь на рукоять секиры,  рявкнул  страшным  голосом  разъяренного
бера:
     -- Кто здеся?
     Ответ пришел не сразу, словно невидимка размышлял над вопросом. Потом
из скалы словно дохнуло жаром:
     -- Здесь... хозяин.
     -- Какой такой хозяин? -- потребовал Мрак подозрительно.
     Он осторожно вытащил  секиру,  чуть  пригнулся,  раскорячившись.  Его
цепкие глаза прощупывали скалу, булыжники и  даже  близкую  расщелину,  из
которой поднимался дымок и слышалось бульканье, словно кипела сама земля.
     После паузы голос ответил так же замедленно:
     -- Зайдите... увидите. Вода. Тень...
     Скала треснула, вниз посыпались камешки. Трещина раздвинула скалу  на
две половинки, взвился пепел, а каменные глыбы  отползли,  скрежеща,  ширя
трещину, из которой открылся темный проход.
     Таргитай и Олег в испуге отпрянули. Мрак зло оскалил зубы,  лицо  его
было красное, покрытое грязью из пота и черного пепла.  Покачав  секиру  в
руке, словно примеряясь, он внезапно  нырнул  в  трещину.  Изгои  услышали
удаляющиеся шаги, потом все стихло.
     Олег медленно вытащил нож, и, глядя на  него,  Таргитай  нерешительно
вытащил свою секиру, вытянул шею, прислушиваясь. Скала  стояла  расколотая
на две половинки, трещина поднималась к вершине, но  там  смыкалась,  а  у
земли Мраку явно пришлось двигаться бочком.
     Олег вздрогнул, поднял ладонь. Таргитай услышал далекий голос:
     -- Тарх, Олег!.. Хозяин приглашает в его жилище.
     Олег  невольно  отступил  от  страшной  трещины  --  входа.  Таргитай
выставил  секиру  лезвием  вперед,  начал  протискиваться,  от  неловкости
обдирая плечи и бока о горячие острые камни. Ноги скользили как  по  льду,
камень был оплавлен страшным жаром.
     В небольшой пещере стоял Мрак, почти касаясь головой низкого потолка.
Таргитай подошел на цыпочках, удивляясь,  что  могучие  руки  Мрака  висят
бессильно, голова  опущена.  Мрак  стоял  перед  высоким  каменным  ложем,
вырубленным прямо в стене, а там лежал, вытянувшись во весь рост, человек.
     Таргитай невольно шагнул ближе, судорожно вздохнул. Человек был очень
красив и очень стар. Он  умирал  тихо,  как  догорает  лучина.  Его  глаза
закрыты, лицо искажено странным страданием, более сильным, как  показалось
Таргитаю, чем просто боль. Длинная седая борода закрывала грудь  и  живот,
на впалой груди он скрестил  худые,  восково-бледные  пальцы.  Лоб  высок,
вообще человек выглядит так, как должен был, по мнению Таргитая, выглядеть
великий мудрец или даже бог...
     Глаза старца закрыты. Таргитай остановился возле ложа.  Тяжелые  веки
медленно, словно  поднимая  неимоверную  тяжесть,  поднялись.  Глаза  были
совсем белые, выцветшие от старости, без радужной  оболочки,  без  зрачка.
Губы старца чуть шелохнулись:
     -- Спасибо... за сочувствие... Ты один такой...
     Таргитай спросил невольно:
     -- Что-нибудь можем сделать для тебя? Скажи!
     Губы старика чуть изогнулись, то ли в улыбке, то ли в оскале:
     -- Для меня -- нет. Но  благодарствую  за  сочувствие.  Род  все  еще
наказывает меня, являя доброту людей...
     -- Род? -- переспросил от входа Олег. Он подошел ближе, всмотрелся  в
бескровное лицо.-- Ты спорил с самими богами?
     -- Почему нет?.. Вы хотели пить... Вода под стеной. Жаждете  есть  --
реките...
     Мрак, хмурый, как  осенняя  туча,  обвел  тяжелым  взглядом  каменные
стены, свод и ровный отполированный пол. В пещере старца ни удавиться,  ни
зарезаться нечем.
     Он проговорил угрюмо, бешено раздувая ноздри:
     -- Благодарствуем. Чего только не грызли, когда  вышли  из  Леса,  но
камни... гм... А что в Горах есть, кроме камней?
     Старик утомленно закрыл глаза. В пещере внезапно похолодало. Таргитай
поворачивался к Олегу, вдруг в другой бок что-то толкнуло. На  пол  осела,
раздвигаясь под своей тяжестью, корзина из толстых ивовых прутьев. Корзина
сплетена грубо, наспех, ее стенки едва держали горку огромных  краснощеких
яблок, там же лежали сочные груши и разные диковинные плоды, которых невры
отродясь не видели.
     Под дальней стеной зазвенело,  зажурчало,  из  ровной  стены  побежал
чистейший, почти невидимый ручеек. Он потек вдоль  стены,  нашел  щель,  с
тихим журчанием начал переливаться туда, как бы впитываясь, исчезая  среди
красноватых прожилок камня.
     Мрак смотрел с подозрением, его пальцы стиснули рукоять секиры,  Олег
шептал заклинания-обереги, а Таргитай, помня, что он -- дурак  и  ему  все
можно, взял яблоко, что лежало на самом верху. Чародейски крупное,  с  его
кулак, таких в Лесу никогда не встречали, но в  их  Лесу  не  было  магии.
Налитое соком, краснобокое, у самого  черешка  --  круглая  дырочка...  На
палец Таргитая посыпалась мокрая  труха.  Червяк,  видать,  не  знал,  что
яблоко волшебное и у него могут быть неприятности.
     Олег, закончив  заклятие,  опасливо  потянулся  к  гигантской  груше,
глядя, однако, не на грушу -- на Таргитая, который уже  с  хрустом  вонзил
зубы в сочную мякоть.  Олег  осторожно  взял  в  ладонь,  ощутил  приятную
тяжесть. Тонкокожая груша едва не лопалась, распираемая соком.  Два  рыжих
муравья, поводя усиками-щеточками, припали к дырочке. Их брюшки на  глазах
раздувались, переполняемые сладким соком.
     -- Это же волшба,-- прошептал он потрясенно,-- чистейшая волшба...
     Таргитай откусил снова, зажмурился от нежнейшего вкуса. Сочная мякоть
таяла во рту.
     -- Волшба,-- согласился он, жмурясь, как кот на  солнце.--  Ежели  он
волхв, а не наш...
     Олег все еще ошалело держал грушу на ладони,  где  муравьи  раздулись
так, что сладкий сок едва не выплескивался из их ушей. Таргитай с  хрустом
догрызал яблоко, косил глазом на  корзину.  Мрак  с  разочарованным  видом
рылся в корзине, наконец воззвал к умирающему волхву:
     -- Батя... Это сосунки, но мы с тобой -- мужики. Разве ты сидел здесь
без мяса? Да ни в жизнь не поверю!
     Даже не колыхнув воздух, посреди пещеры возникла  широкая  плита,  из
ниоткуда шлепнулись тяжелые ломти. Пещеру наполнили запахи жареного  мяса,
печеного. Мрак ухмыльнулся, блеснув  клыками,  порылся  в  ломтях,  сдирая
ногтями румяную корочку, пальцы  покрылись  жиром  и  соком.  Он  выхватил
огромную печень тура, сырую, почти что выдранную из  живого  --  по  рукам
побежала дымящаяся кровь.
     -- Спасибо,-- гаркнул он  довольным  звериным  голосом.--  Ты  волхв,
каких еще поискать! Настоящего волхва сразу видно, верно?.. Хозяин, а  как
для себя? Если чем можем, только свистни!
     -- Ешьте,-- донесся тихий шепот.
     Таргитай и Олег от груш и яблок перешли к заморским плодам, Мрак грыз
только печень, кровь брызгала, острые зубы хищно  блестели.  Все  трое  не
отводили глаз от древнего старца.
     Волхв лежал  такой  же  неподвижный,  как  тот  камень,  из  которого
вырублено ложе. Крупные ладони как сложил на груди много лет  назад,  так,
казалось, с тех пор не расцеплял сухих желтых пальцев.
     -- Люди...-- прошептали его обескровленные губы.--  Все  еще  люди...
Волхв, оборотень  и  певец...  Или  это  знак?  Я  был  когда-то  волхвом,
оборотнем  и   даже   певцом...   Правда,   песни   складывал   хилые,   в
перевертничестве был чересчур горяч -- обращался то  в  бера,  то  в  рысь
вместо благородного волка, а то и в коршуна... Зато волхвом был первым...
     Голос внезапно оборвался. Глаза все еще смотрели в низкий свод.  Олег
низко поклонился, Таргитай попятился, отводя взгляд,--  боялся  мертвяков.
Мрак повел носом, спросил недоверчиво:
     -- Неужто помер? А Боромир рек, что  мудрецы  и  герои  не  мрут,  не
сказав последних слов мудрости!
     Он навис над старцем, бесцеремонно дунул  в  раскрытые  глаза.  Очень
медленно губы старца шелохнулись:
     -- Да, я еще в этом мире...
     -- Великий волхв,-- сказал Мрак.  Он  с  неудовольствием  косился  на
изгоев, что, подхватив мешки, уже топтались возле выхода.--  Ты  и  сейчас
еще силен! Нам бы это очень кстати...
     -- Нет,-- шепнули бескровные губы,-- я давно уже... не  мудрый...  не
великий... Берегитесь Ящера! Ему служит Тьма, а она в каждом  из  нас.  Не
выпускайте... Я возгордился, и Тьма одолела...
     -- Тьма?
     -- Она взяла личину лучшей из женщин... Я был, помню, в гневе... Нет,
была всепожирающая  ярость...  Обманутый,  я  проклял  весь  мир  и  решил
умереть... Но я решил взять весь мир с собой...
     -- Зачем? -- не поверил Мрак. Он насторожился, отодвинулся.
     -- Чтобы в другой раз Род сотворил получше... Я умножал  свою  ярость
тысячу лет. Скопил столько, что уже мог  сжечь  все...  Но  за  это  время
переступил порог, когда разум берет верх... Долго  думал,  потом  выпустил
ярость под землю... Бурлит,  пытается  вырваться!  Где  пробивается  выше,
трясется земля, вздымаются  огнедышащие  горы,  живое  гибнет...  Если  же
вырвется -- погибнет весь мир.
     -- Такое может случиться?
     -- Если случится, то  не  скоро...  Не  хватило  мудрости  не  копить
ярость, но хватило осторожности... запрятать глубоко...
     Старец  помолчал,  глаза  его   медленно   закрылись,   Мрак   угрюмо
проговорил:
     -- Такой могучий волхв как бы мог нам помочь!
     -- Увы,-- услышал он слабый голос,-- я всю мощь направил на то, чтобы
отомстить миру... Всю жизнь! А сколько бы мог... Идите. Не  дайте  одолеть
себя Тьме...
     Олег и Таргитай, повинуясь неодолимой силе, заспешили из пещеры. Мрак
шагнул было следом, но  пересилил  себя,  обернулся.  После  долгой  паузы
старец прошептал в последнем усилии:
     -- Меч... Сила киммеров -- в Мече...
     Свет в пещере начал меркнуть. Мрак бегом бросился к щели, протиснулся
ужом. Скала кряхтела, в трещине сухо  трещали,  лопаясь,  мелкие  камешки.
Таргитай и Олег стояли на обугленной земле, щурились от яркого солнца.
     --  Отошел,--  выдохнул  Мрак.  Он   судорожно   перевел   дыхание.--
Здоровенный был когда-то мужик... Надеюсь, если не в вирый, то хоть  не  к
Ящеру угодит!
     -- Он что-то сказал еще? -- спросил Олег с надеждой.
     -- Сказал. Боромир верно рек, что герои не уходят из жизни, не сказав
великих слов.
     -- Что он рек?
     -- Мудрые слова. Только не знаю, что с ними делать.

     Глава 3

     Еще день спускались с Гор, потом потянулась Степь.  Олег  жалел,  что
скалы покинули в спешке, не успел оглядеть все камешки и редкие травы,  но
Мрак заявил, что от Гор взяли  даже  больше,  чем  ожидали.  Союзников  не
отыскали, верно, зато умирающий  волхв  сказал  про  таинственный  Меч,  в
котором заключена вся мощь киммеров. А это уже победа.  Пусть  половинная,
но других побед не бывает. Полные  победы  только  в  сказках,  где  дурни
счастливы, лодыри побеждают, а царевны выходят замуж за страхолюдин.
     Опять шли быстрым шагом, еще чаще -- бежали.  В  недостижимо  высоком
небе  звенели  трели  жаворонков,  под  ногами  суетливо  прыгали  зеленые
кобылки, стрекотали в траве. Порхали бабочки.
     Вдруг Мрак насторожился, его  руки  мгновенно  ухватили  лук,  стрела
легла на тетиву. Высоко в небе слышались приближающиеся щемяще  прекрасные
звуки. Таргитай зачарованно поднял голову, а Мрак вскинул лук.
     В яркой синеве плавно скользили огромные белые лебеди.  Крылья  мерно
плескали по невидимым струнам, длинные шеи  вытянуты.  За  ними  плыла  по
воздуху узкая повозка. От нее шло сияние,  словно  в  огне  догорал  кусок
железа.
     Олег повис на руке Мрака, не давая прицелиться. Мрак стряхнул волхва,
но стрелять не стал, буркнул подозрительно:
     -- Странные лебеди. Орут непривычно.
     Таргитай кивнул, ибо охотник попал в точку.  Лебеди  красивы  лишь  в
воде, да и то пока молчат. На берег выходят безобразно, переваливаясь, как
старые толстые бабы, волоча по земле  мокрые  зады.  Байки  про  лебединые
песни придумал тот, кто никогда их не слышал: голоса у  них  хуже,  чем  у
несмазанных  телег.  А  эти,  что  летят  над  головами,   кричат   совсем
нелебедиными голосами, а летят красиво, хотя грузновато.
     Олег вдруг вскрикнул, ткнул в небо трясущимся пальцем:
     -- Аполлон выглянул! Вон смотрит на нас!
     -- Кто это? -- спросил Мрак настороженно. Стрелу он опустил,  но  лук
держал.
     -- Один из наших древних богов... От наших за что-то изгнали, так  он
стал главным... почти главным богом далеко-далеко на юге. Правда, на  зиму
всегда возвращается в наши Леса, но весной отправляется обратно.
     -- Не слыхал о таком,-- проворчал Мрак.
     -- Это могучий бог, Мрак, поверь! У него четыре руки, он стреляет  из
лука даже лучше тебя. Наверное, лучше. Так  что  на  всякий  случай  убери
стрелу. Бьет, как и ты, без промаха, но стрелы не простые -- огненные!
     Упряжка уменьшилась,  превратилась  в  точку,  затем  растворилась  в
синеве. Серебристые крики умолкли. Мрак уложил стрелу в колчан, спросил:
     -- Значит, жди наступления холодов?
     -- Нет, это там, на юге... Впрочем, еще лето не кончилось... Не знаю,
Мрак! Ты всегда задаешь трудные вопросы.  Может  быть,  полетел  навестить
родню.
     -- Гм, волхв должен знать. А как  он  очутился  на  юге?  Аист  сдуру
заблудился, не туда ветром занесло?
     -- Не его, а его мать Лето,-- объяснил Олег.  Он  напыжился,  излагая
то, что успел прочесть.-- Она из нашего племени невров, а  на  юг  бежала,
перекинувшись волчицей! За что ее изгнали --  в  книге  не  сказано.  Лишь
добежав до  Делоса,  вернула  себе  человеческий  облик  --  пришло  время
разрешиться от бремени... На свет принесла близнецов: мальчика и  девочку.
Их там назвали Аполлоном и Артемидой. Но хоть и родились в чужом краю,  но
наша кровь сказалась: девка стала богиней лесной охоты, хотя лесов там  --
с гулькин нос, научилась стрелять из лука. Словом, вроде дочери Велеса,  а
парень стал лучшим стрелком из лука. Сначала  он  там  занимался  зверьми,
вроде нашего Велеса,-- голос крови,  сами  понимаете,  потом  стал  еще  и
солнечным богом. Он да сеструха -- лучшие  стрелки,  даже  боги  не  могут
выстоять против них!
     Мрак задумчиво посмотрел в ту точку неба,  где  растворилась  повозка
Аполлона.
     -- Из лука -- понятно, у нас с детства каждый... Кто стреляет  плохо,
мрет с голода. Но солнечным богом... гм...
     Олег сказал гордо:
     -- А что? Если в Лесу родились, пням молились, так больше  ничего  не
умеем? Мы вон тоже из Леса -- и ничего! Как Аполлоны. Кстати, знаешь,  кто
был отцом Аполлона и Артемиды?
     -- Ну-ну, не дергай бера за хвост!
     -- Невр Опис. Твой прадед, а ты, говорят, весь в него как выкапанный.
     Мрак присвистнул, сощурил глаза, глядя в синее небо. Долго шли молча,
посматривали по сторонам, замечали  каждое  пыльное  облачко.  Вдруг  Мрак
сказал сердито:
     -- А я бы ни за какие пряники не ушел из родного  Леса!  Даже  сделай
меня хоть сейчас вторым солнечным богом!.. А ты, Олег?
     Волхв пожал плечами, потеребил бородку.
     -- Не знаю. И в своей деревне остаться хорошо бы, но  и...  Мрак,  мы
ведь столько узнали и увидели, когда вышли из Леса! У  тебя  вот  железная
секира и стрелы с бронзовыми наконечниками, каких ты не знал  в  Лесу.  Мы
много узнали, мы ездили... почти  ездили  на  конях.  Мы  разговаривали  с
Горыней, Святогором, самым первым волхвом...
     -- Лес -- наша родина! -- объявил Мрак с негодованием.
     -- Да-да, конечно... Но стать богом в чужом  краю  --  тоже  терпимо.
Недаром многие невры ушли. Одни раньше Леты, другие  позже.  Да  и  сейчас
тоже...
     -- Что сейчас? --  переспросил  Мрак  подозрительно.--  Но-но!  И  не
думай. Лес -- это Лес. Все остальное хуже. Лучше быть последним  невром  в
Лесу, чем солнечным богом на чужбине!
     Изгои промолчали, отводя взгляды. Трава сухо  трещала  под  сапогами.
Долго бежали молча, наконец Олег не стерпел, сказал  осторожно,  чтобы  не
рассердить оборотня:
     -- В Лесу я так и жил бы у Боромира на побегушках. Даже Боромир волхв
больше по кличке! А в этих краях вдруг да в самом деле стану волхвом!
     Мрак фыркнул, повернулся к Таргитаю:
     -- А ты, дудошник?
     Таргитай бежал, ровно дыша, ответил не сразу, уклончиво:
     -- Мрак... Здесь совсем другой  мир!..  Я  ничего  не  понимаю.  Хочу
сперва все понять, а судить буду потом.
     Мрак люто сверкнул глазами:
     -- Эх... Пользу вам подавай! Что волхв, что певец. А  честь,  отвага,
совесть? Какая от них польза? Мне вот сразу все  понятно.  Переметнулся  к
чужим, значит -- враг. Аль мы не патриоты Леса?
     Таргитай и Олег не спорили,  но  глазами  с  оборотнем  старались  не
встречаться. Тот  бежал  гордый,  непреклонный,  но  косился  на  обоих  с
подозрением. Только последний дурак считает, что если заставил  замолчать,
то победил. Или хотя бы переспорил. Нет, они всего лишь замолчали!
     Вдруг он бросил хмуро:
     -- У нас появились попутчики.
     Таргитай  повертел  головой,  увидел  только  в   синеве   крохотного
жаворонка. Тот кувыркался, смешно трепыхал крылышками, звонко и  счастливо
верещал свою нехитрую, но радостную песенку.
     -- Эта птичка?
     -- Да, она, и еще десяток всадников,--  ответил  Мрак  хмуро.--  Кони
быстрые, мечи острые... Да и колчан  у  каждого  полон  стрел  с  калеными
наконечниками. Ну, славяне, покажем прыть...

     Далекое желтое облачко пыли медленно ползло им  наперерез.  Попутчики
-- не сопутчики, это малость лучше. Но дальше дороги пересекаются, а пешие
недалеко уйдут от конных.
     Они бежали молча.  На  беду  кустарника  почти  нет,  голая  Степь  с
островками  озверевшего  от  борьбы  за  выживание  чертополоха,   сухого,
ощетинившегося колючками.  Чаще  земля  тянется  сухая,  твердая,  где  не
удавалось зацепиться даже стелющейся лапчатке.
     Мрак  трижды  валил  изгоев,  заставляя  перебегать  голые  места  на
четвереньках. Таргитай быстро измучился, взмок. Мешок натирал хребет,  как
зверь прыгал на затылок.
     -- Мрак... Может, полежим здесь? Тут густо, не заметят.
     -- Быстрее,--  поторопил  Мрак.  Изгои  еще  никогда  не  слышали  от
оборотня такого настойчивого голоса.-- Шевелитесь, если ваши шкуры чего-то
стоят... в чем я сомневаюсь.  Киммеры  растянулись  в  цепь,  едут  не  по
дороге, как всегда, а по  степи...  Просматривают  все  места,  где  можем
сховаться!
     -- Неужто за нами? -- не поверил  Таргитай.--  Это  же  столько  надо
народу поднять, от делов оторвать!
     -- За нами, за нами,-- ответил  Мрак.--  Ты  же  слышал,  мы  сорвали
скуфью с самого Фагимасада, будь он неладен.
     -- Это Таргитай помешал выстрелить,-- напомнил Олег.
     -- Да, это наш дурень постарался...  Эх,  про  вовка  помовка,  а  он
тут... Прямо в середине цепи тот смуглолицый, которому я стрелу в плечо...
Фагимасад!
     -- Если бы только в плечо... А то и в задницу!
     -- Умолкни,--  прервал  Мрак  люто.--  Дыхание  сбиваешь.  Побыстрее!
Ползете, как два равлика. Или чересчур храбрые?
     Желтое облачко рассеялось, уже сверкали блестки, прыгая по обнаженным
лезвиям.  Густая  цепь  всадников  прочесывала  густую  траву  как  частый
гребень. Из-под копыт  выскакивали  перепела,  зайцы.  Мрак  ругался  злым
хриплым голосом, его зоркие  глаза  уже  различали  даже  оспины  на  лице
Фагимасада.
     -- Хошь или не  хошь,--  сказал  он  наконец  напряженно,--  придется
пробежать по открытому...
     -- Нас заметят!
     -- Если затаимся, обнаружат наверняка.  Малость  позже.  Забыли,  как
потешились над Степаном? Но он для них никто, земляной  червь,  а  вы  так
легко не отделаетесь!
     Таргитая уже трясло, он помнил, как  легко  отделался  Степан.  Рядом
привстал на руках Олег, заверил торопливо:
     -- Говори, Мрак. Все сделаем.
     -- Сейчас вскочите и, как зайцы,-- вон в ту сторону. Там должен  быть
ярок... Бегите, чтобы не услышали! Вскочите в яр,  сразу  на  ту  сторону.
Опять бегом во всю прыть, аки зайцы...  Увидите  деревья.  Роща,  но  тоже
лесок... Пошли!
     Он с силой  подтолкнул  их  в  спины.  Таргитай  от  могучего  толчка
помчался, как стрела, ноги несли сами, а впереди маячила спина  волхва  --
Мрак сумел забросить худого волхва еще дальше. Жесткая  трава,  откуда  ни
взялась, сразу начала хлестать по ногам, пыталась даже ухватить за пояс.
     Не пробежал и десятка шагов,  как  услышал  удивленный  вопль.  Сразу
загремели по сухой земле конские копыта. Таргитай мчался  так,  что  ветер
свистел в ушах. Вдруг возле уха свистнуло, он  успел  увидеть  мелькнувшее
белое перо. Следом загремел яростный голос Фагимасада.
     Топот нарастал, над головой мелькнула слабая тень. В тот же миг горло
схватило железными пальцами. Его со страшной силой бросило  на  землю.  Он
схватился за горло, нащупал волосяную петлю...
     -- Вставай!
     Могучая рука подхватила, он  ощутил  сильнейший  удар  ниже  спины  и
побежал, волоча веревку по земле. Мимо пронесся  обезумевший  конь,  глаза
дико вытаращены, пена на губах,  а  в  пыли  волочился,  застряв  ногой  в
стремени, киммер с торчащим в груди пером.
     -- Быстрее! -- донесся свирепый голос Мрака.
     Дрожа от ужаса, Таргитай несся так, что  догнал  быстроногого  Олега.
Тот мчался, как лось, напролом через заросли травы, закинув голову, ничего
не видя и не слыша. Сзади гремел  яростный  Фагимасад,  трижды  взвивались
волосяные арканы, но теперь Таргитай прыгал в сторону. Тяжело грохались  с
коней всадники, их бросало по  земле  с  такой  силой,  что  один,  дважды
перекувыркнувшись, догнал и ударил по ногам бегущего Таргитая.
     Внезапно под ним не оказалось земли,  он  камнем  полетел  по  крутой
дуге. В воздухе перевернулся, по спине больно ударило,  что-то  затрещало.
Он зажмурился, успев заметить, как замелькало перед глазами  зеленое.  Его
бросало, отшвыривало, наконец он так шарахнулся  о  твердое,  что  остался
лежать, жадно хватая ртом воздух.
     Рядом дрогнула земля от тяжелого удара. Таргитай  со  стоном  отполз:
конские копыта молотили  воздух  возле  его  головы.  Конь  остался  вверх
брюхом, под ним расплывалась лужа крови, высунулись ноги в мягких  сапогах
без подошвы.
     Таргитай начал подниматься, в спину остро  кольнуло.  Охнул,  поискал
глазами  Олега.  Волхв,  весь  исцарапанный,  взъерошенный,  выбрался   из
зарослей, с ходу заорал:
     -- Чего разлегся? Быстрее, надо на ту сторону!
     -- У меня спина сломана! -- жалобно всхлипнул Таргитай.
     -- Да? А когда я был тяжело ранен, ты что мне сказал?
     Сверху затрещало, через заросли, как падающая скала, проломился Мрак.
Руки были в крови, лук исчез, лишь секира все еще висела за поясом. Увидев
Таргитая, гаркнул люто:
     -- Разлегся?.. Они не ушли, только в обход пустились! Быстрее, дурак!
     -- У меня спина сломана...
     Мрак без слов  грубо  перевернул,  Олег  посмотрел,  скорбно  покачал
головой.
     Мрак медленно вытащил из петли секиру:
     -- Добьем, чтобы не мучился?
     -- Добьем,-- согласился  волхв.--  Зачем  ему  страдать?  К  тому  же
попадет в руки Фагимасада...
     Таргитай слабо повернул голову, слезы  брызнули  из  чистых  невинных
глаз:
     -- Что у меня? Спасти уже никак нельзя?
     -- У тебя колючка в заднице,-- ответил Мрак грубо.-- Но если для тебя
это такая невыносимая мука...
     Он стал отводить руку для удара. Таргитай вскочил и, не  помня  себя,
оказался на той стороне оврага. Олег на ходу  выдернул  у  друга  колючку,
оказавшуюся, правда, целым сучком,  даже  кровь  побежала.  Они  заспешили
вверх, глина осыпалась, два раза сползали  почти  на  дно.  Сухие  корешки
обрывались с треском.
     Мрак выкарабкался первым, выдернул за  шивороты  изгоев,  дал  пинка,
крикнул вслед:
     --  Вон  темнеют  деревья!  Успеете  добежать,  авось  сегодня  шкуры
уцелеют!
     До рощи оставалась половина  пути,  когда  сзади  послышался  конский
топот. Всадников оставалось семеро,  но  неслись,  пригнувшись  к  толстым
лошажьим шеям, с еще большей яростью.
     Мрак выругался,  бессильно  похлопал  ладонью  по  поясу.  Ножей  для
бросанья не осталось, а тяжелая секира лишь мешает бежать во всю прыть. Но
без нее все равно гибель. Вон трус и лодырь бегут со всех ног, но мешки  и
секиры не роняют...
     -- Быстрее! -- орал он, уже не скрываясь.-- Молитвы  позже!  Быстрее,
дохлые...
     Деревья приближались, но нарастал и грохот конских копыт. Мрак  бежал
легко, оглядывался, мерил взглядом расстояние между всадниками  и  леском.
Обогнав изгоев, крикнул:
     -- По моим следам, придурки!
     Бежать стало намного легче, ибо Мрак иногда словно взлетал на воздух,
и оба знали, что там пень или огромный валун, надо прыгать с  разбега,  не
раздумывая.
     Сзади нарастали торжествующие крики. Грохот копыт  оглушал.  Таргитай
уже чувствовал, как страшно впивается стрела между лопаток, с треском рвет
кожу,  крушит  железным  клювом  хрупкие  кости  позвоночника...  Напрасно
твердил себе, что их возьмут живыми, чтобы  пытать,  картинка  вонзающейся
стрелы налилась такими красками, что тело похолодело, ноги стали вялыми...
     -- Быстрее же! -- стегнуло по ушам яростное.-- Заснул, дурак?
     С разбега проломились в зеленые кусты. Таргитай упал, напоровшись  на
сухую валежину, раскровянил руку. Мрак ухватил за шиворот, швырнул дальше.
Олег уже несся впереди, петляя как заяц, прыгая через буреломы,  валежины,
сушины, вламывался в  густые  кусты.  Таргитай  побежал  следом,  чувствуя
только оглушающие удары сердца и шум крови в висках.
     По сторонам замелькали толстые стволы.  Таргитай  выскочил  вслед  за
Олегом на широкую  полянку,  остановился,  уткнувшись  в  толстое  дерево,
обхватил  его  обеими  руками.  Дыхание  вырывалось  с   хрипами,   сердце
выскакивало.
     Над ними зазвенел тихий смех. С трудом поднял залитое потом  лицо,  в
густой листве мелькнуло юное девичье, почти детское личико. Зеленые  глаза
смеялись, длинные светло-зеленые волосы свешивались, как пряди мха.
     -- Мы люди Леса,-- прохрипел он пересохшим горлом.-- За нами  гонятся
люди Степи. Хотят убить. Помоги!
     Юная берегиня посерьезнела, ее лицо стало почти торжественным.  Глаза
потемнели, она отбросила волосы за спину, сказала строго:
     -- Не двигайтесь!
     Крики стали ближе, между деревьями замелькали киммеры. Оставив коней,
чтобы в буреломах не поломали ноги,  вшестером  сновали  по  роще,  блестя
обнаженными мечами.
     Фагимасад шел  прямо  на  Таргитая,  тот  с  содроганием  смотрел  на
широкого в плечах врага с яростным лицом, жутким свежим  шрамом  на  левой
щеке.  На  голове  была  войлочная   скуфья,   украшенная   металлическими
пластинками так густо, что самого войлока не  было  видно.  Крылья  скуфьи
падали на спину и плечи, оберегая от острых лезвий. Фагимасад был в тех же
дорогих доспехах, на поясе  болтался  узкий  кинжал,  украшенный  дорогими
камнями.
     Мрак всхрапнул, как конь, шире расставил  ноги  и  перехватил  секиру
поудобнее. Олег молча перехватил  оборотня  за  руку,  а  Таргитай  корчил
страшные рожи, умоляя держаться тише.  Мрак  не  двигался,  но  секиру  не
опускал, острые глаза прощупывали противников, оценивающе перескакивали на
изгоев. Киммеров осталось шестеро...
     Фагимасад  покрикивал,  степняки  двинулись  быстрее.  Каждое  дерево
огибали с двух сторон, настороженно зыркали по сторонам. Глаза блестели --
черные, раскосые.
     Таргитай попятился, Фагимасад шел на него. Олег  схватил  за  локоть,
другой рукой удерживал Мрака. Оборотень присел,  изготовился  к  последней
страшной схватке. Его  зубы  блестели,  глаза  зажглись  безумным  красным
огнем. Руки потемнели, начали быстро покрываться густой серой шерстью.
     Через листву падали прямые лучи солнца,  внизу  сгущались  тени.  Эти
тени вдруг  задвигались,  расплылись,  а  воздух  начал  дрожать,  силуэты
деревьев тоже дрожали, подрагивали, словно на глаза набежали слезы...
     Он протер кулаком глаза, но  деревья  расплывались,  передвигались  с
места на место. Киммеры были почти рядом, но все шли с оторопелыми лицами.
Таргитаю показалось, что их стало больше.
     -- Закройте глаза! -- послышался свистящий  шепот  Олега.--  Закройте
глаза... и не двигайтесь!
     Таргитай  тут  же  с  великой  охотой  зажмурился,  еще  и   ладонями
прикрылся. Мрак скрипнул зубами, чуть опустил голову, но глаза не  закрыл,
люто сверкал ими из-под мохнатых бровей. Олег зажмурился, заткнув пальцами
уши, и присел у ног Мрака, как хомяк под деревом.
     Сквозь шум крови  в  ушах  Таргитай  слышал  раздраженные  голоса,  в
которых был и страх. Потом раздались крики, треск,  топот.  На  миг  стало
холодно, пахнуло ветром от огромных крыльев.  Он  тоже  в  страхе  присел,
коснувшись плечом Олега.
     Свирепая властная рука ухватила его за плечо. Он испуганно  дернулся,
вскрикнул, но сильные пальцы держали  крепко.  Таргитай  в  ужасе  раскрыл
глаза. Брови Мрака сшиблись на переносице:
     -- Все... Можешь сменить портки.
     -- Что?
     -- Только снимай осторожненько.
     На другой стороне поляны Олег выглядывал,  схоронившись  за  деревом,
махал им рукой:
     -- Ушли! Ушли кривоногие!
     -- За рощу? -- спросил Мрак быстро.
     -- Да. Садятся на коней. Фагимасад хлещет их плетью прямо по рылам!
     -- Коней?
     -- Разве у коней рыла?
     -- И те, с рылом, не дают сдачи?
     -- На жаль, нет. Фагимасад, хоть и  царевич,  любого  сам  в  порошок
сотрет.
     Таргитай спросил, не веря самому себе:
     -- Как же они... Я здесь отыскал бы иголку!
     -- Это не простая роща, а Гай,-- объяснил Олег.-- Когда-то здесь  был
настоящий Лес. Пришли поляне,  погубили  деревья,  пустили  пал,  расчищая
место для пашни... Этот клочок Леса уцелел.
     -- Но даже Гай еще не Лес!
     -- Конечно, но деревья здесь старые, помнят древнее родство.  Значит,
мы им родня, они знают.
     Мрак вмешался нетерпеливо:
     -- Волхв, не о том лепечешь. Киммеры вернутся или нет?
     -- Вряд ли... но оставаться здесь не стоит. Гай отвел  им  глаза,  но
сил у него маловато. Здесь не  так  уж  много  старых  деревьев,  Мрак.  А
молодые, что родились уже не в Лесу, такой мощи  не  имеют.  Если  киммеры
вернутся...
     -- Понятно,-- прервал Мрак снова.-- Так чего расселись, как вороны на
дохлой корове? Бегом отсюдова!
     Вверху зашелестело, на невров посыпались сосновые чешуйки. На  нижней
ветке сидела, болтая босыми ногами, худенькая девушка с  бледным  лицом  и
большими зелеными глазами.  Теперь  глаза  словно  бы  светились  изнутри.
Таргитай застыл в изумлении, не в силах отвести взгляд, его нижняя челюсть
отвисла. Девушка засмеялась, шаловливо бросила сосновой шишкой.
     Таргитай поймал на лету, проговорил с большим чувством:
     -- Сохраню на память! Это будет моим  оберегом  в  долгом  и  опасном
пути!
     Мрак кивнул Олегу, они медленно пошли между деревьями. Мрак оглянулся
на Таргитая, сказал досадливо:
     -- Для него важнее соврать, чем поесть! А поесть любит. Олег, в мешке
что-нибудь осталось?
     -- Корочка хлеба от ковриги мудреца.
     -- Ломай на двоих.
     -- А Таргитай?
     -- Таргитай и у мертвого выпросит. А уж девка ему все отдаст, себя --
в первую очередь. Бабы всегда к нему липли, помнишь? Даже если у них рыбьи
хвосты вместо ног. Что в нем находят, как думаешь?
     -- Песни,-- ответил Олег, подумав.
     Мрак тоже поразмыслил, согласился:
     -- Да, песни в нем рождаются как головастики в болоте.
     Возле крайних деревьев  опасливо  выглянули  в  жаркую  Степь.  Здесь
стволы были непривычно голые, без толстых шкур мха.  Под  палящим  солнцем
через высокую траву удалялись всадники. Фагимасад ехал  замыкающим,  часто
оглядывался. Внезапно он неуловимо быстрым движением выхватил лук.
     Мрак отшатнулся, но  стрела  Фагимасада  ушла  прямо  вверх.  На  миг
сверкнуло блестящее жало...  Затем  из  синевы  выпал  крохотный  небесный
певец. Стрела просадила худое тельце насквозь.
     -- Меткий,-- сказал Мрак  настороженно,--  ничего  не  скажешь...  Но
птаху зашиб зазря. Не по мужски злость на детях да птахах... Свисти Тарху!
Хватит язык с бабой чесать, хоть и с берегиней. Что глаза дурням отвела --
спасибо, но убегать все равно надо.
     Они прокрались на другую сторону гая. Теперь между ними и  степняками
были деревья. Таргитай догнал их, щеки  горели  как  маков  цвет,  а  губы
покраснели и  вздулись,  как  переспелые  вишни.  Мрак  осуждающе  покачал
головой, но смолчал.
     Они бежали через Степь, часто ныряя в заросли высокой травы,  однажды
продрались через колючие кусты. Таргитай и Олег бежали плечо в  плечо,  не
оглядываясь. Мрак трусил за ними следом, посматривал по сторонам  и  через
плечо назад, вдруг выругался  с  какой-то  непонятной  тоскливой  злостью.
Таргитай невольно перешел с бега на шаг, оглянулся, уже предчувствуя беду.
     Далеко позади  в  Степи  полыхал  жаркий  огонь.  черный  столб  дыма
поднимался до  самого  неба,  расползаясь  багрово-сизым  облаком.  Вокруг
исполинского костра по кругу носились едва заметные  всадники,  без  нужды
метали в полыхающие деревья факелы.
     -- Фагимасад,-- проронил Мрак со злостью.-- Вернулся, гад  степной...
Отомстил деревьям!
     Таргитай повернулся к Мраку, закричал обвиняюще:
     -- Ты чуял!.. Потому так торопил уйти!
     -- Я разве волхв? Я не чуял, я знал. Этот горбоносый не терпит отпора
ни от людей, ни от деревьев. Серьезный вражина.
     А Олег сказал печально:
     -- Я читал, что некий  царь  велел  наказать  плетями  море,  что  не
подчинилось ему...
     Таргитай ощутил резкую боль в груди. Ладонь дернулась, накрыла  левую
сторону, там стучало, словно задыхалось в огне, его сердце.
     -- Берегиня! -- вскрикнул он.-- Она же... она погибнет!
     -- Уже,-- бросил Мрак. Он развернул Таргитая и толкнул в  спину.  Тот
пробежал несколько шагов, круто развернулся. Его глаза  с  великой  тоской
смотрели на полыхающую рощу.
     -- Мрак...-- произнес он решительно,-- я должен вернуться. Она  могла
еще не погибнуть.
     Олег обнял за плечи, повел силой. Таргитай тряс головой, слезы мешали
видеть. Ноги не  чувствовали  земли,  зато  видел,  как  в  страшном  жару
задыхается нежная зеленоглазка, спасшая им жизни.
     -- Нет! -- вскрикнул он яростно.-- Я так не могу! Пустите!
     Мрак коротко кивнул волхву:
     -- Ладно, если у тебя не получится...
     Он выдернул секиру, зловеще взвесил на руке, повернув обухом. Олег  с
силой сдавил плечи Таргитая,  потащил  вперед.  Сзади  трещала  трава  под
сапогами Мрака. Тот нес, судя по всему, секиру в руке,  готовый  оглушить,
волочить беспамятного.
     Наконец  Таргитай  вытер  слезы,  размазывая  по  лицу,  всхлипнул  в
последний раз, судорожно вздохнул, как после долгого плача.
     Мрак снова кивнул Олегу, тот смотрел на певца с жалостью, а оборотень
сказал с издевательской благожелательностью:
     -- Ничо,  ничо...  Больше  поплачет,  меньше  пописает...  В  гае  он
постеснялся перед берегиней, а здесь, в голой Степи... гм...  ни  деревца,
ни забора...
     -- Да,-- согласился Олег, подумав.-- Слезы -- великое решение.
     Таргитай снова всхлипнул, уже от жестокости,  несправедливости.  Мрак
жесток, бесчеловечен, он -- зверь, но  чтобы  так  говорил  и  Олег...  Он
заплакал, внезапно все поняв. Оба отвлекают его, принимают гнев  на  себя,
только бы он не думал о горящем гае, не так страдал...
     --  Сами  вы  дураки,--  сказал  он   сдавленно.--   Человек,   когда
страдает... больше всего человек.

     Глава 4

     Они выбрели на дорогу, и Мрак сразу перешел на бег. Утоптанная  земля
звенела под ногами, ни травинки,  ни  камешка  --  копыта  конницы  вбили,
втоптали, превратили в камень. Бежать легко, трава не цепляется  за  ноги,
но с конными воинами Фагимасада позади -- гибель.  Тот  не  остановится  и
перед потерей половины коней, что поломают ноги в норках хомяков. Ни перед
чем не остановится!
     Ветер постоянно сдувал  пыл,  невры  бежали  по  дороге  легко,  лишь
косились на обочины, где трава  шелестела  жесткая,  полумертвая.  В  Лесу
любое растение, даже померев, не высыхает так жутко. А здесь еще вроде  бы
живое, но пробуравливает спекшуюся землю, как коловорот, стебли  выпускает
твердые, как древко секиры, и острые, как лезвие!
     В полдень,  когда  солнце  жгло  особенно  сильно,  устроили  привал.
Таргитай попробовал выдрать куст для костра, приняв за мертвый. Измучился,
пытаясь выдернуть из земли, потом попробовал перекрутить стебель, но  тот,
измочаленный, свертывался в  узел,  но  держался,  ни  одно  волоконце  не
лопнуло. Наконец, осатанев от обиды, Таргитай  сбегал  за  секирой,  двумя
ударами срубил у самой земли,  словно  мстил  за  свои  муки.  Боялся,  не
загорится, ведь живое еще, но вспыхнуло жарким пламенем, бересте впору.
     После обеда вышли на ту же дорогу.  Едва  дальнозоркий  Мрак  замечал
скачущих всадников, тут же сходили, залегали в  траве.  Всякий  раз  спина
Таргитая напрягалась, словно туда вонзались стрелы или же, с хрустом ломая
позвонки, всаживалось лезвие  копья.  Трава  высокая,  но  редкая,  листья
узкие, а если степняк остановит коня, чтобы на обочине сходить  по  нужде?
Правда, волхв уверяет, что те проделывают  это,  не  слезая  с  коней,  на
скаку, но Таргитай отказывался верить. Он сам однажды пробовал  помочиться
лежа, так взопрел от тщетных усилий, но ничего не получилось.
     На привале и даже на дороге Олег  заглядывал  в  книгу,  мрачнел  все
больше. Таргитай все реже вынимал сопилку. Песни  складывались  печальные,
тревожные, а прежние -- веселые да  шаловливые  --  не  пелись  вовсе.  Он
пытался, разевал рот, но веселье  не  шло,  тужился  зря.  Лишь  Мрак  над
умственными загадками голову не сушил -- хватало забот с двумя  неумехами,
шныряющими степняками, редкой добычей, схованками на ночь...
     Олег наконец сунул книгу в мешок, догнал Мрака -- тот всегда  шел  на
пару шагов впереди.
     -- Я  чую,  ошибку  одну  допустили...  Тарх,  иди  сюда!  Мы  должны
вернуться в Лес.
     Таргитай раскрыл рот и удивленно захлопал глазами. Мрак  ответил  без
всякого удивления:
     -- Иногда чуешь верно, хоть и  запоздало.  Но  лучше  поздно,  чем...
Кишка тонка?
     -- Тонка,-- признался Олег печально.
     Таргитай растерянно переводил взгляд с одного на другого:
     --  Что  вы  говорите?..  Подумайте!  А  растерзанная  Зарина?  Я  не
отступлюсь!
     -- А зеленоглазая берегиня,-- в  тон  ему  подсказал  Мрак.--  А  еще
сколько баб встретишь? Олег, ты прав. Без коней, могучего  оружия...  Прем
прямо в стольный град киммеров? Да мы сгинем на дальних подступах, и  жаба
за нами не кумкнет. Но если ты не  придумал,  как  сделать  лучше,  то  не
раскрывай пасть вовсе! Без тебя знаем, что прем на рожон.
     -- Мрак, здесь мы в чужом краю, где даже зайцы и перепела  лучше  нас
знают, как выжить. А в Лесу  можем  получить  помощь.  Сейчас  ведь  канун
Купалы?
     Темные глаза Мрака остро блеснули.
     -- Цвет Папоротника?
     -- И одолень-травы.
     Мрак с сомнением двинул тяжелыми плечами.
     -- Хочешь сорвать? Храбрейшие  из  храбрых  бежали  так,  что  портки
теряли... А кто не терял, то лучше бы потерял. Олег, ты вроде бы не  самый
храбрый на белом свете? Аль уже похрабрел?
     Олег надулся, как озябшая сова, ответил неохотно:
     -- Да, но... я знаю, где искать. Боромир  грозился,  что  плохо  знаю
орнаменты, зато когда дело о травах... И про разрыв-траву знаю, и  одолень
искал!
     -- От орнамента хоть какая-то  польза,--  бросил  Мрак.--  А  кто  из
невров искал редкие травы? Говорят, дед Гоймир в молодости, да еще Ивашко,
что сгинул в Лесу на другой день...
     -- Мрак, мы не в деревне. Мы даже не невры. Орнаменты нам ни к  чему,
а трава сейчас бы кстати. Мы и так ходим по  лезвию  секиры,  что  теряем?
Разве в Лесу опасности больше?
     -- Больше,-- ответил Мрак серьезно.-- Просто мы лучше знаем  Лес,  не
лезем сами в петли. Тарх, что ты скажешь?
     Таргитай очнулся от громкого  голоса,  захлопал  веками.  Глаза  были
непонимающими, испуганными.
     -- Что? О чем?
     -- Перестань ныть,-- сказал Мрак с  досадой.--  Она  же  бессмертная,
твоя берегиня! А  если  вила,  то  все  одно  прожила  дольше  нас  вместе
взятых... Да и вилы, по-моему, тоже бессмертные. Олег, вилы мрут?
     Олег недовольно скривился, злой, что перебили.
     -- Сие тайна велика есть. Я вилами не занимаюсь. Ни один волхв все не
охватывает. Знаю травы, а все остальное -- краешком.  Тарх,  мы  с  Мраком
полагаем, что надо  вернуться  на  время  в  Лес.  Подошла  пора  цветения
папоротника...
     -- А берегинь в Лесу как сосновых шишек в урожайное  лето,--  добавил
Мрак,-- на каждом дереве! Бывает, целая  дюжина  на  ветке  качается.  Сам
видел.
     --  Не  нужны  мне  другие  берегини,--  ответил  Таргитай  сурово.--
Кто-нибудь из невров находил цвет? Не в древности, а среди наших?
     -- Наших осталось только трое. Мы.
     -- Решайте сами,-- ответил Таргитай уныло.--  Олег  умный,  а  ты  --
смелый. А что я? Куда иголка, туда и нитка.

     Две ночи они крались через Степь. Не в свой Лес, от него ушли слишком
далеко, туда пришлось бы  идти  половину  лета,  а  взяли  влево,  где  на
виднокрае чернела полоса. Мрак пообещал, раздувая ноздри, что там не роща,
не гай, а настоящий Лес. Его что-то беспокоило, глаза темнели,  но  изгоям
не сказал ни слова, только заново наточил секиры. Лук был  при  нем,  хотя
колчан был пуст. В мешочке звенели тяжелые наконечники, но стрелы в  Степи
из бурьяна не выстругаешь.
     Ночью  на  сухие  стебли  падала  роса.  Странно   было   видеть   на
мертвенно-жестких листьях крупные холодные капли, где  зловеще-ярко  сияло
мертвое солнце ночи. Высоко в  небе  так  же  холодно  и  мертво  блистали
звезды. Над головой мелькали бесшумные тени.
     Таргитай приободрился, подумав, что  лесной  филин  летает  охотиться
даже сюда, в Степь, но одна из таких теней на миг закрыла  луну  и  горсть
звезд,  и  он  содрогнулся,  увидев  растопыренные   мохнатые   крылья   с
перепонками, на которых торчали острые когти. Огромный кожан,  нетопырище,
ночное чудище!
     Мрак пихнул Олега в бок:
     -- Тебе не нужны их лапы, уши, когти? Боромир, бывало, заказывал...
     -- Я занимаюсь травами,-- напомнил Олег поспешно. Он втягивал  голову
в плечи, когда над  ним  проносились  невидимые  крылья,  обдавая  опасным
холодком.
     -- Травами? А я -- охотой. Но здорово вы бы нажрались, если бы я умел
стрелять, скажем, только по зайцам!
     На третью ночь подошли к Лесу вплотную. Ночь была ясная, хоть на луну
часто наплывали облачка, ровную Степь заливал тихий  серебристый  свет,  а
дальше из сухой  прокаленной  земли  поднималась  черная  стена  деревьев,
упиралась в небо.
     Невры остановились на опушке, уже различая родные запахи.  За  спиной
оставалась злая Степь, безжизненная -- несмотря на травы, зеленых кобылок,
хомяков, зайцев и даже крупных дроф. В Степи все плоско, бедно, а  Лес  --
многоповерховый, жизнь копошится не  только  под  ногами,  но  и  на  всех
уровнях, везде -- своя жизнь, свои звери и птицы.
     -- Пошли,-- сказал Мрак нетерпеливо.
     Таргитай и Олег протиснулись  за  ним  в  черноту.  Таргитай  тут  же
завопил и свалился, запнувшись за корни, Олег с хрустом  врезался  лбом  в
дерево, что откуда ни возьмись выпрыгнуло навстречу. Мрак заворчал,  спина
его выгнулась горбом. Он повернул к изгоям  темное  лицо,  жутко  блеснули
красные глаза, он прорычал:
     -- Ждите здесь...
     Мягко шелестнули его шаги по опавшим  листьям,  тут  же  все  стихло.
Таргитай потерянно стоял, не двигаясь, привыкал к темноте. Ему вдруг стало
страшно. Лес был не совсем Лес...
     -- Олег,-- позвал он тихонько.-- Ты еще здесь? Дай руку,  я  тебя  не
вижу.
     Рядом хрустнуло,  его  плеча  коснулись  чужие  пальцы.  Голос  Олега
раздался совсем рядом:
     -- Тарх, что мы натворили!.. Мраку нельзя возвращаться в Лес!
     -- Поче... Ах, это же беда...
     -- Понял? Мрак не удержится. В Степи зов волчьей души затих, мы  даже
забыли, что Мраку осталось последнее превращение... Но теперь наши  лесные
души раскрываются, мы слышим зов Леса, а отказаться не в силах!
     -- Мрак не вернется? -- спросил Таргитай. Он почувствовал  на  глазах
слезы.
     -- Не знаю. Как я, дурак, не подумал! Все о травах, о  папоротнике...
А Мрака потеряем...
     -- Я тоже не подумал,-- признался Таргитай горько.-- Он нас так долго
берег, что мы разучились заботиться о себе... да и никогда не умели. А  уж
о нем вообще не думали! А он беззащитнее нас.
     Очень медленно  в  темноте  начали  прорисовываться  силуэты  могучих
деревьев, зависшие над землей крючковатые ветви. Проступали белесые корни,
мшистые бугры, начали проясняться узорные  листья  папоротников,  странные
стебли хвоща. Таргитай часто и глубоко дышал, вживался, возвращаясь в  Лес
всеми чувствами, заново узнавая, отыскивая свое место.
     -- Пойдем в глубину? --  предложил  Олег.  В  его  голосе  прозвучало
беспокойство.-- А то в спину дует.
     Сухое дыхание Степи проникало через передний ряд  деревьев-исполинов.
Олег уже сделал два осторожных шага, уходя от чужого  воздуха,  пригнулся,
пролез под низкими ветвями.
     -- Мрак велел ждать здесь...-- напомнил Таргитай.
     -- Да,-- согласился Олег горько,-- велел.
     Таргитай неуверенно шагнул за волхвом, чувствуя пустоту в груди.
     -- Ищи поляну с сухостоем,-- напомнил он.
     -- Знаю,-- откликнулся чуть раздраженный голос.
     Таргитай падал, вывалялся в мокрой земле. Олег  падал  тоже,  ругался
вполголоса. Наконец выбрались на  крохотную  поляну,  где  поперек  лежала
валежина,  а  две  сушины  висели  на  раскоряченном  дубе,   скрестившись
растопыренными ветвями.
     Олег с облегчением сбросил мешок. Таргитай выдернул секиру,  подрубил
опорные ветки, обе сушины с грохотом повалились на землю. Таргитай  спешно
начал рубить сучки на костер, стараясь опередить Олега. Рубить легче,  чем
разводить костер, пусть даже из сухих веток. Правда, дело волхва -- огонь,
священный или не священный, дело Мрака -- охрана, добыча, а ему, Таргитаю,
работа попроще: подай да принеси, бери больше да  бросай  дальше,  а  пока
летит -- отдыхай вволю...
     Олег умело разжег бересту, вверх взметнулось черное  коптящее  пламя.
Сели рядышком, чувствуя себя без Мрака  снова  одинокими  и  заброшенными.
Вроде бы Лес, но зловещий  какой-то.  Недобрый.  Или  отвыкли,  блукая  по
Степи?
     -- Мрак вернется? -- спросил Таргитай тихонько.
     Олег дернулся, словно терзался той же  мыслью,  а  Таргитай  коснулся
больного места. Огрызнулся:
     -- Скажи еще, что я волхв, должен чуять... Не знаю!
     --  Да  не  говорил  я  такого,--  ответил  Таргитай  поспешно.--  Не
обижайся! Все знают, что ты ничего не чуешь  и  ничего  не  знаешь.  И  не
умеешь.
     Олег сердито сверкнул глазами, в которых уже плясали искры от костра,
делая волхва похожим на оборотня.  Таргитай  сидел  смирный,  как  овечка,
печально хлопал длинными девичьими ресницами,  тоскуя  по  Мраку,  и  Олег
смолчал, проглотил оскорбление.
     Костер горел ярко, освещая поляну и комли ближайших деревьев.  Дальше
шла кромешная тьма, там что-то постанывало, шуршало, потрескивало, щелкало
невидимыми клювами и когтями. Воздух уже был привычно влажный, наполненный
успокаивающе сырыми запахами.
     Вдруг совершенно бесшумно в круг света ступил  огромный  человек.  На
землю тяжело бухнулась  окровавленная  тушка  зайца.  Оглядевшись,  ночной
великан сказал хмуро страшным голосом:
     -- Я же велел ждать!.. А вдруг бы вас сова заместо мышей сцапала?
     -- Мрак,-- обрадовался Таргитай.-- Мы так за тебя  беспокоились,  так
беспокоились... что даже все забыли. Мрак, что это за Лес, ты узнал?
     Мрак сел подле костра,  разулся,  озабоченно  пошевелил  перед  огнем
скрюченными пальцами ног. От них пошел пар и густой псиный запах.
     -- Лес как Лес. Помельче нашего, погрязнее. Зверье хилое,  нездоровое
какое-то... Что-то гнетет их. Недоброе.
     Он провел ладонью по лицу, стерев темное пятно вокруг  губ.  Таргитай
похолодел, угадав, что на губах  и  подбородке  Мрака  была  кровь,  чужая
кровь. Олег не заметил, спросил деловито:
     -- А как насчет разрыв-травы?
     -- Ни разрыв, ни одолень не унюхал. Да я и не унюхаю,  пока  не  буду
знать, какие они. Но папоротник поблизости есть роскошный! Зацветет  через
пару дней.
     -- Ты можешь учуять и срок?
     -- Хоть я и не волхв... Лес заброшенный, старый, даже дряхлый.  Здесь
папоротнику да всяким нечистым травам и место.
     Таргитай спросил напряженным голосом:
     -- А люди... Людей не учуял?
     -- Их отродясь здесь не было. Или ушли очень  давно.  Степь  чересчур
близко! Наступает, теснит... Если и есть в этом Лесу людишки,  то  ушли  в
глубину. От полян, киммеров. Если  пройти  по  этой  ложбинке,  выйдем  на
огромную поляну, там  дремучие  заросли  черного  папоротника.  Чернее  не
бывает! Я не щупал, но, как говорит наш мудрый волхв, чую, подходящие...

     Когда утром Таргитай  проснулся,  его  кто-то  сильно  тряс.  Раскрыл
глаза,  ожидая  увидеть  Мрака,  но  никого   не   узрел.   Встревоженный,
подхватился, не сразу понял, что трясся хорошо и без Мрака.  Рядом  стучал
зубами Олег, но упорно не просыпался. Таргитай  вспомнил,  как  ночью  они
сползлись, жались друг к  другу,  сохраняя  остатки  тепла,  скрючивались,
стараясь вобрать в себя руки и ноги, но такое удавалось разве что улиткам.
     Посреди поляны горел малый костер. Мрак помешивал угли,  в  котле  на
треноге аппетитно булькало. От костра вкусно пахло теплом,  защищенностью.
Мрак смотрел на изгоев с брезгливой жалостью.
     -- Пошевеливайтесь, неутомимые! Орлы! Я  сбегал  уже  к  папоротнику,
проверил. Через два-три дня расцветет, точно. Но идти туда надо немедля.
     -- Зачем? -- спросил Таргитай жалко.
     Трясясь от холода, он на  четвереньках  подобрался  к  костру,  почти
влез, стараясь побыстрее согреться. Олег тоже зашевелился, подергал носом.
Его рука скользнула за голенище, в ладони появилась расписная ложка. Волхв
еще спал, но губы беспокойно двигались, плямкали.
     -- Птичьи следы,-- ответил Мрак коротко.
     Руки Таргитая подломились, он едва не ткнулся лицом в угли. Отпрянул,
опалив брови, но все равно  окатило  ледяным  холодом.  Мрак  не  стал  бы
упоминать простых птиц!
     Пшенная каша невыносимо горчила. То ли мудрец такую любил, то ли чуть
ошибся в заклинании, но Таргитай подозревал, что это у него самого  горько
во рту. Встреча с чудовищами из мира мертвых страшила. Олег приковылял, он
не слышал о навьях, но лицо  волхва  невыспавшееся,  серое,  словно  ночью
посещали недобрые видения.
     Мрак поел быстро, нетерпеливо ерзал, пока изгои  выскребывали  стенки
котелка. Наконец, забросав угли сырой землей, подхватили мешки, Мрак бегом
повел вниз по ложбине.
     Миновали березняк, продрались  через  густой  орешник,  дальше  пошел
светлый солнечный Лес. Навстречу степенно выходили уверенные в своей  мощи
дубы, толстые липы, приземистые клены...
     Мрак замедлил шаг, прошел дальше  один,  внимательно  шаря  взглядом.
Когда поманил друзей, лицо оборотня стало совсем невеселым.
     -- Опять следы,-- обронил он.-- Совсем свежие. И еще чьи-то...
     Таргитай присел, потрогал вмятины в  сырой  земле.  Не  следопыт,  но
ребенку ясно -- на землю опускалось что-то тяжелое, огромное,  с  острыми,
как железо, когтями.
     Олег спросил тревожно:
     -- Мрак, что это?
     -- Разве я волхв? -- ответил Мрак едко.-- Я знаю зверей только  этого
мира!
     Олег сгорбился, словно его хватили палкой по  шее.  Таргитай  спросил
неуверенно:
     -- Переночуем здесь?
     -- Все ночи,-- отрубил Мрак.-- Сколько понадобится, столько  и  будем
ночевать. Вон папоротник, видишь? Прямо на  том  конце  поляны.  Готовится
расцвести.
     Таргитай всмотрелся, ответил с сомнением:
     -- Но я не вижу бутонов!
     -- Чего восхотел! Папоротник прячет их,  как  гадюка  ноги.  А  потом
будто ниоткуда берется Цвет. Понял?
     -- Откуда ты знаешь? -- пробормотал Таргитай.
     -- Чую,-- ответил Мрак насмешливо. Он хлопнул Олега по  спине.--  Эй,
не рассаживайтесь! Задницы промочите, аки лебеди.  Сейчас  утро,  вернемся
сюда к ночи.
     -- Ну да,-- сказал Таргитай.-- Хворосту приготовим на ночь!
     Мрак посмотрел  на  молодого  парня,  помолчал,  в  глазах  мелькнули
странные огоньки. Таргитай набычился, потребовал:
     -- Ну-ну, договаривай! Что ты хотел сказать?
     Мрак внезапно широко улыбнулся, показав белые волчьи зубы:
     -- Ну нет! Лучше пожертвую острым словом, чем приятелем.

     Конечно, искали не  хворост,  а  одолень-траву.  Хворост  наберут  на
обратном пути, сказал Мрак. В его глазах все еще блестели  искорки,  а  на
губах играла двусмысленная усмешка.
     Таргитай  ежился,  держался  к   Мраку   поближе.   К   расцветающему
папоротнику,  как  известно,  стягивается  вся  нечисть.   Папоротник   --
порождение подземного мира, недаром цветет только ночью, не зря прячет  от
солнца и людского глаза даже завязь будущих цветков. Папоротник  --  трава
волхвов, акудников, кудесников, но  также  той  ночной  нечисти,  с  какой
бьются волхвы. Нечисть стережет свой Цветок, не отдаст! Уже сейчас  слышен
запах невидимой завязи, за две ночи станет еще мощнее.  Если  сейчас  Мрак
обнаружил следы  навий  и  какого-то  неведомого  зверя,  то  вскоре  сюда
соберутся  болотники,  исчезники,  лешие,  сяжечники,  слетятся  остальные
навьи, а то и появятся ужасные дочки самой Мары  --  жены  Ящера,  владыки
подземного мира, любимой дочери Чернобога!
     Скользя по косогору, сбежали к едва заметному лесному  ручейку.  Вода
неслась быстро, прыгала по камушкам, из пены  выступали  крупные  глыбы  с
острыми, неотглаженными  краями,  будто  Род  сотворил  ручеек  вчера.  На
камнях, что усеивали  берега,  пламенели  пятна  засохшей  крови.  Подойдя
вплотную,  Таргитай  понял,  что   камни   покрыты   фиалковой   плесенью,
красноватым мхом, но ощущение пролитой крови осталось, даже усилилось.
     Вода бежала темная, дна не углядишь, хотя неглубоко, если  судить  по
бурунам и торчащим из воды камням. Настоящий ручей, не  бегущая  по  Степи
вода, что под нещадным оком солнца просматривается до самого дна,  как  бы
далеко ни пряталась!
     Вниз  по  ручью  камни  пошли  крупнее,  их  закрывали  лиственные  и
печеночные  мхи.  Тоненькие  зеленые  усики  мха  шевелились,  тянулись  к
неизвестным гостям.
     Олег вдруг начал забирать круто влево. Мрак и Таргитай переглянулись,
послушно пошли следом. Мрак лучше знал Лес,  за  версту  видел  добычу,  а
опасность -- за две, но травы лучше знал Олег. Любой охотник ведает,  даже
Таргитай знал с детства, какую траву приложить  к  ране,  какую  пожевать,
чтобы отбить жажду, а какую растереть в пальцах и нюхнуть, чтобы не  спать
ночь... Но простейшие травы знают все, но есть редкие,  особо  могучие  --
одолень-трава, разрыв-трава... Их знают только волхвы. Да и то не все.
     Олег искал сперва в одиночку,  потом  с  неохотой  раскрыл  секретные
приметы нужных трав, и с той минуты Мрак и  Таргитай  то  и  дело  дергали
волхва, указывая  с  гордостью  очередную  находку.  Олег  снова  повторял
приметы, сердился, удивлялся  человеческой  тупости,  намекал  на  тесание
кола...
     Притомившись, сели на  землю,  съели  по  горсти  лесных  ягод.  Мрак
нетерпеливо крутил шеей, вдруг сказал, пристально глядя Олегу под ноги:
     -- Мудрейший из волхвов, не крути гузном... Или пробуешь выдернуть им
разрыв-траву? Так зацепляй да дергай, а то раздерет тебя надвое, на то она
и разрыв...
     Олег фыркнул, с негодованием пощупал под собой  стебельки  невзрачной
травки:
     -- Это не она... Разрыв-трава потемнее, а зубчики по всему краю...
     Мрак молчал, не сводил с него глаз. Таргитай подался вперед. Олег уже
неуверенно всмотрелся, щеки его порозовели.
     -- Молодая шибко, что ли... Приметы не совсем сбегаются...
     Он вскочил, торопливо выкопал стебель с  луковицей,  бережно  отделил
счетверенный стебель. Мрак  откровенно  скалил  зубы.  Олег  в  неловкости
отводил глаза. Мрак будет придумывать веселые истории про волхва,  который
наловчился в рамках магического обряда дергать гузном  чародейские  травы.
Ладно, стерпим. В деревне Мрак с самым серьезным  видом  рассказывал,  что
Громобой на спор ломал так сучки на  бревнах,  а  главный  охотник  терпел
хохот молодежи, только натужно скалил зубы.
     -- Любят тебя боги, Мрак,-- сказал он с вынужденной улыбкой.-- Теперь
бы еще одолень-траву найти, а?
     -- На следующем  привале,--  пообещал  Мрак  самым  серьезным  тоном.
Таргитай не утерпел, расхохотался. Смех у него был чистый, светлый,  почти
детский. Глядя на него, заулыбался и Олег.
     -- Только не забудь напомнить,-- сказал  он  Мраку.--  Я  сяду,  куда
скажешь! Только бы найти.
     К вечеру отыскали еще один кустик  разрыв-травы.  Пока  Олег  бережно
подрывал землю вокруг  корешков,  стараясь  не  повредить  луковицу,  Мрак
тревожно всматривался в сгущающиеся сумерки. Что-то тревожило, но  молчал,
лишь суетился без особых причин, раздражался, торопил изгоев.
     Возвращались почти бегом. Деревья уже опускали хищно  ветви  к  самой
земле, чуя пришельцев, хватали за ноги, за волосы,  цеплялись  за  одежду.
Корни выползали из темных глубин,  почти  не  прикрываясь  мхом.  Таргитай
часто падал, расшибал лицо о твердые, как камень-голыш, корни, хотя  падал
вроде бы на мягкий мох.
     -- Места древние,  дикие,--  слышал  он  за  спиной  довольный  голос
Олега.-- Всего можно найти!
     -- Еще и сверх  того,--  ответил  Таргитай,  со  стоном  хватаясь  за
голову.
     -- В первый же день нашли разрыв-траву! А что этот Лес еще  даст?  --
рассуждал Олег.
     -- Не знаю,-- ответил Таргитай зло.-- Но догонит и еще  даст  --  это
точно.
     На поляну вернулись в кромешной тьме. Таргитай и Олег растерялись, но
Мрак высек огонь, быстро развел костер. Оказалось, он всегда помнил, с кем
его связала злая судьба, и хвороста собрал на  рассвете,  пока  изгои  еще
похрапывали.
     Олег сразу подсел к огню, без нужды протянул к пламени  руки,  словно
среди зимы, хотя распаренное лицо блестело от пота.
     -- Добро... А то чую что-то недоброе... Вроде бы кто-то близко...
     Мрак зло оскалил зубы, на них запрыгали красные блики, и  показалось,
что изо рта каплет свежая кровь.
     -- Он чует!.. Да за нами гнались  всю  дорогу!..  Прямо  от  дурацкой
разрыв-травы! Эх, волхв... Как тебя Боромир учил? Кол на голове тесал  или
орехи колол? А надо бы мордой об стол...
     Олег  окаменел  возле  огня.  Теперь  ощутил,  даже  увидел   неясные
мелькающие тени, горящие  глаза,  белесые  лапы  с  острыми  когтями...  В
неверном  призрачном  свете  костра  на  миг  возникли  оскаленные  пасти,
огромные клювы, блеснула чешуя на толстых боках,  сухо  стукнули  костяные
наросты...
     Огонь часто испуганно припадал к земле, затем красные языки взмывали,
отшвыривая чудовищные тени, но за ярко освещенным кругом  тьма  двигалась,
сгущалась, обретала массу, иногда словно бы растворялась, но  тут  же  еще
больше уплотнялась на другом краю поляны. Трепещущий красный свет пока что
удерживал натиск ночи, но тьма наваливалась черной тяжестью.
     Из-за  светлого  круга  начал  доноситься  слабый  приглушенный  вой,
скрежет огромных зубов, шелест чудовищных кожаных крыльев, скрип,  змеиное
шипение. Мрак подбросил в огонь пару толстых хворостин. Тьма отпрянула, но
рев, писк и вой стали раздраженнее, громче. Таргитай и  Олег  сидели,  как
два валуна, боясь шелохнуться. Мрак сказал громовым голосом:
     -- Только не дайте угаснуть костру!.. Нечисть боится  огня  и  света.
Удержите костер во что бы то ни стало.
     Таргитай в ужасе жался к костру  так,  что  запахло  паленой  волчьей
шерстью. Олег косился на  хворост,  что  заготовил  Мрак,  побледнел.  Как
летняя ночь ни коротка, но хворосту не хватит!
     Мрак сидел перед костром, скрестив ноги и упершись ладонями в колени.
В темных глазах плясали красные огоньки. Он сбросил  душегрейку,  и  языки
огня прыгали по широкой груди, выпуклым плечам. Лицо было неподвижно,  как
камень, он смотрел в огонь неотрывно, не реагируя на жуткий  вой,  хриплые
крики, треск ломаемых костей.
     Таргитай вздрогнул. Плечо Мрака, к которому он прижимался, как и  вся
широкая спина оборотня, очень медленно покрывалось волчьей  шерстью.  Мрак
по-прежнему смотрел неотрывно в очищающий от нечисти огонь, челюсти  сжал,
как капкан, желваки вздулись, но его тело чуяло запахи, слышало вопли...
     -- Мрак! -- закричал Таргитай в страхе.  Он  потряс  Мрака  за  литое
плечо, с ужасом чувствуя под пальцами густую шерсть.-- Мрак,  держись!  Мы
без тебя пропадем! Мы ж ничего не умеем...
     Мрак содрогнулся.  По  телу  пробежала  судорога,  затихла  где-то  у
кончиков пальцев, ушла в землю. Он еще ниже наклонил голову, смотрел не  в
огонь, а себе  под  ноги.  Спина  круто  выгнулась,  плечи  сузились,  уши
заострились и покрылись шерстью.
     -- Держись,-- попросил Таргитай,  едва  не  плача.--  Олег,  если  ты
волхв, скажи нужные слова!
     -- Подскажи их,-- свирепо потребовал Олег.
     Олег схватил Мрака за плечи, его пальцы погрузились в густую  шерсть.
Мрак повернул голову, странно взглянул на Олега. Лицо оборотня вытянулось,
тоже  покрывалось  шерстью.  Блеснули  длинные,  как  ножи,  клыки.  Глаза
оставались прежними, хотя уже налились дурной кровью.
     -- Не могу! -- вскрикнул Олег.-- Ускользает! Он уже не человек...
     -- Мрак! -- закричал Таргитай.-- Мрак, не уходи! Мрак, ты человек!
     -- Мрак...
     Оборотень резко припал на передние лапы, пальцы изгоев соскользнули с
волчьей шерсти. Огромное звериное тело взвилось в прыжке. Не через  костер
-- оборотни страшатся огня, сбил  Олега,  пропал  во  тьме.  Там  раздался
ликующий рев, хохот, визг. Таргитай присел к земле и зажал ладонями уши.
     Олег бросил в огонь охапку веток. Шум, треск и вой  отодвинулись,  но
вернулись скоро, к ним добавились странные квакающие  и  хлюпающие  звуки.
Глухо ухнуло, вздрогнула земля, словно вблизи рухнуло дерево.
     Чья-то когтистая лапа коснулась затылка Таргитая. Он отшатнулся, едва
не упал в огонь. Олег подхватил его, вдвоем перебежали на  другую  сторону
костра.  Пламя  колыхалось,  высвечивало  дальние  углы  поляны.  Таргитай
успевал увидеть мохнатые когтистые лапы, выпученные глаза, черные  кожаные
крылья...
     Запахло гарью, пальцы на ноге обожгло. Он отдернул  ногу  --  подошва
дымилась, толстая кожа растрескалась.  Пока  он  тыкал  сапогом  в  мокрую
землю,  Олег  спешно  подкладывал  в  огонь  хвороста.  Таргитай  выхватил
остаток, сел на него. Ночь едва началась, а половины дров как не бывало!
     Голова раскалывалась от жара и дыма. За костром  во  тьме  проступали
огромные хари, а в глазах замелькали  пятна  и  цветные  тени.  Навалилась
усталость.  Таргитай  сидел,  опустив  руки,   смотрел   безучастно,   как
рассыпалась  на  ярко-красные  угольки  последняя  ветка  в  костре.   Она
вспыхнула напоследок, и Таргитай машинально выдернул  из-под  себя  другую
ветку, сунул в огонь.
     Пламя вспыхнуло сразу. Позади шумно вздохнуло, Таргитай заметил краем
глаза длинные костлявые пальцы, что  нехотя  втянулись  обратно  во  тьму.
Напротив сидел оцепенелый  Олег.  Глаза  его  были  широко  открыты  и  не
двигались,  по  красному  лицу  катился  пот,  высыхал,  оставляя  грязные
дорожки.
     Таргитай  с   трудом   повернул   голову,   взглянул   по   сторонам.
Отвратительные хари, оскаленные  зубы,  огненные  глаза,  когтистые  лапы,
гребни, рога... В странном отупении видел щелкающие зубы, желтую  пену  на
змеиных губах, а когда одна пасть стремительно бросилась на  него,  словно
собираясь клюнуть, не отодвинулся, не моргнул.  Но  костер  еще  горел,  и
пасть исчезла, будто растворилась.
     Земля вокруг костра высохла от жара.  Таргитай  пересел  с  хвороста,
начал ломать каждую веточку на мелкие  части,  бросал  в  гаснущий  огонь.
Пламя радостно вспыхивало, тут же приседало, словно придавленное  незримой
тяжестью. Олег трясся возле Таргитая,  глаза  он  зажмуривал,  а  ладонями
зажимал уши.
     Над головой среди корявых ветвей что-то ухало, жутко щелкало клювом и
когтями. В костер летели клочья шерсти, куски коры, черные  перья.  Листва
казалась  багровой,  словно  залитой  кровью,   из   глубины   выглядывали
оскаленные  пасти.  Однажды  в  огонь   шлепнулось   мохнатое,   забилось,
расшвыривая горящие угли, заверещало. Таргитай, сцепив зубы, бросил сверху
растопыренную ветку.
     Олег сидел на корточках, закрыв глаза и уши.  Когда  на  него  падала
тень лесного чудища, дергался, едва не  падал  лицом  в  костер.  Таргитай
набросил свою душегрейку  волхву  на  голову,  похлопал  по  спине.  Волхв
внезапно  перестал  дрожать,  хотя  со  всех  сторон  высовывались  жуткие
звериные пасти, там верещало, визжало, орало, хрюкало, свистело.  Таргитай
пересчитал оставшиеся  веточки,  для  верности  тыкая  в  каждую  пальцем,
посмотрел наверх, откуда еще  сыпалась  древесная  труха,  и  снова  начал
ломать хворостинки, скупо подкармливая огонь.

     Тьма надвигалась -- догорела последняя веточка. Таргитай  наклонился,
с силой подул в красные уголья. Взвился пепел,  затрещало,  яркие  сполохи
ударили во тьму,  как  раскаленные  до  красного  жара  мечи.  Когти,  что
схватили Таргитая сзади, разжались. За спиной раздался  раздраженный  рев,
словно огромный ящер опалил лапы. В воздухе повис запах горелого мяса.
     Костлявая лапа дотянулась до Олега, зацепила когтями за  пояс.  Волхв
беспомощно опрокинулся на спину. Таргитай перехватил его за ноги,  потащил
обратно, но голова и руки Олега были в темноте, оттуда  дернули  так,  что
едва не разорвали жертву надвое.
     -- Олег! -- заорал Таргитай.-- Да очнись же!
     Волхв вяло  задергался,  вдруг  с  силой  лягнул  Таргитая  по  лицу.
Вырвавшись  из  тьмы,  упал,  горящие  угли  под  ним  с  жутким   хрустом
рассыпались во все  стороны,  но  вспыхнули  напоследок,  тьма  отпрянула,
однако угли тут же начали покрываться серым пеплом.
     Таргитай в отчаянии огляделся. Первым погиб Мрак, не одолев звериного
клича, теперь гибнут они под натиском порождений тьмы...
     За шею схватили холодные липкие пальцы. Он  ударил  ногой,  целясь  в
невидимое ему туловище, промахнулся, сзади схватили за одежду, руки. Упал,
укусил что-то скользкое. Его тащили  в  темноту,  он  пытался  ухватиться.
Пальцы вдруг ожгло. Сцепив зубы, захватил горящий уголь, быстро ткнул им в
мокрого жаборотого упыря.
     Зашипело, упырь с визгом отпрянул.  Таргитай  выбрался  из  скользких
рук, на четвереньках  отбежал  к  остаткам  костра.  Мокрые  спины  упырей
колыхались, вместе с огромными кожанами они навалились на Олега. Волхв  не
сопротивлялся, его утаскивали за деревья.
     Таргитай схватил в пригоршни  горящих  углей,  с  воплем  швырнул  на
чудовищ. Угли разгорались на лету, оставляли дымные следы. Первый упал  на
спину крупного упыря, между лопаток взвился пар  и  желтый  дым.  Уголь  с
шипением погружался в упыря, а  тот  сразу  осел,  мертвенно  желтое  тело
расплылось, как плевок на горячем камне.
     Остальные упыри отпрянули с визгом, двое уже корчились, расплываясь в
желтоватые лужи слизи. Таргитай рывком подтянул Олега к себе, ударил ногой
в бок:
     -- Вставай, трус! Уже светает!
     Упырей видел отчетливо, над вершинками деревьев серело небо. Таргитай
сжал кулаки, изготовившись к последнему бою.  Силы  на  исходе,  в  голове
звон, а перед глазами кровавые пятна... но отвратительные твари отступают,
закрывают глаза лапами, отворачиваются от света!
     В ушах Таргитая все еще стоял звон. Внезапно он  понял,  что  это  от
внезапно наступившей тишины. Упыри ушли в глубь Леса, оттуда  тьма  уходит
медленнее, а на поляну через прожженную  костром  дыру  в  низких  зеленых
ветвях падает слабый свет утра. За деревьями медленно отступала тьма.

     Глава 5

     Ветки  зашумели,  колыхнулись  под   утренним   ветерком.   Спросонья
вскрикнула птица, увидев страшный сон. В ответ звонко и радостно чирикнула
другая, успевшая продрать глазки.
     Таргитай без сил опустился на землю. Ноги тряслись,  на  сердце  было
горько и пусто. Он сказал хриплым от ночного крика голосом:
     -- Мрак говорил, что надо драться до последнего... И победа придет!
     Олег лежал, уткнувшись в землю, испещренную следами, клоками  шерсти,
чудовищного размера перьями, загаженную пометом. Таргитай ткнул  волхва  в
плечо:
     -- Эй, славянин! Как говорил Мрак...
     Олег дернулся, повернул голову.  Щека  его  была  в  крови,  глубокие
царапины тянулись от уха до подбородка. Он прошептал:
     -- Мрак... теперь часто будем вспоминать Мрака.
     -- Без него мы даже сейчас... не удержались бы. Верно, волхв?
     Олег с трудом сел, потряс головой. Крупные красные капли сорвались со
щеки. Олег равнодушно растер их ладонью.
     -- Верно... Мрак кое-что передал нам. Кое-что, но ценное!
     Они посидели молча, глядя друг на друга. Таргитай не хотел  думать  о
том, в каком виде он сам, если Олег посматривает с брезгливым  ужасом.  Он
пошарил за пазухой, выловил родную сопилку.
     Олег смотрел неверяще, Таргитай сам не очень  верил,  что  получится,
трижды пробовал  заиграть,  но  отказывали  и  пальцы,  и  губы,  все-таки
пересилил себя, заставил играть как надо, песня пошла, пошла  почти  сама.
Он играл, постепенно теряя контроль над пальцами, над всем телом. Он  стал
лишь послушным  инструментом,  сам  как  бы  со  стороны  слушал  грустные
мелодии, полные гордой печали, светлого плача.
     Олег со стоном дотянулся до мешка.  На  свет  появились  ломти  мяса.
Передохнув,  начал  вяло  жевать,  посматривая  на  Таргитая   с   великим
удивлением. Раньше тот, завидев еду, бросал все.
     -- Слушай,-- сказал он внезапно, дождавшись, когда Таргитай  закончил
одну песню и набрал в грудь воздуха для другой,-- у нас есть секиры, ножи,
но мы даже не подумали  их  выхватить!  Со  степняками  --  да,  а  вот  с
упырями...
     -- Кто из нас волхв? -- ответил Таргитай.
     Олег покачал головой, сказал печально:
     -- Как много в тебе от Мрака...
     Таргитай неохотно отложил сопилку, но не спрятал  и  взялся  за  еду.
Какие бы упыри ни были мерзкие, но он не обрадует их тем, что откажется от
еды.
     Ели в молчании, не глядя друг на друга. Внезапно в кустах  затрещало.
Разбросав прошлогоднюю листву, на  поляну  гигантским  прыжком  выметнулся
исполинский волк. Глаза горели желтым огнем, из  пасти  капала  кровь.  На
всех четырех толстых лапах были огромные когти, покрытые засохшей  кровью,
шерсть висела кровавыми сосульками.
     Олег упал на спину. Если этот волк был в прошлом  Мраком,  то  сейчас
это волк, который ничего не помнит о прошлом. И никого не узнает!
     Волк свирепо зарычал, взглянул на Таргитая,  разом  припал  к  земле.
Олег вскочил позади волка, выхватил секиру, широко замахнулся над головой.
Волк словно оттолкнулся от земли,  взмыл,  встряхиваясь,  во  все  стороны
полетели комья грязи, сгустки крови, сучки... и на  поляне  вырос,  широко
расставив ноги, Мрак. Он с усилием разогнул спину, повел могучими плечами.
Сплюнул, ощутив во рту кровь. Волчьим чутьем уловил  опасность,  мгновенно
обернулся, перехватил руку с секирой. Потрясенный Олег вскрикнул,  выронил
оружие и закрыл глаза.
     Мрак дал ему опуститься на землю мокрой тряпкой, посмотрел удивленно,
повернулся к Таргитаю:
     -- Что-то у вас нагажено, разбросано... Не поделили чего?
     Таргитай открыл  и  закрыл  рот,  наконец  с  трудом  отыскал  голос,
убежавший на другую сторону Леса:
     -- Ты... ты говоришь!
     -- Ты тоже вроде бы,-- ответил Мрак.
     Таргитай бросился Мраку на шею, прижался.
     -- Мрак!.. Я боялся, что теперь уже навсегда! Даже печальную песнь  о
тебе сложил!
     -- Значит, буду жить долго,-- буркнул Мрак.  Он  озирался,  лицо  его
было бледное, усталое и совсем не такое каменное, каким  Мрак  держал  его
всегда.-- Видать, я  покрепче,  чем  считали.  Старая  кость,  не  то  что
нынешняя молодежь.
     -- Как ты нашел нас? Да еще в этой... личине!
     --  Ума  не  приложу,--  ответил  Мрак  с  беспокойством.  Подумал.--
Наверное, услышал дуду, решил сожрать дударя. А то  и  теленка  или  овцу,
ведь на дудках чаще всего пастухи от безделья маются, если  Степан  ничего
не напутал... Ладно, теперь неважно, как нашел. Буди Олега, пора  идти  за
одолень-травой. Он что, плохо спал ночь?
     Они оба смотрели  на  распростертого  волхва,  потом  Мрак  сказал  с
неодобрением:
     -- Видать, ты всю ночь на дуде играл? До чего человека довел!  Редкий
трус, а как разъярился, с секирой кинулся!
     Он прошелся  по  поляне,  с  недоумением  рассматривая  следы  ночной
схватки. Таргитай участливо наклонился к волхву, тихонько  перевернул  его
на спину. Лицо Олега перекосилось,  рот  распахнулся,  из  горла  вырвался
странный хрип. Таргитай в панике  потряс  волхва.  Хрип  разом  оборвался,
Таргитай с несказанным облегчением понял, что это был не хрип, а храп.
     -- Буди, буди,-- посоветовал Мрак.-- Я думал, только ты здоров спать.
Месяца четыре как ушли из деревни, а как меняетесь!.. Буди. Если всю  ночь
бесились, то сами виноваты.
     Олег вскочил, ошалело хлопая  глазами.  Рука  спросонья  метнулась  к
секире, Мрак довольно улыбнулся. Оперяются птенчики!
     -- Кончай ночевать,-- проревел он,-- а то у Таргитая корм  отбиваешь!
Пора идти за одолень-травой. По росе сподручнее.
     Олег протер  глаза,  потрясенно  оглянулся  на  Таргитая.  Тот  пожал
плечами: Мрак храбрее, а волхв -- умнее. А он всего  лишь  дудошник.  Надо
дуду разыскать, выронил, когда  бросился  Мраку  на  шею.  А  то  подберут
мокролапые, чешуйчатые, мохнатокрылые... Такое  сыграют!  Да  еще  соплями
забьют дырочки.
     Олег проговорил осторожно:
     -- Мрак, дай прийти в себя. Ты снова сумел вернуться! Это чудо.
     -- Тебе виднее, ты -- волхв,-- ухмыльнулся Мрак.
     Олег смотрел очень серьезно:
     -- Мрак, в Лес тебе нельзя. Нам вообще надо убегать отсюда.
     -- Почему?
     Олег отвел взгляд, помялся, ответил очень неохотно:
     -- Ты ничего не помнишь... Ты вернулся к нам чудом, понимаешь? А чудо
не повторяется. Само не повторяется. Чтобы повторить, надо знать, как  это
делается. Я не знаю, и никто не знает. В другой раз ты уже не вернешь себе
человечью личину... Мрак, нам  не  нужен  ни  Цвет,  ни  разрыв-трава,  ни
одолень-трава, если мы потеряем тебя. Конечно, ты -- свинья редкостная, но
мы с Тархом к тебе привыкли.
     Мрак кивнул, глаза были понимающими:
     -- Спасибо на добром слове. А теперя поднимайтесь! Нечего  свою  лень
прикрывать заботой о моем здравии.
     -- Мрак...
     -- Нам нужен Цвет Папоротника,-- отрезал Мрак.-- И одолень-трава.
     Олег начал собирать в мешок разбросанные  обереги.  Затрещали  кусты,
кто-то проламывался к поляне, натужно рычал. Олег выронил мешок,  выхватил
из петли секиру, мгновенно присел на полусогнутых,  растопырив  по-боевому
руки.
     Пятясь, из кустов выбрался на четвереньках  Таргитай.  В  зубах  была
свирель. Мрак довольно улыбался, блестел зубами. Тарх молодец, держит руки
свободными, а Олег и того лучше: чуть что -- уже за секиру хватается!
     Олег бросил секиру в петлю, попал, как  получалось  у  Мрака,  сказал
строго:
     -- Сперва надо собрать побольше хвороста. В запас.
     Таргитай тоже совал секиру  в  петлю,  но  та  не  лезла,  цеплялась.
Таргитай начал суетиться, потеть, пихал двумя руками. Мрак  окинул  поляну
взглядом, сказал хмуро:
     -- Порезвились... Потому и сонные как осенние мухи. Рожи  вытянулись,
как у коней. В другой раз умнее будете. Ладно, хвороста  насобирайте.  Все
одно расходовать не умеете.
     -- И еще  одно,--  заявил  Олег  твердым  голосом.  Он  оглянулся  на
Таргитая за поддержкой.-- Вечером мы  свяжем  тебя,  Мрак.  Самой  крепкой
веревкой!
     Мрак хмыкнул с сомнением. Таргитай закричал горячо:
     -- Мрак, Олег прав! Он умный. Мы прямо сейчас надерем лыка! А хворост
соберем потом. На тебя лыка понадобится, как на самого крупного лося.
     Он потыкал Мрака в тугие мышцы спины, пощупал  твердые,  как  валуны,
плечи. Раскинув руки, измерил вдоль и поперек, закончил со вздохом:
     -- Нет, как на тура. Здоровенный бугай!
     Вдвоем с Олегом они собирали хворост, а Мрак сам надрал лыка, признав
все-таки мудрость волхва. Правда, он заявил, что волхв не сам додумался, а
вычитал в краденой книге. Ну, пусть не совсем краденой, но все-таки  никто
ему не дарил. А не сам додумался, потому что научился за секиру хвататься.
Либо храбрый, либо умный...
     Надранное лыко Мрак сунул под собранный хворост, чтобы не высохло  до
вечера.

     Травы искали весь день. Мрак, дважды отыскав прошлый раз  чародейскую
травку, рыскал неутомимо, раздвигал кусты, лез  напролом  через  буреломы.
Все бы ничего, но приходилось идти за ним, а на оборотня никак не повлияла
бурная ночь, когда он невесть где бегал, а  вернулся  с  чужой  кровью  на
морде.
     Однажды видели исчезника, тенью промелькнул чугайстырь. Странный  был
Лес, странные и существа -- скрылись, будто не  они  хозяева.  Олег  начал
судорожно перебирать  обереги,  он  первым  догадался,  кто  в  этом  Лесу
владыка.
     По верхушкам деревьев, где светило солнце, пробежали маленькие вихри.
Таргитай махал  руками,  свистел,  но  вихри  опуститься  вниз,  в  лесной
полумрак не решились. А потом солнце начало уходить и  с  вершинок,  внизу
стало тихо и застойно, как в могиле.
     Олег сказал решительно:
     -- Мрак, быстро уходим назад. Я не знаю, как далеко мы ушли, но  надо
успеть вернуться пораньше!
     -- Успеем,-- отмахнулся Мрак.-- Посмотрим вон за теми буреломами...
     Олег бросил выразительный взгляд на  Таргитая,  тот  заорал  во  весь
голос:
     -- Я уже ног не волочу!..  Возвращаемся,  не  то  вам  придется  меня
тащить на своих спинах. Мрак, мы ж не такие быстрые!..
     Мрак оглянулся с отвращением, буркнул неохотно:
     -- Чур с вами, улитки. Но ушли мы в самом деле далековато.  Бегом!  Я
поведу по прямой. Так короче.
     Зря Таргитай обрадовался: Мрак повел в самом деле коротким  путем  по
прямой -- через буреломы, заросли терновника, дряговище, с разбега прыгали
через валежины, такие огромнейшие, что Таргитай предпочел  бы  обойти  их,
если бы успевал остановиться в бешеном беге за Мраком.
     Олег видел, что шерсть на руках Мрака стоит дыбом.  Перебежали  ручей
со скользкими камнями на дне, понеслись по косогору, а  дальше  за  стеной
деревьев откроется их поляна,  где  растут  черные  папоротники.  Таргитай
чувствовал мурашки по коже. В детстве  так  он  чуял  лесного  зверя,  что
зимними ночами ходит вокруг дома, откуда несло  теплом,  терся  о  ставни,
оставляя клочья шерсти...
     Олег бежал с  перекошенным  лицом.  Жилы  на  шее  и  висках  страшно
вздулись, крупные капли пота выступили на лбу, ползли по  багровому  лицу.
Он чувствовал больше, чем Таргитай, он -- волхв.
     Солнце только опустилось за овид, но  Лес  --  не  бескрайняя  Степь,
здесь сумерки сгущаются  намного  раньше.  Мрак  уже  судорожно  дергался,
скрежетал зубами. Глаза налились кровью, обезумели. С бега перешел на шаг,
брел с усилием, натыкался на  деревья.  Таргитай  ухватил  за  руку,  Олег
крепко держал оборотня за пояс.
     Они вывалились на поляну, Таргитай тут же нырнул под хворост, вытащил
ремни, веревку и лыко. Мрак упал, его руки дергались, пальцы  впивались  в
землю. Таргитай  быстро  опутал  ему  ноги,  затянул  потуже,  выдохнул  с
облегчением:
     -- Успели...
     -- Руки вяжи, дурак! -- завизжал  Олег.  Он  перехватил  правую  руку
Мрака, боролся, пытаясь завернуть ее за спину оборотня.-- Побыстрее!
     -- Сейчас, сейчас...
     Вдвоем  заломили  руки,  стянули  ремнями.  Для  верности   еще   раз
перепоясали веревками грудь и живот Мрака. Тот открыл глаза,  в  них  была
невыносимая боль, прохрипел:
     -- Горло...
     -- Что с ним? -- не понял Таргитай.
     -- Горло, дурачье... перетяните...
     Олег торопливо набросил ему на шею ременную петлю, затянул узел,  что
пришелся на яблочко, за которым живет душа. Таргитаю бросил, задыхаясь:
     -- Так надо... Начнет оборачиваться, а удавка придушит... У волка шея
толще.
     Мрак дернулся, темное лицо исказилось зверской гримасой:
     -- Еще туже... На горло, живот... Туже!
     Таргитай неумело лупил кресалом по огниву. За деревьями слышался вой,
пока далекий, затем рев пошел со всех сторон. Приближалось нечто  тяжелое,
земля подрагивала, с треском лопалась зеленая шкура мха, выпуская  толстые
белые корни. На поляну пахнуло смрадом,  а  огонь  все  не  разгорался.  И
сухого мха нащипал, и бересту изодрал в тонкие ленточки...
     Будь Олег настоящим волхвом, подумал он зло, только бы вылупил бешено
глаза да резко разжал кулаки, как делал Боромир, сырые  поленья  вспыхнули
бы жарким пламенем! А тут уже в затылок сопит нечисть, слюни роняет, тянет
из-за деревьев мертвецкие лапы...
     Из-за плеча  потянулась  темная  рука,  выхватила  огниво.  Таргитай,
обмерев, повалился лицом вниз, а Олег двумя ударами  выбил  огонь,  дунул,
береста вспыхнула, поляна озарилась радостным светом.
     -- Вот и все волшебство. Неча на волхвование уповать, когда надо руки
приложить!
     -- Я говорил вслух? -- проблеял Таргитай смущенно.
     -- У тебя всегда по глупой роже все видно. Ты куда это? Или  на  тебя
огонь действует, как на нечисть, что во-о-он выглядывает?
     -- Никто там не  выглядывает,--  огрызнулся  Таргитай  зло.--  Что-то
расхрабрился. То дрожишь, как заячий хвост, то на рожон прешь. Заболел?
     -- Не знаю,-- ответил Олег.

     Ночь упала, как секира Мрака на голову степняка. Языки пламени  стали
ослепительно яркими, а за поляной сгустилась жуткая  могильная  тьма.  Там
двигались  сгущения  мрака,  слышался  хруст,  топот.  Запахи  нечистот  и
гниющего болота усилились, доносилось тяжелое  надсадное  дыхание.  Что-то
шлепалось, словно брюхо огромной  жабы  поднималось  и  падало  оземь  при
дыхании.
     -- Теперь поборемся,-- заявил Таргитай с  решимостью.  Он  швырнул  в
огонь охапку хвороста.-- Нечисть, вылезай! Угостим.
     Подумав, он сунул в бушующее пламя пару толстых  палок,  чтобы  сразу
выхватить, швырнуть. Олег жмурился, отодвигался под натиском жара.
     -- Тарх, умерь огонь! На ночь не хватит.
     -- Теперь хватит,-- ответил Таргитай уверенно.
     За деревьями  гукало,  верещало,  рычало  на  разные  голоса.  Костер
трещал, гудел, даже рычал, почти заглушая нечисть. Яркое пламя держало  ее
за деревьями. Вой,  писк  и  кваканье  были  слышны,  но  жуткой  мощи  не
чувствовал даже Олег.
     Приободрившись, он начал рассказывать про древних, про времена, когда
не было даже богов, а эта нечисть уже была, как всегда были  мухи,  пауки,
жабы, упыри... Да-да, пауки  и  мухи  раньше  жили  в  Болоте,  уже  потом
выбрались на берег, чтобы вредить людям. Болото дряхлело, островки твердой
земли ширились, пока не слились в  один  огромный  Лес...  А  от  Великого
Всемирного Болота  остались  лишь  маленькие  лужи,  которые  мы  называем
Болотами.
     -- А как же Степь? -- спросил Таргитай.
     Он выждал, когда костер почти  прогорел,  на  поляну  стали  вылезать
чудища, швырнул на россыпь углей вязанку. Огонь взметнулся с торжествующим
ревом. Мокрые чудища,  топча  друг  друга,  шарахнулись  обратно,  сослепу
натыкаясь на деревья.
     -- Сам видишь,-- сказал  Олег  дрожащим  голосом.  Он  побледнел  как
смерть, но глаз не отводил, упорно смотрел в исчезающие слизистые спины.--
Они глупее жаб... Глупее мух. Они самые древние, а  древним  боги  ума  не
дали. Впрочем, книги говорят, что тогда богов  еще  не  было...  Так  вот,
Степь пришла после Леса. Хищные  люди  рубили  деревья,  расчищая  и  даже
выжигая места для жилья,  обороны,  пашен.  Так  на  теле  Леса  появились
болезненные проплешины. Начала расползаться Степь...
     -- Степняки моложе нас,-- сказал Таргитай, он  загнул  палец,  словно
запоминая.  Бросив  новую  охапку   хвороста,   проследил   за   убегающей
нечистью.-- Значит ли, что и умнее?
     Олег долго думал, Таргитай успел еще разок  пугнуть  нечисть,  сказал
неуверенно:
     -- Не знаю. Поляне, например, умеют гораздо больше, чем мы. Их волхвы
мудрее нашего Боромира.  Киммеры  тоже  умеют  и  знают  больше.  Железное
оружие, кони, повозки... Да мало ли еще чего!  Но  значит  ли,  будто  они
лучше?.. Не знаю. Может быть, умнее, но зато -- подлее, злее, вероломнее.
     -- Все-таки киммеры умеют очень многое,-- сказал Таргитай задумчиво.
     Глухой стон  заставил  подпрыгнуть  обоих.  Мрак  катался  по  земле,
скрипел зубами. Олег быстро свернул вчетверо  толстый  лоскут  кожи,  вбил
Мраку в рот.
     Таргитай бросил хворостины в пламя, затем, желая  похвастаться  перед
волхвом, выхватил горящую головню, сделал два  быстрых  шага  к  деревьям,
ткнул в пасть зеленого чудовища.  Вместо  зубов  у  зверя  белели  толстые
роговые  пластинки,  похожие  на  ребра,  а  язык  дергался   длинный,   с
раздвоенным концом.
     Чудовище тупо сжало челюсти, головешка захрустела,  палку  выдернуло.
Чудовище продолжало жевать, потом  нижняя  челюсть  отвалилась,  из  пасти
пошел дым и пар, запахло горелым мясом. Чудовище взвыло, Таргитай отпрянул
к спасительному костру.
     Олег вскочил, глаза были сумасшедшие:
     -- Ты что творишь? А если оно покатится сюда?
     Чудовище тяжело рухнуло,  земля  загудела.  Зверь  катался,  оставляя
липкие следы, страшно ревел, совал  короткие  лапы  в  широко  распахнутую
пасть, где дергался скрючившийся  язык.  В  красной  пасти  почернело,  из
трещин текла желтая сукровица.
     -- Перегнул,-- признался Таргитай.-- Хотелось дать сдачи! За все наши
страхи и муки.
     Из  тьмы  высунулись  огромные  мохнатые  лапы,  похожие  на  паучьи,
схватили зверя и поволокли во тьму. Между деревьями застряло,  но  тянули,
не догадываясь повернуть, дерево тряслось,  наконец  с  треском  обломился
толстый слой коры, и зеленое чудище исчезло. За ним  тянулся  след  желтой
слизи, трава на глазах жухла, чернела и расплывалась в грязь.
     Олег  пощупал  веревки,  стягивающие  Мрака.  Руки  и  ноги  оборотня
посинели, вспухли. Таргитай торопливо сказал, захлебываясь  от  жалости  к
беспомощному Мраку:
     --  Давай  ослабим!..  Ему  больно...  Кровь  не  ходит,   все   тело
пережали...
     -- Тарх, он тут же обернется, если хоть чуть послабим. Смотри, шерсть
уже волчья.
     Мрак стонал, дергался. Все тело уже покрылось густой волчьей шерстью,
даже лицо вытянулось, челюсти выдвинулись, обнажая клыки.  Глаза  остались
прежние, лишь налились кровью, но зубы уже были как ножи, а клыки  --  как
киммерийские акинаки. Мрак рычал, верхняя губа подрагивала, красные  блики
костра прыгали по клыкам.
     -- Скорее бы утро,-- выдавил Олег с мукой.
     Он смотрел на Мрака, лицо волхва  дергалось,  повторяя  все  движения
оборотня. Казалось, у него даже руки начали вспухать от невидимых веревок.
     Таргитай молча швырял в  огонь  хворост.  Пламя  высвечивало  заросли
черного папоротника на краю поляны. Там  двигались  тени,  узорные  листья
шевелились в потоке теплого воздуха,  что  накатывал  волнами  от  костра.
Сколько Трагитай ни всматривался, созревающих бутонов не видел.
     -- Светает,-- сказал Олег с надеждой.
     Таргитай всмотрелся до боли в глазах, покачал головой. Со всех сторон
не умолкал злобный вой, рычание. Но даже рычание было  не  звериное,  а...
дозвериное, что ли? Как если бы жаба стала с лося ростом, а ящерка доросла
до бера. Рычание какое-то болотное, подземное!
     -- Светает,-- повторил Олег.
     Таргитай посмотрел наверх, ответил тяжело:
     -- Нет еще... Потерпи, Олег. Мрак как-то терпит.
     -- Его корчит, суставы трещат! Боюсь за него.
     Он сам принялся  швырять  в  огонь  хворост,  разряжая  злость.  Тьма
отступала, яркое пламя высвечивало стволы деревьев.  Голоса  стали  глуше.
Наконец Таргитай прислушался, сказал торопливо:
     -- Рискнем ослабить путы... Только не все сразу! Сперва на  ногах,  а
руки пусть связаны. И горло!.. В самом деле светает.
     Олег с недоверием посмотрел  в  черное  небо.  Звезды  сияли,  как  и
прежде.  Зато   менялись   голоса   нечисти,   слышались   нотки   злости,
разочарования. Перетянутые ремнями ноги Мрака распухли безобразно. Чуть не
плача, Олег с трудом распустил узлы, сбросил ремни -- Чур бы их побрал! --
начал оттирать ноги, щипать, шлепать, разгоняя застоявшуюся кровь. Опухшие
места приняли синюшный оттенок. Еще немного, подумал Олег в  страхе,  Мрак
остался бы без ног!
     Мрак  стонал  сквозь   стиснутые   зубы,   тряс   головой.   Таргитай
прислушался, отстранил Олега, его железный нож легко взрезал лыко, которым
стянули руки.
     -- Теперь можно! Отступают.
     Небо медленно серело, в ветвях начали  перекликаться  ранние  пташки.
Мрак  тяжело  перевалился  на  живот,   попытался   подняться,   но   руки
подломились, он рухнул лицом вниз.
     -- Трудно быть человеком,-- сказал вдруг Олег.
     Таргитай даже не стал напрягать мозги, пытаясь  понять  волхва.  Пока
тот занимался Мраком, Таргитай сгреб остатки хвороста, вколотил  по  краям
костра колья, повесил на перекладине котел. Когда  Мрак  с  помощью  Олега
доковылял до костра, в котле аппетитно булькало,  запахи  расползались  по
всей поляне.
     Мрак потянул носом, сказал устало:
     -- Тарх, тебя надо беречь... У тебя дар!
     -- К песням?
     -- Что песни! Такого повара жаль потерять.
     Олег огляделся, вытягивая шею,  бросил  взгляд  за  дальние  деревья,
предположил:
     -- Считаешь, приходили за ним?
     Мрак подумал, сказал с некоторым колебанием:
     -- Полагаешь, стоит отдать Тарха? Чтобы нас оставили в покое?
     -- Почему нет? А мы тем временем оборвем все папоротники.
     Мрак вытащил ложку, поболтал в котле, зачерпнул:
     -- Далеко глядишь, волхв!
     -- Цвет и все прочее унесем,-- продолжал Олег,-- а наш Тарх...
     -- Ну-ну! Останется у них поваром?
     -- Он им такого наварит! Все передохнут, а он догонит нас.
     Таргитай переводил взгляд с одного серьезного  лица  на  другое,  еще
более серьезное, возмутился:
     -- Кто судит по запаху? Отведайте! Может быть, сами задерете копыта.
     Мрак вытащил ложку, зачерпнул по самому краю, подул в жидкую  кашицу,
отхлебнул. Запасливый волхв  ухитрился  сохранить  узелок  с  зернами,  но
Таргитай, который ничего не хранил, зато многое замечал, сварил наваристую
кашу, пока Олег возился с оборотнем.  Посмеиваясь,  Мрак  с  непроницаемым
видом черпнул снова, зачерпнул еще. Проголодавшийся за ночь Олег зачерпнул
из глубины, хапанул полным ртом, замер, глаза его стали выпученными, как у
молодого упыря. Лицо стало цвета солнечного заката, уши  засветились  так,
что  от  них  можно  было  зажигать  бересту.  Пересилив  себя,  с  трудом
проглотил, сказал хрипло:
     -- Ох, и дуб же...
     Таргитай, ничего не заметив, зачерпнул полную ложку, отправил в  рот.
Точно так же вспыхнул, раздулся, прожигая волхва убийственным взглядом.  С
усилием проглотил, ответил сиплым голосом:
     -- Дуб, да еще зеленый...
     Мрак нагло посмеивался, хватал кашу по краям  котелка,  там  остывала
быстрее.  Изгои  сидели,  сжимая  пустые  ложки,  не   решаясь   шелохнуть
обожженными языками, что уже еле  помещались  во  рту.  Насытившись,  Мрак
сказал довольно:
     -- Спасибо, Таргитай! Молодец, что  упыренка  тоже  в  котел  бросил.
Все-таки мясо, хоть и лягушачье. Обед не обед, ежели без мяса.
     Таргитай побледнел,  уронил  ложку.  Олег,  выпучив  глаза,  медленно
вытаскивал на ложке  жалкие  косточки.  То  ли  летучий  кожан  шлепнулся,
ослепленный костром, то ли древесная лягушка свалилась с ветки в котел, но
Мрак громко нахваливал, мол, голодному и жук -- мясо, а здесь целый упырь!
Хоть и мягкий.
     Олег вспискнул, как полузадушенный поросенок,  опрометью  бросился  в
кусты. Там затрещало, словно Горыня спустился с гор и крушил деревья.
     --  Нечисть  разбежится  точно!  --  заметил  Мрак,  прислушиваясь  с
довольным видом.
     -- Мог бы и промолчать,-- сказал Таргитай обидчиво.-- Я ж не нарочно!
     -- Да? Гм, я о тебе думал лучше.
     Из котелка все еще вкусно пахло кашей. Мрак  покачал  головой,  снова
запустил ложку.
     -- Все-таки ты дурень, Тарх. Иногда думал, что у тебя на час  ума  не
стало, а навек в дурни попал, ан нет! Не понимаешь, что боги  велели  есть
все, кроме себе подобных, да и то с оговоркой: в бою и на охоте врага есть
можно. Это уж мы сами придумываем: то нельзя, это не нужно, а это лишь  по
особым дням... Зажрались! Хвост за мясо не считаем...  Кликни  волхва.  Не
хочет есть, пойдет голодным.
     -- Куда?
     -- За одолень-травой, куда еще? -- удивился Мрак.

     Глава 6

     В  этот  день  измучились  еще  больше,  ибо  Мрак  таскал  по   всем
колдобинам. Олег обмолвился, что одолень-трава любит укромные места.  Мрак
тут же велел растаскивать буреломы, убирать валежины, раздвигать камни.
     Изгои роптали, но Мрак был свиреп,  неумолим.  Сегодня  --  последний
день, заявил он резко. Именно в эту ночь расцветает  папоротник,  об  этом
знает весь Лес. Нужно сорвать Цвет и сразу уходить. Два дня  уже  сидят  в
Лесу, больше им делать здесь нечего...
     В Лесу часто мелькали призрачные тени. Олег вздрагивал,  оглядывался.
Таргитай, более толстокожий, заметил только, что исчезли певчие пташки,  у
которых перенимал трели и коленца, а еще пропали муравьи,  которым  бросал
на их коричневые кучи больших жуков, жаб, ящериц.
     На обед Мрак остановиться не дал -- последний день, не  сдохнете.  По
горсти ягод сорвали на бегу -- и ладно. У  Таргитая  рябило  в  глазах  от
сухих стволов, что растаскивал из бурелома, а руки по плечи были в жиже от
трухлявых валежин, что разваливались, едва пытался сдвинуть. Олег выглядел
еще гаже, труха и мокрицы у него были в волосах и даже в бородке.
     Наконец Мрак опустился на колени перед приземистой травкой, что росла
на самом солнцепеке, спросил:
     -- Волхв, взгляни-ка! Приметы совпадают.
     Олег посмотрел, обошел вокруг, сказал сердито:
     -- Она. Не понимаю, зачем мы с Тархом мучились? Я сто  берлог  голыми
руками приготовил для зверья!
     Мрак оскалил зубы, начал бережно изымать желтый с красными прожилками
стебель. Таргитай набросился на Олега:
     -- Это укромное место? Ах ты ж...
     Олег бережно принял у Мрака драгоценный  стебель  с  корнем  и  всеми
листьями, увязал в чистую тряпицу.
     -- Все! Теперь у нас есть и одолень и разрыв-трава.  Ребята,  а  ведь
никто из деревни на нашей памяти не находил!
     Мрак внезапно прервал злым голосом:
     -- Бахвалиться будешь потом. Надо еще сорвать Цвет,  а  это  труднее.
Бегом! Уже смеркается.
     Таргитай  сцепил   зубы,   молча   бежал,   перепрыгивал,   подлазил,
продирался. Когда показалась полянка, он был без сил,  но  сердце  стучало
радостно. Нечисть шалела, чувствуя запах распускающегося папоротника, и не
сторожила одолень-траву и разрыв-траву, такие же колдовские зелья.  Теперь
бы отстоять Цвет Папоротника, сорвать, не убояться,  и  тогда  увидеть  бы
рожи Боромира и  Громобоя,  всех  охотников,  кои  чли  себя  храбрыми  да
умелыми!
     Костер развели быстро, хвороста не жалели. Мрака связали крепко,  но,
наученные страхом, не слишком туго. Таргитай приволок сухой пень, подложил
Мраку под спину, дабы мог сидеть даже туго связанный.
     Тьма сгустилась быстро, Олег с книгой  в  руках  подвигался  к  огню,
водил пальцем по знакам:
     -- Папоротник -- злак из семьи тайнобрачных, ибо ни человек, ни зверь
не видывали его цвета или семян... Слышь, Тарх? А  мы  узрим,  если  не...
тьфу-тьфу!..  Тайное  имя  папоротника-полиподиофита  --   известно   лишь
волхвам, помогает отыскать в ряду странных и чудесных... это  пропустим...
Ага, вот! Цвет Папоротника указывает клады, зарытые в землю, спрятанные  в
дуплах, заключенные в камнях...
     Мрак вздрогнул, вскинул голову, страшно оскалив зубы, вдруг повалился
набок. Олег быстро сунул ему меж зубов  заготовленный  клок  кожи,  вдвоем
оттащили от  жаркого  костра.  Таргитай  суетливо  таскал  пень,  стараясь
установить так, чтобы Мрак и в костер не упал, и не выкатился  за  пределы
яркого света.
     -- Уже воют,-- сказал Олег тревожно.-- Сегодня стянется вся  нечисть!
Вчера были цветочки...
     -- Если это цветок зла,-- спросил Таргитай тревожно,-- то как обратим
во благо? Не войдем ли мы в одну стаю с нечистью?
     -- Цветок из мира зла, верно. Он может служить злу. Может  --  добру.
Может просто отцвести и завянуть, не принеся ни вреда, ни пользы. Понял?
     -- Понял,-- ответил Таргитай неуверенно.
     -- Древний пророк Заря Утра,-- проговорил Олег  громким  голосом,  но
поглядывая на деревья большими глазами,-- рек, что где  наибольшее  Добро,
там рядом наибольшее Зло. Самые опасные места -- возле праведников!  Возле
них всегда толпятся полчища демонов, толкают под локти, отвлекают,  мешают
святым людям творить добро...
     -- Ну, ты еще не самый святой на свете.
     -- Тарх, позавчера сюда сбрелась местная нечисть,  вчера  явилась  из
дальних мест, краев, а сегодня... сегодня сюда стягивается вся мразь,  все
Зло  из  всего  этого  обреченного  Леса.  Невиданное  Зло,   неслыханное!
Чародейские силы чуют друг друга издали.
     -- Горой, значит, друг за дружку.
     Воздух застыл над поляной тяжелый и  неподвижный,  как  снулая  рыба.
Таргитай дергал плечами, что-то  незримое  давило,  старалось  пригнуть  к
земле. За чертой огня в темноте начали мелькать в отсветах пламени  жуткие
формы, костяные гребни, оскаленные клыки, рога, длинные, как ножи, когти.
     -- Не смотри,-- предупредил Олег.-- Это самая страшная  ночь!  Опусти
глаза в землю.
     -- А как увидим Цвет?.. Надо сорвать раньше, чем сорвут упыри!
     -- Они не рвут...
     Олег был бледным, даже  желтым,  как  покойник,  под  глазами  висели
тяжелые складки, похожие на сети с рыбой. Он едва сидел,  раскачивался,  а
рядом хрипел в путах Мрак. Глаза оборотня закатились под  веки,  на  белых
яблоках страшно прыгали красные блики.
     Внезапно похолодало, Таргитай с изумлением и страхом увидел в  черном
небе крупные хлопья снега!  Языки  пламени  подпрыгивали,  но  снег  сразу
обращался в пар, даже не в воду. Тепло  уходило  из  воздуха,  Таргитаю  в
спину подуло ледяным сквозняком. Руки  его  покраснели,  чуя  морозец.  Он
придвинулся к огню ближе.
     Пламя металось из стороны в  сторону,  словно  пыталось  уйти  из-под
удара, вдруг начало редеть, пугливо жаться к едва пылающему хворосту.
     Таргитай услышал стонущий голос Олега:
     -- Мрак, ты уж подержись... Ты самый сильный,  Мрак!..  Без  тебя  мы
враз сгинем...
     Жилы на лбу Мрака вздулись, как насосавшиеся крови пиявки.  Таргитай,
борясь со звоном в ушах, бросил в огонь сухую  веточку.  Упала  в  середку
пламени, но... не загорелась. Таргитай дотянулся прутиком, пошевелил. Угли
рассыпались...  к  темному  небу  взвились  багровые  искорки,  но   сухая
хворостинка осталась незатронутой ленивыми язычками огня, что  гасли  один
за другим.
     Таргитай напрягся, пытаясь наклониться, расшевелить угли...  Тело  не
слушалось. Рядом неподвижно сидел, похожий на вытесанный  из  пня  чурбан,
Олег. Глаза волхва бездумно уставились в затухающий костер, руки бессильно
висели. Таргитай скосил глаза, вздрогнул. Между ним и волхвом  корчился  в
путах огромный мохнатый зверь. Волчья пасть оскалена, желтая пена падает с
острых клыков, а толстые волчьи лапы скребут землю!
     Олег очень медленно, напрягаясь  изо  всех  сил,  повернул  голову  к
Мраку. Лицо исказилось, рука начала опускаться на оборотня. Звериное  тело
выгнулось, будто стремилось коснуться его  руки,  ремни  лопнули  со  злым
сухим звуком. Таргитай отшатнулся, страшные челюсти лязгнули  возле  лица,
пахнуло густым волчьим запахом, оборотень с  шумом  обрушился  в  темноту.
Затрещали невидимые кусты, зашелестело, и  снова  настала  жуткая  тишина,
тьма приближалась, сжимала круг вокруг костра, звериные пасти мелькали все
ближе.
     На лице Олега застыла  гримаса,  он  походил  на  вмороженную  в  лед
лягушку. Таргитай, борясь с оцепенением, дотянулся до мешка. Да,  на  этот
раз Тьма победила, он сейчас умрет.  Погиб  Мрак,  погибает  Олег,  а  он,
Таргитай, совсем не боец, не ратоборец...

     Сопилка коснулась замерзших губ. Слабый хрип, похожий на собачий вой,
потом  дудочка  тихо-тихо  заплакала,  пошла   жаловаться.   Тьма   начала
надвигаться быстрыми толчками, в кваканье  нечисти  слышалось  нетерпение.
Пламя прижалось к земле, словно пес, на которого грозно топнули.
     Таргитай играл, ничего не видя и не желая видеть. Он не почувствовал,
как воздух внезапно потеплел, но песня  сама  собой  стала  громче.  Рядом
зашевелился Олег, с его пересохших губ сорвался хриплый вопль.
     По ту сторону угасающего костра разгорался невиданный сиреневый свет.
Черные, будто вырезанные из жести листья папоротника освещались сверху,  а
там на тонком прутике сыпал искрами оранжевый комочек! Свет победно рвался
через щели темного, словно покрытого грязью бутона. Толстая шкурка  бутона
на глазах скручивалась трубочками,  опадала,  а  наверху  остался,  теперь
открытый всему миру, яркий лиловый бутон. Он разбухал,  наливался  светом,
лепестки раздвигались, отслаивались, лиловый свет уступил место  красному,
тот сменился  оранжевым,  засиял  ярко,  слепяще.  Во  все  стороны  пошел
странный трепещущий свет.
     Таргитай играл, потому что свирель словно сама  собой  играла,  а  он
всего лишь помогал песне  родиться,  оформиться.  Костер  уже  затух,  дым
вжался в  землю  под  тяжелой  пятой  тьмы,  угли  рассыпались,  будто  их
растоптали грузные толстые ноги.
     Олег  начал  подниматься,  его  шатало.  Руки  болтались  как  плети.
Неверными шагами двинулся на заросли  папоротника,  выставив  перед  собой
руки, как слепой. Под ногами злобно зашипел, вжимаемый в землю,  последний
горящий уголек, но на поляне было светло как днем  --  Цвет  пылал,  сыпал
искрами.
     Пальцы Таргитая бегали по дырочкам  сопилки,  глазами  он  следил  за
волхвом. Тот брел через поляну, его шатало, но шел  прямо  на  папоротник.
Перед узорчатыми листьями остановился, вытянул руки.  Пальцы  правой  руки
сомкнулись  на  стебле,  левой  ухватил  ниже,  дернул,  пытаясь  с   ходу
перекрутить стебель, как простой, но Цвет лишь слабо шелохнулся.
     -- Играй! -- прошипел Олег.-- Играй громче...
     Темнота отступила за края трепещущего света Цвета, но теперь вся тьма
была месивом огромных извивающихся тел, оскаленных пастей, когтистых  лап.
Иногда такая  лапа  рывком  пыталась  дотянуться  до  волхва,  но,  словно
ожегшись о колдовской свет, поспешно втягивалась обратно.
     Олег кое-как перетер стебель, сорвал Цвет,  оставив  торчать  прут  с
разлохмаченными белесыми  волокнами.  Медленно  потек  ядовито-белый  сок,
капал на землю, белые точки поспешно зарывались,  на  ходу  превращаясь  в
отвратительных червей.
     Цветок слабо потрескивал в руке волхва, словно фыркал, от него летели
во все стороны странные искры, что не гасли и не падали на землю.  Олег  с
бледным лицом и безумными глазами  пятился  обратно.  Под  ногами  шипели,
рассыпались тусклыми искрами угли.
     -- Мы получили...-- произнес он деревянными губами,--  Тарх,  никогда
раньше...
     Таргитай отнял сопилку от  губ,  чувствуя  страшную  пустоту,  сказал
охрипшим голосом:
     -- Но что теперь? Без Мрака мы не  сможем  сражаться...  А  Цвет  был
нужен для борьбы.
     Олег потемнел, опустил Цветок, держа на уровне груди.
     -- Клады искать... но зачем нам клады?.. Мы без Мрака не  жильцы,  ты
прав... Но он и так нас вытаскивал  дольше,  чем  думал...  чем  мы  этого
стоили!
     За стеной колдовского света резко затрещало. Накатила волна зловония,
оранжевый свет заколебался,  словно  пытаясь  убежать,  потом  сузил  круг
света, будто втянулся в бутон.
     Надвинулись сухие удары костяных  панцирей,  хлопанье  крыльев.  Олег
обхватил Таргитая за плечи, вскинул Цвет. Свет распространялся трепещущий,
словно вокруг бутона порхала, трепеща  крыльями,  огромная  бабочка.  Тьма
сдвигалась плотная, сырая, холодная как могила -- живой свет  дрожал,  как
лучина на ледяном ветре.
     Из тьмы появились, уже не исчезая при ярком свете, зеленовато-бледные
когтистые лапы. Таргитая трясло, эти  лапы  не  видели  света!  Из  глубин
древнего Болота, из глубин ли земли, из самого подземного мира, где правит
чудовищный Ящер,  владыка  загробного  мира,  сын  Чернобога?  Упыри,  что
надвигались на поляну со всех сторон, не простые болотные, пахнущие  тиной
и гнилью, а с роговыми панцирями на спинах и чешуйками на вислых  животах.
На головах -- мох и плесень, с нижних челюстей свисают клочья сине-зеленых
водорослей. Глаза немигающие, смотрят с лютой злобой.
     Олег в страхе отвернул голову, зажмурился. Таргитай же, напротив,  не
мог оторвать широко распахнутых глаз от чудовищ, от их чешуйчатых лап. Они
медленно тянулись к  его  горлу,  а  он,  как  завороженный,  рассматривал
трехпалую лапу, три желтых ногтя -- один  сорван,  болтается  на  ниточке,
сочится странная зеленая кровь... Под другими ногтями -- грязь, тина...
     Наконец он понял, что лапы скребут когтями воздух,  не  дотягиваются!
Чудовище ревело от боли, оно боялось света,  отворачивало  голову.  Другие
держались еще дальше, ревели от ярости, но не переступали черту света.
     Олег приоткрыл один глаз, ойкнул громче упыря, отшатнулся, и  тут  же
длинная тонкая лапа дотянулась до его ворота, зацепила когтями. Олег  дико
заорал, в панике выронил Цвет.
     Круг света разом сократился. Таргитай подхватил Цвет  на  лету.  Лапы
вцепились в его душегрейку, волосы, ухватили  за  локти,  ноги.  С  трудом
выпрямился, поднимая на себе повисших упырей, вскинул Цвет над головой.
     Упырь, что тащил неподвижного Олега, взвизгнул, словно на него сверху
обрушились угли из кузнечного горна, на  четвереньках  убежал  в  темноту.
Таргитай ударил волхва ногой в бок:
     -- Закрой глаза, если их хари не нравятся!.. Только не шевелись.  Они
сюда не дотягиваются!
     Олег проговорил полумертвым голосом, выдавливая слова:
     -- Держи крепче, надо уйти сейчас...
     -- Ночью?
     -- Да... У нас Цвет, осветит...
     -- Здесь поляна. А идти через Лес -- цапнут из-за деревьев.
     -- За тонкими  не  спрячутся,--  прохрипел  Олег.  Он  открыл  глаза,
поднялся,  шатаясь,  ухватился  за  Таргитая.--  Толстые  обойдем...  если
сможем. Тарх, здесь мы скоро умрем.
     Он шатался, в глазах стояли мутные слезы, но лицо  словно  застыло  в
отчаянной решимости. Таргитай молча сунул ему Цвет, обнял  за  плечи.  Они
пошли через поляну. Таргитай задержался лишь на  миг,  подхватил  мешки  и
секиру Мрака.  Упыри  не  перехватили  сразу,  а  потом  Таргитай  и  Олег
тщательно выбирали поляны, перебегали от одной к другой, иногда попадали в
тупики, возвращались, искали другие пути. Рев стоял оглушающий,  добавился
сумасшедший хохот, от которого мурашки бежали по спине и немели  ноги,  из
темноты без устали высовывались когтистые лапы.
     Они шли через ночь, а ночь растянулась, как смолистый  клей.  Огибали
толстые деревья, обходили буреломы, завалы, передавали  друг  другу  Цвет,
чтобы все время держать над головой.
     Таргитай  почти  тащил  Олега,  когда  впереди  забрезжил  желтоватый
мертвенный свет. Он поволок Олега,  едва  не  угодил  в  лапы  упырей,  но
деревья внезапно расступились!

     Крупная безжизненная луна, солнце  мертвецов  и  упырей,  висела  над
ровной, как жертвенный стол, степью. На черную землю и  неподвижную  траву
падал неживой желтый свет. Таргитай и Олег, напрягая силы, отбежали, часто
падая в траву, оглянулись.
     На  фоне  звездного  неба  чернела  высокая   стена   деревьев.   Там
проглядывали белесые тела, мелькали, как огромные черви,  бескостные  руки
упырей, доносился визг...
     -- Они не идут в Степь! -- прошептал Таргитай, он  едва  верил  своим
глазам.
     -- Да... что-то держит.
     -- Меня уже ничто не держит.
     Он повалился в  траву.  Олег  без  сил  опустился  рядом,  всхлипнул.
Горячие слезы бежали по щекам.  Даже  прячась  за  широкой  спиной  Мрака,
приходилось трудно, иной раз -- невыносимо. А на что способны без Мрака?
     Таргитай перевернулся на спину, раскинув руки. Его глаза  смотрели  в
яркое звездное небо. В его руке Цвет горел темным красноватым светом. Олег
осторожно взял из его ладони стебель, покачал  Цветом  в  холодном  ночном
воздухе. В самой середине чашечки горело  маленькое  оранжевое  солнце,  а
лепестки были уже красными, словно металл, разогретый до вишневого цвета.
     -- Что будем делать? -- прошептал Олег.
     --  Ты  волхв,--  ответил  Таргитай.  Его  голос  дрогнул,   Таргитай
помолчал, сказал снова: -- Ты волхв!.. Знаешь больше.
     Олег положил Цвет в  правую  ладонь,  накрыл  левой.  Пальцы  ощутили
ласковое тепло, Цвет просвечивал, сквозь розовую плоть видны  были  тонкие
темные кости, полупрозрачные хрящи и темноватые жилы.
     -- Знание не дает ответа,-- сказал он медленно.
     -- А что дает?
     -- Не знаю. Может быть, ту безмерную дурь, что в тебе.
     Таргитай взял Цвет, задумчиво повертел в пальцах. На его  лицо  падал
странный красноватый свет.
     -- Тогда пойдем на киммеров вдвоем,-- сказал  он.--  Боги  решают  за
нас, Олег. Мы не можем отказаться от схватки лишь из-за того,  что  борьба
за Правду тяжела!
     Жаркие лучи солнца вогнали их в пот раньше, чем оба проснулись.  Цвет
увял,  сник,  перестал  светиться.  Таргитай  с  недоверием   рассматривал
невзрачный комок на коротком огрызке стебля. Олег заботливо упрятал его  в
узелок, там уже хранились чародейские травы. Теперь Цвет засветится снова,
объяснил он, лишь когда пройдут близ клада. Своя  сила  кончилась,  теперь
будет светить лишь отраженной.
     Таргитай повесил секиру Мрака за спину, а содержимое мешка разделил с
Олегом.  Железных  наконечников  было  три  десятка,  но  Мрак  стрел   не
настрогал, а в Степи во все стороны тянулась только трава, иногда  густая,
чаще -- чахлая, мелкая.
     Жирные зайцы  прыскали  из-под  ног,  толстые  дрофы  выскакивали  из
зарослей ковыля. Однажды Таргитай успел хватануть за жесткие прямые перья,
но дрофа зло ударила клювом, умчалась, высоко вскидывая голенастые ноги.

     Весь день шли через Степь, не  останавливались  даже  на  обед.  Небо
затянуло тучами, накрапывал дождь, дул холодный ветер,  нечто  непривычное
для изгоев, ибо в Лесу ветер --  это  то,  что  шумит  лишь  по  верхушкам
деревьев.
     Спать легли голодными. Во сне Таргитай трудился за  накрытым  столом,
Зарина ставила миску наваристого борща, тут же  ловил  и  жарил  на  углях
огромную жирную рыбу, вытаскивал из петли  толстых  рябчиков,  ел  постное
мясо лося и жирное -- молодого поросенка...
     На второй день Таргитаю  взбрело  в  голову  полезть  напрямик  через
разросшийся  куст  чертополоха,  вступил  сапогом  в   середину   птичьего
гнезда... Уцелевшие два яйца выпили, потом долго шарили  по  всем  кустам,
исцарапались, но гнезд больше не отыскали.
     К вечеру Олегу удалось догнать и схватить какого-то птенчика, съели и
его. Перед сном Таргитай подшиб камнем ящерицу,  съел  еще  живую.  Ночью,
когда тепло из воздуха быстро ушло, на стеблях зависли застывшие до первых
лучей солнца насекомые, а  шмели  забрались  в  чашечки  цветов.  Таргитай
ползал на  четвереньках,  снимал  с  листьев  сонных  кузнечиков.  Желудок
голодно  урчал,  требовал  еды,  и  Таргитай  быстро  глотал,   почти   не
разжевывал. Некоторые были крупные, как стручки, хрустели на зубах.
     На третье утро Таргитай проснулся, когда заря еще едва-едва  окрасила
овид. Слышались странные вздохи, сопения. Он осторожно приоткрыл глаза.
     В сторонке стоял, широко расставив ноги, Олег. Глухо вжикнула тетива,
и волхв, выронив лук, потащился к одинокому приземистому деревцу. В стволе
торчала стрела, но Олег пал на колени, ползал, шлепая ладонями  по  траве,
словно ловил неповоротливых лягух. Так ползал  долго,  а  когда  встал  на
ноги, в руках у него было с десяток стрел.
     Вздохнув, Таргитай поспешно закрыл глаза. В желудке  снова  рычало  и
ворочалось. Волхв -- молодец, тоже не спит с голоду, но наделал  стрел  из
кривых веточек, стреляет, пробует заменить Мрака. А он, Таргитай, здоровее
и крепче в плечах, лежит мертвой колодой, не может вылезти из тепла. Вчера
укутывался в шкуру, как червяк в кокон, всю ночь не  шевелился,  чтобы  не
раскрыться, сберегал тепло, но все равно замерз и проголодался. Если бы не
кузнечики, вообще бы замерз --  здесь  в  Степи  ночи  холодные.  Говорят,
пустынники одними кузнечиками питаются. Правда, с медом.
     Олег собрал стрелы, повернулся лицом  к  дереву.  Таргитай  торопливо
закрыл глаза: не так совестно.
     Когда солнце пригрело, он проснулся  снова.  Молодой  волхв  все  еще
метал корявые стрелы. Лицо волхва осунулось, глаза запали, кожа на  скулах
натянулась до сухого блеска. Стрел  осталось  три,  остальные  растерял  в
густой траве.
     Таргитай протер кулаками глаза:
     -- Олег?.. Ты всегда встаешь рано.
     -- Кто рано встает, тому бог дает,-- ответил Олег.-- Надо бы  и  тебе
поменять привычки.
     -- Стараюсь,-- ответил Таргитай пристыженно.-- Побежали? Согреемся на
ходу?
     Они побежали бок о бок, локоть к локтю. Птицы вспархивали из  кустов,
рука Олега дергалась к луку,  но  те  успевали  скрыться  раньше,  чем  он
вытаскивал стрелу. Однажды удалось всадить стрелу  в  промчавшуюся  совсем
рядом глупую молодую козу. Коза унеслась со стрелой в боку, на земле долго
виднелись капли крови. Долго бежали по следу, но козу не нашли.
     Таргитай поймал змею, схватил за  хвост  и,  раскрутив  над  головой,
чтобы не успела всадить  отравленные  зубы,  хрястнул  головой  о  твердую
землю. На этот раз и Олег ел  бледное  постное  мясо,  похожее  на  рыбье,
только без костей. Кожу он бережно спрятал к своим оберегам.
     Полуденный зной пережидали в густой траве, пробовали  жевать  горькие
корешки. Наконец Олег поднялся, чуть опередив Таргитая, предложил:
     -- Побежали?
     С места пошли трусцой, потом разогрелись,  побежали  мощно,  заставив
себя забыть о голоде. Олег  часто  зыркал  по  сторонам,  подражая  Мраку.
Таргитай тоже посматривал: Олег -- это Олег, не  Мрак,  может  просмотреть
все что угодно.
     Вдруг Олег оглянулся, вскрикнул. Его рука выхватила из-за плеча  лук,
другая мгновенно наложила стрелу. Таргитай расставил ноги пошире,  взял  в
обе руки секиру Мрака.
     Через  огромное  поле  сухой  травы,  что   колыхалось   как   волны,
стремительно катилось за ними что-то непонятное,  страшное,  словно  велет
швырнул вдогонку изгоям огромный камень.
     Ковыль расшарахнулся, на невров выметнулся гигантский волк. Пасть его
была оскалена, глаза горели яростью, на белых клыках кипела желтая пена.
     Волк  подпрыгнул,  ударился  о  землю,  и  мгновенно  превратился   в
распростертого человека. Он с трудом поднял голову, Таргитай  с  ужасом  и
ликованием узнал Мрака. Лицо оборотня было  сведено  судорогой,  из  левой
брови сочилась алая кровь, верхняя губа рассечена. Он был худ, изможден, а
когда  с  трудом  перевернулся  на  спину,  на  груди  пламенели  глубокие
царапины, из-под корки еще сочилась кровь.
     Мрак глядел измученно:
     -- Вот уж не думал... что так далеко... оба ж никудышные...
     Таргитай с воплем бросился к Мраку,  секиру  швырнул  в  траву.  Мрак
встал, грудь его все еще часто вздымалась. Дыхание вырывалось со  свистом.
Широкие ребра при каждом вздохе резко выпирали сквозь кожу.
     -- Мяса,-- потребовал он хрипло.-- Побольше, умираю с голоду!
     Таргитай еще обнимал Мрака, визжал, но визг как-то  сразу  изменился,
поблек. Мрак похлопал его по спине, кивнул Олегу, проворчал:
     -- Так дадут мне здесь поесть аль нет?
     --  Дадут,  дадут,--  заверил  Таргитай.   Он   смотрел   влюбленными
глазами.-- Только сейчас как раз  у  нас  ничего...  Путешествовать  лучше
налегке, сам говорил! Но на привале Олег собирался поохотиться.
     Глаза Олега не отрывались от Мрака:
     -- Как тебе удалось? Не понимаю...
     -- Сам не понимаю,-- ответил Мрак.-- Видать, я покрепче, чем даже сам
о себе думал. И покрепче, чем думал Боромир.
     Олег потряс головой:
     -- Нет, Мрак. Здесь что-то другое. Но что, я пока не знаю.
     -- Трое суток искал,-- сказал Мрак с недоверием в голосе.-- Далеко  ж
уперли! За это время маковой росинки во  рту  не  было.  Лишь  сегодня  не
утерпел, что-то подхватил на бегу. С костями  и  перьями  целиком.  Потом,
правда, что-то с костями и шерстью...
     -- А еще с костями и чешуей,-- засмеялся Таргитай звонко, радостно.--
А мы-то убивались, что останешься волком...
     -- Дурни. Нашли из-за чего убиваться! Как будто волком жить худо. Что
меня заставило покинуть родной Лес и пойти за двумя калеками?..
     -- Я тоже ума не приложу,-- сказал Олег.  Он  пристально  смотрел  на
оборотня, что-то прикидывал, глаза у него были размышляющие.
     Мрак отступил, разом исчез  в  густой  траве,  словно  превратился  в
ящерицу.  Таргитай  и  Олег  торопливо  собрали  сухие  стебли,   обломали
терновник, что на свою беду вырос поблизости, спешно развели костер.
     Вернулся Мрак с  парой  молодых  жирных  перепелов,  в  руках  держал
большое гнездо с  крупными  пятнистыми  яйцами.  Таргитай  выхватил  птиц,
сказал услужливо:
     -- Мрак, теперь отдохни! Мы все сделаем сами.
     -- Отдохну, отдохну... С вами отдохнешь!
     Он выпотрошил перепелов, хотел обмазать глиной, но земля была  серая,
спекшаяся от зноя -- порезал и насадил на длинные прутики.  Олег  суетливо
собирал хворостинки, но глаза его были на костре. В какую  бы  сторону  ни
зашел, повсюду настигали запахи жареного мяса.
     Мрак пробовал на готовность,  Таргитай  всякий  раз  шумно  сглатывал
слюну. Наконец оборотень крикнул:
     -- Эй, великий чародей! Топай сюда. Обед готов.
     -- Завтрак,-- невольно уточнил Олег, ибо Боромир приучал к точности.
     -- Я уже три раза сегодня завтракал,-- буркнул Мрак. Он жадно  вонзил
острые волчьи зубы в сочное  мясо.--  Или  четыре,  не  помню.  Мое  брюхо
старого добра не помнит. Чем бы не потчевал вчера, сегодня делает вид, что
вовсе не кормил!
     Однако ел так, словно от завтрака  до  обеда  прошло  суток  четверо.
Тонкие  птичьи  кости  трещали  под  мощными  зубами,  челюсти   легко   и
безостановочно мололи мясо. Лицо светлело, голодный блеск сменился угрюмым
весельем. Изгои налегали на яйца, оставив перепелов Мраку.
     -- Цвет не утеряли? -- спросил он.--  Я  утром  прибежал,  смотрю  --
измочаленный стебель, а кругом следы, следы... Зубами грыз, что  ли?  Надо
же так озвереть! Ну, думаю,  крутые  парни.  Только  бы  не  растеряли  по
дороге, раззявы.
     -- Олег, покажи,-- попросил Таргитай.
     Мрак отмахнулся:
     -- В другой раз. Не мужское это дело -- волхвование, чары, колдовские
цветы... Добрый удар секиры -- вот главное!  Ты  хоть  ворона  редкостная,
дивная, но мою секиру захватил, хвалю. А вот мешок бросили зря.
     -- Мрак,-- сказал Таргитай неуверенно,-- кто же знал, что ты какой-то
необыкновенный оборотень? Мы ж думали, ты уже...
     -- Не рад? -- спросил Мрак насмешливо.
     Таргитай подпрыгнул, уши запылали, а голос задрожал от обиды:
     -- Как ты можешь...
     -- Не лопни,--  буркнул  Мрак.  Он  потянулся,  с  хрустом  расправил
плечи.-- Волхва спрашивай, что да почему. Он, если  сам  не  сообразит,  в
книгу одним глазом подглянет. Мол, своя голова хорошо, а умная -- лучше...
Олег, железки еще остались?.. Это все?.. Вместо  орехов  погрыз,  что  ли?
Ладно, я выстругаю стрелы, а то твои на тетиву класть  опасно  --  в  себя
можно поцелить!
     Он ушел, захватил  наконечники.  Изгои  переглянулись.  Мрак  говорит
чересчур громко, размахивает руками. Потрясен, видно издали. Ведь по  всем
законам должен остаться волком!

     Глава 7

     Мрак вернулся с новыми стрелами почти сразу.  Таргитай  только-только
разлегся, достал сопилку, как грозный голос рявкнул:
     -- Эй, птахи небесные! Пора.
     По дороге Олег порывался показать Цвет, натерпелись, но Мрак торопил,
словно изголодался по бегу. Когда выскакивали на голую землю, неслись  как
лоси, земля гудела под сапогами.
     Бежали весь день, а когда Мрак разрешил перевести дух, изгои без  сил
повалились на землю. Мрак взял лук, ушел, а едва  изгои  сползлись  ближе,
чтобы пожаловаться на сумасшедший бег, Мрак уже появился с другой стороны.
На поясе висели неизменные перепела, за уши нес крупного зайца. По заячьей
шкуре сочилась кровь, вытекала из одинаковых отверстий  на  шее.  Таргитай
быстро взглянул на рот Мрака. В левом углу еще виднелась кровь.
     -- Давай, я освежую,-- предложил Таргитай.
     -- Я сам,-- ответил Мрак резко. Он отвел глаза.-- Ты долго  возишься,
протухнуть успеет.
     Он содрал шкуру и выпотрошил зверька, все время держа его так,  чтобы
Таргитай не видел сломанной шеи и двух дыр от его клыков.  Олег,  разложив
мешки, перекладывал травы, змеиную шкуру. Он вытащил Цвет, но  солнце  еще
светило, и Олег делал ладонями шалашик,  заглядывал  в  щелочку,  стараясь
понять, светится ли Цвет хоть малость или перестал вовсе.
     Зажаренного зайца  Мрак  ел  вяло,  без  охоты.  Сорвал  зубами  пару
волоконцев мяса с задней лапы, поморщился, зашвырнул в кусты.  Глаза  были
сытые, будто за  время  охоты  задавил  что-то  получше,  прокусил  горло,
напился свежей крови, поел мяса еще горячего, дергающегося, живого...
     -- Мрак,-- взмолился Таргитай, голос дрогнул,-- ешь жареное!  Хочешь,
испечем для тебя в золе? Или сварим... Вот только  отыщем  ручей.  Не  ешь
сырого!
     Мрак снова отвел взгляд, буркнул:
     -- Это тебе опасно, Олегу... Мне -- нет.
     -- Разве ты уже не человек?
     -- Люди все разные.
     -- Но заветы для всех одни!
     Мрак сердито огрызнулся:
     -- Когда я волк,  я  --  волк!  Давай  оставим  эти  трудные  вопросы
волхвам. Да не Олегу, а самым старым и ленивым,  которые  не  бегут  через
Степь, не плывут через моря, не карабкаются по Горам. В тепле да уюте,  не
отрывая жирного зада от медвежьих шкур... чего только не придумаешь!
     Он поднял изгоев, не  дав  улечься  обеду.  Таргитай  бежал  рядом  с
Мраком,  несчастливо  косился,  сопел  жалостливо.  Мрак  слишком   охотно
оборачивается волком... Даже среди бела дня не утерпел, дал взять  верх  в
себе звериности, лютости. Мог бы сшибить зайца стрелой, наверняка мог!  Но
волчья кровь ударила в голову, зарычал, уже и сам не заметил, как помчался
не на двух -- на четырех, как в челюстях сладко хрустнула шея  зверька,  а
рот наполнился горячей кровью!
     Они бежали на  восток,  прятались  от  киммеров,  теперь  по  дорогам
скакали  не  только  всадники,  но  медленно  тащились   крытые   повозки,
запряженные  могучими  волами.  Всадники  рыскали  как  волки,  а  повозки
двигались неспешно, ибо Степь бесконечна, спеши не спеши -- и за сто тысяч
жизней не обойдешь...
     Затаившись в густой траве, подолгу наблюдали за  караванами.  Повозки
легкие, но колеса огромнейшие, с такими легче перебираться через  рытвины,
борозды, мелкие ручейки. У Степана, как помнили невры, на  повозке  колеса
махонькие, ездил по накатанной дороге, а эти за всю жизнь дважды  в  одном
месте не бывают. Волы мелковаты, если сравнивать с полянскими, хотя поляне
-- не скотари,  как  киммеры.  Правда,  от  полянских  быков  остались  на
пожарище одни черепа, но неврам, людям Леса, стоит показать одну косточку,
чтобы увидели зверя целиком.
     За  повозками  обычно  гнали  коров.   Табуны   низкорослых   лошадок
перегоняли всадники, стада коров степенно держались от них в стороне.
     Невры упорно двигались на восток. Степь была такой однообразной,  что
иногда Таргитаю казалось, что они бегут на месте. С этим ощущением покорно
бежал за Мраком день за днем, потом сухой горячий воздух посвежел.
     Впереди показались редкой цепью деревья: огромные, сытые,  с  пышными
кронами. Чем ближе невры подходили, тем прохладнее становился воздух. Мрак
выбежал далеко вперед, остановился, вскинул руки к небу. Изгои догнали,  а
возле Мрака словно налетели на каменную стену.
     Перед ними была немыслимая ширь воды. Не река, которую знали в  Лесу,
не большая река, что текла у полян, а немыслимо огромная, великанская!  До
другого берега не то что камень -- стрела не долетит, даже пущенная  рукой
могучего Мрака. Огромная масса воды движется медленно, но зато ее столько,
что... Таргитай потряс головой, стряхивая наваждение. Такой реки не  могло
быть в природе, но она несет воды прямо перед  ними,  продавливает  землю,
рушит крутые берега, наполняет сухой воздух Степи холодной свежестью!
     -- Это же поперек! -- вскрикнул Таргитай, наконец  сообразив.--  Река
идет с севера на юг, а нам на восток!
     Мрак прогудел тяжелым голосом:
     -- Да, только и остается, что назад...
     Олег не уловил иронию, сказал поспешно:
     --  Почему  назад?  Давайте  думать.  Через  нашу  реку,   я   видел,
перебралась мышь прямо у меня на глазах...
     -- Перепрыгнула? -- предположил Мрак.-- Или даже перешла  вброд.  Эх,
это не наша река, что выходит из берегов, когда в нее мочится  Таргитай...
Ты плавать умеешь?.. И я нет. Никто из невров не умеет.
     Олег опустился к самой воде, присел  на  корточки.  Течение  было  не
сильным, но масса воды двигалась ровно, мощно.
     -- А если найти упавшее дерево? Или срубить?
     Мрак быстро окинул взглядом деревья вдоль берега:
     -- Ну и что? Занесет по течению на тысячи верст. А нам  нужно  на  ту
сторону.
     Таргитай тоже спустился к ним, сунул пальцы в холодную воду:
     -- Бр-р-р!.. А кто знает, какие чудовища водятся в этой великой реке?
     Олег поежился под их взглядами, ответил неуверенно:
     -- Я не слышал о водяных чудищах... И в книге  не  встречал.  Правда,
еще не всю прочел.
     -- Как тебя учили? -- пробурчал Мрак.-- По  складам  еле  разбираешь.
Вон Боромир как чешет! Правда, всегда одно и то же... А как насчет  чутья?
Мне кажется, ты уже чуешь, как перейти? Ну-ну?
     Олег  корчился,  его  никогда  так  грубо  не  подталкивали,  наконец
промямлил неуверенно:
     -- Чую... надо пройти по течению.
     -- Ну и...?
     -- Наткнемся на ответ,-- ответил Олег сердито.
     -- Или напоремся.
     Они пошли быстрым  шагом  вдоль  берега,  Таргитай  шлепался  брюхом,
заглядевшись. В реке вскидывалась рыба, хватала мошек, бабочек.  В  редких
камышах возле берега шуршало, крякали утки, слышался жуткий вопль водяного
быка -- выпи. Под ветерком камыши гнулись, по воде пробегала рябь, а  утки
переполоханно крякали.
     Таргитай начал отставать, он  пробовал  идти  по  щиколотку  в  воде,
охлаждая разогретые ступни. Мрак рявкнул, выгнал на  берег.  Олег  покачал
головой, поймав жалобный взгляд Таргитая.
     Внезапно Мрак прошипел:
     -- В Степь! Быстро!
     Таргитай замешкался, Мрак дал пинка, и Таргитай пролетел  как  птица,
едва перебирая  ногами,  вломился  в  заросли  травы.  Почти  сразу  рядом
затрещало, шумно обрушился, ломая хрустящие стебли, Олег. Наступила долгая
тишина, неслышно приблизился Мрак, сообщил тем же приглушенным голосом:
     -- Они еще далеко. Но осторожность в  задницу  не  клюет  и  есть  не
просит.
     -- Так чего так суетиться? -- спросил  Таргитай  сердито.--  Быстрота
хороша при ловле блох, а тут одни комары да слепни.  Олег,  ты  не  знаешь
заклинаний против комаров?
     Олег почесывал то место, где спина называется  по-другому,  и  сопел,
как довольно крупный смок, к счастью -- без дыма.
     -- Тихо,-- цыкнул Мрак.
     Земля начала подрагивать. Таргитай раздвинул стебли, прижался ухом  к
земле. Доносился гул, стон, потом в ухе внезапно зашуршало, зачесалось,  и
Таргитай подпрыгнул, затряс головой, пытаясь вытряхнуть муравья или жучка,
что заполз сдуру или по великой хитрости в темную норку уха.
     Мрак осторожно раздвинул стебли. Темная масса медленно надвигалась из
Степи. Небо пожелтело,  а  из  пыльной  тучи  начали  появляться  скачущие
всадники. Темная масса оказалась огромным стадом, а всадники  носились  по
бокам, направляя движение.
     Постепенно стали различимы коровы, массивные быки, тонконогие телята.
Зачуяв воду,  передние  ряды  ускорили  шаг,  за  ними  потянулось  стадо,
переходя на бег. Всадники носились  с  гиком  и  свистом,  звонко  щелкали
длинными бичами, удерживая стадо.
     Мрак  тихонько  ругнулся,  изгои  заспешили   за   ним,   пригибаясь,
переползая открытые места на брюхе.
     -- Быстрее же! -- прошипел Мрак зло.-- Вобьют в землю по уши!
     Земля гремела под десятками тысяч копыт. Стадо лавиной переваливалось
через берег. Слышно было, как передние коровы с шумом  плюхались  в  воду.
Живые волны скота переваливались через невысокий берег, от реки несся рев,
жалобное мычание, лязгали рога сцепившихся быков.
     -- Кровавая жертва водяным богам? -- шепнул Таргитай.
     -- Видать, могучие боги,--  сказал  Мрак  оценивающе.--  Такое  стадо
пригнать из глубин Степи, где никакие водяные боги не страшны!
     Он прислушался к реву, щелканью бичей, потом лицо его просветлело. Он
больно ткнул Таргитая в бок, сказал хитро:
     -- Глянь на волхва! Он о чем-то уже догадался, видишь?
     Олег, судя по его виду, соображал еще  меньше,  чем  Таргитай,  но  в
ответ на похвалу усиленно закивал, вытянул шею, всматриваясь в стадо,  что
неудержимыми волнами катило из Степи, перекатывалось через берег, исчезало
из виду.
     Лежали так долго, что у Таргитая занемела спина. Воздух был  пропитан
запахом кож, пота и скота, а земля все  еще  вздрагивала,  но  уже  легче,
словно переводила дух. Мрак привстал, всмотрелся. Таргитай и  Олег  лежали
почти не дыша, не шевеля и пальцем. Наконец Мрак шепнул:
     -- Ползком, но тихо!  --  как  ящерица  быстро  добрался  до  берега.
Таргитай задержался, раздумывая, как это можно  ползком  и  тихо,  выждал,
пока Олег двинулся за Мраком, пополз следом.
     Стадо было уже на том берегу, едва видимое отсюда.  Последние  коровы
медленно выбирались на пологий берег. Всадники были на середине реки, один
вылавливал обессилевшего теленка, другие  нещадно  нахлестывали  отставших
коров, видны были их разинутые в крике рты. Вода всадникам поднималась  не
выше брюха лошадей.
     -- Все понятно? -- спросил Мрак. Его  глаза  блестели  весело.--  Вон
Олег уже догадался.
     Таргитай смотрел с недоверием:
     -- Такая мелкая?.. Быть не может.
     -- Брод,--  пояснил  Мрак.--  Ясно,  в  других  местах  поглубже.  Те
дуры-коровы, что оступились, попали в жертву водяным богам. Их унесло уже,
я насчитал с десяток. Вон Олег уже догадался, хоть и волхв!
     Он выждал, пока на дальнем берегу стадо  стало  удаляться,  сбежал  к
воде. Воздух еще подрагивал, наполненный ревом,  запахами,  стуком  копыт,
песок на дне медленно оседал, взбитый копытами.
     Мрак осторожно вошел по колено, всмотрелся  в  мутную  воду,  помахал
рукой:
     -- Эй, хомяки! Давайте сюда. Авось не утопнете. А утопнете...
     Изгои осторожно вошли вслед за  Мраком.  Мрак  брел  уверенно,  резал
волны, как могучий тур. Вода долго  держалась  на  уровне  коленей,  изгои
повеселели. Однажды Мрак ухнул вниз  до  плеч,  но  вскоре  нащупал  место
повыше. Олег подал голос, что надо бы выждать, пока осядет муть,  поднятая
стадом. Мрак напомнил, что Фагимасаду только и надо,  чтобы  они  подольше
задержались на голом берегу, где даже трава вбита в землю.
     Дважды вода поднималась почти до подбородка,  изгои  перетрусили,  их
начало сносить, ноги отрывались от дна  --  но  всякий  раз  Мрак  был  на
мелком, и они спешили за ним, даже забегали вперед.
     Берег оказался пологий, песчаный. Копыта втоптали землю  так,  словно
Святогор здесь вытащил из воды каменную гору, проутюжив берег.  Продрогшие
изгои почти выбежали, поспешно начали выливать воду из сапог,  вытряхивать
душегрейки.
     Мрак пощупал почву, задумчиво покачал головой. Из  камня  под  ногами
торчал засохший стебелек, обломок. Землю вбивали копытами так  долго,  что
стала камнем. А странная выемка на берегу в полверсты шириной  не  зря  --
унесли пылью на копытах.
     -- В самом деле,--  сказал  он  медленно,--  древний  народ.  Это  же
сколько надо лет...
     Он потряс головой, не находя слов, Олег возразил книжным голосом:
     -- До киммеров здесь бродили тернопольцы. Такие же  степняки.  У  них
стада были еще больше. Так говорится в моей книге мудрости...
     -- Уже твоей? -- буркнул Мрак.-- Ворюга,  грабитель...  А  где  найти
сегодня поесть, там сказано?
     Олег поспешно выставил обе ладони:
     -- Мрак! В этом благородном деле ни одна книга мудрости  с  тобой  не
сравнится.
     Мрак оглядел его подозрительно, но  волхв  смотрел  чисто,  искренне.
Таргитай уже умирал с голоду, глаза были жалобные, умоляющие. Румяные  как
яблоки щеки поблекли.
     -- Как прикидываться научились! -- восхитился Мрак.-- Прямо  в  глаза
брешут. Сыграй сперва. Обед тоже нужно заработать.
     Таргитай  вздохнул  притворно,  но  пальцы  уже  с  радостной  дрожью
нащупывали сопилку.

     Они двигались через Степь большей частью ночами. Для Мрака что  ночь,
что день -- все едино, но изгои страдали, увязали в траве, проваливались в
норы, стукались с разбега лбами. В ясные лунные ночи бежали,  разогреваясь
на ходу, в безлунные двигались шагом, а то и вовсе спали. Таргитай сам  не
мог решить, когда идти лучше: днем по жаре, ночью в темноте  или  вечером,
когда комары лютуют особенно?
     Для  Мрака  вопроса  не  было:  двигаться  тогда,  когда   безопасно.
Безопаснее всего  было  днем  спать,  отыскав  густые  заросли  травы  или
кустарника. Чуткое  ухо  Мрака  даже  во  сне  сообщало  о  степняках.  Не
высовываясь, он решал, остаться ли на месте, убираться ли с пути.
     Еще через две недели пути снова ощутили могучее дыхание большой воды.
Мрак ускорил  бег,  изгои  бежали,  сцепив  зубы.  Воздух  становился  все
насыщеннее водяным паром. Мрак  озадаченно  крутил  головой,  но  река  не
появлялась.
     Они увидели берег лишь на другой день. Мрак взбежал  на  крутой  вал,
застыл. Изгои покарабкались к нему, ноги скользили  по  непривычно  сочной
мясистой траве с толстыми стеблями. Мрак почему-то застыл, даже не помахал
им рукой.
     Таргитай взбежал к нему и тоже застыл. Перед ним была не  река.  Даже
не  Река,  а  что-то  непонятное.  Воды  настолько  много,  что  не  видно
конца-края. По  ней  сами  по  себе  ходят  тяжелые  волны,  будто  бродит
невидимый великан. Нет, даже великан не смог бы потревожить эти воды!..
     Олег сказал дрожащим голосом, в котором странно  смешивались  ужас  и
удовлетворение от своей правоты:
     -- Я ж говорил... Край Мира и должен  идти  по  воде!..  А  вы  двое:
Степь, Степь...
     Все трое долго молчали, боясь взглянуть друг на друга. Даже  Мрак  не
хотел бы, чтобы увидели его потрясенное лицо.  Река  немыслима,  еще  шире
предыдущей. Таких рек просто не  могло  быть  на  свете.  Эти  массы  воды
куда-то еще двигаются, волны почти в рост человека. На  вершинках  как  от
ярости белеют гребешки пены.
     Наконец Мрак первый нарушил благоговейное молчание:
     -- Да, но что во-о-о-н там за водой?..
     -- А что там? -- насторожился Олег.
     -- Полоска земли.
     Олег долго двигал бровями, складками на лбу, даже уши  шевелились  от
натуги.
     -- Там остров  мертвых,--  сказал  он  наконец.--  Туда  уходят  души
умерших... Ну, тех, кто перестал превращаться в зверей. Там и живут. А эта
река  --  граница  между  миром  живых  и  миром  мертвых.  Иначе  великая
неразбериха и непотребство учинились бы...
     Мрак пристально всматривался:
     -- Леса не видать... А какой же вирый без леса? Где  им  охотиться?..
Или то не вирый, а то, другое? Олег, загляни в свою книгу. Я думаю, что мы
дошли до края земли.
     Олег оторопело сел, прижал локтем мешок. Его глаза не  отрывались  от
чудовищной реки, лицо побледнело. Таргитай тоже опустился на  землю,  ноги
не держали.
     -- Похоже на то,--  проговорил  наконец  он.  Его  глаза  со  страхом
смотрели в необозримую водную гладь.-- Я слышал, что  вокруг  земли  течет
Мировой Океан. В середке Океана лежит  дивный  остров  Буян.  Там  великие
чудеса, но туда не попасть смертному!
     Мрак вытащил из-за  плеча  лук,  натянул  тетиву,  потрогал  пальцем.
Тетива запела.
     -- А жрать все равно надо,--  вздохнул  он.--  Даже  на  краю  земли.
Соберите хворост.
     Он пошел, затем побежал вдоль берега. Таргитай и Олег  переглянулись.
Странно, есть хотелось даже в таком чародейском  месте,  как  край  белого
света.
     Костер развели прямо на берегу. Мрак сам подкладывал хворост, следил,
чтобы огонь был хорош, а дыма --  ни-ни,  ибо  земля  истоптана  копытами,
вдоль берега тянутся исхоженные дороги,  все  пропитано  чужими  запахами.
Киммеры освоили и край света, могут заметить дым, а от коней  в  Степи  не
уйдешь... Это их земля, земля кочевников, огромных стад, даже почва держит
запахи крови, сыромятных кож!
     Сам Мрак поел сырого мяса, уговаривал изгоев вести себя по-мужски  --
костер далеко заметен, сырое мясо здоровее, но  оба  уперлись,  отказались
наотрез, еще и на нем висели, уговаривали. Он догадывался,  что  стараются
ради него: мол, поест сырого -- скорее останется волком навеки.
     Таргитай потянулся к дудочке, после обеда  играется  лучше,  но  Мрак
вдруг замер, сжал руку в кулак. Изгои услышали  далекие  голоса.  Таргитай
ощутил леденящий озноб. Голоса слышал  ясно,  но  на  берегу  пусто.  Духи
воздуха, прячась в невидимости, играют злые шутки?
     Мрак выругался, указал рукой на необозримую водяную гладь. Далеко,  в
двух-трех полетах  стрелы,  плыли  плотно  сбитые  в  ряд  бревна.  Ровный
квадрат, словно половодьем выломало бревенчатую стену дома, на бревнах  --
шалаш из зеленых веток, из него торчат голые ноги. Один мужик,  угрюмый  и
лохматый, налегал грудью на странного вида длинное тонкое бревно с широкой
лопастью, что пенило воду за плотом, рядом с ним на корточках сидел другой
-- полуголый, загорелый. Он резал на куски большую рыбу. Еще один сидел на
краю бревен, свесив ноги в воду, чинил плотную рубаху. Завидев  на  берегу
невров, он отложил лохмотья,  оскалил  страшно  зубы,  поднял  левую  руку
кулаком вверх, а  правой  стукнул  по  бицепсу.  Мрак  засопел,  приставил
большой палец к виску и помахал  остальными.  Мужик  радостно  вскочил  на
ноги, приставил растопыренные пальцы к носу, потом к ушам,  почесал  между
большими пальцами ног, сделал жест, что, мол, ручки вот они.
     Невры провожали их взглядами, пока плот не  скрылся  из  глаз.  Мрак,
красный, как после бани, сказал зло:
     -- На богов рожами не походят.
     -- Но Мировой Океан...-- заикнулся Олег.
     Мрак пристально всматривался в темнеющую полоску:
     -- А что, ежели то не Буян-остров, а просто противоположный берег?
     Олег ахнул:
     -- Мрак, окстись! Такой широкой реки быть не может!
     -- Сам знаю,-- огрызнулся Мрак. Его кулаки сжимались и разжимались, а
пальцы словно сами по себе складывались в оскорбительные комбинации.--  Но
это жалкие оборванцы... Это не степняки, ясно. Похожи  на  полян.  Или  на
славов. Могут быть и антами -- рожи больно нашенские. Тот, что за  веслом,
вылитый Тарх, только почище...
     -- У них вода рядом,-- сказал Таргитай с обидой.
     -- Не о том речь,-- отмахнулся  Мрак.--  Степан  гутарил,  пусть  ему
тепло будет в вирые и много баб, что ежели  секрет  волшебства  становится
известен,  то  перестает  быть   волшебством.   Нет,   перестает   зваться
волшебством, а величается отныне умением. Верно, волхв?
     Олег сказал медленно, в его глазах все еще было безмерное удивление:
     -- Если четверо на таком плывут,  то  поплывем  и  втроем...  А  вода
движется на юго-восток. Не знаю, что вы успели рассмотреть,  но  я  понял,
как связать бревна и сделать так, чтобы можно было  то  подгонять  плот  к
берегу, то уводить.
     -- Берешься сделать? -- спросил Мрак в упор.
     -- С вашей помощью,-- ответил Олег, скромно опуская глаза.

     Еще два дня шли вдоль берега,  прочесывая  мелкие  кустарники,  рощи.
Деревья росли над водой часто, но так далеко одно  от  другого,  что  Мрак
бегом вел изгоев дальше. Подходящие деревья встретил к концу второго  дня,
изгои возроптали, ибо до берега было  с  версту.  Мрак  зарычал,  принялся
яростно рубить ближайшее дерево, и они смирились.
     Работали втроем: Олег указывал  пальчиком,  Мрак  рубил,  а  Таргитай
стесывал сучья. Затем Олег с Таргитаем спешно таскали бревна через Степь к
берегу, а Мрак рубил новые. Потом Мрак вытесывал по указке Олега  огромное
весло-руль, Таргитай надрал гору лыка, а Олег за все  это  время  надумал,
как закрепить руль и связать бревна, чтобы не рассыпались.
     Работали всю ночь в дикой спешке. Мрак орал, гонял нещадно,  тревожно
оглядывался. Летние ночи, как назло, коротки,  а  эти  два  олуха  ползают
будто осенние  мухи.  В  ровной  Степи  под  нещадным  звездным  небом  ни
укрыться, ни спрятаться. Рассветет -- ничто не спасет от степняцких стрел.
Берег тоже чист, открыт с любой стороны...
     -- Да быстрее  же,--  стонал  он  в  отвращении.--  Потом  отдохнете,
улитки!
     -- Всегда потом,-- стонал Таргитай сквозь сжатые  зубы.--  Всю  жизнь
слышу одно и то же -- потом... Где найти страну, чтобы сперва отдохнуть, а
уж потом...
     С разбега вытащили последнее бревно на мелководье, не удержались,  от
изнеможения упали. Вода, казалось, зашипела и пошла паром от их тел.  Мрак
стягивал бревна в плотный  пакет,  выравнивал,  начал  спешно  вколачивать
держалку для огромной лопасти руля.
     -- Быстрее,-- покрикивал он, не оглядываясь.-- Быстрее, олухи.
     -- Мрак, если дунул-плюнул и все, то развалится! Надо добротно.
     -- Добротно можно и быстро!
     Резкими ударами он вогнал тяжелый кол, с шумом опустил длинное  весло
в воду. Таргитай и Олег, стоя по  колени  в  воде,  привязывали  последнее
бревно. Мрак соскочил, отпихнул обоих:
     -- Марш на берег! Здесь я сам. Вон там  кустарник,  нарубите  ветвей.
Кто знает, вдруг эта волшебная штука без шалаша не поплывет?
     Таргитай поспешно, пока Мрак не передумал, на четвереньках  вылез  на
берег. Кустарник не ахти, ветки редкие, но если  сплести  умело,  а  потом
наловчиться ловить рыбу прямо с плота...  Это  же  вирый  наяву:  не  надо
бежать через Степь, поднимать тучи удушливой пыли, от воды  в  любую  жару
прохладно...
     Он потихоньку тюкал секирой, складывал тонкие ветки в ровную кучку, в
голове сами собой складывались слова новой песни, как вдруг  слух  резанул
истошный вопль:
     -- Киммеры! Тарх, быстрее назад!
     Таргитай  с  недоумением  поднял  голову,  с  трудом   выныривая   из
привычного мира в этот грубый  и  неуютный,  повертел  головой.  Олег,  не
переставая верещать, уже мчался с берега к воде.  На  плоту  Мрак  на  миг
замер, тут же соскочил в  реку,  присел,  уперся  плечом  в  бревна.  Олег
кубарем скатился в воду, с разбега ударился о плот рядом с Мраком.
     По Степи  во  весь  опор  неслись  всадники.  Отряд  человек  в  сто,
остолбеневшего  Таргитая  заметили,  начали  нахлестывать  коней.   Лошади
понеслись как птицы, стелясь над самой землей, вытянулись в струнки.
     Таргитай вздрогнул, ноги затряслись. Налетят эти дикие люди,  блеснет
меч, его сшибут конем, а срубленную голову кто-нибудь  на  скаку  подденет
пикой...
     Под ним замелькала земля, камни,  затем  он  полетел  по  воздуху,  с
шумным плеском обрушился в воду.
     -- Толкай! -- прохрипел Мрак.
     Лицо его перекашивалось нечеловеческим  усилием.  Рядом  рычал  Олег,
устрашающе багровый, он упирался спиной в мокрые бревна, а  ноги  медленно
погружались в речной песок.
     Таргитай ударился о бревна, нажал, в который  раз  чувствуя  страшный
свист тяжелых стрел, чувствуя, как  железные  клювы  с  хрустом  пробивают
спину, ломают позвонки, лопатки...
     Песок поскрипывал, вода  начала  плескаться  о  бревна  громче.  Мрак
хрипел, жилы на шее вздувались, как толстые веревки, готовые лопнуть. Зубы
оскалились, он был страшен.
     Внезапно он выпрыгнул из воды, обрушившись грудью  на  плот,  крикнул
люто:
     -- Толкайте! Толкайте, жабы! Изо  всех  сил,  если  хотите  сохранить
шкуры!
     Плот полз от берега медленно,  песок  скрипел  тише,  внезапно  скрип
исчез. Плот пошел быстрее, разгоняясь, но Мрак орал, из  колчана  сыпались
на бревна стрелы. Мрак хватал их, бросал на тетиву, стрелял, дико визжал.
     Таргитай  и  Олег  бежали,  разгоняя  тяжелый  плот.  Дно  постепенно
понижалось, вода плескалась намного выше коленей, но оба толкали,  бежали,
вздымая горы брызг, толкали...
     Внезапно дно исчезло. Холодная вода злорадно ударила в лицо. Таргитай
ахнул, глотнул воду. Пальцы еще держались за мокрое ошкуренное бревно,  но
плот стремительно уходил,  вода  из-под  бревен  отшвыривала  Таргитая,  и
пальцы не удержались, соскользнули, он окунулся с  головой,  хлебнул  воды
снова.
     Его больно дернули за волосы, затем еще  больнее  ударило  головой  о
твердое. Совсем рядом мелькнуло мокрое красное лицо Олега:
     -- Хватайся за бревна! За бревна, дурак!
     Таргитай выбросил руки  повыше,  попытался  вытащить  себя  из  воды.
Сильным течением из-под бревен  отшвыривало,  но  Олег  тянул  за  волосы,
перехватил за шиворот, орал, помог всползти на бревна.
     Таргитай упал лицом на мокрое бревно, ухватился за живот,  выплевывая
воду. Над головой звонко щелкнула тетива, страшный голос проревел:
     -- На руль!.. На руль, жабы!
     Олег перепрыгнул через Таргитая, лягнул сапогом  по  затылку,  исчез.
Таргитай со стоном поднялся,  едва  не  вылетел  с  плота  в  воду.  Олег,
перекосившись, с огромным усилием пытался ворочать тяжелой лопастью весла.
Таргитай ухватился с другой стороны, навалились вместе.
     -- Держите на середину! -- хрипло рявкнул сзади страшный голос.
     Снова сухо щелкнула тетива. Десяток всадников уже съезжали по круче к
воде, остальные неслись поверху.  Две  лошади  бежали  по  кромке  воды  с
опустевшими попонами. Одна волочила степняка, что не успел выдернуть  ноги
из ременной петли. Еще один качался взад-вперед, пытаясь выдернуть  стрелу
из груди.
     -- А как на середину? -- закричал Олег.
     -- Кто из нас волхв? -- крикнул Мрак. Он отпустил тетиву, а на берегу
раздался гортанный вскрик.
     Плот начало разворачивать, а  на  берегу  двое  молниеносно  натянули
луки. Таргитай замер, едва не выпустил  руль.  Стрелы  прочертили  воздух,
шлепнулись в двух шагах от плота.
     -- Нажимай, нажимай, лодырь,--  прошептал  Олег  сквозь  искривленные
губы.-- Нажимай, дурак...
     Плот медленно, неповоротливо, но уходил от берега. Пятерка всадников,
что скакали по колено  в  воде,  разом,  как  по  команде,  подняли  луки.
Таргитай опять напрягся, руки онемели. Над головой свистнула стрела,  один
из киммеров выронил лук, ухватился за плечо с торчавшей стрелой.
     Четыре стрелы со змеиным шипением метнулись к плоту. Одна  ударила  в
край бревна, вторая пронеслась рядом с Таргитаем,  едва  не  оторвав  ухо,
третья вонзилась в руль, выбрав место возле пальцев Таргитая, четвертая...
     Таргитай вскрикнул. Рядом Олег, едва не лопаясь от  страшных  усилий,
медленно ворочал веслом, и Таргитай нажал всем телом, лишь  скосил  глаза.
Чуть ниже плеча колыхались речным ветерком два гусиных пера.  Они  торчали
из расщепленного конца деревянного прутика...
     -- Тарх,-- просипел Олег,-- продержись чуть-чуть...
     -- Держусь,-- ответил Таргитай бодро.  Поразился,  что  кровь  течет,
больно, а он не цепенеет от ужаса. Страшнее ожидать, видеть,  как  в  тебя
целятся из лука.-- Не трусь!
     На другом конце плота орал Мрак, жутко  звенела  тетива.  Второй  раз
вдогонку за плотом полетели стрелы: три упали в  воду,  последняя  клюнула
Олега ниже колена. Он закричал в страхе,  выронил  весло.  Таргитай  молча
налегал на тяжелое древко, из плеча бежала струйка крови,  стрела  торчала
страшно. Олег сцепил зубы, бледный и весь  дрожащий,  снова  ухватился  за
весло.
     -- Держите руль! -- напомнил Мрак.-- Отпустите, пропадем все.
     Он выпускал стрелу за стрелой,  но  плот  качало,  еще  один  степняк
ухватился за простреленную  кисть,  другой  с  воплем  попытался  вытащить
стрелу из шеи коня. Но стрелы киммеров уже не долетали вовсе, плюхались  в
воду, а плот уходил от берега.
     -- Держите руль крепче! -- напомнил Мрак. Он метнулся к мешку волхва,
вытряхнул на середину плота ворох тряпок, пучки травы, обереги, баклажки с
деревянными затычками.-- Которая? Быстрее думай, волхв!
     Олег с трудом повернул голову, прошептал:
     -- Сизые листья с раздвоенными кончиками... Торопись. У  Таргитая  яд
пошел к сердцу.
     Мрак разгреб связки травы, прыгнул к изгоям, грубо  сунул  по  целому
пучку в рот каждому. Таргитай вяло сдавил зубами,  челюсти  стали  вялыми,
непослушными. Рот вдруг наполнился горькой слюной, зубы заломило,  как  от
ледяной воды. Затем во рту так же  внезапно  стало  горячо,  словно  сдуру
хватанул горячей каши.
     Мрак начал орать на волхва, схватил его  за  нижнюю  челюсть,  другой
рукой  --  за  волосы,  начал  трясти,  заставляя  жевать.  Плот  медленно
развернуло, начало потихоньку сносить к берегу. Мрак выругался,  отшвырнул
волхва, ухватился за рулевое весло. Таргитай, задыхаясь от горячего кома в
горле, подхватил Олега, что лежал возле края, даже свесил руку в  воду.  У
волхва по губам текла зеленая слюна, смешиваясь с  кровью  из  прокушенной
губы.
     Мрак в одиночку боролся с течением, уводя  плот.  Таргитай  попытался
улыбнуться дрожащими губами:
     -- Я думал, ты бросишь нас на берегу...
     -- Это приходило в голову,-- проворчал Мрак.  Он  с  натугой  ворочал
веслом, не отрывая взгляда  от  берега.  Степняки  скакали  вдоль  берега,
трясли оружием, орали. Следом бежали лошади с  опустевшими  попонами,  где
расплывались пятна крови.
     -- За мной должок,-- сказал Таргитай,  стараясь  не  морщиться  и  не
коситься на белые перья.
     -- Я напомню, напомню,-- пообещал Мрак.
     Внезапно плот дернулся, его начало сносить к берегу. Течение бурлило,
клочья пены полетели на бревна.  Мрак  навалился  на  весло,  глаза  стали
страшными. Таргитай вскричал с мукой:
     -- О, боги! Только не сейчас! Мы ж почти вырвались...
     --  Эх,--  проговорил  Мрак  с  натугой,  в  его  сдавленном   голосе
проскользнули завистливые  нотки,--  ты  хоть  успел  всех  баб,  даже  по
дороге...

     Глава 8

     Внезапно подводное течение оставило плот, тот попал в  другую  струю,
его понесло от берега. Степняки разом повернули коней, с  разбега  нырнули
под раскидистые ветви огромных яворов. Таргитай смотрел им вслед,  раскрыв
рот, а Мрак оставил весло, наклонился над  Олегом.  Таргитай  сам  ухватил
весло, плот слушался, как ребенок. Волны начали  стучать  с  одного  бока,
забрасывая пену на бревна.
     Олег лежал как труп, но глаза смотрели ясно и без привычного  страха.
Мрак кивнул с одобрением. Волхв прокусил губу, противоядие тут же пошло  в
кровь. Молодец! Для него укусить самого себя за  губу  --  что  для  Мрака
сразиться со Змеем Горынычем, а для Таргитая --  рано  встать  и  не  евши
работать целый день.
     Таргитай сидел посреди плота, осторожно трогал перья на древке.  Мрак
быстро осмотрел рану, утешил:
     -- Кость цела, а мышцы заживут, как на поганой собаке...
     -- Почему на поганой?
     -- На поганых  лучше  заживает,  чем  на  породных.  А  шрамы  мужчин
украшают!
     -- Не хвались,-- прошептал Таргитай. Он сцепил зубы, потому что  Мрак
начал осторожненько тянуть  стрелу.--  Ой...  Да  дерни  сразу,  чтобы  не
мучиться!
     -- Наконечник соскочит. Терпи, оборотнем станешь...
     Вытащив стрелу из ноги Олега, быстро и  безжалостно  перевязал  обоим
раны, сказал грубым голосом, в котором было удивление:
     -- Эй, а вы еще крепкие  парни,  оказывается.  Много  визгу  было  до
драки, но когда до нее дошло, вы держались.
     --  Да  где  там  держались,--   сказал   Таргитай,   только   теперь
почувствовав боль.-- Все ты сделал...
     А волхв сказал мудрым голосом:
     -- Воображаемая опасность страшнее.
     Мрак разложил на бревнах нехитрое  имущество,  рассматривал,  ворчал.
Еды маловато. Трое здоровых мужиков на плоту! А рыбу ловить  нечем.  Да  и
какая рыба водится в Мировом Океане? Вдруг такая, что ей самой  этот  плот
на один кутний зуб?
     Олег с трудом перевалился на бок, смотрел на далекий берег. Отсюда, с
плота, он казался просто немыслимо  далеко.  Бревна  слегка  покачивались,
поскрипывали. Волны стучали в торцы, всплескивали. Олег ежился  от  ужаса,
Таргитай и Мрак сидят на толстых бревнах, чувствуют прочную тяжесть, а он,
волхв, всеми частичками души ощущает, что под бревнами только вода,  везде
вода. Если на дно поставить Мрака, на плечи -- Таргитая, а им на плечи еще
несколько человек, то и тогда верхний не достанет рукой  проплывающий  над
ним плот! А ведь плавать не умеем, на реке никогда не были. И  кто  знает,
что за чудища здесь живут в этих глубинах?
     --  Мрак,--  спросил  он  слабым  голосом,  не  открывая  глаз,--  мы
пристанем к берегу?
     -- Зачем?
     -- Нарубим веток, сплетем шалаш. От воды зябко, а  солнце  печет.  Мы
так долго не продержимся. В Степи и то укрывались в траве!
     -- Думаешь, степняки отстали? Народ мелкий,  но  пузатый.  Значит  --
злопамятный.
     -- Я не видел с ними Фагимасада...
     -- Тот бы вовсе в воду кинулся!
     Олег перевернулся на другой бок, поморщился от  боли  в  ноге.  Долго
смотрел в необъятный водный простор, сказал внезапно:
     -- Насчет богов на плоту мы уже выяснили. Сами такие же боги. А  что,
если в той стороне не остров Буян виднеется, а всего лишь другой берег?
     Таргитай встал рядом с Мраком, зачарованно смотрел на едва  темнеющую
полоску. Если там берег, то это не Мировой Океан? Просто исполинская река,
что делит мир пополам? Но тогда, возможно, и на той стороне живут  люди...
или причудливые звери...

     Весь день по очереди держали весло, сдвигая плот к неведомому берегу.
Чем ближе приближался к нему плот,  тем  возбужденнее  становился  Олег  и
разочарованнее -- Таргитай. Берег чудес оказался таким же  точно  берегом,
от которого  отплыли.  Лишь  Мрак  с  непроницаемым  лицом  точил  секиру,
оценивающе посматривал  на  вырастающие  в  размерах  деревья  на  берегу,
обрывистые кручи, мелкий кустарник.
     Когда подплыли совсем близко, у Таргитая от обиды вытянулось лицо  до
пояса:
     -- Это же яворы!.. Обыкновенные яворы...
     -- Хорошее дерево,-- возразил Мрак.-- Что тебе не так?
     -- Да, но... какой же это берег чудес?
     -- Говорят, и в вирые собаки  водятся.  Почему  бы  не  расти  там  и
яворам?
     Втроем налегли на весло, плот с разбегу вышел на мелководье,  проехал
по речному песку. Мрак нахмурился, в прошлый раз едва успели вытолкать  на
чистую воду.
     Чтобы не рисковать, ночевали на  плоту.  Река  пыталась  утащить,  но
лыковая веревка держала надежно, а другим  концом  привязали  к  огромному
явору, что рос прямо над водой.
     На рассвете Мрак  разбудил,  погнал  рубить  ветки.  Шалаш  соорудили
просторный, заняв им половину плота. Мрак похваливал, заявил,  что  удобно
укрываться от стрел. Конечно, хороший стрелок прошибет насквозь,  но  надо
знать, где именно прячется враг, а из шалаша можно  бить  прицельно  из-за
любой ветки.
     Перед отплытием Мрак исчез на  берегу.  Таргитай  и  Олег  сидели  на
плоту, держа наготове секиру  и  нож,  Мрак  велел  при  опасности  рубить
веревку. Таргитай не выпускал из рук длинный шест, им можно толкнуться  от
берега. Оттуда несло жарким сухим ветром, вилась в  воздухе  пыль,  поверх
воды катили едкие степные запахи.
     -- Что он пытается заполевать? -- спросил Олег напряженно.-- Если это
страна, что лежит в Мировом Океане...
     -- Это же просто другой берег,-- сказал Таргитай горько.
     -- Другой,-- согласился Олег.-- Здесь все может быть другое!
     Мрак  неслышно  появился  на   высоком   берегу.   Мгновение   стоял,
раскорячившись на фоне синего неба, помахал рукой изгоям,  крикнул  мощным
голосом:
     -- Отвязывай!
     Таргитай соскользнул в воду, а Мрак  сбежал  с  берега,  подняв  тучи
ярких брызг. На бревна  шлепнулись  три  окровавленные  птичьи  тушки.  Он
взобрался на плот, широко заулыбался во весь рот.
     Таргитай  собрал  веревку,  вскарабкался  на  плот,  что  уже   начал
освобожденно двигаться от  берега.  Олег  вертел  птицу  во  все  стороны,
расправлял крылья, раздвигал клюв, надеясь увидеть зубы, щупал  перья,  но
все гнулись, железных не встречалось, даже кожица была обыкновенная -- без
чешуи и роговых пластинок.
     -- Зажарим? -- спросил Таргитай быстро. Он осторожно  поскреб  ногтем
пятнышко крови.--  Вдруг  это  такая  птица,  что...  отведав  ее,  начнем
понимать язык зверей и птиц? Или еще что-нибудь случится?
     Улыбка Мрака стала еще шире.
     -- Зажарим,-- согласился он сразу.-- А вот как, сами думайте.
     Он вытащил из мешка точильный камень, взял секиру и  полез  в  шалаш.
Вскоре оттуда донеслось шарканье по металлу. Изгои переглянулись, Таргитай
сказал несчастливо:
     -- Олег, думай! Ты у нас умный. Мраку что -- он сыт. Наверняка живьем
что-нибудь поймал и слопал.

     Полдня Олег листал книгу, шлепал губами, поднимал глаза к небу, снова
шептал и листал, из шалаша слышалось неутомимое шарканье точильного камня,
так что Таргитай в одиночку боролся с тяжким рулем, лавировал по  течению,
глотал слюни. Все три птицы лежали почти у его ног. Измучившись их  видом,
Таргитай пинками зашвырнул их в шалаш.
     Олег оторвался от книги, с укоризной  оглянулся  на  Таргитая.  Затем
полез в шалаш, шарканье оборвалось, а после паузы громкий голос проревел:
     -- Эй, жрун! Правь к берегу.
     -- К какому?
     -- К этому. Если тут и есть чудеса, то в глубине.
     Пока Таргитай удерживал плот у берега, Олег с  помощью  Мрака  спешно
ковырял ножом землю в обрыве. Глина оказалась красной, липла к  пальцам  и
пачкала шкуры. Таргитай пожалел  друзей,  сманеврировал  плот  и  подогнал
поближе, чтобы не мучились, таская сырую глину по пояс  в  воде.  Мрак  не
похвалил -- наорал, люто  сверкая  глазами.  Правда,  плот  сел  на  песок
плотно, втроем еле спихнули, но все-таки  зачем  орать,  будто  на  лютого
врага?
     -- Да какой ты враг,-- объяснил Мрак, когда отплыли.-- Дурак сам себе
враг. Эх, Таргитай!.. Помнишь, дед Тарас бил тебя по голове ложкой,  а  ты
спрашивал: где, где это стучат? Говорят, когда в деревне  решили  перебить
дураков, ты тоже выбрал палку побольше?
     -- Да не выбирал я,-- отбивался Таргитай.-- Я не  такой  злой,  Мрак!
Пусть и дураки живут.
     -- Ладно, пусть,-- согласился Мрак безнадежно.-- А то некому будет на
дудке играть. Олег, показывай свое умение!
     -- Не мое,-- отметил Олег скромно,-- а мудрость пращуров!
     Мудрость пращуров  воплотилась  в  простейшую  печь.  Даже  Мрак  был
разочарован: впрочем, пращуры были великанами, так что  с  мудростью  было
все ясно: сила есть -- ума не надо.
     -- Подсохнет -- попробуем,-- сказал Мрак с  сомнением.  Он  поковырял
пальцем сырую глину,-- но даю голову на отрез, что  пращуры  не  гнушались
сырым мясцом. Еще как не гнушались!
     -- Мрак...
     -- Зато здоровыми были,-- упрямо сказал Мрак.--  Горами  трясли,  как
вениками.
     Он замолчал, прислушался. Олег и Таргитай вытянули шеи,  превратились
в  слух.  Донесся  неясный  шум,  приглушенный   рев.   Невры   напряженно
прислушивались, рев не умолкал -- глухой, словно огромный, как гора, зверь
был далеко, однако постепенно становился громче и громче.
     -- Нас несет в ту сторону,-- сказал Мрак быстро.--  На  каком  берегу
оно сидит? Нам нужно заранее отогнать плот к противоположному берегу.
     Олег прислушался, сказал неуверенно:
     -- Не соображу... По мне, так оно сидит посреди реки.
     -- По мне тоже,-- угрюмо признался Мрак.-- Но такое разве может быть?
Оно ж утопнет. Или размером с гору?
     Таргитай сказал осторожно:
     -- Святогор перешел бы эту реку вброд... И Горыня.
     -- Боюсь, что и Горыныч,-- сказал Мрак  невесело.--  Я  имею  в  виду
Змея... Держи посредине. Захочет сожрать, пусть лезет в воду.
     Рев нарастал, в нем гремело грозное торжество. Зверь,  похоже,  видел
плот, что несло по течению, и, похоже, зверь понимал, что жертвам не уйти.
Воздух похолодал, сильный порыв  ветра  принес  мельчайшую  водяную  пыль.
Волны застучали о бревна резче, злее.
     Таргитай с Олегом держали весло уже с трудом. Плот несло  посередине,
но ветер и течение упорно сносили его к правому берегу.  Мрак  выложил  на
бревна две оставшиеся стрелы, взял лук. Лицо оборотня окаменело.
     Рев усилился, приходилось кричать друг другу. Вдруг Мрак изменился  в
лице, сказал страшным голосом:
     -- Там... река кончается!
     -- Уходит в подземный мир? -- ахнул Олег.
     -- Н-нет... перепад воды.
     -- По всей реке? Такого не может быть!..
     Мрак зло оскалил зубы:
     -- Сам же доказывал, что здесь край света, что здесь возможно  все...
Либо в твоей книге выдраны страницы, либо те мудрецы здесь не побывали!
     Таргитай молча удерживал руль,  не  позволял  плоту  разворачиваться.
Пусть бесполезно, но не так страшно, когда борется, что-то делает.
     Плот трясло, бросало,  вода  неслась  стремительно.  Рядом  возникали
водяные ямы,  вода  бежала  по  кругу,  ввинчиваясь  в  глубины.  Мрак  не
удержался на ногах, грохнулся на  колени,  не  выпустил  лук.  Олег  давно
лежал, уцепившись за веревки, которыми связаны бревна. На ногах  оставался
лишь Таргитай, он цепко держался за рулевое колесо.
     Вдруг ровная гладь воды оборвалась. Там поднималась  дымящаяся  стена
водяной  пыли,  седой,  как  туман,  но  плотной.  Оттуда  несся  страшный
неумолчный рев. Таргитая швыряло, он цеплялся  за  руль.  Грохот  стоял  в
ушах, и все-таки сквозь страх просочилось  безмерное  удивление:  как  это
зверь ревет, не умолкая? Должен же набрать воздуха, на миг прервать рев...
     Мрак выругался, обреченно опустил лук.  Из  тумана  вынырнули  черные
блестящие спины. Звери перегородили реку,  прохода  почти  не  оставалось.
Вода, стиснутая  их  боками,  протискивалась  тугими  струями.  Рев  стоял
страшный, оглушающий, уже превратившийся в грохот падающей воды.
     Таргитай с силой налег на  руль,  увидев  справа  две  темные  спины,
поверх которых  перекатывалась  вода.  Рядом  прятался  еще  зверь,  спина
просвечивала сквозь бурлящую воду. Плот  несло  со  страшной  силой.  Мрак
крикнул, глаза горели дико:
     -- Увидимся у  Ящера!..  Кто  попадет  туда  раньше,  пусть  подождет
остальных.
     -- Возьмемся за руки, друзья? -- предложил Олег дрожащим голосом,  но
за ревом воды его не услышали.
     Плот вынесло на край, на котором река странно  обрывалась,  справа  и
слева мелькнули каменные спины. Снизу в плот грохнуло,  бревна  затрещали.
Ноги Таргитая взлетели в воздух, мелькнуло перекошенное лицо Олега --  тот
падал плашмя на края плота. Таргитай пытался перехватить волхва, но больно
ударился грудью о  руль,  дыхание  вышибло.  Он  упал  на  мокрые  бревна,
потащило волной. Растопырив руки, зацепился за тугие веревки,  стягивающие
бревна, стиснул зубы, выдерживая рев, грохот, свирепые толчки.
     Плот прыгал под ним как конь, снизу в  бревна  били  тяжелые  кулаки.
Несколько раз сверху обрушилась такая масса воды, что Таргитай считал себя
на дне реки, потом снова  чувствовал  ветер,  слышал  тонкий  заячий  крик
волхва.
     Внезапно удары прекратились. Плот  бешено  кружило,  Таргитай  ощутил
тошноту, но грохот уже удалялся, уходил, оставляя позади. Прямо перед  ним
цеплялись за веревку окровавленные пальцы -- его пальцы. На мокрых бревнах
шипела, быстро оседая, пышная пена. На другом конце плота пыхтел Мрак,  он
вытаскивал из воды неподвижного Олега. Таргитай смутно  удивился,  что  он
видит весь плот, потом сообразил, что шалаш исчез.
     Мрак вытащил волхва на бревна, упал рядом, тяжело  дыша.  Повязка  на
ноге Олега исчезла, кровь текла тонкой струйкой, размывалась водой. Он  не
открыл  глаз,  но  грудь  ходила  ходуном.  Мрак   пощупал   его   сердце,
успокаивающе кивнул Таргитаю:
     -- Проскочили...
     Темные спины каменных зверей быстро  удалялись.  Вода  успокаивалась,
хотя струи еще  сшибались,  бурлили,  закручивались  водоворотами.  Мерный
грохот быстро слабел.
     Олег шелохнулся, проговорил, не открывая глаз:
     -- Каменные чудовища... Боги  наказали,  велев  всю  жизнь  сидеть  в
воде...
     -- Я бы таких богов,-- проворчал Мрак.-- Ишь, наказали!  Им  хоть  бы
хны, а каково нам? Спасибо, Тарх.
     -- За что? -- не понял Таргитай.
     -- Правил бы я, разбились. Если бы руль взял Олег, нас разнесло бы  в
щепы. Но когда за руль берется такой... гм... то ни чудовище,  ни  мудрец,
ни даже бог не сообразит, куда направишь плот ты...
     Таргитай  неуверенно  заулыбался,  но  Олег  открыл   глаза,   ехидно
заулыбался, а Мрак и вовсе хохотнул и  похлопал  Таргитая  по  спине,  как
доброго, но глупого пса.
     Бревно под Таргитаем крутнулось, он взмахнул  руками,  нога  внезапно
проскользнула между бревен. Он задергался, уперся обеими  руками,  вытащил
ногу, содрав кожу на косточке. Веревки  растрепались,  размочалились,  два
бревна потеряли на камнях,  еще  одно  постепенно  отодвигалось,  истертые
веревки почти не держали. К счастью, все три  мешка  были  крепко-накрепко
привязаны в самой середине плота.
     -- Правь  к  берегу,--  сказал  Мрак.  Потом  посмотрел  на  Таргитая
внимательнее, сказал мягче: -- Поменяй тряпку на плече...  А  к  берегу  я
подгоню сам.
     Балансируя на  раздвигающихся  бревнах,  Мрак  добрался  до  рулевого
весла. Опорный столб трещал и  шатался.  Таргитай  с  Олегом  перевязывали
раны, а Мрак мощно работал  веслом,  направляя  плот  к  ближнему  берегу.
Правда, на этом  степняки,  но  до  противоположного  не  доплыть,  бревна
рассыплются раньше.
     Мешки уцелели, но последние две стрелы смыло. Когда плот  приблизился
к берегу, Таргитай и Олег нарубили веток, сплели шалаш.  Куцый,  не  такой
роскошный, но от солнца спрячет. Олег натаскал  глины,  восстановил  печь.
Успели заново стянуть бревна, добавили веревок. Мрак долго  не  появлялся,
изгои издергались, подпрыгивая при каждом вороньем карканье. Плот  держали
на мели в десятке шагов  от  берега,  но  волны  пытались  вытолкнуть  его
подальше. Изгои упирались шестами, вытаскивали на глубокую воду.

     Мрак принес только два птичьих гнезда.  Ужинали  бедно,  спать  легли
голодными. Утром Таргитай проснулся от плеска воды. Плот шел посреди реки,
Мрак стоял за рулем.
     -- Доброе утро, Мрак,-- сказал Таргитай,  не  поднимаясь.--  Тебе  бы
обращаться в жаворонка!
     Мрак недовольно хмыкнул:
     -- Все распределено. Один червяк обращается в стрекозу, другой  --  в
бабочку. Головастик перекидывается только в жабу, а птицей -- кишка тонка.
То ли боги так велели, то ли червяк не знает, как перекидываться  иначе...
Ты просыпайся, вон на берегу какое диво, а ты спишь.
     На левом берегу во  весь  опор  неслись  странные  полукони-полулюди!
Скакали на четырех копытах, но от груди и дальше был мощный торс человека.
В руках блестели длинные луки, у некоторых были простые палки.
     -- Олег! -- закричал Таргитай, срывая голос.-- Олег, вылезай!
     Из  шалаша  на  четвереньках   выбежал   Олег.   Всмотрелся,   сказал
потрясенно:
     -- Это же полканы!
     -- Кто-кто?
     -- Полканы! Полконя-полчеловека...
     Мрак кивнул, тут же потерял к полканам интерес. В чистой  воде  то  и
дело мелькали рыбьи спины. Мрак  жалел,  что  нет  у  них  острог,  как  у
дрягвы... Рядом Таргитай едва не падал в воду, жадно всматриваясь в берег.
Олег нырнул в шалаш, вернулся с книгой, начал листать, бормоча:
     -- Амазонки, аримаспы, агрипеи, алазоны, аводник, акудник,  аларес...
Авзацкие горы... где же  полканы?..  Ага,  в  третьей  части.  Полканы  --
древнее племя, родственное киммерийцам и  тернопольцам.  Ведет  начало  от
Рода, который в облике жеребца однажды... гм, пропустим. Отличаются  диким
нравом, прекрасные стрелки из лука. Известны южным народам, которые кличут
их кентаврами, то есть конями Таврии. Их буйный нрав можно усмирить только
игрой на свирели...
     Он покосился на Таргитая, раскрывшего  рот  от  восторга,  безнадежно
махнул рукой:
     -- Смотря как играть... А то раздразнишь вовсе. Так... живут  охотой!
Хоть кто-то в этом сумасшедшем мире живет как люди, то есть как  невры  --
охотятся...
     Полигамия... Что бы это значило?.. Книга мудрости есть, а  словаря  к
ней нет...
     Полканы внезапно ускорили бег,  Таргитай  ахнул,  показалось,  что  у
полканов шесть ног  --  неслись  как  выпущенные  из  лука  стрелы.  Земля
гремела, над головами взлетали черные  галки.  Не  сразу  понял  --  комья
земли, выброшенные копытами. Каждый полкан  почти  вдвое  крупнее  лошадок
киммеров, под ярким солнцем играют тугие мышцы, золотистая шерсть блестит,
а человеческие тела покрыты плотным загаром!
     Один из полканов, коричневотелый гигант, увидев плот, вскинул лук над
головой, мгновенно пустил стрелу на всем скаку.  Таргитай  бросил  быстрый
взгляд на Мрака, тот широко оскалился, поднял кверху большой палец. Только
он со своими острыми глазами увидел, как стрела взвилась в  небо,  описала
круглую дугу, а полкан в бешеной скачке подхватил ее на лету.
     Полканы пронеслись по берегу, далеко обогнав плот,  на  полном  скаку
скрылись в Степи.

     Солнце нещадно палило головы, даже Мрак часто прятался в шалаше. Река
так широка, что проходило полдня,  прежде  чем  замечали,  что  их  сносит
течением к берегу. Олег старался первым взять весло в руки, умело  отводил
плот на середину. Он загорел и облез, как  ящерица,  но  плечи  продолжали
раздаваться, обрастать мясом.
     Однажды, когда все трое лежали  в  шалаше,  снизу  в  бревна  страшно
ударило. Таргитай вылетел, проломив плетеную стенку, упал на края  бревен,
больно ушиб раненое плечо. Мрак выскочил взъерошенный, готовый к драке,  с
горящими  глазами  Плот  медленно  несло   дальше,   только   теперь   его
разворачивало вокруг оси.
     Мрак посмотрел на рулевое весло, сжал кулаки.  Держак  покосился,  от
весла остался обломок, что  едва  доставал  до  воды.  Таргитай  поднялся,
морщась, пощупал плечо:
     -- Что стряслось?
     -- На камень налетели,-- ответил Мрак зло.-- Или  какая-то  подводная
зверюка хватанула зубами, дура.
     -- Чтоб она подавилась!
     Плот медленно крутился, правый и левый берег  уже  трижды  поменялись
местами. Правый берег был в двух полетах стрелы, а левый едва виднелся  на
обрии, но плот медленно несло к  нему.  Олег  нырнул  в  шалаш,  выполз  с
веревкой в зубах, подбежал к Мраку:
     -- Надо сейчас же плыть к берегу! Оттуда тащить плот.  Без  руля  нас
занесет к Ящеру, а мы ничего не сделаем!..
     Мрак, суровый и собранный, быстро пощупал веревку, подергал, проверяя
на крепость, сунул Олегу в ладонь:
     -- Молодец! Действуй!
     Олег мгновенно побледнел, спросил осевшим голосом:
     -- Я?
     -- Разве ты не волхв?..  Торопись,  плот  уходит  от  берега.  Поклон
водяному зверю.
     Он мощно шлепнул Олега по спине, тот, как перышко, слетел  с  бревен.
Таргитай вскрикнул,  бросил  на  Мрака  негодующий  взгляд.  Голова  Олега
скрылась под водой, несколько долгих мгновений везде  были  только  волны,
наконец голова волхва вынырнула, как клочок коры, мелькнула рука.
     Мрак следил за волхвом немигающими глазами.  Его  глаза  сузились,  а
руки будто сами по себе привязывали конец веревки к держаку. Голова  Олега
дважды скрывалась под волнами, потом он приловчился,  начал  сдвигаться  в
сторону берега.
     -- А если не доплывет? -- спросил Таргитай шепотом.
     -- Тогда мы все не доплывем,-- бросил Мрак коротко.-- Наше  положение
безнадежно... Тарх, мы все не умеем  плавать!  Но  волхв  хоть  знает  или
должен знать, как это делается. А я вообще воды боюсь.
     -- И я,-- признался  Таргитай  несчастливо.--  Нет,  я  боюсь  только
глубокой. А так умываюсь каждое лето.
     Голова волхва мелькала между волнами, его сносило, тянуло  за  плотом
на веревке. Наконец он добрался до  берега,  встал  на  ноги,  но  веревка
дернула, он упал навзничь, его потащило. Кое-как  поднявшись,  забежал  по
ходу вперед, выбирая запас веревки, пытался набросить петлю на  прибрежные
камни, наконец успел до огромного явора,  что  наклонился  к  воде,  обвил
веревку вокруг ствола.
     Таргитай от внезапной остановки плота слетел в  воду.  Мрак  даже  не
подал руки, он с  усилием  тянул  за  туго  натянутую  веревку.  Таргитай,
захлебываясь, бил по воде руками, врезался головой в твердое, с  закрытыми
глазами, выбросил вперед  руки,  кое-как  выбрался  на  бревна.  Когда  он
наконец ухватился за веревку, Мрак уже почти подтащил плот к берегу.
     Едва плот оказался на мелком, Мрак спрыгнул  с  секирой,  побежал  по
мокрому песку, выискивая подходящие деревья. Таргитай добрался  до  Олега,
тот обхватил обеими руками ствол явора, содрогался в конвульсиях. Из  него
хлестала вода, как из дырявого мешка.
     -- Ты нас спас,-- проговорил Таргитай с огромным уважением.-- Я бы не
решился, а ты вон как смело в воду прыгнул! Как жаба с берега.  Ты  герой,
Олег.
     Олега трясло, вода выплескивалась, уже не такая чистая, как  в  реке,
но ее было много. Таргитай  оставил  волхва,  бросился  разводить  костер.
Когда насобирал хворосту и разжег  огонь,  Мрак  притащил  два  срубленных
ствола сосенки, люто обломал вершинки, зашвырнул с берега на плот.
     -- Сделаем два весла. Запас, как говорит наш волхв, в темя не клюет и
есть не просит. Олег, хвалю! Ты плавал как лебедь.
     Волхв сидел возле костра, его  все  еще  трясло.  Таргитай  заботливо
набросил ему на плечи и свою душегрейку. Олег стучал зубами, придвигался к
огню поближе.
     -- Неужто вода холодная? -- удивился Мрак.-- Ты гляди, а?  А  с  виду
вроде лето. Тарх, ты ему хотя бы рыбку поджарил.
     -- Только раки,-- сообщил Таргитай. Он показал Мраку котелок, на  дне
шебуршилось и скреблось.-- Да и то мелкие, недавно  вывелись.  Или  порода
здесь такая.
     -- Даже мелкий рак лучше крупного таракана,-- сказал Мрак с некоторым
колебанием.-- Хотя кто знает вкусы волхвов... У них все не как у людей. Ты
видел, как он плыл?
     -- Где я ему наловлю тараканов? -- возмутился Таргитай.--  Пусть  ест
раков!
     Вода еще не закипела, а Мрак уже обтесал первую лопасть и закрепил  в
стояке. Изгоям пришлось спешно перебираться  на  плот.  Мрак  видел  пыль,
замечал блеск оружия, а когда ветер  подул  в  их  сторону,  ощутил  запах
конского пота и свежепролитой крови.
     Плот отвели от берега и плыли на расстояние двух  полетов  стрелы.  И
безопасно, и в случае нужды легко  вернуться  на  твердую  землю.  Однажды
видели с дюжину кибиток, что тянулись по берегу, но  степняки  на  них  не
обратили внимания. Когда  проплывали  мимо  высокого  крутого  берега,  из
широких темных нор вылетали странные звери. Размером с крупных  собак,  но
летающих собак невры звали кожанами, те  летали  только  ночами,  этим  же
яркое солнце нипочем, скользят на страшных  когтистых  крыльях  над  самой
водой, хватают огромными когтями рыбу прямо из реки.
     Один крылатый зверь увидел людей  на  бревнах,  быстро  помчался  над
водой, возле плота резко взмыл вверх, по неврам  ударила  волна  зловония.
Мелькнули горящие красные глаза нетопыря, мелкие острые зубы были  свирепо
оскалены.
     Мрак мгновенно наложил на  тетиву  стрелу.  Зверь  завизжал  яростно,
понесся  зигзагом,  не  сводя  с  невров  нечеловеческих  глаз,  взмыл   и
растворился в синем небе.
     -- Понимает? -- удивился Мрак.-- Добро, что в Лесу зверье подурнее. А
то бы наголодались наши охотники, особенно Громобой...
     Он не договорил, что  Громобой  и  так  ненамного  умнее  зверей,  на
которых охотится, ибо в небе мелькнули уже три кожана  --  пронеслись  над
плотом. Таргитай подпрыгнул, когда у ног звучно  что-то  ляпнулось.  Волна
смрада стала сильнее. Он с омерзением смотрел на  зеленоватое  пятно,  что
разбрызгивалось на бревне, но в следующий момент услышал испуганный  вопль
Олега:
     -- Мрак, стреляй! Их сотни!..
     Из нор  вылетали  все  новые  кожаны,  воздух  зарябил  от  множества
крылатых тел. Все как один  устремились  к  плоту,  на  бревна  посыпались
жидкие экскременты. Олег упал на колени,  его  выворачивало,  а  Мрак  зло
опустил лук. Стрела, которую накладывал  на  тетиву,  без  наконечника,  и
подшибить кожана на лету нечего и думать.
     -- Тарх,-- крикнул он,--  отводи  плот  от  берега!  Здесь  утопят  в
дерьме.
     Таргитай и сам видел, что высокая круча тянется  на  версты  и  везде
источена норами. Он бросился к рулевому веслу, налег, задерживая  дыхание,
спросил только:
     -- А если опять пороги?
     -- Ты совсем дурак? -- заорал Мрак.-- Лучше разбиться, чем утонуть  в
дерьме!
     Таргитай отчаянно заработал веслом, Мрак ухватился за  древко  рядом.
Олег поднялся, бледный и сразу похудевший, прохрипел:
     -- Мы погибнем, если... Мы отравимся...
     -- Не надо нажираться,-- прохрипел Мрак. Он свирепо орудовал  веслом,
тяжелый плот рывками отодвигался от берега. Над головой  стоял  неумолчный
крик, словно сотни ножей скребли сковороды. На бревна, на головы  и  плечи
невров беспрерывно  шлепались  горячие  жидкие  экскременты.  Воздух  стал
плотный и удушливый.
     Тело жгло, невыносимо зудело. Таргитай услышал стон, но это стонал он
сам. Совсем близко дергалось лицо Мрака с оскаленными зубами. Весло  шумно
било по воде. Мрак прохрипел:
     -- Волхв, несмелому взяться негде?..  Помогай,  а  то  в  дерьме  сам
утоплю!
     Таргитай яростно рвал весло на себя, стараясь не запрокидывать  лицо,
Мрак ругался, грозил кожанам, небу и земле, верещал  Олег,  но  постепенно
визг ослабел. Таргитай рискнул поднять  голову,  перед  глазами  мелькнули
горящие глаза. Он ощутил слабый удар по  голове,  едкая  вонь  перехватила
дыхание. Он упал, ухватившись за обожженное лицо.
     -- Лезь в воду,-- услышал он хриплый голос.-- Смой подарочки...
     Он открыл глаза, успел увидеть Мрака, тот оставил руль, смотрел вслед
кожанам. Плот был уже на середине реки, берег едва-едва виднелся.  Тут  же
острая боль ожгла глаза, Таргитай взвыл, пополз на  четвереньках,  сам  не
зная куда. Потом оказался в холодной воде, его  трясли,  волочили,  больно
терли, в конце концов вышвырнули вверх, где Таргитай ударился о твердое.
     Он раскрыл глаза. Мрак еще плескался в воде, вцепился в веревку,  его
волочило за плотом. Мрак высоко вскидывал голову, скалил  зубы  ободряюще,
набирал воздуха и рывком опускался под воду.  Таргитай  замер,  восхищаясь
оборотнем. Рядом всхлипывал Олег. Таргитай посмотрел на него, ахнул, потом
не выдержал, рассмеялся.
     -- На себя посмотри,-- огрызнулся Олег.-- Это Мрак тебя отмыл! Но  ты
снова... Свинья дерьмо найдет.
     Бревна  были  забрызганы  зелеными,  едко  пахнущими   экскрементами.
Таргитай снова ощутил тошноту. Олег лег  животом  на  край  плота,  смывал
лицо.  Таргитай  хотел  предложить  вымыть  плот,  услышал  странный  шум,
насторожился.
     С другой стороны на плот вскарабкался Мрак. Лицо его было  хмурым,  в
глазах -- злость и отчаяние.
     -- Что совой о пень,-- сказал он медленно,-- что пнем о сову... а все
сове как-то не по себе.
     -- Что стряслось?
     -- Еще не понял? Счастливец. Зря тебя отмывал, сейчас  снова  мыться.
Начиная со штанов.
     Таргитай прислушался, наконец поднял к Мраку побледневшее лицо:
     -- Пороги?
     -- Да.  Эти  твари  нарочно  отогнали  нас  от  берега.  Теперь  прем
посередке.
     -- Не успеем?
     Слабый  шум  быстро  превращался  в  рев.   Олег   наконец   перестал
плескаться, поднялся. Мрак развел руками, показывая, что ревет не он, даже
не Таргитай играет на сопилке, кивнул. В той  стороне,  куда  несло  плот,
поднималось белое облачко водяной пыли..
     Мрак бросился в шалаш, спешно закрепил мешки. От оглушительного  рева
трясся воздух, в голове гудело, в ушах стало больно. Мрак швырнул  веревку
Таргитаю, сам лег на бревна и крепко ухватился за лыковую связку. Таргитай
спохватился, пропустил конец веревки Олегу под поясом, привязал к  бревну,
а плот нырнул в гигантское облако водяной  пыли.  Снизу  страшно  ударило,
Таргитай взлетел в воздух, затем его  бросило  плашмя  на  бревна.  Пальцы
ожгло, веревка начала выскальзывать, сдирая кожу. Таргитай  стиснул  зубы,
вцепился покрепче. Плот под ним  прыгал  как  взбесившийся  конь.  Раненое
плечо кололо, словно там появилась стрела.
     Плот подбросило, затем вдруг раскололо прямо в воздухе. Мрак лежал на
той половине. Таргитая окатило  с  головой,  он  задержал  дыхание,  слыша
только рев, грохот, чувствуя ледяные струи воды.
     Вдруг рев  начал  удаляться.  Таргитай  открыл  глаза,  увидел  рядом
плещущуюся воду. Плот кружило в белой пене, стена пыли  удалялась.  Кто-то
пнул его в ребра. Таргитай увидел Мрака.
     -- Вставай,-- сказал Мрак настойчиво.-- Дома отсыпаться будешь.
     -- Мрак,--  пролепетал  Таргитай,--  я  сам  видел,  как  ты  на  той
половинке...
     -- Перепрыгнул, чего проще? Быстро собирайся. Олег, перестань  играть
в жука-притворяшку. Плот рассыпается.
     Таргитай подхватился, пополз по бревнам к мешкам, но там было  пусто.
Мешки остались на той половинке  плота.  Олег  полз  навстречу,  губы  его
тряслись:
     -- Все пропало... Мои  обереги!..  Книга  была  в  мешке...  лечебные
травы... Я же теперь совсем беспомощен! Я теперь никто!
     Таргитай пощупал за пазухой сопилку, только ее  и  сохранил,  спросил
участливо:
     -- А Цвет... тоже?
     Олег покачал головой:
     -- Я же не совсем дурак, как некоторые  из  нас.  Цветок,  одолень  и
разрыв у меня в узелке за пазухой. Но книга пропала, ты можешь это понять?
     -- Я неграмотный,--  ответил  Таргитай.--  У  Мрака  пропала  большая
секира, и то жив. Ты лучше подумай, что делать? Рулевого  весла  нет.  Как
доберемся до берега?
     Олег посмотрел на край плота. Держак торчал с обломком весла.  Вокруг
было пусто. Мрак сидел, свесив ноги в воду. Поймав взгляд волхва, он криво
улыбнулся, сказал:
     -- Добро, что я второе весло не выстругал. Все одно бы пропало.
     --  И  мыть  плот  не  пришлось,--  добавил  Таргитай.--   Все   само
получилось.
     -- А где нас не отмыло,-- сказал Мрак,-- то очень  скоро  отмоемся...
Еще как отмоемся! Бревна уже разъезжаются.
     Таргитай сел, вытянув ноги вдоль бревен. Хлюпала вода,  между  бревен
плавали кусочки содранной коры. Попадет туда нога, будут плавать  лохмотья
кожи, а то и раздробленные кости -- Мрак рубил на плот могучие  стволы.  И
тяжелые, у Таргитая до сих пор ноют от них плечи.
     -- Неужто придется в воду? -- прошептал Олег в ужасе.
     -- Тебе-то чего страшиться? -- удивился Мрак.-- Уже плавал!
     -- Потому-то и боюсь!
     Бревна разъехались к полудню, когда солнце стояло над  головой.  Мрак
пробовал  удерживать,  изгои  помогали,  но  руки  быстро  занемели.  Мрак
соскользнул в воду, пробовал связать  два  последних  бревна,  но  лыковая
веревка истерлась, волоконца лопались под его пальцами.
     -- Лезьте сюда,-- буркнул он,-- жабы вон всю жизнь в воде -- и ничо.
     -- Так то жабы!
     -- Жабы хоть дождь умеют выпрашивать.
     Он опустил бревна, Таргитай кувыркнулся в воду. Олег некоторое  время
ехал на бревне верхом, даже ноги начал поджимать, вытаскивая из  воды,  но
тут бревно крутнулось, волхв с шумом обрушился в реку.  Мрак  ухватил,  не
дал скрыться в глубине.
     -- Цепляйтесь за бревно. Слава богам, не зима...
     Ноги зябли, но голову  и  плечи  пекло.  Таргитай  намотал  на  кисть
обрывок веревки, что свисала с бревна. Мрак и Олег держались за  бревно  с
другой стороны, так плыло ровно, не крутилось.
     Мрак цедил проклятия, бревно упорно плыло посреди реки, не  сдвигаясь
ни к правому, ни к левому берегу, а сколько приходилось  трудиться,  чтобы
удерживать плот посредине?
     Мимо сновали рыбы, пощипывали за ноги. В  глубине  скользили  крупные
тени,  вода  от  них   сворачивалась   коловоротами.   Бревно   иной   раз
разворачивало то одним боком, то другим,  но  чаще  несло  комлем  вперед.
Таргитай быстро устал, замерз. Волны плескали в лицо, попадали в рот, нос.
Олег исхитрился держать голову сухой, он не пробовал взобраться на бревно,
как рискнул Таргитай, и не окунался весь.
     -- А если никогда не прибьет к берегу? -- спросил он тревожно.
     -- Узнаем, в самом ли деле  течет  прямо  в  пасть  Ящера,--  ответил
Мрак.-- Как в твоей книге записано?
     Олег в ответ простонал, закрыл глаза. Холод сковывал  тело,  Таргитай
уже не помнил, сколько плывут, куда плывут. Пальцы  прочно  сомкнулись  на
измочаленном лыке, несет вместе с бревном,  к  Ящеру  так  к  Ящеру,  а  в
подземный мир так в подземный...
     Рядом послышался слабый прерывающийся голос:
     -- Светлые боги... услышьте меня... слабого и неудавшегося  волхва...
Я жил  неправильно...  Я  лгал,  бездельничал...  думал  о  себе,  потакал
себе...Если мне позволено будет спастись, я клянусь, что буду жить  только
для людей, никогда больше не...
     -- Стой! -- рявкнул рядом сиплый голос.-- Погоди, еще не клянись. Мне
кажется, нас несет прямо на землю!
     -- Подходим к берегу? -- прошептал Олег неверяще.
     -- Не... совсем. Посреди реки остров. Огромный!  Держись,  скоро  все
узнаем.
     Дальше Таргитай помнил смутно,  урывками.  Тело  сводило  судорогами,
зубы стучали, его всего трясло. Как сквозь  туман  видел  свои  посиневшие
бескровные пальцы, похожие на лапы упыря.  Они  медленно  соскальзывали  с
толстой коры бревна, а веревка совсем изодралась, разлезлась в воде.
     Потом его ноги поволоклись по твердому.  Он  упал,  выпустил  бревно.
Волна накрыла с головой. Он встал, от слабости упал на четвереньки, прошел
так, потом поднялся, двинулся к берегу.
     Мрак и Олег уже выходили из воды. Дальше был пологий берег, навстречу
бежали крепкие загорелые мужчины. Все в лохмотьях,  но  на  каждом  оружия
больше, чем одежды. Боевые секиры, ножи на поясах, мечи, акинаки -- все из
прекрасного железа, а на рукоятях сверкают драгоценные камни!
     Таргитай  остановился  по  колено  в  воде,  не  в  силах  двигаться.
Оборванцы стояли теперь плотной цепочкой, загораживая  выход  на  сушу.  С
жесткими лицами, обожженными солнцем  и  ветром.  Почти  все  обнажены  до
пояса, ни капли жира на сухих жилистых телах.  Крутоплечие,  с  рельефными
мышцами, часто помеченными белыми и сизыми  шрамами,--  смотрели  жестоко,
хищно, зубы блестели на темных от жгучего солнца лицах.

     Глава 9

     Раздвинув вооруженных людей, к  берегу  спустился  огромный,  жестоко
ухмыляющийся  человек.  Почти  на  голову  выше  других,  с  мощной,   как
наковальня, грудью,  а  плечи  были  так  широки,  что  Таргитай  невольно
повертел головой, чтобы увидеть оба. Под загорелой  кожей  мышцы  даже  не
играли, он был словно вырублен  из  старого  дуба.  На  темном  лице  ярко
блестели удивительно синие глаза.
     Он был обнажен до пояса. На широком ремне  висела  тяжелая  секира  с
расплюснутым концом, а на поясе -- швыряльный нож.
     -- Я Конан,-- сказал он ясным  мужественным  голосом,--  гетман  этих
казаков._ Кто вы?
     Он внимательно рассматривал Мрака,  который  был  одинакового  с  ним
роста,  так  же  широк  в  плечах,  но  если  Конан  был  золотоволосый  и
синеглазый, как ясный день, то  темноглазый  и  черный,  как  ворон,  Мрак
выглядел темной ночью.
     Олег шагнул вперед, сказал осторожно, взвешивая слова:
     -- Мы изгои... Я волхв, это вот наш  охотник  Мрак,  а  позади  стоит
Таргитай, игрок на дуде. Мы попали в беду на порогах...
     Конан скупо улыбнулся, показав на миг ослепительные зубы:
     -- В беду? Вам неслыханно повезло!.. Редко кто  остается  на  порогах
цел. А уж доплыть сюда никому не удавалось. Из крепкого дерева вас тесали,
парни. Идите в лагерь, там согреетесь у костра. Вам дадут поесть.
     Он ушел, потеряв к ним интерес, а оборванцы  со  смехом  и  шуточками
помогли выбрести из воды Таргитаю. Кто-то  похлопал  ободряюще  по  спине,
другой дал хлебнуть из баклажки. Таргитай жадно хлебнул, по гортани  будто
прокатился  огненный  еж,  раздирая  иголками  горло.  Таргитай  с  воплем
бросился в воду.
     Оборванцы, казаки -- как  их  назвал  Конан  --  весело  ржали.  Один
хлопнул Мрака по мощному плечу, подбодрил:
     -- Уцелели, чего еще? Казак не без доли. Если рожден для виселицы, то
не утонешь!
     -- Да уж,-- пробормотал Мрак.  Он  осторожно  оглядывался,  его  рука
хваталась за пустой пояс. Казак заметил, сказал мирно:
     -- Брось. Мы казаки Конана, понял? Над нами никто  не  властен.  Даже
богам не кланяемся, понял? Так что особенно  не  прыгай,  здесь  собрались
самые умелые и лютые бойцы. Со всего света собрались!
     На берегу в сотне шагов горели костры, между  ними  стояли  врытые  в
землю  длинные  столы  из  грубо  отесанных   дубовых   досок.   Виднелись
бревенчатые дома, сараи, загоны для скота. У коновязей жевали сено кони --
высокие, тонконогие, с сухими мускулами и огненными  глазами.  Еще  дальше
темнел лес, на опушке пасся табун коней. Все крупнее,  мощнее  низкорослых
лошадок степняков.
     За  столами  пировали  оборванцы.  Орали  лихие  песни,   хвастались,
обнимались, клялись в вечной дружбе, двое между столов рубились на  мечах.
У одного со лба бежала красная  струйка,  у  другого  рубашка  намокла  от
крови, но рядом пили, смеялись грохочуще, на  схватку  никто  не  повел  и
глазом.
     Один из казаков мощно влупил Таргитаю по спине широкой,  как  лопата,
ладонью, расхохотался, словно взревел. Таргитай  с  разбега  наткнулся  на
стол, где стояли кувшины с вином, на неструганных  досках  лежали  жареные
куски мяса, рыба, зайчатина, птица.
     -- Лопайте,-- велел казак.-- Потом решим, что с вами делать.
     Мрак проводил  хмурым  взглядом  его  громадную  широкую  спину,  что
разучилась гнуться даже перед богами, буркнул:
     -- Налегайте, ребята. Кто знает, что нас ждет? Сытому и смерть не так
страшна.
     Он опустился на лавку, подгреб обеими руками к  себе  еду,  освободив
сразу две трети стола. Таргитай и Олег подсели на другую сторону,  но  ели
вяло. Устали, промерзли, а тут еще  вблизи  весело  орали,  жутко  звякали
огромные  ножи.  Лица  дикие,  еще  свирепее,  чем  у  степняков,   острые
вызывающие взгляды, смуглые мускулистые  тела,  сплошь  в  белых  и  сизых
шрамах, развешанные на всех крючьях секиры, мечи,  кинжалы,  копья,  щиты,
швыряльные ножи, луки и колчаны со стрелами.
     Мрак ел быстро, куски мяса исчезали  мгновенно,  кости  хрустели.  Он
выплевывал разгрызенные кости  на  середину  стола,  откуда  Олег  пугливо
отгребал к себе поближе пучки травы, потом смахнул их под  стол,  где  уже
нетерпеливо повизгивал худой пес. Пес понюхал разгрызенные кости,  где  не
осталось и капли мозга,  укоризненно  посмотрел  на  Мрака,  помчался  под
другие столы, заметая след хвостом.
     Мрак хмуро усмехнулся:
     -- Псу с волком не тягаться! Ешьте, а я поищу Конана.
     Олег, что сидел напротив, сказал тихонько, не поднимая глаз:
     -- Про волка помолвка... Он идет сюда.
     Сзади упала громадная тень. Конан приблизился, огромный, в самом деле
похожий на коня, вставшего на дыбы. Он придвинул ногой дубовую лавку, сел,
не  спуская  с  невров  испытующего  взгляда.   Синие   глаза   оценивающе
задержались на крупных телах Таргитая и Олега, остановились на Мраке.
     -- Неплохо живем? -- спросил он усмешливо.-- Теперь рассказывайте.
     -- Что рассказывать? -- спросил Олег осторожно.
     -- Все. Кто вы, откуда, почему свалились сюда.
     -- Это долгий рассказ,-- сказал  Олег.--  Мы  уже  и  сами  всего  не
упомним...
     Конан холодно усмехнулся:
     -- Мы можем помочь вспомнить. Мы не любим кого-то заставлять, сами от
этого сбежали. Но в этом мире надо уметь давать сдачи. Верно?
     -- Верно,-- пробормотал Олег.
     -- Так вот мы умеем давать сдачи. Даже... гм... заранее.
     -- Мы все-все расскажем! -- вскрикнул Олег.
     Конан широко улыбнулся.
     -- Не сомневаюсь. Лазутчиков распознаем быстро, насобачились.  К  нам
пытались засылать жрецов, оборванцев, беглых князей, даже женщин.
     Таргитай проговорил быстро, пытаясь снять опасную тему:
     -- Я не видел здесь женщин.
     -- Казачий лагерь,-- напомнил Конан. Синие глаза стали холодными, как
две льдинки.-- Мне не надо, чтобы из-за баб  передрались...  Правда,  одна
все-таки есть. Ее заслал Джахангир Арха, каган Кхаваризма.  Дурак  пытался
заманить меня на соседний островок, где спрятал отряд головорезов!
     Странный диковатый огонек блеснул в его  глазах.  Угол  верхней  губы
чуть приподнялся, обнажив белые острые зубы.
     -- Не удалось? -- спросил Олег вежливо.
     Конан  усмехнулся,  разгадав  невинную  хитрость,  поймал   за   пояс
проходившего казака:
     -- Тарас, не в службу, а в дружбу... принеси вина! И мяса.
     В глазах уже плясали веселые искорки.  Казак  вернулся,  поставил  на
стол огромный кувшин и кружку из красной обожженной  глины.  Конан  налил,
выпил, тут же налил до краев снова.
     -- Едва-едва не удалось,-- признался  он.--  Джахангир  --  тьфу,  но
вмешалась еще и третья сила, Ящер бы ее побрал!.. Здесь в  древности  были
города, жили странные народы. С вами, я слышал,  волхв  --  расскажет  вам
подробнее. Словом, какая-то сила подняла  из  подземного  мира  Кхосатрала
Кхеля, древнейшего бога Дагонии... Нет, сейчас об этой Дагонии никто и  не
слыхивал, я даже не знаю, когда она была здесь. Так вот, не знаю, как этот
Кхель вырвался от Ящера, то ли уговорил, то ли рога свернул и  смылся,  но
не только сам вылез из тьмы на белый свет, но  поднял  весь  свой  древний
город!
     -- Город -- это что? -- спросил Олег.
     -- Город... гм... от слова "городить", "огород" --  словом,  огромное
село, вокруг которого  поставлена  ограда.  Но  этот  город  был  весь  из
древнего камня, из таких глыб только древние велеты  складывали  для  себя
терема. Да и Святогор тогда еще ходил здесь...  Представляете,  иду  я  по
этому острову, голому, если не считать  деревьев,  и  вдруг  из  утреннего
тумана поднимаются башни,  высочайшие  стены,  дворцы,  крепости!..  Народ
странный и чужой, как ни в чем не бывало шастает по улицам!
     Олег прошептал, расширив глаза от ужаса:
     -- Но что за мощь вернула столько людей из подземного мира? Даже боги
не возвращают жизнь мертвым!
     Конан сделал мощный глоток, вытер губы тыльной стороной ладони:
     -- Остались мертвяками, что противно.  Вообрази:  за  мною  по  пятам
бегут головорезы Джахангира, а навстречу как раз поднялся древний  бог  --
это зверюга повыше  меня  ростом,  в  плечах  пошире...  Ладно,  не  таким
мордоворотам рога  сшибали,  но  этот  бог  оказался  из  лучшего  железа!
Представляете?
     Мрак вспомнил свою секиру, которую выковал Степан, вздохнул тяжело:
     -- Представляю.
     Конан небрежно отмахнулся:
     -- Ничего не представляешь. Головорезы, древний бог -- это не все. На
руках у меня оказалась самая красивая женщина на свете!  Ее  прислали  как
приманку, но я все равно не мог ее бросить.  Конечно  же,  она  сомлела  в
самый опасный момент. Мне надо держать топор, а она на ногах не стоит!..
     Мрак спросил с интересом:
     -- Что такое топор?
     Конан отмахнулся снова:
     -- Боевая секира. Так зовут ее киммерийцы,  тернопольцы...  ну  и  мы
иной раз. Иной раз даже коня назовешь лошадью, пса -- собакой, а  путь  --
дорогой, так привыкли слышать у киммеров. Кстати, мы -- казаки, что значит
вольные люди. Принимаем даже киммерийцев, если дадут обет  вольности.  Два
киммера живут в лагере, оказачились...
     Мрак прервал:
     -- Доскажи, как  тебе  удалось  уцелеть.  Вдруг  да  самому  придется
когда...
     Конан отпил вина, щеки его раскраснелись:
     -- Уцелеть?.. Ах да... Древнего бога сбросил обратно к Ящеру,  откуда
поднялся.
     -- Как? -- ахнули невры в один голос.
     -- Выпустил  кишки  его  же  собственным  зачарованным  ножом.  Магия
побивается только магией. Помните, неуязвимых нет ни людей, ни богов.  Род
мудро сделал так, что у каждого есть слабое место...  У  каждого!  Словом,
головорезов, что наконец догнали меня, я  сам  побил  половину,  остальных
прикончили подоспевшие казаки. Самого Джахангира, что сдуру взялся  ловить
меня лично, я вчера сразил в поединке на том конце острова.
     Он замолчал,  налил  себе  остатки  вина.  Глаза  его  сияли  удалью.
Таргитай огляделся с недоумением:
     -- Но где же древний город?
     Конан допил вино, ответил сожалеюще:
     -- Когда я Кхеля пырнул  ножом,  город  начал  таять,  как  туман  на
солнце. Замки, дворцы, фонтаны, яркие вельможи, жрецы, кони... А  жаль!  Я
бы поселил там Октавию.  Она  из  благородной  семьи,  дочь  немидианского
султана. Не виновата, что использовали для моей поимки... Это мы, мужчины,
всегда виноваты перед женщинами. Пользуемся как конями, ножнами,  любимыми
псами!
     Мрак поморщился, сказал грубо:
     -- А вот у нас нет перед ними чувства вины. Мы  вообще  с  бабами  не
связываемся.
     Конан снова засмеялся, но в смехе чувствовалась горечь:
     -- Оно само связывается. Даже в самых богами забытых местах находятся
мухи и женщины! А где нет, туда шлют, как послали Октавию. Где-то  женщины
-- это радость, это смех, цветы, а здесь -- оружие.
     Таргитай оглянулся по сторонам, спросил шепотом:
     -- Каково ей здесь?
     Конан  потряс  кувшин,  прислушиваясь,  не  булькнет  ли,  сказал  со
вздохом:
     -- Как тебе сказать... Если бы я был уверен, что  переберетесь  через
следующие пороги...
     Олег ахнул, подпрыгнул, едва не подняв с собой весь стол:
     -- Еще пороги?
     -- Много,-- заверил Конан.-- Вы одолели два ряда, самых  простеньких.
Осталось еще семь. Один другого хуже. Если бы  вы  сумели  перебраться  до
самого низа, я бы послал Октавию с вами. Хоть я и гетман, но казаки роняют
слюни, бурчат, что я их на бабу променял! Здесь не место для женщин.
     -- Мы видели неподалеку амазонок,-- вставил Таргитай.
     Конан с безнадежностью махнул рукой:
     -- Разве то женщины? Я... гм... бывал  у  них.  В  лучшем  случае  --
боевые подруги. Женщина -- это...
     Лицо его стало мечтательным. Он  пошевелил  пальцами,  наморщил  лоб,
даже раздвинул губы в широчайшей улыбке от уха до уха,  но  губами  шлепал
напрасно, слов не находилось. Таргитай вытащил сопилку, тихонько заиграл.
     Конан слушал, не замечая, что притихли и гуляки за соседними столами,
и пробегавшие мимо шумные казаки, и даже ветер утих, забившись между веток
деревьев. Таргитай играл негромко, печально. Когда оторвал сопилку от губ,
Конан вздохнул, словно нес на плечах огромную гору,  протянул  через  стол
широкую ладонь:
     -- Спасибо. Ты понимаешь женщин, казаче.
     Мрак хмыкнул:
     -- Зато бабы-дуры ничего не понимают. Иначе с чего бы вешались ему на
шею? Он всегда ими облеплен, куда ни сунься. А рядом такие парни, как мы с
Олегом!
     Конан пожал плечами, заметил меланхолично:
     -- Женщины мудрее в таких вопросах. Смотрят не на пышную крону,  а  в
корень.
     Мрак заворчал, начал медленно вылезать из-за стола.
     -- Говорят, хилое дерево в сук растет... Конан, мы твои пленники  аль
как?
     Конан покосился на Таргитая, что бережно прятал сопилку.
     -- Здесь не бывает пленников. Раб,  добравшийся  сюда  сам  или  даже
приведенный на аркане, становится свободным.  Вы  мне  нравитесь,  казаки.
Если хотите остаться, примем.
     Олег с шумом перевел дыхание, его плечи опали.  Таргитай  заулыбался,
словно солнце  после  дождя.  Мрак  кивнул,  а  Олег,  уже  справившись  с
новизной, сказал вежливо:
     -- Спасибо, Конан. Пусть боги не помешают тебе  создать  здесь  новый
народ, новое государство. Ты будешь лучшим королем, какой  может  быть  на
этой забытой богами земле.
     Мрак медленно опустился на лавку. Конан помахал казакам, один  принес
и поставил перед гетманом другой кувшин, побольше. Конан  разлил  вино  по
кружкам. Олег спросил с живейшим интересом:
     -- Здесь уже создается новое государство? Новый  народ?  Место  здесь
удобное, богатое, неприступное!
     Конан расхохотался  так  зычно,  что  у  далекой  коновязи  испуганно
заржали и присели кони.
     -- Хорошо бы! Здесь, на острове Хортица,  место  такое  удачное,  что
сюда всегда собирались свободные, беглые, разбишаки...  Возникали  казачьи
республики,  громили  соседние  царства.  Затем,  когда  угроза  исчезала,
исчезали и эти Запорожские Сечи. Сколько их  было  до  великого  похода  в
Индию? Сколько после?
     -- Жаль,-- сказал Таргитай искренне.-- Мне здесь нравится.
     Конан посмотрел сочувствующе. В синих,  как  небо,  глазах  мелькнуло
понимание, жестокое лицо смягчилось:
     -- Да, здесь самые независимые люди на  свете...  Не  подчиняются  ни
царю, ни кагану, ни богам, а лишь закону, который сами же устанавливают на
сходке. С ними трудно, но достойнее быть гетманом  Запорожской  Сечи,  чем
монархом огромного царства рабов!.. Какие планы у вас? За  вашими  шкурами
охотятся киммеры, верно? Иначе кто в своем уме попрется через  пороги?  По
берегу безопаснее. Парни вы крепкие, а сюда степняки не доберутся...
     Олег молчал,  опустив  голову.  Мрак  жевал  губы,  выискивая  слова.
Таргитай сказал своим мягким ласковым голосом:
     -- Мы бы остались с великой радостью... Здесь хорошо,  спокойно.  Вон
птички поют, кузнечики скачут, бабочки... Но ты убил Джахангира,  так  что
теперь на трон сядет Джадурхан, его двоюродный брат. А у Джадурхана сын --
Фагимасад, которому мы должны  надрать  уши.  Когда  дождемся,  чтобы  сам
пришел сюда? Придется идти в Экзампей, дать ему трепку в его же доме.
     Конан смотрел с великим изумлением. Перевел взгляд на серьезные  лица
невров, распахнул глаза еще шире. Потом тряхнул головой,  голос  прозвучал
неверяще:
     -- Ну, казаки... Крутые парни! Сегодня отдыхайте, а я сейчас же  велю
сколотить вам плот. Не ту собачью будку, в которой вы плыли, а настоящий.

     До вечера невры отъедались, ночь спали мертвецки, а с утра  Мрак  уже
скрупулезно  исследовал  новый  плот.  Казаки  сделали  умело,  прочно,  с
надежным рулевым веслом, шалашом,  бросили  на  бревна  широкую  сеть  для
рыбной ловли.  Мрак  вместе  с  Конаном  перебрали  груды  захваченного  у
Джахангира оружия, Мрак отобрал для себя и изгоев три тяжелых секиры,  два
лука, запас стрел и ножей.
     -- Возьми меч,-- предложил Конан.-- Смотри, этот  я  отнял  у  самого
Джахангира!
     Мрак сказал с великим презрением:
     -- Оружие мужчин -- боевая секира!  А  мечи...  Рано  или  поздно  их
вытеснят степняцкие акинаки, помянешь мое слово. Легче, намного удобнее.
     -- Но они удобнее и секиры!
     -- Секиру я могу метнуть, а меч? Или акинак?
     В глазах Конана вспыхнул живой интерес:
     -- Я сам больше люблю секиру,  но  метать...  гм...  В  моем  племени
секиру из рук не выпускали.
     -- Ты из полулесных невров, что ли? Было бы во  что  метать...  Хошь,
покажу?
     Они захватили  охапку  секир,  ушли  в  рощу.  Таргитай  проводил  их
взглядом, вытащил сопилку. Он  тоже  при  деле  --  сочинил  новую  песню,
обтесывает старые!
     Мрак и Конан вернулись к  вечеру.  Усталые,  исцарапанные,  голодные.
Стол заставили жареными поросятами, птицей, рыбой, но еда  стала  исчезать
перед ними будто в лесном пожаре. Конан с набитым ртом промычал:
     --  Здорово!..  Швыряльные  ножи  --  еще  понимаю,  сам  мастак,  но
секиру... Такие трюки надо иметь в рукаве.
     Мрак промычал нечленораздельно, прожевал, ответил хрипло:
     -- Я еще не видел, чтобы с первого  же  дня  так  наловчились  метать
тяжелую секиру!
     Конан засмеялся польщенно:
     -- У меня дар к оружию. Но до тебя еще далеко!
     -- Я швыряю секиры с детства. У нас все  швыряют.  Ты  бросай  каждый
день! В деревья, стены домов, пни.  На  один  трюк  будет  больше,  чем  у
супротивника.
     Оба заржали так, что на столе зазвенели  кувшины,  а  на  версту  все
испуганно примолкло.  Уже  трое  казаков,  посмеиваясь,  таскали  им  горы
вареных раков, рыбу, зайчатину, жареные кабаньи бока.
     Два гиганта быстро очищали стол, запивая мясо водопадами вина,  снова
раздирали  добычу  могучими  руками.  Наконец   их   челюсти   задвигались
медленнее, пока оба, довольно порыгивая, не перестали жевать, сонно  глядя
друг на друга, как два огромных вепря, сожравших гору желудей.
     -- Останешься? -- предложил Конан.-- Я люблю тебя, Мрак.
     -- Надо двигаться,-- ответил Мрак с неохотой.-- А то бы я с радостью.
Мы бы таких дров здесь наломали!
     Рано утром вместе с Конаном к берегу спустилось десятка три  казаков.
Плот качался на волнах, надежно привязанный к вбитым в  берег  кольям.  На
толстых бревнах стоял шалаш, лежали связки пеньковых  веревок,  сеть,  два
длинных запасных весла с широкими лопастями.
     Ежась от утреннего холода, Таргитай первым вошел в воду, взобрался на
плот. Мрак залез последним, до этого обнимались с  Конаном,  шлепали  друг
друга по широким спинам, одинаково бугристым  от  массы  мускулов,  что-то
говорили.
     Конан вошел в воду, рывком наклонился, ухватился за  угловое  бревно.
Его руки едва ли были тоньше этого  бревна,  а  шары  плеч  блестели,  как
кольцевые наплывы столетнего дуба.
     Песок под бревнами заскрипел, плот медленно пошел от  берега.  Конан,
покраснев от натуги, толкал с такой силой, что побежал, разбрызгивая воду,
пока не оказался в реке по пояс, лишь тогда выпустил бревно.
     Плот быстро  пошел  от  берега  Хортицы.  Конан  поднял  над  головой
мускулистую руку, грянул мощным голосом:
     -- Прощайте, други!.. Попутного ветра!
     -- Прощай, Конан! --  закричали  Таргитай  и  Олег  в  один  голос.--
Спасибо!!!
     Мрак стоял молча, лишь поднял кверху  кулак.  Плот  попал  в  быструю
струю, пробовал завертеться, но Таргитай удержал руль. Остров с  фигурками
казаков и мощным Конаном начал быстро уменьшаться.
     Невры махали руками, пока остров не скрылся из виду.  Олег  вздохнул,
полез в шалаш, куда по приказу Конана сложили  провизию,  оружие,  одеяла,
необходимую мелочь.
     Мрак подошел к Таргитаю, что держал руль.
     -- Конан говорил о новом ряде порогов!
     -- Но он сам велел сбить этот плот.
     -- А почему, смекаешь?.. На порогах нас просто разотрет о камни. Зато
на берегу степняки сперва заживо сдерут шкуры, выпустят кишки, будут  жечь
на медленном огне.
     Таргитай зябко передернул плечами:
     -- Тебе бы только детям баить на ночь. Что ты предлагаешь?
     -- Что предложишь? Что совой о пень, что  пнем  о  сову...  Возьми  к
берегу поближе.
     -- Зачем?
     -- Когда зачуем пороги, чтобы можно  было  выкинуться  на  берег.  Не
всегда же там киммерийцы?

     Покинув Хортицу, они плыли трое суток, почти не выходя на берег.  Чем
ниже спускались по течению, тем островки попадались чаще, но все -- голые,
песчаные. Вода несла на них деревья,  сучья,  мусор,  часто  невры  видели
разбухшие от воды трупы. Олег дрожащим голосом  предположил,  что  это  --
жертвы наводнения, утопленники, рыбаки-неудачники,  но  Мрак  подвел  плот
ближе, молча указал. От выброшенных на берег трупов шло зловоние,  раки  и
пиявки обсели  разлагающееся  мясо.  Олег  отвернулся,  но  Мрак  насильно
повернул его голову:
     -- Смотри, волхв, смотри! Вон  у  того  содрана  шкура  от  пяток  до
темени, а вон  у  той  женщины  срезаны...  нет,  заживо  сгрызены  груди,
разорван живот... Вон у того вырваны фаланги всех пальцев --  на  руках  и
ногах.
     -- Да-да,-- сказал Таргитай у руля.-- Звери так не  сделают.  Отпусти
волхва, он и так по ночам кричит!
     Мрак выпустил шею волхва из ладони, лицо оборотня было хмурым.
     -- Пусть знает, что его ждет, если попадется в руки этих  нелюдей.  А
то вроде тебя боится смотреть правде в глаза.
     Олег сел на бревна, закрыл лицо ладонями. Плечи его тряслись.
     -- Идет Великая Охота. Люди  охотятся  на  людей,  кто  останется  на
земле? Только дикие звери?
     -- Люди,-- буркнул Мрак.-- Самые свирепые, самые лютые.
     -- Люди? -- переспросил Таргитай от руля.--  Все  еще  будут  зваться
людьми?
     Мрак долго всматривался в водную ширь, наконец бросил коротко:
     -- Бери левее! Там островок.
     -- Такой же?
     -- Зеленый, чистенький. Там переночуем.
     Таргитай навалился на руль, понуждая плот  сдвигаться  вбок.  Толстое
древко задрожало, одолевая  мощную  струю  воды.  Мрак  привычно  проверил
секиру, поправил ножи и натянул на лук новую тетиву.
     Островок  медленно  появился  из  водяной  глади,  поплыл  навстречу.
Таргитай перевел дыхание. Маленький, чистый, зеленый. И  как  раз  посреди
реки -- незамеченным не  подберешься.  Во  всяком  случае,  на  степняцких
конях, то бишь лошадях.
     Вода звонко била в торцы бревен. Островок набегал быстро, под  днищем
внезапно  заскрипел  песок,  но  плот  разогнало  течением  так,  что   не
остановился, пока не уперся в берег. Мрак  выпрыгнул,  весь  взъерошенный,
оскаленный, секира наготове, а ноздри бешено раздуваются, собирая запахи.
     -- Вроде бы тихо,-- неуверенно сказал Таргитай с плота.
     -- То-то и пугает,-- огрызнулся Мрак.-- Где  в  этом  проклятом  мире
есть тишина? Только там, где ждут тебя в засаде.
     Островок просматривался весь, если не считать кучки деревьев  на  той
стороне да еще приземистой скалы  оранжево-красного  камня.  Вокруг  скалы
поднимались яркие, как бабочки,  цветы,  качали  головками.  Из-под  камня
целеустремленно бежал крохотный ручеек, спешил к реке, спотыкался,  прыгал
по камешкам, словно та без него пропадет или высохнет.
     Таргитай закрепил плот, с удовольствием выбрался  на  твердую  землю.
Олег уже бегал по острову, гремел котелком, искал  место  для  костра.  От
дальних деревьев донесся стук секиры -- Мрак готовил дрова.
     Солнце  медленно  опускалось  за  край,  по  реке  побежала  багровая
дорожка. Едва слышно повизгивали странные птицы с узкими острыми крыльями.
Они задевали воду в полете, за ними бежала по воде частая рябь.
     Таргитай медленно брел вдоль острова, ступая  по  щиколотку  в  воде.
Впервые за все дни, что  покинул  Лес,  на  душе  было  покойно  и  мирно.
Песчаная  коса  уперлась  в  каменистую  кручу,   он   сел   на   огромный
отполированный волнами камень, вытащил сопилку.
     Песня начала рождаться не сразу, но затем, высвободившись  из  месива
писка, хрипа,  свиста,  пошла  литься  серебристой  струйкой,  похожая  на
призрачную рыбку, что мельтешит в бурном, но чистом ручье.
     Играл медленно, на ощупь, но мелодия  вычленялась  без  труда.  Когда
начал подбирать слова, удивился -- складываются сами. Не сразу  сообразил,
что уже несколько дней прилаживал одно к другому,  даже  не  понимал,  что
неродившаяся песня уже живет, зреет, стучит ножками в чреве сердца.
     Он сыграл, прислушался к затихающим звукам. Вырублено секирой, но  --
из хорошего дерева, к тому же вырублено неплохо. Тронуть острым  ножичком,
подскоблить, заострить слова в концовке, сгладить в середке...
     Песня удалась, он чуял, и сыграл дважды, проверяя на  разные  голоса.
Для сравнения спел три последние песни,  что  сложил  в  пути,  придирчиво
сопоставил, подчистил, убрал лишние слова -- умному достаточно и без них.
     Наконец отнял сопилку от  губ,  прислушиваясь  к  последнему  таящему
звуку в теплом вечернем воздухе.
     Сзади  легонько  вздохнуло.  Таргитай  в  страхе  обернулся,  выронив
сопилку, а ладонь безуспешно щупала на поясе секиру.

     Глава 10

     В трех шагах сзади сидела на высоком пне молодая женщина. Голова была
открыта, длинные золотистые волосы струились по плечам, падали на  высокую
грудь. Лицо было бледным, нетронутое солнцем, а глаза огромные, зеленые.
     -- Сыграй еще,--  попросила  она  тихим  голосом,  в  котором  звенел
ручеек.-- Я никогда еще не слыхала, чтобы так чародейски играли.
     -- Да уж,-- пробормотал он, рассматривая  ее  во  все  глаза.--  Так,
учусь еще...
     -- Учишься? Очень хорошим песням учишься.
     --  Где  там,--  он  поспешно  отвел  взгляд,  ибо  женщина   глубоко
вздохнула, полные молочно-белые груди едва не  выпали  из  низкого  выреза
сарафана.-- Это я так... сам складываю.
     --  Сам?  --  повторила  она  удивленно.   Глаза   расширились,   рот
приоткрылся.-- То-то гляжу, отродясь не слыхивала...  А  слышать  довелось
многое.
     Она медленно встала, величаво подошла к нему ближе, села на  соседний
камень.  Таргитай  поспешно  поднес  сопилку  к   губам.   Мрак   возводил
напраслину, он никогда с девками не был удал, это все песни, которые играл
даже не для девок, а просто потому, что не мог не играть. И сейчас заиграл
весенние хороводные, плясовые -- что еще может хотеть эта молодуха? --  но
таких песен раз-два и обчелся, так что перешел на грустные о своем  родном
Лесе, о великой Реке, что оказалась крохотной лесной речушкой,  о  могучем
Мраке, который пошел за ним, непутевым лодырем, в изгнание. Пел  о  любви,
которой у них троих теперь не будет, ибо их удел -- вечная пыль странствий
на сапогах!
     Когда губы онемели, а горло начало издавать звуки, похожие на собачий
кашель, женщина проговорила медленно и печально:
     -- Я даже не знала, что песнями можно творить такое...
     Громадные глаза  блестели,  удерживая  целые  озера  слез,  на  щеках
блестели мокрые дорожки, но губы странно и печально улыбались.
     -- Не плачь! -- вскрикнул Таргитай.-- Я... разобью сопилку! Не плачь,
это всего лишь песня. Это я придумал. На самом деле все хорошо.
     Женщина медленно покачала  головой.  Ее  губы  продолжали  улыбаться,
глаза потеплели:
     -- Жизнь --  всего  лишь  жизнь,  блеклая  тень  песен.  А  песни  --
настоящее... Кто ты, играющий так чародейски?
     Ее  голос  был  мягким,  как  шерсть  новорожденного  рысенка.  Глаза
смотрели  грустно,  однако  женщина  сидела  спокойно  --  одна,  рядом  с
незнакомым парнем, простоволосая, в сарафане с низким вырезом  и  коротким
подолом. У нее было нежное лицо, не видевшее жгучих лучей  солнца,  нежные
руки, не знавшие тяжелой работы, крупная высокая грудь и широкие бедра, но
на пояс ей подошел бы браслет, который Таргитай носил на предплечье.
     -- Я Таргитай,-- ответил  он  в  замешательстве.--  Меня  турнули  из
родной деревни. Я лентяй, ничего не  умею  делать.  Да  и  не  хочу,  если
честно. Со мной изгнали молодого волхва Олега, он  не  помнил  заклинаний,
путался в обрядах... С нами пошел могучий охотник Мрак.
     -- По своей воле? -- не поверила она.
     -- Да. Я отговаривал, клянусь! Он  стал  изгоем  по  своей  воле.  Он
заботится о нас! Если бы не Мрак...
     Она внимательно посмотрела в его смущенное  лицо,  медленно  кивнула.
Таргитай рассматривал ее то украдкой, то во все глаза, наконец не утерпел:
     -- А кто ты? Здесь дикий край, не место для молодой девки. Правда,  с
меня защита слабая, но лучше такая, чем никакой!  Ты  попала  с  разбитого
плота? Мне это знакомо... Утром отплываем дальше, тебя возьмем с собой.
     Она внимательно заглянула ему в  глаза,  словно  читала  в  душе.  Ее
полные сочные губы раздвинулись в загадочной улыбке:
     -- Спасибо на добром слове. Я живу здесь давно, добрый молодец.
     -- Одна?
     -- Враг мне не страшен. Хочешь взглянуть на мое жилище?
     Таргитай пробормотал в великом смущении:
     -- Для мужчины плохо быть любопытным, но я такой слабак... что уже  и
не борюсь с собой.
     Она поднялась, подала ему руку. Таргитая  опалило  жаром.  Ее  пальцы
были тонкие, как ивовые  прутики,  очень  нежные,  прохладные,  словно  он
опустил руку в бегущий по равнине ручеек.
     Они сделали всего несколько шагов, когда подошли к приземистой скале.
От кучки деревьев еще доносился  стук  секиры,  на  другом  конце  острова
что-то кричал Олег, похоже -- звал ужинать.
     В  самом  низу  скалы  темнел  вход.  Таргитай  решил,  что  придется
опускаться на четвереньки, но вход странным образом стал больше, они  рука
об руку шагнули в темноту. Он успел дважды стукнуться головой, под  ногами
хрустели рыбьи кости, панцири раков, как вдруг впереди забрезжил свет.
     Таинственная хозяйка ввела  Таргитая  в  просторную  пещеру,  залитую
мертвенно-зеленоватым светом. Сердце  Таргитая  дрогнуло  от  жалости,  он
сказал быстро:
     -- Бедненькая, как же тебе пришлось здесь мучиться... Ничего,  теперь
все кончилось. Хочешь, я хворосту принесу? Разожжем костер, согреешься. Ты
ж прозябла здесь. В такой сырости захворать недолго!
     Она  даже  отшатнулась  с  удивлением.  В  крупных   зеленых   глазах
разгоралось удивительное зеленое пламя. Она вдруг расхохоталась, в тусклом
свете блеснули ровные красивые зубы:
     --  Спасибо,  Таргитай!  Ты  удивительный.  Никто  обо  мне  еще   не
заботился.
     Таргитай стоял столбом. Она вдруг зябко передернула плечами,  сказала
внезапно изменившимся голосом:
     -- В самом деле становится зябко...  Ты  великий  чародей,  Таргитай!
Нет, костра не надо. Обними меня крепко-крепко. У тебя должны быть  нежные
руки и огненное сердце.

     Когда он выбрался из зеленой пещеры, в глаза ударил  яркий  солнечный
свет. Сзади скрипнул песок под сдвигающимися глыбами, что  закрыли  выход.
Солнце уже  зажгло  облака,  золотило  верхушки  деревьев.  Огненные  лучи
скользили по острову, трава вспыхивала зелеными искрами.
     Олег встретил его бледный от ярости.
     -- Где ты... был? -- заорал  он  бешено.  Его  трясло,  он  заикался,
брызгал слюной.-- Мы ночь не спали, искали!.. Мрак и сейчас бегает, каждый
камешек уже перевернул, в мышиные норки заглядывает!
     Таргитай виновато развел руками:
     -- Сам не знаю, что стряслось... Задремал на бережку, что ли?
     Земля дрожала, от рощицы бежал Мрак, тяжелый и грозный, как  тур.  На
поясе блестели швыряльные ножи, из-за  плеча  высовывалась  ручка  тяжелой
секиры. Мрак был изнурен, лицо перекошено. Глаза налились кровью, под ними
     Святогор долго смотрел молча, потом голос прогремел уже тише,  словно
ссадины, а пальцы стали черными, словно оборотень раскапывал землю  голыми
руками.
     -- Где ты был? -- гаркнул Мрак страшным голосом.
     Олег вскочил навстречу, сорвал с перекладины котел с парующей кашей:
     -- Мрак, я твой любимый кулеш сварил! Со старым салом, что Конан дал.
Давай поедим, а за едой он все расскажет.
     Мрак сердито сверкнул глазами, в  горле  словно  прокатились  тяжелые
глыбы. Он тяжело дышал, широкая  грудь  часто  вздымалась.  Не  говоря  ни
слова, он сел к костру, взял ложку. Олег,  пританцовывая,  торопливо  снял
крышку, ароматный пар вырвался на волю. У Таргитая защипало в  носу.  Мрак
заворчал, но его ложка умело прошлась по краям, снимая остывающую кашу.
     Торопливо,  чувствуя  себя  виноватым,  Таргитай  рассказал  все-все.
Слушали молча, только сопели над горячей кашей. Деревянные ложки мелькали,
каша быстро убавлялась. Сжалились, оставили и Таргитаю на донышке -- тот и
раньше быстро есть не умел, к тому же боялся горячего.
     Пока он выскребывал остатки, Мрак хмуро бросил Олегу:
     -- Ему даже снится такое, что потом становится песней.
     Олег охотно кивнул:
     -- Да, он певец по рождению. Зря из него тесали охотника, бортника...
     Таргитай облизал ложку, вяло удивился:
     -- Не верите?
     Олег пожал плечами, сказал с насмешкой в голосе:
     -- Тут вовсе не надо быть волхвом, чтобы увидеть, что  к  чему.  Даже
Мрак понял, кто эта женщина. Она сказала, как ее зовут?
     -- Н-нет... Но нужды не было!  Имя  для  того,  чтобы  отличаться  от
других, а мы все время были вдвоем.
     -- Ладно, умник,-- прервал Олег в манере бесцеремонного Мрака.-- Тебе
явилась во сне Дана, понял? Все еще не соображаешь? Люди, плюйте на  него!
Он все еще не понимает. Дана -- главная богиня этой реки.
     Таргитай смотрел то на одного, то на другого.  Мрак  и  Олег  странно
переглядывались, ухмылялись. Наконец Олег сказал  тем  тоном,  как  всегда
говорили с Таргитаем в деревне, признавая за первого дурака:
     -- Тебе повезло, что она не явилась наяву!.. Вот  уже  сотни  лет  ее
никто не видывал. Дана -- древнейшая богиня, она полюбила  эту  реку,  все
лето живет в ней, а на зиму улетает в вирый. Эту реку поляне так  и  зовут
по ней: Дана-апр, река Даны.
     -- А киммерийцы? -- спросил Мрак.
     Застигнутый врасплох, Олег поднял глаза к небу, словно боги только  и
ждали, чтобы подсказать, помыслил, сказал уверенно:
     -- Э... просто Северная река. По-ихнему, Борисфен. Борис, Борей,  бор
-- это все холодное у них, северное. Так вот, Тарх,  Дана  сильнее  многих
богов. Может быть, сильнее всех. В ней мощь этой реки, что несет громадные
камни, как песок, крушит берега, а в половодье заливает  целые  страны!  В
древности находились  богатыри,  пытались  отыскать,  завоевать  красавицу
богиню... Сказывают, к самым настойчивым сама выходила навстречу...
     Он умолк, пряча улыбку в кудрявой бородке. Таргитай подтолкнул:
     -- Ну-ну, телись быстрее!
     -- Летели от ее пинка ниже облака ходячего, но выше дерева  стоячего.
Тебя еще не лягал конь? Жаль. Мог бы сравнить... Если даст  пинка  богиня,
то лучше бы тебя лягнуло сто тысяч коней. А Дана не просто  богиня,  самая
могучая!
     Мрак хмыкнул, он почти не слушал, его  глаза  обшаривали  необозримую
водную гладь. Мыслями он был уже на плоту, благо дурень отыскался.
     -- Разве она так со всеми? -- спросил Таргитай неверяще.-- Или только
с теми, кто хотел взять ее силком, кто похваляется? А ведь говорят же:  не
хвались, идучи на рать, а хвались, идучи с рати...  А  вот  ежели  бы  кто
сказал доброе слово!
     Олег даже подскочил от такого кощунства:
     -- Доброе слово богине? Тарх, ты говоришь о богине или о кошке?
     Таргитай пробормотал, опуская глаза в землю:
     -- А чо? Чем богиня хуже...
     Мрак сунул ложку за голенище, поднялся. Голос его посуровел:
     -- В путь! Добро, что все обошлось. А ты,  Тарх,  хоть  и  приснилось
такое, а песню сделай. Понял? Зря я бегал всю ночь, обшаривал остров?
     На  второй  день,  как  покинули  маленький  островок,  река  заметно
сузилась. Берега сошлись ближе, вода неслась стремительно, бурно. Мрак все
чаще бросался к рулю, помогая Таргитаю.
     Над головой  неслись  холодные  темные  громады.  Солнце  выглядывало
быстро, пугливо, тут же скрывалось за тучами.  На  землю  падал  неровный,
быстро убегающий свет. Олег всматривался вперед со страхом,  он  запоздало
вспомнил, что вскользь прочел о  чудовище  Рух,  которое  живет  за  самым
страшным порогом на Данапре, но тогда искал другую  запись,  про  чудовище
пропустил мимо сознания, а теперь дергался, пытаясь вспомнить подробности,
и чем больше вспоминал, тем сильнее цепенели руки и ноги.
     Берега постепенно сузились настолько, что, появись степняки  хоть  на
правом, хоть на  левом  --  стрелы  достали  бы  до  плота.  Правда,  луки
короткие, далеко не бьют, но стрелы отравленные, довольно царапины... А не
появятся киммеры, напомнил себе Мрак невесело, то  на  порогах  разобьются
наверняка. Конан сказал, что ни один плот, ни одна лодка, ни один герой не
миновали порогов, где живет лютый зверь Рух!
     Солнце висело высоко, жгло спины. Мрак  обливался  потом,  ползал  по
бревнам, затягивал веревки. Таргитаю заорал:
     -- К берегу держи, я же сказал!
     Таргитай   повернул   перекошенное   лицо,   багровое   от    натуги,
исполосованное струйками пота:
     -- Плот не слушается!
     Мрак оглянулся на пенистые струи за  плотом.  Олег  подбежал  к  краю
бревен, в глазах волхва отразился дикий ужас. Мрак крикнул:
     -- Сносит на середину!.. Наляжем втроем!
     Втроем вцепились в рулевое весло. Мышцы едва не  рвались  от  усилий.
Таргитай слышал хриплые вскрики  Олега,  тот  греб  изо  всех  сил,  глаза
вспучились, вываливались из орбит. Внезапно поскользнулся, упал  лицом  на
мокрые бревна. Мрак, не прерывая греблю, безжалостно пнул в ребра:
     -- Вставай, греби!
     Пальцы слабели, дыхание вырывалось с хрипами, а воздух  стал  мокрым.
Впереди медленно  нарастал  торжествующий  рев.  Мрак  выругался,  оставил
весло.  Тотчас  плот  выволокло  на  самую  середину,  понесло  с  большой
скоростью по высоким волнам.
     -- На берег не удается,--  сказал  Мрак  зло.--  Кто-то  держит  плот
снизу!
     -- Чудовище Рух,-- прошептал Олег.
     Берега мелькали, словно мчались не на плоту,  а  на  бешено  скачущем
коне. Далекий рев порогов стал громче. Впереди  поднялось  белесое  облако
водяной пыли,  превратилось  в  непроницаемую  стену,  что  поднималась  к
небесам.
     -- Да, это пороги,-- прошептал Олег.
     Таргитай все еще цеплялся за бесполезное рулевое весло. Мрак  и  Олег
стояли посреди плота, держась друг за друга. Между бревнами  перекатывался
котел, налетел на Олега, боднул в ногу, но хозяйственный волхв на этот раз
не бросился спасать имущество, как Мрак не обращал внимания  на  брошенные
лук и стрелы, нехитрое снаряжение для рыбной ловли.
     Воздух стал холодным и плотным, целиком  из  водяной  пыли.  Таргитай
сражался с веслом, только бы не видеть, как плот разлетается в  щепы,  как
он летит в пучину. Погибнуть бы от удара о камни, а то за камнями  ждет  с
раскрытой пастью огромный лютый зверь, начнет жрать еще живого,  на  зубах
затрещат кости, успеет увидеть свое изуродованное тело...
     Мрак что-то кричал Олегу, стараясь переорать рев падающей воды, волхв
кричал  в   ответ.   Впереди   внезапно   выросла   белая   полоса   пены,
перегораживающая реку, понеслась навстречу. Плот стремительно несло в  эту
яростную пену, и вскоре невры увидели торчащие из пены каменные  зубья  --
острые, частые, где не каждая рыба протиснется.
     -- Ну, хлопцы,-- крикнул Мрак во  всю  мощь  легких,--  не  поминайте
лихом!
     Олег всмотрелся в шевелящиеся губы Мрака, крикнул:
     -- Меня простите!
     -- Меня! -- закричал Таргитай.
     Грохот стоял такой, что в голове загремело,  как  от  ударов  молота.
Мрак вдруг присел, глаза его вылезали из орбит. Плот резко  дернуло.  Олег
шлепнулся  на  задницу,  Таргитай  упал  лицом  вниз.  Мрак  с  проклятием
нагнулся, а когда выпрямился, в его руке блестела секира.
     Таргитай приподнял голову. Он  лежал  на  краю  плота,  торцы  мокрых
бревен мерно колыхались, скребли по  зеленым  чешуйкам,  каждая  с  лопату
размером. Огромная лапа держала плот,  Таргитай  торопливо  пополз  назад,
уперся в Олега, тот пятился ему навстречу. С той стороны  плота  виднелась
вторая лапа.
     Огромное зеленое чудовище, держа плот, двигалось к  порогам.  Кипящий
поток хлестал зверю по груди, пытался сбить с ног. Голова у зверя была как
башня, с виду лягушачья, но когда  распахнула  пасть,  блеснули  три  ряда
острейших зубов. На плот обрушилась волна зловония, пахнуло  сырой  рыбой,
гнилью.
     Зверь остановился среди порогов, брюхо  оперлось  о  каменную  скалу,
шлепнуло. Вода бешено брызнула в другую сторону, ища свободный  ход.  Плот
наклонился, чудовищные лапы крепко держали его с двух сторон.
     Таргитай набрал в грудь воздуха, изготовившись лететь в бездну. Вдруг
с той стороны порогов, где бешено крутились пенистые водовороты,  поднялся
еще один огромный,  как  гора,  зеленый  зверь.  Он  был  покрыт  зелеными
костяными пластинками, вдоль спины опускался в воду  широкий  серо-зеленый
гребень. На широкой треугольной морде глаза смотрели тупо и  бессмысленно.
Зверь  раскрыл  пасть,  ревнул,  протянул  вверх  толстые  лапы,  покрытые
чешуйками.
     Мрак едва успел отпрыгнуть от края, как  три  огромных  желтых  когтя
впились в бревна. Из сырого дерева брызнула желтая  вода.  Зверь  взревел,
первый зверь зарычал еще громче, несколько мгновений держали плот  вместе,
дергая из стороны в сторону, потом вдруг плот резко пошел вниз.
     Со страшным плеском бревна ударились о воду. Невры лежали, держась за
веревки, но от толчка едва не разлетелись в стороны. В неумолчном  реве  и
грохоте на плот летели клочья пены, их кружило в водовороте, потом  быстро
понесло вниз по течению. Таргитай лежал, упершись  лбом  в  бревно,  часто
дышал, в груди всхлипывало. В голове еще  с  грохотом  сыпались  камни,  и
только увидев Мрака с секирой  в  руке,  он  понял,  что  пороги  остались
позади.
     Мрак стоял ошалелый, секиру держал обеими руками, глаза горели жаждой
убийства. Олег со стоном сел,  очумело  мотал  головой.  Таргитай  кое-как
встал на колени, щупал распухший  нос.  Кровь  бежала  из  обеих  ноздрей,
капала с подбородка.
     -- Два зверя,-- прошептал Олег потрясенно.-- Два  зверя  Рух...  Я  о
таком не читал... Почему не сожрали?
     -- Дураки,-- гаркнул Мрак.-- Еще дурнее нашего Тарха... Одно передало
другому. Как свадебный дар! А баба, понятно, дура, упустила. Вон ревет!
     -- Я не читал, что есть и Рух-бабы...
     -- Еще один дурень,-- сказал Мрак яростно.--  Откуда  тогда  берутся?
Передохли бы давно. Там, если пошуровать, целый змеюшник!
     Рев и грохот быстро удалялись. Плот несло среди густой  пены.  Клочья
белых кружев зашвыривало ветром и бурными волнами, но пена быстро  уходила
между бревен.
     -- Не догонят? -- предположил Олег со страстной надеждой.--  Для  них
это в два взмаха...
     -- Если опомнятся,-- ответил Мрак напряженно.-- У дураков так: с глаз
долой -- из памяти вон. Могли уже забыть. Мужик сейчас лупит бабу,  а  сам
уже забыл за что. А вот если бы не забыл...
     Таргитай сидел, расставив ноги, щупал шею.  Позвонки  хрустели.  Плот
несло  посреди  реки,  берега  начали  медленно  отодвигаться.  Сзади  еще
слышался шум падающей воды. В монотонном шуме ему почудился тихий  женский
смех.
     -- А что,-- сказал  он  робко,--  если  не  собирались  нас  сожрать?
Наоборот, спасли от порогов?
     Оба посмотрели так, словно у него отросли оленьи рога. Мрак сплюнул в
белую пену, а волхв укоризненно повертел пальцем возле виска.
     -- Тарх,-- сказал Мрак  мягко,  не  поворачиваясь,--  ты  бы  сначала
подумал.
     -- Пробовал,-- ответил Таргитай уныло,-- получается еще хуже.
     Разделись,  сушили  одежду.  Странно,  на  плоту  все  уцелело,  даже
разбросанные  стрелы  не  смыло  водой.  Мрак  дивился,  Олег  говорил   о
диковинных совпадениях. Таргитай начал готовить есть, как  вдруг  из  воды
выпрыгнуло несколько крупных рыбин. Одна за другой  шлепались  на  бревна,
подпрыгивали. Одна успела соскользнуть обратно, но тут же вылетела  снова,
словно выброшенная невидимой рукой. Вслед за ней на плот грузно шлепнулось
еще с полдюжины крупных  рыб.  Мрак  опомнился  первым,  начал  их  лупить
обухом, сгребать на середину плота.
     Олег позеленел, как чудовище Рух, сказал шепотом:
     -- Неспроста... Рыба спасается! За ней  гонится  что-то  настолько...
настолько жуткое, что ей лучше попасть на плот, чем чудовищу в лапы.
     Мрак быстро и умело чистил рыбу, внутренности швырял обратно в  воду.
Вся рыба как на подбор -- толстая,  жирная,  нагулянная.  Хоть  уху,  хоть
жарь, хоть испеки, а он и сырую съест в охотку...
     -- Дева Дана к нам милостива,-- сказал он удовлетворенно.-- Слава ей!
Сегодня обедаем в ее честь.
     Из глубин реки раздался ясный чистый и очень женственный голос:
     -- И тебе слава, могучий и благородный Мрак! Рада, что мои  слуги  не
отбили у тебя охотки поесть.
     Мрак мгновенно выронил рыбину, одним движением швырнул Таргитая  себе
за спину. Его ладонь упала на рукоять секиры.
     -- Кто говорит?
     Голос прозвучал сильнее, в нем звенел смех и легкая насмешка:
     -- Дана говорит с тобой, Мрак. Отныне ты всегда желанный гость. Как и
добрый волхв Олег...
     Голос начал быстро удаляться. Мрак убрал руку с секиры, голос его был
потрясенным:
     -- Дана?.. Великая богиня Дана?.. Но почему добра к нам?
     Голос уходил вверх по течению, последние слова были едва слышны:
     -- Потому что вы с Таргитаем...
     Мрак круто развернулся. Олег уже  уставился  на  Таргитая  с  великим
изумлением. Тот сидел жалкий, мокрый,  кривился.  Кровь  остановилась,  он
дышал  ртом,  нос  распух,  стал  похож  на  безобразную  сосновую  шишку,
расклеванную птицами.
     -- Что пялитесь,-- буркнул он с неловкостью.-- Я же  говорил!  А  вы:
сон, сон...

     Глава 11

     Теперь каждый день рыба сама прыгала на  плот,  а  к  рулю  невры  не
притрагивались. Однако на четвертый день после встречи  с  водяным  зверем
Олег сказал тоскливо:
     -- Пора  покидать  плот.  Иначе  вынесет  в  море.  А  стольный  град
киммерийцев Экзампей останется в сторонке.
     Мрак  выбрал   место,   Таргитай   причалил.   Мгновенно   расхватали
приготовленные мешки, попрыгали в мелкую воду. Мрак с силой отпихнул плот:
     -- Плыви в море, дар Конана! Поклон водяницам Океана Мирового.
     Они бегом пробежали через истоптанный  копытами  голый  берег.  Когда
нырнули в сухой ковыль, потянулась высокая трава и редкие кустарники. Чуть
перевели дух, но бежали по-прежнему настороженные, поглядывая по сторонам,
в небо. В Лесу все подсказывает, куда идти, где полакомиться  ягодами,  за
много верст укажет, в какой сторонке Болото, где  сушняк,  где  муравьиные
города. Здесь же ровная, как выскобленный  стол,  Степь  --  поди  угадай!
Правда, Олег уверял, что даже в Степи можно узнать многое, но книги с  ним
больше не было, а  сам  понять  не  мог.  Мрак  понимал  все,  но  не  мог
объяснить, в сердцах обозвал обоих дурнями, велел сопеть в две  дырочки  и
помалкивать.
     Олег щупал в мешочке за пазухой пучки трав, что добыли в чужом  Лесу.
За это время ссохлись, и Олег часто  развязывал  узелок,  проверял  --  не
исчезли ли вовсе.
     Таргитай так же бережно щупал дудочку, вспоминал Дану, улыбался своим
мыслям. Лишь Мрак постоянно щупал взглядом дрожащее от зноя видноколо.  От
малых отрядов степняков прятались в траве, крупных не попадалось.
     Однажды Мрак начал  оглядываться  чаще  обычного,  наконец  сказал  с
досадой:
     -- Всем племенем прут, что ли?
     Таргитай и  Олег  оглянулись,  но  виднокрай  везде  был  чист.  Мрак
припустил шибче, и невры умолкли,  стиснули  зубы.  На  оборотне  все  как
влитое: мешок, секира, лук и колчан стрел, а тут как ни  затягивай  ремни,
мешок ерзает, секира подпрыгивает, швыряльные ножи едва не выскакивают  из
гнезд.
     -- Что там, Мрак? -- не утерпел Таргитай.
     -- Большая полоса пыли,-- бросил  Мрак.--  Словно  переселяются  всей
деревней. Да и деревень таких огромных нет!
     -- Ищут новую траву,-- объяснил Олег. Он бежал красный,  распаренный,
пот катился градом, но дыхание волхв научился  держать,  часто  лялякал  с
Таргитаем на бегу.-- Сожрали на одном месте, прут на  другое.  Они  же  не
строят ни деревень, ни весей, ни сел.
     -- Как же город отгрохали? -- спросил Мрак недоверчиво.-- Экзампей?
     -- Сие загадка великая есть...
     Пыльное облако ползло  медленно,  невры  далеко  отрывались,  но  оно
неуклонно догоняло. На пятые сутки уже даже Таргитай  различал  в  пыльном
облаке остроконечные шатры, повозки, скачущих всадников. Мрак рассказывал,
кто как вооружен, какие под степняками кони.
     Впереди  переселяющегося  племени  часто  выезжали  легкие  всадники.
Дважды невры едва не  попадали  под  копыта.  К  счастью,  глаза  киммеров
скользили поверх трав и кустов, выискивая признаки ручья, озера,  а  невры
успевали отползти в заросли.
     Множество одиноких всадников рыскало  впереди  огромного  племени  со
стадом, неслись вскачь к любому зеленому пятнышку на  виднокрае,  будь  то
роща, гай или одинокое деревце.
     -- Воду ищут,-- понял Мрак.-- А  деревья,  гады  ползучие,  рубят  на
костры!
     Его кулаки сжались так, что затрещали суставы. Таргитай ощутил боль в
сердце. Люди могут погибнуть, но  деревья  должны  жить.  Деревья  --  это
святое, это лучшее. Человек  может  дать  сдачи,  защититься,  убежать  --
дерево не может. Человек пусть защищается сам, а  дерево  должны  защищать
все.
     Олег все чаще смотрел на солнце, слюнявил палец,  щупал  ветер,  рвал
траву и нюхал, растирая в пальцах. Лицо его стало несчастным.
     -- Надо сворачивать,-- сказал он испуганно.-- Мы прем в Долину  Битвы
Волхвов.
     -- Волхвов? -- переспросил Мрак с недоверием.-- Шуткуешь?  Волхвы  --
трусоватый народ, за примерами далеко  ходить  не  надо.  Лаяться  --  еще
так-сяк, но чтобы подраться...
     Таргитай посмотрел на Олега, что бежал рядом насупленный,  дыша,  как
смок, пояснил:
     -- Волхв гуторит о древних... То были крутые хлопцы. Чуть не так -- в
рыло!
     Олег на бегу повернул к ним страдальческое лицо:
     -- Дурачье, скалите зубы! Мы в беде. Степняки пройдут по краю Долины,
а нам, чтобы не попасть им на арканы, придется отступить. Прямо в Долину!
     Мрак бежал  легко,  сухой,  поджарый,  хоть  на  пару  пудов  тяжелее
Таргитая и на три -- Олега. Он беспечно оскалил зубы:
     -- Нужно бежать быстрее, и проскочим мимо.
     -- Мы с Тархом уже почти летим!
     -- А как тогда, по-вашему, ползти?
     Олег пугливо оглянулся на растущее  сзади  облако  пыли,  откуда  уже
доносилось конское ржание, рев скота, сказал с отчаянием:
     -- В Долину нельзя!.. Живыми оттуда не выходят. Судя  по  книге,  там
подстерегает жуткая смерть всякого, кто войдет.
     -- А что ждет у степняков? -- ответил Мрак. Он жутко оскалил  зубы.--
Вспомни, как развлекаются наши приятели!
     Он ускорил бег, и невры умолкли. Земля гудела  под  их  сапогами.  От
перегрева в голове  Таргитая  загудело,  и  он  поспешно  сорвал  с  пояса
баклажку,  кляня  себя,  что  забывает  пить.  В  Лесу  никогда  пить   не
приходилось столько, а здесь надо, иначе свалится от внутреннего жара.
     Мрак приглушенно вскрикнул:
     -- Ложись!
     Таргитай послушно плюхнулся, сверху  накрыли  огромные  и  прохладные
листья лопуха. Он опустил горячий лоб  на  прохладную  землю,  как  только
лопух ее сохранил, тут же сверху рявкнуло безжалостное:
     -- Вставай, лодырь! Олег  припустил  как  заяц...  Видать,  в  Долину
спешит.
     -- Ноги отваливаются,-- простонал Таргитай.
     Мощная рука вздернула, сильный пинок в зад -- и  Таргитай,  чтобы  не
растянуться с разбега, понесся так резво, что  догнал  и  боднул  в  спину
волхва.
     Олег изнемогал.  Лицо  было  скрыто  толстым  слоем  грязи.  Дышал  с
хрипами, в груди клокотало, сипело, но все-таки мчался быстро,  как  лось,
крушил мелкий кустарник, высокую траву.
     Мрак догнал, сдернул мешок с плеч волхва, затем  на  ходу  отобрал  и
секиру. Он несся рядом с волхвом почти бесшумно,  словно  скользил  поверх
земли, после него не оставалось примятой травы, а за тощим Олегом  тянулся
след, будто промчался табун диких коней.
     -- Ложись! -- прогремело снова.
     Таргитай рухнул  как  подкошенный.  Сердце  молило  богов,  чтобы  те
задержали киммеров подольше. Рядом рухнул  Олег,  раскинул  руки  крестом.
Таргитаю послышался глухой стук щелкнувших зубов. Над  их  головами  жутко
просвистела секира, на спины изгоям  упали,  пряча  их  от  чужих  взоров,
срезанные стебли высокой травы. Мрак шепотом велел замереть, как мыши  под
лавкой, сам прополз вперед.
     Таргитай долго  сражался  с  разбушевавшимся  сердцем,  что  едва  не
подбрасывало его над Степью, но в конце концов унял,  уговорил  отдохнуть.
Вдруг  захотелось  есть,  и  лишь  тогда  в  испуге  понял,  что  Мрак  не
возвращается чересчур долго.
     В зарослях  неподалеку  начало  шуршать.  Таргитай  шикнул,  в  траве
испуганно затихло. Он даже не  увидел,  волхв  ли  шебуршился,  хомяк  или
полевая мышь.
     Мрак появился неожиданно, словно возник из воздуха.  Упал  на  землю,
проговорил зло:
     -- Не уходят, короеды проклятые... С коней послезали. Мяту варят, что
ли?
     Спина Таргитая отчаянно зудела, чесалась. Он скосил глаза --  крупные
черные муравьи выбегали  цепочкой  из  зарослей  ковыля,  ихнего  Леса.  В
челюстях держали зерна, брюшки у всех раздуты.  Не  колеблясь,  протоптали
новую тропу через гору, неожиданно завалившую им путь. Каждый из  муравьев
был похож на Мрака -- черный, уверенный, бесстрашный.  Чтобы  не  тащиться
через густую волчью шерсть, они бежали под душегрейкой, как  под  навесом,
прячась от солнца, немилосердно щекотали потную кожу крошечными лапками.
     Таргитай  скосил  глаза  в  другую  сторону.  Оттуда  бежали  муравьи
поджарые, с пустыми брюшками. Челюсти у  всех  угрожающе  раздвинуты,  как
руки Мрака, готовые в любой момент ухватиться за секиру.
     Он тихонько застонал, закрыл глаза. Зуд был невыносимым. Из  зарослей
донесся приглушенный голос:
     -- На этот раз влипли, как жуки в смолу. Скот и повозки близко, скоро
нас растопчут. А эти гады сидят, задницы греют! Не уходят.
     -- А проползти? -- спросил Таргитай дрожащим голосом.
     --  Дальше  место  голое  как  ладонь.  Там   либо   погибать,   либо
прорываться!
     Зашелестело, и Таргитай понял, что Мрак снимает со  спины  колчан  со
стрелами. Шелестнуло робко справа, подполз Олег.
     -- А где дозорные? -- спросил он.-- Можно поднять голову?
     -- Нельзя,-- отрезал Мрак.-- Их семеро. Бежать придется на них, сзади
напирает скот и повозки. Если не сейчас, то нас вот-вот растопчут. Поняли?
Сзади -- это откуда дует ветер. Хоть в этом повезло,  а  то  бы  учуяли...
Разом вскакивайте,  бегите.  Рубите  на  ходу,  если  понадобится,  но  не
останавливайтесь! Ни в коем случае!
     -- Куда бежать? -- спросил Олег тихим, как у мышонка, голосом.
     -- Прямо,-- отрезал Мрак.-- В твою Долину Волхвов, куда еще?  Другого
пути нет. Разве что киммерам в лапы... Бегите!
     Его лютый вопль подбросил  Таргитая.  Он  заорал,  понесся  огромными
прыжками. Степняки сидели возле  костра,  разговаривали.  Один  ставил  на
треногу котел. Все  как  один  были  огромные,  звероватые,  со  свирепыми
лицами. Таргитай похолодел от ужаса, но мчался, орал, размахивал секирой.
     Киммеры остолбенели, Степь на сотни верст была пустой,  лишь  бабочки
да кузнечики... Двое наконец схватились за  оружие,  один  тут  же  рухнул
навзничь -- из горла торчала стрела, второй выронил  меч  и  схватился  за
древко, торчащее из груди.
     Таргитай махнул секирой, лезвие ушло в сторону, но  череп  разлетелся
вдрызг. Перепрыгнув с разбега костер, опрокинул котел, сшиб повара.  Рядом
появился бегущий во всю мочь Олег. Волосы волхва развевались,  глаза  были
безумные. В руке держал секиру. У Таргитая  ослабели  ноги  --  на  лезвие
налипли волосы, обух по рукоять в крови.
     Они добежали  до  края  долины.  Дальше  тянулась  странная,  черная,
абсолютно голая, без травы земля, торчали высокие оплавленные камни. Сзади
загремел конский топот. Таргитай бежал изо всех сил, но  топот  становился
громче, земля уже гудела. Донеслись гортанные крики.
     Сотни две конников  быстро  настигали,  кое-кто  уже  размахивал  над
головой арканами. Мрак остановился, быстро выстрелил.  Один  из  всадников
откинулся назад, конь дико завизжал, почуяв кровь, понесся наискось, мешая
другим. Трое лихих конников вырвались вперед, в их руках  блестели  острые
клинки.
     -- Быстрее! -- хлестнул по  ушам  яростный  вопль  Мрака.--  Быстрее,
клишоногие!
     С разбега они вылетели из травы, под ногами  загремела  сухая  черная
земля. Послышался хруст, будто бежали по птичьим  яйцам,  воздух  внезапно
задрожал. Таргитай со страхом увидел,  как  у  волхва  голова  сдвинулась,
оказалась на правом плече, а все тело начало размываться, словно  глина  в
горячей воде.
     Олег замедлил бег, с ужасом покосился на Таргитая, закричал сорванным
голосом:
     -- Мы потеряемся! Надо взяться за руки!
     Мрак налетел сзади, сшиб, потащил дальше. Воздух дрожал,  превращаясь
в странный туман -- вроде прозрачный, но в  котором  все  исчезало.  Голос
Мрака донесся злой, напряженный:
     -- Это еще не смерть с содранной шкурой... Стойте смирно!
     Таргитай ощутил, что его сильно дергают, даже увидел что-то размытое,
яркое. Поднес к лицу ладонь, но не увидел. Невидимые руки Мрака  привязали
к его поясу веревку, подергали, где-то вспискнул  Олег,  затем  послышался
сердитый голос оборотня:
     -- Сгинете, так разом. Не буду бегать по пеклу, спрашивать у смоков!
     Голос истончился, пропал. Таргитай ощутил, что его тащат, пошел,  как
коза на веревке. Странный туман иногда прорывался, под ногами плыла черная
земля, сверху падал  немыслимо  яркий  свет.  Таргитай  закрывал  ладонями
глаза, потом сразу наступала чернейшая тьма, он шел оглохший  и  ослепший,
даже ноги словно отнимались, он переставлял их, как деревянные колоды.

     Тьма стала вязкой, словно плыли в ночном болоте.  Вдруг  земля  вовсе
ушла из-под ног, и Таргитай вяло перебирал ими лишь  потому,  что  веревка
больно дергала, понуждая куда-то  идти,  двигаться.  Не  чувствовалось  ни
камней, ни травы, ни песка, ни воды...
     Как сквозь наброшенные на голову шкуры услышал потрясенный голос:
     -- Аль уже померли?
     Из немыслимого далека донесся искаженный голос:
     -- Подземный мир другой... Иначе...
     -- Много твои книги знают! Еще никто не вернулся, не рассказал.
     Голос стал громче, яснее. Впереди сразу в трех местах  блеснул  свет.
Яркие точки двигались, словно  сквозь  тьму  летели  горящие  птицы.  Свет
разросся, слился, невры  увидели  перед  собой  мертвую  выжженную  Степь.
Где-то страшно кричали неведомые звери.
     Мрак вздохнул, потянул веревку, и все трое  пошли  через  поле  битвы
древних волхвов. Небо над их головами было белым, на нем не было солнца.
     Мрак шел впереди, он первым начал  подгибать  колени,  затем  тяжесть
навалилась и на Таргитая. Мрак еще шел, лицо побагровело, но Олег упал  на
колени. Таргитай сделал два  шага  дальше,  немыслимая  тяжесть  пригнула,
опустила на землю. Он постоял на четвереньках,  с  трудом  поднял  голову.
Мрак еще держался на  ногах,  щеки  обвисли,  под  нижней  челюстью  повис
кожаный мешок, как у  крупной  жабы.  Глаза  переполнились  кровью,  дышал
тяжело, сипло.
     Внезапно он  рухнул  плашмя.  Земля  дрогнула,  словно  упала  скала.
Взвилась черная пыль. Изо рта Мрака побежала струйка крови,  он  прошептал
хрипло:
     -- Все равно... назад нет дороги! Поползу, обламывая ногти...
     Веревка дернула Таргитая, он с неимоверным  трудом  потащил  себя  по
земле. Он не мог поднять  голову,  терся  щекой  о  прокаленную  спекшуюся
глину, та раздирала лицо в кровь. На  миг  он  сомлел,  а  когда  очнулся,
веревка дергала уже с двух сторон.
     Устыдившись, сжал зубы и, постанывая, изо всех сил заработал руками и
ногами, крохотными рывками продвигал  отяжелевшее  тело.  Он  снова  терял
сознание, в голове была только боль, когда  сообразил,  что  ползти  стало
легче. Его потянули за пояс  сильнее.  Он  поднял  голову,  в  трех  шагах
впереди стоял Мрак. Олег сидел у его ног, сжимая ладонями  голову,  словно
вдруг невзлюбил ее и решил забросить подальше.
     Таргитай приподнялся, хотел встать, но руки подломились. Он  ударился
лицом о землю так, что в глазах потемнело.

     Очнулся с трудом, в голове гудело,  во  рту  была  кровь.  Он  открыл
глаза, огляделся. Он лежал под торчащим из черной земли таким  же  черным,
как уголь, камнем. Мрак и Олег сидели, прислонившись к  такому  же  камню,
разговаривали.
     -- Где мы? -- прохрипел Таргитай.
     Мрак оглянулся, кивнул успокаивающе:
     -- Лежи, очухивайся. Все там же, в петле, не беспокойся.
     Таргитай застонал, плотно зажмурился. Под опущенными  веками  прыгали
красные факелы, с диким грохотом  мелькали  огненные  колеса,  со  змеиным
свистом пронеслись горящие стрелы. Упал с  разрубленной  головой,  страшно
крича, Степан. Степняки схватили девчушку, загоготали, сорвали платьице...
     Таргитай застонал, открыл глаза. Крики утихли, перед глазами тянулась
выжженная пустыня. Тишина стояла мертвая, ледяная. В Лесу  даже  в  глухих
местах стрекочут  белки,  верещат  сороки,  на  реке  прыгает  рыба,  орут
лягушки. Здесь даже комар не звякнет, муха не пролетит!
     -- Вдруг мы незаметненько спустились в  преисподнюю?  --  спросил  он
вяло. Язык распух, еле ворочался, во рту все еще была кровь.
     Мрак отмахнулся:
     -- Лежи, не умничай. Умнее тебя в Болоте утопли.
     Олег добросовестно пояснил:
     -- Туда надо через Дупло. Дупло в Мировом  Дереве,  где  на  вершинке
спит Род в личине сокола... Да и  сухо  тут  для  подземного.  Ящер  любит
болото, сырь, гниение.
     Мрак  поднялся  на  ноги,  поправил  секиру.  Лицо  его  было   злым,
решительным.
     -- Много вы, волхвы, знаете,-- проворчал он.--  Убивать  таких  пора.
Подземный или не подземный, а идти надо.
     Он замолчал на  полуслове.  Прямо  на  них  по  воздуху  шла  крупная
женщина. Ее огненно-рыжие волосы падали на спину, глаза смеялись, а  яркие
и спелые, как вишни, губы  дрожали  от  неслышного  смеха.  Она  двигалась
медленно, словно плыла по теплой воде, нежное лицо было повернуто к ним.
     Олег с размаха лапнул оберег на шее, пробормотал заклятие. Мрак подал
правое плечо, ладонь бросил на рукоять секиры. Глаза женщины встретились с
восторженным взглядом Таргитая, она улыбнулась ему шире всех, в ее  глазах
блеснули искорки, словно она намекала на какое-то  общее  прошлое  с  ним,
Таргитаем...
     Таргитай увидел за алыми губами,  что  раздвинулись  в  торжествующей
усмешке, острые, как ножи, клыки, но шевельнуться  не  мог,  даже  не  мог
оторвать глаз от нечеловечески прекрасного лица.
     Она подошла вплотную, прижалась всем телом. Таргитай  закашлялся,  ее
пальцы стиснули его горло так, что затрещало. Он ощутил, что его поднимают
над землей... Затем вдруг свалился, ударился о  твердое.  Женщина  уходила
тем же неслышным шагом, коснулась черной скалы, беззвучно вошла в камень.
     Олег стоял в гордой позе барса -- на четвереньках, бормотал хрипло:
     -- Это... я отогнал! Заклятиями... У меня обереги!
     Мрак все еще стоял с секирой в руке, другой рукой щупал свое горло.
     -- Чихала она на твои обереги. Просто это тень...  Одного  не  пойму:
как, имея две руки, сдавила три глотки?
     Таргитай с трудом поднялся, постоял, ожидая,  пока  земля  перестанет
раскачиваться. На плоту среди бушующей реки было устойчивее.  Олег  спешно
собрал  мешок,  откуда  вылетели  обереги,  сунул  в  петлю  секиру.  Мрак
нетерпеливо притопывал, поднимая черную пыль.
     -- Хорошо, что от нее одна тень,-- прошептал Таргитай потрясенно.
     -- Да,-- согласился Мрак,-- с бабами завсегда трудно. По крайней мере
мне.
     Олег собрал мешок, подбежал.
     -- Что будем делать?
     -- Надо идти,-- сказал Мрак.-- Только запомни:  позади  не  болтайся,
вперед не суйся, в середке не оставайся. Понял? Иначе крышка.
     Он пошел,  хрустя  черной  спекшейся  корочкой  под  сапогами.  Изгои
поплелись за  ним.  Олег  усиленно  пытался  выполнить  наказ,  тыкался  в
Таргитая, шарахался, наконец взмолился:
     -- А куда идем? Что впереди?
     -- Какая разница? -- ответил Мрак хладнокровно.--  Не  видишь,  здесь
нет ни севера, ни юга. Здесь вообще солнца нет. А у нас нет теней! Иди, не
скули. Было бы болото, а жабы будут.
     Они шли, настороженно посматривая по сторонам. Олег  долго  крепился,
наконец заговорил снова:
     -- Мрак, мне кажется, мы повернули... Можем  выйти  снова  к  тем  же
степнякам!
     -- Тех уже черти унесли,-- ответил Мрак отстраненно.-- Они кочуют, не
заметил?.. Добро, тогда сам скажи. В какую сторону?
     Олег поколебался, сказал, отводя глаза:
     -- Ты прав. Веди, я  не  уверен  вообще,  что  это  я,  а  не  лесная
кикимора.
     -- То-то. Это не Лес, а заклятое место. Мы с Тархом  должны  теребить
тебя, чтобы вывел на волюшку. Но ты сопишь в две дырки, а  Тарх  вообще  в
шесть... Или в его палке их семь? Надо идти, Олег. Если останемся,  сгинем
наверняка, и жаба за нами не кумкнет.
     -- Он прав,  Олег,--  сказал  Таргитай  со  вздохом.--  Положимся  на
нашенское "авось".

     Над головами потянуло черным дымом, пахнуло  гарью.  В  белесом  небе
полыхнула огромная ветвистая молния, ослепительно белая,  за  ней  еще  --
прямые, как стрелы, изогнутые, с отростками... Невры напряглись, пригибали
головы, ожидая страшного грохота.  Небо  вот-вот  расколется,  посыплются,
грохоча, огромные глыбы, целые скалы...
     -- Не молнии,-- тихо сказал Олег.-- Эхо молний. Но если такие сейчас,
то какие были тысячи лет назад?
     Внезапно накатил холод. Под ногами потянулась земля, покрытая  инеем.
Кое-где чернели трещины,  земля  лопалась  от  мороза.  Таргитай  похлопал
смерзающимися  ресницами,  увидел  на  лбу  Олега  замерзшие  капли  пота.
Кудрявая бородка и уши волхва побелели от инея. Из колодца рта  с  хрипами
вырывались плотные облачка, в воздухе звенели крохотные льдинки.
     Мрак шагал  быстро,  густые  волосы  на  руках  и  груди  вздыбились,
сохраняя тепло.  Таргитай  чувствовал  себя  рядом  с  Мраком,  как  худой
ощипанный  гусь  подле  мохнатого  бера.  Воздух   похрустывал,   Таргитаю
казалось, что если упадет, то рассыплется, как сосулька.
     Земля вздрогнула раз, другой.  Из  морозного  тумана  далеко  впереди
вынырнули гигантские звери. Коротколапые, со свирепыми  пастями,  покрытые
толстыми костяными плитами. На спинах  тяжело  колыхались  острые  гребни,
морды защищены рогами и шипами.
     Один из зверей тупо двигался с  распахнутой  пастью.  Нижняя  челюсть
скребла промерзшую землю, подпрыгивала. В огромной  пасти  поместились  бы
трое невров, если бы не мешал лес острых, как ножи,  зубов,  что  усеивали
рот и спускались, казалось, в ярко-красную глотку.
     Чудовище коротко  ревнуло,  Таргитай  рухнул,  словно  в  лоб  угодил
тяжелый кулак. Воздух дрожал, дергался, потрескивал, словно его раздирали,
как ветхую шкуру. Земля качалась, будто плот перед порогами.
     -- Каменные звери!  --  вскрикнул  Олег  в  ужасе.--  Я  читал...  не
верил... дурак...
     -- Признался,-- прохрипел  Таргитай,  его  щеку  жгло,  он  лежал  на
мерзлой земле,-- а то все меня: дурак да дурак...
     Земля с хрустом лопалась, разбегалась из-под лап  паутинками  трещин,
словно звери шли по тонкому льду. Таргитай привстал,  снова  рухнул  лицом
вниз, зажал уши ладонями. В сознании мутилось  от  рева,  грохота,  треска
промерзлой земли.
     Над ним взревело, Таргитая вскинуло в воздух, он с размаха  грохнулся
на твердую, как камень, землю, тут же его потащило  с  ревом.  В  сторонке
страшно закричал Олег. Таргитай еще лежал, ожидая смерти, но  грохот  стал
удаляться. Он  повернул  голову,  рядом  топорщилась  неузнаваемая  земля:
промерзшие пласты стояли торчком, как льдины.
     Олег шагнул из тумана,  опустился  возле  Таргитая  на  колени.  Лицо
волхва было белее его заиндевевшей бороды. Он вытащил из узелка  стебельки
травы:
     -- Пожуй, все пройдет.
     -- Скоро все пройдет,-- прохрипел Таргитай.-- Мы  пройдем...  Что  за
звери?
     Олег тыкал ему в зубы травку, Таргитай мотал головой. Мрак  шагнул  к
ним, бросил хмуро:
     -- Волхв глаголет, это каменные звери, не слыхал? Ему виднее. Видать,
в прошлой жизни охотился на них. Голыми руками ловил!..  Вставай,  задницу
отморозишь.
     Таргитай поднялся на ноги, огляделся:
     -- Как не тронули? Меня одно уже схватило, волокло! Я еле отбился.
     -- Это я волок,--  объяснил  Мрак.--  С  дороги.  Растоптали  бы  как
лягушек.
     Чудовищные звери уже  почти  скрылись  в  тумане,  за  ними  тянулись
длинные толстые хвосты, усеянные гребнями, прикрытые толстыми  плитами,  а
на самых кончиках болтались усеянные  острыми  шипами  булавы  размером  с
бычьи головы.
     --  Теперь  таких  нет,--  сказал  Олег.--  Давно  нет.  Пращуры   бы
запомнили, рассказали!
     -- А вдруг пращуры  такую  мелочь  просто  не  замечали?  --  хмыкнул
Мрак.-- Мол, горные хребты сдвигали, горами, как  вениками,  трясли...  Ты
лучше скажи: в какую сторону идти?
     Олег жалобно посмотрел на грозного Мрака, втянул голову в плечи,  как
напуганная черепашка:
     -- Ты сам говорил, что здесь ни юга, ни севера...
     -- Ни севера? А здесь что? Отсюда куда ни правь  стопы,  попадешь  на
юг.
     Они пошли, ежась от холода. Таргитай добавил невесело:
     -- Хорошо бы восточной дорогой!
     Небо медленно потемнело.  По-прежнему  без  луны,  без  звезд  --  но
наступала ночь. Мрак часто поглядывал наверх обеспокоенно:
     -- Ну, герои, здесь не разгуляешься. Даже я ничего не увижу, если  не
будет луны. Придется заночевать!
     -- Страшновато,-- признался Таргитай.
     -- Ночью идти страшнее. Добро, что потеплело малость.
     Они даже не пробовали искать хворост, просто легли, тесно  прижавшись
друг к другу. Небо стало совсем темным,  но  не  черным.  Мрак,  к  своему
облегчению, понял, что различает силуэты  скал,  круглые  камни,  глубокие
трещины.
     Таргитай и Олег заснули быстро, прижавшись друг к другу, как  щенята.
Мрак лежал без сна -- не устал, как эти двое, к тому  же  для  мужчины  --
порок, если спит много.
     Таргитай всхлипывал во сне,  бормотал,  из-под  плотно  закрытых  век
выступили слезы. Мрак погладил его по голове, Таргитай  потянулся  к  нему
щекой, не просыпаясь, лицо  посветлело.  Мрак  покачал  головой,  чувствуя
непривычную нежность к этому незащищенному дураку, что уже раз сто  сгинул
бы в этом жестоком мире.  Однако  без  таких  дураков  белый  свет  что-то
теряет.
     Мрак не успел додумать мысль, ибо Таргитай довольно  разбросал  руки,
начал похрапывать. Рот  расслабленно  раскрылся,  Мрак  увидел  за  белыми
зубами темный  вход  в  глотку.  Олег,  заслышав  храп,  подергал  плечом,
отвернулся, а Таргитай захрапел сильнее.
     Мрак протянул руку, собираясь повернуть Таргитая на бок, вдруг во рту
Таргитая что-то шелохнулось. Мрак замер. Через мгновение высунулась голова
белого мышонка. Нос задергался,  темные  глазки  дико  сверкнули.  Мышонок
осторожно выполз изо  рта,  он  был  маленький,  весь  белый,  с  коротким
хвостиком. Он дрожал от холода, а  когда  приподнялся  на  задних  лапках,
судорожно нюхал воздух, передние, прижатые к груди, мелко-мелко тряслись.
     Мрак приподнялся,  наблюдал.  Мышонок  оглянулся  на  раскрытый  рот,
поколебался, затем вдруг сбежал с груди спящего.  Оказавшись  на  холодной
земле, подскочил в воздух от неожиданности, снова  оглянулся  на  спящего,
затем неуверенно побежал между камней.  Крохотные  лапки  соскальзывали  с
гладких оплавленных камней, мышонок часто падал. Мрак  бесшумно  поднялся,
пошел вслед. Нагнав, занес сапог, намереваясь раздавить мерзкую тварь,  но
оглянулся на спящего Таргитая, заколебался.
     Крохотный живой комочек несся целеустремленно, не  оглядывался.  Даже
не смотрел по сторонам,  а  бежал  и  бежал,  смешно  перебирая  короткими
лапками. Мрак шел в двух шагах сзади, не теряя зверька из виду.
     Миновали крупные оплавленные камни, прошли по  черному  песку,  затем
мышонок резво помчался  вниз  по  крутому  косогору.  Мрак  едва  успевал,
стараясь не обрушить вместе с собой лавину камней.
     Внезапно повеяло холодком и свежестью. Мрак пробежал за мышонком  еще
полсотни шагов, и  вдруг  мышонок  остановился,  встал  на  задние  лапки.
Впереди между черными камнями бежал черный как деготь ручей. В темном небе
не было ни блестки, вода казалась неподвижной и плотной как  черные  камни
берега.
     Мышонок побежал вдоль  берега,  остановился,  помчался  обратно.  Нос
судорожно дергался. Мрак застыл, стараясь даже не дышать. Мышонок метался,
подпрыгивал,  начал  попискивать  в  непонятном  страхе.  Один  раз   даже
взобрался на носок сапога Мрака, пытаясь заглянуть на  ту  сторону  ручья,
часто вставал на задние лапки,  застывал  столбиком,  не  спуская  глаз  с
противоположного  берега.  Ручей  был  неширок,  но  катил   мощно,   даже
всплескивал о каменные берега.
     Мрак осторожно вытащил секиру,  опустил  ее  поперек  ручья.  Мышонок
вздрогнул, даже подпрыгнул на всех  четырех  лапках,  но  вскарабкался  на
деревянную ручку и, цепляясь  коготками,  быстро  перебежал  над  страшной
рекой. На том берегу соскочил, побежал дальше, а Мрак перешагнул  ручей  и
подхватил секиру.
     Мышонок несся через выжженную долину по прямой,  дорогу  загораживали
огромные камни. Мышонок карабкался, протискивался, обегал стороной,  но  с
пути не сбивался. Мрак чуть отстал: дальше потянулся белый песок,  мышонка
видел издали.
     Он уже начал колебаться, стоит ли идти дальше, что за  наваждение  со
странным мышонком, не прихлопнуть ли да и вернуться, как вдруг впереди  из
тьмы выступили огромные глыбы. Мышонок со  всех  ног  несся  к  ним.  Мрак
различил, что глыбы вовсе не простые глыбы, а  остатки  древних  строений.
Крепость ли, дворец  или  конюшня  --  не  угадаешь,  одни  оплавленные  и
спекшиеся камни, но мышонок ходу не сбавлял, словно  вид  развалин  придал
силы.
     С разбега протиснулся между камнями.  Мрак  пытался  перехватить,  но
перед  глазами  лишь  мелькнул  короткий   хвостик.   Мрак   постоял   над
развалинами, потом шагнул в сторону и сел. В ночи ходили  сгущенные  тени,
из темноты слышались протяжные  голоса  странных  зверей.  Призрачных  или
настоящих -- Мрак по голосам не различал.
     Ночь становилась холоднее,  Мрак  зябко  поводил  плечами.  Без  него
остались Таргитай и Олег, оба вдвоем от воробья не отобьются, а вдруг  под
одежду на спящих заползет погреться ящерка или уж -- помрут же с перепугу!
     Он поднялся, сердясь за свой промах. Уже шагнув обратно, увидел,  как
из той же самой щели выскользнул  белый  комочек,  со  всех  ног  помчался
обратно.
     Мрак медленно потащил из петли секиру. Если  прихлопнуть  сейчас,  то
все тайны будут решены  самым  надежным  способом...  Мышонок  добежал  до
ручья, заметался, и Мрак снова опустил секиру,  соединив  берега.  Мышонок
без колебаний вскарабкался, стремглав  перебежал  по  деревянной  рукояти,
соскочил на холодную землю и понесся со всех крохотных ног.
     Мрак шел следом, держа секиру  в  руке,  раздираемый  противоречиями.
Мышонок домчался до их стоянки, с разбега вскарабкался на спящего Таргитая
и, не успел Мрак схватить его в ладонь, юркнул в раскрытый  рот  Таргитая.
Тот потревоженно заворочался, почесал нос и, не просыпаясь, повернулся  на
бок, поджав колени.
     --  Аль  я  сам  сплю?  --  сказал  Мрак  громко.  Он  щипнул   себя,
скривился.-- Ладно, утро вечера мудренее.
     Заснуть не мог долго, а когда начал проваливаться в сон, тьма на небе
уже заменялась молочно-белым светом.

     Когда он раскрыл глаза, Таргитай и Олег сидели  рядышком,  прижавшись
плечами, как голодные мокрые птенцы, с тоской смотрели на черные камни  --
те усеивали всю долину.
     -- Мрак,-- сказал Таргитай поспешно,-- заметь,  я  сегодня  проснулся
раньше тебя!
     -- Хороший сон видел,--  буркнул  Мрак.  Он  потянулся,  громко  и  с
наслаждением зевнул.-- Да и место здесь уютное, тихое. Даже комаров нет.
     -- Уютное? -- переспросил Олег. Он зябко передернул плечами, в глазах
был страх.
     Таргитай вдруг сказал, вспомнив:
     -- Постой... мне тоже снилось... Помню, бежал  через  огромное  поле,
где всюду стояли черные горы. Мне было холодно и жутко, но я  бежал,  пока
вдруг не выскочил на берег широкой страшной реки.  Вода  была  черная  как
смола, но кипела и била о крутые каменные берега. Я бегал в страхе, потому
что неясный голос властно  требовал,  чтобы  я  шел  дальше,  дальше...  Я
собирался уже броситься в эту страшную реку, а там будь что будет...
     -- Дурень,-- сказал Мрак,-- а если бы утоп?
     Олег сказал с кислым видом:
     -- Мрак, это же сон. Тарх, рассказывай дальше.
     -- Когда уже собирался кинуться  в  реку,  как  вдруг  прямо  с  неба
опустился огромный мост! Я даже видел могучую  руку  бога,  что  перекинул
мост с одного берега на другой. Я жутко трусил, но  все-таки  вскарабкался
на небесный мост, побежал на другой берег страшной реки...
     -- Ну-ну, что дальше? -- поторопил Олег.
     -- Потом опять бежал... Бежал, бежал... Холодно и очень страшно.  Над
головой летали ночные чудовища, за горами прятались большие  звери.  Но  я
добежал до развалин своего дворца, нашел тайный ход, потом долго спускался
в подземелье, удивляясь разрушениям... Смутно  помнил,  что  стены  должны
быть из белого мрамора, а ступени -- из красного...
     -- Что такое мрамор? -- спросил Мрак.
     Таргитай в смущении пожал плечами:
     -- Такой камень... очень красивый. Во сне все иначе!  Я  спустился  в
зал, где не видно было ни потолка, ни стен. На  огромных  столах,  которым
нет числа, высились кувшины с золотыми монетами,  сундуки  с  драгоценными
камнями... Там же лежали золотые  украшения,  магические  обереги,  разные
непонятные штуки... Я побегал  по  громаднейшему  залу,  вдруг  мне  стало
легче, страх прошел. Я побежал обратно.  Возвращался  той  же  дорогой,  а
когда добежал до бушующей реки, то рука бога снова  перебросила  для  меня
сверкающий мост из сплошного куска дерева!
     Он замолчал, а Олег сказал восхищенно:
     -- Красивый сон! Мрак, а ты говоришь, что ему только бабы снятся.
     Мрак поднялся на ноги, пожал плечами:
     -- Баб ему наяву хватает. Не удивлюсь, если сейчас  прямо  вон  из-за
той скалы выйдет...
     Вокруг скалы, на которую  ткнул  пальцем,  прошло  движение,  на  миг
сгустился  воздух.  Невры  задержали   дыхание.   Олег   громко   произнес
заклинание, потряс оберегами. Воздух  разредился,  стал  прозрачным.  Олег
расправил плечи, орлом посмотрел на друзей.
     -- Зря,-- сказал Мрак укоряюще.-- Хотя бы дорогу спросили! Впрочем, я
сам знаю.
     Изгои переглянулись, но Мрак уже ушел вперед. Когда показался ручеек,
Мрак не спускал глаз с Таргитая, но тот  и  бровью  не  повел.  Глазел  по
сторонам, спотыкался, а ручей просто перешагнул.
     Воздух часто сгущался, принимал разные формы. Таргитай шепнул Олегу:
     -- Жуткое место. Мы сами еще не призраки?
     Олег бросил пугливый взгляд на колышущиеся струи, ответил еще тише:
     -- Кто тут разберется...
     Мрак шагал тяжело, утратив крадущуюся походку, как только понял,  что
подкрадываться не к кому. Он хмыкнул:
     -- Вы как хотите, я не призрак. Я хочу есть как волк.
     Таргитай обернулся к Олегу, признавая его как знатока по призракам:
     -- А призраки едят?
     -- Не в нашем смысле,-- ответил Олег  в  затруднении,--  может  быть,
призрачных зайцев, перепелок... Жареных кабанов, вареную рыбу,  супчик  из
перепелок... Рябчиков...
     -- Призрачных ешьте сами,-- бросил Мрак.-- А я  даже  призраком  буду
грызть настоящее мясо.
     Днем руины не казались огромными, но неведомый жар расплавил их,  как
весеннее солнце топит лед,-- каменные волны  растеклись  по  окрестностям,
застыли.  Из  расплавленного  озера  торчали  крупные  глыбы,  похожие  на
прижатые к земле грибы.
     -- Посидите здесь,-- велел Мрак.
     Орудуя железным лезвием, он выломал пару глыб, пинком откатил. Олег и
Таргитай смотрели на Мрака во все глаза, но тот будто  знал,  что  делает:
работал споро, уверенно, словно на своем охотничьем участке.  Выломав  еще
глыбу, заглянул в темный провал, прислушался, потянул носом. Снизу  тянуло
влажным, затхлым воздухом.
     -- Там ход внутрь,-- объявил он.-- То ли колодец, то ли  погреб  моей
бабушки. Помню как-то... И полезу проверю.
     Он  обмотал  веревку  вокруг  груди,  затянул  узел.   Олег   смотрел
внимательно, и Мрак чувствовал,  что  позднее  придется  как-то  объяснить
неглупому волхву, почему вдруг свернул к развалинам, каким  образом  сразу
нашел подземный ход.

     Глава 12

     Таргитай держал конец  веревки  обеими  руками,  пугливо  косился  на
черный провал:
     -- Мрак, а если не вернешься?
     -- Сорок дней ликовать будете,-- ответил Мрак. Глаза у Таргитая  были
печальные, укоряющие, и Мрак утешил: -- Не грусти, у Ящера увидимся снова!
     Он перебросил ноги через край,  начал  опускаться.  Таргитай  подавал
веревку, настороженно прислушивался  к  шороху.  Веревка  тянулась  долго,
потом безжизненно застыла. Таргитай  отчаянно  посмотрел  на  волхва.  Оба
упали на край и, стукаясь  головами,  пытались  рассмотреть  что-нибудь  в
черноте подземелья.
     Внезапно снизу донеслось злое:
     -- Эй, вороны!.. Прочь от  света.  А  еще  лучше  --  лезьте  следом.
Колодец кончился, дальше вход внаклонку.
     Таргитай спешно привязал веревку за могучий валун. Олег для  верности
подергал, Таргитай первым полез в черную нору.
     Олег заглядывал, упершись ладонями в края. Шепнул тревожно:
     -- Может быть, лучше подождать его здесь?
     Веревка  раскачивалась,  Таргитая  стукало  о  гладкие  стены  узкого
колодца. Сверху падал слабый свет, освещал  наплывы  красного  камня.  Тот
когда-то стекал вниз, застывая, как сосульки, на стенах были наплывы.
     На голову ему внезапно опустился сапог, Таргитай сердито крикнул:
     -- Куда спешишь поперед... Мрака уже едят!
     Олег мгновенно взвился наверх, Таргитай дальше опускался  без  помех.
Вдруг за бока что-то схватило. Таргитай от страха разжал пальцы, рухнул на
каменный пол с высоты мышиного роста.
     Мрак, все еще придерживая, пояснил:
     -- Вон туда ход. Ступеньки,  все  как  у  людей...  Олег,  спускайся!
Семеро одного не ждут, а Таргитай дюжины стоит.
     Не дожидаясь Олега, он отпустил Таргитая, пошел в  темноту.  Таргитай
выставил руки, заспешил  следом.  Он  втягивал  голову  в  плечи,  заранее
кривился, ожидая хряпнуться головой о выступы.
     Мрак нарочно топал, шаркал, указывая  дорогу.  В  темноте  его  голос
прозвучал непривычно громко:
     -- Великаны были эти волхвы, что ли... Или коней водили?
     Впереди разгорался красный ровный свет.  Мрак  ускорил  шаг.  Туннель
превратился в ровный коридор, пол выложен разноцветными плитами, на стенах
что-то намалевано, но в сумраке Таргитай рассмотреть не успевал, к тому же
Мрак почти бежал.
     Они вышли в огромную пещеру...  нет,  прекрасный  подземный  зал.  На
стенах горели шаровые молнии, освещая ровным  мощным  светом.  Зал  уходил
вдаль, у стен тянулись, насколько доставал глаз, огромные тяжелые  скрыни.
Посреди зала были широкие столы, где высились кувшины,  которые,  как  уже
предсказывал Таргитай, должны быть доверху заполнены золотыми  монетами  и
драгоценными камнями. На стенах висели секиры, мечи, акинаки, щиты, копья,
кинжалы, булавы, палицы, разные  луки  --  большие  и  малые,  колчаны  со
стрелами. Железо сверкало, в рукоятях блестели драгоценные  камни.  Многие
мечи и секиры были отделаны золотом.
     Мрак медленно шел вдоль  ряда  скрынь,  сундуков,  ящиков.  Ко  всему
присматривался, но руки держал за спиной. Таргитай робко двигался  следом,
Мрак поставил его рядом, крепко обняв за  плечи,  повел  по  залу,  быстро
посматривал то на вещь, то на лицо Таргитая.
     Олег стоял бледный перед странными факелами, что горели,  не  сгорая,
много тысячелетий. Спохватившись, он побежал за друзьями, боясь оставаться
один, но остановился зачарованный возле следующего факела.
     Мрак снял руку с  плеча  Таргитая,  когда  подошли  к  груде  оружия,
сваленной в углу. Мечи в полтора человеческих роста, копья с наконечниками
с двух сторон, бронзовые  сдвоенные  шлемы,  ручные  пращи  для  камней  с
человеческую голову,  хищно  выглядят  усеянные  острыми  шипами  шары  на
цепях... Красный свет отражался на лезвиях странного оружия,  похожего  на
большие тарелки с острыми краями. Его лежали целые груды. Мрак  смотрел  с
недоумением, а Таргитай с застывшей  улыбкой  просунул  руку  в  отверстие
посредине, осмотрел задумчиво, вдруг с  силой  метнул.  Железный  диск  со
свистом пронесся через пещеру, на миг исчез в темном углу.  Там  грохнуло,
на мраморный пол обрушилась каменная колонна, срубленная странным оружием.
     -- Чакра...-- проговорил  Таргитай  медленно.--  Во  сне,  кажется...
Прыгал, летал, метал ее в противника... нет, больше не помню...
     Мрак посмотрел странно, сказал настойчиво:
     -- Больше ничего не трогай, понял? Не  все  позволено  Таргитаю,  что
было дано его пращуру.
     Вдруг вдали вскрикнул Олег,  со  всех  ног  бросился  к  столу.  Мрак
выхватил секиру, бросился на  помощь.  Когда  увидел,  куда  бежит  волхв,
сердито сплюнул, отвернулся.
     А Олег жадно щупал серебряные  переплеты  старинных  книг.  Некоторые
прикованы железными цепями к стене, словно могли  улететь,  другие  лежали
горкой между столов, под столами.
     -- Веды,-- прошептал Олег. Его руки тряслись.-- Я ведун, а  это  Веды
Прародины. Здесь все знания Мира, все заклятия Белого Света...  Кто  знает
их, тот равен богам по мощи...
     Он поспешно развернул первую книгу,  закусил  губу.  Символы  странно
знакомы, Боромир начал учить древнему языку, но сам не знал толком, к тому
же Олег не хотел терять времени на ритуал, смысл  которого  не  понимал...
Боромир, почему ты не порол, почему жалел, не бил?
     Мрак оставил волхва, повел  Таргитая,  по-прежнему  держа  за  плечи,
поглядывая искоса. Зал был огромный, Таргитай видел,  понимал,  что  очень
древний.
     Наконец Мрак сказал:
     -- Парни, пора перекусить. Займитесь.
     Он смотрел на Таргитая, игнорируя Олега,  что  уткнул  нос  в  книги,
Таргитай  нехотя  начал  развязывать  мешки.  Мрак  осмотрелся  --   волхв
закопался в книги, Таргитаю надолго хватит возиться с  едой,  все  заняты,
ничего не натворят в этом чужом опасном месте.
     Он пошел вдоль  стен,  рассматривая  оружие,  заглядывая  в  кувшины,
скрыни, сундуки, часто оглядываясь на Таргитая, который выкладывал на стол
рыбу и ломти мяса, сдвинув кувшины и шкатулки с драгоценностями  на  самый
край. Таргитай живет своими песнями, даже не удивился тому, как он,  Мрак,
отыскал эту  пещеру  с  сокровищами.  Даже  сам  забыл  сразу,  как  умело
воспользовался оружием древних!
     Чем ближе  Мрак  подходил  к  торцевой  стене,  богато  разукрашенной
дивными цветами, тем богаче становились скрыни. Но когда открыл последнюю,
самую маленькую, удивился еще больше. Почти все наполнены  кругляшками  из
желтого металла, много сверкающих камешков, искусных изделий из металла  и
камней, а здесь -- пусто, если не считать простого  пояса,  что  лежит  на
самом дне.
     Мрак взял пояс, повертел в руках. Тяжелый, умело склепан  из  широких
пластин металла. Кольца, крючки, бывший  хозяин,  похоже,  цеплял  десяток
швыряльных ножей.
     Он с трудом понял, как пользоваться хитроумной пряжкой,  примерил  на
себя. Пояс пришелся впору. Мрак защелкнул пряжку, напряг  живот,  чувствуя
странное чувство защищенности. Пояс широк, пряжка размером почти с тарелку
-- защищает от удара в живот. И не тяжело, пластины  тонкие,  но  крепкие:
пробовал сломать одну -- едва не порвал жилы от натуги.
     Когда он вернулся, Таргитай едва лишь закончил резать мясо на длинные
тонкие ломтики, как он любил. Олега оторвали от книг едва не силой,  глаза
у него были затуманенные, словно у сочиняющего песню Таргитая.
     -- С обновкой,-- сказал Таргитай.-- Ты в нем еще краше!
     -- Дурень,-- ответил Мрак с отвращением.-- Это бабы думают о красе, а
мы, мужчины,-- о надежности. Здесь я поцепляю и ножи, и  баклажки,  и  еще
десяток петель и крючков останется. Понял?
     Олег ел стоя, не решаясь сдвинуть странные шкатулки с лавки.
     Он сказал медленно:
     -- Мрак, эти крючки не для швыряльных ножей и баклажек...
     -- А для чего еще?
     -- Не знаю,-- ответил Олег так же медленно, словно возле стола стояло
лишь  его  тело,  а  душа  лихорадочно  листала  страницы.--  Но  не   для
баклажек...
     -- Еще один дурень,-- огрызнулся  Мрак.  Он  с  удовольствием  провел
ладонью по животу, ощутил надежные металлические пластины.-- Что еще  надо
в пути? Ножи да баклажки!
     -- Древние не всегда бегали по свету, высунув языки.
     -- Дома вовсе можно ходить голым,-- отпарировал  Мрак.--  Ежели  одел
пояс, секира должна быть за плечами.
     Он быстро расправился со своей порцией, пошарил в мешках. Дело  худо,
ибо еда кончилась, воды в обрез, а в этом роскошном зале  много  из  того,
чем лишить жизни, и ничего такого, чтобы ее продлить.
     -- Надо выбираться отсель,-- решил он.-- Прямо сейчас!
     Таргитай и Олег подпрыгнули, уставились на него  раскрытыми  глазами.
Таргитай не находил слов, а Олег завопил тонким возмущенным голосом:
     -- Мрак, да ты понимаешь... Здесь сокровища! Жизни не  хватит,  чтобы
осмотреть!
     -- А жрать что? -- жестко спросил Мрак.-- Книги грызть, как  крыса?..
Но ты скорее сдохнешь, чем попортишь книгу. Тогда что? Лапу сосать?
     Олег в затруднении промолчал, а Таргитай неуверенно предположил:
     -- Может быть, Олег с помощью магии... Здесь всякие штуки  волхвов...
Как тот древний мудрец в горах...
     Он покосился на  Олега,  быстро  отвел  глаза.  Мрак  кивнул,  сказал
угрюмо:
     -- Сам понял? Достаточно взглянуть на волхва, чтобы понять, на что он
годен... Жаль, что ты на себя не можешь  посмотреть.  Удавился  бы  вовсе!
Быстренько пробегите, если кто хочет какую мелочь -- хапайте на память, но
такую, чтобы полегче. Чтобы бежали как олени!
     Таргитай раскрыл рот, готовый спорить, но Мрак  люто  сверкал  очами,
орал. Олег понимал, даже Таргитай чувствовал, что оборотень зол и на  себя
-- хотелось все унести, хотя бы  пожить  здесь  с  недельку,  но  Мрак  --
единственный, кто всегда помнит, где находится. Все-таки  дураки,  подумал
Таргитай успокаивающе, счастливее!
     Олег засунул в мешок одну из книг, Мрак изъял  безжалостно,  Таргитай
набрал безделушек, Мрак вытряхнул все. Удалось спрятать от его зоркого ока
лишь пару красивых камушков.
     -- В путь!
     Он вытолкал их из зала, подогнал к веревке. Изгои покарабкались вверх
по колодцу. Таргитай  выбрался  первым,  тяжело  перевалился  через  край,
отполз на четвереньках. Вокруг  была  мертвая  земля,  выжженная,  черная,
воздух тоже был сухой, мертвый.
     Олег вывалился следом, тяжело дыша. Покрутил  головой,  проговорил  с
отвращением:
     -- Я бы там всю жизнь просидел!
     Над  краем  показалась  голова  Мрака.  Он  посмотрел  подозрительно,
выпрыгнул, словно его  снизу  подбросили  могучие  руки.  Втроем  сдвинули
оплавленные глыбы, закрыли щель. Мрак  осмотрел,  ткнул  несколько  мелких
камней, вбил ногой. Отступил на пару шагов, осмотрел критически:
     -- Все. Надо идти, ребята. Понимаю... но идти надо.

     Пошли третьи сутки, как они шли через долину. Над головой висело  все
то же белесое, как рыбье мясо, небо, под ногами  трещала  корка  сгоревшей
земли. Таргитай затягивал пояс потуже,  уже  не  бежал,  брел  за  Мраком,
волоча ноги. Живот прилип к  спине,  но  урчало  в  нем  так  громко,  что
Таргитай в страхе оглядывался: не услышали бы чудовища долины!
     На поясах болтались пустые баклажки.  Последнюю  воду  выпили  вчера,
сегодня пришлось довольствоваться мочой. Мрак подгонял изгоев,  поглядывал
на небо. Сегодня пили мочу, но уже завтра  она  станет  ядовитой  --  боги
запрещают прогонять ее через организм трижды.
     На четвертые сутки, когда изгои едва  тащили  ноги,  поверх  белесого
занавеса начало проглядывать синее небо. Мрак вздохнул с облегчением,  еще
больше торопил изнемогающих друзей, подгонял, подталкивал. Шли, страдая от
жажды, наступившая ночь не принесла облегчения.
     Однако на пятые сутки небо очистилось, впервые среди  туч  проглянуло
солнце. Мрак толкнул Олега, сказал хрипло:
     -- Выползем из этого проклятого места, верно?
     За их спинами простонал Таргитай:
     -- Уже не верю...
     -- Терпи, казак, Конаном будешь!
     -- Гетманом,-- поправил педантичный волхв.
     -- Гетманом,-- согласился Мрак.-- Скоро увидишь своих  степняков.  На
той стороне долины их как муравьев. Верно, Олег?
     -- Не знаю,-- ответил Олег.  Его  шатало  от  усталости.--  А  откуда
знаешь ты?
     -- Добрый нос за версту кулак чует. Верно, Тарх?
     -- Верно,-- прошептал Тарх.-- Я его все время чую...
     На горелой земле проступили первые проплешины  травы.  Сухие  былинки
упорно цеплялись корешками, поднимали к небу жесткие стебельки, теснились,
медленно наступая на  черную  гарь.  Невры  тащились,  глядя  перед  собой
остекленевшими глазами, сами иссохшие,  как  земля  под  ногами.  Таргитай
несколько раз падал. Поднимал и тащил Мрак,  потом  Мрак  изнемог,  к  его
удивлению, с другой стороны Таргитая подхватил Олег.
     Постепенно проплешины раздвинулись, слились,  выжженные  пятна  стали
редкостью. Потянулась ровная  Степь,  где  стеной  торчали  озверевшие  от
борьбы за  жизнь  будяки,  колючки,  чурьи  рога,  молочаи.  Мрак  заметил
прошмыгнувшую мышь, а Таргитай первым услышал в небе песню жаворонка.
     К вечеру травы стали выше, в одном месте видели чахлый кустик  терна.
Мрак нес мешки изгоев, оставив  им  только  секиры.  Оба  тащились  далеко
позади, глядя под ноги. Мрак видел  шныряющих  крыс,  достаточно  крупных,
чтобы жрать собак, а при случае -- сожрать и человека вместе  с  подошвами
его сапог. Стуча копытами, пронесся заяц -- с  матерого  волка,  на  спине
блестел костяной  гребень.  Из  зарослей  ковыля  высунул  рыло  полосатый
свиненок, оглядел изгоев. Мрак мгновенно натянул тетиву, но Олег  оказался
рядом, удержал оборотня. Мрак заколебался, опустил лук. Поросенок, потеряв
к людям интерес, с хрустом отхватил угол гранитной  глыбы,  побежал  мимо,
роняя из пасти каменные крошки.
     Пересекли поле ломкого ковыля, вступили на странную оранжевую  траву.
Прошли несколько шагов, как из  травы  молча  выметнулась  свора  огромных
тощих собак. Мрак молниеносно выпустил две стрелы, уронил лук  и  выхватил
секиру:
     -- В круг!
     Они встали спинами  друг  к  другу.  Пара  псов  молча  бросилась  на
сраженных стрелами, те катались по земле, рычали, зубами  хватали  стрелы,
возникла короткая схватка, но остальные псы  с  низким  рычанием  окружили
невров. Таргитай встретился взглядом с псом, присевшим на земле  напротив,
передернулся. Пес смотрел так, как глядел бы оживший камень.
     -- Бить наверняка! -- велел Мрак.
     Пес, не отрывая взгляда от глаз Таргитая, внезапно прыгнул.  Огромное
тело взвилось в воздух, пронеслось по дуге... Блеснуло, страшно хрястнуло,
и пес с разрубленной головой упал Таргитаю под ноги.
     Таргитай с трудом оторвал от него взгляд, прошептал:
     -- Мрак, опять ты меня спасаешь!
     -- Все в долг, все в долг,-- оскалил зубы Мрак.--  Не  зевай,  ворона
заморская.
     Его  секира  коротко  и  страшно  блеснула  снова,   другой   пес   с
перешибленной спиной упал под ноги Олега. Внезапно псы бросились  со  всех
сторон, на Мрака -- сразу два. Он коротко и быстро ударил дважды, третьего
схватил руками, ударил о землю, а секира Таргитая рассекла воздух впустую,
едва не отхватив Мраку пальцы.
     Мрак ухмыльнулся, заметив отчаянные глаза Таргитая, перехватил нового
пса на острый крюк секиры. Слышалось  рычание,  хриплые  вскрики,  тяжелое
дыхание. Тупо и страшно врубалось железо  в  мясо  и  кости.  Олег  всадил
лезвие секиры по обух в пасть страшного рыжего пса. Зверь яростно  сомкнул
челюсти, ухватил лезвие, грыз, не замечая, что  пасть  становится  шире  и
шире. Со свистом брызнула темная кровь, пахнуло зловонием.
     Таргитай смотрел как зачарованный, но вдруг подскочил, заорал. Ему  в
икру вонзил зубы мелкий пес с зеленой шерстью. Таргитай с  воплем  обрушил
секиру, перерубил  пса  пополам.  Подыхающий  пес  в  агонии  так  стиснул
челюсти, что Таргитай со слезами повалился.
     -- Терпи! -- крикнул Мрак.-- Скоро обед!
     Перед ним шевелился вал из лап и голов  --  залитый  кровью,  воющий,
хрипящий.  Одним  движением  срубив  передние  лапы  псу,  он  бросился  к
Таргитаю. Два пса с тихим воем уползали  в  густую  траву,  волоча  задние
лапы, остальные корчились по всей поляне.
     Олег торопливо расшнуровывал мешочек с травами. Мрак с усилием разжал
сомкнутые челюсти мертвого пса. Кровь текла густо, хлюпала в сапоге.  Олег
быстро наложил жгут, очистил рану, сказал с облегчением:
     -- Дурной пес, не знал, куда кусать... Жилу не задел, кость  цела.  А
мясо нарастет.
     -- Дурной пес? -- переспросил Таргитай с обидой. Его мутило, хотелось
умереть.-- Умный тот, который бы ногу оттяпал?
     -- Будешь жить,-- заявил Олег.-- Говорю как волхв.
     -- И по бабам бегать  будешь,--  добавил  Мрак  мирно.--  Говорю  как
охотник. А теперь полежи, отдохни. Теперь тихо.
     Он стоял перед ним улыбающийся, весь залитый чужой кровью. Трава была
вытоптана и залита кровью, стоял запах смерти. Подыхая, псы жутко скулили,
а один тоскливо выл, уткнув кровавую морду в землю. Его глаза смотрели  на
Таргитая с немым укором, в них стояли слезы.
     -- Тихое место? -- повторил Таргитай.-- Полежать?.. Да я  поползу  на
брюхе, обламывая ногти, только бы выбраться отсюда!
     Мрак бросил хладнокровно:
     -- Наконец-то слышу голос мужчины... А то все полежать  да  полежать!
Нас зовет дорога странствий, как говорил Путник. Олег,  затяни  еще  туже,
чтобы ни капли не потерял зря.
     Олег наложил лекарственные травы, те приглушили боль, замотал  чистой
тряпицей. Глаза счастливо  блестели,  трупов  не  замечал,  а  во  взгляде
мелькало сожаление, что рана у Таргитая  только  одна,  и  та  легкая,  не
удастся показать умение лечить и врачевать.
     Мрак уже ходил с  ножом,  переворачивал  псов  кверху  брюхом.  Изгои
отворачивались, запах от псов шел страшный, потом донесся треск  костра  и
аромат жареного мяса. Таргитай глотнул слюну, сказал сердито:
     -- А где сказано, что зеленых псов нельзя есть...  Какую  гадость  мы
только не жрали за  время  странствий!  Даже  вино  пили...  Мрак,  отрежь
кусочек!
     Мрак сидел сытый, довольный, глаза  смеялись.  В  руках  у  него  был
ароматно пахнущий ломоть.
     -- Опоздал. Осталось малость на ребрах. Будешь?
     -- Буду,-- сказал Таргитай торопливо.-- Еще как буду!
     Он дополз до костра, а Олег сердито встал, ушел. Таргитай  догладывал
остатки мяса на тощих ребрах, когда послышались шаги и  к  костру  подошел
волхв. Руки его по плечи были в крови, на сапоги налипла слизь. Таргитай с
ужасом увидел кровь на губах и подбородке Олега. В  руках  он  держал  три
крупных печенки.
     -- Я волхв,-- сказал он  хмуро.--  А  псы  очень  странные...  Волхвы
должны все знать!
     Мрак посмотрел на Олега с уважением, поспешно  разгреб  угли,  подул,
бросил сухих веточек.
     -- Теперь вижу, что в волхвовании что-то есть! Ты  и  того  разделал,
что больше похож на большую ящерицу?
     -- Да. У него печень была совсем в другом месте.
     -- Знаю. Сам искал. А тот,  что  с  гребнем  на  спине?  Там  печенка
держалась хитро, нужно обеими руками держать за схлапывающиеся ребра...
     -- Я так и сделал,-- сообщил Олег.-- А печенку выдрал зубами.
     Мрак поспешно разложил добытые куски лакомой  еды  на  горящие  угли,
принялся переворачивать, обжаривая со всех сторон, усердно хвалил  знание,
которое, оказывается, иногда и кормит, клялся, что и сам примется  изучать
внутренности этих странных псов, вот только пусть хорошо прожарится, чтобы
сверху была корочка, а внутри чтоб брызгало кровью.
     Таргитай  грустно  смотрел  на   друзей,   внезапно   чувствуя   себя
потерянным. Ныла раненая нога, тело плакало от усталости. Даже  Олег  чуть
отдалился, стал чужим, когда  так  бестрепетно  копался  во  внутренностях
убитых псов... или это не псы,  а  собаки,  если  верить  Конану?  Неужели
страсть к волхвованию так сильна, что заставляет труса забыть о трусости?
     Он бережно вытащил сопилку.

      * ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ *

     Глава 1

     Миновав Долину Битвы Волхвов, они сразу вышли на  широкую  утоптанную
дорогу. Дальнозоркий Мрак углядел в стороне укатанную, протоптанную колею,
озадаченно присвистнул:
     -- Тут их как муравьев... Вон еще едут!
     Прячась в траве, проводили глазами ряд крытых повозок, вокруг которых
гарцевали всадники. Едва  Таргитай  начал  подниматься,  Мрак  хлопнул  по
спине:
     -- Лежи!.. Еще целый обоз прет следом...
     Таргитай без звука рухнул лицом в траву. Со  стороны  дороги  донесся
скрип колес, рев скота. Таргитай лежал долго,  слушая,  как  мимо  тянулся
нескончаемый обоз, наконец прошептал:
     -- Скоро разучимся по-человечьи  ходить!..  Все  на  карачках.  Брюхо
стало в полоску, как у бурундука спина. Олег, что про бурундуков  в  книге
написано?
     -- У меня нет книги,-- огрызнулся Олег.
     -- Все равно ты -- волхв! Значит, самый знающий.
     Олег смолчал, он жадно смотрел из-за стеблей на скачущих  по  дороге.
Одеты лучше, чем простые степняки, кони укрыты цветными  попонами,  меч  у
каждого!
     -- Стольный град близко,-- шепнул  он,  повернув  голову  к  Мраку.--
Совсем как локоть, который вчера пытался укусить Тарх...
     -- Когда это я пытался кусать локоть? -- прошипел Таргитай.-- Я  тебя
укусил за ногу, когда ты наступил на меня...
     -- Едут не только киммеры,-- заметил Мрак.-- Как  верно  говорит  тот
соловей-разбойник, прут и черные, и белые, и одетые как бабы... И те,  что
с тряпками на головах.
     -- В повозках? -- спросил Таргитай.
     --   То   колесницы,   а   не   повозки,   дурень,--   сказал    Олег
покровительственно.--  Когда  еще  не  умели  ездить  верхом,   ездили   в
колесницах. Даже сражались. Один правил конями, другой  метал  стрелы  или
махал секирой.
     -- Неужто степняки когда-то не умели верхом? -- не поверил Мрак.
     -- Не умели. Вон боги, как привыкли в колесницах, до сих пор на коней
не пересядут. А  нам,  смертным,  менять  привычки  легче.  Мрак,  нам  бы
пристроиться к каким чужакам! Глядишь, вместе с ними и пробрались бы!
     Мрак с сомнением окинул волхва взглядом. На  дороге  уже  затих  стук
копыт, медленно опадала пыль.
     -- Отчаюга ты,-- сказал он наконец.--  Правда,  местами...  Утром  --
сокол, вечером -- заяц. Ничего, полиняешь...  Тарх,  недаром  Олег  старые
книги листал?
     -- Не знаю,-- ответил Таргитай сердито.-- Я устал,  мне  обрыдло  все
время плюхаться в колючки. Я исцарапался, хочу есть. Мне все равно, только
бы не лежать на этой муравьиной куче!
     -- Тарх "за",-- сказал Олег.-- Как и я. Решай, Мрак!
     Они шли вдоль  дороги  до  самого  вечера,  часто  прыгали  в  траву,
затаивались. Наконец, когда солнце уже садилось, Мрак сказал настороженно:
     -- Едут чужие.  Пятеро  всадников,  крытая  повозка.  Очень  странные
звери...
     -- Какие? -- спросил Олег жадно. Они лежали в траве,  Олег  вытягивал
изо всех сил шею.-- Мне бы твои глаза!
     -- Таких  зверей  никогда  не  видел,--  прошептал  Мрак.  Его  голос
дрогнул.-- Высокие, с длинными изогнутыми шеями. Ноги длинные...  длиннее,
чем у лосей!
     -- А какие рога?
     -- Рогов нету. На спине у самого переднего...  два  горба!  Два  раза
богу правду в глаза изрек?.. По бокам висят громадные  тюки,  сундуки.  За
ним еще горбатый зверь, еще... На самой большой зверюге --  шатер,  как  у
киммеров, только богаче  и  красивше...  А  звери,  звери!  Громадные,  но
терпят.
     Олег то высовывался из травы, то словно  его  втягивало  обратно.  Он
часто дышал, покрылся  потом.  Мрак  застыл  как  камень,  Таргитай  лежал
пластом, а волхв суетился, вертел головой, остервенело драл ногтями мокрую
грудь.
     -- На  дорогу  выходите  медленно,--  велел  Мрак.--  Напугаем,  если
выскочим все. Они помельче.
     Он не спеша вышел на середину дороги, поднял ладони  кверху.  Олег  и
Таргитай остались на обочине. Таргитай сказал тихонько, хотя  караван  был
еще далеко:
     -- Не бросятся?
     -- Их семеро,-- ответил Олег вместо Мрака.-- Рисковать не станут.  От
незнакомых можно ждать всего, а мы -- незнакомцы.
     -- А вдруг они твоей умной книги в глаза не видели?
     Завидев  людей  на  дороге,  впереди  каравана  вырвались   всадники.
Прогремели копыта по сухой земле, вокруг невров замелькали коричневые бока
коней, пахнуло мощным запахом пота, кожи, странными травами. Всадники были
мелкие в кости, очень смуглые, словно обугленные  головешки,  лица  узкие,
похожие на лезвия секиры. Глаза круглые, как у ястребов, такие же горбатые
ястребиные носы.
     Мрак широко развел руки, улыбка на его лице была простецкой:
     -- Мы странники... Не отыщется ли по глотку воды?
     Всадники переглядывались, голоса их звучали дико, гортанно. Конь  под
одним взвился на дыбки, дико заржал, забил копытами по  воздуху.  Мрак  не
двигался, только напрягся, глаза быстро двигались из стороны в сторону.
     Всадник опустил коня, сказал хриплым, злым голосом:
     -- Лишней воды не бывает! Но я, сын пустыни, знаю жажду.  Меня  зовут
Фарад, я начальник конвоя. Кто твои спутники?
     Он был сухой, с резкими чертами  лица.  На  смуглом  лице  выделялись
черные как смоль усы. Гладко выбритый подбородок  и  щеки  отливали  синим
железом. Фарад казался прокаленным в жарком огне.
     -- Тарх и Олег,-- ответил  Мрак.--  Такие  же  странники.  Бредем  до
стольного града киммеров, хочется повидать диковину.
     Всадники подали коней в сторону, пропуская огромных горбатых  зверей.
Невры смотрели с опаской, но те двигались неспешно, надменно глядя  поверх
голов людей и коней. Они были немыслимо  высокие,  со  странно  изогнутыми
шеями. Длинные ноги переступали медленно, величаво, крупные мохнатые  тела
как бы плыли над дорогой. Головы были  причудливые,  толстые  рыхлые  губы
двигались. Когда прошел самый крупный зверь, покачивая  легким  шатром  на
спине, легкая ткань шевельнулась, Таргитай успел увидеть блеснувшие глаза.
Спина Таргитая распрямилась сама по себе, он непроизвольно сунул ладонь за
пазуху. Сопилка на месте.
     Фарад рассматривал невров оценивающе, прицельно. Все  трое  почти  на
голову выше, вдвое шире в  плечах,  тяжелее.  Конечно,  они  сильнее,  кто
спорит, но человек давно научился управляться с могучими животными!
     Таргитай тоже измерил взглядом Фарада, подумал, что  кошка  мала,  но
когда ощерится -- не  всякий  мужик  решится  схватить  ее.  Воины  Фарада
мелковаты, но хваткие, битые. Обгорелые под солнцем, еще  более  страшным,
чем здесь, в шрамах... Со сказочными зверьми  обращаются  как  с  простыми
коровами!
     Последнего зверя  Фарад  остановил,  снял  бурдюк  с  водой.  Мрак  с
готовностью подставил баклажку. Фарад налил умело,  не  пролив  ни  капли.
Невры жадно напились.
     -- Добрая у вас вода,-- сказал Мрак.
     -- Вода везде добрая,-- ответил Фарад.
     Впереди на дороге один из  всадников  круто  развернул  коня,  что-то
прокричал. Фарад повернулся к неврам:
     -- Баджед, глава посольства, разрешает вам пойти с нами.
     -- Вот за это спасибо!  --  сказал  Мрак,  Таргитай  и  Олег  усердно
закивали.
     Фарад похлопал двугорбого зверя по вздутому боку:
     -- Поедете на нем. Остановимся на ночь, придумаем что-то еще.
     Зверь стоял равнодушный ко всему, смотрел вдаль.  Мрак  ухватился  за
веревку, что свисала со спины, полез  наверх  уверенно,  словно  на  крышу
сарая. Оказавшись между горбами, крикнул:
     -- Эй! Лезьте, а то придется зверюке догонять обоз. Растрясет.
     Таргитай лез наверх, соображая меньше, чем в страшном сне. За шиворот
ухватили сильные пальцы, больно прищемив волосы. Он оказался  на  твердом,
едва успел ухватиться за веревки. Слышал злой хохот смуглых  людей,  затем
сердитый голос рявкнул прямо в ухо:
     -- Сядь по-людски, дурень. Кони лопнут от смеха.
     Олег вскарабкался  быстрее,  зверь  тут  же  плавно  качнулся,  земля
поплыла назад. Изгои сидели по бокам на  огромных  тюках.  Мрак  устроился
между горбов. Горбы мягко колыхались, под мохнатой шкурой  вздымались  две
горки  мягкого  жира.  Мрак  сидел  с  надменным  лицом,   глядел   вперед
неподвижным  взором.  Челюсти  его  были  плотно  сжаты,  только  Таргитай
понимал, что спокойствие достается Мраку непросто.

     Всадники шныряли по обеим сторонам дороги,  возвращались  с  зайцами,
перепелками. Один примчался во весь опор, замахал еще  издали,  и  караван
послушно свернул к едва заметным отсюда деревьям. Горбатые  звери  впервые
ускорили шаг, зачуяв отдых.
     Караванщики развьючили горбатых зверей, те с ревом бросились к ручью.
Фарад и воины сняли помост с шатром, бережно опустили  возле  самой  воды.
Сердце  Таргитая  забилось  громче,  он  погладил  сопилку  дрожащими   от
нетерпения   пальцами.   Внутри   шатра   послышалось   движение,    полог
распахнулся...
     На землю быстро ступил высокий воин. На хищном лице  сверкали  острые
круглые глаза. Невысокий, но сухой, жилистый, словно сплетенный  из  тугих
жил. Грудь его была широка, лицо жестокое, со лба через бровь опускался на
левую скулу глубокий шрам.
     --  Я  Баджед,--  заявил  он  негромко,  в  голосе  звенел  металл.--
Посланник величайшего и солнцеликого фараона Псамметиха к грозному  кагану
киммерийцев. Вы, как я вижу, не киммеры...
     Мрак с сожалением развел руками: мол, уж сколько  прут  через  Степь,
но, к великому сожалению, все еще  не  киммеры.  Таргитай  разом  выпустил
воздух, сузился в плечах, потускнел. Олег выступил вперед:
     -- Мы люди Далекого Леса. Хотим бить челом кагану. Авось примет, даст
работу?
     Баджед окинул всех троих быстрым взглядом. В его глазах были злость и
непонятное раздражение.
     -- Хорошо,-- отрубил он.-- В  Экзампее  будем  через  пять  дней.  Вы
можете ехать с нами, поможете со скотом.
     --  Благодарствуем,  благородный  Баджед!  --  сказал   Олег,   низко
кланяясь.
     Баджед легко вспрыгнул на коня,  пустил  вскачь,  скрылся  в  знойном
мареве. Фарад объяснил:
     -- Главе посольства положено ехать в шатре. Но насчет привалов ничего
не сказано. Вот и разминается, тешится.
     -- А если напорется на киммеров?
     -- У нас охранные грамоты.
     Баджед вернулся на взмыленном коне.  Горбатые  звери  лежали,  лениво
двигая губами, караванщики и трое невров сидели у костра.  Бросив  поводья
стражу, Баджед сел к огню.
     -- Нравятся наши кони? -- спросил он вдруг.
     Невры переглянулись, ответил Мрак:
     -- По-моему, лучше не бывает. У киммеров что-то мелкое,  вислобрюхое.
А ваши кони ветер догонят, от стрелы  уйдут!  Вы  хорошие  воины,  но  еще
лучшие волхвы...
     -- Волхвы? -- не понял Баджед.-- Мы?
     -- У вас волшебные звери.  Ну,  те  горбатые...  На  свете  таких  не
бывает!
     Баджед растянул губы в насмешливой улыбке:
     -- А, верблюды... Корабли пустыни, как их зовет наш народ. Могут идти
по самым сыпучим пескам, где погибает даже мышь! Наши товарищи их ценят.
     Невры переглянулись. Олег ахнул. Баджед добавил высокомерно:
     -- Главное, могут идти через самые жаркие пески! Неделю, две даже  не
требуют воды...
     -- Что за боги их создали? -- прошептал  Олег  потрясенно.--  Что  за
маги привели к людям?
     Баджед ответил с достоинством:
     -- Говорят, верблюды сами были древними богами. У нас  самая  древняя
страна на свете, а мы -- самый древний народ. Правда,  киммеры  утверждают
то же самое... гм... но наши боги настолько древние, что  многие  остались
зверьми, а другие стали людьми лишь наполовину. Сильнее их нет на свете. И
сильнее нашей магии нет.
     Он скалил зубы, наблюдая за  их  растерянными  лицами.  Олег  спросил
потихоньку:
     -- Прости за мелкий вопрос, но у меня страсть понимать  чужие  слова.
Мы  трое  --  соратники,  ратники!  Вы,  как  я   услышал,--   сотоварищи,
товарищи... Что это?
     Баджед мгновенно потемнел, бросил на Олега лютый  взгляд,  будто  тот
наступил на больную ногу.
     -- Мы тоже были соратники, когда шли на рать или шли с  рати!  Сейчас
везем для кагана богатый товар... Понятно?  Из  боевых  ратников  по  воле
фараона превратились в товарищей. Противно, но куда денешься?
     Мрак впервые поднял голову, взглянул Баджеду в  лицо.  Тот  зло  сжал
губы, отвернулся.

     На ночлег устроились рано. Таргитай заснул едва  ли  не  раньше,  чем
щека коснулась земли. На этот раз даже снов не видел, спал так, хоть дрова
на нем коли... Впрочем, он всегда спал так.
     Утром попытался перевернуться на бок, подгрести к  груди  колени,  но
что-то мешало. Кое-как перекатился на  бок,  полагая,  что  барахтается  в
кошмаре, когда руки и ноги не слушаются, а враг настигает...
     Справа с проклятиями катался по траве Мрак. Олег лежал в  трех  шагах
туго связанный, с тоской смотрел на  Мрака.  Тот  извивался,  скреб  землю
связанными руками.
     -- За что нас? -- спросил Таргитай непонимающе.
     Мрак прорычал:
     -- За красивые глаза! С дурной рожи -- и нос  долой...  Лося  бьют  в
осень, а таких дураков, как мы,-- всегда.
     Олег потужился, пробуя свои веревки, сказал с надеждой:
     -- Дождемся Баджеда. Вдруг что-то не так понял?
     -- Это мы не тем местом поняли!
     Послышались шаги. Через утренний туман шел человек.  Сперва  Таргитай
видел только ноги, а когда тот приблизился, узнал хищное лицо Баджеда.  Он
весело скалил зубы.
     -- Проснулись? Теперь вам не надо мучиться ездой  на  верблюдах.  Вас
повезут на телегах. Не на сене, а на ящиках с нашими магическими  штуками,
но везде свои неудобства.
     Мрак выругался. Олег сказал обвиняюще:
     -- Ты посол! Послы не вмешиваются в другие дела,  я  читал  в  старых
книгах!
     Баджед обошел их вокруг, пинком перевернул Таргитая на  спину.  Олегу
ответил, не поворачиваясь:
     -- Даже так? Но если я к дарам от фараона добавлю подарок от себя?
     -- От тебя подарок не положено,-- возразил Олег.-- Если  сделаешь  от
себя, поставишь себя вровень с фараоном. Простит ли такую дерзость?
     Улыбка погасла на смуглом лице. Баджед  в  задумчивости  пожевал  ус,
сказал хмуро:
     -- Я воин. Добыча сама лезет в руки!
     -- Ты посол!
     -- Только сегодня. А воин -- всегда.
     -- Разве мы враги фараону?
     -- Фараону -- нет... но как насчет  киммеров?  Каган  будет  доволен,
увидев пленных врагов.
     Олег спросил напряженным голосом:
     -- Почему ты думаешь, что мы -- враги киммеров?
     Баджед показал в широкой улыбке белые как мел, ровные зубы:
     -- В этой стране  остались  либо  рабы,  либо  трупы.  Вы  живы  и...
свободны. Почему?
     Он медленно  переводил  взгляд  с  одного  на  другого.  Мрак  сказал
медленно, глядя Баджеду прямо в глаза:
     -- Ты посол, но дал победить в  себе  воину.  Ты  сделал  смертельную
ошибку.
     Баджед повернулся, прислушался к далеким голосам караванщиков.  Туман
рассеивался, видны были нечеткие двигающиеся фигуры.
     -- Поговорим в Экзампее. А пока отдыхайте в повозке.
     Он пошел к верблюдам, остановился, крикнул неврам:
     -- У меня нет к вам личной вражды! Но живем на земле, верно?

     Глава 2

     Их как бревна побросали в телегу.  Дорога  была  ухабистая,  Таргитай
сразу покрылся синяками. Мрак терпел, Олег постанывал,  но  не  жаловался.
Телегу тащили позади  каравана,  и  невры  задыхались  от  жары  и  мелкой
удушливой пыли.
     В обеденный привал не развязали, лишь чуть ослабили путы. Мрак терпел
молча, его туго стянутые руки посинели, Олег чуть не плакал:
     -- Звери!.. Мы останемся без рук!
     Фарад придержал жеребца, оглядел их, бросил угрюмо:
     -- Без головы зачем руки?
     -- Хоть свяжите по-другому! Больно же.
     Фарад окинул их взглядом, сказал с неохотой:
     -- Из мужчин никто не любит встречать более сильного. Я видел однажды
мудрых магов, когда те  съехались  на  свой  праздник.  Так  не  мудростью
похвалялись, а кто сколько баб имел, перемерялись  длиной  рук  и  шириной
плеч... А вы для нас, воинов, оскорбление.
     Он пришпорил коня, умчался. Мрак тихонько прорычал:
     -- Утро вечера мудренее, но и ночка хороша.
     -- Мрак,-- сказал быстро Таргитай,-- ты исчерпал свои  удачи  на  всю
жизнь вперед! Не надо.
     -- Бог не выдаст, Баджед не съест.
     На ночь им ослабили путы, зато привязали спинами  к  колесам  телеги.
Мрак и  Таргитай  оказались  на  одной  стороне,  Олег  на  другой.  Фарад
проследил, чтобы пленники не смогли перегрызть друг другу ремни,  проверил
путы и ушел.
     Костер горел в двух десятках шагов, там  смутно  колыхались  размытые
тени, слышались гортанные песни. Из тьмы вынырнул Фарад, швырнул на  землю
вязанку хвороста. Дико и странно ревели во тьме горбатые звери.
     Таргитай  от  усталости  закрыл  глаза.  Вопли  и  крики   постепенно
затихали, он не сразу понял, что его трясут, дергают.  По  руке  полоснуло
болью, в страхе лапнул себя за пояс, отыскивая секиру, которую отобрали  в
первую же ночь, понял, что руки свободны.
     Ремень, стягивающий ноги, лопнул. Огромный волк неслышно попятился  в
темноту. Таргитай ощупал распухшие кисти, пополз  под  телегой.  На  груди
Олега увидел толстые лапы, в темноте красным горели глаза, блестели  белые
зубы.
     Волк дернул головой, обрывая последнюю веревку, неслышно растворился.
Олег сказал слабым голосом:
     -- Тарх, не дай разбежаться коням.
     -- А ты?
     -- Дурень, делай, что  говорят!..  А  я  посмотрю,  что  за  магия  в
ящиках...
     Он с трудом перевалился через край повозки, зашуршал среди  ящиков  и
тюков. Таргитай прополз вдоль телеги, прислушался. В темном небе  неслышно
плыл  по  мелким  тучам  блестящий  серп  луны.  Справа  тянуло  сыростью,
слышалось фырканье верблюдов, шумно чесались кони.
     Таргитай полз долго, часто останавливался.  Наконец  в  слабом  свете
луны увидел горбатые спины.  Чудесные  звери  спали,  лишь  челюсти  мерно
двигались, а еще дальше  смутно  виднелись  силуэты  коней,  что  паслись,
несмотря  на  ночь.  Возле  затухающего  костра  спали  два  стража.   Оба
завернулись в теплые одеяла, зябко поджимали ноги.
     Хрустнул сучок. Таргитай замер. Один страж мгновенно  приподнялся  на
локте, в руке блеснул короткий меч. Это был Фарад, хищные глаза напряженно
всматривались  в  темноту.  Таргитай  вжался  в  землю.  Фарад  вздрогнул,
передвинулся ближе к темно-вишневым углям, лег, натянув одеяло на ухо.
     Таргитай начал потихоньку заползать с другой  стороны.  Другой  страж
громко храпел, Фарад же лежал тихо. Таргитай  нащупал  по  дороге  камень,
крепко зажал в ладони.
     Фарад мгновенно открыл глаза,  едва  Таргитай  сдернул  одеяло.  Глаз
округлился еще больше, а рот начал открываться. Таргитай поспешно  обрушил
камень,  чтобы  оглушить,  не  дать  крикнуть...  Череп  разлетелся,   как
прогнивший пень. Таргитая затошнило от кровавой каши, что брызнула во  все
стороны, он поспешно выдернул из руки Фарада оружие.
     Второй страж очнулся  от  прикосновения  холодного  острия  к  горлу.
Таргитай сказал шепотом:
     -- Не шевелись, я оставлю тебе жизнь!
     Страж замер, но едва Таргитай протянул руку к веревке,  внезапно  дал
резкую подножку. Таргитай упал как подкошенный, перекатился через  голову,
вскочил, выставив руки, но на  него  никто  не  нападал.  Рядом  хрипел  и
царапал ногтями землю страж, из горла торчал клинок,  всаженный  почти  до
половины.
     -- О, великий Род...
     Отвернувшись, он нащупал рукоять. Лезвие жутко заскрипело о  кости  и
жилы. Когда Таргитай вытащил наконец, срезанная голова скатилась  ему  под
ноги. С трудом сдерживая тошноту, он начал красться к верблюдам  и  коням.
Животные тревожно зафыркали, учуяв кровь. Таргитай перерезал веревки,  что
держали верблюдов, побежал к коням.
     Небо уже светлело, Таргитай ясно видел слева ряды повозок, ряд узлов,
вьюки. Кони паслись справа  от  дороги,  но,  загораживая  дорогу  к  ним,
высился золотой шатер Баджеда.
     Таргитай подкрался на четвереньках, прислушался.  Там  было  тихо,  и
Таргитай осторожно вошел вовнутрь. Баджед лежал на спине, закинув руки  за
голову. В шатре было тесно, раскинутые руки уперлись бы в тугие стены.
     Таргитай приставил окровавленное лезвие к горлу посла, сказал тихо:
     -- Открой глаза. Не шевелись.
     Баджед всхрапнул, приоткрыл один глаз, потом широко  раскрыл  оба.  С
лезвия ему на горло стекала алая  кровь,  щеки  Баджеда  стали  пепельного
цвета. Он быстро зыркнул глазами по сторонам, но не шевелился.
     -- Вам не уйти,-- прошептал он.-- Брось оружие.  Наши  маги  достанут
вас всюду.
     -- Эта магия сильнее,-- ответил  Таргитай.  Чувствуя  стыд,  что  так
поступает с безоружным, он чуть нажал на рукоять. Острое лезвие  пропороло
кожу. В ямочке между ключицами уже натекла лужица чужой крови,  теперь  ее
стало еще  больше.--  Баджед,  ты  вояка  опытный,  так  что  предупреждаю
по-хорошему! Вот веревка, свяжи себе ноги. А потом перевернешься на спину,
я свяжу руки.
     -- Зачем?
     -- Я не хочу убивать,-- проговорил Таргитай.-- Оставим тебя и  других
здесь. На вас наткнутся киммеры, освободят.
     -- А если дикие звери наткнутся раньше?
     -- Отгоняйте своей магией.
     Со стороны обоза внезапно страшно  грохнуло.  Шатер  тряхнуло  ударом
ветра. Баджед мгновенно извернулся,  Таргитай  успел  увидеть  вспыхнувшие
торжеством глаза, в паху вспыхнула острая режущая боль, и  он  вылетел  из
шатра. Баджед, как огромная кошка, выпрыгнул следом, в его  руке  уже  был
его меч.
     Таргитай поспешно ударил голым кулаком. Баджед качнулся от  удара,  и
Таргитай ударил еще. Баджед рухнул вниз лицом,  изо  рта  и  ушей  хлынула
кровь.
     Грохнуло  снова.  Неведомая  сила   швырнула   Таргитая   на   землю,
перекатила, как пучок травы. На спину летели комья земли,  клочья  горящих
тряпок. Что-то тяжелое грохнуло по затылку. Он вскочил в страхе, с  воплем
отбросил горящий  обод  колеса  --  тот  самый,  к  которому  был  недавно
привязан!
     В красном зареве  пожара  рубился  Олег.  Перед  ним  хищно  блистала
полоска металла, приземистый караванщик умело наступал, что-то выкрикивал,
плевался, орал... Олег отодвигался, его спасали длинные руки.
     Мимо Таргитая пронеслись  с  ревом  и  топотом  горбатые  звери.  Три
караванщика  лежали  в  ряд  в  одной  луже  крови.  Лица  одинаково  были
перекошены ужасом, у всех троих были вырваны глотки, оттуда  еще  хлестала
кровь.
     Таргитай заорал:
     -- Олег, держись!.. Я бегу!
     Караванщик внезапно бросил меч, скакнул  в  сторону  и  со  всех  ног
бросился наутек. Мчался  так,  что  Таргитай  даже  не  подумал  броситься
вдогонку. Олег  тоже  лишь  проводил  взглядом,  тяжело  дышал,  но  вдруг
убегающий вскинул руки, он рухнул лицом вниз и  застыл.  В  спине  торчала
стрела.
     Мрак подбежал к изгоям, опустил лук. На лице  оборотня  была  ярость,
рот в крови, глаза горели сумасшествием.
     -- Мрак,-- проговорил Таргитай с трудом.-- Мрак...
     Мрак обнял, похлопал по спине. Голос оборотня был странным:
     -- Снова удалось! Чем дальше от Леса... Верно, волхв?
     Олег перевел дыхание, качнул головой:
     -- Нет, с тобой что-то другое... Мрак, надо бежать. Когда я поджег их
обоз, то видел, как грохнуло? Чуть не оглох.  Огонь  видно  далеко,  да  и
грохот услышат.
     -- Твоя магия сильнее,-- согласился Мрак.-- Молодец.  Чего-то  стоишь
как волхв! Не ожидал.
     -- Я отпустил верблюдов,-- сказал Таргитай,-- но кони на месте...
     Мрак насторожился, опустил руку на нож.  По  истоптанной  земле  полз
человек, за ним тянулся кровавый след. Голову поднять не мог, терся  лицом
о землю. Мрак пинком перевернул его на спину. Баджед смотрел со страхом  и
ненавистью. Мрак медленно потащил из перевязи секиру.
     -- Говорил же, что делаешь смертельную ошибку?.. Кто его так?
     -- Я,-- ответил Таргитай убито.
     -- Ты? -- удивился Мрак.-- Чем? Бревном?
     -- Ну что ты, Мрак! Я не такой зверь, как ты. Кулаком!
     За его спиной Олег хмыкнул, сомневаясь, а  Мрак  уважительно  покачал
головой:
     -- А еще про любовь песни складываешь!
     Он поднял секиру, Таргитай ухватил за руку:
     -- Ох, не надо!
     -- Почто так? Это главный гад. Фараду,  например,  не  по  душе  было
вязать пленных, по роже видел... К слову, на Фарада телега с неба рухнула,
что ли?
     -- Тоже я,-- сказал Таргитай с отчаянием.-- Мрак, я не могу  смотреть
на мертвых! Хватит убийств.
     -- Гм, я больше не люблю смотреть на  живых  врагов...  Эх,  Тарх  --
добрая душа.
     Олег привел в поводу полдюжины  коней.  Мрак  все  еще  раскачивал  в
раздумье секиру над головой Баджеда.  Тот  был  бледный  как  мертвец,  но
старался не отводить взгляда.
     -- Оставь,-- попросил Олег.-- Потом объясню зачем. Садись скорее!
     -- Ты пошарил по тюкам?
     -- Пошарил, пошарил!
     Мрак взлетел на конскую спину,  жеребец  дико  завизжал,  сорвался  с
места, как выпущенная из лука стрела. Олег медленно  взобрался  на  своего
коня, что-то приговаривая шепотом. Зачарованный конь стоял сонно, даже  не
прядал ушами. Таргитай пугливо смотрел  подходящего  себе,  а  кони  будто
нарочно скалили огромные желтые зубы. Лишь один повернул голову,  взглянул
добрыми карими глазами, и Таргитай стыдливо вскарабкался на коня. Тот  тут
же пошел мелким шагом, свернул вправо, свернул влево. Сзади крикнул Олег:
     -- Дурень, не дави коленями! Ты им правишь!
     Сзади послышался нарастающий топот, грохот копыт. Таргитай  осторожно
развернул коня, тот переступил через лежащего в темной  застывающей  крови
Баджеда.
     -- Вам не уйти,-- просипел Баджед.-- Лучше убей...
     -- Мы уже ушли,-- ответил Таргитай.
     Мрак подскакал, круто  остановил  взмыленного  жеребца.  Тот  дрожал,
смиренно  косился  на  нового  хозяина.  Таргитай  увидел   желтую   пену,
разодранный удилами рот, подумал,  что  жеребцу  повезло,  если  отделался
целыми ребрами.
     -- Вперед! -- гаркнул Мрак.
     Он пустил жеребца грунью,  поглядывая  на  изгоев,  затем  --  рысью,
наконец послал жеребца в галоп. Таргитай вдруг ощутил, как это здорово  --
нестись на резвом коне, сидя у него на спине. Возможно, киммеры не  только
звери, но в чем-то и люди? Если первыми приручили этих зверей,  придумали,
как сказал Горыня, уздечку, цветную попону, потничек?..
     Когда впереди показалась мелкая речушка, кони по  молчаливой  команде
сбежали вниз, долго неслись по воде вдоль берега. Когда наконец выехали на
сушу, Мрак спросил нетерпеливо:
     -- Так зачем было оставлять ему жизнь?
     Таргитай сразу не нашелся с ответом, проблеял что-то о милосердии,  а
Олег сказал с достоинством, продуманно:
     -- Пусть знают все, что посол должен  заниматься  посольством!  Ежели
выживет, в чем я сумлеваюсь, то его казнит  каган.  Ясно?  Ведь  явится  с
пустыми руками и обгорелым хвостом.
     Мрак заржал, конь присел и поджал уши.
     -- Каган будет последним дурнем, почище Таргитая, если  поверит,  что
такой оборванец -- посол! Грамоты сгорели, заместо  каравана  остались  от
хвоста уши...
     -- Вот-вот. А если каган не казнит -- кто этих степняков знает,--  то
свой фараон точно не помилует!
     Мрак с восхищением покрутил головой:
     -- Зверь! Какая ловушка для бедолаги...  С  какими  двумя  извергами,
оказывается, еду!
     Они нещадно гнали коней, пока те не захрипели, а с удил  не  полетела
по  ветру  желтая  пена.  Таргитай  смутно  удивился,  что  сильные  звери
приморились раньше него, простого и несмышленого лесного жителя.  Мрак  же
пустил коней шагом к видимой только ему роще.

     Их встретило около сотни дубов,  где  старые  поддерживали  молодняк,
сплотившись,  как  запорожское  братство  Конана,  переплетясь  ветвями  и
корнями, выдерживая удары ветра, стужу, зной.
     -- Мир вам, крепкокорые,-- сказал  Олег  почтительно.--  Мы  --  люди
Леса, деревья чтим. Особо чтим вас, могучие дубы!
     -- Здравствуйте,-- сказал Таргитай ласково.
     -- Будьте здоровы,-- буркнул Мрак. Вогнав коня в тень,  он  спрыгнул,
шлепнул по мокрому от пота крупу, понуждая идти к зарослям сочной травы.--
Хвороста не видать... Тоже мне степняки  --  костры  норовят  разводить  к
холодку!
     -- Могли поляне,-- предположил Таргитай.
     Мрак посмотрел так, будто Таргитай плюнул в котел с кашей.
     -- Взгляни на выжженную землю! Хоть поляне  всего  лишь  выродившиеся
невры, но даже они не станут разводить огня рядом с деревьями!
     Олег   озабоченно   пощупал   кору   ближайшего   дуба.    Почернела,
растрескалась, из обрубков нижних веток все еще  капает  сок,  на  верхних
уцелевших ветках свернулись от жара листья.
     -- Костер жгли недавно,-- определил он.
     -- Скоро за своими хвостами гоняться будут!
     Коней  пустили  пастись.  Конь  Таргитая,   признав   хозяина   самым
мягкосердечным, поглядывал  укоризненно.  Травы  мало,  приходится  щипать
листья с веток, поднимаясь на  задние  ноги,  как  делают  паршивые  козы,
которых создал не Род, а Чернобог по своему образу и подобию.
     Олег прочесал весь гай, но принес лишь десяток лесных яблок.  Мелкие,
твердые как камни, они были к тому же кислые, как улыбки  тещ,  у  которых
дочерей сватают бедные зятья.
     -- Это все,-- сообщил он хмуро.-- Там  еще  дятел  бьется  головой  о
дерево, ошалел уже...
     -- Дятел наш,-- строго сказал Мрак.-- Короедов жрет. Эх, Олег! А  еще
волхв, умным хочешь быть. Отдай эти яблоки коням.
     Он вытряхнул прямо на  землю  сушеную  рыбу,  жареное  мясо,  хлебные
лепешки, связки сочных луковиц. Таргитай и Олег  непонимающе  смотрели  на
Мрака.
     -- Олег,-- сказал Мрак,-- разве я не велел пошарить в тюках?
     -- Я пошарил! Набрал столько, что конь  шатается.  Всякие  магические
вещи, чародейские...
     Мрак пошарил в мешке, запустив руку по плечо,  вытащил  завернутую  в
широкие листья лопуха истекающую жиром  зажаренную  птицу.  От  нее  сразу
потек одуряющий аромат.
     -- Вот настоящая магия! Потягаемся, волхв?
     Олег не отводил от жареной птицы зачарованного взгляда, голос его был
потрясенным:
     -- Сдаюсь... Это великое чудо!
     После обеда Таргитай растянулся на земле в тени дуба, раскинул  руки.
Он чувствовал себя как дед Тарас после подъема на крышу сарая. Мрак тотчас
же вскочил -- свежий и бодрый, как переплывший холодный ручей заяц.
     -- Кончай ночевать! Лодыри, по коням!
     Таргитай продолжал лежать, а когда Мрак  посмотрел  на  него  зверем,
сказал невинно:
     -- Мрак, а у меня не конь, а кобыла...
     -- Садись на кобылу, а то голову сверну!
     Кони едва не заплакали, но их нещадно  погнали  в  зной,  где  воздух
плавился от жары, а солнечные стрелы превращали  землю  в  сухую  ядовитую
пыль. Мрак посматривал  по  сторонам  обеспокоенно,  везде  видел  далекие
облачка пыли.
     Вдоль обочины темнели норки хомяков. Конь  Мрака  провалился  первым,
но, к счастью, не на скаку. Мрак из осторожности хотел было пустить  коней
волчьим шагом: след в след, но посмотрел на измученные лица, махнул рукой.
От судьбы не уйдешь, костлявая и в вирые достанет.
     Измучились к середине дня: Мрак часто приказывал слезать,  уводить  в
Степь и там залегать вместе с конями, пережидая  скачущих  киммеров.  Кони
чуяли подземные ходы хомяков, ступали осторожно. Мрак наконец снял лук,  и
даже кони повеселели, ибо стрельба из лука означала скорый отдых.
     Таргитай даже  не  понял,  почему  вдруг  Мрак  выстрелил  в  заросли
великанских будяков, но  там  истошно  вскрикнула  огромная  птица,  шумно
захлопали крылья. Олег пустил коня вперед, оттерев  Таргитая,  вломился  в
толстые стебли, через минуту птица уже оттягивала ему руку.
     Мрак спрятал улыбку. Голодный волхв явно поднял добычу, не  слезая  с
коня! Прямо степняк. А совсем недавно коня боялся как упыря!
     На привале Таргитай натаскал сухих стеблей,  а  Олег  развел  костер.
Пока певец неумело выдергивал перья, Мрак разрезал дрофу на куски, насадил
на прутья.
     -- Дурные кони, что не едят мяса! Травой разве  наешься?..  Вот  Олег
вырос с кота на карачках, а ест как Змей! А сколько бы зелени извел,  если
бы травой кормить?
     Олег обиженно опустил свой кусок. Мрак благодушно похлопал по спине:
     -- Ешь. Здесь ты не волхв, а витязь.
     -- А как костер разводить, так я волхв!
     -- Волхв тоже иной раз бывает витязем. Вон даже Тарх матереет помалу,
хотя до витязя далече...
     Мрак говорил сурово, прятал довольный блеск в глазах. Таргитай окреп,
возмужал,  потерял  детскую  рыхловатость.   Лицо   оставалось   глуповато
доверчивым, но глаза смотрели уже  строже,  испытующе.  Олег  тоже  окреп,
оброс тугим мясом, все же Таргитай изменился  разительнее,  превратился  в
статного молодого богатыря, хотя на лице  осталось  выражение  несчастного
ребенка, который нуждается в защите.
     Только я сам не изменился, подумал Мрак. В плечах -- дай бог каждому,
силой не обижен. Даже ухитрялся темнеть под солнцем каждое лето, когда  на
полянах разделывал зверя.
     С конем освоился лучше всех Олег. На второй день читал книгу даже при
скачке. Таргитай на ходу складывал песни -- голос  окреп,  а  песни  стали
иными.  В  Лесу  были  светлыми,  беспечными,  теперь  пропитались  болью,
горечью, недоумением... Странно, Мрак и Олег слушали их так же жадно.
     Приучившись читать, не слезая с коня, Олег постоянно бормотал,  делал
в воздухе странные жесты. Конь сбавлял шаг, иногда  останавливался  вовсе.
Мрак сердился, наконец заорал:
     -- Эй, могучий волхв! Скоро ли заклинаниями накормишь нас?  Или  хотя
бы заставишь свою клячу двигаться?
     Олег покраснел, смутился:
     -- Для заклятий нужны точные  слова,  их  я  не  знаю.  Если  скажешь
"заклинаю правую руку" или "левую руку", то заклятие не  свершится,  каким
бы ни был могучим волхв. Надо обязательно сказать "десницу" или "шуйцу". А
волхвы древности вовсе вместо "десница" говорили "правица"... Понимаешь?
     Мрак не слушал, осматривался, зато Таргитай радостно откликнулся:
     -- Для песни тоже нужны только точные слова, иначе  --  мертва!  Люди
ленивы, пользуются упрощенным языком. Вот кожана  и  даже  кожаницу  зовут
просто летучими мышами!
     Мрак сплюнул, стукнул коня пятками. Послушаешь свихнутых,  сам  таким
станешь. Олег сказал с тяжелым вздохом:
     -- Когда-то все знали древний язык! Создали с его помощью  Мощь...  А
новые народы, что пришли на смену древним, только пользуются. Если удается
подобрать слова.
     -- Очень трудно?
     -- Суди сам. В праязыке не было ни "о", ни "у", ни "ю", ни "е"...
     -- Врешь поди? Как же говорили?
     -- А так: брама, брахма, махабхаратра... Язык был проще, заклятия  --
сильнее.
     -- А теперь?
     -- Язык богаче, заклятия -- мельче.
     -- Трудно теперь быть волхвом?
     -- Суди сам,-- повторил Олег.-- Заклятием на простом языке можно было
сдвинуть гору, но не  оживить  сорванный  листок.  Но  листок  оживишь  на
нынешнем языке.
     -- Но гору не сдвинешь?
     -- Даже камешка.

     Мрак часто сворачивал. Когда возвращался, по обоих бокам коня  висели
перепелки, зайцы.
     Однажды он углубился далеко вперед, выискивая ужин, изгои  болтали  о
могучих словах и сцепках слов для заклятий. Вдруг Олег на полуслове умолк,
глаза стали круглыми, как у совы.
     Впереди лежала растерзанная туша оленя. Алая кровь растеклась  лужей,
смешалась с придорожной пылью. Над оленем стоял  могучий  зверь.  Таргитай
прищурился: глазам было больно от блеска золотой шерсти.
     Под тонкой кожей неведомого зверя вздувались  бугры  мускулов,  вдоль
спины шли сложенные крылья --  одно  чуть  распустилось,  обнажая  длинные
жесткие перья.
     Лапы грифона подобрались, когти распороли тушу.  Глаза  были  крупные
как блюдца, но располагались по бокам, как у  птицы.  Грифон  взглянул  на
изгоев сперва одним глазом, потом другим. Толстый клюв был  хищно  загнут,
он казался выкованным из темного железа.
     -- Не шевелись,-- шепнул Олег.-- Только не шевелись!
     Голос его дрожал, как лист на ветру. Таргитай смотрел на грифона, как
лягушка смотрит на ужа, не  мог  оторвать  зачарованного  взгляда.  Грифон
привстал, сухо щелкнул клювом. Крылья начали  раздвигаться,  приподнялись,
под золотой шкурой перекатились тугие мышцы.
     Олег издал слабый  писк,  побелел.  Грифон  повернул  голову,  грозно
оглядел изгоев с другой стороны, затем его внимание  привлекла  кровь  под
когтями, он грозно щелкнул клювом и начал  свирепо  долбить  череп  оленя.
Затрещали кости, брызнула кровь.
     Таргитай потихоньку шелохнул коленом, пытаясь  пустить  коня  вперед,
грифон мгновенно выпрямился на четырех могучих лапах, крылья развернулись,
застыл, бешено глядя на изгоев налитыми кровью глазами.
     -- Замри,-- прошептал Олег.-- Мы покойники...
     Таргитай застыл, рядом  смутно  белело  лицо  волхва.  Кони  тревожно
фыркали, чуя свежую кровь.
     Сзади послышался стук копыт. Громкий голос сказал строго:
     -- Езжайте прямо! На него не смотрите. Не отворачивайтесь,  но  и  не
пяльтесь.
     Простучали копыта, мимо рысью прошел  угрюмый  и  черный,  как  грех,
черный жеребец Мрака. Оборотень глядел прямо  перед  собой.  Грифон  снова
встал, распустил крылья, острые когти с треском вспарывали бок  оленя.  Не
спуская огненного взора с Мрака, он щелкнул клювом  --  треск  был  такой,
словно лопнула скала.
     Они проехали в трех шагах от грифона. Тот  опустился  на  тушу,  рвал
мясо, брызгая кровью.
     -- Не лучше ли объехать? -- прошептал Олег.--  Я  какой  угодно  крюк
дам.
     Таргитай прошептал высохшими губами:
     -- Если попятимся, кинется... Авось не пропадем!
     Он  ухватил  коня  Олега  за  узду,  послал  своего  вперед.  Впереди
удалялась  прямая  спина  Мрака.  Таргитай  держал   ее   взглядом,   хотя
чувствовал, как в его спину вонзаются железные когти  грифона,  а  клюв  с
одного удара раскалывает голову!
     Когда отъехали, Мрак придержал коня.
     -- Старики говорят, раньше их было, как свиней в Лесу. Но  от  свиней
хоть польза, а у этих мясо не угрызешь, шкура  пористая,  а  жилы  слишком
толстые... Хоть и трудно с ними совладать,  но  все-таки  перебили,  чтобы
наших кабанов, оленей и туров не жрякали...
     -- Как же выбили? -- ахнул Таргитай.
     -- Отравленными стрелами,-- буркнул Мрак.-- Все одно  не  ели.  Верно
делали, волхв?
     Олег вытащил из мешка книгу, ответил уклончиво:
     -- Раньше вообще много диковинного зверья было! Огромные беры жили не
в берлогах, а в пещерах, у рысей клыки росли с  локоть  в  длину...  Олени
носились по Лесу впятеро крупнее  нынешних!  Еще,  грят,  жили  агромадные
звери с двумя хвостами: один спереди, другой сзади.  Так  что,  если  наши
правнуки не увидят грифонов, то я не удивлюсь.  К  тому  же  они  все  еще
насмерть бьются с аримаспами, а те вояки лютые!
     --  Аримаспы...--  протянул  Таргитай.--  Красивое  название.   Вроде
киммеров они?
     -- "Вроде киммеров",-- передразнил  Олег.--  Дурень,  это  древнейший
народ героев. Отделились от ариев, но имя  сохранили,  хотя  и  переврали.
Говорят, они огромного роста, с одним глазом посередь лба... Другие  зовут
их кривичами, ибо щурят один глаз, когда стреляют из  лука.  Говорят,  они
самые меткие стрелки на свете! А глупые дорийцы решили, что  у  них  вовсе
один глаз, зовут их одноглазыми  циклопами.  Как  они  сами  себя  кличут,
прочесть не сумел...
     -- Чему тебя учили,--  пробормотал  Таргитай  в  отместку,--  но  мне
грифов не жалко. Небо для певчих птичек, а не для верблюдов с крыльями.
     Мрак оглянулся, грохочуще засмеялся:
     -- В небе лучше всего дикие гуси. Жирные, толстые, ленивые.  Гриф  --
дурак, режет больше, чем жрет. Гусей бьет в  стае  до  последнего,  лебеди
вообще боятся летать стаями. Летуны из них хреновые, как из вас  охотники.
Их храбрая ворона бьет, не только грифы.
     Он вдруг молниеносно выстрелил, почти не  целясь.  Таргитай  даже  не
успел углядеть, когда в руках Мрака  появился  лук.  Олег  наклонился,  на
скаку подхватил пронзенного зайца. Мрак одобрительно свистнул, погнал коня
в заросли, высматривая новую добычу.
     Олег проводил взглядом его широкую прямую спину.
     -- Тарх, а ты зря так на грифов...
     -- Почему? Страшилы. Когти какие!
     Олег долго ехал молча. Нещадное солнце  жгло  все  так  же  неистово,
ветер был сух, а Степь тянулась без конца, но вдруг Таргитай  ощутил,  что
солнце вовсе не злое,  воздух  вполне  степной,  а  бесконечность  уже  не
пугает. Если присмотреться, в этом диком мире есть своя странная красота!
     -- Страшилы,-- сказал наконец Олег.-- Но красивые  страшилы.  Эх  ты,
певец! Красоту надо видеть. Правда, верблюды -- звери куда диковиннее,  но
верблюдов уже приучили носить поклажу, а вот грифонов...
     -- Волхв, ты перегрелся!
     -- Вон Степан говорил, что поляне приучили псов стеречь скот,  гонять
хорей, лис, даже волков... Скажи такое Боромиру -- в  глаза  плюнет.  А  в
соседних селах, если верить Степану, мужики приучили соколов бить для  них
уток, гусей...
     -- Врут,-- сказал Таргитай убежденно.
     -- Наверное,-- согласился Олег.-- Но  ежели  бы  взаправду!  Грифонов
было много-много и в нашем Лесу, пока не появились невры. Все-таки мне  их
жаль. Пока бьют ничейного лесного зверя -- еще  ничего,  но  когда  начнут
нападать на домашний скот? Тут ополчатся и поляне, и киммеры, и все-все...
     Таргитай задумался, не сразу сообразил, что уже давно слышит какой-то
шум, стук. Вяло поднял голову, всмотрелся затуманенным мечтаниями  взором.
Прямо на  них  с  Олегом  неслось  десятка  три  всадников!  Передние  уже
выставили копья, над головами  взлетали  петли  арканов.  Блестели  острия
мечей, кони неслись во весь  опор,  пена  летела  с  удил,  копыта  грозно
гремели.
     -- Назад! -- донесся далекий крик Мрака.-- Назад, дурачье!
     Таргитай начал поспешно разворачивать своего коня,  в  страхе  забыв,
как это делается. Олег тоже разворачивал, кони  стукнулись,  зло  заржали,
конь Олега куснул соседа за ухо, тот завизжал  как  поросенок  и  вцепился
зубами в шею, ударил передними копытами. Оба поднялись на дыбы,  застучали
в злой драке копытами.
     Таргитай уже видел оскаленные в  злом  смехе  лица  степняков.  Олег,
раздирая  удилами  рот  своему  коню,  оттянул  назад,  кое-как  повернул.
Таргитай ударил своего каблуками  в  бока.  В  тот  же  миг  над  головами
просвистели стрелы. Тяжелое ударилось в сложенную вдвое попону,  полоснуло
Таргитаю резкой болью ногу.
     Кони разогнались, дорога замелькала так быстро, что Таргитай прижался
к шее коня и в страхе закрыл  глаза.  Над  головой  свистнуло  еще,  затем
грохот копыт за спиной начал удаляться.
     Таргитай держался обеими руками за горячую шею,  чувствуя  под  щекой
гладкую кожу. Бедро жгло,  он  осторожно  пощупал,  наткнулся  на  липкое,
мокрое. В толстом валике из попоны  и  потничка  торчало  короткое  копье,
острие зацепило ногу и, скорее всего, достало коня.
     Олег мчался, тоже прижавшись к шее  коня.  Степняки  орали,  отчаянно
погоняли своих низкорослых лошадок, но те постепенно отставали от  горячих
скакунов Баджеда.
     Таргитай рискнул отнять руку, ухватился за древко копья. Выдернул, из
бедра текла кровь, смешиваясь с конской. Если Мрак прав, то с конем теперь
побратимы...
     -- Олег! -- закричал он.
     Сзади начал нарастать топот, но краем глаза Таргитай видел, что  Олег
уже мчится сбоку, постоянно обходя его в  бешеной  скачке.  Стиснув  зубы,
Таргитай погонял коня, но топот настигал, гремел  за  спиной.  В  отчаянии
Таргитай вытащил секиру, ухватился за край  древка,  приготовился  ударить
вслепую, ориентируясь по стуку копыт.
     -- Добро,--  услышал  он  сзади  знакомый  хриплый  голос.--  Чему-то
научился!
     Мрак держал в правой руке нож, колол коня в шею. Глаза  жеребца  были
вытаращены, из пасти летела пена.
     -- К берегу! -- велел Мрак.-- Попробуем укрыться.
     Он на скаку выдернул из колчана стрелу. Таргитай тоже придержал коня,
спросил виновато:
     -- А где... берег?
     -- Правее, дурень! Там река, обрыв.
     Таргитай  пустил  коня  за  Олегом,  после  короткой   скачки   начал
улавливать влажное  дыхание.  Показался  пологий  берег.  Взмыленные  кони
вихрем пронеслись по вытоптанной дороге.
     Киммеры были далеко, но  уже  не  отставали.  Коротконогие  лошаденки
неслись так же споро, но морды были сухими и видно  было,  что  так  могут
бежать весь день. А тонконогий конь под Таргитаем уже хрипел, пена  падала
клочьями.
     Мрак мчался всего в двух десятках  шагов  впереди  степняков.  В  его
руках часто мелькал лук, а среди настигающего отряда уже три коня  мчались
без седоков.
     -- Гоните во-о-он до той горы!
     Берег поднимался круто -- глинистый, осыпающийся. Из нор  выпархивали
ласточки,  стрижи.  Дальше  норы  потянулись  шире,  разрытые   барсуками,
зверьем. Кони неслись во всю мочь, и незаметно стена из  глины  перешла  в
каменную, из щелей тянулись березки, осинки, вербы.
     Таргитай углядел вдали три огромные норы, одна другой шире. В  первой
могли жить беры, в другой... очень большие беры, но какой зверь в третьей?
     -- В третью! -- донесся далекий хриплый крик.
     Мимо Таргитая пронесся залитый кровью конь Мрака. Сам Мрак тоже был в
крови, страшен. Достигнув россыпи камней, конь захрипел  и  упал.  Мрак  с
размаху слетел через голову, перекувыркнулся  и,  сильно  хромая,  побежал
вверх.
     Таргитая больно ударило в спину, он качнулся и  упал  с  коня.  Рядом
простучали копыта, мелькнула летящая фигура Олега. Он  тяжело  ударился  о
камни, вскочил, его рука с неожиданной силой ухватила Таргитая за шиворот:
     -- Вставай!
     Таргитай послушно побежал на четвереньках вслед за волхвом.  Еще  раз
звякнуло,  в  лицо  брызнули  искры.  Копье  заплясало  на  камнях,   Олег
вскарабкался наверх, исчез в черном зеве пещеры.
     -- Быстрее, сонная муха! -- гаркнул Мрак.
     Таргитай пробежал на всех четырех еще несколько шагов,  сильная  рука
грубо ухватила за волосы, он очутился на каменном полу у входа  в  пещеру.
Олег лежал, дыша часто, со всхлипами.
     -- Дальше,-- велел Мрак.-- Степняки сейчас будут здесь.
     Он настороженно пошел  вперед,  скрылся.  От  реки  слышались  крики,
ржание  коней.  Таргитай  неуверенно  поднялся,  шагнул  за  Мраком.  Олег
простонал с пола:
     -- Дай отдышаться... Сперва изловят наших коней, у них  таких  нет...
Потом принесут факелы, если вообще решатся идти за нами!
     -- А вдруг они не такие умные?
     Олег сразу поднялся и, держась  за  стенку,  побрел  по  расщелине  в
глубину. Камень под ногами был вытерт, словно по нему прошли  тысячи  ног.
Таргитай тащился сзади, больше присматриваясь  к  темно-красному  камню  с
причудливыми жилками, похожими на веточки или корни окаменевшего дерева.
     Они вдвигались в полумрак. Таргитай ударился лбом, оступился, едва не
вывернув ногу. Широкая расщелина шла в полную  темноту,  откуда  доносился
мощный запах давно не мытого тела.
     Внезапно на плечо Таргитая упала огромная ладонь. Таргитай  взвизгнул
поросячьим голосом, а невидимый в темноте Мрак пророкотал над ухом:
     -- Там зверюга... Стой у стены, не шебуршись.
     Голос его был напряженным,  пальцы  впились  в  плечо  Таргитая,  как
железные когти грифона. Сзади прошептал измученный Олег:
     -- О, боги! Сзади степняки, впереди зверь, а рядом Мрак... Тьфу!
     Рука исчезла с плеча Таргитая. Он скорее догадался, чем услышал,  что
оборотень пошел в глубь пещеры. Запах шел мощный, будто там  расположилось
целое стадо скота. Таргитай  потянул  носом,  по  спине  прополз  холодок.
Впереди было не стадо, а один огромный зверь!

     Глава 3

     Сзади донесся лязг железа. Таргитай оглянулся, успел заметить красный
свет факела, его заслонил силуэт волхва. Олег присел, и Таргитай увидел  в
слабом свете коротконогого киммера -- тот вытянул перед  собой  обнаженный
меч, тыкал в стены, словно искал потайной ход. Факел держал  над  головой,
за ним двигались люди.
     Олег сказал сдавленно:
     -- Они с факелами. Надо уходить.
     -- Но Мрак велел...
     Олег оттолкнул,  прошел  мимо.  Таргитай  в  страхе  кинулся  следом.
Сильная рука из темноты на этот раз ухватила за горло. Таргитай  беззвучно
открывал и закрывал рот, а лютый голос прошипел в самое ухо:
     -- Нишкни! Вас, дурней, не сеют и не жнут, так откуда беретесь  снова
и снова?
     -- Мрак, за нами погоня! -- прошептал Таргитай, когда  Мрак  отпустил
горло.
     -- Вижу. Впереди кривоножка с факелом, за ним пять  недомерков.  Нет,
уже семеро. Я бы их сам как комаров, но на выходе ждут остальные.
     -- Ты их видишь?
     -- Зачем видеть, когда нос  на  морде?..  Они  говорят  о  себе,  что
родились в сорочках, да только с того момента ни разу их не стирали. Как и
та зверюга, что спит впереди. Чуять надо, дурень! Держись за  пояс!  Олег,
хватайся за дурня!
     Он мощно  повлек  их  вперед.  Под  ногами  захрустело,  Мрак  сказал
вполголоса, чтобы не обращали внимания -- всего лишь черепа и  кости  тех,
кто побывал здесь раньше. Ноги Таргитая внезапно ослабели, а Мрак объяснял
тем временем, что пройти у зверя придется в двух шагах от головы.
     -- А если возле ног?  --  послышался  жалкий  голос  Олега.  Таргитай
ощутил горячую благодарность к волхву, тот трусил сильнее.
     -- Ногами уперся в стену. Не пролезешь. А между головой и стеной есть
узкий проход.
     -- А спит... крепко?
     -- Узнаем.
     Пояс в руке Таргитая трясся. Олега ли  била  дрожь,  свои  ли  пальцы
дергались -- Таргитай не соображал, наконец услышал цокот своих зубов.
     -- Тихо,-- разъяренно прошептал Мрак.-- Мы уже  рядом!  Не  наступите
ему на уши.
     -- А какой он?
     -- Обыкновенный див. Только пещерный.
     Таргитай застыл на месте. Дивами пугали с детства, чтобы  не  разорял
птичьи гнезда: див живет на деревьях, чаще всего --  на  могучем  дубе,  а
зверье глушит свистом на версту окрест... Но каков же этот: могучий дуб не
держит, перебрался в пещеру!
     Мрак больно пнул в спину, прошипел:
     -- В другой раз рассмотришь! Ишь, любопытный...
     Таргитай заставил онемевшие  ноги  двигаться:  сзади  нарастал  гомон
гортанных голосов. К запаху пота примешался аромат  горящей  смолы.  Вдруг
рядом с Таргитаем тяжело вздохнуло, ударило зловонием. Застоявшийся воздух
качнулся, Таргитай скорее ощутил,  чем  увидел,  как  через  пещеру  упало
нечто, с грохотом ударилось о каменный пол.
     -- Быстрее,-- торопил Мрак напряженно.-- Лапы разбросал, скотина!  Не
переступишь... Просыпается.
     Таргитай наткнулся грудью  на  странное  теплое  бревно  с  торчащими
жесткими волосами. Замер  в  ужасе.  Сзади  Мрак  дал  сильнейшего  пинка,
Таргитая перебросило на другую сторону. Сзади прогремел раздраженный рев.
     Мрак вдвинул обоих в нишу, сзади загрохотали камни.  На  краю  пещеры
возник слабый  свет  факела,  киммеры  вбежали  с  разбега.  Красный  свет
заплясал искрами на голых лезвиях. Снова раздался страшный  рык,  Таргитай
рассмотрел огромную тушу, та  поднималась  с  пола.  Запах  нечистот  стал
мощнее.
     Раздались крики ужаса, рык прогремел громче. Эхо в страхе забилось  в
тесной пещере, Таргитай обеими руками зажал уши.
     Вдруг Мрак толчком выбросил изгоев из ниши. Таргитай ушибся, послушно
вскочил и побежал, куда гнал их Мрак. Олег внезапно остановился.
     -- Мрак! Мы бежим не от дива, а идем за ним!
     -- Быстрее, хомяки,-- процедил Мрак с ненавистью.
     Впереди заблестел свет. Мрак  оттолкнул  изгоев,  добежал  до  выхода
первым, высунул голову.
     -- Кажись, успеваем... Быстрее, червяки!
     Вдоль берега стоял рев, дикое ржанье, вопли. Огромный див -- Таргитай
принял его сперва за ожившую скалу  --  гнался  за  степняками,  топтал  с
конями вместе. За ним оставались расплющенные  тела  в  лужах  крови.  Див
бежал тяжело, но был так огромен, что каждый шаг покрывал десяток  скачков
коня. Он топтал, хватал в огромные ладони всадников вместе с конями.
     Лишь трое успели разогнать коней, но  див  погнался  за  ними.  Земля
тяжело дрожала. Мрак толкнул Таргитая в спину.
     -- Бегом из пещеры!
     Он выскользнул за ними, обогнал,  показывая  дорогу.  Они  прокрались
между высоких камней. Мрак бежал как ящерица, скрываясь  за  валунами,  но
быстро и бесшумно.
     Див наконец остановился, взревел вслед уносящимся в панике всадникам.
Яркое солнце блестело на покатой голове и плечах, где волосы были вытерты,
волосатые руки падали ниже  коленей.  Весь  он  был  широк,  кривоног,  от
затылка до спины свисал рыжий гребень свалявшихся волос. Кривые ноги  были
в  сизых  шрамах,  подошвы  казались  черными,  следы  за  ним  оставались
глубокие, словно вбитые в землю.
     Когда див повернул обратно, Таргитай  задрожал:  боги  только  начали
превращать дива в человека, но  не  сумели  или  передумали.  Из  косматой
шерсти горят багровые глаза, нос звериный, с вывернутыми ноздрями.  Нижняя
челюсть выдается, рот широк, а  когда  див  зарычал,  блеснули  чудовищные
клыки.
     -- Тихо,-- шепнул Мрак.-- Может  учуять  червяка  под  землей,  а  не
только двух со мной рядом. Чует рост травы... если хочет.
     Див медленно побрел обратно в пещеру. Шерсть на  затылке  опустилась,
он стал еще приплюснутее. Таргитай тихонько вздохнул, див тут же заворчал,
шерсть встала дыбом. Маленькие горящие глаза пробежали по склону.  На  миг
взгляды дива и Таргитая  встретились,  затем  див  устало  уронил  голову.
Красные глаза потускнели, он шумно вздохнул, боком втиснулся в  узкий  для
него ход. Застойный запах быстро  растворялся  в  свежем  речном  воздухе.
Тяжело вздрогнула земля, затем все стихло.
     Олег странно посматривал на Таргитая. Мрак вздохнул:
     -- Авось пронесло... Слезаем быстро!
     -- Он не вернется? -- спросил Олег слабым  голосом.--  Меня  ноги  не
держат...
     -- Он -- нет,-- согласился Мрак,-- но Фагимасад -- да.
     Олег подскочил, как ужаленный сотней  змей.  Первым  сбежал  вниз  по
склону, кинулся к лошадям. Распаренные, они жадно пили речную воду,  среди
них держались и три тонконогих коня Баджеда.
     Олег ухватил за повод своего, закричал:
     -- Тарх, Мрак! Вон там что-то виднеется, скорее на коней!
     Мрак не ответил, медленно приближался к крупному жеребцу явно  породы
не степняцкой, но под киммерийской попоной, в разукрашенной узде.  Жеребец
выглядел как дракон среди остальных коней -- могучий, огненный, злой. Если
и ездил на нем кто, то не иначе как сам Фагимасад.
     Мрак, криво улыбаясь, протянул руку к позолоченной узде. Его  боялись
все звери, псы забивались в конуры,  а  кони  бились  в  страхе,  но  этот
жеребец смотрел смело, не пятился. Он был вожаком табуна, волков втаптывал
в землю, и сейчас к нему приближался  всего  лишь  волк,  только  небывало
крупный...
     Мрак  прыгнул,  опередив  жеребца.  Тот  взвился,  запоздало   ударил
копытами, но  Мрак  уже  опустился  на  конскую  спину.  Таргитай  и  Олег
отскочили, видя лишь  бешеный  вихрь,  из  которого  на  миг  высовывались
оскаленные зубы, бьющие по  воздуху  копыта,  где  мелькали  потные  бока,
слышался храп и крики. Наконец вихрь  распался,  изгои  увидели  дрожащего
жеребца. Мрак успокаивающе похлопывал его по холке:
     -- Ничо, паря. Кому-то надо быть сверху. В другой раз, глядишь,  верх
твой... Вперед!
     Жеребец  понесся,  как  огромная  хищная  птица.  Таргитай   и   Олег
пригнулись к шеям своих коней, их едва  не  сбрасывало  встречным  ветром.
Сзади раздался злой рев, тяжело грохнуло -- див заложил скалой ход в  свое
логово.

     Таргитай в тоске бросал по сторонам пугливые взгляды.  Степь  ровная,
как стол, и враждебная, ни деревца, ни кустика, чтобы укрыться от  врагов,
беспредельности. Над головой пустое, как ограбленная могила,  небо,  ветки
его не перекрещивают, сосны  не  стискивают  --  бескрай  от  крайнеба  до
небокрая  по  всему  видноколу,  такой  же  бескрай  звенит  под  конскими
копытами. Потому здесь все  мелкие  да  злые,  потому  что  бедные,  битые
ветрами и солнцем, от которых не спастись, не спрятаться!
     Сцепив зубы, Мрак свернул с утоптанной дороги  в  Степь.  Под  ногами
зашуршала высокая сухая трава. Они трижды меняли направление,  скакали  по
дну ручейка, наконец Мрак сказал с недоверием:
     -- Неужто  в  самом  деле  смелым  боги  помогают?  Вроде  погони  не
видать... Аль я хуже видеть стал?
     Усталые кони перешли на мерный шаг. Шумно хлопая  крыльями,  взлетали
крупные птицы. Некоторые прикидывались ранеными, начинали бегать в  траве,
волоча крылья. Кони шли спокойно, а Таргитай всякий раз вздрагивал,  помня
дива, Олег вовсе едва не падал.
     Улыбка Мрака была недоброй:
     -- Натерпелись страху, вороны? Как подпустили так близко, не понимаю.
В лоб ехали, не в хвост!
     --  Загляделись,--  виновато  пробормотал  Таргитай,--  а   они   так
незаметненько...
     -- Незаметненько? Земля гудела, когда неслись  во  весь  опор.  А  вы
ехали навстречу, хлебала развесивши!
     Таргитай виновато молчал, а Олег сказал тихо:
     -- Мы не прошли обряд посвящения в охотники... Мы многого не замечаем
во внешнем мире.
     -- Внешнем? -- не понял Мрак.-- А живешь  в  каком?  Заговариваешься,
волхв.
     Заприметив издали кустарник, он  с  гиком  послал  туда  коня.  Когда
Таргитай и Олег догнали, Мрак уже лежал в тени кустов,  забросив  руки  за
голову, а жеребец с хрустом объедал листья. Мрак улыбнулся:
     -- Привал. Жара спадет, снова поедем.
     Таргитай  сглотнул  слюну.  Мрак   скалил   зубы,   Таргитай   угрюмо
отвернулся. Олег слез  с  коня,  но  не  лег,  а  пошел  на  четвереньках,
уткнувшись носом в траву. Улыбка Мрака стала шире. Олег поднялся с толстой
палкой в руках.
     -- Во-во,-- сказал Мрак,-- займись. Еще один жрун!
     Таргитай выломал и себе палку, вдвоем прибили двух ящериц  и  большую
черепаху. Съели сырыми, Мрак костер разводить не дал. По  стеблям  скакали
кузнечики,  блестели  слюдяными  крылышками  стрекозы.  Воздух  почти   не
двигался, а травы пахли сильнее и резче, чем в Лесу.
     Олег сбросил душегрейку, она  коробилась  от  соли,  подставил  спину
солнцу. Таргитай старательно  обсасывал  лапки  ящерицы,  его  спина  тоже
блестела под жгучими лучами, став гладкой и  темной,  как  степные  камни.
Мрак медленно взял лук, ибо в небе начала верещать мелкая пташка, а в Лесу
птицы начинают стрекотать над затаившимся охотником,  выдавая  его  зверю,
или над зверем... В последний момент Мрак понял, что пташка  верещит  сама
по себе, и с облегчением ослабил тетиву.
     -- Уцелел ли Фагимасад? -- спросил он задумчиво.-- Мужик храбрый, мог
кинуться на дива... Но и не дурак, о столб головой не ударится.
     -- Они ж не видели, что мы ускользнули,-- сказал Олег  с  надеждой.--
Подумают, что див нас сожрал первыми.
     Таргитай предположил:
     -- А если подумали, что это ты, Мрак,  превратился  в  дива?  Малость
смахиваешь...
     -- Скорее ты, волхв. Смейтесь,  у  кого  зубы  белые...  Степняки  --
крутые парни. И дива выкурят, если захотят. Он врасплох турнул,  а  вообще
человек с любым зверем справится. Не в одиночку, так гуртом.
     -- До Экзампея уже близко,-- проговорил Олег  задумчиво.--  Хотел  бы
взглянуть судьбе в глаза. Какого они цвета? Почему так жестока к нам?
     Таргитай вспомнил, что говорил дед Тарас, сказал важно:
     -- Бьет того, кого больше любит! Чтобы толк вышел.
     -- Из тебя уже вышел,-- проворчал Мрак.--  Одна  бестолочь  осталась.
Спи! Ночью слепней меньше.
     В полночь Мрак  безжалостно  поднял  как  мешки  с  травой,  заставил
садиться на коней. Луна светила, как  начищенный  таз  в  доме  Зарины,  и
Таргитаю казалось, что они едут по странному подземному миру, где  никогда
не всходит солнце, где царит вечная ночь, а правит Ящер.
     Мрак  ехал  впереди.  В  ночном  воздухе  проносились  тяжелые  жуки,
мелькали темные кожаны с растопыренными крючковатыми крыльями. Однажды над
головами пронеслось что-то крупное, огромное, закрыв звезды.
     Конь Таргитая шел мерно, Таргитай дважды засыпал на ходу. Просыпаясь,
не смущался, напротив -- молча  возводил  себя  в  герои:  совсем  недавно
боялся подойти к коню! Олег пробовал раскрывать  книгу,  но  луна  хоть  и
сестра солнцу, но не солнце, буковки прыгали, к тому же  конь  споткнулся,
книга, как птица,  взмахнула  страницами  и  исчезла  в  траве.  Вместе  с
Таргитаем долго ползали, безуспешно искали.
     Мрак вернулся, дал взбучку, отыскал книгу и велел ехать как  люди,  а
не как два набитых дурака.
     На рассвете спешились, спрятали коней в роще.  Потихоньку  охотились,
даже Олег  пустил  две  стрелы,  поговорили  о  старых  временах  --  Олег
пересказал почти половину книги, а к вечеру снова соснули, чтобы с первыми
звездами по холодку пуститься в путь.
     Роса выпала  рано.  Таргитай  зяб,  подгребал  колени  к  подбородку.
Внезапно одеяло слетело, сдернутое грубой рукой. Таргитай подхватился  как
ошпаренный, раскрыл рот, чтобы отлаять шутника...
     Перед глазами колыхались три острых наконечника  копий.  За  ними  на
фоне звезд вырисовывались гигантские фигуры. Таргитай  рассмотрел  широкие
ухмылки. Рядом неслышно появились еще, наклонились над спящим Олегом, один
приставил нож к горлу волхва.
     Олег проснулся, вскрикнул. Мрак мгновенно взвился на ноги,  но  сзади
киммер коротко взмахнул секирой, и  Мрак  без  звука  рухнул  лицом  вниз.
Степняки загоготали, один  вырос  из  темноты,  прижимая  к  груди  секиры
невров. За плечами висел гигантский лук, Таргитай узнал лук Мрака.
     -- Кто такие?
     Таргитай вздрогнул: сбоку зашел коренастый степняк, кончик  его  меча
почти коснулся его шеи. Но вовсе не  гиганты,  как  показались  спросонья,
обычные... только их десятка три, а копья упираются в бока со всех сторон.
     -- Странники,-- торопливо ответил Таргитай. Он  беспомощно  оглянулся
на волхва, но тот сидел бледный, с ужасом скосив  глаза  на  острия  копий
возле горла.-- Мы просто идем через Степь... В Экзампей.  Хотим  сослужить
кагану службу...
     Киммер буркнул:
     -- Очень вы нужны кагану. Зульфяк! Ты  хвастался,  что  одним  ударом
можешь располосовать человека до пояса. Сейчас проверим!
     Один шагнул к Таргитаю, быстро вытащил из ножен длинный кривой меч  с
широким концом.
     -- Смогу, хотя это  нечестно.  Я  говорил,  что  смогу  располосовать
человека, а это какие-то чудовища... Но я, Зульфяк  Могучий,  сын  Черного
Гульчачака, не отступлю, хотя ты...
     Он резко взмахнул -- Таргитай увидел  выпученные  глаза,  зажмурился,
ожидая страшного удара... Над головой  свистнуло,  но  боли  не  было.  Он
осторожно открыл глаза.
     Двое держали Зульфяка за руки.
     -- Стой! А вдруг это те, которых ловит Фагимасад?
     -- Ну и что? -- люто крикнул Зульфяк.-- Фагимасад их отпустит? Ха-ха!
     Он бешено рванулся, один  из  державших  упал,  нелепо  задрав  ноги.
Степняки злорадно захохотали. Зульфяк  снова  занес  меч,  а  упавший  зло
выкрикнул:
     -- Дурак! Руби, а я посмотрю, как  Фагимасад  с  тебя  самого  сдерет
шкуру, что дал им легкую смерть!
     Зульфяк задержал руку. Его друзья отводили взгляды: Фагимасада знали,
явно не хотели оказаться рядом с тем, чья дорога перехлестнется с  дорогой
наследника престола.
     Таргитая схватили сзади, скрутили руки веревкой.  Рядом  взвыл  Олег:
ему зверски вывернули локти, стянули ремнем. Мрака связали, и  у  Таргитая
отлегло от сердца -- жив! Волосы на голове Мрака слиплись,  струйка  крови
бежала по шее.
     Их потащили, подгоняя пинками и покалывая  пиками.  В  низине  стояли
кони. Степняки с визгом прыгали им на спины, не касаясь ни гривы, ни узды.
Неврам набросили на шеи веревки, кони с места взяли рысью. Волосяная петля
больно сдавила Таргитаю горло, он  закашлялся,  ухватился  обеими  руками.
Краем глаза видел, как  упал  Олег,  его  протащило  по  земле,  но  волхв
исхитрился вскочить, побежал вслед за конем, к которого  была  приторочена
веревка.
     Таргитай побежал, спасаясь от  удушения.  Сердце  колотилось  бешено,
стучало уже под горлом. Сапоги тяжело бухали о  твердую  землю,  слева  он
видел покорно бегущего Мрака. Мрак задыхался, кровь заливала глаза, волосы
на затылке слиплись. Струйка крови уже засохла  на  шее,  его  петля  была
темной от крови.
     Несмотря на холодную ночь Таргитай задыхался от жара. По лицу  бежали
струйки пота, заливая глаза. Внезапно волосяная  петля  перестала  терзать
горло, он упал на колени. Сзади обрушился страшный удар по голове, он упал
в пыль, его протащили за ноги, внезапно земля под ним исчезла, он  полетел
вниз.
     Упал плашмя на твердый пол, но ударился так, что вышибло дух.  Вокруг
было темно, лишь в далеком потолке слабо светилось маленькое  зарешеченное
окошко. Под руками шелестела старая  перетертая  солома.  Он  приподнялся,
начал обходить темницу, натыкаясь на толстые  бревна,  покрытые  плесенью.
Лишь в одном месте щека коснулась холодного  шероховатого  камня  --  одна
стена была сплошной скалой.

     Глаза медленно привыкали к слабому свету. Таргитай заметил два темных
пятна, позвал тихонько:
     -- Есть кто-нибудь?
     Рядом почудилось движение. В темноте угрюмый голос сказал зло:
     -- А ты думал? Все здесь.
     -- Мрак! -- воскликнул Таргитай радостно.-- И ты здесь! Как хорошо!
     -- Спасибо. Что ни слово -- золото. Олег, ты жив?
     -- Сам пытаюсь понять,-- донесся слабый голос.-- Мы еще не  у  Ящера?
Темно, гадко... Мрак, он же бил тебя секирой по голове, я сам видел!
     -- Плашмя, чтобы оглушить... Тарх, развяжи-ка веревки!
     Таргитай ощутил, как на его спину навалилась широкая, как гора, спина
Мрака. Сцепившимися пальцами ощупали узлы  друг  друга,  Мрак  нетерпеливо
дергал веревки, рычал, наконец руки Таргитая  оказались  свободны.  Он  со
стоном начал растирать онемевшие кисти, Мрак зло прошипел:
     -- Вшей нахватал от степняков? Потом почешешься. Развяжи мои руки.
     Таргитай возился долго, тыкался носом в узлы, пытаясь  рассмотреть  в
темноте. Мрак злился,  подгонял,  наконец  сбросил  ослабленные  петли,  в
мгновение ока развязал Олега.
     Глаза наконец привыкли, Таргитай смутно видел  лица  Мрака  и  Олега.
Мрак обошел темницу, ощупал стены, простукал, попрыгал, пытаясь достать до
зарешеченного окошка.
     Вдруг потемнело, вверху заскрипел песок под  сапогами.  Слышно  было,
как степняк сморкался, отплевывался, наконец крикнул простуженным голосом:
     -- Эй, земляные черви! Если что  надо  --  терпите.  Скоро  выпустят.
Ха-ха! Совсем отпустят.
     В срубе посветлело, скрип удалился. Мрак буркнул:
     -- Испугал. Сами знаем, что допросят, потом порешат.
     -- Вряд ли,-- послышался страдальческий голос волхва.-- Я читал,  что
у каждого народа свой обычай. Терняне закапывают живьем в муравьиные кучи,
торки у  пленных  вырезают  мягкие  части,  жарят  на  глазах  у  жертв  и
заставляют их же есть... Киммеры обычно сдирают кожу. Надрезают на пятках,
тянут с двух сторон -- кожа  сдирается  с  жутким  треском,  степняки  его
особенно ценят, остается живое мясо...
     -- Читаешь невесть что,--  оборвал  Мрак  с  досадой.--  Посмотри  на
Тарха, тот уже глаза закатил... Ах, у вас обоих куриная слепота! Лучше  бы
вычитал, как отсюда выбраться!
     -- Моя книга там, где твоя секира,-- огрызнулся Олег.
     -- Но про сдирание шкур прочел заранее?
     -- Должен  же  я  знать,  что  будет  со  мной,  тобой,  Таргитаем...
Таргитай, ты не представляй все слишком ярко! У тебя  богатое  воображение
певца,  ты  можешь  чересчур   подробно   представлять,   как   надрезают,
вспарывают, тянут  на  полоски  кожу,  оголяют  мясо,  распарывают  живот,
выволакивают кишки...
     -- Олег! -- прервал Мрак. В темноте  он  по  чему-то  хлопал,  что-то
тормошил.-- Лучше вспомни, чему тебя Боромир учил. Волхв ты или не волхв?
     -- Да, но... Ладно, попробую.
     Из угла послышалось бормотание, слабо мелькали  воздетые  руки.  Мрак
потрепал Таргитая:
     -- Можешь воскреснуть. Это его займет надолго, не будет  рассказывать
страсти. Как ты сейчас?
     -- Хуже некуда,-- признался Таргитай.
     -- Ничего,-- утешил Мрак оптимистически,-- будет  гораздо  хуже,  вот
увидишь! Олег знал, что вычитывал. Мы и так продержались долго.  Как-никак
с самим каганом схлестнулись! Правда, он об этом не  догадывается...  Надо
вообще объявить войну Ящеру или самому Чернобогу. Все равно проиграем,  но
с хорошего коняги не стыдно и упасть, верно?
     -- Не знаю.
     -- Ты свою палку с дырками не потерял?
     -- Если не сломалась, когда летел сюда.
     -- Тогда сыграй.
     -- Здесь? -- не понял Таргитай.
     В потемках страшно блеснули красные огоньки в глазах оборотня:
     -- Тебе бы играть бабам на солнышке?.. На бережку реки? Эх, дурень...
Играй не только в красные дни, но и в черные. Когда песни нужны.
     -- Мрак... а они нужны?
     Мрак помолчал, словно хотел уйти от ответа, наконец бросил нехотя:
     -- Дурак. Разве же ради тебя я пошел из деревни? Чтобы песни твои  не
пропали!
     Таргитай   ошарашенно   вытащил   сопилку.   Чуть   треснула,   будет
присвистывать, но играть можно!
     Он играл тихонько, косясь  на  светлеющий  квадрат  в  потолке.  Олег
тряхнул плечом, словно отгоняя  мух,  зажал  уши  ладонями,  раскачивался,
словно несло на плоту к порогам. Губы волхва беззвучно шевелились.
     Лицо Мрака под песню Таргитая потеряло жестокость, даже  шрамы  вроде
бы разгладились. Губы раздвинулись в довольной усмешке.  Таргитай  перешел
от одной песни к другой, третьей... Улыбка Мрака ширилась, как у кота, что
в погребе обнаружил запас свежей рыбы.
     Когда Таргитай умолк, охрипнув, он  испугался  внезапно  посуровевших
глаз Мрака. Тот неподвижно глядел куда-то поверх плеча Таргитая, и  тот  в
тревоге оглянулся.
     В темном углу сруба блестели две пары желтых глаз!

     Глава 4

     Брысь,-- сказал Мрак неуверенным голосом.
     Желтые глаза сдвинулись. Хрипловатый голос произнес:
     -- Зело недобро... Но прощаем, ибо тебе гралась сия древняя песнь...
     При всем страхе Таргитай ощутил себя задетым:
     -- Древняя? Я сам ее сочинил.
     Желтые глаза приблизились, оставив в сторонке  остолбеневшего  Олега.
Они принадлежали толстому мохнатому человечку размером с некрупного пса.
     -- Сам? -- переспросил он с сомнением.-- Весьма похвально. Но  в  ней
есть лады, что зародились в моей молодости... Мы уразумели, что вы -- наши
нащадки, котры угрязли ворогам?
     Мрак сказал медленно, первым приходя в себя:
     -- Угрязли, еще как угрязли... По самые...  по  развилку...  Я  готов
быть чьим угодно нащадком, только бы выволокли отсель хоть  за  ухи,  хоть
за... что угодно. Стерплю. Или секиру бы...
     Мохнатый человечек, если он был человечком, оглянулся на второго. Тот
молчал, медленно поворачивал круглой, как у филина, головой. Первый сказал
одобрительно:
     -- Хоробрая речь... Дети Арея?
     -- Вообще-то из рода Тараса,-- ответил Мрак осторожно,-- а вон то  --
непутевое дите Неустоя.
     Мохнатый человечек покачал круглой головой:
     -- Забвение пращуров, попрание памяти предков... Зело недобро. Но все
же родня, хоть и шелудивая.
     Мрак оглянулся на Олега, но волхв испуганно  вжимался  в  угол.  Мрак
сказал осторожно:
     -- Мы чтим вас, ежели вы предки. Каждый  Навий  день  поминаем!  Золу
сыплем на порог, крашеные яйца на могилках... Скорлупу  бросаем  в  ручьи,
дабы в подземном мире напоминала, что помним, любим, чтим...
     Мохнатый человечек разочарованно махнул рукой. Это была скорее  лапа,
чем рука -- темная, покрытая густой шерстью, с блестящими когтями.
     -- Добро-добро. Неразумные, но наши. А с кем ворогуете?..  Туранцами,
аль хтонами? Аль знову задрались с песиголовцами?
     Мрак подумал, ответил:
     -- Может, с теми еще придется. А сюда нас киммеры  заперли.  Грозятся
шкуры снять.
     -- Шкуры? -- удивился человечек.-- Что  за  обычай...  Киммеряки?  Не
ушастил такого народа. Что ни день -- новые племена, языки.
     Подал голос второй мохнатый, что молчал и даже не шевелился:
     -- Индрик... надо итить... А то... не смогем.
     Голос его был почти нечленораздельный.  Индрик  подбежал  к  каменной
стене, оба прижались, пошептали. В  камне  без  треска  и  грохота  начала
раздвигаться широкая щель. Второй мохнатый  тотчас  же  юркнул  в  нее,  а
Индрик сказал:
     -- Шествуйте... Я попасу.
     Мрак поднял голову, сверху раздались громкие голоса, песок  заскрипел
под множеством сапог. Таргитай не успел рот открыть,  как  Мрак  зашвырнул
его  в  щель  вслед  за  мохнатым,  схватил  бледного  Олега,  впихнул  за
Таргитаем. Наверху звякало оружие, гремели цепи, засовы. Донесся  жестокий
голос Фагимасада:
     -- Они здесь? Награду всем, кто схватил этих червей!
     -- Спешите пропить награду,-- посоветовал Мрак злорадно.
     Он вломился за Таргитаем, сзади с разбега наткнулся мохнатый  Индрик.
Камень слегка затрещал, стены пошли одна к другой.
     -- Сдурел! -- вскрикнул Мрак.-- Раздавит, как жаб!
     Сзади с хрустом сомкнулись плиты, но впереди Мрак чувствовал пустоту.
Земля под ногами была мягкая, непривычно теплая.  Мрака  дернули  за  полу
душегрейки, он шагнул, треснулся лбом, согнулся.
     -- Ох... Какой дурень выдумал, что в старину были великаны?
     Таргитай вслепую  шел  за  молчаливым  мохнатым.  Тот  постукивал  по
каменной стене, хрюкал, указывая дорогу. Таргитай спешил, согнувшись в три
погибели, а то и вовсе на четвереньках.
     Сзади доносился укоризненный голос:
     -- Олег,  видал  ихние  заклятия?  Дунул,  плюнул  --  и  все.  Стена
распахнулась, как гнилая груша. А ты дуешься,  дуешься,  как  рассерженная
жаба, что поклялась стать крупнее быка,  а  хрен  с  твоего  волховства...
Подлижись к ним, все же родня! Ты и похож. Борода, патлы до плеч...
     Казалось,  шли  целую  вечность,  наконец  раздался  невнятный  голос
переднего:
     -- Изготовьтесь.
     Таргитай поспешно встал с четверенек, надеясь что-то увидеть, но  так
треснулся макушкой, что увидел искры из глаз. Даже зубы лязгнули,  подкову
бы перекусил, попадись... Стиснув зубы, пополз,  уже  не  поднимая  головы
и... едва не вывалился в пропасть!

     Это оказалась огромнейшая пещера, а они стояли на крохотном уступчике
почти под потолком. Внизу едва краснел выщербленный пол из красного камня.
Там двигались тени, слабо поблескивало, несся  шорох,  словно  в  огромном
котле шевелились, пытаясь выбраться, тысячи крупных раков.
     Мохнатый проводник быстро побежал вниз по стене, крикнув через плечо:
     -- Понижайтесь!
     Таргитай наконец углядел полустертые крохотные выемки. Там  помещался
только носок  сапога,  пальцы  покрылись  ссадинами.  Он  полз  по  стене,
чувствуя себя мухой, пауком, но только не человеком Леса.
     Почти падая от усталости, коснулся ногой  пола,  обессиленно  сел  на
каменный пол. Следом соскочил Олег,  мягко  спрыгнул  Мрак,  последним  по
отвесной стене сбежал Индрик.
     Олег присел  возле  Таргитая,  Мрак  беспокойно  топтался  на  месте,
осматривался, удивленно хмыкал. Индрик что-то объяснял, поводил  короткими
ручками, потом сказал:
     -- Отдыхивайте. Воротится люд,  расскажете  вести.  У  нас  зайды  из
Верхнего  Мира  бывают  редкостно.  Остатний  раз  были...  гм,  дай  Агни
памяти... двести семь лет тому! Меня зовут Индра, а моего друга --  Брама,
что на новом языке значит -- парадные ворота в вирый.
     -- Знаем,-- вдруг сказал Олег. Он все еще со страхом  посматривал  на
странных существ.-- От Брамы  пошли  брамины,  что  держали  ключи  к  тем
воротам. А тебя зовут еще Индриком, верно?
     -- Верно,-- согласился Индрик с удовольствием.-- Откуда ведаешь?
     -- Из Вед. От старых волхвов слыхивал, что под землей  бродит  Индрик
-- страшный зверь. Иной раз индриков находят мертвых,  замерзших...  Часто
находят их великанские кости.
     Индрик покачал головой:
     -- Все-таки какие-то легенды дошли...
     Мрак отошел далеко, присел, обнаружив  бегущий  вдоль  стены  ручеек.
Пока пристально всматривался в  кристально  чистую  воду,  Таргитай  зашел
сбоку, набрал в ладони, жадно хлебнул. Мрак треснул по затылку:
     -- Одурел? А вдруг это вода мертвых?
     Таргитай застыл в страхе. Подбежал Олег, развернул Таргитая  лицом  к
себе, начал всматриваться с жадным интересом человека, который всюду  ищет
знания. Индрик неслышно подошел к Мраку:
     -- Ты прав, угрюмый. Это вода мертвых. Это мир мертвых... Когда-то мы
были могутными людьми. Теперь мы -- куды.
     Таргитай огляделся, он представлял подземный мир  иначе.  Мрак  искал
взглядом оружие, а Олег смотрел на мохнатого человечка во все глаза.
     Индрик растянул мордочку вширь, возможно -- улыбался:
     -- Это вода мертвых, но не мертвая вода. Просто... в наше  время  еще
не было мира, которым правит Ящер. В природе шел круговорот  душ.  Сегодня
человек, а после смерти -- зверь, рыба,  птица,  а  то  и  дерево.  Потому
разумели языки зверей и птиц. А поживши  зверем  или  птахой,  можно  было
снова воротиться в людскую личину. Это  уже  после  нашего  золотого  века
волхвы придумали,  как  высвобождать  душу.  Ну,  огнем  ли,  чтобы  сразу
возносилась в вирый, аль закапывали в землю -- обязательно  распрямленным!
-- чтобы охраняла родные земли... С той поры душа шла либо в вирый, либо в
подземный мир, на земле не оставалась. Родство со  зверьем  прервалось,  а
потом забылось вовсе... А у зверей с той поры души нету.
     Издали донесся разноголосый  шум,  негромкие  крики.  Из  темных  нор
пещеры начали появляться мохнатые  человечки.  Одни  спускались  вниз  как
белки -- вниз головой, другие прыгали, растопырив мохнатые лапы.
     Куды окружили пришельцев, говорили с Индриком и Брамой на  незнакомом
неврам языке. Мрак толкнул Олега, тот лишь развел руками.
     Брама принес большой  кувшин,  поставил  перед  неврами.  Мрак  начал
принюхиваться, а Таргитай вытянул шею, пытаясь заглянуть в широкое  горло,
как вдруг Олег схватил кувшин обеими руками. Вид у волхва был потрясенный.
     -- Так и есть! Видел когда-то осколок, что Боромир хранил от  старого
времени, думал -- ошибся гончар! Вот верхнее  небо  отделено  от  среднего
твердью... Видите линию тверди небесной?! А вот неисчислимые запасы  воды,
что хранятся на верхнем небе. Хляби небесные! Вот  среднее  небо  с  нашим
солнцем, луной,  звездами...  А  вот  наш  мир,  по  которому  мы  топаем,
охотимся. Все! Больше ничего нет.
     Мрак нахмурился, явно борясь с желанием отнять кувшин, а волхву  дать
по шее.
     -- Наши волхвы рисуют четыре мира. Добавили подземный. Ну и что?  Это
умственные вопросы. Надо решать, хорошо наевшись.
     -- Мрак, ты не понимаешь!
     -- От дурня слышу.
     Он отобрал кувшин,  кивнул  Таргитаю:  мол,  мы  не  такие  умные,  с
недоумением потряс.
     -- Можно явствовать,-- пояснил Индрик.-- Это сок земли.
     Мрак с сомнением зачерпнул пальцем густую смоловидную массу. Таргитай
возбужденно ерзал, поскуливал, отпихивал Олега, что порывался  рассмотреть
узор получше.
     -- Можно,-- определил Мрак наконец.-- Чего только не научишься есть в
скитаниях! Боромир бы рехнулся.
     Он налил густой жидкости  в  подставленные  ладони  Таргитая,  а  сам
запрокинул весь кувшин. Мощный кадык  заходил  вверх-вниз,  как  пестик  в
ступке Боромира. Густая масса не пахла, казалась безвкусной,  но  Таргитай
сразу ощутил себя неимоверно сытым. Он вылизал липкие пальцы, а  Мрак  еще
поглощал, все выше запрокидывая кувшин, что был размером с куда.
     Осоловелый от сытости, Таргитай полулежал, опираясь спиной  о  стену,
слева  возбужденно  верещал  волхв,  что-де  в  старину  хоронили   только
скорченными, даже подрезали жилы, чтобы согнуть так, как лежит  ребенок  в
утробе. Могила -- новая утроба, откуда человек родится зверем, птицей  или
рыбой. Даже охрой посыпали труп,  что  означало  родильную  кровь.  Потом,
объяснял Олег горячо, не замечая, что  Таргитай  спит  и  лишь  беспокойно
вздрагивает, слыша такие страхи, потом победили волхвы новой  веры!  Людей
стали хоронить выпрямленными,  чтобы  человек  и  после  смерти  оставался
человеком. Но человеком нельзя оставаться в земле, боги требуют перемен, и
человек отныне отправляется в вирый или к Ящеру...
     -- А эти люди,-- вещал он возбужденно,-- из того переходного времени,
когда перевоплощение в зверей оборвалось, а  возгонка  в  другие  миры  не
началась! Я думал, что либо реинкарнация...
     -- Что-что? -- переспросил Мрак угрожающе.
     --    Перевоплощение,--    торопливо    поправился    Олег.--    Либо
перевоплощайся, либо выметывайся! Но можно остаться, если... не людьми...
     Индрик  внимательно  вслушивался  в  сложную  речь  волхва,   ответил
медленно, с трудом подбирая слова:
     -- Бяшешь лепо. Мы не звери, но и не люди. Мы -- куды. Застряли между
земным миром и подземным. Сверху чуем теплое солнце, снизу тянет могильным
холодом... Ликом тоже разнимся от людей и всех зверей.
     Мрак коротко взглянул, кивнул:
     -- Да уж... в зеркало вам лучше не глядеться. А мы здесь не окудимся?
Не окудячимся?
     -- Н-нет.
     -- Отсель выберемся? -- спросил Мрак требовательно.
     -- Без нас -- нет,-- ответил Индрик коротко.
     Он вперевалку убежал  к  большой  группе  кудов.  Мрак  проводил  его
налитыми глазами.
     -- Не нравится мне это...
     Олег осторожно потрогал оборотня за плечо:
     -- Мрак, успокойся. Они не злые. Отдохнем, а я постараюсь  узнать  их
чары.
     -- Так тебя и пустят с твоим человечьим рылом!
     -- А им не все равно?
     -- Вон Боромир: сам не гам, но и другому не дам.
     -- Ну, не обязательно ждать от людей только плохое.
     -- Это не люди, а куды!
     -- Тем более...

     Утром Таргитай кое-как разлепил сонные глаза. Он лежал  под  каменной
стеной, под ним были камни -- он мог спать хоть на ножах, лишь бы спать,--
увидел рядом Мрака. Оборотень обтесывал булыжник, делал каменную секиру.
     -- А где Олег?
     -- Уже искал,-- буркнул Мрак.-- Пещеру обыскал, дальше не пущают... Я
попробовал дать одному по рогам... ну, меж ушей, но только  пальцы  зашиб.
Они пушистые только сверху, а внутри как из камня.
     Таргитай медленно сел, протер глаза.
     -- Мрак, мы же гости. Не ссорься.
     -- А если пленники?
     -- Они спасли нас от Фагимасада!
     -- Доверчивый ты, Тарх... Смотря для чего спасли. Я тут  присмотрелся
к некоторым, пока ты дрых. Больно рожи ненадежные!
     Он зло пнул кувшин, который вчера опорожнил почти в одиночку.  Кувшин
разлетелся с сухим треском, цветные осколки посыпались в прозрачную воду.
     Олег появился, когда Мрак начал тесать вторую секиру -- для Таргитая.
Волхв был изнурен, лицо вытянулось, как у коня восточной породы.
     -- Поесть бы,-- прохрипел он.-- Куды не  пьют,  я  набит  пылью,  как
старый мешок. А что с кувшином?
     -- Я очень неловкий,-- ответил Мрак угрюмо.-- Где тебя куды носили?
     -- Смотрел, как  роют  подземные  ходы.  Куда  там  кротам!  Сокровищ
натаскали. Привычка? Злато, камни драгоценные -- кому надо?
     -- Ты не темни,-- прервал Мрак.-- Волхвованию научился?
     -- У них не волхвование, а ведарство.
     -- Ведунство?
     -- Ведарство. Ведуны пришли позже. У ариев были ведары. Если куды  не
врут, то ведары двигали горами. Да что горами -- горными хребтами  трясли,
как  вениками.  Моря  выпарывали,  вздымали  ураганы,  строили  и   рушили
города...
     Мрак набычился:
     -- Умели, делали, могли... Надо самому уметь, делать,  мочь.  Повиляй
перед ними хвостом, поскули, пусть научат. Хоть какая-то польза  от  твоей
козлиной бороды будет.
     Олег лапнул свою кудрявую бородку, совсем не козлиную, покраснел:
     -- Если я такая обуза... Тарх,  не  мешайся!  Да,  обещали  кой  чему
научить!
     Мрак разочарованно отмахнулся:
     -- Я тоже чего угодно наобещаю. Держи карман шире! Невр  не  поверит,
пока не пощупает. Хоть узнал, чего от нас хотят?
     -- Да вроде бы ничего...
     --  Дурень,  а  еще  волхв.  Помяни  мое  слово,  обязательно  что-то
запросят! Даром на свете ничего не делается.
     Они втроем опорожнили второй кувшин, поменьше, когда пришел Индрик.
     -- Ваши  вороги  удалились.  Лютуют!  Двух  своих  же  казнили  лютой
смертью. Вы можете вернуться в ту же яму, а оттель уж сами...
     --  Благодарствуем!  --  громыхнул  Мрак.  Его  взгляд   потвердел.--
Спасибо!
     -- Ликуем, что помогли потомкам. Теперя о том, что  вы  сделаете  для
нас...
     -- Ага! -- сказал Мрак громко со злорадным удовлетворением.
     Индрик огляделся по сторонам, сказал нерешительно:
     -- Язык меняется зело швыдко. Что значит сие "ага"?
     -- Это я своим,-- объяснил Мрак.-- Которые думают, что  шибко  умные.
Не знают которые, что дружба дружбой, родня родней, а пиво  врозь!  Говори
дальше, почтенный пращур! Мы слушаем.
     Куд, сбитый с толку странным тоном, помолчал, потом сообщил печально:
     -- Многие куды еще висят вниз головой.
     Таргитай вскрикнул, опередив Мрака:
     -- За что? Почему?
     -- Через сына человек приходит в мир  вышний,  через  внука  обретает
бессмертие, через правнука вступает в обитель  света  --  так  записано  в
наших древнейших Ведах. У кого нет потомства, тот  висит  вниз  головой  в
огненной яме. Хотите, покажу эту яму...
     -- Не надо, не надо,-- запротестовали Таргитай и Олег, лишь в  темных
глазах Мрака мелькнул огонек интереса.
     -- Висят тыщи лет? -- уточнил он.
     -- Многие -- да. Страшно другое... даже сейчас попадают в ту яму!
     -- Почему? Вы давно покинули землю.
     -- Если Род прерывается, человек несет наказание.  Сколько  бы  сотен
или тысяч лет ни минуло.
     -- Дурость,-- определил Мрак.-- Как я могу отвечать за праправнука?
     -- Боги полагают,  что  должен.  Надо  дать  потомству  выживаемость,
здоровье, ум, даже хитрость. Но и потомство обязано  помнить,  что  судьба
пращуров в их руках. Все завязано богами в тугой узел, гой!
     Мрак покрутил головой. По его лицу читалось, что иной раз  сто  умных
не развяжут узел, завязанный одним-единственным дураком, но в  философские
дебри влезать не стал, спросил в лоб:
     -- Что надо, чтобы нас отпустили?
     Индрик ответил печальным голосом:
     -- Мы вас доставим наверх к солнцу, даже если откажетесь помочь. Наши
дети, как никак!
     Мрак  покосился  на  мохнатое  страшненькое  существо,   похожее   на
огромного крота с желтыми, как у филина,  глазами,  перевел  красноречивый
взгляд на свои длинные  мускулистые  руки,  но  смолчал.  Таргитай  сказал
торопливо:
     -- Индрик, говори! Поможем.
     Мрак сердито крякнул, толкнул Таргитая. Раскидываться  обещаниями  не
следует -- если и родственники, но разве  что  Олегу  с  его  бородищей  и
патлами. За тыщи лет много родственничков наберется, всем чего-то да надо.
     -- Вы должны принести большую жертву,-- проговорил Индрик  несчастным
голосом.
     Мрак опять смолчал, вперед выдвинулся Олег:
     -- Сделаем! Каждую весну наряжаем  березы  цветными  лентами,  вешаем
бусы. У дуба водим хороводы, буку приносим яркие перья...
     -- Мы древний народ,-- сказал  Индрик  еще  печальнее.--  Нам  жертвы
надлежит приносить по старому обычаю.
     Олег не сообразил, а Мрак среагировал сразу:
     -- С кровью? Забьем корову или быка, ежели наткнемся.  Мясо  себе  --
только мясо! -- а шкуру, копыта, рога и кости -- вам. Так?
     -- Мы очень древний народ,-- проговорил Индрик тихо.-- В наше время в
жертву приносили людей.
     Таргитай и Олег запнулись, отвели взгляды. Мрак помолчал,  оценивающе
посматривая то на кудов, то на изгоев. В его  глазах  был  расчет  умелого
торговца.
     Индрик спросил умоляюще:
     -- А если вам придется убить врага?
     Мрак не успел раскрыть рот, как Таргитай сказал быстро, защищаясь:
     -- Мы убивали, защищаясь!
     -- Но насмерть?
     -- Так получалось.
     Индрик спросил очень настойчиво:
     -- Что кричали?
     Мрак сказал сердито, недовольный вмешательством в торг Таргитая:
     -- Глупости. Если и кричали, то такое, что богам в вирые  икается  по
сей день.
     За спиной Индрика появились куды, смотрели то на гостей,  не  понимая
их речи, то на Индрика. Индрик приподнялся на коротеньких лапках, сказал в
волнении:
     -- Лучшая жертва -- ворог, сраженный на поле  брани!  Зничтоженный  в
бою стоит дюжины заколотых на жертвенном пне. Вам надо в  грядущий  раз...
да-да, зрю по вашим ликам, такие времена будут -- надо крикнуть: "В жертву
кудам!"
     --  Только  и   всего?   --   спросил   Мрак.   А   осторожный   Олег
поинтересовался:
     -- А шепотом можно?
     -- Если зничтожаете стража. Аль лазутчика.
     Мрак кивнул понимающе:
     -- Боги тоже не распоследние дурни! Понимают,  что  не  всегда  можно
орать во всю пасть... В самом деле, зачем пропадают зря?  Не  по-хозяйски.
Все одно мрут. Договорились! А теперь бы наверх, а? А то и я  уже  начинаю
чесаться, как шелудивый Тарх.

     Наверх повели те же Индрик и Брама. Брама шел впереди, за ним  невры,
а Индрик замыкал  цепочку.  Он  часто  подхватывал  Олега,  тот  постоянно
спотыкался, поскальзывался -- Олег  пугался  мохнатых  лап,  что  внезапно
хватали его из темноты, орал,  падал  еще  чаще.  Наконец  Индрик  жалобно
заверещал, Брама долго  молчал,  но  Индрик  вопил  все  несчастнее,  пока
немногословный куд  не  бросил  одно-единственное  слово,  после  которого
бедный Индрик мгновенно умолк.
     -- Что он хотел? -- послышался в темноте  голос  Мрака.--  Что  Брама
ответил, я понял, даже  запомнил  --  где-нибудь  вставлю,  но  что  вопил
Индрик...
     Таргитай услышал сзади шум падающего тела, стон, натужные вопли  куда
и пояснил:
     -- Предлагал местами  поменяться.  Индрик  заскучал  сзади,  зачем-то
рвется вперед.
     Мрак ухмыльнулся во тьме, ускорил шаг. В одном  месте  пришлось  идти
под ледяной струей, та широким занавесом падала сверху.  Невры  окоченели,
двигаться пришлось по колено в воде. К тому  же  постояли  под  водопадом,
пока Брама с Индриком ощупывали камни, искали щель.
     -- Опять на  карачках,--  проговорил  Мрак.--  Что  бы  не  вернуться
прежней дорогой?
     На голову сыпались брызги,  потом  шли  по  сухому.  Таргитай  втянул
голову в плечи, выступы словно охотились за его  макушкой,  иногда  вообще
приходилось идти, как гордому барсу, на четвереньках. Все  дышали  тяжело,
надсадно: поднимались вверх.
     Едва одежда просохла на разгоряченных телах,  как  сверху  обрушилась
целая  река.  К  тому  времени  едва  ползли.  Брама  сжалился,   разрешил
передохнуть. Распаренные невры растянулись прямо в ледяной воде, та  почти
зашипела.
     Олег шумно хватал ртом воздух:
     -- Ох... если этот ручей бежит к кудам в  пещеру...  сейчас  дивятся,
почему вдруг стал соленым.
     В темноте буркнул густой голос:
     -- Мог бы потерпеть, скоро выйдем. Все-таки в пещере наши родители.
     -- От моего пота соленая! -- возмутился Олег.-- Я весь мокрый!
     -- Знаю, чего мокрый... и чего вообще... гм...  Индрик,  ты  куд  или
барсук? Кончай ночевать!
     Снова  тесный  ход  сворачивал  столько,  сколько  Таргитай  стукался
головой. Иногда карабкались через пороги в ручье, чувствуя себя чудовищами
Рух. Даже Мрак перестал бросать ядовитые реплики, а Таргитай вообще силком
тащил онемевшее тело, посылая его вверх, в стороны,  не  чувствуя  ссадин.
Ледяная вода сперва остуживала, потом заломили суставы, тело задубело.
     Внезапно ноги застучали  по  сухому.  Воздух  стал  теплее.  Таргитай
попытался распрямить спину, закусил  губу  от  боли.  Сзади  что-то  шумно
ляпнулось, словно на камни упал упырь. Донесся стонущий голос:
     -- О, боги, за что?.. Теперь  буду  всю  жизнь  как  баба-яга...  Моя
спина...
     -- Помочь разогнуться? -- раздался в темноте подозрительно услужливый
голос Мрака.
     -- Не-е-ет! Убери руки!!!
     Загремело, что-то покатилось. Таргитай споткнулся, упал на мягкое  --
волхв костлявый, но все же не камни. Мрак рявкнул:
     -- Замрите! Не сидится им. Потом наиграетесь. Ждите Браму!
     Таргитай пересел со стонущего волхва на круглый булыжник. Внизу  едва
слышно журчала вода. Брама ходил долго, наконец  послышались  его  шаги  и
хриплый голос:
     -- Вороги ушли. Дальше сами, нашим очам зело больно от этого света...
Прощевайте! Мы изготовили вам добытое... Помните о жертве!
     Когда шаги кудов затихли, Мрак тихонько проворчал:
     -- Ну, мохнатые... Зело больно! Тут хоть глаза вовсе выштрикни. Тарх,
Олег! Что-нибудь зрите?.. Тогда сидите, я проверю сам.
     Таргитай начал окоченевать, мокрая одежда гадко липла к  телу.  Рядом
дрожал Олег. Он промерз раньше, его трясло, как пустышку с костями в  руке
волхва-потворника.
     Из  темноты   внезапно   прогремел   до   отвращения   жизнерадостный
мужественный голос:
     -- Эй, герои! Кончай сидеть, как мыши в крупе. К выходу!
     -- А гд-д-д-д-де в-в-в-в-выход? -- прошептал Таргитай.
     -- Сорок шагов по  прямой...  если  шагать  по-мужски,  а  не  вашими
воробьиными скоками! Потом семнадцать вправо, еще тридцать четыре прямо...
Но можете идти на мой голос, если считать не умеете!
     Спотыкаясь, падая, оба заспешили на спасительный голос.  Мрак  громко
топал, орал, крыл их на чем свет стоит, и они бежали на его  замечательный
грубый голос. Бежали целую вечность, но наконец впереди забрезжил свет.

     Они выбежали в  прежний  сруб.  Посреди  лежали  в  лужах  крови  два
обезглавленных трупа. Мрак стоял над ними,  руки  в  бока,  на  роже  злая
ухмылка:
     -- Клюет ворон ворону глаза! Еще как клюет...
     В каменной стене виднелись покрытые плесенью ступеньки, в прошлый раз
их не заметили, на бревнах висели лохмотья мха. Мрак кивнул на два  мешка,
что лежали в углу:
     -- Мохнатые постарались!.. Но лучше бы оружие...
     Таргитай поспешно развязал свой мешок, а Олег уже счастливо  причитал
над своим:
     -- Все цело! Папоротник, разрыв-трава, одолень...
     -- Дурачье,-- бросил Мрак.-- Лучше бы лук со стрелами.
     Он первым вскарабкался по ступенькам, заботливо сбивая плесень, чтобы
две неуклюжие вороны, что ползут следом, не шлепнулись  обратно  к  кудам.
Изгои пыхтели, в самом деле соскальзывали, хорошо -- не с самого верха.
     Они вылезли из  подпола  в  старом  сарае.  Из  выбитой  двери  зияло
затянутое тучами небо. Громко стучали крупные  капли  дождя,  слабый  свет
после подземелья все равно казался ярким.
     -- Вылезли из реки, а упали в озеро,-- хмыкнул Мрак.-- Вернемся?
     -- Нет!!! -- в один голос вскрикнули изгои.
     Мрак по-волчьи ухмыльнулся, вышел под дождь и  зашагал  через  Степь.
Дождь хлестал по крутым загорелым плечам, вздыбленная волчья шерсть  сразу
намокла, прилегла. Олег вздохнул, пошел за оборотнем.  Таргитай  с  тоской
оглядел сарай -- хоть и дырявый, но крыша! --  затем  с  горестным  воплем
кинулся за друзьями.
     Тучи двигались плотные, темные, гремело тяжело и  пугающе,  но  глаза
все еще слезились от непривычного света.
     -- Ежели дождь с молоньями да громом,-- сказал Мрак утешающе,-- то не
надолго. Постарел Род,  устает  быстро...  Говорят,  в  молодости  был  не
промах!
     -- Мужики вообще долго не сердятся,--  вставил  Олег.--  Не  то,  что
бабы. Вот ежели Макошь станет лить свои бабьи слезы, то на весь день, а то
и на неделю.
     Дождь  оборвался  внезапно,  невры  даже  не  заметили,  когда   небо
очистилось. Глаза привыкали, а когда край тучи вспыхнул оранжевым огнем --
смотрели, не щурясь.
     Одежда быстро подсыхала от жарких тел и теплого  солнца.  На  привале
Таргитай привычно собрал хворост, Олег  разжег  огонь,  а  Мрак  ненадолго
исчез в зарослях, а когда вернулся, в его руках трепыхался молодой барсук.
     -- Даже травы здесь другие,-- обронил он озабоченно.-- Если  Экзампей
посередке, то велика держава степняков, ничего не скажешь.
     -- Экзампей не киммерийский город,-- возразил Олег.
     -- Откель ведаешь?
     -- Чую. Слова чую, не запахи!.. "Экзампей" -- не киммерийское  слово.
Киммерийские: "хорошо", "лошадь", "собака", "топор", "дорога". Не спутаешь
с  нашими  "добро",  "конь",  "пес",  "секира",  "путь"   --   надо   губы
выворачивать, как бер, искусанный пчелами в морду.  Экзампей  не  наш,  не
полянский, но и не киммерийский.
     Когда от барсука остались обглоданные кости, Мрак бодро вскочил:
     -- Кончай ночевать!
     -- Отдохнуть бы,-- взмолился Таргитай.
     -- А кто орал, что пойдем беде навстречу и свернем кагану рога?

     Глава 5

     Солнце клонилось к закату, когда Мрак сжалился. Несчастные изгои едва
тащили ноги: волхв у кудов почти ничего не ел, скулы заострились, а  глаза
блестели, как у голодного барсука.
     -- Сейчас, сейчас,-- сказал он участливо.-- Только  выберем  место...
Здесь все голо, мышь не схоронится.
     Трава торчала редкими низкими кустиками, стебельки  пожелтели.  Земля
была глинистой, потрескавшейся от зноя.
     Таргитай и Олег брели из последних сил. От зноя и  духоты  звенело  в
ушах, в желудке бурчало.  Таргитай  попробовал  затянуть  пояс  потуже,  в
животе протестующе взвыло.
     -- Беда! -- внезапно вскрикнул Мрак.
     Облако пыли было широким, всадники неслись во всю ширь  дороги.  Мрак
обреченно огляделся, в ярости сжал кулаки. Везде голая выжженная земля!  А
из пыли  уже  вынырнули  первые  крохотные  всадники,  солнце  блестит  на
обнаженных мечах. Дальнозоркий Мрак рассмотрел злые  лица.  Воины  были  в
хороших доспехах,  бронзовых  шапках,  а  на  панцирях  из  кожи  блестели
металлические пластины.
     -- Фагимасад! -- вскрикнул Мрак люто.-- Уцелел, гад!..  Впереди,  аки
пес... Из них еще трое, не догнал их див...
     -- Всего четверо? -- спросил Таргитай жалко. Он пошарил взглядом  под
ногами, отыскивая камень.
     -- Да, всего четыре сотни,-- бросил Мрак.
     -- Нам нельзя попадать им в руки,-- крикнул Олег.-- Кожу снимут!
     Мрак оскалил волчьи зубы:
     -- Вряд ли. На этот раз  для  верности  порубят  на  месте.  Чтоб  не
ускользнули еще раз.
     Олег упал на колени, вскинул дрожащие руки.  Его  трясло,  лицо  было
белее мела.
     -- Что делать? Как спастись?.. Мрак, что делать?
     Мрак отвернулся. Голос был глухим, словно шел из дупла:
     -- У нас ни стрел, ни секир, ни коней... Одна надежда на тебя, волхв!
Сотри их в пыль. Или прихлопни как мух.
     Конские копыта уже гремели в  сухом  воздухе.  Степняки  пришпоривали
коней, невры различали потные злые  лица.  Впереди  мчался  Фагимасад,  он
пригнулся к шее скакуна, глаза горели, как угли, раздуваемые ветром.
     Мрак чуть пригнулся, хищно растопырил руки. Не оборачиваясь, бросил:
     -- Все. Смертный час. Слава богам -- не в личине волка имею гибель!
     Фагимасад несся как таран, меч  держал  в  опущенной  руке,  нагнетая
кровь для страшного удара. За ним тесной лавой мчались степняки,  блестели
копья, акинаки, секиры.
     Они были в сотне шагов, как  вдруг  земля  дрогнула.  Поперек  дороги
пробежала трещина, края быстро пошли в сторону. Взвилась пыль, словно  под
ударом урагана.  Земля  качнулась  сильнее,  Таргитай  с  размаху  сел  на
задницу.
     В двух шагах перед ним Степь провалилась, рухнула вниз. Трещина  была
в полусотню шагов, но разлом все еще ширился. Из глубины  донесся  грохот,
вылетели  клубы  черного  дыма.  Чуть  погодя  поднялись  языки  багрового
пламени!
     Таргитай отползал на заднице: земля рушилась в провал, а край  быстро
приближался. Из пропасти несло жаром, языки огня стали выше. Сквозь облако
пыли было видно на том краю единственную  уцелевшую  лошадь.  Припадая  на
правую ногу, скачками уходила от пропасти. В ременной петле висел сапог.
     Мрак быстро заглянул в пропасть. Его словно отбросило, он обернулся с
выражением ужаса:
     -- Олег!.. Сдвинь! Сдвинь поскорее!
     Олег сидел в пыли, голова болталась. В глазах был страх:
     -- Разве это я?..
     --  Захлопни,--  повторил  Мрак  страшным  голосом.  Он  отступил  от
провала.-- Пока та жуть не выбралась! Уже карабкается к нам.
     -- А что там? -- спросил Таргитай.
     Он все отползал, отпихиваясь руками и  ерзая  по  земле  задом.  Едва
остановился, как впереди обрушилось, он снова оказался на самом  краю.  Из
провала шарахнуло жаром, опалило  лицо.  Затрещали  волосы  в  бровях,  и,
зажмурившись, он снова поспешно  начал  отползать  от  страшного  края  --
уловил запах горелого мяса.
     -- Если вырвется,-- донесся голос Мрака,-- то не знаю, что  останется
в нашем мире живого!
     Мрак вздернул волхва на ноги,  тряхнул.  Таргитай  наконец  поднялся,
поддержал Олега. По телу волхва пробегала крупная дрожь.
     Грохот стал громче, в нем ясно слышался далекий рев,  словно  кричала
сама раненая  земля.  Клубы  огня  стали  выше,  а  черный  дым  поднялся,
казалось, до неба. Он закручивался клубами, водоворотами, там проглядывали
страшные оскаленные лица, сверкали глазами, исчезали, взмывая вверх.  Олег
начал шептать, глаза были закрыты.  Он  вытянул  руки  к  пламени,  но  их
пригибало к земле, и Мрак, догадавшись, подставил свою ладонь  под  правую
длань волхва. Покраснел, жилы на лбу вздулись, он ухватился обеими руками,
подставил плечо.
     Таргитай ахнул -- ноги Мрака  начали  подрагивать,  а  ступни  начали
погружаться в твердую, как камень, землю. Таргитай поспешно  подвел  плечо
под левую длань, ахнул, когда навалилась тяжесть, словно взвалил  огромное
бревно, сцепил зубы и закрыл глаза.
     Его сухожилия трещали, кости раздвигались, в голове стоял шум, он  не
сразу понял, что грохот затихает. Дым перестал щипать  глаза,  он  раскрыл
их, увидел провал во всю ширь -- огонь исчез, дым  поднимался  редкий.  Из
пропасти донесся треск остывающих камней, глыбы  еще  срывались,  но  шума
слышно не было.
     Таргитай осторожно убрал плечо. Волхв все еще стоял в  той  же  позе,
вытянув  руки  и  закрыв  глаза,  бескровные  губы  шевелились.  Рядом   с
кряхтением разогнулся  Мрак.  Встретившись  взглядом  с  Таргитаем,  хмуро
кивнул. Его ноги вгрузли в землю по щиколотку, Таргитай ступил в сторону и
едва не упал -- он сам погрузился в землю, словно в жидкую глину.
     Олег открыл глаза, непонимающе посмотрел на друзей:
     -- Затмение какое-то нашло... Я словно бы сомлел.
     Таргитай опасливо покосился на разлом, подошел к Мраку:
     -- А если это не Олег? Он не может щепку сдвинуть своими заклятиями.
     Запавшие глаза Мрака холодно блеснули:
     -- Щепки ему неинтересно двигать. Ему подавай горы, не мельче.
     Олег медленно, словно во сне, развернулся к ним:
     -- То не я! Я сам не понял, что  говорил,  что  шептал,  каким  богам
клялся!
     Мрак скосил глаза на пропасть, перевел взгляд  на  Олега.  Тот  стоял
жалкий,  бледный,  руки  тряслись,  как  хвост  у  побитой  собаки.   Мрак
поморщился:
     -- Ладно, потом разберемся. Надо убираться поскорее да подальше.

     Впервые без понуканий Таргитай и Олег бежали по Степи так, что  олени
не угнались бы. Мрак несся впереди, впервые не покрикивал, не  похваливал.
Его глаза часто останавливались на измученном лице волхва,  взгляд  темных
глаз Мрака был странным.
     Когда впереди поднялось  облако  пыли,  изгои  привычно  залегли,  не
дожидаясь даже команды Мрака.  Стадо  двигалось  небольшое,  сотни  четыре
голов, за ним ехали на низкорослых конях с крупными  головами  трое.  Двое
лениво переговаривались, третий держался в  сторонке,  подгонял  отставших
коров. Все трое были покрыты грязью, словно отродясь не мылись.
     Невры лежали в траве, не  поднимая  голов.  Стадо  двигалось  тяжелой
массой, воздух наполнился ревом, мычанием,  резко  запахло  бычьей  мочой.
Быки шли по краям стада, а коровы и телята держались в середке.
     Всадники уже удалялись, когда Таргитаю послышался легкий свист. Он  в
недоумении оглянулся на Мрака. Тот показал жестом, чтобы изгои издохли.
     Третий из степняков вдруг подпрыгнул, вскинул руки.  Повод  выпал  из
растопыренных пальцев. В спине блеснуло  длинное  древко  с  белым  пером.
Второй всадник дернулся, ухватился за плечо, куда ударила  стрела.  Третий
припал к шее лошади, в руке блеснул острое лезвие. Его конь прыгнул влево,
всадник взмахнул мечом, закричал визгливым голосом, погнал коня дальше,  с
хрустом ломая сочные стебли. Меч на солнце  блестел  зайчиками,  но  самый
кончик был красным.
     Из травы поднялись двое. Они одновременно отпустили  тетивы.  Всадник
пригнулся, одна из стрел сбила шапку. Страшно сверкнул  акинак,  но  пешие
прыгнули в стороны, конь пронесся мимо. Один из пеших мгновенно  подхватил
с земли и метнул вслед короткий  дротик.  Острие  ударило  между  лопаток,
всадник повалился на шею коня.
     Пешие ликующе заорали, но крик одного из них сменился хрипом. Он упал
лицом в траву, стрела торчала из затылка. Второй молниеносно упал в траву,
успев избежать просвистевшего над головой меча. Всадник, из плеча которого
торчала стрела, проскакал дальше. Конь уносил раненого в спину дротиком, и
всадник с торчащей стрелой догнал, обхватил за плечи. Копье вывалилось  из
раны, оставив кровавое пятно.
     Они медленно развернули коней. Пеший не стал таиться  в  траве  --  с
коня увидят, бросился бежать со всех ног. Всадники пустили  коней  вскачь.
Оба взяли луки, но раненый в спину дышал с хрипами, кровь текла  даже  изо
рта.
     Стрелы взвились в воздух. Одна прошла мимо, другая ударила бегущего в
спину. Он не остановился, а  стрела  тут  же  выпала.  Всадники  догоняли,
раненый в плечо взял меч.
     Бегущий метнулся в сторону, точно угадав  момент.  Меч  просвистел  в
воздухе, пеший ухватил всадника за кисть и  ловко  сдернул.  Конь  потащил
обоих сцепившихся, потом они остались бороться в траве, а конь  отбежал  и
остановился.
     Раненый в спину ехал все медленнее. Его  шатало,  глаза  закрывались.
Мрак поднялся, в широкой ладони лежал увесистый камень. Всадник  не  успел
увидеть, что ударило в голову, изгои слышали, как глухо хрустнули кости.
     -- Чтоб не мучился,-- буркнул Мрак.
     Таргитай и Олег бросились ловить коней.  Мрак  исчез  в  зарослях,  а
когда вернулся, нес три меча, колчаны со стрелами и три лука. Таргитай уже
изловил себе коня, а Олег бегал за другим, протягивая пучок травы, будто у
коня не такая же росла под ногами, сюсюкал, называл коня ласточкой и  даже
рыбочкой.
     -- Они убили друг друга,-- объяснил Мрак.-- Мне даже не  пришлось  им
помогать. Почти не пришлось.
     Он изловил третьего коня, самого крупного, крикнул нетерпеливо:
     -- Олег! Не тетешкай, а хватай за узду. Он, как  баба,  твердую  руку
любит. Или хотя бы чтит.
     Когда Олег наконец привел коня в поводу, обливаясь потом, Мрак сказал
резко:
     -- Побыстрее! А то скот уйдет. Надо завернуть.
     -- Зачем? -- не понял Таргитай.
     Мрак кивнул на Олега:
     -- Волхв объяснит лучше. Дальше скрываться не удастся. Если  даже  не
заметят, то оттопчут руки и уши. Придется идти в открытую!
     Таргитай ахнул, в страхе оглянулся на Олега:
     -- До самого Экзампея?
     Волхв пристально посмотрел на Мрака, подумал, ответил с трудом:
     -- Боюсь, Мрак прав. Чем ближе к Экзампею,  тем  труднее  скрываться.
Можем попробовать попасть туда как погонщики скота.
     Таргитай посмотрел вслед стаду:
     -- Но... нас не обнаружат?
     -- Если постараемся,-- ответил Олег.-- Мрак, вода близко?
     -- Иначе не стал бы... Поехали!
     Они догнали стадо, Таргитай неумело принялся теснить коров. Мрак орал
и свистел в трех шагах, Олег  умело  щелкал  длинным  бичом.  Таргитай  не
поверил своим глазам, когда стадо медленно свернуло на восток,  в  сторону
Экзампея. Мрак поторопил отставших коров, прислушался.
     -- Скоро ливень! Надо успеть отогнать через речку, а потом  сам  Ящер
нас не отыщет. Стадо шло на запад, разбойники погнали бы на юг, там  трава
лучше, так что никому не придет в голову искать нас на востоке, где  трава
вытоптана, воды мало...
     -- Но их... было трое?
     -- А позади могли остаться два десятка.
     -- Мрак... думаешь, они не умеют читать следы?
     -- Следы читают все, кроме вас двоих. Но я чую впереди воду -- мелкую
речку. А еще чую грозу. Мы переправимся через речку, а потом круто свернем
на восток. Если и будет погоня, то пойдут  по  чужим  следам  на  юг,  как
двигается стадо сейчас. Понятно?
     -- Вроде бы,-- ответил Таргитай понуро и неуверенно.
     -- Тогда погоняй коров!
     Речку увидели скоро, но еще раньше их начал  догонять  свежий  ветер,
какой бывает перед ливнем. Над головой  предостерегающе  загремело.  Стадо
ускорило шаг, зачуяв близкую воду.

     Первые капли ударили в землю, когда  передние  животные  взбежали  на
берег. Мрак следом, озабоченно присвистнул. Справа и слева через реку шли,
разбрызгивая воду, крупные стада. Одно было таким огромным,  что  передние
быки уже скрылись из виду, а задние едва показались. Только в  самой  воде
было больше животных, чем всех в стаде, которое гнали невры.
     Речка была мелкая, но в низкой долине образовалось озеро  с  песчаным
дном. Животные пили долго, неторопливо, некоторые начали ложиться,  закрыв
блаженно глаза.
     Олег не выдержал, бросился выгонять из воды. Коровы игриво брыкались,
покидать не желали. Таргитай поспешил  на  помощь,  с  опаской  и  неумело
хлопнул бичом. Коровы не обращали внимания, пока не начал хлестать одну по
толстым бокам. К его облегчению, корова  не  взъярилась,  не  кинулась,  а
послушно поднялась и потрусила на берег,  словно  говоря:  так  бы  сразу,
хозяин, а то непонятный какой-то...
     Выгнав на берег, они повернули стадо круто на восток. Мрак кивнул  на
двигающиеся массы скота справа и далеко позади:
     -- Среди них, если боги не против, затеряемся.
     -- Но если встретим киммеров?
     -- Скажем всю чистую  правду.  Дескать,  гоним  скот  в  столицу  для
великого кагана.
     -- От кого? На степняков мы не больно похожи.
     -- От покоренных... ну, полян. Или древлян. Ведь не  только  степняки
гонят.  Я  присмотрелся  к  погонщикам  соседнего  стада  --  черные,  как
головешки, а на голове куча тряпок, будто комоедицу играют!
     Таргитай завистливо смолчал.  Он  видел  только  темную  массу  скота
далеко справа, не различая человеческих фигурок.
     Коровы  шли  покорно,  жевали  на  ходу.  Челюсти   тупо   двигались,
равномерно перетирая траву. Степь тянулась открытая, изредка холмистая, но
трава колыхалась под ветром  высокая,  сочная.  Вспархивали  из-под  копыт
птахи, испуганно шмыгали ящерицы -- такие крупные, что даже  Олег  пытался
ухватить одну за хвост. Далеко на виднокрае показался табун  диких  коней,
пронесся, взбивая пыль, исчез.
     Стадо двигалось мерно, Таргитай  учился  управлять  конем  ногами,  в
руках держал секиру, подражая Мраку. Оборотень посмеивался, но глаза  были
тревожными: миновали высохшее ложе ручья, солнце палит по-прежнему, коровы
уже взревывают, глядя на всадников  налитыми  кровью  глазами.  Быки  идут
молча, но острые рога грозно блестят.
     -- Должны быть ручьи,-- шептал Олег с мольбой.-- Мы ж не первые,  кто
гонит стада к Экзампею!
     -- Лето чересчур жаркое,-- напомнил Мрак.-- Ручьи пересыхают.
     Наконец Мрак усмотрел далеко,  почти  на  виднокрае,  деревья.  Ближе
виднелись разрозненные кусты. Там могла остаться вода -- если не ручей, то
высыхающая лужа, можно напоить если не все стадо, то хотя бы коней!
     Они наткнулись на другое песчаное  русло,  где  совсем  недавно  была
вода. Мрак велел гнать  стадо  вниз  по  руслу,  вскоре  по  краям  начали
подниматься как бы берега, пока не подъехали к небольшому  ущелью.  Дальше
равнина резко поднималась, деревья темнели уже внизу и впереди.
     Внизу  простиралась  маленькая  зеленая  долина,  в  центре  блестело
маленькое озерко. На краю воды горел  костер,  трое  киммеров  хлебали  из
котла, а еще двое возились с конями.
     -- Назад,-- шепнул Мрак.
     Таргитай сказал обеспокоенно:
     -- Скот взбесится без воды. Бросим все, уедем?
     -- Коней тоже надо поить,-- огрызнулся Мрак. Подумав, добавил: --  Да
и  вы  сами  не  больно  росой  продержитесь...  Где  Олег?  Надо  с   ним
посоветоваться.
     Таргитай оглянулся на волхва, тот подгонял отставших телят.
     -- А потом поступишь наоборот?
     -- Должен я знать, как поступить, верно?
     Быки долго не понимали, почему их загоняют в узкий проход.  Невры  не
умели управляться с огромными зверями, бестолково  ездили  вокруг,  орали,
хлопали палками по бокам зверей. Один из  быков  разъярился,  погнался  за
неврами. Другой тем временем все же вошел в ущелье, зачуял воду,  призывно
взревел. За ним потянулось все стадо. Взбешенный бык перестал гоняться  за
конем Олега, побежал за стадом.
     Таргитай пустил коня рядом с Мраком. Сердце  щемило  от  страха.  Уже
приходилось убивать, но защищаясь,  в  панике,  почти  не  соображая,  что
делает, а сейчас сами едут навстречу схватке. Олег  тоже  побелел,  щупает
обереги, что-то шепчет.
     Мрак пустил коня вскачь, но в руках держал поводья, секира оставалась
за плечами. Таргитай оттеснил конем Олега, помчался следом.
     Они  вынеслись  из-за  изъеденной  временем  скалы,  в  лицо  пахнуло
свежестью. После желтой пересохшей травы -- сочная зелень, пышные кусты...
И -- черное пятно выгоревшей земли!
     --  Где  они?  --  спросил  Олег  тревожно.  Его  губы  дрожали,   он
оглядывался в сильнейшем страхе, даже посмотрел на небо.
     -- Убрались...-- ответил Мрак с облегчением.-- Ну,  ребята,  на  этот
раз повезло! Это могли быть те хлопцы, которые искали пропавшее стадо.
     Стадо ускоряло бег, пока передние коровы не вбежали  в  воду.  Задние
нажали, стадо расположилось по краю, охватив озеро кольцом.
     -- Здесь и переночуем,-- велел Мрак.-- Тарх, выбери теленка.
     -- Какого? -- не понял Таргитай.-- Зачем?
     -- Ты отказываешься жрать? -- удивился Мрак.
     -- Нет, но...
     -- Почему я пойду охотиться бог знает куда, когда рядом целое стадо?
     Утром Таргитай заговорил, еще не раскрывая глаз:
     -- Хорошо, пригоним до самых стен Экзампея. А дальше? Во дворец  вряд
ли пустят со стадом...
     Мрак и Олег  сидели  возле  костра,  трапезовали.  В  руках  исходили
вкусным паром  огромные  ломти  жареного  мяса.  Таргитай  потянул  носом,
вытянул шею в направлении запаха, открыл глаза.
     Мрак кивнул Олегу:
     -- Всю ночь кошмары снились бедолаге.
     -- И не зря,-- добавил Олег.
     Таргитай дополз до костра, выдернул из земли прут с остывающим куском
мяса.
     -- Почему это? -- спросил он.
     -- Ешь, ешь,-- посоветовал Мрак подозрительно  ласково.--  Тут  волхв
такое придумал для тебя, что натощак можешь вовсе перекинуться.

     Впервые они ехали во весь рост, не прячась. Иногда обгоняли  бредущие
в сторонке  стада.  Мрак  присматривался  к  далеким  погонщикам,  кое-что
изменил в одежде изгоев, но озабоченное лицо малость просветлело -- многие
гнали стада к Экзампею.
     Таргитай сказал возбужденно:
     - А представьте себе, что вот так  едем  и  едем...  Чисто  поле.  Ни
деревца, ни кустика, ни бугорка. На сотни верст гладко и ровно, видно  как
за версту муравей стрекозу дерет...  И  вдруг  из-за  угла  вылетает  злой
киммер на черном коне!
     Олег двигал кожей на лбу, поднимал брови. Он всегда добросовестно все
старался понять, Мрак же беспечно отмахнулся:
     - Я человек простой. Во чистом поле да из-за угла?.. А вот тебе  Олег
сказал, как проникнем во дворец кагана?
     - Нет...
     Мрак удивился:
     -- Да? Чудно. Ведь тебе главная роль!
     -- Мне? -- не поверил Таргитай.-- Лучше Олегу. Силой не получится,  а
вот чарами...
     Мрак покосился на волхва:
     -- Я лучше сумасшедшему дам факел и пошлю в  сарай  с  сеном...  Нет,
Таргитай, у нас есть ты. На своей палке с дырками играть не разучился? Вот
и будешь играть. Да не нам -- кагану.
     Таргитай раскрыл рот для вопля,  так  и  застыл,  переводя  взгляд  с
одного на другого. Олег объяснил терпеливым голосом:
     -- Непонятно? У нас уже в ушах звенит от твоих песен. Пусть  и  каган
помучается. Авось помрет.
     А Мрак добавил безжалостно:
     -- Ты главный певец, а мы -- подпевалы. Ну, помощники, что инструмент
тебе носят.
     -- Сопилку? -- пискнул Таргитай полузадушенно.-- Втроем?
     -- М-да... Поляне баили, что где-то на громадных арфах играют. Ты  на
арфе не пробовал?.. М-да... Тогда как охранники! Ты -- особо ценный певец,
любимец кагана.
     Конь вынес Олега вперед, тот едва справился, вернулся, крича издали:
     --  Со  стороны  поглядеть,  на  любимца  кагана  не  тянет...   Надо
чего-нибудь попроще. К примеру,  посланец  от  покоренного  племени,  дабы
воспеть славу великому кагану!
     Жеребец под  Мраком  взыграл,  передалось  настроение  хозяина.  Мрак
крикнул:
     -- Это пойдет! От какого племени?
     --  От  фараона  не  пойдет,--  объяснил  Олег.  Он  подъехал  ближе,
внимательно рассматривая Таргитая, словно видел впервые.-- С Баджедом были
черные... Вообще от покоренных, я думаю, уже приехали вожди  и  заложники.
Нет, не пойдет от покоренных! Их уже знают. Лучше если не от покоренных, а
готовых покориться.
     -- От кого бы это? -- спросил Мрак. Он с некоторым уважением  смотрел
на волхва -- тот часто попадал  впросак,  но  умел  выкарабкиваться.--  Мы
других племен не знаем. А невры ни в жисть...
     -- Дрягва,-- сказал Олег  уверенно.--  Если  упырям  поклоняются,  то
каган для них в самый раз. В Экзампее скажем, что послал великий и богатый
народ дряговичей.
     Мрак с волчьей улыбкой покосился  на  ошарашенного  Таргитая.  В  его
взгляде было сомнение, но голос прогремел твердо:
     -- Тарх, другого выхода нет. Хошь не хошь, а ты главный. Мы с  Олегом
при тебе вроде отроков. Хвост тебе заносим на поворотах, сопилку чистим от
слюней... вшей на тебе бьем, чтобы твой голос не спортили...

     Глава 6

     По дальним дорогам справа и слева поднимались  пыльные  облака.  Иной
раз невры  видели  вереницы  повозок,  стада.  Проносились  легкие  отряды
степняков. Таргитай успел надрожаться, его бросало в жар, он много и часто
пил, но губы оставались сухими, голос хриплым.
     К  концу  второго  дня  Мрак  насторожился,  уши   его   дрогнули   и
задвигались.  Конь  тоже  запрядал  ушами  и  бешено  раздул  ноздри,  как
раздувались сейчас у Мрака.
     -- Впереди... много камня. Каменные стены. Боги, кто  соорудил  такую
громадину? Лишь Святогору под силу, да и то с родней, не иначе.
     -- Экзампей? -- спросил Олег жадно.
     -- Ящер знает... боги и волхвы там живут?
     Заходящее солнце освещало далекие стены багровым светом  заката,  они
казались залитыми свежей кровью. По земле побежали  длинные  черные  тени,
воздух потерял дневной зной. Мрак начал беспокойно оглядываться:
     -- Не успеваем... А ночью подходить опасно. Стрельнут со стен!
     -- Заночуем здесь? -- спросил Таргитай обрадованно.
     -- Гоните скот в ту ложбину. Оттуда тянет сыростью.
     Они повернули животных к низине,  вскоре  увидели  небольшой  ручеек.
Мрак первым напоил коня, спутал ноги и  оставил  пастись.  Изгои  оставили
скот -- никуда не денется за ночь,-- бросились в верховья ручья, куда  еще
не добрался скот.
     Таргитай с разбега слетел в ледяную воду, взвизгнул.  Олег  торопливо
разделся, деловито выколотил пыль, отряхнул грязь. Мрак  упал  на  колени,
припал ртом к струйке, полакал настороженно, по-волчьи, мгновенно  взвился
на ноги.
     Таргитай тоже опустился на колени, но зачерпывал  ладошками,  нес  ко
рту ковшиком, обильно проливая на грудь. Олег сорвал широкий лист, промыл,
зачерпывал им как тарелкой -- пил, как годится волхву, не спеша, не  теряя
драгоценной влаги.
     -- Даже костер развести нечем,-- сказал Мрак недовольно.--  А  завтра
каган отберет последнее...
     -- Что? -- удивился Таргитай.-- У нас ничего не осталось!
     -- Да? Я думал, шкурой дорожишь.
     Внезапно по земле пронеслась огромная угловатая тень. Мрак откатился,
привстал на коленях.  На  фоне  облаков  быстро  летел,  тяжело  взмахивая
кожистыми крыльями, крупный зверь. Он сделал полукруг и стал падать  прямо
к  ручью,  где  лежали  невры.  Косые,  как  у  огромного  кожана,  крылья
просвечивали розовым, темнели только толстые жилы на туго натянутой коже.
     Зверь рухнул тяжело, крылья накрыли землю, начали быстро стягиваться.
Зверь, дыша с мощными хрипами, рассматривал невров в  упор.  Могучий  волк
или пес, но втрое крупнее любого  волка-вожака  --  тело  как  из  железа,
голова крупная, лобастая, уши торчком, а  темно-коричневые  глаза  смотрят
прямо.
     Широкие крылья с шелестом  собрались  в  плотно  сложенную  шкуру  --
крылатый пес был похож на Мрака, у того на спине был  такой  же  мешок  из
кожи.
     -- Симаргл,-- прошептал Олег едва  слышно.--  Это  симаргл,  крылатый
пес!
     Симаргл оглядел изгоев, дольше задержал  взгляд  на  Мраке.  Особенно
внимательно осмотрел черный пояс, на  который  Мрак  повесил  два  ножа  и
баклажку с водой. Горящие глаза медленно погасли. Он припал к воде и начал
лакать, упершись лапами и часто хлюпая языком. Таргитай  ощутил  дрожь  --
симаргл и Мрак пили одинаково.
     Когда симаргл оторвался от воды, его темные глаза снова уставились на
Мрака. Он потянулся, выгнув спину, хищно блеснули белые  как  сахар  зубы.
Вдруг потрясенные невры услышали хриплый нечленораздельный лай:
     -- Люд-ди... Невр-р-р-р-ры... Не зререререр-р-р-р-р-р-рел...
     -- Невры, невры,-- сказал из-за плеча Мрака поспешно волхв.--  Только
не степные, ежели такие бывают, а лесные!
     Симаргл, глядя  на  Мрака,  заговорил  более  членораздельно,  но  на
странном  рыкающем  языке.  Олег  потянулся  к  мешку,  где  лежала  книга
мудрости. Симаргл  нетерпеливо  прорычал  еще,  его  глаза  с  недоумением
смотрели на Мрака, часто  останавливались  на  черном  поясе  из  тусклого
металла. Наконец произнес отчетливо:
     -- Общего языка не ведаете?.. Откуда же у вас поясок?.. Эх, из какого
Леса?
     -- Дальнего,-- ответил  Олег  торопливо.--  За  этой  Степью  тянется
мелкий Лес, дальше Темнолесье, затем Черный Лес, Серый Лес, Болото,  а  уж
потом наше Светлолесье.
     Симаргл выгнул шею, оглядел свои мощные  лапы.  Когти  втягивались  в
твердые мозоли ступней,  царапая  землю,  хищно  выступали  снова.  Бросив
взгляд на Мрака, спросил в упор:
     -- Не разумеешь... Из Старого Леса или Нового?
     -- Не разумею,-- ответил Мрак честно.
     -- Давненько я не хаживал над Лесом... Из поздних?
     Мрак опять не нашелся с ответом, оглянулся на Олега. Волхв беспомощно
развел руками, а Таргитай вообще онемел, боялся встать  с  земли.  Симаргл
походил по кругу, словно пытался ухватить свой хвост, тяжело  бросил  тело
на землю. Пасть широко распахнул, ярко-красный язык высунулся,  подрагивая
от частого дыхания. Пасть симаргла была похожа на раскаленную  печь,  зубы
хищно блестели.
     -- Отдыхай,-- сказал Мрак шепотом.-- Мы уже уходим.
     Они попятились, наконец  ручей  скрылся  за  пригорком.  Мрак  тяжело
опустился  на  землю,  озадаченно  пощупал   свой   пояс.   Олег   пугливо
оглядывался, переводил взгляд на темное стадо.  Быки  изредка  взревывали,
прокладывая дорогу, тонко верещали телята.
     -- Надо гнать сейчас,-- вдруг сказал  Мрак.  Он  вскочил  на  ноги.--
Симаргл скоро проснется. Я не знаю, что придет ему в голову. Если захочет,
он перережет все стадо. И нас заодно.
     Таргитай хотел возразить, что симаргл не глупый и злобный  грифон,  в
симаргле видна царственная мощь, не станет резать направо  и  налево,  как
хищный зверь, но Мрак и Олег уже бежали к стаду.

     Ночью стадо двигалось медленно, часто останавливалось  щипать  траву.
Олег при слабом свете заглядывал в книгу, объяснял торопливо, что симарглы
были богами -- люди тогда еще не ходили по земле,  а  нынешние  боги  лишь
собирались родиться. Симарглы и сейчас еще не просто собаки с  крыльями...
Но молодые боги ревнивы, а старые -- обидчивы. Человеку лучше не  попадать
между молотом и наковальней.
     Таргитай молчал, угнетенный  странной  встречей.  Симаргл  не  просто
крылатый зверь, они прошли мимо какой-то великой тайны.
     Стадо двигалось по истоптанной земле, мимо белеющих по  краям  дороги
костей и черепов. Далеко на юге  поднялись  вершины  гор.  Солнце  еще  не
поднялось, когда стена, едва видимая вчера вечером, закрыла треть неба.  В
ней зияли страшные  проломы,  груды  битого  камня  перегораживали  старую
дорогу, но в обход были проложены новые. Вдоль стены  угадывался  земляной
вал, теперь сглаженный дождями и ветром. На  синем  небе  страшно  темнели
четырехугольные башни, опаленные пожаром такой мощи, что следы оставались,
будто пожар был вчера.
     Олег ехал, сжатый в тугой комок  нервов.  Голову  втягивал  в  плечи,
старался занимать на земле как можно меньше месте.
     -- Какой-то ты весь свернутый,--  сказал  Мрак  с  неудовольствием.--
Скукожился! Какой от тебя толк, зазипованного да  аржеванного?  Раскройся,
иначе и не поймешь что ты есть. Так, одни догадки...
     Таргитай заступился за мудрого спутника:
     -- Зато какие!
     Олег затравленно оглянулся. Дударю вольно зубы  скалить,  ему  дальше
своего носа видеть -- мука. Такому острить, что два пальца обрызгать -- ум
и острословие редко идут ноздря в ноздрю.
     Когда рассвело, Таргитай и Олег увидели как на  телегах  везут  груды
битой птицы, целые горы убитых оленей. Воздух дрожал от  рева  скота:  его
гнали к городу со всех сторон света. Часто проносились  всадники,  кричали
злыми сорванными голосами.
     Невры  ехали,  касаясь  друг  друга   конскими   боками.   Их   стадо
приближалось к огромным грубым  камням,  выкатившимся  далеко  на  дорогу.
Коровы тревожно мычали, шарахались. Мрак и  Олег  ехали  по  краям  стада.
Таргитай подгонял отставших, в голове вертелась  неотвязная  мысль:  какие
существа построили такое? Непростые, очень непростые люди, если  они  были
людьми, дрались на этих стенах!
     Мрак гнал  коров,  но  глаза  его  тоже  были  на  крепостной  стене.
Непростые люди, если это люди, прочел Таргитай на его лице, разрушили  эти
стены. Как схлестнуться с такими?
     Когда первые коровы миновали груды камней, впереди из  пролома  вышли
двое стражей. Один заорал зычным голосом:
     -- Эй, кто такие?
     Оба были рослые, широкие в кости,  в  руках  держали  длинные  копья.
Глаза прятались под опущенными с бронзовых шапок забралами, грудь и  плечи
укрывали бронзовые пластины.
     -- Скот пригнали,-- ответил Мрак.-- Всем надо есть, верно?
     Из пролома выскочили еще стражи. Без копий, налегке, быстро осмотрели
передних коров,  особенно  всматривались  в  непонятные  знаки,  выжженные
каленым железом на ляжках коров. Старший выслушал, бросил неврам хмуро:
     -- Можете гнать... Только надо  было  через  большие  ворота,  дурни!
Самим же хуже, отсюда дольше...
     Быки  уже  прошли  через  пролом,  страж  безнадежно  махнул   рукой.
Остальные отступили за  стены,  вскарабкались  выше  --  быки  шли  тесно,
обдирали бока, ярились от давки и искали налитыми кровью глазами врага.
     Невры пустили коней следом, но старший страж рявкнул:
     -- Стой! А вы куда?
     -- Но...-- сказал Мрак непонимающе,-- скот доставить в целости...
     -- Куда, говорю, на конях, дурни? В городе на  коней  могут  садиться
только урожденные киммеры!
     Он опустил ладонь на рукоять меча.  Олег  спрыгнул  первым,  Таргитай
тоже как перышко оказался на земле,  только  Мрак  медлил,  начал  слезать
неторопливо, неуклюже, а глаза его мерили расстояние до стражей, оценивали
хватку на копьях, ширину плеч, толщину железа  на  груди.  Глаза  старшего
сузились, пальцы на эфесе побелели.
     Таргитай в страхе дернул Мрака за  полу.  Тот  отпустил  повод  коня,
вздохнул. Страж зло усмехнулся, а Мрак взял кнут и пошел за стадом, тяжело
волоча ноги.
     По ту сторону стены открылась площадь, усеянная огромными камнями,  а
дальше поднимались каменные дома, многие наполовину разрушены -- без крыш,
с выбитыми окнами, но  этим  домам  не  было  числа.  У  невров  захватило
дыхание: дивились необъятному селу полян, а  здесь  таких  поместились  бы
сотни!
     Коровы натужно  ревели,  копыта  глухо  стучали  по  каменным  плитам
площади. Киммеры ходили пешие и  ездили  верхом,  иные  в  повозках,  Мрак
усмотрел даже роскошные носилки  --  несли  четверо  черных.  Он  закричал
одному степняку, одетому победнее:
     -- Эй, вождь! Где бойня?
     Степняк взялся за оружие, но встретил простодушный  взгляд  Таргитая,
сам растянул рот  в  улыбке,  ткнул  куда-то  грязным  пальцем.  Олег  уже
заворачивал передних быков, щелкал бичом, он взмок и суетливо оглядывался,
ошеломленный величиной города, обилием народа.
     Вскоре изгои услышали сильный запах  пролитой  крови.  Коровы  начали
мычать тревожнее, один из быков бросился на  Мрака.  Оборотень  увернулся,
крикнул:
     -- Бойня рядом! Но нам не загнать...
     Таргитай и Олег сбивались с ног, коровы подняли рев, но вскоре  рядом
замелькали  вонючие  малахаи,  защелкали  бичи.  Один  кривоногий  хлопнул
Таргитая по спине:
     -- Дальше мы сами. Вы не умеете, а мы знаем... Из какого племени?
     -- От дря...-- начал было Таргитай, но Мрак крепко взял его за  плечо
и сказал мощным голосом:
     -- От дрягодуров, великий воин.
     -- Так и  запишем,--  кивнул  киммер.--  Идите  в  дом  для  приблуд.
Покормят, потом отправитесь обратно.
     Мрак подхватил изгоев под руки, вскоре рев, крики  и  щелканье  бичей
остались позади. Мрак втолкнул обоих в двери разрушенного дома,  сказал  с
облегчением:
     -- Избавились от скота! С ними я сам  уже  начинал  чувствовать  себя
быком.
     -- Ну, скотом ты был и  раньше,--  сказал  Таргитай  и,  предупреждая
взрыв негодования, быстро добавил: -- А почему дань не от дрягвы?
     Олег пожал плечами:
     -- Болотные они, мерзкие... но все-таки  свои,  лесные.  Не  хотелось
позорить. Все-таки не покорены!  А  когда  каган  похвастает  фараону  или
другим каганам, что ему шлют дань даже дрягодуры, его поднимут на смех.
     Мрак покрутил головой:
     -- Мудрый, аж противно. Дрягву выгораживаешь! Про нас  думай.  Сейчас
моя волчья шкура не поможет, нужна лисья.
     Олег проглотил оскорбительный намек.
     -- Давайте сперва переведем дух.
     Через выбитые окна доносился шум, людской гам, крики животных. Запахи
со всех сторон несло мощные, настоянные на поте людей и животных,  навозе,
свежей крови и жареном мясе. Мрак приподнялся, долго смотрел  через  щель.
Народу много, одеты добротнее, богаче,  чем  киммеры  в  Степи.  Из  домов
поднимается дым -- не из труб, а через остатки  крыш.  Киммеры  печами  не
пользовались, жгут костры посреди комнат.
     Из дома через дорогу доносилось ржание, в  соседнем  стучали  тяжелые
молоты, звенело железо. Пахло гарью, из бокового  входа  выносили  горячие
мечи, грузили на коней.
     -- Насмотрелись? -- сказал Мрак нетерпеливо.-- Пошли!

     На улице Таргитай прижался к Мраку с одной стороны, Олег -- с другой.
Киммеры сновали взад-вперед, ругались,  переговаривались,  таскали  грузы.
Изредка попадались и рослые люди с пшеничными волосами, при их  виде  Мрак
наконец чуть расслабил мышцы.
     Дома шли по обе стороны дороги, за ними  невры  видели  еще  дома  --
разбитые, обгоревшие,  нежилые,  но  из  иных  поднимались  дымки.  Сапоги
ступали по широким каменным плитам. Кое-где  в  щелях  пробивалась  трава.
Пушистые  облака  плыли  над  крышами,  обгорелые   балки   торчали,   как
обглоданные ребра огромного зверя.
     -- Город Чернобога,-- прошептал Олег.-- Ну, попались мы...
     -- Медленно и не спеша,-- предупредил Мрак.-- Медленно  и  не  спеша.
Где в этом столпотворении живет каган? Который его дом?
     Олег повертел головой, выбросил вперед руку.
     -- Там
     -- Чутье подсказало? -- спросил Мрак подозрительно.
     Дальше  дорога  перекрещивалась,  народу  оказалось  еще  больше.  Их
толкали, с обеих сторон мелькали конские бока,  звенела  сбруя.  От  чужих
запахов у Таргитая закружилась голова, он стиснул челюсти, попер напролом,
глядя поверх голов.
     Солнце заливало улицы, от  каменных  стен  несло  жаром.  Воздух  был
знойный, удушливая пыль забивала горло. Олег выплевывал темные сгустки, но
шагу не сбавлял. Народа становилось все больше, и внезапно  они  вышли  на
широкую площадь.
     Из-под ног уходили широкие каменные плиты, на  дальнем  краю  площади
поднимался исполинский дворец. Он был  размером  с  каменную  гору,  стены
блестели всеми красками, а в ширину... Деревня полян поместилась бы внутри
дворца! В сторонке к небу поднималась башня из  темного  камня.  Она  была
даже выше дворца, но мрачная, угрюмая, без окон и дверей.
     -- Дворец кагана,-- определил Олег.-- Что теперь, Мрак?
     -- Мы уже не  погонщики...  Ты  и  я  --  помощники  великого  певца,
которого дрягва послала к кагану. А раз так, то прем во дворец!
     Он ободряюще оскалил зубы. Олег подтолкнул Таргитая с другой стороны,
и они двинулись через площадь. Плиты кое-где просели, другие перекосились,
невры тревожно поглядывали на торчащие из земли, стараясь угадать, сколько
под землей еще, что за великаны обтесали такие камни и вбили в землю и где
набрали камней, разве что разломали горный хребет.
     Дворец вырастал, занимал уже полнеба, а они едва прошли  до  середины
площади. К главным воротам вели три широкие ступени из удивительно  белого
камня. У расписных створок  виднелись  крохотные  фигурки  стражей.  Когда
невры подошли ближе, то стражи оказались крохотными  лишь  в  сравнении  с
воротами -- туда въехал бы Баджед на верблюде, а рядом прошли бы еще  пять
верблюдов с тюками.
     Черная башня тоже выросла, в ней оказалась железная дверь, а на самом
верху виднелась маленькая площадка -- туда  вела  другая  железная  дверь,
искореженная сильным огнем. В башне не было ни окошка, ни бойницы  --  кто
бы ни карабкался внутри, должен либо идти вслепую, либо захватить факел.
     Мимо  пронеслась  вереница  всадников.  Передний  с  гиком   хлестнул
Таргитая плетью. Олег присел, над головой просвистела ременная петля, стук
копыт быстро смешался с разноголосым шумом.
     Невры подошли к  ступеням  из  белого  камня.  Таргитай  в  удивлении
остановился, Мрак зло ткнул в бок, все трое пошли по ступеням, приближаясь
к огромным воротам. Стена дворца блестела цветными плитками, но окна  были
выбиты, а на уровне третьего  поверха  на  каждом  подоконнике  сидело  по
лучнику. Они оценивающе оглядели невров, один взял лук  и  лениво  наложил
стрелу. Другие откровенно зевали, чесались, перекликались друг с другом.
     Невры осторожно приблизились к воротам. Глаз стражей  не  было  видно
под опущенными забралами, но руки медленно  потянулись  к  широким  мечам.
Олег сказал торопливо:
     -- Мы --  посланцы  от  великого  племени  дрягвы.  Обязаны  передать
могучему кагану пожелания здоровья, изъявить покорность своего народа и...
спеть хвалебную песнь кагану!
     Страж высился неподвижный,  как  раскидистый  дуб.  Прошла  вечность,
прежде чем из-под бронзовой шапки прозвучало глухое:
     -- Оружие... Сложите оружие!
     Олег первым отстегнул секиру и бросил на пол. Страж медленно повернул
голову к Мраку. Тот заворчал, тоже бросил секиру. Страж молча  смотрел  на
него. Мрак снял из-за спины лук и колчан со стрелами,  с  руганью  вытащил
оба ножа и швырнул к секире. Страж молчал, ладонь  была  на  узком  кривом
мече. Мрак выругался, с проклятием бросил на груду оружия  два  швыряльных
ножа.
     Страж обернулся к Таргитаю. Тот торопливо  отшвырнул  секиру,  словно
жгла пальцы. Страж пинком отодвинул  груду  оружия,  кивнул  другому,  тот
собрал и унес.
     -- Стойте внизу,-- распорядился страж.-- Когда великий каган  изволит
выехать, тогда и обратитесь. А во дворец бродягам нечего...
     -- Мы не бродяги,-- возразил Таргитай,-- мы послы!
     Страж молниеносно взмахнул узкой  полоской  металла.  Спина  Таргитая
выгнулась от боли. Он очутился на каменной площади,  слетев  со  ступеней.
Стражи злорадно хохотали. Старший объяснил довольно:
     -- Все народы, кроме великих киммеров,  бродяги!  Лишь  мы  ездим  по
праву. Степь наша!
     Мрак и Олег помогли подняться Таргитаю. Мрак сказал успокаивающе:
     -- Плашмя врезал, гад. Не умирай, ничего не случилось.
     Олег крикнул стражу:
     -- Мы не из Степи вовсе! Лес вы еще не покорили, а мы  из  Леса!  Лес
прислал послов к великому кагану!
     Страж погрозил кулаком:
     -- Сидите и не вякайте! А то спущусь. Нам все одно, откель вы.  Ждите
кагана.
     Мрак первым сел на каменные плиты. Солнце поднялось, жгло головы.  По
площади носились всадники, но на сидящего конь  не  наступит,  а  всаднику
труднее достать плетью. Таргитай со стоном, все  еще  изображая  раненого,
сел рядом. Олег малость постоял, пристально всматриваясь в стражей.
     -- Что-то говор знаком... Совсем не степняцкий... Так Степан говорил.
     -- Что удивительного,-- буркнул Мрак.-- Они мелкие да кривоногие. Вот
и поставили полян сторожить! Степан был тощий, а этот нам  почти  вровень.
Видать, не всех полян пускают под нож. Кто покорился, тех на службу... Что
гадко, даже ножи отобрали! Без оружия я совсем голый.
     -- Раньше отбирали,-- возразил Таргитай.-- На этот раз сами сдали.
     Олег сказал:
     -- Все когда-то делаем в первый раз... Все-таки они нелюди! На  конях
в такую хату! Конь не смотрит, где гадить.
     Иные  всадники  пускали  коней  через  ступени,  подъезжали  прямо  к
воротам. Стража иной раз сразу открывала ворота,  в  другой  раз  спорила,
требовала знаки, часто  заворачивала.  Перед  воротами  постоянно  стучали
копыта, даже у самых роскошно одетых кони были без подков, а степняки сухо
потрескивали легкими, как на линяющих кузнечиках, доспехами из бычьих кож.
     Внезапно ворота  стали  раскрываться,  стражи  всполошились,  заорали
сорванными голосами:
     -- Дорогу! Дорогу великому и ужасному кагану!
     Всадники шарахнулись в стороны,  топча  друг  друга.  Из  распахнутых
ворот на полном скаку  вынеслись  ярко  одетые  конники.  Под  одним  конь
поскользнулся, всадники грянули хохотом над  неудачником,  развернулись  к
воротам, остановились. Выехали еще несколько -- степенных, немолодых. Двое
пеших вывели под уздцы белого коня, на нем  сидел  тучный  человек.  Халат
кагана, если это был каган, сверкал драгоценными камнями, на  поясе  висел
короткий меч с золотой рукоятью.
     Мрак с друзьями едва успели вскочить на ноги,  как  всадники  пустили
коней во весь опор. Таргитай ощутил пронесшийся мимо жаркий ветер, а когда
открыл рот, каган со свитой был уже далеко. Мрак сердито сплюнул:
     -- Опоздали... Теперь жди, когда воротится.
     -- А если не воротится? -- спросил Таргитай жалобно.-- Или  воротится
через год? Киммеры всегда кочуют...
     -- Воротится,-- бросил Мрак угрюмо.-- Чую. Зверь поехал на охоту,  не
видишь? Будто жрать ему нечего!.. Не для пропитания бьет, а  для  крови...
Истинный зверь!
     Олег тем  временем  поспешил  к  воротам.  Кланяясь  издали,  льстиво
обратился к старшему:
     -- Великий и почтенный! Я вижу на твоем челе не только  редкую  силу,
но и великую мудрость. Ты мог бы стать не только стражем, но и десятником,
даже сотником! Скажи мне, простому и простодушному  сыну  Леса,  скоро  ли
вернется каган?
     Страж  расправил  и  без   того   широкие   плечи,   ответил   жирным
раскормленным голосом:
     -- Сегодня. Готовится большое жертвоприношение, скоро поход, так  что
каган будет во дворце. Как и вся знать. Ты стой где стоишь.  Назад  поедут
шагом, кони приморятся... Кидайтесь прямо под ноги на колени!
     -- Не затопчут? -- спросил Олег опасливо.
     Страж равнодушно пожал плечами:
     -- Смотря какая будет охота. Неудачная -- затопчут.  Удачная...  тоже
затопчут. Гм... а вот  ежели  удача  подвалит  в  конце,  чтобы  кони  уже
набегались, а надо еще... Понятно?
     -- Спасибо,-- поблагодарил волхв озадаченно. В тонкостях охоты  пусть
разбирается Мрак, а он поверит на слово.-- Будем ждать...

     Они просидели под палящим солнцем до вечера. Ненадолго  их  коснулась
тень от черной башни, и  снова  обливались  потом.  В  животах  урчало  от
голода, но Мрак не отпускал: могли  проворонить  кагана.  Таргитай  слышал
запахи со всех кухонь и из котлов Экзампея. Мимо проносились богато одетые
всадники, шестеро полуголых мужиков пронесли ярко украшенные  носилки.  На
деревянном помосте шелестел под ветерком небольшой  шатер.  Когда  носилки
плыли  мимо  невров,  в  ткани  шатра  появилась  щель.  Таргитай   увидел
любопытствующий глаз, донесся тонкий смешок, похожий на мышиный писк.
     Могучие руки сдавили  шею  Таргитая  и  Олега,  пригнули  к  каменным
плитам.
     -- Не двигайтесь! Ни звука, дурни!
     -- Чего? -- не понял Таргитай.
     В сторонке глухо гремели окованные железом  колеса  груженых  подвод.
Через высокие борта свешивались залитые кровью головы ланей. Первую телегу
тащили два могучих быка, вторую  --  десяток  измученных  людей.  Грязные,
исхлестанные кнутами, они с хриплыми стонами упирались босыми ногами, тоже
разбитыми в кровь, перекашивались от страшных усилий, жилы на шеях страшно
вздувались.
     У Таргитая потемнело в глазах. Один из вцепившихся в  оглобли  был...
Баджед. Вместо правого уха  темнела  корка  запекшейся  крови.  Лицо  было
перерезано свежим шрамом, сочились сукровица и гной. Вместо правого  глаза
зияла темная яма с обугленными краями. В пустой глазнице роились мухи, зло
жужжали.
     Посол был исполосован кнутом, кожа висела лохмотьями. С плеч и  спины
сочилась желтая жижа, крупные зеленые мухи жадно облепляли  раны.  На  шее
блестел широкий  медный  ошейник,  на  лбу  было  выжжено  тавро,  как  на
животном. Баджед тянул повозку из последних сил, в горле у него хрипело.
     Мрак проводил их потрясенным взглядом.
     -- Ну, волхв... я даже не  догадывался,  какой  ты  зверюга!..  Такую
казнь задумать обидчику!
     Олег стоял, как столб, лицо залила бледность. Остановившимися глазами
смотрел вслед. Стражи хохотали, стегали рабов плетьми.  Телегу  остановили
перед дворцом, дальше рабы переносили туши на плечах.
     Мрак проворчал:
     -- Круто, конечно... но пусть не теряет дары своего владыки. За двумя
зайцами погонишься -- в дерево мордой влупишься.
     Таргитай повернул голову в другую сторону, сказал осторожно:
     -- Тихо... Каган возвращается.
     Мрак прислушался, сказал настороженно:
     --  Топота  много,  но  какой  из  них  каганий?..  Гм,  что   значит
музыкальный слух.
     Вскоре с южной стороны на площадь показался отряд всадников.  Впереди
ехали молодые на горячих конях, теперь уже понурых и серых от пыли.  Каган
ехал шагом, за ним везли на трех конях туши убитых ланей. В каждой торчала
стрела с красным  оперением.  Позади  кагана  держалась  свита  --  серая,
пропахшая потом, но горластая, шумная.
     Олег придержал Мрака, сам быстро шагнул вперед.
     -- Великий каган, дозволь слово молвить!
     Каган придержал коня. Он был грузный, но в нем чувствовалась свирепая
сила, а взгляд, который он бросил на невров, не говорил об усталости. Один
из всадников мгновенно вытащил огромный  кривой  меч,  занес  над  головой
Олега.
     Каган сказал негромко:
     -- Если твою просьбу мог решить сотник, тебе срубят голову. А  теперь
говори, червь.

     Глава 7

     Щеки Олега стали  белыми  как  мел,  словно  кровь  уже  вылилась  на
каменные плиты.
     -- Только ты сможешь принять под свою свет... темную руку наше племя!
Другому бы не покорились. Услышав о твоем могуществе, наши  вожди  послали
нас бить челом и наречь тебя нашим Верховным Каганом!
     За спиной кагана заговорили.  Вперед  выдвинулся  на  смирной  кобыле
старик в длинном халате. На голове  у  него  был  остроконечный  колпак  с
хвостатыми звездами, лицо пожелтело от усталости.
     -- Величайший из каганов,-- сказал он сердито,-- это только очередное
племя! Их как песку в пустынях. Кони устали. Поехали...
     Каган ответил медленно, не спуская пристального взгляда с невров:
     -- Мардух, когда ты научишься сидеть на коне? Тебе и так  дали  самую
смирную кобылу. Быть настоящим киммером потруднее, чем заниматься магией?
     Сзади подобострастно захохотали. Мардух вымученно улыбнулся,  показав
старые желтые зубы.
     -- Ты прав, величайший! Ты -- солнце нашей  вселенной,  сердце  мира,
глаз богов. Скакать на коне -- дело урожденных киммеров, а я лишь  простой
маг. Позволь, я поеду во дворец раньше тебя?
     -- Езжай, развалина,-- бросил каган презрительно.--  Эй  вы,  лесные!
Мои кони еще не входили в Лес. Там тесно и много болот. Моя слава достигла
лесных племен?
     Свита восторженно заорала, а старик в остроконечном колпаке,  Мардух,
поспешно ткнул лошаденку пятками в бока, проехал к воротам.
     Олег сказал горячо:
     -- Все дрожат, заслышав твое имя. Мы, самое крупное и  могучее  племя
дрягодуров, решили повергнуть своих богов к  твоим  стопам.  Только  самый
сильный должен править миром! Самый сильный -- ты.
     Каган поднял руку, свита мгновенно умолкла. Каган заговорил медленно,
тяжело роняя слова:
     --  Возвращайтесь,  передайте  вождям,  что  я  принимаю  вас.  Пусть
немедленно вышлют в мое войско каждого десятого мужчину и каждую тридцатую
женщину. С вами поедет... Поедешь ты, Ходжак!
     От свиты отделился высокий хмурый воин. Лицо его  было  широкое,  как
таз, узкие глаза смотрели прицельно.
     -- Каган,-- сказал он низким голосом,-- дорога  длинная,  пересчитать
племя нелегко. Позволь взять свою сотню?
     -- Возьми три сотни лучших воинов,--  велел  каган.--  И  сам  отбери
коней.
     Олег сказал поспешно:
     -- Великий и мудрый! Вожди племени послали тебе в дар стадо, мы сдали
его на бойню, и лучшего нашего певца. Нет, его мы на бойню  не  сдали,  он
воспоет твои подвиги на празднике великого Арея. А потом вернемся с  твоим
отрядом в наш Лес.
     Свита молчала, смотрели на  кагана.  Каган  окинул  взглядом  невров,
Таргитай ощутил могильный холод, когда встретился с ним глазами.
     -- Ладно,-- раздался хриплый голос.-- Поход через неделю... Пусть все
услышат, что даже далекое  племя  гипербореев  признало  мою  власть.  Это
поднимет боевой дух.
     Телохранитель по его знаку опустил оружие.  Каган  тронул  коня,  вся
свита пустила коней следом. Стражи  торопливо  распахнули  ворота  во  всю
ширь. Каган въехал вовнутрь, последний из свиты обернулся, крикнул:
     -- Эй, лесные! Ждите во-о-он в том  доме.  Там  конюшня.  Накормят...
ха-ха... сеном. Когда надо позовут!
     Стража  захлопнула  за  ним  ворота,  снова  скрестила  копья.   Олег
осуждающе качал головой: дворец слишком красив,  чтобы  в  нем  ездить  на
конях.

     На той стороне площади виднелось приземистое полуразрушенное  здание.
Возле него стояли телеги, ржали  кони,  изнутри  доносился  стук  молотов.
Невры быстро шли через площадь, и стук  молотов  становился  громче.  Мрак
потянул ноздрями, оскалился. Таргитай, у  которого  с  голоду  обострялось
чутье, уже корчился от аромата жареного мяса и горячей каши. Олег шел чуть
позади, озабоченно щупал на груди обереги.
     Дом оказался длинный,  три  деревни  невров  уместились  бы  под  его
крышей. Из выбитых окон несло гарью, из дверей и пролома в стене  выносили
связки пик. Невры осторожно зашли со стороны входа, остановились.
     -- Медленно и не спеша,-- повторил Мрак.
     В дальнем углу  два  полуголых  кузнеца,  подпоясав  чресла  кожаными
передниками, остервенело лупили молотами по широкой наковальне.  Подручный
едва удерживал в клещах пышущую искрами заготовку. Чуть дальше стояла  еще
наковальня, кузнецы  озабоченно  перебирали  железо,  подручные  раздували
мехи. По  правую  сторону  по  всему  дому  тянулись  стойла,  кони  шумно
обнюхивались, чесались, жевали сено. В  дальнем  конце  полыхал  огонь,  в
котлах булькало, шипело.
     -- Не с того конца зашли,-- сказал Таргитай нетерпеливо.
     Кузнецы проводили их  недружелюбными  взглядами.  Один  даже  пытался
словно невзначай загородить дорогу. Мрак довольно оскалился, пошел грудью,
а кузнец в последний  момент  шарахнулся  в  сторону.  Когда  он  провожал
взглядом широкую спину, укрытую волчьей шкурой, лицо его было тревожным, а
руки выронили молот.
     У  котлов  орудовали  длинными  черпаками  на  длинных  ручках   двое
распаренных степняков. В помещение вбежал пропахший зноем киммер,  крикнул
гортанным голосом. Кашевар равнодушно налил в подставленную миску  горячей
похлебки, медленно повернул заплывшую жиром шею к неврам:
     -- Жрать что будете?
     -- Я бы съел жареного коня,-- проговорил Таргитай с  трудом.  Во  рту
набегали горячие слюни.
     -- Хорошо,-- ответил кашевар безучастно.-- Зажарим лошадь. Или  сразу
три?
     Мрак сказал бодро:
     -- Пока одной хватит. Можете не снимать узду! И подков.
     Таргитай оглядывался с несчастным видом. Везде грязь, лучше  помереть
с голоду, чем есть из посуды, куда плевали киммеры. Олег быстро пробежался
вдоль стены, вернулся с тремя глубокими мисками и большим горшком.
     -- Не все побили... Наливай сюды! Нам с Мраком по миске, а  Тарху  --
горшок.
     У Таргитая от вкусного запаха кружилась  голова,  даже  не  обиделся,
готов был съесть кашу вместе  с  горшком.  Кашевар  замедленно  зачерпнул,
поводил в горячем вареве черпаком, пар  закрывал  медленно  кипящую  кашу,
неторопливо потянул на себя, напрягая мышцы.
     Обе миски и горшок наполнились с одного черпака. Олег поблагодарил, и
все трое торопливо ушли. Мрак отыскал свободное стойло -- справа  и  слева
за тонкими перегородками находились кони.
     -- Кони безгрешные,-- объяснил Мрак.-- Люди здесь хуже.
     Таргитай лишь промычал в ответ: голова его была по уши в горшке. Олег
подсуетился, принес откуда-то ложки.
     -- Здесь все как у людей,-- объяснил он возбужденно.-- Что  за  народ
строил этот город? Если вымерли от болезни -- еще  ничего.  Если  перебили
киммеры, то нечего и думать тягаться с таким врагом.
     Мрак и Таргитай не отвечали, трудились над мисками и горшком. Кашевар
поймал им по куску мяса, похоже -- конины. Невры ели быстро, пока ложки не
заскребли по  дну.  Мрак  наконец  откинулся,  глаза  были  сытые,  сказал
отстраненно:
     -- Да, город строили велеты. Или волхвы  такой  мощи,  какая  нам  не
снилась... Тарх, не спи! Завтра петь будешь, готовься.
     Таргитай подскочил, осоловелость исчезла, словно кольнули ножом.
     -- Уже завтра?
     -- Может быть, сегодня,-- поправился Мрак.-- Сегодня вечером.
     -- Но уже почти ночь!
     Мрак поднял голову, сквозь дырявую крышу светила луна, небо  темнело.
Костры в доме стали ярче, угольные тени метались по стенам.
     -- Тогда завтра, с утра...
     -- Не пугай,-- сказал Олег.-- На площадь свозят целые  бревна,  а  не
вязанки дров. Готовится крада! Скота пригнали, это ж все  пожрать  надо...
Готовятся для великой жертвы! Каган обронил,  что  в  поход  пойдут  через
неделю. Тогда и петь придется перед походом.
     Таргитай  переводил   отчаянный   взгляд   с   одного   на   другого.
Поинтересовался дрожащим голосом:
     -- В жертву приносят чужеземцев? Чтобы своих не тратить?
     Олег зевнул, его  глаза  закрывались  --  день  был  тяжелым.  Сонным
голосом ответил:
     -- Не... то в обычные дни. В особых случаях раскошеливаются на своих.
Сейчас готовятся идти завоевывать весь мир, слышал?.. Думаю, сожгут своих.
Скорее всего, десятка два женщин и детей.
     -- Женщин и детей...-- прошептал Таргитай.
     -- Больше хочешь урвать,-- буркнул Мрак,-- дороже должен  платить!  А
самое дорогое у любого народа -- женщины, дети. Давайте спать, болтуны.
     Он широко зевнул, потянулся, а когда руки с шумом упали на  сено,  он
уже спал мертвым сном.
     Ночью Таргитаю снились жаркие руки,  журчал  ручей.  Он  проснулся  в
кромешной тьме, торопливо пополз к  выходу.  Крепкие  пальцы  ухватили  за
лодыжку.
     -- Куды?
     -- Ой, Мрак... По нужде, много супа поимел.
     В темноте слышно было, как  Мрак  шумно  потянул  носом,  голос  стал
брезгливым:
     -- Беги скорее! То ли во сне уже... то ли сейчас с переляку...
     Таргитай вывалился из стойла,  уперся  в  стену.  Рядом  из  оконного
проема несло холодным ночным воздухом. Таргитай осторожно выполз, стараясь
не беспокоить сидевших под стеной дома кузнецов. Они вели умные  разговоры
о звездах -- небесных кострах, и Таргитай потихоньку отбежал вдоль стены в
густую тень. Оглянулся, торопливо спустил портки... Вдруг в кромешной тьме
тяжелая рука упала на плечо, строгий голос велел:
     -- Пикнешь -- зарежу.
     -- Не буду пикать,-- пообещал Таргитай дрожа.
     Из темноты выдвинулся человек в грубом  плаще,  капюшон  надвинут  на
лоб, глаза блестели, как слюда.
     -- Иди со мной,-- сказал он повелительно.-- Вякнешь  --  зарежу,  как
овцу.
     -- Я еще не навякал... и не навякаю. Не надо как овцу...

     Они прошли мимо двух разрушенных домов,  все  время  Таргитай  ощущал
лезвие кинжала между лопаток. Площадь они  пересекли  так,  что  очутились
перед дворцом с другой стороны. Вдоль стены стояли неподвижные стражи,  их
останавливали, но киммер с надвинутым капюшоном показывал  какой-то  знак,
их пропускали. Они подошли к массивной двери,  хоть  и  поменьше  парадных
ворот. Стражи поклонились таинственному киммеру, молча отворили.
     Таргитай послушно шагнул, за спиной захлопнулась дверь.  Впереди  был
длинный коридор, в стенах горели факелы. Пол был выщерблен, пахло навозом.
     В спину грубо толкнули, Таргитай покорно двинулся по коридору. Справа
и слева были двери, но лишь у пятой Таргитая ударили по плечу:
     -- Стой...
     Человек в плаще легонько постучал. За дверью послышались легкие шаги.
С другого конца коридора донесся  лязг  оружия,  громкие  мужские  голоса.
Провожатый Таргитая ударил ногой в  дверь,  с  силой  швырнул  Таргитая  в
появившуюся щель. Таргитай грохнулся лбом о  косяк,  влетел  в  просторную
комнату. В ноздри ударил сладкий густой запах,  словно  рой  пчел  устроил
здесь соты. Вдоль стен торчали факелы, сильно чадили, но дым  от  них  был
сладкий, от него кружилась голова.
     В комнате стояло огромное ложе. Среди роскошных одежд возлежала  юная
девушка. У нее было круглое детское лицо, множество  длинных  кос,  черных
как вороново крыло, круглые блестящие глаза  и  подведенные  углем  брови.
Девушка была в полупрозрачной одежде,  ее  глаза  не  отрывались  от  лица
Таргитая.
     За дверью в коридоре послышался топот  множества  ног.  Грубый  голос
спросил:
     -- Светлейшая Зебо, у тебя все в порядке?
     Таргитай замер. Девушка поднялась на локте, в  страхе  оглянулась  на
провожатого Таргитая.  Тот  сделал  какой-то  знак  девушке,  та  отчаянно
затрясла головой. Голос за дверью посуровел:
     -- Светлейшая Зебо, это я -- Толиб Ворон, начальник дворцовой стражи.
Мне донесли, что во дворец пробрался лазутчик.  Боюсь,  придется  выломать
дверь... Эй, стража!
     Киммер в опущенном капюшоне  придвинулся  к  двери,  вдруг  заговорил
капризным детским голоском:
     -- Толиб?.. Какой ты громкий... Я уже заснула!
     Голос за дверью быстро спросил:
     -- Светлейшая, у тебя все в порядке?
     Киммер ответил тем же капризным голоском:
     -- Какой порядок? Дует, масло тухлое, чадит...  На  ужин  потребовала
розовых лепестков, но никто не принес...
     -- Я распну слуг на твоих дверях,-- пообещал  голос  за  дверью.--  А
пока продолжу обход. Вдруг лазутчик пробрался в самом деле?
     Шаги за дверью удалились. Провожатый Таргитая  сплюнул  на  мраморный
пол, резко повернулся к роскошному ложу:
     -- Язык проглотила? Я все устраивай по  твоим  капризам,  так  еще  и
выпутывайся?
     Девушка на ложе встала на колени, ее маленькие кулачки были прижаты к
груди.
     -- Сестра,-- сказала  она  тоненьким  детским  голосом,--  я  слабая,
трусливая... А с тобой редкий мужчина сравнится!
     Киммер сердито блеснул глазами, рывком стряхнул капюшон. Копна черных
как смоль волос рухнула по спине. Это была рослая женщина в мужской одежде
-- широкая в плечах, с суровым и надменным лицом. На поясе из толстой кожи
висел акинак и длинный нож, а ноги были в грубых сапогах. Подошвы  были  в
навозе, его запах странно смешивался со сладким ароматом.
     Таргитай смотрел ошалело. Она бросила резко:
     -- Захлопни пасть, дурак.  Меня  зовут  Зейнаб.  Я  не  люблю  песен,
презираю мужчин, которые поют. Мужчина должен быть мужчиной!
     Она быстро пошла к двери. Шаги у нее были широкие,  твердые.  Девушка
на ложе тревожно бросила вдогонку:
     -- Зейнаб, когда вернешься?
     -- Утром,-- отрезала  Зейнаб.--  Мой  конь  хромает,  надо  осмотреть
копыто. А гепарда я сама кормлю!
     Она  выскользнула,  бросив  на  сестру  и  Таргитая  взгляд,   полный
презрения. Служанка тут же задвинула дверь на два засова.
     Таргитай чувствовал, что  от  его  ушей  можно  зажигать  факелы.  Он
подошел к ложу. Девушка была так прекрасна, словно сюда, на землю,  попала
случайно, ее место в вирые среди богов и героев!
     Медленно он опустился  на  колени.  Девушка  приподнялась  на  локте,
тонкая ткань соскользнула с плеча, обнажив белую как снег кожу.  Над  ухом
Таргитая раздался нежный, как вздох утреннего ветерка, голос:
     -- Певец из дальней страны... Меня зовут Зебо, я дочь кагана. У  меня
беспокойные сны. Я хочу, чтобы ты спел мне.
     -- Все, что велишь,-- ответил  Таргитай  прерывающимся  голосом.--  И
даже больше.
     Зебо улыбалась, у нее были нежные щеки и яркие пухлые губы.
     -- Не нужно ли тебе чего-либо от меня?
     -- Нет,-- заверил ее Таргитай.-- Моя свирель со мной!
     В  ее  огромных  глазах  промелькнуло  странное  выражение.  Таргитай
запоздало подумал, что надо бы сказать про переполненный мочевой пузырь --
в животе уже горячая тяжесть, но, возможно, дочь кагана имела  в  виду  не
его мочевой пузырь?
     Он нерешительно вытащил  свирель.  Служанки  сели  на  пол  у  стены.
Таргитай сел на край ложа, как велела жестом Зебо. Их  глаза  встретились,
его сердце затрепыхалось, как овечий хвост.
     -- О чем спеть? -- спросил он внезапно охрипшим голосом.
     Она ответила мягким удивленным голосом:
     -- Песни бывают только о любви... Остальное -- разве песни?
     Воздух плыл плотными осязаемыми струями, от светильников  шел  пряный
жар. Перед глазами подрагивал  воздух.  Таргитай  чуть  раздвинул  колени,
чтобы не сдавливать мочевой  пузырь,  тихонько  заиграл  простую  грустную
мелодию.
     Служанки шептались, толкались локтями,  но  когда  Таргитай  закончил
играть, все застыли, как вырубленные  из  дерева  столбики.  В  прекрасных
глазах Зебо блестели слезы.
     -- Я не знала, что прекрасными могут быть даже грустные песни...  Мне
играли только веселые!  Играй  еще...  Я  хочу  ощутить  себя  одинокой  и
печальной.
     Он переходил от одной песни к другой, от грустных к  веселым,  но  те
сразу иссякли. Он понял внезапно, что не сложил в изгнании  веселых  песен
-- ведь горят дома, падают убитые,  страдают  даже  прекраснейшие  в  мире
девушки, ибо даже мощь кагана не дает счастье -- силой можно  все  отнять,
но нельзя ничего дать...
     Волчья шкура липла к спине, по хребту ползла,  щекоча  кожу,  струйка
пота. Все тело зудело. Когда мокрая струйка поползла  по  ногам,  Таргитай
поперхнулся от ужаса, мучаясь в догадках о происхождении горячей струи.  В
низу живота отчаянно ныло. Стоять на коленях на твердом  полу  становилось
все неудобней, а журчащий у  изголовья  ложа  фонтанчик  раздражал,  мышцы
живота защитно напряглись, чтобы не зажурчало вместе с фонтаном.
     Зебо вздохнула:
     -- Ты поешь непривычно и странно... Иди ко  мне,  гиперборей.  Завтра
тебя убьют, а мне завтра уезжать в Большую Степь. Но сегодня у  нас  целая
ночь...
     Таргитай замер.
     -- Убьют? Почему?
     -- Ты не споешь  так,  чтобы  понравилось  отцу.  Он  слушает  только
жестокие песни! Тебе срубят голову. Это хорошо! Ведь если застанут  здесь,
то будут три дня сдирать шкуру. Потом натрут солью. Но это будет завтра. А
сейчас иди сюда!
     Ее  нежные  белые  пальцы  пробежали  по  его  спине,  волчья   шкура
соскользнула на пол. Пальчики осторожно касались его  лица,  шеи,  широких
пластин груди.
     --  Ты  нежный,  северный  варвар...   Не   спеши,   я   умащу   тебя
благовониями...
     Таргитай закрыл глаза, благо вони было столько, хоть секиру вешай  --
глаза ест. Маленькие детские руки поливали спину  маслом,  шлепали  чем-то
мягким. Охнул, когда ее маленькие  кулачки  придавили  низ  живота,--  она
засмеялась тихим музыкальным смехом:
     -- Не спеши... Не спеши, нежный варвар...
     Он перевернулся на живот, кулачки помяли плечи, спину,  постучали  по
хребту. Между лопаток снова полилась жидкость -- Таргитай стиснул  зубы  и
закрыл глаза. Маленькие, но твердые ладошки втерли масло в его  разогретое
тело. Нежный голосок шепнул над ухом:
     -- Что-нибудь еще?
     Таргитай ответил хриплым от страстного желания голосом:
     -- Да!.. Нельзя ли остановить фонтан?
     В ее голосе звучало удивление и едва сдерживаемый смех:
     -- Можно. А зачем?
     -- Журчит.
     -- А... Да, он не так музыкально журчит, как мой голос, но ты слишком
строг к нему. Это простой фонтан, а я --  Зебо,  дочь  несравненной  Зули,
внучка падишаха пери!.. Иди ко мне,  варвар.  Я  хочу  узнать,  что  такое
нежность.

     Факелы догорали, в комнате плавал сладкий дым, когда  дверь  неслышно
отворилась. В помещении неслышно появилась Зейнаб.  Задвинув  засовы,  она
широким шагом пересекла комнату, оставляя на ковре  жирные  следы  навоза,
опустила на плечо Таргитая ладонь. Таргитай вздрогнул, рука Зейнаб была  в
боевой рукавице.
     -- Рассвет! Сейчас сюда придет отец.
     В полумраке среди подушек белело прекрасное лицо Зебо.  Ее  глаза  за
ночь стали еще глубже, пухлые щеки побледнели и увяли, а  губы,  напротив,
потемнели и распухли. Она со стоном разомкнула руки на шее Таргитая.
     -- Почему сейчас не  зима?  Говорят,  у  вас  в  Гиперборее  ночи  по
полгода... Иди, варвар! Я  заставлю  служанок  молить  богов,  чтобы  отец
зарезал тебя сразу.
     Таргитай соскользнул  с  постели,  прикрывая  стыд  обеими  ладонями.
Зейнаб пинком бросила ему разбросанную по полу  одежду.  Таргитай  кое-как
оделся, чувствуя насмешливый взгляд Зейнаб. Она стояла,  широко  расставив
ноги, поигрывала рукоятью акинака. От нее пахло  свежим  сеном  и  конским
потом.
     -- Быстрее,-- сказала  она  раздраженно,--  возишься,  как  червяк...
Пойдем, выведу.
     -- Спасибо, Мрак...-- пробормотал  он.--  Прости,  я  хотел  сказать,
царская дочь.
     Она прислушалась у двери, пережидая шаги,  чуть  приоткрыла,  сделала
ему знак следовать, быстро выскользнула в коридор. Там горели светильники,
Таргитай увидел спины двух стражей -- свернули в один из залов.
     Зейнаб бежала впереди, Таргитай едва поспевал, затем его качнуло,  он
со стоном повалился на стену.
     -- Не могу больше...
     Зейнаб оглянулась, крикнула свистящим шепотом:
     -- Быстрее, дурак! Нас могут увидеть, тогда тебя никто не спасет!
     -- Мне уже все равно,-- прошептал  Таргитай.--  Зейнаб...  где  можно
облегчиться? У меня уже выплескивается из ушей...
     Он замер от стыда, но небо не обрушилось  с  грохотом.  Вместо  этого
услышал недоумевающий голос:
     -- Где?.. Да везде! Странные люди живут в Лесу. Не жмись!
     -- Отвернись хотя бы...
     Зейнаб  фыркнула  пренебрежительно,  отвернулась.   Тут   же   что-то
вспомнила, повернулась всем телом, ухватила Таргитая за локоть.
     -- Правда, что в Гиперборее с неба падают крупные белые  перья?..  Ты
видел, как дерутся грифоны и аримаспы?
     Таргитай стоял, упершись лбом в стену. Под  ним  растекалась  горячая
лужа, бежала по коридору. Зейнаб нетерпеливо похлопала его по плечу:
     -- Поторапливайся!.. Так как дерутся грифоны и аримаспы?
     Она переступила, пропуская ручей, что резво побежал по  коридору.  Ее
глаза смотрели  выжидательно.  Таргитай  шевельнул  распухшими  губами,  в
измученное тело возвращалась жизнь.
     -- Не зрел... Грифонов видел, а вот аримаспов...
     -- Грифона и я видела,-- сказала она недовольно.-- Подумаешь! Я  даже
аримаспов встречала, на одном берегу охотились...  А  вот  как  сражаются?
Какие у них боевые приемы?
     Она снова переступила, раздвинула ноги, ручей превратился  в  ревущую
реку. Таргитай шумно перевел дыхание, на бледные щеки вернулся румянец.
     -- А симаргла не видел? -- настойчиво допытывалась она.
     Таргитай отклеился  от  стены,  посмотрел  на  Зейнаб.  Ей  было  лет
тридцать, но, судя по обручу на лбу, она  была  одинока.  Лошадиное  лицо,
сказал себе  Таргитай.  Правда,  лошадь  бы  обиделась,  возразила  бы  --
верблюжье. Зубы у нее были крупные, как у коня, и  глаза  как  у  коня  --
крупные, карие... действительно очень красивые.
     -- Я видел симаргла,-- ответил Таргитай.-- Сказочный зверь!  Красивее
боги ничего придумать не сумели. Разве  что  ты,  вы  с  симарглом  просто
тютелька в тютельку, но ведь боги тебя создали для себя, а симаргла -- для
всех. Симаргл -- самый красивый и могучий зверь на земле, как ты --  самая
красивая и воинственная в вирые...
     Она прислушалась, втолкнула его в маленькую  комнату.  Закрыв  дверь,
выждала, пока мимо протопает стража, затем только буркнула:
     -- Дурень, что ты мелешь? Я на земле, при чем здесь вирый?
     -- Боги тебя создавали  для  вирыя,--  возразил  Таргитай.--  Это  по
недосмотру ты попала сюда, на землю. К нам,  простым  людям.  А  вообще-то
твое место среди богов и героев.
     Она вытащила его в  коридор,  бегом  пробежали  до  последней  двери.
Зейнаб  положила  ладонь  на  большой   засов.   Глаза   ее   нерешительно
остановились на лице Таргитая.
     -- Никогда не слыхала таких речей. Говори еще... Нет,  здесь  увидят.
Отец, конечно же, отпустит тебя, но сперва привяжет за ноги к  двум  диким
коням... Ладно, иди. Я сама позову тебя.
     Она быстренько отперла дверь, выглянула, вытолкнула Таргитая. Он едва
не упал, ослепленный утренним солнцем. Сзади с грюком задвинулся засов.

     Таргитай  тяжело  тащился  через  площадь,  когда   заметил   бегущих
навстречу Мрака и Олега. Олег без лишних слов подставил плечо, а Мрак  зло
рявкнул:
     -- Долго же ты писал!.. Представляю, какую лужу... Боги, что с  тобой
сделали!
     Они бегом протащили его через площадь к дому-конюшне. Таргитай  слабо
сопротивлялся, но его раздели, уложили на сено. Мрак присвистнул:
     -- Что у тебя со спиной?.. Как будто зверь когтями  драл...  Олег,  с
него начали шкуру снимать?
     Олег радостно вытаскивал из мешка лечебные листья, настойки. Таргитай
попробовал отстраниться, Мрак гаркнул:
     -- Цыц! Хозяин знает, что кобыле робить... Олег, полыни ему, а  то  в
нем еле душа держится!
     Таргитай проглотил горький отвар, застонал:
     -- Больше не могу! Умру... Мне бы поесть...
     -- Полынь,-- гордо сказал Олег.-- Любой есть захочет!
     Мрак принес мяса, Таргитай жадно хватал куски, почти не разжевывал.
     -- Я узнал о Мече!
     Он говорил с набитым ртом, давился, но все  равно  перед  их  глазами
сразу встала картина дикой Степи, скачущих всадников, застонала земля  под
копытами -- Таргитай умел подбирать слова. У киммеров нет ни  городов,  ни
храмов, их города возникают на кочевьях -- живут  дни,  недели,  редко  --
месяцы.
     Когда выступают в Великий Поход -- сколько их было! --  лучшие  воины
стягиваются в стольный град. Идут пиры, намечаются планы, раздаются вождям
отряды. Жертвы приносятся Золотому Мечу. Правда, золотым только зовется --
сверкает, будто скован из солнечных лучей, а на  самом  деле  это  железо,
коему нет равных. Только Мечу -- другим богам не перепадает и крохи.  Даже
верховному богу Папаю, даже Апии -- богине Степи, даже Табити  --  вечному
огню.
     Меч всегда торчит в деревянной колоде, а колода находится в  середине
лагеря. Меч охраняют самые сильные и свирепые воины. Но  они  защищают  не
Меч от похитителей, а похитителей от Меча...
     -- Не понял,-- прервал Мрак.
     -- Это Меч самого Арея,-- пояснил  Таргитай,--  или  Перуна  --  бога
сражений. Его может взять в руки только другой бог.
     -- Другой?
     -- К тому же не любой, а равный по силе! Или сильнее.  Смертному  Меч
не по зубам... не по рукам. Кто возьмет в руки -- сразу сгинет, охваченный
безумием.
     -- Тогда зачем стража? -- не понял Олег.
     -- Чтобы не бросались к нему дураки, самоубийцы,  сумасшедшие,  рабы,
мечтатели. Раньше вокруг Меча валялись трупы. Вороны уже  устроили  гнезда
поблизости, тогда каган поставил стражу.
     Олег спросил осторожно:
     -- А если потомки богов?
     Таргитай устало отодвинул пустой поднос, ответил невесело:
     -- Многие втайне верят, что они -- прямые потомки богов.  Так  верят,
что... В прошлом году  один  великий  полководец  кагана  прорвался  через
стражу, схватил было  Меч...  Каган  горевал,  потеряв  великого  воителя,
утроил стражу. К тому же волхвы говорят, что все люди -- потомки богов. Мы
живем, как скоты, потому боги и гневаются, лупят... Словом,  Меч  поднимет
только настоящий бог. Да и то не всякий, как я уже сказал.
     Они посидели в молчании. Олег сказал погасшим голосом:
     -- Тогда нам каюк. Войны полыхают всюду! Нет бога  сильнее,  чем  бог
войны.
     Таргитай закрыл глаза. Как сквозь плотную шкуру слышал  сочувствующий
голос:
     -- Ишь, как его... Поплюй или пошепчи, но против ихней  магии  что-то
придумай. Сегодня Тарха мучили, этой ночью за нас примутся.  Скорее  всего
за тебя. У тебя борода, патлы...
     Таргитай прошептал:
     -- Я малость сосну, хорошо?
     -- "Хорошо",-- повторил Мрак с отвращением.-- Что с ним сделали,  что
уже по-киммерийски  заговорил?  Сказать  мерзкое  "хорошо"  вместо  нашего
"добро"! Глядишь, скоро коня лошадью обзовет...

     Глава 8

     Таргитай подскочил от истошного звериного крика. В  соседних  стойлах
фыркали лошади,  неподалеку  стучали  молотками.  Пахло  горелым  железом,
горячими угольями, а еще -- горячей мясной похлебкой.
     Страшный  звериный  вопль  повторился.  Таргитай  в  испуге  вскочил,
ударился головой о балку. В доме ковали железо, варили в  котлах  похлебку
для приезжих, таскали дрова, двое степняков  торопливо  швыряли  в  стойла
охапки  сена.  Сквозь  пустой  дверной  проем  Таргитай  увидел   странную
маленькую лошадку с огромными заячьими ушами.  Лошадка  задрала  голову  к
нему, раскрыла пасть, и Таргитай снова вздрогнул  от  страшного  звериного
крика. Из-за дверного косяка появилась рука с плетью, лошадка  отмахнулась
хвостом, но пошла, стуча точеными копытцами на маленьких ножках.
     В залитом солнцем проеме появилась  другая  лошадка,  третья  --  все
нагружены так, что из-под гор  вьюков  торчали  только  удивительные  уши.
Странных лошадок вели под уздцы темнокожие люди в очень  толстых  халатах,
на туфлях с загнутыми кверху носками блестели драгоценные камни.
     С площади вошли, разом пригнувшись в дверях, Мрак и Олег. Лицо  Мрака
было встревоженным.
     -- Прибывает народ,-- сообщил он.-- Готовится что-то недоброе.
     -- Поход,-- пояснил Олег.-- Великий поход для завоевания мира!
     -- А мне такое снилось,-- сказал Таргитай торопливо.-- Такое!.. Вещий
сон, не иначе.
     -- Тарх,-- сказал Мрак беззлобно,-- тебе пасть лучше открывать только
для песен.
     Позавтракали у того же молчаливого кашевара -- Мрак и Олег по второму
разу,-- сидели у проема окна. Новый караван  разгрузили  перед  мраморными
ступенями, темнокожие спешно перетаскивали вьюки на своих  спинах,  стражи
всякий раз придирчиво тыкали копьями, прислушивались: не раздастся  ли  из
тюка вопль.
     За  ночь  многое  сгладилось,  утряслось,  и   сейчас   невры   снова
ошеломленно смотрели через площадь. Дворец  словно  вытесали  из  алмазной
горы. На вершинке виднелась площадка,  где  на  высоком  шесте  развевался
ярко-рыжий конский хвост, на  самой  площадке  были  видны  две  крохотные
человеческие фигурки.
     Олег пристально рассматривал  черную  башню.  Мрак  заметил,  оскалив
зубы:
     -- Разные народы строили, да? Чересчур разные.
     Он ухватил за плечо степняка, что нес охапку сена.
     -- Чей это дворец и башня? Кто сделал?
     Степняк испугался, увидев нависающее над ним грозное лицо с  горящими
по-волчьи глазами.
     -- Не я! Клянусь, не я!
     -- Еще бы,-- хмыкнул Мрак.-- Киммеры аль не киммеры?
     Степняк высвободил плечо.
     -- Здесь раньше кочевали  тернопольцы...  Они  захватили  эти  земли,
разрушили половину дворцов,  плотины,  вырубили  сады.  Потом  пришли  мы,
разрушили все, что осталось, а тернопольцев истребили. Этот дворец и башня
уцелели, но их мы разрушим, когда уйдем в Большой поход. Через пять дней!
     Мрак ругнулся, нырнул вниз  головой  в  проем  окна.  Олег  вздохнул,
прыгнул следом. Таргитай оглянулся на далекую дверь, из-за чего  стукнулся
головой о камень и зацепился штанами за другой.
     Звонко стуча копытами, мимо  промчался,  на  ходу  хлестнув  Таргитая
плетью, ярко одетый всадник:
     -- Всем свободным!  Всем-всем!..  Встречайте  Котел...  Рабам  ломать
северную стену!
висели темные мешки. Он похудел за ночь, на  суставах  пламенели  кровавые
испоганенный, непривычный -- но все  еще  сказочно  красивый.  Исполинская
площадь была пустой как Степь, а по ту сторону тянулись  простые  каменные
дома, из  окон  и  дверей  уже  выскакивали  люди.  Полуголые,  с  медными
ошейниками -- заспешили через площадь ко дворцу, у всех  в  руках  тяжелые
кирки, ломы, а другие -- все в скуфьях -- с воплями помчались к выходу  из
города.
     -- Пошли поглядим,-- распорядился Олег.-- Там что-то новенькое.
     Таргитай перехватил внимательный взгляд Мрака, брошенный на Олега.  В
городе волхв, забывая про свою трусость, все чаще брал  на  себя  смелость
что-то предлагать, на чем-то настаивать.

     На  улице,  что  вела  от  главных  ворот  к  площади,  толпы  спешно
растаскивали обломки стен, голыми руками выламывали камни из  загородивших
улицу глыб, растаскивали, уносили, уволакивали с дороги.
     От далекой стены медленно двигалась масса народа.  Тащили  невидимыми
отсюда канатами  что-то  огромное,  железное,  размером  с  дом  Громобоя.
Канатов сотни, а людей --  многие  тысячи,  волокут  с  хриплыми  воплями,
надсаживаются, стонут, вздувая жилы, но Мрак всюду  видел  сияющие  глаза.
Вокруг железного исполина копошился люд, подсовывали  бревна,  выталкивали
старые, измочаленные чудовищным весом.
     Невры бежали навстречу, наконец Олег вскрикнул на бегу:
     -- Походный котел царя Ариана!
     Мрак бросил недоверчиво:
     -- Олег, ты не перегрелся на этом дурном солнце?
     -- Сам видишь, что котел. Точнее, Котел!  Я  читал  о  нем  в  старых
книгах. Однажды царь Ариан возжелал узнать, сколько у него воинов.  Войско
прошло перед ним, каждый воин бросил к ногам царя наконечник от  стрелы...
Потом из этой горы железа отлили котел для пира.
     -- Неужто правда?
     -- Да. Этот Котел вмещает шестьсот больших амфор масла.
     -- А что в нем варят? Похлебку из коней? Там утопнет табун, как  стая
мышей.
     -- Мрак... Раньше варили кашу. Простую кашу в простое  старое  время.
Потом киммеры стали могущественнее, обряды усложнились...
     Мрак хмуро кивнул:
     -- Понятно. Раз льют масло вместо воды, то варят людей... Арею?
     -- Табити.
     -- Бабе?
     -- Она владеет вечным огнем. Арею закалывают на помосте, чтобы  кровь
стекала по Мечу. А в Котле -- только для Табити. А вот если Папаю...
     Не дав договорить, его отшвырнули  к  стене,  освобождая  дорогу  для
волочильщиков. Мимо  невров  двигались  измученные  люди,  толстые  канаты
врезались в их плечи, ноги глухо били в камни и твердую землю.  На  невров
пахнуло давно немытыми телами, соленым потом. Канаты  дрожали  в  воздухе,
натянутые  как  струны  гигантских  луков  --  грязные,  мокрые  от  пота,
захватанные тысячами сальных рук.
     Котел полз вровень с уцелевшими крышами домов --  чудовищно  тяжелый,
массивный, с толстыми стенками. С  треском  лопались  бревна  под  днищем,
щепки вылетали как стрелы, у многих на лицах и  руках  темнела  запекшаяся
кровь. В тяжелом воздухе висели вопли, брань. Полуголые люди, сбивая  друг
друга, суетились перед надвигающимся чудищем,  совали  под  днище  круглые
бревна.  Один,  чересчур  усердный,  не  успел  выдернуть   руку,   бревно
крутнулось, и человека затащило под  железную  громаду  Котла.  С  треском
лопнул череп, как надутый пузырь звучно хлопнула грудь, кровь плеснула  на
железную стенку, ярко-красные брызги повисли на лицах тех, кто суетился  с
катышами.
     -- Хорошо пойдет,-- вскрикнул один радостно.-- Мокро!
     -- Удачу сулит,-- согласился еще один.
     Вокруг хохотали, хлопали друг друга по плечам. Кто-то, раздувая  щеки
и выпучив глаза, кричал во весь голос, что священный Котел сам поймал себе
жертву. Опять хохотали, приседали в восторге, хлопали себя по забрызганным
кровью коленям.
     -- Что у них за боги? -- прошептал Таргитай.
     -- Какой народ, такие и боги,-- ответил Мрак.
     А Олег, вспомнив про свои обязанности волхва-мудреца, распорядился:
     -- Пошли отсюда. Нужно подумать, как нам быть дальше.
     Они  возвращались  к  своему  дому-конюшне,  когда  слева  от  дворца
раздался  жуткий  грохот.  Часть  стены,  украшенная  яркими   изразцовыми
плитками, медленно выгнулась. По  ней  побежали  косые  трещины,  неспешно
рухнула вся целиком на каменные плиты площади. Раздался  грохот,  дрогнула
земля, взвилось облако пыли, покатились цветные осколки.
     В зияющей дыре появились полуобнаженные люди. Не ожидая, пока  осядет
удушливая пыль, тут же врубились кирками в края пролома. Тяжелые  камни  с
грохотом выкатывались, падали  в  общую  кучу,  их  оттаскивали  далеко  в
стороны.
     -- Убийцы,-- проговорил Таргитай зло.-- Такой дворец! Как песня. Хоть
бесполезный, но красивый...
     -- Котел будут затаскивать,-- объяснил Олег буднично.--  Непонятно...
Раньше церемонии шли под открытым небом.  Неужто  перерождаются  в  другой
народ?
     Они пообедали в доме-конюшне, строили планы,  когда  громадная  толпа
вступила на край площади. Народу стало еще  больше,  а  крики  --  громче.
Бревна  громко  трещали,  разламываясь  между  железным  днищем  Котла   и
велетскими плитами. За Котлом тянулась широкая полоса размолотой щепы.
     Дыра в стене дворца зияла окровавленными краями. Рабы спешно  убирали
мелкие камни, крупные глыбы  вколачивали  в  землю  возле  стены.  За  два
десятка шагов начали укладывать валуны, наложили бревна, скрепили  ремнями
и железными скобами. Помост поднимался теперь от каменных плит площади  до
пролома в стене. Примчались рабы, полили пахучим маслом бревна.
     В  доме-конюшне  возле  окон  стоял,   глазея,   народ.   Караванщики
удивительных лошадок с заячьими ушами,  рослые  светловолосые  гипербореи,
прибывшие  на  огромных  тяжелых  конях,  низкорослые  желтолицые  люди  в
звериных шкурах, волосы такие, что лица не видать, из-за плеч  выглядывают
колчаны со стрелами с костяными наконечниками.
     Вечером Олег, преодолев страх, ушел в город. Мрак и  Таргитай  плотно
поужинали, благо теперь гости кагана, кормят от пуза, хотя только мясом  с
кашей. Впрочем, сами киммеры жрут то же самое.
     Олег вернулся вместе с первыми звездами на  небе.  Тяжело  рухнул  на
сено между Мраком и Таргитаем:
     -- Набегался...  Громадный  город!  Киммеры,  оказывается,  совершали
длинные походы в южные и  восточные  страны,  награбили  от  пуза.  Многие
диковины, что привезли, не понимают сами. Ну, из капищ, храмов. Священные,
волховские...
     Мрак спросил настороженно:
     -- Хочешь добраться?
     -- Кто не хочет? Но комнату с этими покоями  сторожат  надежней,  чем
Меч. Надежнее, чем комнату самого кагана. Я трижды обежал  вокруг  дворца,
говорил со стражами, шутами,  гостями...  Вообще-то  есть  одна  маленькая
лазейка...
     Он  бросил  взгляд  на  Таргитая.  Тот  ощутил   холодок,   напрягся,
изготовившись защищаться.
     -- Ну-ну,-- поторопил Мрак.
     -- От главного входа нужно пройти через пять  рядов  стражи,  одолеть
запертые двери. Зато если через  боковой  ход  --  там  есть  полупотайная
дверь. Тоже охраняется, но не так  строго.  Никто  в  своем  уме  туда  не
полезет. Сразу попадешь в покои старшей дочери кагана! А это такой  зверь,
такой зверь... Ее самые храбрые боятся. Вторая дверь из  ее  покоев  ведет
прямо в сокровищницу.
     Мрак подумал, сказал недоумевающе:
     -- Я все равно не вижу пути... Если дочь кагана в  покоях  --  мы  не
проберемся. Если уходит, наверняка запирает на сто запоров. Да и стража от
дверей не отходит.
     Олег снова бросил на Таргитая странный взгляд, сказал нерешительно:
     -- Вообще-то я кое-что придумал...

     В полночь над Таргитаем наклонилась  короткая  тень  в  остроконечной
скуфье. Одна рука тряхнула за плечо, другая зажала рот.  Таргитай  очумело
хлопал глазами. Незнакомец наклонился к его уху, шепнул:
     -- Следуй за мной, червь.
     Когда выскользнули  из  помещения,  Таргитай  в  свете  луны  заметил
высовывающиеся из-под простого плаща дорогие ножны, а  сапоги  на  киммере
были из тонкой выделанной кожи. В молчании прошли  через  площадь,  дальше
проводник, грузный  низкорослый  толстяк,  замедлил  шаги,  прислушался  к
голосам охранников. Таргитай шел за ним на цыпочках.
     Возле знакомой двери стояли  два  стражника.  Проводник  выступил  из
темноты, сделал знак Таргитаю идти следом.
     -- Пропустите. Нам велено явиться.
     Стражи отступили. Таргитай уловил на широкой роже  одного  понимающую
ухмылку. Двери распахнулись бесшумно, широкие  петли  блестели,  смазанные
так обильно, что под ними натекла лужица.
     Прошли по коридору, проводник постучал  в  одну  из  дверей,  услышал
голос и поспешно сделал шаг  назад.  За  дверью  раздались  тяжелые  шаги.
Таргитай судорожно сглотнул, пощупал свой оберег -- сопилку.
     Дверь открылась, в проеме стояла Зейнаб. Смерив Таргитая  оценивающим
взглядом, коротко бросила толстяку:
     -- Сегодня стражу возле моей двери не ставь. Утром поставишь, понял?
     Толстячок поклонился, неслышно ушел, словно  растушевался  по  стене.
Таргитай так и не увидел его лица под низко надвинутым на  лоб  капюшоном.
Зейнаб вдернула Таргитая  в  комнату.  Дочь  кагана  была  в  доспехах  из
буйволиной кожи, бронзовые бляшки блестели красным в  свете  единственного
факела. На толстом поясе висел акинак.
     Глаза ее были красивые, Таргитай поспешно напомнил  себе,  что  нужно
все время смотреть в ее  конские  глаза  и  постараться  избежать  конских
зубов.  Зейнаб  улыбнулась,  все-таки  показав  зубы.  По  спине  Таргитая
пробежал озноб. Только бы не кусалась, подумал  в  страхе.  Такими  зубами
разгрызет, как желудь.
     -- Люблю сильных мужчин! -- сказала она одобрительно.-- Ты на  голову
выше Зуля, а он богатырь. Плечи твои широки,  а  на  груди  у  тебя  можно
ковать мечи! Иди ко мне. Я хочу наконец-то понять, что чувствует  женщина,
когда мужчина сильнее.
     Пальцы у нее были как из металла, привыкшие  держать  меч  и  смирять
коней. Ее глаза надвинулись,  последняя  мысль  Таргитая  была,  что  надо
избежать ее зубов. И когтей тоже.

     Мрак и Олег прижались к земле. Факел горел у входа во дворец,  стражи
сидели у самой двери. Копья мирно лежали на коленях. Ночь была тихая, лишь
у дома-конюшни страшно  кричала  маленькая  лошадка  с  длинными  заячьими
ушами.
     Внезапно слева от двери что-то  шевельнулось.  Стражи  насторожились,
вытянули головы. Шорох повторился, один  поднялся,  шагнул  на  границу  с
темнотой. Копье в его руке смотрело острием в сторону шороха.
     Мелькнули когти, послышался писк. В круг света вступил  тощий  черный
кот. В  зубах  у  него  трепыхалась  крупная  мышь.  Страж  с  облегчением
засмеялся, вернулся. Кот бесшумными прыжками пересек  освещенное  место  и
нырнул в темноту.
     Мрак и Олег уже бежали по коридору. Мрак сказал на ходу:
     -- Молодец, с котом хорошо придумал!
     -- Вот эта дверь...-- шепнул Олег.
     Впереди слышались шаги,  звякнуло  железо.  Мрак  потихоньку  толкнул
дверь, чувствуя, как отчаянно колотится сердце. Могли ошибиться дверью  --
на Тарха полагаться трудно, могут застукать стражи в коридоре, да и вообще
дверь может оказаться запертой надежнее, чем полагал Олег.
     В комнате горел  только  один  светильник.  Пахло  сыромятной  кожей,
жареным мясом.
     Олег сунул стебель разрыв-травы в  скважину  замка,  потряс.  Шаги  в
коридоре слышались громче. Олег потряс сильнее, дужка внезапно вылетела из
петли, Мрак едва успел подхватить пудовый замок.
     Из щели пахнуло жареным мясом, сыромятными кожами. Слышались  вздохи,
стоны. Мрак поспешно скользнул  в  комнату,  пропустил  Олега  и  бесшумно
закрыл дверь.
     Горел светильник, а посреди комнаты, почти перегораживая  ее,  стояло
широкое ложе. В противоположной стене виднелась обитая железом  дверь.  На
ней висел труп летучей мыши, пучки травы и ветка омелы.
     Они поползли через спальню, прижимаясь к полу. В одном месте пришлось
протискиваться между стеной  и  ложем.  Олег  замирал  в  страхе,  а  Мрак
приподнимался, смотрел на белеющие в полумраке длинные  мускулистые  ноги,
что шевелились, дрыгались в воздухе,  почти  касаясь  низкого  потолка.  В
глазах оборотня был жгучий интерес и жажда знаний.
     Уже у самой заветной двери Олег запнулся о ковер,  звучно  хрястнулся
лбом о голый каменный пол. Мрак бросил ладонь на рукоять ножа, что выменял
у караванщика смешных лошадок, замер. Олег  лежал,  задница  торчала  выше
головы.
     Ложе страшно скрипело, раскачивалось, словно на  нем  дрались.  Волхв
наконец трясущимися пальцами вставил в замочную скважину стебель,  потряс.
Дверь не шелохнулась. Он вставил другой стебель,  потряс.  Дверь  осталась
недвижимой, а с ложа донесся страшный рык. Олег застыл, по  спине  потекла
холодная струйка.
     Мрак поднес к его носу огромный кулак, указал  на  скважину  ниже.  С
ложа  донесся  новый  стон,  словно  два  смока  выдирали  друг  у   друга
внутренности.
     Дверь начала  отодвигаться.  Мрак  пинком  зашвырнул  Олега,  прыгнул
следом и захлопнул. Железо звякнуло, он замер в страхе.
     В  спальне  было  тихо,  потом  донесся  неразборчивый  голос.   Мрак
вслушивался, слов не разобрал. За  его  спиной  Олег  ползал  на  коленях,
что-то трогал, перебирал. Мрак сжал ему шею мощными пальцами, прошипел:
     -- На цыпочках! Ишь, разошелся... Еще лучше -- замри вовсе. Я  скажу,
когда оттуда уйдут.
     Олег не двигался, стиснутый железной хваткой, но глаза его уже  жадно
обшаривали комнату с сокровищами.
     Когда Таргитай покинул комнату, Олег было кинулся  к  сокровищам,  но
Мрак сделал страшные глаза, показал кулак. Мучительно  долго  ждали,  пока
уберется Зейнаб. Царская дочь почему-то долго не покидала ложе, лежала как
труп, лишь к полудню медленно оделась, велела подать коня.
     У Олега расширились глаза: коня ввели прямо в  комнату.  Потом  топот
удалился, щелкнули замки, заскрипели тяжелые железные запоры.
     -- Теперь ищи,-- буркнул Мрак.-- Я постою у двери.  Угораздило  же  с
вами связаться!
     Олег как зачарованный пошел шарить по всем  сундукам,  кулям,  тюкам.
Стен не было видно под грудами богато украшенных сабель, мечей,  акинаков,
секир, дротиков, щитов, ножей... Колчаны  со  стрелами  сверкали  крупными
драгоценными камнями,  луки  были  странные,  причудливые,  склепанные  из
роговых пластин. Отдельно висел длинный широкий меч, зачем-то  прикованный
к стене толстой железной цепью, под ним  стояли  огромные  покрытые  пылью
сапоги, рядом колыхалась вода в сосудах: черном и  белом,  грудами  лежали
потертые конские попоны, старые сумки, мешки,  деревянные  палицы...  Олег
чуял магию, от ее присутствия шевелились волосы  на  затылке,  но  как  ею
овладеть, как высвободить -- хоть бейся о стену!
     Мрак сказал вполголоса:
     -- Перестань метаться, как дед Тарас, что хотел собрать всю малину...
Ты мог бы и это предусмотреть, вон даже мешок с едой захватил, обжора.
     -- Нам сидеть долго,-- ответил Олег нервно.
     -- А если Тарх не придет второй раз?  --  спросил  Мрак.--  Если  эта
воительница не изволит взять в свою постель еще  разок?..  Рисковые  вы  с
Тархом,  оказывается,  парни!  Сорвиголовы.  Это  я  человек   простой   и
бесхитростный, перед вами вовсе овечка. Ты развязывай мешок, не жмись.
     Он заставил себя есть, хотя еще не хотелось, но чтобы  делать  что-то
привычное, обыденное. Волхв вовсе потерял голову, даже  не  прикоснулся  к
еде, шарит по сундукам, едва с головой не влезает. А  штуки  страшноватые,
Мрак не отходил от двери еще и  потому,  что  не  хотел  притрагиваться  к
волховским штукам. Воины и оборотни не имеют дел с нечестными штуками.
     К вечеру Мрак начал прикладывать то одно ухо, то другое к двери:
     -- Тихо... А вдруг не явятся? Наши косточки здесь истлеют.
     Олег досадливо дернул плечом.  Ему  бы  Таргитай  не  являлся  еще  с
неделю: столько диковинок, никогда бы  не  подумал,  что  белый  свет  так
широк, что много таких разных народов топчут землю!
     Внезапно Мрак отпрянул от двери. Волосы на его загривке встали дыбом.
     -- Киммеры...-- прошептал он.-- Идут сюда!
     Он напрягся, сжал кулаки. Олег подбежал, с силой развернул его  лицом
к себе:
     -- Успеешь! А вдруг сюда не зайдут?
     Он оттащил Мрака к задней  стене.  Оборотень  рычал,  глаза  налились
кровью, он шарил по широкому поясу, где болталась только баклажка.  Голоса
стали громче, дверь дрогнула, кто-то ругнулся.
     -- В скрыню! -- велел Олег.
     Мрак залез, согнувшись в три погибели. Олег опустил крышку, но  петли
не сходились, он запрыгнул с ногами, в  сундуке  сдавленно  охнуло.  Петли
захлопнулись, Олег поспешно всунул дужку  висячего  замка,  прижал,  замок
щелкнул, волхв одним прыжком очутился за длинным плащом с  капюшоном,  что
свисал с крюка на стене.

     Дверь распахнулась во всю ширь. В  светлом  проеме  стоял  коренастый
человек, лицо его оставалось в тени. Он качнулся на коротких кривых ногах,
бросил резко:
     -- Остап! Здесь уже трудно размещать сокровища. Ты отбери  кувшины  с
золотыми монетами, проверь скрыни. Надо заплатить гипербореям  --  обещали
прислать вспомогательное войско. И борисфенитам придется заплатить,  чтобы
не чинили вреда на переправах...
     Следом за ним в комнату вдвинулся такой громадный человек, что  Олег,
выглядывая в щелочку между рукавом и полой, в первое мгновение принял  его
за Мрака.
     -- Великий каган,--  сказал  гигант  густым  голосом,  в  котором  не
слышалось почтения,-- гипербореи все равно не  пришлют  людей,  зря  гроши
потратим. А борисфениты разбегутся, только пошли отряд Фагимасада. Они его
боятся как огня.
     Каган пробурчал, как рассерженный лев:
     --  Любые  доводы  найдешь,  только  бы  ничего  не  трогать  в  этом
свинарнике!
     -- Чтобы не тратить твои деньги,-- возразил Остап.
     Они прошлись по комнате, каган  споткнулся  о  кувшин,  который  Олег
выставил на самую середину прохода, выругался. Кувшин  упал,  из  горлышка
покатились золотые монеты.
     -- Много пьешь,--  сказал  каган  обвиняюще.--  В  свинарнике  больше
порядка! Пересчитай, сложи в сундуки. Что у тебя в этом? Что в нем сейчас?
     Он пнул  сундук,  в  котором  затаился  Мрак.  Остап  подошел  ближе,
посмотрел в великой  задумчивости.  Он  почти  касался  плечом  плаща,  за
которым съежился Олег. Сильный запах хмельного меда шибанул волхву в  нос,
он задержал  дыхание,  но  в  носу  щекотало  все  сильнее.  Он  напрягся,
конвульсия сотрясала все тело. Плащ шевельнулся, зашелестел. На пол  упали
комочки засохшей грязи.
     Каган мгновенно выхватил короткий меч:
     -- У тебя здесь крысы!
     Он нацелился острием в плащ. Остап поспешно ухватил кагана за  кисть,
сжимавшую оружие:
     -- Великий каган! Это плащ самого Булгака! Пока он цел, наше  царство
в безопасности. Остерегись прорезать в нем дыру!
     Каган нехотя вложил клинок в ножны:
     -- Все у тебя ценное, важное... А крысам все равно: простой плащ  или
Булгака! Изгрызут, с тебя первого голову сниму.
     Остап звучно икнул, пробасил:
     -- Крысам плащ не по зубам. Он заговоренный. А  крыс  выведем,  вчера
такого кота видел возле дворца...
     Каган снова ударил носком сапога в сундук:
     -- Ты мне зубы не заговаривай! Что  здесь?  Открой.  Если  не  полон,
высыпем сюда монеты из кувшинов.
     Остап нагнулся, потрогал замок. В его руке появилась  связка  ключей.
Покряхтывая, начал подбирать,  Олег  потихоньку  пошел  выдвигаться  из-за
плаща. Грузный Остап кряхтел, сопел, наконец с трудом разогнулся:
     -- Великий  каган!  Что-то  замок  больно  мудреный.  Видать,  что-то
необычное запрятано. Я завтра принесу кота... нет, двух котов, заодно  все
сундуки проверю.
     Каган плюнул, резко повернулся и вышел.  Остап  двинулся  следом,  на
широкой роже таилась хитрая ухмылка.  Последний  ключ  он  держал  зажатым
между пальцами, не показывая кагану.

     Когда шаги утихли, Олег тихонько выскользнул из схованки:
     -- Мрак! Они ушли... Сейчас я тебя выпущу.
     Он потряс замок, вдруг в страхе сообразил, что тот защелкивается сам,
а чтобы открыть, нужен ключ!
     -- Погоди, Мрак! Что-то придумаю...
     В скрыне глухо заворчало, вдруг стенки с  треском  развалились.  Мрак
поднялся во весь огромный рост. Крышка качалась на голове, глаза  оборотня
горели кроваво-красным огнем:
     -- Я там чуть не задохся! Ни щелочки для воздуха...
     Олег  молча  трясся,  представив,  что  каган  с  могучим   казначеем
задержались бы еще на  пару  минут.  Мрак  тяжело  дышал,  лицо  его  было
темно-синее,  как  у  утопленника,  но  быстро  розовело.  Могучие  кулаки
медленно разжались.
     -- Скорее бы ночь! Рехнешься от ожидания.
     -- А ты займись чем-нибудь,--  услужливо  сказал  Олег.--  Пересмотри
обереги, их целые кучи...
     Мрак плюнул, угодив на плевок кагана. Олег долго вертел каждую  вещь,
нюхал, щупал, почти лизал, пытаясь понять, а Мрак пристроился у двери. Там
было пугающе тихо.
     Замок щелкнул, и раздались шаги уже  поздно  вечером.  Мрак  чуть  не
вскрикнул, сердце его застучало быстрее. Олег все еще рылся в награбленных
диковинках, Мрак посматривал на волхва другими глазами.
     Скрипнуло ложе, глухо стукнул сброшенный сапог. Мрак затаил  дыхание,
но дальше было тихо. Молчание за дверью было  таким  невыносимым,  что  он
едва не ворвался к дочери кагана с воплем: "Да бросай  же  наконец  второй
сапог, не тяни!", однако в это время  снова  хлопнула  дверь,  послышались
неразборчивые голоса, затем дверь хлопнула снова.  Послышались  шаги,  еще
более тяжелые, чем у дочери кагана. Знакомый голос проговорил:
     -- Зейнаб, ты  сегодня  еще  красивее,  чем  вчера!..  Как  это  тебе
удается?
     Олег шепнул, не оборачиваясь:
     -- Он всем говорит одно и то же. Дуры, верят.
     -- Поторопись,-- прошипел Мрак, как рассерженный смок.--  Как  только
они... так мы сразу...
     Олег  торопливо  шарил  по  всем  сокровищам,  руки  дрожали,   глаза
разбегались. Оружия не возьмешь -- тут же обнаружат, а плащи да сапоги  --
кто знает, в чем их сила?
     -- Она его не съест? -- спросил он через плечо.
     -- Надеюсь,-- буркнул Мрак.-- Но шрамы останутся.
     -- Ну, шрамы украшают мужчин. Потом соврет, что получил в бою.
     -- Это тоже бои,-- ответил  Мрак  сурово.--  Такими  шрамами  мужчины
гордятся еще больше... Все, уходим!
     Олег тоже услышал скрип ложа, что проник даже через  железную  дверь.
Мрак изготовился, лег на пол. Олег сунул стебель разрыв-травы,  пошевелил.
Дверь не открывалась, и он с сожалением вытащил свежий стебель. Жаль,  что
дважды нельзя использовать один и  тот  же.  Ключи  надежнее,  теми  можно
отпирать тыщи раз, пока не сломаешь...
     Дверь отворилась без скрипа. Они выползли, Олег лягнул  ногой,  дверь
бесшумно захлопнулась. С ложа свисали шкуры зверей, в прошлый  раз  их  не
было.
     Они уже ползли мимо ложа, когда  в  коридоре  за  дверью  послышались
шаги. Судя по топоту, двигались пятеро, на них позванивали  подвешенные  к
поясам мечи, а заброшенные  за  спину  щиты  стучали  металлом,  когда  их
задевали боевые рукавицы с бронзовыми бляшками.
     Кто-то громко постучал в дверь:
     -- Зейнаб! Царственная Зейнаб!
     Невры замерли.  В  дверь  постучали  громче,  возня  на  ложе  начала
стихать. Олег  схватил  Мрака  за  руку,  потащил  прямо  под  ложе.  Мрак
втиснулся между полом  и  ложем,  тут  же  послышался  недовольный  вздох,
заскрипели доски. На каменный пол рядом с  лицом  Мрака  опустились  белые
ступни. Ногти были накрашены, а  лодыжку  обвивала  вытатуированная  змея.
Хвост ее уходил далеко вверх, но дальше Мрак не видел,  хотя  вовсю  косил
глаза, а с другого бока Олег настойчиво  дергал,  заставляя  заползти  под
ложе глубже.
     Мрак нехотя подвинулся, очень уж кортело увидеть  хвост  змеи.  Доски
скрипнули. Шлепая босыми ногами, Зейнаб прошла к двери:
     -- Что нужно?
     За дверью послышался мужской голос:
     -- Царственная Зейнаб, ваша сестра уезжает. Не хотите ли повидаться?
     Мрак, остолбенев, рассматривал ее во  все  глаза.  Без  доспехов  она
вовсе не казалась свирепой и крутой  бабой.  Даже  крупной  выглядит  лишь
среди кривоногих степняков, а так со спины не отличил бы от  обычной  бабы
из своей деревни,  что  вылезла  из  речки.  Он  уже  видел  такое,  когда
подглядывал подростком...
     Вдруг он сообразил, что свирепая дочь кагана  неизбежно  увидит  его,
когда повернется обратно к  ложу.  Если  он  видит  ее,  то  и  она...  Он
высвободил руку, нащупал на ложе шкуру, потащил ее вниз, свесив край почти
до пола. Только перевел дыхание, как ложе заскрипело, шкура поползла вверх
-- дурак, который лежал наверху, заботливо поправил, дубина стоеросовая!
     -- Тарх,-- прошептал он сквозь стиснутые зубы,-- это мы... Отпусти!
     Некоторое время они тянули шкуру в разные стороны,  наконец  Таргитай
сообразил, выпустил шкуру, а  Зейнаб  повернулась  от  двери.  В  коридоре
прозвучали удаляющиеся шаги -- Зебо  уедет  без  прощания.  И  так  увозят
ночью, тайком от Зуля и Рустана -- вождей  воинственных  племен  бодрян  и
когутов, которые уже давно мечтают взять ее в жены.
     -- Я велела нам не мешать,-- сказала Зейнаб, опускаясь на ложе.--  Ты
чем-то озабочен, гиперборей? Разве нам не хорошо?
     -- Хорошо, да не всем,-- отозвался Таргитай дрожащим голосом.
     -- Всем не бывает... Кто-то наверху, кто-то внизу... Позволь, я угощу
тебя дарами Степи...
     -- Не надо! -- вскрикнул Таргитай, но опоздал.
     Зейнаб легко  соскочила  с  постели,  прошлепала  босыми  ступнями  к
столику на другом конце комнаты. Мрак увидел ее белую спину, зажмурился  и
пониже опустил край шкуры.
     Зейнаб вернулась с подносом, где лежали рябчики, политые жиром, а  по
краям были фрукты и зелень.
     -- Поешь,-- велела она.-- Мужчины должны хорошо есть. А  ты  мужчина,
настоящий мужчина!
     Под ложем Олег в страхе зажал Мраку рот, тот хмыкал, даже набрал было
воздуха в грудь, словно собирался возразить или  сказать  что-то  ехидное.
Доски под ним заскрипели, голос Таргитая произнес:
     -- Как трещат...
     -- Никто не слышит,-- заверила Зейнаб.-- Я убрала из коридора стражу.
Придут на рассвете, когда отец просыпается...  Ешь,  не  беспокойся!  Тебе
срубят голову только завтра или послезавтра,  но  ведь  гибель  --  вечный
спутник воина, верно?
     Слышалось чавканье, громко хрустели  птичьи  косточки.  Мрак  шепотом
выругался, у него текли  слюни,  ароматные  запахи  опускались  на  пол  и
затекали под ложе -- Олег  примиряюще  бормотал,  что  чавкает  степнячка,
Таргитай ест прилично. Мрак возразил, что дурак нарочно дразнит. Вот когда
выберется... если выберется...

     После обильной ночной трапезы -- Мрак от злости истер пузо о холодный
каменный пол  --  сытый  Таргитай  заиграл  на  своей  дуде.  Мрак  взвыл,
бессильно  уронил  голову.  Олег  сочувствующе  сопел,  дышал  над   ухом,
объяснял, что это дочь кагана велела дудеть, Тарху сейчас не  до  дуды,  у
него другое на уме... Мрак засопел еще яростнее.
     Зейнаб была в восторге, Таргитай вынужденно играл  песню  за  песней.
Мрак тихо скулил, с трудом удерживаясь от желания  завыть  во  весь  голос
по-волчьи. Наконец наверху  раздался  женский  смех,  на  ложе  обрушилось
тяжелое. Доски затрещали, внезапно одна --  самая  широкая  --  с  треском
лопнула, больно ударив  Мрака  по  затылку.  Сверху  донесся  раздраженный
голос:
     -- Табити забери это ложе! Для кукол делали?..
     Мужской голос торопливо пробубнил:
     -- Нас двое, а мы -- настоящие... Не обращай внимания.
     -- Но мы проваливаемся!  Сейчас  я  кликну  плотника.  Не  бойся!  Он
починит, и я велю его сразу обезглавить. Не веришь стражам? Тогда  я  сама
срублю ему голову. Или даже ты, тебе будет приятно. Ну,  милый  варвар,  я
хочу доставить тебе маленькую радость!
     Олег толкнул Мрака локтем. Волхв уже лежал на спине, руки упирались в
переломанную доску. Мрак поспешно  извернулся,  выставил  широкие  ладони.
Доска выровнялась, послышался торопливый голос Таргитая:
     -- Да она держится, держится! Только затрещала и прогнулась, а теперь
выпрямилась!
     Женский голос раздраженно ответил:
     -- Ну да, теперь только и думай, чтобы не провалиться!
     --  Не  провалимся,--  ответил  Таргитай  убежденно.--  Вот  увидишь,
удержимся!
     -- Ах ты, змей,-- прошептал Мрак,-- вот возьму и отпущу...
     Олег толкнул его локтем,  ладони  волхва  были  прижаты  к  лопнувшей
доске. Мрак ощутил возросшую тяжесть,  доска  снова  начала  поскрипывать,
удерживать обе половинки вместе стало трудно. Если бы там  наверху  лежали
спокойно, а так попробуй удержи, распрыгались, остановиться не могут.  Эта
дочь кагана похожа на степных коней, что могут скакать с утра до ночи.  То
ли  дело  горячие  кони  Баджеда  --  летят,  обгоняя  стрелы,  но  быстро
выдыхаются...  А  эта  степнячка  даже   не   степной   конь,   а   скорее
гиперборейский, те вообще бегать  не  умеют,  зато  могут  тащить  доверху
нагруженные телеги сутками, спят на ходу... Правда, эта наверху  не  спит,
еще как не спит!
     По лицу Мрака ползала огромная муха, лезла  в  глаза,  уши,  норовила
забраться в ноздри. Он зверски кривил рожу, сдувал,  но  проклятая  упорно
лезла  в  нос,  шелестела  крыльями,  пещера   ей   понравилась,   зараза,
обустраивать  начинает...  Пока  эти  наверху  угомонятся,   успеет   яйца
отложить, червяков вывести и новых мух выплодить, мерзость крылатая!
     Мрак попробовал осторожно отнять ладонь, но  доска  начала  угрожающе
прогибаться. Наверху послышался смех,  веселятся,  бестолочи!  Нет,  такие
приключения не для него... Он силен в Лесу, даже в Степи, как  выяснилось,
неплох, в горах не ударил мордой о камни, но в  городе...  Здесь  Олег  на
своей тропе, даже не трусит, разбирается, будто век здесь жил, со стражами
пил, к степнячкам за пазухи лазил. Даже Таргитай не трусит!  Ну,  этот  от
дурости, слишком глуп, чтобы даже пугаться, для этого мозги нужны...
     Муха совсем забодала, в носу зудело так, что  слезы  выступили,  лицо
истоптала, ходит как конь. Вдобавок что-то забралось под  штанину,  ползет
все выше и выше... Расплодили нечисти, проклятые! Как  она  спит,  если  в
комнате жуки ползают размером с ежей? А  еще  царская  дочь!  Не  иначе  в
детстве подменили...
     Наверху раздался протяжный стон, словно Зейнаб везла воз сена,  затем
вздох, который слышно было даже в Лесу. Олег пихнул  Мрака,  быстро  убрал
руки и пополз из-под ложа. Мрак  осторожно  отнял  ладони,  доска  страшно
взвизгнула и начала опускаться. Он замер, хотел было снова приподнять,  но
волхв яростно зашипел:
     -- Всю ночь будешь держать? Самый момент смыться, чуть позже -- каюк.
     Через комнату проползли на животах, Мрак сжимался  в  страхе,  ожидая
услышать над головой грозный голос дочери кагана: "Стой! Ты куда?", но  на
ложе было непривычно тихо. Олег уже встал на  колени,  торопливо  совал  в
щель стебельки, прятал, совал другие -- все пытался обмануть запоры старым
ключом. Мрак извелся, без оружия совсем голый...
     Они выползли в коридор. Олег вскочил на  ноги,  быстро  огляделся.  В
окна проникал бледный свет утра,  со  стороны  площади  доносились  сонные
голоса ночной стражи.
     -- Быстрее! -- велел Олег.
     Мрак побежал молча, волхву виднее,  что  делать  в  этом  сумасшедшем
городе -- сам сумасшедший.

     Глава 9

     Таргитай  явился,  как  чуял,  что  Олег  принес  большой  горшок   с
похлебкой.
     -- Народу много  прибыло,--  объяснил  Олег  виновато.--  Всю  посуду
разобрали... Будем есть из общего котла. Ложки  я  захватил  на  всех.  На
Тарха -- самую большую!
     -- Именинник,-- проворчал Мрак.
     Таргитай тяжело опустился  на  сено.  Он  был  бледный,  под  глазами
темнели круги. Мрак заботливо подвинул горшок поближе, Олег  подал  ломоть
хлеба. Таргитай ел вяло, избегал взглядов, наконец сказал сердито:
     -- Она хорошая! Это боги виноваты, что ее нежное сердце и гордую душу
вложили в... в крупноватое тело. Но ты сам говорил, что рыбы без костей не
бывает.
     -- Нежное сердце? -- не понял Олег.
     Мрак хлопнул его по спине:
     -- Не спорь. У Таргитая нет злых и страшных баб. Нет даже некрасивых.
Хотя он прав: не выросла еще та яблоня, чтобы ее черви  не  точили.  Лучше
покажи, что ты цапнул. Я тогда не разглядел.
     Олег растопырил пальцы. На указательном тускло блестело  колечко.  Не
золото,  не  серебро.  Даже  не  медь  или  железо,  а  что-то   странное,
непонятное. По ободку  выцарапаны  буквы,  знаки,  даже  фигурки  людей  и
зверей.
     Стащив колечко, Олег показал внутреннюю сторону, где тоже шли буквы и
знаки. Таргитай спросил почему-то шепотом:
     -- Волховское?
     -- Да... если бы  у  меня  была  книга  Вед,  я  бы  враз  узнал  про
магические кольца. Там про них целый раздел!
     Мрак отодвинулся, голос его был сердитым:
     -- Из-за этого все наши муки? Все, что я перетерпел?.. Колечко  взял,
ровно девка глупая... Вон борода уже растет! Правда, патлы все  же  как  у
девки... Эх, Тарх, чего там только не было! Зря мы с тобой мучились.
     Таргитай смолчал,  наклонился  над  горшком  с  похлебкой.  Когда  он
наконец отвалился и заснул, не выпуская ложки, Мрак с состраданием смотрел
в изможденное желтое лицо дударя.
     -- Что с ним?
     -- Ел, что попадя. И пил. Малость отравился... Но я  ему  дал  настой
пронеси-травы... Его вычистит сверху донизу, весь яд выбросит..
     -- Добро,--  кивнул  Мрак.  Начал  укладываться  рядом  с  Таргитаем,
задумался: -- Это ж он все ночь будет просыпаться, через меня переступать?
     -- Зачем? -- удивился Олег.
     -- Ну, в кусты бегать...
     -- А.-- понял Олег, он махнул небрежно. Вид у волхва был гордый.-- не
волнуйся. Я ведь волхв вещий, когда-нибудь меня назовут  Вещим  Олегом.  Я
предвидел, что он будет постоянно срываться с места, бегать в кусты... или
за каменные углы, возвращаться, снова бегать... Я все предусмотрел!
     -- Что ты предусмотрел? -- проворчал  Мрак  раздраженно.  Хвастовство
волхва раздражало, что-то чересчур доволен.  А  глупости  делают  как  раз
довольные.
     -- Я волхв-лекарь, помнишь? Не копыхнется! Доспит до утра как убитый.
Я дал ему еще и отвар сон-травы.
     Мрак было лег, но брови двигались, морщинка на лбу то разглаживалась,
то собиралась. Наконец-то что-то  сообразил,  прорычал  нечто  на  волчьем
языке и, собрав мешок, поспешно удалился  из  пещеры  вовсе  под  открытое
небо..
     К восходу солнца Котел затащили на край помоста.  Канаты  исчезали  в
проломе, из дворца тянули, сзади подталкивали рычагами, подбивали  клинья.
Огромный Котел полз  с  трудом  даже  по  мокрым  от  жира  доскам,  часто
застревал. На глазах невров просели сырые бревна,  из-под  каменной  плиты
брызнула гнилая вода.
     Котел  угрожающе  наклонился.  Десятник,  спасая   святыню,   схватил
огромный булыжник и кинулся под сползающий Котел. Котел скрежетнул днищем,
там лопнуло, как налитый кровью бычий пузырь, но рабы уже вбили клинья, из
пролома заорали, потянули сильнее.
     Еще раз едва не опрокинулся, когда с треском лопнули два каната. Двое
из воинов, что подталкивали Котел рычагами, с  готовностью  бросились  под
сползающее  днище.  Засвистели  плети  надсмотрщиков,  под  Котел  всадили
заструганные концы бревен. Котел остановился,  канаты  заменили,  и  снова
возобновилось медленное движение вверх по наклонному помосту.
     Его дотащили до пролома. Половина Котла оказалась  в  зале,  половина
осталась снаружи. Невры ждали, что киммеры передохнут,  затащат  вовнутрь,
но канаты убрали, а затем разобрали и сам помост.  Котел  остался  торчать
краем из пролома.
     На площадь со всех концов въезжали телеги. Степняки сваливали вязанки
дров, складывали в огромные кучи сухие  стволы.  Явились  плотники,  Котел
приподняли на веревках, под днище вбили сухие  бревна.  Вскоре  Котел  уже
высился на уложенных крест-накрест бревнах, а по бокам обложили  вязанками
крупных поленьев.
     Олег хлопнул себя ладонью по лбу:
     -- Во дурень! Теперь понятно... Во дворце изволит пировать  каган  со
знатью, а простые степняки будут зреть  Котел  отседова.  Площадь  вместит
всех. А не вместит -- дальше бескрайняя Степь. Гуляй, робята!
     -- А если дождь влупит? -- спросил Таргитай.
     -- Крыша во дворце еще цела. А простые киммеры  должны  переносить  и
дождь, и ветер, и снег... если снег бывает в этих жарких краях.
     -- Снег везде бывает,-- бросил Мрак.-- Не может быть  таких  стран  и
земель, чтобы снега не бывало! Но мы тоже простой люд, даже очень  простой
и бесхитростный. Однако нужно быть во Дворце. Каган там.
     -- Там и Меч,-- добавил Таргитай.
     Мрак сказал с могильным спокойствием:
     -- Тарх во дворце будет точно... Он уже и так повадился. Скоро кагана
тестем назовет!.. Петь перед ним будет. Вы дрыхли этой ночью, а  я  слушал
ихнее завывание... Такое родное, такое знакомое! Аж сердце екнуло, будто в
Лесу очутился. Тебе бы так запеть, Тарх.  Упыри  бы  тебя  сразу  болотным
каганом выбрали!
     Таргитай подавленно огляделся по сторонам:
     -- Чем ближе к кагану, тем страшнее. Сложим головы --  ладно,  и  так
чудом уцелели... но если не отплатим?
     -- Надо, Тарх,-- сказал Мрак твердо.-- Вспомни полян! Зарину...

     Ночью по всей площади горели костры. В доме-конюшне пахло дымом. Кони
тревожно ржали, бились в стойлах. Таргитай во сне бежал через огонь,  мимо
мчались на конях враги, свистели в ночном воздухе зажженные стрелы...
     Он проснулся, но в ушах еще звенели крики. Донеслась заунывная песня,
распеваемая сотнями голосов. Рядом зашуршало сено, сонный голос произнес:
     -- Завыли... Видать, у них и жизнь как песня.
     Таргитай через оконный проем увидел  в  небе  огонек.  Свет  горел  в
единственном окошке черной башни. Медленно отворилась дверь,  на  узенькой
площадке появилась сгорбленная фигура в  остроконечном  колпаке.  В  ярком
свете луны Таргитай рассмотрел странную трубу, похожую на  древко  лопаты.
Мардух безучастно посмотрел на запруженную людьми и скотом площадь,  затем
поднес трубу к глазу и стал смотреть на  звездное  небо.  Он  смотрел  так
долго, что Таргитай устал наблюдать за ним, отвернулся и заснул.
     С рассветом обнаружили на площади толпу пленных. Грязные, оборванные,
они спали прямо на каменных плитах. Все были скованы одной железной цепью.
Стражи дремали у костра. Таргитай слышал, как один из охранников предложил
было покормить пригнанных, другой лениво возразил, что свирепой Табити что
худые, что толстые.
     Страж подумал, ответил, что тощую свинью есть не так сладко, а Табити
все же не свинья -- богиня. На  толстых  больше  жиру,  горят  с  треском!
Другой  возразил,  что  ежели  тот  берется  откормить  жертвы  до  начала
праздника, то он сам принесет им еду. Первый сразу замолчал.
     -- Значит, сегодня или завтра,-- предположил Олег.
     -- Тебе виднее,-- ответил Мрак хмуро.-- Жертвы -- дело волхвов. Да  и
вообще здесь одни сумасшедшие. Я тоже с ума схожу потихоньку. Вспомню, как
добывали твое дурацкое колечко, до сих пор в пот бросает!
     -- Хитрости не для тебя, честный Мрак,-- сказал Олег сожалеюще.--  Но
ты сам говорил, если волчья шкура не помогает -- надевай лисью!
     День обещал быть жарким,  Таргитай  заставил  себя  выстирать  волчью
душегрейку, набросил на  плечи  --  высохнет.  Опрятный  Олег  постирал  и
портки, лишь Мрак отмахнулся: запах пота -- хороший запах.
     К полудню раздался пронзительный рев труб.  Через  площадь  двигались
странно одетые люди. Лица размалеваны цветной  глиной,  одежда  в  лентах,
бронзовых бляшках и с  каменными  оберегами.  На  плечах  держали  широкий
помост из грубо сколоченных толстых жердей. В центре помоста  ослепительно
блистал, рассыпая оранжевые искры... Меч!
     У Таргитая закололо сердце. Меч бога войны и воинской славы плыл  над
головами победно и хищно. Оранжевый, ликующий, он озарял обращенные к нему
лица чистым солнечным светом, словно через  дыру  в  крыше  дворца  падали
яркие лучи солнца. Вокруг жрецов шагали  стражи,  остриями  копий  теснили
восторженно орущих степняков.  Самых  упорных  били  по  головам  ножнами.
Оглушительно ревели  трубы.  За  процессией  жрецов  спешили  барабанщики,
воздух дрожал от гулких бухающих ударов.
     Впереди шел сотник, орал, дико вращая глазами:
     -- С дороги!.. Не касаться священных жрецов Меча, иначе -- смерть!
     Жрецы вплотную подошли к ступеням. Помост колыхнулся, толпа  медленно
потекла к воротам дворца.
     Таргитай пристроился в хвосте стражи. Когда процессия  втягивалась  в
ворота, он торопливо крикнул стражам:
     -- Мы от дрягвы! Каган велел быть, зреть чудо-юдо Меч...
     Страж заколебался, острия  копий  смотрели  прямо  в  лицо  Таргитаю.
Невесть откуда появился Олег, назвал стража сотником,  тот  смягчился,  но
копье не опустил. Среди стражей появился толстый киммер в длинном плаще  с
надвинутым на глаза капюшоном,  что-то  шепнул.  Стражи  смерили  Таргитая
долгими взглядами,  нехотя  расступились.  Таргитай,  еще  не  веря  себе,
поспешил вслед за процессией.  Мрак  и  Олег  скользнули  за  ним,  указав
охранникам на свои такие же волчьи шкуры. Мрак шепнул потрясенно:
     -- В самом деле отличают! Того гляди тестем назовет, в зятья метит!
     -- Есть в нем серой шерсти  клок,--  согласился  Олег.  Мрак  зыркнул
настороженно.
     Жрецы уже шли через огромный зал,  расписанный  цветами  от  пола  до
потолка. В дальнем конце зала стоял  богатый  стул  с  высокой  спинкой  и
резными подлокотниками. Стул был старый, грязный, но везде  были  натыканы
драгоценные камни -- от горошин до размером с кулак.
     На этом странном стуле сидел каган -- Мрак и Олег узнали  его  сразу.
Каган встал навстречу Мечу сильнейшего из богов. Вокруг  кагана  толпилась
знать, они склонили головы. Жрецы пронесли помост через  зал  к  сложенным
крест-накрест бревнам. Пахло живицей,  капала  смола  --  либо  бревна  не
успели ошкурить, либо киммеры нарочито плевали на великолепие.  Строителей
дворца не переплюнешь: степняки въезжали в это великолепие верхом,  гадили
на мозаичный пол, вколачивали в  расписные  стены  царских  покоев  грубые
железные крюки, куда небрежно бросали поводья...
     Передний  жрец  воздел  руки,  затем  опустил,  и  носилки  с   Мечом
опустились поверх помоста. Тотчас же  вокруг  появились  тяжеловооруженные
киммеры огромного роста, грубо отпихнули жрецов, выставили  копья.  Помост
был невелик, стража выстроилась в три ряда плечом к плечу.  Еще  один  ряд
поднялся на нижний ряд бревен. Их глаза хищно шарили поверх голов  стражей
с копьями, в руках блестели острые мечи.
     Крепкие пальцы сдавили руку Таргитая. Он услышал шепот:
     -- Нагляделся? Теперь топай обратно.
     Стража  провожала  их  злыми  глазами.  Таргитай  чувствовал  тяжелые
взгляды на затылке, пока втроем не вышли за ворота. Мрак сказал негромко:
     -- Олег, с дураком все в порядке? Он так пялился на Меч, словно хотел
схватить!
     -- Он хоть и дурак, но головой о стену не хрястнется...
     Таргитай сказал торопливо:
     -- Что-то тянуло. Временами совсем не соображал...
     Мрак похлопал по плечу, толкнул к дому-конюшне:
     -- Ишь, зверюга! Воинственный, вот уж не думал.  Хотя  все  мы  здесь
меняемся. Олег, ты поколдуй с травами. Вдруг  от  Меча  запах  злой  идет,
слабых морочит? Завари одолень-траву, я сам горшков натаскаю. Все одно  не
получится, но все-таки перед богами чисты -- старались, не сидели,  хлопая
ушами.
     Олег шел молча, ответил невпопад:
     -- Баджеда видел... Как бы не помешал. Надо бы как-то решить...
     -- Порешить? Это просто,-- сказал  Мрак.--  Чик  по  горлу,  всего-то
делов!
     -- Нет, решить проще... Капюшон надвинуть на глаза, одеться иначе?
     -- Глупости,-- сказал Мрак сердито.-- Чик по горлу -- и все! Ты лучше
про отвары думай. А то Тарх вон свихнулся на Мече. Никогда бы не  подумал!
Он же только по бабам... Тарх, ты слышал, только бог может  ухватиться  за
рукоять? А в боги ты рылом не вышел.
     Олег печально развел руками:
     -- Травы есть, а книги, по которой готовить отвар, нет...  Боромир  с
травами не знался. Если не получится, не бейте, ладно?
     -- Не успеем,-- сказал Мрак сожалеюще.-- Разве что у Ящера?

     Караваны прибывали, в доме-конюшне стало тесно от  послов  и  купцов.
Мрак отгородил для Олега стойло, завесил шкурами. Тот развел малый костер,
варил в трех малых котлах травы,  процеживал,  выпаривал,  снова  кипятил.
Мрак предлагал наловить летучих мышей или выкопать руку мертвяка, но  Олег
упорно отказывался, настаивал, чтобы каждый занимался своим делом. У Мрака
и Таргитая дел не  было,  они  все-таки  притащили  целый  мешок  огромных
летучих мышей -- Мрак нашел, где они спят днем, а Таргитай вдобавок принес
пучок веток омелы.  Олег  поблагодарил,  а  когда  друзья  ушли,  их  дары
вышвырнул. К счастью, Мрак с Таргитаем в это время  расхаживали  с  другой
стороны их дома.
     По всей площади скрипели тяжело груженные телеги.  Нагнали  скота,  у
южной стены дворца устроили бойню. Запах крови растекался по улицам,  скот
тревожно ревел, колотился в наскоро сколоченных загонах.
     Таргитай обратил внимание, что  из  черной  башни  вышел  сгорбленный
старик в остроконечном колпаке -- Мардух,  как  его  звал  каган.  Шаркая,
Мардух медленно побрел от дворца. Из заплечного мешка высовывалась  труба,
через которую ночью смотрел на звезды.
     Из ворот дворца вышел десятник, заорал:
     -- Эй, маг!.. Как тебя... Мардух! Хорошо, что  сам  выполз,  не  надо
лезть на твою дурацкую башню. Топай сюда, каган зовет.
     Старик остановился, повертел головой. Глаза у него были  растерянные,
будто грубо разбудили и он соображал, где вдруг очутился.
     -- А?.. Что?.. Каган?
     -- Каган! -- заорал десятник громче. Он побагровел, раздул грудь  как
петух.-- Оглох, старый пень?.. Дуй бегом к кагану. Он изволит  зреть  твою
поганую рожу!
     Стражи  ворот  загоготали,  словно  услышали  удачную  шутку.  Старик
повернулся, заспешил к дворцу. Длинный колпак нелепо трясся, полы  старого
залатанного  халата  развевались,  открывая  ветхие,  давно  не  стиранные
шаровары.
     Таргитай и Мрак следили за нелепым стариком с брезгливым сочувствием.
Он споткнулся и упал, когда одолевал высокие ступени  из  белого  мрамора,
вызвав новый  приступ  хохота,  кое-как  поднялся,  лицо  было  виноватым,
испуганным.
     Внезапно на площади раздались испуганные крики:
     -- Летит!.. Летит!.. Вон там, с востока!
     Из-за высоких обгорелых стен  вынырнуло  летящее  по  воздуху  что-то
темно-красное, похожее  на  толстое  одеяло,  сшитое  из  шкур  с  длинной
шерстью. Оно колыхалось, а когда  проплывало  над  домом-конюшней,  теплый
воздух кузниц подбросил вверх.  Там  кто-то  вскрикнул,  Таргитай  заметил
шапку из туго сплетенных лент и бледное лицо.
     За летящим одеялом гнались  рассерженные  вороны.  Одеяло  в  середке
прогибалось, там сидел кто-то грузный. На площади побросали работу -- одни
стояли, задрав головы, другие суетились, метались с криками. Когда  одеяло
пошло вниз, там сразу очистилось место, а стражи заорали, разгоняя зевак.
     Мардух постоял в растерянности, вскрикнул, заспешил обратно. Летающее
одеяло быстро снижалось, уже было видно, куда  упадет.  В  середке  сидел,
скрестив короткие ножки, пухлый  старик  с  бледно-зеленым  лицом.  Руками
держался за голову -- то ли спасал от ветра чудную  шапку,  то  ли  боялся
грохнуться на каменные плиты. В шапке  над  самым  лбом  блестел  огромный
зеленый камень, торчало длинное перо невиданной птицы.
     Одеяло плюхнулось перед  мраморными  ступеньками.  Старик  упал  вниз
лицом, но  тут  же  кое-как  поднялся.  Его  шатало,  на  лице  проступила
вымученная улыбка.
     Мардух добежал, схватил в объятия:
     -- Достославный Синкадж! Как я счастлив видеть тебя в добром здравии!
     Пухлый старик высвободился из объятий, мотнул головой:
     -- В добром здравии? Чтобы не пачкать ковер, я высовывался за край, и
мой желудок пытался выпрыгнуть вслед за его содержимым... Ты же помнишь, я
даже по морю не мог плавать! Даже  не  женился  --  укачивало.  Но  в  наш
жестокий век так безопаснее...
     -- Ты самый могучий из магов,-- воскликнул Мардух с восторгом.-- Я бы
не решился!
     -- Ну,  это  просто,--  отмахнулся  старик,  которого  Мардух  назвал
Синкаджем.  Бледно-зеленое  лицо  постепенно  оживало,  проступил   слабый
румянец.-- Ковер слушается любого сильного мага, а ты маг могучий. Веди  к
себе, Мардух. Ты продвинулся в своих занятиях алмагией?
     Мардух оглянулся на дворец, подмигнул Синкаджу и сказал громко:
     -- Меня требует перед свои  грозные  очи  великий  и  грозный  каган,
солнце всех миров, включая  подземный...  Подождешь?  Или  пойдем  вместе.
Каган будет рад. А насчет алмагии не смейся. Она скучна,  кто  спорит,  но
будущее за нею...
     Ворота дворца за ними захлопнулись, стражи снова скрестили копья.  На
площади  медленно  возобновилось   движение,   но   иные   из   работающих
останавливались, тыкали пальцами в небо.
     Из дворца выбежали двое в яркой одежде -- слуги самого кагана.  Ковер
свернули в тугой рулон, унесли к башне  из  черного  камня.  Олег  побежал
следом,  наблюдал,  как  первый  киммер  с  руганью  возился   со   старой
заржавленной дверью, а второй шатался под тяжестью  ковра.  Потом  втащили
вовнутрь, долго не показывались. Невры устали ждать, звали Олега.  Наконец
оба вывалились из двери -- мокрые, в смятой одежде, с  прилипшими  ко  лбу
волосами: явно затаскивали на самый верх.  Один  бессильно  прислонился  к
стене, жадно хватая воздух, второй захлопнул дверь, дважды повернул ключ в
большом висячем замке, потряс,  затем  оба  на  полусогнутых  поплелись  к
дворцу.
     Невры потащились к своему караван-сараю. Внезапно  Олег  сделал  знак
неврам помолчать, остановился, вытянул шею.  Один  богато  одетый  степняк
говорил другому:
     -- Толстяк прилетел неспроста. Будет просить покровительства!
     -- Думаешь, там выгнали?
     -- Или сам сбежал. С магией не всегда получается то, что  хочешь.  Не
то бормотнул, не тем пальцем щелкнул... ха-ха!
     -- Передерутся, думаешь?.. Эх, эти жалкие твари! Колдуют, огни мечут,
а все одно без нас не могут. Оружие -- главная сила, главная магия! У кого
в руке меч, тот и хозяин всему миру: людям, зверям, насекомым и...  магам.
А меч в руке кагана.

     Глава 10

     Начали прибывать отряды самых богатых. Даже  кони  щеголяли  цветными
попонами, стремена в золоте, в уздечках -- цветные камешки.  Всадники  как
картинки: в новенькой одежке, начищенных бляхах -- все сверкает,  звякает,
поскрипывает кожа.
     -- Начинается,-- определил Олег.-- Тарх, ты  не  трусь.  Будут  сотни
певцов, я их видел. От каждого народа, каждого племени. Каган  ни  уха  ни
рыла в наших песнях -- пой, как знаешь! Все сойдет.
     -- Может, ты и споешь? -- спросил Таргитай слабо.
     Олег  отпрянул,  перекосился.  Таргитай  повернулся  к   Мраку,   тот
усмехнулся, отрицательно покачал головой.
     -- А что, если...
     Таргитай  не  договорил.  Через  пролом  с   грохотом   ворвался   на
приземистом коне дворцовый страж. Был он поперек себя шире,  грузный,  как
бочка с соленой рыбой. Конь  лихо  простучал,  взыграл  горделиво.  Киммер
щурился, приноравливая глаза к полумраку.
     -- Эй,-- прокричал он низким простуженным голосом.-- Живо во  дворец!
Только с черного хода -- ясно?.. Иначе  голову  снесут  --  задницей  петь
будете.
     Конь всхрапнул, понес через котлы,  взвились  горящие  угли.  Кузнецы
едва успели отскочить, киммер достал одного плетью,  захохотал,  и  они  с
конем исчезли в дверном проеме, где сияло солнце.
     -- Идемте,-- сказал Олег.-- Перед смертью не надышишься. Не для жизни
рождаемся -- для смерти.

     Возле дворца горели костры, на углях жарилось мясо.  Горьковатый  дым
стлался по всей площади. Звероватые люди насаживали на вертела  ободранные
туши оленей, стоял чад, пахло паленой шерстью.
     Подозрительные взгляды стражей ощупывали невров  особенно  тщательно.
Таргитай ощущал враждебность -- низкорослые ненавидят и завидуют рослым,--
старался ускорить шаг, но враждебность становилась тяжелее, он слышал, как
за его спиной вытаскивали  мечи  из  ножен.  Ускорь  шаг  еще  малость  --
зарубят, скажут, что кинулся бежать...
     К черному ходу продирались через пеструю толпу. Там были смуглые люди
в пестрых халатах, пахло от них,  как  от  женщин  для  утех,  низкорослые
желтолицые,  крупные  рыхлые  мужики  --  на  головах  словно  бы  остался
нерастаявший снег; множество лиц  уродливых  и  несчастных,  покоренных  и
озлобленных. Гипербореи, борисфениты, другие народы -- всех  невры  видели
впервой, но понимали -- не киммеры, такие же подневольные.  Из  покоренных
племен явились кто с дарами, кто будет петь, ублажая кагана.
     Мрак двигался через толпу, как бык в стаде коз.  Им  под  стать  были
разве что  гипербореи  --  люди  другого,  дальнего  Леса,  остальные  зло
убирались с дороги. Не только киммеры, подумал Таргитай печально,  все  не
любят тех, кто выше ростом и сильнее... Как будто  мы  сами  выбрали  себе
рост и стать!
     Из черного хода  вышвыривали  кости,  объедки.  Стаи  одичалых  собак
бросались на добычу с хриплым лаем, грызлись, катались, сцепившись, шерсть
летела клочьями. На ступеньках у  двери  стояли  двое  киммеров  огромного
роста, на солнце блестели обритые наголо головы. Посреди  дверного  проема
стоял низкорослый толстяк в халате, полы которого мели грязные  плиты.  Он
выкрикивал тонким бабьим голоском, на  пальцах  блестели  широкие  кольца,
драгоценные камешки стреляли солнечными зайчиками.
     Завидев надвигающихся невров, их волчьи шкуры и крутые  плечи,  он  с
визгом попятился:
     -- Кто такие?.. Какой народ?
     Стражи с готовностью направили  копья  в  грудь  выступившему  вперед
Олегу. Волхв ответил густым низким голосом, каким всегда говорил Мрак:
     -- Певцы от народа дрягодуров.
     Толстяк смотрел на них, задрав  голову.  Наконец  совладал  с  собой,
пробормотал:
     -- Неужто на свете и такие люди живут?.. Проходите в малый зал.
     Их ощупали, пытаясь найти спрятанные мечи, у Олега отобрали мешочек с
травами и оберегами. Таргитай надеялся,  что  отберут  и  свирель,  но  не
отобрали...
     Невров толкнули  тупыми  концами  копий,  и,  переступив  порог,  они
оказались в огромной комнате, полной гаму, разговоров, разных  запахов  --
народу битком, иные сидят у стен, другие пытаются  прохаживаться.  У  всех
дудки, бубны, рожки, трубы, доски  с  натянутыми  струнами.  Разные  лица:
черные, будто вымазанные  сажей;  желтые,  словно  наелись  зеленых  груш;
разная одежда и разный запах.
     Стены расписаны цветами и диковинными зверями -- грифонами, под самым
потолком в ряд оконца. Через них доносятся шум, песни,  заздравные  кличи.
Расторопные придвинули к стене столы, заглядывали оттуда  в  главный  зал,
где шел пир. На их лицах плясали багровые отсветы -- то ли факелов, то  ли
костров, разожженных в пиршественном зале.
     Мрак вспрыгнул на стол, без усилий оттер двух, едва  не  размазав  по
стене. Через окошко тянулся дым, запахи жареной дичи.
     -- Пир идет,-- сообщил он друзьям.-- Чадно, дымно, как в кузне... Что
за радость гулять в дыму?
     Со второго стола оглянулся крупный  молодой  парень.  Он  был  тяжел,
молод и с виду лют, а волосы у него были цвета речного песка.
     -- Они любят пожары,-- сказал он медленно.-- Меня зовут Рудольф, я от
невротевтов. Вас тоже прислали для этих шакалов?
     Мрак окинул его с ног до головы подозрительным взглядом:
     -- Говоришь ты громко и слишком смело, Рыжий Волк... или Рудый Волхв?
     Рудольф усмехнулся, зубы блеснули белые, крупные, как у коня:
     -- Одно и то же. Мы из одного племени, как вижу. Рудый  --  рыжий,  а
волхвы у нас... они же и волки. В  полнолуние,  конечно.  Так  что  можете
звать меня хоть так, хоть эдак. Мы готовимся выйти из Леса... Надо  знать,
куда выходим. От моего пения, если такой рев кто назовет пением, кони  три
дня трясутся... Надеюсь, до  меня  очередь  не  дойдет,  настоящих  певцов
много. Например, вон тот юноша с чистым лицом и честными глазами. Имел  бы
я такие, то обокрал бы полмира!
     Таргитай скромно потупился. Мрак покачал головой:
     -- Он сам молится всем, даже Ящеру, чтобы очередь не дошла.
     Он вздернул Таргитая и Олега к себе на стол.
     Пир во дворце Экзампея потрясал. Огромный зал, под  куполом  которого
поместилось бы десяток  Больших  Полян,  освещали  воткнутые  в  два  ряда
толстые факелы. Они горели мощно и ровно,  но  кроме  них  еще  на  медных
дисках были укреплены масляные светильники.
     Дубовые столы тянулись тремя бесконечными рядами.  Полуголые  женщины
едва успевали таскать на столы жареную  дичь,  кувшины  с  вином.  В  окна
врывался яркий солнечный свет, от стен  шел  кровавый  свет  факелов,  все
тонуло в сизоватом дыме. У стены темнели десятки железных корыт, на  углях
жарилось мясо. В зале стоял плотный запах горелого мяса и лука. Обнаженные
до пояса повара спешно выхватывали дымящиеся куски, слуги бегом переносили
на столы.
     Под северной стеной возвышались два  трона:  один  с  высокой  резной
спинкой, другой поменьше, на ступеньку ниже.  Подлокотники  были  украшены
драгоценными камнями, ножны вырезаны искусными мастерами...
     Киммеры сидели плотными рядами, орали,  раскачивались,  обнявшись  за
плечи. Под столами дрались за кости псы. На  возвышении  виднелось  пустое
место кагана. Справа на другом возвышении победно рассыпал искры оранжевый
Меч. Стражи не пели, не пировали  --  молча  и  настороженно  смотрели  на
пирующих, плечи их смыкались, в руках застыли длинные копья, нацеленные  в
зал.
     Сквозь колышущийся занавес из дыма и чада проступал неподвижный Котел
-- огромный, массивный, поднятый на высушенные бревна с ободранной  корой.
Пятеро киммеров ползали над Котлом, раскачиваясь  на  деревянном  помосте,
подвешивали цепи, тянули  металлическую  сеть,  перекидывали  через  крюки
канаты...
     Даже в малый зал доносился шум из-за внешней стены, где под  открытым
небом толпился простой народ.  В  щелях  между  Котлом  и  краями  пролома
мелькали вскинутые руки, коротко вспыхивало солнце на голом железе.
     Внезапно в главном зале раздался рев сотен глоток. Зазвенело  оружие,
киммеры дружно колотили рукоятями мечей в бронзовые щиты.
     -- Каган явился,-- сообщил Мрак.--  Тарх,  перестань  трястись!  Стол
развалится. Ты только погромче пой, ясно? Главное, чтобы услышали.
     Из маленькой двери, ведущей в главный зал, появился толстяк в длинном
халате. Глядя в потолок, объявил громко:
     -- Великий каган разрешает исполнить песни в честь  Великого  Похода!
Помните: за удачные песни -- награда, за плохие -- головы прочь!
     Рудольф со стола осведомился вежливо:
     -- Какие песни каган считает плохими?
     -- Все песни, что не понравятся кагану,-- плохие!
     Среди пестрой толпы прошло движение,  усилился  шум,  гомон.  Наконец
вперед протиснулись два очень пышно одетых музыканта. В руках у  них  были
бубны и медная труба.
     -- Попробуем,-- сказал  один  хмуро.--  Если  что...  были  певцы  из
племени бодричей!
     -- Запомним, передадим,-- послышались голоса.-- Не сумлевайтесь!
     Бодричи исчезли за дверью. Через окошки донесся гвалт, стих.  Рудольф
не отрывался от окошка:
     -- Один сразу бьет в два бубна, играет на дуде, другой поет...  Бубны
привязал к бокам, бьет локтями... Бодричи? Значит,  киммеры  добрались  до
Алазонских гор.
     -- Что поют? -- спросил Таргитай напряженно.
     Рудольф прислушался, отмахнулся:
     -- О великом и славном... победном пути... Вперед  и  выше...  Нам  в
мире нет преград ни в море,  ни  на  суше...  броня  крепка  и  кони  наши
быстры... Шелуха!
     Таргитай прошептал:
     -- Я так не смогу.
     Мрак похлопал по спине:
     -- Не горбись. Пой громче! Если увидят, что не певец, сдерут шкуру  и
повесят на крюк за ребро...Не шкуру -- тебя. А шкуру на  барабан  натянут.
Чтоб, значит, с музыкой не расставался.
     -- Откуда ты знаешь?
     -- Олег в старых  книгах  читал.  А  певцу-неудачнику  просто  срубят
голову. Без шуточек.
     Таргитай, который млел от занозы в пальце, побледнел и прислонился  к
стене.  После  долгого  ожидания   донесся   рев,   лязг   железа.   Двери
распахнулись, вместе с запахами огня и железа ввалились бодричи.
     На их плечах топорщились расшитые халаты, с тощих шей свисали золотые
цепи. Певцы растерянно оглядывались, еще  не  веря  удаче.  Их  тормошили,
жадно расспрашивали. Толстяк пропустил в дверь  темнокожих  полуобнаженных
людей, среди них была девушка в набедренной  повязке.  Грудь  у  нее  была
высокая, не по росту крупная, с острыми алыми сосками.
     Затем из большого зала снова донесся шум, вопли. Темнокожие вернулись
в халатах и с золотыми цепями, но девушки с ними не было. Толстяк отправил
к  пирующим  круглолицего   парня   с   огненно-рыжей   шевелюрой,   велел
изготовиться танцорам.
     Когда в зале прогремел раздраженный рев, Таргитай понял, что рыжий не
угодил. Толстяк отправил танцоров, не дожидаясь возвращения певца. Тот так
и не вернулся.
     В главный зал уходили по одному, по двое,  группами.  Возвращались  в
нарядных халатах либо не возвращались вовсе. Каган не знал середины.
     -- Простой мужик,-- заметил Мрак с непонятной интонацией.--  Либо  --
либо. Совсем как я.
     День клонился к вечеру. Таргитай издергался, потерял голос  и  сипел,
как осенний ветер в забитой сажей трубе. Мрак хмурился, но  вдруг  толстяк
неожиданно объявил:
     -- На сегодня восхваление кагана  --  вождя  всех  народов  окончено!
Оставшимся быть завтра с утра.
     Таргитай выдохнул с таким облегчением, что едва не сдул  Олега.  Мрак
спрыгнул, он был темным, как гроза.
     -- Завтра будут злее. Наслушались,  приелись...  На  похмелье  головы
затрещат, озвереют вовсе...

     Глава 11

     На другой день из десяти певцов вернулись только двое. Толстяк уже не
вызывал: добровольцев не было -- указывал сам. За  стеной  стоял  сплошной
пьяный рев, звенело железо. Мрак и Рудольф  не  слезали  со  столов,  лица
обоих были угрюмыми. Рудольф шевелил губами, загибал пальцы.
     Когда в зале осталось меньше трети, толстяк внезапно ткнул пальцем  в
Таргитая.
     -- Уже? -- прошептал Таргитай.-- Я не совсем готов...
     Вокруг него мгновенно  стало  пусто.  Певцы  отодвигались,  будто  от
высокого дерева, стоять рядом с которым опасно во время  грозы,  а  гроза,
судя по пьяным крикам и звону железа, нешуточная!
     Мрак спрыгнул со стола, крикнул Олегу:
     -- Бери, а то сомлеет. Споем и спляшем вместе.
     В диковатых глазах блеснули красные искры. Толстяк с  испугом  смерил
взглядом их могучие фигуры, отступил. Мрак шагнул  через  порог,  с  силой
сжал Таргитаю плечо. С другой стороны, как в капкане, локоть  Тарха  зажал
Олег.
     Зал был огромен, во главе самого  длинного  стола  сидел  низкий,  но
широкий в плечах киммер с  бритой  головой  --  Таргитай  не  сразу  узнал
кагана. Голова повелителя была как пивной котел, между глаз поместился  бы
кулак Мрака. Халат на  груди  разъехался,  обнажая  иссиня-черную  шерсть,
густую, как у лесного зверя. Волосы у кагана росли от самого горла, голова
отливала синевой, но щеки и подбородок были стыдно голыми, как у женщины.
     Слева от кагана стояло пустое кресло чуть поменьше  и  ниже,  на  нем
лежал старый халат и остроконечный колпак с хвостатыми звездами. Справа от
кагана сидел, выпрямившись и не шевеля шеей, будто проглотил кол, могучего
сложения витязь в бронзе и толстой коже. На бритой голове  вздулись  капли
пота размером с горошины, на  красном  распаренном  лице  блестели  мокрые
дорожки.
     Остальные  киммеры,  даже  одетые  как  петухи,  сидели  на   простых
деревянных скамьях. Столы перед  ними  прогибались  и  трещали.  Амфоры  с
вином, жареная птица, дичь, жирные куски мяса теснились, падали со  стола.
Киммеры пили из  деревянных  и  глиняных  кружек,  жадно  ели  мясо  диких
кабанов,  оленей,  зайцев,  медвежатину,   ели   гусей,   дроф,   утятину,
перепелов... Ни листка зелени! Киммеры орали песни, счастливо  обнимались,
расплескивали вино -- явно награбленное. Дальние  концы  столов  тонули  в
дыме и чаде, пролом в стене с огромным Котлом проступали смутно, иной  раз
вовсе исчезали за клубами пара, в сизом дыме.
     Таргитай поскользнулся на объедках, за столом засмеялись те, кто  еще
мог что-то замечать кроме чаши вина. Ноги  Таргитая  скользили  по  ковру,
густо покрытому навозом, грязью. Под столом лежали осоловелые псы --  даже
не скалили зубы на чужака.
     Под ноги швырнули обглоданную кость. Таргитай тут же  споткнулся,  за
столом взвыли в восторге, и в невров  полетели  кости,  объедки,  швырнули
даже пустую амфору.
     Мрак, крепко  держа  Таргитая  за  плечо,  втащил  на  помост.  Сзади
повизгивал Олег, пугливо уворачивался от костей, закрывался локтями. Каган
глухо хохотал, жирный  живот  колыхался,  звучно  шлепался  на  колени,  с
чмоканьем отрывался. В животе булькало, квакало, будто каган выпил озеро с
его жителями. Раскатисто ржал, вторя кагану, мокрый  от  пота  полководец.
Его изрезанное жуткими шрамами лицо стало еще страшнее, крупные как у коня
зубы блестели.
     Таргитай вытащил свирель, шепнул умоляюще:
     -- Пляшите... Впереди меня. Я умру, если не буду вас видеть!
     Мрак взял волхва за плечо, вывел вперед. В  глазах  оборотня  плясало
странное веселье,  он  даже  дышал  вольнее,  словно  наконец-то  покинуло
страшное  напряжение,  будто  наконец-то  свободен,  свободен,  от   всего
свободен!
     Киммеры ели, пили, ссорились  --  даже  каган  уже  забыл  о  певцах,
разговаривал с полководцем.  Таргитай  заиграл  тихо,  нерешительно.  Мрак
начал притопывать, шепнул:
     -- Веселее! Без голов уйдем.
     Таргитай повел бровью,  но  мелодию  не  оборвал.  Олег  притоптывал,
поводил руками, колыхался, как  лозинка  на  ветру.  Мрак  чуть  отступил,
шепнул громче:
     -- Играй воинственное! Это зверье, другого не поймут.
     Таргитай заиграл громче, мелодия должна войти в человека, остаться  и
ожить, потом отнял свирель и запел -- громко, сильно, напористо. Разговоры
начали стихать. Таргитай увидел повернутые к нему лица. Он шагнул к самому
краю площадки, оставив друзей.
     Киммеры все медленнее двигали челюстями, кружки опускались на  столы.
Таргитай повысил голос, даже на дальнем конце столов перестали жевать.
     -- Тарх,-- сказал Мрак предостерегающе,-- нам за такие песни...
     Таргитай запел еще громче, жилы  вздулись  на  горле  и  побагровели.
Каган сидел неподвижно, глазами не отпускал чужеземного певца.  Полководец
хмурился, сжимал кулаки. Один из  знатных  встал,  остановился  у  пустого
кресла Мардуха, но сесть не решился, остался с вытянутой шеей и вопросом в
глазах.
     Пирующие сидели неподвижно. Таргитай держал  их  в  кулаке,  связывал
песней.
     Перед Таргитаем тихо журчала родная Река, шелестел  родимый  Лес.  За
ним прямо с  опушки  шла  стена  спелой  пшеницы.  Бродили  тучные  стада,
белоголовый мальчишка гнал ленивых раскормленных гусей. Девушка с длинными
золотыми косами несла на расписном  коромысле  деревянные  ведерки,  через
края срывались крупные капли. Между грядок мелкими шажками  шла  с  пучком
моркови старушка, сморщенное, как печеное яблоко, лицо светилось  добротой
-- в этом племени стариков не убивали: еды хватало. В голубом небе ласково
светило солнышко... Жизнь шла мирная -- в ней заключалась высшая  мудрость
и красота, что едина для киммеров, невров, бодричей или гипербореев...
     Каган метнул быстрый  взгляд  на  пиршественные  столы.  Все  слушали
завороженно, в темных, как  ночь,  глазах  медленно  разгорались  огоньки.
Жесткие морщины  разгладились,  ухмылки  исчезли.  За  столом  только  что
пировали, орали и потрясали оружием самые свирепые воины,  отборнейшие  из
отборных -- теперь  там  оказались  пастухи,  охотники,  корчевщики,  даже
пахари и огородники. Худшее в том, что  потрясенно  понимали:  нет  позора
быть мирным скотоводом  или  земледельцем,  а  есть  бесчестье  убивать  и
грабить, нести боль и страдание...
     Полководец наклонился к кагану. Каган выслушал,  отрицательно  качнул
головой. Полководец заговорил зло, бросая на невра  лютые  взгляды.  Каган
нехорошо ухмыльнулся, кивнул на притихший зал. Полководец стиснул челюсти,
желваки застыли, как рифленая рукоять его тяжелого меча, метнул на  невров
обрекающий взгляд и быстро покинул  зал.  Каган  не  отрывал  от  Таргитая
пристального взгляда, в широко расставленных глазах,  темных,  как  ночные
болота, таились страх и приговор.
     Таргитай поднял голос до крика. Не песня уже -- вопль того  скрытого,
но главного, что живет в человеке. Человек или то, что называем человеком,
всю жизнь подавляет это главное, ибо хотя с  огненной  каплей  крови  Рода
жить достойнее, но без нее легче, проще. Все существа стараются жить проще
и  легче:  звери,  птицы,  рыбы,  насекомые...  Человек  тоже,  но   тогда
уподобляется этим неразумным тварям, а так нельзя! Он, человек, выше  всех
творений Рода! Род создал человека себе на смену!
     По их изменившимся лицам  понял,  что  свою  нестерпимую  боль  сумел
перебросить в их сердца, души --  сейчас  воспламенившиеся  частички  Рода
жгли души. Киммеры начали вскакивать, другие  застыли  в  агонии,  но  все
смотрели в глаза Таргитаю.
     -- Вы -- люди,-- повторял он снова.-- Кто заставил забыть? Вы -- дети
Солнца. Вы, которым дан весь мир, все радости богов, почему  взяли  только
простейшие радости лесного зверя? Пусть  степного?  Великий  Поход!  Слава
Великому  Походу  --  Походу  за  человека  в  человеке,  против  зверя  в
человеке!.. Впереди самая жестокая из битв... зато самая достойная!
     В зале стояла гробовая тишина. Даже  Мрак  и  Олег  не  двигались  за
спиной  Таргитая.  Он  переступил  с  ноги  на  ногу,  чувствуя   страшную
опустошенность.
     -- Все... Это была моя хвалебная песнь Великому Походу.
     Скрипнуло кресло под грузным телом. Каган повертел шеей из стороны  в
сторону, словно чувствуя петлю, сказал медленно:
     -- Ты... ты лучший певец... из всех на белом свете.
     К нему приблизился полководец, быстро  и  горячо  прошептал  на  ухо.
Глаза его горели недобро. Каган проследил за  его  взглядом,--  у  дальних
дверей появились степняки в полном вооружении. Каган  отрицательно  качнул
головой, громко сказал:
     -- Жалуем халатами и  цепями...  Но  этого  мало  для  такого  певца.
Разрешаем остаться! Вместе закончим пир, вместе принесем  жертву  огненной
Табити.
     Таргитай вскрикнул поспешно:
     -- Только все трое!.. Мы черпаем силу друг в друге.
     Каган оглядел внимательно, проговорил:
     -- Не слышал о таких народах. Что ж, вы сами захотели.
     Внесли широкую дубовую скамью со спинкой. Мрак быстро приподнял край,
поморщился -- тяжела, не повертишь над головой. Каган усмехнулся,  уступая
место любимцам богов -- певцам.  За  другим  столом  потеснились,  тут  же
начали пить и есть,  но  лица  оставались  серьезными,  словно  за  столом
остались одни тела, а души что-то искали в неведомых краях.
     Стол перед неврами очистили, объедки смели под  ноги,  пустые  амфоры
заменили полными. Принесли серебряную посуду, зажаренную дичь  на  золотых
блюдах. Таргитай все время ощущал на себе гнетущий взгляд кагана.
     -- Погуляем напоследок,-- сказал Мрак  с  тяжелым  удовлетворением.--
Тарх, ты сделал больше, чем убил кагана... Ты его напугал.
     Олег быстро грыз куропатку, проговорил торопливо и деловито:
     -- М-м-м-м... Повара пленные, готовят неплохо...  Ешьте-ешьте.  Каган
не зарежет при всех. Считается, короед, с мнением. Хотя  какое,  к  черту,
мнение? Через часок, когда  перепьются,  нас  тихонько  отведут  в  заднюю
комнату и перережут глотки...
     Мрак ел так, что стоял сплошной хруст переламываемых костей.
     -- Олег, киммеры подменили твое заячье сердце?
     -- Мрак, я не думал, что вообще можно перепугать кагана.
     Лапка куропатки выпала из похолодевших пальцев Таргитая.
     -- Прирежут? За что?
     -- За красивые глаза,-- буркнул Мрак с набитым ртом.-- Олег,  он  все
еще не понимает!
     -- С певцами так,-- невнятно ответил Олег. Он  ел  быстро,  кости  не
разбрасывал, а складывал в  кучку  на  середине  стола,  что  росла  очень
быстро.-- Сами не ведают, что творят. Оправдываются: я не я  и  лошадь  не
моя. Мол, это не я пел, а что-то внутри меня пело!
     -- Бьют не за  что-то,  а  кого-то,--  хмыкнул  Мрак.--  Эх,  Тарх...
Славным ты был парнем... на этом свете. Ешь, дурень! Ящер не накормит, сам
сожрет.
     Челюсти Таргитая застыли. Мрак звучно хрустел  косточками  перепелок,
огрызки выплевывал на стол, стараясь разрушить башню, что возводил волхв.

     В  двух  десятках  шагов  возвышался  дубовый   помост.   В   середке
возвышался, воткнутый железной рукоятью между бревен, самый чудесный  меч,
какой только невры видели! С длинным  узким  лезвием,  хищный,  победно  и
весело  блестит  ярким  оранжевым  светом.  Меч  --   единственное,   чему
поклонялись свирепые киммеры. Меч самого бога войны, который  подарил  его
тем, кто своими победами больше всего прославил его имя!
     Снова три ряда воинов стояли вокруг. Не пили, не ели,  смотрели  зло.
Руки были на мечах, глаза бегали по пирующим.
     -- Ешь,-- шепнул Мрак строго.-- Смотри на Олега! Раздулся, как  паук,
а по ковриге за щеку мечет. Второго кабана начал. Видать,  решил  разорить
кагана.
     -- Это у меня нервное,-- пробурчал Олег невнятно.
     Донесся далекий шум,  словно  от  приближающегося  стада.  В  далеком
проломе под Котлом задвигались веревки, подвесные доски, железные  рычаги,
цепи. Вниз опустилась огромная  сеть  из  железных  колец.  С  площади  ее
зацепили крюками, оттащили, пока не исчезла по ту сторону пролома.
     Олег  опустил  глаза,  Мрак  хмуро  прихлебывал  вино,   а   Таргитай
растерянно вертел головой. Очень медленно  канаты  натянулись,  задрожали.
Сеть начала подниматься. Она была заполнена  белыми  телами,  похожими  на
крупных рыб, но это были не рыбы -- люди!
     Двое киммеров подняли головы, кто-то закричал  пьяным  голосом  хвалу
Табити. Другие молчали, были в том мире, куда  занес  голос  певца.  Каган
захлопал в ладоши, хохотал, но глаза оставались встревоженными. Вторя ему,
орал и стучал по столу рукоятью ножа его полководец.
     Работники, постанывая от усилий, подняли сеть  с  чудовищной  добычей
над Котлом. У Таргитая замерло сердце. Заскрипели блоки, колья, посыпалась
мелкая каменная крошка. Сеть задвигалась, отползла в сторону.
     -- Зачем? -- спросил Таргитай шепотом.
     -- Дурень,-- ответил Мрак с отвращением.-- Тебе хоть  кол  на  голове
теши, хоть орехи коли...
     Олег сидел с закрытыми глазами, лицо  было  серым.  Над  краем  Котла
возникли голые руки. Они держали пузатую амфору с длинным, как  журавлиная
шея, узким горлом. Почти сразу рядом  появились  другие  амфоры,  в  Котел
полились струи масла.
     Мрак покосился по сторонам, сказал все с тем же угрюмым весельем:
     -- Торопятся... Спешат перебить силу твоих песен! Не думал я,  что  в
тебе столько мощи.
     Возле Котла возникла суета. Амфоры  уже  не  опорожняли  через  узкие
горлышки, а спешно били о толстый железный край, роняли черепки в Котел. В
сети поднялся плач, люди раскачивали сеть, путались в крупных ячейках,  им
выворачивало руки, ноги, трещали кости.
     К Котлу бегом бросились жрецы, в руках полыхали смоляные факелы. Иные
бросили факелы с разбега, так торопились поджечь,  другие  сперва  уложили
связки бересты, та запылала сразу -- взметнулось багровое коптящее  пламя.
Сухие поленья занялись почти сразу, огонь взыграл,  пошел  лизать  толстые
бревна, похожие содранной корой на обглоданные кости великанов.
     Каган встал, закричал хриплым звериным кличем,  вскинул  над  головой
кубок. На этот раз многие  закричали,  глаза  начали  разгораться,  как  у
хищных зверей. Появились обнаженные рабыни,  разносили  полные  амфоры,  с
лукавым смехом наполняли кружки. Их шлепали по голым задницам, хватали  за
груди,  тащили  на  колени.  Вино  расплескивалось   по   смуглым   телам,
растекалось по полу.
     Под Котлом полыхал огонь, пошли  вверх  струйки  пара,  воздух  рябил
мерцающими струйками.  По  всему  залу  потек  тонкий  аромат  разогретого
дорогого масла. Лица раскраснелись, все вскинули головы к  раскачивающейся
под потолком сети с человеческим уловом.  Там  кричали,  молились,  громко
плакали дети, молодые девушки.
     -- Степь,-- проговорил Мрак ненавидяще.-- В Лесу так не делают.
     -- Дрягву забыл? -- обронил Олег.-- Тарх сумел это зверье обратить  в
людей, да ненадолго...
     Таргитай прошептал в ужасе:
     -- Неужто их в кипящее масло?
     С  грохотом  распахнулась  неприметная  дверь  в  стене.  Из   проема
вывалился и упал на каменный пол полуобнаженный человек, покрытый кровью и
грязью. Следом шагнул огромный страж, зверски ударил  ногой  лежащему  под
ребра. В одной руке страж держал железную цепь, другой конец  заканчивался
толстым обручем на шее раба. Когда тот со стоном поднял разбитое  в  кровь
лицо, невры узнали Баджеда.
     -- Великий каган! -- закричал Баджед.-- Трое  демонов,  что  ограбили
мой караван... здесь!.. Я видел  того,  кто  пел...  Это  один  из  них...
Позволь, отыщу!
     В  тишине,  нарушаемой  лишь  треском  поленьев  под  Котлом,  громко
залязгали металлические двери. Стражи  задвигали  засовы,  вешали  пудовые
замки, становились у выходов с обнаженными мечами.
     -- Всем не двигаться!  --  проревел  каган  страшным  голосом.--  Кто
поднимется из-за стола -- смерть!
     Военачальник кагана поднялся во весь рост.  Его  глаза  хищной  птицы
нашли невров, блеснули свирепой радостью. Таргитай  бессильно  смотрел  на
кагана: там откуда ни возьмись возник двойной ряд воинов, копья  наготове,
плечо к плечу, выдержат удар бешеного тура.
     Мрак сказал вполголоса:
     -- Надо бы чик -- и готово.
     -- Договорим в вирые,-- сказал Олег тихонько.
     -- Рылами не подходим,-- напомнил Мрак.-- Гульнем  напоследок  здеся!
Всем красного вина не хватит, но кого сумеем -- угостим.
     За Баджедом двигался уже с десяток степняков, мечи наготове. Таргитай
ощутил крепкую ладонь Мрака, молча сжал ладонь в ответном прощании,  начал
медленно переносить  ноги  через  лавку.  Глаза  Баджеда  расширились.  Он
ускорил шаг, рот раскрылся:
     -- Они... Это те...
     Он начал поднимать  руку,  в  зале  пронесся  вопль  ужаса.  Огромный
волк-оборотень метнулся через стол, как черная молния, смел амфоры и  трех
воинов с той стороны.
     Вскакивали, забыв  о  грозном  предупреждении  кагана,  хватались  за
оружие. Олег, пользуясь тем, что взоры  прикованы  к  бегущему  через  зал
гигантскому волку, нырнул под стол, быстро побежал на четвереньках.
     Таргитай ухватился за опустевшую скамью,  страшным  рывком  поднял  и
швырнул в Баджеда. Огромная скамья, которую с  трудом  подняли  бы  пятеро
степняков, свалила раба  и  стражу.  Таргитай  перескочил  через  упавших,
побежал к заветному помосту с Мечом.
     Двое прыгнули  навстречу  прямо  из-за  стола.  Таргитай  отмахнулся,
побежал, уже чувствуя колющую боль в плече. Еще кто-то бросился наперерез,
а перед помостом страшно блеснула голой сталью  ограда  из  острых  копий.
Таргитай заорал яростно, страшно вздувая  жилы  на  лбу,  кинулся,  в  бок
ударило острие, сзади,  как  молотом,  шарахнуло  по  голове  --  брызнуло
горячим,  начало  заливать  глаза.  Он  свалил  последних,  взлетел  через
последние ступени на помост...
     Золотой как кипящее золото Меч  сиял  страшно  и  нестерпимо,  словно
солнце светило прямо в глаза. Сзади грянул голос полководца:
     -- Стрелами... Лучники! Бейте стрелами!
     Тонко взвизгнуло. Пальцы Таргитая жадно сомкнулись на  рукояти  Меча.
Внезапно руку рвануло с такой силой, что в плече хрустнуло. Меч  судорожно
задергался, тут же застыл  в  руке  Таргитая  --  легкий  и  страшный.  На
деревянный помост посыпались рассеченные на лету стрелы!
     Киммеры в ужасе пятились, из рук вываливались луки.  В  зале  повисла
тишина. Умолкли даже несчастные, что  раскачивались  над  кипящим  маслом.
Каган непонимающе смотрел на чужеземца: тот все еще не  рухнул,  сраженный
небесным огнем?
     Между столами пронесся огромный зверь. Впереди зиял пролом  в  стене,
его загораживал Котел, но еще страшнее -- жаркий огонь полыхает с треском,
волна нестерпимого жара уже окружила Котел. Волк ударился о пол, мелькнули
когти, оскаленные клыки  --  на  ноги  вскочил  огромный  заросший  черной
шерстью полузверь-получеловек. Со звериным рыком прыгнул, схватил  длинное
бревно и, отворачивая лицо, с разбега воткнул в костер под край Котла.
     За столами с криками вскакивали. Гигантский человек-волк был страшен,
глаза горели жутким  красным  огнем.  Котел  нехотя  наклонился,  под  ним
затрещали угли и горящие бревна. Кипящее масло плеснуло через край. В зале
в панике метались, сшибали друг друга. Масло потекло по раскаленной стенке
Котла, с горящих углей взметнулся черный дым. Под потолком в сети  страшно
закричали.
     Кипящее масло брызнуло тонкими струйками  по  каменным  плитам.  Один
гость скакнул неудачно, сапоги вспыхнули, через мгновение он  уже  катался
по полу пылающим факелом.
     -- Тебе, великий Агни! -- закричал полузверь страшно.-- За кудов!
     Котел накренился сильнее. Масло  со  змеиным  шипением  лилось  через
раскаленную стенку, затушило огонь с той стороны, ринулось высокой  волной
в зал.
     Стоял страшный крик. Воздух стал горячим, чадным. Зал застлало дымом,
блестели языки огня. Жутко пахло сладким  человеческим  мясом.  В  сторону
Мрака брызнули стрелы, но дым мешал, стрелы ушли в стороны.
     Каган и его полководец, окруженные стражей, пятились к железной двери
в стене. Полководец с криком указывал на Мрака,  тот  с  рычанием  швырял,
обжигая руки, горящие поленья в масло, что разбегалось по залу. Котел  под
тяжестью масла внезапно лег  набок,  под  ним  хрястнули  горящие  бревна.
Огромная тяжелая масса горящего  масла  освобожденно  понеслась  по  залу,
сшибая столы, людей, превращая все в факелы.
     Мрак даже не пытался вырваться из огненной ловушки -- огонь в проломе
за спиной и кипящее масло  впереди,--  хохотал  грохочуще:  враги  орут  в
ужасе, сгорают, как сухой камыш!
     Дым скрыл его, Таргитай ощутил на губах соленые слезы. Стража  кагана
выставила копья, но в руке  Таргитая  дернулся  внезапно  оживший  Меч  --
хрустнуло, разрубленные копья исчезли. На Таргитая плеснуло  горячим,  два
стража перед ним внезапно стали короче  --  из  срубленных  наискось,  как
сочные стебли, шей  с  клекотом  хлестала  кровь.  Ноги  у  обезглавленных
подломились, кровью залило ноги оцепеневшим кагану и полководцу.
     -- Тебе, великий Агни! -- крикнул Таргитай, подражая  кличу  Мрака.--
За кудов!
     Он увидел бешеные глаза  кагана.  В  руке  взметнулся  Меч,  Таргитай
вскрикнул от боли, ибо его рвануло назад! Он развернулся, не выпуская Меч,
успел увидеть полководца: рот широк -- от уха до уха, когда  только  успел
забежать  со  спины.  Меч  снова  дернулся,  едва  не   свалив   Таргитая,
заскрежетало железо... Страж был в бронзе, но золотое железо рассекло его,
как лист клена. Каган подался назад, Таргитай сам  направил  удар  Меча  и
едва не застонал от жестокого счастья, когда лезвие развалило чудовище  от
макушки и до груди, но не остановилось, а погружалось, словно  раскаленный
нож в теплое масло. Шипело, каган распался  на  ровные  половинки,  а  Меч
сладострастно рассекал его дальше, глубже...
     Залитый кровью Таргитай поспешно шагнул назад. Стоял  крик,  в  ногах
барахталось, толкая, хватаясь за одежду, рассеченное, изуродованное  тело,
брызгающее горячей кровью. Меч в руке Таргитая дергался, как  живая  рыба,
блестел, по нему текла кровь и, к ужасу Таргитая,  мгновенно  впитывалась,
словно золотое железо жадно пило человеческую кровь.
     В спину ударила  волна  опаляющего  жара.  Он  обернулся,  закрываясь
руками, отбежал от волны кипящего масла -- по  гребешкам  плясал  багровый
чадный огонь. С разбега ударился о  стену,  сбоку  кричали  люди.  Струйка
масла добежала к ногам, рядом загорелись обезглавленные  трупы,  иные  еще
дергались, царапали ногтями каменные плиты. Таргитай  отступил,  кашляя  и
задыхаясь, но волны надвигались, пламя сливалось в  огненную  завесу.  Над
багровым огнем трещал и клубился черный удушающий дым.
     -- За Агни...-- прохрипел он сухим горлом.-- За...
     Он закашлялся, его зашатало. Меч не  двигался.  Таргитай  поднял  над
головой -- прощайте, не спетые песни! -- с  яростью  ударил  в  монолитные
каменные  глыбы.  Жар  стал  невыносимым,  волосы  затрещали  --   вот-вот
вспыхнут. Стена была несокрушимой, дворец строили велеты, все же под  ноги
Таргитаю посыпались блестящие осколки, один больно ушиб  пальцы.  Погибая,
не помня себя, он рубил, ничего не видя  --  дым  выедал  глаза,  а  брови
горели, под ногами стучали тяжелые  обломки.  Он  почти  ронял  Меч,  ноги
подгибались, как вдруг в лицо словно удар кулака шарахнула струйка свежего
воздуха.
     Вскрикнув, он рубанул  крест-накрест.  Пахнуло  холодом,  он,  открыв
слезящиеся глаза, увидел в камне  дыру  с  неровными  краями,  за  ней  --
площадь и толпы киммеров.

     Глава 12

     Подняв  Меч,  Таргитай  снова  ударил  --  широко  и  страшно.  Глыбы
вывалились на площадь, он  выпал  вместе  с  ними.  Воздух  был  холодный,
свежий, вокруг стоял  крик,  бегали,  сверкая  оружием,  степняки.  Из-под
запертых дверей дворца валили сизые клубы, выстреливались шипящие багровые
языки, вытекала горящая струйка. Дым валил из высоких окон, а над  дворцом
поднимался  высокий  столб  тяжелого,  черного,  как  смола,   дыма,   что
раздвигался в черную тучу, где страшно блистали темно-красные языки.
     Меч Таргитая рванулся навстречу врагам, вздернул его на ноги. Коротко
скрежетнул металл, блеснули на солнце обломки акинака, шлем, кисть руки  с
зажатым эфесом -- срез был чист, словно перерубили  не  полосу  бронзы,  а
сочный прут орешника. На землю  осели  сразу  двое:  один  с  разрубленным
лицом, у другого голова запрокинулась, держась лишь на шейной жиле  --  из
рассеченного горла хлестала кровь.
     -- За кудов! -- запоздало вскрикнул Таргитай.
     Замелькали озверелые лица. Таргитай  отступил,  Меч  бешено  мелькнул
перед глазами, выстроив стену из черного железа,  похожую  на  занавес  из
солнечных лучей. В спину внезапно уперлось твердым.  Камни  накалились  от
бушующего внутри пожара. Таргитай до боли сжимал  рукоять  Меча,  стараясь
удержать, не выронить. Кисть ныла, распухла.
     -- Прекрати! -- вскрикнул он.-- Не хочу столько смертей...
     Степняки падали, как скошенная  трава.  Звонко  щелкали  о  стену  из
железа стрелы и  камни  из  пращи,  разлетались  в  мелкую  щепу  дротики.
Отодвигаясь вдоль стены, он наступал на отрубленные руки и головы,  сапоги
скользили в крови и по внутренностям.
     Грозно дрогнула земля. Стена затрещала, на голову посыпалась  крошка,
обломки цветной плитки. Киммеры разом отхлынули от Таргитая, их лица  были
задраны, глаза с ужасом глядели на крышу.
     Передняя   часть   затрещала,   пошла   трещинами,   стена   медленно
наклонилась.  Степняки  бросились  врассыпную.  Каменная  стена  на   лету
разламывалась, площадь вздрогнула от тяжелого  удара.  Взвилась  пыль,  из
горящего дворца с ревом и треском вырвался черный с багровыми языками огня
дым.
     Из дыма и пламени шагнул, шатаясь, огромный согнутый человек. Он  был
красным, словно вынырнул из ковша  с  расплавленным  металлом.  На  мощных
пластинах груди, узлах мускулов вздувались  широкие  волдыри,  по  лицу  и
груди сбегали алые струйки.
     -- Добро,-- прохрипел он.-- Все еще не унянчили...
     -- Мрак! -- вскрикнул Таргитай.-- Ты жив!
     -- Рад бы смерти, да где взять? Что за народ вокруг тебя?  Почему  не
храпят?
     -- Не проснутся. Мрак, Олег погиб...
     Мрак, страшно морщась обгорелым лицом, наклонился, поднял  оброненную
кем-то секиру с широким лезвием. Пузыри лопались,  светло-красные  струйки
крови и сукровицы потекли гуще. Оборотень казался голым, увечным. Таргитай
наконец понял, что в облике друга странное -- лишился в огне всей шерсти.
     -- Сплоховал волхв,-- проговорил Мрак с жалостью.--  Раньше  его  нос
чуял кулак за трое суток! Тарх, хоть ты и лодырь, каких свет  не  видывал,
но тебе драться за двоих. Даже за троих. Я угорел, в голове звон -- чертям
разгон...
     Степняки  на  этот  раз  набежали  сомкнутыми  рядами.  Мрак  неловко
взмахнул секирой, на Таргитая  брызнула  бесцветная  сукровица  с  темными
комочками крови -- по плечу оборотня пробежала трещина,  открывая  красное
мясо. Мрак ругнулся, но лезвие рассекло степняка до пояса.
     Таргитай молниеносно поворачивался, куда дергал Меч. Сперва  старался
только спасти кисть от внезапных рывков, но его хотели  убить,  размозжить
голову, выпустить кишки -- и он орал в ответ, на него  бросались,  он  бил
навстречу. Вдруг кисть перестала ныть, а Меч уже  не  дергал  внезапно,  а
Таргитай озверело сек, крушил, сносил головы, рубил пополам.
     Вдруг  наступила  тишина.  Мрак  задержал  секиру  над   головой,   с
недоумением повертел головой.  Он  был  весь  залит  кровью,  безбровое  и
безволосое  лицо  было  красным,  в  брызгах  крови.  Вокруг   шевелились,
дергались, пытались ползти изрубленные руки и ноги, раненые  захлебывались
в лужах крови.
     -- Это кто их так? -- спросил Мрак  с  недоумением.--  Видать,  чтобы
сделать доброе дело, иной раз нужно озвереть.
     -- Куды просили,-- напомнил Таргитай, тяжело дыша.
     -- Родителей надо чтить,-- ответил Мрак. Грудь его вздымалась,  кровь
текла из ран. Хоть и лохматые, но родню  не  выбирают...  Эй,  плешивые!..
Шлите новых. Эти что-то заморились. Лежат, как коней продавши.
     На них бежали, перепрыгивая через глыбы камня  и  трупы,  уже  тысячи
степняков. Площадь сверкала  мечами,  секирами,  копьями.  Мрак,  морщась,
поднял секиру, криво усмехнулся:
     -- У меня такое странное чувство...  хотя  я  не  волхв...  что  всех
упоить красным вином не сможем.

     Таргитай не понял, почему многотысячная толпа, что могла задавить  их
массой, забросать трупами, вдруг замедлила бег. Меч  задрожал  в  руке,  а
Мрак смачно поплевывал на ладони. Лучники поспешно выстрелили, но Меч даже
не дернулся -- стрелы ушли вверх, в небо.
     На Таргитая упала тень. Ему показалось,  что  над  головой  заверещал
раненый заяц.
     -- Быстрее! Дорвались, остановиться не могут...
     Над головами качался в воздухе, словно зависший на мгновение в теплом
воздухе осенний листок, толстый ковер. Над краем белело лицо с трясущимися
губами.
     -- Ну? Вам только улиток ловить!
     Мрак зашвырнул секиру, едва не  угодив  волхву  в  лицо,  подпрыгнул,
ухватился за край. Красная сухая кожа с треском лопнула, на Таргитая снова
брызнуло мутной сукровицей. Ковер угрожающе  загибался,  но  Мрак  кое-как
втащил себя наверх. Таргитай обалдело смотрел, задрав голову. Сверху упала
красная лапа, схватила за ворот, больно  прищемив  волосы.  Хриплый  голос
рявкнул, задыхаясь:
     -- Олег, гони коня!
     Ноги Таргитая оторвались от земли. Его проволокло, ударяя о  каменные
глыбы.  Ногами  сбил  кого-то,  за  сапоги  уцепились,  сверху  захрипело,
Таргитай ощутил, как его разрывают надвое. Затем хватка на ногах  внезапно
исчезла. Осталась только тяжесть своего зада. Таргитай увидел  удаляющуюся
землю. Вдогонку полетели копья, дротики. Камень из пращи больно ударил  по
ступне. В руке люто дернулся  Меч,  зазвенело,  Таргитай  поспешно  закрыл
глаза -- стало дурно: живо представил, как Меч  вместе  с  летящими  снизу
стрелами отсекает и бесцельно свисающие ноги.
     Больно ударило по коленке, Таргитай  заорал.  Его  болтало  в  дымном
воздухе, вдруг весь мир заволокло  удушливой  гарью.  Он  закашлялся,  Меч
безжизненно свисал в руке, он словно бы  потерял  нещадный  блеск.  Правой
ноге было холодно, пальцы жгло. Вдруг дымную тьму снизу просек  гигантский
язык огня, похожий на острие раскаленного меча. Таргитай завопил от  боли:
запах горелой шерсти и мяса был запахом его волос и кожи.
     -- Терпи,  казак...  Конаном  будешь...--  донеслось  сверху.--  Боги
знают, кого на племя пустить!
     Его протащило лицом  по  жесткому  ворсу.  В  щеку  больно  кольнуло,
Таргитай увидел торчащие железные острия, на одном оставались капли крови.
Мрак, едва видимый  в  дыму,  зло  бил  ладонью  по  ковру,  острия  стрел
исчезали. Олег лежал посреди ковра лицом  вниз,  голову  обхватил  руками.
Высоты он  боялся  с  детства.  Таргитай  осторожно  сел,  ковер  под  ним
прогнулся. В ноги давило твердым. Это был Меч  --  неподвижный,  холодный,
чистый от крови. Сам металл из оранжевого превратился в победно пурпурный,
словно пролитая им кровь проникла в железо.
     За краями ковра видна была далеко внизу площадь. От  горящего  дворца
остались две черные стены. Крыша  обрушилась,  вверх  выстрелило  дымом  и
столбом  искр.  Глыбы  раскатились  по  всей  площади,  скрыв  белоснежные
мраморные ступени.
     Мрак медленно растянул запекшиеся в  крови  губы,  в  глазах  плясало
мрачное удивление:
     -- Кто-то был неосторожен с  огнем?..  Ах  да,  это  я  споткнулся  о
Котел...-- Не поворачиваясь, он потрогал лежащего рядом Олега: -- Не  спи,
жук-притворяшка. Плакаться станешь,  боги  долго  жить  заставят!  Мы  уже
падаем.
     Олег испуганно вскинул голову,  раскашлялся  от  дыма.  Ковер  сильно
раскачивало на горячих струях  воздуха:  пролетали  над  горящим  дворцом.
Затем развалины остались  позади,  проплыл  дом-конюшня,  скелеты  высоких
домов, улицы -- среди них белели островерхие юрты, в загонах метался скот.
     -- Не ляпнемся? -- спросил Мрак.-- Когда ты успел спереть эту шкуру?
     Олег ответил блекло, он упорно отводил  глаза  от  медленно  ползущей
далеко внизу земли:
     -- Я не мальчишка, чтобы сразу с кулаками! Вы двое в драку, а я  в...
башню Мардуха. Пару стеблей сохранил.  У  них  чары  искусные,  у  нас  --
мощные. Наша лесная травка разнесла  все  хитроумные  замки  и  запоры.  С
дверью вместе. Ну, взял ковер  --  заклятия  вы  слышали.  Не  так  разве?
Взлетел, гляжу -- пожар. Повалил стену, чтобы народ не  задохся...  Ломать
-- не строить, это смогу, хотя чем тут гордиться?
     Мрак прорычал:
     -- Степняков пожалел... Меня, выходит, случайно? Припомню.

     Ковер  колыхался,  прогибался  под  их  тяжелыми   телами.   Таргитай
отодвинулся от дырочки, пробитой стрелой,-- дуло.
     Вдруг Мрак вскрикнул дурным голосом. Далеко внизу глыбы  по-черепашьи
ползли к руинам, словно их тащили невидимые веревки. Развалины  дергались,
вспучивались, будто тесто в квашне. Облако пыли оседало  чересчур  быстро.
Груды камней перемещались, вверх начал выдвигаться  острый  холм.  За  ним
поднимались исполинские камни.
     На месте закопченной груды развалин вздыбился как огромный начищенный
шлем дворец. По краям очистившейся  площади  возникли  словно  из  воздуха
четыре башни из розового камня. Прежняя черная незаметно растаяла.
     Ярко и страшно вздыбились плиты по  краям  площади.  Оранжевое  пламя
взлетело до облаков, словно им  выстрелили.  Из  земли  начал  подниматься
красный, как спелая малина, гигантский кольцевой вал. Человеческие фигурки
метались в ужасе,  а  вал  рос,  темнел,  превратился  в  дымящуюся  жаром
крепостную стену.
     Ковер потряхивало на воздушных ухабах, дворец постепенно  превратился
в яркую блестящую точку. Мрак прорычал в страхе:
     -- Что... что это?
     Таргитай застыл, голову сунул между колен. Олег заговорил  тихо  и  с
такой горечью, что лицо его стало желтым как у мертвеца:
     -- Да, убили кагана. Даже разнесли дворец... Возможно, стерли с  лика
земли все киммерийское царство... Но, уничтожив кагана, не породили  зверя
страшнее?
     Мрак бросил зло:
     -- Штуки волхвов -- потом. Кто сейчас в новом дворце?
     Олег молчал, отводил взгляд. Мрак свирепо тряхнул волхва:
     -- Говори!
     -- Мрак... Там настоящий властелин. Кого-то сажает на трон.
     -- Настоящий? Каган был не...?
     -- Он, как и мы, по дурости считал подлинных хозяев  за  слуг.  Маги,
волхвы, ведуны, чародеи -- хозяева этого мира! А каганы, цари, султаны  --
лишь пышно одетые слуги. Слуги, которые не знают, что они слуги.
     -- Что-то мудрено для меня!
     -- Волхвы и маги строят дворцы, создают каганаты и царства, а  каганы
и царьки... охраняют, бдят, кормят, дают рабов и шлют искателей за редкими
травами...
     Ковер колыхался, воздух был чистый, свежий.  Таргитай  зажмурился  до
хруста в веках, но сказочный дворец и под опущенными  веками  горел  ярко,
победно, насмешливо -- недосягаемый и прекрасный.
     Олег уронил голову. Ветер сдувал и уносил слезы:
     -- Не понимаете?.. Не дворец главное. Не топоры, секиры, луки.  Их  и
рабы делают. Высшее умение --  создать  заклинание.  Например,  заклинание
дворца. Разумеете?  Ведь  рушатся  самые  несокрушимые  крепости,  дворцы,
города. От времени, войн,  пожаров...  Зато  крепко  сколоченное  заклятие
живет вечно! Или почти вечно. По  нему  дворцы  можно  рассыпать  в  пыль,
строить и рассыпать... Владыка не тот, кто живет во дворце,  а  кто  умеет
его создать... Когда Мардуху надоели  дым  и  крики,  он  мановением  руки
воздвиг стены. А вместо одной башни -- четыре!
     Голос волхва упал до шепота. Мрак, морщась, поскреб засохшую кровь:
     -- Сколько мук, пока добывали Цвет Папоротника!  Как  со  змеюкой  --
задурно... Гору дров наломали, и все  зря!  Пошто  из  Леса  вылезли?  Там
родились, пням молились, никого не трогали...
     Олег поднял голову. Он выглядел постаревшим.
     -- Мы все выиграли. Таргитай складывает песни,  какие  никогда  бы...
живи в Лесу. Я теперь знаю, что  могу...  многое  могу.  Но  больше  всего
получил ты, Мрак.
     -- Я?
     Мрак, морщась от боли, в недоумении оглядел свое  красное  в  пузырях
тело, покрытое  корочками  засохшей  крови,  безволосое,  как  у  лягушки.
Похоже, волхв прав: он в самом деле получил больше всех.
     -- Тебе оставалось перевернуться один раз... Но, зачарованный песнями
Тарха, ты пошел с ним. Он разжег солнечную искорку Рода в  твоей  звериной
душе! И пока не погаснет, ты -- человек. Можешь оборачиваться волком  хоть
сто раз на день, но ты -- увы! -- обречен быть человеком.
     --  Слова-то  какие,--  пробурчал  Мрак,  глаза  его  вдруг  утратили
кровавый отсвет,-- обречен! Уж потерплю. А захочется погулять...  Сто  раз
на день, да?.. Ты зубы не заговаривай, не бабка-шептуха. Степь разодрал до
подземного мира, чуть нечисть  не  выпустил,  а  какой  дворец  разгрохал,
аспид! Все мы показали, что стоим не гривну  кучка.  Кто  сказал,  что  не
собьем рога магам? Нужда есть, раз это именно они непотребность придумали:
каганат, звериные обряды, стариков режут...  Как  ты,  Тарх?  Убей  --  не
пойму, вон и Олег не сообразит, как ты Меч упер. На бога  вроде  рожей  не
вышел!
     Олег сказал безучастно:
     -- Это все мой отвар. Он больше всех выхлестал. Еще и траву поел! Как
лось.
     Таргитай ответил глухо, все еще уткнувшись в ковер:
     -- Я за справедливость.
     -- Значит, с нами,-- рассудил Мрак.-- Конечно, маги -- парни покруче,
чем хлипкие каганы... но и мы не лаптем щи хлебаем. Вон какие сапоги  шьют
в Лесу -- Степь прошли, только каблуки малость стерли.  Где  сказано,  что
волхв уступит магу? А ежели кто так  думает,  плюнь  в  глаза.  Скоро  так
думать перестанут.
     Ковер качнуло в воздушной яме. Таргитай застонал и  спешно  высунулся
за край. Лицо певца было зеленым. Олег лежал с той стороны, вжимаясь боком
Мраку в толстое, как торец бревна, колено.
     Ковер мягко прогибался на воздушных кочках. Мрак старался забыть, что
до земли верст пять, хотя, чтобы убиться, хватит и четырех. Даже стая уток
летит вон под ковром. Раскрякались дуры, ничего не понимают.
     Из-за виднокрая уже поднимались вершины снежных гор. Жестокая  улыбка
тронула обезображенное лицо Мрака. Он уже снова дрался.
     Теперь -- с магами.



     Юрий Никитин.
     Трое в Песках

      * ЧАСТЬ ПЕРВАЯ *

     Глава 1

     Великий маг Гольш бросил рассеянный взгляд  из  окна,  вздрогнул.  Из
безоблачного синего неба падал на вымощенную  каменными  плитами  площадку
неопрятный ковер. Края обвисали  под  тяжестью  сосулек,  уже  изгрызенных
солнцем, на ковре прижались друг к  другу  трое  звероватого  вида  людей.
Гольш разглядел волчьи шкуры, оружие, странные волосы двух варваров  --  а
это явно варвары! -- у одного красные как затухающее пламя, у  другого  --
цвета раскаленного песка, горы которого тянулись от  его  башни  на  сотни
конских переходов. Третий лежал вниз  лицом:  красный  как  свежесваренный
рак, похожий на человека с заживо содранной шкурой.
     Ковер, уже не ковер, а большая мокрая  тряпка,  шлепнулся  на  ровные
каменные плиты. Варвары вывалились, на сером камне остались красные следы.
От ковра повалил пар. Двое звероватых с трудом подняли под руки  третьего,
двигались как застывающие в ночной холод  мухи.  Под  ногами  образовались
лужи, окрасились в багровый цвет. Серая шерсть душегреек слиплась красными
сосульками.
     Все трое шатались, озирались угрюмо и злобно. Жизни в каждом осталось
на одно дуновение, но звериная мощь таилась в  каждом  движении  --  таких
Гольш не встречал. Говорят, таковы варвары, но те  за  краем  стремительно
раздвигающегося цивилизованного мира. Гольш не сводил пораженного  взгляда
с варвара слева, не померещилось: волосы в самом деле красные  как  пламя!
Таких не бывает вовсе, как и не  бывает  золотых  волос  до  плеч,  как  у
другого, что справа. Третий, которого держали под руки, словно только  что
вынырнул из ковша с расплавленным металлом: багровый, пышущий жаром.  Руки
его висели бессильно, но огромный топор не выпустил!
     Краснокожий медленно разогнулся, смахнул кровь со  лба.  Гольш  зябко
передернул плечами. У ворот стоит человек, который вчера был и сегодня еще
остается свирепым зверем!
     Все трое двинулись к воротам.  Гольш  преодолел  оцепенение,  вскинул
сжатые кулаки и громко произнес заклятие, запирающее вход в  башню.  Много
на свете соблазнов, много чудес. Он и так потратил полжизни  на  глупости,
вспомнить стыдно. На столе уже второй месяц ждут  таблички  из  обожженной
глины, что повезло найти в песках. Если удастся  прочесть,  то,  возможно,
именно там узнает секрет вечной жизни и абсолютной власти?

     Мрака бил озноб, зубы лязгали так, что перекусил бы  рукоять  секиры.
Таргитай закрывался ладонью от  нещадного  блеска,  что  излучала  золотая
башня. Гигантская, вся словно из золотых  глыб,  она  вырастала  прямо  из
такого  же  золотого  песка,  уходила  в   непривычно   оранжевое,   будто
раскаленное небо. Олег переступал с ноги на ногу. Вода на  горячих  плитах
шипела и уходила паром. Разбитые в  кровь,  толстые  как  оладьи  губы  на
обезображенном лице шевельнулись с трудом:
     -- Боги... Такого мира не может быть... Ни Лес, ни Степь...
     Таргитай сказал хриплым измученным голосом:
     -- Кругом только Песок... Это мир Песка!
     -- Такого мира не может быть, -- повторил Олег несчастным голосом.
     -- Он есть.
     -- Может, мы уже... Или нам мерещится?
     Мрак остался висеть на плече Олега, его черные как уголья  глаза  все
чаще туманились от боли и  слабости,  но  страшным  усилием  он  стряхивал
черное забытье -- руку  Ящера,  владыки  подземного  мира.  Перед  глазами
колыхалась широкая спина Таргитая, на перевязи висел меч --  с  блистающей
рукоятью, страшный меч бога войны,  доставшийся  им  так  тяжко.  Таргитай
хромает, одно плечо держит выше: на ковре раны перестали  кровоточить,  но
сейчас снова потянулись кровавые следы.
     На похудевшем измученном лице Таргитая появилась слабая улыбка:
     -- Удача наконец-то улыбнулась...
     -- Улыбнулась? -- прохрипел Мрак. -- Или оскалила зубы?
     Олег сказал потрясенно:
     -- Мир Песка... Золотая башня... Кто  там  живет,  не  знаю,  но  нас
наверняка заметил. Не уйти.
     -- Кто собирается уходить? -- зло сказал Мрак. -- Куда?
     Он шатнулся вперед, Олег вынужденно пошел вслед за  Таргитаем.  Башня
приближалась, от нее веяло сухим жаром. Дрожь отпустила Олега, злой  холод
наконец ушел. Из ледяного мира поднебесной  тверди  попали  в  раскаленный
мир!
     -- Наши жизни в наших руках, -- сказал он медленно.
     -- То-то они у тебя трясутся, будто кур крал...
     Нижние глыбы под тяжестью верхних  сплющились  как  сырая  глина.  На
стыках пучились валики, словно шрамы от старых ран.  Таргитай  уже  огибал
башню, от усталости цеплялся за стену, приваливался,  отдыхал.  Когда  уже
скрылся, Мрак и Олег услышали его предостерегающий вскрик.
     Таргитай стоял, широко расставив ноги. В башне был  широкий  проем  с
нависающим  козырьком,  дубовые  ворота  потемнели  от  жара,  а   широкие
бронзовые полосы засовов могли выдержать удары окованного бревна.
     У ворот в пыли на солнцепеке двое стражей играли в кости. Потемневшие
от солнца, в бронзовых шлемах и  кольчужных  сетках  на  голое  тело,  оба
худые, жилистые, с выпирающими суставами --  они  были  порождением  этого
мира: злого, жгучего, враждебного. Обнаженные мечи лежали рядом, оранжевые
искры плясали на острых как бритвы лезвиях.
     Таргитай смотрел раскрыв рот, Мрак боролся с забытьем, а Олег  сказал
торопливо:
     -- Без головы -- не ратник. А убежим, то и воротиться можно.
     -- Убежим, -- прохрипел Мрак.  --  Тут  и  ползать...  Надо  идти  на
риск...
     -- Риск здорово, когда рискую не я... И не ты, Мрак. Тебя любая  муха
свалит, даже не самая крупная.
     Мрак с усилием выпрямился.
     -- Мир вам,  добрые  люди!  Окажите  приют  бедным  странникам.  Боги
вознаградят вас, каким бы богам вы ни молились.
     Стражи бросали  кости,  едва  не  стукались  лбами,  кидаясь  считать
забитые пылью дырочки. Кружка молниеносно переходила из рук в  руки.  Мрак
переступил с ноги на ногу, прохрипел:
     -- Хлопцы, что скажете?
     -- Уйдем, Мрак, -- взмолился Таргитай. --  Какие-то  чудные...  Будто
каждый день с неба падают гости. Уйдем! Не драться же.
     -- А что? Если бы ты не спал всю дорогу, видел бы, куда нас занесло.
     Таргитай проглотил обиду, на таком холоде только спать.
     -- Опять драться?
     Мрак шумно вздохнул, струпья на груди  лопались,  проступила  красная
обожженная плоть. Он поднял секиру,  темные  глаза  стали  желтыми  как  у
волка.
     -- Помрем как люди, а не как жабы на песке!
     Мечи словно сами прыгнули  в  сухие  ладони  стражей.  Узкоплечие,  с
иссушенными зноем и ветром  лицами,  они  ожидающе  смотрели  на  широкого
гиганта, у того при каждом вздохе лопалась обгоревшая кожа, а кровь  текла
по  ногам  на  горячие  плиты.  Лица   их   были   странно   заостренными,
остроконечные уши убежали почти на затылок.
     Олег предостерегающе вскрикнул. Мрак  соступил  вбок,  шатнулся.  Оба
стража одновременно вскинули над головами  кривые  мечи.  Мрак  с  хриплым
вскриком обрушил удар первым. От слабости не было сил на хитрости,  просто
рубанул сверху вниз... Страж не  стал  уклоняться,  парировать  --  лезвие
врубилось в  плечо.  Послышался  глухой  стук,  будто  по  дереву.  Секиру
вывернуло из рук Мрака: словно бы попал по сучку!
     Он упал, выронив секиру. Над головой свистнуло. Будь целы  волосы  --
срезало бы. С трудом ворочался, чувствуя злость и  унижение.  Над  ним  со
звоном столкнулся металл.  Полетели  искры  и  запахло  горелым.  Отчаянно
вскрикнул Олег, его ноги переступали перед лицом Мрака, но  молодой  волхв
не сдвинулся назад.
     -- Мрак, ты жив? -- послышался встревоженный голос Таргитая.
     -- Уже... нет, -- прохрипел Мрак.
     Сильные руки Таргитая -- окреп малец за дорогу! -- ухватили Мрака под
мышки и оттащили назад,  оставив  его  прислоненным  к  стене,  истекающим
кровью. Таргитай козлом скакнул к Олегу. Тот уже пятился, отчаянно отражая
удары мечей.
     -- Прочь! -- заорал Таргитай.
     Олег поспешно шарахнулся, присел, а Таргитай с криком  выхватил  меч.
Горячая рукоять обожгла. Таргитай ощутил знакомый  прилив  радостной  мощи
богов. Тело застонало от наслаждения: свирепая сила  раздувала  мышцы.  Он
закричал снова, с  упоением  слыша  свой  могучий  страшный  голос.  Успел
увидеть страх в  глазах  стражей,  затем  меч  полыхнул  оранжево-красным.
Коротко хрустнуло, зазвенело. Лезвие неуловимо  быстро  прочертило  воздух
крест-накрест.  Шлемы  соскочили,  со  звоном  покатились  по  плитам,   а
обезглавленные туловища медленно рухнули в разные стороны.
     Таргитай с сожалением отряхнул меч, но красные  капли  исчезли  сами,
словно их вобрал металл. Олег  уже  поднимал  Мрака,  глаза  от  сраженных
пугливо отводил. Мрак сказал брезгливо:
     -- Доигрались... Ишь,  две  шестерки  выпало!  Зато  мне  выпало  два
крепких дурня за спиной. С мечами.
     Мрак валился так, что едва не вогнал Олега в землю вместе  с  плитой.
Рядом грохнуло, звякнуло, а когда рассеялась пыль, Таргитай  уже  стоял  в
темном проеме, кривился и щупал плечо. Между пальцами выступила кровь, под
ногами  лежали  сорванные  с  петлями  ворота.  Изнутри  тянуло  могильным
холодом, сыростью.
     -- Туда, -- прохрипел Мрак. -- Чего встали? Что не родится, то  и  не
мрет.
     -- Ну да, -- ответил Олег зябким голосом. -- Жизнь дает лишь  Род,  а
отнимает всякая гадина!
     Таргитай исчез в полутьме, Олег и Мрак шагнули и очутились словно  на
дне круглого колодца. Узкая каменная лестница без перил лепилась к  стене,
взбиралась по спирали вверх, куда не достигал  свет  из  дверного  проема.
Колодец был заполнен запахами гари, ароматом  смолы,  словно  наверху,  не
довольствуясь солнцем, жгли факелы.
     -- Хозяева на самой крыше, -- проговорил Таргитай стонуще. -- А ежели
бы мы свалились на крышу, то те  оказались  бы  в  подвале...  Почему  так
всегда?
     Он поставил раненую ногу на первую ступеньку, с тоской глядел  вверх.
Мрак высвободился из рук волхва, уперся в шероховатый камень стены.
     -- Таргитай у нас просто герой.
     -- Здорово дрался, -- кивнул Олег. -- С мечом бога войны!
     -- Да нет, просто чем ленивее человек,  тем  больше  каждый  его  шаг
похож на подвиг...
     Он медленно потащился наверх, цепляясь за стену и подтягивая себя  со
ступеньки на ступеньку. Олег  побелел,  зеленые  глаза  не  отрывались  от
узкой, всего в длину меча лестницы.
     -- Тарху тяжко взбираться, только на печь влезает в охотку, но  я  --
волхв, мне надлежит зреть грядущее... Каково катиться с самого верха?
     Оба оставались теми же, кого изгнали из  Леса:  одного  --  за  лень,
другого -- за трусость, и Мрак буркнул, не поворачивая головы:
     -- Для этого надо еще получить в зубы.
     Таргитай и Олег волоклись следом, как две козы на веревках.  Таргитай
спотыкался и падал на четвереньки: подводили раненые  ноги.  Олег  пугливо
бормотал заклятия. Мрак раздраженно бросил:
     -- Нишкни! Вдруг вся башня провалится до преисподней?
     Сзади звучно хрястнуло -- Таргитай дотесывает лбом выступы  стены,  а
голос волхва был жалобный, как у придавленной деревом козы:
     -- Мрак... что проку от моих заклятий?
     -- Тогда молчал бы.
     -- Боязно...
     Остановившись отдышаться, Мрак повернул залитое кровью и потом  лицо,
жгучие черные глаза пронзили волхва насквозь.
     -- Земля лопнула?.. Лопнула. А во второй раз стены рухнули.
     -- Я при чем? Земля и без заклятий  в  жару  идет  трещинами!  А  при
пожаре стены всегда рушатся.
     Сверху донесся приближающийся топот, лязг металла.  Олег  и  Таргитай
друг за дружкой выползли вперед, заслонили Мрака. Таргитай нехотя  потащил
из ножен страшный меч, а Олег  взял  палицу  обеими  руками.  Мрак  тяжело
дышал, перед глазами качались, иногда раздваиваясь и расплываясь в тумане,
широкие спины невров. Оба сбросили волчьи душегрейки.  Мрак  смутно  успел
подивиться, насколько  же  молодые  парни  окрепли,  раздались  в  плечах,
обросли тугим мясом. У обоих уже появились белые и сизые полоски и  валики
шрамов, но оба оставались теми же:  один  старается  исчезнуть  при  любом
намеке на драку, но, прижатый к стене, уже дерется как  загнанная  в  угол
кошка, а другой, что раньше умер бы от одной  мысли,  что  надо  работать,
ныне таскает, копает, рубит, на  нем  даже  можно  возить  мешки.  Правда,
всегда выбирает поменьше.
     Из тьмы выбежали трое рослых и еще более  худых  стражей.  В  шлемах,
панцирях, голени закрыты металлом, круглые щиты, мечи  хищно  загнутые,  а
сами стражи похожи на странные сухие деревца, какие  видели  среди  жарких
песков, пока летели на ковре.
     -- Слава богам, -- прошептал Мрак в спины Олегу и Таргитаю. --  Люди,
как люди... Никакого тебе подлого колдовства.
     Олег оглянулся, лицо было изнуренное и жалкое.
     -- Воротиться бы?
     Мрака качнуло, он уперся плечом и лбом в стену, прохрипел:
     -- С дор-р-роги... Усех пор-р-р-решим...
     Воины остановились в трех шагах  от  Таргитая  и  Олега.  Взгляды  их
устремились через их головы.  Мрак  с  рычанием  пытался  поднять  секиру.
Темные сгустки засохшей крови покраснели, алые струйки сбегали на пол. Его
шатнуло, но с невероятными усилиями он перетаскивал себя со  ступеньки  на
ступеньку. Воины, не сводя с  него  вытаращенных  глаз,  начали  отступать
вверх. Таргитай с облегчением опустил меч.
     -- Пошли за подкреплением, -- сказал Олег встревожено.
     -- Засаду устроят, -- прохрипел Мрак.
     Ступени становились круче. Мрак  все  чаще  впадал  в  забытье.  Олег
тащил, подставив плечо, весь побелел: правая ступня  иногда  зависала  над
пропастью. Таргитай шел впереди с обнаженным мечом.
     Ступени вывели на широкую площадку. Стены башни блестели все  так  же
золотом, глазам больно. В узкие зарешеченные окна падали  оранжевые  лучи.
На площадку выходили две двери.
     -- Обе... не заперты, -- выдавил Таргитай. -- В ка...кую?
     -- Ближнюю, -- сказал  Олег,  сам  едва  услышал  свой  голос.  --  В
другую... не доползем...
     Таргитай как шел, его уже качало, как Мрака, так и грянулся о дубовую
дверь. Хрястнуло, доски разнесло в щепы, а Таргитай ввалился в дыру. Олег,
торопясь из последних сил, дотащил Мрака, ногой  выбил  остатки,  расширяя
проход.
     В неширокой комнате, темной и странной, вскочил испуганный  старик  в
расшитом звездами халате. Седые  волосы  падали  на  плечи,  старика  била
крупная дрожь. Олег не сразу понял, что хозяина трясет не от страха, а  от
гнева. За спиной старика был стол, заваленный свитками папируса,  рулонами
телячьей кожи, высились горки медных, бронзовых и даже глиняных табличек.
     -- Кто послал? -- завопил старик страшным голосом.
     Вокруг его седой головы заблистали  багровые,  как  глаза  оборотней,
искры. Воздух стал накаляться как в печи. Олег опустил Мрака на  пол,  тот
прохрипел с закрытыми глазами:
     -- Сами зашли... По дороге было...
     -- Сами? -- грянул старик  еще  страшнее.  Он  стал  выше  ростом,  с
грохотом отшвырнул с дороги стул.  --  Сами?..  Вас  послал  этот  ублюдок
Мардух!.. Или подлый Вашандра... Сейчас я вас в жаб!..
     Он  взмахнул  костлявыми  руками.  Багровые  искры,  как  злые   осы,
устремились на незваных гостей. Таргитай ощутил  болезненные  уколы,  кожа
сразу покраснела,  волдыри  не  вздувались,  а  подпрыгивали  и  застывали
мутными шляпками грибов. За спиной изменившийся голос Мрака прохрипел:
     -- Спешите, дурни... Он же нас за людей не чтет... Вам все одно, вы и
так... а мне жабой как-то не по себе...
     Олег трясся, белый как мел, распластался по стене, стараясь вжаться в
щель. Таргитай вытянул меч, почти касаясь концом тощей груди старика.
     -- Видишь, еле удерживаю?.. Еще миг, он выпьет твою кровь!..
     Старик опустил глаза на  меч.  Разъяренное  устрашающе  красное  лицо
пожелтело, челюсть отвисла.
     -- Не знаю, что за меч, но в нем странная и страшная мощь... Кто вы?
     -- Люди, -- сказал Таргитай торопливо. -- Помоги, наш  друг  умирает.
Мы все трое ранены, нас били и топтали все кто хотел.
     Старик смотрел уже растерянно.
     -- Как может быть такое?.. Мардух, я признаю  твою  силу.  Ты  создал
такое, что мне не остановить... Ежели только вас не создал другой маг, мне
неведомый... но это невозможно.
     Мрак сказал затихающим голосом:
     -- Под старость ума лишился... Живые мы... Люди...
     Голос прервался, голова откинулась. Из глубоких порезов  на  лбу  все
еще сочилась кровь, но лицо странного человека  было  смертельно  бледным,
словно вся  жизнь  уже  вытекла.  Гольш  все  еще  смотрел  со  страхом  и
недоумением. Солнце и ветер вытапливают лишнюю плоть, оставляя лишь  кости
и сухие жилы, туго обтянутые смуглой кожей, а эти  трое  словно  вышли  из
подземного  мира:  непривычно  широкие,  светлокожие,  со  вздутыми,   как
обцелованные  ветром  валуны,  мышцами.  Таких  людей  просто   не   могло
существовать в знойном  прокаленном  мире  Песков!  Но  они  стояли  перед
Гольшем. А самым невероятным были их глаза.

     Глава 2

     У варвара с красными, как  пламя  вечернего  костра,  волосами  глаза
ярко-зеленые, как молодая трава весной, как драгоценные изумруды в пещерах
маленького народца. Лицо варвара широкое, с  высокими  скулами  и  тяжелой
нижней челюстью. Он был могуч и высок, но Гольш не мог оторвать взгляда от
странных глаз, каких не могло быть у людей.
     Варвар с мечом мощи, чародейским мечом, еще выше, в плечах  шире,  но
Гольш забыл о могучих мышцах пришельца, когда встретился с  ним  взглядом.
Волосы подобно солнечному свету падают на  плечи,  глаза  как  синее-синее
небо. Таких глаз не могло быть у человека, разве что у джинна или  ифрита,
но бессмертных джиннов невозможно ранить...
     Третий варвар, самый могучий, лежал в луже своей крови  на  полу.  Он
весь был словно с содранной  кожей.  Гольш  уловил  запах  горелого  мяса.
Человек почти не дышал, жизнь собиралась покинуть покрытое струпьями тело.
     -- Как же... -- сказал старик  потрясенно.  --  Ежели  равных  нам  с
Мардухом нет на свете магов...
     Мрак сказал в забытьи:
     -- Он думает, только он ест сено, остальные -- солому...
     Таргитай опустил меч.
     -- Что нам маги! Принимай нас как гостей, а то разнесем всю посуду.
     Олег сказал просительно:
     -- Я вижу, ты -- маг. Помоги! Нашему  другу  нужны  целебные  отвары,
мази... Он умрет, если не поспешить!
     Старик хлопнул в ладони. В дверном проеме возник худой человек, голый
до пояса, недружелюбно взглянул на гостей. Старик бросил несколько слов на
странном квакающем языке. Человек исчез, полоснув по  чужакам  острым  как
бритва  взглядом.  Старик  присел  возле  Мрака.  Сухие  костлявые  пальцы
осторожно коснулись могучих пластин груди, пробежали по обожженному лицу.
     -- От таких ран... умирают даже герои. Вы... в самом деле люди?
     -- Да, -- ответил Олег.
     -- Я таких людей не встречал.
     -- Мы вышли из Большого Леса.
     -- Леса?.. Что это?
     Олег в затруднении развел руками:
     -- Лес... это когда много деревьев... Больших! Настолько больших, что
не видно солнца и неба.
     Старик смолчал, в глазах было сомнение. Слуга принес  кувшин,  старик
зачерпнул горсть зеленой, дурно пахнущей мази.  Мрак  дернулся,  застонал,
когда колдун начал намазывать на раны эту слизь.
     -- Он не умрет? -- спросил Таргитай с надеждой.
     Старик пожал плечами:
     -- Не знаю, из какого дерева тесали вас, людей Леса.
     -- Мы не из дерева, -- ответил Олег тихо. --  Даже  не  из  костей  и
мяса... Из дурости, надежды, отчаяния, злости... А нельзя ли... полечить с
помощью магии?
     -- Нельзя, -- ответил старик сухо. Он вмазал остатки  в  тело  Мрака,
повернулся к  Олегу.  --  Меня  зовут  Гольш,  я  пустынный  маг.  Давайте
посмотрим и ваши раны. Мне кажется,  слабые  люди  могли  бы  от  них  уже
умереть... Что дает силы вам?.. Что ж, раны героев заживают  быстрее,  чем
раны побежденных.
     Он оглянулся, ощутив  внезапное  изменение  в  комнате.  Лица  лесных
варваров были изнуренными и бледными, но Гольш рассмотрел то, чего  раньше
не заметил. В глазах варваров были унижение и боль. Золотоволосый  наконец
бросил меч в петли перевязи, сказал горько:
     -- Тогда мы -- трупы.
     Гольш быстро обработал их раны, у золотоволосого  вытащил  из  голени
наконечник  стрелы.  Все  время  ощущал   на   себе   пристальный   взгляд
нечеловечески зеленых глаз варвара с красными как  пламя  волосами.  Гольш
спросил внезапно:
     -- Ты маг?
     Красноволосый помялся, ответил с неуверенностью в голосе:
     -- Волхв.
     -- Что такое "волхв"?.. Колдун?
     -- Ближе к волшебнику, -- ответил Олег осторожно. -- Даже к  чародею.
В  наших  лесных  краях  волхвы  знахарят,  колдуют,  ведьмачат,  ворожат,
кудесничают, заклинают, напускают, шепчут, акудничают, чаруют, сводничают,
заговаривают, гадают, предвещают... Но волшбой -- больше. Она в  хозяйстве
нужнее.
     Мрак уже лежал перевязанный чистыми тряпицами. Зеленая  жижа  покрыла
все обожженное тело. Глаза закрыл, лицо часто кривила  судорога.  Таргитай
доковылял к окну, ахнул. Оранжевые горы золотого песка, отсюда похожие  на
застывшие волны, медленно наползали на башню! Верхушки дымились, сдуваемые
ветром. Горы песка уже подминали под себя широкие плиты из камня.
     Сзади послышался старческий голос хозяина, Гольша:
     -- Ежели вы не сотворенные... то можете потрапезовать со мной.
     Пальцы старого мага связали в воздухе невидимый узор. Посреди комнаты
возник, царапнув ножками пол, приземистый стол. Широкие дубовые доски были
опалены с угла, будто Гольш выдернул стол из  горящего  дворца,  на  столе
блеснули старой медью четыре большие чаши с фруктами и овощами.  Посередке
возник узкогорлый кувшин с цветами.
     Мрак завозился на ложе, приоткрыл один глаз. Затуманенное болью  лицо
начало проясняться. Таргитай поспешно двинулся к столу, забыв про страшные
горы песка. Олег шумно сглотнул слюну, а Мрак с усилием приподнялся.
     -- В поле и жук -- мясо... а мы в башне!
     -- А что едят в башне? -- спросил Таргитай наивно.
     Он ногой подгреб лавку, ухватил чашу обеими руками. Олег  подходил  с
осторожностью, а Мрак издали сказал просительно:
     -- Из меня волхв, как из Таргитая работник... Мяса магия  не  сопрет,
это только стрелой охотника.
     Гольш взглянул недоумевающе,  щелкнул  пальцами.  Отодвинув  чашу,  а
кувшин даже повалился, посреди стола возник на  деревянном  блюде  жареный
поросенок: с боков печеные куропатки, зелень, в боку торчит нож размером с
киммерийский акинак. Комната сразу заполнилась одуряющим запахом  жареного
мяса.
     Таргитай шумно потянул слюни. Гольш приглашающе повел руками:
     -- Насытимся, затем за  неспешной  беседой  поведем  речь  о  деяниях
дивных и необычных. Вам  есть  о  чем  сказать,  а  ко  мне  давненько  не
заглядывали герои.
     Таргитай с набитым ртом промычал:
     -- Герои -- это кто?
     -- Мы, дурень, -- ответил Олег.
     Мрак с усилием разрезал поросенка, кривился от боли. Гольш поглядывал
то на него, то на странных спутников, явно колебался, затем перед Олегом и
Таргитаем медленно возникла, словно колеблясь, разваристая каша в глубоких
тарелках. Пахло одуряюще вкусно, ложек не было. Олег сердито покосился  на
Мрака, тот скалил зубы, зачерпнул горстью.
     -- Кто не хочет помереть с  голоду,  должен  научиться  жрякать  хоть
руками, хоть клювом... хоть чем.
     Рот раскрывал с  трудом,  алые  струйки  из  лопнувших  губ  текли  с
подбородка. Недожаренное мясо брызгало кровью, смешивалось с кровью Мрака.
Он оживал на глазах, голодный блеск в глазах разгорался ярче.
     -- Не горюйте, -- сказал он невнятным голосом. -- Вы оба -- волхвы, а
я -- черт-те что и сбоку пряжка. Мясо мешает волшбе, от него звереют.  Это
знает даже лавка, на которой мыслят ваши задницы.
     Он ел уже быстро, жадно. Вместо вытекающей крови из разодранного  рта
вливалась  ярая  мощь,  двигался  живее.  Крепкие   волчьи   зубы   звучно
перемалывали кости, остатки выплевывал на  середину  стола.  Можно  бы  из
чести к старому хозяину швырять под стол, но пса не видно, к тому же он не
волхв, чтобы предвидеть, что там с ними  будет.  А  здесь  все  ясно:  маг
шевельнет ушами, дунет-плюнет -- и все: стол исчезнет вместе с объедками!
     -- Да и что за поросенок, -- сказал он быстро, видя, что Таргитай уже
отодвигает тарелку с кашей. --  Худой,  как  все  здеся...  Мелковат.  Мне
одному на кутний зуб. К тому же мне выздоравливать  надо,  а  вы  оба  как
бычки на выгуле.
     Яблоки и груши хрустели на его зубах как  мелкие  орешки,  выплевывал
одни хвостики. Гольш хмурился, ерзал. Он по-стариковски насытился  горстью
зерен. Наконец стол исчез, к удовольствию Мрака -- с объедками. Старый маг
спросил нетерпеливо:
     -- Поведайте же, откуда и куда изволите  странствовать  таким  дивным
способом. И почему позволили себя так ранить?
     Мрак откинулся,  упершись  спиной  в  стену.  Быстро  засохшая  корка
зеленой мази лопалась, в щелях краснела  плоть,  но  уже  не  кровоточила.
Грудь медленно поднималась и опадала.
     -- Рази это дивный? -- буркнул он окрепшим  голосом.  --  Рази  раны?
Таргитая девки сильнее...
     Он умолк, кивнул Олегу. Молодой волхв живет умом, а не сердцем, а  ум
может вытерпеть больше, чем сердце. У Таргитая от горечи в глазах темно, а
Олег лишь стискивает зубы, хмурится, но  учится  на  своих  ошибках  и  на
чужих.
     -- Для нас все здесь дивное, -- сказал Олег. -- Как только  вышли  из
Леса... Первое диво -- сама Степь.  Разве  мы  могли  подумать,  что  есть
места, где деревья не теснятся, не смыкаются  кронами  так,  что  неба  не
видно?.. Разве могли знать, что на свете есть еще люди?.. Мы  били  зверей
дубинами, а птиц --  стрелами  с  наконечниками  из  кремня,  избы  рубили
каменными топорами!
     В единственном окошке за решеткой медленно загорались  звезды.  Гольш
слушал, переводил потрясенный взгляд с одного на  другого.  Лица  странных
гостей мрачные как грозовые тучи, но молнии жгут и терзают их  изнутри.  В
каждом поселилась боль. Похоже,  что  вся  их  звериная  мощь  растоптана,
унижена, а надежды на скорую победу развеяны в дым. Больше  всех  страдает
золотоволосый варвар. Гольш не мог выносить его  ярко-синих  глаз,  полных
недоумения и обиды. Лучше всех держится волхв с зелеными глазами, но  лишь
держится: умеет скрывать боль и разочарование.
     -- Вам  горько?  --  спросил  Гольш  сочувствующе.  --  Взрослеете...
Человек взрослеет, когда больно. Да  что  там  взрослеет!  Человек  живет,
когда ему горько и больно. Он тогда лишь человек, когда болит душа.
     -- Почему? -- спросил Таргитай испуганно.
     Гольш пожал плечами:
     -- Не знаю. Душа -- странная вещь. Она есть лишь тогда, когда  болит.
Иначе ее нет вовсе. И человека нет.
     Мрак перестал сыто отдуваться, буркнул:
     -- Тогда мы существуем.  Еще  как  существуем!  Я  вообще,  наверное,
бессмертный.
     Он  скривился,  осторожно  отклеился  от  стены.  На  каменной  плите
остались красное пятно и темные  сгустки  зеленой  слизи.  Олег  осторожно
уложил друга на лавку, Мрак закрыл глаза.
     Гольш поднялся:
     -- Почивайте. Утром я зайду.
     Мрак прошептал угасающим голосом:
     -- Захвати... три... савана...

     Рука Мрака метнулась к  секире.  Боль  стегнула  по  всему  телу,  он
зарычал и открыл  глаза.  На  пороге  стоял  высокий  худой  старик.  Мрак
выругался и разжал пальцы. Тяжелая секира с лязгом обрушилась на  каменные
плиты.
     -- Что ты... крадешься?.. Могу зашибить спросонья!
     Гольш изумленно покачал головой:
     -- Я вошел абсолютно неслышно!
     -- А чесноку и аджики выжрал целый  горшок?  Запахом  чуть  дверь  не
сорвало с петель!
     Гольш осторожно опустился на лавку. Олег спал на  полу,  под  головой
был мешочек с травами, Гольш еще вчера хотел узнать  про  них,  а  третий,
Таргитай, спал на  спине,  разбросав  руки  и  глупо  приоткрыв  рот.  Его
страшный меч едва высовывался из-под крупного тела  варвара,  из-за  пояса
выглядывала дудочка -- деревянная, простенькая.
     -- Ковер сохнет на крыше, -- сообщил Гольш. --  Слуг  я  восстановил,
мази для тебя сотворил с ведро. Сможешь поведать, что с вами стряслось?
     Мрак в затруднении покосился на спящего волхва. Язык у  того,  как  у
лягушки, подвешен задним концом, соврет -- не моргнет, а ему,  простому  и
даже очень простому, не сболтнуть бы лишку.
     -- Не поверишь. Нас старейшины послали мир поглядеть, себя  показать.
Далеко  послали!  Всей  деревней   до   околицы   провожали.   Только   мы
перестарались: вовсе далеко забрались, так что Лес кончился вовсе... Вышли
в Степь, узрели другие народы. Ну, сам понимаешь,  когда  не  все  ясно  в
жизни других, то обязательно где-то нарвешься. Слово за слово, поцапались,
разнесли одно гадючье местечко, сами, как видишь, едва унесли ноги.
     -- Что заставило вас поцапаться? -- спросил Гольш  требовательно.  --
Деньги?.. Женщины?.. Власть?
     Мрак с неловкостью отвел глаза:
     --  Не  поверишь,  батя...   Мы   три   дурня,   которым   взбрендило
поратоборствовать за правду, счастье. Не за свою, а вообще.
     -- Разве такая бывает?
     -- Не знаю, тебе виднее, ты --  маг.  А  нам  показалось  заманчивым:
одним ударом добыть счастье сразу для всех.
     Гольш нахмурился: не нравилась злая ирония в  голосе  варвара.  Самые
опасные люди на земле, он знал, именно те, кто брался добывать счастье для
всего человечества.  Вдвойне  опасны,  ежели  сами  к  тому  же  честны  и
бескорыстны. Предельно опасны, хуже пожара,  ежели  ищут,  как  заполучить
счастье и завоевать правду одним ударом. Такие ищут  простых  путей,  а  к
счастью простых и коротких путей не бывает. Тем более, к счастью для всех.
     -- Эти... тоже такие?
     Мрак пнул ногой Олега.
     -- Жизнь проспишь. Без тебя не обойтись.
     Олег открыл глаза, словно и не спал,  лишь  мгновение  смотрел  снизу
вверх в недоброе лицо старого мага. Сказал чистым ясным голосом, словно не
спал, думал:
     -- Великий, нам просто необходимо познать тайны магии! Не для себя --
для всего мира надобно.
     Он сел, упираясь в стену. Зеленые глаза неотрывно  следили  за  лицом
Гольша. Таргитай всхрапнул во сне как конь, перевернулся, попал на твердые
плиты и уставился удивленными глазами на Гольша.
     -- Зачем? -- спросил Гольш.
     -- Уничтожить Зло, -- ответил Олег неистово. --  Добыть  счастье  для
всех. Одним махом все злые обычаи, войны, все гадкое и злое...
     -- Такое возможно?
     -- Мудрый, мы уже делали невозможное.
     -- Гм... Как ты мыслишь уничтожить Зло?
     Олег оглянулся на  друзей.  Мрак  кивнул,  глаза  Таргитая  еще  были
затуманены сном.
     -- Найти магов, что сеют Зло! Теперь ведаем, что  каганы  и  цари  --
лишь придурки в руках магов. Маги -- владыки  всему!  Они  ответствуют  за
все.
     Гольш слушал, в запавших глазах поблескивали странные  искорки.  Лицо
было неподвижно, но невры чувствовали, что  в  мозгу  старого  мага  зреет
решение. Гольш заговорил медленно, осторожно:
     -- Вы увидели перед собой  реку  --  переплыли.  Увидели  вооруженных
врагов -- схватились за мечи. Теперь перед вами... маги.  Хотите  овладеть
искусством заклинаний?
     Все трое дружно кивнули, Таргитай мотнул головой так старательно, что
едва  не  свалился.  Гольш  смотрел   неотрывно,   подозрительному   Мраку
показалось, что старик что-то замыслил.
     -- Вообще-то мы могем малость, -- напомнил он на всякий случай. --  В
прошлый раз Олег чихнул -- дворец киммерийского кагана разнесло вдрызг.  А
Таргитай  хотел  заклятием  спину  почесать,  а  взамен  землю   расколол.
Поверишь, в ширину было шагов двадцать, а в глубину... твоя башня  вся  бы
там спряталась!
     Таргитай сморщился: Мрак  врет  чересчур  нагло,  Олег  только  отвел
глаза, а Мрак сказал предостерегающе:
     -- Э-э, не чихни снова!.. Ты бы пересел, от окна дует.
     Таргитай сказал торопливо:
     -- Мудрый Гольш, обучи нас волховству!.. Не такому, как  у  Олега,  а
настоящему. Заплатить мы не можем, сами голые, но отработаем!
     Мрак заверил очень серьезным голосом:
     -- Верно, Таргитай что хошь отработает. Любое дело  у  него  горит...
синим пламенем. Да и мы с Олегом заплатим сразу после дождика  в  четверг,
когда рак свистнет и зацветет сухая верба!
     Гольш посматривал, покряхтывал, сказал с недоумением:
     -- Боги вам дали звериную силу, но странное веселье.
     Под его испытующим взглядом все трое мрачнели, опускали головы.  Олег
шумно вздохнул, поднялся и ушел. Дверь уже висела  на  плотно  подогнанных
петлях,  никто  вроде  бы  не  вышибал,  не  вламывался.  Мрак  повозился,
устраивая обожженное тело, но  старый  маг  не  отводил  взора,  роется  в
мыслях, будто в кишках.
     -- Батя, -- сказал Мрак с неудовольствием, -- мы -- смертники.  Живем
после отпущенного срока. Потому жизнями не дорожим.
     -- Почему?
     -- Человеку нельзя без родины, знаешь. Так завещано Поконом, так есть
и так пребудет. Мы уже умирали, когда вылезли из Леса в бескрайнюю  Степь:
с каждым шагом отдалялись от родины!.. Степь, правда, оказалась  не  пуста
-- люди, звери. Но чужие люди, чужие звери. А наш Таргитай, у него царя  в
голове недостает, вдруг предложил считать их не чужими, а... своими.  Мол,
вообразим себе, что это тоже наша деревня, только очень большая.  Таргитай
у нас вообще... вроде бы по земле ходит,  а  голова  в  облаках.  Сказанул
дурость, но что  нам  оставалось?  Попробовали  думать  по-дурацки,  сразу
полегчало. Будто и наши души не лишние на свете!.. Правда, тогда не знали,
что придется взять к сердцу и беды Большой Деревни.
     Гольш покачал головой. Варвары изумлены, насколько мир велик, но  еще
не знают, насколько огромен  в  самом  деле.  Нельзя  всех  считать  своим
народом, нельзя заступаться за всех сразу, а  все  беды  брать  к  сердцу.
Такое человеку не выдержать.
     -- Понятно... Когда приперт к стене, а нож у горла, что еще остается?
     -- Да. И так тошно, а ежели смолчать о кривых, как у степняка,  ногах
Олега, то остается только головой о стену.
     Олег  как  раз  вошел  в  помещение,  нес  два  пучка  сухой   травы,
наклонился, с удивлением глядя на свои ноги, хрястнулся головой  о  стену.
Мрак гулко захохотал, улыбнулся и добрый Таргитай. Гольш  морщился:  шутки
варваров слишком просты, но даже их волхв засмеялся -- недалеко ушел,  как
учить такого магии?
     -- Научить можно не всякого,  --  сказал  он  размеренно.  --  Вон  у
золотоволосого волхва за пазухой дудочка. Проще ее нет на свете, но всякий
ли на ней сыграет?
     Мрак перебил:
     -- А наш великий волхв Боромир говаривал, что ежели зайца бить, косой
весь лес спалит!.. Ежели бить Олега, то и его можно как зайца...
     Гольш усмехнулся.
     -- Считай, что первое испытание уже прошли. Только лодырям и  дурням,
а вы на них смахиваете здорово, кажется, что магом надо родиться. На самом
деле магия -- тяжелый труд, а трудиться никто не любит.
     -- Есть, кто любит, -- покачал головой Мрак. -- Таргитаю  только  дай
приложить к чему-нибудь руки.
     Гольш кивнул, уже догадывался, что варвары так шутят.
     -- Все-таки даже  охотником  становится  не  каждый,  верно?  Хорошим
охотником. Но обучиться охотиться может каждый. Если не на львов, то  хотя
бы на зайцев, улиток, а то и вовсе на грибы.
     -- Это мы, -- сказал Мрак уверенно. -- Это про нас! Только нам искать
справедливость для всего людства!
     -- Справедливость? Вы еще надеетесь встретить?
     -- Ну, мы прошли так мало...
     -- Боги создали мир таким.
     Олег осторожно вклинился в разговор:
     -- Боромир рек, что боги погодя ужаснулись содеянному.
     Гольш подошел к окошку, выглянул. Старый маг выглядел  встревоженным.
Глаза погасли, а голос стал глухим:
     -- Подумайте еще. Магов ненавидят и боятся. На беду,  не  зря.  Любой
маг овладевает разрушением раньше, чем созиданием.
     -- Ломать -- не строить, -- хмыкнул Мрак. -- Даже Таргитай умеет.
     -- Самые первые чары, простые, всегда разрушительные. Творящим учатся
потом. Но многие дальше не учатся. Зачем, когда и так боятся, гнут  спину,
приносят дары? Простой  люд  уверен,  что  колдуны  только  и  умеют,  что
наводить порчу, калечить скот, насылать саранчу, град, засуху.  Еще  землю
трясут...
     Олег  подпрыгнул,  с  подозрением  смотрел  на  старого  мага.  Гольш
выглядел серьезным, осуждающе покачивал головой.
     -- У меня получилось само!
     Мрак сказал угрожающе:
     -- Не обучишься творить -- придушу.
     -- Само не бывает, -- обронил Гольш. -- Ковер Олег  заставил  лететь,
подслушав чужое заклятие,  но  землю  расколол...  ты  в  самом  деле  это
сделал?.. Землю расколол своей  мощью.  Жаль,  не  знаешь,  как  тебе  это
удалось. Странно такое проявление силы у  варвара.  Магия,  в  отличие  от
силы, редко идет в ногу с дикостью.
     -- Не знаю, -- ответил Олег. -- У нас словно  пелена  с  глаз  упала!
Когда увидели, что не цари правят миром...
     -- Да. Мы -- творцы инструментов. Простой люд видит лишь  наши  жезлы
да халаты,  но  инструменты  у  нас...  совсем-совсем  другое.  Богатство,
бедность, войны, мир, драки за трон, честолюбие, гордость... даже кровавые
войны -- наша поварешка, которой перемешиваем народы, вливая свежие  струи
в застойные народы!
     -- На то и щука в реке, чтобы карась не дремал, -- вставил  Мрак.  --
Ему это не большое удовольствие, зато быстрее плавает.
     -- Твой народ в Лесу живет как звери, а понимает  многое.  Странно...
На  сегодня  с  вами  закончим.  Отдыхайте,   набирайтесь   сил.   А   ты,
красноголовый маг... или волхв, вслушивайся в  слова!  В  этом  соль  всей
магии. Учись видеть связь слов, скрытый смысл. Твой  раненый  друг  сказал
"удовольствие", а знаешь ли, что удовольствие, удалец, удача, удило,  уды,
удочка -- одно слово в разных личинах? Узрите связь --  сумеете  извлекать
магию, лишь переводя одно слово в другое!
     Дверь за ним бесшумно захлопнулась,  словно  вросла  в  косяки.  Мрак
попытался привстать,  явно  жаждал  проверить,  но  перекосился  от  боли,
посерел и со стоном опустился на ложе. Мягкие ковры сползли на  пол,  Мрак
не замечал раньше, не давал себе подачки, а сейчас и на  коврах  обгорелое
мясо жжет, ноет, печет и дергает, будто всего  натерли  красным  перцем  и
посыпали крупной солью.
     Олег  проверил  дверь  --  открывается,  опасливо  высунул  голову  в
коридор, Таргитай и Мрак  следили  за  волхвом  с  тревогой.  Олег  всегда
прятался за их спины,  сейчас  единственный  оказался  цел  --  ни  единой
царапины; пока они вдвоем спина к спине  рубились  во  дворце  кагана,  он
прятался под столом. Сейчас суетится, вынужденно высовывается,  хотя  весь
трясется, как бурундук на морозе.
     -- Ушел, -- сказал он с облегчением и одновременно с жалостью. -- Как
много знает! И умеет.
     -- Еще бы, --  буркнул  Мрак.  На  темном  обгорелом  лице  появилось
мечтательное  выражение.  --  Целого  поросенка  с  хреном!..  А  мог  бы,
наверное, и двух... Только ради этого стоит в маги.
     Борясь со сном, он уже лег с обнаженным мечом у двери, Олегу пришлось
переступить, Таргитай сказал:
     -- Надо  научиться.  Побьем  злых  магов,  тогда  всласть  отоспимся,
отъедимся, отдохнем, всех девок перещупаем, перемнем,  пережмакаем,  будем
только жить-поживать да добро наживать.
     -- А я все книги перечту, -- сказал Олег.
     Мрак молчал, боролся в черном забытьи со смертью. Но  когда  в  дверь
стукнули и вошел слуга, Мрак ожил сказал раздраженно:
     - Ну-ка, рыло, принеси устриц. Только без твоих шуточек!  Не  слишком
толстых... в прошлый раз подал кабанов, а звал устрицами, но и  не  худых,
как наш волхв. Жирных не люблю, тощих не ем.  Крупных  не  приноси,  ну  а
мелочью брезгаю. Самых-самых, понял?
     - Понимаю, - ответил раб с поклоном. - С жемчугом или без?
     - С жемчугом, - ответил Мрак, не заметив издевки. - С черным!  Только
сперва повыковыривай и выброси.

     Глава 3

     На другой  день  утром  старый  маг  объявил  с  порога:  --  Научить
попробую. Но какой магии хотите? Есть всемирная, а есть мелкая, племенная.
Всемирную творят маги-гиганты неслыханной мощи. Таких очень мало, единицы,
но все же любой деревенский колдун легко ограждает от нее свою деревню.
     Олег насторожился:
     -- Как же так?
     -- Своя шкура всем ближе к телу. Свои  интересы  всегда  дороже,  чем
интересы племени, союза племен.
     Лесные люди переглянулись. Обожженный хмыкнул, а синеглазый  отрок  с
золотыми как солнце волосами наклонил голову, пряча  лицо.  Лишь  волхв  с
зелеными  глазами  смотрел  неотрывно,  выражения  не  менял,  но   Гольшу
показалось, что и ему неловко за него, старого и умудренного жизнью мага.
     Хлопнуло, запахло жареным. Среди  комнаты  возник  накрытый  стол.  В
середке лежала молодая косуля. Вкусно пахло. Правый бок слегка обгорел,  в
спине торчал узкий нож. Вокруг теснились тушки мелких  птиц  вперемешку  с
яблоками, грушами. Из воздуха появились два узкогорлых кувшина,  на  блюде
-- устрицы, орехи.
     -- Кости не разгрызать, -- предупредил Гольш хмуро.
     -- Там же самая сладость, -- возразил Мрак.
     -- Быть магом -- горько.
     Таргитай уже выдрал ногу  косули,  грыз  мясо  быстро  и  жадно.  Рот
перепачкался жиром, губы и щеки блестели.  Олег  с  любопытством  взял  на
ладонь устрицу, Мрак скривился:
     -- Что в них доброго? Вчера я сдуру сожрал дюжину, до сих пор в  пузе
тяжко.
     -- Протухли, -- сказал Олег. Он укоризненно взглянул на старого мага.
--  Еще  не  поправился,  а  тут  снова...  Какого   цвета   были,   когда
расковыривал?
     -- Расковыривал? А что, их надо было расковыривать?
     Таргитай обглодал кость, швырнул на середину стола, подражая Мраку, а
друга поспешно ухватил за руку.
     -- Ты что? Маг велел...
     -- Забыл, -- буркнул  Мрак.  Он  бросил  перегрызенную  его  крепкими
зубами берцовую кость. -- Тяжко быть магом!
     На следующее утро Гольш разбудил их  рано,  еще  упыри  с  жабами  не
дрались. Вдоль  стен,  повинуясь  едва  заметному  движению  бровей  мага,
вспыхнули  смоляные  факелы.  Запах  потек  сладковато-тошненький,  словно
Боромир долго и нудно говорил о неустанном труде на благо общины.
     -- О плате потом, -- сказал Гольш нетерпеливо. -- Что  с  вас  взять,
если к магии не ближе, чем к соловьиным песням?
     -- Ты не только великий, но и мудрый, -- сказал Мрак.  Он  на  глазах
веселел: маг из него как из Таргитая работник,  а  из  Олега  --  кулачный
боец. -- Это сокол вроде Олега с лету хватает, а такая ворона,  как  я,  и
сидячего не поймает. Я же  понимаю,  что  кому-то  бог  дал,  а  мне  лишь
показал... Зато такое показал!
     Глаза его лихорадочно блестели. Он все чаще вставал, пробовал  ходить
-- весь покрытый коркой из засохшей мази и темных сгустков  крови.  Иногда
корка лопалась, показывались алые капли. На нем заживало  как  на  собаке,
говорил Олег, а Таргитай с гордостью за Мрака всякий раз поправлял: как на
волке!
     Таргитай хромал на обе ноги, его  бил  озноб.  Мрак  тоже  кутался  в
толстое одеяло Гольша, выздоровление отнимало силы. Гольш для  них  трижды
менял стол, а лесные люди все еще умирали от голода. Мрак ворчал: пошто не
поплевать над его сгоревшей кожей и царапинами Таргитая? А еще  маг...  Не
желает тратить волшбу на чужаков?
     Гольш напряженно всматривался в гостей. Запавшие глаза  старого  мага
буравили их, Олег преданно и  неотрывно  глядел  в  ответ.  Он  уже  начал
учиться, он всегда и всему учился, даже когда в Болоте тонул  --  познавал
Болото и топивших их упырей...
     -- В тебе больше всего странной мощи, -- сказал  Гольш  внезапно.  Он
указал на Мрака. -- Только ее природа мне неведома.
     Мрак отшатнулся.
     -- Перегрелся, мудрый?.. Солнце тут  дикое,  на  людей  кидается.  Ты
прямо пальцем в небо, зато -- в самую середку. Из меня волхв, как из Олега
ратник. К этим тихоням приглядись. У рыжего умная  книжка  была,  пока  не
сперли... как он у кого-то раньше. А у Тарха -- дудка  хитрая.  То  ли  он
умеет на ней волхвовать, то ли дудка сама, во что я, зная Таргитая, поверю
скорее...
     Таргитай обиженно поерзал по лавке, словно  пытался  зацепить  шляпку
гвоздя и выдернуть, дабы поковыряться в зубах.
     --  Все-таки  Таргитай,  --  сказал  Олег,  в  голосе   волхва   было
недоумение.  --  Я  пробовал  посопилить  на  его  дудке,  но  Мрак  решил
спросонья, что больной пес пробует петь.
     -- В тебе, обгорелый, мощи больше, -- сказал Гольш настойчиво. --  Ты
умеешь трансформировать живое. Не знаю, ведаешь ли сам об этом.
     Мрак неосторожно повернулся, взвыл, сказал сердито:
     -- Транс... слова-то какие, на морозе и не выговоришь. Только  самого
себя разве что. По-нашему, перекидываюсь туды-сюды.
     Гольш вытаращил глаза, подскочил:
     --  Себя?  Так  это  ж  труднее  всего!  Других  мы  беремся   учить,
переделывать, вести охотно, но себя перебороть?
     Мрак разочарованно отмахнулся:
     -- Все перекидываются. Это ж так просто! В  личине  волка  побегаешь,
потешишься, задерешь какую-нибудь зверушку. Потом домой в людской  личине,
чтобы все как у людей. Волчий нрав только в Лесу являешь, когда тебя никто
не зрит. А ежели всю жизнь человеком, то рехнуться можно.
     Олег и Таргитай мерно кивали, словно их тыкали в миски. Гольш перевел
потрясенный взгляд с Мрака на их спокойные лица.
     -- У вас все так могут?
     -- Все, -- подтвердил за Мрака несчастливо Олег. -- Мы живем в  Лесу,
со зверьем все  еще  в  близком  родстве.  Потому  так...  Правда,  нам  с
Таргитаем не удается, хотя причины у нас разные... За это,  что  не  умеем
перекидываться, нас изгна... послали учиться в другие края.
     -- Еще как послали, -- подтвердил Мрак с непонятной улыбкой. --  Всей
деревней. За околицу провожали.
     -- Пользуетесь магией, не зная, что это магия?
     Мрак перебил Олега:
     -- Разве это магия, когда умеют все? Вот верблюды -- магия!  Или  еще
видел у кагана говорящую птаху. Попугаем кличут,  хотя  никто  не  сказал,
пошто ее пугать. Я сперва не верил, спросил прямо в  лоб,  как  вот  тебя:
верно, дурень в перьях, что умеешь говорить? А он мне: я-то умею, дурень в
шерсти, а вот ты умеешь летать?
     Гольш нервно бегал взад-вперед по  комнате.  Из-под  подошв  вылетали
длинные, шипящие как  змеи  искры.  Старый  маг  воздевал  глаза  к  небу,
бормотал:
     -- Когда чудо обыденно, уже не выглядит чудом... хотя все  еще  чудо.
Разве сама жизнь не чудо? Разве мы сами не магические существа? Разве наша
обыденная жизнь не является для существ другого мира адом... а для  других
-- раем?
     Мрака снова била дрожь, он кутался в длинное цветное одеяло, поджимал
ноги.
     -- Великий и мудрый, это для нас чересчур умно. У нас тоже один волхв
чуть не рехнулся, разгадывая, почему от коровы всегда теленок, от козы  --
козленок, а никогда  не  перепутываются.  И  как  из  крохотного  зернышка
вырастает дерево?.. А нам,  простым  и  даже  очень  простым,  чего-нибудь
попроще, но побыстрее и побольше. Тебе в  башне  не  дует,  хотя  не  могу
понять, как терпишь такую жару, а  нам  делов  непочатый  край.  До  самой
могилы, которая, правда, рядом, будем обязаны, ежели научил бы нас... хотя
бы вызывать стол с кабанчиком! Лучше, если можно, с двумя.
     Олег сжался, в комнате чуть померкло, как и  лицо  старого  мага,  но
Гольш лишь вздохнул, сказал осуждающе:
     -- Если здесь возникло, где-то исчезло.
     -- А ежели не воровать? Боромир брался творить хоть из камня. Правда,
ничего не получалось.
     --  Законы  богов  не  сломить.  Ежели  создать  здесь,   то   где-то
рассыплется  в  прах.  Ежели  сохранить  жизнь   раненому   здесь...   или
обгорелому, то где-то умрет или погибнет другой.
     Олег  вздрогнул,  побледнел.  Таргитай  беспокойно  ерзал,  кривился,
словно находил гвозди и дергал один за другим, лишь Мрак равнодушно  пожал
плечами. Исчезло у чужих, что за  беда?  Скорее  всего  сперли  у  кагана,
откуда у бедняка  такой  откормленный  поросенок?  А  богатых  грабить  не
зазорно. Может быть, от позорной смерти спасли: от обжорства тоже мрут!
     Гольш рассматривал их насмешливо:
     -- В самом деле из Леса... Для вас как будто  в  самом  деле  все  --
родня. Но мир чересчур велик. Бей всякого, все равно попадешь в чужого.
     Говорил с иронией,  Олег  же  всматривался,  старался  проникнуть  за
личину. Внешность обманчива, для того  и  дана,  язык  еще  брехливее,  но
насколько старик подшучивает?
     -- Решайте! Магия -- горький труд, не все готовы связать с нею жизни.
Одни отказываются сами. Другим... другим не дается.
     Мрак хмыкнул:
     -- Тогда мы в самый раз. Ни бэ, ни мэ, ни кукареку. Ни  сюды  Микита,
ни туды Мыкыта. А я вовсе ни рыба ни мясо и  в  раки  не  гожусь.  Значит,
только в маги.
     За окном внезапно потемнело. Подул холодный ветер, донес запахи,  что
смутно напомнили о северном Лесе. В комнате  хлопнуло,  посветлело.  Перед
неврами в воздухе повисли три медные с прозеленью чаши. Пахнуло  настолько
гадостно,  что  Мрак  отпрянул,  ударился  затылком   о   камень.   Темная
маслянистая  жидкость  неспокойно  двигалась.  Медленно  выныривали  белые
склизкие комочки, словно в гнилой воде разложились толстые больные жабы.
     -- Что за шербет? -- спросил Мрак подозрительно.
     -- Напиток магов.
     -- Воняет гадостно!
     -- Ты еще не пробовал на вкус, -- утешил Гольш. -- Уже передумал?
     Мрак угрюмо покосился на его злорадное лицо.
     -- У нас тоже горьким лечат, а сладким калечат.
     Рывком ухватил чашу, Таргитай и Олег только  раскрыли  рты.  У  Мрака
было красное злое лицо: обгорелое, в шрамах, но твердое, как вырезанное из
хорошего старого дуба.
     В зеленой густой жиже высовывались облепленные ряской головы  улиток,
мелькали красные дождевые черви. Мрак осушил, не поморщился. В чаше  Олега
плавали  дохлые  мухи,  выдранные  с  мясом  лапы  кузнечика.  Желтый  как
покойник, Олег глотал судорожно, кадык дергался.
     Таргитай сделал первый глоток. Холодное гадкое тело улитки скользнуло
по горлу. Он судорожно  пытался  протолкнуть  глубже,  но  следом  попался
клубок шевелящихся червей.
     -- Глотайте, все глотайте, --  донесся  как  издалека  голос  старого
мага. -- Чтобы досуха.
     Таргитай скакнул к окну, ударился лицом о металлическую решетку. Вниз
хлынул водопад, в котором ему виделись жабы, лягушки, улитки и тритоны. Он
ухватился за прутья, ноги стали ватными.
     Мрак сидел как камень, неподвижный и  твердый.  В  глазах  было  злое
торжество, губы застыли узкой щелью, словно по коре старого дуба  рубанули
секирой. Олег стоял, его шатало, мотало из стороны  в  сторону,  по  горлу
вверх-вниз катались толстые шары.
     -- Горько? -- донесся все еще далекий голос Гольша.  --  Ничего,  это
только сперва горько и гадко,  зато  потом  будет  еще  хуже.  Маг  должен
постоянно одолевать все и всех, но сперва должен научиться одолевать себя.
Вы двое можете начинать первый урок. А  ты,  золотоволосый  отрок,  возьми
метлу, убери комнаты и лестницы. Отсюда и до...
     - До обеда?
     - Нет, до подвалов.

     Таргитай старательно  дудел,  хотя  малость  осип,  когда  на  пороге
возникли две сгорбленные  фигуры.  Таргитай  с  горестным  воплем  кинулся
навстречу, захлопотал, подвел к лавке, а Мрака укутал в одеяло.
     Мрак прохрипел:
     -- Ежели такова магова жизнь, то лучше волком!
     -- Я не доживу до утра, -- сказал Олег со стоном.
     Таргитай поспешно спрятал дудочку,  --  еще  побьют  от  зависти,  --
услужливо укутал Мраку ноги толстой шкурой.
     -- Эт ничо, ничо! Гольш рек, что это сперва только трудно, зато потом
будет совсем тяжко.
     -- Тебя бы в волхвы-предрекатели... Забили бы враз.
     -- Таргитаю всегда везет, -- сказал Олег едва слышно. --  Что  только
Гольш с нами не вытворял! Кол на головах  тесал,  орехи  колол,  мордой  о
стол... Но все-таки обещал научить!
     -- Как я обещал заплатить? - буркнул  Мрак.  -  Чую,  нашла  коса  на
камень.
     Таргитай недолго нежился как кот на печи. Неспособный к  магии  может
оказаться полезным на работе попроще: таскать воду из подземелья на  самый
верх, убирать, перекладывать камни.
     -- Не наглей, Тарх, -- сказал Мрак предостерегающе.  --  В  тепле  да
уюте охомячиваешься быстро.
     -- Как по Степи бегал, -- напомнил Олег. -- Как  лось!  А  по  Горам?
Вылитый козел. Прыг-скок, прыг-скок, только рогами потряхивал.
     -- То по нужде!
     -- Да, здесь по нужде далековато.
     Таргитай зябко передернул плечами: утром Мрак  едва  не  сбросил  его
вниз, когда он пытался справить малую нужду прямо из окна  башни.  Мрак  и
раньше ярился, когда мужики ленились сойти с крыльца. Волчья  привычка  не
оставлять следов сказывалась в любой личине.
     Гольш сердился, в комнате всякий раз темнело, а под высокими  сводами
слабо блистало, гремел гром. Мрак, на которого возлагал особые надежды, не
мог сдвинуть заклятием даже волосок. Олег же, напротив, тряхнул башню,  да
так, что по стене пошла трещина. Гольш побелел.
     -- Ломать -- не строить, -- повторял  он  настойчиво.  --  Ты  обязан
овладеть своей яростью.
     -- Ярость? -- удивился Мрак. -- Скорее зайцы пойдут гонять  медведей,
чем Олега рассердишь!
     -- Рассердится и червяк, если на него наступят.
     -- То червяк. Верно, Олег?
     Олег с неудовольствием пожал плечами:
     -- Ярость -- свойство неумных. Так учил Боромир.
     Длинные черные тени от его высокой фигуры скользили по стенам,  жутко
ломались на углах, страшно и хищно перепрыгивали. Олег  временами  походил
на свою тень, в его лице Гольш замечал напряжение и нечто скрытое, но  тут
же в глазах молодого волхва  проскакивала  беспомощность.  Он  скрывал  ее
тщательно, в отличие  от  золотоволосого  Таргитая,  тот  жил  бездумно  и
беспечно.
     -- В тебе слишком много скрытой ярости, -- сказал Гольш нерешительно.
-- Ты сложнее своих друзей и... опаснее. Они чисты, оба как на  ладони.  А
ты темен. Даже для себя, как мне кажется, темен.
     -- Еще бы, -- буркнул Мрак с удовольствием. -- Он  такой  волхв,  что
правую руку от левой не отличит! А уж ноги и вовсе...
     -- Нет, заклятия ни при чем. У  тебя  все  наружи:  душа  нараспашку,
сердце на рукаве, секира на перевязи. А ваш  Таргитай  и  вовсе  зайчик  с
дудочкой. Олег же в неустроенности, ум в смятении, от него  не  знаю  чего
ждать...
     -- Значит, -- подытожил Мрак, -- всего! Зато от нас  с  Таргитаем  --
ничего. Эй, зайчик с дудочкой! Принеси труженикам магии напиться. В  горле
как три кошки гадили. Это все еще от того напитка магов!
     -- Воды? -- пискнул Таргитай. Мечтательный взор погас. Он  с  великой
неохотой спрятал дудочку.
     -- Дурень, напиться, а не мыться.
     Таргитай,  обливаясь  потом,  потащился  вниз.  Одно  утешение,   что
наиграется  всласть,  пока  спустится  до  самого  низа.  Как  раз  начали
складываться слова  в  новую  песню,  непохожую  на  прежние.  А  внизу  в
подземелье, где бьет ледяной ключик, прохладно и знакомо, словно  вернулся
в родной Лес...

     Мрак проводил  Таргитая  подгоняющим  взглядом:  ползет  как  больная
черепаха с перебитыми лапами! Если бы мог взглядом  дать  пинка  --  певец
катился бы кубарем до самого подвала.
     -- Хоть один при деле. Мы что, мы -- маги,  можно  и  дурью  маяться.
Почтенный Гольш, не обессудь за смелость, мы ведь  простые  и  даже  очень
простые, но ты в благородной рассеянности не замечаешь мелкой  мерзости  с
крылышками -- откуда в таких жарких Песках? -- но меня комары заели. Это ж
не комары, а прямо верблюды с крыльями. Сообразил бы заклятие,  дабы  враз
под корень? Можно под крылья.
     Гольш сидел насупленный, злой. Кустистые брови торчали как  частокол,
глаза недобро сверкали.
     -- Нет таких заклятий!
     -- Неужто доселе никто не  придумал?  Тогда  сочини  сам.  Или  давай
разведем пауков.
     Губы Гольша слились в прямую линию, голос был неприязненным:
     -- Не стать тебе магом.
     Олег встревожено поворачивался то к Гольшу,  то  к  Мраку,  не  желал
ссоры, но и вмешиваться боязно между такими грозными противниками, а  Мрак
беспечно заявил:
     -- Все, утоплюсь с горя! Я уж размечтался, что горами буду трясти как
Таргитай веником. Ну, буду трясти, а что толку?.. Олег тоже тряс. Сильного
на свете  много,  умного  тоже  много,  доброго  --  мало.  Олег,  помнишь
сильномогучего Святогора? Или великана Горыню?  Вот  уж  оба  уродились  и
сильными, и даже мудрыми.
     Олег понурил голову:
     -- Мрак, они ж не маги! А нам позарез надо стать магами, ежели опосля
хотим  спокойно  жить-поживать  да  добра  наживать.  Пока  в  мире  такое
творится, разве совесть не загложет?.. А магам подвластно  исправить  мир.
Им все подвластно. Ведь все, мудрый?
     Багровые угли бросали пляшущий пурпурный  свет  на  лицо  Гольша.  Он
взглядом менял цвет пламени, вздымал  щелкающие  искры.  Сухие  старческие
руки бессильно свисали с коленей.
     -- Все, -- подтвердил он отстраненно. -- А что не подвластно, то  нам
и не надо.
     Олег спросил быстро:
     -- Неподвластно?
     Гольш поморщился:
     -- Одна вещь на всем белом свете. Но она не по силам даже богам. Даже
самому богу богов -- Роду. Она вовсе не из нашего мира.
     Мрак встрепенулся, Олег вовсе вытаращил глаза:
     -- Такое возможно? Что это?
     -- Яйцо.
     -- Просто яйцо?
     -- Второе Яйцо. Из первого когда-то возникли  небо  и  звезды,  боги,
люди, звери... Весь мир. А это Яйцо... гм... словом, такое же.
     Мрак с недоумением повертел головой:
     -- Зачем?
     Гольш неотрывно глядел в жарко пылающий огонь, но плечами передернул,
словно повеяло холодом.
     -- Даже богам неведомо. Наверное, скоро вспыхнет новый свет.
     -- А наш?
     Пламя начало прижиматься к раскаленным углям. Гольш  подбросил  сухую
ветку, сказал все тем же отстраненным голосом:
     -- Яйцо спрятано в самом  глухом  месте  на  всем  белом  свете.  Там
дремучий Лес, полный колдовства. Стерегут невиданные чудовища, а  крылатые
звери из-под облаков ревниво просматривают каждую тропинку... Да там и нет
тропинок. К тому же Яйцо скрыто у людей, страшных в своей мощи.  Никто  не
знает ее пределов. Даже эти люди не знают! Яйцо под надежной защитой.
     Мрак не слушал, осторожно сдирал корочку с  раны.  Показалась  нежная
розовая кожа.
     -- Нам нет дела до яиц, кто бы их ни снес. Злую  магию  бы  порушить.
Срубить, как сорную траву! А там можно и помереть. Не для жизни  вышли  из
Леса -- для смерти...
     Гольш ушел молча. Невры провожали  сгорбленную  фигуру  уважительными
взглядами: старый маг  истязал  себя  работой.  До  утра  из  его  комнаты
слышались  хлопки  круглых  молний,  шипение,  лязг,  звон,  из-под  двери
выползал зеленый дым, каменные  плиты  либо  крошило,  либо  превращало  в
золотые.
     -- Я видел внизу подле башни косулю, -- вспомнил  Олег.  --  Хромала,
как Таргитай.
     -- Ну и что?
     -- Мне показалось, у нее перебита берцовая кость. Или разгрызена.
     Он уже неделю подолгу рассматривал с крыши  незнакомое  небо.  Звезды
втрое крупнее, ярче, их целые рои. Небо черное, как деготь, без  привычной
пронзительной синевы Севера.  Иногда  сзади  над  ухом  слышалось  тяжелое
дыхание. Таргитай простудился, шмыгал носом, путался в  соплях,  иной  раз
лихо со всего размаха бил их о каменные  плиты,  но  чаще  просто  выдувал
через край башни, поочередно зажимая ноздри большими пальцами.
     Могучий Мрак быстро очищался от  жуткой  коросты.  Все  еще  чудно  и
непривычно  было  видеть  его  безволосым,  но  черная  шерсть  на  глазах
пробилась сквозь струпья на широкой, как дверь, груди. На  обгорелом  лице
наметились широкие брови.
     Комната Гольша была на самом верху, поближе  к  звездам,  невры  жили
поверхом ниже.  Еще  в  башне  имелись  чуланы,  глубокие  ниши,  потайные
каморки, три зала  --  Мрак  излазил  всюду,  перетрогал  все,  что  можно
потрогать, изучил запоры, засовы, ставни. В залах на стенах  висели  мечи,
булавы, оскепы, оскорды, клевцы, кинжалы и щиты всех размеров и форм. Мрак
сперва удивлялся: зачем такое магу, да еще старому? Правда, все под  таким
слоем пыли, что могло уцелеть с той поры, когда Гольш не был ни старым, ни
магом.
     Гольш с полудня и до глубокой ночи сновал вокруг котлов с варевом,  в
камине выплавлял чудные металлы, заманивал в башню и ловил летучих  мышей.
Невры, будучи гостями, пробовали помогать -- без  дела  сидеть  умел  лишь
Таргитай, зато еще как умел, но слуг у Гольша хватало, к тому  же  старому
пню кроме своей магии  почти  ничего  не  требовалось.  Да  и  магией,  по
понятиям невров, не занимался. Докапывался до чего-то, терзался, ярился  и
бил посуду. Мрак предположил, что старик пытается  овладеть  теми  силами,
где уже кончилась магия, а начинается черт-те что и по бокам пряжки.
     На седьмое утро из комнаты Гольша слышались скрипы, треск, в щель под
дверью выполз черный дым.  Янтарные  глаза,  вмурованные  в  металлическую
дверь, дважды вспыхнули оранжевым, налились кровью. Донеслось раздраженное
бормотание, дверь с треском ударилась о стену.
     Маг был в черной мантии с золотыми звездами,  остроконечном  колпаке.
Длинные рукава развевались, как крылья издыхающей  летучей  мыши.  В  руке
сжимал резной посох, отделанный медью и золотом.
     -- А, лесные варвары, -- буркнул Гольш,  его  глаза  смотрели  сквозь
гостей. -- Отбуду на три дня. Живите  как  жили.  Магия  вам  ни  к  чему,
накормят слуги. Поупражняйтесь сами,  у  вас  уже  получается.  Вся  башня
пропитана магией, даже воздух насыщен чарами. Что-нибудь да получится.
     -- Получится, когда загнемся вовсе? --  пробормотал  Мрак,  а  громко
сказал с подъемом: -- Какая жалость, что отбываешь! Каждый вечер засыпаю с
мыслью: скорее бы утро да снова за учебу. Мол, бог даст день,  а  демон...
гм... Гольш -- работу. Но раз надо, то надо. Не  отказывай  себе,  мудрый!
Иной раз нужно уйти в такое, чтобы встряхнуться, а то от нашей собачьей...
или собачачьей,  --  как  правильно,  чтобы  получилась  магия?  --  жизни
рехнуться как два пальца замочить.
     -- С вами это просто, -- буркнул Гольш. -- Из башни  не  выходить,  я
прочел в небе опасность. Стены крепкие, слуги вооружены,  магией  пропитан
каждый камень. Или это уже говорил? На кухне не  шарьте,  вас  накормят...
Правда, жрете, как... Ладно, еще двух поваров сотворю.
     Мрак раскрыл рот; старый маг вспрыгнул, словно  взлетел,  на  широкий
подоконник. Толстые металлические прутья исчезли, тут же возникли снова --
несокрушимые с виду, кованые, пропустив тощую фигуру.
     Гольш постоял на самом краю, четко вырисовываясь  на  слепяще-голубом
небе. Факелы бросали в спину багровые сполохи, хвостатые звезды шевелились
как живые. Вдали  прогремел  гром,  прокатился,  громыхая  глыбами,  снова
треснуло -- ближе. Внезапно полыхнула  белая  как  снег  холодная  молния.
Снова затрещало, будто великан разрывал над башней гигантскую шкуру.
     Когда темные пятна  перестали  плавать  в  глазах,  набежавший  ветер
смахнул с подоконника горстку оранжевого песка.
     -- Дунул-плюнул, оседлал молнию, -- сказал Мрак завидующе. --  И  уже
за тридевять земель! Сидит себе в корчме... Дурацкий колпак, что под стать
разве  что  Таргитаю,  спрятал  в  мешок,  сам  прикинулся   ворюгой   или
разбойником. Тех уважают. Пьет вволю, баб лапает, а ежели что не по ндраву
-- морду бьет. Он хоть и старый, а по чужим огородам не прочь...  еще  как
не прочь!
     -- Мрак...
     -- А что? Это волхв, я понимаю. А  мы  сюда  двое  суток  на  дырявой
тряпке перли! Помнишь, как Таргитай приучался  гадить  с  середины  ковра,
страшась задницу высунуть? До сих пор тошно.
     Олег  пошел  вдоль  стены,  щупал  массивные  глыбы,  несокрушимые  и
надежные, сотворенные еще первыми богами.  На  окне  потряс  металлические
прутья.
     -- На ковре --  не  пешком,  как  ты  гнал  нас  через  Лес.  Завалы,
буреломы, болота! А как пробирались по Степи? А что на  ковре  под  грозой
побывали, тебе же лучше. Раны промыло.
     -- А вороны клевали? -- напомнил Мрак. -- До самых Песков целая  стая
гналась! Тарх до сих пор просыпается с воплем.
     -- Ему снится, что начал работать. Мрак, мне почему-то  не  по  себе.
Все время мерещится, что вот-вот стрясется беда.
     -- Пуганая ворона куста страшится.
     -- Я в самом деле чую недоброе!
     -- Добрый нос за три дня кулак чует.
     Олег, не слушая, обошел комнаты -- лишь свою Гольш  запер  магическим
словом, -- спустился на поверх, порыскал, проверил и перепроверил  решетки
на окнах. Не поленился сойти вниз, ощупал массивный запор на  воротах.  На
всякий случай -- береженого все боги берегут  --  подпер  ворота  бревном.
Магия магией -- когда получается, когда нет, -- а бревно на то  и  бревно,
что не подводит.

     Глава 4

     К вечеру  Олег  не  находил  места,  вздрагивал  при  каждом  шорохе.
Таргитай и Мрак велели слугам накрыть стол да не забывать, что они  грубые
варвары, а не утонченные маги. Олег пожевал травки -- вылитый  маг,  снова
отправился крепить запоры, закрывать  щели.  Друзья  остались  за  столом:
им-де поправляться надо. Олег, ныне чуткий к словам,  обронил  язвительно,
что поправляться -- толстеть, жиреть, но оборотень  и  певец  трудились  в
поте лица, даже упрели, за ушами лящало так, что по всей башне гуляло эхо,
распугивало привидения.
     Воздух был  сухой,  прокаленный.  Небо  начало  темнеть,  когда  Мрак
насторожился, потянул ноздрями воздух, с грохотом отодвинул  стол.  Секира
словно сама прыгнула в широкие ладони.
     -- Беда? -- спросил Таргитай с набитым ртом.
     -- Что-то приближается. Запах вроде бы конский...  но  сверху,  будто
скачут по облакам.
     Он подошел к окну, отшатнулся.  Уцелевший  клок  шерсти  на  загривке
встал дыбом. Когда повернулся к друзьям, глаза уже горели  желтым  волчьим
огнем, а в горле клокотало.
     С высоты к башне падали, словно скользили с  крутой  горки,  крылатые
звери.  Шерсть  блестела  как  золото,  а  громадные   оранжевые   крылья,
пронизанные веревками сухожилий, мощно вминали воздух. Звери  были  похожи
на крупных летучих мышей, но  у  всех  птичьи  головы  с  хищно  загнутыми
клювами. На головах и шеях сверкала  серебряная  чешуя.  Четыре  когтистые
лапы, похожие на львиные, звери прижимали к белесым животам.
     -- Грифоны! -- закричал Олег в страхе.
     Таргитай, дурной до бесстрашия, охнул с жалостью:
     -- Аримаспов бы сюда! Они с грифонами усю жизнь бьются.  Наловчились,
если верить Боромиру. А мы  бы  поглядели.  Страсть  люблю  смотреть,  как
другие бьются.
     -- Без сопливых скользко, -- буркнул Мрак.
     Он встал наготове у  запертой  двери,  расставил  ноги.  Олег  обежал
взглядом комнату. Два узеньких окна, тоже в толстой решетке,  грифонам  не
пролезть, разве что выломают. Единственную дверь сторожит  Мрак,  едва  на
ногах держится, но не пропустит. Однако крылатые звери могут  ворваться  в
башню снизу. Что им взбежать по узкой винтовой лестнице?
     Таргитай растерянно топтался среди комнаты. Пальцы  все  еще  бережно
держали сопилку. Мрак, полоснув косым, как чужой меч, взглядом, рявкнул:
     -- Дурень, где твой меч?
     -- Он... он внизу. В нашей комнате...
     На глаза Таргитая навернулись слезы.  Он  не  сводил  глаз  с  Мрака,
ожидая, что скажет могучий друг.
     -- Почему не с тобой?
     -- Тяжелый. Спину трет...
     Мрак рявкнул люто:
     -- Дурень, беги за ним хотя бы сейчас! Ты  видывал,  чтобы  я  далеко
ходил за секирой?
     Таргитай опрометью выскочил через заднюю дверь. Олег,  чувствуя,  как
леденеет от страха, заставил себя выйти и заспешить вниз. Каменные  плиты,
что служат здесь лестницей, торчат из стены  иной  раз  всего  на  локоть.
Защищать такое легче, но разве что тому, кто сам  носится  по  стенам  как
паук.
     Он был уже на три поверха  ниже,  когда  наверху  загремело.  Донесся
тяжелый удар, грохот, крик и страшный визг,  где  смешался  птичий  клекот
огромной хищной птицы  и  рев  чудовищного  зверя.  Олег  пригнулся,  ноги
подкосились: грифоны вышибли дверь быстрее, чем ожидал! Мрак уже  отчаянно
защищает пролом, но что может раненый измученный  человек  против  могучих
зверей?
     Он пересилил себя, заставил бежать быстрее.  Один  раз  так  ударился
плечом о стену, держась от бездны подальше, что едва не слетел в  нее  же:
сорока от своего языка гибнет, а трус  --  от  боягузства.  Похоже,  скоро
окажутся в западне: грифоны поднимутся по ступеням. Надо решать правильно,
а он всю жизнь этого боялся, прятался за Боромира и других волхвов. Сейчас
обязан решить верно. Не потому, что умеет, просто по трудной дороге с  ним
идут Мрак и Таргитай: один -- сама отвага, но  только  отвага,  другой  --
добрая лень во плоти!
     Снизу раздался треск, грохот, звон. В прохладе колодца пахнуло зноем,
жарким песком. Послышался сухой шорох крыльев. Олег  на  бегу  ворвался  в
волну мощного звериного пота.
     Снизу уже бежали, прыгая через три плиты, два могучих золотых  зверя.
Когти скрежетали по камню. В полутьме искры выскакивали багровые,  жуткие,
словно звери острили мечи на точильном камне. Сложенные крылья задевали за
стену. Задний, более быстрый, едва не кусал за лапы бегущего перед ним, но
обогнать по узкой винтовой лестнице не мог.
     Увидев человека, передний распахнул  клюв.  Крекот  вырвался  жуткий,
такого Олег не слыхивал: полурев, полукарканье. Глаза зверя вспыхнули  как
факелы. Ноги Олега  подкосились.  Побелевшие  губы  едва  шевельнулись,  с
великим трудом произнес заклинание и, как учил Гольш, простер руки.
     Под  ногами  загремело.  В  ноздрях  защекотало  каменной  пылью.  Он
торопливо  раскрыл  глаза,  вскочил,   снова   чувствуя   силы.   Лестница
обрушилась, в пыльном облаке хлопали изломанные крылья, взлетали  перья  и
роилась золотистая  шерсть.  Внизу  сквозь  пыль  видно  было,  как  звери
верещат, выползают из-под обломков. Заклятие получилось легко,  с  первого
раза, словно стены в самом деле помогали, как обещал Гольш.
     Из пыльного облака вынырнули уже не золотые, а серые  от  пыли  тела,
блеснули налитые кровью глаза. Звери лезли прямо по стене! Острые когти  с
хрустом вгонялись в щели между плитами, звери  поднимались  с  трудом,  но
карабкались теперь по всем стенам башни-колодца!
     Он простер дрожащие руки. Только бы не переборщить, только бы  надеть
узду на свое умение  разламывать  стены  и  раскалывать  землю!  Он  начал
выговаривать  страшное  слово,  когда  снизу  раздалось  мощное   хлопанье
крыльев.
     Зверь взлетел почти отвесно. Крылья хлопали, все заволокло  пылью  из
каменной крошки. Олег застыл в страхе, раздраженный  рев  прогремел  почти
рядом. В последнем усилии схватить врага грифон смел  крыльями  еще  двух,
что карабкались, вгоняя когти в щели, рухнул!
     Когда уцелевшие снова показались из пыльного облака, Олег уже  пришел
в себя, сбросил ударом Слова. Правда, едва не рассыпалась  вся  башня,  но
старый  колдун  строил  прочно:  только  скрипнули  глыбы,  словно  крепко
стиснутые зубы.
     Трижды звери поднимались по стенам. Олег сбрасывал заклятием, тяжелые
тела ударялись внизу так, что вздрагивали  ступени.  Трещали  крылья,  уши
глохли от рева. Острые когти царапали стены с таким скрежетом, что у Олега
ломило зубы.
     Один ухитрился в страшном прыжке перепрыгнуть провал. Олег  отпрянул,
упал на ступени. Зверь ухватился за  край,  повис,  задние  лапы  отчаянно
пытались зацепиться. Крылья шумно молотили воздух. Правое тут же сломалось
о стену, серебристые перья забрызгало кровью.
     Олег поспешно отполз, а зверь втащил себя наверх целиком. Их  взгляды
скрестились. Грифон присел на все  четыре  мощные  лапы,  обломок  правого
крыла упирался в камни. Олег с содроганием бросил тяжелый удар заклятия на
ступени впереди себя. Треснуло, словно к весу грифона  добавилась  тяжесть
другого зверя -- невидимого. Пролет провалился в красно-желтую пыль.
     Снизу донесся глухой удар. Затрещали камни и кости. От слабости перед
глазами плыло, мощные заклятия истощили силы. В ушах гремела кровь, сердце
то едва не выпрыгивало, то замирало, как  заяц  под  кустом.  Из  пыльного
облака возникла окровавленная птичья голова, крылья свисали надломленные.
     Грифон увидел врага, попытался взбираться быстрее, когти  скользнули,
высекая сноп желтых искр, зверь исчез. Снизу донесся глухой удар.
     Олег перевел дух, выждал,  но  из  пыли  никто  не  появлялся.  Снизу
трещало, доносился рев раненых. Еще не веря себе, он  поднялся  на  поверх
выше, выдохнул:
     -- Кончились?.. Кончились?
     Из последних сил прошептал  заклятие.  Глыбы,  начиная  от  ног,  как
срезало, рухнули, исчезли, снизу донеслись чавкающие  удары,  треск.  Олег
повернулся и, уже не оглядываясь, заспешил наверх.
     Огромный черный волк из последних сил отбивался от двух грифонов. Его
загоняли в угол, волк затравленно хватал окровавленной пастью, отпрыгивал,
острые клювы щелкали, били в голову, плечи, спину. Серая шерсть покраснела
и слиплась. Он припадал на переднюю лапу.
     Среди грифонов, что вламывались через дверной  проем,  трое  несли  в
роскошных седлах всадников. Впереди как вьюн вертелась  гибкая  женщина  с
огненно-красными волосами -- миниатюрная, тонкорукая, с  большими,  широко
расставленными глазами цвета древесной коры.  В  ее  тонкой  руке  сверкал
узкий, слегка изогнутый, со скошенным острием, меч, с  клинком  в  полтора
локтя. Вдоль лезвия шел волнистый узор, руку  защищала  круглая  пластина.
Рукоять была выложена сверкающими драгоценными камнями фиолетового  цвета.
Зверь под ней припадал на переднюю лапу, в шее и боку  зияли  кровоточащие
раны, но люто огрызался, хватал страшной пастью.
     -- Держись, Мрак, -- прохрипел Олег. -- Иду...
     Его бросило на стену, в глазах плясали темные мухи. Сердце выламывало
ребра, в голове грохотали молоты. Он сглотнул горькое, что текло по губам,
ощутил соленый вкус.
     Волк упал, чудом избежав хищного клюва,  сбоку  его  прижали  могучие
лапы другого грифона, самого огромного, а всадница с копной огненных волос
ощерила мелкие острые зубы и с наслаждением замахнулась мечом.
     Внезапно раздался грохот, звон, а в помещении, жарком  и  наполненном
запахами крови и пота, повеяло холодом. Задняя дверь рухнула. В  помещение
влетел, как выпущенный из катапульты  валун,  Таргитай.  Меч  в  его  руке
рассыпал длинные багровые искры, блистал  так,  что  глазам  было  больно,
стальное лезвие неуловимо  меняло  цвет  от  багрового  к  оранжевому  как
кипящее золото, на миг становилось голубым как лед  и  снова  окрашивалось
зловеще-кровавым. Глаза певца были безумно вытаращены,  на  губах  повисла
пена. Молча скакнул в самую гущу. Меч неуловимо  скользнул  из  стороны  в
сторону, в мертвой тишине слышался треск и хруст: Таргитай дрался,  сцепив
зубы, а враги сразу умолкли.
     Волк  выполз  из-под  обезглавленного  грифона,  сбросил   срубленное
наискось крыло. Он пробовал отряхнуться, красные брызги  полетели  во  все
стороны. Волк не удержался на трех лапах, упал. Олег ухватил  за  лобастую
голову, потащил вверх, в голове будто лопнул котел с кипящей ухой. От боли
Олег присел, ничего не видя  и  не  слыша,  только  ощутил,  что  его  уже
поднимают, тащат сильные, надежные руки Мрака.
     Среди трупов людей и зверей Таргитай  наступал  озверело,  перед  ним
осталось только трое людей и один хромающий  грифон.  Двое  рослых  мужчин
своими телами защищали рыжеволосую, но она сражалась, быстрая как  змейка,
увертывалась. Ее меч блистал, как короткая злая молния.
     Грифон начал подкрадываться к Таргитаю сбоку, Олег вскрикнул:
     -- Тарх! Зверюка сзади!
     Грифон прыгнул, Таргитай изменился в лице: Меч больно вывернул кисть,
защищая хозяина. Хрястнуло, в воздухе  взвились  золотистые  шерстинки,  а
разрубленное туловище обрушилось  на  Таргитая.  Он  упал,  двое  пытались
достать  кривыми   мечами,   звякнул   металл.   Один   отпрыгнул,   тряся
окровавленной кистью.
     Олег закричал, срывая голос:
     -- Бой кончен! Кто бросит оружие -- уцелеет!
     Красноволосая хищно блеснула широко  расставленными,  как  у  лесного
зверя, глазами.
     -- Кончайте, -- повторил Олег сиплым голосом. -- Повинную голову  меч
не сечет!
     Один из воинов, презирая чудо, когда волк на его глазах  обратился  в
раненого человека, прыгнул с  поднятым  мечом.  Мрак  нагнулся  к  секире,
провел ладонью над рукоятью, но схватил внезапно воина за руку,  сжимающую
меч. Хрустнуло, словно лопнуло яйцо, воин вскрикнул и рухнул на колени.
     Второй побелел, он был совсем молод, поспешно  выронил  меч.  Женщина
люто выкрикнула:
     -- Трус!
     Несчастный лишился бы  головы,  но  через  комнату  метнулось  белое.
Женщина оказалась на полу под тяжестью волхва. Олег  заломил  ей  руку,  с
силой выдрал из судорожно сжатых пальцев меч.
     Таргитай оперся о стену,  уронил  руки.  Меч  коснулся  разрубленного
воина, зашипело. В зале добавилось запаха горелого  мяса.  Таргитай  тоже,
как и Мрак, не спускал удивленных глаз с Олега. Волхв по-прежнему  трусит,
но уже кидается очертя голову.
     -- Руки за голову, -- велел  Мрак  двум  обезоруженным.  --  Даже  не
мыслите о побеге! Тарх, отведи их в чулан, там крепкая цепь.
     Посреди комнаты  катались,  сцепившись,  волхв  и  рыжеволосая.  Мрак
отшвырнул пинком меч. Женщина отчаянно отбивалась, выкручивалась, молотила
волхва кулачками. Мрак  кривился,  осторожно  щупал  бок,  между  пальцами
протекла кровь.
     Двое покатились, едва не сбили его с ног. Мрак обозленно  занес  ногу
для пинка, целясь рыжей в голову. Олег  предостерегающе  выставил  локоть,
заломил ей руки за спину, связал шнуром от полога.
     -- И пасть заткни, -- посоветовал Мрак угрюмо. -- У баб такой язык...
Сам пришибешь!
     Олег дышал тяжело, весь мокрый.
     -- Нельзя женщине затыкать рот. Она умрет. Спроси Таргитая!
     Мрак презрительно плюнул им под ноги.
     -- Я пойду за Тархом. Когда  беда  уходит,  он  сразу  становится  не
просто дурнем, а еще и ленивым дурнем. Или дурным лодырем;  вам,  волхвам,
виднее. А ты, пока не остыл, снасильничай! Пусть  помнит,  у  кого  красть
размечталась.
     Удалился,  прихрамывая,  все  так  же   зажимая   рану.   Рыжеволосая
перевернулась, смотрела ненавидяще. Веревка оттягивала плечи назад, отчего
грудь,  крупноватая  для  такой  хрупкой  фигурки,  выпячивалась   острыми
кончиками. На вид ей было лет восемнадцать-двадцать. Она  была  в  мужской
одежде, перехвачена широким ремнем, на ногах  удобные  для  верховой  езды
сапожки без каблуков.
     -- Не дергайся, -- сказал он хрипло, -- тебе не будет больно.
     -- Ага, не будет, -- сказала она с ненавистью. -- Грязное животное!
     Олег дышал все медленнее, перед глазами  перестали  прыгать  огненные
мухи. Мир очистился, он видел женщину, понимал, потому бросил грубо:
     -- Я еще не насилую. Не собираюсь.
     В  ее  далеко  расставленных  глазах  мелькнуло  удивление.  Спросила
подозрительно:
     -- Это почему же?
     -- Сам рыжий, но рыжих не выношу. И таких тощих.  Ты  еще  и  больная
наверняка.
     -- Животное, -- повторила она уже не столь уверенно. -- Хочешь, чтобы
я поверила, а потом набросишься, как грязный зверь...
     -- Размечталась, -- ответил Олег грубо,  как  ответил  бы  доблестный
Мрак.
     На него упали теплые капли. Олег поспешно встал, рядом  в  затихающих
судорогах дергался грифон, из обезглавленной шеи брызгала кровь. По  всему
залу лежали убитые,  кто-то  из  раненых  пытался  ползти.  Грифоны  слабо
трепыхали крыльями, окровавленные перья усеяли зал.
     Прибежали двое  слуг,  быстро  и  радостно  прирезали  раненых.  Олег
протянул женщине руку, она отшатнулась.
     -- Откуда, -- сказал он зло, -- втемяшила себе в дурную башку, что  я
мечтаю тебя поиметь? У тебя вся задница с мой  кулак.  Поднимайся,  отведу
вниз. Вернется хозяин, пусть разбирается.
     Она поднялась сама, лицо было надменным, но в глазах таился страх.
     -- Когда он вернется?
     -- Как тебя зовут? -- ответил он вопросом на вопрос.
     Она помедлила, ответила неохотно:
     -- Лиска.
     -- Лиска? -- удивился Олег. -- Ну и шутники  твои  родители.  Правда,
рыжая, но ты ж злобная, как волчица!.. Или такая лиска вместо  кур  оленей
задирает?
     Ее рука вздрагивала, а когда он сжимал сильнее, не давая упасть,  она
втягивала голову в плечи. Олег держал кисти  пленницы  в  ладони,  дивился
тонким косточкам пальцев. Вышивать бы  такими,  а  не  мечом  размахивать,
людей жизни лишать...
     На пороге чулана она извернулась и вцепилась зубами в его руку. Образ
рукодельницы разом померк. Массивная дверь распахнулась, он впихнул  Лиску
не слишком грубо, но уже как пленного воина, а не хрупкую женщину.
     -- Жди. Хозяин разберется.
     Она едва не упала, хотя ступеньки не  было,  с  разбега  налетела  на
стену. Олегу крикнула вдогонку:
     -- Когда он явится?
     -- Обещал через пару дней.
     Он закрывал дверь, когда из подвала донесся ее язвительный голос:
     -- А есть не принесешь, потому что не сумел?
     Олег озадаченно остановился:
     -- Не подумал... Надо было сразу прибить. Это я  дурак,  а  не  Тарх.
Мрак тоже умнее, чем прикидывается. Живых у него не осталось.
     Она  надменно  смотрела  рослому  варвару  в  лицо.  Носик   ее   был
вздернутым, а на щеках пламенели веснушки.
     -- Можешь не кормить! Но... остальное мне не запретишь?
     -- Сколько угодно, -- бросил он сердито. -- Хоть с утра до вечера.  И
весь следующий день!
     -- Где?.. Ты придешь за мной, раб?
     Олег ощутил сильнейшее желание войти в чулан  и  дать  ей  по  наглой
роже.
     -- Где?.. Там, где будешь спать. Это для тебя самое подходящее место.
     Ее желтые глаза прожигали в нем дыры, куда пролез бы кулак Мрака.
     -- Но руки мне развяжешь?
     -- Еще чего? Мало, что кусала, мечтаешь еще и поцарапать?
     -- Но как я...
     Он не дослушал, захлопнул дверь, навесил за засов пудовый замок, ключ
спрятал в карман. Уже  по  дороге  обратно  сообразил  запоздало,  что  со
связанными за спиной руками вряд ли сумеет спустить портки, мужчина  и  то
бы не смог, но чувствовал себя таким разбитым, что потащился  дальше.  Раз
не пустила под себя лужу сразу, когда придавил к полу, то  потерпит,  пока
он вернется. Упырь только знает, что проще: развязать руки или всякий  раз
спускать ей штаны, а затем надевать!
     Не  поймет,   подумал   кисло.   Завизжит,   грязный   зверь   пришел
насильничать. Мрак прав. Такое надо решать в азарте боя. Тогда все  можно,
прощается и  забывается.  А  сейчас  даже  Мрак  не  одобрит,  если  девке
перерезать горло.

     Глава 5

     Остаток дня вышвыривали трупы. Мрак выломал решетки, но даже  в  окна
проталкивать  тяжелые  туши  было  непросто.  Измазались  кровью,  грязью,
вывозились в пуху и перьях, к  тому  же  налипла  шерсть:  крылатые  твари
линяли, что ли, но все трое, вспотевшие и грязные, остервенело расчесывали
себя до крови.
     Предусмотрительный  Олег  беспокоился,  что  трупы  завалят   входные
ворота. Мрак был хладнокровен: из них  на  прогулку  в  раскаленные  Пески
никто не жаждет, это не родной Лес, а Гольш  сумеет  войти  в  свою  хату.
Обещали держать внутри порядок, вот и держат. А вокруг  башни  пусть  хоть
мертвяки песок просевают.
     -- Да и жарко, -- согласился Олег. Он стряхивал с лица крупные  капли
пота. -- Протухнут, вони будет больше, чем от магических светильников.
     -- А снизу не запахнут? -- поинтересовался Таргитай простодушно.
     -- Там муравьи за ночь сожрут.
     -- Ага, тех только подмани. А потом к нам залезут!
     -- Ну, если...
     Таргитай вдруг схватился за горло. Глаза полезли на лоб,  лицо  разом
посинело. Мрак в двух шагах повалился, как  подрубленное  дерево.  Дыхание
Олега было на выдохе, не повезло -- он лишь мгновение видел  лица  друзей,
чтобы запереть дыхание. Таргитая успел подхватить, тот даже не  грохнулся,
Мрака с трудом поднял -- быстро поправился  оборотень  на  харчах  Гольша,
весит как стадо быков!
     Он потащил их к выходу, грудь разрывало от толчков  изнутри,  горячая
кровь бросилась в голову.  Пинком  отворил  дверь,  быстро  потащил  через
просторный зал. Грудь распирало, он гонял ядовитый воздух туда и  обратно,
уже почти не помнил, как добрался до дальней двери, с силой ударил ногой.
     Грюкнуло,  в  щель  пахнуло  сухим  зноем.  Олег  с  шумом   выдохнул
гадостное, тут же грудь поднялась так  высоко,  что  ребра  затрещали.  Он
сделал несколько жадных вздохов, лишь тогда ударил  в  дверь  всем  телом,
выволок Таргитая и Мрака на площадку.
     Отсюда Гольш каждую ночь смотрел на звезды.  Повсюду,  куда  достигал
взгляд, было желтое море песка -- застывшие волны, их зовут дюнами,  целые
холмы, с одной стороны покрытые рябью.
     Мрак застонал, перевернулся на живот. Его вывернуло,  он  закашлялся.
Таргитай очнулся, отполз на дрожащих руках.
     -- Магический яд? -- раздался сзади слабый голос, в  котором  Олег  с
трудом признал Мрака.
     -- Да, кто-то распылил в воздухе. Закрыл двери и распылил.
     -- Слуги погибли? -- спросил Таргитай между приступами рвоты.
     Мрак сказал с досадой:
     -- Кто о чем, а шелудивый о бане. Сам будешь  готовить,  Гольш  скоро
вернется. Олег, кто-то уцелел?
     --  Присмотри  за  Тархом,  добро?  А  я  сбегаю.  Мне   кажется,   я
догадываюсь, где враг сейчас.
     Мрак разогнулся, держась за живот. Лицо оборотня было землистым.
     -- Ты? Сбегаешь?
     -- Это надо сделать очень быстро! -- ответил Олег, оправдываясь.
     Мрак крикнул вдогонку:
     -- Может быть, дождемся Гольша?
     -- От башни останутся только камешки!
     Он побежал вниз, все еще чувствуя на себе  удивленный  взгляд  Мрака.
Да, отказывался от драки, если можно было. Но сейчас только он на ногах. К
тому же затаился не маг, а мелочь попроще. С мелочью же он на  равных,  он
сам пока что мелочь.
     В коридоре едва успел скакнуть, иначе растянулся  бы  среди  слуг  --
магический яд все же свалил, из какого бы дерева Гольш  ни  выстругал.  На
лестнице с разбега перепрыгнул через служанку, та  прислонилась  к  стене,
поднос с виноградными кистями сполз с колен, яблоки раскатились.
     На нижней ступеньке Олег с разбега наступил  на  виноградную  гроздь,
поскользнулся, ноги взлетели выше головы. Из глаз искры вылетели,  да  еще
проехался, стукаясь затылком и задницей о каждую ступеньку. Чертов маг, не
мог построить из камня помягче.
     Дверь в келью Гольша была приоткрыта. Чувствуя недоброе, Олег  влетел
с разбега. В пустой комнате стол был перевернут,  пергамент  лежал  поверх
медных и бронзовых пластинок. Под ногами хрустнули глиняные черепки.
     Двумя ударами ноги Олег  расколол  то,  что  непосвященному  казалось
каменной стеной. Тонкие доски треснули,  он  сунул  в  щель  руку,  вогнал
занозу под ноготь, но пальцы уже сжались на резном  посохе  --  магическом
жезле Гольша.
     -- Только бы не мордой в грязь... -- пробормотал он. Его била дрожь.
     Выбегая, выкрикнул заклятие всем запорам на дверях и  окнах,  наложил
свое, как учил Гольш. Магический жезл потеплел, покалывал кончики пальцев,
словно их игриво покусывал щенок.
     Он пробежал мимо кладовых,  склада.  Возле  двери  кухни  набалдашник
жезла налился  кроваво-красным,  а  древко  потяжелело.  Олег  отступил  к
противоположной стене. Сквозь толщу дубовой двери смутно  видел  массивную
фигуру. Рослый человек с волчьей головой быстро  покрывался  шерстью,  его
пригибало к земле, на спине рос гребень.
     Ощутив Олега, чудовище  прыгнуло  к  окну,  начало  выдирать  прутья.
Заблистали  синие  искры  и  угасли:  чары  Гольша  рассыпались.  Остались
заклятия его, Олега: тонкие, как паутина, но все же задержали на тот  миг,
пока Олег торопливо перебрал в  уме  заклятия,  нашел  и  выкрикнул  Слово
Смерти.
     Зверь  выгнулся,  сводя  лопатки,  будто  ударили  ножом   в   спину.
Скрежетнули костяные щитки на спине, зверь резко повернулся. Сквозь  толщу
двери Олег видел красные глаза, оскаленную пасть. Олега отбросило к  стене
мощным ударом в грудь.
     -- Это я знаю, -- прохрипел Олег. -- А вот умеешь ли...
     Жезл разогрелся, жег пальцы. Олег заставил себя  подумать,  что  этот
зверь-человек мог убить Мрака и Таргитая. Тогда он, Олег, остался бы  один
на всем белом свете, а одному и  от  воробьев  не  отбиться,  от  жабы  не
убежать. Отважный Мрак и добрый Таргитай лежали бы мертвыми, а это  чудище
пожирало бы их трупы...
     За дверью страшно вскрикнуло. Дубовые доски с  грохотом  разлетелись.
Осколки щепы поцарапали щеку. В трех шагах  по  ту  сторону  порога  стоял
мохнатый получеловек. Олег прервал превращение: на противнике была шерсть,
крупная чешуя и даже тонкие костяные пластинки, словно у молодой черепахи!
     Жезл полыхнул пурпурным. Метнулось оранжевое  пламя,  вытягивалось  в
острие, ударило в чужака. Олег ощутил тянущую пустоту в груди, со  страхом
понял,  что  магическое  пламя  вырвалось  из  него!   Сердце   колотилось
суматошно, жар ударил в голову, соленый пот сразу защипал глаза.
     Зверь ревел, пытался укрыться за магическим щитом. Олег спешно метнул
пламя еще:  не  дать  завершить  превращение,  сейчас  враг  отбивается  с
трудом...
     Зверь качнулся, пошел на  Олега.  Длинные  лапы  начали  подниматься,
горящие глаза смотрели с нечеловеческой злобой.
     -- Бессмертный, что ли, -- проговорил Олег дрожащим голосом.  --  Или
только неуязвимый?
     Жезл дергался, пытался  выскользнуть  из  крепко  стиснутых  пальцев.
Жгучее пламя вырвалось из груди узким языком, похожим на острие  огненного
меча. Зверь шатнулся, сохраняя равновесие.  Шерсть  задымилась,  на  груди
появилось  красное  пятно.  Запахло  горелым  мясом.  Багровая  рана,  где
поместился бы кулак Мрака, была такой жуткой, что Олега едва не  стошнило.
Зверь закричал дико и страшно, неуклюже прыгнул.
     Волхв увернулся, чудовищная лапа пронеслась над  головой,  в  затылке
больно дернуло. В  когтистом  кулаке  метнулся  клок  его  огненно-красных
волос. Чудовище  начало  поворачиваться,  в  его  движениях  чувствовалась
страшная, нечеловеческая мощь.
     -- Черт бы тебя побрал! -- вскрикнул Олег в отчаянии.
     В панике он вскинул жезл, с силой  ударил.  Сухо  треснуло,  чудовище
качнулось,  начало  медленно  оседать.   Олег   отступил,   всхлипнул   от
изнеможения и пережитого страха. Череп чудовища треснул посередине, словно
по  сырой  глине  ударили  молотом.  Из  глубокой  вмятины  текла   кровь,
выползали, пузырясь, густые белесые струйки, похожие на сок молочая.
     -- Мрак опять прав, -- прошептал Олег. -- Волхв из меня как из его...
гм... кувалда. Добрый удар решает все...
     Оборотень задергал лапами. Острые когти выползли и снова  спрятались.
Из пасти вывалился язык. Красные глаза остались вытаращенными.
     -- Гольш прав, -- сказал он со  стыдом.  --  За  человечество  дрался
слабо, а когда ухватили за волосы, тогда врезал по-настоящему...
     Сверху послышались тяжелые  шаги.  Черт  с  вами,  подумал  он  вяло.
Приходите и ешьте. Нет сил пошевелить и пальцем. Магический  жезл  высосал
последние силы. А еще маг говорил, что башня защищена  чарами,  все  здесь
чарами пропитано, нужно только говорить вовремя нужное Слово, и колдовство
будет совершаться даже не магами!
     Мрак крикнул встревожено:
     -- Олег, ты ранен?
     -- Убит, -- прошептал Олег, -- размазан по стенам.
     -- Ничего, -- утешил Мрак, -- соскребем.
     Участливый тон мгновенно сменился  насмешливым,  даже  грубым.  Помог
подняться тоже без телячьих нежностей. Олег охнул, остервенело выдрался из
медвежьих объятий, затряс рукой.
     -- Что стряслось? -- удивился Мрак.
     -- Занозу вогнал, -- объяснил Олег. -- Под самый ноготь!
     Мрак оглядел место, озабоченно покачал головой:
     -- Теперь конец... Давай сам зарублю, чтобы долго не мучился?
     Наверх поднялись, поддерживая друг друга. Мрак еще сам  не  оправился
от ожогов, а тут еще били, клевали и топтали. Олег двигался как пьяный, не
чуял тела. Язык и нижняя челюсть одеревенели.  Жезлом  Гольша  пользовался
как клюкой, хотя Мрак сердито указал, что негоже так обращаться  с  боевым
оружием. Жезл был в липком красном, а набалдашник облеплен  жирным  белым.
Когда Олег понял, обо что вымазал руки, побледнел и выронил жезл вовсе.
     -- Еще один дурень, -- сказал Мрак негодующе. --  Мало  Тарха!  Я  не
понимаю, зачем резать из хорошего дерева жезлы  или  сопилки,  если  можно
выстругать хорошее топорище?
     Вверху загремело, послышался топот. Мрак и Олег, едва дыша, поднялись
в широкий коридор. В оба окна с вывороченными прутьями и в  дверной  проем
запрыгивали, словно появляясь прямо из воздуха, тяжело вооруженные  воины.
Все как один в доспехах, рослые, лица жестокие, а  по  тому,  как  держали
кривые мечи и щиты, даже Олег понял, что ворвались умелые воины.
     Таргитай  пятился  от  них,  в  руках  была  дудочка.   Все   еще   с
вытаращенными глазами, он торопливо спрятал ее за пазуху, пошарил не глядя
по стене. Ладонь наткнулась на кривой меч, тот висел среди булав и  палиц,
выставил перед собой.
     -- Кто такие? Не подходи!
     Мрак, уже с секирой в руках, шел на чужаков.
     -- Тебе надо, откуда они, чтобы родню не  забидеть?  Бей,  не  нашего
поля скотина!
     Олег сжал жезл, собрал в груди и метнул красную молнию. Чахлое  пламя
с шипением пронеслось через помещение... исчезло, наткнувшись на  незримый
барьер. На краткий миг было видно, как пламя расползлось как бы по  стенке
прозрачного бычьего пузыря, внутри  которого  находились  враги.  Воины  с
холодными  лицами  набегали  на  Мрака  и  Таргитая.   Прозрачный   пузырь
перемещался с ними.
     Сцепив зубы, Олег метнул другую искру. Мрак с ревом  обрушил  секиру,
за миг до этого огненное жало разбилось о барьер как жалкая струйка  воды.
Мрак ожидал, что и  секиру  отшвырнет,  даже  руки  напряг...  секира  без
сопротивления прошла через стенку пузыря, исчезла.
     Мрак зло и вскрикнул. Таргитай  замахнулся  и  ударил  сбоку,  лезвие
рассекло стенку и... в руках Таргитая осталась рукоять  с  огрызком  меча.
Тот светился оранжевым, быстро переходя в вишневый. С конца  падали  капли
бронзы, застывали на мраморе безобразными коричневыми бородавками.
     Воины внезапно разбежались по сторонам, встали под стенами. Их  глаза
холодно смотрели на троих в волчьих шкурах, но никто не двигался с места.
     На пороге возник -- не вошел, а возник  --  человек  среднего  роста,
тучный, в простой, едва ли не драной одежде. Двигался  обычно,  но  неврам
показалось, что  вошла  сама  башня  --  такую  мощь  излучал  незнакомец.
Двигался легко, небрежно,  но  легкость  была  легкостью  отточенного  как
бритва лезвия ножа. Мрак изумленно присвистнул. Олег и Таргитай  не  сразу
узнали Мардуха, того самого мага, который служил -- так все тогда  считали
-- киммерийскому царю.
     Мардух разительно изменился.  Олег  с  содроганием  понял,  что  маги
обладают мощью менять свой облик, как меняют окружающий мир.  Обладают  --
значит, пользуются. Нет на свете таких, чтобы умели, но не пользовались.
     -- Гости Гольша? -- спросил он, глядя на них неотрывно.  --  Все  еще
живы?.. Поразительная живучесть. Но эту ошибку я исправлю сам. Бесполезный
металл оставьте.
     Трое не двигались.  Бросаться  бесполезно,  слабых  мест  не  видать.
Чистые глаза Таргитая потемнели, он смотрел исподлобья, прицельно. Широкая
грудь Мрака вздымалась, как море в  бурю.  Он  сопел,  словно  лось  перед
прыжком на соперника.
     Мардух произнес медленно, со смертельной угрозой:
     -- Я приказы не повторяю. Можете остаться  при  оружии...  и  умереть
сразу.
     Жар от раскаленного обломка меча добрался до рукояти,  ожег  Таргитаю
пальцы. Он поспешно выронил обломок, подул на  кончики  пальцев,  сунул  в
рот. Мрак скривился, словно Таргитай спел худую песню, плюнул Мардуху  под
ноги, стараясь угодить на расшитый бисером, как у  гулящей  девки,  сапог,
отбросил обугленное топорище. Олег бесцельно пошарил на пустом поясе.
     -- Разумно, -- кивнул Мардух.
     Мрак и Таргитай прыгнули одновременно, а Олег выхватил из-за голенища
и швырнул короткий меч-акинак.  На  короткий  миг  снова  блеснула  пленка
бычьего пузыря, нож ударился прямо перед лицом Мардуха. Почти  коснулся...
запрыгал по плитам, как выброшенная на берег рыба, с хрустом рассыпался на
крупные  острые  кристаллики.  Мрак  и  Таргитай  упали  сверху.  Таргитай
завопил, наколовшись, Мрак невозмутимо поднялся, отряхнул колени. Мол,  не
получилось, да и ладно, не очень-то и старались. Случай будет.
     Мардух проговорил холодноватым чеканным голосом, словно прокаленным в
горне и откованным в два молота:
     -- Старый дурак вас чему-то учил?.. Меня  заинтересовали  его  жалкие
попытки обойти иные законы магии. Вы можете умереть мучительно. Мои  слуги
почему-то обожают это нелепое развлечение. Или же быстро и без боли.
     Трое снова смотрели одинаково.  Мардух  стоял  в  трех  шагах,  воины
застыли вдоль стен, но мага окружает чертова магия, против  которой  слабо
даже Олегу с его раскалыванием земли и трясением башни.
     -- Если дурак Гольш вас чему-то учил, то я никогда никого не  учу.  У
меня учеников не бывает. Я сам учусь всю жизнь. Век живи, век учись...
     -- И дураком помрешь, -- закончил Мрак. --  А  мы  спляшем  на  твоей
могиле.
     Мардух вскинул брови, рассматривал человека  со  свежими  шрамами  на
обезображенном лице с  живейшим  интересом.  Мрак  покачивался  от  ран  и
усталости, но взгляд был острым, прицельным. Он  все  еще  ловил  миг  для
нового броска.
     -- Даже жаль, что таких могучих дикарей придется уничтожить.
     -- Зато зачаровать нас нельзя, -- заявил Мрак с угрюмым торжеством.
     Мардух засмеялся. Зубы у него были крупные,  как  у  коня,  желтые  и
ровные.
     -- Зачаровать? Откуда вы такие?.. Я никого  не  зачаровываю.  У  меня
сотни верных слуг. Зачем тратить магические силы, когда есть чары  земные:
деньги, власть, бабы! Да мало ли что простым людям нужно? Я даю  им  почти
все. Я даю все без обмана. В обмен требую совсем малое -- верность.  Я  ее
получаю, потому что могу дать то,  что  другие  не  дадут.  Мне  не  жалко
раздать земли, замки, богатства, короны царей, каганов,  императоров.  Мне
эти детские забавки не нужны, но если простой люд их ценит  --  ради  всех
богов, берите!
     Таргитай сказал неожиданно:
     -- Нам тоже не нужны эти... забавки. Теперь знаем им цену.
     -- А что нужно вам, дикарям?
     -- Ты можешь смотреть глубже, -- вмешался Олег. -- Посмотри же в нас.
     Мардух прищурился. Взгляд стал острее,  в  темных  зрачках  вспыхнули
красные  точки.  Мгновение  всматривался,  даже   пригнулся.   Вдруг   его
отшатнуло, словно ударили в лоб.
     -- Дикари! Как можно такое желать? Ни человеку, ни магу... Даже богам
такое не по зубам!
     Мрак нахмурился, он не сердился, когда что-то  не  понимал  в  мудрых
речах Олега, но то свой. А когда умничает чужак, то дать бы в  лоб,  чтобы
прыщи осыпались -- не издевайся, зараза.
     -- Зачем ты захватил чужую башню? -- спросил Таргитай с негодованием.
-- Это нехорошо!
     -- Теперь башня моя, -- ответил Мардух. -- Как  и  все,  что  в  ней.
Камни, мебель, люди, тараканы... Мебель оставлю, тараканов спалю.  Вы  как
раз между мебелью  и  тараканами.  Решать  вам,  я  могу  вас  кое  в  чем
использовать.
     -- В чем?
     -- Вы не погибли вместе с  остальными  слугами  и...  тараканами.  Но
живучесть тараканов знаю, а почему уцелели вы?  Расчленения  для  познания
тайн природы -- не пытки, как думают невежды.
     Таргитай ахнул негодующе:
     -- Ах ты мразь! Ты не человек!
     Мардух уже раскрыл рот для резкого ответа, нахмурился. Над головой  с
треском вспыхнул воздух, погас, оставив жар и запах гари. Но лишь  вскинул
брови, вгляделся в Таргитая, развел руками:
     -- Невероятно! Такого еще не встречал. Абсолютно чистое  сердце,  без
единого пятнышка. Откуда вы, говорите? Из дремучего Леса?  Где  этот  край
непуганых дураков? Увидеть хоть бы одним глазом...
     Трое стражей, повинуясь неслышимому  неврам  приказу,  отделились  от
стены. Таргитай пытался оттолкнуть их, руки не слушались. У Мрака вытащили
из сапога швыряльный нож,  у  Таргитая  и  Олега  сняли  пояса.  Мардух  с
презрением вырвал из руки волхва жезл, оглядел, разломил о колено, обломки
исчезли в развороченном окне.
     -- Бросьте в отдельные чуланы, -- велел Мардух. Похоже,  уже  потерял
интерес  к  странным  людям,  глаза  стали  отсутствующими.  --  Чтобы  не
перестукивались. Их ждет встреча со старым знакомым. Очень знакомым.  А  я
отбываю в Горы.

     Глава 6

     Мардуха, похоже, мелочи обыденной жизни в самом деле не интересовали.
На кухне насиловали кухарок, старого повара затолкали в котел,  с  хохотом
разожгли огонь. Чужаки разбивали топорами двери, выволакивали вещи.
     Массивную ляду сдвинули, снизу  пахнуло  холодом  и  сыростью.  Двери
отливали бронзой, засовы были толщиной в руку.  Надо  расспросить  Гольша,
если доживут, зачем такие запоры.  Разве  что  за  дверями  зачем-то  ждут
своего часа чудища, созданные магией?
     Мрака и Таргитая затолкнули поочередно  в  каморки,  Олега  отвели  в
самый конец, там опустились еще ниже -- ступеньки были уже не из камня  --
из глины. В самой глубине виднелась дверь из тяжелой  старой  бронзы.  Три
засова, три замка в петлях.
     Его ударили в спину, сзади тут же грюкнуло.  Олег  в  полной  темноте
ударился лицом о стену, замер, ожидая, пока глаза обвыкнутся. Тесно, стены
из непрочной глины, под ногами холодная  жижа  по  щиколотку.  Света  нет,
разве что узкая полоска под дверью; в коридоре пылает, не сгорая, смоляной
факел.
     Ноги  дрожали,  Олег  обессилено  прислонился   к   стене.   Уже   не
сдерживаясь, опустился в холодную жидкую грязь.

     Таргитая заперли первым. Только голые стены, сухая глина  под  ногами
да зарешеченное окошко  под  самым  потолком,  откуда  врывается  пляшущий
красноватый свет. Мрак сразу бы сказал,  сколько  лет  сосне,  из  которой
факел, на каких песках  росла.  Олег  начал  бы  ломать  голову,  как  это
полыхает, но не сгорает, однако Таргитай не чувствовал  себя  ни  сильным,
как Мрак, ни мудрым,  как  Олег.  Он  знал,  что  не  любит  работать,  не
утруждает голову трудными мыслями. Поесть вволю, поспать всласть,  тискать
девок, дружить со всеми людьми -- разве не так жаждет жить простой и  даже
очень простой?
     Пальцы привычно отыскали дудочку. Звук в тесной каморке  был  глухой,
печальный. Таргитай едва не сунул обратно, но к  такой  мелодии  пришли  и
слова -- грустные, печальные. Он  начал  соединять  осторожненько  одно  с
другим, подравнивать, обтесывать края, переставлять, не забывая вплетать в
мелодию.
     Он уже осип,  но  что  еще  делать,  как  не  дудеть,  когда  в  ушах
послышался слабый голос:
     -- Играет!.. Да еще про коров и цветочки!
     Дудочка выпала из пальцев. Таргитай завопил:
     -- Олег!.. Олег, как ты до меня докричался?
     Он дико оглянулся, голос прозвучал еще слабее:
     -- Я в своей темнице. Мрак уже разбил голову и кулаки о две стены.  К
счастью, что двери -- что голова и кулаки... Но он  бьется,  а  ты  --  на
дуде!
     Таргитай счастливо завопил:
     -- Олег, ты лучший из волхвов! Ты что-нибудь придумаешь!
     Голос Олега донесся еще тише, медленно истончаясь:
     -- Я как раз придумал, но Мрак боится именно того, что я придумал. Ты
пока что не бейся головой о стену, она у тебя мягкая. Голова не  стена.  Я
пока с Мраком...
     Голос истончился до комариного писка, пропал. Таргитай  в  недоумении
огляделся,  будто  Олег  должен  сидеть  рядом.  В  темном  углу  шуршало,
скреблось. Таргитай всматривался до рези в глазах, но подойти  и  пощупать
стену не решился.

     Олег напряженно метался мыслью --  только  мыслью!  --  по  каменному
мешку, искал щелочку. Спина затекла от неподвижности, но он не двигал даже
глазами: отвлекало все, что напоминало о теле.
     Неприятно загремел  засов.  Пронзительно  заскрипела  тяжелая  дверь,
появилась яркая  щель.  Блеснули  обнаженные  мечи,  на  пороге  встала  в
сопровождении двух рослых  воинов  рыжеволосая  женщина.  Лиска,  так  она
назвалась. Рядом с воинами она выглядела игрушечной.
     Лиска была в дорогих доспехах, сапожках, начищенном шлеме. Кольчужная
сетка ниспадала на плечи, оберегая их от острого меча. Олег хмуро подумал,
что это в здешних жарких песках оберегает, здесь все мелкие, а  от  секиры
Мрака ничто не спасет. Даже он, Олег, ежели хрястнет жезлом, перебьет, как
молодой стебелек...
     Кроме меча на поясе Лиски висел еще  и  кинжальчик  --  в  украшенной
драгоценными камнями перевязи. Крупные желтые глаза  блистали  торжеством,
пухлые губы раздвинулись, зубы ровные и белые,  как  у  молодого  зверька.
Широко расставленные глаза да еще улыбочка от уха до уха  так  растягивала
ее  противное  рыло,  что  оно   казалось   почти   нечеловеческим.   Зато
человеческим был крупный кровоподтек под правым глазом --  Олег  покосился
на свой кулак, в душе сладостно запели небесные девы.
     -- Пришла насильничать? --  прохрипел  Олег,  не  дал  раскрыть  рот,
заговорил нагло, ехидно: -- Давай, изгаляйся... Мне  самому  портки  снять
аль ты желаешь поиметь и от этого удовольствие?
     Рослые  стражи  переглянулись.  На  глупых  рожах  появилось  подобие
ухмылки. Лиска вспыхнула, щеки зацвели, как алые маки.
     -- Грязное животное!.. Я пришла показать тебе настоящее положение.  Я
здесь, а ты -- там. Я повелительница, а ты -- раб!
     -- Как не понять? -- ответил Олег тупым  тягучим  голосом.  Он  глупо
раскрыл рот, подражая Таргитаю, закивал так, что  ударился  подбородком  в
грудь.  --  Иметь  будешь  сейчас?  Аль  потешишься   споначалу:   яствами
заморскими да напитками хмельными себя усладишь, да и меня заодно,  чтобы,
значитца, силы были?
     Улыбки на рожах стражей стали шире. Уши  выдвинулись  из-под  шлемов,
глаза косились на Лиску. Воительница топнула ножкой, но  каблучок  ушел  в
глину. Она дернула ногой, едва не упала, выволокла на подошве  пуд  желтой
грязи.
     -- Я потешусь, --  пообещала  она  таким  тихим  голосом,  что  Олегу
послышалось шуршание в углу. -- Еще  как  потешусь!..  У  нас  кожу  любят
сдирать медленно, без спешки!
     -- Это хоть сейчас, -- обрадовался Олег.  Он  смотрел  в  ее  крупные
глаза, уже белые от бессильного бешенства. -- Даже знаю,  с  какого  места
начнешь.
     Воин справа от Лиски не выдержал, заржал как конь. Второй побагровел,
раздулся как петух. Лиска метнула испепеляющий взор -- хорошо,  не  магия,
-- повернулась к воинам:
     -- Приготовить для пытки!
     Голос был срывающийся на поросячий визг. Она пронеслась мимо стражей,
как разъяренная кошка. Один подмигнул,  мол,  не  спасешься,  зато  умрешь
по-мужски. Олег прислушался, как звенят засовы, щелкают  замки.  Самолюбие
заставит ее придумать самое злобное, изощренное, чтобы отплатить  за  удар
по роже -- синяк замазать не сумела,  --  за  постыдный  плен,  за  наглые
шуточки.
     Внезапно ощутил, что думает  о  близкой  смерти  и  даже  пытках  без
привычного страха. Он не мог видеть крови на поцарапанном пальце, бледнел,
если при нем разделывали оленя, но сейчас всего лишь тревожно? Или  отупел
настолько, что потерял ощущение опасности?
     Снова  загремел  засов,  грюкнуло.  Дверь  не  успела  открыться   --
отшвырнули. Через порог как буря перемахнул рослый воин  --  лик  его  был
ужасен. Обгорелое лицо, выпирающая белая кость на месте левой скулы. Сизые
и  белые  шрамы  избороздили  лицо.  Вместо  левой  брови  была  выжженная
незаживающая рана. Черные глаза полыхали лиловыми искрами.
     В коридоре появились  стражи  --  потные,  взмыленные,  с  раскрытыми
ртами. Воин вперил страшный взгляд в Олега, шумно  выдохнул,  словно  гора
упала с плеч:
     -- Наконец-то...
     Олег ахнул. Перед ним стоял ненавистный Фагимасад, сын  киммерийского
кагана, полководец и воин.
     -- Ты?.. Уцелел?
     -- Лесные твари! Наконец-то я догнал вас!
     Олег почувствовал, что дрожит, ладони вспотели.  Он  вспомнил  Мрака,
его насмешливую манеру  разговоров,  заставил  себя  глубоко  вздохнуть  и
сказал обыденным голосом:
     -- Мы просто заманивали. А теперь ты сдуру сам влез в ловушку.  А  мы
-- р-р-р-р-аз! -- и хватанем.
     Вожак побледнел, дернулся. Олегу показалось, что свирепый  воин  едва
удержался, чтобы не отступить на шаг. Воины за его спиной обнажили оружие.
     -- На этот раз вам не уйти, лесные твари, -- сказал он сдавленным  от
ярости голосом. -- Вы умрете сейчас!
     Олег невольно улыбнулся, мучивший его вопрос разрешился сам собой.  У
него не было ощущения гибели от руки Лиски, потому что  ее  опередит  этот
шрамолицый.  Значит,  все   в   порядке,   он   не   потерял   способности
предугадывать!
     Опять не успел  додумать,  не  дают,  только  осталось  чувство,  что
какую-то мелочь все же упустил. Но  Фагимасад  опять  побледнел,  все-таки
попятился,  не  так  понял  его  ликующую  усмешку.   Воины   устрашились,
схоронились за щитами, только глаза выставили,  как  раки.  Мечи  в  руках
дрожат так, что звякают.
     Царевич крепче сжал рукоять меча.
     -- Ты умрешь, раб!
     -- Сам ты раб, -- ответил Олег непривычно мирно. Подумал, добавил: --
И степная тварь. Противная. У тебя больше нет царства,  Фагимасад.  Ты  --
тварь на побегушках.
     Изуродованное лицо дергалось. В уголке рта выступила пена.
     -- Узнай же напоследок, что за это время я кое-что узнал и о магии!
     Неведомая сила подняла  Олега  на  ноги.  Стегнула  боль.  Он  охнул.
Невидимые  руки  не  давали  упасть,  изуродованный  враг  стоял  с  мечом
наготове. Тысячи острых жал впились в тело. Олег раскрыл рот для крика, но
губы не слушались.
     -- Ну как, лесная тварь?  --  спросил  противник  почти  ласково.  --
Сейчас ты умрешь, но будешь чувствовать свою смерть...
     Боль стала такой острой, что перед глазами заплясали  огненные  мухи.
Незримые руки сжимали даже  челюсти,  иначе  постыдно  выл  бы  и  стонал.
Жизненная мощь быстро таяла. Огненные искры погасли, пошел черный снег.
     Сквозь грохот крови в ушах Олег слышал настойчивый голос,  все  более
удаляющийся:
     -- Ты уже мрешь, тварь... Уже издыхаешь... Ящер тянет к тебе лапы...
     Ему показалось, что доносятся другие голоса. Шум в  ушах  стал  тише,
просветлело. Олег обнаружил, что лежит на полу, у самого  лица  беспокойно
постукивает каблучком сафьяновый сапожок. Раздраженные голоса  раздавались
сверху.  Олег  заставил  себя  слышать,  хотя  шелохнуться  не  мог,  боль
гнездилась в каждой клетке тела.
     -- Это мой пленник... Я должна его пытать... Оскорбил грязно...  Нет,
сперва я...
     Олег повернул голову, вскрикнул от острейшей боли. Бывший  царевич  и
Лиска стояли друг перед другом, злые, красные, готовые  вцепиться  друг  в
друга. За их спинами нерешительно переступали с ноги  на  ногу  воины,  по
трое за каждым. Двоих Олег узнал, приходили  с  Лиской.  В  их  глазах  он
уловил сочувствие, значит, ему в самом деле досталось на всю длину меча.
     -- Варваров захватил я, -- раздраженно заявил изуродованный  царевич.
-- Я -- и никто другой! И, напоминаю, я вытащил тебя из  каменного  мешка,
куда бросил тебя этот...
     -- Агимас, ты дурак! Захват башни поручили мне. К  тому  же  за  мной
должок, я верну все, да еще и добавлю!
     Он опустил руку на рукоять меча.
     -- Нет. За мной должок поболе. Видишь мое лицо? Когда-то я был  сыном
киммерийского владыки. Наше царство простиралось  на  весь  мир...  почти.
Наша мощь не знала пределов. Я водил армии, где воинов  было  больше,  чем
песка в этих пустынях, чем  капель  во  всех  морях.  Меня  обожали  самые
красивые женщины мира, я готовился принять от отца трон. Понимаешь?  Но  в
мою степную страну ворвалось трое диких  людей  из  Леса.  Они  не  только
разнесли дворец, убили отца и знатнейших мужей, но  и  разрушили  царство!
Как смутный сон вспоминаю свою  одежду  царевича,  толпы  нарядных  людей,
смех, веселье... Во дворце во время той резни, которую устроили эти  трое,
уцелел я один.  Теперь  знаю,  почему  боги  спасли!  Знаю  и  то,  почему
позволили... поцарапать меня, мое лицо. Жажда мщения не  дала  мне  забыть
свое имя, хотя  теперь  его  произносят  иначе!  Жажда  отомстить  помогла
овладеть началами магии. Я должен отомстить! Только месть  отличает  зверя
от человека!
     Она долго смотрела в его обезображенное лицо.
     -- Да, Агимас, ты имеешь на них больше прав. Я тоже жажду мщения,  но
твой долг древнее и больше.
     Фагимасад, бывший царевич, а ныне наемный воин Агимас,  кивнул  своим
людям.  Лицо  киммерийского  царевича  было  мрачным,  дергалось,  обнажая
выбитые зубы. Лиска поспешно подняла ладонь:
     -- Погоди. Их трое. Ты бери двоих, а с этим разделаюсь я сама.
     Олег потряс головой,  стараясь  приглушить  боль  и  очистить  глаза.
Огненные мухи погасли. Двое хищников над  его  еще  теплым  трупом  рычат,
вот-вот вцепятся друг другу в глотки. Помочь бы! Он бы даже  зубы  наточил
обоим.
     -- Нет! -- отрезал Агимас. -- Все трое мои! Я живу для мести! У  меня
не осталось  ни  отца,  ни  царства,  ни  моего  народа.  Я  могу  умереть
счастливым, когда убью последнего из этих троих.
     Лиска перевела удивленный взор на распростертого Олега. Лесной  волхв
пытался подняться на расползающихся конечностях, падал вниз лицом.  Портки
были мокрые, от них дурно пахло.
     -- И этот... дрался тоже?
     -- Если бы не этот, все трое не ускользнули  бы,  --  ответил  Агимас
угрюмо. Он прожег Олега обрекающим взглядом. -- До самой последней схватки
прикидывался святошой, он-де служитель мирного культа!
     Лиска поправила красные, почти обжигающие огнем волосы, кивнула своим
воинам. Все трое обнажили мечи.
     -- Вот мое последнее слово, -- заявила она. -- Ты получишь всех троих
позже. Этот лесной человек оскорбил меня. Я возьму его на сутки,  отплачу,
затем верну. Клянусь, ты получишь его еще живым.
     Агимас покачал головой:
     -- Только живым -- мало. Мне надо, чтобы он  еще  и  чувствовал,  что
именно я сдираю с него кожу!
     -- Я верну целым, -- сказала Лиска. -- Почти целым.
     Агимас поколебался, оглянулся. Воины  отводили  взгляды.  Всего  лишь
наемник без роду, без племени! Если дойдет дело  до  стычки,  все  шестеро
выполнят волю женщины с рыжими волосами.
     Агимас  скрипнул  зубами.  Губы  посинели,  он  сказал  сдавленно   с
запоздалым сожалением:
     -- Их надо убивать сразу. Почему я растягивал сладкий миг?
     Сильные руки подхватили Олега. Его тащили вверх, поворачивали,  снова
тащили. Стражи взмокли, дышали тяжело. Олег  почти  пришел  в  себя,  боль
затихла. К мышцам вернулась прежняя мощь, но он  висел  в  руках  стражей,
вялый как мокрая шкура.
     -- Здоровый как бугай, -- сказал один наконец с сердцем. --  Говорят,
он у них служитель культа?
     -- Ты ж слышал, -- возразил второй, тяжело дыша, -- он  прикидывался.
С такой разбойничьей рожей да мышцами как у медведя -- служитель?
     Это у меня-то мышцы как у медведя, подумал Олег с удивлением. Правда,
Мрак гонял их жестоко, отрастишь хоть крылья, хоть хвост или клыки.  Да  и
помельче народ в Степи или этих Песках, помельче. Видать, на холоде люди и
звери растут лучше.
     Его уронили, сверху обрушилась холодная вода. Олег  тряхнул  головой,
огляделся. Он лежал в луже перед дверью, за которой  еще  не  бывал.  Воин
отшвырнул ведро.
     -- Повелительница, а не пришиб его наемник Агимас?
     Олег медленно поднялся, посмотрел в  глаза  женщине  с  волосами  как
красные осенние листья.
     -- Не пришиб, -- ответил он. Голос был сиплый, словно на морозе выпил
холодной воды.
     Она кивнула воинам. Голос был ледяным, как вода, которой его окатили.
     -- Отведите раба. Там мое ложе,  прикуйте  его  к  ножке.  Но  сперва
наденьте ошейник!
     Олег кивнул понимающе:
     -- Решила все-таки жмакать до смерти. Стыда у тебя нету. Лучше  отдай
Агимасу, пусть живьем кожу сдирает.
     Угрюмый ржанул, поспешно отступил  за  спину  друга.  Другой  выпучил
глаза, как исполинская сова, сдерживая  смех,  раздулся.  Женщина  метнула
огненный взгляд:
     -- Хорошо смеется тот, кто смеется последним!
     -- Я бы рад последним, -- пробормотал Олег, -- да разве удержишься?
     Его втащили в комнату, большую и  с  камином,  где  полыхали  обломки
саксаула. Олег сразу заметил ложе на  резных  ножках,  гору  мягких  шкур,
расшитые подушечки -- большие и  малые.  Перед  ложем  на  низком  столике
лежали виноградные гроздья, диковинные фрукты, стоял кувшин.
     Стражи приковали пленника не  к  ложу,  а  к  стене,  оттуда  торчало
толстое кольцо. Олега пригнули, на шею  надели  две  толстые  пластины  из
бронзы. Он ощутил жар, тяжелые удары едва не вывернули шею. Кожу  прижгло,
над ухом довольный голос произнес:
     -- Готово. Мы не сделали больно, воин. А дальше... гм... как знаешь.
     Наковальню вытащили, Олег обнаружил  себя  прикованным  к  стене,  но
массивная цепь позволяла отходить на три  шага.  До  ложа  не  дотягивался
всего на шаг. Как и до столика с фруктами.
     Шаги затихли, он остался один. Без сил опустился, от прогретого камня
шло живое тепло. Олег дышал глубоко, ровно,  прочищал  мысли.  В  битве  с
грифонами пользовался магией, но Лиска и Агимас пока что не  догадываются,
что он сегодня может больше, чем вчера. Правда, может только  против  тех,
кто магией не владеет. Перед Агимасом нельзя себя выказывать, тот сильнее,
сомнет. Ненависть и жажда мести способны, оказывается, сделать из человека
мага быстрее, чем желание очистить мир от Зла. Гольш  верно  говорил,  что
личные мотивы всегда мощнее, чем общелюдские.
     Застучали сапожки, женщина спешила насладиться мщением. То, что он не
надругался над нею, ничего не меняет: таракану ясно,  он  сделал  хуже  --
надругался вволю над ее честью.
     С открытыми до плеч руками, тонкая и  гибкая  как  лоза,  она  быстро
прошла к ложу, косясь желтым хищным глазом на  пленника,  села.  Спина  ее
надменно  выпрямилась,  огненно-красные  волосы  стояли  дыбом,   обрамляя
веснушчатое лицо со вздернутым носиком. Пухлые губы были плотно сжаты.
     Олег громко и с завыванием зевнул, шумно поскреб грудь.  Присмотрелся
к ногтям, присвистнул удивленно, звучно щелкнул. Для этого  пришлось  лишь
зацепить краями ногтей, но звук  получился  такой,  словно  раздавил  вошь
размером с майского жука.
     Женщина возлегла было, но тут  же  подскочила  как  ужаленная.  Глаза
метали молнии, щечки побледнели.
     -- Раб!.. Ты должен молить о быстрой смерти, а не...
     -- Молю, -- сказал Олег вяло. -- Хоть убей, хоть насади на кол,  хоть
кожу с живого, только не тащи в постель. Я служитель культа, мне нельзя.
     Румянец вернулся на ее щеки, в глазах загорелось подозрение.  Сказала
ядовито:
     -- Размечтался!
     -- А что? Я давал обет...
     --  Так  я  тебе  и  поверила.  Наверняка  всех  девок  обесчестил  в
киммерийском... так его назвал Агимас?.. царстве.
     Олег возвел глаза к своду, пошевелил губами, подвигал кожей  на  лбу,
наконец ответил с неуверенностью в голосе:
     -- Не. Не усех.
     Дверь  отворилась,  угрюмый  страж  явился  с  подносом.  Олег  понял
ноздрями: в середке ножками кверху жареные птички, на  краю  ломоть  мяса.
Воин молча оставил поднос на столике, удалился. Щелкнул засов.
     Олег понимающе наклонил голову.
     -- Все-таки накормишь, а снасильничаешь потом?
     Она выпрыгнула, как дикий зверек, в кулаке блеснул  кинжальчик.  Люто
прошипела:
     -- Еще одно такое слово -- вырву язык!
     Ее глаза сузились,  как  щелки,  рука  дрожала,  а  костяшки  пальцев
побелели. В молчании вернулась, возлегла, судорожно схватила самое румяное
яблоко.  Олег  наблюдал,  как  грызла,  сок  брызгал,  она  не   замечала.
Раздраженно швырнула в него огрызком, цапнула другое, отшвырнула.  В  руке
появился хлыст, она снова спрыгнула с ложа.
     -- Встань на колени, раб.
     Олег не  двигался,  молчал,  смотрел  в  ее  желтые  глаза.  Губы  ее
задергались, внезапно коротко взмахнула плетью. Олег  зажмурился,  охраняя
глаза. Спину ожгло как огнем, он  сцепил  зубы.  Как  это  маги  могут  не
чувствовать боли, ежели возжелают?
     Он открыл глаза. Женщина стояла над ним, закусив губу. Глаза ее  были
жестокие, дикие. Олег отвел глаза, ощутил страх. Зверь,  он  уже  встречал
таких в Лесу, среди Степей, даже в Горах.
     -- На колени, раб!
     Новый  удар  опалил  жестче,  а  следующий  пришелся  на  рану.  Олег
дернулся, наклонил голову. Плеть  рассекла  кожу,  кровь  капала  на  пол.
Воздух свистел, тело обжигало болью.
     Внезапно что-то ударило ему под колени. Он рухнул,  как  подрубленный
дуб. Удары  прекратились.  Он  открыл  глаза,  сбросил  капли  крови,  что
затекали из рассеченной брови.
     Женщина стояла над ним -- яростная,  злая,  белая  как  мел.  Рука  с
плетью дрожала, желтые глаза, ранее узкие как щелочки, распахнулись во всю
ширь.
     -- На колени, раб!
     Голос  ее  был  хриплый,  странно   изменившийся.   Олег   вслушался,
перевернулся на бок, скривился. Ее сапожки были на  уровне  его  лица.  Он
медленно поднялся  на  колени,  на  мгновение  задержался,  переводя  дух,
услышал ее вздох облегчения, так же медленно встал во весь рост.
     Она отступила на  шаг.  Олег  возвышался  на  голову.  Ее  украшенный
бляшками пояс он мог бы надеть на бицепсы. Она невольно  отступила,  не  в
страхе -- это было написано на ее лице, -- а чтобы посмотреть ему в  лицо.
Все равно приходилось задирать голову и едва не подпрыгивать.
     -- Так-то лучше, раб!
     Он ощутил неуверенность в голосе, смолчал. Женщина надменно возлегла,
хлыст переложила в левую руку. Острые зубки снова вонзились в яблоко.  Она
часто отводила взгляд, словно брезговала видеть его обезображенное  ударом
хлыста лицо, но тут же снова поднимала глаза, не  в  силах  оторваться  от
странных зеленых глаз, явно колдовских, потому что нет на  свете  людей  с
зеленоватыми глазами, она это твердо знала.
     -- Ответствуй мне, раб. Откуда и зачем вы явились?
     Олег молчал, со злым сочувствием  рассматривал  ее  такую  маленькую,
худую. В детстве, видать, кормили плохо. Может  быть,  даже  болит  у  нее
что-нибудь. У баб всегда болит то одно, то  другое.  А  раз  в  месяц  они
особенно злые. Видать, он попал как раз в такой день.
     -- Ну?

ложе, сказал вялым, сиплым голосом:
     -- В Лесу родился, пням молился... Потом вышел  в  Степь,  это  такое
голое место, что впрямь стыдно -- одна  трава,  побывал  в  Горах,  теперь
примчался в Пески. А спешил для того, чтобы ты изломала  о  меня  хлыст  и
поимела до жуткой насильственной смерти.
     Она отшвырнула яблоко. Глаза снова стали дикими, как  у  разъяренного
зверя.
     -- Тебе мало? Я попортила тебе кожу, но кроме плети  у  меня  есть  и
меч.
     -- Где? -- спросил Олег тупо.
     Она похлопала себя  по  крутому  бедру.  Лежать  с  мечом  было  явно
неловко, но Лиска лежала, даже возлежала, хотя возлежать при  оружии  было
еще неудобнее.
     -- Видел? Ты  раб,  которому  я  могу  отрезать  уши,  вырвать  язык,
выколоть глаза.
     -- Во злобная, -- ответил Олег равнодушно. -- Как у тебя  с  почками,
не побаливают? Я волхв, знаю, почему собаки к весне бесятся. Скотину  даже
лечить могу. Диких лечил! Тоже твари, иные даже очень твари. Я  их  люблю,
они счастливее нас, людей.
     Лиска насторожилась, вскинула брови:
     -- Что ты мелешь?
     -- Звери в самом деле счастливее. Живут счастливо,  просто  живут,  о
завтрашнем дне не думают. Ты вон знаешь,  что  завтра  тебя  будет  мучить
совесть, хорошо бы заела насмерть, а звери разве  мучаются?  Возьми  лису,
которая хитрейшая из зверей, или ту же  змею,  что  навроде  мудрейшая  из
тварей! Разве заглядывают в день завтрашний? Или хотя бы  на  час  вперед?
Жизнь их стала бы черной как сажа. Лиса взвыла бы от  тоски  и  утопла,  а
змея повесилась бы, хотя как змее повеситься, не могу себе  представить...
А ты? Тебе должно быть виднее.
     Она странно смотрела на него. Рот приоткрылся, она почти  не  дышала.
Наконец опомнилась.
     -- Ты в самом деле... волхв.  Ни  от  кого  еще  не  слыхивала  таких
умных... и непонятных речей. Ты зришь в самую суть.
     Олег, сам сбитый с толку, на всякий случай кивнул:
     -- А чо? Работа такая. Кто что умеет. Ты -- только  кожу  портить  да
ранить, а я и лечить. Ежели что надо,  только  скажи.  Я  добрый,  правда.
Полечу. На людей кидаться перестанешь. И от  людей  тебе,  соответственно,
появится хоть какое-то, но все-таки уваженьице. Глядишь, и замуж  возьмут.
Не прынцы, правда, но и калеки тоже люди, верно?
     Она  подпрыгнула,  разметав  шкуры,  снова  стала  прежней  --  злой,
взъерошенной, со сверкающими глазами.
     -- Раб! Чтобы только поцеловать мне сапог,  бились  насмерть  знатные
мужи!
     Она  рухнула  на  ложе,  грудь  ее  часто  вздымалась.  Олег   сказал
успокаивающе:
     -- Это ничо... Бывает. Один козу целовал, Таргитай кота  за  домового
принял, сутки заикался. Зато не  пел,  правда.  А  тут  по  этой  чертовой
жаре... В здравом уме кто станет на человека кидаться с плетью?
     Она отшвырнула плеть,  но  взамен  вытащила  меч.  Красные  блики  из
пылающего камина пробежали по лезвию. Ее улыбка была  такой  же  острой  и
холодной.
     -- Поможет ли твоя отвага, если  с  перебитыми  костями  тебя  бросят
голодным псам?
     Олег вздрогнул. В чем его только не обвиняли, но  в  отваге  даже  не
заподозрили. Чудно, что все еще не упал,  оцепенев  от  ужаса.  Отупел  от
удара дубиной?
     -- Только не насильничай, -- повторил он. Плечи зябко  передернулись.
-- Стыдно признаться, но я в самом деле еще голой женщины не  видывал.  То
учеба, то скитания, то интересное что-то, а в жизни ведь  все  интереснее,
чем эти бабы, верно? Вот ты не баба, меня поймешь. Ты зверюка лютая,  воин
бесстрашный! В тебе нет ничего женского, вон какая отважная и злая!
     Она скрипнула зубами, хлопнула в ладони. В дверь  просунулась  голова
угрюмого стража. Лиска повелительным жестом отправила обратно, повернулась
к пленнику:
     -- Я вижу, чего ты добиваешься! Грязное  животное!  Даже  в  смертный
час... нет, в последние смертные минуты думаешь о грязных утехах!
     -- Какие ж это утехи? -- возразил Олег. -- Как  погляжу,  как  другие
цветы им рвут, ни за что заморских птах бьют, все  заради  перьев,  дурные
песни для них слагают... Я уж лучше бы с козой.  Громобой  после  женитьбы
даже пел: кабы знал, кабы знал -- на козе б женился! Утром  встал,  пое...
гм... поцеловал, молока б напился! Но в нашем селе коз нету. А в вашем?
     -- В нашем тоже нет, -- процедила она. --  Наши  мужчины  коз  только
доят! Доят и ничего больше!

     Глава 7

     Олег лежал на полу в своей  каморке.  Сырая  глина  приятно  холодила
разгоряченное тело. Он дышал медленно, почти  вогнал  себя  в  сон.  Перед
внутренним взором проплывали верхние поверхи, комнаты слуг,  кухня,  затем
пошли тайные залы, куда Гольш не разрешал заходить лесным людям.
     Медленно проступила, дрожа и расплываясь, комната  Гольша.  Дверь  на
площадку была распахнута, оттуда сияло синее  небо.  Агимас  переворачивал
столы,  расшвыривал  свертки  с  книгами,  лишь  пучки  трав  мял,  нюхал,
некоторые даже лизал, но почти все вышвыривал через зияющий дверной проем,
а ветер услужливо уносил.
     Не шевеля губами, Олег сказал отчетливо:
     -- Мрак, у них двадцать  два  воина,  три  помощника  Агимаса  и  сам
Агимас. Он наверху, а тех носит по башне. Я высмотрел, куда  отнесли  твою
секиру и золотой Меч. Мою дверь охраняют двое, как и твою. На ступеньке из
подвала сидят еще двое. Им видно всех шестерых...
     Голос Мрака донесся злой, насмешливый:
     -- Шестерых? Тарха сторожат тоже двое?
     -- Да ладно тебе, Мрак. Зато отвлекут силы.
     В ушах прозвучало примирительное:
     -- Лад...но. Эта овца ежели озвереет, львов лупит как зайцев.  Кагана
все-таки он -- как бог черепаху!
     -- Мрак, -- сказал Олег тихо. Он не отрывал лица от пола и не шевелил
губами, на случай если Агимас наблюдает. -- Вырваться не просто, но я могу
взломать дверь...
     Голова Олега едва не лопнула от яростного вопля оборотня:
     -- Ты?.. Я сто раз пробовал!
     -- Да не головой я, не головой. И не кулаками. Нет, ногами тоже...  И
задом не стучал! Я вообще не кидался на  дверь,  но  чую,  что  смогу.  Не
кинуться, а снести с петель! Как ты снес бы двери в собачьей будке.  Может
быть, даже в двух собачьих будках.
     В ушах раздался рык:
     -- Не трепи языком, волхв! Выбей мою дверь, а дальше я сам.
     -- Мрак, говори тише. Выбить двери просто, но стражи  поднимут  крик.
Наша надежда только на то, что Агимас не видит во мне  мага...  Ладно,  не
видь и ты, но Агимаса можно захватить, он меня  недооценивает.  Да,  я  не
многого стою, Мрак, но не перебивай! Дай сказать. Когда  он  будет  чем-то
отвлечен, я рискну. Он вот-вот догадается, что мы опаснее...
     Голос Мрака был  хриплый,  злой,  едва  пробивался  через  хаос  злых
мыслей:
     -- Убью!.. Расплескаю по всему замку!.. Только свистни, буду ждать  у
двери... Погибну, но порву...
     Олег ощутил, что наверху что-то изменилось. Олег поспешно отгородился
от Мрака.  Внутренний  взор  потек  наверх.  Олег  всякий  раз  чувствовал
странное тянущее чувство в животе, когда проникал  сквозь  толстый  камень
потолка и стен.
     В  комнате  Гольша  было  пусто.  Разломанная  мебель,  раздробленные
черепки на полу, истоптанные листы пергамента и папируса. Олег сжал волю в
кулак,  чувствуя  головокружение,  послал  вниз,  по   лестницам,   норам,
подземным ходам.
     Впереди  неожиданно  показались  бредущие  фигуры.  Олег   не   сумел
остановиться, с разгону столкнулся. Двое  стражей  глазом  не  повели,  но
Агимас вздрогнул, ухватился за рукоять меча, огляделся. Олег в сторонке не
дышал, беспощадные глаза Агимаса пронизывали  его  насквозь,  в  сердце  и
животе больно закололо.
     Наконец воин-маг недовольно всхрапнул, заспешил вниз.  Олег  проводил
взглядом с немалым облегчением: Агимас пока что не всесилен!
     -- Мрак, -- позвал он настойчиво. -- Мра-а-ак!.. Все поменялось. Этот
злодей идет вниз. С ним никого. Он в своей мощи уверен, а мы безоружны. Но
если он зайдет ко мне, я попробую захватить его врасплох...
     Мрак клокотал, окрашенные в багровый цвет слова завивались  в  смерч,
мелькали оголенными краями. Олег отстранился,  ибо  шаги  Агимаса  звучали
совсем близко. Олег мысленным взором увидел,  как  тот  ступил  в  подвал,
пошел вдоль ряда тяжелых дверей.
     Олег напрягся, сжал волю в кулак и метнул ее в Агимаса. Остановись  у
его двери, отопри, войди!
     От усилий разогрелась голова, на лбу  вздулись  жилы.  Крупные  капли
пота покатились  по  лицу,  поползли  по  волосатой  груди.  Шаги  Агимаса
замедлились. Он остановился перед  дверью,  в  задумчивости  почесал  лоб,
пожал плечами и отправился дальше. Олег разжал кулаки, где ногти врезались
в ладони, в бессилии и отчаянии откинулся  на  стену.  Всей  его  мощи  не
хватило, чтобы просто остановить Агимаса! Тот отмахнулся как от назойливой
мухи, даже не заметив,  что  это  была  чужая  воля,  а  не  его  минутное
колебание!

     Агимас кивнул стражам,  те  кинулись  отодвигать  засовы.  Едва  свет
факела упал в темницу, Агимас коротким словом пригвоздил пленника к  полу.
Колени Таргитая  подогнулись,  не  вынеся  чудовищной  тяжести,  он  упал,
распластался. Агимас осторожно соступил на ступеньку. Стражи с обнаженными
мечами каждым жестом  выказывали  готовность  по  любому  знаку  разорвать
пленника на части.
     Агимас с наслаждением рассматривал распростертого невра.
     -- Дрожишь, червь?.. Умрешь сегодня. Вы трое слишком опасны.
     Таргитай вяло проговорил в пол:
     -- Тогда убей сразу. Что мешает?
     -- Сразу нельзя, -- ответил Агимас с сожалением. -- Это не победа,  а
так... ее треть. Я должен насладиться, а ты должен  видеть  приближающуюся
гибель. Медленную и неотвратимую! Тогда это победа. Я знаю вкус победы!  У
меня было их много, я знаю этот сладкий вкус.
     Таргитай не отвечал, его вдавливало в сырую глину,  голову  повернул,
чтобы не наглотаться мокрой глины. Агимас удовлетворенно соступил  еще  на
ступеньку. Явно хотел потрогать пленника носком сапога, но хотя  стражники
с обнаженными мечами дышали в затылок, несмотря на свои доспехи  мага,  не
решился.
     Таргитай выдавил сквозь стиснутые зубы:
     -- Дурак... Провались к Ящеру.
     Агимас вскинул брови:
     -- Впервые слышу такое заклятие. Ты уверен, что оно  действует?  Даже
не защекотало. Ну-ка, доставай свою дудку!
     -- Пошел...
     Руки Таргитая сдавило как в тисках. Пальцы скользнули за  пазуху,  он
пытался противиться чужой воле, но  сопилка  уже  поднялась  к  губам.  Он
попробовал повернуть голову, однако шею держали невидимые руки.
     Агимас засмеялся, глаза блестели.
     -- Ну как? Теперь, тварь, запоешь.
     Грудь  Таргитая  поднялась,  набирая  воздух.  Из  сопилки   вырвался
тоскливый собачий вой. Его сдавило  сильнее.  Таргитай  захрипел,  сопилка
мертво застыла в деревянных пальцах. Агимас нахмурился:
     -- Противишься?.. Мне еще никто не мог противиться.
     Таргитая скрутила судорога. Пальцы забегали по дырочкам,  из  сопилки
полился испуганный визг, словно псу прищемили лапу. Агимас отшатнулся.
     -- Вот как? Сейчас получишь, сейчас узнаешь мою мощь...
     Перед Таргитаем поднялась черная стена. Он отступил, оглянулся, такая
же черная надвинулась сзади. Его раздавило, расплющило, кости затрещали  и
превратились в муку, а кровь и сукровицу выжало досуха.  Но  он  жил,  его
мяло, сворачивало, рвало, как гнилой лоскут кожи, он горел в  огне,  падал
на окровавленные колья, его живым ели черви, холодные  мертвецы  тащили  в
могилу, с него сдирали  кожу.  Он  терял  сознание,  приходил  в  себя,  а
двигалось время или остановилось -- не знал, не помнил, не ощущал.
     Тьма отхлынула внезапно. Он лежал, пахло рвотой и мочой. В двух шагах
на ступеньке сидел Агимас.  Лицо  мага  было  измученным,  глаза  потухли.
Глубокие морщины избороздили лоб.  Бледные  стражи  стояли  в  дверях,  на
Таргитая смотрели с ужасом.
     -- Либо ты под заклятием, -- хрипло сказал Агимас, --  либо...  Но  я
подчинял своей воле царей! А уж вождей  племен,  знатных  силачей  --  без
числа. А тут какой-то вшивый дудошник...
     Таргитай с трудом оторвал налитую свинцом голову от пола, прошептал:
     -- Не мучай меня... Убей, сдирай кожу, но заставить петь нельзя...
     -- Заставлю, -- пообещал Агимас. -- Еще не  вечер,  как  говорил  ваш
человек-волк.
     Таргитай вскрикнул в страхе:
     -- Не надо! Я же делаю все, что велишь. Подчиняюсь, разве не видишь?
     -- Но ты не поешь, раб.
     -- Силой да магией можно заставить любого, и меня  тоже,  вырыть  яму
или наколоть дров! Можно заставить строить дом, укрощать коней, драться  с
людьми. Но заставить петь невозможно!
     Агимас спросил раздраженно:
     -- Какая разница?
     Таргитай заторопился, захлебываясь и глотая  слова,  спеша  объяснить
то, что было ясно как день, но так же трудно объяснить:
     -- Когда копаю яму, то это я копаю, но когда пою,  то  пою  не  я,  а
что-то другое поет во мне, а я только разеваю рот!.. Правда, кое-как спеть
могу и сам, уж запомнил, как это делается,  но  сам  спою  так,  как  поет
ворона, когда подражает соловью!
     Агимас яростно смотрел в его невинное лицо, испачканное блевотиной.
     -- Да, было похоже.
     -- Но я иначе не умею! Может быть, все-таки пою  я,  но  не  весь,  а
только часть меня? Лучшая часть, что живет во мне, как червяк в  яблоке...
нет, как спелые зерна в яблоке...
     Агимас поднялся, рыкнул громко, изрезанное шрамами лицо  стало  белым
как полотно:
     -- Стража! Приковать дикаря к стене. За руки, чтобы не мог играть  на
проклятой дудке. А дудку  положите  ему  под  ноги.  Пусть  сам  возжелает
играть, пусть затоскует, пусть готов будет сочинять любую хвалебную  песнь
обо мне, Великом Истребителе Народов!

     Олег заговорил  непривычно  жестким  голосом,  какого  от  него  Мрак
никогда не слыхивал:
     -- Агимас терзает Тарха! Мрак, я  не  могу  сдвинуться.  Мне  удалось
установить каменный забор поперек  коридора...  мысленный,  конечно,  едва
держу. Агимас не услышит, если даже разнесем  в  щепки.  Сможешь  выломать
дверь и обезоружить стражей?.. Дверь сможешь выбить, если  попадешь  точно
на высоте колена.
     Мрак ответил с такой мощью, что Олег дернулся от боли в ушах:
     -- Я их раздеру, как жаб!.. Но дверь --  не  знаю.  Я  ее  по-всякому
пробовал.
     --  Жуки  источили  брус,  он  только   снаружи   несокрушимый,   как
киммерийская держава. Труднее со стражами, их двое. Дремлют на той стороне
напротив двери. Мечи в ножнах. Еще двое возле моей  двери.  Понимаю,  тебе
обидно, но Агимас не знает, что самый сильный и отважный -- ты.  Эти  двое
увидят, ежели вырвешься в коридор...
     Голос Мрака был скомканный, Олег едва различал слова:
     -- ... шагов от... до моей?
     Олег мысленно пробежал по коридору.
     -- Шагов сорок.
     -- Держи забор, сколько можешь. Двум... не бывать, а мимо  одной  все
одно не проскочишь!
     Олег чувствовал, как  тяжелая  масса  ринулась  через  темень.  Удар,
грохот, яркая вспышка света  --  факелы  в  коридоре.  Дверь  уже  поперек
коридора вместе с рамой, все-таки оборотень  забыл  про  источенный  брус,
ударил со всей  дури.  Мрак  уже  подхватился,  выставил  дверь  как  щит,
выругался и обрушился на стражей.
     Захрустело. Мрак развернулся  и  с  дверью  перед  собой  понесся  по
коридору. Воины увидели бегущего на них полуголого озверелого варвара,  но
не струсили -- Агимас подобрал храбрецов, -- а выхватили мечи и встали под
стенами. Варвар вместо оружия держит всего лишь дверь!
     Мрак на бегу резко повернул дверь поперек.  Отпрыгнуть  стражам  было
уже  некуда:  дверь  перегородила  коридор  от  стены   до   стены.   Мрак
почувствовал двойной удар, его тряхнуло, наступил на еще живое.
     Отшвырнув исполинский щит, повернулся к двери, мимо которой  едва  не
пробежал. Ударил ногой, запоры выдержали, заорал: "Отойди!",  налетел  как
лавина.
     Олег стоял в углу, бледное лицо было поднято к потолку. Мрак влетел с
грохотом. Олег вздрогнул, Мрак был в красной каменной крошке, плечо  снова
сочилось кровью!
     -- Зачем вышибал? С той стороны только отодвинуть засов!
     Мрак поднялся, проворчал:
     -- Это ты, волхв, умный сразу, а я -- потом...
     Олег выбрался за ним в коридор, лицо все еще задирал к потолку.  Мрак
в коридоре поднял дверь,  под  которой  корчились  искалеченные.  Их  мечи
легковаты, но Мрак забрал и кинжалы, у одного  нашел  кошель  с  монетами,
взял.
     Олег отстранил его руку.
     -- Держи оба меча... Мне бы забор...
     Глаза ввалились, лицо  было  как  из  старого  воска.  Горошины  пота
выступали на лбу, скатывались. Он смотрел перед собой неотрывным взглядом,
не мигал, вздулись рифленые желваки. На плечи  давила  невидимая  тяжесть,
колени подгибались, дышал надрывно.
     Мрак подставил плечо, потащил, оба доковыляли  до  поворота.  В  двух
шагах сидели, лениво беседуя, двое. Мрак  только  сейчас  вспомнил,  волхв
предупреждал об этих, поспешно уронил Олега  и  ухватился  за  меч.  Воины
бросились бесстрашно, сразу, не раздумывая, -- не новички,  умелые  бойцы.
Мрак оценил, потому сражаться легким мечом даже  не  пытался:  отбил  один
удар, свободной рукой ухватил за горло.
     Под пальцами хрустнуло, словно  давил  гусиное  яйцо.  Меч  выпал  из
ослабевшей  руки.  Мрак  поспешно  повернулся  к   другому,   одновременно
пригибаясь и подставляя меч, чтобы отбить  удар.  Второй  страж  почему-то
медленно сползал по стене, оставляя кровавый след  из  разбитого  затылка.
Нос и переносица были вбиты в кровавое месиво,  только  что  бывшее  лицом
усатого красавца.
     Мрак изумленно покачал головой:
     -- Знал бы Громобой! Такого кулачного бойца деревня потеряла!
     -- Мрак, не позорь меня... Я волхв...
     Глаза Олега мгновенно расширились, а рот раскрылся  для  крика.  Мрак
обернулся как испуганная мышь, успел подставить  лезвие  под  падающий  на
голову кривой меч. Третий страж -- откуда взялся  этот  дурак?  --  насел,
быстро-быстро орудуя легким мечом, выбирая момент для решающего удара.  Он
уже успел бы, если бы не осторожничал -- Мрак  сроду  не  держал  в  руках
такого меча.
     Олег скользнул под стеной со спины, ударил. Меч Мрака упала врагу  на
голову запоздало, но милосердно: воин с перебитой спиной уже опускался  на
пол.
     -- Быстрее наверх! -- вскрикнул Олег, голос был отчаянным.  --  Я  не
удержал забор, этот помешал... Агимас уже знает!
     Олег снова  покрылся  липким  потом,  но  все  же,  к  удивлению,  из
мертвецки желтого наливался жизнью. Крутые подъемы -- не магия.
     В тесном коридорчике буквально размазывали стражей по стенам, бега не
сбавляли. Наконец группа вовсе  загородила  проход,  закрывшись  щитами  и
выставив кривые мечи.
     Мрака неожиданно  обогнал  Олег.  Меч  в  его  руках  заблистал,  как
укороченная молния, словно у человека в звериной шкуре было не две руки, а
дюжина. Ряд изломался, двое осели, зажимая раны. В брешь  словно  падающая
скала вломился Мрак, расшвырял, как медведь деревенских собак,  проскочил,
оставив Олегу добивать ошеломленных таким ураганом.
     -- Налево! -- крикнул Олег в спину. -- Подожди меня...
     Он отразил слабый замах,  ударил  локтем,  ногой,  последнего  просто
толкнул к стене. Страж хрястнулся о  камень,  как  еловая  шишка.  С  него
слетел шлем, пряжки панциря лопнули.
     Мрак уже увидел знакомую дверь,  куда  затолкали  Таргитая,  ринулся,
нагнув голову.  Олег  остановился  как  вкопанный,  обеими  ладонями  сжал
голову. Лицо сразу побледнело, глаза выпучились как у большой совы.
     Дверь перед  Мраком  внезапно  засветилась  багровым.  Пахнуло  сухим
жаром. Мрак с разбега ударился о раскаленную, как заготовка  меча,  дверь.
Кожа на плече не успела зашипеть, как Мрак влетел  сквозь  исчезающие  под
сдвоенным ударом плеча и магии обломки.
     Таргитай был распят  на  противоположной  стене.  металлические  цепи
растянули его в стороны, на ногах висели тяжелые валуны.  Перед  Таргитаем
спиной к  двери  в  просторном  кресле  Гольша  сидел  Агимас.  На  грохот
удивленно оглянулся, уцелевшая бровь взлетела вверх. Воин-маг, поглощенный
сладкой местью, так и не заметил их побега! Мрак с ревом кинулся на  мага.
Олег в страхе похолодел: оборотень не успеет, поспешно собрал остаток  сил
и метнул огненную стрелу в Агимаса.
     Агимас пошатнулся. Тут же над головой  Олега  с  треском  раскололась
каменная плита. Лицо Агимаса в ужасе перекосилось, он подхватился на ноги.
Олег успел увидеть перед собой стену  яростного  огня.  В  ушах  прозвенел
испуганный вопль:
     -- Не наступите на мою дудочку!..
     Слепящая молния пронзила  Олега,  он  рухнул  на  пол  и  понял,  что
умирает.

     Взмыленный Таргитай таскал ледяную воду, благо близко, еще  издали  с
разбега выплескивал на Олега. Олег застонал, открыл глаза:
     -- Я ж не рыба...
     -- Живой, -- обрадовался Таргитай. -- Живой!  Я  ж  не  как  рыбу,  а
сверху, как бог жабу. Если бы как рыбу, я бы тебя вовсе в колодец...
     -- Тарх, -- прошептал Олег. -- Лучше молчи. Или пой. Но  не  умничай.
Умнее тебя на цепи сидят. Где Мрак? Что случилось?
     Вслед за  тяжелыми  шагами  появился  Мрак  --  забрызганный  кровью,
пудовые кулаки со свежими ссадинами на костяшках.
     -- Что делать с Агимасом?
     Олег с трудом пошевелился, чувствуя себя истерзанным, словно Ящер  на
нем возил воду для всего подземного мира.
     -- Он еще жив?
     -- Да, по твоей дурости. Не мог  его  сразу?..  Он  шарахнул  в  тебя
молнией, я почти сразу его... Как кабана. Он только  сейчас  оклемывается,
но я погладил пару раз еще. Не молнией. Обухом.
     -- Связанного?
     -- Дурень, он маг! Язык не свяжешь.
     Олег попросил слабо:
     -- Мрак, заткни ему рот, чтобы ни одно  заклятие  не  вылетело.  Руки
свяжи так, чтобы не шевельнул и пальцем!
     --  Уже  сделал.  А  если  пошевелит  бровью?  Или  вообще  поколдует
мысленно?
     Мрак кивнул, для  него  решение  было  очевидно.  Таргитай  вскрикнул
отчаянно:
     -- Мрак! Убьешь безоружного, связанного? Пленника?
     Мрак угрюмо пожал плечами:
     -- А что еще?
     -- Мрак! Но мы же... Вся жизнь людская висит на волоске  правды.  Да,
гонялся за нами, чтобы убить... содрать шкуры, но мы не он, мы  люди!  Это
не победа, Мрак. Вся жизнь наша будет отравлена...
     Олег повернул шею, в голове  стрельнуло  острой  болью.  Когда  туман
расчистился, увидел хмурое лицо Мрака, отчаянные глаза Таргитая. В дальнем
углу лицом вниз распластался человек. Олег встретился  глазами  с  Мраком,
тот кивнул. Связанный по рукам и ногам Агимас лежал уже с кляпом во рту.
     Вдруг Мрак хлопнул себя по лбу.
     -- Придумал!
     Переваливаясь с боку на бок, как большой медведь пробежал по комнате,
заглянул в кувшины, посуду, кубки.
     -- Напоить как распоследнего! Мысли  разбегутся  как  тараканы.  Двух
слов не свяжет, куда  уж  заклятия...  Жаль,  конечно,  переводить  доброе
вино... Гольш натаскал лучшего, знал, откуда красть.
     Держа одной рукой кувшин, выдернул кляп. Таргитай заботливо приподнял
Агимасу голову. Агимас закашлялся, вино  брызнуло  на  грудь.  Мрак,  видя
бесцельную гибель доброго вина, мощно схватил врага за горло.
     -- Не выпьешь -- удавлю! С удовольствием. Клянусь богами Леса, Степи,
Гор и детками Ящера!
     Агимас посмотрел в бешеное лицо.  У  сжимавшего  его  горло  человека
глаза были лесного зверя. Передернулся, начал глотать. Таргитай  наблюдал,
как постепенно вздувается живот; веревки врезаются туже, но  Мрак  все  не
убирал кувшин, пока не запрокинул вверх дном.
     -- Все вылакал, -- сказал он со злостью. -- А еще в маги  подался,  в
мыслители! Чем он мыслит, когда так надирается?
     -- Мрак, -- возразил Таргитай, -- ты ж сам заставил!
     -- Ну и что? Мог бы воспротивиться.
     -- Ты бы удушил...
     -- Зато уважал бы. Надо быть  стойким.  Мужчина  он  или  нет?  А  то
поддался, видите ли! Глазами не зря лупает: козни плетет! Дать по башке на
всякий случай. Надежнее.

     Глава 8

     Мрак замер, подхватил секиру. Таргитай не  успел  раскрыть  рот,  как
оборотень исчез в коридоре. Там послышался звон металла, короткий  вскрик,
топот бегущих ног. Таргитай подхватился, его как ветром  выдуло  вслед  за
Мраком.
     Олег проводил их сожалеющим взглядом: самое трудное опять ему! Сцепив
зубы, ударил Агимаса кулаком в лоб. Голова мотнулась, едва  не  слетела  с
плеч. Бывшего царевича отшвырнуло к стене, там и остался  с  неестественно
вывернутыми руками. Глаза бессмысленно смотрели в потолок.
     -- Мог бы  подсказать  решение  лучше,  --  сказал  Олег  с  упреком,
стараясь снять чувство вины. -- Сам видишь, надо спешить.
     Когда он добежал до комнатки,  куда  убрали  их  оружие,  оттуда  уже
неслись, как два вихря, Мрак и Таргитай. В руках оборотня страшно блистала
гигантская секира, а  Таргитай  сжимал  золотой  Меч  --  уже  обнаженный,
рассыпающий синие и темно-красные искры.
     Когда Олег с бронзовым посохом взбегал  наверх,  оттуда  уже  неслись
крики и лязг металла. По ступенькам скатывались  убитые  и  раненые.  Олег
перепрыгивал, прижимался к стенам, пропускал и мчался снова, но догнать не
мог -- лютый волк-оборотень и дудошник рубили  растерявшихся  врагов,  как
сочную траву.
     У последнего зала ноги скользнули по  лужам  крови,  внутренностям  и
соплям, хрустели выбитые зубы. Впереди стоял страшный  крик  умирающих  от
жутких ран, ругань, звон металла. Пахло потом, кровью, неизбежной смертью.
У Олега сжалось сердце и подогнулись колени.
     Врагов осталось пятеро, но когда Олег подбежал, двое рухнули,  а  еще
двое сдвинулись, пытаясь закрыть Лиску -- красноволосая  сидела  на  полу,
опираясь о стену. Лицо было бледным, губа закушена. Шлем  съехал  на  ухо,
выпустив на свободу роскошные  ярко-красные  волосы.  В  левой  руке  вяло
сжимала узкий меч.
     -- Держитесь! -- заорал Олег еще издали.
     -- Да уж, -- прохрипел Мрак.  Он  наискось  рубанул  еще  одного.  --
Пропадем без тебя.
     Лиска, завидев Олега, как зверек взвилась на ноги. Правая рука висела
как плеть, но на бледном лице желтые глаза вспыхнули как два солнца. Она с
хриплым криком шагнула вперед, еще один рухнул под  ударом  Таргитая,  она
осталась одна против троих людей в звериных шкурах.
     Мрак и Таргитай разом отступили.  Дышали  тяжело,  с  хрипами.  Кровь
забрызгала обоих, а до пояса были в крови так, словно  переходили  красную
реку. Переглянулись, словно два хитрых волка,  замысливших  пакость.  Олег
увидел на лицах одинаковый хищный оскал. Отступили еще, оружие опустили, а
Таргитай с великим облегчением еще и вложил Меч в ножны, лихо  швырнул  за
плечо.
     Рыжеволосая вскрикнула жалобно, как раненая птица:
     -- Умри, противный раб!
     Олег едва дышал  от  бега  по  лестнице.  Колени  подгибались,  и  от
слабости с трудом отбил посохом  слабый  удар  ее  меча.  Она  замахнулась
снова, он ухватился за концы древка, дважды парировал ее  вялые  удары  --
она, как и он, едва держалась на ногах.
     -- Опять сцепились, -- сказал Мрак  все  еще  тяжело,  но  оживал  на
глазах. -- Тарх, принеси стулья! Будем смотреть.
     -- Какие стулья? -- не понял Таргитай.
     -- Удобные. Это надолго, не видишь?
     -- Не дождетесь, -- процедил Олег, едва дыша. -- Зрелище им подавай!
     Он шагнул в сторону, парировал удар, а левой рукой наотмашь ударил ее
по лицу. Лиска отлетела к стене, ударилась и медленно поплыла  вниз.  Олег
подхватил, не дал растянуться на залитом  кровью  и  слюнями  полу.  В  ее
крупных глазах, затуманенных болью, четко увидел свое лицо, -- искаженное,
звериное, с кровью на лбу и оскаленными как у зверя зубами.
     Мрак крякнул сожалеюще, но с одобрением:
     -- Жаль, недолго музыка играла... Зато по-мужски! Сразу по рылу.  Чем
бабу сильнее бьешь, тем борщ вкуснее.
     -- Какой борщ? -- спросил от двери Таргитай недоумевающе. Он не знал,
идти ли за стульями или уже все кончилось, смотреть не на что.
     -- Ты прав. Эта не то что борщ -- шнурки сама не завяжет.
     Рыжеволосая  тряхнула  головой,  желтые   глаза   прояснились.   Олег
похолодел, ощутив неприятное щекотание под нижним ребром. Женщина  меч  не
выронила, острие больно кольнуло. Некоторое время они смотрели друг  другу
в глаза. Мрак и Таргитай застыли, вмешаться уже не  успеют,  далеко.  Олег
видел себя в ее  зверино-желтых  глазах.  Она  неотрывно  смотрела  в  его
зеленые, как молодая травка, глаза. Очень медленно пальцы  разжались,  меч
звякнул о камни.
     Мрак шумно выдохнул, Таргитая даже покачнуло ветром.
     -- Видал?.. А ты говоришь, маг из него... Какую зверюку укротил одним
взглядом!
     -- Подумаешь, -- фыркнул Мрак. -- Я видал, как обыкновенный уж жабу с
твой сапог зачаровал! Пищала от страха, но сама в пасть лезла.
     -- Влезла? -- поинтересовался Таргитай.
     -- Да. Только уж лопнул.
     Таргитай нехотя шарил среди убитых и раненых, подбирал  оружие.  Мрак
выворачивал карманы, срезал кошельки с монетами. Меч  за  спиной  Таргитая
беспокойно ерзал: чуял живых, жаждал добить.
     Олег неуклюже сорвал с  воительницы  перевязь,  связал  ей  руки.  Он
чувствовал себя глупо, но в глаза старался не смотреть. Она тоже  отводила
взгляд, морщилась, словно не могла понять, почему  вдруг  бросила  оружие.
Меч Мрак сразу поддел пинком так, что исчезла за развороченным окном.
     -- Бить будет? -- услышал он громкий шепот Таргитая.
     -- Как пить дать, -- ответил  Мрак  деловито.  --  Поимеет,  выпорет,
снова снасильничает.
     -- Наш Олег?
     -- А что? Долг надо возвращать сторицей. Представляешь,  сколько  ему
придется ею заниматься?
     -- Мрак, неужто она...
     -- Я рази подглядывал? Ты певец, сам догадайся. Аль придумай.
     Они ушли, нагруженные оружием, дорогими доспехами.  Женщина  тряхнула
головой, волосы огненным водопадом упали на  плечи.  Полные  губы,  сейчас
бледные до синевы, изогнулись в презрительной гримасе.
     -- Тебе  не  уйти,  раб.  Агимас  вас  ненавидит  люто.  От  него  не
спрятаться.
     -- О нем позаботились, -- сообщил Олег  все  еще  с  неловкостью.  --
Прости, что я тебя так по харе. У нас женщин не бьют. Непривычно, у меня и
сейчас сердце колотится как у зайца.
     Она подняла голову, взглянула снизу вверх в непривычно зеленые, каких
не бывает у людей, глаза.
     -- Да? Мне показалось, что ты ударил с удовольствием.
     -- Ну, значит... Ладно, пойдем.
     Он повел ее, придерживая  сзади  за  связанные  руки.  Она  взглянула
искоса, повторила:
     -- Ты в самом деле ударил с наслаждением! Тебе нравится меня бить.
     -- Не напрашивайся, -- ответил Олег сухо. -- Я хожу со своими богами.
     Когда  проходили  внизу   по   длинному   коридору,   наткнулись   на
распластанного   в   крови   вооруженного   человека.   Напарник    сидел,
прислонившись к стене. Половина черепа была снесена вместе со шлемом.
     -- Здесь держали Таргитая, -- буркнул он неохотно. -- Он у нас певец.
     Дальше по коридору она  на  миг  запнулась,  взглянула  испуганно.  В
неестественных позах лежали  двое  в  доспехах,  лужи  крови  текли  вдоль
коридора.  Вместо  двери  в  темницу  зиял  темный  провал.  Косяки   были
разворочены, словно оттуда вырвался слон в доспехах.
     -- Здесь заперли Мрака, -- объяснил Олег.
     В конце коридора стены были забрызганы  кровью,  выщерблены.  Четверо
лежали так, будто  их  разбросала,  разрывая  на  части,  неведомая  сила:
обломки мечей, искромсанные щиты, смятые в лепешки шлемы.  Один  воин  был
разрублен пополам, крови набежала глубокая лужа.
     Лиска зябко передернула плечами.
     -- Здесь, как я понимаю, держали тебя?
     -- Они сами напали, -- ответил Олег пугливо. -- Я вовсе не хотел... Я
волхв, не мое это дело -- драться.
     Она  потрогала  вспухшую  щеку,  смолчала.  Олег  отыскал   уцелевшую
комнату, впихнул Лиску, приготовился захлопнуть дверь. Она посмотрела  ему
в глаза.
     -- Ты в самом деле не собираешься...
     -- Не собираюсь, -- ответил Олег поспешно. -- Сам рыжий, но рыжих  не
терплю.
     Он задвинул засовы, повесил замок, а ключ  положил  в  карман.  Когда
поднимался по ступенькам, сверху донесся лязг. Похоже, оружие  сволакивали
в кучи. Слышался раздраженный голос Мрака -- гонял лодыря.
     Когда  Олег  вернулся,  Мрак  выламывал  решетку   из   единственного
уцелевшего окна. Каменная крошка  запорошила  волосы,  он  казался  не  то
залитым кровью, не то  рыжим,  как  Лиска.  Красный  от  натуги,  Таргитай
подтаскивал к окнам трупы, панцири, доспехи. Пол был красным и  скользким.
Олег сразу споткнулся о шлем,  едва  не  упал  на  кривые  мечи.  Таргитай
заулыбался. Олег  понял,  ухватил  сразу  двух,  потащил.  Мрак  подхватил
одного, просунул в тесное окно. На загнутых прутьях остались окровавленные
клочья одежды. Олега передернуло, Мрак сказал торопливо:
     -- Надо все делать быстро. Били по головам -- спешили? Провожать надо
еще быстрее. А разжалобишься -- хоронить придется.
     Таргитая передернуло, с удвоенной  скоростью  начал  таскать  убитых.
Шлемы и доспехи хватал едва ли не зубами, спеша унести побольше.  Олег  от
жутких ран отворачивался, старался держать мысли занятыми. Не замечать  бы
только, что порой пальцы погружаются в еще теплую плоть!

     Они еще чистили башню, когда сзади раздался строгий скрипучий голос:
     -- Что происходит?
     Гольш стоял на подоконнике. Вокруг мага струился  и  блистал  воздух.
Зал наполнился запахом сладкого дыма и тлеющих тряпок. Жезл  в  руке  мага
почернел, обуглился, от золотого набалдашника торчал огрызок.
     Таргитай с поворота бросал последний труп --  наловчился  попадать  в
окошко не глядя. Тело обрушилось на Гольша, залило кровью. В следующий миг
маг уже был в чистой одежде, серебряные волосы причесанно падали на плечи,
а вместо трупа взвился и растаял легкий дымок.
     Олег опустил руки, бессильно прислонился к стене.  Гора  свалилась  с
плеч, не гора -- горный хребет. Мрак широко заулыбался,  расправил  плечи,
даже не поморщился от новообретенных ран и царапин.
     -- Ворюги приходили, -- сообщил он буднично. -- Решили, раз хозяин на
гульках, пошарят по сусекам... Дурачье, что собака из кузни сопрет? У тебя
ж здеся ни удавиться, ни зарезаться нечем. Зато застали нас троих, злых  и
замученных непосильной учебой в поте твоего лица!
     Гольш переводил потрясенный взгляд с одного на  другого.  Стены  были
забрызганы  кровью,  словно  здесь  забили  стадо  скота.  Зал  от  трупов
очистили, но в лужах крови белели зубы, высовывались  кисти  рук,  плавали
носы и уши. В углу на высоту роста была  нагребена  куча  разбитых  щитов,
кривых мечей, целых и побитых мечей.
     -- Кто? -- выдохнул он.
     -- Назвался Агимасом. Правда, мы его знавали под другим имечком...  И
бивали тоже под другим.
     Гольш шатнулся, будто ударили по голове. Худой, еще  больше  иссохший
за эти три дня, он затрепетал как осиновый лист на ветру, прошептал:
     -- Где ... он?
     -- Внизу. Тут жара собачья, а то и  собачачья,  мы  его  поместили  в
лучшие покои, где прохладнее. В подвал.
     Гольш подпрыгнул, оглянулся по сторонам так,  будто  со  всех  сторон
ползли змеи.
     -- Что он там делает?
     -- Спит. Ты, хозяин,  не  сумлевайся.  Угостили  на  славу,  рази  не
понимаем? Гость, а для гостей надо  расшибиться  в  лепешку!..  Вот  мы  и
расшибли его дружков. Они сейчас внизу, у  подножья  твоей  каменной  норы
навыворот.
     Гольш поворачивался на месте, смотрел обалдело на сияющих невров. Все
трое глядели влюбленными глазами. Теперь и  убирать  ему,  великому  магу.
Дунул-плюнул -- и все, как говорил Мрак. Знали бы, что вот-вот явится,  не
истязали бы себя, выпихивая из тесных окон столько народу.
     -- Этого не может быть, -- прошептал Гольш. --  Агимас,  правая  рука
Мардуха...
     -- А чо? -- не понял Мрак. -- Он завсегда чья-то правая  рука.  Никак
человеком не станет, все рука да рука.
     Гольш заспешил к выходу. Обугленный жезл сломался.  Мрак  едва  успел
подхватить мага. Старика шатало, но он остановил их жестом, прошептал:
     -- Я взгляну сам. Вы убирайте, убирайте.
     Лица у всех троих вытянулись, как у коней, которым вместо  сена  дали
солому. Слышно было, как в коридоре шаркающая походка прерывалась,  старик
часто хватался за стену, отдыхал.
     --  Перелет  через  тыщи  верст  отбирает  силы,  --  произнес   Олег
сочувствующе, но зависти в его голосе было побольше. -- Иначе  очистил  бы
зал одним словечком.
     Мрак раздраженно хмыкнул:
     -- Перелет!  Знаю  я  эти  залеты-перелеты.  На  другой  день  голова
гудит-гудит, а в кармане тихо-тихо. И ноги дрожат, будто у мага. Какие  уж
силы...
     -- Мрак, --  сказал  Олег  укоряюще,  --  зачем  ты  так  на  старого
человека?
     -- Седина в бороду, а бес в ребро. Маг тоже человек.
     -- Тарх, принеси воды. Вымоем полы, раз уж увильнуть не удается, сами
помоемся. Я так намахался, что руки отваливаются.
     Олег раньше Таргитая собрал ведра -- спешил уйти, чуял укоризну. Мол,
даже не пытается пошептать, помахать, поплеваться. Вдруг да очистилось бы?
А о том забывает, что разок башню уже  тряхнул  ненароком.  Ежели  тряхнет
еще... Сил у него после драки не больше, чем у Гольша после перелета. Если
попробует уничтожить кровь и грязь, то могут исчезнуть и плиты под ногами.
На дурь, на поломки сил  почему-то  хватает  не  только  у  него.  А  пока
долетишь до самого низа, одни косточки упадут на горячий песок.
     Мрак проводил его задумчивым взглядом.
     -- Ишь, как будто бы за водой побег. Будто не знаем, что девку  запер
близ родника. Ворвется сейчас -- злой, горячий...
     -- Пойдет насильничать? -- не поверил Таргитай. -- Олег?
     -- Должен же вернуть долг сторицей? Это займет его надолго. Во  жизнь
у волхва! То она его на ложе, а он упирается, то он ее...
     -- Нехорошо завидовать, -- укорил Таргитай. -- Давай  уберемся,  пока
Гольш не воротился.

     От вымытых холодной водой стен и пола веяло прохладой,  когда  старый
маг втащился в зал и тяжело рухнул на дубовую скамью. Руки Гольша дрожали.
Мрак подал кувшин, Гольш припал  жадно,  кадык  заходил  вверх-вниз.  Мрак
многозначительно посмотрел на Олега. Волхв отвел глаза: в кувшине была  не
вода, совсем не вода. Мрак называл это огненное зелье молоком от  бешеного
змея.
     Когда маг  оторвался  от  кувшина,  тот  был  вполовину  легче.  Мрак
ухмыльнулся шире, злораднее, а Олег потупился вовсе.  За  старого  учителя
было неловко. Возможно, и  другие  гнусности,  которые  придумал  Мрак,  в
какой-то мере... Маги тоже люди, то да се, трудно быть все время умным  да
правым,  иной  раз  и  волком  надо  перекидываться,  чтобы   человечность
сохранить...
     -- Агимас в  беспамятстве,  --  сообщил  Гольш  потрясенно,  --  злую
женщину связали тоже надежно. Как все случилось? И как вам удалось?
     Мрак и Таргитай одновременно посмотрели на того, чья мощь все  больше
перемещалась  на  кончик  языка.  Олег  откашлялся,  коротко  и   буднично
пересказал случившееся. Сам удивился, что уложился в несколько слов, будто
не разгромили дважды силы вторжения,  а  всего  лишь  подмели  зал  в  три
веника.
     Гольш бледнел, желтел, глаза лезли на лоб, челюсть  отвисала  --  все
так быстро, что невры едва успевали  замечать.  Он  начал  переспрашивать,
уточнять. Мрак не вытерпел, прервал грубо:
     -- Дело ясное, что дело темное. У вас такие драчки часто? Предупредил
бы. Теперь секиру буду класть в постель!
     Маг метнул на грубого человека в волчьей шкуре недовольный взгляд.
     -- Мы, маги, не воины. Мы не опускаемся, чтобы  воевать  мечами.  Все
равно что  зубами  и  когтями.  Воюем  своими  творениями,  а  они  бывают
разными... Если убиваем, то крайне редко. Когда нет иного решения.
     Мрак хмыкнул, указал взглядом на развороченное окно. На  прутьях  еще
болтались клочья иных решений. Сами иные решения  заваливали  вход  в  его
башню неопрятной горой. Если Гольш не убрал, конечно.
     -- Вас приняли  за  творения,  --  объяснил  Гольш,  что  для  невров
прозвучало неубедительно. -- Мы уничтожаем творения других, дабы утвердить
свои. Только так совершенствуется и проверяется магия.
     Снизу  через  окно  доносилось  хлопанье  крыльев,  гортанные   крики
орлов-стервятников  и  наглых  ворон  --  цариц  неба.  Пернатые   поедали
несчастные творения,  хотя  Мрак  сильно  сомневался,  что  вороны  станут
клевать отесанные чурки.
     -- Что-то слышится знакомое, -- пробурчал Мрак. -- Уничтожать другое,
дабы утвердить свое?.. Слишком просто. Я бы тоже  так  поступил,  а  я  не
всегда прав, когда решаю... сразу. Да и не верится,  что  нас  приняли  за
деревянных чурбанов. Разве что Олега? Та девка, рыжая? Да и  не  зря  Олег
возле Тарха терся...
     Гольш подумал, покачал головой:
     -- И мне не верится. У вас есть могущественные враги среди магов? Или
волшебников?
     Невры переглянулись, вопрос был чересчур  неожиданный.  Олег  ответил
без колебаний:
     -- Ты первый из магов, с кем мы встретились. У нас нет ни друзей,  ни
врагов среди них.
     Таргитай напомнил:
     -- Одного издали видели. Мы у него увели ковер!  Хоть  и  по  крайней
нужде,  шкуры  спасали,  но  маг  мог  обидеться?  Правда,  ковер  старый,
потертый, на нем какая только  собака  не  спала,  но  есть  же  на  свете
жадные?.. Он еще служил у киммерийского кагана. Мог обидеться за  то,  что
каганство проклятое порушили... Оказывается, это было,  как  ты  говоришь,
как раз его творение.
     Гольш отмахнулся, словно отогнал назойливую муху.
     -- Киммерийского каганата нет. Тамошний маг создал  что-то  другое...
Более забавное, как он считает. Ага, тюринское царство. Отныне  правит  не
каган, а царь. Говорят на другом языке  --  тюринском.  Одежда  тюринская,
оружие тюринское... Но не скажу, что  придумано  что-то  такое  уж  новое.
Опять в Великий Поход на Восток, опять поклонение Мечу...
     В башне повисло тягостное молчание. Лица невров,  хотя  в  синяках  и
ссадинах, разбитые в кровь, но полные жизни, потемнели как  тучи.  Горькие
складки легли даже возле рта юного Таргитая, а Мрак и Олег стали похожи на
разбитые  молнией  обугленные  деревья.  Гольш  смотрел  с  удивлением   и
непониманием.

     Глава 9

     Вот так,  --  нарушил  черную  тишину,  пропитанную  ядом,  Мрак.  --
Выходит, мы в самом деле, как Олег  говорит,  разрушили  только  очередную
забавку тамошнего мага... Едва жилы не порвали, пупки поразвязывали, а  он
дунул-плюнул -- опять дворец краше прежнего прет прямо  из  песка!  Чертов
каган --  ну  пусть  теперь  царь,  тоже  чертов,  --  в  том  дворце  еще
толстопузее, а горлохваты с мечами -- втрое злее. Чего мы добились?..  Эх,
только бы не обгадиться на этот раз!
     В зале потемнело, сгустились  сумерки.  На  темно-синем  как  окалина
небе, заблистали холодные льдинки  звезд.  Одна  мигала  зловеще  красным:
сулила кровь, пожары, мор.
     Гольш очнулся, вздрогнул.
     -- Разве что ковер обладал неведомой мне мощью?.. Нет, я  бы  ощутил.
Или ценный, как доставшийся от великих пращуров?.. Чем-то вы  его  задели.
Не знаю, магов простому человеку трудно оскорбить. Нас оскорбляют, а мы не
оскорбляемся! Сами знаете, собаки лают, а караван идет. Но вы сумели  если
не остановить, то замедлить караван! А это не по силам простому человеку.
     Невры снова переглянулись, Олег пробормотал несчастливо:
     -- Знать бы, чем сумели! Не так бы жгло изнутри.
     Мрак спросил сурово:
     -- Этот маг, Мардух, тебя побьет?
     -- Не схлестывались, -- ответил Гольш, он отвел глаза. --  Не  спорю,
он великий маг. Возможно,  даже  сильнее  меня.  Наверняка  сильнее,  если
верно, что я о нем слыхивал. Но чтобы побить, да еще  в  моем  доме,  надо
быть сильнее вдвое. А таких на  свете  нет.  Не  понимаете?  Здесь  каждый
камень пропитан магией, защищен заклятиями. Почему ваш юный Олег  с  такой
легкостью обрушивал лестницы, следил мыслью, пущал  огненные  стрелы?  Это
только здесь, в башне. Дома и стены помогают, верно?
     Олег помрачнел, разочарованно опустил голову. Мрак хлопнул по  спине,
Таргитай коснулся плеча.
     -- Ничо... Взойдет солнышко и над нашими воротами!
     -- И у нашей козы хвост вырастет, -- поддержал Мрак. --  Кто  сказал,
что волхв здешним магам рога не посбивает?.. Но подучиться  малость  надо.
Наша деревня не сразу строилась. Но как случилось, что даже не  Мардух,  а
какой-то сопливый Агимас... в  магии  сопливый,  сумел  вломиться  в  твою
башню?
     Гольш скривился, словно хлебнул уксусу.
     -- Раз в году мы, маги, слетаемся на Лысую гору. В Вальпургиеву ночь,
решаем, делим, скрепляем. Наши норы в  эти  часы  приходи  и  бери  голыми
руками. Почти голыми, конечно. Никто из смертных не войдет, здесь  поляжет
любая армия кагана, царя или императора. Однако башню захватить  под  силу
другому магу. Но все маги -- а мы за этим следим! --  слетаются  на  Лысую
гору. Понимаете?
     Мрак и Таргитай ожидающе глядели на Гольша. Олег кивнул:
     -- Агимас стал магом недавно, его не учли.
     -- Верно. К тому же  привел  с  собой  странных  зверей.  Видать,  из
преисподней, против них заклятий в моей стране просто не создано.
     -- Грифоны, -- буркнул Мрак. -- У полян скот таскают. При случае даже
курами не гнушаются. Пса ленивого иной раз... Агимаса  прислал  Мардух  за
ковром?
     Гольш озабоченно пожевал дряблыми  губами,  потеребил  бороду.  Глаза
были озабоченными.
     -- Опять не сходится. Обратился бы ко мне, я отдал бы без драки.
     -- Нас?
     -- Ковер. Людей отдавать не принято.
     -- А ежели дело в Агимасе? Прошлое не забыл, кипит яростью.  У  него,
как у кошки, девять жизней, все положил на месть. Жизней пять уже отдал, а
то и боле.
     Гольш подумал, сказал осторожно:
     -- Старинная мудрость говорит, что в этом мире трудно найти друга, но
еще труднее потерять врага.
     -- Мы не сумели, -- признался Олег. -- В  горящем  дворце  теряли,  в
пропасти его теряли, мечом по дурной башке  теряли,  даже  в  пещере  дива
терялся, но всякий раз находился.
     Глаза Гольша странно блеснули.
     -- Тогда у вас настоящий враг. Старинная мудрость гласит, что  друзья
часто оказываются фальшивыми, зато враги всегда настоящие.
     Голос старого  мага  дрогнул,  последние  слова  прозвучали  особенно
горько. Он отвел глаза, Олег успел лишь заметить  блеснувшую  искорку,  но
прочесть не сумел.
     -- Еще меня беспокоит, -- сказал Гольш быстро твердеющим голосом,  он
словно стеснялся минутной слабости, -- зачем взяли  в  плен  эту  хищницу?
Понимаю, что раз уж в пылу схватки не убили, когда оправдано даже  богами,
потом трудно, особенно женщин, но  могли  бы  в  камере  ненароком...  Это
чересчур злая нечистая мощь!
     Олег потупился, Мрак отмахнулся:
     -- Эта нечистая сила в чистых руках.
     Гольш с сомнением посмотрел на волхва, потому  что  все  смотрели  на
него.
     -- Эта женщина -- одни пороки.
     -- Пороки разнообразят жизнь, -- буркнул Мрак. --  И  украшают.  Если
верить Таргитаю, конечно. Верить ему, правда, трудно, но брешет красиво, а
красивая ложь лучше горькой правды? Но  как  ты,  мудрый,  избегаешь  этой
нечистой силы?
     -- У меня есть надежнейшее средство, -- ответил  Гольш,  но  гордости
невры не услыхали в глухом голосе мага.
     -- Какое?
     -- Возраст.
     Взгляды всех троих скрестились на Олеге. Молодой волхв вспыхнул,  как
алая роза, переступил с ноги на ногу и открыл рот, как  окунь  на  берегу.
Трое продолжали пялиться. По всему телу волхва забегали мурашки, прогрызли
кожу, начали копаться в кишках, искать червяков, бегали по сердцу, нервам.
     Когда он сердито вскочил и ушел, Мрак вздохнул вдогонку:
     -- Как хорошо и просто было!.. Упыри, нежить, див,  зверье  лютое  --
зато никаких баб.
     -- Вспомнил, -- сказал Таргитай язвительно. -- Будет все хуже и хуже.
     Мрак удивился:
     -- Что может быть хуже женщины?
     Таргитай помолчал, подыскивая ответ, но в простой  душе  были  только
простые ответы. Он ответил:
     -- Две женщины.
     Гольш внимательно рассматривал их из-под нависших бровей. В выцветших
глазах вспыхивали  и  гасли  лиловые  искорки.  Что-то  сильно  беспокоило
старого мага, но странные лесные люди вели себя непонятно, непредсказуемо.
Будто бы не они истребили отряд Агимаса, воина-мага! И  не  они  захватили
его в плен, не понеся потерь, если не считать ссадин и царапин.
     -- Какая, говорите, ваша цель? -- спросил он напряженным голосом.
     Что-то в голосе старика удержало  на  языке  ответ  Мрака,  острый  и
малость непристойный. Таргитай тоже ощутил неладное.
     -- Ну... мы собрались порушить непотребную  власть  злых  магов.  Сам
видишь, мы по дурости да по серости решили, что все зло от каганов,  царей
да императоров. Ныне на синяках да шишках нам  вдолбили,  что  они  только
мальчишки на побегушках. Разряженные павлины, а настоящая власть не у  них
-- у магов. Мы потратили уйму сил, едва головы  не  сложили,  но  били  не
тех...
     Мрак добавил с горьким хвастовством:
     -- Хоть и хорошо били. Да, вишь, только раздразнили.
     -- Значит, -- спросил Гольш с тем же напряжением, --  теперь  всерьез
воюете с магами? Еще не отказались от безумной затеи?
     Мрак перебил Таргитая, ляпнет по дурости не то:
     -- Со злыми только. Ты вон добрый, мухи не обидишь,  сидишь  себе  да
сопишь в две дырочки. А есть злые...
     Гольш отмахнулся раздраженно:
     -- Я не добрый. Я -- равнодушный. У  меня  есть  звезды,  которые  не
предают. Есть травы, тоже не обманывают. Если сварю яд  вместо  лекарства,
то сам виноват, траву не кляну.  А  люди...  Да  Ящер  с  вами  со  всеми!
Грызитесь, царапайтесь, вцепляйтесь друг другу в глотки -- я  со  звездами
да травами, не с людьми.
     -- Но сам-то ты человек? -- спросил Таргитай.
     Спрашивал серьезно, даже глаза выпучил. Мрак похлопал его  по  спине,
сам поморщился: лопнула коричневая корка на предплечье,  потекло  красное.
Гольш пристально рассматривал странных гостей, в глубине зрачков  блистали
колючие искры. Невры замерли, в комнате запахло грозой.
     Внезапно резкие складки на окаменевшем лице Гольша  разгладились.  Он
медленно поднялся, по-старчески, с трудом разогнул спину.
     -- Отдыхайте, залечивайте раны. День был тяжкий, а за ночь ничего  не
стрясется. Зато надумается многое.
     Мрак и Таргитай торопливо, толкаясь в дверях,  выскочили  в  коридор.
Отбежали, Мрак едва не размазал дудошника по стене, прошипел, как  большая
змея:
     -- Дурень, раскаркался! Мы-де всех магов под корень  изведем,  то  да
се. Стой да сопи в тряпочку. Теперь думай, что решит за ночь. Это у нас  в
Лесу утро вечера мудренее, а здесь в Песках кто знает! Такое надумает, что
и не налезет... Сбежать, что ли?
     -- Мрак, прости... Повинную голову меч не сечет.
     -- Зато секут другое место!

     Это была самая длинная и беспокойная ночь в их короткой жизни. Комары
как озверели,  лезли  прямо  из  стен.  Мрак  беспечно  храпел,  руки-ноги
раскидал, словно коней продал, а деньги  пропил  --  равнодушный  ко  всем
комарам на свете. Крылатые твари, ленивые, как Таргитай, едва  завидя  его
густую шерсть, еще даже не отросшую во всей  волчьей  красе,  не  пытались
пробраться через этот черный лес -- набрасывались на мясо понежнее.
     Таргитай и Олег, вспухшие от укусов, как будто неумело воровали дикий
мед,  измучились.  Олег  уже  сам  начал  было  составлять  заклятие   для
изничтожения крылатых кровососов, хотя уже понимал  горькую  истину:  ему,
уроду среди магов, легче двигать горами, чем соломинками.
     Утром, когда рассвет едва серел,  в  коридоре  послышались  шаркающие
шаги. Невры вскочили, уставились на дверь. Гольш вошел, окинул всех хмурым
взором. Оборотень бодр и свеж, раны победителей всегда  заживают  быстрее,
чем у побитых, а в этот раз врагов побили взаправду,  но  лесной  волхв  и
ленивый  дудошник  выглядят  бледными  как  привидения,  только  распухшие
привидения.
     Гольш тяжело сел на лавку. Вид у мага был таков, словно и его  комары
заставили провести бессонную ночь.
     -- Дурацкое дело затеяли. Откуда вы такие, из Леса? Расшибете  голову
на первом же повороте. Но у вас говорят, что лучше с доброго коня  упасть,
чем на хреновом всю жизнь ездить?.. Вам пока что везет.  Умные  да  умелые
уже сгинули бы. Верно говорят, что против умного остережешься, а  супротив
таких, как вы, оплошаешь...
     -- Мы отмахались, -- подал  голос  Мрак  непривычно  робко.  --  Даже
злодея пымали.
     -- И злодейку, -- подсказал Таргитай услужливо. -- Олег, говорят,  ее
уже пытал.
     Гольш поморщился, перебили, сказал после тяжелой паузы, словно  хотел
переложить тяжелую весть на другие плечи, но не видел их:
     -- Всю ночь читал звездное небо. Искал ваши судьбы... Увы! Несчастные
вы люди. О вас ни слова, ни знака.
     Олег съежился, будто ударили по затылку. Таргитай спросил глупо:
     -- Разве так бывает?
     -- Я не нашел вас, -- повторил Гольш. -- Искал всю ночь. Выходит, вас
не ведет ни Среча, ни Несреча. Никакие боги  вас  не  защищают,  никто  не
указывает верный  путь.  Вы  сами  отвечаете  за  любые  промахи,  ошибки,
преступления.
     Мрак  передернулся,  Олег  втянул  голову  в  плечи.  Таргитай   тоже
чувствовал ледяное дыхание, но только потому, что  подавленными  выглядели
могучий Мрак и мудрый Олег.
     -- Может быть, -- спросил он тихонько, -- ты не в ту сторону смотрел?
Ежели нами двигают звезды, то у каждого есть своя звездочка...
     Гольш покачал головой. Холодом пахнуло сильнее.
     -- Зато я увидел дивные знаки Зла. Могучие силы стягиваются, их клыки
и жала нацелены сюда, на эту башню. Я жил долго, но такого не видывал.  Но
ведь и вас у меня не было, верно?
     В зарешеченное окошко затрепетала крылышками птичка.  Увидела  людей,
вспорхнула, стрелой исчезла из синего прямоугольника  за  каменным  краем.
Мрак проводил ее озабоченным взглядом, осторожно спросил:
     -- Тучи идут... за нами?
     Олег и Таргитай смотрели на старого мага, не дышали. Гольш  задумчиво
пожевал дряблыми губами:
     -- Или за пленницей. В ней что-то странное... Даже магию ощущаю, хотя
она над магией не властна. Даже в мелочи.
     -- А если она принцесса? -- спросил Таргитай,  глаза  загорелись.  --
Единственная дочь могущественного царя знатного рода?
     -- Умолкни, -- бросил Мрак досадливо.  --  Это  не  твои  песни,  это
жизнь.
     -- С женщиной проще, -- бросил Гольш безучастно. -- Она сегодня ночью
может умереть. От мстильщиков вреда меньше, чем от вызволяльщиков.
     Олег сказал поспешно:
     -- Возможно, не из-за нее вовсе.
     Гольш опять долго молчал, смотрел в пол. В каменной плите под  ногами
завертелся  маленький  вихрик,  возникла   дырочка,   пошла   углубляться.
Послышался шорох трущихся песчинок, взвился дымок.  Запахло  горелым.  Маг
вздохнул, вихрик исчез. Края  дырочки  оплыли,  как  воск  на  солнцепеке,
залепили углубление. Пахнуло жаром, как от близкой печи.
     -- Не позднее, чем завтра, -- сказал Гольш потухшим голосом,  --  вам
придется покинуть мою башню. Возможно, туча рассеется. Возможно, уйдет  за
вами... Гроза бьет по высокому дереву, ему ни убежать, ни  схорониться.  А
путников поразить труднее.
     Жар истончался в нахлынувшей волне холода. Все молчали,  не  смотрели
друг на друга. Таргитай судорожно щупал за пазухой дудочку -- единственное
утешение, безотказное и верное. Он ощутил себя одиноким посреди враждебной
Степи, где не схорониться от злых ветров и лихих людей. Рядом поник  Олег,
лицо было пепельного цвета. Мрак откашлялся, сказал хрипло:
     -- По дереву бьет, а в  башню  вовсе  не  промахнется...  Спасибо  за
хлеб-соль. Утречком выйдем. По росе... Хотя какая в Песках роса?
     Гольш молчал и не шевелился так долго, что все решили, что старый маг
заснул. Наконец поднял голову, глаза блеснули странными  огоньками.  Голос
был нерешительный, озадаченный, явно старик удивлялся сам себе:
     -- Вы безумцы... но я, наверное, такой же сумасшедший. Ежели  сумеете
попасть в Гиперборею, это такая страна северных магов и волшебников,  если
сумеете отыскать Мировое Дерево, если добудете Магический Жезл...  Словом,
если каким-то чудом, счастьем или везеньем пройдете все и  принесете  сюда
Магический Жезл, то у вас появится крохотнейшая  надежда.  Супротив  магов
можно воевать только магическим оружием!
     -- Что за  Гиперборея?  --  спросил  Олег  озадаченно.  --  Как  туда
попасть?
     -- Гиперборея -- страна холода, злых демонов и могучих волшебников. И
величайших героев. Герои в вечной войне с колдунами!  Там  растет  Мировое
Дерево -- всем деревьям начало, Перводерево. Вершиной упирается в  сияющую
твердь неба, корни свисают в мрачную преисподнюю. От  этого  Дерева  пошли
все деревья на свете.
     Олег  на  глазах  желтел  как  воск,  нос  заострился,   стал   почти
прозрачным.
     -- Мы не успели научиться... Как туда доберемся?
     -- За ночь узнаю дорогу. Это все, чем смогу помочь.
     Таргитай втягивал голову в плечи, все вокруг было  такое  огромное  и
злое, а он -- маленький, несчастный и жалкий. В уютной башне  прижился,  в
голову не приходило,  что  вообще  покинут.  Он  вообще  не  заглядывал  в
грядущий день, запасов не делал. Отъевшись у Гольша -- щеки на плечах, как
дразнил Мрак, -- со страхом вспоминал холод и голод  Степи,  изнурительные
погони, скитания  в  жутких  подземельях,  драки  со  скелетами,  зверями,
дивами...
     Достал дудочку, заиграл, будучи уверенным, что от страха  не  заснет,
продудит ночь напролет, но свалился, не доиграв до середины.
     Мрак и Олег, напротив, не спали. Мрак точил оружие: себе  --  секиру,
Таргитаю и Олегу наострил большие засапожные  ножи.  К  золотому  Мечу  не
прикасался, помнил судьбу несчастных киммерийцев, а волхв, хоть  все  чаще
сражался бронзовым посохом, при нужде хватается за что угодно. Утопающий и
за гадюку схватится, так пусть же в драке под  рукой  окажется  что-нибудь
понадежнее гадюки.
     Олег и Гольш провели ночь на крыше, как  два  загулявших  кота.  Ночь
была настолько холодная, насколько был невыносимо знойным день. Оба  мага,
старый и молодой, читали звездное небо, выбирали дорогу,  пытались  узреть
грядущие беды, готовили травы: лечебные, отворотные  и  всякие  разные,  о
которых озабоченный Гольш обещал рассказать перед отъездом.
     Факелы горели все: настоящие и магические, а  на  полыхающие  жаровни
слуги набросали пучки колдовских мхов. Когда тяжелый  запах  обрушился  на
оружейную, Мрак с выпученными глазами метнулся наружу, едва не снес двери.
Уже на свежем ночном воздухе закончил точить секиру и ножи.
     Рассвет еще только угадывался, когда Гольш с Олегом спустились  вниз.
Мрак уже поднял Таргитая. Тот зевал  с  жутким  завыванием,  пугая  зверей
пустыни, потягивался, норовил лечь или хотя бы  заснуть  стоя,  как  конь.
Мрак больно тыкал под ребра.
     Старый  маг  протянул  Мраку  увесистый  мешочек.  Гольш  еще  больше
осунулся, отводил глаза.
     -- Здесь золото. Настоящее, без магии. Идите  на  восток,  только  на
восток. Через два дня, если не замешкаетесь, встретите караван. Воды у них
будет мало, а верблюды и кони  страдают  от  жажды.  Вам  охотно  продадут
четырех коней. Все равно поить нечем.
     -- Четырех? -- спросил Мрак с подозрением. -- Зачем четырех?
     -- Рыжую ведьму заберете, -- буркнул Гольш, он смотрел в сторону.  --
Можете срубить ей голову сразу, но вообще-то она знает дорогу к пустынному
магу. Тот единственный на свете, кто мог бы забросить  вас  в  Гиперборею.
Как оттуда выбраться -- одни боги ведают. Я ж говорил, что в вашем  походе
слишком много "если". Но здесь вам гибель несомненная. Да и мне с вами.
     -- Знает дорогу к пустынному магу, -- повторил Олег медленно. --  Она
сказала сама?
     -- Я знал, как спрашивать. Потом можете зарубить,  надобность  в  ней
отпадет скоро.
     Мрак кивнул, все понял.
     -- А наши кони не падут? А то зазря деньги угрохаем.
     -- Когда купите коней, на другой день будет ливень.
     Мрак с укором оглянулся на Олега:
     -- Вот что значит настоящее колдовство!  Полезное.  А  ты  --  горами
трясти, землю репать. Учись, телепень.
     -- При чем здесь колдовство? -- сказал Гольш раздраженно.  --  Голову
надо иметь. Поживи с мое, за неделю будешь знать погоду.  Узнаешь,  почему
кости по ночам...
     Пока собирали мешки,  затягивали  ремни,  Гольш  привел  Лиску.  Руки
остались связанными за спиной, и без того  крутая  грудь  туго  натягивала
тонкую красную ткань. Воительница выглядела злой и надменной. Мрак оглядел
ее с головы до ног.
     -- Такую с собой?.. Гольш, колдани ее, чтобы присмирела.
     Гольш смолчал, желтые глаза воительницы хищно сузились. Она  оглядела
Мрака с головы до ног, на Таргитая повела бровью,  на  Олега  не  смотрела
вовсе.  Гольш  привязал  длинный  ремешок  к  ее  связанным  кистям.  Мрак
отступил.
     -- Кто угодно, я не берусь.  Лучше  встречных  змей  спрашивать,  как
найти пустынного мага, чем эту...
     Гольш воткнул конец веревки в ладонь Олега. Мрак и Таргитай  поспешно
отступили от волхва, занялись мешками, вдевали руки в лямки, кряхтели,  на
волхва  косились  настороженно  и  подозрительно,   как   бы   тот,   трус
закоренелый, не вздумал передать веревку им.
     Мрак забросил за спину самый тяжелый мешок, сказал бодро:
     -- Ежели через два дня караван не попадется, я свалюсь.
     -- Я  уже  свалился,  --  простонал  Таргитай.  Он  прилаживал  мешок
поменьше, тот перекатывался, бил по шее.
     -- Тарх, ты набил сухими листьями?
     -- У Олега легче!
     -- Поменяйся, -- разрешил Мрак. -- Но возьми и змею на веревочке.
     Таргитай как ошпаренный кинулся к выходу. Яркий  свет  ослепил,  хотя
солнце еще не взошло; в башне привыкли к полумраку.  Горы  золотого  песка
скрывали горизонт, в щелях меж плитами  невры  увидели  застрявшие  перья,
золотистую шерсть, коричневые сгустки крови. Гольш  за  ночь  убрал  трупы
людей и чудовищ, но вычистить плиты  сил  явно  не  хватило.  Мрак  ощутил
угрюмую  гордость:  нагадили  так  нагадили!  Что  трое  невров  за   день
намолотят, сто магов за год не разгребут.
     Воздух был холодный, как ящерица, и острый, как секира  Мрака.  Песок
скрипел, напоминая о снеге, невиданном в этой  преисподней.  Край  дальней
дюны начал искриться, в Степи в небе уже вспыхнуло бы облачко, подожженное
спрятавшимся за дюной охотником-солнцем. Здесь же в синем как перекаленная
бронза небе, ни  облачка,  ни  жаворонка.  Соврал  или  не  соврал  Гольш,
предрекая дождь через три дня?
     Гольш с порога наблюдал  за  удаляющимися  фигурками.  Трое  странных
людей уходили и уводили на длинном ремешке опасность. Мешки у  всех  троих
поднимались выше головы,  не  скрывали,  однако,  ни  рукояти  гигантского
боевого топора, который звероватый оборотень упорно  называл  секирой,  ни
рукояти огненного Меча, ни посоха из закаленной бронзы  толщиной  в  руку.
Все непривычно торчали из-за плеч, судя по  всему,  так  носят  оружие  на
Севере.
     Гольш  изумленно  и  насмешливо  покачивал  головой.  Молодой   волхв
пользуется посохом, атрибутом мага, пока что как боевой дубиной. Его посох
весит больше, чем палица воина, не всякому под  силу  поднять,  но  лесной
волхв упорно жаждет стать магом. Не замечает  он  и  странного  кольца  на
пальце -- где такое взял? -- от которого веет  древней  непонятной  мощью.
Сейчас, чем дальше удаляются, тем ярче блестит кольцо.
     Когда четыре фигурки стали едва различимы,  блеск  стал  нестерпимым.
Гольш приложил ладонь ко лбу  козырьком,  всматриваясь  в  странный  белый
блеск и красные сполохи пояса из темных металлических пластин -- оборотень
беспечно нацепил нож и флягу, хотя у  странного  пояса  есть  наверняка  и
другое назначение. Гольш знавал пояса для хранения  денег,  для  перевозки
тайных писем, для придания силы, для  стрельбы  отравленными  иглами...  У
оборотня пояс, который не только пояс, но тайны  его  разгадать  Гольш  не
успел, а оставить его оборотень отказался наотрез.
     Гольш вздохнул, закрыл ворота. Он  был  так  слаб,  что  как  простой
слуга, не прибегая к магии, сам задвинул засов,  вдел  в  петли  замок,  а
наверх потащился как черепаха, отдыхал на каждой третьей ступеньке.
     Будет чудо, подумал он хмуро, если люди Леса не  сгинут  под  палящим
солнцем к вечеру. Двойное чудо, если успеют на встречу с караваном, трижды
чудо, если доберутся до  пустынного  мага.  Но  никакое  чудо  не  поможет
убедить пустынника отправить их в сказочную Гиперборею!

     Глава 10

     Солнце еще карабкалось вверх, а жгучие лучи уже  прожигали  троих  из
Большого Леса насквозь. От соленого пота распахнутые душегрейки отяжелели,
на спинах выступили белые разводы соли. Крупные капли срывались с  кончика
носа, меж лопаток бежали  ручьи,  намывали  на  порогах  позвонков  валики
грязи.
     Таргитай брел несчастный, сгорбленный, как черепаха на задних  лапах.
Мрака  раздражал  вязкий  песок,  накаленный  воздух,   нещадное   солнце.
Раз-другой пнул  подвернувшееся  перекати-поле,  неожиданно  обрушился  на
Олега:
     -- Долго будешь вести этот сосуд греха, как гутарил старый маг?
     -- Но дорога... к пустынному магу...
     -- Ночью тебе первому  перегрызет  горло!  Или  пасть  заткнешь?  Так
задохнется, вон в соплях путается.
     Вздернутый нос рыжей воительницы  покраснел  и  сильно  распух.  Олег
посмотрел несчастливо на свои кулаки, спрятал  за  спину.  Лиска  стегнула
оборотня негодующим взглядом, отвернулась. Олег виновато пожал плечами:
     -- Еще не вечер. Что-нибудь придумаем.
     -- Не вечер? Ты не доживешь до вечера!
     -- Мрак...
     -- Давай я ее сам придушу? Все зло от баб. Верно, Таргитай?
     -- Верно, -- согласился Таргитай. Подумал,  добавил:  --  Зато  какое
красивое!
     Мрак сердито сплюнул. Легкий ветерок закружил песок, бросил горсть  в
лицо Мраку. На зубах заскрипело. Оборотень люто выругался, выплюнул вязкий
оранжевый комок, в сердцах предложил Таргитаю:
     -- Хочешь пряник, что несу в мешке? Только раз в ухо дам!
     Таргитай опасливо покосился на  огромные  кулаки  Мрака,  уже  крепко
сжатые. Быстро поменялся с Олегом местами, поставив волхва между  собой  и
оборотнем.
     -- Лучше меняйся с Олегом. Он пряник зверюке на веревке отдаст.
     Мрак взвыл от разочарования, повернулся к волхву:
     -- Олег, у меня два пряника -- оба отдам.  Только  раз  в  ухо,  душу
отведу!
     Олег  замученно  покачал  головой,  ему  хватало  и  туго  натянутого
ремешка, тоже развлечение: веселись до упаду, огрызайся на  ее  молчаливые
упреки. Упирается  вроде  ненароком,  но  всякий  раз  так,  что  он  либо
шатается, либо вовсе падает на горячий, как раскаленная сковорода, песок.
     -- Что за жизнь! -- взвыл Мрак, он вскинул умоляющие глаза к небу. --
Уже двое суток, а еще ни с кем не дрался!!!
     -- Вчера дрались, -- сухо напомнил Олег.  В  голосе  молодого  волхва
проскользнуло отвращение. -- Мрак, по ночам идти сподручнее. Здесь  бывает
такой холод, что иней выступает!
     Мрак подумал, кивнул. Лицо раздвинулось в злой ухмылке:
     -- Что значит мудрость! Ты прав. Будем идти и ночь. А следующий  день
поспим... может быть.
     Теперь взвыл несчастный Таргитай. Мрак оскалил волчьи зубы:
     -- А ты играй! Песня укорачивает дорогу.
     Таргитай  перехватил  просительный  взгляд  Олега.   Песня   обладала
странной магией, что была под силу даже дурню, но ни Мрак, ни сам Олег  ею
не владели. Под удачную песню силы прибывали, ноги сами дергались в  пляс.
Под песню можно забыть о бедах, хоть на час да стать добрее. Мрак  бурчит,
что коня песней не накормишь, но сам слушает, за  уши  не  оттянешь.  Даже
печальные песни слушает жадно, будто воду пьет в этих жарких песках.
     Рыжеволосая все еще тащилась на  туго  натянутой  веревке.  Мрак  уже
прибил бы за такие шуточки, Олег же терпит, ведет, как  упирающуюся  козу.
Идти легко, Олег нацепил ей  мешок  скорее  для  виду.  Мол,  украшает,  в
отместку она спотыкается, падает, поднимается так, будто несет  на  плечах
башню Гольша.
     -- А когда привал? -- спросил Таргитай жалобно.
     Мрак скалил зубы:
     -- Как только, так сразу. Высматривай рощу погуще. Чтобы как в старые
добрые времена: в тени, у ручья да чтоб рыба скакала над волнами...
     Таргитай застонал, вспомнив сказочные места, которые не ценил. Сейчас
ноги утопают в раскаленном песке -- оранжевом и текучем, как расплавленное
золото. Струйки пота бегут ручейками от  ушей,  сливаются  в  ручьи  между
лопаток, а по ногам уже падают ревущими  водопадами.  Он  даже  оглянулся,
ожидая увидеть мокрый след на горячем песке.
     -- Мрак, воды только на сегодня.
     -- Перебьешься. Утром напузырился сладким квасом,  шербетом  зовется,
так, что из ушей выплескивался!
     -- Когда это было, -- уныло протянул Таргитай. -- Брюхо старого добра
не помнит.
     Олега дернуло, он пошатнулся,  едва  не  упал.  Рыжеволосая  пленница
лежала вниз лицом во впадине между  горками  песка.  Рядом  с  ее  головой
крупная зеленая ящерица поспешно зарывалась в песок.  Олег  со  всех  ног,
расшвыривая оранжевые  брызги,  кинулся  к  ней,  схватил  ее  за  волосы,
вздернул. Она слабо дышала, глаза были закрыты.
     -- Эй, -- позвал он тихо, -- Лиска! Не подыхай пока что, ладно?
     Она медленно распахнула глаза -- крупные, цвета расплавленного песка,
слегка раскосые. Губы дрогнули, все такие же пухлые,  не  тронутые  зноем.
Олег поежился, женщина смотрела со странной насмешкой.
     -- Тебя укусила эта тварь? -- спросил он торопливо. -- Покажи где?
     Она отшвырнула его ищущую  руку.  Упругое  тело  напряглось  под  его
пальцами. Олег невольно отпрянул, будто вот-вот кинется, зашипит как  змея
-- довела! -- а издали донесся нетерпеливый голос:
     -- Олег! Если змеюка грызанет эту ... лапочку, сама тут же издохнет в
корчах. Волоки ее за волосы! Вон какие патлы. Если  прикинется  дохлой  --
прирежь.
     Он вздернул ее на ноги, сказал с неловкостью:
     -- Я бы развязал тебе руки, но ты бегаешь быстрее любого  из  нас.  А
какую клятву взять, что не сбежишь, -- не ведаю.
     -- Я такой клятвы не дам, -- заявила она гордо.
     Ее вздернутый носик смотрел  почти  в  небо,  глаза  хищно  блестели.
Отведенные назад плечи натянули  тонкую  ткань  на  груди.  Олег  всячески
отводил взгляд, но всякий раз натыкался на острые бугорки, снова с усилием
отрывался, но женская магия превозмогала его  силу.  Он  поспешил  вперед,
теперь уже старался держать ремень натянутым.
     К полудню зной накалил всех четверых так,  что  воздух  струился  над
красными обожженными телами. Таргитай падал, перед глазами плыло, а в ушах
звенело. Он много и часто пил, вода тут же выступала по всему телу  мутной
соленой грязью, возгонялась, оставляя хрустящую  корку.  Что  не  успевало
раствориться в накаленном  воздухе,  сползало  ниже,  доводя  щекоткой  до
исступления.
     - Ничего, - ободрял Мрак. - Это еще не пустыня! Вон пташка порхает...
     Олег бросил короткий взор на раскаленное небо:
     - Стервятник.
     - Стервами, значит, кормится, - понял Мрак. - Лиска,  не  ходи  туда.
Клюнет.
     Все трое месили песок молча. Наконец  Мрак  то  ли  сжалился,  то  ли
забоялся, что околеют, но велел остановиться на  привал.  Олег  в  сердцах
подумал, что Мрак сам измучился, однако оборотень  держался  как  песчаный
волк. Рыжеволосую Лиску внезапно похвалил,  что  уже  начала  обгонять  их
дохловатого, но шибко мудрого волхва. Так же похваливал по дороге песчаных
ящериц и змей -- живут, заразы! Хоть и не  рыжие,  как  эта.  Но  все-таки
одного корня, хоть и не сознается.
     В распадке между песчаных гор легли, накрылись от  солнца  плащами  и
одеялами. Мрак натянул тетиву, пощелкал ногтем, прислушался.
     -- Хорошо поет. Ладно, развяжи этой зверюке передние лапы. Но объясни
-- белку бью на лету в глаз. А эта больно  схожа,  руки  чешутся.  А  идет
пусть так, чтобы я видел.
     Женщина равнодушно смотрела, как  молодой  волхв  пытается  развязать
тугие узлы. Олег пыхтел, едва не обломал ногти, пытался развязать  зубами,
наконец взрезал ножом. Она опять не повела бровью,  а  обрывки  стряхнула,
когда Олег отполз к Таргитаю. Кисти распухли,  ремешок  врезался  глубоко.
Кровь начала пробиваться в онемевшие  ладони,  она  поморщилась,  закусила
губу.
     Остаток дня среди пылающих Песков показался Таргитаю  вечностью.  Над
головой в безумной выси выгнулось раскаленное до белесости  небо,  он  шел
словно через раскаленное пекло. Сверху падали тяжелые капли расплавленного
золота.  Воздух  был  горячий,  а  когда  поднимался   ветерок,   Таргитай
всхлипывал, не стыдясь слез: с ветром было еще горячее! Рядом колыхались в
знойном мареве три тени. Вроде бы  тоже  падали,  ползли  через  оранжевое
солнце, расплывались.
     Ноги Мрака всякий раз почти до колен погружались в раскаленный песок.
Впереди торчало обгрызенное горлышко кувшина, запечатанное красной глиной.
Мрак разглядел даже оттиск печатки. На ходу подцепил за горло,  с  натугой
вытащил. Внутри вроде бы заскреблось. Сломал глину, из  кувшина  вывалился
крохотный уродливый бесенок. Весь красный, словно испекся в этих песках, с
узкими глазками.
     - Что повелите? - пропищал он.
     - Нам к пустынному магу, - прохрипел Мрак.
     - Тогда пойдемте, - согласился  бесенок.  Он  заковылял  по  бархану,
смешно взрывая песок,. Увязал еще больше Мрака, но старательно  размахивал
крохотными лапками.
     - Нам побыстрее надо, - сказал Мрак раздраженно.
     - Тогда побежали, - предложил бесенок бодро.
     Мрак ухватил его за холку, сунул в кувшин. Таргитай только  и  увидел
как Мрак широко размахнулся, кувшин вылетел из его длани как боевой валун.
За дальним барханом взвился фонтан песка и пыли.
     Дальше Таргитай смутно помнил,  что  пришла  ночь,  он  свалился  без
памяти.
     Олег был полумертв, пришлось Мраку самому,  ругаясь  и  отплевываясь,
связывать маленькую женщину.
     -- Рыжая, не шелохни и пальцем. Олег спит, а мне  только  дай  повод.
Переломаю ноги, скажу, так и было.
     Она смолчала, но он видел, что поняла. Его понимали всегда, в отличие
от заумного волхва или недоумного дудошника. И верили всегда: у него  было
лицо честного человека. Если скажет, что даст в лоб и уши отпадут, то  так
и будет. Еще и прыщи осыплются.
     Мрак растолкал всех среди ночи, поднял -- озябших, лязгающих  зубами.
Пошли  быстрым  шагом,  сразу  увязли,  согрелись.   Под   ногами   иногда
похрустывало. Олег ахнул, присел перед чахлым темным кустиком  --  колючки
блестели инеем!
     Таргитай  попробовал  лизать,  разодрал   рот.   Олег   с   маленькой
рыжеволоской начали отставать. Мрак нахмурился:
     -- Пусть чапает впереди. Чуть что не так, я ее влет, как утку.
     -- Мрак, пусть писает как может...
     -- А никто ее в плен не тащил!
     Однако отстать дал. Острые кончики ушей подергивались,  ловил  каждый
звук. Таргитай сказал завистливо:
     -- Ей хорошо! Присела -- и все. А вот я если не встречу деревцо, хоть
паршивенькое, то уписаюсь.
     -- Хотя бы камень, -- вздохнул Мрак понимающе.
     Олег придерживал рыжеволоску, пока Мрак и Таргитай не удалились шагов
на полсотни, а потом и вовсе скрылись за барханом. Лиска взглянула искоса,
голос был полон яда:
     -- Раб, ты мог бы насиловать на виду у друзей. Таких же животных.
     -- Это ты, зверюка злобная. Я стараюсь, чтобы твой мочевой пузырь  не
лопнул.
     Быстрый взгляд, который она метнула, выдал с головой: вот-вот  пустит
лужу. Однако снова гордо вскинула и без того  вздернутый  носик.  Спросила
ядовито:
     -- У меня вроде бы руки связаны. Или мне показалось?
     Олег потемнел, чуя насмешку, сказал раздраженно:
     -- Я мог бы тебе расстегнуть... Впрочем, черт с тобой. Руки  развяжу,
но  ремень  прицеплю  за  ногу.  Бегаешь  наверняка  быстрее,  вон   какая
противная! А Мрак с его стрелами далековато.
     Он накрепко привязал за лодыжку, снял ремешок с  рук.  Она  наблюдала
из-под приспущенных век, дышала ровно.  Олег  отошел,  насколько  позволял
ременный поводок, перевалил через гребень бархана, лег,  чтобы  не  видеть
ее. В сотне шагов  удалялись,  увязая  в  песке,  Мрак  и  Таргитай.  Мрак
оглянулся, словно ощутил взгляд волхва, брови сшиблись на переносице. Олег
успокаивающе помахал концом ремешка, указал пальцем через гребень.
     Мрак и Таргитай остановились, поджидая. Их громадные мешки делали  их
похожими на горбатых медведей. Мрак  дважды  оглядывался,  наконец  заорал
зычно:
     -- Тащи!
     -- Мрак, она занята. Трудится...
     -- Быстро, остолоп!
     Олег нерешительно  потянул  за  ремешок,  чувствуя  себя  подлецом  и
дураком одновременно. Ремешок натянулся. Вдали жестикулировал  Мрак,  даже
сделал шаг в направлении к ним. Олег перевалился через  гребень,  ахнул  и
метнулся в прыжке на рыжеволосую хитрюгу. Под ее острыми зубками  как  раз
лопнул перегрызенный ремешок. Она вскочила,  Олег  обрушился  как  лавина,
сбил с ног. Она пыталась драться, он выхватил нож, другой рукой схватил за
волосы и дернул, обнажив нежное горло. Лезвие коснулось тонкой кожи.  Олег
чувствовал сильнейшее желание нажать сильнее, покончить с нелепым делом --
повод для оправдания перед собой есть.
     -- Застынь, стерва!
     Она замерла, глядя в нависающее над  нею  яростное  лицо  с  бешеными
глазами. Личико с тонкими  чертами  дрогнуло,  в  желтых  глазах  метнулся
страх. Даже не дышала, смотрела расширенными  глазами.  Он  ударил  ее  по
лицу, перевернул и грубо стянул руки за спиной ремнем так, что  даже  Мрак
назвал бы себя мягкосердечной овечкой рядом с озверевшим волхвом.
     Она медленно  высвободила  лицо  из  песка,  боясь  резких  движений,
вздохнула. Песчинки забились в густые брови, налипли коркой на  мокрые  от
пота щеки. Олег рывком поднял ее за связанные руки.
     -- Вперед, тварючка!
     Мрак и Таргитай терпеливо ждали. Ветерок намел  возле  ног  оранжевые
холмики. Мрак рявкнул сердито:
     -- Что так долго? Веревку проглотила?
     -- Это я задержался, -- сказал Олег.
     Женщина бросила на волхва быстрый взгляд. Мрак нахмурился, оглядел их
с подозрением. Ее плечи были отведены назад так, что лопатки терлись  одна
о другую. Туго  стянутые  руки  начали  наливаться  багровым,  что  вскоре
перейдет в синеву.
     -- То-то Таргитай удивлялся, что на  один  бархан  стало  больше,  --
буркнул Мрак. -- Это твой, да?.. Ты того, ремешок ослабь. Ишь как  стянул!
Ремешок могет лопнуть, а где  в  дороге  подберешь?  Разве  что  из  спины
Таргитая нарезать, но с Таргитая пользы как из жабы перьев...
     Они двинулись, ноги увязали, шли как по старому болоту.  Солнце  жгло
непокрытые головы. Таргитай спросил Олега тихонько:
     -- Ничего не случилось? Правда?
     Олег раздраженно буркнул:
     -- Ты стал подозрительный, как Мрак. Ничего, говорю тебе!
     -- Да? А что у тебя на подошве?
     Он брезгливо сморщил нос. Олег поспешно  принялся  тереть  подошву  о
песок. Лиска порозовела, смотрела в сторону. Мрак сказал одобрительно:
     -- Маленькая как ворона, а... Бедный Олег. Это ж он ей штаны спускал.
Руки-то связаны.
     -- И надевал, -- услужливо подсказал Таргитай им в спины.
     Олег  и  Лиска  изо  всех  сил  спешили  оторваться  от  насмешников.
Рыжеволоска даже обогнала Олега, тот на ходу  перевязал  ремень,  ослаблял
узел. Она брезгливо выдергивала руки. Он невольно хватал за  ягодицы,  его
уши пылали, как вынутые из горна наконечники стрел. Она удивленно косилась
на раскрасневшееся лицо  лесного  варвара,  длинные  ресницы  подрагивали,
пряча взгляд.
     Глаза оборотня оставались  настороженными.  Такая  злая  и  юркая  не
смирится с потерей свободы. Руки связаны, но зубы целы.  Удивительно,  что
еще ремень не перегрызла. Значит, это еще впереди.
     -- Сними тетиву, -- посоветовал Таргитай наивно. -- Растянется.
     -- Да? Еще и стрелы переломать? Ты скажи лучше, что с нею делать?  Ты
ж у нас умелец по девкам.
     -- Мрак, по ним умельцев не бывает. Они все разные.
     Мрак даже отшатнулся в великом удивлении. Дурень, конечно,  но  такой
дури даже от дурня слышать неловкостно.
     -- Тарх! Запомни, они все из одного стручка.  Я  не  всегда  замечал,
когда они возле меня менялись. Кличу по-прежнему, а морда вроде другая. То
ли я сам менял, то ли они сами менялись -- за охотой недосуг  разобраться.
Это для бездельников они разные. Но тут ты первый!
     -- Пусть решает Олег. Он самый умный.
     -- Как ты самый ленивый.
     -- Я добрый!
     -- Дурость и доброта лишь с виду схожи, понял?
     Таргитай снова заскулил, что падает, мрет жуткой смертью на  чужбине,
что пропади все пропадом, нельзя спасать человечество, ежели  через  такие
муки. Олег слушал  сочувствующе,  пленница  брезгливо  морщилась.  Наконец
Таргитай вдруг взвизгнул обрадовано:
     -- Мрак, вона деревья!.. Да какие зеленые! А где деревья, там и вода!
Пошли, напьемся. Только и делов, что пару сотен шагов в сторону.
     Мрак поморщился, а Олег занудно объяснил:
     -- Видишь, те деревья вроде бы колышутся малость?
     -- Вижу. Ну и что?
     -- А то, что это не настоящие, -- пояснил Олег. -- Гольш  рассказывал
про такие штуки. Старые колдуны  придумали,  чтобы  губить  людей.  Мираж,
называется. Подходишь, а эти деревья либо отступают, либо  рассеиваются  в
воздухе. А обессилевший дурень блудит, потом от жажды погибает быстрее.
     Таргитай слушал, кивал, соглашался, а когда Олег  закончил,  спросил,
хлопая белыми пушистыми ресницами:
     -- Так мы пойдем туда напиться?
     Олег с досады попробовал сплюнуть, но потом долго вытирал рожу обеими
ладонями. Мрак хмурился, Лиска  презрительно  улыбалась.  Таргитай  заныл,
голову едва не вывернул, рассматривая пышные зеленые деревья, проходили от
них всего в сотне-другой шагов. Оттуда яственно  тянуло  прохладой.  Мраку
даже почудилось журчание ручейка.
     Таргитай начал приотставать. Олег сказал терпеливо:
     -- Не вздумай. Это мираж, понял?
     -- Понял, -- согласился Таргитай, он на все  соглашался.  --  Так  мы
напьемся? Или, если не хотите, то дайте бурдюк, я для вас сбегаю.
     Олег всплеснул руками, а Мрак буркнул:
     -- Пусть сходит.  Не  заблудится.  Но  когда  догонять  будет,  лучше
запомнит, что такое миражи.
     Олег в сомнении покачал головой. Таргитай счастливо  завизжал,  хотел
взять бурдюк, Мрак не дал. Жалко, если дурень сгинет, но с бурдюком жальче
вдвое.
     Таргитай заспешил к зеленым деревьям, а Мрак чуть сбавил шаг. Они шли
и шли, из-за оранжевых гор песка уже выглядывали  лишь  зеленые  верхушки,
когда наконец позади показалась темная точка.
     Мрак незаметно сбавил шаг еще, но Таргитай все равно еще верст десять
тащился сзади, как коза на незримой веревке. А когда догнал,  вид  у  него
все-таки был посвежевший.
     -- Напился? -- спросил Мрак с насмешкой.
     -- Ага, -- ответил Таргитай радостно. -- Чуть не  лопнул!  Там  такой
холоднющий родник из-под земли! Зубы ломит. Зря бурдюк не дали. Хоть  сами
не пошли... до сих пор не пойму, почему, так хоть вам бы принес!
     При каждом шаге в  его  животе  булькало.  Он  вытащил  из-за  пазухи
огромный зеленый лист, сочный, еще  не  тронутый  жаром.  Протянул  Олегу,
вдруг да пригодится в его травяных снадобьях.
     Мрак, страшно багровея и раздуваясь в размерах, повернулся к Олегу. В
глазах было обещание скорой смерти всем  шибко  грамотным.  Олег  поспешно
отступил, упал, поднял тучу песка. Огромный кулак Мрака поднялся в воздух,
но вдруг оборотень всмотрелся вдаль, прорычал:
     -- Что-то ползет... Во-о-о-он чернеет.
     -- Что? -- не понял Таргитай.
     -- Похоже на смока.
     -- Откеля в этих жутких песках?
     -- Это... караван, о котором рек Гольш.
     Олег вздохнул с таким облегчением, что песок  взвился  и  сыпанул  на
друзей и пленницу. Мрак отцепил с пояса баклажку с остатками воды. Передал
Таргитаю, тот посмотрел брезгливо  и  сунул  Олегу.  Тот,  к  изумлению  и
негодованию Мрака, протянул  рыжей  воительнице  --  стояла  почти  рядом,
ровная и загорелая, как осмоленный столбик.
     Мрак  зло  сопел.  Лиска  смерила   его   надменным   взором,   гордо
отвернулась.
     -- Сделай глоток, -- почти попросил Олег. -- Иначе вот-вот упадешь.
     -- Ага, -- сказал Мрак понимающе.  Его  лицо  посветлело.  --  Просто
волочить не хочет, а нести сил нету.
     Она разомкнула пухлые губы. Блеснули острейшие  белые  зубки,  совсем
как у Мрака, только помельче.
     -- Это вы уже падаете, бледнокожие червяки Леса.
     Мрак одобрительно крякнул:
     -- Все еще злобная.
     Олег с жалким видом переступал с ноги на  ногу,  тыкал  ей  баклажку.
Таргитай шумно вздыхал. Мрак грубо отобрал баклажку, прицепил на пояс.
     -- Не хочет, чего  девку  насиловать?..  Пошли,  бледнокожие  червяки
Леса! Как она обложила? Ворона маленькая, а рот здоровый!
     Таргитай первым потащился через застывшие волны песка. Сзади  шуршали
шаги, он с облегчением думал,  что  если  опять  мираж,  то  на  этот  раз
приведет оттуда верблюда.

     Глава 11

     Темные точки ползли наперерез очень медленно, но Мрак заторопился: не
разминуться бы. Даже если заметят пеших, то ждать не будут --  интереса  в
них нет, а делиться водой да хлебом станет не всякий. Это не с женой.
     Постепенно они распознали цепочку тяжело  груженых  верблюдов.  Около
дюжины да десяток всадников на  конях,  полдюжины  осликов  --  бедненьких
ухастиков совсем не видно из-под объемной поклажи. Впереди трое  всадников
на тонконогих поджарых конях, но потом к ним прибавилось еще трое. Похоже,
заметили пешую четверку. Кони плетутся вяло, приморенные, головы свесили к
самой земле.
     Мрак заторопился, побежал, размахивая руками. Караван  шел  мимо,  но
двое из всадников нехотя свернули, поехали к ним.
     -- Мир вам! -- крикнул Мрак хрипло. -- Я вижу, вы народ  тароватый...
Вон какие кони! Да и вы хлопцы на подбор. Нам бы  купить  у  вас  троих...
нет, четверых конячек. У вас они налегке,  зазря  корм  жрут.  Да  и  вода
денежки стоит.
     На него  смотрели  изучающе,  без  вражды.  Всадники  были  поджарые,
смуглые, с черными смоляными усами,  подбородки  отливали  синевой.  Глаза
были цвета старой глины.
     -- Наши кони стоят дорого, -- сказал с расстановкой передний.
     -- Обходятся еще дороже, --  возразил  Мрак  добродушно.  --  Вода  в
Песках задарма не достается. Сколько возьмете за коня?  Еще  лучше  --  за
четверых?
     Всадник помедлил с ответом, спросил осторожно:
     -- Откуда у таких странных людей деньги?
     -- У нас настоящие деньги, -- ответил Мрак. -- И получили их честно.
     Всадник с сомнением рассматривал их непокрытые головы, голые до  плеч
руки. Из  одежды  --  волчьи  шкуры  да  портки  из  тонкой  кожи.  Сапоги
стоптанные, мешки за плечами ветхие, а рукояти оружия,  если  это  оружие,
странные, непривычные. Только  женщина  одета  богато,  но  женщин  всегда
одевают лучше, пусть заложниц, пленниц или рабынь.
     -- Хорошо, -- ответил всадник уклончиво. -- Узнаю у хозяина.
     Он не сдвинулся с  места,  другой  сорвался  с  места  и,  настегивая
безжалостно коня, вернулся к каравану.  Из  шатра,  который  нес  головной
верблюд, высунулась голова  в  огромном  цветном  тюрбане.  Всадник  часто
размахивал руками, указывая то на невров, то на небо. Хозяин зло  гаркнул,
всадник даже отшатнулся, провел ребром ладони по горлу. Всадник  попятился
вместе с конем.
     -- Не нравится мне такое, -- сказал Мрак задумчиво. -- Ох,  почему-то
совсем не нравится...
     -- Гольш сказал, продадут, -- заикнулся Таргитай.
     -- Старая лиса тоже попадает в капкан. И коней не  получим,  и  гроши
отберут. Еще и по шее настучат.
     Всадник примчался на взмыленной лошадке. Явно берегут воду, кони едва
держатся на ногах. Не сводя глаз с невров, что-то шепнул старшему.  Тот  в
лице не изменился, только подобрался, а пальцы поползли  к  рукояти  меча.
Его спутники насторожились.
     Мрак словно бы в раздумье отступил на шаг, выставив впереди  Олега  с
пленницей. Таргитай подвигал плечами, устраивая на этот раз поудобнее  Меч
за спиной. От него покатила волна жара  --  лезвие  из  небесного  металла
начало накаляться.
     -- Хозяин считает, -- сказал старший всадник резко, -- что  вам  надо
остаться с нами. В пустыне умрете. Неважно, будете на конях или без них.
     -- А если хотим умереть? -- спросил Олег. Его била дрожь, он с трудом
удерживался,  чтобы  не  оглядываться  умоляюще  на  Мрака  --   могучего,
бесстрашного.
     Всадник  покосился  на  караван,  что  медленно   останавливался,   в
задумчивости почесал нос. Внезапно лицо его посветлело.
     -- Наши боги не позволяют человеку оставаться без помощи!
     -- Разве помощь можно навязывать?
     -- Можно, -- ответил всадник убежденно. -- Дураков,  женщин  и  детей
надо спасать даже силой. Без спросу. А вы  не  только  дураки,  что  видно
издали, но еще и редкостные уроды. Я в жизни не слыхивал даже,  что  могут
быть люди с красными или белыми волосами.
     -- Мы не пойдем с караваном.
     Эти слова Олег хотел произнести громко и  с  достоинством,  но  почти
прошептал -- горло перехватила ледяная лапа страха.
     Всадник  оглянулся  на  караван.  Из  шатра   высунулся   человек   в
ярко-красном тюрбане, кричал и размахивал  руками.  Всадник  повернулся  к
неврам:
     -- Вас продадут в рабство. Это лучше, чем умереть в Песках!
     Трое всадников выхватили мечи, а старший неспешно потащил из перевязи
короткий кривой меч.  Над  ухом  Таргитая  вжикнула  пчела,  меч  старшего
вылетел из руки, как серебристая скользкая рыба. Таргитай понял, что пчелу
выпустил Мрак. Он с криком выдернул свое оружие  --  Меч,  коротко  и  зло
полыхнула багровая молния. Меч уже светился красным, от него летели искры.
Всадники опешили, но один все же пустил коня вперед, ощерил, пугая, желтые
зубы. Таргитай широко размахнулся, всадник без труда уклонился, но  лезвие
достало коня. Брызнула струями кровь. Конь, обезумев от боли,  взвился  на
дыбы, завизжал тонко и страшно. Всадник раздирал  ему  удилами  рот,  конь
скакнул дважды, упал, придавив всаднику ногу.
     Олег хрипло вскрикнул, посохом закрылся от второго. Металл зазвенел о
металл, всадник яростно рубил, но Олег всякий раз прятался,  выставив  над
головой жезл. Снова свистнула стрела Мрака, а  Таргитай  встретил  натиск,
отразил удар легкого меча, ударил сам...
     Конец его длинного меча достал ногу всадника и, разрубив ее до кости,
рассек бок коня.
     -- Коней  пошто  бьешь?  --  крикнул  Мрак  яростно.  --  Еще  одного
покалечишь, я на тебе поеду!
     Не выпуская лук, метнулся, как песчаный смерч, к  каравану.  Таргитай
бежал хвостиком, но где  тяжелый  Мрак  едва  касался  ногами  песка,  там
Таргитай вспахивал -- как будто волочили дерево. Сзади еще слышался  лязг:
волхв и последний из всадников, старший, сражались растерянно и осторожно.
     -- Мрак, -- крикнул Таргитай в спину оборотню, -- а пусть идут себе?
     -- На чем поедешь, конеубийца?
     С  верблюдов  соскакивали   вооруженные   люди.   Мелкие   в   кости,
низкорослые, но  защищенные  бронзовыми  щитками  на  груди  и  плечах,  с
круглыми щитами. Они торопливо  выровнялись  в  линию,  выставив  щиты,  а
острия мечей направили на бегущих.
     Мрак отшвырнул лук, выдернул секиру. Воины отшатнулись -- секира была
в человеческий рост, в крови, с налипшими на лезвии  волосами.  Звероватый
чужак налетел как черная буря.
     Двое на верблюдах  поспешно  направили  горбатых  зверей  на  невров.
Таргитай ударил ближайшего, верблюд  суетливо  шагнул,  и  черное  острие,
срубив ногу, как тонкий прутик,  с  треском  развалило  верблюду  бок.  Из
широкой раны хлынула темно-красная горячая кровь.
     Таргитай застонал от стыда. Мрак заорал:
     -- Душегуб! Верблюда за что?
     -- Ты ж говорил, коней не трожь, -- вякнул Таргитай в оправдание.  --
А это верблюд... Нечаянно!
     -- За нечаянно бьют отчаянно. Берегись, они схватили луки!
     -- Верблюды?
     Мрак ухватил за ногу седока, дернул. Тот распластался в пыли, плоский
как лист дерева. Мрак одним прыжком оказался на горбатом звере, забрался в
странное седло. Сонный верблюд завизжал, почуяв хищного волка. Мрак бешено
выкатил глаза, рванул за  узду,  направил  на  головного:  там  сгрудились
конные и пешие воины, бестолково размахивали мечами.
     Человек в красном тюрбане высунулся из шатра, орал, брызгал слюной.
     -- Хоть лопни теперь, -- процедил Мрак сквозь зубы. -- Кто зарится на
чужую шерсть, вертается стриженым. Тарх,  имай  коня!..  Имай,  говорю,  а
не...
     Таргитай с раскаленным до  оранжевости  Мечом  гонялся  за  конями  с
опустевшими седлами.  Те  пугались  крови  на  руках  человека  и  хищного
металла, храпели дико, увертывались.
     Мрак ругнулся бессильно: ошалевший волхв бежал прямо на кучку воинов,
что окружили хозяина каравана!
     -- Сюда, дурень! -- заорал Мрак. -- Сюда!
     Таргитай выпустил  из  рук  узду,  поймал-таки  одного,  оглянулся  с
недоумением и готовностью выполнять. Мрак  разъяренно  отмахнулся:  не  ты
один дурень,  еще  один,  только  мудрый  дурень,  а  ученый  дурень  хуже
неученого, стоеросового...
     Олег то ли услышал, то ли сообразил -- на бегу  круто  свернул  прямо
перед воинами, те даже сделали шажок вперед, ожидая удара грудь  в  грудь.
Волхв подбежал к  Мраку,  по  дороге  стоптал  смуглолицего,  тот  пытался
укрыться за щитом.
     Внезапно весь  караван  заколыхался.  Там  заорали,  защелкали  бичи.
Верблюды сдвинулись, пошли, все ускоряя шаг,  пока  не  ударились  в  бег.
Тяжелые тюки раскачивали их  из  стороны  в  сторону.  Уцелевшие  всадники
щелкали бичами, орали, кололи верблюдов сзади мечами.
     Мрак подобрал свой лук, наложил стрелу, долго  целился.  Когда  белое
перо со свистом ушло, задний на  верблюде  вскинул  руки,  словно  пытался
взлететь, соскочил, но в песке  остался  недвижим.  Стрела  торчала  между
лопаток. Еще один вскинул руки, на этот раз взывал к небесам.
     -- В спину, -- бросил Таргитай с укоризной. -- Я думал,  в  спину  не
бьешь.
     -- Пусть и другие так думают, --  огрызнулся  Мрак.  --  Они  тоже...
Когда оравой на троих, бедных и жалобных, рази не в спину?
     Верблюд под ним  взревел,  пустился  за  убегающими.  Мрак  осторожно
свесился, зацепившись ногами, ухватил  заднего  зверя  за  узду.  Рука  по
локоть оказалась в липкой зеленой слюне. Мрак  отдернул  руку,  выругался,
вытер о лохматый бок своего зверя, такого же слюнявого, ударил,  погнался,
на этот раз поймал, со злостью огрел вислогубого слюнтяя по хитрой морде.
     -- С людьми жить -- по-людски выть, -- объяснил Мрак, не надеясь, что
услышат. -- На нашем месте даже боги на кражу пойдут.
     Таргитай так и не изловил коней:  упустил  так  упустил,  в  отчаянии
изловчился хватануть за узду горбатого зверя. Верблюд  в  страхе  взревел,
руки чужака были по локоть в крови, оплевал с головы до ног,  но  Таргитай
на этот раз не отпустил, страшась гнева Мрака.
     Мрак подъехал, второго верблюда вел в поводу.
     -- Олег! Мы добрые -- и для тебя конячку пымали. Правда, горбатую.
     Олег подбежал, жадно хватая  ртом  воздух,  с  разбега  ухватился  за
верблюда Мрака. Волхв был белым, губы тряслись, глаза лезли на лоб.
     -- Чего это они? За что?
     --  Не  можешь  опомниться?  --  брезгливо  удивился  Мрак.   --   Не
сторговались, только и всего.
     -- Но мы даже не спорили...
     -- А за что  ты  его  палкой  по  темечку?  Зверь.  Мозги  на  версту
брызнули.
     -- Мрак, -- простонал Олег, он побледнел еще больше, дернулся, словно
удерживал тошноту. -- Не надо... Я только отмахивался. Мрак, ты зря грешил
на старого Гольша. Мы все-таки в седлах!
     -- Твой Гольш коня от верблюда не отличает? Заработался. Скоро  и  ты
таким станешь.
     Таргитай проговорил недоумевающе:
     -- Да и купили как-то чудно... Все деньги при нас.
     Он обвел взглядом песчаную пустыню.  Песок  был  взрыхлен,  истоптан,
пламенел пятнами крови. Около десятка людей лежали в страшных  позах,  два
убитых коня и один умирающий верблюд, разбросанные  тюки  --  уцелевшие  и
разбитые. Ветерок разматывал красный и синий шелк, катил коробочки.
     -- Да нет, -- решил  Мрак,  злая  улыбка  осветила  хмурое  лицо.  --
Сторговались. Если еще вывернуть  карманы,  пошарить  по  тюкам  и  всяким
шкатулкам...
     Он похлопал по седельной сумке, прислушался, сорвал веревочку и сунул
руку в раздутый мешочек. Олег напрягся, он бы сперва проверил, мало ли что
там, вдруг да гадюка, но Мрак  вытащил  горсть  серебряных  монет,  сказал
убежденно:
     -- Будем считать, что мудрый Гольш все предвидел. Мы купили, а это на
сдачу. Тарх, откуда на тебе столько соплей?
     Олег все еще с  недоверием  глядел  на  огромного  верблюда.  Подойти
боязно, не то что влезть, когда Мрак вдруг сказал подозрительно:
     -- Мудрый волхв... а где твоя девка?
     Далеко по дороге в клубах пыли удалялись остатки  каравана.  Всадники
нещадно нахлестывали горбатых зверей, тыкали мечами. Ослики приотстали, их
тащили за узду, били палками, подталкивали. Женщины с  огненными  волосами
там не мелькнуло, наверняка где-то в  головке  отряда.  А  то  и  в  шатре
хозяина.
     -- Как теперь отыщем дорогу? -- спросил Таргитай упавшим голосом.  --
Кругом Пески...
     Мрак соскользнул с верблюда. Лицо  оборотня  было  землистого  цвета.
Окровавленная секира с размаху вошла в песок до середины рукояти.  Он  сел
на землю, уронил голову. Капли  крови  свернулись  в  темные  шарики,  под
палящим солнцем сразу иссохли, окаменели. Окаменел и Мрак, уперев кулаки в
подбородок. Глаза смотрели невидяще  поверх  застывших  волн  раскаленного
песка.
     Ноги Олега дрожали, но сесть боялся -- вдруг да кровь хлынет в голову
так, что разнесет ее вдребезги? И дикий жар раскалывает череп. Грудь ходит
ходуном, в глазах мельтешат красные  мухи.  Голос  Мрака  донесся  как  из
дальнего Леса. Жаркое отчаяние все  же  подломило  ноги.  Олег  рухнул  на
песок, плотно зажмурился. Столько мук -- и все зря?
     Таргитай обыскивал мертвых, снимал фляги и тряс подле  уха.  В  одном
тюке обнаружил бурдюк, где булькало. С  торжеством  приволок  --  он,  как
птаха небесная, не заглядывал в день завтрашний.
     -- Конец дороги? -- произнес Мрак горько. -- Что скажешь, волхв?
     Он тупо смотрел прямо перед собой.  В  его  сгорбленной  фигуре  было
столько безнадежности, что Олег поспешно отвел  взгляд.  Оборотня  еще  не
видел таким. Мрак выдыхается?
     Таргитай принес бурдюк. Олег жадно глотнул, в раскаленном горле почти
зашипело. Пусть вино -- это всего лишь перебродивший  виноградный  сок,  в
походе через Степь пили даже собственную мочу.
     -- Мы еще не погибли, -- сказал он потому, что Мрак  в  безнадежности
вперил  взгляд  в  оранжевый  песок  под  ногами,  а  Таргитай  смотрит  с
ожиданием. -- Мы еще можем двигаться...
     -- Куда? -- спросил Мрак горько. -- В Лесу я знал, в Степи -- чуял. А
в этой раскаленной печи?
     Опять Таргитай смотрел на самого умного. Олег ответил вынужденно:
     -- Ну... шли мы вроде бы в ту сторону. Отправимся. Вдруг до песчаного
мага уже рукой подать? Дорогу будем спрашивать...
     -- Есть у кого, -- саркастически согласился Мрак.  --  Народу  --  не
протолкнуться.
     Таргитай сказал с надеждой:
     -- А если Олег выспросит у ящериц? Он же волхв!.. Я видел одну.  Рожа
-- во, глаза -- во, а бегает... Олегу не угнаться.  Разве  что  Мраку?  Но
Мрак не умеет в песок зарываться.
     В гробовом молчании пустили бурдюк по кругу. Ощущение беды было таким
сильным, что  Олег  присосался  дольше  всех,  а  когда  Мрак  и  Таргитай
отвалились,  оставил  бурдюк  у  себя,  потягивал  из  короткой  трубочки.
Затуманить голову, не видеть нависшей беды! Конечно, все равно не обойдет,
но хотя бы не видеть.  Это  Мрак  до  сегодняшнего  дня  все  видел  и  не
страшился, Таргитай не страшится, как та  же  птичка  беспечная:  пока  не
увидит змею прямо перед собой -- чирикает на дудочке, чистит  перышки.  Он
-- волхв! Уже чувствует, как будет умирать от  жажды,  иссыхать,  погибать
под палящим солнцем. Как, еще  живого,  будут  рвать  на  куски  грифы  --
во-о-он темнеют точки в синеве, -- как вылезут  из  песка  хищные  жуки  и
набегут  быстрые,  как  тени,  и  злые,  как  степняки,  желтые   песчаные
муравьи...
     Мрак медленно поднялся, неспешно расправил плечи. Суровое  некрасивое
лицо оборотня  вдруг  показалось  величественным,  прекрасным.  Он  сказал
сильным, чуть хрипловатым голосом:
     -- Ты прав, у нас есть выбор.  Умереть,  как  три  старые  жабы,  или
погибнуть на полном скаку?
     Пока Таргитай и Олег  вскарабкались  на  горбатых  зверей,  упрели  и
намучились, как медведи возле рыбы.  Люди  Песков  влезают  на  верблюдов,
когда те греют пузом песок, невры не  хотели  терять  времени,  не  хотели
утруждать зверей, а если по-честному -- не знали, как заставить лечь.
     Мрак пустил верблюда вперед, хотя никто  не  знал,  в  какую  сторону
ехать. Гольш указал дорогу только до пересечения с караваном. Суровое лицо
оборотня  становилось  все  красивее,  Таргитай  молча  любовался  суровым
другом, потихоньку вытащил дудочку. В голове рождались новые  слова,  сами
лепились одно к одному.
     Они начали огибать бархан, когда Мрак насторожился, бросил ладонь  на
рукоять  секиры.  Из-за  песчаного  верха  выезжал  неспешно  всадник.   В
блестящем шлеме, кольчужная сетка из  тонких  бронзовых  колец  падает  на
прямую спину. У бедра меч в дорогих ножнах, из-за спины  выглядывает  край
круглого щита. На седельном крюке -- короткий лук из турьих рогов и колчан
со стрелами.
     Всадник съехал в распадок между  песчаными  холмами.  Солнце,  бившее
неврам в глаза, осветило курносое лицо с россыпью веснушек. Мрак  крякнул,
начал так осторожно подвигать пальцы к колчану со стрелами, словно  боялся
спугнуть красивую бабочку. Таргитай растерялся, с открытым ртом смотрел то
на Мрака,  то  на  Олега.  Волхв  дернулся,  зрачки  расширились,  но  сам
оставался неподвижным, только внезапно вздувшиеся  жилы  на  лбу  выдавали
напряжение.
     Мрак  придержал  верблюда,  пустил  шагом.  Рыжая  вот-вот  сорвется,
натянута как тетива! Конь уже подобрался, как  зверь  перед  прыжком.  Как
только сумела изловить такого красавца да сперва еще руки успела развязать
так быстро? Надо об этом подумать на отдыхе...
     Олег увидел стрелу в ладони Мрака, сказал глухо, чтобы услышал только
он:
     -- Не надо. Она ждет.
     -- Кого?
     -- Нас.
     -- Это еще зачем?
     -- Скоро узнаем.
     -- Не лучше застрелить сразу?
     Женщина смотрела надменно,  почти  привстала,  так  гордо  выпячивала
грудь, но крупнее все равно не выглядела. Правда, люди Леса  помнили,  что
даже маленькие гадючки валят с ног быков.
     Мрак и Таргитай начали поглядывать на волхва  сперва  с  нетерпением,
затем недоумевающе. Волхв, который обычно вел переговоры,  теперь  молчал,
словно язык прилип к гортани или, как говорил грубый Мрак, его  втянуло  в
задницу. Мрак крякнул,  прочищая  горло,  сказал  громко,  ни  к  кому  не
обращаясь:
     -- Гляди, коняги не испужалась!.. Бывают же такие храбрые.
     Рыжеволосая игнорировала оборотня. Он  видел  ее  в  седле  на  более
страшном звере всего три дня тому. Ее глаза не отрывались от лица  волхва.
Олег вдруг сказал злым голосом:
     -- Мои травы растеряла?
     Всадница хлопнула ладонью по притороченному мешку, Олег  узнал  свой,
голос ее был надменный, холодный, как северный ветер:
     -- Среди караванщиков был походный маг. Я добавила его травы тоже.
     Олег кивнул, буркнул рассеянно:
     -- Покопаюсь на привале.
     Она  повернула  коня,  верблюд  Олега  пошел  рядом,   нависал,   как
движущаяся гора над холмиком. Лиска смотрела прямо перед  собой,  туда  же
вперил  взор  и  Олег.  Друг  на  друга  не  глядели,  но  Таргитаю  вдруг
показалось, что важнее смотреть в одном направлении, чем  друг  на  друга,
как всегда было у него с девками.
     Мрак и Таргитай ехали в полусотне шагов позади. Мрак подозрительно ел
глазами ее гордо выпрямленную спину.
     -- Что за разговор дурацкий? Ничего не пойму!
     -- Олег понял... вроде бы.
     -- Говорят так, будто заранее обо всем договорились! А  мы  с  тобой,
мол, еще в соплях путаемся.
     -- Мрак, не страдай.
     Мрак несказанно изумился:
     -- Это я-то страдаю? Тарх, я страдал, когда палец прищемил! Или когда
верблюд... эта верб... мне на ногу наступила.
     Таргитай вытащил дудочку, спросил с надеждой:
     -- Хошь поиграю?
     -- Шпарь. Только с  верб...  не  свались.  Пока  до  земли  долетишь,
заморишься.
     Оба верблюда мерно покачивали горбами,  шли  неторопливо,  бережливым
шагом, рассчитанным на долгое одоление жаркой  пустыни.  Мрак  и  Таргитай
тоже раскачивались, словно  клевали  носами.  От  верблюдов  пахло  кислым
потом, свалявшейся шерстью. Седла были неудобные, то ли женские, то ли для
мелковатых людей. Мрака то и дело защемляло спереди, он видел, как  иногда
морщился Таргитай, но старательно дудит, пальцы быстро бегают по  дырочкам
простой деревянной дудочки.
     Раскаленное добела солнце сыпало искрами, что обрушивались на головы,
как удары накаленного молота. Под копытами верблюдов плавился  песок,  уже
разжаренный до оранжевого огня. Воздух был сухой, как над  печью,  выжигал
изнутри грудь, царапал горло.
     У Таргитая от слепящего песка, которому ни конца ни  краю,  слезились
глаза. Мрак ехал багровый, как вынутая из горна раскаленная заготовка  для
меча, только что не сыпал искрами. Пот  бежал  ручьем,  глаза  покраснели,
воспалились. Он пил чаще обычного, но все равно наотрез  отказывался,  как
предложил Олег, по-бабьи повязать голову платком.

     Глава 12

     Олег и маленькая женщина держались все так же впереди. Конь  уставал,
хотя нес почти невесомую воительницу. Верблюд  Олега  шагал  невозмутимый,
сухой, даже слюни и сопли не разбрасывал, берег для удобного случая.
     -- Все равно не верю, -- пробормотал Мрак. -- Пырнет нашего дурня под
ребро! Только и видели. Рыжие все такие.
     -- А наш Олег?
     -- Олег тоже хитрый. Но у него хоть глаза зеленые, как трава! А у нее
желтые, словно песок.
     -- Мрак, у тебя уже и Олег дурень, хоть и хитрый.
     --  Всякий,  кто  с  бабой  связывается,   --   дурень.   Редкостный,
стоеросовый, доморощенный, круглый, непуганый.
     Он первым заметил над виднокраем белое пятнышко. Оно росло,  темнело,
ползло прямо на  них.  Подул  ветер  --  горячий,  злой,  бросил  крупинки
обжигающего песка в лица.  Таргитай  пугливо  закрывался  локтем,  а  Мрак
растянул губы в торжествующей усмешке. Еще потопчут зеленый ряст!
     Гроза налетела с южной торопливостью. Небо одним  взмахом  потемнело.
Раздался грохот, перешел в сухой злобный треск, будто боги  рвали  друг  у
друга чистые простыни. В напряженном,  как  Мрак  перед  прыжком,  воздухе
слепяще-ярко вспыхивали белые молнии --  рогатые,  ветвистые,  похожие  на
белесые корни дерева.
     Впереди между небом и землей встала серая мерцающая  стена.  Верхушки
барханов словно закипели, размылись. Стена начала стремительно надвигаться
на людей. Изогнутые вершинки барханов исчезали,  их  сминало,  втаптывало,
размывало.
     Олег обернулся, закричал:
     -- На землю! Быстро!
     Мрак и Таргитай еще переглядывались,  а  волхв  уже  соскочил,  держа
верблюда  в  поводу,  одним  движением  сдернул  рыжеволоску.  Она  начала
отбиваться, однако  Олег  бросил  ее  на  песок,  навалился  сверху.  Мрак
хмыкнул:
     -- А еще волхв!.. Ясное дело, под  дождиком  все  оживает.  Щепка  на
щепку лезет.
     -- А зачем нам слезать? -- удивился Таргитай.
     -- Волхву виднее. Вдруг что-то ритуальное? Потом узнаем.
     Спрыгнул нехотя, лицо было такое, что если потом  не  понравится,  то
волхву достанется на орехи и на желуди.  Таргитай  соскочил,  покатился  с
песчаного склона.
     Серая стена надвинулась стремительно. Нижняя часть была оранжевой  от
взлетающего под ударами падающей воды песка. За стеной в необъятной  толще
угадывались частые сполохи молний. Там ревело, гукало и трещало.
     Таргитай истошно взвыл; ледяная вода обрушилась с  такой  мощью,  что
вмяло в рыхлый песок по уши. Он отплевывался, жадно хватал ртом воздух, но
вокруг была только падающая вода. Зашипело, взвились струи  пара,  на  его
разжаренных плечах тоже шипело, но скоро он заледенел --  вода  падала  из
небесной  проруби.  Очутившись  между  барханами,  встал  на  четвереньки,
намотав повод на кулак -- одуревший верблюд пытался бежать, словно дождика
не видел. От грохота раскалывалась голова. Земля  подскакивала  как  конь,
дергалась, била копытами.
     Мрак сел на кипящий под холодными струями  песок,  опустил  голову  и
накрыл ее ладонями. Вода стекала по  рукам,  под  ним  сразу  образовалась
лужа, не успевала уходить в песок.
     Таргитай тихонько завыл, чувствуя себя заброшенным и несчастным. Боги
запасли воды для этих Песков на сто  лет,  а  по  дурости  или  недосмотру
вылилась сразу! Уже ошалел от  грохота  и  сверкания,  треска,  задница  в
холодной воде, как у лебедя, вокруг и под ним уже бурлит --  воды  больше,
чем песка!
     В темноте грохнуло. Таргитай ощутил страшный удар,  вспикнул  и  упал
лицом в лужу. Рядом обугленная воронка заполнялась водой, взвился  шипящий
столб пара, его прибила к земле стена падающей воды. Мрак ухватил Таргитая
за плечи, поднял: не захлебнулся бы спросонья, нашел когда  спать,  лодырь
несчастный.
     Быстро светлело, ливень прекратился,  как  отрезанный  ножом.  Завеса
воды быстро удалялась, а от гордых барханов не осталось и  следа.  Люди  и
животные  лежали  на  ровной  как  стол  песчаной  пустыне  --  волнистой,
взрыхленной струями, исходящей паром.
     Таргитай трясся, стучал  зубами.  В  голове  гудели  огромные  шмели.
Солнце уже обрушилось злобным светом. Голый до пояса  Олег  вел  в  поводу
верблюда. Рыжеволосая женщина хлопотала над распяленными в песчаных  ямках
шкурами, собирала воду в баклажки. Мрак покачивал головой,  у  ног  лежало
нечто черное, обугленное. Таргитай с ужасом узнал остатки своего верблюда.
     -- Я ж кричал, --  сказал  Олег  осуждающе.  --  Надо  было  их  тоже
уложить.
     -- Что это?
     -- Боги гневаются, если люди в грозу не склоняются перед их мощью.  У
нас бьют по высоким деревьям, здесь -- по верблюдам. Ежели верблюд  ляжет,
а ты будешь торчать столбом, то получишь заместо верблюда...
     -- Нешто боги не отличают?
     -- С такой выси разве рассмотришь? Да еще в такой  дождь.  Что  будем
делать дальше, Мрак?
     Мрак двинул плечами. Словно качнулись два темных холма.
     -- Известно что. Нас трое, и этих коней трое.
     -- А...
     Олег беспомощно оглянулся на рыжеволосую. Она уже затыкала  баклажки,
сливала остатки воды в бурдюк. Мрак посмотрел одобрительно, кивнул:
     -- Ладно, пущай живет. Не стоит рубить, оставим здесь живьем. Уцелеет
так уцелеет.
     Олег сказал напряженным, как струна, голосом:
     -- Мрак, она единственная, кто не  растерялся,  а  ухитрился  набрать
воды. Без нее, без воды, мы бы не добрались. А так на всех хватит.
     -- Но не побежит же она за конем?
     -- Тарх пусть едет на моем верблюде. Я сяду на коня, посажу ее сзади.
     Мрак с сомнением покачал головой.
     -- Ее зубы будут возле твоей шеи?
     -- Пусть посадит спереди, -- подсказал Таргитай услужливо.
     -- Ну да, будет лапать, о нашей цели забудет.
     Олег сказал настойчиво:
     -- Мрак, она нужна.
     Мрак почесал в затылке.
     -- Ну, ежели так отважен... Я видел, как ты ее подмял, а она  сдирала
с тебя волчовку. Надо было бы и штаны снять, воды набралось бы больше.
     Таргитай спросил ехидно:
     -- Ты пил бы воду из штанов Олега?
     Мрак отшатнулся:
     -- Упасите боги!.. Змея все предусмотрела. Такая еще опаснее.
     Лиска  собрала  шкуры,  свернула,  перетянула  ремешками.   Двигалась
быстро, сноровисто. На невров не глядела,  из  последней  шкуры  остатками
напоила коня -- бурдюк и баклажки были полны.  Мрак  не  вмешивался,  лишь
глядел с неодобрением, как Олег взобрался на коня, подал  ей  руку.  Рыжая
руки не приняла, прыгнула так ловко, что опустилась точно на круп позади.
     Мрак поежился, словно острые зубы оказались за спиной у него  самого.
Отважен Олег, безрассудно отважен. Сорвиголова. Отчаюга! А какой трусливой
овечкой вышел из Леса...
     Он вздохнул, полез на зверя, который дважды сказал правду самому богу
прямо в глаза. Иначе откуда у него два горба?

     Когда конь обессилел, а  последняя  капля  воды  была  выпита  и  уже
испарилась через кожу, Мрак разглядел впереди зеленое пятнышко.  Мог  быть
мираж, сколько их встречали, но верблюды пошли шибче, даже хари  вытянули,
что-то зачуяли.
     Оазис оказался крохотным ручейком, вокруг  которого  поднималось  два
десятка пальм, трава росла шагов на  полсотни,  там  ручеек  рассыпался  в
мокром песке. Таргитай ошалело задрал голову, челюсть  отвисла.  Ни  одной
ветки, листья растут прямо из стволов, каждый лист с коня размером! А то и
с верблюда.
     -- Пальмы, -- определил Олег, подумав.
     -- Откуда ведаешь?
     -- Пока ты на дуде да это дурацкое два притопа -- два прихлопа вокруг
костра, я книги читал!
     -- Стану я глаза портить, -- ответил Таргитай гордо.
     Лиска  легко  соскочила,  выжидающе  глядела  на  Олега.   При   всей
заносчивости заметно трусила, старалась держаться поближе к  волхву,  а  в
присутствии грозного Мрака замирала как улитка.
     Таргитай сказал Мраку с неловкостью в голосе:
     -- Пусть ею занимается Олег. Мы деремся не с  девками,  а  с  магами,
верно?
     -- Деремся, -- передразнил Мрак. -- Лаял пес  на  луну,  а  та  и  не
догадывалась. Баба с воза... две бабы с воза, кобыла  не  заплачет.  Пусть
Олег с нею мается. А я малость переведу дух, в дурнях похожу.
     Однако коня напоил сам, осмотрел подковы, расседлал, развел маленький
костер из сухих стеблей жесткой, как свиная щетина, травы. Олег с  головой
влез в мешок караванного мага, если  воинственная  амазонка  не  ошиблась.
Таргитай лежал пластом, даже дудочку не вынимал. Лиска сидела подле Олега,
держа его как щит между собой и Мраком.
     -- Ночевать будем здесь, -- решил Мрак. -- Только ты думай, Олег.  Я,
к слову о птичках, спать не лягу, пока не свяжешь свою  змею  по  рукам  и
ногам, не заткнешь ей пасть и не привяжешь к дереву... ну  к  пальме,  раз
нет деревьев. Хорошо бы еще перед нею пса посадить! Да он больно ленивый.
     -- Мрак...
     -- А ты, Тарх?
     Таргитай покосился на застывшую  столбиком  рыжеволоску,  похожую  на
суслика возле норки. Подумал, шумно почесался, махнул рукой:
     -- Авось не зарежет.
     --  Поленится?  --  предположил  Мрак  саркастически.  --  Разве  что
поленится. Но от тебя разве что блох уже набралась, а лени -- не знаю.
     Олег покраснел, привстал,  умоляюще  смотрел  то  на  одного,  то  на
другого.
     -- Еще не чуете? Она уже не враг... Пусть не друг, женщина  не  может
быть другом, как говорил Боромир, но уже не враг. Не самый лютый, а  мы  и
самых-самых малахаями закидывали.
     -- Какими  малахаями?  --  спросил  Мрак  сварливо.  --  Отродясь  не
видывал.
     -- Киммерийцы носят, -- объяснил Олег. -- Носили на головах.  Правда,
не понял зачем, ведь от удара мечом или секирой не защищает... Ритуальное,
наверное.
     -- Ты зубы не заговаривай, -- оборвал Мрак.
     Он сидел у костра, нахмуренный. Взгляд его не отрывался вроде  бы  от
пламени, но все чуяли, что оборотень видит каждое движение  Лиски.  Вокруг
костра сгустился воздух, напряжение стало таким плотным,  что  можно  было
резать ножом.
     -- Он прав, -- сказала она внезапно. -- Свяжите мне руки и  привяжите
на ночь к дереву.
     Олег дернул головой, глаза округлились. Мрак проговорил насмешливо:
     -- Олег даже обувается только сидя, а уж узлы... Узлы лучше завяжу я.
     Таргитай уже лег, смотрел с неловкостью. Мрак  стянул  ей  за  спиной
тонкие руки ремнем, дабы не перегрызла, а веревку  обернул  вокруг  пояса,
привязал к пальме. Олег принес ей волчью шкуру: песок горячий,  а  волчьей
шерсти боится всякая нечисть -- скорпионы, ядовитые пауки, змеи.
     Мрак не выпускал секиру и во  сне.  Уши  подрагивали,  ловили  каждый
шорох.  Олег  и  Таргитай  распластались  недвижимо,  словно  придавленные
рухнувшим небом.

     Мрак проснулся  от  ощущения  опасности.  Мгновенно  подгреб  секиру,
огляделся. Костер горел, хотя рассвет пришел  на  смену  ночи,  даже  угли
рассыпались в пепел. Ноздри уловили пряный запах жареного мяса с  пахучими
травами, пахло паленой шерстью.
     Олег и Таргитай лежали в тех же неестественных позах. Женщина  сидела
с закрытыми глазами у пальмы. Веревка обвивала ее вокруг пояса, руки  были
заведены за спину. Веки опущены, дышит вроде  бы  ровно,  но  край  куртки
часто подпрыгивает слева на груди.
     На широких камнях прямо среди багровых углей темнели ломтики мяса  --
пахнущие, с пузырьками сока, шипящие. От багровых углей шел мощный жар.
     Женщина изо всех сил притворялась спящей. Зло  зыркая  на  нее,  Мрак
растолкал пинками друзей.
     -- Сторожите?
     Таргитай сонно тер кулаками глаза, зевал, потягивался, постанывал,  а
Олег, сразу все поняв, кинулся к пленнице. Она все  еще  прятала  руки  за
спиной, но Мраку доказывать ничего больше не  надо  было.  Он  отвернулся,
пусть Олег связывает заново, если желает. Он  придирчиво  проверил  лук  и
стрелы. Все на месте, тетива смотана в клубок. К тому же его лук даже Олег
и Таргитай натягивают с трудом. Пыхтят и надуваются так,  что  либо  штаны
лопнут, либо...
     Проверил верблюдов, те с конем вместе объели половину зеленой поляны,
добрались до кустов и пальм. Когда вернулся, возле костра сидели все трое.
Олег заговорил торопливо, не давая Мраку открыть рот:
     -- Она не трогала твой лук! Ящерицы  всегда  подкрадываются  к  огню,
дуреют, пока смотрят... Она их палкой, палкой!
     Мрак хмыкнул:
     -- Со связанными руками?.. Или ей восхотелось почесать пузо, пришлось
перегрызть ремень? Придется зубы выбить.
     Он намеренно не смотрел в ее сторону. Зараза, она и  его  постарается
уболтать или хотя бы смягчить. Волхва  оседлала,  тот  на  глазах  тупеет,
скоро догонит Таргитая.
     Ящерицы здесь в Песках явно с поросят, мясо белое, как  у  перепелок,
без жира. Мрак ел с неохотой: бабой добыто -- наполовину испорчено,  потом
задумался, глотал вместе с костями, что и не кости вовсе,  одно  название.
Олег и Таргитай жевали вяло, отводили глаза. Девка не  успела  убрать  или
зарыть страшные шкуры с бородавками и  шипами,  а  кишки  бросила  в  трех
шагах. Лишь Мрак одобрительно подвигал бровями: не последняя дура,  зверье
помельче жратаньки тоже хочет.
     -- Ладно, -- сказал Мрак наконец. -- Можешь  не  связывать...  Она  в
самом деле могла ночью нас всех. Но как  я  не  слышал,  когда  палкой  по
черепам?
     -- Где ты зришь палку? -- спросил Таргитай сердито. Он сидел  надутый
как сыч, не решался  куснуть  поджаренный  ломтик,  где  прилипла  зеленая
чешуйка. -- Она их давила голыми руками!
     Мрак оглядел ее внимательнее. Она с усилием  отвернула  голову,  руки
застыли. Грозный человек не разговаривает с нею нарочно,  дабы  оставаться
противником!
     -- Гм... у ящериц шеи в панцирях. А у тебя,  Олег,  как  у  цыпленка,
голая. Да и у тебя, Тарх...
     Таргитай покосился на Олега, пощупал шею.
     -- Неужто такая же грязная?
     Мрак вытер жирные пальцы о песок, бросил благосклонно:
     -- Не дура, куски мяса переложила травами нашего  волхва.  Остальное,
видать, коню и верблюдам скормила.
     Олег вскочил как ужаленный. Волосы  встали  дыбом,  от  них  полетели
искры.
     -- Это лечебные травы!!!
     -- Верблюды тоже  люди,  --  ответил  Мрак  хладнокровно.  --  Только
горбатые. Им всякие травы нужны. Без  верблюдов  пропадем,  обижать  таких
зверей нельзя. Вообще, чем больше зверей жалеешь, тем они вкуснее.

     Глава 13

     Когда отправились в путь, Таргитай с завистью заметил, что  маленькая
рыжуха крепилась недолго: сперва клевала волхва в спину, наконец обхватила
руками. Мрак заметил тоже, все замечал, все видел.
     -- Ишь, прикидывается! Ночью вроде не  спала,  ящерок  давила  голыми
руками! Думаешь, спит?
     -- Без задних ног, -- поклялся Таргитай.
     -- Это ты спишь на ходу. А она сейчас как кот в траве. А  цыпленок  в
двух шагах.
     Таргитай растерянно хлопал пушистыми ресницами. Сам не  прикидывался,
не знал, как это вообще прикидываются, даже просто прикидываться волком не
обучился,  что  вовсе  просто,  все  на  виду,  по-честному,  а   человеку
прикидываться человеком -- надо быть вовсе хитрюгой непомерной!  Оставаясь
в  личине  человека,  внутри  уже  быть  кем-то  другим!  Но   вовсе   уму
непостижимо, как можно разглядеть такое прикидывание. Надо  быть  если  не
богом, то хотя бы магом необычайной мощи...
     Он с опаской и тревогой посматривал на Мрака. Гольш как-то изрек, что
от Мрака струится неведомая мощь. Мол, больше, чем в Олеге. Жаль,  в  нем,
Таргитае, ничего не нашел. А то бы...
     Таргитай прикрыл глаза, погрузившись в сладкие мечты. Если бы он  был
волхвом-волшебником или хотя бы могучим колдуном, то обязательно сделал бы
это... затем это... Да чтобы стал обязательно умным, сильным и красивым...
Да прынцессу и дворец поболе, чем у киммерийского царя...
     Верблюд соскользнул с бархана, Таргитая словно тряхнуло. Очнувшись от
сладких грез, сказал дрожащим голосом:
     -- Третий день едем, никакой тучи, что  пугал  Гольш.  Еще  недельку,
отыщем Жезл...
     -- Сплюнь, дурак, -- рявкнул Мрак. -- Или постучи по дереву.
     -- Тут нет дерева. На твоего верблюда писаю...
     -- По голове своей. Она деревянная. С дуплом! Сам дивлюсь, ничего  не
стряслось. Правда, верблюдов купили... по-пустынному... Молчи, сглазишь. У
тебя глаза завидущие.
     Некрупная ящерица перебежала дорогу. На вершине бархана  повернулась,
внимательно посмотрела на людей.  Мрак  насторожился,  потянулся  к  луку.
Ящерица зло пискнула, задрожала всем телом,  быстро-быстро  погрузилась  в
горячий песок.
     -- Это ящерица, -- сказал Олег настойчиво. -- Просто ящерица!
     -- Такая здоровая?
     -- Лиска била крупнее. Тут вообще бегают ящерки с кабанов.
     -- Ладно, а теперь объясни мне во-о-он ту штуку.
     Олег долго всматривался в темную точку на синем небе.  Таргитай  тоже
загляделся, едва не свалился с верблюда.
     -- Просто орел, -- сказал Олег менее уверенно.
     -- А пошто второй день парит, как голодная ворона?
     -- Это другой. Отсель не разглядишь даже ты.  Надеется,  что  вот-вот
откинем копыта, нажрется от пуза. Простой орел-стервятник!
     -- Может быть, просто, как раз для Тарха, а может быть,  еще  как  не
просто.
     -- Для тебя?
     -- Для тебя. Я не просто простой, я даже очень  простой.  Простее  не
бывает. Стервятник, говоришь?
     - Да.
     - Гм... неужто только Лиску есть будет?
     Горы горячего песка сменялись холмами и даже холмиками,  изредка  под
копытами гремела накаленная земля. Но даже когда  двигались  по  твердому,
все равно взор упирался в те же бесконечные горы горячего песка.  Верхушки
дымились: ветер сдувал песчинки, те падали сразу за гребнем. Мрак не верил
глазам, видя, как легкий ветерок перетаскивает исполинские горы песка. Они
двигались, двигались, двигались -- неумолимые, тяжелые, мертвые, и хотя он
не любил заглядывать в день завтрашний,  мурашки  пошли  по  спине,  когда
представил на пути этих песчаных гор людный город, поля, каналы, озера.
     Встретили еще два оазиса. С заново наполненными флягами  и  бурдюками
пустились  в  последний  переход.  Рыжеволосая   хмуро   указывала   Олегу
направление, только Олегу.  По  ее  словам,  до  убежища  пустынного  мага
осталось рукой подать. Мрак исподволь проверял, через  Олега,  правда,  но
маленькая как пустынный зверек женщина называла даже  кусты  и  норы,  что
попадутся по дороге. Что-то в этом поразительном знании  тревожило  Мрака,
чересчур хорошо знает Пески, человеку такое не  дано.  Он  мучился,  не  в
состоянии выразить свои подозрения Олегу.
     -- А ты уверен, -- спросил он наконец, -- что пустынник вообще есть?
     -- Ну... а почему нет?
     -- Гольш чересчур спешил сбагрить нас.  Как  угодно  и  куда  угодно,
только бы увели с собой грозу. И эту рыжую -- тоже.
     Олег пугливо оглянулся, словно  тяжелые  тучи  гнались  следом.  Мрак
невесело скалил зубы. Лучше  гроза,  чем  нещадно  раскаленное  небо.  Пот
выедает глаза, голова  раскалилась,  как  котел  на  костре.  Воинственная
рыжуха как-то обронила, что в этих краях все, даже  мужчины,  носят  бабьи
платки, спасаясь от солнца, но  Мрак  сразу  понял,  что  девка  над  ними
смеется. Он не понял и киммерийского обычая  носить  шапки,  но  в  каждой
стране свой покон.
     Чем ближе оказывались к пустынному  магу,  тем  дерганнее  становился
волхв. Таргитай ехал на своем "авось", играл на дудочке и не думал  о  дне
завтрашнем. Мага пустыни может не оказаться вовсе или окажется  совсем  не
таким, как описал Гольш. Ведь и коней купили не  так,  как  обещал  Гольш.
Один Мрак доволен: деньги мага сохранили да еще и добавили!
     Когда солнце опускалось за барханы, вдали блеснула искорка,  кольнула
в глаза. Олег завозился в седле, вытягивал шею, как гусь за сливами.  Мрак
нетерпеливо бросил:
     -- Да вижу-вижу! Если хатка, то уж больно прибитая.
     -- Хатка, -- заверил Таргитай, он  едва  не  повизгивал  от  счастья,
горячий песок и знойный воздух высушили мясо, он ехал худой  и  обугленный
как головешка. -- Гольш все предсказал точно!
     -- Как и коней, -- напомнил Мрак.
     Солнце опустилось, бархан выступал темным  краем  на  багровом  небе.
Полная  луна  светила  ярко,  как  глаз  молодого  кота.  Небо  потемнело,
проступили блеклые звезды.
     -- К ночи будем у мага, -- сказал Тарх мечтательно.
     -- Держи карман шире, -- сказал Мрак грубо.  --  Так  тебя  и  пустит
средь ночи! Громобой кровную родню зашибет, ежели разбудить впотьмах. А мы
не родня вовсе.
     -- Я бы пустил, -- сказал Таргитай с жаром. -- Как можно не пустить?
     -- Ты, дурень, и свое отдашь, только бы чужого не брать. Вовсе ворота
не запрешь, чтобы с печи не слезать!
     Миражи пытались увести в сторону, поднимались в небо  или  уходили  в
Пески. Мрак косился на Лиску, но  та  упорно  указывала  Олегу  в  сторону
невзрачного оазиса, который  видел  пока  только  он,  самый  зоркоглазый.
Указывала чересчур точно. Похоже, девка тоже  видит  пальмы  и  домик,  но
почему-то скрывает.
     Наконец вместо миражей появились три  хилые  пальмы  --  низкорослые,
чахлые, полумертвый кустарник, зеленая лужайка с жесткой травой. Маленькая
хатка, у полян собачьи  будки  просторнее,  стоит  на  солнцепеке.  Сквозь
дырявые стены Мрак с содроганием  углядел  вместо  постели  кучу  грязного
песка.
     Олег проговорил потрясенно:
     -- Сей маг черпает мощь прямо из солнца!
     -- Значит, добрый, -- сказал Таргитай с облегчением.
     Мрак проворчал зло:
     -- Ежели дурной, то надолго. Это у нас солнце доброе, а ночка  лихая!
Здесь все наоборот.
     Таргитай жалобно проблеял:
     -- Разве над всеми землями и народами не одно солнце?
     Мрак в затруднении посмотрел на волхва. Олег ответил нехотя:
     --  Прост  как  дрозд,  только  не  чирикает.  Здешнее  солнце  вовсе
озверелое, на людей и все живое кидается. От него всяк хоронится. А  ночью
из нор прыскает, звездам радуется...
     Из-за пальм вышел, тяжело ступая, очень  худой  мелкокостый  человек.
Прожаренный солнцем,  он  показался  неврам  обугленной  головешкой.  Зной
вытопил жир, а горячий ветер иссушил мясо -- человек  походил  на  скелет,
обтянутый темной кожей. Из одежды на нем была только  грязная  набедренная
повязка, другая тряпка окутывала голову. Он нес, уперев в живот  и  слегка
откинувшись, серый валун с доброго кабана размером.
     Мрак подобрался, ощетинившись, смотрел то на валун, то на тощие  руки
пустынного человека.  Глаза  мага,  глубоко  запавшие,  черные  как  ночь,
стегнули по пришельцам из пещер черепа огненным кнутом.
     -- Приветствуем тебя, великий  маг!  --  крикнул  Олег  поспешно.  Он
неуклюже полез с верблюда, соскользнул по грязному боку, едва  не  упал  в
рыхлом песке. -- Наслышаны о твоей великой мудрости... даже в нашем Лесу!
     -- Там просто в лапти звонят, -- пробормотал Мрак едва слышно. --  От
Тарха насобачился, что ли? Тот брешет, конь оглядывается.
     -- В Лесу? -- спросил человек шершавым как песок пустыни голосом.  --
Что это?
     Не останавливаясь, он пронес валун за кусты. Мрак привстал в седле, с
верблюжьей спины разглядел кучу оранжевых валунов по ту  сторону  ручейка.
Мрак ощутил, как по спине побежала струйка:  валуны  были  раскалены,  как
слитки металла  в  горне.  Оранжевый  цвет  медленно  переходил  в  белый,
накаленный воздух начал  струиться,  шипел,  в  нем  вспыхивали  искры  --
сгорали песчаные мухи.
     Таргитай  сполз  вслед  за  Олегом,  распластался  на   песке.   Мрак
напряженно следил за пустынником. Маг опустил валун в щель между  глыбами.
По краям блеснула ветвистая молния --  слепяще-белая.  Серый  валун  начал
наливаться темно-вишневым, стал пурпурным, перешел в желтый,  оранжевый...
Вскоре перед магом была только раскаленная добела стена, а сам он,  черный
как  жук,  не  сгорая,  похлопал  ладонью,  выровнял.  Камни  мялись   как
разжаренный металл под ударами молота, как воск на солнце.
     Маг отряхнул ладони, стучат как деревяшки, резко  повернулся.  Темные
пещеры глаз на миг уставились на Мрака. Взмокшая шкура  сразу  прилипла  к
спине, будто примерзла, но, к счастью, отшельник потерял к чужаку интерес,
побрел дальше, раздвигая колючие ветки.
     -- Как прошли так далеко? -- внезапно сказал он скрипучим голосом.
     Олег раскрыл рот, но вид у волхва был  такой  потрясенный,  что  Мрак
поспешил опередить:
     -- С помощью благочестивых караванщиков... будь земля им пухом.
     -- Как это?
     -- Настояли, чтобы мы взяли верблюдов. А ваши боги,  столь  щедрые  к
странникам, послали дождик. Так и добрались.
     Пустынник обвел их угрюмым взглядом. Нещадное солнце  бросало  густую
тень, невры не видели глаз в темных  впадинах,  беспокойно  переступали  с
ноги на ногу. Лицо Мрака было абсолютно честным. Рядом с  верблюдом  сидел
Таргитай, вовсе святая овечка, бровки вверх,  а  рот  распахнут  так,  что
дрофа влетит -- крыльями не зацепится. Олег хмуро косился на обоих: то  ли
оба дурни, то ли умеют врать, глядя прямо в глаза.
     -- Убирайтесь, -- бросил пустынник раздраженно. -- Мешаете.
     -- Сами поспешаем, -- сказал Мрак торопливо. --  Ты  нам  только  дай
толчок. Хоть коленом в зад, но чтобы долетели аж до Гипербореи! У нас  там
дела, дела...
     Маг  раздраженно  отвернулся,  присел.  Костлявые   руки   по   локти
погрузились в жаркое сыпучее месиво. Взвился маленький  смерч.  Показалась
верхушка серого камня. Маг начал осторожно поддевать камень снизу,  словно
страшился повредить скорлупу.
     -- Помочь? -- предложил Мрак услужливо.  --  Можем  заплатить,  можем
отработать. Только скажи.
     -- Убирайтесь, -- прорычал пустынник, не поворачиваясь.
     -- Но...
     -- Вы с Севера? У вас в голове ничего не отмерзло?
     -- Перемерзнуть -- не перегреться, -- буркнул Мрак.
     Маг осторожно вытащил валун, процедил сквозь стиснутые зубы:
     -- Как можно перегреться? Тепла недостает всегда.
     Мрак поднял лицо к небу, беззвучно пошевелил запекшимися губами,  где
в трещинах темнели корочки крови. Ежели бы волхвом был он, а не мягкотелый
Олег, звездная твердь разлетелась бы вдрызг. Зато, возможно, обрушился  бы
ливень.
     Олег сказал просяще, жалобно и тонким  голосом,  словно  придавленный
корягой заяц:
     -- Если не поможешь, Могучий, мы просто погибнем!
     Маг, прижимая валун к  животу,  отправился  к  пирамидке  раскаленных
глыб. Бросил через плечо:
     -- Мне все равно, где околеете. Но если не уберетесь сейчас, превращу
в песок. И буду попирать ногами.
     Голос был безучастным, обрекающим. Четверо странных людей значили для
него не больше, чем ящерицы, скорпионы, пустынные  мухи.  А  сотрет  их  в
песок взаправду -- все видели  и  верили:  вот  только  освободит  руки  и
сотрет.
     -- Если околеем, -- сказал Мрак свирепо, -- то побрыкаемся!
     Он спрыгнул с верблюда, секира уже была в обеих  руках.  Таргитай  со
вздохом  поднялся,  детское  лицо  утратило  румянец,  посуровело,   скулы
заострились.  Пальцы  сомкнулись  на  рукояти  волшебного  Меча,  медленно
потащил из ножен.
     Маг опустил глыбу на вершину.  Там  сразу  заблистали  короткие  злые
молнии. Когда неторопливо повернулся, невры отшатнулись, а  Лиска  жалобно
вскрикнула и рухнула на песок.
     Глазницы пустынника полыхали багровым огнем, словно череп  был  набит
горящими углями. Незримый ветер раздул жар,  из  впадин  полетели  шипящие
искры. Пахнуло гарью. На темном лбу мага выступили жилы, покраснели, стали
оранжевыми, вздулись страшно. Синие губы затряслись. Из выброшенных вперед
рук полыхнули широкие голубые молнии. Воздух затрещал.
     Таргитай упал, словно сзади ударили под колени. Вскрикнул в страхе:
     -- Олег, делай что-нибудь! Перебьет, как Лиска ящериц!
     Олег спешно вязал  в  воздухе  сложный  узор,  сбивался,  вскрикивал,
начинал  снова  и  снова.  Мрак  зашатался,  секира  выпала  из  руки.  Он
наклонился за ней, рухнул вниз лицом. Таргитай выпустил Меч, обеими руками
ухватился за горло, с усилием пытался отодрать невидимые пальцы.
     Над головами грохнуло, будто великан размером с гору  ударил  молотом
по металлу. В  синем  безоблачном  небе  на  длинный  миг  обозначились  и
застыли, расколов небо  на  сотни  обломков,  страшные  ветвистые  молнии.
Грянуло еще, песок из-под ног взметнулся ввысь,  затмил  солнце.  Верблюды
истошно заревели.
     Загрохотало и защелкало сухо, будто  разламывали  гигантское  дерево.
Треск  стал  злее  и  короче  --  разламывались  каменные   плиты.   Земля
затряслась. Сквозь треск, грохот, рев верблюдов прорезался истошный вопль:
     -- Не делай!.. Не...
     Земля подпрыгнула.  Олег  взлетел  в  воздух  и  упал  плашмя.  Треск
усилился, внезапно песок начал уходить вниз. Обнажились  острые  как  ножи
края скальной плиты.  Трещина  разомкнулась,  края  пошли  в  стороны.  Из
глубины донесся грохот, взметнулся  язык  сизого  дыма.  Верблюды  ревели,
пятились, приседали на задницы. Трещина  убежала  вдаль,  но  еще  дальше,
выказывая ее, барханы оседали, проваливались, обнажая твердую  как  старое
дерево землю -- красную и злую, расколотую, все раздвигающуюся щель.
     Мрак кое-как  поднялся  на  колени,  ощупью  отыскал  секиру.  Молнии
поблекли, хотя блистали, но песок закручивало жгутом, больно  секло  кожу.
Таргитай едва поднялся, уцепился за верблюдов, те потянули  его  в  разные
стороны, но узды не отпустил: в прошлый раз Мрак едва не побил  за  потерю
коней.
     В сотне шагов дико прыгал конь Лиски. Всадница раздирала рот удилами,
упорно поворачивала, а когда усмирила, сразу пустила вскачь к неврам.  Меч
тут же очутилась в ее руке.
     Из  разлома  повалил  густой  черный  дым,   взлетели,   подброшенные
невидимой рукой, раскаленные камни. Один грохнулся перед мордой  верблюда.
Горбатый зверь в страхе потащил Таргитая, взрывая песок и сбивая барханы.
     На угрюмом лице Мрака играло свирепое веселье.  Держа  секиру  обеими
руками, он стоял, широко расставив ноги, покачивался, как на  плоту.  Злая
ухмылка кривила губы. Олег поднялся на колени, горстями сбрасывал налипший
на потное лицо песок.
     Мрак сказал громко, перекрикивая затихающий треск:
     -- Олег, брыкаешься неплохо... Но не перегни.  В  прошлый  раз  такое
перло! Таргитай чуть заикой не стал. А какой из заики певун? А тебе  штаны
пришлось не то сушить, не то стирать, а потом сушить...
     Олег подбежал к пустынному магу. Тот стоял на коленях, красный  огонь
уже не полыхал в глазницах. Лицо было потрясенное, дрожащие руки  тянулись
к пальмам, где вместо зелени  зиял  черный  полыхающий  провал.  Последняя
пальма рухнула и исчезла с огромным комом земли. Горка раскаленных  добела
валунов рассыпалась, глыбы  катились  и  падали  в  пропасть.  Из  разлома
полыхнул огонь, донесся запах горелого дерева. Валуны исчезли без стука  и
грохота, но всякий раз взметывался сноп красных шипящих искр.
     Мрак опередил волхва, цепкой рукой ухватил пустынника за горло.
     -- Отправишь в Гиперборею?
     Маг запрокинул голову, с лютой ненавистью глядя в нависающее страшное
лицо, где изо рта то выступали, то исчезали волчьи клыки.
     -- Верните... мое...
     Мрак понял по лицу волхва, что тот собирается сказать, зыркнул  люто:
молчи, дурень! Прорычал, почти путая слова и волчий рык:
     -- Спер-р-р-ва... в Гипер-р-р-бор-р-р-рею!
     Тело мага обмякло, Мрак разжал пальцы. Пустынник рухнул,  похожий  на
черную высохшую ящерицу. Костлявые пальцы  погрузились  в  горячий  песок.
Мрак грубо потрогал его носком сапога. Маг прошептал в глубоком  отчаянии,
не поворачивая головы:
     -- Не... мо...гу. Камни... на дне... если  у  этой  пропасти...  есть
дно.
     Мрак отшвырнул секиру. В его жесте было  столько  бессильной  злости,
что подскакавшая Лиска остановилась, завертелась в седле, выискивая  новых
врагов. Олег рухнул, не чувствуя жара. Вдали мчались два верблюда, за ними
вздымался песчаный смерч: пустыню вспахивали Таргитаем.
     -- Он нас почти убил, -- прошептал Олег, защищаясь.
     -- Ладно-ладно, -- бросил Мрак хрипло. -- Захлопнуть кишка тонка?
     -- Мрак... Я могу попробовать, но... края трещины могут  удариться  с
такой силой, что вздымется великая гора -- огнедышащая, убивающая  все  на
сотни верст... Или же провалится здесь все в преисподнюю! Я еще не умею...
     Верблюды сделали широкий круг, понеслись  к  трещине.  Мрак  выбежал,
перехватил у самого края. Звери хрипели,  роняли  зеленую  пену,  даже  не
плевались. Сзади осела туча песка, образовавшийся бархан  зашевелился.  Из
середины выкопалась гигантская ящерица -- так показалось сперва, на второй
взгляд это оказалось Таргитаем.
     Весь в струях песка, обеими руками сбросил налипший на голову красный
песок. Лицо было разбито, кровь сочилась из рассеченной брови и скул, а из
ноздрей бежали красные струйки.
     -- Там камни! -- сообщил он плачущим разбитым голосом. -- Такие же...
я въехал в них прямо... Их было много...
     -- Головой? -- спросил Мрак.  Он  на  глазах  оживал.  --  Ежели  еще
остались, то надо собрать.
     Маг стонал, блестящая темная  кожа  лопнула,  в  трещинках  выступила
кровь. Он на глазах иссыхал, на худой  спине  вздувались  пузыри,  как  от
сильных ожогов. С трудом повернул голову, прошептал:
     -- Камней надо много...
     -- Ничего, --  заверил  Таргитай  растрескавшимся  голосом,  --  Мрак
принесет, он здоровый, как три медведя. Олег тоже не слабенький...
     Мрак поднял секиру, деловито засунул в петлю на перевязи. Лицо  снова
обрело жесткость, а бесцветный голос превратился в рык:
     -- Говори, сколько  надо?  Таргитаю  надо  размяться,  а  то  все  на
верблюдах катается! Натаскает даже больше, чем надо, у него всегда так, он
как хомяк, только хомяки не поют. Запас ведь в зад  не  клюет  и  есть  не
просит, верно? Ты пошепчешь, что тебе демоны подскажут, но уж не обессудь,
буду держать ножик возле твоего горла!
     Маг поднялся, сел. Кожа сморщилась, как на печеном яблоке,  на  голой
как колено голове выступили безобразные волдыри.
     -- А трещина...
     -- Потом, -- бросил Мрак. -- Ежели получится. Нашего волхва в детстве
мало пороли, он еще пальцев на руке не сочтет. Ломать умеет с  детства,  а
строить все только учится.

     Глава 14

     Они стащили к  разлому  все  глыбы  за  версту  вокруг.  Из  пропасти
поднимался дымок, но уже не чадный от горящих пальм и боги знают чего еще,
а легкий синеватый. От него слезились глаза и  жгло  горло.  Темные  стены
ниже становились коричневыми, еще дальше -- темно-вишневыми, а глубже Мрак
не видел. Оттуда поднимался сухой жар, в  котором  могли  жить  разве  что
огненные демоны, но наверх выпускать вряд ли  стоит,  на  свете  останутся
только оплавленные камни, а среди них жить будет непривычно.
     Когда выстроили кольцевую стену неврам по  колено  --  помогала  даже
Лиска, -- Олег затащил в середку верблюдов, коня и тюки.  Таргитай  решил,
что и он верблюд, затесался тоже. Олег выгнал, напомнил магу:
     -- В Гиперборею! К Мировому Дереву.
     Маг едва дышал, косил глазами на волосатую руку, что  прижала  лезвие
широкого ножа к его горлу. Другой рукой Мрак хищно  держал  пустынника  за
волосы.
     Лицо пустынного мага было в язвах. Пузыри лопались, сукровица тут  же
сохла серыми грязными полосками. Один глаз закрылся вовсе, другой  распух,
глядел затравленно и зло.
     -- Я сделаю, -- прохрипел он. -- Сделаю.
     --  Я  прослежу,  --  сказал  Олег,  он  заставил  себя  смотреть   в
обезображенное лицо, не отводя взгляда. -- Но  даже  если  обманешь...  мы
сумеем вернуться.  Даже  из  преисподней  вернемся.  Я  не  злой,  но  мои
спутники... особенно этот синеглазый с огненным Мечом. Он зверь.
     -- С-с-сущий зверюка, -- подтвердил Мрак. Он рванул мага  за  волосы,
запрокинув лицо к небу, острие слегка пропороло  натянутую  кожу.  Струйка
крови сразу засыхала неопрятными коричневыми комочками.
     Маг прошептал, едва шевеля распухшими полопавшимися губами:
     -- Но трещина...
     Мрак поднял окровавленное лезвие к глазам мага.
     -- Видишь?.. Показал зубы -- их вышибли.
     -- На обратном пути, -- промямлил Олег. --  Да  ты  и  сам...  Ограда
готова, начнешь доить солнце снова.
     Таргитай суетливо бегал вокруг верблюдов, кровь уже запеклась на лице
и руках. Крикнул издали:
     -- Мы не спешим?
     Маг очень медленно, страшась окровавленного  ножа,  повел  глазами  в
сторону разлома.  Ветерок  сдвигал  в  пропасть  бархан,  стоял  шорох  от
ссыпающегося крупнозернистого песка, будто пропасть была заполнена раками.
     -- Все ко мне, -- велел Олег напряженно.  Он  перелез  через  ограду,
пристально смотрел на мага, кожа на дряблом теле  начала  сползать  серыми
клочьями, а темно-красная плоть шипела под лучами солнца. -- Возьмемся  за
руки.
     Таргитай перескакнул ограду с готовностью. Мрак нехотя отпустил мага,
быстро наложил на тетиву стрелу. Лиска осталась на прежнем месте. Лицо  ее
было белым как мел, веснушки выступили ярко.  Мрак  посмотрел  равнодушно,
отвернулся к верблюдам: те ревели, пытались выбраться из  тесного  загона.
Надо бы зарубить змею, враг все-таки, но черт с нею, пущай живет в пустыне
с другими змеями.
     Олег сказал хриплым, изменившимся голосом:
     -- Мрак, надо женщину взять. Он не  просто  убьет,  он  выместит  всю
злобу. У нас никогда не мучили женщин.
     Мрак скривился:
     -- Ты прав. Лучше прибить ее самим.
     Олег махнул Лиске.  Она  вихрем  сорвалась  с  места.  Мрак  даже  не
заметил, когда перемахнула ограду. Правда, он держал глазами  горло  мага,
где из продольного надреза все еще сползали темные  капли:  стрела  должна
попасть точно в кровавую полоску.
     Маг воздел руки, забормотал. Олег тут же вскрикнул:
     -- Громче!.. Мрак, начнет шептать -- сразу убей!
     Маг заговорил громче, стараясь ради спасения живота произносить слова
отчетливо. Распухшие, почерневшие губы едва двигались. Он упал на  колени,
но руки воздевал, вскрикивал, пока среди камней не раздался  сухой  треск.
Мрак прищурился, пустынника уследить было трудно -- между камней  побежали
огненные змейки, заблистали оранжевые шипящие струйки. Пахнуло жаром.
     -- Зажарит! -- крикнул Таргитай. По лбу бежали крупные грязные капли,
рот распахнул, как большая рыба на берегу. -- Сделай что-нибудь!
     Лиска больно ткнула дудошника в  бок.  Мрак  все  еще  держал  стрелу
нацеленной в мага. Наконечник, почти касаясь ограды, накалился и  светился
красным. Древко стрелы начало дымиться.
     Верблюды беспокойно  двигались,  конь  пытался  перепрыгнуть  ограду,
толкнул Мрака. За оградой маг тут же понизил  голос,  а  треск  перешел  в
грохот. Камни вспыхнули невыносимо ярко,  воздух  уплотнился  как  кисель.
Мрак успел увидеть злорадный оскал пустынного мага. Жар  опалил  кожу,  на
голове затрещали волосы. Он задрал руки, пытаясь  ухватить  секиру,  но  с
ужасом лапнул пустоту. С криком, которого не услышал даже сам, метнул руку
к поясу, где висел нож, однако пальцы прошли через то  место,  где  должен
был широкий черный пояс из странного металла...
     Затем земля разверзлась, он рухнул в огненную пустоту.

     Растопыренные пальцы уперлись в холодное, мокрое. В рот попала липкая
грязь. Он торопливо вскинул голову, огляделся.
     Он стоял на четвереньках под пронизывающим ветром среди унылой  серой
степи с низким серым небом. Тяжелые тучи ползли, едва не цепляя испуганных
верблюдов за горбы.  Сеялся  холодный  дождик.  Во  все  стороны  тянулась
глинистая, раскисшая, покрытая красноватой  грязью  земля.  Трава  торчала
редкими кустиками.
     В трех шагах из лужи медленно вздымались  двое  в  волчьих  шкурах  и
рыжая женщина. Облепленные грязью, потрясенно смотрели на низкое свинцовое
небо. Воздух был холодный, промозглый.  Дождь  охладил  раскаленную  кожу,
обожженные легкие жадно хватали влажный воздух.
     Над  головами  раздался  страшный  хриплый  крик.  Тяжело   взмахивая
намокшими крыльями, проплыли в небе огромные  странные  птицы  --  черные,
когтистые. На людей  и  коня  посматривали  оценивающе,  одна  приотстала,
снизилась, сделала круг над головами.
     -- Кто это? -- спросила Лиска дрожащим голоском.
     -- Вещие птицы, -- ответил Олег таким хриплым каркающим голосом,  что
воительница невольно посмотрела вверх. -- Только нам предвещать неча, даже
Таргитай не лаптем щи хлебает, с ложкой спать ложится.
     -- Неча? -- спросил Мрак зло. -- А где мы? Ни Гипербореи, ни Мирового
Дерева. Погодка -- как у нас в Лесу, но голо и грязно, как  в  ограбленной
могиле. Эта сволочь забросила в преисподнюю!
     Олег топтался, размешивая грязь, глаза как два зеленых блюдца.
     -- Кто знает, какая она, Гиперборея?
     -- Страна чудес, -- ответил Мрак раздраженно, -- как говорил Гольш. А
какое чудо в грязи?
     Олег огляделся в страхе  и  сомнении.  Маг  пытался  обмануть,  ясно.
Боялся до дрожи, трясся, страшные люди  могли  вернуться  даже  из  ада  и
отомстить, но  если  рискнуть,  забросить  их  в  безвозвратное  место?  А
отвечать перед друзьями ему, Олегу.  Хоть  и  сомневаются,  но,  припертые
рогатинами к стене, верят в его магию почти так же, как в секиру Мрака или
дудочку Таргитая. Лучше бы не верили, лучше  бы  смеялись  всерьез,  а  не
понарошку. Он самый никудышный волхв на свете!..
     -- Бывает чудо в грязи, -- ответил он отстраненно, пока мозг  работал
лихорадочно, искал выход. -- Посмотри на себя. Или на Тарха...  Маг  успел
изменить только последние слова! Мы в Гиперборее, только где Дерево?
     Третье чудо, такое же  вывалянное  в  грязи,  тащило  к  ним  коня  и
верблюдов. Мрак связал уздечками чересчур  коротко,  горбачи  зло  ревели,
плевали на Лиску. Она блестела, покрытая крупными каплями  дождя.  Красные
как огонь волосы прилипли. Она казалась еще меньше в  намокшей  облегающей
одежде.
     Все четверо вскарабкались в седла.  Верблюды,  ранее  невозмутимые  и
надменные, как Лиска,  растерянно  озирались,  вытягивали  шеи  как  гуси,
приседали от страха, не видя песков, барханов, ясного синего неба.
     -- Но, подлые! -- гаркнул Мрак раздраженно.  --  Здеся,  может  быть,
драконы заместо коров и коней, а упыри петухами на заборах кукарекают!  Вы
тут самые что ни есть удивительные звери -- чародейские!
     Он проверил секиру,  ножи,  а  Таргитай  торопливо  сунул  ладонь  за
пазуху: там ли родимая. Лиска суетливо вертелась в  седле,  искала,  будто
ловила блох или чесалась. Олег покрепче сжал  металлический  жезл,  сказал
нетвердым голосом:
     -- Вперед! Мы должны найти Мировое Дерево.
     -- Вперед куда? -- спросил Таргитай наивно.
     Мрак угрюмо скалил зубы. Олег повертел головой, махнул рукой:
     -- Север там? Туда! Мы еще не достигли Края Мира.
     Верблюды мерно зашагали, голенастые как у кур ноги покрылись  грязью.
Дождик сеялся настолько мелкий, что путешественники почти плыли в  плотном
вязком воздухе, мокрые  как  рыбы.  Первой  начала  ежиться  Лиска,  потом
Таргитай застучал зубами.  Олег  зябко  передернул  плечами:  безрадостная
равнина тянулась от края до  края.  Ни  деревца,  ни  каменной  горки,  ни
оврага... Дождь и промозглый ветер.
     Мрак сказал сварливо:
     -- Хотя  бы  грязь  изничтожил!  Тоже  мне  волхв.  Творить  --  рыло
кувшином, так хоть зничтожай вволю. Это ты можешь!
     Олег затравленно  зыркал  по  сторонам.  Брови  в  пустыне  выгорели,
казались совсем красными в сером мире.
     -- Нехорошо делать зло.
     -- Что злого в зничтожении грязи?
     -- А вдруг гиперборейский люд  пашет?  Пусть  даже  на  драконах  или
грифонах? Сей в грязь -- будешь князь, говаривали поляне.
     Мрак разочарованно махнул рукой.
     -- Полян было как грязи, а где они? Киммерийцы вбили в эту  грязь  по
уши. А жаль, терпимый был народец.
     Верблюды, которые хаживали через зыбучие пески,  не  проваливаясь,  в
грязи утопали по  колено,  роняли  слюни,  взревывали  от  страха.  Трижды
приходилось слезать, тащить за узду. Под дождиком шерсть прилипла к телам,
все казались худыми уродами. Конь под Лиской шел споро, помахивал хвостом,
словно гонял слепней. Таргитай начал подвывать от жалости к самому себе.
     Мрак бросил раздраженно:
     -- Что ты за человек, Тарх? В Лесу тебе болота не по ндраву. В  Степи
киммеров не любил, в Горах пропасти не нравились, в Пустыне пески  не  те,
здесь тоже почему-то не ликуешь. Что тебе надо?
     -- Коней сменить, -- пробормотал Таргитай.
     -- Коней в грязи не меняют!
     -- А ежели грязь не кончится? За таких  сказочных  зверей  по  дюжине
драконов дадут!
     Мрак вскинул брови:
     -- Зачем нам дюжина?
     Таргитай почесал в затылке, ероша мокрые волосы, подумал, признался:
     -- Верно, зачем?.. Поедем на этих.
     Постепенно и  незаметно  дорогу  начал  выбирать  Мрак.  Вслушивался,
всматривался  в  серую  пелену  моросящего   дождя,   затем   и   верблюды
приободрились: под копытами под  слоем  жидкой  грязи  появилось  твердое.
Дорога едва угадывалась, затем слилась  с  такой  же  утонувшей  в  грязи,
взматерела и пошла петлять уже смутно различимая -- в ухабах,  заполненных
водой выбоинах, с разбитой колеей.
     Измученный Олег начал поглядывать на Таргитая. Дудошник всегда первый
начинал скулить и проситься отдохнуть, но Мрак опередил радостным воплем:
     -- Ящер меня возьми, ежели не корчма!.. Или  хотя  бы  едальня.  Нет,
должна быть корчма, иначе боги дурнее лесных ежиков.
     Таргитай с надеждой всматривался в  серое,  видел  движущиеся  фигуры
великанов, чудовищ, замки и крепости, крылья гигантских птиц. Он всегда их
видел, стоило только хоть чуть дать волю  самому  себе.  Неприятный  голос
Олега вспугнул и разорвал непрочную ткань грез:
     -- Вижу!.. Темное, а сбоку еще -- сараи для ко... верблюдов?
     Таргитай  вздохнул,  обломки  дворцов  и  башен  кое-как   собрались,
образовав гигантскую корчму, где на столах  --  истекающие  соком  жареные
поросята, на блюдах не помещается рыба, птица...
     Вдали на перекрестке  дорог  проступил  сквозь  пелену  дождя  унылый
покосившийся дом. Рядом кособочился длинный сарай с прохудившейся  крышей,
перед домом была коновязь на два десятка  мест.  Таргитай  и  Олег  ожили.
Лиска еще больше выпрямила спину -- худую, как у бродячей кошки,  позвонки
торчат как зубья пилы, только Мрак проворчал:
     -- Похоже, здесь приезжих отправляют спать на конюшню.
     -- Это корчма, -- объяснил Таргитай и облизнулся. -- Где едят и пьют.
     -- Корчма не бывает без постоялого двора! В таких краях, понятно.
     Все трое удивленно посмотрели на Мрака, Олег спросил:
     -- Мрак... Разве ты бывал в этих краях? В Гиперборее?
     -- При чем тут Гиперборея? -- огрызнулся Мрак. Добавил убежденно:  --
Корчма вечна и вездесуща. Даже в вирые корчма есть. Иначе что за вирый?  И
у Ящера есть. Род сотворил людей одинаковыми, как доски в  заборе.  Только
одел по-разному.
     Из раскрытых ворот сарая  слышалась  возня  коней,  хруст  жрякаемого
овса. За сараем мерно бухал  молот,  но  запаха  горелого  металла  сквозь
завесу дождя не услышали.
     В дверях  корчмы  появился  лохматый  мужик,  торопливо  помочился  у
крыльца, метнулся обратно, даже не застегнувшись. В щели на миг показалось
освещенное красным помещение.
     Мрак соскочил, привязал верблюдов. Коновязь была низковата, а поводок
короток -- верблюжьи морды оказались пригнутыми. Горбатые звери,  голодные
и промокшие, раздраженно дергались, не понимая, за что их наказывают.
     Невры суетливо проверили оружие, пугливо озираясь. Лиска выдернула из
ножен меч, со стуком бросила обратно. Мокрое личико, синее от холода, было
исполнено решимости.
     -- Зайдем, -- сказал Мрак, -- оглядимся. Поедим,  подумаем.  Авось  к
утру дождь перестанет?
     -- Ну да, держи карман шире, -- сказал Таргитай недоверчиво.  --  Под
нами любой лед ломится.
     Когда взбирались на высокое крыльцо, даже Мрак пошатывался, а  черный
пояс из бронзовых  пластин  обвисал.  Дверь  от  толчка  распахнулась,  за
порогом оказались в жарко натопленном помещении. Уныло, бедно, но стены из
толстых бревен, поперечными  балками  служат  стволы  столетних  сосен.  В
корчме уныло веселились с десяток едоков. Возле  открытого  огня  сушилась
мокрая одежда, все пропитано  запахами  пота,  немытых  тел,  невыделанной
кожи. Сам воздух показался неврам сухим и горячим -- жаровни полыхали яро.
     Все четверо  примостились  на  свободном  краю  длинного  стола,  как
садятся настоящие мужчины в доме  и  собаки  в  конуре:  лицом  ко  входу.
Разговоры прервались, на чужаков косились подозрительно и недружелюбно. Ни
одной женщины, а мужчины как на подбор: ни молодые, ни старые --  крепкие,
продубленные, в  блестящих  плащах,  из-под  которых  высовываются  грубые
рукояти ножей. Все бородатые, лохматые и нечесаные.  Но  и  здесь  как  из
одного стручка: русоволосые,  слегка  кудрявые,  со  светлыми  коричневыми
глазами.
     Таргитай горбился, старался выглядеть  как  можно  незаметнее.  Мрак,
напротив, расправил плечи,  посмотрел  гордо,  чем  вызвал  глухой  ропот.
Кто-то сплюнул в их сторону, другой сделал оскорбительный жест.
     Медленно приблизился, блистая кожаным засаленным передником,  грузный
мужик. Поперек себя шире, краснорожий, с крупными каплями пота,  что,  как
на горячей сковороде, шипели и уходили паром.
     -- Жрать будете? -- спросил он, глядя поверх голов.
     Голодный Таргитай едва не завопил, что если тут  не  есть,  то  пусть
станцует что-нибудь гиперборейское. Мрак же попросту  грохнул  кулаком  по
столу:
     -- Мяса и каши для четырех голодных мужчин!
     Глаза хозяина корчмы на миг остановились на Лиске. Ее  крутая  грудь,
нещадно прижатая широким ремнем перевязи, могла бы  с  натяжкой  сойти  за
могучие мускулы, если бы другая не торчала вызывающе.
     -- А для поляницы?
     -- Тоже!
     Хозяин удалился, Мрак буркнул:
     -- Девки-воины здесь не диковина, видать.
     -- Поляницы, -- повторил Таргитай, вслушиваясь в новое слово. -- Поля
-- это распаханная полянами Степь, да? Может быть, поляне погибли не все?
     -- Что Степь, что Поля, -- буркнул Мрак. -- Только Лес -- добро,  все
остальное -- погань. И люди там ненастоящие.
     Он искоса всматривался в люд,  оценивал  по  торчащим  из-под  плащей
ножнам. Ножи -- широкие и прямые, а  мечи  --  тяжелые,  тоже  широкие,  с
длинными прямыми лезвиями. Таких мечей невры еще не встречали.  Даже  Меч,
который Таргитай носит за спиной, легче  и  уже.  В  остальном  посетители
корчмы почти не отличаются от самих невров: крепко сбитые, кряжистые, но с
белыми лицами,  словно  никогда  не  видавшими  солнца.  От  съеденного  и
выпитого порозовели, даже  раскраснелись,  но  все  равно  от  прожаренных
солнцем невров и Лиски отличались, будто их  не  выпускали  из  подземного
мира, где светит черное солнце мертвых.
     За соседним столом двое мужиков мерно  бросали  кости.  Мрак  услышал
обрывок разговора:
     -- Э... я выиграл! Выпала пятерка и шестерка!
     -- Дурень, выиграл я. Мне выпало две  тройки,  но  зато  мой  меч  на
ладонь длиннее.
     Мрак криво улыбнулся, на душе отлегло. Род  особо  не  ломал  голову,
каким народом заселить белый  свет.  Везде  дерутся,  жульничают,  ловчат,
карабкаются,  стоят  друг  за  дружку,  чужих  бьют...  ежели  не  успеешь
сдружиться или не дашь сдачи.
     Хозяин принес что-то вроде деревянного таза. Из темно-коричневой каши
торчали ломти пережаренного мяса. Посмотрел на Мрака, тот кривился, ушел и
вернулся с гусем размером с индюка -- крупным, жилистым, худым, как  узник
киммерийского кагана.
     Мрак оторвал ножку, впился зубами, хмыкнул:
     -- Хозяин, я умею определять возраст гуся по зубам!
     Хозяин вытаращил глаза:
     -- Какие у гуся зубы?
     -- Я говорю о своих  зубах.  Этот  гусь  был  немолодым,  когда  боги
творили этот мир. Возможно, Род сотворил его первым!
     Хозяин подумал, почесал в затылке.
     -- За такого гуся возьму дороже...
     Мрак покрутил головой, чудной здесь народ, прервал:
     -- И еще ломоть мяса! Побольше.
     -- Понравилось? -- спросил хозяин.
     Он с недоверием оглянулся на  столы,  на  кухню,  затем  с  сомнением
посмотрел на пришельцев.
     -- Хочу положить под ножку стола, --  объяснил  Мрак.  --  Хромой  от
старости. Слушай, что за воробья принес -- кожа да кости!
     Хозяин подумал, замедленно почесал в затылке, признался тягуче:
     -- Перья моя жена забрала на подушку.
     Разноголосый шум и гам возобновился. К чужакам присмотрелись, забыли.
В сухом горячем воздухе даже Лиска перестала  трястись  и  цокать  зубами.
Таргитай разомлел, крепкие зубы без устали перемалывали жилы и  кости.  На
голодное брюхо  пошли  бы,  казалось,  даже  перья,  но,  как  выяснилось,
домовитая хозяйка их уже прибрала. Олег больше  налегал  на  зелень.  Пару
листочков обнюхал и спрятал в мешочек.
     Хозяин появился, когда допивали кислый квас, буркнул:
     -- С вас гривна.
     Мрак удивился, развел руками:
     -- Ты продаешь нам всю  корчму?..  Нет,  нам  надо  ехать.  Вот  тебе
полтина, это втрое больше, чем стоит обед, но мы нынче добрые.
     Таргитай ахнул, обиженно захлопал глазами:
     -- Гривну?.. За одного гуся?
     -- И хлеб, -- буркнул хозяин. -- Гусь -- за полкуны, а хлеб -- за три
четверти гривны.
     Таргитай не понял:
     -- А пошто хлеб такой дорогой?
     -- Мука подорожала, -- нехотя объяснил хозяин.
     -- Так то мука. А я спрашиваю, пошто хлеб дорогой?
     Олег молчал, ему было ясно по лицам присутствующих.  Рознь  и  резня,
поля горят, отряды разбойников не  знают  отпора,  земледельцам  вырастить
хлеб труднее, чем охотнику забить стаю гусей. Чудно,  что  вообще  удается
вырастить хлеб. Много сил дано человеку, дабы вынес все тяжкие  испытания,
какие не снесут ни травы, ни звери, ни даже боги.
     Хозяин набычился, лицо начало медленно багроветь. Пальцы поползли  по
жирному боку, где за поясом торчал большой мясницкий нож.
     -- Этого мало...
     -- Зато от чистого сердца, -- заверил Мрак. --  Кроме  того,  позволь
тебя обнять, дорогой друг!
     Хозяин раскрыл рот, спросил туго:
     -- Все-таки... понравилось?
     -- Нет, на прощание. Просто ноги моей здесь больше не будет.
     Мощные  руки   Мрака   облапили   остолбеневшего   корчмаря,   громко
захрустело. Мрак осторожно опустил толстяка на  лавку,  тот  из  багрового
стал синим, затем начал медленно бледнеть.
     -- Пошли, ребята.
     Трое уныло поплелись к дверям. На крыльце пронизывающий ветер  бросил
в лицо мелкие капли дождя, сразу выстудил. Таргитай задержался на  верхней
ступеньке, сказал жалобно:
     -- Мрак, здесь есть где ночевать!
     -- Надо, -- ответил Мрак хладнокровно. -- Мы  узнали,  что  за  народ
здесь, в Гиперборее. Ежели это Гиперборея. Люд такой  же,  как  и  мы.  Не
степняки, не киммеры, не пустяки... не пустынники...
     Олег уже сбежал вниз, отвязывал верблюда.
     -- Пустынник -- это лечебная трава!
     -- Люди -- тоже трава, -- огрызнулся Мрак. -- Только не лечебная.
     -- То-то боги ее выпалывают!
     Лиска  похлопала  своего  коня  по  блестящему  крупу,   заметила   с
одобрением:
     -- Народ здесь неплохой. Нас кормили паршиво, зато коня -- хорошо.
     Мрак смолчал, но в  глазах  промелькнуло  одобрение.  Верблюдам  тоже
бросили сена. Те еще жевали, когда невры уже были в седлах.  Двое  мужиков
вышли на крыльцо, оба пошатывались, на странных горбатых зверей смотрели с
интересом, но без страха.

      * ЧАСТЬ ВТОРАЯ *

     Глава 1

     Выехали в мелкий нескончаемый дождик, похожий на плотный серый туман.
Дорога потянулась шире, в нее влились еще две. Верблюды  пошли  по  два  в
ряд. Мрак часто привставал, вглядывался. Изгои и Лиска начали замечать  за
поредевшей мглой из дождя деревья, разрыхленные лоскутья земли.
     Когда показались далекие дома, Мрак сказал неохотой:
     -- Придется заночевать... Солнце идет к закату.
     -- Где солнце? -- удивился Таргитай так громко, что верблюд  под  ним
шарахнулся. -- Здесь его не бывает вовсе!
     Сквозь туман проступили  стены  домиков.  Крыши  были  из  золотистой
соломы. Дома походили на раскоряченные грибы. Окна кое-где уже укрылись за
расписными ставнями из толстых досок, словно жители ждали нападения ночных
чудовищ.
     Когда подъехали к крайнему,  Мрак  оценивающе  оглядел  металлические
слеги, замки и петли. Если такими перекрывают ставни,  то  и  здесь  живут
неспокойно. Род, создавая людей, много не умничал, лепил одинаковыми,  как
следы своих сапог.
     Олег все еще пошевеливал губами, учился  твердить  заклинания.  Лиска
отважно вклинилась между волхвом и  двумя  страшными  неврами  --  угрюмым
оборотнем и глуповатым дудошником. Мрак невесело  скалил  зубы,  подмигнул
Таргитаю. Мол, девка потеряла голову, берется охранять Олега от них,  дабы
не мешали практиковаться в ведовстве.
     -- Будь осторожнее, -- предостерег он волхва через  голову  маленькой
воительницы. -- Ежели расчахнешь землю под селом, где  теплые  печи,  еда,
молоко... то где ночевать будем?
     Губы Олега пошли  медленнее,  словно  на  морозе  пытался  выговорить
трудное слово. Лиска  бросала  на  Мрака  злые  взгляды.  У  нее  был  вид
разъяренной кошки, закрывающей задом котят.
     Домики выстроились по обе стороны  дороги.  По  ту  сторону  зеленели
огороды, на плетнях мокли повешенные для сушки горшки,  глечики,  кувшины,
даже расписные рушники, полотенца и скатерти.  В  огородах  бродили  гуси,
куры. Стадо коз паслось по ту сторону огороженных грядок.
     Загораживая дорогу, стояло пятеро. Дюжие мужики с  длинными  копьями,
на поясах -- тяжелые мечи с  широкими  лезвиями.  Мрак  сразу  зыркнул  по
сторонам, узрел за бревенчатым забором шапки из  лисьего  меха.  Такой  же
забор тянулся  и  с  другой  стороны.  В  пришельцев  целились  из  луков.
Трехгранные наконечники мокро и нехорошо блестели.
     -- Мир вам,  --  громко  сказал  Олег.  Он  пустил  верблюда  вперед,
оттеснил изумленного Мрака. -- В вашем селе у  нас  дел  нет.  Нам  только
перебыть ночь. Мы заплатим за корм для себя и наших... коней.
     Их рассматривали угрюмо, придирчиво. От забора несло запахом жареного
лука и кислого пива. Кто-то за бревнами рыгнул, другой шумно чесался.
     Передний мужик заговорил медленным и густым голосом, словно  сидел  в
дупле:
     -- Боги велят помогать странникам. Вы ночуете  у  Кармалюка.  Во-о-он
хатка на отшибе! Но не вздумайте выходить ночью.
     -- Опасно? -- спросил Олег тревожно. -- Лесные звери заходят?
     Мужик похлопал широкой, как весло, ладонью по рукояти меча.
     -- Мы опаснее.
     Он  отступил  с  дороги,  шапки  над  забором  исчезли.  Двое  парней
метнулись от дождя на крыльцо, их работа кончилась. Мрак привстал в седле.
За крепким забором лучники уже снимали  тетивы.  Растянутся  на  дожде  --
выбрасывай сразу.
     -- Нам не до ваших женок, --  сказал  он  успокаивающе.  --  Борща  б
горячего... Мы ищем теплую печь, а не трудностей.
     Солома  на  крыше  кармалюковой  хатки  подгнила,  потемнела.   Стены
покосились, но массивные ставни белели свежестругаными досками, а  могучий
забор говорил о том, что хозяин  больше  думал  о  защите  жилища,  чем  о
лепостях. Мрак, возвышаясь в седле над острыми  кольями  забора,  постучал
носком сапога в ворота:
     -- Хозяин!.. Эй!.. Есть кто живой?
     За сараем,  больше  похожим  на  собачью  будку,  разве  что  малость
крупнее, послышались неторопливые шаги. Сперва показалось острие рогатины,
затем выдвинулся хозяин -- медведистый и лохматый, всклокоченные волосы  в
соломе, репьях  и  курином  помете.  Неопрятная  борода  веником,  грязная
рубашка на груди разодрана, под черными волосами  проглядывает  извилистый
шрам. Мрак нахмурился, пощупал рукоять секиры.
     -- Хто такие? -- спросил человек недружелюбно.
     -- Постояльцы, -- ответил Олег  быстро.  --  Твоя  очередь  принимать
нищих и бродяг? Мы они самые. Только на одну ночь, утром  уедем.  Заплатим
за еду и постель. Можем спать на сеновале.
     -- Ежели есть сеновал, -- добавил Мрак. -- Нет, то можем и на печи.
     Кармалюк оглядел  не  столько  их,  сколько  странных  зверей,  тяжко
вздохнул:
     -- Ездиют, ездиют... чаво дома не сидится? Идите в хату.
     Когда вдвинулись через узкие темные сени, Мрак крякнул  и  почесал  в
затылке. Ни удавиться, ни зарезаться. Прямо еще  один  маг  вроде  Гольша.
Грубо сколоченный стол, две лавки да печь на полкомнаты с  грудой  тряпья.
Воздух спертый, но сухой. Низенькая дверь ведет  в  кладовку,  неужто  там
что-то есть?  Посреди  дощатого  пола  поблескивает  вдавленное  в  дерево
массивное  кольцо:  лаз  в  подпол.  Кармалюк  живет  как  перед   налетом
киммерийцев: в подполе наверняка пусто, но можно  прятаться.  Дом  спалят,
обломками да пеплом засыплет крышку. Переждет беду, вылезет.
     Кармалюк долго не  появлялся,  устраивал  верблюдов  и  коня.  Пришел
облепленный соломой. С него текло, будто вылез из колодца.
     -- Сейчас принесут, -- сообщил он, отдуваясь.  --  Откеля,  говорите,
будете?
     -- Мы еще не говорим, -- буркнул Мрак. -- Что за расспросы  мокрых  и
голодных?
     Оставляя  мокрые  следы,  прошел  к  столу.  Таргитай  сел,  потрогал
оборотня за плечо. Мрак не двигался, спал, положив голову на стол. Олег  и
Лиска осторожно сели по ту  сторону.  От  мокрой  одежды  шел  пар.  Лиска
вздрагивала, дула на озябшие ладони.
     За окном по грязи зашлепали босые  ноги.  В  сенях  долго  скреблось,
словно терли старые шкуры, две молодые женщины  внесли  еду.  Под  хищными
глазами Лиски  их  смешливые  лица  стали  испуганными.  Быстро  расставив
кувшины с молоком, сыр и творог в широких листьях лопуха, а  перед  Мраком
-- как чувствовали! --  крупный  ломоть  холодного  мяса,  поспешно  ушли,
подгоняемые злым взглядом огненно-рыжей женщины с кинжалом на поясе.
     Таргитай вздохнул:
     -- Жаль, от них много можно бы узнать.
     Мрак брезгливо поморщился:
     -- Опомнись, Тарх. Что ты еще не знаешь  о  бабах?  Боги  столько  не
ведают.
     -- Да  не  о  бабах,  --  начал  горячо  оправдываться  Таргитай.  Он
покраснел, а глаза забегали. -- О селе... о дальней дороге...
     -- Ты с ними дальше сеновала не ходил, -- уличил  Мрак.  --  Ложитесь
спать. Ишь, распустил хвост, как заморский  петух,  сиречь  павлин,  ежели
Гольш не соврал.
     Таргитай от усталости едва жевал, что удивило  и  встревожило  Мрака.
Таргитай даже у Ящера первым делом попросит поесть, с  петлей  на  шее  не
откажется от пряника. Амазонка дважды отлучалась проверить,  как  устроили
ее коня и верблюдов: в мокром селе вряд ли сумеют их даже поместить, сараи
низковаты для горбачей. Мрака тревожили ее отлучки, но возразить  не  мог.
Мельком видел местных коней, поразился: не кони -- горы! Скалы  возить  --
не заморятся. Ноги как столбы, шею обеими руками не обхватишь.  Вскачь  не
пойдут, зато сквозь любой сарай как сквозь паутину --  не  заметят,  через
лес проломятся, будто через хилые кусты!
     В полночь Мрак встал,  неслышно  выскользнул  за  порог.  Он  доверял
тревожному чутью, а ночью он по-прежнему чувствовал себя волком, хоть и  в
людской  личине.  Ему  нравилось   ощущение   освобожденности,   легкости,
бездумности. Олег был прав, хотя вряд ли даже сам  догадывался,  насколько
глубоко прав, когда время от времени объясняет  Лиске  сущность  звериного
счастья. Зверь счастлив всегда. Чтобы оценить, надо  побыть  хотя  бы  час
человеком. Многие навеки оставались  волками  в  его  родной  деревне,  не
находили  сил  вернуться  в  страшный  человеческий  мир.  Волхвы  всерьез
поговаривали, чтобы запретить перевертничество, а то и вовсе лишить  людей
свойства перекидываться в зверей...
     Он скрипнул зубами. Все равно что кастрировать  мужчин.  Человек,  не
умеющий перекидываться волком, -- уже полчеловека. Пусть даже не  знает  о
своем уродстве, как, похоже,  не  знают  киммерийцы,  люди  Пустыни...  Их
волхвы, видимо, уже выхолостили свои народы, дабы уберечь, как считают.  А
завтра, похоже, отнимут и топоры, чтобы ноги не  поранили...  Дров  можно,
мол, и зубами нагрызть, бобры ж грызут?
     На крыльце Мрак постоял, всматриваясь в залитый мертвым  светом  луны
двор. Глаза волка быстрее привыкают к ночи, уже видно серебристые  кончики
травы, но когда разглядишь и застывших в  ночном  холоде  божьих  коровок,
тогда считай, обвыкся.
     За  спиной  шуршало,  послышался  дробный  топот,   словно   пробежал
маленький конь. Донеслось чавканье: домовой шумно хлебает молоко, суетливо
двигает глиняную миску.
     Мрак осторожно спустился с крыльца. Небо за ночь очистилось,  кое-где
еще плывут тучки, затмевают звезды. Луна -- солнце мертвецов и  вурдалаков
-- подсвечивает  края  туч  злым,  неживым  светом.  Пронеслась  хвостатая
звезда, чья-то жизнь оборвалась, а  следом  кинулось  подхватить  на  лету
нечто крупное с развевающимися волосами.  Мрак  успел  разглядеть  женскую
фигуру -- нагую, блестящую, смазанную жиром. Распущенные волосы  трепались
на ветру, что-то показалось знакомым, но в ночи все кошки серы,  только  и
понял, что женщина мала ростом,  не  больше  трех  пудов  весом,  вряд  ли
хрупкая метла с такой легкостью потащит над крышами хат, сараев.
     Дурость, подумал он хмуро.  Проще  перекинуться  совой,  ежели  такая
умелая ведунья, а с метлы свалиться можно. Да и натрет меж  ног  так,  что
неделю ходить будет враскорячку.
     В сарае беспокойно фыркал  конь,  стучал  копытами.  Мрак  вслушался.
Изнутри доносился монотонный скрипучий голос -- визгливый, словно на сухое
горло. Мрак ногой распахнул дверь.
     Конь фыркал и пятился,  зад  уперся  в  стену.  Маленький  кривоногий
конюшник спутывал  гриву,  вплетал  репья,  колючки.  Мрак  одним  прыжком
оказался рядом, ухватил за длинную черную шерсть, ударил о стену.
     -- Что творишь, паскуда?
     Конюшник страшно оскалил зубы --  белые,  с  острыми  клыками,  жутко
зашипел. Мрак ударил его головой снова, бревна загудели.  Конюшник  взвыл,
крупные глаза без зрачков уставились на Мрака  с  такой  злобой,  что  тот
вздрогнул и пошел гусиной кожей.  Осерчав  уже  на  себя,  оскалился  сам,
рявкнул:
     -- Зашибу!
     Получился звериный рык. Ногти переплавились в когти, а черные  волосы
превратились в шерсть. Конюшник  затрясся,  отчаянно  молотил  по  воздуху
всеми четырьмя. Мрак ухватил свободной рукой палку, принялся  молотить  по
чем попадя.
     -- Не шкодь, паскуда!.. Не шкодь!
     Конюшник  верещал,  конь  всхрапывал  и  стучал  копытами.   Верблюды
смотрели равнодушно, наплевательски. Когда измочаленная палка  обломилась,
Мрак потянулся за лопатой. Конюшник взвыл громче, взмолился:
     -- Не губи!.. Я тебя боюсь!
     -- Не шкодь...
     -- Не губи!..
     -- Говори громче, не слышу.
     Конюшник закричал:
     -- Не бей! Покажу то, что никому не показываю!
     Мрак с наслаждением огрел мохнатого лопатой.
     -- Я не любопытный волхв.
     -- Я не... Ой, больно!.. Ты человек?.. Ой!.. Я покажу  коня  с  двумя
жилами!
     Мрак ударил еще пару раз, неторопливее, спросил подозрительно:
     -- Что мне с того?
     -- Ой, не бей!.. Двужильный  конь  --  особенный.  Его  нельзя  долго
держать с другими, он сам по себе... Ой, ты мне все кости переломал!
     -- И кишки перемешаю, -- пообещал Мрак. -- Пошто пакостил?
     -- Зверей двугорбых увидел, я таких еще не зрел. Дай, думаю,  сотворю
что-нибудь. Но только колючки успел загнать, а  тут  конь  подвернулся  --
привычнее для меня. Горбатых тварей оставил на потом... Ты человек?
     -- Много знать будешь, -- буркнул Мрак, --  волхвом  станешь.  Как  я
получу этого двужильного?
     Он приподнял еще выше, ударил мохнатого  о  стену.  У  того  брызнули
красные слюни, заговорил жалобно:
     -- Я выменяю для тебя! На горбатого.
     Мрак удивился:
     -- Нешто у тебя свое хозяйство?
     -- Я могу нашептать хозяину. Решит, что сам придумал.
     -- А для моих друзей?
     -- Пощади!.. Двужильные кони --  редкость.  Ни  в  этом  селе,  ни  в
окрестных нет.
     Мрак рявкнул рассерженно:
     -- Тогда выменяй этих уродов! Найди дурака или помешанного,  кто  дал
бы коней. Не отыщешь -- пеняй на себя! Сегодня я с чего-то добрый,  все  с
себя отдаю, как  видишь,  завтра  могу  быть  сердитым.  Сам  начну  шкуры
снимать. Твоя... дай прощупаю... на сапоги мне бы...
     На его лице появилось задумчивое выражение. Конюшник  взвыл,  засучил
лапками, словно плыл по воздуху.
     -- Найду!.. Найду!.. Сейчас же побегу: я всех  коней  и  коз  в  селе
знаю. Только бы успеть нашептать...
     -- Успей, -- посоветовал Мрак  хищно.  --  Не  нашепчешь  --  на  дне
морском найду! А уж в этом сонном курятнике...
     Конюшник упал на пол, уполз, тихо  подвывая  от  ужаса.  Задние  лапы
волочились, будто человек-волк перебил ему хребет.  Мрак  смутно  пожалел,
вдруг да конячий домовой не успеет на таких лапах обойти спящих, нашептать
коварные советы. Но и отказать себе в удовольствии отлупить злодея ох  как
тяжко.
     Когда Мрак поднимался на крыльцо, кончики пальцев ныли. Когти, острые
и твердые как металл, нехотя  превращались  в  плоские  жалкие  ногти.  Ни
ухватиться,  ни  поцарапаться.  Мрак  сожалеюще  вздохнул,  густая  шерсть
сменилась черными волосами. Кожа отчаянно зудела. Почесываясь,  вздрогнул:
крупная кошка выпрыгнула из сеней, зашипела, метнулась с крыльца во  тьму.
Мрак успел поддеть ее под брюхо. Она перевернулась в  воздухе,  брякнулась
на залитую  призрачным  лунным  светом  дорожку.  Мраку  почудилось  нечто
знакомое в ее желтых хищных глазах и в том, как  зашипела,  но  кошка  уже
отступила в темноту.
     -- Тварь, -- сказал он с  отвращением.  --  Честные  ведьмы  спят,  а
подлые чужих коров доят.
     Возле плетня, едва различимые с крыльца, лупили друг друга сарайник и
овинник. В густой тени мелькали мохнатые круглые  головы,  покатые  плечи,
доносилось сиплое дыхание. Оба дрались остервенело, но молча -- превращать
свою ночь в день с людьми с факелами не хотел ни один, ни другой.

     Утром, наскоро позавтракав, все четверо высыпали на крыльцо. На  небо
смотрели с недоверием, ждали подвоха. Синее, кое-где кудрявые  облачка  --
белые, не угольно-черные. Солнце как  солнце:  не  озверевшее  от  ярости,
готовое сжечь все, что движется и не движется, а почти как в родном Лесу.
     Таргитай уже жмурился как кот, двигал лопатками, словно  прямые  лучи
чесали шелудивую спину. Рука скользнула за пазуху, но Мрак перехватил,  не
дал взять дудочку.
     -- Узнайте у Кармалюка дорогу  к  Мировому  Дереву!  А  у  меня  дело
отыскалось.
     Оставив изгоев и Лиску с  раскрытыми  ртами,  исчез.  Олег  опомнился
первым:
     -- Тарх, готовь коней... ну, горбатых. Я  зайду  к  вуйку.  Ежели  не
знает, посоветуюсь со здешним волхвом.
     Таргитай кисло посмотрел в сторону грязного сарая.
     -- А почему не сразу к волхву?
     Олег бросил высокомерно, став на миг похожим на Лиску:
     -- Орел мух не ловит.
     Счастье, что не слышит Мрак, подумал  Таргитай.  Для  оборотня  любой
волхв -- тот могучий орел, который деревья клюет.
     Олег отсутствовал долго, а когда вернулся в сопровождении амазонки --
она следовала за  ним  как  тень,  --  Таргитай  и  Мрак  уже  осматривали
полдюжины коней. В сарае было пусто, а трубный  рев  одного  из  верблюдов
донесся с другого конца села.
     -- Еще двух приведут, -- буркнул Мрак. Он  выглядел  встревоженным  и
малость растерянным, словно не мог решить: он кого-то надул или его крупно
надули. -- Всех  верблюдов  отдал.  Прогадал,  наверное.  Эти  за  каждого
горбача по табуну выменяют!.. Ладно, где наша не пропадала.
     Конь, которого он присмотрел для себя, был низкорослый, неказистый, с
уныло опущенной мордой. Остальные кони выглядели намного  лучше.  Таргитай
выбрал себе красавца жеребца с  огненными  глазами,  еще  одного  хотел  в
запасные, но Олег отобрал для Лиски. Их могут выручить  секира  и  Меч,  а
женщине позарез  необходим  быстрый  конь.  Себе  взял  попроще,  но,  как
одобрительно заметил Мрак, выносливого, в полной конской силе.
     Олег все косился на чахлого коня Мрака:
     -- Возьми другого, а? Этот падет за околицей.
     -- Ну-ну, -- ответил Мрак не очень уверенно. -- Дорогу узнал?
     -- В Гиперборее нет дорог, одни направления.
     -- В какую сторону?
     Олег махнул рукой, повторил осторожно:
     -- Ты задавишь своего чахлика. Возьми запасным, налегке помрет не так
скоро.
     Едва выехали из села, солнце скрылось за тучами. Мрак выругался:  мир
сразу посерел, воздух увлажнился. Изгои  заторопились  проехать  подальше,
прежде чем разверзнутся хляби небесные. Боги не углядят, пируют на верхнем
небе! Седьмом.
     В вязкой раскисшей земле кони запарились,  перешли  на  шаг.  От  них
валил пар, только неказистый конек Мрака шел сухой, уныло мотал некрасивой
мордой, зыркал по сторонам налитыми кровью глазами, будто хотел  подраться
или хотя бы спереть что-нибудь.
     Мрак  повеселел,  расправил  плечи.  Друзья  поглядывали   удивленно,
погоняли коней. Мрак начал поглаживать своего по шее, выпутал  репьяхи,  а
когда под другими уже шатались от изнеможения, сказал наставительно:
     -- Что кони, что бабы! Нельзя смотреть на личину.
     Олег не выдержал:
     -- Мрак, на каком черте едешь?
     -- Это у вас черт-те что, у меня -- конь.  Ишь,  покрасивше  выбрали!
Вот и езжайте на красивом.
     -- В твоем коне что-то тревожное... но не пойму.
     -- Конь не человек, -- изрек Мрак, -- его понять трудно. Правда, ты и
людей не шибко разумеешь.
     Амазонка чуть опустила  глаза.  Мраку  показалось,  что  согласилась.
Таргитай соскочил в грязь и, жалея коня, потащил в  поводу.  Вязкая  глина
налипла на подошвы, еле волокся, но коня тянул, давал передышку. Сапоги  с
чавканьем выдирались из вязкой  земли,  жидкая  грязь  переливалась  через
голенища. Мрак ехал впереди, едва удерживал торжествующую  усмешку.  Плечи
расправил, словно стряхнул гору. Конюшник -- не последний дурак на  свете:
сообразил, что лучше лишиться коня, чем порвут жилы ему самому.
     К полудню вырвались на сухое. Тучи не уходили, но воздух стал теплее,
а ветер подсушивал землю. Дорога постепенно шла вверх, а  когда  оказались
на вершине пологого холма, сердце Таргитая екнуло и оборвалось.
     Далеко впереди уже растягивались в цепочку десятка три  всадников  --
поблескивающих  металлом  на  головах,   плечах,   груди.   Даже   уздечки
поблескивали, словно и там были бронзовые бляхи.
     -- Не охотники, -- определил Мрак.
     -- А если охотники, -- добавил Олег хмуро, -- то на  самого  опасного
зверя.
     Таргитай спросил наивно:
     -- На драконов?
     Даже Лиска  посмотрела  на  него  так,  словно  собиралась  покрутить
пальцем у виска. Дудошник явно не считал себя опасным зверем.  Хотя,  если
верить неврам, он иногда дрался, как озверевший Ящер.  Да  и  сама  бы  не
поверила, если бы не видела, как он ворвался  в  схватку!  Ту  самую,  что
кончилась для нее так печально. Нет, так неожиданно.
     Всадники завидели их, кони пошли вскачь. Над головами  взвилась  стая
ворон, они тут же падали обратно. Комья земли, не сразу понял Таргитай,  а
поняв, постарался запомнить, чтобы при случае вставить мрачное сравнение в
грядущую песню.
     --  Знакомо,  --  сказал  Мрак  посуровевшим  голосом.  Глаза   хищно
сощурились, ладонь упала на рукоять секиры. -- Что  будем  делать?  Поедем
дальше?
     Все молчали, Лиска сказала саркастически:
     -- Конечно! И побыстрее. Пока не разбежались.
     Под удивленным взглядом оборотня она гордо выпрямилась,  щупала  меч.
Крутая грудь вздымалась, глаза блестели как звезды. Олег решил  было,  что
передразнивает Мрака, но Лиска выглядела серьезной.
     -- Посоветуйся с женщиной, -- сказал Мрак, -- и поступи наоборот. Так
рек великий Боромир. Завертай коней! Без головы -- не  ратник.  А  убегем,
как всегда предлагает Олег, так и воротиться можно.
     Он первым пустил коня обратно с  холма.  Кони  изгоев  и  Лиски  едва
поспевали. Олег держал  повод  коня  Лиски,  будто  опасаясь,  что  она  в
одиночку кинется сражаться с незнакомцами.
     -- Жизнь наша не краденая, -- горько крикнул на скаку.  --  Мне  душу
Род вложил, пусть он и выймет, а не всякая гадина!
     Таргитай скакал уже рядом с Мраком, растерянно повторял:
     -- Что им надо?.. Что мы сделали?
     -- Дурень, -- ругнулся Мрак, -- когда поймешь, что в этом  мире  хоть
сделали, хоть не сделали, все одно всяк норовит шкуру снять.
     Олег крикнул им в спины:
     -- Это не разбойники! Похоже, они искали именно нас. Или даже  ждали.
Кто-то им указал, где нас перехватить!
     -- Кто?
     Кони неслись, как утки, почуявшие за спинами кречетов.  Комья  жирной
земли из-под копыт коня Мрака с силой били в лица Таргитаю, Олегу,  Лиске.
Олег, грязный, будто выкопался из могилы, приотстал, начал шевелить руками
и выкрикивать заклятия. Вокруг него начал сгущаться воздух. Волхв  скакал,
окруженный темным облачком, где блистали искры.
     -- Не надо! -- вскрикнул Таргитай в страхе. -- Опять землю расколешь!
Ей больно.
     Мрак оглянулся, зло оскалил зубы:
     -- Будет больнее, когда догонят!
     На сухом копыта застучали звонко, от погони на время  оторвались.  Но
на полосе рыхлой земли кони  начали  увязать.  Враги  оживились,  передние
сорвали с седельных крюков луки. Когда одна из стрел  воткнулась  в  землю
рядом со скачущим конем Мрака, оборотень зло ругнулся, сдернул свой лук.
     Изгои и Лиска пронеслись мимо.  Мрак  резко  развернул  коня,  первая
стрела сорвалась  с  тетивы,  когда  конь  еще  бил  в  воздухе  передними
копытами. Тремя стрелами выбил из седла двух, но  его  начали  обходить  с
боков.  Изгои  остановили  коней.  Таргитай,  видя,  что  Мрака  окружают,
выдернул Меч и со страшным криком кинулся на помощь.
     Волхв продолжал двигать руками  в  воздухе,  словно  вынимал  мух  из
паутины.  Губы  дрожали,  но  что-то  шептали.  Амазонка  обнажила  меч  и
поставили коня так, чтобы защищать волхва.
     Стрела ударила Таргитая в грудь. Он качнулся, но бронзовый наконечник
запутался в волчьей шерсти. Еще одна больно  ущипнула  за  ухо,  выдернула
клок волос.
     Внезапно раздался знакомый жуткий треск. По земле пробежала  трещина.
Щель раздвинулась, из глубины на всем протяжении взвились языки  багрового
огня. В сыром холодном воздухе словно повеяло жаром Песков.
     Трое передних всадников словно зависли в воздухе, трещина разверзлась
прямо  под  ними.  Передний  грянулся  копытами  на  этой  стороне.   Мрак
хладнокровно всадил стрелу с трех шагов, шатнулся  от  удара,  когда  кони
столкнулись грудь в грудь. Еще два коня передними копытами  зацепились  за
край, но сорвались. Пятеро ударились в край,  один  слетел  через  голову,
распластался  под  копытами  коня  Мрака  --  тот  уныло  свесил   голову,
равнодушно смотрел в провал. Даже придвинулся ближе, словно озяб и  жаждал
погреться.
     Один сумел сдержать коня перед пропастью, но под ним обвалился  край.
Остальные в панике заворачивали  коней,  пятились.  Кто-то  развернулся  и
унесся в страхе.
     -- Молодец! -- гаркнул Мрак люто. -- Один удар... одно заклятие, зато
со всего плеча!
     Таргитай вытер дрожащей рукой крупные капли пота, голос его дрожал:
     -- Олег, пора придумать что-то другое. Не такое... Не такое...
     -- Не надо, -- остановил Мрак. -- Прекрасное --  враг  хорошего.  Это
тебе не песни, а дело серьезное.
     -- Но землю...
     -- Затянется. Как на шелудивой собаке. Даже шрама не останется... лет
через сто.
     Конь Лиски встал на дыбки, визжал, как придушенный  поросенок,  месил
воздух копытами. Она  не  отрывала  округлившихся  как  у  птицы  глаз  от
бледного лица молодого волхва. Олег трясся, вздымал руки, бормотал  синими
губами. Мрак успокаивающе хлопнул его по плечу, мол, оставь пока как есть,
погрозил секирой:
     -- Эй, бронзоголовые!.. Сейчас мы и то, что у вас под конями, обрушим
к Ящеру.
     Еще пятеро повернули  коней,  умчались,  нахлестывая  со  всей  мочи.
Остались трое -- в доспехах, на статных конях, уздечки украшены  серебром.
Передний был в шлеме с широким забралом, что укрывало нос и  скулы.  Глаза
смотрели через узкие щели, невры видели только скошенный подбородок.  Мрак
хмурился, лицо  казалось  знакомым,  он  страстно  желал  бы  увидеть  его
целиком.
     -- Агимас, дружище, -- сказал он. -- Сумел удрать от Гольша?
     Всадник поднял руку, помахал растопыренными пальцами.
     -- Я сотник Агимаса. Но Агимас идет следом. Он найдет вас.
     -- Почему он не взял нас сам?
     Сотник развернул коня, крикнул:
     -- Вы знаете. Но теперь знаем и мы.
     С ним унеслись и  двое.  Мрак  хмуро  смотрел  вслед.  Те  словно  бы
чувствуют, что им не пустят стрелы в спины. На лицах невров начертано, что
они такие-растакие честные, или же о них что-то проведали?
     -- Что они теперь знают?
     Ответил Олег несчастным голосом:
     -- Знают, что нас простой силой не взять.
     -- Простой силой?
     -- Они не знали, Мрак. Или не верили.
     Мрак сказал с угрюмой гордостью:
     -- Пусть знают! Три десятка супротив нас выставили!  Всех  разметали,
как сухие листья.
     Он развернул коня, пустил вдоль трещины. Олег опустил глаза. Язык  не
поворачивается сказать, что именно теперь, когда Агимас знает,  что  среди
них есть волхв, как раз и начнется самое худшее.  В  погоню  пошлют  мага.
Агимас сам спешно овладевает магией, в то время как  он,  Олег,  едва-едва
научился раскалывать землю. А остальное,  вроде  слежки  в  башне  Гольша,
удавалось только там, где все пропитано дружественной магией, где помогали
стены!
     Таргитай догнал, сказал просяще:
     -- Олег, практикуйся в чем-нибудь еще. Я и то разные песни слагаю!  А
песни куда важнее, чем всякая там магия.
     -- Не надо, -- оборвал Мрак непреклонно. -- Землю колоть,  как  дрова
на морозе, насобачился? И ладно. А то  растрескаешь  Таргитая,  вечно  под
ноги суется. Ты ж всегда пальцем в небо попадаешь.
     Таргитай обиделся за друга:
     -- Зато в самую середку! И без промаха.

     Глава 2

     Дальше ехали в тягостном молчании. Выходит, по пятам уже гонятся люди
Агимаса. Сам Агимас  --  освободился-таки,  проклятый!  --  мог  быть  уже
впереди, все-таки маг. Того и гляди на  засаду  нарвешься.  В  чужом  краю
врага видь в каждом встречном, ходи и боись, будь готов дать сдачу раньше,
чем на тебя замахнутся.
     Дорога шла укатанная. Копыта  расплескивали  грязь,  но  дальше  была
твердая земля. Кони шли споро, но понуро, чувствовали тревогу всадников.
     Мрак сидел в седле неподвижный, как черный валун. Когда в поле зрения
оказался Олег, раздраженно рявкнул:
     -- Все ты виноват!.. Краденое до добра не  доводит,  мало  в  детстве
пороли?
     -- Я?.. Мы же все летели...
     -- Крал ты, а нас с Тархом подвез на  краденом.  К  тому  же  озябли,
вороны клевали... Потому Мардух и злобствует.  Ковер  хоть  и  старенький,
потертый, в дырках...
     -- У них не было  шкур,  --  сухо  ответил  Олег.  Лицо  волхва  было
серьезным и мрачным. -- Дикие они, понимаешь? Потому  все  на  коврах.  Но
из-за ковра не станет злобствовать. А  вот  хвост  прищемили  больше,  чем
выказывает. Мы какими вышли из Леса? В  соплях  путались,  левую  руку  от
правой отличить не умели. Коней за драконов считали,  бронзу  в  глаза  не
видели, все дубинами да камнями... Но выжили, уцелели, а вдобавок вышли  в
Степь и разнесли киммерийский каганат. Конечно, просто  повезло,  победили
не умом или силой, а удачей, но Мардух не знает. Он мог  слышать  --  маги
слышат далеко! -- что мы поклялись найти и уничтожить власть  злых  магов.
Наши угрозы трудно принять всерьез, но  старые  люди  предусмотрительны  и
осторожны.
     Мрак слушал, кивал, отвлекался, покрикивал на  коня,  оглядывался  на
отставшего  дударя.  Когда  Олег  закончил   долгое   объяснение,   сказал
неторопливо:
     -- Ерунду порешь. Мардух мог влупить сам. С нас бы не  только  перья,
но и чешуя слетела бы. И рога.
     Олег сказал так же глухо:
     -- Маги -- люди, а не боги.  Могут  не  все,  но  и  то,  что  могут,
стараются делать руками слуг.
     Ехали молча, наконец Мрак заметил гробовым голосом:
     -- Не скажу, что живут хреново. Можно и руками слуг, ежели  слуги  --
каганы, цари, императоры!
     Небо часто затягивали тучи -- низкие, тяжелые, зловеще  темные.  Кони
уже сами избегали низин, там скапливалась вода,  а  вершинки,  продуваемые
ветром, были сухими. Трава перла ввысь  богатырская,  чиркала  по  седлам,
сбрасывала капли росы в сапоги.
     Олег мрачнел, отвечал невпопад, наконец выговорил с натугой:
     -- Мне кажется... мне чуется, наперерез двигается целый отряд.
     -- Удивил, -- буркнул Мрак.  --  Чудно,  если  бы  ничто  не  мешало.
Вооружены?
     Олег кивнул, он был бледным и растерянным.
     -- До зубов. Вообще у меня поганющее чувство. Беда слишком близко.
     -- Переел, должно быть, -- предположил Мрак брезгливо.
     -- Или перегрелся, -- добавил Таргитай. -- Э-э... перемок.
     -- Беда чересчур близко!
     Мрак покосился на их встревоженные  лица.  Лиска  гордо  выпрямилась,
надменно опустила ладонь на рукоять меча. Мрак поспешно отдернул пальцы от
секиры, девка будто передразнивает.
     -- Может, бросимся на них? -- предложил он, оскалив зубы.
     -- Мрак... Их не меньше сотни, -- сказал Олег очень серьезно.
     -- Думаешь, успеют разбежаться?
     -- Нам бы самим схорониться.
     Лиска негодующе  фыркнула,  остальные  поехали  за  оборотнем  молча.
Деревья расступились -- широкие, раскидистые, такие растут только в Степи.
Кусты затрещали, пропуская коней, копыта ступали мягко в сочной траве.
     Мрак соскочил, стал ждать с секирой  в  обеих  руках.  Лук  и  стрелы
остались на седле, а коня привязал  рядом.  Таргитай  с  неохотой  спрятал
дудочку, нащупал быстро теплеющую рукоять Меча. Иногда  словно  бы  слышал
далекий кровожадный зов, сердце колотилось чаще, кровь бросалась в голову.
Хотелось выхватить молодецки Меч, в сладком  упоении  кинуться  на  врага,
рубить,  рассекать  до  пояса,  сносить  головы,  слышать  крики  ужаса  и
предсмертные хрипы...
     Он отдернул руку, пугливо огляделся. Мрак в  раздражении  отвернулся.
Повезло дураку, да пользоваться не научили. С таким Мечом весь белый  свет
завоевать можно не глядючи!
     Чужие кони шли по двое  в  ряд  легким  размашистым  шагом.  Воины  в
кожаных панцирях, в войлочных остроконечных шапках, лишь  у  переднего  --
бронзовая. Помимо пики и аркана у каждого были мечи и колчан со  стрелами,
еще по два лука -- такого вооружения невры не видывали.
     Впереди  ехал  высокий  поджарый  воин.  Панцирь  так  плотно   обшит
бронзовыми бляшками, что налезали  одна  на  другую  как  рыбья  чешуя.  С
металлической шапки на спину и  плечи  падала  кольчужная  сетка.  Забрало
закрывало всю верхнюю часть лица, сквозь узкие  щели  в  блестящей  бронзе
мрачно сверкали глаза.
     Олег ахнул  тихонько,  а  Мрак  поспешно  зажал  Таргитаю  рот:  если
каркнет, то уж на весь лес. Певец, натура такая. Глаза Таргитая полезли из
орбит. Он знаками показал Мраку, что нос забит соплями,  задохнется.  Мрак
отпустил ладонь, взамен дал обнюхать кулак.
     Всадники проехали так близко,  что  донесся  запах  немытых  тел.  На
открытом подбородке переднего воина багровели свежие шрамы. Кое-где темная
корка крови. Рядом высился на тяжелом коне крупный воин, в  плечах  широк,
шея -- как  ствол  столетнего  дуба.  Гулким,  как  из-под  коня,  голосом
пробасил:
     -- Не проще объявить награду? А сами пировали бы в местной корчме. Мы
-- ветераны битв, а не презренные людоловы!
     Передний всадник ответил свирепым голосом,  от  которого  у  Таргитая
побежали мурашки по спине:
     -- Мардух послал нас не зря.
     -- Послал бы воинов попроще. Стыдно, сотня -- за тремя!
     Проехали, Мрак напрягал слух, но Таргитай  яростно  завозился,  начал
драть ляжку ногтями: куснул муравей.  Мрак  едва  различил  искаженные  от
сдавленной ярости слова:
     -- Я сам... засаду... как только...
     Мрак с наслаждением дал Таргитаю по шее. Тот ткнулся в грязную землю.
Олег дышал тяжело, глаза блуждали. Мрак проговорил тихим голосом:
     -- Либо я ослеп, либо рехнулся. Это Агимас?
     -- Он, -- подтвердил Олег мертвым голосом.  --  Надо  было  зарезать.
Даже связанного! Он бы зарезал. Не просто бы зарезал, а...
     Он оглянулся на рыжеволосую, умолк. Лиска отвязывала коней, но уши ее
шевелились, спина была напряжена. Мрак в задумчивости  почесал  непривычно
голую грудь, ну почти голую, волосы отрастают все-таки медленно.
     -- Здорово допекли... Все забыл, даже свое имя и Род, оставил  только
ненависть в душе и черном сердце.
     Олег сказал, повторяя Гольша:
     -- Друзья могут быть фальшивыми, а враги всегда настоящие.
     В тягостном молчании вывели коней.  Подул  холодный  северный  ветер.
Невры даже не заметили, что воительница, и без того крохотная, сжималась в
комок, пытаясь удержать остатки тепла. Мрак все  замечал,  но  лишь  хмуро
скалил зубы. Олег, погруженный в думы, обратил  внимание  не  раньше,  чем
сердобольный Таргитай расковырял мешки, укрыл рыжую покрывалом  из  старой
шкуры. Она только смотрела благодарными глазами, но  вышептать  ничего  не
могла: губы посинели и распухли.
     Заночевали в лесочке, не успев добраться до села или  деревни.  Лиска
едва не влезла в середину костра, пропахла огнем и гарью.  Едва  перестала
стучать зубами, прилипла к Таргитаю:
     -- Где перехлестнулись с Агимасом?
     -- На великом празднике певцов, -- ответил Таргитай самодовольно.  Он
бросил на Олега победный взгляд. -- Еще в киммерийском царстве.
     Лиска ахнула:
     -- Агимас пел?.. А что у него с лицом? Шрамы совсем свежие.
     -- Олег разукрасил.
     Лиска с недоверием оглянулась на волхва. Олег  с  отстраненным  видом
чертил прутиком по земле.  На  просветленном  лице  были  отрешенность  от
мирских дел, мудрое раздумье.
     -- Как он... мог?
     -- Ему лучше под горячую руку не попадаться. Зашибет.
     Лиска снова покосилась на задумчивого волхва, спросила шепотом:
     -- Наверное, Агимас плохо пел?
     -- Нет, это Олегу медведь на ухо наступил.

     Утром Мрак поднялся, как всегда первым, он так считал, но на этот раз
Олег уже сидел возле  прогорающего  костра.  Багровые  угли  потрескивали,
рассыпались -- волхв задумчиво тыкал в них прутиком.
     -- Не ложился?
     -- Волхвы спят мало. Волхв -- не певец.
     -- Не защищай байбака. Ты раньше тоже спал без задних ног. Меняешься,
Олег, меняешься!
     -- Тарх тоже изменился. Не так  заметно,  но...  песни  стали  иными.
Мрак, я чую, что нас опасаются всерьез.
     Мрак пренебрежительно хмыкнул:
     -- Чуешь! Без чуянья видно. Почуй, как добежать  к  Мировому  Дереву.
Или доползти, обдирая локти. Если надо, то -- обламывая  ногти  и  царапая
пузо.
     -- Я в самом деле чую. Смутно, как сквозь густой туман,  когда  звуки
идут с разных сторон... Сейчас мы слепые котята, но когда добудем... ежели
добудем, то даже сильным магам тягаться с нами будет непросто.
     Лиска проснулась, потянулась сладко.  Заметив  Олега,  насторожилась.
Маленькие ушки заметно шевельнулись. Мрак понизил голос:
     -- Торопятся прихлопнуть нас раньше?
     -- Да. А мы должны успеть ухватить Жезл.
     Мрак двинул глыбами плеч:
     -- Ну, я не прочь уцелеть и потом.
     После короткого завтрака снова оседлали коней.  Потянулась  холмистая
равнина, трава торчала странно жухлая, словно ее только что опалило.  Олег
тревожно ерзал, поглядывал на Мрака. Оборотень тоже хмурился,  привставал.
Перехватив взгляд волхва, процедил:
     -- Ни зверя, ни птицы. Даже в чертовых Песках живность шурует  вовсю.
А здесь даже муравьев нет!
     Таргитай услышал, возразил убежденно:
     -- Муравьи живут везде! Даже в вирые.
     Лиска тихонько вздохнула. Что у этих странных  людей  за  вирый,  где
корчмы, муравьи...
     Мрак подумал, сказал нерешительно:
     -- Думаю, боги муравьев тоже делят. Кусачих  --  в  подземный  мир  к
Ящеру, мирных земледельцев -- в вирый.
     Олег заметил хитрый блеск в глазах оборотня, вспыхнул:
     -- Больше  богам  делать  нечего,  как  муравьев  делить!  Мураши  не
виноваты, что одни родились кочевыми скотоводами... тлеводами,  другие  --
жнецами. Мрак, я побаиваюсь, что вот-вот вляпаемся во что-то  похуже,  чем
засада Агимаса. Хотя, честно говоря, не представляю, что может быть  хуже.
Но здесь может обитать такое, от чего бегут даже муравьи!
     -- Но бурьян остался?
     -- Бурьян бегать еще не наловчился. Да и кому он нужен?
     -- Мы тоже вроде бы... А вон какие силы  за  нами!  Нет  чтобы  землю
ковырять. Или скот пасти.
     Таргитай приотстал, тихонько заиграл на дуде. Новая песенка рождалась
легко, что не нравилось. Он знал, что он лодырь, работы не любит. Ему даже
почему-то не было стыдно, что бегает от работы, как пес  от  мух,  но  вот
песни, которые складывались легко, душу не трогали,  и  снова  трудолюбиво
перекладывал слова, прилаживал одно к другому  так  и  эдак,  пробовал  на
разные голоса. Мелькнула  мысль,  что  Олег  похоже  составляет  заклятия,
только волхв подбирает слова точные, умные, ими можно камни двигать, а ему
надо искать острые, цепляющие душу, чтобы на сердце оставались царапины.
     Мрак тоже ехал  погруженный  в  несвойственные  ему  тягостные  думы.
Вздрогнул, когда догнал Таргитай.
     -- Я чую какую-то грозу...
     Мрак взорвался:
     -- Брысь! Этот тоже чует, Ящер вас забери. Добро, хоть Лиска ни черта
не чует, настоящая женщина!
     Воительница на всякий случай  сердито  сверкнула  глазами.  Оборотень
похвалил, но как-то странно похвалил. Волчий юмор только волкам ясен.
     В низких тучах сверкнула ветвистая, как корень дерева, молния.  Земля
качнулась,  под  ногами  задвигалось,  глухо  зарычало.  Загрохотало  еще,
впереди начала вспучиваться земля. На глазах потрясенных  путешественников
-- коней не останавливали, мало ли что лезет, -- вспучился  земляной  холм
-- дымящийся, рыхлый, словно  его  выталкивал  крот  немыслимых  размеров.
Ветер донес раздраженный рев.
     Мрак круто развернулся в седле, глаза оборотня впились в бледное лицо
волхва:
     -- Ты?
     Тот съежился, как испуганная черепашка, даже  вскинул  руки,  защищая
голову от кулака оборотня.
     -- Ты же сам велел пробовать другие заклятия!
     Мрак  длинно  и  страшно  выругался.  В  ответ  загрохотало   громче,
яростнее, словно  наверху  поняли.  Огромная,  как  ствол  дерева,  молния
ударили коню под ноги. Перепуганное животное взвилось на дыбы,  замолотило
копытами. Таргитай, чуткий, как все певцы, ухватил за  повод  коня  Олега,
повернул и погнал своего вскачь. Лиска неслась рядом с волхвом,  неслышная
и неотвязная как тень.
     Холм за спинами продолжал вспучиваться. Глыбы катились с вершины,  из
развороченной  норы  повалил  пар.  Земля  качнулась,  словно   на   плоту
перепрыгивали дановские пороги. Коней трясло, под Олегом  рухнул  на  всем
скаку. Волхв слетел через голову, ударился оземь так, что едва не  вышибло
дух. Подхватился ошалелый, в трех шагах бился, пытаясь встать, его конь.
     Олег с силой дернул его за узду. Таргитай не  успел  оглянуться,  как
волхв снова оказался в седле. Конь хромал, но мчался, подгоняемый ужасом.
     Холм рассыпался. Серая вершина  внезапно  стала  ярко-красной,  пошла
вверх. Мороз побежал по спине Олега:  из  развороченной  земли  показалась
голова исполинского зверя! Красное, будто вымазанное охрой, чудовище  тупо
озиралось, не понимая, как и почему забралось из родного мира подземелья в
страшный и чудовищный надземелья.
     Лиска посматривала на волхва. Другой бы разбился или хотя бы охромел,
а этот человек с печальными зелеными глазами лишь  кувырнулся,  даже  коня
поднял. А ведь слабейший из троих, даже лентяй и жрун с  дудочкой  шире  и
крепче. Как раз у лентяя за плечами торчит рукоять  страшного  Меча.  Олег
обронил как-то, что ни один смертный не мог взять -- сгорал, но  пьяных  и
дураков боги жалеют, дурак уже не человек, а полчеловека, а то и меньше...
     Мрак начал цедить сквозь зубы ругань. Если  бы  это  было  заклятьем,
подумал устрашенный Олег, небо погребло бы их под обломками. Наперерез  им
двигалась темная масса, вскоре уже все различили десятка три всадников.
     Таргитай скакал задним, в тревоге оглядывался на далекого зверя.  Тот
выбрался весь, похожий на огромную жабу размером  с  амбар,  холм  просел,
расплющился. Зверь словно раздумывал: полезть ли обратно или  же,  раз  уж
выбрался, поохотиться в незнакомых местах.
     Всадники рассыпались полукольцом, неслись вскачь, кое-кто уже  оголил
мечи. Невры различили смеющиеся лица.
     -- Фагимасад! -- вскрикнул Таргитай с тоской. Поправился: -- Агимас!
     Он растерялся, вертел головой, не зная,  что  лучше  --  ринуться  на
зверя или на  всадников  Агимаса.  Агимас  страшнее  подземного  чудовища:
слишком долго злобу копил. Человек всегда страшнее зверя, когда он зверь.
     Только скачущий впереди всадник не  смеялся.  Его  лицо  было  темнее
грозовой тучи, а в глазах блистали молнии.  Он  хищно  пригнулся  к  гриве
коня, руку с мечом опустил, нагнетая тяжелую кровь для удара.
     -- Олег! -- завопил Таргитай. -- Делай что-нибудь!.. Что угодно, хоть
снова землю... Я чую, как с нас сдирают шкуры!
     Олег выпустил  поводья,  конем  управлял  ногами.  В  небе  полыхнуло
багровым, Затем красное сменилось лиловым,  воздух  стал  холодным.  Подул
сильный встречный ветер. Замелькало белое, впереди  ветер  закружил  вихрь
снежинок, бросил в разгоряченные лица.
     -- Еще! -- закричал Таргитай. -- Давай еще!.. Все, что знаешь!
     Мрак начал осаживать коня, в руках появился лук. Лицо  было  угрюмое:
успеет поразить двух-трех, потом налетят, сомнут. Взгляд  упал  на  группу
деревьев, те раскидисто росли  на  просторе,  ветви  опускались  почти  до
земли. Раскинулись во все стороны,  захватывая  в  зеленые  пригоршни  как
можно больше солнца.
     -- Туда! -- заорал он.
     Невры  пронеслись  через  рощу,  вылетели  на  другую  сторону.  Мрак
соскочил,  расставил  ноги  шире.  Тетива  звонко  щелкнула.  Второе  перо
мелькнуло  раньше,  чем  изгои   и   Лиска   соскочили   с   коней.   Пока
изготавливались к  бою,  Мрак  выпустил  все  стрелы,  соскочил  и  шагнул
навстречу всадникам. Секира взлетела над головой.
     Всадники торопливо  удерживали  разгорячившихся  коней.  На  открытом
проще окружить да изрубить мечами, здесь же галопом не проскочишь: толстые
как бревна таранов ветви опустились до земли. Двое наскочили на Мрака, тот
взревел как разъяренный медведь, секира столкнулась в  воздухе  с  мечами.
Сзади раздался отчаянный крик -- ворвался пешим с вытаращенными глазами  и
белый как мел Таргитай. В его руке страшно сыпал шипящими искрами  длинный
Меч -- раскаленный добела,  словно  только  что  сдернутый  с  расколотого
молниями неба, хищный, алчущий крови.
     -- Мрак! -- закричал Таргитай тонким сорванным голосом. -- Вперед  не
вылезай!
     Олег и  амазонка  одновременно  выхватили  оружие:  она  --  меч,  он
замахнулся жезлом. Даже не обменявшись  взглядами,  соскочили  с  седел  и
стали спинами друг к другу. Мрак закричал свирепо:
     -- Дурень, твоя бронзовая палка не спасет! Давай чары!
     Таргитай при слове "дурень" недоумевающе взглянул  на  свою  руку.  У
него  вроде  бы  не  бронзовая  палка  вовсе,   что   это   Мрак   путает,
заговаривается, в тот же миг Меч дернулся, едва не вывихнув кисть. Звякнул
металл. В воздух взвились обломки мечей, а Меч  врубился  в  живую  плоть.
Таргитай ощутил наслаждение,  по  жилам  пробежала  сладкая  волна.  Жутко
закричали умирающие, конь с рассеченной шеей отпрянул и завалился на  бок.
Таргитай отскочил к Мраку, тот дрался с тремя, разрубил  врагам  головы  и
плечи, снова ощутил сладкую звериную радость убийства.
     Волхв стоял на коленях, чертил колдовские  знаки.  Амазонка  отчаянно
вертелась над ним, отбивалась от четверых, ее пока что  спасала  скорость,
но уже один подкрался сзади, занес руку с зажатым коротким копьем...
     Таргитай поспешно прыгнул, успел достать  концом  Меча  хитреца.  Меч
заблистал вокруг Олега. Металл зазвенел чаще, сраженные начали  падать  во
все стороны.
     Внезапно что-то холодное ударило по голове. Таргитай в страхе вскинул
голову. Снова холодное и скользкое шлепнуло по щеке, упало в траву.  Лиска
в изумлении вскрикнула, нападающие  в  замешательстве  отступили  на  пару
шагов, подняли головы.
     Из низких туч, тускло блестя мокрыми боками, сыпалась мелкая рыбешка.
Ветви шелестели, рыбу подбрасывало, шлепалась на головы, плечи,  билась  в
траве, вскидывая белесые животы и беззвучно  разевая  рты.  Кони  ржали  в
страхе, поднимались на дыбы, норовили сбросить всадников. Кто  был  пешим,
пятился к своим коням, ловил за повод,  но  рыбешки  падали  и  на  коней,
застревали на седлах.
     Таргитай  покрылся  слизью,  словно  весь  день  ловил  жаб,  запахло
сыростью и тиной. Олег принялся чертить другой круг. Мрак, пятясь  к  ним,
заорал:
     -- Жруны чертовы!.. Рыбку им!.. Лучше бы камни с неба!
     Вокруг Олега на миг блеснуло  лиловое  облачко.  В  тучах  заворчало,
Таргитая ударило по  голове  так,  что  он  упал  на  колени.  Послышались
испуганные крики. Таргитай поспешно вскочил на ноги,  судорожно  выставляя
Меч, не понимая, почему тот не дергается навстречу опасности: в двух шагах
на поляне бился,  подминая  траву,  огромный  сом.  Всадники  вскрикивали,
пытались укрыться  под  деревьями.  Кое-кто  так  и  застыл,  не  в  силах
сдвинуться от изумления: из низких туч падала крупная толстая рыба,  какой
не видели в здешних реках!
     Как сквозь стену Таргитай услышал горестный вопль Мрака:
     -- С кем я связался?
     Таргитай ринулся к Мраку, вместе набежали на самую крупную группу. Те
опомнились, подняли мечи, но Меч и секира вырубили треть, прежде чем  Мрак
вскрикнул, задыхаясь:
     -- Прикрой меня!.. Я отойду к шелудивому.
     Он был в крови, черные  волосы  слиплись,  торчали  как  у  ежа.  Меч
блистал, едва не выворачивал кисть. Таргитай ухватился двумя руками:  если
выпустит хоть на миг, Меч упадет на траву недвижим, а  самому  Таргитаю  с
его умением воевать -- сражаться только с грибами, да и то с мелкими,  как
говорил Мрак.
     Таргитай рискнул оглянуться, сердце  сжалось.  Их  окружили,  а  Мрак
шатается, с  трудом  поднимает  тяжелую  секиру.  Защитить  себя  Таргитай
сумеет, на то и чудесный Меч, но Мрак погибнет, погибнут и Олег с  Лиской!
Агимас с обнаженным мечом, лучший боец в  тюринском  каганате,  вперед  не
бросается -- знает мощь Меча бога войны, живыми не выпустит,  достать  его
самого никак...
     Крики ужаса на миг оглушили  Таргитая.  Он  едва  не  упал,  перестав
упираться в надежную спину Мрака, похожую на  ствол  столетнего  дуба.  На
зеленой траве, залитой кровью убитых и раненых, кто-то пытался ползти,  на
трупах лежала окровавленная секира Мрака... а  в  чаще  мелькнул,  убегая,
огромный черный зверь.
     Таргитай  заорал,  бросился  из  последних  сил  вперед.  Перед   ним
расступились, успел достать лишь одного, тут же бегом  вернулся  к  Олегу,
рассек  двоих,  Лиска  бросила  благодарный  взгляд,  а  Олег   пролепетал
торопливо:
     -- Я сейчас, сейчас... Где Мрак?
     -- Он ранен, но о себе позаботится, -- выдохнул Таргитай. Его рвануло
назад, он с криком вцепился в рукоять Меча, тот описал сложную  колдовскую
фигуру,  с  треском  разлетелись  в  щепки  три  стрелы.   Лиска   жалобно
вскрикнула: четвертая ударила ее в левую сторону груди. Она опустилась  на
землю. Олег начал ощупывать ее плечо. Она с гримасой боли высвободилась:
     -- О себе заботься!.. Кольчуга тонкая, но держит...
     Сзади  раздались  крики.  Многие  повернулись,  смотрели  уже  не  на
прижатых к дереву беглецов. Таргитай хрипло велел:
     -- Останься с ним! Я отлучусь.
     Набежал на противников, обрушил огненное лезвие.  Металл  бога  войны
рассек войлочный шлем, череп, развалил надвое гортань,  язык  свесился  на
одну сторону, разрубил грудь вместе с бронзовыми  бляхами  --  и  все  это
время Таргитай ощущал звериную радость, наслаждение, а в сердце  водопадом
вливалась недобрая мощь.
     Перед ним мелькали бледные лица с  вытаращенными  глазами.  Временами
Таргитаю казалось, что он даже опережает движение Меча. Сейчас именно он с
наслаждением рубил, рассекал, разваливал пополам, срубал руки  с  зажатыми
мечами, переступал через павших, врубался в гущу врагов.
     Сбоку  раздался  тоненький  крик  --  Лиска  с  ее  блистающим  мечом
очутилась рядом. Впереди в зарослях дико ржали обезумевшие кони.  Таргитай
кинулся вперед, сбивая  на  землю  врагов,  ахнул:  огромный  черный  волк
набрасывался на коней, кусал  за  ноги.  Воины  метали  дротики,  но  волк
увертывался, хотя на лобастой голове кровоточила открытая рана, а на плече
и боку шерсть слиплась от крови.
     -- Держись, Мрак! -- заорал Таргитай.
     Оборотень с рычанием метнулся прямо в лицо Агимасу, вцепился.  Агимас
выронил меч и ухватил зверя за горло обеими руками. Таргитай взревел, дико
завизжала Лиска. Навалились из последних сил  --  воины  попятились,  трое
упали с разрубленными головами, уцелевшие бросились к своим коням.
     За гаем оставалось не больше десятка коней, их держали молодые воины.
Из-за деревьев выскочили пятеро --  без  оружия,  растрепанные,  дрожащие.
Ухватив коней, унеслись.
     Последним из гая выскочил, развевая гриву, конь Агимаса. Хозяин лежал
у него на спине, обхватив шею обеими  руками.  Лицо  Агимаса  было  залито
кровью, ее встречным ветром срывало и размазывало по конскому крупу.
     Таргитай,  тяжело  дыша,  протянул  руку,  чтобы  поддержать   Лиску.
Огромный волк ударился о землю, приподнялся уже в людской личине, но охнул
и завалился на бок.
     Лиска, позабыв страхи, кинулась к оборотню, с трудом  перевернула  на
спину. Мрак был бледен, в лице ни кровинки, губы посинели, лишь  слева  на
лбу из глубокой раны еще сочилась кровь. Кровь  была  на  груди  и  плече.
Таргитай закусил губу, огляделся.
     -- Олег!.. Бегом сюда!
     Перед ним с шумом плюхнулось с дерева нечто крупное,  серое.  Сильнее
запахло лягушачьей икрой и тиной. В траве тяжело  ворочался  крупный  рак,
стриг воздух грозными клешнями. Зашелестело: просекая листву, падали  раки
невиданной величины.
     Таргитай плюнул, бросился  за  деревья,  где  оставил  волхва.  Лиска
обогнала, громко вскрикнула. Волхв лежал раскинув руки,  неподвижный,  еще
бледнее Мрака. Губы едва шевелились.
     -- Заткни ему пасть! -- крикнул Таргитай в страхе. -- А то еще и жабы
посыплются!.. А от них бородавки!
     Лиска упала на колени, ухватила голову Олега в обе ладони. Глаза  его
оставались закрытыми, но что-то упрямо шептал. Она наклонилась и,  видимо,
выполняя приказ  Таргитая,  припала  красным  горячим  ртом  к  его  синим
безжизненным губам.
     Таргитай махнул рукой, бегом вернулся к Мраку. Оборотень открыл глаза
-- пугающе черные, с залитыми  кровью  белками,  слабо  шевельнул  губами.
Таргитай не расслышал, но закивал:
     -- Сейчас поймаю коней!.. Надо уносить ноги.
     -- От кого теперь? -- прошептал Мрак.
     Далекий гул донесся громче. Земля подрагивала, словно с  неба  падали
скалы. В страдальческих глазах  Мрака  появилось  понимание.  Цепляясь  за
Таргитая, поднялся, перекосился -- в боку зияла кровавая рана.
     -- Что с волхвом?
     -- Перетрудился, -- буркнул Таргитай. -- Сперва из-под  земли  достал
ту красную жабу, вот-вот прискачет, потом -- рыбу, раков...
     -- Раков? -- не понял Мрак. -- А раков зачем?
     -- Ну, наверное, затем же, что и рыбу.
     -- Как он сейчас?
     -- В беспамятстве. Раки его доконали.

     Глава 3

     Мрак кое-как взобрался на своего двужильного,  Таргитай  изловил  для
себя чалого жеребца из брошенных коней, а Лиска сумела приподнять Олега  в
сидячее положение.
     Гул доносился ближе. За  деревьями  увидели  огромную  красную  тушу.
Исполинский зверь двигался тяжелыми скачками,  припадал  к  земле  розовым
животом, с натугой прыгал снова.
     -- Быстрее! -- вскрикнул Таргитай. Он  метался  между  конями,  помог
Лиске положить волхва поперек седла. Лиска вскочила на чужого коня, своего
привязала длинным поводом  к  седлу.  Таргитай  спохватился,  изловил  еще
троих.
     -- Мрак, скачи!.. Я догоню!
     Конь Мрака сразу сорвался в галоп: сзади подгоняли рев и запах крови.
Лиска на скаку свешивалась набок, поддерживала Олега,  пыталась  укрепить,
привязать, едва не сорвалась под копыта.
     Когда Таргитай выметнулся  вслед  за  друзьями,  земля  задрожала,  а
тяжелые прыжки участились -- зверь увидел добычу.
     Таргитай с тоской оглядывался. Мрак едва  держится  в  седле,  ранен.
Олег в беспамятстве, Лиска все-таки Лиска, а не боец... Придется ему?
     Он начал придерживать коня, похолодел, в то же время чувствуя мрачную
гордость: за друзей  гибнет,  о  таких  в  песнях  поется!  Жаль,  сам  не
успеет...
     Донесся треск, рев оборвался. Таргитай  оглянулся.  Зверь  с  разбега
вломился в зеленый гай, деревья падали, зависали кронами.
     Таргитай начал снова настегивать коня, часто оглядывался. Зверь то ли
поскользнулся на рыбе, то ли начал жрать раков, но что-то не показывается,
а выманивать стоит ли?  Он,  конечно  же,  герой,  но  все-таки  герой  не
настолько.
     Далеко впереди Мрак и Лиска остановили коней, ждали. Таргитай догнал,
крикнул торопливо:
     -- Отсрочка!.. Перед смертью не надышишься, но все же!
     Мрак лишь покосился налитым кровью глазом. Олег повернул голову -- он
все еще лежал поперек седла, простонал слабым голосом:
     -- Что со зверем?
     -- Поскользнулся! -- крикнул Таргитай.
     -- На чем? -- не понял Олег.
     Таргитай за бешеной скачкой не услышал, встречный ветер  рвал  слова,
зато Мрак не утерпел:
     -- Он еще спрашивает!.. Кстати, уже можешь сменить штаны.
     Олег не понял:
     -- А зверь? Где он?
     -- Не волнуйся! Поскользнулся, ударился головой о дерево. Как  только
поест всех раков, догонит, не горюй.
     Олег с испугом уставился на проносящуюся внизу землю,  словно  только
сейчас ее увидел.
     -- Помогите сесть... Что-нибудь придумаю.
     -- Нет!!! -- вскрикнули в один голос  Таргитай  и  Мрак.  Даже  Лиска
открыла хорошенький ротик, но удержалась, только отвела взгляд.
     Кони роняли пену, Мрак перевел их с галопа  на  ровный  бег.  Он  был
бледен, пошатывался в седле, но, перехватив испуганный взгляд Таргитая,  с
трудом растянул в слабой усмешке синие губы:
     -- Когда заживает хорошо, говорят: как на псине...  Но  куда  псу  до
волка!
     -- Отрубленная голова, --  вскрикнул  Таргитай  встревоженно,  --  не
прирастет даже у волка! Или отрезанная.
     Олег кое-как сел в седле, но обеими руками держался  за  луку.  Лиска
грациозно перегнулась, поддерживала.
     -- Мы догоняем Агимаса? -- спросил Олег слабым голосом.
     Таргитая осыпало морозом: они мчались прямо по свежим оттискам  копыт
пяти коней! Мрак поспешно свернул  вправо.  Таргитай  оглянулся,  его  как
ужалила гигантская оса: оставив  зеленое  крошево  переломанных  деревьев,
исполинский зверь, как шар багрового огня, катился по их следу. Его прыжки
становились все чаще и чаще.
     -- Гоните дальше! -- крикнул Таргитай обреченно.
     -- А ты? -- вскрикнули в один голос Мрак и Олег.
     -- Я задержу. У меня Меч!
     -- Но ты же...
     -- Да, не шибко умный! Но разве умные дерутся?
     Мрак мгновение смотрел в румяное лицо певца, затем их кони продолжили
бег. Таргитай соскочил на землю, расставив ноги для упора.
     Рукоять удобно  лежала  в  его  ладони,  Меч  казался  легким.  Земля
дрожала, зверь двигался прямо на него. Иногда Таргитай видел  белое  пузо,
покрытое мокрым перламутром -- только не  сплошным,  а  плотно  сомкнутыми
плитами. На спине и боках были серо-зеленые, толстые, вдоль  спины  торчит
короткий толстый гребень -- от затылка до конца хвоста. Морда зверя тупая,
нижняя челюсть  отвисала,  обнажая  ярко-красную,  как  раскаленная  печь,
пасть.  Огромные  выпуклые  глаза,   странно   лиловые,   смотрели   тупо,
бессмысленно.
     Оглянулся, стиснул зубы. Мрак и Олег с  амазонкой  остановили  коней.
Мрак, шатаясь от слабости, пытается поднять секиру, Олег вырывается из рук
Лиски. Он настолько трус, что с перепугу полезет на рожон!
     Зверь опустил голову, готовится на бегу подхватить добычу,  как  жаба
подхватила бы жука. Пасть распахнулась шире, Таргитай увидел себя с  Мечом
в огромных шарах глаз. Мокрая земля разбрызгивалась под похожими на бревна
лапами. Потеки грязи закрыли розовое брюхо.
     Таргитай поспешно попятился, едва не упал, но угадал: зверь плюхнулся
прямо перед ним. Земля дрогнула, жидкая грязь брызнула из-под лап и  брюха
с такой силой, что едва не сбила с ног. Ослепленный грязью,  отплевываясь,
он размахнулся со всей мочи и с силой  опустил  всепобеждающее  лезвие  на
распахнутую пасть.
     Рев потряс землю. Таргитай рухнул на колени, голова взорвалась звоном
и грохотом. Зверь вздернул морду, обнажилось белое горло --  белая  тонкая
кожа, но пришибленный ревом Таргитай лишь с трудом поднялся  на  ноги.  Из
разрубленной  челюсти  брызнула  чахлой  струйкой  бледно-зеленая   кровь.
Таргитая обдало морозом: нет звериной радости! И рана невелика, лишь  губы
рассек... Меч Перуна чувствует радость, лишь убивая людей?
     Зверь ревнул, опустил голову, кинулся на  врага.  Таргитай  закричал,
прыгнул навстречу, ударил два раза крест-накрест, достал узкий раздвоенный
язык. Его подбросило, он перекувырнулся через голову,  больно  ударился  о
твердую землю. Мелькнуло красное, усыпанное бородавками с кулак.  Таргитай
откатился в сторону, выставил Меч, кольнул зверя в лапу.  Рядом  грохнуло,
брызнула грязь.
     Быстро ударил по лапе, что вмялась в землю, покатился, крепко  сжимая
Меч. Внезапно потемнело, Таргитай попытался ударить снизу в живот,  однако
острие беззубо звякнуло  о  грязно-розовую  пластину,  оставило  царапину.
Страшная пасть метнулась к Таргитаю, а  сбоку  свирепо  ударила  когтистая
лапа. В глазах вспыхнули искры, он  упал  навзничь,  от  боли  перехватило
дыхание. Он оперся  локтями,  пытаясь  встать,  охнул  и  упал  на  спину.
Внезапно с ужасом понял, что в кулаках лишь грязь -- Меч от удара выпал!
     Зверь с ревом опустил  пасть  к  жертве.  Пахнуло  смрадом,  Таргитай
увидел прямо перед глазами ужасный красный зев. Как  завороженный  смотрел
на острые зубы...
     Внезапно зверь раздраженно мотнул головой.  Таргитай  услышал  крики,
ржание. Чудовищная лапа опустилась рядом, задев и больно вмяв  Таргитая  в
грязь. Трое всадников  кружили  вокруг  чудовища.  Один  дротик  ударил  в
огромный выпуклый глаз. Потекла зеленая пузыристая кровь. Дротик болтался,
зацепившись зазубриной. Зверь ухватил лапами  древко,  дернул  и  взревел:
послышался треск, зазубрины распороли  глаз.  С  шипением  брызнули  новые
струйки. Зверь взревел так страшно, что земля задрожала.
     Таргитай заорал, не слыша своего голоса:
     -- Берегитесь!.. Я потерял Меч!
     Зверь топтался на  месте,  ревел,  хватался  лапами  за  морду,  тряс
головой. Дротики метала Лиска, Мрак все еще  старался  и  не  мог  поднять
секиру. Конь под ним пугливо храпел, пятился. Олег вздымал руки, чертил  в
воздухе знаки.
     Таргитай выполз из ямы, в спине кололо режущей  болью.  Зверь  грузно
повернулся к Мраку. Конь  завизжал,  как  придушенный  поросенок,  унесся.
Зверь повернул рогатую голову в сторону запасных коней.  Веревка  лопнула,
они унеслись в степь  порознь.  Зверь  погнался  следом,  забыв  о  мелких
зверьках на задних лапах.
     Лиска подъехала первой.
     -- Жив?
     -- Разве это жив? -- возразил Таргитай со стоном.
     Олег и Мрак часто оглядывались на зверя, тот  постепенно  уменьшался.
Мрак сказал сварливо:
     -- Вставай!.. Свинья грязь найдет, я всегда говорил.
     Таргитай всхлипнул от обиды:
     -- Свинья? Это жаба вбила меня в землю по уши!
     Лиска указала пальчиком:
     -- Вон твой Меч.
     У нее  было  снова  такое  надменное  лицо,  что  Таргитай  попросил,
озлившись:
     -- Будь добра, принеси!
     Лиска наморщила короткий носик:
     -- Ясли за сеном не ходят. Имеющему меч оглобля не нужна.
     Мрак встревоженно посматривал вслед зверю.
     -- Надеюсь, такому конь на один кутний зуб. Только раздразнит.
     -- Хочешь, чтобы вернулся? -- спросил Олег с тревогой.
     -- Агимас ему ближе... Там пятеро. Впрочем,  зверь  не  волхв,  счету
вряд ли обучался.

     Уже затемно добрались до села в излучине реки.  Сердобольные  женщины
перевязали Мрака, привели местного волхва. Олег ревниво вмешивался, спорил
по  травам,  отварам,  примочкам.  Мрак  наконец  озверел,  выгнал,  велел
упражняться в чародействе или хотя бы в колдовстве.  Вдруг  да  спасет  их
шкуры, а раны заживут как на собаке. Еще лучше -- как на волке. А если  не
лечить, то еще быстрее.
     Лиска люто ненавидела грубого Мрака, но  оборотень  все-таки  говорил
дело, к тому же на пользу и во славу Олега. Она утащила волхва за околицу:
расколет почву -- никто не провалится.
     Таргитай проводил их  всепонимающим  взглядом.  Знаем,  какой  магией
будете заниматься, до  седьмого  пота  дозанимаетесь,  захекаетесь.  Лиска
словно почуяла, зло посоветовала ему помыть  голову.  Таргитай  озадаченно
запустил пальцы в серые волосы, вскукожил: с  какой  стати,  скоро  дождь,
снова станут золотистыми, как спелая пшеница. Лиска ядовито заметила,  что
у него грязные мысли, за версту видно, вон из ушей торчат!
     Они давно скрылись, а Таргитай, отложив дуду, озабоченно ковырялся  в
ушах.
     Мрак оправился через пару дней. Без посторонней  помощи  взобрался  в
седло, хотя вряд ли  далеко  бы  уехал.  С  Олегом  же  было  хуже.  Часто
проваливался в забытье, вздрагивал, лицо  перекашивали  страшные  гримасы.
Лиска сидела над ним с красными глазами, губы распухли и дрожали.
     На третий день он прохрипел, не открывая глаз:
     -- Теперь знают...
     -- Что? -- спросила Лиска быстро.
     Олег долго молчал, левая щека дергалась, словно у  коня,  отгоняющего
слепня. Прохрипел совсем тихо:
     -- Когда мы защитились чародейством, они послали магов...
     -- Защитились? -- спросил  Мрак  язвительно.  --  Если  бы  зверь  не
погнался за добычей пожирнее, помогло бы кудесничество!
     Таргитай торопливо вытряхнул мешок Олега на землю.
     -- Чем тебя подлечить?.. Маги вот-вот прискачут, а ты спишь!
     --  Свари  траву...  --  прошептал  Олег,  голос  оборвался,   голова
откинулась, лицо залила смертельная бледность. Мрак вздохнул:
     -- Свари дурню травы. Если поест -- еще свари.
     -- А какой? Тут разные.
     -- Вари все. Все одно хана, если не встанет.
     Сердобольные хозяева  одолжили  горшок,  Таргитай  сварил.  Вместе  с
Лиской напоили волхва. Его  вывернуло,  словно  снова  летел  на  краденом
ковре. Долго лежал обессиленный, бледный как смерть. Лиска, чуть не плача,
подложила под спину и бока мешки с сеном, разложила перед ним обереги.
     Мрак кивком позвал Таргитая, а волхва напутствовал:
     -- Трудись не покладая рук!
     -- Но не поднимая зада, -- добавил Таргитай сочувствующе.
     Олег  обессиленно  лежал  на  сеновале,  ему  казалось,   что   кости
перемололи в мельнице. Сено уже подсохло, пахло непривычно -- в Лесу травы
иные, а в Степи пробыл недолго. В этих травах тоже вроде бы лечебная мощь,
порой -- тревожащая. На досуге выявить  бы,  это  ж  добавочная  мощь!  Он
волхв-лекарник,  врачеватель   недугов,   а   не   потрясатель   гор   или
раскалыватель земли!
     Резко потемнело. Внизу в дверном проеме сарая  стояла  женщина.  Лица
Олег не рассмотрел, яркий свет полной луны слепил  глаза,  оставляя  ее  в
тени. Зато лучи словно растворили  ее  длинную  сорочку,  четко  обрисовав
стройную, умело сложенную женскую плоть.
     Она молча шагнула в помещение. Олег рассмотрел иссиня-черные  волосы,
длинные и густые, отливающие синими искорками, как вороново крыло.
     Чувствуя неясный страх, он  приподнялся  на  локте,  охнул  от  боли.
Женщина  начала  медленно  взбираться  по  лестнице.   Олег   видел,   как
подрагивают деревянные концы.
     Над краем сеновала поднялась ее голова. Олег  застыл,  вмороженный  в
страх. Лицо женщины было мучнисто-белым, без кровинки.  Губы  синие,  даже
лиловые, а глаза с расширенными зрачками  блестят,  будто  осколки  слюды.
Двигается она медленно, словно во  сне.  Олег  заворожено  смотрел  на  ее
тонкую  белую  шею,  распахнутый  ворот  сарафана,  где  выпирали  вздутые
половинки  грудей  с  острыми  кончиками.  Стан  был  перехвачен   толстой
веревкой.
     Она  замедленно  перенесла  ногу  с  лестницы.   На   миг   мелькнула
снежно-белая кожа, будто сейчас зима, а не конец лета, так же  неторопливо
и не отводя от него  взгляда  опустилась  на  колени.  Он  спросил  тонким
голосом:
     -- Кто ты?.. Я тебя раньше не видел. Ты дочь хозяина?
     Женщина, глядя неотрывно, потянулась  ближе.  Тонкие  бледные  пальцы
коснулись его груди. Рубашка распахнулась. Олег вздрогнул, ощутив  ледяной
холод на потной коже.  Ее  прикосновение  было  отвратительным  и  странно
приятным.
     -- Что ты хочешь? -- спросил он торопливо. -- Чего тебе?
     Ее тело было холодным как у рыбы.  Страдающий  от  жара  Олег  ощутил
облегчение, но, освободившись  от  ее  зачаровывающего  взгляда,  поспешно
отстранился:
     -- Погодь,  погодь!..  Застукают,  крику  не  оберешься.  Если  ты  и
свободна, то я на короткой веревке.
     Она прижималась крепче, у  Олега  захватило  дыхание.  Ее  руки  были
сильными, как у мужчины, но тело мягкое, сочное, сдобное,  словно  ветчина
из глубокого подвала-подпола.
     Ее лиловые губы прошептали едва слышно:
     -- Я хочу тебя.
     -- Ты не ошиблась дверью? -- промямлил он. --  Таргитай  за  баней...
Слышишь, дудит? Ты, наверное, к нему.
     Он  умолк,  задохнувшись,  так  сильно  она  сжала.  Откинув  голову,
отыскала его взгляд, как Олег ни выворачивал голову. По его телу пробежала
дрожь. Ее пугающие черные зрачки расширились, как лесные озера,  где  вода
всегда темная, дна нет вовсе, оттуда тянуло желанным  холодом.  Жар  начал
оставлять его тело. Обручи, сжимающие голову, исчезли,  а  тупые  удары  в
черепе, где с утра колотили молотами, затихли.
     Он ощутил себя снова в родном Лесу, прохладном и уютном. Вот  так  же
когда-то шел, мороз был лютый, он остановился отдохнуть, присел, такое  же
странное тепло охватило после долгого мороза...
     Внезапно в гаснущем сознании мелькнуло тревожное: замерзающие  всегда
чувствуют приятное тепло!
     Он попытался высвободиться, но  его  же  руки  отпихивались  чересчур
вяло, словно у  деревенской  девки,  что  сопротивляется  лишь  для  виду.
Женщина отыскала его горячий  рот,  прильнула.  Олег  судорожно  вздохнул:
словно глоток родниковой воды, от которой ломит зубы, в знойный полдень!
     Она раздвинула его  вялые  губы,  острый  язык  коснулся  его  зубов,
пробежал по кончикам, заставил зубы разжаться,  скользнул  вовнутрь.  Олег
невольно ожидал ощутить тонкое и раздвоенное, а может, язык у  нее  и  был
раздвоенным, а то и растроенным -- он ощущал его  обшаривающим  его  зубы,
небо, десны -- было непривычно и хорошо.
     Холодные пальцы прошлись по его телу. Он  ощутил  себя  свободным  от
одежды. Почти чувствовал, как его жизнь переливается в ночную женщину. Она
двигалась быстрее, а он, напротив, застывал, мысли текли вяло, копошились,
как сонные налимы в иле.
     Женщина начала постанывать, двигалась  чаще.  Снизу  поскрипывало.  В
бока Олегу больно давили сучковатые жерди. Он бездумно расслабился.
     Женщина задвигалась чаще, с  губ  сорвался  хриплый  стон.  Затрещало
громче. Внезапно лицо Олега оказалось в  душистом  сене,  в  плечо  больно
ударило, он полетел вниз, остро кольнуло в ухо.  Рядом  с  треском  падали
сломанные жерди, сыпалось сено.  Мелькнуло  белое  тело  женщины:  обломок
жерди пропорол ей скулу.
     Олег ударился о твердый пол, ошалело огляделся. Рядом падали обломки,
сыпалась  пахучая  трава.  Женщина  зависла  среди  оскаленных   обломков,
дергалась. Олег поспешно откатился. Она упала на то место, где  он  только
что лежал. Через скулу шла рваная канавка, края были лиловыми. Олег увидел
белеющую кость, но кровь не выступила.
     Женщина медленно  поднялась,  начала  поворачивать  голову.  Олег  не
шевелился,  лежал  в  темноте.  Призрачный  свет  падал  узкой   полоской,
выхватывая клином часть земляного пола и стену с пучками лечебных трав.
     Ее глаза вперились в темноту. Олег с  ужасом  ощутил,  что  ее  глаза
видят его во тьме так же ясно, как  в  знойный  день.  Женщина  встала  на
колени, потянула к нему руки. Олег со страхом увидел, что ее пальцы начали
удлиняться, а темные ногти превратились в когти.
     -- Да пошла ты, тварь, -- прохрипел он, пытаясь  держаться  так,  как
держался бы Мрак. -- Ногти подстриги сперва.
     Не поднимаясь, откатился в сторону, бросился к двери.  Цепкие  пальцы
ухватили за колени, земля ринулась навстречу, больно ударила в лицо.
     Глаза женщины следили за ним неотрывно. Когда руки снова  потянулись,
Олег вскочил, едва не упал, но на этот  раз  поддернул  спущенные  портки,
прыгнул к дверному проему.
     В лунном свете мелькали огромные кожаны, нетопыри,  пронеслась  белая
хвостатая звезда. Олег вывалился в ночь, жадно хватал воздух. Дом белеет в
десятке шагов, ставни закрыты  наглухо,  металлические  слеги  преграждают
любой доступ к окнам. Но Мрак услышит, он чуток как зверь!
     Олег бросился к дому, дрожащие пальцы  не  могли  нащупать  веревочку
очкура. Женщина вышла следом,  сарафан  был  распахнут.  Обнаженное  тело,
словно осыпанное  мукой,  белело  в  мертвенном  лунном  свете.  Глаза  на
неподвижном лице были огромными, еще больше похожими на лесные озера.
     Ноги подкашивались, бегство из сарая отобрало последние силы. Женщина
уверенно приблизилась, положила ладони ему на плечи. От  ее  прикосновения
пробрало смертельным холодом. Олег зябко повел плечами. Она прижалась всем
телом, обхватила крепко, ее заметно потеплевшие губы уверенно отыскали его
-- холодные, безжизненные.
     Ноги Олега превратились в воду, но он не падал -- ее руки держали.  В
гаснущее сознание ворвался  какой-то  гадкий  крик.  Его  судорожно  сжало
сильнее, затем объятия ослабели.  Он  ощутил,  что  женщина  отстраняется,
потянулся за нею. Она отодвинулась, тогда он сам обнял ее, придержал.
     Крик повторился -- отвратительный,  настойчивый.  Женщина  задрожала,
начала с силой выдираться из его объятий. Пальцы Олега  сжались  в  кулак,
захватив край подола, послышался треск. Женщина рванулась,  Олег  едва  не
упал.
     Она перебежала лунную дорожку, нырнула в тень, на миг мелькнула между
домом и сараем,  растворилась  в  ночи.  Олега  покачивало,  в  теле  была
слабость  и  пустота.  Слабо  чувствовал  потерю,  в  женщине  было  нечто
отвратительно притягательное, обворожительно гадкое.
     Крик повторился  в  третий  раз.  Олег  с  отвращением  покосился  на
крикуна: на плетне потряхивал крыльями,  видимо  изображая  орла,  большой
толстый петух. Ярко-красный гребень в лунном свете казался черным,  а  сам
петух выглядел толстой жирной дрофой, нечаянно попавшей во двор.
     Завопили  другие  петухи:  чуяли  рассвет  или  отгоняли  нечисть  от
курятников. Олег покачнулся, провел  ладонью  по  глазам.  Чувство  потери
оставалось.  Он  застонал,  потащился  обратно.  Когда  дверь  отворилась,
блеснул свет лучины, ее за спиной Мрака держал  сонный  Таргитай,  а  Мрак
стоял с секирой в обеих руках. Лиска, увидев Олега, закусила губу. Он даже
в слабом свете рассмотрел, как сузились и позеленели ее желтые глаза.
     Мрак отступил, пропуская Олега, присвистнул:
     -- Хоть подтерся спросонья?
     Олег не понял, звуки доходили как в могилу.
     -- Чего?
     -- Штаны, говорю, почему в руке? Лопуха не нашел?
     Олег перевел взгляд на свои руки.  Пальцы  правой  руки  поддерживали
спадающие портки, веревка болталась на левой стороне, а в другой  руке  он
сжимал клочок ткани.
     Лиска, зло сопя, грубо разжала ему пальцы.  Мрак  покачивал  головой.
Таргитай  переводил  непонимающий  взгляд  с  одного  на  другого.   Глаза
слипались, спал на ходу, а рука с горящей лучиной опускалась все ниже.
     -- Он был с женщиной! -- заявила Лиска гневно.
     -- Олег? -- переспросил Мрак с недоверием.  --  Правда,  штаны...  но
может, приспичило? Или лопуха все не отыщет в потемках, так и  бродил  всю
ночь.
     Его ноздри жадно дрогнули раз-другой. Он отнял у нее лоскут,  толкнул
Таргитая.
     -- Не спи -- замерзнешь. Пахнет странно... Так это же клочок савана!
     В хате словно ударил мороз. Олег  вяло  покачивался,  все  еще  звуки
доходили тихо, голоса искажались. Сильная рука похлопала по плечу, едва не
упал, но та же рука поддержала, а голос проревел над ухом:
     -- Тут ты Тарха переплюнул... Мертвячку выкопал, надо же!
     Олег с трудом заставил губы шевелиться:
     -- Она сама...
     -- Что?
     -- Выкопалась... Это вурдалачка.
     -- Ого, -- произнес Мрак с уважением, а Лиска позеленела уже вся.
     Таргитай очнулся, спросил непонимающе:
     -- А где она?
     -- Петух отогнал, -- сказал Олег с отвращением. --  Горлопан,  в  суп
его...
     Мрак передал лоскут Таргитаю.
     -- Погляди. Вцепился, девка едва  вырвалась!  В  тихом  болоте  самые
пакостные упыри водятся, живут. Тихоней  прикидывается,  а  сам  штаны  не
успевает надевать.
     Олег ощутил, что  все  еще  поддерживает  спадающие  портки.  Кое-как
подвязал очкур, зеленые от ревности глаза  амазонки  наполнились  слезами.
Руки  все  еще  двигались  вяло,  пальцы  дрожали.  Мрак  зевнул,   сказал
успокаивающе:
     -- В самом деле, зачем сразу в кусты? Если  бы  вурдалачки  в  каждом
селе ходили толпами! А то в кои веки попадется... Безобразия  разнообразят
жизнь. Вон сколько проехали, и, почитай, ничего еще не стряслось!
     -- Не стряслось, -- пробурчал Таргитай. -- Я  еще  ни  разу  не  спал
по-людски. Да и не ел, почитай.
     Они с Мраком ушли вглубь, Таргитай залез на печь, Мрак лег на  лавку,
закинул руки за голову. Олег  потряс  головой,  стараясь  прийти  в  себя,
стряхнуть наваждение.
     -- Кваску бы...
     -- Она красивая? -- спросила Лиска напряженно.
     Олег как наяву ощутил прохладное  тело  незнакомки,  прильнувшее  так
плотно, тугие груди с острыми  как  камешки  кончиками,  увидел  бездонные
глаза, напоминающие лесные озерка, вздохнул:
     -- Да...
     Лиска отшатнулась, словно все еще надеялась на другой ответ.

     Глава 4

     Утром обрушился  ливень.  Таргитая  пронесло,  маялся  животом.  Мрак
крепился, но сил едва хватило, чтобы взобраться в седло. Решили отлежаться
еще день, глядя из окон на бушующий ливень,  но  даже  Таргитай  теперь  с
тревожным лицом загибал пальцы, считая дни.
     Ночью Мрак точил секиру и острил концы тяжелых тюринских стрел.  Олег
и Таргитай спали. Лиска, с молчаливого  одобрения  Мрака,  отправилась  на
кладбище -- Олегу для волхования понадобились крылья нетопыря, ветка омелы
и одолень-трава.
     Омелу сорвала быстро, на кладбище деревья приземистые, из-за  сонного
нетопыря потеряла в потемках две стрелы, но  все-таки  прибила,  сунула  в
мешок целиком -- Олег разберет, какое крыло нужнее.  С  одоленью,  правда,
проползала на коленях полночи, переворачивала могильные камни и  разбирала
трухлявые коряги.
     Возвращалась уже под утро. Небо  затянуло  тучами,  темень  сплошная,
дважды чуть не уписалась, увидев совсем близко два светящихся глаза. Ждала
из тьмы матерого волка, но желтые глаза разъехались  в  стороны.  Лиска  в
бессилии опустилась на земляной холмик: проклятые светлячки!  Хорошо,  что
поссорились, хоть нехорошо такое желать даже жукам, но  иначе  пустила  бы
лужу от страха -- для себя не такая отважная, как выглядит для других.
     Во тьме пыталась понять, в какую сторону  идти,  в  отчаянии  сжимала
кулачки. Над головой все ниже  проносились  огромные  звери.  Ее  обдавало
волнами воздуха и нечистым теплом.
     В  сторонке  послышались  вроде  бы  шаги.  Привыкшие  к  ночи  глаза
различили  сгорбленную  фигуру.  Человек  нес  через  кладбище  деревце  с
раскоряченными ветками.
     Лиска с радостным писком бросилась к нему:
     -- Погодите! Выведите меня с этого ужасного кладбища!
     Человек вздрогнул, от неожиданности сронил  с  плеча  сушину.  Слышно
было, как ругнулся сквозь зубы:  уронил  на  ногу.  Пока  поднимал,  Лиска
мгновенно оказалась рядом, словно тут и была.
     -- Тут такое странное небо -- всегда в тучах! Я приехала  из  земель,
где тучу видят раз в году!
     Человек  что-то  буркнул,  взвалил  сушину   поудобнее,   пошел,   не
оглядываясь. Одет был  в  рванье,  как  заметила  Лиска  даже  в  темноте,
грязный, сильно хромал.  Лиска  держалась  как  можно  ближе:  из  темноты
тянулись хищные лапы, что-то чавкало, шевелилось,  провожало  ее  злобными
глазами. Пучок омелы растопыривал мешок, как бока стельной коровы.
     -- Ночью, конечно, не докучают слепни, зато ни зги не  видать!..  Вы,
местные, знаете каждый камушек, вам по ночам работать лучше...
     Человек что-то  пробормотал.  Ей  почудилось  раздражение  в  голосе.
Незнакомец сопел, тяжело дышал, сушина постоянно цеплялась  раскоряченными
ветками за столбики и деревца.
     -- А почему такое большое кладбище? -- спросила Лиска. --  Село  ведь
крохотное!.. В моей стране такие только возле больших старых городов...
     Человек раздраженно крякнул, его  качнуло  назад.  Сушинка  треснула,
сучок отскочил с  сухим  щелканьем,  исчез  в  ночи.  Лиска  старалась  не
наступать на ветки, но боялась отстать и потеряться. Под ногами  дергались
веточки, человек бурчал, но терпел.
     Лиска слышала, как натужно дышал  незнакомец,  в  груди  клокотало  и
хрипело. Лиска узнала две могилы со свежими  кольями  --  конец  кладбища.
Дальше змеилась дорожка прямо к селу. Смутно виднелись крайние дома.
     -- Спасибо, -- горячо поблагодарила  Лиска.  --  Скажите,  вы  всегда
такой неразговорчивый?
     Человек отдышался, буркнул нехотя:
     -- Угу. И живым тоже был таким.
     Лиска  вспикнула.  Воздух  засвистел  в  ушах.  Внезапно  перед   нею
оказалась  дверь.  Она  отчаянно  забарабанила  обоими  кулачками,   сзади
раздался густой голос:
     -- Во прыткая! Как ящерка. По Олегу соскучилась?
     Мрак сидел у овина,  вставлял  в  расщепленные  концы  стрел  лебяжьи
перья.  Волчьи  глаза  горели  желтым  фосфорическим  огнем,  клыки  хищно
поблескивали. Лиска с радостным воплем едва не повисла у него на шее.
     -- Там... там вурдалак!
     Мрак оглядел ее с головы до ног, явно не понимая, что вурдалак в  ней
нашел.
     -- Око за око?.. Так ему, пусть  не  пользует  вурдалачек  направо  и
налево. Тоже мне волхв!
     -- Он за мной... почти гнался!
     -- Дурень, -- искренне удивился Мрак. -- Я думал, вся  дурь  едет  со
мной о правую руку, но здесь дурней столько, что и на кладбище не  умнеют!
Остаться жить здесь, что ли?

     Месяц блестел, как глаза молодого кота,  а  воздух  был  острее  Меча
Таргитая, когда Мрак поднял всех троих и загнал на  коней.  Ехали  сонные,
утренние боги зажгли что-то за  краем  земли,  оттуда  выбивалось  блеклое
сияние.
     Дальние горы приблизились, а когда въехали в  долину  между  высокими
каменными стенами, все ощутили от левой странное тепло, словно раскалилась
за день, а остыть не успела к утру. Мрак пустил коня ближе, тот повеселел,
шел бодро, помахивал хвостом.
     Внезапно  гранитная  стена  дрогнула.  Кривая  трещина  как   ящерица
пробежала сверху донизу. Из щели пахнуло уже  не  теплом  --  жаром.  Щель
увеличилась, края медленно пошли друг от друга. Из темноты донесся тяжелый
вздох.
     Невры  переглянулись,  Мрак  вытащил  секиру.  Черный  зев   перестал
расширяться, из глубины пахнуло нечистым теплом, запахами  пота  и  грязи.
Снова вздох, загрохотали камни. Кони тревожно прядали ушами.
     Мрак оттеснил друзей, развернул коня.
     -- Эй, кто там?
     Послышались тяжелые шаги, в тени что-то появилось -- массивное, в два
человеческих  роста.  Неизвестный  остановился  в  тени.  Огромная  ладонь
закрывала глаза, отвыкшие даже от рассеянного света.  Великан  был  широк,
грузен, обнажен до пояса. Его бедра плотно обтягивали короткие  портки  из
грубо выделанных шкур. Густые волосы на груди слиплись от пота и грязи.
     -- Лю... ди... -- проревел велет. -- Лю... ди...
     -- Люди, -- крикнул Мрак, удерживая испуганного коня. -- А ты кто?
     -- Люди, -- повторил велет. -- Такие... махонькие.
     -- Ты не видел других! -- гаркнул Мрак.
     -- Меня зо...вут Таран.
     Мрак оглянулся на спутников, но даже Олег покачал головой.
     -- Видать, ты в свое время начадил, -- предположил Мрак  уважительно.
-- А за что тебя в камень?
     Велет  наконец  убрал  ладонь  от  глаз.  У  него  были   выступающие
надбровные дуги, низкий лоб и тяжелая нижняя челюсть. Уши торчком, а глаза
были посажены так близко друг к другу, что Мрак выбил бы их одним пальцем.
     -- За яблоко, -- рыкнул велет. Широкое лицо налилось  дурной  кровью,
глаза потемнели. -- Я всегда дрался с богами... бивал  часто...  но  взяли
сонного! Теперь скала раскрывается раз в сто лет, чтобы видел белый  свет,
мучился...
     -- Раз в сто лет? -- ахнул Олег с жалостью.
     -- Раньше в тыщу, -- угрюмо сообщил  велет.  --  Потом  через  каждые
полтыщи... теперь уже раз в сто... Когда каждый день, я выйду!
     Мрак смерил взглядом гигантскую фигуру, от которой веяло несокрушимой
мощью.
     -- Ты, никак, бессмертен?
     Велет удивился:
     -- Конечно! А как же иначе? И неуязвим к  тому  же.  Боги  страшились
меня, я их гонял, как зайцев. Меня породила сама  Апия,  мать-сыра  земля.
Нас было двенадцатеро... А мы, сыны  земли,  всегда  были  сильнее  богов,
сынов неба...
     -- А где остальные одиннадцать? -- спросил Мрак.
     Велет зарычал, в  непонятной  ярости  шагнул  вперед.  Огромные,  как
     Голос ее был угрожающим. Олег вздохнул так, что едва  не  сдвинул  ее
света и тени, стены затрещали, пошли смыкаться.  Велет  страшно  закричал,
уперся в надвигающиеся камни. Руки дрожали от напряжения.  Мрак  с  ужасом
увидел, что кулаки вминаются в гранитные  плиты  как  в  сырую  глину,  но
внезапно руки согнулись в локтях, горы сдвинулись и  уперлись  в  широкие,
как коромысло, плечи. Снова велет побагровел, глаза лезли  на  лоб.  Камни
трещали, вдруг воздух с шумом вырвался из мощной груди. Раздался  страшный
нечеловеческий крик, брызнула кровь. Камни коснулись друг друга,  замерли,
трещина исчезла. На ее месте вздулся безобразный рубец.
     Мрак тронул коня, бросил через плечо:
     -- Но заноза еще там!.. Как он сказал, раз в сто лет нарывает?
     -- Камень, -- ответил Олег, пожав плечами. -- Они живут медленнее. Но
когда-то этот гной выйдет наружу.
     Мрак на ходу шумно поскреб в затылке, скривился:
     -- Будет нашим правнукам работенка!.. Справятся ли?
     Олег подумал, ответил тихо:
     -- Смотря какое потомство оставим.
     В долгом молчании ехали, каждый погруженный  в  свои  думы.  Таргитай
достал дудочку, печальная песенка начала складываться сама  собой.  Пальцы
тоже  сами  перебирали  дырочки.  Мелодия  получилась   простая,   чистая,
бесхитростная, как он сам. Наверное, если бы Мрак складывал, получилась бы
волчья, а у Олега -- волховья, мудрая... Хотя могут ли песни быть мудрыми?
Тогда это не песни.
     Ехали до полудня, кони притомились, а  Мрак  придержал  коня,  сказал
Олегу беспокойно:
     -- Что-то здесь нечисто.
     -- Что?
     -- Полдня едем и -- ничего. Тихо.
     В  том  же  напряженном  молчании  проехали  еще  версты  две.  Когда
проезжали  мимо  зарослей,  --  ближе  чем  на  десять  саженей  Мрак   не
приближался, даже огибал такие  места,  --  выскочили  пять  оборванцев  с
пиками, топорами, ножами.
     -- Деньги или жизни!
     Мрак с облегчением перевел дух, потянулся за секирой.
     -- Уф, от сердца отлегло! И тут, как у людей.
     Он поднял коня на дыбы. Измученный Таргитай, он всегда  был  измучен,
как только слезал с печи, крикнул слабо:
     -- Деньги или жизни?.. Погодите, разбойнички! Нам надо  подумать.  Не
прогадать бы...
     Лиска выхватила меч, пришпорила коня.  Олег  с  неодобрением  смотрел
обоим вслед. Оборванцам достаточно показать обнаженное оружие, разбегутся.
Ни ума, ни славы побить таких жалких.
     Олег и Таргитай миновали схватку, пусть дерутся без  них.  Мрак  орал
яростно, что двое в драку,  а  другие  двое  --  в  то  место,  где  спина
называется по-другому, тут и без сопливых скользко, сами разберутся...
     Рев оборотня перемежался ударами: иногда звонкими, иногда -- хрястом,
от  которого  мороз  продирал  Олега,  а  Таргитай  морщился,  щупал,  как
талисман, дудочку. Кони прядали ушами, но не оглядывались -- насмотрелись.
     Мрак и Лиска догнали их нескоро, долго ехали бок  о  бок,  перемывали
подробности безобразной драки, похохатывали. У них начало появляться нечто
общее. Олег косился угрюмо. Для него  в  облике  Лиски  проступило  что-то
неприятное, даже звериное. Молодая девушка не должна так  легко  хвататься
за оружие!
     Жилья за весь день не встретили. Таргитай начал  ныть,  что  придется
спать аки псам, прямо на земле. У хорошего хозяина даже псы имеют  конуры,
это Мраку все нипочем, он волк, волчара, а им  с  волхвом  надобны  мягкие
постели.  Одному  для   волхования   и   прочего,   а   другому   --   для
песнескладывания.
     -- Размечтался, -- сказал Мрак грубо. -- Для чего прочего?
     -- Ну, -- замялся Таргитай, он бросал быстрые осторожные  взгляды  на
рыжую, у которой  чересчур  близко  быстрый  меч.  --  Для  кудесничества,
акудничества, бормотания, гагаканья, плясок...
     -- Плясок? В постели?
     -- Ну, ты же знаешь этих волхвов! Прибитые какие-то.
     -- Эт верно. Как и дудошники. Только мы с конем нормальные люди, а  у
вас и кони улиточные.
     Миршавенький конек с унылой  мордой  бежал  под  ним  легкой  грунью.
Остальные кони едва поспевали рысью. Когда же Мрак пускал своего  в  рысь,
за ним едва поспевали  галопом.  Лишь  однажды  конь  Мрака  пошел  полным
скоком, не самым лихим, остальные  держались  вровень  с  дюжину  саженей,
затем, в хрипе и пене, отстали. Когда виднелись сзади  не  крупнее  ворон,
восхищенный Мрак остановил своего двужильного. Тот не засапался, оставался
сухим, даже сонный вид не стряхнул. Чем больше бабу бьешь, вспомнил  Мрак,
тем борщ вкуснее. А чем дольше бьешь конюшника, тем лучше даст коня.
     Солнце садилось, заночевали в поле. Место выбрали у ручья, по берегам
рос густой кустарник, в  сторонке  темнела  роща.  Таргитай  и  Олег  едва
слезли,  заморились.  Расседлывали  Мрак  и  Лиска,  поили,  стреноживали,
подвязывали торбы с овсом  к  мордам.  Костер  тоже  разводили  вдвоем:  у
Таргитая едва хватило сил влезть в ручей, где замутил воду, не дав  другим
напиться. Когда поужинали, Мрак спросил насмешливо:
     -- Кто первым сторожит?
     -- Ты, -- ответил Таргитай торопливо и льстиво добавил:  --  Ты  ведь
самый сильный и выносливый! Ну прямо лось. Только без рогов, правда.  Хотя
с рогами тебе было бы неплохо... Я имею в виду,  драться  неплохо.  Ты  же
любишь драться!
     Мрак пожал плечами:
     -- Могу и  я.  Но  сторожим  по-дурному,  будто  мы  все  волхвы  или
дудошники. Ежели  нечисть  полезет,  все  одно  будим  Олега:  он  с  ними
вась-вась. На их языке гутарит, почти что родня.  Ежели  драка,  все  одно
вставать мне. Ежели зверье попрет стадом или  стаей,  то  лучше  сторожить
Лиске. От ее визга разбежится все на свете.
     Лиска поинтересовалась тихим голоском, в котором было озеро яда:
     -- А твоему Таргитаю когда?
     -- Бабы нападут, тогда. Все равно заснет, его разбудят, а потом он их
усех.
     Олег вгляделся в быстро темнеющие сумерки:
     -- Лес странноватый... Чую магию. Раз так, то не спать мне.
     Мрак понимающе оглянулся на Лиску:
     -- Ты прав, с ними рази заснешь.
     От костра раздалось мерное похрапывание. Таргитай спал, свернувшись в
калачик и подтянув колени к подбородку. Пухлое лицо стало совсем  детским.
Олег боролся  со  сном,  чертил  прутиком  знаки,  шептал  заклятия  --  в
ведовстве нужно упражняться усерднее, чем в умении бить людей  по  голове.
Мрак лежал на спине, задумчиво глядел на звездное  небо.  Волхвы  уверяют,
что небесная твердь прибита серебряными гвоздями,  а  с  виду  совсем  как
ночная степь, где такие же  скитальцы  разводят  костры.  Сколько  их!  На
зверей охотятся или же тоже ищут Великую Правду для всех?
     -- Один человек, -- произнес он  медленно.  --  Пеший.  Идет  в  нашу
сторону.
     Лиска воткнула иглу в мешок, в ее  пальцах  оказалась  рукоять  меча.
Олег с непонимающим видом вскинул голову, лишь Таргитай посапывал  сладко.
В золотистых волосах прыгали красные искры.
     -- А кто он, такой отважный? -- спросил Олег.
     Мрак насмешливо искривил губы:
     -- По шагам могу сказать  много,  но  не  имя.  Вот  если  бы  я  был
волхвом...
     Олег виновато опустил голову. Из сумерек выступил,  раздвинув  кусты,
высокий мужчина в белой полотняной рубахе, распахнутой до середины  груди.
Грудные пластины мышц были широки, словно незнакомец  носил  латы.  Голова
незнакомца поблескивала проседью, но глаза смотрели живо,  а  вся  мужская
стать дышала силой и умелой тратой этой силы.
     Заметив невров и маленькую женщину, он замедлил шаг,  но  в  открытом
лице не было и тени страха. Глаза настороженно ощупывали путников.  Сразу,
как заметил Мрак, пробежал взглядом по их оружию, оценил даже ширину  плеч
спящего Таргитая и то, что невр спит  на  голой  земле.  Глаза  незнакомца
слегка расширились, из-под дудошника  торчала  рукоять  Меча,  по  которой
сонно бродили багровые искры, -- Таргитай всегда накрывал страшное  оружие
своим телом во сне, -- но шаг не замедлил, хотя  у  самого  на  веревочном
поясе висел лишь большой охотничий нож.
     -- Доброго здравия, -- сказал он мощным мужественным голосом,  слегка
хриповатым, словно накричался в разгар битвы. -- Можно погреться у  вашего
огня?
     -- Огонь не гаснет, когда от него зажигаются другие, -- ответил Мрак.
Он раскинул руки. -- А ежели погреешься ты,  лишь  разгорится  шибче.  Мир
тесен, Странник! Если боги не супротив, то послушаем твоих песен еще.
     Странник присел по ту  сторону  костра.  Его  глаза  быстро  обшарили
улыбающиеся лица Мрака и Олега, задержались на недоумевающем личике Лиски.
Он сдержанно улыбнулся:
     -- Встречались, говоришь? Верно, я живу песнями.
     -- Хорошими песнями, -- сказал Мрак с чувством.
     Глаза Странника со сдержанным одобрением скользнули  по  его  могучей
фигуре. Белеют старые шрамы, свежие едва-едва  затянулись  розовой  кожей.
Черные волосы почти отросли, странно одинаковой длины по  всему  телу:  на
груди, голове, руках. Только брови не оказались укороченными.
     -- Воины? -- спросил он.
     Мрак отмахнулся:
     -- Какие из нас воины! Горе!
     Он вытащил из углей бок козы. Путник кивнул,  принял  обеими  руками.
Зубы  у  него  были  белые,  крепкие.  Ел   с   удовольствием,   как   ест
изголодавшийся человек, который умеет себя сдерживать. Мрак  скалил  зубы:
угощать приятнее, чем угощаться самому. Этот певец нравится той сдержанной
мужской красотой, что сводит с  ума  женщин  и  не  раздражает  мужчин.  А
глубокий шрам поперек брови говорит о том, что бывал на коне и под  конем,
умеет постоять за себя и за других.
     -- Если не  воины,  --  спросил  Странник  с  некоторым  сомнением  и
оглянулся на Олега, который смотрел на него во все глаза, -- то кто  вы?..
По делу или от дела?
     -- Скорее по дурости, -- ответил Мрак нехотя.  --  Когда  повстречали
тебя первый раз, то просто спасали шкуры.  А  потом,  то  ли  песен  твоих
наслушались, то ли еще чего, но решили найти кагана и разнести вдрызг  его
каганячье царство. Он него, дескать, все зло и все беды. Дурням везет,  ты
же знаешь... Нам удалось то и другое. Только решили напиться от радости, а
проклятые маги сотворили новое царство, еще  пакостнее!  Оказывается,  все
зло идет от них, а мы  лупили  их  слуг,  которые  им  хвосты  заносят  на
поворотах.
     -- Вы решили вернуться в Лес?
     Мрак медленно двинул массивными глыбами плеч.
     -- Да нет пока... Дурость заразна. На этот раз  решили  добраться  до
магов.
     Странник громко захохотал. Белые зубы блеснули, как молнии.
     -- Наконец-то!.. Я давно жаждал, чтобы началась великая битва  героев
против колдунов  и  магов.  Будет  положено  начало  великой  войне,  даже
величайшей из войн между мужеством и хитростью, силой и коварством!..  Это
будет красивая и героическая война!
     Мрак, несколько сбитый с толку странной речью, пробормотал:
     -- Ну, мы не герои. Нам нет интереса ни с кем воевать... Правда,  вот
уже третий день едем, а никто на нас не кинулся. Скучно.
     Олег кашлянул, напомнил:
     -- Мрак, только вчера за нами гнались три десятка врагов. Половину из
них мы перебили. И еще чудовище, что вылезло из преисподней!
     Лиска добавила горячо:
     -- А позавчера за нами гналось четыре десятка!
     Странник  с  удовольствием  смотрел  на  ее  раскрасневшееся  лицо  с
россыпью веснушек, поинтересовался:
     -- Тоже половину перебили?
     -- Да нет, -- отмахнулась она небрежно, -- всех. Это у  Мрака  уже  в
голове все путается. Много меж ушей его били. Но  мы  вовсе  не  стремимся
воевать с колдунами и магами.
     -- Почему?
     -- Да что за радость? -- сердито спросил Мрак. -- Нам нужно найти тех
магов, от которых идет все зло на белом свете, и посворачивать им  головы.
Только и всего. А потом будем жить-поживать, как мечтает  Таргитай,  добра
наживать. Без драк, как уверяет волхв Олег, хотя, по чести  говоря,  я  не
представляю, как можно жить без драк.
     Внимательные глаза Странника с интересом скользнули по  распростертой
фигуре дудошника. Таргитай спал, не обращая внимания на острые  камешки  и
сучья, что впивались в его тело. Олег и Лиска сидели рядышком, у волхва  в
руках был бронзовый посох.
     -- Без драк, -- повторил Странник со странной насмешкой в голосе.  --
Этого жаждет юный  маг,  который  орудует  магическим  Жезлом  как  боевой
булавой? Жить-поживать  жаждет  певец,  который  уже  мог  бы  остаться  в
довольстве в любом из сел или городов? А Меч ему по руке! Спит с ним, не с
женщиной. Хотя женщины его наверняка...
     -- Как в воду глядишь, -- подтвердил Мрак с  любовной  насмешкой.  --
Бабы на него вешаются.
     -- Но он выбрал не женщин, а Меч.  Ну-ну!  И  вы  говорите  о  покое?
Представляю, что натворите, когда в самом деле возжелаете приключений!
     Странник звучно захохотал, снова показав ровные белые зубы. В ночи  в
темном небе блеснуло, прокатилось громыхание.  Мрак  насторожился.  Всякий
раз блещет молния, когда сверкают зубы странствующего певца,  а  вслед  за
грохочущим смехом глухо рокочет эхо в невидимых тучах.
     -- Не знаю,  --  ответил  Мрак  уже  настороженно,  --  мы  не  любим
приключений.
     -- Но не избегаете?
     -- Избегаем, -- заверил Мрак. Подумал,  добавил  со  вздохом:  --  Но
ежели три дня едем без драк, то опять же чего-то недостает.
     Странник захохотал, Мрак тут же прислушался. В  левой  половине  неба
слабо блеснуло, негромко прокатились небесные  камни.  Олег  едва  заметно
наклонил голову, встретившись взглядом с Мраком. Он тоже заметил  странное
совпадение.
     -- Спой нам, -- попросил Мрак. -- Ты нам прямо жизни перевернул!  Шли
уже обратно, но это ты заставил воротиться, пойти на кагана!
     Из заплечного мешка появилась вытертая  доска  со  струнами.  Толстые
пальцы,  с  виду  более  привычные  к  рукояти  меча,  бережно  потрогали,
подкрутили колышки, натягивая струны. Когда  запел,  сперва  совсем  тихо,
затем сильнее и сильнее, Лиска встрепенулась,  прижала  к  груди  кулачки.
Олег смотрел настороженно, но невольно ушел с головой в песню --  простую,
бесхитростную, полную щема и печальной гордости за людей, где в жестоком и
несправедливом мире живут настоящие сильные люди, которые хранят  верность
слову, дружбе, долгу, а отвага и честь для них дороже, чем горы  золота  и
драгоценных камней, которым пыль странствий ценнее, чем роскошные дворцы с
тысячами раболепных слуг и гаремами для подлых утех...
     Мрак незаметно потолкал Таргитая ногой, тот заворчал, не  просыпаясь,
перевернулся на другой бок, натянул на голову  край  шкуры.  Олег  покачал
головой -- пусть спит. Мрак повернулся к странствующему певцу.
     Умолкли даже кузнечики, едва слышно  потрескивали  сучья  в  огне  да
звучал суровый голос Странника в густой холодной ночи.
     Другая песня, третья... Все -- о чести, отваге, мужестве. О сильных и
смелых героях, о жарких схватках, подвигах. Мрак  не  замечал,  что  пламя
костра подбирается к  его  сапогам.  Лиска  глядела  счастливыми  глазами.
Незримая мощь располнила Олегу сердце, хотелось ухватить  меч  или  секиру
Мрака, рубить  темные  силы,  восстанавливать  справедливость,  низвергать
тиранов, жечь и рушить замки разбойников и жестоких правителей...
     Таргитай похрапывал, пухлогубый рот глупо приоткрылся. По нижней губе
ходила сонная муха,  грелась,  останавливалась  почесать  крылышки.  Певец
жестом остановил Мрака, тот хотел снова пнуть: пускай  спит,  намаялся  --
герой, пусть даже не признается. Он слышит даже во сне. Он слышит!
     Когда умолк и складывал гусли в мешок, Мрак спросил осторожно:
     -- Снова в путь?.. Отдохни хотя бы до утра. На зорьке бы в дорогу...
     Путник поднялся, оглядел их сочувствующие лица.
     -- Сами знаете, надо. Доблесть переведется, если не напоминать людям,
что она еще есть на свете! Без нее люди -- не люди.
     Он исчез  в  ночи,  только  хрустнули  кусты.  Мрак  дождался,  когда
заверещат кузнечики, шагнул в темноту и растворился. Под ним не хрустнуло,
не шелестнуло. Олег и  Лиска  обменялись  встревоженными  взглядами,  Мрак
пошел выслеживать гостя?
     Когда он вернулся, Олег тихонько шепнул:
     -- Не нашел?
     -- Следы обрываются сразу за кустами.
     -- Я тоже заметил кое-какие  странности,  --  сказал  Олег  неохотно.
Глаза были встревоженными. -- Таргитаю не говори.

     Глава 5

     На другой день ощутили близость большой реки. Петляя  между  холмами,
выехали на пологий берег. Река поражала шириной,  другой  берег  был  едва
виден. Серые  волны  бежали  против  ветра,  --  тяжелые,  свинцово-серые,
высокие.
     -- Сюда стекаются все дороги, -- сказал Олег.
     Мрак с жалостью потрепал своего двужильного по гриве.
     -- Здесь с Агимасом не разминуться. Вон  какие-то  хаты  белеют,  там
продадим коней.
     Таргитай жалобно возопил:
     -- Как это?.. Пешком?
     -- Можешь лететь, -- хладнокровно посоветовал Мрак.  --  Сопри  ковер
еще раз и дуй.
     -- Я не крал!
     Олег бросил недовольно:
     -- Тарх, перестань. Соорудим плот, на середине реки отоспишься.  Лежи
себе, а наш Агимас пусть  на  берегу  волосы  рвет.  Мы  уже  так  делали,
вспомни! Когда от киммеров хоронились.
     Таргитай зябко передернулся, даже конь под ним шатнулся.
     -- Еще как помню! Три ночи  потом  снились  водяные  звери.  Те,  что
подрались из-за нас.
     Мрак оглянулся, погнал коня к далеким домикам.
     -- Ну, это не Данапр. Здесь Гиперборея, в реке зверей нет.
     -- Звери есть везде, -- возразил Таргитай убежденно.
     Село было маленькое, но коней продать удалось за хорошую цену. К тому
же Мрак сторговал  три  добрых  лука,  шесть  мотков  запасной  тетивы.  У
деревенского  кузнеца  купил,  не  удержался,  две   пригоршни   бронзовых
наконечников -- тяжелых, трехгранных, умело заточенных.
     Лиска подлащивалась, один лук все же выторговала, поспешно  забросила
за плечо. Оба оставшихся Мрак повесил на Таргитая. Невры без промаха  бьют
утку влет над вершинами деревьев, по шесть стрел держат  в  воздухе,  пока
седьмая срывается с тетивы,  а  первая  сшибает  яблоко.  Дудошник  просто
обязан научиться стрелять хотя бы вполовину так,  как  Мрак!  Или  на  две
трети -- как Лиска.
     Таргитай постанывал, но перечить не  осмеливался.  Не  раз  их  жизни
зависели от быстрых стрел Мрака. Еще не вечер, а враги будут еще.  Две-три
стрелы, выпущенные даже очень неумелой рукой, могут повернуть счастье в их
сторону.
     Потрясая кошелем, где звенело серебро,  полученное  за  коней,  Мрак,
довольный, спустился к воде. Олег и Таргитай  мылись,  стоя  в  волнах  по
пояс. Лиска громко дрожала на берегу. Эти странные лесные  люди  вовсе  не
чувствуют холода?
     -- Помылись? -- поинтересовался Мрак. -- Это хорошо.  Во-о-он  там  в
грязи лежат почти готовые бревна для плота.  Только  и  делов,  что  сучья
обрубить.
     Все трое смотрели несчастливо на занесенные илом  и  мусором  бревна.
Таргитай жалобно вякнул:
     -- Мы могли бы срубить свежие. Это трухлявые! Рыба  заденет  хвостом,
окажемся в воде. А я плавать не умею. Давай нарубим  свежие?  Вон  у  тебя
какая секира! И Олег хочет размяться.
     -- Можно, -- ответил Мрак с неожиданной  легкостью.  --  Во-о-он  там
хорошие деревья для плота.
     Таргитай поглядел на темнеющую  в  полуверсте  стену  леса,  поспешно
сбросил душегрейку и поплелся к темному болотцу,  откуда  торчали  к  небу
сучья, словно воздетые в мольбе руки.
     Конечно, он обрубил сучья, с великим трудом балансируя  на  скользких
бревнах, то и дело соскальзывая и плюхаясь  в  грязь,  а  потом  запоздало
понял, что проще бы за эти ветки вытащить бревна на  сухое,  обрубить  уже
там. Теперь же, барахтаясь в грязи, думал упорно, что все равно  он  такой
же умный, как и все, только и разница, что они умные сперва,  а  он  умный
потом.
     Олег, утопая в грязи по пояс, с раскаянием думал, что  сейчас  не  до
мыслей о Высоком, готов составлять заклинания для плота  или  хотя  бы  от
грязи. Или от вони -- под ногами разлагается не то косяк рыбы, не то стадо
крупных жаб. Вот  так  и  превращаются  из  будущих  великих  волхвов  или
волшебников в обыкновенных деревенских колдунов!
     Что Лиска думала, по ее  хитренькому  личику  прочесть  было  трудно.
Забрызганная грязью, она стала похожа на болотного  упыренка,  но  так  же
упорно, как и невры, хваталась за скользкий  ствол,  пыталась  тащить,  ее
отпихивали -- рожать не будешь! -- бегала за веревками, связывала.
     Мрак ни о чем не  ломал  голову,  работал  быстро  и  расчетливо.  Но
расчеты были не от мудрствований, все получалось само собой, как у лесного
зверя. Он просто откуда-то знал,  что  так  будет,  или  же  просто  чуял.
Волчонок не всему учится у родителей, многие вещи он просто знает.  Так  и
Мрак знал, что на плоту им будет какое-то время лучше, чем на берегу.
     Пока стаскивали крепко связанные бревна, промокли и продрогли, на что
Мрак хладнокровно заметил, что  заодно  отмылись,  не  надо  скидывать  на
середке реки.
     Таргитай, превозмогая лень, сплел  шалашик,  правда  --  чуть  поболе
собачьей будки. Он намеревался отлеживаться всю дорогу,  играть  на  дуде,
отдыхая от трудов праведных, но Лиска тут же забралась первой, ей-де  надо
переодеться, обсушиться. Олег поймал насмешливый взгляд Мрака, вспыхнул до
кончиков ушей, остановился на пороге шалаша. Теперь не взять у Лиски  свой
мешок с травами -- чертов оборотень, опять скалит зубы! Что подумает -- не
так страшно, скажет куда острее, сделает вид, что всерьез  верит  в  самое
пакостное. А Таргитай, чертов подпевала, охотно подвякнет -- ради  острого
словца под ребро даже дудочку отложит. Оба так дружбу выказывают:  шпыняют
по сто раз на день!
     День был хмурым, от воды тянуло холодом. Закутавшись, нацепив на себя
все шкуры, Лиска корчилась в шалаше. Через широкую щель входа видела,  как
люди Леса пробуют ловить рыбу с плота, точат ножи.
     Олег стоял на корме, ворочал длинным рулевым веслом. Плот  выполз  на
середину, волны с плеском бились о края. Мрак сидел, свесив ноги  в  воду,
пробовал удить рыбу. Мокрая шкура была расстелена на сухом, на  обнаженной
спине под прорастающей порослью просматривались  тугие  узлы  мышц.  Спина
Мрака была похожа на ствол  старого  дуба  со  снятой  корой  --  в  тугих
наплывах, коричневая, твердая как камень. Оборотень держал короткую  палку
с длинной жилой, на другом конце под водой болтался кусок мяса.
     Олег поглядывал  с  беспокойством.  Рыба  на  такой  кус  не  клюнет,
подавится. Но в глубинах живут не только рыбы.
     Ночь застала на плоту. Мрак велел держаться  все  так  же  посередке.
Утром набьют дичи на берегу, а ночью  безопаснее  плыть.  Спят  не  только
рыбы, но и водяные звери.  Люди  спят  тем  более.  Не  спят  разве  воины
Агимаса, они опаснее разбойного сброда.
     -- Только разбойники не спят?  --  переспросил  Таргитай.  Он  сладко
зевнул. -- Тогда я посплю, а вы с Олегом на страже, добро? Утром сменю.
     -- Тебя добудишься, -- проворчал Мрак. -- Лиска, ты с нами...  или  с
Таргитаем?
     -- Хотите узнать, разбойница я или нет?  Я  немножко  с  вами,  потом
посплю.
     -- Настоящая женщина, всего понемножку.

     Ночью Олег часто просыпался, вслушивался в крики речных зверей.  Луна
часто ныряла в тучки, все погружалось во тьму. Олег  с  замиранием  сердца
пытался различить силуэт Мрака. Волны плескались о бревна, что-то мокрое и
скользкое быстро потрогало Олега за ногу. Он с воплем убрал ее под  шкуру,
а серебристая рыбка, дважды подпрыгнув, исчезла.
     Звезды покачивались, сдвигались вправо-влево, но оставались на месте.
Мрак держал рулевое весло крепко, Олег не видел берега, даже края плота не
видел, но Мрак ухитряется вести посередине. Агимас  не  страшен,  а  звери
есть звери, их на берегу столько, что на десять колен героев хватит махать
мечами, секирами и даже топорами.
     Мрак не заснет, подумал Олег успокаивающе. Оборотень  всегда  начеку.
Пока за рулевым веслом, беспокоиться нечего.
     Он обхватил обеими руками Лиску, она сжалась  в  комок,  как  озябший
зверек, ерзала, устраиваясь  в  его  объятиях  поплотнее,  сберегая  капли
тепла. Таргитай спал, разметавшись, правая  рука  по  локоть  свесилась  в
воду, в темных волнах вокруг пальцев поблескивали странные тени.
     Олег поежился, искоса взглянул на звезды. Такие же, как в  ту  первую
ночь, когда вышли из Большого  Леса.  Чудно,  конечно.  Непонятно,  что-то
тревожное в этих звездах, но что?
     От комочка в его  объятиях  пошло  тепло.  Лиска  перестала  дрожать,
расслабилась. Олег согрелся и заснул.

     Мощным толчком их  швырнуло  в  черную  ледяную  воду.  Олег  хлебнул
спросонья, черная паника на миг затмила сознание. Где-то,  говорят,  целые
народы умеют плавать, но он знал, что тонет, сейчас умрет...
     Ноги коснулись земли.  Он  выплюнул  воду,  волной  ударило  в  лицо,
глотнул еще, поперхнулся, закашлялся. Вблизи слышался рев Мрака, с  кем-то
дрался, там бурлила вода. Олег, стыдясь,  что,  как  всегда,  в  сторонке,
кинулся на помощь, наткнулся  на  что-то  отчаянно  барахтающееся.  Острые
когти вцепились ему в плечо.
     --  Это  я,  --  крикнул  он,  волна  хлестнула  в  рот,  он  потерял
равновесие, скрылся с головой, а когда сумел подняться,  схватил  Лиску  и
поднял над водой. Она перестала отбиваться, судорожно обхватила за шею.
     Чувствуя себя устойчивее, он пошел, преодолевая бушующие волны, в  ту
сторону, где земля повышалась.  Дно  норовило  повести  назад,  туда  идти
легче. Олег поднял Лиску еще выше, двигался до тех пор, пока вода стала до
пояса, потом до колен. Перевел  дух,  выбрался  на  твердь,  споткнулся  в
темноте, рухнул на мокрые камни, упал, но Лиску не выпустил.
     Вблизи стоял рев,  шлепающие  удары,  сдавленный  крик,  хрипы.  Луна
вынырнула из темной тучи.  Олег  различил  гигантскую  фигуру  человека  с
блестящей кожей. Он стоял по колено в воде, тащил другого, тот отбивался и
норовил лечь в воду.
     Олег с облегчением вздохнул, поднял и понес замерзшую Лиску на  берег
выше. Уже на сухом рухнул снова,  ударился  о  валун.  Рядом  Мрак  бросил
Таргитая. Дудошника выворачивало, из него хлестали водопады  темной  воды,
где Олегу чудились лягушки, рыбки, раки.
     -- Такого  рулевого,  --  прохрипел  Таргитай.  Он  выплюнул  длинную
пиявку, каркнул, -- такого... орла...
     Мрак поднялся,  шагнул  вперед  и  растворился  в  ночи.  Из  темноты
донеслось злое предостерегающее:
     -- Тарх, не умничай. Умнее тебя в болоте утопли.
     -- Поворота... не видел!..
     -- Какой поворот? Это островок.
     Голос удалился, затих. Олег подумал, что остров в самом  деле  должен
был возникнуть неожиданно, чтобы чуткий Мрак не успел  свернуть.  Он  даже
пощупал опасливо почву,  не  толстая  ли  спина  исполинского  зверя.  Мог
вынырнуть из глубин подышать воздухом, вот-вот уйдет на дно.
     Из  тьмы  донесся  хрип.  Встревоженный  Олег  на  ощупь   пробрался,
наткнулся на неподвижное тело. В страхе ощупал лицо, пальцы провалились  в
мокрую ямку раскрытого рта. Таргитай бесстыдно спал, разбросав руки.
     -- Кузнечики, -- послышался сзади тихий голосок.
     Олег резко повернулся. Во тьме белело как осыпанное мукой лицо Лиски.
В ночи звучали трели крохотных музыкантов, значит -- зелень  близко.  Олег
взял ее за руку, потащил наверх.
     В десятке шагов земля перестала подниматься, зашелестела трава.  Олег
сел, не решаясь идти дальше. Лиску трясло, вода с нее бежала ручьями, Олег
уже чувствовал себя сухим.
     Мрак вернулся с Таргитаем. Певец  зевал,  тер  кулаками  глаза.  Мрак
сказал раздраженно:
     -- Только жабы  в  траве  скачут  да  кузнечики  верещат,  как  стадо
маленьких таргитаев. Но зверья вроде бы нет.
     -- Значит, можно спать, -- рассудил Таргитай, -- никто не нападет.
     -- Зверь может переплыть, -- возразил Мрак. -- Ты спал  дольше  всех,
посторожишь. А мы дождемся утра.
     -- Костер бы...
     -- Ни одного сухого стебля! Чудно это.  Ладно,  утром  разберемся  со
всеми чудесами.
     Таргитай слабо взмолился:
     -- Поесть бы!..
     -- Опять? Ты даже во сне ел.
     -- От волнения восхотелось есть еще больше! Олег,  сотвори  еду!  Как
Гольш.  Жареного  поросенка,  печеного  кабанчика,  индюка  с  запеченными
яйцами...
     -- Убью! -- пригрозил Мрак.
     -- Уже молчу, -- поспешно сказал  Таргитай.  --  Но  ежели  не  может
придумать еду, как великий маг Гольш, то пускай хотя бы сопрет.
     -- Красть нехорошо, -- сказал Олег с укором.
     -- А ежели у кагана? Мы его, может быть, от гадкой смерти спасем.  От
обжорства мрут, сам знаешь, как и от голода!
     -- Он знает, -- подтвердил Мрак саркастически. --  Только  смерть  от
обжорства вряд ли может быть гадкой.

     Таргитай ощутил  прикосновение  теплых  женских  рук.  Сладкое  тепло
залило с головы до пят. Он плотнее зажмурился,  не  желая  терять  сладкий
сон. Под утро всегда возникали девки: теплые, ласковые, послушные.
     -- Тарх, -- послышался над  ним  странно  знакомый  голос.  --  Тарх,
проснись.
     В оранжевом  свете  лунного  луча  стояла  рослая  женщина.  Таргитай
изумленно протер кулаками глаза. На него с едва заметной улыбкой  смотрела
Дана -- молодая женщина, которую повстречали на  Данапре,  реке  Даны,  на
порогах! Речная богиня, бессмертная владычица исполинской реки!
     -- Здорово, -- сказал он ошарашено, --  как  ты  здесь  очутилась?  Я
думал, ты как коза на веревке в своей речке.
     Дана ответила негромко:
     -- Я в своей реке. Поднимайся, я кое-что покажу. Никто из смертных не
видел еще. Да и бессмертные...
     Олег и Лиска тихо сопели, крепко обхватив друг друга. Мрак спал сидя,
наклонившись и обняв согнутые ноги. Секира стояла меж колен, оттянув вверх
щеку. Мохнатая бабочка пыталась сесть  на  взъерошенные  волосы,  суетливо
подпрыгивала.
     -- Не проснутся до утра, -- заверила Дана. -- Пойдем.
     Таргитай  нерешительно  поднялся,  побрел  за  речной   богиней.   Он
чувствовал себя обманутым и униженным. С губ сорвалось горькое:
     -- Чертов пустынник!.. Все-таки надул.
     -- В чем?
     -- Должен был забросить в Гиперборею!
     Из лунного света выступила массивная скала. Щель зазывно  чернела,  а
при их приближении приглашающе раздвинулась.  Слабо  освещенные  ступеньки
круто повели вниз, в подземелье.
     Дана равнодушно пожала плечами:
     -- Разве обманул?.. В дальних  странах  смертные,  да  и  бессмертные
тоже, кличут этот край Гипербореей.

     Олег и Лиска проснулись от ругани Мрака. Красный от гнева,  он  бегал
взад-вперед -- островок оказался с большую полянку, секира блестела, как и
оскаленные зубы.
     Олег быстро огляделся, сказал торопливо:
     -- Не ори. Непонятно как, но этот островок мы уже посещали.
     -- Откуда ты знаешь? -- огрызнулся Мрак затравленно. -- Они как блохи
на одном псе!
     Лиска смотрела на волхва с ожиданием. Олег, чувствуя, как  в  желудке
все завязывается в тугой узел, поднял  к  небу  руки,  сжал  в  кулаки.  В
безоблачном небе лениво блеснуло, слабо прогремел гром. По верхушкам  трав
пробежали синие искры, погасли.
     -- Ты мало спал, -- сказала Лиска. -- Отдохнуть не успел.
     -- Я силен и свеж как никогда, -- пробормотал Олег. -- Странно...  Та
скала, Мрак, смотри в ту сторону, незнакома?
     Мрак оглянулся, подпрыгнул:
     -- Черт! Только что не было. А ну снеси ее к такой маме!
     -- Зачем?
     -- А чтобы глаза не мозолила. Просто так.
     Лиска сказала неуверенно:
     -- А если  Таргитая  что-то  утащило  в  нору?  Под  скалу?  А  выход
засыпало?
     Мрак взревел:
     -- Рушь ее немедля! Вдрызг!.. Ты ж землю как спелый арбуз лопал!
     -- Таргитая задавит,  --  сказал  Олег  неуверенно.  --  А  пробовать
выдернуть оттуда вряд ли сумею. Разве что по частям?
     Мрак побежал к скале, заметался. Секира несколько раз  взвивалась,  с
хрустом отлетели мелкие кусочки. Справа прямо из  скалы  бежал  хрустально
чистый ручеек, но  сколько  Мрак  ни  щупал  камень,  везде  натыкался  на
твердое.
     Полыхнул слепяще-белый свет. Затрещало, грохнуло. Ослепленные Мрак  и
Лиска сквозь слезы увидели темную трещину в скале. Олег стоял с  воздетыми
к небу руками.  Вид  у  волхва  был  нелепый,  будто  подпрыгнул,  пытаясь
взлететь, но в птицу превратиться забыл.
     -- Ты? -- спросил Мрак.
     -- Я, -- ответил Олег тревожно.
     -- Давай еще, -- сказал Мрак кровожадно. -- Без Тарха  нам  все  одно
пропадать.
     Лиска  уставилась  на  грозного   оборотня   вытаращенными   глазами.
Таргитай, самый ленивый и никчемный, вечная обуза,  еще  и  нужен?  Или  у
странных лесных людей такое дикое чувство юмора?
     Олег снова взмахнул руками, покраснел, жилы на лбу вздулись.  Трещина
с видимым трудом поползла в стороны, посыпалась крошка. Камень лопался  по
живому, сухо щелкал, как раскалившиеся угольки. Мрак попытался  втиснуться
между камнями, со злостью ударил по краю обухом.
     -- Еще чуть!
     -- Не идет! -- прохрипел Олег.
     Он уже побелел как снег, кулаки  стиснул  так,  что  кровь  выступила
из-под ногтей. Осколки со  звоном  разлетелись  от  ударов  секиры.  Лиска
суетилась вокруг, разрываясь от сочувствия, поддерживая Олега то за локти,
то подпирая сзади, чтобы тот не упал от изнеможения.
     Трещина попыталась сдвинуться. Олег выбросил вперед стиснутые кулаки,
по краям заплясала молния, щель раздвинулась еще чуть, дернулась  обратно.
Олег шатался, с него бежали ручьи пота, но держал.
     Негромкий женский голос, слегка насмешливый,  но  в  котором  звучало
удивление, раздался из самой скалы:
     -- Довольно, могучий Олег. Не рушь порог моего дома.  А  твое  доброе
сердце, Мрак, когда-то погубит тебя!
     Скала бесшумно, как по маслу, раздвинулась. В оранжевом свете  стояла
молодая женщина.  Мрак  ахнул  --  красота  слепила,  --  выронил  секиру.
Отпрыгнул,   спасая   ноги,   сочно   выматерился.   Женщина   улыбнулась,
непосредственный Мрак очень быстро переходил от одного состояния в другое,
без всяких полутеней, но улыбка была грустная. Мрак отчетливо прочел по ее
внимательным глазам, что Дана -- он ее  сразу  узнал  --  знает  день  его
смерти и даже прозревает, как именно он встретит свой нелегкий конец.
     -- Дана, --  пробормотал  он  потрясенно,  --  как  тебя  черти  сюда
занесли?
     -- Таргитай спит, -- сказала она. -- Наелся, как паук, и спит.
     Мрак выдохнул с таким облегчением,  что  едва  не  снес  скалу.  Дана
пристально всмотрелась в Олега.
     -- Юный волхв... ты матереешь очень быстро. В прошлый раз ты  не  был
таким... могучим.
     -- Меняемся, -- ответил Олег уклончиво. -- Кроме Таргитая.
     Она покачала головой:
     -- Он меняется больше всех. Но такое заметить непросто... Зайдите, вы
голодны.
     Поглядывая на богиню  искоса,  Мрак  и  Олег  ступили  мимо.  Широкие
мраморные ступени неспешно повели  вниз.  Лиска  юркнула  последней.  Дана
легонько коснулась ее пышных волос.
     -- Потерпи. Твое проклятие не вечно.
     Щеки девушки вспыхнули как маков цвет. Веснушки засветились, а желтые
глаза на миг стали круглые как блюдца. Она даже привстала на  цыпочки,  но
богиня уже убрала руку.
     -- Когда?
     -- Ты идешь верно, -- ответила Дана уже строже. -- Но решаешь сама.
     Лиска съежилась, прошмыгнула  маленькой  и  горбатенькой,  но  личико
сияло. Олег, который все замечал, напомнил себе при случае  выпытать,  что
значат сии тайные слова.
     В просторной пещере со стенами из красного и золотистого камня воздух
был чистый, свежий, как после грозы,  настоянный  на  травах.  Под  стеной
пробегал ручеек, извилистое ложе  было  прогрызено  неглубоко.  В  дальнем
затемненном углу на ворохе шкур разбросал руки Таргитай.  На  груди  сидел
мальчонка годков двух-трех, вертел дудочку, подпрыгивал, но Таргитай лежал
как бревно.
     Все трое вздрогнули, за их спинами раздался строгий голос:
     -- Арпо, не шали! Папу разбудишь.
     Мальчонка поспешно сунул дудочку Таргитаю за пазуху, виновато спрятал
руки за спину. Таргитай зевнул и, не раскрывая глаз, перевернулся на  бок.
Мальчишка  скатился,  запутался  в  шкурах;  звонко  рассмеялся.  Таргитай
всхрапнул, как сытый конь, открыл один глаз, затем  с  натугой  растопырил
другой.
     Мрак застыл, словно дуб на просторе. Глаза стали шире, чем у Лиски.
     -- Таргитай?.. Папа?
     Таргитай зевнул во весь рот, растопырил, как грабли, руки.  Мальчишка
с готовностью вбежал, смеясь,  обхватил  Таргитая  за  шею.  Дана  присела
рядом, провела ладонью по лохматой и полной репьев голове Таргитая.  Серые
от грязи  волосы  разом  улеглись  красивыми  волнами,  заблестели  чистым
вымытым золотом.
     В двух шагах с легкими хлопками возникали грубо сплетенные корзины из
простой лозы. Бока трещали, распираемые налитыми соком яблоками,  грушами.
Появились жареные поросята, птица, а на пол шлепнулись в  широких  листьях
лопуха три крупные свежесваренные рыбины.
     -- Ешьте, -- пригласила Дана. -- Я полюбляю одиночество. Даже забыла,
что лучше... для еды. Боги могут есть, могут не есть.
     Олегу показалось, что  грустная  нотка  проскользнула  в  ее  голосе.
Остальные стояли, глупо озираясь, Мрак воскликнул:
     -- Это Гиперборея?.. Тогда почему ты здесь? Твоя могучая река  как-то
перебежала сюда?
     -- Ешьте, -- повторила Дана. -- Ешьте.
     Под ее властным взором, хотя и царственно спокойным,  они  опустились
за стол. Мрак первым ухватился за жареного поросенка,  с  хрустом  отломил
заднюю ногу. Дана кивнула:
     -- Ешь, дорога длинная... Это и есть Гиперборея, Олег. Пустынный  маг
просто вернул вас в родные  края.  Вы  трое  --  гипербореи.  Только  ваша
рыжеволоска... ну, она не гиперборейка.

     Глава 6

     А где же наша деревня? -- спросил Таргитай непонимающе. Он  огляделся
по сторонам, но взгляд везде натыкался на красный и оранжевый  камень.  --
Где Лес?
     -- До Леса что-то сотни две верст, -- заметила Дана, -- в прошлый раз
вы добрались сюда без всякой магии.
     Олег все еще держал в  обеих  руках  жареное  крылышко  гуся,  словно
боялся коснуться его зубами.
     -- Значит, мы уже были на этом островке?
     -- Смертный, я знаю все, что делается на  моей  реке  и  даже  на  ее
берегах, -- подчеркнула Дана. -- И могу оказываться  в  любом  месте,  где
текут ее воды.
     Олег с сокрушенным видом опустил голову:
     -- Понятно. А я уж подумал, почему  в  прошлый  раз  мы  не  заметили
никакого Мирового Дерева. Далеко до него?
     -- Вы едете верно, -- ответила Дана уклончиво.
     В пещеру вбежал мальчишка, в руках  у  него  был  игрушечный  лук  из
прутика. Дана перехватила изумленный взгляд Мрака. Легкая улыбка коснулась
ее губ:
     -- У богов и героев дети  растут  не  по  дням,  а  по  часам.  Этого
мальчишку сегодня я зову Арпо, но через два года уже нарекут Арпоксаем.
     Мрак покосился на Таргитая.  Мальчонка  с  радостным  визгом  лез  на
колени, цепляясь за шею, а Таргитай поднимал руки с ножкой  кабана,  будто
мальчишка пытался выхватить и съесть.
     -- Ну, ксай так ксай, меня и не  так  в  детстве  обзывали.  Лишь  бы
человек был хороший.
     Дана поднялась. Олегу показалось, что ее ступни слегка поднялись  над
каменным полом. Глаза ее заблестели как две звезды.
     -- Я отлучусь, на реке беда. Не здесь, в низовьях. Почивайте!
     На том месте, где стояла, коротко блеснуло. Мрак покачал  головой,  с
хрустом догрыз кость.
     -- Хорошо быть богиней, хоть и скучно. А что  ребенок  от  Тарха,  то
дети -- дело нехитрое. И от дураков дети бывают.  Даже  у  богинь.  И  что
ксаем станет -- мудренее, но тоже не чудо. А  вот  жареный  кабан,  что  в
корыте не помещается... ну, не в корыте -- на подносе, все  равно!  Нашему
бы волхву научиться заместо того, чтобы землю трясти. Нет, не заместо,  то
дело тоже нужное в странствиях, а так сказать, попутственно...
     Лиска ощерила зубки:
     -- Ты сразу научился посылать стрелы?
     Мрак был занят: кабанья нога исчезла  с  такой  быстротой,  что  Олег
раскрыл рот от восторга, а Таргитай -- от зависти. Лиска выгрызала  нежное
мясо, косточки трещали под ее острыми зубками. Мрак косился  одобрительно:
она, как и он, не притронулась даже к самым сочным  фруктам,  а  волхв  --
вроде бы крупный муж! -- как начал с них, вроде простой  козы,  так  и  не
оторвется.
     Таргитай ел на удивление вяло. Мрак заподозрил, что дудошник за  ночь
не раз просыпался, дабы поесть, почесаться и снова поесть.
     -- Все одно не пойму, -- пробурчал  он  с  набитым  ртом.  --  Она  ж
богиня! А он -- дурень.
     Олег рассеянно пожал плечами:
     -- Любовь зла, полюбишь и... Тарха.
     -- Не знаю, не знаю. От любви дуреют только лоси в  весенний  гон  да
дурни. Правда, лоси дуреют только весной,  а  дурни  --  всегда.  Выходит,
дурак дурнее лося?
     Олег опустил глаза. Мрак говорил с излишним напором. Словно  старался
отогнать то страшное видение, что предсказал Старик, а теперь еще и Дана.
     -- Как тебе богиня? -- спросил он. -- Я их представлял другими.
     -- Какими?
     -- Ну... другими. Эта яркая, но... сонная. Ей все обрыдло, не видишь?
Любая баба из нашего села живее. А эта как трава. Замечает ли,  что  летят
столетия, а не дни? Мы видим, как растет  весной  молодая  травка,  а  она
замечает разве что, как вырастают  Леса,  рассыпаются  в  прах,  как  река
меняет русло, как рассыпаются  в  песок  Горы...  Может,  живет  тут  лишь
потому, что здесь всегда  все  одинаково?  А  зима-лето  --  что  для  нас
день-ночь.
     Олег долго смотрел на журчащий ручеек, стол с объедками исчез, сказал
нерешительно:
     -- Не знаю, хотел бы я жить так. С одной стороны -- много времени для
раздумий о Великой Истине...
     -- Дитенок у нее славный, -- сказал Мрак. -- В самом деле, растет  не
по дням, а по часам. Вот это диво  самое  великое  --  от  Таргитая  такой
ребенок!
     -- Что за диво? И от дураков  дети  бывают.  Это  дело,  как  говорил
Боромир, независимое.
     -- Но ребенок умненький! И хитренький. Тарху таким никогда не стать.
     -- Почему?
     -- В деда, видать. Или в прадеда. Да и зачем Таргитаю  ум?  Вдруг  не
станет так здорово песни лепить? Их  не  умом  складывают  --  сердцем.  А
сердце у него, сам ведаешь, телячье.
     Лиска  переводила  взгляд  с  одного  на  другого,  оглядывалась   на
Таргитая. Хвалят или дразнят придурковатого лодыря?
     -- Ума у него нет вовсе, -- заметил Олег сердито.
     --  Ты  прав.  Зачем  еще  один  умник?  От  твоей  правильности   да
праведности бывает тошно. Пусть лучше песнями занимается.
     Суровое лицо смягчилось, словно уже слушал песни Таргитая.
     Невры щупали стены, искали выход,  когда  камни  без  шума  и  треска
разошлись. В ослепительном солнечном свете  стояла  Дана.  Окинув  быстрым
взглядом невров и Лиску, спросила только:
     -- Уже?
     -- Пора, -- ответил Мрак степенно. -- Благодарствуем за хлеб-соль.
     Таргитай раскрыл рот, чтобы поправить глупого Мрака -- никакого хлеба
и соли не было, но Олег и Лиска оба ткнули его под бока. Дана кивнула:
     -- Вас вынесут на берег мои слуги, а там  рукой  подать  до  Мирового
Дерева.
     -- Что-то не заметили в прошлый раз, -- пробормотал Мрак.  --  Небось
не такое уж и высокое?
     Дана сказала потвердевшим голосом:
     -- Это Прадуб, который вершиной сягает до седьмого неба.  Корнями  он
свисает в преисподнюю. На самой верхушке в облике сокола  сидит  Род,  бог
всех богов. Он все видит и все слышит! Обещаю: это деревцо увидите издали!
     Вышли, щурясь от яркого света. Таргитай внезапно снял один  из  луков
-- оба натерли спину, -- протянул один Дане.
     -- Сыну. В тот день, когда сумеет натянуть.
     Дана затаенно улыбнулась, словно знала некую тайну. Олег  посматривал
на Таргитая, тот спешит избавиться от  лишней  тяжести,  но  у  мальчишки,
который засунул палец в рот и  смотрит  вытаращенными  глазами,  в  памяти
останется могучий великан -- истребитель чудовищ и злых магов.  Отец  явно
хотел, но не смог остаться с ним и его матерью,  так  она  расскажет,  ибо
долг  богатыря  --  очищать  землю  от  нечисти,   защищать   беззащитных,
истреблять зло!
     Дана приняла лук, легкая улыбка еще играла на ее губах.
     -- Такой лук натянуть непросто. Арпик останется со мной еще долго.
     Арпо спрятался за ее подол, застенчиво совал палец  в  рот.  Таргитай
опустил ладонь на такую же, как у него, оранжевую головку, где  в  золотых
волосах прыгали искры. Ладонь почти покрыла голову ребенка  целиком.  Мрак
скалил зубы: Таргитай похож на отца, как свинья на  жаворонка.  Среча  или
Несреча, подшутили над простым и простодушным.
     Таргитай обнял Дану, она  уткнулась  в  его  широкую  грудь,  странно
маленькая и хрупкая для богини могучей реки. Таргитай нежно  приподнял  ее
за подбородок:
     -- Надо идти.
     -- Иди, герой. Только твою дорогу я не прозреваю... Жаль.
     На Олега взглянула с сочувствием, на Мрака  --  с  жалостью.  Лишь  у
Лиски чуть коснулась пышной огненной гривы.
     -- Терпи изо всех сил. Иди с ними и дальше.

     В воде их подхватили холодные скользкие лапы. Лиска  завизжала,  Олег
застыл, страшась шевельнуть даже губами.
     Сперва их тащило,  едва  высовывая  из  воды.  Волны  хлестали  через
головы, затем полузадохшихся подняло так, что Олег вслух взмолился,  лучше
бы не делали: их держали огромные жабьи  лапы  --  бородавчатые,  покрытые
слизью. Звери неслись, бешено взбивая воду исполинскими хвостами. Из  воды
высовывались темно-коричневые гребни, рога, шипастые затылки.
     На  берегу  однажды  показались  всадники.  Увидев  четверку   людей,
плывущих едва ли медленнее летящих стрел, застыли как камни. Мрак нашел  в
себе силы показать им рога, хвост и уши и постучал ребром правой  руки  по
бицепсу левой, лихо вздергивая ее вверх.
     -- Это не Агимас, -- крикнул Таргитай. -- Зря людей обижаешь!
     -- Нас тоже все обижают, -- бодро откликнулся Мрак.
     Река медленно сворачивала, но  звери  перли,  как  обезумевшие  лоси,
через  водяной  лес.   Волны   начали   захлестывать   уже   сбоку.   Люди
отплевывались, закрывались руками. Лиска обхватила себя руками,  тряслась,
насколько позволяли мощные лапы  водяных  зверей.  Личико  побелело,  губы
стали синими.
     -- Заставь дурней трудиться, -- прорычал Мрак. -- Что  они,  что  наш
Таргитай...
     Олег  покосился  на  озябшего  Таргитая,  он   все   щупал   дудочку,
согласился:
     -- Да, такие же зеленые.
     Звери  неуклонно  неслись  прямо  на  обрывистый  берег.  Мрак  начал
дергаться, ухватился за секиру, но ударить не решился.  Олег  вскрикнул  в
страхе. На них надвигалась каменная стена, сместилась, мелькнул золотистый
песок.
     Их выбросило в щель между скалами. Все четверо  пропахали  борозды  в
песке, растянулись уже на сухом, а холодные волны впитались в двух шагах.
     -- Жабы поганые, -- выругался Мрак. -- Могли бы добежать и до дерева!
До Мирового...
     Олег поднялся следом, подхватил Лиску. Таргитай со стоном воздел себя
на обе ноги, пошатнулся:
     -- Я бы тоже хоть на жабе...
     -- Пошли, -- сказал Олег нервно. -- Надо уйти от берега.
     В кружевах пены мелькнул толстый зазубренный хвост. На миг  вынырнула
огромная как пень голова с вытаращенными  глазами.  Пенистый  след  сделал
круг, затем звери, развернувшись,  понеслись  обратно,  выставив  из  воды
острые гребни. Мрак сплюнул, тяжело потащился  вверх  по  склону.  С  него
текло, словно мок на дне суток трое, а то и четверо.
     В сотне  шагов  от  берега  стояли  приземистые  деревья,  но  дальше
вершинки поднимались выше: признак, что лесок пошел  густой.  Мрак  нырнул
под низкие ветви, шумно перевел дух. В Лесу сразу чувствовал себя  намного
увереннее, защищеннее. Взгляд не упирался в пустоту, как в Степи.  Чуял  и
даже порой знал, что имеется за версту,  пусть  и  отгороженное  завалами,
буреломами, выворотнями.
     Таргитай уже привычно подбирал по дороге сухие ветки,  а  когда  Мрак
указал на полянку для привала,  Олег  с  готовностью  высек  огонь.  Хотел
поджечь с помощью волховства, но боялся осрамиться, а так всего  пару  раз
стукнул кремнем по пальцу, искорки в сухом мху  превратились  в  крохотные
язычки пламени, поползли  в  стороны,  пошли  покусывать  тонкие  веточки,
разгрызать, расщелкивать, взвились красные, затем оранжевые струи огня.
     Мрак не стал садиться, приложил ладонь козырьком ко лбу.
     -- Не разберу... То ли в самом деле кто-то во-о-о-он там, то ли  мне,
как Олегу, уже нечисть мерещится.
     -- Пойди посмотри, -- предложил Таргитай. -- Может  быть,  что-нибудь
отнимешь.
     Олег возразил с испугом:
     -- Тарх, мешок лопается от даров Даны! Там еды на неделю.
     -- Ну, у разбойников может оказаться что-то необычное... Вообще-то  с
непонятным обучен разбираться волхв.
     Мрак покачал головой, голос был нетерпеливым:
     -- А что разбираться, когда все ясно? Если бабы, то пусть Таргитай, а
мы отдохнем. Если всякая нечисть, то идти Олегу, на то и волхв, что  почти
одно и то же...
     На дальнем конце поляны в полусотне шагов кусты  раздвинулись,  вышли
трое крепких мужиков, у всех были жилистые руки, каждый  держал  на  плече
странную секиру с длинным прямым топорищем и узким клиновидным лезвием.
     Олег сказал озабоченно:
     -- Не угадал. Одни мордовороты, это по твоей части.
     Таргитай сказал живо:
     -- Иди-иди, Мрак. А мы тут за костром посмотрим.
     Зубы Мрака сами оскалились,  уже  язвительный  ответ  соскальзывал  с
языка, но дудошник смотрел чистыми невинными  глазами,  верил  в  могучего
друга.  Олег  глядел  исподлобья,  но  язык  острее   секиры,   лучше   не
связываться. Мрак лишь сердито сплюнул, стараясь  попасть  сразу  на  ноги
троим, даже Лиске, раз  уж  так  трется  о  волхва,  что  хвост  трубой  и
мурлычет, аж трясется.
     Олег и Таргитай  настороженно  наблюдали,  как  оборотень  неспешливо
подходил к вооруженным людям. Шаги его замедлялись. Они рассматривали  его
хмуро. Лица у всех были темные от  грязи,  а  волосы  спутанные.  Судя  по
всему, Мрак им что-то сказал, один покачал головой и снял с плеча  секиру.
Мрак обернулся к друзьям, помахал рукой. Через мгновение  вместе  с  тремя
незнакомцами словно растворился среди зелени.
     Когда куски мяса,  которые  взяли  из  пещеры,  уже  исходили  паром,
Таргитай беспокойно завозился по земле.
     -- Долго он... Пойду взгляну.
     Лиска ахнула:
     -- Сам?.. Не поленишься?
     -- Поленюсь, -- ответил Таргитай честно. Подумал, добавил: -- Но Мрак
мне друг, а друга всегда жалко.
     Он подумал еще, с натугой, даже кожа на лбу морщилась  от  чрезмерной
натуги, добавил с некоторым удивлением:
     -- А мне всех жалко. Даже не своих.
     Лиска успела поджарить мясо, Таргитай как в воду канул. Олег собрался
идти разыскивать, когда Таргитай вышел  из  зелени,  приглашающе  помахал.
Олег и Лиска с места не  сошли,  насторожились.  Таргитай  нехотя  пересек
поляну, крикнул:
     -- Мы прогадали. Мрак уже пьянствует за нас четверых, а ест еще и  за
Гольша. Там у них бабы, девки...
     -- А нечисть? -- спросил Олег.
     Таргитай равнодушно отмахнулся:
     -- Нечисти амбар и маленький курятник. Мраку сказали, что  это  свои,
он тут же про них забыл. Рожи противные, я такой нечисти еще  не  видывал,
зато девки -- как наливные яблоки...
     Олег подхватился, едва не опрокинув котелок с похлебкой:
     -- Забыл?.. Пень бесчувственный!.. Невиданная, говоришь?
     Лиска покраснела, недоумевающе провела  ладонями  по  своей  развитой
фигурке. Крутая грудь ходила ходуном, а  острые  кончики  натянули  тонкую
ткань, как наконечники стрел. Но Олег уже ничего не видел, бежал  к  Лесу,
опередив даже Таргитая. Лиска сердито пнула котел с ухой,  горячее  варево
выплеснулось на раскаленные угли. Однако сквозь запах свежесваренного мяса
с той стороны поляны пробивались мощные ароматы жареной медвежатины, лука,
чеснока, запах браги и хмельного меда.

     Крохотная деревушка в  полдюжины  домиков  расположилась  на  большой
поляне среди леса, местные его звали дремучим. Мрак лишь скалил зубы. Сами
дремучие, не видали настоящих лесов, а  это  даже  не  кустарник,  а  так,
трава... В настоящем Лесу кузнечики крупнее здешних медведей.
     Мрак подозревал, что  беспечные  жители,  живущие  в  ладу  с  лесом,
устраивают гульбища по всякому  поводу  и  без  повода.  Он  пил  и  ел  у
дружелюбных жителей за троих, растолстеть не успеет,  лишь  ворчал,  когда
из-за плеча высовывалась мохнатая лапа и выхватывала из-под  носа  ломоть,
но не ярился: у нечисти повадки такие, не со зла, порода своего требует.
     Таргитай ел, раздвинув локти, не давая порождению леса поживиться  за
его счет. Олег вовсе не ел, не пил, во все  глаза  рассматривал  мохнатые,
чешуйчатые,  панцирные,  безволосые  и  вообще   невообразимые   существа,
половины из которых даже не видел в  родном  Лесу,  а  о  трети  вовсе  не
догадывался.
     Лиска поперхнулась и выронила птичье крылышко, когда Олег с разинутым
ртом загляделся на сверкающие и переливающиеся  перламутром  пышные  формы
русалки. Зеленые волосы падали на голые плечи и струились до  поясницы,  у
нее были длинные стройные ноги в зеленой блестящей чешуе, а за спиной были
белые крылья, как у  гуся,  которого  Мрак  утром  сшиб  на  обед,  только
побольше. Перья блестели длинные, с жесткими стержнями и упругими краями.
     Глаза Лиски от ревности стали зеленее, чем чешуя русалки. Сквозь зубы
процедила:
     -- Такую уже видел, забыл?... Когда по реке плыли.
     -- Та была без крыльев, -- торопливо сказал Олег. -- И  хвост  вместо
ног.
     -- А чугайстыря не видел вовсе!
     Могучий  зверочеловек  был  во  всей  красе  чугайстыря:  с  огромной
незаживающей раной во всю грудь, волосатый, с жилистыми, как  корни  дуба,
руками, ногти как у медведя -- длинные, но крепкие как металл.
     За  кустами  мелькали  веселые  личики,  исчезали.  Чугайстырь   люто
ненавидел мавок,  безжалостно  разрывал  на  куски,  а  настигнуть  мог  с
легкостью: двигался через лес как смазанная жиром молния.
     -- Исчезающее племя, -- сказал Олег с жалостью.  --  У  них  еще  нет
деления на людей и нелюдей. Все понимают друг друга,  все  общаются...  Вы
заметили, что здесь разговаривают даже с деревьями?
     -- Что удивительного? -- не понял  Мрак.  --  Помню,  когда  Таргитай
как-то хлебнул бражки, он даже с камнями разговаривал.
     Таргитай обиделся:
     -- Когда это я бражку хлебал?
     -- Мавок берегись,  --  предупредил  Мрак.  --  Олег  говорил,  могут
заморочить до смерти...
     -- Откуда Олег знает? -- насторожилась Лиска.
     -- А твоя секира не опасна, -- спросил Таргитай, -- ежели уронишь  на
ногу?
     -- Я не роняю.
     -- Я женщин тоже не роняю.
     Он  вытащил  из-за  пазухи  дудочку.  Мрак  понимал,   что   какое-то
волшебство  у  этой  дырявой  палочки  есть,  ибо  ему,  крепкому  мужику,
приходилось попотеть, пока затащит какую девку за сарай, но  когда  зачуют
дуду этого лодыря, то раздеваются сами!
     - Погоди, - сказал он властно, - надо хозяевам уважение  выказать.  Я
вон лесину срубил, на сто костров хватит, Олег травы какие-то  показал,  а
ты хоть котел вычисти!
     Подошел величавый старец, весь в бороде, мудрые глаза. Присел рядом с
Мраком, устремил задумчивый взор на несчастного  Таргитая.  Тот  суетился,
усердно чистил котел от нагара, спешил, оглядывался на пляшущих девок.
     -- Когда-то боги, -- сказал старец неторопливо, глаза  его  неотрывно
следили за Таргитаем, -- видя, как род людской множится, решили отдать  им
всю землю, а самим удалиться на небеса.  Позвали  людей,  стали  наделять.
Таким, как ты, могучим охотникам отдали леса, землепашцам  выделили  нивы,
рыбакам отдали реки и озера,  морякам  --  моря  и  океаны,  рудокопам  --
горы... Понятно, что купцы поспешили выпросить торговые пути,  пастухи  --
пастбища, девки --  румяна  и  притирания,  старики  --  завалинку...  Все
разобрали к обеду, а певец явился только под вечер.
     Мрак засмеялся:
     -- Такой же растяпа, как наш Таргитайка!
     -- Да, -- согласился старец.  --  Стал  певец  просить  и  себе  хоть
что-то, но Род лишь развел руками. Боги могут все, но что уже сделают,  не
отменят ни они сами, ни другие боги. А где ты был, спросил Род, а певец  в
оправдание: я, мол, пел...
     -- А теперь пусть попляшет! -- засмеялся Мрак.
     Олег улыбнулся одними глазами. Похоже, на этот  раз  был  согласен  с
Мраком.
     -- Пусть, -- согласился старец мирно. -- И тогда Род  грустно  развел
руками... или крыльями. Дескать, ни осталось на земле, чем мог бы  владеть
певец. Но  зато  ему,  единственному,  откроются  небеса.  И  когда  певец
пожелает, он всегда там желанный гость!
     Олег озадаченно молчал, а в хищных глазах Мрака появилось расчетливое
выражение. Где  пройдет  Тарх,  а  это  все  равно,  что  вести  корову  с
завязанными глазами, там пройдет и другая корова, ученая. Тем более,  если
ее поведет он, Мрак. А с двумя коровами, уже бодливыми, можно взбаламутить
мир. Можно.

     Между домами с визгом носилась ребятня.  За  ними  гонялись  волки  и
чудища с оскаленными пастями, но едва Мрак успевал  ухватить  секиру,  как
детишки уже верхом на волках и чудищах  гонялись  за  таким  же  визжащим,
орущим, кувыркающимся сбродом. Человеческие рожицы мелькали так же  часто,
как рыла, хари, морды, а визг перемешивался с ревом, рычанием, хрюканьем и
верещанием.
     Мрак сердито ворчал, не любил оставаться в  дураках.  Наконец  плотно
закрыл дверь и опустил тряпку на окне. Им выделили самый  просторный  дом,
почти все дома и хаты стояли пустые: летом чаще ночевали в дуплах,  норах,
на ветвях, многие ухитрялись спать на дне близлежащего болотца.
     Олегу походя  объяснили,  что  зимой  волки  и  лесные  чудища  порой
скребутся у порога, просят погреться. Когда ударят велесовские  морозы  --
ворона замерзает на лету, -- иное зверье тайком от своих приносит детишек,
скулит, дабы люди приютили, согрели  малость,  не  дали  сгинуть.  Тайком,
потому что другие бьют: мол, из-за них крепкие  да  здоровые  переведутся,
ежели спасать больных и хилых.
     Таргитай пришел среди ночи, что Мрака просто  ошеломило.  Когда  дело
касалось девок, дудошник мог не спать и не есть. Олег  и  Лиска  уже  тихо
сопели, укрывшись одной шкурой. Он обхватил ее как крупного поросенка,  ее
почти не было видно в его объятиях.
     -- Ну ты, жеребец, -- сказал Мрак со злым восхищением. -- Там же одна
нечисть осталась! Неужто их тоже?..
     -- Это вам с  Олегом  разбираться,  --  ответил  Таргитай.  Он  шумно
почесал голову, поскреб шею, жутко перекосив рожу. -- Для меня они все  --
люди. Мне так проще. Почему не спишь? Здесь сторожить не надо.
     Мрак покачал головой,  не  ответил,  вернулся  на  крыльцо.  Таргитай
потащился следом, сел рядом  на  ступеньке.  Ночь  была  светлая,  лунная.
Деревья казались еще толще, в нагретом воздухе плавали густые запахи чаги,
смолы. Во тьме  вспыхивали  желтые  огоньки,  в  дальних  кустах  шуршало,
недовольно хрюкало.
     -- Живут же люди!.. -- сказал Мрак внезапно. Он неотрывно  смотрел  в
темень, кожа на скулах натянулась так,  что  вот-вот  порвется.  --  Гольш
говорил, что счастливой жизни не бывает, бывают только  счастливые  дни...
Он не знал про эту деревню! Сам видишь, во счастии. А мы? Как вышли, так и
мчимся сломя голову. Ни остановиться, ни оглядеться, ни понять...
     Таргитай пытался что-то увидеть, но у оборотня глаза зорче,  Таргитай
спросил непонимающе:
     -- А как же власть злых магов?
     Мрак с раздражением пожал плечами:
     -- Почему мы?.. Землю топчут людишки, которых маги всю жизнь грабили.
И -- ничего. Не сопят, не чешутся. А мы только из дремучего Леса, сразу --
спасать сирых да обижаемых! Они сами о себе не  хотят  заботиться,  а  нам
ради них класть головы?
     -- Мрак, но нас учили...
     -- Все для опчества?.. Но там и для нас все  делали.  Каждый,  завидя
беду или опасность, кидался без раздумий. За нас вся деревня, как и мы  --
за всю. А здесь мы за всех, за нас -- никто. А что, нам больше всех  надо?
Нас ихнее зло вовсе не трогало!
     Таргитай спросил горько:
     -- Не трогало? Тебя в самом деле не трогало?
     -- Не трогало, -- сказал Мрак с еще  большим  раздражением,  --  меня
киммеры пальцем не задели! И тебя! И Олега!!!
     В наступившей тишине Таргитай сказал негромко, с болью:
     -- Стрелами -- нет, не тронули. Мечами, секирами...  Но  я  только  с
виду цел. Они иссекли мое сердце. До  сих  пор  болит!  Чую,  как  истекаю
кровью.
     Мрак спросил встревоженно:
     -- Какая-то злая магия?
     -- Что-то сильнее, -- ответил Таргитай с той же мукой.
     -- Дурень, сильнее магии уже ничего нет. Меня тоже как-то ранили:  до
сих пор, когда вижу по ночам Степана, распятого на  дверях  его  же  хаты,
сердце щемит. Ежели не уследить -- обращусь в волка.  Но  это  сочувствие,
Таргитай! Он чувствует боль, а ты сочувствуешь. У тебя той боли  нет.  Нам
незачем драться за их боль. Это не наша боль!
     -- Не наша, -- согласился Таргитай убито.
     Над их головами в ветвях послышался шорох, серебристый смех. В темной
листве блеснула девичья голая нога, мелькнуло смеющееся личико с  озорными
глазами. На невров посыпались спелые орехи -- крупные, наполненные ядреным
зерном. В сторонке высунулось другое девичье  личико,  а  когда  невры  не
сдвинулись, выступило из листвы до пояса, показав крепкую  девичью  грудь,
длинные  светлые  волосы.  Широко  расставленные  глаза  смеялись.   Мавка
показала неврам язык, в кустах раздались смешки, похожие на звон крохотных
серебряных колокольчиков.
     -- Здесь вирый, -- сказал Мрак, вздохнув. -- Здесь нас уже приняли.
     -- Нас любят, -- согласился Таргитай.
     Сидели молча, смотрели на  резвящихся  мавок.  Голенькие  девчушки  с
распущенными  волосами  начали  выскакивать  на  поляну.  Самые   отважные
осмеливались пробежать перед страшными  неврами  на  расстоянии  вытянутой
руки.
     -- Остаемся? -- спросил Мрак полуутвердительно.
     -- Остаемся, -- ответил Таргитай.
     Одна русалка сидела в обнимку с лешим, страшным и чешуйчатым,  другие
качались на ветвях. Одна сорвалась, камнем полетела вниз, но у самой земли
расправила серебристые крылья, пронеслась через поляну,  задевая  вершинки
травы, вломилась в куст, где что-то закричало испуганно-восторженно.
     На поляну выскакивали  крохотные  человечки  в  вязаных  колпачках  с
бубенчиками на кончиках. Из ночи появились такие же крохотные незнакомцы с
прозрачными крылышками. Донеслась  тихая  волшебная  музыка,  сперва  едва
слышная, затем все громче и  громче.  Мрак  толкнул  Таргитая,  указал  на
музыкантов, что сели на ветвях вокруг поляны.  Жуки,  кузнечики,  бабочки,
человечки с крылышками стрекоз и бабочек, странные существа  из  блестящей
паутины...
     -- Здорово, -- сказал  Таргитай  с  сожалением.  --  Век  бы  слушал.
Пойдем? Вставать рано, опять не выспимся.
     -- Тебе бы только спать, -- сказал Мрак сварливо. -- Выходить надо по
зорьке!

     Глава 7

     Они уже надевали заплечные мешки, когда в хату  вошел,  пригибаясь  в
низком дверном проеме, местный колдун. Оглядел готовых к  дальнему  походу
пришельцев, смерил взглядом длину Меча Таргитая, так же  взглядом  взвесил
секиру Мрака, проворчал гулко, будто сидел в глубоком колодце:
     -- Вам не пройти... каменные холмы.
     -- Не ты ли остановишь? -- спросил Мрак вызывающе.
     Он и Лиска одновременно положили ладони на рукояти секиры и  меча.  У
них даже лица стали одинаково злыми и  подозрительными.  Кошка  перебежала
дорогу, девка с пустыми ведрами прошла, а теперь еще колдун!
     Колдун внимательнее оглядел Жезл Олега. Молодой волхв засунул  его  в
мешок, как ни уговаривал Мрак повесить за спиной на перевязи, как он носит
секиру, а Таргитай --  Меч.  Жезл  нелепо  торчал  из  мешка,  высунувшись
наполовину, будет задевать ветви, опрокинет навзничь, но волхв -- на то  и
волхв! -- ничего не принимает на веру, все проверяет.
     -- Есть посильнее меня, -- ответил колдун.
     -- Да ну? -- спросил Мрак саркастически. -- Ладно,  спасибо.  Мы  уже
бывали в краях, где кротовьи кучки принимали за горы. Будь здоров, батя!
     Он прошел мимо, Таргитай поспешно шагнул следом,  бросил  на  колдуна
извиняющийся взгляд. Мол, не вини оборотня, он внутри где-то глубоко  даже
добрый, только  по-своему.  Олег  и  Лиска  пошли  за  ними,  горбясь  под
увесистыми мешками.
     Колдун сказал им в спину строгим голосом:
     -- Вам не пройти. Но я проведу вас.
     Четверо остановились, смотрели выжидающе. Мрак спросил подозрительно:
     -- Неужто еще есть на свете дурни, что работают на других задаром? Мы
вроде бы не родня.
     -- В моем доме, -- сказал колдун вместо ответа, -- возьмите все,  что
понадобится.
     Шаркающей походкой он побрел к новенькому срубу колодца. Мрак крикнул
вслед с насмешливым недоумением:
     -- Эй, мил человек! Никак помирать собрался?
     Колдун лишь сгорбился больше, неверными движениями начал  опускать  в
колодец деревянную бадейку. Тонкая волосяная веревка разлохматилась.  Олег
объяснил торопливым шепотом:
     -- Он знает свой час.
     -- Скоро перекинется?
     -- Да.
     Мрак зябко передернул плечами:
     -- Не стал бы волхвом только из-за этого... такого...
     -- Ну, не все узнают. Некоторые удерживаются. Хоть и трудно утерпеть.
     -- А что насчет вещей? Я не понял.
     -- Когда колдун умирает, исчезает все, созданное его чарами.
     Таргитай сбегал в дом  колдуна,  вернулся  с  пустыми  руками,  но  с
вытаращенными глазами: насмотрелся диковин. Олег собрал под  крышей  пучки
трав,  отобрал  нужные,  а  Лиска  сшибла  стрелами  двух  гусей,   сунула
скривившемуся Таргитаю в мешок.
     Когда выступили, колдун торопил, сам настолько  забегал  вперед,  что
Мрак раздраженно посоветовал не торопиться к Ящеру,  родне  волхвам  любой
породы. Колдун смолчал, не повел и бровью, вместо него заворчал Олег.
     Таргитай брел, загребая ногами пыль. Было до слез жалко колдуна,  еще
совсем не старого, крепкого и  сурового,  немножко  угрюмого,  но  явно  в
глубине где-то там, как и Мрак, доброго.
     -- А ежели не пойдет с нами? -- спросил он Олега. -- Уцелеет?
     Олег скривился, словно глотнул горького:
     -- Умрет, только во сто крат горше.
     Мрак укоризненно покачал головой. Дурак и после бани чешется,  а  что
скажет -- все невпопад.
     Дорога  постепенно  поднималась,  лес  поредел,  истончился,  остался
позади.  Земля  потянулась  каменистая,  валуны  попадались  все  крупнее.
Равнина вздыбилась буграми,  что  перешли  в  холмы.  Дорога  истончилась,
пугливо огибала каменные массивы.
     Олег чувствовал чужое присутствие, бормотал заклятия.  Воздух  словно
потемнел, в нем ощущалась угроза. За холмами встали крутые  горы,  кое-где
изгрызенные  временем,  поросшие  травой  и   кустами.   Справа   тропинка
обрывалась крутым берегом, внизу грозно шумела горная  речка,  прыгала  по
камням.
     Шли  молча,  только  Мрак,  погруженный  в   свои   думы,   пробурчал
вполголоса:
     -- Надо жить, как набежит. Люди мрут, нам дорогу трут.
     -- На небо крыл нет, -- ответил Олег негромко, -- а в землю близко. У
богов дней много, да не все наши. С другой стороны --  кабы  люд  не  мер,
земле бы не сносить, верно?
     -- Всем там быть, кому раньше, кому позже. Я ни за какие  пряники  не
стал бы вызнавать свой час. А ты?
     Олег подумал, медленно двинул плечами:
     -- Не знаю.
     Мрак даже отодвинулся, словно с волхва  на  него  уже  прыгали  блохи
размером с кузнечиков. Лиска тут же вклинилась, спросила:
     -- Если на старика что-то нападет, не поможем?
     -- Смотря что нападет.
     Впереди каменная стена  дрогнула,  медленно  поползла  вниз.  Донесся
сухой треск, грохот, глухие удары глыб о землю. Земля задрожала,  взвилось
облако пыли, скрыло  фигуру  старого  колдуна.  Тот  не  отступил,  только
остановился, оперся на посох. По горе сползала целая стена камней,  тащила
кусты и деревца. Мрак закричал, срывая голос, попятился, растопырив  руки,
не пуская к старому колдуну сердобольного Таргитая.
     Грохот утих, в оседающем пыльном облаке постепенно  выступили  острые
края глыб. Гора выглядела помолодевшей, сбросившей старую кожу, изъеденную
ветрами и грозами.
     Мрак забежал вперед, там наклонялся, шарил.  Наконец  изгои  увидели,
как безнадежно махнул рукой. Уже возвращался  к  друзьям,  когда  внезапно
земля качнулась, под ногами приподнялось, словно могучая  грудь  под  ними
набрала воздуха, медленно осела. За мощным  вздохом  послышался  такой  же
мощный нечеловеческий голос:
     -- Жертва... Что ждете?
     С горы посыпались мелкие камешки,  Мрак  отпрыгнул,  дико  огляделся.
Изгои  и  Лиска  пятились,  Олег  выставил  магический   посох.   Таргитай
растерянно озирался, Лиска  держалась  за  спиной  Олега.  Олег  судорожно
сглотнул комок в горле, сказал дрожащим, как лист на ветру, голосом:
     -- За нами погоня. Могучие маги Востока  жаждут  лишить  нас  живота.
Уцелеть бы...
     Он умолк на полуслове,  словно  за  горло  ухватила  мощная  рука.  В
залитой  ярким  солнцем  каменной  стене,  изрезанной  темными   глубокими
трещинами,  проступило  исполинское   нечеловеческое   лицо.   Неузнаваемо
искаженное, в котором людские черты можно было угадать с большим трудом.
     Побледнел даже Мрак,  а  Таргитай  и  Лиска  попятились.  Зубы  Лиски
выбивали дрожь. Олег на деревянных  ногах,  не  помня  себя  от  животного
ужаса, приблизился к стене, сложил ладони рупором.
     -- Слава тебе, древний бог, имени которого нет в книгах!..
     Вместо глаз на каменном  бесстрастном  лице  темнели  глубокие  ниши.
Мелкие  камешки  скатывались,  подпрыгивали.   Облачка   пыли   взвивались
призрачными столбиками. Олег  закашлялся,  кое-как  одолел  постыдное,  но
понятное  желание  попятиться.  Широкие  продольные   плиты   губ   слегка
качнулись. Густой, словно промерзающий голос донесся будто из глубин:
     -- У нас не было имен... Идите, я их вычту...
     Плиты застыли,  как  будто  не  изменились,  но  теперь  была  только
каменная стена, изрезанная глубокими трещинами,  вся  в  нишах.  Лишь  при
очень большом желании можно было принять бугры за щеки, а затемненные  ямы
-- за глаза.
     Мрак пропустил через каменный завал, под которым нашел смерть колдун,
своих спутников, медленно пошел следом, то и дело  оглядываясь,  помахивая
секирой. Он уже слышал цокот подкованных коней, даже различал особый  стук
металлических подков коня Агимаса!

     Мрак вывел к селу, где купили четырех коней.  Не  верблюды,  конечно,
как он объяснил Таргитаю, но на чужих четырех ногах доберутся быстрее, чем
на своих двоих.
     Кони в  самом  деле  оказались  простыми  рабочими  лошадьми.  Вскачь
пускались неумело, но все-таки на другой день въехали в разношерстный лес,
куда четверка пешком намеревалась добраться за три дня.
     Деревья стояли приземистые, широкие. Солнце бросало  яркие  блики,  в
зеленой листве беззаботно чирикали  пташки.  Цокоча  коготками,  пробежала
белка, замерла на ветке, уставилась на всадников любопытными глазами.
     Олег обогнал даже Мрака, всматривался в деревья, сворачивал,  ускорял
ход, иногда останавливался, вслушивался. Мрак поглядывал с удивлением,  но
помалкивал. Когда Таргитай окончательно уверился,  что  заблудились,  Олег
воскликнул внезапно:
     -- Там!
     Впереди  был  свет.  Блеснуло  небо.  Темные  деревья   расступались,
открывая огромную зеленую поляну. Редкий частокол  из  потемневших  кольев
окружал  довольно  высокую  избушку.  Выглядывала  не   только   крыша   с
покосившейся трубой, но даже край окна.
     - А бабка-то красоту любит, - сказал Мрак одобрительно.
     На заостренных кольях скалили зубы человечьи головы. По большей части
давно высохшие, даже не головы - черепа, выбеленные ветрами и дождями,  но
пара голов показалась Олегу совсем свежими.
     - Это для устрашения, - предположил он, вздрогнув, - пугает.
     - Глухой ты к красоте человек, Олег, - укорил Мрак с жалостью.  -  Ты
погляди, как головы-то нанизаны!
     Олег изо всех сил стискивал зубы,  чтобы  не  выдать  страха.  Черепа
гнусно скалят непомерно длинные зубы, пустые глазницы  смотрят  угрожающе.
Лиска прижалась к нему, и Олег против воли начал улавливать какой-то  ритм
в том, как за крупными головами идут помельче, еще мельче, а  потом  сразу
снова огромные черепа, почти бычьи, с могучими надбровными дугами,  лбами,
которые можно закрыть одним пальцем...
     - Зато я вижу, -  сказал  он  сдавленным  голосом,  -  что  три  кола
свободны.
     Проход отыскался сбоку, никаких ворот, можно въехать на  конях  сразу
по двое.  Избушка  сиротливо  стояла  посреди  огороженного  пространства.
Простая, из серых не ошкуренных бревен. Ставни покосились, одна  висит  на
петле. Труба зловеще чернеет на зеленом фоне. Избушка  над  землей  стояла
как-то непривычно высоко. Таргитай не  понял,  в  чем  странность,  только
насторожился, но тут ахнула Лиска, а Мрак глухо ругнулся и  звучно  лапнул
рукоять секиры. Из-под нижнего венца избушки торчали  толстые  как  бревна
птичьи лапы -- в грязно-желтой чешуе,  трехпалые.  Когтей  рассмотреть  не
удавалось, вгрузли в землю, но, судя по вмятинам, под такую лапу  попадешь
-- искать Мировое Дерево не восхочется.
     Олег медленно пустил коня вперед, тот фыркал и пугливо прядал  ушами.
Мрак ощутил, что запрядать ушами готов сам. Вчерашний трус  прет  чересчур
смело, неужто знание в самом деле такая сила?
     -- Избушка-избушка, -- позвал Олег слабым, но без дрожи  голосом,  --
повернись к лесу задом, а ко мне передом!
     Избушка стояла как стояла. Олег прокашлялся, сказал громче:
     -- Избушка-избушка! Добром прошу: повернись к лесу задом,  а  ко  мне
передом!
     Скрипнуло, ноги нехотя переступили.  Избушка  медленно  развернулась.
Ставни заскрипели, посыпалась мелкая пыль. Потревоженная ворона  сорвалась
с крыши, тяжело перелетела на дерево. Ветка прогнулась, птица  шумно  била
по воздуху крыльями, пытаясь удержаться, гнусно  каркала,  глаза  блестели
круглые, злые.
     Олег соскочил, повод забросил  в  седло.  Дверь  под  порывами  ветра
грюкала  на  одной  петле,  внутри  темно.  Олег  осторожно   приблизился,
подождал.  Избушка  не  шелохнулась,  он  вспрыгнул   на   ступеньку,   не
дождавшись,  пока  просторный  курятник  присядет.  Мрак   заставил   коня
приблизиться, пытаясь что-либо разглядеть в щель между ставнями.
     -- Есть кто дома? -- спросил Олег громко.
     Дверь отворилась с жутким скрипом. Пахнуло сыростью, вареной травой и
кореньями. Что-то шуршало, скреблось. Внезапно посветлело: Мрак  с  жутким
скрипом, от которого у Олега остановилось сердце, распахнул ставни.
     -- Понадобимся, свистни!
     В глубине избушки высилась широкая печь. Справа стол  из  нестроганых
досок и лавка, в углу -- кадка с водой, на стене темнел мысник с горшками.
     Олег пощупал шкуры на печи, скользнул взглядом по пучкам  трав  вдоль
стен под потолком.
     -- Хозяйки пока нет! Заходите, подождем.
     Мрак с грохотом распахнул и второе  оконце,  сунул  голову  вовнутрь,
быстро огляделся. Таргитай за его спиной ответил:
     -- Мы... подождем снаружи.
     Грубый Мрак буркнул нехотя:
     -- Это тебе родня, а нам там что-то не по себе.
     Он исчез,  вскоре  донеслись  глухие  удары  --  рубил  сушину.  Олег
осторожно  пошел  вдоль  стен,  принюхивался   к   травам,   всматривался,
вчувствовался. Толстый черный кот следил с полатей за ним желтыми,  как  у
Лиски, глазами. Даже привстал, когда Олег заглянул в  большой  горшок,  но
лишь круто выгнул спину, вскинув хвост трубой,  встряхнулся  по-собачьи  и
лег, по-прежнему не сводя с гостя жутковато-неотрывного взгляда.
     На перекладине вниз головой висели летучие  мыши.  Олег  в  сумрачном
свете принял их сперва за кабанов в грязных  мешках.  Потревоженные  ярким
светом, крайние вяло шевелились, один зверь открыл глаза  и  посмотрел  на
Олега неприятно осмысленно.  По  спине  пробежал  холодок,  Олег  поспешно
закрыл спиной свет из окна. Кожан прикрылся крыльями и заснул.
     Когда Олег вышел на крыльцо, в дальнем конце поляны уже горел костер.
Мрак и Таргитай сдирали шкуру с козы,  из  зарослей  показывались  конские
уши, за  деревьями  хрустело.  Лиска  стояла  у  крыльца,  глаза  ее  были
встревоженными. Увидев Олега, вздохнула облегченно:
     -- Про этих колдуний рассказывают всякое!
     -- Там один кот, -- ответил Олег, поправился: -- И летучие мыши.
     Она отшатнулась.
     -- Мыши? Мерзость!
     -- Да, но зато много. Зайдешь?
     Она отступила на шаг.
     -- Ни за какие пряники! Тебе тоже безопаснее ждать  хозяйку  с  нами.
Неизвестно еще, что явится.
     Таргитай старательно и любовно насаживал на вертел тушу, шумно глотал
слюни. Олегу бросил весело:
     -- А вдруг ведьма к ночи не явится? Заночуешь в избушке?
     Олег подумал, ответил раздумчиво:
     -- Да, пожалуй.
     У всех троих опустились руки. Таргитай едва не выронил мясо,  а  Мрак
сказал подозрительно:
     -- Сучком по темечку зашибло?
     -- Ему кот полюбился, -- сказал Таргитай.
     Лиска молчала, смотрела выжидательно. Олег  подсел  к  огню,  ответил
нерешительно:
     -- С вами, дуболомами, забудешь и то, что знал. В избушке  все  дышит
волшбой, чародейством! Побыл чуток, а будто прикоснулся к чему-то родному.
Да и бабку не пропустить бы! Вдруг появится среди ночи,  покормит  кота  и
тут же упорхнет на пару недель?
     --  Если  кот  ведьмачий,  --  предположил  Таргитай,  --  то  месяц,
наверное, может не жрать. Хотя, наверное, исхудает. -- Он зябко передернул
плечами. -- Не хотел бы хоть неделю быть ведьмачьим котом. Хотя, с  другой
стороны, если кот только ест да спит...
     Обжигаясь, торопливо стащил с вертела кус мяса,  подул,  перебрасывая
из руки в руку. Мрак кривил губы: из дудошника не выйдет ведьмачьего кота,
больно поесть любит. Сказал без охоты:
     -- Будет кот душить, кричи громче.
     --  Там  еще  летучие  мыши,  --  сказала  Лиска.  Ее  узкие  плечики
дернулись, она втянула голову как испуганная белка.
     Мрак вскинул густые брови:
     -- Взаправду?.. Вот уж чудо невиданное! Кот  и  мыши  в  одной  хате.
Пусть летучие, но мыши! А кот не летучий?
     -- Кто разберет, -- ответил Олег. -- Темно.
     -- Ленивый, видать, -- предположил Таргитай.
     -- Нет, мыши размером с поросят. Как не съели кота, не пойму.
     Таргитай предположил:
     -- Бабка их всех поубивает, если кота тронут. Кот мурлыкать умеет,  а
мыши?
     -- Мыши комаров ловят, -- объяснил Олег.
     Он хлопнул себя по плечу,  оставил  пятна  крови.  Воздух  звенел  от
комариного зуда. Лиска отмахивалась веткой, то  и  дело  шлепала  себя  по
голым ногам. Мрак сидел как камень -- в его волчьей шерсти комары вязли, а
то и вовсе не садились, пугались. Таргитай отмахивался  лениво,  пусть  уж
кусают лишний раз, чем  будет  скакать  как  испуганный  хорь,  визжать  и
хлопать ладонями по груди и коленям, будто в лихой пляске.
     Не успели закончить трапезу,  незаметно  сгустились  сумерки.  Костер
стал ярче, а тьма сгустилась,  уплотнилась.  Лесные  птахи  умолкли,  даже
белки перестали носиться над головами.
     Олег встал, отряхнулся. Мрак долго смотрел, как  волхв  взбирается  в
избушку, пробормотал:
     -- Как это он рек:  поворотись  к  лесу...  гм...  дупой,  а  ко  мне
передним местом...
     Таргитай поправил:
     -- Не дупой, а задницей! А то не повернется. В заклинаниях надо  быть
точным.
     -- Не задницей, а задом, -- сердито поправила Лиска.  --  Дерево  уже
поняло бы.
     Таргитай ответил грустно:
     -- Мы ж не деревья.
     Олег нарочно наелся одолень-травы, та жгла желудок и отгоняла сон. От
усталости ныла спина, ногам не мог отыскать места, но глаза  таращились  в
темноту, а сердце бухало сильно и часто.
     Во тьме слышал, как тихонько спрыгнул кот, на  миг  в  щели  мелькнул
черный силуэт. Кожаны, как спелые груши, падали с балки, исчезали,  словно
растворялись во тьме. Дважды он чувствовал  движение  воздуха  --  летучие
звери пролетали совсем близко, едва не царапая  по  лицу.  Олег  почти  не
дышал, даже зажмурился, чтобы не видеть мелькающих в темноте горящих,  как
угольки, багровых глаз.
     К полночи кожаны перестали залетать в избушку, охотились  вдали,  кот
не появлялся вовсе. Олега начало клонить в сон. Лесные птахи давно утихли,
спали. Изредка вскрикивал  лесной  зверь,  тревожно  прошумел  в  вершинах
случайно залетевший ветер.
     Нескоро, едва ли не под рассвет, послышался  далекий  свист.  Наверху
треснуло, заскрежетало. Посыпалась труха, заскреблось. Зазвенела  заслонка
печи, гупнуло. Олег услышал тяжелый вздох, хлопок, шарканье подошв,  сухие
щелчки кремня по огниву.
     Лучина долго не разгоралась.  Затаившийся  Олег  слышал  раздраженное
бормотание,  искры   прыгали   по   всей   избушке.   Наконец   возник   и
распространился трепетный  оранжевый  свет.  От  печи  метнулась  огромная
костлявая тень, изломалась в углу.
     Посреди комнаты стояла маленькая сгорбленная старушка,  в  протянутой
руке сыпала искрами лучина.  На  ее  плече  стоял,  выгнув  спину  горбом,
огромный кот. Оба выжидающе смотрели на Олега. Глаза кота нехорошо горели,
он терся о щеку старухи, вкрадчиво намурлыкивал.
     -- Здравствуй, бабушка, --  сказал  Олег  сдавленно.  --  Подобру  ли
странствовала?
     Старушка молча и недобро  рассматривала  сидящего  на  лавке  доброго
молодца. Совсем не старческие глаза на  сморщенном,  как  печеное  яблоко,
лице смотрели остро,  цепко.  Она  опиралась  на  клюку,  вид  у  нее  был
измученный. Лучина в дряблой руке подрагивала, опускалась.
     -- Подобру? --  повторила  она  дребезжащим  голосом,  словно  хотела
вслушаться в слово. -- Откуда я знаю, что добром кличется на этот раз?
     Безбоязненно повернулась спиной, ушла в угол. Там  вспыхнул  и  залил
комнату ровный свет масляного светильника. Старушка, не обращая  на  гостя
внимания, возилась с печью, двигала горшками, заслонками.  По  избе  пошел
терпкий запах растертых трав, запахло едой. Олег сглотнул  слюну,  спросил
тихо:
     -- А для чего протертая хват-трава пополам с пореем? Нет,  порея  там
на треть...
     Старушка даже не обернулась.
     --  Волхв-травник?  Уже  и  мужики  травами  ведают?..  Быстро   свет
меняется. Только узду скинули, а уж вскачь идут.
     За  окном  скрипнуло.  Олег  насторожился:  Мрак,   если   проснулся,
подкрался бы неслышно. Таргитай спит как колода. Скорее всего  Лиска,  эта
могла не спать ночь, вслушиваться.
     -- Мохнатый, -- сказала вдруг старушка. --  Нарочно  топает,  дабы  я
знала, что спасет, защитит, сопельки вытрет. Дурень, я могла бы сверху вас
всех... За семь верст почуяла, а за три видела как облупленных!
     -- Мы не желаем худа... -- начал Олег.
     Старушка повернулась, в руках был горшок.  Из-под  крышки  вырывались
клубы пара. Аромат  свежесваренной  каши  потек  по  избе.  Олег  невольно
сглотнул слюну.
     -- К столу, -- прервала старуха сварливо. -- Не объясняй,  что  давно
знаю. Все одинаковые, только мните о себе, что неповторимые. Вас  трое  из
Леса, вы невры, а девка... Она чтит Старый Закон, это  мне  любо.  Ко  мне
забрались, чтобы просить помощи. Не спрашивай, откуда ведаю!  У  меня  все
просят помощи.
     На столе появилась миска из кремния. Такие Олег последний раз видел в
родном селе. Придвинул к себе обеими руками,  дивясь  и  чувствуя  неясную
печаль -- в родном селе доныне не знают металла, даже  простого  олова  не
знают, меди и бронзы! А они трое:  Мрак,  Таргитай  и  он  --  какой  путь
прошли, сколько вызнали...
     Острые старушечьи глаза зорко пробежали по его помрачневшему лицу.
     -- Что, враз постарел?
     Олег вздрогнул:
     -- Бабушка, откель вы все знаете?
     -- Поживи с мое, -- буркнула старушка.
     Кашу ела жадно, беззубый рот дергался, крупные комья падали на  стол.
Кот наконец спрыгнул, прошелся по столу, задев хвостом Олега, соскочил  на
пол и пропал. Олег осторожно вытащил свою ложку, спросил:
     -- А много вам лет, бабушка?
     Старуха отмахнулась, отчего каша с ложки полетела через стол.
     -- Не упомню. А в этих краях -- со Льда.
     -- Со Льда? -- не понял Олег.
     -- Его, родимого, -- ответила старуха невнятно. -- Не  разумеешь?  Ах
да, откель тебе знать про Лед?..  Когда  ледяные  горы  ушли  дальше,  тут
сперва было Болото без конца и краю.  Тогда  и  завелись  упыри  клятые...
Затем Болото подсохло, наросли деревья. Тогда мы, Первые, и  пришли.  Нет,
пришли, когда еще были болота. Не одно  большое,  что  после  Льда:  когда
подсохло,  остались  малые,  меж  ними  уже  росли  деревца   --   мелкие,
каргалистые, но почти настоящие... Тогда еще бродили здесь большие  звери.
Запамятовала, как их звали, -- молодой была, когда  последних  пустили  на
мясо... У них еще кишка такая была за место носа, а из пасти два  кабаньих
клыка торчали в руку длиной!
     Олег ошалело смотрел на старуху. Спросил робко:
     -- Бабушка, ты была здесь, когда эти деревья были... молодыми?
     Старуха прошамкала с набитым ртом:
     -- Эти?.. Деревья -- та же трава. Растут, старятся, умирают. За место
них вырастают из желудев новые, тоже  дряхлеют,  рассыпаются  в  гниль,  а
сквозь них уже прорастает новая трава... то  бишь  деревья.  Лучше  скажи,
пошто выбрались из Леса? Жили себе и жили по старому покону.
     Олег ерзал,  не  смел  поднять  глаза.  Острые  глаза  пронизали  его
насквозь, как яркие солнечные лучи молодой лист,  когда  становятся  видны
все жилки и каморки, даже самые мелкие.
     -- А ко мне пошто? -- спросила она, когда деревянная ложка  заскребла
по стенкам горшка.
     Олег тоже отодвинул пустую миску.
     -- Благодарствую!  Нам  бы  добыть  посох  Великого  Волхва.  С  ним,
говорят, можно побить  погань...  Мир  станет  добрее,  как  и  завещал...
завещали боги. Он где-то на Мировом Дереве.
     Старушка уловила заминку, голос стал резче:
     -- Не боги, а Великая  Богиня!..  Мать  всех  богов,  испокон  правит
миром. Ты еще глуп, света не видывал, а уже горами трясешь!
     Олег вздрогнул -- знает! -- сказал торопливо:
     -- Сам не знаю, как это делается! Помоги, научи!.. Не хочу во зло...
     -- Мужская сила, --  отрезала  старуха  зло,  --  злая  сила,  дикая!
Женская магия теплее, мягче. У нее другой ключ, ее могут  только  женщины.
Да и то не всякие, наши зовутся ведающими матерями, попросту --  ведьмами.
Пошто Богиня дала и мужикам творить чародейство -- ума не приложу. Вам  бы
только рушить, ломать, убивать, зорить.
     -- Иной раз, -- сказал Олег, --  дабы  сотворить  добро,  надо  убить
злодея. Я волхв-травник, лечу людей  и  зверей,  даже  деревья.  Но,  убив
злодея, я спасал жизни десяти другим!
     Старуха с кряхтеньем забралась на  печь.  Тяжелая  чугунная  заслонка
медленно начала наливаться темно-вишневым цветом,  словно  внутри  бушевал
яростный огонь.
     -- Странные вы все, -- сказала она раздраженно. -- Ты  чудной,  никак
тебя не пойму. Силы в тебе много, но она темная...
     -- Темная? -- переспросил Олег тревожно.
     -- Для меня темная! Мужскую магию не ведаю, она из другой  реки.  Зрю
лишь, что мощь велика, много крови прольешь,  зрю  веси  в  огне,  полчища
конных витязей, твой щит на вратах большого  города...  ладьи  в  пламени,
затаившаяся змея в конском черепе... Зрю, но не ведаю, что зрю. Много мощи
в лохматом. Ему дадено много горя, но и много силы, дабы вынести -- никому
на белом свете столько. А уж вынесет ли --  одни  боги  ведают.  Девка  --
истинная ревнительница Старого  Покона,  воительница  Нерушимости.  У  нее
больше силы и умения, чем ты ведаешь. Лишь один среди вас никчема, зачем с
собой таскаете?
     Олег подумал, ответил рассудительно:
     -- Летучие мыши -- для ведовства, понятно. А кот зачем?
     Старушка впервые улыбнулась. Морщинистый рот растянулся, глаза  почти
скрылись.
     -- А ни  для  чего!  Сама  тесала  из  ивы,  телеса  вырезала  острым
камешком, выскребывала, выглаживала. Живые мрут тотчас же,  привыкнуть  не
успевают. А этот со мной уже тыщи  лет,  а  то  и  больше.  Так  и  кличу:
Ивасик-Телесик!
     Послышались мягкие шаги, на пороге  появился  кот.  Мгновение  стоял,
смотрел желтыми фосфорическими глазами,  повернулся  и  бесшумно  исчез  в
ночи. Старуха с гордой любовью смотрела вслед.
     -- А у нас кот -- Таргитай,  --  ответил  Олег.  --  Тоже  мурлыкает,
только на дуде.
     В избушке стало жарко, как в Песках. Старушка довольно  покряхтывала,
нежилась. Светильник горел ровно, мощно. Тени остались только за печью.
     -- Посох Мощи, Жезл Силы, -- сказала старуха, -- а по-нашему,  Клюка,
находится у Великого Дуба. Раньше его держали среди веток, сейчас для него
вроде бы выстроили капище. Так ли, не знаю. Женская магия там  истощилась,
а в мужскую я не проникаю.
     -- Как его взять?
     -- Никак, -- ответила старуха. -- Снаружи сторожат такие  воины,  что
каждый одолеет вашего лохматого, пусть  даже  волком  перекинется.  Внутри
капища бдят волхвы-оберегальники. Тебе с ними не совладать, будь ты трижды
силен. Там вроде на цепи еще и чудища для стражи, но что за  звери  --  не
чую.
     Олег подумал, вздохнул тяжко:
     -- Надо.
     -- Надо ли?
     -- Надо, -- повторил Олег  уже  убежденнее.  --  Боги  сотворили  мир
несовершенным.
     Старуха презрительно фыркнула:
     -- Его все улучшают! Одно непонятно: пошто бьетесь?

     Глава 8

     Утром, когда Олег спрыгнул на землю -- высоко! --  Таргитай  и  Лиска
еще сладко спали у догорающего костра. Мрака не  оказалось.  Оглянулся  --
Мрак как раз вышел из-за угла. Вид у оборотня был не выспавшийся, злой.
     -- Черт-те о чем языки чесали, -- бросил он раздраженно.
     --  Мрак,  --  сказал  Олег  виновато,  --  я  же  не  знал,  что  ты
подслушивал... так долго. Я думал, пошел спать, когда убедился,  что  меня
не прибили. Иначе бы говорил с  бабкой  про  охоту,  рыбалку,  как  точить
секиру...
     -- В задницу тебе секиру! Лучше бы расспросил, сколько стражи,  какое
оружие, есть ли у них щиты... Конные или пешие?
     -- Ты ж слышал, она сказала...
     -- В задницу, что сказала! Щупала  мои  мышцы,  что  ли?  И  зубы  не
пересчитывала.  Ежели  знаю,  что  и  кто  у  супротивника  за  спиной  --
наполовину одолел!
     Олег оглянулся, в утренней синеве неба солнце  зажигало  облако.  Над
трубой уже поднимались клубы дыма, там виднелся темный ком --  кот  грелся
на теплой глине.
     -- Сейчас бабка спит. Она, как сова, по ночам  шастает.  А  убираться
пора, она мужиков почему-то не терпит.
     -- Это как раз понятно, -- кинул Мрак с насмешкой  в  голосе.  --  Не
надо быть волхвом. Была бы моложе лет на сто,  стерпела  бы.  Еще  как  бы
стерпела!
     Олег смолчал. Сто лет тому назад бабка была такой  же.  И  тысячу.  У
Мрака шерсть встала бы дыбом, вообрази он тьму веков, откуда вышла  бабка.
В молодости она, похоже, держала мужчин на цепи. Или тогда все так делали,
если верить ее словам. Правили  женщины,  мир  не  изменялся,  Покон  есть
Покон.  Лучше,  чем  создали  боги,  создать  невозможно,  так  что  любое
изменение -- к худшему. А кто пытается менять -- тому... того...
     Здесь мысли  Олега  комкались,  картинки  исчезали.  Ясно  одно,  что
мужчины тайком выработали свою  магию,  неведомую  женщинам,  взяли  верх.
Теперь мир меняется стремительно. К добру  ли,  к  худу  --  но  меняется.
Каждый верит, что меняет к лучшему, потому так ожесточенно бьется  с  себе
подобными.
     Мрак разогрел остатки вчерашнего мяса, растолкали Таргитая  и  Лиску.
Она бросила на волхва виноватый взгляд,  наверняка  собиралась  бдить  всю
ночь, помогая Мраку. А то и не доверяя. Старуха рекла, что  поляница  чтит
Старый Покон. Неужели Лиска из племени, где бабы не только  правят,  но  и
мечтают повернуть мир вспять? Под теплое женское крыло?
     -- Погутарил с ведьмой? -- спросил Таргитай жадно. -- Не сожрала?
     -- Сожрала, -- согласился Олег.
     Таргитай похлопал пушистыми ресницами, не понимая, спросил тупо:
     -- Но ты ж навроде живой?
     -- Разве это жизнь для волхва? -- отмахнулся Олег. --  Спим  в  лесу,
едим что придется, бродим по  дорогам...  Певцу  под  стать,  но  не  мне,
волхву...
     Мрак уже седлал коней. Лиска с готовностью бросилась  готовить  седла
себе и Олегу. Таргитай, с сожалением затоптав костер, полез на коня.
     Ранние пташки уже верещали, приветствуя утреннее солнышко, когда  они
выехали из леса и наткнулись на старую тропу, уже заросшую низкой  травой.
Дорога шла по опушке, петляла, чтобы в случае чего быстро уйти под  защиту
деревьев.
     Мрак и Лиска уже растопили лед молчания, перебрасывались словами,  но
редко, лишь когда дело касалось коней, оружия или  охоты.  Пересекли  едва
заметный след, Таргитай и Олег даже не заметили, а Лиска сказала быстро:
     -- Молодой лис, голодный, чем-то испуган, с утра раздражен, но  следы
все равно прячет, скидывает...
     -- Двухлетка, -- добавил Мрак благосклонно, -- перепуган  до  смерти,
но следы запутывает, не забывает... Вообще-то  хитрее  лисы  нет  в  наших
лесах зверя. Я однажды за одной ходил два дня и две ночи, истратил  колчан
стрел, изорвал сапоги, измучился,  а  когда  наконец  догнал  и  убил,  то
оказалось -- соседская собака!
     Таргитаю стало жалко  бедного  Мрака,  Лиска  же  дурочка  или  злая,
хохочет над Мраком во все горло, не  понимает,  что  с  ней  едет  великий
охотник, даже чудно, что так ошибся, да и сейчас почему-то  сам  ржет  как
конь. Оба ржут, глядя друг на друга!
     Впервые ощутив нечто вроде слабой симпатии к рыжей,  Мрак  рассказал,
помогая себе жестами, как однажды столкнулся с  огромным  бером,  то  бишь
медведем. Времени выхватить секиру, даже нож, не было  --  схлестнулись  в
обнимку. Медведь оказался  такой  чудовищный,  словно  заснул  во  времена
великанов, а проснулся  только-только,  так  что  в  самом  деле  пришлось
туго...
     -- Был миг, -- сказал Мрак с нажимом, -- что мы просто не знали,  кто
с кого сдерет шкуру.
     Лиска окинула его оценивающим взглядом, задумалась:
     -- Хорошо, что победил ты... У медведя шкура лучше.
     Таргитай отстал, вытащил из-за пазухи дудочку. Олег поморщился,  конь
под ним послушно приотстал. Позади  всех  Олег  бормотал  заклятия,  долго
смотрел перед  собой  выпяченными  бараньими  глазами,  замирал,  едва  не
выпадая из седла.
     Солнце  светило  ярко,  но  не  обжигало.  Гиперборея  --   не   край
раскаленного песка и двугорбых правдолюбцев, а настоящая страна,  где  все
как у людей, даже жабы в каждом болоте есть -- крупные, толстые, важные.
     Было чересчур тихо и  мирно,  у  Олега  сердце  сжалось  в  невидимом
кулаке. Кто-то намурлыкивает им покой и леность! Мир  жесток,  лучше  боги
сотворить не сумели, а выглядит  так,  будто  уже  и  люди  поработали  до
седьмого пота. А раз  мир  выглядит  обманчивым,  то  это  кому-то  нужно.
Умирать в таком не захочешь, даже драться не станешь,  ноги  сами  понесут
прочь от беды...
     Вздрогнул, зло напомнил себе, что только он,  трус,  пустится  прочь.
Таргитай и Мрак дадут отпор  --  в  мирном  или  немирном  крае.  Таргитай
схватится за свой зачарованный Меч нехотя, но не отступит,  будет  драться
бесстрашно. А вот ему, волхву, надо победить сразу двоих: себя и врага!
     По спине пробежали мурашки. Он зажмурился, спешно  выстроил  мысли  в
нужный узор. Надо как можно скорее овладеть магией, чародейством или  хотя
бы колдовством. Недостойно волхву драться, как дикому  зверю.  Пусть  даже
мечом -- это тоже зубы, только длиннее и острее.
     Лиска подъехала, сбив и без того хаотичные мысли.  За  последние  дни
похудела, глаза  стали  совсем  тревожными.  Сейчас,  поглядывая  в  спины
оторвавшихся далеко вперед Мрака и Таргитая, сказала тихонько:
     -- Олег, мне кажется, я должна признаться кое в чем.
     Он насторожился.  Она  ехала,  глядя  перед  собой,  лицо  оставалось
гордым, но глаза выглядели как у затравленного зверька.
     -- В чем?
     -- Я должна была вернуться... Тогда, после нападения на башню Гольша.
Меня ждал Савиджак  --  великий  воин,  вождь  пустынных  воинов.  Он  был
разбойником, но недавно мечом завоевал трон. Его боятся,  он  непобедим  и
беспощаден. К тому же, говорят, он владеет магией.
     Олег пробормотал в тоскливом страхе:
     -- Оказывается, все в этом мире  владеют  магией...  кроме  меня.  Но
почему он опасен для нас? А он опасен, верно?
     Он уронил взгляд. Смуглые щеки сильно покраснели. Олег поторопил, чуя
недоброе:
     -- Ну-ну?..
     -- Он положил на меня глаз, а глаза  у  него  черные!  Раньше  в  его
сердце  были  только  битвы,  походы,  осажденные   крепости.   Когда   мы
повстречались  в  замке  Мардуха,  он  впервые  воспламенился  женщиной  и
поклялся, что возьмет меня в жены. Сгоряча  или  сдуру,  но  почему-то  не
хочет отступать.
     -- Каждый сходит с ума по-своему, -- пробормотал Олег. --  Значит,  у
него уже есть все, если может такое...
     -- Да, у него есть все, -- подтвердила она совсем обреченно.
     Олег сжал зубы до скрипа. Бед выше головы, а тут, как говорит Мрак, с
дерева упал, а внизу еще и змея укусила.
     -- Похоже, не совсем знает, чего добивается, -- сказал он сухо.
     -- Не знает, -- согласилась она торопливо. -- Я  всажу  в  него  нож,
едва коснется меня своими лапами! Но он уверен в себе, меня  это  страшит.
Ему всегда все удавалось.
     -- Когда-то под ним лед обломится. Как он знает магию?
     -- Не знаю. Но он из тех, кто добивается, чего хочет.
     Олег потемнел:
     -- Ты под стать нам. К несчастью. Тоже не выбираешь врагов полегче да
подальше.
     Она искоса посматривала в его осунувшееся лицо, предложила вдруг:
     -- Хочешь, я останусь здесь? Савиджаку нужна только  я.  За  вами  не
погонится.
     Олег  отвел  глаза,  ударил  коня  в  бока  пятками.  Лиска  тревожно
смотрела, как  догнал  друзей,  втроем  долго  совещались,  спорили.  Мрак
оглядывался, она съеживалась под злым волчьим взглядом. Наконец придержали
коней, Мрак бросил ей неприязненно:
     -- Тебе лучше остаться. Ежели твой Савиджак дерется  неплохо,  то  за
такого хлопца почему не пойти?
     -- Не хочу, -- ответила она тихо. -- Но если не хотите, чтобы я ехала
с вами, я уйду.
     Мрак кивнул, соглашаясь, Таргитай же вскрикнул торопливо:
     -- Нет-нет, боги велят защищать детей и женщин! Кто бы твой жених  ни
был, нам одной злой собакой больше, одной меньше...
     Олег молчал, не чувствуя за  собой  права  сказать  слово,  Мрак  зло
гаркнул:
     -- Есть разница: один... бьет, другой -- дразнится. От собаки даже ты
отобьешься... может быть,  а  от  стаи?..  Ладно!  Она  терпимую  похлебку
сварила прошлый раз. С такой стряпухой расставаться жаль.
     Лиска вспыхнула, гордо выпрямилась, выпятив грудь:
     -- Я принцесса!
     Мрак пренебрежительно отмахнулся:
     -- Принцесс, да хоть королев, как жаб  на  теплом  болоте:  в  каждом
племени... А суп сварит не каждая. Предупреждаю: плохо будешь готовить  --
отдам Савиджаку. Еще и доплатим, чтобы взял.

     Когда солнце уже садилось, заметили в дальней  излучине  домик.  Мрак
поспешно свернул, пустил усталого коня в галоп, скоро отдохнет. Постучал в
ставни, не слезая с седла:
     -- Хозяин!.. Эй, хозяин!.. Не дашь ли водицы напиться? А то так  есть
хочется, что переночевать негде.
     Дверь скрипнула, на пороге показался лохматый, приземистый, голый  до
пояса, с животиком мужик: при деревянном  щите,  обтянутом  кожей,  остром
топоре на длинной рукояти. Зыркнул из-под лохматых бровей, прорычал:
     -- Кто такие?
     -- Пусть боги нас раздерут на части, -- сказал Мрак, -- и размажут по
стенам, ежели не друзья!
     Мужик скупо ухмыльнулся, бросил:
     -- Слезайте. Мы народ бедный, но за коней не беспокойтесь:  ячмень  и
ключевая вода есть.
     Мрак спрыгнул с седла, кивнул:
     -- Мы можем и ячмень, мы ко всему привычные. Таргитай  вон  уже  лапу
сосет. Благодарствуем!
     Мужик опустил щит, ухмылка стала шире:
     -- Да?.. Тогда бараний бок с кашей пущай отнесут вашим коням.
     Когда расположились в сарае и на сеновале, помылись и  поели,  хозяин
снова зашел, присел на грубо сколоченную табуретку.
     -- Кони накормлены, напоены. Ваша девка проверила. У нас редко бывают
заезжие, все вестям рады. Что в мире делается? Куда путь  держите?  Судьбу
пытаете аль от судьбы лытаете?
     Мрак поднялся, надоело не только рассказывать о себе, но  и  слушать,
вышел. Таргитай смотрел добрыми глазами на Олега, тот скупо,  но  подробно
рассказал об их злоключениях, о тяжкой  задаче,  которую  поставила  перед
ними судьба. Мужик слушал  с  удивлением,  хмыкал,  ерзал,  а  когда  Олег
закончил, протянул:
     -- Ну, хлопцы... При чем тут  судьба?  Сами  дурью  маетесь.  Шило  в
задницах, не сидится в тепле. Сгинете у первого  же  дерева,  но  задумали
здорово. Я бы помог, дурням да юродивым сами боги велят помогать,  но  вам
помочь могут разве что сами боги... Но до них дряпаться высоко, а в  землю
к Ящеру -- сразу, близко. Вам мог бы подсказать  да  помочь  Старик...  но
захочет ли?
     -- Что за Старик? -- насторожился Олег. -- Волхв?
     -- Ведун, ведьмак, кударь... Старик -- потому что Старик. Деды  знали
Стариком, а им деды говорили, что всегда был Стариком.
     -- Значит, волхв, -- определил Олег.
     -- Ну, ежели и волхв, то не нашей исконной веры. У него боги не наши,
а донаши. Старые.
     Олег подпрыгнул, завертелся, как уж на горячей сковородке.
     -- В старых книгах ничего...
     Хозяин пренебрежительно отмахнулся:
     -- Горы рассыпаются, а ты -- книги! Говорят, в  этих  краях  алмазная
гора стояла. Раз в тыщу лет прилетал ворон, точил  о  вершинку  клюв.  Всю
сточил, паразит в перьях!.. Так привык прилетать сюды, что уже яму  вырыл,
все клюв точит. Говорят, что ворон не совсем простой. Они,  заразы,  долго
живут, но не столько же?
     Олег подумал, вздохнул:
     -- Да, это может быть какой-то из старых. Но вы знаетесь с ним?
     -- С вороном?
     -- Нет, со Стариком.
     -- Он нас не больно жалует. Была засуха, ни одной тучки не пригнал! А
лесной пожар загасил: гадов лесных пожалел. Другое зверье, что  пошустрее,
утекло само.
     Таргитай вмешался горячо:
     -- Люди могут за себя постоять, а звери -- нет! Покажешь дорогу?
     -- Ну, дорогу всяк покажет, не всяк дойдет. В трех соснах блуждали, а
то и вовсе...
     Олег выглядел несчастным, случайностей не любил, а Таргитай,  который
не умел ломать голову, сказал беспечно:
     -- Надо ехать. Авось доедем.
     -- Авось не бог, -- пробормотал Мрак, -- но полбога тоже неплохо.
     Осторожный Олег проронил:
     -- Вывезет и авось, да незнамо куда. С моим счастьем только по грибы.
     -- Зато Таргитаю везет, -- напомнил Мрак. -- Вперед  пустим.  Прибьют
-- не жалко, не прибьют -- следом проскочим.
     Губы Таргитая от обиды вздулись как сливы. Олег похлопал по спине,  а
грубый Мрак сказал обвиняюще:
     -- Худая харя зеркала не любит. Не  зря  Боромириха  рекла:  говорить
правду -- терять дружбу.
     Таргитай  разобиделся  вконец,  ушел.  Вскоре  с  сеновала  донеслась
жалобно-печальная песенка. Зашуршало: из темных углов собирались  домовые,
сарайники,  конюшники,  амбарники,  подлазники.  Над  головами   мелькнули
призрачные тени -- что-то прилетело из леса.
     -- Зачем дразнишь? -- осмелилась спросить Лиска. -- Он добрый.
     -- Лучше песни сложит, -- ответил Мрак хладнокровно. -- С сытого хрен
что выжмешь. Жрет да спит, как  кот.  Бок  загорится,  так  "караул"  меня
попросит крикнуть.
     В деревне ложились с петухами, а измученные путники легли  с  курами.
Мрак на этот раз заснул едва ли не раньше других, в деревне -- не в  чужой
степи.  Сквозь  щели  в  крыше  падал  слабый  лунный  свет,  изредка  его
перечеркивали стремительные тени. Лиска заснула  последней,  меч  положила
подле себя обнаженной.
     Мрак среди ночи поднялся, неслышно выскользнул из сарая. Узкий серп в
небе блистал нестерпимо ярко, угольно-черные тени казались почти твердыми.
Мрак потихоньку тронулся через двор.
     -- Что там? -- спросил тихий голос из темноты.
     --  Спи,  глупая,  --  сказал  Мрак  настойчивым  шепотом,   он   был
раздосадован, что его охотничий шаг все-таки услышали. -- Спи!
     Когда он вышел на крыльцо, сзади скрипнула половица. Через  мгновение
Лиска, уже одетая, стояла рядом. На поясе болталась ее легкий меч.
     -- Что ты почуял?
     -- Песни, -- ответил Мрак коротко.
     Он пошел вдоль домов, держась в тени. Сзади шагов не было слышно,  но
уже знал, что Лиска, как лесной зверек, идет неслышно  сзади.  Только  она
ходила так, что даже его чуткое ухо не ловило ни шороха, ни шелеста.
     Ближе к околице голоса стали слышнее.  Молодые  парни  и  девки  пели
красивыми чистыми голосами. Лиска ощутила, что внутри  начала  разливаться
странная  теплота.  Взглянула  на   Мрака,   поразилась:   лицо   оборотня
преобразилось, от него шел чистый свет, а  сам  он  словно  бы  стал  выше
ростом и двигался, едва касаясь земли.
     На берегу речушки сидело  с  дюжину  молодых  парней  и  девок.  Пели
самозабвенно, во весь голос, обнявшись за плечи и раскачиваясь.  Двое-трое
лишь подпевали, не зная всех слов, одна девка не выдержала, пошла в  пляс,
вскоре вскочили два парня, закружились, притопывая и прихлопывая.
     -- Чего мы встали среди ночи? -- спросила Лиска недоумевающе.
     -- Мне надо, -- огрызнулся Мрак. -- А ты зачем?
     -- Я пошла за тобой. Ты ведь зря не поднимешься!
     -- Они поют... песни Тарха.
     -- Нашего дурака?
     -- Ну, он не совсем дурак... Он просто иначе думает.
     -- Другим местом.
     -- Нет, просто видит другое. Не умеет то, что умеем мы, зато ему дано
слагать песни.
     -- Подумаешь, -- фыркнула Лиска. -- Кому песни нужны?
     -- Никому, -- согласился Мрак. -- Даже мешают! Вредят. Но все-таки...
в них что-то есть. Я сам уже давно стал бы зверем, если бы не его игра.  В
песнях тоже магия, хоть в нее не верит ни  Олег,  ни  сам  Таргитай.  А  я
убежден, что самое великое волшебство -- в песнях. Только его надо найти.
     Он потихоньку спустился к поющим. На них бросили мимолетные  взгляды,
слишком занятые песнями, вскоре забыли. Мрак подсел к одному, который лишь
открывал рот, всякий раз готовясь запеть, спросил тихонько:
     -- Давно поете эту?
     Парень подумал, наморщил лоб:
     -- Давно. Уже с середки лета. Через село  брел  какой-то  зайда,  его
накормили, а он, отогревшись, спел. Его,  помню,  три  дня  не  отпускали.
Хорошая песня -- редкость. Дар богов!
     Мрак спросил еще тише:
     -- А в других деревнях тоже поют эту песню?
     -- Конечно, -- удивился парень оскорбленно. -- Да  ты  послушай!  Как
можно такое не петь? Хорошая песня сразу разносится по всему свету!
     Мрак похлопал его по плечу:
     -- Завтра мы уходим на рассвете. Но  если  жаждете,  то  наш  спутник
знает еще пару  новых.  Не  пожалеете!  Только  будите  осторожно:  бьется
спросонья чем непопадя.
     Рано утром, еще черти навкулачки не бились, уже приближались к  лесу.
Таргитай клевал носом, конь под ним тоже спал на  ходу.  Свеженькими  были
только Лиска да ее пугливый конь --  дрожали  от  утреннего  холода.  Олег
всякий раз отставал, хотя Мрак велел ехать впереди. В чертово место  едут,
туда первым надо пускать своего,  а  волхв  родня  всякой  нечисти.  Лиска
держалась вблизи Олега, но не заговаривала,  а  как  стрелы  метала  лютые
взгляды на Мрака и дудошника -- разговаривают громко, мешают благочестивым
раздумьям волхва.
     Кони шли ровным  шагом,  пугливо  прядали  ушами,  когда  близко  над
головами проносились пчелы. Гудели тяжко, с натугой -- шли  уже  с  медом,
сопя и меся воздух истрепанными крыльями.  Таргитай  пробовал  дудеть,  не
получалось. Кивнул Олегу на широкую спину Мрака:
     -- Не пора остановиться поесть?
     Олег ахнул:
     -- Тю на тебя! Ты сегодня уже ел!
     -- А вчера дважды, -- ответил Таргитай обидчиво. -- Это  только  вам,
волхвам, еда мешает мыслить.
     Под сенью  деревьев  Мрак  спрыгнул,  повел  коня  в  поводу.  Ноздри
оборотня раздулись. Пригнулся, всматривался  в  следы,  внюхивался.  Глаза
возбужденно блестели:  древний  волхв,  которого  звали  просто  Стариком,
недавно ходил здесь.

     Глава 9

     Едва заметная тропка вывела на крохотную полянку.  Меж  раскоряченных
дубов виднелась хижина едва ли больше  собачьей  конуры.  В  глазах  Мрака
сразу вспыхнуло сомнение. Слабоват волхв, лучше сотворить не  может.  Олег
ни рыба ни мясо, а землю трясет, маги  постарше  дворцы  одним  шевелением
бровей строят!
     Старик лежал навзничь, запрокинув  руки  за  голову,  --  в  звериной
шкуре,  грязный,  взлохмаченный,  с  длинными,  серыми  от  грязи   седыми
волосами. Коричневое лицо иссохло от зноя и  стужи,  но  худое  тело  было
жилистым, крепким.
     Глаза его были такого же цвета, как и затянутое тучами  небо.  Он  не
глядел на приблизившихся всадников, хотя явно услышал цокот копыт. Мрак  в
затруднении оглянулся на Олега. Тот соскочил, поклонился:
     -- Много лет и зим тебе, Великий! Дозволь обратиться.
     Старик не двигался, неотрывно смотрел в небо. Олег переступил с  ноги
на ногу, но раз уж могучий волхв не прибил сразу,  то  говорить  вроде  бы
можно.
     -- Достойно восторга твое  безразличие  к  удобностям.  Мы  не  столь
крепки духом, но мы зрим на тебя и сами возвышаемся духом!
     Таргитай глядел на мудреца открыв рот. Тому только дуду  для  полного
счастья, зато Лиска поспешно отъехала, чтобы стать с подветренной стороны.
     Медленно,   очень   медленно   Старик   повернул   голову.    Четверо
путешественников съежились под  пронизывающим  взглядом.  Таргитай  ощутил
холод и боль в сердце. Неожиданно глаза Старика расширились, он всмотрелся
пристальнее, наконец  откинул  голову,  помолчал,  сказал  густым  сильным
голосом:
     -- Безумцы... Я не видел безумнее...
     Мрак оглянулся на друзей.
     -- Вот это волхв!.. Сразу в точку. Батя, мы  не  просто  безумцы.  Ты
зришь редкостных дурней, да еще пыльным мешком из-за угла прибитых. До сих
пор пыль с ушей нам сбивают. Догонят -- и сбивают. Тычемся  по  миру,  как
слепые кутята, вот и к тебе притопали: авось поможешь  недоумкам.  Нам  бы
тропку к Мировому Дереву отыскать! Ты сам в  лесу  живешь,  каждого  ежика
знаешь, а для нас все здешние деревья -- мировые. Наш Таргитай, к примеру,
и куст деревом назовет, только бы  далеко  не  ходить...  А  волхв...  сам
посмотри, что тебе еще сказать?
     Старик внимательно оглядел Олега с головы до ног. Тот  переминался  с
ноги на ногу, мял в руках мешок с травами. Под мохнатыми  бровями  Старика
блеснули лиловые искорки.  Перевел  взгляд  на  Таргитая  --  брови  вовсе
полезли на лоб. Поглядел на Лиску  --  нижняя  челюсть  пошла  вниз.  Мрак
горестно вздохнул: Старик есть старик. Да еще с деревьями жил! У девки  ни
кожи, ни мяса -- взяться не за что, а он глаз оторвать не может.
     -- Зайдите, -- сказал Старик внезапно. -- В жилище.
     Мрак шагнул первым, отпихнув Олега: двое не поместятся. Старик  верно
назвал свою конуру жилищем: ни домом, ни хатой, ни даже шалашом не назвать
сплетение живых веток. Корнями уходят в землю, по листьям  грузно  ползают
жуки, скачут кузнечики, а крупные как лягушки шмели остервенело  роются  в
цветах.
     Под стеной стояло врытое в землю Зеркало в рост  человека.  Бронзовая
рама потемнела, ее исклевали крохотные оспины. Мрак удивленно покосился на
Старика. Мороз пошел по спине: в темной  поверхности  отразилась  звездная
ночь. От Зеркала несло холодом, словно из окна, отворенного в зимнюю ночь.
     -- Стань вон тут, -- велел Старик.
     Он раздвинул ветки в крыше.  Ослепительно  яркий,  словно  в  Песках,
солнечный луч упал на гостя. Мрак вытягивал шею, но  Зеркало  стояло  так,
что он видел все ту же звездную ночь. Старик что-то  зрел,  обеими  руками
слегка шевелил раму, долго двигал  головой,  как  сова,  что  высматривает
добычу. Внезапно его лицо дрогнуло. Он отвел взгляд.
     -- Ну... говорят, герои для того и рождаются,  чтобы  славно...  Тебе
совсем  мало  осталось,  герой  с  секирой.  Даже  в  сравнении  с  твоими
спутниками.
     Мрак хмыкнул:
     -- Еще бы, они ж моложе!
     Однако ухмылка исчезла, а темное, обожженное морозами и ветрами  лицо
заметно посерело.
     Таргитай, повинуясь своей доброте, отпихнул Мрака и  торопливо  встал
на его место.
     -- А я? Скажи обо мне!
     Колдун всматривался долго, а  когда  поднял  взор,  в  глазах  стояло
безмерное удивление.
     -- Чуден и нелеп белый свет... Либо Род спятил,  когда  творил,  либо
пора уже сейчас старый уничтожить, а новый сотворить...
     Таргитай еще хлопал глазами,  стараясь  понять  мудрые  слова,  когда
сзади нетерпеливо пихнул Олег.
     -- Отойди-ка. Важнее всего сейчас узнать, что могу я.
     На этот раз колдуна уговаривать не пришлось: необычное, что увидел во
Мраке и Таргитае, заставило снова прильнуть к Зеркалу.
     -- Повернись... Подними руки... Та-а-а-ак... Поставь руки на  пояс  и
задержи дыхание...
     Он отпрянул, словно получил копытом между глаз, смотрел потрясенно.
     -- Еще чуднее... То ли Зеркало от древности искажает, то  ли  в  тебе
столько магии... Но жизнь твоя безрадостна, волхв.  Тебя  гложет  страшный
голод, неведомый твоим спутникам. Этот голод утолить невозможно, даже если
приникнешь к этому столу яств и локтями отодвинешь всех... И сколько бы ни
жрякал, голод лишь разгорится. А сожрешь много!
     Лиска извертелась, пока Олег выслушивал колдуна. Когда колдун  умолк,
едва не сшибла Олега с ног, оказалась на его месте.
     -- А я? Какова моя судьба?
     Она дрожала от нетерпения, переступала с ноги на ногу. Колдун вытянул
шею к Зеркалу, долго всматривался. Покряхтел, придвинулся вместе с лавкой,
снова вытянул шею. Глаза медленно выпучивались, жилы на лбу вздулись.
     -- Ну? -- спросила она нетерпеливо.
     -- Погодь, -- ответил колдун напряженно.
     Снова всматривался, заглядывал сбоку, тыкался носом.  От  натуги  был
красный как вареный рак. Наконец с шумом выдохнул, откинулся  обессиленно.
Голос был мертвый от изнеможения:
     -- Женщина... тебя нет.
     Лиска обиженно вскинула курносое личико.
     -- Почему это? Ты не туда смотрел.
     -- Я глядел всюду, -- возразил колдун. -- Но тебя нет на белом свете.
     Олег осторожно вмешался:
     -- Я слышал, что такое Зеркало может показать судьбу любого  человека
на свете. Старого или молодого, женщины или парня...
     -- Оно показывало,  --  ответил  колдун.  Он  с  трудом  поднялся  на
дрожащих ногах: -- Вон отседова!.. Вы испортили мое чудо-Зеркало! Сто  лет
ни сучка, ни задоринки...
     Мрак поднялся с разочарованным видом.
     -- Найди новое, а этим кадушку с капустой накроешь.
     Старик долго сидел, обхватив руками седую голову. Гости переминались,
не  решались  нарушить  благочестивое  молчание.  Наконец  Старик  вскинул
голову, взгляд был ясный, а голос твердый:
     -- Я сам отведу вас.
     Все молчали ошарашенно. Олег пролепетал:
     -- Говорят, ты не покидаешь Леса...
     -- Молчи, -- прервал Мрак поспешно. -- Тут наверняка рукой подать.  В
здешнем Лесу ты заблудишься, как  пить  дать!  Тут  и  деревья  как  кусты
мелкие, и зайцы не крупнее жаб -- как  не  потеряться?  Только  тебе,  мил
человек, какая корысть вести нас?
     Старик сердито зыркнул из-под лохматых, как медведи, бровей:
     -- А что, всегда должна быть корысть?
     -- Всегда, -- ответил Мрак убежденно.
     Старик подумал, неожиданно кивнул:
     -- Корысть есть.
     Он встал, суставы старчески  захрустели.  Ростом  Старик  оказался  с
Мрака, в плечах шире, только сморщенная кожа висела складками, словно  под
ней когда-то было крепкое тугое мясо. Таргитай раскрыл рот  в  откровенном
изумлении: только что Старик был мельче в кости и ниже.
     -- Вы дадите мне умереть по дороге!
     Таргитай зябко передернул плечами, словно ледяной  ветер  из  Зеркала
продул насквозь. Лиска судорожно прижалась к Олегу, тот обнял, погладил по
рыжим кудрям. Мрак смотрел с равнодушным подозрением.
     -- Не лучше ли остаться и жить?.. Хотя какая жизнь в Лесу? У тебя  ни
удавиться, ни зарезаться нечем.
     -- Умирают все, -- ответил Старик угрюмо. -- Но есть смерть легкая, а
есть смерти позорные, страшные, наглые, гадкие, подлые. Мой  смертный  час
далек, но он гадок и страшен. А потом я попаду к  Ящеру.  Я  много  творил
зла, не расквитаться до  конца  дней.  Сколько  бы  ни  лечил  зверей,  не
расквитаться.
     Мрак смотрел исподлобья, с подозрением. Внезапно  искра  промелькнула
во взгляде.
     -- А ежели отведешь таких недоумков, как мы, не дашь сгинуть...
     -- То могу к Ящеру и не попасть, -- ответил Старик.

     Старик шел неспешно, но когда невры пускали коней вскачь, тот все так
же неспешно постукивал впереди посохом. Ветер трепал длинные седые  волосы
-- на солнце блестели чистым серебром. Таргитай  страдал  от  зависти:  ни
ручья, ни озера, а волосы чистые, одежда вымыта, даже лыковые лапти словно
только что сплел -- восковые, липой пахнут!
     Мрак чаще других срывался в  галоп.  Злые  глаза  прожигали  в  спине
старого волхва дыры, куда пролезла бы  его  нога  в  растоптанном  сапоге.
Старик не замечал,  шел  прямой  как  столб,  мерно  постукивал  по  земле
посохом. Между ним и всадниками всегда оставалось саженей десять.
     Измученные дорогой, Олег и Лиска мало интересовались  чудной  судьбой
Старика. Своих дел выше головы, есть  над  чем  мозги  сушить.  Мраку  без
разницы, кто когда умрет, лишь бы уцелели две вороны из родной деревни  да
еще не стоило бы  терять  хитренькую  Лиску,  которая  начала  стряпать  с
удвоенным рвением.
     Таргитай,  как  ни  устал,  присматривался  к  Старику  со   странным
интересом.  Внезапно  расстояние  между  ним  и  бредущим  волхвом   стало
сокращаться.  Таргитай  не  стал  оглядываться,  вдруг  да  Старик  других
придержал, догнал и поехал рядом. На бредущего мудреца посматривал искоса,
выжидающе.
     -- Я в самом деле вижу иначе, -- сказал Старик вдруг. -- Ты угадал.
     -- Уже?
     -- Нет, давно вижу.
     Сзади послышался стук копыт.  Нахлестывая  без  нужды  коня,  догонял
Мрак, за ним во весь опор неслись Олег и Лиска.
     -- И что там?
     -- Пока не вижу ни вирыя, ни Ящера с ящерятами... наверное,  узнаю  в
последний миг, когда душа будет выпархивать из тела.  Но  тогда  не  успею
рассказать... Зато наш свет вижу по-другому уже теперь.
     Таргитай кивнул, нервно сглотнул слюну. Старый волхв  посматривал  со
странной понимающей усмешкой. Сказал медленно, словно не веря самому себе:
     -- Слушай, хлопец, но ты тоже видишь иначе!
     Таргитай  зябко  повел  плечами,  чувствуя  близкий  могильный  холод
подземного царства  Ящера.  Мрак  насторожился,  повел  ладонь  к  рукояти
секиры.
     -- Тарх скоро погибнет?
     Старик пожал плечами:
     -- А что, вы хотите жить вечно?
     Лиска  схватила  лук,  начала   натягивать   тетиву.   Олег   пугливо
оглядывался, вжимал голову в плечи,  будто  в  них  уже  летели  оперенные
стрелы. Мрак привстал, зоркие глаза быстро прощупали все окрест.
     -- Не вижу смерти!
     -- Если бы ее можно было узреть... Узреть,  да  шарахнуть  по  башке!
Немало героев схлестнулось бы. Увы, от нее не схоронишься даже  в  мышиной
норке. Один хотел обмануть: в назначенный день выбрался в чистое поле, лег
на травку, решил проторчать там до полуночи. А по небу орел нес  черепаху.
Увидел блестящую лысину, решил, что гладкий валун, примерился  и  выпустил
черепаху. Мол, расколю  черепаший  панцирь,  полакомлюсь  мясом...  Голова
дурня, который слыл мудрым волхвом, разлетелась вдрызг, как гнилое яйцо.
     Мрак проворчал, как большой раздраженный волк. Звуки рождались  глухо
в горле, перекатывались как тяжелые валуны:
     -- Ежели все в руках богов, то и жить зачем?
     Брови Старика взлетели на середину лба.
     -- Вы из Лесу вышли, что ли? Чудные. Боги за всем не уследят. Им тоже
есть-пить надобно, баб и прочую живность покрывать. И нам кое-что остается
решать самим.
     --  Когда  боги  спят,  --  быстро  сказал  Олег,  явно  в   утешение
озлобившемуся оборотню.
     Мрак промолчал, не стал спорить с человеком,  чью  душу  боги  вскоре
начнут рассматривать, как диковинную букашку. Пусть думает, как ему лучше,
но боги не следят за каждым его шагом!
     Подул холодный промозглый ветер. Мрак  ехал  неподвижный  как  скала.
Олег то ежился, то старательно выпрямлял покрытую пупырышками спину: рядом
покачивалась в седле гордая Лиска. Лишь  Таргитай  без  всякого  стеснения
вытащил шкуру, укрылся, став похожим на куль с отрубями.
     Мрак посматривал на него с печальной гордостью. Когда смерть  близка,
перед человеком приоткрывается другой мир, он даже свой видит иначе. И чем
ближе смертный миг, тем яснее видит мир, куда переходит. Но дудошник плюет
на предсказанную ему близкую погибель!
     Олег подъехал к Мраку, прошептал, косясь на Таргитая:
     -- Давай поедем другой дорогой? Таргитая жалко.
     -- Чему быть, -- проворчал Мрак, -- того не  миновать.  Я  знаю,  что
боги управляют слабыми -- их с каждым  поколением  все  больше,  --  а  до
сильных у них руки не дотягиваются.
     -- Выходит, мы не слабые? -- спросил Олег с надеждой.
     -- Боги полагают, что мы и сами управимся.
     -- А Тарх? Он разве не слабый?
     Мрак медленно покачал головой. Широкая усмешка как молния блеснула на
хмуром лице.
     -- Эх, а еще умные  книги  читаешь!  Не  понял  то,  что  козе  ясно.
Таргитай всегда видел иначе. По той причине  и  Меч  ухватил,  не  сгорел.
Никто не мог взять Меч, а Таргитаю как с гуся вода. Не понял, пошто?
     -- Сие тайна великая есть, -- ответил Олег с мукой  в  голосе.  --  Я
долго думал, думал, думал...
     -- Индюк тоже думал, да в суп попал. Пусть долго конь думает, у  него
голова большая. Истина проще моих стоптанных сапог!  Таргитай  всегда  все
видел иначе, за что и били. И выгнали взашей за то же  самое.  Дураки  все
видят иначе. У них в мозгах сдвинуто, потому и дурни. Он  не  рехнулся  от
Меча лишь потому, что и так рехнутый.
     Олег с жалостью посмотрел на сгорбившегося под шкурой дудошника. Конь
шел мерным шагом, Таргитай склонялся  все  ниже,  засыпая  на  ходу.  Мрак
покачал головой:
     -- Брось! Он не ведает о своем увечье. Оно невидимо.
     -- Значит, он не погибнет?
     Мрак в затруднении поскреб ногтями волосатую грудь.
     -- Мы все погибнем, но когда? Такую выбрали дорогу.
     -- Жизнь, а не дорогу выбрали... Со всех  сторон  норовят  грызануть,
ухватить, цапнуть, ударить, ограбить, прибить, вонзить когти. А  ежели  не
сидишь как пень, шевелишься малость, то и ворона кидается...

     Мрак спешил, заставил после короткого  отдыха  оседлать  коней.  Едва
рассвело, впереди на светлеющем небе  полоска  вырастала,  превращалась  в
далекую стену.
     Когда солнце взошло, путешественники начали ерзать в седлах, тревожно
переглядываться. Перед ними  были  не  деревья  --  горы:  всем  селом  не
обхватишь такой ствол, разве что на  коне  объехать.  Могучие  корни,  как
мокрые  бревна  с  содранной  корой,  вздыбливали  зелеными  холмами  мох,
прорывали, поднимались, устраивая арки со свисающими зелеными  холмами  --
Мрак проезжал, не пригибаясь к гриве.
     Лиска притихла, жалась к Олегу. На загривке  Мрака  шерсть  поднялась
дыбом, широкие ноздри хищно подергивались. Олег покрепче прижимал к  груди
мешочек с корешками. Таргитай распахнул глаза во всю ширь, они  стали  как
два горных озера.
     -- Неужто такие деревья еще есть на свете?
     -- Это  призраки,  --  объяснил  Мрак  хладнокровно.  --  Миражи,  мы
встречали в пустыне. Ты с разбега головой в ствол! Насквозь проскочишь.
     Олег сказал, стараясь держать голос мужественным:
     -- У  Таргитая  голова  как  валун.  Только  щепа  брызнет  из  твоих
привидений.
     -- А чо жалеть? Все одно Лес чужой.
     Лиска поглядывала со страхом. Шуточки и раньше понимала с натугой,  а
злое зубоскальство этих лесных людей, похоже, вовсе за чертой.
     В Лесу стало сыро, мрачно. Воздух стоял  неподвижный  и  тяжелый  как
вода в болоте. Ветер кое-как протискивался между деревьев, колыхал  воздух
как волны. Становилось сумрачнее. Лиска побледнела, плечи  поднялись.  Она
стала похожей на попавшую под дождь птицу. Невры ехали  равнодушно.  Лиска
заподозрила, что похожие деревья где-то уже видели.
     Олег, который всегда чуял опасность за сто верст,  даже  если  ее  не
было, сказал встревожено:
     -- Ежели деревья с горы...
     -- То пчелы с воробья? -- закончил Мрак.
     -- Пчелы меня не волнуют, от них мед. Но волки, медведи?
     -- У пчел, как у твоей Лиски, не только мед, но и жало.
     Кони прядали ушами, всхрапывали, шарахались от гигантских выворотней.
Над головами бесшумно пронеслись гигантские звери -- настолько быстро, что
Лиска не  успевала  натягивать  тетиву.  Вместо  этого  она  вспикивала  и
прижималась к Олегу так крепко, что  волхв  едва  не  падал  с  седла.  Их
опахивала волна воздуха и тепло живых тел. Невры держались в седлах прямые
как свечи, даже повеселели, словно не в страшный Лес вошли, а уже вышли из
него. Старик оглядывался на них с удивлением.
     -- Уже близко, -- сказал он наконец. -- Этот  Лес  вырос  из  желудей
Прадерева. Раз в тыщу лет...
     Из-под земли взметнулись белесые корни. Мертвенно бледные,  холодные,
захлестнули Старика за ноги. Мрак с секирой  в  поднятых  руках  с  бранью
кинулся  к  ним,  но  корни  разом  взметнули  старого  волхва  на  высоту
человеческого роста. Он вскрикнул, побагровев, глаза полезли на лоб.
     Из  земли,   распарывая   мох   и   расшвыривая   коричневые   комья,
выстреливались новые корни, похожие на  усики  гигантской  саранчи,  сжали
руки и ноги волхва.  Лопнула  кожа,  передавленная  жутким  жгутом,  кровь
брызнула с напором.
     Мрак с руганью рубил корни, Лиска опередила Таргитая и Олега, ее  меч
заблистал, как мокрая молния. Из разрезов выступил белый как  молоко  сок,
взвился дымок. Сверху донесся хриплый вопль:
     -- Уходите!.. Их не взять...
     -- Нас тоже, -- прохрипел Мрак. Он  люто  обрушивал  страшные  удары,
морщился -- секиру  отбрасывало  с  такой  силой,  что  едва  удерживал  в
немеющих пальцах.
     -- Бегите -- вскрикнул тонко Старик. Тугие жгуты сдавливали  с  такой
силой, что кровь далеко брызгала тонкими струйками.  Корни  тащили  жертву
уже в разные стороны, с  синих  губ  волхва  сорвалось:  --  Я  искупаю...
вину... но вы должны...
     Таргитая захлестнуло за ногу,  потащило,  взрывая  мох.  Мрак  уронил
секиру, ухватил Таргитая  за  голову.  Потянули  в  разные  стороны.  Мрак
побагровел, мышцы вздулись, как и корни. Затем корень  начал  истончаться,
по нему пробежали судороги. Внезапно  Мрак  упал  на  спину,  не  выпуская
Таргитая, а хлыщущий белым соком корень  нехотя  втянулся  в  разрыхленную
землю. Из ямки осталось торчать смятое голенище сапога Таргитая.
     Мрак вскочил и снова рубил хлыщущие  по  воздуху  корни.  Таргитай  с
трудом сел, негнущимися пальцами щупал шею. Вроде  бы  вытянулась,  как  у
гордого красавца лебедя.
     Наверху отвратительно треснуло, захрустело.  Сверху  полилась  теплая
кровь. Лиска с визгом шарахнулась в сторону. Кровь  потоками  хлестала  на
землю, окровавленные корни покачивались. Красные жгуты все еще  стискивали
две смятые половинки человеческого тела. К  ним  метнулись  другие  корни,
тянули и рвали в стороны.
     Олег вскрикнул:
     -- Уходим!.. Ему не помочь... а такое одним человеком не нажрется!
     Мрак ухватил Таргитая -- тот застонал от обиды и  боли  --  снова  за
шею, потащил, вспахивая им толстый  слой  мха.  Таргитай  вырвался,  чудом
успел ударить Мечом.
     Олег и Лиска медленно  отступали,  не  отрывая  взглядов  от  залитых
кровью корней. Белесые волоски уже впились в красную выжатую плоть, быстро
розовели, разбухали как пиявки.  Волна  красного  сока  пошла  по  кронам,
опустилась к земле, начала всасываться вглубь.
     Уже на опушке Мрак обернулся:
     -- Что он искупал?.. Что он такое искупал?
     По их следу земля вспучивалась, корни выстреливались  белые,  как  не
знающие солнца черви или белые муравьи. Земля трескалась  по  всему  полю.
Наверх поднялся лес шевелящихся щупалец.
     Таргитай ковылял последним, прижимая к груди  сапог,  в  другой  руке
волочил за собой Меч. Оранжевое лезвие вспарывало мох с треском. Тот сразу
смыкался, словно зеленый студень. Мрак  предостерегающе  крикнул,  белесый
корень хищно ухватил Таргитая за лодыжку.
     Мрак и Олег сразу мощно дернули Таргитая за голову.  Лиска  судорожно
принялась сечь мечом скользкое дерево. Несчастный  Таргитай  взвыл  дурным
голосом, снова раздираемый надвое.
     Раненое щупальце разочарованно ушло в землю, оставив в  норке  другой
сапог -- пожмаканный,  залитый  землей,  с  лопнувшей  подошвой.  Таргитай
распластался на лохмотьях толстого мха, завыл от боли и  жалости  к  себе.
Мрак торопливо срубил длинную лесину, деловито поддел издали сапог, бросил
Таргитаю.
     -- На, голопятое. И отползай, а то и штаны снимут.
     -- Лучше умру, -- простонал Таргитай.
     -- Лиска, отвернись, -- посоветовал Мрак.
     Лиска молча ухватила Таргитая за уши, потащила. Таргитай взвыл:
     -- Опять!
     -- Не опять, а снова, -- поправила она строго.
     Мрак сказал предостерегающе:
     -- Не повреди! Ему без головы нельзя. Он ею поет.
     Олег добавил, тяжело дыша, с одобрением:
     -- Неплохо поет! Голова с пустотами, там эхо как в пещере.

     Глава 10

     Они не успели  отдышаться,  когда  Олег  вздохнул  так,  что  деревья
качнуло, сказал плачущим голосом:
     -- Дальше идти через долину чугайника!
     -- Чугайстыря? -- переспросил Мрак.
     -- Нет, чугайника!
     Лиска и Таргитай смотрели с недоумением, а Мрак сказал хмуро:
     -- Ну и хрен с ним. Меня даже чугайстырь не остановил, а тут какой-то
чугайник. Исчезники сотни раз пытались сбить с пути, зайчиками прыгали, но
вот я здесь, а не в подземном мире!
     Олег сказал слабым голосом:
     -- Да, в наших землях  это  мерзкая  тварь,  что  в  личине  человека
сбивает с дороги, заводит в болото, трясину... Но здесь его края! Он здесь
совсем-совсем иной.
     Вдали услышали хриплый рев, треск, тяжелые удары. Показалась  широкая
проплешина, зеленый мох был безжалостно содран, из  темной  земли  торчали
толстые, склизкие корни. В середке взрыхленного круга  зияла  яма,  словно
оттуда выдрали с корнями старое дерево.
     Олег судорожно вздохнул, а Лиска бросила на его темное  лицо  быстрый
взгляд, потащила из перевязи свой узкий меч. Волхв вздохнул снова,  пустил
коня  вперед.  С  другой  стороны  выдвинулся  Мрак,  воинственную   Лиску
оттеснили назад к Таргитаю.
     Деревья расступились, открылось широкое поле, окруженное  великанским
лесом. По краям сидели  и  лежали  огромные  волосатые  зверолюди.  Вместо
одежды только длинная свалявшаяся шерсть, ноги короткие, зато руки длиннее
ног. В середине вспаханного поля дрались двое гигантов. Старый, с седеющей
шерстью, дико ревел  и  теснил  молодого  самца.  Тот  отступал,  обиженно
взревывал. Шерсть висела клочьями, справа по вбитой в плечи  голове  текла
кровь, заливала глаза.
     Самки всех возрастов, дети и подростки наблюдали с  вялым  интересом.
Кто-то рылся в земле, выдирал корни, совал в зубастые пасти детишкам. Лишь
двое молодых самцов всматривались в схватку с жадным трусливым  вниманием.
Мрак заметил, как под волосатой шкурой перекатываются  горы  мышц  --  оба
повторяли каждое движение противника седого гиганта.
     -- Такой через свои земли не пустит, -- сказал  Мрак  оценивающе.  --
Слушай, волхв, я не большой охотник отступать,  но  с  этим  дядей  что-то
неохота схлестываться. Давай объедем?
     Олег покачал головой:
     -- Идти велено здесь.
     Мрак взорвался:
     -- Да плевал я на твои поганые звезды! У меня они выстраиваются  так,
как я хочу!
     Олег удивился:
     -- При чем тут звезды? Справа -- болото, слева -- топь. Ежели  летать
умеешь... и коней в клюве понесешь...
     Пристыженный Мрак слез с коня, привязал к дереву -- некрепко, чтобы в
случае их гибели не околел  на  привязи.  Остальные  спешились,  разобрали
оружие. Лиску хотели оставить с конями, она разъярилась от оскорбления  --
еще не свыклась с угрюмым юмором Мрака.
     Самки предостерегающе заворчали: каждая крупнее  Мрака  почти  вдвое,
зубы -- как у коней. Мрак грозно цыкнул  --  притихнуть  не  притихли,  но
потеряли к ним интерес, продолжали запускать длинные, толстые, как  корни,
пальцы в землю, выхватывали белесых червей, кротов, корни  с  клубнями  --
бросали в пасти, словно всю жизнь голодали.
     Держа оружие наготове,  невры  пошли  между  самками.  Седой  гигант,
хозяин стада, почти вытеснил молодого на край поля, вытянул огромные  руки
и страшно оскалил зубы, пытаясь ухватить и  разгрызть  как  мышь.  Молодой
противник явно решил приберечь шкуру для будущей схватки: это  для  вожака
наступает вечер, а у него еще раннее утро -- дернул наутек.
     Старый вожак торжествующе взревел, замолотил кулаками в грудь, но тут
же повернулся к неврам. Он все еще был в  ярости,  глаза  горели  красным,
зубы блестели в чудовищной пасти.
     Таргитай жалобно вздохнул:
     -- Что за жизнь, шагу нельзя без драки!
     -- Да, -- сказал Мрак, -- в твоих песнях иначе...  Придется  сочинять
такие, как тот Странник! Лязг мечей, свет пожаров, кровь из ран...
     -- Не могу, -- ответил Таргитай.
     Вожак взревел, пошел на чужаков. Был он на  две  головы  выше  Мрака,
втрое  шире  в  плечах,  массивный,  грузный,  а  длинной  густой   шерсти
позавидовал бы горный медведь.
     -- Спрячь стрелы, --  напряженно  сказал  Мрак  Лиске,  --  в  шерсти
увязнет. Такого быка даже меч не возьмет.
     -- А твоя секира?
     -- Попробуем, -- ответил он без уверенности в голосе.
     Таргитай вытащил Меч без охоты  --  не  доверял  страшному  оружию  и
недолюбливал, взвесил в руке и пошел справа. Олег с Лиской отошли на левый
край, начали заходить со спины, а Мрак остался с двуногим зверем  лицом  к
лицу.
     Таргитай на цыпочках бросился к чудовищу. Увидел  бледного  Олега  --
тот, как всегда, отчаянно  трусил.  Лиска  выдвигалась  вперед,  закрывала
собой. Вожак уловил приближение врага, молниеносно обернулся  --  Таргитай
даже опешил. Меч блеснул в  руке.  Таргитай  с  хриплым  вскриком  обрушил
сверкающее лезвие...
     Он ожидал увидеть страшную рану -- лезвие острее бритвы, но руку едва
не вывернуло, Меч отбросило, мелькнули горящие глаза. Таргитай  вскрикнул,
нырнул в сторону. Страшная лапа пронеслась мимо, больно  захватив  волосы.
Таргитай покатился, Меч отлетел в сторону, бесстыдно заблестел под  ногами
гиганта.
     Олег вдруг закричал, бросаясь вперед:
     -- Не дайте схватить Меч! Его не берет, но нас...
     Мрак с грозным  ревом  прыгнул  вперед,  замахнулся  секирой.  Гигант
опешил, услышав знакомый рев.  Тяжелая  секира  ударила  острым  клином  в
середину груди. Мрак  тут  же  замахнулся  снова,  но  полетел  на  землю:
страшная лапа зацепила со всего размаха. Гигант ревел от боли и ярости: из
широкого пореза стекала красная струйка. Он в недоумении  провел  ладонью,
растер кровь, поднес к лицу, понюхал. Внезапно взревел так люто, что самки
в страхе вскочили на ноги.
     Неподвижного Мрака утаскивал  Таргитай,  а  бледный  Олег  с  злым  и
решительным лицом выставил перед  собой  посох,  загородив  невров.  Лиска
быстро наложила стрелу, выстрелила, снова выдернула из колчана.
     Стрелы  щелкали  по   огромному,   как   гранитный   валун,   черепу,
отскакивали. Гигант надвинулся на  Олега,  растопырил  лапы.  Бледный  как
смерть волхв, закусив губу, упер копье  одним  концом  в  землю  --  авось
дурень напорется, сам насадит себя поглубже, --  но  гигант  взмахом  лапы
отшвырнул копье в сторону.
     Олег в страхе оглянулся, ленивый дудошник волок  тяжелого  Мрака  как
улитка. Олег стиснул зубы, выхватил нож и кинулся на зверя. Огромные  лапы
схватили с боков, ноги оторвались от земли. Он ощутил,  что  взлетает,  от
боли в ребрах едва не кричал. Появилось  перекошенное  яростью  гигантское
звериное лицо, из красной распахнутой пасти торчали крупные зубы.
     Олег зажмурился, в лицо пахнуло  нечистым  теплом.  Внезапно  боль  в
боках стала терпимее, он полетел  вниз,  больно  ударился.  Воздух  потряс
страшный рев, земля задрожала.
     Гигант раскачивался, как подрубленное дерево. Обеими лапами  держался
за лицо, между лап текла темно-красная струйка. Таргитай отволок  Мрака  и
загородил собой, в руках дудошника был лук  Мрака,  но  стрелу  накладывал
неумело.
     -- Уходи! -- услышал Олег тонкий вскрик.
     Пальцы Лиски нельзя было разглядеть, с  такой  скоростью  выхватывала
стрелы, накладывала на тетиву, натягивала рывком и тут же отпускала.
     Олег попытался встать, охнул, рухнул  вниз  лицом.  Свирепые  сильные
руки ухватили его за ноги, потащили.  Олег  поднял  голову.  Не  зверь,  а
Таргитай сопел и волок. Страха на глупом лице дудошника  не  было,  только
вскинутые брови и глупо раскрытый рот.
     Лиска, выпустив все стрелы,  метнулась  к  колчану  Мрака.  Оборотень
пытался приподняться, кровь бежала по плечу.
     -- Мой не натянешь! Бей из своего.
     -- Мой бьет точнее, -- огрызнулась она.
     Тетива звонко щелкала по кожаной рукавице. Белые перья  появлялись  в
ее пальцах и тут же исчезали. Гигант ревел от боли и  обиды,  хватался  за
морду. Из носа торчал обломок стрелы, кровь текла между  пальцами,  шерсть
на руках слиплась и повисла сосульками. Лиска, закусив  губу,  стреляла  и
стреляла, но крохотные глазки гиганта прятались под нависшими  надбровными
дугами, массивными как гигантские плиты.
     Последняя стрела скользнула по голове зверя,  разодрав  ухо,  ушла  в
небо. Гигант с ревом пошел на Лиску. Она выхватила меч и загородила Олега.
Лицо ее было бледным и решительным. Меч Таргитая исчез под тяжелой ступней
гиганта. Таргитай подхватил с земли тяжелый камень, замахнулся.
     Гигант надвинулся с диким ревом, в распахнутой  пасти  поместился  бы
конь Олега.
     -- Не смотри! --  услышал  Таргитай  горестный  вскрик  Олега.  Волхв
прижал рыжеволоску к груди и повернул ее лицо к  себе.  Сам  он  неотрывно
смотрел на разъяренного зверя -- тот уже протянул к ним когтистые лапы.
     Чудовищные когти коснулись, смрад забил  дыхание.  Внезапно  зверь  с
ревом подался назад, выгнул спину, словно сзади  всадили  гигантский  нож.
Мелькнула другая исполинская туша.  Вожак  грузно  развернулся:  шкура  на
спине трещала под когтями молодого самца!  Страшный  рык  из  двух  глоток
потряс воздух.
     Мрак заорал хриплым голосом:
     -- Наш случай!
     Он потянулся за секирой, а Таргитай, сразу поняв, бесстрашно выхватил
из-под ступни вожака свой Меч, с размаха рубанул по ноге. Шерсть  смягчила
удар, лезвие скользнуло, едва не отрубило Таргитаю  ступню.  Он  отпрянул,
ударил по сухожилию под коленом, промахнулся. Гиганты топтались  с  ревом,
вгоняя в землю камни и валуны. Олег подбежал с другой  стороны,  подхватил
секиру Мрака, с силой обрушил лезвие на ступню.
     Вожак взревел: секира вошла в землю, отделив два  пальца.  Олег  едва
успел отпрыгнуть -- лапа почти ухватила его  за  волосы.  Таргитай  ударил
снова, точнее. Под коленом вожака сухо лопнула тугая жила. Зверь шатнулся,
молодой самец ударил в грудь, повалились,  вминая  валуны  в  твердую  как
камень землю.
     -- Быстрее отсюда! -- вскрикнул Олег. -- Пока дурни бьются...
     -- Молодой победит, -- прохрипел Таргитай. Он без  сил  опустился  на
землю, грудь ходила ходуном. -- Мы ж ему помогли стать царем!
     -- Тарх, люди -- скот неблагодарный...
     -- Так то люди!
     Мрак уже поднялся, опираясь на Лиску. Олег с секирой и мешком побежал
через поляну последним, наступал на  пятки  Таргитаю.  Мрак  на  этот  раз
ковылял впереди. Лиска все еще придерживала, но  с  каждым  шагом  поступь
Мрака становилась тверже. Хотел остановиться,  пропустить  друзей  вперед,
прикрыть бегство, но Олег крикнул торопливо:
     -- Впереди опаснее!.. От волосатых дурней ушли, а впереди -- хуже!
     Мрак спросил, все еще кривясь от боли:
     -- А что впереди?
     -- Не знаю.
     -- Ты же сказал...
     -- Наша жизнь -- как жизнь вообще: чем дальше, тем страшнее.
     -- А-а-а, -- озадаченно протянул Мрак, мало что поняв, -- ежели у нас
как вообще у всех людей...
     Они были уже на краю истоптанного поля, когда их  догнал  неслыханной
силы рык-вопль. Кричал молодой зверь, воздух  сотрясали  тяжелые  бухающие
удары. Зверь то ли колотил кулаками по земле, празднуя  победу,  а  кулаки
как скалы, то ли бил себя в грудь от избытка  радости  --  гудело,  как  в
пустом подполе. Мрак предположил, что молодой лупит себя по голове -- звук
больно полый. Потому и рык такой мощный, что в голове эхо, как в пещере, у
Таргитая такой богатый голос тоже не зазря...
     -- Не оглядывайтесь! -- закричал Олег отчаянно. -- Не добежите, то...
     Он мчался  большими  заячьими  скачками  наискось  к  деревьям.  Мрак
обогнал, начал выравнивать бег, но Олег замахал руками. Таргитай  и  Лиска
послушно свернули. Выругавшись, Мрак побежал следом.
     -- Почему туда?
     -- Уви...дишь...
     Вбежали в молодой лесок  --  обыкновенный,  с  заурядными  деревьями,
кустарником, высоким изломанным папоротником. В сотне шагов  два  коня  --
оседланные, с опущенными поводьями -- жевали молодые побеги. Зоркие  глаза
Мрака вычленили воина со  склоненной  на  грудь  головой,  что  сидел  под
деревом: из груди торчали две стрелы, услышал испуганный вскрик Лиски.
     Между деревьями сидели и  лежали  убитые.  Кровь  забрызгала  узорные
листья папоротников, обнаженные мечи и секиры были зажаты в руках, торчали
в телах сраженных.
     -- Это ты все подстроил? -- гаркнул Мрак.
     -- Рехнулся? -- вскрикнул Олег.
     -- А откуда столько трупов?
     -- Мрак, хватай коней... Тарх, лови себе, чего  уставился?  Мертвяков
не видал?
     Таргитай ответил несчастливо:
     -- Я их вижу чаще, чем живых. Иногда кажется, что  мертвых  на  свете
больше...
     Мрак взглянул изумленно:
     -- Тарх, ты дураком не прикидываешься?
     Мрак изловил двух коней, выбрав себе вороного жеребца, а за деревьями
угадывались еще -- оседланные, с узорными попонами. У одного седло сползло
под живот.
     -- Не погонятся, -- буркнул он одобрительно. --  Олег,  у  тебя  нюх.
Умеешь появиться после драки.
     -- Он волхв! -- вступилась Лиска.
     -- Еще какой, -- крякнул Мрак. -- Такое угадать!
     Таргитай и Лиска взобрались в седла. Олег торопливо  оглядел  павших,
но  лечить  было  некого.  Мрак  тоже  осмотрел  убитых,  некоторых   даже
переворачивал, встряхивал. Олег морщился, но смолчал, когда Мрак натряс из
одного пригоршню монет, попадались даже золотые.
     -- Он погиб не зря, -- буркнул он.
     -- Мрак, -- сказал Олег укоряюще.
     -- А что? Уже второй волхв гибнет для того, чтобы мы  прошли  дальше!
Не удивлюсь, ежели эти хлопцы спешили перебить друг друга для того,  чтобы
дать нам коней.
     Он вскочил в седло, первым направил от залитой  кровью  поляны.  Олег
сказал горько:
     -- Деньги... Лучше бы везли с собой карту.
     -- И чтоб на ней была прямая  дорога  к  Дереву,  --  подсказал  Мрак
саркастически.
     Конский топот заглушил ответ Олега. Лиска галопом догнала,  протянула
свернутую в трубочку телячью шкурку.
     -- Эта?.. Я нашла в седельной сумке.

     Кони оказались молодыми и сильными, шли легко и без устали. Мрак гнал
на рысях, пускал в галоп. Рана на плече ныла, но затянулась быстро.  Зверя
побили, а раны победителей, если верить магам, затягиваются  быстрее,  чем
побежденных. Первым начал выдыхаться конь Таргитая, ронял пену с удил,  но
бдительный Мрак обнаружил, что дурень слишком туго затянул подпругу.
     Дерево на карте было обозначено четко, до  него  вроде  бы  недалеко.
Правда, непонятно, с какой высоты ее рисовали.
     Таргитай дудел столько,  что  охрип.  Мрак  и  Лиска  на  скаку  били
стрелами зайцев. Мрак сшиб на лету гуся, а прошмыгнувший кабанчик вломился
в заросли, пронзенный сразу двумя стрелами.
     Олег перестал шевелить губами, твердя заклятия,  часто  поглядывал  с
испугом в небо, ежился. Лиска тоже заметила, она замечала за  Олегом  все,
но  смолчала,  только  желтые  глаза  изменили  цвет  на  зеленый,   стали
вопрошающими.
     -- Выкладывай, -- сказал  наконец  Мрак  угрюмо.  --  Опять  какая-то
гадость?
     Олег все еще мялся, дергал плечами. Лиска толкнула в бок, Олег сказал
торопливым, сбивающимся голосом:
     -- Тебе хорошо, ты то волк, то  человек...  Привычно!  А  я  составил
наконец заклятие о полете... но страшно.
     -- Сколько ты их уже составлял, -- буркнул Мрак разочарованно.
     -- Чую, на этот раз получится!
     Таргитай завизжал, глаза зажглись как факелы:
     -- Олег, что ж ты не пробуешь? Да я бы сразу...
     -- Э-э-э, -- прервал Мрак предостерегающе,  --  я  те  дам  враз!  За
Олегом и так, как за пожаром, то земля репается, то камни  с  неба  падают
или вовсе лягухи...
     -- Это киммерийское заклятие, -- объяснил  Олег.  --  Киммерийцы  жаб
едят. Мрак, я уверен, что все получится.
     -- Так делай!
     -- Потому и боюсь, что может получиться.
     Мрак хмыкнул, молча остановил коня. Все спешились. Олег передал повод
Таргитаю, торопливо  отошел  в  сторонку.  Руки  тряслись,  изо  всех  сил
стискивал губы: прыгали, как у зайца. В отдалении сел на  землю,  ладонями
закрыл лицо. Таргитай нетерпеливо переминался, даже привставал на цыпочки,
вот-вот сам взмоет. Мрак повод зажал в кулаке -- чуть что, сразу в  седло,
галопом от трещин и лягушек с неба.
     Таргитай изнылся, когда Олег вдруг вскрикнул, упал лицом вниз.  Лиска
взвизгнула еще громче, опрометью бросилась к распростертому  волхву.  Мрак
выругался, кинулся  перехватывать  брошенных  коней.  Таргитай  растерянно
заметался на месте.
     Лиска была в трех шагах, когда волхв разом  сжался,  из  безобразного
кома высунулось нечто грязно-коричневое, словно старая, вытертая до блеска
медвежья шкура. Раздался леденящий душу вопль -- кровь застыла в жилах.
     Неопрятная  вещь,  оказавшаяся  не  то  гигантской  птицей,   не   то
исполинской летучей мышью, неуклюже  подпрыгнула,  взвилась  в  воздух  и,
больно лягнув женщину по голове, метнулась  на  невров,  судорожно  хлопая
кожистыми крыльями.
     Мрак успел пригнуться, Таргитая сбило с ног. В лицо пахнуло ветром  и
мощным  запахом  гнилого  мяса.  Мрак  с  секирой   в   руке   молниеносно
развернулся, проводил ошарашенным взглядом уносящуюся в синеву  чудовищную
птицу, если то птица.
     Чудовище падало, отчаянно хлопало крыльями -- огромными  как  кожаные
одеяла, взмывало  и  кое-как  держалось  в  небе,  хрипло  каркало  гадким
скрипучим голосом. На землю волнами обрушивался гадостный запах.
     Летающая птица-зверь попыталась сделать круг,  провалилась,  будто  в
воздухе попала в невидимую яму, с высоты в три сажени  рухнула  на  землю.
Раздался  глухой  удар.  Мраку  почудилось,  что  задница  мохнатой  птицы
погрузилась в землю на аршин.
     Лиска подбежала первой, с разбега упала на... распростертого  волхва.
Олег лежал, раскинув руки, голый, с содранной до  живого  мяса  шкурой  на
плече  и  боку.  Дышал  так,  словно  вынырнул  со  дна   глубокой   реки,
захлебывался. Ребра ходили ходуном.
     -- Живой! -- вскрикнула Лиска счастливо. Ее тонкие сильные пальцы уже
поднимали его, переворачивали. Олег встал на колени, охнул,  повалился  на
бок.
     -- Ничего-ничего, -- заверила она торопливо. --  Не  такой  уж  ты  и
голый. Вон сколько шерсти, почти одетый! И тоже везде рыжий.
     Олег, напротив, судорожно прикрыл ладонями место, на которое  указала
Лиска. Мрак заинтересованно копнул  сапогом  землю  на  дне  ямы,  выбитой
Олегом, удивленно присвистнул, нагнулся и выдернул за  уши  из-под  комьев
земли крупного зайца. У зверька были  закрыты  глаза,  из  ноздрей  капали
тягучие красные капли.
     -- Орел, -- сказал  Мрак  с  уважением.  --  На  аршин  сквозь  землю
увидеть!.. Как шарахнул? Без промаха!

     Глава 11

     Сияющий Таргитай бегом принес одежду.  Мрак  оставил  зайца,  ухватил
Олега за ногу, пощупал, резко дернул. Олег  взвизгнул,  Мрак  успокаивающе
вытянул ладони:
     -- Все-все!.. Ты подвернул, я выправил, хотя ума не приложу: при  чем
здесь нога? Зайца бил совсем другим местом.
     Таргитай услужливо совал Олегу его портки:
     --На. Коричневое сзади, желтое спереди.
     --Что? --не понял Олег.
     --Одевай, говорю, правильно, а то  напялишь  задом  наперед.  Как  ты
летал, как летал! Куда там орлам и всяким там...  Полетай  еще!  Было  так
здорово.
     Олег побелел как мел.
     -- Ни за что на свете!
     -- Зарекалась свинья, -- хмыкнул Мрак.  --  Что  это  летало?  Лесной
кабан с крыльями?
     -- Да-да, -- сказал и Таргитай жадно, -- что это было?
     Олег торопливо хватал одежду,  стараясь  не  смотреть  на  Лиску.  Та
суетливо  помогала  одеться,  она-де  умеет  ходить  за   ранеными.   Мрак
откровенно скалил зубы. Таргитай не находил места, крутился вокруг, скакал
козлом, пока Мрак не гаркнул:
     -- Излови коней! Олег аки орел пойдет в поднебесье, а нам как?
     Таргитай кинулся ловить: Олег аки орел, хотя пока что на  орла  похож
мало, Мрак перекинется волком, только ему, неудахе, идти до  посинения,  а
черные вороны и так уже присматриваются прямо на лету, уговариваются: кому
печень, кому селезенку, а кому и в заднице долбаться...
     Когда Олег кое-как напялил одежду -- руки тряслись будто кур крал, --
Мрак потребовал уже посуровевшим голосом:
     -- Рассказывай.
     -- Что? -- спросил Олег несчастным голосом.
     Он все еще был бледным,  дышал  тяжело,  выглядел  сразу  похудевшим,
измученным, словно на  нем  воду  возили.  Лиска  с  готовностью  принесла
баклажку, Олег выхватил, струйка воды полилась мимо рта.  Мрак  смотрел  с
брезгливой жалостью.
     -- Летать, поди, интереснее, чем рыскать серым волком. Можно погадить
на голову, никто не достанет. Только ноги поджимай, за тучи  задеваешь,  а
нам только дождя не хватало!
     Олег вздрогнул, все  еще  бледный,  яростно  почесал  икры.  Таргитай
привел коней. Лиска с готовностью взлетела в седло.  Олег  же  попросил  с
бледной улыбкой:
     -- Я сейчас и на щепку  не  взлезу,  дайте  перевести  дух...  Такого
страху за всю жизнь не видывал. И на сто лет вперед насмотрелся.
     -- Во храбрый будешь! -- обрадовался Мрак. -- Прямо Тарх. А чем  тебе
в небе не нравится? Крылья без перьев? Или шерсть не такая?
     Олег сказал тревожно:
     -- Мрак, я сам не помню, как взлетел, во  что  превратился.  Внезапно
меня понесло, а когда оказался над землей, уже колотил крыльями, чтобы  не
грохнуться мордой о землю. Да и то не очень получилось.
     Лиска нехотя слезла, начала  собирать  хворост.  Таргитай  перехватил
взгляд Мрака, оборотень не возражает против привала,  тоже  приволок  пару
сушин, развел костер. Олег кое-как доковылял к огню, его передергивало,  а
руки все еще тряслись. Амазонка чуть не разрывалась от  жалости,  укрывала
ему плечи одеялом из шкуры. Олег кутался, лязгал зубами.
     Ели забитого  Олегом  зайца.  Олег  вздрагивал  уже  реже,  вымученно
растягивал губы. Слабый румянец окрасил щеки,  но  под  темной  от  солнца
кожей не рассмотреть. Мрак ел, морщился, сказал громко:
     -- Вот теперя наедимся от пуза... Олег нам в небесах будет бить уток!
Аки орел выглядит издали самых жирных, а потом аки отважный сокол шарахнет
грудью -- только перья из дур брызнут... нет, брызнут не  перья,  а  перья
посыпятся, как с него -- столько Олег нам их нашарахает!
     Таргитай доверчиво подхватил:
     -- А в самом деле! Олег, ты и селезня влупи,  чтобы  Мраку  перья  на
стрелы поярче, а то бегаю-бегаю... Пока все разыщешь...
     Олег  смотрел  с  вымученной  улыбкой.   Лиска   поправляла   одеяло,
укутывала, с негодованием поднимала голову, где  в  темнеющем  небе  реяли
тени -- каркают, проклятые, пугают! Без них на небо смотреть страшно.
     -- Страшно, -- сказал он наконец. -- Мрак,  ты  же  знаешь...  И  ты,
Тарх. Только ты, Лиска, не ведаешь, что я,  в  отличие  от  своих  друзей,
отвагой не блещу. Мне и на ровном месте бывает боязно, а тут  вдруг  хуже,
чем на краю пропасти! Будто уже падаю...
     -- А крыла зачем? -- спросил Таргитай негодующе.
     -- Крылья, Тарх, как твоя дудочка --  уметь  бы  пользоваться.  Птица
рождается с крыльями, и то не сразу ширяет под облаками.
     -- Ты был похож больше на летучую мышь. Большую и гадкую.
     -- Но хищную, -- добавил Мрак с насмешливым одобрением. -- Как  зайца
шарахнул! Прямо в норе, надо же. Орел!
     -- Который дерево клюет, -- добавил  Таргитай  ехидно.  --  Олег,  не
прикидывайся. Поди, сердце скачет от радости. Мне бы полетать --  полжизни
бы отдал!
     -- Это немного, --  сказал  Мрак  посуровевшим  голосом.  --  Ее  нам
осталось совсем  ничего.  Если  Олег  не  научится  летать,  если  рак  не
свистнет, а Таргитай не поумнеет...
     Лиска заботливо поправила одеяло -- Олега снова трясло. Обеими руками
придержал прыгающую челюсть. Таргитай сказал торопливо:
     -- Мрак, не будем его мучить! Он боится до свинячьего писка.
     Олег искоса бросил испуганный взгляд на Лиску,  та  опять  не  поняла
Таргитая -- сказано, дурак, -- сказал неустойчивым голосом:
     -- Вообще-то я летал. Хоть и не очень долго.
     -- Да и унесся не совсем далеко, -- добавил Мрак невинным голосом. --
Но все-таки летал! Олег, мы скалим зубы, потому  что  дохнем  от  зависти.
Хоть мордой в землю, но -- летал! Хоть  как  пьяная  кожаница,  но  --  на
крыльях. Хоть...
     -- Летал-летал, -- прервал Олег торопливо. -- Я понимаю, мы прижаты к
стене, хоть тут стен не видно. Кому-то надо наверх,  я  понимаю.  Если  бы
можно было Мрака или даже Тарха, хотя он будет дудеть и там...
     -- Тарх стал бы жаворонком, -- сказал Мрак. -- А если бы получилось у
меня...
     -- В волка с крыльями, но во что обернулся я? Ума не приложу.
     -- Ничо-ничо, -- сказал  Мрак  успокаивающе.  --  Зато  доказал  свою
мудрость снова. Без штанов воспарил под облака -- стирать не пришлось. Все
наперед предусмотрел. Ты прямо ведун. Глядишь, нарекут под старость  Вещим
Олегом. Вот только не дожить нам до старости...
     Костер прогорал часто, Лиска  суетилась,  стаскивала  отовсюду  сухие
стебли -- ее мудрому другу  снова  стало  холодно.  Над  огнем  вспыхивали
искорки: сгорали мошки. Возможно, только-только учились летать.
     -- Я попробую утром, -- пообещал Олег сдавленно. -- Надо учиться.
     -- Может, ночью? -- предположил Мрак. -- Таких пташек при  свете  дня
не видывал. Зато когда наешься на ночь, то в кошмаре... вроде бы  как  раз
тебя и видывал.
     -- Давайте спать, завтра день еще труднее. Я на страже.
     -- Куда уж труднее, -- проворчал Таргитай замученно.  --  Это  только
Олегу в радость -- летал!  И  завтра  еще  полетает.  И  послезавтра...  и
послепосле...
     Он повалился навзничь, захрапел. Мрак  ухмыльнулся,  поставил  секиру
между ног. Его глаза без  натуги  пронизывали  сгустившийся  воздух.  Олег
долго сидел неподвижно, смотрел в пляшущие  красные  языки.  Сухие  стебли
трещали, как снег при морозе, сгорали сразу. Амазонка подбрасывала в огонь
веточки редко, берегла.
     Когда наконец легли, Мрак долго слышал возню, но огонь уже  прогорел,
угольки погасли, видел только двигающиеся тени. Он отвернулся, не  увидел,
как одна тень  бесшумно  поднялась,  скользнула  в  ночь.  Немного  погодя
вторая, пригибаясь на звездном небе, неслышно двинулась следом.
     В полночь Мраку почудились странные звуки. Ночной воздух был темный и
неподвижный, как вода лесного озера, слышно было треск кузнечиков,  сиплый
крик дальней ночной птахи. Подрагивала  земля,  иногда,  как  бы  порывами
ветра,  докатывались  волны  едва  уловимого  запаха  --  неприятного,  но
знакомого.
     Когда небо начало светлеть, Мрак ощутил неладное. Таргитай  лежал  на
том же месте, только подтянул колени, но дальше  виднелась  лишь  медвежья
шкура, под нею устраивались на ночь Олег и Лиска. Мешок  волхва  и  оружие
Лиски темнели на прежнем месте.
     Мрак взвился на ноги, секиру  держал  на  уровне  колен.  Воздух  был
холодный, сырой, трава от росы мокрая. Острые глаза различали  в  утренней
полутьме крупные капли, что усеяли каждый лист, -- человеческих следов  не
было. Либо волхва и амазонку похитили неведомые силы, либо...

     На Олега было страшно смотреть. Словно  пропустили  между  жерновами,
затем извозили в земле -- в ссадинах,  кровоподтеках,  с  повисшей  рукой.
Лиска поддерживала, ее нижняя губа дрожала, в глазах блестели слезы.
     Таргитай ахнул:
     -- Недруги напали?
     -- Женщина -- худший недруг, -- изрек Мрак, в голосе оборотня звучало
облегчение. -- Мы тут к бою готовимся, секиры точим, а он с девкой...  Что
она с тобой сделала, бедолага? Тебе бы попроще, не такую дикую!
     Таргитай повернулся к Олегу:
     -- Что он говорит?
     Олег скривился, на губах темнела корка запекшейся крови.
     -- Не спалось.
     -- Еще бы, -- сказал Мрак саркастически, -- с такой да спать?
     -- Не спалось, -- повторил Олег, -- я решил полетать  малость.  Тихо,
темно, никто не смотрит, не лезет с советами...
     Таргитай ахнул:
     -- Летал? И мне не сказал?
     -- Ты бы летать с ним не  стал,  --  сказал  Мрак.  --  Больно  спать
любишь. А Олег ширял под облаками!
     -- А почему он такой побитый? -- спросил наивно Таргитай. -- Вряд  ли
это Лиска. Она хоть и рыжая, но Олег тоже рыжий...
     -- Это он о небесную твердь колотился, как козел о ясли. Воспарит,  а
его в темя -- шарах! Он снова соколом  ввысь,  а  небо-то  твердое!  Хляби
держит -- не мешок сена.
     -- Да ну, -- не поверил Таргитай. -- Может быть, с орлами сталкивался
в потемках?
     -- Тогда уж с совами, -- сказал  Мрак,  --  или  с  летучими  мышами.
Ладно, быстренько поели, день будет трудный.
     -- Хоть бы раз сказал, что день будет как день,  --  сказал  Таргитай
жалобно. -- Мрак, ты же человек, хоть и волк!
     Мрак хищно оскалил зубы:
     -- Я волк, хоть и человек!
     После короткого завтрака Олег едва взобрался на коня, морщился.  Мрак
чем больше  дергается  за  них,  тем  сильнее  изгаляется,  мужчине-де  не
пристало выказывать страхи. Вроде бы даже оскорбляет этим  друзей,  они  ж
герои, из любого болота выберутся!
     Олег ехал молча. Таргитай изнылся  от  нетерпения,  спросил  у  Лиски
шепотом:
     -- Хоть ты расскажи! Он всякий раз брякался  прямо  из  облаков?  Или
впотьмах столкнулся с таким же страшилищем?
     Лиска сверкнула глазками:
     -- Таких больше нет!
     -- Да нет, не подрались чтоб в небе. Олег  не  больно  драчливый,  он
всегда старается договориться.
     -- А ты?
     -- Я первым никогда не нападу.
     -- Даже на врага?
     -- А у меня нет врагов, -- ответил Таргитай.
     Амазонка с удивлением посмотрела в его чистое лицо. Глаза певца  были
бесхитростные, открытые, полные  доброты.  Она  не  нашлась,  что  сказать
такому удивительному человеку. Наверное, единственному на  свете.  Пустила
коня вперед, словно боялась заразиться.
     В обед на бледные щеки Олега вернулся пока  что  дохловатый  румянец.
Мрак стреножил коней.
     -- Костер развести сумеешь?
     -- Я лучше взгляну, где ручей... И близко ли Агимас.
     Мрак остро смотрел в его измученное лицо.
     -- Ты едва на ногах... Впрочем, ноги можно волочить по воздуху.
     -- Я так заморился, что уже ничего не боюсь.
     Путешественники в молчании наблюдали, как человеческое тело  внезапно
потеряло форму. Из безобразного месива возникла прежняя чудовищная  птица,
забилась, стряхивая одежду, пробежала несколько шагов, упала, запутавшись,
но портки наконец соскользнули. После трех мощных  прыжков  оторвалась  от
земли.
     -- Опять страшилище, -- вздохнул Таргитай. -- Лучше бы в орла...  Или
сокола.
     --  Тебе  бы  только  выбирать,  --  ответил  Мрак  отстраненно,   он
пристально смотрел в небо, его кулаки сжимались, он покачивал их, повторяя
каждое движение волхва. -- Это ты у нас орел... который  зачем-то  деревья
клюет, а Олегу такое... Неспроста. Что-то, видать, в нем есть  такое,  что
магия вытащила наружу.
     -- Ну да, -- возразил Таргитай недоверчиво. -- Олег у нас овечка!
     -- Если овечку раздразнить, то и на волка кинется.
     -- Это ж как надо дразнить!
     -- А мы все уже раздразненные.  По  пятам  гонится  Агимас,  с  боков
сжимают охотники за черепами, а впереди  точат  ножи  стражи  Дерева.  Кем
угодно перекинешься.
     Нелепая птица, если это все-таки птица, сделала полный круг. Таргитай
рассмотрел длинный прямой клюв, а когда птица-зверь раскрыла его, блеснули
острые как иглы зубы. С затылка шел  гребень,  переваливался  по  короткой
толстой шее на спину.  Крылья  были  гигантские,  а  когда  птица  парила,
распахнув их во всю  ширь,  солнце  просвечивало  сквозь  тонкую  кожистую
пленку. Внутри темнели кости и толстые жилы.  Лапы  чудовище  прижимало  к
пузу -- чешуйчатые, с желтыми когтями, снизу блестели  чешуйки  покрупнее,
как у старой щуки или большой змеи.
     Часто хлопая крыльями, проваливаясь в воздушных ямах, летающий  зверь
резко взмыл. Внизу на земле  слышали  натужное  дыхание,  словно  волхв  с
тяжелым мешком карабкался в гору.  В  небе  распластал  уродливые  крылья,
походил кругами, кое-как отдышался, полез еще выше.
     Когда он превратился в едва видимую точку, Мрак хлопнул себя по лбу.
     -- Чего торчим, как козы на привязи? Лиска, собери одежонку.  И  коня
возьми. Ему сверху видно, не промахнется. Зайца же прибил?
     Не  проехали  и  версты,  над  головами  мелькнула  угловатая   тень.
Зверь-страшила упал перед конскими мордами. Таргитая едва  не  скинули.  С
земли с трудом поднялся измученный Олег -- грудь ходуном, из горла  хрипы,
мокрый.
     -- Куда прете, дурни, -- прохрипел он. -- За гаем прямо на  вас  идут
конные... Сотни две, не меньше!
     Мрак круто развернул коня.
     -- Мог бы крикнуть сверху!
     Лиска протянула руку. Олег без  смущения  ухватился,  вскарабкался  в
седло. Таргитай уже нахлестывал коня. Мрак искоса проследил, чтобы Олег по
крайней мере не растерял мешки и одеяла, погнал коня к пологому овражку.
     Олег пробовал на ходу одеться,  не  сумел,  суетливо  дергался,  пока
Лиска не сказала с восхищением:
     -- Какие у тебя, оказывается, широкие плечи!
     Олег  подозрительно  покосился  на  Лиску.  Ее  лицо  было  абсолютно
серьезным.
     -- У меня?
     -- И жилы как тугие веревки, -- сказала она одобрительно. --  А  пуза
нет вовсе. Ты как из дерева!
     Олег не понял, похвала или оскорбление, смотрел растерянно.
     -- Ну, скажешь... И зубы у меня кривые... И ноги...
     -- Зубы не кривые, -- поправила она, -- а хищные! А ноги у  мужчин  и
должны быть мужскими.
     Олег ощутил, как спина сама собой выпрямляется,  а  грудь  вздувается
широкими пластинами мышц. Он прокашлялся, сказал смущенно:
     -- Это у Мрака плечи и мышцы, а у меня так себе... Но,  конечно,  мы,
невры, народ не  мелковатый.  Да  еще  эта  жизнь  собачья:  надо  обрасти
мускулами или сдохнуть.
     Кони галопом ворвались в овражек, пронеслись вниз, ломая  низкорослый
кустарник. Мрак пустил коня шагом.
     -- Уже не углядят.
     Таргитай обернулся, крикнул благожелательно:
     -- Олег, можешь надеть штаны! Холодно.
     Мрак покосился на Лиску.
     -- Кому как, кому как.
     Деревья расступились, кони неспешно выбрели на простор. Подул  резкий
степной ветер, сухие запахи трав щекотали ноздри. Небо  было  пронзительно
синее, глаза невольно щурились,  в  этой  синеве  сиротливо  темнела  лишь
крохотная тучка далеко над горизонтом.
     Ехали почти весь день. Тучка не сдвинулась, только  слегка  поднялась
над краем земли. Мрак застрелил на  ужин  пару  дроф,  на  костер  кое-как
нагребли сухих стеблей -- сгорали  быстро,  почти  не  давая  тепла.  Мрак
остался в ночную стражу.  Олег  часто  просыпался:  Мрак  точил  секиру  и
посматривал на север. Лицо оборотня было встревоженным.

     Рано утром, когда выехали, Олег снова обратил внимание  на  сдвинутые
брови Мрака. Тот неотрывно смотрел вперед.
     -- Что стряслось?
     -- Сам не видишь? -- ответил Мрак грубо.
     -- Разве что облачко странное... Второй день не сдвигается.
     -- Заметил, -- буркнул Мрак с недобрым удовлетворением. --  Что  это,
по-твоему?
     -- Ну если посмотреть в книге Вед...
     Олег полез в мешок. Мрак перехватил его за руку.
     -- Брось. Это и коню под тобой ясно, хотя он твоих книг не читал.
     Олег всматривался так и эдак, но сколько ни ехали,  облачко  выросло,
но не ушло. Таргитай и Лиска тоже вопрошающе  поглядывали  на  Олега.  Тот
взмолился:
     -- Мрак! Ты уже понял!
     -- Понял, -- ответил Мрак хладнокровно. -- А кто сказал, что я дурак?
     Олег сказал несчастным голосом:
     -- Мрак, умнее других те, кто слабее! Слабым, чтобы выжить, надо чаще
шевелить мозгами. Тебе хорошо, тебе само все дается, а мы умом надставляем
там, где силы недостает. Так что это, Мрак?
     -- Дерево.
     -- Что?
     -- То самое, куда прем за Жезлом.
     Темная тучка приближалась, разрасталась, но прошли еще сутки,  прежде
чем различили зеленый оттенок. Туча-крона висела в синеве, ствола никто не
углядел.
     -- А ты, Мрак?
     -- Подъедем ближе. Кто из вас рассмотрит нитку за версту?
     Олег недоверчиво смотрел на неподвижное, словно вырезанное из темного
дуба лицо.
     -- Как такой тонкий ствол удерживает такую крону?
     -- Тонкий? -- ответил Мрак.
     Ехали еще неделю, прежде чем Мрак увидел ствол. Крона  за  это  время
разрослась, занимая треть неба. Тарх и Олег во все глаза  всматривались  в
чудо. Таргитай даже дудочку отнял от губ, играть  не  мог,  от  нетерпения
ерзал, протирая портки.
     Встретили  диких  коней.  Мрак  загорелся,  завидев   вожака   стада,
огромного вороного жеребца, но Лиска перехватила его коня за узду.
     -- Не глупи, ты ж не Таргитай. Это конь-ветер.
     -- А ежели схвачу?
     -- Умрет, но под седлом не пойдет. Гордые кони!
     Мрак с сожалением проводил взглядом огненного красавца.
     -- Тебе виднее. Ты в конях разбираешься лучше, чем в людях.
     Лиска смерила взглядом его могучую фигуру, гордую  посадку,  перевела
взгляд  на  Олега  --  поняла,  на   что   намекал   оборотень,   ответила
хладнокровно:
     -- В людях я разбираюсь тоже.
     Утром седьмого дня уже все видели ствол Мирового Дерева. Зеленая туча
занимала полнеба. Земля становилась суше, трава пошла  желтая,  жухлая,  а
затем и совсем иссохшая. Могучие корни высасывали  влагу  на  сотни  верст
вокруг. Табуны и стада встречаться перестали, в сухой траве чернели  норки
хомяков и сусликов, через день исчезли даже они.
     Дерево, Прадуб, больше всего и походило на дуб, выросший на просторе.
Как ветви, так и ствол вовсе не тянулись свечой к солнцу, а расползлись  в
стороны вольно и без помех.
     В воздухе появился запах свежей  зелени.  Таргитаю  напомнил  зеленый
борщ, его часто варила мама. Мрак бросил на дудошника острый взгляд.
     -- Заморился? Уже рукой подать.
     Олег возразил рассудительно:
     -- Верст десять, не меньше.
     Мрак посмотрел на одного, другого, оскалил зубы:
     -- Как ты говоришь, чтобы слабым жить, надо быть умным?
     -- Да, -- ответил Олег озадаченно, -- а что?
     Мрак захохотал, толкнул коня в  бока  и  поехал  вперед.  Олег  пожал
плечами, а Лиска сказала тихонько, косясь на широкую спину:
     -- Олег, не говори с ним о таком, чего не знаешь. До Дерева еще верст
двести!
     Таргитай широко ухмыльнулся, словно сам точно знал -- до Дерева ровно
двести верст и три шага, а глупый волхв не знает таких очевидных вещей  --
только что из темного Леса  вышел,  тупой  как  сапог  и  темный  как  три
подвала, а ученый -- как деревенская ворона на кривом дереве!

     Глава 12

     Сухая земля гремела под копытами. Степь  тянулась  ровная  как  стол.
Сухой  ковыль  наклонился  навстречу  всадникам,  словно  от  Дерева   дул
нескончаемый ветер или трава силилась убежать от страшного места.
     Лиска  держалась  в  сторонке,  искоса  рассматривала  невров.  Ехали
огромные как горы, жилистые и  грохочущие  смехом.  Поддевали  друг  друга
часто и порой зло, но теперь она видела, что злая боль терзает всех троих.
Страдал даже с виду грубый и бесчувственный Мрак.
     Как могли такие люди потерпеть поражение, терзалась она в догадках. А
явно чувствуют себя втоптанными в грязь, обесчещенными. От этого  страдают
больше, чем от ран и тягот пути.
     Олег ехал молчаливый, погруженный в тягостные думы. Лицо было желтое,
изможденное, словно полжизни провел в застенках.  Лиска  подъехала  ближе,
попросила тихонько, косясь на страшных Мрака и Таргитая:
     -- Ну, побей меня.
     Олег вздрогнул, взглянул в ее зарумянившееся лицо.
     -- С чего вдруг?
     -- А то ты сам себе перегрызешь горло.
     Олег поднял брови, непонимающе оглянулся на Мрака и Таргитая.
     -- Что, я похож?
     -- Уже можно хоронить, -- заверила она.
     Олег торопливо провел ладонью по лицу, будто стряхивал капли крови.
     -- Ну-ну, как только, так сразу.
     -- Что? -- не поняла Лиска.
     -- Как только отыщу палку побольше.
     Лиска сверкнула глазами, смотрела  недоверчиво.  Ей  показалось,  что
сумрачный Мрак поглядывает подозрительно  в  ее  сторону,  что-то  говорит
Таргитаю, волчьи глаза  оборотня  вспыхивают  ревнивым  огнем.  На  всякий
случай приотстала, начала с безразличным видом шарить глазами по сторонам.
     Таргитай вытащил дудочку, но едва песня достигла ушей Олега, он ткнул
коня пятками в бока, унесся далеко вперед. Дурацкая забава,  подумал  Олег
сердито. Человек все еще не расстался  со  звериным  миром,  в  нем  зверя
больше, чем того существа, которого желал Род, а песни тешат  как  раз  ту
часть, что не от человека! Девки заслушиваются, ибо дуры, а  Мрак  от  них
прямо светлеет... С Мраком сложнее. Как  раз  песни  Таргитая  удержали  в
людской личине, но и с этим когда-то разберется на досуге. В песнях все же
есть волшебство, только иного рода, даже могучий Гольш не сумел обнаружить
в дудочке Таргитая чар.
     Задумавшись, не заметил, что рядом уже долгое время едет  Лиска.  Его
жеребец потянулся к ее кобылке,  попробовал  игриво  куснуть,  споткнулся.
Олег вздрогнул:
     -- Что?.. А?
     -- Возьми.
     Он тупо смотрел то на нее, то на толстую суковатую палку в  ее  руке.
Она несмело улыбнулась:
     -- Вот... Побей, тебе сразу станет легче.
     Олег покачал головой:
     -- Береза. Твердовата.
     Она смотрела непонимающе. Он объяснил серьезным голосом:
     -- Береза, бук, вяз, граб -- тяжелые, ими лупят  быков.  Ты  на  быка
смахиваешь не очень... Хотя, если сбоку... Ну-ка,  повернись...  Нет,  все
равно  не  тянешь.  Для  тебя  надо  помягче:  сосновые  палки,  ольховые,
осиновые...
     Она кивнула, сказала серьезно:
     -- Хорошо, поищу. Но я деревьев не видела, в Песках думала,  что  все
они -- твердые. Как узнать, какое из них какое?
     -- Шарахни Таргитая по голове.  Если  переломится  --  твердая,  если
согнется -- мягкая.
     Она смотрела недоверчиво:
     -- А если ни то, ни другое?
     -- Ударь еще. Сильнее.
     -- А... а Таргитай?
     -- Ну... что Таргитай, он разве что спросит, где это стучат.

     На восьмой день въехали в тень.  Таргитай  задрал  голову  да  так  и
поехал, вытаращив глаза. Мрак сказал хладнокровно:
     -- Тарх, у тебя раззявленный рот.
     -- Знаю, -- ответил Таргитай простодушно, -- я сам его раззявил.
     -- А... ну если сам... Все же закрой, а то ворона влетит.
     Воздух   становился   свежее.   Земля   превратилась    в    высохшую
потрескавшуюся корку. Дальше вовсе лопалась, крохотные трещины углубились,
разбежались густой сетью, начали раздирать землю. Снизу попахивало  гарью,
иной раз выстреливались дымки.  В  глубине  чудилось  движение,  доносился
шорох трущихся панцирей. Мрак  хватался  то  за  лук,  то  за  секиру,  но
неизвестное тут же затихало, словно за Мраком следили сотни глаз.
     Лиска жалась к неврам, не замечая, как  все  чаще  оказывалась  возле
Мрака. Эти странные люди ехали сжигаемые болью изнутри, а во внешнем  мире
как будто ужаса и не существовало. Видели, дескать, разные  деревья,  даже
некую волховью грушу. Мрак держался в седле неподвижный как скала, глубоко
запавшие глаза смотрели зло и насмешливо. Тень становилась все гуще,  кони
тревожно всхрапывали, прядали ушами.
     Олег шевелил губами усерднее. Они у него  пересохли  и  потрескались,
как земля под копытами. Когда заговаривал  с  друзьями,  хрипел  и  каркал
пересохшим горлом, как  простуженная  ворона.  Глаза  ввалились,  смотрели
затравленно.
     Мрак все чаще озабоченно  осматривал  изорванные  сапоги  --  подошвы
разлохматились. Если Таргитай и Олег  исхудали  за  дорогу,  то  Мрак  еще
прибавил в плечах, руки стали  толще,  потемнел,  как  обугленное  дерево.
Глаза зло блестели, часто скалил зубы -- острые, белые, недобро ухмылялся,
ноздри хищно раздувались.
     Таргитай оглянулся: далеко на самом краю земли золотилась полоска  --
солнечные стрелы поджигали землю. Дальше тень становилась гуще.  К  запаху
зелени примешивался другой -- изгои чуяли, но  не  понимали,  а  Мрак  зло
раздувал ноздри, дергал лицом.
     -- Что ты за волхв, боишься обернуться? Это же,  дурень,  не  каждому
дано! Надо пользоваться. Это как поесть  вволю,  медведя  заломать  или  к
чужой бабе сходить. Время упустишь -- в старости уже ни того, ни  другого,
ни третьего.
     -- Ты не очень пользуешься своим  доподлинным  обликом,  --  напомнил
Олег нервно.
     -- Коней не хочу пугать! А мог бы птахой, хоть и такой гадостной, все
время бы ширял под облаками.
     Добрый Таргитай напомнил:
     -- Мрак, ему страшно.
     -- А что это вообще? Ты вот тоже не знаешь.
     -- Я дурной, -- сказал Таргитай убито, -- не боюсь по дурости. Еще  в
деревне говорили. А Олег у нас умный...
     -- Я тоже дурной?
     Когда над головами мелькнула тень, Олег даже пригнулся, смотрел  тупо
в конскую гриву. Мрак вздохнул так, что услышали и  в  Авзацких  горах,  а
Лиска пустила коня рядом, сказала тихонько:
     -- Научи... Будем летать вдвоем.
     Олег отвел глаза, а Таргитай сжался  от  горячего  сочувствия.  Волхв
покраснел. Трус -- не трус, а перед женщинами всегда стыднее.  А  тут  еще
Мрак рассматривал каждую ворону: дескать, не трусят, хоть и в перьях, даже
воробьи не падают камнем от страха, а они меньше ворон.
     Не говоря ни слова, Олег остановил  коня,  бросил  повод  Лиске.  Все
молча наблюдали, как он отошел  на  десяток  шагов,  присел  на  корточки.
Таргитай видел, как шевелились губы молодого волхва, но слов не слышал,  а
жаль -- вставил бы в песню.
     Теперь Олег все чаще ехал задним. Мрак и Таргитай оглядывались.  Мрак
скалил зубы. Олег помалкивал, лишь криво улыбался. Пусть потешаются -- так
прячут тревогу за него, а ему бы осмыслить случившееся.
     Тогда, в первый раз, когда  заклятие  внезапно  встряхнуло  всего,  а
режущая боль пронзила внутренности, он  решил  было,  что  умирает.  Затем
слепой ужас заставил вскочить, ринуться от страшных существ. Опомниться не
успел -- оказался в воздухе. Сразу выбился из сил, начал падать на близкую
землю!
     Ужас снова заставил забить крыльями -- крылья вместо рук! -- узнал  в
страшных существах Мрака и Тарха с Лиской. Все трое едва держали коней, те
храпели и пытались бежать от страшного существа,  которым  им  казался  он
сам!
     Он тогда чуть не разбился  о  землю,  сердце  выскакивало  из  груди.
Друзья, подоспев, сыпали шуточками, а он поклялся, что никогда в жизни  не
поднимется в воздух...
     Но боги знают, что он слабак, а со слабого какие  клятвы?  Уже  через
пару дней потихоньку  поднимался  ночью,  учился  парить,  сохраняя  силы.
Труднее всего было садиться, всякий раз ушибался, сдирал кожу на  руках  и
обдирал плечи.
     Крылья кое-как держали, но  при  взгляде  на  землю  сразу  обливался
потом, цепенел. Крылья обвисали,  камнем  летел  вниз.  В  страхе  пытался
спастись, крылья суматошно лупили по воздуху. Его подбрасывало, но сил уже
не оставалось.
     Говорить в этой личине не мог, только щелкал клювом и грозно шипел. С
трудом  помнил,  что  он  человек,  хотя  до  зуда  хотелось  кинуться  на
пробегающих внизу зверей, вонзить когти, долбить клювом. Иной раз даже  на
путешественников смотрел как на добычу.
     Завидовал Мраку: волком --  привычно  любому,  дожившему  до  зрелого
возраста. В человеке и так много от волка, большой разницы  нет:  в  шкуре
или без, а вот птахой непривычно и боязно.
     На беду выпало именно ему, единственному, кто  ценил  жизнь.  Друзья,
как и все в родной деревне, зовут это трусостью. Может  быть,  так  оно  и
есть. Трудно вообразить племя из таких, как он. Ему подобных и куры лапами
загребут, не только соседи. Но все-таки даже будь так же силен и умел, как
Мрак, все равно не был бы столь безрассудно отважен. Береженого свои  боги
берегут, а чужие не трогают.
     Таргитай глуп, живет в мире своих песен, но он добр, при  всей  своей
лени за друга пойдет в огонь и  воду,  хотя  в  другое  время  задницы  не
поднимет с лежанки. Голодать будет, а не поднимет. Ему бы  превращаться  в
птицу -- самая радость. Страха не ведает, для  этого  надо  быть  поумнее,
силенки не занимать -- целыми днями летал бы, гонялся бы за утками, а то и
попробовал  бы  проломить  небесную  твердь.  Но  заклятиями  Таргитаю  не
овладеть, как ему, Олегу, не научиться на дуде или меткости оборотня.
     Он поднял глаза, уперся в гордо выпрямленную  спину  амазонки.  Лиска
чувствовала его настроение, на этот раз  держалась  впереди  --  лучше  не
попадаться под горячую руку. Женщина должна лечить  раны,  а  не  пытаться
остановить  ураган.  Она  могла  бы  овладеть  магией,  но  слишком  полна
жизненной силы, а в ком много силы, тому боги не дают даже ума, а уж магии
и подавно. Женщины овладевают магией к старости, когда иссякают  месячные,
а ежели какой удается раньше, то ищи какой-то скрытый порок, а то и явный.
Молодые годами бывают старыми духом, как вот он:  столько  пережил  и  так
натрясся за свою короткую жизнь, что уже на Мрака и Тарха смотрит, как  на
драчливых ребятишек.
     Лиска  чуть  повернула  голову,  провожая  взглядом  стрижа.  Странно
получилось: добро бы к Таргитаю прилипла, к нему все девки  липли,  или  к
Мраку -- силач, герой, вожак с головы до ног, а то  почему-то  держится  с
ним. Когда подходит Мрак, ищет защиты у него,  Олега.  Еще  можно  понять,
почему выбрала его, неудаху: такая не потерпит мужчину сильнее ее, но ведь
делает вид, что именно он самый сильный и умелый!
     Он вздохнул, разбираться в женском уме --  задача  для  богов  --  не
магов. До Дерева десятка три верст, от силы -- сотня. По дороге вызнали по
крупицам, что впереди -- три кордона  стражи,  страшный  Змей  прикован  к
стволу, затем им как-то войти в капище... Да,  не  забыть,  что  капище  в
самом Дереве. Дупло, видать. Немалое, если там капище с жертвенным камнем,
да еще места для волхвов!
     Хотя он всегда старается избегать драк,  не  выносит  крови,  но  как
пройти заслоны, взять Жезл -- решать ему. Не отважному Мраку,  не  доброму
Таргитаю, а ему, трусоватому волхву.

     Небо, закрытое ветвями, было темно-зеленого цвета. Далеко на  востоке
голубела  полоска,  земля   выглядела   зеленой,   даже   воздух   казался
зеленоватым. Олег  догнал  друзей,  поразился:  нежное  лицо  Лиски  стало
мертвенно-зеленым, словно переела незрелых груш.
     Ствол Дерева закрывал впереди полмира. Теперь это была огромная гора,
что вырастала из ровной как стол земли и подпирала небо.  Уже  видны  были
глубокие расщелины, овраги, разломы  в  коре.  Ветер  донес  мощный  запах
свежей смолы. Олег содрогнулся: сколько  ее  вытекает  из  такого  дерева?
Здесь прилипают не  только  мошки,  но  и  такие  пташки,  которые  летают
кое-как, а сесть вовсе не умеют, хоть и мудрые книги читывали.
     -- Завтра к вечеру упремся в Дерево, -- определил Мрак.
     -- Сегодня к обеду напоремся на внешнюю стражу, -- предостерег  Олег.
-- Об их панцири тоже можно расшибить носы.
     --  Ну,  ежели  сослепу...  Или   глаза   зажмурить.   Тебе   хорошо!
Перекинешься  гордым  соколом,  правда,  каким-то  волосатым,  дашь  деру.
Хорошо, ежели девку цапнешь в когти, а нам с Тархом отмахиваться до упаду.
     В полдень, как и предсказывал Олег, впереди поднялось  облачко  пыли.
Невры пытались уйти в сторону, но их заметили, пошли наперерез. К тому  же
с другой стороны заблистали искры: щиты и шеломы воинов Агимаса, как хмуро
определил Мрак. Он ощупал секиру, перевесил лук  поближе,  потуже  затянул
пояс. Лиска быстро натянула тетиву, перекинула колчан через правое  плечо,
а Таргитай с несчастным видом снял с луки седла и повесил перевязь с мечом
через плечо.
     Пыльное облако росло, вскоре рассмотрели скачущих всадников. В отряде
было полсотни легких конников, у всех на поясах болтались длинные ножи,  в
руках зловеще колыхались копья, у многих Мрак разглядел короткие луки.
     -- Берегитесь стрел, -- сказал он угрюмо. -- Луки у  них  вшивые,  но
стрел, как тараканов у Боромира!
     -- А как беречься от стрел? -- спросил Таргитай глупо.
     -- Увертывайся, хомяк! -- огрызнулся Мрак.
     Всадники начали сдерживать коней. Вперед вырвался смуглолицый воин на
крупном рыжем коне. Из-под  блестящего  шлема  выбивались  длинные  волосы
цвета спелой пшеницы. Справа на седельном крючке  висел  огромный  меч,  а
слева такой же прямой меч, разве чуть  короче.  Всадник  был  в  кольчуге,
крупные глаза навыкате злобно и угрюмо смотрели на пришельцев.
     Всадники по взмаху руки остановились, а он приблизился на  расстоянии
двух десятков шагов. Конь ярился, порывался в бой, вставал на  дыбы,  грыз
удила, желтая пена хлопьями падала на сухую землю. Всадник крикнул  зычным
голосом:
     -- Кто такие?
     Мрак покосился на пыльное облако, что  приближалось  справа,  ответил
грубо:
     -- Не все ли тебе равно?
     Всадник мгновенно побагровел. Широкая ладонь, что  и  так  находилась
все время возле меча, со стуком опустилась на рукоять.
     -- Когда я спрашиваю, мне отвечают!
     Олег сильно толкнул Мрака в бок, выехал вперед.
     -- Мы не отчитываемся перед рабами.  Хочешь  знать,  спроси  хозяина.
Если не подожмешь хвост.
     Всадник молниеносным движением выдернул меч -- длинный, блистающий, с
затейливыми клеймами ближе к рукояти.
     -- В моей Степи я хозяин!
     -- Но послали тебя  другие,  --  ответил  Олег  громко.  Он  нарочито
повышал голос -- пусть слушают и остальные. -- Другу бы объяснили, а  рабу
лишь приказывают.
     Среди всадников пошел говорок. Всадник зло оглянулся, лицо устрашающе
налилось кровью, вот-вот лопнет  от  ярости.  Вдруг  меч  со  стуком  ушел
обратно в ножны.
     -- Мне никто  не  приказывает,  дурак!  Мне  заплатили,  очень  много
заплатили. Но я все равно пальцем не шелохну, пока не узнаю, что и  зачем.
Вас всего трое...
     -- Четверо, -- поправил Олег вежливо.
     -- Женщина, -- сказал всадник презрительно.
     Мрак гулко расхохотался:
     -- Эта девка одна размечет ваш отряд! Самых пригожих не убьет  сразу,
сперва поимеет, потом зарежет. А нам и рук утруждать не придется.
     Всадники переговаривались уже громко. Один подъехал к вожаку,  что-то
настойчиво прошептал на ухо. Тот раздраженно отмахивался, наконец сказал с
кривой усмешкой:
     -- Я никому не служу. Увидите, когда посетите мое племя.
     -- У нас другая дорога, -- сказал Олег осторожно.
     Воин предостерегающе поднял ладонь.
     -- Едете к Дереву? Мое племя живет у  подножия.  Правда,  с  северной
стороны.
     Олег колебался. Мрак поднял руку, привлекая внимание.
     -- По рукам. Но не приближайтесь. У нас парни пугливые, чуть  что  --
зашибут с перепугу.
     Всадники пустили коней с двух сторон. Вожак,  он  назвался  Ратмиром,
поехал рядом с Олегом, явно сочтя его главным. Олег напрягся, чувствуя  на
расстоянии вытянутой руки опасного противника, остро  пожалел,  что  не  в
состоянии исполнить даже простейший трюк: заставить  птицу  сесть  ему  на
плечо или прицельным взглядом поджечь кончик  стрелы.  Такое  с  легкостью
проделывал Гольш, но то был Гольш...
     -- Не нравится мне это племя, -- сказал Мрак подозрительно. -- Ох, не
нравится!
     -- И мне, -- сказал Олег нервно. -- Ноги кривые, немытые...
     Мрак покосился с таким удивлением, будто на говорящего коня.
     -- Остришь? Во даешь...
     -- Со страху, -- признался Олег. -- Во мне все трясется.
     -- Тебе хорошо, -- позавидовал Мрак. -- Согреешься.
     Всадники держались ровными рядами с двух сторон. Когда подскакали  на
взмыленных конях еще два мелких отряда, Ратмир с ними коротко переговорил,
те поехали сзади, начисто перекрыв дорогу к бегству.
     -- А мы туда и сами перли, -- сказал Мрак философски. --  Взгляни  на
Тарха!
     Тот ехал задним, наигрывая на дудочке  веселые  песенки.  Лиска,  для
которой игралось, покрутила пальцем у виска. У певца  Олега  в  голове  не
хватает, одни таргитаи, с негодованием хлестнула коня  и  поехала  впереди
рядом с Мраком.
     Воины, напротив, с интересом слушали, подъехали  ближе.  Таргитай  не
возражал, он редко вообще возражал, зато Мрак от беды  подальше  отдалился
от них насколько мог.
     По дороге присоединились еще  две  группки  --  побогаче,  в  крепких
доспехах, все как  на  подбор  в  блестящих  шлемах.  Эти  вовсе  окружили
Таргитая, дальше ехал в кольце стражников,  словно  почетный  гость.  Мрак
дергался, оглядывался, Олег успокаивал: на  Тарха,  мол,  даже  собаки  не
кидаются.
     Он привстал, оглядывался, но не узрел  кибиток,  домов  или  хотя  бы
шалашей --  Дерево  поочередно  охраняли  приходящие  отборные  отряды  из
дальних племен.
     Далеко впереди показалась группа всадников. Олег  насторожился.  Едут
не спеша, по-царски. Если не верховные вожди, то все  же  те,  от  которых
зависит их судьба.
     В томительном  молчании  сблизились.  Мрак  и  Олег  выехали  вперед.
Всадники невозмутимо ждали, кони обнюхивались, пытались  щипать  траву.  В
середине переднего отряда высился в седле грузный человек. Дорогая  одежда
ниспадала по обе стороны, сапог не было видно, как и оружия.  Он  был  без
доспехов и с непокрытой головой.
     Мрак поднял руку:
     -- Доброго здоровья и хорошей охоты!
     Голос его был мощным, с волчьей нотой.  Кони  испуганно  захрапели  и
попятились, а под вожаком  встал  на  дыбки,  едва  не  сбросил.  Всадники
хватали за удила, тревожно и с удивлением посматривали на чужаков.
     Кое-как совладев  с  дрожащими  животными,  передние  всадники  снова
поставили их в ряд. Старший вяло вскинул руку:
     -- Приветствуем и мы, ежели пришли с добром.
     -- Мы с добром, -- поспешил сказать Олег.
     Всадник скривил тонкие губы:
     -- Что добро, а что зло -- решаем мы. В каждом племени свои понятия о
добре и зле.
     Олег  порывался   возразить,   расхрабрился,   Мрак   предостерегающе
придержал его за локоть:
     -- Нишкни, мудрая голова. Мы идем с добром, но это добро не для себя,
а для других людей!
     Предводитель сказал тем же  раздраженным  голосом,  явно  сердясь  за
испуг своего коня:
     -- Меня зовут Богдан сын  Хмеля.  Я  прожил  долгую  жизнь,  знаю  --
наибольшее зло от тех, кто  гребет  не  для  себя,  а  для  других.  Самые
кровавые войны развязываются теми, кто расшибается в  лепешку  для  своего
народа... Своего, конечно. Мы теперь знаем, как с вами поступить.
     -- Погоди! -- вскричал Олег.  Он  сразу  понял  то,  почему  всадники
расступились, а в передний ряд выдвинулись лучники. Стрелы уже  лежали  на
тетивах. Похоже, проделывали такое не раз, а Богдан  говорил  так,  словно
повторял давно заученную молитву богам. -- Мы еще не все сказали!
     -- Не все, не все, -- подтвердил Мрак. Он неспешно  вытащил  огромную
секиру, заходящее солнце заиграло кровавыми отблесками,  словно  с  лезвия
уже капала кровь. -- Еще не все...
     Таргитай нехотя спрятал дуду, так же медленно, как Мрак,  вытащил  из
ножен меч. Длинный, с широким лезвием, он сразу словно сгустил вокруг себя
воздух, и странные лилово-оранжевые отсветы заиграли на лице Таргитая.  Он
стоял в окружении солнечного света, в котором коротко и  страшно  блистали
молнии.

     Глава 13

     Всадники ахнули, подались назад. Кони приседали  на  крупы,  храпели.
Раздирая рты удилами, их кое-как остановили. Лица у всадников были  белые,
а глаза стали размером с их выпуклые щиты.
     Богдан удержал коня, тому передался страх всадника.
     -- Всем стоять!.. А ты, пришелец, скажи: зачем тебе Жезл,  ежели  уже
владеешь мощью богов?
     Таргитай ответил, опережая Мрака, не обращая  внимания  на  отчаянные
знаки Олега не выказывать свою дурость:
     -- Эт не та мощь.
     Богдан спросил озадаченно:
     -- Как это?
     -- Это убивает, -- ответил Таргитай чистым детским голосом. --  Я  не
хочу убивать. А Жезл... Не знаю, но я оставлю Меч, ежели велите,  в  обмен
на Жезл.
     Всадники  суетились,  перемещались,  что-то  выкрикивали   сорванными
голосами. Богдан поднял руку:
     -- Тихо!.. А вы, странные, если пропустим  к  Дереву,  в  самом  деле
оставите Меч?
     Мрак показал дурню кулак  размером  с  детскую  голову,  но  Таргитай
ответил без колебаний, даже с облегчением:
     -- С радостью. Я не люблю этот Меч.
     Всадники смотрели с широко открытыми  ртами,  а  Богдан  после  паузы
сказал медленно:
     -- Мы пропустим вас. Ты говоришь искренне. Ты в самом деле понимаешь,
что Жезл сильнее Меча.
     Всадники расступились. Обалдевший Мрак тронул коня, четверка медленно
тронулась в проход. Олег смотрел в хмурые напряженные  лица,  сжимался  от
страха -- четверых легко истыкать стрелами,  но  не  стреляют,  даже  мечи
вложили  в  перевязи!  Наивная  дурость  Таргитая  оказалась  сильнее  его
мудрости и отваги Мрака. Правда, сам Таргитай еще меньше понимает,  почему
не тронули, но дорога к Дереву открыта!
     Когда стража Дерева осталась позади, Мрак вздохнул, словно  свалил  с
плечей горный хребет, сказал с великим облегчением:
     -- Здорово ты их наколол, Тарх! Поверили.
     Таргитай поспешно спрятал дудочку.
     -- Я в самом деле оставлю Меч.
     Даже Олег и амазонка подпрыгнули в седлах, а Мрак вытаращил глаза:
     -- Сдурел?
     -- А что? Мрак, твоей секирой можно хотя  бы  лес  рубить  или  дрова
колоть, а Меч только убивает. И только людей!
     Олег смолчал, люди бывают  разные,  иных  убивать  --  спасать  целые
племена. Мрак же покраснел, голос стал угрожающим:
     -- Таргитай, мы уцелеваем только чудом, да по дурости. Умные  уже  бы
сгинули. Нам щепка может спасти шкуры, а ты от такой штуки  отказываешься!
Даже боги не брезговали, а ты  белых  ручек  марать  не  изволишь.  Ладно,
хвороста нарублю своей благородной секирой, Олегу  хватит  всей  его  мощи
волхва, дабы разжечь костер без огнива --  вечно  теряет,  спасибо  Лиске:
находит и незаметно кладет ему в сумку, а вот тебе выпала,  дурню,  редкая
удача -- рубить и крушить ворога!
     Таргитай подумал, двинул плечами:
     -- Не понимаю такой удачи.
     Мрак всплеснул руками:
     -- Дурень, это же всем понятно! Об  этом  даже  песни  поют.  Вспомни
Странника. Тебе ж самому нравятся песни про поединки, кровь из ран,  битвы
с великанами, схватки  со  Змеями,  спасать  девок  из  плена,  крушить  и
низвергать!
     -- Нравятся, -- ответил Таргитай. -- Я тогда ночь не спал, его  песни
в ушах звучали. Песни про битвы с врагами нравятся, а вот самому биться не
нравится.
     -- Боги, если бы это сказал Олег...
     -- Мрак, я  слишком  глуп,  чтобы  чувствовать  страх,  но  не  люблю
убивать. Жалко! Если бы убивать, чтобы не умирали...
     Мрак глухо захохотал, рассмеялся и Олег. Звонко залилась смехом,  как
серебряный колокольчик,  Лиска.  Таргитай  ехал  с  насупленным  лицом  --
смеются над ним, затем заулыбался во весь рот.  Его  глупое  честное  лицо
стало совсем счастливым, светлым.
     Мрак  оборвал  смех:  далеко  впереди  вился  столбик  черного  дыма.
Остальные умолкли, видя  его  насупленное  лицо.  Оборотень  оглянулся  на
маячивших далеко позади всадников.
     -- Видите?
     -- Опять стража? -- спросил Олег.
     -- В чешуе и с когтями. Змей, помните?
     -- Для чего же нас пропустили? -- спросил Таргитай недоумевающе.
     -- Может быть, чтобы посмотреть,  как  Змей  сожрет?  Жизнь  скучная,
забав мало, глазу отдохнуть не на чем.
     Таргитай хлопал  глазами,  не  понимая.  Олег  подобрался,  напрягся.
Страшное заклятие не поможет: нет такой трещины, чтобы провалилось Мировое
Дерево. Да и Жезл тогда пропадет!
     Приблизились, в клубах  черного  дыма  начали  проскакивать  багровые
искры. Мрак все темнел, Таргитай перехватил его злой взгляд, брошенный  на
Меч: людей, гад, сечет,  еще  как  сечет,  а  самого  гада  --  да  такого
крупноватого! -- не берет, хоть плюй на него.
     -- Огнедышащий, -- определил Олег. Он спешно листал книгу. --  Против
простых драконов знаю, против крылатых знаю...
     -- Знаешь? -- спросил Таргитай с недоверием.
     -- Только пользоваться не умею, -- признался Олег. --  А  вот  против
огнедышащих даже не видел отворота.
     -- А был бы, ты его опять перепутал с чем-нибудь, -- сказал Мрак.  --
Хватит с нас жаб с неба!
     Лиска сказала с негодованием:
     -- Это даже хорошо, что перепутал!
     -- Да ладно, ладно, -- сказал  Мрак.  --  Все,  что  ни  делается,  к
лучшему. Вот Тарх вообще такое брякнул, что и на голову не налезет, а  нас
даже не разнесли на клочки... Дурацкий мир,  в  котором  живем!  В  другом
давно бы прибили.
     Таргитай уже любовно щупал дудочку,  улыбаясь  своим  мыслям.  Сказал
рассеянно:
     -- Вообще-то он мне нравится.
     Мрак с Олегом  переглянулись.  Мрак  безнадежно  махнул  рукой.  Олег
сказал с неуверенностью:
     -- Мне, вообще-то, тоже.
     Таргитай поднес дудочку к губам:
     -- А я, будь богом, все-таки сделал бы лучше.
     Лиска прыснула, Мраку показалось, что даже кони заржали, жеребец  под
ним зашатался -- едва не упал от смеха.
     -- А лень куды бы дел? -- спросил  Мрак  очень  серьезно.  --  Она  ж
родилась раньше тебя. Сперва говорит лень, потом -- ты.
     Таргитай почесал в затылке,  задумался.  Дальше  они  ехали  под  его
насвистывание на дудочке. Змей певца не страшил, до него еще верст десять,
а так далеко стоит ли заглядывать? Пусть под  ним  конь  ломает  голову  о
грядущем, у него она большая. Да еще Олег -- он иссохнет,  ежели  не  дать
разобрать завтрашний день по щепочкам.
     Дым стал реже, черный превратился в сизый,  затем  вовсе  в  белесый.
Огонь исчез, вскоре уже все рассмотрели у подножия дерева  нечто  зеленое,
похожее на ящерицу размером с сарай. На спине  бугрился  неопрятный  горб.
Невры не сразу узнали сложенные крылья.
     -- Кожистые, -- определил Мрак. -- Как у Олега!
     -- И летает, наверное, -- предположил  добрый  Таргитай,  --  так  же
замечательно.
     -- Только наша вещая птаха огнем не дышит, -- сказал Мрак, он  бросил
взгляд на волхва. Тот, судя по жестам,  убеждал  Лиску  держаться  позади.
Если со Змеем что случится, то чтобы не встревала. Двое, мол, в  драку,  а
третий... третий в другое место. Тем более женщина. Хоть и злая.
     Мрак понюхал воздух, привстал.
     -- Не успеваем. А в потемках не наступить бы ему на хвост...  Привал,
ребята!
     По дороге встречали странные  холмики  --  деревянные,  иной  раз  до
половины вбитые неведомой силой в землю.  Олег  первым  догадался,  что  к
чему, все рассматривал потрясенно, потом привык даже он,  сейчас  же  Мрак
один такой холмик умело надсек -- дерево было твердым, как камень,  поджег
стружку, затем подпалил весь холм -- древесную чешуйку,  что  свалилась  с
Дерева!
     Странное дерево горело мощно, Степь осветилась  на  сотни  шагов.  От
жара невры трижды отсаживались. Мрак  поджарил  добытых  по  дороге  дроф,
вывалял в золе -- пепел оказался еще солонее, чем от  простого  дерева.  В
ночи выли степные  звери,  над  головой  проносились  темные  тела.  Огонь
вспыхивал, однажды раздался страшный крик, полный ярости. Запахло паленым.
     -- Задницу припалил, -- меланхолично заметил Мрак. -- Поучился  бы  у
нашего волхва. Зайца из-под небес бьет! Без промаха.
     -- Олег летает, -- согласился Таргитай с завистью. -- Уже здорово.  А
что иной раз мордой оземь, так своей же мордой! И не из-под самых облаков,
а то бы уже убился. А голова у него, хоть и волхв, крепкая...
     Олег морщился, ерзал от такой защиты.
     -- Хохотать по-волчьи приходится, а вы зубы скалите. Как пройдем мимо
Змея? Почему никто даже не думает? Тарх -- понятно, но ты, Мрак?
     -- Мимо? -- удивился Мрак. -- Рази такой пропустит? Такого надо  бить
по голове. А вот как, думай ты.
     -- Я все время об этом думаю!
     -- Да? -- удивился Мрак снова.  Он  покосился  на  разрумянившуюся  у
костра амазонку. -- Все время про Змея думаешь?
     -- Да, -- ответил Олег сердито. -- Мой  задум:  пройти  мимо  него  в
потемках. Змей тоже должен спать, все  звери  ночью  спят,  кроме  ночных,
конечно.
     -- А Змей?
     -- Ящерки и гадюки ночью спят, им холодно.  А  Змей  --  это  большая
ящерка. Или крупная гадюка.
     Мрак с сомнением поскреб когтями волосатую грудь.
     -- Да? Такому сараю и мороз не помеха. Разве что привык...  Маленьким
был, шкурка была как вон у тебя, так себе. Среди лета  замерзал,  особливо
ежели шелудивым уродился...
     Мясо пахло вкусно, а после долгого перехода сожрали и косточки. Лиска
вслед за неврами расстегнула пояс. Олег же, напротив, поднялся -- бледный,
посуровевший, тяжело вздохнул, прерывисто, как после долгого плача,  пошел
из освещенного круга. Мрак с сочувствием пробормотал вслед:
     -- Ишь, горбится, ровно коня несет. Не любит, ох  как  не  любит  это
дело.
     -- Ночью и я бы разлюбил, -- сказал Таргитай. -- Ночью спать надоб...
     Он заснул, не договорив, едва голова  коснулась  земли.  Мрак  кивнул
одобрительно: мужчина не должен изнеживать  себя,  подмащивая  под  голову
булыжники или полено, тем более -- седла, не  должен  лишаться  сна  перед
схваткой. Если ты родился -- все  равно  умрешь.  Так  стоит  ли  хитрить,
изворачиваться, трусить? Вот ежели бы боги отпустили человеку хотя бы тыщу
лет, тогда было бы жаль обрывать жизнь, особливо в самом начале.
     Олег вышел в темень. Вскоре бесформенная тень  взметнулась  в  ночное
небо. От воздушной волны колыхнулось пламя, взметнулись искры.
     В ночи было тихо. Воздух не двигался, запах Дерева стал мощнее.  Мрак
не замечал,  привык.  Лиска  крутила  носиком,  морщилась.  Далеко  вверху
раздался далекий крик  --  слабый,  замирающий.  Все  насторожились,  Мрак
буркнул:
     -- Это не Олег.
     Лиска бросила благодарный взгляд.
     -- Да, он бы не стал кричать.
     -- Да, он бы сразу, -- согласился Мрак, но что за  "сразу",  уточнять
не стал. Амазонка вспыхнула,  Таргитай  проснулся,  сонно  всматривался  в
ночное небо.
     -- Вдруг на него напал кто-то? -- спросил  он  тревожно.  --  Сам  он
не...
     Мрак подумал, предположил:
     -- А ежели повстречал такое же волосатое? Только сучку? Она ему то да
се, а он: я-де не могу, я не совсем птица... Что тогда?
     Долго всматривались вверх. Мрак вздохнул:
     -- Ложись. Чем поможем отсюда с земли? Я останусь на страже,  от  вас
все одно толку мало.
     Таргитай спал непробудно, Лиска осталась на ногах. Вытянулась, словно
могла взлететь, кулачки прижала к груди. Мрак сидел, поставив секиру между
коленей, подбородок упер в рукоять,  терпеливо  ждал  утра.  Белобог  даст
день, Чернобог придумает беду. Так было испокон, вдвоем они с двух  сторон
вытесали человека таким, какой  ныне  --  злого,  увертливого,  отважного,
хитрого, подлого, самоотверженного, готового помочь другу, а то  и  просто
чужаку: все-таки люди, свои, супротив них весь  мир  --  нечисть,  нежить,
навьи, боги, маги, звери, морозы и засуха, половодье, болезни...
     Правда, тот же человек  особо  люто  бьется  с  себе  подобным.  Поди
разберись, почему боги так устроили. Себе на забавку, нешто?
     Уже светало, когда  вблизи  россыпи  крупных  багровых  углей  тяжело
рухнуло бесформенное тело. Едва  кожистые  крылья  стянулись  на  горбатую
спину, Мрак подхватил бледного дрожащего друга под руки. Лиска быстро,  но
без спешки, принесла одежду, нехотя отвернулась.
     -- Ничо-ничо, -- сказал Олег торопливо.  --  Заморился  только.  Днем
теплый дух от земли держит.  Даже  подымает,  а  ночью  намахаешься  этими
парусами...
     Он спешно напялил портки, а Лиска начала разминать ему спину  и  шею.
Олег охал, постанывал, выгибался горбиком. Мрак спросил нетерпеливо:
     -- Узрел что?
     Олег постанывал, Лиска мяла изо всех сил, раскраснелась. Мрак  бросил
ему на плечи волчью душегрейку.
     -- Спит Змей, аль не спит?
     -- Хуже, -- ответил Олег тихо.  Он  покосился  на  спящего  Таргитая,
понизил голос: -- Там племя. Большие и малые, есть змееныши. Один на  моих
глазах вылупился. Совсем махонький -- с теленка. Сейчас спят, проснутся  с
первыми лучами солнца.
     Мрак быстро посмотрел на светлеющее небо.
     -- Не успеваем.
     -- Надо успеть, -- сказал Олег замученно. -- Иначе нас сегодня  утром
схватят люди Агимаса. Ты не представляешь, Мрак... С одним Змеем сражаться
немыслимо, а когда их целое стадо?
     Мрак пихнул ногой Таргитая, Лиска метнулась седлать коней. Олег  туго
подпоясался, кивнул Таргитаю на разбросанные мешки.  Когда  Мрак  и  Лиска
привели коней, все сразу пустили в галоп.
     Небо  светлело  чересчур  быстро,  из   темно-зеленого   стремительно
превращалось в изумрудное. Мрак посматривал с тревогой, нюхал воздух. Олег
начал сдерживать бег.
     -- Коней оставим. Стучат, как  Таргитай  в  лесу.  Перебудят  змеиное
племя.
     -- Пешком? -- вскрикнула Лиска негодующе.
     -- Можешь на четвереньках, -- предложил Мрак. -- Волхв прав,  у  меня
от грохота копыт в ушах звенит. Это только Таргитаю все одно.  Его  палкой
по голове били, а он спрашивал: где это стучат? У змей уши  получше,  хотя
мне еще ни одну не удавалось поймать за уши. Даже лягушку не ловил...
     Он спрыгнул, мигом сдернул седло и взвалил на плечо. Мешок  и  секира
заняли свои места на спине. Таргитай с несчастным видом  стащил  седло  со
своего коня.
     -- А зачем? Какие на Дереве кони?
     -- Увидишь Змея, -- объяснил Мрак терпеливо, -- скинешь  седло  --  и
так легко удирать!
     -- Да, -- пробормотал Таргитай, приняв все за чистую монету, --  если
еще смогу таскать ноги.
     Мрак чмокнул коня в бархатный нос, потрепал  по  пышной  гриве.  Конь
обнюхал хозяина, глаза были печальные, понимающие, как у Таргитая,  только
Таргитай еще и умел говорить, хотя не умел так же быстро бегать.
     -- Возвращайтесь!.. Авось попадутся добрые хозяева. А  вы  ленивцы...
Кто отстанет -- шею сверну!
     Ночь озарялась вспышками огня, словно разламывалось  горящее  бревно,
выстреливая  в  небо  огненные  стрелы.  Доносился  глухой   рев-ворчание.
Послышался и обиженный визг -- тонкий, будто  верещала  белка  размером  с
медведя.
     -- Так его, -- буркнул Мрак нервно. -- Спать надо, дурак.
     Он часто останавливался, отпрыгивал в сторону, и все отбегали следом.
Дважды падал  и  отползал,  двигая  всем  телом,  как  ящерица.  Оба  раза
натыкался подошвами сапог в лицо Таргитаю, со злостью  пихал,  шипел,  как
разъяренный Змей.
     Оба раза мимо проползало нечто огромное.  Земля  подрагивала,  воздух
пропитался запахом сырой рыбы. Невры переползли через полосу влажной земли
и слизи.
     Мрак зло шипел на  Таргитая:  тот,  как  любопытный  хомяк,  старался
рассмотреть страшных  зверей,  не  спешил  убраться  с  дороги  --  полное
бесстрашие дурака могло погубить всех.
     -- Да спят они, -- оправдывался Таргитай виновато. -- Спят!
     -- В любой вороньей стае одна бдит, -- прошептал Мрак.  --  Иначе  бы
давно перебили!
     -- Так то вороны! Правда, эти тоже с крыльями... Но ведь не в  перьях
же...
     Олег дальше не слышал их разговора, ибо Лиска,  натыкаясь  на  каждую
щепку, набирала в грудь воздуха для вопля. Он спешно зажимал  ей  рот,  со
стыдом понимал, что ее  трусость  другого  сорта:  стоило  зайти  сзади  и
сказать  над  ухом:   "Гав!",   как   под   храброй   воительницей   сразу
образовывалась лужа, зато лицом к лицу с опасностью, глядя ей в глаза,  не
трусила, а вот он, мужчина...
     Дальше Олег старался не додумывать, иначе от  позора  придется  вовсе
лезть Змею в пасть. Разбудить, раздразнить, чтобы раскрыл пасть  или  хотя
бы зевнул, и залезть. Эти сараи кажутся спящими горами, хотя  бы  на  фоне
звездного неба выделялись! Но и звезд не видно в извечной тени Прадуба!  А
на спящих Змеев натыкаешься на каждом шагу... возможно, на одного  и  того
же Змея -- то на хвост, то на лапу, то ткнешься головой в мягкое  пузо,  а
когда после долгого ползания  решишь,  что  уже  убрался  далеко  и  можно
перевести дух, замечаешь, что оперся головой, а то и локтем на его морду.
     -- Спят, -- послышался жалобный шепот Таргитая. -- Мрак,  я  уже  все
пузо вытер... перевести дух бы малость!
     Донесся и сердитый шепот оборотня:
     -- А поесть бы, да? Ты еще дудку чертову вынь...
     Послышался шорох, будто доверчивый Таргитай полез за дудкой,  а  Мрак
ткнул его мордой о землю.
     Олег страстно надеялся, что Змеи не проснутся от грохота его  сердца,
посматривал вверх: хотя бы слабый блик лунного света, но луна, как  теперь
кажется, зарывается в крону -- кто бы подумал -- Прадуба, надо запомнить и
записать в мудрые книги.
     К счастью, земля поблескивала гнилостным светом --  словно  раздавили
мириады светлячков. Слюни Змеев или слизь с их лап, но Олег заставлял себя
думать о гнилушках, что падают с этой каменной горы, именуемой Прадубом.
     Земля вздрогнула, полыхнуло огнем. В  небе  с  шипением  вырос  столб
оранжевого огня, превратился в красный, багровый  и  растворился  в  ночи.
Пахнуло гнилостным запахом. Следом раздался тоскливый рев: Змею приснилось
что-то страшное. Олег застыл, пережидая,  пока  чудовище  перевернется  на
другой бок,  во  тьме  слышались  сопение,  вздохи  --  зверь  умащивался,
подгребал лапы, хвост, горестно вздыхал. Задница мешает, подумал  Олег  со
страхом и злостью. Все мешало Змею: отпихивал камни или  вбивал  в  землю,
такую же твердую, покряхтывал, словно от старости болели кости.
     Из ночи послышался сердитый голос:
     -- Олег, хватит рассматривать! Таргитай  уже  давно  на  Дереве,  как
деревенский кот. Небось гнезда разоряет.
     -- Да понимаешь, -- пробормотал Олег сдавленным  голосом,  --  чудной
зверь! В нашем лесу таких не было.
     -- На обратном пути поторчишь дольше.
     -- Да, -- едва выговорил Олег побелевшими губами, совсем  забыл,  что
еще обратно! -- Спасибо, что напомнил, Мрак...
     Едва передвигая ослабевшими  руками,  потащился  вокруг  исполинского
тела. Чудовищное брюхо колыхалось. Змей храпел, иногда вздрагивал и дрыгал
лапами: от кого-то бежал или за кем-то гнался. Олег страшился,  что  зверь
во сне попытается натянуть одеяло, в дурном сне чего не пригрезится!
     -- Только бы ночь была теплая, -- прошептал он.
     Мрак с его волчьими ушами расслышал, удивился:
     -- Это ты об этих зеленых жабах-переростках заботишься, как  о  своих
коровах, или о Лиске?
     -- О Таргитае. Расчихается, Змеев переполошит.
     -- Я ж сказал, он уже  птичьи  гнезда  зорит.  Хотя  какие  на  таком
деревце пташечки... Кони с крыльями аль верблюды? Или Змеи?
     Олег крепко держал Лиску за руку, тащил, не давая опомниться.  Дважды
сослепу натыкался на спящие горы молодого  мяса  --  старые  спали  шумно:
храпели, сопели, вздыхали. Однажды страшная лапа взвилась в воздух,  сбила
с ног Олега. Лиска тонко вскрикнула, в ее узкой ладошке появилась холодная
полоска  стали.  Не  раздумывая,  рубанула.  Олег  едва  успел  придушенно
вскрикнуть:
     -- Не надо... Змей просто почесался...
     Острый меч попал точно между пластинками. Змей  глухо  рыкнул  сквозь
сон. Мрак вскочил.
     -- Что за дурни... Бегом к Дубу!
     Олег  с  ужасом  увидел  в  руках  оборотня  секиру.  Сзади  нарастал
раздраженный рев  --  разбуженный  Змей  лизал  поцарапанную  лапу.  Земля
дрогнула. Олег на бегу оглянулся: огромная туша высотой с сосну  поднялась
на все четыре. Земля снова вздрогнула -- Змей раздраженно ударил хвостом.
     -- Догонит, -- вскрикнула Лиска. -- Надо защищаться!
     --  Ты  ему,  что  псяке  муха,  --  бросил  Мрак  через  плечо.   --
Ладно-ладно, муха с красивыми крыльями!
     Секира  колыхалась  на  бегу,  привыкшие  к  блеклому   свету   глаза
улавливали слабые блики на отточенном  лезвии.  Мрак  бежал  ровно,  краем
глаза держал Олега и  Лиску.  Впереди  вырастала  чернота,  оттуда  воняло
теплом -- Прадуб отдавал дневное тепло медленно и нехотя.
     Рев прогремел  яростный,  мощный.  Сбоку  земля  качнулась,  гупнуло,
взревели сразу два голоса.  Олег  хотел  думать,  что  старый  Змей  лупит
молодых: мол, не спите на страже.
     Внезапно ночь осветило, как при пожаре. Пронесся столб огня. От  жара
затрещали волосы.  Ослепленный  Олег  вскрикнул,  тонко  завизжала  Лиска.
Сильные руки схватили Олега, потащили, а едва  тот  раскрыл  глаза,  грубо
бросили на землю.  Над  головой  прогремел  рев,  воздух  колыхнулся,  над
головой пронеслось что-то громадное.
     -- Отползай, дурень, -- донесся крик  Мрака.  Сухо  стукнуло,  словно
деревом ударили по камню. Олег откатился, взвился на ноги, выставив  перед
собой посох.
     Змей полз на Мрака, но тот следил за страшной пастью: голова чудовища
раскачивалась на длинной шее. Змей выпускал  горящие  клубы  дыма,  но  не
выдыхал во всю мощь -- старался поймать Мрака поточнее.  Бережет  огненные
стрелы, понял Олег. Они в нем откуда-то берутся, не  может  же  все  время
метать огонь!
     -- Мрак! -- закричал он. -- У него в пузе  одна-две  стрелы!  Вымани,
пусть выстрелит, потом пустой уже не такой страшный...
     -- В пузе две, а за  щеками  две  по  восемь!  --  крикнул  Мрак.  Он
увертывался,  падал,  блестящие  волчьи  глаза  ни  на  миг  не  оставляли
чудовищного зверя. -- Да и лапы не отвалились... и зубы не выпали...
     Пасть Змея была в длинных как мечи зубах, а голова  укрыта  костяными
плитами толщиной с дубовые лавки.  Крохотные  глазки  прятались  в  ямках,
сверху нависали костяные выросты, с боков и  снизу  пещеры  глаз  защищали
толстые кости.
     -- Он неуязвим! -- вскрикнул Олег в отчаянии.
     -- Зато мы, -- крикнул Мрак утешающе, -- на один кутний зуб!
     Змей  плюнул  огнем,  по  земле  пролегла  опаленная  дорожка.   Мрак
увернулся с трудом. Будь огонь побольше,  охватил  бы  с  головой.  Сверху
раздался тонкий вскрик, на спину Змея  упало  бревно.  Зверь  не  повел  и
головой, Мрак закричал:
     -- Кидай на шею! Тонкая, как у гуся, -- обломится!
     При голове размером с сарай, шея в самом  деле  выглядела  тонкой:  с
дерево в два обхвата, не толще, правда,  защищена  чешуйками  с  ладонь  и
толщиной с подошву. Секирой не пересечь, разве что сверху  упадет  обломок
коры со скалу.
     Сзади  нарастал  топот,  земля  качалась.  Олег  увидел  факелы,   те
приближались чересчур быстро. Сиплый рев, сперва  сонный  и  раздраженный,
стал свирепым: звери почуяли добычу. Сверху тонкий голос верещал:
     -- Сделайте что-нибудь!
     Зверь внезапно оставил ловить Мрака, хотя уже почти схватил, а  Мрак,
споткнувшись, упал Змею под ноги. Змей же с  обиженным  ревом  метнулся  в
сторону. При свете вспыхнувшего факела -- совсем слабого,  багрового,  как
затухающие угли, -- Олег увидел белое перо в ноздре Змея.
     -- Беги! -- заорал он. -- Он за тобой!
     Мрак быстро подхватился на ноги, в руках  оказался  лук.  Три  стрелы
свистнули одна за другой, он перебежал в сторону и выпустил еще две.  Змей
взревел громче, оставил Лиску  --  та  ломала  о  его  панцирь  оставшиеся
стрелы, повернулась к Мраку. Олег кинулся к Лиске, потащил к темной стене.
     Они успели проскочить под широким носом другого Змея.  Сзади  дохнуло
огнем. Высветилась темная, изрытая щелями стена. Сзади  раздался  натужный
рев, земля затряслась под ударами тяжеленных лап.
     -- Левее, левее, -- заорал сверху Таргитай. -- Там щель!  Он  же  сам
вам помог, осветил!
     Олег на бегу забросил девушку  в  темную  трещину.  В  спину  страшно
ударило. Он влетел  вслед,  сбил  с  ног.  Сквозь  грохот  в  ушах  ощутил
маленькие сильные руки. Грудь разрывалась от дыма и едкого  запаха,  глаза
жгло. Он закашлялся, едва не выплюнул легкие. Лиска кашляла еще отчаяннее,
но упорно оттаскивала от входа, где скреблась чешуйчатая  лапа  с  бревно,
пыталась протиснуться. Когти величиной с ножи скребли края камня.

     Глава 14

     Олег не сразу понял, что это не камень -- они проскользнули в трещину
коры, а Змей старается выковырнуть их, как дятел  муравьев.  Лиска  что-то
кричала в ухо. Олег слышал тонкий жалобный голосок. В голове гудело, перед
глазами  прыгали  красные  искры.  Лиска  снова  попыталась  его  поднять.
Изогнутый как  киммерийский  меч  коготь  зацепил  за  подошву,  но  Лиска
ухватилась за Олега, подошва затрещала, коготь  исчез  с  подошвой.  Когда
снова появился в щели, Олег пытался отползти,  охнул  от  режущей  боли  в
спине. Лиска подхватила его сзади, отволокла к стене.
     Сверху зашуршало. На  Олега  упало  тяжелое,  пахнущее  волком.  Олег
сказал, не раскрывая слезящихся глаз -- все равно ничего не видно:
     -- Мрак, днем Змеи  нас  достанут!  Вожак  не  влезет,  так  детеныша
запустят...
     -- Уже рассветает, -- послышался торопливый голос Таргитая. --  Змеев
мы перебудили на сто верст. Это все ты со своей Лиской!.. Быстро наверх.
     -- Не могу. У меня спина перебита. Змей влупил вдогонку.  Догнать  не
мог, так влупил. А где Мрак?
     -- Ты палец прищемишь -- крик за Авзацкими  горами  слышно.  Если  мы
уцелели, то Мрак вовсе не левой ногой сморкается.
     Лиска подставила Олегу плечо с  другой  стороны,  и  он,  преодолевая
острую боль, со стонами начал карабкаться вверх. Дерево  слабо  светилось,
глаза еще не отошли от багрового пламени огнедышащих жаб-переростков,  как
их  обозвал  неустрашимый  Мрак,  ноги  скользили  и  срывались.  Таргитай
поддерживал, тянул за шиворот.
     -- Может, тебе проще перекинуться волосатой птахой? -- предложил  он,
намучавшись. -- Мы с Лиской лучше понесем твои  штаны.  Все  равно  несем,
только еще и тебя в них!
     Олег ощутил,  как  от  обиды  наворачиваются  слезы,  глаза  защипало
сильнее. Лиска сочувствующе вздыхала, но молчала.
     -- Как я буду махать крыльями, если душа едва в теле?
     -- А-а, -- понял Таргитай, -- а я думал, тебе нас жалко. Штаны у тебя
почему-то тяжелые. Ты ничего туда не наложил?
     В темноте послышался задыхающийся голос Лиски:
     -- Тарх, пожалеешь! Олег научится и людей носить в когтях. Мог  бы  и
тебя...
     --  Пусть  сперва  научится   свои   яйца   носить,   --   послышался
разочарованный голос дудошника.
     -- Олег яйца не несет, -- начала она негодующе и осеклась.
     В темноте карабкались наверх, оступались, но удавалось  не  сорваться
-- подъем шел по наклонной. Потом Таргитай круто свернул, двинулись  вверх
уже в противоположную сторону. Олег медленно приходил в себя, шум в голове
утих. Он пощупал стены. Даже не древесина, до  той  еще  версту,  если  не
больше, а всего лишь кора! Подымаются по трещине, сворачивая то вправо, то
влево, но все-таки ползут наверх!
     Взбирались целую вечность, прежде чем  Олег  увидел  смутные  силуэты
Таргитая и Лиски. За спиной Таргитая горбился  гигантский  мешок,  впервые
дудошник нес такой груз. Лиска карабкалась то сбоку,  то  отставала.  Олег
постоянно слышал ее тяжелое дыхание, в горле у нее  хрипело.  Дочь  Песков
привыкла нестись на горячем коне, глотая просторы, ровную как стол  Степь,
а приходилось лезть на Дерево. Хорошо еще, что в ее  племени  нет  запрета
лазить по деревьям! Видимо, там просто не знали деревьев!
     -- Где же Мрак? -- спросил Олег снова.
     -- Мрак в огне не горит, -- ответил Таргитай, но голос звучал уже  не
так уверенно. -- В воде не тонет. А что такое Прадуб? Всего лишь дерево.
     -- А что такое Змеи? --  ответил  Олег  ему  в  тон.  --  Всего  лишь
жабы-переростки. Правда, мы -- комары для жабьего корма.
     -- Сам ты жабий.
     Далеко сзади донеслось хриплое:
     -- Я... больше... не могу...
     Лиска без сил распласталась на выступе. Глаз  не  было  видно,  рыжие
волосы закрывали ее лицо. Олег поспешно снял с  ее  плеча  мешок,  пытался
взять и меч, но Лиска слабо воспротивилась. Таргитай оглянулся:
     -- Привал? Вот здорово. У тебя что-нибудь поесть осталось?
     -- Как ты можешь все есть и есть? -- слабо возразил Олег.
     -- Как? -- повторил Таргитай с недоумением. -- Хорошо могу есть,  как
говорят гиксосы. Все одно надо ждать Мрака! Без него Жезл  не  добыть.  Да
мне на сто Жезлов наплевать, если для этого надо повредить Мраку.
     Лиска дышала хрипло, грудь ходила ходуном. Олег спросил зло:
     -- А как же со счастьем для всех людей на свете?
     Таргитай подумал, сказал упрямо:
     -- Даже для счастья всех людей.
     Рассвет высветил изможденные зеленые лица. Олег повторил мучавший его
самого вопрос:
     -- Но Мрак один, а людей на свете много. Разве для спасения  всех  не
достойно ли обречь одного?
     -- Нет, -- ответил Таргитай не задумываясь. -- А ты?
     Олег в затруднении пожал плечами:
     -- Я не круглый дурак, ответить так быстро не могу.

     Небо вспыхнуло,  стало  ярко-зеленым.  Внизу  еще  была  чернота,  но
зеленый свет быстро сползал по темной стене. Проступили глубокие  трещины,
разломы, овраги. Кое-где из этих щелей торчали верхушки простых  деревьев:
ветром нанесло земли, он  же  забросил  семена,  если  не  птицы,  деревья
выросли, не подозревая, что растут на праотце всех деревьев.
     Таргитай вытащил из мешка ломти жареного мяса.  Олег  не  верил,  что
певец сможет есть, но  Таргитай  уплетал  за  обе  щеки,  Лиска  негодующе
отвернулась. Олег протянул руку, внезапно послышались шаги. Через  гребень
в дюжине шагов перемахнула человеческая фигура в волчьей шкуре.
     -- Мрак! -- закричал Олег. -- Мы здесь.
     Мрак легко перепрыгнул к ним, гаркнул:
     -- Что вы здесь, видно не только мне. Люди Агимаса тоже видят!
     -- Агимас? -- пролепетал Олег. Лицо стало белым. -- А как же... Змей?
     -- Он сам из змеиной породы, -- буркнул Мрак. -- Как-то договорились.
Я видел, их не тронули. Уже карабкаются, а вы тут сидите,  как  вороны  на
дохлой корове!
     Олег со стоном поднялся. Таргитай задержал кусок мяса у рта.
     -- Опять?
     -- Не опять,  а  снова!  До  капища  рукой  подать,  а  вы  хлебалами
щелкаете.
     -- Мы тебя ждали. Длинные руки у того, кто дотянется до капища.
     Лиска  скоро  выдохлась,  взмокла,  двигалась  за  неврами   красная,
распаренная, злая. Олег снял с ее плеча  перевязь  с  мечом  и  колчан  со
стрелами, она сверкнула глазами, но противиться уже не стала -- волхв даже
не запыхался, а нес два тюка и палицу. Вообще все трое невров бежали вверх
как муравьи, привыкли в своем диком Лесу носиться через буреломы!
     Еще больше страдала, что взмокла как толстуха. Массивные мужчины  еще
и перебрасываются непонятными репликами, сбивают и не собьют себе дыхание!
     Когда навстречу выскочили малорослые люди с бледными лицами,  никогда
не видавшими солнца, Лиска ахнуть не успела, а трое лесных  уже  смяли  на
бегу, втоптали, вбили в твердую как камень кору по уши и понеслись дальше.
Ей показалось, что даже оружия не вынимали, хотя  стража  загородила  путь
копьями и топорами.
     Вторая стража попалась через версту, так  казалось  Лиске.  Их  смяли
почти с той же легкостью, только Таргитай задержался -- на него навалились
трое. Олег повернулся помочь, но Таргитай  уже  выдрался  как  медведь  из
своры собак, расшвырял, стараясь, чтобы не перелетели через гребень.
     -- Уже  скоро,  --  подбодрил  Мрак  с  угрюмым  удовлетворением.  --
Волочите клешни шибче, улитки!
     Лиска всхлипнула: мчится почти по отвесной стене  как  белка!  Только
эти трое бегут так, что  она  казалась  себе  застывшей  --  как  мошка  в
прозрачном камне. Таргитай вертел головой, в чистых глазах стояло невинное
удивление. Олег тревожно посматривал на Лиску, протягивал руку,  под  ноги
не смотрел, будто бежал по ровной как стол Степи.
     Она раздиралась между желанием ухватиться за руку  Олега  и  страхом,
что примут как слабость женщины, а этим она опозорит себя в глазах  Мрака.
Мрак несся словно разъяренный лось, секира казалась вросшей в  ладонь.  За
спиной, ничуть не оттягивая  плечи,  горбился  огромный  тюк  с  мешком  и
оружием.
     Когда пелена едкого пота застлала ей глаза, услышала  удовлетворенный
рев Мрака, затем вскрик Таргитая:
     -- Опять?
     -- Снова, -- поправил Олег, он теперь очень следил за точностью слов.
     Она смахнула горстью пот, глаза защипало еще  сильнее.  Сквозь  едкую
завесу увидела, как из-за гребня  вышли  и  остановились  рослые  воины  в
шлемах и панцирях. Ноги защищали широкие поножи, а на левой руке у каждого
висел легкий круглый щит, укрывая  левую  сторону  груди.  В  руках  остро
блестели боевые топоры.
     -- Уже рядом! -- выкрикнул Мрак свирепо.  --  Последний  бой!  Я  чую
запах.
     Лиска тоже уловила странно знакомый запах горелого мяса.  Лицо  Олега
посерело. Лиска поняла: в  капище  служителей  культа  Дерева  приносят  в
жертву человека!
     -- Последний? -- послышался стонущий голос Таргитая. --  До  верхушки
еще сотни верст!  Те  могли  вскарабкаться  как  дурные  вороны  на  самую
маковку.
     -- Волхвы? -- переспросил Мрак с невыразимым презрением. -- Чтобы эти
жирные бабы подняли свои задницы выше курятника?
     Лиска вспыхнула, но едкий пот попал в рот, ожег  уголки  разорванного
рта.  Ответить  не  смогла,  зато  взглядом  прожгла  оборотня   насквозь,
размазала по Дереву, по всем веткам и корням.
     Воины не двигались, ждали. В их молчании была  зловещая  уверенность.
Они показались Лиске гигантами, а было их не меньше двух дюжин. В середине
ряда стоял рослый воин со  шрамами  на  лице,  поперек  себя  шире.  Грудь
закрывали широкие металлические пластины размером с тарелки. Из-под  шлема
опускалась кольчужная сетка,  на  руках  были  кожаные  рукавицы,  обшитые
бронзовыми бляхами. Он встретился  взглядом  с  Мраком,  на  угрюмом  лице
проступила злая ухмылка.
     -- Дам в лоб -- и ухи отпадут, -- пообещал Мрак. -- Беги, пока цел!
     Воин сделал шаг  вперед,  остальные  шагнули  следом.  Мрак  взревел,
ринулся навстречу. Воин обученно поднял щит, отвел руку  с  топором,  чуть
согнул колени.  Мрак  широко  замахнулся,  изображая  ярость  осатаневшего
варвара, он-де прет напролом, внезапно качнулся в сторону. На  шлем  воина
обрушился удар сбоку плашмя. Страж  без  звука  перелетел  через  гребень,
исчез.
     Схватка вожаков  закончилась  так  молниеносно,  что  воины  замерли,
таращили глаза то на грозного чужака, то на распростертого  вожака.  Мрак,
не останавливаясь, пошел крушить  направо  и  налево.  Ревел  как  раненый
медведь,  выкрикивал  угрозы,  а  Таргитай,  остановившись  перед  могучим
мужиком с  сильно  побитым  оспой  и  крупными  чирьями  лицом,  пообещал,
подражая Мраку:
     -- Дам в лоб -- все прыщи посыпятся с морды! Беги, пока шкура цела.
     Воин смерил его недобрым, испытующим взглядом: молодой,  явно  уходит
от боя, трусит, побледнел, голос почти умоляющий... Он хищно оскалил  зубы
и пошел вперед, занося топор.
     Таргитай горестно вздохнул, потащил из-за плеча свое недоброе оружие.
Огненный Меч прорезал воздух со злым свистом. Страж пытался проследить  за
ним взглядом, а  смертоносное  лезвие  уже  прыгнуло  вперед  и  вниз.  Из
рассеченной  вместе  со  шлемом  головы  брызнули  струи  горячей   крови.
Блистающая полоса металла  тут  же  метнулась  вправо  и  влево,  едва  не
вывихнув кисть Таргитаю, -- звякнуло, послышался прерванный  на  полуслове
вскрик. Таргитай еще не понял, кого и как, а сбоку сдавленно крикнул Олег:
     -- Спаси... бо...
     -- Все в долг, -- предупредил Таргитай практично. -- В вирые почешешь
мне спину.
     Мрак повернул разъяренное лицо:
     -- Размечтались!.. А на ком Ящеру воду возить?
     Лиска пыталась выхватить меч,  но  пальцы  дрожали  и  не  слушались.
Дыхание вырывалось с хрипами, в груди сипело, а ноги стали как кисель. Как
эти люди, которые на последнем  издыхании  поднялись  так  высоко,  еще  и
сражаются?
     Олег дрался без охоты,  бледный  и  сосредоточенный,  ударами  посоха
вышибал противников через гребень, не желая видеть их крови. Лиска поняла,
что волхв в  рассеянности,  свойственной  очень  мудрым  людям,  перепутал
правый и левый гребни и выбрасывает несчастных с Дерева вовсе. Она слышала
долгие затухающие крики, которые будут длиться все их оставшиеся жизни.
     Не проговориться бы, напомнила  себе  настойчиво.  Он  такой  добрый,
такой добрый. А  уж  такой  мягкий...  Она  вспомнила,  какой  он  мягкий,
покраснела, ощутила, как горячая кровь прилила к щекам и намного  ниже,  а
ноги ее вовсе стали как вода.
     Мрак прорубился через два ряда, смял третий, дальше открылась широкая
расщелина в темной отполированной до блеска  коре.  Оттуда  несло  горелым
мясом, выбивались редкие  клубы  черного  дыма,  изредка  полыхал  далекий
огонек.
     -- Капище долбодятлов наше! -- заорал он, потрясая секирой.
     Крупные капли крови падали на  голову  и  плечи.  Шерсть  на  волчьей
душегрейке слиплась, повисла космами. Последние  из  защитников  обреченно
надвигались, но уверенность из них выдуло как ледяным  ветром.  Две  трети
полегло, словно молодая трава под остро  заточенной  косой,  а  варвары  в
звериных шкурах даже не ранены!  Таргитай  и  Олег  бросились  наперехват.
Последние стражи пали на мокрую от крови блестящую кору.
     Мрак даже не оглянулся, с торжествующим ревом несся к зияющему входу.
Из глубины послышались затухающие удары, крики. Таргитай спешно сунул  Меч
в ножны, тот протестующе  завизжал,  кинулся  сломя  голову  следом.  Олег
ухватил амазонку за руку:
     -- Бежим! Агимас, как видишь, тоже умеет лазить по деревьям!  Правда,
как коза -- на низкие.
     Она не поняла, какие же тогда высокие, но  внизу  слышались  яростные
крики -- заметили. Блеснул  золотой  шлем  предводителя.  Лиска  различила
крохотные фигурки, что карабкались широкой  цепью.  Еще  ниже  поднималась
серо-зеленая масса, похожая на старый мох. Лиска вздрогнула и  похолодела,
узнав сотни и сотни людей Агимаса. Они  двигались  сплошной  массой,  выше
прорубиться ни Мраку с его  не  знающей  устали  секирой,  ни  Таргитаю  с
алчущим крови огненным Мечом.
     -- Да быстрее же, -- поторопил Олег пугливо. -- Отстанем,  потеряемся
в потемках!
     Он тяжело дышал, с отвращением отряхивал кровь с  одежды  и  какую-то
грязь, похожую на мозги.
     Боится еще и темноты, поняла Лиска  участливо.  Заторопилась,  упала.
Олег подхватил и  почти  понес  ее.  Лиска  снова  боролась  со  страстным
желанием остаться в его крепких руках, прикинуться томной девой. К  стыду,
ощутила в самом деле такой, но более мощное чувство победило -- к тому  же
ни на миг нельзя забывать о Цели! Слабо высвободилась  из  его  мокрых  от
чужой крови рук, побежала рядом на все еще  ватных  ногах.  Бесчувственный
зверь по имени Мрак ждать не станет!
     Впереди во тьме гремели шаги. Слышались  глухие  удары  и  сдавленные
стоны, а то и обиженный визг -- Таргитай с разбега натыкался  на  выступы.
Впереди блистали огоньки, их часто загораживала  темная  фигура.  Тогда  и
Олег с разбега влипал в нависающие и выступающие, со  злостью  думал,  что
перепороть бы здешних волхвов -- не  следят,  богоотступники,  за  капищем
внутри. Или головы еще крепче здешнего Дуба?
     Внезапно впереди озарилось красноватым  трепещущим  светом.  Таргитай
явно вбежал вслед за Мраком в капище, Олег  наддал  --  друзья  уже  могут
драться спина к  спине  с  ворогами,  а  он  отстал,  его  трусость  нашла
оправдание, мол, слабая женщина на руках, то да се, нужна защита...
     От стыда он так наддал, что амазонку  потащил  как  тряпичную  куклу.
Дважды влупился в дерево, которое крепче любого камня, но пронесся дальше,
похоже -- снес выступы.
     Мрак и Таргитай стояли, растопырив руки, вблизи  входа  в  гигантскую
пещеру, которую дуплом назвать было бы трудно. Пол отполирован до  блеска,
пещера как пещера, в середке, шагах в двадцати  от  невров,  в  беспорядке
камни-глыбы, догорают расшвыренные неведомой силой куски дерева -- чешуйки
Дуба. Слева на камнях -- растерзанные тела. Двое прямо на  багровых  углях
-- мясо почернело и дымилось, сладковатый запах все еще наполняет  пещеру.
Еще дальше грудой  лежат  целые  чешуйки  --  отполированные,  расписанные
странными знаками, среди которых невры узнали солярный знак  Рода  и  знак
Великой Матери-Лосихи.
     Олег ворвался, запыхавшись, волоча Лиску.
     -- Скорее! Агимас идет по пятам! Где Жезл?
     Невры молчали, наконец Мрак сказал со злостью:
     -- Разуй глаза. Не видишь, здесь побывали до нас.

     Глава 15

     Олег ошалело обвел взглядом беспорядочную груду дерева, что  осталось
от построек, разбросанные валуны, каждый в  рост  человека,  изуродованные
тела. Почти у всех в руках  были  зажаты  топоры,  на  перекошенных  лицах
застыл ужас.
     -- Агимас? -- предположил Таргитай. -- Лискин жених... Савиджак?
     Слышалось только частое  дыхание  амазонки.  Мрак  медленно  пошел  к
руинам, повернул на спину человека в богатой одежде.  В  крепко  стиснутом
кулаке был нож, глаза безумно вытаращены.  Грудь  и  живот  были  сплошной
кровавой раной, словно там вырубывали тупым топором куски мяса.
     -- Не Агимас, -- сказал Мрак угрюмо. -- Что-то хуже.
     -- Что может быть хуже? -- спросил Таргитай безнадежно. -- Разве  что
этот неведомый Савиджак.
     -- Поживешь... если поживешь, увидишь.
     -- Тогда стоит ли жить?
     Все разбрелись по разоренному капищу. Неведомая сила разметала  глыбы
и бревна, как щепочки, на стенах остались свежие царапины. Похоже,  та  же
неведомая сила в ярости зачем-то била  острием  меча  или  копья,  высекла
глубокие бороздки. Мрак  зябко  сдвинул  плечами:  в  плотной  как  гранит
древесине он бы  такую  бороздку  вырубывал  полдня.  Здесь  же,  судя  по
царапине, кто-то лишь взмахнул мечом... Мечом?
     -- Нам повезло, что не схлестнулись  с  этим  парнем,  --  сказал  он
хмуро.
     --  Как  утопленникам,  --  согласился  Олег,   он   вытягивал   шею,
вслушивался в далекий шум. -- Агимас с его сбродом уже у входа!
     -- А другого выхода нет?
     -- Здесь вообще нет выхода. Один вход, -- объяснил Олег. Он отстранил
Лиску себе за спину, взял посох  в  обе  руки,  шире  расставил  ноги.  --
Придется встречать здесь.
     Мрак вытащил секиру. Уши шевельнулись, шум стал громче.
     -- Когда Лиска сварила в супе  лягушку,  у  тебя  вход  враз  стал  и
выходом, да еще каким! Агимас жаждет встречи, так пусть же получит!
     С секирой на уровне пояса он ринулся в темный  провал.  Таргитай,  не
раздумывая, он вообще редко раздумывал, бросился следом. Олег опешил  лишь
на мгновение, но Таргитай уже исчезал,  его  Золотой  Меч  выскользнул  из
ножен с радостным свистом, рассыпал красные искры,  а  Лиска  едва  успела
метнуться следом.
     Дорогу знали, успели одолеть две трети  пути,  когда  топот  десятков
бегущих ног превратился из легкого шороха в грохот. Зажатое эхо  в  страхе
металось  между  стенами.  Таргитаю,  а  особенно  Лиске,  враги  казались
бегущими даже по стенам и своду.
     Волчьи глаза Мрака не подвели во тьме. Он без крика  и  воплей  рубил
направо и налево, в самом деле похожий на матерого волка в овечьем стаде.
     Таргитай и Олег дрались тоже молча; кое-как  различали  надвигающиеся
силуэты -- догорающий огонь светил врагам в лицо. Те не  успевали  поднять
оружие -- падали как под ударами молнии.  Лиска  уже  отдышалась,  ее  меч
иногда  поблескивал  как  одинокая  искорка:  старалась  держаться   между
Таргитаем и Олегом, те почему-то упорно оттесняли ее назад.
     Мрак прорубывался словно косарь в  густой  траве.  Ослепленные  враги
двигались плотно, грозили задавить  массой.  Пещера  наполнилась  криками,
лязгом и хриплыми командами.
     Уже не скрываясь, Мрак рявкнул:
     -- На выход, хлопцы! Там эта расцарапанная жаба. Прибьем --  в  вирые
нас ниже спины поцелуют. А Ящер от тоски удавится!
     Впереди блеснул и начал приближаться яркий свет. Нанося удары во  все
стороны, они прорвались к выходу. Мрак уже был залит кровью, на лбу  зияла
широкая рана, правая рука беспомощно висела, а  секиру  неловко  держал  в
левой. Теперь свет бил им  в  глаза,  ослепляя  и  высвечивая  их  врагам.
Таргитай вскрикнул предостерегающе:
     -- Берегись, зашибу!
     Мрак поспешно бросился вниз лицом. Таргитай пробежал  по  его  спине,
перед ним и по  бокам  блистала  стена  из  бронзы,  а  воздух  наполнился
вжиканьем и холодным  посвистом.  Таргитай  был  мокрый  от  крови,  часто
поскальзывался и падал на колени. Олег спешно  подхватывал:  где  проходил
Таргитай, сражаться посохом не приходилось.
     Яркий свет больно ударил по глазам. Агимас  и  дюжина  телохранителей
ожидали в десятке шагов. Там был гребень, сотни его  воинов  пробегали  по
вытоптанной до блеска тропе, исчезали в черном разломе.
     -- Он! -- закричал Мрак страшным голосом. -- Бей дураков!
     Таргитай в три прыжка взлетел на гребень, снес заслон, увидел  совсем
близко расширенные глаза Агимаса: узнал его  Меч,  проклятый,  не  погасло
воспоминание о Золотом оружии, священной реликвии киммерийцев!
     Таргитай  прыгнул  к  Агимасу,  тот  отшатнулся,  сделал  шаг  назад.
Таргитай невольно протянул руку: ноги предводителя тюринцев  оказались  на
самом  уступе  коры.  Агимас  отчаянно  взмахнул  руками,  словно  пытался
взлететь, вскрикнул, начал падать... Он сам видел, что  сорвался  в  самую
глубокую пропасть на свете. Лицо стало белым, а глаза едва не  лопнули  --
обречен, а враг, за которым гонялся по всему свету, цел и смеется!
     Таргитай не смеялся: хотя от Агимаса остался только удаляющийся крик,
но тюринцев не посеять всех,  не  стоптать,  а  кисть  уже  распухла,  Меч
вот-вот вывалится из слабеющих пальцев.
     -- Все влево! -- услышали они отчаянный вопль Олега. -- Там ветка!
     Таргитай не  знал,  зачем  ветка,  но  без  раздумий  ринулся  влево.
Сверкающая стена двигалась перед ним, под ногами было мокро, а  красное  и
мокрое двигалось, корчилось и хватало за ноги.
     Мрак остался, где был, сверкающее лезвие слилось в сплошной мерцающий
диск, откуда летели  капли  крови.  Амазонка  поднырнула,  избегая  удара,
ухватила его обеими руками.
     -- Быстро! За Олегом!
     -- Зачем? -- рыкнул Мрак люто. -- Если бы бегство спасло, заяц был бы
бессмертным!
     Она едва не повалила, спасла от брошенных дротиков. Еще один клюнул в
правое плечо, но следующий щелкнул в воздухе и разлетелся в щепу: Таргитай
вернулся, закрыл собой, а Лиска отчаянно утаскивала упирающегося оборотня.
     Мрак задыхался, кровь бежала ручьем из  рассеченного  плеча,  на  лбу
зияла рубленая рана. Красное лицо пожелтело. Он был  страшен  как  смерть,
губы посинели.
     -- Умрем здесь... окружены... видно же...
     -- Умрем, но позже, -- крикнул Олег торопливо.
     -- Тебе не... все... одно?
     -- Ой, не все! -- воскликнул Олег. -- Еще как не все!
     Впереди раздавался сиплый отчаянный рев.  Умолкал,  словно  неведомый
зверь набирал в грудь воздуха, снова  ревел,  прерывая  себя  пыхтением  и
тяжелым сопением.
     Когда  выбежали  на  уступ,  навстречу  блеснуло  янтарное  море   --
оранжевое, бескрайнее. Огромные валы медленно надвигались друг  на  друга,
подминали, вдавливались, застывали желтыми  как  мед  наплывами.  С  края,
касаясь хвостом серого древесного берега, барахтался Змей -- передние лапы
и белесое пузо влипли в янтарный сок. Правое крыло  приклеилось  когтистым
краем, а когда люди подбежали  ближе,  приклеилось  целиком.  Голову  Змей
держал  высоко,  ревел  тоскливо,  в  грозном  реве  не  было  надежды  на
избавление.
     -- Это что? -- крикнул Таргитай пораженно. -- Глянь туда...
     Разделенное  древесным  гребнем  справа  искрилось  прозрачное   море
застывшего янтаря.  На  разной  глубине  просвечивали  застывшие  Змеи  --
гигантские и совсем крохотные, зеленые и с радужными  крыльями,  а  помимо
Змеев были существа совсем  немыслимые:  многолапые,  с  крыльями,  как  у
гигантских стрекоз, но с длинными зубастыми клювами...
     -- Мир гораздо старше, чем я думал, -- пробормотал Олег пораженно. Он
даже забыл трястись и лязгать от ужаса зубами. -- Этих зверей нынче нет...
     -- Были в старину герои, -- оценил  Мрак.  --  Перебили,  как  вшивых
гусей. Может быть, простыми палками.
     Змей  взревел  так,  что  заколыхались  желтые  волны.  В   последней
отчаянной попытке дернулся изо всех  сил,  приподнялся.  За  ним  тянулись
липкие оранжевые струи, тут же его рвануло обратно, звучно шлепнулся. Влип
весь -- оба крыла, лапы, даже голова пристыла нижней челюстью.
     -- Гузно влипло -- хана птичке, -- бросил Мрак на бегу. -- Ну и  хрен
с таким гузном.
     Сзади нарастали крики -- их заметили.  Змей  пытался  вывернуть  шею,
достать страшной  зубастой  пастью  людишек.  Олег  внезапно  остановился,
словно налетел на невидимую стену, подбежал к Змею, что-то крикнул.
     Мрак бешено заорал:
     -- Не отставай, дурень!..
     -- Сейчас-сейчас, -- ответил Олег торопливо. Он снова  что-то  сказал
на странном щелкающем языке Змею.  Налитые  кровью  глаза  зверя  погасли.
Пытался оторвать рогатую голову, но липкий сок  держал.  Олег  задергался,
словно его раздирали надвое, закричал:
     -- Лезьте ему на спину!.. Все!
     -- От высоты свихнулся? -- ахнул Мрак.
     Лиска послушно ступила  на  толстый  хвост,  усеянный  шипами.  Сразу
изорвала сапоги, но как  белка  пробралась  на  спину,  ухватилась  обеими
руками за гребень. Таргитай бездумно полез следом, он всегда делал то, что
говорили, а Мрак остался один -- разъяренный, красный, с секирой в руке.
     -- Мрак! -- закричал Олег отчаянно, как раненый заяц, --  у  нас  нет
выбора! Мы и так уже погибли!
     Мрак, ругаясь, полез по хвосту на  спину  обездвиженного  Змея.  Олег
взобрался последним. Из-за поворота выскочили преследователи. В  невров  и
Лиску  полетели  стрелы,  но  не  долетели  --  расцветили  липучку  белым
оперением. Олег срывающимся голосом прокричал  длинную  фразу  на  том  же
щелкающем языке.
     Над головой страшно загремело. Блеснул яростный свет. Мрак  вскрикнул
и зажмурился.  В  ноздри  ударил  удушающий  запах,  расчихались  Лиска  и
Таргитай. Олег прокричал, расчихался тоже.
     Мрак приоткрыл глаз, отшатнулся. Огромное янтарное море  застывающего
сока кипело, возносилось плотными желтыми струями. Змей  барахтался,  едва
не скидывая людей, пятился на  твердый  берег.  Липкая  масса  под  лапами
растеклась желтой водой.  Неожиданно  крылья  с  чмоканьем  оторвались  от
внезапно разжиженного сока, взметнулись, разбрызгивая желтые капли.
     Олег закричал:
     -- Цепляйтесь крепче!..
     Порывами ветра от крыльев едва не сбрасывало, два дротика  ударили  в
круглые щиты плотных чешуек. Одно древком стукнуло  Мрака  по  голове.  Он
выругался:
     -- Куда эта летучая мышь прет?
     Змей тяжело побежал по гребню расщелины, все убыстряя и убыстряя бег.
Навстречу, спотыкаясь и падая,  неслись  стражи,  метали  дротики,  тыкали
короткими мечами. Змей смял их, как медведь мышей, на бегу присел и  мощно
оттолкнулся.
     Борясь с  внезапно  наступившей  тяжестью,  Мрак  с  трудом  повернул
голову. Его защемило между длинными иглами гребня -- тупыми, вытертыми,  а
внизу за округлым боком Змея, с выпирающими как у голодной коровы ребрами,
проплывала далекая земля. Ноги Мрака упирались в чешуйку,  больше  похожую
на каменную плиту, иначе соскользнул бы вниз.  С  трудом  оторвал  взгляд,
чувствуя, как отчаянно колотится сердце, поднял голову и зажмурился.
     Ветер свистел в ушах,  толчки  подбрасывали,  прижимали  к  угловатым
пластинам-чешуйкам. Олег протянул Лиске и Таргитаю из мешка веревку,  мол,
привяжитесь. Мрак вроде бы держится цепко.
     -- Мрак, у тебя глаза острее... Мы летим к северу или к югу?
     -- Восток, -- выкрикнул Мрак сквозь порыв ветра. Глаз он не открывал.
     -- Да?.. Мрак, а что вон там внизу -- стадо или конники Агимаса?
     Мрак лежал на дергающейся спине Змея, как  застывший  на  зиму  клещ,
вцепился всеми четырьмя. Не открывая глаз, подвигал  носом,  ловя  далекие
запахи, прохрипел:
     -- Стадо.
     -- Да? -- повторил Олег встревоженно. -- Ты по запаху? А  это  не  от
Таргитая? А где Агимас? Тебе не видно? А что видно?
     -- Тебя, дурня, видно, -- ответил Мрак зло. Он приоткрыл  один  глаз,
но вниз не смотрел. -- Я волк, понимаешь? Не  дурная  птаха  с  уродливыми
крыльями и голыми лапами.
     Олега словно палкой по темени шибанули. Мрак впервые  выказал  страх,
да еще где! На спине Змея совсем не страшно, разве что  чуть  боязно.  Вон
даже Таргитай вовсю лялякает с Лиской, правда,  смотрит  ей  в  глаза,  но
Таргитай не умеет чувствовать страх.
     Мрак медленно открыл другой глаз, взглянул, тут же голова вздернулась
стволы деревьев, руки потянулись к Мраку. Едва  ступня  пересекла  границу
натугой отпустил, будто сворачивал шею быку, на этот раз смотрел долго,  а
затуманенные глаза обрели прежнюю ясность.
     -- Мрак, -- сказал Олег, -- ты вон сразу привыкаешь... А  я  чуть  не
умер от страха, когда меня подняло в воздух. А подняли ж свои крылья, и то
перепугался до свинячьего визга!
     -- Куда этот сарай с крыльями прет? -- спросил Мрак, отводя глаза.
     -- Знать бы...
     -- Ты же Вещий, увидь, догадайся, пойми!
     -- Куда может лететь Змей? Баб красть, как говаривают, но, думаю, это
брехня. Лучше корову сопрет -- мяса больше. Да и каких баб ему сейчас,  не
до баб -- худой, дрожит, не верит, что вырвался...
     -- А как он сумел?
     -- Знаю заклятие, разжижающее смолу. Правда, ненадолго.
     Мрак с опаской смерил взглядом расстояние  до  рогатой  головы  Змея.
Теперь видел, что это не рога --  костяные  выступы  под  глазами.  Мощные
надбровные дуги, голова как бочка, а шея хоть и коротковата,  но  позволит
дотянуться до спины.
     -- Эта гадюка хоть понимает, -- спросил он с  надеждой,  --  что  его
спасли?
     Олег подумал, пожал плечами:
     -- Вряд ли. Древние, если верить старым книгам, умели  разговаривать,
но этот, судя по шерсти на лапах и костяным мозолям на гузне, -- из новых,
подурнее.
     -- Когда есть сила, -- согласился Мрак, -- то ум зачем? Вон  Громобой
силен, как этот летающий уж, а ума вряд ли больше.
     Змей  растопырил  крылья,  застыл,   вытянул   морду.   Теплые   токи
поддерживали в воздухе, несли. Змей  скользил  как  стрела  между  зеленым
небом и желтой от сухости землей. Мрак толкнул Олега,  указал  на  крылья:
мол, вот так надо и тебе учиться  летать,  когтем  не  шелохнет,  скотина,
летит сам по себе. Приловчился, это тебе не конем управлять без  поводьев,
уметь надо.
     Лиска храбро улыбалась, хоть и пожелтела. Разговаривала с  Таргитаем,
зубы стучали, ее трясло, а Таргитай с восторгом свесил голову, повизгивал,
указывал пальцем на проплывающих внизу крохотных всадников, стада.
     Змей подвигал спиной словно конь, сгоняющий слепней, повернул голову.
В вытаращенных глазах крылатой рептилии появилось  тупое  изумление.  Змей
словно бы только сейчас обнаружил на спине чужое присутствие. А может, и в
самом деле только сейчас -- одурел в смоле, приходит в себя с трудом.
     Олег выставил перед собой кулак с белым кольцом, но Змей лишь страшно
лязгнул огромной пастью, чуть промахнулся, а Мрак с размаха, держа  секиру
одной рукой, ударил. Удар пришелся плашмя по ноздре. Змей взвыл, из ноздри
вылетела гигантская сопля, Олег едва увернулся. Мрак снова занес секиру. И
их прижало к спине, тела отяжелели. Ветер свистел в ушах,  кожаные  крылья
хлопали часто, щелкали в воздухе, как деревенский пастух  щелкает  кнутом,
подгоняя коров.
     В выси  Змей  снова  попытался  стащить  зубастой  пастью  непрошеных
седоков. Мрак отчаянно колотил секирой, стараясь бить по нежным ноздрям. С
другой  стороны  Олег  с  размаха  тыкал  острой  палкой  в  глаза.  Лиска
завизжала: ослепнет, все упадем, как спелые груши, но глаза Змея оказались
под прозрачной кожей -- даже не мигнул. Не умеет, как объяснил Олег.
     Их швыряло в воздухе, прижимало. Мрак дважды хватал Таргитая почти на
лету, руки онемели, а секира едва не выпала из ослабевших пальцев.
     -- Ну и жизнь, -- прохрипел он. -- Жили себе в Лесу, жили...
     -- А в Болоте? -- ответил Олег тоскливо. -- Дурни, еще жаловались.
     Змей внезапно захлопнул голодную пасть, снова вытянулся в струну,  но
пошел резко вниз. Мрак, которого  едва  не  снесло  вверх,  с  проклятиями
уцепился крепче. Внизу на далекой желтой земле двигались крохотные  коровы
-- некрупное стадо в две-три сотни голов, сзади ехали конные пастухи.
     -- Жратаньки восхотел, -- сказал Мрак с ненавистью. -- Не  мог  смолы
нажраться, там же ее на сто Змеев, да еще и гадюкам хватит!
     -- А мы?
     -- Что мы? У Таргитая в мешке мясо и лепешки.
     -- Да нет, Змей сейчас кинется на коров...
     Воздух свистел в ушах. Змей шел вниз как сапсан, бьющий уток на лету.
Таргитай  зачем-то  щупал  мешок,  лицо  было  недоумевающее.  Мрак  криво
усмехнулся: наивный волхв думает, что у Таргитая в мешке залежится  что-то
съестное. Он скоро сам мешок начнет жевать.
     Огромная уродливая тень упала на  стадо.  Коровы  тревожно  замычали,
начали разбегаться. Пастухи, воинственно хлопая бичами  и  крича,  пустили
коней во весь  опор.  Хищников  надлежит  отгонять,  будь  это  волки  или
крылатые твари. Змей хлопал крыльями, перешел в  стремительный  полет  над
самой землей, догнал крупную коровенку с раздутыми боками.
     Олег надеялся, что Змей схватит ее и поднимет в  воздух,  унесет,  но
огромная туша рухнула прямо на бедное животное. Корова  даже  не  мукнула,
Змей прижал к земле, огромные крылья опустились на землю.
     Таргитай от внезапного толчка скатился с шипастой спины, оказался  на
странно толстом кожистом одеяле, натянутом на изогнутые  сухие  кости.  Из
шкуры  торчали  редкие  вытертые  волоски,   просматривалась   сеточка   с
пульсирующей кровью. Кое-как сообразил, что лежит на растопыренном  крыле,
уткнувшись носом в кожистую перепонку между крючковатыми пальцами.
     Змей жадно рвал корову, заглатывал, сопя и давясь, огромные  куски  с
брызжущей кровью. Пасть была в крови, красные  слюни  текли  и  капали  на
землю.
     Пастухи примчались с криками, отважно метнули дротики. Кони храпели и
пятились. Дротики упали, не долетев. Пастухи схватились за  луки,  а  Мрак
заорал:
     -- Стойте! Вы рехнулись? Вы ж своих коней кормите?
     Пастухи торопливо пустили стрелы. Таргитай охнул, схватился за плечо.
Лиска уворачивалась, а Мрак зло ловил стрелы, ломал, остро  жалея,  что  с
ним нет его лука: посшибал бы  с  седла,  как  спелые  дыни.  Олег  шептал
заклятия, тер кольцо и чертил  в  воздухе  знаки.  Две  стрелы  пронеслись
рядом, одна задела волосы, еще три ударили у ног в костяные чешуйки.
     Таргитай укрылся за широким  костяным  гребнем,  вернее  --  защитила
Лиска. Олег присел рядом, спрашивал торопливо:
     -- Что делать, а? Что делать? Вон там мчатся всадники Агимаса! Тот  и
на Змея полезет, зубами стащит...
     -- Озверел почище Змея. Чем так допекли?
     Змей жрал корову, ни на что не  обращая  внимания.  Таргитай  наконец
вскарабкался, а Мрак, напротив, соскочил,  секиру  держал  обеими  руками.
Один из всадников отважно ринулся на него, в  руке  блеснул  меч.  Мрак  в
последний миг  качнулся  в  сторону,  секира  со  страшной  силой  ударила
наискось -- конь  всхрапнул,  сделал  судорожный  прыжок  вперед  и  упал:
тяжелое лезвие рассекло грудь пополам.
     Всадник перелетел через  голову,  ударился.  Мрак  во  мгновение  ока
оказался рядом, сорвал колчан, тут же наложил стрелу на тетиву. Три стрелы
вылетели одна за другой. Два  всадника  зашатались  в  седлах,  а  третий,
раненный в ногу, поспешно повернул коня.
     Оглушенный попытался подняться, лапнул отлетевший  меч.  Мрак  пинком
отправил его обратно, оскалил зубы в злой усмешке:
     -- Кто поспеет раньше: Агимас или Змей?
     -- Агимас погиб, -- крикнул Олег со Змея.
     Змей чавкал, давился. Кости трещали, кровь брызгала, текла по  жуткой
пасти. Пыльное облако заблистало  бликами  на  металле,  вперед  вырвались
всадники на бешено скачущих конях. Мрак отбросил секиру  и  снова  наложил
стрелу на тетиву.
     -- Нажрется, -- сказал Таргитай с  тревогой,  --  не  взлетит.  Целую
корову!
     -- Здоров пожрать, -- буркнул  Мрак.  --  Ты  да  Змей  --  едоки  не
угонишься! Оттяни его за уши, надо уносить ноги.
     -- А где у него уши?
     -- Тогда за хвост.
     Таргитай едва не пошел тащить Змея за хвост, Олег перехватил,  загнал
наверх и  велел  держаться  за  гребень.  Лиска  торопливо  привязывала  к
костяному частоколу мешки, себя перехватила за пояс, в руках  появился  ее
костяной лук.
     Мрак прицелился. Впереди несся невредимый Агимас,  в  опущенной  руке
блестела кривой меч. На  смуглом  обезображенном  лице,  покрытом  свежими
ссадинами, проступила хищная радость. За ним из пыльного облака  вынырнуло
около сотни всадников.
     Змей забеспокоился, поднял  голову.  Крылья  пошли  в  стороны.  Олег
закричал отчаянно:
     -- Мрак! Быстрее к нам! Сейчас взлетит!
     Мрак в недоумении повернул голову:
     -- Драться не будет?
     -- Он дурак, но не такой же! Уже знает стрелы, копья, а  то  и  мечи.
Такая добыча кусается сама. Быстрее!
     Змей побежал неожиданно резво.  Крылья  захлопали  по  воздуху,  пузо
сперва волочилось, вздымая сухую пыль, но Змей вскоре  подобрался,  скачки
стали шире.
     -- Быстрее!
     Мрак бежал уже сбоку, пытался ухватиться за лапу,  промахнулся.  Змей
толчком сбил, Мрак перекувыркнулся через голову. Невры и Лиска со  страхом
глядели  на  распростертое  тело,  на  которое  уже  набегали  всадники  с
занесенными над головами мечами.
     Мрак  извернулся,  цапнул  проносящийся  рядом  кончик  хвоста.   Его
протащило по сухой земле, душегрейка разогрелась  и  едва  не  задымилась,
едкая пыль забила горло. Внезапно взметнуло в воздух,  опора  ушла  из-под
ног.  Сцепив  зубы,  отгоняя   картины   удаляющейся   земли,   он   начал
подтягиваться на руках, переползать выше.
     Когда залез на хвост, похожий на старое бревно,  с  засохшей  кровью,
застыл, приходя в себя, но глаз все равно не  открывал.  Его  трясло,  как
Олега, а руки стали ватными, как у Таргитая  после  обеда.  Смутно  слышал
сквозь шум крови в ушах крики, грохот копыт и хлопающие удары по воздуху.
     Шероховатое бревно начало терять жесткость, изогнулось. Проклиная все
на свете,  едва  не  всхлипывая,  Мрак  пополз  вверх,  уверяя  себя,  что
всего-навсего взбирается по хрупкой  ветке  на  вершину  дерева  в  разгар
урагана.
     Удары по воздуху прекратились,  бревно  --  заметно  утолщившееся  --
снова вытянулось, а ветер дул только  в  лицо.  Мрак  открыл  глаза,  сжал
челюсти, потихоньку двинулся дальше, цепляясь за чешуйки и  гребень.  Трое
на  спине  Змея  привязались  веревкой,  никто  даже  руки  не   протянет,
бесчувственные. Для них Мрак -- несокрушимая скала, а у этой  несокрушимой
-- в животе льдина с сарай размером! Как бы сам не дрогнул в заднице...
     Когда кое-как из последних сил втянулся на горбатую  спину,  Таргитай
сразу пожаловался:
     -- Холодно, Мрак!.. У меня от этого проклятого Змея  зуб  на  зуб  не
попадает. Сам как лягушка, да еще ветер...
     Мрак  отер  дрожащей  рукой  крупные  капли  с   распаренного   лица,
прохрипел:
     -- Шелудивому свиненку в червень зябко.
     -- Куда летим? -- спросила Лиска.
     -- Спроси у Змея, -- предложил Мрак.
     -- Наверное, купаться, -- предположил Олег.  --  Что  делать,  хорошо
пожравши?
     -- Известно что, -- сказал Таргитай наивно.
     -- Эт дело нехитрое, можно и на лету.
     -- Пчела на лету не может, -- сказал Таргитай. -- У нее живот такой.
     -- Думаю, что у этой пчелы живот  другой,  --  заметил  Олег.  --  Не
завидую тем, кто сейчас под нами.
     -- Да, -- сказал Мрак странным голосом. -- Зато нам совсем хорошо.
     Змей летел тяжело, часто растопыривал крылья  и  подолгу  парил.  Его
медленно вздымало вверх, оттуда он по наклонной быстро скользил вперед,  а
когда оказывался у земли, снова распахивал гигантские крылья во всю  ширь,
вздымался на невидимых тепловых струях.
     Таргитай устал таращить  глаза  ввысь  --  надеялся  узреть  небесную
твердь,  за  которой  хранятся  несметные   массы   воды,   именуемые   за
неизмеримость хлябями. Даже шляпок золотых гвоздей  не  рассмотрел,  а  те
должны быть немалыми -- ведь небесную твердь ковали боги!
     Лиска потеряла интерес к небу  --  им  не  интересовался  Олег.  Мрак
суетливо ощупывал мешки,  перебирал  оружие.  Несмотря  на  раззяв-изгоев,
почти ничего не утеряно. Волхв кроме мешка с волховскими зельями  захватил
и сверток с одеялом. У  него,  подумать  только,  даже  секира  торчит  на
перевязи, когда и успел, видать, душа трепещет как рыба на  сковородке,  а
руки свое делают!
     Однажды Змей повернул голову, чем-то раздраженный, попытался ухватить
седоков. Мрак уже оклемался, тут же ткнул  обеими  руками  секиру.  Тонкая
кожа лопнула, каплю черной крови сорвало ветром.  Олег  успел  пригнуться,
кровь попала на костяной гребень,  кость  зашипела  и  потемнела,  запахло
горелым. Змей обиженно взревел, больше не поворачивался.

     К вечеру впереди  начали  вырастать  горы.  Огромное  зеленое  облако
Прадуба осталось позади, ствол казался  тонким,  как  у  подсолнуха.  Горы
приближались быстро. Змей усиленно работал  крыльями,  даже  шею  вытянул,
торопился.
     Олег пытался  вытащить  книгу,  но  ветер  едва  не  вырвал  из  рук.
Перекинул мешок через плечо, прищурился:
     -- На Авзацкие горы мало похоже... Агриппейские?.. Или Агапские?  Как
тебе кажется, Мрак?
     -- Когда мне кажется, я плюю через левое плечо.
     -- Да, я  тоже  попадаю  на  бедного  Таргитая.  Но  ежели  эти  горы
Авзацкие, то нам придется делать крюк, чтобы попасть к Гольшу.
     -- А стоит ли? --  сказал  Мрак  безнадежно.  --  От  бедного  Гольша
наверняка одни косточки...
     Змей лупил по  воздуху  остервенело,  несся  как  выпущенная  стрела.
Свирепый ветер продувал до костей. Олег наконец обхватил  дрожащую  Лиску,
сдавил, согревая. Таргитай горбился за  их  спиной,  укрываясь  от  ветра,
ладони сунул под мышки, заодно прижимая к  груди  дудочку.  Мрак  щурился,
высматривал впереди. Он же первым  напрягся,  не  глядя,  нащупал  рукоять
секиры.
     Змей  начал  снижаться,  полетел  над  самыми  вершинами  гор.   Мрак
похолодел, старался не опускать глаза -- прямо под пузом Змея  проносились
острые гребни.
     -- Глядите! -- вскрикнул Таргитай запоздало.

     Глава 16

     Змей круто свернул. Если бы не веревки, сорвались бы -- быстро  пошел
вниз. На широком уступе  отвесной  стены,  блестящей  как  слюда,  темнело
гнездо -- понял даже Таргитай. Лишь когда Змей снизился, рассмотрели,  что
гнездо из деревьев, вырванных с корнем,  а  дно  устлано  шкурами.  Воздух
наполнился смрадом. Чем ниже спускался Змей, тем мощнее  становился  запах
гниющего мяса.
     -- К бою! -- велел Мрак хриплым голосом.
     Из  гнезда  поднялась  худая  голая  шея.  Непомерно  большая  голова
распахнула рот -- беззубый, но огромный, как жерло  печи.  Еще  два  голых
детеныша   Змея   лежали   неподвижно,   культяпки    крыльев    бессильно
распластались. Змей тяжело рухнул на край гнезда, бревна  затрещали,  вонь
стала невыносимой. Крепкие когти ухватились за каменный выступ.
     -- Прыгай! -- велел Мрак страшным голосом. -- Вон там нора!
     Разрубив веревку, он скакнул вниз, сдернул за ногу Таргитая.  Олег  с
Лиской спрыгнули с другой стороны. Ноги до колен погрузились  в  зловонную
жижу, от смрада звенело в  ушах.  За  двигающейся  шеей  птенца  виднелась
темная расщелина. Мрак уже гнал туда пинками Таргитая.
     -- Берегись! -- заорал он.
     Коготь Змея отлетел под ударом секиры. Мрак упал,  перекатился  через
голову. Секиру удержал, перекосился от  боли  --  руки  онемели.  Таргитай
добежал до расщелины, оглянулся. Олег и Лиска спешили, увязали  в  вонючей
жиже с другого бока, а Мрак  отчаянно  отбивался  от  Змея  --  тот  тянул
когтистые лапы, пытался ухватить  пастью.  Мрак  увертывался,  отпрыгивал,
падал, всякий раз бил острием либо по носу Змея,  где  уже  текли  струйки
крови, либо по лапам -- срубил два когтя.
     --  Мрак!  --  закричал  Таргитай.  Он  выхватил   Меч,   кинулся   к
сражающимся.
     Мрак пытался отступить к расщелине,  но  дорогу  загораживал  детеныш
Змея: озверевший, голодный,  увидевший  сладкую  добычу  так  рядом.  Змей
раздраженно пытался поймать  маленького  человечка  лапой  и  одновременно
пастью -- из нее вырывались клубы сизого дыма. Мрак ударил секирой, рассек
нижнюю губу, отпрыгнул, когтистая лапа обрушилась сбоку.
     Таргитай заорал дурным голосом,  набежал  грудью,  со  всего  размаха
обрушил Меч. Страшно звякнуло, брызнули чешуйки.  Лезвие  прорубило  кожу,
из-под золотого острия чвиркнула зеленая  кровь.  Змей  зашипел,  отдернул
лапу. Мрак лежал, вмятый в зловонную жижу, спина была залита кровью.
     Таргитай одной рукой с усилием  поднял  неподвижное  тело,  ахнул  --
плечо и спину оборотня рассекли три жуткие раны.
     -- Олег! -- закричал он отчаянно.
     Волхв уже спешил -- бледный, с вытаращенными безумными глазами. Лиска
вскрикнула, ее меч со свистом прорезал  воздух.  Змееныш  хрипло  каркнул,
обрушился на Олега, сбил с ног -- еще трепыхающийся. Лиска  выдернула  меч
из  разрубленной  голой  шеи,   спешно   помогла   выдраться   из   липких
экскрементов.
     Таргитай тащил бессильно обвисшего Мрака. Оборотень медленно приходил
в себя, начал озираться, но секира осталась где-то в ворохе гниющих  шкур.
Он  вяло  попытался  вернуться,  Таргитай  не  пустил,  над  ними   гремел
раздраженный рев: отважная амазонка и волхв приняли гнев Змея на себя.
     Таргитай внес Мрака, но щель  оказалась  просто  нишей.  Дальше  была
стена, палец не просунуть. Вдогонку  обрушился  удар,  когтистая  лапа  со
скрежетом царапнула скалу. Коготь задел Таргитая, сорвал шкуру и  распорол
кожу на плече.
     Упали, а лапа, загораживающая свет, исчезла. Снаружи  был  рев,  звон
металла,  крики.  Верещала  Лиска,  Олег   дрался   молча.   Наконец   шум
приблизился, в расщелину вбежала измазанная Лиска. Волхв вдвинулся спиной,
в руках у него была секира Мрака.
     Мрак сидел в луже своей крови, упершись в скалу  спиной.  Глаза  были
затуманены болью, а губы изогнулись в горькой усмешке.
     Олег обернулся -- с  расширенными  глазами,  бледный,  с  рассеченной
бровью. Кровь заливала глаз, он раздраженно смахивал ее  горстью.  Секира,
раньше облепленная экскрементами, теперь блестела, омытая красным.  Темные
капли срывались с лезвия, на каменном полу вспыхивали дымки.
     -- Выхода нет? -- спросил Олег быстро.
     Мрак с трудом разлепил посиневшие губы:
     -- На этот раз вляпались...
     Олег стиснул губы, смолчал.  Таргитай  постанывал,  пытался  нащупать
рану на спине -- длинный  порез,  из  которого  обильно  струилась  кровь.
Лиска, благодаря увертливости оставшаяся без единой царапины, хватала ртом
воздух, задыхалась от вони. Лицо посинело, она уже натыкалась на стены.
     Олег опустился возле входа на обломок, секиру подобно Мраку  поставил
между колен. Таргитай, кривясь от боли, сказал просяще:
     -- Олег, Мраку плохо... Помоги.
     Голос Олега был посуровевшим -- так волхв никогда не разговаривал:
     -- Тарх, скоро нам никто уже не поможет. А мешок с травами остался  в
дерьме.
     Лиска молча села рядом. Дважды исполинская лапа пыталась протиснуться
в щель. Олег бил секирой по когтистым лапам. Раздраженный  рев  становился
громче, затем послышалось мощное хлопанье крыльев. Волной воздуха  в  щель
загнало удушливый запах такой мощи, что Лиска охнула и сползла вниз.
     В тишине слышно было только хриплое дыхание Мрака.  Слабо  постанывал
Таргитай. Олег поднялся, сказал непривычно властно:
     -- Сидите, не двигайтесь.
     Он исчез, секира осталась  у  входа.  Из-под  нее  поднимались  сизые
дымки. Таргитай, поскуливая громче, пробрался к щели.
     По опустевшему гнезду бродил Олег.  Третий  птенец  лежал  на  трупах
братьев, те издохли с голоду, пока Змей барахтался  в  смоле.  Глаза  всех
троих были закрыты, из перерубленной шеи третьего птенца  хлестала  черная
дымящаяся  кровь.  Олег,  забрызганный  нечистотами,  нагибался,  поднимал
облепленные обломки дерева, куски  истлевших  шкур,  отшвыривал,  рылся  в
завалах грязи.
     -- Олег! -- позвал Таргитай, голос его стал совсем сиплым.
     Олег  не  услышал  или  не  захотел  --  все  с  той  же   жутковатой
медлительностью раздвигал гнилые бревна, нагибался,  руки  по  плечи  были
облеплены нечистотами.
     Таргитай пытался позвать Олега еще, но губы почти  не  двигались.  По
спине текла горячая струйка. Он с  трудом  повернул  голову,  чувствуя  от
слабости звон в ушах. Мрак сидел в той же позе, но руки  бессильно  лежали
на полу. Лиска распласталась вниз лицом,  ее  маленькие  ладошки  зажимали
рот...
     Затем наступила тьма, а яркие искорки погасли одна за другой.

     Стошнило, он поспешно повернулся вниз лицом, открыл глаза. Олег стоял
над Мраком, щупал ему голову. Лиска сидела на полу -- бледная, исхудавшая,
с отчаянно вытаращенными глазами.  Под  ней  была  лужа,  пахло  кислым  и
горьким, словно ее вывернуло за неимением другого уже желчью.
     Олег обернулся -- непривычно посуровевший.
     -- Ожил? Собери мешки.
     -- Что с Мраком?
     -- Много потерял крови, -- ответил Олег.
     Таргитай раздраженно засопел, это даже  умному  видно.  Олег  пояснил
вынужденно:
     -- В нем много мощи, я ее бужу.
     -- Может, не помрет? -- спросил Таргитай с подпрыгнувшим сердцем.
     -- Собери мешки.
     Таргитай  выбежал,  сразу  наткнулся  на  доспехи,   уже   изъеденные
ржавчиной: два гигантских меча,  тронутые  ржой,  странные  обручи,  груду
браслетов -- золотых, бронзовых.
     Опасливо обойдя груду металла -- Олег натаскал из дерьма, -- Таргитай
пробрался  на  место  схватки.   Экскременты   уже   застыли,   но   корка
проламывалась, ноги  погружались  до  колен,  жидкая  дрянь  лилась  через
халявы.
     Своего мешка с одеялом отыскать не удалось, хотя вывозился  в  дерьме
по уши. Черная кровь убитого змееныша залила середину гнезда,  вступать  в
нее Таргитай боялся, обошел по краю.
     Лиска уже стояла в расщелине, меч блестел в  ее  кулачке.  Лицо  было
страдальческое, но она отважно бдила небо, лишь искоса поглядывала на кучу
металла.
     -- Что с Мраком? -- спросил Таргитай моляще.
     -- Труднее, чем с тобой, -- ответила амазонка, -- но Олег бьется...
     -- А что со мной? -- не понял Таргитай.
     Бледное лицо искривилось в злой гримаске.
     -- Дурень, ты бы уже околел, если бы не Олег! У тебя  на  спине  была
рана! От плеча, которое не любишь утруждать, до задницы, которой  думаешь.
Истек бы, если бы не Олег.
     Таргитай в недоумении потряс мешком.
     -- Разве его травы не здесь?
     -- Там, -- ответила Лиска победно, -- но Жезл у него в руках!
     Таргитай, разбрызгивая  дерьмо,  вихрем  ворвался  в  нишу,  едва  не
размазав амазонку по стене. Олег сидел на корточках  перед  Мраком.  Глаза
оборотня ввалились, скулы натягивали кожу так, что та грозила порваться.
     В углу ниши  стоял  ничем  не  примечательный  посох  --  деревянный,
украшенный незатейливой резьбой. Так  вырезает  простым  ножиком  нехитрые
узоры деревенский пастух, пока коровы лениво пасутся на сочной траве.
     -- Откуда? -- выдохнул Таргитай.
     Олег промолчал, ему было очевидно, а Мрак сказал слабым голосом:
     -- Эта гадюка с крыльями занесла. Зараза, все блестящее тянет, у кого
что только может.
     -- Я видел доспехи...
     Олег покачал головой:
     -- Доспехи тех, кто дрался со Змеем! А наворовано из разгромленных  и
разграбленных дворцов, королевских сокровищниц. Это все ерунда...
     Амазонка оскорбленно вскинулась:
     -- Такие драгоценности? Что ты понимаешь?
     -- А что не ерунда? -- спросил Таргитай жадно.
     -- Змей нагло тащил и вещи из башен магов, пещер  отшельников.  Он  и
Жезл уволок, и всякое разное... Змей, как вижу, древний, таскает  издавна.
Там в расщелинах полно магических штук.  Наверняка  есть  и  мощнее  этого
Жезла, но вряд ли даже Гольш сумеет разобраться...
     Мрак хмыкнул:
     -- А если старая лиса сумеет? Захватим пару штук?
     Олег с сомнением покачал головой:
     -- Их там тысячи... Можно, конечно, захватить. Но я еще не знаю,  как
выберемся.
     Все умолкли. Стена отвесная, а Змей вот-вот вернется. С  добычей  для
змееныша. А когда обнаружит, что погиб  и  последний,  в  ярости  и  скалы
разнесет, но доберется!
     Все взоры устремились на Олега.

     К вечеру горы исчезли на горизонте. Они сидели на спине летящего Змея
-- присмиревшего, послушного, покорного магической мощи  Жезла.  Мрак  еще
зябко кутался -- ослабел от потери крови, а  быстрое  заживление  страшных
ран отняло последние силы. Таргитай шевелил  губами,  складывал  песни  --
опять же не о своих или друзей подвигах, битве со Змеем,  --  а  о  бабах,
вздохах, коровах на лугу, сю-сю,  ням-ням,  патя-патя...  Лиска  прижалась
всем телом к спине Олега, обхватила и прильнула щекой к спине. Волхв сидел
на загривке Змея выпрямленный, между ногами держал Жезл Мощи.  Набалдашник
почти не светился: Гольш знает, как накапливать мощь от Солнца и звездного
неба, но то Гольш, а сейчас дотянуть бы...
     Таргитай придерживал Мрака. Оборотня ремнем захлестнули поперек пояса
и привязали к встопорщенному гребню, но летающая  жаба  с  крыльями  часто
ныряла, виляла из стороны в сторону, словно и в воздухе протоптали  дороги
с  рытвинами,  колдобинами,  ямами.  Тело  Мрака  начинало  выскальзывать,
Таргитай хватался за оборотня обеими руками, ногами упирался в шипы.
     Далеко внизу темнела стена -- великанский лес -- порождение  Прадуба,
на котором желуди созревают раз в  тыщу  лет.  Еще  полсуток  лету,  ежели
одурманенный  Змей  будет  слушаться,  покажется  Великая  Река...  А  там
дотянуть бы через бескрайнюю пустыню горячих песчаных гор!..

     Далеко в снежных Гималаях на вершине горы  сидел  полуголый  человек.
Когда пришел зов, он дернулся, открыл глаза.  Пронизывающий  ветер  срывал
крупицы льда, грыз гранит. Слепящее холодное  солнце  играло  в  льдинках.
Воздух был чистый и острый, как нож.
     Настойчивый голос упорно долбил:
     -- Вишандра, очнись! Очнись, Вишандра!
     Человек с великим усилием разомкнул смерзшиеся губы:
     -- Что жаждешь, смертный?
     Голос торопливо сказал:
     -- Хвала Извечным! Мне пришлось пробиваться к тебе, в твой мир,  двое
суток. Я думал, ты уже ушел в мир блаженства!
     -- Что надо? -- повторил Вишандра уже раздраженно.
     Он сделал усилие закрыться в магическом коконе, но неизвестный  ловко
сунул ногу в щель, сказал еще торопливее:
     -- Тебя призывает Могучий!
     -- Почему не сам? Прислал смертного...
     -- Ну-ну, ты еще не вечножитель. У Главного нет времени  расталкивать
тебя. У тебя глаза покрылись льдом, а кровь замерзла.
     -- Значит, я забрался далеко. А ты, ты...
     Он ощутил пронизывающий ветер, холод. Лед под ним  перестал  казаться
теплым песком.  Голос  что-то  бубнил  в  мозгу,  настаивал,  но  Вишандра
сосредоточился, поймал взглядом вершины  далекой  горы,  скользнул  мыслью
дальше, пока не уперся в небесную твердь, скользнул по ней, как по ледяной
горке, дальше за горизонт.
     Воздух вокруг него потеплел,  пошел  струйками.  Худое  смуглое  тело
дернулось, блеснул короткий  огонь.  Почерневший  круг  на  камне  исходил
струйками перегретого воздуха.
     Сильный хлопок колыхнул шторы в роскошно убранной комнате, похожей на
покои шаха. Вишандра возник посредине,  дико  огляделся.  Со  всех  сторон
липли густые запахи. Всюду шелестело, шуршало, потрескивало,  серебрилось.
Воздух был тяжелый, грязный, настоянный  на  чужом  дыхании.  В  солнечном
свете, что с трудом проникал сквозь узкое окно,  густо  плавала  шерсть  с
ковров и шкур.
     Дальняя  резная  дверь  резко  распахнулась.  Грузный  человек  почти
вбежал, полы длинного халата волочились по коврам.
     -- Могучий Вишандра!.. Ты нужен срочно!
     Вишандра молча подошел к  окну,  толчком  распахнул  створки.  Свежий
воздух взвинтил пыль, по коврам на стенах прошла волна. Человек  в  халате
отшатнулся.
     -- Здесь и так сквозняки!
     Вишандра опустился на пол, скрестил ноги, завернув их настолько,  что
ступни оказались на бедрах. Голос аскета был холодным и  равнодушным,  как
снежная гора, на которой медитировал:
     -- Узнаю  великого  мага.  Истреблять  народы,  но  не  справиться  с
насморком... Говори, Мардух. Если нарушил мою нирвану зазря, то я, хоть ты
и великий маг, камня на камне здесь не оставлю.
     Мардух отодвинулся к стене, там дуло не так мощно,  сказал  медленно,
делая весомым каждое слово:
     -- Равновесие Мира, которое создали боги и которым владеем мы,  маги,
грозит нарушиться.
     Вишандра обронил равнодушно:
     -- Кем?
     --  Из  Гипербореи...  есть  такая  северная  страна.  В  нашем  мире
появились странные люди. Они явно обладают странной мощью.
     -- Ну и что?
     -- Вишандра, не  будь  так  спокоен.  Они  походя  разметали  державу
киммерийцев, когда не вошли даже в половину своей силы.
     -- Ну и что? -- повторил  Вишандра  уже  с  отвращением.  --  Я  могу
разметать любую державу движением мизинца.  Ты  можешь,  любой  из  высших
магов может.
     -- Они тогда не знали своей силы! Но затем  им  повезло  украсть  мой
ковер, я тогда гостил у Фагима, их  полумертвых  донесло  до  южной  башни
Гольша...
     -- Пустынника?
     -- Да, поедателя саранчи и ящериц. Тот  успел  кое-чему  их  научить,
затем отправил с опасным заданием...
     Вишандра вяло шевельнулся, но глаза блеснули остро, с интересом:
     -- Со дня падения  державы  киммеров  прошло  едва  два  месяца.  Как
чему-то научил? У меня на каждую ступень уходят десятки лет.
     -- Вишандра, это  странный  народ.  Чересчур  непредсказуемый,  чтобы
позволить таким ходить по земле. Дурость или  счастье,  но  этим  лохматым
людям постоянно случается то, что  называем  слепой  удачей.  Они  избегли
ловушек, попросту их не заметив, а в других случаях справились с засадами,
не сообразив даже, что это засада.
     -- Как удалось?
     -- Говорю, у них другой взгляд на мир.  Это  не  восточный  фатализм:
мол, от судьбы не скроешься и в мышиной норке, но и  не  западная  страсть
рассчитать каждый шаг на сто полетов стрелы. Они  часто  ориентируются  на
"авось" -- загадочнейшее свойство,  которое  их  постоянно  спасает.  Наши
дешифраторы заняты дни и ночи, пытаются понять колдовской смысл во  фразах
"Авось не бог, но полбога есть", "Наше авось не с дуба сорвалось",  "Авось
после бога -- первое", но пока новые ценности ускользают от понимания.
     -- Ценности или ориентиры?
     -- Пока неясно. Фагим предположил,  что  "авось"  --  это  мгновенный
расчет миллионов вариантов, примерка схожих ситуаций, когда выдается сразу
конечный результат, конечное решение,  а  весь  путь  расчетов  проследить
невозможно. Я с ним не очень  согласен,  но  и  опровергнуть  пока  нечем.
По-моему, это вообще третий путь. Но мы не можем позволить,  чтобы  где-то
взрастала неведомая мощь, которая нам уже угрожает!
     Лицо  Вишандры  темнело,  он  медленно  поднял   голову.   Глаза   их
встретились.
     -- Я уничтожу их, -- произнес он.
     -- Будь осторожен, -- предостерег Мардух. -- Гольш обучил  одного,  а
двое только дуболомы с крепкими кулаками, но ты веди себя так,  будто  там
не один маг, а три. И все три -- могучие!
     -- Я учту.
     -- Будь осторожен, -- повторил Мардух. -- Эти люди не верят в судьбу.
Они сами двигают звездами! Я с тревогой вижу это по  небу.  Они  веселы  и
беспечны как дети. Машут  рукой,  говорят  "авось",  идут  без  страха  по
незнакомым дорогам... Есть еще одно слово, с которым идут и побеждают,  --
"хусим", но значение его совсем темно.
     Вишандра разомкнул ноги, поднялся -- худой,  с  выпирающими  ребрами.
Глаза  его  полыхнули  как  багровые  уголья.  Сквозь  его   тело   начали
просвечивать стены. Аскет исчезал, как вдруг Мардух вспомнил:
     -- Лиска тоже с ними.
     Вишандра снова налился плотью. Бесцветные глаза потемнели:
     -- С дикарями из Гипербореи?
     -- Я сам не поверил.
     -- Не убили?.. Но она ведь дикий зверь...
     -- Похоже, как-то приручили, хотя уму непостижимо. Или она  хочет  их
как-то использовать, что вероятнее.
     -- Может быть, передать, чтобы прирезала их ночью? А  ты  пошлешь  за
ней ковер?
     -- Попробую, -- пообещал Мардух, но уверенности в его голосе не было.
-- Но совладай с ними так, будто кроме тебя у них противников нет.
     -- Сделаю.
     -- Убьешь?
     Вишандра ответил надменно:
     -- Смерти нет. Есть воссоединение с Великой Адити, Праматерью Сущего,
восшествие в Мировой Океан Прадревнего Разума...
     Мардух протестующе выставил перед собой ладони.
     -- Отправь, куда хочешь, но чтобы среди живых не осталось.
     Когда ослепленный Мардух открыл слезящиеся глаза, посреди  роскошного
ковра дымились края дыры, а мраморный пол пошел мелкими трещинами.

     Кусты трещали, испуганные птицы кричали в вершинках  деревьев.  Дикий
Охотник несся через лес, как брошенная рукой бога  скала.  В  сотне  шагов
впереди мчался, хрипя и роняя желтую пену, мегасерос  --  огромный  олень,
какие сохранились от времен, когда по земле ходили только  звери  и  боги.
Желтая пена срывалась ветром, копыта были сбиты в кровь.
     Охотник на бегу дышал  ровно,  мощно.  Когда  до  жертвы  осталось  с
десяток шагов, в правой руке человека блеснул нож. Олень пытался  ускорить
бег, но Охотник догнал без усилий, широкая ладонь ухватила загривок зверя.
     В последний миг Охотник сунул нож в чехол на поясе. Олень  от  толчка
рухнул, человек прыгнул, позвонки лесного зверя сухо хрустнули. Человек  с
рычанием вонзил зубы в шею, сжал челюсти.
     Кровь брызнула тугой горячей струей. Человек ликующе  взревел,  жадно
глотнул крови. Перепачканный красным, всадил пальцы в раны, рванул.  Плоть
затрещала, а человек припал красным ртом к еще живому мясу.
     Лес тревожно зашумел. Над поляной в лиловом сиянии  возникло  крупное
мясистое лицо. Голос прозвучал хрипловатый, рассерженный:
     -- Остап, брось забавы! Ты нужен.
     Охотник поднял голову, кровь капала изо рта, прорычал:
     -- Мое древнее имя вспомнил?.. Значит, в самом деле  вас  приперло  к
стене.
     Налитое  багровым  огнем  лицо  Мардуха  заколыхалось.  Сквозь   него
просвечивали деревья.
     -- Остап, над миром нависла угроза.
     Охотник с сожалением взглянул  на  распростертую  тушу.  Великолепный
олень еще дергался, из широкой раны хлестала кровь.
     -- От кого угроза?
     -- Остап, в мир пришли странные люди из далекой северной страны.  Они
только что заполучили Жезл Мощи!
     Остап посерьезнел, поднял голову. Лицо Мардуха колыхалось  в  плотном
воздухе насупленное, между бровями проскакивали короткие молнии.
     -- Разве он еще существует?
     -- Они его нашли!
     -- Но Жезл хранили  на  Мировом  Дереве...  Я  сам  туда  наведывался
дважды. Первый раз пришлось стражу перебить, второй раз  прошел  так,  что
меня не заметили. Жезла там уже не было!
     -- Упорным да упрямым боги помогают. Жезл утащил Змей,  они  отыскали
этого Змея, уж  не  знаю,  как  им  удалось,  разорили  гнездо  и  забрали
магический Жезл. Теперь с ними могут справиться только самые сильные маги.
Таких на всем белом свете лишь трое. Я, ты и Вишандра. Но Вишандра  где-то
в горах, я занят равновесием мира, а ты... ты свободен! Ты Охотник, а  они
-- дичь.
     Остап  поднялся  на  ноги,  налитые  кровью   глаза   без   сожаления
соскользнули с залитого дымящейся  кровью  великанского  оленя.  Волосатая
грудь с шумом поднялась и опала.
     -- Я -- Охотник. Люблю живую кровь. А ты все еще жрешь мертвечину?
     Злая  гримаса  перекосила  лицо  Мардуха.  Темные  струи  пересеклись
наискось,  изображение  заколыхалось,   словно   луна   в   темной   воде,
раздробилось на тысячи бликов и растаяло. Остап гулко  захохотал,  вскинув
голову. Толстые пальцы сорвали с пояса огромный рог.  Над  лесом  пронесся
страшный звериный рев. С деревьев посыпались листья, а птица,  что  сидела
на ближнем дереве, закричала в страхе и уронила перья.
     Остап захохотал снова,  а  вдали  раздался  другой  звериный  рев  --
хриплый, мощный. На поляну с треском  вывалилась,  ломая  кусты,  огромная
зеленая туша -- в  шипах,  с  неопрятными  потертыми  крыльями,  кожаными,
белесыми на сгибах. Тупая жабья голова сидела на короткой  шее,  от  зверя
хлынул тяжелый запах смрада и гнилого мяса.
     Охотник мощным прыжком взлетел на шипастую спину  чудовища.  Вытертый
до блеска гребень поднялся. Охотник страшно гикнул, ухватился за  гребень.
Зверь неуклюже побежал через поляну, натужно замахал крыльями.
     Вихрем  взметнуло  сухие  листья.  Зверь  проломился   через   низкий
кустарник, подпрыгнул и пошел медленно набирать высоту, отчаянно хлопая по
воздуху широкими крыльями, похожими на старые грязные паруса.

      * ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ *

     Глава 1

     Башня вздрогнула как от подземного толчка, вода в чаше пошла кругами.
Гольш отпрянул, в страхе оглянулся. В  узкое  зарешеченное  окно  привычно
врывался знойный солнечный луч, из-за толстой стены слышался  гул.  Тяжело
бухнуло, донесся затихающий свист.
     Отшвырнув  кресло,  Гольш  метнулся  к  окну.   Навстречу   поднялось
удушливое  облако  оранжевой  пыли.  Гольш  расчихался,  слезящиеся  глаза
полезли из орбит.
     Под башней распластался чудовищный уродливый дракон, если этого зверя
можно  назвать  драконом  --  в  шипастой  броне,  с   гребнем,   толстый,
исполинские  крылья  бессильно  распластал  на  горячем  песке.  Со  спины
чудовища медленно сползали сильно озябшие люди в волчьих шкурах, трое!
     Четвертого нес на руках красноголовый волхв, у которого нечеловечески
зеленые глаза. Оружия из ножен не  вынимал,  дракона  почему-то  никто  не
страшился. Чудовище от изнеможения закрыло глаза  кожаной  пленкой,  живот
подтянуло, а мощная грудь двигалась тяжело. До Гольша  донеслись  хрипы  и
стоны. Кожаные, как у  летучей  мыши,  крылья  были  натянуты  на  жесткий
каркас, сейчас обвисли как тряпки.
     Зверь был страшен, такого размера бывали только драконы,  но  драконы
-- тонкие и гибкие,  как  змеи,  с  прозрачно-радужными  крыльями,  как  у
стрекоз, у них чешуйки блестели  и  переливались  всеми  цветами,  а  этот
летающий зверь был само воплощение тупой злобы, мощи и  ненависти.  Вместо
чешуи на спине -- толстые костяные плиты, а крупные с  ладонь  чешуйки  на
животе неприятно отсвечивали синеватой бронзой. Лапы и шея  чудовища  были
короткими, укрытыми панцирем, шипами, наростами.
     Гольш зябко передернул плечами. Если драконы летают,  как  гигантские
стрекозы, то это чудовище из другого мира явно взламывает  воздух,  словно
тяжело гудящий жук. Как эти странные люди севера сумели?..
     Он кинулся к двери, выкрикнул заклятие, снимающее запоры.  Снизу  уже
донесся грохот, лязг, шум  от  тяжелого  падения.  Опять  высадили  дверь,
подумал он со страхом и невольным восхищением. Никак не научатся открывать
двери в нужную сторону. Дети Леса!
     Измученные,  с  посуровевшими  лицами,  они  поднимались  с   трудом,
цеплялись за стену. Впереди двигался, зажимая ладонью кровоточащую рану на
плече, самый лютый -- мог оборачиваться огромным волком, но не считал  это
магией.
     Гольш подхватил Мрака, с тем же успехом мог бы поддержать  скалу  при
землетрясении, -- оборотень едва не задавил, лишь положив  руку  на  плечо
мага. Налитые кровью глаза глядели невидяще, синие губы прошептали:
     -- Там жаба с крыльями... Распорядись покормить...
     -- Жаба? -- не понял Гольш.
     -- Да... Большая такая... И в стойло ее, в стойло...
     Олег сзади сказал сипло:
     -- Не слушай. Он сам зверь, потому сразу о зверях... Мы все сделали.
     Из мешка за спиной волхва торчал  набалдашник.  Дерево  блестело  как
отполированный тысячами шершавых рук гранит, но Гольш ощутил, что Жезл  из
дерева Прадуба плотнее и древнее любого камня. От него шли незримые  волны
древней мощи, мощи того времени, когда мир был пуст не только  людьми,  не
было даже богов.
     -- Неу...жели?
     -- А ты думал,  --  прохрипел  Мрак,  он  с  усилием  тащил  себя  со
ступеньки на ступеньку. -- Для нас это дунул-плюнул  и  все.  Мы  тоже  не
левой ногой сморкаемся. Тебе взяли эту палку, девке --  бусы,  Тарху  тоже
досталось... на орехи.
     В большой комнате Гольша повалились на мягкие диваны.  На  безобразно
низких столиках с  едва  слышными  хлопками  возникли  цветы  и  роскошные
фрукты. Гольш увидел темное лицо Мрака, поспешно щелкнул  пальцами.  Перед
оборотнем появился ломоть мяса на широком блюде.  По  залу  пошел  аромат,
изгои и даже амазонка шумно сглотнули слюни. Гольш тихонько выругал  себя,
оторвался от мирской жизни, повел ладонями, сказал Слово.
     Поверх  сочных  яблок  и  груш  с  тончайшей  кожей,  сквозь  которую
просвечивали семечки, поверх отборного винограда из  сада  падишаха  пери,
поверх  груды  инжира  и  персиков  рухнули,  смяв   и   раздавив,   ломти
недожаренного мяса. Зло шипели, распространяя с  ума  сводящий  запах,  --
магия сорвала их вместе с вертелами прямо из королевской кухни!
     -- Вот это волхв, -- сказал Мрак  сипло.  Он  ухватил  ломоть  обеими
руками, впился зубами. -- Эт не землю... как гнилой орех... Такая магия  в
хозяйстве...
     Он наливался силой на глазах, лицо розовело. Олег ел медленнее,  хотя
голодный блеск в глазах кричал  на  весь  зал,  что  молодой  волхв  готов
сожрать все на столе, изжевать скатерть и объесть ножки стола.
     -- Как пережили натиск? -- спросил он с набитым ртом.
     -- Отбиваться легче, -- ответил Гольш, --  если  предупрежден.  Я  не
высовывался. Сижу в башне, сюда не подступиться.
     -- В заточении? -- спросил Таргитай наивно.
     Гольш подумал, кивнул:
     -- Ты, отрок, всегда смотришь в  сердцевину.  Я  в  заточении.  Башня
окружена.
     Олег с трудом поднялся, выглянул в зарешеченное окошко.
     -- Вроде никого не видать...
     Гольш с сожалением посмотрел на молодого волхва.
     -- На этот раз -- маги. Их  мощь  окружает  башню  незримым  барьером
смерти...
     -- А как же мы? -- не понял Таргитай.
     -- То-то меня что-то щекотнуло, -- сказал Мрак небрежно.
     Гольш обратился к Олегу, верному ученику:
     -- Я сам было ахнул. Такую стену проломить под силу только богам!  Но
теперь ясно: с вами Жезл, вы под его защитой.
     Мрак уважительно покосился на невзрачный с виду набалдашник. Простой,
как трое невров. На языке оборотня крутилось  насчет  хорошего  дерева  на
топорище, но Мрак смолчал. Был занят: ухомякивал мясо за обе щеки.
     За Мраком отвалились от стола Олег и Таргитай: ели медленнее,  как  и
работали.  Лиска  еще  торопливо  ела,  похожая  на  голодную  кошку.   На
сгорбленной спине выступали острые позвонки. Шея была настолько худая, что
видно было, как с трудом двигался кусок мяса, а когда ела морковку, то она
еще долго просвечивала в боку.
     -- Они пришли на другой день после вашего ухода, --  объяснил  Гольш.
Он жадно всматривался в исхудавшие лица, более строгие и четкие, чем всего
месяц тому. -- За вами не бросились сразу,  думали,  вы  здесь.  Дважды  я
выдерживал атаки, у меня погибли все слуги, а магия истощилась вся...
     -- Неужто? -- изумился Мрак. Он  обвел  взглядом  стол,  где  объедки
незаметно исчезали, а взамен появлялись  новые  яства.  --  Олегу  бы  так
истощать...
     Гольш отмахнулся:
     -- Это крохи. Потом уразумели, что вас нет...
     -- Как? -- не утерпел Олег.
     -- Вы не  высовывались,  --  ответил  Гольш  просто.  --  А  про  вас
известно, что не утерпели бы. Вы -- простые, вас раскусили быстро.  А  раз
так, то часть осталась осаждать башню, чтобы я не ускользнул... и не помог
вам, а другие -- за вами.
     Олег наморщил лоб.
     -- Лиловая туча неслась за нами как лавина! Мы как раз вошли  в  круг
ящероеда...
     Гольш поднял брови в изумлении:
     -- Он отправил вас через магический круг?
     -- На ковре бы нас догнала туча, -- произнес Олег  медленно.  --  Так
вот почему он так спешил от нас избавиться. В драке мы бы разнесли  ему  и
остатки оазиса!

     После обеда Мрак и Таргитай возлежали на мягких диванах, Лиска мылась
и чистилась с таким остервенением, словно намерилась содрать шкуру.  Гольш
и Олег стояли у окна. Гольш объяснял:
     -- Видишь дрожит воздух? Но земля не прогрета, верно?
     -- Верно, -- ответил Олег неуверенно. -- Ну и что?
     С дивана раздался прежний жизнерадостный голос:
     -- Батя, ему чего-нибудь попроще,  а  не  охотничью  мудрость!  Олег,
воздух дрожит над спящим медведем в траве, над лосем, над  коровой...  Над
Змеем не дрожит. Змей -- это большая холодная жаба с крыльями!
     Олег всмотрелся.
     -- Так затаились враги? Но там ни оврага, ни кустов.
     -- Незримыми их делает колдовство. Их не вижу даже я,  знаток  магии,
но я вижу, что на милю вокруг не  скачут  птицы,  нет  зайцев,  вижу,  где
внезапно умолкают кузнечики, а бабочки срываются всей стаей...
     Мрак пробасил одобрительно:
     -- Добро, батя! Не угораздило бы тебя нелегкая в  колдуны,  ты  бы  с
охоты всегда возвращался с добычей.
     Гольш  благоговейно  рассматривал  Жезл,  ласкал  взглядом,   бережно
притрагивался самыми кончиками пальцев.  Жезл  лежал  на  низком  столике,
воздух потрескивал крохотными искрами. Когда  сумерки  сгустились,  вокруг
отполированного набалдашника стало заметно слабое свечение.
     -- Не гнилушка, а светится, -- сказал Мрак с  легким  удивлением.  --
Наверное, жуки засидели.
     -- Теперь можете воспользоваться  этой  мощью,  --  сказал  Олег,  он
требовательно смотрел в глаза старого мага. -- Останови Зло!
     Все четверо не сводили с Гольша глаз.  Тот  грустно  улыбался  самыми
краешками губ, ввалившиеся за этот месяц глаза стали печальными.
     --  Остановить...  --  повторил  он  медленно.  --  Можно   было   бы
попытаться... если бы... если бы!
     Он   обвел   взглядом   серьезные   лица.   Смотрят    требовательно,
настороженно, но лица как вырезаны из того же Прадуба. Суровые, потерявшие
за путешествие в Гиперборею юношеские овалы, припухлости. У  Мрака  у  рта
прорезались глубокие складки, молодой волхв и дудошник  посуровели,  стали
жестче. В движениях появилась экономная скупость.
     -- Жезл не обладает полной мощью без Пракамня, -- сказал он  наконец.
-- А Пракамень... там же в Гиперборее. Только в другой стране  --  Славии.
На острове. Я не знаю, где это, но слыхивал, что страна обильна  чудесами.
Вода зимой становится твердой как камень, по  ней  можно  даже  ходить,  с
небес сыплются белые перья... и много других несуразиц, в  которые  верить
просвещенному магу нелепо.
     Мрак первым очнулся от удара, рявкнул злым голосом:
     -- Это что ж, нам переть еще раз?
     Гольш сказал поникшим голосом:
     -- Только мудрый знает, что ежели задумал выполнить  дело  за  месяц,
клади два, ежели задумал перейти две реки, то придется перейти пять,  если
думаешь обойтись одним зубом, то выбьют челюсть... Всяк говорит: что ежели
бы ведал, что так будет трудно, то и не брался бы... К  счастью,  человеку
не дано видеть будущее.
     Олег вскочил, в два прыжка оказался у окна. Спросил, не оборачиваясь:
     -- Они знают, что Жезл без нужного камешка?
     -- Нас бы уже смели в пыль, если бы  знали.  Я  снял  защиту,  открыв
двери для вас. Нас всех можно было брать голыми руками. Но они  видели  --
вы несли Жезл! Сейчас там паника, я вижу.
     Олег обернулся, его глаза были внимательными.
     -- Надолго ли?
     Гольш наклонил голову.
     -- Ты научился многому, хватаешь на лету. Да, скоро  поймут,  что  вы
принесли пустые ножны, а меча нет.
     Олег перевел взгляд на лица друзей.
     -- Все поняли?
     Мрак проворчал медленно, словно ворочал тяжелые камни:
     -- Это даже Тарх поймет.  Пусть  меня  берут  голыми  руками,  но  не
сдвинусь с места, пока не отъемся, отосплюсь и пере трахаю всех девок.
     -- Здесь нет девок,  --  напомнил  Олег  сурово.  --  Волк  крадет  и
считанных овец, а маги бьют как лежачих, так и сонных и даже ленивых. Даже
если путь за Пракамнем так же труден, я лучше сгину в  пути,  чем  дождусь
ножа мясника.
     -- Размечтался, -- сказал Мрак грубо. -- Не видно,  что  чем  дальше,
тем страшнее? Тоже мне, волхв!
     Таргитай переводил непонимающий взгляд с одного на другого.
     -- Хлопцы, вы о чем? Чудно как-то говорите, простому невру не понять,
а я ж простой и даже очень простой...
     -- Вставай-вставай, -- сказал Мрак, сам однако не сдвигаясь с  места.
-- Олег говорит, что надо сбегать в Гиперборею еще разок. Только в  другой
угол. На островок посреди моря. Камешек там,  видите  ли,  завалялся.  Без
этого камешка ну не идет ни колдовство, ни ведовство, ни волхование, а  уж
суп сварить и думать неча!
     -- Да мы уже поели, -- ответил Таргитай непонимающе. -- Правда,  супа
не было, это ты  верно  заметил...  Но  я  и  без  супа  наелся,  из  ушей
выплескивается. Хотя, конечно, если суп хороший...

     Мрак выглянул в окно, нахмурился.
     -- А где наше жабка с крылышками?
     -- Ты ж сам ее распорядился поставить в стойло, -- напомнил  Таргитай
наивно.
     -- Упорхнула жабка, -- бросил Олег  хмуро.  --  Мы  слезли,  заклятие
слезло тоже. Издохнет по дороге обратно, больно отощала.
     Мрак почесал в затылке, на лице была смесь сочувствия,  облегчения  и
досады. Издохнет, хорошо -- Змей все-таки, но малость  жалко.  Свой  Змей,
летел по небу, как лось над будяками в весенний гон, только что не  трубил
и не ржал.
     -- А как выскользнем? -- спросил Олег. Лицо волхва  стало  непривычно
строгим, а голос требовательным.
     -- Не знаю, -- ответил Гольш несчастным  голосом.  --  На  свою  беду
воротились, герои! Я, по чести, надеялся, что вас уже не увижу  --  добыли
Жезл или нет. Где-то могли бы еще уцелеть, а здесь...
     -- Этого мы не могли, -- ответил Таргитай ясным чистым голосом.
     -- Почему?
     Таргитай коснулся пальцами левой стороны груди.
     -- Здесь что-то запрещает.
     Гольш вскинул в недоумении седые кустистые брови:
     -- Что?
     -- Не знаю, -- ответил Таргитай несчастным голосом. -- Мы все трое --
калеки. Нам нельзя многое из того, что другие делают с легкостью.
     Гольш пристально смотрел в честные  глаза  дудошника,  отвел  взгляд.
Этот парень глуп, оборотень не зря костерит его на все корки,  но  в  этой
глупости есть нечто тревожащее. Было бы время, стоило бы  разобраться,  но
остатки времени утекают, как вода сквозь пальцы. Он прожил всего триста  с
небольшим, а уже демоны являлись дважды. Вот-вот  в  облаке  огня  и  дыма
явится третий, последний...
     За окном сухо  щелкнуло,  словно  лопнул  крупный  уголек  в  костре,
вспыхнул яркий  шар  и,  разбрызгивая  искры,  исчез.  Мрак  вытянул  шею,
стараясь увидеть, как странный факел ударится оземь.
     -- Что это?
     Гольш рассеянно отмахнулся.
     -- Шпион подслушивал. Теперь вряд ли прочирикает.
     Через  окно  донесся  едва  слышный   хлопок.   Мрак   удовлетворенно
повернулся к Гольшу.
     -- Подпалил ты ему перья! А он не  прокаркал  своим  раньше?  Мы  тут
расчирикались как кого брать голыми руками.
     -- Мог. Это мир магии, люди. Он сложнее простого мира, где все просто
-- люди, коровы, драчки. В мире магии непредсказуемо все.
     Олег нервно сглотнул слюну. Кадык остро дернулся, голос  стал  совсем
дрожащим:
     -- Хоть что-то предусмотреть нужно. Иначе как жить? Только  звери  не
смотрят в будущее. Люди жаждут знать.
     Лиска зябко повела плечами. На голых  руках  кожа  внезапно  вздулась
пупырышками.
     -- Знать будущее?.. Я только надеюсь на него, а знать не хочу.
     -- Женский ум, -- проворчал Мрак.
     Олег   смолчал,   только   пристально   посмотрел   на   побледневшую
воительницу. Дело не в женском уме, что-то другое,  более  глубокое,  даже
страшноватое, но, как и Гольшу, не хватает времени, надо спешно выбираться
из башни, пока враг не разобрался, не прихлопнул аки сонных мух!

     Таргитай засыпал на ходу, засыпал стоя, сидя. Его будили,  заставляли
носить, держать, связывать, на него орали  --  спросонья  делал  невпопад.
Мрак пропах огнем и металлом -- выковывал новое  лезвие.  Олег  же  пропах
настоями трав -- готовил для ран и для волхования. Лиска складывала  мешки
-- в дальнем походе все пригодится.
     Перед самым выходом  из  башни  Мрак  перетряхнул  мешки,  из  восьми
больших сделал четыре поменьше, остальное швырнул в угол.
     -- Ночь нам в подмогу.  Тарх  и  ты,  рыжая,  постараетесь  выбраться
незамеченными. Враг ждет четверых,  мы-де  неразлучны,  а  вы  сойдете  за
богатого дурня, что странствует с рабыней...  Ладно-ладно,  не  шипи,  как
дикая кошка. Пусть богатая девка путешествует с дурнем.  Тот  ей  на  дуде
свистит, про любовь до гроба брешет.
     -- А вы?
     -- Тарх, не умничай, умнее тебя на дубе висят. Мы с волхвом выберемся
еще раньше. Или позже, поглядим.
     Гольш еще тогда, в первый раз,  был  поражен,  когда  Мрак  обернулся
волком, а сейчас  у  него  отнялся  язык,  когда  вместо  молодого  волхва
посередке зала забегала огромная нелепая птица, попробовала летать,  сбила
крыльями со стола бумаги, грузно рухнула на пол,  а  встал  уже  волхв  --
виноватый, криво ухмыляющийся, с синяком  на  скуле  и  потирающий  правое
плечо.
     -- Это очень сложное заклятие! -- воскликнул Гольш. -- А ты не освоил
простые.
     -- У него все через задницу, -- сказал Мрак с отвращением. --  Сперва
трудное, а потом пустячки начинает понимать. По правде сказать, простое --
самое трудное, даже я знаю. Сперва Олег  горными  хребтами  двигал,  потом
едва щепку будет передвигать. Чем больше знаешь, тем меньше  можешь.  Сила
-- уму могила... Нет, ум -- силе могила.
     Олег морщился, мял ладонью плечо. Не сообразил, что не в чистом поле:
там уже и парил, и камнем вниз, и винтом нарезал,  а  здесь  --  мордой  о
стол, да еще как больно!
     -- Это может помочь, -- сказал Гольш нерешительно. -- Враг к этому не
готов. А ты, лохматый, перекинешься волком?
     -- Эт как сто баб пошептали, -- согласился Мрак. --  Или  магов,  мне
все одно.
     Он повесил два мешка Таргитаю, вручил секиру.
     -- Не урони! Это не твоя  палка  с  дырками,  это  вещь  в  хозяйстве
нужная! Да и по жизни с нею шагать легше.
     Олег с неловкостью протянул мешок Лиске.
     -- Понесешь малость?
     Таргитай с тяжелым вздохом вытащил Меч.
     -- Неужто боги создали нас затем, дабы истребляли себе подобных?
     -- Ну, не только, -- ответила Лиска после паузы.  Ее  смуглое  личико
слегка зарумянилось. -- Нет-нет, не только.
     Она проверила, легко ли вытаскивается меч, потуже затянула перевязь с
колчаном стрел. Глаза ее прищурились, а пухлые губы сжались в одну  линию.
Лицо стало злым и хищным.
     -- Ах, не только, -- сказал Таргитай печально. -- А почему же  только
и только?

     Глава 2

     Конь под ним изогнул шею, посмотрел на седока с удивлением.  Таргитай
не обиделся, над ним кони смеялись и раньше,  он  один  спрашивал:  почему
боги создали воду мокрой, зачем людей разделили на мужчин и женщин, почему
деревья на зиму сбрасывают листья. Никто не спрашивал, всем все ясно, хоть
и не знают тоже, Таргитай спрашивал, ибо дураку, как  известно,  до  всего
есть дело.
     Коней пустили сразу в галоп. Лиска пригнулась, красные волосы слились
с конской гривой. Узкий меч держала в опущенной руке, нагнетая  кровь  для
удара.
     Копыта громко  застучали  в  рассветной  тишине.  Таргитай  взмолился
молча, чтобы Гольш показал Жезл  получше,  а  то  вдруг  да  спросонья  не
разглядят, всю мощь обрушат на них, а тут и без магов тошно.
     --  Если  врагов  много,  --  крикнула  Лиска  сдавленно,  --   будем
прорываться? Или вернемся?
     -- Только вперед, -- крикнул Таргитай. -- Авось не сгинем!
     Лиска слышала, как он произнес какое-то заклятие  "хусим",  но  ветер
свистел в ушах. Она вспомнила с надеждой, что это  заклятие  лесным  людям
обычно помогало. Даже в самых безнадежных  случаях  кто-нибудь  из  невров
говорил, махнув рукой, это волшебное  слово,  все  трое  кидались,  очертя
голову, и... обычно побеждали!
     Внезапно прямо из земли выросли двое  с  копьями.  Таргитай  свесился
вперед, заранее сморщившись в ожидании резкой боли в кисти.  Меч  полыхнул
во тьме странно лиловыми искрами, скрежетнуло -- рассекал нагрудник.  Конь
несся, как лось в весенний гон, копыта гремели, все  отряды  врага  должны
сбежаться на перехват.
     В сторонке вскрикнула Лиска, зазвенел металл. Таргитай крикнул мощно,
подражая Мраку:
     -- Держись за мной! Не отставай!
     Впереди  открылось  сразу  с  дюжину  костров.  Полуодетые  люди  уже
вскакивали, хватались за оружие. В багровом  свете  острая  бронза  играла
кроваво-красными бликами.
     Дюжина воинов загородила вход в шатер, Таргитай  хотел  свернуть,  но
конь был умнее: задержись на  миг,  ввяжись  в  драку,  --  сбежится  весь
лагерь. Меч засвистел, жадно хлюпая кровью, конь  разметал  оставшихся,  в
три прыжка оказался у входа.
     Таргитай достал концом лезвия огромного стража,  затем  полог  больно
хлестнул по лицу, пахнуло благовониями. Копыта  простучали  по  роскошному
ковру, раздробили в мельчайшие  черепки  амфоры,  горшки,  вазы.  Таргитай
успел увидеть на богатом ложе обнаженное  женское  тело  --  нежное  лицо,
вытаращенные глаза, роскошная грива иссиня-черных волос, разметавшихся  по
атласной подушке. Девушка зачем-то вытянула вперед руки, ошалелый Таргитай
заорал негодующе:
     -- Ишь, размечталась, дура! С ума тронулась?
     Он успел полоснуть лезвием по шелковой ткани,  с  конем  освобожденно
выметнулись с той стороны шатра. Следом прогрохотали копыта. Лиска неслась
с визгом, с  развевающейся  гривой,  как  у  коня,  но  довольная,  словно
ухитрилась стоптать еще более красивую девку.
     Таргитай, сцепив зубы, едва успевал поворачиваться в седле. Меч рубил
жадно, стараясь задеть сразу двух-трех, те выскакивали толпами, торопясь и
толкаясь. Из шатра  победнее  выпрыгнули  с  диким  визгом  две  полуголые
женщины. Таргитай пришпорил, крикнул срывающимся голосом:
     -- С ума посходили!.. Не видят, дуры, тут мужиков  и  без  меня,  как
тараканов в избе Боромира!
     Лиска на скаку замахнулась мечом, женщины с воплями рухнули на землю.
Двое, что выбежали следом, споткнулись, с разбега растянулись, не выпуская
оружия. Конь Лиски пронесся по их спинам,  меч  блистал,  рассыпая  лунные
блики. Лиска казалась окруженной холодным мерцанием.
     Внезапно Меч стал рваться из рук реже. Впереди вылезли  из-под  одеял
двое, схватились за мечи, конь пронесся по их  головам,  Меч  лишь  одного
успел достать в плечо.
     Крики остались за спиной, впереди же простиралась черная  как  деготь
ночь. Тускло поблескивала звездочка, кони все еще шли галопом, пена падала
с губ. Таргитай чувствовал, как сердце едва не выскакивает из груди,  хотя
схватка длилась миг.
     -- Не отставай, -- крикнул он Лиске.  --  Надо  уйти  подальше,  пока
опомнятся.
     -- Кто? -- удивилась она. -- Разве там остались еще?
     Таргитай ощутил себя польщенным,  спина  сама  выпрямилась,  а  плечи
пошли в стороны. Окрепнувшим голосом, в котором сам с  удивлением  услышал
суровые мужественные нотки, произнес:
     -- Ну, могли спать где-нибудь в кустах. Всех в темноте не углядишь.
     -- Разве что в кустах, -- согласилась она живо.  --  Так  они  там  и
остались. Разве что штаны меняют.
     Таргитай иногда разворачивался в седле, но слышал лишь стук копыт  их
коней. Над головами дважды пролетели филины, странно -- залетели  из  Леса
так далеко! Ничего не случилось. Таргитай сразу успокоился. Это Олег пусть
волнуется, он мудрый и  вперед  заглядывающий,  или  Мрак  --  тот  вообще
подозрительный как волк.
     Рука сама потянулась за дудочкой. С усилием  напомнил  себе,  что  не
время. Не только враги, но и все хищные звери соберутся в надежде  задрать
заблудившуюся корову.
     Лиска легко мчалась следом. Ее зоркие  глаза  пронизывали  тьму,  она
первая выкрикнула:
     -- Волк! Гигантский волк!
     Мрак поднялся, темный в слабом лунном свете, вскинул руку.
     -- Где мой конь? Ага, добро. И брось баклажку.
     Все еще голый, поймал, жадно припал. Губы показались Таргитаю  темнее
обычного и распухшими. Струйка воды  побежала  по  волосатой  груди.  Мрак
крякнул, швырнул баклажку Таргитаю.
     -- Вроде бы ты и не бегал долго, -- удивился Таргитай. -- А пьешь как
конь!
     -- Я перегрыз все тетивы, -- огрызнулся  Мрак.  --  Вас  бы  стрелами
утыкали, как ежей!
     В сторонке нечто тяжелое грохнулось оземь.  Олег  медленно  поднялся,
стыдливо прикрываясь  руками.  Таргитай  подвел  ему  коня,  волхв  быстро
оделся, прячась от Лиски, с облегчением вспрыгнул в седло.
     -- Ну, не ожидал... Наш Тарх -- такой зверюга!
     -- Многих побил? -- поинтересовался Мрак с понятным интересом.
     -- Целых не осталось. Кто стоял, тот сидит, а кто сидел,  тот  рачком
ползает...
     -- А кто рачком ползал?
     -- Тех Лиска стоптала. Она тоже зверь. Хищный!
     Мрак уже оделся, взапрыгнул в седло.
     -- Жаль, не видел. Тарх спит-спит, а когда разойдется да размахнется,
целого войска стоит.
     Таргитай скривился:
     -- Что вы все обзываетесь, да обзываетесь? Послушайте, какие слова  я
подобрал!
     Прежде чем успели остановить, дудочка была уже  у  губ,  и  тоскливая
мелодия, похожая на вой разъяренного шакала, полилась над пустыней.

     После короткого отдыха перед рассветом они с  первыми  лучами  солнца
были снова в седлах. Таргитай ныл -- он не выспался и хотел есть:
     -- Гольш сказал, что продержится всего две  недели.  Но  ежели  будем
ползти на конях, успеем ли к своей старости?
     Мрак хмыкнул раздраженно:
     -- Забыл время, когда только на своих двоих бегал? На коня с  топором
кинулся, за безрогого лося  счел!..  Впрочем,  Олегу  в  самом  деле  пора
раскинуть мозгами.
     Лиска ощетинилась, бросила враждебный взгляд. Она помнила, как  враги
раскидывали мозгами под ударами тяжелой секиры.
     -- Заранее не придумал, -- ответил Олег с  неуверенностью.  --  Я  бы
мог, конечно, быстро слетать, а Мрак бы сбегал в личине волка, но вы... Да
и что мы там сделаем без оружия... Придется ехать в надежде  на  нашенское
"авось".
     -- И кусим, -- сказала Лиска.
     Невры переглянулись, Мрак спросил подозрительно:
     -- Что-что?
     -- Хусим,  --  произнесла  она  менее  уверенно.  --  Или  я  не  так
расслышала? Помнишь, ты не был уверен, что победишь, а  потом  сказал  это
волшебное слово, пошел в бой и победил!
     -- Гм, -- произнес Мрак озадаченно. -- В  самом  деле  сказал  я?  Не
Олег? Ну, не думаю, что помогло. Я ж не волхв!.. Хотя кто знает...
     Он  пришпорил  коня,  чтобы  не  видеть  ухмылки  Таргитая  и  Олега.
Присобачат кликуху "волхв", вовек  не  отгавкается,  не  отшкребется.  Имя
забудут, а кличку запомнят, внукам-правнукам передадут. Похоронный  курган
снесут дожди, а кличка останется. Вон бер -- больше народ знает по  кличке
медведь или ведмедь. Да что бер --  богов  имена  забыли!  Бог  охоты  был
чересчур волосатым, вот и  стал  Волосом,  красивейшее  созвездие  Стожары
больше знают как Утиное Гнездо, а Первоцвет для всех -- Лось, а то и вовсе
Большая Медведица...
     -- Кажется, придумал, -- ворвался в его думы смущенный  голос  Олега.
-- Ну, не совсем еще  придумал,  а  так,  задумка.  Недодумка.  Думка  для
будущей мысли.
     -- Не торопись, думай лучше, -- сказал Таргитай торопливо. -- Это  я,
чем больше думаю, тем песни хуже. А у тебя ж наоборот!
     На привале, пока остальные готовили обед, Олег волховал  в  сторонке.
Лиска ходила на цыпочках, подавала пучки трав, чертила знаки, раскладывала
камешки причудливым узором.
     -- Если заготовим мяса, -- сказал Олег без особой уверенности.  --  Я
смогу подманить летающих зверей...
     -- С мясом и я подманю, -- буркнул Мрак. -- Так любую ворону  поймать
можно. А ты без мяса подмани! Одной магией.
     -- Магии помощь нужна.
     Когда Мрак и Лиска настреляли зайцев, дроф и даже степного кабанчика,
Таргитай помог содрать шкуры,  Олег  за  это  время  дважды  поднимался  в
воздух, забирался так высоко, что с земли видно было одну темную точку.
     -- Сюда летит птица, -- сообщил  он,  опустившись  на  землю.  --  Вы
схоронитесь, а я зацапаю, когда сядет.
     -- Боишься, спугнем? -- поинтересовался Мрак.
     -- Нет, может сожрать вас раньше, чем увидит мясо.
     -- Ух ты, -- удивился Мрак. -- Такая здоровая? Одна или стая?
     -- Такие здоровые стаями не летают. Иначе  не  прокормятся.  Ложитесь
под шкуры!
     Трое схоронились, а Олег, выложив мясо в середке огражденного камнями
круга, выкрикивал заклинания и воздевал руки. Хлопанье крыльев послышалось
раньше, чем увидели птицу.
     Таргитаю сперва показалось, что к ним стремительно  снижается  тучка.
Потом рассмотрел гигантские крылья, длинную вытянутую шею, хищно  загнутый
клюв. Птица летела быстро, но крыльями едва-едва помахивала, а чаще просто
поворачивала то так, то эдак, скользила между воздушными потоками.
     Земля вздрогнула, когда птица тяжело бухнулась. Тут же загнутый  клюв
подцепил тушку кабанчика, голова вскинулась с раскрытым клювом,  по  горлу
прошло утолщение.
     Олег сказал негромко:
     -- Вылезайте. Сейчас она в моей власти. Но... будьте осторожны.
     Мрак приподнялся вместе со шкурами, спросил подозрительно:
     -- Так быть осторожными или в твоей власти?
     -- В моей-моей! Только... береженого любые боги берегут.
     Мрак с оглялкой направился к птице, а Таргитай заявил:
     -- Тогда я лучше останусь. Меня любой петух бьет. И  гуси  щипали.  Я
невезучий!
     Лиска, для которой слово Олега  было  законом,  потащила  Таргитая  к
чудовищной птице. Мрак собрал одежду, мешки, снял  седла  с  коней.  Лиска
скривилась, но приняла одно седло  из  его  рук,  потащила  к  чудовищу  в
перьях.
     -- А эта ворона не клюнет? -- осведомился  Мрак,  когда  уже  подошел
вплотную. -- Ты ему скажи, чтобы село...
     -- Залезай, -- прошептал Олег настойчиво.
     На лбу выступили капельки. Мрак взмахом руки забросил  наверх  Лиску,
начал швырять ей седла. Олег побагровел,  капли  пота  покрупнели,  начали
скатываться, оставляя грязные дорожки.
     --  Скажи  своей  вороне,  --  сказал  Мрак  сварливо,  --  чтобы  не
крутилась. Мешок на ту сторону перекинул!
     -- Мрак, -- прошептал Олег сдавленно, -- это птица Рух. Понял?
     -- А, -- обрадовался Мрак, -- та самая, которой птенцов спасли?
     -- Мрак, быстрее! Старого добра  даже  люди  не  помнят.  Моя  хватка
слабеет, сейчас заметит...
     Мрак загнал Таргитая наверх, сам  вскарабкался  по  голенастой  ноге,
похожей на неошкуренный ствол дерева, хлопнул себя по лбу, соскочил, забыл
старое одеяло. Олег стискивал зубы, пот заливал глаза, его  трясло  как  в
лихорадке.
     Когда он сам лез наверх,  птица  уже  переступала  с  ноги  на  ногу,
беспокойно озиралась, старалась понять,  какой  враг  сумел  ее  заставить
сесть здесь.
     -- А на Змее было бы лучше, -- проворчал Мрак. -- На перьях скользко.
Ты не мог бы, это самое, Змея?
     -- Мрак...
     -- Ладно, стерпим.  Летит  хоть  шибко?  Змей  за  сутки  верст  тыщу
отмахивал.
     Птица   разбежалась,   с    каждым    шагом    наращивая    скорость.
Путешественникам уже казалось, что так  и  будет  нестись,  как  конь,  до
самого Северного моря,  вон  кулик  --  малая  птаха,  а  пять  тыщ  верст
проходит, но наконец по бокам захлопали мощные крылья,  забили  о  воздух,
еще толчок -- и гадкая тряска прекратилась.
     Мощный поток встречного ветра заставил  прижаться  к  птичьей  спине.
Перья были длинные, жесткие, пахнущие жиром. Таргитай отвернулся от ветра,
раздирающего рот, сказал удивленно:
     -- На ком я только уже не ездил! На  конях,  верблюде,  ослах,  рыбе,
Змее, Мраке, лешем...
     Внезапно Лиска вскрикнула, дернулась. Мощная длань Мрака прижала ее в
тот миг, когда поток воздуха оторвал ее от птичьего загривка.
     -- Что стряслось?
     -- Я их боюсь, -- прошептала она со слезали на глазах.
     Среди перьев копошились толстенькие вши с ноготь. Сквозь тонкие шкуры
видны были розовые кишки.  Вшей  было  множество,  спешно  переползали  из
продуваемого места.
     -- Не боись, -- поспешно утешил Олег. -- Это пухоеды.  Они  людей  не
едят.
     -- А кровь сосут?
     -- Нет, только пух выгрызают.
     Лиска отвела взгляд, голос был слабеньким, замирающим:
     -- Говори, говори! Хотя и брехня, но все-таки  говори.  Мы,  женщины,
привыкли, что нас обманывают.
     Мрак пробурчал:
     -- Кровь не высосут, а весь твой пух выгрызут.
     Ветер свистел в ушах, они прижались друг к  другу,  сберегая  остатки
тепла. Олегу пришлось хуже всех, сидел почти на шее,  свесив  ноги,  зябко
кутался в шкуру. Таргитай жалобно поскуливал:
     -- Олег, давай лучше на Змеях?.. Хоть  и  холодно  заднице,  зато  от
ветра хоронимся. А птаха вроде теплая, но выдувает усе, у меня  уже  кости
заледенели. Мелкая она больно. Мог бы пошире выбрать! А то  и  не  Рух,  а
вроде толстой вороны...
     Олег отмалчивался,  сжимал  зубы  в  бессильной  злости.  Как  быстро
привыкают к  необычному!  Коней  увидели  --  сутки  боялись  подойти,  на
диковинного зверя верблюда залезли уже почти без страха, а когда  пришлось
на спину Змею прыгать, то вроде бы как всю жизнь на нем ездили. Теперь уже
и перебирают, все не так. Не потому ли Дана, которая все  видела  и  везде
побывала, теперь сидит на крохотном островке, потому что все обрыдло?  Мир
интересен, когда видишь впервые!
     Сзади по его душегрейке скользнули  тонкие  холодные  пальцы.  Лиска,
дрожа как лист на ветру, прижалась щекой к спине, обхватила крепко-крепко,
сцепив пальцы на животе. Олег напряг  мышцы,  стараясь,  чтобы  живот  был
плоским и твердым как доска. У Мрака вообще как из камня, даже у  Таргитая
твердый и в валиках мускулов, а певцу сила нужна не больше, чем волхву...
     Он поймал себя на том, что все  чаще  думает  о  себе  только  как  о
волхве. Когда изгнали из Леса, в первые дни все  мысли  были  как  выжить,
уцелеть, но окреп и оброс  мускулами  быстро,  сумел  перевести  дух,  при
столкновении с киммерами обнаружил в себе магию,  а  после  Гольша  спешно
учился управлять этой огромной мощью...

     Мрак завозился,  распихивая  друзей  и  устраиваясь  удобнее,  сказал
предостерегающе:
     -- Олег, что-то ворона поглядывает на  мои  ноги.  Кинь  ей  в  пасть
что-нибудь.
     -- Что?
     -- Возле тебя ломти мяса. Когда кончатся, бросишь Лиску.
     Лиска  наградила   оборотня   негодующим   взглядом.   Олег   ответил
рассудительно:
     -- Птицы на лету не жрут. Ласточки да стрижи  --  да,  а  крупные  --
никогда.
     -- Мелкие и гадят на лету, -- буркнул Мрак. -- А эта,  если...  убьет
внизу. Может, почесать где? Ежели вздумает почесаться сама?  Тебе  хорошо,
только штаны потеряешь, а крылья у тебя хоть из бычьего  пузыря...  а  вот
благородные волки летать не пробовали.
     -- Вряд ли чешется на лету, -- сказал Олег без уверенности. --  Хотя,
конечно, под нашими задницами должно уже свербить. Да  и  вши  переползли,
тут теплее.
     Лиска пискнула, приподнялась, пыталась лететь, стоя на  полусогнутых.
Ветер трепал ее короткую юбочку, загорелая кожа пошла пупырышками,  словно
на лапах худого гуся. Олег, не глядя, подгреб  ее  ближе.  Его  рука  была
толстой и туго перевитой жилами.
     Внезапно воздух стал влажным, сырость проникала под одежду.  Таргитай
раскрыл глаза, вытаращил как лягушка. Вокруг было белым-бело, словно плыли
в молоке. По  влажному  воздуху  шлепали  намокшие  крылья,  концы  перьев
терялись в странном тумане.
     Птаха пошла по кривой вниз. Через просвет выступила  залитая  солнцем
песчаная равнина. Над головой клубился белый поток облака. Мрак завозился,
сказал сварливо:
     -- Олег, пусть лучше прет поверху. Сам говорил, что так быстрее!
     Таргитай распахнул рот:
     -- Над облаками? Разве так можно?
     -- Мы на Змее летели, -- напомнил Мрак. -- Ты, правда, спал.  Сколько
в тебя сна влазит? Ты не пробовал в барсука перекидываться? Или в хомяка?
     Таргитай ответить не успел, Олег тревожно вскрикнул:
     -- Там еще  одна  идет  наперерез!..  Здоровая,  как  сарай  у  бабки
Боромирихи.
     Наперерез летела крупная птица. Уже видны были мощные когтистые лапы,
прижатые  к   пузу,   странно   блестящему,   будто   покрытому   крупными
перламутровыми пластинками. Птица неотрывно смотрела  в  их  сторону,  уже
видны были красные горящие глаза. Клюв чуть приоткрылся,  блеснули  редкие
острые зубы.
     -- Никак подраться хочет, -- сказал Мрак с беспокойством.
     Лиска, не отрываясь от Олега, на ощупь  хлопала  ладонью,  отыскивала
лук и стрелы. Губы ее шевелились, но ветер срывал слова, уносил. Птица шла
наперерез.
     -- Ежели самец, то будет драться, -- сказал  Мрак  рассудительно.  --
Ежели самка, то драться, видать, не станут. Олег, это петух или курочка?
     -- Пусть Таргитай проверит, -- огрызнулся Олег. -- Он у нас знаток по
бабам.
     -- В перьях? -- удивился Таргитай. -- Как я проверю?
     -- Полезь, загляни ей под хвост, -- предложил Мрак.
     -- Ну да!.. А вдруг она...
     -- Не станет, не станет. Лезь!
     Таргитай опасливо смерил взглядом расстояние до хвоста, поежился:
     -- Пусть Олег. Он заглянет, не слезая с шеи. Он и не то может!
     Мрак взял свой гигантский лук,  пригнулся,  выдерживая  напор  ветра,
сказал неожиданно рассудительно:
     -- Начнут играться, нас вовсе стряхнут к такой маме. Я  видел,  какие
штуки выкидывают воробьи...
     Олег резко повернул  летающего  зверя,  другая  птица  пронеслась  на
расстоянии  вытянутой  руки.  Отвратительный  запах  забил  дыхание.  Мрак
придержал стрелу, не успев выстрелить, что оказалось  кстати:  Олег  начал
поднимать Рух  кругами,  другая  птица  кинулась  следом.  Мрак  тщательно
прицелился -- ветра уже не было, -- звонко щелкнула тетива.
     Раздался вопль ярости. Металлическое  острие  скользнуло  по  голове,
содрав полоску кожи. Капли крови сдуло.  Мрак  тут  же  выпустил  еще  две
стрелы. Олег держал Рух в неподвижности, она  парила,  растопырив  крылья.
Третья стрела ударила острием в глаз,  на  миг  вздулся  огромный  пузырь,
лопнул, а из впадины, где поместился  бы  кулак  Мрака,  брызнули  крупные
капли. Птица каркнула так  страшно,  что  даже  Мрака  прижало  к  жестким
перьям. Рядом шумно дрожала Лиска, цокотала как белка зубками.
     Птица круто ушла вниз, а их птаха Рух победно, так показалось  Мраку,
сделала широкий  круг,  потом  суматошно  заляпала  по-куриному  крыльями,
набрала скорость и понеслась дальше на север.
     -- Нам бы спасибо сказала, -- пробурчал Мрак. Он вытер красное  лицо,
где встречный ветер мгновенно высушил пот. -- Ишь, какую дуру отогнали!
     -- А если это был ее парень? -- спросил Таргитай невинно.
     Лиска все возилась, прижималась к широкой спине волхва,  умащивалась.
Таргитай посочувствовал:
     -- Потерпи. Уже скоро. А ежели поблевать, то предупреди -- отсяду.
     Лиска была зеленая, часто подпрыгивала, словно  внутри  скакал  заяц.
Таргитай на всякий случай все же отполз, цепляясь за жесткие  перья.  Олег
сидел на загривке Рух, сгорбленный, сам похожий на  озябшую  ворону.  Мрак
лежал, вцепившись обеими руками. Он тоже  был  зеленым  как  Лиска,  часто
закрывал глаза, а когда взгляд упирался в спину  Олега,  на  суровом  лице
оборотня проступало изумление. Волхв сидит, свесив ноги  в  бездну,  видит
проплывающие далеко внизу крохотные дома и кустики деревьев, и еще ни разу
не сменил штаны!
     Таргитай наконец взмолился:
     -- Олег, нельзя ли твою дрофу посадить? У кустика?
     -- Можно, -- ответил Олег, не поворачивая  головы.  --  Но  тогда  от
кустика придется пешком. А в чем дело? Приспичило?
     -- Я терплю, но Лиска меня  беспокоит.  Она  уже  как  надутый  бычий
пузырь. А мне уже отсаживаться некуда!
     Олег смолчал. Лиска ощутила  его  незримое  тепло,  словно  заботливо
укутывал в толстую  шкуру.  Как  на  зло  птица  провалилась  в  воздушной
рытвине, и желудок Лиски прыгнул в горло. Она изо всех сил  сцепила  зубы,
борясь с тошнотой. Олег что-то пробормотал, птица наклонила крылья,  земля
начала по ровной кривой приближаться. Мрак приподнял  голову,  взглянул  и
снова прижался щекой к перьям. Глаза были плотно зажмурены.
     Таргитай с восторгом глазел по сторонам, толкал в бок  то  Лиску,  то
Мрака.
     --  А  вот  стадо!..  А  вон  дуб  --  каким   махоньким   кажется!..
Гляди-гляди, это речка аль червяк ползет?
     -- Сам ты дуб, -- проговорил Мрак сквозь зубы. Глаз он  не  открывал.
-- Да еще и зеленый!.. И червяк прибитый...
     -- Какой ты, Мрак, грубый! Лиска, глянь, какое озеро круглое!
     -- Сам ты круглый, -- простонала она  тоже  сквозь  зубы.  --  Откуда
только таргитаи берутся... Я слышала, когда решили перебить  всех  дураков
на свете, ты тоже выбрал палку побольше?
     Таргитай подумал, потряс головой:
     -- Не стану их бить. Пусть живут все. Какая ты недобрая!
     Ветер свистел резче, в лицо били запахи степных трав, выжженной зноем
земли. Земля неслась навстречу, накренившись как парус.  Наклонно  торчали
чахлые деревья, а зеленый кустарник казался налипшим на стену мхом.
     Пальцы Мрака сжали перья так, что те захрустели, а  костяшки  пальцев
побелели.  Олег  наклонился,  держась  за  толстую   шею   птицы,   что-то
выкрикивал, перекрывая встречный ветер.
     Вдруг земля встала на место, только замелькала быстрее. Птица  словно
провалилась, людей тряхнуло. Голенастые лапы замелькали с такой скоростью,
что  толчки  слились  в  беспрерывную  медленно  затихающую  тряску.   Рух
растопырила крылья, выставив их,  как  парус,  гасила  сумасшедший  бег  о
встречный ветер, а когда наконец остановилась, то и проклятый  ветер,  что
изматывал душу весь полет, как на зло тут же утих.
     Олег осторожно потрепал по  плотной  шее,  похожей  больше  на  ствол
матерой сосны.
     -- Спасибо, птица... Неплохо летела.
     -- Да и села лучше тебя, -- сказал Мрак. Он  приподнялся,  голос  его
был неустойчивым, но от того еще более язвительным. -- Правда, не шибко.
     Рух, словно выходя из  зимнего  сна,  медленно  повертела  занемевшей
шеей, повернулась к людям, посмотрела сперва одним глазом,  потом  другим.
Желтый зрачок  расширился,  хищный  клюв  начал  приоткрываться.  Мрак  по
серьезному лицу волхва понял: от птицы, что приходит в себя, надо поскорее
избавиться, взял секиру и уже приготовился шарахнуть ее по голове.
     -- Не смей, -- прошептал Олег. -- Только разозлишь!
     -- Тогда по лапам? -- предложил Мрак. -- Чтобы упорхнула.
     Олег торопливо делал знаки, рисовал в воздухе кривые линии. Рух  даже
шею вытянула, смотрела,  потом  грозно  заклекотала,  взмахнула  крыльями,
пробуя их на прочность, тяжело побежала прочь, переваливаясь с боку на бок
как простая деревенская утка.
     Все четверо с облегчением  смотрели  вслед.  Олег  сказал  с  нотками
тревоги:
     -- Дальше придется пешком. А мы одолели едва половину пути!
     -- Зато миновали Пески, -- напомнил Мрак бодро. -- Теперь пойдет  все
как у людей: звери, разбойники, жулье, враги, продажные девки для Тарха.
     -- Размечтался, -- бросил Олег предостерегающе. -- С обычным  набором
справимся. Но против нас выступили незнаемые силы. А незнаемого не люблю.
     -- Тогда ты вовсе жизнь не любишь, -- обвинил Мрак.
     Таргитай намерился было сесть обедать, или хотя бы поиграть на  дуде,
но место было голое, укрыться негде, а вдали темнел лесок  --  как  сказал
бодренько Мрак, всего верст десять с гаком. А гак еще с крюком.

     Глава 3

     Они тащились по ровной как стол и голой как лысина  Степи.  Земля  от
сухости лопалась, плитки грязи сворачивались, загибались  по  краям.  Мрак
топал впереди насупленный, но едва  не  нахрюкивал  песню:  горы  сыпучего
песка остались за спиной. Конечно, еще не родной Лес, но Степь уже  чем-то
ближе к благословенному Лесу. Во всяком  случае,  лучше  богами  проклятой
Пустыни.
     Олег углядел в трещинке зеленую травку, больше похожую на  мох.  Мрак
ворчал, зло оглядывался на отставшего волхва, но  Олег  готов  был  зубами
грызть иссохшую землю, только бы выколупнуть  жизнестойкую  траву:  в  ней
наверняка особые магические силы!
     Когда среди  деревьев,  довольно  чахлых,  разожгли  в  ямке  костер,
Таргитай сказал озабоченно:
     -- Два дня уже тю-тю!.. Осталось десять дней. На чем полетим  дальше,
Олег?
     Даже Мрак воззрился на дудошника с удивлением.
     -- Во ухарь! Ножками-то не изволит. Теперь то Змея подай, то Руха, то
еще чего...
     -- Лучше еще чего, -- согласился Таргитай простодушно. -- Мы маги аль
не маги? На ковре летали? Летали. На Змее сидели? То-то. Лучше, конечно, с
магом-пустынником, хотя нехорошо нож к горлу человеку... Правда, он  прямо
в грязь вывалил. Зато враз на месте. А  сейчас  продуло,  вот  и  Лиска  в
соплях путается. И вши кусали. Не верю, что не кусали! Вон  у  меня  спина
зудит.
     -- Шелудивый и после бани чешется, --  сказала  Лиска  брезгливо.  --
Если бежать быстро, то можно успеть куда угодно.  Белый  свет  не  так  уж
велик.
     Олег молчал, невидяще смотрел в сгущающиеся сумерки.  Для  них  белый
свет тоже был невелик, пока жили в лесной деревне. А раз так, сказал  себе
с нажимом, надо обязательно найти на чем или как  добраться  на  остров  в
Славии. В таком разнообразном мире есть все. Надо уметь запрячь и  сказать
"Но!" или  "Цоб-цобе!".  Тем  более,  что  даже  не  знаю,  далеко  ли  до
зачарованного острова. Как сказал один местный  волхв,  в  Гиперборее  нет
дорог, есть одни направления.
     -- Олег,  --  прорезался  в  его  уши  напряженный  голос  Мрака.  --
Глянь-ка, что там ползает?
     Олег проследил взглядом, огрызнулся:
     -- Думаешь, у меня волчьи глаза?
     -- Волхв должен зреть внутренним взором.
     -- Он зрит незримые миру вещи. Что тебя напугало?
     Мрак ответил предостерегающе:
     -- Меня напужать трудно, я не волхв,  а  волк.  А  беспокоит  вон  то
облачко... Пренизковато над землей, формы не меняет.
     Олег сразу насторожился:
     -- В нашу сторону?
     -- Пройдет близко.
     Олег  долго  всматривался,  Таргитай  и  Лиска  тоже  вытянули   шеи,
щурились. Мрак сказал нетерпеливо:
     -- Я думал, народ пошел мелкий да пузатый, а он еще и  подслеповатый!
Все еще не зрите?.. Облачко больно похоже на каменную  гору.  Только  гора
эта движется, словно ее несет ветром.
     Все видели, как побледнел Олег. Лицо его в одно  мгновение  похудело,
кожа на скулах заострилась. Голос стал хриплым:
     -- Это... замок Мардуха.
     Лиска и Таргитай переглянулись, Мрак спросил настороженно:
     -- Точно знаешь?
     -- Гольш говорил о нем. Мардух умеет  двигать  горами...  по  крайней
мере -- башней или замком размером с гору.
     -- Ты тоже можешь, -- сказал Таргитай ободряюще.
     -- Телегу бык тянет, но возчик  сильнее!  А  человек  с  копьем  бьет
самого сильного медведя. По  воле  Мардуха  гора  движется,  куда  изволит
хозяин. А у меня бы сразу рассыпалась...
     Таргитай пристально смотрел на темнеющую тучку, что  вроде  бы  стала
крупнее. Наивное лицо посуровело.
     -- Почему бы сразу не наказать  злого  колдуна?  Ведь  наша  цель  --
побить Зло магов, а вовсе не добывать для Гольша волшебные вещи.  Пойдемте
к Мардуху и разрушим его башню!
     Даже Лиска воззрилась удивленно. Мрак спросил саркастически:
     -- Вот так пойдем и разнесем все к чертям собачьим?
     -- А что? У Олега враз все вдрызг, за что ни берется!  Пусть  колдуна
задавит камнями. Я не люблю, когда ты отсекаешь  руки-ноги  своей  ужасной
секирой.
     -- А ты своим чертовым Мечом? -- огрызнулся Мрак.
     Олег сказал торопливо:
     -- Я не смогу разрушить башню  Мардуха.  Не  по  зубам.  Она  создана
сложными заклятиями, а мне бы разобраться с простейшими.
     Таргитай не  отрывал  взгляда  от  темного  облачка,  что  постепенно
растворялось в темнеющем небе.
     -- Жаль... Сразу бы покончили со Злом на белом свете!

     Ранним утром, когда  птицы  верещали  во  всю  мочь,  Мрак  растолкал
спутников.
     -- Зимой отоспитесь. Лето кончается!
     Таргитай сразу повернулся на юг, где вечером темнело облако.  Уже  не
тучка -- каменная гора, похожая  на  столб,  грубо  высеченный  из  дикого
камня. Окон еще не видно, далеко, но мелкие с этой дали черные  зубцы  уже
видны на светлом небе.
     -- Прет наперерез, -- заметил Мрак. -- Ежели бы на конях, то к  обеду
бы перехватили.
     -- И попали бы как жабы под колесо, -- сказал Олег. --  Мокрое  место
было бы на версту. А то и больше. От тебя с твоим пузом -- версты на три.
     Глаза Таргитая стали холодными.
     -- А ежели бегом? Помнишь, как бежали из Леса?
     Лиска с великим  удивлением  рассматривала  Таргитая,  словно  узрела
впервые. Добрый и растяпистый дудошник казался совсем другим человеком  --
напряженным, собранным и даже злым. Мрак сказал с кривой усмешкой:
     -- Тарх готов пробежаться? Без пинков в зад? Что-то в лесу издохло!
     Таргитай повернул к нему побледневшее лицо.
     --  Ради  такого...  готов.  Чтобы  разом  уничтожить  Зло,  я  готов
запачкаться кровью.
     -- Будто ты не пачкался, -- хмыкнул Мрак снова.
     -- Тогда я отбивался. Иначе боги бы спросили, почему не защитил  себя
и друзей. Мне горько, Мрак. Даже сейчас чую, что не совсем прав,  но  ведь
если убить мага, от которого идет все Зло?..
     Мрак, набычившись, только не рыл землю копытом,  глядел  на  медленно
вырастающую гору.
     -- Да, -- согласился и Олег. -- Только зря головы положим.
     -- С этим зверем не совладать, -- кивнул Мрак. -- От такой горы  надо
подальше.
     Таргитай молча кивнул, отвернулся. Лиска переводила взгляд  с  одного
на другого. Вдруг со злостью сказала:
     -- Да что вы кривляетесь? Слепому червяку ясно, что  сейчас  кинетесь
на этот замок, или что это, Мардуха!
     Мрак воззрился на нее с удивлением:
     -- Девка, у тебя в голове детвора старосту не гоняет?
     Лиска ответила с нажимом:
     -- Не при-ки-ды-вай-тесь!
     Они посмотрели друг на друга, встретились взглядами. Некоторое  время
печально и обреченно смотрели в глаза  один  другому.  Олег  первым  отвел
взгляд.
     -- Придется бежать.
     Мрак кивнул, не поворачиваясь к горе.
     -- Мешки надо бросить.
     -- Я бы даже Меч бросил, -- предложил Таргитай.
     Лиска переводила недоумевающий взгляд с одного на другого.
     -- В самом деле решились на такую  дурость?  Видела  по  вас,  но  не
верила!
     -- Авось не пропадем, -- утешил ее Таргитай.
     -- Опять это странное "авось", -- пробормотала она озадаченно. -- Как
все-таки помогает это заклинание?
     Мрак уже мчался как лесной лось, не  оглядывался.  Шаг  был  длинным,
скользящим над  землей.  Таргитаю  иной  раз  казалось,  что  под  грузным
оборотнем не гнутся даже травинки, несется как перепел над  самой  землей.
Секира и лук со стрелами словно влипли в спину, не ерзают,  а  тут  чертов
Меч уже растер  лопатки,  отбил  зад,  а  когда  прыгаешь  через  рытвины,
ухитряется колотить даже по ногам.
     Бежали до полудня,  но  гора  словно  бы  не  приблизилась.  Таргитай
заподозрил, что тоже присела перевести дух, а то и  заснула.  Или  развела
костер и греет каменный зад, варит похлебку. Он сглотнул слюну, взмолился:
     -- Пора бы на обед!
     -- А кто больше всех верещал, что  пойдем  и  собьем  рога  проклятым
магам? -- огрызнулся Мрак.
     -- Но мы ж уже идем...
     -- Выходит, половина работы сделана? -- сказал саркастически Мрак. --
Главное решиться! А потом можно и лечь отдохнуть.
     Пристыженный Таргитай бежал молча, но стала отставать Лиска. Олег  на
бегу ухватил ее за локоть. Мрак с досадой остановился.
     -- Привал! Слабый народ траву топчет.
     -- Не все в мохнатой шкуре бегают, -- огрызнулся Олег.
     -- Да уж, порхать как курица интереснее.
     Он сам разжег костер, а трое лежали без сил, тяжело дыша, как  караси
на берегу. Мрак громко предположил, что они и есть не будут. Таргитай  тут
же задвигался, на пузе подполз к мешку.
     После короткого отдыха, когда успели  похлебать  горячей  воды,  Мрак
безжалостно погнал всех наперерез черной  горе  Мардуха.  Лиска  отставала
снова, Олег тащил,  ухватив  за  руку.  Таргитай  бежал  с  отсутствующими
взглядом. Мрак часто поглядывал на гору, хмуро определил:
     -- Прет в сторону Славии... ежели здешнее солнце не врет, чему я тоже
не очень верю. Здесь все брешут, как  псы  на  морозе...  Дальше  двинется
вовсе через земли  неведомые...  Шарахнется  о  твердь  небесную,  где  та
смыкается с краем земли, лишь рассыплется --  хорошо  бы!  --  либо,  если
Мардух не проспит, повернет обратно...
     -- А ежели сейчас не попадем, -- предположил Олег,  --  так  и  будем
мчаться вдогонку,  высунув  языки?..  Башня  может  ползти  через  ледяные
пустыни. Ей нипочем, Мардуху тоже у печи терпимо, а нам?..
     -- Вот и неплохо, --  крикнул  Таргитай,  по  распаренному  лицу  уже
катился градом пот. -- А то жарковато...
     -- Хорошо бы через Лес, -- крикнула Лиска сзади.  --  Деревья  сомнет
как траву, а зверей передавит. Я стрелы сберегу.
     -- И ты о еде? -- удивился Мрак. -- Возле Таргитая  посидела!  Волхв,
как будем, ежели попрет через окиян-море? Мардуху в башне воды будет по...
развилку, а нам?
     Таргитай тяжело дышал, отмахнулся:
     -- Олег придумает, он у нас умный. Авось не  пропадем.  А  что  будем
гнаться за башней по всему свету, так еще лучше!  Разный  народ  повидаем,
себя покажем. Только нельзя вперед забегать, а то задавит.
     Он рассуждал серьезно, глубокомысленно,  но  Мрак  почему-то  сердито
хрюкнул и дальше бежал молча, не поворачивая головы.
     К вечеру гора была уже близко. Мрак на бегу поглядывал чаще обычного,
чья-то  холодная  лапа  держала  за  сердце,  легонько  сжимала,  и   Мрак
страшился, что может сдавить намного сильнее.
     Издали гора казалась темной, но сейчас  была  черная  как  ночь,  как
подпол, как  могила.  Оранжевое  солнце  обрушивалось  почти  отвесно,  но
умирало без  следа.  В  светлом  солнечном  мире  черная  глыба  выглядела
вынырнувшей из подземного царства Ящера, от нее веяло леденящей сыростью.
     -- Не заметил бы, -- процедил  он  сквозь  зубы.  --  Швырнет  в  нас
стоптанный сапог, с такой высоты вобьет в землю по ухи!
     Олег несся так, что и молния отстала  бы.  Мраку  бросил  хмуро,  без
уверенности в голосе:
     -- Маги всегда при деле.  Не  таращатся  в  окна,  как  девки...  или
Таргитай.
     Внезапно  гора  круто  свернула,  пошла  к  лесу.  Мрак  выругался  в
бессилии. Олег же уверил, что гора делает малый зигзаг  --  здесь  недавно
было болото. Сверху затянуло, уже наросли деревья, но под  тяжестью  может
проломиться, а там бездна до подземного царства: упадет Ящеру на голову --
гребешок помнет.
     -- Зигзаг, -- выругался Мрак. -- Вся жизнь из зигзагов, а тут  еще  и
гора такое выкидывает!
     -- Мрак, мир надо принимать таким, какой есть, а не тем, каким  видит
Таргитай.
     Когда перед ними встала темная стена деревьев, вынужденно перешли  на
шаг. Лес, как объяснил Олег, обиталище местного мага. Непростой лес: зверю
вольготно, а чужому человеку не сносить  головы.  Маги  не  терпят  вблизи
простой люд, будь это рабы или короли с их мелочными мирскими  заботами  и
мелкими радостями.
     Бежали через лес, полный ловушек,  замаскированных  ям,  где  на  дне
торчали вкопанные колья,  обходили  падающие  деревья  --  Мраку  помогало
звериное чутье лесного человека. Иной раз  не  останавливаясь  подхватывал
сук и метал вперед. Таргитай и Лиска в страхе подпрыгивали, когда  с  виду
здоровое дерево внезапно начинало валиться в их сторону.
     Мрак хладнокровно делал шаг в сторону. Огромный ствол грохался рядом,
земля  вздрагивала.  Падали  от  толчка  еще   одно-два,   путешественники
метались, стараясь не попасть под стволы.  Олега  задело  суком,  рассекло
плечо. Он морщился, на ходу зажимал кровоточащую рану. В глазах Мрака была
тревога: случится драчка, а без нее, как видно, в этой стране ни  шагу  --
то волхв не боец, а обуза...
     -- Поторапливайтесь, клишоногие, -- покрикивал хмуро. --  Вам  только
улиток ловить! Да и те убегут...
     Он люто вскрикнул,  прыгнул  вбок,  поднимая  секиру.  Рядом  рухнуло
блистающее искрами яйцо с тыкву, раскололось, брызнув осколками  скорлупы.
Таргитай успел увидеть нечто ядовито синее, блеснули клыки и когти, воздух
закрутился вихрем от взмахов  перепончатых  крыльев.  Тварь  метнулась  на
Мрака, рядом страшно полыхнул слепяще белый огонь. Таргитай зажмурился,  а
когда раскрыл глаза, в воздухе пахло как после грозы, медленно гасли синие
искры. Олег все еще стоял с вытянутой рукой, на побелевших пальцах бегали,
как змейки, гибкие молнии.
     -- Быстро, -- хрипло сказал Мрак. Он зябко передернул плечами.  --  Я
думал, ты скорый только за столом.
     -- Это Тарх скорый... Ты рассмотрел, что  это  именно  она?  Если  бы
Тарх, я бы поверил скорее.
     Мрак с уважением посмотрел на волхва: острит! Не  иначе,  перепужался
до икотки. У самого руки трясутся, будто кур крал, хотя  где  тут  найдешь
кур или хотя бы курей? Не по себе, а волхв потому  ожил,  что  среди  этой
мерзости как среди самой  что  ни  на  есть  родни:  заклятия,  проклятия,
сглазы, летающие твари, прыгающие будяки, жабы  с  быка  ростом,  упыри  и
чугайстыри, мавки, исчезники,  мжичники,  гавки...  Ящер  бы  побрал  этих
особенно, по ночам снятся, лучше бы Тарху -- тому все бабы являются.
     На широкой поляне среди голой глинистой земли ходила  кругами  грязь.
Взметывался столб горячей воды. Пахло серой и тухлыми яйцами.  Воздух  был
влажный,  словно  после  гнилого  дождя.  Еще  дальше,  через   одинаковые
интервалы, под слоем жидкой грязи  медленно  вздувался  бугор,  в  глубине
начинал просвечивать  огромный  пузырь  воздуха,  поднимался,  продавливая
жидкую глину. Оболочка с громким чавканьем лопалась, брызги  желтой  грязи
летели веером, а из глубины со страшным грохотом, от  которого  даже  Мрак
присел и зажал уши, взметнулся  столб  кипящей  воды  --  в  облаке  пара,
шипящий как огромный змей.
     На высоте в три-четыре человеческих роста верхушка столба рассыпалась
в шляпку гриба, начала опадать крупными  каплями.  Грязь  ходила  тяжелыми
волнами, медленно застывая. Мрак глядел остановившимися глазами.
     -- Вот это колдовство! Задницу ошпарит, неделю не сядешь.
     -- Задницу что, -- сказал Таргитай тоскливо,  --  может  ошпарить  не
только задницу. Как пройдем, хлопцы?
     -- Зайчиком, зайчиком,  --  предложил  Олег.  Взглянув  на  амазонку,
добавил: -- Или лисичкой, лисичкой.
     Лиска огрызнулась:
     -- У зайчика тоже есть лапки. Эти взлетают  не  как  попало,  разуйте
глаза! Если добежать вон до того, а затем свернуть налево...
     -- Налево столб воды гуще! -- вскрикнул Таргитай.
     -- Зато подпрыгивает реже. Можно проскочить прямо. Там корка твердая,
а яму с грязью перепрыгнем с разбега.
     Мрак оценивающе пробежал глазами дорогу.
     -- Это для тебя корка толстая, да для этих недомерков.  А  я  человек
настоящий! Подо мной любой лед ломится.
     -- Что такое лед? -- полюбопытствовала Лиска.
     Олег сказал хмуро:
     -- Мрак, другого пути нет. Куда ни кинься,  либо  попадешь  в  яму  с
горячей грязью, либо швырнет под облака. Можно еще вправо, но мы не  мухи,
чтобы ходить по отвесной стене.
     -- Может, и походили бы, -- бросил Мрак озлобленно, -- если бы  стена
не упиралась в небесную твердь. Куда влезешь? Ладно, попробуем, как  речет
Лиска. Когда прижаты к стене, то дурное решение всегда самое верное.
     Он затянул ремни походного мешка туже, первым пошел через  булькающее
поле. Лиска несколько раз открывала рот, чтобы подправить, но  Мрака  вело
волчье чутье. Перед хлюпающей лужей остановился, подобрался.  Когда  столб
кипятка с ревом взметнулся чуть ли  не  до  облаков,  он  набрал  в  грудь
воздух, сделал два быстрых шага, прыгнул.
     Хрустнуло, но оборотень уже летел через желтую грязь.  Горячая  вода,
рассыпаясь в воздухе, падала на него сверху, голые  плечи  покраснели.  На
той стороне он тяжело упал на обе ноги, резко повернул  и  снова  сиганул,
нелепо, вскидывая зад, без разбега.  Казалось,  попадет  прямо  в  кипящий
столб, но тот внезапно резко оборвался, снова выстрелил толстой как бревно
струей. Мрак уже проскочил, с разбега перепрыгнул третий.
     -- Как будто живет в этом болоте, -- сказал Олег с уважением. --  Нам
так не проскочить. Я уж точно по самые уши. А грязь не только горячая,  но
и липкая...
     -- У нас одна Лиска чистая как рыбка, -- сказал Таргитай  наивно.  --
Видать, вылизывается на привалах.
     Лиска  метнула  в  него  огненный  взгляд,  но  вместо  ответа   лишь
оттолкнула и бросилась вслед за Мраком. Олег напрягся, не дышал, дергался,
повторяя все ее прыжки и движения.
     -- Фу, отлегло... У женщин просто звериное чутье. Род их позже сделал
из зверей, потому чутья у них больше.
     -- У них звериное, -- сказал Таргитай убито, -- у Мрака -- волчье,  у
тебя -- птичье... А куды мне податься, бедному лесному? Пропаду, как  коза
без соли...
     Олег уже мчался по следу  Лиски.  Таргитай  вздохнул  еще  горестнее,
проследил, как волхв  бежал  и  скакал,  подпрыгивал,  пропуская  огненные
стрелы, бьющие из одного водяного столба в другой, помчался вслед,  твердя
себе, что бежит не он, Таргитай -- неудаха и дурак, а  неустрашимый  Мрак.
Или осторожный Олег, который все заранее просчитывает,  просматривает,  ко
всему загодя примеряется... Он не помнил, как оказался на той стороне.
     Проломились через редкий кустарник, озверевший  в  борьбе  за  жизнь,
почти сразу с разбегу оказались на бесконечном зеленом ковре с гигантскими
темно-ржавыми  кочками.  Болото  заросло  давно,  кое-где  торчали  чахлые
каргалистные  березки.  В  одном  месте  увидели  сосну.   Мрак   тут   же
предостерегающе раскинул руки: туда, мол, нельзя, и без волхва видно,  что
сосна -- не сосна, а что-то злобное,  магическое.  Олег  вытаращил  глаза:
Мрак начинает проявлять способности волхва, но Мрак с презрением напомнил,
что ни одна нормальная сосна в своем уме не полезет на  болото  --  растут
только на сухих песках.
     Гора на  какое-то  время  замерла,  словно  решила  вкопаться.  Невры
перевели дух: хоть так и дальше, но надежнее,  однако  проклятой  каменной
дуре снова засвербило, поперлась  дальше,  да  не  на  авось,  а  выбирала
дорогу, двигалась осторожненько, словно  щупала  босой  ногой  воду  перед
купаньем.

     Глава 4

     Дорогу загораживали гигантские мухоморы, каждый с быка. Мрак  обходил
загодя,  Таргитай  же  с  любопытством  прошел  совсем   рядом,   тут   же
ядовито-красный гриб, словно насосавшийся чужой крови комар,  с  чавкающим
хлопком взорвался. Брызнули грязные  хлопья  слизи,  со  свистом  вылетели
тяжелые как галька камешки-семена. Одно  стукнуло  Таргитая  по  руке,  он
машинально тряхнул, но камешек прилип,  как  пиявка.  Кожа  вокруг  начала
багроветь.
     -- Мрак! -- заорал Таргитай в страхе. -- Они кусаются!
     Мрак с отвращением бросил через плечо:
     -- Что тебя, дурень, только не кусает! Дай ему по рогам...  Если  нет
рогов, дай по башке и не отставай. Видят боги, брошу!
     Таргитай  поспешно  сдирал   семечко.   То   погружалось   в   плоть,
продавливая, как горячий камешек прогибает воск. Руку уже не жгло -- пекло
как в огне. Таргитай  взвыл  дурным  голосом,  упал  на  спину,  судорожно
катался, пытаясь содрать проклятое семя.
     Мрак обернулся, на лице оборотня мелькнул страх. Таргитай вопил.  Как
сквозь кровавый туман в глазах увидел холодные искры на лезвии ножа.  Руку
полоснуло болью, затем ожгло еще -- сильнее.
     Запахло горелым мясом. Таргитай открыл глаза, в лицо  пахнуло  жаром:
Мрак со зловещей ухмылкой убирал нож.  Кончик  светился  вишневым  цветом.
Лиска уже тянулась с чистой тряпицей с пахучими  листьями.  Таргитай  тупо
смотрел на рану с обугленными краями, вдруг сообразил, что это  его  рука,
тихонько взвыл и начал бледнеть. Жестокий Мрак вырезал  проклятое  семечко
из его живой руки, а потом еще и прижег кровоточащую рану!
     -- Заживет, как на псяке, -- утешил Мрак жизнерадостно. --  Даже  как
на собаке.
     Таргитай стонал, мотал головой, словно пытался стряхнуть ее с плечей,
закусывал губы. Такие противно жизнерадостные! Даже Олег, самый близкий по
изгнанию, смотрит вроде бы на него, а видит деревца и чертову гору, словно
бы есть что-то на свете более важное,  чем  он  --  Таргитай,  чем  вообще
друзья!

     -- Как здесь живут? -- спросил Мрак  с  недоумением.  --  Ловушка  на
ловушке! Это ж ходи и боись в  собственной  хате.  Даже  в  отхожем  месте
бойся!
     Олег развел руками:
     -- Грызня. Маг идет на мага. Вот и роют ямы на случай, если кто  сюда
вторгнется.
     -- Но так сам вляпаешься!
     -- Хорошо бы, -- вздохнул Мрак. --  Хоть  кого-то  не  надо  бить  по
голове. Их столько, что руки отваливаются.
     -- У магов слугам сытно.
     -- Да, но ежели такой маг осерчает, враз в жабу или лягуху!
     -- Где больше платят -- больнее бьют.
     Внезапно Мраку на плечи обрушилось что-то тяжелое. Он упал, зарывшись
лицом в гнилой мох. Кости затрещали, он едва сдерживал тяжесть, что так же
разом исчезла. Над ухом свистнуло, звякнула тетива: явно Лиска --  быстрая
как зверек.
     Мрак вскочил, поморщился: ребра задевали друг за друга.
     -- Половинка небесного свода рухнула?
     -- Огненные обезьяны, -- сказал Олег  торопливо.  Глаза  волхва  были
вытаращены. -- Целая стая, одна скакнула на тебя!
     -- Приняла за пень, -- вставила Лиска серьезно.
     -- Мрак, нам еще повезло, что на тебя! Все огромные, как  быки,  даже
детеныши с телят.
     Мрак схватил рукоять секиры.
     -- Держаться открытых мест! Выскочат, будем драться.
     -- Тебе бы только драться, -- сказал  Таргитай  осуждающе,  --  можно
уступить дорогу, только и всего. Звери и есть звери.
     -- Чего бы я уступал дорогу поганой обезьяне? -- оскорбился Мрак.
     -- А лучше, если прыгнет на голову?
     -- Пусть еще раз прыгнет.
     Олег с сомнением посмотрел по сторонам.
     -- Мрак, ты их не видел. Слишком шустрые. Не  успеешь  мама  сказать,
как втопчут в грязь, наплюют и ускачут.
     Верхушки деревьев затрещали. Среди зелени мелькнуло  оранжевое  тело,
словно  выметнувшееся  из  кузнечного  горна,  пахнуло  жаром.  В  воздухе
закружились, сразу сворачиваясь трубочками, листья. Вслед  пронеслись  еще
три крупные существа -- настолько быстро, что Мрак увидел только смазанные
движения, словно с дерева на дерево прыгали не три  огромные  обезьяны,  а
три дюжины.
     Обезьяны исчезли, люди еще стояли с  открытыми  ртами.  Наконец  Мрак
сказал рассудительно:
     -- Вообще-то, ежели  на  то  пошло,  то  береженого  любой  свой  бог
бережет, а чужие не трогают. Обойдем по  ровному,  чего  зря  через  кусты
ломиться? Лоси мы, что ли?
     За полянами виднелись валежины, быстрыми перебежками добежали до них.
Обезьяны  скакали  по  верхушкам  деревьев,  внизу  прыгали  по   пням   и
выворотням. Мрак повел отряд по самым  низким  местам,  вовремя  плюхался,
лишь однажды не успел: здоровенная образина вмяла в землю, едва не сломала
спину. Олегу и Таргитаю  доставалось  чаще.  Втаптывали,  на  них  прыгали
сверху  и  с  боков,  одна  Лиска  успевала  уворачиваться,  словно  чуяла
приближение страшных тварей.
     -- Не кусаются, -- сказал Олег внезапно. -- Я  все  понял!  Не  нужно
только оказываться на том месте, куда обезьяна сигает.
     -- А как узнаешь, что взбредет в голову поганой обезьяне?
     -- Когда прыгает, можно рассчитать, куда брякнется.
     Мрак покрутил головой. Он еще кое-как может  рассчитать,  успеет,  но
эти двое?
     -- Попробуем, -- сказал он наконец. -- Попробуем.

     Они заснули прямо на болоте, едва упала тьма. Мрак не спал,  а  когда
кроме болотных волков из темноты полезла нечисть, разбудил Олега.
     На рассвете Таргитай и  Лиска  увидели  кольцо  окровавленных  трупов
волков и странных зверей вроде рысей. Болотные  кочки  на  полверсты  были
втоптаны неведомой силой. Блестела слизь, будто  всю  ночь  вокруг  костра
ползали гигантские слизняки.
     Мрак кивнул:
     -- Вовремя наш волхв... Еще чуть -- задавило бы, а  у  меня  было  бы
меньше мороки.
     Черная башня теперь закрывала полнеба.  Таргитай  наконец  сообразил,
что за неумолчный треск мешал спать: основание  башни  вспахивало  толстый
слой земли, двигаясь по коренным породам -- несокрушимым, литым. Деревца и
слой зеленой земли, грязи и болотных растений смешивались  в  единый  вал,
все подминалось, частью раздвигалось в стороны.
     -- Ну и место выбрал, -- сказал Таргитай уважительно. --  Тютелька  в
тютельку.
     Мрак смолчал, лишь приосанился. Олег не стал напоминать, что застряли
здесь потому, что дальше в темноте идти не могли,  быстро  собрался,  взял
Лиску за руку. Мрак больно толкнул Таргитая под ребра:
     -- Не спи. Сейчас -- на коне или под конем!
     Каменная гора надвигалась -- неумолимая как смерть. Земля  с  треском
вспарывалась,  оглушительно  хрустели  перетираемые  камни.   Олег   успел
подумать, что магу приходится время от времени строить новую башню или  же
надстраивать поверхи: низ истирается под такой тяжестью!
     Когда до  надвигающейся  стены  осталось  саженей  двадцать,  Мрак  с
разбегу  запрыгнул  на  земляной  вал,  что  заворачивался  как   стружка,
подпрыгнул и, прежде чем сорваться к подножию, всадил пальцы в щель  между
плитами. По ногам чиркали ветки, хлестнул камешек. Он передвинулся  влево,
подцепил за шиворот прыгнувшего Олега. Вдвоем  поймали  Таргитая,  тут  же
Олег цапнул  тонкие  пальцы  Лиски,  едва  не  выкрутил  руку  --  ее  уже
затаскивало вниз, корягой полоснуло по ноге, сорвало сапожок.
     Таргитай вжался в щель почти весь, опасливо щупал распухший от  удара
нос. Мрак зло скалил зубы: рана мужчине  не  порок,  мужчин  шрамы  только
украшают, а дудошник, который заботится о личике аки красна девица,  скоро
супротив воли будет выглядеть мужчиной!
     -- Куды теперь? -- спросил Таргитай жалобно.
     -- Куды-куды, -- передразнил Мрак. -- На кудыкину  гору!  Вверх,  аки
драные коты.
     -- Хотя бы как медведи, -- сказал Олег опасливо.  --  Вон  сколько...
Нам до верха полжизни лезть. Борода до пупа, а то и ниже отрастет.
     -- Ты, когда птичьи гнезда грабил, до самого верха лазил?
     -- Ну-у, здесь вершинка вряд ли сломится.
     Мрак подтянул пояс туже, подпрыгнул к  крохотному  уступцу.  Таргитай
оглянулся на прощанье: кони на зеленой траве уже казались  игрушечными,  в
стороне  осталась  перепаханная  и  проутюженная  земля.  Ни  кустика,  ни
травинки, ни камешка -- гладкая, как жертвенный камень!
     Олег вытащил из мешка веревку,  обвязал  Таргитая  и  Лиску,  крикнул
вдогонку Мраку:
     -- Привяжи к поясу! Один сорвется -- вместе удержим.
     -- Или грохнемся все,  --  откликнулся  Мрак  без  охотки.  --  Лады,
улитки...

     Таргитай полз и полз по отвесной стене, чувствуя себя не то мухой, не
то поганой ящерицей. Под ложечкой засосало, ощутил тянущую пустоту. Понял,
что карабкается уже полдня, смутно удивился своей возросшей силе.  Веревка
иногда нетерпеливо дергала: Мрак торопил. Он  все  еще  оставался  могучим
Мраком, хотя Таргитай все чаще слышал сиплое дыхание оборотня. Когда  Мрак
обернулся, Таргитай изумился красному измученному лицу.
     -- Мрак, -- позвал Таргитай, -- поесть бы...
     Мрак тяжело хрипел, наконец бросил, не оборачиваясь:
     -- Опять? Ты же вчера ел!
     -- Да я не для себя, -- запротестовал Таргитай. --  Ты  отдохнул  бы,
пока бы я питался...
     Мрак рыкнул, почти побежал вверх, веревка едва не  удавила  Таргитая.
Чертов оборотень, откуда только силы берутся?
     На уровне ступней Таргитая, но в стороне, чтобы подающий дудошник  не
сбил, карабкался Олег. Лиска ползла молча: с ее  весом  проще,  но  иногда
веревка Таргитая натягивалась, он с облегчением  останавливался,  понимая,
что бедный  Олег,  сам  измученный,  сейчас  подтаскивает,  как  паука  на
ниточке, сорвавшуюся амазонку.
     Лишь однажды Таргитай, забывшись или расхрабрившись,  поглядел  вниз.
Руки и ноги стали ватными, пальцы начали разжиматься. Он  влип  в  камень,
зажмурился до боли в глазах. Почти  сразу,  как  ему  показалось,  веревка
дернула вверх, раздраженный голос прогремел:
     -- Опять спит! Как конь -- стоя. То ест, то  гадит,  то  спит.  Олег,
садани его шилом в задницу.
     Таргитай  заставил  мертвое  тело  сдвинуться.   Непослушные   пальцы
перехватили выше,  ступня  с  трудом  поднялась,  но  тело  все  еще  было
заморожено страхом: пока долетишь до камней у  подножия  --  изотрешься  о
воздух!
     Олег  наконец  обогнал,  он  карабкался  как  во  сне:   тупо   глядя
остановившимися глазами в проплывающую перед носом стену, которую  задевал
щекой, переставлял руки-ноги, словно вела некая сила, а он сам пребывал  в
размышлениях.
     Как сквозь стену услышал сверху:
     -- Нажмите, улитки. Уже видать уступчик, скоро влезем унутрь.
     А еще через вечность Олег, как сквозь кровавый туман,  увидел  хмурое
лицо Мрака. Тот вгляделся озабоченно, присвистнул:
     -- Во прешь, как медведь за медом!.. Будто всю жизнь в дупле  жил.  И
Тарх лазает как обезьян. Одни мы с Лиской бедные.  Я  --  лесной,  она  --
песчаная. Лады, я полезу первым, а вы следом, но чтоб аки соколы!
     -- Дай перевести дух, -- взмолился Олег хриплым шепотом. --  Все-таки
мы те соколы, что дерево клюют.
     Он все еще висел на отвесной стене подобно  отважной  мухе.  Таргитай
полз с отсутствующим лицом, глаза смотрели сквозь стену. Губы шевелились.
     Мрак  подтянулся,  заглянул  через  решетку  вовнутрь.  Олег  рискнул
бросить боязливый взгляд вниз. Земля была так далеко, что  кони  выглядели
муравьями. Не самыми мелкими, правда, а так, средними.
     Чувствуя, как деревенеют пальцы, он поспешно перевалился  за  Мраком,
упал на каменные плиты -- замечательные,  плоские,  за  которые  можно  не
хвататься окровавленными пальцами.  Мрак,  как  огромный  еж,  перекатился
через голову. Рядом была дверь -- массивная,  обитая  полосами  начищенной
меди.  Стены  --  из  толстого  камня,  в  три  забранные  решетками  окна
заглядывают близкие облака, воздух был свежий, резкий.
     В  последнем  окне,  где  решетка  была  выдрана  из  стены,  на  миг
потемнело. Таргитай  тяжело  рухнул  на  истертые  плиты  и  остался,  как
распластанная камнем жаба.  Следом  запрыгнула  Лиска,  наступила  ему  на
голову, но дудошник даже не пикнул.
     -- Хватит ночевать, -- сказал Мрак нетерпеливо.  Голос  его  был  уже
обычным, а дыхание ровное и мощное.  --  Сколько  можно  лежать?..  Пошли,
пошли!
     Олег поднялся со стоном, цепляясь за стену  обеими  руками.  Таргитай
попробовал идти как хищный зверь -- на четвереньках,  но  усилие  утомило,
рухнул и распластался снова. Лиска ударила ногой под  ребра,  ухватила  за
волосы.
     Мрак пощупал двери, разбежался. Олег едва успел вскрикнуть:
     -- Дверь на себя...
     Раздался грохот,  массивная  дверь  вывалилась  вместе  с  косяком  и
металлическими штырями.  В  изувеченных  стенах  остались  глубокие  дыры,
взвилась каменная пыль. Мрак растянулся на двери, Олег успел  перескочить,
но Таргитай, который и так еле волочил ноги, повалился на Мрака, а  сверху
упала, зло шипя, как разъяренная кошка, Лиска.
     Олег оказался в коридоре первым. Сильно пахло огнем и серой.
     Стены были из массивных  глыб,  странно  зеленых,  словно  мох  проел
насквозь. наверное, приносили великаны, подумал Таргитай с содроганием. От
стен веяло могильным холодом, хотя горячий запах горелых кож и -- Таргитай
зябко передернул плечами -- горелого мяса, не человеческого ли, поднимался
из подвалов, плотными струйками тянулся по коридорам.
     Мрак сделал первый шаг по коридору, зябко передернул плечами. От стен
тянуло могильным холодом, словно черная гора двигалась не через  солнечный
день, а сквозь осеннюю ночь с дождем и ветром.
     Таргитай шагнул и тут же поскользнулся, с разбега проехал  на  спине,
барахтаясь, как гигантский жук, едва не сбил с ног Олега и Лиску.  Вскочил
красный и злой, спина в зеленых потеках слизи, со страхом смотрел на  лужи
впереди.
     Запах стоял сырой и  гнилостный.  Мрак  резко  остановился,  раскинул
руки. Из широкой норы в стене коридора торопливо выползли белесые черви --
толстые, составленные из вздутых колец. Внутренности просвечивали  зеленым
и розовым. Олега передернуло: в гуще зеленоватого сока смутно просвечивала
полупереваренная кисть руки.  Лиска  вскрикнула:  внутри  ползущих  следом
червей виднелись человеческие пальцы с уцелевшими ногтями, клочья  розовой
плоти.
     Толкая и наползая друг на друга, черви втянулись в темный лаз в стене
напротив. Коридор заполнился еще и запахом слизи. Мрак  растерянно  и  зло
оглядывался -- сзади донеслись далекие неторопливые голоса.
     Таргитай еще  растерянно  топтался,  когда  Мрак  взлетел  почти  без
разбега, его перенесло  через  вал  червей.  Слизистый  вал  перегораживал
коридор на высоте груди Таргитая, разбежаться  было  негде.  Сзади  что-то
возилось,  вскрикивала  Лиска,  затем  шумно  захлопало,  поднялся  ветер.
Таргитай расчихался:  в  нос  попали  мелкие  шерстинки,  а  когда  протер
слезящиеся глаза, на той стороне вала из червей стояли  Мрак  и  Лиска,  а
огромная птица упала за их спинами, поднялся уже Олег, торопливо ухватился
за одежку.
     -- Не бросайте меня! -- завопил Таргитай.
     От спешки прыгнул почти без разбега, поскользнулся на слизистом полу.
Его бросило  прямо  поверх  скользких  отвратительных  кишок,  наполненных
слизью и мокротой. Голые руки  обожгло,  он  с  трудом  перевалился  через
шевелящееся месиво, крепкие руки ухватили, дернули, тут же отпустили.
     Мрак с проклятиями тряс обожженной, будто сунул в  раскаленный  горн,
рукой. На пальцах и ладони быстро вздувались красные пузыри. Руки Таргитая
уже были в волдырях, иные лопались, сочилась мутная жидкость --  сукровица
пополам с желтым гноем.
     -- На ком быстро заживает, а на ком...
     -- Как быстро! -- ахнул Олег. -- Глаза берегите!.. Попадет в глаза --
никакие лекари не помогут...
     Лиска отпрянула,  попятилась.  Мрак  скривился,  пошел  по  коридору,
остальные потянулись за ним. Черви остались позади, а когда четверо  дошли
до угла, запах слизи исчез, а  в  темной  норе  мелькнул  и  пропал  хвост
последнего червя.
     -- Слева, -- сказал Олег настороженно.
     Мрак раздраженно дернул плечом, мол, сам знаю. А  когда  из  полутьмы
показалась слабо фосфоресцирующая  фигура,  махнул  вполсилы,  для  пробы.
Послышался сухой треск, свечение рассыпалось.
     -- Скелет! -- сказал Олег с отвращением.
     -- В этом каменном хлеву не  чтят  предков,  --  согласился  Таргитай
негодующе.
     -- А если чужие предки? -- хмыкнул Мрак.  --  Хозяев  за  ноги  да  о
стенку, а сами зажили на готовеньком.
     -- И чужих нельзя поганить, -- возразил Таргитай.  Подумав,  добавил:
-- Чужих вообще не бывает.
     Дальше  пошли  дымные,  чадящие  факелы.  Из  боковых  ходов  скелеты
выходили все чаще. Мрак с отвращением бил обухом секиры --  зря  ли  точил
лезвие! -- шли  дальше,  слыша  стук  раскатывающихся  по  каменному  полу
костей.
     В конце коридора дорогу  загородила  целая  толпа.  Мрак  сплюнул,  в
пустые глазницы страшно глядеть  даже  оборотню,  пошел  шарахать  тяжелым
металлом по черепам и грудным клеткам. Таргитай и Олег расшибали с  боков,
а Лиска, оскалив как зверек мелкие зубки, лишь  сжимала  рукоять  меча  --
также берегла острое как бритва лезвие.
     -- Много же здесь народу жило, -- сказал Мрак, отдуваясь. Пот катился
градом по распаренному лицу. -- На головах сидели друг у друга, что ли?
     -- Этому замку тыща лет. Накопилось.
     -- А-а-а, -- протянул  Мрак.  --  То-то  на  них  мох  нарос  как  на
Таргитае. Видать, и скелеты бывают ленивые.
     Он с проклятием шарахнулся,  упал  на  четвереньки.  Из  темной  дыры
вырвался длинный  язык  синего  огня.  Края  глыб  мгновенно  раскалились,
огненная стрела ударила в другую стену, оставив выжженное пятно.
     Мрак все еще сидел на четвереньках. Глаза стали круглыми, как у совы.
     -- Что за подарки?
     -- Змей плюнул, -- предположил Таргитай. -- Наверное, там чулан.
     -- Чего он там сидит? -- удивился Мрак. -- Во дурень!
     -- Пусть сидит, -- сказал Олег нервно. -- Тебе бы  только  подраться,
Мрак! Какой ты кровожадный!
     На уровне груди в стенах  темнели  дыры.  На  противоположных  стенах
камень оплавился, застыл сосульками.
     --  Так  и  пойдем,  как  львы?  --  спросил  Мрак  сердито.  --   На
четвереньках?
     -- Не ползком же, -- сказал Олег жалким голосом.
     -- Сплюнь!
     Мрак бежал во весь рост, но за миг до  огненного  плевка  пригибался,
падал. Затем приловчился, начал проскакивать раньше.  Огонь  лишь  однажды
опалил волосы, в коридоре запахло горелым. Лиска наморщила носик:
     -- Жареная волчатина?.. Нет, не нравится.
     Коридор уперся в тупик. Мрак в растерянности  выругался,  в  бессилии
опустил руки. Олег с разбега, отпихнув  оборотня,  прыгнул  ногами  вперед
прямо на тяжелые глыбы. Послышался треск, волхв  исчез.  Впереди  возникла
широкая дыра с острыми краями.
     Мрак выругался еще круче, обманули как волчонка,  крашеные  доски  не
учуял.
     -- Что за отчаюга? А вдруг там что-то вроде Лиски в засаде?
     -- Он почуял бы, -- возразил гордый за друга Таргитай.
     Мрак прыгнул в пролом, разворотив, как медведь, от  стены  до  стены.
Лиска обожгла Таргитая взглядом, от которого у него пошли  новые  волдыри,
неслышно и быстро, как облитая оливковым маслом молния, скользнула следом.
     -- Все меня бросают, -- сказал Таргитай печально.
     Ко всему еще зацепился штанами за  острый  зубец,  пока  выпутывался,
прошла вечность, да еще набежали запыхавшиеся  стражи.  Таргитай  взревел,
подражая Мраку. Бедолаги, что и так едва держались на ногах,  попадали,  а
он, оставив клок шерсти в проломе, кинулся сломя голову за людьми, которые
вечно обижают и бросают.
     Мрак увидел дверь и, не раздумывая, с разбега ударился плечом.  Дверь
вылетела с грохотом, метнулись, как вспугнутые  куры,  какие-то  люди  без
оружия. Один лишь выхватил нож, Мрак зарычал, несчастный в ужасе рухнул на
пол. Мрак вспомнил, что у него даже после боя, по словам все  подмечающего
Олега, долго остается такое лицо, что при виде его даже Ящер пустил бы под
себя лужу. Успеть бы найти здесь зеркало,  больно  любопытно  поглядеться.
Только бы самому не того...
     Сзади вскрикнул Таргитай радостным голосом:
     -- Тут одни девки!
     Мрак с отвращением оглядел размалеванных женщин. Воздух был  пропитан
густым запахом благовоний, пота и сладостей. Женщины верещали,  забивались
в углы, с ужасом смотрели на страшных людей с обнаженным оружием.
     -- Какая здеся хитрость?
     -- Ни... какой, -- выдохнул Олег неуверенно. -- Для  дурней  бабы  --
ценность. Потому и берегут пуще глаза.
     -- Это ж не бабы, а только их мясо!  Вон  Лиска  --  настоящая  баба.
Маленькая, злая, зубы -- как у зверя лютого. А хитрая, самого Ящера вокруг
хвоста обведет!
     Лиска покрылась красными пятнами: оборотень хвалил, хвалил  искренне,
но эти лесные люди даже хвалят как-то странно...
     Пробежали через зал, в дверях Мрак остановился так внезапно, что,  не
ухватись обеими руками за косяки, втроем вышибли бы  его  в  коридор,  где
жутко лязгает металл, что-то хрустит.
     В двух шагах от двери, перегораживая коридор, с потолка падала полоса
зазубренной стали. Из щели в полу поднималась  другая  полоса,  отточенная
как бритва. С жутким лязгом смыкались, разбегались снова.
     Мрак побледнел, крупные оспины выступили темными пятнами.
     -- Всех бы магов связать спина к спине да в окиян-море. Зверья лютого
на свете навалом, драконы, как воробьи, носятся над головами, коров и  баб
крадут! Из подземного мира, как муравьи после дождя, вылазит такое, что...
А эти изощряются, как себе подобных перебить!
     -- Это ты подобный? -- спросила Лиска.
     Олег молча примерился, прыгнул. Ножи со стуком сомкнулись, упал  клок
шерсти с душегрейки. Мрак покачал головой, выбрал  миг,  скакнул,  пригнув
голову. Ему сошло благополучнее. Лиска тоже  выбрала  момент,  а  Таргитай
стоял бледный и растерянный, пока сзади не зазвенело оружие и не раздались
крики преследователей.
     Мрак махнул рукой, мол, пропадай, кинулся по коридору дальше. Олег  и
Лиска тут же ринулись следом: ежели Мрак бросил дудошника, которому всегда
помогал, то не зря, ему виднее. Не успели добежать до поворота, как их уже
обогнал  Таргитай:  пронесся  как  конь  впереди,  затем  там   хрустнуло,
хрястнуло, взвился столб пыли. Таргитай исчез.
     Все трое следом с  разбега  провалились  в  широкую  дыру.  Мрак  так
ушибся, что не сумел выругать дурака: чутья нет, куды прешь поперед людей?
Стены из черного, словно опаленного гранита, под  ногами  плиты  щербатые,
вечные -- не выбраться.
     Таргитай слабо спросил:
     -- Может быть, это ловушка на зверя?
     -- На зверей, -- сказал Мрак зло. --  На  зверюк.  На  зверищ.  Самых
лютых, кровожадных, ненасытных и хитрых...
     Олег скривился:
     -- Наши свойства можно перечислять до ночи. Как выбраться?
     -- Ставил такой же зверь, лютый и хитрый...
     Таргитай переводил честные непонимающие глаза с одного на другого.
     -- Это мы -- кровожадные и хитрые?
     -- А кто Олега чуть не убил, тот  всего  лишь  опустил  зад  на  твою
дудку?
     Олег сказал напряженно:
     -- Когда один коварный и злобный зверь ставит ловушку  на  другого...
выживает тот, кто еще хитрее и коварнее...
     Он внезапно без разбега прыгнул на стену. Лиска вскрикнула,  Таргитай
горестно ахнул, а Мрак кивнул понимающе: лучше сразу расшибить  башку,  не
мучаться. Трусы всегда так делают.
     Звякнуло, брызнули блистающие осколки. В стене осталась зиять  черная
дыра с острыми краями, а волхв исчез.
     -- Зеркало, -- выдохнула  Лиска  с  изумлением.  --  Я  такое  где-то
видела...
     -- Потом наглядишься, -- гаркнул Мрак.
     Отпихнув девку, что перед осколком  пыталась  поправить  ярко-красную
гриву,  скакнул  в  пролом.  Таргитай  поспешно  прыгнул  следом,   боялся
оставаться один. Лиска проскочила не примериваясь, таких, как она,  прошло
бы трое в ряд.
     В коридоре Олег бросил поспешно:
     -- Уже скоро! Потерпите, уже совсем скоро!!!
     Коридор вывел в небольшой богато украшенный зал,  где  в  отличие  от
предыдущего  все  блестело.  Зоркие  глаза  Мрака  быстро  выхватили   все
полезное, что могло пригодиться им или угрожать их врагам.  Остановился  в
изумлении перед роскошной позолоченной клеткой: на жердочке сидела крупная
птица размером с ворону, но яркая -- оранжевая с красным, зеленый хохолок,
а клюв загнут круче, чем у ястреба.
     -- Во диво! В нашем Лесу отродясь таких не видывал!
     Птица встрепенулась, переступила с ноги на ногу,  вскрикнула  хриплым
сорванным голосом:
     -- Дур-р-р-рак!.. Кеша кушать хочет!
     Мрак  отступил,  печально  покачал  головой.   Крепкие,   как   корни
столетнего дуба, пальцы до хруста сжали рукоять секиры:
     -- Проклятые маги! Бедного Кешу заколдовали, да еще есть не дают.
     Олег уже  нетерпеливо  кричал  из  темного  прохода.  Разбитая  дверь
болталась на одной петле. Таргитай рассеянно чесал плечо,  потом  прижался
спиной к косяку и поерзал, еще и глазки пустил под лоб.
     Коридор внезапно пошел вверх. Выступили ступеньки -- сперва  покатые,
потом все круче и круче.
     -- Как этот дурень сам ходит вниз? --  прохрипел  Мрак  на  бегу.  --
Дурень, хоть и маг.
     -- Зачем ему вниз? -- спросила Лиска.
     -- Затем, зачем сама бегаешь в кусты. Правда, здесь кустов не видать.
Туго тебе придется, девка.
     -- А колдун волком перекидывается, -- ядовито предположила Лиска.
     -- Волку тоже далеко.
     -- А волки гадят на месте.
     -- Тогда уж орлом, как наш Олег. Взмыл и погадил.  Взмыл  и  погадил.
Взмыл...
     -- В своей комнате?
     -- Нет, с краю башни.
     -- Проще задницу свесить!
     Все  трое  на  бегу  посмотрели  на  Таргитая.   Тот   с   торопливой
брезгливостью осмотрел одежду. Болото, напомнил себе настойчиво. Воняет от
болотной грязи. Башня вспахала болото до  дна,  грязь  облепила  стены  до
третьего поверха!

     Глава 5

     Олег замедлил шаг, плечи его поднялись, будто ждал удара в спину.
     -- Колдун за той дверью. Сам Мардух.
     Мрак набычился, изготовился выбить.  Если  понадобится  --  вместе  с
косяком.
     -- Погоди, -- попросил Олег.  Лицо  было  бледным,  глаза  растерянно
блуждали. -- Он знает, что мы здесь.
     -- Ну и что? По-честному, в спину не бьем.
     -- Мрак, он не тревожится, сидит за столом! Читает.
     Мрак взял секиру в обе руки, снова исподлобья посмотрел на дверь.
     -- Грамотный, видать. Или  только  сегодня  научился,  оторваться  не
может.
     -- Мощное заклятие составляет, --  предположила  Лиска  внезапно.  --
Надо бить поскорее!
     Олег рта не успел  раскрыть,  Мрак  уже  ринулся  как  бык.  Дверь  с
грохотом распахнулась, не заперта, Мрак влетел через порог.
     Просторная комната, похожая на богато разукрашенный зал, была  залита
теплым оранжевым светом. Из стен торчали гнутые светильники, пламя  горело
ровно, мощно, не отбрасывая теней.
     У дальней стены сидел за  столом  спиной  к  ним  сутулый  человек  в
длинном халате,  Мардух.  Стол  был  завален  свитками  папируса,  листами
выделанной телячьей кожи, бумагами. Маг  перекладывал  манускрипты,  низко
водил носом над бумагами. На грохот обернулся, глаза были темные,  глубоко
вбитые в череп.
     -- Что вас задержало так долго?
     -- Да ворота шибко хлипкие.
     -- Но по лестнице поднимались резво,  --  заметил  Мардух.  --  Люблю
крепких людей. Живут дольше даже с содранной кожей.
     Он  сделал  легкое  движение  бровями.  Все  четверо   ощутили,   как
уплотнился воздух, руки отяжелели. Мрак поднял секиру, с трудом шагнул, на
следующем  шаге  застыл,  словно  муха,  попавшая  в  клей.  Олег   шепнул
контрзаклятие, тяжесть разом исчезла. Мрак взревел, прыгнул на мага.
     Колдун на этот раз и бровью не повел, а  Мрака  отшвырнуло  в  другой
конец зала. Темные  глаза  выжидающе  остановились  на  Олеге.  В  глубине
таилась насмешка. Олег сжал зубы, возросшую  мощь  чуял,  метнул  незримый
сгусток воли в мага.
     Мардух удивленно вскинул брови, словно не  ожидал,  наклонил  голову,
сказал что-то вполголоса. Светильники с легким треском вспыхнули ярче,  на
окнах звякнуло:  возникли  решетки.  Мягкая  обволакивающая  сила  сдавила
Олега. Пробовал противиться, лихорадочно перебирал в уме заклятия,  бросал
собранную в пучок волю. Торжествующая мощь врага ломала его, как солому.
     -- Олег, -- услышал он хриплый голос Мрака, -- ты же горами тряс, как
вениками!..
     Могучий оборотень  рухнул.  Тяжесть  распластала  Олега  по  каменным
плитам. Он силился приподняться, упал лицом вниз. Таргитай  еще  держался:
уперся спиной в стену, силился вытащить Меч. Лиска лежала  недвижимо,  как
смятая тряпичная кукла.
     Колдун без волнения смотрел в искаженное лицо волхва.  Жилы  вздулись
на лбу Олега, посинели, а  лицо  налилось  темной  кровью.  Колдун  разжал
кулаки, кровь разом отхлынула от лица волхва, он  зашатался,  уцепился  за
стену.
     -- Какой же ты  маг?  --  спросил  Мардух.  В  голосе  не  было  даже
презрения, лишь скука и пренебрежение. -- Ты  безмозглый  бык...  А  я  --
человек.
     Язык прилип к гортани Олега.  Мысли  текли  вялые,  обрывистые.  Едва
начинал очищать мозг, чувствуя прилив сил, как проклятый  хозяин  крепости
менял магическую дубину на копье, умело колол в незащищенные места, тут же
отбрасывал копье,  осыпал  булыжниками  из  пращи.  Избитый  Олег  начинал
судорожно защищаться.
     -- Сила не решает даже в мире людей, -- сказал Мардух снова.  --  Кто
первым взял в руки дубину, тот с легкостью побил самого сильного. Кто взял
лук, побил умельца дубиной... У тебя одни бычьи мускулы, тебя легко побьет
даже ученик мага!
     От удара сзади под ноги Олег рухнул на колени. Мардух недобро оскалил
зубы:
     -- А я не ученик!
     Воздух потяжелел. В сгустке тьмы  возникла  толстая  бронзовая  цепь.
Звякая, волочась по камню, цепь медленно подползла  к  волхву.  На  концах
появились  толстые  браслеты.  Олег  попытался  сдвинуть  руки,   холодные
пластины металла сомкнулись на запястьях.
     -- Это еще не все, бычок, -- сказал Мардух обещающе.
     Что-то сильно ударило Олега по затылку. Он пошатнулся. Перед  глазами
мелькнула широкая,  дурно  пахнущая  доска,  сзади  шею  прижало.  Толстые
бронзовые штыри соединили обе доски,  а  на  руках  повисла  злая  тяжесть
цепей.
     -- Зачем? -- прошептал Олег.
     -- Я человек, -- повторил Мардух.  --  А  человек  любопытен.  Лесные
люди, о которых я слышал только из старых преданий!..  Оборотень,  который
считает свое оборотничество обычным делом. Деревенский маг, надо признать,
немалой силы... Лодырь и дурак, которого в любой стране уже прибили бы  из
жалости или отправили бы на каменоломни, но вы с ним  носитесь,  вытираете
слюни... Я убью, но прежде пойму. А потом сдеру шкуры, выделаю черепа  для
чаш.
     -- Ты... называешь себя человеком?
     -- Разве не поступаете так с животными? А вы для меня -- они самые.
     Сильные руки вздернули Олега, ноги повисли в воздухе. Боковым зрением
видел волосатые руки, что держали его сзади как  мешок  с  тряпьем.  Потом
ударился о твердую, как  дерево,  грудь,  его  перевернули  вниз  головой.
Послышался стон Мрака, жалобно, как птица, вскрикнула Лиска.
     Несли их долго. От прилива крови в голове Олег терял сознание. Велет,
который нес Олега, задевал им о стены, сдавливая так, что  трещали  ребра.
Становилось прохладнее, опускались в нижние поверхи.
     В темном подвале Олега тут же приковали к стене -- прямо из  каменных
глыб торчали бронзовые кольца. По звяканью и топоту определил, что бросили
кого-то еще.
     Когда все затихло,  он  долго  не  двигался,  старался  привыкнуть  к
темноте. Деревянный хомут на  шее  пригибал  к  земле,  но  губами-то  мог
шевелить, заклятия помнил... только ни одно не срабатывает!  Подвал  умело
окружен двойным слоем контрмагии. И кто знает, что таится  за  этим  слоем
еще...
     Мардух растоптал их, как  червяков!  А  еще  утром  чувствовали  себя
могучими, несокрушимыми. Сами брались сокрушать  любое  зло,  восстановить
Правду. Мрак -- самый сильный на свете боец, кто усомнится?  А  он,  Олег,
одним лишь усилием воли способен расколоть  землю  до  преисподней!  Легко
сметет гору, как кучку мусора, обрушит  на  землю  бурю  из  молний...  Но
человек обуздывает быка, а он, самоуверенный волхв, на  самом  деле  всего
лишь тупой бык!
     В темноте послышалось шевеление. Голос позвал слабо:
     -- Есть кто живой?
     Олег с трудом разлепил онемевшие губы:
     -- Я прикован к стене. Где остальные?
     Голос Таргитая вспыхнул надеждой, от которой сердце  Олега  полоснуло
еще больше болью:
     -- Мрака ударили по голове, в беспамятстве. Лиска сомлела... Олег, ты
им нарочито поддался?
     -- А как же, -- прохрипел Олег, жалея, что прикован, прибил бы дурака
голыми руками.
     -- Я так и думал! Не знаю, что ты тут хотел разглядеть, ты --  волхв,
тебе виднее, ты у нас умный, а  не  тупой  бык,  как  тебя  нагло  обозвал
Мардух... Я знаю, что тупым ты только прикинулся, хотя,  надо  признаться,
получилось здорово, но долго тут не сиди, по мне что-то ползает, а  я  так
не люблю, когда по мне ползают или скачут.
     Олег изо всех сил сжимал волю в пучок,  а  когда  удалось  увидеть  в
сознании светящийся комок, похожий на шаровую молнию, разом выпустил его в
реальный мир.
     В подземелье появился слабый свет, намного слабее, чем ожидал. Мардух
и здесь поставил стену. Олег не понимал, то ли  Мардух  позволил  осветить
хотя бы так, то ли сил волхва все-таки хватило на такую жалкую  магию,  но
теперь видел Таргитая и Мрака -- оба прикованы, как и он, -- разом  окинул
взглядом подполье и содрогнулся.
     Если верх башни-крепости был сложен из гигантских глыб, то здесь весь
зал  вырублен  в  сплошном  монолите.  От  каменных  стен  веяло   древней
несокрушимой мощью. Олег со страхом смотрел  на  древний  камень.  Из  тех
времен, когда боги творили мир!
     -- Ты полегче, -- предупредил Таргитай опасливо. --  А  то  разнесешь
все! Нам же на голову посыпется... Лиске прическу испортит.
     Донесся слабый голос, похожий на вздох:
     -- А тебе дуду раздавит?.. Не отобрали?
     -- Мрак, -- вскрикнул Таргитай. -- Только Меч отобрали! Ну и  хрен  с
ним, а дуду не заметили.
     Мрак молчал, снова потеряв сознание. Он висел на цепях, неестественно
вывернув руку. Лицо  распухло,  волосы  слиплись  и  казались  ржавыми  от
засохшей крови. Таргитай  позвал  еще  тихим  голосом,  понял,  подавленно
замолчал. Олег чуял на себе вопрошающий взгляд певца, уронил голову.
     Двое стражей, полуголые, но увешенные  оружием,  принесли  деревянное
корыто. Третий  явился  следом,  вылил  нечто  вонючее,  захохотал,  ткнул
пальцем:
     -- Будете жрать! Раз в день. И побыстрее.
     Мрак  угрюмо  молчал.  Таргитай  гордо  отвернулся.  Олег  проговорил
негромко:
     -- Мы будем есть. Мрак, нам еще понадобятся силы.
     Когда стражи ушли, Мрак угрюмо буркнул:
     -- На что-то надеешься?
     -- Пока живы...
     Оба измучились, пока  сумели  похлебать  пойла,  вымазались,  остатки
разлили по всей пещере. Таргитай упрямо отворачивался. Когда  по  расчетам
Олега наступил вечер, дверь распахнулась снова.
     Мардух оглядел прикованных  пленников,  тонкие  губы  раздвинулись  в
насмешливой улыбке:
     -- Я не знаю, как вам удалось  вырваться  от  Агимаса,  но  я  --  не
Агимас. Отсюда выйти невозможно. Видите вон ту плиту?..
     Сквозь забранное толстой решеткой окно видно было толстую плиту. Чуть
приподнята -- явно под нею хитрый колышек или  пружинка.  На  самом  крае,
дальше -- пустота. Чтобы попасть на нее  и  надавить,  птахой  надо  быть,
человеку туда не добраться.  Не  говоря  о  том,  что  не  пролезть  через
зарешеченное окно. К тому же защищенное и магией.
     -- А как ты на нее сигаешь? -- спросил Мрак хмуро.
     -- У магов свои пути. Вы тоже можете  попытаться!  Убедитесь  заодно,
что в моих владениях чужая магия не работает. Здесь я -- полный хозяин.
     -- Шелудивая собака ты, -- сказал Мрак, -- а не хозяин. Пусть  другие
тебя кличут хозяином, а мы тем, что ты есть -- тварью.
     Мардух кивнул, не убирая улыбку:
     -- Я всегда восхищался силой человеческого духа. Когда  подвешу  тебя
за ребро на крюк, можешь называть как хочешь. Кожу велю сдирать  медленно,
по ладони в день. Сперва надрезают на пятках, потом ме-е-едленно  тянут  в
разные стороны... Кожа отдирается с треском, кровь  брызжет  капельками  с
маковые зерна, но зато часто...
     Олег спросил внезапно:
     -- С нами была женщина. Где она?
     -- Она не вашей породы, -- ответил Мардух безразлично, но Олег уловил
внезапное напряжение. -- Вы трое из Леса, она -- из страны Песков.
     -- Разве сейчас она в Песках?
     -- Она в другой пещере. Повыше и... поудобнее.
     Олег ощутил волну гнева, но, взглянув на Мардуха, заставил  себя  зло
оскалить зубы:
     -- Но она тоже крепкий орешек?
     Мардух слегка налился тяжестью, голос стал тверже:
     -- Завтра пришлю со щипцами. Проверят, насколько твердые.
     Дверь захлопнулась с лязгом, словно Мардух кинулся на нее всем телом.
Невры обменялись хмурыми  взглядами.  Скорее  обманут  камни,  по  которым
ходит, чем этот маг.
     Им не приносили еду три дня и три ночи. Мардух дважды в день заходил,
смотрел с верхней ступеньки. Мрак поносил  его  самыми  бранными  словами,
Таргитай гордо отворачивался. Олег в бессилии следил за  каждым  движением
мага. Мардух держался так же ровно, как и в тот  день,  когда  появился  в
золотой башне Гольша. Он был хозяином  положения,  и  когда  назвал  Олега
быком, то скорее даже преувеличил. По его виду трое лесных людей для  него
были не важнее тараканов.
     Деревянный хомут растер шею до крови. Не  помогала  даже  мысль,  что
тараканам иногда удается ускользать от гнева хозяйки. Тараканы не сидят на
цепи.

     Таргитай ухитрился наконец  выудить  скованными  руками  дудочку.  Та
забилась за  пазухой  потом  и  грязью,  после  долгих  неудачных  попыток
приловчился  подудеть.  Голос  сперва  хриплый,  надтреснутый,  постепенно
окреп. Играл тихо, часто сбивался, но Мрак ожил, просил  еще.  Даже  Олег,
которому медведь на ухо  наступил,  слушал  без  привычного  отвращения  к
неумным действиям.
     Мардух однажды застал Таргитая с дудой в руках. Таргитай  таиться  не
стал, доиграл, начал новую. Один из стражей по знаку мага вырвал  дудочку,
принес хозяину. Мардух повертел ее в пальцах, с брезгливостью отшвырнул. В
тот день им не давали и воды.
     На пятые сутки, когда мучились от голода и жажды, Мрак предположил  с
недоумением:
     -- Неужто решил заморить голодом? Так просто?
     Олег хмуро откликнулся:
     -- Размечтался... Он хочет ослабить, пытки начнутся потом.
     -- Куда уж больше? У меня все издохло.
     Таргитай, желтый  как  смерть,  исхудавший  больше  других,  все-таки
исхитрился поднять с пола дудочку, играл, снова ронял в изнеможении.  Олег
заметил, что дверца приоткрыта. В полутьме двигалась тень, шаркали тяжелые
ступни. Кто-то из стражей от скуки слушал песни лесного человека.
     На шестые сутки с них сняли цепи, с Олега сбили деревянный хомут. Все
трое рухнули на каменный пол там,  где  висели.  Олег  вяло  подумал,  что
Мардух своего добился: они сломлены, обессилены. Любой палач  может  рвать
их тела щипцами или сдирать кожу -- нет сил даже на ругань.
     На седьмые сутки Олег словно бы уловил движение, но  от  слабости  не
мог поднять веки. Когда проснулся, Таргитай  сидел  у  стены,  глаза  были
виноватые, выглядел странно окрепшим. Ночью Олег снова услышал шаги, затем
по камню заскреблось, послышалось тяжелое дыхание. Таргитай подполз, начал
тыкать что-то в лицо Олега.
     Олег вяло шевельнул губами. Нечто мокрое вроде холодной глины  попало
в рот, с усилием глотнул. Комок начал опускаться по горлу, лишь тогда Олег
сообразил, что Таргитай совал мякиш плохо пропеченного хлеба.
     -- А Мраку? -- шепнул он.
     -- Уже... -- ответил Таргитай тихо.
     -- Откуда? -- спросил Олег.
     Таргитай не ответил, спал с открытым ртом. Когда наступило утро,  так
считал Олег, Мардух появился позже обычного, довольно потер руки:
     -- Завтра начнем.  Вы  как  раз  созрели!  Честно  говоря,  держались
удивительно долго.
     -- Мы продержимся долго, -- ответил  Мрак  едва  слышно.  --  Мы  еще
спляшем на твоей могиле, чучело.
     -- Удивительная сила духа! -- воскликнул  Мардух  довольно.  --  Нет,
начнем послезавтра. Дозреете лучше.
     Когда дверь захлопнулась, Олег  подполз  к  Таргитаю,  чувствуя,  как
уходят последние силы, прошептал:
     -- Откуда хлеб?
     Таргитай удивленно распахнул глаза -- чистые, невинные:
     -- А разве это не ты наколдовал?.. Я только видел,  как  чья-то  рука
положила в темноте возле меня.
     Олег пробормотал в замешательстве:
     -- Не помню. Может быть, я о чем-то задумался.
     -- Да, о Великом, -- согласился Таргитай  почтительно.  --  И  Вечной
Истине? Ты мысли, мысли. Не отвлекайся!

     Глава 6

     На восьмые сутки Таргитай снова поделился  невесть  откуда  взявшимся
хлебом.  У  Олега  возникли  подозрения  насчет  стража,  который   слушал
тоскливые песни Таргитая, но помалкивал.
     Они с Мраком шептались в  углу,  строили  планы  побега,  а  Таргитай
доковылял, держась за стену, к окну, жадно смотрел в  окно.  Иногда  синее
небо прочерчивали черные стрелы -- вороны летали  поодаль,  к  башне  мага
приблизиться не решались.
     Мрак страдал больше всех, сильное тело  требовало  еды,  он  иссох  и
казался живым скелетом. Кожа плотно обтянула череп, ребра выпирали.  Дышал
часто, с хрипами, дрожал в ознобе. Его, как и Олега с  Таргитаем,  терзали
сильные головные боли.
     Когда позади щелкнуло, они сразу не поняли, в чем дело. Заскрипело, в
темницу ворвался свежий прохладный воздух. Массивная плита в монолитной  с
виду стене медленно ползла вверх, исчезая в щели.
     -- Что за новая ловушка? -- спросил Мрак озадаченно.
     -- Это я открыл, -- сообщил Таргитай слабым голосом.  --  Пойдем  или
малость полежим?
     Мрак поднялся, ухватился за стену. В широком проеме во всю ширь зияло
синее небо. Таргитай стоял почти у края, но с места не двигался.
     -- Как ты открыл? -- спросил Олег сипло.
     Таргитай ответил замирающим голоском:
     -- Как Мардух и подсказал... Опустил вон ту плиту.
     Олег и Мрак  одновременно  повернули  головы,  едва  не  попадали  от
слабости. На плите сидел крупный ворон,  деловито  долбил  крепким  клювом
темную корочку. У Мрака навернулись слюни, он сжал кулак.
     -- Дурак! Сами мрем с голоду, а он ворон кормит.
     Олег поспешно перехватил кулак на полдороге.
     --  Мрак,  благодаря  этой  дурости...  которую   даже   я   не   мог
предположить, у нас появилась возможность -- малая, дохленькая...
     Мрак, шатаясь  как  пьяный,  двинулся  к  зияющему  проему.  Таргитай
опасливо выглянул.
     -- Это не дверь, а окно! Мы выпадем... Правда, Олег могет птахой...
     Мрак исчез в проеме, словно  выпал  в  самом  деле.  Таргитай  свесил
голову за край. Мрак  висел  под  ним,  ухватившись  костлявыми  пальцами,
непривычно  тонкими,  ноги  упирались  в  крутой  выступ.  Дальше   камень
обрывался, словно там  была  ниша.  Мрак  медленно  сползал,  цепляясь  за
выступы.
     -- А вдруг там темница еще хуже? -- предположил Таргитай.
     -- Освободим Лиску, -- сказал Олег сдавленным голосом.
     -- А дверь вороны откроют, -- добавил Мрак сквозь зубы.
     Он сполз в нишу, исчез. Олег торопливо полез за ним. Таргитай пощупал
дудочку, вздохнул и заспешил следом.
     Мрак уже стоял в нише. За толстой металлической  решеткой  была,  как
угадал Таргитай, другая темница. Глаза Мрака были плотно  закрыты,  мощная
грудь вздымалась так часто, что выпирающие под кожей ребра были похожи  на
крылья огромной летучей мыши. Олег  опустился  на  карниз,  чувствуя,  что
спуск отнял последние силы.
     -- Что дальше?
     -- Ты волхв, -- ответил Мрак таким  же  измученным  хрипом.  --  Тебе
отпирать.
     -- Прутья не из магии, из бронзы.
     Мрак всхрапнул как засыпающий  конь,  ухватился  за  прутья.  Толкнув
Олега, в нишу скакнул Таргитай. Его глаза округлились.
     -- Нам ни в жисть... Даже когда были здоровые как лоси.
     -- Тогда дальше вниз, -- предложил Мрак. -- Или вверх.
     Таргитай молча схватился за толстый прут, уперся спиной в стену ниши.
Мрак уперся в тот же прут,  изо  всех  сил  нажал.  Олег  пытался  помочь,
цеплялся кончиками пальцев.
     Когда в  глазах  темнело,  в  щели  захрустела,  посыпалась  каменная
крошка. Прут начал выходить из углубления.  Мрак  заскрипел  зубами,  дико
перекосился.  Толстый  конец  со  звоном  выскочил,  задрожал  в  воздухе,
наполняя тяжелым басовитым гулом, словно летел объевшийся медом шмель.
     -- Быстрее, -- прошептал Олег. Он  прислушивался,  страшась  услышать
шаги стражей. -- Мы как улитки...
     -- Давай второй, -- сказал Таргитай.
     Мрак тяжело дышал, закрыв глаза. По мертвенно бледной коже  выступили
редкие капельки, тут же впитались. Голос его был непонимающий:
     -- Зачем было... ломать... Ты бы пролез и меж прутьев.
     -- Ага, -- понял Таргитай. -- Значит, Мардух нарочито нас  выхуживал,
дабы легче было пролезть?
     -- Только ради этого, -- подтвердил  Мрак.  --  Он  добрый...  где-то
глубоко внутри. Теперя достанешь таракана из любой щели.
     -- Зачем мне таракан?
     -- Жрать захочешь...
     Царапаясь, срывая клочья кожи, он протиснулся между  прутьев,  тяжело
спрыгнул. Олег поспешил следом, его терзал страх, что и эта каменная  нора
окажется запертой намертво. Когда поднимался, сверху  обрушился  Таргитай,
вмял в каменный пол. Оба встали на четвереньки, когда Мрак уже  поднимался
по ступенькам. Оборотень хрипел, шатался, иногда двигался, как слепой,  но
его словно бы вела могучая незримая рука, иногда  даже  тащила,  ибо  хотя
Мрак был измучен и изможден сильнее Таргитая  и  Олега,  но  двигался  все
равно быстрее!
     Они поспешили через  темницу,  ноги  по  щиколотку  утопали  в  пыли.
Таргитай расчихался, в изнеможении привалился к стене. Мрак  навалился  на
дверь в одиночку. Олег подбежал, уперся плечом. Дверь не шелохнулась.
     -- Я счас, счас, -- пообещал Таргитай торопливо.
     Места было мало, он уперся им в спину. Всячески бились,  наваливались
разом,  пробовали  с  разбега.  Когда  обессилели,  привалились  к  разным
сторонам каменной ниши. Таргитай остался один.  Чувствуя  себя  виноватым,
что, как всегда, опоздал, он попробовал открыть в одиночку.
     Дверь скрипнула, открылся выход  в  темный  коридор.  Мрак  вытаращил
глаза.
     -- Ну, ты прямо маг!.. Как тебе удалось?
     -- Не знаю, -- ответил Таргитай растерянно. -- Оно само...
     -- Само? Тебе все чаще удается то, что не по зубам волхву.
     Олег сказал, отводя глаза:
     -- Он потянул на себя.
     -- А-а-а... Ну, всяк зверь гребет к себе, только курица от  себя.  Да
мы трое.
     Темный коридор тянулся полого, в полумраке угадывались ступени.  Олег
опередил Мрака, у него начали светиться пальцы -- магическая мощь медленно
восстанавливалась. Когда удалились от темницы саженей на пять, с  кончиков
пальцев начали срываться  искры,  а  еще  дальше  --  из  ладони  скатился
светящийся шарик и поплыл впереди.
     -- Не разнеси все вдрызг, -- повторил Таргитай обеспокоенно.  --  Над
нами еще каменюк -- горы! Ежели  посыпятся,  то  полдня  мусор  из  головы
вытряхивать.
     -- Полдня?! -- огрызнулся Мрак. -- Из твоей головы восемнадцатый  год
вытряхиваем!
     Каменные стены сужались, Мрак пробирался  боком,  затем  раздвинулись
так, что можно бы ехать на коне. Дважды попадались скелеты -- истлевшие, в
полутьме  не  понять:  человеческие  ли,  звериные  ли,  или  какой-нибудь
нечисти.
     -- Сюда, -- внезапно сказал Олег и, не  дожидаясь  ответа,  нырнул  в
темный боковой ход.
     -- А куда "сюда"? -- переспросил Таргитай боязливо.
     -- Пойдем и убьем злого  мага,  --  донесся  из  тьмы  саркастический
голос. -- Как таракана! Ежели ветра не будет.
     Впереди посветлело. В грубо высеченной в красном граните  пещере  под
стеной бежал ручей. Олег жадно припал, первым опустившись,  как  Мрак,  на
четвереньки.
     -- Теперь бы  поесть,  --  проговорил  Таргитай  слабым  голосом.  Он
отряхнул брызги, живот его, раньше прилипавший к  спине,  раздулся  как  у
паука.
     -- Еще и есть! -- изумился Мрак. -- Ты ж неделю тому уже ел!
     -- Я не ел уже полгода! С той поры, как вышли из Леса.
     -- Олег, -- сказал Мрак предостерегающе, -- нюхай, как  выбраться.  А
то тебя в самые темные норы тащит.
     -- Я ищу Лиску.
     -- Ее не спасем и сами теляхнемся.
     Перед ними выросла массивная дверь. Олег сперва ударил плечом, потом,
оглянувшись на Таргитая,  дернул  за  рукоять.  Дверь  устояла.  Вдвоем  с
Мраком, а затем втроем кидались  всем  весом,  но  дверь  не  замечала  их
нынешнего веса.
     -- Погоди, -- прохрипел Олег наконец, -- дай-ка...
     Таргитай едва успел убрать ногу, когда громадный  замок,  размером  с
откормленного кабанчика, щелкнул дугой и сорвался вниз. Звон  раздался  по
всему подземелью, прокатился по коридорам, постепенно замирая.
     Дверь под напором Мрака  нехотя  отворилась.  Таргитай  зашипел,  как
змея:
     -- Мог бы сразу!.. Мы с Мраком кидались-кидались...
     -- Теперь Мардух нас почует, -- ответил Олег обреченно.
     Мрак уже скрылся за дверью.  Из  темноты  раздался  его  сиплый  рев.
Таргитай опасливо двинулся следом, подождал, пока глаза  малость  привыкли
-- не волчьи, а когда увидел в углу блистающую крестообразную рукоять, сам
не удержался от радостного визга. Олег зашел последним, быстро  пробежался
вдоль стен, выхватывал свертки, узелки.
     -- Быстро! Мардух вот-вот будет здесь.
     Дальше бежали вниз, пол понижался круто, все трое не шли, мчались,  с
разбега натыкались на выступы, повороты, падали.
     Мрак  услышал  впереди  шаги,  покрепче  сжал  секиру.  Едва  человек
показался из-за поворота, ударил всем телом. Несчастный отлетел  к  стене,
секира со стуком опустилась ему на голову. Мрак счастливо хрюкнул, не веря
неслыханной удаче. Страж нес  корзинку  с  едой.  Правда,  только  хлеб  и
зелень, но в желудках отощавших невров и пресный залежалый хлеб исчез, как
брошенный в озеро камень.
     Приободрились, хотя хрипели и задыхались по-прежнему.  Впереди  Олега
плыл по воздуху светящийся шарик, сыпал искрами. Таргитай и Мрак держались
на шаг сзади. За плечами Таргитая трепыхался Меч на перевязи, а  оборотень
не выпускал из рук секиру.
     Внезапно Олег ускорил шаг. Впереди выросла массивная дверь. Замок  на
задвинутом засове  казался  валуном  размером  со  щит.  Светящийся  шарик
метнулся вперед, как хвостатая звезда. Замок вспыхнул  красным  огнем,  на
каменный пол упали багровые потеки. Олег ухватился за пышущий жаром засов,
Мрак помог, а Таргитай с разбегу налетел на дверь.
     Из темноты темницы послышался слабый вскрик:
     -- Олег?.. Люди, вы откуда?
     -- Быстрее, -- велел Олег.
     Лиска выбежала бледная, с длинной царапиной на щеке.  Одежда  на  ней
была разорвана, а ноги босые. Олег отстранил,  не  дав  кинуться  на  шею:
Лиска не выглядела голодающей, могла сбить с ног или задавить в объятиях.
     -- Мардух уже спускается, -- предупредил он.
     Выбежали, Олег  указал  на  зарешеченное  окно  --  там  ослепительно
блистало голубое небо. Мрак взапрыгнул, ухватился за  прутья.  Под  тонкой
кожей страшно вздулись истончившиеся сухожилия. Таргитай поспел  вместе  с
Олегом, сшиблись лбами с треском, путались, мешали друг другу,  но  прутья
поддались. Таргитай протиснулся первым.
     -- Мамочки!.. До земли всего три сажени!
     -- Подомнет? -- спросил Мрак обреченно. --  Сейчас  не  распрыгаемся,
как кузнечики.
     -- Нет, выпадем, как у коровы из-под хвоста...
     Олег смолчал, что дело не в везении, он рассчитал на этот раз  точно,
но кто теперь поверит?
     Таргитай спустился на сажень, разжал руки. Мрак  прыгнул.  Они  стали
быстро удаляться: распластанные на взрыхленной и проутюженной земле.  Олег
поспешно сдернул Лиску, полетел с ней вниз.
     Сердце на миг замерло, упали на вал взрыхленной земли,  ушиблись,  но
Олег с неимоверным облегчением увидел, как массивная  стена  камня  быстро
удаляется. Прижав голову Лиски к земле, на случай ежели Мардух выглянет  в
одно из окон на этой стороне, он выжидал, пока грубый голос над головой не
заставил вздрогнуть всем телом:
     -- Опять залег! Ну, второй Таргитай!
     Мрак уже высился над ними,  по-прежнему  башнеподобный,  несмотря  на
худобу. К ним ковылял, хромая и  обхватив  правую  руку  левой,  Таргитай.
Из-за плеча дудошника торчала рукоять страшного Меча.
     -- Надо уходить, -- проговорил Олег.  Он  поднялся,  его  качнуло  от
слабости. Голова закружилась, а во рту появилась голодная слюна. -- Мардух
сейчас как раз заглядывает в нашу темницу.
     -- Отыщет и здесь?  --  спросил  Мрак.  Его  пальцы  крепче  стиснули
секиру. -- Сейчас не отобьемся и от мух.
     -- Мы не в его башне, здесь можно прятаться.
     Мрак кивнул в сторону:
     -- Там отлежимся. Чудно мне, даже Тарх жрать не просит.
     Отлеживались двое суток. За время темницы отощали так, что Олег потом
изумлялся, как  сумели  выбраться,  спуститься.  Лиска  оказалась  живучее
других: даже Мрак лежал пластом, а она собрала ягоды, сунула горсть Олегу,
досталось Таргитаю и Мраку.
     Все трое малость ожили, собрали ягод  на  соседней  поляне,  Таргитай
натряс орехов и малины. Мрак сумел подстрелить тетерева,  чуть  погодя  --
куницу. Съели едва ли не с перьями и шерстью. С той  минуты  начал  мучить
зверский голод. Ели все, что попадалось: молодые листья,  коренья,  жуков,
ягоды, птичьи яйца, убивали и ели сырыми белок.
     Желудки не выдерживали, все четверо разбегались, наполняя лес  вонью,
но уже на вторые сутки Олег сказал озабоченно:
     -- Гольш продержится еще пять дней. А мы еще Камня даже не видели.
     -- Камня? -- вяло удивился Таргитай. -- Мы и острова не нашли!
     Мрак хмыкнул:
     -- Да и самого моря еще не зрели... Но волхв попал пальцем в небо,  к
тому же в самую середку. До зимы авось дойдем.
     К вечеру того  же  дня  Олег  разложил  вокруг  себя  обереги,  долго
вслушивался, связывал между собой невидимыми нитями. Мир  вокруг  заполнен
жизнью. Чем человек больше всматривается, тем больше  видит.  Простой  люд
зрит лишь свой огород и  свою  корову,  больше  и  не  старается,  а  маги
всматриваются жадно, задают нелепые для простого человека  вопросы.  Самые
упорные получают ответы, а вместе с ними видят  и  тех,  кто  делает  воду
мокрой, а снежинки вырезает такими красивыми.
     Олег еще полгода назад видел лишь то, что видит  обычный  человек,  а
новое зрение все еще потрясало волхва до глубины души. К тому же, видя мир
богаче, населеннее, мучился, что другие маги -- тот же  проклятый  Мардух!
-- наверняка видят еще больше. Умеют смотреть, а  он,  деревенский  волхв,
лишь глупо таращит глаза, и перед ним лишь смутные тени.  Правда,  Мрак  с
Таргитаем даже их не видят.
     Под землей на большой глубине, где за слоем  сухой  земли  пополам  с
песком начинался горный камень, бродили странные существа -- не  куды,  не
гномы, а нечто странное, проникающее прямо сквозь камни,  пожирающее  друг
друга. Олег смутно видел, как прямо из стен посыпались на огромного зверя,
что бродил по великанской пещере. Чудовище, застигнутое  врасплох,  успело
одного сшибить хвостом, тут же его утыкали копьями. Сбитый умер сразу:  от
удара о стену разнесло череп. Олег заметил для себя, что камень не  всегда
проницаем, воевать с ними все-таки можно.
     В плотных сгустках воздуха, невидимых простому глазу, проносились еще
более странные существа. Некоторые похожи на людей,  другие  --  нежнее  и
красивее, были даже с крылышками -- прозрачными, легкими, но Олег видел  и
чудовищ, словно сотканных из молочного тумана.
     В ближайшем лесу, даже не лесу -- роще, жили мавки, вилы, русалки. За
ними охотился чугайстырь -- старый,  одряхлевший,  спал  бы  давно  вечным
сном, но извечная ненависть к мавкам не давала умереть уже пять  столетий.
Под корой деревьев таились существа, на которых Олег не  стал  задерживать
внимание, как и на множестве легких изящных созданий,  населявших  чашечки
цветов, прыгающих по стеблям трав -- мелкие, слабые, угрозы нет, и ладно.
     -- Когда же перестану копать канавы? -- сказал он с мукой.  --  Когда
займусь делом?
     -- Какие канавы? -- не понял Таргитай. -- Может, ты ночью копал, пока
мы спали? Только зачем нам канавы, Олег? Но если нужно, ты  только  скажи!
Что ты все один да один? Мрак тебе сразу  поможет.  Он  здоровый,  хоть  и
худой. Да и Лиска...
     Олег вздохнул, возвращаясь в реальный мир:
     -- Нам из всех сокровищ нужны сапоги Лиске, штаны Таргитаю и крылатые
кони. Можно не коней, можно любое, что домчит до острова.
     -- Крылатых коней? -- раскрыл  рот  Таргитай.  --  Так  это  ж  самое
чудесное, что есть на свете!
     Олег с неловкостью отвел глаза:
     -- На свете есть вещи чудеснее.
     Мрак спросил нетерпеливо:
     -- А где они? Как их приманить? Чем заарканить? Успеют ли допереть?

     Подул холодный северный ветер. Синее  небо  затянуло  белесой  мглой,
воздух стал прозрачным и холодным.  В  небе  пролетели  странные  мохнатые
птицы: покрытые длинной заиндевевшей шерстью, с остроконечными клювами.  В
угрюмом молчании, без крика и карканья,  снизились  над  людьми,  оглядели
через узкую  прорезь  пленочных  глаз,  сделали  два  кружка  и  унеслись,
экономно взмахивая короткими утолщенными крыльями.
     -- Чего это они? -- спросила Лиска встревоженно.
     Олег вздрогнул, отвел взгляд.
     -- Не отставай. Что-то не нравятся мне эти пташки.
     -- Они такие гадкие!
     Таргитай уныло брел сбоку, возразил дохлым голосом:
     -- Мы для них тоже гадкие.
     Лиска вздохнула:
     -- Я его когда-нибудь прибью. За такую жажду справедливости.
     Ветер усилился, нагнало темные низкие  тучи.  Повалил  крупный  снег.
Лиска остановилась, будто ударилась о башню Мардуха, вид у воительницы был
потрясенный.
     -- С неба падают перья!.. Белые перья!
     Мрак предложил деловито:
     -- Скорее собирай на подушку! Пока не унесло ветром.
     Олег ошарашенно таращил глаза на Лиску:
     -- Ты что же, снега не видывала?
     -- Снег? Что такое снег?
     Теперь уже у двоих челюсти отвисли до поясов,  а  у  Таргитая  --  до
колен. Лиска подпрыгивала, пробовала ловить крупные снежинки,  вскрикивала
пораженно при виде магии, когда те бесследно исчезали на горячих ладошках,
оставляя мокрые пятнышки.
     Снег повалил гуще, снежинки  измельчились.  Земля  застыла,  в  щелях
забелело, затем у бугорков намело  сугробики.  Быстро  промерзающая  земля
звенела под сапогами. Лиска все еще не могла придти  в  себя,  зачерпывала
мягкий снег, мяла в ладошке, превращая в ледышку, изумленно смотрела,  как
твердый камешек исчезает, оставляя мокрыми пальцы.

     Глава 7

     Еще большее потрясение ждало утром.  Земля  отвердела,  а  растаявший
снежок растекся ровными лужицами, те за ночь затвердели, стали  ровными  и
твердыми как зеркала.
     Ничего не подозревающая Лиска ступила на такую ледяную дорожку. Невры
только услышали ее потрясенный вопль, в воздухе мелькнули руки-ноги. Лиска
подхватилась, щупая ушибленную задницу, глаза были как блюдца.  В  тот  же
миг ноги лихо выскользнули из-под  нее,  взлетели  выше  головы.  Лиска  с
размаху крепко ляпнулась тем же местом.
     Невры дружно заржали, вид у растерявшейся воительницы  был  лучше  не
придумать.  Она  распласталась  посреди   замерзшей   лужи,   похожая   на
жука-плавунца, подняться уже не пробовала, взмолилась жалобно:
     -- Олег, сделай что-нибудь!.. Злые маги превратили воду  в  камень!..
Очень злой камень!
     -- Ну оч-ч-чень злой, -- поддержал ее Мрак. -- Олег, скорее  преврати
этот злой камень обратно в добрую воду.
     Добрый Таргитай вскрикнул:
     -- Бедная Лиска окажется в луже?
     Он без опаски вступил на лед, подал руку. На этот  раз  из-под  Лиски
убежали руки, ударилась снова,  на  этот  раз  --  носом.  К  звону  мечей
привыкла, к крови и смерти  притерпелась,  но  сейчас,  видя  бессердечную
ухмыляющуюся рожу Мрака, заревела навзрыд -- перепуганная, уверенная,  что
маги отобрали рассудок у нее или спутников.
     -- Это колдовство надолго, -- утешил ее Мрак.  --  Даже  наш  великий
волхв ни черта поделать не может!
     -- Тогда мы погибли! -- вскрикнула  Лиска  обреченно.  --  Если  вода
превращена в камень, то погибнем от жажды!
     -- Будем грызть камни, -- утешил Мрак.
     -- Вы сможете?  --  спросила  Лиска  потерянно,  ее  круглые,  как  у
совенка, глаза стали еще и выпуклыми, как у лягушки из Большого Леса.
     -- И ты сможешь, -- сказал Мрак злорадно. -- Куды денешься?
     -- Никогда в жизни!
     Мрак на ходу подхватил с земли ледышку, сунул в  рот.  Лиска  ахнула.
Оборотень подержал прозрачный камень -- наверное, драгоценный! -- во  рту,
даже глаза прикрыл от удовольствия, с хрустом разжевал.  Она  вздрагивала,
втягивала голову в плечи. Мрак наконец раскрыл рот, показал:  ни  песчинки
не оставил под языком!
     -- Не обижай ребенка, --  сказал  добрый  Таргитай.  --  А  ты,  Олег
мудрый, мог бы не мучить  дурочку.  Давай,  Лиска,  наберем  этих  камней.
Только выбирай прозрачные, я покажу, как делать из них похлебку.
     Лиска отшатнулась, закусила губу. Проглотить камень --  еще  куда  ни
шло, но варить из них? Или все трое  могучие  маги,  только  прикидываются
дикими да невежественными?
     Магия странных людей оказалась мощнее: камни в котелке превратились в
воду, та вскипела, а похлебка из этих камней оказалась ничуть не хуже, чем
обычно. Правда, Мрак добавил мяса и трав.
     Когда выступили в путь, Таргитай в надежде согреться забегал  вперед,
с разбега  вскакивал  на  застывшие  лужи.  Лиска  сжималась:  добрый,  но
глуповатый певец должен оказаться в луже... но боги в  самом  деле  хранят
дураков и увечных. Мрак и Олег тоже проезжали по ледяным дорожкам, если те
оказывались прямо перед ними, а Таргитай сворачивал, делая  зигзаги,  даже
возвращался, чтобы проехать еще разок.
     Лиска наконец поддалась на уговоры Таргитая, попробовала  с  замершим
сердцем тоже катнуться, но тут же  с  размаху  --  ноги  выше  головы!  --
обрушилась на задницу. Мрак тут же  начал  рассуждать  глубокомысленно,  у
кого что тяжельше: у волхва -- голова, у Таргитая -- уды, а у Лиски...
     Лиска лужи  стала  избегать,  но  снежинки  ловила  на  ладонь  и  на
высунутый далеко вперед язык. С утра снег падал  мелкий,  каждая  снежинка
опускалась в одиночестве. Лиска жадно рассматривала затейливый узор -- кто
вырезает такие красивые? Какие крохотнейшие существа?
     -- С неба падают и поломанные, -- буркнул Мрак безучастно.
     -- Сами ломаются, -- возразил Олег. -- Пока  падают.  Боги  лепят  их
совершенными!
     -- Сами? Это у тебя само из рук валится.
     Олег насупился, сказал убеждающе:
     -- С неба падать далеко. Много им надо, если такие  хрупкие  стукнуть
хоть раз?
     Лиска слушала, не понимая, наконец взмолилась:
     -- Все равно не пойму. Столько труда в них вложено, а ведь  ломаются,
а то вовсе -- в воду! Зачем?
     Олег в затруднении почесал в затылке.  Все  взоры  обращены  к  нему,
он-де мудрый, знает ответы на все вопросы.
     -- Снежинки -- подсказка богов. О  красоте  всегда  надо  заботиться,
даже если на это уходит много сил и труда. Даже если на часок... и то надо
делать  красиво.  Поступать  красиво.  Жить  красиво.  Снежинки  постоянно
напоминают.
     У Лиски личико вытянулось, как у печального жеребенка.
     -- В моих краях снежинок не бывает!
     -- Подсказки есть везде, -- ответил Олег неуверенно.

     Снег скрипел  под  сапогами,  дыхание  вырывалось  белыми  облачками.
Мельчайшие кристаллики позвякивали, сталкиваясь в воздухе, терлись друг  о
друга с хрупким шелестом. Брови и волосы невров покрылись инеем.
     Лиска потрясенно наблюдала превращение странных людей в  заиндевевших
чудовищ. Они  двигались  по  замерзшей  земле  такие  же  невозмутимые,  с
расстегнутыми на груди душегрейками. Снег укрыл их головы, не  таял,  зато
голые плечи были мокрыми, покрытыми мелкими прозрачными бусинками.
     На другой день вошли на поле ледяных глыб, что повергло бедную  Лиску
в панику. Эти прозрачные глыбы -- каменная вода?
     Ночью вокруг их костра в темноте бродили странные звери.  При  лунном
свете Лиска видела блистающие глыбы -- смерзшиеся, кристаллы от кулака  до
глыб с конскую голову.
     Олег чаще Мрака  начал  оставаться  дозорным,  спал  мало,  осунулся,
выглядел как сплетенный из костей и тугих жил. Звери,  сдерживаемые  мощью
волхва, зло и разочарованно ревели, самые  яростные  подбирались  прямо  к
освещенному кругу.
     Лиска пугливо сжималась в  комок  с  грецкий  орех,  старалась  стать
совсем маленькой. Хвороста на большой костер недоставало,  Олег  бросал  в
ледяных зверей огненные  стрелы.  В  глыбах  возникали  оплавленные  дыры,
взвивались облака пара.  Раненые  звери  ревели  так,  что  замерзший  мир
трясся, как Лиска под шкурой Олега, но отступали во тьму.
     Утром  поднялись  занесенные  снегом,  застывшие.  Лиска  неосторожно
прикоснулась к своему обнаженному мечу, ахнула:  розовый  пальчик  прилип!
Завизжала от ужаса перед злой магией, рванулась, оставив  примерзшую  кожу
на заиндевевшем лезвии.
     -- Языком лизни, -- посоветовал Мрак, его корчило от бабьего визга.
     -- Перестанет болеть?
     -- Ну... визжать перестанешь точно.
     -- Ты... волхв?
     -- Еще какой! На такие дела мы все волхвы хоть куда.

     С полудня задул устойчивый  ветер  с  юга,  снег  быстро  таял.  Мрак
вздохнул с облегчением: зиме рановато даже для такого северного края. Олег
уверяет, что на крае земли даже летом снег и не думает таять, но пока  что
небесная твердь еще высоко, стрелы не долетают, он натягивал тетиву на всю
мощь, пробовал.
     Лиска тоже оживала, словно бабочка,  вылезающая  из  тесного  кокона.
Кони увязали в грязи, Таргитай и Лиска часто слезали,  тащились,  держа  в
руке туго натянутые повода своих коней и коней Олега и Мрака. Те схитрили,
как уверял разобидевшийся Таргитай: один в личине огромного  волка  мчался
гигантскими  прыжками  впереди  маленького  отряда,  а  другой   ширял   в
поднебесье, растопырив уродливые крылья, задевал низкие тяжелые облака.
     Олег парил с опаской: часто приближались вороны --  крупные,  наглые,
хищные. Дважды вблизи пролетал орел.  Олег  всякий  раз  падал  камнем  --
крылья  немели.  Лишь  быстро  приближающаяся  земля  придавала  силы   --
судорожно бил  по  воздуху  обеими  крыльями,  взмывал  свечой,  переводил
дыхание, в страхе озирался.
     Не сразу понял, что достаточно встопорщить перья  и  грозно  щелкнуть
клювом, чтобы все пернатые опрометью очистили небо. Разбегались не  только
гордые орлы, но и хищные вороны, которые дружными стаями  гоняли  орлов  и
более крупных и злых летающих тварей.
     Однажды приблизилась странная птица --  уродливая,  нелепая,  обликом
похожая на него. Пошла  ходить  кругами,  урчать,  от  нее  пошел  сильный
зовущий запах. Олег не сразу понял, но все  же  дошло,  растерялся,  начал
метаться из стороны в сторону, наконец  ринулся  к  земле,  принял  личину
человека. Весь день не слезал с седла, а ночью,  когда  безжалостный  Мрак
хотел погнать его в небо  посторожить,  заупрямился,  ибо  в  темном  небе
ходила широкая тень с  растопыренными  крыльями,  затмевая  звезды.  Порой
спускалась так низко, что взмахами крыльев сдувала пепел.
     Любопытный Таргитай допытывался, что за ночной зверь шуршит крыльями,
роняет шерсть в костер, почему стонет, будто из него душу вынимают.  Мраку
ночная птаха, или что там бороздит воздух, как  прошлогодний  снег,  пусть
порхает, только бы в суп не гадила.  Олег  отмалчивался,  опускал  голову.
Лиска посматривала испытующе, у женщин если ума не всегда  в  избытке,  то
чутья поболе. Олег боялся встречаться с нею взглядом,  еще  больше  боялся
наступления утра.
     На рассвете безжалостный Мрак все-таки загнал в небо.  Олег  продрог,
поднялся как можно выше, воздух там холоднее, но  солнечные  лучи  достают
раньше. На земле еще темень, а под облаками подставляешь солнцу то  спину,
то пузо -- научился. Вчерашней чудовищной птахи в синем небе не оказалось.
Олег ощутил, как спало тягостное напряжение.
     Поняв по  чудовищу,  как  выглядит  сам,  преисполнился  удивления  и
бодрости. Когда вблизи показалась орлиная чета, Олег только повел  налитым
кровью глазом -- царей воздуха как веником вымело из поднебесья.
     Внизу двигались  четыре  крохотных  коня  с  двумя  всадниками.  Олег
почему-то не различал цвет, трава казалась бурой,  глинистой,  зато  видел
отчетливо даже ящериц, степных жаб, хомяков и лисиц. Далеко впереди  коней
мчался широкими прыжками огромный черный волк.
     Волк-оборотень словно стелился над землей, будто стремительно плыл, в
каждом движении  были  мощь  и  лепота.  Олег  завистливо  дернулся:  Мрак
мужественно красив даже в волчьем  облике,  он  по-волчьи  прекрасен  и  в
человеческой личине! Так бы наловчиться ширять в поднебесье...
     В  глазах  начало  расплываться,  далекие  фигурки  сперва   застлало
туманом,  потом  поглотило  вовсе.  Олег   досадливо   снизился:   облака,
оказывается, не так уж и высоко, хотя в родной деревне считали, что совсем
низко -- Боромир пробовал доставать их с крыши рогатиной.  Облака  --  это
остывший пар, что вырвался из котлов и поднялся под  небесную  твердь,  но
сколько Олег ни принюхивался, вкусные запахи выветрились.
     Странная острота глаз даже мешала, сбивала с толку. Он видел на сотни
верст каждую щепочку,  от  непривычки  начинало  ломить  виски.  С  трудом
отрывал зачарованные глаза от всего, что ползало, прыгало, скакало и  рыло
норки. Надо выискивать всадников, особенно в засаде на их пути!
     Все чаще видел крупные отряды воинов. В каждом ныне различал человека
без оружия в расшитой ночными звездами одежде. Яркий блеск показывал,  что
вместо доспехов на них только талисманы -- отполированные камни.  Всадники
упорно стремились навстречу неврам. Олег  тут  же  указывал  Мраку  другой
путь, но едва маленький отряд сворачивал, как враги, словно чуя каждое  их
движение, поворачивали коней тоже.
     Еще опаснее были скрытые засады. Однажды Олег едва  не  послал  своих
прямо в руки Агимасу. К счастью, ветер дул в спину,  Мрак  почуял,  взвыл,
опрометью кинулся назад. Добежал, грянулся оземь, а  с  боков  уже  начали
подтягиваться два отряда со своими походными колдунами.
     На великое их счастье Мрак по  запахам  видел,  кто  где  схоронился,
затаился, сколько их там и кто три дня не мыл ноги. Без него их ловили  бы
на каждой версте, не помогло бы даже волховство  Олега:  в  каждом  отряде
колдун был наготове, а сжигаемый местью Агимас дни  и  ночи  упражнялся  в
магии, стремительно набирал силы.
     Рассвирепевший Мрак едва  не  прибил  волхва:  замечтался  дурень,  в
таргитаи лезет, о Высоком  мыслит,  а  какой  длины  сопли  --  не  видит.
Таргитай заступался: волхв мыслию  растекся  по  всему  поднебесью,  искал
щелочку в небесной тверди,  у  богов  правды  искал,  а  злая  Лиска  сама
набросилась на опешившего оборотня: мог бы сам  напасть  на  коней  врага,
покусал бы за ноги, а без коней те вовсе не люди, а так, трава без корней,
птицы без перьев, гадюки без яда...
     Мрак посмотрел с отвращением.
     -- Ишь, подлая! Я бы до такой гадости никогда бы не  додумался,  хоть
все дрова бы у меня на голове перекололи. Гольш  был  прав,  не  зря  бабу
заставил взять.
     Таргитай ахнул:
     -- Будешь обижать коней?
     -- Зачем коней? Кони не виноваты. А вот перепортить подпруги,  ремни,
тетивы...
     Ночью он неслышно исчез. Лиска бдила у крохотного костра, спрятанного
в ямке, но не обнаружила, когда вернулся и скользнул под одеяло. Утром  на
удивление Мрак дрых долго, а когда наконец вскочил в седло, заявил весело:
     -- Прем во-о-о-он на тот гаек. Потом левее, проедем так, чтобы  между
нами  оставалась  лесная  засека...  Хоть  рожи  ихние  разглядим,  а   то
человеческого лица давненько не видывал.
     Таргитай обиделся:
     -- А у нас какие?
     Олег спросил осторожненько:
     -- Не перебьют стрелами?..
     -- Твоя гадкая девка такое надумала, ты слышал... Я бы до такого  век
не допер. Это все одно, что плюнуть соседу в суп.
     Таргитай снова обиделся:
     -- Соседи? По всему свету гоняются за нами!
     -- Так мы ж не знаем, зачем гоняются. Вдруг хотят спросить,  кто  нам
сшил такие штаны?
     Он пустил коня в галоп. Таргитай ткнул своего пятками в бока,  привык
за Мраком двигаться  бездумно,  но  на  чистом  детском  лице  было  такое
недоумение, что даже Лиска, переживающая  только  за  Олега,  возмутилась,
крикнула срывающимся голоском в спину оборотню:
     -- Ты злой! Таких даже звери не трогают.
     Мрак оскалил зубы:
     -- Верно. Собаки не трогали, волки брезговали. Зато люди... Ладно, не
скули. Берег близко.
     Она недоверчиво покачала головой.
     Олег ничего не сказал.
     -- Думаешь, ему сверху так уж все видно? Понюхай воздух! Он мокрый  и
пахнет солью.
     Тонко  вырезанные  ноздри  Лиски  дернулись,  она   втянула   воздух.
Измученное личико медленно осветилось надеждой.
     -- Чую... Верст десять?
     -- Двенадцать, если по прямой, как ворона... или  сто,  если  полетит
Олег.

     Еще за версту они слышали далекий грозный рев,  глухие  удары.  Когда
выехали на крутой берег, все четверо ошалело ухватились за седла.
     Они стояли на краю высокого скалистого берега. Далеко внизу волны как
горы  мерно  накатывали  на  красный  гранит,   обрушивались   исполинской
тяжестью, расшатывали, ломали камень, выгрызали  куски  и  уносили.  Волны
уходили вдаль, становясь все мельче и мельче, но  на  том  конце  мира  не
видно было ожидаемой полоски земли!
     -- Край света? -- спросил Таргитай дрогнувшим голосом.
     -- Размечтался, -- бросил Мрак грубо. -- Врежь ему, Олег.
     -- Остров Буян лежит прямо, -- врезал Олег  безжалостно.  --  Его  не
видно, это остров старой магии. Даже  я  не  видел,  но  книги  говорят...
Только сам Буян уже на краю мира, хрустальный купол неба  краем  опирается
на него.
     Он почти кричал, скала содрогалась под их ногами. Глухой,  но  мощный
рев приглушал слова. Воздух  был  резкий,  соленый  и  прозрачный.  Мелкая
водяная пыль поднималась от пены  прибоя,  там  высовывались  и  пропадали
горбатые спины  морских  зверей.  Таргитаю  почудились  громадные  клешни,
горящие злобой выпуклые глаза.
     -- Близок локоть, -- сказал он с  тоскливой  надеждой,  --  а  ты  уж
придумай, как укусить... а лучше -- грызануть. Чтобы р-р-р-раз -- и тама.

     Они сидели у костра, разожженного из предосторожности в  ямке,  когда
сверху  грохнулась  птица,  которая  с  каждым  днем  казалась  Мраку  все
безобразнее, а Лиске -- гордой и умной. Олег упал на кучку  своей  одежки,
молниеносно оделся --  так  бы  дрался,  проворчал  Мрак,  --  с  тревогой
поглядел на коней.
     -- Добро, что не отпустили... Без них не обойтись.
     Лицо его было осунувшееся,  желтое,  в  глазах  метался  страх.  Мрак
вскинул брови.
     -- На остров?.. Хрустальный мостик сотворишь?
     Таргитай подпрыгнул.
     -- Олег, не вздумай!..  Кони  подкованные,  враз  разнесут  к  чертям
собачьим... или собачачьим, никак не запомню.
     -- Он подождет зимы, -- предположил Мрак саркастически.
     Олег  не  отвечал,  пристально  смотрел  в  серое   небо,   затянутое
свинцовыми тучами. Там двигались темные  тяжелые  массы,  сталкивались,  в
грязных массах глухо рокотало, поблескивало.
     -- Сейчас полнолуние, -- сказал он мертвым голосом.  --  Чары  сейчас
бьют, как молот... В этот день можно зачаровать воду. Но только на  час...
Ежели не успеваем, а мы не успеваем, погибнем вместе с конями.
     -- Погибнем мы -- погибнет весь мир, не только наши кони, -- рассудил
Мрак. -- А там старик отбивается, ему сил осталось на неделю.
     -- Тогда собирайтесь, -- сказал Олег тяжело. -- Уже темнеет, я начну.
В полночь мы должны свести коней на воду.
     -- В воду?
     -- Нет, на воду.

     Глава 8

     Таргитай и Мрак где рубили ступени,  где  опускали  на  веревках,  на
лютом холоде упрели, валил пар. Стемнело, на небе ни звездочки, в  тяжелой
плотной ночи измучились, даже не было сил возликовать, когда снизу донесся
напряженный голос:
     -- Еще чуть... Что так долго?.. Уже полночь! Опаздываем.
     Лиска спустилась последней. Олег вскочил  на  коня,  громко  и  четко
произнес заклятие. Пахнуло холодом, у Таргитая на лбу замерзли капли пота,
а Мрак запахнул на животе душегрейку. Олег пустил коня  вперед.  В  полной
тьме остальные услыхали глухой стук, словно конь ступил по твердому.
     -- Никак море заморозил? -- раздался в ночи неверящий голос Мрака. --
Кони ноги переломают!
     После второго заклинания  темные  тучи  поредели,  появилось  светлое
окошко. Призрачный лунный луч упал впереди, высвечивая  площадку  не  шире
огорода ленивого хозяина. Там торчали белесые застывшие волны. Дальше была
ночь, но зоркий Мрак разглядел на краю света живые волны.
     -- Море будет замерзать впереди, -- сказал Олег  бесцветным  голосом,
-- а таять сразу за конскими копытами...
     -- Всю дорогу? -- спросил Таргитай зябко.
     Олег не ответил, покачнулся. Мрак торопливо протянул руку.
     -- Быстрее вперед! Сомлеет -- все разверзнется.
     -- Если не успеем за час, -- добавила Лиска тревожно, -- разверзнется
тоже.
     -- Полнолуние длится дольше!
     Из-под подков летели твердые брызги, лунный свет холодно  блистал  на
острых гранях. Кони хрипели в смертельном  страхе,  едва  удерживались  на
скользком, не понимая, откуда вдруг лед, пытались  остановиться,  страшась
скакать в  ночь,  --  оттуда  доносилось  шлепанье  волн  и  чувствовалось
бездонное море.
     Мрак  побледнел,  ему  одному  лунный  свет  позволял  видеть  сквозь
прогибающийся под ногами тонкий  лед  шныряющих  крупных  рыб,  многоруких
зверей, огромные глыбы  тьмы  с  острыми  зубами  и  шипами.  Лед  трещит,
разбегается тонкими прожилками!
     Олег скакал впереди: синий  как  мертвец,  с  отчаянно  вытаращенными
глазами. С нижней губы на подбородок текла темная струйка, встречный ветер
срывал и размазывал по груди. От него шел нестерпимый холод, рыжие  волосы
от инея стали седыми. Конь весь стал белым. Мрак  страшился,  что  тот  на
полном скаку рассыплется ледяными глыбами.
     Лиска тоненько вскрикнула, перекрывая свист ветра:
     -- Луна прячется!
     Олег на  миг  вскинул  мертвецки  желтое  лицо.  Светлое  пятно,  уже
затянутое пленкой, тут же расширилось, свет стал  чуть  ярче.  Конь  Мрака
сделал отчаянный прыжок, выбираясь из разверзающейся полыньи, понесся  как
заяц, обогнал Олега. Губы волхва шевелились, подновлял слабеющее заклятие.
     -- Держи лед, -- закричал сзади Таргитай. -- Я не умею  плавать!..  И
кони...
     Олег стиснул зубы, напрягся. Лед упрочился, зато  из  тьмы  в  лунный
свет начали выпрыгивать застывшие в беге волны -- вздыбленные,  с  острыми
гребнями, о которые легко  споткнуться  или  поранить  ноги.  Промелькнула
темная тушка  зверя  или  большой  птицы  --  рассмотреть  не  успели,  --
превращенная в лед страшным полнолунным заклятием.
     Мрак щурился от  встречного  ветра,  чувствовал  себя  уже  погибшим.
Бешеная скачка через морозную  ночь  на  обезумевших  от  страха  животных
вот-вот кончится: проломится тонкий лед, разобьются о вздыбленные  льдины,
сорвутся ли со льдины -- везет слишком долго. Пошли на авось, а авось хоть
и вывозит, но не всегда туда, куда ждешь!
     Сзади тяжело грохнуло. Мрак на скаку оглянулся, поднял коня на  дыбы.
Позади  бился,  взбрыкивая  всеми  четырьмя,   конь   Таргитая.   Дудошник
перекувырнулся трижды, похожий на перекати-поле, грянулся о  лед,  тут  же
подхватился на ноги. Мрак не успел раскрыть рот для  вопля,  как  Таргитай
уже бежал, оставив оглушенное животное.
     -- Не отставайте! -- донесся отчаянный вопль  Олега  из  удаляющегося
лунного круга света. -- Не могу держать дольше...
     Мрак бросил быстрый взгляд на  бледное  лицо  певца.  Таргитай  несся
огромными скачками, сосредоточенный, не запыхался,  взгляд  острый  --  не
трусил,  по  дурости  не  умел  трусить,  а  на  таком  холоде   соображал
молниеносно: успел с коня, не придавило, сразу руки в  ноги,  не  плакался
над убиенным  животным.  Видать,  на  бегу  думается  лучше.  Жаль,  редко
заставишь бегать...
     Тонко вскрикнула Лиска, конь под ней грохнулся тоже. Его пронесло  по
скользкому льду на торчащую ребром льдинку.  Послышались  трест  и  хруст.
Конь жалобно закричал, под ним расплылось темное дымящееся пятно. Лиска  с
трудом поднялась, оглушенная падением, над головой раздался лютый рык:
     -- Держи, дура!.. Держи!
     Она сжала пальцы,  ощутив  разогретые  поводья.  Ее  толкнул  горячий
конский бок, над головой  мелькнула  черная  тень,  пахнуло  псиной.  Конь
завизжал в страхе, копыта  замелькали  прямо  перед  ее  лицом.  Почти  не
сознавая, что делает, она  подпрыгнула,  седло  скрипнуло  под  нею,  конь
сорвался с места как стрела, а в стороне метнулся во тьму и слился  с  ней
черный лохматый зверь.
     -- Левее! -- заорал Таргитай. Он мчался большими скачками,  его  рука
почти не касалась седла. -- За Олегом...
     Он осекся. Впереди в круге света конь на полном скаку грохнулся через
голову. Подпрыгнул и  остался  в  темной  луже  крови.  Таргитай  горестно
вскрикнул: никто не выскочил из-под упавшего коня, волхву повезло  меньше,
чем ему или Лиске!
     Лиска остановила коня, Таргитай  подбежал  к  умирающему  коню.  Круг
лунного света быстро удалялся, высвечивая мертвенно-бледный лед.  Внезапно
над головами послышалось хлопанье крыльев. Таргитай чихнул от  попавшей  в
ноздри шерсти, а злой голос сверху заорал:
     -- Быстрее, дурье!.. Лед истончается...
     Мощный рывок едва не выдернул Таргитаю руку из плеча: Лиска  стегнула
коня. Сзади слышался треск: волны взламывали  истончающийся  лед.  Однажды
Таргитая догнала волна, он наддал так,  что,  разметывая  брызги,  обогнал
Лиску.
     Круг света постепенно приближался. Таргитай увидел убегающего черного
волка. Сверху натужно хлопали широкие крылья: лететь по морозу не с  руки,
загибался сам и морил друзей.
     Таргитай догнал Мрака, понесся рядом -- распаленный, с развевающимися
волосами. Рукоять длинного Меча хищно торчала за левым плечом.
     Глаза уже привыкли, не замечали,  что  свет  луны  медленно  блекнет.
Лиска вскрикнула:  грозно  затрещало,  конь  в  прыжке  проломился,  сразу
оказавшись по брюхо в ледяной воде. Дико заржал, замолотил копытами, ломая
тонкий лед. Лиска встала на седло ногами, с силой оттолкнулась.
     Она не долетела бы до края полыньи, но внезапно ее грубо ухватили  за
шиворот, больно защемив волосы, рванули вверх. Ее ноги скользнули по льду,
набежавшая глыба  больно  стукнула  по  косточке.  Лиска  взвыла,  пытаясь
ухватиться за ушибленное место, тут же замерла в ужасе:  мощные  когтистые
лапы стремительно несли ее над  застывшим  льдом  к  краю  полыньи,  удары
крыльев над головой становились все натужнее, а ее поднимало все выше!
     Мрак и Таргитай бежали бок о бок. Лед трещал, прогибался. С минуты на
минуту должны были оказаться в ледяной воде.  Таргитай  задержал  дыхание,
приготовился барахтаться, пусть даже черный Меч сразу потянет на  дно,  но
мужчина бьется до последнего мига жизни, да и потом, когда  Ящер  тянет  в
свое логово, надо драться, царапаться и лягаться!..

     Темнота страшно хрястнула в лицо.  Он  отлетел,  оглушенный,  рухнул,
чувствуя, как теплая кровь бежит из разбитого носа. Сильные руки  ухватили
за плечи. Грубый голос проревел прямо в ухо:
     -- Опять спишь на ходу?..
     Таргитай всхлипнул:
     -- Это ты все зришь, волчара, в темноте!.. А где Олег?
     -- Собирает Лиску, выронил. Отыщи хворост, Олег разведет костер, а  я
погляжу, где что лежит.
     Темная тень стала приземистее, пахнуло волчьим духом. Слышался мерный
рокот волн, набегающих на камни. Подошел Олег, за ним  плелась  измученная
Лиска, ее Таргитай узнал по неистребимому запаху южных трав.
     -- Это и есть Край Земли?
     -- Самый что ни есть, -- подтвердил Олег. Он с сочувствием  посмотрел
на распухающие губы и нос Таргитая. -- Чего губы надул? Кафтан прогорел?
     -- О Край Земли ударился, -- огрызнулся Таргитай. -- О самый  что  ни
есть угол.
     Хвороста, выброшенного прибоем, почти не было, а на  скалистом  голом
береге в темноте  отыскали  только  обкатанные  прибоем  валуны  и  мелкую
гальку.
     Лиска дрожала, озиралась со страхом. Мир  суров,  жесток  и  неуютен:
угрюмые скалы, тяжелые волны свинцового  цвета,  круглые,  как  гигантские
яйца,  камни.  Воздух  сырой,  холодный,  промозглый.  Даже  редкие  птицы
пролетают над камнями неприветливо  серые,  с  плотно  прижатыми  перьями,
угрюмые. Среди волн иногда мелькают блестящие спины  гигантских  животных,
похожие на каменные холмы. Таких исполинских чудовищ Лиска не видела и  не
могла даже вообразить, что подобные существуют.
     Мрак  поднял  их  почти  силой,  повел  вверх  по  склону.  Прятаться
приходилось за камнями  и  выступами  скал.  Не  то  что  деревьев  --  ни
травинки, даже земли не видать, только камни. Навстречу  дул  резкий  злой
ветер. Таргитай и Лиска зябко кутались.  Олег,  как  и  Мрак,  не  замечал
непогоды -- аскеты и волхвы должны быть равнодушны к миру.
     Ноздри Мрака затрепетали.  Он  насторожился,  поднял  руку.  Таргитай
боднул его в спину. По воздуху плыл слабый запах жареного мяса!
     Чувствовалась магия, ибо на версты голо, но  запах  усиливался.  Мрак
побежал вперед, пригибаясь и затаиваясь за валунами.
     Впереди была каменная гряда. Мрак скользил как ящерица, лавируя между
глыб, осторожно выглянул через гребень. Таргитай и  Лиска  поспели  в  тот
момент, когда оборотень повернул изумленное лицо.
     -- Где Олег?.. Пусть растолкует.
     За гребнем открывался простор очищенного  от  камней  и  выровненного
поля. Далеко виднелись черные скалы, груды камней, темнел угрюмый северный
лес. В середке поля на медленно повышающемся холме со срезанной  вершинкой
пламенела  прямоугольная  глыба  размером  с  приземистый  амбар,  на  ней
исходила паром туша исполинского быка -- таких Мрак не  видел,  а  Олег  о
таких даже не читал. Все поле было заполнено людьми, телегами.
     Волы с натужным мычанием тащили  вековые  дубы  --  уже  с  содранной
корой, высохшие. На телегах везли битую дичь, нарядно одетые люди и  толпы
победнее сидели у костров. На плоских  камнях  что-то  пеклось,  жарилось.
Мрак принюхался, уловил пресный запах рыбы.
     Олег потихоньку выглянул, присвистнул. Мрак сказал саркастически:
     -- Может быть, нас не туда занесло?..
     -- Почему так решил?
     -- Какой же это Край Света?.. Это же остров  Буян!  С  детства  помню
рассказ, что здесь лежит на камне Алатыре бык печеный, в быке нож точеный,
в боку лук толченый... Вон нож блестит, а лук я учуял раньше мяса...
     Олег долго озадаченно всматривался. Таргитай и  Лиска  тоже  таращили
глаза, но видели только красный как кровь камень,  на  нем  нечто  темное.
Иногда на темном что-то поблескивало.
     -- Какие беспомощные, -- озлился Мрак. -- Тогда вон по той  ложбинке!
По ней подберемся ближе!
     С нового места уже все отчетливо увидели гигантскую тушу быка. Он нее
распространялся вкусный запах печеного мяса. По холму широкие ступени вели
к жертвенному камню, там белел помост из свежеотесанных бревен.  Верховный
волхв, освящающий церемонию, наверняка стар, ибо ступени низкие, широкие.
     Зоркие  глаза  Мрака  разглядели  даже  загнутую   рукоять   ножа   и
причудливый узор.
     -- Если там бык, то мы -- зайчики. А если у него в боку нож, то что у
нас в руках?
     Олег прошептал еще тише:
     -- Для кого -- бык, для кого -- зайчик.  Что  твоя  секира  в  мощной
длани бога?
     Таргитай лишь потрясенно  выглядывал,  шумно  глотал  слюни  и  щупал
дудочку. Лиска крепко держала Олега за  руку,  вздрагивала.  По  обширному
полю костры горели редко, но  у  подножия  холма  люди  окружали  сплошным
кольцом. На белесой, словно вытертой вершине пламенело застывшее пурпурное
пламя  --  таким  казался  издали  Алатырь-камень.  На   коричневой   туше
гигантского быка расплавленной каплей серебра блестело лезвие.
     -- А где же Пракамень? -- спросил Мрак наконец. --  Или  это  и  есть
Алатырь? Тот самый, про который постоянно твердил Боромир...
     Олег был огорошен больше всех.
     -- Не ведаю... Но чтобы не рехнуться, давайте считать, что Край Земли
в самом деле на острове Буяне, где, если Громобой не врет, он в  молодости
охотился... Первокамень -- всем камням камень, тоже  здесь.  Боромир  плел
про него такое... Странно, он угадал и цвет, и размер...
     Лиска сказала сдавленно:
     -- Олег, туда не добраться. Охрана из чародеев!
     В  тягостном  молчании  рассматривали  гигантскую  площадь,   костры,
повозки. Всадников не видать, коней нет вовсе,  даже  в  телеги  запряжены
волы. Люд явно праздный, к капищу везут приземистые бочки:  даже  Таргитай
сообразит, что внутри. Мраку соображать не надо: ноздри давно ему донесли,
где, что и сколько.
     Таргитай произнес с надеждой:
     -- Олег у нас мудрый, придумает!
     Олег съежился, не чувствовал себя ни мудрым, ни хитрым. Хуже того  --
понимал, что вовсе не хитрый, не мудрый и скорее всего не успеет помудреть
до того времени, как добежит до заветного камня.
     -- Стража, -- внезапно произнес Мрак с внезапной тоской.  --  Охрана,
мечи...   Наслушаешься   с   детства   о   волшебных   сапогах-скороходах,
ковре-самолете, молодильных яблоках,  скатерти-самобранке...  И  никто  не
скажет, что сперва надо одолеть горы и долы, сносить сапоги, пролить  реки
крови... Почему, Олег?
     -- Если сказать сразу, -- ответил Олег невесело, -- что  ничто  даром
не дается, мало кто пустится в дальний путь. А поманить легкой добычей, то
и Таргитай слезет с печи.
     -- Понятно, -- вздохнул Мрак, его плечи опустились, он выглядел таким
уставшим, каким его не видели. -- Тогда это еще не все, что видится. Кроме
стражи из чародеев нас наверняка ждет еще какая-нибудь гадость.
     -- Две гадости, -- поправил Олег. -- А то и больше.
     Под кем лед трещит, было написано крупными чертами и резами на унылом
лице Таргитая, а под ним -- ломится. Если кому две, то ему клади все пять.
А то и десять, чтоб жизнь медом не казалась.
     -- Думай, Олег, -- сказал Мрак настойчиво. --  Это  Тарх  чем  больше
думает, тем хуже. Наше положение не так уж плохо, как кажется, --  гораздо
хуже. Но когда-то и у нашей козы хвост вырастает!
     -- Когда-то и рак свистнет, -- согласился Таргитай. -- И сухая  верба
зацветет...
     Они переговаривались приглушенными голосами.  Не  столько  из  страха
быть услышанными буянцами, сколько из боязни помешать Олегу мыслить. Волхв
уже сел, привалившись спиной к камню,  расслабил  мышцы  и  устало  закрыл
глаза.

     Вышли из  Леса  совсем  недавно,  напомнил  себе  Олег.  Люди  только
наполовину. Если бы не изгнание, не узнали бы, что существуют Степь, Горы,
Пески, что на белом свете есть и  другие  люди  кроме  жителей  их  лесной
деревушки: причудливые и многочисленные, как песок на дне реки.
     За время скитаний Мрак сумел остаться человеком, а Таргитай  научился
складывать удивительные песни. Даже его, волхва, иной раз  задевают,  а  с
Мраком невесть что  делают  вовсе.  Оба  они,  Таргитай  и  Олег,  обросли
жилистым мясом, научились сносить удары и бить в ответ,  но  оборотень  не
видит, что еще больше они изменились внутри.
     Бояться меньше не стал, но в мире, где  страх  не  спасает,  научился
драться за жизнь. Он ценил ее  больше,  чем  уверенный  в  себе  Мрак  или
беспечный по дурости Таргитай, потому старался предусмотреть все  ямки  по
дороге, издали различить и пересчитать все камешки. Вещий  или  не  вещий,
пусть Мрак острит как хочет, но то  ли  от  страха,  то  ли  еще  от  чего
странного, но иногда возникали странные видения.
     Да, он зрел чудные города -- дивные и  непривычные,  трижды  плыл  на
больших лодках под красным парусом, потом  те  же  люди  ехали,  вспахивая
песок, к стенам исполинского города, явно города богов... Затем он,  Олег,
в воинских доспехах, зачем-то прибивал к  воротам  града  червоный  щит...
Трижды видел конский череп, трижды тоска и холод заползали в сердце...  Но
были и красочно-отвратительные картины пиров, великих битв --  с  древними
богами, чудовищами подземного мира, зрел мрачные пещеры...
     Он уже знал, как трясти землю, раскалывать скалы  и  выводить  наружу
подземные ручьи. Заклятием мог вызвать тучу и  метнуть  молнию  в  дерево,
терем или человека. Правда, это истощало, словно брали  за  ноги  и  долго
били по твердой земле, но в  седле  держался,  слабость  не  выказывал,  а
птицей парил в небе уже подолгу.
     Правда, Мрак и Таргитай не понимают, почему он не  пользуется  магией
на каждом шагу и на каждом вздохе. Чем подолгу бить кресалом, не проще  ли
шарахнуть в кучу хвороста молнией? Что магия отбирает много сил --  ладно,
хотя внезапная слабость пугает и ввергает в уныние, но  хуже  то,  что  от
заклятий идет неслышимый треск: все маги, чародеи и даже простые  колдуны,
где бы ни находились, слышат и  точно  угадывают  место,  где  они  сейчас
топчут землю.
     Об их присутствии не подозревают даже полсотни волхвов-буянцев,  пьют
и орут песни на расстоянии полета стрелы,  но  едва  сотворит  хоть  малое
колдовство, почуют за тридевять земель! Одни пропустят мимо ушей, мало  ли
колдунов на свете, но кто-то сразу поставит защиту...
     Он услышал приглушенный шепот Таргитая:
     -- Мрак, нам бы поторопиться...
     -- Куда смотришь? -- донесся недовольный голос Мрака. -- Нам каменюка
надобна, а не бык.
     -- Бабушке своей скажи!.. У тебя слюни до коленей.
     Тихо вздохнула Лиска. Олег уже заметил, что она соперничала с  Мраком
в чуткости и зоркости, словно  сама  была  лесным  зверьком,  распознавала
запахи не хуже, только в силе уступала, отчего  Мрака  то  ненавидела,  то
побаивалась.
     Снова раздался рокочущий голос Мрака:
     -- Видать, тут состаримся.
     -- И слюнями истечем, -- добавил Таргитай.
     -- Тихо, -- прошептала Лиска.
     -- Это не я, -- сказал Таргитай поспешно. -- Это у меня  в  животе...
нет, у Мрака.

     Глава 9

     Когда на востоке появилась светлая полоска, а звезды начали меркнуть,
Олег медленно поднялся, вид у него был суровый и сосредоточенный.
     -- Пора. Оружие спрятать.
     -- Как же, -- удивился Мрак, -- без драки?
     -- Без нее.
     -- А как это без драки?
     Олег, не отвечая, вылез из укрытия. Таргитай и  Лиска  послушно,  как
гуси к озеру, двинулись следом. Оба верили в мудрость  волхва,  как  будто
даже подлинная мудрость делает бессмертным или хотя бы неуязвимым.
     Мрак секиру оставил на перевязи, но сдвинул  так,  чтобы  рукоять  не
искал полдня. Олег целенаправленно двигался прямо к  площади,  там  костры
вспыхивали все ярче: гуляки бросали остатки хвороста. Пир был в разгаре, у
костров сидели в обнимку, орали песни, бродили по двое-трое, искали вина и
новых драк.
     Последним шел Мрак. Пусть Олегу виднее  спереди,  но  злая  собака  и
сзади кусает. Надо прикрывать всех троих, эти и от воробьев не  отобьются,
их куры загребут...
     Запах жареного мяса дразнил  ноздри,  Таргитай  шумно  глотал  слюни.
Воздух был пропитан дымом, ароматом вина, хмельного меда, крепкой  бражки.
Костры бросали багровые блики  на  лица  пирующих.  Четверо  шли  гуськом,
зигзагами, старались держаться в темноте. Мрак наконец сообразил как идти,
не вызывая подозрений, облапил Таргитая за плечи, потащился с  ним  пьяной
походкой. Лиска, глядя  на  них,  с  готовностью  обняла  за  пояс  Олега,
прижалась.
     Пьяные песни слышались со всех сторон. Ритуальные уже отпели,  каждая
группка гуляк заводила свою. Орали дружно недолго; то ли не помнили  слов,
то ли смачивали быстро пересыхающие глотки.
     Наконец костры пошли так густо, что дальше все было  залито  багровым
трепещущим пламенем. Пьяные мужчины  и  женщины  сидели  и  лежали,  орали
песни, обнимались, спорили. Вспыхивали драки, вино и брага лились ручьями,
под ногами хрустели обглоданные кости.
     Олег старался не ступать на упившихся, но почти  из  каждой  группки,
мимо которой с опаской проходили, к ним тянулись  руки,  пытаясь  усадить,
напоить, заставить петь. Крупные псы сновали  между  пирующими,  подбирали
кости, а то и выхватывали ломти  мяса,  бесстыдно  мочились  на  мертвецки
пьяных, опрокидывали кувшины.
     Мрак расслабил мышцы, с таким шумом выдохнул  воздух,  словно  держал
взаперти с вечера.
     -- Свинота!.. Надо же так нажрякаться... Силен Ящер, ничо не скажешь.
Простому людишке трудно.
     -- А непростому? -- прошептала Лиска.
     -- Взгляни на Олега, -- посоветовал Мрак.
     Олег вместо того, чтобы посмотреть орлом и выпятить грудь, согнулся и
втянул голову в плечи, как черепашка в панцирь.
     Ближе к холму женщин попадалось меньше.  У  подножия  простые  мужики
сменились воинами в кожаных доспехах с нашитыми копытами, кожаных  шлемах.
Песни, впрочем, орали те же, нажирались  браги  не  меньше,  а  блевали  и
ползали на карачках, как и простолюдины.  Псы  тоже  не  понимали  разницы
между знатными и незнатными, прыгали через воевод, разливали дорогое вино,
как простую бражку.
     Еще выше пировали волхвы. Их было  столько,  что  весь  холм  казался
покрытым снегом. Мрак начал бормотать о дармоедах --  быка  сожрут  и  еще
восхотят, потом и телят затребуют -- саранча, а не волхвы. Верно, в каждой
деревне должен быть свой дурак, остальным есть о ком поговорить, но  ежели
дурней заведется много, то все захиреет и передохнет.
     Переступая через сонных и пьяных, поднялись к священному  Первокамню,
краеугольному булыжнику богов, с которого началась земля, весь мир и белый
свет, включая звезды, солнце, вирый и подземный мир  Ящера.  От  пурпурной
глыбы шел мощный радостный свет. Вокруг Алатырь-камня сидели, привалившись
спинами, крепкие воины в кольчугах, при боевых топорах, сапожки из  мягкой
кожи, красные, а вместо кожаных шлемов блестели бронзовые -- с  забралами,
кольчужными сетками,  еловцами  на  кончиках.  Половина  спали,  бесстыдно
раскрыв рты, храпели, другие сонно ерзали,  неверными  пальцами  загребали
землю, пытаясь дотянуться до откатившихся кувшинов.
     Алатырь-камень был массивной плитой в пять саженей  в  ширь,  семь  в
длину, но над землей выступал на  аршин.  Олег  облизал  пересохшие  губы,
шепнул:
     -- Правнуки этих гуляк не увидят его вовсе.
     -- Почему так?
     -- Земля не держит.
     Мрак кивнул понимающе:
     -- Не дудка Таргитая! Да еще бычка кладут, а то и кидают.  Вон  когда
ты мордой оземь, то погружался тоже.
     Таргитай  зачарованно  глядел  на  гигантскую  тушу,  что   закрывала
полнеба.  Смутно  поблескивала  широкая  полоска  стали  с  крестообразной
рукоятью. Нож торчал, воткнутый почти по рукоять. Сбоку  слышались  глухие
удары. Кто-то больно толкнул Таргитая в спину, прошипел:
     -- Помогай, лодырь!  Этого  телка  даже  тебе  не  сожрать.  За  один
присест, понятно.
     Мрак мощно ударил обухом секиры об угол Первокамня. Секиру  отбросило
с таким страшным звоном, что Олег присел, как кот на  песке,  и  в  страхе
огляделся. Ближайшие воины замычали, один повел мутными глазами, попытался
встать, но отяжелевшее брюхо потянуло вниз.
     Мрак сказал с отвращением:
     -- Свиньи перепились... как свиньи! Нас не тронут, а тронут, размечем
как сухие листья. Зря другие племена ухами ляпают,  этих  приходи  и  бери
голыми руками.
     Олег прошептал:
     -- Сегодня  ночь  Купалы.  Все  собираются  в  купы,  и  там,  вкупе,
празднуют. Во всех племенах на  сотни  верст  окрест.  Никто  ни  на  кого
напасть просто не может.
     Мрак, морщась, взвесил секиру в руках, примерился к новому удару.
     -- Неужто на сотни верст нет  трезвого?  Он  бы  стал  царем  в  этом
царстве пьяных дураков.
     Мрак с силой обрушил обух  на  красный  угол,  скривился,  но  секиру
удержал. Поплевал на ладони и  начал  мерно  колотить  по  краю.  Таргитай
вскрикнул горестно:
     --  Ежели  все  так  просто,  то  зачем  мучились?  Зачем  так  долго
готовились?
     Он быстро полез наверх, прямо  на  пылающий  жаром  камень,  на  ходу
выдернул Меч. Олег вскрикнул негодующе:
     -- Тарх! Нас не за тем послали!
     -- Ну да, -- огрызнулся Таргитай. --  Были  возле  печеного  быка,  о
котором с детства наталдычили, и только облизнулись? Да нас мухи засмеют!
     Таргитай с силой обрушил Меч, вниз  брызнул  пахучий  сок.  Дразнящий
запах  потек  такой  густой  волной,  что  даже  Олег  сглотнул  слюну   и
непроизвольно облизнулся. Таргитай застонал, оранжевое лезвие мелькнуло  в
багровом свете с такой быстротой,  с  какой  не  двигалось  даже  в  самых
яростных схватках.
     -- Поменьше, -- крикнула снизу Лиска. -- А то не унесем.
     -- Это я съем здесь, -- предупредил Таргитай  поспешно.  --  Это  мне
одному.
     Олег дергался, оглядываясь на воинов, на волхвов, что еще пировали  в
двух десятках шагов, смотрел на Мрака и Таргитая. Звонкие удары металла  о
камень сменялись чмокающими, словно мокрым бельем хлестали по  дереву.  На
него попеременно брызгали то мельчайшие осколки камня, то  капли  пахучего
сока.
     -- Дай мешок, -- крикнул он Лиске торопливо.
     Мрак наращивал  мощные  удары,  приловчился,  в  черноте  ночи  искры
разлетались  во  все  стороны,  как  вспугнутые  золотые   пчелы.   Волхвы
уставились  пьяными  непонимающими  глазами.  Немногие  воины,   что   еще
держались на ногах, хохотали и тыкали в их сторону пальцами. Гуляет мужик!
Подраться -- эка  невидаль,  каждый  день  с  кем-нибудь  да  дерешься,  а
шарахнуться головой об Алатырь-камень можно раз в году, да и  то  если  не
надерешься раньше.
     Олег наконец выудил пучок, понюхал  спешно,  успел  бросить  на  край
плиты, прямо под удар тяжелой секиры:
     -- Лупи, теперь лупи!.. Разрыв-трава в смеси с одолень-травкой.
     Мрак обрушил тяжелый удар с осторожностью: кисти уже  ныли  и  быстро
распухали.  Обух  коснулся  пурпурного  края.  Мрак  заранее  скривился  в
ожидании резкой боли, послышался хруст, треск.  Уголок  исчез,  Мрак  едва
успел убрать ногу от лезвия:  едва  не  осчастливил  Агимаса  и  проклятых
магов!
     -- Есть! -- шепнул Олег снизу.
     На ладони пурпурным огоньком горел осколок не крупнее лесного  ореха.
На острых гранях блистали звезды, в сердцевине  полыхал  крохотный  пожар.
Таргитай и Лиска хрястнулись лбами,  пытаясь  рассмотреть  лучше.  Мрак  с
секирой в руках затравленно оглядывался, глаза были дикими, неверящими.
     -- Все? Обратно? Так просто?.. Без драки?
     Олег поспешно завязал камешек в чистую тряпицу, сунул за пазуху.
     -- Быстро! Убегаем. Пока не опомнились.
     Сбежали с холма, стараясь выглядеть все теми же беспечными  гуляками.
На остров съехались вожди разных племен -- с дружинами, волхвами,  явно  и
посланцы  дальних  земель,  так   что   затеряться   сейчас,   когда   уже
подзаморились от пьянки, нетрудно, если Мрака держать за  руки,  Олега  за
ноги, Таргитаю не дать дудеть, а Лиске спрятать  вызывающе  красную  гриву
под капюшон.
     У подножия Лиска с отвращением пошла на цыпочках по дуге, обходя лужу
кислой блевотины. Там  тяжело  сопел  в  пьяном  беспамятстве  краснорожий
детина в роскошной одежке боярина.  Худая  свинья,  подбирая  извергнутое,
подобралась ближе, объела перепачканные  губы,  с  хрустом  отгрызла  нос,
затем разохотилась, пошла сгрызать уши.  Олег  передернул  зябко  плечами,
ускорил шаг, но  отвратительный  хруст  перемалываемых  хрящей  перекрывал
пьяные вопли, песни и лай разгулявшихся псов.
     Все больше попадалось упившихся вусмерть. Иные еще ползали, на  ощупь
хватали кувшины, лакали почти что через силу. У  одного  костра  собралась
четверка гигантов с вислыми животами, огромная чаша ходила по  кругу.  Все
подозрительно следили друг за другом налитыми кровью глазами,  словно  шло
состязание, кто дольше не свалится мордой оземь.
     -- Такие никогда не опомнятся, -- прошептал Мрак  с  гадливостью.  --
Сгинут, но не опомнятся. Ну и хрен с ними! И жаба за ними не кумкнет.
     Лавируя между кострами,  приближались  к  темной  груде  камней.  Уже
слышались тяжелые удары волн, костры попадались реже, а песни орали только
самые выносливые. Остальные спали, блевали, пытались ползти куда-то.
     Воздух был влажный, соленый. Таргитай растерянно повторял:
     -- Это все?.. Так просто?.. Зачем же  мучались,  планы  строили,  всю
ночь просидели на камнях?
     Олег бросил через плечо язвительно:
     -- Кабы знал, где не надо соломку стелить! Переработался.
     -- Я всегда перерабатываюсь, -- огрызнулся Таргитай. --  На  кой  ляд
киммеров рушили? А теперь того и гляди,  камешек  сгодится  разве  что  на
кресало.
     -- Сплюнь, -- вскрикнула Лиска тревожно.
     Таргитай плюнул в темноту, Мрак выругался. Олег объяснил ядовито:
     -- Он уже три дня на палке с дырками не сопел! Это все одно, как если
бы Лиска не расчесалась, а ты не подрался.
     Ближе к ограде из массивных глыб пировали самые бедные, одетые проще,
зато надравшихся было меньше. Больше орали песни,  обнимались,  клялись  в
вечной дружбе, дрались, мирились,  снова  заводили  застольные,  плясовые,
подблюдные, валились и поднимались снова.
     Таргитай,  заглядевшись  на  пиршество,  часто   падал,   запнувшись,
сталкивался с гуляками. Его радостно хватали,  заставляли  пить.  Дудошник
охотно  подчинялся,  дважды  друзьям  пришлось  силой  выдирать   его   из
загулявших компаний, где Таргитай, забыв для чего он здесь, уже  плясал  с
девками непотребного вида.
     Неожиданно впереди возник человек огромного роста. Он шел  навстречу,
в руке держал боевой топор. На нем была звериная шкура, шерсть блестела  в
лунном свете, всклокоченные волосы стояли дыбом. Лик человека был страшен,
глаза горели красным пламенем. Огромный красногубый рот, что в  призрачном
свете казался черным, внезапно полыхнул пламенем:
     -- Невр-р-р-ры... Рр-р-р-рад...
     Таргитай  завороженно  смотрел   в   пляшущие   языки   огня.   Лицо,
подсвеченное снизу, выглядело особенно лютым, нечеловеческим. Мрак на ходу
снял секиру, набычился, пошел осторожным охотничьим шагом.  Олег  поспешно
забежал вперед, крикнул:
     -- Ты кто?
     -- Меня зовут Дикий Остап, -- проревел незнакомец. --  Но  ты  можешь
звать меня Смерть.
     -- Что тебе надо?
     -- Дурень, что надо Смерти?
     Он даже не замедлил шаг, топор взлетел в воздух. Руки незнакомца были
огромные  как  бревна.  В  сторонке   остановились   подгулявшие,   начали
подбадривать, кто-то сунулся к Дикому Остапу с мехом  вина.  Тот  небрежно
пнул локтем, гуляка отлетел и растянулся  как  лягушка.  Среди  любопытных
раздался обидный хохот.
     -- Кто тебя послал? -- спросил Олег вдруг.
     -- Меня послать нельзя, -- прорычал Дикий Остап. -- Меня можно только
упросить!
     -- Кто это сумел?
     -- Ваш лучший друг, -- сказал с хохотом Остап. -- Мардух!
     -- Лучший друг после Агимаса, -- пробормотал Мрак. -- И  Савиджака...
Здешний ты или приблудился в эти земли, но закопают тебя здеся, милок.
     Гигант хохотнул:
     -- Люблю дерзкие речи. Защищайся!
     -- Опять драка, -- сказал Таргитай с тоской. --  А  совсем  рядом  --
девки, пляски, песни... Дурачье мы!
     Богатыри  сшиблись,  секира  и  топор  взвились  одновременно.   Олег
шевельнул губами, вокруг Остапа вспыхнули  серебристые  огоньки.  По  телу
Мрака  заплясали  крохотные  красные  искорки,  тут  же  топор  и   секира
сшиблись... но ни лязга, ни стука -- их разбросало в стороны.
     Дикий выглядел озадаченным. Топор застыл в громадных пальцах,  голова
медленно повернулась, словно гигант ощутил звериным  чутьем  нечто  чужое.
Взгляд упал на неподвижного Олега.
     -- Это ты?
     Олег  ответил  громко,  видя,  что  все  больше   гуляк   собираются,
привлеченные дракой:
     -- Думаешь, один ты ешь сено, остальные -- солому?
     Среди буянцев пошли смешки, хохот, кто-то заорал подбадривающе, не то
Олегу, не то Мраку. Дикий Остап взревел, ринулся как  бык.  Мрак  покрепче
уперся, гигант возвышался на голову, раза  в  полтора  тяжелее,  но  снова
вспышка, россыпь искр -- серебристых и красных, странная  схватка,  словно
двое одновременно бросаются на стеклянную стену с двух сторон.
     --  Перестань  мешать!  --  загремел  Дикий  Охотник   нечеловеческим
голосом.
     -- Оставь магию сам, -- ответил  Олег  зло  и  добавил:  --  Мешок  с
дерьмом, корова безрогая, жаба бесперепончатая...
     Удар красных искр был такой мощи, что за  спиной  Олега  смело  толпу
зевак, вдали затрещали вековые сосны.  Олег  не  поднимаясь  послал  узкое
серебристое копье из  трепещущих  искр.  Охотник  пошатнулся  --  огненная
стрела угодила в грудь, а Мрак с готовностью хватил секирой по голове.
     Раздался звук, словно лезвие со всего размаха снова ударило по камню.
Секиру едва не вывернуло из рук оборотня. Все видели его искаженное  лицо:
то ли от боли, то ли страдал за выщербленное лезвие.
     -- Ну и головы у этих магов, -- прохрипел  он  с  мукой.  --  У  меня
секиры на всех не хватит...
     -- Скоро кончатся, -- крикнул Таргитай торопливо, -- держись!
     -- Кончатся, как же, -- буркнул Мрак. -- Одного бы кончить...
     Он отступал, не решаясь ударить со  всего  маху.  Охотник  надвигался
медленно, кружил топором над головой. Глаза казались дырами в  котле,  где
полыхало красное пламя. Среди буянцев одни орали громче, другие же,  более
трезвые,  утихли,  с  удивлением  и  страхом   смотрели   на   гиганта   с
нечеловеческим лицом.
     -- Надо уходить, -- сказал Олег тревожно. -- Мрак, можешь дать деру?
     -- Дать чего? -- переспросил Мрак оскорбленно.
     -- У нас важное дело, -- сказал Олег громко, косясь  на  собирающийся
народ. -- Мы должны пировать с Гольшем, помнишь?
     Мрак отразил удар топора. Звякнуло так, что в толпе  присели,  словно
боги грохнули в медные гонги. Охотник снова  выругался:  противник  должен
быть рассечен надвое!  Мрак  тоже  удивился:  огромный  топор  падал,  как
наковальня, а Олег напряженно следил  за  Охотником,  перехватывая  каждый
выпад магии. Охотник же так давно привнес магию в охоту и  драки,  что  не
мог без нее, если даже был от рождения человеком.
     -- Бей! -- закричал Олег громко, он косился краем глаза на толпу.  --
Не нашего поля скотина. Он, хоть и толстый, как пивная бочка, но слабый  и
трусливый!
     В толпе заорали громче,  подбадривали  Мрака  --  оборотень  выглядел
намного мельче, но дрался, как злой пес с разъяренным быком.  Оскорбленный
Охотник ревел и размахивал  топором  с  такой  яростью,  что  вокруг  него
сверкала широкая полоса, словно сотканная из лунного света  --  такого  же
холодного, но осязаемого.
     Через толпу  пробирались  двое  в  белых  одеждах.  Олег  напрягся  в
ожидании неприятностей. Один  держал  высокий  резной  посох.  Олег  начал
спешно подбирать заклятия для волхвов, в тот же миг раздался крик ужаса.
     Охотник, размахивая топором, не  переставал  осыпать  разными  чарами
противника. Внезапно  могучая  фигура  Мрака  окуталась  дымом,  он  упал,
скрючился, а в следующий миг огромный волк с опаленной  шерстью  поднялся,
повел лобастой головой по сторонам, прыгнул прямо на плотную  цепь  людей.
Двое упали, раздались крики, блеснул поднятый над головой нож. Олег спешно
устанавливал двойной щит против объединенной мощи волхвов  --  незнакомой,
несильной, но с острыми концами.
     -- Умри! -- услышал он торжествующий рев.
     Мощный удар магического молота обрушился с такой мощью, что  у  Олега
потемнело в  глазах.  В  следующее  мгновение,  когда  вспомнил  себя,  он
судорожно бился в темном холодном мире, где  не  было  опоры,  где  падал,
переворачивался через голову, падал снова и не мог найти земли.
     Таргитай проводил коротким взглядом  бедную  уродину,  что  суматошно
хлопала крыльями и кувыркалась над их головами, со вздохом обнажил меч.  В
свете костров везде блистали кроваво-красные блики, лишь оранжевое  лезвие
блеснуло, как узкий луч золотого солнца.
     -- Наконец-то, -- сказала Лиска сердито.
     Она уже бережно прижимала к груди жезл Олега  и  его  одежду,  другой
рукой старалась поднять с земли секиру Мрака.
     -- А вдруг он тоже человек? -- спросил Таргитай печально.
     -- Тем более руби скорее!
     Охотник с ревом прыгнул на него. Таргитай коротко взглянул в пылающие
красным нечеловеческие глаза, начал поднимать оружие. Меч рванулся  дальше
сам, над головой звякнуло, бронзовый конец топора со  свистом  метнулся  в
толпу, а топор вырвало из рук гиганта. Золотое острие  полоснуло  Охотника
по широкой и выпуклой как бочка груди. Длинная  рана  заполнилась  кровью.
Охотник  пошатнулся,  в  недоумении  взглянул  вслед  отлетевшему  топору,
ухватился за грудь.
     В толпе встревоженно крикнули:
     -- Это див!.. Бей дива!
     Меч снова дернулся вперед, с хрустом разрубил плечо Дикого  Охотника.
Темная в свете луны кровь брызнула ручьем, но исчезла, не достигнув земли.
Охотник побелел, словно крови в нем не осталось, а Меч  в  руках  Таргитая
застонал от наслаждения, потеплел от притока горячей крови.
     -- Ты... -- прошептал Охотник, -- откуда... этот Меч...
     Он упал на колени. Таргитай угрюмо взмахнул Мечом  в  последний  раз.
Двое в белом обогнули схватку с боков, подходили сзади, а от чужих волхвов
Таргитай хорошего не ждал. Острие ударило по голове  Охотника.  Послышался
стук, словно  рубили  каменную  глыбу.  Меч  врубился  на  ширину  ладони,
развалил череп до глаз. Багровые глаза  начали  гаснуть.  Охотник  пытался
встать, грохнулся лицом вниз, как срубленное дерево, разбросал руки!
     Кто-то сказал в наступившей тишине:
     -- Он умер достойно.
     -- Он мог бы и жить достойно, -- возразил Таргитай.
     Лиска метнулась к нему, вскрикнула:
     -- Молодец! Ты победил!
     -- Разве победил? -- возразил Таргитай. -- Я его всего лишь убил...
     Меч даже  не  противился,  отяжелевший  от  сытости,  когда  Таргитай
вдвинул его в ножны. Лиска уже растолкала  гуляк,  неслась  со  всех  ног,
оглядывалась,  показывала  язык.  Таргитаю  орали   подбадривающе,   парню
осталось только затащить девку в кусты и задрать юбку.

     Глава 10

     На берегу сидели долго, потерянные, осиротевшие. На рассвете  с  неба
упала птица, побарахталась в одежде. Олег встал и сказал замученно:
     -- Мрак все еще дерется... Эти волхвы -- крутые парни. К счастью,  их
заклятия не действуют на оборотня.  А  своих  спьяну  уже  напревращали  в
камни, жаб, зайцев...
     -- Зайцев? -- встрепенулся Таргитай. -- Ты бы прибил пару.  С  голоду
мрем!
     -- Тарх, думай, прежде чем сказать.
     -- Пробовал, -- буркнул Таргитай обиженно. -- Еще хуже.
     Огромный волк выбежал внезапно, но Таргитай тут же бросил ему одежду,
а Лиска с готовностью протянула секиру. Мрак торопливо оделся, кивнул:
     -- Не скоро догонят. Мы с Олегом кое-кому  глотки  порвали,  кому  --
штаны. Им есть чем заняться. А завтра решат, что спьяну пригрезилось.
     -- А труп? -- спросила Лиска скептически.
     -- Мало ли к ним чудищ на пьянку слезлось? Там такие рожи... Их мамки
у дивов в полоне побывали. Решат, что свои подрались.
     -- Там были волхвы, -- возразил Олег ревниво. -- Пьют,  но  разум  не
пропивают. Все запомнят.
     -- Как же, -- сказал Мрак саркастически, -- запомнят! Особенно  ежели
мозги расплескались на сажень. Я что, я больше штаны рвал, без штанов  все
одно не вояки. А ты прямо в темя клевал! Изверг.
     Лиска смотрела на Олега восторженными глазами. Мрак подмигнул,  чтобы
порасспросила подробности, волхв-де герой, отчаюга, скромничает,  а  ежели
подлащиться -- расскажет, как клювищем долбил мозги...
     Послышалось громкое хлопанье крыльев. Лиска  ухватилась  за  лук.  Из
низких туч вынырнула огромная черная  птица.  От  взмахов  крыльев  воздух
заколыхался.
     Птица села в трех шагах на валун. Это был крупный ворон -- черный как
смоль, с блестящими глазами, а крепкие когтистые лапы,  которыми  держался
за   камень,   напомнили   Мраку   лапы   Змея.   Ворон   зорко    оглядел
путешественников, поворачивая к ним голову то одним боком, то другим.
     -- К несчастью, --  прошептала  Лиска,  ее  пальцы  засновали,  рисуя
предохранительные знаки.
     -- У кого как, -- буркнул Мрак. -- Что речешь, пташка?
     Ворон повернул голову  к  Олегу,  внимательно  оглядел  снова.  Когда
раскрыл клюв, голос прозвучал почти человеческий, только хриплый:
     -- За вами погоня.
     -- Удивил, -- снова сказал Мрак. -- Скажи новенькое.
     Лиска переводила вытаращенные  глаза  то  на  птицу,  то  на  невров,
которых  говорящая  птица  ничуть  не  удивила.  Таргитай  шепотом   начал
объяснять, что у них в Лесу можно научить разговаривать ворон, галок, даже
скворцов. Если удается научить говорить глупую ворону, то уж ворона  --  и
без того мудрого...
     -- Новое? -- прокаркал ворон. Он переступил с ноги на ногу,  поправил
крылья, на миг задумался. -- Не знаю... Один отряд идет из  чужих  земель.
Другие, собираемые неведомой мне магией, стягиваются  с  разных  мест  уже
здесь...
     Мрак вздохнул:
     -- Как хорошо с крыльями... Вишь, Олег, ворон тоже  вроде  не  совсем
орел, рылом... э-э-э... клювом не вышел, а летает высоко, видит  много.  А
ты все бедных зайцев бьешь!
     Олег спросил напряженно:
     -- Как скоро будут здесь?
     Ворон подумал, почесал лапой за ухом, с трудом балансируя на другой.
     --  Отряд,  который  идет  за  вами,  будет  вот-вот.  Еще  два  идут
наперехват. Те поспеют позже.
     Олег в страхе огляделся, вскрикнул:
     -- Мудрая птица, помоги!
     -- Цена? -- потребовал ворон.
     -- Что хочешь? У нас золотые монеты, кольца, жемчуг...
     Ворон хрипло раскаркался, запрокинул голову.
     -- Это предложи вороне, а  не  ворону.  Мудрый  ценит  знания,  а  не
золото. Знание -- это уже и золото, и мощь, и магия, и власть... и  многое
другое.
     Олегу послышался далекий звук охотничьего рога.
     -- Спрашивай! Да спрашивай же!
     -- Гм... спешка -- помеха мудрости.  Пошто  за  вами  столько  народу
гонится? Плюнули в суп верховному волхву?
     -- Точно! -- вскрикнул Мрак, снова не давая слова сказать  Олегу.  --
Еще и высморкались в скатерть. А Таргитай и  ноги  вытер.  Ты  не  мог  бы
спрашивать как-нибудь по дороге? За  нами  целая  стая  псов,  с  ними  не
справиться и волку, а следом -- конные лучники!
     Ворон вытянул шею, прислушивался. Сквозь мерный гул прибоя  слышались
голоса гончих псов, а чуть дальше  --  хриплый  рык  и  лай  боевых  псов,
приученных  хватать  жертвы  за  горло,  рвать  на  части.  Земля   начала
подрагивать от тяжелого топота: кони на острове были громадные, рослые.
     Без слов ворон поднялся в воздух. Взметнулись песчинки,  даже  галька
зашелестела. Невры провожали взглядами черную птицу, что сделала круг  над
волнами, снизилась,  сделала  еще  круг,  едва  не  задевая  за  верхушки.
Внезапно прямо из высокой волны  взметнулась  ощеренная  пасть  гигантской
рыбы, где ворон бы поместился целиком.
     Ворон ловко ударил клювом, чудовище рухнуло, расплескав  воду.  Ворон
камнем упал водяному зверю на спину, вонзил когти, снова взмахнул  клювом.
Людям  послышался  легкий  хлопок.  Олег  посерел,  догадался,  что  ворон
выклевал второй глаз.
     -- Лихой боец, -- пробормотал Мрак с  невольным  восхищением.  --  Но
какой же он мудрый? Мудрые сидят себе в норках... или гнездах, сопят в две
дырки. Или у ворона одна? Неужто думает вытащить такую махину?
     Ворон выпустил добычу, но по тому,  как  оглядывался,  направляясь  к
берегу, видно было, как жалел о брошенной добыче.
     Когда тяжело рухнул на прежний валун, Мрак сказал саркастически:
     -- Ну, мудрец, даешь!.. На что тебе такая мелкая рыбешка? Ее  ж  тебе
на один кутний зуб!
     Ворон строго оглядел нагло ухмыляющегося невра.
     -- Во мне другая сущность делает  ошибки.  Она  и  ответствует...  Вы
хотите уйти через море быстро и опасно... или медленно, но без риска?
     Мрак не успел открыть рта, как его толкнул в бок Тартигай, взмолился:
     -- Безопасно, безопасно! А что медленно, так еще лучше. А  то  и  так
пена капает даже изо рта. В мыле все, где  растут  волосы.  Правда,  Олег?
Правда, Лиска?
     Ворон взлетел, сделал круг над головами. Лай собак был совсем близко.
Топот  нарастал,  из-за  близкого  бора  выметнулись   всадники.   Впереди
стелились низко над землей крупные лохматые псы.
     -- В воду! -- крикнул Мрак страшно. Секира была в его руках.  --  Псы
не полезут, там примем бой!
     -- В воде околеем, -- вскрикнул Таргитай. -- Это Гиперборея.
     Олег присмотрелся, крикнул:
     -- Быстрее к воде! Там плывет плот вверх дном. Или миска, из  которой
обедали велеты.
     Ворон пролетел над их головами, прокаркал:
     -- Перевезет на тот берег...  если  ваше  повествование  заинтересует
меня. Нет, нырнет на дно морское. С вами.
     Олег первым вбежал в воду, вскарабкался на костяной панцирь. На берег
черепаха не шла, то ли боялась ударов волн,  то  ли  собак.  Мрак  потащил
упирающегося Таргитая, а Лиска побежала  последней.  Мрак  ухватил  и  ее,
забросил наверх, там подхватил Олег.
     На панцире помещались едва-едва, хорошо -- горбатая костяная спина  в
канавках, можно  зацепиться,  но  когда  черепаха  тяжело  развернулась  и
двинулась обратно, края панциря опустились в воду.
     Преследователи подскакали к берегу, когда  черепаха  потеряла  дно  и
поплыла. Стрелы упали в воду, самые горячие пустили коней прямо  в  волны.
Собаки в бессильной злобе носились у кромки волн,  лаяли,  отпрыгивали  от
обрушивающейся массы воды.
     Две стрелы ударили по панцирю, три Мрак  отразил  щитом.  Наконец  на
берегу остались потрясающие кулаками фигурки. Ветер донес крик всадника  в
блестящем шлеме, он вбежал в кипящие волны коню по грудь:
     -- От меня все одно не уйти!.. Боги предрекли нам встречу!
     Мрак проворчал, не оглядываясь:
     -- Хотя б слова менял. Это песни Тарха можно слушать много раз.
     Черепаха ползла медленно,  волны  накатывались,  вскоре  все  четверо
вымокли с головы до ног,  продрогли.  Лиска  цокотала  зубами  как  белка,
тряслась и прижималась к волхву. Мрак съежился, с  подозрением  глядел  на
волны.
     -- Мы плывем? Аль черепаха заснула, а волны гонит ветер?
     Над головами послышался шум, голос с высоты каркнул:
     -- Пока что плывет. Но скоро начнет нырять... Ответствуйте, кто вы?
     -- Удобное местечко для допроса, -- пробормотал Мрак.
     Олег торопливо крикнул:
     -- Мы -- невры из Большого Леса, а это поляница вольного племени.  Мы
были посланы взять кусочек Алатырь-камня для волшебного Жезла.
     -- Ага, -- каркнул ворон удовлетворенно. -- Удалось, вижу. Но  почему
среди погони чужаки?
     -- Старые свары! Мы порушили царство киммерийцев, теперь там тюринцы.
Из киммерийцев уцелел царевич Фагимасад,  теперь  он  зовется  Агимас.  Он
преследует нас всюду!
     -- Это маг  растущей  силы.  Если  не  остановить,  накопит  страшную
мощь... Зачем вам Жезл?
     -- Хотим порушить и царство злых магов. Пусть  люди  живут  по  своей
воле.
     -- А добрых?
     Олег не успел ответить, вмешался  Таргитай,  голос  певца  дрожал  от
обиды:
     -- Добрые... тоже, если заставляют. Человека... нельзя заставлять!
     Ворон сделал над ними  круг,  раскрывал  клюв,  словно  хотел  что-то
спросить, но, так  и  не  надумав,  повернул  на  север,  мощно  заработал
крыльями и вскоре исчез.
     Озябшие, продрогшие, с тоской смотрели на бескрайнее  море.  Островок
сзади удалялся, всадники превратились в крохотных букашек, но впереди были
все те же волны. Когда черепаха доплывет, застынут от холода.
     Внезапно  навстречу  начал  дуть  резкий  пронизывающий   ветер.   Он
усиливался, все ощутили, как остатки тепла выдуваются из  самых  потаенных
мест.
     -- Это Агимас, -- прошептал  Олег,  едва  шевеля  губами.  --  Наслал
встречный.
     Мрак, чьи  ноги  болтались  в  воде,  попробовал  загребать  сапогом,
вытащил секиру и начал грести, используя  широкое  лезвие  как  весло,  но
пальцы  задубели  и  не  слушались.  Внизу  в  прозрачной  воде   мелькали
серебристые рыбки. Черепаха дергалась, вытягивала длинную дряблую  шею,  с
интересом рассматривала добычу.
     -- Шоры бы ей на глаза, -- не вытерпел Мрак. -- Вдруг нырнет, зараза?
     -- Боги, -- сказал Таргитай тоскливо. -- Уж  и  околеть  спокойно  не
дадут!
     С двух сторон наперерез приближались, прыгая по  волнам,  приземистые
существа  --  блестящие,  похожие  на   огромных   горбатых   рыб.   Когда
приблизились, все четверо поняли, что горбы  были  прижавшимися  к  спинам
больших рыб малорослыми людьми.  В  руках  морских  незнакомцев  появились
короткие остроги. Лица людей походили на  тюленьи,  глаза  были  выпуклые,
круглые, смотрели холодно, с бессмысленной злобой.
     -- Олег, -- сказал Мрак торопливо, -- ты  у  нас  волхв...  Ежели  не
можешь волшебнуть, то договорись как-нибудь. Пообещай им Лиску, например.
     -- Ты всегда был любителем подраться, -- напомнила Лиска ядовито.  --
Самое время согреться.
     Первый всадник пронесся, вспенивая воду, перед мордой  черепахи.  Она
негодующе отвернулась, шибче заработала широкими как весла лапами.  Второй
промчался еще ближе, но внезапно рыба пронеслась дальше одна, а всадник  с
белым оперением под ухом рухнул в волны.
     Лиска торопливо наложила новую стрелу на тетиву. Мрак придерживал  ее
за плечи, волны подбрасывали черепаху, Лиска была зеленой от качки.
     -- Пусть плавают сами, -- сказал Мрак подбадривающе. --  Неча  бедных
рыб мучить.
     -- Рыб неча,  --  сказал  Олег  бесцветным  голосом,  --  а  черепаху
можно...
     -- Черепаху мы покормим, -- возразил Мрак. -- Мы ей  скормим  волхва,
что колдовать не умеет. Там, на берегу.
     -- Ежели доплывем.
     Лиска выпустила одну за другой две стрелы. Еще один свалился в  воду,
окрасив белую пену, остальные кружили на расстоянии,  верещали,  потрясали
острогами. Самые смелые  приближались  на  расстояние  броска,  один  даже
метнул, но в груди появилось белое перо раньше, чем  острога  выскользнула
из руки.
     -- Сейчас пойдут на приступ, -- сказал вдруг  Олег.  --  Я  понял  их
язык.
     Мрак оставил Лиску, она торопливо спрятала лук и обнажила  меч.  Мрак
взял в обе руки секиру, сказал сварливо:
     -- Тарх, Олег!.. Держите нас, а то свалимся. Мы с Лиской подеремся за
четверых.
     -- Добро, -- согласился Таргитай с облегчением. Подумав, добавил:  --
А кто нас самих держать будет?
     Морские люди ходили кругами, к ним присоединялись все новые. Когда их
оказалось около двух десятков, все разом повернули рыб и, вспенивая  воду,
с бешеной скоростью понеслись на черепаху. Мрак поднял секиру.
     -- С кем только не дрался...
     Нападавшие обрушились со всех сторон, навстречу заблистали  секира  и
Меч, а Олег бешено бил Жезлом как простой дубиной. Вода окрасилась кровью,
рыбы тут же уходили на глубину, а тела  оглушенных  и  убитых  погружались
медленно.   Уцелевшие   отпрянули,   посовещались,   внезапно    повернули
рыб-тюленей, исчезли так же неожиданно, как и появились.
     -- Пеньки трухлявые, -- выругался Мрак. --  Если  бы  разом  с  одной
стороны, нас бы опрокинули вместе с черепахой!
     -- Молчи, -- прошипел Олег. -- В море далеко слышно.
     Он  зажимал  длинную  царапину  на  предплечье,  а  Таргитай  неумело
выпутывал сломанное острие остроги. Черепаха  ползла  еще  медленнее,  над
водой  торчала  лишь  верхушка  панциря.  Мрак  уже  прикидывал,  как   бы
пришпорить: ножом или стрелой, но  над  водой  высовывалась  лишь  вершина
панциря, а нырнуть -- сразу задубеть и пойти камнем на дно.
     -- Брось, -- не вытерпел он. -- Чешешься, как пес  шелудивый!  Сыграй
лучше.
     -- На дуде? -- удивился Таргитай.
     -- На чем же еще? Все одно скоро сгинем,  у  меня  ноги  отнялись.  Я
привык умирать под музыку.
     Таргитай лишь с третьей попытки выудил сопилку. Задубевшие пальцы  не
слушались, а когда поднес ее к синим губам,  из  дудочки  раздался  сиплый
вой, похожий на лай простуженного пса. Мрак смотрел угрюмо, Олег  и  Лиска
молчали, не понимали пристрастия оборотня к таргитаевскому дудению.
     Продрогший и закоченевший Таргитай сумел  все-таки  заставить  пальцы
передвигаться с дырочки на дырочку, выводить рулады -- не  самые  сложные,
но все же лицо Мрака смягчилось, он полузакрыл глаза, слушал.
     Таргитай не сыграл и двух  песен,  когда  Лиска  ткнула  пальчиком  в
морскую даль.
     -- Опять!
     Прямо на них снова неслись, бешено прыгая по волнам, морские люди. На
этот раз около сотни. Мрак молча взял в руки секиру,  а  Таргитай  спрятал
дудочку и потащил из ножен Меч.
     Морские люди заходили вокруг  черепахи,  что-то  показывали  знаками.
Олег догадался первым.
     -- Приглашают пересесть. Ну, даже Таргитай не настолько...
     Никто не двинулся, оружие холодно  блистало  наготове.  Морские  люди
посоветовались, один провалился под волны, а когда вынырнул, в  руках  был
моток веревок.
     Мрак поймал брошенный  ему  конец,  поколебался,  затем  закрепил  за
выступ, придавил сапогом. Если что не так,  всего  лишь  сдвинет  подошву.
Олег следил с беспокойством.
     -- Ты хоть что-то понял?.. Я -- ничего.
     -- Я тоже, -- ответил Мрак хладнокровно. -- Когда  много  думаешь  --
много ошибок.
     Всадники ухватились за веревку, растянулись по всей  длине.  Черепаха
втянула голову и убрала под панцирь лапы. За веревку цеплялись  все  новые
всадники, она натянулась и дрожала, как тетива перед боем. Черепаха сперва
бороздила волны, как полянская соха, потом уже летела, прыгая с  волны  на
волну, будто брошенный плоский камень.
     Ветер стал пронизывающим, едва не сбрасывал с панциря. Все  цеплялись
друг за друга, за выступы. Ветер свистел и ревел, мокрая одежда высыхала и
тут же промокала от брызг. За морскими всадниками  тянулся  бурлящий  след
пены.
     -- Терпите, -- прохрипел Мрак, в голосе была мука. -- Прут к  берегу,
а там увидим.
     Лиска стучала зубами, едва не откусывая Таргитаю  ухо.  Морские  кони
били хвостами с такой мощью, что за  каждым  оставался  взбитый  кружевной
след пены. Они почти летели над волнами, едва касаясь гребешков.
     Черепаха  втянулась  в  панцирь,  ее  плоское  брюхо  было   твердым,
отполированным. Она  тоже  прыгала  по  верхушкам,  как  плоский  камешек,
запущенный умелой рукой. Таргитай жалобно  стонал,  он  не  выблевал  лишь
потому, что всякий раз, когда содержимое желудка поднималось к горлу,  его
с такой мощью бросало вверх, что все проваливалось на дно желудка,  словно
проглотил валун.

     Глава 11

     В двух десятках шагов от берега морские всадники ускорили  полет  над
волнами, круто свернули. Мрак ругался:  их  стремительно  несло  прямо  на
скалы! Он успел увидеть смеющиеся морды, задержал дыхание, изготовившись к
удару и быстрой смерти, но черепаху внесло в узкую  щель  между  каменными
стенами, она  пропахала  крупнозернистый  песок,  замерла,  вкопавшись  до
середины панциря.
     Таргитая и Лиску смахнуло как ветром. Мрак  слетел  словно  брошенная
рукой велета глыба. Олег упал ближе всех.
     -- Как точно!
     -- Промахнулись, дурни, -- проворчал Мрак.
     Земля скакала под ним, словно  черепаху  все  еще  несло  по  волнам.
Секира и мешки были разбросаны, волны подбирались к ним.
     Черепаха  с  трудом  зашевелилась,  выкопалась   из   песчаной   ямы,
заковыляла к морю. Она тоже пошатывалась, ползла зигзагами.  Мрак  заорал,
заметив наконец на панцире чудом застрявший мешок Лиски, догнал.  Черепаха
торопливо уходила, Мрак спрыгнул в воду, вышел облепленный пеной. В глазах
было удивление:
     -- Пожалуй, мне тоже пора в ведуны! Как  вовремя  я  заставил  нашего
лодыря подудеть!
     -- Думаешь, те пришли ради игры Тарха? -- спросил Олег лязгая зубами.
     -- А чего же еще?
     -- Не знаю, -- ответил Олег с сомнением. -- Тогда они должны были  бы
утопить нас еще быстрее.
     -- Но не утопили же! -- воскликнула Лиска с негодованием. Она присела
на корточки: то ли удерживала остатки тепла, то ли еще чего.  --  Наоборот
донесли, как ветер!
     -- Не вынесли визга? -- наморщил лоб Олег. -- Или  не  хотели,  чтобы
дудка поганила их чистое дно?
     Мрак уже  настороженно  осматривал  окрестности,  замечал  взлетевших
ворон на далеком дереве, подозрительно измерил  взглядом  старый  след  от
колес.
     -- Я верю тому, что зрю. У Тарха -- дудка волшебная. Нашему дурню еще
научиться бы пользоваться!
     Тарх, вконец задубевший, прыгал, хлопал в ладони, бил  нога  о  ногу.
Губы были лиловые, он жалобно улыбался, не в силах даже оправдываться.
     -- Соберите на костер, -- велел Мрак. -- Только не на виду,  вон  там
скалы. А я малость промнусь.
     Он ударился оземь, метнулся к лесу черным волком с прилипшей шерстью.
Таргитай подобрал его одежду и  секиру,  втайне  надеясь,  что  дрова  для
костра соберут Олег с  Лиской:  замерзли,  если  уединятся  --  согреются,
заодно нагребут и дров или хотя бы наломают.
     Олег огляделся, сказал сиплым от холода голосом:
     -- Тарх, мы с Лиской наберем хвороста, а ты отдыхай...  Только  сложи
из камней стенку с трех сторон, чтобы огня не увидели!
     Таргитай застонал, с мукой взялся таскать камни и громоздить друг  на
друга. Когда вымостил одну стенку по пояс, от него уже валил пар.  Олег  и
Лиска вернулись с двумя вязанками, когда Таргитай, сухой и пышущий  жаром,
несмотря на пронизывающий холод, заканчивал  третью  стенку.  Два  плоских
камня ребрами кверху уже лежали внутри круга.
     -- Сам таскал? -- удивился Олег. -- Я читал,  один  дударь  игрой  на
дудке заставил глыбы всползать друг на дружку, будто черепахи весной.  Так
и построил стены, которые даже демоны не могли разрушить!
     -- Ты мог бы колдовством возвести, -- отпарировал Таргитай.  --  Тебе
что: дунул-плюнул, вот и все.
     Мрак приволок  косулю.  Пока  натягивал  оледеневшую  одежду,  косулю
освежевали, тонкие ломти мяса бросили на раскаленные камни. Мелкие кусочки
нетерпеливый Таргитай наколол на прутики, жарил над  огнем,  жадно  ел  --
пропахшие дымом, истекающие соком.
     -- Жрешь, как кабан, -- сказал ему Мрак осуждающе. -- У певца  должен
быть пустой желудок. Лучше поет.
     -- У певца должна быть  пустая  голова,  --  возразил  Олег.  --  Для
резонанса.
     -- У певца должно быть доброе сердце, -- заспорила Лиска.
     -- И крепкое сердце, -- согласился Мрак.  --  Голос  как  у  быка,  и
обязательно -- быстрые ноги!

     Они торопливо уходили от побережья, когда все четверо услышали мощные
хлопки по воздуху. Мрак буркнул,  видя  обращенные  к  нему  встревоженные
лица:
     -- Эта тварь давно за нами гонится.
     -- А топота не слыхать, -- провозгласил Таргитай недоумевающе. -- Вон
даже ты как подкованный волк топочешь...
     -- По воздуху!
     Хлопанье становилось мощнее. Таргитай вскрикнул с надеждой:
     -- Олег сейчас взовьется, разнесет...
     -- Олег едва свою задницу таскает. А эта тварь побольше  верблюда.  А
крылья... половину нашей деревни прикроет.
     Они добежали до скальной россыпи,  вжались  в  щели.  Из  низких  туч
вынырнула исполинская крылатая тварь.  Мрак  ошибся,  крылатый  зверь  был
намного крупнее верблюда, а крыльями закрыл бы  всю  деревню.  От  могучих
взмахов закрутились пылевые вихри, взметнулся  песок  и  камешки,  дыхание
забило, распространилось зловоние.
     -- Обгадилась, что ли, -- прошептал Мрак люто.  --  И  не  вытерлась,
дура. От нее любое зверье за сто верст схоронится.
     -- Только сова летает бесшумно, -- объяснил Таргитай наивно. Подумал,
добавил: -- И летучая мышь... Ага, еще  Олег  --  он  тоже  летучая  мышь,
только не такая красивая, зато большая и уродливая.
     -- Олег не уродливая мышь, -- возразила Лиска.
     Густая как деготь тень накрыла на миг,  вонь  едва  не  размазала  по
камням.  Когда  солнце  снова  согрело  затылки,  Мрак  поднялся,   сказал
брезгливо:
     -- Слепой надо быть, чтобы не заметить ваши задницы. Или она,  как  и
наш волхв, только на лету бьет, а сесть не умеет?
     -- Олег все умеет, -- ощерилась Лиска.
     -- Тогда выследила, -- решил Мрак. -- Теперь жди дядю  покрепче.  Она
для них навроде вороны-доносчицы.
     Молча все трое ринулись через открытое место к темнеющему вдали лесу.
Трава хлестала по ногам, зазубренные верхушки цеплялись  за  пояс.  Из-под
ног Таргитая выпорхнула, шумно лопоча  крыльями,  куропатка.  Таргитай  от
испуга едва не сбил с ног Олега, Лиска зашипела, как разъяренная кошка.
     Ломая кусты, влетели в лес. В руках Мрака внезапно появилась  секира,
Таргитай сразу же на бегу лапнул рукоять Меча. Олег выставил  перед  собой
Жезл, а Лиска выдернула острый меч.
     Когда догнали Мрака, тот уже склонился над залитым кровью человеком в
простой сельской одежде, тот лежал у подножия дуба. Красный  след  вел  по
примятой траве из кустов. На сломанных ветках зацепился клок окровавленной
рубахи.
     -- Прыгнул прямо с неба, -- прохрипел человек. -- Все в  огне...  Всю
семью мою... Жену, дочь и двух сынов...
     -- Кто? -- потребовал Мрак жестко. -- Скажи, мы отомстим!
     Олег  метнул  предостерегающий  взгляд  на  оборотня.  Врет,  да  еще
умирающему. Самим бы унести ноги.
     -- Разве что вы сами волхвы, -- прохрипел раненый тише. --  Хотел  бы
увидеть... Он худой как скелет, голый до пояса... Волосы  длинные,  черные
как воронье крыло. Чужак, у нас таких людев  нету...  Вбейте  ему  зубы  в
глотку...
     Дыхание его оборвалось. Мрак  медленно  закрыл  ему  глаза.  Таргитай
покачал головой:
     -- Выходит, еще кто-то бьется с магами?
     Мрак тяжело поднялся, словно на плечах лежала гора, лицо было  темным
и суровым.
     -- Всю семью под корень... Дочь и двух  сынов...  Бедолага,  в  самом
деле жить не захочешь.
     -- Еще не поняли? -- сказал Олег тихо. -- Их приняли за нас. Он  сам,
дочь и двое сынов!
     Мрак пригнулся и  метнулся  в  сторону,  пригибаясь  и  петляя  среди
кустов.  Земля  резко  пошла  вниз,  влетели  в  пологий  овражек.  Густой
терновник перегородил дорогу,  заполнил  сверху  донизу,  совсем  некстати
торчали нежные белокорые березки. Таргитай взвыл, зря так несутся! Олег  и
Лиска терпели молча, а Мрак летел  впереди,  как  пущенная  из  катапульты
скала.
     Миновали  терновник,  проломились  сквозь  заросли  орешника.  Дважды
бросились под ноги петли ручья, понеслись  вверх,  увязая  в  глине.  Мрак
выскочил  наверх  первым  и,  не  успел  Олег   крикнуть   об   опасности,
вскарабкался на одиноко торчащую глыбу, источенную ветром и дождями.
     -- Не видать!.. И с той стороны -- никого...
     -- Зато тебя видно, -- крикнул Олег яростно. -- Прыгай!
     Мрак метнулся вниз не раздумывая, кто меньше думает -- дольше  живет.
Был еще в воздухе, когда блеснула длинная  игла  жгучего  света.  Верхушка
глыбы исчезла, словно невидимый великан смахнул горку песка. Пахнуло сухим
жаром, по стенкам потекли струйки вишневого цвета.
     Мрак упал на живот, быстро откатился. Секира уже была в  руках.  Олег
указал на другой овражек, края подходили  почти  к  глыбе.  Мрак  вскочил,
сиганул, как заяц, с места, покатился, подминая траву. Олег взмахом послал
Лиску и Таргитая вслед. Над  дальними  темными  верхушками  леса  взвились
черные точки, донеслось раздраженное карканье.
     Олег попятился, не сводя взгляда с темной стены леса. Когда за спиной
был уже овраг, снова блеснуло.  Сзади  послышался  предостерегающий  крик.
Длинная  слепящая  игла  переломилась  в  полушаге  от  Олега,  ушла,  как
солнечный зайчик, в сторону. Тут же блеснуло снова,  переломилось,  острие
прошло от Олега в трех саженях.
     -- Да прыгай же! -- заорал Мрак. -- Ишь, подраться невтерпеж!
     Олег третий удар огненного копья сломил почти у  леса,  на  этот  раз
раздробив о свой невидимый щит на сотни осколков. Воздух шипел, земля  под
ногами молодого волхва начала дымиться.
     Олега трясло от страха. Сердце стучало  так,  что  едва  держался  на
ногах.
     Отступив еще, он нащупал пяткой спуск. Зеленые глаза  ни  на  миг  не
теряли место, откуда блеснуло. Когда голова  скрылась  за  краем,  Мрак  с
облегчением перевел дух:
     -- Фу!.. Руки трясутся, будто курей крал. Ну ты и драчливый!
     -- Случай удобный, -- сказал Олег и ощутил, что оправдывается. --  Он
не ожидал, что я смогу... или успею...
     -- А ты можешь?
     -- Похоже, теперь смогу выстоять, ежели один на один.
     Мрак сказал предостерегающе:
     -- Ежели он другого подлого приема не применит.
     Лиска раскрыла рот, глаза от счастья блестели:
     -- Ты можешь с ним тягаться?
     -- Надеюсь.
     Тартигай подскочил, засуетился, голос стал заискивающим:
     -- Так чего мы стоим? Лезь наверх, а мы  с  Мраком  посмотрим!..  Вот
здорово, когда волхвы бьются!
     -- Особенно здорово, что бьют не тебя, -- хмыкнул Мрак.
     Он и Олег бросились плечо в плечо  через  заросли,  а  разочарованные
Лиска и Таргитай, когда опомнились и кинулись  вслед,  волхва  и  оборотня
догнали уже в полуверсте: Олег  тоже  умел  при  нужде  наддать  так,  что
догонял и хватал на бегу зайца.
     Земля  под  ногами  становилась  мягче,  потянулся   бугристый   мох.
Коричневые кочки поднялись, под ногами захлюпало.  Стаи  комаров  взвились
такой  плотной  стеной,  что  Таргитай  больно  ударился,   взвыл,   пошел
отмахиваться, тут же провалился  в  теплую  болотную  жижу.  Грязная  вода
полилась через голенище, под пяткой судорожно забилось живое.
     -- Опять по болоту, -- крикнул впереди Мрак со злым  удовлетворением.
-- А то все пески да пески... Саранча да бабочки, ни тебе родных  жаб,  ни
тебе упырей...
     Олег с тревогой посматривал на солнце,  что  уже  просвечивало  между
редкими деревцами, касалось краем земли.
     -- Жаб впереди вдоволь, будут и упыри.
     -- Уф, успокоил. А то чуть сердце не выскочило.
     Сумерки наступили раньше,  чем  хотелось  Таргитаю.  Комары  лезли  в
глаза, забивали ноздри, рот, из темной воды высовывались круглые блестящие
головы, провожали их  немигающими  глазами.  Лиска  взвизгивала,  в  ужасе
хваталась за волхва, всякий раз едва не топила в болотной жиже.
     -- Олег, чего эти чудища в болоте сидят?
кверху, словно конь лягнул в  подбородок,  но  опять  же  замедленно  и  с
гниль, что для нас темный Лес.
     Мрак ревниво вмешался:
     -- Не морочь дурочке голову. Лес -- это Лес!
     Лиска  ухнула  до  пояса,  грязная  затхлая  вода  плеснула  в  лицо.
Отплюнула, чувствуя на  губах  скользкое  и  шевелящееся.  Нечто  пыталось
пробраться в глотку, по словам волхвов, дабы развести в животе потомство.
     -- Никогда не поверю, -- пропищала она. -- Тут нельзя привыкнуть! Это
ж совсем не Пески!
     Таргитай брел  сосредоточенный,  глубокие  складки  избороздили  лоб.
Чувствовал, что у него наступил один из  редких  моментов  мышления,  лицо
стало отрешенное и просветленное.
     -- Все-таки упыри живут только в  своих  гадостных  для  нас  вонючих
болотах, -- произнес он задумчиво. -- Мне кажется, я знаю почему!
     -- Почему? -- вскрикнули все трое.
     -- Есть такое великое слово -- родина!
     Мрак скривился, словно проглотил жирную пиявку,  а  Олег  посоветовал
хмуро:
     -- Лучше на дуде шпарь. Когда спишь или дудишь, не  видно,  какой  ты
умный.
     Топкая земля сменилась полоской твердой земли, заросшей осокой. Затем
опять кочки, наконец кончились и  они,  протянулась  темная  вода.  Далеко
впереди виднелся уже настоящий лес. Мрак присвистнул:
     -- Эт точно, кроме жаб там полно и упырей. А солнышко уже закатилось!
     -- Зато за болотом надежный лес, -- возразил Олег. -- Пойдемте,  пока
еще не ночь.
     Он соступил в темную как деготь  воду,  погрузился  до  колен.  Через
десяток шагов вода  достигла  пояса.  Олег  замешкался,  начал  нащупывать
дорогу, тут же в трех шагах внезапно вынырнул желтый как мертвяк упырь  --
скользкий, покрытый слизью, как улитка без раковины.
     Лиска в страхе заверещала. Олег быстро повернулся к упырю,  напрягся.
Из  груди  вырвалась  слепяще  белая  молния.  Зашипело,  в  животе  упыря
образовалась дыра, куда пролез бы  сапог  Мрака.  Взвилось  облачко  пара.
Упырь рухнул навзничь, гнилая вода сомкнулась без плеска.
     -- За что так? -- буркнул Мрак. Он пер, как лось в половодье, обогнал
волхва и пошел впереди, волчьим чутьем  отыскивая  дорогу.  --  Может,  он
хотел, только хотел спросить тебя, как кличут твоего деда.
     -- Теперь пусть спрашивает самого деда, -- буркнул Олег.
     Таргитай скулил, облепленный грязью, тиной, ряской:
     -- Олег! Хоть комаров перебей!
     -- И пиявок! -- взвизгнула Лиска. -- И пиявок!
     Справа и слева  от  Мрака  вода  пошла  кругами,  показались  круглые
головы. Олег выждал, пока протянули лапы  к  оборотню,  быстро  метнул  из
груди молнии. Лиска видела, как он  побледнел,  словно  с  каждой  молнией
выбрасывал часть своего жара. Мрак шел, не оглядываясь, вода  за  ним  шла
такими водоворотами, что едва не сбивала с ног остальных.
     Быстро смеркалось. Упыри потревоженно высовывались по  всему  болоту,
влезали на коряги, выворотни, низкие кочки. Впереди вырос, как заборчик из
мокрых камней, целый ряд голов: упыри перегородили дорогу.
     Мрак вытащил секиру, но вода до пояса, часто проваливался  по  грудь.
Олег с трудом опередил, из груди и даже с рук  срывались  длинные  шипящие
молнии,  прожигали  воздух  и  гасли  в  телах  болотных  чудищ,  оставляя
оплавленные  дыры,  быстро  заполняемые  слизью.  Лиска  держалась  рядом,
вскрикивала от жалости. Огненные стрелы вылетали,  забирая  жизнь:  сперва
как двуручные мечи, потом как длинные узкие кинжалы,  затем  скупо  летели
красные стрелы, наконец выстреливались только жалящие искры.
     Когда Олег начал опускаться на подгибающихся ногах, Таргитай и  Лиска
подхватили, потащили, но все равно выставляли  перед  собой:  волхв  сразу
дырявил огнем, расчищал дорогу как веником.
     Упыри исчезали только под ударами огненного  Меча,  от  шипящих  искр
лишь отшатывались, пытались зайти с  боков  или  сзади.  Таргитай  пытался
рубить Мечом: не люди -- не так жалко, но Меч тоже чуял разницу,  рассекал
мокрые тела без охоты, застревал среди жил и костей, противно скрежетал.

     Глава 12

     Они были в полусотне шагов от берега, обрывистого,  со  свисающими  в
воду корнями, когда страшная тяжесть внезапно  обрушилась  на  плечи.  Все
четверо разом провалились, прорвав толстый мох. Мрак ушел с головой, рядом
без плеска исчезла голова Таргитая. Мрак  успел  закрыть  рот,  лишь  чуть
хлебнул гнилой воды, рванулся вперед, нащупал тонущее тело, толкнул вверх.
Когда  тяжесть  стала  ощутимее,  подержал,  моля  богов,  чтобы  Таргитай
ухватился за что-либо, а когда воздух в груди кончился, вынырнул следом.
     Теплая жижа заливала глаза, он жадно хватил воздух. Рядом  барахтался
Таргитай, слева верещала Лиска. Впереди на краю болота лицом к  ним  стоял
полуголый, очень худой и смуглый человек.
     Рядом послышался задыхающийся голос волхва:
     -- Кто ты?
     Человек протянул к ним  руки.  Пальцы  мгновенно  покраснели,  с  них
сорвалась багровая  нить.  Олег  охнул,  погрузился  в  болото  до  пояса.
Человек, не отвечая,  сжал  кулаки,  между  стиснутых  пальцев  заблистали
красные огни.
     Лиска закричала отчаянно:
     -- Олег, мы тонем!
     Мрак сцепил зубы, ибо две невидимые ладони сдавили, как между молотом
и наковальней. Одна мощная ладонь вжимала в топкую грязь, другая  пыталась
не дать  погрузиться  с  головой.  Мокрые  волосы  сразу  высохли,  начали
потрескивать.
     Человек на берегу внезапно раскрыл обе ладони:
     -- Все равно будете на дне!
     Голос был сильный, властный. Из ладоней  метнулись  багровые  молнии.
Мрак наконец заметил, что все рассыпаются искрами перед его грудью, словно
Олег оградил их невидимым щитом.
     Лиска лезла из колыхающейся воды, подобралась к кромке мха. Таргитай,
глядя на нее, пополз, как по тонкому льду, в другую сторону. Мрак  спросил
напряженно:
     -- Олег, кто это?
     -- Добирайся... к берегу, --  выдавил  Олег  сквозь  стиснутые  зубы.
Крупные капли пота бежали по его измученному  лицу,  прокладывали  дорожки
среди грязи. -- Теперь ни я, ни он не можем сойти с места...
     Мрак бросил осуждающе:
     -- Разве в спину бьют?.. Ладно, попробую.
     Олег изо всех сил концентрировал волю, держал незримый  шит.  Грязная
вода дошла до середины груди. Он медленно погружался в  топь,  под  ногами
была пустота. Человек на берегу  посылал  магическую  стрелу  за  стрелой,
медленно, но верно вбивая в топь. Олег боялся повернуть голову, лишь краем
глаза ловил окружающее. Лиска  все  так  же  ползла,  как  ящерица,  через
тягучий клей.  С  другой  стороны  чавкало,  хлюпало,  доносилось  хриплое
дыхание -- Мрак или Таргитай...
     Изловчившись, рискнул метнуть тонкое жало. Человек на берегу  тут  же
закрылся  двойным  щитом.  Жало  рассыпалось  десятками  искр  в  шаге  от
незнакомца. Он оскалил зубы в торжествующей усмешке -- завязший  в  болоте
был слаб, но Олег и сам знал, что в отчаянном положении, зато чужак  часть
силы бросил на защиту, иначе уже вбил бы в грязь по уши...
     Из последних сил Олег метнул еще две  стрелы.  Лиска  выбиралась,  но
Мрак увяз по шею, отчаянно цеплялся за горбатые кочки.  Таргитая  не  было
видно вовсе. Незнакомец отбил и новые стрелы, а на Олега навалилась  такая
тяжесть, что ухнул сразу  по  плечи.  Грязная  вода  плеснула  в  рот.  Он
поспешно задрал подбородок, в мозгу паника гасила магическую волю.
     -- Теперь... не уйти тебе... -- сказал он одними губами.
     Человек услышал, процедил сквозь стиснутые зубы:
     -- Ты останешься там.
     Голос донесся сдавленный, сквозь зубы. Олег воспрянул духом -- чужаку
тоже нелегко! Лиска выползла на твердое в десятке шагов от чужака,  встала
на колени, затем на четвереньки. Олег видел, насколько  она  измучена,  но
девушка храбро поднялась, вытащила меч. Мрак выбирался в трех шагах слева,
но над болотной ряской торчала только голова. Наконец, расплескивая  воду,
взметнулась рука, пальцы ухватились за  свисающие  стебли.  Трава  тут  же
осталась у него в кулаке, он окунулся с головой.
     Вода плеснула Олегу в лицо. Он набрал в грудь воздуха. Его вдавило по
переносицу, но запах гниющих болотных  трав  все  равно  забивал  дыхание.
Красные стрелы накалили воздух,  рядом  падали  с  обугленными  крылышками
стрекозы. Болотный стебель вспыхнул по краям.  Олег  усилил  щит,  огоньки
погасли.
     Лиска, все еще на подгибающихся ногах, шагнула  к  чужаку.  Безумная,
мысленно вскрикнул Олег, у тебя не получится...
     Чужой маг вдавливал Олега по уши, когда острие вонзилось ему  в  бок.
Он дернул головой, меч в руке  Лиски  мгновенно  раскалилась  докрасна,  а
кончик запылал оранжевым. Она тонко вскрикнула, выронила,  на  землю  упал
лишь почерневший эфес, но еще раньше Олег, собрав  силы,  метнул  волю  во
врага. Огненный меч с треском сжег воздух между ними, ударил чужака в  тот
миг, когда он стискивал магический капкан на горле девушки. Красное  пятно
вспыхнуло на плече врага, исчезло, но он упал, выпустив Лиску.
     Олег начал спешно выкарабкиваться. Оглушенная Лиска с  трудом  встала
на четвереньки, помотала головой. Незнакомец вперил в нее огненный взгляд,
в нем заблистали зарождающиеся молнии  смерти.  Олег  в  отчаянии  пытался
ударить снова, но потерял равновесие, ушел в темную воду с головой.  Когда
выбрался, раздираемый страхом, чужак поднимался с коленей. Лиска уже  была
в длинном прыжке с  поднятым  мечом,  а  в  сторонке  катился,  как  лист,
сорванный ветром, Мрак.
     Лиска на лету ударила мага мечом,  острейшее  лезвие  не  оставило  и
следа на голой коже! Маг раздраженно повел плечом,  девушку  отшвырнуло  с
такой мощью, что ударилась о деревцо в пяти шагах и осталась без движения.
Олег в ярости метнул  огненный  меч  --  ослепительно  белый,  рассыпающий
искры. Маг повернулся к Мраку в тот момент, когда меч Олега ударил  его  в
голову. Снова вспыхнуло красное пятно, чужак  упал  на  колени,  но  когда
поднялся, пятна уже не было.
     -- Мрак, -- прохрипел Олег. -- Уходи...
     Он ухватился за космы травы, начал выползать на твердую землю.  Чужак
быстро повернулся к нему. Впервые Олег ощутил в  противнике  беспокойство.
Не страх, только беспокойство.
     Показался бегущий,  облепленный  грязью  и  тиной  с  ног  до  головы
Таргитай. Олег узнал его только по Мечу, который тот держал в обеих руках.
     -- Тарх! -- заорал Олег. -- Не бей!.. Он уже...
     Таргитай начал замедлять бег, поднялись на ноги Мрак и  Лиска.  Лиска
осталась на коленях, Мрак тяжело пошел на мага, секиру волочил  по  земле,
постепенно  перехватывал  за  рукоять  поудобнее.  Маг  всадил  взгляд   в
Таргитая, нагнул голову,  как  перед  прыжком.  Блеснуло,  на  виске  мага
расцвел огненный цветок. Багровый столб огня протянулся от мага  и  прошел
от Таргитая всего на палец.
     Мрак внезапно метнул секиру. Маг снова поймал взглядом Таргитая,  тот
надвигался с поднятым Мечом, тяжелая  секира  обрушилась  ему  на  голову.
Самым острием, самым краем...
     Олег  содрогнулся,  едва  не  отвернулся,  ибо  секира  должна   была
погрузиться по обух, расколов череп.  Вспыхнули  искры,  раздался  хлопок.
Секиру с силой отшвырнуло, пылающий слиток металла прочертил длинную  дугу
и упал среди болотных кочек. Там зашипело, поднялся столб горячего пара.
     Мрак в ярости прыгнул на врага, растопырив руки.  Таргитай  бросился,
выставив перед собой Меч. Олег уже  выполз,  встал  на  колени.  Последний
разряд огня вырвался слабым, но он оттолкнул мага с пути Меча разъяренного
Таргитая.
     -- Стойте! -- вскрикнул Олег слабым голосом. -- Мрак, разве  тебе  не
нужен пленник?
     Мрак тут же ухватил Таргитая сзади за локоть и дернул, не дав ударить
врага. Левой рукой перегородил дорогу Лиске, та повисла на ней,  как  змея
на ветке.
     Олег поднялся, вперил взгляд в противника. Тот стоял  напряженный,  в
глубоко запавших глазах чувствовались воля и злой отточенный ум. Тело было
худым, на груди синей краской выделялись странные знаки.
     -- Ты побит, -- прохрипел  Олег.  Его  шатало,  перед  глазами  плыли
цветные пятна. Лицо противника то появлялось, то исчезало. -- Не  сумел...
внезапно...
     -- Хищные звери побеждают не всегда, -- ответил маг.
     Вокруг него вспыхивали едва заметные искорки. Сгорают пылинки,  понял
Олег. Краем глаза увидел, как Мрак поднял камень, взвесил на руке, с силой
метнул. На расстоянии пальца от  головы  мага  камень  разлетелся  вдрызг,
дымящиеся песчинки брызнули во все стороны.
     -- Видел? -- спросил маг. -- Я неуязвим.
     -- Неуязвим -- еще не бессмертен, -- ответил Олег.
     Он  дышал  медленнее,  восстанавливая   дыхание.   Сердце   перестало
колотиться, как птица, внезапно попавшая в клетку, постепенно возвращалась
мощь волхва.
     Мрак и Таргитай вопросительно посматривали на Олега.  Лиска  подошла,
хромая, хотела кинуться на врага, ее удержали. Олег сказал медленно:
     -- Если ответишь на вопросы, отпустим.
     -- Но не отпущу вас я, -- ответил маг крепнущим голосом.
     Олег ощутил опасность, враг что-то задумал. Изготовившись  к  схватке
магов, бросил резко:
     -- Мрак!.. Сбрось в болото!
     Мрак, как будто подслушал мысли, уже летел в прыжке,  выставив  перед
собой согнутые ноги. Олег швырнул всю мощь на щит врага, а  ноги  оборотня
со страшной силой распрямились. Маг от двойного удара  пошатнулся,  но  не
упал.
     -- Еще! -- крикнул Олег в тревоге.
     Мрак грянулся оземь, но теперь Таргитай,  еще  ничего  не  поняв,  но
получив пример, сам скакнул на  врага,  ударил  проще  --  плечом,  словно
вышибал дверь. Олег успел чуть раньше сомкнуть свой щит с чужим,  а  плечо
Таргитая ударило тощего мага с силой падающей скалы.
     Он сделал шаг, взмахнул руками, удерживая равновесие на краю  болота.
Голые пятки свисали над темной жижей, откуда поднимались огромные  пузыри,
лопались, распространяя зловоние.
     Он удержался  бы,  однако  Лиска  оторвала  верхушку  зеленой  кочки,
швырнула чужаку в лицо. Тот инстинктивно  отдернул  голову,  его  повлекло
назад. Олег успел увидеть расширившиеся в жутком страхе глаза.  Маг  понял
свою участь!
     Грязь без плеска приняла тело,  маг  пытался  выровняться,  вытянутые
кончики пальцев, дрожа от  напряжения,  дотянулись  до  свисающих  стеблей
травы. Мрак шлепнул по пальцам.
     -- Не шали. Эта травка уничтожает болото. Ее беречь надобно!
     Рука мага со стеблями ушла в грязь. Только голова торчала из топи, но
и та медленно погружалась. Смуглое лицо побелело, стало серым. Глаза стали
не человеческие, а животные. Губы шевелились, но слов Олег не слышал.
     -- Ты все еще можешь жить, -- напомнил Олег.
     -- Я самый... могучий, -- выдавил чужак.
     Мрак нахмурился. Таргитай в удивлении раскрыл рот, Олег  же  поспешно
кивнул:
     -- Кто спорит?.. И самый умный, это видно. Кто послал тебя? Кто ты?
     Болотная грязь поднялась  до  подбородка  незнакомца.  Он  запрокинул
голову, прохрипел:
     -- Послал величайший Мардух... Меня зовут Вишандра...
     Олег сделал знак Мраку,  тот  с  жестокой  ухмылкой  захватил  мощной
дланью длинные волосы чужака, сжал, кожа со щек оказалась на макушке. Мрак
даже чуть приподнял,  чтобы  тот  говорил  раздельно,  не  плюясь  грязью,
пиявками и болотными червями.
     -- Где ты взял мощь? -- спросил Олег. -- Мне непонятен ключ.
     -- Мне твой тоже... Я -- аскет. Когда подвергаешь себя испытаниям, то
приобретаешь магическую мощь. Если испытаний много, мощь вырастает...
     -- Как получил ты?
     -- Я простоял на снежной вершине горы голым сто лет. Даже боги начали
страшиться... Аскет, совершающий  все  ритуалы,  способен  подчинять  даже
богов...
     Мрак недоверчиво хмыкнул:
     -- Демонов!.. Олег, ихние боги для нас  демоны.  А  для  наших  богов
вовсе вроде червяков.
     -- Кого еще послал Мардух? -- потребовал Олег.
     -- Только меня...
     -- Всякий считает себя единственным, -- опять прервал Мрак и плюнул в
залитое болотной жижей лицо мага. -- Мы этих единственных уже уложили  под
дерновое одеяльце! На гривну кучка!
     Олег молчал, всматривался в  перекошенное  болью  лицо  аскета:  Мрак
больно защемил волосы. Пот катился по  страдальческому  лицу,  сливался  с
болотной жижей, куда торжествующий Мрак время от времени окунал мага.
     Олег сказал медленно:
     -- Если расскажешь все, останешься жить.
     Мрак закряхтел, бросил на волхва предостерегающий взгляд:
     -- От лишних знаний  только  голова  болит...  Вот  ежели  отнесет  к
Гольшу... тогда, может быть, как-нибудь при случае... Олег, могет  он  нас
отнести на горбу?
     Олег подумал, покачал головой:
     -- Вряд ли.
     -- А ежели нож к глотке?
     Олег подумал еще, кивнул:
     -- Возможно. Даже йог не спешит воссоединиться с  Брахмой  в  Великом
Лоне Праматери и плавать в Океане  Сладкого  Небытия.  Хоть  голодный,  но
живой.
     Мрак достал нож и приставил к горлу Вишандры.
     -- Ты уже понял, зараза?
     Вишандра надменно  молчал.  Мрак  нажал  на  рукоять,  острое  лезвие
пропороло желтую кожу. Потекла красная струйка,  лезвие  погрузилось  еще,
струйка побежала шире. Вишандра медленно бледнел,  лезвие  приближалось  к
артерии.
     Мрак молчал, улыбка была зловещей. Нож был  на  волосок  от  артерии.
Вишандра явно хотел сглотнуть комок в горле, но побоялся ускорить движение
ножа, прошептал, едва двигая губами:
     -- Я доставлю вас...
     -- К Гольшу? -- потребовал Мрак подозрительно.
     -- Куда скажете.
     Мрак убрал нож, но мага все еще любовно держал за горло. Олег спросил
недоверчиво:
     -- Всех?
     -- Да, -- прошептал Вишандра. -- В этом я лучше всех... Дикий Охотник
сильнее в поединке... я в перемещениях...
     Мрак чуть ослабил хватку, сказал громче:
     -- Олег, не спишь? Следи, чтобы не надул.  Опять  ограду  из  каменюк
строить? Так тут ни камня на сто верст...
     Олег строго взглянул на Вишандру, поколебался:
     -- Возьмитесь за него. За волосы, за бороду,  за  руки.  А  я  держу,
чтобы не использовал магию.
     Мрак вжал Вишандру в землю, нож снова кольнул горло мага.
     -- Ну, длинноволосый! Схитришь, убью сразу.
     Лиска встала коленом на живот йога,  плоский  и  твердый  как  доска,
запустила пальчики в бороду и намотала длинную прядь на кулак. Таргитай  с
неловкостью взялся за длинные волосы, его пальцы  встретились  с  пальцами
Мрака.
     -- Не вздумай обмануть, -- сказал Олег. -- Я слежу. В  Пески,  можешь
прямо в башню Гольша.
     Мрак подозрительно косился на  аскета.  Тот  лежал  на  спине,  мерно
дышал, выравнивал дыхание.  Глаза  горного  мага  были  плотно  зажмурены.
Что-то тревожило Мрака, волчьим  чутьем  ощущал  близость  опасности,  что
приближалась, росла, но волки, на беду, слабо разбираются в магии.
     -- А вдруг не туды занесет?.. Олег, ты ж сильнее. Взял бы да  сам  не
поленился. Не перетрудишься, поди!
     -- Ты тоже сильнее Тарха, -- буркнул Олег. -- Сыграй!
     Под  ними  задымилась  земля.   Воздух   потеплел,   стебельки   трав
скрутились, побурели, вспыхнули крохотными факелами. Мрак  потуже  натянул
бороду мага на кулак.
     -- Я пужливый, понял?.. Чуть что, штрикну с  перепугу,  а  извиняться
потом буду.
     -- Не выскользнет, -- сказал Олег напряженно. -- Я держу тоже.
     -- За плечо, -- фыркнул Мрак. -- Лучше возьми за глотку.
     -- Я держу за сердце.
     Горный маг начал тихо проговаривать одно  слово,  понижая  и  повышая
голос. Сумерки сменились  кромешной  тьмой,  в  черноте  заблистали  яркие
холодные звезды. Мрак в ужасе увидел звезды под ногами, с  боков,  сверху,
внезапно ощутил, что под ним нет опоры. Он висел в черноте, крепко намотав
на кулак бороду пленного мага, вокруг было чужое звездное небо, совсем  не
то,  которое  привык  видеть.  Откуда-то  из  неизмеримой   дали   донесся
предостерегающий голос, в котором Мрак с трудом различил искаженный  голос
Олега:
     -- Не... делай... Мы... к Лесу...
     -- Олег! -- зарычал Мрак. -- Мне удавить эту заразу?
     Из горла почему-то вырвался звериный рык.  Звезды  разгорались  ярче,
стремительно надвинулись, слились в пылающее жерло.  Его  внесло  в  самый
жар, завертело, в спину кольнуло.

     Глава 13

     Он держал горного мага  за  горло.  С  великой  мукой  сдержался,  не
стиснул челюсти... внезапно понял,  что  мага  держит  за  глотку  зубами.
Вишандра застыл, выпученные глаза не отрывались от страшной волчьей морды.
Олег поднимался с земли. Мраку почудилось, что волхв только  что  вернулся
из птичьей личины. Таргитай и Лиска прилежно держались за пояс Вишандры.
     Мрак с отвращением разомкнул челюсти, подпрыгнул  и  грудью  ударился
оземь. Правда, получилось больше пузом, но Вишандра  вытаращил  глаза  еще
шире. Мрак повел плечами, разминая человечье тело.
     -- Олег, я как чуял, что эта костлявая зараза сотворит пакость.
     Со всех сторон грудились огромные могучие дубы -- поперек себя  шире,
в наплывах, наростах. Сырой воздух был пропитан запахом свежей  стружки  и
смоляного  сока.  Вишандру  коленями  вмяли  в  толстый  влажный  мох.   В
разрушенном  при  их  падении   трухлявом   пне   забегали   потревоженные
краснотелые муравьи, а белые личинки, жуки и  сороконожки  спешно  юркнули
под остатки коры. Сильно пахло сладостью  истекающего  сока,  над  головой
скреблось, шуршало, сыпалась ореховая скорлупа.
     -- Убей его, -- сказал Олег просто.
     Секира молниеносно  оказалась  в  руках  оборотня.  Страшно  блеснуло
широкое лезвие, свистнул рассекаемый воздух,  тяжелый  удар  обрушился  на
толстую подушку мха, с треском рассек толстый  корень.  Таргитай  и  Лиска
повалились друг на друга: их колени, что  прижимали  Вишандру,  попали  на
примятый мох.
     Над их головами прохрипел искаженный голос Олега:
     -- Быстрее... Да быстрее же!
     Вишандра висел в воздухе в двух десятках шагов. Ноги  уже  отделились
от земли, он медленно поднимался -- багровый, с перекошенным лицом, словно
нес на плечах гору.  Мрак  с  ревом  вскочил,  секира  оказалась  в  руке.
Вишандра словно ужаленный рванулся  вверх,  но  неведомая  сила  тянула  к
земле,  он  завис  в  сажени  от  трухлявой   валежины,   начал   медленно
проламываться ввысь.
     Когда Мрак добежал, брызгая глиной и проваливаясь до колен,  Вишандра
был уже на высоте в два  человеческих  роста.  Секира  бессильно  рассекла
воздух, а черный маг толчком поднялся еще на вытянутую руку.
     -- Теперь умрете, -- процедил Вишандра сквозь стиснутые зубы. -- Меня
не удержать... Я сильнее всех на белом свете...
     Таргитай и Лиска кинулись к Мраку. Олег остался на коленях, его глаза
неотрывно держали парящего над болотом  мага,  на  лбу  выступили  крупные
капли.
     -- Это Пралес, -- сказал сверху Вишандра, в запавших глазах было злое
торжество. -- Тот самый Пралес, середка мира... Здесь самые  лютые  звери,
самые странные и злобные существа... Здесь пралюди,  свирепые  и  могучие,
никого не оставляют в живых...
     Лиска на  бегу  сорвала  лук,  в  тонких  пальцах  появилась  стрела.
Вишандра,  по  мере  того  как  освобождался  от  волевой  хватки   Олега,
поднимался все быстрее. Улыбка становилась шире, но она замерзла, когда он
увидел блеснувший наконечник стрелы.
     -- Бей точнее, Лиска! -- гаркнул Мрак люто.
     Стрела описала короткую дугу, вонзилась в живот йога. Так и  осталась
торчать, словно вонзилась в дерево. Йог продолжал подниматься, еще миг  --
и стрелы уже не достанут...
     Звонко щелкнула тетива. Вишандра вскрикнул, а Мрак гулко захохотал:
     -- Так, Лиска!.. Все одно грамотный, ему дети ни к чему. Еще!
     Вишандра вскрикнул еще дважды, когда  стрелы,  пущенные  безжалостной
рукой женщины, поражали цель. Подниматься перестал, судорожно  дергался  в
воздухе. Олег воспользовался и пытался если не сдернуть вниз, то рывком по
наклонной повести к земле.
     Мрак подавал стрелы Лиске, невиданное дело,  а  она  быстро  и  ловко
всаживала их в обнаженное тело мага -- тот висел над их головами  всего  в
трех саженях. Наконец он быстро  пошел  вниз.  Последняя  стрела  с  силой
ударила под  левую  бровь.  Глазное  яблоко  хлопнуло  с  овальным  звуком
разбитого яйца. Вишандра уже выл, не в  силах  заглушить  острую  боль  ни
волей, ни магией.
     Мрак поймал за ногу, сдернул на землю. Снова  нож  оказался  у  горла
мага, а колено на тощей груди.
     -- Зачем занес сюда? Случайно?
     Маг шевелил губами, стонал, на губах пузырилась  пена.  Олег  сказал,
отводя взгляд:
     -- Нарочито. Отсюда еще никто не выходил живым. Сами боги сделали это
место таким, чтобы живыми не выходили. Здесь хранится Яйцо!
     Мрак с недоумением вскинул брови.
     -- Что еще за Яйцо?
     -- Гольш рассказывал, -- напомнил Олег. -- Новое  Яйцо,  из  которого
может возникнуть новый мир. Кто расколет -- станет богом, а старый  мир...
вместе с людьми, богами, звездами исчезнет.
     Мрак настороженно огляделся. Шерсть на загривке вздыбилась.
     -- Племя неведомых людей, чья мощь неизмерима,  а  лютость  не  знает
границ?..
     -- Верно. Ты хоть и пьянствовал все дни, а кое-что запомнил. В  самом
племени под охраной магов неслыханной мощи, равной богам,  хранится  Яйцо.
Нам бы только не наткнуться на них!
     --  С  нашим  счастьем  только  по  грибы,  --  проворчал  Мрак.   --
Обязательно напоремся, не сумлевайся.
     Худое лицо  Вишандры  посинело,  изо  рта  текла  кровь.  Мрак  нажал
сильнее, красная струйка брызнула  фонтанчиком.  Таргитай  отвернулся,  но
Лиска  смотрела  на  врага  в  упор.  Красиво  вырезанные  ноздри   бешено
раздувались.
     Мрак поднял секиру, но Олег сказал внезапно:
     -- Оставь его.
     Мрак упер острие в горло жертве.
     -- Пошто так?
     -- Не знаю, -- ответил Олег.  --  Наверное,  от  Таргитая  заразился.
Противно добивать раненого.
     -- Мне не противно, -- возразил Мрак.
     -- И мне, -- сердито добавила Лиска.
     Мрак одобрительно оскалил зубы, подмигнул. Они стояли  рядом,  чем-то
похожие, тяжелый могучий оборотень --  с  темным  лицом,  черноволосый,  с
черной  волосатой  грудью,  и   тонкая,   как   лоза,   гибкая   Лиска   с
огненно-красными распущенными волосами.
     Олег отвернулся, пошел между деревьями.  Таргитай  поплелся  за  ним,
пугливо оглянулся. Мрак хмыкнул: недотепы, но направление выбрали точно на
башню Гольша... что теперь за тыщи верст.
     Когда Вишандра остался за деревьями, Мрак хлопнул себя по лбу, сказал
досадливо:
     -- Огниво выронил!
     Таргитай вызвался услужливо:
     -- Я сбегаю!
     -- Сиди, -- буркнул он. -- Сам забыл, сам вернусь.
     Он исчез, а когда немного погодя догнал их  в  волчьей  личине,  Олег
спросил печально:
     -- Вишандра, конечно же, упал в болото?
     Волк облизнулся, убирая красные капли с морды,  перевернулся,  уже  в
людской личине буркнул:
     -- Ты как в воду глядел! Вот что значит вещий! Подхожу,  а  там  одни
пузыри. Воняет гадко, эти чужие маги не моются годами  --  неумытым  богам
угождают...
     -- Нужно ли было? -- спросил  Олег  укоряюще.  --  Все-таки  один  из
величайших умов на всем белом свете.
     -- Ну и умничал бы себе дальше. А то взялся... Кто идет  за  шерстью,
возвращается стриженным. А то и вовсе без шкуры.
     Таргитай услышал, удивился:
     -- Как же утонет? Он же почти бессмертен!
     -- Этого "почти" хватит надолго, -- пояснил Мрак. -- Я  ему  нечаянно
такой валун к ногам привязал! Тыщу лет просидит на дне, не отвяжется.
     Лиска пыталась идти, как и невры, но постоянно зависала на валежинах,
застревала в кустах, а когда пыталась перепрыгнуть вслед за  всеми  низкую
сушину, зависла на  сучке,  как  жучок  на  паутинке.  Едва  освободилась,
сорвалась в глубокую яму, замаскированную узорчатыми листьями папоротника.
Добрый Таргитай вернулся, вытащил, повел к нетерпеливо ожидающим  Мраку  и
Олегу.
     -- Глаза береги, -- буркнул  Мрак.  --  Сослепу  напорешься,  никакая
магия не поможет.
     Таргитай наивно удивился:
     -- Ежели в Лесу трудно, то как вообще по Пескам ходють?
     Деревья нехотя пропускали  чужаков,  корни  вспучивали  темно-зеленый
мох. Воздух дрожал от комариного звона. Когда проходили мимо широкого  как
гора дуба, из темного дупла блеснули страшные желтые глаза,  жуткий  голос
сказал злорадно:
     -- Ух ты, ух ты!..
     Лиска присела, судорожно искала меч, не могла  выдернуть  трясущимися
руками. Жесткое лицо Мрака расплылось в широчайшей улыбке:
     -- Филя... Филечка... У-тю-тю-тю!..
     Он умильно чмокнул губами, вытянул их в  трубочку.  Олег  и  Таргитай
ощутили, что жуткое напряжение чуть ослабело. Они были почти что в  родном
Лесу. Мрак улыбался во весь рот, расправил плечи. Лиска с трудом пришла  в
себя, сказала злобно:
     -- Тебе хорошо, ты -- волк, а Олегу ветки мешают.
     -- Ему летать не только ветки мешают, -- ответил Мрак, -- еще и...
     Олег прервал поспешно:
     -- Надо торопиться. Гольш обещал продержаться неделю.
     -- Ты думаешь, мы пройдем тыщи верст за эти два дня?
     -- Надо драться до конца, -- ответил Олег сухо и  добавил:  --  Авось
победа и придет. Так говорил нам великий Мрак.
     Мрак открыл и закрыл рот, не нашелся, что сказать,  хмыкнул  и  пошел
впереди. Дважды миновали крохотные лесные озерца, проскочили  болото,  где
упырей из воды торчало больше, чем лягушек на листьях кувшинок, обошли  по
краю озеро с кроваво-красной водой.
     Дважды Лиску брал на руки Олег,  нес.  Она  вяло  высвобождалась,  но
вскоре ее подхватывал  Таргитай,  помогал  перебираться  через  чудовищные
переплетения корней, веток, острых кольев. Со всех  сторон  ухало,  ахало,
скрипело, рычало,  на  голову  сыпались  чешуйки  и  скорлупки:  неведомые
существа следили за каждым их шагом.
     Бежали через лес  молча,  но  Олег  чувствовал  как  Мрак  постепенно
накаляется. Впереди маячил Таргитай, разорванные на заднице портки болтало
по ветру. Странно и непривычно проглядывал белый лоскуток мяса.
     - Тарх, - рявкнул  Мрак  внезапно.  -  Бес  бы  тебя  побрал,  лодырь
поганый!
     -  Что  стряслось?  -  удивился  Таргитай.  Он  завертел  головой  по
сторонам. - Что-то случилось?
     - Случилось, - прорычал Мрак. - Жрун ненасытный! Ты еще вчера  портки
распорол!.. Почему не залатал?
     Таргитай обиженно вспикнул:
     - Разве не ты гнал нас, не давая поднять голов?
     - Ну и что? - удивился Мрак. - А ночь на что?
     Таргитай обиженно захлопал ресницами.  Судя  по  его  лицу,  он  явно
полагал, что ночь не совсем для латания портков, но с грозным Мраком разве
поспоришь, вон сопит как разъяренный вепрь, глаза налились кровь  будто  у
тура в осенний гон, только скажи слово  поперек,  сразу  шею  свернет  как
гадкому утенку, и он сказал тихонько:
     - Мрак, когда я вижу этот лес, эти белокожие березы, что как  девушки
собрались стайкой, смеются и шепчутся, вот-вот пойдут  в  хороводе,  когда
зрю на могучие дубы, так похожие на тебя, когда вижу  как  солнечные  лучи
проникают сквозь листву, а она светился странно и таинственно...
     Голос его из жалобного становился громче,  вдохновеннее,  чище,  Мрак
начал морщится,  Олег  вовсе  скис,  будто  вместо  сладкой  груши  куснул
яблоко-кислицу.
     - А какие пушистые облака проплывают в разрывах  между  деревьями!  -
продолжал Таргитай громче. - Они похожи на  невинных  барашков,  каких  мы
зрели в Песках, только здесь их подсвечивает заходящее  солнце,  и  облака
словно осыпаны золотым песком. чистым и невесомом.. Я вижу это, мир  велик
и прекрасен до слез, до комка в горле... Ты же с  твоими  острыми  глазами
мог бы узреть в сто раз больше. Но куда смотришь ты?
     Мрак не сразу понял,  что  поток  дурацки  красивых  слов  оборвался,
притом - довольно неожиданно. Рядом злорадно хихикнула  замученная  Лиска.
Олег непонимающе смотрел то на рыжеволоску, что развеселилась ни  с  того,
ни с сего, то на Мрака, что засопел и набычился.  Но  Мрак,  снова  удивив
волхва, внезапно хохотнул, прибавил шаг и пропал в оранжевой листве.
     Лиска со страхом и  изумлением  вглядывалась  в  странных  спутников.
Удары и несчастья обрушиваются, как удары молота, но ни один  не  дрогнул,
только темнеют, скрипнут зубами и стиснут кулаки, но идут, сражаются!
     Внезапно резкий голос Мрака как ножом вспорол ее думы:
     -- Чую жилье.
     -- Обойдем? -- предложил Олег тут же.
     -- Еще тыщи верст без еды и отдыха?
     -- Поедим на ходу, вон еда  скачет  и  прыгает,  а  спать  можно  под
деревом, -- возразил Олег. -- А ежели это жилье тех  неведомых  исполинов?
Которые охраняют Яйцо?
     Мрак шумно поскреб затылок,  наморщил  лоб.  Думал  он  трудно,  даже
покраснел и взмок, наконец сказал решительно:
     -- Бог не выдаст, свинья не съест. Авось не пропадем.
     Лиска поправила за спиной лук и колчан со стрелами. Таргитай на  ходу
передвинул  перевязь,  чтобы  рукоять  Меча   хватать   было   сподручнее.
Тревожился как никогда раньше, кусал губы, пугливо осматривался, лапал Меч
и вытаскивал до половины, задвигал снова. Другая  рука  беспокойно  щупала
дудочку. Мрак тоже лапнул секиру.
     -- Олег, я почуял псов, а ты должен почуять Яйцо. Там оно? Или шкилет
наврал?
     -- Волк родня псу, -- вмешалась Лиска, -- почему  Олег  должен  чуять
Яйцо?
     Мрак хмыкнул, глаза стали хитрые. Олег поспешил  задавить  каверзу  в
самом начале:
     -- Деревня как деревня. Я ничего не чую. Если и есть магия,  то  либо
слишком малая, чтобы ее заметить, либо столь огромная,  что  не  замечаешь
тоже.
     Внезапно Мрак остановился, словно шарахнулся головой о дерево.
     -- Ничего себе, -- прохрипел он таким голосом,  словно  сильная  рука
держала его за горло, как он недавно держал Вишандру.
     Его взгляд был прикован к молодому дубку, на коре которого  были  две
зарубки и грубо вырезанный Род в виде колеса с шестью спицами. Олег кивнул
с ученым видом:
     -- Рода чтут и здеся. Видать, народ правильный.
     Мрак смотрел остановившимися глазами.
     -- Правильный?.. Куда уж правильнее. Самый что ни  есть  наилучший...
Это я вырезал, когда одну... гм... уговорил сходить за ягодами.
     Олег вытаращил глаза, а Таргитай, ничего не поняв, или же поняв сразу
все, как бывает с дураками, и ничему не удивившись, заявил обрадованно:
     -- Ага, вот что значат эти зарубки!.. Я по всему  Лесу  натыкался.  У
нас в селе вроде бы и девок столько нету...
     Из глаз Олега блеснули молнии.
     -- Захлопни пасть! Мы подходим к своему селу? Или это  подлая  уловка
лютого врага?
     Таргитай смотрел непонимающе, как и Лиска. Мрак обошел дубок со  всех
сторон, словно ожидал увидеть свежевскопанную  землю.  Проклятые  хитрющие
маги могли перенести дубок на край света и вкопать у них на  дороге.  Мол,
пусть Мрак с друзьями свихнется.
     -- Мы не будем ломать головы, -- заявил он хмуро. -- Авось не сгинем.
Пойдемте и все узнаем.
     --  Мрак,  --  попытался  запротестовать  Олег,  --  надо  осмыслить,
понять...
     -- Дурень, хоть и ученый, -- оборвал Мрак. --  Рази  не  видишь,  что
проклятые на это и рассчитывают? Будем  думать  --  свихнемся.  Во  многом
думанье -- вред. Шибко умные долго не живут. Надо идти на авось.
     -- Авось не бог, -- сказал Таргитай глубокомысленно,  --  но  полбога
тоже на дороге не валяются.
     Олег с отвращением оглянулся на безмятежного певца. Этому  только  бы
не перетрудиться, шевеля мозгами!
     Лиска сказала тихонько, голос был полон сочувствия:
     -- Олег, мы ведь спешим? Нам через два дня надо быть у Гольша. А  тут
думать на неделю...
     Олега перекосило, неведомый зверь  грыз  внутренности.  Поступать  не
думая -- это против воли богов! Зря  старались,  вылепливая  единственного
зверя по своему облику. Рассердясь, могут  стереть  неудачное  творение  с
лица земли. Но надо идти не думая или же руководствоваться странным  авось
-- таинственным знанием, заложенным в человеке богами. Знание, которое  не
назовешь  знанием,  оно  целиком  на  подсказке  богов...  а   те   бывают
невнимательными, вместо удачи иной раз так шарахнешься...
     Мрак сказал настойчиво:
     -- Олег! Когда сдуру ухватишься за горячую  сковородку,  то  бросаешь
сразу, не раздумывая?
     Он повернулся и зашагал  в  сторону  неведомой  деревни.  Таргитай  и
Лиска, поглядывая на замершего Олега, осторожно  двинулись  за  оборотнем.
Олег судорожно  вздохнул,  незримый  зверь  вцепился  в  сердце  зубами  и
когтями. Сковородку можно уронить  на  свои  голые  ноги.  А  если  вместо
сковородки острый меч?
     Чем ближе подходили к деревне -- ощущали по запаху, слышали  лай,  --
тем отчетливее Олег воспринимал неведомую мощь. Так  еще  с  порога  кузни
чуешь жар, а чем ближе к горну...
     Таргитай резво  бежал  по  знакомой  тропинке,  обогнав  Мрака,  пока
оборотень не цыкнул громко, а волхв не дернул сзади за шиворот. Оба  пошли
впереди, сжатые в тугие комки мышц, готовые к неожиданностям.

     Большая Поляна открылась, едва взбежали на пригорок за  речкой.  Все,
кроме Лиски, ощутили, будто окунулись в горячую воду. Вон исполинский  дуб
Боромира, вон сложенная из тяжелых  глыб  крыша  землянки  Громобоя.  Чуть
дальше -- сдвоенная сосна, в дупле которого жил с родными Олег, а  на  той
стороне вытоптанной поляны зияет дупло,  из  которого  маленький  Таргитай
привык выглядывать в большой мир Леса.
     Мрак отыскал взглядом свой дуб. Сами боги не убедят, что это мара или
похожее дерево!.. Своими руками расширял дупло, таскал туда  сухой  мох  и
листья, устилал звериными шкурами, стесывал неровности, вбивал в щели рога
туров и лосей.. Вернулись на свою родную поляну! Но что  теперь  за  народ
поселился там?
     Он стиснул секиру  так,  что  костяшки  побелели,  сказал  сдавленным
голосом:
     -- Вперед не высовываться!.. Тарх, твой Меч скоро заржавеет.
     Лиска встала рядом, меч ее был обнажен. На этот раз ни Мрак, ни  Олег
не прятали ее за спины. Таргитай без напоминаний вытащил Меч, чистое  лицо
потемнело.
     Когда подходили к заметным деревьям, псы залаяли  громче.  Из  кустов
выметнулся огромный лохматый зверь. Он с разбегу прыгнул Мраку  на  грудь,
визжал, пытался лизнуть в лицо, падал  на  землю  и  бешено  вилял  задом,
счастливо вереща.
     -- Это не мара, -- сказал Мрак озадаченно. -- Такое ни  один  маг  не
подделает!
     Из ближайшего дупла боязливо  выглянули  детские  головки.  Затем  из
темноты появилась громадная лапа, грубо втащила,  минуту  спустя  выглянул
кряжистый мужик -- сумрачный, глядящий исподлобья. В  обеих  руках  сжимал
огромную секиру. Мрак  развел  руками.  Глаза  не  отрывались  от  секиры,
когда-то привычной -- грубо обделанная глыба камня на длинном держаке!
     -- Буян, -- сказал он тихо, чувствуя неясную печаль. -- Это я, Мрак.
     Буян все всматривался в пришельца, глубоко спрятанные под лоб  глазки
беспомощно мигали.
     -- Мрак?.. Кости Мрака растащили дикие звери. Ты -- навьяк.
     -- Я жив, Буян.
     -- Ты навьяк, -- повторил мужик. -- Как и эти  за  тобой.  Да  еще  и
мавка...
     За спиной Буяна неслышной  тенью  скользнула  женщина  с  неопрятными
распущенными волосами. В другой руке хозяина  появился  осиновый  кол.  За
своей спиной  Мрак  услышал  ропот.  Из-за  деревьев  опасливо  появлялись
мужчины -- с топорами, рогатинами, дубинами. Вдали послышался грозный  рык
Главного Охотника. Вскоре Громобой уже расталкивал  народ,  его  глаза  не
отрывались от пришельцев.
     -- Нежить! -- рявкнул он во весь голос. -- Забить их кольями!
     Таргитай и Мрак повернулись в разные стороны. Секира и  Меч  блестели
красным, словно не закатные лучи отражались, а кровь  жителей  стекала  по
лезвиям. Олег поспешно крикнул:
     -- Болваны!.. Вы когда-нибудь видели нежить с оружием?
     Мрак  уже  почти  опустил  секиру  на  голову  Буяна,  тот  отпрянул,
споткнулся и растянулся на спине. Мрак добивать  не  стал,  изготовился  к
новой схватке. Среди жителей росло замешательство, наконец Громобой  зычно
взревел:
     -- Была нежить голая, теперь -- в портках и при  оружии.  Ну  и  что?
Бей!
     Мрак взмахнул  секирой,  двое  упали,  оглушенные  --  оборотень  бил
обухом. Таргитай с трудом удерживал Меч, его налитый тяжелым солнцем зверь
плашмя не ударит. Олег придержал Лиску.
     -- Где Боромир? Вы ж не забор ставите, чтобы самим  решать!  В  таких
делах без Боромира нельзя!
     В толпе завопили, призывая старшего волхва. Двое парней выбрались  из
толпы, понеслись так, что голые пятки влипали в спину -- дуб Боромира  был
на том конце поляны.
     Олег стоял, подняв Жезл. Заклятие может обрушить  громовую  стрелу  с
небес, разнесет столб с Велесом  в  щепки,  но  это  же  его  люди!  Пусть
обидели, присудили к смерти изгнанием, но  другой  жизни  не  знали  и  не
знают...
     Но почему Вишандра полагал, что здесь совсем не слабые люди?

     Глава 14

     Боромир пришел, ведомый под руки --  из  уважения,  конечно.  Сам  он
выглядел таким же крепким старым дубом, каким Олег  его  помнил  всегда...
Боги, воскликнул он про себя в  тихой  панике,  это  только  кажется,  что
прошла вечность! Изгнали всего год тому! Того меньше -- весной,  а  сейчас
едва-едва листья желтеют!
     Он покосился на Мрака и Таргитая. Год назад это были другие  люди  --
простоватые,  деревенские,  невежественные.  Мрак  был  диким   охотником,
вот-вот навеки станет волком, а глупее  и  ленивее  Таргитая  не  было  на
свете... Да и сам он был жалким трусом, уходил в кусты при любой ссоре!
     -- Зачем вернулась, нежить? -- спросил Боромир зычно.
     -- Боромир, -- сказал Олег, стараясь, чтобы голос не  дрожал.  --  Не
собираемся мешать вам жить по вашим законам. Мы выжили, кое-что можем дать
вам самим. Вот, например, секира Мрака из незнакомого вам материала...  Он
ею рубит быстрее и легче, чем любой из вас каменным топором.
     -- Топором? -- не понял Боромир.
     -- Так зовут секиру другие народы,  --  поспешно  объяснил  Олег.  --
Чужие слова сами влезают в язык.
     -- Чужие надо гнать, -- сказал Боромир строго. --  Иначе  ты  уже  не
невр.
     -- Думаю, мы уже перестали быть неврами, -- ответил Олег,  но  печали
не ощутил, он и раньше не знал, что он невр. -- Но в  дальних  странствиях
узнали, что судьба всего мира находится в ваших руках!  Сокровенная  вещь,
которая может... многое изменить, где-то здесь.
     В толпе угрюмо молчали. Острия копий  с  кремневыми  наконечниками  и
рогатины с обугленными для крепости  концами  были  направлены  в  сторону
пришельцев. У всех были враждебные лица. Пальцы крепко стискивали  оружие.
Боромир медленно пожевал губами, буркнул:
     -- Мы не жалуем перемены. Ладно, идите в мое жилье. Там поговорим.
     Громобой, который при появлении старшего волхва молчал,  теперь  враз
налился дурной кровью.
     -- Рехнулся? А как же наша исконность? Мы ж нарушаем заветы предков!
     Боромир остро взглянул на замерших путешественников.
     -- Да?.. Мне сдается, они сами пытаются сохранить Искон.
     Из толпы крикнули:
     --  Громобой!  Боромир  юлит,  шепчет.  Нам  не  потребна  нежить   в
собственном доме. Не позволяй!
     Боромир протестующе качал головой, но Громобой прервал зычным рыком:
     -- Я прослежу, о чем будут гутарить.
     Олег сказал напряженно:
     -- Дело касается спасения всего мира. Это волховство страшной силы...
Только волхвы должны...
     Громобой со злой ухмылкой ступил вперед,  поднимая  блистающую  злыми
искрами на сколах кремния  секиру.  Толпа  сомкнулась,  обугленные  острия
уперлись чужакам под ребра, в спины. Боромир сказал торопливо:
     -- Ладно, пусть Громобой идет с нами. Вы ему верите? Пусть будет, как
он скажет.

     В дупле Боромира было  просторно,  пахло  не  только  гнильем,  но  и
травами. Сверху свешивались связки целебной  коры,  пучки  трав,  высохшие
корешки. В сторонке под стеной виднелся  лаз.  Оттуда  поднимались  запахи
гнили, слышно было как неспешно, словно в сонной  одури,  роются  в  земле
исполинские корни.
     Боромир сидел под  стеной,  испытующе  смотрел  на  так  изменившихся
Таргитая и Олега -- оба стали крепкими молодыми  мужиками,  лишь  Мрак  не
изменился, только во взгляде окрепла гордая уверенность, а  волчья  злоба,
что день ото дня полыхала  ярче,  ушла,  затаилась.  К  Олегу  прижимается
мелковатая молодуха с красными  как  пламя  волосами,  лицо  в  веснушках,
гибкая  и  хищная.  В  крупных  глазах   видна   боль.   Боромир   буркнул
сочувствующе:
     -- За что тебя, деваха?
     -- Нарушила, -- ответила она, избегая взгляда.
     -- Надолго?
     -- Не знаю, -- ответила она еще тише. -- Разве что вот эти...
     Она кивнула на спутников. Боромир откашлялся, сказал в пространство:
     -- Громобой, если сказанное здесь  может  повредить  миру  или  нашей
деревне...
     -- Смолчу, конечно, -- раздраженно бросил  Громобой.  Он  нетерпеливо
ерзал спиной по стене, собирал желтую пыль на волчовку. -- Давай, не  тяни
пса за... лапу.
     Таргитай и Олег сидели близ входа. Отвыкли от  гнили,  ловили  свежий
воздух Лиска из осторожности держалась рядом с Олегом.  Оружия  у  них  не
отобрали, но снаружи слышались голоса. Мрак  уловил  сухой  стук  каменных
секир, щелканье тугих струн. Десяток  лучших  стрелков  уже  изготовились.
Хоть наконечники и каменные, но здесь умеют  бить  лосей  на  скаку,  уток
влет, а зайцев в прыжке.
     -- Боромир, -- начал Олег, осторожно подбирая слова, --  мы  вышли  в
странный, удивительный мир. Наша деревня не единственная на  белом  свете.
Мы шли через Лес, думали, что вот-вот сгинем, но внезапно Лес  кончился!..
Это было страшно, ибо впереди была только -- ты  не  поверишь!  --  ровная
голая земля. Ни деревьев, ни даже кустов. Одна голая мертвая  земля,  если
не считать травы -- коню по брюхо. Конь -- это такой безрогий лось, на нем
ездят и возят мешки. Мы встретили другие деревни, другие  народы.  В  мире
много удивительного, ты взгляни на оружие, что у нас, увидишь разницу...
     Громобой взял секиру Мрака, тот выпустил с великой неохотой,  тут  же
отступил и положил ладонь на рукоять  кимерийского  акинака.  Олег,  следя
краем глаза за Громобоем, продолжил так же убеждающе:
     -- Узнали мы многое, но среди тех тайн были нужные и ненужные...
     -- Разве ненужные бывают? -- не поверил Боромир.
     -- В одном племени мы  видели,  как  совокупляются  с  животными,  --
ответил Олег, не глядя на Лиску.
     -- Ты прав, -- кивнул Боромир, -- продолжай.
     -- Но узнали также,  что  есть  еще  одно  Яйцо.  Новое!  Из  первого
образовался весь белый свет, появились боги, люди, звезды, мухи, рыбы.  Но
если разбить второе Яйцо, то возникнет новый мир! А старый исчезнет.
     Громобой подпрыгнул.
     -- Враки! Яйцо было одно-единственное. Зачем еще?
     Олег покачал головой.
     -- А ежели мы, люди, обгадимся, не выполним  предначертания?  Значит,
мир создавался зазря. Тогда надо разбить второе. Но надо  не  раньше,  чем
исчерпаны все силы. Не раньше, чем когда потеряемся вовсе...
     -- Выход есть всегда, -- буркнул Громобой. -- Даже  в  самом-самом...
Всегда два выхода, не меньше. К примеру:  то  ли  помру,  то  ли  нет.  Ну
допустим, помру. Попаду к Ящеру или в вирый? Возьмем, к Ящеру. Встречу его
там аль нет. Берем, что встречу. Съест меня или нет? Берем, съест...
     Он запнулся. Боромир закончил с ехидцей:
     -- Из этого положения есть только один выход. А что  вас,  приблудные
зайды, тревожит? Хотите разбить Яйцо?
     Мрак зло вскинулся. Олег успокаивающе вскинул ладонь.
     -- Нам по душе этот мир. Но беда в том, что маги указали на вас. Мол,
именно здесь боги спрятали Яйцо. Здесь будто бы самое дикое место на  всем
белом свете.  Живым  не  дойти,  не  долететь.  Да  и  защищают  неведомые
люди-богатыри...
     Мрак громко хмыкнул, а Лиска  хихикнула.  Громобой  сдвинул  мохнатые
брови, засопел.
     -- Ну-ну, -- подбодрил  Боромир.  --  После  войны  появляется  много
героев. Чем  больше  уходит  времени,  тем  герои  бесстрашнее,  а  палица
тяжелее... Кусты становятся столетними  дубами,  а  зайцы  --  трехглавыми
Змеями... Это хорошо, чужаки убоятся.
     -- Степь теснит наш Лес со всех сторон, -- пояснил Олег с  болью.  --
Мы летели под облаками, видели старые вырубки...  Лес  уничтожают!  Другие
народы почему-то боятся  темного  леса.  Леса  истребляют  все  племена  и
народы. Одни -- дабы распахать землю под  пашни  или  огороды,  другие  --
пасти несметные стада скота на просторах... Но Лес уменьшается,  мощь  его
слабеет. Исчезают могучие защитники -- лешии, чугайстыри, кикиморы, мавки,
дивы. Болота пересыхают, если вырубают лес, а  с  ними  исчезают  страшные
упыри... сейчас их уже  не  считаю  врагами.  Эти  мерзкие  твари  все  же
охраняют Лес, как наши псы -- Поляну.
     -- Но мы остаемся, -- ответил Боромир угрюмо.
     Олег с мукой смотрел в каменное лицо старого волхва.
     -- Надолго ли?.. Скоро сюда доберутся первые чужаки. Вы  их,  конечно
же, порубите и закопаете, как всегда делали с приблудами и зайдами. Придут
другие, их будет больше. Наконец кто-то  ускользнет,  вернется  с  сотнями
разъяренных сородичей. Вам не  устоять,  ибо  вас  здесь  не  больше  трех
десятков, а в племенах, что окружают Лес, народу десятки тысяч!
     Громобой  скептически  хмыкнул.  Он  все  еще  вертел  секиру  Мрака,
осматривал так и эдак, наконец пренебрежительно вернул оборотню.  Таргитай
смотрел в окно, пальцы беспокойно щупали дудочку. Здесь еще не слыхали его
новых песен, а девки не зрели его, вчерашнего изгоя, в  новеньких  красных
сапогах. Лиска большими обеспокоенными глазами следила за Олегом.
     -- Зачем тебе Яйцо? -- поинтересовался Боромир.
     -- Чтобы защитить! -- ответил Олег горячо. -- Ты сам  видишь,  мы  не
только уцелели. Я  стал  волхвом,  я  двигаю  горами,  могу  обращаться  в
летающую... летающего... Словом,  мне  нравится  жить  в  этом  мире,  как
нравится и Мраку, и Таргитаю.
     Боромир долго молчал, покряхтывал, жевал губами. Два раза взглянул на
Громобоя, тот пожал плечами, снял ремень и начал чинить пряжку.
     -- Яйцо в самом деле здесь, -- ответил наконец  Боромир.  Он  говорил
медленно, останавливался, рылся  в  памяти.  --  Давненько  было.  Сперва,
помню, добыл яйцо поменьше, еще когда Змей  упер  одну  девку,  которую  я
хотел для себя... Я сходил,  отыскал,  прибил,  смерть  Змея  пряталась  в
яйце... Потом еще, помню, пришлось по такому же случаю разыскать  Кощея...
Тоже, скотина, прятался за горами, за лесами. Но  отыскал,  хоть  истоптал
сорок сапог с крепкими подошвами. Отыскал яйцо, как  ни  прятали,  разбил,
тут Кощей и копыта отбросил...
     -- Давно это было? -- спросил Олег, не веря своим ушам.
     Боромир рассеянно отмахнулся:
     -- Давно. Твоего деда еще на свете не было.
     -- А потом?
     -- Потом стали жить-поживать, добро наживать, -- ответил Боромир.  Он
зевнул, мотнул головой. -- Все забыл, ты напомнил... Вон и Громобой  ходил
на Змея...
     -- Не на Змея, -- поправил  Громобой.  --  Со  Змеями  я  никогда  не
сварился. Я вообще люблю жаб, ящерок и Змеев.  Они  такие  голенькие,  без
шерсти, чистенькие... Это я с дивами завсегда схлестывался. Они меня  тоже
не любили, издалеча приходили,  только  бы  подраться.  А  еще  с  лесными
великанами, помню... Когда-то целыми стадами перли через Лес, чуть  Поляну
не затоптали...
     Олег подпрыгнул.
     -- Да когда же это было?
     Громобой наморщил лоб совсем как Боромир.
     -- Рази упомнишь?.. Давно. Боромир тогда еще не был волхвом. Аль  уже
был?.. Не помню. Когда я воротился от великанов,  помню,  дубок  тогда  на
околице рос. Я на него палицу железную повесил, а ты заорал,  что  поломаю
молодое деревцо.
     Олег смотрел непонимающе:
     - Железную?.. Откуда о нем слышали, ежели кроме  деревьев  ничего  не
зрели? Вам и камень в диковину!
     Громобой почесал в затылке:
     - А рази я не говорил?.. С неба сколько  хошь  сыплется.  Хоть  дупой
ешь. Из него и делали секиры, топоры, ножи...
     - Небесное железо? - пробормотал Олег, - я  слыхивал  о  нем,  но  не
думал... что оно так часто.
     - Поживи с мое, - буркнул Громобой. - Дюжину раз  находил!  Раза  два
чуть по голове не шарахнуло, а однажды суму с харчами  вдрызг...  Если  от
зверей и убережешься, то уж камнем с неба все одно когда-нибудь прибьет.
     Челюсть Мрака отвисла до пола. Глаза стали как у совы, да не простой,
а которая увидела мышь размером с зайца. Таргитай непонимающе  смотрел  то
на одного, то на другого, только Олег сказал с горечью:
     - Брали, что само на голову  падает?  Этого  самого  железа  в  наших
болотах в сто раз  больше,  чем  на  небе!  Но  это  ж  нагнуться,  спинку
утрудить. А ты зверя прибил, палицу повесил на дубок и забыл о  нем!  Пока
дубок не вымахал до небес, а палица не  оказалась  так  высоко,  что...  А
копье ты случаем не забыл в этом дубке?
     Громобой сокрушенно покрутил головой.
     -- Всего рази упомнишь? На то ты и волхв, чтобы помнить больше. А мое
дело телячье: наелся -- и в хлев. Помахался с великанами -- снова в родное
дупло. Живу-поживаю, добро наживаю. Пришла  новая  беда  --  опять  вылез.
Побил -- снова в теплое.
     Мрак и Таргитай стояли с челюстями, отвисшими до поясов. Олег спросил
все еще дрожащим голосом:
     -- Боромир... Ты ходил с бронзовыми подошвами.  Громобой  знает,  что
такое телячье, ты бывал в горах... Значит, вы сами выходили из Леса?
     Боромир в затруднении посмотрел на Громобоя, но тот с сопением вдевал
костяную иголку в щель на ременной пряжке.
     -- Да не было тогда нынешнего Леса, -- ответил Боромир досадливо.  --
Было другое... Уже не помню, много  воды  утекло...  Настоящей  воды,  она
бежала реками со Льда. Лед отодвигался, таял, а за ним оставались Болота.
     -- Что за Лед? -- переспросил Олег. -- Я о нем даже не читал.
     -- А хрен  его  знает.  По  земле  отползала  льдинка  версты  в  две
толщиной, а вширь и длину я не мерил. Может быть, она покрывала весь белый
свет?.. Так вот шли мы через Болото, что  оставалось  за  Льдом,  а  когда
отыскали  малость  сухое...  нет,  не  сухое,  а   хоть   твердое   место,
остановились. Вскоре вокруг выросли деревья, а потом нарос даже Лес. Тогда
дрались часто: на белом свете людей было мало, а зверья и чудищ много. Все
лезли на сухое, приходилось по башке и в Болото. Много наших полегло,  ибо
порой такое вылезало...
     Он  помрачнел,  голос  прервался.  Громобой  поднял  голову,   сказал
утешающе:
     --  Ничо-ничо!..  Когда  Первоболото  подсохло,  островков  появилось
много. Нам стало полегче. А  теперь  от  Праболота  только  пятнышки,  все
занято нашим родным Лесом.
     Олег прислушался к шумным голосам за стеной, поспешно прервал:
     -- Лес в свою очередь уступает Степи. А в  Степи  --  хищные,  жадные
народы. Злые и беспощадные. Они хлынут, как морские волны!
     Громобой поднял голову, мирно сказал:
     -- Хлынут, тогда и вылезем. Впервой, что ли?
     Олег оглянулся на друзей. Он чувствовал  злость  и  отчаяние.  Трудно
свыкнуться с мыслью, что эти  грубые  неопрятные  мужики  что-то  знают  и
что-то могут, но в голове начали появляться картинки детства, когда  видел
или слышал непонятное. Да, били страшных чудовищ, когда те крали девок  --
те уходят далеко за ягодами и грибами, но затем  почему-то  замирали,  как
мухи зимой. Снова в теплое дупло, снова жить-поживать да добро наживать...
Какое добро наживешь в дремучем лесу? Когда приходила  новая  беда,  снова
вылезали, творили подвиги, чудеса... и снова в дупло.
     Мрак прокашлялся, очищая горло:
     -- Великаны, Змеи, Кащеи --  что,  простое  бесхитростное  зверье.  А
сейчас прут люди -- самое злое, хищное, подлое зверье. Новые люди!  А  чем
новее, тем подлее.
     Боромир с удивлением перевел взор на оборотня.
     -- Ты знаешь даже такое?
     -- Боромир! Тот, кто вылез из дупла и хоть раз  обошел  вокруг  дуба,
уже умнее того, кто не вылезал.
     Боромир хлопнул себя по коленям, с кряхтением поднялся.
     -- Добро. Передохните малость, а  мы  порешим  вашу  долю.  Громобой,
скажи людям, что изречем завтра утром.
     Громобой молча вылез, лишь бросил неприязненный взгляд на  Мрака.  За
шкурой,   что   заменяла   дверь,   раздался   радостный   рев,   сменился
разочарованным гулом. Прогремел неразборчивый рык старшего охотника.
     -- Идите, -- разрешил Боромир. -- Повидайтесь с родичами. На рассвете
решим, быть вам живу аль не быть...

     Выждав, когда  народ  разбредется,  четверо  выскользнули  из  дупла.
Мужики с рогатинами и кольями уже нагалделись  как  стая  галок,  показали
своим бабам, какие  храбрые,  удовлетворенно  расползлись.  Народ  Большой
Поляны спал долго и сладко, просыпаться не любил.
     Жилье Мрака стало вроде поменьше. Внутри пыльно, под  стеной  тянулся
живой ручеек крупных красноголовых муравьев.  Олег  заметил,  что  в  одну
сторону бежали поджарые, а в другую -- едва волочили раздутые брюха, несли
жуков, кузнечиков, тащили мышь-полевку.
     -- Заразы, -- сказал Мрак с неудовольствием.  --  Видите  ли,  дерево
выросло на их дороге!.. Прогрызли стену,  так  и  ходють...  Еще  мой  дед
отучал, не вышло.
     Он тяжело сел, опустил голову на кулаки.  Олег  рассеянно  глядел  на
деловитых муравьев. Где  эти  хлопотуны  пережидали  Великий  Лед,  они  ж
намного древнее людей?.. Видать, как и здешние жители,  просто  залегли  и
поспали. Пережидали, пока Лед уйдет. Можно спать и тыщи лет, ежели  сильно
захотеть, а вот им в эту ночь не придется -- что решит  Боромир?  Судя  по
всему,  не  держит  на  них  зла,  но  Громобой,  охотники,  запуганные  и
невежественные жители Большой Поляны?
     Мрак  исчез  ненадолго,  вернулся  с  парующим  большим  горшком,  но
потемневший.
     -- Издали выставили... Боятся прикоснуться! А ведь родня.
     В горшке оказалась вареная лосятина -- без соли,  сильно  вываренная.
Раньше трое другой еды не знали,  но  теперь  ели  без  охоты,  только  бы
утолить голод.
     Стемнело, в натянутую  шкуру  поскреблись.  Мрак  осторожно  отворил,
держа секиру в другой руке, а Лиска  наложила  стрелу  на  туго  натянутую
тетиву. Вошел старый  дед  Тарас.  Покряхтел,  подошел  к  Мраку  и  долго
подслеповато всматривался в черный пояс.
     -- Я исчо  там  заприметил...  Думал,  обмишурился.  Ты  зачем  спер,
шельма?
     Шерсть на затылке Мрака встала дыбом, а голос зазвенел от злости:
     -- Шел бы ты, дед... в глубокую дупу. Дупло,  то-есть.  Этот  пояс  я
завоевал в таких странах, что тебе и во сне не привидится!
     Дед нагнулся, кряхтя, коснулся дряблыми пальцами.
     -- Чудно... Голову дал бы наотрез, что мой... Ты бы признался,  Мрак,
врать нехорошо. Кто много брешет, на том Ящер будет воду возить.
     -- Зачем ему столько воды, -- возразил Мрак.  --  Тарх  брешет,  Олег
брешет, весь мир брешет!  Пояс  отыскал  в  Долине  Битвы  Магов,  что  за
тридевять земель.
     Дед пощупал тяжелые нашлепки  из  металла.  Внезапно  клацнуло,  пояс
соскочил с Мрака. Дед Тарас удерживал с трудом -- на поясе висели акинак и
баклажка с водой.
     -- Ишь ты, -- сказал дед Тарас растерянно, -- все такое же...
     Под его пальцами пояс вытянулся в струну, превратился в плоский тупой
меч. Дед Тарас повертел его в руках, ударил краем о каменную глыбу  очага.
Звякнуло, взметнулись искры, а огромный камень раскололся.
     Четверо разинули рты. Дед Тарас с натугой  держал  странный  пояс,  в
выцветших глазах было слабое удивление.
     -- Нет, -- сказал он наконец сожалеюще, -- мой был полегче. У  нас  у
всех были такие... На пряжке с той стороны каждый выцарапал свое имя...
     Олег выхватил пояс, лихорадочно начал искать надпись,  уже  в  полной
уверенности, что отыщет. На тусклом металле были глубоко  врезаны  значки,
по краю твердый  металл  стерся,  словно  хозяин  носил  его,  не  снимая,
столетия. Значки были странные, ничего похожего Олег не встречал в  мудрых
книгах.
     -- Такого языка на свете нет, -- сказал он  потрясенно.  --  Кто  это
писал?
     Дед Тарас покачал головой.
     -- Слаб глазами нынче. Кукиш поднеси под  самый  нос,  не  увижу.  На
каковском  языке,  не  скажу.  Мало  ли  сменилось!  Все  куда-то  спешат,
торопятся...
     Он рассеянно махнул рукой. Мрак взял пояс, подал деду.
     -- Носи на здоровье. Не знаю, после драки или доброй попойки ты забыл
в... одном месте, но, похоже, пояс все-таки твой. Хотя, разрази меня боги,
я битву великих  магов  представлял  иначе...  Или  с  годами  накручивают
брехни?
     Дед неуклюже надел пояс, пряжка звонко щелкнула. Черный пояс  на  миг
осветился ярко-оранжевым, словно  на  него  упал  луч  солнца.  По  бляхам
молниеносно  пробежал  странный  узор,  промелькнули  буквы.  Дед   Тарас,
возможно, мог бы прочесть, если бы глаза помоложе да память получше, а так
уже стал забывать, что утром ел, тут же снова к столу садится.
     -- Благодарствую, -- сказал Тарас степенно. -- Помню, что потерял,  а
где -- запамятовал. Спасибо, что уважили старика...  Думал  на  свояка,  у
того пояс похуже, мог увести. А как же вы теперь без пояса доберетесь?..
     Мрак насторожился, не поняв, а Олег спросил быстро:
     -- А что пояс... может?
     -- Ну, -- ответил  Тарас,  подумав.  --  Портки  держит,  не  спадут.
Особенно когда оголодаешь. Еще к нему можно цеплять палицу,  нож...  Да  и
странствовать с ним легко. Помню, только велишь отнести себя за  тридевять
земель, только ветер засвистит в ухах. Правда,  иной  раз  в  такие  места
заносило... Раз даже к Ящеру.
     Дед  Тарас  зябко  передернул  узкими   плечами.   Хоть   не   помнил
подробностей, но впечатление, видать, осталось гадостное. Мрак перекосился
от сожаления, глаза пожирали пояс, о чудесных свойствах которого не знал.
     -- Батя, для тебя это дорого как память, но я для тебя еще лучше пояс
сделаю своими руками! Нам как раз до зарезу надо  в  одно  место  поспеть.
Если опоздаем, там всю посуду побьют.
     Дед Тарас оглядел его старческими глазами.
     -- Да нешто окромя пояса ничо не  придумаете?..  Во  молодежь  пошла.
Откуда у вас руки растут? Скитаться по свету -- самое простое дело. Ума не
надо. С умом дома сидят.
     Мрак сказал, уже немного сердясь:
     -- Батя, а как, по-твоему, нам четверым попасть на край  света?  Что,
дунул-плюнул -- и дело в портках?
     Дед помолчал, что-то  вспоминая,  долго  сморкался,  чесался,  поймал
что-то в подмышках, звонко  щелкнул  в  ногтях,  вытер  ладони  о  грязные
портки, волосы, сказал неуверенно:
     -- За  рекой  на  горе  живет  Змей.  Еще  змеенком  подобрал,  когда
родителей прибил... За дело -- скот таскали, а потом еще и девку уволокли.
Домой было принес, так тут крик поднялся: убери,  от  него  рыбой  пахнет!
Отнес к горе, он там в щель залез. Я ему живность бил, пока он не научился
сам. Потом сменил щель на нору поболе, но живет еще там...
     -- А мы при чем? -- удивился Мрак.
     -- Покормите его, -- сказал дед просто, -- приласкайте, он и отвезет.
Вон Тарха пока чешешь, можно вовсе зарезать... Ваш волхв малость кумекает,
заставит лететь куда потребно. А назад воротится сам. Он у меня умный...
     -- На обратном пути пусть  хоть  головой  о  стену,  --  сказал  Мрак
напряженно. -- Но не занесет ли твой Змей и нас  к  Ящеру?  Это  ты,  дед,
ходил по белу свету, сам как Змей, а мы люди простые. Таргитай от воробьев
не отобьется, Олег  больно  умный,  разве  что  Лиска  кому  угодно  глаза
выцарапает... Но ежели какая зверюка вылезет из преисподней, пропадем, как
Боромир без масла.
     Дед подумал,  пожевал  губами.  Руки  беспокойно  ощупывали  пояс,  к
путешественникам потерял интерес. Уже с порога бросил:
     -- Эт как знаете... Будьте здоровы.

     Отлучились за все время только Таргитай и Олег, но даже  Таргитай  не
смог вынести отчуждения матери, деда  и  младшего  братишки.  Смотрели  со
страхом, все ждали, что растечется слизью или загукает  страшным  голосом,
накинется, начнет жадно пить их  теплую  кровь.  Мать  уклонялась  от  его
объятий, братишка прятался, дед не  поднимался  с  вороха  шкур.  Таргитай
всплакнул,  всегда  был  материным  мазунчиком,   повздыхал   и   поспешил
распрощаться.
     Олег пришел еще раньше. Мрак  вообще  не  выходил  из  своего  дупла,
другой родни не было, а Лиска оставалась с  оборотнем  --  жители  Большой
Поляны ее боялись особенно, плевали вслед.
     Таргитай влез в дупло, когда Олег и  Мрак,  красные  и  растрепанные,
почти кричали друг на друга. Лиска с несчастным видом забилась  в  уголок,
жалобно смотрела большими испуганными глазами.
     -- Какое Яйцо? -- орал Мрак. -- Ты с дерева упал? Они правую ногу  от
левой отличить не могут!.. В соплях путаются, в трех соснах блудят!
     -- А что мы знаем? -- орал Олег еще громче.  --  Что  знаем  о  своем
народе? Только теперь начинаем задавать вопросы, а почему не раньше? Могли
бы раньше что-то узнать!
     -- Они простые как  ладони!  Не  разнятся  от  медведей,  с  которыми
схлестываются.
     -- Правильно!.. Не любят лишних усилий. От жизни хотят мало,  мало  и
получают. Но ежели вместо медведя нападет див, то Громобой сам  надувается
как див, дерется на равных. Когда прилетает Змей,  Громобой  натуживается,
чтобы быть вровень со Змеем. Когда сталкиваются с хитрым магом,  то  тупой
Боромир напрягает мозги, которые обычно спят, как  медведи  в  берлоге,  и
кое-как сдюживает мага. А потом сразу отдыхать!.. Так и спят всю жизнь, от
любой работы прячутся, любых усилий избегают!
     Мрак с отвращением оглянулся на Таргитая.
     -- Так чего своего лодыря шпыняем?.. Все такие.
     -- Такие, -- сказал Олег уже тише. -- Если бы нас троих  не  выгнали,
мы бы тоже...
     -- А что хорошего в скитаниях? -- ощетинился Таргитай. -- Лучше идти,
чем бежать... лучше стоять, чем идти... лучше сидеть, чем стоять...  лучше
лежать, чем сидеть...
     Колени подогнулись, он едва не рухнул.  Мрак  плюнул  ему  под  ноги,
отвернулся. Олег сел у входа, приподнял  край  шкуры,  краем  глаза  косил
наружу. Лиска осторожно положила узкую ладошку  ему  на  затылок,  провела
кончиками пальцев по волосам -- почти таким же рыжим, как у нее.
     -- Лучше лежать, -- согласилась она тихо. -- Конечно,  лучше  лежать.
Но под лежачий камень... К тому же лежачий камень мхом обрастает. А  здесь
хоть и бывшие герои, но уж больно замшелые.
     -- Да какие герои! -- взорвался Мрак снова.
     Таргитай робко подал голос:
     -- Мрак, но тогда ж  не  было  таких  могущественных,  как  ты!  Боги
поневоле могли доверить Громобою с Боромиром. А сейчас  пришел  час  новых
силачей и справедливщиков.
     Олег вставил быстро:
     --  Они  герои,  хотя  сами  об  этом  не  помышляют.  Им  не  с  кем
сравниваться. Вспомните, хоть кто-то умер своей смертью?  Кто  с  медведем
неудачно схлестнулся, кого деревом прибило. Дед Тарас собирается  умереть,
но я еще на карачках ползал, когда он все так же собирался. Надо  стариков
бы расспросить... У меня самого в голове не укладывается, что мы  сами  из
такого племени! Правда, мы не такие богатыри, но как-то сумели  и  каганат
растрясти по камешку, магов пощипали, через такие земли прошли, где и муха
не пролетит, чтобы шерсть с носа не сбрили..
     -- Ладно, -- внезапно сдался Мрак. -- Ты умный, тебе виднее. Но  если
Боромир не отдаст Яйцо, силой заберешь? Если ты  прав,  то  нас  в  драчке
размажут по стенам.
     -- Боромир упрям, -- признался Олег тоскливо.
     -- А Громобой ненавидит, -- добавил Таргитай слабым голосом.
     -- Значит, -- подвел Марк итог, -- готовимся к большой драке!

     Прикорнуть удалось перед рассветом. Почти сразу сильный стук разбудил
всех, кроме  Таргитая.  Снаружи  уже  слышались  грубые  голоса.  В  стену
нетерпеливо заколотили снова. Угрожающий голос взревел:
     -- Передохли?.. Тогда воронам выбросим!
     Мрак взял секиру в обе руки, локтем сорвал шкуру,  отпрыгнул.  Хлынул
яркий свет.. Два мужика поперек себя шире, Буян и Твердяк, в руках  дубины
с бревна, оба зло ухмылялись. Буян гаркнул:
     -- Выходи, нежить!
     -- Лучше ты заходи, -- сказал Мрак. Он отступил на  шаг.  --  Заходи!
Или желтая кровь потекла из задницы?
     Буян побагровел, качнулся вперед, Твердяк  поспешно  ухватил  его  за
плечо.
     -- Погодь! Успеем. Их ждет Боромир.
     Мрак покачал головой:
     -- Это для дураков вроде тебя.
     Твердяк захлопал глазами, рот начал  раскрываться,  челюсть  отвисла.
Олег отпихнул Мрака, шагнул через порог.
     -- Они еще не доросли до хитростей, вранья.
     Мрак сразу подобрел, даже похлопал Буяна по плечу.
     -- Хороший парень, хороший! Таким будь всегда.
     Пока Буян раздумывал, что бы это могло значить, все четверо вышли  на
поляну. В толпе заорали, над головами взлетели секиры и рогатины.  Буян  и
Твердяк оттеснили самых прытких.  Боромир  высунулся  по  пояс  из  дупла,
заслышав крики.
     Мрак первым, подняв руку в приветствии,  полез  в  дупло  к  главному
волхву. В тесном помещении, где запахи  внутренностей  дерева  были  почти
осязаемы на ощупь, сидел громадный Громобой, кривился от  аромата  трав  и
корешков.
     -- Что порешили? -- спросил Мрак, не давая  Олегу  раскрыть  рта.  --
Солнце вот-вот взойдет.
     Громобой сморщился еще сильнее, а Боромир сонно  рассматривал  Олега.
Верховный бог, творец всего сущего, Род  породил  жизнь,  метнув  родяницу
вниз. От страшного удара в воде зародилась жизнь,  из  коей  пошли  земные
твари, птахи, гады и люди. Так шли  века,  тысячи  лет.  Но  Род  все  еще
изредка мечет огненные родяницы. Обычно бьют по высоким деревьям,  крышам,
а ежели попадают в  человека  или  зверя,  то  убивают  так  страшно,  что
остается лишь обугленный труп.
     Но ежели такой человек выживает, то  он  уже  не  простой  человек...
Когда молния ударила в дерево, где жила семья Вырвидубов, погибли все,  но
когда подоспевшие вытащили обугленные  трупы,  то  увидели  как  шевелится
живот брюхатой жены Вырвидуба. Боромир  сразу  же  вспорол  чрево,  и  все
узрели как вытащил из крови и слизи ребенка  с  красной  кожей  и  красной
головой. Ребенок выжил, но волосы у  него  стали  расти  огненно  красные,
словно пламя все еще полыхало в него в голове. Его назвали Олегом. Он  был
сиротой, и Боромир тогда не зря взял его к ученики.  Люди  с  родяницей  в
крови - совсем не простые люди...
     Он сказал неожиданно мирно:
     -- Да хрен с ним, Яйцом. Баба с воза -- кобыле легче.
     Громобой наклонился, пошарил под ногами. Олег раскрыл рот. Из старого
тряпья и прелых шкур старший охотник вытащил что-то овальное,  светящееся,
размером с ежа, но с гладкими блестящими боками, голубовато-розовое.  Если
это в самом деле яйцо, то его должна была снести птица размером  с  сарай!
Громобой поставил Яйцо на лавку, оно качнулось, покатилось к зияющей щели,
из которой тянуло могильным холодом.
     Боромир вскрикнул, Громобой успел подхватить Яйцо  на  лету.  Старший
волхв выпустил шумно воздух:
     -- Фу... Новый мир мог выпорхнуть прямо сейчас!
     Таргитай спросил наивно:
     -- Так, может быть... стоит?
     -- Нас сметет вместе со старым, -- буркнул Боромир. --  Ну  так  что,
берете?
     Олег переступил с ноги на ногу.
     -- А вы... вам не жаль расставаться?
     Боромир удивился:
     -- С чего бы?.. Мне надо хату  перебрать  по  бревнышку,  мох  гниет,
корни копаю за речкой: старые Тарх с девками вытоптал... Еще столб  Велесу
подновить бы... Есть дела неотложнее, чем старый мир беречь от нового!.. А
вам все одно делать неча. У вас ни кола, ни дупла. Вот и храните.
     Мрак потемнел лицом.
     -- Не верю, что в этой штуке...
     -- В ней весь белый свет, --  произнес  Боромир,  зевая.  --  Будущие
боги, новые  звезды,  другое  солнце  и  луна,  другие  деревья  --  вовсе
непохожие на нынешние... И люди другие! Может быть, двухголовые или рябые,
как Мрак? Может быть, там живут всего  лет  по  сто,  а  затем  мрут,  как
мухи?.. Хрен его знает, мне думать некогда.  Пусть  лось  думает,  у  него
голова побольше... А рога какие!
     Олег бережно взял Яйцо. Руки подрагивали, а пальцы от волнения  пошли
мурашками.
     -- Беречь надо  пуще  зеницы  ока,  --  прошептал  он.  --  За  семью
печатями!.. Даже пуще. У самого доброго человека бывают минуты, когда взял
бы да и уничтожил весь белый свет. Беречь от всего, беречь и от всех...
     Боромир протяжно зевнул, сделал щепоткой знак, отгоняющий порождения,
что живут за чертой этого мира, в Народе их звали просто чертями.
     -- Давай-давай. Береги. Вижу, в надежные руки отдаю. Прямо кудахчешь.
Авось убережешь в самом деле.
     Громобой громыхнул:
     -- Сейчас взойдет солнце!
     Олег заторопился:
     -- Все-все. Мрак, Лиска, уходим.
     Таргитай спросил жалобно:
     -- А как отсель? Если пехом, то лет за сто доберемся до Гольша. Может
быть.
     Мрак быстро оглянулся на Боромира, Громобоя.
     -- Если они такие лихие ребята, как хвастались, то...
     Олег тоже оглянулся на старшего  волхва  и  главного  охотника.  Один
зевал во всю пасть, уже забыв, кому отдал Яйцо и что вообще отдал,  другой
с наслаждением чесал волосатую грудь крепкими ногтями, поглядывал в  угол,
где лежали мягкие шкуры, а в лукошке темнела горка каленых орешков.
     -- Им не печет, -- вздохнул он, -- а вот нам...

     Олег с величайшей бережностью обращался с  Яйцом,  шел  на  цыпочках.
Когда перебирался через валежины, то страшился задеть сучок, а  ямы,  даже
крохотные, обходил. Мрак ярился:
     -- До Гольша? Во-о-о-он до того дерева будем идти год!
     -- А ежели Яйцо хрястнет?
     Когда исполинские деревья  Большой  Поляны  скрылись  из  виду,  Олег
поставил Яйцо на землю, тут же спохватился, сунул Мраку.
     -- Держи крепко! А я попытаюсь отыскать Гольша.
     Мрак с отвращением и опаской принял Яйцо, едва не  выронил,  спросил,
держа на вытянутых руках:
     -- Ну и хрен с ним делать?
     -- Держи, -- повторил Олег. -- Лиска, проследи за  ним.  Тарх,  держи
Мрака за локти, а то вроде жабу держит, а не  судьбу  всего  белого  света
вместе с богами, мухами и рыбами.
     В напряженном молчании следили, как он лег  посреди  полянки,  закрыл
глаза. Грудь мерно вздымалась,  лицо  порозовело.  Два  раза  чуть  дернул
ногой, затем на глазах расслабился, лежал совсем тихо.
     Мрак не выдержал:
     -- Помирать собрался?.. Или спит? Клянусь старыми богами, выроню  эту
штуку.
     -- Только не мне на ноги, -- сказал Таргитай, отскочив.
     Лиска опустилась на колени, тревожно всматривалась в  застывшее  лицо
волхва. Два рыжих  муравья  тащили  по  щеке  оторванную  ногу  кузнечика,
дергали в разные стороны, заползали на нос. Лиска  нерешительно  коснулась
их розовым пальчиком. Один из рыжих, явно посообразительнее, бросил ногу и
ухватился за новую добычу. Лиска с  визгом  отдернула,  муравей  висел  на
сомкнутых жвалах. Волхв  не  проснулся,  хотя  другой  муравей,  поглупее,
пытался затащить ногу в ноздрю, явно приняв ее за вход в родной мурашник.
     -- Во дают, -- сказал Мрак раздраженно. -- Они комашек гоняют,  а  мы
стой?
     -- Да разве это гоняют? -- возразил Таргитай. -- Вот  мы  втыкали  им
сзади соломинки, а потом какая быстрее...
     Олег  медленно  распахнул  глаза,  мертво  смотрел  в  просвет  между
деревьями. В синем  безоблачном  небе  что-то  мерцало,  словно  вспыхнула
необычайно яркая звезда. Губы  зашевелились  с  трудом,  словно  скованные
морозом:
     -- Я отыскал дорогу... Зрел башню...
     Лиска помогла ему подняться. Волхв пошатывался, кровь отлила от  щек,
а губы посинели. Таргитай спросил торопливо:
     -- А как доберемся? Туды ж тыщи верст!
     Олег сказал еще тише:
     -- Я доставлю...
     -- Усех? -- ахнул Таргитай с  недоверием.  --  Ты  ж  дорогу  еле-еле
нащупал!
     Мрак хмыкнул:
     -- А у него все через спину. Забыл, откуда он родом? На  легком  деле
пуп надрывает, а трудное запросто, как орехи щелкает. Как Таргитай баб.
     На  привале  Олег  читал  книгу  Вед,  разбирал  древние  записи.  По
рассказам Боромира книгу мудрости составили боги, но Олег чувствовал,  что
либо боги слишком похожи на людей, точнее -- магов, либо  знающие  маги  с
каждым поколением добавляли что-то свое, ново узнанное. Что-то устаревало,
уже не нужны были заклятия, как обращать в камень чудовищных жаб  размером
с горы -- таких зверей перебили герои древности, а на других зверей  такие
заклятия не действовали. Были еще более старые заклятия, но прочесть  Олег
не мог -- письмена оказались древние, часть стерлась вовсе.
     Мрак подпрыгнул, когда Олег ликующе взвизгнул:
     -- Вот оно!.. Яйцо можно ронять!
     Мрак сунул секиру в петлю, опустился на валежину. Его  большой  палец
ткнулся  в  висок,  а  остальными  Мрак  помахал,  выразительно  глядя  на
заучившегося волхва. Таргитай сказал сочувствующе:
     -- Много думать -- вредно.
     Олег неуверенно улыбнулся, будто еще не до конца верил самому себе.
     -- Да нет, все проще.  Сказано,  что  Яйцо  разобьется  от  малейшего
удара... если ударят... трое... Понимаете?
     Таргитай спросил наивно:
     -- Значит, зазря ты трясся, как заяц?
     А Мрак покосился на блестящее Яйцо:
     -- Ясно. Каждый бывает готов уничтожить белый свет,  но  чтобы  сразу
троим стал не мил...
     Лиска, самая деловая, сказала:
     -- Во всяком случае, ронять можно без страха... Что ты делаешь?
     Мрак постучал обухом секиры об Яйцо,  сбивая  засохшую  корку  грязи,
всмотрелся в зазубрины на лезвии. Хмыкнул и принялся  водить  по  вершинке
как по точильному камню. Олег оглянулся, покраснел от негодования.
     -- Мрак! Как ты... можешь?
     -- Да, Мрак, -- поддержал Таргитай. --  Оно  ж  гладкое,  как  лысина
Боромира. На нем не наточишь. Зато орехи колоть...
     -- Тебе бы все орехи, -- проворчал Мрак. -- На нем можно  что  хочешь
колоть.
     Олег побагровел. Вокруг него завихрился воздух, волосы встали  дыбом,
потрескивали.
     -- Отлупи их, -- сказала Лиска кровожадно. -- Обрати в жаб!  Толстых,
с бородавками. Пусть знают, как насмехаться над могучим магом!
     -- Во-во, -- сказал Мрак  приглашающе.  --  Бей  своих,  чтобы  чужие
боялись.
     Глаза  Олега  погасли,  он  отвернулся.  Лиска  мгновенно   оказалась
рядышком, начала наглаживать, нашептывать. Мрак  и  Таргитай  видели,  как
обмякли и опустились круглые как  валуны  плечи  волхва,  а  ровная  спина
сгорбилась.
     Когда вышли к заросшей лесом горе, Олег со  стыдом  подумал,  что  от
родной деревни рукой подать, а ни разу не бывал, даже не слыхал  про  гору
от Боромира или жителей! Окрестный Лес кишит зверьем,  в  ручье  --  рыба,
ягод непроворот, орехов собирают мешки, так что на прожитье набрать  можно
прямо за околицей, а раз так, то никто не уходит дальше.  Даже  Боромир  в
поиске трав дальше ручья не  ходил.  Знакомые  целебные  травы  и  корешки
растут там по берегу, а новых не искал.
     -- Стойте здесь, -- велел он. --  Лиска,  останься  тоже.  Я  вернусь
скоро. Или...
     -- Или не вернешься? -- вскрикнула она.
     Он сказал строго:
     -- Или чуть задержусь. Если придется будить.
     Они  с  тревогой  следили,  как  он  проворно  карабкается  вверх  по
косогору. Камешки и комья земли срывались, но волхв хватался  за  деревца,
выступы коренных скал, поднимался споро. Мрак хмуро  поглядывал  на  небо:
последний день, что Гольш обещал продержаться.
     -- Поедим, что ли? -- предложил Таргитай. Он сел  на  пень,  принялся
развязывать мешок. -- Я кое-что захватил...
     -- Хорошо, что родня есть, -- сказал Мрак завистливо.
     -- Да нет, спер, когда не видели.
     Сверху раздался рев такой мощи, что Таргитай выронил мешок,  а  Лиска
присела. Мрак встревоженно смотрел на вершину горы.
     -- Олег?.. Нет, это не он, это что-то ревет на него. Договорятся  или
дойдет до мордобоя?
     Лиска молча прижала ладони к развилке, шмыгнула  за  кусты.  Таргитай
ползал в траве, собирал ломти сала и головки чеснока.
     -- Олег да не договорится?.. Он  самого  Ящера  заставит  себе  спину
чесать. Вон даже тебя уболтал...
     Рев прозвучал  снова.  Затем  хлопнуло,  окрестные  деревья  тревожно
зашумели, вершинки закачало в разные стороны. Налетевший ветерок  взметнул
пыль, сухие листья. Над головами захлопало громче, поляну  накрыла  густая
тень.
     -- Разбегайся! -- крикнул Мрак страшным голосом.
     Таргитай, как был на  четвереньках,  так  и  ринулся  через  кусты  к
могучему дубу. Лиска лишь высунулась,  тут  же  скрылась  за  деревом.  На
поляну падала, люто хлопая огромными кожистыми  крыльями,  крупная  тварь.
Мелькнуло раздутое пузо, покрытое перламутровыми чешуйками. Летающий зверь
был похож на огромную рыбу, даже ящерицу, только растопыренные  лапы  были
как бревна, с когтями наподобие кривых ножей, а крылья из кожи, похожей на
медвежью шкуру, были натянуты на жесткий каркас. По краям крыльев блестели
ножи когтей.
     Зверь рухнул, с треском разломив валежину, медленно  опустил  крылья.
Страшная голова размером с бочку качнулась на толстой длинной шее,  желтые
глаза отыскали Мрака, тут же налились  кровью,  а  пасть  раскрылась,  как
жерло печи. В красной пасти блеснули белые зубы, глотка  выглядела  черным
колодцем.
     -- Не трогать! -- раздался строгий голос.
     Олег сидел на загривке Змея,  лицо  было  хмурым  и  изможденным.  Он
приглашающе помахал рукой. Таргитай  мотнул  головой,  попятился  в  кусты
глубже. Лиска  выглядывала  из-за  дерева,  глаза  были  умоляющими.  Мрак
поинтересовался:
     -- А не укусит?
     -- Залезай сбоку, -- крикнул Олег.
     -- Понятно. Коня бойся сзади,  волка  спереди,  Таргитая...  то  бишь
дурня с любой стороны, а про Змея не слыхивал... С  бока,  говоришь?  А  с
какого?
     -- Хоть с левого, Змей не суеверный.  Поторопи  Тарха  и  Лиску,  мне
трудно держать на земле. Он привык садиться только в горах!
     Мрак бесстрашно полез по кривой лапе, взобрался  на  спину,  где  сел
между острых пластин гребня. Несмотря на каменное лицо, руки  подрагивали,
а за костяные выступы на спине вцепился так, что пальцы побелели. Таргитай
и Лиска взбирались как на отвесную стену: падали, слепо  шарили  руками  в
поисках опоры. Мраку показалось, что Таргитай смотрит сквозь Змея, а Лиска
вовсе закрыла глаза.
     Впервые призвав  богов,  Мрак  решился  протянуть  им  руку,  вдернул
наверх. Оба, оказавшись наверху, тут же  как  клещи  вцепились  в  роговые
шипы, страшась даже взглянуть вниз. Таргитай прошептал:
     -- Мрак, ты как дерево! Тебе что на Змея, что на сарай.
     -- На сарае склизко, -- буркнул Мрак, но ощутил, как  от  похвалы  на
душе потеплело.
     Спина под ним медленно поднималась и опускалась. Змей  дышал  тяжело,
словно пролетел уже тыщи  верст.  Возможно,  подумал  Мрак  подозрительно,
прикидывается. У него постоянно прикидывался  конь,  не  давал  затягивать
подпругу: надувал брюхо, чтобы затем  не  жало,  из-за  чего  седло  потом
сползало под брюхо, а  Мрак  оказывался  на  земле.  Впрочем,  конь  зверь
хитрый, а сейчас под ним просто большая жаба с крыльями, а жабы  --  звери
бесхитростные...
     -- Держитесь крепче, -- предупредил Олег.
     -- Опять за Змее, -- прошептал Таргитай тоскливо. -- Другие летают на
Феникс-птице, на Рухе, пусть даже на ковре, если толстый...
     -- Размечтался, -- бросил Мрак грубо. -- А в ступе или  на  метле  не
хошь? Мужчина не должен перебирать.  На  Змее,  так  на  Змее!  Разве  что
бородавки...
     -- Бородавки? -- воскликнул Таргитай в ужасе.
     Его красивое нежное лицо без единого пятнышка пошло  бурыми  пятнами.
Змей начал подпрыгивать, судорожно озираться.  Разбежаться  на  поляне  не
удастся, а прыгнуть с места, как какой-нибудь несерьезный воробей, Змей не
умел. Ему, как понял Мрак, требовался  разбег,  как  большой  птахе  вроде
журавля или дрофы.
     Могучие крылья замолотили по воздуху с такой силой, что взвилась туча
старых листьев, сосновых шишек, мха и комьев земли. Толчком всех прижало к
костяным пластинам. Мрак впервые ощутил, что от Змея несет затхлой  рыбой,
тиной и лягушачьей икрой.
     Внезапно тяжесть отпустила. Мрак обнаружил, что все еще цел и  сидит,
щурясь от мощного встречного ветра. Таргитай распластался как  лягушка,  а
Лиска прижалась щекой к спине Олега, крепко обхватила. Волхв  торчит,  как
вбитый  в  загривок  Змея  кол,  держится  только  ногами.  Обеими  руками
прижимает к груди мешок с Яйцом. Перед ним простирается  вытянутая  как  у
гуся шея Змея, чешуйки раздвинулись, в самый раз секирой бы, но  волхв  не
то что Змея, жаб жалеет, хотя жабы, как и люди, разные. Вон Таргитай людей
жалеет,  даже  самых  подлых,   Меч   совсем   заржавел.   Вообще-то   это
несправедливо: Меч попал тому, кто избегает им пользоваться! А  волшебству
обучился тот, кто старается все делать без волшбы.
     Мрак прикрыл глаза и вдруг обнаружил, что мечтает,  как  бы  он  жил,
если бы такой Меч ему. Да еще бы  и  горами  двигать!  Взаправду  мечтает,
будто на печи среди мягких шкур, а не вцепился в гребень  страшного  Змея,
когда верстах в пяти низом проносятся деревья, скалы,  озера...  Привыкает
человек ко всему, привыкает! Хотя только второй раз на  жабе  с  крыльями.
Боги создали человека, который  привыкает  сразу.  Видать,  очень  трудную
жизнь уготовили.
     Услышал тихое сопенье задремавшего Таргитая, сказал предостерегающе:
     -- Дурень, перестань сталкивать Олега. Ты не на печи, а на Змее!

     Глава 15

     Олег пристально всматривался в линию, где небесная твердь  давила  на
край земли. Змей несся в блистающем знойном мире.
     -- Терпите,  уже  скоро...  --  сказал  наконец  Олег.  Он  неотрывно
всматривался  вдаль.  --  Башня  Гольша  покажется  раньше,  чем  Таргитай
допоет...
     Мрак сказал медленно, едва двигая растрескавшимися губами:
     -- Гольш?.. Пока что вижу башню похуже.
     -- Какую? -- не понял Олег. -- Там должна быть только  золотая  башня
Гольша...
     -- Тогда Гольш построил еще одну, -- хмыкнул Мрак, но голос отвердел.
-- Из черного как сажа камня. Размером  с  Гору.  И  движется  эта  башня,
движется!
     Бледный от пронизывающего холода Олег побелел.
     -- Такая башня только у Мардуха!
     -- Этот Мардух приперся к Гольшу, как Емеля, -- предположил  Таргитай
завистливо. -- Не слезая с печи!.. А ты говорил, что всякий, кто хоть  раз
обошел вокруг своего огорода, уже умнее того, кто не слазит с печи! Мардух
и с печи не слазил, и по свету похаживал.
     Мрак вскрикнул:
     -- Вижу золотую башню! А черный сарай вовсю прет на нашего старика!..
Нас пронесет прямо над чертовым амбаром. Камнем туда,  что  ли?  Или  хоть
что-то из-под себя кинуть...
     -- Можно из-под Лиски, -- предложил Таргитай услужливо.
     -- Кинем твои портки, -- предложил Мрак  грубо.  --  Задохнутся,  как
куры, где побывал хорь. Олег, что со Змеем?
     Крылья хлопали реже, Змей чаще скользил, растопырив  кожаные  паруса.
Его несло по длинной дуге, земля постепенно приближалась. Олег вытеснил из
сознания голоса друзей, сосредоточился:  Змея  надо  опустить  у  подножия
золотой башни  Гольша.  Там  дверь,  успеют  вбежать,  а  если  сверху  на
площадку, то Змей не поместится, вообще башню развалит.
     Внезапно тряхнуло,  словно  с  разбега  наскочили  на  камешек.  Змей
странно икнул: то  ли  закряхтел,  то  ли  застонал,  судорожно  замолотил
крыльями. Четверо привычно сжались, ожидая, что придавит к спине, но  едва
не сбросило -- Змей ухнул вниз!
     В какой-то миг он сумел выпростать скомканные  ветром  крылья,  пошел
вниз по крутой дуге. Толчок тут же повторился, по телу  гигантского  зверя
прошла судорога. Он отчаянно сопротивлялся, но чужая мощная  рука  властно
тянула вниз.
     Ветер  свистел  в  ушах,  земля   быстро   вырастала.   Черная   гора
остановилась, зловеще мрачная  на  сияющем  оранжевом  песке.  На  плоской
вершине появились крошечные фигурки в желтых халатах, похожие на  ядовитых
ос.
     -- Олег, -- вскрикнул Таргитай, преодолевая свист ветра. --  Останови
Змея!
     Олег нащупал оплетающие их невидимые нити, с силой рванул.  Змей  тут
же всхрапнул, задвигал крыльями, мышцы затрещали.  Затем  Змей  с  усилием
взмахнул -- летящий зверь жаждал шарахнуться оземь не больше, чем седоки.
     -- Еще, Олег, -- молил Таргитай. Глаза дудошника были  жалобными.  --
Еще, миленький!
     Лиска крепче прижималась к спине Олега, словно пыталась влить и  свои
силы.
     Змея тряхнуло, тут же Олег  перехватил  и  новые  нити,  оборвал.  Их
дергало, трясло, бросало. Змей то взмывал, то падал камнем. Его заносило в
сторону, переворачивало боком. Олег изо  всех  сил  не  давал  перевернуть
пузом кверху -- люди посыпятся как орехи. Да и ошалевший Змей, не понимая,
где верх, где низ, расшибется всмятку.
     Даже Таргитай, который то закрывал глаза, то открывал, видел, как  на
плоскую крышу из нор выскакивали все новые и новые люди. Воины  затерялись
среди суетящихся жрецов в желтых халатах, а с  каждым  новым  жрецом  Змея
трясло сильнее.
     Черная гора стремительно росла.  Олег  с  бледным  решительным  лицом
вцепился в шею зверя, глаза не отрывались от желтых  халатов.  Мрак  начал
отвязывать ноги. Олег крикнул:
     -- Попытаюсь сдвинуть Змея... упадем возле ворот... Только  на  башню
не Гольша, а Мардуха!
     -- Понял! Готовы! -- прорычал Мрак.
     Он держался обеими руками, уже  отвязавшись,  рукоять  секиры  грозно
торчала из-за плеча. Лиска все еще прижималась к могучему  волхву,  крупно
дрожала. Таргитай начал переползать,  готовясь  спрыгнуть  первым.  Дурень
никогда не знал страха, успел подумать Олег, и не научился...
     Сбоку мелькнула черная стена. Змей падал в тени башни, уже  почти  не
пытался держаться в воздухе. Олег был бледный как смерть  и  мокрый,  кожа
натянулась на скулах. Мрак, который сидел к нему ближе  всего,  не  считая
Лиску, ощутил по всему телу покалывание, словно катались ежи.
     В двух  саженях  от  земли  Змея  тряхнуло,  понесло  наискось.  Мрак
прыгнул, не дожидаясь, когда зверь  ударится  о  песок.  Огромная  туша  с
разгона проехала чешуйками по земле, заскрипело, словно мельничьи  жернова
с силой потерли один о другой. Поднялась туча  горячего  песка,  на  зубах
заскрипело. Олег едва не сомлел, но Змея остановил, словно вморозил брюхом
в золотой песок, иначе Мраку пришлось бы драться одному.
     Пока Олег слезал, оступаясь от слабости и чувствуя тонкие, но сильные
руки Лиски, Таргитай уже  опрометью  бежал  к  распахнутым  воротам.  Мрак
ревел, как разъяренный бык, секира  блистала,  как  молния.  Двое  стражей
рухнули ему под ноги и остались позади. Третий, самый  могучий,  отступал,
закрываясь обломком щита. С каждым ударом секиры от  щита  оставалось  все
меньше.
     Змей распластался искалеченный, со  сломанными  крыльями,  полуживой.
Лиска тащила волхва, тормошила.
     -- Проснись!.. Теперь все зависит от тебя!
     -- Не дай боги, -- прошептал Олег в страхе.
     Он все еще обеими руками прижимал  к  груди  Яйцо.  Лиска  выхватила,
сунула в мешок, а тот повесила Олегу на спину.
     -- Не боись! Магов держи за руки, а с остальными мы сами.
     В башню вбежали, когда Мрака след простыл, даже шаги  Таргитая  гулко
отдавались далеко впереди на винтовой лестнице. Сверху доносился рев, звон
металла, крики. На ступеньках истекал кровью воин, обеими  руками  зажимал
широкую рану на животе. Олег ощутил сильнейший порыв немедленно взяться за
лечение: он знал, как это сделать быстро, уже через два дня человек  будет
плясать, забыв о ране...
     Лиска нетерпеливо дернула за полу, Олег лишь оглянулся.  Сквозь  мозг
как молния мелькнула  острая  мысль:  а  не  делает  ли  страшную  ошибку?
Таргитай, будь волхвом, остановился бы, принялся лечить.  Но  Таргитай  --
дурак, он руководствуется только сердцем, какое есть и  у  зверей,  а  он,
Олег, -- умом, великим сокровищем, коим обладает лишь человек...
     -- Мрак! -- заорал он предостерегающе. -- Стой! Стой, говорю! Впереди
ловушки! Впереди хитрости!
     Таргитай остановился, пропустил Олега вперед.
     -- Я тоже простой, как Мрак, и даже очень простой.
     Мрак послушно ждал, секира в руках была красная  по  рукоять,  с  нее
падали тяжелые темные капли.
     На втором поверхе были длинные узкие коридоры, что  вели  в  темноту.
Олег поколебался, поднялся еще на поверх,  быстро  вбежал  в  проход,  где
мерцали  светильники.  Все  чувства  были  обострены,  он  бежал  длинными
прыжками, успевая улавливать движение  далеко  впереди,  догадываясь,  что
происходит на самом верху, смутно видя  через  толстую  стену  бегущих  по
соседнему ходу трех странных зверей -- выше человека, в плотной  чешуе,  с
гребнями на спинах и тяжелыми палицами в руках.
     Когда ход расширился, а свет стал ярче, Олег замедлил бег,  мгновенно
охватил взглядом высеченный в красном граните зал. Прямо из каменного пола
росли  роскошные  цветы  --  с  капустные   кочаны,   но   распустившиеся,
золотисто-оранжевые, со  сверкающими  палочками  в  середке.  От  них  шел
приятный сладкий запах, листья устилали пол.
     Сзади послышался лязг металла, тяжелый топот. Олег хрипло крикнул:
     -- В дверь напротив! Упаси боги зацепить цветок!
     Он прыгнул без разбега, затем перескочил сразу два. Сзади шумно сопел
Мрак, не отставал, Лиску оттер, она держалась бок о бок с Таргитаем.
     В середке зала застыл цветок размером с тележное колесо.  Можно  было
бы обойти, но крики уже настигали, Олег перемахнул с  ходу,  устремился  к
зияющей дыре напротив. Чутье подсказывало, что на  ближайшие  два  десятка
шагов опасности нет. Мрак влетел  следом,  как  выпущенный  из  катапульты
булыжник.
     Из противоположного хода выбежали рослые  мужики  с  кривыми  мечами.
Толпой, крича и толкаясь, устремились через зал, обнаженные мечи блистали.
Таргитай начал было поворачиваться ко  входу,  когда  сзади  отвратительно
хлопнуло. Самый быстрый страж, он гнался с  поднятым  мечом,  не  сумел  с
разбега перепрыгнуть цветок-колесо. Его опускало прямо в жадно смыкающиеся
лепестки, ноги  расплывались  красной  ноздреватой  кашей,  рот  застыл  в
страшном беззвучном крике. Оранжевый цветок наливался багровым пурпуром.
     Таргитая сдуло как ветром, догнал и обогнал в темном коридоре  Олега,
Мрак крикнул вдогонку:
     -- Обед зачуял?
     -- Тебе бы только подраться, -- огрызнулся Таргитай, весь дрожа. -- А
нам надо побыстрее отыскать Мардуха и...
     -- Дать по голове.
     -- Победить, -- возразил Таргитай сердито.
     Ход постепенно повышался. Ноги стали тяжелее, дыхание  вырывалось  из
груди с хрипами. Таргитай наконец взмолился:
     -- Олег, ты же волхв! Сделай что-нибудь!
     -- Это мне раз  плюнуть,  --  прохрипел  Олег  замученно.  --  Только
малость  отлежаться...  помыслить...   отрешиться   думами   от   суеты...
Денек-другой...
     Мрак, раскрасневшийся так, что светился в темном  коридоре,  на  бегу
отпихнул  Олега,  вырвался  вперед.  Волхв  от  усталости  теряет  видение
чародея, а волчье чутье само заставляло подпрыгивать, минуя  острые  зубья
кривых мечей, перескакивать через ловушки, даже иной раз как  бы  пробегал
по стене, ежели весь коридор устилали шипы с острыми краями.
     Олег пытался вырваться вперед, для него логово проклятого  мага  было
почти знакомо, но измученный Мрак находил новые силы, оттирал перед  самой
ловушкой или торчащим из стены длинным заостренным  прутом,  и  снова  все
четверо  неслись  по  темному,  едва  освещенному  дохлыми   светильниками
коридору.
     Когда добежали до  выхода,  Таргитай  непроизвольно  икнул,  а  Лиска
завизжала от ужаса.
     Далеко внизу багровело поле пылающих углей. Оранжевые  языки  пламени
взмывали часто, угли с треском лопались, рассыпая искры. Через весь зал от
коридора,  откуда   выбежали   люди,   протянулся   странный   мостик   из
приставленных друг к другу каменных плит  --  неизвестно  чем  сцепленных.
Последняя плита упиралась в отвесную стену прямо перед  темным  входом  на
противоположной стороне зала.
     Мрак заглянул, вытягивая шею,  в  страшную  пропасть,  через  которую
никакой мост не казался бы чересчур прочным.
     -- В прошлый раз ничего такого не было! Ни цветочков, ни этого... Мне
не пройти, я -- не какая-то там замухрышка. Ты и Тарх -- полегче. А  Лиска
вовсе...
     -- Лучше Тарх, -- сказал Олег быстро. -- Он дурной, ему все равно.
     -- Но ты легче, -- запротестовал Таргитай.
     -- У меня колени трясутся. А ты... ты от природы отважен.
     Таргитай поплевал в ладони, пригладил волосы. Взгляд был  прицельным.
Таргитай  начал  покачиваться  взад-вперед,   примериваясь,   нацеливаясь,
измеряя расстояние и нечто ведомое только ему.
     Сзади нарастал треск, дверь выгибалась как парус под  ударами  ветра.
Внезапно  вылетели  щепки,  просунулось  острие  копья.  Лиска  в   испуге
подпрыгнула, тут же резким ударом ссекла наконечник.
     -- Стой! -- сказал Олег внезапно.
     Отпихнув Таргитая, он помчался по узким каменным плитам. Мрак  ахнул,
а волхв несся как дикая коза, за которой бегут волки. Мешок  с  Яйцом  как
влип в спину, но у Мрака появилось нехорошее чувство. Не зря ли  взяли  из
Леса?  Плиты  проваливались,  едва  их  касалась  нога,  но  Олег  успевал
оказаться на другой. Та обрушивалась  в  пропасть  следом,  они  звонко  и
страшно грохались на  мозаичный  пол  внизу.  Олег  был  уже  на  середине
мостика, плиты вдруг начали расшатываться и перед ним.
     -- Все понятно, -- сказал  Мрак  угрюмо.  --  Ежели  по-быстрому,  то
всякий перебежал бы. Олег это сообразил, на то  он  и  самый  смышленый...
Приготовьтесь, други.
     Волхв  добежал  до  башенки,  скрылся.  Последняя  плита  отвалилась,
медленно полетела вниз. Теперь между двумя башнями было саженей  двадцать.
Не всякая птица перелетит, ежели после обеда.
     Дверь содрогалась, в расширившуюся дыру просовывались  острия  мечей,
копий. Видны были бородатые лица. Вдруг  острия  исчезли,  по  ту  сторону
послышался могучий голос, а дверь затрещала -- рубили тяжелым топором.
     -- Наконец-то доперли, -- сказал Мрак с  презрением.  --  Теперя  уже
надолго...
     В образовавшийся проем просунулась рука, вслепую щупала засов.  Лиска
хладнокровно полоснула мечом.  На  пол  упали  срубленные  пальцы,  по  ту
сторону двери раздался жуткий вопль.
     -- Правильно, -- одобрил Мрак. -- Ему  же  лучше  --  не  надо  ногти
стричь.
     Когда дыра расширилась, в нее полезли, спеша и толкаясь,  вооруженные
люди. Мрак и Таргитай стали по обе стороны, хладнокровно  рубили.  Тяжелая
секира разбивала щиты и шлемы,  почти  не  уступая  золотому  Мечу.  Лиска
отошла на пять шагов, наложила стрелу на тетиву, выжидала.  Когда  в  дыре
мелькали оскаленные лица, била быстро и точно. Мрак наконец ругнулся, но в
голосе была похвала:
     -- Ты ж нас с Тархом без дела оставишь! Тарх и так спит на ходу.
     -- Да не сплю я, не сплю! -- заверил Таргитай.
     Наконец остатки двери слетели с петель. В проем ринулись люди. Мрак и
Таргитай рубились отчаянно, но на  них  перли  неудержимо.  Мрак  отступил
первым, ибо на него уже прыгали сверху  с  завала  трупов.  Таргитаю  было
немногим легче: Меч сам рассекал прыгающих, еще в воздухе  отнимал  жизнь,
но убитые валились на голову, на плечи.
     Когда отступили,  несколько  человек  быстро  скользнули  в  стороны,
начали заходить с боков. Лиска побледнела, стрелы, как  пчелы,  зажужжали,
наконец отшвырнула лук, едва успев выхватить меч.  Втроем  встали  спинами
друг к другу.
     Расталкивая нападавших, вперед выступил высокий широкий в плечах воин
с хищным высокомерным лицом. Лиска вскрикнула:
     -- Савиджак!
     Воин указал на нее острием меча.
     -- Эту взять живой! Остальных убить на месте.
     Лиска сказала Мраку быстро:
     -- Я встану впереди.
     Таргитай заикнулся негодующе:
     -- Женщин надо беречь...
     -- Молчи, дурень, -- оборвал Мрак. -- Это баб надо беречь, а  она  --
женщина! Настоящая.
     Волна нахлынула и разбилась, оставив троих с  рассеченными  головами.
Еще двое отползали, зажимая ладонями  страшные  раны.  Мрак  перевел  дух,
сказал приглашающе:
     -- Савиджак, меч у тебя для похвальбы?
     Воин побагровел.
     -- Я знаю, что такое  блистающий  Меч  бога.  Пусть  возьмет  в  руки
простое оружие.
     -- У меня простое, -- ответил Мрак.  --  А  сам  я  еще  проще  своей
секиры.
     Савиджак стиснул челюсти. Мрак увидел по напряжению мышц  врага,  что
тот бросится в следующий миг, хотел сказать и не успел, чтобы им не мешали
схлестнуться вдвоем -- вверху загремело, повалились каменные плиты. Сквозь
грохот падающих глыб слышен  был  отвратительный  хруст  ломаемых  костей,
крики. Савиджак оглянулся, побледнел. За его  спиной  оставалось  едва  ли
полдюжины ошалелых людей, вместо остальных высился угловатый холм камня.
     -- Зовите остальных! -- крикнул Савиджак. -- Которые сторожат выход!
     -- Да, вам самим кишка тонка, --  сказал  Мрак  понимающе.  --  Всего
дюжина на троих!
     Его что-то хлестнуло по плечу, он  раздраженно  отмахнулся.  Глаз  не
спускал с Савиджака, но у того лицо переменилось, смотрел куда-то вверх.
     На верхушке их башенки маячила человеческая фигурка в звериной  шкуре
и с горбатым мешком за спиной. Человек  спускал  толстую  веревку,  другой
конец уже был захлестнут за выступ.
     -- Шустрый! -- сказал Мрак. -- Когда успел обратно, да еще  поверхом?
Это не Тарх, что на ходу спит...
     -- Да не сплю я, не сплю! -- торопливо заверил Таргитай снова.
     Лиска быстро обвязала веревку вокруг пояса Мрака, едва не попадая под
удары: Савиджак  с  людьми  бросились  вперед.  Таргитай  рубил  так,  что
опережал свой Меч,  впервые  кисти  рук  не  выворачивало  рывками.  Лиска
полезла по веревке первой, за ней карабкался Таргитай. На полдороге завис,
хотел было  помочь  Мраку  --  бьется,  бедолага,  в  одиночку,  но  опять
загрохотало, взвилась пыль. Предусмотрительный волхв обрушил последние две
плиты: Савиджак едва отпрыгнул,  а  двое  исчезли  --  только  чавкнуло  и
брызнуло из-под глыб.
     Мрак еще сражался, когда вдруг так дернуло за пояс, что только гыкнул
и распахнул рот, задохнувшись: рванули в шесть рук, не давая  висеть,  как
пауку, над полом. Савиджак подпрыгнул, Мрак торопливо поджал ноги, звякнул
перерубленный в подошве гвоздь.
     Олег с распаренным лицом и с голой грудью сказал быстро:
     -- Ежели не успеем добежать до во-о-о-он той башенки...
     Таргитай, который в  изнеможении  опустился  на  выщербленные  плиты,
ахнул:
     -- Опять?
     -- Не опять, а снова, --  бросил  Олег  зло.  Глаза  блестели  как  у
больного, щеки запали. -- До победы рукой подать!
     -- Какие длинные у тебя руки, -- пробормотал Таргитай.  Он  с  ужасом
смотрел на дальнюю башенку, куда вел узенький мостик, похожий на паутинку.
К тому же мостик раскачивало, хотя  дул  не  ветер,  а  так  себе.  --  Ты
перелетишь или опять дернешь аки заяц? А мы с бедной Лиской?
     -- Аки заяц? -- повторил Мрак. Он остро взглянул на Таргитая. --  Это
мысль!
     Таргитай раскрыл рот спросить, что за умную  мысль  высказал,  узнать
бы, чтобы потом хвастаться, но Мрак грянулся  оземь,  на  миг  взметнулось
мохнатое и бесформенное, на каменном полу  остались  волчья  душегрейка  и
секира, а громадный волк с оскаленной пастью частыми прыжками  помчался  к
мостику.
     Мостик  задрожал.  Лиска  ахнула,  отвернулась,  еще  и   зажмурилась
плотно-плотно. Волк несся как стрела,  мостик  не  раскачивался  --  мелко
дрожал. Волка словно несло быстрым ветром  над  ним,  ноги  едва  касались
тонких дощечек.
     Достигнув площадки, волк прямо в прыжке обратился в голого  человека,
мгновенно обвил веревку вокруг выступа. Олег сунул  оторопевшему  Таргитаю
конец, толкнул к нему Лиску.
     -- Держись! Хоть за уши, но держись!
     Таргитай не успел опомниться, как  грубо  дали  пинка.  Он  судорожно
вцепился в веревку,  падая  в  пропасть.  Лиска  прыгнула  ему  на  спину,
обхватила. Полузадушенный Таргитай рухнул в бездну, встречный ветер  дунул
в лицо с такой силой, что едва не сорвал душегрейку.
     Он почти не соображал, что с ним и куда несет, а Лиска  уже  и  когти
вонзила, но ветер внезапно стих, в ухо противно заверещало:
     -- Брось веревку!.. Брось, дурень!
     Он расцепил пальцы, упал на камни, сверху обрушилась Лиска  --  вроде
маленькая, но костлявая как ерш, к тому же ножны Меча больно  стукнули  по
зубам. Таргитай раскрыл глаза и тут же  зажмурился:  грудью  свесился  над
краем  пропасти!  Внизу   белеют   обглоданные   кости,   черепа,   рыжеют
заржавленные  мечи.  Мрак  стоял  к  ним  спиной,   рассматривал   врагов,
непривычно голый: не потому что без штанов и волчьей душегрейки, а  потому
что в руках не было секиры.
     -- Дурень, -- всхлипнула Лиска. --  Вцепился,  как  в  свою  дурацкую
дудку! Еще бы чуть...
     -- Где Олег? -- перебил Таргитай.
     Над головой захлопало, их обдало ветром. Крупная  птаха  с  кожаньими
крыльями тяжело упала в  сторонке.  В  уродливом  клюве  был  зажат  ворох
одежды,  сапоги,  магический  Жезл  и  мешок  с  Яйцом.  Плиты   крякнули,
хрустнули, едва птаха гупнулась на пузо, перегруженная непривычной ношей.
     -- Во дает, -- сказал Мрак с отвращением. -- Штаны ему  подавай!  Без
штанов, видите ли, драться не может!
     -- Зря ты так мучился, -- сказала Лиска сочувствующе. -- Тяжело! Взял
бы только свою магическую дубинку...
     Олег, не отвечая, быстро натянул одежду, стыдливо поворачиваясь к ним
задом. Таргитай насторожился, лицо стало несчастным.
     -- Боги, эти странные люди бегут и с той стороны!
     Когда защитники башни  выметнулись  на  площадку,  Таргитай  и  Лиска
встретили их первыми. Олег подхватил Жезл,  кинулся  в  сечу.  Голый,  как
палец, Мрак в бессилии рычал за их спинами и  потрясал  кулаками.  Впервые
позавидовал волхву: догадался взять в клюв, а  ему,  могучему  волку,  еще
проще цапнуть свое и пробежать хоть сотню верст! Сложные решения  находим,
а простых не замечаем...
     Таргитай и Лиска потеснили врагов, оставив троих на полу, а  Мрак  за
их  спинами  поспешно  подхватил  с   пола   оброненный   топор,   малость
напоминающий секиру.  Мог  бы  и  содрать  одежду,  но  больно  мелковатый
народец! Да и сшиты штаны препогано.
     С ревом врубился,  отпихнув  Лиску,  а  Таргитай  сам  с  облегчением
отступил и опустил Меч. За Мраком двинулся, как ни странно,  Олег  --  его
бронзовая дубина, которую упорно величал магическим Жезлом, вертелась, как
крылья ветряной мельницы. Лиска ревниво охраняла мудрого волхва не  только
от врагов, но и, казалось, от Мрака -- теснила  стражей  Мардуха  плечо  в
плечо, в полном взаимопонимании, хотя такое может быть лишь с нею, сам  же
назвал ее самой чуткой и понимающей!
     На плечах убегающих ворвались в небольшой  зал,  откуда  вело  четыре
хода. Бегом понеслись за Мраком, тот умело перепрыгивал ловушки, влетели в
богато украшенную комнату.  Выход  перекрывала  сказочно  яркая  массивная
дверь -- из сверкающего золота, рукоять украшена рубинами,  толстый  засов
из синеватой бронзы, а петлю оттягивал  круглый  как  щит  тяжелый  замок.
Из-под двери через узкую щель бил яркий лиловый свет.
     Мрак кинулся на замок, потряс.
     -- Ключ! Где ключ?
     -- У меня нету, -- ответил Таргитай быстро. -- Я не брал!
     Лиска вскрикнула умоляюще:
     -- Олег, у тебя ж была какая-то трава...
     -- Тарх сжевал, когда в темнице сидели.
     -- И ему задницу не разорвало?
     -- Не знаю, еще не проверял. Ищите ключ!
     Мрак  отпихнулся  от  пудового  замка,  подозрительно  обвел  комнату
налитыми кровью глазами.
     -- Ключ... Он может лежать в ларце на другом конце крепости.
     -- Или болтаться на шее у самого Мардуха, -- добавил Олег убито. -- В
прошлый раз видел у него цепочку.
     Из конца коридора, откуда бежали, послышался отдаленный  топот.  Мрак
взял секиру в обе  руки,  повернулся.  Олег  суетливо  бегал  вдоль  стен,
заглядывал в ларцы, расшибал их оземь.  Топот  затих,  видимо,  вбежали  в
другой туннель. Мрак хмыкнул и, в  подражание  волхву,  ринулся  помогать.
Никогда не помогал волхвам с таким удовольствием: крушил расписные  шкафы,
расшибал  обухом  сундуки,  смахивал  на  пол  расписные  вазы  тончайшего
фарфора. Под подошвами хрустело, за ноги цеплялась тонкая  узорная  ткань.
Воздух наполнился запахом благовоний. Ноздри Лиски жадно затрепетали,  она
судорожно вздохнула и посмотрела на Мрака так, будто он пинком  сбросил  с
высокой лестницы калеку.
     Из коридора снова донеслись крики, топот, лязг. Мрак на миг  задержал
над головой топор,  прислушался,  ухмыльнулся  по-волчьи,  с  наслаждением
обрушил обухом на середину  раззолоченного  столика.  Хрястнуло  так,  что
зазвенело в ушах. Брызнули щепки, драгоценные камешки, посыпались  золотые
монеты. Топот уже утих. Олег и Лиска  поспешно  выдвигали  ящики,  сбивали
маленькие замочки, поднимали  крышки  ларцов.  Таргитай  топтался  посреди
комнаты, глазел на невиданную в его краях лепоту.
     Когда топот послышался в третий  раз,  Мрак  даже  не  повел  глазом,
крушил и топтал, но крики  и  звон  металла  усилились,  в  конце  темного
туннеля показались красные огоньки факелов. Мрак  раздосадовано  ругнулся:
из пещеры вели сюда четыре хода, своими глазами видел,  так  чего  же  эти
прут уже, могли бы еще в один тупик сунуть свои рыла!
     Он нехотя слез, колеблясь, крушить роскошную мебель  оказалось  почти
так же здорово, как и головы дураков. Он оглянулся с сожалением, но Олег и
Лиска только переворачивали все  вверх  дном,  оставляли  работу  для  его
топора. По правде сказать, Мрак  иной  раз  забывал,  для  чего  разбивает
дорогую мебель, может быть, чертов ключик уже выпал и  затерялся  под  его
ногами?
     Он встретил набежавших, снес два шлема с головами, одного развалил до
пояса, отступил: не оскользнуться бы в луже крови,  но  четвертый  зацепил
самым краешком кривого меча в плечо.
     Последний, пятый, повернулся и опрометью бросился обратно,  крича  во
все горло.
     Олег крикнул в испуге:
     -- Приведет остальных! А дверь выбить нельзя?
     Мрак бросил взгляд через плечо,  скривился,  словно  надкусил  лесную
грушу.
     -- Через стену проломиться проще.
     Изукрашенный зал теперь напоминал дикий грот, где  бесновалось  стадо
озверевших медведей. Мрак  в  азарте  посбивал  даже  со  стен  изразцовые
плитки. Под ногами катались драгоценности. Мрак начал распинывать обломки,
очищая место для последней драки, Олег и Таргитай  обреченно  расшвыривали
черепки.
     Перед самой дверью лежал коврик, когда-то  роскошный,  ныне  вытертый
грубыми подошвами. Лиска машинально поправила загнувшийся коврик,  ахнула.
На полу ярко блестел золотой ключ размером с палец.
     -- Ни хрена себе, -- проговорил Мрак обалдело,  челюсть  отвисла.  --
Какой дурень его туда сунул?
     -- Наверное, Мардух, -- ответил Олег так же ошарашено. --  А  мы  тут
все разнесли!
     Мрак буркнул зло:
     -- Кто же думал, что он настолько хитрый?  До  такого  додуматься  --
какую голову надо иметь! Поди с таким справься.
     Замок висел на петлях с оглобли, дуга была с рукоять  топора,  а  сам
замок походил размерами на колесо. Однако  Мрак  ухитрился  не  попасть  с
разгону в широкую скважину, а когда сунул, то  сперва  не  тем  концом,  а
затем не той стороной. Крики и лязг металла приближались.
     Мрак наконец попал, ключ сперва отказывался  повернуться,  Мрак  тряс
замок как грушу, ругался, а грохот за их спинами стал таким, будто стучали
по их головам.
     Таргитай приплясывал от нетерпения рядом, суетился,  в  конце  концов
взмолился жалобно:
     -- Дай я! В преданиях только чистый душой отрок...
     -- Ты чистый? -- изумился Мрак. --  А  кто  всех  баб  перещелкал  по
дороге?
     Он снова сунул ключ в узкую щель, тот не шел, а крики  стали  громче.
Олег попытался выхватить из руки упрямого оборотня, ключ упал, звякнув  на
каменных плитах.  Лиска  бросилась  подбирать,  но  ее  нечаянно  пихнули,
задвинули вместе с ключом под стену с бочками, сундуками и хламом.
     -- Перестаньте, -- простонал Таргитай. -- Нашли время играться!
     Лиска вылезла с ключом, споткнулась о ногу Мрака, растянулась во  всю
длину, ключ  выскользнул  из  ладони  и  покатился  по  плитам.  Таргитай,
замерев, смотрел, как золотой ободок блеснул и скрылся в  узкой  щели  под
дверью.
     Мрак  выругался,   вытащил   секиру   и   обреченно   повернулся   на
приближающиеся крики. Таргитай стал на колени,  пошарил  ладонью,  вслепую
хлопая по невидимым плитам. Что-то укололо в палец, он взвыл от  испуга  и
отдернул руку, больно сорвав кожу ладони.
     Нападающие вылетели со всей дури. Передние упали под ударами  секиры.
Другие шарахнулись в стороны, зашли с боков. Мрак рубился,  бешено  вращая
секирой, орал, ругался. Был страшен,  его  боялись,  пытались  подкрасться
незаметно, что было ошибкой: волчьи повадки предупреждали,  даже  если  бы
зашли со спины, но навалиться скопом пока что не додумались.
     Лиска отпихнула Таргитая, упала на живот. Ее узкая  ладошка  пролезла
под дверь целиком, она сосредоточенно шарила, не обращая внимания,  что  в
пылу схватки ее топчут и даже ставят ноги для лучшего  упора.  Внезапно  в
сгущающихся сумерках посветлело: в ладони блестел золотой ключ!
     -- Втыкай! -- заорал Таргитай. -- Втыкай, дурочка!
     Лиска быстро вставила ключ в  чернеющую  скважину.  Громко  хлопнуло,
будто лопнул надутый горячим воздухом бычий пузырь. Золотой огонь сверкнул
так ярко, что на миг в глазах заплясали искры. В уши врезался  потрясенный
визг Лиски:
     -- Двери больше нет!
     -- Ну и черт с ней. Нашла о чем реветь!
     Таргитай первым ринулся в темный проход,  за  ним  отступили  Олег  и
Мрак. Оба рубили самых смелых, отодвигались медленно.
     Из стены торчали два штыря -- все, что осталось от массивной двери.
     Извилистый коридор, то понижаясь, то круто взмывая  вверх,  по  кругу
вывел в зал, заваленный трупами в лужах крови.
     -- Чудно, -- ахнул Мрак. -- Кто бы это их?
     Сзади  нарастал  топот,  рев.  Пробежали  с  разбега,  пронеслись  по
кольцевому коридору, промчались через зал  с  трупами,  потом  миновали  в
бешеном беге еще раз и еще. Когда  Мрак  в  пятый  раз  перепрыгнул  через
стражника с начисто срубленным вместе с черепом шлемом, забеспокоился:
     -- Я не вещий, но у меня такое предчувствие...
     -- Мы тут уже бывали! -- вскрикнула Лиска.
     Измученный Таргитай,  у  которого  волчья  шкура  прилипла  от  пота,
прохрипел:
     -- Я иногда вижу впереди свою собственную спину...
     -- Он это место называет спиной! --  бросил  Мрак  саркастически.  --
Была бы у тебя спина такого размаха.
     Олег крикнул на бегу:
     -- Мы как собаки гоняемся за своими хвостами!
     -- Бессовестный, -- выкрикнул Таргитай. --  Это  у  Мрака  не  хвост.
Хвост у него бывает только сзади.

     Сопя и разбрасывая пену, а кто и слюни, они выскочили из коридора  на
винтовую лестницу. Исполинская шахта, слабо  освещенная  светильниками  на
стенах, шла в темноту вверх, низ терялся в черноте.  Вдоль  стен  тянулась
лестница -- тяжелые глыбы, торчащие из стены, без перил и ограды.
     Лиска зябко передернула  плечами.  Мрак  набычился,  секира  привычно
заходила в руках, ступеньки поплыли навстречу. Олег спросил с недоумением:
     -- А почему вниз?
     -- Мрак  всегда  идет  вниз,  --  объяснил  Таргитай  с  готовностью.
Подумал: -- И всегда налево.
     Из темной ниши впереди  выметнулась  мохнатая  тень.  Длинная  шерсть
блистала синими искрами, побежала, почти не касаясь плит, впереди людей.
     Мрак зарычал, резко остановился, даже руки раскинул, не пуская друзей
обогнать. За невесомой  тенью  массивные  плиты  с  хрустом  обламывались,
оставляя ниши или торчащие  как  зубы  обломки.  Падали  медленно,  словно
осенние листья, затем все  быстрее  и  быстрее.  Исчезли,  но  грохота  не
донеслось, будто дыра тянулась до преисподней Ящера.
     -- Что за пакостью населил Мардух крепость?
     -- Завелась сама, -- предположила Лиска, -- как тараканы в доме?
     Мрак хмуро покосился на таракана, под которым с треском  обламывались
глыбы в бревно толщиной. Шерсть встала дыбом.
     -- А какие тут клопы?..
     -- Или мыши, -- прошептала Лиска зябнущим голоском.
     Мрак медленно приблизился к краю, измерил взглядом  расстояние  через
зияющий провал. Хоть и вниз шли, но даже волку не перескочить,  разве  что
Олегу при клюве и крыльях.
     -- Тоже мне маг, -- сказал Мрак с отвращением. -- Тараканов не  может
вывести в собственном доме! Такого шапками закидаем. Ну,  в  прошлый  раз,
можно сказать, поддались, чтобы раззадорить.
     Олег отступил, подпрыгнул и влез в темный ход, что тут же расширился,
привел в пещеру-чулан, загроможденную  старыми  вещами.  Он  быстро  пинал
рухлядь и срывал со стен ковры, гобелены. Попадались то блестящие палочки,
то стоптанные сапоги, наткнулся на россыпь  камней,  а  Таргитай,  который
влез следом, сразу же наткнулся на крюки и моток веревки, отбросил, а Олег
подхватил на лету.
     -- Дурень, это и нужно!
     Таргитай еще ворошил старье, обнаружил сундуки  с  висячими  замками,
изогнутый меч, покрытый ржавчиной. Олег вылез, царапая спину.
     -- Отстанешь, бросим.
     Мрак выхватил крюки, едва Олег высунулся из норы, метнул.  Сзади  уже
слышался привычный лязг чужих мечей, без которого теперь, казалось, уже не
смогут и заснуть.
     Таргитай вывалился из  норы,  прижимая  к  груди  сокровища,  а  Олег
закрепил на той стороне веревку. Лиска и Мрак  уже  были  за  его  спиной.
Таргитай заспешил. Олег взял у Мрака  секиру  и,  едва  Таргитай  переполз
через пропасть  по  раскачивающейся  веревке  --  вытянулась,  зараза,  --
обрубил. На  ступенях  уже  показались  преследователи,  полетели  стрелы.
Блеснули  доспехи  Савиджака.  Он  погрозил  мечом,  зычный  голос   легко
преодолел пропасть:
     -- Здесь вам не схорониться! Найду!
     -- Ищи-ищи! -- проворчал Мрак на бегу. -- Должон быть.
     Они обежали вдоль стены почти на другую сторону колодца. Ступени иной
раз едва высовывались из стены. Все четверо продвигались, растирая  животы
о стену, но застревали и преследователи. Олег  страшился,  что  догадаются
выслать отряд навстречу. Едва одна из  дыр  показалась  широкой,  поспешно
влез до пояса, вслушался, сдавленно крикнул:
     -- Ход дальше расширяется!
     Он полз на четвереньках, затем бежал  пригнувшись,  а  когда  удалось
выпрямиться, сзади уже слышалось тяжелое дыхание Мрака, сопение Таргитая и
повизгивание Лиски.  Коридор  с  подслеповатыми  светильниками  извивался,
карабкался все выше, но когда удалось разбежаться по ровному во всю  мочь,
впереди из темноты выступила сплошная стена.
     -- Тупик, -- выдохнул Мрак обреченно.
     Он сразу развернулся лицом ко входу, секира рассыпала в слабом  свете
факела искорки. Олег попрыгал на месте, скакнул в сторону, пробуя пол,  но
каменные плиты не дрогнули, потайные хода  не  открылись.  Стены  были  из
сплошного камня -- зеленоватого, поросшего плесенью.
     --  Что  за  ритуальные  танцы?  --   сказал   Мрак   досадливо,   не
оборачиваясь. -- Нашел когда устраивать пляски!
     -- Волхву необходимо пошаманить, -- сказала Лиска защищающе. --  Чтоб
аж пена из ушей... Еще бы бубен!
     Олег  слышал  привычный,  как  шум  дождя   осенью,   лязг   металла,
подпрыгнул, стукнул  вытянутыми  пальцами  в  низкий  потолок.  Затрещало,
появилась трещина. Олег как заяц сиганул вбок, посыпались камешки.  На  то
место, где мгновение тому стоял волхв, рухнула тяжелая плита.
     -- Ого, -- сказал Таргитай, раскрыв рот. -- Такая упадет на голову --
Лиске прическу испортит!
     Вверху из квадратной дыры пахнуло нечистым теплом. Трещина  появилась
и в полу, две широкие  плиты  обвалились,  через  долгие  мгновения  внизу
раздался  глухой  хряск.  Таргитай  опасливо  вытянул  голову,   заглянул,
отпрянул, словно конь лягнул между глаз.
     Стены ловушки были отвесными, гладкими, как стекло, а со дна  торчали
острые колья. Внизу белели человеческие кости.
     -- Не сорваться бы, -- сказал Мрак и  облизнул  губы.  --  Упадешь  с
такой высоты, точно штаны порвешь.
     -- Тебе что, -- сказал Таргитай уныло,  --  у  тебя  чужие,  опять  с
мертвяка стащишь. Вон за нами сколько гонятся! Все в штанах.
     -- Так они ж еще не мертвяки, -- не понял Мрак.
     -- Ну, здесь все такие скорые!
     Олег подбросил Лиску в темный лаз. Невры вскарабкались, помогая  друг
другу. Впереди тянулся коридор из лиловых камней, от них веяло  теплом,  а
рассеянный свет шел прямо из стен.
     Слабый свет осветил впереди массивную  решетчатую  дверь  из  толстых
прутьев. Она со скрипом начала подниматься, а еще дальше, шагах в  десяти,
точно  такая  же  несокрушимая  дверь  уже  опускалась  из  потолка.  Олег
похолодел, уже представив себя и друзей в западне.
     В последний миг успел заметить чуть  выступающий  квадратный  камень,
поменьше громадных плит, догадался ударить пяткой, прыгнул вперед. Решетка
опустилась почти до пола. Олег шлепнулся  плашмя,  протиснулся,  извиваясь
как ящерица, острые зубцы раскровянили плечи. Под ними хрустнуло,  решетка
на миг замерла, после паузы с тем же унылым скрипом поползла вверх.
     Лиска,  подражая  Олегу,  скакнула  в  том  же   месте,   перескочила
невредимой. Когда в коридоре появились Мрак и Таргитай,  Олег  лишь  успел
открыть рот,  как  яростный  Мрак  уже  оказался  рядом  --  волчье  чутье
предупредило: скакнул, еще не осознав зачем.
     Таргитай бежал, как по своей деревне: щелкал  хлебалом  по  сторонам,
сопел, рассматривал стены, даже чесался на бегу. Он ухитрился наступить на
опасную плиту дважды. Олег окаменел в  ужасе:  решетка  могла  обрушиться,
захлопнуть всех в ловушке, но  вместо  этого  плита  под  ногами  Таргитая
рассыпалась в мелкую удушливую пыль.
     Таргитай исчез, а когда облако рассеялось, перед решеткой зиял черный
провал. Мраку послышался глухой удар,  а  Олегу  почудился  отвратительный
хруст, будто с большой  высоты  человек  падает  на  острые  колья.  Лиска
вскрикнула, закрыла лицо ладонями.
     -- Бегом, -- велел Мрак настолько жестким голосом, какого никогда  не
слышали от него. -- Мы знали, на что шли. Он  погиб  для  того,  чтобы  мы
нашли и убили Мардуха!

     Глава 16

     Таргитай падал в  облаке  пыли.  Его  перевернуло  дважды,  стукнулся
головой так, что из глаз полетели искры почище, чем у Олега из пальцев, но
голова что, она важна для Олега, как для Мрака секира, а ему бы  сохранить
дудочку за пазухой!
     Внезапно его дернуло, зубы лязгнули,  едва  не  откусив  язык.  Мрак,
подумал он сердито, хватанул  за  ворот,  волчара  свирепый.  Все  мужчину
делает, под свой рост и  свой  хвост  подгоняет.  Как  попугай  ему  тогда
ответил, а? А летать, мол, дурень, умеешь?
     Он подергался, вися в воздухе как кот на веревке. Внизу в  темноте  с
грохотом разбились глыбы. Мрак молчал. Таргитай  извернулся,  лапнул  свой
ворот. Оказывается, он болтался над пропастью, зацепившись за торчащий  из
стены прут -- ржавый,  осыпающийся  окалиной.  Хуже  того,  прут  медленно
сгибался под его весом!
     -- Что за строители, -- прошептал Таргитай. --  Пол  ломается,  крюки
ржавые... Мрак прибил бы таких.
     Повисел, подрыгался, кое-как дотянулся до крюка. Долго не  соображал,
как сняться, он же не мудрый волхв, затем долго  мыслил,  как  не  рухнуть
вниз на колья, когда слезет с крючка.
     Сверху смутно доносились затихающие крики, оттуда лился слабый  свет.
Когда удалось слезть, Таргитай как мартовский кот дряпался вверх по камню,
где даже ящерица не удержалась бы, но у ящерки тяжелый хвост, даже у волка
есть хвост, а у человека никакого хвоста нет, а что остряки зовут хвостом,
то вовсе не хвост, так что кое-как  долез  до  самого  верха,  без  боязни
перевалился через край, долго лежал, жадно хватая широко распахнутым  ртом
воздух.
     В  коридоре  было  пусто,  если  не  считать  что-то  ползущее  через
неподвижно лежащих людей. Пол был залит темным, липким. Это что-то  ползло
прямо  на  Таргитая.  Он  нехотя  посторонился,  существо  с   готовностью
перевалилось через край пропасти, в воздухе взметнулись ноги.  Таргитай  в
слабом свете не успел рассмотреть, было ли существо человеком, но  сил  не
было предупредить даже нечеловека о хреновых строителях.
     -- А может, у него там нора, -- сказал  себе  в  утешение.  --  Может
быть, оно там свило гнездо.
     Снизу сочно хрястнуло. Таргитай предпочел думать,  что  это  радостно
хрюкнуло существо, наконец-то  оказавшись  возле  своего  гнезда.  Кое-как
поднялся, пощупал ножны, что натерли спину до твердых  мозолей,  поковылял
по следам друзей -- очень заметным! --  часто  поскальзываясь,  переступая
через стонущих, ползающих, но чаще недвижимых.
     Лязг оружия доносился из трех-четырех мест,  но  там  не  обязательно
драка: дурачье, которое особенно  старается  выглядеть  крутыми  мужиками,
обвешиваются металлом с головы до ног, гремят и  звякают,  будто  голодные
собаки в лачуге деревенского кузнеца.
     Чувствуя себя заблудившимся, Таргитай рискнул завопить во весь голос:
     -- Мрак!.. Мрак!.. Эт я, Мрак!
     В длинном как дождевой червь коридоре было глухо и  пусто.  Его  шаги
отдавались гулким эхом.  Таргитай  повертел  головой,  обнаружил  огромные
пустоты в камне,  словно  оставшиеся  от  воздушных  пузырей,  когда  боги
замешивали землю. Он крикнул еще, громче, наконец сообразил, что его могут
понять неверно, раз называет себя Мраком, заорал поспешно:
     -- Мрак!.. Мрак!.. Эт я, Таргитай! Таргитай!
     Громкое эхо повторило истошный крик,  раздробило,  вернуло  заунывным
хохотом. Таргитай съежился, втянул голову в плечи. Из сгустившейся темноты
к нему тянулись хищные костлявые лапы. Он пугливо выдернул Меч.

     Мрак с Олегом и Лиской едва вышли из  очередного  грота,  как  сверху
посыпались вооруженные до зубов воины. Мрак без  размаха  махнул  секирой,
мгновенно оказался спиной к стене, крикнул яростно:
     -- Их здесь не больше десятка!..
     -- И там не больше сотни, -- ответила Лиска, кивнув в темноту. Ее меч
блистал часто, она как змейка уворачивалась от тяжелых ударов,  парировала
легкие, делала молниеносные выпады.
     -- А в крепости едва тысяча, -- крикнул Олег с горькой насмешкой.  --
Не считая тех, кого сотворит Мардух еще!
     Он выбросил сноп искр из  ладоней.  Треть  воинов  исчезла.  Взвились
легкие дымки, остальные -- из плоти и крови  --  мощно  орудовали  кривыми
мечами. Олег метнул другой сноп  молний,  но  воины  лишь  щурились,  либо
защищенные магией Мардуха, либо Олег не умел ударить правильно.
     Когда потеснили оставшихся,  из  туннеля  выскочили,  гремя  костями,
скелеты. Лиска от неожиданности  завизжала,  шарахнулась  в  сторону.  Два
скелета, двигаясь очень быстро,  вклинились,  один  набросился  на  Олега,
другой ухватил Лиску сзади за локти, резво поволок в гущу собратьев.
     -- Олег! -- завизжала Лиска отчаянно. -- Спаси, они такие гадкие!
     Олег, уклонившись от просвистевшего над головой меча, с силой  ударил
Жезлом по ребрам. Грудная клетка разлетелась вдрызг, затрещало, но череп и
длинные кости рук не успели коснуться пола, когда коротко блеснуло лиловое
пламя, кости взвились, и восставший скелет прыгнул на оторопевшего Олега.
     Его  спасла  звериная  быстрота  --  все-таки  из  Леса,   --   упал,
перекатился  вбок,  с  силой  лягнул  ноги  скелета  и  тут  же  выкрикнул
заклинание.  Кости  в  беспорядке  сыпались  на  пол,  стучали  о  камень,
рассыпались в мелкую пыль, похожую на истолченный мел.
     -- Олег! -- звенел удаляющийся вопль.
     Бешенство, неведомое ранее, пришло и накрыло с головой. Он вскочил  и
пошел прямо на загородивших дорогу скелетов. Кости  страшно  хрустели  под
ударами Жезла, разлетались мелкими острыми осколками. Его ранило  в  лицо,
но не мечом -- осколками костей. Скелеты не реагировали на заклятия,  если
сперва не расшибал  сам  скелет,  но  когда  озверел,  ощутил,  что  после
страшных  ударов,  когда  обломки  костей  разлетались  по  всей  крепости
Мардуха, на заклятия можно и не тратиться.
     Опрокинув двух, в три длинных прыжка  оказался  возле  выхода  раньше
страшил,  волокущих  Лиску.  Скелеты  молча  шли  на  него,   холодные   и
нечувствительные к боли, не знающие страха, который мял Олега  в  ладонях.
Он судорожно бил по черепам, увертывался, подныривал, бил  локтями.  Двое,
что держали Лиску за локти, остановились. Пустые глазницы смотрели жутко и
мертво.
     Олег чувствовал, что слабеет: по голове саданули так, что  звенело  и
плыло красными пятнами. Он весь был в липком поту, ладони в крови  --  его
собственной.
     Таргитай уныло  носился  по  переходам,  чувствуя  себя  заброшенным,
одиноким. Волхвам необходимо одиночество, даже в пещеры уходят,  становясь
пещерниками, живут в пустынях, превращаясь в  пустынников,  но  ему  нужны
люди,  без  них  певцу-кощуннику  не  жить,  помрет,   как   муравей   без
муравейника.
     Сперва избегал топота и криков чужих людей, затем в последней надежде
пошел на шум: авось, это Мрак шумит  и  топает,  как  заблудившийся  конь.
Трижды натыкался на группки таких же взмыленных воинов. Один раз  пришлось
обнажить Меч, два раза удалось победно сбежать без драки.
     Когда уже совсем волочил ноги, увидел, как  из  дальнего  конца  зала
вытаскивали раненых. Уцелевшие воины были в  жалком  состоянии,  одежда  в
клочьях, мечи и щиты в обломках, брели, поддерживая друг  друга,  цепляясь
за стены.
     Таргитай  с  хриплым  воплем  кинулся  в  черный  туннель,  расшвырял
несчастных, как лавина пронесся по расширяющемуся ходу. Впереди  слышались
брань, лязг, крики, странный стук.
     -- Мрак! -- заорал Таргитай в страхе, что друзья  перебьют  врагов  и
уйдут дальше. -- Мрак!
     Он еще издали увидел в огромной пещере две  яростные  схватки.  Около
десятка могучих воинов, рослых и закованных в металл,  молотили  по  Мраку
огромными  кривыми  мечами.  Оборотень   закрывался   треугольным   щитом,
вертелся, как вьюн на сковороде, успевал отражать удары с трех  сторон  --
сзади стена, -- за его секирой уследит разве  что  мышь,  на  каждый  удар
отвечал тремя. Однако по щеке Мрака текла темная красная  струйка,  правое
плечо тоже было в крови.
     В другом конце пещеры белые как снег скелеты  пытались  прорваться  в
темнеющий ход, там стоял Олег, явно не понимая, что  загораживает  дорогу.
Волхв наверняка бы с радостью уступил -- он не  любит  драк.  Два  скелета
заломили руки Лиске, она изгибалась и старалась пнуть ногами.
     -- Я иду! -- заорал Таргитай. -- Счас мы их всех по стенам!
     Впереди на выходе из туннеля стена пошла трещинами. Посыпались камни,
в дыру высунулась  страшная  морда,  похожая  на  жабью,  только  с  кадку
размером.  Голова  повела  тупым  взглядом  в  сторону  схватки,   коротко
взглянула на Таргитая, что на бегу ухватился за выступ, чтобы не  налететь
на чудовище. Мгновение зверь колебался, но явно решил, что лучше синица  в
руке, чем журавль в небе, и быстро полез наружу в его сторону.
     Таргитай пятился, не сводя вытаращенных глаз с вылезающего  чудовища.
Зверь оказался огромной змеей -- тело с  бревно  столетней  сосны,  вместо
чешуек наплывы и наросты, а на клиноподобной голове, которая  с  легкостью
крушила камень, не оставалось даже царапины!
     Туловище зверя начало истончаться. Таргитай  понял,  что  видит  змею
почти целиком, повернулся и дернул обратно так, словно только  что  не  он
брел здесь же, цепляясь за стены.
     Сзади слышалось частое шуршание,  словно  скребли  обе  стены  сразу.
Узкий ход мешал змее извиваться, а  иначе  ползать  не  научили.  Таргитай
впервые благословил тесноту. Змея гналась судорожными рывками,  иначе  уже
догнала бы и сжевала.
     Когда впереди возникла узкая трещина, Таргитай без раздумий --  пусть
Олег раздумывает -- прыгнул в ту сторону. Змея же, дура в чешуе, нет чтобы
шмыгнуть в расщелину, готовая нора ведь, даже  змеенышей  развести  можно,
тоже умудрилась скакнуть и задвигалась шибче: коридор малость раздвинулся.
     Запыхавшись, Таргитай выбежал в маленький зал, там чернели три  норы.
Выбрал самую дальнюю, тесную,  двигался  сперва  на  ощупь,  потом  увидел
впереди слабый свет светильника. У Мардуха они горели без масла, а  факелы
не сгорали, мог бы, колдун проклятый, и не жадничать, поставил бы чаще,  в
иных ходах вовсе нет света, будто только что прорыли...
     А вдруг их в самом деле  только  что,  подумал  он  в  страхе.  Плечи
осыпало морозом. Не то, чтобы очень страшно  --  говорят,  он  по  дурости
страха не знает, но противно оказаться в пасти большой гадюки, это  ж  она
прогрызает все эти ходы! Не та, что гналась за ним, а еще поболее...
     Сзади  послышалось  знакомое  шуршание.  Змея  совсем  сдурела,  тоже
поперлась в самый темный ход -- пусть  теперь  и  ее  дурой  называют,  --
трется боками о  стены,  выгибается,  как  гусеница,  двигается  упорно  и
неотрывно. В красной пасти белеют мелкие острые  зубы  в  два  ряда,  один
громадный зуб, как у простой гадюки, загибается вовнутрь.
     -- Дура набитая, -- прошептал Таргитай в тоске. -- Жрать нечего, да?
     Он на бегу пощупал Меч. Нет, против зверей это не  оружие.  Мрак  еще
мог бы совладать, он сам зверь почище любой змеюки,  а  пальцы,  привычные
перебирать дырочки на дуде, плохо держат рукоять Меча. У каждого есть свои
боевые приемы, а у него самый надежный -- задать стрекача.
     Он выбежал еще в один зал, пробежал по туннелю до другого --  сколько
Мардух их нарыл? -- но змея упорно двигалась следом. Она  не  потела,  как
Таргитай, не захекалась, ее ноги не подкашивались -- у нее  их  вообще  не
было или она их  старательно  прятала.  Чешуйки  и  острые  наросты  мерно
скреблись о стены. Теперь Таргитай замечал на бегу продольные царапины  на
камне: будто по глине процарапали остриями копий! И  не  пообламывались  у
этой заразы, даже не стерлись. Наверное, и зубы еще не выпали...
     Пот начал заливать глаза. Таргитай  с  разбега  налетал  на  выступы,
падал в снопе искр из глаз, убегал, какое-то время не понимая, почему  пол
так  близко,  потом  соображал,  что  мчится,  как  гордый   лев   --   на
четвереньках.
     Внезапно  впереди  донеслись  шум,  звон  металла.  Вскоре   Таргитай
различил крики, лязг оружия. На бегу вытащил Меч.
     В зале кипела яростная схватка. Пятеро гигантов в бронзе, а то и сами
из металла, наседали на человека в волчьей шкуре. Тот отмахивался огромной
секирой, другой рукой держал металлическую дверь, прикрываясь от  страшных
ударов. Гиганты лупили тяжелыми  молотами,  человек,  в  котором  Таргитай
узнал Мрака,  сотрясался  от  жутких  ударов,  колени  подгибались.  Дверь
гудела, как огромный медный колокол.
     -- Мрак! -- заорал Таргитай на бегу. --  За  мной  гадюка  гонится!..
Укусит!
     Мрак зыркнул в его сторону. Кровь текла со лба, заливала глаза. Дверь
вибрировала, рука онемела, пальцы разжимались, плечо ныло, как вмороженное
в ледяную глыбу.
     -- Чертов лодырь, -- прохрипел он. -- Зеленого  червяка  испужался...
Пусть Олег...
     На другом конце звенел металл и сухо стучало, будто вместо одной змеи
о стены колотилась дюжина. С десяток скелетов насели на человека в волчьей
шкуре, тот опустился на колено, вяло  отмахивался  дубиной.  Из  дубины  и
пальцев летели искры -- слабые, темно-красные. Шагах в  пяти  два  скелета
заломили руки Лиске, она ухитрилась ухватить одного зубами, с  отвращением
выплюнула белую косточку.
     Олег даже не увидел Таргитая за скелетами, его теснили в темный  ход,
а волхв упорно не желал отступать. Таргитай успел заметить  выскользнувшее
из  норы  зеленое  тело,  скакнул,  избегая  зубастой  пасти,  бросился  к
единственному зияющему входу, на беду -- широкому.
     Змея тоже сообразила, что догонит, или же просто поняла, что  скелеты
жрать -- костьми давиться, а о гигантов зубы  обломает.  Припустила,  бока
часто стучали о стены, срывая камешки, а пасть начала распахиваться шире.
     Впереди чернел провал -- широкий,  дальний  край  едва  угадывался  в
полумраке. Что дальше, гадать некогда: Таргитай с разбега  прыгнул,  успел
понять, что не допрыгнул... Ухватился за край,  грудью  ударился  о  стену
так, что воздух вырвался  с  орлиным  клекотом.  Внизу  зловеще  вжикнули,
вылезая из перевязи, бронзовые колья -- дна не видно из-за белеющих костей
и черепов тех, кто не допрыгнул тоже...
     Превозмогая  тошноту,  Таргитай   вскарабкался   наверх,   отполз   и
распластался без сил. Пока слезет в эту пропасть,  мелькнула  спасительная
мысль, пока вылезет по другой стороне... А то и не вылезет, стены  гладкие
как стекло...
     Змея на той стороне сплелась  в  клубок,  внезапно  прыгнула,  словно
выстрелила сама собой из лука.  Зеленое  тело  пронеслось  над  пропастью,
тяжело гупнулось, одолев провал с запасом. Камни под Таргитаем дрогнули.
     Таргитай поспешно закрыл глаза. В груди хрипело,  руки  и  ноги  были
чугунными. Пусть жрет, мелькнула слабая мысль. Авось подавится.  Хоть  так
помогу друзьям.
     Его швырнуло, лицом ударился о камень. Упал,  все  еще  не  раскрывая
глаз, рядом скрипели камни, словно по ним тащили тяжелую глыбу.  По  ногам
задело тяжелым, а потом шорох начал стремительно удаляться.
     Он приоткрыл один глаз, тут же распахнул оба  во  всю  ширь.  В  двух
десятках шагов было зарешеченное окно, откуда лился  ровный  свет  хмурого
утра. На широком подоконнике с  этой  стороны  решетки  стояло  деревянное
блюдо, где горкой пламенели налитые соком яблоки. По ту  сторону  окна  на
выступе сидел огромный грифон. Все четыре львиные лапы прочно держались за
камень, а грифон, просунув  птичью  голову  через  решетку,  жадно  клевал
яблоки.
     Змея одолела зал в мгновение ока. Грифон увидел чудовище,  попятился,
шея  застряла  между  прутьями,  и  пока  он,  обламывая  золотые   перья,
высвобождался, змея метнулась к окну.
     Грифон мощно оттолкнулся, гигантские крылья взметнули  пыль.  Змея  в
прыжке вышибла решетку и в последний миг  ухватила  взлетающего  зверя  за
ногу. Грифон хрипло каркнул, ударил змею клювом. Выпуклый  глаз  лопнул  с
мокрым хлопком, змея зашипела, вдернула грифона  через  окно  в  зал.  Оба
покатились по каменному полу, поднялась пыль, а каменные  стены  задрожали
от тяжелых ударов.
     Таргитай с трудом поднялся, цепляясь за стену.
     -- Я дрался, как мужчина, -- сказал он гордо.  --  До  конца!  Только
тогда приходит победа!
     Змея и грифон откатились в другой конец. Змея давила крылатого  зверя
в кольцах, а тот долбил клювом и драл лапами так, что чешуя летела, как  с
рыбы, которую чистит на уху Мрак.
     Таргитай подобрал пару перьев -- тяжелых, с острыми как иглы концами,
-- покажет как знак победы. Олег станет просить  для  волхования,  но  шиш
ему, этими перьями можно чистить дудочку.
     Когда доковылял до конца зала и вступил в очередной  ход  --  муравьи
проклятые! -- то наверное наступил в творческой рассеянности  на  потайную
плиту.  Сверху  затрещало,  сзади  упала,  едва  не  отрубив  ему   пятки,
тяжеленная решетчатая дверь  из  прутьев  толщиной  с  руку.  Ход  обратно
оказался отрезан, но Таргитай лишь с облегчением  перевел  дыхание.  Через
такую преграду не проломится и змея. Или не скоро проломится. Надо сказать
Олегу, когда  встретятся,  если  встретятся,  что  он  наступил  на  запор
нарочито, не так смеяться будут.
     Он долго, как  ему  показалось,  бродил  по  переходам,  поворачивал,
спускался ниже, карабкался наверх. Однажды услышал шум, лязг, будто  опять
где-то дрались.
     -- Кто бы это? -- удивился он вяло. -- Неужто опять нашли с кем?
     На подкашивающихся ногах заспешил, сбился с пути.  Шум  доносился  то
справа, то слева, а иной раз и сзади, словно Мрак с Олегом и Лиской гоняли
колдунов по всей крепости. Или те гоняли их самих.
     Едва не теряя помороки от усталости, стоя по пояс за валом из трупов,
вывалился в зал из зеленого камня. Мрак все еще отбивался от  гигантов.  В
руке был обломок двери, секира поднималась вяло. Прижатый к  стене,  вяло,
из последних сил защищался от ударов, что с каждым мгновением  становились
все мощнее.
     На другом конце три скелета  пытались  войти  в  узкий  туннель,  там
белели кости еще одного:  дергались,  поблескивал  кривой  меч.  Еще  двое
держали Лиску, злая рыжая все так же молотила по ним ногами.
     -- Что вы тут делали, -- заорал Таргитай на бегу, -- пока я дрался  в
поте лица?
     Меч  со  вжиком  выскользнул  из  ножен.  Один  из   гигантов   успел
повернуться, острие щелкнуло, разрубив бронзу: внутри была красная  плоть,
вокруг бронзы вспыхнуло синеватое как окалина облачко. Таргитай  увернулся
от второго, ударил острием, как  копьем,  в  живот  исполина.  Меч  пробил
доспехи, как гнилую шкуру. Гигант не успел рухнуть, еще  стоял,  глядя  на
невесть откуда взявшегося убийцу горящими глазами,  как  Мрак  собрался  с
силами, секира взвилась и обрушилась на третьего, последнего.
     Удар пришелся обухом, лезвие было выщерблено. Гигант пошатнулся, руку
Таргитая дернуло, острие вошло последнему противнику между  ребер.  Металл
заскрипел, пропуская чужое острие. Брызнула алая струйка, тут же  исчезла,
попав на алчущее лезвие. По Мечу прошла легкая  дрожь,  словно  тот  жадно
глотал кровь.
     Мрак остался на месте, привалившись спиной  к  стене,  закрыв  глаза.
Сиплое дыхание вырывалось как из порванных кузнечных мехов. Руки бессильно
опустились, но пальцы не выпускали ни секиры, ни обломка  двери.  Таргитай
метнулся к Лиске.
     Увидев невра, Лиска заизвивалась яростнее. Таргитай почти  без  помех
шарахнул ближайшего скелета  по  черепу.  Кости  разлетелись  вдрызг.  Меч
работал против неживой плоти, как простой лом. Таргитай едва поднимал его,
внезапно отяжелевший, сытый. Второй скелет  выпустил  Лиску,  подхватил  с
пола кривой меч. Таргитай пнул его ногой, Лиска тут  же  выдернула  меч  и
хищным движением отсекла белую костлявую ногу.
     Уже вдвоем набросились на оставшихся.  Те  загнали  Олега  в  нору  и
теснили шаг за шагом. Волхв,  увидев  подмогу,  воспрянул  духом,  дубинка
замелькала чаще. Зажатые с двух сторон скелеты продержались недолго. Лиска
бросилась по костям Олегу в объятия, а  Таргитай  бегом  вернулся  в  зал:
кости хрустели так противно, словно Лиска скребла ножом по сковороде.
     Секира и обломки  двери  лежали  у  ног  Мрака.  Оборотень  неверными
движениями вытирал кровь, заливающую глаза. Таргитая спросил грубо:
     -- Где шлялся?
     -- За мной змея гонялась! -- ответил Таргитай  горячо.  Ему  хотелось
плакать от обиды. -- Здоровая, как ты!.. Даже больше. Противная, только не
в шерсти, как ты, а в чешуе, как рыба. Я ее пристукнул, а по дороге прибил
еще и грифона...
     Он вытащил перья, покрутил  перед  оборотнем.  Мрак  пренебрежительно
хмыкнул, перья всегда перья, с  кого  бы  ни  содрали.  Сзади  послышались
шаркающие шаги, помирающий от усталости голос произнес:
     -- Тарх... Где отыскался?
     -- За ним гадюка  бегала,  --  объяснил  за  Таргитая  Мрак.  Дыхание
оборотня быстро выравнивалось. --  Здоровая,  как  вон  ты  с  Лиской.  Да
поскользнулась на струе, что оставил после себя Тарх, ударилась головой  о
стену. До смерти!
     Олег без интерееса  скользнул  взглядом  по  золотому  перу,  звякнул
ногтем по тяжелым ворсинкам. Голос волхва был презрительный:
     -- Чешуи со Змеи, конечно же, не наскреб?
     -- Какой чешуи? -- возопил Таргитай.
     -- Лучше с шеи, - объяснил Олег. - Но можно и с боков. Даже  с  пуза.
Там магичности накапливается больше, но ежели  Змея  жила  на  дереве,  то
лучше с пуза...
     Таргитай со стуком задвинул Меч в ножны. Хотелось сесть прямо на пол,
но все залито кровью, опустился на закованного в  бронзу  гиганта.  Ему  и
раньше не было бы тяжело, теперь стерпит и подавно.
     -- Я устал и хочу есть, -- заявил он сипло. -- В этих крысиных  норах
можно блуждать всю...
     Его качнуло, он полетел вверх тормашками, грохнулся о  каменный  пол.
Под ладонями заскользило теплое и липкое. Послышался  злой  вскрик  Мрака,
глухой удар. Поднявшись, Таргитай увидел, как Мрак приставил лезвие секиры
к горлу воина в бронзе: тот был оглушен и истекал кровью.  Глядя  прямо  в
нависающее над ним страшное лицо оборотня, воин выплюнул вместе с кровью:
     -- Агимас...  вас  найдет!  Вы...  уже  мертвы...  Он  великий...  по
отпечатку копыта знает, какой бежал олень, что ел вчера... где пил воду...
какую траву щипал на той неделе...
     -- Это всяк умеет, -- прервал Мрак. Секира чуть потяжелела, по  горлу
потекла красная струйка. -- К чему ты плетешь?
     Гигант выплюнул сгусток  крови,  свежие  красные  струйки  бежали  из
уголков рта.
     -- Он начал слушать  ваши  песни!..  Теперь  увидит...  когда  и  как
ударить... Песни -- след  души,  как  отпечатки  копыт...  Вам  теперь  не
уйти...
     Он затих  на  полуслове.  Мрак  убрал  секиру,  пошарил  по  карманам
убитого, стащил сапоги, попробовал натянуть. Отшвырнул с сердцем.
     -- Я ж говорил, что народ нынче мелкий!.. Ходи из-за таких разутым.
     Лиска переводила встревоженный взгляд с обозленного Мрака на впавшего
в задумчивость волхва.
     -- Тот зверь в шрамах... не может ли в самом деле...
     Олег сказал тяжело, неуверенно:
     -- Песни в самом деле -- отпечатки душ. Но я не  знаю,  по  зубам  ли
Агимасу читать такие следы?

     Они сидели на бронзовых гигантах, как на бревнах. От зеленых стен  на
лица падал мертвенный оттенок, руки бессильно  висели.  Чуткое  ухо  Мрака
уловило далекие удары. Вскоре удары стали громче,  внезапно  оборвались  в
мертвой тишине.
     -- Опять? -- спросил Мрак угрюмо.
     -- Наконец-то, -- выдохнул Олег. Его  плечи  расправились,  из  груди
вырвался вздох облегчения. -- Вот оно!
     Лиска прижала ладони к губам. Мрак поспешно опустил  глаза,  к  горлу
подступила тошнота. Олег во  все  глаза  смотрел,  как  в  стене  напротив
появляются красные и синие жилки,  которых  только  что  не  было.  Зал  в
половину  сузился,  зато  стал  роскошнее.  Серые  плиты  сменились  яркой
мозаикой. Горящие факелы исчезли, вместо них  ровно  и  оранжево  полыхали
светильники, распространяя сладкий запах.
     Таргитай повалился на спину, нелепо задрав ноги. Гупнулись  о  пол  и
другие:  трупы  исчезли,  пол  блистал  чистотой  --  ровный,   блестящий,
оранжевый. Мрак тут же лапнул рукоять секиры: оружие осталось при нем.
     -- Куды нам теперь? -- спросил Мрак с подозрением.
     -- Куды надо, -- ответил Олег. -- Теперь рукой подать.
     Голос  волхва  звучал  неожиданно  бодро.  Лиска  встала  рядом,   на
измученном личике остались грязные дорожки. Таргитай с оханьем поднялся, а
Мрак спросил, не двигаясь:
     -- Ты рассчитал?
     -- Да. Нарочито забирался вниз, чтобы Изменение перебросило нас почти
на крышу. Мардух наверху! Маги постоянно читают звезды.
     Таргитай кинулся за  Олегом,  едва  не  сбил  с  ног.  Олег  внезапно
остановился, раскинул руки. Туннель оборвался, дальше -- пропасть,  по  ту
сторону виднелись человеческие фигуры  в  оранжевых  халатах.  На  круглой
площадке было странное сооружение из труб, веревок и стекол, но главное --
наконец-то над головой было синее блистающее небо!
     -- Мардух? -- спросил Мрак полуутвердительно. -- Но это  ж  все  одно
дряпаться по стене до самого низа, бежать через пропасть, где вон  сколько
людишек с топорами, потом опять дряпаться по стене вверх!  А  я  не  муха,
чтобы столько ходить по стене...
     -- Это крыша, -- подсказал Таргитай  услужливо.  --  Ты  не  пробовал
котом перекидываться?
     Олег не спускал острого  взгляда  с  фигур  на  той  стороне,  бросил
отстраненным голосом:
     -- Чуть ниже -- узенький как лезвие бритвы мостик. Он ведет  прямо  в
комнату, где Мардух нас заковал в цепи!
     Воздух  вокруг  него  потрескивал,  плясали  синие  искорки.  Мрак  с
проклятиями свесился на руках через край, исчез, тут же послышался грохот,
словно с петель слетела тяжелая  дверь,  закричали  в  несколько  голосов,
послышался лязг.
     Олег, преодолевая страх, перевесился через край. Внизу был  уступчик,
высовывалась окровавленная рука. Почти зажмурившись,  Олег  сполз,  уперся
ногами в надежное, ввалился в проем. Там еще вилась каменная пыль, тут  же
споткнулся о закованного в доспехи воина.
     Он был в богато украшенном зале,  где  как  валуны  у  подножия  горы
лежали трупы. Еще с полдюжины раненых расползались от кровавой дорожки, та
вела от выбитой двери до зияющего пролома в  другом  конце  зала;  уже  не
дверь -- ворота висели на одной петле! Гигант-страж сидел, привалившись  к
стене, голова качалась, а еще два лежали, словно продали коней  и  пропили
свою долю.
     Шум  и  лязг  доносились  с  площадки,  там  начинался  мостик  через
пропасть. Олег задрал голову.
     -- Таргитай, Лиска! Мрак отыскал дорогу!
     -- Почуял, а не отыскал, -- донесся сверху сердитый голосок.  --  Ему
не отыскать, как тебе. У него ищет волчачий нос, а ты ищешь умом!
     Олег пробормотал:
     -- И я бы лучше носом, если бы умел...
     Мрак уже исчез, Олег пробежал через зал к проему. Яркий дневной  свет
слепил после блужданий в полутемных залах.
     Мрак, казалось, бежал по воздуху. Олега осыпало  морозом:  прозрачный
мостик был  абсолютно  невидимым.  Он  вспомнил  с  раскаянием,  что  Мрак
закрывал глаза, когда летел на Змее и Рухе, сейчас оборотню еще  страшнее,
но сумел же заставить себя! А он, мудрый и впередглядящий, страшится,  как
глупое животное, коему неведомы доводы рассудка...
     Его грубо отпихнул Таргитай, осторожно пошел через пропасть. Чутья  у
дудошника нет,  а  Мрак  ушел  далеко,  но  нет  и  страха;  пошел,  топая
выставленной впереди ногой.
     Лиска ступала за  Таргитаем  след  в  след,  лишь  тогда  Олег  сумел
заставить замороженные  ступни  оторваться  от  пола.  Таргитаю  наскучило
топать ногой, щупая дорогу, как по  тонкому  льду,  начал  плевать:  ежели
зависало, шел уверенно, с удовольствием харкал снова на магическую дорогу.
     Уже на краю Мрака встретили два ярко-красных гиганта, словно  залитые
кровью, и, не давая выйти, набросились с  длинными  прямыми  мечами.  Мрак
попятился: мостик в ширину ступни, не размахнуться, а гиганты  с  длинными
мечами двигаются по краю, мечи из металла рассекают воздух на  волосок  от
головы!
     Олег видел отчаянное положение Мрака лучше,  чем  сам  оборотень:  ко
всему еще возле сооружения из труб и стекол возились трое в  желтом.  Один
раздраженно повернулся, взмахнул рукой. Сгусток темного воздуха понесся  к
мостику. Пурпурные гиганты разом расступились, черный вихрь пронесся между
ними.
     Мрак успел броситься вниз лицом. Над ним просвистело острие  длинного
меча. Мрак с трудом парировал,  зашатался,  второй  гигант  быстро  ударил
сбоку. Мрак яростно рыкнул, теряя равновесие, начал  медленно  валиться  с
мостика.
     Олег в муке закричал, он был еще на  другом  конце  мостика,  а  Мрак
падает,  падает...  Вдруг  оборотень  выпустил  секиру,  в  последний  миг
выбросил в сторону руку, ухватился как бы  за  воздух,  завис.  С  усилием
повернулся, ухватился и другой рукой за край незримого моста.
     Гиганты, торопясь и толкаясь, пытались ударить мечами по пальцам,  не
доставали. Один осторожно ступил на невидимый край, для  проверки  топнул,
на красном хищном лице появилась ухмылка.  Он  без  замаха  ударил  мечом,
сердце Олега ухнуло в пропасть.
     В последний миг Мрак качнулся вбок, острие ударилось о то место,  где
только что были пальцы. Гигант с  ревом  нанес  второй  удар,  Мрак  снова
судорожно  перехватился.   Гигант   всхрапнул   рассерженно,   внимательно
посмотрел на висящего над бездной оборотня,  рыкнул  и  принялся  уже  без
спешки бить мечом, стараясь попасть в белые от натуги пальцы.
     -- Пригнись! -- заорал Олег яростно. -- Тарх, ложись! Лиска, присядь,
а то скину вниз!
     Лиска ухватила непонимающего Таргитая, заставила сесть  на  корточки.
Олег метнул из груди огонь. Вместо стрелы вырвался слепящий столб огня, со
странным лопотанием, словно хлопал треплемый ветром  парус,  пронесся  над
мостиком, сжигая воздух. Гигант только  занес  меч  для  решающего  удара,
прежний раз задел палец оборотня, тот отдернул руку и висел на одной руке,
ослабевшие пальцы медленно разжимались. Огненное бревно торцом  ударило  в
грудь -- хлопнуло, голова и руки взлетели, а на мостике остались сапоги  с
обугленным верхом.
     Мрак с нечеловеческим усилием перехватился другой рукой, подтянулся и
остался висеть на стеклянном бревне, как убитая гадюка на палке.  Огненный
столб пронесся дальше, один из жрецов вспыхнул и пропал,  взвились  желтые
клочья.  Сооружение,  задетое  краем,  с  грохотом  рассыпалось.  По  всей
площадке раскатились стекляшки. Двое уцелевших повернулись к Олегу,  волхв
пробежал по спинам Таргитая и  Лиски  --  стеклянный  мост  от  жара  стал
видимым: светился темно-вишневым.
     Олег с разбега наступил и  на  Мрака,  тот  раздраженно  дернулся,  а
сердце Олега подпрыгнуло: живой!
     Маги метнули две желтые молнии.  Олег  на  бегу  закрылся  магическим
щитом, а когда волна жара схлынула, метнул стрелу еще и тут же с головы до
ног снова укутался в магический кокон.
     Второй маг исчез в треске и жаре. Клочья одежды и сапог разметало  по
всей площадке. Олег выпрыгнул  на  зримый  край  надежного  камня,  ощутил
несказанное облегчение.
     -- Раб, ты будешь жить, если скажешь, где Мардух!
     -- Я не раб, я маг...
     Олег сжал кулаки, мага сдавило в невидимых ладонях, бросило оземь. Из
груди от удара с шумом вырвался воздух. На бледных губах выступила кровь.
     -- Мардух от вас не оставит и мокрого места...
     За спиной Олега послышались  шаги,  он  ощутил  присутствие  Мрака  и
Таргитая с Лиской.
     -- Олег, это не тот, что заковал нас.
     -- Вижу,  --  ответил  Олег  мертвым  от  усталости  и  разочарования
голосом. -- Похоже, и здесь ловушка... Но с  какой  целью  Мардух  заманил
нас, не знаю. Он -- старый маг, умеет просчитать вперед и в стороны.
     -- Где Мардух?
     -- Он... он убьет вас всех.
     -- У меня раненые пальцы, -- предупредил  Мрак.  --  Долго  играть  в
паука на ниточке не будешь. Сейчас брошу!
     Он с усилием держал его на вытянутой руке, кровь капала  из  большого
пальца, а лицо оборотня побагровело от натуги. Маг на миг опустил  голову,
взглянул в пропасть. Тут же вскинул побелевшее лицо, словно  получил  удар
копытом в подбородок.
     -- Мардух... он только что ушел в башню Гольша!
     Мрак  разжал  пальцы.  Маг  исчез,  донесся  долгий  вопль.  Таргитай
обвиняюще вскрикнул, страшась услышать жуткий удар о дно:
     -- Он же ответил!
     -- И я не обманул, -- ответил Мрак. Он глядел на  дудошника  честными
глазами.
     Лиска зябко передернула плечиками, спросила с надеждой:
     -- Пусть обратится в птицу!
     Снизу послышался глухой удар. Мрак хмыкнул:
     -- А когда учиться?
     Второй удар долетел еще ниже. Лиска предположила:
     -- Олег научился быстро!
     -- Куда вороне до сокола!
     Олег тяжело поднялся, мрачный, как грозовая туча.
     -- Нас заманили сюда, а сами  ворвались  к  Гольшу...  Всеми  силами.
Мардух, Агимас, Савиджак, лучшие из воинов, умелые маги. Что будем делать?
     -- Старика не спасем, хоть отомстим, -- сказал Мрак.
     Олег тут же затянул пояс, напряг мышцы. Вспыхнули  искры,  слились  в
мерцающие как вечерние звезды пятна, от них побежали тонкие  лучики.  Олег
стоял  внутри  серебристого  кокона.  Мрак   скривился,   когда   скорлупа
серебристого яйца коснулась его груди, Лиска легонько  вскрикнула,  только
Таргитай бесстрашно вытянул голову навстречу, словно бурундук, что  суется
в подставленную петлю охотника.
     Крупные капли пота выступили на лбу Олега. Скорлупа уплотнилась. Мрак
с трудом различал оранжевые тела, обугленные остатки колдовского очага.
     Раздался  грохот.  Гигантское  яйцо,  внутри   которого   находились,
качнуло, каменная стена резко пошла в сторону. Мрак увидел падающие камни,
вскинул руки, пытаясь  защитить  голову.  Пальцы  ткнулись  в  твердое,  а
Таргитай произнес заботливо:
     -- Не клюй, рано.
     -- Олег выродил яйцо с крепкой скорлупой, -- гордо сказала Лиска.
     Яйцо покатилось, под ногами внезапно оказалась пустота. Сердце  Мрака
застыло, он понял, что падают с  огромной  высоты.  Сквозь  матовую  стену
мелькнула расколотая стена с рассеченным вдоль туннелем. Холодно  блеснули
острые зубы кольев. Грохот  оглушал,  магическое  яйцо  кружило,  вертело,
бросало из стороны в стороны.
     Наконец Олег шумно выдохнул воздух,  серебристые  стены  исчезли.  Он
стоял среди развалин, в руках был  магический  Жезл,  за  спиной  горбился
мешок с Яйцом -- зародышем нового мира. От камней веяло  жаром,  клубилась
пыль. Рядом с Мраком застыл в недвижимости  исполинский  зазубренный  нож,
Мрак инстинктивно поднял голову, отшатнулся. Второй нож едва  держался  на
треснувшей раме, чихни или еще что -- сорвется, расчахнет на половины.
     Оборотень отодвинулся. Рядом раздался потрясенный голосок:
     -- А где башня Мардуха?
     -- Все там же, под нами, -- ответил Олег. --  Зато  до  башни  Гольша
рукой подать!
     В сотне шагов поднималась оранжевая,  словно  сотканная  из  света  и
солнца, башня. Таргитай оглянулся, потрясенно вспикнул:
     -- Это столько нас катило?
     -- То-то у меня все перемешалось, -- бросил Мрак.
     Он подхватил секиру, кинулся к башне экономным бегом, рассчитанным не
столько на долгое одоление дороги, а на мерзости и неожиданности. Таргитай
и Лиска привычно бросились за могучим оборотнем. Олег закричал вдогонку:
     -- Стойте! Там же ловушки... Теперь битва магов, а не мечей!

     Глава 17

     Вблизи  оранжевая   башня   выглядела   обугленной   как   головешка.
Окровавленные трупы закрывали желтый песок, всюду лежали почерневшие трупы
коней и чудовищ -- крылатых, чешуйчатых,  усеянных  шипами.  Вокруг  башни
темнели выжженные пятна костров, в иных еще багровели угли.
     Мрак на бегу крикнул:
     -- Старик, а какой дал бой!
     -- Они уже в башне, -- закричал Таргитай. -- Могли убить!
     Когда осталось около сотни шагов, из разбитого входа, где раньше были
массивные двери, вышел и остановился, загородив проход, рослый  человек  в
пурпурном плаще поверх доспехов. Его лицо было закрыто шлемом из синеватой
бронзы. Агимас!
     За Агимасом вышли и стали в ряд широкие в  плечах  лучники,  наложили
стрелы. Агимас медленно потащил из ножен длинный прямой меч. Голос  из-под
стальной маски прозвучал с глухой издевкой:
     -- Я не гонялся за вами, как то дурачье. Вы сами пришли ко мне. Здесь
и останетесь.
     Мрак на бегу выхватил секиру. Таргитай тащил и не  мог  выдернуть  на
ходу Меч, вынужденно остановился, передвинул перевязь,  потащил  из  ножен
оружие бога войны. Лиска обнажила меч.
     Олег закричал нетерпеливо:
     -- Некогда!
     Не сбавляя бега, он потряс  над  головой  сжатыми  кулаками.  Страшно
загремело, из потемневшего неба ослепительно блеснули ветвистые как оленьи
рога молнии. Земля качнулась, по сухой как камни  земле  пробежала  быстро
расширяющаяся трещина.
     Агимас страшно вскрикнул. Извилистая трещина как ящерица пробежала  у
его ног. Земля обрушилась, Агимас взмахнул руками и пропал в расщелине. Из
лучников только двое успели попятиться к двери башни,  остальные  исчезли.
Из глубины вылетели языки багрового огня, синий дым, пахнуло сухим  жаром.
Башня оказалась на самом краю обрыва, стала медленно наклоняться.
     Олег выкрикнул что-то сорванным голосом, бег не сбавил, несся к  краю
провала.  Языки  огня  стали  желтыми,  оранжевыми,  дым  истончился.  Жар
превратился в невыносимый зной, воздух начал колебаться.
     Олег крикнул снова, он был почти у края. Земля  дрогнула  еще,  стены
провала поползли навстречу друг другу. Огонь уже стал  почти  белым,  края
черными, плавились как воск. Олег с силой оттолкнулся, взлетел над пышущим
жаром провалом. Его на миг охватило пламя, а Таргитай в страхе  крикнул  в
спину Мраку:
     -- Он волхв, а нам штаны спалит!
     -- Ты не прыгал через костер на Купалу? -- крикнул Мрак яростно.
     -- Я прыгал... сбоку.
     Они добежали в тот миг, когда края со стуком сомкнулись.  Мрак  успел
прыгнуть, а Таргитай от толчка покатился, заорал,  коснувшись  места,  где
расплавленные края спеклись  в  целое,  выдавив  наверх  как  гнилой  гной
безобразный налитый жаром шрам.
     Лиска тоже не удержалась, но вскочила сразу, перекувыркнувшись  через
голову, догнала и опередила Мрака. Олег прямо с прыжка оказался в  дверном
проеме, исчез, не оглядываясь. Из-за башни выбежали два быстроногих стража
в  легких  накидках,  юркие,  и  оба  держали  тонкие  кривые  мечи.  Мрак
остановился, не хотел оставлять врагов за спиной, взмахнул  раз,  взмахнул
другой, сделал ложный выпад, тут же широкое лезвие обагрилось кровью.
     Лиска и Таргитай вбежали в башню, когда Мрак уже мчался  по  каменным
ступеням винтовой лестницы,  а  сапоги  Олега  вовсе  мелькнули  вверху  и
пропали за поворотом.
     Таргитай сжал зубы и с потемневшим лицом выдернул из ножен Меч. Лиска
выхватила меч, их опередил Олег: из груди  вырвалась  слепящая  молния  --
даже не огненный меч, а блистающее жаром раскаленное копье!
     Стражи исчезли без крика. В воздухе стоял только запах горелого мяса,
жар стал нестерпимым. Со всех сторон раздавались крики,  блистали  мечи  и
слышался топот  множества  ног  и  копыт,  но  загораживать  путь  чужакам
решались немногие. У вывороченных ворот пахло не только гарью, но и жуткой
смесью магических снадобий.  На  пороге  лежали  полуголые  слуги  Гольша.
Изрубленные на куски, но крови  не  было.  От  трупов  нападавших  остался
только запах.
     Мрак бросился к лестнице, но опять Олег опередил: понесся гигантскими
прыжками, перепрыгивая через три ступени. Вокруг него  блистали  синеватые
искорки, а впереди выстреливались крохотные стрелы  белого  огня.  Мрак  и
Таргитай бежали следом плечом к плечу, отбросив к стене разъяренную Лиску.

     Олег двигался, как раскаленная добела глыба металла:  сыпал  искрами,
исходил жаром. Враги исчезали без  следа,  а  кто  успевал  увернуться  --
падали обугленными  факелами.  В  него  пускали  стрелы,  метали  дротики,
швыряли ножи и булавы --  оружие  исчезало  с  сухими  хлопками,  рассыпая
гаснущие искры.
     Мрак матерился: разошедшийся волхв сметает все, самому бы не  попасть
под руку, зашибет -- не поморщится, вон глаза налились кровью, как у  лося
в весенний гон, никогда бы не подумал! Дудошник не лучше: озверел,  вместо
Меча теперь блистает сверкающая стена стали, пчела не пролетит,  чтобы  не
обрубили задницу с ядом. Идет как по бойне, кровь плещет на стены ведрами,
ноги скользят по мокрому. Мрак уже заморился переступать через трупы,  еще
не успел даже замахнуться, не то что шарахнуть -- такое впервой!
     Лиска не отрывала взгляда от грозного как бог  Олега.  Он  словно  бы
раздался  в  плечах,  глаза  сверкают,  как   две   звезды   --   зеленые,
смертоносные. Стража, набегавшая сверху, либо рассыпалась  в  песок,  либо
вспыхивала ярким пламенем, тут же растворяясь в воздухе, не оставляя  даже
привычного запаха горелого мяса.
     Ворвались на верхнюю площадку,  смели  с  разбега  еще  троих.  Возле
главной двери загораживали вход  два  ярко-красных  гиганта  с  такими  же
красными мечами. Закованные в красные доспехи цвета  свежепролитой  крови,
они были в  красной  одежде,  с  красными  лицами.  Запыхавшийся  Таргитай
взглянул на них, отшатнулся: даже глаза были  кроваво-красными,  а  зрачки
горят оранжевым!
     -- После...дний...бой, -- прохрипел Мрак, задыхаясь.
     -- Последний, -- крикнул Олег. Он бросился на одного гиганта, Мрак на
другого.
     -- Ага, последний, -- вспикнул Таргитай. -- Бабушке своей скажите!
     Он кинулся к двери, стараясь проскочить между  сражающимися.  Мрак  с
руганью рубился с красным гигантом, встретив  равного,  если  не  сильнее.
Олег, истратив на своего три огненных стрелы-копья и едва  увернувшись  от
сверкающего меча, забыл про магию и начал орудовать  Жезлом  как  дубиной.
Когда Меч и Жезл сшибались в  воздухе,  раздавался  сухой  треск,  на  миг
вспыхивало сияние, разлетались красные и белые искры.
     Таргитай пригнулся,  отпихнулся  в  чей-то  бок,  грянулся  плечом  в
дубовую дверь. Створки подались неожиданно легко, Таргитай  растянулся  на
мозаичном полу. Над головой просвистело, сзади послышался вскрик.  Красный
рыцарь, что уже  замахнулся  на  Мрака  красным  мечом,  выгнулся,  словно
пытался лопатками зажать торчащую там рукоять исполинского ножа.
     Таргитай подхватился вовремя,  Меч  взметнулся,  знакомо  выворачивая
кисть. Блеснули искры, со звоном разлетелись доспехи и перерубленные  мечи
с пальцами на рукоятях. Вторым ударом Меч рассек сразу двоих, но  Таргитай
не ощутил радости.
     В рабочей комнате  Гольша  была  перевернутая  мебель,  пол  усеивали
клочья  бумаги,  пергамента,  смятые  свитки  папируса,  обломки  глиняных
табличек. Сам Гольш сидел в своем кресле, безжалостно прикрученный толстой
веревкой: за руки, за ноги, даже  за  горло  --  к  спинке.  Седые  волосы
слиплись от крови, торчали петушиным гребнем. Лицо старика было землистым,
дышал с трудом, через бровь текла кровь, заливая глаз.
     Перед Гольшем стояли трое: Мардух и два мага в желтых халатах. Мардух
неторопливо повернулся к неврам, так неспешно и  уверенно  повернулась  бы
сама башня, а маги в желтом поспешно отошли в стороны,  словно  освобождая
место для схватки.
     Полыхнул багровый свет, воздух колыхнулся.  Слепяще  белый  свет  как
лезвие длинного меча вырвался из груди Олега.  Одежда  Мардуха  вспыхнула,
тут же погасла, оставив обгорелое пятно на груди и сильный запах гари.
     -- Можно сказать, поздоровались, -- произнес Мардух  напряженно.  Его
глаза не  отрывались  от  бледного  лица  молодого  волхва,  остальных  не
замечал. -- Это все, чему научился?
     -- Чтобы  тебя  оставить  здесь,  хватит,  --  ответил  Олег  тем  же
напряженным голосом. Капли пота выступили на лбу,  он  медленно  сжимал  и
разжимал кулаки.
     -- Да? Тогда почему ползли сюда так долго?
     Олег молчал, а  Мрак,  которого  с  остальными  Мардух  вроде  бы  не
замечал, вмешался:
     -- Можно подумать, ты нас ждал.
     -- Заждался, -- ответил Мардух.
     По его лицу Мрак внезапно понял,  что  могучий  маг  говорил  правду.
Сердце сжала холодная лапа, рядом судорожно вздохнул Таргитай,  за  спиной
горестно вспикнула Лиска.
     Мардух окинул их хозяйским взглядом, так смотрит мясник на коров  для
забоя, сказал спокойным насмешливым голосом:
     -- Сколько народу истратил, чтобы поторопить!.. А намучился, убирая с
вашего пути, усыпляя, отвлекая, заставляя смотреть в другую сторону? Вы  ж
топали, как стадо подкованных свиней!  Выбрались  бы  сами  из  окруженной
башни, как же...
     Он  с  видимым  удовольствием  оглядел  их   потрясенные   лица.   На
красногубом лице появилась торжествующая ухмылка.  Голос  стал  медленным,
Мардух смаковал каждое  слово,  наслаждался,  видя  почтительно  внимающих
магов, понурого плененного Гольша и раздавленных  его  словами  чужаков  в
звериных шкурах:
     -- Мне нужен был Жезл! Потому и послал вас, пусть Гольш  думает,  что
послал он. И за Камнем погнал я.
     Олег скосил глаза на Гольша. Старый маг опустил голову.
     -- Этот злодей все рассчитал... Он готовился долго...
     Мардух кивнул.
     -- Долго? Всю жизнь. Магия -- свойство  сильнейших  умов.  Сейчас  мы
видим, у кого сильнейший ум? Да, сейчас мы видим.
     Олег стоял раздавленный, плечи опустились. Таргитай  распахнул  глаза
во всю ширь, а Мрак сказал хриплым злым голосом:
     -- Разве можно рассчитать... так много?
     -- Я рассчитал. Думаешь, случайно я послал Вишандру и  Дикого  Остапа
уже после того, как вы добыли Жезл?.. Либо они, либо вы сами, но вот он --
Жезл! И Пракамень! И даже -- Первояйцо!
     Олег поднял кулаки. За окнами потемнело, загрохотал гром.  В  комнате
под самым потолком сгустились тучи, в  угольно  черных  клубах  коротко  и
хищно вспыхивали белые молнии.
     Мардух оскалил зубы. Острые молнии били в  него  из  рук  волхва,  из
низких туч, даже из стен, но гасли бесследно. Оба мага в желтом  прижались
к стене, на белых  лицах  вспыхнули  красным  глаза  --  даже  белки  были
багровые как горящие угли!
     Гольш проговорил торопливо, спеша и глотая слова:
     -- Щит из ветра Мощи...
     Ближайший к нему маг коротко ударил старика в  висок.  Голова  Гольша
запрокинулась, хрустнули шейные косточки. Изо рта побежала струйка  крови.
Олег выкрикнул заклятие, над головой вспыхнул и сгорел воздух. Всех обдало
волной жара.
     Мардух начал  поднимать  руку,  когда  из  кулака  Олега  с  шипением
полыхнула синяя молния. На груди Мардуха расплылось обугленное  пятно,  он
вскрикнул и рухнул на колени. Оба мага одновременно вытянули руки к Олегу,
два черных шара возникли в воздухе и метнулись к нему.
     -- Берегись! -- крикнул Мрак.
     Олег шагнул в сторону, шары ударили  в  стену.  Вспыхнул  сноп  искр,
полыхнуло красным. В каменной стене возникла широкая дыра  с  оплавленными
краями: темно-вишневыми, пышущими жаром.  Красные  капли  падали  на  пол,
застывали каменными шариками.
     Мардух уже пришел в себя, поднялся во весь рост. Улыбка исчезла,  вид
у могучего мага был решительный, брови сшиблись  на  переносице,  а  глаза
смотрели прицельно.
     В мертвой тишине внезапно послышался прерывающийся шепот:
     -- Успей... стрелу... холод...ного Огня...
     Голос старика оборвался раньше, чем маг в желтом ударил  снова.  Олег
внезапно ощутил прилив звериных сил -- слепых, страшных, нерассуждающих.
     -- Умри!
     Полыхнул синий свет. Маг вскинул руки,  словно  пытался  взлететь.  В
груди возникла широкая дыра, расширилась, а за спиной мага исчез валун  из
стены. Края знакомо  засветились  пурпурным,  повисли  быстро  застывающие
сосульки.
     На пол с остатками бумаг и глиняных табличек со стуком упали,  свалив
сапоги, голова с вытаращенными глазами и кисти рук -- все, что осталось от
помощника Мардуха. По всему  полу  рассыпались  странные  белесые  хлопья,
сильно пахло горелым.
     Мардух застыл, брови полезли вверх:
     -- Он был почти равен мне...
     -- Ты уйдешь за ним, -- произнес Олег.
     -- Он был почти равен, -- повторил Мардух,  --  но  между  "равен"  и
"почти" -- пропасть.
     Олег  встретил  удар  черных  молний  на  полдороге.  Черные   молнии
полыхнули всеиспепеляюще на пути, лишь у груди  Олега  расшиблись  сотнями
злых шипящих искр  о  красный,  неизвестно  откуда  взявшийся  шар.  Олега
трясло, пот катился крупными каплями. Мардух тоже побледнел, черные волосы
слиплись, вокруг глаз пролегли глубокие складки,  а  под  глазами  повисли
черные мешки.
     -- Ты силен... Но недостает умения. Я мог  бы  из  алмаза  превратить
тебя в бриллиант...
     -- Алмаз -- всегда алмаз, -- ответил Олег злым голосом.
     Мардух успел дернуть головой, а слепящий меч волхва сжег волосы возле
уха, воздух рядом, а за спиной мага возникла новая дыра, куда пролезла  бы
Лиска.  Сизый  дым  освобожденно  потянулся  в  новую  дыру,  воздух  чуть
посвежел.
     -- Они истыкают стены, как сыр! -- вскрикнула Лиска.
     -- Как  червяки  дерево,  --  сказал  Мрак  с  тревогой,  --  короеды
чертовы...
     Мардух метнул шаровую  молнию  с  кулак  размером.  Олег  подпрыгнул,
огненный шар  пронесся  мимо,  быстро  расширяясь.  За  спиной  вспыхнуло,
зашипело, сквозь дым проглянуло синее небо. Эта  дыра  в  стене  была  еще
шире, а края светились оранжевым.
     -- Пора бежать, -- пробормотал Мрак. -- Оба криворукие, с трех  шагов
не попадут.
     -- Они маги, а не воины, -- возразила Лиска сердито.
     -- Моя бабка лучше кидала камни!
     Таргитай оживился:
     -- Я помню! Когда-то мы стащили у нее...
     Новая  шаровая  молния,  двигаясь  зигзагами  и  разбрасывая  длинные
горячие искры, пронеслась от них совсем  близко.  Таргитай  отпрянул,  жар
опалил лицо так, что затрещали брови.
     -- Бежим вниз? Олег сам побьет, его хлебом не корми, дай поколдовать.
     Мрак возразил:
     -- И не увидеть, как Мардух его оттреплет? Ни за что.
     На всякий случай попятились  к  порогу.  Из  комнаты,  продуваемой  в
четыре дыры, катили волны сухого  жара,  словно  там  все  стало  пылающим
горном.  Маги  следили  друг  за  другом,  молнии  и  пучки  огня  бросали
осторожно, прицельно.  Оба  шатались  от  усталости,  лица  осунулись,  но
горящими глазами следили за каждым движением. Еще  три  дыры  появились  в
несокрушимых, как  казалось  раньше,  толстых  стенах.  Сверху  посыпалась
каменная крошка.
     --  Что  за  дурь,  --  прошептал  Таргитай   сдавленно.   --   Башню
строили-строили... Сюда не то что каменюку  --  себя  пока  затащишь,  сто
потов сойдет!
     -- Откуда тебе знать, -- буркнул Мрак, он хищно следил  за  поединком
магов, руки непроизвольно дергались. -- Как будто хоть раз в жизни вспотел
на работе!
     Мардух и Олег двигались, все дольше готовились  к  ударам.  Молнии  и
колдовские шары огня стали слабее. В стенах новые дыры становились меньше,
наконец в каменных глыбах остались лишь  пышущие  жаром  впадины.  На  пол
стекали струйки жидкого камня, застывали  безобразными  наплывами.  Бумага
сгорала, комната была заполнена дымом.
     Мардух заставил Олега повернуться почти спиной к застывшему помощнику
в желтом, который не двигался  с  начала  схватки.  Мрак  открыл  рот  для
предостерегающего крика, но Мардух и  маг  оба  молниеносно  выбросили  по
узкой как нож черной молнии, словно готовились к этому мигу давно.
     Олег бросился ничком, словно ждал тоже. Молния  помощника  ударила  в
стену, оставив выжженное пятно,  а  черное  острие,  обрушенное  Мардухом,
задело мага в плечо. Он  упал,  страшно  вскрикнув.  Плечо  горело,  запах
горелого мяса стал невыносим. Маг  кричал  и  катался  по  полу,  под  ним
загорелись свитки папируса и пергамента.
     Не вставая с пола,  Олег  вытянул  руки.  Синяя  молния  метнулась  к
Мардуху. Тот все  еще  неверяще  смотрел  на  вопящего  от  страшной  боли
помощника. Грудь вспыхнула, Мардух вскрикнул  яростно.  В  груди  возникла
дыра, куда пролез бы кулак Мрака, через нее  было  видно  стену.  Изо  рта
Мардуха брызнула темно-красная кровь.
     -- Прощай, сильнейший, -- сказал Мрак над ухом Таргитая.  --  Что  ты
супротив волхва?
     Мардух качался, из широкой дыры вился дымок, но молния запекла  кровь
коричневыми комьями. Глаза все еще неверяще глядели на Олега.
     -- Ты... Как ты... сумел...
     -- Узнаешь у Ящера, -- прохрипел Олег.
     Лиска подбежала и просунула голову под руку, приняла тяжесть на себя.
Мрак брезгливо переступил помощника, что слепо ползал от стены  до  стены.
Таргитай обеспокоенно спрашивал:
     -- Все?.. Неужто все?.. Теперь на свете Зла не будет?..
     Мардух услышал, выплюнул вместе с кровью:
     -- Дурак... Вы сами -- Зло...
     Олег отстранил Лиску, шагнул к Мардуху. Вспыхнул слепяще  белый  свет
-- небывалый,  чересчур  белый.  Перед  ослепленными  глазами  пе  рестали
плавать черные пятна, в комнате исчез дым --  сожгло  вместе  с  остатками
рукописей, а вместо Мардуха... дымилась горстка пепла!
     Мрак услышал стон, быстро подхватил Олега.  Изможденное  лицо  волхва
было мертвенно бледным, глаза закрывались. Лиска и Таргитай держали  Олега
с другой стороны, не давая упасть. Олег с трудом  открыл  глаза,  медленно
освободился. Глаза отыскали мага в желтом, что двигался все  медленнее.  С
трудом нагнулся, перевернул его на спину.
     -- О какой власти говорил Мардух? Зачем ему Яйцо?
     Раненый дышал тяжело, обгорелое плечо было похоже на обугленный ствол
дерева. Из раны торчала белая кость с  обгорелыми  лохмотьями  жил.  Глаза
были дикими от ужаса, он просипел:
     -- Спаси... Я хочу жить... Мардух мог бы спасти...
     -- Все хотели жить, -- ответил Олег. -- Ты им дал?
     Раненый дышал все чаще,  глаза  неверяще  смотрели  в  каменное  лицо
волхва. В прошлый раз, когда захватили башню Гольша, этот  лесной  увалень
выглядел мягким и слабым.
     --  Да,  --  прошептал  он  затихающим  голосом.  --   Умирать   надо
по-мужски...
     Он рванулся, ухватил Олега за  горло.  Волхв  рывком  приподнял  его,
обрушил затылком о каменный пол.  Отвратительно  хрустнуло,  маг  раскинул
руки и затих. В наступившей тишине слышалось хриплое дыхание Олега,  затем
-- грубый голос Мрака:
     -- Зверь... Почему не магией?
     Таргитай  и  Лиска  уже  отвязали  Гольша.  Скрученные  руки  старика
посинели, распухли. Голова моталась из стороны  в  сторону.  Олег  ответил
мертво:
     -- Магию истратил до капли... Неделю теперь копить...
     Гольш открыл глаза. Олег зябко передернул плечами: старик был кожа да
кости, словно не ел эти две недели, желтая кожа высохла, висела.  Он  едва
шевельнул дряблыми губами:
     -- Я не ожидал, что такая мощь вообще возможна...
     -- Я не ожидал тоже, -- ответил Олег еще тише.
     Он утих, повернулся к двери. Все  услышали  приближающийся  снизу  по
лестнице топот множества ног, лязг металла. Мрак и Лиска взялись за секиру
и меч, лишь Таргитай стоял возле Гольша, бережно держал у  груди  мешок  с
Яйцом.
     -- Савиджак, -- вскрикнула Лиска жалобным голосом.
     --  Или  Агимас  выбрался  из  ада,  --  буркнул   Мрак.   --   Прямо
неистребимый... Мог с Ящером столковаться. А то и породниться.
     -- Савиджак, -- повторила она потерянно. -- Узнаю его тяжелый шаг!
     Таргитай опустил плечи, в синих глазах появилось  побитое  выражение.
Олег выжат до последней капли, а  Гольшу  за  подвиг  стереть  кровь,  что
заливает лицо. Мрак ранен, а Лиска...
     Он горестно вздохнул, опустил Яйцо на пол и  медленно  потащил  из-за
спины  Меч.  Заблистало  оранжевым.  Затем  Меч  неуловимо   быстро   стал
ярко-синим, как глаза Таргитая. В  комнате  сразу  похолодало,  по  стенам
пробежали странные мигающие сполохи. Рука Гольша застыла  на  полдороги  к
глазам: лезвие стало седым, покрывшись инеем!
     Гремя подкованными сапогами, через порог  ворвались  воины  в  медных
доспехах. Все были с грубыми лицами, от них  пахло  потом  и  распаренными
телами. Остановились у стен,  а  следом  пошел  огромного  роста  воин  --
свирепый, с горящими яростью выпуклыми как у коршуна глазами.  Черные  как
смоль брови сшиблись на переносице, крючковатый  нос  хищно  загнулся.  По
щеке тянулся глубокий шрам. В правой руке воин  держал  длинный  изогнутый
меч, простому человеку вряд ли поднять, на локте левой висел круглый щит.
     В наступившей тишине раздался дребезжащий голос старого мага:
     -- Руны абсолютной защиты... Такой щит нельзя тронуть...
     Савиджак оскалил крупные, белые как у зверя зубы.
     -- Не нравится?.. Магия против магии, меч против меча, а отвага -- на
отвагу! Я раскатаю ваши кости по всей башне, а  женщину  пошлю  на  кухню!
Впрочем, ночью ей тоже найдется работа -- обслуживать рабов.
     Таргитай нахмурился, женщин обижать -- последнее дело, шагнул вперед.
Меч  шелохнулся,  учуяв  противника.  Савиджак  одним  красивым  движением
сбросил плащ, голос был сдавленным от ненависти:
     -- Думаешь, Меч богов спасет?.. На этот  раз  я  готов.  У  меня  щит
богов, и меч не простой!.. Сейчас узнаешь, в чем его непростота...
     За спиной Таргитая раздался слабый вскрик. Савиджак неотрывно смотрел
куда-то через плечо Таргитая, тот осторожно скосил глаза.  Лиска,  бледная
как смерть, перекосившаяся и сгорбленная, вышла как  во  сне  на  середину
комнаты, между противниками.
     -- Хотела солгать, уйти с Савиджаком, а затем...  Но  это  огорчит...
нет, просто убьет Олега... Я лучше скажу правду.
     Мрак хмыкнул,  крепче  сжал  секиру.  Если  женщина  обещает  сказать
правду... Савиджак сказал злым, словно от долгого крика, голосом:
     -- Говори. Может быть, отдам не рабам, а лишь надсмотрщикам.
     Глаза  его  сухо  блестели,  он  смотрел  на  нее  неотрывно.   Олегу
почудились в налитых кровью глазах боль и мука.
     -- Я была заколдована, -- сказала Лиска угасшим голосом. Она смотрела
в пол. -- Я совершила тяжкий проступок... за что наши волшебники...
     -- Доберемся и до них, -- пообещал Савиджак.
     Таргитай остался с открытым ртом, он тоже хотел  сказать  именно  эти
слова.
     -- Нет-нет, они были...  милостивы.  Я  должна  была  носить  тяжелое
заклятие, пока... пока жив Мардух. Он и наложил заклятие по слову  Вождей.
Мардух был самый  могучий  из  магов  на  белом  свете,  у  меня  не  было
надежды... Но появились вы, сумели спастись, поклялись его уничтожить... Я
не могла  отказаться  от  надежды!..  Теперь,  когда  чудо  свершилось,  я
наконец-то могу вернуться в настоящий мир...
     -- Какой-какой? -- переспросил Савиджак, и опять Таргитай лишь открыл
и закрыл рот.
     -- Свой!.. Из этого -- жестокого, страшного,  холодного...  Я  поняла
всю свою вину, я раскаялась.
     -- Настоящий? -- пробормотал Таргитай. -- Куда уж настоящее.
     Олег  пошатывался,  вцепившись  обеими  руками  за  каменную   стену.
Сознание плыло, он смутно видел проплывающих перед глазами  полупрозрачных
берегинь -- небесных дев, что приносят летние дожди, которые покрывают  по
утрам листья капельками росы, за что  их  зовут  еще  русалками.  Они  все
крылаты, прекрасны, а живут на небе...
     -- Это твой мир, -- угрюмо сообщил Савиджак.
     -- Да... но не эта часть. Прости, я уже почти дома.
     Она вскинула руки, вспыхнул пурпурный  свет,  слился  с  ее  красными
волосами. Она рухнула, Олег качнулся к ней, слепо вытянул  руки.  Савиджак
метнулся вперед, как подающая скала, но его руки ухватили воздух. На месте
миниатюрной девушки возникла... молоденькая  лисичка  --  красно-рыжая,  с
торчащими ушами. Узкой мордочкой, желтыми широко расставленными глазами  и
всем обликом неуловимо напоминала прежнюю Лиску.
     Лишь мгновение она в упор смотрела на огромных страшных людей.  Затем
свет сознания погас в желтых глазах, она в ужасе подпрыгнула и кинулась  к
выходу. Закаленные воины, топча один другого, кинулись в стороны.  Красный
зверек исчез в дверном проеме. Внизу послышался вопль, возник закованный в
доспехи воин поперек себя шире.
     -- Владыка!.. Лиса прошмыгнула. Ежели кто ушел, то вели в погоню?  От
моих хортов ничто не уйдет, не скроется!
     Савиждак все еще стоял на коленях,  как  упал.  Когда  после  долгого
молчания  поднял  голову,  лицо  было  желтым  как  у  мертвеца,  а  голос
безжизненным:
     -- Не надо... Это была... всего лишь лиса.
     Олег поднялся с коленей, в глазах  двоилось,  плыло.  Он  понял,  что
смотрит сквозь слезы, но поднять руки не мог. Перед ним колыхалось широкое
лицо  Савиджака,  вытягивалось,  исчезало.  Понесся  обеспокоенный   ропот
воинов, звякнуло оружие.
     Когда в глазах перестало двоиться, он увидел перед  собой  Савиджака.
Свирепый воин сказал все тем же неживым голосом:
     -- Я пришел убить вас, лесные варвары. У меня достаточно воинов...  а
сам я стою целого войска.
     Олег молчал, слова  доходили,  как  сквозь  густой  туман.  По  бокам
колыхались бледные лица, друзей или врагов -- не сказал бы, да и все  было
безразлично. Кто-то взял его за плечи, встряхнул.
     Савиджак, пошатываясь, уходил к  дверному  проему.  Воины  растерянно
смотрели то на него, то на троих лесных варваров.  Савиджак  сказал  через
плечо тем же мертвым голосом:
     -- Душа моя уже убита... Теперь мне все равно, кто из нас жив.
     Он исчез, слышались его тяжелые неверные шаги, словно  огромный  воин
при каждом шаге  хватался  за  стену.  Воины,  растерянно  оглядываясь  на
врагов, один за другим выходили за вождем. Мечи в их руках вздрагивали.
     Мрак непривычно мягко усадил Олега на перевернутый сундук.
     -- Живи, волхв. Горько, но мы ведь люди, не боги.
     -- Зачем так жить?
     -- Живи, -- повторил Мрак. -- Мы -- люди. Потому и живи.
     Гольш с  трудом  разминал  опухшие  руки.  Рубцы  из  синюшных  стали
темно-багровыми, старый маг морщился от боли, закусывал губы.  Таргитай  с
облегчением поднял с пола Яйцо и с готовностью положил Гольшу  на  колени.
Старик ухватил Яйцо  обеими  руками,  замер.  Таргитай  поднял  оброненный
Олегом Жезл, подал Гольшу, тот  лишь  беспомощно  повел  глазом.  Таргитай
прислонил Жезл к креслу, отступил и даже руки отряхнул.
     Кровь  уже  засохла  на  лбу  Гольша,  коричневая  корочка  осыпалась
комочками. Лицо быстро обретало  прежний  вид,  кровоподтеки  исчезли.  Он
судорожно вздохнул, проговорил еще слабым, но крепнущим голосом:
     -- Я  надеялся...  но  не  верил.  Вы  прошли  такой  путь!  Вы  хоть
понимаете, что сумели сотворить? Никто из героев древности...
     Мрак сразу набычился, спросил подозрительно:
     -- Не верил? Значит, послал нас на смерть?
     Гольш бережно погладил Яйцо, поднял  измученные  глаза  с  лопнувшими
красными жилками в белках.
     -- А что оставалось? Мы и так уже погибали... К тому же тоже кое-чему
у вас научился. Это странное "авось"!.. Я видел, что  все  расчеты  против
вас. Но они и раньше были против, а вы все равно побеждали.
     Таргитай не слушал,  обнимал  и  гладил  Олега,  тот  уронил  голову,
мертвый ко всему. Мрак сказал нетерпеливо:
     -- Но теперь-то Зло истреблено?
     Улыбка Гольша была печальной:
     -- Вы все еще дети... Ну, убили сильнейшего из магов.  Но  кто-то  же
остается все равно  сильнейшим?  Будете  убивать  одного  за  другим?  Так
перебьете  всех  умнейших  людей  на  свете.  Останутся  только  полудикие
варвары.
     -- Но Жезл и Камень у тебя, -- сказал Мрак упрямо. -- Действуй!  Если
боишься, давай я. Я враз все  Зло  к  ногтю!  Только  скажи,  какие  слова
пошептать.
     -- Вот и ты стал, как Мардух... Опять прав тот, у кого  больше  силы.
Конечно, ты будешь творить только добро, а  зло  --  так,  мимоходом.  Лес
рубят -- щепки летят.  Да  и  что  обращать  внимание  на  людишек,  когда
заботишься для всего белого света?
     В разгромленной комнате повисло тяжелое  молчание.  Гольш  поглаживал
Яйцо, в глазах появился лихорадочный блеск. Старческие губы поджались,  он
постепенно выпрямлялся, силы прибывали на глазах.
     -- Но что делать? -- спросил Мрак горько.
     -- Вам?.. Ничего. Уже все сделано. Вот Жезл Мощи,  вот  Пракамень,  а
вот Яйцо, с помощью которого могу заставить трепетать даже  богов.  Мардух
верно сказал, что побеждает не сила мышц, а мощь разума.  Он  был  в  этом
самым могучим, но я, как  уже  говорил,  рискнул  поставить  на  вашенское
"авось"... Да, я дал им схватить меня, хотя мог бы продержаться  еще  пару
дней. Я чуял ваше приближение! Вы ломились через пространство,  как  стадо
свиней к водопою. Вас слышали даже глухие.
     -- Быстрая смерть тебе не грозила?
     Гольш провел ладонью по лицу. Комочки крови исчезли  вовсе,  засохший
красный гребень опал, седые волосы ухоженно упали на плечи. Синева ушла  с
распухших рук, Гольш выглядел здоровым и полным сил, как прежде.
     -- Это я все рассчитал, а не Мардух.
     Мрак пораженно протянул:
     -- Вот как... Теперь я с тобой в кости играть не сяду!
     -- Не сядешь, -- согласился Гольш. -- Верно говорят:  настоящая  мощь
приходит из Леса, в городах лишь  обретает  блеск  и  опыт.  Вы  настолько
могучи,  что...  Олег,  останови  своего  звероватого  друга,  он  подошел
чересчур близко.
     Олег поднял голову, бросил хриплым безжизненным голосом:
     -- Мрак, не глупи. Он тебя убьет.
     Мрак сделал крохотный шажок назад.  Таргитай  переводил  непонимающий
взгляд с  одного  на  другого.  Олег  опустил  глаза.  Таргитай  негодующе
вскрикнул:
     -- Ты... обманщик? Твое дружелюбие ненастоящее?
     Гольш смотрел насмешливо, покачивал головой.
     -- Все на свете ненастоящее, варвар. Даже  друзья.  Только  враги  --
настоящие, всегда.  Друг  может  предать,  а  враг...  Агимас  никогда  не
обманет. Жаждал убить и таким останется.
     Таргитай ухватился за  грудь,  его  согнуло  от  резкой  боли.  Гольш
взглянул, словно кольнул двумя ножами.
     -- Предательство раскалывает сердце певца? Слышал, не  верил.  Лесные
люди, я вынужден лишить  вас  жизней...  Маги  не  знают  ни  жалости,  ни
благодарности, ни злобы. Они -- разум.
     Мрак стоял потемневший,  плечи  обвисли,  будто  держали  гору.  Олег
спросил безнадежно:
     -- Но у тебя -- Жезл Мощи, у тебя -- Пракамень, у тебя  даже  Яйцо!..
Почему не дать нам уйти?
     Гольш покачал головой:
     -- Вы с вашим "авось" чересчур опасны и непредсказуемы. Не могу  дать
вам даже одного шанса на миллион лет... хотя столько не проживете.  А  вот
я, имея Жезл и Пракамень...
     Он обрекающе опустил ладонь на Пракамень. Мрак  и  Таргитай  невольно
придвинулись к Олегу, стали плечо к плечу, покрытые ранами, измученные,  в
рваных волчьих шкурах.
     -- Вы чересчур удачливы!
     Камень под рукой мага вспыхнул радостным  пурпурным  светом,  комнату
залил ровный ликующий свет. На лице  Гольша  появилось  удивление,  пальцы
разжались, в глазах метнулся дикий страх. Олег сказал зло:
     -- Миллионы лет?.. Доживи до вечера.
     Гольш начал подниматься, но красный свет от Пракамня побежал по руке,
наполнил старого мага, вспыхнул ярко и слепяще. Яйцо осело сквозь дымок, а
сизый пепел, бывший только что могучим магом, выдуло ветерком.
     Мрак неверяще смотрел на опустевшее кресло,  где  одиноко  и  холодно
блистало Яйцо.
     -- Что это он? Не умеет обращаться с огнем? В таком возрасте?
     -- С огнем никто не умеет, -- устало  сказал  Олег.  Глаза  блуждали,
тело оставалось здесь, а душа явно заглядывала во все лисьи  норки  вблизи
башни. Он проговорил с усилием,  помня,  что  маги  --  это  разум,  а  не
позорящие человека чувства: -- Не такие уж мы лесные  авосьники,  Мрак.  Я
все-таки просчитал так и эдак, прикинул, просмотрел все дороги. Всякий раз
выходило недоброе... Подозревать старого человека неловко, потому  я  лишь
на всякий случай... Ты ж сам говорил, что береженого свои боги берегут,  и
чужие не трогают! Я наложил заклятие на Пракамень.  Всякий  погибнет,  кто
воспользуется первым.
     Мрак раскрыл рот:
     -- Но как же ты?
     -- Сотворенный раб по моему наказу велел бы Камню,  скажем,  подмести
пол. Сгорел бы, но заклятие снялось бы.
     Голос его прервался всхлипом. Мрак  дружески  обхватил  за  плечи,  а
Таргитай с горячим сочувствием обнял и поцеловал в щеку.
     -- Олег, мы тебя любим!.. Ты самый замечательный. Ты -- умный,  ты  в
самом деле Вещий. А ей в личине зверя лучше. Ты ж сам говорил,  что  звери
счастливее людей! Потому она к тебе сразу и прилипла.
     -- Она прилипла потому, что Олег взялся найти Мардуха, а  там  --  за
ноги и о стену! Олег, ты -- Вещий. А что Лиску не раскусил,  то  никто  не
поймет, не вычислит баб. Даже Ящер не поймет, хотя все женщины ему родня.
     Он бережно усадил Олега на место Гольша. Таргитай положил  волхву  на
колени Яйцо, как недавно клал Гольшу.  Мрак  подал  Жезл.  Олег  рассеянно
опустил ладонь на кристалл Пракамня, а Таргитай зачарованно  уставился  на
просвечивающуюся кисть  молодого  волхва.  Косточки  темные,  суставы  как
зеленоватые хрящики, а плоть просматривается нежно-розовым,  видно  каждую
жилку!
     Олег опустошенно взирал на сверхмогущество в его руках.  Дрались  для
всего человечества, а ушла Лиска, и нет дела до  всего  света.Неужто  прав
Боромир, что все делаем ради женщин, признаемся в этом или нет?
     Мрак беспокойно ходил  по  разгромленной  комнате.  В  огромные  дыры
врывались  горячие  струи,   оплавленные   края   уже   потемнели.   Стены
потрескивали, потревоженные глыбы  кряхтели,  с  потолка  сыпались  тонкие
струйки песка. Мрак поднял Жезл Мощи, насильно воткнул в руки Олега.
     -- Держи! Как я держу секиру, а Таргитай -- дудочку. Эх, если  бы  он
так Меч держал!.. Что делать с Яйцом? Нам решать. На Гольше Ящер уже  воду
возит. У нас никого,  с  кем  советоваться.  Только  три  наши  голые  как
облупленные яйца души на всем белом свете.
     -- Почему только наши? -- не понял Таргитай.
     -- А потому, что надоверялись, хватит.
     Олег,  двигаясь  все  еще  как  во  сне,  оставил  Яйцо  на   кресле,
единственном, что уцелело в помещении, сам пошел к порогу  и  сел,  уронил
голову. Жезл лежал на коленях как простая бронзовая палица. Пракамень едва
заметно    поблескивал.    Подозрительному    Мраку    показалось,     что
предостерегающе.
     -- Судьба мира, -- прошептал Олег. -- А  мне  сейчас  ударить  бы  по
скорлупе... Пусть все заново. Другие люди, другие боги.
     -- И я готов, -- сказал Мрак угрюмо. -- Влуплю, так влуплю!
     Таргитай смотрел растерянно:
     -- Если вы, то и я стукну, но как же?.. Такое говорите, такое...  что
я даже не знаю!.. Неужто все... так по-дурному?
     Олег остро взглянул на певца. Тот впервые попал в  точку.  Великое  и
грандиозное как раз и свершается по случаю, нечаянно,  от  недомыслия,  по
злости, редко -- как задумано. Такой горькой истине  учили  мудрые  книги,
так увидел и сам. Три лесных варвара, грубых и  диких,  в  силах  изменить
судьбы мира, а великие умы  высчитывают,  сколько  демонов  поместится  на
острие иглы!
     Внезапно в мертвой тишине прогремел хохот, в котором  почти  не  было
человеческого. Над головами затрещало, посыпались мелкие  камешки,  блестя
свежими сколами. Обрушился яркий свет. Крыша исчезла,  все  оказались  под
открытым небом. Каменные глыбы, словно сметенные могучим кулаком великана,
падали по широкой дуге вниз!
     В синем небе очень быстро сгустилась угольно-черная туча, зависла над
башней. Заблистали молнии, и, прорвав тучу, к башне устремилась гигантская
волосатая рука.  Сполохи  играли  на  толстых  ногтях,  похожих  на  спины
черепах. Один ноготь зацепил за пол,  заскрежетало,  в  камне  протянулась
дымящаяся канавка. Пальцы с хрустом загребли кресло вместе с Яйцом. Мелкая
щепа брызнула между пальцев, а рука,  где  каждым  волоском  Мрак  мог  бы
подпоясаться,  поднялась  и  сгинула  в  туче.  Снова  донесся  хохот   --
удаляющийся, злорадный.
     Туча рассыпалась на мелкие облачка, те таяли,  как  сахар  в  горячей
воде. Обломки стен торчали словно ощерившиеся зубы. Все трое очутились  на
вершине башни, где рука бога смахнула крышу!
     -- Перун? -- спросил Мрак перехваченным голосом.
     -- Скорее Велес, -- прошептал Олег. -- Больно волосат...
     В глазах Таргитая стояла боль. Голос его был таким, словно не  только
горло сжимали чужие руки, но и сердце:
     -- Думали, что миром правят каганы. Потом  решили,  маги...  Да,  это
они, а не цари, создают царства, строят  города  и  дворцы,  творят  новые
племена и народы. Но зачем?.. Кто велит им делать то, а не это?.. Олег, не
маги правят, даже если думают, что правят! Теперь уже видно, кто правит на
самом деле.
     Мрак угрюмо смотрел с края башни на далекие песчаные  холмы.  Ветерок
подталкивал в спину, предлагал прыгнуть, тогда все решится само.
     -- Киммеров побили едва-едва,  --  сказал  он  с  горечью,  --  можно
сказать, по счастью да по дури. Глаза на лоб лезли, чуть кишки не лопнули.
Магов по случаю одолели,  хоть  Олег  и  думает,  что  по  нашей  силе  да
хитрости. О чем грезишь, несчастный, глядя наверх?
     Олег молчал, уронив голову. Таргитай заговорил быстро-быстро,  глотая
слова, обида и унижение стояли в больших чистых как небо глазах:
     -- Это зверь может вот так оплевано, униженно... но мы  --  люди!  Мы
должны пойти не потому, что за правду и счастье для  всех,  а  уже  затем,
чтобы снять с себя этот смех... Никто не смеет вот так свысока над людьми,
даже боги!
     Мрак медленно протянул руку Таргитаю. Поколебавшись, Олег положил  на
их скрещенные руки и свою ладонь.



     Юрий Никитин.
     Трое и Дана


      * ЧАСТЬ ПЕРВАЯ *

     Глава 1

     Никто и ничто не смело пролетать над островом Даны,  но  когда  в  то
утро солнце на миг застлала уродливая тень, богиня  не  повела  и  бровью.
Воздух, всегда чистый, как вымытый, внезапно всколыхнулся и пошел  густыми
волнами. Ближе к воде золотой песок  взвился.  заблистал  и  осел  желтыми
искорками на зеленую траву.
     На островок падал, все еще суматошно хлопая крыльями,  крупный  Змей.
Кожистые крылья, похожие на старые грязные паруса,  едва  не  лопались  от
напора ветра. Пахнуло потом, тиной и запахом большой речной рыбы.
     Крылатый зверь рухнул так, словно тянул до островка из последних сил.
Земля дрогнула, но Змей еще и  побежал,  часто-часто  перебирая  короткими
лапами. Даже крылья выставил как два гигантских щита,  чтобы  не  пронесло
через крохотный клочок земли прямо в реку.
     Остановился  у  самой  кромки,  дышал  натужно,  с  хрипами.   Крылья
распластались, примяв траву, а когда потащил  их  на  спину,  острые  шипы
процарапали в траве хищные борозды.
     От загривка и до хвоста тянулся через  спину  встопорщенный  гребень.
Там, среди белесых игл,  похожих  на  свежеотесанные  колья,  сидели  трое
звероватых людей в волчьих шкурах.
     Дана, что доселе возлежала среди вечнозеленой травы, приподнялась  на
локте. Странное волнение,  непривычное  и  тревожное,  уже  зарождалось  в
груди. Третий раз ее остров посещают эти смертные, и  третий  раз  за  всю
долгую жизнь -- смертным не вообразить насколько долгую! -- ей  странно  и
тревожно.
     Передний  соскочил  легко,  как  огромный  хищный  кот.  Из-за  плеча
выглядывал колчан с оперенными стрелами,  в  обеих  руках  хищно  блистает
широким лезвием великанская секира. Лишь по ней да еще вызывающей на драку
стойке Дана признала Мрака -- старшего  из  лесных  людей:  с  черными  до
синевы, как крыло  ворона  волосами,  глазами  цвета  коры  старого  дуба,
угрюмого и злого. Он и здесь, на ее  острове,  настороже,  готов  к  любым
подвохам, схватке, крикам и звону железа.
     Двое других, Олег и Таргитай, слезают медленно, их  все  еще  шатает.
Олег измученно оперся на посох. Дана широко  распахнула  глаза:  в  посохе
гнездится  мощь,  смертным   неподвластная!   Молодой   волхв   овладевает
чародейством непостижимо быстро!
     Лишь у Таргитая в руках пусто, а синие как  небо  глаза  все  так  же
невинно распахнуты. Правда, из-за спины выглядывает рукоять Золотого Меча,
но юный певец все равно не выглядит воином.  Несмотря  на  широкие  плечи,
рост, мускулистые руки.
     Дана вгляделась пристальнее, ощутила за  пазухой  Таргитая  ту  самую
простенькую дудочку, от звуков  которой  у  нее  слабеет  тело,  а  сердце
начинает стучать чаще.
     В прошлый раз это были все  еще  полузвери.  Сейчас  их  глаза  стали
глазами много повидавших и много испытавших людей. Хотя что  можно  успеть
увидеть за краткую, как полет искорки, жизнь смертного? Но  у  всех  троих
вокруг глаз уже разбежалась сеточка мелких морщин. Такие возникают даже на
юных и мужественных  лицах,  если  долго  всматриваться  в  пламя  ночного
костра, часто зреть магический свет или напряженно смотреть  в  Неведомое.
Лица посуровели, кожа  натянулась,  глаза  смотрят  прямо,  вопрошающе.  В
движениях появилась расчетливая меткость.
     -- Приветствуем тебя, бессмертная, -- сказал Мрак  негромко,  и  Дана
удивилась непривычно сдержанному голосу оборотня. -- На  этот  раз  мы  по
своей воле.
     Таргитай и Олег подошли и встали по бокам  Мрака.  Волчьи  душегрейки
топорщились, а голые плечи, массивные и потемневшие от  солнца,  блестели,
как обкатанные бурной рекой валуны. Сапоги у всех  истрепаны,  у  Таргитая
торчат пальцы, а Мрак подвязал левую подошву тетивой.
     -- Все по-другому, -- согласилась Дана. -- Сами двигаете звездами?
     --  Чем?  --  не  понял  Мрак,  а  Олег,  услышав  о  звездах,  сразу
насторожился.
     -- Звездами, что кажут путь.
     -- Да зачем нам?
     -- Звезды кажут путь слабым, -- сказал Олег, его зеленые как  молодая
трава глаза неотрывно смотрели в бесстрастное лицо богини.
     Она благосклонно кивнула.
     -- А сильные сами движут ими.
     Мрак равнодушно пожал плечами.
     -- Может быть, и подвигали невзначай. За всем не уследишь.  У  нас  к
тебе очень сурьезное дело, бессмертная.
     Дана молча и все с тем же смутным удивлением, столь редким для богини
еще с тех времен,  когда  земля  была  молодой,  всматривалась,  как  трое
смертных опускаются перед нею на траву. При  первой  встрече  у  них  было
только одно дело: уцелеть в этом страшном мире. Второй раз увидела,  когда
река выбросила их на ее остров, уже умеющих держать удары и бить в  ответ,
но все еще ошалелых, растерянных перед огромностью мира. Теперь...  теперь
они другие.
     -- Мы опять гонялись не за теми, -- заговорил  Олег.  Голос  молодого
волхва был не таким жестким,  как  у  Мрака,  но  в  нем  ясно  проступала
крепость, которой ранее не было. -- Не цари правят, как мы думали вначале.
Но и не маги, как решили потом.
     -- А кто?
     -- Вы правите. Боги.
     Мрак ничего не мог прочесть в ясных спокойных глазах великой  богини,
но Олегу почудилось в них сомнение. Потом она перевела царственный взор на
Таргитая.
     Золотые  волосы  певца  все  так  же  ниспадали  на  широкие   плечи,
раздвинутые так, что начали обвисать под тяжестью, а  синие  как  васильки
глаза  на  потемневшем  от  нещадного  солнца  лице  стали  еще   ярче   и
пронзительнее. Душегрейка открывала  широкие  пластины  мускулов  груди  и
ровные валики мышц живота. Кожаный с железными бляшками пояс удерживает на
кольцах нож и калиточку. Пухлые детские губы теперь плотно сжаты. Таргитай
все еще выглядит простаком, но  теперь  в  его  простоте  появилось  нечто
тревожащее.
     -- Пойдемте. -- она легко взвилась  на  ноги.  --  Вы  голодны.  Люди
всегда голодны, верно? За едой расскажете.
     Из пышной травы,  с  хрустом  раздвигая  землю,  поднялась  массивная
скала. Глыбы раздвинулась неслышно, словно скользили по  разлитому  маслу.
Из глубины пахнуло прохладной сыростью. Широкий вход вел  покато  вниз,  в
глубине мерцал красноватый свет факела. Дана лишь покосилась на притихшего
Змея. Летающий зверь разбросал крылья и все четыре лапы, как приклеился от
изнеможения.
     -- Не убегет, -- успокоил Мрак. -- и траву  не  потопчет.  Наш  волхв
кого только не взнуздает! Скоро и на коне научится ездить.

     Подземный ход быстро вывел  в  просторную  пещеру,  уже  знакомую  по
прошлому разу. Теперь, когда  постранствовали  и  кое-что  повидали,  этот
воздушный  пузырь  в  каменной  горе  показался  неврам  местом  диким   и
неухоженным. Воеводы, не говоря уже о царях, живут в роскошных теремах,  а
тут богиня! Могла бы изволить что-то лучше.
     Под правой стеной журчал  ручей,  такой  прозрачный,  что  был  почти
незримым. За годы и годы он выгрыз и отполировал узкое  каменное  ложе,  а
убегал в широкую дыру. Под дальней стеной над каменным  полом  возвышалось
широкое ложе. На ворохе шкур  барахтались  двое  детишек,  волтузили  друг
друга, верещали. Белоголовые и синеглазые, оба  показались  Мраку  странно
знакомыми.
     Олег вообще застыл обалдело. Всегда привыкший допытываться,  вникать,
ведать, сейчас силился что-то понять, сопоставить. Мрак не  привык  ломать
голову, спросил в лоб:
     -- Старшенький -- Арпо?
     -- Угадал, -- бесстрастное лицо  речной  богини  впервые  порозовело,
глаза заблестели.
     -- Как он?
     -- Великоват, -- голос Мрака все же дрогнул. -- В  прошлый  раз...  а
это было пару месяцев тому, второго вроде бы еще не было...
     -- Дети героев растут не по дням, а по часам.
     Мрак с подозрением оглянулся на "героя". Тот хоть и не чистил  пещеры
в носу,  но  стоял  обалделый,  челюсть  отвисла.  Герой,  хоть  забор  им
подпирай.
     -- А второй?
     -- Младшенький. Липо кличут. Догоняет братца.
     -- Еще как догоняет, -- пробормотал Мрак, младшенький как раз  подмял
старшего и с победным воплем заламывал тому руки. -- Ну,  Таргитай...  Ну,
боец...
     -- Я что, -- пробормотал Таргитай. -- Я ничо...
     -- Эт видно! Не знал только, что от ничо дети бывают.
     Посреди пещеры  возник  стол  из  каменных  плит.  Появились  жареные
куропатки,  печеный  кабанчик,  жареная  и  вареная  рыба,  печеные   раки
невиданной величины, плюхнулась корзина с яблоками.
     Лесные люди ели быстро, жадно, но глаза оставались серьезными. И даже
быстрота  перестала  быть  звериной.  Теперь  ели  люди,   которые   очень
торопились. Мрак перехватил внимательный взгляд Олега. Волхв рассматривает
богиню пытливо, словно пытается понять, почему живет в такой дикости. Даже
ест, как дикая охотница. В первый раз они считали,  что  так  и  надо,  но
теперь, побывав и повидав, знают, что иначе можно и даже как можно!
     При чем здесь дети героев, невпопад сказал ему взглядом Мрак. Это наш
придурковатый Таргитай герой? У зайцев тоже раз-два -- и уже зайчата траву
портят. А Род, как известно, богов и зверей творил первыми, вот у них  все
так похоже.
     Олег поспешно отвел глаза. Вдруг богиня уловит  непочтительные  мысли
смертного? Сравнил богиню с крольчихой! Грубый Мрак.  Полмира  пробежал  с
ними за лето, многое видал и даже щупал, а все равно за версту видно,  что
из Леса.
     Таргитай все косился то на Дану, то на детей. В глазах  были  детское
удивление и некоторая опаска. Олег ощутил нехорошую зависть. Мрак потому и
груб, что только грубость да дикость видел. Он, Олег, тоже груб, но  успел
умные  грамоты  повидать,  научился   сдерживать   себя,   переспрашивать,
сомневаться. Но и он, как и Мрак,  за  все  время  странствий  не  видывал
женщин. Лиска разве что, но ее лучше не вспоминать, не  задевать,  летучий
образ рассеивать, не давать рвать душу... Рана свежа, кровоточит при любом
касании... А Таргитай, самый дурной и ленивый, не пропустил ни одной  бабы
по дороге, а дорожка была длинная. Да они сами выбегали отовсюду и на  шею
кидались!
     Он опустил глаза. Горечь была  такой,  что  кусок  не  лез  в  горло.
Таргитай даже детей заимел -- мечта любого мужчины. Вот уж  в  самом  деле
дурням везет! Разве что потом боги заставят за все расплатиться страшно  и
кроваво.
     --  Благодарствуем,  --  произнес  Олег  заплетающимся  от  усталости
языком. Сытость навалилась, как мягкая гора. -- Позволь, до утра...
     Мрак уже спал, уронив голову на секиру.
     Утром Олег и Мрак вышли с Даной из  подземелья,  а  Таргитай  остался
дурачиться с детьми. Воздух был свеж, по-речному прохладен.  Волны  бежали
серые как земляные холмы, небо  было  затянуто  тучами.  Зеленый  островок
выглядел беззащитным.
     Дана выжидающе смотрела на лесных людей.
     -- Вы -- друзья Тарха, отца моих детей. Я хотела  бы  помочь,  но  не
поняла, чего вы хотите.
     -- Если бы мы сами знали, -- пробормотал Олег тоскливо, а Мрак сказал
напористо:
     -- Уничтожить Зло! Только и всего.
     -- Что есть Зло?
     -- Ты... -- пробормотал Олег. -- Ты не знаешь, что есть Зло?
     -- Не ведаю.
     Мрак покачал головой.
     -- Богиня ты аль нет?
     -- Дана великая богиня, -- поправил Олег поспешно. --  Да-да,  я  уже
понял. Боги не ведают зла! Верно, Дана?
     -- Зло пришло с людьми, -- произнесла Дана  бесстрастно.  --  Но  мы,
боги, все равно не познали его сути. Но я, кажется,  догадываюсь,  что  вы
хотите...  Равновесие  постепенно  нарушалось,  потому   что   сами   люди
отказались... не везде, правда... от реинкарнации...
     -- Чего-чего? -- переспросил  Мрак  насторожившись  и  подозрительно:
речь богов темна и непонятна.
     Олег сказал быстро:
     -- Я объясню, Дана. Мраку надо все на  пальцах.  Раньше  не  было  не
вирия, ни подземного мира, потому что шел круговорот душ в природе, верно?
Сегодня ты человек, а завтра после  смерти  возрождался  в  звере,  птице,
рыбе, даже дереве. После их смерти мог опять  вернуться  в  человека.  Все
было просто. Но ничто на белом свете не менялось, а волхвам было завещано,
говорят, самим Родом, искать, как изменить мир. Наши волхвы долго искали и
нашли способ прервать этот круговорот...
     -- Сжигая покойников? - спросил Мрак недоверчиво.
     -- Точно. Души вместо с дымом волей-неволей вздымало вверх. А там,  в
небесных хоромах, боги образовали... или сами души, это  неважно,  но  там
создался солнечный вирий!
     Мрак смотрел все еще недоверчиво, но Дана кивнула благосклонно.  Олег
сказал еще торопливее:
     -- Да-да, сперва в вирий уходили все. Потом волхвы решили, что нельзя
героев и трусов отправлять в одно место. Ведь вирий -- место, где  собраны
все  запасы  нужной  людям  воды.  Из  вирия  можно  наблюдать  за  нашими
деяниями... Словом, волхвы создали особые обряды погребения.  Одних  --  в
вирий,  других  --  в  землю.  Наш  мир,  наша  жизнь  стали  всего   лишь
проверочными  испытаниями.  Ну,  вроде  тех,   что   устраивает   Громобой
молодняку. Только здесь вся жизнь -- тяжкое испытание!
     Мрак покачал головой. В темных глазах была издевка.
     -- Понятно, почему нет равновесия... В вирий по одному, а к Ящеру  --
толпами. Верно?
     Дана царственно наклонила голову.
     -- Да, Ящер не забыл, что когда-то был солнечным богом. Он уродлив  и
страшен, но все равно не избавился от  жажды  выйти  из  подземного  мира.
Выйти и отомстить... Он уже заслал в верхний мир, сюда к нам, верных слуг.
Нашел союзников среди упырей, дивов и,  говорят,  даже  аримаспов.  Наверх
вышли его жена Мара и тринадцать дочерей. А сколько обрел союзников за  то
время, что вы здесь!
     Мрак подхватился как ужаленный.
     -- Так чего сидим? И почему хлебалом щелкают в вирии?
     -- Ворота вирия закрыты до весны, -- вставил Олег. -- Ключ у кукушки.
К ней самой Ящер  подбирает  ключи.  Первым  из  вирия  кукушка  выпускает
жаворонка. Ящер наверняка попытается захватить мир до того, как  откроются
ворота вирия снова. Олег молчал, но Мрак прочел  по  выразительным  глазам
волхва, что боги, по его мнению, многого  не  познали,  что  давно  ведомо
человеку.
     -- Но ты поможешь? -- спросил Мрак.
     Голос Даны был почти равнодушным:
     -- Никто из богов не поможет. Из людей -- не знаю. Из магов... Но  вы
уже и среди магов выситесь, как горы. Хотя... Кажется, я знаю,  кто  может
вас хотя бы понять. Он знает ответы.
     -- И на наш вопрос?
     -- Думаю, на все вопросы. Полагаю, что знает.
     -- Он бог? -- спросил Олег недоверчиво.
     Дана медленно покачала головой. В ее золотых волосах пробегали искры,
волосы пощелкивали, шевелились. От богини устойчиво пахло рыбой  и  речной
свежестью.
     -- Вряд ли. Богам дано если не все... то все  же  больше,  чем  хотят
взять. А этот и сейчас, говорят, носится по свету... Он  скорее  всего  не
бог. Только он знает... или может знать ответы. Да еще сам Бог.
     -- Бог? -- переспросил Мрак быстро. -- Какой именно?
     -- Есть только один Бог, -- голос Даны стал почтительным  и  строгим.
-- Остальные -- просто боги. У него даже имени нет, ибо он -- первый.  Его
назвать было некому. Мы его зовем Прабогом, иногда -- Первобогом. Смертные
зовут его Родом.  От  него  пошел  на-род,  род-ина,  род-ить,  при-род-а,
род-ники...
     Олег ощутил, как волосы зашевелились на затылке.
     -- Советуешь спросить самого бога богов?
     А Мрак спросил удивленно:
     -- А что, старик еще живой?
     Дана произнесла строго:
     -- Он не вмешивается в дела мира. Испокон веков сидит в личине белого
сокола на вершине Прадуба. Когда я родилась, мир  был  еще  юн,  по  земле
бродили совсем другие звери... Нет, тогда зверей не было,  но  на  вершине
Прадуба уже блистала искорка.
     Олег зябко передернул  плечами.  Это  ж  сколько  веков  сокол  сидит
недвижимо? Голова закружилась, словно заглянул в бездну.
     -- Прадуб, -- проворчал Мрак. Он старался держать голос  мужественным
и чуть насмешливым, но лицо посерело, а губы двигались, как на морозе:  --
Мы ж там бывали!.. Таргитай по нему лез, как коза, а Олег вовсе несся, как
битый кот... Какая жалость, в прошлый раз самую  малость  до  вершинки  не
добежали! Заодно расспросили бы старика.
     Дана молчала, ее глаза смотрели поверх голов лесных людей на  вход  в
пещеру, где появились Арпо и Липо. Липо пытался сесть на  старшего  брата.
Тот увертывался, оба падали в зеленую траву, барахтались, как два  веселых
медвежонка.
     Олег сказал медленно:
     --  Род  породил  двух  сыновей:  Белобога  и  Чернобога.   Это   они
ответственны за все Добро и Зло на свете. А Род... он только сотворил мир.
     -- Дана, -- сказал Олег просительно, -- что делать нам?
     -- Вы -- люди.
     -- Люди, Дана. Мы знаем очень мало. Ты -- много.
     -- Разве ты спишь в огне, как боги? Или на дне  реки?  Вмороженным  в
лед?  Можешь  ли  свою  искорку  жизни   сопоставить   с   бессмертием   и
неуязвимостью богов?
     -- Понял, -- сказал Олег убито. -- С нашим-то рылом да дорогой богов?
А ежели чего попроще?
     Дана покачала головой.
     -- Ты герой, но ты лишь человек. А я не знаю путей смертных. И  никто
из богов не знает. Белобог и Чернобог -- могучие боги, но и они не  ведают
ни добра, ни зла. Это путь людей. Мы не знаем, почему говорите так...  Это
присуще только вам,  людям...  Если  боги  вам  и  помогут,  то  случайно.
Повредят -- тоже случайно.
     -- А кто -- не случайно? -- спросил Олег жалобно.
     Мрак одернул:
     -- Ты же слышал: ежели бог прибьет, то это как лавина с горы! Задавит
просто так, не со злости. Или река тебя утопит. Или же деревом пришибет...
     -- Да нет, кто может помочь не случайно?
     Оба  смотрели  на  Дану  выжидающе  и  требовательно.  Ее  глаза   не
отрывались от играющих детей. Арпо и Липо подняли такой визг,  что  стебли
травы в испуге шарахнулись в стороны.
     -- Не знаю, -- ответила она наконец. -- Я же сказала, разве что  один
старый мудрец... Род сотворил его в числе первых  людей.  Он  даже  старше
многих богов. Жил столько, что знает пути богов, но он все-таки человек...
Побывайте у него.
     -- Как его найти?
     -- Я богиня реки, -- напомнила она. -- Этой  реки.  Другие  края  мне
неведомы.
     Олег смотрел пристально.
     -- Но тебе неведомы и пути других богов?
     Дана кивнула, ничуть не рассердившись, как он втайне боялся.
     -- Речных -- ведомы. Даже морских. А другие зачем? Но  я  слышала  от
пролетающих птиц, что живет он в самом старом городе на белом свете.
     -- Где этот город?
     -- На Востоке. Знаю еще, что стены того города складывали сами  боги.
Это единственный нерушимый город на свете...
     Она медленно начала входить в речные волны. Вокруг ее  сильного  тела
завертелись бурунчики,  замелькали  рыбки.  По  реке  показались  плывущие
речные девы -- дети богов и смертных.
     -- А он знает? -- спросил Олег ей в спину.
     Она бросила равнодушно через плечо:
     -- Вряд ли. А ежели знает, то вряд ли то, что вам нужно. Но  если  не
он, то кто? Все-таки это самый знающий из людей. Зовут его Аристеем.
     Еще миг невры видели ее золотые волосы, что веером разошлись по воде,
тело в прозрачной воде обретало иной блеск, нестерпимый для глаз. Олег уже
вскинул руку, защищая глаза, но  в  следующее  мгновение  богиня  исчезла,
воссоединилась с великой рекой.
     Мрак ухватил Олега за плечо -- а то и над этим станет ломать  голову,
потащил в пещеру.

     Едва вошли, Олег рухнул вниз лицом. Мрак потряс его за  плечо.  Волхв
нехотя повернул голову. Сердце Мрака упало. Лицо  волхва  было  смертельно
бледное, а глаза пустые как у мертвеца.
     -- Я, -- сказал он глухим, но твердым голосом, -- не иду.
     Мрак покачал головой.
     -- С нами?
     -- С вами или без вас... Я не иду дальше.
     В дальнем углу Таргитай чесал детям спинки. Оба  лежали  вниз  лицом,
подставляли свои горбики, выгибались, худые лопатки остро  торчали  из-под
бледной, нетронутой солнцем кожи. Косточки позвоночников у обоих выступали
так, что можно было пересчитать все до единой.
     Таргитай спросил тихо, еще не веря, что расслышал верно:
     -- Богов испугался?
     -- Тарх... Впрочем, ты ж не ведаешь страха... Мы едва вышли из  Леса,
так только и вредим миру, в котором живем!
     Мрак тяжело сел, обхватил колени руками. Таргитай вскочил, растерянно
топтался, как медведь на цепи.
     -- А что делать? -- спросил он горько. -- Ведь зло умножается!
     -- Когда с ним бьемся, -- сказал Олег со злостью, --  столько  ломаем
дров, что умножается куда быстрее. Я не хочу больше ломать дров. И вам  не
дам.
     -- Олег, у тебя тоже... предчувствие неудачи?
     -- Предчувствие? Смеешься? С закрытыми  глазами  видно.  Рвать  жилы,
захлебываться грязью, драться с лютым зверьем -- и  все  для  того,  чтобы
стало еще хуже?
     Молчали долго. Мрак проговорил сдавленно:
     -- Может быть, ты и прав. Одной силы мало. Еще бы и то,  чего  у  нас
нет...
     -- Чего? -- спросил Таргитай.
     Мрак посмотрел на дударя с отвращением.
     -- Да всего. Что у нас есть, кроме силы? С другой  стороны,  если  не
пойдем, тогда что?
     -- А ничего, -- ответил Олег мрачно. -- Ты знаешь, что труднее  всего
человеку сделать? Не знаешь?.. Труднее всего сказать три слова: "Я был  не
прав!". Так вот сейчас я говорю ясно и  отчетливо:  я  был  не  прав!  Нас
послать в мир, что трех сумасшедших с горящими факелами в  сарай  с  сухим
сеном!
     Мрак обвел скептическим взглядом пещеру.
     -- Думаешь... отсюда не попрут?
     -- Мрак... у нее этих островков тысячи. И везде по мановению  мизинца
возникают эти пещеры... А нет, переберемся на берег. Много ли нам надо?
     На этот раз тяжелое как воды реки молчание нарушил Таргитай.  Оставил
детишек, те сразу притихли, поднялся и шагнул к  друзьям.  Смотрел.  Синие
глаза потемнели. Непривычно суровое лицо, плотно сжатые губы. А голос  был
горьким, ломким от боли:
     -- Моя душа останется здесь... Но я пойду дальше.
     Мрак покачал головой.
     -- От такой жены... и таких детей?
     -- Мрак, я -- дурак. Я не умею думать. У меня  голова  вместо  мозгов
песнями набита. Я слышу голоса, вижу смутные  лики.  Я  иду,  когда  велит
сердце. И куда велит. А там будь что будет.
     Олег молчал, Мрак буркнул:
     -- Сердце... Олег говорит, голову слушать надо.
     -- Если сердце с головой не в ладу, человек несчастен!
     -- Так кто главнее? -- рявкнул Мрак с неожиданной злостью. --  Сердце
или голова?
     Опять Олег смолчал, а Таргитай сказал убито:
     -- Знаю, без вас будет невмоготу. Может быть, куры лапами загребут  в
первой же деревне. Но я пойду... потому что... так велит  что-то  изнутри.
Где они, умные и всезнающие? Я догоню их и на коленях отдам этот  огненный
Меч! Да, с радостью. А сам -- на печь. Мне окромя тепла, орешков каленых и
дудочки ничо не надо. Но ежели я крайний, ежели нет другого... Олег,  твой
Змей перевезет меня на берег? Если нет, я переплыву.
     Он поднялся, а Мрак буркнул ему в спину:
     -- Ты ж плаваешь, как моя секира.
     -- Мы многое не умеем. Но делаем.
     Он исчез в слабо освещенном проходе. Мрак и Олег долго смотрели  друг
на друга. Наконец волхв сказал с тяжким вздохом:
     -- Чувства!.. Дай сердцу волю -- заведет в неволю. Чувства повелевают
животными, а у человека -- разум. Мы  опасны,  Мрак!  Опасны.  Нам  дадена
огромная мощь... ну, сами взяли, а вот ума таким наскоком не обрести.
     Острые уши Мрака шелохнулись.
     -- Пойду взгляну. Как бы  в  самом  деле  не  кинулся  в  воду...  не
попрощавшись.
     Олег спросил в спину:
     -- Мрак... ты хоть не думаешь, что...
     Из прохода донеслось досадливое:
     -- Ты прав, прав... Надо жить разумом! Но я все-таки наполовину волк.
Да и человек я все еще дикий.

     Волны бесследно впитывались  в  золотой  песок  у  ног  Таргитая.  За
плечами певца блистала рукоять Меча, пояс был туго затянут.
     -- Дана, -- сказал он со смертельной тоской. -- Ну  что  за  жизнь  у
нас, людей?
     -- Мне никогда не понять смертных, -- ответила она ровным  как  Степь
голосом. -- Но ты иди. Герои  всегда  уходят.  Они  уходят  рано,  намного
раньше... других.
     Дети подбежали, зачуяв перемену, прижались. Он  с  неловкостью  обнял
обоих.
     -- Я хотел бы побывать здесь без спешки... Когда все это кончится.
     Она прямо посмотрела в его синие глаза. Голос ее был тих и ровен:
     -- Третьего сына я назову Коло.
     Из пещеры показались, щурясь от яркого света, оборотень и волхв. Мрак
услышал богиню, присвистнул. Олег смотрел, как  грозовая  туча.  Мрака  не
понять. Ведь, в отличие от Таргитая, понимает же, что верно, что  неверно!
Что творится с оборотнем?
     -- Богиня, -- сказал Мрак, -- благодарствуем за хлеб-соль...  Ну,  за
рыбу и раков.

     Глава 2

     Послышались могучие хлопки. На  остров  тяжело  падал  грузный  Змей,
изумрудно-зеленый,  словно  только   что   перелинявший,   вдвое   крупнее
предыдущего.  Крылья  подняли  ветер,  а  когтистые  лапы  с  такой  силой
ударились в рыхлую землю, что Змей погрузился,  как  в  болото,  по  самое
пузо.
     Глаза полыхали багровым  огнем.  Из  пасти  вырывались  частые  клубы
синего дыма. Проскакивали искры. Змей был в панцире из  толстых  плит,  от
загривка тянулся ярко-красный гребень. На горбатой спине  частокол  был  в
рост человека, между иглами  можно  было  сесть  по  двое.  Длинные  когти
отливали недоброй голубизной, словно умело выделанный булат.
     -- Быстро ты его, -- буркнул Мрак. -- Прямо из подземелья вызвал?
     -- Долго ли умеючи?
     -- Умеючи -- долго, -- отпарировал Мрак намекающе. -- Просто ты вроде
бы ухомякивал кабанчика, потом второго...
     -- Я свистел сквозь зубы.
     Дана молча наблюдала, как существо с секирой за  плечами,  чья  жизнь
так коротка, бесстрашно карабкается на горбатую спину крылатого  чудовища.
Таргитай уже на лапе  Змея  повернулся,  растопырил  руки.  Дети  как  два
визжащих  поросенка  сразу  оказались  в  его  объятиях.  Он   целовал   и
нацеловывал снова, лицо кривилось, а глаза блестели.
     -- Дана... Эх, остаться бы мне...
     -- Третий сын, -- повторила она, глаза ее смотрели вдаль, -- которого
я понесла этой ночью, будет... я не знаю кем,  только  чую,  что  сотворит
нечто... или с ним что-то... О нем узнают даже боги!
     Мрак крикнул сверху:
     -- Как назовешь?
     -- Коло. Его будут звать Коло.
     -- Коло, -- повторил Мрак, -- авось, еще успеем услышать! Они у  тебя
растут даже не по часам -- как грибы  после  теплого  дождика!  Олег,  эта
корова с крыльями не заснула?
     Таргитай смотрел на него счастливыми глазами.
     -- Вы... тоже?
     -- Это ты тоже, -- огрызнулся Мрак. -- А я -- настоящий.
     Он поднял кулак в прощании. Олег,  такой  маленький  и  расплюснутый,
медленно поднял руку.
     Змей тяжело побежал, на ходу растопыривая крылья. От них пошел  сухой
треск, будто ломались толстые вязанки хвороста.  Мрак  сидел  на  загривке
зверя, ноги болтались.
     Крохотный  островок  внезапно  кончился,  Змей  тяжело   побежал   по
мелководью. Тучи радужных брызг обдали их с головами.  Змей  замолотил  по
воздуху чаще, начал подпрыгивать, как гигантский сом, что норовит ухватить
пролетающего жука.
     Внезапно их ударило холодным ветром, воду разом сдуло. Змей пару  раз
мощно ударил крыльями. Они трещали, едва не рвались, затем распластал, как
исполинские паруса. Мрак слышал, как часто бьется под ним огромное  сердце
зверя. Маленький остров  был  уже  далеко  внизу  и  с  каждым  мгновением
уменьшался.
     Мрак  поглядывал  вниз,   одолевая   страх   высоты.   Могучая   река
уменьшилась, берега сдвигались. С этой высоты река Даны  уже  не  выглядит
океаном. Все-таки  они  трое  успели  увидеть  больше,  а  богиня  все  же
невольница великой реки!
     Змей слегка снизился, зелень внизу раздробилась на крохотные деревца,
но река великой Даны уже осталась далеко позади. Впереди открывался  новый
мир, и скоро даже Таргитай -- Мрак за  ним  наблюдал  исподтишка  --  ушел
мыслями с острова и полетел впереди Змея.
     Данапр превратился в ручеек, затем затерялся в  зелени.  Воздух  стал
холодный, обжигал горло, будто глотали толченый лед. Мрак  ловил  на  себе
вопросительные взгляды  Таргитая.  Ни  один  из  них  не  умеет  управлять
летающим зверем. Таргитай просил Олега, чтобы Змей перевез его на берег...
     Но Змей прет и прет дальше!

     Таргитай не успел проголодаться, как Змей вломился  в  черное  месиво
тучи. Их накрыло дождем. Змей попробовал подняться выше, но  там  хлестали
водяные струи, толстые и ледяные, будто Змей заснул под водопадом.
     -- Отсюда не выбраться, -- пробормотал Таргитай.
     Мрак по-волчьи оскалил зубы:
     -- А кто мечтал погибнуть на полном скаку?
     -- Так мы ж не скачем...
     -- В полете разве хуже?
     -- В полете, -- простонал Таргитай.  --  Меня  уже  рыбой  по  голове
ударило!
     Змей вдруг заработал крыльями чаще, закряхтел, застонал от натуги, но
вверх все же пробился. Чуть посветлело, Таргитай был прав: дождя здесь уже
не было. Взамен крепко секло градом. Сперва град был с горошину,  потом  с
орех, затем с воронье яйцо. Воздух стал как в зимнюю  стужу,  а  встречный
ветер враз выдул остатки тепла.
     -- Эта ящерица с крыльями летит сама по себе, -- определил  Мрак.  --
Возможно, в гнездо. А там птенцы ждут...
     Таргитай попробовал пощупать рукоять Меча, но окоченевшие  пальцы  не
желали отцепиться от гребня. Ветер стал злее.
     -- Переждать бы грозу... на землице...
     -- Я уже вымок, как Ящер...
     -- Ты когда последний раз мылся?
     -- Я уже чистый, как медведь под дождем...
     Таргитай зажмурился, сжался. Змея бросало в воздушных  ямах,  трясло,
подбрасывало. Потом что-то изменилось, Таргитай  поспешно  раскрыл  глаза.
Впереди на шее  Змея  горбилась  знакомая  фигура.  Ветер  трепал  красные
волосы.
     -- Олег, -- прошептал Таргитай. С плеч сразу свалилась  гора.  --  Он
перебрался вперед... Теперь все будет хорошо...
     Змей поднялся выше. Таргитай взвыл, согнулся так, что коленями сдавил
уши. Похолодало еще, зато посветлело, град оборвался так же внезапно,  как
и ливень. Встречный ветер пронизывал до костей,  вот-вот  сдует  мясо.  От
дыхания выступал иней на коленях, его тут же срывало ветром.
     Под ногами в черном бурлящем месиве туч страшно вспыхивало.  В  толще
огонь казался пурпурным, даже багровым,  но  когда  Таргитай  увидел,  как
полыхнуло в просвете между  тучами,  то  скрючился  еще  больше  и  закрыл
ослепленные глаза. Но и под плотно сжатыми веками видел страшную ветвистую
молнию, похожую на невиданный корень. Белую настолько, что ничто на  земле
не могло быть таким чисто и незапятнанно белым!
     Мрак окоченевшими пальцами пощупал узлы. Кожаные  ремни  застыли.  От
толчков их затянуло, даже бережливый Олег не развяжет.
     Олег сидел впереди, выбирал дорогу. Он же принимал на  себя  и  удары
встречного ветра. Мрак, с трудом одолевая тошноту,  старался  не  отводить
взгляд от спины волхва. Под собой чувствовал  костяную  плиту,  спереди  и
сзади надежно зажимают толстые как колья в ограде Боромира иглы гребня, но
все-таки... в двух саженях от пуза Змея начинается бездна!
     Они стремительно неслись над полем клубящегося  дыма.  Иссиня-черный,
словно по необъятной долине стлался дым от пожарища, там же часто блистали
багровые сполохи. Мрак предпочитал думать как о пожаре, страшнее  помнить,
что под этим дымом еще  две-три  версты  и  что  опускаются  все  ближе  и
ближе...
     -- Олег, -- крикнул он хрипло: губы застыли, едва шелохнулись. --  Ты
ж говорил, поверху вроде быстрее...
     -- Но падать дольше, -- донесся такой же хриплый замученный голос.
     -- Но Змей...
     Олег молчал, и Мрак стиснул зубы. Под ним  стонало  и  хрипело,  бока
Змея раздувались часто, а сердце стучало так, что подпрыгивали мешки.
     Они погрузились в грохочущее месиво из дождя, града, молний и мокрого
ветра. Змей падал, спешил выйти из грозы. Внезапно рядом с Мраком  грянуло
так страшно, что его подбросило. Волосы встали дыбом, а зубы заныли, будто
после горячей ухи хлебнул родниковой воды.
     В туго натянутой перепонке крыла возникла дыра с обугленными  краями.
Пахнуло горелым мясом. Змей вскрикнул так, будто закричала от боли гора.
     Несло вниз круто, трясло и колыхало, как лист на ветру. Змей едва  не
перевернулся вверх пузом.
     -- Олег! -- закричали в один голос.
     Олег молча опустил ладонь. Мрак сжался, желудок начал  карабкаться  к
горлу.

     Когда выпали  из  тучи,  земля  оказалась  неожиданно  близко.  Серая
полоска ручья в самом деле оказалась ручьем, не рекой, а деревья вырастали
уже не только снизу, но и спереди.
     Вытянутые вперед лапы Змея ударились в жидкую грязь. Он быстро-быстро
пробежал, зацепился за корягу и рухнул. Тучи грязной воды, как исполинские
уши неведомого зверя, выросли по  обе  стороны.  Олега  сорвало,  пронесло
кубарем по шее. Он упал в жидкую грязь и остался лежать, раскинув руки.
     Мрака и Таргитая ремни удержали. Под ногами хрипело и стонало,  будто
работали огромные прохудившиеся мешки в кузне  Степана.  Змей  как  уронил
морду в грязь, так и не двигался. Огромные крылья раскинулись на  половину
поля.
     Мрак ножом перехватил тугой узел, в два прыжка оказался возле волхва.
Олег поднял голову, только зеленые глаза блестели под слоем грязи.
     -- Как Змей?
     -- Ты бы о Тархе спросил, -- упрекнул Мрак, не удержался.
     -- Дурней боги берегут.
     -- Точно?
     Олег пожал плечами.
     -- Так говорят...
     С трудом поднялся. С него текло, будто неделю пролежал на дне болота.
На  спине  недвижимого  зверя  Таргитай  суетился,  окоченевшими  пальцами
пытался ослабить узлы.
     -- А зачем их берегут?
     -- Наверное, родню чуют... Потому дурней на свете все больше. А Змеев
-- меньше.
     Все еще шатаясь, ступил на  кожаное  крыло.  Под  ногами  прогнулось,
сухожилия пошли желтыми болезненными узлами. Опаленная дыра зияла у самого
основания, а ветром ткань рвануло так,  что  теперь  в  кровоточащую  щель
пролезла бы стельная  корова.  В  двух  местах  торчали  сломанные  кости,
нехорошо белели обнажившиеся хрящи.
     -- Добей, не мучь скотину, -- крикнул Мрак вдогонку.
     Олег опустил ладони на  края  раны.  Между  пальцами  вспыхнули  сухо
пощелкивающие как угольки искорки.  Змей  дышал  все  медленнее,  огромная
голова повернулась. Олег увидел немигающие глаза навыкате, холодные  и  не
рассуждающие. По спине пробежал холодок.  Глаза  зверя  все  еще  туманило
болью, но Змей словно бы понимал, что боль затихает не сама по себе.
     Олег едва держался на ногах, перед глазами все плыло, внезапно ощутил
на затылке мощное дыхание. Над ним  нависала  огромная  как  скала  голова
Змея. От трещины остался безобразный бугристый шов, пальцы  приклеились  к
застывшей сукровице.
     -- Ну-ну, -- проговорил Олег дрогнувшим голосом, -- не пугай, я ж  не
Мрак, которому все нипочем...
     Змей шумно всхрапнул. По Мраку, большая жаба с крыльями, но те каждое
лето на берег лезут новые, а Змеи только через семь лет  шкуры  меняют  --
неужто ума не набираются? Если  долго-долго  жить,  то  даже  Таргитай  бы
поумнел, а этот с крыльями не беспечный Тарх?
     Олег перехватил уважительный взгляд оборотня. Мрак полагает,  что  он
сумел одолеть трусость. Такого зверя не страшится! Но так же поляне и даже
их дети не страшатся огромных рогатых коров.
     Когда-нибудь, сказал себе твердо, когда все это закончится...  да-да,
сразу же придет время и Змеев, и дивов,  побывает  в  подземельях  Древних
Магов, прочтет старые книги, без спешки посетит  самых  мудрых,  почерпнет
знаний...
     Сразу же -- как только.

     Облепленный грязью Змей шумно  поедал  кусты,  выдирая  их  вместе  с
корнями. Молодые деревца хватал передними лапами, пригибал,  с  хрустом  и
треском сжирал молодые верхушки. Когда вытягивал  шею,  пластинки  на  шее
раздвигались, открывая нежную кожу, не видавшую даже солнца,  Мрак  всякий
раз прицельно намечал место: с одного удара голову долой! Спохватывался --
своя ж тварь, все одно что коня  убить,  --  но  глаза  искали,  намечали,
показывали, как острое лезвие пройдет в щель костяного панциря.
     Обиженный Таргитай явился с оленем на плече. Швырнул к  костру,  едва
не угодил в грязь. Гроза ушла, солнце спешно подсушивало  землю,  но  мощь
осеннего солнца уже не та. Этим лужам, похоже, судьба покрыться льдом.
     -- Настоящий охотник, -- похвалил Мрак. --  Чего  губы  надул?  Учись
обходиться без Мрака.
     Таргитай виновато уронил голову. Забыл,  что  Мраку  назначено  скоро
держать ответ перед богом мертвых! Великодушный Мрак и  тут  думает  не  о
себе -- о них, не самых умелых в этой жизни.
     Змей поспешно повернулся к истекающей кровью туше.  Мрак  приглашающе
помахал дланью.
     -- Для тебя били! Но поспеши, а то за Таргитаем...  Он  у  нас  рыбой
ушибленный. Значит, голодный.
     Жалость к Мраку сразу испарилась. Таргитай выудил  свирель,  жалобные
звуки полились над мокрой равниной. Змей не слушал,  торопливо  рвал  мясо
страшной пастью, кровь окрасила лужи. Даже Мрак опасливо отошел, ибо зверь
всякий раз, видя оборотня блищь оленя, грозно и предупреждающе рычал.
     -- Этого хватит? -- спросил Мрак.
     -- Еще бы одного-двух, -- сказал Олег напряженно. --  Не  дотянем  до
Города, сами пойдем на корм.
     -- Вот за что люблю Змеев! А ты полетишь с нами дальше?
     Олег прятал глаза, голос был озлобленный:
     -- Вас без меня не только куры, но и воробьи загребут.
     Мрак поспешно согласился:
     -- Точно.  Что  воробьи  --  муравьи!  Мы  с  Тархом  уже  готовились
помереть, а тут ты явился. Ты под крылом или еще где прятался?
     -- Именно в "еще". Там теплее и не дует.
     Мрак недоверчиво покрутил головой.
     -- Не дует? Гм, а звук слышно было... И вонь... Ладно-ладно, забудем,
где ты прятался. Сколько, говоришь, до этого самого древнего?
     -- До ночи могли бы успеть. Ежели по прямой.
     -- А как еще? -- спросил Мрак подозрительно.  --  Мы  ж  летели,  как
стрела!
     -- Стрелу тоже сносит ветер. Если опять гроза или еще что...
     -- Это "еще что" будет обязательно, --  пообещал  Мрак.  --  Так  что
давай сейчас. Чтобы до вечера успеть.

     Огромный багровый шар медленно опускался к виднокраю. Тот уже заранее
прогибался, готовясь принять неимоверную тяжесть. Встречный ветер  потерял
лютость, пронизывал не до мозга костей, всего лишь больно сек кожу.
     Вверху он был чисто  зимним,  даже  снежинки  проскакивали:  колючие,
злые, с разлета кололи, как крохотными  стрелами.  Когда  Змей  несся  как
огромная летучая мышь над  самой  землей,  у  Мрака  голова  кружилась  от
мелькающих деревьев. Его наконец вывернуло, встревоженным друзьям  сообщил
виновато, что сдуру съел печень больного оленя. А может быть,  то  был  не
простой и честный олень, а зверь, что подло пользовался его личиной.
     Олег и Таргитай сидели, сжавшись в комки, берегли остатки тепла. Мрак
старался не смотреть даже по сторонам, но все же первый вскрикнул:
     -- Олег!.. Быстрее!
     Волхв в испуге завертел головой. Впереди показалось темное  пятнышко,
быстро  увеличилось  в  размерах,  пронеслось  справа.  Олег  едва   успел
разглядеть бледное злое лицо, горящие глаза.
     -- Кто это был? -- спросил Мрак.
     -- Мрак, я не разглядел...
     -- Человек, -- сказал Мрак с  презрением.  --  Висит  между  небом  и
землей. В белом, шкура выделанная, мягкая. Борода седая, но  мужик  еще  в
силе. Подпоясан жилой, что годна на тетиву... Что еще? Ага, в руке  палка.
С виду простая.
     Таргитай поскуливал, оглядывался. Странного  человека  давно  и  след
простыл, в усталых глазах плясала не одна темная точка, а целый рой темных
мух.
     -- Между небом и землей... -- повторил Олег напряженно, кожа  на  лбу
собралась в морщинки. -- Кто бы... Ага! Это, никак, сам великий  подвижник
Кремех?.. Боги, никогда бы не подумал, что удастся его узреть...
     -- Что за Кремех? -- рявкнул Мрак зло. -- Какого черта он там  висит?
Чем нам это грозит?
     В зеленых глазах волхва все еще было великое удивление.
     -- Нам -- ничем. Это было в давние-давние  времена...  Волхвы  тогда,
говорят, имели большую силу. Как-то решили, возгордившись  в  своей  мощи,
живыми достичь вирия, обиталища небесных богов. Самый могучий собрал своих
сторонников, с их помощью начал подниматься в небо...  Боги  рассердились,
попытались воспрепятствовать, но волхвы были  сильны  и  упрямы  --  перли
своего вожака, несмотря ни на что. Наконец боги,  собравшись  всем  селом,
сумели остановить его продвижение... на большее  сил  не  хватило.  Так  и
остался великий волхв на полдороги.
     -- Но... почему даже сейчас?
     -- Древние волхвы ушли, но их магия бессмертна. А боги уже и забыли о
старой схватке. К себе не пустили -- и ладно.
     Мрак неожиданно зябко передернул плечами.
     -- Вот так и тягайся с богами.
     Олег ощутил такой приступ страха, что  в  глазах  потемнело.  Древние
волхвы были столь сильны, что горами двигали,  но  у  тех,  возомнивших  о
себе, кто пытался тягаться с богами, судьба была страшной. Боги наказывали
жестоко. Вряд ли они просто забыли о гордом волхве. Скорее всего  оставили
в назидание всему потомству людей.
     Задул сильный встречный ветер. Деревья клонило к земле вершинками,  в
лица швыряло комья земли, сучья.  Змей  долго  проламывался  сквозь  бурю,
наконец упал,  ломая  густые  кусты.  В  нем  хрипело  так,  что  Таргитай
взмолился:
     -- Олег, не бей ящерицу! Надо переждать ветер.
     -- Ветра... не должно быть...
     -- Откуда ведаешь?
     -- Тучи гонит в другую сторону.
     -- Ну и что? Вверху ветер туда, а здесь -- сюда.
     Мрак вмешался:
     -- А колдовством не пахнет?
     Олег прислушался, голос дрогнул:
     -- Ты прав... Но кто? Попался бы мне этот маг!
     -- Попадется, -- утешил Мрак. -- Нам всегда все попадается.
     Таргитай извертелся, костяная плита под ним  уже  дымилась,  а  синие
глаза стали как блюдца.
     -- Кто-то старается нас задержать?
     -- Кому мы нужны, -- ответил Олег горько. -- У нас нет врагов.
     -- Уже нет, -- вздохнул Мрак лицемерно. -- Как жить будем?
     -- Скорее всего, -- продолжил Олег медленно, словно размышляя  вслух,
его глаза смотрели невидяще  вдаль,  а  голос  тоже  доносился  словно  от
виднокрая, -- какой-нибудь  деревенский  колдун  отгоняет  тучу  от  своей
деревни.
     -- Но она ж обрушится на соседей!
     -- А ему не все равно? Для него белый свет кончается за околицей.
     Таргитай опустил глаза, к щекам прилила горячая кровь. Для них  троих
совсем недавно за деревней был и Край Мира.

     Олег сумел переломить ветер, погнал обратно.  Змея  понесло  будто  у
него выросла еще пара крыльев. Мрак и Таргитай нахваливали  волхва:  давно
бы так, тот опечаленно прижимал мешок с травами. Любое волхование  кому-то
наносит вред. Пользоваться магией только для себя вроде бы стыдно...
     Теплело. Мрак тревожился, с недоумением поглядывал на  багровый  шар,
что как завис над видноколом, так и не скатывается в подземный мир.  Будто
дает им время засветло добраться до Города.
     -- Угадал, --  сказал  Олег,  словно  прочел  мысли  Мрака.  --  День
длиннее, если гнаться за солнцем.
     -- Почему?
     -- Когда-нибудь узнаю.
     Мрак беспокойно задвигался.
     -- Если не чудится... И если не марево...
     -- Город?
     -- Поблескивает что-то... Вроде бы крыши.
     Змей  по  неслышимому  велению  пошел  круто  вниз.   Совсем   близко
замелькали  ровные  усеянные  цветами  кусты.  Поляны  тоже  были  покрыты
крупными диковинными цветами. Невры уловили сильный аромат, бодряще  пахло
свежей листвой и сочной травой.
     -- Сажаю, -- казал Олег осторожно, в  голосе  звучало  сожаление.  --
Дальше пешком.
     Таргитай спросил чистым детским голосом:
     -- Почему?
     -- Не знаю, -- ответил Олег хмуро.
     Неожиданно ответил Мрак:
     -- В этом мире не любят ни сильных, ни умных. Охотка у нас  есть,  но
есть ли время драться со всеми?
     -- А что, придется?
     -- Тарх, да ежели прилетим на Змее, полгорода выбежит  с  кольями!  И
как бы мы ни уверяли, что мы хорошие, все одно прибьют. На всякий случай.
     Змей с разгону, хоть  и  растопырил  крылья,  гася  встречный  ветер,
въехал в роскошные кусты, переломал, пробежался,  топча  и  толоча  сочную
хрустящую зелень.  Его  забрызгало  белесым  соком,  остановился,  длинный
раздвоенный язык лизнул испачканную лапу, затем Змей  принялся  облизывать
себя  торопливо,  жадно,  страшная  зубатая  пасть   начала   подхватывать
истекающие густым соком ветви.
     Таргитай слез, как всегда, последним.  Вид  у  него  был  несчастный,
синие глаза смотрели затравленно. Хоть спина летящего Змея  --  не  теплая
печь, но и здесь прижился, человек везде приживается,  а  на  новом  месте
обязательно жди беды... С их счастьем только по грибы! Да и те разбегутся.
     Мрак швырнул ему дорожный мешок. У него из-за плеча  уже  выглядывали
концы стрел, рукоять секиры и широкие ремни  дорожной  сумы.  Олег  махнул
Змею, тот нехотя пополз от близкой дороги.

     Глава 3

     Их сапоги звонко били в сухую  как  обветренные  кости  землю.  Вдали
угрожающе поднимались каменные стены. Высокие  настолько,  что  непонятно,
как тучи и даже мелкие облачка протискиваются между  каменными  зубцами  и
небесным куполом.
     Вот так, подумал Таргитай измученно, вот уже почти полгода они  идут,
бегут, скачут в дождь, зной. Когда кони падают от усталости, Мрак  тут  же
гонит бегом. Когда дорогу загораживали горы, то Мрак и Олег, соперничал  в
чутье и ведовстве, находили глубокие норы, что  выводили  на  ту  сторону.
Если же впереди такие вот стены, то явно придется карабкаться через  самую
высокую.
     Мрак на ходу крикнул:
     -- Вон опять руины... И там развалины древнего города!
     -- Ежели порыться, -- предложил  Таргитай,  загораясь,  --  то  может
отыскаться подвал... подпол со скрытыми тайниками.
     Олег шел, весь в думах. Мрак крикнул громче:
     -- Волхв!.. Как насчет древней мудрости?
     Олег отмахнулся:
     -- Много она им помогла.
     -- Все мрут, нам дорогу трут.
     -- Но здоровые дают потомство.
     Мрак почесал затылок.
     -- Я понял, о чем ты. Хоть дурные, зато здоровые, да? И еще на  дудке
чтоб играли.
     -- Вроде того.
     -- Ну, ежели так... Впрочем, потомство могло хамелю-хамелю  в  другое
место.
     Таргитай оглядывался сожалеюще, намека не уловил. Олег опять  ушел  в
думы, как в темный лес, даже спина не мелькает. Мрак  бросил  с  невеселым
удивлением:
     -- Мы ж этих мертвых городов повстречали больше, чем живых!..  Неужто
мир так стар?
     Таргитай и Олег лишь тяжело дышали на бегу. Под сапогами гремела  уже
земля желтая, но такая же твердая и  мертвая.  Руины  проползли  справа  и
остались за спинами. Таргитай оглядываться перестал.  Ничто  не  растет  и
никто не живет, но  когда-то  текли  реки,  росла  сочная  зеленая  трава,
вздымались города. Но реки в один день не пересыхают,  народы  приходят  и
уходят, а Род все смотрит на свой мир, смотрит, смотрит... Чего-то ждет?
     Олег вздрогнул, почему-то подумав, что люди не просто  так  живут,  а
для чего-то. Судя по  руинам  таких  древних  городов,  жизнь  людская  не
меняется. Города и сейчас такие же, как строили тыщи и тыщи лет тому.  Под
землей, занесенные песками, покоятся еще более древние стены. Но ничего не
меняется.
     От  зноя  накалились  головы,  а  соленый  пот,   быстро   испаряясь,
превращался в белесую корочку. Таргитай, отчаянно почесываясь,  подошел  к
Олегу.
     -- Слушай, волхв... Мне все  время  мерещится,  что  по  мне  ползают
всякие сороконожки, пауки, муравьи, жуки, мокрицы...
     Олег отпрыгнул в страхе.
     -- Осторожно! Не стряхни на меня.

     Мрак  остановился  на  вершинке   холма,   оглянулся,   скаля   зубы,
приглашающе помахал. Таргитай послушно взбежал, ахнул,  отшатнулся,  будто
получил кувалдой промеж глаз.
     Олег поднялся настороженный: эту ухмылочку Мрака уже знал.
     Внизу вся широкая долина до едва виднеющейся на виднокрае башни  была
завалена белыми костями и черепами. Человеческие скелеты лежали  целыми  и
по  частям,  что-то  по  норам  растащило  зверье.  Вперемешку  с  костями
виднелись ржавые щиты, обломки оружия, догнивающие сапоги...
     Человеческих черепов было столько, что даже Мрак  решил  сперва,  что
померещилось. Вообще не думал, что на свете столько народу,  а  тут  одних
скелетов больше, чем он видел людей в державе киммеров.  Реберные  каркасы
угрожающе  воздевали  острые  обломки,  чахлая  трава  не   могла   скрыть
высушенные как мел кости.
     -- Пошли, -- сказал Олег бесстрастным голосом. -- Насмотримся.
     -- Почему? Я не хочу смотреть.
     -- Иди с закрытыми глазами.
     Мрак угрюмо сопел, шел осторожно,  водил  глазами.  Олег  хотел  было
напомнить, что здесь одни скелеты, как оборотень буркнул:
     -- Оружие не собрали... Вон даже меч ржа изгрызла.
     -- Ну и что?
     -- Противник больно могуч. Железо не бережет...
     У подножья уже пошли по костям. Хрустело, вздымались белые дымки. Так
шли полдня, а  затем  невры  заметили,  что  трупы  попадаются  все  более
недавние: обглоданные, но оружие не ушло в ржавчину.
     Таргитай с унынием и сочувствием рассматривал скелет, что лежал прямо
на дороге.
     -- Вот и кончилась жизнь... Здесь были глаза, здесь  торчали  уши....
ага, тут был нос... а здесь... гм... был...
     Олег покачал головой:
     -- Не был, а была. Это женский скелет, дурень.
     Башня вырастала, а среди павших  пошли  трупы  с  уцелевшей  одеждой.
Когда до башни осталось с полверсты, встретили  убитых  даже  в  доспехах.
Вороны только-только успели  выклевать  глаза,  мелкие  зверьки  и  сейчас
грызли лица павших. Хищные  жуки  торопливо  проедали  норы  в  твердеющей
плоти.
     Таргитай отворачивался, не мог  смотреть  на  Олега.  Волхв  на  ходу
переворачивал трупы, бегло осматривал, морщил лоб, задумчиво хмыкал.. Мрак
тоже наклонялся, срывал амулеты, кольца, шарил в карманах.
     -- Олег, от чего померли?
     -- Хотел бы сам знать...
     Таргитай   опережал   друзей:   оба   в   такие    минуты    казались
отвратительными. Он даже дудочку вытащил, заиграл скорбную мелодию.  Когда
волхв и оборотень задержались, крикнул, не оборачиваясь:
     -- Что вам от них надо? Им уже не помочь.
     Мрак даже не ответил, а Олег буркнул:
     -- Им нет, а нам можно.
     -- Как?
     -- Смерть одного -- урок другому. Даже если он ушибленный рыбой.
     Дорога раздваивалась: одна шла к башне, другая тянулась вдоль  стены,
уходила к дальней  роще.  Мрак  равнодушно  прошел  мимо  ворот,  Таргитай
оглядывался, выворачивая шею.
     -- Так и не заглянем?
     -- А чо те надо?
     -- Ну, кто там внутри... И почему так мертво. Даже со стен  никто  не
лается, не кидает камнями.
     Мрак прорычал:
     -- Погр-р-рабить восхотелось? Научись проходить мимо соблазнов. Иначе
никогда не доберешься до цели.
     Таргитай оскорбленно -- такое о нем подумать!  --  побежал,  опередил
обоих, а Олег, отмечавший про себя каждое слово,  подумал  горько,  что  в
таком случае их цель -- помереть, ибо спешат схлестнуться с богами!
     Башня осталась маячить голым скелетом на небе, как  некий  чудовищный
зверь древних времен. Невры вышли на бескрайнее унылое плато. Вдоль дороги
к небу  тянулись  черные  кресты  из  добротных  бревен.  Сердце  Таргитая
сжалось: на каждом были распятые  мертвецы.  От  некоторых  остались  одни
скелеты. Сытые вороны равнодушно смотрели на идущих внизу троих еще живых.
Обрывки одежды трепало ветром.
     Мрак покачал головой.
     -- Пошто так?
     Олег равнодушно буркнул:
     -- Это свои.
     -- Врешь! -- не поверил Мрак. --  Чтоб  своих  да  так  люто...  Если
виноват, то просто чикни ножом по горлу. Аль ты шутить пробуешь?
     -- Мрак, какие шутки? Есть племена, для которых  класть  в  землю  --
отдавать червям на поругание.
     -- Поляне тоже так считали. Они своих жгли, как поленья.
     -- Поляне потому и поляне, что на полянах.  Посереди  леса!  А  здесь
земля да скалы, щепки не отыщешь.
     -- А эти столбы?
     -- Везли издалека, стоят дорого. Не видишь, на  каждом  уже  не  один
побывал. Может быть, каждый столб принадлежит одному роду...  Нет,  только
богатые  могут  такими  владеть.  Другие  же   столбы   --   общие.   Всяк
приспосабливается, Мрак. Только мы все такие же твердоголовые.
     -- Настоящий человек не должен меняться, -- ответил Мрак гордо.
     -- Настоящий человек должен меняться, -- сказал вдруг Таргитай  важно
за их спинами. -- Только дурни не меняются.
     Олег бежал молча. Мрак на ходу ткнул его в бок, не  спи,  замерзнешь.
Волхв выдавил с неохотой:
     -- Меняются. Сегодня дурость одна, завтра -- другая.  То,  что  вчера
мудрость, сегодня -- обыденность, а завтра и вовсе дурость. Все  мы  умные
задним числом.
     Он  перепрыгнул  расщелину.  За  сапоги   цапнуло   темное,   хищное,
выбросившее длинные цепкие лапы.  Мрак  на  ходу  стоптал,  неодобрительно
хмыкнул:
     -- А вещие на что? Зри, что будет  умностью,  что  --  дуростью.  Той
дорожкой и потопаем.
     Олег ответил тоскливым голосом:
     -- Ничего не зрю... Не знаю, но туда мой дар не проникает.
     Мрак оскалил зубы в широкой усмешке:
     -- Нет, потому что нет. Нету, разумеешь? Только будет.  А  будет  то,
что сотворим. Мудрый ты как-то  местами,  вроде  божьей  коровки!  Простых
вещей, ну совсем простых, не понимаешь!
     Простых никто не понимает, подумал Олег сердито. Их просто принимают.
Это в сложные вгрызаются. Всяк в сложных знаток и мудрец, всяк все знает и
другим указывает...
     Мрак остановился, мешок полетел на землю.
     -- Передохнем.
     Таргитай огляделся.
     -- Местечко очень удобное. Мягкая травка,  ручей.  Здесь  и  полежим,
перекусим.
     -- Ты прав, -- кивнул Олег. -- Местечко  лучше  не  выбрать.  Ты  мог
ошибиться, но не эти тыщи зубатых муравьев!
     Таргитай подскочил, как ошпаренный.

     Олег проснулся, научился спать  чутко.  Мрак  люто  бил  оземь  нечто
желтое, сухое, с вывернутыми суставами. Оборотень  трудился  молча,  земля
гудела, существо верещало отвратительным скрипучим голосом,  словно  ножом
скребли по камню.
     Олег в красном свете догорающего костра рассмотрел изувеченную девку:
в  лохмотьях,  с  грязными  нечесанными  волосами,  воспаленными  гнойными
веками. Мрак свирепо молотил ею по земле, как только жизнь еще  теплилась,
топтал, хватал снова и бил о деревья.
     -- Мрак! -- заорал Олег. -- Это кто?
     Мрак зло оглянулся.
     -- Ты волхв, ты и ответь!
     Олег перелез через  спящего  Таргитая,  тот  не  шелохнулся,  храпел,
раскинув руки.
     -- Ты бы отпустил несчастную... Что тебе сделала?
     Мрак с размаха  хрястнул  жертвой  о  ствол  вяза.  Дерево  загудело,
посыпались листья, куски коры и сучья. Несчастная завопила громче, лицо  и
руки были в странно белесой крови.
     -- Мне ничо, -- огрызнулся Мрак. -- А вот тебе... Отпустить?
     -- Нет-нет, тогда держи, -- крикнул Олег поспешно. -- Кто это?
     -- Ломота, если угадал... А то и Жовтяница. Тебе мало, что тебя еще в
детстве покусала Лякливица?
     Он с размаха ударил ею оземь. Пыль закрыла Таргитая,  чихнул,  но  не
проснулся. Мрак  с  отвращением  разжал  пальцы,  вытер  ладони.  Существо
попыталось подняться на дрожащих ногах, но руки подломились, упало в  пыль
разбитым лицом.
     -- Силен, -- проговорил Олег потрясенно. -- Не думал, что  можно  так
внучку самого Чернобога... Она меня куснула?
     -- Я, похоже, успел раньше.
     -- Куснуть?
     Ломота кое-как воздела себя на ноги. Горящие  желтые  глаза  отыскали
Мрака, синий рот изогнулся в жуткой гримасе.
     -- Ты... умрешь... Скоро, ужасно!
     Мрак потянулся, зевнул.
     -- Опять та же песня. Мамка твоя где? Еще бы и ее...
     Ломота отступила.  Кровь  засохла  и  осыпалась  грязными  струпьями.
Разбитые губы, только что  толстые  как  оладьи,  стали  как  две  бледные
пиявки.
     -- Прежде встретишься с моими сестрами!
     -- С кем еще? -- осведомился Мрак. -- Кикимору  бивал,  Навью  гонял,
Пропасницу  еще  в  деревне  отвозил  по  первое  число...  Лякливицу   бы
встретить! А то наш волхв больно пужливый.
     -- Ты еще встретишь Черевуху, Людницу, Огневицу...
     Мрак сказал довольно:
     -- Значит, долго жить будем: вон их сколько! Плодовитая  твоя  мамка.
Как поросная мышь. Видать, трижды в  год  поросилась.  Эх,  добро  бы  так
плодилось, а то все погань да погань...
     Ломота исчезла, только слышалось затихающее шлепанье босых ног.  Мрак
лениво подвигал палкой  угли.  Взвился  столбик  искр.  Олег  не  ложился,
загибал поочередно пальцы. Губы волхва неслышно шевелились.
     -- Разуйся, -- посоветовал Мрак с лицемерным сочувствием.  --  Их  же
двенадцать, даже я знаю.
     Олег сбился, начал снова:
     --  Черевуха,  Людница,   Огневица,   Коркуша,   Глуханя,   Гризачка,
Жовтяница... Мрак, мы одолели магов, но как будем драться с богами?
     -- А эти твари -- богини?
     -- Вряд ли. Но все-таки бессмертные.
     Мрак пожал плечами.
     -- Вишь, отделал и бессмертную.  А  чтобы  совсем,  надо  не  болеть,
только и всего. И не пужаться. Тогда и Лякливица ничего не сможет.
     -- Мрак, разве люди когда-нибудь перестанут пугаться?.. Ладно, но как
одолеем Мару? Она страшнее своих дочерей. Дочь самого Чернобога!
     Мрак проворчал, уже засыпая:
     -- Что думать заранее? Пусть конь думает, у него голова поболе...
     Он умолк на полуслове. Олег с несчастным видом лег с  другой  стороны
костра, отгородившись от злой ночи жарким огнем. Ему надо думать  заранее.
Он не Мрак, который в любом деле сразу находится. Правда, как находится --
хватает секиру!

     Наутро увидели вдали столб  черного  дыма.  Он  поднимался  в  синеву
быстро и  стремительно,  ввинчиваясь  в  небесную  твердь  как  чудовищный
коловорот,  но  пробить  не  мог,  расползался  тонкой  и  черной   кроной
немыслимого дерева.
     По мере того как приближались, столб превратился в исполинскую черную
гору. Воздух стал жарким, невры ощутили устойчивый попутный ветер.  Черная
гора, совершенно отвесная, одинаковая по ширине  у  основания  и  вершине,
упиралась в небо, растекалась по небосводу.
     Острые глаза Мрака уже узрели красное у основания. Ветер донес  запах
гари.
     -- Что там может так гореть? -- спросил Олег.
     -- Кто у нас волхв? -- ответил Мрак.
     -- Перед неведомым все одинаковы.
     -- Только дурни одинаковы. А ты -- волхв!
     Багровый чадный огонь вылетал, похоже, из трещин  в  земле.  По  мере
того как невры подходили ближе,  трещины  разрастались  в  ущелья.  Издали
видны были обугленные и оплавленные края,  из  глубины  вылетали  лохмотья
копоти. Воздух был сухим, жарким, пропитанным запахом горелой земли.
     Олег сказал тревожно:
     -- Огонь, судя по всему, полыхает не один день...
     -- Как точно, -- голос Мрака был едким  как  муравьиная  кислота.  --
Скажи, год или даже столетие -- не ошибешься тоже.
     От жара спины взмокли, мутные капли срывались с бровей.  Они  перешли
на шаг. Таргитай дышал тяжело, Олег терпел молча, только грудь вздымалась,
обереги на шее трепыхались и стучали.
     Мрак предположил:
     -- Видать, у кудов молоко сбежало.
     -- Кабана смолят, -- сказал Таргитай наивно.
     -- Люди, плюйте на него! Забыл, у них нет кабанов.  Только  лягухи  с
быков.
     -- А молоко откуда?
     -- Лягух доят. Ты молоко пил?
     Таргитай  брезгливо  отплюнулся.   Олег   оставался   напряженным   и
озабоченным. Огонь не может идти  сам  по  себе:  камни  не  горят.  Явное
колдовство, а сути не видать. Хуже того, даже не улавливает магии.
     -- Пусть горит, -- сказал Мрак. -- Обойти-то делов!
     Шаги замедлились поневоле. Жар был  таким  неистовым,  что  все  трое
выставили перед собой ладони, закрывая лица.
     Огонь взметнулся выше. В пляшущих языках  пламени  проступило  быстро
меняющееся лицо... нет, даже не  лицо,  но  что-то  живое,  ужасное.  Люди
ощутили на себе тяжелый  взгляд,  полный  нечеловеческой  злобы.  Из  огня
донесся щелкающий голос:
     -- Дети воды... Ненавижу!
     Пламя  взметнулось  стеной  --  ревущее,  разбрасывающее  раскаленные
камни. Иные вылетали разжаренные добела, рассекали багровую стену, похожие
на иглы на спине чудовищного зверя. Жар пахнул так, что люди  отшатнулись.
Волосы затрещали от жара.
     Мрак пятился, закрываясь ладонями.
     -- Да и мы тебя не жалуем... Кто бы ты ни была,  ты  --  губительница
Леса.
     -- Ненавижу, -- повторил голос, крепчая с каждым мгновением.  --  Всю
плесень выжечь... Вы -- сырость...
     -- Да кто ты?! -- рявкнул Мрак люто. -- На Велеса,  нашего  бога,  не
больно похожа!
     Олег уже отбежал дальше всех, заорал:
     -- Мрак, скорее уходи! Это сама Табити!
     Мрак отступал шаг за шагом. От  жара  затрещала  душегрейка,  запахло
паленым волосом. Сквозь растопыренные пальцы видел враждебную всему живому
богиню подземного огня. Ей поклонялись киммеры, приносили кровавые  жертвы
все кочевые  народы.  Апию,  кроткую  богиню  плодородной  земли,  свирепо
попирали копытами, втаптывали, превращая в камень. Лишь одно  племя  чтило
Апию,  крохотное  племя  полян,  почти  стертое  с  лика  земли  свирепыми
киммерами...
     Оглянулся, увидел потемневшее лицо Таргитая. Снежана, Зарина, кроткий
Степан, их муки в руках свирепых степняков... Всех принесли в жертву  этой
свирепой богине.
     -- Ты не наша, -- сказал он зло.
     -- Я... свирепая... могучая!
     Мрак, отступив на десяток шагов, там  жар  еще  можно  было  терпеть,
смотрел оценивающе. Свирепая богиня всемогуща, но только в своем  царстве.
Другие боги тоже всемогущи... Табити может прорваться сквозь землю кипящей
лавой, может испарить ручей, но могучие воды реки  Даны  поглотят  ее  без
следа!
     Всяк бог, как кулик, сидит в своем болоте. Дана кого  хошь  побьет  в
воде, Велес неодолим в Лесу да Степи, сыны Стрибога  гоняют  тучи,  а  эта
кровожадная сильна  лишь  в  своих  подземных  пещерах.  Может  прорваться
огненным столбом наверх, но этим рассердит кроткую,  всеми  обижаемую,  но
очень сильную богиню Апию, которую поляне ставят выше всех богов и  кличут
Ма-Дивией, Матерью сырой землей...
     -- Пошли в обход, -- голос Олега  дрожал,  он  часто-часто  облизывал
пересохшие губы, пятился  дальше  всех.  --  Лбом  горы  не  прошибешь.  А
прошибешь -- все одно дураком назовут.
     -- Даже волхва?
     -- Мрак, недостойное это дело -- с каждым зверем или рыбой по  дороге
спорить. Хоть тебе чешется... А она ж не лучше зверя или, скажем,  лесного
пожара. Только сильнее.
     Мрак ругнулся, но делать нечего -- пошли в обход. Держались шагов  за
сотню от трещины, ближе жар не  пускал.  Олег  наконец  сообразил,  почему
ветер так упорно дует им в спины, а теперь в бок. Он стремится к  огню,  а
там его взметывает жаром к тучам. Он сам, когда обращался в зубатую птаху,
на потоках такого воздуха без усилий поднимался в такую высь...
     Из-под земли в снопах огня и черного дыма вылетали раскаленные камни.
Земля гудела и тряслась. Невры  прошли  версты  две,  прежде  чем  трещины
сузились. Наконец огонь исчез, а черный дым стал реже. Ущелье превратилось
в узкую трещину, края начали сходиться, но,  прежде  чем  сомкнулись,  дым
истончился и пропал.
     Земля еще изредка вздрагивала,  но  тряска  и  гул  остались  позади.
Таргитай оглядывался на столб огня и дыма, глаза же  Олега  и  Мрака  были
устремлены вперед. Там клубилась пыль, а все неизвестное грозило бедой.
     Все, подумал Олег горько.  Лес,  Степь,  Горы,  Пески...  Как  вообще
опасна жизнь. Если жить, а не прятаться от нее.

     Глава 4

     Впереди была схватка. Целый отряд вооруженных  оборванцев  окружил  в
россыпи камней старика в пестром халате, женщину и  троих  слуг.  Слуги  и
даже женщина умело отбивались ножами  и  мечами.  Старик  прятался  за  их
спинами, торопливо чертил в воздухе знаки. Нападающие мешали  друг  другу,
теснились, толкались, трое передних уже были ранены, один упал на  колени,
закрывая окровавленными руками голову.
     Мрак оскалил зубы, медленно и с  удовольствием  потащил  из  ременной
петли секиру. Олег хотел было сказать,  что  это  не  их  дело,  что  если
ввязываться во все схватки...  но  посмотрел  на  оборотня,  на  Таргитая,
вздохнул и покрепче сжал Посох Мощи.
     Сердце Таргитая бухало часто и  сильно.  Горячая  кровь  побежала  по
жилам, вздувая мышцы, наливая тело  свирепой  силой.  Грудь  раздвинулась,
недобрая мощь заполнила тело. Из горла вырвался хриплый клекот.
     Нападавшие, их было около двух десятков, оглянулись, быстро  и  умело
закрылись  щитами,  выставили  мечи  и  копья.  Все-таки   они   выглядели
настоящими воинами, умелыми, уверенными. Бывшие солдаты, дезертиры или  же
отряд, посланный с тайной миссией?
     Таргитай воздел Меч,  дыхание  пошло  чаще,  прерывистее.  Как  смели
напасть вооруженные мужчины на старика и женщину?! Их надо бить,  крушить,
повергать на землю. Острое лезвие должно рассекать их на куски.  Их  кровь
должна залить землю, а вопли ужаса достигнуть вирия  и  усладить  пращуров
невров.
     Сам Таргитай сделал только первый шаг, дальше  подхватила  и  понесла
странная, но уже знакомая мощь. Радостная, святая, зверино-ликующая. Он  с
легкостью рассек первого  же,  стоптал  другого,  сердце  бухало  часто  и
сильно. На него плеснуло горячим, но он  только  крепче  сжал  рукоять  --
пальцы будут скользить по крови.
     Рядом дрался, как разъяренный тур, Мрак: крушил, истреблял,  рубил  с
такой мощью, что несчастные распадались под его звериными ударами пополам.
Глаза были безумные, на губах  повисла  желтая  пена.  Он  ревел  страшным
голосом, в котором не было  ничего  человеческого.  Руки  были  забрызганы
кровью, тяжелые красные капли упали ему на губы. Таргитай успел  заметить,
как оборотень жадно слизал брызнувшую на лицо кровь.
     Олег шел следом, осторожно переступал через убитых и раненых. Он лишь
отражал удары Посохом, все видел и все замечал. Пот начал заливать  глаза,
он смахнул со лба раз-другой, сердце от жары и криков начало биться  чаще.
Вдруг из глубин поднялась горячая волна, ударила в голову.  Тело  налилось
неведомой радостной мощью. Он распахнул на груди  душегрейку:  мужчина  не
страшится выставить голую грудь против доспехов!
     Из горла вырвался крик. Посох как боевая дубина словно  сам  по  себе
взметнулся над головой. Олег прыгнул в самую гущу, почти  опередив  Мрака,
ударил, сбил на землю, сбил другого. Мышцы пели от счастья, он  чувствовал
себя яростной молнией, в теле поселилась неведомая мощь.
     По голове ударили сзади. Отмахнулся, услыхал хруст и сдавленный крик.
Ударили справа и слева, он пришел в ярость: мужчины должны драться лицом к
лицу! Руки сами сорвали душегрейку:  жарко,  да  и  достойнее  так.  Сразу
видно, кто мужчина, а кто лишь носит портки. К тому же коричневые сзади.
     -- Олег! -- донесся сбоку крик Мрака. -- Ты чо, озверел?
     -- Иду! -- заорал он в ответ.
     Торопясь, сокрушил еще двоих, третьему страшным ударом разбил голову.
Он чувствовал себя огромным страшным зверем: бил, крушил, а эти  подлые  и
трусливые были в его власти. В теле плясала свирепая радость. В двух шагах
блистал Мечом Таргитай: глаза выпучены, пена на губах, на лице  неистовое,
просто телесное счастье, словно в высший миг обладания  женщиной,  который
длится и длится, и в его власти продлить, надо лишь крушить, повергать  на
землю, слышать треск разбиваемых голов, видеть,  как  твои  руки  убивают,
уничтожают, тем самым поднимая над ними тебя -- великого, могучего, самого
лучшего!..
     Но я же  человек,  сказало  что-то  глубоко  в  мозгу  беспощадное  и
трезвое. В нем пробудилась свирепая радость воина, простого как эти камни,
но все-таки он волхв, в первую очередь мыслящий волхв...
     Когда нападавших осталось пятеро, те бросились  бежать.  Таргитай  на
ходу срубил одного, дурак налетел сослепу, а Мрак с грозным  ревом  воздел
над головой секиру.
     -- Трусливые твари!.. Вернитесь и сражайтесь, как мужчины!
     Весь забрызганный кровью, даже волосы слиплись и торчат как у ежа, он
был страшен и красив. Секира от рукояти до кончика лезвия  стала  красной.
Глаза оборотня горели желтым огнем лесного  зверя.  Грудь  вздымалась  как
волны северного моря.
     Таргитай лихо вытер Меч, хотя надобности не было, тот  выпивал  кровь
без остатка, со стуком бросил в ножны. Его синие глаза  не  отрывались  от
женщины. Она тоже дышала часто, тонкая ткань  на  груди  распахнулась,  но
женщина видела только троих могучих  варваров,  так  нежданно  оказавшихся
рядом. Ее темные, чуть раскосые глаза с изумлением смотрели на синеглазого
чужака в волчьей шкуре. Пальцы ее все еще сжимали тонкий как ореховый прут
клинок.
     Мрак оскалил зубы:
     -- Вовремя мы, ребята?
     Старик с трудом поднялся. Лицо и даже волосы перепачкались в пыли. Он
суетливо отряхивался, руки дрожали, морщинистое как  печеное  яблоко  лицо
дергалось, но все же пришел в  себя  быстро,  с  достоинством  поклонился.
Седые кустистые брови нависали так,  что  глаз  не  было  видно,  но  Мрак
чувствовал, что следят за каждым его движением.
     -- Мы бесконечно... бесконечно благодарны вам, северные люди.
     -- Да пустяки, -- застенчиво отмахнулся Таргитай. -- Только и  делов,
что свору отогнать...
     Старик поклонился снова.
     -- Мы слышали, что  в  сказочной  Гиперборее  живут  гиганты,  но  не
думали, что такие...
     -- Да, мы там всякие.
     Женщина и уцелевший слуга поклонились тоже.  Женщина  была  молода  и
хороша собой. Олег, привыкший все подмечать, смутно удивился, что за время
странствий им почти не встретились некрасивые женщины или красивые враги.
     Олег, уже стыдясь своего воинского порыва, вклинился в разговор:
     -- Почему они напали?
     -- Просто напали, -- ответил старик грустно. -- Мир  таков,  что  где
нет железной руки властителя,  там  властвует  разбой.  Я  местный  маг...
старый, но не очень могучий. Моя сила не в магии...
     По лицу Таргитая было видно, что певец разочарован.  Если  бы  старик
оказался королем в изгнании, молодая  женщина  --  принцессой...  или  нет
старик чтобы был заколдованным магом немыслимой мощи, а в благодарность за
спасение... гм... нет, чтобы женщина в благодарность...
     Олег сказал с жадностью:
     -- Я сам волхв-травник...  маг-лекарь,  по-вашему.  Я  понимаю  тебя.
Говори!
     -- Я занимался ведарством...
     Мрак уже выворачивал карманы  сраженных,  вытряхивал  мешки.  Женщина
торопливо хлопотала среди раненых. Олег чувствовал ее любопытные  взгляды,
потом как-то само собой ее черные как  ягоды  терна  глаза  повернулись  к
Таргитаю и уже не отрывались от дударя.
     Таргитай вытащил сопилку. После сражения остро  захотелось  поиграть.
Словно бы мог очиститься, как Мрак очищал себя горячим песком за неимением
воды.
     -- Ведарством, -- услышал он озадаченный голос волхва, -- что это?..
     -- Та магия, которая была... до магии.

     Вечером Мрак прибил огромную ящерицу.  Длиннее  козы,  страшная,  она
перепугала Олега до икотки, когда подошла, любопытствуя,  к  костру.  Мрак
тут же швырнул в нее камнем. Попал удачно, ящерица упала  замертво.  Почти
замертво, так как  ожила,  когда  Мрак  почти  заканчивал  снимать  шкуру.
Вырвалась, забегала, Мрак погнал ее на  Олега.  Волхв  успел  ухватить  и,
сердясь за испуг, удавил голыми руками.
     Вечером сидели у костра. Мясо ящерицы оказалось нежным  как  у  рыбы,
даже  чуточку  пахло  тиной,  хотя  в  жарких  песках  вода  могла  только
померещиться. Мрак с удовольствием разгрызал полые  кости,  шумно  выдувал
костный мозг. С одной костью  промучился  долго,  выбивая  мозг,  пока  не
стукнул ею Таргитая в лоб.
     Олег съел печень, жевал медленно, прислушивался к ощущениям.  Сказали
бы раньше, что будет есть большую жабу,  --  а  ящерица  просто  вытянутая
жаба, -- плюнул бы в  глаза.  Но  ест,  не  жалуется.  Таргитай  показывал
молодой женщине, как играть на дуде, Мрак отдал сапоги слуге на починку, а
Олег жадно впитывал неторопливый говор старого волхва.
     -- Не знаю, зачем тебе, такому молодому и  полному  сил...  вызнавать
такое... Это мне, я уже одной ногой там, внизу... Ты мог  слыхать,  что  в
старину хоронили только в скрюченной позе. Подвязывали руки и  ноги,  если
надо -- подрезали сухожилия. В могиле клали  так,  будто  лежит  в  утробе
матери. Посыпали охрой, что  по  наших  магическим  обрядам  являет  собой
кровь. Все для того, чтобы облегчить новое рождение...
     -- Так было и у нас, -- прошептал Олег.
     -- И человек рождался на земле снова... В звере, птице, рыбе... Снова
в человеке. Шел круговорот душ в природе, все понимали звериную речь,  все
были с природой едины... Если охотник убивал зверя, то просил прощения...
     -- И у нас! Мы только вчера об этом говорили.
     -- Но ничего не бывает хорошим полностью. Кто жил в Лесу, тот  другой
жизни не знал. Но вышли в Степь, увидели мир  бескрайним...  Увидели,  как
солнце совершает свой путь  по  небу...  Всегда  с  востока  на  запад!  И
дознались, что ночью солнце совершает путь  обратно.  Уже  под  землей.  И
тогда мудрецы решили, что человек  должен  оставаться  человеком  и  после
смерти... Для этого его нужно хоронить распрямленным!
     Олег помолчал, сказал нерешительно:
     -- Вроде бы лучше человеком...
     -- Остаться человеком -- никогда не увидеть нашего мира. Не бегать по
лесу, не плескаться в реке, не прыгать  по  деревьям.  Никогда  не  видеть
солнечного мира, никогда! Кто попадает в подземный мир, не возвращается.
     -- Тогда как же лучше?
     -- Каждый выбирает свое, -- сказал старик неожиданно жестко. --  Пока
что выбирает. И для всех  последующих  поколений  выбирает.  Сшиблись  две
могучие силы. Старые боги требуют круговорота душ в природе,  новые  хотят
закрепить человека в человеке. Взгляни!
     Олег осторожно взял  в  руки  глиняный  сосуд.  Старик  называет  его
лицевой урной. Когда умрет, его сожгут и  сюда  засыпят  прах.  Гончар  не
просто сделал урну, а очень точно вылепил лицо старого ведара. Боги судьбы
уже не пустят душу в зверя  или  птицу,  а  вернут  человеческий  облик  и
ввергнут в мрачное подземное  царство...  или  забросят  в  солнечный  мир
вирия!
     Олег с холодком страха подумал, что так и не  знает,  что  же  лучше.
Остаться наслаждаться жизнью и после смерти в  этом  прекрасном  мире,  но
одеть звериную шкуру и лишиться  людей,  или  же  остаться  человеком,  но
рискнуть навеки уйти в мрачный подземный мир?
     Я не решил, сказал себе горько, но люди понятно как решат. Если  есть
возможность, хоть малая, что можно попасть в  вирий...  Люди  рождаются  с
жаждой риска.

     По настоянию старика убитых разбойников и двух  его  слуг  похоронили
вместе Все они дети одного бога, объяснил он. И послушные, и драчливые,  и
умные, и некрасивые...
     Погребальный костер невры сложили из дуба -- в соседней роще  деревья
на подбор, а чего жалеть, если лес  чужой?  Да  и  вообще  дуб  --  дерево
мужчин, как береза -- дерево молодых  женщин.  Поверх  погребальной  крады
постелили цветной ковер, разложили украшения  погибших.  На  грудь  павшим
воинам положили щиты, в ноги -- колчаны со стрелами, луки. Мрак  позарился
было на один, но проверил тетиву, скривился, оставил в  пользу  подземного
бога, Олег, чуткий к обрядам, отметил, что в головах поставили  берестяные
и глиняные чаши с медом, горшки. В горшках гречка, просо, рожь. На  пальцы
надели кольца, в том числе и серебряные с  камешками.  Одели  пышнее,  чем
одевались при жизни. Даже сапоги сменили на новые, хотя до  этого  были  в
растоптанных и пыльных от дальних дорог.
     Старик сам поднес факел к политым  маслом  бревнам.  Пламя  вспыхнуло
сразу -- жаркое, красное. Взметнулся черный дым,  скрыл  от  глаз  убитых.
Невры попятились от жара, Таргитаи закрывался ладошками.
     Олег спросил с неловкостью:
     -- Я дурак конечно... Но так и не понял, зачем кладем в могилу... или
сжигаем, неважно, оружие, рыбацкую сеть, еду, украшения наконец?  Мертвому
ни к чему, а живым могли бы сгодиться.
     Старик смотрел пристально, с удивлением.
     -- Ты мудр... Сам не понимаешь, но ты мудр. Целые поколения магов  не
доискиваются что и почему. Им важен результат.  Сказал  заклятие  --  гора
сдвинулась. А вот почему...  Немногие  знают  сокровенные  тайны,  которые
нельзя разглашать непосвященным. Но ты -- особый волхв.
     Олег смотрел жадно. Старик  был  дряхл,  вряд  ли  за  остаток  жизни
встретит, если верить ему, такого же любопытствующего. Сам  готов  открыть
тайны волхвов!
     -- Люди были зверьем, -- сказал  старик  медленно.  --  Мужчины  были
медведями, женщины -- обезьянами... Не веришь? Проследи за их повадками. И
сейчас жаждут вернуться, зверьем жить легче. Единственный способ  удержать
в человечьей личине -- заставить трудиться. Но человек уже силен, он может
потрудиться  утро,  а  день  лежать  в  праздности,  снова  превращаясь  в
животное. Вот и придумано, чтобы нарочито держать в работе...  Мы  создали
обряд, чтобы мертвому класть все его имущество. То есть уничтожать,  чтобы
делали снова. Простым людям нельзя знать такие тайны!  Работать  никто  не
захочет. Тем более зря, как они сочтут. Мы-то знаем,  что  не  зря!  Новое
оружие, посуду, снаряжение  --  делают  лучше,  добавляют  что-то  еще.  И
человек все время трудится, не озверевает, и польза для общества...
     Олег сказал пораженно:
     -- Понятно... Конечно, такое надо хранить в  тайне...  даже  не  знаю
какой великой... Это я урод: мне мало, чтобы получалось, хочу  знать,  как
получается... Я могу трудиться гораздо больше, чем надобно.
     -- Я такой же урод, -- глаза старика были сочувствующими, --  Но  мне
уже немного топтать эту землю... А тебе  суждено  надолго  стать  паршивой
овцой...
     -- А что делать? Быть как все?
     -- Да, так легче.
     Олег покачал головой.
     -- Не знаю... У меня нет ни  мужества,  ни  бесстрашия,  как  у  моих
друзей. Но мне мало лишь пользоваться  заклинаниями.  Мне  надо  уметь  их
составлять.

     Наутро простились со старым грустным магом. Женщина  долго  не  могла
оторваться от Таргитая, глаза покраснели, а губы  распухли.  Олег  шевелил
губами, укладывал в памяти рассказы старого мага. У него тоже  глаза  были
красные -- слушал ночь напролет.
     Но  Мрак  в  рассветных  лучах  уже  видел  Город.  Тот  самый,   что
единственный. Который первый, самый-самый... Вечный и неуязвимый.
     Город вырастал, приближался. Как тугим  поясом  был  окружен  высокой
стеной из белого камня. Исполинские башни, дворцы, высокие дома  теснились
так, что едва не переваливались через крепостную  стену.  Уже  видны  были
распахнутые ворота.
     Олег чувствовал, как будто у него из ног вынули  кости.  Они  еще  за
версту, а стены и башни уже как отвесные горы. Неужто  это  строили  люди?
Или боги для себя, а люди поселились позже?
     Рядом часто дышал Таргитай. Даже Мрак выглядел  потрясенным.  Недавно
их потрясло размерами село полян в два десятка хат, потом ахнули при  виде
башни Мардуха... Но здесь целый город исполинских башен из  белого  камня,
дворцы и подвесные мосты, острые шпили!
     А еще дальше, за Городом, едва  видимые  отсюда,  вздымаются  пологие
горы оранжевого песка. Они зловеще блестят красным под заходящим  солнцем.
Ровные, чем-то неуловимым напомнили Таргитаю снежные заносы в родном Лесу.
     Олег тащился так, словно волок на ногах пудовые вериги.  Лицо  волхва
было мрачнее грозовой тучи. Мрак  шел  хмурый,  как  обычно,  может,  чуть
обычнее. Проворчал:
     -- Не бери в голову! А бери, как говорят на Востоке... За всех  разве
настрадаешься?
     Олег огрызнулся:
     -- Я не Таргитай, чтобы за всех. Сколько  здесь  мудрости  накоплено,
подумай? Это же особый Город. Это матерь всех городов на свете!
     -- Умного на свете много,  хорошего  мало.  Этих  матерей  еще  много
будет...
     -- Хорошее надо искать среди умного. Эх...
     Таргитай озадаченно смотрел на обоих.
     -- Вас на Змее укачало? Совсем непонятные стали.
     Городская стена поднималась в три-четыре человеческих  роста.  Гордые
башни вздымались вовсе к небу. Между ними часто тянулись ажурные переходы.
Теперь уже и Таргитай видел, что белую стену пересекают трещины. Она осела
-- год-два и рухнет под собственной тяжестью. Белые-белые башни, дворцы  и
даже городская стена  уже  не  казались  высеченными  из  мела.  Таргитай,
содрогаясь, пытался отогнать видение  огромных  костей,  давно  выбеленных
зноем и ветром.
     -- Олег! -- завопил он в тревожном предчувствии. -- Что с Городом?
     Мрак покачал головой:
     -- Потому Дана и велела поспешить?
     -- Потому, -- ответил Олег.
     -- Гм... Мы-то хоть успеем?
     -- Мрак, что для богини наши жизни? Дни.

     Глава 5

     У самых ворот в тени отдыхали трое стражей. При виде чужаков никто не
шелохнулся. Похоже, здесь  повидали  даже  таких  лохматых  и  в  звериных
шкурах. А если и не видали, то были готовы повидать всякое.  Даже  золотые
волосы Таргитая и  красные  как  огонь  Олега  вызвали  только  мимолетные
взгляды. Один, грузный и в  доспехах  на  голое  тело,  смерил  пришельцев
недружелюбным взором.
     -- Эй, лохматые!.. К кому и по какому делу?
     Мрак и Таргитай выжидающе смотрели на Олега.  Волхв  вскинул  руку  в
приветствии.
     -- По всему свету идет слава о Вечном Городе! Мы прибыли  с  дальнего
Севера увидеть его красу и славу. Старые пророчества  глаголят,  что  боги
его возьмут к себе...
     -- Со скотом и курами, -- вставил Мрак: ему хотелось помочь волхву.
     -- Этот час близок, -- сказал Олег, -- спешим успеть...
     Угрюмые лица чуть посветлели. Старший страж ворот  с  победным  видом
оглянулся на друзей.
     -- Что я говорил? А вы -- пески, пески!.. С людьми и скотом,  ясно?..
Даже с курами. Эй, почтенные! Проходите без пошлины.  Добро  пожаловать  в
Вечный Город.
     Створки ворот, как заметил проходя Таргитай, вросли к  землю.  Их  не
закрывали уже годы. За спиной послышался раздумчивый голос другого стража:
     -- Ну, с другой стороны... ежели строили, то должны и взять...

     Город внутри городской стены раскрылся такой красивый, что у Таргитая
защемило сердце. Словно  бы  сотни  поколений  только  и  занимались,  что
строили, достраивали и украшали  Город,  который  в  конце  концов  начали
называть Вечным. Тихонько дернул Олега за руку.
     -- А почему он должен погибнуть? Если вечный?
     -- Не все вечное, как видишь... Даже если именуют так.
     -- Но боги...
     -- Не знаю, Тарх.
     -- А как он обречен?
     -- Ты видел, что за Городом с той стороны?
     -- А чего? Песков я не навидался? Такие точно в пустыне, где мы были.
Это где ты бил магов, как лягушек.
     -- Ну, вот ты и ответил.
     Таргитай хлопал глазами, ответа все еще  не  видел.  Густые  вечерние
тени падали от домов и дворцов, только  крыши  еще  горели  под  закатными
лучами.
     -- Жаль,  --  сказал  он  наконец  с  наивным  сожалением,  --  Такой
красивый... И вообще этот Вечный Город мне нравится... Он совсем как  наша
деревня.
     -- Чем же? -- удивился Мрак.
     -- Тоже люди живут.
     Дома по обе стороны широкой  улицы  вздымались,  как  отвесные  горы.
Камень в стенах был стар, надежен, а улицы, на  удивление,  были  вымощены
широкими плитами серого  камня.  Серыми,  в  выбоинах,  в  трещинах.  Окна
поднимались на четыре, а то и пять поверхов. От нагретых солнцем стен  шел
теплый воздух. Воздух был полон запахами кухонь, свежеиспеченного хлеба.
     Народ почти не попадался, но дальше люди стали встречаться чаще, явно
шли, как предположил Олег, к храмам или капищам.
     -- Или к корчме, -- буркнул Мрак.
     -- Мрак...
     -- А что? Мы ж мудреца ищем? Так где ж его еще  искать?  Ладно-ладно,
не  блистай  глазами,  а  то,  неровен  час,  молнию  метнешь,   полгорода
спалишь... К тому же в корчме завсегда  все  знают.  Туда  стекаются  люди
разные, а вино развязывает самые тугие языки. Да и поесть  не  мешает.  Ты
вот худой как  вобла,  ребра  просвечивают!  А  я  горло  промочу,  больно
пыльно...
     -- Жарко, -- пожаловался Таргитай.
     -- Вот видишь, и Тарх в корчму рвется...
     Таргитай ухнул в  глубокую  щель  прямо  посреди  дороги,  занесенную
пылью, расчихался, вылез злой  и  весь  белый  как  в  муке.  Легкая  пыль
покрывала город, заполняла щели, ямы и даже провалы между домами.
     -- Какая корчма, -- сказал Олег тоскливо. -- Мрак, здесь другой  мир!
Другие люди, другие обычаи...
     -- Мир без корчмы? -- не поверил  Мрак.  --  До  этого  даже  Род  не
додумается. Ее только кличут везде по-разному, а есть везде, где  люди.  А
люди везде, где муравьи...
     -- Муравьи тоже разные, -- вмешался Таргитай. -- В прошлый  раз  меня
всего искусали, а за что? Я им ничо  не  сделал!  Только  мурашник  палкой
разбросал, так им же самим веселее бегать...
     Какой-то человек, с ног до головы в зеленом, торопливо схватил  Олега
за локоть, заискивающе спросил  что-то.  Мрак  прошел  дальше,  любопытный
Таргитай остановился послушать обоих. Когда обрадованный человек в зеленом
ушел, Таргитай вытаращил на Олега непонимающие глаза.
     -- Ты так подробно рассказывал, как пройти к базару... Откуда знаешь?
Неужто в умных книгах прочел?
     Олег недовольно засопел. Мрак хохотнул:
     -- А чего ты решил, будто он знает?
     -- Но как же...
     -- А он вежливый, понял? Никого не может  оставить  без  помощи.  Как
волхв-лекарь.
     -- У меня выздоравливают, -- огрызнулся Олег.
     -- Этот тоже найдет дорогу. Вот только куда... Ха-ха!
     Таргитай обескуражено смотрел то на одного, то на другого.
     -- Все равно не понимаю... Оба вы такие умные!
     В узкой улочке от дома к дому на высоте, чтобы мог проехать  всадник,
были протянуты веревки. Сушилось белье, цветные  тряпки.  Редкие  прохожие
двигались неспешно, разморенные дневным зноем. Впереди посреди улицы  трое
погонщиков безуспешно пытались стащить с места заупрямившегося верблюда.
     Наконец  животное,  устав  бороться,  в  отместку  шумно   опорожнило
кишечник, забрызгав сразу двоих, и с  довольным  видом  двинулось  дальше.
Погонщики с руганью чистились, зажимали  носы:  вонь  стояла  невыносимая.
Огромная зеленая лужа перегородила улицу, к  ней  сразу  начали  слетаться
крупные жирные мухи.
     В раскрытую дверь робко выглянул нарядно одетый горожанин.  Ступенька
и часть стены были забрызганы  зелеными  потеками.  Горожанин  отшатнулся,
зажал нос.
     В доме напротив в дверную щель высунулся острый нос.
     -- Панько!.. Пойдем в храм Великой Талахи, помолимся?
     Горожанин простонал:
     -- Не видишь? Теперь мне не выйти до конца дней!
     Сосед сочувствующе покачал головой,
     -- Грязь... За что мы налоги платим? Тогда в журку?
     Горожанин опасливо измерил взглядом лужу.
     -- Ну, разве что по самому краешку...
     Мрак бодро ткнул Олега.
     -- Вишь? Везде люди как люди. Пойдем за ним. К храму  ходят  дальними
дорогами, а к корчме...
     -- Мрак, -- сказал Олег с отвращением, -- какая корчма? Он же  позвал
в журку!
     -- А тот так  бы  и  полез  через  лужу,  если  журка  --  не  корчма
по-ихнему! Эх, Олег, мудрые вещи с лета хватаешь, а с простыми хоть кол на
голове теши, хоть орехи коли, хоть секиру остри...

     Сумерки быстро опускались на Город. В окнах зажигались светильники  а
тьма в углах и закоулках стала вовсе непроглядной. Олег чувствовал, как за
ними наблюдают  чужие  злобные  глаза,  суетливо  оглядывался,  но  желтые
огоньки быстро гасли. Лишь краем глаза замечал едва заметное движение.
     Мрак сказал брезгливо:
     -- Опять чуешь? Что ты за человек, Олег?
     -- Мое чутье уже спасало нам шкуры, -- огрызнулся Олег.
     -- Ну и что?  Чем  всю  жизнь  трястись,  лучше  раз-другой  получить
неожиданную трепку. Ты знаешь, кто самый сильный на  всем  белом  свете?..
Думаю, это Павка.
     -- Дядя Павка? -- вмешался любознательный Таргитай. -- Так  он  же  и
мухи не обидит!
     -- В том все и дело. Он до того трясется за свою  шкуру,  что  дни  и
ночи в лесу, готовит себя к защите. Таскает камни, бревна, швыряется  ими,
прыгает, бьет головой и ногами, локтями, кусается, плюется... Он  до  того
боится быть побитым, что готовится сразу же сразить обидчика. Чтобы тот  и
пальцем не успел его  тронуть!  Еще  не  понял?  Мужчина  не  боится  быть
когда-то побитым. Сегодня его, завтра  --  он.  Главное  для  человека  --
драться до конца. Заставить себя подняться и драться снова.
     Олег отвел глаза. Одно дело понимать Мрака,  другое  принимать.  Люди
разные. Что хорошо для коня, для мыши -- смерть.
     Все чаще встречались горожане, идущие в одну сторону. Одетые нарядно,
смеялись, шутили, словно бы их Вечный Город не исчезнет вот-вот под горами
песка. Многие с детьми.
     -- Сосед, ты пойдешь на похороны визиря?
     -- С какой стати? Он же на мои не придет.
     Улица вывела на широкую площадь, уже заполненную  народом.  В  центре
площади высокой помост, из середки торчало сухое ошкуренное бревно.
     Трое могучего сложения мужчин, все в красном,  привязывали  к  бревну
молодую  женщину.  Длинные  золотые  волосы,  такие  непривычные  в   краю
черноволосых, были распущены, закрывая лицо. Порыв ветерка отбросил прядь,
мелькнуло милое девичье лицо. Зоркие глаза Мрака разглядели дорожки слез.
     Народ толпился празднично одетый, возбужденный. Зеваки проталкивались
поближе к помосту. Продавцы сладостей  наперебой  сновали  с  корзинами  и
кувшинами шербета. На плечах взрослых счастливо верещали дети.
     -- Что здесь? -- полюбопытствовал Мрак.
     Лишь один бросил, не поворачиваясь:
     -- Откуда такие берутся? Невесту Маржелю провожают.
     -- Это понятно, -- возразил Мрак. -- Кому  ж  еще,  как  не  Маржелю?
Только почему так поздно? У нас он лучших баб имеет по весне.  А  к  осени
даже лоси выдыхаются. А Маржель не лось...
     -- Откуда ты знаешь? -- пробормотал Олег. -- Тоже мне богослов...
     -- Это осенняя невеста, -- проворчал горожанин с великим презрением к
невежеству варвара. -- Весной он дюжину получил! У нас богатый Город.
     -- А-а, -- протянул Мрак. -- И все чужие, как эта?
     -- Своих тоже дали, не обидели.
     Могучий варвар раздвигал толпу, как массивная льдина мелкую шугу. Все
смотрели на помост жадно, весело, тыкали  пальцами.  Закончив  привязывать
женщину, очень туго спиной к столбу,  отчего  ее  высокая  грудь  натянула
тонкую белую ткань, трое в красном деловито укладывали вязанки дров. Всего
до колен: иначе рассмотреть не удастся, да  и  огонь  закончит  все  шибко
быстро.
     -- Не отставать, -- велел Мрак. -- Пока здесь щелкают хлебалами, мы в
корчме лучшее вино закажем и лучшие столы займем.
     Олег покачал головой.
     -- Можно подумать, что хозяин корчмы,  или  журки,  как  ее  там,  не
торчит тоже здесь!
     -- Да-а, -- признал Мрак, -- вот что значит  волхв.  Завсегда  вперед
глядишь.
     Таргитай тащился, как коза на веревке, глупо глазел  по  сторонам.  В
толпе подбадривающе орали: трое на помосте наперебой  лупили  кремнями  по
огниву -- невеста к Маржелю должна уйти на чистом огне.
     -- Таргитай, -- предостерегающее рявкнул Мрак, -- не отставай!
     Таргитай стряхнул оцепенение, шагнул за  друзьями,  опять  застрял  в
толпе. На помосте один наконец заорал торжествующе, упал  на  четвереньки.
Сосед разочарованно  отшвырнул  пучок  сухого  мха.  Третий  еще  яростнее
заколотил по камню, полетели снопы искр, тоже упал  и  принялся  раздувать
огонь.
     Мрак и Олег упорно раздвигали толпу, уже миновали помост и  вышли  на
другой конец площади. Олег облегченно вздохнул: не любил много  незнакомых
так близко.
     -- Фу... Почему от них так перцем несет? А где дудошник?
     Мрак рассерженно огляделся.
     -- Отстал? Такая овца вовсе потеряться может.
     -- Вряд ли. Разве что на баб клюнул?
     -- Да, он ни одной юбки не пропускает...
     Мрак ругнулся сквозь зубы, ринулся обратно.  Народ  расступался,  как
кустарник, сквозь который  ломится  лось.  Олег,  чуя  недоброе,  заспешил
следом. Посох разогрелся под судорожно сжатыми пальцами, покалывал ладонь.
     Первый в красном на помосте уже разжег факел. Красные искры с треском
полетели в толпу. Там радостно орали, подбадривали. Девушка гордо вскинула
голову. В широко расставленных глазах метнулся  страх,  но  не  дергалась,
смотрела прямо.
     -- Не надо! -- закричал Таргитай. -- Не надо!
     Растолкав в переднем ряду, он вскочил  на  помост.  Трое  опешили,  а
Таргитай голыми руками разбрасывал дымящиеся поленья, швырял в толпу.  Там
возмущенно орали. Таргитая ухватили за плечи. Он крутнулся -- двоих  смело
с помоста с зажатыми в кулаках клочьями волчьей шерсти. Третий  отпрыгнул,
глаза вылезали из орбит.
     -- Ты кто? Ты... чего?
     -- Она... красивая, -- ответил Таргитай, задыхаясь.
     Веревка не поддалась рывку, он выхватил нож, и  девушка  освобожденно
упала ему на руки. В огромных благодарных глазах были страх  и  недоверие.
Она поспешно стряхивала веревки.
     В толпе орали, появились люди с оружием.  Таргитай  встретил  первого
толчком в грудь, но  сзади  напрыгнули  двое.  Он  раскрутился,  зашвырнул
далеко с помоста. Теперь уже лезли со всех сторон. Он зашатался под градом
ударов. Били кулаками, ногами, тащили к краю, пытаясь сбросить с  помоста.
Таргитай сопротивлялся отчаянно: внизу просто затопчут. Девушка  с  криком
отшвырнула одного, другого хватила острыми как у зверька зубами. Тот взвыл
и  выпустил  Таргитая,  а  Таргитай  в  свою  очередь  вырвал  ее  из  лап
добровольных помощников.
     Он взревел, ощутив наконец злость, начал локтями и кулаками  бить  во
все стороны. В ушах звенели крики,  на  губах  была  кровь.  Его  били  по
голове, плечам, хватали за руки.
     В какой-то миг его подтащили к краю,  но  сзади  хрястнуло,  раздался
дикий крик. Пахнуло запахом свежей смолы. Он ощутил, что  может  перевести
дух. Человек в красном  свалился  мешком,  а  девушка  с  размаху  ударила
поленом второго.
     -- Спа...сибо, -- прохрипел Таргитай.
     -- Ты кто? -- вскрикнула она. Голос ее был тонкий и нежный, но в  нем
чувствовалась и сила.
     -- Потом, -- ответил Таргитай сипло...
     Он сбил двух, пытавшихся взобраться, а невеста Маржеля сильным ударом
полена снесла с помоста широкоплечего  воина:  тот  вскарабкался  сзади  и
пытался ударить Таргитая в спину.
     В толпе  орали.  Кто  возмущенно,  оскорбился  за  веками  освященный
ритуал, а кто лишь улюлюкал и подбадривал  драку:  всегда  приятно,  когда
бьют не тебя, а другого. Из здания на той  стороне  выбежали  похожие  как
зерна гороха воины. Все в доспехах, с короткими мечами, у каждого  круглый
легкий щит на левой руке.
     Удерживаться на  помосте  становилось  труднее.  Его  толкали,  били,
тащили, в голове стоят звон и  шум  крови,  но  в  последний  миг  услышал
знакомый рев. Руки, сжимающие горло, исчезли.
     Таргитай стоял на коленях, дышал, как загнанный конь. Кровь  заливала
глаза. Толпа бесновалась, люди с мечами проталкивались к помосту, у многих
в руках появились луки.
     Девушка держала над головой суковатое полено.  На  щеке  была  кровь,
сквозь прорехи изорванной в клочья рубашки блистало ослепительной чистотой
нежное тело. Золотые волосы победно развевались. Она тоже  тяжело  дышала,
крупная грудь ходила ходуном, едва не прорывая рубашку. Мрак, озверелый  и
настороженный, по-волчьи двигался по самому краю помоста, готовый  разбить
голову всякому, кто осмелится  приблизиться.  Олег  сбросил  последнего  в
красной рубашке, заорал, перекрывая шум:
     -- Послушайте!.. Да послушайте же!
     Шум начал стихать, но лучники окружили помост, вскинули луки. В толпе
из особо нарядных горожан выделился один с белыми как лунь волосами.
     -- Кто такие? Пошто нарушаете наш праздник?
     Мрак открыл рот для ответа, но Олег опередил:
     -- Мы странники. Идем через ваш город. Мы только-только зашли! Мы  не
собираемся вмешиваться в ваши обычаи. Мы их просто не знаем еще.
     Старейшина оглянулся на своих. Двое кивнули:
     -- Еще днем их в городе не было.
     Старейшина, или местный князь, хмыкнул:
     -- А чего ищете?
     -- Пришли поклониться славе Вечного Города! Все, что нам  нужно,  это
кров на ночь-две. И еда. Мы заплатим.
     -- Тогда почему...
     -- По невежеству! -- бросил Олег негодующее. --  По  дурости!  У  вас
ведь тоже одни умные, а другие... не совсем?  У  нас  такой  этот.  Да  вы
посмотрите сами! Почему не прибили его по дороге сами, ума не приложу.
     Таргитай ощутил  себя  на  перекрестье  взглядов.  На  него  смотрели
старейшины, смотрела вся толпа и, хуже всего, в ожидании смотрела  молодая
девушка. Жаркая кровь прилила к  щекам,  залила  шею,  а  уши  засветились
красным.
     -- Да, -- произнес старик саркастически, -- не завидую  вам  с  таким
спутником... Скажи, герой на помосте, зачем ты это сделал?
     Таргитай открыл и закрыл рот, снова открыл. Кровь текла из  разбитого
лба, заливала глаз. Во рту был привкус, будто  жевал  железо.  Всей  кожей
чувствовал  недоброжелательные  взгляды,  что  переходили  в  насмешливые,
издевательские, а то и вовсе обидно-жалостливые.
     -- Не знаю, -- ответил он наконец, едва шевеля разбитыми  губами.  --
Не знаю...
     Раздался смех. Ждали уверток, вранья, хитростей, даже  наглых  угроз,
но не такого чистосердечного признания. Старик сказал  громче,  ярость  из
грозного голоса уже испарилась:
     -- Не знаешь, что осенью приносят жертву?
     -- Знаю. И весной тоже...
     В толпе уже откровенно хохотали, указывали на него пальцами.
     -- Так почему вмешался?
     Таргитай ответил убито:
     -- Не знаю.
     Смех стал общий, хохотала вся площадь. Враждебные  взгляды  сменились
покровительственными, На обиженного богами грех  обижаться  людям.  Старик
крякнул, неодобрительно посмотрел на Олега.
     -- Как же даете ему носить меч? Он же себе ноги отрубит. Или еще  что
похуже.
     Олег успокаивающе развел руками.
     -- Наш дурень даже не знает, как  его  вынимать.  Просто  носит.  Для
украшения. Вы ведь тоже  грузите,  я  сам  видел,  на  длинноухую  лошадку
всякое-разное? Понятно, ей говорите, что украшает!
     Уже по всей площади гремел смех. Сзади негодующе вскрикнула  девушка.
Ее стройная фигурка мелькнула на помосте и оказалась  рядом  с  Таргитаем.
Полено было в обеих руках.
     Олег достал из мешочка последние монеты.
     -- Мы винимся  и  готовы  заплатить  за  ущерб.  Таргитай,  слезай  с
помоста! Мрак, поторопи дурня.
     В толпе расступились уже без  страха,  с  сочувствием.  Мрак  сдернул
дурня с помоста, потащил через площадь. Его  даже  похлопывали  по  плечу,
утешали. Обиженного богами грех обижать людям.
     Таргитай стряхивал кровь, размазывая по лицу,  Распухшие  как  оладьи
губы едва шевелились:
     -- Неправильно... Все равно... неправильно...
     -- Захлопни пасть, -- зло оборвал Мрак.
     На удаляющемся помосте Олег торговался с отцами города. Девушку снова
прикрутили к  столбу.  Уже  всей  толпой  собирали  разбросанные  поленья,
гурьбой раздували уголья.
     Таргитай в последний раз оглянулся, сгорбился, как ворона под дождем.
     -- Нельзя так...
     -- Так устроен мир, -- оборвал Мрак. -- Ты знаешь, что натворил? Олег
тебя убьет. Последние деньги! Теперь ночевать под забором, а на ужин разве
что погрызть землю?
     Таргитай сразу ощутил сосущую пустоту в желудке. Есть захотелось так,
что услышал запахи всех окрестных кухонь.
     -- Неужто отдаст все? -- спросил он тревожно. -- У нас денег в обрез.
     -- Дурость обходится дороже, чем мудрость.
     -- Но дурней... вроде бы больше...
     -- Потому и жизнь такая собачья, -- оборвал Мрак свирепо.
     Таргитай еще пуще размазал кровь, а когда их догнал разъяренный Олег,
вовсе захромал, другую ногу подволакивал, загребая  пыль.  Мрак  подставил
плечо, Олег метнул разъяренный взгляд, но сжалился, смолчал.
     Кровь все еще капала  на  землю,  правую  ногу  Таргитай  тащил,  как
бревно.  Прохожие  пугливо  жались  к  стенам,   один   все   же   спросил
сочувствующе:
     -- Куда вы его? Что с ним хотите сделать?
     Мрак зло оскалил зубы:
     -- Где тут за одного битого двух небитых дают?
     Прохожий выпученными глазами  долго  провожал  странных  менял.  Олег
поправил сварливо:
     -- За одного недобитого!
     -- А прибитый и недобитый не одно и то же?
     -- Эх, Мрак... Зря мы вмешались. Эти горожане сразу бы  сняли  с  нас
половину забот.
     Таргитай всхлипнул от жалости к себе:
     -- Это я заботы? Ну и бросьте меня.  Пусть  пропаду!  Вам  же  стыдно
будет.
     -- Стыд не дым, глаза не выест, -- ответил Мрак хладнокровно.
     -- А вот выест!
     Мрак предложил:
     -- Олег, давай его прирежем, чтобы не мучился?
     Таргитай перестал прихрамывать и постанывать, даже забежал вперед, но
теперь даже Олег остыл, лишь бросал по  сторонам  голодные  взгляды.  Луна
поднялась настолько яркая, блистающая, что ночь в Вечном Городе  можно  бы
спутать с сумрачным днем, если бы  не  черное  как  деготь  небо  с  роями
крупных и блистающих как алмазы звезд.
     Густой и теплый как молоко воздух был  настоян  на  запахах  горящего
масла, конского пота и навоза. Когда  мимо  прошла  молодежь  с  факелами,
невры ощутили родной запах горящей смолы. Таргитаю тут же захотелось  есть
до коликов в животе. Он виновато повесил  голову.  Опять  друзья  страдают
из-за его дури!
     --  Мрак,  а  тебе  никогда  не  хотелось  помечтать   о   чем-нибудь
несбыточном?
     -- Что?! -- рявкнул Мрак раздраженно.
     -- Я говорю, -- заторопился Таргитай, -- помечтать о несбыточном,  но
приятном... к примеру, что бы ты  делал,  если  бы  оказался  царем  этого
Города?
     Мрак даже отпихнулся,  вид  у  него  был  такой,  что  бегом  отнесет
Таргитая обратно, где того только что вбивали в помост поленьями.
     -- Нет! Зато подумывал, что сделал бы царь этой  страны,  окажись  на
моем месте, да еще с тобой в придачу?
     Олег догнал, уже смирился с потерей  денег,  а  Таргитай  с  ними  не
первый день.
     -- Кишка кишке бьет по башке. Пора бы перекусить.
     -- Давно пора, -- сказал Таргитай торопливо. -- Я  жареного  коня  бы
съел!
     -- Тарх, на хитрую задницу есть хвост с винтом! Твоего коня едят  те,
кому Олег отдал наши деньги.
     -- Молчу, как рыба о лед, -- сказал Таргитай виновато. -- Молчу.
     А Олег, показывая, что еще не остыл, фыркнул:
     -- Мрак, у Тарха на хвост с винтом есть дупа с лабиринтом.

     Глава 6

     Олег прочел по надписи, что здесь живет меняла. Мрак тут же  принялся
колотить в дверь.  Очень  нескоро  открылось  небольшое  окошко  в  двери,
крохотное и перегороженное железными прутьями.
     -- Чего надо варварам?
     -- Эй! -- сказал Мрак дружелюбно, -- Дашь в долг пару золотых монет?
     Меняла смерил его недружелюбным взглядом,
     -- А где гарантия, что отдашь?
     -- Даю слово честного человека, -- бодро отчеканил Мрак.
     Меняла захлопнул окошко со словами:
     -- Ну, тогда приходи с этим честным человеком.
     Когда шли темным переулком,  Мрак  едва  не  сбил  с  ног  прохожего.
Остановил, сказал деловито:
     -- Если дашь нам пару  монет,  то  спасешь  жизнь  одному  почтенному
человеку.
     Горожанин с отвращением оглядел варвара.
     -- Если ты говоришь о себе, то здорово ошибаешься. Варвар никогда  не
бывает почтенным человеком.
     Мрак удивился:
     -- Я говорю о тебе!
     Даже в темноте было видно, как  посерел  горожанин.  Вполголоса  клял
себя за дурь, что  пошел  напрямик,  можно  бы  через  площадь,  а  теперь
страдай, даже попробовал сказать заискивающе-укоряюще:
     --  Таким  силачам  как  не  совестно?  Богатыри,  герои,  а  просите
подаяние!
     - Мы не просим, -- пояснил Мрак. -- Разве не  видишь,  мечи  в  наших
руках?
     Став на две монеты богаче, темных улочек тем не менее стали избегать,
вышли на  освещенную  площадь.  Воздух  был  тихий,  теплый,  а  людей,  к
удивлению невров, не уменьшалось. Олег, любитель  до  всего  доискиваться,
предположил, что здесь даже привыкшие к жаре прячутся  днем  от  нещадного
солнца, спят, а  к  вечеру  выползают,  занимаются  делами.  В  этом  мире
солнечные боги -- злые боги, а добрые -- боги и демоны ночи.  Здесь  славу
должны петь луне и звездам, здесь в чести тьма...
     Таргитай  слушал  жадно,  он  все  примерял  к  своим  песням.   Мрак
осматривался по-волчьи настороженно. Он тоже любил ночь. Ночью все чувства
обострены. Запахи слышишь и различаешь за версту.
     На краю площади под факелами из ароматного дерева сидели на  ковриках
двое седобородых.  Мрак  хотел  пройти  мимо,  но  Олег  словно  за  сучок
зацепился: старики вели диспут. Один задавал ехидные вопросы, другой искал
ответы. Собравшиеся вокруг, по  большей  части  люди  степенные,  молодежи
почти нет, вслушивались, бросали реплики.
     -- Идем, идем,  --  сказал  Мрак  нетерпеливо.  --  Что  один  дурень
завяжет, сто мудрецов не развяжет.
     -- Ладно, Таргитаю и так досталось. Не доставай его, а  то  на  дудке
заиграет. Это мудрецы, Мрак!
     Мрак неодобрительно смерил взглядом седобородых.
     -- Что толк от их мудрости?
     -- Ну... народ, глядя на них, какую-то кроху подхватит.
     -- А-а... Постой, постой! Мне их диспут начинает нравиться.
     Олег непонимающе смотрел на оборотня.
     -- Тебе?
     -- Еще как! Они ж на деньги дискутируют, разуй глаза.
     Олег наконец заметил столбики монет у ног мудрецов.  Один  был  вдвое
выше другого. Собравшиеся тоже передавали монеты из  рук  в  руки.  Видно,
ставили на мудрецов как на боевых петухов.
     -- Отвратительно, -- сказал он с чувством и дернулся уйти, но крепкая
рука Мрака остановила так резко, что у волхва лязгнули зубы.
     -- Куда? Вот и возможность быстро заработать. Победи  их  в  диспуте,
все деньги наши!
     Олег сказал раздраженно:
     -- Как все просто! А ежели не победю?
     -- Ну, не всегда же на коне да на коне. Когда-то и под конем...
     -- Мрак, что выставишь на кон, кроме штанов? Если  проиграем,  а  это
наверняка...
     Мрак почесал в затылке, а Таргитай сказал просительно:
     -- Уйдемте отседова? У меня от умностей голова болит.
     Они с Олегом двинулись прочь, а Мрак растолкал толпу.
     -- Эй, почтенные!
     На дюжего варвара оглядывались с неудовольствием.  Один  похлопал  по
мохнатой спине, кивнул в сторону журки и барака с гулящими  девками.  Мрак
кивнул, добрый совет ценил, тем не менее сказал настойчиво:
     --  Нам  понравились  ваши   состязания   в   мудрости.   Мы   готовы
поратоборствовать с кем угодно.
     Раздался  дружный  смех.  На  варвара  в  волчьей  шкуре  смотрели  с
удовольствием. Он был  слишком  велик  и  силен,  как  буйвол,  значит,  и
мудрости в его голове не больше, чем у буйвола в копыте.
     -- Но, так как мы люди Леса, -- продолжил Мрак, он  выпятил  грудь  и
развел плечи, -- то будет лишь справедливо, если поставим  на  кон  только
одну монету, а вы -- десять.
     Оба мудреца злобно мерили его взглядами. Один сказал сварливо:
     -- Не вижу монеты.
     Мрак положил секиру в середку круга.
     -- Она стоит три. Но отдаю за одну.
     В толпе вытягивали шеи, секира была  чересчур  велика  для  человека.
Мудрецы поглядывали один на другого. Среди собравшихся пошли смешки.  Один
спросил раздраженно:
     -- Парс, ты возьмешь у меня эту вещь за одну монету?
     Из толпы протолкался дюжий мужик в пестром халате. На Мрака  зыркнули
маленькие хитрые глазки. Руки подхватили секиру, повертели.
     -- Ну... железо сыроватое...
     -- Берешь или нет? А то спрошу у Пакута.
     -- Беру, беру!
     Мудрец кивнул Мраку:
     -- Варвар, задавай свой мудр-р-р-рый вопрос.
     Мрак помахал рукой Олегу. Тот покачал головой и попятился еще дальше.
Таргитай  смотрел  жалобными  глазами,  судорожно  глотал   слюну.   Олег,
опомнившись, делал Мраку отчаянные знаки, призывая остановиться.
     --  Что  за  птица,  --  сказал  Мрак  медленно,  --  которая  кричит
по-человечьи, спит по-собачьи, плавает по-жабьи, а зимой вмерзает  в  лед,
как рыба?
     Даже Олег раскрыл рот, а у Таргитая челюсть отвисла по ремень.  Среди
собравшихся пошел возбужденный говор. Мудрецы полезли в книги, один спешно
послал куда-то мальчишку. Первый мудрец начал  было  отвечать  наугад,  но
вскоре сдался.
     -- Не знаю! Бери свои десять монет.
     Мрак неспешно сгреб  столбик  желтого  металла.  Они  исчезли  в  его
широкой ладони, как растаяли.  Только  повернулся  уходить,  как  в  толпе
заблестели ножи. Мудрец сказал зловещее:
     -- Не торопись. По правилам, теперь я задаю вопрос.
     Мрак угрюмо смотрел на мудреца. Тот сказал исступленно:
     -- Мой вопрос таков: что за  птица,  что  кричит  по-человечьи,  спит
по-собачьи, плавает по-жабьи, а зимой вмерзает в лед, как рыба?
     В  толпе  наступило  гробовое  молчание.   Даже   Олег   и   Таргитай
придвинулись, напряженно ждали удивительный ответ. Мрак почесал в затылке.
     -- А хрен ее знает! Держи свой выигрыш.
     Он бросил монету перед мудрецом в пыль. Все трое пошли уже не наугад:
носы ловили запахи жареного.
     По дороге пришлось продираться через небольшой базар. Народ не  спал,
в долгожданной прохладе неспешно торговался, бродил по рядам. Мрак злился,
буквально силой тащил то волхва, увидевшего редкие  корешки  и  травы,  то
дудошника, тот клевал вообще как ворона на все цветное и яркое.
     Однажды чуть не потерял, когда их людской галдящий поток  разъединил.
Вместе с Олегом с двух сторон пробились к лавке, где  среди  черного  люда
золотые волосы Таргитая блестели ярко и  непривычно.  Их  дурень  в  диком
восторге крутил  в  руках  длинную  переливающуюся  ткань.  Увидев  Мрака,
крикнул, перекрывая шум:
     -- Как жаль, что в этом городе нет ни  одной  знакомой  девки!  Такую
красоту подарить некому.
     -- Все еще нет девки, -- поправил Олег раздраженно. -- Размечтался.
     -- Ты говоришь, -- с сомнением спросил Таргитай торговца, -- что  вот
эту удивительно красивую ткань... дает противный мелкий червяк?
     Торговец отшатнулся.
     -- Господин Алалац! Господин Алалац! Вы только послушайте,  как  этот
варвар вас обозвал!
     Хозяин,  громадный  и  тучный  мужик  в  цветном  халате,   посмотрел
заплывшими  глазками,  оценил,  взвесил,   прикинул,   рука   его   лениво
шелохнулась в жесте отрицания.
     -- Да что ты от  дикарей  хочешь?..  Здесь  еще  не  знают,  как  они
страусов ловят...

     По дороге к журке прошли через шумное  место,  где  продавали  коней.
Мрак подивился толпе: в храм столько  и  палками  не  загонишь,  но  когда
увидел коней, смягчился. Если бы в храме продавали коней, то и там  народу
было бы не меньше.
     Лошадник увидел дюжих варваров.
     -- Эй, герои! По виду вы герои, но разве герои могут без коней?
     Олег хотел пройти мимо, а Мрак почесал в затылке.
     -- Верно... То на Змее, то на Рухе, а коня давно под собой не имел...
     -- Всего по золотой монете за коня! Купите этого зверя с  гривой!  Не
конь -- ветер. Если  сейчас  вскочить  в  седло,  то  к  вечеру  будете  в
Рашкании.
     Мрак подумал, почесал голову, замедленно обратился к Олегу:
     -- Нам чего надо в Рашкании?
     -- Рашкании? -- переспросил  Олег.  --  А-а,  слыхивал...  Прекрасный
край. И народ там замечательный.
     Таргитай вытаращил глаза.
     -- Когда ты успел там побывать?
     -- Я там не был.
     -- Откуда знаешь, что там здорово?
     -- Тарх, в Рашкании нас не били, не клевали, не топтали. Что тебе еще
надо?.. Нет, Мрак, нам не до Рашкании, -- закончил Олег неожиданно.
     Мрак с сожалением поглядел на красавца жеребца.
     -- Не пойдет.
     -- Чем он плох? -- воскликнул торговец.
     -- А на что мне Рашкания?
     Таргитай победно поглядел  на  торговца:  дурень  не  понимает  таких
простых вещей, вот ему уже все понятно. Тот в самом деле выглядел глупо --
глаза на лбу, челюсть отвисла. Видно, дела шли  плохо,  ибо  догнал  троих
варваров.
     -- Но как насчет вида? С вами считаться не будут! И никто драться  не
захочет. Разве что такая же безконная мелочь.
     Мрак круто повернулся, лицо посерело.
     -- Драться не захотят? Эт ты задел за живое, мил-человек. У  нас  тут
есть волхв, хлебом не корми -- дай кому-нибудь разбить голову. Да не мечом
или секирой, а как зверь лютый -- дубиной или вовсе кулаком! Уговорил.  За
один золотой возьму три жеребца.
     -- Да ты взгляни на коней.
     Напрасно Олег и Таргитай дергали Мрака. После  отчаянного  торга  все
трое взобрались в потертые седла. Кони явно краденые:  Олег  обнаружил  на
попоне замытые следы крови. И явно не те кони, которых запрягают в телеги.
     Таргитай на базаре увидел попугая.
     -- Мрак, почему в нашем лесу такие не водятся?..  Эй,  дядя,  сколько
хочешь за этого зеленого воробья?
     -- Три серебряных.
     -- Дорого!
     -- Да, но зато он говорит.
     -- А что он говорит?
     Торговец оглядел Таргитая с головы до ног.
     -- Он говорит: "Ты дурак!"
     Таргитай вспыхнул, оглянулся на друзей. Те нагло скалили зубы.
     -- Ну, если он говорит только это, то мне хватает этих двух неумытых.
Может, лучше купить этого гуся?
     -- Две серебряных.
     -- Ого! Вообще не говорит, только  гогочет,  а  так  дорого?  Зеленый
воробей хоть дураком зовет!
     Торговец посмотрел на Мрак и Олега, затем на Таргитая.
     -- Он не говорит, зато такое думает...
     Перед входом в журку горели смоляные факелы. На двери была  укреплена
массивная голова зверя,  невры  с  удивлением  узнали  грифона.  Массивное
здание вросло в землю, боковая дверь вела в подвал. Из-за двери доносились
пьяные песни, веселые вопли.
     Невры были еще за сотню шагов, когда дверь с  грохотом  распахнулась.
Человек вылетел с такой силой, будто все посетители разом дали пинка.
     Мрак уважительно хмыкнул, когда выброшенный тут же с воплем вскочил и
ринулся обратно. Внутри шум стал сильнее, закричали  новые  голоса.  Дверь
распахнулась с еще большим грохотом, бедолага вылетел снова. На этот раз с
такой силой, будто пинка дал горный хребет.
     -- Есть и здесь отважные люди, -- заметил Мрак, когда человек кое-как
поднялся и с боевым воплем снова исчез за дверью.
     Снова был грохот, крики, треск мебели. Дверь  распахнулась  так,  что
едва не слетела с петель. Человек вылетел неврам под  копыта  коней.  Мрак
подхватил его за шиворот.
     -- Эй, брешут волхвы, что Род вылепил человека из глины?
     Человек с трудом держался на ногах, лицо было в крови.
     -- Если из глины... то из хорошей. Здесь пьют с утра до ночи... и  не
размокают.
     Мрак одобрительно хмыкнул:
     -- Род лепил человека не из глины, волхвы брешут. Человек выкован  из
чести, гордости, мужества! Помочь, что ли, храброму?
     -- ...и трусости, невежества, дурости, -- добавил Олег,  будто  вылил
ведро холодной воды. -- Добрый человек, да плюнь,  иди  в  другую  корч...
журку!
     -- Не могу, -- ответил тот, вытирая кровавые сопли.
     -- Почему?
     -- Это моя журка. Я хозяин.
     Мрак тут же разочарованно покачал головой.
     -- А-а-а... Парни, едем дальше. Ежели тут хозяина выкидывают, то  как
готовят?

     Если у Олега было чутье на беду, у Таргитая на девок, то Мрак  привел

везде искал подобие, упрощая жизнь, так как себя называл  простым  и  даже
очень простым, в то время как Олег умело находил малейшие различия.
     Перед журкой уныло ревели верблюды и ослики, густо пахло  пряностями,
кислым вином. Для Олега было важно, что  вместо  коней  --  верблюды,  для
Мрака -- что на верблюдах ездят, как на конях, а в журке едят и пьют.  Что
-- неважно. Таргитай, который почитал  ученость  Олега,  все  же  держался
Мрака: с ним проще, а от думанья голова болит.
     На крыльце упирался в перила толстыми руками тучный  мужик  огромного
роста. Во дворе металось трое подростков,  водили  коней,  таскали  мешки.
Мужик изредка взревывал густо и сипло, как медведь после весенней спячки.
     Мрак хмуро оглядел неказистое здание.
     -- В хорошем месте поставил хозяйство. Здесь тихо, как погляжу?
     Хозяин заверил с готовностью:
     -- Еще как! Только вчера ночью здесь были ограблены  пятеро  и  троих
зарезали, но никто и не пикнул!
     Мрак покачал головой.
     --  Главное  --  хороший  сон.  Сколько  берешь  за  ночлег  в  своем
свинарнике?
     Хозяин так же хмуро оглядел его с головы до ног, окинул мутным взором
друзей, прохрипел простужено:
     -- С одной свиньи -- одну медную монету, а ежели поселитесь все трое,
то две.
     -- А коней разместить сумеешь?
     -- За коней не беспокойтесь. Накормим и напоим. Они  мне  понравились
больше, чем вы.
     Таргитай выглядел польщенным, а Мрак пробурчал подозрительно:
     -- Это меня и беспокоит.
     Ступени затрещали под их могучими телами. Хозяин  уважительно  поднял
брови, глаза, правда, больше не стали. Сидели они так близко друг к другу,
что даже Олег сумел бы выбить одним пальцем.
     Дверь открылась с грохотом. Из дыма и запаха  жареного  мяса  вылетел
кубарем  человек,  скатился  по  ступенькам.  Мрак  перешагнул  порог,  не
повернул головы. Все верно: что за гулянка без хорошей  драки?  Все  равно
что свадьба без плясок или отлить и не пустить с громом ветра!
     Олег, напротив, морщил нос. Не нравился ни запах  жареного  лука,  ни
дым над жаровней, ни  удалые  вопли  гуляк.  Слишком  многолюдно,  слишком
шумно. Понятно, кто хочет просто поесть, тому незачем  выходить  из  дома.
Кто хочет поесть вкусно, должен найти вдову, что  умеет  готовить,  а  кто
хочет поесть и выпить в веселье да еще и подраться  всласть,  тот  идет  в
харчевню.
     -- У тебя должны быть комнаты, -- сказал он хозяину, -- и  для  людей
благородного  происхождения...  У  нас  есть  один.  Это  ничего,  что  он
лохматый. Он просто заколдован.
     Хозяин смотрел на Мрака подозрительно.
     -- Этот?
     -- Да, -- объяснил Олег, не двигая лицом. -- Он был принцем  в  своем
племени. Провинился... не скажу за что, у меня даже спина краснеет. Его  в
наказание превратили в человека.
     -- Человека? -- не понял хозяин. -- А кем же он был?
     Олег пожал плечами.
     -- Да сам взгляни. Разве не видно?
     Хозяин внимательно оглядел Мрака. Почесал затылок.
     -- А разве бывает  помесь  кабана  с  медведем?..  Ладно,  есть  одна
комната... Но стоит две трети золотого.
     Олег шлепнул на стол золотой.
     -- Бери целый. Легко пришло, легко уходит.
     Монета исчезла в огромной лапе хозяина. Рожа расплылась в  широчайшей
улыбке.
     -- Сейчас, сейчас... Ее только подготовят! Ну, выметут, уберут... Ей,
Мишак, ты меня слышал?
     Двое дюжих мужиков, помоложе, но копии хозяина,  высунули  головы  из
кухонного окна.
     -- Сейчас будет готово!
     Хозяин развел руками.
     -- Народу мало, все приходится самим. И дичь бьем, и готовим... и все
другое.
     Вскоре наверху раздался шум, грохот, крики. Послышался женский  визг.
Снова крики, ругань. Наконец лестница затряслась, по ступенькам  покатился
полуголый мужчина. Лицо разбито, в кулаках клочья простыни. Докувыркавшись
вниз, он напоследок ударился головой о пол, застонал и растянулся  во  всю
длину, разбросав руки.
     -- Подлец!.. Негодяй!.. -- донесся сверху женский вопль.
     Мгновение спустя по  ступенькам  сбежала  полная  женщина,  полуголая
тоже, с хорошей фигурой и  нежной  белой  кожей.  Под  глазом  расплывался
кровоподтек, она верещала в ярости. Следом за нею тяжело спустился  повар,
вытирая руки о передник.
     -- Подлец! -- завопила женщина. -- Мы заплатили за два дня вперед! Мы
только поселились!
     Хозяин буркнул:
     -- Ну и что?.. Эти постояльцы заплатили больше. Михай, как там Михук?
     Повар ответил с готовностью:
     -- Меняет постель. У нас все быстро!..
     Женщина., не переставая орать и  ругаться,  подхватила  незадачливого
компаньона. Кое-как подняла, но  повар,  спускаясь  по  лестнице,  дал  ей
пинка. Оба рухнули, женщина заорала громче. Разорванная рубаха сползла  до
пояса.  Гуляки  за  столами  радостно  орали,  швыряли  объедками.  Собака
набросилась с лаем.
     Их не успели вытолкать за дверь, как хозяин повернулся к неврам.
     -- Готово.
     Лестница вывела наверх, где вдоль узкого коридора темнели двери:  две
на одной стороне,  две  на  другой.  Обе  левые  были  наспех  собраны  из
свежеоструганных досок. В крайней правой зияла дыра, которую закрыть можно
было бы разве что щитом. Парнишка заколачивал ее досками.
     -- Не успеваем чинить, -- глаза хозяина равнодушно  скользнули  вдоль
коридора. -- Жизнь...
     -- Она самая, -- согласился Мрак.
     Комната, на удивление, оказалась просторной, даже  чистой.  Массивное
ложе возле окна, дубовый стол, две широкие лавки. Огромный сундук с грудой
цветных одеял и тряпок  на  крышке.  С  продольных  балок  свисают  мокрые
простыни. На полу остатки затертой лужи.
     Хозяин горделиво повел дланью.
     -- У меня самый известный постоялый двор во всем Старграде, то  бишь,
Вечном Городе. Построил еще мой прадедушка! Здесь останавливались  короли,
герои, маги, пророки. В этой постели, к примеру, спали великий истребитель
великанов Годой, славный король Фанас, волшебник Синий Чиж, знаток древних
миров Наташ, удивительный человек Сафар...
     Он гордо оглянулся на варваров. Те в самом деле были потрясены. Самый
молодой вовсе раскрыл рот так, что поместился бы теленок.
     -- Ишь... Как помещались? Кровать мелковата.
     -- В походе не до удобств, -- пояснил старший, мрачный и огромный как
медведь, который теперь в человечьей личине отбывал наказание.
     А  третий,  красноголовый   как   закат   на   ясном   небе,   сказал
рассудительно:
     -- В книгах сказано, что  в  старину  люди  были  мельче.  Это  потом
приврали про великанов.
     Хозяин сплюнул от досады. Варвары, что с них  возьмешь...  Послушать,
как страусов ловят, так вообще...
     А гости, бросив дорожные мешки в угол, отправились вниз, откуда несло
запахами кухни, жареного мяса.

     Глава 7

     В нижней части постоялого двора звучала  пронзительная  музыка  --  у
невров сразу заломило в ушах. Воздух в просторном помещении  был  тяжелый,
пряный, горячий. За столами сидели в  тесноте  полуголые  гуляки,  красный
свет факелов плясал по мокрым потным телам. Все говорили,  пели,  спорили,
дрались, и все -- разом, вразнобой, с криком, угрозами. Шныряли и  дрались
за кости собаки, такие же лохматые и дикие.  Под  потолком  на  поперечной
балке сидела огромная яркая птица и ругалась последними словами.
     Невры  пробрались  к  ближайшему  свободному  месту.  Мрак  втиснулся
первым, повел плечами. Двое выпали с лавки, на  освободившееся  место  сел
Олег. Повернулся, устраиваясь поудобнее, еще один слетел на пол.  Таргитай
радостно и застенчиво бочком сел на  его  место,  вздохнул  облегченно,  и
последнего как ветром сдуло с лавки.
     Мрак постучал кулаком.
     -- Эй! Кто накормит двух голодных мужчин и ребенка?
     Гуляки еще рассматривали их тупо и  подозрительно:  чужаки  появились
слишком быстро и заняли их места без драки, -- но из кухни вышел громадный
мужик поперек себя шире, в кожаном переднике, с огромным ножом в руке.
     Голос его был похож на медвежий рев:
     -- Кто звал этих чужаков?
     Замахнулся он с неожиданной легкостью. Мрак парировал удар правой,  а
левой коротко и сильно ударил под ложечку. Повар без  звука  опустился  на
пол, глаза вылезли из орбит, рот беззвучно открывался и закрывался.
     -- Открывает рыба рот, -- сказал Мрак, -- но не слышно,  что  поет...
Три куска мяса, кувшин вина и ковригу хлеба! Можешь жареного поросенка.
     Он поднял повара за шиворот, подтолкнул к дверям кухни.
     Таргитай сказал осуждающе:
     -- Грубый ты, Мрак.
     Олег проговорил с сомнением:
     -- Надеюсь, готовит он лучше, чем дерется.
     -- Зачем тебе и жареный поросенок? -- спросил  Олег  сухо.  --  Такую
беду, как у нас, не заедают.
     -- Да, -- согласился Мрак, -- но запить можно.
     Мясо проглотили, как утки, не успев разжевать.  Кувшин  вина  осушили
тут же, а потом вертели головами, ждали, выбирали забившиеся в щели крошки
хлеба.
     Когда  слуга  принес  жареного  поросенка,  точнее  кабанчика,   Мрак
пристально всмотрелся в сморщенное желтое лицо.
     -- Что-то мне твое лицо знакомо... Это не в тобой мы рубились спина к
спине в битве Красных Мечей?
     Челюсть слуги, который и  кабанчика  нес  с  трудом,  отвисла.  Глаза
забегали, хотел явно соврать, но не решился.
     -- Н-нет...
     -- А! -- протянул Мрак и звучно хлопнул себя по  лбу,  словно  прибил
комара с индюка размером. -- Ну тогда это ты защищал ворота нашей крепости
в Долине Крови? Помнишь, девы на драконах, яростный клич Боевого Носорога,
кровь и пыль под знойным солнцем...
     Снова трое наблюдали  мучительную  борьбу:  слуга  даже  тощую  грудь
попытался  выпятить,  отчего  выдвинулся  живот.  Однако  пересилил  себя,
выдавил с неохотой:
     -- Воин, ты все-таки ошибся.
     -- А, в самом деле. Ты приносил нам первое. Ох и давно это было!
     Таргитай, насытившись, оглядел завсегдатаев корчмы. Не все  едят  так
же здорово, не у каждого кувшин с вином. Да и одеты многие в лохмотья.
     -- Мне бы хотелось получить гору золотых монет,  --  сказал  Таргитай
мечтательно. -- Я бы раздал всем бедным...
     -- А мне бы дал половину? -- спросил Олег. -- Я бы тоже раздавал.
     -- Зачем тебе? -- удивился Таргитай. -- Не дам!
     -- Почему?
     -- Трудно самому намечтать гору? Или две?
     Мрак  велел  принести  вина   еще,   пил,   громко   причмокивал   от
удовольствия.  Напротив  сидел  горожанин,  кривился,  хмурился,  вздыхал,
наконец бросил раздраженно:
     -- Варвар -- всегда варвар. Ты мог бы хлебать не так шумно?
     Мрак понимающе кивнул, спросил шепотом:
     -- Понял. Вино краденое?
     -- Да при чем  тут  краденое?  Не  стоит  пить,  шлепая  губами,  как
верблюд.
     -- А-а-а-а, -- понял Мрак. -- Тогда буду  пить,  как  ты:  процеживая
сквозь зубы, как осел.
     Когда на столе от поросенка -- какой там кабан, судя по остаткам,  --
и жареной птицы, которую заказал Олег, остались только  груды  обглоданных
косточек, а три кувшина лежали под столом пустые, Мрак довольно  рыгнул  и
отвалился от стола.
     -- Малость червячка заморил... Оказывается, диспуты мудрецов --  дело
стоящее.
     Повар подошел уже опасливо.
     -- Три... гм, две с половиной монеты.
     Мрак удивился:
     -- Мил-человек, ты продаешь всю корчму? Нам недосуг, возьми одну,  но
принеси еще поросенка. С яблоками.
     Повар исчез, не взяв монету. Мрак икнул, поковырялся  в  зубах.  Олег
съежился, ожидая неприятностей. Он даже не вздрогнул, только  еще  сильнее
втянул голову в плечи, когда от двери раздался могучий голос,  похожий  на
рев разъяренного быка:
     -- Где, где это мерзавец?
     Таргитай продолжал обгладывать  косточку,  а  Олег  сказал  негромко,
пересилив себя:
     -- Мрак, это ищут тебя.
     -- А почему не тебя? -- огрызнулся Мрак.
     Таргитай услужливо вмешался:
     -- Тогда бы искали  шарлатана,  жулика,  пускателя  пыли,  мошенника,
труса...
     -- Таргитай, -- произнес Олег медленно и угрожающе.
     -- Все-все! Молчу, как рыба об лед.
     За офицером вошли  стражи,  громко  стуча  подошвами.  Хозяин  корчмы
кинулся навстречу.
     -- Вон те трое варваров не хотят расплачиваться!
     Начальник стражи быстро пошел, гневно раздувая ноздри, к столу, где в
ожидании драки набычились и опустили руки  на  ножи  трое  чужаков.  Самый
могучий, черный и злой, раздвинул грудь,  тугие  шары  на  широких  плечах
вздулись. Шея у него  была,  как  ствол  старого  дуба,  битого  молниями,
исхлестанная ветрами и бурями, в темных глазах плясало злое веселье.
     Второй  варвар,  с  удивительно  красной  как  пламя  костра  головой
кашлянул,  осторожно  потянулся  к  Жезлу.  А  третий  подвигал   плечами,
проверяя, на месте ли меч, хотя о таком оружии ни один мужчина не забудет.
     Начальник остановился, смерил взглядом всех троих.  Он  был  немолод,
опытен, видывал всякое, бывал во всяком, людей знал. Умел  владеть  мечом,
знал  когда  и  как  вступать  в  сражение.  Потому  оглянулся  на   своих
помощников, подумал, кивнул хозяину:
     -- Ладно, я заплачу за них.
     -- Но...
     -- Гости все-таки. Да и что с них взять, если в самом  деле  страусов
ловят так здорово?

     Их комната была под крышей, наверху урчали и шумно топтались  голуби,
вниз летели перья, шлепались лепешки, как из коров,  только  чуть  меньше.
Олег сердился,  что  глупым  урчанием  отвлекают:  он-де  не  дурак  и  не
оборотень, дабы спать, как бревно. На самом же деле был слишком возбужден,
чтобы заснуть так сразу.
     Внизу в журке и на улицах все так же бурлила жизнь. Не  затихала.  Те
же  песни,  выкрики,  скрип  колес  и  мычание  огромных  рогатых  зверей,
впряженных в телеги с высокими колесами.

     Таргитай с криком проснулся. Вскочил весь  в  холодном  поту,  сердце
билось так, что заболели ребра.  Мрак  мгновенно  оказался  рядом,  хищные
глаза зорко осматривали. комнату, рука потянулась к секире.
     -- Что? Где?
     -- Сон... -- пролепетал Таргитай. -- Страшный сон....
     Мрак плюнул, тут же завалился спать.  На  соседней  постели  поднялся
Олег. Спросил сонно, но с надеждой:
     -- Вещий?
     -- Еще какой...
     -- Ты что видел?
     -- Как мы все умираем. Как умирает весь мир!
     Таргитай сел, обхватив руками колени. Его трясло, зубы стучали.  Олег
набросил  ему  на  плечи   душегрейку,   Таргитай   зябко   кутался,   его
передергивало.
     -- Олег, это было так страшно.
     -- Что ты видел? -- допытывался Олег. -- Как видел? --  Всмотрелся  в
бледное лицо. -- Ладно, не рассказывай. Знаю.
     Таргитай с недоверием повернулся.
     -- Откуда?
     Олег молчал долго, а  когда  заговорил,  лицо  было  бледнее,  чем  у
Таргитая, а голос стал хриплый и  сдавленный,  словно  рука  смерти  сжала
горло:
     -- Ты умирал.... А я умираю каждый раз, когда  засыпаю.  Я  с  ужасом
вижу, как гаснет свет, как исчезают мир, земля, деревья... Исчезаете вы  с
Мраком... Потом начинается самое жуткое. Я зависаю в полной тьме,  зависаю
в пустоте, я вижу и чувствую Ничто... И в этом Ничто начинают исчезать мои
ноги,  руки,  мое  тело...  Остаюсь  только  сам  я  со  своими   мыслями,
чувствами...  но  и  те  постепенно  блекнут,  растворяются,  как   клочья
тумана... Это так страшно, что я начинаю дергаться, возвращаю себе руки  и
ноги, выныриваю из сна... преддверия смерти!.. Однако, Таргитай,  человеку
надо спать. И я все-таки засыпаю, измучившись так, что засыпаю раньше, чем
коснусь земли.
     Таргитай  порывисто  обнял  и  поцеловал  молодого  волхва.   Тот   с
неудовольствием отстранился, вытер щеку.
     -- Ладно, спи. Завтра день непростой. Это не Лес -- Город!
     Он лег, натянул одеяло. Таргитай долго сидел, обняв колени. За  окном
ночь была темная, ни луны, ни звезд. Но он чувствовал  за  окном  движение
воздуха, в щели печально стрекотал сверчок.  Неужели...  неужели  все  это
когда-то исчезнет?
     Рано утром, войдя в конюшню, Мрак долго рассматривал своего коня. Тот
стал вроде бы поменьше ростом, брюхо отвисло, как у стельной коровы, стоял
обпершись о стенку. Но в то же время это был именно тот конь,  который  до
Рашкании... Где эта Рашкания, забыл спросить.
     Спросил у кузнеца:
     -- С моим конем все в порядке?
     Тот прищурился, похлопал по холке, брезгливо вытер пальцы.  Те  стали
черными. Даже Мрак догадался, что коня выкрасили черной ваксой: вороные во
всех племенах и народах считаются самыми быстрыми и выносливыми.
     -- Гм... Все  в  порядке  с  левой  задней  подковой.  Ее  еще  можно
использовать. Если переплавить и перековать на гвозди.
     Мрак почесал в затылке.
     -- С конями мне и раньше не везло...
     Кузнец смотрел подозрительно в его рябое некрасивое лицо.
     -- А в чем тебе, варвар, везло?
     -- Ну, с бабами, к примеру.
     Кузнец с сомнением покачал головой.
     -- Врешь. С твоей-то харей?
     -- Клянусь! Ради меня одна красавица даже рисковала жизнью.
     -- Врешь?
     -- Сказала, что скорее бросится в пропасть, чем выйдет за меня.
     Бочком-бочком к нему подошел сгорбленный горожанин. Лицо у него  было
желтое как лимон, дряблое, хотя был еще в средних годах.
     -- Я слыхивал... -- сказал он нерешительно, -- что с вами лекарь... Я
не верю в наших, одни шарлатаны... А вот в лесах, в глуши, в  болотах  еще
остались настоящие лекари-исцелители...
     -- Как небо синее, -- согласился Мрак. -- Я как раз такой лекарь. А в
чем твоя беда?
     -- Я ужасно страдаю от кашля.
     -- Два золотых.
     -- А точно поможет?
     -- Я же из Леса, -- оскорбился Мрак. -- Что в городах понимают?
     Горожанин,  печально  покачивая  головой,  отсчитал   монетки,   взял
кувшинчик, что протянул Мрак, отбыл. Олег увидел только, что Мрак  раздает
его лекарские вещи, прибежал разъяренный.
     -- Ты что хозяйничаешь?
     -- Зарабатываю, -- ответил Мрак хладнокровно. -- Жрать-то  надо?  Вон
Таргитай совсем исхудал, щек из-за спины не видно.
     -- А что ты продал? Боги, это же слабительное! На что он жаловался?
     -- На кашель.
     Олег вытаращил глаза.
     -- Ты рехнулся?
     Они видели, как прохожий сильно  закашлялся,  остановился,  торопливо
выпил из сосуда.  Дернулся,  согнулся,  ухватившись  за  стену.  Лицо  его
напряглось и застыло. Мрак довольно повернулся к Олегу.
     -- Вот видишь? Как рукой сняло. Пусть теперь попробует кашлянуть!

     Плотно позавтракали, а потом, как Мрака  ни  отговаривали,  оборотень
взгромоздился на несчастного коня. С пешими считаются  меньше,  заявил  он
умудрено, а конный варвар чего-то да стоит.
     Лошадки Олега и Таргитая при дневном свете тоже опустили уши, как под
дождем лопухи, полиняли и стали меньше ростом, но все же  выглядели  лучше
вороного жеребца Мрака. Добрый Таргитай на своего  залезал  осторожненько,
боясь задавить несчастное животное.
     За воротами постоялого двора почти сразу  оказались  в  самом  центре
базара. Таргитай решил было, что вчера в потемках да с голоду  не  заметил
такого изобилия, но Олег покачал головой.
     -- Здесь все кочует. Даже базары.
     -- Это они нарочно, -- заметил  Мрак.  --  Дабы  наш  Тарх  ножки  не
утрудил.
     -- Да я чо? -- сказал Таргитай поспешно. -- Ежели базар добрый, то  я
и дальше того угла прошел бы...
     -- Куда уж добрее, -- сказал Мрак.
     -- Еще не базар, а базарчик, -- бросил Олег.
     -- Базарище, -- возразил Таргитай. -- А то и базарищище!
     Столы прогибались под гроздьями  странных  фруктов,  овощей.  Похоже,
никто в Городе не ложился, но все были поутреннему горласты и  переполнены
энергией. Мрак с трудом пробился сквозь базар на свободную улицу.
     С разных сторон били в бронзовые доски.  Не  удержи  Мрак,  Олег  уже
заспешил бы  в  местный  храм  на  молитву.  В  храмах  еще  слабо  горели
светильники, окна и входы выглядели темными глубокими пещерами, для  Олега
исполненными древних тайн. Из храмов доносилоусь слабое пение.
     Утренний воздух не двигался, сохраняя запахи нечистот, аромат свежего
хлеба -- всю ночь пекли, Город проглотит и вдвое больше. От  мясных  лавок
несло несвежим мясом и свернувшейся кровью. Пахло даже рыбой,  хотя  невры
ни реки, ни ручья вблизи не видели. Мрак предположил, что где-то в  загоне
чистят и скребут Змея -- это от них несет рыбой и  тиной,  если  долго  не
моются.  От  мелких  харчевен  сильно  пахло  чесноком,  перцем,   острыми
пряностями.
     Таргитай повел носом в сторону угольных жаровень вдоль улицы. Плотным
занавесом колыхался чад от подгоревших внутренностей,  требухи,  сердец  и
почек -- еды бедноты.
     -- Ты ж только что ел! -- сказал Олег обвиняюще.
     -- Это было еще в корчме, -- ответил Таргитай обидчиво.

     Они трое  резко  отличались  от  городского  люда.  На  них  украдкой
посматривали  мужчины,  хмурились,  женщины  указывали  на  них  детям,  а
молоденькие девушки старательно перебегали  дорогу.  Витязь,  если  витязи
бывают в звериных шкурах, был молод, красив. Золотые волосы, перехваченные
обручем, падали на плечи, искрились в лучах солнца. Лицо мягкое,  румяное,
губы по-детски припухлые. Глаза, ярко-синие как небо, смотрели весело,  но
ощущалось, что во мгновение ока могут становиться  синими  как  отточенная
булатная сталь его меча.
     Он был широк в плечах,  как  все  варвары.  Спина  его  была  прямая:
варвары не приучены кланяться на каждом шагу.
     За ним ехали двое, их почти каждый принимал за оруженосца  и  лекаря.
Оба в таких же волчьих шкурах, лохматые, один с волосами как крыло ворона,
другой с подобными догорающему пламени. Черноволосый был  дик  и  страшен,
его распирает звериная сила, смотрит угрюмо по сторонам, словно  ищет,  на
кого обрушить кипевшую злобу, а красноголовый  задумчив,  отрешен  от  дел
обыденных. От него пахло травами, почему и принимали за лекаря, взгляд был
отстранен, светел, благостен. Даже дубина, что  лежит  поперек  седла,  не
выглядит оружием. Опытные горожане замечали искорки на гранях камня,  иные
с холодком сладкого ужаса узнавали амулет. Красноголовый  может  оказаться
варварским колдуном! А раз так, то он может схлестнуться в единоборстве  с
магами Вечного Города... Да что может -- схлестнется! Разве  не  для  того
приехали все трое?
     Мрак, не подозревая, какое внимание они привлекают,  сумел  заставить
коня перейти на рысь, затем пинками и жутким  волчьим  воем  прямо  в  ухо
вогнал в панический галоп. Чего конь не делал, наверное, уже лет сто. А то
и не умел вовсе.
     Изгои  едва  поспевали  следом,  а   оборотень   на   скаку   стоптал
разряженного человека. Несчастный только вскрикнул, как придушенный  заяц.
Мрак не успел пожалеть бедолагу: тот отлетел к стене и грохнулся так,  что
хрустнули кости, затем мешком рухнул под ноги коня Олега.
     Внезапно конь Мрака остановился как вкопанный. Узду держала  жилистая
рука, больше похожая на  бревно.  Рослый  бородатый  воин  --  звероватый,
угрюмый, здоровенный как стадо быков, хищно смотрел  на  чужаков  налитыми
кровью глазами.
     -- Кто?.. Откудова? Ты что, не слышал, как я кричал тебе?
     Мрак удивленно вскинул брови.
     -- Да? Я думал, кричал кто-то из тех, кого я сбил конем.
     -- Вот-вот, -- сказал воин густым голосом, больше похожим на рев.  --
Ты проскакал от базара всего пол улицы, а уже сбил  пятерых!  Не  кажется,
что это слишком?
     Мрак почесал в затылке.
     -- А сколько можно?
     Воин был, несмотря на утреннюю жару, в  тяжелом  доспехе,  синие  как
северный лед глаза смотрели обрекающе. Голос был как у лесного зверя:
     -- Откуда такие дикие?
     Мрак впервые ощутил, что встретил  равного  себе.  Если  не  покруче.
Оглянулся на изгоев, те пугливо ерзали в седлах.
     -- Скажу -- не поверишь.
     -- А ты  скажи!  Лучше  сам  скажи.  Да  и  вообще  что-то  мне  твоя
злодейская рожа знакома...
     -- Вряд ли, -- ответил Мрак вежливо, как учил Олег; сейчас он сам был
рад своей вежливости. -- Я вообще-то свою рожу всегда ношу при себе.
     -- Ну-ну, кто и откуда?
     -- Я? Так вот я -- гиперборей. Гиперборей, понял?
     Бородатый страж в самом деле вытаращил глаза.
     -- Не понял. Откуда, говоришь?
     -- Из Светлого Леса.
     Воин хмуро смотрел  на  пришельцев.  Мохнатые  как  бобры  брови  так
медленно всползали, словно лоб был не в два пальца шириной, а в три.
     -- Эт какого такого  Светлого...  Никакого  такого  Светлого...  А-а!
Разве что там, за горой с раздвоенной верхушкой!... Была там такая?
     Мрак вытаращил глаза тоже.
     -- Была и есть... Но мы ближе к Реке, ее ворона вброд перейдет, но мы
считали ее Рекой, а гора справа.
     -- Так ты... невр, что ли?
     Брови воина взобрались на середину лба, зато  массивная  как  ступень
храма челюсть отвисла до пояса. Мрак развел руками.
     -- Это теперь мы невры. А тогда были -- Люди.
     -- Люди, -- медленно произнес воин. -- И мы ту речку считали Рекой...
Ишь ты, земляк! Далеко же вас занесло! Ладно, парни. Рад был  встретиться,
но надо бежать во дворец. А теперь еще и  забросить  по  дороге  в  тюрьму
этого злодея, что так нагло кинулся под копыта твоего коня! Развелось  их,
вишь... Уже и на коне не проехать...
     Он подхватил мощной дланью несчастного и быстро поволок  в  ближайший
переулок. Мрак обалдело смотрел на кровавый след на тротуаре.
     -- Правда правдой, но родня тоже что-то значит. Может быть,  надо  не
правды больше, а родни?
     -- Мы и так все родня, -- возразил Таргитай горячо.  --  Род  вылепил
нас из одного куска глины!
     -- Но когда лепил чужих -- плевал на руки чаще.

     Они постепенно удалились от  площади.  Народ  встречался  чаще.  Мрак
ухватил за плечо пробегавшего мальчишку.
     -- Эй, ребятня все знает. Скажи, где у вас самый великий мудрец?
     Мальчишка как угорь вывернулся из широкой лапищи лесного варвара.
     -- У нас  один  Ристальщик  слывет  великим  мудрецом,  да  и  тот  в
странствиях.
     Мрак разочарованно покачал головой.
     -- Ни черта не знает. Что за народ?
     -- В своем городе мудреца не бывает,  --  пояснил  Олег.  --  Так  уж
заведено на свете.
     Таргитай просиял.
     -- Верно! Вот и нас выперли.
     -- Как раз за мудрость, -- Сказал Мрак саркастически. -- Олег, что-то
уже придумал?
     -- Он думает, -- сказал Таргитай  с  надеждой.  --  Вон  уже  бровями
шевелит.
     -- Дана говорила, что он один из первых людей.  Род  сотворил  его  в
первой кучке.
     -- Олега?
     -- Куда Олегу быть в первой кучке! Аристея!
     -- А велика была кучка?
     -- У Рода спросишь. Еще могли заметить, что он всех пережил.
     -- Кому замечать? Он, поди, и сам не замечает. Не девка.
     -- Тогда другое.
     -- Что?
     Мрак смотрел с подозрением.
     -- Что другое?.. А,  обертывается  вороном  прямо  в  Городе?  Его  ж
камнями закидают! Ни одна баба за него не пойдет.
     -- Ну, расспросим стариков. К тому же спят  плохо,  а  ежели  Аристей
поленится выйти ночью из Города...
     -- Это ты даже с крыльца ленился сойти!.. Теперь вижу, почему Олег не
мечет искры направо и налево. Хотя, правда, ему бабы ни к чему... Это тебе
в волхвах не выжить, верно?

     Глава 8

     Крупный черный ворон сидел, нахохлившись, на парапете высокой  башни.
Ночь, звезды, но внизу тьма  расцвечена  огнями  факелов,  окна  освещены,
мелькают угловатые тени. Город не спит, почти никогда не спит. Родной  для
него город, хотя родился и первые три сотни лет прожил  далеко  отсюда,  в
диком племени ныне забытых им людей.
     Когда-то после долгих странствий набрел  на  этот  город,  тогда  еще
совсем юный и маленький, непохожий на нынешний, застрял надолго,  полюбил,
прижился.
     Понятно, на месте не сидел, то и дело срывался в скитания, но  всякий
раз возвращался. Когда-то разбойники, беглые от властей, искатели  счастья
стекались сюда -- на край света, так казалось тогда, но постепенно и здесь
упорядочилось, хотя дух вольности и беспечного веселья остался.
     Долина заселилась, выросли и другие города. Явились жадные на  добычу
кочевые племена, города склонялись то перед одним завоевателем,  то  перед
другим,  но   этот   выстоял.   Кочевники   недолго   занимались   осадой,
раздосадовано уводили потрепанные  войска,  а  в  городе,  который  соседи
начали звать Вечным, с новой силой вспыхивал дух вольности и веселья.
     Если не вглядываться, просто непонятно, откуда берутся новые  одежды,
чем чинят телеги, куют коней, кто следит за порядком...
     Нет, работать здесь умеют. Но стражи в самом деле нет. Вольный  народ
не терпит даже намека на насилие, а городом правит сам  на  сходе.  Правит
здравый смысл, хотя иной раз берет верх пьяная удаль или лихое:  "Да  гори
оно все..."
     Город был лучшим на всем Востоке, а это обязывает. Воздвигались новые
дворцы и храмы, арки новых акведуков. В  середине  Города,  на  развалинах
старых зданий вырастали новые дворцы, призванные  затмить  все,  что  было
создано  прошлыми  поколениями.  Дворцы  и   храмы   соединялись   крытыми
переходами и подземными  норами,  где  можно  было  разъехаться  гружеными
телегами.  Вокруг  дворцов  вырастали  обиталища  слуг,  стражи,  конюхов,
поваров и прочих работников властелинов Города, а вокруг грудились  дворцы
поменьше, тоже с домами для стражи, садовников и смотрителей  конюшен,  не
таких роскошных, но все же способных  затмить  царские  конюшни  в  других
краях.
     Город быстро богател, а золото липнет к  золоту:  со  всех  сторон  в
город, который уже начали называть просто Город, везли драгоценный мрамор,
редкие породы дерева, диковинных животных и лучшие из статуй, какие только
создавали ваятели в ближних и дальних странах.
     Аристей помнил прежние имена статуй: это были боги той ушедшей  поры.
Люди забывчивы -- что не уничтожено сразу,  когда  в  мир  приходит  новая
вера, быстро переименовывается. Красоту  все  же  щадят:  атрибуты  старых
божеств, при любых переменах объявляемых демонами, скалывают либо сбивают,
раны  замазывают,  особенно  древние  статуи  успели  сменить  по  два-три
имени...
     В небе возникло легкое облачко,  мысли  Аристея  оборвались.  Пахнуло
непривычным в этих краях холодноватым ветерком. На каменную площадку упал,
тут же легко вскочил на ноги очень худой юноша с острым как лезвие  топора
лицом. Ребра едва не прорывали кожу, живот прилип к спине. Он был только в
легкой набедренной повязке и высоких сандалиях на толстой подошве.
     Ворон недовольно переступил с лапы на лапу. В последние годы...  нет,
последнюю сотню лет все больше избегал людей. Зверей тоже  избегал,  но  с
теми проще, они свое присутствие не навязывают, не пристают  с  вопросами,
мелкими просьбами, глупыми пожеланиями.
     Каркнул хрипло:
     -- Приветствую сына Стрибога... Что в мире новенького?
     Юноша судорожно хватал широко  открытым  ртом  воздух,  грудь  ходила
ходуном.
     -- Дай... отды... шаться... Я ж не ветер, как мой отец... только  сын
ветра...
     -- Сын  северного  ветра,  --  сказал  ворон  с  легкой  иронией.  --
Доблестный Аварис. А северные ветры покрепче южных и всех прочих. Верно?
     -- Не знаю, -- ответил Аварис сердито.
     -- Гм... А как говорят о себе!
     -- Южные тоже говорят.
     -- Да, в этом вы все хороши.
     -- Я только наполовину ветер. Земное меня тянет вниз.
     -- Ну-ну, я бы сказал, какое место тебя тянет... Что слышно, говорю?
     Аварис молчал, всматривался в черного ворона со страхом  и  надеждой.
Когда заговорил, голос был хриплым от горя:
     -- Я сегодня узнал в вирии...  Узнал  то,  что  ты  наверняка  знаешь
давно.
     -- О чем ты?
     -- Аристей, о каком предназначении шла речь? Что великий Род хочет от
своего мира?
     Аристей нахохлился еще больше.
     -- Жареный петух клюнул?... У нас всегда так. Только ради этого  надо
бы смешать все в кучу и начать сначала...
     -- Какой ты жестокий, Аристей.
     Аристей  равнодушно  молчал.  Аварис  посмотрел   на   Город,   такой
прекрасный и полный жизни.
     -- Это все должно исчезнуть?
     -- Как и весь мир.
     -- И мы?
     -- А чем мы лучше?
     -- Аристей... Ты знал и ни слова?
     Аристей молвил с холодным равнодушием:
     -- Что толку от знания? Миром правит другое.
     -- Что? -- спросил Аварис с надеждой.
     -- Чаще всего звериная сила. Это еще понятно. Но иной раз такое,  что
я только удивлялся долготерпению  Рода.  Будь  я  богом...  давно  бы  все
порушил.
     Аварис смотрел воспаленными измученными глазами.
     -- И тебе ничего в этом мире не жаль? Даже этого Вечного?
     Аристей покачал головой.
     -- Нет.
     -- Ты прожил здесь всю жизнь!
     -- Аварис, только молодых пугает смерть. Я видел, как  поднимались  и
рушились города, как возникали новые народы и рассыпались в пыль  царства.
Мне и себя не жаль. Все настолько одинаково, что в  смерти  хоть  какая-то
новизна... А так мои прожитые годы похожи на барханы.
     Аварис зябко, несмотря на зной, передернул плечами.
     -- Ты говоришь, как бог!
     -- Потому что им тоже все едино. Они жили слишком долго. Мир  мог  бы
попытаться спасти разве что молодой бог...  только  что  родившийся...  но
даже он бы не успел.
     С башни было видно, как  на  площади  и  на  ближних  улочках  играли
детишки в стукалку, катались друг  на  друге,  носились  с  воплями.  Трое
пьяных гуляк вразнобой орали песню. Степенные прохожие гуляли  по  главной
улице, заглядывали в окна, искали то ли новых  развлечений,  то  ли  новую
журку. Из кузнечного ряда поднимались дымки, несли опрятные запахи  железа
и пота, из хлебных рядов вкусно пахло горячими булочками.
     На дальнем краю площади пели и плясали  бродячие  музыканты.  Помост,
где сожгли невесту Маржелю, уже исчез, а черное пятно  гигантского  костра
затоптали,   затерли   подошвами.   Сквозь   реденькую   толпу    неспешно
протискивались на конях трое огромных людей нездешнего сложения.
     Аристею почудилось, что признал троих из Леса. Недавно разговаривал с
ними, когда в личине ворона  посетил  остров  Буян.  Далеко  же  забрались
снова!
     Аварис заметил их тоже.
     -- Странные люди... Как ты думаешь, кто они?
     -- Невры, -- равнодушно ответил Аристей. -- Невры из Большого Леса.
     -- Ты их знаешь?
     -- Я многих знаю. Эти как вышли в звериных  шкурах  из  Леса,  так  и
прут, как лоси, через белый свет. Разве что камень  на  железо  сменили...
Ого, у рыжего каков Жезл! Я не думал, что он еще существует.
     Слабая искорка интереса  погасла  в  темных  глазах  Аристея  так  же
быстро, как и вспыхнула. Аварис сказал с болью:
     -- Потому мир и гибнет, что те, кто мог бы спасти...  или  попытаться
спасти... не шелохнут и пальцем.
     -- Аварис, -- сказал Аристей равнодушно, -- поживи с мое.
     -- И что будет?
     -- Увидишь хоть часть  героев,  каких  видел  я.  Уразумеешь,  что  я
когда-то был тобой, а ты мною -- нет.
     -- Как это?
     -- Мне было двадцать лет, как сейчас тебе. Я тебя понимаю.
     Но как сможешь ты понять меня? Точнее, когда?
     Аварис проводил взглядом три могучие фигуры.
     -- Мне кажется, они кого-то ищут.
     -- Люди, -- бросил Аристей.
     -- Что?
     -- Человек всю жизнь чего-то ищет. Этим и отличается от богов.
     Три дальние фигурки в звериных шкурах растворились среди узких улочек
и редких прохожих.  Головы  странных  пришельцев  еще  долго  маячили  над
толпой, такие разные между собой, их скрыл угол улицы.
     Аварис сказал печально:
     -- Мне кажется, скажи им сейчас, что мир обречен,  что  ни  боги,  ни
звери... они и тогда будут искать.
     Аристей  не  ответил.  Погасшие  глаза  без  выражения  смотрели   на
веселящуюся толпу.

     Невры  медленно  двигались  через  скопления  людей,  сворачивали   к
базарам, лавкам. Таргитай жадно рассматривал  веселые  раскрашенные  лица.
Ноздри трепыхали от запахов восточных блюд. От зверских  побоев  поленьями
уже отошел, зажило как на волке, вчерашнее забыл, глаза были устремлены  в
будущее, где причудливо сплелись жажда побить злых богов и желание  вкусно
поесть.
     Рядом настороженно ехал Олег. Глаза  сузились,  будто  ломился  через
песчаную бурю. Кулаки стиснул так, что костяшки побелели, словно пролежали
под ракитовым кустом не один десяток лет. Мрак  и  Таргитай  не  чувствуют
обилия магии, разлитой в  воздухе,  а  ему  щиплет  кожу,  будто  изгрызли
комары. От древних стен всегда веет магией, она не только хранится в  них,
но и зарождается, однако здесь  тревожнее:  опасно  близко  проскальзывают
острия направленной магии. Кто-то враждебный усиленно ищет их?
     Мрак продвигался через город, нацелившись всеми чувствами  только  на
Аристея. Темные глаза вроде бы равнодушно скользили поверх голов, но цепко
выхватывали  непривычное,  неожиданное,  что  можно  связать  со  странным
оборотнем: перекидывается не в благородного волка, а в птаху!
     Он пристально вгляделся в сгорбленного мужика с  длинными  черными  с
отливом волосами. Чем-то смахивает на ворона, только рожей  из  дурней  не
вышел. А ворон -- птица мудрая, вещая.  Должно  быть  общее  между  ним  и
человеком. Личины разные, а душа одна. Среди  скоморохов  искать  тоже  не
стоит. Ворон веселья не любит, не сорока.
     Таргитай, ошалев от обилия товаров,  заявил,  что  здесь  не  хватает
только рыбы с крыльями. Олег возразил, что ежели поискать, то и  ее  можно
найти. Такую Род создал в веселую минуту, а на базаре Вечного Города можно
найти все.
     От разноголосого гама звенело в ушах. Привыкшие к лесной  тиши  невры
болезненно дергались, а ладони прыгали к оружию, когда их внезапно хватали
за полы, зазывали, потрясали  перед  лицами  цветными  тканями.  Острые  и
пряные запахи оглушали, Мрак наконец сказал зло:
     -- Может, нам только кажется, что Город умирает?
     -- Может быть, не знают? -- спросил Таргитай с надеждой.
     -- Не верят, -- бросил Олег.
     -- Почему? Пески прут, как лоси на водопой. Даже мне видно.
     -- Мы тоже знаем, что умрем. Но все люди живут так, будто бессмертны.
     Олег метнул острый взгляд на оборотня. Заметил  все-таки  болезненное
несоответствие! Правда, тут же забыл, по лицу видно, а в этом, возможно, и
есть величайшая тайна Рода. Уж очень велико  несоответствие  между  сроком
жизни человека и его отношением к жизни! Неспроста.
     Мрак хлопнул дюжего кузнеца по плечу.
     -- Дружище, ты мог слышать о чудаке...  он  в  птаху  перекидывается.
Ваш, городской.
     Здоровяк повел  плечом,  сбрасывая  ладонь  еще  большего  здоровяка,
больше похожую на лопату. Редко кто из мужчин способен ощутить симпатию  к
тому, кто выше ростом и шире в плечах.
     -- Тут все прикидываются.
     Мрак победно поглядел на Олега. Он нашел, не волхв с  его  мудростью!
Олег переспросил осторожно:
     -- Весь Город?
     Кузнец смачно сплюнул ему под ноги.
     -- До единого.
     -- И... дети?
     -- А что дети? Дети смотрят на родителей.
     -- Тогда... это город оборотней?
     -- Целиком.
     -- А во что перекидываются? В птиц?
     -- Люди  всегда  во  что-то  да  перекидываются.  Кто  голубком,  кто
ласточкой, кто овечкой... У-у, сволочи! Но  здесь  еще  хуже.  Они  людьми
прикидываются, гады!
     Олег зябко передернул плечами, ощутил внезапно ледяной  ветер.  Ветер
не родного Севера, а  подземного  мира!  Мрак  и  даже  Таргитай  невольно
пощупали рукояти секиры и Меча.
     -- Тогда... они вовсе не люди?
     -- Не-а.
     -- А кто?
     -- Твари поганые. Олени ни разу не грамотные.
     Олег еще хлопал глазами, а Мрак уже нетерпеливо шагнул дальше.
     -- Пойдем, пойдем! Ему две шестерки выпало. Не видишь, глаза в  кучку
не соберет. И руки трясутся, будто все еще за кувшин держится.

     Олег все чаще тревожно оглядывался по сторонам.
     Мрак скривился:
     -- Что тебе не так? Более мирного города не встречали.
     -- Магия, -- сказал Олег тревожно. --  Слишком  много.  Ею  пропитано
здесь все...
     -- В старых камнях ее и должно быть, как в трухлявых пнях червей.  Но
разве волхв слабше мага?
     Олег ответил с неудовольствием:
     -- Чего мы стоим -- знаешь. Здесь я все время готов. Даже в спину кто
захочет ударить -- по стенам размажу раньше. Пусть  из  трусости,  как  ты
говоришь.
     -- Так чего же?
     Олег зябко передернул плечами.
     -- Магия клубится вокруг чего-то темного. Но проникнуть сквозь завесу
не могу.
     -- Ты? Разве ты не сильнейший из всех  магов,  колдунов,  чародеев  и
повивальных бабок?
     -- Мрак... Ты все еще не уразумел.
     -- Что я должен?
     -- Дело уже не в магах. Мы повстречали  бога  раньше,  чем  оказались
готовы.
     Брови Мрака сшиблись на переносице, глубокие складки прорезали лоб.
     -- С богом драться сейчас не с руки. С другой стороны, к чему мы были
готовы?.. А что за бог? Силен?
     -- Мрак, ни у одного мага, даже всех вместе, не  может  быть  столько
мощи, как у бога. Даже самого малого.  Боги  --  источники  этой  странной
силы. Как бы ни был он силен или слаб, мы против него что три мыши  против
кота.
     Мрак повесил голову, только волчье  чутье  не  давало  натыкаться  на
стены. Таргитай забежал вперед, искательно заглянул в глаза.
     -- А может быть, он нас не тронет?
     -- Ага, спинку тебе почешет, -- сказал Мрак саркастически.
     -- А что? Это ты со всеми ищешь драки.

     В полдень, когда раскаленное солнце начало сжигать все  живое,  Город
опустел. Олег остановился.
     -- Сумасшедший Город...
     -- Чем не нравится?
     -- Откуда столько народу? Как кормятся? Охотой не прожить -- ясно. Но
я не видел, чтобы за домами были огороды.  Но  это  черт  с  ними,  другое
важно. Как отыскать Аристея?.. Здесь можно год плутать, два раза на одну и
ту же улицу не попадешь...
     -- Ну-ну, -- подбодрил Мрак. -- Ты волхв.
     Глаза Олега были красные, пот катился по  лицу  крупными  горошинами.
Грудь блестела,  став  совсем  темной,  как  кора  молодого  дуба.  Волчью
душегрейку с плеч сбросил, висела на поясе, прикрывая зад. От нее шел пар,
а запах был как от целой стаи волков.
     --  Мы  пока  что  заносим  тебе  хвост  на  поворотах.  Думаю,  надо
разделиться. Пойдем прочесывать Город с трех сторон. Не все  же  время  мы
должны держаться за твою юбку...  твой  хвост.  А  к  вечеру  сойдемся  на
постоялом дворе.
     Мрак оглядел его с головы до ног. Волхв выглядит  твердым  и  крепким
бойцом. Не знай, что в крепком теле  сидит  дрожащий  заяц,  счел  бы  его
могучим воином. Но волхву уже удается смирять в  себе  тварь  дрожащую,  а
Город в самом деле не выглядит опасным.
     -- Ты прав. Так отыщем вдвое быстрее.
     -- Втрое, -- поправил Олег. Посмотрел на  Таргитая  с  сомнением.  --
Ладно, вдвое.
     -- Вечером встречаемся здесь. Если что... ждем трое суток.  А  потом,
если и тогда кто-то не вернется, значит, сгинул.
     Таргитай со страхом смотрел в жестокое лицо оборотня. Тот  ошибается,
полагая, что они с Олегом хоть что-то могут без него.  Их  и  куры  лапами
загребут!
     -- Только коней оставьте, -- добавил Мрак. -- Этих мышей я  продам...
это я умею, куплю что-то покрупнее.

     Глава 9

     Еще не стих стук конских копыт, когда к Олегу подбежал ребенок.
     -- Я знаю, что вы ищете!
     Олег насторожился. Чудеса могут быть разные, могут ходить горы и петь
жабы, но мудрых детей просто быть не должно по законам бытия. Да еще таких
замурзанных, в лохмотьях, в руке костей разве что для  достойной  Таргитая
игры в бабки.
     -- Что я ищу?
     Ребенок указал грязным пальцем на распахнутую дверь дома напротив.
     -- Там.
     Спина Мрака удалялась в двух десятках шагов. Если крикнуть, оборотень
с его секирой окажется здесь быстрее, чем молния достигает земли.
     Олег перешагнул порог. Там было темно, он успел ощутить сильный запах
немытых тел. В тот же миг широкие ладони зажали рот, его ухватили за руки.
Олег упал под тяжестью грузных тел. В темноте сопели и наваливались,  пока
не раздался сильный голос:
     -- Довольно. Поднимите.
     С окон сняли мешки. Свет хлынул яркий, в помещении было битком  очень
толстых и крепко сбитых людей. Не для боя, понял Олег.  Тогда  бы  набрали
суше и ловчее. Эти чтобы навалиться, смять весом. Захватить живым.
     Из угла  вышел  мужчина  в  дорожном  плаще.  Глаза  были  холодными,
беспощадными. Сердце Олега похолодело: у человека не было  зрачков.  Он  с
отвращением посмотрел на пол, где стонали и корчились  трое.  Еще  четверо
опирались о стену. Лица у них были бледные, лица от  боли  пошли  крупными
каплями пота. У троих бессильно висели неестественно  вывернутые  руки,  а
четвертый не решался опереться на другую ногу.
     -- Это ты волхв? -- сказал мужчина в  плаще  неприятным  голосом.  --
Какие же тогда у вас воины?
     -- Скоро узнаешь, -- выдавил Олег, переводя дыхание.
     Тот смотрел неотрывно, прощупывал взглядом, познавал. Варвар напуган,
но его страх особого рода. Этот страх заставляет кровь струиться по  жилам
с такой скоростью и мощью, что мышцы вздуваются,  как  сытые  удавы.  Жилы
становятся крепкими, как корни дуба, сердце бьется, как могучий колокол. С
такими сражаться опасно. Такой страх помогает видеть опасность. Заставляет
двигаться вдвое быстрее, избегать ударов, а свои наносить зверино быстро и
точно. Такие редкие люди когда наконец понимают  свойства  своего  страха,
сами начинают вызывать его,  наслаждаются  им,  живут  с  ним,  не  желают
терять. Этот страх придает их жизни остроту и крепость, как  пресной  пище
бедняка перец и сладости.
     -- Я не знаю, за чем вы, трое, -- проговорил человек без зрачков,  --
но я хочу знать.
     Олег сказал сумрачно:
     -- Для этого надо было хватать?
     -- А что, ты сказал бы?
     -- Конечно, -- ответил Олег убежденно. -- Я  всех  незнакомых  считаю
друзьями. Друзьями и хорошими людьми. И так до тех пор,  пока  не  докажут
обратное.
     -- Что ищете? Сокровища, которые оставил в прошлый  раз  тот  варвар,
что разграбил два соседних города?
     -- Нет. Мы не ищем сокровищ. Нам нужен один человек...
     -- Кто?
     -- Он мудрец. Только он  может  ответить  на  очень  важные  для  нас
вопросы бытия...
     Враг покачал головой.
     -- Придумай что-нибудь лучше. Трое варваров ищут мудрецами Что  можно
взять у него?
     От темного человека струилась мощь, против  которой  Олег  чувствовал
себя бессильным. Наконец, собравшись с силами, сказал раздавлено:
     -- Ладно. Мне в самом деле одному не достать. Но  вы  должны  обещать
мне, что я получу свою долю.
     Враг кивнул.
     -- Это другой разговор. Где?
     -- Это не разговор, -- ответил Олег осторожно.  --  Я  скажу,  а  вам
останется лишь перерезать мне глотку?
     Глаза врага стали хищными.
     -- Хорошо. Утром поедем к твоему кладу. Но не пытайся меня  обмануть.
Иначе ты умрешь... только тогда, когда я  разрешу  палачам  оборвать  твою
жизнь.
     Его отвели не в подвал, как ожидал Олег, а почти на  чердак.  Правда,
стены из массивных гранитных глыб, а единственное окошко забрано  толстыми
железными прутьями. Судя по блистающему синему небу, он  был  заключен  на
вершине башни.
     Он слышал крики несчастных,  с  которыми  уже  делали  то,  что  было
обещано ему. Выдирали ногти, сдирали кожу -- медленно, по лоскутку,  чтобы
муки длились и длились.
     Похоже, здесь жилище бога, сказал себе с дрожью. Пусть не  повелителя
стихий, а мелкого, местного. Но все равно магия лесного волхва не поможет.
Как и вообще магия.
     Лязгнула дверь. Страж, одноглазый старик, вошел, ковыляя, в руке была
миска с едой. Лицо в шрамах, одет в лохмотья, только пояс  чего-то  стоит,
потому что на нем связка ключей.
     -- Попался, -- проворчал он, -- теперь вынесут ногами  вперед.  Лучше
отдай...
     -- А ты хоть знаешь, что?
     -- Все в Городе наслышаны про сокровища того варвара...
     Старик поставил миску на каменную глыбу, заменяющую  стол,  поковылял
обратно. В коридоре звякало железо, Олег слышал дыхание  по  крайней  мере
двух стражей. Не вырваться.
     Он быстро принял решение.
     -- Да, -- сказал он стражу, -- я знаю, где сокровище.  Но  отдать  им
все? А потом еще и жизнь?
     Страж ухмыльнулся, показав гнилые зубы.
     -- Мне бы ты мог отдать половину.
     -- Треть, -- сказал Олег, -- Мне досталось оно непросто.
     -- Согласен, -- сказал страж. К удивлению  Олега,  он  с  готовностью
похлопал  по  связке  ключей.  --  Я  принесу  тебе  ломик.  Если  сумеешь
дотянуться до решетки, попробуй выломать. Убегать надо через  окно.  Здесь
все равно не пройти, там еще трое, а на выходе ворота сторожит сам хозяин.
     -- Когда?
     -- Сейчас принесу, --  сказал  страж.  --  Твою  выдержку  собираются
проверить сегодня же ночью.
     Он был уже в конце коридора, когда Олег спросил внезапно:
     -- А почему ты... решил рискнуть?
     Мороз побежал по коже от безнадежности в голосе изувеченного стража.
     -- А что я здесь вижу? Тот же узник.  Только  в  коридорах.  А  жизнь
уходит.
     Когда  его  шаги  затихли,  Олег  быстро  восстановил  в  памяти  все
коридоры, по которым его вели, двери, повороты. Стражей многовато, не  все
из них люди. А магию не применишь...

     Он уже решил, что страж передумал, когда  снова  послышался  лязг.  В
приоткрытую дверь скользнул ломик, тут же дверь  закрылась,  слышно  было,
как лязгнул засов.
     Не тратя времени, Олег разбежался, прыгнул. Трудно, зацепившись одной
рукой за край, выламывать прутья, но если сегодня же ночью  будут  сдирать
кожу с живого... Даже Таргитай оторвет задницу от  лежанки,  а  пальцы  от
сопилки.
     Выломал первый прут, второй, когда в коридоре послышались шаги.  Олег
насторожился, шаги стража помнил. Шел человек уверенный, властный.
     Он сел, опустил голову. Спиной повернулся  к  двери.  Загремел  ключ,
заскрипело,  он  ощутил  дуновение  воздуха  над  полом.   Кто-то   вошел,
остановился сзади. Олег  не  поднимал  голову,  плечи  бессильно  опустил,
изображая раздавленного, отчаявшегося.
     -- Ну,  --  раздался  над  ним  звучный  голос  человека,  привыкшего
повелевать, -- у тебя есть возможность, варвар...
     Голос его  внезапно  изменился.  Олег  быстро  вскочил,  одновременно
разворачиваясь  и  напрягая  руки.  Вытаращенные  глаза  незнакомца   были
устремлены в окно, где недоставало двух  прутьев.  Рот  уже  открылся  для
крика, а пальцы нащупали рукоять меча.
     Кулак Олега ударил в живот. Дыхание  вылетело  со  всхлипом,  человек
сложился пополам. Олег ударил сверху ломиком, услышал хруст. Не  дожидаясь
пока рухнет и задергает конечностями, прыгнул к окну. Руки ныли, висеть на
кончиках пальцев одной и  ломать  другой  только  обезьяне  легко:  у  нее
задница с кулак.
     Последний прут выскочил, кроша камень,  из  лунки.  Олег  подтянулся,
плечи уперлись в края. Ощутил отчаяние: не  только  зад,  но  и  плечи  не
по-местному широки.
     Потыкался безуспешно, а когда кое-как протиснулся, волосы дыбом. Даже
не думал, что так высоко. А  падать,  судя  по  всему,  вниз  головой.  На
каменные плиты. Даже голова Таргитая не выдержит.
     Обливаясь потом, протиснулся назад. Долго извивался, пробовал  так  и
эдак, наконец сумел вдвинуться ногами вперед. Все равно почти покойник.
     В последний момент, когда потянуло вниз, успел  ухватиться  за  край.
Под ногами была бездна. Стиснув зубы, безуспешно царапал стену  ногами  --
ни щели, ни выступа.
     Мокрый   от   страха,   перехватил   дрожащими   руками,   попробовал
передвинуться. Пальцы не желали держать его грузное тело,  задница  тянула
вниз, явно желала с этой высоты сесть на каменные плиты двора.
     В желудке похолодело. Он не  Мрак,  который  умеет,  и  не  Таргитай,
который не умеет, но не боится. Он -- волхв, не его это дело прыгать, бить
по голове, скакать по башням, как гордый... горный козел.
     Перебирая руками по карнизу, ощутил наконец под  ногами  выступ.  Еще
чуть дальше был край крыши. Дом стоял рядом, а перепрыгнуть...
     Ему показалось, что сзади  донесся  испуганный  крик.  Стиснув  зубы,
прыгнул. В желудке стало холодно, будто  летел  через  ночь  с  льдиной  в
желудке. Сердце остановилось, он умер и мертвым падал  и  падал,  пока  не
ударился всем телом о стену, а скрюченные пальцы ухватились за край крыши.
     В полубессознательном состоянии подтянулся, упал на  крышу  и  лежал,
слыша внизу крики. Жизнь начала возвращаться,  но  чересчур  медленно.  Со
стоном заставил себя подняться, побрел, прячась за толстые каменные трубы.
     Крыша пошла вниз, дальше была пропасть пошире. Он застонал  тихонько:
это выпало бы лучше Мраку. Даже Таргитаю,  простак  не  знает  страха,  но
волхв и так умирает тысячи раз...
     Уцепившись за край,  повис,  двинулся  вдоль,  перебирая  руками.  На
уровне ступней был ряд окон, закрытых ставнями. Доски крепкие, дубовые,  а
железные прутья вмурованы  между  каменными  глыбами  надежно,  ветром  не
сдует...
     Он задержал дыхание, примерился,  разжал  руки.  Сердце  замерло,  но
ухватился за край окна. Сильно  дернуло  вниз,  все-таки  лучше,  когда  с
кулак,  одной  рукой  перехватился  за  железный  прут.  Мрак  бы  увидел,
мелькнула торопливая мысль. Не поверит, змей...
     Раскачиваясь над  пропастью,  где  на  дне  мелькали  пятна  света  и
слышались крики вперемешку с лаем, начал выдирать прут.  Проклятое  железо
заскрипело, плиты  ухватились,  не  отпускали.  Глаза  щипало  от  пота  и
каменной пыли. Поменял руки, едва не сорвался. Лучше бы человек  произошел
от обезьяны, а не от волка, подумал с отчаянием. Не его это  дело  прыгать
по крышам, заглядывать в окна...
     Прут  поддался  с  оглушительным  визгом.  Олег  замер,  кожа   пошла
пупырышками размером с орех.
     Тихонько отворил ставни, толкнул  створку  окна.  В  комнату  светила
полная луна, он увидел бедно обставленную комнату,  разбросанную  постель.
Там поднялась и сидела, прижимая к себе легкое  одеяло,  молодая  женщина.
Олег не рассмотрел ее в полутьме, видел лишь, что у нее глаза  раскрылись,
как окна, а рот начал открываться для визга.
     -- Тихо, -- предупредил он, видя, что уже не успеет зажать ей рот. --
Иначе я убью и тебя и всех, кого здесь отыщу.
     Она закрыла рот, потом прошептала:
     -- Ты кто?
     -- Злой и страшный убийца, -- ответил он страшным шепотом. -- Но тебя
не трону, только выберусь через дверь на улицу.
     Она отодвинулась, когда он  проходил  мимо  кровати.  Ее  белые  руки
прижимали к груди одеяло. Олег на цыпочках прокрался  через  комнату,  уши
ловили каждый звук с улицы.
     Ее голос был тихий, в нем был еще страх, но было нечто и еще:
     -- Этот переполох из-за тебя?.. Даже Ропун носится с криком...
     -- Кто этот Ропун?
     -- Правая рука самого Пуцрана, а тот служит Маржелю....
     Олег остановился у двери,  прислушался.  Крики  приближались,  стражи
бежали вверх по лестнице. Олег затравленно огляделся.
     Женщина забыла прижимать одеяло,  оно  соскользнуло,  обнажив  зрелую
фигуру с крупной, но еще девичьей грудью. Руки ее выглядели сильными.
     -- Тебя сейчас схватят... Но ты можешь спрятаться... здесь в постели.
Я накрою тебя одеялом. Они увидят, что в комнате никого нет, и уйдут.
     Лестница гремела под торопливыми  шагами.  Олег  ощутил,  как  та  же
хищная рука схватила и сжала сердце. Таргитай  тут  же  бы  скользнул  под
одеяло. И все обошлось бы. Таргитаю все, как с гуся вода. Еще и  девку  бы
успел забрюхатить... Мрак бы с ревом ринулся стражам  навстречу,  смел  бы
сверху вниз, стоптал бы, как глупых кур, и тоже остался бы цел и невредим.
     Олег подпрыгнул, ухватился за балку и повис, подтянувшись  и  закинув
ноги на покрытое пылью дерево. В лицо обрушилась пыль,  в  носу  защипало.
Ленивая девка, подумал он с отвращением, мало пороли. Кто такую возьмет...
     В дверь громко застучали. Женщина испуганно вскрикнула:
     -- Кто там?
     Вместо ответа загремело железо. Дверь распахнулась. В комнату вбежали
стражи. Впереди был коротенький человек в халате и вязаном колпаке. В руке
он сжимал ключ.
     -- Кора, не бойся! Они ищут сбежавшего.
     Стражи рассыпались по комнате. Один сразу же ринулся к окну  с  такой
прытью, что едва не вывалился  с  разбегу,  двое  других  заглядывали  под
столы, лавки. Человек с ключом пал на брюхо и заглянул под ложе.  Ни  один
не заглянул в постель, где можно бы было в самом деле спрятаться в тепле и
мягком, чем висеть, как драный кот на дереве, спасаясь от злых собак.
     Девушка вскрикнула:
     -- Дядя, а кого ищут?
     Человек в халате отмахнулся:
     -- Какого-то дикого варвара. Он разграбил  городок  поблизости,  убил
всех мужчин и обесчестил женщин... А также коз, коров и кур.
     -- Всех?
     -- Ну, это же варвар, Кора! Сущий зверь. Говорят, они помесь волков с
лесными демонами.
     Воины бросились к дверям.
     -- Здесь его нет, надо искать на улице... Живо!
     Дверь не успела захлопнуться, как  ослабевшие  пальцы  уже  не  могли
дальше выдерживать помесь волка с лесными демонами. Если бы с обезьяной, у
которой с кулак, а так тяжесть неумолимо потащила вниз.  Олег  с  грохотом
обрушился на пол, поднял столб пыли, оглушительно чихнул.
     Шаги на лестнице замедлились. Голос окликнул:
     -- Кора, у тебя все в порядке?
     -- Да, дядя, -- откликнулась девушка торопливо, -- Это у меня  чурбан
опрокинулся.
     -- Кто?
     -- Чурбан, -- повторила девушка, глядя на странного гостя.
     -- Что за чурбан?
     Она смерила взглядом широкие плечи  варвара,  ощупала  им  же  мощные
пластины груди, похожие на выкованные из светлой меди.
     -- Еще не знаю...
     Олег кое-как воздел себя на дрожащих ногах. Шаги удалились и  стихли.
Он сказал торопливо, отводя глаза от ее наготы:
     -- Все-все, не волнуйся. Я уже ухожу.
     -- Не спеши, -- голос ее был встревоженным, -- тебя  могут  схватить.
Они еще носятся вокруг, как осы. А ты еле на ногах... Даже если город  был
маленький, все-таки всех женщин... Да еще коз, коров и кур...
     Ее глаза были большие и сочувствующие. Она оглядела его с  головы  до
ног, в глазах  блестели  огоньки.  Красные  губы  чуть  приоткрылись.  Она
осторожно  положила  ладонь  ему  на  грудь,  снизу   вверх   смотрела   в
мужественное лицо северного варвара.
     -- Пережди...
     Олег заставил себя отстраниться, хотя неведомая сила властно влекла к
ней. Тут же подумал, что истолкует его жест как слабость, что-то  говорила
о каком-то городе и женщинах, на ватных ногах подошел к двери.
     -- Прости за вторжение, -- сказал он тихо. -- Я  ничего  не  хочу  от
Города. Я только ищу мудреца.  Великого  мудреца,  который  живет  в  этом
городе.
     Он прислушался. Крики отдалялись, затихали. Погоня, судя по собачьему
лаю, отправилась вниз по улице.
     -- А ты еще придешь? -- спросила она с надеждой.
     Вместо ответа он на цыпочках пробежал по коридору,  едва  не  кубарем
скатился по лестнице. Дверь на улицу была приоткрыта, в щель часто блистал
красноватый свет. Лай отдалился, но люди  бегали  суетливо,  мало  кто  по
делу, больше выказывали рвение, значит, как понял  Олег,  страшный  хозяин
каменной крепости где-то рядом.
     Он в бессилии топтался за  дверью.  Когда  сзади  послышались  легкие
шаги, он напряг мышцы, изготовившись молниеносно ухватить и  свернуть  шею
одним движением... Девушка ахнула, увидев его перекошенное лицо.
     -- Это я!.. Я вспомнила, где слышала об этом мудреце.
     -- Ты?
     -- А почему нет? -- потребовала она. -- Волос долог  --  ум  короток?
Пусть так. Зато все новости мы, женщины, узнаем первыми.
     -- Ну, говори.
     -- Я знаю, где живет  его  друг...  Если  только  у  мудрецов  бывают
друзья. А тот знает, как его найти.
     Олег смотрел настороженно.
     -- Если ты скажешь... Я сумею тебе заплатить.
     -- Правда?
     -- У меня... на постоялом дворе остались деньги.
     -- Варвар... Мне не нужны деньги. В нашем  Городе  настолько  скучная
жизнь, что даже когда пришел ураган, что погубил сто  человек,  и  то  все
обрадовались! Если приходит варвар, весь  Город  стоит  на  ушах.  Я  хочу
побыть при тебе немного, пока ты... не закончишь свой квест в нашем крае.
     Челюсть у Олега отвисла.
     -- А как же... твои родители?
     Кора сказала со вздохом:
     -- Варвар, у нас другие обычаи. К тому же я знаю, что меня ждет. Рано
или поздно меня, как принято, выдадут замуж... Но любое замужество --  это
мирак в наших пустынях. Ты  видишь  роскошные  дворцы,  пальмы,  башни  из
слоновой кости, караваны  верблюдов...  Потом  исчезает  дворец,  исчезают
пальмы, и ты остаешься с одним-единственным верблюдом... Еще не понял?
     -- Что-то смутно улавливаю, -- пробормотал Олег, -- но это так далеко
от меня...
     -- Ладно. Объясняю:  если  возьмешь  меня,  я  отведу  тебя  к  другу
мудреца.
     Олег простонал сквозь стиснутые зубы. Почему  он  не  Таргитай?  Даже
Мрак умеет лучше общаться с этими женщинами.  А  его,  волхва,  страшит  и
пугает все, что непредсказуемо.
     -- Ладно, -- выдавил он.
     Она прошептала ему жарко на ухо:
     -- Стой здесь. Я прокрадусь к стойлу, там твой  конь...  Нет,  твоего
лучше не надо. Я возьму другого. Нет, лучше прокрадись на задний  двор.  Я
буду там скоро. Все запомнил?
     Олег кивнул.
     -- Да, но мне надо вернуть свой посох и оружие. Встретимся здесь.
     Она  прошмыгнула  мимо,  обдав  запахом  теплой  постели  и   чего-то
неуловимо женского, видимо, опасного, так как у него часто-часто застучало
сердце.

     Они провели коней в поводу, зажимая ноздри, потом вскочили в седла  и
по петляли по улицам, прежде чем выехать  за  городские  ворота.  Третьего
коня, навьюченного мешками с припасами, вели за собой на  длинном  поводе.
Кора держалась в седле с прирожденной грацией. Олег пугливо косился на  ее
стройный  силуэт,  четко  выделяющийся  на  звездном  небе  и   очерченный
призрачным лунным светом.
     Она была почти одного роста с ним, но тоньше, с прямой спиной.  Очень
женственная. она не забывала сладко улыбаться всякий раз, когда его взгляд
падал на нее, но в ней чувствовались сила духа, энергия и просто  звериная
жажда перемен. Она уже сегодня ночью поменяла теплую  постель  на  жесткое
седло, только бы видеть новых людей, влезать  в  чужие  передряги.  А  что
ждать от такой неспокойной завтра?
     Луна светила крупная, блестящая как медный таз брадобрея. Копыта сухо
стучали по твердой земле, что медленно отдавала накопленное за день тепло.
Справа пошли редкие домики,  огороды.  Олег  еще  несколько  раз  свернул,
пересек свой собственный след, выехал на другую дорогу.
     -- Вон  там,  --  показала  она,  --  маленький  городок,  его  зовут
Новоградом. Там поселились те, кто убежал из нашего Вечного. Они зовут наш
Старым Городом, Староградом.
     -- Преступники?
     Она пожала плечами.
     -- Наш Город сперва был  городом  беглых.  Но  когда  те  обзаводятся
семьями, стареют, им тоже нужен порядок, закон, власть...
     Переправлялись через реку, он увидел, как в оставленном позади домике
распахнулась  дверь.  Мелькнула  голова.  Донесся  далекий  крик,   голова
исчезла.
     -- Проклятие, -- сказал он зло, чувство беды возросло. --  Откуда  он
почуял...
     Она оглянулась.
     -- Может быть, это кузнец им рассказал...
     -- Откуда кузнец мог узнать? -- сказал он раздраженно.
     Она посмотрела на него, как он смотрел на Таргитая.
     -- Я просила его показать короткую дорогу к Новограду.
     Хоть это рядом, рукой подать, но дорога через пески!
     Ему никогда не  приходилось  бить  женщину,  но  сейчас  пальцы  сами
сжались в кулак. Он выругался тихо и страшно:
     -- Чернобог посадил тебя на голову!.. Я столько петлял, хитрил, чтобы
никто не знал, а ты сама рассказала!.. Теперь за нами поскачет целый отряд
головорезов.

     Соседнее селение, где она пообещала найти друга мудреца, было даже не
селением, а простым оазисом. Они ехали в  сторону  рассвета.  Дорога  была
твердой, но с двух сторон ветер наметал желтый песок, мелкий как пыль.
     Олег, завидя пальмы на виднокрае, слез  и  стреножил  коней.  Она  не
спорила: въезжать в любое село или город опасно ночью.
     Олег намеревался перекусить уже  в  Новограде,  но  Кора,  оказалось,
захватила целый мешок с едой. Разожгла  костер,  разогрела,  разложила  на
широких листьях сочных душистых растений.
     Олег покачал головой.
     -- Это для двоих?
     -- Нет-нет, -- сказала она торопливо, -- только для тебя! Я ем совсем
мало. А ты мужчина, значит, должен есть много. К тому  же  варвар  --  эти
едят еще больше. К тому же такой большой и сильный... А если  учесть,  что
спалил город, а женщин...
     Он уже не слушал -- желудок от голода  начал  грызть  ребра.  Бедняга
наверняка решил, что глотка хозяина перерублена, раз так  долго  ничего  в
него не падает. Олег ел  быстро  и  жадно,  чувствуя  себя  в  самом  деле
варваром. И не просто большим и лютым варваром, а люто голодным,
     -- Неплохо, -- промычал он с  набитым  ртом.  --  Мрак  говорит,  что
женщина, способная накормить в лесу или степи мужчину, заслуживает многое.
     Она улыбнулась, голос ее был мурлыкающий:
     -- Ну, многое я не требую... Там ручей, я сейчас вернусь.
     Он сидел у костра,  всматривался  в  темноту,  слушал  ночь.  Изредка
вскрикивали  птицы,  стрекотали  кузнечики.  Теплый  воздух  был  наполнен
запахами, и он в темноте видел на два-три полета стрелы так, как будто  бы
смотрел днем. Но глазами не увидишь сзади, а запахи и звуки  рассказывают,
что творится за спиной и дальше. Нужно только уметь видеть  и  слышать,  а
это он уже умел благодаря Мраку.
     Что потеряю, когда меня убьют? Эти  облака,  что  плывут  неслышно  в
ночи, полоску рассвета, запах земли и цветов. Так сказал бы  Таргитай,  он
любит говорить красиво и непонятно.
     Кора вернулась свежая, вымытая, чистая, как рыбка. Увидев Олега перед
костром, сказала задумчиво:
     -- Не знаю почему, но я так люблю смотреть в огонь...
     -- Взгляни последний раз, -- сказал он резко и вылил остатки похлебки
на горячие угли. Зашипело, взвились клубы пара.  --  Только  глупый  зверь
может смотреть в огонь... И ослеплять себя. Любой подойдет и убьет тебя  с
легкостью.
     Сердясь на себя за минутную слабость: расслабился, как Таргитай, даже
о красотах заговорил, -- оседлал коней. Кора смотрела, раскрыв рот, на лбу
еще блестели капли воды. Приложила ладони ко рту. Он спросил с надеждой:
     -- Остаешься?
     -- Ты безумец... Ехать ночью?
     -- Зато остаться живым. Думаешь, не сумеют  захватить  нас  здесь,  у
костра на берегу ручья?
     -- Нас надо еще найти! -- запротестовала она.
     -- Даже мне ясно, что этот родник один на десятки верст. Каждый дурак
останавливается именно здесь.
     Отойдя на три шага, он набрал пригоршню  пыли  и  медленно  пропускал
сквозь пальцы, пока остатки костра не покрылись  тонким  слоем.  Выглядело
это так, словно костер здесь жгли две-три недели тому.
     Он вскочил на коня. Он не был дураком, по  крайней  мере  не  каждым.
Кора посмотрела на него, перевела  взгляд  на  расстеленное  возле  костра
широкое одеяло. Странно: смотрела все-таки, как на дурака. Не простого,  а
редкостного.

     Глава 10

     В Новограде, как объяснила Кора, хоть и появлялись  какие-то  законы,
но все равно здесь жизнь куда опаснее, а народ круче и злее.
     -- И городская стена не нужна, -- заметил Олег, когда на горизонте  в
рассветной дымке показались крыши невысоких домов. -- Лучшая защита -- это
отвага жителей. Свободные воюют лучше, чем рабы.
     Копыта застучали суше. Дорога была плотно утоптана. Впереди  вырастал
добротный дом в три поверха. Во всех окнах было светло,  где  от  смоляных
факелов, где от масляных  светильников.  У  коновязи  стояли  десятка  два
коней. Из окон неслись удалые песни. На крыльце, несмотря на  ранний  час,
сидели и стояли  мужчины.  Пили,  обнимались,  били  друг  друга.  С  лаем
носились псы.
     -- Постоялый двор, --  сказал  Олег  с  удовлетворением.  --  Вовремя
выпрыгнул навстречу. Я не знаю, что нас ждет в этом Новограде. А  в  таким
местах знают все новости.
     Он соскочил, бросил  повод  на  коновязь.  Кора  слезла,  шагнула  за
Олегом. Нищий, слепой и безногий, сидя в  пыли,  жалобно  воззвал  к  ним,
таким молодым и здоровым:
     -- Сжальтесь над несчастным, который потерял все радости жизни!
     -- Бедолага, -- пожалела Кора, -- он, оказывается, еще и евнух.
     Олег огрызнулся:
     -- Что смотришь укоризненно? Я с ним не дрался.
     -- Да нет, мой укор не потому...
     Кора бросила несчастному медную монетку. Когда прошли мимо к крыльцу,
Олег сказал язвительно:
     -- А он в самом деле слепой!
     -- Ты ясновидящий?
     -- А он сказал тебе: "Спасибо, красотка".
     На крыльце дорогу загородил огромный мужик  в  разорванной  до  пояса
красной рубашке. Голова была повязана  платком,  в  ухе  блестела  золотая
серьга. Он был  непристойно  силен  и  красив,  как  бывает  красив  дикий
жеребец, полный огня и свободы.
     -- Женщина?.. -- Даже голос его  был  звучен  и  мужествен,  как  зов
охотничьего рога. -- Черт, как давно я не мял  женщину!  Даю  за  нее  две
монеты.
     -- Пошел! -- отмахнулся Олег. -- Она не для продажи.
     -- Все женщины для продажи!.. Только  лучших  продают  богам,  а  что
поплоше -- нам.
     Он подумал, что мужик вообще-то прав. Но тот  загораживал  дорогу,  и
Олег сказал раздраженно:
     -- Но пока что она не продается никому.
     -- Три монеты! Бери, дурень. Ни одна женщина не стоит больше.
     Олег покачал головой. Опять мужик был прав, но Кору все  же  отдавать
не стоило. Даже за хорошие деньги.
     -- Черт с тобой, бери четыре. Сам  не  пойму,  с  чего  это  я  такой
щедрый?
     -- Сойди с дороги, иначе перешагну!
     Глаза мужика выпучились, как у рака.
     -- Через... меня?
     Олег в ответ двинул кулаком. Удар достал в подбородок,  грузное  тело
тряхнуло, но мужик остался на ногах. Глаза начали наливаться кровью. Удар,
даже такой добрый, еще не решает дело, и Олег  ухватил  обеими  руками  за
голову, рванул вниз, а навстречу метнул колено.
     Раздался хруст, будто собака грызла кости. Мужик качнулся  и  рухнул.
Земля дрогнула от удара. Олег переступил не  глядя.  Кора  подпрыгивала  в
восторге.
     Из-за меня еще никогда не дрались!
     Олег вошел в харчевню. Сонный повар разжигал огонь в большой жаровне.
Олег спросил вежливо:
     -- У меня всего одна монетка. Ты можешь сказать, что я могу купить...
и сколько?
     Тот хотел явно ответить нечто иное, но смерил взглядом широкие  плечи
незнакомца, оценил волчью шкуру, огромные руки, суровое лицо.
     -- Немного мяса... и кувшин воды.
     -- Воды?
     Хозяин кивнул.
     -- Во дворе колодец с чистейшей водой. Из преисподней! А ты,  похоже,
воду предпочитаешь вину.
     Кора пихнула его под столом, шепнула горячим шепотом, едва не  спалив
ему ухо:
     -- У меня есть деньги! Заказывай и вино.
     -- Угадал, -- согласился Олег. Он с  уважением  смотрел  на  хозяина,
волхв не волхв, но кое-что умеет видеть  даже  в  чужаках.  --  Но  почему
похоже?
     -- Варвары в походе всегда предпочитают родниковую воду любому вину.
     Вскоре вошли еще двое и сели у дверей. Олег насторожился. Всякий, кто
входит, обычно плюхается за стол и поднимает крик, требуя к себе внимания,
заказывает еду, вино, а успокаивается не раньше, чем раздвинет пояс на две
дырки. А у этих к тому же повязаны головы  цветными  платками,  чем  резко
отличаются от остальных. А в ушах обоих болтаются серьги.
     К столу Олега подошел дюжий мужик. Он был  в  лохмотьях,  но  опоясан
широким ремнем. Справа висел кинжал в  дорогих  ножнах.  Рукоять  блистала
затейливым узором. На такой кинжал можно было бы одеть небольшую семью.
     -- Ты обидел нашего соратника, -- сказал он медленно.  --  Мы  с  ним
прошли многое...
     Олег покосился на Кору. Ее щеки начали  розоветь,  а  глаза  радостно
заблестели. Дурочка. Скучно ей,  видите  ли.  Решит,  что  и  этот  пришел
драться из-за нее.
     -- Говори, -- велел Олег, -- или убирайся.
     Мужик смерил его недобрым взглядом. Стоял он чуть покачиваясь, словно
находился на палубе кораблика в открытом море. Кулаки его были в ссадинах,
под глазом остались следы кровоподтека двухдневной свежести.
     -- Я пришел проститься.
     -- Убираешься к Ящеру?
     -- Нет, чужак. Убираешься ты.
     -- Гм... Уверен?
     -- Да. Ты либо уберешься сам, либо вынесут твой труп.
     Олег смотрел на разбойника, но глаза видели уголками все, что было  с
боков. Что-то уж слишком уверенно он держится. Их  вожак  был  не  слабее,
могли бы чему-то научиться. Здесь что-то другое... Ага, один зашел  сзади!
Сейчас первый начнет поносить его, чтобы варвар выхватил меч.  Тогда  тот,
что сзади, ударит его кинжалом. Здесь есть какой ни какой,  а  закон,  все
подтвердят, что варвар обнажил меч первым.
     -- Продолжай.
     -- Ты, вонючий дикарь... ты...
     Олег начал медленно подниматься, глаз всех  в  корчме  были  на  них,
разговоры прекратись. Олег так  же  медленно  потянулся  к  рукояти  ножа,
глазами держал лицо разбойника. Когда пальцы уже почти коснулись  рукояти,
что-то увидел у  того  в  глазах,  неуловимое  изменение,  внезапно  резко
сдвинулся, ухватил нечто лохматое сзади, крутанул и с силой ударил о стол.
     Разбойник ахнул и попятился. Олег придержал голову второго на  столе.
Кровь  уже  заливала  гладко  выструганные  доски.  Пальцы  хитреца,   что
подкрадывался сзади, разжались. Искусно выкованный  кинжал  выскользнул  и
громко звякнул в полной тиши о каменный пол.
     Он отпихнул труп, а это был уже труп, хотя еще теплый,  повернулся  к
первому. Он чувствовал, что его  улыбка  становится  очень  недоброй,  так
часто улыбался Мрак, когда видно только волчий оскал.
     -- Извини, что прервал. Продолжай.
     -- Я... гм...
     -- Что? Говори громче.
     Разбойник стоял бледный, губы начали трястись. Глаза не отрывались от
огромных рук северного варвара. Они только что разбили голову его друга, а
тот никогда не был слабым.
     -- Да я что... я ничего...
     -- И никто к тому же, -- добавил Олег. -- Но ты вроде бы назвал  меня
дикарем?
     В корчме уже ехидно улыбались, всем уже  все  было  ясно.  Кто-то  за
дальним столом поднял кубок, кивнул ему.  Кора  повизгивала  от  восторга.
Даже привстала и окинула всех победным взором. Пусть запомнят ее, спутницу
отважного варвара. Который, возможно, где-нибудь завоюет себе королевство.
Во взгляде было острое сожаление, Всего две женщины, да и те старые клячи.
     -- Да я что... -- лепетал задира. -- Дикари... это лучшие люди!.. Они
герои... э-э-э... они побивают чудищ... Лучших женщин берут...  По  праву,
по праву! Да и вообще...
     Олег кивнул. Красные волосы хищно падали  на  лоб,  а  зеленые  глаза
блестели странно и недобро.
     -- Допустим. А что-то мне послышалось насчет вони?
     Разбойник облизал пересохшие губы.
     -- Да это от меня... От меня вонь!.. Я  три  дня  в  седле...  Мыться
некогда!
     -- Потому что в седле? -- переспросил Олег.
     В корчме откровенно  ржали.  Кто-то  демонстративно  понюхал  воздух,
отшатнулся,  зажав  нос  пальцами.  На  несчастного  указывали,  хохотали,
бросали костями, объедками.
     Двое парней выскочили из кухни, подобрали убитого и  быстро  утащили.
Олег проводил их взглядом. Только бы не пустили на котлеты.  Он  не  хочет
есть человечину. Он не Мрак. Впрочем, тот не стал бы есть мясо труса,  что
нападает сзади. Придется на всякий случай  заказывать  птицу,  чтоб  видны
были крылья и лапы.
     Труп утащили через заднюю дверь. Олег успокоился:  если  скормят,  то
свиньям. Даже Мрак бы не возражал. Разбойник уже  пятился.  Ноги  дрожали,
губы тряслись, он был серым, как земля под ногтями. Олег посоветовал:
     -- В следующий раз, когда попадешься на глаза, я  раздеру  тебя,  как
жабу. Понял?
     -- Понял, -- сказал тот торопливо.
     Кора проводила его сожалеющим взглядом.
     -- Проводить бы пинками... Ты силен и отважен, варвар. В наших  краях
ты мог бы стать военачальником.
     -- Зачем мне?
     Она едва не захлебнулась супом.
     -- Как зачем? Свергнешь короля. На троне сидели и поглупее тебя.
     Олег посмотрел на свои огромные руки. За время квеста их обвили тугие
жилы, так и вздуваются  под  кожей,  темной  и  толстой,  кулаки  как  две
кувалды. С ними волхвом не выглядит, нечего обижаться.
     Подозвал хозяина:
     -- Там, как я заметил, осталась  неплохая  лошадь.  Мне  ни  к  чему.
Возможно, знаешь бедную семью, кому нужнее.
     Лицо хозяина посветлело.
     -- А чо долго искаться.. У Пака вчера издохла кобыла. А у  него  трое
голодных ртов. А за это похоронит это... ну, заодно  посмотрит  сапоги.  У
них вроде бы один размер.
     Олег и Кора ели уже  не  торопясь.  Хозяин,  довольно  улыбаясь,  сам
принес блюдо с истекающим соком жареным гусем. Печеные  яблоки,  зелень  и
лук пропитались подливой, издавали зазывные ароматы.
     Олег ел неспешно, он всегда ел неспешно, ну почти  всегда,  а  девица
быстро наклевалась и посматривала на могучего  варвара  украдкой.  У  него
были странно благородные манеры,  словно  воспитывался  в  царской  семье.
Впрочем, он вполне мог быть странствующим принцем. Пока отец носит корону,
этот скитается по  свету,  потом  будет  нельзя.  Нельзя  и  некогда.  Мир
смотрит, а заодно и подбирает себе по сердцу...
     Жаркая краска прилила к щекам. Сердечко заколотилось чаще.  А  почему
бы и нет? В ее жилах, как не раз рассказывала мама, течет кровь древнейших
правителей. Это в их Вечном Городе на это никто не обращает внимания, но у
варваров благородное происхождение должно цениться...
     Они уже пили легкое вино, когда в корчму вошел крупный мужчина.  Олег
ощутил толчок:  от  незнакомца  веяло  грозной  мощью.  Такое  впечатление
произвели на него горы,  когда  увидел  впервые.  Тот  двигался  неспешно,
по-медвежьи, но за ленивой грацией была кошачья гибкость и стремительность
большой змеи. Ворот был распахнут, под темной от  солнца  кожей  двигались
толстые как змеи мускулы.
     -- Не горбись, -- прошептала Кора страстно. -- Он идет сюда... Ты его
сейчас отлупишь?
     -- С чего это?
     -- Ну, мужчины любят подраться.
     Мужчина остановился перед их столом. Олег грыз  кость,  держа  обеими
руками, вино пока отставил. Сердце колотилось часто, чуя беду, но  усилием
воли заставлял себя не  поднимать  глаз.  Слышал,  как  тяжело  заскрипела
дубовая скамья. Всхлипнул стол,  когда  на  него  положили  тяжелые  руки,
больше похожие на бревна.
     Олег чувствовал, как маленькие глазки придирчиво изучают его.  Голова
незнакомца  была  похожа  на  отполированную  гранитную  глыбу,  а  глазки
смотрели из узких щелей. Голос был тяжелым, будто переворачивал горы:
     -- Ничо, что я без приглашения?
     Олег небрежно помахал костью с остатками мяса.
     --  Когда  голоден,  какие  еще  приглашения.  Садись,  здесь  хорошо
готовят.
     Мужчина смотрел все так же  изучающе.  Олег  подумал,  что  Мрак  уже
рассердился бы. Но то Мрак, а Таргитай, к примеру, не заметил  бы  никакой
бесцеремонности. Но оба не трусили бы. А от мужика исходит  мощь,  как  от
горного хребта. Или океана. На человека он походит, но от людей никогда не
чуешь такой мощи...
     -- Ты новый, -- сказал он так, будто Олег этого еще не знал.
     -- Здесь, как я слышал, --  ответил  Олег  небрежно,  --  весь  город
новый...
     -- Да, люди новые... Но все-таки одинаковые. А ты -- нет. Олег  пожал
плечами.
     -- В том краю, откуда я пришел, все такие.
     Выражение глаз незнакомца не изменилось. Явно знает о других краях  и
других  народах.  И  эта  мысль  наполнила  Олега  холодком  больше,   чем
чудовищная мощь. Этот человек даже не пялился  на  его  рыжие  волосы,  не
всматривался с глупым удивлением в зеленые глаза, такие непривычные в этих
песках.
     Олег швырнул кость под стол.  Там  возникла  схватка,  его  толкнули,
рычание из двух глоток перешло в визг. Крупный  пес  выскочил  с  добычей,
увел двое псов помельче. Мужик  оскалил  зубы,  крупные  как  у  коня,  но
по-волчьи острые.
     -- Все, как у людей. У нас научились.
     -- Смотря кого сотворили раньше, -- сказал Олег.
     Глаза незнакомца были как острые ножи.
     -- По какому делу прибыл?
     -- Здесь, как я слышал... привыкли не задавать вопросов.
     -- В самом деле?
     -- Да, -- ответил Олег, сердце начало колотиться чаще. -- Потому  что
ответ может не понравиться.
     Выражение глаз мужика не изменилось.
     -- В самом деле?
     Олег опустил руку на рукоять ножа.
     -- Даже очень... не понравиться.
     Некоторое  время  они  ломали  друг  друга  взглядами,  Кора  затаила
дыхание. Глаза блестели так, что осветили стол. Неужто решит, подумал Олег
невольно, что и эта стычка из-за нее?
     В корчму вошли  один  за  другим  трое  крепких  мужиков  звероватого
облика. Все с цветными повязками на головах, в  левом  ух  по  серьге.  Не
успокоились! Видно, давно не встречали отпора. Отвыкли.
     Едва сели, вошли еще двое. Тоже с цветными  платками,  серьгами.  Они
чем-то помимо одежды напоминали первого, который пытался  купить  Кору  за
две монеты, да и тех, кто хотели отомстить за вожака. От них пахло  морем,
водорослями, прокаленным песком. Лица  были  одинаково  обожжены  нещадным
солнцем.
     Гигант раздвинул в усмешке губы. Выглядело это так,  словно  в  скале
появилась ненадолго трещина, выпустила теплый воздух и сомкнулась снова.
     -- Гордый, да?.. Но я мог бы сломать тебя двумя пальцами. А  служу  я
тому, кто может сломать двумя пальцами сотню таких, как я. Или тысячу.  Он
не заметит разницы.
     -- Ты можешь попытаться, -- ответил Олег. Кровь  шумела  в  ушах,  он
чувствовал, как мышцы вздуваются сами по себе, а дыхание становится  чаще.
-- Ты сам... или то, чему ты служишь.
     Мужик начал приподниматься. В глазах была смертельная угроза.
     -- Как только будет велено.
     Олег сказал громко, кося глазом на контрабандистов:
     -- Хорошо, друг. Ты заплатил, как договорились,  так  что  пусть  все
золото остается у тебя.
     Мужик посмотрел с недоумением, как на безумного, хмыкнул и  встал,  с
грохотом отодвинув лавку. Олег заметил что несколько  голов  приподнялись,
прислушиваясь к его словам. Даже жевать перестали.
     Когда гигант ступил через порог, один спешно вскочил  и,  подбежав  к
окну, подал какой-то знак. Олег проглотил кашу с костью и  мясом  на  ней,
подошел к другому окну.
     Гигант вышел на улицу. Почти одновременно с трех сторон к нему  пошли
трое. Олег узнал их по обожженным лицам и цветным платкам на головах.  Они
выглядели опасными, крутыми, свирепыми. Шли чуточку  враскачку,  уверенно,
руки были над рукоятями мечей.
     Он наблюдал за гигантом и  чувствовал,  что  тот,  несмотря  на  свою
шаркающую походку, все видит и все замечает. Олег даже сейчас поставил  бы
на него, а не на троих умельцев с кинжалами на тесных улицах.
     Трое приблизились. Гигант внезапно шагнул в сторону, коротко и сильно
ударил ребром ладони. Разбойник уже замахивался мечом, гигант  достал  его
кончиками пальцев. Олег не поверил своим глазам: разбойник согнулся, будто
конь лягнул в причинное место, сделал два шажка и рухнул вниз лицом.
     Но еще до того как зарылся в пыль, гигант взорвался,  как  блистающая
молния. Откуда-то появился и заблестел  меч,  Олег  запоздало  понял,  что
гигант попросту выхватил его  у  второго  разбойника.  В  воздух  взлетели
отрубленные кисти рук. Разбойники с криками отшатнулись.
     Гигант с усмешкой отшвырнул окровавленный меч, пошел так же  неспешно
и уверенно. За его спиной один остался лежать неподвижно, а  двое...  Олег
ощутил тошноту: двое трясли обрубками рук. В пыли лежали четыре кисти, две
сжимали кинжалы.
     Он вернулся к своему столу, швырнул обглоданную кость псу.
     -- Хреновые у вас вояки...
     Все пятеро смотрели угрюмо и с нехорошими  усмешками.  Олег  заметил,
как их пальцы сжимают кинжалы...
     -- Он один побил троих. А сейчас к нему, похоже, сбегутся его люди...
Да-да.. Такие же гиганты, если не круче... Да,  эти  люди  стоят  друг  за
друга.
     На него смотрели вытянувшиеся лица. Он сказал с удовольствием:
     -- Вы не уходите, парни! Они сейчас ворвутся сюда. Я хочу посмотреть,
как вы их сотрете в порошок. Ведь вы крутые парни, верно?
     Они вскакивали, с грохотом опрокидывая стулья, скамьи, столы. В руках
появились мечи и ножи, но бросились не к двери,  ведущей  на  улицу,  а  к
черному ходу.
     У него было сильнейшее желание подогнать их пинками,  как  предложила
Кора, желание, недостойное волхва. Но сдержался, он не Мрак и не Таргитай.
     -- Ладно, -- сказал Олег. -- Где твой друг мудреца?
     Она наморщила лобик.
     -- Ну... за это время так много изменилось...
     -- Дома стали высокими?
     Она поняла, показала в улыбке чистые белые зубки.
     -- Нет, два года назад я под стол пешком уже не ходила. Просто  здесь
город разбойников. И всех, кто укрывается от князя. Город меняется быстро.

     Олег перехватил ее любопытный как у зверька  взгляд  на  свой  палец.
Колечко из серого металла сидит незаметненько,  Олег  забыл  о  нем,  едва
надел. Еще там, в  Долине  Древних  Волхвов.  Или  он  отыскал  его  среди
сокровищ киммерийского кагана?
     -- Почему не золото? -- спросила она.
     -- Не знаю.
     -- Странно... Ты мог бы иметь золотое.
     -- Зачем?
     -- Ну, к золоту стремятся все.
     -- Как видишь, мы не все.
     Она исподтишка смерила взглядом  могучую  фигуру  варвара.  Заходящее
солнце красиво покрыло его  загорелые  плечи  червонным  золотом.  Красные
волосы блистают, на суровом лице странно и завораживающе  блестят  зеленые
глаза. Он явился из сказочной Гипербореи, страны  полубогов  и  магов,  но
держится царственно просто. Так держатся только варвары, дети и... короли.
     --  Впрочем,  --  сказала  она  неожиданно,  --  золотое  не   бывает
волшебным.
     Он задумчиво потрогал колечко. Оно не выглядело  волшебным.  Но  Кора
права, у золота и без волшебства достаточно мощи.

     Когда они вышли на крыльцо, Олег понял, что за ощущение беды  давило.
Над близким  оазисом,  где  вырос  Новоград,  поднимались  столбы  густого
черного дыма. Горели высокие пальмы, дома, сараи.
     Олег вскочил на коня, пустил в галоп. Кора вскоре  догнала,  лицо  ее
было  белое.  Среди  горящих  домов  суетились  люди,  вытаскивали  скарб.
Носились всадники,  блестело  оружие.  Поперек  дороги  лежало  трое,  уже
раздетые, без обуви.
     Олег вопросительно посмотрел на Кору.
     -- Соседи, -- ответили она равнодушно. -- Они всегда дерутся.
     -- Соседи? Да они город спалили!
     -- Напали новгородцы на новоградцев, --  объяснила  она.  --  Кто  не
хотел жить в Старограде, селился  в  ближайших  оазисах...  Ну,  возникали
маленькие  села,  города.  А  эти  двое  из  самых  старых.  Один  назвали
Новоградом, а другой  --  Новгородом.  Города-близнецы,  но  дерутся  пуще
заклятых врагов.
     -- Это понятно, -- вздохнул  Олег.  --  Везде  своих  бьют  в  первую
очередь.
     Городской стены не было, широкая  дорога  привела  прямо  на  главную
улицу.  Дома  стояли  с  выбитыми  окнами,  сорванными  дверями.  Из  окон
выбрасывали мебель, утварь,  тряпки.  Кричали  со  всех  сторон,  мелькали
остервенелые лица, навстречу, истошно крича, бежала женщина в  разорванном
платье, кровь струилась по ее ногам. За нею гнался с  хохотом  воин.  Олег
подал коня в сторону, пропуская. Кора  взглянула  с  осуждением,  но  Олег
держал лицо каменным.
     Городок был мал. Избегая схваток, они свернули в узкую  улочку.  Кора
кивнула:
     -- Здесь он живет.
     Домик был стар, но глыбы, из которых сложен, могли застать еще самого
Рода молодым. А складывал их, скреплял, прилаживал если не местный бог, то
великан. Но... сорванная с петель дверь лежала на ступеньках.
     -- Постой здесь, -- велел Олег.
     Он бросил ей поводья, бросился в зияющий пролом.  Изнутри  послышался
крик, лязг железа. Кора поспешно привязала коней к дереву, вихрем  влетела
следом.
     Внутри была кровь, двое лежали на полу в лужах крови. Третий,  ничего
не слыша, рылся в большой  медной  скрыне.  Только  услышав  дробный  стук
каблучков  Коры,  обернулся,  как  зверь.  Олег   только   успел   увидеть
перекошенное лицо и оскаленные зубы. Он едва  выставил  Посох,  парировал,
быстро ударил сам. Человек всхлипнул и сел. Черные как смоль волосы быстро
пропитались кровью, она полилась по лицу, брызнула на землю.
     -- Взгляни, что с ним. А я посторожу дверь!
     Она  только  сейчас  увидела  на  ложе  крупного,  очень   немолодого
человека. Лицо его было спокойным, но в груди зияли четыре глубокие  раны.
Постель под ним была залита красным.
     -- Боги... Он убит!
     Олег огрызнулся:
     -- Первый раз видишь убитого?
     --  Его  --  первый  раз...  Но...  он  мог  бы...  почему  даже   не
сопротивлялся?
     Олег хмуро окинул взглядом убитого. Кто знает, что  здесь  произошло.
Вряд ли его застали спящим: весь город стоит на ушах! Но сам ли решил  так
уйти, или же...
     Неприятный холодок  пробежал  по  спине,  когда  подумал,  что  могли
вмешаться силы совсем другие, чем вечно завидующие соседи.
     -- Мы не успели спросить, -- вскрикнула она жалобно.
     -- Ладно, -- решил он, -- взгляни, нет ли чего в его скрыне  ценного.
У человека, которому мудрец доверяет, может быть немало удивительного.
     -- А что брать? Все, что может понадобиться?
     -- Только то, без чего обойтись нельзя.
     Она заколебалась.
     -- Женщина может взять многое... Только смотря кому нести...
     -- Твоему коню.
     Когда они вышли, на улицах  стоял  плач,  но  уже  не  было  схваток.
Похоже, соседи совершили легкий набег, пожгли, что сумели,  пограбили,  но
отступили, когда жители города собрались с силами.
     Кора искательно смотрела в мрачное как туча лицо варвара.
     -- Куда теперь?
     Лицо Олега было угрюмым.
     -- Поеду обратно  с  поджатым  хвостом.  В  вечный  город  Староград.
Выслушаю, как облает один такой... очень лохматый и страшный.
     -- А ты не дашь сдачи?
     -- Ему нет.
     Она надолго задумалась. На ровненьком  лбу  появились  едва  заметные
морщинки. Возможно, представляла, как может  выглядеть  на  троне  Вечного
Города лохматый и страшный.

     Глава 11

     День клонился к вечеру. Усталые кони едва тащили ноги. Обгорелые дома
Новограда остались за спиной, дорога вела мимо постоялого дома  к  Вечному
Городу, скрытому пока что горами песка. Олег  подумал  досадливо,  что  ни
один зверь не сравнится по выносливости с человеком. Он бы уже добежал  до
городских стен.
     -- Переночуем здесь, -- решил он. -- Летняя ночь коротка. На рассвете
будем в твоем Вечном.
     Кони  встрепенулись,  видно,  такие  слова  понимали.  Без  понуканий
вбежали во двор, послушно стали у коновязи. Мальчишка  принял  поводья,  а
Олег с Корой поднялись в харчевню.
     В помещении пили и ели, словно никто  и  не  уходил.  Ему  показалось
даже, что мелькают одни и те же лица. К счастью, на этот раз к  ним  никто
не цеплялся, не задирался, даже странно было ужинать в мире,  не  драться,
не бить кого-то по голове.
     Комнату им отвели сравнительно чистую, светлую, хотя и очень  тесную.
Олег швырнул мешок на пол, сел и начал стягивать сапоги.  Кора  опустилась
на ложе, ее большие глаза не отрывались  от  могучего  варвара,  а  тонкие
пальцы медленно расстегивали пряжки на платье.
     -- Спи, -- сказал он. -- На рассвете должны быть в Вечном.
     -- А ты?
     -- Я лягу на полу, -- объяснил он.
     Ее глаза стали еще больше.
     -- Что случилось? Ты думаешь, вдвоем не поместимся? Я занимаю  совсем
мало места.
     -- Да нет, --  ответил  он  с  неловкостью,  --  ты  будешь  храпеть,
стягивать  одеяло,  брыкаться  во  сне.  А  я  варвар,  понимаешь?  Зашибу
спросонья.
     Она внезапно улыбнулась, как ясное солнышко.
     -- У нас говорят, если бьет, то любит... Я не знаю, еще не проверяла.
Как ты думаешь, это правда?
     Он ответил затравленно:
     -- Я волхв-травник, не толкователь снов.  Ты  лучше  засыпай  скорее.
Встанем на рассвете!
     Она легла под одеяло, смотрела озадаченно. Глаза стали круглыми,  как
у молодого совенка, удивленными. Пухлые губы приоткрылись в ожидании. Олег
расстроено ходил взад-вперед, запускал обе пятерни в волосы. Зеленые глаза
в свете факела блестели сухо, словно редкие в ее краях драгоценные камни.
     -- Ты не ложишься, -- напомнила она тихо.
     -- Спи, -- сказал он настойчиво.
     Стараясь не смотреть в ее сторону, Олег  с  каменным  лицом  вышел  и
плотно прикрыл дверь. Лесенка вела на крышу, он вздохнул всей  грудью  еще
теплый, но уже чистый, без пыли воздух.
     Небо было звездное, из-за темного виднокрая медленно выплывала  луна.
Маленькая и блестящая, как щит телохранителя кагана, она блистала  холодно
и надменно. Ее призрачный свет подсвечивал  снизу  облака,  но  здесь,  на
крыше, было еще черно, как в пещере.
     Олег прислушался, опустился на корточки. Редкие гуляки не в  счет,  в
такую темень держат пальцы  на  рукоятях  ножей  и  всматриваются  в  тени
вокруг, а на небо никто  не  смотрит.  А  кто  и  смотрит,  тех  можно  не
принимать в расчет. Тех не слушают ни в одном племени.
     Знакомая дрожь пробежала  по  телу.  Мышцы  свело  судорогой,  ощутил
головокружение. Стиснул зубы, приготовившись к боли, но на этот  раз  лишь
потемнело в глазах. В следующее мгновение нахлынула волна  чужих  запахов,
чувств, звуков. Постепенно распространил власть на преображенное  тело,  с
силой оттолкнулся от крыши.
     Никто не заметил, как огромная черная тень пронеслась над  городом  и
ушла в сторону Вечного Города.

     Эта ночь для него была странная и удивительная. Едва лине впервые  не
чувствовал страха высоты. Более того, беспричинный восторг обуял, наполнил
мышцы силой. Теплый воздух сам стремился держать, вздымать выше, не  давал
упасть. Приходилось стараться, чтобы суметь  опуститься  к  самим  крышам,
летать так, что едва не задевал  орущих  котов  и  прочую  мелкую  нечисть
древнего города.
     О мудреце не вызнал, да и не надеялся, но рассмотрел Город с  высоты,
понял о нем многое, как многое понял и о себе.
     Когда возвращался, все тело сладко ныло  от  усталости.  Никогда  так
долго не держался в воздухе. Но голова была  ясная,  мысли  носились,  как
тараканы на горячей сковородке. Хотя измученное тело  просило  отдыха,  не
ринулся сразу на  знакомую  крышу,  а  бесшумно  сделал  круг  на  высоте,
стараясь не пересечь лунный свет.
     Ясность мыслей и осторожность, которую глупый дударь зовет трусостью,
помогли заметить тень от трубы на крыше, которой раньше не  было.  Вернее,
тень была,  но  она  удлинилась  беспричинно,  еще  и  показывала  выступ,
которого у самой трубы не было.
     Он взмыл выше, кровь хлынула в мышцы сильнее. Сложив  крылья,  камнем
рухнул вниз.
     Человек вскрикнул, как заяц. Страшные когти распороли  спину  и  шею.
Олег на всякий случай ударил клювом, закрыл глаза и расслабил мышцы. Снова
боль, судорога, потеря памяти... Но очнулся сразу,  под  ним  был  залитый
кровью человек. А его пальцы впивались в залитую кровью спину.  На  голове
тоже были кровь и след,  будто  ударили  кинжалом.  Или  клювом  с  кинжал
размером.
     Он соступил, перевернул чужака. Тот все еще сжимал длинный узкий нож.
Олег наступил на кисть, выдернул из вялых пальцев. Человек смотрел в ужасе
на обнаженного незнакомца, что высился над ним на Фоне острых звезд.
     -- Кто... ты?
     -- Здесь спрашиваю я, --  сказал  Олег,  голос  еще  был  хриплый,  с
птичьим клекотом. -- Кто тебя послал?
     Человек смотрел расширенными глазами.
     -- Колдун... Я не знал...
     -- Кто послал? -- потребовал Олег строже.
     -- Я сам...
     -- Врешь.
     -- У приезжих бывают деньги... Пока не успели все  истратить...  Надо
пошарить...
     Олег внимательно смотрел на распростертого человека. Тот был  слишком
хорошо сложен, такие  мышцы  не  нарастают  сами.  Вон  та  появляется  от
усиленных занятий с мечом, та  от  натягивания  тетивы,  а  эту  развивают
долгие часы бросания дротика. Ежедневно и год за годом. Такой не пойдет  в
простые грабители.
     Человек лежал распластанный на спине, истекая  кровью.  Испуганный  и
потрясенный. Но взметнулся так стремительно, что, не  ожидай  Олег  именно
такого броска...
     Он перехватил кисть с узким ножом,  повернулся  и  резко  наклонился,
словно решил  хоть  запоздало  поклониться  киммерийскому  кагану.  Звонко
хрустнули кости. Человек упал на колени, закашлялся.  На  ровную  глиняную
крышу с кровью вылетели выбитые зубы.
     -- Если есть еще ножи, -- сказал Олег приглашающе, -- можешь еще... У
тебя вторая рука цела, да и зубы не все еще на крыше.
     Человек поднял голову. В глазах была ненависть, но  теперь  и  страх.
Варвар не выглядел неуклюжим медведем, как ему обещали.
     -- Тебе не уйти...
     -- Это я уже слышал, -- сказал Олег. -- Ничего нового не скажешь?
     Он ухватил врага за волосы, оттянув голову назад, другой рукой поднял
нож. Рассвет уже отогнал тьму на востоке, лицо показалось Олегу  знакомым.
Если бы не разбитые губы да не смертельная усталость...
     Тот прохрипел:
     -- Меня ты сумел взять за горло... Но  сумеешь  ли  так  же  взять...
злого колдуна, что сегодня вломился в башню... которую ищете?
     -- Какую мы ищем?
     -- Башню... Аристея...
     Сердце Олег ухнуло в пропасть. Еще и колдун... Он  в  птицу  научился
оборачиваться без магии, так Мрак оборачивался волком, но  это  все.  А  с
колдуном так просто не справишься. Но воспользоваться магией -- вызвать на
себя удар бога!
     -- Я попробую, -- сказал он с усилием, -- Я попробую...
     Лезвие коснулось горла. Глаза разбойника полезли на лоб.
     -- Ты... ты зарежешь меня... безоружного?
     -- А кто просил тебя бросать оружие?
     Он полоснул по горлу, оттолкнул,  избегая  тугой  струи  крови.  Тело
задергалось, дважды подпрыгнуло и затихло. Олег забыл о  нем  раньше,  чем
обошел крышу, отыскивая свою одежду.
     Ее не было.

     Когда он осторожно влез в окно, Кора спала. Тихонько  закрыл  ставни,
повернулся, стараясь ступать на цыпочках, вздрогнул.
     Кора уже сидела на ложе, бледная и с распухшими губами. Глаза ее даже
в полумраке стали зелеными и светились, как у хищного зверя.
     -- Где ты был?
     -- Спи-спи, -- сказал Олег раздраженно. -- Это я тебе снюсь.
     Она встала на ложе, руки уперла в бока. Глаза ее сверлили  варвара  с
головы до ног, задерживая иногда взгляд. Распухшие словно от долгого плача
губы начали сжиматься в тонкую линию, словно капкан на зверя.
     -- Без штанов?
     -- А что?.. Есть у меня один друг, ему всегда девки снятся голыми...
     Одежду отыскал  в  сундуке,  торопливо  оделся.  Кора  соскочила,  он
чувствовал ее близкое присутствие за спиной.  От  нее  пахло  расстеленной
постелью, теплым молоком и свежим сеном.
     -- Я понимаю, -- сказала она  глухо,  --  ты  варвар,  у  тебя  дикая
кровь... Но все-таки бегать голым по улицам... Хотя ты сложен, как бог, но
в таком виде испугаешь даже женщин. Если, конечно, выскочишь внезапно.  Ты
был, как я понимаю, в  том  доме  с  крышей  из  красной  черепицы?..  Там
смазливая девка, но она крашеная, ноги у нее волосатые...
     -- Как ты все замечаешь, -- сказал  он  с  досадой.  Мысли  крутились
вокруг могучего колдуна, который отыскал -- или знался -- жилище  Аристея.
И вломился? Жив ли еще мудрец? Или убит, как был убит  единственный,  кому
он доверял свое местожительство?
     -- Да, замечаю?
     -- Что-нибудь перекусить есть?
     -- Ах, тебя даже не покормили?.. И ты бегал к такой? Конечно,  теперь
ты готов коня съесть!
     -- Я съем тебя, -- пообещал он, -- если сейчас же не покормишь.
     Ее глаза блистали бешенством. Она поедала его глазами, сдирала  кожу,
рвала мясо и ломала кости. Потом во взгляде что-то  неуловимо  изменилось.
Похоже, поверила, ведь варвары в самом деле едят печень своих врагов.  Тем
более могут съесть молодую и сочную девушку.
     Быстро заметалась, на столе как в пещере волшебника  появились  мясо,
хлеб, зелень. Олег ел много и жадно. Утолив голод, пообещал:
     -- Ладно, есть тебя не  буду.  Сегодня.  Что  ты  хочешь?  Ты  хотела
поехать со мной, я тебя не звал. Но сейчас тебе, похоже, очень хочется  со
мной расстаться.
     Ее лицо было бледным, а глаза все еще злыми.
     -- Я за все сокровища мира не проеду с тобой больше и шага!
     -- Вот и хорошо, -- сказал Олег с облегчением. -- Баба свозу...
     Но когда он пошел седлать коня, оба были оседланы, а Кора привязывала
мешок на заводного. Олег удивился:
     -- Ты же не собиралась ехать со мной?
     Ее глаза блеснули, как стальные клинки.
     -- Кто тебе сказал, что я поеду с тобой?
     -- Гм... показалось. Прости.
     Она поставила ногу в стремя.
     -- Я возвращаюсь в Староград.
     Олег вскочил в седло по-киммерийски, не коснувшись стремени. Повернул
коня, оглянулся. Она стояла в той же позе, голову отвернула так, что видел
только кончик розового  уха.  Серьга  поблескивала,  как  застывшая  капля
родниковой воды. Черные как смоль волосы падали густыми волнами на  плечи.
Сердце его сжалось, чем-то неуловимым напомнила рыжую Лиску.
     -- Тогда нам  по  пути,  --  сказал  он  с  усилием.  --  Тебе  будет
безопаснее рядом. Хоть здесь и близко,  но  многое  может  случиться  даже
между взмахами твоих ресниц... хотя они у тебя и очень длинные.
     Она посмотрела недоверчиво, словно ожидая подвоха.  Олег  добавил  на
всякий случай:
     -- И такие пушистые.
     Лицо ее посветлело, видимо,  солнечный  луч  был  близко.  Губы  чуть
шевельнулись, словно хотели раздвинуться, но не решились. После паузы  она
наклонила голову.
     -- Я поеду при тебе до Старограда.

     Глава 12

     Таргитай потерянно шел по Городу. Впервые остался один, без  могучего
Мрака и  всезнающего  Олега.  Они  говорили  что  и  как  делать,  вели  и
направляли. С ними не приходилось делать то, чего больше всего боялся и не
любил -- думать. Самому принимать решения. Не зря  же  Боромир  говаривал:
советуйтесь с Таргитаем и делайте наоборот...
     Двое воинов в добротных доспехах остановились у ворот богатого  дома.
Один,  широкоплечий,  со  шрамами  на  лице  и  длинным   носом   крючком,
внимательно посмотрел на Таргитая.
     -- Гаран, ты не пробовал нанимать варваров?  Погляди,  этот  выглядит
так, что может в одиночку выстоять против троих!
     Другой, в  дорогих  блестящих  доспехах,  окинул  Таргитая  взглядом,
полным презрения.
     -- У быков еще больше мускулов! Но разве их не пасут наши дети?
     -- Но выглядит он так... А нам нужны люди.
     -- Брось! Я собью его одним пальцем.
     Таргитай поспешно прошел мимо, на спине ощущал их взгляды, любопытный
одного и враждебный -- другого. Что за беда, подумал он  тоскливо,  почему
мужчины при встрече с незнакомцем сразу начинают ревниво мерить  взглядами
ширину плеч, рост, прикидывать, как ловчее сбить с ног...
     Он попробовал держать  спину  прямой,  как  у  Мрака,  но  та  упрямо
выгибалась горбиком, как у трусливой черепашки. К тому же поймал  себя  на
том, что держится ближе к стене, взгляд становится пугливым...
     Так вовсе волхвом стану, подумал сердито. Ну нет рядом Мрака! Значит,
надо идти так, будто могучий оборотень все время незримо рядом.
     Он с усилием выпрямил спину. Огромный Меч учуял  изменение,  перестал
мозолить хребет. Похоже, тоже злился, если хозяин уступал кому-то  дорогу.
Разлегся удобно, грелся под утренним солнцем.
     Когда ему становилось грустно,  всегда  хотелось  есть.  Он  зашел  в
ближайшую харчевню. Жена хозяина, зазывно улыбаясь,  поставила  перед  ним
глубокую миску парующего супа. Таргитай  жадно  потянул  носом,  торопливо
ухватил ложку. Чудно, что только сейчас зашел сюда, а в животе уже  криком
кричат лягушки.
     Псу, который вылез из-под стола и смотрел  неотрывно  злыми  глазами,
швырнул кость из  супа.  Пес  обнюхал,  снова  поднял  лобастую  голову  и
уставился на Таргитая долгим жутковатым  взором.  Таргитай  забеспокоился:
собаки его любили. Как и все другие звери.
     -- Хозяйка, -- спросил он дрогнувшим голосом, -- почему  ваш  пес  на
меня так злобно смотрит?
     Она всплеснула руками.
     -- Фу, такая жадная собака... Как не стыдно? Он всегда  так  смотрит,
когда едят из его миски.
     Таргитай посмотрел на похлебку.
     -- И его еду, похоже.

     Он шел уже по другой части Города, когда впереди  послышался  конский
топот. Редкие прохожие шарахались к стенам. Один зло выругался:
     -- Эти люди Гарана... Черт бы их побрал!
     -- Гости, а ведут себя в нашем Городе, как завоеватели, --  отозвался
другой.
     -- Постарел наш правитель, постарел...
     Посреди узкой улочки неслись во весь опор  трое  всадников.  Таргитай
сразу узнал двоих: длинноносого, который предлагал нанять его на службу, и
второго, высокомерного, в богатых доспехах, на добротном коне. Третий  был
в таких же блистающих доспехах, перья на шлеме, узкий меч  у  бедра.  Кони
под ними были рослые, но сухие, с тонкими ногами.
     Передний всадник,  красивый  и  блистающий,  увидев,  что  простак  в
звериной шкуре стоит, как столб, посреди улицы да еще раскрыл рот,  дивясь
на чудеса большого города, ухмыльнулся и начал поднимать для удара  плеть.
Длинноносый крикнул что-то предостерегающее.
     Плеть уже почти коснулась деревенского разини, когда тот, вместо того
чтобы отшатнуться, прыгнул вперед и ухватил всадника за  ногу.  Рывок  был
страшен.  Сухо  треснули  ремни.  Конь  упал,  страшно  завизжал,  взбивая
копытами пыль. Всадник описал дугу в воздухе, грохнулся, как груда железа.
Его перевернуло несколько раз, двое  просто  чудом  успели  шарахнуться  в
стороны и пронеслись мимо, со скрежетом  царапая  стену  стременами.  Конь
наконец поднялся, дрожал, глаза были дикими. Он выглядел голым,  оставшись
внезапно не только без всадника, но и без седла, попоны, всей сбруи.
     Всадник, что скакал последним, с  проклятиями  развернул  коня.  Конь
храпел, вздымался на дыбы,  но  седок  свирепо  развернул  его  в  сторону
золотоволосого варвара.
     Едва в его  руке  блеснула  узкая  полоска  железа,  Таргитай  лапнул
рукоять Меча и стоял так, чувствуя под пальцами  рифленый  булат,  который
так радостно держать в руке. Другой всадник, длинноносый,  который  еще  в
прошлый раз отнесся без вражды к варвару-деревенщине, снова закричал. Слов
Таргитай не понял, но явно что-то предостерегающее.  Всадник  заколебался,
но  все  же  начал  приближаться  к  варвару.  Глаза  стали   всего   лишь
осторожными.
     Таргитай хищно улыбнулся,  подражая  Мраку,  медленно  потащил  из-за
спины Меч. Он  слышал,  как  ахнули  сразу  появившиеся  зеваки.  Меч  был
длинный, блистающий, не всякий взрослый мужчина  смог  бы  просто  поднять
такой огромный меч, а у варвара, как все видели, когда поднял руку к Мечу,
страшно вздулись груды мышц, где не было ни капли жира, а только  тугие  и
упругие как канаты баллисты жилы. Не все варвары в племени бывали воинами,
это в городах знали, но когда те ими  становились  и  являлись  со  своими
длинными мечами в цивилизованные города,  то  о  них  с  первых  же  шагов
начинали складываться легенды.
     Длинноносый всадник сумел обогнать человека с мечом,  предостерегающе
вскинул руку.
     -- Мы не хотим ссориться!
     Таргитай ответил медленно:
     -- Я тоже.
     -- Но ты сбил на землю нашего друга!
     -- Он сам наткнулся.
     Третий, с  мечом,  медленно  подъезжал  сбоку.  Таргитай  посоветовал
воину, который вступил с ним в переговоры:
     -- Скажи этому ослу... что позорит коня, убираться. Он не  отделается
так легко, как первый.
     Всадник с беспокойством посмотрел на того, кто отделался  легко.  Тот
ворочался со стонами в пыли, пытаясь  подняться.  Руки  подламывались,  он
падал лицом вниз. Лицо было разбито в кровь, а блистающие  доспехи  смяло,
как старый папирус под ударами копыт.
     В глазах длинноносого всадника промелькнуло одобрение.
     -- Да, я думаю, он отделался... гм... Могло быть хуже. Эй, Гаран,  ты
проиграл мне две золотые монеты!
     Третий, спрятав меч, по широкой дуге объехал Таргитая, спрыгнул возле
сбитого на землю. Тот поднялся на ноги лишь с его помощью,  но  тут  же  с
криком рухнул, завалился навзничь. Лицо было  обезображено.  Он  сплевывал
кровь, глаза ненавидяще смотрели на спокойного варвара.
     Тот,  что  с  перьями  на  шлеме,   обернулся   к   Таргитаю.   Глаза
красавца-воина метали молнии.
     -- Я убью тебя!
     -- Я здесь, -- ответил Таргитай приглашающе. Меч в его могучих  руках
блистал весело и яростно.
     Тот сделал движение двинуться навстречу, но длинноносый воин  ухватил
за руку.
     -- Погоди. Кто во всем нашем войске смог бы сорвать вот так Гарана  с
коня?
     В трех шагах лежали седло, попона, лопнувшие  ремни  и  подпруга.  На
коне, что все еще  дрожал  и  приседал,  как  испуганная  коза,  болталась
уздечка. Таргитай ощутил, как взгляд воина в блестящих доспехах наконец-то
стал осторожным, ощупывающим.
     -- Посади свинью за стол, -- сказал  Таргитай  медленно,  гнев  начал
разгораться только сейчас, похоже, он в самом деле из Гипербореи,  --  так
она и ноги на стол? Если вас пускают в этот город как гостей, то и  ведите
себя как гости!
     Горожане, которых набежало невесть откуда,  приветствовали  отважного
варвара криками. Из окон высовывались дети  и  женщины,  весело  верещали.
Одна горожанка бросила Таргитаю цветы.
     Третий всадник сплюнул под ноги.
     -- Видите? Я ж говорил!.. Эти варвары сразу  становятся  популярными,
едва входят в города. Они, видите ли, за справедливость!
     Вдвоем  помогли  сбитому  вскарабкаться  на  коня.  Носатый  украдкой
подмигнул Таргитаю. Похоже, все же побились о заклад, и этот выиграл.
     Таргитай проводил  их  долгим  взглядом,  лишь  тогда  позволил  себе
отпустить рукоять Меча. Под одобрительные крики он  пошел  посреди  улицы,
бессознательно замедляя шаг. Руки чуть раздвинул  в  стороны,  будто  горы
мышц в самом деле не дают им места. Так,  наверное,  должны  ходить  очень
сильные мужчины.
     Так по крайней мере ходит его кумир, Мрак.

     Весь день пробродив по городу, потеряв деньги, или, скорее всего,  их
украли, он вернулся на постоялый двор. Не решившись просить еды, все равно
не дадут, голодный поднялся в комнату. На столе лежала корка хлеба, съел с
жадностью.
     Не придумав, как убить  время  до  возвращения  друзей,  которые  все
найдут и все сделают, вылез через  лаз  на  крышу.  Там,  прислонившись  к
печной трубе, сидел,  играл,  подбирал  слова  новой  песни.  Когда  сзади
послышались осторожные шаги, лишь насторожился,  но  играть  не  перестал.
Если человек старается подойти неслышно, он не должен жрать столько лука и
заходить с подветренной стороны. Боги, он еще и со стороны солнца, так что
по тени видно каждое движение! Ну,  не  надо  быть  всечующим  Мраком  или
осторожным Олегом, чтобы заметить и приготовиться.
     Таргитай выждал, а когда молниеносно повернулся, в  его  руке  вместо
дудочки был Меч. Кончик острого как бритва лезвия смотрел  прямо  в  грудь
несчастного.
     Тот ахнул, белый, как их пески.
     -- Нет!.. Достопочтенный!.. Я не враг... я только с посланием...
     -- Говори, -- пригласил Таргитай.
     -- Я не воин...
     -- Это видно с Авзацких гор.
     -- Откуда?.. Гм... Меня послал сам князь Велтимир.
     Таргитай молчал, старался смотреть угрюмо. Хорошо  за  спиной  Мрака:
можно быть слабым, можно дудеть... А если Мрака... Когда Мрака не  станет,
кому-то из оставшихся  двоих  придется  идти  впереди  и  принимать  удары
первым. Вряд ли это сможет Олег.
     -- Я не подданный князя, -- ответил он осторожно.
     -- Князь приглашает тебя, могучий воин, к себе на пир.
     Слуга выпрямился, но варвар  разочаровал.  Вместо  радостного  вопля,
вместо того чтобы тут же заторопиться к князю, пока все  не  выпили  и  не
съели, с неудовольствием отшатнулся.
     -- Я пью только родниковую воду... А ем просто и без затей.
     -- Достойно воина, -- тут же нашелся слуга, -- но это в квесте! А  ты
ж отдыхаешь?
     -- Я в этом самом, -- сообщил Таргитай,  --  в  квесте.  По  самые...
словом, по развилку. Даже когда сплю, я квестую.
     -- Достойно великого воина, -- поклонился посланец, -- но князь еще и
желает взять тебя на службу!
     Опять  варвар  не   обрадовался.   Синие   глаза   блеснули   грозным
предостережением.
     -- Я никому не служу.
     -- Разве такое  возможно?..  Впрочем,  в  простых  племенах...  Тогда
приходи на пир. Князь желает поговорить с могучим воином. Уже  весь  Город
знает, что утром через городские ворота вошел герой, который поверг наземь
свирепых воинов Гарана!
     -- Только одного, -- запротестовал Таргитай.
     -- Но мог бы и других, так рассказывают. Все ждут, бьются  о  заклад,
мудрецы предсказывают, матери наряжают своих дочерей, а родители указывают
на тебя детям.
     Таргитай ощутил себя сбитым с толку.
     -- Почему?
     -- Герои двигают мир, разве не знаешься  Остальные  просто  живут,  а
герои -- действуют. Жизнь простого человека можно предсказать от  рождения
до смерти, а жизнь героя... Они лепят будущее! А  кто  знает  грядущее?  С
приходом героя в мир приходит новое. На тебя сейчас смотрит весь Город.  И
каждый хотел бы пригласить к себе в дом, если бы не страшился  князя.  Это
его право. Потом можно и другим.
     Таргитай мысленно быстро пробежал по Городу. Искали  в  харчевне,  на
улицах, базаре... Но князь и его двор скорее могут знать великого  мудреца
своего Города, чем простой люд. Так  что  придется  пить  вино,  невежливо
отказываться. Зато поест вволю, в этом наверстает. Поест  и  за  тех,  кто
сейчас ищет Аристея.
     Он со стуком вдвинул Меч в ножны.
     -- Я иду.

     Князь был очень стар. Седые волосы падали на плечи  редкими  космами,
лицо было как яблоко, побывавшее в костре. Глаза выцвели от старости, но в
них Таргитай увидел мудрость и затаенную усмешку.
     -- Приветствую тебя, князь, -- сказал Таргитай.
     Сзади зашипели подобострастные голоса:
     -- Поклонись, варвар!.. Поклонись ниже!.. Спина не переломится!
     Таргитай смотрел прямо на князя. Тот повел рукой.
     -- Приветствую и тебя в моем городе. О тебе сразу пошли разговоры.  Я
хотел бы взять тебя на службу.
     Таргитай покачал головой.
     -- Не служу.
     Глаза князя были внимательными.
     -- Подумай. Когда варвары приходят  в  большие  города,  они  нередко
становятся начальниками отрядов! Даже полководцами. Мы знаем случаи, когда
бывшие варвары унаследовали королевства.
     Таргитай снова покачал головой.
     -- Мне это не интересно.
     Князь подался вперед, глаза стали острыми. Таргитай  чувствовал,  как
они буквально вонзились в его лицо.
     -- А что тебе интересно?
     -- Дорога, --  ответил  Таргитай,  мечтательно.  --  Синее  небо  над
головой, широкая бескрайняя степь... Можно даже без  дороги,  сам  выберу,
сам отыщу... Хочу чувствовать конские бока между колен... Я хочу  пить  из
чистейших родников, хватать рыбу в новых  реках,  видеть  дальние  вершины
гор... И ехать, ехать, ехать...
     -- А золото? Сокровища?
     -- Только видеть дорогу поверх ушей моего коня, --  повторил  он.  --
Разве это не сокровище?
     Князь некоторое время всматривался, даже отлепился от резного  трона,
наклонился к Таргитаю. Брови сомкнулись на  переносице.  Похоже,  поверил.
Именно таких речей и ждали от варвара. Варвары, дети природы,  мечтательны
и непрактичны. Это не горожане, что за всю  жизнь  не  видят  за  высокими
городскими стенами ни рассветов, ни закатов. Да и вообще неба не видят.
     Поверили, понял Таргитай. А я всего-навсего подбираю слова и  мелодию
к песне. Самому эта дорога в печенках. На печь бы теплую, укрыться шкурами
да орешки лузгать. И в тепле помечтать о дальних дорогах, синем  небе  над
головой, вершинах далеких холодных... бр-р-р-р!... гор, противном коне под
задницей, которого надо кормить, поить и чистить...
     -- Да, говоришь искренне... -- проговорил  наконец  князь  понимающе.
Его старческие глаза заволокло мечтательной дымкой. -- Тем  более  я  хочу
тебя держать вблизи.
     Таргитай отступил на шаг. Синие глаза стали холодными. Он  чувствовал
враждебность окружающих. Здесь было совсем не так, как в  Городе,  где  он
словно купался в улыбках, одобрительных выкриках.
     -- Меня никто не сможет удержать.
     Князь шелохнул кистью,  придворные  начали  быстро  покидать  тронную
залу. Таргитай ощущал злые взгляды, но решил не обращать внимания.
     Когда они остались одни, князь сказал усталым старческим голосом:
     -- Сядь рядом. Мой голос слаб. Я не становлюсь моложе.
     Его глаза не отрывались  от  Таргитая,  пока  тот  придвигал  скамью,
садился. Казалось, он пытался по движениям понять юного варвара,  угадать,
чего ждать в будущем и как можно приручить. Когда Таргитай поднял  голову,
приготовился слушать, губы князя чуть раздвинулись в нерешительной улыбке.
     -- Ты дик, но я чую в тебе странное  достоинство.  Мне  хочется  тебе
доверять...
     -- Варвару?
     -- Удивлен? Как раз мы, чаще доверяемся чужим, чем  тем,  кто  рядом.
Особенно доверяем варварам, ибо  у  них  еще  сохранились  понятия  чести,
верности слову, что давно потеряно нашими людьми. Не спорю, наши  умнее  и
развитее варваров. Не  обижайся,  это  все-таки  города.  Но  когда  перед
человеком становится выбор: с кем дружить -- не очень умным, но честным  и
порядочным, или же умным, но от которого неизвестно чего ждать,  то  почти
каждый... нет, каждый без колебаний выбирает первое.
     Неслышно появились слуги, поставили  стол  с  яствами.  Князь  сделал
приглашающий жест. Таргитай проигнорировал  чудеса  поварского  искусства,
отрезал заднюю ногу кабанчика. Князь наблюдал со странной усмешкой.
     Таргитай сказал сочувствующе:
     -- Гадкая у вас жизнь.
     -- Ну, в каждой жизни есть свои светлые стороны.  К  счастью,  города
привлекают варваров отовсюду. Те вливают свежую кровь  в  сморщенные  жилы
древних  народов,  становятся  военачальниками,   меняют   жизнь...   сами
меняются, конечно. Вот я и хотел тебе предложить стать... военачальником!
     -- Я не люблю воевать, -- сказал Таргитай, -- Я вообще не люблю драк.
     Светлые глаза пробежали по его лицу.
     -- Да, мне рассказали, как ты проводишь время  с  дудочкой...  И  тех
троих ты мог бы повергнуть с легкостью. Они сами тебя задели,  право  было
на твоей стороне.
     -- Не люблю драться, -- повторил Таргитай.
     -- Но ты им не уступил дорогу?
     -- Я уступаю старшим, брюхатым женщинам, калекам. А эти трое не  были
калеками.
     -- Ну, один из них будет, как  мне  сообщили...  Впрочем,  я  понимаю
тебя, воин. Возьми еще зелени. Здесь едят с зеленью.
     -- Как козы?..
     -- Тогда у меня к тебе просто  просьба.  Не  князь  с  тобой  говорит
сейчас, герой. Говорит просто старый больной человек,  который  смертельно
напуган. Огромная беда надвинулась на мой народ.
     Таргитай насторожился, начал жевать медленнее. Ему вовсе не  хотелось
выступать спасителем, да еще целого народа. На это  есть  Мрак,  на  худой
конец Олег.
     Краем глаза уловил движение за портьерой. Князь  продолжал  медленно,
теперь и Таргитай видел в его глазах нескрываемый страх:
     -- Меня предупредили, что придет  страшный  зверь.  Явится  в  облике
свирепого варвара... Мне даже сообщили его имя.
     Он перевел дыхание, страх сжимал горло, а когда выдавил  слова  через
сжатое страхом горло, его едва было слышно:
     -- Его зовут... Таргитай.

     Таргитай иногда завидовал Олегу, тот в любых  ситуациях  мог  держать
каменное лицо. Тем более Мрак, ему хоть "гав" скажи над ухом, не  дрогнет.
Но здесь, пожалуй, дрогнул бы и железный Мрак.
     Таргитай поперхнулся, вино брызнуло на стол. Глаза  полезли  на  лоб.
Князь дернулся, будто получил в лоб.
     -- Вот видишь!.. Ты тоже устрашился, едва услышав его имя.  Я  всегда
верил, что герои знают друг о друге...
     Таргитай кое-как восстановил дыхание.
     -- Нет, просто обожгла эта красная пыль... Это точно не яд? Зачем  ею
портите хорошее мясо?
     -- Перец? С ним любая еда вкуснее. Впрочем, это  одно  из  извращений
города. Так ты что-то слышал об этом варваре?
     Таргитай признал неохотно:
     -- Кое-что слышал. Мол, недотепа, дурак... А что вы знаете о нем?
     -- Вещуны говорят по-разному, но  все  сходятся  в  одном,  что  этот
свирепый варвар не знает пощады. Он огромен и  зол,  росту  в  нем...  ну,
будет выше тебя на голову, а то и полторы, в  плечах  так  широк,  что  не
обхватить руками, а голос подобен реву быка. Где он проходит, кровь  течет
рекой, остаются горящие города и трупы,  трупы.  Говоришь,  он  дурак?  Но
откуда варвару быть мудрым? Сила -- уму могила.
     Мысли Таргитая разбежались, как  вспугнутые  тараканы.  Пока  пытался
собрать в кучку, князь ел молча.
     -- Когда он явится?
     -- Должен вот-вот придти.  Как  я  обрадовался,  когда  боги  послали
светлого героя в наш Город! Когда я услышал, как ты поступил с теми тремя,
я понял, что тебя послали сами боги.
     -- Я пришел сам, -- ответил Таргитай. В синих глазах  снова  блеснуло
предостережение. -- Богов  бы  я  сам  послал,  тем  более  чужих.  Ладно,
останусь в Городе на пару  дней.  В  это  время,  обещаю,  сумею  защитить
королевство от этого чудовища.
     -- А потом?
     -- Я не могу жить в каменном городе. Мне нужен простор, я хочу поверх
ушей моего коня видеть дорогу, что мчится навстречу и  бросается  мне  под
копыта... ну, моему коню под копыта. Мы с конем жаждем пить воду,  которую
еще не коснулось ни солнце, ни даже воздух...
     Князь тяжело вздохнул.
     -- Ладно. Думаю, что все, чему предназначено случиться -- случится. А
пока что будь моим  гостем.  Не  слугой,  не  стражем,  а  именно  гостем.
Которому я вручаю судьбу своего королевства.
     Таргитай с неудовольствием двинул плечами.
     -- Не хотел бы я брать в руки... такое.
     -- Герой, это говорит лишь о твоем благородстве! Сколько  с  радостью
бы ухватились! Даже не задумываясь, удержат ли их слабые руки.  Только  бы
попользоваться, ухватить, цапнуть...
     Долго ели молча. Таргитай ощутил, что наслаждается  едой.  Мясо  было
сочное, таяло во рту, а молоденькие кости трещали  на  крепких  зубах.  Он
съедал хрящи, высасывал  костный  мозг,  а  потом,  разохотившись,  хватал
зажаренные в масле куски мяса, нашпигованные орехами -- простыми, как в их
Лесу, и крупными, извилистыми, странными, но с пряным запахом, от которого
голод разгорался только пуще.
     Князь  ел  медленно,  неспешно.  Царственным  жестом  бросал  в   рот
обжаренных в сухарях скворцов, перепелок, долго и тщательно  жевал,  затем
выплевывал остатки. Зубы уже не те, понял Таргитай с сочувствием.
     Так же князь поступал и с птицей крупнее. Таргитай не знал их, только
видел, что одни зажарены целиком на  вертеле,  другие  запечены  в  тесте,
третьи пеклись в ароматных листьях.
     Когда принесли вина, душистые и зовущие, Таргитай ощутил желание хотя
бы отхлебнуть, удержался с трудом. Помнил, как выглядят те, кто употреблял
хмельное. Отодвинул с вежливым поклоном.
     -- Я думаю, чистая вода здесь не намного дороже...
     -- Ты в гостях, герой.
     -- Я в квесте, как здесь говорят.
     Глаза князя следили за каждым жестом варвара.  Таргитай  ощутил,  что
престарелому правителю нравятся как аппетит молодого мечтательного  воина,
так  и  его  сдержанность.  По  запаху  и  дыханию  Таргитай  насчитал  за
портьерами троих, постепенно вычислил их рост, вес, возраст,  даже  умение
обращаться с оружием.
     Кивнул:
     -- Вон тот, возле колонны... Он же хромает на левую  ногу.  Не  лучше
заменить кем-то помоложе?
     Князь вскинул брови.
     -- Всех заметил? Что значит сын Степи... Ах, из Леса! Все чуете,  как
звери... Нет, он ловок. А что хромает... зато в такого трудно  попасть  из
лука. Было у нас однажды...

     Глава 13

     Все шло прекрасно, и это беспокоило Мрака. В страшной жизни,  которую
обнаружили, выйдя из Леса,  полной  опасностей  и  ловушек,  любая  тишина
оказывалась затишьем перед бурей.  Если  хоть  на  час  почувствуешь  себя
счастливым, то боги сразу возревнуют и вмешаются.
     Если и научился чему-то за это  время,  то  лишь  тому,  что  человек
выживает  и  здесь,   не   только   в   Лесу,   благодаря   своей   вечной
настороженности. Враги всюду, никому не доверяй. Сумей  увидеть  врага  не
только в зарослях, но и в улыбке встречного прохожего.
     Но в то же время, упаси боги, видеть  врагов  всюду!  Такой  человек,
правда, нигде не пропадет, но зато проживет настолько  черную  жизнь,  что
даже в подземном мире под черным солнцем покажется легче.  Доверять  людям
нужно... но не чересчур.
     Мрак уже не канал теперь, добрый ли он человек. Он знал  только,  что
он человек, который хочет выжить, помочь выжить друзьям и, по возможности,
спасти весь мир. А для этого в жестоком мире нужны и сила, и жестокость.
     Дабы не позорить себя видом  коней,  которые  и  конями  назвать  при
дневном свете трудно, продал за треть цены. Крикнул мальчонке хозяина:
     -- Эй, вояка! Где в этих краях кони для настоящих мужчин?
     Мальчишка смерил его уважительным взглядом.
     -- Кони?.. Тебе на драконе ездить!
     -- Ездил, -- отмахнулся Мрак. -- Спина больно  скользкая.  И  задницу
отобьешь, когда бежит по земле.
     Мальчишка растопырил глаза.
     -- По земле? А что, и  на  крылатых...  А,  знаю!  У  Сафара  есть  в
Нагайске. У него целый табун, готовит для торговца с Севера. Тот  забирает
сотнями. Где-то готовится война.
     -- Молодец, -- похвалил мальчишку Мрак. -- Примечаешь. Как, говоришь,
туда добраться?
     -- За воротами налево, а там роща. За ней река, а дальше --  владения
Сафара. Только будь вежлив, он не любит чужаков.
     -- Буду, -- пообещал Мрак. -- Ведь у него -- кони!
     Если бы мальчишка не предупредил, Мрак не  счел  бы  коней  стоящими.
Неказистые, с короткими гривами, коротконогие животные  уныло  бродили  за
оградой, которую и петух перескочит,  вяло  щипали  остатки  травы.  Куцые
хвосты были в репьях,  колючки  виднелись  даже  в  гривах.  Хозяин  вышел
навстречу в сопровождении трех крепких работников. Мрак наметанным  глазом
определил, что умеют владеть не только арканом, но и с мечами  знакомы  не
понаслышке.
     -- День добрый, -- сказал Мрак. -- Я бы хотел купить коня.
     Сафар, худой и крепкий, весь сплетенный из тугих жил, сам похожий  на
зверя, только горного, оценивающе смотрел на варвара в волчьей  шкуре.  Из
дальних -- ближних  варваров  Сафар  знал.  Одни  предпочитают  верблюдов,
другие мулов, а то и вовсе ишаков. Были племена, что коней ценят выше, чем
женщин, а тех там сравнивают с самыми драгоценными камнями. Но этот варвар
выглядит самым диким из всех, о каких когда-либо слышал. Даже волчью шкуру
не снял... Впрочем, она на нем  как  приросла.  Надень  на  такого  что-то
человечье, будет как ворона в павлиньих перьях.
     -- Моих коней ты видишь, -- ответил Сафар.
     Голос его был неприязненный, а глаза смотрели настороженно.  Трое  за
его спиной положили ладони на рукояти кривых мечей.
     -- Добрые кони, -- сказал Мрак и заметил удивление в глазах  хозяина.
-- Для дела, не для красования  на  городских  площадях...  Уверен,  такой
может пройти трое суток без еды, а если напоить, то и пять проскачет...
     -- Шесть, -- поправил Сафар. -- Откуда знаешь коней? Ты не  похож  на
степняка.
     -- Ну, кто везде глазеет на людей, а я на то, что  интереснее.  Коней
везде смотрю.
     Он попал точно,  лицо  Сафара  дрогнуло,  смягчилось.  Из  глаз  ушел
недобрый блеск. Он сказал совсем другим голосом:
     -- Конечно, эти кони не для надутых щеголей. Но я все равно не продаю
их.
     -- Почему? На всех разом не сядешь.
     -- Они уже проданы. Завтра за ними приедут.
     Мрак почесал затылок. Кони двужильные, уже рассмотрел. Однажды у него
был такой конь. Правда, для этого  пришлось  измолотить  конюшника,  чтобы
сменял верблюда на такого же с виду неказистого.
     Работник шепнул что-то Сафару. Тот с сомнением  посмотрел  на  Мрака.
Работник настаивал, наконец Сафар сказал нехотя:
     --  Есть  один  конь...  Не  продал  бы,  если  бы   знал,   как   им
воспользоваться. Горный конь!
     В голосе звучала странная нотка. Мрак развел руками.
     -- Прости, а что за горный конь?
     -- Гм... Когда-то в древние времена были крылатые кони, что не  знали
устали. Но то ли враги их били в воздухе, то  ли  еще  чего,  но  крыльями
пользоваться перестали, а у нынешнего потомства их нет вовсе. Да и  не  те
уже горные кони... Но все-таки когда скачут, огонь брызжет из-под копыт! И
могут скакать десять суток кряду. Седока понимают с полуслова, а когда тот
идет в битву, горный конь сражается тоже. От его  копыт  погибает  больше,
чем от меча седока!
     -- Да-а... Впрочем, мне он не поможет.
     -- Почему ?
     -- У меня нет меча.
     -- Гм...
     -- Меч хорошо, а секира лучше, -- объяснил Мрак.
     -- Это дикий жеребец, -- сказал хозяин. -- Мы изловили  неделю  тому,
но еще никто не осмелился не то что сесть -- подойти!
     -- Я покупаю, -- сказал Мрак.
     Они оглядели его скептически.  Похоже,  все  в  этом  Городе  лесного
варвара за сто шагов отличали от степного.
     -- Мы не изловили, -- поправился Сафар, -- а подманили...
     Он примчался к нашим кобылам.
     -- Все мы на этом ловимся, -- заметил Мрак.
     -- Да, этот зверь, хоть он и с огненными копытами, оказался не  умнее
нас. Словом, сейчас окружен забором, через который и птица  не  перелетит,
но никто из наших сесть на него не осмеливается.
     -- Я покупаю. Вообще-то еще двух бы для моих друзей...
     Помоги, друг?
     -- Ладно, -- нехотя согласился Сафар.
     Когда, отсчитав деньги, он вывел на аркане зверя-жеребца,  тот  гордо
выгибал могучую шею, а черная грива потрескивала сухими  искрами.  Огоньки
прыгали между прядей, как блохи.
     Заслышав о покупке, из хозяйственных построек выскакивали люди.  Мрак
угрюмо оскалил зубы. Сбегаются поглазеть, как конь сбросит варвара,  а  то
еще и потопчет копытами! Глупо доставлять им это удовольствие. Он не ездит
быстрее или лучше других, которые боятся подходить к коню близко. И не тот
герой, который лихо вспрыгнет на спину коня, взвизгнет и понесется вскачь,
а вернется уже на смиренном.
     Неспешно привязал другой конец к седлу одной из двух смирных лошадок,
что  с  каждым  часом  становились  мельче,  скоро  вовсе  превратятся   в
черепашек, вскочил на спину.
     -- Спасибо, будьте здоровы.
     Пряча усмешку, с каменным лицом миновал  частокол  из  разочарованных
лиц. Сейчас все были похожи, словно вылупились из одного стручка.
     Едва скрывшись за рощей, купил  у  встречных  купцов  четыре  кожаных
мешка, огромных, будто те содрали шкуры со Змеев, а  за  околицей  наложил
камней. Все это сам с трудом взгромоздил на горного жеребца. Поехал  вдоль
крепостной стены Города,  огненного  жеребца  вел  в  поводу.  Тот  сперва
пробовал вырваться, но Мрак держал железной рукой.
     Так трижды проехали вокруг Города. Стражи на стенах, если  не  спали,
наверняка все деньги просадили, пытаясь понять странные маневры всадника с
тремя конями.
     Когда у горного коня начали подкашиваться ноги, Мрак  слез  со  своей
чахлой лошадки, тщательно привязал  обоих  запасных  коней  и  пересел  на
коня-зверя, сбросив мешки в приметном месте.
     Как и ожидал,  тот  лишь  замучено  повздыхал,  попробовал  скакнуть,
кинуть задом, но сам же решил, что это глупо. Варвар тяжел, а  при  каждом
выбрыке так давит коленями бока, что трещат ребра. Еще чуть -- и  упадешь,
хрипя, на землю. Лучше потом, когда отдохнет... Пошел шагом, а когда  Мрак
заставил идти шибче, нехотя,  но  не  противясь,  перешел  на  рысь.  Мрак
довольно скалил зубы.  У  коней,  как  у  всех  зверей,  память  короткая.
Смирившись раз -- вскоре начинаешь считать, что так жил всегда.
     -- Хорошая конячка, -- похвалил Мрак. -- Хорошая.
     Конь посмотрел с укором. Но воспоминание о вольной  жизни  начало  от
усталости истончаться, рассеиваться. Последнее,  что  помнил,  --  тяжелые
мешки, что едва не ломали спину. А этот двуногий освободил от  них,  спас.
Спасибо ему...
     Мрак чувствовал, как от дикого зверя, что  шел  под  ним,  словно  бы
переливается в  него  добавочная  сила.  Совесть  и  Правда  в  этом  мире
находится не в Поконе и законах, а в ножнах, а то и вовсе на острие мечей,
копий, кинжалов. И надо быть сильным, надо  быть  осторожным,  надо  иметь
коня быстрого и неутомимого!

     Когда он уже повернул усмиренного коня в  сторону  Города,  за  рощей
услышал неясный шум, Земля дрогнула, донесся раздраженный рев. Затем почва
дрогнула еще дважды,  все  затихло.  Заинтересованный,  Мрак  пустил  коня
шагом, ноздри задергались, выбирая и стараясь понять незнакомые запахи.
     Когда миновал стену деревьев, сам всхрапнул, как конь. Впереди  лежал
брюхом кверху толстый зверь, похожий на огромную зеленую ящерицу. Короткие
как обрубки бревен лапы беспомощно торчали в стороны. Пасть как ворота, на
голове шипы. Весь зверь впятеро крупнее жеребца, на котором Мрак сидел.
     Мрак начал осторожно объезжать  чудовище  по  широкой  дуге.  Жеребец
храпел и пугался, бил копытам оземь. Искры летели багровые, пахло  горелым
железом.
     -- Чего трусишь, волчья сыть, -- прорычал Мрак. -- Волкам  скормлю...
Впрочем, сам и сожру.
     По  чешуйчатой  коже  зверя  пробежала  дрожь.   Лапы   дернулись   и
вытянулись. Мрак покачал уважительно головой. Свалить такого зверя, это же
какую силу надо!
     Он услышал стон. Впереди из-под  бока  торчали  ноги  человека.  Мрак
соскочил, чувствуя что-то странное в облике героя, подбежал, только сейчас
понял, что ноги принадлежат ребенку.
     -- Эй! -- закричал он. -- Ты живой?
     Ноги слабо дернулись. Мрак попробовал дернуть, не  удалось,  рукоятью
секиры поддел чешуйку, обломилась, с ладонь  размером.  Ноги  задергались,
послышался приглушенный детский голос:
     -- Подко... подкопай... Я зацепился...
     Секира откалывала целые глыбы, земля была  как  спрессованная  глина.
Стараясь не задеть ребенка, Мрак  подрыл  сбоку,  страшился,  что  грузное
чудовище придавит еще  больше.  Прорыл  узкую  канавку,  ноги  задергались
свободнее. Осторожно потянул, задыхающийся голосок сказал с нетерпением:
     -- Да тяни .же! Заснул?
     Из-под чудовища  выскользнул  перепачканный  мальчишка  в  изорванной
одежде. На щеке пламенела длинная царапина, на лбу  вздувалась  шишка.  Он
шмыгнул носом, посмотрел на Мрака, потом на его коня.
     -- Здорово!.. Где поймал?
     Мрак покачал головой.
     -- Ну, герой... Такого зверя завалил, а теперь и моему  коню  подковы
считаешь?.. Кто ты и что ты? В самом деле цел?  Такой  бугай  мог  и  быка
задавить.
     Мальчишка махнул рукой.
     -- Я успел под гребень. Он  не  должен  был  упасть  направо!  Дракон
всегда валится налево. А этот урод какой-то... Эй-эй, это мое мясо!
     Мрак был ошарашен.
     -- Так ты что... уже дрался с такими?
     Герой шмыгнул носом.
     -- А чо?.. Пусть таскает  коров?  Все  знают,  как  их:  мешок  перца
обернуть свежим мясом и подбросить этому дураку. Жабы, гадюки и драконы не
выносят перца, который мы едим каждый день. Этот хапнул, проглотил и  сдох
через два шага.  Правда,  мясо  дракона  поганое,  но  свиньи  едят,  если
голодные... Да  и  в  корчму  можно  продать,  там  приезжие  варвары  все
пожрут... Слушай, давай сменяемся. Бери дракона, смотри, какой огромный, а
я, так и быть, возьму твою коняку.
     Мрак скалил зубы, мальчишка нравился. Если бы довелось пожить, такого
бы ему сына!
     -- Садись на второго коня,  --  предложил  он,  --  Отвезу  в  Город.
Быстрее продашь, быстрее проиграешь деньги.
     Мальчишка кинулся к коню. Прихрамывал, но  не  жаловался,  что  Мраку
снова понравилось. Растет мужчиной. Наверняка без отца, иначе не вырос  бы
таким умелым и отважным.
     -- Как тебя зовут?
     -- Караж.
     -- Что значит твое имя?
     Мальчишка выглядел посрамленным. Но спасший его варвар ждал ответа, и
он ответил недовольно:
     -- Утенок.
     Мрак расхохотался:
     -- Здорово! Лучше твоего имени не придумать. Правда. Назови громко  и
сразу отличишь среди тех, кто слышит, умного от дурака.  Да,  хотел  бы  я
иметь такое имя...
     Когда подъехали к роще, из чаши послышалось приглушенное ворчание.  К
дереву был привязан... нет, не пес, а что-то лохматое и огромное,  с  быка
ростом. Только зубы были, как ножи, а красная пасть размером с печь.
     Караж крикнул:
     -- Тихо! Цыц! Это свой.
     -- Еще бы, -- сказал Мрак поспешно. -- Ясли бы не был им,  то  сейчас
бы охотно стал! Что это за зверь?
     -- Пес,
     -- А почему здоровый как верблюд?
     -- Хорошо ест.
     -- Что? Стадо коров на обед?
     -- Не знаю, -- Караж отвязал пса. Тот  неотрывно  смотрел  на  Мрака,
рычал  предостерегающе.  Шерсть  стояла  дыбом,   чего-то   боялся.   Мрак
ухмыльнулся: никакой пес не устоит против волка-оборотня. --  Может  быть,
тех, кто много спрашивает. Он уходит в лес, а возвращается  сытым.  А  чью
кровь слизывает с шерсти, человечью или зверячью, угадать не могу. А ты?
     -- У нас у всех одна кровь. Почему не взял с собой на дракона?
     -- Слишком храбрый.
     -- Ну и что?
     -- Он мне еще нужен.
     Мрак с сомнением покачал головой.
     -- Все-таки зря ты пса не взял... Ум хорошо, а два лучше.
     -- Да нет, он дурной. Утром прошу принести сапоги,  а  он  мчится  на
кухню и спешно варит мне молочную кашу! Мать ему велела заботиться, видите
ли... Хорошо, хоть нос не пробует утирать.

     Горного коня ухайдакал, но и сам едва держался в седле. Потому,  едва
миновав городские ворота,  в  Вечном  Городе  сразу  свернул  к  ближайшей
корчме. Черт с нею, что убогая, мужчине перебирать зазорно.
     Было жарко и пыльно. Старый пес лежал посреди дороги,  высунув  язык.
Увидев двух всадников, лениво двинул хвостом из стороны в сторону, мол, не
трогай меня.
     -- Лежи, -- сказал Мрак псу, -- если бы и люди так же...
     Он  бросил  поводья  на  крюк   коновязи,   подождал,   пока   слезет
прихрамывающий юный герой. Тот заботливо  проследил,  чтобы  коням  кинули
овса и налили чистой воды.
     На крыльце сидел  огромный  грузный  мужик.  Брюхо  вывалилось  через
ремень Он тяжело дышал, отдувался. Мрак поинтересовался:
     -- Эй, мужик! На коне скакать любишь?
     Мужик посмотрел мутным взором, покачал головой. Мрак кивнул:
     -- Ты прав. Это по-детски. А просто ездить умеешь?
     Мужик с трудом  разлепил  губы.  Видно  было,  что  и  это  движением
давалось ему с трудом.
     -- Не-а...
     -- Вот и хорошо. Присмотри за моими конями. Я заплачу.
     Он ухмыльнулся, отряхнул пыль и переступил порог.  Огромный  мужик  в
лохмотьях, обожженный солнцем и ветрами, сидел,  развалившись,  за  пустым
столом. Обе ноги в  рваных  сапогах  забросил  на  крышку  стола.  Хозяйка
смотрела сердито, но в лице  была  беспомощность.  Мужик  раскачивался  на
лавке, лицо в шрамах расплывалось в ехидной усмешке. Еще  двое  сидели  за
столом в углу, держались по-хозяйски.
     -- Нас только трое, девка. Всем подашь поесть, попить... да не  воды.
А если нам твои услуги понравятся, то...  так  и  быть,  не  перебьем  всю
посуду.
     Женщина вскрикнула испуганно и рассерженно:
     -- Вы все равно перебьете! В прошлый раз не заплатили, а  посуду  всю
разбили...
     Его дружки громко расхохотались. Мужик толкнул ногой посудный шкаф, с
грохотом посыпались глиняные тарелки, миски,  чашки.  Женщина  вскрикнула,
расплакалась.
     Мрак вошел неслышно, но разбойники оглянулись на грохот сапог Каража.
Тот был оборван еще больше, чем их вожак, а лицо было в свежих ссадинах  и
кровоподтеках. В глазах была злость и жажда подраться.
     Мужик вспикнуть не успел, когда могучая рука подняла его за  шиворот.
Мрак ударил его лицом о стену.
     -- Это тебе за чашки!
     Караж сказал зло:
     -- А за тарелки? Вдруг больше не осталось?
     -- Верно, -- согласился Мрак. -- Правда, я могу  из  тазика,  но  все
же...
     Он с силой ударил снова. Мужик рухнул на лавку, соскользнул. Кровь из
разбитого носа и расквашенных губ заливала  лицо  и  рубашку.  Со  стонами
ворочался на полу, похожий на черепаху с перебитыми ногами. Все  произошло
так молниеносно, что два друга не успели даже сжать кулаки.
     Они смотрели растерянно, один наконец опустил ладонь на рукоять ножа.
Караж сделал приглашающий жест.
     -- Эй, вашего друга бьют!.. Ну же! Чего сидите? Помочь надо.  Или  вы
не мужчины?
     Те переглянулись, краска медленно отливала от лиц. Мрак улыбался,  но
в  нем  ясно  проступало  волчье.  Зубы  были   хищные,   заостренные,   с
выступающими клыками. Глаза загорелись желтым лесным огнем. Эти двое  тоже
были свирепы, знали, что свирепы, но это была свирепость людей.  А  сейчас
видели зверя. Человек страшится даже рассерженной кошки, а этот  гигант  с
грудами мышц не был кошкой.  Разве  что  двигался  так  же  молниеносно  и
бесшумно.
     -- Вы, двое, -- велел он, -- заплатите за побитую посуду.
     -- Мы... -- пролепетал один, -- мы не били...
     Караж укорил:
     -- А где же суровая мужская дружба?.. Сразу в кусты. Не видите,  этот
никому сегодня не заплатит. Обыщите его карманы.
     Отыскались три серебряных монеты. Мрак покачал головой.
     -- Мало. Выворачивайте и свои. Нету? Снимайте пояса, ножи...
     -- Сапоги, -- подсказал Караж. -- Мои истоптались.
     Мрак посмотрел на его ноги критически.
     -- У тебя такие же лапы?
     -- Я наверну портянок -- ответил Караж вызывающе. -- Зачем-то у  него
на голове эти тряпки?
     -- Для тебя принес -- согласился Мрак. -- Эй, и сапоги  сымаи  теперь
сложите посуду на место... Что, треснутая? Будем считать побитой, из таких
у нас только скот ест. Придется и штаны оставить...

     Когда двое вынесли под руки вожака, Мрак сел за тот же стол, а  Караж
провозгласил:
     -- Всего и побольше для двух голодных мужчин. Кстати, я  продаю  мясо
дракона. Он за рощей. Где на той неделе завалили его старшего брата.
     А Мрак сказал просто:
     -- Хозяюшка, проголодался и хочу что-нибудь засунуть за пояс.  И  так
чтобы пояс распустить на две дырки.
     Она смотрела на огромного варвара влажными благодарными глазами.
     -- На две?
     -- Могу даже на три.
     Она посмотрел критически.
     -- С твоим-то пузом? На четыре, иначе никто на кухне не шелохнется.
     Мрак похлопал ладонью по животу, тот в самом деле  прилип  к  хребту,
пряжку можно пощупать со спины.
     -- Идет. Неси.
     Хозяйка торопливо принесла в  клубах  пара  и  вкусного  запаха,  еще
издали  улыбаясь  Мраку,  крупного  гуся,  истекающего  соком,  с  розовой
хрустящей корочкой.
     С удовольствием смотрела, как он ест. На здорового  мужчину,  да  еще
проголодавшегося, всегда приятно смотреть за столом. Особенно хозяйке, что
своими руками готовила. Не надо и спрашивать, вкусно ли, вон как за  ушами
трещит. Только бы миску не сгрыз, надо успевать  поставить  еще,  а  потом
добавить...
     Мрак распустил пояс на одну дырку, поймал ее  смеющийся  взгляд.  Она
поинтересовалась:
     -- Здоровые мужчины в вашем племени... Сколько в тебе весу будет?
     Мрак подумал.
     -- Ну... пудов восемь без малого.
     Она смерила его испытующим взглядом. Голос стал заговорщицким:
     -- А с малым-то сколько?

     Харчевня постепенно наполнялась народом. К их столу  подсели  крепкие
рабочие, потребовали каши с мясом. Мрак скалил зубы: везде люд одинаков. А
где поедят, так и выпьют. А что за выпивка без доброй драки?
     На всякий случай расспросил о мудрецах и  магах,  не  больно  надеясь
услышать что-то дельное. Мужики переглянулись, один с ходу рассказал такое
про магов, что Мрак от хохота едва с лавки не свалился. Другие, видя,  как
варвар реагирует даже на бородатые анекдоты, наперебой начали рассказывать
еще и еще. У Мрака каша  полезла  через  нос,  кашлял  так,  что  едва  не
удавился, а Караж отбил кулаки, пока лупил по твердой как скала спине.
     -- А ручки, -- повторял Мрак с хохотом,  --  а  ручки-то  вон  они!..
Ха-ха!.. Надо запомнить... Есть у меня один волхв, расскажу...
     Он еще посидел с ними, выпил, вскоре все уже чувствовали себя старыми
друзьями. Поговорили о  дальних  дорогах,  чудесах,  колдунах  и  отважных
воинах, о призрачных замках и, конечно же, женщинах, которых можно найти в
этом Городе для утех. Последнее всегда всех сближает, а  после  того,  как
обсудишь, какая лучше -- рыжая или черненькая,  то  сближаешься  особенно,
будто разделяешь общий грешок или вину.
     О своем поиске больше не упоминал.
     Чтобы у них вообще не  возникали  вопросы,  кто  он  и  зачем,  вовсе
свернул разговор на девок, добавил подробности, услышанные от  Таргитая  и
других странников, рассказал, как он с волхвом держал постель, когда  Тарх
резвился в ней... Этот рассказ понравился особенно, ржали так, что на  них
оглядывалась в испуге вся харчевня, а кое-кто и поспешно  ушел:  с  такими
парнями даже сидеть близко опасно.
     Когда Мрак поднялся, то ощутил, как  будто  бы  поднял  с  собой  всю
корчму. Увидел довольную улыбку хозяйки. Проследил за  ее  взглядом.  Пояс
уже был застегнут на последнюю дырку.
     Она сказала тихонько, потупив глазки:
     -- Скоро муж вернется с работы...
     Мрак вообще не понял, к чему сказала, смотрел тупо, а когда сообразил
или решил, что сообразил, двинул плечами.
     -- Так я ж... ничо и не делаю!
     Ее голос был сладенький:
     -- Вот-вот... А время-то идет.

     Глава 14

     Пришел вечер,  настала  ночь,  но  изгои  не  появлялись.  Только  не
случилось бы чего с недотепами. Правда, уговаривались ждать трое суток, но
все же тревожно. Не рано ли отпустил,  их  еще  надо  на  веревке,  да  на
короткой...
     С наступлением темноты ворота Города заперли. Мрак  поднялся  в  свою
комнату, разулся, рухнул на ложе. Усталое тело сладко ныло. чувствуя,  что
засыпает, он заставил себя подняться,  запереть  двери  и  окно.  А  дверь
вообще хотел подпереть поленом, да  не  нашел  подходящего.  Мало  ли  кто
сумеет подобрать ключ или пролезть как.
     Таргитай считал его подозрительным, но ничто в его волчьей натуре  не
позволяло полагаться на счастье. На удачу. Он часто ссылался  на  "авось",
но сам же избегал его всюду, где мог. Удача приходит к тем,  кто  работает
до седьмого пота и предусматривает все. Правда, тогда удача уже называется
успехом, но он  не  спорил,  когда  дурни  желали  ему  удачи,  тем  самым
оскорбляя его. Прости, боги, дураков, они ж  не  виноваты,  что  дурни.  А
дурни не различают успех и удачу. К тому же  их  всегда  больше.  Попробуй
всех перебить -- земля обезлюдеет.

     Он проснулся внезапно. Что-то подсказало, что в комнате кто-то  есть.
Сквозь приспущенные веки взглянул на дверь, та заперта  на  засов.  Но  от
окна чувствовалось легкое движение воздуха, оно и разбудило. Он мог  спать
под грохот лавины, но, даже несмотря  на  страшное  изнурение,  попрежнему
просыпался от малейшего подозрительного шороха.
     Мрак заставил себя лежать недвижимо. Чуть  слышно  скрипнуло,  кто-то
был уже возле постели. Ему показалось, что в темноте  обрисовалась  темная
фигура. Слабый лунный свет блеснул на лезвии ножа. Кровь ударила в  голову
и мгновенно вздула все мышцы.
     Движимый страхом, он метнул себя навстречу  незнакомцу,  пальцы  сами
устремились к руке с ножом. Другой рукой ухватил чужака  за  пояс.  Сжимая
кисть одной рукой, другой поднял нападающего на уровень груди,  с  размаха
швырнул в окно.
     Раздался грохот, в полной тишине  ночи  оглушительный,  будто  палица
бога крушила лес, треск, а затем  дикий  протяжный  крик,  который  длился
дольше, чем понадобилось снова лечь и укрыться одеялом.
     Далеко внизу был удар, будто  баба  бросила  кучу  мокрого  белья  на
камни. Слышно было, как хлопали ставни, донесся  топот  ног,  возбужденные
голоса.
     Чуть позже загремели  тяжелые  шаги  по  лестнице.  Кто-то  громко  и
настойчиво постучал в дверь. Мрак ответил злым сонным голосом:
     -- Я заплатил за ночь! Пошли к Чернобогу!
     За дверью орали, дергали дверь, что-то требовали. Он сказал громче:
     -- Если я еще  раз  вылезу  из-под  одеяла,  довольно  вшивого,  надо
сказать, все выпорхнете в окно вслед за первым!
     В коридоре стихло. Шаги удалились, Мрак снова заснул. Снилось ему  на
удивление мирное, словно был Таргитаем или даже  Олегом:  бабы...  овцы...
книги...
     Утром, когда вымылся  и  оделся,  на  улице  перед  постоялым  двором
собралась, как ему показалось, половина Города.  Все  смотрели  только  на
него. На каменных плитах двора было чисто. Только в щелях земля потемнела,
впитав воду, да приняла коричневый оттенок замытой крови.
     Хозяин постоялого двора подошел угрюмый и злой.
     -- У меня не часто  разбивают  окна.  Придется  заплатить  еще  и  за
ремонт.
     --  Мне?  --  удивился  Мрак,  --  Я  к  твоему  окну  и  пальцем  не
притронулся!
     -- А как же...
     -- Какой-то дурак прошел через мою комнату и вылез в  окно.  Которому
ты дал ключ от моей комнаты. А что за  обычай  на  твоем  постоялом  дворе
давать ключи от чужих комнат?
     Он говорил громко,  видел  заинтересованные  лица.  Хозяин  съежился,
сказал торопливо:
     -- Да-да, это была ошибка... Я сам все исправлю.
     А Мрак повернулся к толпе и сказал громко:
     -- Кто-нибудь знает, где я могу найти вора, которой побывал у меня  в
комнате и спер пояс?
     Все исчезли с такой скоростью, словно  были  призраками.  Только  что
стояли, щелкали хлебалами, глаза блестят, на рожах интерес такой, что хоть
карманы всем  повыверни,  но  едва  произнес  эти  слова,  как  вся  улица
опустела.
     Нахмурившись, он пошел  прямо  посредине,  высматривая,  вслушиваясь.
Видя его высокую фигуру в одежде из звериной  шкуры,  даже  всадники,  что
сами неслись посреди  улицы  и  хлестали  плетьми  всех,  кто  не  успевал
шарахнуться с  дороги,  поспешно  прижимали  коней  к  стенам,  проезжали,
обдирая камень стременами, но и потом их глаза оставались  встревоженными.
У чужака лицо было спокойным, но из темных как вода в лесных  озерах  глаз
смотрела смерть.

     Он увидел то, что высматривал.  Молодой  парень  вынырнул  из  толпы,
остановился, глядя на Мрака. И стоял ровно  столько,  чтобы  тупой  варвар
заметил и узнал свой пояс.
     Первое движение Мрака было даже не орать: "Держи, лови,  хватай",  --
народ здесь себе не поможет, в соплях путается, три пальца не сочтет, -- а
обернуться волком и в три прыжка догнать  и  сомкнуть  челюсти  на  тонкой
хрупкой шее.
     Парень медленно пошел по другой стороне улицы, держа глаз на варваре.
Мрак двинулся к нему, но как только ускорил шаг, вор  прибавил  ходу.  Все
понятно, куда-то заманивает. Для того и пояс  украден...  Хотя  того,  кто
украл, сейчас уже закапывают, если здесь закапывают,  а  не  распинают  на
столбах но тот, второй, который подобрал  пояс  из  руки  убитого,  жаждет
увидеть его не на улице...
     -- Давно не слышал о тебе, Агимас, -- пробормотал Мрак. Он чувствовал
холодок между лопаток, словно острие ножа уже коснулось  кожи.  Одноглазый
враг следует за ними по пятам. Чудом удается избегать  его  когтей,  чудом
побеждают, но тот лишь с каждым разом становится  сильнее.  И  опытнее.  А
ловушки расставляет все смертоноснее.
     Мрак впервые ощутил, что ему не хватает друзей. До этого он тащил  их
и спасал но сейчас как нельзя больше пригодилась бы магическая мощь  Олега
и победоносный Меч Таргитая!
     Переходя  из  переулка  в  переулок,  он  вышел  на  площадь.  Парень
оглянулся в последний раз, Мраку показалось, что вор оскалил зубы. В  доме
напротив раскрылись двери, вор шагнул через порог  и  пропал.  Над  дверью
красовался щит с цветным изображением окорока. Харчевни  везде  одинаковы,
как и корчмы. И в любом городе, при любом правители, в  любом  племени  их
больше, чем храмов.
     Мрак, набычившись, чувствуя, как тяжелая кровь раздувает мышцы, пошел
к этой двери. Где явно ждет ловушка. Но все-таки мы не избегаем встречи  с
тобой, Агимас!
     Перед ним возник словно из воздуха и загородил дорогу молодой парень.
Полуголый, как многие в Городе, но со странно белой кожей, белым  лицом  и
белыми волосами. Даже глаза были серо-голубыми, как вода в северных морях.
Его взгляд был оценивающим, как и взгляд Мрака.
     -- Тебе надо держаться от них подальше, -- сказал он негромко.  Мраку
померещилось   доброжелательство,   но   он    не    позволил    природной
подозрительности не то что взять волю, даже высунуть кончик носа.
     -- Я пришел за своим поясом. -- ответил Мрак.
     -- Там две Дюжины воинов. Тебя убьют прежде, чем ты скажешь "мама".
     -- Не трать времени, -- сказал Мрак.  --  Лучше  пусть  вынесут  пояс
сами. Я могу что-то сломать. Я бываю очень неловким, даже дюже неловким.
     Парень сожалеюще покачал головой.
     -- Ты безумен! Там собрались сильнейшие. Я  еще  не  видел,  чтобы  в
одном месте собиралось столько головорезов.
     Мрак пожал плечами.
     -- Ты с ними? Что ж, тебя похоронят вместе, в достойной компании.
     -- Ты что, совсем дурак? Как ты думаешь уцелеть?
     В темных глазах оборотня играло грозное веселье.
     -- Не знаю. Если не сумею,  то  яму  для  меня  придется  рыть  очень
большую. Я возьму с собой не меньше половины этих сильнейших и храбрейших.
     Он пошел прямо, не отводя взора. Парень невольно  посторонился,  Мрак
прошел, задев его плечом. Спина напряглась, уши ловили  каждый  шорох,  но
тот стоял недвижимо.
     Затем тот же негромкий голос, который стал совсем грустным:
     -- Меня зовут Аварис. Мы могли  бы  подружиться...  если  бы...  было
время.
     Мрак медленно поднимался по расшатанным ступенькам.  Что  ж,  впереди
его ждет смерть. Хуже того, могут изувечить. Он будет ползать с перебитыми
ногами, сколько видел на улицах  с  протянутыми  руками,  бывших  отважных
воинов, ветеранов битв? Холодок по спине, лапа страха на сердце.  Если  бы
увидеть другую дорогу!.. Но пока только эта.
     Он вошел в корчму. Там ели и пили завсегдатаи, каких он  встречал  во
всех городах и  весях.  Однако  спина  одного  показалась  знакомой.  Мрак
замедлил шаг, страх уже не касался сердца, а сдавил  с  такой  силой,  что
стало трудно дышать.
     С каждым шагом  сильнее  ощущал  запах  гари.  К  нему  примешался  и
поглотил все запах горелого мяса, человечьего мяса! Незнакомец  обернулся,
словно услышал шаги или же предупредили взгляды его  людей.  Сердце  Мрака
остановилось  вовсе.  Он  жестоко  ошибся  насчет  противника.  Смертельно
ошибся. Не Агимас...
     На него смотрел... Мардух!
     У колдуна вместо лица была  черная  обгорелая  маска.  В  щелях,  где
когда-то были глаза, полыхал адский огонь. Выходец из преисподней и сейчас
был накален с него сыпались чешуйки горелой плоти.
     -- Давно не виделись...
     -- Мало били? -- удивился Мрак. -- Ладно, вздуем еще.
     Он придвинул лавку и сел. Мардух сидел по ту сторону, справа и  слева
мгновенно очистились места. Они оказались за столом  одни.  Все  головы  в
корчме были повернуты  к  ним,  но  кое-кто  из  случайно  затесавшихся  в
недоброе время поспешил выскочить.
     -- Пора вернуть долг,-- Прохрипел Мардух. Он  словно  сдерживал  крик
жгучей боли. Его отпустили на время из  адского  пламени,  но  раскаленные
угли сжигали изнутри. И не затухали. -- Для меня прошла вечность... Я  все
еще в том огне...
     Темные глаза Мрака смотрели без тени сочувствия.
     -- Ты пошел за шерстью, вернулся стриженым. Так  бывает.  Забыл,  что
нам уготовил? И почти... да, почти прикончил нас.
     -- Так то я!
     -- Гм... да, конечно, тебе можно.
     -- Еще не вечер, -- напомнил Мардух.
     -- У Ящера, -- согласился Мрак, -- но здесь для тебя ночь. Я не знаю,
как тебя отпустили в мир живых...
     Черная головешка вместо головы дернулась.
     -- Ящер дал мне шанс... Если я принесу твою голову...  и  головы  еще
двоих зверей, то огонь в моей яме погаснет... может быть.
     -- Пояс у тебя?
     Мардух кивнул.
     -- Да. Разве варвар может стерпеть такое оскорбление?
     -- Ты великий колдун, -- признал Мрак. -- Правда, равных тебе нет.  Я
еще не слыхивал, чтобы мертвые вот так появлялись среди живых...  Об  этом
будут долго рассказывать...
     Он не ошибся:  Мардух  себя  любил,  обожал,  любил  слушать  о  себе
хвалебное, любил, когда часто упоминали его имя. Сейчас, несмотря на  муки
и сжигающие внутренности  раскаленные  угли,  все-таки  слушал.  Обгорелые
кости, что когда-то были пальцами, дергались, сухо постукивали  по  крышке
стола. Перед ним было пусто, хотя перед другими, о которых говорил бледный
юноша Аварис, громоздились груды костей, словно  каждый  в  одиночку  съел
кабана. А может, и съели, кто знает, откуда привел эту мразь колдун.
     Горячая струйка пота побежала по спине. Уже не мог смотреть в  жуткие
глазницы, где бушевало адское пламя. Страх расползался по всему  телу.  Он
всегда недолюбливал мертвых, так говорил, на самом же  деле  страшился  до
темноты в глазах. А этого мертвеца, худшего из всех, не хотел  бы  увидеть
ни за какие пряники.
     Люди за столами уже опустили ладони на рукояти мечей  и  ножей.  Иные
сели так, чтобы в любой момент быстро выхватить оружие. Их было не  меньше
двух дюжин. А отборными бойцами выглядели в самом деле.
     -- Ладно, -- сказал Мрак, -- я не пойму, с чего я  сегодня  добрый...
Наверное, к дождю. Здесь дожди бывают? Ты можешь отдать  пояс  и  убраться
обратно... целым.
     Кроваво-красные впадины глаз Мардуха загорелись так, что  все  черное
лицо пошло багровыми пятнами,  будто  раскаленные  угли  начали  прожигать
кожу.
     -- Уверенная речь, -- процедил он сквозь  остатки  зубов.  --  Ты  не
заметил, сколько вокруг тебя народу?
     Мрак сделал вид, что только сейчас заметил.
     -- Они... тоже мертвяки?
     --  Зачем?  У  смерти  среди  живых  немало  помощников,  Вольных   и
невольных. Ты удивишься, узнав, сколько их.
     -- Гм... Тогда, как я уже говорил, могилу придется  рыть  большую.  И
глубокую.
     Мардух сказал медленно, с расстановкой:
     -- Ты хотел пояс? Что ж, бери. Вот он.
     Он наклонился, обдав Мрака тошнотворным запахом жареного мяса. Тот не
шелохнулся, и Мардух, не отпуская  глаз,  вытащил  из-под  стола  плетеную
корзину. Под чистой тряпкой блеснули  булатные  бляхи  на  его  широком  и
сшитом в три слоя ремне. На  обгорелом  лице  появилась  широкая  трещина,
оттуда пахнуло жаром, на стол выпали гаснущие на лету искорки. Несмотря на
дикую боль, колдун усмехался --  настолько  был  счастлив  расквитаться  с
врагами!
     -- Ну что же ты?.. Жалеешь, что меня убить невозможно? На этот раз --
даже магией?
     Мрак  медленно  протянул  руку,  в  голове  метались,  как  зайцы,  и
сталкивались лбами глупые мысли. А умных у него отродясь не бывало.  Убьет
Мардух его сейчас или велит убить другим? Или  жаждет  как-то  потешиться?
Одно ясно: живым из этой комнаты не выпустит. Он уже выпустил однажды.
     Мрак, все так же  не  отрывая  взгляда  от  колдуна,  туго  опоясался
ремнем, защелкнул булатную пряжку  размером  с  небольшой  щит,  застегнул
ремень. Ощутил надежность толстой кожи, укрепленную железными  пластинами,
каждая со щит молодой черепахи.
     Внезапно глаза Мардуха сузились.  Мышцы  вздулись,  а  кожа  лопнула,
обнажив  окровавленную  плоть.  За  столами  начали  подниматься,   ожидая
сигнала. Мечи поползли из ножен, глаза каждого были на Мардухе.
     До двери было шагов десять. Пройти их не смог бы даже. Таргитай с его
всеистребляющим Мечом, не смог бы Олег с волшебным Жезлом... Сейчас Мардух
велит схватить, чтобы самому вырвать глаза...
     Мардух начал приподниматься со словами:
     -- Убейте...
     Мрак ударил кулаком  в  лицо,  перевернул  стол  и  прыгнул  в  окно,
выставив перед собой корзину. Рама треснула и разлетелась в щепки.  Жуткий
страх охватил, когда вылетел  в  пустоту,  сердце  замерло  в  смертельной
тоске... Он всегда боялся высоты, потому лететь на Змее было не  радостью,
как дурному Таргитаю, а мукой, и сейчас похолодел так, что на землю рухнул
глыбой льда.
     Он ударился о твердое, быстро откатился. Из дверей выскочили один  за
другим вооруженные, сопящие, с озверелыми лицами. Мрак подхватился на ноги
и встретил их молча и расчетливо. Теперь он был на родной земле,  она  вся
родная, стоял твердо, а кто  попытается...  что  ж,  Таргитай  тоже  любит
намечтать себе золотые горы...
     Четверо  остались  распластанные,  как  жабы  на  дороге,   ступеньки
забрызгало   красным.   Остальные,   похоже,   наконец-то   поняли,    что
немногословный может оказаться не слаще ревущего в ярости. Там, в  глубине
коридора, были крики,  звон  оружия,  но  теснились  бледными  лицами,  не
выходили.
     Мрак бросил секиру и выдернул из-за плеча лук. В пустом  проеме  окна
появился Мардух, как раз в момент, когда  Мрак  натягивал  тетиву.  Звонко
щелкнуло по  пальцам.  Колдун  не  успел  понять,  что  ударило  и  смогло
проломить грудную кость, его, бессмертного и неуязвимого в мире живых!  --
но в защищенной магией груди полыхнул настоящий огонь.
     Он выкрикнул страшно:
     -- Ты увидел... увидел меня...
     -- Ну-ну, -- поощрил Мрак.
     -- Так пусть же так же ясно увидишь и свою смерть!
     Черная кровь хлынула изо рта. Мардух ухватился  за  косяк,  удерживая
себя на ногах, прохрипел, выплевывая кровь:
     -- И пусть это... будет... часто!
     Он начал опускаться, но еще до того как исчез из поля зрения,  черная
кровь превратилась в черный дым. Тот брызнул изо рта, ушей,  глаз.  Колдун
исчез, обратившись в дым.
     Лицо Мрака осталось таким же угрюмым. Повезло,  что  Мардух  встретил
первым его, оборотня. Не помог бы ни Меч, ибо пьет кровь только живых,  ни
магия Олега -- она только для белого света и его существ...
     Но он, человек-волк, знает единственное уязвимое место себе  подобных
-- оборотней, вурдалаков, нежити, выходцев из  преисподней.  И  в  колчане
среди боевых стрел всегда хранится одна с серебряным наконечником!
     Может быть, пригодится для себя.

     Когда возвращался к  постоялому  двору,  повстречал  Каража.  Похоже,
мальчишка просто ждал его,  но  не  желал  показывать,  что  привязался  к
варвару.
     Навстречу двигались группа всадников в дорогих  плащах  и  блистающих
доспехах. Ехали по-хозяйски, народ шарахался к  стенам.  Мальчишка  что-то
кричал сзади, но Мрак был слишком погружен  в  тягостные  думы,  а  волчье
чутье, остерегающее об опасности, молчало.
     Он  очнулся,  увидев  занесенную  плеть.  Другой  всадник  перехватил
первого за кисть. Брось! Ты забыл, что случилось с Гараном?
     Всадник оскалил зубы.
     -- Пусти! Я видел, как тот варвар повредил Гарана... потому...
     Он с такой силой выдернул руку, что второй всадник едва не  слетел  с
коня. Но Мрак уже разогнулся,  выходя  из  размышлений,  расправил  плечи.
Глаза всадника, расширились, а другие ахнули и задержали  дыхание.  Варвар
словно сошел с портика княжеского дворца,  где  была  статуя  легендарного
основателя Вечного Города, истребителя чудовищ, Первочеловека.
     -- Ты носишь меч, -- указал Мрак. -- А кто  берет  его  в  руки,  тот
должен уметь пользоваться.
     Всадник сказал свирепо:
     -- А умеешь ли пользоваться секирой ты?
     -- Проверь, -- предложил Мрак.
     Всадник с радостной усмешкой потащил из ножен меч. Мрак неспешно,  не
отрывая глаз от противника, вытащил из ременной петли секиру. Опять  среди
всадников был такой вздох изумления, словно ахнули и кони. Но все-таки  на
варвара смотрели уже как на обреченного к закланию быка.
     -- Вот это хорошо, -- сказал всадник. Он победно оглянулся на друзей.
-- Виделись Эти медведи чего-то стоят с их лесной  силой,  но  когда  дело
коснется благородного оружия...
     Сзади мальчишечий голосок заорал истошно:
     -- Мрак! Ты одурел? Они с детства учатся владеть мечами. А этот у них
-- сильнейший!
     Мрак развел плечи, стараясь проделать это помедленнее, чтобы в  самом
деле походить на неуклюжего медведя.
     -- Эт ничо... Главное -- богатырский удар.
     -- Но ты не умеешь! -- заверещал Караж.
     -- Умение -- для слабых. Сильному умение не надобно.
     Он повернулся к противнику. Усмешку едва сдерживал: слишком у всех на
виду кто что думает. Мальчонка в отчаянии, те дурни в  блестящих  доспехах
уже делят его шкуру, толпа безмолвствует. Похоже, ему сочувствуют  больше.
Не потому, что симпатичнее, народ в любом краю сочувствует слабейшему...

     Когда берешь в руки меч, должен быть готов, что встретишь человека  с
таким же мечом. Или даже острее. И ты должен уметь владеть своим, иначе не
стоит цеплять через плечо перевязь с оружием.
     Воин в красивом плаще и блестящем панцире ожидал неуклюжего  варвара,
он и встретил его.  Боромир  говаривал:  не  бойтесь  врага,  чьи  доспехи
блестят. Мрак слышал это часто, но слова пролетали мимо ушей. Кто  в  Лесу
слыхивал о доспехах вообще?
     Сейчас Мрак держал секиру обеими руками  как  дубину.  Зубы  оскалил,
перекосил рожу в страшной гримасе. Все так, как народ ждет от него. Но это
не значит, что это и получит.
     Щеголь с мечом, длинным и разукрашенным,  надменно  улыбался.  Вокруг
уже собралась толпа,  его  подбадривали  криками:  все-таки  свой.  Щеголь
сделал выпад, Мрак отбил, но сделал так неуклюже и в последний момент, что
в толпе заорали, а улыбка щеголя стала шире.
     Теперь Мрак замахнулся сам. Щеголь без труда мог  бы  отбить,  но  он
сделал еще эффектнее: отшатнулся -- и варвар едва  не  свалился  вслед  за
своей тяжелой как бревно секирой.  Он  взревел  в  звериной  злобе,  начал
широко рубить воздух, каждый раз едва не падая  от  своих  же  богатырских
замахов.
     Щеголь умело управлял конем, отступал, уворачивался. Наконец его  меч
рассек воздух слишком близко, Мрак отшатнулся запоздало, кончик чиркнул по
груди, оставив  узкую  полоску  крови.  Толпа  взорвалась  приветственными
криками, симпатии перешли на сторону  ловкости.  Щеголь  раскланялся,  его
глаза время от времени прыгали  к  друзьям,  а  движения  становились  все
грациознее и эффектнее.
     Мрак видел, как мальчонка сжимает ладошки,  его  встревоженное  лицо.
Н1о уже и лицо щеголя  начало  меняться,  явно  готовится  к  завершающему
удару. Он поиграл с  варваром,  показал  свое  умение,  оставалось  только
закончить так же красиво...
     Его меч внезапно замелькал, как молния.  Мрак,  чувствуя,  как  жизнь
повисла на волоске, перехватил секиру  одной  рукой,  увидел  изумление  в
глазах врага, резко отбил удар  и  бросил  лезвие  вниз.  Звякнуло,  толпа
ахнула, как один, и замерла.
     Щеголь был быстр, успел  дернуться  в  сторону,  но  --  недостаточно
быстро. Правое плечо с рукой, еще сжимающей меч,  отлетело  на  три  шага,
ударилось тяжело о землю, брызнув во все стороны красным.
     Срубленные начисто белые кости, быстро заполнившиеся кровью,  торчали
на том месте, где было плечо. Это длилось лишь мгновение, но тут же у коня
подломились ноги, он рухнул с жалобным ржанием.  Он  был  разрублен  почти
пополам. Из страшной раны  торчали  ребра,  внутренности  полезли  наружу,
сизые,  начали  на  глазах  раздуваться.  Срубленная  по  бедро  нога,   в
щегольском сапоге дергалась в пыли, быстро подтекала кровью.
     Щеголь лежал на спине.  Кровь  хлестала  из  плеча  и  обрубка  ноги.
Страшно было смотреть на еще живого полчеловека.
     -- Ты... -- прохрипел он, -- ты... Это запрещенный удар!
     -- Да? -- удивился Мрак, -- Кем?
     -- У нас... не знают...
     -- Будут знать, -- пообещал Мрак.
     Он легко нагнулся, сорвал с шеи убитого цветной платок, вытер  лезвие
секиры. Толпа стояла, окаменев. Все смотрели то на труп, то на  чудовищное
оружие в огромной волосатой руке. Теперь варвар держал  его  умело,  и  по
тому как двигался, видно было, что умеет обращаться, И видно было,  кто  с
кем играл на самом деле.
     Мрак сказал медленно:
     -- Даже у такого болвана... могут найтись друзья... Если они считают,
что он был прав, обижая бедного странника -- это я о себе, -- то  я  готов
обсудить это с этой же секирой в руке.
     Круг стал шире, мужские лица  начали  исчезать.  Всадники  слезали  с
коней, подходили осторожно, еще не веря в случившееся. Мрак посоветовал:
     -- Можете принести его в жертву своим богам.
     -- Зачем? -- спросил один тупо.
     -- Может быть, в другой раз поможет.
     -- Нам боги и так помогают, -- ответил всадник глухо.
     -- Да?
     Караж визжал и прыгал. Глаза были огромные, как  у  большой  рыбы.  О
таком даже не слышал!
     Остались немногие, кто смотрел с интересом  или  даже  подбадривающе.
Внезапно один грузный мужчина выдвинулся, шагнул к Мраку, запустив руку за
пазуху.
     Мрак насторожился, сжал  секиру  крепче.  Мужик  остановился  в  двух
шагах.
     -- Эй! Я выиграл на тебе сто монет. Когда  будешь  драться  еще  где,
только свистни! Хороший трюк, я рад, что разгадал его вовремя.
     -- Хорошо, что не он, -- пробормотал Мрак.
     Мужик показал в усмешке зубы.
     -- Для меня тоже. Держи свою долю.
     Мрак принял пригоршню монет, смутно удивляясь этим горожанам. Что  за
люди?

     Подошла вторая ночь, а изгои не  появлялись.  Мрак,  чернее  грозовой
тучи, спать не ложился. Когда  крики  гуляк  чуть  стихли,  Мрак  разделся
донага, открыл окно. Притаившись во тьме, выждал, когда улица хоть на  миг
опустеет, полез через подоконник. Уши подергивались, ноздри раздувались. В
темноте справа по улице он видел по  шорохам  и  запаху  троих  мужиков  с
веселой девкой, справа -- старца и  немолодую  женщину.  Между  ними  было
двадцать шагов, луна ушла за тучку, и он рискнул.
     Ударившись оземь,  поднялся  уже  волком.  Не  отряхнувшись,  тут  же
неслышными скачками понесся в тени вдоль стены. Луна не  показывалась,  но
зачем она? Теперь мир стал иным, миром запахов и звуков. Если днем мудреца
отыскать не удается, возможно, получится ночью?

      * ЧАСТЬ ВТОРАЯ *

     Глава 1

     Им просто везет, -- горячился высокий худой человек в черной  одежде.
Низко опущенный на глаза капюшон скрывал его глаза. -- Тут идешь по улице,
а тебе на голову падает горшок с цветами. Все -- ты мертв!..  Воладр  ехал
по своему лесу, на сто полетов стрелы ни одной собаки, что не трепетала бы
перед его именем... зато его накрыло подгнившим деревом. А эти трое прошли
полмира, все перевернули и переломали. И -- без единой царапинки.
     -- Ну, насчет царапинки ты загнул, Хробак.  Однако  в  главном  прав.
Все, что делалось раньше, их не остановило.
     Они, трое магов, находились на вершине башни.  Двое  расположились  в
креслах, а третий, Хробак, нервно ходил взад-вперед. Иногда  подходил  так
близко к краю, что ступня наполовину зависала над пропастью. Вокруг только
небо, а холмы зеленеют так далеко внизу, что кажутся  кочками  на  болоте.
Воздух резок, как ножи северных варваров,  и  чист,  как  вершины  далеких
гор...
     Второй маг, такой же худой, но одетый ярко, с остроконечным  колпаком
на голове, щелкнул пальцами -- вокруг разлилось нежное благоухание. Хробак
поморщился, но смолчал. Маг прибыл с Востока, там вся  магия  держится  на
запахах. Зовут его Кажан, он  обычно  нелюдим,  неразговорчив.  Сейчас  же
прибыл немедленно, а разговаривает, как голодный попугай,  не  остановишь.
Третий маг сидел, погруженный в тягостные думы,  вокруг  него  потрескивал
воздух, сгорали незримые пылинки. Он единственный, кто  уже  встречался  о
этими тремя. Единственный, кто знал их мощь.
     Это был Фагим.
     -- Их надо остановить, -- сказал Хробак резко.  --  Нельзя,  чтобы  с
такой мощью по миру шли непосвященные.
     -- Как? -- спросил Кажан. -- Они смели даже Мардуха с его  учениками.
А это были, сам знаешь, сильнейшие из магов.
     -- Но сейчас, как я понял, они магией не пользуются?
     -- Ты прав, Хробак. Но какой вывод делаешь ты?
     -- Я бы решил, что мощь была дадена на  короткое  время.  Теперь  это
просто трое диких варваров.
     -- Может быть, так, может, нет. Я не рискну проверять. А ты?
     Хробак перестал бегать. Дернулся так резко, что едва  не  сорвался  с
края.
     -- Я? Мы все рождены для схватки. Как и тупые меднолобые. Как  и  все
люди, знатные или простолюдины. Только мы бьемся не мечами.
     Оба повернулись к Фагиму. Тот не слушал, смотрел на  дальние  голубые
вершины. Лицо его было спокойное, но оба  мага  уловили  ауру  сильнейшего
смятения. Морщинки вокруг глаз стали резкими, словно их высекли в камне.
     -- Фагим! Что скажешь ты?
     Глаза Фагима пробежали по одному, другому с  головы  до  ног.  Хробак
вздрогнул: что-то с Фагимом случилось странное. Он знал его раньше другим.
И знал его ауру, запахи, знал признаки мощи.
     -- Я рад, -- проговорил Фагим негромко, но в голосе звучала та  новая
мощь, что насторожила Хробака, -- рад,  что  наши  взгляды  совпадают.  Мы
должны остановить их. Хоть из-за того, что нельзя дикарям позволить  выйти
в мир с такой силой... Это все равно, что дать сумасшедшему горящий  факел
и послать в сарай с сухим сеном... или же потому,  что  мы  ревнивы  и  не
позволяем кому-то еще привести корову на поляну с зеленой травой,  которую
нашли первыми.
     Хробак поморщился: Фагим слишком откровенен, магам надлежит  скрывать
низменные желания. Хотя бы потому, что маги хоть и черпают мощь от  богов,
но в остальном зависят от людей.  И  теми,  и  другими  двигают  низменные
желания, но народ должен верить в чистые помыслы магов.
     -- Скажи, что ты знаешь о них?
     Лицо Фагима было неподвижным.
     --  Трое  лесных  варваров...  И  выглядят  как  варвары.  Полузвери,
полулюди. Но в Лесу жизнь тяжелая, выживают не все. Они живучи, как звери,
двигаются неслышно, чуют запахи лучше собак. У  них  чутье  на  опасность,
иначе бы не выжили. А сейчас, когда  явились  в  города,  все  им  кажутся
слабыми и беспомощными. Да так, собственно, и есть.
     Хробак смотрел пристально, на впалых щеках загорелись  красные  пятна
гнева.
     -- Разве такие опасны?
     -- Я еще не все сказал. Их  лесной  волхв  каким-то  образом  овладел
магией. Конечно, по-варварски. Он в состоянии тряхнуть  гору,  после  чего
вовсе не падает в  изнеможении.  Однако  при  всей  своей  мощи  не  может
сдвинуть перышко. По его воле лопается земля, я сам видел целое ущелье, но
в остальном такой же тупой могучий бык, как двое других...
     -- Те тоже... маги?
     -- Упаси боги! Уже разнесли бы белый свет вдребезги.  Один,  тупой  и
ленивый, для них просто обуза. Двое других тащат его лишь потому,  что  он
их единственный сородич. Второй  настолько  полузверь,  что  иногда  вовсе
оборачивается волком... Нет, Хробак, без всякой  магии!  В  том-то  все  и
дело. Их суть такова, что  могут  жить  в  двух  обличьях.  Их  деды  были
волками...  или  медведями.  А  эти,  их  потомки,  не  утратили  свойства
оборачиваться волками. Только волками, никем больше.
     Хробак был потрясен. Глаза остекленели.
     -- Все... трое?
     -- У них все племя такое. Но из этих  троих  --  только  один  умеет.
Двоих, как удалось разузнать, из племени изгнали.
     -- За что?
     -- Одного за лень и дурость, я о  нем  уже  говорил,  второго  --  за
трусость. Второй, сам понимаешь, стал магом.
     Хробак зло оскалил зубы.
     -- На что намекаешь? Я хоть сейчас готов драться!
     -- Да ладно, знаю,  сколько  себя  переделывал.  Даже  магии  нашлась
работа... Не понимаю, почему любой маг больше гордится тем,  что  научился
стоять на руках или бросать копье, чем проникновением в тайны бытия... Так
вот, эти трое после победы над Мардухом идут дальше. Тревожит то,  что  не
захотели даже после победы  остановиться,  не  возжелали  стать  владыками
мира! А их еще считали худшими в племени.
     Хробак отмахнулся.
     -- Ну, это как раз понятно. Разве нас не считали худшими?
     Разве всех, кто думает иначе, чем вся толпа, не зачисляют в дураки? А
то и в сумасшедшие? Мы все одного поля ягоды. Только не объединяемся,  как
простой народ, а все так же бьемся насмерть.  Потому  что  каждый  из  нас
несет в себе целый мир! А даже двум мирам тесно во Вселенной.
     Небо  постепенно  темнело.  Зажглись  яркие  звезды.  Хробак   сделал
движение пальцами,  собирался  погреть  воздух,  затем  решил,  что  глупо
согревать  все  мировое  пространство,  надо  сперва  накрыть   магическим
куполом. Но посмотрел на ироническое лицо Кажана, отказался. Только  дурак
приспосабливает природу к себе, а мудрый приспосабливается к природе  сам.
Правда, дураков на свете намного больше, так что они как раз и двигают всю
человеческую цивилизацию...
     -- Да, -- проговорил  наконец  Кажан.  --  Когда  эти  трое  выбирают
противников, они ищут сильнейших.
     Странная мощь, которую  излучал  Фагим,  внезапно  возросла.  Холодок
сковал члены двух магов. Их глаза не  отрывались  от  лица  Фагима.  Глаза
внезапно вспыхнули кроваво-красным. Морщины стали резче, а  голос  грянул,
как гром:
     -- Боги велели остановить их!
     -- Велели? -- переспросил Кажан.
     Что-то в его тихом голосе  заставило  Фагима  запнуться.  Он  перевел
дыхание, красный блеск в глазах стал не так ярок.
     -- Скажем так, пожелали. Я это желание уловил ясно.
     -- А боги не изволят сами...
     Фагим строго посмотрел на ироничного мага.
     Боги?.. Ты забыл, что боги общаются только с равными себе. Что им  от
комаров? Что им целое племя? Легко сметут с лица земли что муравейник, что
могучий народ вместе со скотом, городами, огородами.  Я  уловил  пожелание
среди сотен других, которые исходят от богов, которые мы, смертные, читаем
по тучам, внутренностям животных, метанию молота, крику птиц.  Посвященные
ясно слышат голоса богов. Все мы быстро и с трепетом спешим  исполнить  их
волю. Ибо только от них черпаем свою мощь!
     На него смотрели теперь серьезные сосредоточенные лица.
     Кажан спросил задумчиво:
     -- Но что можем мы, если не смог сам  Мардух?  Сильнее  его  не  было
мага.
     -- К победе ведут много путей.
     -- Это истина, но что ты предлагаешь?
     -- Мардух был уверен в своих силах. По правде сказать, любой  из  нас
был бы уверен... Даже видя, как они побивают гигантов,  чудовищ,  дивов  и
простых колдунов. Но теперь мы знаем то, чего не знал Мардух. И, в отличие
от Мардуха, можем прибегнуть к силе, неизмеримой с нашей...
     На площадке повеяло холодом. На миг словно бы разверзлась бездна  над
головами, и небесные хляби ледяной воды обрушились на башню. Звезды мигали
холодные  и  равнодушные,  мир  было  огромен  и  страшен.  За   пределами
привычного мира двигались силы, при мысли о которых сердце надрывалось  от
тоски.
     -- Как ты?.. -- спросил Кажан дрогнувшим голосом.
     Фагим улыбнулся холодно, как гигантская ящерица.
     -- Да. Мне велено уничтожить их. У  нас  есть  то,  чего  не  было  у
Мардуха.
     -- Что?
     -- Могучий бог,  я  не  могу  назвать  его  священного  имени,  будет
направлять каждый наш удар. И наша сила, опять же в отличие от Мардуха, не
иссякнет!

     Огромный черный волк мчался по узким переулкам, проскакивал дворы,  а
широкие площади  огибал  дворами.  С  пасти  срывались  темные  капли.  Он
облизнулся на ходу, приятная тяжесть в желудке быстро рассасывалась,  ноги
несли все так же стремительно и легко.
     В голове теснились горячечные мысли: убить, разорвать горло, напиться
горячей крови и сожрать еще живую трепещущую печень...  но  наверх  упорно
пробивалась слабая, но  ясная  мысль  --  найти  человека,  который  может
превращаться в ворона. Без магии, как превращается и он  в  двуногого.  На
белом  свете  есть  перевертни,  здесь  называемые   оборотнями,   которым
принимать иную личину так же просто, как другим перепрыгнуть канаву.

     Мрак подпрыгнул, когда дверь в их комнату распахнулась.  Через  порог
шагнул Олег. В коридоре осталась молодая женщина с живыми черными глазами.
Стройная, полная жизни, с развитой  фигурой,  она  смотрела  на  Мрака  со
страхом и  странным  ожиданием.  Густые  черные  волосы  крупными  волнами
ниспадали на плечи, закрывали лоб. Она была в мужской одежде, сапогах и  в
пыли.
     -- Черт! -- выругался Мрак. -- Научился же подкрадываться бесшумно!
     -- Твои уроки, -- сказал Олег.
     -- Где шлялся так долго?
     -- А куда дел Таргитая? -- ответил Олег вопросом на вопрос. Он кивнул
женщине. -- Этого черного медведя зовут Мрак. Не бойся его... очень. Мрак,
это Кора. Она знала мужика, который знал... Словом, я был близок,  да  что
толку?
     Он рухнул на лавку с таким видом, словно из него  вынули  все  кости.
Лицо было осунувшееся, замученное. Женщина выглядит лучше. Похоже, Олег не
спал обе ночи. Да и не ел.
     Мрак с сомнением посматривал на женщину, которую Олег  назвал  Корой.
Если не могла покормить волхва, то на кой она вообще? Волхв тоже  мужчина,
хоть и не совсем настоящий. А мужчине надо есть как следует.
     Женщина вошла с осторожной грацией, села рядом  с  волхвом,  подперла
его плечом.
     -- Я тоже не отыскал следа, -- буркнул Мрак.
     -- Другие отыскали, -- сказал Олег потерянно.
     Мрак насторожился.
     -- Кто?
     -- Не знаю. Похоже на один и тот же  почерк.  Я  чуть-чуть  не  успел
ухватить след, тоже оборвали. Застал еще теплые трупы. Боюсь, что и  здесь
то же самое...
     Он бессильно уронил голову. Мрак ощутил, как гора рухнула  на  плечи,
пригнула.
     -- Так-так... А что узнал про Аристея?
     -- Мне сказали, что некий могучий колдун этой ночью  уже  вломился  в
его жилище...
     -- Ну-ну!
     -- Мрак, он успел сказать только это...
     Оборотень посмотрел на него понимающе,  даже  с  уважением.  Подумал,
хлопнул себя по лбу.
     -- Постой, постой! Неужто еще кто-то кроме меня вламывался?..  Помню,
выбил двери... Там еще двое кинулись... Нет, двое были потом, а  сперва  я
гнался за одним в красных портках... помню еще, уши как у лося...
     -- Потому и гнался?
     -- Да разве вспомнишь, что у дикого зверя на уме?
     Мрак сел на другую лавку, погрузился в задумчивость. Кора непонимающе
смотрела то на мрачного человека, то на красноголового героя.
     -- О каком он звере говорит?
     Олег буркнул отстраненно:
     -- Он сам выбегал ночью. Подышать свежим воздухом.
     Кора  ахнула,  остановившимися  глазами  смотрела  на   сгорбившегося
оборотня. Тот сопел, молчал. Она пихнула Олега.
     -- Не спи. Это был он, не понял?
     Олег вздрогнул, смотрел непонимающе.
     -- Как это мог быть он?
     -- Ты же слышал! Он выбивал двери.
     -- Нет-нет, тот говорил про колдуна!
     Она зябко повела плечами. Глаза ее были большими.
     -- А он правда может превращаться в волка?
     -- Не превращаться, а перекидываться.  Превращаются  только  маги.  А
перекидываются без всякой магии.
     Она снова зябко повела плечами.
     -- Какая разница? Люди не умеют становиться волками. Значит, он маг.
     -- Не маг... Стой-стой. Здесь такое дурачье, что если  на  их  глазах
обернуться волком, то и человеком перестанут считать... или вовсе колдуном
обзовут.
     Голос ее стал ядовитым:
     -- Да, такой здесь странный народ. А укради что, вовсе вором сочтут.
     Олег подхватился, перевернув стол. В  мгновение  ока  оказался  перед
Мраком.
     -- Вспоминай. Вспоминай все!
     Мрак тряхнул головой.
     -- Это я -- колдун? Я залил кровью всю улицу? Что за брехливый  народ
пошел... Да и улица всего-то с десяток дворов, если не  считать,  конечно,
два караван-сарая и три барака... Ну, базар там еще...  У  меня  в  голове
что-то двоится... или троится. Мне кажется, что я вламывался в три  двери,
чего не может быть конечно.

     -- Может, -- уверил Олег убежденно. -- У тебя как раз такое и  может.
Ты можешь вспомнить, где?
     Мрак с сомнением пожал плечами.
     -- Постараюсь. Хотя в человечьей личине все по-другому.
     Неожиданно Кора снова подала голос:
     -- Можно и без него найти. Если он хоть вполовину такой же зверь, как
ты, то вряд ли успели  замыть  кровь  по  всей  улице...  улочке,  как  он
говорит. Не считая караван-сараев, бараков, базаров и площади...
     Мрак посмотрел на нее, потом на Олега, снова замедленно повернулся  к
ней.
     -- Ты о каком звере? Это, что ли?
     Он указал на Олега. Кора распахнула невинные глаза.
     -- Разве не он у вас самый свирепый?
     Олег поднялся с недовольным лицом. Посох прыгнул ему в руки.
     -- Пойдем. Если этим колдуном в самом деле был... наш смиренный Мрак,
то не то что кровь замыть, они еще и все трупы не  убрали.  Даже  если  на
уборку согнали все бараки и караван-сараи.

     Мрак не двигался с места. Лицо было темное.
     -- Сегодня последняя ночь, Олег! Таргитай не вернулся. Рано отпустили
одного.
     Женщина смотрела то на угрюмого оборотня, в  котором  от  волка  было
больше,  чем  от  человека,  то  на  красноголового   варвара,   все   еще
непонятного, хотя до этого  каждого  мужчину  видела  насквозь,  будь  это
знатный, простолюдин или служитель храма.
     -- Кто такой... Таргитай?
     Мрак проигнорировал, темные как омут  глаза  смотрели  требовательно.
Олег пробормотал:
     -- Значит, искать  еще  и  Таргитая?  Здесь  притонов  не  счесть.  А
нравы... -- он покосился на Кору, -- оч-ч-ч-чень вольные.
     -- Здесь много и темниц, -- сказал Мрак зло.  --  И  тюрем,  и  всего
злого... А он такой тонкошкурый!
     Кора пристально смотрела  на  человека-волка.  У  него,  оказывается,
сердце куда мягче, чем даже у красноголового варвара, у которого  даже  от
имени веет холодом.
     -- Пойдем искать, -- сказал Олег, поморщившись. -- Хотя я уверен, что
он где-то среди баб. Ты же знаешь, ему все как с гуся вода. Просто как  бы
не забыл, ради чего мы вообще здесь.
     Они пошли к двери, Олег бросил через плечо:
     -- Кора, спасибо за помощь. Твой дом через две улицы.
     -- Это я помню, -- сказала она сердито. -- Целы  еще  там  двери  или
твой друг вышиб, я  ухожу.  Но  если  хотите  найти  своего  друга,  я  бы
советовала зайти во дворец правителя.
     Мрак посмотрел остро.
     -- Почему?
     -- Там появился могучий варвар с Севера.
     Оба смотрели недоверчиво. Олег сказал раздраженно:
     -- Откуда ты знаешь? Мы ведь ехали вместе!
     -- Ты был так погружен в свои мысли... наверняка очень умные, у  тебя
даже слюни текли... что не замечал встречных, с которыми я  перекидывалась
словами. А среди них были очень интересные мужчины! Теперь я это вспоминаю
хорошо. Зря я не заинтересовалась сразу...  У  правителя  появился  гость.
Золотоволосый варвар, который взялся защищать его от близкого врага.
     -- Он! -- вскрикнул Мрак. -- Кто еще бросится вот так защищать? Ай да
Таргитай! Много видел от тебя дурости, но такой...
     Он не спорил, когда Кора вскочила в седло и поехала с  ним  рядом.  А
волхв пусть снова погружается в благочестивые мысли.
     От луны виднелся узкий серпик, блестел едва-едва.  Звезды  вообще  не
могли осветить даже небо. Мрак всматривался в темноте в дома.  Одни  двери
на одной петле, в других свежие дыры, третьи перекосились, на одной Мрак и
вовсе заметил следы острых зубов...  Олег  показывал  на  каждую  пальцем,
что-то говорил молодой женщине и всякий раз кивал на Мрака.
     Мрак хмурился. Если так, то не скоро отыщут нужную дверь.  Но  скорее
всего волхв просто брешет.  Нельзя  же  на  него  сваливать  все  драки  и
попойки? Он всего лишь искал в ночи следы мудреца. Как? Олег  не  поверит,
но волчье чутье, несравнимое с  людским,  могло  уловить  знакомый  запах.
Все-таки с Аристеем общался, когда  тот  вывел  с  острова  Буяна.  А  что
кого-то загрыз и чьи-то двери вышиб, так явно было по дороге. Может  быть,
те сами виноваты.  Он  просто  привык  давать  сдачи.  Конечно,  по  своей
подозрительности -- заранее.
     Мрак насторожился, Олег  и  Кора  придержали  коней.  В  ночной  тиши
впереди слышался стук копыт. Кто-то уверенный и сильный скакал на встречу.
Булыжники стонали под ударами железных подков.
     Мрак насторожился, Олег  и  Кора  придержали  коней.  В  ночной  тиши
впереди слышался стук копыт. Кто-то уверенный и сильный скакал  навстречу.
Булыжники стонали под ударами железных подков.
     Рука Мрака легла на секиру.  В  следующее  мгновение  из-за  дальнего
поворота выметнулся огромный всадник на огромном коне. За  ним  развевался
темный плащ, похожий на крылья неведомой ночной птицы. Багровые снопы искр
со злым шипением вылетали из-под подков. Всадник  несся  бесстрашно,  хотя
был один, а их трое, и уже по этому Мрак узнал, сказал с отвращением:
     -- Зараза, до последнего тянул... Ты прав, у девок явно...
     Кора с удивлением наблюдала, как всадник, могучий и гордо сидящий, не
всякий военачальник так сумел бы,  вдруг  со  счастливым  щенячьим  визгом
разбросал руки, словно хотел обнять весь мир.
     -- Мрак!.. Олег!.. Как же я без вас соскучился Где пропадали?
     -- Скотина, -- ответил Мрак. -- Где пропадал  ты?  Ладно,  можешь  не
отвечать, твои штучки знаем. Хоть узнал что-нибудь?
     Таргитай, не слезая с коня, попытался обнять Мрака, затем Олега. Коре
кивнул по-дружески, улыбка его  была  такая,  словно  привык  к  массовому
появлению женщин с Олегом.
     -- Ой, много узнал!.. Чего только не узнаешь во дворце!
     -- Какого упыря тебя туда поперло?
     -- Подружился с ихним князем. Добрый дядька. Похож на деда Назара.
     Мрак прервал:
     -- Что узнал?
     -- Много, Мрак. Столько,  что  голова  пухнет.  Хоть  обруч  набивай.
Теперь понимаю, почему тут здесь многие носят обручи на головах...  Только
ничего для нас не вызнал, Мрак.
     Мрак сплюнул, а Олег спросил ревниво:
     -- Где такого коня украл?
     -- Не украл, подарок. Я взялся защищать князя от злого варвара... Ой,
Олег, хорошо, что ты  пришел.  Тут  такое  странное  дело.  Этим  варваром
оказываюсь... я сам!
     Мрак нахмурился. Он не понимал, но и не собирался ломать голову. Олег
отыскался, вот пусть и мучается с Таргитаем,  как  медведь  с  рыбой.  Ему
разбираться с загадками, заговорами, хитростями врагов.
     -- Как-нибудь на досуге, -- отрезал Олег. -- А сейчас  надо  отыскать
Аристея. Поехали!
     -- Приехали, -- ответил в тон ему Мрак.
     Их кони, как чуяли, остановились у ворот их постоялого двора.

     Кора весело верещала песенку, готовя в большом деревянном корыте воду
для купанья. Невры жадно хватали со  стола  то,  что  приготовила  в  одно
мгновение, нахваливали. Золотоволосый воин хвалил с жаром, Мрак  вскользь,
Олег помалкивал. Она предпочла расценить это как то,  что  он  считает  ее
своей женщиной, а свою перед друзьями хвалить неудобно.
     Горницу заволокло горячим паром. Девки из корчмы носили воду ведрами,
наполняли корыто. Кора лила душистые настои из хвои, конюшины и ромашки --
запах шел мощный, бодрящий, свежий.
     Таргитай норовил влезть первым,  но  Мрак  движением  руки  загнал  в
корыто Олега. Тот набегался больше всех. Да и грязи на  нем  будто  только
что из болота. Так что пусть первым пробует мочалку и когти этой хитрой --
бабы все хитрые! -- девки. Если у  нее  когти  отравленные,  сам  виноват,
пусть почувствует на своей шкуре первым.
     Волхв закрыл глаза, его терли и мяли, соскребывали грязь  и  лохмотья
обгоревшей шкуры. Мочалка была грубая, кожа горела, руки Коры были умелыми
и сильными. Он чувствовал, как уходит усталость, как  с  горячей  водой  в
тело впитывается жизнь.  Ее  пальцы  разминали  ему  мышцы,  ей  нравилось
разминать, чувствовал, но, разминая, она как бы вбивала добавочную мощь  в
его измученное тело, что уже не чувствовало себя измученным.
     Потом Кора загнала в корыто Мрака. Он не пикнул, знал,  когда  власть
ускользает из рук. Ежели каждая жаба в своем болоте -- князь, то и  каждая
женщина в доме -- царица. И она лучше знает, что делать с подданными.
     Мрак только скрипел,  когда  Кора  отбросила  мочалку  и  взялась  за
конскую скребницу. Она сама раскраснелась, разрумянилась, впервые чувствуя
себя нужной и необходимой. Эти трое грязью заросли, по  запаху  за  версту
слышно. Волосы у всех троих одинаково серые, уже и забыла у кого  какие...
Такие если и моются, то словно боятся утонуть в пригоршнях  воды:  дуют  и
расфыркивают так, что трут лица едва влажными ладонями.
     Олег,  первым  покинув  корыто,  еще   разок   перекусил   и   сказал
непреклонно:
     -- Пора. А то в самом деле следы затрут.
     -- Втроем? -- спросил Мрак.
     Олег заколебался.
     -- Ты прав, мы и за пять ночей не осмотрим все выбитые двери, которые
ты выломал за одну. Предлагаю разбежаться снова -- только на эту ночь!  --
прочесать город, а к утру сойтись на постоялом дворе. Вчетвером...  да-да,
Таргитай, вчетвером у нас больше шансов.
     Мрак пробурчал:
     -- Опять расставаться... Ну да ладно, ночь уже повернула  к  утру.  И
дальше городских ворот, чур, не бывать.

     Глава 2

     Таргитай малость попетлял в одиночестве, увидел вдали на  перекрестке
Мрака, счастливо прилепился хвостиком. Мрак не  гнал:  надежнее  дудошника
держать при себе.
     Вреда меньше. Когда  притискивались  по  кривой  улочке  на  окраине,
настолько узкой, что приходилось идти, как гуси, друг  за  другом,  сверху
обрушилась тяжелая сеть  из  толстых  булатных  колец.  Их  сбило  с  ног,
потащило. Мрак с проклятиями сумел подняться, но мелькнуло  что-то  серое,
Таргитай услышал глухой стук. Мрак рухнул вниз лицом, недвижимого потащили
вверх, как странную мохнатую рыбу.
     Таргитай  силился  выхватить  Меч,  но  руки  были  прижаты  кольцами
холодного металла. Их било о стену. Сеть сдавливала так, что  тяжело  было
дышать, кости трещали. Рядом  проплывала  вниз  каменная  стена.  В  узкой
бойнице мелькнуло  испуганное  лицо,  больше  Таргитай  никого  не  видел.
Похоже, знали о его Мече.
     -- Мрак!.. Мрак!..
     Их подняли на высоту третьего поверха, раскачали. Сеть с пленниками с
размаха влетела в широкое окно. Таргитай все еще не видел напавших, лишь в
сумраке мелькали быстрые тени.
     Сеть обрушилась на плиты. Таргитай взвыл от боли. Сверху  навалились,
быстрые хищные руки сорвали перевязь с Мечом,  скрутили  руки  за  спиной,
лишь затем загремели тяжелые кольца,  со  скрипом  поползли  по  каменному
полу.
     Связанные, они беспомощно лежали  под  ногами  неизвестных.  Таргитай
видел только людей в черной одежде и  блестящие  глаза  сквозь  прорези  в
капюшонах. Когда заскрипело, словно вблизи распахнули тяжелую  дверь,  все
поспешно ушли.
     В поле зрения Таргитая  появились  двое  мужчин.  В  красных  плащах,
немолодые, с непокрытыми головами. Короткие волосы  блестели  сединой.  За
спинами двух почтительно топтались еще трое в доспехах и с мечами: стражи.
Таргитай на время выбросил их из головы.
     -- За что? -- спросил он с великой обидой. -- Что мы вам сделали?
     Двое переглянулись, одинаковые в лицах и движениях. Один --  Таргитай
признал его, это был Фагим, ученик Мардуха, -- кивнул стражам.
     -- Бросить в подвал и стеречь пуще глаза.
     Сильные руки схватили пленников. В  стороне  блеснула  короткая  злая
вспышка, раздался болезненный вскрик. Запахло  горелым  мясом.  Послышался
звон, Таргитай узнал свой прыгающий по  каменным  плитам  Меч.  Испуганные
голоса зазвучали часто и быстро.
     -- За перевязь! -- рявкнул Фагим. -- К  мечу  не  притрагиваться!  Из
ножен не вынимать! Только за перевязь!
     Таргитая уволакивали, держа за  ноги.  Стражи  с  ужасом  держали  на
вытянутых руках его Меч. На перевязи, сильно растянув ремни в стороны, Меч
раскачивался, чуя близко горячую живую кровь.
     -- Без Меча ты ничто, -- сказал Фагим люто. -- Мардух этого не  знал,
но я знаю... на его опыте!
     -- Когда-то у нас не было мечей, -- прохрипел Мрак.
     -- Но против вас не было и меня. Попробуйте выбраться!
     Вам стоит убедиться, что у меня самые надежные на свете слуги.
     Таргитай закричал отчаянно:
     -- Что ты делаешь? Князь голову с тебя снимет! Я гость вашего  князя.
Это я взялся его защищать. Он будет ждать меня к утру.
     -- Не дождется, -- хохотнул Фагим.
     -- Не боишься его мощи? -- спросил Таргитай слабо, он уже  знал,  что
может ответить маг. Что им князья, цари  и  каганы  невежественные  слуги,
даже не подозревающие, что они слуги.

     Их бросили в каменный мешок, настолько глубокий, что  Таргитай  сразу
ощутил близость подземных вод. Залитая кровью голова Мрака лежала  на  его
коленях, больше Таргитай ничего для друга сделать  не  мог.  Стены  влажно
блестели, от них несло сыростью и холодом. Камень был  и  внизу,  Таргитай
наконец понял, что это не  подвал,  стены  которого  выложили  плитами,  а
глубокое подземелье, вырубленное прямо в огромной горе.
     Дверь была так высоко, что Таргитая пробрал озноб еще  больше,  когда
представил, какого труда стоило выгрызть такой подвал в каменном монолите.
     Когда Мрак застонал и приоткрыл глаза, Таргитай сказал печально:
     -- Этот Город казался таким красивым...
     -- Самые красивые змеи... самые ядовитые...
     -- За что нас?
     -- Олега спроси. Как он?
     -- Он пошел через западную часть. Может быть, там меньше разбойников?
     Мрак  сплюнул  кровью.  Таргитай  приподнял  колени,  не  давая   ему
скатиться на холодную землю. Скрученные за спиной руки болезненно ныли.
     -- Все мы разбойники... Думаю, кто-то за нами охотится.
     -- Агимас?
     Мрак снова сплюнул кровью.  На  лбу  вздулась  коричневая  корка,  он
старался не двигать даже бровями, пусть кровь загустеет, закупорит ранку.
     -- Чем они меня? -- осведомился он хрипло. -- Бревном?
     -- Мрак, что с нами хотят делать?
     -- Ты, как волхв, хочешь зреть грядущее. Подожди Олега, расскажет.
     -- Думаешь, тоже приволокут?
     -- Как козу на веревке.
     -- Олег такой мудрый...
     -- Если бы он ходил, ступая  по  звездам!  А  темные  закоулки  знает
меньше тебя.
     Заскрипела  дверь.  Двое  дюжих  стражей  осторожно   спустились   по
лестнице, еще трое внимательно глядели сверху. Обнаженные мечи блестели  в
их руках холодно и зло.
     -- Опять есть принесли, -- пробурчал Мрак. -- И все задурно...
     Страж ухмыльнулся, в черных как  уголья  глазах  мелькнуло  уважение.
Острый нож блеснул коротко, Таргитай ощутил, как веревка ослабела.  Второй
страж грубо перевернул Мрака, ухватил за стянутые сыромятным ремнем  руки.
Мрак сцепил зубы, только косил глазом на лезвие  ножа.  Кисти  распухли  и
посинели, еще чуть -- уже омертвели бы.
     -- Скоро, -- пообещал страж зловеще. -- Принесут есть...
     Только не вам -- вас отнесут крысам на корм.  Поднялись  по  лестнице
неспешно, уверенные в своих силах.
     Мрак бессильно ворочался  на  полу,  кровь  с  трудом  пробивалась  в
онемевшие руки. Таргитай застонал, в  синих  как  небо  глазах  заблестели
слезы: в распухшие кисти будто вгоняли горячие иголки!
     -- Ничо-ничо, -- выдавил Мрак сквозь зубы, -- скоро  приведут  Олега,
пошепчет...
     -- Мрак, не говори так! Олег мудрый, он придет и спасет.
     Мрак поднялся на колени, с трудом встал. В темных глазах,  где  жизнь
никогда не угасала, искорки разгорелись кровавыми огоньками.
     -- А ты даже зад не сдвинешь?
     -- Ну... Отсюда не выбраться, видно же.
     -- Мне не видно, -- отрезал Мрак.
     Таргитай вытащил дудочку, тихонько заиграл. Мрак, как волк,  неслышно
двигался вдоль стен, щупал, стучал,  бил  ногой,  прислушивался.  Таргитай
печально следил за ожившим  оборотнем,  а  пальцы  сами  перебирали  лады.
Мелодия зазвучала как бы сама по себе. И люди стали добрее, со всех сторон
пошли к ним на помощь, стены темницы словно бы раздвинулись, даже  исчезли
вовсе...
     Но когда Таргитай опустил дудочку и затуманенные  глаза  прояснились,
несокрушимые стены блестели плесенью так же холодно и мертво.

     За Мраком стражи явились вскоре, увели скрутив за спиной руки,  копья
со всех сторон. Когда пришли за Таргитаем,  его  только  связали,  а  двое
стражей даже не вытащили мечи из ножен. Он не боец, то ли Фагим сказал, то
ли видно было по нему. Таргитай печально смотрел добрыми синими  как  небо
глазами, детски пухлые губы обиженно кривились, вот-вот заревет.
     Его привели в тот самый зал, где их вытащили из сети. Фагим был один,
не считая стражей. Тех набилось столько, что Таргитай слышал  их  смрадное
дыхание. От запаха гнилого лука и старого чеснока подташнивало.
     -- Зачем вы здесь? -- потребовал Фагим.
     Таргитай удивился:
     -- Даже не знаете? А накинулись, как звери! Разве ж так можно?
     Стражи захохотали. Человек в красном плаще ухмыльнулся.
     -- В этом мире можно все. А другого нет.
     -- Мы простые странники, -- объяснил Таргитай доверчиво. -- Пришли  в
этот Город, потому что здесь живет великий мудрец.
     -- Кто? -- спросил Фагим. -- Ристальщик? Он не общается  с  чужаками.
Вообще затворник.
     -- Тогда это  не  Ристальщик,  --  сказал  Таргитай.  --  Наш  мудрец
добрый...
     Фагим ухмыльнулся еще шире.
     -- Ристальщик -- сама доброта. Я сам видел, как он однажды, гуляя  по
своему саду, увидел ядовитую змею. Другой  бы  что  сделал?  Хвать  палку,
шарах бедолагу по голове! А этот пожалел, поддел  палкой  и  осторожненько
перекинул через забор к соседу.
     Таргитай с сомнением покачал головой.
     -- Не знаю. К тому же нашего мудреца зовут не Ристальщик, а Аристей.
     Человек в красном пласте, отвернувшись, подал  знак  дюжему  гиганту,
полуголому, прикрытому лишь широким кожаным передником. Тот  уже  раздувал
огонь в жаровне. Жуткого вида клещи начали накаляться.
     Таргитая пробрала дрожь, несмотря на горячий воздух.  За  его  спиной
двое стражей переговаривались вполголоса:
     -- Эт какой Аристей? Что в башне на краю Города?
     -- В какой из них?
     --  Да  самой  старой.  Вот-вот  рассыплется.  Мимо  идешь  и  колени
трясутся.
     -- А что от дурня-варвара ждать? Для них и зтот бродяга мудрец.
     -- Хотел бы я услышать, что такой мудрец... га-га-га!... изречет этим
дикарям! Однажды, своими ушами  слышал,  он  такое  сказал,  когда  спьяну
наступил на грабли...
     Когда палач взял раскаленные клещи, Фагим  повернулся  к  Таргитаю  и
сказал совсем другим тоном:
     -- А теперь ты скажешь, зачем приехал в  наш  Город  на  самом  деле.
Почему тремя грязными варварами интересуется сам... бог Маржель!
     -- Бог Маржель? -- переспросил Таргитай. -- Это кто?
     Фагим покачал головой. В глазах было странное выражение.
     -- Если бы я не знал мощь Маржеля, подумал бы, что  бессмертный  бог,
которого страшатся даже боги... все боги!... вас опасается.

     Таргитай выныривал из красной боли долго и мучительно. Когда  наконец
перед глазами появились мокрые камни, он еще долго лежал  бездумно,  желая
только умереть.
     Сначала холод остудил истерзанное тело, затем прошла дрожь.  Таргитай
застонал, из закушенной губы пошла кровь. Стонала и плакала каждая  жилка.
Пахло паленым. Он уже узнавал запах своей плоти.
     Очень медленно, преодолевая  нечеловеческую  боль,  он  дотянулся  до
сопилки. Она все так же незаметненько лежала в углу,  где  выронил,  когда
его тащили на пытку.
     Разбитые  губы  не   слушались.   Изувеченные   пальцы   отказывались
перебирать лады. Он пробовал дуть  уголком  рта,  морщился,  слыша  унылый
собачий вой, потом как-то приловчился, песня пошла складываться печальная,
как и многие его песни, а потом он  и  сам  перестал  вслушиваться.  Снова
играло и пело то, что жило в нем. Иногда он грезил,  что  это  дает  знать
солнечная капля крови Рода,  но  помалкивал:  опять  засмеют!  К  тому  же
частица Рода есть в каждом, даже в Олеге и Мраке, но если Мрак терпит  его
песни, ему даже нравится, то Олег сердится.

     Мрака  вбросили  с  размаха.  Таргитай  едва  успел  вытянуть   руки,
подхватил.  Стражи  злорадно  захохотали,  когда   рухнул   под   тяжестью
искалеченного пленника. Дверь с грохотом захлопнулась, лязгнул засов.
     Таргитай выполз из-под тяжелого как гора Мрака. Ладони  были  липкими
от крови. Мрак тяжело дышал, из разбитого рта струйкой текла алая кровь  с
темными сгустками. Один глаз закрыл кровоподтек с синими  разводами,  веко
другого распухло.
     Губы Мрака шелохнулись. Таргитай подставил ухо.
     -- Что? Мрак!..
     Ответ был едва слышен:
     -- Пой...
     Таргитай не поверил своим ушам.
     -- Что?
     -- Пой, говорю...
     -- Мрак, ты не бредишь? Ты  тоже  считаешь,  что  я  могу  петь  даже
сейчас?
     Мрак надолго замолчал, жизнь в нем угасала.  Когда  губы  шелохнулись
снова, Таргитай скорее угадал, чем услышал:
     Пой... Надо...
     Но как я могу, -- с мукой вскрикнул Таргитай, -- когда Олега  сейчас,
может быть, жгут каленым железом? Я пел, стыда на мне нет,  когда  терзали
тебя... Я совсем обезумел, но сейчас  то,  что  иногда  находит  на  меня,
ушло... Я же знаю, что нельзя!
     -- Льзя, Тарх... Ты пел, потому что хотелось, теперь потому что надо.
Силы Олега иссякают... -- Но я не волхв, не лекарь!
     -- Да, Олега... это не спасет... но немного сил даст. Правда, даст...
А ему, может быть, совсем немного надо... Хоть он головой живет, но сердце
у него есть... не может не быть...
     Мрак откинул голову, затих. Таргитай опустил  его  на  холодный  пол.
Слезы закипали на глазах, но трясущимися пальцами вытащил  сопилку.  Мрак,
может быть, бредит, если говорит такое дикое, но еще  хуже  сидеть,  сложа
руки. Таргитай никогда еще не пел, когда не хотелось, впервые взял дудочку
без охоты и с сильнейшим чувством вины,  с  усилием  заиграл.  О  доброте,
которая все же сильнее зла, о справедливости и мире, о любви и доверии.  О
Правде, что обязательно победит Кривду, ибо в каждом человеке  есть  капля
крови Рода.  Она  разгорится  в  яростный  костер,  сожжет  все  гадкое  в
человеке. И будет смертный равен богам!
     Таргитай знал, что помочь Олегу не может, за ним не стоят чародейские
силы, но если не петь, то упал бы на каменный пол и колотил  бы  кулаками,
захлебывался бы слезами и соплями.
     Сверху скрипнуло. Звук был настолько необычен, что Таргитай с усилием
повернул голову. Дверь уже была  приоткрыта,  слабо  горел  факел.  Чьи-то
волосатые руки пускали лестницу. Незнакомец явно старался не шуметь.
     Когда лестница коснулась пола, Таргитай поднялся, ухватился за стену.
Человек исчез, но красноватый свет указывал, что факел остался на  прежнем
месте.
     -- Мрак, -- позвал Таргитай тихонько, -- Мрак... Что делать?
     Даже он понимал, что, поверив, с великим трудом  едва  поднимется  по
шаткой  лестнице,  если  ступеньки  не  обломятся,  как  наверху  встретят
злорадно хохочущие стражи. Едва только голова  покажется  над  краем,  ему
плюнут в глаза, ударят в лоб  и  спихнут  обратно.  Если  при  падении  не
переломает кости, будет чудо...
     Ни Мрак, ни Олег сейчас даже не шелохнули бы пальцем.
     Таргитай вздохнул, поднял Мрака. Оборотень обвис на  плече  Таргитая,
как тюк мокрых шкур. Только весил, как Рипейские горы. Вздохнув  горестно,
чувствуя себя еще большим дураком,  чем  когда  вышел  из  Леса,  Таргитай
поставил ногу на первую ступеньку. Мрак очнулся, тяжело заворочался.
     -- Тихо, Мрак, -- прошептал Таргитай.
     Медленно, как улитка, замирая при каждом шорохе, он начал подниматься
по шаткой лестнице. Приоткрытая дверь приближалась медленно,  словно  сама
при каждом шаге старалась отодвинуться.
     Когда Таргитай тихохонько коснулся двери,  заранее  втягивал  голову:
жуткий скрип должен прорезать ночь, как ножом, дверь открылась сразу,  без
шума. При свете факела он  заметил  блестящие  потеки  на  косяке.  Кто-то
обильно смазал дверные петли.
     Он бережно опустил Мрака на пол, вылез.  Коридор  уходил  в  темноту,
угадывался поворот в десятке шагов. С другой стороны был тупик.
     Таргитай прикрыл дверь, на цыпочках пробежал к  повороту.  Выход  был
близко, но из распахнутой двери выглядывал  кончик  сапога  и  край  щита.
Чувствуя себя еще большим дураком: без оружия, сам лезет врагам в руки! --
Таргитай на цыпочках подкрался, осторожно выглянул.
     Четверо стражей лежали без движения на ступеньках. Между  ними  лежал
перевернутый кувшин. Судя по тому, что под ним было сухо,  все  вино  было
перелито в стражей.
     Таргитай  бегом  вернулся  за  Мраком,  подхватил  и  так  же  бегом,
задыхаясь от усилий, пробежал мимо стражей.
     Когда миновал последнего, самый звероподобный,  у  которого  Таргитай
подхватил короткий меч, приподнял голову.  Взгляд,  который  он  вперил  в
спину беглеца, был совершенно трезвым.

     Глава 3

     Таргитай с разбега вышиб дверь. Двое стражей,  что  оказались  по  ту
сторону, не успели шелохнуться, как лесной варвар в два гигантских  прыжка
оказался у противоположной стены.
     Золотой Меч сам прыгнул ему в  руки.  Таргитай  повернулся,  свирепая
мощь наполнила мышцы. Он снова был могучим и самым сильным воином на белом
свете!
     Этого еще не знали стражи или не  могли  поверить:  у  Таргитая  были
чистые детские глаза  и  такое  же  детски  невинное  лицо.  Когда  ладони
сомкнулись на рукояти Меча,  синие  глаза  стали  холодными,  как  лед,  а
широкие плечи раздвинулись еще шире.
     Он сам прыгнул навстречу, хотя двери распахнулись из соседних комнат,
оттуда с криками бежали стражи. Меч заблистал, окружил Таргитая сверкающей
стеной из золотой стали. Комнату наполнил звон,  лязг,  крики  раненых,  и
внезапно стало тихо.
     Таргитай перешагнул через трупы, двое раненых еще пытались  уползать,
за ними волочились внутренности, на выходе достал Мечом  убегающего.  Мрак
все еще сидел в коридоре, но голову поднял. В глазах было удивление.
     -- Все-все, -- крикнул Таргитай поспешно.
     -- А... ты уже добыл свой...
     -- Сами вернули, -- объяснил Таргитай. -- Без драки! Сейчас я  помогу
тебе выбраться...
     -- Без моей секиры?
     -- Ты и щепки  не  поднимешь!  Надо  выбираться  отсель.  Где-то  еще
Олег...
     -- А как выбираться без секиры? -- осведомился Мрак хрипло.  Разбитые
губы слушались худо, а от усилий лопнула кожа, потекла кровь.  --  Мне  не
принесут...  Это  тебе  все  задурно...  И  бабы,  и  хвост  на  поворотах
заносят...
     -- Это мы тебе заносим...
     Мрак поднялся на ноги без помощи Таргитая.  Качнулся,  но  удержался,
ухватившись за косяк двери. Глаза округлились, как у совы, когда  заглянул
в зал.
     -- Гм... в самом деле не принесут.
     -- Это они сами, -- сказал Таргитай, защищаясь.
     -- Ага, увидели тебя... Вот так всегда. Тайком  по  бабам,  тайком  в
драки...
     -- Мрак, ты ожил, раз ругаешься. Где Олег?
     -- Там же, где мы. Только в другом месте.
     Он с усилием нагнулся, вытащил из-под павшего меч,  повертел,  больше
похожий в его руке на нож для разделки  рыбы.  Губы  раздвинулись  в  злой
усмешке:
     -- Теперь как овцы не дадимся.
     -- Мрак, тебя сейчас муха собьет. Где искать Олега? Ты  что-то  очень
мудрое изрек, пора и тебе в волхвы!
     Мрак оскалил зубы:
     -- Где ты видишь мух? Даже над тобой сейчас нет, хоть ты  все  еще...
Пойдем. Тот, с кривой рожей, ясно сказал, где искать Аристея.
     -- А Олег?
     Мрак пожал плечами, скривился, даже побелел.
     -- Олег... сам выберется, он сильнее нас... либо  Аристей  подскажет,
как ему помочь. Ежели успеем.
     -- Не нравится мне, -- сказал Таргитай несчастливо. -- Олег бы нас не
бросил.

     Олег лежал на охапке гнилого  перепрелого  сена.  Руки  были  зверски
скручены за спиной, в голове гудело. Ударился так сильно, когда швырнули о
каменную стену, что перед глазами плыло, а к горлу подступала тошнота.
     -- Эй, -- крикнул он и удивился слабому как писк голосу, -- кто вы  и
за что меня?
     Вверху звякнула металлическая решетка. Прозвучали  удаляющиеся  шаги,
все стихло. Олег перевернулся на спину, глаза быстро привыкали  к  слабому
свету. Он находился в каменном мешке, похожем на колодец. На  самом  верху
решетка,  бесполезная,  как  он  отметил  трезво:  до  нее  все  равно  не
добраться. Стены обтесаны тщательно, ящерица не взберется.
     Кто, подумал он напряженно. Если просто схватили как  разбойника,  то
все намного проще. Выбраться удастся, такое случалось. Да и  Мрак  отыщет,
выручит, спасет, вытащит. Но если замешаны силы покруче,  то  тут  бабушка
Боромира надвое сказала...
     Мрак бы бегал вдоль стен даже со  связанными  за  спиной  руками,  но
разве волхв не выше простого человека, который  недалеко  ушел  от  зверя?
Надо заставить себя лежать так же  бесстрастно,  не  шевеля  ни  мускулом.
Пусть же вся мощь идет в мысль, а не на бесцельные бросания на стены!
     Он продолжал думать так усиленно, что в голове встал красный туман, в
висках разлилась острая боль. Выбраться с помощью  магии  --  переполошить
весь город. Только вырвешься за пределы тюрьмы,  как  на  пороге  встретят
местные маги, колдуны, чародеи.
     Но и они не страшны.
     Но если встретит местный бог?

     Голова трещала. Никогда так напряженно  не  задумывался  о  проблемах
бытия, как сейчас о спасении шкуры. Когда  перед  глазами  кровавый  туман
заволок  все,  а  в  ушах  звон  перешел  в  надсадное   гудение,   где-то
отвратительно заскрипело железо.
     На светлом пятне появились тени. Решетка исчезла, сверху  опускалось,
судя по  пыхтению  стражей,  нечто  тяжелое.  Олег  перевернулся  на  бок,
отодвинулся, стараясь не попасть под оббитые медью концы лестницы.
     Сверху раздавались  злые  простуженные  голоса.  По  ступенькам  вниз
спустились двое воинов, встали у стены, их выпученные глаза  ели  пленника
поедом. Ладони как прилипли к рукоятям мечей.
     Боятся или выказывают рвение, подумал Олег вяло. В  любом  случае  он
попал не к простым грабителям. Если боятся, то что-то знают  о  нем,  если
выказывают такое рвение, то  им  платят  больше,  чем  за  поимку  обычных
простолюдинов.
     Вслед за воинами опустился человек в красном плаще.  Олег  потрясенно
узнал Фагима, друга и помощника Мардуха.
     Фагим остановился перед распростертым пленником.
     -- Это и есть самый могучий маг на свете?
     Воины надсадно дышали, следили за каждым движением  пойманного.  Олег
сказал медленно:
     -- Фагим... Не зря ли я тебя пощадил?
     Фагим ухмыльнулся.
     -- Думаю, зря. Я тебя не пощажу.
     -- Почему? -- спросил Олег. -- Почему,  Фагим?  Ты  ведь  знаешь  мою
мощь. Что случилось?
     Улыбка Фагима стала шире.
     -- Я мог бы тебе принести твой... теперь он, правда, мой, Посох Мощи.
Здесь он бессилен.
     Олег покачал головой.
     -- Ошибаешься, недоучка. Жезл Мощи не теряет своей силы даже в  самых
дальних краях белого света. Здесь что-то другое.
     Теперь Фагим покачал головой.
     -- Это ты ошибаешься. Попробуй свою магию. Нет-нет, не бойся привлечь
внимание. Тебе уже нечего терять, верно? Попробуй. Я не буду мешать.
     Воины подались назад, вжались в стены. Лица их были белыми, а руки на
мечах тряслись. Фагим с  победной  улыбкой  наблюдал  за  пленником.  Олег
стиснул зубы. Ладно, тварь. Ты хотел увидеть мою силу, так получи же!
     Он мысленно составил заклятие, прошептал, едва шевеля  губами.  Воины
едва не размазывались по стене. Фагим следил  пристально,  но  в  запавших
глазах мелькнул огонек неуверенности.
     Олег напрягся, готовясь к грохоту, вспышке  пламени.  Путы  на  руках
должны рассыпаться в пыль, а камни темницы раскатиться далеко в стороны...
     Он выждал, еще  не  веря  себе,  боясь  верить.  Проговорил  заклятие
громче. Улыбка Фагима стала шире.  Олег  ощутил  озноб,  быстро  вызвал  в
памяти самое  мощное  заклятие,  заклятие-разрушение,  выкрикнул  во  весь
голос.
     Фагим отступил на шаг, быстро огляделся.  В  темнице  недрогнул  даже
застоявшийся спертый воздух. Воины испустили вздох облегчения.
     -- Ну что? -- сказал Фагим, голос его все же выдавал пережитый страх.
-- Ощутил разницу?
     Олег с трудом подавил ужас, спросил дрожащим голосом:
     -- Ты победил... Но что это? Почему я бессилен?
     Фагим поставил ногу на ступеньку, повернул к нему голову.
     Глаза смеялись.
     -- Как тебя легко обмануть! Ты уже разуверился в своих силах?
     -- Да, -- прошептал Олег убито.
     -- Нет, ты все еще сильнейший из магов. Сильнее тебя все еще  нет  на
свете.
     -- Но как же...
     Фагим начал подниматься по лестнице. Воины поспешно  полезли  следом,
на связанного пленника оглядывались снова с испугом.
     Олег уже думал, что маг так и уйдет, пусть лесной  волхв  бьется  над
загадкой,  но  Фагиму,  свидетелю  поражения  всесильного  Мардуха,  очень
хотелось нанести последний удар, самый сокрушительный, утвердиться, увидев
раздавленного противника. Голос его возрос и прозвучал  подобно  победному
грому:
     -- Но что твоя магия, смертный, против бога?

     Когда над ними возникло звездное  небо,  Таргитай  из  последних  сил
подтащил Мрака.
     -- Все, змеиная яма позади...
     -- А десять впереди, -- успокоил его Мрак.
     Он был истерзан так, что Таргитай отводил  глаза,  кулаки  сжимались,
будто уже ухватил Фагима за горло.
     -- Ты полежи, -- попросил он. -- Я отыщу Олега. Если отыщу... Он тебя
поставит на ноги.
     -- Ты сам... на ногах... не стоишь...
     -- А ты?
     Мрак подумал, кровь капала с бровей, проворчал:
     -- Ты прав. На ногах не получится.
     Он  ударился  оземь,  встряхнулся.  Таргитай   услышал   приглушенный
рык-стон. На руку упала теплая капля крови,  затем  черная  тень  неслышно
исчезла в ночи.

     Олег лежал  в  полузабытьи,  когда  сверху  раздался  хриплый,  почти
нечеловеческий голос:
     -- Эй... Небось, бабы снятся?
     Олег даже не удивился: Мрак да не найдет, пусть даже в чужом  городе,
у оборотня волчье чутье. Чудно еще, что так долго искал.
     -- Берегись, там стража.
     -- Уже нет, -- сообщил хриплый голос. -- А новых еще не  прислали  на
замену.
     -- Ты можешь поднять решетку? Лестница там где-то недалеко.
     -- Волхв, твоя магия издохла?
     -- Мрак, тебе не надо ничего объяснять. Сам уже понял.  Если  решетка
заперта, то я ничего придумать не могу... Где Таргитай?
     -- Спит, ты ж знаешь Таргитая. Тихо, сюда идут...
     Темная тень наверху неуловимо изменилась. Олег  видел  на  светлеющем
небе, как острые торчащие  уши  повернулись,  ловя  звуки  шагов.  Тут  же
решетка очистилась.
     Олег сжался, ожидая услышать  вопли,  звон  оружия,  топот  ног,  шум
нелепой и бессмысленной  суеты,  тем  более  бессмысленной,  что  Мрака  в
волчьей личине не могли догнать другие оборотни из родного села.
     Шаги резко оборвались, затем наверху раздался такой крик  ужаса,  что
Олег, даже приготовившись, вздрогнул. Сперва орали  в  три  глотки,  затем
добавились еще и еще, вопили и шумели, топали, через решетку сыпался  сор,
падали камешки.
     Наконец властный голос, как нож сквозь теплое масло, прорезался через
крики:
     -- Тихо! Да тихо же, трусы! Кто бы ни был  этот  зверь,  но  вот  его
кровавые следы! Наши воины его ранили. Может быть, смертельно.
     -- Но он ушел!
     -- Где-нибудь вблизи истекает кровью! Трусы, обыщите  вокруг.  Ищите,
не стойте!
     Послышался топот ног. Прежний звучный голос прокричал им вдогонку:
     -- Но в любом случае видно, что с ним можно драться, его можно убить!
     Сердце Олега сжалось. Вряд ли Мрак, нападая из темноты,  позволил  бы
себя ранить. Явно добрался к нему раненым, не зря же и  голос  звучал  так
хрипло, страдальчески. А Таргитай, который спит...  не  заснул  ли  вечным
сном?
     Его обдало морозом. Нет, Мрак  не  стал  бы  говорить  так.  Таргитай
наверняка ранен, даже приползти не смог. Но вдруг эти двое  и  сейчас  еще
надеются на него, могучего волхва?

     Мрак в самом деле едва уходил от погони. Слабея от потери  крови,  он
чувствовал, как жизнь покидает его могучее тело.  Сзади  слышались  крики,
лязг оружия, топот.
     Он сделал  круг,  одолев  постыдную,  но  с  виду  героическую  мысль
остаться и сражаться, зашел к потайной тюрьме с  другой  стороны.  Впереди
уже видел колодец, накрытый железной решеткой. Трупы утащили, оставив лужи
крови, в которых он и вывозился, колодец приближался с  каждым  шагом,  но
все медленнее: волка шатало и на четырех.
     Сквозь красный туман в глазах увидел,  как  внезапно  с  двух  сторон
появились высокие люди с блистающими мечами. Хищный голос проревел:
     -- Вот он! Я ж говорил, этот зверь подыхает! Наши погибли, сражаясь!
     Мрак в последнем усилии ударился о землю, негоже помирать  в  волчьей
личине, с трудом поднялся. Его шатало из стороны в сторону, прохрипел едва
слышно, но в мертвой тишине услышали все:
     -- Они погибли, как овцы...
     Крик  ужаса  раздался  такой,  что  испугал   бы   полгорода.   Воины
шарахнулись, бросились в стороны, топча друг друга.
     Мрак с трудом оглянулся. Сзади подбегали еще, блестя  мечами,  дорога
была отрезана.
     -- Прощай, Олег, -- прошептал он едва слышно.
     Руки его висели вдоль тела. Только  и  нашел  силы  вскинуть  голову,
увидел блеск, услышал страшный крик. Среди воинов началось смятение.  Мрак
удовлетворенно улыбнулся: когда надо спасать друзей, силы берутся  даже  у
самого слабого и ленивого.
     Он опустился на залитую липким каменную плиту. Крики  и  лязг  железа
приблизились. Знатный воин  умолк  на  полуслове,  и,  отпихнув  его,  еще
живого, но с разрубленной головой, к Мраку придвинулся, цепляясь за стену,
Таргитай. Меч в его руке дергался, как норовистый конь.
     -- Цел?
     -- Куда уж целее... -- шепнул Мрак замирающими губами. -- Олег в этой
яме...
     -- Что он там делает? -- не понял Таргитай.
     -- Мы...слит...
     Мрак провалился в черноту, где не было боли.  Ему  ее  долго  обещали
волхвы, маги, даже богиня Дана. Наконец-то...

     Сильная боль скрутила тело, он  застонал  и  открыл  глаза.  Над  ним
нависло бледное лицо Олега. Таргитай сидел у стены,  привалившись  спиной.
Вокруг него были недвижимые тела. Меч тоже лежал без движения, но  рукоять
Таргитай сжимал крепко.
     Мешки и луки с колчанами тоже были рядом.
     -- Я еще не... помер? -- выдавил Мрак перехваченным горлом.
     -- Размечтался, -- грубо ответил Олег. -- Встать можешь?
     Не прикидывайся, сможешь. Надо спешить, сюда уже бегут.
     -- А... Тарх?
     -- Раны зализывать некогда, -- огрызнулся  Олег.  Вид  у  волхва  был
затравленный.  --  Укроемся  в  тихом  месте...  если   найдем,   попробую
подлечить. Сейчас же надо бежать.
     Таргитай со стоном  поднялся.  Мрак  с  усилием  поднял  голову.  Шея
кое-как двигалась, но во всем теле были боль и слабость.  Волхв  в  спешке
успел сделать не так уж и много. А от площади слышался шум бегущих ног.
     -- Упырям вас на корм, -- выругался Мрак, -- знают же куда бежать!
     Шум и лязг железа приближались. Железо звенело о железо, за беглецами
гнались  тяжело  вооруженные  воины.  Таргитай  и  Олег  с   двух   сторон
поддерживали Мрака.
     -- Все, -- выдохнул он. Лицо оборотня было землистого  цвета,  волосы
стали коричневыми от засохшей крови. -- Дальше сами... Башня  Аристея  уже
близко...
     -- Мрак, -- вскрикнул Таргитай, -- мы тебя не оставим!
     --  Бегите,  дурни!  Забыли,  мне  вот-вот  скорая  смерть  на   роду
написана...
     -- Мрак!
     -- Олег, -- сказал Мрак сурово, -- дай дурню по башке.
     Он повернулся лицом к погоне, взял секиру в  обе  руки.  Олег  крепко
взял Таргитая за локоть.
     -- Бежим. Мрак прав.
     -- Но мы не должны его бросать!
     -- Мы глупо погибнем все трое. А так мы найдем Аристея  и,  возможно,
одолеем Зло.
     -- Но... Мрак?
     -- Он будет радоваться за нас, глядя из вирия.
     Таргитай начал пятиться, увлекаемый Олегом. Мрак уже отвернулся,  его
обнаженная спина была в жутких кровоточащих ранах.
     Из-за поворота выбежали стражи. Их было около двух десятков, а следом
неслись горожане,  потрясая  мечами,  саблями,  дротиками.  Мрак  невольно
отметил, насколько быстро гуляки выскочили  из  корчмы,  готовые  защищать
Город от чужаков.
     Он принял удар  сразу  трех  сабель,  в  ответ  нанес  удар  сам.  Не
уклонялся: израненное тело подведет, просто рубил,  зная,  что  все  равно
долго не продержится, а надо сбить на  землю  как  можно  больше  --  двум
недотепам вдруг да удастся совладать с оставшимися.
     Воздух прорезали крики, взлетел  кулак  с  зажатым  мечом,  под  ноги
покатился чей-то шлем. Мрак успел полоснуть лезвием  по  животу,  со  злым
удовлетворением успел увидеть, как самый кончик достал и другого.
     Еще двое рухнули с жуткими криками, уже  в  корчму  невернутся.  Мрак
задыхался от усилий, от слабости звенело в ушах. В голове стучало:  стоять
на ногах как можно дольше! Пока с ним бьются, за двумя  нет  погони.  Даже
мертвому ему надо держаться на ногах. Стоять и выглядеть страшным,  лютым,
убивающим всех и вся...
     Он чувствовал удары, боли почти не слышал. Все тело онемело.
     Внезапно Мрак оказался в пустоте,  едва  не  упал,  перестав  ощущать
перед собой стену из оружия, оскаленных лиц,  дикого  крика.  Крик  был  в
стороне, уже не боевой -- крик боли и страха.
     Кровь заливала глаза, он видел перед  собой  только  красную  пелену.
Секира выскользнула из ослабевших пальцев. Он попытался смахнуть  кровь  с
глаз, но тяжелые руки лишь слабо дернулись.
     -- Дурачье, -- прошептал  он  прерывающимся  голосом.  --  Теперь  не
уйти...
     Слышал только звон,  жуткий  хряск  костей,  крики  умирающих.  Когда
наконец удалось вытереть с  лица  кровь,  Таргитай  стоял  в  трех  шагах,
загораживая к нему дорогу. Под ногами у  него  были  страшно  разрубленные
тела,  уцелевшие  горожане  поспешно  пятились.  Их  выпученные  глаза  не
отрывались от страшного Меча.
     -- Тарх, -- простонал Мрак с мукой. -- Ну что за дурень?..
     Надо было вслед за Олегом...
     -- А ты?
     -- Брысь... Здесь и без сопливых скользко...
     Вдали послышался крик, нарастающий рев. Из узких улочек выплескивался
вооруженный народ. На этот раз не бросались сломя голову, а впереди бежали
лучники. Несколько стрел взвились в воздух. Одна воткнулась у  ног  Мрака,
две пролетели мимо.
     Таргитай попятился, закрывая собой оборотня. Меч заблистал,  принимая
на себя стрелы. Одна за другой они со звоном отскакивали в стороны.
     Стражи и вооруженные горожане окружили двух варваров широким кольцом.
Лучники  вышли  вперед,  стрелы  взвились,  как  туча  ядовитых   комаров.
Таргитай, сцепив зубы, с трудом удерживал Меч. Тот стремился разрубить  на
лету каждую стрелу, даже если та, как успевал увидеть Таргитай, ударила бы
на излете безвредно в волчью душегрейку с ее толстой кожей.
     Мрак опустился на колени. От слабости,  со  страхом  понял  Таргитай,
хотя старался убедить себя, что оборотень просто избегает его  Меча:  тому
приходилось отражать стрелы уже и со спины:
     Горячий пот заливал  глаза  Таргитая.  Меч  выворачивал  руку,  кисть
распухла. Пальцы онемели, он с ужасом  чувствовал,  что  вот-вот  выпустит
рукоять из потной ладони.
     Голос Мрака был едва слышен:
     -- Молодец, Тарх... Ты победил целую толпу...
     -- Я не победил, -- возразил Таргитай одними губами, -- я  их  только
убил...
     Издали нарастал торжествующий рев. Уже слышались  насмешливые  крики.
Варваров пытались достать камнями, комками грязи, бросали даже щепки.
     Таргитай слышал как сквозь землю голос Мрака, но в ушах стояли звон и
шум крови в жилах. Потом прорезались чужие голоса -- непривычно тонкие.
     Меч перестал дергаться, Таргитай выронил  его  к  ногам,  трясущимися
руками вытер пот.
     Вся площадь была покрыта обугленными  телами.  Поднимались  дымки  от
сгоревшей одежды. В двух  шагах  от  Таргитая  расплывался,  как  воск  на
солнце, массивный бронзовый щит, пока не растекся серой лужицей.
     К ним бежал Олег. Алатырь-камень на конце посоха  светился  белым,  в
нем бешено метались змеистые полоски, будто  там  приготовилась  к  броску
злая молния.
     -- Эх, -- сказал Мрак горестно, -- теперь уже точно не выбраться...
     -- Чего? -- не понял Таргитай.
     -- Всех магов переполошил. А в  таком  старом  городе  их  как  собак
небитых...
     Таргитай с трудом поднял Меч. Тот показался тяжелым как бревно.
     -- Ну и пусть Мы все завязли, как жуки в патоке.
     Оборотень, в котором жизни оставалось  меньше,  чем  в  зимней  мухе,
прохрипел упрямо:
     -- Не скажи... не скажи...
     С третьей попытки сумел подняться на ноги. Секира оттягивала руки, но
от нее словно бы вливалась жизнь. Мрак на  глазах  оживал,  обезображенное
лицо кривилось в злой гримасе.
     -- Ну, волхв... Ну, удивил...
     Олег подбежал, взъерошенный, с выпученными глазами. Его губы прыгали,
он трясся, обеими  руками  сжимал  Жезл.  Применение  огненосной  мощи  на
городской площади его самого напугало больше, чем горожан.
     Спросил невпопад:
     -- Таргитай, что с твоей одеждой?
     Тот тупо сквозь завесу пота взглянул  на  свою  изорванную,  пробитую
стрелами душегрейку.
     -- Ну... гусеницы...
     -- Какие, к черту, гусеницы?
     -- Ну, если есть гусеницы, что ткут, то почему нет, которые жрут?
     Олег с отвращением махнул рукой.
     -- Дикий ты человек... Хотя бы на моль сослался.

     Глава 4

     Узкая улочка вывела на шумный  разноголосый  базар.  Пронеслись,  как
стадо туров, сшибая столы и лотки  с  товаром.  За  ними  погналась  целая
толпа, на что и рассчитывал Олег, поднялась суматоха. Пошли мелкие драчки,
ворье спешило хватать упавший товар, торговцы с  криками  защищали.  Когда
погоня достигла базара, невры уже увидели перед собой старую  покосившуюся
башню, наполовину вросшую в землю. Огромные глыбы, из которых была сложена
башня, потрескались,  осыпались  щебнем.  Узкие  окна  на  высоте  второго
поверха были перекрыты толстыми гратами.
     -- За башню! -- крикнул Олег хрипло. -- Укроемся, авось не заметят!
     -- Авось, -- прохрипел Мрак над ухом. -- Ты ж всегда хотел наверняка.
     -- Хотеть можно до упаду.
     Таргитай с разбегу налетел на шершавый камень.  Олег  протащил  Мрака
вокруг башни, а Таргитай горестно вскрикнул:
     -- Входа нет!
     -- Олег, это по твоей части.
     -- Кем ты меня считаешь?
     Таргитай щупал камни, бил ногой, пытался всадить пальцы в щели. Глыбы
от тяжести сплющились, как глина, щели сомкнулись, гранит от старости тек,
как воск, камни срослись, а века стерли следы.
     На площадь с криками  выбежали  люди.  Оружия  блестело  еще  больше,
словно народ сбежался со всего Города. Острые  глаза  Мрака  разглядели  в
толпе корчмаря, он с усилием выпрямился, взял секиру обеими руками.
     -- Этот -- мой. За сегодняшний обед убить мало...
     Таргитай перестал метаться вокруг  башни,  с  оголенным  Мечом  встал
рядом с Мраком. Олег судорожно щупал камни, тыкал острием Жезла. В щели не
влез бы и муравей. Мрак пробурчал с каким-то странным облегчением:
     -- Наконец-то...
     -- Нас убьют? -- спросил Таргитай.
     Мрак покосился на юного друга. В чистых синих глазах Таргитая не было
страха, только непонимание и обида.
     -- Да, эти в плен брать не будут.
     -- но...
     -- Потерпи, -- сказал Мрак таким непривычным тоном, что даже Олег  за
их спинами остановился на миг: в голосе лютого оборотня прозвучала ласка и
по прямой, как ворона летит, к журке, которую упрямо именовал корчмой.  Он
     -- Все-все?
     -- Отмучаемся.
     Внезапно с той стороны башни раздался дикий крик Олега:
     -- Сюда! Сюда, остолопы!
     Там заскрипело, завизжало. Из-за башни  валом  ударила  густая  пыль.
Таргитай расчихался,  закашлялся.  С  Мраком  обогнули  башню,  там  зияла
широкая дыра, из косяка торчали  обломки  досок,  похожие  на  ощерившиеся
зубы. Свежие щепки хрустели под сапогами. Мрак заорал радостно:
     -- Она!.. Как сейчас помню! Эту дверь я вышиб в потемках, как  сейчас
помню!
     -- Впотьмах? -- не понял Таргитай.
     --  Ну  да!  Я  что-то  съел  поганое...  или  поганого...  в  глазах
темнело...
     Олег, красный как вареный  рак,  обеими  руками  оттягивал,  упершись
ногами, широкую плиту. Он пыхтел, постанывал, от него, как  от  коня,  шел
мощных запах пота. За  плитой  зиял  просторный  ход.  Слабые  светильники
озаряли широкую мраморную лестницу.
     -- Ну, -- буркнул  Мрак,  мечтательное  выражение  на  волчьей  морде
растаяло, -- пора помочь, а то у Олежки пупок  развяжется.  Волхвы  больше
языком работники... Как ты -- ложкой.
     Таргитай счастливо вспикнул и первым ринулся в проход. Только  бы  не
убивать снова, не дать Мечу проливать и пить, хоть  и  чужую,  но  все  же
человеческую кровь!
     Он успел поставить ногу  на  первую  ступеньку,  когда  сзади  тяжело
грохнуло.  Раздался  страшный  крик  и  хруст  костей.   Мрак   завистливо
выругался: Олег нарочно услал их вперед, чтобы самому  размазать  корчмаря
между плитами. Пыль взвилась тяжелым густым облаком. Он снова раскашлялся,
ноги утопали в пыли по щиколотку.
     -- Даже эта дверь для отвода глаз!
     -- А как сам?
     -- Сверху на крышу сигает. По ночам.
     Сзади зло крикнул Олег:
     -- Поторопитесь. Уже раздвигают плиты.
     Таргитай снова подхватил Мрака, тот неуклюже переступал со  ступеньки
на ступеньку. На стене на уровне плеча оставались пятна крови. Воздух  был
густой, наполненный запахом горящей смолы.  Таргитай  удивленно  распахнул
глаза. Факелы полыхали ярко, будто их поставили только что, но под ними на
ступеньках был толстый слой пыли.
     Кое-как  одолев  десятка  два  ступеней,  Мрак  ухватился  за  стену,
пережидая приступ  головокружения.  Снизу  донесся  скрип,  треск,  крики.
Таргитай обеспокоенно крикнул:
     -- Олег, тебе помочь?
     -- Нет, -- долетел слабый голос. -- Тут никого...
     Мрак хмуро буркнул:
     -- Уже никого.
     -- А кто кричал? -- допытывался Таргитай.
     -- Кому-то палец прищемило.
     Когда Олег догнал их, Мрак остро взглянул в бледное лицо волхва. Жезл
весь в коричневой корке из  крови  и  пыли,  на  кругляшку  камня  налипли
волосы. Волхв с каждым днем дерется  все  лучше,  но  не  от  отваги,  как
надеялся Мрак, а от расчета. Перебил десяток, чтобы не драться с сотней.
     -- Где Таргитай? -- спросил Олег замученно.
     -- Стреканул вперед, как заяц. Явно в волхвы метит.
     -- Мрак, ежели он наткнется на Аристея... С его-то Мечом...
     Мрак заставил себя двигаться шибче. Олег спешил следом,  поддерживал.
Лицо волхва было серым от грязи. Казалось, он с трудом сдерживает  в  себе
то немногое, что вынес из корчмы. Хотя стоит ли удерживать те  худые  лапы
ящерицы?
     Внизу слышались тяжелые удары. Рассвирепевшие  горожане  не  сдались,
били в стену чем-то  тяжелым.  Беспечные  и  ленивые,  они  все  же  умели
действовать быстро и круто.
     Впятеро ниже, чем башня  Голыша,  эта  показалась  измученным  неврам
бесконечной. Они поднимались и поднимались, одни ступеньки сменяли другие,
пыли везде  было  по  щиколотку.  Мельчайшей,  отвратительной,  забивающей
ноздри.
     Олег наконец  оставил  Мрака,  постарался  догнать  Таргитая.  Вдвоем
взобрались на верхнюю площадку. Дверь только одна, на каменной площадке ни
грязи, ни пыли,  на  двери  светящийся  знак  запрета.  Таргитай  печально
посмотрел на Олега.
     -- Разгадаешь?
     Олег измученно прохрипел:
     -- А есть когда?
     Он повел дланью,  дверь  с  грохотом  лопнула,  будто  надутый  бычий
пузырь. Таргитаю щепкой оцарапало  щеку.  За  дверью  открылась  небольшая
комната. На полу на куче толстых ковров  сидел,  нахохлившись  и  подобрав
лапы, крупный неопрятный ворон. Рядом на полу лежала толстая книга, стило,
две дощечки с воском. Ворон, похоже, спал. Глаза  были  затянуты  пленкой,
голову втянул в плечи, хотя утренний воздух уже прогрелся.
     От грохота ворон подпрыгнул, пленка исчезла. Глаза выпучились, как  у
морской рыбы. Не сводя взгляда с чужаков, он приподнял и  опустил  крылья,
начертал ими в воздухе невидимые знаки.
     Олег покачал головой.
     -- Аристей, такая защита что паутина для лося. Ты хоть  помнишь,  что
такое лоси?
     Ворон долго смотрел молча, поворачивал  голову  то  одним  боком,  то
другим. Олег напомнил себе,  что  когда  клюв  направлен  на  него,  тогда
Аристей как раз на него не глядит,  а  видит,  когда  поворачивает  голову
боком...
     Гнев и злость вспыхивали в круглых глазах  ворона.  Наконец  уступили
место сдержанному любопытству.
     -- Глядя на вас, вспомнить нетрудно. И лосей, и  беров,  и  вепрей...
Так это вы меня искали?
     Он прислушался, глаза посерьезнели. Олег сказал успокаивающе:
     -- Это поднимается Мрак, он с нами.  Аристей,  мы  в  отчаянии.  Даже
сейчас, когда нашли тебя...  Богиня  Дана  почему-то  назвала  тебя  самым
знающим на свете...
     Ворон хмыкнул:
     -- Не похоже?
     -- Как свинья на коня, -- признался Олег.
     Таргитай обвел тоскливым взглядом  запущенную  каморку.  Он  тоже  не
верил, что самый мудрый на свете будет жить вот так.
     -- А как я должен?
     -- Ну... не так.
     Тяжелые  шаркающие  шаги  приблизились.  В  дверном  проеме  возникла
страшная фигура полуобнаженного человека, покрытого кровавой грязью, но  с
секирой в обеих руках.  Глаза  горели  желтым  огнем,  уши  заострились  и
покрылись волчьей шерстью.
     Ворон покачал головой, глаза не сводил с Мрака.
     -- Неужели на земле еще  есть  такие  люди?..  Волхв,  подай  вон  ту
зеленую чашу!
     Мрак привалился плечом  к  дверному  косяку,  удерживаясь  на  ногах,
прохрипел, с натугой выталкивая слова из разбитого рта:
     -- Аристей...  Ты  спас,  когда  мы...  с  острова  Буяна...  Пора  б
должок... но мы где пообедали, там и поужинать норовим... Он опустился  на
пол, глаза закрылись. Олег кинулся на недвижимого оборотня, как  куропатка
на птенца. Лицо Олега  стало  такого  же  землистого  цвета.  Таргитай  со
слезами топтался рядом, разрывался от бессилия, видя, как  отчаянно  волхв
бьется со смертью, пытается отвести когтистую лапу Ящера.
     В выцветших  глазах  Аристея  появился  слабый  огонек  интереса.  Он
поводил крылом, и перед ним появился пузатый кувшинчик из расплавленного и
застывшего песка. Сквозь прозрачные стенки видно было зеленую как  тина  в
болоте жидкость.
     -- Влей... -- посоветовал он хриплым раздражающим голосом.
     -- Что это?
     -- Ветер. Он либо раздувает искорку... либо задувает.
     От равнодушного голоса повеяло холодом. Олег поспешно ухватил  сосуд:
жизнь Мрака угасала и без ветра.

     Таргитай не успел отдышаться, а неподвижный как глыба Мрак лежал  уже
весь в страшных сизых и белесых шрамах -- безобразно вздутых,  жутких,  но
все-таки шрамах, а не ранах. Олег остатки напитка  втирал  в  лицо  и  шею
оборотня, Таргитай всхлипывал от  облегчения.  Шрамы,  как  говорит  Мрак,
мужчине в красу. А так как лицо и все худое тело цвета земли  под  снегом,
то и вовсе красавец!
     Ворон только головой покачал, когда  Олег,  едва  держась  на  ногах,
возложил ладони и на Таргитая. В бесцветных глазах изредка возникал слабый
огонек любопытства, который сразу сменялся странным безразличием.
     -- Юные, -- сказал он странным голосом. -- Чистые, как рыбки...
     Таргитай  с  удивлением  поглядел  на  Олега,  которого  под   маской
застывшей грязи можно было спутать хоть с Мраком, хоть с  выступом  стены.
Если и он такой же чистый, то Аристей говорит еще мудрее волхва.
     -- Как медведи под дождем, -- сказал он. -- Как-то попали  под  целый
ливень из грязи...
     Олег прервал:
     -- Аристей, нас пригнала к тебе нужда великая. Мы ушли  из  мира,  на
который роптали, но попали вовсе в ад. Скажи, как одолеть Кривду? Как дать
попранной Правде воцариться в мире?
     Ворон смотрел исподлобья, в глазах было странное выражение.
     -- Юные... Чистые... Неужто и я когда-то... С королями уже дрались?
     -- Дрались, -- ответил Олег,  отводя  глаза.  Кровь  прилила  к  лицу
настолько жаркая, что серая грязь озарилась,  как  заря.  --  Киммерийское
царство ни за что по бревнышку... По камешку... С магами тоже дрались.
     -- Так чего еще?
     -- Но ведь у магов мощь от богов! От одних  --  злая,  от  других  --
добрая. Подскажи, где управа на темных?
     Искорка в глазах ворона разгорелась в огонек.
     -- С богами восхотелось потягаться?
     -- Не восхотелось, -- ответил Олег с  досадой.  --  Надо!  Вон  Мраку
вроде бы то потешиться в драке, то размяться, то кровавый пир для чужаков,
но сейчас и он твердит, что драться хорошо на праздники, а  не  в  горящем
доме... Не скалься. Ты привык, а мы -- из Леса. Нам любая  неправда  глаза
режет, а тут весь мир несправедлив!
     Таргитай жадно  вслушивался  в  жаркую  речь  обычно  немногословного
волхва. Мрак слабо шелохнул рукой, приоткрыл глаза. Кровоподтеки  даже  не
побледнели, но опухоль спала, оборотень обвел взглядом помещение, с трудом
повернул голову.
     -- Герои, -- сказал ворон задумчиво. --  Вас  столько  гибнет,  а  вы
откуда-то снова и снова... Легче погани, но даже  погань  лезет  в  герои,
дабы недоедать, недосыпать, срываться с  высоких  башен,  тонуть  в  седых
океанах... Гм, странными создал нас Род. Боги и звери проще.
     -- Я знаю, -- донесся слабый сиплый голос. -- Я -- волк. Но  волки  и
люди бьются за свою стаю. Аристей, я не спрашиваю, почему ты, самый мудрый
на свете, не стал царем. Не спрашиваю, почему не в золоте. Мы на него тоже
положили... Но как одолеть злых богов?
     Ворон долго смотрел на троих измученных  людей.  Глаза  у  всех  были
строгими, вопрошающими. Он и раньше встречал героев: доблестных, отважных,
великих, победоносных,  но  подобных  узрел  впервые.  Вместо  того  чтобы
гордиться  величайшим  из  подвигов  --  втроем  разнесли  вдрызг  могучее
киммерийское царство! -- опускают очи долу: что их личная слава? Для  всей
человеческой стаи перемен к лучшему не стало.
     -- Не знаю, -- прокаркал он наконец. -- В самом деле не знаю. Но даже
если бы... Нет-нет, сказал бы! Дело в том, что Яйцо, которое взяли в своей
деревне... Да, все  было  предусмотрено,  рассчитано.  Это  выдумали,  что
сами... Словом, вы  сумели  взять  Яйцо  из  такого  места,  куда  боялись
заглядывать даже боги. Зато они, пока вы хлопали ушами, взяли у  вас  Яйцо
еще тепленькое...
     Лица  невров  темнели.   Бесстрастный   голос   ворона   стал   почти
сочувствующим:
     -- Ваше вмешательство в дела богов привело к тому, что Яйцо  покинуло
свое убежище и скоро будет разбито. Вы не виноваты, вы не знали... Но этот
мир скоро исчезнет.
     Голова Мрака со стуком упала на пол. В глазах Таргитая  потемнело.  В
груди заболело с такой силой, словно ему ее разодрали и вонзили  в  сердце
острые зубы.
     Олег только пошатнулся, зеленые как молодая трава  глаза  смотрели  в
упор.
     -- Уже догадывались...только боялись признаться... а теперь видим, мы
только и делаем, что сами творим  Зло.  Потому  что  много  отваги  и  еще
больше--силы? Или силы больше, чем отваги?
     Ворон смотрел с глубоким сочувствием. Таргитай с трудом выдавил через
перехваченное горем горло:
     -- Потому что мы дурные. Да?
     -- Дурным нельзя слезать с  печи,--  проговорил  Олег  сдавленно.  --
Шнурки завязать не умеют, а туда же --  вершить  суд.  Сопли  до  полу,  а
царства разметывать беремся... Не зря боги  всю  нашу  деревню  загнали  в
самый темный лес. Нас не то что в мир, даже  на  околицу  нельзя,  что  бы
невинных зверей не пугали.
     Мрак сел, привалившись спиной к стене. Вид оборотня был  страшен,  но
еще страшнее были запавшие глаза, где полыхал красный огонь.
     -- Что с Яйцом? -- потребовал он сиплым голосом.  --  Кто  его  может
разбить?
     Ворон покачал головой.
     -- Разобьют через семь дней. Все предопределено с изначала времен. Не
страдай, вы только исполнили высшую волю. Все в мире  идет  по  начертанию
бога богов -- Рода.
     Мрак хмурился, Таргитай смотрел отчаянно. Олег сказал сгоречью:
     -- За нас решат, а мы ни при чему.. Увы,  нам  с  детства  не  давали
прятать головы под одеяла. Мы отвечаем  за  все,  такова  горькая  правда.
Аристей, ты же человек! Что можно сделать?
     -- Ничего.
     -- Аристей!
     -- Трое самых сильных на свете сойдутся у  Яйца.  Их  ничто  и  никто
остановить не может. Так предусмотрено Родом... еще в самом Начале.
     -- И никто даже не попытается?
     -- Вы герои, но даже у вас нет ни  сил,  ни  времени.  Яйцо  разобьют
через семь дней! Проживите эти дни... в свое удовольствие.
     -- А ты?
     -- Я видел, как горы  рассыпаются  в  песок,  как  на  месте  океанов
появляются пустыни, как  от  пары  беглых  разбойников  возникают  могучие
царства, как они же бесследно рассыпаются. Как  на  смену  приходят  новые
народы, исчезают, снова приходят! Я видел все. Только смерть еще не видел.
Хоть какая-то новизна.
     Голос самого древнего мудреца становился все тише.  Голова  упала  на
грудь, он задумался или задремал, забыл о пришельцах в  своем  доме.  Олег
вытащил что-то крохотное из-за пазухи, положил  на  середину  ладони.  Там
вспыхнуло, запахло паленым. Таргитай дергался, открывал  и  закрывал  рот,
умоляющее смотрел на Аристея и Олега.
     Мрак с усилием поднялся. Свирепый огонь  в  глазах  сменился  грозным
весельем. Голос стал громче:
     -- Ты прав. Оставшиеся дни надо  прожить  в  свое  удовольствие...  А
разве для настоящего мужчины может быть удовольствие выше, чем  попытаться
изменить судьбу всего мира?
     Ворон медленно поднял голову.
     -- А, это вы, лесные герои... Что вы хотите?
     -- Аристей, ты можешь нам подсказать...
     Ворон смотрел с недоумением, словно увидел их впервые.
     -- Подсказать?.. Ах да... Но в этом  мире  ничего  так  не  делается.
Сперва послужите, как установлено Мировым  Законом.  Когда  выполните  три
моих повеления...
     -- Что?
     -- Ну, добудете для меня волшебную мазь, запертую могучим  волхвом  в
глубине Рипейских гор. Потом спуститесь на  дно  морское  за  чародейскими
гуслями. А когда и гусли будут при вас, останется лишь  сокрушить  Пурушу.
Этот четверорукий был сотворен первым среди людей. Род тогда еще не решил,
каким  быть  новому  племени,  потому  Пуруша  получился  наполовину  бог,
наполовину человек... а вдобавок многое еще.
     Олег и Таргитай смотрели ошалело. Мрак горько засмеялся:
     -- Мудрый, ты где живешь? А время у тебя есть? Да и куда тебе  гусли?
За версту видно, что из тебя гусляр, как из Олега танцор.
     Таргитай втянул голову в плечи. Ворон на миг стал  страшен  как  сама
смерть, даже воздух загорелся вокруг его  рук.  Внезапно  мудрец  с  шумом
выпустил воздух, сказал обычным голосом:
     -- Какой сейчас покон, какие  заповеди  магов?  Теперь  все  рухнуло.
Словом, только Род знает ответы на все вопросы. Но от  себя  добавлю,  что
сила любого удесятерится, ежели добудет хоть песчинку от Первоскорлупы.
     -- Из которой этот мир?
     -- И мы тоже.
     -- Но как ее добыть? И разве она еще осталась?
     Ворон сказал равнодушно:
     -- Сомневаюсь. Никто о ней не слыхивал. Где искать неведомо.
     В гробовой тишине  снизу  доносился  глухой  шум.  Чуткое  ухо  Мрака
различило удары, разноголосые крики.
     -- Это как раз по нас, -- сказал он горько. --  Поди  туда,  не  знаю
куда. Принеси то, не знаю что. Вот уже полгода так живем.
     -- Каждому своя радость, -- сказал ворон, его интерес к гостям угасал
на глазах. -- Помню, как-то у меня был бодливый козел... Хотите умереть  в
дороге? Тогда вам идти к  Мировому  Дереву.  У  вас  его  должны  называть
Прадубом. Ах, вы уже там были? Но теперь  взбирайтесь  с  другой  стороны.
Вершина Прадуба сягает вирия, там на третьем небе хранится  Яйцо.  Или  на
четвертом, не помню.
     Олег спросил настойчиво:
     -- Мы должны охранять Яйцо?
     Аристей покачал головой.
     -- Мир исчезнет, когда будете в дороге.
     -- Почему?
     -- Яйцо разобьют раньше.
     -- Откуда знаешь?
     -- А кто успеет до Мирового Древа даже за семь дней?
     От будничного  тона  повеяло  ледяным  холодом.  Аристей  знал,  как,
похоже, знала и Дана, что миру осталось дней с воробьиный скок.
     Слезы блестели в синих  глазах  Таргитая.  Пальцы  беспомощно  щупали
дудочку, отпрыгивали, будто прикасался  к  горячему.  Мрак  дышал  тяжело,
часто. Грудь вздымалась, он вспучивал мышцы, морщился. Похоже, безобразные
шрамы ныли, но жилы уцелели, мог двигаться, как раньше. Олег же застыл,  к
чему-то прислушивался. Мрак буркнул:
     -- Высадили дверь?
     -- Да. Но пока поднимутся...
     -- Да они вроде бы шустрые как мыши.
     Олег двинулся через разрушенный проем,  еще  два  лестничных  пролета
вывели их на плоскую крышу. Внизу на площади толпился народ.  Завидев  их,
заорали, в воздух полетели  камни.  Свистнули  стрелы.  Одна  ударилась  в
камень возле Таргитая.
     Мрак обратил внимание, что внизу в проем башни  все  время  вливаются
вооруженные до зубов воины. Судя по всему, по лестнице поднимаются плотной
кучей. Множество горожан были заняты тем, что уносили и увозили на лошадях
трупы.
     Аристей задумчиво смотрел на залитую кровью площадь перед его башней.
     -- А я, дурак, бурчал, что живу в скучном городке...
     -- Разве нет?
     -- С того часа как вы вошли в город, скука разом кончилась.
     -- Да, с нами не соскучишься.
     -- Более того, в конце концов почему-то снова очень захотелось пожить
в прежней скуке.
     -- Мы уже покидаем Город, -- пообещал Мрак.

     В синеве быстро увеличивалось радужное пятнышко, словно  там  плясала
стрекозка с разноцветными крыльями. Мрак бросил острый взгляд, буркнул:
     -- Когда ты успел?
     -- Еще когда поднимались по лестнице.
     -- Почуял?
     -- Предвидел, -- отрезал Олег.
     К башне быстро приближался,  снижаясь,  огромный  зверь,  похожий  на
длинную худую ящерицу, даже на яркую змею, но с  прозрачными  как  цветная
слюда крыльями с  пурпурными  жилками,  синими  и  ярко-зелеными  пятнами.
Крылья сухо трещали по ветру и рассыпали такие яркие искры,  что  Таргитай
прикрыл глаза ладонью, а Мрак прищурился.
     Змей, если это был Змей, еще не рухнул на крышу, а всех четверых едва
не смело с башни ударами ветра. Аристей отступил  к  выходу,  смотрел  без
страха, но и без интереса. Олег подбежал к  Змею,  торопливо  похлопал  по
тонкой худой лапе, покрытой красными и синими чешуйками.
     Зверь поднял к нему страшную  рогатую  голову.  Огромные  как  блюдца
глаза смотрели без вражды, но в пасти недобро  блестели  острые  как  ножи
зубы.
     -- Быстрее, -- крикнул Олег. -- Они уже близко!
     Мрак и Таргитай послушно полезли на  странного  зверя.  Мрак  помахал
рукой ворону.
     -- Как-нибудь отбрешешься. Хотя всем нам через семь  дней  будет  все
равно... Олег, что за червяка с крыльями ты поймал?
     -- Тут... та...кие...
     -- Что? -- заорал Мрак.
     Змей уже молотил крыльями, сухой треск, будто ломали  сотни  лучинок,
заглушал слова. Башня разом осталась внизу, их  прижало  к  скользкой  как
сосулька спине. Фигурка ворона  и  горожан  быстро  уменьшались.  Радужные
крылья трепетали с такой быстротой, что сливались в шелестящую радугу.
     -- Не свалиться бы, -- крикнул Мрак.
     -- Такая... порода, -- ответил Олег с усилием.
     Он кое-как держался на худой шее Змея, ноги свесил, как с  потолочной
балки. Их  сносило  ветром,  побледнел  и  не  сводил  взгляда  с  затылка
чудовища.
     -- А нашенских, значится, тут нету?
     -- Наши только на зиму... залетают...
     -- Как гуси?
     Руки Олега безостановочно вязали сложный узор на шее летящего  зверя.
Таргитай потрясенно таращил глаза на чудесные крылья, словно бы украденные
у радуги. Змей круто повернул, пошел над башней.
     Вооруженными людьми уже был окружен не  ворон,  а  человек  в  черной
развевающейся одежде. Над их головами взлетали блестящие на  солнце  мечи,
ножи. В то же время было похоже, никто не  смел  или  не  мог  переступить
какую-то  незримую  черту.  Затем  фигурка  Аристея  словно  бы   исчезла,
мгновение спустя над замершей толпой взметнулась, словно ком земли, темная
точка. Черный ворон сделал круг над башней,  неторопливо  полетел,  словно
поплыл в теплой воде, на заход солнца.
     Олег перевел сумрачный взгляд на Змея. Крылатый зверь под ними  круто
повернул на север, невров понесло над миром со скоростью  смазанной  жиром
молнии.

     Глава 5

     Белый свет необъятен, если ты замер на краешке и боишься сделать шаг.
На худом и скользком как рыба Змее дорога должна бы тянуться  и  тянуться,
но трое не успели отойти от горя, как далеко впереди на виднокрае возникло
зеленое облачко.
     Змей чуял конец пути, осатанело трещал  стрекозьими  крыльями,  несся
прямой как стрела. Невры  продрогли,  озябшие  пальцы  едва  держались  за
скользкие чешуйки на спине.
     -- Надо бы еще в тот раз, -- проговорил Таргитай тоскливо. --  Авось,
все быстрее бы...
     -- Или нас быстрее, -- согласился Мрак. --  Забыл,  как  улепетывали?
Пятки в спину влипали.
     Исполинская крона разрасталась, поднялась, ствол обрисовался  темный,
в пятнах. В потоке встречного  ветра  появился  устойчивый  запах  зелени.
Дурное дерево, по словам Мрака, не знало разницы между зимой и летом.  Или
же зиму Род сотворил намного позже.
     Земля  отдалялась,  реки  превратились   в   ручейки,   затем   вовсе
затерялись. Змей пробил потолок  облаков,  кучерявых  как  барашки,  долго
карабкался ввысь, пока облака внизу не превратились в далекое  заснеженное
поле, затем проломил тонкий как лед слой искристого облачного поля. Невров
обдало снегом.

     Змей упал на скальный выступ размером с огород  --  чешуйку  Прадуба,
прижался всем телом. Бока ходили ходуном, дрожал, глаза заволокло пленкой.
     -- Загнал коняку, -- буркнул Мрак. Он соскользнул по  гладкому  боку,
упал, но подхватился как подпрыгнул: тугой, сплетенный из одних жил,  весь
как злой хищный зверь.
     Олег и Таргитай слезали задубевшие как мухи на морозе,  отсапывались,
будто не Змей их нес, а они его тащили к Дереву.
     -- Выше не вспорхнет? -- спросил Таргитай безнадежно.
     -- Выше даже орлы не сумеют, -- ответил Олег хмуро.
     -- А кто может?
     -- Змей, как видишь.
     -- А выше Змея?
     -- Мы, кто же еще.
     Он топнул, как по камню, заставляя себя помнить, что это не камень, а
нечто намного более твердое -- кора Прадуба. Справа  зияет  пустота,  туда
лучше не смотреть, успеешь проголодаться, пока  долетишь  до  земли.  Зато
слева стена вся в расщелинах, ущельях, где может схорониться целое войско.
Вот так, прыгая с уступа на уступ, можно добраться до самого верха...
     -- Прошлый раз мы были пониже, -- сказал Таргитай наивно.
     -- В прошлый раз мы сами  были  пониже,  --  медленно  и  значительно
сказал Олег.
     -- Род мог бы и ниже сесть, -- бросил Мрак досадливо. -- А  ежели  на
самом верху, то ветка под ним только -- хрясь! -- и  полетит  вниз,  роняя
перья.
     -- Ага, и перли бы к нему всякие-разные. Кто по делу,  а  кто  просто
поглазеть на бога. А что он, теленок с двумя головами?..  Любой  обидится.
Да и мыслить мешают.
     -- Тебе бы только мыслить, -- бросил Мрак  досадливо.  --  Зачем  это
богу? Да еще самому сильному? И так все боятся. Ну, Олег, давай!
     Глаза Олега в зеленом мире  Прадерева  были  еще  зеленее.  Он  отвел
взгляд, шерсть на загривке Мрака  встала  дыбом.  Он  чувствовал  беду  за
версту, потому привык не обращать внимания,  всегда  что-то  да  чуется  в
такой не сонной жизни, но сейчас насторожился.
     -- Что не так?
     -- Мрак, моя магия нас к Роду не потащит.
     -- Выдохлась?
     -- Мрак... Я еще не овладел магией и волшбой.  Что-то  получается,  а
что-то еще не умею. К тому же это -- Прадуб. Понял?  Это  дерево-бог.  Бог
всех деревьев на свете. На нем  даже  боги...  не  совсем  боги.  Их  мощь
бессильна перед Деревом. А уж моя магия...
     Мрак угрюмо двинул плечами.
     -- Ясно... Но хоть что-то твоя магия может?
     -- Ну... могу всех потащить в сторону... могу вниз...
     Мрак вздохнул так, что услышали  и  за  Рипейскими  горами.  Таргитай
растерянно смотрел то на одного, то на другого. Для него  все  происходило
слишком быстро. Олег забросил мешок за спину и, опираясь  о  Жезл,  пошел,
почти побежал по крутому  склону  наверх,  словно  стремился  уйти  от  их
укоризненных взглядов.
     Оборотень забросил секиру за спину, молча тронулся следом.  Олег  уже
мчался по крутизне, как жук по березе. Перескакивая  с  уступа  на  уступ,
подтягиваясь на руках, он вскоре удалился настолько,  что  страх  остаться
одному подхлестнул Таргитая, он кинулся  следом  так  же  быстро  и  почти
умело.
     Меч сразу намозолил спину, рукоять била по  затылку,  а  баклажка  на
поясе мешала так, что едва-едва не падал с уступов. Но Мрак  и  Олег  были
далеко впереди, засиделись на Змее.
     Они не успели ни замориться, ни проголодаться, когда внезапно шагах в
пяти впереди вспыхнул воздух. На уступе возник очень худой молодой  мужик.
Обнаженный, если не считать  набедренной  повязки,  обожженный  солнцем  и
ветром до черноты, со светло-голубыми как небо на родине  невров  глазами.
Белесые,  почти  седые  волосы  падали  на  узкие  костлявые  плечи.  Узко
посаженные глаза смотрели на невров  уважительно,  но  без  страха.  Дышал
часто, голос был хриплый, прерывающийся:
     -- Герои! Пошлите меня!
     Мрак уже взвешивал на ладони секиру.
     -- Послать? Это могем.
     -- Куда послать? -- переспросил Таргитай. --  Мрак,  не  подсказывай,
какой ты грубый! Ты кто?
     -- Меня зовут Аварис, -- ответил юноша, грудь его  вздымалась  часто.
-- Я сын Борея... и одной женщины из Леса. Говорят,  я  самый  быстрый  на
свете.
     -- А ты в самом деле...
     -- Со всеми не мерялся. Но я могу побывать везде, созвать на  Великую
Битву, которую вы начали!
     Олег зябко передернул плечами.
     -- Мы уже начали?.. Ну, подмога лишней не бывает. Созывай. На Великую
Битву с Разрушением. Ящер уже выводит наверх свои войска. Мы  опять  долго
запрягаем.
     Таргитай выдернул стрелу из колчана Мрака.
     -- На! Пронеси везде, где сможешь. В моих песнях это служит  сигналом
к войне. Стрела с белым пером, значит, мы на стороне Добра.
     Аварис поцеловал стрелу, прижал ко лбу и сердцу.
     -- Я побываю везде.
     -- Сколько тебе понадобится? -- спросил Таргитай.
     Аварис уже исчезал, из блистающего ветерка донесся затихающий крик:
     -- Полдня...
     Таргитай остался с раскрытым ртом. Мрак сказал рассудительно:
     -- Либо белый свет уже с  овчинку,  либо  брешет.  Во  второе  поверю
скорее... С другой стороны, догнал! А Змей летел быстрее утки.
     -- А ежели он и живет на Дереве?

     Запах  древесины   смешивался   со   странным   кисловатым   запахом,
раздражающим  и  бодрящим  одновременно.  Оборотень  подозрительно  вертел
головой.
     -- Пахнет знакомо, но убей, не помню.
     Таргитай вскрикнул:
     -- Когда ты тут лазил?.. Птичьи гнезда разорял?
     -- Гнезда Змеев.
     Мрак пробежал по самому краю, Олег как приклеенный держался за спиной
оборотня, едва не свернул шею,  отворачиваясь  от  близкой  бездны.  Запах
становился мощнее. Таргитай то ли почуял, то ли о чем-то догадался,  сумел
обогнать их, первым выскочил на гребень, ахнул:
     -- Ничего себе...
     В сотне шагов отвесная стена была прорезана широким желобом,  похожим
на русло пересохшей реки. Впечатление было такое, словно с вершины Прадуба
скатилась  огненная  гора,  выжгла  прямое  как  стрела  русло.  По  этому
исполинскому желобу стремительно мчался блестящий черный поток,  настоящая
черная река с ее водоворотами, порогами, водопадами. Но эта река  состояла
из мириадов закованных в блестящие панцири муравьев -- размером с  вепрей,
поджарых,  свирепых,  готовых  в  любой  миг  схватить  добычу   страшными
челюстями с полянский серп величиной.
     -- Протоптали стежку, -- сказал Олег непонятно.
     -- Прогрызли?
     -- Протоптали.
     Таргитай раскрыл рот от удивления.
     -- Нешто они верблюды? Такой камень и секирой Мрака не вырубить...
     -- У них когти  на  лапах.  Ежели  хоть  в  сто  лет  сковыривать  по
песчинке...
     Панцири терлись один о  другой,  отчего  поток  муравьев  издали  еще
больше напоминал шумливую реку; челюсти блестели на солнце, сверкали,  как
отполированные рукояти, панцири.
     Вслед за Мраком подобрались ближе. Река из  муравьев  разделялась  на
два встречных потока. Сверху бежали  с  раздутыми  как  у  стельных  коров
боками, черные пластины брони  порасходились,  как  у  переевших  на  пиру
каганов, просвечивала тонкая как шелк незащищенная кожица.
     -- Ежели что, -- сказал Мрак,  --  бить  в  щели!  Пальцем  проткнуть
можно. А по доспеху -- секиру тупить.
     -- Да и не дадут, -- сказал Олег тревожно. --  Вон  какие  быстрые  и
злые. Как ты, Мрак.
     А Таргитай сказал с облегчением:
     -- Хоть что-то родное! Ну прямо как в Лесу. А  то  все  Змеи,  смоки,
хробаки, равли...
     -- Такие у тебя по дому бегали?
     -- Ага. Только мои жуков таскали да комаров. Я им сам жуков ловил!
     -- Охотник, -- сказал Мрак с отвращением. -- Ты для  них  был  богом,
да? Вели им Яйцо спереть из вирия. Они ж не зря  туда  прут,  как  Олег  в
корчму... Что-то воруют.
     -- Мрак, ты уже и муравьев подозреваешь!
     -- Посмотри на их пуза.
     -- До вирия им никак, спроси у Олега...
     Олег кашлянул.
     -- В старых книгах сказано,  что  муравьев  Род  создал  раньше,  чем
богов... Он что-то хотел от них! Но муравьи его подвели. Тогда  он  создал
богов...
     -- Знаем, знаем, -- саркастически сказал Мрак. -- И те  его  подвели.
Мы -- его последняя надежда. Особенно  наш  Таргитай.  Ты  можешь  с  ними
пообщаться, чтобы нам как-то пройти?
     Олег соскочил с уступа, ближайший  из  муравьев  тут  же  кинулся  на
чужака с разведенными жвалами. Зазубренные  челюсти  сомкнулись  на  груди
волхва. Олег ухватился за  сяжки,  толстые  как  прутья  орешника,  но  не
выламывал, а щупал, гладил, даже вроде бы чесал.
     Муравей отпустил волхва, исчез в  бурлящей  реке.  Олег  приглашающие
помахал рукой. В руке была баклажка.
     -- Пройти сумеем?
     -- Мы с Таргитаем летать не пробовали, -- сказал Мрак. -- Ты  у  всех
зубы повыбивал?
     -- Я взял магическую мазь.
     -- Волшебную?
     -- Еще какую.
     Он плеснул на обоих кислой водой из баклажки. Кожу защипало,  запахло
так же мощно, как от муравьев. Олег объяснил:
     -- Если муравьи что спросят, делайте вот так...
     Он подвигал руками. Мрак кивнул:
     -- Так  мураши  и  в  нашем  лесу  делают.  Люди  сдуру  новые  языки
выдумывают, друг от друга спешат отличиться, а муравьи свято хранят Старый
Покон. Верно, волхв?
     -- Наверное, -- ответил Олег осторожно. -- Только не  знаю,  к  добру
или к худу такая верность старому.
     Осторожно вклинились в живой поток  блестящих  панцирей,  острых  как
бритвы челюстей и хлещущих по воздуху сяжек. Их тут же  начали  сбивать  с
ног, топтали, пробегали сверху, как по бревнам. Олег внезапно запрыгнул на
одного, исчез, затем голова  вынырнула  почти  в  середине  потока.  Снова
вскочил на одну из черных спин,  перепрыгнул,  едва  удержался  на  ногах,
пошел скакать с одного чудовища на другое.
     Мрак с блестящими глазами следил, как волхв уверенно перебирается  на
ту сторону потока.
     -- От Олега не ждал... От тебя -- ладно, от тебя ждешь  чего  угодно,
но чтобы Олег?
     -- Значит, муравьи совсем не кусачие, -- возразил Таргитай  уверенно.
-- Иначе Олег и близко бы не подошел.
     -- Совсем не кусачие, -- согласился Мрак и проводил  Олега  взглядом,
пока тот не выскочил на  ту  сторону.  --  Не  укусят,  просто  перехватят
пополам.
     Они выбрались на ту сторону исцарапанные, в  кровоподтеках,  избитые.
Олег бросил досадливо:
     -- Откуда вы такие вылезли? Не отставайте.

     Расщелина, по которой поднимались, сузилась настолько, что шли  почти
в потемках. Воздух потеплел, застыл. Запах Дерева стал плотнее,  гуще.  От
стен шло слабое свечение, а когда края щели сомкнулись, отгородив от неба,
невры обнаружили себя в широкой норе. Извилистый ход тянулся во  тьму,  на
стенах  блестели  потеки.  слизи,  с  потолка  плесень  опускала  мохнатые
щупальца. Олег всякий раз сжимался, замедлял шаг.
     Мрак остановился, что-то рассматривал.  Таргитай  обрадовался,  будет
отдых, но взгляд Мрака  был  устремлен  на  огромное  копье,  торчащее  из
блестящей поверхности. Наконечник погрузился почти весь,  а  он,  судя  по
форме, был размером с короткий, но широкий меч.  Непростой  человек  сумел
вогнать копье с такой силой, очень непростой!
     Олег, который раньше других это понял, сразу же начал оглядываться  в
страхе. Мрак потрогал  копье,  попробовал  выдернуть,  напряг  все  мышцы,
засопел, рассердился, искоса поглядывал на изгоев. Те смотрели с надеждой,
и Мрак тужился изо всех сил, побагровел так как, что вздулись жили на  лбу
и висках, вот-вот лопнут.
     - Я знаю, - вдруг казал Олег. Голос волхва дрожал. -  Это  копье,  на
котором девять суток висел в муках пронзенный насквозь Один!
     - Кто такой Один? - спросил Таргитай, а Мрак прорычал, -  А  чего  он
висел?
     - Плата за знания, - ответил Олег,  бледнея.  -  Хоть  и  старший  из
неверных богов, но пришлось отдать еще и глаз... Помните,  Мимир  говорил?
Ну, та говорящая голова, вокруг которой все пчелы летали! Зато теперь Один
зрит грядущее.
     Мрак хрипел, раскачивал, блестящее острие с жутким  скрипом  медленно
выползало. Таргитай бросился на помощь, дерево чмокнуло  и  сомкнулось,  а
двое невров упали на спину, нелепо задрав  ноги.  Копье  было  у  Мрака  в
руках. Он поднялся, взвесил его на руке, посмотрел на стену, где отверстие
моментально затянулось, оглянулся  на  Олега.  В  глазах  появилось  новое
выражение. Олег спросил затравлено:
     - Что ты на меня так смотришь?
     - Сам говоришь, задаром мясо бывает только в капкане. А  нам  позарез
надо зреть грядущее... Тарх, с какого раза выбьешь глаз нашему  волхву?  А
я...
     Он взвесил копье на руке, примериваясь  к  броску.  Темные  как  вода
болота глаза шарили по груди  Олега.  Олег  завизжал  как  заяц,  бросился
наверх и через пару мгновений уже карабкался далеко вверху как белка,  что
удирает от злой куницы.
     Таргитай шел быстро, паутину мха и плесени проходил, как дым,  только
морщился.  Мрак  настораживался,  быстро  сбрасывал  с  себя  лохмотья,  а
Таргитай вскоре стал похож на  облепленную  тиной  большую  лягушку.  Олег
наконец не выдержал, сорвал с него липкие мохнатые лапы.  К  его  великому
облегчению, на теле Таргитая не оказалось ни жутких ран, ни ожогов.
     Ноздри  Мрака  хищно  раздувались.  Шерсть  встала  дыбом,  в   горле
зарождался глухой рык. Он уже уловил, кроме запаха слизи и кислоты,  запах
далекого страшного зверя. Настолько огромного, что даже не мог  вообразить
себе размеры.
     -- Дятла бы сюды, -- сказал  Мрак  перехваченным  голосом.  --  Такие
червяки, а его черти где-то носят. Олег предостерег:
     -- Дятел и нас поклюет.
     -- Нужны ему такие мелкие да костлявые. Разве что Таргитая в  задницу
клюнет.
     Под   ногами   матово    блеснул    ручей.    Волны    перекатывались
странно-замедленно. Любознательный Таргитай пал на  четвереньки,  обмакнул
палец, лизнул. И без того круглое лицо расплылось в изумленной улыбке.
     -- Как березовый сок... Еще нежнее!
     Мрак рявкнул нетерпеливо:
     -- Не отставай, сластена!
     --  Может  быть,   --   предположил   Олег   нерешительно,   --   это
чудодейственный сок великой мощи? Это же  бессмертная  кровь  бессмертного
Прадуба... Нигде в мире такого нет...
     Лицо Мрака стало страшным.
     -- Да мы мимо таких чудес проходим, не коснувшись!  Что  проходим  --
пробегаем. Жизнь наша такая собачья, понимаешь? Столько неустроенного, что
сперва надо врагов перебить...
     -- А там и жизнь кончится, -- сказал Таргитай грустно.
     Еще дважды переходили через потоки сладкого сока. Тот струился  вдоль
стены, впитывался, оставляя мокрые стены. Сапоги стали липкими,  блестели.
Стены подрагивали, слышался хруст,  шевеление.  В  толще  Дуба  жили  свои
короеды. Олег страстно мечтал о таком дне, когда не надо ни с кем драться,
когда вернуться бы сюда и проверить: вдруг да и жуки в бессмертном  дереве
тоже бессмертные,  а  ежели  бессмертные,  то  неужто  за  тьму  веков  не
научились говорить, не расскажут, каким мир был раньше?
     Мрак впереди остановился так резко, что  Олег  налетел  на  оборотня.
Мысли о жуках сразу выпорхнули, как стая вспугнутых воробьев. Да и  откуда
научатся говорить? Жуки и есть жуки. Грызут себе дерево, ничего  не  видят
во тьме, ничего не знают. Для них что день, что век.
     Дорогу им загораживала странная подрагивающая стена. По ней пробегали
тени,  утолщения.  Не  сразу  Олег  понял,  что  просто  гигантский  червь
переползает из одной норы в другую. Ход, по котором они трое идут, пересек
всего  лишь...  Волосы  встали  дыбом,  к  горлу  подкатила  тошнота.   Он
вообразил, что червь свернул бы в эту нору. Размазал бы их по стенам, вмял
бы в ядовитую слизь, заставил бы долго и мучительно задыхаться  в...  даже
слово не подберешь сразу, в чем.
     -- Это надолго, -- сказал Таргитай радостным голосом.
     -- Дурень, чего ликуешь?
     Таргитай сел на пол и принялся развязывать мешок  с  едой.  Мрак  зло
смотрел на слизистую тушу,  что  подрагивала,  как  кисель,  передвигалась
медленными судорожными рывками, уходя из стены через их узкий ход в  стену
напротив. Нора была  узковата  для  червя,  втискивался  с  трудом,  слизь
собиралась краями норы. Олег с ужасом представлял, сколько ее будет, когда
червь заползет весь. Возможно, перегородит весь ход.
     Мрак сам подрагивал, дергался, наконец выхватил секиру.
     -- А ежели поторопить?
     -- Берегись слизи, -- предупредил Олег пугливо.
     -- Ядовита?
     -- Ну, даже от маленькой жабы большие бородавки, а тут...
     -- Брехня это, -- сказал Мрак с презрением. --  Тоже  мне,  волхв!  Я
всяких жаб брал в руки. Ни одной бородавки.
     Лезвие вошло  в  жирную  плоть,  как  в  растопленное  масло.  Разрез
получился во весь его гигантский рост. Края раны выгнулись,  как  лепестки
жирного цветка. Выступили капли  бледной  крови.  Мрак,  довольно  оскалив
зубы, полоснул еще. Стена подрагивающего холодца задвигалась шибче,  пошла
влезать так, будто оттуда тянули.
     -- Во почервячил!
     -- Не переусердствуй, -- предостерег Олег. -- А если  издохнет?  Хоть
сами прогрызай проход.  Я  не  смогу...  Разве  что  Таргитай?  Он  всегда
голодный.
     -- Жить захочешь, -- ответил  Мрак,  он  во  всего  размаха  полоснул
секирой, -- будешь жрать быстрее Таргитая.
     Жидкость брызнула вязкая, густая. Мрак отпрыгнул, зло  оскалил  зубы.
Вздутые кольца наползали друг  на  друга,  заталкивали,  спешили  миновать
жалящее место.
     Олег прислушался.
     -- Сверху что-то скребется.
     -- Пусть.
     -- Но оно скребется к нам. Все ближе и ближе.
     Хруст и треск в толще стены приближались. Стена  начала  подрагивать.
Мрак сказал чересчур спокойным голосом:
     -- Зато вот уже хвост червячий показался...
     Треск  стал  оглушительным.  Стена  задрожала,  начала  выпячиваться.
Таргитай сказал с детским удивлением:
     -- Сейчас оно вылезет и нас съест.
     Мрак разбежался, поскользнулся в слизи, с силой оттолкнулся. Туловище
белесого червя истончалось, оборотень в прыжке проскользнул в  щель  между
сводом и червем. Треск стал оглушительным, на Олега и Таргитая  посыпались
твердые и тяжелые как глыбы древесные опилки. Хруст стал таким,  словно  в
кулаке бога перемалывались в песок целые скалы.
     В  стене  появилась  дыра  с  тележное  колесо.  Расширялась  быстро,
мелькали широкие и сизые как булат клинья, крушили  и  перемалывали  плоть
Дуба. Зверь был чересчур велик, чтобы вылезти, его  нечеловечески  злобные
глаза не отрывались от двух замерших людей,  а  челюсти  спешно  расширяли
дыру. С жутко  лязгающих  резцов  сорвалась  капля  слюны  с  человеческую
голову.
     Таргитай отпрыгнул.
     -- Олег! Останови жука!
     -- Как?
     -- Ты волхв! А то он меня покусает!
     Олег вместо ответа ринулся по следам Мрака. Щель расширилась еще,  он
проскочил над червяком, ухитрившись хряснуться головой о свод и зачерпнуть
слизи в голенища. Упал на той стороне, невидимый за  белесым  телом.  Мрак
еле поднял, оттащил.
     Таргитай побежал, уже чувствуя на шее смыкающиеся челюсти. Червяк еще
полз и  полз.  Истончающийся  хвост  неспешно  скользил  по  широкой  луже
зловонной слизи. Под ногами  липко  чавкало,  сапоги  влипали  по  халявы.
Поскальзываясь, кое-как прыгнул, упал на скользкое отвратительное тело.
     Под ним задергалось  чаще,  червяк  от  ужаса  втянулся  в  нору  так
поспешно, что Таргитай остался в груде тугой  слизи,  медленно  оседающей,
колышущейся, зловонной и жгучей как крапива.
     Его рвануло с такой силой,  что  зубы  лязгнули.  Он  прикусил  щеку,
попытался встать, отбивался, но его волокло неумолимо, загребая  им  слизь
как лопатой.  Затем  сквозь  треск  и  шум  различил  разъяренные  голоса,
сообразил наконец, что тащит не исполинский жук, а могучие руки друзей.
     Сзади нагнала новая волна запахов. Аромат свежеперемолотой  древесины
ударил в спины так, что даже Таргитая подняло, он побежал за друзьями.  За
спиной хрустело и трещало, древесные щепки с силой щелкали в стены. Ход, к
счастью, оказался тесноват для хищного  жука:  спешно  сгрызал  выступы  и
повороты, Таргитай ощущал на спине два злобных глаза.  Там  стало  горячо,
словно облепленная слизью душегрейка начала дымиться.
     Мрак уже был впереди.
     -- Сюда! Здесь грыз  либо  умирающий  с  голоду,  либо  ленивый,  как
Таргитай.
     Ход был тесен, стукались  головами,  а  когда  пробирались,  то  лишь
согнувшись в три погибели. Очень нескоро впереди забрезжил  свет.  Светлое
пятно постепенно расширялось ослепленные глаза болезненно щурились.
     Воздух  стал  намного  прохладнее,   свежее.   Мрак   предостерегающе
расставил руки.
     -- Эй, не напирайте! Сорвешься -- не одну шишку набьешь.
     -- Да и пока снова залезешь, -- слабо подвякнул Таргитай.
     Они вышли на край скального уступа. Олег снова напомнил себе, что это
не гора,  как  все  время  кажется.  Просто  три  муравья  карабкаются  по
гигантскому дереву.
     -- Вижу ветку, -- бросил Мрак. -- Еще столько да полстолько, как  раз
доползем. Если, конечно, дятел не склюет.
     -- Еще дня три карабкаться, -- сказал  Олег  медленно.  Голос  волхва
прервался, будто горло сжимала чужая рука. -- А до  конца  света  осталось
семь дней!
     Таргитай все косился на темнеющее небо.
     -- Мрак, а ночевать здесь как?
     -- Как везде. От дневных зверюк отгавкались, от ночных схоронимся.
     -- Ты волком убежишь, Олег упорхнет, а мне, бедному, как?
     -- Ты им на дуде шпарь, -- посоветовал  Мрак  хладнокровно.  --  Враз
помрут, как мухи зимой. Ты  зачем  Меч  за  спиной  носишь?  Его  ржавчина
изгрызла, как червяки этот Дуб!
     Таргитай нехотя потрогал рукоять Меча.
     -- Я его не люблю. А вот выбросить...
     -- Жаль?
     -- Да. Но уж очень он убивать  любит.  А  я  не  люблю,  когда  людей
убивают.
     -- Даже врагов?
     -- У меня нет врагов.
     Мрак отмахнулся от  дурацких  речей,  завернулся  в  шкуру  и  вскоре
заснул. Олег прикорнул рядом. Ежели чуткий Мрак не остался на  страже,  то
здесь защищено. Таргитай, напротив, долго не  засыпал,  ворочался,  дважды
доставал дудочку, но играть не посмел. Вдруг  да  в  самом  деле  подманит
зверюк?
     В  ночи  протяжно  и  тоскливо  кричали  невидимые   звери.   Хлопали
гигантские крылья, иной раз лицо овевала волна теплого воздуха. Доносились
новые неслыханные запахи, во тьме шуршало, скреблось, потрескивало.  Снизу
иной раз доносилась дрожь, словно огромные звери настойчиво  прогрызали  к
ним плоть Дуба.

     К полудню вскарабкались до  первого  крупного  нароста.  Может  быть,
сучка. Не разглядели: такое разглядеть  можно  очень  издалека.  Полверсты
ухлопали, пока обходили, затем опять ущелья, провалы, гребни гор,  которые
язык не поворачивался назвать деревянными.
     Воздух стал холоднее,  а  под  ногами  теперь  чувствовалась  скрытая
жизнь. Подрагивало, в глубине двигались гигантские  звери,  перемалывающие
древесину: если назвать их червями, что за жуки из них выведутся?  В  ноги
тянуло холодом: мощные корни высасывают  из  земли  и  с  силой  прогоняют
внутри ствола, он не такой уж и монолитный, целые реки земного сока.

     Глава 6

     Иссиня-черные  тучи,  немыслимые  на  такой  высоте,   неслись,   как
гигантское стадо туров. В них грохотало,  словно  сталкивались  наковальни
размером с горы. Изломанные молнии  полыхали  ослепительно  и  страшно,  в
недрах туч вспыхивало пламя. В клубах дыма, скрученного из пепла  и  гари,
полыхало, как в исполинском горне.
     Иногда тучи распарывало о  нечто  невидимое.  На  глазах  потрясенных
невров выстрелило раскаленными камнями с такой легкостью, словно они  были
искрами. Воздух дрожал, как испуганный конь, от грохота ломило в ушах.
     Олег вскрикнул, когда туча раскололась,  хлынула  огненная  кровь  --
густая и тяжелая. Другая туча исчезала, в ней вспыхивали искры,  гасли.  В
первый туче молнии заблистали яростнее, раскаты грома и треск  раздираемой
тучи слились в непрекращающийся грохот. От тучи откалывались глыбы,  целые
скалы, в щели выплеснулась широкая полоса красного  огня,  пошла  догонять
темно-багровую лаву.
     -- Вон они! -- закричал вдруг Мрак.
     Голос оборотня был необычен, Таргитай едва не сорвался.
     -- Кто?
     -- Не туда смотришь, дурак!
     В сине-черном злом небе носились среди молний два гигантских  лебедя.
Белый и черный! Крылья,  которые  накрыли  бы  всю  Степь,  сминали  тучи,
закручивали их страшными водоворотами огня  и  дыма.  Молнии  прожигали  в
тучах  широкие  просеки,  раскалывали,  как  ударами  гигантской   секиры.
Багровую кровь туч  выплескивало  бурно,  неудержимо.  Та  выплескивалась,
выливалась и вытекала уже со всех сторон, а  туча  оседала,  выпуская  все
сжигающую кровь.
     Небо стало пурпурным, запах гари  и  дыма  стал  таким  сильным,  что
Таргитай раскашлялся, кулаками тер глаза, будто старался выдавить.
     Черный лебедь, получив удар клювом в грудь, начал падать,  постепенно
приближаясь к месту, где замерли невры. Крылья трепыхались  совсем  слабо.
Белый погнался, изготовился ухватить лапами за шею. Черный выбросил вперед
голову, ударил клювом как копьем в незащищенный  живот  противника.  Белый
закричал от боли, а черный с силой клюнул еще и еще. На  белоснежном  пухе
выступило широкое красное пятно.
     Белый беспорядочно трепыхал крыльями, черный долбил клювом  и  терзал
страшными лапами.  Потрясенные  невры  рассмотрели  острые  когти.  Вокруг
бойцов  трепетал  призрачный  свет,  молнии  загибались,  а  тучи   бешено
кружились, как в водовороте, держа в середине невиданных птиц.
     -- Он убивает доброго! -- закричал Таргитай.
     Мрак тоже закричал, пробиваясь сквозь грохот:
     -- А какой из них?
     -- Белый!
     -- Почему белый?
     Таргитай задумался, затем его лицо просияло.
     -- Его обижают!
     Олег скривился, у дурака -- дурацкая логика, но Мрак от Таргитая ушел
недалеко: в руках появился лук, он шире расставил ноги и уперся плечом для
упора.
     -- Мрак, -- крикнул Олег предостерегающе. -- Ты еще непонял?
     -- Что?
     -- Это Белобог и Чернобог. Они в вечной борьбе.
     Мрак всмотрелся, но лук не опустил. Голос стал нерешительным:
     -- Что-то расхотелось идти в боги...  Вот  так  и  клюют  друг  друга
испокон веков?
     Лебеди опустились ниже, чем стояли невры, белый  наконец  извернулся,
прошел от Прадуба так близко, что невров едва не сбросило ураганом. Черный
поторопился добить врага, промахнулся, а белый вцепился широким как  лодка
клювом в крыло черного, с силой дернул, вниз полетели  крупные  как  доски
маховые перья.
     Вдруг над ухом Таргитая едва слышно  вжикнуло.  Черный  изогнул  шею,
зубатая пасть вцепилась в горло белого. Тот беспомощно бил крыльями, более
чистыми, чем первый снег,  вокруг  бешено  кружились  тучи  сизого  пепла.
Стрела Мрака ударила черного в голову. Вспыхнули искорки, стрела  исчезла.
Лебеди яростно щипали друг друга, били крыльями, царапали.  Вторая  стрела
рассыпалась такими же искрами, ее даже не заметили.
     Внезапно Олег крикнул напряженно:
     -- Еще!
     Мрак быстро выпустил одну за другой три стрелы. Олег закричал тонко и
страшно, Алатырь-камень вспыхнул красным. В лебедя ударили уже не  стрелы,
а три раскаленных добела копья. Одна угодила в голову, две --  в  крыло  и
грудь. Черные перья вспыхнули и погасли, оставив выжженные  пятна.  Черный
выпустил изжеванное  горло  белого.  Клюв  распахнулся,  как  ущелье,  мир
дрогнул от страшного крика. Черный вскрикнул так, будто от  боли  корчился
весь мир.
     -- Влупил! -- закричал Мрак. -- Богу засадил! Олег, у меня еще дюжина
стрел. Прицепи и к ним волшбу!
     Его руки заметались с такой скоростью,  что  Таргитай  слышал  только
непрерывный звон тетивы. Алатырь-камень уже накалился  добела,  Олег  едва
удерживал в руках -- бледный, по закушенной губе текла кровь. Стрелы Мрака
летели уже, как раскаленные  горы.  Попадись  на  пути  башни  Голыша  или
Мардуха, да что их башни -- Рипейские горы,  разнесло  бы  вдрызг,  но  на
перьях черного лебедя оставались лишь выжженные пятна размером  с  колесо,
тут же исчезали, а вскрикивал он, как понял Олег, холодея, не  столько  от
боли, сколько от унижения. Его, верховного бога, сына  самого  Рода,  бьют
смертные?!
     Таргитай вдруг заорал:
     -- Хватит!.. Перестаньте!.. Трое на одного!
     Мрак повернул к нему злое перекошенное лицо.
     -- Что, опять не так? Он же черный!
     Последняя стрела оставила на перьях пятно с красными краями  и  запах
гари. Лук прыгнул в горит, а в руках Мрака возникла секира.
     -- Ты сам черный!
     Мрак помедлил, без охоты  вернул  секиру  на  место.  Слабая  усмешка
тронула губы.
     -- Вообще-то... Двое в драку, третий в... другое место.
     -- Какое?
     -- То самое, где спина зовется уже иначе.
     А Олег, проводив взглядом вечных противников, сказал другим голосом:
     -- То, которым ты думаешь всегда... а мы... все  чаще.  Пойдемте.  До
конца света семь дней, а мы... Мрак уже готов деньги ставить!

     К вечеру снова уперлись в живой поток муравьев. Черные  хищные  звери
бежали так же стремительно, неутомимо. Мрак попытался обойти, поискал, зло
развел руками.
     -- Боюсь, опять надо на ту сторону...
     -- Надо -- переберемся, -- ответил Олег безучастно.
     Мрак подозрительно смотрел на волхва, но у того  ни  один  мускул  не
дрогнул на лице. Так точно Зарина не страшилась огромного рогатого  зверя,
хотя та самая корова одним взмахом рогов могла бы распороть ее надвое.
     -- Если ты их так знаешь, что они там воруют?
     -- Мрак... зачем судить по себе? Может быть, им там так дают.
     -- Догоняют, да еще дают. Точно воруют! В  вирии  всего  должно  быть
много.
     Таргитай сказал обеспокоенно:
     -- Но мы ж воровать не будем? Мы ж не муравьи.
     -- Верно. Людям ежели воровать -- то воровать! Еще и поджечь то,  что
унести не в силах.
     Олег присматривался, внюхивался в мощный кисловатый запах.
     -- Муравьи бегут в пять раз быстрее нас. Сюда забрались только  самые
сильные, поджарые.
     Мрак с отвращением смотрел на живой поток, Таргитай вскрикнул:
     -- Олег, ты что задумал? Я быстрее уже не могу.
     Он был красный, как раскаленная болванка. Блестел,  обливался  потом,
крупные капли шипели на плечах и взвивались легкими кольцами пара. Дыхание
было, как у Змея на издыхании.
     Олег сказал напряженно:
     -- Наверх бегут как раз за добычей. Я мог  бы  заставить  снести  вас
вниз. Но наверх бегут только порожняком. Голодные и злые!
     -- А как-то одурачить? Раз уж твоя магия Дуба страшится.
     -- Смогу, но ненадолго.
     Мрак встрепенулся.
     -- И не сожрут? Проехать бы на таком кабане с версту...
     -- Версту не удастся.
     -- Ну, полверсты!
     -- И полверсты вряд ли.  Муравей  почует  обман  раньше,  раздерет  в
клочья. Надо успеть перескочить на другого! Если вы оба готовы...
     Мрак  с  еще  большим   отвращением   смотрел   на   реку   челюстей,
бронированных тел. Страшные звери неслись, как  выпущенные  сильной  рукой
стрелы, как с такими драться? Муравей  трижды  рассечет  вдоль  и  поперек
своими серпами, прежде чем шелохнешь пальцем.
     -- А что остается? Мы все равно не бессмертные...
     Только на муравьях еще не хватало, думал Таргитай тоскливо. На  ковре
летал, на Змее летал и ездил, на Рухе летал, на черепахе плавал, на  Мраке
ездил... Мокрый от усилий, он старался не смотреть  на  мелькающие  стены:
голова кругом, кое-как  дотягивался  до  соседнего  бронированного  зверя,
затем оставалось  схватить  за  острый  шип  на  панцирной  спине,  быстро
перебросить себя на полном бегу с одной железной спины на другую.
     Ушибы и ссадины накладывались так густо, что скоро  Олег  и  Таргитай
превратились в сплошные  ссадины.  Мрак,  несмотря  на  свой  страх  перед
противниками сильнее его, умело перескакивал с одного зверя на другого, но
изгоев не обгонял: стерег.
     Серая кора мелькала  под  лапами  муравьев  с  такой  скоростью,  что
сливалась в серую полосу. По бокам прочерчивались  скалы,  уступы.  Иногда
становилось темно: муравьи ныряли в пробитые ими же или подземными зверями
норы. Кислый запах становился совсем невыносим, заставлял чихать,  хватать
ртом воздух.
     Воздух снаружи становился все резче, холоднее и чище. Олег,  несмотря
на бешеную гонку, напряженно старался понять: ежели  к  солнцу  ближе,  то
должно быть теплее? Не сразу  допер,  что  ведь  приближаются  к  небесной
тверди, за которой -- неизмеримые хляби. От них и должно  тянуть  холодом:
дождь ведь падает холодный! Еще за небесной твердью хранятся запасы града.
Раз в селе выпал с воронье яйцо, а укрыл землю по щиколотку!
     Слева пронесся, как всадник на коне, Мрак.
     -- Боюсь, опять надо на ту сторону...
     -- Надо -- переберемся, -- ответил Олег безучастно.
     Мрак подозрительно смотрел на волхва, но у того  ни  один  мускул  не
дрогнул на лице. Так точно Зарина не страшилась огромного рогатого  зверя,
хотя та самая корова одним взмахом рогов могла бы распороть ее надвое.
     -- Если ты их так знаешь, что они там воруют?
     -- Мрак... зачем судить по себе? Может быть, им там так
     дают.
     -- Догоняют, да еще дают. Точно воруют! В вирии всего
     должно быть много.
     Таргитай сказал обеспокоено:
     -- Но мы ж воровать не будем? Мы ж не муравьи.
     -- Верно. Людям ежели воровать -- то воровать. Еще и поджечь то,  что
унести не в силах.
     Олег присматривался, внюхивался в мощный кисловатый запах.
     -- Муравьи бегут в пять раз быстрее нас. Сюда забрались
     только самые сильные, поджарые.
     Мрак с отвращением смотрел на живой поток, Таргитай вскрикнул:
     -- Олег, ты что задумался Я быстрее уже не могу.
     Он был красный, как раскаленная болванка. Блестел,  обливался  потом,
крупные капли шипели на плечах и взвивались легкими кольцами пара. Дыхание
было, как у Змея на издыхании.

     Олег сказал напряженно:
     -- Наверх бегут как раз за добычей.
     Только на муравьях еще не хватало, думал Таргитай тоскливо. На  ковре
летал, на Змее летал и ездил, на Рухе летал, на черепахе плавал, на  Мраке
ездил... Мокрый от усилий, он старался не смотреть  на  мелькающие  стены:
голова кругом, кое-как  дотягивался  до  соседнего  бронированного  зверя,
затем оставалось  схватить  за  острый  шип  на  панцирной  спине,  быстро
перебросить себя на полном бегу с одной железной спины на другую.
     Ушибы и ссадины накладывались так густо,  что  скоро  Олеги  Таргитай
превратились в сплошные  ссадины.  Мрак,  несмотря  на  свой  страх  перед
противниками сильнее его, умело перескакивал с одного зверя на другого, но
изгоев не обгонял: стерег.

     Серая кора мелькала  под  лапами  муравьев  с  такой  скоростью,  что
сливалась в серую полосу. По бокам прочерчивались  скалы,  уступы.  Иногда
становилось темно: муравьи ныряли в пробитые ими же или подземными зверями
норы. Кислый запах становился совсем невыносим, заставлял чихать,  хватать
ртом воздух.
     Воздух снаружи становился все резче, холоднее и чище. Олег,  несмотря
на бешеную гонку, напряженно старался понять: ежели  к  солнцу  ближе,  то
должно быть теплее? Не сразу  допер,  что  ведь  приближаются  к  небесной
тверди, за которой -- неизмеримые хляби. От них и должно  тянуть  холодом:
дождь ведь падает холодный! Еще за небесной твердью хранятся запасы града.
Раз в селе выпал с воронье яйцо, а укрыл землю по щиколотку!
     Слева пронесся, как всадник на коне, Мрак. Колчан и лук торчали,  как
укороченные сяжки. Досадливо поморщился, опять он впереди,  перескочил  на
муравья попроще, дал обогнать себя Олегу.
     Коричневые бока мелькали справа и слева.  Таргитай  поленился  всякий
раз поднимать ноги, один зацепил так, что подошва  слетела  как  срезанная
бритвой, а голенище распахнулось, как полог шатра Баджеда.
     -- Не душите зверей! -- гаркнул Мрак рассерженно. -- Что они под вами
еле двигаются?
     -- Мрак, это они тебя боятся...
     -- Зато ты и улитку не напугаешь!
     Голос оборотня растворялся среди шорохов, треска и шуршания  мириадов
когтистых лап и панцирей. Олег сидел бледный,  красные  волосы  трепетали,
как пламя на  ветру.  Он  мчался  опасно  близко  к  стене  желоба,  пусть
отшлифованной боками за века, но если прижмут, от волхва останется  только
мокрое пятно с версту длиной.
     -- Олег! Держись в середке!
     Голос потонул  в  могучем  шорохе.  В  воздухе  стояла  мелкая  пыль.
Когтистые лапы сцарапывали кору, прогрызали ложе  глубже.  Красные  волосы
волхва вспыхнули еще, потом сколько Мрак  ни  всматривался,  видел  только
черно-коричневые спины, да  впереди  мелькала  спина  Таргитая  с  золотым
Мечом.
     Мрак ощутил себя впервые слабым и  одиноким.  Друзей  нет,  не  нужно
постоянно держать себя героем, которому все нипочем. И  высоты  боится,  и
этих страшных молниеносных зверей.  Под  ним  лютый  зверь  с  оскаленными
челюстями, рядом несутся тысячи таких же: у всех оскаленные  морды,  глаза
горят. Все в боевом походе за добычей! Как остаться  в  живых?..  Впрочем,
если всему белу свету осталось только семь, а то уже и шесть дней...
     Нет, оборвал он себя. человек рождается с надеждой. Живет в надежде и
умирает в надежде не умереть, а стать богатым и  толстым,  а  то  и  вовсе
бессмертным. Человек вообще живет  так,  словно  бессмертен.  А  он,  Мрак
Секироносец, человек...
     Все  чаще  с  разбега  влетали  в  расщелины,  ущелья.  Совсем  рядом
проносились острые серые стены, исчерченные  полосами.  Сверху  опускалось
бескрайнее белое поле. Мраку казалось,  что  он  как  рыба  поднимается  к
покрытой льдом поверхности реки. Только не лед,  опять  туман,  что  завис
между небом и землей, --  облака.  Оказывается,  они  плывут  в  несколько
слоев. О такую льдину не расшибешь голову.
     Он невольно зажмурился, когда  черные  тела  впереди  разом  исчезли.
Потом на лицо брызнуло мокрым холодом, а  когда  Мрак  открыл  глаза,  уже
двигались в странной белой тьме.
     Когда туман поредел, они неслись все так же по щелям и расщелинам,  а
снежное поле осталось внизу. Вверху  блистал  ослепительный  свет.  Сердце
стучало чаще, Мрак чувствовал, что скоро произойдет что-то необычайное.
     Муравьи неслись все стремительнее,  словно  кони,  зачуявшие  близкий
отдых. Сверкающие облака, которые  Мрак  сперва  тоже  принимал  за  белый
туман, не двигались и с каждым рывком муравья блестели все ярче.
     -- Светлые боги, -- прошептал он в благоговейном страхе. -- Неужто...
небесная твердь?
     Через несколько мгновений шерсть на  загривке  встала  дыбом.  Острые
глаза увидели, что ствол Прадуба проходит сквозь  небесный  хрусталь,  как
нож сквозь теплое масло без зазора!
     Рос молодой Прадуб, рос, пока не уперся маковкой в  небесную  твердь.
Ему бы склониться, ан нет: проломил дыру, без помех погнал в  рост,  а  за
века, разрастаясь, заполнил собой весь пролом, а там еще и наплывы, кольца
нагромоздил...
     Муравьи внезапно нырнули в  узкое  ущелье.  Потемнело,  кислый  запах
усилился. Мрак с тревогой понял, что муравьи бегут по ходу,  прогрызенному
древесным червем. Добро, ежели где-то  выскочат  на  поверхность,  а  если
разбегутся по ходам искать местное зверье? Назад уже не выбраться.
     Внезапно впереди блеснул свет, начал стремительно приближаться.  Мрак
невольно прикрыл глаза от слепящего блеска. Яркий круг туннеля расширился,
муравьи черной рекой выплеснулись...
     ...и Мрак едва не ударился подбородком о грудь,  настолько  внезапным
был  переход   в   другое   положение.   Он   поспешно   соскочил,   упал,
поскользнувшись на холодном прозрачном льду. Воздух был  заполнен  звонким
цокотом когтей. Муравьи, покинув  уже  привычную  стену  Прадуба,  так  же
целеустремленно уносились по ровному, царапая  лед  когтями.  Черная  река
превращалась в ручей, затем в черную  натянутую  струну,  наконец  исчезая
вовсе.
     Из  темного  зева  норы  муравьи  выныривали  черные,   страшные,   с
разведенными в  стороны  жвалами.  Мрак  видел  только  широкие  массивные
головы, шипастые спины и  сужающиеся  брюшка.  Одинаковые  как  из  одного
стручка, выскакивали и уносились, у  Мрака  зарябило  в  глазах,  с  таким
напряжением старался не пропустить изгоев.
     Когда среди блестящих тел возникло лохматое и неопрятное, Мрак заорал
так, что сорвался на визг:
     -- Олег! Слегай! Слезай быстрее!
     Олег лежал на  муравье,  как  примороженный,  даже  руками  и  ногами
обхватил, распластался, опустив лицо в щель между литой головой и  широкой
спиной. Мрак сжался: треск и шорох заглушают крики, а волхв уткнулся лицом
не зазря -- не зацепится за потолок.
     -- Олег! Слезай, а то пропадешь!
     Лавина муравьев стремительно неслась мимо.  Волхва  пронесло  в  трех
шагах. Мрак, едва помня себя от злости, с силой оттолкнулся, прыгнул,  под
подошвами протестующе скрипнуло. Пихнулся еще, перескочил на другую спину,
но Олег уже проскочил, не догнать.
     Услышал ли волхв или блистающий  свет  заставил  поднять  голову,  но
ахнул, тут же скатился со своего зверя. Когтистые лапы пробежали по  нему,
Олег выполз помятый, весь в длинных кровоточащих царапинах.
     Сильная рука ухватила, выволокла. Сколько раз уже выволакивала,  злой
голос прогремел:
     -- Нашел где спать! Мало одного Таргитая?!
     Олег прикрывал ладонями глаза,  осматривался  в  страхе,  дергаясь  и
вздрагивая. Они были на ровном блистающем поле, похожем на ледяное,  слева
поднималась стена Прадуба, но там было пусто. Муравьи дружно  неслись,  не
сбавляя скорости. Синий лед гремел под жесткими когтями.
     -- Что-то пусто в этом вирии, -- сказал Мрак хрипло. -- Что собака из
кузни сопрет? А муравьи, вишь, что-то находят.
     -- Отойдем малость, -- предложил Олег, тяжело дыша. -- Ты зайди с той
стороны... нет, лучше я зайду, будем Таргитая вылавливать с двух сторон.
     -- Голова, -- похвалил Мрак.
     Олег умело перебежал на ту сторону смертоносного потока.
     Не так лихо и быстро, как Мрак, но  сосредоточенно  и  без  малейшего
страха. Волхв, узнав ранее незнаемое, переставал бояться, Мрак за ним  это
заметил.
     Таргитай вынырнул в середине потока. В руках была дудочка,  сидел  на
загривке крупного чудовища, пальцы вяло ползали по дырочкам. Дурень играл,
просто не видя смертельной опасности.
     -- Таргитай! -- заорали оба в один голос.
     Таргитай прищурился от  яркого  света,  узнал,  радостно  кивнул,  но
дудочку от губ не убрал. Будто сидит на завалинке, а не на  шее  свирепого
зверя!
     -- Слезай, дурень!
     На румяном лице появилось выражение крайнего недоумения. Мрак подумал
даже, видит ли дурак их, или же перед внутренним взором проплывают сладкие
грезы, зрит волшебные замки и себя -- умного, красивого, находчивого?
     Таргитай даже приглашающе взмахнул рукой. Мол,  пора  снова  на  этих
чернопанцирников. Хоть и пахнут кислыми щами, но везут!
     Мрак и Олег метнулись одновременно. Их толкали, сбивали с  ног.  Олег
ухитрился  пробежать  поверху,  оба   схватили   ошеломленного   Таргитая,
выволокли на обочину. Упали, тяжело дыша. Совсем  рядом  неслась  гремящая
река тяжелых черных тел, острые и твердые как алмазы когти высекали искры.
     Таргитай выдрался из их рук.
     -- С ума сошли?.. Надо спешить!
     Мрак сжал кулак, на скулах вздулись рифленые желваки.
     -- Это тебе, беговой улитке?! Разуй глаза! Тебя, дурня, куда перли?
     Таргитай непонимающе огляделся. Синие глаза медленно распахнулись.
     -- А где наше деревом.. А, мы уже слезли. А куда мы слезли?
     Мрак смотрел на дударя со злым восхищением. Таргитай торопливо прятал
сопилку, не мог засунуть за пазуху, смотрел уже виновато и заискивающе.
     Мир  блистал,  ибо  в  немыслимой  выси   непривычно   зеленое   небо
переливалось сполохами.  Олег  был  бледным,  отсутствие  солнца  потрясло
больше, чем ожидал. Синие от холода губы подрагивали.  Он  что-то  силился
сказать и не находил слов.
     Под ногами  в  толще  голубого  хрусталя  двигались  тени,  исчезали,
затаивались. Таргитай зачарованно таращил глаза. Иней на волосах  растаял.
Серебристый налет на рукояти Меча исчез, она  победно  и  грозно  блистала
крупными каплями.
     Олег с  гримасой  прикладывал  белые  от  холода  пальцы  к  глубоким
царапинам. Кровь застывала коричневой корочкой,  а  когда  убирал  пальцы,
ссыпалась, оставляя розовые шрамики. Мрак  отстранился  было,  когда  Олег
взялся врачевать и его израненное тело, мужчины-де  все  терпят,  но  Олег
держался, как с неумным ребенком, зарастил царапины и ссадины, снял ушибы,
убрал опухоли и шишки. Мрак повеселел, желтые огни в глазах погасли.
     -- Отдохнули? -- спросил он нетерпеливо. -- Надо  идти,  как  гласит,
если волхв не брешет, древняя мудрость.
     -- Древняя? -- спросил Таргитай  с  недоумением.  --  Какой  же  Олег
древний? Это он гласит, как говорящая ворона...

     Глава 7

     Смертные?!
     Они оглянулись на удивленный вскрик. В трех шагах, прижимая  к  груди
поздние осенние цветы, возникла девушка.
     Вокруг нее еще искрился, таял плотный воздух.  Мрак  ахнул,  Таргитай
непроизвольно шагнул вперед.
     От девушки шел чистый неземной свет. Золотая как лен  коса  ниспадала
на прямую спину, в поясе ее можно было бы  обхватить  пальцами.  Удивленно
распахнутые глаза неотрывно смотрели на троих рослых и таких непохожих  на
богов пришельцев.
     Грязных, пропахших  потом,  с  измученными,  но  решительными,  злыми
лицами.
     Пухлый алый ротик раскрылся в неуверенной улыбке.
     -- Кто вы, герои?
     Мрак растерянно топтался на месте, разводил руками,  наконец  отыскал
убежавший голос:
     -- Мы?.. Да что мы... Кто ты, светлое чудо?
     -- Меня зовут Леля, -- ответила девушка светлым как лесной  ручеек  и
чистым голоском, от которого даже у Олега защемило сердце. -- Я только что
оттуда, снизу... Я здесь бываю редко, почти всегда у людей... я их  люблю.
Вы похожи на тех, кого я знаю на земле... и не похожи.
     -- Все люди разные, -- ответил  Мрак  все  тем  же  растерянным,  так
непохожим на него голосом. -- Но любить могут все... Мы тут одного  держим
на короткой веревке, а то всех любит... Гребет под себя  все,  что  ходит,
ползает, летает и плавает. Что не движется -- тоже гребет...
     Девушка растерянно смотрела огромными  округлившимися  глазами.  Мрак
вымученно улыбался, вымученно шутил, пытаясь найти себя, прежнего, но  вид
у него был потрясенный.
     Таргитай сказал тихо:
     -- Леля! Ты -- богиня любви и красы. Тебе  поклоняются  все  молодые,
чтут зрелые. Тебе приносят дары не от страха -- по любви...  Скажи,  какой
ветки держаться, чтобы пройти к Роду?
     Леля удивленно повела в его сторону бровью,  тонкой,  как  шнурок  из
собольего меха.
     -- Разве любовь не выше денег, воинской славы?  Не  выше  почестей  и
любого богатства?
     Мрак и Олег смотрели на нее не сводя глаз. Таргитай пожал плечами.
     -- Ну... а кто спорит?
     -- Тогда почему, -- сказала она с недоумением, --  почему?  Разве  не
лучше быть бедным, но любимым? Любимым и любящим?  Неужто  вы  огрубели  в
этом жестоком мире настолько, что...
     Ее большие прекрасные  глаза  наполнились  слезами.  Олег  покраснел,
грудь начала часто вздыматься. Мрак внезапно шагнул вперед, на ходу сорвал
перевязь с секирой, швырнул под ноги.
     -- В задницу воинскую славу! И деньги. Почему  никто  не  сказал  мне
раньше?.. Черт, для чего жил, за что дрался, дурак лесной...
     Темное лицо быстро светлело,  будто  в  угрюмом  оборотне  разгорался
незримый огонь. Он  перешагнул  через  секиру,  Леля  нежно  и  благодарно
улыбалась Мраку. Их руки сближались, кончики пальцев почти соприкоснулись,
как вдруг грубая рука ухватила Мрака за плечо.
     Он едва не упал от внезапного рывка, развернулся. Синие как лед глаза
Таргитая смотрели прямо в душу.
     Ты?.. Это ты, Мрак? А наша цель?
     В задницу твою цель, -- прохрипел Мрак.
     А твою?
     -- Теперь она только твоя...
     Он повернулся к Леле. Таргитай вскрикнул отчаянным голосом:
     -- Олег, помоги! Мне этого лося не удержать.
     Волхв, не слыша Таргитая, просветленный лицом, подошел к Леле и робко
коснулся ее плеча. Она ответила чистой улыбкой,  светлой  как  у  ребенка.
Олег вздохнул с таким облегчением, будто свалил  с  плеч  гору.  И  словно
разом нашел ответ на все мучившие его вопросы.
     Таргитай неумело выругался. Мрак тянулся  к  Леле,  заглядывал  в  ее
ясные глаза, удержать его не легче, чем падающую лавину.  Таргитай  рванул
его за плечо, с силой разворачивая  камнепад  чуть  в  сторону,  попытался
оторвать Олега.
     Леля  с  укором  смотрела  на  грубого  варвара.  Слезы  брызнули  из
прекрасных глаз, оставили на щеках блестящие дорожки. Алые губы распухли и
дрожали, как у обиженного ребенка.
     Таргитай ухватил обоих за шиворот. Мрак и  Олег  даже  незаметили,  а
волхв равнодушно наступил на брошенный им Жезл Мощи. Алатырь-камень  слабо
вспыхнул и погас.
     -- Нет!!! -- заорал Таргитай страшно. -- Нет!!!
     Он толкнул Лелю  в  грудь,  вклинился  между  нею  и  друзьями.  Мрак
набычился, из глаз брызнули злые искры. Олег толкнул Таргитая локтем, удар
был так силен, что хрустнули ребра. Кривясь от боли, Таргитай крикнул:
     -- Любовь?.. Заниматься любовью,  когда  горят  дома,  когда  конские
копыта степняков топчут детей, когда  зверье  в  людской  личине  насилует
наших женщин? Мрак, ты забыл Зарину, Снежану, Степана?.. Я -- не забыл!
     Он  тащил  их  за  шивороты,  сбивал  с  ног,   когда   те   пытались
освободиться. Столкнул в трещину, Мрак  помотал  головой,  налитые  кровью
глаза медленно очищались. Могучая грудь тяжело  вздымалась,  как  волны  в
бурю. Кулаки были сжаты так, что костяшки побелели.
     -- Где... моя... секира?
     -- Потерял,  дубина,  --  крикнул  Таргитай.  Половину  щеки  занимал
кровоподтек, Мрак зацепил. --  Стой,  лось  безрогий!  Сам  принесу.  Тебе
нельзя.
     -- По... чему?
     -- Ты, оказывается, все отдашь... всего лишь за любовь.
     Он  повернулся  к  блестящему  краю.  Олег,  отводя  глаза,  с  бурно
вздымающейся грудью, попросил глухо:
     -- И Жезл захвати... если сможешь.
     -- А ты?
     -- Я себе не доверяю.
     Таргитай исчез, только подошвы мелькнули над блистающим краем. Олег с
силой тер ладонями лицо.
     -- Да, Мрак, удивил.
     -- А ты? -- огрызнулся Мрак. -- Шкуру на себе рвал! Из себя  лез,  от
всех мудростей отказался.  Нас  обоих,  надо  признаться,  как  обухом  по
голове. Теперь видно, что супротив богов у нас кишка тонка... А ведь еще и
не дрались!
     -- Тонка, -- признал Олег нехотя. -- Ты сильнее любого зверя, я согну
в бараний рог любого мага, но против богов мы что мыши супротив кота.
     Мрак с беспокойством смотрел на блистающий край.
     -- Слушай, а как же Тарх?
     -- Сам видишь. Дурню любая беда по колено.
     -- Потому что дурень?
     -- Или потому, что ему по дурости все одно: богиня, простая девка. Ты
ж помнишь, как он с легкостью взял Меч?
     Послышались торопливые шаги. Над краем показались ноги  в  стоптанных
сапогах. Подошва на  одном  отошла,  выглядывал  грязный  палец.  Таргитай
тяжело слез, в руках держал Посох и  секиру  в  путанице  широких  ремней.
Из-за плеча выглядывала золотая рукоять Меча.
     -- Пойдем? -- сказал он вопросительно. -- Эх, если бы ты  мог  как-то
затащить нас наверх волшбой...
     Он первым протискивался в щели, карабкался, как муравей, по  отвесным
стрнам. Пальцы будто сами находили выступы, ямки, так привык лезть и лезть
наверх,  а  Мрак  и  Олег  спешили  следом,  подозрительно   посматривали,
переглядывались.
     -- Ну, -- буркнул Мрак раздраженно, --  что  ты  буравишь  ему  спину
глазами? Говори. Мне тоже не все ясно.
     Олег приглушил голос:
     -- Он толстокожий? Или что-то еще?
     -- А что еще?
     -- Он даже не очень-то заметил, что это  богиня.  И  что  у  нее  сил
поболе, чем у всех людей на свете.
     -- Ну, он не очень-то обратил  и  на  мощь  другой...  А  та  намного
сильнее этой женщины-цветка.
     -- Дана могла снизойти. Как ты, к примеру, поигрался бы  с  котенком.
Но Тарх Лелю обругал и пихнул так, что бедная едва не упала!
     -- Ну, -- ответил Мрак с неуверенностью в голосе, -- Леля могла и  не
дать сдачи. Она ж богиня любви и красоты? Ей быть драчливой не  к  лицу...
Хотя я, честно говоря, не понимаю, как не врезать в ответ, когда можно.
     -- Зато я понимаю, как можно жить и не давать сдачи... Но с Таргитаем
все равно не все ясно.
     Таргитай карабкался уже в сотне  саженей  --  злой,  сосредоточенный,
непривычно собранный. Широкие ремни опоясывали  спину  крест-накрест,  Меч
как прилип, золотистая рукоять загадочно поблескивала.
     -- Да ладно, -- сказал Мрак. -- Грех обижать того, кого обидели боги.

     Оборотня уже пошатывало, он хрипел, все чаще  промахивался,  хватаясь
за выступы. От него несло как от коня крепким потом, крупные мутные  капли
падали на Олега. Чистоплотный волхв раздраженно пытался обогнать оборотня,
но колени подламывались, ноги распухли и стали как чугунные.
     Таргитай из ведущего быстро оказался ведомым. Тащился,  как  коза  на
веревке,  поскуливал.  Его  задора,  как  давно  заметил   Олег,   хватало
ненадолго. Мрак же всегда сперва возражал, высмеивал, но, ступив на тропу,
уже не сходил. А вот он, волхв, замечая за другими многое, в себе так и не
разобрался. Слишком многое стряслось за лето. Когда-нибудь, когда все  это
кончится, то, если уцелеет мир, он забьется куда-нибудь в нору, где  никто
не найдет и не помешает, и будет размышлять, думать, мыслить...
     Мрак впереди остановился, вскинул руку. Олег уже  раскрыл  было  рот:
оборотню если не напомнить о привале, то сам падет и других  уморит.  Едва
дышат, соринка свалится на плечи -- хребет хряснет, не до встреч...
     В двух десятках шагов в  неширокой  впадине,  через  которую  шла  их
дорога, у костра сидели звероватые гиганты. В звериных шкурах, лохматые, с
всклокоченными бородами. По кругу  ходил  исполинский  рог,  наполняли  из
огромного  кувшина.  Костер  горел  яро,  угольки  щелкали  и  разлетались
шипящими искрами. На  замерших  людей  лишь  один  повел  бровью,  тут  же
отвернулся и припал к рогу.
     Таргитай  и  Олег  замерли,  вид  гигантов  был  страшноват,  а  Мрак
отдышался и сказал громко:
     --  Исполать  вам,  люди...  гм,  боги  добрые.  Не  подскажете,  как
побыстрее добраться на самый верх?
     Таргитай за их спинами жалобно проблеял:
     -- А то и подсобили бы или как...
     Гиганты  ели,  прикладывались  к  рогу.  Наконец  один,  огромный   и
массивный как копна, сказал  с  презрением,  все  еще  не  замечая  мелких
людишек:
     -- Те, кто пасет стада, -- не мужчины, а  слабые  бабы.  Настоящие...
Да, настоящие остались в диких лесах. Они живут, как и должны жить люди --
охотой! Догнать зверя на бегу, свалить наземь и хватить ножом по горлу,  а
то и самому зубами -- разве не по-мужски? Припасть алчущим  ртом  к  ране,
откуда хлещет горячая кровь! Бера давили голыми руками, рыбу  хватали  без
острог и сетей!
     Гиганты мерно кивали. Один возразил:
     -- Но ты, говорят, начинаешь покровительствовать и  тем,  кто  гоняет
стада по Степи?
     Гигант нехотя двинул могучими плечами.
     -- Я ж говорю, мельчает народ. Уже  мало  осталось  народов,  которые
живут только благородной охотой. То один, то другой от лени да  страха  за
день завтрашний... ну да, от страха, не  сразу  бьют  зверя,  а  держат  в
загонах. Кто день-два, кто дольше. Сперва я отказывался от таких, потом...
ладно, они ж все-таки при зверье!
     Снова мерно кивали, пили, выхватывали из  костра  зарумяненные  куски
мяса. Ели жадно, кости хрустели на крепких зубах.
     Мрак ощутил, как закипает кровь. Промелькнули яркие картины радостной
охоты, когда он прыгал на зверя с ножом, катался в смертельной схватке,  а
потом пил горячую кровь, сдирал шкуру и победно набрасывал на плечи...
     Краем глаза видел загоревшиеся глаза Олега. Звякнул о хрустальный пол
Посох, но тут же, грубо вторгаясь в радостные картины,  по  плечу  ударила
сильная  рука.  Таргитай  зло  затащил  обоих   обратно,   прошипел,   как
разъяренная змея:
     -- Что с вами? Куда ветер подует, туда и гнетесь!
     Мрак ударился головой, очумело проговорил:
     -- Смотря какой ветер...
     -- А ты, волхв, -- сказал Таргитай с упреком, -- где  твоя  мудрость?
Ладно, отдохнули!
     Не дожидаясь ответа, он пошел вдоль  коричневой  стены,  стараясь  не
задеть гигантов. Мрак и Олег пристыженно держались сзади.  Когда  Таргитай
снова оказался далеко впереди, Мрак сказал потрясенно:
     -- Это же мой бог --  Велес!  Подумать  только,  я  говорил  с  самим
Велесом!
     -- Поговорил и пошел дальше, -- сказал Олег,  но  вид  у  самого  был
бледнее бледного. -- Но ты заметил еще нечто...
     -- С Тархом?
     -- Да. Опять с него как с гуся вода.
     -- Просто дурням, как говорил Боромир, все как о стенку горох!
     -- Потому ли? -- сказал Олег с сомнением. -- Не знаю. Никогда  бы  не
подумал, что дурость может помочь. А тут выручила трижды.
     -- Ну, супротив умного остережешься, а против Таргитая  любой  мудрец
оплошает.
     -- Не знаю, -- ответил Олег тревожно.  --  Я  боюсь  всего,  чего  не
понимаю.
     Мрак хмыкнул, дальше лез  молча.  Врет  волхв!  Боится  и  того,  что
понимает. Правда, чего не понимает, того боится больше. Душа трепещет,  но
ноги идут. Ему в самом деле труднее всех. Это он, Мрак, убедил  себя,  что
надо, мол, жить, как набежит, двум смертям не бывать, а одной не миновать,
трус умирает тысячу раз, то да се, так что только легкий холодок по спине,
когда вот так смерти в глаза, да кровь  быстрее  по  жилам.  Таргитаю  еще
проще: по дурости страха не ведает. Так что Олегу в этом мире хуже всех...
     С другой стороны, сказал себе, другого мира у нас все равно нет.  Все
мы привязаны крепче, чем козы  на  веревках.  Оборвать  можно,  но  только
вместе с жизнью.

     Мрак осатанел от сладкого всепроникающего  и  обволакивающего  запаха
меда и цветов, его подташнивало, желудок поднялся к горлу. Он плевался  на
бегу, но слюна была вязкая и тягучая как мед, а  от  сладости  мутилось  в
голове. А Таргитай. перевалил через  хрустальный  край,  взмолился,  жадно
хватая ртом воздух:
     - Ой, кусочек бы!.. Хотя бы кусочек...
     - Чего? - гаркнул Мрак, чувствуя, что готов его убить.
     - Дерьма, конечно...
     - А, - выдохнул Мрак, - и ты. Я бы не только понюхал, но  и...  Олег,
ты бы наколдовал хоть кучку?
     - В вирии? - огрызнулся Олег. - Если бы  яхонтов  попросил,  нас  бы,
может, и не тронули, их тут чем хошь жри, но за такое...  Тебе  надо  было
идти, как я, за Тархом. Не знаю, какой он  мед  ел,  но  запах  за  ним...
Муравьи падали, будто палкой бил по головам.

     Мрак  начал  замедлять  шаг.  Олег  насторожился:  оборотень  еще  не
шатается от усталости, а Мрак не остановится, пока все  не  распластаются,
как жабы под сапогами.
     -- Кто на этот раз?
     -- Еще один поверх... Сразу за этой ветвью.
     Теперь шел медленнее, сберегая дыхание. Олег  вздохнул  глубже,  ноги
гудят. Если завяжется драка, а без нее в этом мире, как видно, не прожить,
то и ноги, и руки не помощники. Но и сесть,  перевести  дух,  собраться  с
силами, некогда. Семь дней -- не пять лет.
     Едва  обогнули  ветку,  в  глаза  брызнул  яркий   свет.   Блистающий
хрустальный край можно было достать концом копья. Коричневый ствол  Дерева
уходил выше, острые и блистающие края сколотой льдины  кое-где  впились  в
плоть Дерева, но здесь пролом был гораздо  шире.  К  счастью,  хрустальный
купол ломался, как льдина, -- вот  грохались  на  землю  куски  небосвода,
подумал Олег невольно, -- хуже,  если  бы  ствол  Дерева  проникал  сквозь
небесную твердь, как сквозь глину. Тогда и муравьи не отыскали бы щелочку.
     Мрак совсем неспешно поднялся выше.  Олег  видел,  как  шея  оборотня
вытянулась, он пытался заглянуть на третье небо, оставаясь в безопасности.
     -- Что там?
     Мрак помедлил с ответом, голос был хладнокровным:
     -- А ничо... Люди да кони.
     -- А боги?
     -- Ну, разве тут не все боги?
     Надо подумать на досуге, подумал Олег, а вслух напомнил:
     -- Мрак, надо идти дальше.
     -- Даже не попросив о помощи?
     Олег почувствовал страх: Мрак никогда ни у кого не просил помощи.
     За хрустальным краем открылся вид на бесконечную блистающую  равнину.
Вдали за столом из грубо сколоченных  бревен  пировали  двое.  Их  кони  с
опущенными поводьями стояли в сторонке,  неподвижные,  как  вырезанные  из
дерева.
     Пирующие были молодыми, крепкими, жилистыми  мужчинами.  Один  был  с
золотыми как у Таргитая волосами, с яростным  красивым  лицом,  в  вышитой
сорочке, на шелковом поясе висел человеческий череп. Второй был  мельче  в
кости,  черноволосый,  быстрый,  со   странными   глазами   --   большими,
полыхающими, как два костра. Вокруг обоих  воздух  поблескивал,  словно  в
огне сгорали мелкие мошки.
     Невры выбрались наверх, скользя по хрусталю, подавленные  мощью,  что
явно струилась от богов.
     -- Поклон тебе, Ярило, -- почтительно сказал Мрак  тому,  у  которого
висел череп, -- и тебе, славный Жароок...
     -- Мы чтим вас, -- сказал Олег торопливо. --  Весной  в  твою  честь,
Ярило, девки и парни водят  хороводы,  любятся,  украшают  ветки  лентами,
пускают венки по воде... А в твою, Жароок,  весной  во  всех  хатах  гасят
печи, волхвы же добывают чистый огонь...
     На них смотрели вяло, без интереса. Ярило тут же припал  к  ковшу,  а
Жароок взглянул в упор полыхающими глазищами.
     -- По-старому?
     -- Дерево о  дерево,  --  поклялся  Олег.  --  Трут,  пока  огонь  не
полыхнет!
     -- Добро... -- одобрил Жароок, но голос был таким равнодушным, что  у
невров мурашки побежали по коже. -- Покон  надо  блюсти...  А  то  в  иных
племенах завелись хитрецы... или  ленивцы?  Наловчились  облегчать  святой
труд: бьют камнем о камень...
     -- Мы блюдем Покон! Скажи, Жароок, ты ведь тоже знаешь о скором конце
света?
     Жароок смотрел багровыми глазами, но  неврам  показалось,  что  глаза
вечномолодого бога напоминают больше багровый закат, чем багровый костер.
     -- А... вы те трое, что примчались охранять  Яйцо?  Боги,  плюйте  на
них! Я таких  дурней  не  встречал  даже  среди  жаб.  Разве  что  червяки
дурнее... Нет, вряд ли...
     Таргитай вспыхнул от стыда, Олег потупился. Мрак сказал настойчиво:
     -- Понятно, мы -- смертные. Нам не дано быть умными... Мы сами берем.
Не сразу, правда. Вы вон, сильные да могучие,  сидите,  опустив  ухи,  как
лопухи под дождем, а мы, слабые да неумелые,  мир  спасаем...  Не  срамно?
Жароок повернулся к Яриле.
     -- Чем, по-твоему, можно помочь этим смертным?
     Ярило, усталый и равнодушный, буркнул:
     -- Скажи им.
     -- Что все бесполезно?
     -- Это они сами знают. Но счастье людей,  если  ты  еще  сам...  хоть
смутно, да помнишь... в самой борьбе за победу.
     Жароок обеими руками поднял  ковш,  брага  хлынула  целым  водопадом.
Жароок даже не глотал, рекой лилась и исчезала в подставленном рте.
     Ярило нехотя обронил:
     -- Так просто мир не погаснет...  Осталось  не  семь  дней,  а  всего
три... Да, уже через три  дня  Ящер  выведет  из  подземного  царства  все
войска... Да, всех мертвых, что ему подвластны!  А  они  копились  у  него
тысячи и тысячи лет! Он всю жизнь, а она немалая, готовился к этой  битве.
Но это еще не все... На его стороне пойдут и живые...
     Невры похолодели. Если  толпы  мертвых  выйдут  из  подземного  мира,
покатят волнами по миру светлому, солнечному, то явно придет конец миру. И
разбивать Яйцо не надо.
     -- Кто? Почему? Разве такое может быть? -- вскрикнул Олег.
     -- На его стороне те кочевники, что живут набегами, войнами...
     -- Ну, с кочевниками нам уже приходилось, -- обронил Мрак.
     Ярило скривил губы:
     -- В войске Ящера мертвых воинов вдесятеро больше, чем всех живых  на
земле... К тому же у него все сильнейшие богатыри и герои. Всех  времен  и
племен! Ладно, оставим их... Как одолеете самого Ящера?
     В молчании Жароок со стуком поставил ковш.
     -- Никто из богов... Даже могучий Велес...
     Ярило взял ковш, осушил. Когда грохнул о стол, она снова наполнилась,
плеснула через край. Ярило уронил голову, молчал,  икал,  а  когда  поднял
голову, в глазах было удивление.
     -- А, смертные... С чем пожаловали?.. Жить надо яро,  помните?  Жизнь
коротка...
     Он коснулся пальцами черепа. Мрак кивнул.
     -- Жизнь всего света коротка. Как сбить рога Ящеру?
     Ярило смотрел мутным взором.
     -- Разве?.. Никто не может сбить ему рога. Даже боги.
     -- На всех есть управа, -- настаивал Мрак.
     Ярило оскалил зубы.
     -- Я знаю все, что творится в этом мире. В нем нет управы на  владыку
мира мертвых!
     Он  упал  лицом  на  стол,  захрапел.  Красивое   мужественное   лицо
исказилось в глупой гримасе.  Золотые  волосы  распластались  по  пролитой
браге, прилипли, потемнели.
     Мрак поклонился.
     -- Прощевайте, великие боги!
     Когда шли к стволу, Олег молчал, двигал  бровями,  что-то  обдумывал.
Таргитай, глядя на сосредоточенное лицо волхва, подумал,  что  это  они  с
Мраком ничего не узнали и мало что поняли, а Олег умеет  выуживать  нужное
даже из пьяной болтовни. Он не  случайно  твердит,  что  ежели  не  хочешь
умереть от жажды, должен научиться пить из любой  посуды,  пусть  даже  из
следа конского копыта.
     Опустились  на  каменно-деревянную  равнину,  которую   Олег   упорно
именовал веткой Дуба. Мрак сказал зло:
     -- Стоит ли переть на самый верх? Уже узнали, что мир погубит  первым
Ящер. А Род пальцем... пером не шелохнет. Хотя мог бы, если бы  что-то  не
останавливало.
     -- Но что может остановить Род? -- спросил Таргитай недоумевающе.  --
У него ого-го какая власть! И сила. Что может быть выше власти?
     Оба с Мраком повернулись к Олегу. Волхв пожал плечами.
     -- Знаете же, чего спрашиваете? Род ничто остановить не может.
     -- Но почему тогда...
     -- Нелепость.
     -- Но ведь это Род?
     -- Он не все мог сделать верно.
     Долго карабкались по Дереву молча. Вдруг Таргитай сказал:
     -- Я знаю.
     Мрак скривился,  он-то  знал  прозрения  дурака,  а  терпеливый  Олег
попросил:
     -- Знаешь, скажи.
     -- Он сам себя побороть не может.
     Мрак не  слушал,  карабкался,  иногда  нажимал  ладонями  на  колени,
помогая на  крутых  подъемах.  Олег  же,  который  до  всего  допытывался,
попросил:
     -- Объясни.
     -- Род старательно делал весь белый свет, создавал  богов,  зверей...
ну, все-все! А когда восхотел слепить нас, людей, сил уже  не  оставалось.
Боромир говорил, что Род тогда пролил на землю свою  кровь,  а  из  каждой
капли сотворил человека. Так что в каждом из нас есть частица  Рода.  Этим
отличаемся от всего-всего!.. Но нас же что-то иной раз  да  останавливает?
Дурь это или еще что, но это ж от Рода!
     -- Что? -- не понял Олег. --  Что  останавливает?  Меня,  к  примеру,
ничто не останавливает.
     -- И меня, -- буркнул Мрак.
     Он махнул рукой, наддал, уже не слушал. Олег  пошел  быстрее,  теперь
научился не отставать от оборотня. Таргитай тащился следом, рассуждая:
     -- А меня останавливает. Хочешь что-то сделать, а голос  внутри  тебя
говорит: нельзя, нехорошо. Хотя почему нехорошо, если  мне  в  пользу?  Но
покоряешься... Ни разу этот голос не сказал: ляг полежи,  плюй  на  все  и
береги здоровье,  укради!  А  всегда:  отдай,  не  солги,  встань  и  иди,
заступись за слабого, пойди и спаси...
     Темные пятна пота на  спинах  друзей  маячили  уже  далеко.  Таргитай
раскалился, как болванка в горне Степана, догнал, потащился след  в  след.
Олег бросил через плечо холодно:
     -- Дурень, а не лечишься. Тем более Род должен был спасти мир!
     Таргитай едва дышал, в груди хрипело. Смутно чувствовал свою правоту,
только вылепить в слова не удается, но и Олег  прав.  К  тому  же  правота
волхва ясна как на ладони, а его какая-то вроде червяка в тумане.
     Он потуже  подтянул  перевязь,  наддал.  Что-то,  а  бегать  научился
быстрее, чем думать глубоко и красиво.  Наверное,  вообще  бегать  учишься
прежде всего. Всю жизнь либо ты за кем-то, либо кто-то за тобой!
     Измучившись так, что не соображал  куда  карабкается,  пожаловался  в
отчаянии:
     -- Я не понимаю... Мы только что из  Леса...  а  заботимся  обо  всем
белом свете! Но другие, сильные и умелые, почему не  поднимут  задниц,  не
спасают тоже?
     Голос Мрака был злым, как дикие осы:
     -- Потому что пьют пиво, брагу, а по праздникам -- медовуху. А мы  --
воду из родников.
     Голос волхва донесся издалека:
     -- Они считают, что человек пьет квас, чтобы утолить жажду.  Вода  --
для скота.
     -- Что может быть лучше и чище холодной, когда зубы  ломит,  воды  из
родника? -- Мрак посопел, долго не отвечал, закончил совсем зло:  --  Они,
чтобы пойти спасать, должны взять с собой и квас, и пиво,  и  медовуху,  и
теплые одеяла, и сараи, и огороды...
     Дальше Таргитай не слышал, тащил себя  в  красном  тумане.  В  голове
стучали молоты,  кровь  стояла  в  глазах,  а  тело  было  налито  горячей
тяжестью. Он ничего не видел кроме своих рук, окровавленных, с  лохмотьями
кожи, сорванными ногтями. В груди хрипело, как дырявые меха.
     Он ударился лбом, попробовал обойти, снова ударился. Кто-то  похлопал
на спине, его дернули вниз. Распластавшись,  Таргитай  долго  хрипел,  под
раскаленным лбом едва не плавилась плоть дерева. Кровавая завеса  на  этот
раз долго не уходила с глаз.
     Никогда еще друзья не выглядели такими  измученными.  Даже  Мрак  был
полумертвым, распластался и дышал тяжело, как выброшенная на  берег  рыба.
Олег лежал без движения.
     В спину тянуло холодом. Таким холодом,  от  которого  не  становилось
прохладнее, а кожа вздулась пузырями. Похолодев от неясного  предчувствия,
Таргитай повернулся.

     В трех шагах зияло страшное  Дупло.  Издали  Таргитай  принял  бы  за
расщелину, сколько их было, но из  этой  дыры  несло  настоящим  могильным
холодом. Соки, напомнил он себе, чтобы  не  задрожать  уже  от  настоящего
страха. Холоднющие подземные соки, их любое дерево сосет из глубин  земли,
возгоняет по стволу -- сам пил березовый сок, от которого зубы ломит! -- и
наполняет листочки. Потому так холодно...
     Как сквозь вату услышал непривычно-усталое:
     -- Неужто... соки тянет из самого подземного мира?
     --    Ну,    --    послышался    замученный,     но     все     равно
отвратительно-рассудительный голос  Олега,  --  у  большого  дерева  корни
должны быть длинные. Иначе любой ветер свалит.  Корни  Прадуба  свисают  в
подземные бездны...
     -- Подземный мир?
     -- Он самый.
     -- А вода, которая прет по стволу к листьям, не мертвая?
     -- Гм...
     Таргитай с трудом перевалился на  спину,  дабы  не  видеть  страшного
входа, взмолился:
     -- Что вы о таких страстях?
     Мрак удивился:
     -- Тарх, никак боишься?
     -- Боюсь, -- признался Таргитай. -- Не знаю  почему,  но  боюсь.  Под
солнцем ничего не боюсь, а как подумаю о темноте...
     Он поднялся, сел. Олег сказал отчаянным голосом:
     -- Нет, не успеваем... До Рода карабкаться еще дня два...
     Даже я не представляю, что это и где. А уж затем сражаться с  Ящером.
Да еще добраться до него сперва! У нас всего три дня, как поспеть?  А  еще
что-то давно Агимаса не слыхать. Это не радует -- тревожит.
     На него смотрели измученные лица с изнуренными  глазами.  Капли  пота
падали с лица на грудь, шипели, превращаясь в пар.
     -- Все равно надо идти, -- сказал Мрак упрямо. -- Умрем в дороге!  На
бегу, как люди!
     Таргитай широко раскрытым ртом хватал воздух, как рыба на берегу,  но
сказал едва слышно:
     -- На...до... идти...
     Олег кивнул, повторил:
     --  Не  успеваем.  Но  у  нас  есть  крохотная  возможность...  Очень
крохотная!
     -- Говори, -- буркнул Мрак. -- У нас всегда самые  крохотные.  Мельче
только блохи на муравьях.
     -- Как победить Ящера? -- сказал Олег отчаянно. --  Он  сам  по  себе
Смерть, бог Смерти и властелин Смерти. Его нельзя  убить,  уже  и  так  не
совсем живой... Ну, мертв, я ж и говорю! Об этом все время повторяли Ярило
и Жароок.
     -- Так чего мы премся?
     -- Не убыть, так можно попробовать остановить... Загнать обратно.
     -- Тарх, не мешай думать.
     Мрак заступился:
     -- Зря обижаешь. Я всегда советуюсь с Тархом.  Потом  делаю  наоборот
и... почти всегда прямо в яблочко.
     -- Почти -- это еще не всегда.
     -- Подумаешь, Смерть, -- сказал Таргитай зло. -- На всех есть управа.
Боги ее не страшатся, верно?
     Мрак досадливо крякнул,  точил  секиру  молча.  Брови  Олега  полезли
наверх.
     -- Мрак, ты прав. С Таргитаем  иногда  стоит  советоваться.  Боги  не
страшатся смерти, ибо бессмертны, но ежели Яйцо разбить...
     -- Ну-ну.
     Олег поднялся.
     --  Поднимайтесь.  Я  попробую  отыскать  то,  чего  страшатся   даже
бессмертные боги.
     Мрак сопел недоверчиво. Таргитай спросил:
     -- Дана не говорила...
     -- Вряд ли она знает.
     -- Разве боги не всеведу...
     -- Я не бог, Таргитай. Но на белом свете есть то, чего не знает  даже
Род.
     Таргитай захлопал глазами.
     -- Всеведущий Род?
     А Мрак спросил подозрительно:
     -- Кто тебе подсказал?
     -- Все только и делали, что подсказывали. Даже если сами об  этом  не
знали. Аристей, Ярило... Да вы сами слышали. Ярило сказал,  что  на  белом
свете нет никого и ничего, что остановило бы Ящера...
     -- Ну-ну.
     Олег обвел их покрасневшими глазами. Жилки в белках полопались, глаза
были страшными, под ними висели темные мешки как у больного старика.
     -- Тогда надо идти на край белого света. Пойти и заглянуть за Край! А
то и пошарить  там.  Если  и  есть  нечто,  способное  остановить  Великое
Разрушение, то оно там.
     Мрака и  Таргитая  качнуло  назад,  словно  перед  ними  упало  небо.
Таргитай беспомощно хлопал глазами, Мрак наконец выдавил тонким, не  своим
голосом:
     -- За Край Света... Олег, ты хоть слышал такое?
     Олег смотрел на обоих измученными запавшими глазами.
     Голос был, как скрип разбитого громом дерева:
     -- Все когда-то впервые.
     Таргитай во все глаза смотрел на волхва, не узнавая отчаянного труса,
с которым вышел из Леса. Мрак  зябко  повел  плечами,  но  оборотень  умел
быстро брать себя в руки. Голос был полон наигранного оптимизма:
     -- Стоит  только  тропку  указать,  попрут  толпами,  народец  такой!
Поплевать с такой высоты -- это ж внукам можно рассказывать!
     -- Мрак,  --  перебил  Олег,  голос  был  сдавленный,  --  мы  должны
разделиться снова.
     Они отшатнулись еще больше. Не  понимали.  Одно  дело  разделялись  в
Городе, да и то чуть боком не вышло, другое -- здесь, в таком  месте.  Без
мужества Мрака не выжить, но  не  раз  спасала  и  мудрость  или  хитрость
волхва. Было и такое, что вытаскивал из беды Таргитай. Но далеко ли уйдут,
ежели порознь?
     Олег словно читал мысли, сказал отчаянно:
     -- Не знаю. Скорее всего сгинем друг без друга сразу.  Едва  повернем
за угол. Но ежели вместе, то наверняка сгинем. Правда, не сразу,  а  через
три дня. Вместе со всем белым светом. Что скажешь, Мрак?
     Мрак скрежетнул зубами, словно грыз камни.
     -- Не знаю. Как успеть, разорваться нешто?
     -- Надо разорваться. Иначе сгинем.
     -- А ежели разорвемся?
     -- Скорее всего сгинем тоже.
     -- Но можем и не сгинуть?
     -- Если очень повезет.
     -- По мне, лучше сгинуть, чем разлучаться. Но еще хуже, что  по  Яйцу
ударит проклятый Агимас! Он же так надсмеется над нами. Ему жизнь не мила,
с такой-то рожей, а нас погубит с радостью, пусть со  всем  белым  светом,
ежели иначе не по зубам. Он же и его ненавидит, что так с ним обошелся!
     Олег покачал головой. Пусть ради  торжества  над  Агимасом,  но  Мрак
вроде бы готов идти в одиночку. Таргитай смотрит отчаянными  глазами,  ему
надо самое простое. И понятное. Как и Мраку.
     -- Ясно, -- сказал Олег с горькой иронией. -- Ради спасения  мира  не
стоит разлучаться, но чтоб не дать Агимасу радоваться... Словом, ты готов?
     Мрак сказал быстро:
     -- Смотря куда!
     -- Конечно, самое трудное -- тебе. Самое  ясное  --  Таргитаю.  Пусть
лезет по Дубу дальше. Отыщет Рода, попросит помощи. Или хотя  бы  спросит,
что делать дальше. Я пойду на Край Света, знать бы, каков он... Если найду
то, что надеюсь, сразу буду догонять Мрака.
     Мрак смотрел набычившись. Спросил подозрительно:
     -- Ты не сказал, куда идти мне.
     Таргитай вмешался:
     -- Еще не понял? Осталась только дорога к Ящеру.
     -- В подземный мир, -- поправил Олег,  отводя  глаза.  --  Через  это
Дупло. К самому Ящеру еще идти и идти! Мрак  разведает  путь,  хоть  бы  в
начале, авось даже малость расчистит...  Ты,  когда  поговоришь  с  Родом,
вернись к этому Дуплу. Запомнил? Дальше иди по следам Мрака.  Мрак,  а  ты
оставляй приметы, ладно?
     -- Постараюсь, -- ответил Мрак севшим голосом. -- Будут вам приметы.
     Лицо оборотня было серого цвета. Таким изгои  его  еще  невидели.  Он
великим чудом да случаем все еще избегал гибели, а тут самому спускаться в
мир мертвых!
     -- Мрак, -- сказал Олег отчаянным голосом, -- а как еще?
     -- Все правильно, -- выдавил Мрак. -- Уважаю тебя, Олег.  Как  бы  ни
робел, кто бы ни наседал -- ты гнешь свое. Это мы с Таргитаем: куда  ветер
подует... Ты нас не щадишь, но ведь и себе выбрал не самое сладкое?  Ни  я
бы до Края Света не добрался, ни Таргитай. Как и вам  обоим  не  пройти  с
секирой столько, сколько смогу я. Так что решено.
     Он закинул мешок за спину, обнял обоих так, что затрещали  кости,  на
миг блеснули в печальной усмешке белые зубы, и оборотень  исчез  за  краем
Дупла. Слышно было, как стучат подошвы. Затем все стихло.
     Таргитай сразу ощутил себя сиротой. Глаза Олега были  как  у  побитой
собаки. Алатырь-камень начал светиться. Таргитай вскрикнул отчаянно:
     -- Ты хоть скажи напоследок! Ну приду  я,  ежели  сумею  залезть  так
высоко, а дальше?
     Олег сказал раздельно, словно слова были гвоздями, которые  вбивал  в
голову Таргитая:
     -- Что хотел Род, создавая этот мир? Что мы должны сделать? Для  чего
вообще мы, люди?
     Вокруг него воздух сгустился, завертелся  широкой  воронкой.  Красные
волосы волхва трепало,  как  языки  пламени.  В  зеленых  глазах  блестело
упорство.
     -- Ежели доберусь, -- сказал Таргитай жалобно.
     Он обнял Олега, прижался --  теплый,  мягкий,  домашний.  Олег  остро
ощутил, как тяжко певцу остаться одному. Куда тяжелее, чем ему или Мраку.
     -- И еще спроси, -- сказал Олег спохватившись, -- как вообще  уцелеть
этому миру? Что нужно?
     Таргитай со слезами смотрел, как  смерч  потемнел,  налился  звериной
силой, взревел, пошел вверх, внизу бешено вертелся кончик не толще шила.
     Человеческая фигура едва просматривалась сквозь мутную  стену  вихря.
Красные волосы волхва трепало,  но  зеленые  глаза  смотрели  на  Таргитая
неотрывно, требовательно. Смерч изогнулся, приподнялся,  едва  удерживаясь
на острие. Человек внутри пошатнулся, растопырил руки, упираясь  в  стены.
Таргитай со  страхом  увидел,  как  из  серой,  бешено  вращающейся  стены
высунулись пальцы. Их  сразу  обдало  красным,  словно  окатило  кипятком,
пальцы исчезли.
     Затем смерч стремительно метнулся в сторону, тут же обозначился вдали
крохотным пятнышком и растаял. Таргитай в страхе  за  Олега  подумал,  что
лучше бы не так шибко, а то уши оторвутся на такой скорости.

     Глава 8

     Оставшись один, Таргитай всплакнул --  чего  стыдиться,  никто  ж  не
зрит, -- но слезы еще никому не  помогали,  вытер  лицо,  потуже  подтянул
ремни. Опять перед глазами
     поползла вниз, заскользила, а то и побежала, обрываясь позади,  серая
скала Дерева.
     Ноги сразу налились горячей  тяжестью.  Сердце  колотилось  так,  что
выпрыгивало  через  уши.  Сперва,  отдохнув  перед  расставанием,  лез   с
полверсты без отдыха, потом спотыкался все чаще: воздуха  не  хватало,  на
ногах будто стопудовые глыбы.
     Рукоять тяжелого Меча больно колотила  по  затылку.  Тихо  ненавидел,
избавиться бы при случае... На миг испугался: Мрак  взъярится,  даже  Олег
осудит, Меч не раз спасал им шкуры, но  уж  очень  противный  --  чересчур
хвастливый, заносчивый.
     Да, от него всякий раз  переполняет  радость,  когда  сечет  ворогов,
потом немножко совестно... Нет, это сперва немножко, а потом  уже  множко,
сейчас же совсем невмоготу. Видеть этот блистающий булат не  хочется!  Уже
совсем редко берется за рукоять, что так и просится в руки.  Сама  норовит
залезть в ладонь!
     Не зря говорят,  подумал  он  горько,  что  я  дурак  не  простой,  а
редкостный. Какой настоящий мужчина не мечтает о  таком  Мече?  Даже  Олег
ухватился бы обеими руками, хотя и на свой Жезл  не  насмотрится,  пылинки
сдувает. Ведь Мечом, козе понятно, и Жезл легче добыть, и летающий  ковер.
А уж радости попроще: царства, каганства, кучи золота -- только захоти.
     А вот ему ни Меч, ни Жезл, ни даже расписные пряники не  дороги  так,
как простая дудочка за пазухой. Вот она, возле  сердца  пригрелась,  тихая
как мышка. Почему-то дороже и Меча, и Посоха, и всего-всего на свете...
     И дуракам жить надобно, сказал себе сердито.  Не  убивать  же!  Начни
убивать -- придет черед и полудурков, затем -- придурков,  наконец  умники
начнут выяснять, кто из них знает меньше. Еще  можно  изничтожать  кривых,
хромых!
     Впереди трещало, а кора подрагивала,  будто  под  ней  билось  сердце
размером с хату Боромира. Таргитай опасливо  обошел  по  дуге.  В  глубине
двигается чудовищный зверь, грызет.  Если  такой  цапнет  за  ногу,  то  и
подошву откусит.
     Плечи сами передернулись, как в ознобе. Какова  зверюка,  что  грызет
Дуб? Он ж во сто крат крепче камня и булата!
     Да что червяк, напомнил себе, надо о Роде думать. Нашли кого послать!
К самому мудрому и сильному, самого... немудрого. Хотя, с другой  стороны,
Роду все одно. Ему самый сильный  --  тля,  самый  мудрый  --  тля,  самый
высокий -- тля.
     Род все знает, все умеет, все сделает. Он вмешается  и  всех  спасет.
Род сидит на вершине Прадуба и мечет  оттедова  животворные  капли...  Гм,
чего это он так.... От этих капель и пошла жизнь на свете. Стала при Роде.
При-Роде. От Рода род-ня, род-ичи, род-ить,  род-ина,  рож-ать,  у-рож-ай,
род-ники... Гм, от Рода -- это одно, а отродье -- совсем другое...
     Он должен быть красного, а не  белого  цвета!  Ведь  родрый  означает
багровый, красный, пурпурный. Как и рдяный,  родрый,  зардетый...  Правда,
молнию старики кличут родией, а она слепяще-белая!
     Волхвы рисуют и вытесывают Рода, насколько Таргитай  помнил,  в  виде
колеса с шестью спицами. Так изображают сам  Белый  Свет.  Теперь  же  он,
первый из людей, узрит бога богов воочию!
     Руки похолодели так, что едва не сорвался. Сердце колотилось  уже  со
стонами и хрипами. Еле  заставил  непослушное  тело  двигаться  дальше.  К
вершине, как бы далеко ее ни занесло. Неужто это  невероятное  Дерево  все
еще растет?
     Только бы не быстрее, чем он лезет. А то вовек недоберется.

     Сверху, а затем спереди послышалось  тяжелое  громыханье.  Ветка  под
ногами  подрагивала.  Из  зелени  выступили  гигантские  фигуры.  Таргитай
поспешно отступил за лист.
     Навстречу по трещине опускались  велеты.  Впереди  неспешно  двигался
суроволицый гигант с молотом в обеих руках. Грудь  его  была  широка,  как
дверь, голова с пивной котел, могучие мускулы играли, как сытые удавы.  За
ним так же неторопливо шли еще пятеро: массивные, налитые уверенной силой.
У каждого золотые волосы падали до плечей, а пояс был из железных  пластин
размером с киммерийские щиты.
     Таргитай выступил из-за листа.
     -- Слава сынам Велеса!
     Передний гигант замедлил  шаг.  Синие  как  у  Таргитая  глаза  хмуро
пробежали по человеку.
     -- Смертный?
     Его братья с  вялым  интересом  косились  на  Таргитая,  но  обгоняли
старшего, не останавливались.
     -- Еще какой, -- ответил Таргитай торопливо. --  Далеко  до  седьмого
неба?
     -- Там даже мы не бывали, -- ответил гигант уже с  ноткой  изумления.
-- Ни боги... никто...
     -- А Белобог и Чернобог?
     -- Они -- единственные сыны Рода. Они не в счет... Нет, даже  они  не
были... Род там пребывает в  раздумьях.  Никто  не  смеет  тревожить  бога
богов. Однажды, если верить преданиям, древний бог Ящер, самый могучий  из
всех богов того времени, осмелился... Знаешь, что с ним сталось?
     -- Ящер ныне в подземном мире.
     -- Да, но как там оказался? Разгневанный  Род  швырнул  его  с  такой
силой, что Ящер пробил землю на все семь подполов.
     Ящера расплющило, он  не  может  ходить,  как  ходил  раньше,  только
ползает на брюхе!
     Таргитай поежился:
     -- Сбросит так сбросит. Мир погаснет раньше, чем долечу.
     Сын Велеса, ты, как и все велеты, -- могучан,  защитник.  Скажи,  как
добраться.
     Велет неохотно пожал могучими как горы плечами.
     -- Сгинешь, человечек. Третья ветка направо. Там, ежели не  остановят
тебя вороны, дорога дальше чиста.
     Он кивнул и пошел прочь, молот небрежно забросил на плечо. Его, как и
могучих братьев, ждала тяжкая работа  на  земле,  о  странном  существе  в
непривычном месте уже забыл.
     Таргитай крикнул пораженно:
     -- Вороны? Да сюда и орлы не залетают!
     -- Вороны -- это мудрость, -- донесся затихающий голос могучана. -- А
мудрость залетает выше отваги...
     Таргитай заспешил  вверх.  Сперва  дивился  странным  словам  велета,
больно непривычно говорит, прямо как волхв, а ведь сила -- уму могила, как
говорил Боромир, у кого сила -- ума не надо, если  есть  такие  мышцы,  то
зачем еще и мозги, но тяжелый подъем путал мысли, в голове было жарко, пот
заливал глаза, щипал, и Таргитай перестал думать, пусть  волхв  думает,  у
него от думанья силы прибавляется.

     Он услышал знакомый запах. В сотне шагов по  трещине,  что  выглядела
свежей,  бежали  муравьи.  Проскакивали  по  одному-два,  головы  и  спины
блестели, будто Мрак их  любовно  чистил  подобно  своей  секире,  надолго
скрывались в щелях. Сверху спускались с раздутыми  брюшками,  шатались  от
усталости, но бежали споро, наверх карабкались едва ли быстрее Таргитая.
     -- Кони, -- сказал Таргитай, тяжело дыша. -- Хоть  и  мелкие...  Зато
шестиногие, а лапы с крючками. А что с сяжками, так еще лучше... Держаться
можно.
     Олег  бы  ахнул,  проползла  в  голове  такая  же  полуживая,  вернее
полумертвая, как он сам, мысль. Без волшебства и  чар,  вот  так  сесть  и
сказать: вези! Мол, и для тебя, мураш, мир спасаем. Так что помоги нам,  а
мы поможем тебе. Я почти родня, тоже пахну кислыми щами: на всякий  случай
даже потерся о муравьиную тропку, собрал на  себя  все  шарики  муравьиной
кислоты. Вывозился, как свиненок, -- все, чтобы быть своим.
     Муравей и под Таргитаем попер,  как  кабан  через  поле,  хотя  лупил
когтями по самой что ни есть отвесной стене. Хорошо быть муравьем, подумал
Таргитай грустно. Не выбирает щели, а когти вон  зацепляются  так,  что  и
втроем повисни на нем, не отцепится. А в случае чего,  жвалами  ухватится,
вон какие! С такими полмира можно пройти, всяк дорогу уступит...
     А зачем мне, подумал внезапно, чтоб дорогу  уступали?  Я  сам  любому
уступлю. Не из страха -- из вежества.
     Таргитай отдышался, неуверенно отнял  от  холки  муравья  одну  руку,
вроде бы не свалился, тихонько убрал и другую.
     Наклоняться пришлось так близко, что едва не терся носом о  блестящую
спину. Но удержался, хотя натруженные ноги тут же  протестующе  заныли  --
цеплялся только ими.
     Мрак, высвободив руки, ухватился  бы  за  секиру,  Олег  щупал  бы  и
перещупывал обереги или Алатырь-камень, но рука Таргитая  сама  скользнула
за пазуху. Дудочка, горячая и мокрая от  пота,  с  готовностью  юркнула  в
ладонь.
     Только на муравье еще не дудел, успел подумать он,  а  изголодавшиеся
пальцы уже поднесли ее ко рту. За последние дни не то что играть, пощупать
некогда -- побьют. До конца света семь, а теперь оказывается,  вообще  три
дня, а он на дуде?  Когда  мир  рушится,  дудки  должны  молчать.  Но  как
объяснить умным и сильным, что ежели замолчат дудки, заквакают жабы?
     Он играл, почти не заботясь, что усталые ноги  потихоньку  ослабевают
хватку, что муравей несется, как стрела, делает рывки.  Сбивался  с  лада,
иной  раз  дыхание  перехватывало  так,  что  вместо  мелодии  из  дудочки
вырывался кошачий визг, но  упорно  и  счастливо  складывал  новую  песню.
Правда, складывал еще раньше в голове, сейчас  же  прилаживал,  обтесывал,
любовно подгонял, как венцы в срубе.
     Запах эелени стал таким мощным, что  казался  Таргитаю  зеленым,  как
нависающее над ним небо. Зеленый отсвет  падал  даже  на  спину,  муравья.
Таргитай сам себе казался зеленым, как лягушка.
     Очень  редко  ныряли  в  щели,  перебирались  через  гребни.  Муравьи
спрямили дорогу, их челюсти и когти прорубили  в  гребнях  узкие  глубокие
ущелья, а  поскольку  муравьев  так  высоко  взбиралось  совсем  мало,  то
Таргитаю часто приходилось  поднимать  ноги.  Проносились,  почти  задевая
боками за стены!
     Иногда листья опускались так близко  к  стволу,  что  Таргитай  видел
странные существа, иногда различал грозные лица. Однажды за ним  увязалась
гигантская бабочка с женским лицом, от  нее  шел  сладкий  зовущий  запах.
Таргитай от удивления отнял от губ трубочку,  бабочка  захлопала  крыльями
чаще, ушла в сторону и пропала.
     Муравей выбежал на ветку,  похожую  на  широкую  проселочную  дорогу,
бодро понесся, стуча когтями. Впереди  зеленели  необъятные  поля,  редкие
муравьи доили огромных зеленых чудищ, тыкая в них сяжками. К ним спешил  и
муравей Таргитая.
     Таргитай поспешно соскочил.
     -- Мог бы и выше довезти!.. Я ж тебе на дудке играл.
     Муравей умчался, словно не слыша. Или в  самом  деле  неслышал.  Олег
что-то говорил о полной глухоте муравьев.
     Назад к стволу заспешил бегом, уши горели от стыда. Олег  и  Мрак  не
дали бы себя завезти в сторону. Хотя Мрак уже стоит на  пороге  подземного
мира, если еще не вошел, Олег вообще творит что-то  немыслимое,  лишь  ему
опять досталось самое легкм: подойти  и  спросить!  А  он  и  это  еще  не
сделал...
     Таргитай пошел карабкаться, чувствуя, как быстро наливаются  тяжестью
усталые ноги. Уже  распухли,  суставы  трещат,  сапоги  разбиты,  подошвой
чувствует каждую соринку.
     Внезапно  ощутил,  что  в  самом  деле  остался  один.  Муравьи  были
последними, никто выше их не забирался.  Ни  зверей,  ни  птиц,  даже  под
ногами не  чувствовалось  знакомого  дрожания:  древесные  черви  остались
далеко внизу.
     Остановился передохнул, тут же ощутил,.  что  замерзает.  Воздух  был
холодный, а из-под ног тянуло еще большим  холодом.  Подземные  соки,  что
рекой поднимаются к кроне, текут совсем близко.
     -- Спасибо, мураш, -- крикнул он запоздало. -- Вы самые лучшие  звери
на свете! Лучше вас только Мрак и Олег... да и то не всегда.
     Подтянув  перевязь  с  Мечом,  потащился   наверх,   заставляя   себя
перебарывать усталость и  боль  во  всем  теле.  Ущелья  давно  перешли  в
трещины,  а  теперь  вовсе  измельчились.  Таргитай  наконец  ощутил,  что
карабкается по стволу дерева, что до вершинки уже осталось  рукой  подать.
Верст пять с гаком, если по прямой, как ворона летит.  А  так  как  он  не
ворона и не ворон, вроде Аристея, даже не Олег в пернатой личине,  то  ему
не меньше десяти с гаком. Да в гаке столько же.

     Сверху грянул злой голос, в котором не было ничего человеческого:
     -- Стой, чужак!
     Таргитай испуганно поднял голову. Почти касаясь его головы когтями на
задних лапах, на уступе стояло странное серо-коричневое  существо.  В  два
человеческих роста, поперек себя шире, с длинными передними лапами.  Глаза
недобро смотрели из глубоких ямок. От незнакомца веяло  такой  мощью,  что
Таргитай едва ли не впервые ощутил страх. Страж Дерева был как  нарост  --
явно и секирой не взять. А  чародейский  Меч  щедро  льет  только  людскую
кровь.
     -- Прости, -- сказал Таргитай вежливо, -- но я очень спешу.
     Он сделал движение обойти,  но  Страж  непостижимо  легко  сдвинулся,
снова загородил путь.  Таргитай  с  неохотой  потащил  из  ножен  Меч,  не
представляя, как сражаться, стоя на крохотном уступчике.
     -- Погодь! Это тебе надо с Мраком. Он такие встречи сам ищет.
     -- Дальше нельзя, -- сказал тем же  нечеловеческим  голосом,  который
Таргитай наконец определил как деревянный.  --  Я  Страж  Великой  Поляны.
Дальше никто из смертных не поднимался.
     -- Значит,  бывали  тут  и  до  нас  люди.  --  вздохнул  Таргитай  с
облегчением. -- Все-таки посторонись, зашибить могу. Потом мучаюсь, но что
теое с моих мук? Вашу Поляну не трону, знавал поляны и поболее.  Я  пройду
наверх,  как  уже  проходил  разные  земли.  Я  везде  старался  проходить
по-доброму.
     Он чувствовал, что говорит зло, с вызовом. Тут мир  спасать  надо,  а
этот загородил дорогу, еще и пальцами шевелит! Мудрый  Олег  говорил,  что
лучший способ учиться --  просто  подражать  более  умному  и  удачливому.
Сейчас же стоит быть похожим на Мрака, это легче, чем на Олега.
     -- Ты... не пройдешь.
     Страж опустил руку на плечо Таргитая. Меч в руке Таргитая сам по себе
не шелохнулся, и Таргитай, перехватив рукоять  обеими  руками,  с  усилием
ударил рассыпающим искры лезвием.
     Его едва не сбросило  с  уступа.  Над  головой  треснуло,  мимо  него
пролетела срубленная кисть. Ни крови,  ни  плоти  на  обрубленном,  только
светло-зеленое внутри да сок...
     -- Ничо, -- утешил  он  торопливо,  --  ты  ж  деревянный...  Не  так
больно... и отрастет...
     Не давая Стражу  опомниться,  вскочил  выше,  отпихнул.  Тот  все  же
надвигался,  угрожающе  размахивая  уцелевшей  рукой.  Таргитай   погрозил
обнаженным Мечом, торопливо подпрыгнул, полез.
     Вдогонку раздалось скрипучее:
     -- Старшие Стражи тебя уничтожат.
     -- Со Старшими легше спознаться, -- пробормотал Таргитай. --  Они  не
драчливые, я не драчливый... Еще лучше -- Главные. Или  --  Наиглавнейшие.
Тем и объяснять не надо, сами бы все поняли.
     Он поднялся еще на выступ. Усталые ноги кое-как пронесли  по  крутому
подъему. Сзади донесся скрипучий крик, сверху  ответили  голоса.  Таргитай
поднял голову, плечи сами зябко передернулись.
     Вдоль всего гребня  его  ждали  десятка  три  Стражей.  Каждый  вдвое
массивнее, чем он, с четырьмя руками. Явно Старшие. С  этими  уже  так  не
повоюешь.
     Таргитай одной рукой взялся за  Меч.  Отвращение  к  драке  заполнило
сердце. Он отдернул руку, словно ожегся.
     --  Ребята...  Ну  за  что  нам  губить  друг  друга?  Стражи  стояли
недвижимо. Таргитай вздрагивал, чуял,  что  в  недвижимости  этих  нелюдей
скрывается больше угрозы, чем
     если бы орали, плевались и потрясали оружием.
     Самый крупный проговорил медленно:
     -- Ты -- герой... Ты -- дерись...
     -- Да разве я похож на героями -- спросил Таргитай с тихим отчаянием.
-- Мне только и нужно, что пройти к Роду. Спросить его, затем уйти.
     -- С дудочкой...
     -- Мы знаем твой Меч... Это Меч бога войны...
     -- Ну и что...
     -- Ты должен воевать.
     -- Мало ли что у нас есть? -- возразил Таргитай. --  У  меня  и  дуда
есть. Хошь, покажу?
     Он торопливо выудил сопилку. чувствовал себя глупо, добро  --  друзья
не видят, засмеяли бы. Стражи молча смотрели, как чужак  прижал  дудку  ко
рту, оттуда полились сиплые звуки. Дыхание сбилось, но  кое-как  выровнял,
сам краем глаза следил за Стражами.
     Таргитай похолодел, заметив на острых когтях блестящие капельки. Если
отравлено, то никакая магия не спасет. Супротив мощи  Прадуба  даже  боги,
как говорит Олег, бессильны. Потому что Прадуб сам бог. Бог всех  деревьев
на свете.
     Снова выровнялся, заиграл другую. Стражи не двигались. Сперва играл с
натугой, потом уже не помнил себя, песня пошла как бы сама собой.  Уже  не
он играл и пел, а что-то в нем играло и пело, а он только  раскрывал  рот,
давал выход тому, что рождалось внутри, в нем, но в то же время как  будто
и не в нем.
     Играл,  наверное,  долго.  В  горле  пересохло,  а  пальцы  перестали
гнуться. Стражи не двигались, но  что-то  в  них  изменилось.  Таргитай  с
сожалением сунул дудочку за пазуху.
     -- Я и говорю, зачем нам драться?
     Старший покачал головой.
     -- Но ты -- с Мечом.
     -- И с дудочкой, -- возразил Таргитай. -- Это важнее!
     -- Важнее...
     -- Для меня важнее, -- настаивал Таргитай. -- Разве не видно,  что  я
вовсе не герой с Мечом?
     Стражи переглядывались. Медленно возник приглушенный  говор,  похожий
на скрип рассохшихся деревьев. Старший сказал медленно:
     -- Но дальше -- вирий.
     -- А мне туда!
     -- Никто туда не проходил.
     -- Это с Мечом не проходили! С Мечом, понимаешь?
     -- И с секирой, -- добавил старший Страж.  --  И  с  палицей...  И  с
луком... И с ножами...
     Таргитай сказал поспешно:
     -- Я знаю, люди придумали много оружия. Но я только с дудочкой.
     Стражи молчали еще  дольше.  Скрипело  все  сильнее,  вокруг  Стражей
собралось темное облачко. Старший повторил нерешительно:
     -- С дудочкой...
     -- Дудочкой, -- прошелестело по всему ряду  Стражей.  --  Он  идет  с
дудочкой... дудочкой...
     Таргитай смотрел с отчаянием. Время не шло -- летело, как  выпущенная
могучей рукой Мрака стрела. Вдруг Старший неуловимо быстро отодвинулся.
     -- Иди.
     Таргитай с подозрением переводил взгляд с одного на другого.  Старший
повернулся к нему спиной, воздел длинные крючковатые лапы.
     -- Незримые!.. Да позволено ему будет  подняться  выше.  С  ним  идет
сила, неведомая нам.
     Таргитай шагнул опасливо, руки впервые дергались к рукояти Меча. Мрак
бы уже рубился! Проще сразу за рукоять секиры. Лишь бы потом не мучило,  а
его не мучает: он всего лишь дает сдачи. Почти всегда еще раньше, чем  его
тронут.
     Он прошел, почти коснувшись их массивных тел. Меч не спасет,  слишком
близко! Да и против этих Стражей его колдовской Меч всего лишь меч. А  меч
не секира -- не расколешь даже сучковатую колоду.
     Внезапно впереди произошло почти неуловимое  движение.  Темно-зеленая
стена, на которую  он  намеревался  карабкаться,  раздробилась  на  четыре
гигантские, в три человеческих роста фигуры, казалось, целиком из зубов  и
когтей. Те неспешно растворились в воздухе.
     Незримые, к которым обращался Старший Страж! Их невзяли бы ни Меч, ни
вся мощь Жезла: Прадуб  сам  древнейший  из  богов,  своих  детей  защитил
надежно.
     -- Хитрый Олег, -- сказал Таргитай с дрожью в голосе. -- Знал!  Когда
львиная шкура не помогает -- одевай лисью. А где и в лисьей не  пройти  --
там бедный зайчик прошмыгнет...
     Он карабкался дальше, вздрагивая, как самый бедный  из  зайчиков.  Из
стен неслышно  выходили  серые  стражи-гиганты.  Не  только,  оказывается,
умели,  как  Мрак  или  Олег,  менять  личины,  но  и  становились   вовсе
невидимыми, когда хотели. Как жуки или бабочки, которых не  обнаружишь  на
серой коре, пока не наступишь.
     -- Уже близко, -- твердил он себе пересохшими губами. -- Видно же...
     Блеск  стал  таким  сильным,  что  темная   зелень   превратилась   в
светло-зеленую, нежную как полупрозрачные крылья кузнечика. Ровный  мощный
свет озарял вершину, но дальше была пугающая чернота. Без звезд,  без  туч
-- чернота, словно выше была только та пустота, в которой возникло Яйцо.
     Ствол был таким тонким, что приходилось  вскарабкиваться,  обхватывая
его обеими руками. Пальцы рук начали соприкасаться, когда Таргитай едва не
ткнулся макушкой в... каменную секиру!
     Та висела на ремне, зацепленном за наплыв в  коре.  Таргитай  таращил
глаза с таким изумлением, что едва не разжал пальцы. Секира была  знакома,
чересчур знакома. Длинная прямая рукоять, чуть  изогнутая  на  конце  и  с
утолщением, дабы потные пальцы не  соскользнули,  камень  подобран  умело,
скол делал мастер, почти и  затачивать  не  пришлось.  Дыра  в  камне  для
держака высверлена точно, секирище не соскользнет: в  торец  вбиты  тонкие
пластинки обсидиана. Для прочности узкий ремешок намертво скрепляет дерево
и камень, даже бороздки  пропилены  в  дереве  и  камне,  чтобы  держалось
крепче.
     Точно такое же, подумал он потрясенно, было у него, когда их... когда
они покинули родную деревню. Но откуда  здесь  секира  невров?  Был  здесь
кто-то из людей, тогда Страж  брешет,  как  деревянный,  или  же  прохожий
охотник повесил на молодой дубок свою секиру, забыл о ней, а дубок все рос
да рос...
     Но тогда когда это было?
     -- Тайна великая, -- прошептал он. -- Надо сказать  Олегу...  Тот  до
всего доискается. Олег поймет и нам скажет...
     Он заставил непослушное тело двигаться выше.

     Сияние становилось  ослепляющим.  Все  потонуло  в  блеске,  Таргитай
различал только гигантского сокола. Оперение  было  не  просто  белым  или
белоснежным -- белизны такой чистоты  просто  не  существовало  на  свете,
который именовался белым.
     Это был свет первых мгновений творения, чистейший первозданный свет!
     Таргитай  смотрел  не  щурясь.  Сияние,  в  котором  все  тонуло,  не
ослепляло. Сокол был как из  застывшего  света,  только  немигающие  глаза
горели багровым огнем. Таргитай с трепетом понял, что Сокол,  вот  так  не
мигая, сидит уже тысячи лет.
     -- Челом бью, великий Род, -- выговорил Таргитай. Чувствовал,  что  к
богу богов надо бы как-то почтительнее, но  все  одно,  как  не  обратись,
будет недостаточно. Перед ним -- Прародитель, Отец Всего Сущего!
     Сокол недвижимо глядел вдаль. Радостный свет выжигал  даже  намек  на
тень, но и на фоне слепящего света Сокол был как пылающий  факел  в  ночи.
Таргитай сказал громче:
     -- Великий Род, твой мир в страшной опасности!!!
     Голова Сокола с огромным усилием -- явно не двигался тысячелетиями --
повернулась к нему. Пурпурные глаза, где блистал огонь, взглянули  устало.
Прозвучал слабый надтреснутый голос, голос умирающего старика:
     -- Кто ты?
     -- Человек, -- ответил Таргитай торопливо,  сердце  его  сжалось.  --
Последнее твое творение, мудрый!
     Сокол так долго смотрел не двигаясь, что Таргитай  почувствовал  себя
забытым. Что для бога богов сотня-другая лет? А тут и семь,  то  бишь  три
дня, срок всей жизни. Наконец тот же слабый голос почти прошептал:
     -- Все-таки пришел человек... слабейшее  из  творений.  Почему...  не
боги?
     -- Род, -- сказал Таргитай торопливо, -- помоги! И своему миру. Ты  ж
все можешь!
     -- По...мочь?.. В чем?
     -- Изгони Зло. Побей Темные Силы. Тебе ж  Ящера  прибить  легче,  чем
корове слепня.
     Пурпурные глаза Сокола потускнели.
     -- Опять? Прибить, уничтожить, смести... Это уже было... много раз...
     Таргитай заговорил с  дрожью,  ему  что,  но  решалась  судьба  всего
людства:
     -- Мы -- твои дети! Ты создал нас последними! А разве последние -- не
самые любимые?
     Голос прозвучал еще тише:
     -- Вы последние... последняя... надежда... Если и вы... -- Но почему?
-- закричал Таргитай во весь голос. -- Почему?
     -- Рушить очень просто... Когда нет надежды... надо  рушить...  Я  не
могу создать лучше, чем сотворил... Но мир должен быть лучше...
     -- Каким? -- закричал Таргитай, срывая голос.
     -- Не знаю... Я много раз перекраивал мир. Были ходячие горы и  живые
океаны, был мир пылающей земли, был  расплавленного  железа...  Когда  все
получалось плохо, я, устав, сотворил богов... Оказалось намного  лучше,  я
воспрял духом. Они  должны  были  продлить  мое  дело.  Сами  перестроить,
улучшить, добавить украсить...
     -- Они сделали?
     -- Боги вечные дети. Им хватит мощи для себя. Я дал им вечную  жизнь,
вот они и... не спешат.
     Он опять молчал так долго, что Таргитай не выдержал:
     -- Что?
     Красные немигающие глаза снова остановились на нем.
     --  Ты  еще  здесь,  человек...  Вы,  люди,  последний  вздох   этого
умирающего мира... Последняя, угасающая надежда... Младшие  боги,  которые
живут один миг...
     Таргитай закричал, срывая голос:
     -- Но как мы, такие малые, сможем сделать то, что не можешь ты?
     Плечи Сокола обвисли, словно бог богов не мог  больше  нести  тяжесть
всего мира.
     -- Не ведаю... Вы --  последние...  Если  не  вы...  больше  некому..
конец...
     Багровые глаза погасли. Сокол застыл,  снова  превратившись  в  глыбу
окаменевшего света. Таргитай  в  великом  горе  отступил  на  шаг.  Сердце
прыгало, как заяц, а в животе лежала льдина. Жизнь как кощуна: чем дальше,
чем страшнее. Сделать то, за что не берутся даже боги? Да что боги --  сам
Род не в силах? А еще успеть в три дня?
     Род блистал, но это был блеск огромного айсберга в лучах солнца.  Мир
был холоден и жесток.
     Таргитай отступил еще.  Под  пяткой  уже  чувствовалась  пустота.  Он
согнулся, как от резкой боли в животе.
     -- Миром правят боги,  --  прошептал  раздавленно.  --  Одни  добрые,
другие злые, третьи... третьим все одно. Но любой сильнее нас во сто крат.
Мы бессильны даже со всей-всей магией!
     Сокол молчал. Таргитай без сил повернулся, деревянные ноги  были  как
две колоды. Руки мертво хватались за выступы. К счастью, спускаться все же
легше, иначе бы сразу...
     Бессмертные боги не перемрут, оставив мир людям, и не  перебьют  друг
друга. Но даже исчезли бы боги -- что могут люди?

     Глава 9

     Вокруг Олега  бушевал  яростный  вихрь.  Волосы  встали  дыбом,  сухо
потрескивали.  Даже  волчья  шерсть  встопорщилась,  по  кончикам  прыгали
искорки.  Щелкали,  будто  кто  давил  вшей.  Магический  кокон  с  трудом
выдерживал удары. Через скорлупу  пробивался  свист,  треск,  непрестанный
скрежет, будто он ломился сквозь гору, а не несся сквозь пустой воздух.
     Серое за магическим коконом исчезло почти  мгновенно.  Блеснул  яркий
зеленый свет -- вынесло за пределы ствола, но не успел перевести дух, мол,
уже под кроной Прадуба, как исчезло и  зеленое.  Он  мчался  во  сто  крат
быстрее выпущенной рукой Мрака стрелы!
     Даже сквозь полупрозрачную скорлупу кокона было страшно видеть ровную
серую полосу внизу. Такое зрел только однажды: скакал на обезумевшем коне,
свесившись с седла от стрел киммеров, едва  не  вспахивая  носом  землю...
Тогда перед глазами точно так же сливалось в серую дымную полосу.
     Воздух внутри кокона превратился в кисель, загустел. Олег  чувствовал
себя мухой, попавшей в клейкий сок березы. Зато в  лицо  не  дул  яростный
ветер, что терзал на летящем ковре, Змее, Рухе. Пожалуй, на такой скорости
ветер срывал бы не только слюни, но и куски мяса.
     Внезапно он ощутил едва заметное изменение.  Быстро  вскинул  к  лицу
кулак.  На  мизинце  было  серое  кольцо,  настолько  незаметное,  что  не
вспоминал с момента находки. И  не  замечал:  руки  редко  бывали  другого
цвета. Но сейчас колечко начало нагреваться само по себе!
     Сердце застучало чаще. Горячая  кровь  ударила  в  голову.  До  этого
мчался сквозь пространство холодный и рассудительный: что понятно,  то  не
страшно...  ладно,  пусть  страшно,  но  тот  страх  легко   побороть,   а
неожиданное... или мало ожидаемое, так как втайне надеялся, может  поднять
волосы дыбом на затылке и шерсть по всей спине. Кольцо  начало  наливаться
темно-вишневым цветом. Так меняет цвет железо в горне, но палец  не  жгло,
тепло шло странно  живое,  словно  к  нему  прижался  сытым  боком  сонный
котенок.
     Внезапно ногам  стало  холоднее.  Олег  поспешно  повторил  заклятие,
волосы встали дыбом: мог вывалиться из магического кокона!
     Хорошо, что никто из друзей  не  спросил  даже,  куда  именно  пойдет
искать Первоскорлупу. Даже сейчас все еще не знает, в ту ли сторону?
     Впрочем, куда бы ни пошел, обязательно упрешься, если  верить  старым
волхвам, в Край Света. Но это если верить им. Уже не  раз  убеждался,  что
древние, несмотря на расхожую мудрость, что в старину-де  были  умнее,  на
самом деле знали не так  уж  много.  Да  и  то,  что  знали,  нуждается  в
поправках.
     Внезапно, как ножом в грудь,  ударило  встречным  ветром.  Магический
кокон раздулся и с треском лопнул. Олега бросило словно на каменную стену.
От страшного удара захрустели кости. Он ощутил соленую кровь  во  рту.  Но
страшнее боли было осознание, что он ударился просто о... воздух!
     В панике попытался укутаться в кокон снова,  но  боль  путала  мысли,
острый ветер раздирал рот и забивал легкие. Ветер  сменился,  свирепо  дул
уже снизу, с каждым мгновением сильнее. В желудке ощутил пугающую пустоту,
сердце замерло. Он понял, что стремительно падает вниз.
     Прикрыв  ладонями   глаза,   заставил   себя   посмотреть   навстречу
стремительно  приближающейся  земле.  Его  несло   по   крутой   дуге   на
серо-зеленую массу, что прямо на  глазах  начала  распадаться  на  зеленые
холмы, те разрослись, обозначились крохотные деревья.
     В страхе закрыл  глаза.  На  заклинания  нет  времени,  жизнь  короче
заклятия, судорожно напрягся. Рвущий ноздри воздух донес запах  земляники.
Он зажмурился плотнее, ожидая страшного удара оземь,  его  люто  тряхнуло,
смяло, он закувыркался, с великим усилием замахал руками... с  перепонками
между пальцами... Нет, уже не руками -- встречный ветер едва не  выламывал
из плечей суставы длинных крыльев.
     Он  расправил  сперва  наполовину,  перебарывая  встречное   давление
урагана, наконец распахнул крылья полностью. Перед  вытаращенными  глазами
промелькнуло зеленое. В ноздри  ударило  запахом  зелени,  затем  по  лицу
больно хлестнуло, а на зубах захрустело.
     Он с великим трудом начал подниматься по широкой дуге.  Крылья  ныли.
Во рту был гадостный вкус.  Он  с  великим  облегчением  выплюнул  грязный
комок. Хорошо, Мрак не видел, как он  на  лету  жрал  траву.  До  сих  пор
вспоминает, как он зайца прибил...
     Олега передернуло: представил, что запоздал бы хоть  на  крохотнейший
миг на выходе из крутой дуги... Не верхушки трав бы сжевал!
     В плечах было горячо от боли. Он  распростал  крылья,  чувствуя,  как
тяжко напрягать жилы. Парил, поднимаясь на теплых токах  от  земли.  Когда
внизу деревья снова  стали  крохотными,  воздух  уже  не  подпирал  снизу.
Пришлось скользить, как по ледяной горки, выискивать теплые потоки.
     От усталости и жгучей боли мутилось в голове. Не лучше  ли  взять  да
помереть? За что так мучиться? Боромир  рек  однажды,  что  без  боли  нет
жизни. У кого не болит душа, тот вообще не человек. Душа либо болит,  либо
ее нет. Если так, то он человек, с какого боку ни тронь. И душа стонет,  и
тело плачет.
     Олег начал от усталости падать, крылья почти не держали.  В  гремящей
от боли голове. мелькнула странная как холодная молния мысль, что у богов,
если он думает верно, души не должно быть вовсе...
     Замерзающие губы снова и снова повторили заклинание. Он падал, падал,
крылья сложил. Надо успеть распахнуть у земли, а  пока  сберечь  силы.  Но
успеть распахнуть вовремя, а то и крылья не удержат...

     Крохотные деревья проплывали в двух-трех верстах внизу. Олег без  сил
лежал на спине Змея. Пальцы побелели, вцепившись в крупные чешуйки. И часу
не пролежал на земле, как с неба упал скованный заклятием  Змей,  и  Олег,
постанывая от боли и беспомощности,  с  третьей  попытки  вскарабкался  на
горбатую спину.
     Теперь вжимался между плитами, пронизывающий ветер грозил сбросить на
землю. Магический кокон больше не сотворить, слишком мало сил. И так  даже
от простого заклятия слабость во всем теле, звон в  ушах.  От  мощного  --
кровь из десен, перед глазами меркнет свет.
     Он пощупал Посох Мощи. Алатырь-камень едва  светится,  все  такой  же
теплый, словно живой. Земля  проплывает  далеко  внизу  медленно,  нехотя.
После стремительного броска в магическом  коконе  полет  на  Змее  кажется
улиточным, да и страха перед высотой нет. После того как ощутил, а главное
-- понял, что воздух не пустой, а вроде воды, только намного жиже,  в  нем
тоже есть на что опираться, страх хоть  и  не  ушел  весь,  но  подчинился
пониманию. А для волхва понимание что секира в  руках  такого  бойца,  как
Мрак.
     Когда навстречу поплыли пухлые облака,  Змей  с  разгона  врезался  в
вязкий туман,  похожий  на  молоко  из-под  больной  коровы,  рыкнул  зло,
судорожно захлопал крыльями. Их вынесло наверх, поджатые к пузу лапы  Змея
почти задевали белое поле. Над облачным покровом было холодно,  как  зимой
на дереве в ветреную погоду.
     Змей взвыл, сложил крылья и камнем  рухнул  сквозь  белое  месиво  из
разреженной воды, молока и снега. Олегу  показалось,  что  крылатый  сарай
даже глаза закрыл, только бы не видеть такой мерзости.
     Олег терпеливо удерживал тошноту. Внезапно  белая  пелена  скользнула
вверх, а далекая земля  пошла  стремительно  вырастать  в  размерах.  Олег
постучал предостерегающе по толстой шее Змея, кожистая  пленка  на  глазах
зверя оставалась опущенной.
     Уже обозначились кусты, Олег поспешно ударил Посохом между ушей Змея.
Тот вскрикнул, распластал крылья, их едва не вывернуло встречным ветром, а
Олега прижало к спине с такой силой, словно такой  же  Змей  обрушился  на
спину, а вся кровь отхлынула в то  место,  которым  все,  окромя  волхвов,
мыслят вместо головы.
     -- Дурная жаба с крыльями,  --  пробормотал  Олег  зло.  Он  вспомнил
Мрака,  тот  всегда  так  называл  Змея.  Каково  сейчас  оборотню?  Ежели
уцелел... Ему выпало самое трудное. Пойти  ему  или  Тарху,  то  и  головы
сложить, и дела не сделать... А Мраку все одно на  роду  написана  близкая
гибель...
     Он ощутил вину: так холодно рассуждает о близкой смерти друга, но,  с
другой стороны, всем им не выйти живыми из этого похода. Не говоря о  том,
что весь белый свет погаснет через три дня!
     Холодок пробежал по спине. Олег спешно отогнал жуткое  видение  конца
света. Успеть бы до гибели хоть ударить по Злу со всей дури! Или  хотя  бы
плюнуть в глаза.

     Змей  снизился  настолько,  что  земля  мелькала,  как  под  копытами
скачущего коня. Когда впереди в облаке желтой  пыли  возник  табун  коней,
крупноголовых и с короткими как иглы ежей  гривами,  Змей  опустился  еще.
Кусты и трава от бешеного лета слились в одну зеленую мерцающую полосу.
     -- Давай, жабка, -- прошептал  Олег.  Глаза  слезились  от  свирепого
встречного ветра, а губы норовило развернуть, как рану от секиры Мрака. --
Давай,  зелененькая...  Времени  с  воробьиный  скок...  Ежели  Мрак   уже
спустился по дуплу, а за ним не заржавеет...
     Змей на лету ухватил самого рослого коня, поднялся на сотню саженей и
разжал когти. Бедное животное с высоты кувыркнулось трижды, донесся глухой
удар. На земле осталось пятно распластанной окровавленной туши. Змей  даже
не сделал круг, упал на жертву.
     Олег со вздохом развязал мешок. Сухари и ломоть мяса -- казацкая еда,
как говаривал тот вожак молодого королевства, Конан. Змей  под  ним  жадно
чавкал и торопливо рвал тушу, брызгал кровью,  словно  боялся,  что  волхв
слезет и съест все.
     -- Я ж не Таргитай, -- объяснил Олег. -- Это с ним не садись за  один
стол... Но ты не очень. Большая сыть брюху вредит. Нам еще ехать и ехать.
     Он как в воду глядел: осоловевший Змей пытался лечь соснуть, а  когда
Олег озлобленно бил сапогом в раздутое как у жабы брюхо, Змей выгибался  и
подставлял бока, уже искусанные крупными, с жука-рогача, змееблохами.
     Пришлось ухватиться за Посох. Нет Таргитая,  подумал  с  облегчением.
Тот прикрывал бы ладонями глаза от вспышек жалящих молний,  жалел  бедного
Змея, у него все бедные, обижать нельзя даже лягушек... Зато сейчас, когда
повеление  подтвердил  властью,  подпрыгнул  и  затрепыхал  крыльями,  как
молодой воробей. Под  белесым  брюхом  сразу  замелькала  земля.  Еще  как
замелькала!
     Лес сменился кустарником с проплешинами голой земли. Те разрослись  и
заняли все пространство, полностью вытеснив пятна зелени. Земля потянулась
безжизненная, голая, рыжая как распавшееся железо, цвета  руды.  Последние
норки зверьков исчезли, мир стал безжизненным и безрадостным.
     Небо темнело. Олег сперва решил, что  собираются  тучи.  Когда  чутье
заставило вскинуть глаза, то вздрогнул и втянул голову в плечи.
     Над ним нависал, постепенно снижаясь, свод из полупрозрачного  камня.
В толще мелькали сгустки, искры. Змей  дрожал  всем  телом  и  летел,  как
испуганная утка: вытянувшись всем телом и суматошно ляпая крыльями. Воздух
сгустился и застыл, такой же мертвый и враждебный, как земля и небо.
     Олег  ощутил  странный  холод,   словно   над   затылком   пронеслась
исполинская ладонь изо льда, инстинктивно пригнулся.
     -- Небесные великаны? -- прошептал  он.  --  Вниз,  жабка...  Быстрее
вниз...
     Змея  тряхнуло,  он  побежал,  выставив  крылья   парусами   и   гася
сумасшедший бег о плотную стену воздуха.
     Олега  сбросило,  больно  ударился,  земля  и  небо  трижды  менялись
местами. Олег вжимался в  землю,  рука  ледяного  великана  Имира  вот-вот
прихлопнет, как муху, он и его страшные братья живут именно здесь, на Краю
Света...
     Великаны не являлись, Олег перевернулся на спину и встрахе обнаружил,
что над ним совсем близко нависает грозное  небо.  От  хрустальной  тверди
тянуло могильным холодом. Хляби небесные, вспомнил он в  суеверном  ужасе.
Только бы выдержали!  Он  здесь  зажат  в  угол,  зальет,  как  муравья  в
половодье.
     В десятке шагов бессильно распластался  Змей.  Одно  из  крыльев  как
подмял, так и не выправил. Встопорщенным гребнем касался небесной тверди.
     Олег осторожно выставил перед собой сжатый кулак.  Кольцо  из  серого
металла изредка поблескивало, бесстрастное и равнодушное, как всегда.
     -- А ежели почудилось? -- прошептал он в страхе и бессилии. --  Ежели
кольцо только для красы?.. Нет, какие  бы  волхвы  ни  были:  древние  или
нынешние, мудрые или... так себе, но для волхвов главное --  польза...  Мы
-- не прибитые таргитаи...
     Он вспомнил  про  бездну  веков,  отделяющую  его  от  Великой  Битвы
Волхвов, передернулся.  Колечко  могло  утратить  магическую  мощь,  могло
повредиться в схватке, равной которой свет не видывал.
     Ноги едва держали. Олег заставил себя двигаться, опираясь  на  Посох,
навстречу страшной полоске. Там  мертвое  сине-зеленое  небо  смыкалось  с
такой же мертвой землей, багровой, как запекшаяся кровь.
     Змей едва виднелся позади, когда волосы  опять  словно  бы  коснулась
невидимая рука. Олег вскинул Посох, над головой звякнуло!
     Да, тот упирался в твердое. Если идти дальше, то лишь покорно склонив
голову, затем -- ползти на четвереньках...
     Внезапно  послышалось  хлопанье  крыльев.  В  безжизненной   пустыне,
мертвой и унылой, возникла и быстро росла темная точка. Олег  настороженно
наблюдал, как превратилась в пятнышко, приблизилась, задевая  свод...  Это
оказался крупный ворон. Упал на землю, клюв разинут, как  будто  готовится
каркнуть, но дышит так, что Олег ощутил горячее дыхание.
     -- Да...леко... Как ты сумел...
     -- Сумел, -- ответил Олег, все еще настороженный. Подумал  про  себя,
что за спиной Мрака он -- волхов, а Таргитай --  дудошник,  а  без  Мрака,
наверное, и Таргитай вынужден настораживаться, сперва  хвататься  за  нож,
потом говорить "здрасьте". -- Аристей?
     Ворон поглядел  на  него  одним  глазом,  поворачивая  голову,  затем
другим.
     -- А что, встречал еще подобного мне?
     -- Ну, мы прошли еще не весь мир...
     -- И что?
     -- Многое еще можно встретить, думаю.
     -- Сам видишь, не очень. Только  раз-другой  взмахнешь  крылами,  как
головой в стену! Полетишь в другую -- расшибаешься снова.
     Мурашки страха побежали по спине Олега.
     -- И... часто ты так?
     -- Ну, -- протянул ворон, уже  справившись  с  дыханием,  --  мудрому
разве надо часто... К тому же мир  стремительно  расширяется.  Раньше  дня
хватало, чтобы облететь весь. Потом за неделю не  успевал...  А  теперь  и
вовсе... Люди виноваты. Лезут во  все  стороны,  не  сидится,  вот  мир  и
раздвигается... Скажи, ты хоть знаешь, что отсель тебе уже не выбраться?
     Олег запоздало  услышал  скрип  земли  под  лапами  убегающего  Змея.
Захлопали крылья, донесся раздраженный  вскрик:  крылатый  зверь  едва  не
сломал гребень о небесную твердь.
     -- Я же велел остаться! -- вскрикнул Олег в ужасе.
     -- Здесь чары не действуют, -- сообщил ворон. -- Погляди,  что  зришь
окрест.
     В багровой земле белели крапинки. Олега снова обдало холодом. Древние
герои  тоже  добирались,  пусть  даже  мир  тогда  был  с  овчинку.  Кости
рассыпались в прах, вмялись в землю.
     -- И чего идут, -- прокаркал ворон. -- Такова природа  людская?..  На
гибель идут. Только бы не сидеть дома.
     -- А ты чего прилетел?
     -- Ну... прилетел не я. Прилетает человек. Потому и прилетаю, что  от
ворона одна личина. Был бы вороном -- стал бы перья трепать!
     Олег сказал с непонятным даже для себя раздражением:
     -- Тогда почему весь в перьях?
     Ворон задумчиво поскреб когтистой лапой голову.  Перья  отвратительно
поскрипывали.
     -- А что не так?.. Я мудрый, понимаешь? А мудрому все  одно  в  каком
обличье. Мне перед девками не красоваться.
     -- Разве что перед воронами, -- буркнул Олег.
     Он напряженно рассматривал  Край.  Небесная  плита  лежала  на  плите
земной  плотно,  без  зазора.  Медленно  пошел,  пригибаясь  вдоль   Края,
вчувствываясь, вглядываясь. Ворон скакал следом, тоже  присматривался,  но
не к Краю -- к Олегу.
     -- Эх, не разумеешь... Не дорос. Не знаешь  других  радостей,  окромя
радости рабов.
     Олег  насторожился.  Его  упрекали  не  в  отсутствии   отваги,   что
простительно волхву, а в незнании.
     -- Что за радости рабов?
     -- Тоже обычные радости. Раб мечтает наесться до отвала  да  затащить
жену хозяина в кусты. А ночами грезит, как всех баб...
     -- Ну, об этом не только рабы.
     -- Только! Такой человек лишь с  виду  свободный.  Человек  рождается
рабом, никуда не деться. Освободиться может только сам... да  и  то  ежели
начнет грезить о чем-то, что вы рабских радостей.
     -- Ну-ну?
     -- Да хотя бы та же  власть.  Хотя  ее  добиваются,  чтобы  опять  же
нажраться и поиметь всех баб в своем королевстве, но затем видят, что сама
власть дает счастья больше, чем жратва и бабы...
     Олег покачал головой.
     -- Власти тоже не надо давать распускать руки.  Мы  уже  видели  одну
такую власть... Ежели ты мудрый, скажи: в чем власть над властью?
     Ворон переступил с лапы на лапу. Вид был озадаченный, снова посмотрел
на волхва то одним глазом, то другим.
     -- Не понял. Выше власти... уже ничего. По моему разумению.
     Олег покачал головой.
     -- Должна быть.
     -- Откуда знаешь?
     -- Должна быть, -- повторил Олег упрямо. -- Хоть мы из Лесу,  но  мир
познать стараемся. Суть жизни. Должно быть нечто выше! Власть над властью!
     Ворон шумно поскреб  лапой  за  ухом.  Перья  скрипели,  будто  ножом
скоблил по сковороде.
     -- Больно сложно речешь. А мудрость не бывает сложной.
     -- Когда к ней привыкают, -- согласился Олег.

     Олег находит у Края Мира высохший труп. Мужчина был, судя  по  всему,
высок и силен, кости широкие, руки длинные. Рядом ним лежал мешок. Олег не
обратил бы внимания, но ткань давно истлела, и едва  прикрытая  уцелевшими
лоскутками тускло блестел горка золотых монет. Из нее  торчали  диковинные
короны, рукояти двух кинжалов, за которые и браться трудно  из-за  крупных
алмазов н рукоятях, шкатулки и скрыньки из чистого золота.
     - А ты-то чего сюда забрел? - прошептал Олег.
     Едва заметные черточки на тусклом своде задержали взор, Олег к своему
удивлению понял, что понимает чужие знаки. "Я прошел весь  белый  свет,  -
гласила надпись чертами и резами, - я собрал обманом много... очень много.
Но как вернусь назад?"
     - Ну, плюнули бы в глаза, - ответил Олег сумрачно. -- Ну побили бы...
Отдал бы украденное, повинился бы. Глядишь, и простили бы. Повинную голову
меч не сечет... Гм, а секут, как говорит Мрак, другое место.
     И ,уже забыв о несчастном, что  неправдой  прошел  мир,  а  назад  не
решился, потащился к самому краю, уже пригибая голову.
     Он ногой раздвинул горку золота:
     - Кто твои наследники, не знаю... Да и вряд ли  они  сюда  доберутся.
Так что по закону я могу пользоваться тем, что  осталось  после  тебя.  Да
только зачем мне мягкий металл?

     На коленях он подобрался к самому краю. Хрустальный  купол  опускался
полого, холодный и на ощупь гладкий. Внутри толщи  бродили  неясные  тени,
сплетались размытыми кольцами, расплывались серым туманом.
     Под ногами уже не земля -- плотный камень, а то и такой же  хрусталь,
только темнее. Олег стиснул пальцы в кулак.  Кольцо  тихонько  звякнуло  и
замигало, словно задуваемая ветром  свеча.  Олег  поспешно  вытянул  руку.
Блеск разросся. Когда пальцы почти коснулись края, где смыкались  небесная
и земная горы, из кольца полыхнула слепяще-белая молния. Ослепленный  Олег
отшатнулся. Никогда не  видел  такого  чистого  света.  Свет  первого  дня
Творения!
     Таргитая бы сюда, мелькнула дикая мысль. Какую бы песню сложил!
     Сзади шумно завозился ворон. Он почти топтался на плечах Олега.
     -- Никогда бы не поверил...
     -- Чему?
     -- Что оно вот так... Сила сбереглась.
     -- Пока живем -- надеемся.
     -- Да и ты откуда знал?
     У Олега от слабости кружилась голова. Во рту стало горячо  и  солоно.
Он поспешно выплюнул  теплое,  Покон  запрещает  глотать  свою  же  кровь,
прохрипел почти с ненавистью:
     -- Потому что люди и в старые времена --  люди!  Как  могли  сюда  не
добраться? Как могли волхвы не попробовать...
     Ворон шумно поскреб лапой за ухом.
     -- Гм, впрочем, тогда мир был намного теснее...
     -- Ты чего летел за мной? -- спросил Олег зло. -- Мир погибнет  через
три дня. Тебе ж все одно!
     Ворон переступил  с  лапы  на  лапу.  В  круглых  глазах  было  такое
выражение, словно и сам удивлялся.
     -- По дури, чего ж еще?.. О вас троих уже говорят. Ты вроде бы  вовсе
самый могучий колдун на свете. Не  умелый,  этого  не  говорят,  а  именно
могучий.
     Громко щелкнуло, будто в костре раскололся от жара накаленный камень.
На стыке небесной и  земной  тверди  возникла  трещина.  В  узкую  щелочку
потянуло ледяным холодом. Олег поспешно вставил  острый  конец  Посоха,  с
силой нажал. Алатырь-камень стал горячим под пальцами. По древку побежали,
как змейки, золотистые струйки.
     Из щели дуло смертным холодом. В кромешной тьме  проплывали  странные
тени. Олег ощутил, как кровь превращается в мелкие льдинки. По ту  сторону
белого света... Ничто, хаос! Там нет времени,  нет  дня  или  ночи...  Там
ничего нет!
     Сцепив зубы, нажал сильнее. Когда край  неба  приподнялся  до  колен,
рывком ухватился обеими руками. Под  пальцами  холодно  и  мертво,  словно
держал стеклянную гору. Мышцы застонали, Олег услышал тихий треск,  словно
рвались мелкие жилы. Под ногами щелкнуло. Он со  страхом  увидел,  как  от
подошв  в  разные  стороны  разбегаются  мелкие  трещины.   Сзади   что-то
предостерегающе каркал черный ворон.
     Олег напрягся, ощущая, как в  тело  вливается  немыслимая  магическая
мощь. Посох покатился под ноги,  погасший,  даже  Алатырь-камень  перестал
светиться. Вся мощь земной магии сейчас стремилась  на  этот  Край  Света,
вливалась в тело лесного человека. В этот миг на всем белом свете колдуны,
маги, волхвы, волшебники,  чародеи  в  бессилии  опустили  руки:  их  чары
перестали действовать. В разных странах мгновенно умирали, превращались  в
скелеты и рассыпались в пыль те чародеи, что поддерживали долгую жизнь  за
счет магии. В разных  странах  лягушки  превращались  в  людей,  а  звери,
скрытые магией в личинах людей, внезапно становились зверями и падали  под
ударами мечей.
     Это был первый день на всем  белом  свете,  когда  все  маги  ощутили
страшную силу незнаемого ранее чародея. Когда ощутили свое бессилие, когда
затрепетали и поклонились силе, которую не могли  ни  понять,  ни  окинуть
взором...
     Олег вскинул край небесного свода на спину.  Пот  заливал  глаза,  он
задыхался, боялся вздохнуть глубже, страшная тяжесть ломала кости, сминала
суставы. Под ногами трещины стали глубже, он с  ужасом  увидел,  что  ноги
медленно погружаются в гранитную плиту, словно в мягкую глину.
     В шаге край земли резко обрывался. Дальше блестело черным  хрусталем.
Из-за Края, который уже не был краем земли, доносилось странное шевеление.
Волосы Олега встали дыбом. Поневоле  вслушивался,  хотя  отчетливо  слышал
только шум крови в ушах да треск суставов и рвущихся жил. Похоже на тяжкие
вздохи чего-то немыслимо огромного... Но что может жить,  даже  находиться
за Краем Света?
     Он с трудом повернул голову, выдавил сквозь стиснутые зубы:
     -- А...рис...тей... взглянул... бы...
     На месте черного ворона стоял, пошатываясь, высокий худой  человек  в
черной одежде. Лицо его было белее мела, он трясся и закрывал лицо руками.
     -- Что ты... что ты... наделал?
     -- Что надо... то и наделал.
     -- Смертный... Ты хоть знаешь, что на твоих плечах... вместе с  небом
-- весь вирий, все небесные боги, все чертоги богов... все-все?
     -- Что там... за... Краем? -- спросил Олег в ответ.
     Аристей, словно конь лягнул между глаз, отпрыгнул, попятился.
     -- Ни за что!.. Никто из смертных... Даже из бессмертных... Ты  вышел
в ничто, где возникло Первояйцо!
     В хаосе смутно чувствовалось движение. Но это не было создано  Родом,
там двигалось ужасающее, бесформенное, безобразное, не имеющее формы. Тьма
и серые пятна сплетались, хаос словно бы  смотрел  в  открывшуюся  щель  с
нечеловеческой злобой.
     -- Эй, ворона, -- позвал Олег сдавленно, -- погляди...  Мне  нужна...
Первоскорлупа... Хоть крохотный обломок...
     Волосы Аристея стояли дыбом.
     -- Выглянуть за Край?
     Он попятился еще, издали смотрел на Олега  с  суеверным  ужасом,  его
трясло, как осиновый лист на ветру.
     -- За Край?
     -- Хоть... ма... лость...
     -- Никто, даже боги!..
     Олег, не отвечая, сжал зубы до хруста, напрягся и рывком  повернулся,
содрав на плечах кожу до мяса. Теперь он держал край небесного  купола  на
одном плече. Пальцы саднило. Он вытянул свободную руку, сжал кулак.
     Узкий луч слепяще-белого света прорезал тьму. Олег боролся с тошнотой
и слабостью. Несмотря на мощь магии  всего  белого  света  он  терял  силы
пугающе быстро. Леденящий холод неживого  мира  вымораживал,  ломал  тело.
Слезы то замерзали в глазах, то исчезали  паром.  Приливы  жары  и  холода
сменялись, но удары холода становились жестче и длились дольше.
     Он вслепую пошарил по краю купола с внешней стороны. Поверхность была
шероховатая, в выбоинах и выступах: Хаос остервенело грыз купол, стремился
достать ненавистную жизнь.  Пальцы  натыкались  на  мертвенно-холодную,  в
шипах и ссадинах стену. Таким мертвым камень Олег не встречал даже в самых
голых скалах севера.
     -- Что там? -- выкрикнул Аристей.
     Под  ногами  трещало,  будто  Олег  стоял  на  молодом   льду.   Ноги
погрузились по щиколотки.
     Далеко внизу во тьме раздался новый вздох, тоскливый и  безрадостный,
словно кто-то подобно Олегу держал  на  плечах  немыслимую  тяжесть.  Олег
опустил руку, белый луч постепенно  расширялся,  но  вместе  с  тем  терял
яркость, наконец рассеялся во мраке. Именно  там,  на  грани  исчезновения
света, угадывалось нечто немыслимо огромное, бесформенное.
     -- Что? -- надрывался Аристей.
     -- Не понять... -- прохрипел Олег. --  А  внизу...  горный  массив...
похожий на лапу... Нет, в самом деле...  Неужто  лапа  чере...  пахи?  Род
спятил... поместить весь белый свет на горб большой черепахи!
     Пальцы кольнуло острым. Олег поспешно шарил  вокруг  осколка,  цеплял
ногтями, наконец расшатал и выдернул.  В  окровавленных  пальцах,  которые
неверяще поднес к лицу, блистал кристаллик размером с орех. Он  был  похож
на льдинку, но Олег чувствовал, что на всем белом  свете  не  было  ничего
подобного.
     Аристей  предостерегающе   вскрикнул.   Ноги   лесного   волхва   уже
погрузились до колен,  острые  края  трещины  изодрали  сапоги  в  клочья,
окровавили ноги. Олег с нечеловеческими усилиями переместил край  свода  с
плеча на спину, напрягся, попытался выдрать ноги из каменных ям.  Страшная
тяжесть давила, небесный свод с каждым мгновением становился тяжелее.
     Сперва казалось, что уже ничего  не  получится,  опоздал,  но  как-то
удалось подняться выше и подняться выше и  поднять  купол.  В  ушах  стоял
грохот, во рту кровь, текла с подбородка. Он услышал свой стон,  качнулся,
небесный свод словно заскользил в сто- рону.
     Донесся отчаянный крик,  мелькнуло  черное.  Страшный  грохот,  землю
тряхнуло, Олег качнулся и упал лицом вниз. Под  ним  земля  тряслась,  как
испуганный конь.  Олег  всхлипывал  от  облегчения.  Даже  не  думал,  что
небесный свод на его плечах был таким тяжелым.
     -- Ты что наделал?
     Он с трудом повернул залитое  потом  и  кровью  лицо.  Перед  глазами
быстро-быстро переступали, словно исполняли танец, худые ноги в сапогах из
мягкой кожи. Аристей  то  подбегал,  то  отскакивал,  словно  его  клевала
большая ядовитая змея.
     -- Что-то стряслось? -- прохрипел Олег.
     Он не узнал своего сиплого голоса.
     -- Ты... Ты швырнул... швырнул небо!
     -- У меня ж не черепашья спина...
     -- Ты нарушил покой небесных богов!
     -- Еще как нарушил,  --  прошептал  Олег.  --  Авось,  кто-то  заикой
станет... Ты не встречал богов-заик? Теперь будут.
     На мизинце чернела полоска. Жгло, словно припалило углем  из  костра.
Олег осторожно лизнул обожженное место. Кожа была  красная,  а  от  кольца
Древних Волхвов вместе с пеплом остался солоноватый привкус.
     Олег дотянулся  до  кристаллика  Первоскорлупы,  сжал  в  кулаке.  Он
чувствовал неясную печаль от потери  кольца.  Ничего  не  успеет  изучить,
понять...
     Аристей опустился  рядом  на  корточки.  Он  был  еще  бледнее,  лицо
заострилось, а глаза были дикими.
     -- Ты хоть понимаешь, что сделал?
     Олег лежал все так же уткнувшись лицом в неживую землю. Не  было  сил
ни  говорить,  ни  двигаться.  Кровь  капала  со  лба,  застывала  черными
бугорками.
     -- Нет... ну и что?
     -- Это говоришь ты, волхв?
     -- Потом поймем, -- прошептал он  наконец.  --  Если  успеем.  Сейчас
дикий охотник, что не сидит на месте... нужнее мудреца... И даже мудрее.
     -- Ты, волхв, -- повторил Аристей, -- говоришь такое?
     -- Да, как это ни горько.
     Он с невероятными усилиями воздел себя на четвереньки.  Руки  и  ноги
дрожали, подкашивались. Аристей не  успел  подхватить,  как  лесной  волхв
рухнул лицом вниз. Но все  так  же  упорно  поднялся:  страшный,  покрытый
засыхающей коркой крови, с красными как огонь волосами.
     -- Ты  останешься  здесь,  --  сказал  Аристей  невесело.  Голос  был
печальным. -- Магия высосана вся. Ее не осталось. На всем белом  свете  не
осталось.
     -- Жалеешь?
     Аристей пожал плечами.
     -- Я помню, что до конца света осталось семь дней...
     -- Три.
     -- Что? -- не понял Аристей.
     -- Три дня, говорю. Скоро Ящер выведет войска из подземного мира.
     Аристей помолчал, осмысливая, кивнул.
     -- Ну... это лишь краткий миг. Я тоже никогда уже не выберусь отсюда.
Не хотелось только сидеть с пустым  брюхом.  Я  привык  умирать  на  сытый
желудок.
     Олег качнулся, зашагал от Края.  Босые  израненные  ступни  оставляли
свежие кровавые следы. Клочья сапог  волочились  следом.  Тело  невыносимо
болело, будто держал небесный свод уже сам, без магии.
     За спиной раздался неверящий крик:
     -- На что надеешься?
     Олег прохрипел, не поворачивая головы:
     -- Мы -- новые. Нас нет без надежды.

     Глава 10

     Таргитай из последних сил сползал на  окровавленных  руках  к  Дуплу,
мечтал упасть там и  полежать  без  сил,  когда  страшно  грянул  гром,  в
слепящем блеске молний возник летящий прямо на него человек.
     Запахло паленым, в лицо ударила тугая волна  горячего  воздуха.  Ноги
человека с такой силой ударили в плоть Дерева, что там  побежали  трещины.
Под ступнями оплавилось, будто Олег, это был Олег, ступил в горячую грязь.
     Вид его был  страшен.  Таргитай  от  неожиданности  взмахнул  руками,
пытаясь удержаться. Олег  рывком  выбросил  вперед  растопыренные  пальцы.
Незримая хватка цапнула Таргитая за душегрейку. Волхв был изможден,  глаза
покраснели, словно бессонными ночами в упор глядел в  костер,  но  смотрел
пристально и строго. Взгляд стал  иным,  и  волхв  был  иным,  не  прежним
Олегом.
     Таргитай жадно смотрел на руки волхва. Олег похлопал  по  мешочку  на
поясе.
     -- Здесь.
     -- Как добыл? -- выдохнул Таргитай неверяще. -- Покажи!
     -- Надо спешить, -- оборвал Олег. -- Ты,  я  вижу,  наотдыхался.  Вон
какая морда круглая. А Мрак в подземном мире!
     Опираясь на Посох Мощи, он ступил на край Дупла,  заглянул  в  темную
бездну.  Посох  в  его  руках  не  светился,   странно   притихший,   даже
Алатырь-камень стал простым булыжником. Таргитаи проглотил обиду: пока  он
по дереву лазил, волхв побывал неведомо  где.  Первоскорлупу  нето  украл,
нето выпросил, но все же добыл!
     Из гигантского Дупла  несло  сырым  холодом.  Влажный  воздух  застыл
недвижимо, как густой кисель. Реки ледяного сока,  что  поднимаются,  если
верить старым волхвам, прямо из подземного мира, охлаждают стены  в  любую
жару.
     -- Пошли, что ли, -- велел Олег буднично.
     -- Надо идти, -- прошептал Таргитай.

     Олег мчался далеко внизу, весь зеленый в свете  гнилушек.  Даже  лицо
было зеленым,  а  красные  волосы  побурели.  Огромные  глыбы  под  ногами
шатались, от малейшего толчка неспешно исчезали внизу во тьме.
     -- Давно здесь бродяги не хаживали, -- крикнул Таргитай. -- Или вовсе
не бывали?
     -- Таких бродяг еще не бывало.
     Олег остановился на широком уступе. Лицо стало еще зеленее,  а  глаза
потемнели  и  спрятались  в  широких  пещерах  глаз.  Голос  был   глухим,
сдавленным от сдерживаемой ярости:
     -- Дальше пропасть... А обходить -- полдня потеряем.
     Таргитай всмотрелся в тьму внизу. Там то ли бродили смутные тени,  то
ли от напряжения мутилось в глазах.
     -- А ежели спрыгнуть? Вдруг та пропасть в сажень?
     -- А ежели так и будешь падать до дна? --  передразнил  Олег.  --  Ни
черта не видно! Эх, рискнуть, что ли...
     -- Рискни, Олег, рискните -- сразу сказал Таргитай горячо.
     -- Ты хоть знаешь, о чем я?
     -- Неважно. Ты такой нерисковый, что никакого риска в твоем риске все
одно не найти, даже если будут искать сто снох Боромирихи.
     Олег посмотрел с сомнением.
     -- Да? Ну, тогда я попробую. До того все тяжко и страшно, что  уже  и
не страшно...
     -- О чем ты?
     -- Попробую птахой. Тебя вот только в клюве не унести. В  лапах,  что
ли? Это наверх не затащить, а вниз... да потихоньку...
     Таргитай даже подпрыгнул.
     -- Так что ж ты не сразу? Вон сколько прошли задарма! Я ж мог на тебе
все это проехать!!!
     Он тут же снял мешок и смотрел на друга влюбленно  и  преданно.  Олег
вздохнул, ничего не сказал. Его фигура  в  полумраке  затуманилась,  стала
приземистее. Одежда опала  бесформенной  кучей.  Большая  уродливая  птица
хрипло крикнула и повела по сторонам длинной голой шеей. Даже  в  сумерках
Дупла глаза горели адским пламенем. Зубы нехорошо блестели.
     -- Ты только не укуси, -- предупредил Таргитай,  --  а  вообще-то  ты
красивый! Я люблю птиц. И гнезда никогда не разорял... ну, таких...
     Он  суетливо  полез  на  Олега.  Тот  стряхнул,  клювом   указал   на
разбросанные вещи. Таргитай понял, пришлось собрать. Птица с краю  провала
посмотрела вниз,  на  Таргитая,  снова  в  провал.  Таргитай  ожидал,  что
чудовище схватит его зубастой пастью, заранее скривился,  но  над  головой
оглушительно захлопали крылья, вонь от птицы перебила тленный запах Дупла.
     Когда  птица  уже  падала  в  пропасть,  крючковатые  лапы   сдернули
Таргитая. Дыхание захватило, когда повис над бездной, а  птица  взмахивала
крыльями совсем редко, лишь замедляла падение. Мимо  проносились  выступы,
мелькали зеленоватые огоньки, странные светящиеся  наросты.  Запах  тления
становился сильнее. Похоже, подумал Таргитай с сожалением,  что  он  будет
последним из смертных, кто побывал в вирии и  у  самого  Рода.  Вот  будет
грохот, когда рухнет такое, хоть и подгнившее Дерево!
     Озноб пробежал по спине.  Скорее  всего  он  останется  последним  по
другой причине. Мир погаснет намного раньше, чем сгниет Дерево.
     Они падали, падали вдоль гигантской стены, изъеденной гнилью, норами,
пещерами с горами гигантских бревен-опилок. Их тысячелетиями  пережевывали
жуки и древесные черви, не знающие света.
     Лапы на плечах Таргитая то стискивались так, что сквозь волчью  шкуру
впивались в тело, то начинали слабеть, и Таргитай вскрикивал:
     -- Эй-эй, не спи!.. Выронишь --прибью, как летучую мышь.
     Олег слышал, хотел было сказать, что ежели выронит,  то  Таргитай  не
прибьет и таракана, но лишь стискивал когти.  Таргитай  тихонько  взвывал,
дергался, Олега заносило из стороны в сторону. Стены проносились угрожающе
близко. Когда мелькающие выступы сливались в сплошную серую  полосу,  Олег
начинал стучать крыльями чаще. Вдруг  дно  вынырнет  внезапно?  Расшибутся
всмятку.
     Таргитай не понял, почему вдруг его бросили на широкую площадку. Олег
упал рядом, клюв был распахнут во всю  ширь,  он  почти  подпрыгивал,  так
бурно вздымалась грудь.
     -- Ты чего?.. Олег, что тут интересного?
     Таргитай огляделся недоумевая. Уродливая  птица  посмотрела  на  него
страшным глазом, повернула голову поглядела другим. Выпуклые глаза  начали
наливаться кровью. Таргитай вытянул вперед ладони.
     -- Понял,  понял!  Ты  прав,  мне  надо  передохнуть.  Тебе  что,  ты
здоровый, как Змей, а я слабый...
     Страшная зубатая пасть распахнулась, как пропасть. Вытаращенные глаза
едва не лопнули от ярости  .  Таргитай  поспешно  выудил  из  мешка  мясо,
протянул страшной птице. Багровые  глаза  вспыхнули  еще  ярче.  Из  пасти
вырвался лютый крик, зубы  внезапно  стали  ближе.  Затем  глаза  погасли,
словно их задул ветер. Пасть захлопнулась, птица явно вспомнила,  что  она
не совсем птица.
     Когда Олег снова стащил его  в  пропасть  Таргитай  даже  не  стонал,
стискивал зубы, чтобы не заорать от боли. Острые когти, продырявив  волчью
шкуру, вонзались, как ножи.

     Олег ощутил приближение дна раньше, чем увидел. И раньше, чем ожидал.
Крылья замолотили по воздуху отчаянно, а тот  внезапно  стал  плотным  как
кисель, врывался в рот, раздувал грудь, выворачивал веки.
     Острые  когти  покинули  плоть  Таргитая.  Он  ударился  о   твердое,
завалился набок, от страшного удара воздух вырвался из груди  со  страшным
орлиным клекотом. Сверху  ударило  по  голове  кожистым,  мохнатым.  Рядом
бухнуло, застонало.
     Таргитай с великим трудом перевернулся на спину.  Лодыжка  вопила  от
боли. Он  потрогал,  подвигал,  сцепив  зубы.  Кости  все-таки  выдержали:
человек покрепче птицы. Затылок гудел, рукоять Меча саданула со всей дури.
Пустая баклажка на поясе болталась бодро, полная уже потерялась бы.
     Они находились в полумраке. Фигура  Олега  смутно  вырисовывалась  на
прежней зеленоватой стене. Совсем близко слышался плеск. Волхв  словно  бы
кого-то высматривал. Таргитай сказал нетерпеливо:
     -- Ну?.. У меня в глазах уже кудики скачут.
     -- Тихо.
     -- Да никого нет.
     -- Тихо, дурень.
     Таргитай обрадовался:
     -- В самом деле слышишь?
     -- И видю.
     Привыкшие к тьме глаза  Таргитая  наконец  различили  тяжелые  черные
волны. Странно темная вода булькала тяжело, из  густой  грязи  поднимались
огромные пузыри. На блеклом  небосводе  появился  ни  на  что  не  похожий
силуэт. Таргитай ахнул:
     -- Утка!.. Это утка? Так она с сарай моей бабки!
     -- Это Первоутка, -- сказал  Олег,  невидимый  в  темноте.  --  Вечно
плавает меж корней Мирового Дерева.
     -- Стережет? Да, ежели такая клюнет...
     -- Нет, просто плавает.
     -- Так чего сидим,  как  утки  на  яйцах?  Не  заклюет,  крыльями  не
заметет, лапами не загребет...
     Олег вздохнул горестно:
     -- Это же Первоптица! Первая, единственная. У нее нет  пары,  никогда
не было утят... Она, если по правде, не  совсем  птица...  Как  Пуруша  не
совсем человек... Эх, Таргитай! Темный ты. Нелюбопытный. Ладно, пойдем.
     -- То спешишь мир спасать, -- проворчал Таргитай, -- то  перед  уткой
замираешь, как столб. Что-то Род перемудрил с человеком!
     Воздух был неподвижный, холодный и  тяжелый,  как  смерть  в  хате  с
наглухо забитыми ставнями. Сильно пахло тлением.
     Рядом торопливо одевался Олег.  Зубы  волхва  стучали,  он  суетился,
пугливо озирался.
     -- К небу поднимались --  мерзли,  в  подземный  мир  идем  --  опять
холод... Ничего не понимаю.
     Таргитай простонал:
     -- Шелудивое порося... У тебя когти не  заразные?  Ты  мне  шкуру  до
костей располосовал.
     Олег затянул пояс, глаза из ошалелых стали строгими.
     -- Пошли.
     Из полутьмы выступили темные стены. Верх уходит в странное небо,  там
растворялся в темноте. Основание сливалось с черной землей.
     Прямо со странного неба опускались огромные белесые  бревна  в  сорок
обхватов -- склизкие, покрытые длинными как веревки  толстыми  щупальцами.
Между ними был  проход,  но  и  дальше  виднелись  эти  исполинские  корни
Прадуба, чьи корни свисают даже сюда, в бездну мира мертвых.
     -- Пора, -- сказал Олег.
     Таргитай бездумно двинулся следом. Голова гудела,  сердце  колотилось
часто, потрясенное мощью Прадуба. Ни одно дерево не может вырасти таким  в
мире людей и зверей! Это дерево -- дерево богов, напомнил себе  торопливо.
Оно само бог деревьев, от него все деревья  на  свете,  только  постепенно
утратили мощь Первых.
     -- А когда в подземный мир?
     -- Расчехли глаза. Мы уже в подземном.
     -- Врешь? -- не поверил Таргитай. -- Я думал... А где наше Дерево?
     -- Мы все еще в его Дупле.
     -- А я думал...
     -- Думал? Не смеши. Умеешь только грезить.
     -- Да, -- согласился Таргитай. -- Зато как!
     Посох в руках волхва  стучал  по  твердой,  словно  скованной  стужей
земле. Таргитай поднялся, плечи передернулись. В самом деле холодно, гадко
и даже страшно.
     Земля под ногами хрустела, словно шли по горелому.  Вздымались  сизые
облачка пепла.
     Таргитай на ходу вскинул голову, тут же  опустил  так  поспешно,  что
ударился подбородком. По спине пробежала огромная ледяная ящерица.  Такого
жуткого неба еще не зрел. Болезненно-зеленое, с лиловыми разводами, словно
кожа утопленника! Вдали смутно  выступают  угольно-черные  тени,  грозные,
пугающие.
     -- Куда выйдем? -- спросил  Таргитай  убитым  голосом.  --  Я  как-то
представлял себе все иначе...
     -- Мечтал свалиться  Ящеру  на  голову?  А  тот  чтобы  сам  издох  с
перепугу?
     Белесые бревна в десяток обхватов опускались прямо из  темно-зеленого
неба и проваливались в темную землю. Между ними проход был  не  шире,  чем
размах рук, а дальше виднелись такие же корни Прадерева.
     Они оставались по бокам  и  позади,  истончались,  пока  не  остались
толщиной всего в простую березу. Впереди наметился просвет.  Олег  ускорил
шаг, худое лицо посветлело.
     -- Там выход!.. И мы в подземном мире.
     -- А где мы сейчас?
     Олег побежал, под ногами отвратительно хрустело,  словно  рассыпались
кости. Стало совсем сумрачно, сзади сослепу натыкался Таргитай. Впереди на
миг блеснул свет, тут же закрыла тень, Олег  уже  упал  на  четвереньки  и
заспешил по длинному ходу. Червь или жук-короед выгрыз, но  был  мелковат,
судя по узкому ходу, и, наверное, больной: грыз так  неровно,  сворачивал,
словно его скрючивало, из-за чего Олег головой пересчитал все выступы.
     Олег уже стоял перед стеной сизого тумана. Тот казался  кипящим.  Там
бешено возникали сгущения, исчезали, уносились, сшибались,  образуя  такие
плотные комья, что Таргитай ясно слышал жадное чмоканье.
     Олег сказал тихо:
     -- Вечный Туман. За ним -- царство мертвых. Кто переступит эту черту,
никогда не вернется в мир живых.
     Таргитай ответил:
     -- За этой стеной -- Ящер.
     Олег помолчал, сказал со вздохом:
     -- Впрочем, люди всю жизнь идут к этой стене.  Хотят  или  не  хотят,
знают о ней или нет. Только дороги у всех разные... К тому же  белый  свет
все одно погаснет через три дня.
     -- За этим Туманом -- Ящер, -- повторил Таргитай громче.
     Олег ухватил его за плечо.  Пальцы  были,  как  когти  хищной  птицы,
словно Олег остался в прежней личине.
     -- Погибнем, едва выйдем из Тумана. Нет,  еще  когда  только  войдем.
Подожди, я попробую подобрать заклятия.
     -- Здесь они еще действуют?
     -- Только здесь, да и то в  треть  силы.  По  ту  сторону  --  только
заклятия мертвых.
     -- Тогда и мой Меч...
     -- Да. Простая железка.
     Олег начал вытаскивать из мешка травы, обереги. Таргитай вгляделся  в
бешеную пляску теней в Тумане.
     -- А что там?
     Сквозь разрежения в Тумане мелькнуло белое.  Возникли  темные  хищные
тени. Они гнались за светлым пятном, Таргитай разглядел женскую фигурку. У
незнакомки словно блистали за спиной  перламутровые  крылья.  Черные  тени
настигли женщину, свалили. Она  отчаянно  отбивалась,  Таргитай  видел  ее
раскрытый рот. Видимо, отчаянно кричала, но звуки через  стену  Тумана  не
проходили. Затем хищные тени заслонили ее целиком.
     Он с воплем выдернул Меч  и  ринулся  в  Туман.  Олег  увидел  только
исчезающую спину. Силуэт Таргитая колыхался, словно таял, испаряясь.  Олег
заорал страшным голосом, прыгнул головой  вперед,  со  страхом  и  яростью
вломился в стену, разделяющую  два  мира.  Мешок  с  травами  и  оберегами
остался.
     Олег выпал из Тумана, сразу ощутил холод и мертвость.  Мертвая  земля
глухо отзывалась на  удары  его  сапог.  Таргитай  уже  добегал  до  места
схватки, когда черные тени и женщина расплылись, превратились  в  вихри  и
растаяли.
     Олег замедлил шаг, внутри все оборвалось. Мешок с  целебными  травами
остался там, за стеной. С заклятиями тоже не успел. Его Жезл  в  руках  --
простая дубина. И вообще их, похоже, уже ждут.
     Таргитай вертел головой. В чистых глазах было тупое удивление.
     -- А где они?
     -- Дур-р-рак, -- произнес Олег с отвращением и  отчаянием.  --  Боги,
жизнь и так невыносима, а тут еще свои вредят... За что?
     -- Олег, они спрятались?
     -- Тьфу!
     Таргитай  убито  смотрел  на  безжизненный  мир.   Они   стояли   под
пронизывающим ветром на ледяной равнине. Везде снег, сугробы,  вздыбленные
льдины. Дорога назад отрезана стеной Тумана... Теперь там  часто  блестели
искры на металле, весь Туман уже состоял из тысяч и тысяч булатных мечей.
     -- Ну, -- сказал Таргитай убито, -- я ж не всегда умный.
     Я как божья коровка -- местами. А кто нас заманил?
     Ветер был злой, швырял  в  лица  ледяную  крупу.  Волосы  обледенели,
дыхание замерзало на губах. Разгоряченный Таргитай наконец  ощутил  стужу,
передернул плечами. У Олега  брови  смерзлись,  торчали,  как  наконечники
стрел. Изо рта вырывались частые клубы пара, замерзали, в воздухе  звенели
крохотные как пылинки льдинки.
     Внезапно сверху прогремел нечеловеческий голос:
     -- Скоро узнаешь, смертный!
     -- Кто ты? -- вскрикнул Таргитай.
     -- Узнаешь...
     Донеслись неспешные удары по воздуху  гигантских  крыльев.  С  высоты
упали обрекающие слова:
     -- ... в чьих ты когтях уже...
     Небо  светлело,  становилось  светло-зеленым.   Таргитай   вскрикнул,
дрожащий  палец  тыкал  влево.  Олег  круто   развернулся,   колени   сами
подогнулись.
     Из-за непривычно близкого края земли медленно  поднималось...  черное
солнце! Край выползал, как спина всплывающей из глубин океана  исполинской
черепахи. От  него  веяло  ужасом,  сердце  Таргитая  болезненно  сжалось.
Наконец страшное солнце мертвых повисло, не касаясь  земли.  От  него  шли
черные как уголь лучи, зеленое небо взялось лиловыми трупными пятнами.
     -- Черное... -- прошептал Олег. Губы тряслись, от них шел стук как от
ледышек.
     -- Надо идти, -- выдавил  Таргитай  потрясенно.  Остекленевшие  глаза
смотрели на черное солнце со страхом и отвращением. -- Солнце Ящера!
     -- Солнце мира мертвых...
     -- Под этим солнцем, -- проговорил Таргитай изменившимся голосом,  --
не могут рождаться песни...
     Олега подбросило, волна злости опрокинула стену страха.
     -- Кто о чем, а вшивый о бане!
     -- Сам ты...
     Злость помогла сдвинуть  ноги  с  места.  Ветер  стал  еще  яростнее,
замораживал лицо. Над головами звучно захлопали  крылья.  Олег  упал  вниз
лицом. Пахнуло нечистым воздухом,  резкий  крик  полоснул  по  ушам.  Тень
взвилась и пропала в лиловом небе.
     -- Здесь держи ухо востро.
     -- Нет Мрака, -- прошептал Таргитай печально. -- Как плохо, когда нет
Мрака!
     Олег поднялся, двинулся вперед,  сильно  наклонившись  против  ветра.
Ноги оставляли  глубокие  борозды  в  снегу.  Он  чувствовал,  как  сердце
превращается в комок льда. Не от стужи: Мрака если и увидят,  то  уже  как
жителя страны мертвых. А все  мертвые  --  слуги  Ящера.  Блистающий  снег
слепил глаза, у Олега под веками поплыли темные круги. За спиной  Таргитай
спросил растерянно:
     - Нам в ту сторону?
     - Главное, - сказал Олег строго, - не ешь желтый снег.
     - Что не есть?
     - Желтый снег. Не ешь желтый снег. Запомнил? Не ешь желтый снег.

     Олег на бегу перепрыгнул через обломок щита,  тот  торчал  краем  изо
льда. Чуть дальше выглядывала рукоять меча. Поножи и  бляхи  панциря  были
разбросаны на десятки шагов.
     -- Мрак? -- крикнул Таргитай ему в спину.
     -- Не отставай.
     -- Здесь прошел Мрак?
     -- Хочешь надеяться? Думай что хочешь, только не отставай.
     Рукоять Меча снова била Таргитая в спину. Перевязь  растянулась,  или
же опять отощал. Под ногами все усиливался треск, как  испуганные  ящерицы
разбегались суетливые белые трещины.
     Тонкий лед угрожающе прогибался.  Таргитай  с  разбега  проехался  по
гладкому, с хрустом сбил  какие-то  странно  знакомые  прутики,  те  часто
торчали изо льда.
     Олег обернулся.
     -- Не отставай!.. Это всего лишь пальцы!
     Таргитай побледнел, лучше бы Олег  такое  не  говорил.  Ему  что,  он
волхв. Ни мертвяков не боится, ни черного солнца. Ему что работяг-муравьев
растоптать, что на могилу плюнуть -- все нипочем. А ему ничего не  страшно
только под живым солнышком!
     Впереди как щетина торчали пальцы  утопленников.  Не  обойти,  а  лед
трещит.  Таргитай  бежал,  сцепив  зубы  и  с  трудом  удерживая  тошноту,
перепрыгивал, а в ушах стоял оглушительный и отвратительный хруст.  Пальцы
ломались, как сосульки. Сквозь лед успел различить темные фигуры погибших.
Их чуть колыхало в мутной воде, вмерзли только кисти рук.
     -- Впереди деревня, -- выговорил Олег тихо.
     -- Ой, скорей бы...
     -- Дурень, чему радуешься!
     -- Все-таки люди...
     -- Но очень мертвые.
     Лед остался позади, полоса снега истончилась, они выскочили на черную
землю. чувствовалось присутствие человека. Следы узких  колес,  обугленные
бревна, даже свежие зарубки топора или секиры.  Над  головами  послышалось
гнусное карканье. Олег подпрыгнул от страха.
     -- Не деревня, -- определил он тревожным голосом, -- а весь.
     Хатки выступили из тьмы приземистые. Даже не хатки -- землянки.  Лишь
крыши выдавались над землей, остальное было  просто  ямами,  не  все  даже
прикрыты жердями или ветвями. Ни дыма из  труб,  ни  пепла,  ни  обгорелых
сучьев...
     Первая настоящая хатка была с заколоченными гнилыми дверями и окнами.
Плетень лежал на земле, а где и устоял, там зиял огромными дырами. Олег на
ходу всмотрелся в следы, побледнел.
     -- Что-то злое? -- спросил Таргитай быстро.
     -- А что тут еще ждать?
     -- Ты прямо как Мрак... Тот по следам мог сказать, что  зверь  о  нем
думает.
     -- Я не охотник, но я волхв. Тоже кое-что понимаю.
     -- Ну-ну.
     -- Тут и Мрак бы не ответил.  Одни  когти,  а  на  плетне  --  клочья
шерсти, хитина, чешуя и даже слизь! Таких зверей не бывает.
     -- Здесь преисподняя.
     -- Хоть пре, хоть сама исподняя. Не охотник таких  зверей  лепил!  Не
охотник! И не волхв.
     Оглядываясь  и  приседая  при  каждом  шорохе,  они  обошли  стороной
странное поселение.  Ни  живой  души,  ни  даже  пепла.  Таргитай  покачал
головой.
     -- Не хотелось бы встретить зверя, что обезлюдел село...

     Глава 11

     Аристей сложил крылья,  когти  цепко  ухватились  за  парапет.  Перед
глазами от изнеможения плыло, едва различал ночной Город. Давно так далеко
не летал, так можно и умереть в полете.  Мир  в  самом  деле  раздвигается
усилиями людей. И раздвигается чересчур быстро. Знал бы, как далеко сейчас
Край, не полетел бы. Все еще любопытен, но уже не настолько.
     Отдышался, соскочил на каменные плиты. Его ждала  единственная  жилая
комната во всей башне. Она же библиотека, мастерская и спальня. И неважно,
что  белому  свету  осталось  существовать  всего  три  дня.  Каждый  свои
последние  часы  проводит  в  меру  своей  испорченности.   Он   уже   все
перепробовал в этой жизни. А конец хочет встретить среди своих вещей.
     Превращаться в человека не стал, уже давно птичий облик  был  роднее,
привычнее. Да и не  так  видна  звериная  суть  человека.  Птицы  ежели  и
дерутся, то не до смерти. И не суетятся.
     Вяло поклевал, напился, но гадко было  по-прежнему.  И  неистрепанные
крылья виной, знал. Как и не близкий конец света.
     В комнатке пахнуло ветром. В раскрытой  двери  заблистали  искры.  На
пороге  возник  человек:  в  красном  плаще,  капюшон  надвинут  на   лоб,
сгорбленный, все еще выдерживая сжатие магического кокона.
     Аристей смотрел хмуро. Сейчас не до гостей, да и вообще не до  людей.
Человек сказал, не поднимая лица:
     -- Приветствую старейшего из магов!
     -- Да ладно тебе, Фагим, --  бросил  Аристей  досадливо.  --  Говори,
зачем прибыл.
     Фагим откинул капюшон на спину. Черные глаза хитро блестели.
     -- Неужто не мог просто так?  Лишь  затем,  чтобы  поклониться  твоей
мудрости?
     Аристей покачал головой.
     -- Вы, молодое поколение магов, жадны и бесцеремонны. И ничего зря не
делаете. А ты -- худший из них.
     Фагим наклонил голову.
     -- Ну, в чем-то ты прав. Могу я сесть? Спасибо. Видишь, я тоже  помню
о церемониях... иногда. Аристей, передо мной столько открыла магия, что  я
бешусь, когда надо тратиться на дурацкие поклоны и приседания, обеды, сон,
разговоры. Пусть этим занимаются каганы и короли, эти  разряженные  куклы,
которыми управляем. Пусть предаются утехам, пусть тратят жизни зазря...  А
я -- маг!
     Он смотрел чисто и искренне. Аристей нахохлился: маг делает вид,  что
весь распахивается навстречу зорким глазам ворона, но  переоценивает  свое
умение прятать секреты.
     Он переступил с лапы на лапу. Клюв щелкнул, как две сухие дощечки:
     -- Так-так... Ну, будем считать, что уже спросил о моем  здоровье,  о
здоровье моих близких, поговорил о погоде  и  новостях  вирия,  а  я  тебе
степенно и неторопливо ответил. Теперь говори, за чем прибыл.
     Фагим всплеснул руками.
     -- Великий Аристей, как мудро ты находишь пути! Надо запомнить.  Буду
сокращать пустую болтовню так же...  Аристей,  я  очень  встревожен  неким
возникшем... вмешательством... в такую понятную систему мира.
     Аристей пристально смотрел одном глазом на хитрое  лицо  мага,  затем
повернул голову, поглядел другим. Не превратиться ли в человека,  подумал,
тот смотрит двумя глазами сразу.
     -- 0 чем ты?
     -- В наш мир вторглись люди из Леса.
     -- А-а-а... Трое в волчьих шкурах?
     Фагим всмотрелся в бесстрастное лицо ворона.
     -- Ты, я вижу, слышал о них?
     -- Похоже, о них слышали многие.
     Фагим кивнул, лицо помрачнело.
     -- Эти дикие люди весной еще не знали металла...  ничего  не  видели,
кроме деревьев и диких  зверей.  Но  сумели,  выйдя  в  Степь,  разгромить
киммерийский каганат, а затем нашли  и  сокрушили  самого  Мардуха!  Я  не
думал, что это вообще возможно.
     Аристей вздрогнул. Для троих лесных варваров  возможно  и  не  такое.
Чего стоит только молодой волхв, который добрался до Края Света  и  поднял
небесный свод. И держал на плечах. Да как держал! На одном плече.
     -- Ты знаешь их, Аристей?
     Аристей молчал, вспоминал отчаянное лицо и зеленые глаза волхва.  Тот
торопился вернуться, но не забыл о  нем:  как  только  прадревний  осколок
заблистал в  его  руке,  вызвал  магический  вихрь,  укутался  сам  и  его
прихватил. Даже выпустил вовремя, когда пролетал над Городом...
     -- Ты знаешь, -- сказал Фагим, внимательно наблюдая за  Аристеем.  --
Ты знаешь их хорошо.
     Да, теперь он знал лучше и хмурого нелюдимого оборотня, что  душевную
теплоту загоняет вглубь. Знал ранее осторожного  и  холодноватого  волхва,
знал даже простодушного дурня с сопилкой. Как-то выжили, уцелели, но этого
им мало, пошли добывать нечто великое не для себя, для всего человеческого
племени!
     -- Что-то делают  не  так,  как  все,  --  сказал  он.  --  Потому  и
побеждают.
     -- А что не так?
     Аристей  хотел  было  пожать  плечами,  вспомнил,   что   это   чисто
человеческий жест.
     -- Я из старых. Новое мне недоступно.
     Глаза Фагима остро блеснули.
     -- Недоступно... или не пытаешься?
     -- И не пытаюсь, -- ответил Аристей равнодушно. -- Раньше надо  было.
Вот как тебе, пока жажда  велика...  А  упустишь  время,  то  покрываешься
невидимой коркой. Все нипочем, ничто не трогает, ничего не жаждешь...
     Фагим сказал быстро:
     -- Аристей! Не спи, Аристей. Мне очень нужна твоя  помощь.  Эти  трое
сумели найти путь в подземный мир мертвых. Я боюсь, что...
     Аристей впервые прервал, в выпуклых глазах заблестели огоньки:
     -- Разве все трое? Не один?
     -- За одним опустились и остальные.
     -- Что с ними?
     Фагим смотрел раздраженно.
     -- Это мир мертвых, ты забыл? Я  не  могу  туда  попасть,  пока  жив.
Никакая магия живых не позволит увидеть  то,  что  творится  во  владениях
Ящера.
     -- Ну-ну, дальше.
     -- Только одно существо из мира живых может побывать в мире  мертвых,
Аристей. Ему даровано это самим  Ящером...  за  какую-то  услугу  в  столь
давние времена, что даже маги не ведают.
     Перья на спине Аристея  встопорщились.  Холодок  страха,  который  за
последнюю тысячу лет испытывал всего дважды, -- первый раз сегодня  утром,
-- пробежал по всему телу.
     -- Я тоже слышал... Но пусть  меня  сожрет  сам  Ящер,  если  я  даже
подумаю о таком!
     Фагим сказал настойчиво:
     -- Только ворон может побывать в мире мертвых.
     -- Да зачем ему это?
     -- Зачерпнуть мертвой воды. Говорят, она заживляет любые раны. Но нам
не за этим нужно, чтобы ты...
     Аристей прервал:
     -- Кому "нам"?
     Фагим отвел глаза.
     -- Ну... нам, порядку. Я считаю, что они нарушили равновесие мира.
     Аристей вспомнил, как лесной волхв держал на плечах небесную  твердь,
как трещали его кости, как бросил на землю и как  гудела  земля  и  трещал
хрустальный купол, -- плечи сами собой передернулись.
     -- Да, качнули землю. Пугнули черепашку.
     -- Какую черепашку? -- не понял Фагим.
     -- Да так, это своим мыслям.  Ты  боишься  их  настолько,  хотя  тебе
ничего не сделали, что хочешь их погубить там, у Ящера?
     -- Хочу.
     -- Но они уже и так в мире мертвых. Оттуда нет выхода.
     -- Я знаю. Но вдруг найдут?
     -- Но если его нет вообще?
     Фагим покачал головой.
     -- А вдруг сотворят? Прорубят? Проломят?
     -- А это возможно?
     Фагим заорал, теряя терпение:
     -- Не знаю! Никто на свете не знает!  Но  этим  троим  уже  удавалось
сделать то, что раньше никто не делал.
     Аристей снова ощутил забытое желание превратиться в человека.
     -- Да, они не сидят сложа руки. Не ждут, что боги  или  маги  за  них
поработают... Но ты ведь знаешь, что белый свет  обречен?  Что  они  могут
изменить за оставшиеся три дня?
     -- Не знаю, Аристей. Все равно мне тревожно.
     -- Не понимаю тебя, Фагим. Они стремятся спасти мир. А ты  хочешь  им
помешать. Почему?
     Фагим опустил голову.
     -- Аристей, мы слишком малы... слишком мало знаем. Тот, кто  замыслил
разрушить мир,  намного  мудрее  нас.  А  Великий  Род,  бог  всех  богов,
пальцем... пером не  шелохнет,  чтобы  остановить  разрушение.  Значит,  в
разрушении мира есть великий смысл. Мы, малые и слабые, не видим,  но  это
не значит, что его нет... Ведь ты, мудрый чародей, прожил много веков,  ты
мудрее этих троих из Леса, но ты же не бросаешься спасать мир?
     -- Мне все обрыдло, -- сообщил Аристей. -- Потому и не вмешиваюсь,  а
не  затем,  что  зрю  великий  смысл.   Эти   трое   как   дети:   увидели
несправедливость -- кидаются выправлять Правду.
     -- А где ты видел мудрых детей?
     Аристей снова ощутил желание сбросить перья  и  побыть  в  человечьей
личине по своей воле.
     -- Ты прав. Что ты хочешь?
     -- Ты можешь проникнуть в ми мертвых. Там где-то есть  ручей  мертвой
воды. Если хоть капля мертвой воды упадет на живого, он умрет сразу...
     -- Ты же говорит, что мертвая вода заживляет раны!
     -- Да. У трупов. Но они остаются мертвыми. Я не думаю, что  эти  трое
двуногих зверей сумеют пройти далеко, там их ожидает всякое, ведь это  мир
Ящера, но все же, все же...
     -- Я понятия не имею, как туда попасть, -- прервал Аристей.  --  Туда
даже вороны, несмотря на дарованную им милость,  все-таки  не  летают.  Не
представляю, где искать ручей мертвой воды. Вообще ничего не представляю.
     Фагим поднялся, глаза сияли.
     -- Все будет. Мой хозяин откроет тебе дорогу,  укажет,  где  отыскать
ручей, как найти этих троих... если они еще будут живы  и  не  в  плену  у
Ящера.
     Он был уже на пороге, когда Аристей спросил остро:
     -- Разве твой хозяин, Мардух, не погиб?
     -- Теперь у меня другой хозяин, -- ответил  Фагим  голосом,  подобным
грому. -- Мардух был песчинкой под его ногами.

     В морозном воздухе мощно пахло гарью. Олег мчался так, как  еще  Мрак
заставлял их бегать  в  Лесу  --  длинным  размашистым  шагом,  когда  сил
расходуешь не больше, чем  при  ходьбе.  Таргитай  не  отставал:  суровый,
сосредоточенный, временами совсем не похожий на прежнего увальня.
     На лиловом небе клубился черный дым, вздымался столбом. Горели  дома,
суетились человеческие фигурки, выносили вещи. Не было  привычных  криков,
плача, а в остальном все так похоже на горящее  село  полян,  что  Олег  в
тревоге оглянулся на Таргитая.
     Певец, белый как тот снег, по которому бежали, ринулся к селу,  упал,
схваченный за шиворот могучей рукой.
     -- Не понимаешь? Это сделано для нас.
     -- Кто?.. Почему?
     -- Мрак... возможно.
     -- Но зачем?
     -- Иначе вряд ли мы бы прошли.
     Таргитай вывернулся из хватки волхва, ноги понесли его как на крыльях
уже мимо села. Снег, покрывший золотые волосы, сорвало  встречным  ветром.
Глаза горели надеждой. Село еще горит; если поджег Мрак, то  прошел  здесь
совсем недавно!
     Наперерез выбежали люди в звериных шкурах,  лохматые,  с  рогатинами.
Олег выставил перед собой Посох: хоть и без магии, но плоть Прадуба крепче
железа, Таргитай на бегу выдернул Меч.  Стоптали  передних,  кого-то  Олег
сбил Посохом как дубиной, двоих Таргитай разметал ударами Меча.
     По узкой улочке  пронеслись,  как  буря.  Таргитай  с  разбега  вышиб
ворота, а Олег сбил с ног двух стражей. Оба  тупо  глазели  на  пожар,  за
рогатины схватиться не успели.
     -- Видишь, -- крикнул Олег на бегу, -- никого убивать не  пришлось!..
А если бы не пожар?
     -- Ну... Тогда зачем ты двоим разбил головы?
     Среди распростертых тел  двое  не  шевелились,  другие  расползались,
оставляя на снегу мокрые следы.
     -- Ладно, -- бросил Олег хмуро. -- Они мертвые только до полудня.
     -- А потом?
     -- Оживают в полдень. Идут пировать.
     -- Олег, -- уличил Таргитай, -- так только в вирии, ты сам говорил.
     Дорога  пошла  вниз.  Края  поднимались,  вскоре  бежали  по  широкой
расщелине, а стены угрожающе пошли на них с двух  сторон.  Обе  выглядели,
как глыбы из черного стекла. Багровые сполохи играли на черном, прыгали  с
излома на излом. Таргитай дергался: тени казались страшными чудищами.
     Далеко впереди, загораживая ущелье, лежал огромный зверь. Размером  с
гору,  в  панцире,  весь  из  рогов,  шипов  и  костяных  наростов.  Стены
вздымались на десятки саженей, гребень зверя  торчал  выше  стены.  Боками
закупорил выход так, что мышь не протиснется. Крохотные  глазки,  закрытые
тяжелыми надбровными дугами,  на  приближающихся  людей  смотрели  тупо  и
бессмысленно.
     -- Сделай что-нибудь! -- крикнул Таргитай отчаянно.
     -- Магия живых... не действует.
     -- А мертвых?
     -- Ты уже хочешь стать мертвым?
     А мне пока не хочется стать им, мелькнула в голове горячечная  мысль.
Таргитай замедлил бег, вытащил Меч и начал заносить над головой для удара.
Бесполезного: Меч пьет только человеческую  кровь.  чувствовал  сильнейший
страх, теперь за Мрака: возможно, оборотень сейчас  всего  в  сотне-другой
шагов бьется за свою жизнь!
     Олег догнал, бежали плечо в плечо. Всегда бледное  лицо  волхва  было
вовсе желтым, зеленые глаза потемнели. Худые как птичьи пальцы  стискивали
Посох так, что едва не сминали как сырую глину.
     -- Ты заходи слева... -- начал Таргитай.
     Олег прервал:
     -- У него зубы только в пасти. А голова  --  одна.  Не  пытайся  меня
спасти!
     До чудища оставалось десяток шагов. Таргитай наконец  увидел,  почему
оно глядит равнодушно, не рычит, не кидается. Зверь  распластался  в  луже
черной крови, в шее широкая рана. Щиток над левым глазом срублен  начисто,
панцирь на боку вмят и погнут от удара нечеловеческой силы.
     -- Чего это он? -- спросил Таргитай.
     Челюсть отвисла, рука с Мечом тоже пошла вниз. Олег буркнул, злясь на
самого себя:
     -- Занемог.
     -- Чем?
     -- Увидел Мрака, понял, что не одолеть. И, чтобы не  мучиться  зазря,
сам перегрыз себе горло.
     -- А, -- протянул Таргитай озадаченно, -- ежели так, то ладно. Мрака,
ежели он злой, хошь кто испужается.
     Олег покарабкался через неподвижную тушу.  Таргитай  поскользнулся  в
крови, упал, вонь ударила в ноздри. Руки и  одежда  стали  липкими,  дурно
пахнущими. Кожу щипало, будто пробирался через  заросли  крапивы.  Крупные
чешуйки перешли в плиты, дальше пробирались через гребень,  затем  чешуйки
снова измельчились, а ближе к хвосту исчезли.
     Опять Таргитай спрыгнул неудачно: в  черную,  не  успевшую  загустеть
кровь. Подошвы  тут  же  начало  разъедать,  пошел  ядовитый  дымок.  Олег
пробежал по камешкам, чистый как медведь под дождем.
     Таргитай оглянулся.
     -- Какой сарай! Отсюда он еще больше. Как Мрак его завалил?
     -- Спасибо, Мрак, -- сказал Олег едва слышно.
     -- На бедной зверюке живого места не осталось!
     Стены ущелья  постепенно  раздвигались,  простор  впереди  открывался
жуткий, мрачный, но все же опасность где-то  таилась,  пряталась,  выжидая
миг, а не загораживала дорогу открыто.
     По лиловому небу быстро неслись громады туч, тащили блестящие красные
камни. Завивались пугающе огромные водовороты, свирепые воронки скручивали
жгутами, казалось, весь мир. Земля впереди как спина большого зверя  круто
уходила вниз. Уже в двух десятках шагов Олег видел только стену из жуткого
багрового тумана.
     -- Не понимаю, -- донесся до него озадаченный голос Таргитая.
     -- Что не понимаешь?
     -- Ну, как зверь сам себе перегрыз горло...

     Сцепив зубы, прыгали через камни,  расщелины.  Олег  на  бегу  сбивал
головки странных грибов, те поднимались почти до колена. В подземном  мире
все живое  истекает  ядом.  Если  гриб  или  колючая  трава  зацепит,  всю
оставшуюся жизнь будешь истекать гноем.
     Небо становилось то красным, то лиловым. Временами  сверху  застилало
так, что брели почти на ощупь. Когда светлело, оба сразу срывались на бег.
Над головами пролетали жуткие мохнатые птицы. Таргитай втягивал  голову  в
плечи: в длинных клювах блестели острые зубы. У одной  с  клюва  сорвалась
капля крови, шлепнулась на камень  перед  Таргитаем.  Тот  едва  отпрянул.
Камень зашипел, пошел паром, появилась ямка, куда поместился бы кулак.
     -- Впереди еще будут звери, -- предупредил Олег.
     -- Удивил...
     -- Во-о-он за той скалой.
     -- Да быстрее же!
     Он не договорил, но Олег понял. Если быстрее, то могут застать  Мрака
живым. Хотя, подумал отстраненно, к добру ли? Мрака не спасти,  судьбу  не
обойдешь. Они лишь будут свидетелями его  страшной  гибели.  И  всю  жизнь
будут мучиться, что все видели, а помочь не могли.
     Он тряхнул головой, отгоняя постыдные мысли. Такое приходит в  голову
только трусу. Правда, он как раз тот трус,  что  лишь  отчаянно  старается
быть достойным человеком.
     -- Вперед, -- хрипло сказал он злым  сорванным  голосом.  --  Вперед,
вперед!
     Таргитай дышал, как загнанный олень. В синих как небо  глазах  дурака
были печаль и странное понимание.
     Впереди в полутьме колыхалось нечто похожее на гору, что держалась на
другой горе. Таргитай с трудом  осознал,  что  видит  человека  немыслимых
размеров.
     -- Олег, -- спросил он шепотом, -- что это с ним?
     -- А что тебе не так?
     -- Разуй глаза, узришь.
     Приблизились еще, Олег сказал неуверенно:
     -- Так это же... не может быть... это Пуруша!
     Таргитай смотрел то на волхва, то на смутно виднеющуюся гору.
     -- А что за Пуруша?
     -- Ну... Пуруша и есть Пуруша. Что тебе еще?
     -- А что он порушил?
     -- Я  мало  слышал  о  тех  временах.  Но  порушить,  судя  по  такой
громадине, может многое.
     Таргитай наконец различил, что гигантский человек, если это  человек,
состоит как  бы  из  двух  гигантов.  На  плечах  великана  не  голова  --
поднимается такой же зверино-могучий торс.  Он  уходит  в  облака,  оттуда
опускаются видимые по локти вторые руки, верхние. Четверорукий  гигант  не
двигался,  так  показалось,  лишь  грудь  едва  заметно  увеличивалась   в
размерах. Полдня вдыхает  воздух,  подумал  Таргитай  со  страхом,  полдня
выдыхает.
     -- Род сотворил  его  первым,  --  сказал  Олег  напряженно.  --  Это
Первочеловек... Хотя он еще не человек, если говорить правду.  И  не  бог.
Полубог, получеловек, полу... не знаю что. Род только начинал  придумывать
нас... Нет, еще не людей, а то, что потом стало нами.
     -- Он перекидывается?
     -- Ты что? Подумать страшно.
     -- Такой зверь,  --  сказал  Таргитай  с  дрожью,  --  всю  землю  бы
опустошил.
     -- Он еще не меняет своего обличья, как дано человеку. И  бессмертен,
как все боги.
     -- Бессмертен? Почему тогда здесь, в мире мертвых?
     -- Раньше не было мира мертвых, разве я не говорился Потому Пуруша не
замечает разницы. Он бродит везде. Не знаю, бывает ли в вирии...
     -- А зачем он?
     -- Род еще не знал, я ж говорил.
     -- А зачем творил?
     Олег ответил с досадой, только бы остановить дурацкие вопросы:
     -- Слушай, зачем ты слагаешь песни?
     Таргитай подумал, неожиданно кивнул с самым глубокомысленным видом.
     -- Ты прав. Я тоже творю песни... просто так. Как Род.
     "Как я не прибил этого дурака так долго, -- подумал  Олег  с  мрачной
злостью. -- Наверное, добрее меня нет на свете. Или сдержаннее"
     Пуруша растаял в  сумраке.  Вдогонку  долго  доносился  шорох,  затем
изгоев догнала и толкнула в спины волна теплого нечистого воздуха:  Пуруша
сделал мощный выдох.

     Когда среди ледяного  безмолвия,  стужи  и  вздыбленных  торосов  они
увидели две человеческие фигурки, то сперва не поверили своим  глазам.  По
снежной целине шли, взявшись за руки, мужчина и женщина. Оба  в  накинутых
на плечи звериных шкурах,  ежились  от  холода  и  ветра,  укрывали  лица.
Женщина часто оступалась. Мужчина всякий  раз  подхватывал,  вел,  бережно
обняв за плечи.
     -- Голову даю на отрез, -- сказал  Таргитай  загораясь,  --  что  это
живые!
     -- Тебе можно спорить, -- согласился Олег. -- Ты и без  головы  такой
же умный. Правда, петь не сумеешь... Но это даже хорошо.
     -- Они живые!
     -- Они похожи на живых, -- согласился Олег.
     Мужчина и женщина заметили их, но мир был суров  и  жесток  даже  для
них, жителей подземного мира,, потому лишь бросили взгляд, дальше шли  так
же обреченно и настойчиво, оставляя глубокие следы.
     На окрик Олега оглянулся лишь мужчина, тут же пошел было  дальше,  но
тут его словно ткнули в спину. Он выпрямился, медленно  повернулся.  Глаза
стали круглыми. Женщина тоже повернулась, взвизгнула,  ухватилась  мужчине
за локоть.
     -- Мы с миром. -- сказал Олег торопливо. -- Не бойтесь!
     Оба, мужчина и женщина, настороженно  рассматривали  двух  чужаков  в
звериных шкурах.  В  глазах  было  великое  удивление.  Мужчина  кашлянул,
спросил глубоким простуженным голосом:
     -- Кто вы?
     -- Люди, -- уклончиво ответил  Олег.  --  А  кто  ты  будешь,  добрый
человек? И что за женщина с тобой, такая не похожая на других?
     Мужчина смотрел на него глубоко запавшими глазами. Иней серебрился на
бровях и короткой бородке. Русые волосы  ниспадали  на  широкие  плечи.  У
женщины было непривычно  светлое  умиротворенное  лицо.  Она  смотрела  на
спутника с любовью и преданностью. Неврам показалось, что никогда  еще  не
видели такого чистого одухотворенного лица.
     -- Мы что, -- ответил мужчина медленно, не сводя  изумленных  глаз  с
невров. -- Мы здесь уже обвыклись... И в подземном мире ежели  обживешься,
то ничего. Но как вы сюда попали?
     Олег медлил, в голове роем клубились мысли: сказать  не  сказать,  --
Таргитай сопел,  таращил  на  странную  пару  глаза.  Внезапно  поклонился
женщине.
     -- Слава тебе, Забава. И сейчас кощунники поют о тебе.
     Женщина застенчиво улыбнулась, повернула сияющее лицо к спутнику. Тот
нежно обнял ее.
     -- Не забыли?
     -- И не забудут, -- сказал Таргитай горячо.
     Мужчина поднял руку в приветствии  и  прощании.  Красное  обветренное
лицо сморщилось в улыбке. Сосульки на усах звенели.  С  женщиной,  которая
прижималась, как ребенок, пошли, взбивая глубокий снег.
     Олег озадаченно смотрел им вслед.
     -- Да кто они? Откуда ты их знаешь?
     -- От кощунников -- ответил Таргитай. Он влюбленно смотрел вслед двум
удаляющимся фигуркам. -- Тех, которых ты никогда не слушал.
     -- А ты слушал, развесив уши. Вместе  со  старыми  бабами,  детьми  и
бездельными стариками.
     -- Как видишь, не зря.
     -- Что не зря? Будто они помогут побить Ящера!
     -- Олег... Это Иваш и Забава. Они жили очень давно. Ты говоришь,  что
первый  человек  на  свете  --  Пуруша,  а  кощунники  поют,  что  первого
выстругали из ивы, потому и назвали Ивашом. Когда был маленьким, звали еще
Ивасиком, Ивасиком-Телесиком... А когда появилась Забава,  они  полюбились
как никто на свете...
     -- Ну-ну. Подбери слюни и рассказывай!
     -- Потом пришла беда. Уж не упомню, но ему надо было умереть.  Забава
так горевала, что предложила отдать свою жизнь, только бы Иваш  жил.  Боги
что, им принесли жертвы, они согласились.  Но  Иваш  уперся:  гордость  не
позволила, да и любил  Забаву  больше  жизни.  Но  Забава  так  плакала  и
убивалась, кидалась в погребальный костер, что  Среча  и  Несреча  впервые
согласились, как поступить. Словом, теперь Иваш и Забава  вместе  проводят
день в подземном мире...
     -- Ничего себе "пожалели"!
     -- ...а другой день уже наверху.
     Олег подумал, покачал головой.
     -- Ну, это другое дело. Только все равно... я что-то не слышал о них.
Так что, почитай, народ о них уже забыл. Я больше народ, чем ты.
     -- Почему?
     -- Я поумнее.
     -- А народ как раз из таких, как я.
     -- Да и почто от них никто не знает, каков мир здесь? А  то  были  бы
совсем другие россказни о трех подземных царствах!
     Таргитай тяжело брел через снег,  запыхивался.  На  волхва  оглянулся
победно.
     -- Боги тоже не лаптями по ушам битые!  Второй  день  Иваш  и  Забава
проводят в вирии!
     К его удивлению, Олег сказал после долгого молчания:
     -- День в солнечном вирии, среди богов и небожителей, а  потом  сразу
сюда, под черное солнце? Это еще хуже. Мне сдается, Среча и Несреча решили
позабавиться. Или побились об заклад, насколько хватит их любви. Для  того
и наградили...  или  наказали  обоих  бессмертием.  Одно  дело  помучиться
короткую жизнь, все равно, мол, скоро все  оборвется,  другое  --  терпеть
вечно. Каждый рано или поздно выкажет свое нутро. Настоящее!
     Таргитай  ускорил  шаг.  Даже  прямая  спина  выражала  несогласие  с
трезвомыслящим волхвом. Любовь -- вечная, даже говорить иное как-то  очень
нехорошо.

     Стены ущелья сузились настолько, что если бы и хотели обойти одинокую
избушку, не сумели бы. Но оба уже падали на каждом  шагу.  Олег  все  чаще
полз, Таргитай оказался крепче, тут же подхватывал, дурак  мягкосердечный,
падал сам.
     Ветер зло и безостановочно дул в  лицо.  Оба  закрывались  руками  от
мелких как иглы кристалликов льда. Волосы обледенели, сосульки свисали  на
плечи, уже не таяли. Наконец Таргитай словно бы сломался. Падал в снег  на
каждом шагу, ползти отказывался,  застывшее  лицо  не  двигалось.  Олег  с
ужасом думал, не умер ли уже Таргитай.
     -- Не спи, замерзнешь, -- просипел он уже  в  десятый  раз.  Толчками
разбудил дударя, тот уже  начинал  сворачиваться  калачиком,  сам  кое-как
поднялся. -- Если доползем до той хатки...
     -- Там... мертвяки...
     -- Мы тоже... почти.
     Задубевший, ничего не видя, потому что слезы замерзали на обледенелых
лицах, Олег где полз, где кое-как передвигал  ноги.  В  голове  оставалась
только одна мысль: не  выпустить  из  стиснутых  пальцев  нечто  мохнатое,
грубое.
     И только эта мысль не давала уйти в забытье самому.
     Олег не помнил и никогда бы не смог вспомнить, сколько прошло времени
до того, как что-то ударило в лицо. Он упал, ощутив лишь толчок, не  удар:
вместо лица теперь был мерзлый камень. Рядом рухнуло нечто, похожее скорее
на замороженное бревно, чем на человека
     Сладостное тепло пошло изнутри,  обволокло  всего.  Он  провалился  в
сладостный сон.

     Было так больно, что Таргитай заплакал, еще не  раскрывая  глаз.  Все
тело сотрясали корчи. Ему было зябко, холодно,  он  чувствовал  себя  так,
будто голого окунули в прорубь и выставили потом на ледяном ветру.
     Издали донесся медленный раскатистый голос:
     -- Дрожи, дрожи... Сильнее дрожи! Вытрясай из себя холод...
     Он сумел, открыть глаза, чтобы  увидеть  мучителя.  Над  ним  плавало
огромное лицо, перекашивалось. Таргитай стряхнул деревянной рукой слезы, с
трудом узнал Олега. Лицо волхва распухло как покусанное пчелами,  обвисло,
пошло багрово-темными пятнами. Как здешнее небо, подумал Таргитай вяло.
     -- Где мы? -- прошептал Таргитай.
     -- Совсем уши отсидел, -- просипел Олег. -- Забыл?
     Таргитаю не чудилось, волхва в самом деле шатало.  Таргитая  затрясло
сильнее. На нем был ворох шкур, в поле зрения  появилась  рука  в  трупных
пятнах. В худых пальцах мертвеца трясся узкий ковш.  Таргитай  отшатнулся.
Олег рыкнул, и Таргитай со страхом  сообразил,  что  и  рука  принадлежала
Олегу. Тот держался за ложе, руки, как и лицо, были в таких  же  нехороших
пятнах. Такие Таргитай уже видел: в их лесной веси обмораживались нередко.
     Он кое-как взял ковш. Олег не отпускал, и хорошо  сделал,  деревянные
пальцы не слушались, ковш выскальзывал, как рыба.
     Горло обожгло. Он поперхнулся, огненный валун  прокатился  по  горлу,
вломился в желудок. Таргитай взвыл, вскочил как ошпаренный.  Сильные  руки
удержали так уверенно, что решил  было,  что  Мрак  отыскал  и  спас,  но,
оборотившись, увидел хмурое лицо волхва.
     -- Хватит, -- голос был сиплый, битый морозом. -- Не лакай,  аки  пес
голодный. Сгоришь.
     -- Лучше сгореть... чем утопнуть...
     --  Певец!  --  Олег  смотрел  с  отвращением,  --  Не   можешь   без
красивостей. А мне потом твои кишки выгребай за порог?
     Он отодвинулся и как бы растворился в зыбкой стене. Таргитай  пощупал
вокруг  себя  пол,  холодные  камни,  плотно  подогнанные  друг  к  другу.
Отполированные до блеска, будто по ним ходят не одну сотню лет...
     Плечи  зябко  передернулись.  И  от  холода,  и  от  вообще...  Стены
просторной ямы, где он лежал, кое-где поддерживают жерди, но  комья  земли
все же отваливались, лежали серые как мыши. Все шевелилось и плавало,  как
в тумане.
     Он потер глаза, сообразил, что в углу из-за камней  поднимается  дым,
настолько плотный, что в двух шагах  уже  ничего  не  видно.  Потому  Олег
исчез.  А  дым  колышется,  уплотняется,  где-то  уходит   воронкой,   тут
изгибается, как ветка дерева, чудного и сказочного...
     Тут же начал представлять, что на что похоже,  ощутил  себя  в  своем
родном мире, но огромным усилием заставил себя вынырнуть в этот жестокий и
негостеприимный мир. Вынырнул и ощутил непривычную гордость. Не ушел,  как
обычно. Вернулся сам, никто не тряс и не тер уши!
     Дым заполнял всю яму. Призрачные существа толкались  и  обижали  друг
друга, прежде чем отыскивали наверху какую-то щель  и  выкарабкивались  на
свободу. За стеной дыма чувствовалось шевеление.
     -- Олег... где мы?
     Оттуда,  из  дыма,  начала  выдвигаться  страшная  фигура.   Таргитай
отшатнулся, не сразу с выпрыгивающим сердцем узнал Олега.
     -- Все там же.
     -- Где?
     Волхв, потеряв к нему интерес, мол, живой и ладно, ушел  сквозь  дым.
Там слышались надтреснутые голоса. Таргитай невольно прислушивался.  Когда
последняя дрожь ушла, оставив мышцы сладко ныть, как после тяжкой  работы,
он кое-как поднялся, пошел сквозь дым, хватаясь за стену.
     На ровных каменных  плитах,  обтесанных  и  даже  сглаженных  сверху,
сидели старик и старуха. Сгорбленные, сморщенные, похожие  настолько,  что
даже брат и сестра не были бы так  схожи  --  явно  прожили  вдвоем  очень
долгую жизнь, притерлись, спохожились.
     Олег  расположился  на  полу,  подстелив  душегрейку.  Голая   спина,
смазанная вонючим жиром, была повернута к  Таргитаю.  Того  перекосило  от
жалости:  темно-багровые  пятна,  похожие  на  трупные,  выступали  из-под
красных волос и опускались по шее до поясницы, уходя под  широкий  ремень.
Олег был обморожен так, что чудо, как сумел дотащить его...
     Таргитай посмотрел на свои руки, обнаженную грудь, ощутил острый укол
вины. Он пострадал меньше, хотя и у него распухли ноги и ныло обмороженное
лицо.
     Старик поднял на Таргитая глаза,  мутные  и  почти  белые  от  долгой
старости.
     -- А это...
     -- Это внук Тараса. -- Голос Олега был чужой, пустой, как  дупло.  --
Того самого, что в детстве, говорят, повесил на  дубок  свою  секиру,  лег
спать, а когда проснулся, дубок уже вырос на пять саженей.
     Старуха осуждающе покачала  головой.  Старик  засмеялся  дробным  как
горох старческим смешком.
     -- Да, если тот, то он любил поспать... А на деревья лазить не  умел,
все парни потешались. Все по гнездам шарили, яйца собирали,  а  он  понизу
ходил, сумки носил.
     Старуха буркнула:
     -- Как будто ты видел!
     --Я  уже  с  печи  не  слезал,  но  внуки,  что  с  Тарасом   бегали,
рассказывали... Так что в родне. Тарас мне доводится внуком по двоюродному
брату, а ты, значится, в родстве со мной через эту вот ведьму, что и здесь
меня грызет и пилит, житья от нее нету!
     Старуха ткнула его  в  бок,  впрочем,  небольно,  но  старик  заохал,
страшно перекосил рожу.
     -- Как вам здесь? -- спросил Олег напряженно.
     Старик пожал плечами.
     -- А чо? Ничо. Человек не зверь, везде приживется.
     -- Нам мало надо, -- объяснила старуха. --  Нам  завсегда  мало  было
надо. А вы-то как здесь оказались? Много баек мы  слыхивали,  кощунники  и
тута есть, но чтоб живые сюда забредали... Нет, такого  не  помню.  А  ты,
старый?
     Старик покачал головой.
     -- Не было. Вы -- первые. О вас будут рассказывать, слагать кощуны...
     Олег с раздражением отмахнулся.
     -- Это уж точно, у нас есть один. Хлебом  не  корми,  дай  соврать  о
своих, ну, пусть наших, деяниях великих и  славных.  Только  и  он  скорее
всего не успеет. У нас мало того, чего раньше никогда не замечали.
     -- Здоровья?
     -- Времени. Мы так спешим, что...
     -- А что стряслось?
     Таргитай видел, как волхв  проглотил  слова,  уже  соскальзывающие  с
языка.
     -- Да ничего... для вас ничего. Хотя, впрочем, и мир мертвых  тоже...
Словом, мы очень благодарны, что вы спасли  нас.  Мы  уже  окоченевали.  В
какую сторону нам идти, чтобы попасть к... Ящеру?
     Таргитай замер. Старики переглянулись, дед покачал головой.
     -- Здесь нет сторон. Здесь нету времени. Здесь нет ни дня, ни ночи. И
никто не скажет, в какой стороне дворец Ящера.
     -- Дворец? Он живет во дворце?
     Старик удивился.
     -- А как же еще? Царь он и есть царь, хоть и Ящер. Не в хлеву же  ему
спать, когда он -- владыка всего мира. Должон быть дворец.
     Олег, морщась от боли, осторожно  натянул  душегрейку.  Движения  его
были  скованные,  замедленные.  Таргитай  подобрал  мешки.  Его  глаза  не
отрывались от стариков. Сердце стучало  часто,  разрываясь  от  жалости  и
сочувствия. Что за жизнь прожили, если и здесь, в  страшном  мире  черного
солнца, им кажется, что все терпимо, ничто особенно не изменилось!
     А что, ответил ему Олег взглядом, мы сами разве видели солнце в Лесу?
Среди непроходимой чащи, деревьев-великанов, где  ветви  смыкаются  высоко
над головами в три поверха, перекрывая друг  другом.  А  захочешь  увидеть
небо, не увидишь. Да никто и не поднимает головы, надо смотреть под  ноги,
где в болотистой траве мелькнет то гадюка, то ядовитый жук, то исполинская
жаба, а то и вовсе узришь затаившуюся кикимору.
     -- Прощевайте, -- сказал Олег, поставив ногу на  ступеньку  лестницы,
что вела наверх. --  Мы  расскажем...  если  выберемся.  Передадим  вашему
семени...
     Таргитай полез следом, бодая головой в подошвы.  Олег  уже  приподнял
сплетенную из прутьев крышу. Ледяной ветер  ударил  в  лицо,  как  плетью.
Таргитай сжался: опять туда, в эту жуть?
     Ноги Олега исчезли, крышка опустилась. Таргитай поспешно закарабкался
следом. Его догнал надтреснутый голос:
     -- Ежели идти вот так... не  повертывая...  то  попадете  к  Великому
Обрыву... Никто не знает, что там.
     -- Спасибо, дедушка.
     Олег уже стоял на голом льду, где ветер, сменивший  направление,  уже
сдул весь снег. Таргитай зябко передернул плечами,  нестерпимо  захотелось
обратно.

     В сотне шагов впереди на истоптанном снегу пламенели  красные  пятна.
Люди лежали в неестественных позах, снег под ними пропитался кровью,  осел
тяжело. Копья, рогатины  и  даже  мечи  лежали  вперемешку  с  деревянными
щитами.
     Таргитай смотрел со страхом и отвращением: и в мире  мертвых  все  то
же!  Он  остановился  над  одним,  засмотрелся  в  перекошенное   лицо   с
вытаращенными глазами. Крохотные  льдинки  поблескивали  в  уголках  глаз.
Парень был юн, едва пробивались усы и русая бородка, ровесник Таргитая. Но
уже никогда не пробежится по зеленой траве, не услышит песен...
     Внимание привлек стон. Один из сраженных шевелился, пытался  уползти,
волоча перебитые ноги. Олег тотчас подбежал к раненому, в  кулаке  блеснул
нож. Таргитай не успел вспикнуть, как Олег грубо схватил чужака за волосы,
задрав лицо к небу. Острое лезвие коснулось горла.
     -- Проходил здесь человек из мира живых? Лохматый, в волчьей шкуре? В
руках -- огромная секира?
     Раненый прохрипел сквозь стиснутые зубы:
     -- Нет.
     -- Вспоминай лучше.
     -- Нет. Прошли трое... дрались вместе.
     -- Он волк-одиночка, мог пройти только один.
     -- Здесь... прошли... трое братьев...
     -- Врешь?
     Пленник прохрипел, глаза скосил на острие ножа.
     -- Один... никто...
     Олег с каменным  лицом  полоснул  по  горлу,  оттолкнул  и  брезгливо
отодвинулся от странно-розовой струи,  похожей  на  разбавленную  кровь...
Несчастный забился, пальцы впились в землю и судорожно  скребли,  но  утих
быстро, вытянулся.
     -- Таргитай заорал:
     -- Пленного?!
     -- Это чужак, -- напомнил Олег.
     -- Все равно! Мы даже Агимаса...
     -- У этого перебиты ноги, -- сухо бросил Олег. --  Он  все  равно  бы
умер. Но уже долго и в муках.
     Лицо волхва было холодное и беспощадное,  как  чужое  небо.  Таргитай
почти с ужасом смотрел на Олега. Вышли из Леса все Трое люди как  люди,  а
теперь Олег стал совсем чужим. Холодным, точным и острым как удар секиры.
     -- Что теперь делать? -- спросил Таргитай жалко.  --  Мрак  здесь  не
проходил. Нам бы свернуть, искать в другом месте...
     -- Тарх, как раз здесь дорога к Ящеру!
     -- Что же делать?
     В глазах волхва было глубоко запрятанное сочувствие.
     -- Мы хотели остановить Ящера, верно? Для этого  слезли  в  подземный
мир. Если и я погибну или потеряюсь, ты должен идти не  останавливаясь.  К
Ящеру.
     -- А что я смогу?
     -- Ты -- не знаю, зато Меч бога войны... даже в твоих  ленивых  руках
кое-что смог бы.
     Таргитай с величайшей мукой смотрел по сторонам, но ответа  не  видел
ни в иссиня-черных грохочущих тучах, ни на близкой стене черного тумана.
     -- Все равно неправильно, -- сказал он со слезами. -- Неправильно! Мы
должны искать Мрака... Он бы нас не бросил.
     -- Тарх! Людям назначено делать то, что нужно, а не то, что  хочется.
Род только в этом положил разницу между людьми и зверями.
     Таргитай отвел глаза. Ему показалось, что уже слышал о другой разнице
между зверем и человеком.
     -- Тебе виднее, Олег. Ты -- волхв.
     Когда Таргитай прошагал  рядом  с  полверсты,  Олег  внезапно  сказал
раздраженно, словно сердился  на  себя  самого,  что  оправдывается  перед
дурнем:
     -- Мрака не спасем. Самим не уцелеть, ясно? Мы уже в подземном  мире.
Возврата нет. Мы просто должны успеть добежать до Ящера. Если не убьем, то
хоть плюнем в глаза. И Мрак похвалил бы.
     -- Да, Мрак бы похвалил...
     И опять впереди все поле было усеяло павшими.  Таргитай  не  мог  без
содрогания смотреть на убитых -- дважды мертвых!  Казалось,  их  застывшие
глаза следят за ним с мертвой  злобой,  куда  более  страшной,  чем  злоба
живых.
     -- Не переживай, -- бросил Олег с досадой, -- встанут...  Если  не  в
полдень, как в вирии, то в полночь.
     -- Да я что,  --  пробормотал  Таргитай  жалким  голосом.  --  Я  уже
свыкся... Человек ко всему привыкает.
     Что и страшно, подумал Олег, но промолчал. Привыкает и к плохому, а к
чему привыкает, того перестает чуждаться. С другой  руки,  ежели  человека
пичкать только хорошим, то он не должен вроде бы знать зла вовсе?  Но  так
получилось у Рода с богами. Надо подумать об этом на досуге, а  то  что-то
слишком просто получается.
     Вопль Таргитая прервал блеснувшею во тьме  ниточку  понимания  смысла
жизни. Певец перевернул на спину воина, тот был весь в черной крови,  лицо
рассечено.
     -- Олег, я нашел живого!
     Волхв в мгновение ока оказался рядом.
     -- Во имя Ящера, скажи: проходил здесь лохматый  человек  в  звериной
шкуре и с секирой?
     Воин захрипел:
     -- Их было семеро...
     -- Нет, -- вскрикнул Олег, губы сраженного двигались  все  медленнее,
-- нам нужен одиночка! Он из мира живых!
     -- Их было семе...
     Он дернулся и застыл. Олег разогнулся, лицо было темнее ночного неба.
Таргитай сказал торопливо:
     -- Нам повезло, что какие-то  зверюги  прошли  здесь  раньше  нас.  И
здесь, как видишь, дерутся. Что за  мир?..  Дерутся  даже  опосля  смерти!
Понятно, почему Род хочет разрушить этот мир...
     -- Иногда  мне  хочется  разрушить  его  самому!  --  сказал  Олег  с
внезапной яростью. -- Прямо сейчас!

     Глава 12

     Наклонившись  против  ветра,  они  двигались  через  снежные  заносы,
нагромождения льда, обходили странные полыньи с  кипящей  водой.  Таргитай
напрягал мышцы и задерживал дыхание, чтобы либо лучше задерживалось тепло,
либо разгоралось новое, но  так  он  чувствовал  себя  теплее.  Жаль,  что
двигаться так было куда труднее. Тем более бежать.
     А Олег как раз настаивал на беге. Если бегом, то  изнутри  жар,  даже
лютый ветер со льдинками лишь щиплет кожу, а не превращает  ее  в  камень.
Правда, горло хрипит, кожа облезает внутри, выплевываешь лохмотья  кожи  с
кровью, а затем и куски легких...
     Но и замерзшие, усталые до  крайности,  они  все-таки  были  неврами.
Лесными людьми. Когда позади них вздыбился снег, и шестеро воинов бесшумно
бросились сзади, Таргитай и Олег повернулись быстро и вовремя.
     Меч, казалось, сам прыгнул в руку, а Олег парировал  удар  Посохом  и
сильно ударил. Острие вошло в лоб,  будто  волхв  пытался  достать  сквозь
тонкий лед мелкую рыбешку. Хрустнуло, Олег  выдернул  боевое  оружие,  без
размаха достал второго шишаком.
     Нападающие опешили. Они не успели еще скрестить оружие, а из  них  на
ногах остались трое: еще одного рассек пополам варвар с золотыми волосами.
     -- Довольно? -- спросил Олег.
     Вместо ответа  бросились  все  трое.  Таргитай  сбил  с  ног  одного,
наступил, пытаясь удержать. Спина несчастного хрустнула, он раскинул  руки
и застыл, глядя мертвыми глазами.
     Повернулся,  волхв  как  раз  переступил  через  предпоследнего,  тот
корчился, зажимая обеими руками разбитую голову. Оставшийся пятился,  зубы
были оскалены как у зверя.
     Таргитай зашел сзади. Острый конец Меча уперся  воину  в  спину.  Тот
выгнулся, избегая  смертельного  удара,  затравленно  оглянулся.  Таргитай
улыбался без вражды. Он даже не запарился, бой был слишком коротким.
     -- Говори, -- велел Олег жутким голосом. -- Кто ты,  что  ты.  Почему
напали? Кто послал?
     Таргитай прервал:
     -- Нет, сперва скажи:  проходил  ли  здесь  человек  из  мира  живых?
Черный, с секирой, огромный и злой?
     Воин помедлил, обшаривая глазами их суровые лица.  От  них  шел  пар,
колючие снежинки падали на голые плечи и сразу  превращались  в  капельки.
Оба выглядели так, что дай им  столько  и  еще  столько,  лишь  разъярятся
сильнее перед большой дракой.
     -- Вы тоже, -- проговорил он  треснутым  голосом,  --  тоже  из  мира
живых... Да, это заметно. Он тоже дрался яростно...
     Оба, Таргитай и Олег, оказались перед ним  одновременно.  Теперь  уже
они впились в его мертвое неподвижное лицо, испещренное жуткими шрамами.
     -- Где он?
     Воин показал рукой в сторону невысоких скал.  Они  торчали  из  снега
черные, словно  обгорелые.  Низкое  небо  нависало  так  низко,  что  тучи
задевали. Там трещало, вспыхивал огонь, грохотало.
     -- Он жив? -- спросил Таргитай жадно.
     Воин перевел взгляд с одного на другого, помедлил, словно не  решаясь
сказать:
     -- Нас было две дюжины. И мы  были  лучшие.  Он  был  уже  ранен,  мы
догнали его по кровавому следу. Но когда бой кончился, нас осталось только
трое.
     -- А... он?
     Воин гордо вскинул голову.
     -- Он был великий воин! Лучший из лучших. Таких земля еще  не  знала.
Потому мы отдали ему те же почести, что и своим вождям. Мы похоронили  его
вместе с вещами и оружием воинов, которых он сразил в том страшном бою.  А
его страшную секиру вложили ему в руки. Он был с нею неразлучен...
     Небо обрушилось -- так почувствовал себя Таргитай. Хоть вдали близкую
гибель Мрака, хоть уже  трижды  ее  предсказывали  колдуны,  маги  и  даже
богиня, но к врагам смерть  приходит  с  опозданиям,  а  к  родным  всегда
преждевременно.
     Черное молчание нарушил Олег:
     -- Там... есть какие-то знаки?
     -- Да. Мы положили на его могилу огромный камень.  Теперь  зверье  не
растащит кости героя. А на камне высекли мечами его имя.
     Таргитай ухватился обеими  руками  за  голову.  Слезы  безостановочно
бежали по бледным щекам. Глаза покраснели, распухли. Губы дрожали.  Он  не
мог выговорить ни слова, страдальчески смотрел на  волхва.  Потом  рыдания
наконец прорвались, он вскричал горестно, упал, катался по мерзлой земле.
     Олег сказал воину коротко, боясь, что вот-вот сам сорвется в  детский
плач:
     -- Иди. Его нет, но остались мы двое. Мы тоже чего-то стоим.
     Воин поклонился, отступил и словно бы растворился в  струях  ветра  и
снежной метели. Олег повернулся к  Таргитаю.  Железная  воля  рухнула,  он
зарыдал горестно, закрыл ладонями лицо.
     Ощутил горячие руки на плечах. Обнялись -- одинокие, осиротевшие.  Не
просто без могучего Мрака, который вел, спасал, утирал носы, но одинокие в
подземном мире, под черным солнцем!

     И снова брели через жуткий страшный мир. Тучи  едва  не  задевали  за
головы. Снег скрипел под ногами, ветер выл и бросал в лица колючую  крупу.
Мрак бы не простил, если бы не пошли дальше. Дойти до Ящера и плюнуть  ему
в глаза!
     -- Зверь залег впереди, -- сказал Олег сдавленно.
     -- Пойдем и прогоним, -- предложил Таргитай.
     -- Ты дурак, -- сказал Олег раздраженно, -- Он  ждет  нас.  Двигается
он, как молния. Ты вымани чуть... и беги назад.
     -- Зачем ?
     -- Спрячешься за мою спину. Я встречу его сам.
     Таргитай смерил долгим  взглядом  внезапно  расхрабрившегося  волхва.
Потом кивнул:
     -- Ладно.
     Олег смотрел с отвращением на его безмятежное лицо.  Оба  знали,  что
Таргитай не побежит. Будет сражаться как умеет. А с таким порождением тьмы
надо драться с умом. Бесстрашие не поможет.
     -- Тупой, как валенок, -- сказал Олег с отвращением. -- Ладно, иди.
     -- "Тупой, как валенок",  --  повторил  Таргитай  мечтательно.  Волхв
говорит так, будто гордится им, красивым и отважным, -- Ой, Олег! Ты такие
слова и сравнения находишь... Ты мог бы научиться слагать песни,  если  бы
очень постарался...
     Он медленно двинулись вперед. Таргитай  поднимал  и  швырял  камни  в
заросли, оба настораживались. Олег прислушивался и к своему страху. Раньше
это была слепая паника, черная волна, что гасила  сознание,  превращала  в
зайца. Страх отнимал силы, кости превращались в студень, мышцы -- в  воду.
Сейчас он ощущал сильнейший страх, но теперь страх пузырил волдырями кожу,
заставлял сердце биться часто и сильно, а мышцы напрягались так, что  едва
не лопались. Скажи ему сзади "гав", он  либо  намочит  в  портки,  либо  -
подпрыгнет до небес... либо ударит в это "гав" раньше, чем сообразит,  что
случилось.
     Он видел, как  Таргитай  нагибается  за  камнями  все  реже,  швыряет
небрежно. Замечтался, дурак. Уже входит в свой мир, где как раз он умный и
все умеющий, а все остальные раскрывают рот от  восторга  и  кричат  славу
великому Таргитаю,  побившему  Ящера  и  спасшему  мир.  Теперь  только  и
осталось, что  установить  мудрые  и  справедливые  законы  на  земле,  но
Таргитай и за это берется с легкостью. Чем меньше  знаешь,  подумал  Олег,
тем с большей легкостью берешься решать.  Если  этого  раньше  не  изрекли
старые волхвы, то этот будет его вклад в сокровищницу мудрости.
     А тут наоборот, весь сливаешься  с  миром  настолько,  что  чувствует
каждую песчинку под ногами, видишь за сотни шагов  каждый  лист  травы  --
Мраку такое не снилось, -- слышишь движение червей  на  глубине.  Это  все
страх, и Олег на этот раз позволил страху взять себя с головой.
     -- Тарх, -- сказал он ледяным голосом, -- не спи.
     Таргитай вздрогнул, поспешно нагнулся за камнем.
     И в этот миг завал из камней впереди разлетелся с грохотом в стороны.
Огромный зверь, черный как ночь, выскочил из засады и  ринулся  на  обоих.
Таргитай разогнулся и замер, как жертвенный столб.
     -- Дурень, -- процедил Олег.
     В кратчайший миг он понял многое, если не все. И увидел, что  сделать
могут очень мало. Он взвился в птичьей личине, на  бегу  сбил  Таргитая  в
спину. Зверь прыгнул, Олег ощутил сильный  удар  в  крыло,  его  крутануло
вокруг себя, но пересилил боль  и  скакнул,  помогая  крыльями,  на  спину
зверя.
     Со страхом увидел, что острые когти не могут ухватиться  за  твердую,
как у черепахи спину. Зацепился за выступы, ударил клювом, едва не сломал.
Зашипел от боли, а зверь уже развернулся  и  снова  ринулся  на  Таргитая.
Дурень вместо того чтобы лежать, вскочил, в руках очутился Меч.
     Острый клюв в последний момент ударил в глаз. Зверь с рыком навалился
на врага, но потеря глаза заставила  промахнуться.  Таргитай  снова  упал,
отброшенный сильным ударом. Зверь с ревом повернулся, но тут  Олег  ударил
по второму глазу. Рев раздался такой,  что  на  этот  раз  кровь  в  жилах
застыла в самом деле. Он  взмахнул  крыльями,  упал,  поднялся  человеком.
Зверь ревел и крутился на одном месте, словно  собака  за  своим  хвостом.
Олег спешно собрал одежду, отбежал, одевался. Таргитай поднялся,  в  синих
глазах было уважение пополам с насмешкой. При всей трусости волхв не забыл
торопливо напялить портки, хотя девок нет за сто верст вблизи,  соромиться
некого...
     -- Надо добить! -- крикнул он.
     -- Надо убегать! -- огрызнулся Олег.
     -- Олег... Без глаз он же помрет с голоду!
     -- Оставайся и корми, -- предложил Олег.
     -- Жестокий ты... Нет чтобы сразу.
     -- Прибей, --  предложил  Олег.  Видя,  что  Таргитай  в  самом  деле
направился к зверю, ухватил за руку. -- Ты  совсем  дурак?  Он  по  запаху
найдет добычу! Ноздри я ему не выклевал.
     -- А-а... Тогда ладно. Все равно глаза были противные.
     Зверь с ревом вломился в каменную стену. Та  рухнула,  он  покатился,
свернувшись, как исполинский еж. Изгои смотрели  вслед,  и  вдруг  в  двух
шагах стена разлетелась вдрызг, как осколки льда под ударом молота. Черный
зверь, вдвое крупнее, молча и страшно ринулся на обоих.
     Ни отскочить, ни выхватить оружие  уже  не  успели.  Таргитай  рухнул
навзничь под ударом страшной лапы. Олега зверь сбил  плечом,  он  с  такой
силой ударился о камни, что дыхание вылетело со всхлипом. Немой от режущей
боли, он заставил себя подхватиться, скакнуть на одной ноге к Посоху,  что
блестел в трех шагах.
     Зверь терзал Таргитая. Со страшным ревом,  рыком.  Олег  увидел,  что
челюсти сомкнулись как железный капкан. Кровь брызнула струйками. Таргитай
закричал, обеими руками пытался отпихивать огромную  как  котел  морду,  а
зверь свирепо рвал ему грудь и живот.
     Олег, хромая, доковылял, с размаха ударил зверя Посохом.  Набалдашник
сухо треснул, словно волхв хлопнул ко камню сухой жердью.
     Рык разрывал барабанные перепонки. Таргитай с белым лицом и безумными
глазами  кричал  и  отпихивался,  кровь  брызнула  ему  на   лицо.   Зверь
торжествующе ревел вгрызался в разорванную плоть.
     Олег повернул Посох острым концом. 3верь вскинул голову,  их  взгляды
встретились. Сердце Олега умерло, превратилось в кусок льда. Вместо глаз у
зверя была тьма.
     Уже умирая от леденящего ужаса, он ударил держа Посох обеими  руками.
Каменный зверь был неуязвим, вместо глаз щели, но если Олега трясла дрожь,
то руки, даже дрожа, направили острие точно  в  глаз.  Он  едва  не  упал,
потому что острие погрузилось  неожиданно  легко.  Длинное  древко  начало
погружаться,  погружаться,  погружаться...  Уже  и  руки  оказались  перед
мордой, когда древко наконец уперлось. Внутри огромной головы хлопнуло.
     Зверь с ревом мотнул  головой.  В  руках  Олега  остался  оплавленный
остаток Посоха всего в полтора локтя диной. Посох прев превратился в Жезл,
подумал Олег с отчаянной надеждой. Мощь его резко уменьшилась!
     Зверь вздыбился на все четыре, взревел  оглушающе...  Воздух  на  миг
стал красным как кровь. В этом красном тумане грохнуло,  Олега  ударило  в
грудь, по рукам. Красный свет исчез, вместо зверя раскатывались  дымящиеся
обломки.
     -- Боги!-- вырвалось у него прямо из сердца.
     Грудь Таргитая была изорвана, кровь брызгала струйками. Красная плоть
истекала кровью, на животе заполнились  кровью  глубокие  раны  от  когтей
зверя, больше похожих на ножи. Даже на  левой  ноге  Таргитая  три      раны
были как будто трижды ударили ножом.
     Он истекал кровью, Олег закричал в страхе и отчаянии. Таргитай умирал
на глазах.
     -- М...мне хол...лод...но,-- прошептал он. Лицо было белое как  снег,
на котором лежал. -- Ук...рой меня...
     -- Тарх, погоди! Не мри. Я сейчас, сейчас...
     В  больном  бессилии  вытряхнул  из  мешка  тряпки  и  травы,  быстро
надкусил, чтобы пошел сок, и наложил целебные листья на разорванную грудь,
туго  примотал  чистыми  тряпицами.  Глаза  Таргитая  были  закрыты.  Губы
посинели.
     -- Тарх, не мри!.. Я ж без тебя...
     -- Олег....
     Он приложил ухо к его замерзающим губам.
     -- Что?.. Говори, говори, только не умирай!
     -- Олег... Все-таки мы далеко...  прошли...  Никто  больше...  придут
новые, сложат песни...
     -- Тарх!
     Но шепот оборвался. Лицо Таргитая расслабилось, боль  покинула,  лицо
снова стало мягким и добрым.

     Он тупо удивился, что не слышит скрипа.  Ноги  тащились  уже  камням.
Глыбы были массивные, старые, выброшенные из недр давным-давно, обкатанные
временем, сглаженные ветром.
     -- Тарх -- прохрипел он. Закашлялся, выплюнул с кровью клочья тугого,
красного. Куски легкого. -- Тарх, не мри... сейчас. Здесь где-то похоронен
Мрак...
     Он был уверен, что Таргитай не слышит. Подозревал  даже,  но  отгонял
мысль, что Таргитай уже мертв, слишком страшно остаться совсем одному,  но
певец даже в глубоком забытьи, сам почти  мертвый,  задвигался  судорожно,
лицо задрожало.
     У Олега слезы выступили, видя,  с  каким  усилием  Таргитай  пытается
вернуться в сознание. Он повторил тихо, но настойчиво:
     -- Тарх, мы у камня, где похоронен Мрак... Вернись!
     Лицо задергалось сильнее. Веки затрепетали, медленно поднялись. Глаза
были бессмысленными, но с обезображенных губ сорвалось:
     -- Где...
     Олег осмотрелся, вздрогнул. Камни сглажены, ветер тысячелетиями  дует
в одну сторону, камни  сгорбились,  с  одной  стороны  с  длинной  пологой
стороны, с другой -- крутые, обрывистые, но все на поверхности гладкие  до
блеска. Только одна массивная плита была выщерблена сверху.
     Даже отсюда Олег различил  следы  от  ударов  мечей.  На  камне  была
вырублена охотничья метка Мрака!
     -- Не обманул, -- прошептал он. Слезы снова навернулись на глаза,  он
не стал смахивать. Руки заняты ношей, а тряхнуть  головой  --  упадешь  от
движения. А подняться... можно и не подняться
     Он как-то преодолел эти страшные  сажени.  Таргитай  скрипел  зубами,
дергался, а когда Олег тяжело рухнул на отмеченный камень, глухо попросил:
     -- Опусти меня...
     -- Тарх...
     -- Я... знаю... Олег, я хочу, чтобы ты положил меня... с ним рядом...
     Слезы брызнули, Олег крепился молчал  но  тело  затряслось  само,  он
зарыдал тяжело и мучительно, как плачут мужчины, которые не умеют плакать.
     Таргитай встал на четвереньки, потом на  колени.  Ухватившись  обеими
руками за край могильной плиты, силился поднять. Перекошенное  лицо  стало
страшным. Он закинул лицо к ужасному небу, взвыл. Лицо потемнело  внезапно
из ноздрей побежала кровь. Он продолжал поднимать плиту. Та дрогнула, чуть
приподнялась.
     -- Вместе с Мраком... -- прохрипел Таргитай. -- Запомнил?
     Олег подсунул пальцы под камень, выдавил:
     -- Обещаю...
     -- Кля...нешься?
     -- Клянусь... Тарх... ты в самом деле... достоин...
     Он не понимал, откуда в умирающем такие силы,  но  край  плиты  начал
приподниматься, а заслуги Олега было  едва  на  треть.  Хрипя,  выплевывая
кровь и куски сожженных легких, они поднимали  и  поднимали,  пока  та  не
оторвалась от земли.
     -- Разом... -- простонал Олег, -- в мою сторону...
     Плита обрушилась на землю, открывая яму. Оттуда пахнуло теплом. В  то
же мгновение земля  обрушилась  под  Таргитаем.  Он  инстинктивно  пытался
ухватиться за что-то,  скрюченные  пальцы  стиснулись  на  комьях  мертвой
земли. Он ощутил, что падает в пустоту.
     Жесткие пальцы больно рванули за кисть. Олег,  бледный,  с  отчаянным
лицом, свесился до пояса и держал его за руку. Другой рукой  ухватился  за
край плиты. Та  подрагивала.  Волхв  едва  удерживался,  но  тяжелое  тело
Таргитая неумолимо стаскивало за собой.
     -- От...пусти, -- прохрипел Таргитай. -- Я хочу... с Мраком...
     Олег,  сцепив  зубы,  пытался  удержаться,  но  его  сволакивало   за
Таргитаем.
     -- Отпусти, -- прохрипел тот зло. -- Дальше тебе... одному...
     Олег напрягся, лицо исказилось. Сползание прекратилось: явно  удалось
зацепиться ногами. Глаза были отчаянными, ибо пальцы разжимались. Таргитай
слишком тяжел, а силы в руках уже не осталось.
     -- Отпусти, -- попросил Таргитай. Перед глазами уже плыло,  кровь  из
ноздрей попала в рот, но  не  чувствовал  даже  вкуса.  --  Ты...  дойдешь
один...
     -- Не мечтай, -- выдавил Олег сквозь стиснутые зубы.
     -- Хочу с Мраком...
     -- Ду...рак... Посмотри...
     Таргитай болтался над пустотой, как разделанная туша лося дереве.  Он
глубокая нежность. -- Немного боли... и все.
     Внизу, в каменном  колодце  на  глубине  в  три  человеческих  роста,
торчали острые копья. Их подогнали так плотно, от стены и  до  стены,  что
сбрось кошку, и та напорется.
     Таргитай, чувствуя  тошноту,  пытался  что-то  прошептать,  но  перед
глазами померкло, в голове раздался звон, и он рухнул в бездну.

     Ноги Олега тяжело загребали снег. Он тащился, проваливаясь в сугробы,
падал, поднимался. В глазах был красный туман, кровь стучала в висках.  Он
не понимал куда  бредет,  но  упорно  заставлял  себя  двигаться.  Боромир
говорил, кто не двигается, тот не живет. И пусть уже не сможет  дойти,  но
идти будет. А упадет -- поползет, обламывая ногти, обдирая локти  и  грудь
об острые как ножи холодные камни.
     Впереди  лед  затрещал,  среди  крошащегося  ада  заблестели  кончики
железных шлемов. Прямо из мерзлой земли и  льда  поднимались  заиндевевшие
воины -- с бледными неживыми лицами, покрытые инеем, но  в  доспехах  и  с
кривыми мечами.
     -- Бегом! -- велел себе Олег.
     Боковым зрением видел, как  с  боков  тоже  медленно  поднимаются  из
мерзлой земли воины мира мертвых. Похоже, здесь полегло целое  войско.  Он
заставил себя двигаться быстрее, но лишь рухнул вниз лицом.  Сцепив  зубы,
чувствуя во рту не проходящий привкус железа, поднялся на четвереньки.
     Со всех сторон окружили сумрачные воины. За их спинами торчали копья,
блестели шлемы. Вся долина заполнена войском. Был  бы  в  полной  силе,  и
тогда бы не выбрался живым. А магии в нем меньше, чем жизни в этих снегах.
     Воины смотрели зло и враждебно. Вперед вышел крупный  воин  в  черной
как ночь одежде. На локте левой руки блестел круглый щит, обтянутый  кожей
и обитый медными полосами. Небрежным пинком опрокинул Олега, тот завалился
на бок. Тяжесть  соскользнула  со  спины,  перевесила.  Он  издал  хриплый
нечеловеческий  крик,  забарахтался,  беспомощный  как  черепаха,  которую
перевернули на панцирь...
     Воин холодно и враждебно рассматривал их.
     -- Кто такой? Почему тащишь мертвеца?
     -- Он не мертвый, -- с усилием выдавил  Олег.  Губы  его  полопались,
почернели,  стали  как  лепешки.  Кровь  текла  из  ранок,  замерзала   на
подбородке. -- Он... жив...
     --  Да?  Это  ненадолго.  Как  и  тебе,  --   сказал   воин   голосом
безжизненным, но исполненным такой силы, что мороз  побежал  по  коже.  --
Меня зовут Гарам Сокрушающий. Я владею  этими  землями...  И  убиваю  всех
чужаков.
     -- Приди и убей -- прошептал Олег. Он перевернулся, сумел  встать  на
колени, затем воздел себя на ноги. В руках хмуро блестел обломок Жезла, не
длиннее кинжала.
     На него смотрели с удивлением и уважением. Воин, который назвал  себя
Гарамом, повторил:
     -- Кто ты?
     -- Если ты... слышал о внешнем мире... то ты... знаешь...
     Гарам медленно наклонил голову.
     -- Вы... оттуда?
     -- Да, -- сказал Олег мертвым как подземный мир голосом. --  Когда-то
мы жили... под защитой светлых богов...
     Гарам растянул губы в недоброй усмешке.
     -- Под черным солнцем правят черные боги.
     Взгляды мертвых глаз кололи, как острия отравленных  стрел.  Передний
ряд с мечами наголо двинулся на них.
     -- Мы не оскорбили ничьих богов!
     -- Оскорбили, -- ответил Гарам непреклонно. -- Своим появлением.
     -- Почему?
     -- Никто еще не проходил здесь.
     Подул ледяной ветер. Олега качнуло, только бы  не  упасть,  мелькнула
слабая мысль. Он прохрипел:
     -- Мы уже встречали таких, что тоже так думали... Их уже вороны жрут.
Или мыши летучие, я не знаю, что у вас жрательное...
     К Гараму подбежал низкорослый воин, торопливо пошептал на ухо.  Гарам
нахмурился:
     -- Так и сказал?..
     -- Слово в слово.
     -- Гм... ладно. Эй ты, с трупом! Вы -- мои пленники. Вас  доставят  к
правителю.
     Олег прохрипел вызывающе:
     -- А ежели не изволим?
     -- Отнесем ваши  головы.  Правитель  велел  вас  доставить...  вот  и
доставим.
     Олег воспротивился, когда мертвые  руки  хотели  снять  с  его  спины
Таргитая. Гарам остановил воинов, так и пошли: кольцом вокруг, холодные  и
равнодушные ко всему, не спешащие, не знающие ни времени, ни  цели,  --  и
живой, обмороженный человек, с почерневшим мясом,  в  полосках  крови.  На
спине нес плотно привязанное ремнями тело человека. Оно  уже  не  гнулось,
застыло, но этот живой упорно тащил, словно именно из  него  черпает  силы
двигаться, а когда падал от изнеможения, снова поднимался и шел, шел.
     От мертвых воинов ощутимо несло холодом. Олег  видел  покрытые  инеем
лица. У одного,  крепкоплечего  и  рослого,  но  совсем  юного,  в  глазах
блестели льдинки.  Заплакал,  видать,  видя  неумолимую  смерть,  слезы  и
застыли навек.
     Другие воины, матерые, крепкие,  не  первый  год  в  боях,  двигались
вокруг невров плотным кольцом. Все сумрачные, словно и  родились  из  этой
замерзшей земли и вздыбленного льда.  Впрочем,  если  они  даже  там,  под
голубым небом и чистым солнцем, спят на камнях и  укрываются  небом,  едят
сырое мясо и неделями не снимают доспехов, то и здесь, под черным солнцем,
у них не может жизнь быть слаще.
     -- Куда нас ведут? -- прохрипел Олег.
     Гарам смолчал. Немигающие глаза бесстрастно смотрели вдаль.  Принесут
в жертву своим черным богам, мелькнула слабая мысль. Не испугала, на страх
не осталось сил. Что ж, местные боги, не видавшие верхнего  мира,  никогда
еще не получали такой жертвы!..

     Они выбрались на огромное темное поле.  За  спинами  воинов  Олег  не
сразу увидел распростертые тела, да и не мог, взгляд упирался в свои ноги,
что едва тащили двойной вес.
     Воины Гаража разбрелись, переворачивали сраженных, шарили  в  сумках,
оценивали оружие. Олег прошептал с отвращением:
     -- Опять битва...
     -- Здесь тоже люди, -- сказал  Гарам  неожиданно.  --  Хоть  и  очень
мертвые.
     Среди трупов Гарам отыскал тяжелораненого, перевернул на  спину.  Тот
был рассечен почти пополам, из серого мяса торчали кости.
     -- Кто ты, несчастный?
     Раненый в последнем усилии приподнялся на локте.
     -- Великая битва... Напали внезапно...
     -- Кто?
     -- Из было два десятка...
     Он упал  навзничь  Олегу  под  ноги,  затих.  Немигающие  глаза  люто
смотрели в лиловое небо с низко бегущими тучами. Олег  закрыл  ему  глаза,
под пальцами было холодно, убитый оставался таким же мертвым.
     -- Два десятка... но перебили столько?
     -- Видать, не простые воины, -- ответил Гарам.
     Бескрайнее поле было усеяно трупами людей, зверей, чудовищ.  Ближе  к
ущелью трупы чернели гуще. На  открытом  месте  полыхал  далекий  багровый
огонек.
     -- Не понимаю, -- проговорил Олег, едва шевеля губами.
     -- Я всю жизнь ничего не понимаю, -- утешил Гарам холодным  как  сама
смерть голосом. -- И не понимал. Однако был военачальником.
     -- Ты не... жил.
     -- Скоро и ты не будешь.
     Гарам холодным безжизненным голосом что-то велел своим людям, они так
же в кольце повели пленников к затухающему костру. Трупы  людей  и  зверей
лежали вперемешку, застывшие руки воинов сжимали  странного  вида  оружие.
Некоторые приспособления для убийства Олег видел впервые, но от всех несло
злой мощью. Звери лежали окоченевшие, кровь замерзла, на оскаленных мордах
застыл окровавленный иней.
     Чем ближе к костру,  тем  больше  убитых,  наткнулись  еще  на  двоих
раненых. Оба говорить не могли, жизнь утекала с  каждым  мгновением.  Олег
протащил ноги мимо, не повернув головы. Когда-то кидался лечить, как давно
это было... И в том времени, куда теперь -- уже видно -- возврата нет.
     Тучи то и дело скрывали небо. В полной тьме багровый огонек  блистал,
как
     налитый кровью глаз злого бога.  Олег  почти  на  ощупь  пробрался  к
россыпи углей.
     Когда огонек разгорелся, Олег  увидел  Гарама,  тот  на  четвереньках
раздувал костер. Сизый пепел взлетал, как ночные бабочки, искры летели как
из-под молота. На суковатой треноге висел старый закопченый котел.
     Олег осматривался настороженно. Что-то тревожило настолько, что  даже
в полумертвом состоянии он не мог удержать дрожь во всем теле.
     Внезапно в трех шагах зашевелилась  человеческая  фигура  под  грудой
кожаных одеял. Некто огромный с ворчанием поднимался, расшвыривал одеяла.
     Незнакомец шагнул к костру, слабое пламя осветило его хмурое лицо.
     Гарам сказал громким холодным голосом:
     -- Вот эти, которых ты велел привести.
     Олег вскрикнул нечеловеческим голосом и, не помня себя, упал  на  шею
родному незнакомцу в волчьей шкуре.
     Оборотень отворачивался, избегая лопнувших от мороза и ветра, но  все
же горячих губ.
     -- Ну-ну, всего обслюнявишь... Прямо Таргитай... А где он?
     Чего так долго? Всех улиток переловили по дороге? Или вам и улиток не
поймать...
     Слезы выступили и тут же превратились в  льдинки.  Лицо  Мрака  стало
страшным. Он резко повернул волхва. Олег ощутил, как его рванули за ремни,
колени подломились. Он  начал  падать,  но  завис,  удерживаемый  могучими
руками. Его дергали, мотали как тряпкой  из  стороны  в  сторону.  Наконец
сознание померкло, он провалился в черноту.

     Пробуждение было мучительным. Его терзали, рвали на части, вытягивали
жилы.  Когда  наконец  сознание  вернулось,  он  ощутил  себя   схваченным
десятками  рук.  Перед  глазами  выступило  из  черноты  озабоченное  лицо
оборотня.
     -- Вернулся?
     -- Какие улитки на таком морозе? -- прошептал Олег.
     Горло жгло, губы двигались с таким  усилием,  словно  превратились  в
каменные плиты. Мрак не понял, смотрел озабоченно, затем кинул  куда-то  в
сторону:
     -- Отпускайте. Корчи затихают...
     Ледяные руки отпустили. Олег повернул  голову,  скривился  от  острой
боли в шее и висках. Костер полыхал ярко, даже два костра. Между  ними  на
подстеленных шкурах лежал Таргитай.
     -- Как он? -- прошептал Олег.
     Мрак, осунувшийся, черный, двинул плечами.
     -- Еще жив... Ты вовремя напустил в него лечебных трав.  Но  скоро  и
эта искорка затухнет... Ты что-нибудь еще можешь?
     -- Мрак, я смог бы там, под настоящим солнцем...
     Он поднялся, сел. Голова  закружилась,  чтобы  не  упасть,  торопливо
обнял оборотня. Под руками были крутые плечи, такие же тяжелые и огромные,
как  обкатанные  морем  и  ветром  валуны.  Мрак   выглядел   постаревшим,
изможденным, но зубы скалил с той же злостью.
     -- Можешь поздоровкаться.
     -- С кем?
     Из тьмы поднимались человеческие фигуры, их Олег принимал за  убитых.
Кости  трещали,  словно  разламывались  на  части.  Лица  были  застывшие,
окаменевшие. Глаза смотрели мертво.
     -- Мрак... почему они... с тобой?
     -- Ты волхв, должон знать.
     К костру сошлись около десятка воинов. Все  с  мечами,  почти  все  в
доспехах, железных  шапках,  у  троих  хитросплетенные  железные  пластины
ниспадают на плечи, защищая затылки и плечи. Каждый широк в плечах, высок,
все  двигаются  хоть  и  замедленно,  но  без  лишних  движений,   смотрят
прицельно.
     -- Мрак, кто они?
     -- Не тронут.
     -- Но это же... киммеры!
     -- Не тронут, -- повторил Мрак медленно. Лицо его было  каменным,  ни
одна жилка не дрогнула. Олег вспомнил, какими холодными  показались  плечи
Мрака на  ощупь,  ощутил,  как  его  самого  осыпало  морозом.  За  спиной
судорожно вздохнул Таргитай, сказал жалобно:
     -- Мрак... Эх, Мрак...
     Мрак вроде бы старался не подходить слишком близко к костру, лицо его
было в тени. Глаза поблескивали, как осколки черного гранита.
     -- Лежи, -- велел он ровным голосом.  --  Еще  чуть...  Завтра  будет
тяжелый день.
     Олег пристально всматривался в изменившееся лицо  оборотня.  Мрак  не
двигался, Олег переполз, морщась и постанывая при каждом движении, поближе
к остаткам костра.
     -- Удивил... Когда был не тяжелым? Разве что когда был очень тяжелым!

     Глава 13

     Когда Мрак расстался с Олегом и Таргитаем там, на Дереве, то по Дуплу
спускался со странной легкостью в  душе.  Уже  закончил  счеты  с  жизнью,
прошел свой земной путь до конца. Наконец-то переходит  в  другой  мир  по
праву: мол, сделал все, что мог, от жизни не  прятался,  рук  на  себя  не
накладывал, дрался изо всех сил до последнего, как и завещано Поконом.
     Если удастся перед гибелью хоть одного врага ударить по  голове,  уже
подмога Олегу и Таргитаю. Им идти по его следам и -- дальше, дальше...  До
самого Ящера. Ну, или сколько пройдут.
     Он прыгнул с уступа на  уступ,  больно  ударился  пятками.  Мешок  за
плечами натирал спину. Мрак развязал ремень, тряхнул плечами, мешок с едой
соскользнул и пропал во тьме. Мрак прислушался, но удара  не  последовало.
Пусть, обедать все равно не придется. Напредсказывали скорую  гибель!  Как
будто сам не зрит, что жизни осталось с воробьиный нос, а то и  с  маковое
зерно. Еще напророчили, что умрет тяжко, как будто тяжкая гибель  не  ждет
на каждом шагу!
     Умру первым, подумал он с горькой  иронией,  Тоже  мне,  мудрецы.  Он
всегда шел первым, принимал удары на себя, так кто же должен пасть первым?
Все мрут, даже боги, сколько бы не твердили про их  бессмертие.  Все,  что
родится, когда-то мрет. А второй раз  уже  не  сгинуть  никому.  Так  чего
трястись, как заяц перед рогатым кустом?
     Внутри Дерева сумрачно, несмотря на серый рассеянный свет от  гниющей
древесины. Дупло ширится,  когда-то  разрастется  так,  что  истончившиеся
стены не выдержат... Что будет с землей, и когда Прадуб  рухнет?  Начнется
такое трясение, что моря выйдут из берегов, а в океанах  без  следа  смоет
целые островные страны.
     Он живо представил себе, как в дальнем теплом море исполинская  волна
обрушивается на землю посередке океана, сметает целые города с  неведомыми
народами, о которых никто ничего больше не узнает, не услышит...
     Видение было  таким  ярким,  словно  он  перед  смертью  получил  дар
видения. Или смертники в самом деле обретают нечто подобное как  последний
дар богов?
     Пусть боги дразнятся, пусть. Лишь бы  не  думать,  что  он,  которому
предсказана скорая и жуткая  гибель,  все-таки  может  прожить  хоть  чуть
дольше, чем Олег и Таргитай.

     Небо было лиловое, страшное. Темно-синие тучи  неслись  стремительно,
словно скачущее стадо, ветер дул пронизывающий. Мрак разыскал свой мешок и
вытащил из него шкуру. Голые плечи сделали вид, что им все равно, но  Мрак
чувствовал, с какой готовностью  спрятались  под  толстым  мехом.  Старею,
подумал хмуро. В самом деле, пора. Мужчина не должен умирать в постели.
     Он старался не поднимать голову. В разрывы  туч  иногда  проглядывало
черное солнце мертвых, кожа сразу мертвела под его  лучами.  Он  горбился,
кутался в шкуру, высматривал убежище.
     Впереди показались бредущие навстречу  люди.  В  сумерках  подземного
мира рассмотреть не удавалось даже его волчьими глазами,  заметил  только,
что двигаются замедленно, словно всю зиму пролежали в сугробе, но в каждом
движении -- угроза, смерть.
     Еще можно бы схорониться, успел бы, но  те  две  вороны,  что  пойдут
следом, напорются уж точно. Да и по-мужски ли хорониться, ежели смерть так
близка?
     Он сбавил шаг, поправил перевязь. Тучи  чуть  раздвинулись,  страшные
лиловые отблески заиграли на металле. Трое были  в  металлических  шапках,
пятеро при мечах. Еще семеро опирались на копья, дротики, дубинки.  Все  в
тряпье,  кое-кто  шел  босым,  но  из-под  двоих  чиркали  искры:   сапоги
подкованы, как у коней.
     Мрак взял в руки секиру.
     -- Здравствуйте, добрые люди!
     Передние замедлили шаг, а другие стали обходить Мрака с  боков.  Мрак
не стал оглядываться, о простор не обопрешься, сам шагнул  вперед.  Волчьи
зубы блеснули:
     -- Не хотите здороваться? Ничо, переживу.
     Один шагнул сбоку и взмахнул длинным кривым  мечом.  Мрак  без  труда
уклонился, а лезвие секиры развалило жителя подземного мира  пополам.  Был
хруст и треск, Мрака передернуло от вида  бледного  обескровленного  мяса.
Застывшие лица других не дрогнули, глаза смотрели невидяще, но надвигались
на него. У кого не было даже дубин, поднимали камни.
     Мрак пошел вперед. Секира замелькала, словно молния, он двигался, как
разъяренный кот среди больных мышей. Он опережал их в каждом  движении,  а
когда начали сдавливать с боков, выскользнул в проход, оставив  еще  троих
рассеченных почти до поясов.
     Грудь тяжело вздымалась, уже разогрелся. Можно бы уйти,  мертвые  они
или не мертвые, но двигаются куда медленнее. Но  куда  уйти?  Назад  через
стену Тумана к Дуплу?
     -- Подходи,  ребята,  --  сказал  он  сипло.  --  Здесь  стою,  здесь
останусь.
     Лезвие с хрустом рассекало плоть, кости, но  крови  не  было.  Убитые
падали, застывали, кое-кто пытался ползти, но тоже застывал. В полдень все
раны заживают, вспомнил он слова Олега. И все  снова  садятся  пировать...
Или это не здесь, а в  вирии?  Уже  не  спросить  Олега,  уже  не  увидеть
Тарха...
     Пот начал заливать глаза. Пар валил, как из  раскрытых  дверей  бани.
Шкура давно потерялась под ногами, душегрейка расстегнулась. Снег падал на
голые плечи и грудь, исходил паром, едва не шипел, как  на  горячей  печи.
Секира становилась все тяжелее, а скользкое древко  норовило  выскользнуть
из потных ладоней.
     -- Подходь, робята! -- дико орал  Мрак.  --  Усех  угощу!..  Кого  не
достану -- не обессудь!.. Иди проталкивайся в первый ряд!
     Словно из-под земли, а то и в самом деле  из-под  земли,  поднимались
все новые и новые люди. Лица  были  мрачные,  мечи  и  сабли  были  уже  у
каждого. Из сумрака за их спинами выныривали воины в доспехе, с  железными
пластинами, даже со щитами.
     -- Подходи, подходи! -- орал Мрак пересохшим голосом. -- Чем могу...
     Он шатался под ударами, пропускал их все чаще. Уже не  столько  рубил
сам, сколько парировал,  уклонялся.  В  голове  гудело,  в  глаза  потекло
теплое, мир стал красным, расплывчатым. Сколько можно, подумал он с мукой.
Опять кровь заливает глаза, опять боль...
     Но из последних сил, без всякой надежды  бил  секирой,  взревывал,  а
когда упал на колени, пытался драться  и  так,  обороняя  голову  секирой.
Безнадежно, но Род не берет в вирий же только самогубцев, но и тех, кто не
дрался за жизнь до конца...
     Его ударили по голове, наконец свалили. Над ним  выросли  два  рослых
воина, Мрак увидел сквозь кровавый туман в глазах два занесенных меча.  Не
закрывая глаз смотрел на смертоносное железо. Только зубы сжал, готовый  к
резкой боли и треску разрубаемой плоти.
     Внезапно сбоку мелькнула тень.  Один  воин  пошатнулся,  на  его  шее
появилась  широкая  рана.  Второй  изменил  направление  удара,  зазвенело
железо. Мрак на четвереньках добрался до секиры, смахнул кровь и поднялся.
     Он стоял спина к  спине  с  незнакомцем,  что  неожиданно  пришел  на
помощь. Вдвоем отбили натиск, в рядах  напавших  началось  замешательство.
Мрак скосил глаза: рослый  воин  в  доспехе  с  железными  бляшками  молча
рубился, защищая Мрака сзади. Ростом был с Мрака,  смуглый  и  хищный,  на
голове блестел железный шлем, сапоги со шпорами.
     -- Вдвоем помирать веселее, -- прохрипел Мрак. --  Хотя  тебе  и  тут
легше, милок... Кто бы ты ни был, а ты дома...
     Второй натиск отбили намного легче. Рубились молча и яростно. В толпе
вооруженных людей кто-то крикнул гулким как из  дупла  мертвого  дерева  и
безжизненным голосом:
     -- Панас, он чужой!.. Убей его!
     Воин, верхнюю часть лица закрывало забрало,  ответил  злым  сорванным
голосом:
     -- Прости, Апас.
     -- Убей!
     -- Не могу. Он чужак, но в нем течет моя кровь.
     Воин, который кричал Панасу, обреченно опустил клинок и отступил. Еще
двое попятились, а другие застыли, не отступая, но и не нападая больше.
     Мрак судорожно оглянулся. Глаза были дикие, не верил, что  неминуемая
гибель отступила пусть на миг.
     -- Кровник, значится.. Это когда же...
     Воин посмотрел с ненавистью, отвернулся. Длинный  загнутый  на  конце
меч покачивался в его руке, готовый к схватке.  Мрак  застыл,  словно  сам
превратился в жителя подземного мира.
     -- Побратим по крови...
     Воин не зря показался знакомым. Сильнейший из  киммеров,  они  сожгли
полян, распяли Степана и снасильничали  Зарину  и  Снежану!  Лишь  Агимасу
удалось ускользнуть, остальных уложили под дерновое одеяльце. Это его  еще
живую печень сожрал Мрак прямо на месте схватки.
     -- Узы крови -- первое дело, -- подтвердил он  поспешно.  --  Нет  уз
святее.
     Мертвый киммер пристально посмотрел ему в  глаза,  отвернулся  снова.
Воины  медленно  и  нехотя  расступались.  За  их  спинами   было   пустое
пространство, серый туман. Низкое небо почти смыкалось с мертвой землей.
     -- Здорово у вас, -- сказал Мрак. -- Эй, кровник, ты  бы  вывел  меня
отсель?
     Воин повернул к  нему  худое  хищное  лицо.  Глаза  были  белые,  без
зрачков, но Мрак чувствовал, что Панас следит за ним неотрывно и зло.
     -- Куда идешь?
     Голос был ровный, холодный, мертвый, словно били железом по железу.
     -- За смертью, кровник.
     Киммер указал на молчаливое  кольцо  вооруженных  жителей  подземного
мира.
     -- Ты ее нашел.
     -- Я хотел бы сперва отойти как можно дальше от Дупла.
     -- В какую сторону?
     -- Поближе к Ящеру.
     -- Зачем?
     Мрак заколебался, вряд ли пропустят,  ежели  сказать  правду,  но,  с
другой стороны, -- кровник.
     -- Отойдем подальше, скажу. Мы с тобой настоящие воины, а тем, что на
своих соплях скользаются, знать ни к чему.
     Киммер мрачно смотрел на чужака в  волчьей  шкуре.  Они  были  одного
роста, даже черноволосые оба, как  ворона  крыло,  только  волосы  лесного
варвара трепало по ветру, как черное пламя подземного мира.
     -- Дальше не пройти.
     -- Попробуем, -- настаивал Мрак. -- За мной пройдут еще двое.  Оба  в
таких же шкурах, да ты их видел... Мне бы малость расчистить им дорогу.
     Киммер покачал головой.
     -- Им не пройти. Даже по расчищенной дороге.
     -- Они тоже кое-что могут. Ты только дорогу покажи.
     Воин тяжело вздохнул.
     -- Пойдем. Но далеко не пройти и тебе.

     На таком морозе и пронизывающем ветре  спали  только  мертвые  воины,
Таргитай лежал в беспамятстве.
     Измученное тело ныло, мысли метались, как в тесной пещере  вспугнутые
летучие мыши. Мертвые воины  лежали  совершенно  неподвижно.  Ни  один  не
шевелился, груди не вздымались. Олег с испугом  увидел,  как  иней  покрыл
лица. В раскрытых глазах заблестели льдинки. Мрака  иней  не  покрыл,  но,
правда, он лежал близко к костру.
     Таргитай лежал недвижимо,  шкурами  укрыли  и  сверху.  Рукоять  Меча
выглядывала из-под него, он всегда, и когда был жив, ложится поверх  Меча.
Сам почти не брал в руки, но страшится,  что  кто-то  заберет  и  натворит
много дел великих и кровавых, достойных хвалебных песен Странника...
     Опять прав Боромир, подумал он  с  неохотой.  В  старых  ритуалах  --
великий смысл. Жаль, волхвы не всегда могут объяснить что и как. Сами чаще
всего не знают, их самих так учили.  А  молодые,  как  он  сам,  не  хотят
заучивать слепо, им надо знать...
     Выходит, кровное побратимство перевешивает все другое?  Мрак  пожирал
печень не потому, что хотел есть, не потому, что хотел унизить  врага.  Он
считал, что так сила врага перейдет к нему, потому вырвал печень у  самого
сильного и отважного. Но только волхвы знают, что в пожирании печени врага
-- смысл намного глубже.  Для  воина  нет  святее  уз,  чем  узы  кровного
побратимства. Что племя, родина, род? Там всего лишь крохотная капля твоей
крови, а в побратиме, которому  доверяешь  ежечасно  жизнь  и  даже  более
дорогое -- добычу, намного больше. А кровь чует свою, стремится помочь.
     Он вспомнил рассказ Боромира про племя  злых  великанов.  Те  жили  в
горах, чужих не  принимали,  убивали  все  живое.  Дед  Тарас,  тогда  еще
молодой, сумел подкрасться к матери великанов,  быстро  ухватил  за  грудь
губами и хлебнул ее молока. И злая колдунья опустила  уже  занесенный  над
ним нож. Он  стал  молочным  побратимом  ее  сыновей!  И  великаны,  когда
вернулись с охоты, впервые не тронули  человека.  Он  уже  был  не  просто
человек, чужак, а их молочный брат!

     Сильные злые руки грубо вытряхнули Олега из сна.
     -- Сколько можно?
     -- Что? -- прохрипел Олег. Он чувствовал, что умирает. Тело задубело,
превратилось в глыбу льда. В горло словно  вбили  осколки  ножей.  --  Что
случилось?
     -- Если сегодня успеем через Край... он близко,  Тарха,  может  быть,
удастся спасти. Калекой, правда, останется, но жизнь, авось, продлит.
     Олег нечеловеческими усилиями выдрался из оцепенения, одного из  двух
страшных братьев. Старшего звали смертью,  но  этот  был  очень  похож  на
брата.
     -- Веди, Мрак. Я сам понесу Таргитая. Ты бы видел,  как  он  поднимал
твою могильную плиту...
     -- Могильную?
     Олег, путаясь в словах, рассказал, как странный  воин  заманил  их  в
ловушку. Лицо Мрака было угрюмым.
     -- Есть разные способы  убить  врага...  Эх  ты,  волхв!  Должен  был
догадаться.
     -- Моя вина, --  признал  Олег.  --  Теперь  вижу,  он  был  странный
какой-то. Единственный, кто не дрался... А потом просто  исчез.  И  только
сейчас вспоминаю, что за ним не оставалось следов... И даже не было тени.
     Мрак отвел глаза. Чтобы так ошибиться, волхв должен был быть  слишком
подавлен, буквально раздавлен горем.  Но  все  же  как  ни  измучились,  а
сделали крюк, чтобы попасть к его могиле!
     Киммеры медленно поднимались. Их суставы трещали, как молодой лед под
копытами коней. Панас подошел к Мраку, серое  землистое  лицо  воина  было
недвижимо, как сама мертвая земля.
     -- Здесь конец нашего мира. Мы оставляем вас.
     -- Спасибо, -- сказал Мрак с  чувством.  --  Теперь  мне  будет  чуть
легче. Авось, не сгинем и там, в серебряном царстве.
     -- Серебряном? -- переспросил киммер.
     Мрак отмахнулся:
     -- В подземном мире сперва царство медное, потом -- серебряное, затем
-- золотое. И в каждом  --  сундуки  с  денежками.  Медными,  серебряными,
золотыми. Ты ж видишь, мы в медных деньгах как куры в мусоре роемся.
     На обледенелом лице киммера появилось подобие улыбки.
     -- Наши шаманы тоже  много  рассказывали  про  мир  танцующих  рыб  и
летающих цветов. Так что внизу... вряд ли золото.
     -- Как и танцующие рыбы. Спасибо, кровник!
     В рассвете  Олег  видел,  как  всего  в  двух  полетах  стрелы  земля
обрывается. Это было так страшно, что плечи сами собой передернулись. Боль
стегнула такая острая, что он застонал сквозь зубы. Костры не помогли,  он
отморозил пальцы, уши, а вместо  ног  тащил  две  распухшие  колоды.  Мясо
распухло и почернело. Скоро начнет отваливаться, он видел, как  страдал  и
помер их сосед там, в Лесу.
     Мрак, взвалив спеленатого в шкуры Таргитая, чуть ли не бегом оказался
у края пропасти. Оттуда поднимался теплый воздух. Олег печально повернулся
к неподвижным киммерам.
     -- Разве вы не с нами?
     Мертвец медленно покачал головой.
     -- Мы прикованы к этому миру.
     -- А кровные узы?
     -- Мы прикованы, -- повторил Гарам.
     Мрак уже скрылся за краем. Олег сделал последнюю попытку.
     -- А разве мы не были прикованы к верхнему миру?
     Мертвец молчал. Темные  глазницы  смотрели  бесстрастно,  но  за  его
спиной нарастал недовольный ропот.  Они  кровники  Мрака,  вспомнил  Олег.
Кровники отважного воина, а вот у волхвов не бывает кровников.  Никого  из
волхвов не заставишь пожирать еще  теплую  печень  врага...  Надо  уносить
ноги...

     Мрак остановился на краю обледенелой скалы.  На  темном  обмороженном
лице глаза были дикими,  нечеловеческими.  Огромная  кукла  на  его  спине
казалась насевшим на него медведем.
     -- Олег... Я не знаю, что там. Даже ты, волхв, не знаешь...
     -- Не знаю, -- ответил Олег.
     Они  обнялись,  их  руки  стучали,  как  ледышки.  Лица  были  белые,
обмороженные, с темными  пятнами  омертвевшей  плоти.  Олег  с  удивлением
ощутил, что он вровень с Мраком. Могучий оборотень тоже едва  держится  на
ногах. Правда, тот несет кроме секиры еще и  Таргитая,  а  он  едва  тащит
себя...
     Не говоря больше ни слова,  Мрак  начал  спускаться.  Сперва  исчезла
голова, ушли из поля зрения окровавленные в лохмотьях ссадин пальцы.  Олег
некоторое время слышал надсадное дыхание, а когда стихло, осторожно  начал
сползать в бездну сам. Тело от страха свело судорогой, каждая частица души
кричала, что внизу бездна, что ногам нет опоры.

     Они спускались и спускались  по  бесконечной  ледяной  скале.  Пальцы
покрылись кровавыми царапинами. Олег  вообще  не  чувствовал  рук  и  ног,
цеплялся, как крючьями. Снизу поднимался слабый  зеленоватый  свет,  будто
опускались в гниющее дерево.
     Воздух  теплел,  стал  влажным.  Задубевшие   пальцы   стучали,   как
деревяшки, потом отогрелись, но с теплом пришла боль от ссадин и  глубоких
царапин. Перед глазами плыло, но дышать стало легче, а потом и щели  стали
шире, между камнями появились пучки травы. Белесые, болезненно вздутые, но
все же трава, а когда свечение  стало  ярче,  внизу  обозначилась  дыра  с
рваными краями.
     -- Там, -- сказал Олег, хотя было уже ясно, -- там конец пути...
     -- Свалимся прямо с неба, -- прохрипел Мрак.
     -- И... уничтожим Ящера!
     -- Ежели пупки не развяжутся.
     Тягостное  ощущение  неудачи  сковывало  мышцы  Олега   больше,   чем
усталость. Где-то ждет беда, уже распахнула зубастую пасть, а где и  какая
-- ощутить не мог.
     Подошвы скользили по  слизи,  покрывающей  камни.  Ссадины  защипало,
словно в ранки брызгали кислотой муравьи. Воздух стал  густой  и  влажный.
Похоже, опустятся еще на полверсты -- окажутся в киселе...
     Земля внизу показалась быстро. Мрак спускался  с  несвойственной  ему
осторожностью,  вертел  головой,  глаза  настороженно  прощупывали  каждый
клочок тумана.
     Когда до земли осталось сажени две, Олег с облегчением  разжал  руки.
Предостерегающий крик Мрака хлестнул по ушам в тот  миг,  когда  ноги  без
плеска провалились в землю, что оказалась вовсе не землей...
     Он поспешно раскинул руки, задержал дыхание.  Его  окунуло  в  жидкую
грязь с головой, а всплывал так медленно, что боялся  остаться  в  глубине
навеки. Наконец удалось держать подбородок над колышущейся болотной жижей.
На голове была грязь, болотные травы, пахло гадостно, будто прямо  на  нем
разлагались лягушки.
     Сверху хлестнуло по ушам,  больно  сдавило  горло.  Он  ухватился  за
волосяную петлю, прохрипел:
     -- За...да...вишь...
     -- У тебя горло луженое, -- сказал сверху злой  голос.  --  Такое  не
передавить.
     -- Уже передавил...
     -- Повезло, что голова пустая. Иначе  бы  не  вынырнул!  Ты  петь  не
пробовал? А на дуде?
     Оборотень спустился уже осторожнее. Мрак, несмотря на ношу, ухитрился
проскакивать по кочкам, как-то находя их среди одноцветной  жидкой  грязи.
Впереди и с боков колыхался туман --  неплотный,  рваный.  Сквозь  разрывы
виднелись странные  мясистые  деревья,  выворотни,  вздыбленные  из  грязи
корни. За стеной тумана угадывалось движение, доносились квакающие звуки.
     Отыскав место, если и не сухое, то и не жидкую  грязь,  он  уложил  и
распеленал неподвижное тело. В лице  певца  не  было  ни  кровинки.  Глаза
закатились, синие губы прокусил глубоко.
     -- Как он? -- спросил Олег.
     -- Это ты скажи.
     Олег торопливо сменил листья, уже почерневшие, пропитанные густой как
смола кровью. Раны были страшные, но хуже того -- края покраснели и начали
вздуваться. Когти или слюна зверя занесли яд. А как обезвредить его в этом
страшном царстве мертвых?

     Оборотень если и не знал, куда идти, то чуял,  а  если  не  чуял,  то
руководствовался правилом Таргитая: лучше идти, чем бежать, лучше  стоять,
чем идти, лучше сидеть, чем стоять, лучше лежать, чем сидеть... Но  ставил
все с ног на голову -- скакал во весь опор, летел на Змее,  только  бы  не
стоять, не сидеть, не лежать. Належится в могиле!
     -- Здорово, -- сказал он с фальшивым воодушевлением. -- Не  лед,  уже
не поскользнешься. Только вот жаб нету.
     -- Ты ж говорил, -- напомнил Олег мстительно,  --  что  жабы  даже  в
вирии скачут.
     -- Так то в вирии... Хотя жабы  должны  быть  и  здесь.  Иначе  какой
подземный мир?
     -- Это муравьи везде, -- возразил Олег.  --  Знаешь,  какие  глубокие
норы роют? А жабы... могут быть, а могут и  не  быть.  Про  жаб  в  старых
книгах не сказано.
     Язык отвечал сам по себе, а он едва живой  пробирался  через  заросли
болотных растений, злился на доморощенного богослова. Нашел когда  затеять
диспут об устройстве мира! А тут захлебываешься  грязью,  за  ноги  что-то
хватает, в  сапоги  за  голенище  влезло  нечто  скользкое,  юркое,  кочки
разламываются, ряска рвется, впереди  в  грязно-сером  тумане  то  и  дело
прячется широкая  спина  Мрака,  лишь  сумрачно  поблескивает  в  перевязи
огромная секира...
     Мрак брел все  медленнее,  Таргитай  на  широкой  спине  обвис,  руки
болтались. Дыхание вырывалось из широкой груди оборотня  с  хрипами.  Олег
хотел взять Таргитая, оборотень расстался лишь  с  мешком  и  перевязью  с
секирой. Олег сочувствующе сопел: Мрак с секирой  раньше  не  расставался.
Явно идет из последних сил.
     -- Мрак... это мара в глазах или впереди люди?
     --  В  болоте?  --  не  поверил  Мрак.  Подумал,  сказал   неожиданно
рассудительно: -- Хотя, ежели подумать, то, обжившись, и здесь можно. Люди
везде живут. Ежели такие непривередливые, как я.
     -- Мы с Таргитаем видели, как живут наши пращуры.
     Впереди в разрывах тумана проглядывали  шаткие  строения  из  жердей.
Одни торчали прямо из воды, другие чуть приподнялись над затхлой водой. По
мере того  как  невры  настороженно  приближались,  из  тумана  проступали
сцепленные в  одну  линию  выворотни,  облепленные  грязью,  переплетенные
длинными болотными травами. На  вздыбленных  корнях  сохла  ряска,  белели
кости рыб и жаб.
     За этой оградой вода была чище, хотя от гадостного запаха уже звенело
в ушах. Выворотни окружали сооружения из  жердей  кольцом,  на  иных  были
воткнуты колья с черепами.
     -- Дрягва, -- процедил Мрак.
     -- Откуда ведаешь?
     -- Разве не видно? Только они могут отвоевать  у  болота  что-то  для
себя.
     Олег ахнул:
     -- Так они ж молодцы!
     Он видел по злым глазам оборотня, что  тот  вот-вот  напомнит  об  их
первой встрече с дряговичами, но Мрак лишь крепче стиснул губы.  Это  было
ново для Мрака, и Олег подумал удивленно,  что  оборотень  тоже  меняется,
становится терпимее. Признает, хоть и нехотя, что дрягва может такое,  что
не под силу ни полянам, ни даже им, троим из Леса.
     Мрак тут же нарушил мысли волхва.
     -- Разве ж люди станут тут жить?  Да  лучше  удавиться.  А  жабам  да
дрягве, что тоже жабы, только противнее, в самый раз.
     -- И  все-таки  живут,  --  сказал  Олег  негромко.  --  Мрак,  можно
выступить супротив Ящера и красиво погибнуть, а можно и так, как дрягва...
Не перечат, но и в подземном мире живут по-своему. А ежели Ящер  явится  и
размечет их деревню, то уцелевшие все одно вылезут из топи и построят весь
по своему Покону. Для этого надо мужества не  меньше.  Только  не  нашего,
хвастливого, а настоящего.
     Выворотень шатнулся под грузным  телом  Мрака.  Вода  пошла  тяжелыми
кругами грязи. Выворотень осел, темные как подземный  мир  глаза  оборотня
неотрывно шарили по строениям.
     -- Надо ли? -- крикнул Олег безнадежно. -- Обойти  бы...  Люди  везде
таковы: унеси что с чужого двора -- вором обзовут.
     -- Олег, -- сказал Мрак строго. -- Плакаться станешь  --  бог  дольше
жить заставит!
     -- Нас опять...
     -- Они ж даже стражу не выставили. При нужде всех побьем  и  потопим,
не бойся.
     -- Да я не очень-то и боюсь... Набоялся уже.
     -- Вот теперь слышу мужчину,  --  крякнул  Мрак.  --  А  то  обойдем,
минуем... Ты такой медленный, тебе надо успеть разьяриться, пока доберемся
до Ящера.
     Раздвигая воду, теплую и почти чистую, подошли  к  стене  из  жердей.
Болотные травы надежно скрепляли жерди, связывали,  щели  забиты  болотным
илом, верх подсох, снизу волны сгрызли, там торчали обглоданные концы.
     -- Эй, есть кто живой? -- позвал Мрак. Поправился: -- Есть кто?
     Он поднялся по шаткой лесенке. Олег тревожно ждал, спина  Мрака  была
напряжена. Вода иногда начинала ходить кругами, из глубин пугающе медленно
поднимались огромные серебристые пузыри.  Олег  всякий  раз  шарахался,  а
когда пузыри шумно лопались, пригибался, едва  не  нырял.  Затхлый  воздух
наполняло вонью.
     -- Можно подняться, -- сказал наконец Мрак. -- Ничего не понимаю.
     Олег почти взбежал, позабыв о страхах. Как  мало  надо  для  счастья:
хоть малость побыть на сухом.
     Внутри было так похоже на жилище дрягвы, что Олег  огляделся,  ожидая
встретиться взглядом с  глазами  старца,  велевшему  отдать  их  в  жертву
болотным богам. Но ни души в бедном и унылом  жилище,  где  даже  стены  в
потеках слизи, а с потолка свисают космы зеленого мха.
     На стенах остроги,  наконечники  сделаны  из  челюстей  щук.  Рукояти
отделаны рыбьей кожей с остатками чешуи. Олег поморщился,  а  Мрак  кивнул
понимающе: в ладони чтоб не скользнуло, хватка должна быть цепкой.
     Мрак огляделся с отвращением.
     -- Куда делись? Для них самое место.
     -- Я думал обсушиться, -- прошептал Олег измученно.
     Сапоги по щиколотку утопали в грязно-зеленой слизи. Он  перебрался  в
угол, там из слизи выглядывали жерди. Они тут же прогнулись  с  чавканьем,
выпуская гнилую воду.  Сверху  капало,  ломоть  слизи  размером  с  лапоть
обрушился на голову, скользнул по шее и растекся по спине.
     -- Лучше бы они были здесь, -- сказал Мрак зло. -- Понятнее. Я  ж  не
волхв!
     -- Хуже, чем только непонятно, Мрак.
     -- Что?
     -- Я боюсь... боюсь, что из этого болота уже не выбраться. Здесь  нет
ни севера, ни юга, нет даже черного солнца. Мы будем  кружить  и  кружить.
Без выхода.
     Мрак же сказал зло:
     -- Безвыходных не бывает. Где бы ни очутился, всегда есть хотя бы два
выхода. Даже здесь. Мы можем не найти дорогу дальше, а можем и  найти!  Но
берем худшее: не найдем. Ладно. Отыщет нас тут Ящер или не  отыщет?  Берем
худшее: отыщет. Мы его побьем или он нас? Берем худшее: он нас. Опять  же:
сожрет или не сожрет? Берем худшее: сожрет. Опять же два вы...
     Он запнулся. Олег сказал с горькой ехидцей:
     -- Один выход, Мрак. Оттуда уже только один выход.
     Мрак люто блеснул очами, Олег сказал невесело:
     -- Если бы понять, куда делись... Ведь жили, кругом следы...
     -- А не мог Ящер созвать их всех? -- спросил  Мрак.  --  Ежели  решил
завоевать весь  белый  свет,  то  и  войско  потребуется  немалое.  Лишних
мертвяков в войске не будет.
     Олег засомневался:
     -- А дети? Их тоже в войско?
     -- А что дети? Детьми дряговичей только зверей пугать.  На  последний
бой кидают все силы.
     Голос его упал, лицо стало, как небо перед грозой.
     -- Похоже, -- нехотя согласился Олег. -- Но почему,  когда  ты  прав,
нам только тяжелее?

     Жилища на сваях растаяли в тумане. Еще раньше они исчезли для невров.
У Олега, подавленного  странным  исчезновением  жителей,  всплыла  нелепая
мысль, явно навеянная ядовитыми испарениями, что все увиденное им исчезает
на самом деле, едва отводит взор. И появляется снова, когда смотрит.
     А что, подумал мрачно, кривясь от боли в голове,  почему  бы  и  нет?
Если бы как-то внезапно обернуться, то можно  успеть  увидеть  пустоту  за
спиной! Абсолютную пустоту, где  нет  ничего-ничего.  Но  Род  создал  мир
хитро, зримое успевает появиться чуть-чуть раньше.  А  за  спиной  тут  же
исчезает. Даже впереди, куда не сигает взор, ничего нет. А  появляется  по
мере того, как подходишь...
     Даже моих друзей нет, подумал он с внезапным холодком. Я иду один,  а
они мне только кажутся. Они существуют, пока смотрю  на  них,  но  тут  же
исчезают, едва отвожу взор!
     Пока брел, перемалывая страшноватую догадку, она скользнула непрошено
еще дальше и глубже: а что, если и он сам себе кажется?  Руки  появляются,
когда смотрит на них или что-то ими  делает,  ноги  тоже...  Правда,  если
глаза закрыть, то можно нащупать... Но и это может казаться!
     Под ногами прогнулась грязь, без плеска провалился в вонючую топь. На
миг мелькнула дурацкая мысль: а пусть  все  будет  как  будет.  Все  равно
ничего нет, все только кажется... Но руки сами судорожно били  по  затхлой
воде, лицо запрокинулось к небу,  а  губы  стиснулись,  не  желая  глотать
грязь, пусть даже кажущуюся. Кое-как выполз, пугливо заспешил  за  Мраком.
Пусть даже он только кажется...
     Брось, сказал себе сердито, Даже великие догадки надо растить в тепле
и покое. А сейчас надо забыть о  своем  новом  понимании  мира.  Иначе  не
успеет додумать до конца и поведать новому поколению волхвов. И  никто  не
узнает, каков мир на самом деле!
     Если он, конечно, в самом деле такой.

     Еще дважды натыкались на брошенные поселения. В последнем  обнаружили
на столе недоеденную рыбу. Болотные черви,  привлеченные  запахом  добычи,
только поднимались по сваям, торопливо вползали в жилище.
     Мрак покачал головой.
     -- Только что исчезли... Почему?
     -- Нас увидели, -- предположил Олег.
     Мрак угрюмо оглядел его с головы  до  ног,  грязного  и  облепленного
тиной, ряской, со стеблями болотной травы на голове.
     -- Да, такого сам Ящер перепугается.
     -- Ушли внезапно, -- определил Олег.  Он  ходил  вдоль  стен  ворошил
убогую утварь. -- Кто-то или что-то заставило покинуть насиженное место...
     Черви всползли на стол, облепили рыбу. Олег с гадливостью  попятился.
Мрак передернул плечами.
     -- Сжечь бы все, только как подпалить болото?
     -- Что будем делать, Мрак?
     -- Отдохнул? Вот и пойдем дальше.
     Он исчез в дыре. Снизу слышалось хлюпанье, чавканье. В болоте  те  же
черви и пиявки, но чего в мутной воде не видать, того по  нехитрой  логике
дурака нет вовсе. Хуже Олегу, тот в мутной воде видит езде пуще, чем  есть
на самом деле. А тени своей страшится больше, чем зверя.
     Мрак не стал слезать по  облепленному  червями  столбу,  побрезговал.
Соскочил так умело, что погрузился  лишь  до  колен,  а  Олег,  подав  ему
недвижимого Таргитая, при каждом шаге  проваливался  до  пояса.  Хмурый  и
белозубый, он двинулся впереди, почти что скользил по воде, как водомерка,
не оглядывался.
     Олег в самом деле шел за оборотнем след в след. Разогретый  так,  что
вода вскипала, как лось  двигался  следом,  вздымая  со  дна  тяжелый  ил.
Тяжелые волны гнилой воды били Мрака в спину. Тот зло скалил  зубы,  рычал
под нос.

     Мрак вскинул руку. Волхв послушно и с облегчением остановился. Теперь
Таргитай был на его спине, Мрак выдохся.  В  разрывах  тумана  угадывалось
движение. Там чавкало, хлюпало, донесся  тяжелый  вздох.  У  Мрака  волосы
встали на затылке: вздох рухнул с высоты в два человеческих роста.
     -- Эй, -- позвал он негромко, -- ты человек?
     Чавкнуло громче, неведомый великан вытаскивал себя из  топи.  Пахнуло
гнилью, тяжелая волна болотной жижи ударила людей, свалила Олега в грязь.
     -- Ежели нечеловек, -- сказал Мрак угрюмо, но с просящей  ноткой,  --
то все одно... Я тоже не совсем... Все мы не совсем... А так, пока черт те
что и всякие там веревочки, ремешки, сумки...  Не  сумлевайся,  мы  только
мимо... Здесь  не  станем  рыть  норы,  вить  гнезда,  охотиться  в  твоем
огороде... И все здешние бабы -- твои...
     Он покосился на спеленатую куклу за спиной волхва,  показал  огромный
кулак, облепленный ряской, словно Таргитай мог увидеть. Вода шла  тяжелыми
волнами,  воронками.  Невры  вцепились  в  гигантскую   корягу-выворотень,
качнуло так мощно что Олега снова окунуло с головой.  Он  закрыл  глаза  и
задержал дыхание, ждал, но коряга как перевернулась,  так  и  застыла.  Он
отпустил руки, попытался всплыть, ощутил, что  запутался  среди  скользких
корней. Страх ударил в голову: утонуть в грязи! А пиявки и  червяки  будут
грызть его размокшее и распухшее тело...
     Он отчаянно забарахтался. Если уж погибнуть, то как  люди:  в  чистом
поле, навзничь и раскинув руки, конь рядом повесил морду, а  черный  ворон
сел на грудь и начал выклевывать глаза... Или как волхв: в страшных  муках
от неверно сказанного заклятия...
     Его ударило по затылку, он  хлебнул  грязи,  вынырнул,  точнее,  рука
Мрака подняла за волосы и держала над колышущейся грязью.
     -- Цел? -- донесся сдавленный крик.
     -- Вроде бы...
     -- Дай мне Тарха... А то сразу двоих потерять...
     -- Цел, разве что в ножны к Мечу набилось грязи.
     -- Ну, это потерпит. Нам с тобой все равно за него не браться.
     Отчаянно кашляя, выплевывая с грязью болотных червяков и траву,  Олег
нащупал за пазухой обереги, воспрянул духом. А  что  забились  грязью,  то
очистит, тут лениться грешно.
     Пахнуло тяжелым потом, словно  наверху  скакал  табун  давно  немытых
коней. Невры замерли, ждали, чувствуя полнейшее  бессилие.  Прошли  долгие
томительные мгновения, затем вздохи начали удаляться.
     -- Небось, дедушка Горыни, -- пробормотал Мрак, плечи  передернулись.
-- А то и самого Святогора!
     -- Как не тонет? -- спросил Олег ошарашенно. --  Те  и  по  земле  не
ходят, а этот... по болоту!
     Плечи оборотня передернулись снова.
     -- Ты бы видел...
     -- Что?
     -- По шею в этом самом, что и грязью назвать --  та  оскорбится.  Это
еще выбирал места повыше... А что у него на голове!
     Подул ветер, туман заколыхался, то  сбиваясь  в  плотные  как  кисель
комья, то разреживаясь. В просветы невры видели все  ту  же  гнилую  воду,
толстые мясистые листья, на листьях  что-то  сидело.  Мрак  успел  увидеть
выпученные глаза, хотел было уесть мудрого волхва, что он-де неправ,  жабы
и здесь, да еще какие, но смолчал. Жабы ли, если с седло  размером,  а  на
голове рога?
     Брели по колено в жидкой грязи, иногда проваливаясь погрудь. Олег шел
бледный,  глаза  безумно  смотрели  вдаль.  Губы  шевелились,  посиневшие,
бескровные. Мрак предположил сперва, что волхв пробует  восстановить  свою
магию, потом услышал совсем тихое:
     -- Это просто болото... Я уже был в болоте... Там еще  были  упыри...
Ничего страшного... Упыри и дрягва... Здесь даже их нет...
     Бедолага, подумал Мрак сочувствующе. Зачем так  бояться?  Надо  жить,
как набежит. Радоваться тому, что есть. Даже в последние дни белого света.
Как живут птахи. Как цветы под солнцем. Никого не трогают, но  и  сами  не
убегают.
     Запах гниения стал плотным, воздух посерел. Шли мокрые  как  в  жарко
натопленной бане, с раскрытыми ртами. Впереди  залопотало,  все  громче  и
грознее. Олег остановился, как вкопанный, но Мрак пер, как лось,  вода  за
ним шла грязными бурунами.
     Лопотание приблизилось, стало  мощным,  как  грохот  водопада.  Через
мгновение их накрыло ливнем. Крупные капли с силой  били  в  темную  воду,
брызги взлетали выше головы. На неспокойной  воде  вздулись  огромные  как
щиты пузыри.
     Олег простонал сквозь зубы.  Мрак  бросил  громко,  перекрикивая  шум
дождя:
     -- Заодно помоемся. А то от тебя чем-то пахнет...
     -- Чем? -- не понял Олег. -- Волхв обязан мыться часто.  Это  ты  уже
неделю не мылся!
     Мрак скалил зубы: Олега дразнить так легко, что даже неинтересно. Нет
того чувства, что делает жизнь легче. Разве что отвлек от высоких  дум,  в
глазах появилось что-то от живого. Нельзя все время о высоком, человек  не
бог, надорваться может.
     Дождь с силой бил по голове, голым плечам. Они шли сквозь месиво воды
и воздуха, захлебывались, выплевывали грязную воду,  а  с  ними  и  клочья
болотной травы, листьев.
     Мрак обогнул заросли болотных  растений,  а  Олег,  не  заметив,  шел
прямо. Опомнился только, когда проламывался через заросли широких листьев,
похожих на двери, таких же  толстых,  покачивающихся  на  воде.  Снизу  на
толстых стеблях, отодвигаются неохотно, сцепляются  с  другими,  почти  на
каждом сидит по отвратительному чудищу,  которые  только  Таргитай  с  его
нежеланием задумываться мог бы назвать жабами.
     -- Мрак!
     -- Не отставай! -- донесся из-за серой завесы ливня строгий окрик. --
Неча там с жабами....
     -- Да тут... да я...
     -- А,  болотные  травы  собираешь,  --  понял  Мрак.  --  Нас  лечить
будешь...
     Олег провалился по шею, судорожно ухватился за листья. Мясистая ткань
тут же расползлась, как гнилое полотно. Он  окунулся  с  головой,  хлебнул
грязи, закашлялся. Его вывернуло от  отвращения,  снова  окунулся,  уже  в
грязно-кислую мерзость. Полуослепший, задохшийся, рванулся вперед, вода не
отпускала, что-то обвило ноги и начало взбираться выше.
     Полумертвый, в полубессознательном состоянии как-то выбрался, сам  не
помнил как, вывела слепая жажда жизни, почти  сразу  ударился  о  твердое.
Недовольный голос проревел:
     -- Ну что так долго? Пошли, пошли!
     Мрак сразу же  исчез  за  пеленой  дождя,  только  вода  пошла  двумя
высокими волнами.
     -- Мрак, погоди...
     Голос, едва слышный за плеском, поинтересовался:
     -- Много набрал?
     Олег только головой мотнул, мол, еще и тебе осталось. Крупные, хоть и
зеленые. Зато много. Сил не было даже обругать бесчувственного оборотня.
     Серая стена дождя и брызг поглотила и плеск от сапог  оборотня.  Олег
застонал, на глазах закипели жгучие слезы. Ноги едва вылезли  из  трясины.
Он качнулся, едва не упал, но пошел, заставил себя двигаться через грязную
болотную жижу.
     В лицо дул теплый мокрый ветер. Болото постепенно  покрылось  коркой,
пошла трава, взбугрилось мшистыми кочками. Наконец  под  ногами  перестало
прогибаться, Олег не верил ни глазам, ни подошвам, но болото в самом  деле
кончилось.
     Из  лилово-зеленой  земли  торчали  синие  стебельки   --   раздутые,
мясистые. Олег боязливо обходил по широкой дуге.  Теперь  не  ждал  окрика
оборотня, тот лучше разбирался в неизвестных  травах  и  зверях,  помогало
волчье чутье.
     Мрак хмурился, к болоту уже привык, почти обжился, а  от  перемен  не
ждал добра. А когда хмурился, лицо с разводами грязи  и  присохшей  ряской
становилось таким страшным, что  если  бы  встретились  чудища  подземного
мира, дальше идти было бы легше. Только переступай через трупы околевших с
перепуга -- и все. Правда, особо крупные пришлось бы обходить по дуге.
     -- Уже  близко...  Во-о-он  черная  полоска!  Как  дохлая  гадюка  на
дороге...
     В постоянном давлении  встречного  ветра  было  нечто  пугающее.  Под
ногами вместо болотной жижи уже хрустела корка засохшей грязи.

     Глава 14

     Ущелье было с десяток  саженей  вширь.  Другая  стена  блестела,  как
угольный разлом, уступы походили на ступени.
     Дно пропасти скрывалось в сизом как в кузнице тумане, что был уже  не
туман, а сухой едкий дым. Пахло горелым железом, деревом, горящей  землей.
Воздух  поднимался  жаркий,  накаленный.  Та  сторона  ущелья  дрожала   в
перегретом  воздухе,  отполированная  и  сглаженная   постоянным   потоком
воздуха.
     -- Как спустимся? -- спросил Мрак.
     Олег в страхе посмотрел  на  оборотня.  Ему  почудилось  невероятное:
голос Мрака дрогнул.
     -- Не ведаю, -- ответил Олег тихо. -- Здесь магия не работает.
     -- А голова?
     Олег отводил взгляд от блестящей  стены,  оплавленной  и  выглаженной
так, что муха не зацепится.
     -- Знаю только, что это дорога в один конец. --  Вся  наша  дорога  в
один конец, -- ответил Мрак устало.
     -- Вся наша жизнь -- дорога в один конец.
     Олег  не  помнил,  как  они  спустились.  И  как  ни  заставлял  себя
вспомнить, не удавалось. Он знал, что спуститься  невозможно,  у  них  нет
сил, но в проблесках памяти возникали картинки плывущей перед лицом  скалы
-- теплой, шероховатой, растресканной от ветра и жара.
     Бесчувственные руки, омертвевшие от ссадин, с воспаленными ранами,  в
нарывах, хватались, как когти, Олег зависал  над  пропастью,  острые  края
выступов рвали кожу, он впадал в забытье прямо на отвесной скале.
     А потом долго приходил в себя, находясь между жизнью и  смертью,  уже
распластанный, как лягушка под камнем, не в силах шелохнуть и пальцем.  Он
лежал на сухом и горячем, воздух  нагревал  лицо.  Сквозь  опущенные  веки
видел красные пятна, смутные тени.
     -- Мрак...
     -- Ожил? -- донеслось хриплое, -- Вставай.
     -- Еще мертв, -- прошептал Олег торопливо.
     Очень  медленно  приоткрыл  глаза,  осторожно  повернул  голову.  Они
оказались в оранжевом раскаленном мире горящих камней и спекшегося  песка.
Небо было кроваво-красным, там двигались похожие на сгустки крови  тяжелые
массы. Гремело,  землю  освещали  трепещущие  сполохи  розовых  молний.  В
сгущениях возникали ужасные призраки, дико вращали глазами, когти блестели
кроваво-красным.
     Ущелье впереди расширялось, уходило в красное с ржавчиной небо. Сзади
щель исчезала в монолитной стене.
     -- И здесь небо, -- проговорил Олег тоскливо. -- Ничего  не  понимаю!
Ведь лезли в подполье...
     Мрак зло ощерил зубы:
     -- Этих небес как в курятнике! Может, это пар и дым под самым что  ни
на есть потолком. Ежели приглядеться, то  и  поперечные  балки  разглядеть
можно...
     -- Не зрю, -- сумел ответить Олег. -- И не ведаю.
     -- Здесь три подземных поверха. Как  в  добротном  подполе.  Такой  я
видел у Громобоя, да еще над нами семь небес.
     -- Меньше, -- возразил Олег. Подумал, засомневался: -- Правда,  я  не
считал. А так я до самого верха лазил.
     -- Врешь, поди. Чего лазил, ежели зазря?
     Олег виновато опустил голову. На языке вертелось, что все, что делали
доныне, зазря: как в киммерийском каганате, так в Песках и даже на Дереве.
Но смолчал, а то Мрак остервенеет вовсе.
     Он прошел чуть вперед, осторожно топнул, будто проверял тонкий лед.
     -- Ниже ничего нет. Только земля и камень. Мы в золотом царстве, если
верить бабке Боромирихе.
     Голос его прервался, шутка получилась чересчур натужная.
     Мрак видел, как по лицу волхва  пробежала  тень,  глаза  расширились,
словно увидел или вспомнил нечто ужасное. Возможно, волхв уже  знает,  что
лежит ниже. А то и  сам  видел.  Надо  при  случае,  когда  все  кончится,
расспросить, куда ходил за скорлупкой первого Яйца!
     Он подтянул перевязь и шагнул вперед. Глаза сухо блестели,  а  ладонь
как бы сама по себе любовно прошлась  по  рукояти  страшной  секиры.  Олег
косился: оборотень просто обезумел, так рвется в бой.  Скорее  бы  пролить
кровь врага. Хоть черную или белесую  --  нечеловеков,  хоть  зеленую  или
какая у него там -- Ящера. Если придется -- прольет и горячую красную. Лес
рубят -- щепки летят и бьют по безвинным грибам.

     Олег поднимался, шел за Мраком, его  мотало  из  стороны  в  сторону.
Падал, с трудом поднимался, шел, снова падал... Наконец  воздеть  себя  на
ноги не сумел, пополз, хватаясь за горячие камни изувеченными руками.
     Мрак тащился, придавленный тяжестью на  спине,  что  становилась  все
невыносимее.  Ноги  подкашивались,  а  когда  поднялся  в  очередной  раз,
оглянулся, Олега уже не было. Красный туман колыхался и потрескивал  перед
глазами, завивался жгутами. По камням прыгали синие искры.
     Со  стоном,  все  равно  никто  не  услышит,  он  положил   Таргитая,
огляделся. Волчье чутье отказывалось вычленить знакомый запах среди  гари,
копоти. Острые глаза видели только дымные смерчи, поземку из пепла и золы.
     Олег лежал к десятке шагов позади. Лицо его было обожжено,  покрылось
струпьями. Глаза смотрели пусто. Мрак потряс, ударил по лицу.
     Синие губы с трудом разомкнулись:
     -- Мрак... Я ослеп...
     -- Ну и что? -- прохрипел  Мрак.  --  Подумаешь...  Кроты  всю  жизнь
слепые. И ничо, деревья еще как портят...
     Негнущимися пальцами снял с пояса веревку, захлестнул Олега подмышки.
     -- Поведу... как козу на базар...
     -- За...чем? -- прохрипел Олег перехваченным горлом.
     -- Продам по дороге. Аль обменяю.
     Он потащил было, но сам упал от  толчка.  Олег  заставил  непослушные
руки и ноги двигаться, только бы не  терзать  Мрака.  В  голове  мутилось,
ненавистный голос, не дающий наконец-то умереть, доносился то  сверху,  то
издали, отдалялся и приближался. Тело уже свыклось с болью,  притерпелось,
стало как огромная колода, уже изъеденная жуками и муравьями.
     Он терял сознание, снова выныривал,  когда  слышал  сиплое  надсадное
дыхание. Оборотень тащил его, как неподвижную колоду.  Он  уже  сам  полз,
цеплялся за камни, с усилием подтягивал себя,  затем,  уперевшись  ногами,
подтягивал Олега.
     Дурак, хотел сказать Олег, но губы не шевелились. Потом было затишье,
он опять ушел в забытье. Очнулся от голоса, в котором хрипело и  свистело,
словно от легких остались одни клочья:
     -- Тарх... не подыхай!.. Дудка твоя при тебе... я ж не  сыграю...  Не
околей, над Олегом не посмеешься... Он дурак еще больше -- вовсе шуток  не
разумеет...
     Сам ты, хотел было сказать Олег. Язык не помещался в обугленном  рту,
царапал жесткое небо. Закашлялся,  из  горла  хлынула  кровь.  Отплевался,
долго лежал обессиленный.
     -- Полегчало? -- донесся слабый голос.
     Олег понял, что спрашивают его: Таргитай слышит и  чувствует  меньше,
чем камни, на которых лежит.
     -- Куда уж лучше, -- прохрипел Олег. -- Ну как, прибил Ящера?
     -- Не. Тебя хотел усадить получше, чтобы ничо не пропустил... Готов?
     -- Совсем готов, -- согласился Олег. -- Можно закапывать.
     Послышался  шорох,   треск   камней.   Что-то   заскрипело.   Веревка
натянулась, дернула. Олег не сдвинулся.
     -- Мрак... не дури. Ползи сам.
     -- С чего бы?
     -- Авось, до чего-то доползешь. Меня  оставь.  Я  уже  труп.  Его  не
дергали долго, Олег решил уже, что Мрак обрезал ремень, но потом  потянуло
снова. Похоже, оборотень просто терял сознание, а сейчас вынырнул снова.
     -- Дурак... -- донеслось слабое. -- Тебе бы миску борща горячего... И
все лечение.

     Мрак полз, уже не поднимая головы. На  спину  давила  гора,  Таргитай
отяжелел.  Останавливался   часто,   терял   сознание.   Но   даже   и   в
бессознательном полз, ударялся головой о камни, вслепую обходил, полз...
     Однажды ощутил, как ремень, на  котором  тащил  неподвижного  волхва,
ослабел. Не в силах даже выругаться, вывернулся из-под  Таргитая,  оставив
между камнями, пополз обратно.
     Пальцы нащупали обрезанный  ремень  раньше,  чем  увидели  слезящиеся
глаза. В дымном воздухе, где возникали и тут же пропадали смутные  фигуры,
он не мог ощутить ничего и ничего не видел, не слышал.
     Все-таки выругавшись в полном бессилии, потащился по кругу. Он сделал
третий круг, все расширяя и расширяя поиск, когда наткнулся на неподвижное
тело.
     -- Дурак... Скотина...
     Волхв явно пытался  уползти  подальше,  чтобы  Мрак  не  отыскал,  но
потерял   сознание   слишком   быстро.   Мрак,   отгоняя   темные   волны,
захлестывающие сознание, снова привязал Олега, ударил по лицу, сам едва не
упав от этого удара.
     -- Не спи... не спи...
     -- М-м-м... Мрак... не мучай...
     -- Ты не мучай... Пойдем... Надо идти...
     -- Мрак...
     Веревка натянулась, Олег заплакал и пополз,  потащил  на  руках  свое
тело с неподвижными ногами.

     Мрак двигался, лишь изредка осознавая, что ползет по камням, на спине
груз, который надо беречь, а сзади дергает  другой  груз.  Его  тоже  надо
тащить, а когда невмоготу, останавливаться и подтягивать ремень руками.
     Он не знал сколько ползет: сутки, неделю  или  вечность.  В  сознании
осталась одна гаснущая искорка: идти. Надо идти. Кто не идет -- тот мертв.
Кто не идет -- тот сам мертв и мертвит других...
     Но когда и эта искорка начала гаснуть,  ему  показалось,  что  слышит
голоса. Но голоса слышались и раньше в завываниях ветра. Как в  призрачных
видениях и сгущениях видел странных зверей, крылатых женщин и  кровожадных
демонов.

     Очнулся внезапно. Боль была такой острой и невыносимой, что закричал,
завыл, вскинув голову. Но вместе с приходом боли с глаз  упала  пелена,  а
сама боль незаметно стихла, спрятала отравленные зубы.
     Он лежал на спине в расщелине. Справа ввысь к  темному  небу  уходила
каменная плита. Впереди стены смыкались, там глыбы выступали  оплавленные,
с каменными сосульками. Кончики были острые и блестели, как зубы.
     Он быстро повернул голову, поморщившись от боли.  Несколько  человек,
полуголых, мокрых от пота, хлопотали над изгоями. Мрак закрыл  глаза.  Что
бы ни случилось, кто бы ни были те люди, но хуже все равно быть не  могло.
Волхвы правы: надо идти. Идти, ползти, а когда нет  сил  даже  ползти,  то
ухватиться зубами и подтащить себя хоть на волосок...
     Второй раз он  очнулся  от  ощущения,  что  стряслась  беда.  Еще  не
раскрывая глаз, почувствовал  на  руках  тяжесть.  Торопливо  вынырнул  из
забытья, осмотрелся, заскрипел зубами.
     Он был прикован к стене. Шагах в пяти напротив был распят Олег.  Руки
в тяжелых цепях, обвисают в  беспамятстве,  но  Мрак  заметил,  как  ровно
вздымается грудь волхва. В двух шагах слева распяли  Таргитая.  Грудь  его
оставалась сплошной раной, живот в черных шрамах, но и грудь, и живот были
покрыты коричневой коркой крови. Голова Таргитая свесилась на грудь, но он
был жив, жив!
     Мрак напряг мышцы, рванулся для пробы. Цепи лишь зазвенели, но он  не
собирался их рвать, даже глупо пробовать, -- проверил себя. Кто бы  их  ни
подобрал, но он сперва вернул их к жизни. Возможно лишь  для  того,  чтобы
допросить и убить, но это лишь говорит, что они попали к могучему  магу...
А Олег говорит еще,  ученый  дурень,  что  на  свете  не  осталось  других
могучих!
     Гм, впрочем, они не на свете, а под светом.
     -- Олег, -- позвал он негромко, -- Олег!
     Голова Олега дрогнула. Мрак видел, с каким  трудом  волхв  заставляет
себя вынырнуть из беспамятства. Веки задрожали, глаза открылись отчаянные,
зеленые до жути. Лицо его было обгорелое.
     -- Мрак...
     -- Ты знаешь, что случилось?
     --  Я  ощутил  себя  намного  лучше...  тогда  лишь  понял,  что  нас
подобрали... Мрак, мы были уже за порогом жизни... Без магии не выбраться,
но я почуял магию...
     Мрак ощутил холодок, несмотря на жаркий воздух.
     -- Ты ж говорил, что магия здесь не работает!
     Голос Олега был отчаянным:
     -- Магия живых... Но с ними был маг мира мертвых!
     -- Что хотят? Что ты узнал еще?
     -- Ничего...
     Мрак кивнул на Таргитая.
     -- Что с ним?
     -- Он жив и даже сказал пару слов.  Не  могу  повторить  какие...  Но
сейчас он... конечно же, спит.
     Послышались голоса. В сопровождении рослых стражей с мертвыми глазами
к ним шел, сильно хромая, обугленный человек.  Черная  кора  вместо  лица,
красный уголь вместо глаза. Из другой впадины  вился  сизый  дымок,  запах
горелой плоти плыл в перегретом воздухе.
     Дыхание остановилось в груди  Мрака.  Мардух  тогда  успел  закрыться
рукой от стрелы с серебренным  клювом,  теперь  из  плеча  страшно  торчал
черный обугленный пенек. В груди великого мага зияла широкая сквозная дыра
с обугленными краями. Мрака передернуло, когда увидел сквозь  нее  стража,
что двигался за спиной мага.
     Таргитай пришел в себя, смотрел  тупо,  непонимающе.  Когда  сознание
угасало, он лежал на снегу под ледяным ветром, теперь воздух горячий,  как
в Песках, камни раскалены. А вместо ледяной пустыни --  жаркие  накаленные
скалы, странные люди.
     Еще не понимая,  где  он  и  что  с  ним,  Мрак  сказал  с  фальшивым
воодушевлением:
     -- Мардух!.. Старый приятель!
     Обугленный  столб,  что  был  когда-то  Мардухом,  остановился  перед
распятым пленником. Теперь это было тлеющее дерево,  наполненное  дымом  и
жаром. Правую глазную впадину закрывала  черная  кора,  через  левую  Мрак
отчетливо видел россыпь багровых углей. Пахло сладковато-горьким.
     Тихий голос, наполненный треском раскалывающихся угольков, шипением и
щелканьем, прерывался от боли:
     -- Не... ждал?
     -- Почему?.. Чего бы еще так далеко шли? С тобой повидаться. Спасибо,
что отмыл от грязи. Ты бы снял эти цепи, больше не нужны. А я, так и быть,
не стану тебя стирать вовсе в пепел.
     Мардух, не отрывая от него глаз, бросил:
     -- Разжечь жаровню. Посмотрю, насколько крепок...
     Олег стиснул зубы. Мардух спас их от смерти, ибо жаждет убить  своими
руками. И не просто убить, а смотреть при этом в глаза. Сказать те  слова,
которые побежденный унесет с собой в могилу. Победа только  тогда  победа,
когда побежденный умирает, зная, что умирает и что  противник  остается  и
вытрет нож о его еще теплое тело.  Если  захочет,  то  и  наплюет  на  его
могилу.
     Перед пленниками установили  жаровню.  Мардух  покрикивал,  подгонял,
наконец угли запылали ярко-красным. Невры ощутили  жар,  воздух  стал  еще
суше. Палач совал в багровую горку углей щипцы, железные прутья, крючья.
     Олег старался не видеть, как накаляются орудия пыток. Железные  концы
сперва стали темно-вишневыми, затем засветились ярко, посыпались искры.  В
обугленном столбе появилась продольная щель: Мардух щерил  рот.  Там  тоже
полыхали угли, запах горелого мяса  стал  сильнее.  Вместо  зубов  торчали
обугленные пеньки.
     -- Сейчас, сейчас,  --  повторил  он  сладострастно.  --  Для  начала
покажу, что чувствую я... когда угли внутри...
     Он взял у стража копье, с силой ударил Мрака по лицу древком. Мрак  в
последний момент отдернул голову. Удар пришелся  по  скуле,  рассек  кожу.
Мардух захохотал, начал бить по голове, плечам, стараясь попасть в лицо.
     -- Ты не маг! -- закричал Олег с ненавистью. --  Ты  никогда  не  был
магом!
     -- Я и сейчас маг, -- ответил Мардух не поворачиваясь.  --  А  ты  им
больше не будешь.
     Лицо Мрака залило  кровью.  Он  уже  не  пытался  увернуться,  волосы
слиплись от крови, капали на плечи. Древко  треснуло,  а  еще  после  двух
ударов разлетелось в щепки. Мардух, тяжело дыша, выхватил копье у  другого
стража.
     Таргитай кричал что-то яростное, но Олег бросил предостерегающе:
     -- Молчи, дурак!.. Молчи!
     -- Но этот...
     -- Молчи!
     Мардух вдруг отбросил копье. Он дышал тяжело, в груди сипело. Олег  с
отвращением видел, как  в  сквозной  дыре  трепыхают  обугленные  лохмотья
легких. Палач  протянул  Мардуху  раскаленный  прут.  Тот  схватил  жадно,
повернулся к оборотню так резко, что упал на руки стражей. Мрак  бессильно
висел на цепях.
     -- Эх... какой слабый...
     Багровый огонь в глазнице разгорелся, оттуда несло жаром.
     Мардух кривился от боли, постанывал, голос прерывающийся:
     -- Зато тебя буду жечь долго и сладостно...  А  этого  зверя...  чтоб
видел, что будет с тобой... чтоб сполна насмотрелся...
     -- Ты не маг, -- повторил Олег.
     В животе было  холодно,  он  чувствовал  леденящий  страх,  но  сумел
удержать взгляд, не опускать, глядя в обезображенное лицо безумного  мага.
Рядом кричал и плакал от жалости к оборотню Таргитай.

     Мрак очнулся, поднял голову. Он повис на цепях, по лицу текла  кровь,
капала на горячие камни. Он был в полубессознательном состоянии от  побоев
и потери крови, но  взгляд  был  тверд.  Темные  глаза  люто  смотрели  на
Мардуха. Маг смеялся, обугленное лицо  было  перекошено  наслаждением.  Он
забыл даже о постоянно терзающей его боли.
     -- Сами пришли! Я верно служил темным богам, за что они  послали  мне
неслыханный подарок!
     -- Рано ликуешь, жаба,  --  прохрипел  Мрак.  --  Не  поймавши  ясных
соколов...
     Мардух опешил от наглости.
     -- Не поймавши? А кто передо мною в цепях?
     -- Ну... это мы малость поддались. Чтобы  интереснее  было.  А  то  и
драки взаправдашней нету. А так мы сейчас выберемся. Еще  и  размечем  все
здесь по камешку...
     Мардух подпрыгнул, оглянулся на слуг и воинов. Их лица были мрачными.
Они выжидательно смотрели на пленных, будто и в самом деле подумывали, что
те могут осуществить свою угрозу.
     -- Проверить цепи, -- велел Мардух жестко. -- Я хочу, чтобы жизнь  им
показалась хуже смерти.
     Железо растянуло руки Таргитая так,  что  затрещали  суставы.  Так  и
закрепили, а по обе стороны еще долго гремели  молотами,  вгоняя  булатные
штыри в каменную стену. Слышалось тяжелое  дыхание  Олега,  а  со  стороны
Мрака неслась брань, звенело  железо.  Дважды  в  поле  зрения  появлялись
сбитые с ног воины.
     Когда грохот молотов затих, Мардух похлопал в ладони.
     -- Еще жаровню!... И запас углей. Я не заставлю гостей ждать.
     -- Ты не маг, -- прохрипел Олег.
     -- Я все еще маг, а ты -- нет. И сейчас ты увидишь это.
     -- Ты вовсе не человек... Мардух захохотал:
     -- Не уговоришь. Человек только тем и отличается от зверя, что  зверь
убивает сразу, а человек умеет пытать и мучить.  И  чем  человек  выше  по
духу, тем изощреннее придумывает пытки. Будь я простым воином,  вроде  вот
этих, что бы я сделал, кроме того, что выколол бы  глаза,  выбил  зубы  да
выпустил кишки? А так ты увидишь намного больше... А глаза я выжгу тебе  в
самом конце. Язык вырву позже,  чтобы  сумел  накричаться  всласть...  Нам
всласть!
     Он в самом деле сделает, подумал Олег холодея. Род создал одни  и  те
же радости что для зверя, что для бога или человека,  но  человеку  всегда
мало, он и начал придумывать свои...  Это  он  придумал  волшбу,  придумал
расписывать чашки узорами,  извлекать  музыку  из  натянутых  жил,  он  же
придумал, как сжигать чужие дома, как хватать в полон и  любовно  истязать
неповинных людей, наслаждаясь их криками, слезами,  страданиями.  Человеку
мало радостей, данных Родом. А свои не все удались.
     Запах горящего мяса пробился в ноздри. Олег  заставил  себя  смотреть
прямо перед собой. Сейчас Мардух тычет раскаленное железо в Мрака, слушает
его ругань, ждет крика о пощаде. Затем перейдет к нему, ибо Мрак умрет, но
не запросит. И надо быть готовым...
     Низкое небо беззвучно блистало багровыми молниями. Олег заставил себя
не слышать грома, тогда не услышит и голоса Мардуха.
     Мардух очень медленно приблизил кончик  раскаленного  прута  к  груди
молодого волхва. Олег стиснул зубы, приготовившись к боли. Мардух задержал
горящее железо, словно передумал, затем приложил ярко-красный конец к  его
груди.
     Олег слышал, как зашипело, даже  уловил  запах  горелого  мяса.  Боль
стегнула  позже.  Он  дернулся,  забился  в  цепях,   стремясь   уйти   от
раскаленного железа. Мардух на миг убрал прут, приложил снова. Дикая  боль
пошла разрастаться, вгрызаться в каждую  клетку  тела.  Мардух  хохотал  и
нажимал раскаленным железом, погружая, как нож в масло.
     Олег знал, что он не герой. Если Мрак смог бы стерпеть молча  или  же
даже смеялся бы над врагом, то он, волхв, а не воин, чувствительный к боли
и тяготам, кричал от боли, выл, корчился,  а  когда  понимал,  что  Мардух
этого и добивается, то пытался  остановиться,  но  боль  заставляла  снова
кричать и корчиться.
     Потом он наконец-то потерял сознание. Когда отлили водой, Мардух  уже
пытал Таргитая.  Ему  ломали  пальцы,  потом  перебили  руку.  Раскаленным
железом сожгли волосы, затем обрубили уши, сломали нос, по одному выбивали
зубы. Таргитай наконец повис, весь залитый  кровью,  а  Мардух  перешел  к
Мраку.
     Маг едва держался на ногах, его поддерживали двое  стражей.  Уже  три
жаровни полыхали во всю мочь. Воздух был  горячий,  накаленный,  колыхался
струями дыма. Запах горелого мяса был настолько силен, что Олег уже  ни  о
чем  другом  не  мог  думать.  Мардух  сипло  орал,   отталкивал   палача.
Ненавистные враги, низвергнувшие  его  власть,  наконец-то  в  его  руках.
Теперь ему недоставало крючьев и клещей.

     Мардух тыкал раскаленными прутьями в  Олега  и  Таргитая  только  для
того, чтобы вырвать из забытья. Пусть смотрят. Пытал  же  Мрака,  оставляя
ненавистного волхва  на  сладкое.  Ущелье  было  заполнено  запахом  дыма,
свежепролитой крови. Когда Мрак сорвал  голос,  выкрикивая  брань,  Мардух
велел сдирать с него кожу.
     Олег отворачивал голову как мог, едва не сломал шейные  позвонки,  но
жуткое зрелище окровавленной туши, словно освежевали лося, полыхало и  под
опущенными веками. Мрак уже не бранился, не стонал, даже не хрипел. Только
это освежеванное тело еще жило, в нем подрагивали жилы.
     Мардух, сладострастно улыбаясь, взял раскаленный прут.
     -- Ну, зверь, посмотри на меня!
     Налитые кровью глаза Мрака, в которых уже почти  не  осталось  жизни,
медленно поднялись на Мардуха. Маг сказал с нажимом:
     -- Я хотел, чтобы последнее, что ты увидишь, был я. И  пусть  остаток
жизни будешь видеть только меня!
     Оборотень даже не дернулся, когда маг мира мертвых ткнул  раскаленным
концом прута в глаз, лишь еще больше обвис на цепях. Мардух медленно  и  с
наслаждением выжег оба глаза.  Прут  начал  жечь  ему  пальцы,  отшвырнул,
нетерпеливо протянул руку за следующим, не отрывая глаз от пленника.
     Палач торопливо вложил новое орудие пытки. Мрак  не  двигался,  висел
как мертвый. Мардух бросил разъяренно:
     -- Уже?.. Рано. Распороть ему живот и вытащить все кишки.
     Олег заставил себя смотреть, как он клещами рвет  мясо  на  Таргитае.
Кровь брызгала из жутких ран слабо, певец еще раньше потерял много  крови.
Он почти не дергался, а затуманенные глаза  открывались  ненадолго,  когда
Мардух прижигал железом.
     Олег чувствовал, что вот-вот погрузится в забытье, из которого уже не
вытащит и Мардух. Все-таки он слабее. Друзьям выпало больше...
     -- Ты умрешь в страшных муках, -- сказал он из последних сил  громко,
чтобы слышали и воины. -- Ты сам это знаешь... И от моей руки.
     Мардух подскочил, как ужаленный.
     -- Что?.. Это ты сказал?
     -- Я... Если в тебе осталось хоть малость от мага, ты это знаешь.
     Мардух смотрел остановившимися глазами, заорал  так,  что  обугленная
кожа начала лопаться:
     -- Я маг!.. И нет никого... нет ничего... что остановило бы меня!
     -- Я остановлю.
     -- Ты... Ты...  хочешь,  чтобы  я  убил  тебя  сразу,  оборвал  муки?
Не-е-е-ет,  ты  умрешь  так  же  мучительно,  как  этот...  Нет,   гораздо
мучительнее... Именно ты -- главный враг!
     Истерзанное тело Мрака лежало на камнях.  Ударами  копий  с  широкими
лезвиями  ему  вспороли  живот,  сизые  внутренности  выперло.  Мардух   с
застывшей улыбкой выдрал их и разбросал по камням.
     Маг вскричал с великой мукой:
     -- Боги!.. Ну почему можно убить только один раз?.. Я хочу их убивать
еще!
     -- Все кончилось, Мардух, --  сказал  Олег.  --  Теперь  пришел  твой
последний час.
     Воины повернули головы, слушали. Даже палач  выронил  топор,  раскрыл
рот. Мардух сбил одного кулаком на землю, заорал  дико,  пена  повисла  на
губах:
     -- Чтоб мне провалиться на этом месте!.. Если ты,  дурак,  выберешься
из этого застенка живым... то  пусть  меня  ты,  лесной  дурак-волхв,  сам
вобьешь в землю по уши, да пусть все мои воины сгорят, как мухи  в  лесной
пожар...
     Он задохнулся от ярости. Олег медленно поднял голову. Зеленые  глаза,
затуманенные болью, перехватили огненный  луч  из  багрового  глаза  мага.
Разбитые губы дрогнули, сложились в улыбку.
     Мардух подпрыгнул, из щели рта полезла красная, пышущая  жаром  лава.
Воины попятились.
     -- Чтоб вы поскорее встретили Ящера!
     Олег повел плечами. Массивные цепи соскользнули, со звоном обрушились
на каменные плиты. Волхв выпрямился, зеленые глаза блеснули, как звезды.
     -- Ты сам этого пожелал!
     Мардух отшатнулся, на лице появился дикий страх.  Из  стен  полыхнуло
огнем. Воины закричали, их смяло, сбило в пылающие факелы. Мардух пятился,
пока спина не оказался прижатым к стене.
     Олег подошел, огромный и широкий рядом  с  обугленным  магом.  Мардух
дернулся в сторону, но тяжелая ладонь волхва обрушилась на голову. Плиты с
треском проломились. Мардух погрузился по шею  как  в  разжиженное  тесто.
Глаза вылезли из орбит, рот раскрылся  для  крика.  Вырвался  лишь  жалкий
хрип: плиты, быстро накаляясь, уже сдавили грудь.  От  них  пахнуло  сухим
жаром, из серых стали оранжевыми.
     Олег перешагнул не обжигаясь, словно под ногами  была  грязная  кочка
мха,  подобрал  секиру.  Таргитай  открыл  один  глаз,   второй   закрывал
кровоподтек, занявший всю  половину  лица.  Застонал,  когда  волхв  начал
колотить обухом по цепи:
     -- Больно же... Еще один Мардух...
     -- Терпи. Ты что жуешь, опять втихаря жрешь?
     Таргитай прошепелявил:
     -- Зубы...
     -- Терпи, Тарх.
     -- Почему не магией?
     -- Не действует, -- напомнил Олег.
     Таргитай помолчал, сказал слабо:
     -- А как же...
     -- А это его магия. Магия мертвых. Я только ею воспользовался.
     Таргитай устало закрыл глаз. Израненное тело повисло на цепях. Это  ж
надо так пользоваться  сгоряча  сказанным!  Теперь  говори  и  думай,  что
говоришь. А это так тяжело и непривычно.
     Олег ударил точнее, Таргитая тряхнуло. Он снова открыл глаз.
     -- Снова повезло! Все-таки наши души не лишние на свете.
     -- Удача приходит к тем, -- ответил Олег хмуро, -- кто ее готовит.  А
дурни только в сказках счастливы.
     Он обрушил тяжелый удар на цепь Таргитая. Певец рухнул, в голове  был
звон и треск. Сверху посыпались камешки.

     Горячие слезы падали на истерзанное тело Мрака. Таргитай  всхлипывал,
единственный  уцелевший  глаз  был  залит  кровью,  разбитые   губы   едва
шевелились. Кровь застыла коричневой коркой по всему телу.  От  прижженных
каленым железом мест пахло  горелым  мясом.  Таргитай  даже  не  морщился,
слабым голосом причитал по-бабьи, обнимал недвижимое тело:
     -- Мрак... Мрак!.. Зачем ты покинул?.. Без тебя не уйдем далеко!
     Олег подполз ближе.
     -- Он и так совершил чудо. Ни один  волхв,  ни  даже  бог...  Он  сам
опустился в этот  мир,  прошел  почти  до  конца,  а  мы  догнали  уже  по
расчищенной дорожке. Что ты хочешь от него еще?
     -- Чтоб он и дальше шел!
     -- И вытирал тебе сопли? И нес твой мешок? Тарх, дай  ему  отдохнуть.
Он и так сделал для тебя больше, чем... ты сам.
     Таргитай всхлипнул, голос прерывался от долгого плача:
     -- Я знаю.
     -- Дай ему отдохнуть, -- сказал Олег настойчиво.
     Таргитай с любовью и жалостью смотрел на обезображенного оборотня.  В
разрубленной груди  зияла  пустота,  страшно  белели  ребра.  Комья  крови
запеклись  коричневыми  сгустками,  не  всю   выцедил   злобный   маг.   И
внутренности  он  своей  единственной  рукой  выдирал,  рыча,  как  зверь,
навешивал на острые края скал...

     Сверху послышались хлопки по воздуху. В трех шагах на черный  обломок
скалы опустился, на ходу складывая крылья,  крупный  ворон.  Иссиня-черные
перья блестели вороненым булатом, выпуклые глаза были красные как рубины.
     Ворон не успел отдышаться, как Олег спросил неверяще:
     -- Аристей... ты?
     Таргитай потянул руку к суковатой палке. В животе урчало  от  голода.
Ворон все еще дышал шумно, глаза были дикие.
     -- При...знал?.. Не одни вы трое...
     -- Уже двое, -- сказал Олег горько.
     Мрак лежал мертвый и недвижимый, как горный хребет. Таргитай  оставил
палку, в глазах снова стало мутно от слез. Его затрясло от рыданий.
     -- Тогда вам не выбраться, -- рассудил ворон. -- Я мог и не лететь...
Без Мрака вы далеко не уйдете.
     -- А ты чего летел?
     -- Все потому же.
     -- Насытил свое любопытство? -- спросил Олег горько.
     Ворон переступил с лапы на лапу: камень был горячим.
     -- Ну... не совсем. Ты знаешь, что во-о-он за той горой  есть  особый
ключ. Ежели его водой побрызгать на тебя... или, скажем, на этого с Мечом,
то вы тут же станете мертвыми.
     -- Умрем?
     -- Станете мертвыми, -- поправил ворон.
     Олег смотрел исподлобья.
     -- А ежели побрызгать на Мрака...
     -- Ты соображаешь быстро. Его раны затянутся.
     Таргитай переводил взгляд с одного на другого, ничего не понимал,  но
в синих глазах, сейчас темных от горя, затеплилась надежда.  Слезы  начали
скатываться по худым щекам медленнее.
     -- А где ключ с живой водой? -- потребовал Олег.
     Ворон удивился:
     -- Да все там же. Это одна и та же вода.  Все  есть  яд  и  все  есть
лекарство. Тем или иным его делает доза. Волхв такое должон помнить!
     Олег с трудом поднялся на колени. Его шатало, он опирался на палку.
     -- Меня слишком долго били по голове...Ты сможешь принести?
     -- Если бы... -- сказал ворон сожалеюще. -- Уже пробовал. Нужна  сила
поболе моей.
     Олег повернулся к Таргитаю.
     -- Побудь с Мраком. Я отправлюсь за мертвой и живой водой.
     -- С перебитыми ногами?
     -- Поползу. Здесь мы все равно будем мертвы уже к вечеру.
     Таргитай смотрел налитыми слезами глазами.
     -- Так умрем поодиночке...
     -- Покон велит сражаться до конца.
     Таргитай кое-как воздел себя на  ноги.  Его  шатало  еще  больше,  он
торопливо ухватился за палку Олега.
     -- Нет. Меня Мрак оберегал больше. Я должен  для  него...  И  у  меня
только одна нога перебита.  А  я  на  одной  ноге,  знаешь,  сколько  могу
проскакать?.. А ты лучше меня здесь  сумеешь.  Тут  жарко,  а  летом,  сам
знаешь...
     Олег с тревогой обернулся к Мраку.  Из  нор  и  щелей  уже  выползали
хищные жуки, сороконожки, черви.  Высовывались  мыши,  остроносые  зверьки
наподобие хорьков.  Зубы  блестели,  смотрели  на  неподвижную  гору  мяса
голодными глазами.
     -- Поторопись,  --  сказал  Олег  осевшим  голосом.  --  Боюсь,  жара
доберется не первой...
     -- Ты их по головам, по головам! -- посоветовал Таргитай. -- Бей, они
ж все одно  не  наши.  Палку  я  возьму,  вдруг  кого  встречу,  а  ты  уж
как-нибудь...
     Он оживал на глазах,  даже  щеки  порозовели.  Надежда  спасти  Мрака
придала сил,  а  когда  ворон  подпрыгнул  и  взмахнул  крылами,  Таргитай
поскакал на одной ноге резво, почти не опираясь на палку.

     Глава 15

     Олег лежал на Мраке, закрывая его собой от  нещадного  жара  с  неба.
Руки безостановочно хватали и отбрасывали  все,  что  двигалось,  прыгало,
вцеплялось когтями и зубами. Окровавленные пальцы  одеревенели,  почти  не
гнулись. Когда Олег мельком увидел их, озноб прошел по спине. Хищные  жуки
изгрызли плоть, торчали косточки.  На  двух  пальцах  перегрызли  и  жилы,
потому и не гнулись.
     В голове стоял красный туман. Он порой  проваливался  в  забытье,  но
ненадолго: мыши и звери не успевали въесться в погибшего.
     Он не услышал ни голоса Таргитая, ни ощутил толчка.  Просто  оказался
на камнях, так и лежал, а руки  безостановочно  шарили,  загребали  песок,
камешки, отпихивали, снова загребали.
     Внезапно красный туман перед глазами начал рассеиваться.  Он  ощутил,
как все тело одеревенело, боль ушла. Открыл глаза, непонимающе смотрел  на
крупнозернистый песок перед глазами. Доносились глухие голоса.
     Таргитай  и  черный  ворон  сидели  рядом.  Таргитай  выглядел  почти
здоровым, только исхудавшим. Даже раны исчезли, но  это  могло  скрываться
под слоем грязи.
     Олег перевел взгляд на Мрака. То, что увидел, заставило приподняться.
     Грудь Мрака медленно поднималась и  опускалась.  Лицо  все  еще  было
покрыто коркой засохшей крови, но жуткие раны исчезли.
     -- Тарх, -- прохрипел Олег, -- ты... отыскал?
     -- Иди сюда, -- ответил Таргитай.
     Олег, не веря себе, начал вздымать себя на ноги, заранее стиснул зубы
и перекосился. В ногах полоснуло болью, но перебитые  кости  держали.  Они
уже не были перебитыми!
     -- Я все кости побрызгал, -- сообщил Таргитай. Глаза сияли, а в  руке
Олег с отвращением увидел дудочку. -- Хватило!
     Олег похолодел.
     -- Дурень, ты мог всех погубить безвозвратно!
     -- От такого слышу, -- обиделся Таргитай. -- Я не такой умный,  чтобы
придумывать заклятия, но я могу делать то, что говорят другие умные!
     Ворон наклонил голову.
     -- Зело дивное деяние, но и его совершили... Нет-нет, это вы, все вы.
Я сам прилетал за этой водой, но не смог даже дотронуться.
     -- Жжется?
     -- Да нет, щель узкая.
     Олег с сомнением посмотрел на Таргитая.
     -- А как он  пролез  с  такой  задницей?  Хотя,  когда  припечет,  он
работает не только языком... Но припечь должно сильно.
     Он прошелся по кругу, поочередно все сильнее наступая  на  обе  ноги.
Острая боль сменилась тупой, а ту  вскоре  заменил  острый  зуд.  Хотелось
драть когтями заживающее место, как медведь молодую липку. Было странно  и
удивительно чувствовать, как в истерзанное тело  возвращается  жизнь.  Как
хорошо быть просто живым и здоровым!
     Мрак пошевелился. Тяжелые веки затрепетали, с  усилием  приподнялись.
На него смотрели два счастливых лица. По щеках Таргитая  текли  слезы,  он
улыбался сквозь них, как ясное солнышко после дождя.
     -- Эй, -- сказал Мрак слабо, -- мы... где?
     Таргитай сказал счастливо:
     -- Все там же, Мрак.
     -- А где... Мардух?
     -- Спроси у Олега.
     Мрак обратил вопрошающие  глаза  на  волхва.  Тот  безразлично  пожал
плечами.
     -- Это ты, не я, обещал не стирать его в пепел.
     Мрак покачал головой, скривил губы.
     -- А я думал, после смерти попадем... в  другой  мир.  А  раз  уже  в
подземном, то выкинут наверх.
     -- Еще бы вовсе в вирий, -- согласился Олег, в голосе  была  издевка.
-- Размечтался. Все не так, как ты думаешь, Мрак.
     Глаза Мрака блеснули недоверием и надеждой.
     -- А что не так?
     Он  приподнялся  на  локте,  быстро  огляделся.  Хмурое   лицо   чуть
посветлело, когда увидел те же скалы, стену с остатками оплавленных цепей,
смятые шлемы стражей с горстями пепла.
     -- Не радуйся, -- сказал Олег уличающе. -- Мы все еще живы. И никто с
нас не снял заботу найти Ящера.
     Мрак  приподнялся,  упал  снова.  Было  страшно  смотреть,  как   его
корежило, подбрасывало, било о землю. Руки и ноги выворачивались, Таргитай
и Олег наваливались, удерживали, не давая порвать жилы.
     Наконец  Мрак  утих,  лежал  с  пожелтевшим   лицом,   дышал   слабо.
Встретившись взглядом с тревожными глазами Таргитая, прошептал горько:
     -- Никогда не думал, что помереть так трудно. Мы ж только  и  делаем,
что за нею гоняемся! Ан нет, не удается. А что вы делали, пока я...  Могли
бы уже отыскать и отлупить Ящера.
     -- Ты бы обиделся, -- возразил Таргитай.  Он  упал  на  колени  возле
Мрака, счастливо обнял. -- Я так люблю тебя, Мрак! Все хорошо, Мрак!
     -- Просто замечательно, -- бросил Олег с иронией. -- Даже царапин  не
осталось. Правда, голые и босые, оружия нет...
     -- Все есть оружие, -- возразил Мрак крепнущим голосом. --  Все,  что
под рукой. Да и сами руки? Кулаки, локти, ноги? Зубы?
     -- Пусть так звери дерутся, -- непреклонно покачал головой  Олег.  --
Ну, всякие так волки, оборотни...
     -- Птицы мохнатые, -- добавил Мрак.
     -- Прочие... Человек должен  постоянно  усложнять  драку,  так  мудро
задумали древние волхвы. И оружием, и ритуалами. Пока не усложнит так, что
драться не сможет вовсе.
     Мрак с сомнением покачал головой, закрыл глаза. Человек будет драться
всегда, было написано на его лице. Даже волхвы, истребляя честное  оружие,
дубасят друг друга подлыми заклятиями.
     Олег потрогал его ногой.
     -- Опять спишь? А трещина ширится на глазах. Ежели не убраться...
     Таргитай  бросился  к  Мраку,  обхватил  обеими  руками.   Поднялись,
постояли обнявшись. Оборотень с неудовольствием отпихнулся.
     -- Слышал, что волхв сказал? Надо драться. А  ты  меня  вместо  этого
опять слюнявишь!
     -- Но ты же...
     -- Пойдем, Ящер заждался.
     Таргитай заспешил следом, а когда Мрак  ухватился  обоими  руками  за
края трещины в стене, с готовностью бросился помогать. Сзади раздался злой
голос волхва:
     -- Одурели? Что там, дикие пчелы мед наносили?
     -- Тебе что, -- огрызнулся Мрак. -- Ты языком воюешь. А мне без  моей
секиры как без рук. Да и Тарху Меч не помешает.
     Олег все еще смотрел с сомнением.
     -- Как ты догадался, что спрятали сюда?
     -- Не догадался, а увидел. Это вы черт-те на  что  глазели,  пока  из
меня кишки мотали.
     Край плиты подался нехотя, из темного зева пахнуло  жаром.  Мрак  без
раздумий протиснулся в щель, исчез.

     Там была пещера, при виде которой даже у Олега  перехватило  дыхание.
Немыслимых размеров, она уходила  вдаль,  теряясь  во  тьме,  а  по  всему
пространству  были  навалены  груды  оружия,  седел,  драгоценной  посуды,
дорогой одежды, изделий из бронзы.
     Стены были увешаны коврами в несколько слоев,  выглядывали  края,  на
коврах блистали драгоценными камнями  мечи,  копья,  щиты,  шлемы,  боевые
палицы.
     Олег посмотрел внимательно на знаки.
     -- Полколоды с четвертью... еще два врана... Ого, не подумал бы..
     -- Что? -- спросил Мрак подозрительно. -- Где враны?
     -- Дурень, ничему тебя не учили. Вран  --  это  десять  миллионов,  а
колода -- сто. Так что это не единственная пещера с этими сокровищами.
     -- Зачем? -- выдохнул Таргитай. -- Почему здесь? Во тьме, в подземном
мире?
     Олег не слышал, рылся в ближайшем сундуке. Мрак сказал с издевкой:
     -- Мало ли чего кладут покойникам? Это  наши  деду  Пантюху  положили
палку да стоптанные сапоги, а киммерийским каганам забивали табун коней  и
дюжину баб! В придачу к сундукам со златом и камешками.
     -- Понятно, -- сказал Таргитай все  еще  ошарашенно.  --  Значит,  ты
отыщешь чегой-то получше своей секиры.
     -- Лучше моей секиры ничего не придумано.
     -- Разве что секира лучше и острее?
     Факелы горели ярко, наполняя воздух запахом  смолы,  но  пещера  была
слишком велика, стены разбегались вдаль и ввысь, терялись  во  тьме.  Олег
рылся в сундуках, что-то складывал в мешок. Он  уже  оделся,  только  ноги
оставались голыми, а Мрак как огромный бер с рычанием переворачивал столы,
обрушивая на пол посуду, откуда лилось драгоценное вино и сыпались золотые
монеты, пинками отшвыривал узлы с цветным тряпьем. Проклятый Мардух  мстил
даже оружию. Меч и Посох оказались не по зубам, зато его  секиру  уродовал
как мог: иззубрил лезвие и загнул набок,  обломил  и  растрескал  рукоять.
Секиру, подарок Конана, он повесил на самое почетное место, а сам  собирал
и примерял по руке оружие.
     Скоро он обвешался им, как  дуб  оберегами  в  купавний  день,  ходил
тяжело,  спотыкался.  Таргитай  видел,  с   каким   сожалением   оборотень
расстается то с одним, то с другим изделием быстрого убийства,  но  нельзя
носить на себе целый арсенал. Мрак тихонько взвывал от злости, вынужденный
оставлять хорошее оружие ради лучшего. Только секир перебрал  дюжины  три,
одна другой лучше, а впереди  блистают  на  стенах  еще,  прямо  царям  на
перевязь... Впрочем, царям и клали. Повезло Пуруше,  четыре  руки,  а  тут
мучайся. Прав Тарх, хоть и  слаб  умом:  лучше  его  секиры  тоже  кое-что
придумано. Правда, тоже секиры.
     Он оглянулся на Таргитая, взвыл от злости. Простак  и  здесь  отыскал
целый мешок с  дудками,  сопилками,  гуслями,  бандурами  и  чем-то  вовсе
замысловатым.
     -- В дупу твои песни! -- заорал он страшно. -- Ищи свой Меч, дурень!
     -- А зачем он, если не будет песен? -- ответил Таргитай.
     Он пошел к стене с оружием, но украдкой,  как  заметил  Мрак,  что-то
спрятал за пазуху. Мрак прав, подумал Таргитай  горько,  без  оружия  мало
чего стоим. Но и без песен не люди, только об этом вслух говорить  нельзя,
засмеют. Даже мудрый Олег не понимает, просто корчи бьют от  его  дудения.
Когда Мрак, изнывая от жажды унести все оружие, обвешанный им с головы  до
ног, подошел к друзьям, Олег  все  еще  ворошил  мешки,  рылся  в  книгах,
раскладывал  по  полу  бронзовые  пластины.   Письмена   были   старинные,
полустертые. Вид у волхва был потрясенный.
     -- Оружие пусть, не так жалко, но зачем такое...  Кому  пригодится  в
могиле? Все сгинет...
     -- Все сгинет раньше, -- напомнил Мрак сурово. -- Готов?
     Таргитай явился уже одетый, душегрейку нашел из выделанной кожи, даже
сапоги подобрал по ноге. Правда, мягкие, расписные бисером, почти женские.
На широком поясе висела баклажка. Мрак смерил его неодобрительным взором.
     -- Как девка вырядится... Олег, Жезл отыскал?
     Олег отмахнулся:
     -- Нет... Да и зачем? Здесь мои чары не работают.
     -- Выбраться не мечтаешь?
     -- Нет, -- ответил Олег честно.
     -- Покон велит: тони с надеждой  выбраться  на  берег!..  Тут  и  Меч
Таргитая не действует. Но чем-то бить по головам надо?
     -- Ты надорвешься столько тащить. Поделишься.
     Мрак удивился:
     -- Так это все для тебя! Мне одной секиры хватит. Зато какой!
     Секира и впрямь была непростым оружием.  Два  противостоящих  лезвия,
одно больше другого, из черной бронзы,  сплава  созданного  в  легендарной
земле их предков, затонувшей в Океане в дни молодости Мира. Длинная черная
же как ночь рукоять, похожая на рог неведомого зверя,  была  ухватистой  и
доставала Мраку до плеча, а оба лезвия, поднимались вытянутыми концами еще
выше. Брешут про золотой век, подумал Олег с неожиданной злостью. И раньше
резали и рубили друг друга.
     -- Мардух еще пожелал, чтобы побыстрее встретили Ящера,  --  напомнил
Таргитай.
     -- Встретим.
     -- Ну, не все делается по воле Мардуха, -- бросил Олег сожалеюще.  --
А то бы попользовались.
     -- Все равно встретим. Но сперва я хочу обратно свой Меч.
     -- Уже хочешь?
     Таргитай открыто встретил острый взгляд странных зеленых глаз.
     -- Да. На время.
     Он исчез, в глубине пещеры слышался только  треск,  грохот,  а  когда
снова появился, Мраку словно медом капнули  на  душу.  Из-за  спины  певца
выглядывал Меч -- все такой же хищный, похожий на злого  сокола  на  плече
хозяина. Тонкая кожа душегрейки оттопыривалась слева на груди: без дудочки
Таргитай шагал бы не так легко.
     -- Есть чутье на оружие, -- заметил Мрак с облегчением.  --  Из  тебя
вырастет боец!
     -- Да он висел на видном месте.
     -- А мебель пошто крушил?
     -- Меч искал, -- ответил Таргитай убито.
     На выходе из пещеры даже  качнулись  назад  под  ударом  жара.  Сухой
перекаленный воздух, дым и хлопья пепла, под ногами потрескивали,  лопаясь
от жара, мелкие камешки. Неподвижный воздух  как  острия  копий  прорезали
узкие струйки воздуха, но приносили не прохладу, а еще больший зной, жар.
     Мир был красным и накаленным, как жерло печи.  Таргитай  сразу  начал
тереть кулаками глаза. Жаркий воздух высушил пот,  сразу  пересохли  губы.
Таргитай торопливо снял с пояса баклажку. Мрак тут же  отобрал,  перевесил
себе.

     Они вышли из щели, Мрак сразу заорал:
     -- Назад! Эти... мертвяки!
     Спасение,  или  надежда  на  спасение,  было  отступить   в   пещеру,
отбиваться в узком проходе. Отодвигаться шаг за шагом, всякий раз повергая
противников.  Однако  даже  Олег  шагнул  вперед.  Боевая   дубина   Жезла
завертелась в его сильных руках, как крылья мельницы.
     Таргитай вытащил Меч.
     -- Да, это мертвяки... Вперед!
     Мрак свирепо оскалил зубы. Он  полагал,  что  изгои  отступят,  а  он
останется закрывать проход, но  гляди  ты,  опередили!  Сами  закрыли  его
спинами, а спины, надо признать, уже широкие.
     Бой завязался  страшный,  озверелый.  Дрались  молча,  невры  крушили
врагов, как медведи стаю волков. После страшных дней, что провели в  руках
Мардуха, ничто не заставит отступить.
     Дрались долго, а когда  перед  ними  вырастал  вал  неподвижных  тел,
переступали на ровное, дрались снова молча и ожесточенно.  Дрались  долго,
никто не сдавался, а Меч и Жезл мелькали так же часто, как и секира.
     Но враги прибывали... На  место  сраженных  вставали  новые,  свежие.
Черное солнце клонилось к закату, когда  руки  невров  начали  подниматься
реже и реже.
     Их прижали к стене, а враги надвигались, выставив  копья.  Отточенные
лезвия смотрели прямо в голые груди невров. Таргитай вскинул  в  онемевших
руках Меч, а Мрак прохрипел страшным голосом:
     -- Все-таки мы дошли... почти дошли! Никому из людей...
     -- Никому из магов, -- сказал Олег.
     -- Никому из богов, -- добавил Таргитай ясным голосом, --  Так  умрем
же так, чтобы даже враги отдали нам последние почести!
     Олег покосился на Таргитая. То вовсе не хочет  драться,  то  говорит,
как помешанный на битвах и воинской славе. Или это говорит не  он,  а  его
Меч?
     -- А-а-а-а-а-а!!! -- прогремел страшный клич.
     -- Попроща... -- крикнул Мрак и не успел закончить. На них налетели с
трех сторон. Меч,  Жезл  и  секира  одновременно  отсекли  наконечники  на
древках, но одно клюнуло Мрака в грудь. Таргитай ясно слышал хруст и треск
кости, увидел побелевшее лицо оборотня.
     -- Убью! -- рявкнул он и ощутил, как его затрясло.  Во  рту  закипела
пена. Он прыгнул вперед, не заботясь о том, что теперь  достанут  со  всех
сторон. Меч заблистал,  присмиревший  и  послушный.  Он  рушил  страшно  и
стремительно, спеша убить как  можно  больше,  вертелся  во  все  стороны,
рубил,  рассекал,  крушил,  убивал  жестоко  и  люто,  враги  падали   как
подкошенные.
     Кровь начала заливать глаза, а при ударах капли крови попадали  и  на
врагов, Он понял, что ранен, а то и не раз, но в священной ярости не  чуял
ни боли, ни слабости. В тело вселился некий злой демон уничтожения.  Когда
демон покинет его, то он, Таргитай, рухнет без памяти, а то и без жизни.
     Сзади был звон металла, крики, стоны, ругань.  Потом  ругань  стихла,
зато далеко впереди послышался новый звон  железа.  Из  дальнего  коридора
выбежали воины с кривыми мечами наголо.
     Таргитай опустился на  колено.  Силы  покидали  вместе  с  вытекающей
кровью. Рука еще вертела Мечом, в другой были остатки разбитого  щита.  Он
отшвырнул щит, попробовал подняться и рухнул лицом вниз.
     Последнее, что слышал, был страшный торжествующий крик.
     Он снова любил и был любим. Все приносили  ему  подарки,  гладили  по
голове и  чесали  спину.  И  когда  грубая  рука  ухватила  за  плечо,  он
сопротивлялся, не хотел выныривать из сладкого сна.
     -- Вставай, лодырь, -- прорычал злой голос прямо в ухо. -- Жаль,  что
ноги тебе отрубили...
     Таргитай в холодном поту тут же раскрыл глаза, торопливо ощупал ноги.
Обе на месте, а злой как Ящер оборотень смотрит в упор.
     -- Не отрубили? -- удивился он. -- Ишь ты... Тогда чего разлегся, как
корова под грушей? Уходим.
     Таргитай поспешно  обвел  зал  большими  как  у  зайца  глазами.  Зал
заполнен трупами, но в проходе двигались воины, переговаривались. Таргитай
похолодел, но тут же признал по кривым мечам киммеров.  Похоже,  их  стало
даже больше. Видать, слух о прибытии Мрака разнесся дальше, и  все  больше
отыскалось кровников.
     Мрак и Олег собирали мешки. У Мрака через лоб виден свежий шрам,  еще
два шрама поменьше на щеке, а на груди четыре ямочки, окруженные  розовыми
валиками. Такие бывают на песке, когда  редкие,  но  крупные  капли  дождя
падают с большой высоты.
     Олег увидел, как Таргитай снова ощупывает свои ноги.
     -- Брось, дурень. Не видишь, живую и мертвую без остатка...
     Только теперь он увидел кувшин, тот  лежал  на  боку.  Мрак  небрежно
пнул, кувшин ударился о стену и разлетелся сухими черепками.
     -- Они... пришли?
     -- Кто? -- не понял Мрак, --  А,  кровники...  Воинское  братство  --
великая сила... Добро, что я не воин, сам таких обетов не давал.
     -- Все равно, это здорово! Пришли, не побоялись запрета.
     Мрак кивнул.
     -- Я знаю одного, кто сказал бы, что человек только  воинской  честью
отличается от зверя.
     -- А ты?
     -- И я бы сказал... если бы не слышал про другие отличия.

     -- Куда и зачем?
     Против них была стена щитов, а руки их  держали  сильные  и  длинные.
Мрак  угрюмо  смерил  взглядом  противников.  Около  сотни,  все  выглядят
неслабыми. Здесь даже его кровников не хватит, чтобы проломить эту  стену.
Даже если удастся победить, что маловероятно, то  это  задержит  оч-ч-чень
надолго. А сколько встретится еще?
     Он отступил на шаг.
     -- Олег, львиная шкура не поможет. Нужна лисья.
     -- Львиная? -- огрызнулся волхв. -- У тебя  серая  волчачья...  И  то
потертая. Друзья, послушайте! Мы пришли не воевать,  не  захватывать  ваши
земли. Нам не нужен подземный мир...
     Он говорил и  говорил,  налегая  на  мощь  доводов,  на  строгость  и
безукоризненность мысли, на убедительность  и  взаимоувязанность  доводов,
когда заметил, что глаза воинов начинают смотреть поверх  его  головы,  за
его плечи. Потом услышал визгливые звуки.
     Таргитай, оставшись не у дел, сам не заметил, как в  руках  очутилась
дудочка. Она  соскучилась,  пальцы  по  ней  вовсе  истосковались,  вот  и
получилось, что заиграло как бы само, он не виноват. А очнулся  только  от
грубого окрика:
     -- Тарх!
     На  него  смотрели  десятки  глаз.  Он  виновато   спрятал   дудочку,
искательно смотрел на грозного Мрака, рассерженного Олега.  Мертвые  воины
смотрели тоже только на него. Холодный блеск в глазах исчез.
     Мрак махнул рукой. Войско расступилось, все еще ощетиниваясь копьями,
отряд Мрака пошел беспрепятственно. Таргитай пригибал голову,  втягивал  в
плечи. Чувствовал сзади острия чужих топоров и копий.
     Оглянулся, раскрыл рот. Почти все шли следом, на воротах осталось  не
больше двух десятков. Да и те опустили копья,  похоже,  о  чем-то  спорят.
Мрак угрюмо скалил зубы:
     -- Волхв кого хошь уболтает. Языком работает так, как ты ложкой. Да и
ты на дуде помог... может быть.
     -- А чо прут за нами?
     -- Волхв убедил. Мол, подземный  мир  тоже  только  гавкнет.  Мертвым
лучше быть на нашей стороне. Небывалое дело: мертвяки против своего бога!
     Таргитай зябко передернулся.
     -- Страсти! Твои кровники  еще  так-сяк,  все-таки  родня,  а  это...
бр-р-р-р!
     -- Есть братство по крови, есть братство по оружию. А это братство по
духу. Так по крайней мере нарекает его волхв.
     -- А оно... крепкое?
     Мрак тяжело двинул плечами.
     -- Никто не скажет. Мы сами его создает  вот  прямо  сейчас...  Время
покажет.
     Глаза Таргитая загорелись.
     -- Если бы только получилось! Братство без крови, оружия...
     -- Зато с дудой, -- закончил  Мрак  саркастически.  --  Не  отставай,
размечтался!
     Только Олег шел  натянутый  как  взведенная  струна.  Незримый  огонь
выжигал внутренности, незримый страх, которого ранее не знал. Оказывается,
каждый их шаг отдается в будущем. И верный, и неверный.  Погибни  Таргитай
сейчас или проживи до старости, его песни уже вылезли из пеленок.  Их  уже
поют, перенимают друг у друга, разносят по городам и  весям.  Погибни  он,
Олег, братство по духу останется. Если жизнеспособно, то пойдет  шириться.
Но жизнеспособным может быть и зло!
     Его осыпало морозом. И даже -- Великое  Зло!  А  с  его  счастьем  да
удачей... Так что ходи с оглядкой, ходи  и  думай,  ходи  и  заглядывай  в
грядущее...

     В дымном воздухе часто возникали призрачные дворцы, башни, крепостные
стены. Мрак  хватался  за  секиру,  Таргитай  бросал  ладонь  на  Меч,  но
следующий порыв ветра сплющивал или вытягивал крепости, рвал в  клочья,  а
на виднокрае строил еще причудливее, не сбыточнее.
     Однако когда в самом деле  приблизились  к  жилищу  Ящера,  все  трое
поняли с жутким холодком, что наконец-то подошли к концу.
     Это  была  жуткая  смесь  величественного  дворца  с   отвратительной
берлогой. Даже Таргитаю было видно, как  могучий  бог,  небожитель  вирия,
оказавшись в мрачном  подземелье,  быстро  терял  свою  небесную  природу.
Меняясь сам, он менял все. Из глубокой ямы, пробитой его низвержением,  он
создал подземный мир. Но, быстро превращаясь из светлого бога в  зверобога
мира мертвых, он создал мир ужаса. Видно было, что сперва жил  во  дворце,
затем уходил вглубь, сам дворец постепенно разрушался,  обломки  колонн  и
барельефов лежали на выщербленных ступенях.
     -- Ну, робята, -- выдохнул Мрак.
     Они обнялись. Посмотрели друг другу в глаза.  Исхудавшие,  сплетенные
из тугих жил, черные от усталости. Но глаза гордые и злые.
     За спиной ровными рядами стояли, сомкнув щиты, хмурые  воины.  Страха
не было в их лицах по-прежнему, но  теперь  у  них  были  живые  глаза,  и
смотрели на высокие стены и массивные ворота оценивающе.

     Мрак окинул их взором.
     -- Их пришло еще больше... Ну, Олег, язык у тебя лучше дубины...  Что
ж, начали!
     Он взял секиру в обе руки и кинулся вверх по ступеням. Наверху  ворот
показался широкий в плечах человек, полуголый, мускулистый. Голос его  был
могучий, густой как рев тура:
     -- Безумные, куда претесь?.. Здесь тюрьма, загоны для жертв Ящеру!
     Словно  северный  ветер  пронесся  над  войском,  но  вся  масса  уже
навалилась на ворота. Оттуда-то появился таран, ворота рухнули, вся  масса
ворвалась вовнутрь.
     Тюремщики, палачи и сторожа, все как на подбор огромные  и  неслабые,
иные не годились для работы в камерах пыток,  растерялись.  За  все  время
подземного мира никто и никогда не бросал  им  вызов.  Они  сдирали  кожу,
сажали на колья, ломали кости, выжигали глаза, они  пытали,  но  все  было
безнаказанно.
     Они пытались бежать, лезли в страхе на стены, но все пали под ударами
копий. Воины прошли через двор сомкнутыми рядами, а  трое  невров  сбивали
замки со всех дверей. Киммеры зажгли из тряпок факелы.  Камеры  для  пыток
открылись добротные, просторные. На стенах -- крючья, веревки, цепи, такие
же крючья спускаются с потолка. Вдоль стены продолблена канавка для  стока
крови.
     Таргитай сбил запоры на дверях загона. Там  стоял  разноголосый  вой,
из-за дверей ничего не видели, а  лязг  железа  приняли  за  приход  новых
ужасных пыток. Жалкие узники,  многие  уже  искалеченные,  полу  ослепшие,
сперва не поверили в свободу, но  палачей  и  тюремщиков,  недавних  своих
мучителей, сразу потащили в застенки. Их растягивали и рвали жилы, сдирали
неумело кожу,  вытаскивали  внутренности  из  одного  и  заставляли  жрать
другого.
     Невры с отвращением прошли сквозь ряд мрачных камер с  узниками.  Уже
другие сбивали замки, бежали следом, а калек несли на руках, что-то хрипло
и  страшно  орали.  Ноги  скользили  по  внутренностям,  сгусткам   крови,
проваливались в смрадные клоаки.
     Олег, белый и с  безумными  глазами,  мчался  впереди,  под  ноги  не
смотрел. Таргитая мутило, смрад стоял страшный. Из камер были  продолблены
канавки для стока нечистот, но их забивало, смрадная жижа заливала пол.
     Дико кричали тюремщики, их истерзанные тела бросали в клоаки, а корка
нечистот, разбавленная теплой кровью, начинала двигаться по стокам.
     Мрачные стены раздвинулись, ушли в темноту. Дальше возвышалась  стена
дворца. В свете факелов  видны  были  только  ворота,  но  и  они  ужасали
размерами и мощью. Огромные и тяжелые,  украшенные  барельефами  из  голов
чудовищ, змей и других гадов, они были усеяны драгоценными камнями с кулак
размером -- черными, недобрыми, еще издали угнетающими душу.
     Перед воротами стояли в железных рубашках воины. Они выглядели такими
же тяжелыми, как створки ворот, которые закрывали.  Рослые,  в  одинаковых
доспехах и глухих шлемах, с прямоугольными, слегка  выпуклыми  щитами,  от
подбородка до середины голени. Даже кривые мечи у всех одинаковые!
     -- Отборное войско, -- сообщил Олег без нужды. Мрак досадливо  дернул
плечом.
     С секирой в обеих руках он широко шагнул вперед. От дворцовой  охраны
вперед вышел воин гигантского роста. Он был сотником, судя по  доспехам  и
шлему с богатым украшением.
     Мрак отсалютовал ему секирой.
     -- Браток!.. Уйдешь без драки, а?
     Сотник смотрел холодно.
     -- Я не знаю, что вас сюда привело... И как с  вами  те,  кто  должен
знать только волю Единого...
     -- Единого -- это Рода?
     -- Есть только один бог -- Ящер.
     Мрак хмыкнул:
     -- Ну, вообще-то... Ежели для вас есть только этот  свет...  А  мы  с
того света, дружище. У нас  есть  дело  к  твоему  хозяину.  Ты  отойди  в
сторонку. Он нас давно заждался.
     Сотник вскинул руку, мертвый строй разом ощетинился  копьями.  Острия
были размером с меч-акинак. Мраку показалось, что все железо смотрит ему в
грудь.
     -- Он никого не ждет, -- ответил сотник.
     -- Добром прошу, сойди с дороги. У нас к нему дело очень серьезное. И
откладывать невмоготу.
     Сотник отступил за стену щитов и щетину  копий.  Мрак  вздохнул:  чем
ближе к Ящеру, тем почему-то меньше хочется драться, сипло взревел,  делая
голос пугающим и яростным:
     -- В бой!
     Движением руки он бросил  передние  ряды  своего  войска  на  стражей
Ящера. Слева было движение, топот, мелькали лестницы. Хитроумный Олег  уже
прикинул высоту стен, а отобранные  им  люди  первыми  побежали  вверх  по
раскачивающимся ступенькам.
     Наверху возникли запоздалые схватки, но уже несколько  воинов  бились
на вершине стены. Потом их стало много, оттуда спускали лестницы вовнутрь,
а уже в разгар яростного боя створки ворот внезапно  заскрипели,  пошли  в
стороны.
     Это решило битву за дворец. Защитники дрогнули, начали отступать.  Их
вдавили в ворота, но строя защитники так и не нарушили. Мрак  оглядывался,
искал Таргитая. Об Олеге боялся и думать. Впервые волхв его  опередил,  да
еще как! Он уже во дворце, пока  он,  Мрак,  самый  сильный,  топчется  за
спинами. Каждый из них стал жертвой: Мрак -- своей роли вожака,  волхв  --
придумки... Но где же Тарх?
     Ворота, несмотря на всю ширину, оказались узки, чтобы теснить стражей
и дальше. К тому же в самом гигантском зале, больше похожим  на  двор,  из
разных нор набежало еще воинов.
     Две стены уперлись щитами. Некоторое  время  Мрак  еще  готовил  щит,
подобрал себе по росту, ожидал, что новые с разбега метнут дротики, но  те
упустили время, и Мрак хотел было отшвырнуть  щит,  не  любил  эту  штуку,
когда прямо на него надвинулся тот самый сотник.
     Они сшиблись щитами, глаза сотника  недобро  блестели  в  узкую  щель
между краем шлема и  верхом  щита.  Сотник  жал  левым  плечом,  его  щит,
сцепившись краями с другими щитки слева и справа, казался плитой в  единой
стене из дерева и железа. Стражи упирались, не отступали,  пробовали  сами
выжать мятежников, пока их не набралось во двор слишком много.
     Мрак чувствовал, что пережимает сотника. Оставалось нажать чуть-чуть,
но тогда сосед слева просто пырнет его мечом в бок. А этому останется лишь
наступить на теплый труп и восстановить строй.  Попробовать  сделать  вид,
что тот пережал? Если дурак, то упадет. Впрочем, стену из щитов  мгновенно
закроют из второго ряда... Да и не похож сотник на Таргитая.
     Сзади давили так, что трещали ребра. Если сделать хоть шаг назад,  то
заставят и другой. А потом и повернуться, чтобы видеть куда ставишь  ноги.
А после этого уже не бой, а бойня. Бей и руби в незащищенные спины!
     Помогли, как ни  странно,  самые  слабые  да  искалеченные.  Движимые
ненавистью, она движет даже мертвых, с ножами в зубах пролезли  между  ног
ратоборцев. Мрак не обратил внимания, думал --  псы,  но  сотник  внезапно
побелел и запрокинулся, а за ним охнул и стал оседать на пол другой.
     -- Бей!!! -- заорал Мрак страшно. -- Бей всех!!!

     В зал ворвались, смяв на входе последних защитников. В гигантской как
пещера Древних Волхвов каверне от мраморных  стен  и  такого  же  пола  из
зеленого мрамора впервые  повеяло  холодом.  Темно-зеленые  стены  ощутимо
давили, будто вот-вот обрушатся, в глубине камня двигались  тени,  смутные
фигуры.
     В конце зала вход был перегорожен решеткой толстых прутьев из  старой
бронзы. Олег ударился как о стену. Попытались  вдвоем  с  Таргитаем.  Мрак
догнал, ухватился  рядом.  Легонько  ахнул  Таргитай,  что-то  пробормотал
волхв, а Мрак медленно вдвинулся в  проход.  Таргитай  бездумно  скользнул
следом, Олег задержался, пощупал металл. В самом деле бронзовые, а  то  уж
подумал невесть что. Даже от Мрака не ожидал  такой  мощи.  Что-то  с  ним
стряслось странное.
     Мрак пробежал через малые залы, не  чуя  ни  пола,  ни  своего  тела.
Ощущал на себе взгляд зеленых глаз,  потом  глаза  волхва  стали  темными.
Такие глаза у него становились, Мрак помнил, когда тот видел  перед  собой
близкую погибель.
     -- Вперед, -- сказал Мрак тихим страшным голосом. -- Я не  волхв,  но
Ящера да не учуять?
     В конце зала виднелась гигантская дверь.  Драгоценные  камни,  каждый
размером в кулак Мрака, блистали так, что глазам было больно. Перед дверью
стояли  по  два  звероподобных  человека   с   каждой   стороны.   Полтора
человеческих роста, в панцирях, в  руках  булавы  с  острыми  шипами.  Все
четверо выглядели несокрушимыми.
     -- Ящер, -- проговорил Таргитай сдавленно, -- за дверью...
     Все  трое  чувствовали  близкое  присутствие  бога  смерти,   владыки
подземного мира.
     -- Вперед, -- сказал Олег высоким чистым голосом.
     В его широко расставленных зеленых глазах  впервые  не  было  и  тени
страха. Покрытые ранами, сгустками запекшейся крови, своей  и  чужой,  они
прошли три подземных царства, одолели и перемогли всех, никто не сумел  ни
остановить, ни задержать!

     Массивная дверь заскрипела так отвратительно, словно ее  не  отворяли
сотни лет. Потому-то дрогнула земля. С потолка посыпались камешки.
     В  глубине  зала  гигантские  темно-зеленые  звери  пожирали   людей.
Несчастные с жалобными криками по двое-трое исчезали в красных  как  жерла
печей страшных пастях.  Кости  хрустели  сочно,  кровь  брызгала  и  текла
струями по широким мордам. Зубы зверей блестели, как острые ножи. Выпуклые
глаза немигающе уставились на пришельцев.
     Мрак остановился, словно ударился лбом о стену.
     -- Ничо себе... Олег, это что же?
     Олег от растерянности едва не выронил Жезл. Мрак судорожно  дергался,
не зная,  с  кем  драться.  Таргитай  с  блистающим  Мечом  стоял,  широко
расставив ноги, ясный как солнце и красивый. Он еще не понял страха  Мрака
и тревоги Олега, голубые глаза смотрели весело и страшно.
     -- Олег! -- заорал Мрак.
     Звери,  оставив  беспомощных  жертв,  кожа  да  кости,   повернулись,
двинулись к троим  чужакам.  Сперва  медленно,  засиделись,  но  с  каждым
мгновением шаги становились шире, а движения ускорялись.
     Улыбка на лице Таргитая погасла. Острие Меча смотрела тона одного, то
на другого, пошло вниз и со стуком уткнулось в пол.
     -- Не знаю... -- закричал Олег отчаянно. -- Это... не Ящеры! А если и
Ящеры, то здесь нет главного...
     Он  пятился,  глаза  не  отрывались  от  надвигающихся  зверей.   Пол
подрагивал при каждом шаге чудищ. Они казались созданными из камня и тьмы.
     -- А какой наш?
     -- Не знаю... Но другой!
     Мрак ухватил Таргитая за руку, резко потащил назад. Глаза оборотня не
отрывались от чудищ. Лицо было угрюмое. С  такими  сражаться,  что  камень
привязать к ногам и прыгнуть в море. И то проживешь дольше. Дурень  с  его
бесстрашием не понимает. Если и погибнуть, то в драке с Ящером, а  не  его
выплодком.
     Они пятились, пока спины не уперлись в створки ворот. Мрак  бросил  с
отвращением:
     -- А может, надо пройти через этот зал?.. Ящер там, еще дальше? А это
его гридни?.. Хвост ему заносят на поворотах, как мы Таргитаю?
     Олег налег на створки, изо всех сил упираясь  в  выщербленные  плиты.
Заскрипело. Мрак выпихнул Таргитая вслед волхву, и уже с  внешней  стороны
навалились, закрывая. Таргитай опомнился, быстро заложил в петли  железный
засов. Но глаза все еще были непонимающие.
     С той стороны на ворота обрушился страшный удар. Створки  затряслись.
За воротами прогремел мрачный, полный ярости и угрозы рев.
     Они были в огромном зале, на полу трупы и лужи крови. Зал вырублен  в
камне, боковых ходов нет. Назад дорога перекрыта, а за  дверью  порождение
Ящера, целый выводок. Кидаются на дверь, бьются тупыми  головами,  вот-вот
рухнет.
     Таргитай в отчаянии рухнул на залитый липкой грязью пол.
     -- Не успели...
     -- Где Ящер? -- закричал Мрак  страшным  голосом.  --  Где  настоящий
Ящер?
     Олег, желтый как покойник, словно уже покинул мир живых бесповоротно,
едва-едва заставил посиневшие губы двигаться:
     -- Похоже... уже покинул подземный мир.
     -- Сам издох? -- спросил Таргитай с надеждой.
     Мрак смотрел налитыми кровью глазами.
     -- Упустили?
     Таргитай встал на колени.
     -- Олег, ты же все можешь!
     Олег сел рядом с Таргитаем, уронил голову. Ворота тряслись, будто  из
них выколачивали пыль. Избитое тело ныло, виски раскалывались от  грохота.
Чувство безнадежности нахлынуло с такой силой, что ощутил холодок смерти и
даже услышал шорох невидимых крыльев.
     -- Сегодня последний день,  --  сказал  он  мертвым  голосом.  --  Мы
опоздали.
     -- И... никак?
     -- Мрак, разве мы не сделали все?
     -- Надо было... больше, -- прохрипел Мрак.
     -- Куда уж больше?
     -- Человек всегда... больше...
     Ноги Мрака подломились. От  ядовитой  грязи,  разлитой  по  каменному
полу,  поднимались  ядовитые  испарения  и  туманили   голову.   Откуда-то
слышалось бульканье, словно кипел исполинский котел.  Пахло  гадостно,  от
ворот с потолка посыпались камни.
     -- Сейчас ворвутся, -- сообщил Мрак угрюмо, но не шелохнулся. Даже  к
секире не потянулся, что лежала в двух шагах.
     Таргитай сказал обреченно:
     -- Род зря надеялся...
     -- На тебя?
     -- На всех нас. Людей.
     Олег зябко подвигал плечами. В бок кольнуло, он  досадливо  поправил,
пальцы ожгло. С вялым удивлением нащупал забытый  кристаллик  Праскорлупы.
От него шло тепло. Олег насторожился. Даже ученик волхва понял  бы:  тепло
не простое.
     -- Умолкните, -- оборвал  он  сдавленным  голосом.  --  Галдите,  как
вороны на дохлой корове...
     Тепло вошло в него раньше, чем пальцы  сомкнулись  на  камешке.  Взор
очистился, он ощутил, как неслышно ушла и растворилась боль, а тело начало
наливаться  новой  силой.  Кровь   свернулась   на   руках   и   осыпалась
грязно-коричневыми струпьями.
     -- Молчим, -- торопливо сказал Мрак. Он в радостном изумлении смотрел
на волхва. Тот оживал на глазах, на бледное лицо вернулся  румянец.  --  А
ты... никак, и тут волхвуешь? Так чего ж молчал?
     -- Это не я... Я не могу...
     -- А кто? Таргитай?
     -- В Яйце есть все, -- сказал  Олег  напряженно.  Брови  сшиблись  на
переносице. -- И солнце, и звезды, и  боги,  и  люди,  и  магия...  Что  в
Скорлупе -- не знаю, но часть магии есть.  Какой,  не  знаю...  Это  очень
опасно.
     -- А нам есть что терять?
     -- Ты прав...
     В зале возник гул,  смешался  с  грохотом  от  бронзовых  ворот.  Обе
створки рухнули, сорванные вместе с рамой. В зал вывалилась зеленая  гора,
скрежещущая, все из шипов, рогов и клыков. Распалась на троих  ящеров,  но
не успели  прыгнуть  на  дерзких  существ,  как  сзади  наскочили  другие,
торопясь добраться до людей. Смяли, раздался  раздраженный  рев  в  дюжину
глоток.
     Стены затряслись, со свода посыпались мелкие камешки, цветные плитки.
Олег торопливо выбросил  в  стороны  сжатые  кулаки.  Вокруг  него  воздух
сгустился,  как  кисель,  пошел  водоворотом  в  стремительном   хороводе,
медленно, потом со свистом. Красные волосы  волхва  развевались,  он  едва
удерживался на ногах под ударами урагана.
     -- Ко мне!
     Таргитай все еще стоял на коленях.
     -- А... куда?
     Мрак свирепо рявкнул:
     -- Дурень! Ему бы только драться!
     -- А тебе?
     -- Мне уже расхотелось.
     Он  шарахнулся  вбок,  избегая  набегающего  зверя,  упал   на   пол,
перекатился, собирая зеленую слизь, одним движением вскочил и  вломился  в
вихрь, как вламывался в этот зал, побычьи наклонив голову и  держа  секиру
острием вперед. Олег перехватил, чтобы Мрак  не  пробил  и  другую  стену,
другой рукой подгреб ошалело набежавшего Таргитая.
     Ткань вихря затрещала. Олег с ужасом увидел  прямо  перед  лицом  два
когтистых пальца. Зеленая кожа сразу вспыхнула искрами, покраснела, сильно
запахло горелым мясом. За стеной прогремел рев  боли,  лапа  исчезла.  Под
ноги упал оплавленный острый коготь.
     Вихрь поднялся на тонкой ножке, изогнулся. Мрак  захрипел,  невидимые
пальцы сдавили горло. Стены стали мутными будто невры смотрели через бычий
пузырь. Свист стал оглушительным. Внезапно заболели  зубы,  волосы  встали
дыбом, тела резко потяжелели. Таргитай  ощутил,  как  кровь  отхлынула  от
лица.
     Олег что-то кричал, предостерегал или  успокаивал.  Таргитай  стонал,
сцепив зубы. От боли и  усталости  хотел  одного  --  чтобы  все  поскорее
кончилось. Пусть даже умрут, но чтобы кончились эти муки.

      * ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ *

     Глава 1

     Желтые стены  вихря  внезапно  рассыпалась.  Пятки  так  ударились  о
твердое, что Таргитая покатило, как  перекати-поле.  Олег  опрокинулся  на
спину, лишь Мрака  словно  вбили  в  землю:  так  и  застыл  --  согнутый,
озлобленный, готовый рубить, бить, даже рвать зубами.
     Дул резкий промозглый ветер. В полутьме на виднокрае таяла  жиденькая
заря. Совсем чахлая полоска света, похожая а прореху между черной землей и
таким же  темным  небом.  Частокол  дальнего  темного  леса,  как  грубыми
стежками неумелой мужской руки, сшил небо и землю. Стояла мертвая  тишина,
но чуткое ухо Мрака уловило движение в глубинах земли.
     Тучи над унылой равниной  нависали  низко,  тяжелые  и  темные.  Было
сумрачно, невесело, веяло  обреченностью,  словно  еще  не  покинули  мира
мертвых. Из  воздуха  ушла  жизнь,  даже  низкие  тучи  нависали  иные  --
враждебные, от них не уйти, не ускакать, не укрыться.
     -- Белый свет, -- всхлипнул Таргитай. Слезы блестящими
     горошинами катились по грязному лицу. Губы  тряслись,  будто  по  ним
били пальцем. -- Уж не думал, что еще раз...
     -- Мы были там, -- сказал Олег потрясенно, он  обводил  мир  ошалелым
взглядом, -- и все еще живы! Я себе не верю.
     -- Я сложу неслыханную песню, -- прошептал Таргитай.
     -- Что песни, об этом напишут! Если успеют, конечно...
     -- Если узнают, -- процедил Мрак. -- Да, белый свет -
     это белый... И друзей тут хоть отбавляй. Один Агимас чего стоит.
     Слезы Таргитая мгновенно высохли.
     -- Агимас? Где Агимас?
     -- В самом деле, где? Как-то пусто.
     Олег смотрел настороженно, всегда ожидал беды.
     -- Наш белый свет, если не только  смотреть,  но  и  видеть,  уже  не
белый. Или не совсем белый. Недолго мы пробыли в  подземном,  но  тут  уже
многое не так. Разве не чуете?

     Ноздри Мрака хищно затрепетали. Он по-волчьи понюхал воздух.
     -- Не волхв, но добрый нос за версту...
     Олег наклонился, суетливо  шарил  впотьмах  под  ногами.  Земля  была
сухая, твердая, словно мертвая. Пыль и засохшая  грязь  забили  все  щели,
трещины и ямы. Когда под пальцем кольнуло, он не выдернул руку  с  воплем,
чего-то ждал, жадно выцарапал из пыли тускло блестящий обломок когтя.
     -- На обереги? -- сказал Мрак с неодобрением. -- Что ты за человек...
все тебя били и клевали, а ты  все  не  на  себя,  а  на  разные  придумки
уповаешь...
     -- Эти придумки -- тоже я.

     В сотне шагов земля треснула. Взлетело облачко пара пополам с  дымом.
Из щели медленно вылезла костлявая рука. Пальцы ухватились за край, наверх
протиснулся голый череп. Скелет рывком  подтянулся,  нелепо  выбрасывая  в
стороны острые локти.
     Его шатало, но движения становились все устойчивее.  Пустые  глазницы
смотрели мертво, но когда скелет начал поворачивать голову в  их  сторону,
словно чуя живых, неврам стало жутко.
     Разлом дрогнул, стены тяжело пошли в стороны. Скелеты полезли один за
другим,  затем  уже  по  трое-четверо.  Одни  были  белые  настолько,  что
выглядели вылепленными из мела, на других болтались  полуистлевшие  клочья
одежды. Были даже в  ржавом  железе,  в  кожаных  доспехах  и  с  нашитыми
пластинками из конских копыт. У  каждого  в  руке  был  меч,  палица  либо
рогатина с обожженными для крепости концами.
     Первый скелет уже качнулся в сторону невров, но затем, будто  услышав
некое веление, повернулся и пошел мимо. Другие скелеты,  ведомые  незримой
рукой, мерно двигались следом. Мрак без привычной  озлобленности,  драться
расхотелось, поглядел вслед несметному войску из скелетов.
     -- Это по-нашенски! Без штанов, зато с оружием...
     -- Олег, -- спросил Таргитай шепотом, -- они... люди Ящера?
     -- Если рабы -- люди.
     -- Тогда... их больше, чем вообще могут придти к нам.
     Олег зло оскалил зубы. Такой взъерошенный и с волчьим
     оскалом, он стал разительно похож на Мрака.
     -- Тарх, ты знаешь, что сказал? Ты  умность  рек.  Это  только  дурню
кажется, -- а мы все бываем дурнями на  редкость,  --  что  народ  состоит
только из живых! На самом деле -- из живых и мертвых.  А  мертвые  тоже...
говорят, подсказывают, указывают.
     Таргитай ахнул:
     -- Как? Не слыхивал..
     -- А когда Покон блюдешь? Разве это не голос наших мертвых? Но  беда,
что мертвых с  каждым  днем  все  больше.  Когда  в  старину  умирали,  то
превращались в зверей, птиц, рыб, но оставались здесь же, на земле!  Мы  с
ними могли говорить, общаться... Ну, не мы, а наши пращуры еще говорили.
     -- Так зачем же эти волхвы, перебить бы их всех,  придумали  вирий  и
мир Ящера?
     -- Чтобы мир менялся. При бессмертных он стоит, как  вода  в  болоте.
Авось какие-то перемены будут к лучшему.
     Мрак поморщился:
     -- Не так объясняешь. Чересчур умно. Тарх, если бы одни
     и те же души кружились, как собаки за своим хвостом, то нам...  тебе,
мне и Олегу, никогда бы не дождаться, чтобы попасть в этот мир!
     Челюсть Таргитая отвисла, а Олег кивнул с гримасой горечи.  Надо  так
учиться объяснять. Своя шкура всякому ценнее. Так понимают  быстрее.  Если
объяснять на пальцах.
     --  Потому  и  остановился  мир  богов,  --  сказал  он  горько,   --
бессмертные -- это дети, которые никогда не вырастут...
     Мрак сказал раздраженно:
     -- Бессмертные -- для мира те же мертвецы. Только живые.
     Олег бросил на Мрака встревоженный взгляд. Оборотень  иногда  говорит
очень точно. Правда, сам этого не замечает, как не может  отличить,  когда
говорит и поступает мудро, а когда совсем как Таргитай.
     -- Ничего себе мертвецы, -- сказал Таргитай тоскливо. -- Нам  драться
с такими! А как?
     Всюду с треском  разбегались  трещины,  как  спины  огромных  черепах
вздымались бугры. Насколько хватал взор, мертвецы  поднимались  из  могил,
вылезали из-под надгробных камней, вставали прямо из ровной земли, где  не
было и намека на могильные холмики, выползали из-под корней деревьев. Даже
из  ближайшего  озера  поднимались,  раздвигая   гнилую   воду,   древние,
облепленные ракушками, тиной и болотными растениями скелеты.
     Неужто есть народ, что  хоронит  своих  в  болоте,  подумал  Таргитай
смятенно. Потом с жутким холодком понял, что болото здесь было не  всегда.
Значит, против них встали и самые древние? Из тех времен, когда земля была
совсем не такая, как сейчас!
     Восставшие из праха не задерживались, сразу  шли  на  запад.  Страшно
было видеть безмолвное колышущееся море блестящих  черепов.  Войско  Ящера
двигалось медленно, но ни один не  запнулся,  не  свернул  в  сторону,  не
остановился. Немыслимое войско пугало своим единством больше,  чем  числом
воинов.
     -- Этих не пугнешь, -- определил Мрак. -- Не побегут, не  отступят...
Это ж все одно что сражаться с живыми камнями!
     -- Мы бывали под лавинами,  --  напомнил  Олег.  --  Правда,  и  сами
отступали.
     Ни один не попытался подняться  на  вершинку  холма.  Мрак  проворчал
ревниво:
     -- Гнушаются... Что им трое! Под ними земля стонет.
     -- А ты вроде обижен.
     -- Я ж говорил, мне драться расхотелось.
     -- Ой ли? Ну а я никогда не хотел.
     -- И я, -- сказал Таргитай грустно.
     -- Идут рушить мир, -- определил Олег горько. -- Сколько же их?
     Олег грянулся оземь, почти  сразу  кожистые  крылья  уродливой  птицы
смяли воздух. Он подпрыгнул, забил крыльями чаще.  Волна  гадкого  воздуха
ударила в лица, но через мгновение мохнатая тварь была уже высоко в небе.
     -- Быстро, -- определил Мрак. -- А как сперва сопли жевал!
     -- Олег уже храбрый, -- заступился Таргитай.
     -- Сиди и жди, -- велел Мрак.
     Не сходя с места, грянулся о каменную землю, поднялся огромным черным
волком. Таргитай  вздрогнул:  оборотень  косился  на  него  жутким  желтым
глазом. Верхняя губа приподнялась, острый клык блестел нехорошо.
     Бесшумным прыжком волк оказался сразу за несколько саженей, а  затем,
ускоряя  скачки,  скрылся.  Таргитай  горестно  вздохнул,  чувствуя   себя
жалобным и брошенным. Никчема, ни в птаху не может, ни даже, как все люди,
в волка.
     А когда ему  становилось  горько,  пальцы  сами  собой  потянулись  к
дудочке.

     Крылья вздымали с легкостью, мощно, земля  быстро  уходила.  Странные
чувства  и  хаотичные  мысли  суматошно  метались  в  тесной  голове.  Ему
приходилось напоминать себе, что он не птица или  не  только  птица,  а  в
первую очередь -- человек. И не просто человек, а волхв, а это  лучшие  из
людей. Правда, так говорят сами волхвы, но ведь говорят не зря! Не  потому
лучшие, что такие уж замечательные,  просто  остальной  народ  тупой  либо
драчливый, что еще хуже.
     Я не просто волхв, напомнил себе, холодея. К  несчастью,  сильнейший.
Не самый мудрый и умелый, а уже -- сильнейший. А кому много дано, от  того
и ждут многого. А он только и умеет, что крылья  растопыривать  да  горами
трясти без надобности. Пока что его мощь приносила только беды...
     Внизу по светло-серой земле словно струилась  поземка.  Лишь  изредка
зеленели верхушки холмов: отряды скелетов огибали холмы и горы.
     Он поймал поток теплого воздуха, накрыл своими кожаными парусами. Его
поднимало неслышно, чуть покачивая, сдвигая то  к  одному,  то  к  другому
краю.  Держался  настороженно,  как  на   скользком   бревне,   не   давая
соскользнуть с невидимой опоры.
     Успел удивиться, что карабкается наверх без привычного страха высоты.
Наверное, потому, что вытеснил более сильный страх: страх не суметь, страх
опять мордой об стол. Даже гибель всего белого света не так  ужасает,  как
опозориться на глазах у всех, прилюдно...
     Сбоку заволокло белым туманом. Олег забеспокоился, но тучка оказалась
крохотной, вскоре осталась внизу. Он поднялся на такую высоту, что  редкие
облачка казались овцами на далеком лугу. Отсюда он видел землю едва ли  не
от края и до края, а то, что видел, заставило кожу пойти крупными  как  от
ожога волдырями.
     Далеко на севере виднелись крохотные селения. Земля там  в  крохотных
квадратиках, Олег не сразу распознал так  называемые  поля.  Поля  --  это
распаханная Степь, где мирные люди бросают в землю зерно,  терпеливо  ждут
урожай, собирают, делают хлеб... Поля -- это поляне, оседлые люди, которые
не ходят в набеги, свое бы защитить, чужого не надо...
     И только  в  оседлом  мире,  напомнил  себе  Олег,  может  возрастать
настоящее волховство. И вообще, мудрость в седле теряется. Для  нее  нужен
мир, неторопливое  существование.  Мудрость  и  звериный  нрав  кочевников
несовместимы.
     Но сейчас на край  возделанных  полей  надвигается  несметная  армия.
Армия кочевников, копыта их коней снова превратят землю в камень, а следом
грозно и неспешно как сама смерть идут скелеты и чудища черного мира!
     Он поздно ощутил опасность. Спину ожгло  болью,  затем  сильный  удар
едва не переломил хребет. Небо и  земля  поменялись  местами,  замелькали.
Воздух засвистел в ушах. Олег в панике попытался выговорить  заклятие,  не
сразу вспомнил крохотным птичьим умом, что  заклятие  действуют  только  в
человечьей личине.
     Выше мелькнула тень дракона.
     С трудом выровнялся, почти сразу сверху ударило еще и  еще.  Он  ушел
круто вниз, вывернулся, наконец  увидел,  что  на  него  сверху  бросается
крупный молодой грифон. Могучий зверь блистал  короткой  золотой  шерстью,
что не скрывала могучее львиное  тело.  Все  четыре  лапы  были  угрожающе
выставлены, длинные острые когти блестели, как ножи.
     Еще выше летел целый табун грифонов. Они выглядели грозной  тучей  из
золотых скал, блистали, воздух вокруг них искрился.
     -- Ящер вас забери, -- проговорил Олег, слыша  лишь  хриплый  клекот.
Его трясло от страха, но невозможно избежать  схватки.  --  Летел  бы  как
все... Или тебе надо перед кем-то покрасоваться?
     Грифон снова вышел из полукруга, бросился на огромную птицу.
     -- Кто идет за шерстью, -- сказал Олег, -- вернется стриженным...
     Он резко ушел в сторону,  грифон  пронесся  рядом.  Олег  извернулся,
используя то, что он птица, а не тяжелый неповоротливый  лев  с  крыльями,
упал сверху, хищно ударил клювом.
     Он сам удивился, с какой легкостью его когти вонзились в спину зверя.
А череп треснул раньше, чем грифон успел повернуть голову.
     Олег выдернул когти, тело могучего  зверя  понеслось  вниз.  От  стаи
отделились еще трое, быстро заскользили, словно неслись по ледяной  горке,
к нему. Олег развернулся, грудью пошел навстречу.
     Грифоны внезапно разлетелись в стороны. Ни один не рискнул мстить  за
погибшего сородича.  Олег  обескуражено  оглянулся.  Все  трое  как  камни
неслись вниз, поворачивали с трудом. Чересчур тяжелые, если  не  успеют  у
земли вывернуться, разобьются, как куски мяса.
     Зато наверху крылья захлопали  чаще,  в  стае  звери  были  старше  и
сообразительнее: поняли мощь невиданной птицы раньше, чем она сама.
     Олег поглядел, как целый табун измочаливает крылья  о  воздух,  спеша
уйти от него, лютого зверя, как можно дальше, даже троих бросили,  догонят
так догонят, с трудом перевел дух.
     -- Не куну кучка стоим, --  пробормотал  сипло.  Сердце  билось,  как
овечий хвост, все еще не верил в случившееся.
     В памяти была первая встреча с грифоном, когда впервые вышли из Леса.
Тогда этот зверь показался могучим и неодолимым. А сейчас разделался,  как
с простой вороной. И без волшбы.
     Понять бы, подумал изумленно,  что  за  личина  на  мне.  Никогда  не
слыхивал о такой птахе. И в мудрых книгах ни  слова.  Да  и  на  птаху  не
больно похожа, скорее на летучую мышь, вернее помесь ящерицы с кожаном.
     Хорошо Мраку, подумал завистливо. Все ясно и просто. А тут,  совестно
признаться, сам себя не знаю. И чем дальше, тем больше не знаю.

     Черный волк мчался неслышный и быстрый, как  брошенный  умелой  рукой
нож. С вершинки холма открывался страшный вид  необозримого  пространства,
заполненного войском Ящера. Кочевники вырвались на горячих  степных  конях
далеко вперед, впервые не обремененные повозками. От этого их  голая  мощь
выглядела еще страшнее.
     Мертвецы шли следом, а за ними тяжело двигались странные  и  страшные
звери. От их вида даже у волка, зверя  далеко  не  робкого  нрава,  шерсть
встала дыбом.
     Он сбежал в долину: не его дело обозревать, это лучше Олегу с  высоты
его мохнатого полета. Зато волк лучше видит, кто идет, чем вооружен,  даже
подслушает, о чем гомонят дозорные, каково тайное слово для своих...
     Внезапно с тоской подумал, что такому войску скрываться незачем.  Еще
и напоказ выставят все  свои  ножи.  Любой  устрашится,  без  боя  уступит
дорогу. А попадется на дороге --  сам  отдаст  все  свое,  еще  и  в  плен
запросится, только бы уцелеть.
     Даже будь до конца света ночь длинной в его  жизнь,  все  равно  всем
коням жилы не перегрызть, как и все тетивы  не  перепортить.  А  что  надо
сделать, не ему  придумать.  Тут  он,  надо  признать,  недалеко  ушел  от
Таргитая.

     -- На севере селения земледельцев, -- сказал Олег. Он  тяжело  дышал,
руки все еще держал разведенными в стороны словно крылья. -- Войско  Ящера
достигнет к вечеру, но кочевники ворвутся на их поля вот-вот...
     Примчался огромный волк, грянулся  оземь.  Еще  поднимаясь  с  земли,
гаркнул зло:
     -- Что нам земледельцы!.. Ты о деле говори!
     -- Это и есть дело. Земледельцы на нашей стороне -- объяснил Олег. --
Кочевники, опьяненные страстью к разрушениям, не замечают,  что  уже  весь
белый свет помогают уничтожить. Если земледельцам помочь,  они  смогли  бы
остановить конное войско...
     Мрак покачал головой.
     -- А нам троим только и  останется,  что  затем  перебить  остальных.
Людей, зверей, мертвяков, грифонов, самого Ящера...

     Таргитай медленно поднял голову. Олега  перекосило  при  виде  певца.
Брови Таргитая взобрались едва ли не  на  лоб,  глаза  выпучились,  как  у
большой болотной жабы. Как еще слюни не пустил!
     -- Я, кажется, понял, -- сказал он  торопливо.  --  Быстрее,  мы  еще
можем перехватить!
     -- Кого?
     -- Спешите!
     Он в мгновение ока  оказался  в  перевязи  с  Мечом.  Мрак  не  успел
подхватиться, как Таргитай уже кинулся, не оглядываясь, по  уже  раскисшей
дороге. Мрак  ухватил  секиру  и,  пока  Олег  судорожно  собирал  вещи  и
бормотал, восстанавливая заклятия,  огромными  прыжками  догнал  Таргитая.
Спрашивать не стал: любое решение, даже дурацкое, лучше, чем сидеть и  как
овца ждать конца света.
     Грязь летела из-под сапог. Дорога кидалась под ноги,  исчеала,  будто
за спинами мир  уже  начал  исчезать.  Но  оттуда  из  небытия  пришлепали
торопливые шаги.
     -- Мрак, что с ним?
     -- Неисповедимы пути богов, -- крикнул Мрак саркастически. -- Но тебе
виднее.
     -- Почему? Я не бог.
     -- Я тоже с богом только рядом сидел. С богиыей1 Но он тоже чует. Аки
волхв.
     Олег замолчал, нахмурился, бежал ровно и сильно,  перепрыгивая  лужи.
Мрак, который умел замечать  не  только  звериные  следы,  дивился  резким
переменам в волхве. Только-только научился волшбе, сумел  пробудить  вещее
чутье, редкий дар, не все волхвы умеют,  как  уже  избегает  пользоваться,
находя такой дар чуть ли не  оскорбительным  для  волхва.  Да  и  напряжен
всегда так, словно в одиночку сдерживает натиск Черных Сил.
     Зеленая горка впереди выросла, превратилась в крупного  Змея.  Бедный
зверь распластался, раскинув крылья и вытянув шею.  Его  словно  придавило
огромной невидимой ладонью. Олег на бегу махнул  рукой,  не  то  заставляя
лезть на зеленую спину, не то закидывая  Таргитая  и  Мрака.  Оборотень  с
разбегу запрыгнул на хвост, уже привычно пробежал вдоль  гребня  к  холке.
Таргитай хватался за шипы, застревал, перевязь цеплялась  за  толстые  как
колья в  заборе  иглы.  В  руках  Олега  блеснула  короткая  молния.  Змей
вздрогнул от укола, открыл глаза, коричневые крылья очень медленно пошли в
стороны, загребая пыль.
     -- Куда? -- крикнул Мрак.
     Змей без разбега  прыгнул  в  воздух.  Их  прижало,  встречный  ветер
забивал дыхание. Земля резко пошла вниз. Олег  кивнул  на  Таргитая,  мол,
певцу и дураку виднее. Похоже, теперь они  будут  заносить  ему  хвост  на
поворотах.

     Земля трещала, щели  и  трещины  превращались  в  ущелья.  Из  глубин
поднимались пыльные скелеты. Первыми вставали трупы с остатками плоти и  в
одежде, если прежде не сняли мародеры, следом выходили голые скелеты, чаще
всего при оружии последними поднимались из глубин земли согнутые скелеты с
длинными руками и  короткими  ногами.  Род  их  делал  первыми,  торопливо
объяснил Олег, когда еще не придумал каким сотворить человека.
     Еще позже начали вздыматься настоящие исполины. Рост их превышал  три
человеческих роста, руки достигали колен. Одни нерешительно брели куда-то,
другие же, потоптавшись на месте, возвращались в могилы.
     Земля бурлила, как кипящий котел, а пыльные вихри оседали на  глазах.
Земной прах, который невры привыкли попирать ногами, стягивался  в  кучки,
превращался в подобия людей. Вихри и вихрики  неслись  в  разные  стороны,
сносили в одно место развеянную за века плоть давно забытых царей,  героев
и простого люда.
     Земли уже не было  видно  под  плотной  массой  движущегося  в  одном
направлении войска Ящера. Зелень исчезла под морем голых  черепов,  мертво
белели кости. Все шли на север.
     -- Растопчут, -- сказал Таргитай с мукой. -- Их больше, чем муравьев!
     -- Река Даны не задержит?
     -- Перейдут по дну. А то и завалят костями.
     -- Хватит ли... Редкая птица долетит до середины Данапра.
     -- Люди не птицы -- пройдут везде.
     -- Даже бывшие люди, -- бросил Олег сумрачно.

     Они  летели  и  летели.  Таргитай  от  усталости  перестал  ужасаться
несметному полчищу Ящера. Мертвые выходили  из  могил  всюду.  Он  уже  не
считал, не вскрикивал.  Стал  замечать  только  противников  странных  или
чудовищных, как  выходящие  из  земли  серые  гиганты.  Ростом  со  скалы,
медлительные  несокрушимые,  они  стряхивали  комья,  озирались,  глазницы
загорались багровым, словно в черепах плескалась лава.
     Из темного  бора,  над  которым  летели,  выходили,  ломая  столетние
деревья, чудовищные звери. Таких невры не  видели,  даже  не  думали,  что
такие могут быть. Возможно, их сотворил не Род, а сам Ящер  для  последней
битвы.
     Когда   неслись   над   Рипейскими    горами,    видели,    как    из
прародительницы-горы, ломая стены,  появлялись  люди-камни.  Зоркие  глаза
Мрака разглядели даже  знакомую  фигуру  Горыни.  Сердце  сжалось:  неужто
мудрый гигант на стороне врагов?
     А когда пролетали над Святыми  горами  все  трое  узрели  исполинскую
фигуру, что
     двигалась, наполовину скрытая облаками. Таргитай ахнул:
     -- Святогор!.. Добро, что его не держит земля!
     Мрак буркнул:
     -- Да и горы стали помельче. Наши внуки не увидят гор вовсе.
     -- Почему??
     -- Повгоняет в землю. Уже мельче, чем в прошлый раз.
     -- Мрак, это ты сам вырос.
     -- Да, гм... Неужто и Святогор на стороне Ящера?
     Таргитай горько кивнул.
     -- Все старые герои на его стороне.
     -- А на нашей?
     -- Только мы трое... Наверное.
     Олег искоса посматривал на сосредоточенное лицо Таргитая.
     Что-то знает больше, чем даже он, волхв. Понятно, боги дураков любят.
Понять бы почему... А Мрак вообще с Таргитаем советуется.

     Глава 2

     Таргитай со страхом смотрел вниз. Его трясло, но не от страха высоты.
Он видел такое, что волосы вставали дыбом. Видел богов, в  последний  день
смертной битвы все они стали видимыми, и это потрясало больше, чем  войско
скелетов и чудовищ.
     Род создал не так уж много богов, но создал их бессмертными.
     Их не стало меньше, напротив -- не стань такими равнодушными  друг  к
другу, как и ко всему на свете, уже заполонили бы  весь  мир.  Ведь  когда
сочетались, то возникали новые боги, такие же бессмертные, хотя и не столь
совершенные: ведь их не создавал великий Род. Это поколение уже  не  знало
неба, жили там, где появились. Так возникли боги рек, ручьев, болот, озер.
Это они, не видя  постоянно  блистающий  облик  Рода,  совершенный  облик,
быстро утрачивали человеческие черты.
     Вечность! Даже человек, живя краткий миг, успевает меняться.  В  Лесу
живут высокие и светлокожие, в жарких песках -- мелкие и черные, а в Степи
-- желтые и широколицые. Всяк  приспосабливается.  Проживи  человек  среди
болот тысячу лет -- отрастил бы жабьи перепонки.
     Он видел с пролетающего Змея, как на деревьях качаются зеленокожие  с
изумрудными волосами девушки. Среди гор различал массивных и  несокрушимых
как сами горы каменных богов. В реках мелькали могучие  тела  владык  вод.
Дважды Таргитай видел призрачные тела детей Стрибога  --  потомков  ветра,
раньше мог различать только в моменты страшных бурь.
     Они радостны, вспомнил он горькие слова Рода. Им все достается легко.
Они просто живут, им не за что бороться зубами и когтями.  Мир  постареет,
разрушится, но боги не изменятся. Только дурак пытается менять весь мир по
своему подобию, а умный сам приспосабливается к огромному  миру.  Но  если
мудрость богов не в состоянии спасти мир...
     Неужто Род в самом деле всерьез полагается  не  на  мудрость  и  силу
богов, а на дурость слабых людей?
     -- Разве что от отчаяния, -- подумал он вслух. -- Все ранние  попытки
провалились, как лоси на весеннем льду... Мы -- последние.
     Воздух был холодный, из него ушла вся жизнь. Вороны  падали  на  лету
мертвыми,  земля  лопалась,  из-под  ног  разбегались  узкие  трещины.  Из
глубоких трещин и провалов выплескивались струи  дыма,  острые  как  копья
языки огня.
     Олега била крупная дрожь. Он воздел  руки,  выкрикнул  самое  могучее
заклятие. По пальцам побежали слабые искорки, вспыхнули и погасли.
     Мрак сжимал бесполезную секиру. Земля качалась,  как  плотна  порогах
реки Даны. Вдали рушились  горы,  рассыпались  в  пыль.  Промерзшая  земля
лопалась, будто по ней били исполинским молотом. Трещины ширились, участки
земли походили на тающие в половодье льдины.
     Молнии  распарывали  воздух  все  чаще.  Дважды  целые  столбы   огня
прожигали крылья. Змей кричал и корчился. Трое  вцеплялись,  как  клещи  в
лося. Он еще летел, трепыхая лохмотьями крыльев, когда третий удар  молнии
достал его в спину, едва не сорвав с Таргитая Меч.
     Крылья Змея повисли, он рухнул. Воздух засвистел, завыл торжествующе.
Олег выкрикивал заклятия,  наконец  Змей  очнулся,  может  быть,  даже  от
заклятий, заскользил по наклонной, почти у самом  земли  сумел  выпростать
крылья.
     От удара оземь их швырнуло во все стороны. Таргитай еще лежал, хватая
ртом воздух, когда в поле  зрения  возникла  фигура  оборотня.  Он  сильно
хромал, но секира была наготове.
     -- Цел?
     -- Жив, -- ответил Таргитай. -- Вроде бы...
     Змей уполз, волоча задние лапы. Крылья тащились, как  старые  грязные
паруса с обломками мачт. Олег уже поднимался по ту сторону, его швыряло из
стороны в сторону.
     От грохота трещала голова. Молнии  раскалывали  землю  у  самых  ног,
ослепляли, выжигали глаза. Багровые  языки  выстреливались  редко,  гасли,
затем заполыхали, как корона, уже не  втягиваясь,  напротив,  выползая  из
разломов.
     Донесся гулкий удар. Земля застонала,  дернулась.  Молнии  заблистали
яростнее, с неба посыпались камни.
     -- Один уже ударил по Яйцу! -- прокричал Олег в отчаянии.
     Мрак опустил руки. Таргитай умоляюще ухватил его за руку.
     -- Мрак! Ты ж сам учил -- до последнего! Люди всегда до последнего...
     Страшный грохот заглушил последние слова. С неба рухнули, едва их  не
задев, огромные блистающие скалы. Земля осела,  как  перегруженная  лодка.
Выплеснулась пышущая жаром ярко-красная лава -- кровь земли.
     -- Рушится небо! -- закричал Олег. -- Второй ударил!!!

     Мрак забросил секиру на плечо.
     -- Да, сегодня последний день... Но еще не вечер.
     Олег взглянул на небо -- черное, одни свирепые смерчи, камни, пыль  и
обломки деревьев в бешенном воздухе.
     -- Уверен? Я, к примеру, не отличу, когда солнце сядет.
     -- Узнаем, -- сказал  Таргитай  горько.  Подумав,  добавил:  --  Если
успеем.
     Внезапно Мрак насторожился, взял секиру в обе руки. Неврам почудилось
движение за стеной пыли и смерча. Мрак рявкнул оглушительно, в голосе было
недоверие:
     -- Эй, вы там! На кого идете?
     Таргитай в разрывы дыма увидел группу людей. Опрятно одетые мужчины в
простых холщовых рубахах, кое-кто в лаптях,  брели  по  равнине.  В  руках
держали рогатины, косы, молоты, лишь у вожака в руках был длинный меч.
     Вожак вздрогнул, глаза не волчьи, всмотрелся.
     -- А вы кто?.. Ладно, вижу. Живые, значит, наши. И  вас  этот  вьюнош
покличал?
     -- О ком это он? -- спросил Таргитай тихонько.
     -- Об Аварисе, -- шепнул Олег досадливо. -- Не мешай.
     Мужик сказал степенно:
     -- Мы -- мирные люди, но это  правый  бой.  Всяк  взял  оружие.  Где,
говоришь, их главные силы?
     Мрак с отвращением и одновременно сдержанным  одобрением  оглядел  их
рогатины.
     -- Да, ребята, вам только с  их  главными  силами  схлестнуться.  Что
гонять мелочь вроде всяких мертвяков, нежити, навий? Мужик уловил  иронию.
Густые брови сшиблись на переносице, голос построжал:
     -- Нас горсточка, но лишь потому, что мы самые скорые на подъем. А за
нами поднялась вся земля.
     Они пошли -- неторопливые, уверенные, кряжистые, с темными от  солнца
лицами. Шли на смертный бой, откуда не все вернутся, а то и никто, как  на
тяжелую, но необходимую работу, без которой жить не удастся.
     Таргитай пропустил их, заднего ухватил за плечо.
     -- У тебя чистая сорочка найдется?
     Тот с подозрением уставился на  молодого  рослого  парня  в  звериной
шкуре. За ним еще два лохматых и злых при оружии и тоже в волчьих  шкурах.
Таких несхожих на них, детей земли.
     -- Ну... надо поглядеть...
     Таргитай протянул золотую монету.
     -- На, в хозяйстве сгодится... быть может.
     Таргитай убрал в заплечный  мешок  волчью  шкуру,  натянул  на  плечи
рубашку из чего-то очень  непрочного.  Мрак  сердито  пыхтел,  косился  на
преобразившегося Таргитая.  Чистая  полотняная  сорочка,  ворот  и  рукава
расшиты красными петухами, цветами.  Где  надежность  и  суровая  простота
волчьей шкуры?
     -- Ты как девка вырядился!
     -- Чую, так надо, -- ответил Таргитай.
     -- Зачем?
     -- Я иду от этих людей. Это я дал стрелу Аварису!
     Лицо было бледным и решительным, глаза смотрели вперед. На  виднокрае
уже вздымалась темная туча. Земля снова начала  подрагивать,  словно  били
сотни тысяч копыт. Мрак смолчал, но в глазах было несогласие. Он  шел  сам
по себе, ибо беду всяк должен уметь встречать в одиночку.
     Туча приближалась, внизу  возникла  желтая  полоска  --  пыль  из-под
копыт. В темном небе полыхали молнии, гром трещал,  как  будто  все  время
разламывали сухие деревья.
     Мрак покачал головой.
     -- Немалое войско прет. Такого еще свет не видывал.
     -- А нас всего трое, -- напомнил Олег нервно.
     -- Сегодня -- последний день, -- обронил Таргитай. -- Сейчас решится:
быть белому свету или не быть.

     Впереди была ожесточенная схватка. Группка смельчаков, не больше двух
сотен, встала на пути огромного войска из подземного мира.  Передние  ряды
наткнулись на безумцев, засверкало оружие. Другие мертвецы начали обтекать
препятствие, как океанские волны одинокую скалу.
     Невры спешили наперерез. У Олега замерло сердце. У  сражающихся  были
красные как и у него волосы, только даже самые рослые помельче в кости, но
дерутся так, как он никогда не сумеет: яростно, быстро, умело.
     Никакие силы не заставили бы его сдержать неистовый, идущий из глубин
души крик:
     -- Лиска!
     Один  из  всадников  оглянулся.  Олег  разглядел  круглое   лицо   со
вздернутым носиком, широко расставленными глаза. В этот момент сразу  двое
ящерников кинулись на Лиску, это была в  самом  деле  она,  с  нацеленными
копьями.
     Олег замер в ужасе. Он был слишком далеко. Сзади звонко  щелкнуло.  У
одного мертвеца во лбу расцвело  белое  перо,  другого  стрела  ударила  в
грудь. Лиска вскинула свой узкий клинок, приветствуя  и  благодаря,  снова
ринулась в сечу.
     -- Лиска...
     -- Олег, -- голос Мрака был жестким,  --  сейчас  быть  миру  или  не
быть... А ты -- Лиска!
     -- Она пришла, -- сказал Таргитай потрясенно, -- Вспомни, как убегала
из нашего мира... А теперь... И весь ее народ здесь.  Это  же  надо...  Но
если даже они вышли, то почему мы сидим?
     -- Это мы-то сидим? -- спросил Мрак саркастически. -- К тому  же  это
их мир тоже.
     Олег не слышал. Глух и нем, заворожено шел, будто вели, как  быка  за
кольцо, к месту схватки. Мрак протянул руку, но Таргитай удержал.
     -- Пусть идет. Вспомни, что с ним было...
     Мрак раздосадовано махнул рукой.
     -- И все ради юбки? Тьфу... Тот недостоин  быть  мужчиной,  кто  даже
повернет голову в сторону женщины...
     Он умолк, насторожился. Со стороны дальних холмов прямо на них скакал
закованный в доспехи всадник на огромном черном коне. На шлеме, украшенном
золотом, трепетал красный клок ткани, в руке держал копье.
     Мрак ступил в сторону, шире расставил ноги. Лезвие секиры приглашающе
блеснуло. Всадник, не доскакав с десяток шагов, поднял коня на  дыбы,  тот
дико заржал и замолотил воздух копытами, огромными как  тарелки.  Таргитай
ждал с .мечом в руке.
     Всадник легко спрыгнул на  землю.  В  узкую  прорезь  шлема  смотрели
черные как уголь глаза. Рука в железной перчатке подняла  забрало,  открыв
немолодое лицо, очень красивое, мужественное, с квадратным подбородком.
     -- Это вы трое, --  сказал  он  сильным  звучным  голосом,  привыкшим
повелевать, -- вышли на бой с богами?
     -- А ты хотел бы остановить? -- ответил Мрак вопросом на вопрос.
     Воин развел руки, показывая, что ладони далеко от рукояти меча.
     -- Упаси боги! Наоборот, я бы хотел пойти с вами.
     Мрак с подозрением смотрел на разряженного воина.  Тот  был  в  очень
дорогих доспехах, за них можно купить целый табун  коней,  изящный  щит  с
золотыми листьями стоит нескольких деревень, а за шитый золотом плащ можно
купить целый флот. К тому же шлем украшен драгоценными камнями,  такие  же
бесценные камни блещут в рукояти меча.
     -- А ты сам чего-нибудь стоишь?
     Воин холодно усмехнулся.
     -- Испытай. Сильнее меня не было воина в краях, где я хаживал.
     -- Видать, твой край с двор бабки Боромирихи... А  мой  дед  учил  не
бояться врага, чьи доспехи сверкают.
     Улыбка воина стала мягче. В глазах мелькнуло уважение.
     -- Ты прав, лохматый. Но меч мне ковали лучшие кузнецы Востока.  Шлем
мой из лучшего булата, а доспехи хоть и легки, но их не прошибить  копьем.
И я, хоть кажусь тебе неженкой, все-таки  сильнейший  из  бойцов  тридцати
царств.
     Мрак набычился, плотнее обхватил рукоять секиры.
     -- Я ж говорю, у нас курятники больше ваших королевств.
     Воин проследил взглядом за ладонью оборотня.
     -- Я не ссориться пришел.  Я  хочу  пойти  с  вами.  Погибнуть,  если
придется. И если удастся, постараюсь погибнуть раньше вас.
     Мрак хмурился. Добрый Таргитай спросил мягко:
     -- Почему?
     -- Мне трудно это объяснить... Когда-то я тоже  собирался  пройти  по
свету, совершая подвиги для людей. Все для людей, ничего для себя...  Так,
во всяком случае, учили нас в детстве в Лесу...
     Мрак прервал недоверчиво:
     -- И ты из Леса? Что-то не встречал такого.
     Воин кивнул:
     -- Потому что ты черный как уголь, а  я  белый  как  снег?  Лес  есть
везде, не только в твоих краях. Так вот, я  так  и  собирался  делать,  но
сперва самую малость решил пожить для себя. Я был силен, красив,  отважен,
в поединках не знал равных. Женщины меня обожали, я греб под себя замужних
и незамужних...
     -- Ну-ну, -- подбодрил Мрак. -- У нас тоже есть один. Гребет все, что
движется. Что не движется -- тоже.
     -- Когда  мне  стало  тесно,  ушел  к  соседнему  царю.  Быстро  стал
начальником крупного войска, но война скоро кончилась. Я пошел по соседним
царствам,  одолел  дракона,  забрал  сокровища,  опять  гульба,   женщины,
слава... А когда деньги кончились, а с ними друзья и женщины,  снова  ушел
искать побед...
     -- Для людей?
     -- Ну, все еще для себя. Для общей пользы -- оставлял на  потом.  Для
племени успею, я ж не один, нужно успеть  для  себя,  пока  молод,  силен,
красив, пока нравишься. А для народа можно  позже,  когда  вместо  горячей
крови в жилах останется нечто похолоднее... Знаю, не один  попадал  в  эту
ловушку, но главный урок мудрости в том, что из чужой мудрости  уроков  не
извлекаем!
     -- Ну-ну, ты ближе к нам говори.
     -- С каждым годом мне все легче было уговорить себя,  что  еще  можно
для себя, а для человечества -- потом, пока однажды не сообразил, что  уже
не смогу для людей, даже если захочу. Мой огонь уже выгорел, а золы и  так
много в любом племени.
     Молчали, с удивлением и настороженностью рассматривали  холеное  лицо
воина. Сейчас оно было искажено страданием.
     -- И тут я услышал про  вас.  Восторженный  прекраснодушный  дурак  и
угрюмый увалень с деревенским волхвом. Такие даже в своих  деревнях  долго
не живут, как только сумели забраться так далеко?
     -- Ну-ну, -- сказал Мрак предостерегающе.
     -- Вас любая курица лапами загребет,  а  вы  собрались  спасать  мир,
боретесь со Злом!.. Я посмеялся, а потом стало горько. Вот такие  простаки
берутся спасать мир, а я, которому боги дали намного больше, прожил  жизнь
зря. И мне уже ничего не успеть! И тут подумал, что, ежели  просто  помочь
вам? Это проще, чем самому воевать со Злом. Захотел -- помог, захотел -- в
холодке полежал, пока вы горбитесь для человечества.  Я  в  подвижники  не
гожусь, знаю. Враг сумел источить меня изнутри, но еще не успел превратить
в своего слугу. Я пойду с вами! У меня острый меч,  и,  самое  главное,  я
умею им владеть.
     Мрак посверлил его тяжелым взглядом.
     -- Мы тоже умеем.
     Воин перевел взгляд на Таргитая.  В  глазах  мелькнула  и  спряталась
мольба. Тот смотрел внимательно.
     -- Мы берем тебя. Но не потому, что ты -- великий воин,  а  мы  дети,
что нуждаются в защите.
     -- Хорошо сказано, -- кивнул Мрак.
     Таргитай продолжил медленно:
     --   Возьмем...   ибо   ты,   возможно,   последний   раз   пытаешься
сопротивляться Врагу.  Вот-вот  погаснет  последняя  искорка  из  великого
пламени души. У Врага появится новый раб...
     -- Не раб...
     -- Боромир говорил, что раб своих  страстей  и  желаний  --  уже  раб
Врага. Того, настоящего. Кого он имел в виду, я не знаю.
     По лицам друзей видел, что они тоже не знают. Даже Олег,  хотя  волхв
больше всех слушал Боромира.
     Воин хлестнул коня.
     -- Даю свободу, Черный! Пусть твой новый хозяин любит тебя не меньше.
     -- Зачем отпускаешь?
     -- Пешком -- так всем четверым.
     Голос Мрака потеплел:
     -- Как звать-величать тебя, воин?
     Тот двинул плечами.
     -- Так и зови. Впервые буду драться не за славу, деньги  или  власть.
Пусть пойду  в  бой  и  умру,  если  надо,  как  родной  сын  этой  земли.
Безымянный.
     -- Как красиво, -- пробурчал Мрак, -- прямо  второй  Таргитай.  А  на
дуде ты не пробовал?
     Таргитай обеспокоено посматривал на стычку, где  среди  красноголовых
воинов Олег выделялся только ростом и шириной плечей, а по  волосам  сошел
бы за сородича Лиски. Похоже, его  уже  признали  за  вожака:  сражался  в
первом ряду, страшная булава на длинном древке разила  направо  и  налево,
Таргитай видел только блистающие полосы, словно  Олег  размахивал  широкой
лентой.
     Лиска дралась рядом, но  Таргитай  понимал,  что  это  Олег  держится
рядом, защищая и оберегая маленькую женщину.
     -- Олег! -- голос Таргитая был едва слышен среди дикого ржанья, лязга
железа, звона, брани и криков раненых. -- Бери девку, при назад!
     Волхв мотнул головой, мол, услышал, но даже  не  оглянулся.  На  него
перли с двух сторон, Жезл не знал передыху, разбрызгивая кровь и  то,  что
заменяло противникам мозги. Защищать  приходилось  еще  и  Лиску:  слишком
далеко вырывалась вперед.
     -- Лиска! -- заорал Таргитай, ликуя от своей же находчивости. --  При
взад, тут драк больше!
     Она оглянулась. Таргитай показал знаками, что будут драться  с  таким
огромным, что побольше сарая, а то и двух сараев. И зубы -- во!  Когти  --
во! Еще и крылья с шипами!
     С сомнением на личике  Лиска  попятилась,  начала  выходить  из  гущи
схватки. На нее оглядывались, она успокаивающе помахала своим.

     Когда сквозь вой бури и месиво из молний и не то снежной крупы, не то
вовсе  града  проломился  и  пал  на  землю  Змей,   Мрак   отпрыгнул   от
неожиданности.
     -- Олег, ты? Заикой с тобой станешь...
     -- Это Змей, а не Олег, -- пояснил добрый Таргитай.  --  Мы  полетим,
Олег? Как я люблю летать!
     Даже Мрак покосился  на  черные  тучи  с  тревогой.  Огненные  стрелы
пропарывали их с таким треском, что подгибались ноги, а лохмотья туч долго
сползались воедино. Из распоротых небесных мешков сыпались снежная  крупа,
град, падали даже мелкие камешки, а ветер вместе с песком  швырял  в  лицо
стебли трав и щепки.
     -- Что лень с  человеком  делает,  --  вздохнул,  полез  по  лапе  на
горбатую спину: кто залезает первым, захватывает место получше. А  получше
-- это видеть всех и первым вступить в бой. -- Сдует, как комаров.
     Изгои уже Привычно взобрались по чешуйкам, как  по  ступенькам,  Олег
усадил Лиску перед собой. Они не разговаривали, даже почему-то не смотрели
друг на друга. Широкая спина Мрака защищала спереди. Как от ветра,  так  и
от стрел.
     -- Поднимай, -- сказал оборотень. -- Ты знаешь, куда нам.

     С быстрокрылого Змея видели почти все гигантское  поле,  где  уже  то
здесь, то там завязывались сражения. Немыслимой армии Ящера  противостояли
отдельные отряды. Они сходились со всех сторон, их было совсем мало,  чаще
всего таяли, как сугробы белого снега под напором грязной воды, но все  же
войско  Ящера  останавливалось,  топталось  на  месте,   а   когда   снова
прорубывало себе путь, дорогу заступали новые защитники белого света.
     -- Весь мир стал полем битвы, -- сказал Таргитай потрясенно.
     -- Сложи песню, -- посоветовал Мрак.
     -- Я не пою о войне.
     Змей несся, как стрела. По мановению руки Олега  то  снижался,  чтобы
люди могли рассмотреть  битву,  то  взмывал  под  облака,  чтобы  охватили
взглядом все поле. Мрак и Таргитай привязались к гребню,  Мрак  приготовил
три колчана стрел, остро жалел, что нельзя на Змея загрузить гору  камней.
Олег изловил слишком молодого, не  линял  даже,  хребет  переломится,  как
прутик.
     Только в одном месте шло сражение, где можно  было  уловить  какой-то
порядок. Многотысячная конница неслась так, что земля гудела и стонала под
немыслимой тяжестью. В пыльном облаке блистали искры на обнаженном железе.
     Мрак проследил взглядом, волчьи зубы показались в недоброй усмешке.
     -- Степняки...
     -- Они дадут ящерникам! -- сказал Таргитай убежденно.
     -- Они идут с Ящером, -- бросил Олег горько.
     Сражение шло на равнине, в горах, даже  в  Песках  и  на  море.  Мрак
постоянно держал стрелу на тетиве. Когда пролетали достаточно  низко,  над
ухом Таргитая звонко щелкало, стрела исчезала в массе сражающихся.
     Олег посылал Змея по широкому кругу.

     Из глубокой трещины, что превратилась в ущелье по мере того, как Змей
подлетал  ближе,  валил  густой  ядовитый  дым.  По   стенам   поднимались
вооруженные воины.
     Мрак бессильно выругался. Невры  узнали  мертвых  воинов,  ныне  слуг
Ящера. Мертвые поднимались в тылу защитников земли сплошной серой  волной,
разливались по равнине, а  сзади  выплескивались  и  выплескивались  новые
волны. Отряды, собранные Аварисом, быстро  таяли,  как  льдины  в  горячей
воде.
     -- Чем помочь?  --  спросил  Таргитай  отчаянно.  --  Мертвых  вообще
больше, чем живых!
     -- Это еще не все, -- ответил Олег.
     -- Мы можем опуститься и погибнуть вместе с теми,  кого  позвали,  --
предложил Мрак угрюмо. -- Это достойно. Правда, битву это не переломит.
     -- Это еще не все, -- повторил Олег хмуро.
     Когда мертвые заполонили почти всю  долину,  среди  поднимающихся  из
подземного мира невры увидели огромных зверообразных людей. Они  выглядели
помесью медведей и кабанов, но в  руках  держали  огромные  дубины.  Таких
поднималось все больше и больше, последняя волна была из них целиком.
     -- Раньше люди были такими, -- сказал Олег странным голосом. --  Даже
боги побаивались их мощи... Перволюди.
     -- Кто с ними может сражаться?
     -- Не знаю... Таких героев не знаю.

     Когда горстку людей, явившихся по зову  Авариса  первыми,  прижали  к
стене Леса, там произошло волнение. Мертвые воины внезапно подались назад.
Передние ряды начали  падать  как  подкошенные,  а  из-за  деревьев  вышли
странные звероватые люди.
     Мрак подозрительно, хоть и с надеждой смотрел на подоспевшую  помощь.
Люди были в звериных шкурах, с каменными секирами, но кое у кого  блистали
мечи, трое умело орудовали булавами, палицами.
     -- Кто они? -- спросил Мрак. -- Где-то я таких видел...
     Олег послал Змея вниз. Ветер  засвистел  в  ушах,  голос  Олега  едва
перекрыл шум ветра:
     -- Сам говорил, худая харя зеркала не любит...
     Мрак прокричал:
     -- Неужто наши? Как же решились  выйти  из  Леса?  Там  же  вся  наша
деревня!
     Таргитай потыкал пальцем, считая, крикнул звонким радостным голосом:
     -- У нас столько народу никогда не было. Там невры  со  всех...  всех
лесных деревень!
     Змей распустил  крылья  и  понесся  над  землей  уже  невысоко.  Мрак
опустошил половину  колчана.  Ветер  утих,  голос  Олега  прозвучал  почти
буднично:
     -- И дрягва... Ежели я угадал.
     -- Дрягва? -- не поверил Мрак. Сказал с негодованием:  --  Ежели  эти
трусы и пойдут в бой, то лишь на стороне сильнейшего... А  такой  для  них
Ящер.
     -- Мрак, многие умирают не так, как живут.
     -- Ну-ну, -- проворчал Мрак с недоверием. Не  удержался:  --  Правда,
умереть достойно легче, чем достойно прожить.

     Один  гигант  в  звериной  шкуре  умело  занял  единственную  дорогу,
перегородив дорогу войску Ящера. Справа отвесная гора, слева бурная  река.
Сражался со звериным рыком, бил страшно огромной дубиной. Пралюди, которые
косили обычных воинов как траву,  под  ударами  гиганта  падали  мертвыми.
Когда сунулся один, весь закованный в железо, даже глаз не видать,  гигант
взревел оскорбленно, страшным ударом по голове вбил противника в землю  по
плечи.
     Мрак только вскрикнул в великом изумлении,  когда  гигант  еще  двумя
лютыми ударами вогнал другого врага в землю до  пояса,  а  третьим  ударом
вбил по самые уши.
     Сражался он со звериной грацией, двигался молниеносно. Казалось,  что
у него на затылке глаза: оборачивался как раз в тот миг, когда нужно  было
парировать удар, отпрыгнуть, ответить так, что противник отлетал в сторону
уже мертвый.
     Змей пролетел совсем низко, Мрак  успел  выпустить  три  стрелы.  Все
вонзились в шею прачеловека, что подкрадывался к гиганту сзади. Прачеловек
даже не почесался, а гигант повернулся,  размозжил  голову  неудачнику  и,
подняв глаза к небу, прокричал:
     -- Эй, там! Не лезьте, здесь и без сопливых скользко!
     -- Кто это? -- вскрикнул Таргитай. --  Мне  кажется...  Мрак  покачал
головой.
     -- Мне надо было раньше догадаться. Чертов Громобой...
     В его глазах был ревнивый блеск. Олег вспомнил, что в деревне  мужики
нередко спорили, кто сильнее: Громобой или же Мрак.

     Едва последние зверолюди пали под  его  ударами,  Громобой  не  успел
перевести дух, как  застонала  земля,  в  облаке  пыли  возникли  неспешно
бредущие на него каменные гиганты, порождение гор.
     -- Давно пора, --  прорычал  Громобой  с  удовлетворением,  --  а  то
засыпать уже начал...
     Страшным ударом разнес первого вдребезги. Глыбы  разлетелись,  калеча
соратников. Громобой гулко захохотал, показал левый кулак, вздымая кверху,
а правой постучал по бицепсу.
     На него ринулись с удвоенной яростью. Он крушил направо и налево,  но
теперь врагов было больше. Против него, чуя его силу, посылали сильнейших.
Уже не людей -- зверей и чудовищ.
     Взмокший, хватая пересохшим ртом воздух, рявкнул:
     -- Ничо... никого не зобидю! Подходи, всяк получит меж ушей!
     Его страшная дубина крушила броню, ломала кости. Кровь брызгала,  как
вода, крики и стоны раздавались со всех сторон. Он чувствовал себя бером в
стае мелких псов, только  бер  неповоротлив,  а  Громобой  чуял,  что  уже
разогрелся: поворачивается быстрее, бьет мощнее, видит  спереди  и  сзади,
даже словно бы смутно угадывает, что случится чуть погодя...

     Глава 3

     Дед Тарас, опираясь на палку, смотрел из-под руки на  поле  сражения.
Подслеповатые глаза с трудом  различали  мельтешащие  тени,  притупившийся
слух слабо ловил шум битвы. Звон оружия, крики умирающих, хриплые  приказы
-- скорее угадывал, чем различал.
     Потом шум приблизился.  Слышался  топот  ног,  лязг  железа,  тяжелые
удары. Отчаянно закричал тонкий голос. Дед Тарас решил, что на  подростка,
возможно,  впервые  взявшего  в  руки  оружие,  наступила  огромная   лапа
неведомого зверя.
     Рядом мелькали люди, орали, толкались. Пахло кровью,  горелым,  ветер
дул сухой и горячий. Простучали копыта, но как-то странно, будто конь  был
размером с холм. Земля гудела и качалась.
     Деда сбили с ног, чьи-то ноги  безжалостно  пробежали  по  старческой
спине. Палка выскользнула из слабых пальцев. Он беспомощно шарил по земле,
утоптанной так, что ногти скребли  как  по  камню.  Наткнулся  на  мокрое,
липкое. Кровь была и с другой стороны, а чуть погодя ткнулся головой в еще
теплый труп. В сторонке кто-то стонал, тихо и безнадежно.
     -- Что деется, -- прошептал  дед  Тарас  бессильно.  --  Старость  не
радость...
     Мимо пробежали люди, радостно горланящие.  Кто-то  перепрыгнул  через
ползающего старика. Другой на бегу наступил на  растопыренные  пальцы,  но
даже не задержался, чтобы смахнуть ему голову с плеч.
     -- ...а пришибить некому, -- добавил старик безнадежно.
     Чужие гнались за отступающими людьми. Топот ног оглушал, пыль покрыла
деда Тараса. Он закашлялся, но пальцы наконец наткнулись на что-то похожее
на палку. Это оказался обломок копья, дед Тарас кое-как поднялся.
     Мимо   все   еще   пробегали   странного   вида    люди:    огромные,
мертвенно-бледные,  в  лохмотьях.  Эти  не  кричали,   не   смеялись   над
отступающими, и деду Тарасу стало еще страшнее.
     Над головой грохотало, черные  как  уголь  тучи  неслись,  как  табун
взбесившихся коней. Деду Тарасу показалось, что если у него хватило бы сил
поднять копье, он бы зацепил тучу острием. В недрах тучи  смутно  блистали
скрытые молнии, но в них было столько ярости и мощи, что старик  сгорбился
еще больше. Мир рушился, небесный свод разламывают неведомые силы.
     -- Род! -- взмолился он едва слышно. -- Род...  родитель  наш...  Мы,
твои дети, не оправдали твоих надежд?
     Шум битвы  начал  отдаляться.  Сзади  нарастали  другие  крики,  лязг
оружия. Там дрались  тоже,  старик  различил  яростные  голоса  аримаспов,
хриплый клекот грифонов, а, перекрывая все, звучал страшный голос:
     Эти пятеро! Убить их! Все -- на них!
     Старик прислушался, с трудом различил человеческий крик.
     Если не почудилось, то там, окруженные врагами, все  еще  отбиваются,
стоя спина к спине, трое невров. Неизвестно сколько продержатся,  но  пока
еще живы, а дерутся, как завещано Поконом Рода, до последней капли крови.
     -- Род! -- выкрикнул он из последних сил. -- Я не знаю,  сколько  мне
осталось... Да, жить хорошо даже стариком. Но прошу --  возьми  оставшиеся
дни или годы в обмен на один единственный день... или час... моих  молодых
лет!
     Тучи неслись все такие же лютые, смертоносные, черные с  красным,  но
деду Тарасу показалось, что в самой глубине насмешливо прогрохотало.

     Когда против него пошли огненные гиганты, Громобой понял, что  пришел
смертный час. Он дрался уже в одиночку, справа и слева если и был кто,  то
давно полег или отступил. Да  скорее  всего  никого  и  не  было.  Он  жил
волком-одиночкой, так и умрет им. Но жил вроде достойно, не осрамиться  бы
в последние минуты. Стыдно будет не ему, ему что, мертвые сраму не имут, а
его семени, разбросанному по белу свету.  Да  и  вообще  всем,  кто  умеет
совеститься. Совестно бывает не только за себя...
     Они были сильны и свирепы, эти звери из огненного мира подземелья. Их
было больше, к тому же двигались так же быстро. А палицы в их  лапах  были
тяжелее, сыпали горящими искрами. Но  он  издавна  сражался  с  теми,  кто
сильнее,  сейчас  же  просто  смертельно  устал,  а  чутье  говорило,  что
наконец-то жизнь отпустит его...
     -- Приветствую. -- Он поднял левую руку, потому  что  в  правой  была
дубина, а пальцы едва держали и без того, впрочем, левая ближе  к  сердцу.
-- Давно не встречались.
     Передний из гигантов, массивный и красный как раскаленная  заготовка,
прорычал люто:
     -- Тебя не знаем... Но сейчас узнаешь нас.
     Громобой удивился:
     -- Да?.. А я бы сказал, что бивал вас и  раньше.  В  хвост  и  гриву.
Обознался неужто?
     Гигант взревел, поднимая дубину.
     -- То были наши деды и отцы1 Но ты сейчас узнаешь внуков!!!
     Громобой оскалил зубы. Мельчает народ, мельчает. Деды горами  трясли,
как вениками, а внуки  будут  всемером  одну  соломину  поднимать  --  так
предрекают волхвы. Эти, что идут скопом, как  стадо  баранов,  --  правда,
больших баранов, -- не увидят его смерти.
     Он поплевал на ладони.
     -- Начнем?

     Мрак выискивал холмик: забраться бы повыше, оглядеться. Где же  Ящер?
Или надо искать во главе войска, как ходят военные вожди в Гиперборее, или
пойдет в самой середке, как воюют киммерийские каганы?
     На них молча  и  страшно  напал  отряд  мертвецов.  Даже  бесстрашный
Таргитай побелел и сделал движение ухватиться за  живот.  Они  еще  носили
следы жестоких боев, страшные раны рассекали лица, доспехи погнуты, а  еще
не остывшая кровь позволяла им двигаться  так  же  быстро,  как  и  невры.
Похоже, на этот раз столкнулись с действительно опасными противниками.

     В разгар боя двое из мертвецов, самые могучие с  виду,  закованные  в
железо, внезапно повернулись, одновременно выставили щиты.  Три  стрелы  с
сухим треском разбились с такой силой, что щепка оцарапала Олегу щеку.
     Он отпрыгнул от неожиданности. Мертвецы явно защищали спину ничего не
подозревающего Мрака. Он рубился, огромный  и  страшный,  как  разъяренный
медведь, выдерживал натиск  сразу  пятерых,  а  эти  двое,  сомкнув  щиты,
остановили натиск сзади. Кривые мечи в их руках замелькали часто и умело.
     -- Ну, Мрак, -- пробормотал Олег, судорожно смахивая пот, -- ну, змей
хитрый! Ну почему, почему мир так несправедлив ?!
     Когда Мрак опустил секиру в  разгар  битвы  и  отсапывался,  раздувая
ноздри, как Змей на взлете, кровники сомкнули  щиты  снова  и  выдерживали
натиск до тех пор, пока лохматый варвар не взревел яростно и хрипло, а его
секира в поднятой руке снова не заблестела надменно и вызывающе.
     Олег посматривал завистливо.
     -- Что толку от моей мудрости? Ежели дикости живется проще...  --  Он
оглянулся на Таргитая, тот молча и люто сражался сверкающим мечом. --  Как
и дурости... И мне, что ли, жрать печенку?
     Таргитаю, как и Мраку, подумал он сквозь бой и  грохот,  тоже  легче.
Чем ему, волхву. Когда молчит, вообще герой  из  сказки.  Золотые  волосы,
синие глаза, которые в гневе становятся холодными и серыми, как  штормовые
волны северного моря, огненный меч в мускулистой руке,  добрая  улыбка  на
мужественном лице.
     -- Печенку? -- переспросил Таргитай радостно.  Глаза  заблестели.  --
Давай1 А то у меня только ломоть хлеба, да и то засох...
     Он сунул меч  в  ножны,  потащил  из-за  спины  мешок.  Олег  плюнул:
сказочному герою нельзя открывать рот, сразу видно, из какой сказки.
     -- Тарх! Ты готов есть и сейчас?
     -- Я всегда готов, -- удивился Таргитай. -- Я ж не  волхв,  мне  надо
есть часто... Я слабый! А где твоя печенка?
     Олег простонал, отступил, сбил наземь какого-то полузверя с  дубинами
в обеих руках. В зеленых глазах блеснуло бешенство.
     -- Тарх, молчи! Молчи, а? Молчание -- золото!
     -- Да я чо, -- пробормотал Таргитай. -- У меня и так от молчания зубы
смерзлись.
     Он нехотя потащил из ножен Меч. Олег видел, как от небольшого  отряда
полян отделилась женщина в мужской одежде, пробралась между сражающимися к
Таргитаю. Тот отступил, пошушукались, она вытащила из мешка что-то  белое,
пышное, завернутое в широкие листья. Таргитай с готовностью  забросил  Меч
за спину, одной рукой обнял женщину, будто раненый опирался о  ее  хрупкие
плечи, а другой рукой уже совал пирог, или что там было, в огромный рот.
     Олег простонал сквозь зубы.  Показалось,  что  чавканье  и  плямканье
доносится на этот конец поля. Таргитай жрал, женщина вытаскивала из  мешка
еще и еще, Олег даже уловил запах жареной птицы,  аромат  лесных  ягод,  в
которых вымачивалась птица.
     -- Черт бы побрал! -- сказал он яростно, -- Черт бы...
     А позже видел как из разных  отрядов,  если  только  там  оказывались
женщины, несли Таргитаю баклажки с квасом, брагой, хмельным медом. Желудок
Олега сперва взвыл, потом начал грызть ребра.
     В руки пришла слабость.  Он  попятился,  чувствуя  себя  никчемным  и
несчастным. Мрак завел себе друзей даже в подземном мире. Таргитая  кормят
и холят все девки. Мрак даже рассказывал, что однажды на берег моря  вышла
русалка с  ребеночком  на  руках  и  спрашивала  испуганных  рыбаков,  как
отыскать золотоволосого воина с синими как небо глазами. Правда, потом уже
три русалки, а с каждым разом по одной прибавлялось, но как ни нелепо,  но
Олег уже начал рыться в памяти, вспоминая их бегство с  острова  Буяна  на
морской черепахе... Вроде бы Таргитай не отлучался. С другой стороны,  это
ему полгода уговаривать, а у Тарха все иначе...
     Хорошо, что Мрак не знает его мыслей, сказал  бы  что-нибудь  ехидное
вроде: "Во многих знаниях  --  много  горя,  диким  да  дурным  сами  боги
помогают".

     Олег пожелтел, иссох, но упорно  воздвигал  магические  щиты.  Ветер,
ударяясь о его заслоны, терял ударную мощь, вместо камней с  неба  сыпался
мелкий песок, острый и колючий, а с мертвецов и  зверолюдей  срывал  броню
неуязвимости.
     Встретили еще отряд зверолюдей, проломились как  сквозь  осоку.  Мрак
поскальзывался в крови и теплых внутренностях, громко  жалел,  что  топчут
еще не Ящера.
     Олег вскрикнул:
     -- Не идет! Моя магия, похоже, иссякла!
     -- С чего бы? -- удивился Мрак.
     -- Вот та туча, полная камней, все равно идет прямо на нас!
     Таргитай завертел головой, искал, куда скакнуть от  тучи  с  камнями.
Мрак прорычал:
     -- Какая туча? Какие камни? Как  вы  с  такими  глазами  еще  лбы  не
поразбивали...
     -- А что это?
     -- Старый знакомый. Не встречали?
     Земная кора проламывалась под Пурушей, как лед. Он тяжело  погружался
до колен в бездны,  невры  со  страхом  представляли,  как  топчет  медное
царство, как в ужасе мечутся тамошние люди, если Ящер вывел  не  всех,  не
понимают, почему рушится каменный свод...
     Однажды проломилось глубже, Пуруша оказался среди земных разломов  по
грудь, так и шел, медленно и натужно,  расталкивая  пласты  земли.  Вокруг
поднимался дым, воздух был жаркий, трещал, как раздираемое полотно. Вокруг
Пуруши часто плясали языки подземного огня.
     -- Это он уже по серебряному, -- прошептал Олег потрясенно. -- Еще бы
на поверх... К Ящеру!
     Пуруша, словно услышал, тяжело уперся огромными ладонями в качающиеся
плиты. Языки огня взметнулись выше, плиты медленно  стали  опускаться,  но
Пуруша вытащил ноги из среднего подземного мира, попробовал  вскарабкаться
еще, но земля проламывалась, и  он  пошел  так,  продавливая  целые  горы,
раздвигая края ущелья.  Глаза  Первочеловека  отыскали  на  вершине  холма
пятерых крохотных людей. Странный рот, похожий на  ущелье,  раздвинулся  в
жутком оскале еще шире. Глаза вспыхнули  жутким  огнем,  словно  подземное
пламя вырвалось на волю.
     -- Ну, эту гору не своротить даже богам, -- крикнул Мрак.  Он  поднял
секиру, пошатнулся, но  лишь  расставил  пошире  ноги.  Земля  тряслась  и
стонала, треск заглушал слова.
     -- По крайней мере, -- выговорил Олег с трудом, -- мы остались... Все
бежали...
     -- Отступили, -- поправил Таргитай. Он опирался на Меч, ноги  дрожали
от слабости, а дыхание все еще грозило разорвать грудь.
     -- Но мы не отступили.
     -- Нам вообще цена выше.

     На грохочущем коне подскакал огромный всадник. Лик его  был  страшен,
но круглые как у совы  хищные  глаза  смеялись.  В  могучей  руке  вздымал
длинный залитый по рукоять кровью меч, за  спиной  виднелся  круглый  щит.
Золотые волосы трепало ветром. Глаза  были  темно-синие,  как  небо  перед
закатом.
     -- Если с нами Правда, -- гаркнул он сильным мужественным голосом, --
так кто же против нас?
     Конь мчался все  быстрее,  под  копытами  проскакивали  искры,  потом
слились в полыхающее пламя. Земля горела, он скакал по колено  в  пламени,
за ним оставался огненный след.
     Таргитай вскрикнул:
     -- Олег, кто это?
     -- Спроси что-нибудь полегче.
     -- А еще волхв...
     Конь на полном скаку перепрыгивал трещины, расщелины, ущелья. Под ним
подрагивали, даже  пробовали  погружаться  в  горящую  лаву  плиты  земли,
похожие на грязные льдины, но конь и всадник неслись  столь  стремительно,
что едва касались их копытами.
     Всадник  заставил  коня  сделать  небольшой   круг   вокруг   Пуруши,
остановился в сотне шагов. В руке всадника грозно блистал длинный меч.
     -- Эй! -- донесся до невров  могучий  клич.  --  Порушить  легко,  но
пробовал ли ты строить?
     Пуруша шагнул еще дважды, сократив расстояние до всадника наполовину.
Глаза вспыхнули, как озера  горящей  темной  крови  земли.  Руки  медленно
потянулись к отважному всаднику.
     Сердца  невров  сжались:  всадник  был  слишком  мал  в  сравнении  с
Первочеловеком. Таргитай не выдержал:
     -- Отступи!
     Всадник захохотал страшно. Меч блеснул,  Пуруша  вскрикнул  так,  что
земля закачалась, а невры попадали и закрыли руками уши. Великан  ревел  и
тряс окровавленной ладонью.  Ну  землю  перед  всадником  рухнуло  залитое
кровью бревно, Мрак потрясенно рассматривал отрубленный палец.
     -- Уходи! -- закричал Таргитай снова. -- Уходи!
     Пуруша замахнулся, с ревом ударил ладонью по  земле.  Всадник,  умело
орудуя поводьями, заставил коня попятиться. Раздался страшный грохот,  под
ногами закачалась земная твердь. Неврам показалось, что они снова на плоту
среди моря.
     -- Что он делает? -- вскрикнул Олег.
     Всадник словно ждал или в самом деле ждал. Конь с  места  скакнул  на
тыльную сторону ладони, понесся по руке  вверх.  Пуруша  взревел,  оторвал
ладонь от земли. Она  пошла  вверх,  но  всадник  только  ускорил  бешеную
скачку. Уже не вверх -- с каждым мгновением скакать было легче. Еще миг, и
он несся стремительно уже по горизонтали.
     Невры, затаив дыхание, следили, как отважный безумец на полном  скаку
повернул коня, едва не сорвавшись на изгибе локтя, понесся по предплечью.
     -- Ой! -- с болью вскрикнул Таргитай.
     -- На что он надеется?
     Окровавленная  ладонь  Пуруши  приблизилась  к  скачущему   всаднику,
нависла... Всадник  пригнулся,  избегая  гибели.  Так  показалось  неврам,
однако огромная как гора ладонь догнала, ухватила, сжала в  кулаке.  Между
стиснутыми пальцами брызнула кровь. Невры  слышали,  как  хрустели  кости.
Таргитай поспешно отвернулся, Мрак покачал головой и отвел взгляд.
     -- Слава тебе, отважный, -- сказал Таргитай горько. -- Кто бы  ты  ни
был.
     -- Он погиб на  полном  скаку,  --  сказал  Мрак.  --  Как  хотел  бы
погибнуть и я.
     -- Он не только отважный, -- сказал Олег.
     Что-то в его голосе заставило снова взглянуть  на  великана.  По  его
плечу бежал с оголенным мечом тот же смельчак! Таргитай хлопал глазами, не
сразу сообразил, что всадник не просто пригнулся, а вовремя соскользнул  с
коня.
     Пуруша отшвырнул остатки бедного животного. Обе ладони пошли вдогонку
за бегущим человеком.
     Отважный  герой,  видя  нависающие  над  ним   огромные   как   скалы
смертоносные ладони, прыгнул и  взмахнул  мечом.  Невров  потряс  страшный
рык-рев, вскрикнула сама земля,  воздух  задрожал.  Затем  рев  перешел  в
странные звуки, словно горный хребет поперхнулся горной рекой.
     Ладони с размаху сомкнулись -- до земли донесся хруст костей.  Пальцы
разжались, обезображенное  тело  медленно,  как  осенний  лист  с  дерева,
полетело вниз. Пуруша  обеими  руками  схватился  за  горло,  откуда  била
огненно-красная струя толщиной со ствол  столетнего  дуба.  Пуруша  кричал
страшно. Его раскачивало, кровь хлестала водопадом, красные  ручьи  бежали
по плечам, груди.
     Незнакомый герой ударился  оземь  у  подножья.  Оборотень  бежал,  не
обращая внимания на предостерегающий крик Олега. Огромный великан нависал,
раскачивался в смертельной муке. Кровь била из горла  толстой  струей.  Он
слабел на глазах, плечи опустились, все четыре руки хватались за горло.
     -- Не успеешь! -- донесся отчаянный крик сзади. -- Он уже падает!!!
     -- Черт с ним! -- гаркнул Мрак. -- Я должен закрыть  глаза  человеку,
спасшему нас... И не только нас.
     Он добежал  до  распростертого  тела.  Земля  подпрыгнула,  застонала
тяжко. Из трещин взметнулись языки огня. Воздух наполнился сизым дымом.
     Пуруша, к счастью, завалился навзничь. От удара о  землю  разбежались
глубокие трещины. Темные потоки крови тяжело  хлынули  через  край.  Снизу
взметнулись чадные языки огня. Запахло горящей кровью.
     Сквозь дым и гарь они видели, как тело дернулось конвульсивно,  огонь
в подземельях начал стихать. Взамен повалил удушливый дым, глубоко  что-то
заворчало, словно сама земля приняла кровавую жертву.
     Когда Таргитай и Олег добежали до Мрака, оборотень стоял  на  коленях
перед мертвым. Герой, сразивший самого  Пурушу,  все  еще  сжимал  обломок
меча. Лицо оборотня было черным от страдания.
     -- Кто это? -- выкрикнул Таргитай на бегу.
     Мрак не ответил. На пурпурном плаще, на котором не так  видна  кровь,
лежал дед Тарас. Мутные старческие глаза смотрели немигающе. Изо  рта  все
еще стекала струйка крови. Грудь и ноги были сплющены в кулаке чудовищного
Первочеловека.
     -- Не понимаю, -- прошептал Олег.
     Мрак молча  закрыл  старику  глаза.  Всегда  каменное  лицо  оборотня
подрагивало, морщилось. Он поспешно встал с колен, отвернулся.
     -- Такое понимают не умом, Олег.
     Воин бросался в самую гущу боя. Он орал, смеялся, вызывал на поединки
сильнейших, быстро и умело расправлялся, вызывал новых, а  если  никто  не
решался, видя яростное лицо и окровавленный  меч,  сам  лез  в  гущу  боя,
крушил и сек, врубался в глубины вражеских рядов, не заботясь о  том,  что
творится за спиной.
     Олег первым заподозрил неладное.
     -- Эй! Ты, никак, сам смерть ищешь?
     Воин врубался, повергал, крушил, сносил  головы,  не  слышал  или  не
хотел слышать, тогда Мрак, оскорбившись за волхва, заорал:
     -- Ты чо на рожон прешь? Прибьют, как хоря в курятнике
     -- Не прибьют! -- донесся прерывающийся крик.
     Мрак, орудуя секирой, как Таргитай  ложкой,  пробился  ближе,  вместе
сразили троих, остальные поспешно отступили. В узкую щель между  железными
шапками и верхним краем щитов на страшных воинов смотрели испуганные глаза
степняков. Воин и Мрак остались, как два медведя в середке круга.
     -- Ты мне голову не морочь, -- сказал Мрак подозрительно.  --  Что  с
тобой? Мне можешь признаться.  Я  вот-вот  должен  сгинуть,  так  на  роду
написано. Уже никому не успею...
     Воин сделал движение броситься  вперед  --  там  поспешно  отступили.
Кто-то запнулся, упал, нелепо  задрав  лапти  кверху.  Воин  разочарованно
сплюнул.
     -- Вот так они все... Вырождается доблесть!
     -- Ты в самом деле такой дурень? -- спросил Мрак.
     Воин отвел взгляд.
     -- Ну, многие же так... Да ладно, не такой я пень. Это у  тебя  жизнь
может пойти иначе после этой битвы. У меня -- нет.
     -- Почему?
     -- Слабый я, понял? -- огрызнулся Воин. Он свирепо  оскалил  зубы,  и
стена щитов вокруг них сразу подалась назад. -- Отравленный... Мне уже  не
уйти от баб, вина, мягких постелей. При случае и зарезать могу. И ножом  в
спину... если кошелек покажется тяжелым. Так что самое время хотя бы кровь
пролить...
     -- А в чем ты по колено бродишь?
     -- Свою, варвар! Себя не только тешить надо, но и уважать. А с этим у
меня слабо.
     Враги наконец решились осторожными шажками подступить ближе.  Воин  с
радостным ревом кинулся  на  стену  щитов.  Мрак  сердито  поднял  секиру:
впервые обошли в таком нужном деле, бросился следом. Удары сыпались с трех
сторон, едва успевал подставлять рукоять и  рубить  в  ответ,  к  тому  же
приходилось защищать спину Воина. Тот пер, как лось в весенний гон, орал и
махал мечом так, что  Мрак  видел  только  блистающие  стены,  словно  тот
сражался десятком мечей.
     Да к тому же удары Воина были  сокрушающими.  Мрак  завидовал  молча,
зубы сцепил, ибо двое супротив целого войска -- это уж если  не  Таргитай,
то хотя бы Странник должен сочинить песню о доблести и славе!

     Таргитая, Олега и Лиску окружили так, что в тесноте все труднее  было
размахивать Мечом и боевой дубиной волхва.  Лиска  все  пыталась  пролезть
вперед, но  ее  отпихивали  назад.  Таргитай  вертелся,  как  кот,  рубил,
уклонялся, парировал, снова рубил, а за спиной  слышал  надсадное  тяжелое
дыхание.
     -- Отходим? -- прохрипел Таргитай.
     -- Куда?
     -- К Мраку бы...
     В стороне слышен был грозный рев, крики и лязг железа о железо.  Мрак
рубился уже со зверолюдьми. Воин оторвался от него, дрались каждый сам  по
себе. На миг глаза Таргитая и Воина встретились, Таргитаю показалось,  что
Воин оскалил зубы в подбадривающей усмешке. Он  начал  сдвигаться  к  ним,
прорубаться сквозь ряды, но перед  ним  было  столько  щитов  и  вскинутых
мечей, что вряд ли, вряд ли...
     -- Ты куда? -- донесся крик Мрака. -- Ящер в другой стороне!
     -- Ребята больше не продержатся! --  гаркнул  Воин.  --  Им  бы  чуть
перевести дух...
     Мрак оглянулся, взревел яростнее. Его  секира  с  новой  силой  пошла
крушить черепа, разбивать щиты, доспехи. Воин шел впереди, его  глаза  уже
не отрывались от изнемогающих изгоев.
     Он первый и единственный заметил, как один из зверолюдей, похожий  на
медведя в панцире, стоя в задних  рядах,  широко  размахнулся  копьем.  Он
высился над ними на голову, копье со  свистом  метнулось  поверху,  срывая
перья на шлемах.
     -- Берегись! -- заорал Воин, но увидел, что ни Таргитай, ни  Олег  не
успевают повернуться. Копье неслось, нацеленное широким  острием  прямо  в
незащищенную спину Таргитая.  Певец  пятился,  отбиваясь  сразу  от  троих
зверолюдей.
     Воин прыгнул вперед -- никогда раньше не двигался с такой  скоростью.
Копье ударило в бок, скрежет металла заставил обернуться Таргитая и Олега.
Глаза певца расширились. Он протянул руку, но Воин покачал головой.
     -- Дерись... Я постою здесь.
     Копье пробило  панцирь  навылет.  Острый  конец  высунулся  с  другой
стороны. Воин, превозмогая боль,  сильным  ударом  срубил  древко,  второй
ударом поверг на землю ближайшего зверочеловека.
     Мрак опрокинул заслон из щитов и людей.
     -- Эй, ты... чего?
     -- Эт я шутю так, -- проговорил  Воин  с  трудом.  Кровь  стекала  по
доспехам тонкой струйкой, но Мрак понимал, что  внутри  железного  панциря
уже плещется озеро. В глазах Воина угасал огонек, он  старался  как  можно
дольше продержаться на ногах. -- Дай  цыплятам  передохнуть...  Это  будут
орлы...
     Он рухнул  на  колени.  Кровь  потекла  изо  рта.  Мужественное  лицо
кривилось в иронической улыбке.
     -- Чему радуешься, дурак? -- спросил Мрак зло.
     -- Повезло... За правое дело... Так быстро. Я ж все равно бы долго не
продержался...
     Мрак угрюмо кивнул,  понял.  Таргитай  зло  закричал  со  слезами  на
глазах:
     -- Зачем?.. Зачем ты меня заслонил?
     Воин слабо качнул головой.
     -- Думаешь... даром?
     -- А что, что тебе от меня нужно?
     -- Пройди... дальше...
     Подбежала Лиска, села на землю, голову Воина положила на  колени.  Из
сумки достала золотой кубок, а хмурый  Мрак  налил  из  баклажки  медовухи
вирия. Лиска вложила кубок в слабеющие пальцы Воина.
     -- Выпей! Это вино героев.
     Слабеющая струйка крови текла изо рта Воина. Он бледно улыбнулся.
     -- Я всегда мечтал умереть вот так... С кубком  хорошего  вина...  на
коленях красивой девушки...
     Губы перестали двигаться, а глаза недвижимо смотрели в грозное  небо.
Лицо без кровинки, но спокойное и мужественно-красивое. Таргитай  заплакал
навзрыд, не стыдясь слез. Олег отвел глаза. Певец страшится, и не зря, что
не сумеет вернуть долг. Как Воину, так и тем другим, кто жертвовал  собой,
чтобы они могли пойти дальше.

     Их прижали к стене, враги пока что разбивались, как волны о берег. Но
волны рушат и самые крепкие скалы, дай срок, а  тут  уже  руки  немеют,  а
ватные ноги оскользаются в лужах крови. Враги же, озверев,  взбираются  на
еще теплые трупы и даже на раненых, стараются ударить сверху.
     Мрак скалил зубы, уже не ругался, дыхания не было,  удары  стали  все
реже.
     -- Укажите, кто сказал, что мне  нравится  драться?  Я  плюну  ему  в
глаза!
     --  Мрак,  --  сказал  Таргитай,  который  дрался  бок  о  бок,  даже
выдвигался вперед. -- Надо, Мрак!
     Золотые волосы слиплись от пота. Левое  ухо  было  в  крови,  красная
струйка текла по шее. Олег отбивался скупо, в глазах был страх, но  только
он из троих оставался без царапинки, кровь на нем была чужая.  Даже  Лиске
досталось, хотя и краешком.
     -- Ну, ежели даже Тарх говорит, что надо...
     От ручья раздались крики. Воины Ящера повернули головы. Из воды, весь
в каскаде брызг, выбежал в сверкающих доспехах высокий воин. Из-под  шлема
глядело юное безусое лицо. Золотые волосы слиплись, синие глаза  блестели,
как лед под солнцем.
     -- За жизнь! -- крикнул он страшным голосом.
     Невры невольно отступили, когда он  прыгнул  в  самую  гущу  схватки.
Огромный меч заблистал, как молния, в лязге  и  звоне  враги  падали,  как
трава под косой, как кустарник под натиском тура.
     Мрак тяжело, дышал, глаза выпучил, секира бессильно уткнулась острием
в землю. Таргитай и  Олег  прислонились  к  камню,  дышали  натужно.  Ноги
дрожали, а голос прерывался:
     -- Кто ты, юный богатырь?
     Юноша разил и крушил, а когда  перед  ним  не  осталось  противников,
догнал  убегающих,  одним  ударом  поверг  из  землю.  Таргитай  вскрикнул
предостерегающе: сзади приподнялся раненый, готовился метнуть копье. Юноша
мгновенно закрылся щитом, в  два  прыжка  оказался  рядом.  Острый  клинок
оборвал жизнь степняка.
     -- Как тебя зовут?
     Юноша с любовью и преданностью смотрел на Таргитая.
     Улыбка у него была чистая, открытая.
     -- У меня еще нет имени.
     -- Нет? -- у Таргитая глупо отвисла челюсть.
     -- Все еще нет, -- ответил богатырь.
     Мрак качал головой. У одного героя имя  есть,  но  не  назвал,  погиб
безымянным, а у этого нет вовсе... Что за шутки выкидывает мир напоследок?
     Юноша попятился. На юном румяном лице было  острое  сожаление.  Синие
глаза часто заморгали, словно удерживался от слез. Отступил  еще  раз,  не
отрывая любящих преданных глаз от Таргитая. Ноги оказались  в  воде.  Мрак
крякнул, а Олег задержал дыхание. Юноша начал быстро меняться!
     Доспехи превратились в белую полотняную  одежду,  юноша  стал  меньше
ростом, еще меньше, из подростка превратился в ребенка, тот уменьшался,  и
вот уже крохотный, голенький, со счастливым смехом окунулся с  головой.  В
струях воды мелькнули белые женские руки, закрутился  водоворот,  поднимая
золотые песчинки, и все исчезло.
     Таргитай с мукой смотрел вслед исчезнувшему ребенку. Мрак откашлялся,
сказал в пространство хриплым голосом:
     -- Кто-нибудь хоть что-то понимает?
     Олег сказал тихо:
     -- Ты разве не заметил его глаза? И золотые волосы?
     -- Вылитый Таргитай, -- согласился Мрак. -- Ну и чтоб
     -- Только нос и скулы от Зарины.
     Мрак опешил.
     -- Ты что? Она ж утопла!
     -- Кто знает, во что превратилась  там,  в  глубине...  Если  ребенок
вылупился в реке, а то и в море могло отнести, как выметавшую икру рыбу.
     -- Ну и что?
     -- А речка вовсе в Данапр впадает. А там у Тарха, если помнишь,  тоже
знакомая есть.
     Мрак покачал головой.
     -- Не сходится. Зарина утопла четыре месяца тому.
     -- Ну... не знаю, -- сказал Олег уже сердясь. -- Зарина могла умолить
богов... или кого-нибудь, кто может... Словом,  раз  грядущее  зависит  от
сегодняшнего боя, чтобы ее будущий сын хоть чем-то... Ладно, тебе  не  над
чем голову больше ломать? Вон новые скачут!
     Подхватив все еще оглушенного Таргитая, поспешно отступили за  скалу,
пригнулись. Конница пронеслась мимо, не обратив внимания на  распластанные
в крови трупы.

     Глава 4

     Обливаясь кровью, Громобой увидел сквозь красную завесу в глазах, как
последний из огненных гигантов рухнул на землю.
     Правая рука висела, перебитые кости в плече торчали наружу. А в левой
не было сил смахнуть кровь, заливавшую глаза.
     Он с трудом поднял чужое копье, чувствуя,  как  с  каждым  мгновением
жизнь покидает изрубленное тело.  Навалился,  всадил  копье  тупым  концом
глубоко в истоптанную землю. В глазах  потемнело,  чувствовал  смертельный
холод. Почти ничего не видя, на ощупь повернулся, уперся спиной  в  острый
наконечник. В черноте над ним двигались исполинские фигуры. Он  ощутил  на
лице ветер от невидимых крыльев. Чем-то странно знакомый голос медленно  и
торжественно назвал его имя.
     -- Иду, -- сказал он замерзающими губами. -- Наконец-то...

     Когда оставшиеся враги побежали, Мрак  оглянулся.  Глаза  полезли  на
лоб.
     -- Громобой... Он все еще сражается!
     -- Как ему... удается? -- пропыхтел Таргитай.  --  Он..  нечеловек...
что ли?
     -- Видать... в самом деле... в старину покрепче...
     Мрак смотрел завистливо.
     Вдали в узкой долине на прежнем месте, загораживая врагу единственную
дорогу, стоял грозный Громобой. Одни пытались прорваться через Лес,  минуя
несокрушимого лесного богатыря, но оттуда из-за деревьев дрягва  била  их,
как уток, стрелами, другие прыгали в реку, пробовали справиться  с  бурным
течением. Почти никто не выбрался на берег, а редких  одиночек  сбрасывали
обратно копьями набежавшие поляне.
     -- Ну, мордоворот, -- сказал Мрак с великим почтением. -- Я бы так ни
за что...
     -- Пойдем, -- поторопил Таргитай. --  Сколько  он  один  еще  выстои?
Теперь уже можно отступить. Он уже спас те села полян... Они даже  скот  и
тряпье вывезли, пока он дрался.
     А Олег сказал потрясенно:
     -- Не понимаю... Как он на  ногах  держится?..  Как  он  до  сих  пор
держится?..
     Когда подошли  ближе,  Таргитай  жалобно  закричал,  бросился  бегом.
Громобой стоял с огромной дубиной в  руке,  глаза  грозно  смотрели  перед
собой. Он был страшен, весь в застывшей крови.  Над  ним  жужжали  зеленые
мухи, ползали по неподвижному лицу.
     Мрак обошел вокруг, сказал потрясенно:
     -- Что он сделал... Что сделал!
     Тело Громобоя упиралось спиной в  копье,  вбитое  рукоятью  в  землю.
Наконечник из кремня погрузился на ладонь в  спину,  крови  стекло  совсем
мало, раньше вытекла из других  ран.  Он  и  стоял  так,  грозный,  лютый,
отпугивающий врагов одним своим видом.
     Таргитай прошептал, глотая слезы:
     -- Он и мертвый нас защищал...

     Громобоя похоронили здесь же в каменной щели.  Мрак,  напрягая  жилы,
взгромоздил поверх могилы каменную плиту. Не только зверь,  даже  богатыри
не побеспокоят лесного охотника. Счастливой тебе  охоты,  куда  бы  ты  ни
попал...
     Постепенно, осмелев, на дорогу  выехали  степняки.  Мрак  с  яростным
ревом разметал передних, а когда подъехали еще,  в  гущу  схватки  прыгнул
Таргитай. Яростный Меч звенел и сыпал искрами.  Но  страшнее  живого  Меча
бога войны был сам Таргитай!
     Олег и Лиска вступили в схватку последними. Он дрался расчетливо,  он
же первым заметил, как в битву  ворвался  с  длинным  узким  мечом  темный
человек в  черном  плаще.  Черные  как  смоль  волосы  развевались,  глаза
сверкали грозными молниями. Он быстро и умело рубил, вышибал оружие, скупо
и экономно наносил удары. Он не выделялся ни силой, ни ростом, но сражался
умело, а каждое движение противника словно видел наперед.
     -- Кто это? -- вскрикнул Таргитай. Смуглое лицо незнакомца показалась
знакомым, да и черный плащ, похожий на  крылья,  что-то  напоминал.  --  Я
никогда его не видел!
     Олег быстро взглянул через плечо.
     -- Ух ты! Не ждал! Вот тебе и мудрец.
     Мрак пробился через ряды врага, крикнул мощно:
     -- Эй! А как же твоя башня?
     Аристей повернул к нему разгоряченное лицо.
     -- Я жил, как ворон. Почему не попробовать умереть, как человек?
     Их разъединили. А Лиску водоворотом боя вовсе унесло в сторону. Когда
Мрак снова приблизился к Аристею, нанося удары направо и  налево,  заорал,
перекрывал звон и лязг:
     -- А почему не попробовать жить?
     Аристей крикнул:
     -- Жить не придется... Их слишком много. Сомнут.
     -- Так чего же явился? -- удивился Мрак.
     Их  снова  начали  разъединять,  вклинилось  много  новых,  орали   и
старались достать их мечами и палицами. Мрак едва расслышал ответный крик:
     -- Не знаю...

     Мрак увидел, как Олег присел, делал какие-то движения, а Таргитай над
ним бешено вращал Мечом, сек и повергал, защищал справа и слева.
     -- Что с ним?
     -- Ищет! -- крикнул Таргитай в ответ.
     -- Разве смерть ищут?
     -- Не знаю...
     Мрак пробился к ним, встали спина к спине, зажав  волхва  посередине.
Олег шептал, дергался, пробовал чертить знаки  на  истоптанной  и  залитой
кровью земле.
     Когда вокруг них завертелся ветерок, Мрак сцепил зубы, изготовился  к
рывку и тяжести в животе. Однако то ли сил у Олега было мало,  то  ли  еще
чего, но пришлось выдерживать напор мертвяков и зверей долго, пока руки не
начали отваливаться.
     Ветерок усилился, превратился в смерч. В глаза Мраку брызнуло теплым,
размазало по лицу. Он тяжело дышал, сил не было  поднять  руку  и  стереть
кровь и грязь.
     Стенки стали непрозрачными, желтыми, как немытые бычьи пузыри. Такими
неряшливая Боромириха затягивала окна не только в  сарае,  но  и  в  доме.
Смутно виднелись тени, на миг блеснуло  лезвие  боевого  топора,  прорубив
пленку магического пузыря. Тут же вспыхнуло  и  стекло  красными  каплями.
Таргитай заорал и подпрыгнул: капля попала на сапог, прожгла.
     Лицо  Олега  было  чересчур  серое,  измученное.   Тяжко   пропускать
исполинские силы через себя со страхом подумал Таргитай.  Что-то  могут  и
порвать, а если и не даться, то все одно сил на борьбу уходят горы.
     Ветер  уплотнился,   сжал.   Таргитай   ерзал,   умащивался.   Стенка
прогибалась,  когда  наваливался  на  пленку  бычьего  пузыря.  В  желудке
возникла пустота. Таргитай сжался сказал бодрым голосом:
     -- Люди с такой высоты такие крохотные, как муравьи!..
     -- Эти и есть муравьи, -- буркнул Мрак. -- Мы еще на земле.
     Их подбросило так, что душа провалилась  в  пятки.  Ломоть  хлеба  из
желудка Таргитая опустился в кишечник -- певец даже опасливо пощупал сзади
портки. Вся кровь из головы отхлынула к том месту, которым сидят. И думать
тоже сразу стало легче, интереснее.
     Он даже ощутил, как начали роиться новые  слова,  мелодии,  зазвучали
далекие странные голоса. Рука метнулась к дудочке. С  трудом  удержал.  Не
поймут, будут ругать. Еще побьют. Мол, время такое, не до песен. А  почему
не до песен, когда он чует, что песни нужны всегда. Только  разные  песни.
Но если  Олег  говорит,  что  без  думанья  нет  человека,  если  Странник
доказывает, что нет человека  без  мужества  и  чести,  то  он  чует,  что
человеку надобны и песни. Или то, что просыпается от песен.
     Он мысленно выстраивал слова, когда желудок  резко  полез  по  горлу.
Мутные стенки пузыря затряслись. Раздался свист,  затрещало.  Воздух  стал
горячим, как в Песках.
     -- Олег, ты не заснул?
     Мрак в ответ ткнул пальцем под  ложечку.  Лучше  бы  ударил  рукоятью
секиры! Таргитай охнул и согнулся от острой боли, не в силах  пикнуть,  не
разогнуться, ни вздохнуть. Но теперь и сам прикусил язык. С  перекошенного
лица волхва пот лился градом.  Он  пользуется  магией.  Вспомнил  Таргитай
виновато,  еще  не  умея  управлять,  а  для  труса...  ну,  пусть   очень
осторожного, привыкшего сперва семь раз отмерить и рассчитать, это же  как
серпом по... пальцам.
     В уши ворвался свист, воздух стал горячим и душным. По желтым стенкам
пузыря рябило и мелькало,  словно  бы  там  носились  тысячи  муравьев.  И
мелькание ускорялось, муравьи тоже пытались убежать с разогретой пленки.
     -- Олег, -- сказал Мрак осторожно, -- ты хоть знаешь, куда прем?
     -- Аристей посоветовал...
     -- Аристей? Когда успел?
     -- Когда ты ломал шею мертвяку на полкане. Есть племя, которое  могло
бы переломить битву.
     -- Кто они?
     -- Аримаспы. Ящер вроде бы уже заслал к ним гонцов...
     -- Я что-то слышал о них.
     Мрак спросил подозрительно:
     -- Аримаспы? А чем они так важны?
     -- Мрак... Аримаспы, по-нашему, это неиствующие  от  Арея.  Они  дети
бога войны. Они страшны и свирепы, а в битвах не знают равных.  Их  нельзя
сразить никаким оружием, потому что их мать обошла весь мир и взяла клятву
со всех зверей, птиц и рыб, что не повредят ее  детям.  А  также  упросила
камни, деревья, железо, воды и все-все, что могло повредить  им.  Так  что
они смертны, но неуязвимы!
     Мрак озадаченно присвистнул:
     -- Мрут только от старости?
     -- Олег, -- сказал Таргитай загораясь, -- где эти аримаспы?
     -- Не мешай, -- оборвал  Мрак.  --  Вишь,  бровями  шевелит.  Думает,
значится.
     Когда их вжало в стену с такой мощью, что пузырь  затрещал,  едва  не
лопаясь, у Мрака волосы встали дыбом при мысли, что  вот-вот  вывалится  и
полетит вверх тормашками с немыслимой высоты. Таргитай,  напротив,  заорал
радостно:
     -- Нашел? Гони шибче, а то задохнемся. Мрак меня совсем
     задавил!
     -- Чо? -- прохрипел Мрак.
     -- Не дави, как бер. Вроде не толстый, а тяжелый.
     -- Терпи, -- выдавил Мрак через силу. -- Не видишь, идем вниз.
     Таргитай не видел: если и снижались, то по очень  широкой  дуге.  Или
еще какой магической штуке. Но когда желудок подпрыгнул и опять  полез  по
горлу, поверил. Сжался, сидел зеленый, на  лбу  выступила  испарина.  Одно
дело бояться, другое  --  бороться  со  своим  же  желудком.  Тот  норовил
выпрыгнуть, а когда Таргитай с усилием загонял обратно, во рту  оставалось
содержимое, и много.
     Он сидел с раздутыми как  у  хомяка  щеками,  когда  в  пятки  сильно
стукнуло. Стены вспыхнули горелым дымком, исчезли. У Таргитая выплеснулось
на твердую сухую землю. Мрак брезгливо отстранился.
     -- Олег, нас занесло не на Край Света?
     Они стояли в середке ровной степи с короткой  жесткой  травой.  Вдали
темнела стена черного леса, в  сером  небе  проползали  тучи.  Из-под  ног
шмыгнули серые комочки мышат.
     Олег жадно хватал широко раскрытым ртом воздух.
     -- Не Край... Это уж точно...
     -- Ах да, ты и там наследил. Ну как там?
     -- Да ничего, -- ответил Олег замучено. -- Просто Край. Вон там ближе
к лесу вроде дымок?
     -- Не один, -- подтвердил Мрак. -- Костры! Неплохо живут  одноглазые.
Если ты не промахнулся. Даже сюда несет горячим хлебом  и  вареной  рыбой.
Где только и берут? Степь!
     Но даже Таргитай, не привыкший к раздумьям, видел,  что  это  уже  не
Степь. Они привыкли называть Степью все, что  было  за  черной  стеной  их
непроходимого и непролазного Леса, но на самом  деле  здесь  узкие  клинья
подлеска рассекали  степные  просторы,  сливались,  не  давая  проходу  ни
конному, ни пешему.
     Особо много леса в низких балках, по  берегам  рек,  озер  и  ручьев.
Настолько много, что с летящего Змея можно бы и эти места принять за  Лес.
На самом же деле этот отличается от того тем, что здесь нет лесной защиты.
Степь прокрадывается длинными  языками,  огибает  рощи,  по  широкой  дуге
минует балки и овраги. Здесь и травы уже не те, и птицы  другие,  и  ветер
пахнет иначе.
     А еще день-два скачки --  леса  истончатся,  крохотные  рощи  растают
вовсе. Взгляду  откроется  такая  ширь,  что  пугает  лесного  человека  и
взвеселяет сердце степняка. Это глазам степняка больно, если видят хоть на
горизонте юрту соседа!
     Уже виден был огромный холм  с  плоской  срытой  вершиной.  Виднелись
крыши, крытые гонтой, а все городище окружали  широченный  ров  и  высокий
частокол на вершине вала. Таргитая  передернуло  при  виде  зловеще-черных
заостренных бревен, представил забившиеся между ними сгустки темной крови,
жирных мук, жуков, мокриц. Мрак хмыкнул: он уловил знакомый запах.  Столбы
смолили много раз: дерево под нею хранится лучше, служит дольше.
     Ров по мере приближения разрастался, превращался в настоящее  ущелье.
Через него шел узкий мостик, правда, из толстых бревен. Но -- без перил.
     Их заметили, на единственной  башенке  появились  двое  воинов.  Мрак
пробурчал что-то под нос. Таргитай отсюда видел что-то неправильное  в  их
лицах, чувствовал, как напрягся Олег.
     Одноглазые, подумал он с холодком по спине.
     К одноглазым относился как к калекам, но здесь не простые одноглазые!
Целое племя одноглазых. Свирепых и лютых людоедов, чудовищных  зверолюдей,
лишь обликом похожих на человека...
     Теперь невры замедлили шаг,  Мрак  разводил  руки  широким  беспечным
жестом. Не то желал всех обнять, не то прижать к груди и удавить.
     Навстречу по мостику проворно перебежали около дюжины мужчин.  Только
двое были при оружии, но у невров волосы встали дыбом. Зачем  оружие  этим
гигантам, да езде покрытым толстенной кожей, которую -- отсюда  видно!  --
стрелами не пробить, мечами не прорубить?
     Каждый из них на голову выше невров, в плечах  шире  почти  вдвое,  а
весит явно в пять-шесть раз  больше.  Каждый  заломает  тура  или  медведя
голыми руками и унесет на одном плече.
     Такие могут спать на голых камнях, шкура все стерпит, даже  на  снегу
-- с такой тушей замерзнуть трудно, тепла хватит на трое суток.
     Сила и  мощь  от  них  струились  такие,  что  чувствительному  Олегу
показалось,  как  вокруг  них  загибается  воздух.  Или  не  воздух  --  а
магические линии, что пронизывают весь мир.
     Но их рост и мощь невры оценили  еще  издали,  а  теперь  жадно  и  с
трепетом всматривались в лица. У  всех  короткие  волосы,  жесткие  как  у
кабанов, узкие лбы, короткие носы с  раздутыми  ноздрями,  широкие  нижние
челюсти. Два глаза злобно смотрят  из  узких  щелочек  под  нависшими  как
скальные выступы надбровными дугами, а на грани лба и волос, почти прячась
под ними, у каждого смотрит кроваво-красный третий глаз!
     Олег прошептал потрясенно:
     -- Какие одноглазые... Трехглазые!
     -- А почему ж говорят... -- слабо вякнул Таргитай.
     -- Замечаем только необычное.
     Мрак первым совладал с собой. Голос его был бодрым и громогласным:
     -- Исполать вам, доблестные аримаспы! Мы наслышаны о вашей  безмерной
доблести...
     Передний воин кашлянул, это прозвучало как  удар  грома,  даже  земля
вздрогнула.
     -- Странник, ты заблудился? Мы не аримаспы,  а  алазоны.  Я  даже  не
слышал про аримаспов. Видать, ты заблудился с друзьями очень сильно.
     Мрак ахнул, с угрозой повернулся к Олегу. Волхв  побелел,  беспомощно
перебирал обереги. Таргитай откровенно таращил глаза на могучих аримаспов,
ну пусть  алазонов.  Через  мостик  перебрались  уже  дети  и  женщины,  с
любопытством смотрели на чужаков. Некоторые женщины были, как  и  мужчины,
обнажены до пояса. У каждой виднелся третий глаз. Олег отметил, что  глаза
различались цветом. Впрочем, у стражей кроваво-красный цвет начал уступать
более спокойным тонам. У детей на месте третьего глаза  виднелся  бугорок,
словно глаз был закрыт приросшим веком.
     Таргитай засмотрелся  на  крупных  женщин,  замечтался,  глаза  стали
туманными и масляными, как у кота возле бадьи со сметаной.
     -- У нас... бывает, -- пробормотал Мрак наконец. -- Идешь в  храм,  а
как-то заносит в корчму... Само, клянусь!
     Лица алазонов чуть смягчились. Наконечники копий уже  не  смотрели  в
сердца невров. Третий глаз у кого стал голубым, у кого серым. Мрак спросил
с надеждой:
     -- А ваши охотники... они тоже не слыхали про аримаспов?
     Передний покачал головой.
     -- Нет. Я знаю, потому что заходил  дальше  всех  наших  охотников...
Впрочем, я вижу на ваших лицах печать страдания. Прошу  погостить  у  нас,
набраться сил.
     Таргитай уже бездумно шагнул вперед, ему  призывно  улыбалась  рослая
алазонка, даже среди своих выделялась ростом  и  статью.  Третий  глаз  ее
блистал, как звезда в ночном небе,  разгорался  так,  что  начал  освещать
лицо. Олег замешкался, а Мрак сказал с натугой:
     -- Надо зайти. Ты сейчас и щепку  не  сдвинешь,  а  у  них,  глядишь,
кто-то из стариков что-то да знает. А то и Тарху девки нашепчут.
     -- Мрак, -- прошептал Олег. -- Здесь какая-то тайна...
     -- Вот и здорово, -- одобрил Мрак. -- Реши, а там  и  аримаспы  прямо
из-под земли  выскочат.  Может,  они  только  и  ждут,  когда  ты  мозгами
пошевелишь.
     Таргитай, по тону уловив, что воспользоваться радушием  гостеприимных
алазонов можно, первым шагнул к мостику. Улыбающаяся алазонка  обняла  его
за плечи, Таргитай в ответ тоже обнял -- за талию, по крайней мере там она
должна была быть, и они скрылись за частоколом.
     Им кричали что-то ободряющее. Похоже, в племени нравы были вольные.
     В частоколе была узенькая дверь, даже Таргитай протиснулся с  трудом.
К его удивлению, он сразу оказался на утоптанной земле. Ее с этой  стороны
подсыпали высоко, натаскали камней. Между заостренных концов  бревен  были
удобные места для лучников, ровными кучками высились камни для швыряния на
головы осаждающим..
     Кто на них нападет, подумал Таргитай невольно.  Разве  что  такие  же
зверюки? А зачем, у этих и взять нечего...
     Вздохнул, подумав чуть ли не впервые, что разве  для  человека  нужны
причины?
     Дома стояли плотной цепью: одной стеной примыкая к частоколу,  другой
-- выходя на площадь. Земля  там  была  утоптана  до  плотности  камня,  в
середине, где  у  невров  стоял  бы  столб  Велеса,  располагался  широкий
колодец. Сразу трое таскали воду, двое лили в длинный желоб. Овцы и коровы
теснились возле канавы, натужно ревели, пихались.

     Невры умели обходиться по три-четыре дня без еды  и  даже  без  воды.
Уходя в Лес на промысел, не брали ни крохи, чтобы не  обременяться  лишней
тяжестью. Забив зверя, зачастую от усталости не находили сил вырезать  кус
мяса и испечь в золе. Падали  на  голую  землю,  сухую  ли,  сырую,  спали
крепко, пустой желудок покорно молчал.
     Зато когда приходили в деревню...
     Сейчас у алазонов это напомнило им возвращение с охоты.
     С той лишь разницей, что у невров кроме мяса, мелкой рыбы из ручья  и
травы никогда ничего не было, а радушные алазоны натащили  на  столы  мяса
домашней и дикой птицы, вареной и печеной рыбы,  печеных  поросят,  мед  в
сотах, а хмельной -- в глиняных кувшинах, сыр  и  душистое  масло,  густое
молоко, сметану, сливки, свежие лепешки из  пшеничной  и  гречневой  муки,
всевозможные каши -- овсяные, гороховые, пшенные.
     Таргитай обалдел, не зная куда сесть и что подгрести  сперва,  а  что
потом, в то время как Олег сразу принялся за травы, как коза, а  Мрак  уже
резал поджаренное с кровью мясо.
     Мрак для начала быстренько прикончил бараний окорок, подтянул поближе
корыто с печеными на раскаленных камнях карасями, окунями, линями, язями и
сочными сомиками.  От  них  шел  одуряющий  запах,  и  Мрак  хотел  сперва
раздразнить аппетит пуще, прежде чем взяться за настоящую еду.
     Когда от груды рыбы осталась лишь жалкая горка косточек, он придвинул
огромную миску с густой гороховой кашей. Ее на треть сдобрили диким медом,
Мрак чувствовал тяжелую обволакивающую сладость.
     Когда брюхо готово было вот-вот лопнуть, начал подниматься,  упираясь
в  стол  обеими  руками.  Алазоны  поздравляли,  хлопали  по  плечами.  Им
нравилось, что гость ест, им не уступая.
     Внезапно чуткие ноздри Мрака уловили дразнящий запах. Из-за  домов  к
ним везли на  телегах,  впрягшись  в  оглобли  вместо  коней,  только  что
доспевшие свиные туши, набитые луком, диким  чесноком,  яблоками,  целиком
запеченные в каменной яме и  накрытой  плитами,  чтобы  одуряющим  запахом
пропиталась каждая косточка.
     Мрак застонал, не в силах  выйти  из-за  стола,  когда  другие  будут
резать ножами такое сочное мясо.
     -- Это нечестно!..
     Один из алазонов спросил хитро:
     -- Ты уходишь?
     -- Размечтался, -- ответил Мрак через силу, -- Лучше садись на другой
конец. Здесь тебе достанутся одни кости.

     После пира, так считали Мрак и Олег, их отвели к вождю.  Алазоны  все
поражали невров, но этот потряс. Здесь выбирают не по мудрости, понял Олег
с холодком.  Вождями  становятся.  Становятся  те,  которые  могут  смести
остальных...
     Вождь был  немолод,  широк,  крепок,  как  гора.  Даже  среди  рослых
алазонов он высился, как могучий  дуб  среди  молодняка.  Плечи  его  были
широки, грудь выпуклая,  а  руки  толщиной  с  бревна.  От  запавших  глаз
осталась только узкая щель, но третий  глаз  был  крупным,  блестящим.  Он
неотрывно следил за неврами, не моргал, цвет неуловимо менялся.
     -- Раз уж попали к нам, -- повторил он, --  расскажите,  что  занесло
вас сюда? Должен признаться,  сюда  не  просто  попасть...  Высокие  горы,
перевалы в снегу, свирепые ветры...
     Мрак с небрежностью отмахнулся.
     -- Только не для нас. Нам ничего не стоит попасть куда  угодно,  если
туда не надо.
     Олег поклонился.
     -- Великий вождь...
     -- Просто каган, -- поправил могучий дуб. -- Или можешь называть меня
Афитулом.
     -- Дорогой Афитул... С нам был еще один...
     -- А, великий воин с Мечом бога войны? -- Лицо кагана прояснилось. --
Он пирует в кругу наших женщин. Нас не часто посещают боги и герои,  глупо
было бы не воспользоваться, верно?
     Олег не понял, Мрак спросил осторожно:
     -- Что, по весне в племени появятся белоголовые детишки?
     Каган посчитал по пальцам.
     -- Да, по весне. Как ты быстро считаешь. Оставайся у нас за шамана?..
Везде  гостящим  героям  подкладывают  девственниц!  Породу  племени  надо
улучшать, как и породу коров. Ваш друг знает долг богов и героев...
     -- Знает, -- прорычал Мрак. -- Еще как знает, скотина ленивая!
     Коротко, уложившись в несколько слов, он  рассказал  о  надвигающейся
гибели мира. 0 страшной битве, что развернулась по всему белому  свету.  О
Яйце, богах и Ящере.
     Каган слушал внимательно. Глаз его разгорался  ярче,  менял  цвет  от
серого до темно-красного.  Когда  Мрак  умолк,  глаз  вождя  полыхал,  как
смоляной факел.
     -- Нет, к нам не заглядывал Аварис... Мы слышали о  нем,  быстроногом
гиперборее. Но к нам в самом деле попасть трудно, он мог и не найти...
     Снова в его словах почудилась Олегу тайна. Он прочистил горло.
     -- Каган, боги  рекли,  что  только  аримаспы  могут  переломить  ход
великой битвы... Что-то случилось, мы попали к вам. Но я просто  не  верю,
что вы останетесь в стороне от войны!
     Глаз кагана блистал, как рубин. Даже под надбровными дугами мелькнули
слюдяные искорки, словно муха чистила крылышки.  Каган  выпрямился,  голос
стал подобен падающей горной лавине:
     -- Наши воины часто ходили в набеги.  Но  что  можно  взять  в  такой
битве?
     Мрак молчал: по нему, надо было идти за так. Олег кивнул.
     -- Понимаю. Так пойдут многие, но не все. А в такой битве один лишний
человек может переломить ход сражения.
     Он поцеловал Алатырь-камень на рукояти Жезла.  Протянул  кагану.  Тот
покачал головой, не осмеливаясь коснуться.
     -- Этого не может быть... Тот самый  Жезл  Мощи?  0  котором  столько
легенд?
     -- И Алатырь-камень, -- добавил Мрак сердито. Он свирепо посмотрел на
Олега: тот раздает все, даже не торгуется. -- Сколько народу мы  положили,
пока добывали его. на острове Буяне!
     По  знаку  кагана  явились  советники,  с  поклонами  и   величайшими
редосторожностями унесли драгоценный Жезл. Каган сказал как ни  в  чем  ни
бывало:
     -- Я думаю о другом. Если битва уже идет, как успеть до ее конца?  Ты
хоть знаешь, как далеко вас занесло? Где бы вы раньше ни находились?
     Мрак дергался, смотрел на обоих. Олег проговорил нерешительно:
     -- Мне нужен отдых... Ночи хватит. А я что-нибудь придумаю.
     Обрадованный Мрак кивнул кагану.
     -- Можешь не сомневаться. Он любит придумывать. За что и получает  на
орехи.
     -- На орехи?
     -- И на орехи тоже.

     Глава 5

     Эту ночь невры едва ли не впервые за лето спали спокойно. Позже  Олег
удивлялся: до конца света неполный день, а они пили, ели, орали  песни,  а
потом завалились спать так, будто и завтра придет день, и  послезавтра,  и
всегда-всегда... Почему короткоживущий  человек  ведет  себя  так,  словно
бессмертен?
     Мрак спал без задних  ног,  не  дергался,  не  вскакивал  при  каждом
подозрительном звуке. Рука его лежала на секире,  но  пальцы  ни  разу  не
стиснули рукоять.
     Таргитай не появлялся, но Олег слышал сквозь сон песни  из  огромного
шатра, куда вереницей носили еду и питье, за певца не тревожился.
     Солнце уже осветило с той стороны стену шатра, когда полог откинулся,
заглянул человек. Он был в цветном халате, верхний глаз был  закрыт,  зато
два обычных широко раскрылись при виде людей.
     -- Люди? Откуда?
     Мрак толкнул Олега, ответил настороженно:
     -- Я думал, все племя знает. Мы пришли вчера. Великий каган знает!
     Алазон смерил его подозрительным взглядом.
     -- Великий каган?
     -- Просто каган, -- поправился Мрак.
     Алазон некоторое время буравил его острыми глазами. Буркнул:
     -- Оставайтесь здесь. Я пойду узнаю, о чем вы говорите.
     Он вышел, слышно было, как отдавал  приказы  стеречь  шатер  с  двумя
неизвестными. Мрак зло смотрел на волхва.
     -- Что-нибудь понимаешь?
     -- Я ж Таргитай, -- огрызнулся Олег. -- Это он все знает.
     Вообще, чем человек дурнее, тем легче берется решать  и  судить.  Мне
страшно, Мрак. Мне с самого начала страшно!
     -- Это с рождения?
     -- Мрак, я не знаю, почему так ошибся. Я  не  должен  был  попасть  к
каким-то алазонам!..
     -- Может, из-за глаза? У этих тоже один на лбу.
     -- Но еще два на прежних местах. И почему он так странно одет?
     -- Я заметил,  --  пробормотал  Мрак  задумчиво,  --  Я  еще  кое-что
заметил...

     К верховному радже, так им сказали,. их пригласили чуть ли  не  перед
обедом. До этого Мрак и Олег  терялись  в  догадках  о  причине  суматохи,
охватившей все племя.
     Мрак присвистнул, а Олег едва не  попятился  обратно,  в  шатер.  Все
преобразилось, шатры исчезли, вместо них мужчины  спешно  возводили  срубы
деревянных изб. Работали неистово, обливались потом, но уже три  добротных
дома  высились  на  вершине  холма,  а  еще  десяток  являли  небу   голые
свежеошкуренные стропила, отчего крыши походили на скелеты давно  издохших
драконов.
     Обычно полуголые алазоны сегодня были  в  коротких  цветных  халатах.
Головы все как один повязали тряпками. Мраку показалось,  что  ежели  хоть
один сдвинет или потеряет тряпку, его тут же забьют камнями.
     Стражи с мечами наголо провели невров к дому на вершине холма. Теперь
уже оба начали тревожиться за Таргитая. От стражей  с  мечами,  как  и  от
стражей на входе веяло угрюмой подозрительностью.
     Гридни провели через просторные сени в горницу. У Олега чуть  отлегло
от сердца, а подозрительный Мрак, напротив, ругнулся  сквозь  зубы.  Вождь
был все тот же старый алазон, угрюмый и свирепый, Олег уже  опасался,  что
за ночь его сместили соперники.
     Мрак же сразу заметил, что вождь сменил львиную  шкуру  на  халат  из
роскошного щелка. На ногах были сандалии тонкой работы, а за спиной  вождя
стоял мальчишка и плавно помовал опахалом.
     Олег поклонился.
     -- О достойный каган! Я придумал, как нам успеть на битву раньше, чем
камень, брошенный рукой этого отрока, упадет на землю.
     На него смотрели хмурые непонимающие глаза. Верхний глаз приоткрылся,
взглянул на невров с отвращением,  натянул  на  себя  веко,  как  Таргитай
шкуру.
     -- На битву? На какую битву?
     -- Справедливую, -- пролепетал Олег холодея. -- О каган Афитул...
     Один из стражей больно ткнул волхва под ребра тупым концом копья.
     -- Верховный раджа
     -- Что? -- не понял Олег.
     -- Это наш верховный раджа, тупица! Обращайся верно, а не то...
     -- Верховный раджа, -- сказал Олег  ошалело,  --  мы  с  тобой  вчера
говорили о великой битве, что сотрясает мир. Ты выразил готовность пойти и
сокрушить супостатов...
     Глаза верховного раджи были  непонимающие.  Олег  мог  бы  поклясться
головой, тут чутье не подводило, что верховный правитель, как  бы  его  ни
называли, в самом деле ничего не помнит о вчерашнем  разговоре.  И  вообще
ведет себя так, словно он уже не он, а другой человек.
     Раджа медленно покачал головой.
     -- Ты что-то путаешь... Говоришь, вчера? И я обещал?
     Он повернул недоумевающий взор к советнику. Тот угодливо согнулся.
     -- Великий  Раджа!  Возможно...  это  только  предположение...  дикое
предположение... но если эти двое кровожадных дикарей  побывали  у...  как
их... алазонов?
     Смиренное  и  бесстрастное  лицо  раджи   передернулось   в   гримасе
отвращения.
     -- Не напоминай мне о них!
     Мрак отпихнул волхва, завопил:
     -- Да что здесь творится?! Заколдовали вас всех, что ли?!  Ты  и  был
вчера каганом этих алазонов!.. Мы с тобой пили, песни  пели.  Ты  еще  эту
знаешь, про вдову и дикого человека...
     Он набрал  в  грудь  побольше  воздуха,  уже  вспомнил  слова,  раджа
поспешно выставил ладони.
     -- Нет-нет! Петь не надо. Верю на слово.
     -- Ну вот. -- Мрак вытер внезапно выступивший  пот,  бросил  победный
взгляд на волхва. --  Так  поведешь  своих  доблестных  алазонов  супротив
Ящера?
     В наступившей тиши слышно было в раскрытые окна, как  весело  стучали
топоры. Несколько голосов вскрикивали в такт, затаскивали бревна.
     Раджа проговорил тихим печальным голосом:
     -- Алазоны?.. Какие алазоны?.. А, эти...  Которые  любили  воевать...
Дикие и злобные! Кирли, -- обратился он к советнику, -- посмотри в древних
записях...
     Несколько минут советник искал, перебирал  дощечки.  Мальчишка  забыл
работать опахалом, тоже  вытянул  шею,  заглядывал  через  плечо.  Наконец
советник с поклоном подал ветхую  дощечку,  изгрызенную  мышами,  владыке.
Раджа читал долго, водил пальцем, бормотал под нос.
     Невры издергались, раджа впал в задумчивость, вздрогнул.
     -- Вы  явились  из  такого  далекого  прошлого...  Хорошо,  летописец
напомнил! Дорогие друзья, здесь записано, что вы в самом  деле  гостили  у
этих... алазонов.
     Волосы Олега зашевелились, встали дыбом.  По  коже  побежали  мурашки
размером с жуков-рогачей. Он видел, как посерел и покачнулся Мрак.
     -- Не... алазоны, -- прошептал Олег непослушными губами. -- Уже не...
Но они ваши... пращуры?
     -- Наши корни, -- ответил раджа грустно. -- Что делать, хоть и стыдно
происходить  от  таких  кровожадных  дикарей,  но  надо  говорить  правду.
Когда-то, очень давно... в древние времена... в глуби времен...  это  были
наши предки.
     Мрак простонал сквозь зубы. Олег вскрикнул с мукой:
     -- Так сколько же столетий... или тысячелетий мы проспали?
     Раджа смотрел с глубокой симпатией. Лицо его было добрым, а в  глазах
-- усталость и понимание.
     -- Юные друзья, вам надо бы знать,  что  нет  вечных  народов.  Самое
мелкое племя, если в нем  есть  жизненные  силы,  разрастается,  плодится,
захватывает  земли,  строит  города,  становится  народом.  Но   неизбежно
дробится на племена, те начинают жить самостоятельно, тоже превращаются  в
народы... Всякий раз неуловимо и медленно меняются язык,  обычаи,  обряды,
имена. На сегодня уже не осталось и следов того  Первого  Народа,  который
был сотворен Родом... Правда, говорят, где-то в лесах Гипербореи... но это
только легенды. Да и  никакой  Гипербореи  нет.  Но  все  народы  меняются
по-разному и с разной скоростью.
     Олег рухнул на колени, вскричал громко:
     -- Скажи! Скажи, сколько мы... проспали?
     Рука Мрака упала  на  его  плечо,  но  в  ней  жизни  не  было.  Олег
чувствовал, что оборотень даже не пытается  ни  понять  его,  ни  утешить.
Такое утешить невозможно.
     Раджа удивился:
     -- Сколько? Да одну ночь!
     Олег раскрыл рот. Мрак икнул, пошатнулся. Волхв прошептал раздавлено:
     -- Не понимаю... А сколько эта ночь длилась? Тысячу лет или больше?
     Раджа  шевельнул  кистью  --  советник  угодливо   выступил   вперед,
подхватил невров под руки. Стар он был, но силы хватило,  чтобы  буквально
вытащить невров из дома.
     На крыльце сказал терпеливо:
     -- Раджа не  может  объяснять  такие  очевидные  вещи.  Мы  --  самый
быстроменяющийся народ. Еще вчера мы были алазонами, верно. У меня  другой
подход, я не считаю, что надо стыдиться дикарского прошлого. Наоборот, тем
виднее, как далеко мы ушли. Теперь  мы  --  аласафы.  С  другими  именами,
взглядами на мир.
     Все стойбище было заполнено работающим народом.  Строили  дома,  рыли
ямы, вбивали туда  осмоленные  бревна.  Работали  с  упоением,  как  могут
работать только без понуканий, на свое будущее.
     Мрак ошеломленно оглядывался. Олег спросил напряженно:
     -- Я все равно ничего не понял... Но когда вы соберете войска? Войско
Ящера уже рушит мир!
     Советник развел руками, обхватывая дома и народ.
     -- Взгляни! Разве это народ воинов?
     -- Но Ящер...
     -- Мы против войн. Ими нельзя  ничего  решить.  Таково  мировоззрение
нашего народа.
     Олег ощутил, как сердце оборвалось.
     -- Но вчера мы договорились...
     -- Вы договаривались с алазонами.
     -- Но ваша кровь, ваши... Боги, но это же были вы!
     Советник непреклонно качнул головой.
     -- Нет. То были  алазоны.  Глупое  и  воинственное  племя.  Грех  так
говорить о своих пращурах, но родню не выбирают. Нелепо, если бы у нас был
тот же путь, как у них. У них  в  старину,  говорят,  почти  все  решалось
войнами...
     Мрак завопил, оттолкнул Олега.
     -- Какую старину?! Это было вчера!!!
     -- Это было давно, -- ответил советник  непреклонно.  Его  старческий
глаз начал наливаться кровью, угрожающе заблестел.
     Мрак рявкнул так, что  ближайшие  аласафы  бросили  бревна  и  начали
прислушиваться:
     -- А как же Жезл Мощи с его волшебным Алатырь-камнем?
     Вы же взяли в уплату за помощь?
     Глаз  советника  стал  багровым,  вылезал   из   орбит.   Лицо   тоже
побагровело, стало нехорошим.
     -- Его взяли алазоны. Глупое храброе племя...  Что  возьмешь  с  этих
отважных дураков? Мы, мудрый и кроткий  народ,  не  имеем  с  ними  ничего
общего.
     Он повернулся к двери. Мрак ухватил за плечо.
     -- Я не понимаю умностей. Что вы притворяетесь другими?
     Я твою рожу запомнил, когда ты один двух кабанов сожрал, а потом  еще
двух блудных девок развлекал!
     Советник ответил через плечо сухо, не поворачиваясь, но в голосе ясно
звучал гнев, готовый вот-вот прорваться:
     -- Мы думаем иначе. Значит, мы -- другие. А теперь покиньте  нас.  Во
мне просыпается дикий алазон, а это противно мне и весьма опасно для вас.
     Олег и Мрак скатились с крыльца раньше, чем он скрылся в сенях.

     Таргитая  они  нашли  на  куче  рыхлой   земли.   Мрак   обеспокоенно
перевернул, искал раны. Таргитай всхрапнул и открыл глаза. Увидев  друзей,
удивился:
     -- Чо? А где... ну, эти?
     Олег объяснил с отвращением Мраку:
     -- Его просто выкинули, когда разобрали шатер.
     -- Верно, такого козла в новый дом пускать не стоит.
     Он мощной  дланью  воздел  сонного  героя,  потряс.  Олег  напряженно
осматривался, бледные губы шевелились. Таргитай тупо удивился:
     -- Уже утро?
     -- Олег, -- сказал Мрак негромко, -- к нам идут. Не нравятся  мне  их
кроткие морды. Такие зарежут и не выматерятся.
     -- Мне бы Жезл...
     -- Ты ж говорил, в нем мощи, как тепла в жабьих лапах!
     -- Умному много ли надо?
     Таргитай исчез, а толпа аласафов двигалась в их сторону.  В  огромных
руках не было мечей, но плотницкие топоры выглядели достаточно  угрожающе.
Аласафы они или алазоны, но рост  и  сила  у  них  остались  звероподобных
аримаспов.
     Олег вскрикнул по-заячьи. Мрак ощутил, как по  телу  стегнула  острая
отвратительная боль. Он обхватил  волхва.  Боль  стала  острее,  но  волхв
перестал скрипеть зубами, глаза чуть прояснились.
     -- Спаси... боги...
     -- Тарх, -- рявкнул Мрак, -- держи Олега с той стороны!
     Помоги ему выстоять. Он все пропускает через себя!
     Мир со всех сторон заволокло тонкой стенкой. Рожи набегающих аласафов
исказились, но не исчезли. Не наваливаться на стенки, напомнил  себе  Мрак
тревожно. Лопнут, силы у волхва на исходе...
     Последняя мысль перед тем как оторваться от земли, была  о  Таргитае,
авось, он всю ночь улучшал породу. Так  на  улучшает,  что  скоро  чертовы
аласафы, или как их там, вовсе исчезнут с лица земли!

     В пузыре воздух был жарким и душным. Крупные виноградины пота  бежали
по лицам, дыхание было как у загнанных коней. Стены трещали и  прогибались
под напором ветра. Тарх сунул Олегу его полумертвый Жезл, спер  по  праву,
ведь отдавали аримпасам, а не каким-то  аласафам  летели  медленно,  да  и
тонкая пленка пузыря чуть не лопалась, Олег и так  держится  из  последних
сил, глаза закатились под лоб.
     -- Что теперь? -- прохрипел Мрак.
     -- На Ящера, -- шепнул Таргитай. Глаза  его  закрывались,  лицо  было
белое, мокрое. -- Все одно... Олег, на спину бы ему, а?
     Мрак смотрел на дрожащее оранжевое пятно в нижнем части пузыря.
     -- Солнце уже садится!
     -- Что... теряем?.. Все одно...
     -- Все одно, -- угрюмо согласился Мрак. -- Лучше погибнуть на  минуту
раньше.
     Когда  ноги  ударились  о  землю,  впереди   по-прежнему   двигалась,
колыхаясь, масса  зверолюдей,  чудовищ,  навий.  Но  теперь  невры  видели
темно-зеленый холм. На вершине  шагающего  холма  торчал,  угрожая  тучам,
частокол гребня. Над холмом поднимались редкие дымки.
     -- Догнали? -- выдохнул Олег.
     Измученные глаза волхва стали  круглыми.  Таргитай  сам  не  поверил,
только Мрак угрюмо и недоверчиво смотрел на вражеское  войско.  В  твердой
как камень земле оставались ямы,  куда  поместилась  бы  печь.  А  он  был
хорошим охотником, уже знал по следам владыки  подземного  мира  многое  и
понял такое, от чего шерсть встала на загривке.  Он  коротко  взглянул  на
друзей, смолчал.
     -- Догнали, ну и что? -- сказал Олег напряженно.  Глаза  снова  стали
строгими. -- Остановим, ухватив за хвост?
     -- А он так и замрет, -- согласился Мрак. -- Как корова.
     -- И его войско не помешает... -- согласился Таргитай убито. -- Мрак,
что там... впереди... блестит?
     -- Похоже на Яйцо, -- ответил Мрак невесело. -- Ящер ползет прямо  на
него.
     Он пошатнулся, воткнул секиру в землю. Лицо стало  землистого  цвета,
глаза погасли. Таргитай закричал тонко:
     -- Не успеваем?
     -- Ящеру до Яйца три шага, -- сказал Мрак мертвым голосом, --  а  нам
-- три версты.
     Глаза Олега были тоскующими, затравленными. Он вскинул голову, сверху
злорадно грохотало, а тучи несли камни и целые глыбы, вырванные  с  корнем
деревья... Мир живых уже стал похож на мир мертвых.
скосил глаза вниз. Уже был полумертвым, но мурашки побежали по коже.
Мрак... в бою! И пусть у меня больше не останется магии!!!
     Он вскинул руки. Вокруг них  сгустился  вихрь.  Мрак  упал,  едва  не
выронил секиру. Их подхватило, понесло, ветер разрывал рот и выедал глаза.
Они не успели перевести дыхание, как вихрь исчез, они рухнули на  жесткое,
твердое.
     Таргитай, распластавшись на шее Ящера, увидел, как с темной  земли  в
глаза  ударил  чистый  ясный  свет.  Яйцо?  Чудовище  тупо  наползало   на
сверкающую глыбу, передняя лапа поднялась...
     -- Не-е-е-е-ет!!! -- закричал Таргитай.
     Не помня себя, оказался на земле. Чудовищная  лапа  падала  прямо  на
него. Он с силой толкнул в холодный блистающий сгусток  света,  откатился.
Земля дрогнула от удара, проломилась, все больше напоминая весенний лед.
     Ящер взревел, налитые  огнем  глаза  отыскали  крохотного  человечка.
Пасть распахнулась, пахнуло жаром, зубы торчали, как частокол.
     Таргитай оттолкнул, не глядя, ногой спасенное себе за спину,  вытащил
Меч и поднялся во весь рост. Его синие глаза, глаза смертного, скрестились
с багровыми, налитые нечеловеческой злобой глазами бессмертного бога.
     Краем глаза видел, как Олег скатился на землю и вскинул руки, а  Мрак
ринулся к блистающему сгустку света. Земля дрогнула от  оглушающего  рева.
Зверь-бог метнулся на бесстрашного человека.
     Таргитай вскинул Меч и шагнул навстречу.
     Страшная ярость, никогда не испытывал такую, заполонила сознание. Ему
показалось, что вместо привычной доброты вошла в  него  и  вселилась  злая
сила.
     -- Убьем! --  вскрикнул  он  таким  страшным  голосом,  что  задрожал
воздух. -- Освободим вся и всех!!!
     Краем глаза видел, как бросились на чудовищного  бога  две  крохотные
фигурки  в  звериных  шкурах,  затем  все  перестало  существовать,  кроме
оскаленной пасти и разрывающего уши рева.  Он  ударил  Мечом  дважды,  тот
бессильно отскакивал от несокрушимых пластин, более  прочных,  чем  булат,
скованный даже руками богов, с яростью швырнул Меч в  ножны.  Он  не  знал
почему, но как-то само собой получилось, что кинулся на Ящера и  схватился
грудь в грудь. Просто схватился!
     Мир дрожал и трясся от чудовищного  рева.  Земля  качалась,  камни  и
глыбы отваливались со стен, рушились  сверху.  Таргитай  остервенело  рвал
голыми руками пластины с груди и со спины, стоял треск,  в  лицо  брызгало
зеленой кровью. Ящер хватал его передними лапами, дыхание зверя вырывалось
с  хрипом,  скрежетом,  словно  там  перемалывались  скалы.  Таргитай  сам
чувствовал, что умирает, но изо  всех  сил  разжимал  смертельные  объятия
чудовищного бога, бил кулаками, локтями, коленями, головой, даже  кусался,
чувствуя во рту то крошево  своих  зубов,  то  панциря,  а  то  и  жесткое
ядовитое мясо.
     Он дрался озверело, превратившись сам в зверя. Оскаленная пасть то  и
дело оказывалась перед  его  лицом.  Он  хватался  за  челюсти,  с  трудом
удерживал, последний раз едва не разорвал пасть.  Ящер  вырвался,  нападал
осторожнее, пытался ухватить зубами, Таргитай едва успевал  пригибаться  и
бить кулаком в уже залитую зеленой кровью морду. Гребень на шее исчез, там
мелькала крохотная искорка булата, доносился едва слышный писк двух людей.
     На него сыпались камни, земля, мелькали стены. Ящер  бешено  метался,
Таргитай оседлал, выворачивал голову, ухватившись за рога.  Ящер  с  силой
взмывал, казалось, к небесному своду, стараясь растереть врага  о  твердь.
Таргитай сцепил зубы, но не спрыгивал. Ящер уже хрипел,  из  пасти  бежала
пена, все чаще промахивался.
     На Таргитая с грохотом падали камни, сыпалась земля. Он закрыл  глаза
и крепче вцепился в голову зверя. Пахнуло  горелым,  запахами  болота,  по
голове и плечам больно били уже не камни -- целые горы.

     Когда Ящер, разбрасывая пласты земли, рухнул, как  исполинская  жаба,
Мрака и Олега швырнуло на упругую стену, которой раньше вроде бы не  было,
откатило, а там, не поднимаясь, едва живые, они видели как два гиганта  --
человек, ростом со Святогора, и Ящер, бессмертный бог, владыка  подземного
мира, -- били  и  крушили  один  другого.  Брызгала  кровь,  стоял  треск,
слышалось тяжелое дыхание.
     На несколько верст простирался медный ток. Вокруг  мерцала,  достигая
туч, стена сгустившегося воздуха, Олег побелел, но, сцепив зубы  и  мокрый
как мышь в половодье, держал, держал изо всех сил. По ту сторону  метались
тени: зверолюди и мертвецы отчаянно пытались прорваться к хозяину.
     На  медном  току  пламенели  лужи   крови.   Трупы   лежали   смятые,
расплющенные. Эти  несчастные  в  момент  магии  Олега  оказались  по  эту
сторону, а озверевший Мрак бил и крушил уцелевших от удара  магии  до  тех
пор, пока под лезвием не засвистел лишь распарываемый воздух.
     А в середке  тока  страшно  ломали  один  другого  Таргитай  и  Ящер.
Таргитай ухватил чудовищного зверя за голову, пригнул  и  ударил  коленом.
Раздался треск,  словно  разломился  накаленный  в  небесном  огне  горный
хребет. Ящер взревел, но в реве было больше страха, чем  ярости.  Таргитай
ударил кулаком, бухнуло так, что  земля  качнулась.  Ящер  распластался  и
лежал недвижим, раздутые бока бурно вздымались. Из разбитой  головы  текла
зеленая кровь. Земля под ней дымилась, чернела, выгорала.
     Шатаясь от изнеможения, Таргитай воткнул Меч в землю, странно-желтую,
а едва Меч воткнулся, стащил ременную перевязь, распустил  узлы,  неумело,
но быстро набросил петлю на шею поверженному Ящеру. Другой конец  закрепил
на Мече.
     -- Вставай, тварь!
     Ящер часто дышал, кровь уже не бежала, а раны на глазах затягивались.
Таргитай  пнул  ногой  в  брюхо,  а  когда  чудовищная   голова   медленно
повернулась в его сторону, с силой наступил на  вытянутую  морду,  вжал  в
землю. Ящер пытался высвободиться, упирался лапами, но Таргитай  изо  всех
сил держал, а когда под сапогом  остался  лишь  кончик  рыла,  прыгнул  на
голову.
     -- Мало?
     Ящер перестал двигаться,  череп  потрескивал,  голова  погружалась  в
землю.  Таргитай  вернулся  к  Мечу,  Ящер  с  трудом  поднялся.  Ременная
перевязь, ставшая теперь упряжью, натянулась.
     -- Вперед! -- гаркнул Таргитай люто. -- Бессмертный ты  или  нет,  но
вырву твои ядовитые зубы, выбью глаза и переломаю лапы...
     Ящер тупо двинулся прочь от страшного противника.  Таргитай  поспешно
налег на Меч. Ящера дернуло назад. Он  повернул  голову,  Таргитай  бешено
заорал, раздувая ноздри. Ящер уперся всеми четырьмя в твердую как  камень,
вытоптанную за тысячи лет конскими копытами землю.
     Затрещало, Ящер наклонился еще, пошел. Таргитай  услышал  из  глубины
земли вздох облегчения, а затем и сладкий стон.
     Меч под тяжелой рукой Таргитая вспарывал землю  с  хрустом.  Огромный
пласт все поднимался и поднимался. Верх был черным,  как  вороново  крыло,
дальше земля шла красная, словно залитая кровью великанов.
     Ящер уперся головой в мерцающую  стену.  Она  натянулась,  как  бычий
пузырь, затрещала. Мрак толкнул Олега.
     -- Не спи!
     Олег отчаянно рвал невидимые  нити.  Звук  от  лопнувшей  пленки  был
резкий, словно ударили тетивой по ушам. Ящер  едва  не  ткнулся  мордой  в
землю.
     -- Эх ты, -- прошипел Мрак, -- урод! Ломать же легше, чем строить!
     Остатки мерцающей  стены  вспыхнули  синим  огнем  и  растаяли.  Олег
вскрикнул в ужасе и бессилии,  а  Мрак  глухо  выругался.  Уже  ни  клочка
свободной земли -- все бескрайнее поле заполнено войском Ящера!
     За время страшного боя гигантов подошли еще зверолюди, или же вылезли
из  разломов  умирающей  земли.  Явились  невиданные  чудовища,  настоящие
порождения мрака -- белесые, безглазые, никогда не видевшие  света,  но  в
шипах, наростах, с крючковатыми крыльями.
     При виде своего владыки раздался  страшный  победный  крик.  Звери  и
чудовища ринулись навстречу. Но тут же крик оборвался...
     Мрак и Олег побежали по обе стороны. Один поднял над головой  секиру,
другой -- палицу. Ящер тащил Меч, стремясь уйти от опасного  врага.  Пласт
угрожающе загнулся и обрушился набок. Отряд зверолюдей  в  полсотни  голов
исчез под лавиной тяжелых как валуны глыб  слежавшейся  земли.  Деревья  и
кусты затрещали, их тоже накрыло.
     Мрак и Олег вскоре отстали, хотя  бежали  изо  всех  сил.  Гигантские
фигуры удалялись. Справа огромный пласт накрывал треть войска, а уцелевших
отгородили гигантский ров и вал горячей земли. Слева уцелели все, но  были
настолько потрясены, увидев их бога-властелина в унизительной упряжи,  что
падали на землю, бросали оружие.

     Перед Ящером тянулась ровная как стол земля, выровненная и утоптанная
копытами степняков. Сзади земля с  треском  поднималась  широким  пластом,
оставляя слева глубокий ров. Из глубины несло холодом,  из-под  оранжевого
лезвия Меча брызнула струйка воды,  побежала  следом,  извиваясь,  по  дну
гигантского рва.
     -- Быстрее, тварь! --  прохрипел  Таргитай.  Меч  начал  выходить  из
земли. Он нажал сильнее.  Плоть  земли  затрещала,  Ящер  захрипел.  Пласт
из-под Меча пошел вздыматься выше.
     Ящер вытянулся, как стена. Острые когти врезались  в  землю  с  такой
силой, что  брызгали  искры  и  вздымались  дымки.  Он  хрипел,  из  пасти
вырывались клубы пара, затем повалил дым.
     -- Нечего, -- процедил Таргитай ненавидяще. -- Запалился? Еще и огонь
пойдет.
     Когда Ящер от  усталости  тащился  медленнее,  Таргитай  выдернул  по
дороге прутик -- это была вековая сосна, -- с  силой  хлестнул  Ящера  меж
ушей. Тот вряд ли ощутил боль, но страх заставил двигаться быстрее.
     За ними оставался гигантский ров, коню не  перескочить,  человеку  не
одолеть  с  наскоку,  а  от  края  рва  сразу  поднималась  крутая   стена
гигантского вала. Степь оказалась перегорожена.  Таргитай  заставил  Ящера
потихоньку сворачивать, двигаться по широкой дуге.
     По пятам бежал серебристый ручеек.  Ежели  заполнит,  широкий  ров  с
водой станет неодолимой преградой для степной конницы!
     Мрак пытался подняться, падал, наконец ухитрился сесть,  опершись  на
локти сбитыми в кровь руками. Две гигантские  фигуры,  зверя  и  человека,
почти исчезли за виднокраем, а за ними остался вал -- выше леса  стоячего!
-- свежеподнятой земли. Ни пешему, ни конному не одолеть.
     По всей Степи блестело брошенное оружие, тряпки, плащи. Войско  Ящера
разбегалось, прыгало в щели, исчезало в дыму. Фигуры Ящера и Таргитая  еще
не успели скрыться за виднокраем, а в Степи остались только Мрак  и  Олег,
да малые отряды, что сумел созвать Аварис на смертный  бой.  Теперь  шумно
ликовали, добивали раненых противников, догоняли и  сбрасывали  чудовищ  в
щели.
     По  спине  Мрака  бежали  мурашки.  Таргитай  совершил   неслыханное:
перегородил Степь. Ни войско Ящера, ни конница степняков уже  не  поскачет
как ветер. Сперва надо одолеть глубокий и  широкий  ров  ледяной  воды  из
подземных ключей: корчи схватят как разгоряченного  скачкой  коня,  так  и
всадника. А потом долго карабкаться вверх пешим. Но что стоит степняк  без
коня?
     Ободренные  неожиданной  защитой  земляного  вала,  с  этой   стороны
подтянутся землепашцы.  Выставят  стражу,  укрепят  кольями,  будут  нести
неусыпную сторожу. Степняк только с налету страшен!
     Дожди и ветры  за  века  сгладят  эти  Змиевы  Валы,  но  земледельцы
плодятся куда быстрее степняков. Их только одно-два поколения не  вырезать
нещадно, не уводить в полон, а там уже сами защитят свои земли  --  отныне
ихние! -- от кого угодно. Частокол  по  верху  вала,  сторожевые  башенки,
заготовленные кучи камней, бочки с кипящей  смолой  и  варом...  Без  коня
степняк  сразу  теряет  звериную  силу,  пусть  карабкается  вверх  пешим.
Уцелевших от стрел и камней встретят поляне грудь в грудь.  Не  надо  быть
волхвом, чтобы увидеть,  как  о  стойкое  мужество  земледельца,  которому
некуда   отступать   со   своей   земли,   разобьется   звериная    ярость
степняка-кочевника!
     -- Волхв, -- сказал Мрак сипло, сам удивился своему  севшему  голосу,
-- ты хоть что-нибудь понимаешь?
     Олег, измазанный кровью и  землей,  без  сил  лежал  на  разрыхленной
земле. В зеленых глазах были страх и изумление.
     -- Не больше тебя.
     -- Но ты ж волхв!
     -- Здесь не магия, Мрак... Здесь боги.
     Мрак вытаращил глаза.
     -- Боги... А кто еще?
     -- Таргитай.
     Мрак едва не упал снова.
     -- Наш дурак?
     -- Да, Мрак. А что дурак... Боги только  неизмеримо  сильнее  нас,  а
мудрость при силе необязательна. Ну, ты ж знаешь...
     Мрак недоверчиво качал головой.
     -- Конечно, с Ящером справиться мог только бог. И не  слабенький!  Но
почему не видели в Таргитае бога раньше? Нет, Олег, ты сам  себя  запутал.
Таргитая могли убить сто раз. А как его ранили? И бивали даже бабы.  Ежели
его куры лапами могли загрести, то какой же он бог?
     Далеко  на  виднокрае  движущиеся  фигурки   уже   пропали.   чернел,
постепенно истончаясь, гигантский вал.
     -- А  ежели  стал  богом  только  сейчас?  --  предположил  Олег,  но
уверенности в голосе не было. -- Раньше не был, а сейчас стал?
     Мрак хмыкнул:
     -- А так бывает?
     -- Нет, -- признался Олег. -- Род даже людей новых не  творит.  А  уж
богов -- подавно.
     От  гигантского  вала  несло  прохладой.  Комочки  земли  шевелились,
скатывались на дно глубокого рва. Высоко в небе испуганно  закричала  стая
гусей: ни они, ни их прадеды не видели такую Степь. Какие  силы  разделили
Степь, обозначив границу земляным валом?
     Мрак поднялся, тряхнул плечами. Боль  медленно  уходила,  истерзанное
тело уже зализывало ссадины, ушибы. Но пришла другая боль, которую  раньше
не знал.
     Олег встал рядом, лицо было потерянное. Плечи обвисли, во всей фигуре
была такая безнадежность, что Мрак буркнул:
     -- Ты чего?.. Вот даже дубинка при тебе.
     -- Мрак, ты не понимаешь?
     Мрак приложил ладонь козырьком. Голос дрогнул:
     -- Похоже... возвращаются...
     С другой стороны появилась темная точка, превратилась в пятнышко.  За
ним тянулась черная ниточка. Олег всматривался долго,  наконец  рассмотрел
темно-зеленого зверя,  что  едва  полз,  царапая  ногтями  землю.  За  ним
показалась человеческая фигурка.
     -- Идут сюда, -- сказал Мрак бесстрастно. -- Надо убраться в сторону.
Растопчут, как муравьев.
     Олег с дрожью всматривался  в  гигантского  зверя,  за  которым  шел,
налегая на Меч, гигантский человек. Впрочем, человеку не  дано  отгородить
самую плодородную часть Степи чудовищным валом. Конному скакать  вдоль  не
одну неделю, а пешему не пройти и за лето!
     -- Нет, -- сказал он без уверенности. -- Если я угадал,  то  Таргитай
остановит Ящера во-о-он там.
     -- А если не остановит?
     -- Тогда нам будет все равно.
     Таргитай с усилием налегал на рукоять Меча. Далеко-далеко  рассмотрел
домики: соломенные крыши, беленые стены, зеленые квадраты огородиков...
     По мере того как подходил, рассмотрел даже крохотные  фигурки  людей.
Мужчины выскочили с рогатинами, женщины удерживали детей.
     -- Двигайся, -- прохрипел Таргитай, -- а то хребет перебью...
     Ящер тащился все медленнее. Таргитай выдернул очередной  прут,  огрел
бога-зверя. Роговые пластины хрустнули, гребень лопнул, как сосулька. Ящер
вздрогнул и дернулся в сторону.
     Таргитай молча ударил  снова.  Несокрушимые  пластины  разлетелись  с
треском, брызнула кровь. Ящер взревел так люто и  страшно,  что  народ  на
околице зашатался, многие упали на колени.
     Борозда превратилась в гигантский ров, затем -- в исполинское ущелье.
Теперь он сам видел,  что  разве  что  птица  перелетит,  но  не  конники,
привыкшие к ровной как стол равнине.
     Вал земли поднимался из под острейшего лезвия,  изгибался  под  ярким
солнцем и величаво ложился на край невиданного рва. Красная глина трещала,
рассыпалась крупными комьями.
     Ящер хрипел, земля дрожала под его тяжелыми  лапами.  Когда  Таргитай
оглянулся, село осталось даже за виднокраем, а впереди показался небольшой
лесок. Таргитай взял  чуть  левее,  чтобы  оставить  лес  целым,  а  когда
оглянулся снова, уже и лесок скрылся за краем земли.
     Из широких как пещеры ноздрей Ящера вместе с  паром  начали  вылетать
клубы дыма. Затем пар исчез. Дым от синего менялся к  черному.  Замелькали
искры. Их стало больше, наконец уже целые снопа искр летели из ноздрей!
     Таргитай стиснул челюсти. Искры летели злые, победные, уже  не  искры
-- факелы! Те самые, что поджигали дома мирных полян, жгли их посевы...
     Впереди показалось  не  большое  село.  Со  всех  сторон  шел  редкий
частокол из заостренных кольев. А раз огорожено, то уже не село, а  город,
а люди не селяне, а горожане. Пытаются защититься от  набегов  кочевников,
им бы помочь...

     Глава 6

     Люди,  в  великом  ужасе  и  изумлении  наблюдавшие  за  приближением
странной пары, опомниться не успели, как исполинский Ящер уже был перед их
селищем. Гигантская фигура Пахаря  четко  вырисовывалась  на  синем  небе.
Золотые волосы трепало ветром, обруч  прижимал  их  ко  лбу.  Синие  глаза
смотрели  строго.  Льняная  белая  рубашка,  расшитая  красными  петухами,
расстегнута в вороте, без запояски, хлопала по ветру.  На  спине  и  груди
рубаха потемнела от пота и пыли, скрыв пятна крови, людской  и  нелюдской,
Ящер дышал натужно, с хрипами.  Могучие  руки  Пахаря  силой  налегали  на
рукоять  необыкновенного  Орала.  В  три  огромных  шага  Пахарь   миновал
городище. За ним остался огромный ров, а вал земли, какой им не насыпать и
за сто лет, лег к подножью частокола.
     Глядя вслед небывалому Пахарю, горожане высыпали из ворот. Вал  земли
отгораживал от мира, все торопливо карабкались наверх, падали, сползали  к
подножью, снова карабкались. Земля была влажная и горячая.
     Кто успел взобраться, галдели взволнованно, руки держали козырьками у
глаз.
     -- Люди, да что же деется на белом свете? Ужель война и сюда дошла?
     -- Эт кто-то Змия лютого запряг, надо же!
     -- Никак велет?
     -- Волхвы завтра скажут.
     -- Никак землю делили?.. Аль как?
     -- Спаси нас и помилуй боги! Если делили, то мы на чьей стороне?
     Староста кое-как вскарабкался с помощью  молодых  парней,  огляделся,
подумал. Когда заговорил, голос был строгий и властный:
     -- Солнце встает с той стороны... Луна оттедова... Они пошли от  Леса
к Морю... Все верно, мы на правой стороне!
     Все одновременно вздохнули с облегчением. На правой  стороне,  правое
дело, правда, правила, править косу, жить правильно... Да вообще все добро
на правой стороне. Говорят, Род создал Чернобога  из  левой  части  своего
сердца, женщину -- из левого ребра первого  человека,  исчезник  сидит  на
левом плече, нашептывает гадости и вредит всячески...
     -- А раз мы на правой, -- сказал  староста  еще  строже,  --  то  Зло
останется на левой! И скоро явится сюда,  на  то  оно  и  Зло...  Так  что
праздник Овсеня отложим малость. Сперва надо частокол перенести на вал...
     -- На весь? -- ахнул кто-то.
     -- И ров почистить, -- кивнул староста.
     -- Так эти Змиевы Валы тянутся, похоже, через весь мир!
     -- Вот и созовем соседей, те -- своих соседей...  Всех,  кто  уцелеет
после этого страшного дня!  Укрепим,  поставим  заставы.  Зло  умножается,
ежели ему не давать отпор!

     Ящер  хрипел,  все  чаще  выворачивал  шею,  смотрел   на   страшного
победителя. По лицу Таргитая катились тяжелые капли. Гребень  Ящера  лежал
на спине, по серо-зеленым костяным пластинам тянулся коричневый прожженный
след. На землю падали капли зеленой крови.  Сразу  превращались  в  клубки
мелких гадюк, что тут же прятались во рву.
     Таргитай хмуро кусал нижнюю губу. Ладно, поляне вряд  ли  полезут  на
дно, а кочевникам  его  не  миновать,  если  вздумают  напасть  на  мирных
земледельцев...
     Он замкнул борозду, с трудом выдернул Меч.  Ящер  распластался,  бока
едва шевелились. Земля под ним дымилась, от зверя несло  жаром.  Из  пасти
шел дым: черный, пахло горелым мясом.
     -- Убирайся, -- велел он грозно. -- Назад в преисподнюю.
     Ящер задвигал лапами, но с места не сдвинулся. Таргитай пнул, сдернул
ремни. Перевязь пропахла  слизью,  он  брезгливо  забросил  Меч  в  ножны,
закинул за спину.
     Ящер с трудом полз, за ним тянулась полоса вытертой земли.

     Мрак наконец понял, куда направляется зверь, заорал, толкнул волхва.
     Они сбежали с холма. Ящер всполз на разрытую землю. Они  еще  видели,
как он греб лапами, затем  земля  осела,  Ящер  вскинул  голову,  блеснула
красная как жерло печи пасть, зверь провалился будто под лед. Комья  земли
взметнулись, как стая ворон. Затрещало, послышался долгий гул.
     Потрясенные, Мрак и Олег наконец оглянулись. Таргитай уже шел  к  ним
-- такого же роста, как и они, прежний, в крови и грязи.  Светлые  волосы,
серые от грязи, слиплись и торчали во все стороны.
     На испуганном  лице  робко  проступала  неуверенная  улыбка,  тут  же
пряталась.
     -- Здорово у нас получилось? -- спросил он по-детски. --  У  меня  до
сих пор голова кругом идет. И... вроде бы успели до захода солнца.
     Олег потрясенно всматривался в простодушное лицо певца,  а  Мрак,  по
мере того как робел Таргитай, чувствовал себя увереннее.
     -- С чего бы? Только и делов, что Ящера побили.
     -- Как все получилось... не так, как ждалось.
     -- Да уж, -- согласился Мрак. Глаза оборотня возбужденно блестели.

     По страшному полю битвы к ним шли, переступая через трупы, двое. Мрак
насторожился было, но узнал, отвернулся. Он  не  любил  верховного  волхва
Боромира, как и его племяша Северина, пусть даже сейчас помогли. Все общее
дело делали. А говорить спасибо друг другу просто так, из пустого вежества
-- муравьев смешить.
     Ветер трепал длинные, белые как снег волосы Боромира,  заносил  назад
длинную бороду. Старший волхв невров, все такой же могучий,  кряжистый,  с
темным как у старого дуба лицом, показался троим все же мельче, чем в день
их ухода из веси. А Северин, крепкий и широкий в плечах  охотник,  злой  и
неутомимый, только в той глуши был заметен в кулачных схватках  и  любимый
девками: на полгривны кучка таких, сказал бы Мрак. Да еще и приплатили бы.
     Боромир подошел, опираясь на простую суковатую  палку.  Правда,  Олег
ощутил, что палка старшего волхва не  совсем  простая.  Темные  мешки  под
глазами Боромира казались наплывами на старом  крепком  дереве,  но  глаза
смотрели, как у орла: зорко и хищно.
     -- Приветствую, -- сказал он рокочущим голосом.  --  Наконец-то  хоть
кому-то удалось... Не думал, правда, что это получится у вас троих.
     Северин самодовольно улыбался. На нем был плащ  с  чужого  плеча,  на
волчью душегрейку  нацепил  снятые  с  кого-то  доспехи  из  бронзы.  Даже
Таргитай видел, что охотник выглядел глупо.
     -- Ну и кашу вы заварили, -- сказал Северин  неверяще.  --  Весь  мир
сдвинулся. Это верно, что вы побывали в подземном мире?
     Северин смотрел блестящими глазами, даже шею вытянул.
     -- Это что, -- сказал  Таргитай  отстраненно.  --  Я  сделал  кое-что
больше.
     -- Что?
     -- Столько новых песен сложил! Вам надо послушать, они  совсем-совсем
новые!
     Боромир уже начал морщиться. Зато  в  темных  глазах  Мрака  внезапно
блеснули победные огоньки.
     -- Северин, но ведь это не победы  для  тебя,  верно?  Я  сам  только
сейчас начинаю понимать... Но его песни  --  настоящие  победы!  Но  давай
расскажу о пустяках, которые  наш  Тарх  совершил  походя.  Для  тебя  эти
пустячки важнее, верно? Он взял Меч самого бога войны, как вот  ты  берешь
ложку, и разнес киммерийский каганат, как ты сослепу горшки  на  печи,  он
перебил тьму чудовищ... ну, как ты бьешь вшей, летал на Змее  и  на  Рухе,
сразил великанов, ну, как тебе всыпал дядя Павка...
     -- Но ведь как раз это подвиги, -- воскликнул Северин растерянно.  --
А вовсе не в том, что берется слагать песни и бродить с ними  по  дорогам!
Тарх, ты ведь победил таких врагов!
     -- Какие же это победы, -- произнес Таргитай невесело.  --  Я  их  не
победил, а всего лишь убил.
     Он отошел, волоча за собой  Меч.  Северин  смотрел  в  широкую  спину
соплеменника с недоумением, брови сшиблись на переносице.  Разве  убить  и
победить не одно и то же?
     -- Добро, -- произнес Боромир важно. -- Я не понимаю тебя,  Тарх,  но
то, что ты сделал великое  дело,  видно  всякому.  Мир  никогда  не  будет
прежним.
     Таргитай повернулся, крикнул с мукой в голосе:
     --  Как  мне  хочется  вернуться!  В  родную  деревню.  Снова   стать
маленьким.
     -- Зачем?
     -- Не знать, не уметь...
     Боромир угрюмо смотрел на  синеглазого  богатыря,  который  изменился
совсем мало.
     -- Все еще не понимаешь,  чего  натворил?  Ты  сам  смел  ее  с  лица
земли... Ты  вывел,  вытащил  племена  из  Леса...  Ты  перемешал  их,  ты
сварганил новый невиданный народ. Теперь ты сварганщик, первый  сварганщик
нового мира -- сварог! Так тебя уже начали, сам  слышал,  кликать...  Твоя
родовая метка уже зовется сваргой. Ты  счастливый,  Сварог!  Поднимаясь  к
богам, ты сумел поднять с собой и все племя. Да что там племя: ты поднимал
все народы, куда долетали твои песни.
     -- Их поют и в других племенах? -- спросил Таргитай недоверчиво.
     -- Еще как. Иначе с чего бы они явились? Даже мир спасать  --  каждый
на соседа кивает.  Когда  под  ним  постель  горит,  и  то  соседа  просит
"караул!" крикнуть. Чудное дело, твоя магия держится  в  песнях  даже  без
тебя. Иной раз даже казалось, что когда поет другой, не ты, то магия  даже
сильнее! Такое не может быть, конечно...
     -- Может, -- возразил Таргитай.
     Боромир посмотрел с великим почтением.
     -- Тогда твоя мощь неизмерима. Сам поспеешь  не  везде,  а  так  твою
магию разнесут по всему белу свету!
     Олег  смотрел  растерянно.  В  зеленых  глазах  было  непонимание   и
беспомощность. А Мрак, который все чаще удивлял обоих, сказал внезапно:
     -- А я знаю.
     -- Объясни, -- тихо попросил Олег.
     -- Ну... Олег, я хорош с секирой, даже коня могу обломать  сразу,  но
слова мне двигать труднее, чем камни. Да еще такие! Я  нутром  чую  как  и
что. Иное надо не понимать, иначе голову сломаешь, а как бы изнутри... ну,
капля крови богов, что ли, говорит, аль еще  что...  Вот  понимаю  и  все,
почему Таргитай стал богом. Почему сделали богом.  Почему  стали  могучими
богами Велес, Ярило, Лада, Дана -- когда-то такие же люди, как и мы...
     Олег рассерженно отвернулся. Человек создан, чтобы знать. А если даже
создан для иного, то сам должен взять. Нет ничего важнее знания. И дороже.
И слаще. Ни женщины, ни власть, ни песни на дуде.
     Мрак потрясенно и как бы заново  смотрел  на  несметное  войско,  что
явилось на их зов. На зов Таргитая. И  в  окончательном  прозрении  увидел
подлинную картину мира! Только язык онемел, не знал, как выразить  словами
то, что чуял в своей мохнатой душе полузверя-получеловека.
     Да, не короли и воины -- владыки мира, в чем убедились раньше. Как бы
ни держались пышно, какие бы войска ни бросали мановением руки на соседние
страны, какие бы  города  ни  строили.  Волхвы  не  просто  создавали  или
уничтожали государства -- это могли и короли, волхвы могли создавать новые
по самой сути государства. Они могут придумывать, где править женщинам или
жрецам, где мужчина может брать в жены столько женщин, сколько хочет,  это
они придумали обычаи, когда стариков убивают, или  обычаи,  когда  умерших
распинают  на  крестах,  сжигают,  закапывают  или  еще  более   странные,
причудливые...
     Но кто указывает им эти дороги? Самые могучие  маги  не  подозревают,
что они всего лишь выполняют желания, часто нелепые или  смутные,  желания
тех,  к  кому  привыкли   относиться   презрительно,   в   лучшем   случае
снисходительно. Как к ним -- цари и короли. Да, желания... певцов!
     Это они строят в песнях воздушные замки, а могучие маги, зачарованные
их песнями, строят эти замки на земле, воплощая их не только в камне, но и
в человеческой стойкости, чести.  Для  этого  требуется  много  людей,  и,
повинуясь  железной  воле  магов,  появляются  цари  и   короли,   которые
осуществляют строительство...
     По всему белому свету скитаются певцы. Одни славят  мужество,  честь,
отвагу -- и возникают королевства с замками, драконами, отважными воинами,
другие поют о любви и мире, а по их следам возникают обширные государства,
где пастухи пасут овец, играют на свирелях, девушки им плетут венки, никто
не носит оружия, все добры и дружелюбны. Нет ни замков, ни драконов -- все
счастливы простой жизнью... Есть певцы, что славят хитроумных  кузнецов  и
умельцев -- и появляются на белом свете царства, где летают  на  воздушных
кораблях, где строят города на дне морском, где в волшебные зеркала  можно
видеть все на свете, где ценят не знатных, не богатых с мешками золота,  а
мастеров с золотыми руками.
     Одни певцы скитаются как бродячие певцы, другие как дервиши, циркачи,
странствующие пророки... Это и есть боги, младшие боги.  Они  сами  начали
переделывать и улучшать белый свет, на что так  долго  надеялся  Род.  Без
подсказки, просьб. Они настоящие боги, только они правят миром!
     В темнице Вечного Города кто им помог? Страж  Фагима!  Самый  верный,
самый преданный, самый  неподкупный,  как  уверенно  заявил  великий  маг.
Оставил тайком дверь открытой, дал выбраться. И  всего  лишь  потому,  что
слушал песни Таргитая.
     Мрак услышал рядом встревоженное  дыхание  волхва.  Тряхнул  головой,
заставил прийти в себя.
     С запада синее небо медленно  затягивало  темными  тучами.  Угрюмо  и
страшно сверкали  молнии,  ужаснее  были  тучи  --  словно  небо  и  земля
поменялись местами. Тучи наползали тяжелые как горные цепи. Мир  трещал  и
прогибался под их тяжестью.
     Равнина постепенно пустела.  Отряды  расходились  в  разные  стороны.
Раненых и убитых увозили на подводах, уносили  на  руках.  Мелькали  белые
одежды лекарей и женщин. Даже дети появились, подбирали оружие.
     Из маленького, сильно поредевшего  отряда  смуглых  горбоносых  людей
отделился стройный гибкий воин, бросился к неврам. Мрак даже не  удивился,
узнав Кору -- женщину, с которой тихоня-волхв  пропадал  три  дня  невесть
где. Три дня и три ночи.
     На ней был легкий железный  шлем,  богато  украшенный,  металлическая
сетка красиво падала на спину,  а  поверх  одежды  поблескивала  колечками
железная рубашка. Колечки мелкие, наконечник стрелы и то застрянет.  Глаза
девушки блестели удалью, хотя шлем справа был чуть выщерблен, а  наплечник
погнут как от удара.
     -- Вот вы где! -- Голос ее был чистый и звонкий как лесной ручеек.
     Мрак кивнул. От Коры струилась жизненная сила:  сильная  женщина,  от
такой пойдут здоровые дети.
     -- Ему плохо, -- сообщил он сумрачно.
     -- Но мы победили!
     -- Мы всегда побеждали... Плакали потом.
     Она кивнула, словно бы в самом деле поняла, подошла  и  молча  обняла
Олега за плечи. Он даже не удивился, словно  бы  и  не  разлучались.  Мрак
хмуро дивился чутью, с которым женщины знают, когда  и  как  подойти.  Кем
была ему трое суток, когда он избегался в поисках двух растяп.  Сейчас  же
подошла, как сестра, как лекарь, и от нее будто влился в него поток жизни.

     Мрак смотрел на тучу исподлобья, ноздри хищно раздувались. Только  он
видел,  как  туча  начинает  закручиваться  вокруг  невидимой  оси.   Туча
выглядела страшным водоворотом, в воронке которого начинает исчезать  весь
белый свет.
     Подул ветер. Невры ощутили смертельный озноб, ветер как будто дул  из
гигантской могилы. Могилы, куда рухнет весь мир.
     Ветер внезапно швырнул в лицо ледяную крупу. Небо над  головами  было
черное, низкое, тучи неслись  стремительно,  в  них  возникали  чудовищные
коловороты.
     Вдали воздух закрутило  жгутом,  воронка  расширилась,  черная  труба
пошла по земле, загребая и поднимая песок, камни, выдирая кусты.
     Мрак посмотрел на небо, на друзей.
     -- Ну что же, мир спасен?
     Олег молчал, растерянно озирался. Таргитай смотрел жалобно.
     -- Да, мы сделали все... Ящер не вылезет. Но почему так неспокойно? И
как-то все не так...
     Мрак зябко повел плечами.
     -- Олег, мы сделали верно? Это конец?
     Олег молчал, угарно смотрел вдаль. Кора услужливо разминала ему мышцы
шеи и плеч. Наверное, полагала, что это он перебил войско, затоптал  Ящера
и разметал мертвых.
     Мрак повторил громче:
     -- Олег!
     Таргитай пошатнулся, сел на землю. Лицо стало бледным как у мертвеца.
     -- Неужто опять... Я больше не могу. Неужто опять все зазря?
     Долго молчали, ежились под  пронизывающим  ветром.  На  землю  падали
желто-лиловые сплохи. Таргитай  зябко  поводил  плечами:  лица  друзей  от
такого света, как у мертвецов будто подземный мир все еще с ними. В  глаза
с силой швыряло злой ледяной крошкой.
     Мрак прорычал сдавленно, будто силился разжать  невидимые  пальцы  на
горле:
     -- Похоже, опять мордами об стол. Если виноват Ящер,  то  почему  все
рушится? ящера загнали под землю, но смерть идет как шла. А то и шибче.
     Олег всмотрелся.
     -- Все. Конец. Солнце зашло целиком.
     Теперь все трое  видели  в  разрывах  облаков,  как  погас  последний
багровый луч. Тучи сомкнулись и торжествующе понеслись по небу,  опускаясь
все ниже, скрывая верхушки уцелевших деревьев.
     -- Теперь их не остановить, -- прошептал Мрак. -- Исполнилось условие
Рода. Теперь их не остановить... А ведет их, увы, не Ящер.
     Олег спросил, не выдержав:
     -- Кто ведет?
     Мрак пожал плечами, Таргитай ответил хмуро:
     -- Старый знакомый.
     -- Агимас?
     -- Хуже.
     -- Ну, загнул. Что может быть хуже Агимаса?
     -- Все равно не поверите.
     Он вытащил Меч, со злостью оглядел оранжевое лезвие. От блеска молний
в черных тучах булат богов стал багровым, искры сыпались уже не золотые, а
кроваво-красные. Меч  негромко  звенел,  ерзал  в  ладони,  словно  спешил
осмотреться.
     -- Да и сам Агимас, -- произнес Мрак  невесело,  страшнее  ста  тысяч
Ящеров. Что Ящер? Кем бы ни был в прошлом, сейчас это тупой, хоть и сильно
могучий зверь. Ну, пусть бессмертный, ну пусть бог... Но ежели наш  старый
знакомец таков, что даже у тебя мурашки пошли, то что остановит его?
     Таргитая трясло, что еще больше напугало  Олега.  Ничто  и  никто  на
свете не могли испугать Таргитая. Еще  того,  простого  и  глупого  жителя
Леса. А если боится нынешний победитель Ящера...
     -- Только я, -- прошептал Таргитай побелевшими губами,  --  только  я
смог бы... быть может. Но я  просто  не  смею...  Просто  не  смею  встать
супротив...
     Мрак спросил быстро:
     -- Он человек?
     -- Думаю, что нет...
     -- Маг?
     -- Нет.
     -- Неужто бог?
     Мне кажется, он больше чем бог.
     Желтое облако увеличивалось, начали  проскальзывать  искры.  Блестело
оружие. Туча над головами разрослась, красные молнии сверкали чаще, а гром
уже не грохотал, а трещал, будто над головами рвали гигантскую шкуру.
     Лицо Таргитая  окаменело,  на  скулах  вздулись  и  застыли  рифленые
желваки. Пальцы, сжимающие Меч, побелели.
     Олег сказал со злостью и отчаянием:
     -- Говорил же! Ну куда мы полезли? Есть же куда более мудрые. Есть  и
сильные. А мы опять впереди всех! Вот и натворили...
     Огромное раскоряченное дерево зашаталось, начало медленно вылезать из
земли, словно его  тянула  невидимая  рука.  Земля  вокруг  него  трещала,
вспучивалась. На свет вылезли толстые  корни,  натягивались,  как  струны,
цеплялись за землю. Дерево уже  висело  в  воздухе,  корни  натянулись  до
звона. Наконец лопнули,  дерево  тут  же  пошло  вверх,  медленно  ускоряя
немыслимый подъем. Комья земли падали обратно, но очень  медленно,  словно
крупные хлопья снега в тихую погоду. Самые крупные глыбы, ударившись оземь
снова взмывали.
     Мрак смотрел застывшими глазами. Волосы встали дыбом, в  горле  стоял
рык от разочарования и бессилия. Мерзлые комья застыли  в  воздухе,  будто
вмороженные в воздух рыбы, затем дрогнули и пошли вверх. Ноги Мрака начали
отделяться от земли.
     Олег вытянул вперед руки.
     -- Заклинаю... Заклинаю надеждой, что всегда умирает последней!
     Порыв ветра опрокинул Таргитая на спину. Олег ухватил Мрака,  опустил
на землю. Сквозь свист ветра услышали жалобный крик Таргитая:
     -- Это... конец света!
     -- Значит, точно Ящер был ни при чем.
     Мрак с отвращением выплюнул окровавленный сгусток крови.
     -- Наконец-то конец... Разом со всей нашей дурью.
     -- Мрак!
     -- А что? Сколько можно? Авось другой мир будет лучше.
     -- А если хуже?
     Мрак крепко держал Олега, пока тот  нашептывал  заклинания.  Глыбы  в
воздухе медленно  пошли  вниз,  ветер  немного  стих.  Чуть  погодя  земля
вздрогнула от тяжелого удара. Дерево рухнуло и раскололось на сотни  серых
глыб  с  блистающими  краями,  словно  успело  превратиться  в  гигантскую
сосульку. Олег невольно отметил странность: сильный ветер  ни  на  шаг  не
снес дерево в сторону.
     -- Олег, -- перекрывая ветер, звенел в ушах отчаянный  крик  Таргитая
-- останови и все другое! Ты же все можешь!
     -- В цельном мире -- цельная магия, -- прошептал Олег раздавлено.  --
А здесь...
     -- Останови!
     -- Не могу. Нет сил...
     -- А твоя осколок скорлупы?
     -- Я не могу... потому что нас раздавили. Мрак,  есть  же  мудрые  на
самом деле, есть сильнее нас. Это они должны были спасать мир. Не мы.
     -- Почему не мы?
     -- Мы только что из Леса.
     -- Где те мудрые и отважные? -- огрызнулся Мрак. -- Что-то не  видно.
Правда, может быть, они тоже спасают. Но наши деды говорили, что на мудрых
да сильных надейся, но сам к берегу греби. Чем  больше  нас  пойдет,  даже
сопливых, тем  надежнее  будет  дело...  Мы  что-то  да  сделали!  Каганат
разнесли магов пустили под ноготь, даже богов... Ящер не просто бог, он --
владыка подземного царства! А не он на нас воду возит, а мы на  нем  землю
пахали!.. Да, мы умираем сейчас. Но мы сделали больше, чем боги!

     Олег сказал равнодушным голосом:
     -- Это вообще было не Яйцо...
     -- А что? -- крикнул Мрак.
     -- Куски хрусталя. Небо рушится.
     Теперь уже все  трое,  присмотревшись,  видели  сверкающие  искры  по
степи.
     Кора сказала нерешительно:
     -- Олег... В Вечном Городе высокие башни. Вечером,  когда  внизу  уже
сумерки, верхушки башен еще горят в закатном солнце... Почему?
     -- А ты не знаешь? -- буркнул Олег,  --  А  потом  из-за  Края  Света
поджигает огненными стрелами облака. А утром сперва облака...
     Он осекся. Кора пожала плечами, ощутив на себе три  пары  глаз,  щеки
пошли румянцем. Таргитай вскрикнул со страстной надеждой:
     -- Она права. День еще не кончился!
     -- Но солнце уже только... на верхушке Дерева...
     Мрак набычился. Плечи опустились под невидимой тяжестью,  снова  чуть
приподнялись.
     -- И на небо еще светит! -- сказал он страстно. -- Мы проиграли битву
здесь... Но остается еще небо!!!
     Донесся конский топот. На рыжем как пламя коне к ним  несся  всадник.
Красные волосы выбивались из-под шлема, трепетали по ветру. В  трех  шагах
от невров всадник со звериной грацией соскочил. Это была Лиска. Таргитая и
Мрака даже не заметила.
     Большие  коричневые  глаза  с  любовью  и  тревогой  всматривались  в
измученное лицо волхва. Она обняла его страстно.
     -- Наконец-то!
     Кора перестала разминать волхву шею, выдвинулась. Она была на  голову
выше Лиски, смотрела сверху вниз. Серые глаза стали зелеными от ревности.
     -- О, -- сказала Лиска звонким голоском, -- вас уже четверо!
     Мрак отвел взгляд, Таргитай  без  нужды  засмотрелся  на  небо.  Олег
топтался на месте, промямлил вымученно:
     -- Кора, это... э... Лиска. Ее отряд... э-э... сражался доблестно...
     Лиска кивнула приветливо. Похоже, она  единственная  не  уловила  как
быстро  начал  накаляться  вокруг  них  воздух,  а  невидимые  молнии  уже
пронизывали все вокруг.
     По вытянувшемуся лицу Коры было видно, что она  заметила  и  цветущую
юность молоденькой девушки, и ее отточенную  фигурку,  и  малый  рост,  на
который почему-то ослы-мужчины клюют чаще, и ее роскошные  огненно-красные
волосы.
     -- Олег, -- сказала Лиска быстро и счастливо, --  я  была  не  права!
Теперь мы не расстанемся никогда!
     Кора поперхнулась горячим воздухом. Мрак нежно постучал ее по  спине,
сказал успокаивающе:
     -- Они уже давно... гм... Он так страдал от разлуки!
     -- Страдал? -- переспросила Кора. Голос ее был острее ножа.
     Олег чувствовал себя как на раскаленной сковородке. Топтался, мямлил,
из тупого оцепенения вывел отчаянный вопль Таргитая:
     -- Вы все с ума сошли?! Скоро и до вирия солнце не достанет!
     Олег торопливо выпрямился. Мозг с усилием  начал  загонять  в  темные
глубины мятущиеся чувства, недостойные  человека,  тем  более  волхва.  Он
развел  руки  и  стиснул  кулаки.  Между  пальцев  брызнули  прямые  струи
ослепительного огня. Кто-то невидимый закричал тоненько и страшно.  Воздух
вспыхивал и сгорал. На землю падал невиданно чистый пепел.
     В широко расставленных глазах Лиски блеснули слезы.
     -- Я одолела все: законы  племени,  наших  колдунов...  Я  прорвалась
через такое... Вы не знаете, чего мне это стоило!.. А обнаружила, что  мой
северный герой уже с толстой девкой...
     Кора поперхнулась так, что едва не задохнулась, глаза ее  полезли  из
орбит.
     -- Толстой?!
     Воздух наполнился свистом. В глаза швыряло пылью и мелкими камешками.
Людей начало стягивать в центр воронки. Лиска оказалась по ту сторону,  но
увидела, как рослая женщина вроде бы под  напором  ветра  прижалась  к  ее
Олегу -- женщине непристойно быть такой высокой, -- ощутила, как ее мелкие
зубки становятся еще острее, а глаза желтеют как при охоте.
     Она взвизгнула и, закрыв со страху глаза,  проломилась  через  стенку
вихря. Ее закрутило, она оказалась в сильных руках Мрака. Густой голос над
нею проревел:
     -- Тарх... ты хоть знаешь куда? вирий велик!
     Олега сотрясали невидимые руки. Волосы стояли дыбом,  в  них  прыгали
злые кусачие искры. Из глаз шел зеленый свет. Но  даже  Таргитай  понимал,
что видно только краешек магических сил, а вся исполинская  мощь  остается
незримой.
     -- Догадываюсь, -- прошептал белыми губами Таргитай.
     -- Веди! Это битва богов.
     -- Как?
     -- Представь себе зримо -- куда... а я попробую...
     Вокруг Олега  пошел  по  кругу  воздух,  превратился  в  смерч.  Мрак
обхватил друзей за  плечи,  крепко-крепко  сжал,  даже  кости  захрустели:
догадался, что непростой вихрь. И надо быть готовым. Воображение  Таргитая
может занести в такое...
     А сам Таргитай крепко зажмурился. Выпало столько мук, что голос крови
Рода с каждым днем становится слабее. И все  легче  было  противиться:  не
идти и не спасать, плюнуть на все и поберечь себя, сказать резонно: а  что
ему, больше всех надо?.. Если бы не Олег и Мрак, что понукали и не сходили
с трудной дороги, то... Таргитай стыдился додумать до конца.
     Внезапно в животе  появилась  пугающая  пустота.  Все  тело  налилось
свинцом. Таргитай задыхался, глаза полезли  на  лоб.  Рядом  хрипел  Олег,
скрюченные пальцы вцепились в свое же горло. В глазах потемнело,  Таргитай
ощутил, что умирает...

     ...но тут пятки ударились о твердое. Он упал, задыхаясь, жадно хватая
воздух. Тяжесть отхлынула,  сердце  билось  часто-часто.  Рядом  всхлипнул
Олег, а злой голос Мрака произнес с хмурым удовлетворением:
     -- Донес одни трупы.
     -- Зато быстро, -- огрызнулся Олег. Он дышал тяжело, на лбу выступили
жилы. -- Сюда непросто...
     -- Я ж и говорю, молодец, волхв! Чего раньше по  Дереву  как  муравьи
лазили?
     Женщины ахнули в один голос. Вокруг сверкало. Яркий  солнечный  свет,
но уже багровый, закатный, дробился в бесчисленных  глыбах.  Далеко-далеко
зеленели холмы, над едва заметным отсюда теремом из снежно-белого  мрамора
выгнулась дугой двойная радуга. Неспешно  хлопая  крыльями,  летели  белые
лебеды. К счастью, не кричали. Таргитай  ненавидел  лебединые  песни:  как
скрип несмазанной телеги, только намного противнее.
     -- Тут драки вроде бы и не было.
     -- Сплюнь, -- посоветовал Мрак. -- Это просто нас тут еще не было.
     -- Некуда. Тут везде чисто.
     -- Богам все одно. Они и в грязи могут жить.
     Лиска посмотрел на невров, перевела взгляд  на  Кору.  Голос  ее  был
полон яда:
     -- Есть женщины,  которым  мыться  нельзя.  Краска  смоется,  морщины
выступят...
     Кора открыла рот для злого ответа, в большом  городе  ругаться  умеют
искуснее, но Таргитай перебил горько:
     -- Боги в сторонке. Ни на нашей стороне, ни на чужой.
     -- Ну, кто везет, того и погоняют, -- бросил Мрак. --  Даже  в  вирии
нет правды... Невры бежали  ко  дворцу,  в  страхе  поглядывая  на  быстро
гаснущие закатные лучи.  Стали  видны  узкие  зарешеченные  окна,  широкие
желоба на крыше, ниши для лучников. Хрусталь под  ногами  сбивал  с  шага,
Таргитай поскальзывался, Олег пугался, а Мрак на бегу корчил страшные рожи
своему отражению и хватался за секиру.
     Женщины сильно отстали.
     Ворота были распахнуты настежь. Трое ворвались во  дворец  и  первое,
что увидели в зале, был хрустальный гроб на  плите  из  красного  гранита.
Четверо жрецов снимали крышку. Пятый  держал  в  вытянутых  руках  длинный
жертвенный нож.
     Олег с Таргитаем плечо к плечу метнулись через весь зал  к  массивным
воротам в противоположной стене. Ворота, украшенные  серебром  и  золотом,
драгоценными камнями,  были  обиты  крест-накрест  булатными  полосами.  С
каждой стороны стояли по двое гигантов в тяжелых доспехах.
     Мрак на бегу запнулся. Сквозь полупрозрачные стены гроба проглядывало
светлое человеческое тело.  Слишком  тонкое,  чтобы  быть  телом  сильного
мужчины, слишком длинное для ребенка...
     Он подбежал, заглянул, отшатнулся. В гробу  лежала  молодая  женщина.
Глаза  плотно  закрыты,  лицо  мертвенно-бледное,  без   кровинки.   Гордо
приподнятые скулы, тонкий  нос  с  красиво  вырезанными  ноздрями.  Тонкая
нежная шея,  выпирающие  ключицы  на  исхудавшем  теле,  торчащая,  словно
замороженная грудь. Волосы черные как ночь, чернее, чем у него, Мрака.
     Он охватил все единым  взглядом.  Боковым  зрением  увидел  движение,
перехватил, не глядя, сухую жилистую руку с ножом, резко бросил вниз.  Над
ухом раздался крик, нож выпал, процарапав ему плечо.
     В глубине зала Таргитай и Олег уже рубились с гигантами.
     Лязг железа наполнил зал. Олег оглянулся.
     -- Мрак! Мрак, не спи!
     Двое жрецов одновременно метнулись с ножами к жертве.
     Мрак торопливо схватил их за головы, страшно ударил о край  гроба.  В
боку кольнуло, он с отвращением отшвырнул нож, что застрял, пробив толстую
волчью шкуру, лишь поцарапав бок.
     На том конце зала двое  отчаянно  дрались,  отступая  шаг  за  шагом.
Гиганты обрушивали страшные удары, били часто и свирепо, как  молотами  по
наковальням. Олег шатался, закрываясь щитом, с  каждым  ударом  появлялась
вмятина.  Таргитай   старался   уклониться,   меч   холодно   сверкал   --
великолепный, острый как бритва, равнодушный.
     Олег снова закричал:
     -- Мрак, помоги же!.. Чем ты околдован?
     Последний жрец, дико оскалил зубы,  отступил,  но  в  кулаке  блестел
короткий кривой нож. Глаза Мрака начало как неведомой силой поворачивать в
сторону прекрасной женщины. Жрец на миг исчез, Мрак торопливо  повернулся,
готовый ударить секирой.
     Жрец  метнул  нож  с  трех  шагов.  Мрак  непонимающе   следил,   как
разжимаются  пальцы,  блестящее  лезвие  начинает  движение,   жрец   явно
промахнулся, нож пролетит рядом с плечом... В голову как  молотом  ударила
оглушающая мысль: нож и нацелен мимо, им почему-то важно  убить  это  дитя
света! Тело будто само по себе рванулось с места.
     Он ощутил резкую боль в груди. Нож  погрузился,  как  вплоть  старого
крепкого дуба, на три пальца. По волосатой груди потекла красная  струйка.
Жрец бросился бежать, исчез в одной из ниш.
     Мрак бережно коснулся кончиками  пальцев  щеки  неведомой  красавицы.
Пальцы ощутили холод, но это был  холод  смертельно  озябшего,  но  живого
человека! Он опустил ладонь ей на щеку, ощутил, как  разливается  теплота,
как теплеет ее нежная кожа.
     -- Мрак! -- орал Таргитай.
     Мрак взял ее лицо в ладони. Сердце стучало часто  и  мощно,  а  кровь
разогрелась так, что боялся обжечь ее прикосновением. Неведомое тепло,  он
не думал, что в нем столько, хлынуло  через  его  пальцы  и  ладони.  Лицо
незнакомки медленно розовело, веки затрепетали,  начали  медленно-медленно
подниматься.
     -- Мрак! -- верещал Таргитай дурным голосом.
     Внезапно сбоку мелькнула рука. Мрак инстинктивно качнулся в  сторону,
не глядя хватил ладонью. Узкое лезвие пропороло ему  бок  и  ранило  руку,
кончик ножа остановился, почти коснувшись щеки женщины.
     Мрак люто вывернул руку жреца, с наслаждением услышал  хруст,  другая
рука поймала врага за горло. Лицо жреца побагровело, глаза полезли на лоб.
Мрак тряхнул напоследок, отшвырнул. Капли крови с раненой  руки  упали  на
щеку незнакомки.
     Он торопливо отдернул руки, внезапно как бы увидев  себя:  лохматого,
залитого кровью зверя, с  секирой  за  плечами,  на  окровавленном  лезвии
налипли человеческие волосы. Он выглядел страшнее любого зверя.
     - И...ду... - прохрипел он.
     Грудь прекрасной женщины,  жертвы,  медленно  начала  приподниматься.
Лицо порозовело,  но  глаза  оставались  закрыты.  Пурпурные  капли  крови
крохотными шариками алели на щеке.
     Пошатываясь, словно обрывая канаты, двинулся через бесконечный зал  к
прыгающему  как  суетливая  обезьяна  Таргитаю  и  застывшему  с  глуповат
ухмылкой волхву. Им не  понять,  подумал  он  горько.  Тупые  как  валенки
Боромира, а уж темные как  три  погреба  Громобоя.  Правда,  мне  тоже  не
понять, что со мной.

     Глава 7

     Зал был роскошен и почти пуст. Под высокой стеной,  увешанной  сверху
донизу оружием, стоял трон из черного как ночь дерева. Прямо на полу перед
троном лежало -- у невров перехватило дыхание -- сверкающее Яйцо.  Человек
на троне при виде гостей медленно поднялся, отстегнул  золотую  пряжку  на
плече, небрежно отшвырнул пурпурный плащ.
     Он был ростом с Мрака, широк в плечах,  мужественно  красив.  Золотые
волосы, прихваченные обручем на лбу, небрежно ниспадали  на  плечи.  Синие
глаза смеялись, а белые как кипень ровные зубы блестели весело, задорно.
     -- Странник! - ахнул Мрак.
     Глаза его полезли из орбит.  Олег  отшатнулся,  словно  получил  удар
копытом в переносицу. Таргитай смотрел хмуро невесело.
     В руке Странника легко покачивался длинный Меч блистающий и в  искрах
-- родня мечу Таргитая. Только у Странника на  ладонь  длиннее  и  пошире.
Богатырскую  грудь  Странника  укрывали  искусно  выкованные  латы.  Глаза
блестели, как два  солнца.  Когда  заговорил,  мужественный  голос  потряс
невров:
     -- Вы?.. Уже пообижали моего любимца?
     Мрак молчал, губы дрожали. Олег уцепился за Жезл, в землю  вогнал  на
четверть. Таргитай ответил задушенным голосом:
     -- Ящера?
     -- Славная зверюка, не правда ли?
     -- Так значит не Ящер шел разбивать Яйцо?
     Странник звонко рассмеялся. Лицо было красивое, мужественное,  ровные
как жемчуг зубы блеснули, как молния. Он кивнул на Яйцо.
     -- Ящер? Ха-ха! Мир могут разрушить только люди!
     -- А ты...
     -- Еще не понял? Самые могучие боги -- это  люди,  что  обрели  мощь.
Сами обрели! Не милостью Рода, а сами взяли. Своим умом ли, как  Числобог,
умением любить, как Лада, или страстью  к  охоте,  подобно  Велесу.  Миром
правят идеи! Что перед нами древние боги, сотворенные Родом?  Тупой  скот,
бессмертная дичь для наших стрел и мясо для героев. Разве не ты запряг  не
самого слабого из них, признаюсь, как глупую корову?
     -- А ты, -- сказал  Таргитай,  он  смотрел  исподлобья,  стал  богом.
Воспевая войну?
     -- Воспевая отвагу, храбрость, мужество. Воинские подвиги, доблесть в
бою. Это моя жизнь, я только об этом могу петь и  говорить...  и  говорить
хорошо, иначе не обрел бы мощь сильнейшего  бога!  Ибо  мощь  мы,  младшие
боги, получаем от внемлющих нам. Чем их  больше,  тем  мы  сильнее.  Миром
правят идеи!
     Таргитай сказал невесело:
     -- Но землю заливают реки крови.
     -- Потому нет на земле мне равных по мощи. И в вирии нет. Как нет и в
подземном мире.
     Таргитай не сводил с него взгляда.
     -- Даже род не сильнее?
     -- Рода больше нет. Последний свершил... очень давно...
     -- Рода нет?
     Кто бездействует -- того нет.
     Таргитай внезапно вскрикнул:
     -- Теперь я знаю твое имя!
     Зубы Странника  сверкали,  как  молния,  в  глазах  сверкало  грозное
веселье.
     -- В одном племени я -- Войдан, в другом -- Тор, в третьем  --  Арей,
где-то Маржель... Ты можешь называть меня Перуном.
     Олег прошептал раздавлено:
     -- Бог войны...
     -- И воинской доблести, --  поправил  Странник  строго.  --  Воинской
чести, бранных подвигов! Славы, геройства!
     Таргитай начал медленно поднимать Меч.
     -- Кровавая слава. И доблесть -- в крови.
     Странник насмешливо измерил взглядом оружие в руках Таргитая.
     -- Думаешь, один из моих старых мечей тебе  поможет?  Он  жадно  пьет
людскую кровь, но против меня  не  защитит...  Я  много  таких  оставил  в
племенах, где мой культ выше других. Это самые доблестные народы!
     Таргитай шагнул навстречу.
     -- Нет доблестных народов. Есть люди, а они разные. И есть  я,  чтобы
остановить тебя.
     Странник поднял свой страшный блистающий Меч. В широко  расставленных
глазах блеснуло сожаление.
     -- Мне жаль, что такие герои падут. Но все равно о вас будут  слагать
песни. И вы войдете в мою дружину после гибели!
     Он обрушил страшный удар.

     Мрака и Олега отшвырнуло в угол. Огненные мечи распарывали воздух  со
страшным треском. Воздух  разогрелся,  дворец  трясся.  Грохот  разламывал
головы. Оранжевые сполохи выжигали глаза.
     Таргитай отступал, шатался под страшными ударами бога войны. Странник
был само воплощение войны, воинских приемов, умения драться, а Меч в руках
Таргитая был простой  полосой  закаленного  булата.  Он  даже  не  пытался
защитить от ударов противника. Более того, Таргитаю  показалось,  что  Меч
выворачивается из  ладони,  пытается  пропустить  удар  своего  настоящего
хозяина.
     Какой же я дурак, пронеслось в голове отчаянное. Лучше бы взял секиру
Мрака. Или боевую дубину, бывший Жезл Мощи, волхва...
     Он был прижат к стене, когда сквозь рев водопада крови в ушах услышал
крик Мрака:
     -- Тарх! Земледельцам отступать некуда!
     Шатаясь, Таргитай увидел горящие в ночи веси, бегущих и падающих  под
ударами кривых сабель людей. Кочевники осыпали стрелами с  горящей  паклей
соломенные крыши, хватали выбегающих детей,  молодых  девок  и  парней,  а
старых и немощных убивали, как и всех, кто сопротивлялся. Он  ощутил  жар,
пахнуло гарью, услышал отчаянные крики.
     Земледельцам отступать некуда  Должны  сражаться  отчаянно.  Звериный
натиск должен разбиться о стойкое мужество человека земли...
     Он лишь горбился под страшными ударами. От грохота ломило уши, друзей
разметало по углам зала. Странник улыбался победно, он  наслаждался  боем.
Меч в его могучих руках вертелся, как крылья мельницы. Он дрался  красиво,
улыбка не покидала загорелое мужественное лицо. Синие глаза сияли, золотые
волосы красиво ниспадали  на  плечи,  их  разметывало  при  каждом  резком
движении.
     -- Неплохо для новичка, -- крикнул он, -- жаль, умения нет!
     Таргитай молча отражал удары, сам уже не  пытался  нанести  ответный.
Перун развел руками, показывая мощные  пластины  груди,  красивые  мускулы
могучих рук.
     -- Подумай! Ты еще можешь...
     -- Скорее... ледяной мир... растает!
     Мечи встречались со звоном, от которого  ломило  зубы.  Мрак  пытался
встать,  но  ударные  волны   швыряли   наземь.   Олег   хрипел,   смотрел
остановившимися  глазами.  Его  поддержали  с  двух  сторон  тонкие  руки,
подняли. Обе женщины все-таки догнали, а увидев его распростертым, на  миг
забыли острую неприязнь друг к другу.  Он  застонал  сквозь  зубы,  закрыл
глаза. Стоит ему только показать, что он жив...
     Перун двигался красиво и легко. Блистающий меч в его руке, длиннее на
ладонь  Меча  Таргитая,  порхал  с  легкостью.  Бог  войны,  скаля   зубы,
перебрасывал из руки в руку, играл мускулами. Пот заливал глаза  Таргитая,
капал с бровей. Он чувствовал, как Меч становится все тяжелее. Ноги  стали
чугунными, а усталые руки вскидывали его все замедленнее.
     Улыбка на  красивом  лице  бога  воинской  доблести  стала  шире.  Он
двигался  с  той  же  легкостью,  но  глаза  чуть  сузились,  взгляд  стал
прицельным. Готовит завершающий удар, понял Таргитай в  отчаянии.  Что  он
может сделать?
     Он   бросился   вперед,   пренебрегая   неумелой   защитой,   услышал
предостерегающий  крик  Мрака.  Острие  меча  Перуна  мгновенно  и   умело
метнулось к его груди. Боль была  такой  острой,  что  закричал,  но  руки
сделали то, к чему был готов, что хотел сделать. Его Меч  на  треть  длины
вошел в бок могучего бога.
     Страшный крик потряс дворец. Перун отшатнулся с окровавленным мечом в
руке. Глаза смотрели неверяще, в них было больше ярости и  изумления,  чем
боли.
     -- Ты... ты ранил меня! Меня, бога битв и воинских побед?!
     Таргитай потянул на себя Меч. Из широкой раны в боку  Перуна  хлынула
кровь. Красные струи побежали но ноге, на полу расплылась дымящаяся  лужа.
Перун пошатнулся, мужественное лицо побелело. Глаза не отпускали Таргитая.
Тот оперся на Меч, удерживаясь  на  ногах.  Из  рассеченной  груди  бежала
широкая красная струя.
     -- Безумец, -- процедил Перун, лицо дергалось от боли. --
     Прямо на меч!.. А с виду совсем не берсерк...
     Таргитай слышал его сквозь нарастающий звон в ушах. С  потерей  крови
звон усиливался,  в  глазах  замелькали  черные  мухи.  Он  заставил  губы
шевельнуться:
     -- Грудью остановить... сердцем...
     Колени  Перуна  подломились.  Он  хотел  опереться   на   меч,   рука
соскользнула. В дальнем углу поднялся Мрак. Олег уже стоял, поддерживаемый
с двух сторон Корой и Лиской, неверяще смотрел, как  огромный  бог  войны,
непобедимый, медленно как гора валится на мраморный пол. Таргитай  услышал
свой с хрипами и бульканьем в рассеченной  груди,  но  облегченный  вздох.
Перед глазами замелькали черные бабочки, закрыли все.  Когда  прояснилось,
он лежал на полу, а над ним склонились встревоженные лица друзей. В глазах
Мрака стояла влага.
     -- Тарх!.. Ты победил!
     В ушах звенело, как комар. Он вымученно улыбнулся.
     -- Разве это победа?
     А Олег вскрикнул в панике:
     -- Не умирай!.. Скорлупа истрачена, Жезл сломан... У меня нет мощи!
     Олег оборвал себя на полуслове. Дворец  озарился  лиловым  трепещущим
светом. Пахнуло грозой, издали донесся  треск.  Дальняя  стена  осветилась
красным. Камни накалились, вспыхнули. Кора  вскрикнула  и  отшатнулась,  а
Лиска судорожно ухватилась за свой узкий меч.
     Вся огромная стена из зеленого мрамора, от пола и до высокого  свода,
рухнула. Массивные глыбы падали на пол, но на лету дробились,  рассыпались
в желтый горячий песок!
     В гигантском проеме на блистающем виднокрае вздымалась черная  стена.
Двигалась к дворцу она пугающе быстро, подминая мир,  поглощая,  стирая  в
ничто. На невров пахнуло холодом.  Только  что  ее  там  не  было.  Полное
Небытие? Выходит, бой не завершен? А последний лучик солнца ползет уже  по
своду дворца! Вот-вот и он исчезнет...
     В зал через проем ворвался огненный шар. Когда пламя погасло, с  пола
поднялся... Фагим. Он был в черном халате, с жезлом, лицо было перекошено.
Испустив вздох облегчения, огляделся, ахнул, увидев в лужах крови Перуна и
Таргитая, руки судорожно ухватились за посох.
     Таргитай вскрикнул из лужи крови:
     -- Олег!.. Это он пришел разбить Яйцо!
     Олег дрожал, глаза дико смотрели из-под сгоревших бровей.
     -- Он сильнее... За ним -- весь мир мертвых!
     -- Убей! -- велел Таргитай страшным голосом. -- Убей!
     Кора подтолкнула Олега, а Лиска, глядя на нее с ненавистью, услужливо
подала волхву обломок Жезла. Фагим  со  злобной  усмешкой  вытянул  вперед
руки. Ногти засветились красным, будто накалились в огне. Багровые искорки
заплясали вокруг пальцев, собрались в рой и метнулись к волхву.
     Олег вскрикнул по-заячьи. Его вырвало из  рук  женщин,  отшвырнуло  к
стене. Он ударился о  стену,  сполз  на  пол,  оттуда  с  усилием  воздвиг
слабенький  занавес.  Искры  заплясали  по  магической  ткани,  с  треском
возникали дыры.
     Кора подбежала, упала рядом на колени.
     -- Ну еще!.. Ты же можешь!.. У варваров сила не в Жезле, а в сердце!
     Лиска метнула яростный взгляд.
     -- Олег, ты же настоящий мужчина! Держись!
     Перун тяжело ворочался, пытаясь подняться,  хрипел.  Обеими  ладонями
зажимал  рваную  рану  в  боку,  толчками  выплескивалась  густая  красная
струйка.
     -- Все равно... Он здесь. И я здесь...
     -- Кто третий? -- спросил Таргитай, Он пытался встать на  колени,  но
завалился на бок. -- Кто еще?
     Золотые волосы Перуна слиплись от крови, глаза горели неистовством  и
удалью. Голос прерывался от боли, но улыбка осталась широкой:
     -- Не догадываешься?
     В исполинский проем в стене  дворца  все  пятеро  увидели,  как  небо
озарилось кроваво-красным. Черная грохочущая  туча  исчезла  под  натиском
багровой, клокочущей, роняющей клочья огня. Дикие воронки скручивали  тучу
в жгут, стоял треск раздираемой ткани, настолько  ужасный,  что  молнии  и
гром казались детскими забавами. Такой же  кроваво-красный  свет  падал  и
вниз, стремительно поглощая землю.
     К дворцу бешено мчался на огненном коне грозный пылающий всадник.  За
ним простиралась полоса  огня  и  разрушения.  Горела  сама  земля,  горел
воздух, горел белый свет  --  до  конца  разрушения  оставались  считанные
минуты.
     В руке всадник вздымал огненное копье. Был  всадник  лют  и  страшен,
обезображенное лицо было  впервые  открыто.  Невры  в  ужасе  смотрели  на
летящего на них Агимаса.
     Конь в  длинном  прыжке  одолел  пролом,  копыта  грозно  ударили  по
мраморным плитам. Агимас властно натянул удила. Конь дико заржал, поднялся
на дыбы.
     -- Успел!
     Перун тяжело поднялся на колени, затем воздел себя на ноги. Кровь  из
разрубленного бока перестала сочиться. Раны на голове и груди затягивались
на глазах. Он отнял ладони  от  кровоточащего  бока,  и  невры  потрясенно
увидели розовый шрам.
     -- Что задержало тебя?.. Вон Яйцо!
     Агимас резко повернулся к троим неврам. Таргитай нашел  в  себе  силы
подняться на колени.
     Перун, ковыляя, добрел до Яйца. Невры  смотрели  отчаянными  глазами.
Перун, снова мужественно-красивый и полный сил, вскинул меч. Синие  глаза,
насмешливые и холодные, остановились на неврах. Он на миг  задержал  руку,
наслаждаясь, а когда метнул вниз воздух вскрикнул от боли.
     Раздался чистый звон. По белой скорлупе  разбежалась  паутина  мелких
трещин.
     Фагим приближался опасливо, распластываясь по  стене.  Перун  зыркнул
люто, прорычал, щеря белые зубы. Маг вздрогнул, торопливо  ударил  жезлом.
Хрустальный звон сменился сухим треском, будто  ломались  камни.  Скорлупа
начала подрагивать, изнутри рвалось нечто. Из трещин пошел ядовито-лиловый
свет.
     -- Безумные... -- прохрипел Таргитай. -- Сами же исчезните...
     Кора вздрогнула, обхватила Олега за шею, прижалась. Если уж исчезать,
то в объятиях сильного мужчины. Лиска зашипела зло, оторвала одну руку  от
волхва, прильнула сама.
     -- К чему и стремлюсь! -- гаркнул Перун окрепшим голосом. -- Назад  в
Небытие!.. Возврат в блаженный Хаос!  Слава...  И  пусть  скорее  наступит
Священное Ничто!
     Агимас тяжело сполз с коня. Правая рука не гнулась, как и нога.  Шлем
сбросил,  на  обезображенное  лицо  было  страшно  смотреть  даже  сейчас.
Единственный глаз блестел, как звезда. В руке подрагивало копье,  булатный
наконечник горел темно-вишневым цветом.
     Сзади раздался раздраженный голос Перуна:
     -- Разбей Яйцо! Остался только твой удар!
     Фагим, трясясь от страха, здесь все были сильнее, искательно  смотрел
на могучего воина-мага. Мощь Агимаса возрастала с каждым днем, даже  Перун
не  знал  ее  всю.  Но  Агимас  не  был  ни  добрым,  как   Таргитай,   ни
рыцарски-благородным,  как  Перун.  Он  мог  убить  слабейшего  просто  из
прихоти. И убивал.
     Агимас взвесил в руке копье. Булатный наконечник блестел,  заточенный
как бритва. Мрак отвернулся и закрыл глаза. Он чувствовал  себя  старым  и
бессильным. Олег опустил голову, в душе была лишь страшная  пустота.  Руки
механически поглаживали женщин по головам.
     -- Это мой самый победный удар, -- прохрипел Агимас. Слова  с  трудом
выходили через разбитое давним ударом Мрака горло. -- Самый победный. Жить
стоило...
     Вскрикнул  распоротый  воздух.  Копье  пронеслось,  как   отвердевшая
молния, острие с хрустом проломило... грудь Перуна! Блестящий конец  вылез
между лопаток. Булатный конец дымился, потек сладкий запах горелой плоти.
     Перун мгновение стоял, пожирая расширен дыми глазами воина-мага, упал
на колени. Из раны брызгала кровь,  растекалась  ярко-красной  лужей.  Бог
войны и брани корчился от боли.
     Мрак оторвал от пола тяжелую, словно налитую  свинцом  голову.  Глаза
полезли на лоб.
     -- Агимас?
     Воин повернул к нему залитое потом и кровью лицо.
     -- Не Агимас... -- прохрипел он с трудом. -- Симаргл...
     Мрак приподнялся, опираясь на Олега.
     -- Опять меняешь шкуру?
     -- Не шкуру... Симаргл --  крылатый  пес  на  языке  моего  народа...
который вы... истребили...
     Мрак смотрел исподлобья. Все трое на последнем издыхании,  а  враг  в
полной силе. Они в его власти.  А  еще  к  стене  прижался  Фагим,  глазки
перебегают с одного на другого. Эта змея старается не  привлекать  к  себе
внимания, но яда в ней хватит на весь мир.
     -- Зачем тебе? -- спросил Таргитай. В его голосе не было вражды.
     -- Затем... что ты... победил... меня.
     В синих глазах Таргитая было сочувствие  и  понимание.  Мрак  и  Олег
переглянулись.
     -- Я лишь после твоих песен, -- проговорил Агимас клокочущим голосом,
-- понял, что я убивал, захватывал, разрушал города, стирал с  лица  земли
целые народы... Но никого не победил!.. Я начал слушать твои песни,  чтобы
найти способ, как поймать и убить, и мне расхотелось жечь и  убивать...  Я
видел, как поднимаю оралом землю, холю урожай, а дома меня ждет  верная  и
любящая жена...
     Таргитай кивнул, протянул руку. Агимас бережно поднял  его  на  ноги.
Улыбка была невеселая.
     -- Как я жаждал всех вас убить...
     -- То был не ты, -- сказал Таргитай просто. -- То был Агимас.
     Мрак судорожно вздохнул. Олег все еще сидел под стеной, кривился.  То
ли ударом магического кулака перебило ребра, то ли  была  другая  причина.
Или даже две. Обе с тревогой заглядывают в колдовски-зеленые  глаза.  Лицо
волхва страдальческое, не понимал того, что ясно не  только  Таргитаю,  но
уже даже Агимасу.
     -- Что будешь делать?
     -- Моя мощь велика... Но я стану в искупление... оберегателем. Я могу
согнать и отогнать тучи, дождь, могу укрыть посевы снегом... Это  труднее,
чем жечь... Я искуплю не смерть, а жизнью...
     Он ударился оземь, взметнулся  в  личине  огромного  пса  с  золотыми
крыльями. Пахнуло свежестью, словно  после  грозы.  Хлопнули  крылья,  пес
исчез.

     Глава 8

     Перун корчился в коричнево-красной грязи. Кровь еще текла из сквозной
раны, а копье торчало, проткнув насквозь. Лицо стало белое как  мел.  Рана
от руки Агимаса оказалась куда тяжелее, чем удар мечом Таргитая. Фагим  не
шевелил даже пальцами, боясь, что его заметят.
     -- Я тебя недооценил, прохрипел Перун ненавидяще. -- Но ты все  равно
обречен... Сильнее меня нет. Ни человека, ни зверя, ни бога!
     Таргитай промолчал, Мрак крикнул:
     -- Он сразил тебя!
     -- Не он, а этот дурак... Но я бессмертен, я залечу раны. Уже  завтра
я снова буду сильнее.
     -- А Таргитай?
     -- Разве не видно?..
     Видно было по хмурому  лицу  Мрака.  Перуна  удалось  сразить  только
благодаря Агимасу. Но Агимас не носит в зубах сапоги.
     Рана Таргитая перестала кровоточить. На месте разреза появился  сизый
шрам, стал бледнеть.
     -- Что сделать? -- отчаянно вскрикнул он. --  Что  сделать,  чтобы...
победить навсегда?
     Мрак сказал настойчиво:
     -- Решай сам, Тарх. Теперь это твоя война.
     Оборотень смотрел с надеждой, Олег -- недоверчиво, но молчал.  Ладони
его скользнули на плечи женщин. Я же дурак, хотел вскрикнуть Таргитай.  Ну
и что, если в моих песнях такая мощь? Решать должны мудрые...
     Но мудрые не смогли, напомнил себе с  отчаянием.  Мудрость  не  везде
спасает, теперь понятно; как не везде помогает сила -- узнал  еще  раньше.
Неужто что-то иное...
     -- Наковальню! -- велел он страшным голосом.
     Олег расширенными глазами смотрел на преобразившегося Таргитая.  Мрак
пнул его в бок, отпихнув Лиску. Она оскалила зубы, укусила его  за  кисть.
Мрак ругнулся, сжал кулак, но не тронул.
     Волхв вздрогнул, взмахнул руками. Перед Таргитаем  тяжело  бухнула  в
землю массивная наковальня. Под ней был широкий пень, оборванные корни еще
шевелились, истекали соком. Мрак покрутил  головой.  Вырвать  такой  пень,
перенести сюда... Нет, на Олега покрикивать  опасно.  Даже  девок  его  не
тронь, вдруг да заступится.
     -- Да свершится! -- вскрикнул Таргитай.
     Золотой  меч  в  его  руках  прорезал  воздух.  Наковальня  дрогнула,
вспыхнул  жаркий  огонь.  Мрак  закрыл  глаза  от  нещадного  жара.   Олег
попятился, закрываясь ладонью.

     Меч в руках Таргитая попытался вывернуться, дергался,  как  скользкая
рыба.  Он  сдавил  рукоять,   удержал.   Лезвие   разом   накалилось,   из
темно-вишневого превратилось в малиновое, оранжевое.  Когда  стало  белым,
Таргитай с силой налег на рукоять, уперев острым концом в наковальню. Мрак
ахнул, когда Таргитай голым кулаком начал бить по пылающему железу.
     Под ногами за тряслось,  грохот  заставил  обеих  невров  присесть  и
ухватился за голову. Наверху  затрещало,  Мрак  предостерегающе  закричал.
Трещины черной паутиной разбежались по своду, посыпались мелкие камешки.
     Мрак сжимался, кривился, мучился за Таргитая, вместе с ним обжигался,
терпел муку, удерживал раскаленное железо.
     Внезапно грохот оборвался.  Крупные  капли  прокладывали  дорожки  по
закопченным щекам молодого бога.
     -- Что теперь скажешь, Чернобог?
     Перун молчал, глаза  смотрели  затравлено.  В  руке  Таргитая  сыпало
золотыми искрами... Орало! Невры сразу узнали, хотя видели только  однажды
у полян. Орало -- это тот же Меч, но вспарывает не плоть людскую, а  плоть
земную. Таргитай пытается заставить Меч нести не смерть, а жизнь?
     Мрак спросил неуверенно:
     -- Тарх, ты все делаешь верно?
     -- Спроси у Олега, -- огрызнулся Таргитай.
     Отчаянные глаза волхва сказали. что он понимает не больше Мрака.  Его
ладони бессильно соскользнули женщинам на спины.
     Таргитай с силой топнул. С хрустом, как  при  рекоплаве,  разбежались
светлые с голубизной трещины. Мрак  попятился.  Таргитай  ударил  сильнее.
Из-под ноги вывалился кусок небесного хрусталя с  крышку  стола.  Таргитай
едва успел отшатнуться. Упадет такой камешек бабе на голову, подумал  Мрак
невольно, платок собьет.
     Таргитай вскинул над головой золотое  Орало.  Оно  все  еще  брызгало
горячими искрами, шипело. Молодой бог был озарен  тревожными,  трепещущими
как крылья бабочки над огнем сполохами. В глазах метнулся страх, но всегда
сильный Мрак  и  всезнающий  Олег  сами  смотрят  на  него  с  надеждой  и
ожиданием! Он вздохнул и швырнул Орало в провал.
     Олег вскрикнул в страхе:
     -- Зачем? Там кочевники! Все пропало... Они поклоняются Мечу!
     Он  чувствовал  сильнейший   страх   и   полное   бессилие.   Женщины
прижимались, теребили, трогали, напоминая,  что  он  --  мужчина,  сильный
мужчина, должен уметь и знать. Дурочки принимают человека таким, какое  он
умеет делать лицо, а здесь он опередил  и  простодушного  Таргитая  с  его
душой нараспашку, и оборотня, у которого все на лбу написано, а сердце  на
рукаве.
     Его ладони соскальзывали,  тело  немело,  от  женщин  пахло,  как  от
медоносных пчел. Будь он Таргитаем, а не самим собой, уже забыл бы, что  у
пчел не только мед, но и жало.
     Таргитай повернулся к нему всем телом. Лицо было бледным.
     -- Да, Мечу... Но они -- люди. Они поймут...
     -- Кочевники?
     -- Кочевников можно ссадить с коней на землю.
     В глазах Перуна сквозь боль и страдание мелькнула свирепая радость.
     -- Хороший замах... Но рисковый. Получится ли  удар?  Там  мое  самое
воинственное племя. Они обогащаются на войнах.
     Таргитай сказал отчаянно:
     -- Они -- люди.
     -- Мои люди!
     -- Я вернул им преображенный Меч. Они  должны...  должны  зажить  как
надо!
     -- Много вас было, героев, -- сказал Чернобог люто. -- Что вы  против
бога? Я -- бессмертен!
     Таргитай покачал головой.
     -- Уже нет.
     -- Я?
     -- Ты бог, который прожил тысячи и тысячи лет. Я -- тот, кто когда-то
твою жизнь оборвет.
     Чернобог рывком выдернул копье. Кровь хлынула широкой струей.  Скрипя
зубами от боли, прорычал:
     -- Но кто ты, новый?
     Синие как небо глаза посуровели, стали холодными.
     -- Для друзей останусь Таргитаем. Но тебе  лучше  запомнить  Сварога,
бога нового мира.
     Мрак прошептал изумленно:
     -- И неслабого... Клянусь моей секирой -- не слабого!
     Олег,  часто  дыша,  потрясенно  смотрел  на   золотоволосого   бога.
Решившись, подхватил рукоять, оставшуюся от Меча, швырнул  на  наковальню.
Мрак  не  успел  рта  открыть,  как  вспыхнуло  пламя.   Золотая   рукоять
превратилась в  золотую  лужу  тяжелого,  быстро  застывающего  металла  с
тусклым блеском. Мгновение  спустя  Олег  ухватил  желтую  чашу,  едва  не
выронил, перебросил из руки в руку.
     -- Не обожгись! -- вскрикнула Кора.
     -- Он мужчина, -- надменно бросила Лиска.
     Олег сказал страстно, с таким жаром, что раскаленная чаша  показалась
холодной:
     -- Знание! Что без него хоть новый  мир,  хоть  старый?  Это  --  для
волхвов! Любого племени, земледельцев или скотоводов...
     Широко размахнувшись, он отправил  Чашу  сквозь  пролом  к  темнеющей
внизу обезображенной  земле.  Мрак  подошел,  пошатываясь.  В  руках  были
широкие ремни перевязи из толстой кожи, грубо выделанной, пропахшей потом.
На ней болтались пустые ножны от Меча.
     -- Если так, то без Ярма им не освоить те земли, которые ты  огородил
валом!
     Таргитай и Олег взялись с двух  сторон  за  просоленную  перевязь.  В
пальцы Мрака кольнуло, но не  выпустил,  лишь  стиснул  зубы.  Исполинские
силы, магии или богов, что превращают одну вещь в другую, коснулись и  его
тела, что-то тронули внутри, но шарахнулись обратно, словно обожглись.
     Едва Таргитай и Олег убрали руки, Мрак  с  жутким  воплем  швырнул  в
провал уже золотое Ярмо. Подул на пальцы.
     -- Надеюсь, остынет, пока долетит!
     Олег прислушался к чему-то, лицо  было  такое,  словно  его  посетило
видение. Сказал тихо и очень удивленно:
     -- Нет, обожгутся... Если бы вы знали, кто!
     Чернобог скрипел зубами, обеими руками зажимал рану.
     Мрак подозрительно поглядывал то на бессмертного  бога,  то  на  свою
секиру.
     -- Тарх... Как бы прибить? чтоб и на семя не осталось?
     Таргитай печально покачал головой.
     -- Убить нельзя... Можно только победить.
     -- Да, я вижу теперь... Это так, на всякий случай.
     Хватаясь за стену, Чернобог кое-как поднялся. Лицо его было страшным.
Однако он опустил голову, избегая взглядов двух красивых женщин, и, сильно
хромая, скрылся во внутренних  покоях.  Кровавый  след  за  ним  вспыхнул,
оставив черную оплавленную дорожку.
     Мрак вздохнул, прислонился к стене. Олег со слезами на глазах положил
ладони на грудь оборотня. Сердце там стучало часто  и  слабо,  как  бьется
мелкая пташка в силках. Сам Мрак был смертельно бледным, на лбу  выступила
болезненная испарина. Страшный яд мира мертвых с кинжала  жреца  проник  в
могучее тело!
     Лиска смотрела с сочувствием, пыталась как-то подставить свое хрупкое
плечико. Глядя на нее, и  Кора  решились  отклеиться  от  волхва,  сказала
негромко:
     -- Ты ранен?
     Мрак с усилием поднял  голову.  Вокруг  далекого  хрустального  гроба
сгустился  воздух,  взвилась  пыль.  Сухо  треснуло.  На  пол   посыпались
блестящие куски. Тело молодой девушки, вырванной из рук жрецов  Чернобога,
медленно растаяло.
     Голос Мрака прервался от боли:
     -- Где... она?
     -- Кто? -- не понял Олег.
     -- Та... женщина.
     -- Вернулась.
     -- Ку...да?
     Олег смотрел непонимающе.
     -- Мрак, у тебя жар. Об этом ли надо думать?
     Мрак прошептал:
     -- Тогда раздави гадину.
     Волхв обратил страшный взор на Фагима. Того затрясло. В нечеловечески
зеленых глазах лесного волхва, сокрушившего Мардуха, не было даже  простой
злости. В них была лютая и скорая смерть.
     -- Тварь, -- сказал Олег с отвращением, -- как ты мог... Поднять руку
на весь белый свет?.. Да что белый свет -- ты хоть знаешь,  на  что  обрек
Мрака?! Умри!
     Фагим до боли в глазах зажмурился. Олег взмахнул рукой, вокруг кулака
полыхнули злые молнии. Женщины отстранились, но на своего мужчину смотрели
с восторгом. Вдруг сильные пальцы перехватили запястье.
     -- Погоди!
     В глазах певца было сильнейшее отвращение к новому убийству.
     -- Что с тобой,  Таргитай?  --  спросил  Олег  строго.  --  Он  хотел
разрушить мир!
     Горло Мрака было перехвачено злой болью.
     -- Тарх, где же твоя Правда?
     Таргитай потерянно смотрел широко распахнутыми глазами.
     -- Мне кажется... теперь мне ну очень кажется, что  есть  нечто  даже
выше Правды...
     -- Выше? -- не понял Мрак. -- Что?
     -- Милосердие.
     Мрак переждал прилив острой боли.
     -- Ну, раз на раз не приходится. Агимас не пример, его  просто  много
по голове били... Ладно, я наубивал на две жизни вперед.
     Фагим, еще не веря, вскочил, как заяц. Глаза  заискивающе  бегали  по
таким не победным лицах лесных людей.  Попятился,  не  сводя  вытаращенных
глаз.
     -- Иди, -- сказал Таргитай мягко, -- и не твори зла.
     Мрак покачал головой, а Олег проговорил медленно:
     -- Я пощадил тебя дважды. В третий -- сам Род не спасет.
     Фагим исчез, Таргитай взмолился:
     -- Ну скажите! Мы то, что хотел Род?
     Олег, всегда готовый объяснить все, молчал. Мир спасен, но все так же
нелеп. В нем богами могут становиться такие, как Таргитай? Миром движет не
знание, не ум? А жаждущий мести Агимас сумел прочесть следы  души?  Но  не
мог он, взыскивающий истину?
     Было горько, словно вывозили в грязи. Ладно, он уже бывал в болотах и
всегда вылезал на берег. Все равно  вера  --  для  слабых  умом.  Звери  и
простой народ идут на веревке чувств, а он  зачем-то  ж  наделен  разумом?
Разве не для более достойной дороги? Теперь уже понятно, почему люди живут
так, будто бессмертны! Они будут бессмертны... и не только.
     Молчал и Мрак. В темных глазах оборотня Олег видел лицо  ослепительно
красивой женщины, ее губы, подрагивающие ресницы. А за ней изготовилась  к
броску тень  смерти.  Еще  одна  нелепость:  несокрушимому  Мраку  суждено
сгинуть из-за женщины? Даже если сейчас удастся одолеть яд?
     Мрак кивнул на Яйцо.
     -- Что с ним?
     -- На каменную секиру нашлась железная... Магию побивает волшба... но
что побьет жажду жить мирно?
     У Мрака губы стали белыми от боли. Он потемнел, и все в  зале  слегка
потемнело. Через силу улыбнулся.
     -- Последний лучик! Успели...
     Олег покосился на Таргитая, в горле был комок.
     -- Нам пора на землю... А ты, Тарх, останешься.  Чистые  синие  глаза
Таргитая наполнились слезами, губы задрожали.
     -- Я? Почему? Разве я  уже  не  тот  дударь,  которого  вы  жалели  и
защищали?
     Мрак обнял молодого бога за плечи.
     -- Но теперь еще и Сокрушитель Ящера, Делитель Земли,  новый  бог  по
имени Сварог... Этих мы не знаем.
     -- Но... Мрак!
     Олег наклонился к другому уху, шепнул:
     -- Ну и что, если все люди -- гусеницы? Все еще или  пока  что...  Но
раз уж тебе повезло... ума не приложу как...  раз  уж  вылез  из  мохнатой
шкуры, расправь крылья!
     Мрак слегка тряхнул за плечи:
     -- Взрослей, Таргитай. Какое зверье ссадил... считай, что уже  ссадил
на землю! В землепашцы, это ж  надо!..  Это  теперь  твои  люди.  Тебе  не
позавидуешь, должен заботиться не просто о  каком-то  малом  племени.  Или
одном народе. Весь мир, где пашут, под твоей защитой! Ну а как  без  крови
-- пусть Олег, наш миротворец,  голову  ломает.  Хотя,  гм,  ему  придется
сегодня решать задачки потруднее...
     Олег через силу растянул рот в  улыбке.  Все-таки,  спасая  мир,  сам
потерпел сокрушительное поражение. И пока что даже не понял -- почему. Так
что пусть Мрак и Тарх празднуют, это их мир.  Им  жить-поживать  да  добра
наживать. А его поиск нового, лучшего -- нет, не поиск, творение  лучшего!
-- только начинается.
     Тьма веков впереди и горы трудных дел в жестоком диком мире!
     Пока что жестоком и диком.



     Юрий Никитин.
     Трое в Долине



      * Часть 1 *

     Глава 1

     Кровь еще проступала из раны  на  груди  Мрака.  Вторая,  неглубокая,
темнела справа над ухом. Крупные тяжелые  капли  уже  застыли  коричневыми
струпьями. Кора и Лиска уложили оборотня  среди  разбитых  глыб  небесного
мрамора, Лиска забормотала заговор.
     Кора с треском оторвала нижний  край  платья,  туго  замотала  голову
оборотня, выставив заостренное ухо, слегка заросшее шерстью. Лиска метнула
злобный взгляд, бесстыдница могла бы и не такую широкую полосу,  а  теперь
нетронутое жгучим солнцем белое тело вызывающе бросается в глаза, и  глаза
трех мужчин, как ни измучены после боя, то  и  дело  поворачиваются  в  ее
сторону.
     На лбу Мрака набухли крупные, как орехи, мутные  капли.  Он  все  еще
дышал тяжело, но взгляд прояснился. С недоумением  поднял  голову,  вверху
чернота, вроде ясная ночь, но почему нет звезд, осторожно  повертел  шеей.
Поморщился:
     -- Отпустило... Хороший ты лекарь, Олег. Куда лучше, чем колдун.
     -- Я не вылечил, -- сказал Олег с отчаянием. -- Я только  усыпил  яд!
Но эта гадость проснется с морозами. Я не знаю  даже,  увидишь  ли  первый
снег.
     -- До снега? -- удивился Мрак. -- Так  чего  ж  рыло  как  у  барсука
вытянулось? Еще утром не знали, доживем ли до вечера! А тут -- до  первого
снега! Это же вечность...
     Он пошевелился, пытаясь сесть.  Рука  нащупала  сверкающее  Яйцо,  но
ладонь соскользнула, едва не упал лицом вниз. Кора и Лиска  с  готовностью
упирались  в  эту  каменную  плиту,  которой  казалась   спина   оборотня,
раскраснелись, ибо поддерживать Мрака не легче, чем настоящую скалу.
     Мрак  прислонился  к  уцелевшей   стене   хрустального   дворца.   По
изумительно ровной площади, холодной и неживой,  как  раскатились,  так  и
застыли блестящие глыбы, похожие на расколотые льдины.  Свет  искрился  на
изломах, вспыхивал сотнями крохотных радуг, но даже радуги здесь  были  не
столько цветными, сколько всего лишь яркими и неживыми.
     --  Или  парни,  --  выговорил  Мрак  с  трудом,  --  с  которыми   я
сталкиваюсь, становятся все крепче... или я слабею.
     Олег приложил ему к губам баклажку:
     -- Выпей глоток этого отвару. А завтра, если проснешься, еще глоток.
     Таргитай,  сгорбившись,  как  старая  больная  черепаха,   сидел   на
мраморной глыбе. Растерянные глаза дударя смотрели в одну  точку.  Вышитая
петухами рубашка была разорвана до пояса, на боку зияла прожженная дыра  с
коричневыми краями.
     Он вздрогнул, когда Олег начал  остервенело  крушить  подхваченным  с
земли молотом, стену.
     -- Все равно не понимаю, -- сказал Таргитай убито. -- Вот  спасли  мы
весь белый свет... И сидим здесь, голодные  как  три  волка,  озябшие  как
вороны. А я голодный, как четыре волка зимой. А где-то цари  жрут  и  пьют
прямо на теплых печах, как жрали и пили...  Перед  ними  девки  пляшут,  в
бубны бьют... А мы, спасители, получили от хвоста уши.
     Мрак морщился, рассматривал рану  на  груди.  Края  взялись  лиловым,
медленно чернели. В сторонке  раздавался  грохот,  Олег  разбивал  мебель,
сундуки, скрыни. Золото и драгоценные камни топтал,  не  глядя,  торопливо
оглядывался на Мрака, и  даже  Таргитай  понимал,  что  ищет  волхв.  Мрак
пробурчал:
     -- Вон Яйцо.
     -- А что с ним? -- спросил Таргитай безнадежно.
     Мрак подумал, предложил:
     -- Продай. Можно такие деньги огрести!
     -- Мрак... -- проблеял Таргитай несчастным голосом. -- Я о  том,  что
где же справедливость?
     Мрак скривился от приступа боли:
     -- Раз спасли, то он враз и справедливым станет?.. Да ты дурнее,  чем
я думал.
     Олег услышал, бросил через плечо:
     -- Мир все тот же. Мы его просто удержали в  целости...  Не  то,  что
этот сундук!.. Не дали белому свету разлететься на камешки... Ого, сколько
камней,  что  почему-то  драгоценные!..  Но  с  чего  бы  вдруг  мир  стал
справедливее?
     -- Я  думал,  --  сказал  Таргитай  тоскливо.  --  Должно  же  что-то
произойти!
     Мрак проворчал:
     -- Оно и произошло. Мир цел, люди пакостничают по-прежнему. А уж  как
улучшить этот спасенный мир, пусть Олег думает. На то и волхв.
     Олег двумя страшными ударами разбил другой огромный сундук, окованный
золотыми обручами. Раскатились желтые монеты странной  чеканки,  блестящие
камешки. Олег брезгливо переступил, обрушил молот на следующую  скрыню,  а
через плечо буркнул:
     -- Я знаю лишь, что погубить или спасти мир можно за  один  день.  Но
улучшить... тут всей жизни не хватит. Вон у Рода и то руки  опустились!  И
хвост повис. А крылья так и вовсе... А он бессмертный!
     Мрак посмотрел на опечаленного Таргитая, засмеялся грохочуще:
     -- Но даже если улучшишь, то все одно получишь  разве  что  затрещину
или пинок в зад. Спасители человечества кому нужны? Это  даже  я  понимаю,
хоть лягушачьи лапки перед собой  не  бросаю!..  Ты  --  другое  дело.  Не
забывай, что ты теперь бог!
     Олег с сочувствием оглянулся на Таргитая. Тот  как  никогда  выглядел
маленьким и жалким, горбился,  пугливо  посматривал  по  сторонам.  Пальцы
зябко шарили по груди, то  ли  стягивал  края  разорванной  рубахи,  грудь
чересчур широка, то ли щупал спасительную дудочку.
     -- Может не надо, а? -- выговорил он просительно. --  Лучше  ты  будь
им, а? Ты вон какой здоровый! Или Олег, он у нас умный.
     Мрак непреклонно покачал головой:
     -- Не-а, мне нельзя. Я теперь герой. А герои иной  раз  и  богов  меж
ушей... Да не отодвигайся, не отодвигайся! Ты хоть и бог, но какой-то...
     -- Верно, -- оживился Таргитай, -- какой я бог?
     -- Бог, бог,  --  сказал  Мрак  веско.  --  Мне  нельзя,  потому  что
здоровый, а Олегу, потому что умный. Где ты видел, чтобы бог был  умным?..
Как и те, кто богу  кланяется?  Это  ж  козе  понятно:  либо  умный,  либо
верующий.
     Таргитай горбился, и Олег, несмотря  на  злость  и  непонимание,  все
больше жалел недотепу. Род сотворил белый свет  нелепым,  если  такие  вот
могут становиться богами, но спасибо Роду и  за  этот  мир:  смеяться  над
созданным всяк горазд, ты сотвори лучше!
     По спине пробегал холодок. Дерзкая мысль пробивалась все выше, но  он
гасил, заталкивал вовнутрь, сам ужасаясь дерзости. Если Род  сотворил  мир
несовершенным, то не для  того  ли  создал  людей,  дабы  доделали  лучше?
Продолжили работу Рода? А они трое, спасшие мир, не должны  ли  стоять  во
главе этих спасателей? А то и взяться за работу первыми?
     Он перевел дыхание, потряс головой, отгоняя шибко сложные мысли:
     -- Мрак, ты не больно-то думай... До снега  что-то  да  успеем.  Ведь
наконец-то у нас времени прорва!.. Сколько книг  непрочитанных...  сколько
тайн неразгаданных, как много можно узнать и научиться.  Наконец-то  можно
начать жить!.. Мы отыщем противоядие, а затем... затем  начнем  наконец-то
жить. Просто, как все люди.
     Кора посмотрела на него многообещающим взором:
     -- Неспешно наслаждаясь просто жизнью.
     Из желтых глаз  Лиски  выметнулась  крохотная  молния.  Красные,  как
пламя, волосы заходили волнами.
     -- Да, -- сказала она с нажимом, --  с  той,  с  кем  был  в  трудном
походе... и не жаловался!.. Теперь он увидит, как еще лучше в покое.
     Олег старательно отводил взгляд от обеих женщин. Мрак даже  раздвинул
запекшиеся губы в улыбке, бедному волхву сейчас хоть головой в прорубь.
     -- А я, -- сказал Олег с усилием, -- забьюсь куда-нибудь в нору. Надо
прочесть много книг, неспешно разобраться в  магии.  А  то  трясти  горами
могу, а вот сдвинуть птичье перо еще не умею... Когда научусь всему, тогда
и выйду к людям.
     Женщины помрачнели, переглянулись, а Мрак проворчал:
     -- И тогда наступит настоящий конец света.
     -- Почему?
     -- Сразу начнешь учить жить праведно. А ты такой зануда, что все  тут
же подохнут, как вот уже подохли мухи вокруг тебя.
     Олег в недоумении огляделся,  но  мух  в  вирии  вроде  бы  нет.  Все
настолько чисто, хрустально и благородно, что даже  ему  захотелось  найти
грязный булыжник и швырнуть в хрустальное окно.

     Шагах в  трех  воздух  завертелся  жгутом.  Сквозь  вихрь  проглянуло
нечеловеческое лицо, огромное, злое, сменилось  мутью,  словно  в  кувшине
размешивали кисель, потом вихрь  опал,  а  на  хрустальных  плитах  возник
высокий строгий старик с длинной белой  бородой  и  серебряными  волосами,
падающими на  плечи.  Взгляд  его  был  острым,  как  ножи,  желтые  глаза
полыхали, как два  чана  кипящего  золота.  Взгляд  сразу  же  прикипел  к
сверкающему Яйцу.
     Мрак  крякнул,  слабо  похлопал  ладонью  в  поисках   секиры.   Олег
отшатнулся, только Таргитай тупо смотрел в пространство.
     -- Числобог, -- прошептал Олег, бледнея.
     -- Узнал, -- сказал старик сухо. -- Зрю, прилежен был в учениях!
     Мрак прохрипел, на миг прикрыв глаза от приступа боли:
     -- Зело прилежен. Батя, ты на чьей стороне?
     Старец непонимающе  смотрел  на  него  сверху  вниз.  Олег  торопливо
воскликнул:
     -- Не сердись на него, отец!.. Он сильно ранен.
     -- Вижу, -- кивнул Числобог с неприязнью. -- Мозги вышибло.  Так  что
слушай ты, на третьего не оглядывайся, у того их и вовсе не было. А эти  с
распущенными волосами, срамницы, не в счет вовсе. Козы не скотина, бабы не
люди... Так вот,  я  не  собирался  этого  говорить,  но  глядел  на  вас,
глядел... Словом, сейчас начинается Великий Передел.
     Олег отшатнулся:
     -- Великий... ага, понятно. Сейчас  все,  за  что  беремся,  если  не
великое, то очень великое. А то и величайшее. Но что за Передел?
     Мрак сопел, недоброжелательно поглядывая на  старца.  Таргитай  мутно
посмотрел на них, отвернулся. Ему при  любом  переделе  достанутся  только
пинки и попреки.
     -- Передел, -- внятно повторил Числобог. -- Великий Передел Мира. Все
знали... я говорю о Знающих, что белый  свет  вот-вот  угаснет,  потому  и
сидели... Но сейчас, когда мир спасен, зашевелились древние упыри,  мудрые
лешие, степные полканы. Один мир -- один хозяин!
     -- Один мир -- одна голова, --  пробормотал  Мрак.  --  Это  здорово!
Чтобы взять и открутить разом к... И больше не мучиться.
     Олег чувствовал, как лицо холодеет и вытягивается:
     -- Это что же... нам опять?
     Числобог развел руками:
     -- Это ты сказал.
     -- Я?
     -- Почему-то ты сразу решил, что вам  троим  надо  что-то  делать.  Я
только сообщил.
     Они переглядывались, как-то само собой разумелось, что  им  до  всего
есть дело. Олег спросил:
     -- И как он... состоится?
     -- Великий бог богов и всего сущего Род решит, кому передать мир. Это
состоится через две недели в священной долине, где однажды уже было... Там
до сих пор горит земля...
     Олег воскликнул:
     -- Долина Битвы Волхвов!
     Его  передернуло,   лицо   посерело.   Числобог   кивнул,   несколько
раздраженный, что перебили:
     -- Да, так ее называют лешие, боги и даже упыри. Там Род вручит  свое
Перо тому, чей народ по его воле будет властвовать над всем сущим.
     Мрак прогудел издали:
     -- А что ж сам старик?.. Помирать собрался?
     Числобог стегнул по нему огненным взором:
     -- Смертный!.. Так о  самом  Роде?..  Род  удалится  на  тысячелетний
покой. Или на больше. Кто мы,  чтобы  судить  или  даже  понимать  Великий
Замысел?.. Даже мы, боги, знаем только, что в ту заветную долину люди даже
не приглашены!
     Он отступил на шаг, глаза его уже смотрели поверх голов троих  невров
и двух замерших женщин. Мрак буркнул:
     -- Но мы-то что можем? Мне вот осталось только чихнуть и помереть.  А
эти двое...
     Числобог ответил медленно:
     -- В Книге Бытия, где записан предельный срок жизни всяк сущей твари,
есть и твоя запись. Тебе отмерено... чудно, этот  смертный  волхв  угадал,
что до первого  снега...  Увы,  ты  его  уже  не  узришь.  Правда,  можешь
погибнуть и раньше, но это будет случайная смерть. Хотя  до  своего  срока
если кто и дотягивает, то на такого сбегаются смотреть даже боги.
     Мрак скривился, пережидал новый приступ, а Таргитай спросил жалобно:
     -- И ничего-ничего нельзя?
     Числобог покачал головой:
     -- Даже тебе, молодой бог. Молодой,  но  сильномогучий.  Книга  Бытия
главнее богов, главнее всего на свете. Она и есть  само  Бытие...  Но  ты,
получеловек, можешь прожить и оставшиеся  дни...  достойно.  А  вот  тебе,
молодой бог, эта дорога заказана. Все, кончилось детство.
     -- Почему? -- спросил Таргитай жалобно. -- Почему мне нельзя  идти  с
друзьями?
     -- Потому что опять мечтаешь жить за  чьей-то  широкой  спиной.  Чтоб
принимали  решения,  вели,  направляли,  добивались,  обламывая  ногти   и
разбивая в кровь сердца и души, страдали и мучились, а ты лишь помогал...
     Таргитай вскрикнул, защищаясь:
     -- Но разве я плохой  помощник?  Ты  ж  сам  говоришь...  ну,  и  все
говорите, что я... ну... я бог...
     Последнюю  фразу  он  выдавливал  долго,  а  конечное   слово   почти
прошептал, опустив глаза и залившись румянцем.
     Числобог развел руками:
     -- Ну вот ты и сказал. Сам сказал! Ты -- бог. Так что же  набиваешься
в помощники? Конечно, легше быть хвостиком двух львов...  но  тебе  самому
пора им стать. Львом, я глаголю!
     Таргитай опустил голову и поднял плечи. Вид у него был  настолько  не
львовый, что даже Олегу захотелось  прижать  голову  несчастного  друга  к
своей груди и гладить по золотым волосам.
     Таргитай прошептал несчастливо:
     -- Как я не хочу сидеть в вирии... Тут везде хрусталь, всюду  солнце,
всегда пир... А я так люблю рассветы и закаты, запах земли и травы,  люблю
трогать березы, заглядывать в дупла,  заходить  в  села  и  веси,  петь  и
плясать с простыми девками, не богинями вовсе и  не  царскими  дочерьми...
как вот восхотелось Мраку.
     Числобог удивился:
     -- А кто тебя заставляет сидеть в вирии, как пес на цепи?
     Таргитай смотрел с раскрытым ртом. Числобог засмеялся:
     -- Тем и сильны могучие боги, что  ходят  по  земле.  Но  уже  не  со
смертными.
     Он развел длани, Олег думал, что  тот  признается  в  своем  бессилии
помочь Мраку, но этот жест взвихрил воздух, в вихре потускнели  сверкающие
серебряные волосы и борода, только  глаза  еще  горели  сквозь  тускнеющие
стены нестерпимым блеском.
     Мрак что-то показал знаками исчезающему богу. Стенки вихря  стали  на
миг тоньше, оттуда  высунулись  костлявые  руки,  потянулись,  Мрак  ногой
пихнул Яйцо. Загрохотав, оно подкатилось к вихрю, все  пятеро  видели  как
костлявые пальцы Числобога ухватили массивное Яйцо, с натугой  потащили  в
вихрь, стенки помутнели, там завертелось с бешеной  скоростью,  послышался
шелест, свист, и на высокой комариной ноте вихрь исчез.

     Глава 2

     Все пятеро потерянно и одиноко смотрели вслед исчезнувшему Числобогу.
Хоть и не надо думать, куда пристроить Яйцо, но они пятеро так и  остались
посреди сверкающей  равнины  этого  блистающего  враждебного  людям  мира.
Вдалеке вспыхивают золотые искорки, там чертоги  других  богов,  терема  с
ушедшими из жизни пращурами. Там диковины богов, там райские птицы...
     Таргитай сказал с великой тоской:
     -- Это что же... опять мир спасать?  Я  думал,  отлежусь,  отосплюсь,
отъемся да намечтаюсь без помех и всласть! Что за жизнь?
     Олег покосился на замерших женщин:
     -- Боюсь, что другой нет вовсе.
     -- Как это?
     -- Я дурак еще больший! Как не понял, что этот нелепый мир все  время
надо спасать! Но сейчас все же проще. Он уцелеет, даже если мы пальцем  не
шелохнем...
     Мрак буркнул, не открывая глаз:
     -- Фу, а я уж хотел было обуваться.
     -- ... только ежели Перо перейдет к гномам, они  нас,  я  говорю  про
людей, с лица земли сотрут, ежели к горынычам --  по  стенам  размажут,  к
дивам -- огнем сожгут, а к упырям...
     -- Не надо, -- прервал Таргитай, он побледнел. --  И  про  навьев  не
надо. Чистое небо, что это мы всем дорогу  перешли?  Меж  собой  и  то  не
ладим, а уж на нас, на людев, так все кидается!.. Где они бока отлеживали,
когда мы и за них махались?
     -- А это как раз и понятно, -- сказал Олег с горечью. -- После  войны
появляется много героев... Как еще не говорят, что это именно они спасли!
     -- Скажут, -- бросил Мрак с насмешливой уверенностью.
     -- Скажут, -- тоскливо подтвердил Олег. -- Но спасти мало, надо еще и
отстоять на него право. Кто жаждет править? Упыри, боги,  великаны...  Ну,
боги не в счет, хоть и самые сильные. Для них лишь бы на жертвенные  камни
кровь текла. Но упыри, лешие?.. Надо побывать там, посмотреть. Я не  смогу
подчиниться силе, но мне не трудно признать  власть  более  мудрых.  Более
того, подчинюсь с охотой!
     Оборотень скривился, будто перед ним тупым ножом  скребли  сковороду.
Но смолчал, хотя было видно, что уж он-то не согнет шею ни перед  сильным,
ни перед красивым, а уж перед умным -- что он, совсем спятил?
     Таргитай прошептал убито:
     -- А то, что мир спасли, не зачтется?
     -- Нам?
     -- Человекам, -- поправился Таргитай несчастно.
     Мрак горько рассмеялся:
     -- Не сердись, дружище, но ты, хоть и бог, но все же дурак!
     Таргитай спросил жалобно:
     -- Дурак, потому что твой дружище, или я  твой  дружище,  потому  что
дурак?
     Несмотря на тяжесть пережитого, Лиска прыснула. Мрак  бросил  на  нее
недобрый взор:
     -- Ишь, почивать на прошлых заслугах!.. Это тебе не в  твоих  песнях.
Жизнь благодарности не ведает. Как и пузо, что не помнит,  как  до  отвала
кормил на прошлой неделе! Все равно сейчас  аж  на  ребры  кидается,  есть
просит. Да где там просит -- требует. Лишь тот достоин  жизни  и  свободы,
кто каждый день за них идет на бой! Заново.
     Таргитай сидел на расколотой глыбе мрамора,  жалобный  и  несчастный.
Плечи опустил, как под дождем лопух, золотые  волосы  свалялись  в  жидкие
пряди. Руки бессильно свисали с колен, будто дохлые гадюки.
     Мрак с недоброй улыбкой толкнул Олега:
     -- Скис наш-то бог, а?
     -- Мрак, -- сказал Олег тихо, -- Для него самого это  боговство,  как
снег на голову. Не ему бы... Дай привыкнуть.
     -- Ему?
     -- Да и нам непросто.
     Мрак громыхнул:
     -- А мне и вовсе ни к чему.
     Олег съежился. Может Мрак имел в виду что-то другое,  но  он,  волхв,
все время помнит слова Числобога о первом снеге.
     -- Надо спускаться, -- сказал он,  отводя  глаза.  --  Здесь  слишком
мертво.
     -- Не могу, -- проворчал Мрак. -- Вам с  Таргитаем  что...  Хоть  Меч
Богов перековал на орало, зато дуда  при  нем,  тебе  тоже  только  губами
шлепать и руками махать, а мне лучше без портков, чем без  секиры!  Я  без
нее более голый, чем без... эх, волхву ли понять?
     Олег развел руками:
     -- Может, пойму. Я тоже привык к Волшебному Посоху. По крайней  мере,
от собак отбивался.
     -- Но что-то можешь без него?
     Лицо волхва дрогнуло:
     -- Ты же знаешь...
     -- Что?
     -- Ну, землю тряхнуть,  за  Край  выглянуть...  А  остальное...  Я  ж
говорил, мне бы забиться куда-нибудь в нору, поучиться. А еще лучше, пойти
к знающему колдуну. Пусть научит. Ладно, ты лежи, отдыхай. Мы с  Таргитаем
пошарим. Если что найдем стоящее...
     Мрак, морщась, лег удобнее. Его всегда темное лицо  сейчас  посерело,
надбровные дуги выпятились еще больше, а глаза вовсе спрятались  в  темные
пещеры.
     -- В хате бога войны да не найти?
     Олег исчез, только слышен был грохот, лязг, звон,  треск  разбиваемых
сундуков,   украшений,   даже   колонн,   если    попадались    на    пути
целеустремленного волхва.
     Кора заботливо подтыкивала Мраку под  бок  его  же  волчовку.  Шерсть
слиплась от крови, но глаза  девушки  неотрывно  следили  за  Лиской,  эта
рыжеволосая тоже пошла в ту же сторону, что и Олег, якобы ищет оружие  или
снадобья...
     Мрак прогудел сочувствующе:
     -- Девка, тут ты промахнулась.
     -- В чем? -- насторожилась Кора.
     -- Олегу не до тебя.
     Она вспыхнула:
     -- Понимаю! Эта рыжая... эта рыжая  мелочь,  мелочь  с  желтыми,  как
спина старой лягушки, глазами...
     Мрак предостерегающе поднял ладонь:
     -- Погоди. Не кляни, дело не в ней.
     Она смотрела дикими злыми глазами:
     -- А что, есть еще одна?
     Он вздохнул, не понимая, как объяснить, что они  только  что  спасали
мир, а теперь надо еще, оказывается, спасать и людей. Не спасти сейчас, то
завтра, может быть, Лиску и  саму  Кору  возьмет  какой-нибудь  зеленый  с
бородавками на спине, а то и на пузе. В жены или наложницы, чтобы ему яйца
высиживали или икру метали.
     -- Он из тех, -- пояснил он неуклюже,  --  кому  важнее  сперва  дело
сделать... Ну, а девки -- потом. Всегда потом. Но, как  видим,  за  каждым
делом тут же находится еще что-то...
     Она заговорила горячо:
     -- Ты не понимаешь!.. Я пошла за Олегом вовсе не потому, что он такой
необыкновенный, не потому, что за него готова броситься в  огонь...  Но  я
жила в таком захолустье, где уже давно было расписано, за кого  мне  идти,
что  делать,  когда  рожать...  Но  когда  пришли  вы  трое,   наш   Город
переменился. Однако я видела, что когда уйдете... а вы  уже  уходили,  все
вернется в прежнее болото. И я решилась убежать за вами... не понимаешь?..
не потому, что хотела быть с кем-то  из  вас,  а  потому,  что  не  хотела
оставаться медленно стареть  и  умирать  в  полумертвом  городе,  что  уже
умирал, вы это видели!..
     Мрак слушал сочувствующе, даже кивал, хотя и такое  простое  движение
давалось с трудом, в глазах темнело.
     Из внутренних покоев выдвинулся Олег, яркий, как алый мак  со  своими
волосами, вызывающе дикий и грязный в этом сверкающем хрустальном мире.  К
груди прижимал целую охапку мечей, копий, тускло блестели лезвия топоров и
секир.
     Кора отпрянула, когда он с лязгом высыпал груду булата перед Мраком:
     -- Выбирай!
     Глаза Мрака вспыхнули восторгом и  сдержанным  неодобрением.  Оружие,
сразу видно, лучшее из лучшего, иного и не могло быть в доме бога воинских
дружин,  но  чересчур  богато  украшенное,  многовато   золота,   зачем-то
драгоценные камешки, да так искусно вделаны, что  не  сразу  и  собьешь  к
лешему...
     -- Вот это по  руке,  --  решил  он.  --  Без  причуд.  Только  ручка
коротковата.
     Олег с сомнением смотрел на  простой  незатейливый  молот.  Ковали  в
древности, заметно, тогда не знали тонкой ковки, но от молота чем-то  веет
недобрым, что-то слышал в детстве и об этой короткой  ручке,  молот  делал
странный горный народ, который никогда не  зрит  свет,  им  кто-то  мешал,
потому ручка получилась короче...
     -- Может, вот это?
     Он разгреб кучу оружия, в его  руках  очутилась  секира  из  простого
булата. Ручка тоже из дерева,  поверхность  отполировали  чьи-то  шершавые
ладони.
     Мрак вздохнул:
     -- Ты прав. Это баб можно менять, но не оружие. Беру.
     -- А я возьму это, -- решил Олег, -- все-таки похож на посох.
     Он повертел в руках дротик, толстый и с резным древком. Наконечник не
слишком острый, а по  дороге  и  вовсе  затупит  о  дорожные  камни,  ведь
служителю Истины не подобает якшаться с оружием.

     Готовясь к спуску, он рассовывал по карманам горстями золотые монеты,
драгоценные камни. На женщин смотреть избегал, но  они  поняли  как  указ,
навешали на себя сколько смогли золотых цепей, ожерелий,  монист,  к  ушам
подвесили целые ящики из золота, даже на головы водрузили  такое,  на  что
можно было бы купить половину киммерийского царства.
     Мрак покачал головой:
     -- Я не слезу. Руки трясутся. Тарх, ты не можешь  спустить  нас  вниз
как-нибудь иначе?
     Тарх сказал жалобно:
     -- Я что, колдун?
     -- Что за народ пошел, -- произнес Мрак с отвращением. --  Один  бог,
но сам шнурки не завяжет, другой  всю  землю  трясет,  но  в  трех  соснах
блудит!.. Добро бы среди дубов, те корявые, ветки распустили как  Таргитай
губы, но сосны ж ровные, как свечки!
     Олег стоял с несчастным лицом,  перебирал  пальцы,  губы  шевелились.
Когда поднял взгляд, в глазах была тоска:
     -- У нас нет времени. Если через две недели все решится... то нам эти
две недели только спускаться по  Дубу.  Или  отказываемся  даже  пытаться,
или...
     -- Что "или"? -- спросил Мрак.
     -- Или придется рискнуть, -- ответил Олег таким трезвым голосом,  что
даже Мраку стало не по себе. -- Ты прав, мы должны были давно погибнуть...
и теперь каждый день нам идет в подарок. Я  попробую  запрячь  вихрь.  Или
хотя бы вихрик.
     Кора сказала заботливо:
     -- Ты весь выжат, как половая тряпка. Тебе  надо  отдыхать  и  хорошо
кушать. Я позабочусь...
     Лиска злобно сверкнула глазами:
     -- Он герой, а герои отдыхают быстро. Верно, мой величайший?
     Олег растерянно топтался, смотрел то на одну,  то  на  другую.  Тяжко
быть героем, вон Таргитай не только героем, даже богом  быть  не  хочет...
Промямлил, еще более несчастный, чем Таргитай:
     -- Я выжат, но вниз легче, чем тащиться наверх... Я попробую, хотя не
уверен.
     Даже Таргитай понял, что  волхв,  стараясь  угодить  обеим  женщинам,
рискует врезаться чересчур умной головой в придорожный столб  на  развилке
дорог.
     -- Что нам делать? -- спросил Мрак. -- Ты говори, говори.
     -- Станьте поплотнее друг  к  другу,  --  сказал  Олег  нетвердо.  --
Держитесь друг за друга покрепче.
     Мрак поднялся, пошатнулся, но тряхнул головой и уже  увереннее  встал
так, чтобы женщины и Олег облепили его, как тонкие вьюнки могучее  дерево.
Оглянулся, гаркнул:
     -- Эй, ты чего спишь?
     Таргитай встрепенулся. Глаза  его  с  отчаянной  надеждой  впились  в
суровое лицо Мрака:
     -- Ты... мне?
     Мрак прорычал:
     -- А кто у нас бог? Старик сказал что-то  вроде:  идите  с  богом.  А
старших уважать надо.
     Таргитай со счастливым визгом кинулся на шею Мраку, обслюнявил заодно
и Олега, тот отпрянул и с отвращением вытирался, словно слюни  покрыли  от
макушки и до пят, а Таргитай верещал и подпрыгивал, уверял, что никому  не
будет в обузу, что и за костром последит -- знаем,  рыкнул  Мрак,  прошлый
раз мои сапоги спалил! -- и готовить  будет,  не  всегда  же  как  всегда,
когда-то получится...
     -- Старик прав, -- проворчал  Мрак,  он  отводил  глаза  и  вроде  бы
сердился на самого себя, что забирает Таргитая с небес,  где  тот  мог  бы
прямо сейчас начинать боговать.  --  Ты  вырос,  как  и  Олег.  Но  сперва
сходим... в последний раз... что там за  Передел?  А  потом  каждый  своей
дорогой.
     Он помрачнел, Таргитай поморщился от боли в груди, страдал за  Мрака:
ранен, отравлен, а хуже всего  --  мечтает  отыскать  ту,  которую  закрыл
грудью от ножа проклятого жреца.

     Вихрь был прозрачный, без привычной пыли,  мусора,  стебельков  сухой
травы. Таргитай вычленил его лишь по тому,  как  вдали  начали  колебаться
стены, а блистающие глыбы хрусталя словно бы поплыли, как лед под солнцем.
     Когда вихрь приблизился,  из  пустоты  повеяло  холодком,  зашевелило
волосы. Они чувствовали,  как  странная  сила  прижала  их  друг  к  другу
невидимыми, но могучими ладонями, потом Олег поднял все это  и  потащил  в
сторону едва заметного отсюда края, той  щели  в  небесной  тверди,  через
которую они проникли в вирий.
     Мрак хрипло каркнул и вывалился сквозь тонкую стену  вихря.  Таргитай
чудом успел ухватить его за ногу. Олег, сцепив зубы, держал, а Таргитай  с
женщинами втащили оборотня, все обхватили друг друга покрепче.
     Край хрустальной плиты блестел изломом всего  в  двух  шагах.  Дальше
бездна, а там далеко внизу, во тьме, ибо на земле ночь, холодная твердь  с
лесами, морями, горами, а на равнинах и в долинах крохотные дома, люди...
     Слышно было как Олег судорожно шепчет заклятия. Их  тряхнуло,  стенки
заволокло быстро крутящимися  вихрями,  словно  быстро-быстро  размешивали
светлую глину в чане. Опора под ногами  исчезла,  полетели  вниз,  желудки
подняло к  горлу,  в  головы  ударил  темный  слепой  ужас  падения.  Кора
вскрикнула, а Лиска, что готова  была  завизжать  еще  сильнее,  прикусила
язык, надо быть лучше соперницы, быть достойной подругой героя.
     Таргитай пролепетал:
     -- Олег, мы ведь падаем, да?
     Мрак рыкнул:
     -- Не мешай, он мыслит о высоком.
     -- Олег, какое там высокое? Нам вниз, вниз!.. Ты не спишь?..
     Олег прошептал со страхом и стыдом:
     -- Я... я переоценил свои силы... Мы в самом деле падаем...
     Снизу прорывался ветер, острые  струи  кололи  как  ножами,  а  когда
последние клочья магического кокона улетели, ветер набросился  как  зверь,
рычал и ревел в уши, трепал, дергал за волосы, старался сорвать одежду.
     Слева медленно удалялся  исполинский  ствол,  зеленый,  с  наплывами,
торчащими ветвями. Их явно  относило  ветром,  а  ствол  медленно  темнел,
становился  шире,  толще.  Внизу  было  белым-бело,   нескоро   наметились
неровности, бугорки.
     Таргитай начал лязгать зубами, прижимался к друзьям, как  замерзающий
щенок, его трясло, внутри стучали кости. Встречный ветер выдавливал  слезы
и тут же срывал злорадно, кожа замерзала, как на лютом морозе.
     Снежная  равнина  внизу  постепенно  приближалась,  уже  видны   были
отчетливо высокие горы, причудливые исполинские глыбы, неглубокие ущелья.
     Олег выкрикнул:
     -- Держитесь крепче!.. Я попробую еще!..
     Мрак пробурчал, перекрывая свист ветра:
     -- Лучше попозже... Когда минуем...
     -- Нет... А вдруг нас отнесло к горам?
     Снежная равнина приближалась, весь мир был покрыт снегом, Кора  снова
начала повизгивать, Лиска закрыла глаза, чтобы не верещать.
     -- Держитесь!
     Таргитай вцепился как клещ, Мрак тоже загреб сразу всех, прижал  так,
что Олег захрипел, а Кора сладко застонала, но тут врезались в заснеженный
мир, понеслись насквозь, и стало понятно,  что  это  не  снег,  а  облака,
привычные облака, такие незнакомые отсюда.
     Одновременно тяжесть попыталась расцепить  пальцы,  все  боролись  со
злой магией, в молочном тумане было сыро и гадко, одежда,  волосы  и  руки
намокли,  начали  скользить,  а  злой   встречный   ветер   еще   свирепее
набрасывался, отдирал друг от друга.
     Снизу ударил свет. Вывалившись из белого месива, увидели далеко внизу
полоску реки, крохотные озера. Зеленый лес казался травой, но вырастал так
быстро, что вскоре уже начали различать отдельные деревья.
     -- Держитесь, -- прохрипел Олег, -- держитесь!
     -- Это ты держись, -- донесся голос Мрака. -- Мы что...
     Уже видно было тоненькую, как золотой волос,  ниточку  дороги.  Озеро
разрослось до лужицы, а вдали проступили ровные пятна зелени,  распаханные
поля. Даже видны золотые пятнышки,  словно  под  заходящим  солнцем  горят
соломенные крыши хаток.
     Магический кокон уплотнился,  встречный  ветер  уже  не  разрывал  на
части, только дул холодно и злобно. Слышно было, как  стонет  Олег,  глаза
его закрылись, на лбу вздулись жилы, шея страшно побагровела.
     Их тряхнуло дважды, словно Олег  пытался  остановить  кокон,  тяжесть
едва  не  разорвала  их  на  части,  потом  снизу  люто  ударило,   пальцы
расцепились, они покатились... по твердой земле!

     Глава 3

     Таргитай перевернулся через  голову,  его  внесло  в  темные  зеленые
заросли орешника. Там был треск, вопль, но выбрался хоть на  четвереньках,
но сияющий, глаза блестят от восторга:
     -- Олег!.. Как я трясся, когда думал, что  придется  слезать,  как  и
залезали -- по Дереву!.. А там жуки, там муравьи,  там  живица  к  порткам
липнет!
     Олег лежал на спине, раскинув руки.  Дыхание  вырывалось  с  хрипами,
орлиным клекотом. Грудь вздымалась высоко и часто, а  ребра  скрипели  как
несмазанные петли городских врат. Волчовка распахнулась, открывая  широкую
костлявую грудь, а живот ввалился так, что  сквозь  мокрую  от  пота  кожу
жутковато выпячивались кольца спинного хребта. Бледный и сразу исхудавший,
он был похож на тех бедолаг, которых освободили из темниц Ящера.
     Мрак поинтересовался рассерженно:
     -- Ну и куда нас занес?
     -- Занесло, -- поправил Олег дрогнувшим голосом. -- Я  ж  не  обещал,
что прямо к столу, а Таргитая на печь.
     А Таргитай вступился за измученного волхва:
     -- С небес снял, и то ладно! Это ж сколько нам бы слазить?
     -- Слезать, -- поправил Олег занудливо.
     Мрак покосился на него изумленно,  едва  душа  в  теле,  а  за  свое,
прорычал:
     -- С кем я связался? Одному только бы не богом, второй как  только  в
землю не промахнулся... Правда, если пальцем в небо попадает, то и в землю
как-то сумел...
     Олег,  лежа  как  распластанная  рыба  на  берегу,  все  же   пытался
осматриваться, нюхал воздух, вызвал у Мрака  злую  гримасу.  Как  будто  у
волхва нос лучше, чем у волка!
     Лиска первой приподнялась, подползла к  волхву.  Ее  желтые  глаза  с
любовью и страхом впились в его лицо, она потеребила его за щеку:
     -- Олег!..
     Кора со стоном повернулась, глаза ее смотрели в разные стороны. Потом
увидела красноголовую женщину над ее мужчиной, тут же очутилась  с  другой
стороны, наклонилась и нежно подула ему в лицо:
     -- Олег, это я, Кора... Очнись, ты нам нужен!
     Мраку  единственному  не  повезло:  сгоряча  не  ощутил  боли,  когда
грохнулись с небес, но теперь  чувствовал,  как  по  ноге  бежит  горячее,
мокрое. Ломаясь, кустарник распорол острым суком ногу чуть выше колена.
     Он ругнулся, успеет ли рана затянуться раньше, чем истечет кровью,  а
Кора с готовностью и, как показалось Мраку, с удовольствием снова  рванула
нижний край платья, укоротив  еще  на  ладонь,  быстро  положила  на  рану
листьев и крепко завязала.
     Мрак буркнул с благодарностью:
     -- Не стоило... Вот на голове уже засохло.  Можно  было  взять  ту...
Впрочем, ноги у тебя в самом деле красивые.
     Кора бережно сняла повязку с его головы, кровь присохла и  отдиралась
нехотя, но края раны уже сошлись, хотя выступила розовая сукровица.
     -- А эту выбросим, -- решила она беспечно. Добавила одобрительно:  --
На тебе заживает как на собаке.
     -- Как на волке, -- поправил он. -- Это быстрее!.. Гм... На твои ноги
в самом деле смотреть одно удовольствие. Надо будет  поцарапать  и  другую
ногу.
     Веки Олега затрепетали, словно  прислушивался  к  словам  и  старался
понять что с ним, но глаза оставались закрытыми. Мрак сказал грубовато:
     --  Девчата,  помогите  Таргитаю  собрать  хворосту.  Солнце   зашло,
ночевать придется прямо здесь.
     Женщины с неохотой поднялись, но Мрака нельзя ослушаться, а оборотень
толкнул носком сапога Олега в плечо:
     -- Вставай! Они ушли.
     Олег осторожно приоткрыл глаз. Лицо его было  измученным,  постарело,
словно не двадцать одна весна, а по меньшей мере тридцать, как Мраку. Мрак
указал в сторону леса. На опушке Таргитай и  женщины  торопливо  поднимали
сухие хворостины. Багровые облака висели над верхушками деревьев, медленно
опускались к краю земли.
     -- Если встать не можешь, -- сказал Мрак, -- лежи, набирайся  сил.  С
бабами что-нибудь придумаем. Что-то не можешь, как Таргитай...
     -- Не могу, -- ответил Олег  убито.  Он  с  трудом  приподнялся.  Его
перекосило, помолчал, пережидая резкую боль. -- Он прост как  дрозд,  и  у
него все просто... Слушай, я чую крупную весь  за  этим  леском.  Даже  не
весь, а целое село! Может, пойдем? Честно говоря, я хоть и не Тарх...
     Мрак провел языком по пересохшим губам. Живот присох к спине, а ребра
торчали, как частокол.
     -- Сперва переведем дух, -- решил он, -- малость обсушимся и  пойдем.
Небо чистое, а луна выйдет круглая, как харя... ладно, смолчу, чья.
     Он перехватил  недоумевающий  взгляд  Олега.  Зеленые  глаза  пытливо
смотрели на повязку на его ноге, потом перебросили взгляд на голову, затем
снова на перевязанную ногу:
     -- Что-то стряслось?
     -- Поцарапал, -- буркнул Мрак.
     -- А-а... Я думал, что у тебя только голова и грудь.
     -- У мня еще и руки есть, -- сообщил Мрак.
     -- Да нет, я о повязке... Она ж была на голове!
     -- Сползла, -- объяснил Мрак небрежно.
     Олег вытаращил глаза.
     Таргитай вернулся в сопровождении Лиски и Коры,  его  почти  не  было
видно под горой хвороста, старался, словно еще  опасался,  что  откажутся,
загонят обратно на чужое небо... пусть не чужое, но  все-таки  не  хочется
быть богом, непонятно, как это -- быть богом.
     Женщины прижимали к груди охапки сухой  бересты.  Мрак  высек  огонь,
пламя взметнулось  яркое,  оранжевое.  Вокруг  сразу  потемнело.  Женщины,
дрожа, придвигались к огню, на время забыв о  соперничестве.  Олег  взялся
осматривать раны Мрака. Лиска и Кора тут же оказались рядом,  но  Мрак  не
спорил. Умелые ласковые руки бережно перевязали заново грудь, пусть, он не
Олег, ничем не обязан, а был бы обязан...
     В груди кольнуло, он смутно удивился, ибо боль была  странная,  вроде
бы где-то глубоко внутри.
     Олег посматривал на окруживших огонь озябших  друзей,  на  душе  были
страх и горечь. К страху, с которым жил  всю  жизнь,  и  который  отступал
только в редкие часы, добавился  страх,  смешанный  с  недоумением.  Когда
полагали, что для спасения мира  нужно  только  пойти  и  гагахнуть  злого
кагана по голове -- все было просто и понятно. Как и  потом,  когда  нужно
было сокрушить магов.
     Мрак видел с каким страдальческим видом  волхв  уставился  на  огонь.
Губы двигались, но слова застревали по ту  сторону  плотно  сжатых  зубов.
Мрак толкнул, Олег вздрогнул:
     -- Не пугай... Не могу понять,  за  что  нас  так?  Какой  запрет  мы
нарушили? Старшим не поклонились?.. Березу сломали зимой? Или  вступили  в
след лося левой ногой?
     Мрак сказал хладнокровно:
     -- От всего не убережешься. Надо жить, как набежит. Я помню случай...
На одного такого вот умного  вдруг  посыпались  несчастья.  Жена  померла,
терем  сгорел,   корова   сдохла,   собака   укусила,   соседи   перестали
здороваться.... Упал на колени, взмолился: Великий Род, за что? Я ведь все
обряды блюду, жертвы приношу, девок Таргитаю  топлю,  поклоны  бью,  кости
лося закапываю... И вдруг с небес раздается такой могучий глас, что  сразу
ясно, сам Род говорит из вирия: Ну не нравишься ты мне, понял?
     Таргитая хлопал глазами, спросил наивно:
     -- А за что не нравится? Слишком  умный?  Я  ж  говорит  тебе,  Олег,
нельзя быть таким...
     -- Да просто не нравится, -- поморщился Мрак. -- Просто! Без причины.
Может быть, и сейчас он так, без причины. Иначе я его совсем  не  понимаю.
Ну и что,  если  людей  сотворил  последними?  Все-таки  мог  бы  хотя  бы
позвать... А там, глядишь, мы бы как-то подсуетились ради Пера.
     Олег возразил невесело:
     -- Рода как раз  понять  можно.  Все-таки  род  людской  невелик,  на
каждого человека по сотне тысяч одних только леших...  Да  что  там  сотне
тысяч! Больше.  В  каждом  доме  живут  домовые,  в  сарае  --  сарайники,
овинники, конюшники, амбарники, банники... ими кишит двор,  они  в  каждом
курятнике, а уж за изгородью там вообще  кишмя!  Но  это  только  те,  кто
решился жить вблизи  человека,  а  в  лесу  их,  вообще,  как  листьев  на
деревьях. В полях и степях их больше, чем  стеблей  травы.  Ими  заполнены
реки и озера, они носятся в воздухе, устраивают ветры,  вихри  и  вихрики,
таскают тучи, нагоняют град...
     Мрак буркнул:
     -- Когда мы были в горах, видел этих... мелких.
     -- Горные рудокопы, -- сказал Олег.  --  Которые  переждали  потоп  в
своих норах! Их уже тогда было, как камней в горах, к тому ж не воюют, как
мы наверху, плодятся как мухи... И знания копят, передают из  поколения  в
поколение, ничего не теряют, как мы наверху.  Голова  кругом  идет,  когда
только пытаюсь представить, каких глубин достигли... я о мудрости,  зверь,
какие невероятные сокровища  собрали!..  Эх,  ты  как  Таргитай,  сразу  о
злате-серебре подумал...
     Таргитай живо возразил:
     -- Не только! Я что,  дурак?..  И  о  драгоценных  камнях!  В  горах,
знаешь, какие красивые попадаются?
     Олег замолчал, начал подбрасывать  хворост  в  костер,  затем  срезал
новый ивовый прут, содрал кору, и на белое, скользкое нанизал ломти  мяса,
переложил горькими травами, положил  над  углями,  но  так,  чтобы  только
румянились, но не подгорали.
     Сквозь листву смотрели звезды. Иногда ветки чуть  сдвигались,  словно
по ним пробегала незримая белка, некоторые звезды уходили, взамен  холодно
и враждебно смотрели другие колючие глаза.
     Женщины тихонько перебирали свои,  теперь  уже  свои,  драгоценности.
Мрак сидел перед догорающим костром, обхватив огромными руками колени.  От
багровых углей шел угасающий  жар.  Лицо  Мрака  выглядело  выкованным  из
темной меди. Темно-красный свет подсвечивал снизу так  странно,  что  Олег
дважды оглядывался на сидящего в задумчивости человека:  тот  ли  Мрак,  с
которым вышли из Леса.
     -- Мы найдем, -- проговорил он, чувствуя, как в горле встал  ком.  --
Мы найдем, что сделать с этим ядом.
     Мрак даже не понял, глаза уперлись в быстро темнеющие угли. Таргитай,
спохватившись, бросил в сторонку охапку хвороста,  подкатил  туда  уголек,
подул, раздувая щеки, как стельная  корова  бока.  Вспыхнули  мелкие  злые
огоньки, вгрызлись в дерево, пошли  торопливо  расщелкивать,  перехватывая
друг у друга лакомые куски. А на  старом  месте  багровые  угли  шипели  и
злобно плевались струйками дыма, когда  на  них  падали  капельки  жира  с
нанизанных на прутья ломтей мяса.
     -- Ты ищешь травы? -- спросил Таргитай с надеждой.
     -- Все ищу,  --  ответил  Олег.  Он  старался  не  смотреть  в  глаза
оборотню, тот слишком хорошо видит ложь, а правда в том, что от яда жрецов
Перуна просто нет противоядия. -- У нас еще есть время.
     Мрак  наконец  поморщился,  лоб  и  скулы  в  пламени  костра   стали
оранжевыми:
     -- Бросьте.
     -- Мрак, правда...
     -- Бросьте, -- повторил он. -- Я просто... где ее искать?
     Таргитай не понял, смолчал,  заботливо  переворачивал  прутья,  пусть
подрумянится, но не подгорит, а Олег спросил настороженно:
     -- Кого?
     -- Ту, которую. В жертву...
     -- А-а-а-а, -- протянул Олег, --  которую  в  невесты  Перуну!..  Эх,
Мрак... Тарху не дали отнять у Маржеля, он же  Перун,  невесту,  а  эту...
Правда, мы отняли ее мимоходом. Все равно пришли  за  головой  Перуна.  Но
тебе не стоило вот так бросаться под нож... да еще отравленный.
     Мрак угрожающе зарычал. Олег поспешно отсел по другую сторону костра,
а Таргитай, словно все понимая, молча обнял Мрака и прижался к  его  боку,
такой по-детски беззащитный и дурковатый, что прямо прибил бы из  жалости,
чтоб не мучился.
     -- Если мясо не подгорит, --  предостерег  он,  --  то  не  знаю,  не
знаю... Значит, что-то в лесу большое издохло.
     --  Очень  большое,  --  поддержал  Таргитай,  ничего  не  поняв.  --
Агромадное!
     -- Лишь бы не черепаха, -- ответил Олег,  его  глаза  смотрели  перед
собой в незримые дали.
     -- Какая черепаха? -- поинтересовался Таргитай.
     -- Да там... одна, -- ответил Олег внезапно  охрипшим  голосом.  Лицо
покрылось тенью, нос заострился как у  дятла,  щеки  стали  восковыми.  --
Большая такая... Другой такой нет.
     Мрак промолчал, о чем-то догадывался, а добрый Таргитай уточнил:
     -- Ничо, черепахи живут долго!.. Гольш рассказывал, что  у  его  деда
одна вовсе...
     Но трепещущая душа волхва уже унеслась в страшные дали, там билась  в
смертельном страхе, переживая то, что однажды  пережил  сам  хозяин.  Мрак
хмыкнул, снял прут с парующими ломтиками,  на  каждом  шипели  и  лопались
пузырьки, сунул ему в руку.  Олег  начал  есть  чисто  механически,  глаза
смотрели в одну точку, потом челюсти заработали чаще, он  даже  взрыкивал,
как пес, у которого пытаются выдрать кость из пасти,  а  когда  опустевший
прут полетел в темноту, рука волхва словно сама ухватила другой.
     Мрак наблюдал за всеми с усмешкой. Все едят так, что за ушами трещит.
И как ни умничает волхв, но жрякать  не  забывает.  А  говорят,  что  есть
мудрецы,  что  не  видят,  что  суют  в  пасть.  Олегу   попробуй   сунуть
подгорелое...
     Он поинтересовался:
     -- А как остальные?
     -- Что остальные?
     -- Если, скажем, великий Род отдаст свое Перо рыбам или муравьям? Как
другие посмотрят?
     По звездному небу скользнула громадная тень, закрывая яркие  россыпи.
На миг блеснул красный глаз, горящий нечеловеческой злобой.  Пламя  костра
слабо колыхнулось.  Лиска  брезгливо  сбросила  щелчком  с  плеча  упавшую
шерстинку, длинную и острую как сосновая игла.
     Олег пожал плечами:
     -- Рыбам или муравьям не даст, но кому бы ни  вручил:  лешим,  упырям
или великанам, остальные умолкнут в тряпочку. За спиной того,  кому  отдал
Род свое Перо Власти, всегда будет маячить грозная тень самого Рода!  А  с
ним не поспоришь.
     Мрак  умолк,  возразить  нечего,  но  брови  приподнимались,  тяжелые
складки на лбу собирались такими жесткими валиками, что на них можно  было
бы загибать  гвозди.  Его  руки  сами  по  себе  через  равные  промежутки
подбрасывали в огонь веточки, а глаза то и дело останавливались на  Олеге,
Таргитае, женщинах. Его привыкли знать сильным и все умеющим. Он,  правда,
и сам считал себя таким. Но его считали еще и бесстрашным, а  вот  в  этом
ошибались.
     Совсем недавно до судорог страшился  навсегда  остаться  волком,  ибо
таково было проклятие его рода: никто из мужчин старше тридцати не остался
человеком. Все растворились в лесу,  и  кто  знает,  сколько  сгинуло  под
топорами и  рогатинами  односельчан  и  даже  родни,  когда  с  последними
гаснущими остатками разума приходили на звериную охоту к  смутно  знакомым
местам?
     Да,  благодаря  песням  Тарха,  он  остался  человеком.   Не   просто
человеком, а человеком из племени  невров,  что  вольны  перекидываться  в
волка и обратно. Страх ушел, но тут же явился другой... В его теле дремлет
яд, который не выносит снега. Не сама смерть страшна, ибо  смерть  от  яда
можно приравнять к почетной смерти в бою. Страшно не увидеть  ту,  которую
закрывал грудью, приняв отравленный клинок...
     Он вздохнул тяжело, пламя колыхнулось на ту сторону,  там  взвизгнула
Лиска.
     -- Пора, -- сказал он, поднимаясь. -- Заночуем как люди!
     -- И поедим, -- добавил Таргитай мечтательно.  Олег  метнул  на  него
удивленный взгляд, Таргитай пояснил поспешно: -- Разве это  еда?  Так,  на
один кутний зуб.
     -- И чтобы постель, -- добавила Лиска.
     Кора уточнила:
     -- Пусть на сене, но чтоб как постель, а не все вповалку...
     Их взгляды скрестились на Олеге.  Волхв  вздрогнул,  вклинился  между
Таргитаем и Мраком. Мрак  злорадно  отодвинулся  еще  дальше,  позволяя  и
рыжеволоске  втиснуться,  за  что  Лиска  метнула  взгляд  такой   горячей
благодарности, что у Мрака от неловкости вспотела спина.

     Над головами раскачивалось темное небо  с  россыпями  колючих  звезд.
Луна смотрела через настолько ветхое облако, что Таргитай  тут  же  увидел
его как одежду  молодого  нищего,  под  которой  скрывается  чистое  яркое
сердце...
     Он начал прикидывать, не вставить ли  в  песню,  но  облако  медленно
перетекло из ветхой одежды в отвратительного дракона, что заглотил луну, а
та бродит по  внутренностям,  натыкаясь  на  ребра,  просвечивая,  пытаясь
прорвать толстую кожу,  кое-где  истончая...  и  вот  наконец  прорвалось,
победно озарилась... Хотя не совсем прорвалась,  виден  приподнятый  хвост
дракона, луна вывалилась у него  из-под  хвоста.  Не  совсем  чистая,  вон
пятна...
     Он вздрогнул, этот образ совсем не для песни, разве что  для  грубого
Мрака, бегом пустился догонять четверку.
     Призрачный  свет  падал  на  деревья,  высвечивая  верхушки,  а   все
остальное пряталось в такую тень, что чудилось то страшное,  что  было  до
первого дня творения. Из  черноты  стрекотали  неутомимые  кузнечики,  над
головой тяжело прогудел жук. Земля под ногами еще казалась теплой, недавно
прогретая солнцем, но от кучек деревьев несло ночным холодом.
     Олег тихохонько догнал Мрака, пошел рядом.  Мрак  слышал  его  мерные
шаги, затрудненное дыхание. Волхв что-то хотел спросить, но не решался. Но
Олег есть Олег, даже когда трусит, он заставляет себя сделать шаг.
     --  Мрак,  --  послышался  его  голос,  в  котором  были  тревога   и
недоумение, -- я одного не понял...
     -- Счастливец, -- позавидовал Мрак.
     -- Почему?
     -- А я ни черта в жизни не понимаю.  Чем  больше  узнаю,  тем  больше
запутываюсь.
     -- А-а-а-а... Нет, я  о  другом,  помельче.  Не  о  всем  доме,  а  о
кирпичике... Но понять надо, ибо из кирпичиков...
     Мрак скривился:
     -- Ну, говори.
     -- Ты сказал, что повязка сползла...
     -- Сказал.
     -- Но как могла сползти, если застряла бы на твоих ушах? Они  у  тебя
не больно гнутся. У коровы бы -- да, но ты не совсем корова... Человек  не
совсем, но не корова же? Да и глаза закрыла бы. Да не корова,  а  повязка!
Правда, для тебя нюх важнее, но и глаза все-таки... Да  и  нос  мешал  бы.
Хотя, если приплющить... Нет, все-таки мешал бы.
     -- А рот? -- бросил Мрак ядовито.
     -- Ну, рот проскочила бы, -- рассуждал Олег. -- Губы у  тебя  не  те,
что у Тарха. Но дальше вовсе какая-то дурость!.. У тебя ж плечи ого!  Даже
ого-го.
     Мрак не слушал занудные рассуждения, шел, оглядывался на женщин.  Обе
притихли, чуют неладное. Полная луна заливает землю призрачно мертвым,  но
ярким светом. Лес чернеет в сторонке, они идут вдоль  реки,  памятуя,  что
люди всегда селятся вблизи воды.  Над  головами  качается  звездное  небо,
странный купол с великим множеством ярких  и  тусклых  звезд,  холодных  и
подмигивающих, серебристых, красных, даже оранжевых...
     Не прошли и версты, как лунный  свет  захватил  страшноватые  кресты,
приземистые плакучие ивы, оттуда донеслось раздраженное карканье  воронов,
однако Мрак вздохнул с облегчением. Если погост, то  и  село  уже  близко,
деревня или хотя бы весь. По всему кладбищу торчат яркие, как серебренные,
вершины кустов, остальное в  черноте,  кое-где  белеют  березы,  а  кресты
почернели, холмики почти сравняло с землей... Нет, вон свежий  крест,  так
что люди поблизости еще живут.
     Он углубился в думы, а Таргитай засмотрелся на дальние  могилы.  Там,
скупо освещенный луной, огромный косматый мужик, весь в лохмотьях,  сквозь
которые просвечивает старческое высохшее тело, дрался с  мертвецами.  Двух
сумел сбить на землю могучими ударами, мертвяки уползли обратно в  могилы,
тихо подвывая от страха и жалости  к  себе,  но  третий  подкрался  сзади,
ухватил мужика за шею, давит страшными костлявыми пальцами.
     Даже в ярком лунном свете было видно, как  потемнело  лицо  ведьмака,
хотя откуда кровь, ничто  не  должно  приливать  к  его  жуткой  харе.  Он
ухватился за пальцы, пытался оторвать, мертвец давил изо всех сил,  а  тут
зашевелилась земля еще на  двух  дальних  могилках,  показались  костлявые
пальцы.
     Те мертвецы выбирались медленно,  но  их  пустые  глазницы  уже  были
направлены  на  борющихся.  Таргитай  не  выдержал,  побежал  к  кладбищу,
перепрыгивая земляные холмики, ударил  кулаком  по  затылку  напавшего  на
ведьмака сзади. Череп хрустнул и рассыпался грязными черепками.
     Ведьмак стряхнул с горла костяшки, с  трудом  перевел  дыхание.  Двое
мертвецов уже вытащили ноги из земли, пошли на него. Ведьмак прохрипел все
еще перехваченным горлом:
     -- Спасибо... Скажи тем... в селе... мак, дурни, забыли...
     Мертвяков встретил кулаками, Таргитай отступил, фигуры Мрака и  Олега
едва  мелькали  в  лунном  свете.  Устрашенные  женщины  бежали   впереди,
оглядывались и визжали. Пришлось мчаться напрямую через кусты  и  могилки,
прыгать как коза.
     Мрак оглянулся на шум, пожал плечами, а Олег бросил недовольно:
     -- Что ты везде лезешь?.. Он здоровый, отобьется.
     -- Да, его чуть не прибили!
     -- Ведьмак всегда побеждает, -- заметил  Олег  поучающе.  --  Правда,
что-то их повыползало многовато... Видать, какой-то мор  был.  Обычно,  по
одному.
     Мрак оглянулся на ходу:
     -- А если ведьмак не задержит, эти явятся в село?
     -- И такое бывает, -- вздохнул Олег. -- Мертвое  хватает  живое,  так
всегда.
     Таргитай вспомнил:
     -- Он еще сказал, что мак забыли!
     Мрак уходил, не слышал, или не обратил внимания, а Олег наморщил лоб:
     -- Мак... При чем  мак?..  А-а-а,  чтобы  избавить  от  второй  души,
нечистой!.. Черт, простое людье всегда забывает, что у  ведьмаков  по  две
души, чистой и не совсем... Ладно, когда придем в село, скажи войту.
     Далеко на краю кладбища, прямо на дороге, ведьмак мужественно  дрался
с мертвецами, не пропуская их в село. Обе женщины смотрели на Таргитая  со
страхом и восхищением. Он приосанился, все-таки доброе дело сделал,  помог
человеку... ну, который остался человеком и там, за порогом.
     Лиска тихонько попросила:
     -- Таргитай, иди к нам! Ты такой смелый...
     -- Потому что дурной, -- сказал Олег уязвлено. -- Он  не  знает,  что
чем тише едешь, тем дольше будешь.
     -- Тем дальше, -- поправил Таргитай с недоумением.
     -- Чем тише едешь, -- громыхнул Мрак  свою  мудрость,  --  тем  морда
шире!.. Олег, зачем тебе морда? Не воевода поди, а  волхв...  Правда,  чем
больше богам жертв, тем волхвы толще. Правда, и боги...  Вон  посмотри  на
Тарха. Морда скоро в кувшин с молоком не будет влазить.
     Таргитай обиделся:
     -- Ты чего? Она и так не влезает!
     -- Вот видишь, -- согласился Мрак, -- уже не влазит! Или не  влезает,
как твердит волхв. А что будет, когда для него в каждой деревне  по  девке
топить будут?
     Таргитай от обиды даже сбился с шага, сразу спины оборотня  и  волхва
начали отдаляться, загораживая женщин, все двигались ровно  и  споро,  как
олени в знакомом лесу. Хотя для невров любой лес  --  родной,  но  все  же
обидно насчет кувшина: у кого морда в кувшин влезет, у журавля разве  что?
Или у цапли... У аиста тоже влезет, даже  у  Олега,  может  быть,  влезет,
когда он в птицу махнет, все-таки рыло вытянуто, даже не рыло, а клюв...
     -- Подождите! -- заорал он. -- Когда это для меня девок топили?
     Но безжалостные люди, за что только друзьями зовутся, уже скрылись за
деревьями, а в одиночестве страшно всякому, для бога так и вовсе смерть. И
Таргитай ощутил, как  навстречу  ринулись  деревья,  замелькали  справа  и
слева.  Кусты  трещали  и  хлестали  по  сапогам,  когда  он   с   разбега
перепрыгивал, ни мало не  заботясь  что  там  за  зеленой  стеной:  ровная
травка, коряга или выворотень с острыми сухими корнями.

     Глава 4

     Дорога становилась утоптаннее,  в  лунном  свете  заблестели,  словно
золотые, хатки, крытые соломой. Все пятеро невольно ускорили шаг.
     Крайняя вросла нижними венцами в землю, а солома на  крыше  прогнила,
свисала неопрятными космами. Мрак на  ходу  заглянул  в  окно:  полутемное
помещение, треть занимает, как водится, печь, от  нее  тянутся  палати,  к
окну придвинут стол, за столом  в  темноте  угадывается  лавка.  На  столе
пламенеют диковинными цветами пять расписных ложек. Понятно,  в  доме  три
женщины и двое мужчин. Мужские всегда шире, а донышко оттопыренное. Одна с
обугленным пятнышком  на  рукояти:  прижигали,  чтобы  приворожить.  Лежат
выемками вниз, значит -- наелись, а что оставлены на столе после  еды,  то
для того, чтобы всем быть на том свете вместе. Дружная, значит, семья.
     -- Но бедная,  --  сказал  он  со  вздохом.  --  Топаем  дальше.  Вон
следующая вроде бы получше.
     Второй домик огорожен, в отличие от первого,  но  такой  забор  любая
коза перескочит, а через щели кур перетаскают как хори, так  и  лисы,  вон
лес темнеет за околицей. По  ту  сторону  забора  видны  грядки,  так  что
хозяин, скорее всего, простой халупник.
     -- Дальше, -- определил он, -- здесь живут лодыри.
     Олег сказал с неудовольствием:
     -- Почему обязательно лодырь?
     -- А что, не видно?
     -- Может быть, просто мыслящая натура. Не до мелочей жизни...
     Мрак  хмыкнул,  даже  спорить  побрезговал,  шел  дальше,   пока   не
остановился  возле  пятой  хаты  от  краю.  Просторная,  хотя  и  в  явном
запустении. Во дворе истошно забрехал пес, но ветер донес  во  двор  запах
Мрака, пес в ужасе завыл и забился где-то  во  тьму,  затих,  только  было
слышно, как шумно дрожит и поскуливает.
     Олег дотянулся через невысокий  забор  посохом,  так  упорно  называл
дротик, постучал по закрытым  ставням.  Выждал  чуть,  заколотил  сильнее.
Сквозь узкую щель, стебель не просунуть, пробивался узенький,  как  лезвие
ножа, оранжевый лучик. Не лучина, у той красный  оттенок,  явно  у  хозяев
горит настоящий светильник со свиным или бараньим жиром.
     Таргитай шумно вздохнул, женщины понуждали Олега стучать  громче,  он
заколотил сильнее. Наконец лучик перекрыло темным,  глухой  голос  спросил
сипло:
     -- Хто там?
     -- Мы, -- ответил вместо Олега Мрак.
     -- Кто это?
     -- Люди, чудак, -- ответил Мрак громче. --  Да  не  сиди  там.  Выйди
посмотреть, какое счастье подвалило.
     Слышно было, как за ставнями затопало, грюкнуло, а после долгой паузы
заскрипела дверь из сеней. В освещенном проеме возникла приземистая фигура
лохматого  мужика  с  топором  в  руке,  деревянный  щит  в   другой.   Он
подслеповато всматривался в темень:
     -- Ну, кто там такой смелый?
     -- Здоровья тебе, -- попривествовался Мрак. Он отступил  в  сторонку,
чтобы оказаться в лунном свете с головы до ног. -- Ты  отважный,  ничо  не
скажешь! Другие боятся нос высунуть.
     -- А мне терять нечего, -- ответил мужик настороженно. -- Да и  взять
у меня неча. Кто будете?
     -- Счастье твое, -- сказал Мрак значительно. -- Как тебе  повезло,  я
просто завидую!
     Видно было, как мужик раскрыл рот, оглядел странников,  посмотрел  во
все стороны, но нигде мешка с золотом пока не видно.
     -- Чего?
     -- Повезло тебе, говорю, -- объяснил Мрак. -- Гость в дом, бог в дом,
верно?.. Мы твои гости. Давай пои и корми, спать как-нибудь сами уляжемся.
     -- Разве что ноги укроешь, -- сказал Таргитай. -- Одеяла у тебя есть?
А то у меня зябнут.
     Рожа мужика сразу вытянулась, он невесело смерил взглядом  гигантскую
фигуру Мрака, да и двое других почти не уступают, откуда  только  такие  и
вышли, разве что из Леса, а две девки с ними настолько тощие и  злые,  что
всю живность поедят... Особенно забеспокоился  за  кур,  когда  встречался
взглядом с маленькой и рыжей с желтыми глазами.
     -- А может, -- предложил он без всякой надежды, -- на постоялый двор?
Там и корчма...
     Мрак облизнулся, но возразил:
     -- Мы с женщинами, не зришь?.. Приличные! Нам с ними в корчму  никак.
Мы в корчме не утерпим, мы там... гм... погуляем, а им это никак видеть не
пристало. Так что давай, оказывай гостеприимство, мы с дороги так  устали,
что в брюхо хоть сапог вбей!
     -- Ладно, -- ответил мужик со вздохом. -- Меня зовут  Сидор,  я  живу
один, так что разносолов не ждите. Колодец во  дворе,  вода  чистая,  жабы
кому мешают, а сена в сарае много. Можете пожевать, если голодные,  а  нет
-- так отоспитесь с дороги.
     Мрак  увидел,  как  удивленно  и  настороженно  вскинулся   Таргитай,
отступил, едва не упал через порог, огляделся по сторонам.  Кивнул  Мраку,
чтоб не беспокоился, отступил неслышно, тьма  проглотила  без  звука,  как
трясина глотает комья мха.
     Озадаченный Мрак поинтересовался:
     -- А чего ж такой бедный? Ленивый?
     Мужик тяжело вздохнул:
     -- Просто я такой одинокий... Чего стараться, у меня никого нет кроме
этой собаки... Да где же она?
     Олег посоветовал:
     -- Так заведи еще одну собаку!
     Мрак вытащил золотые монеты:
     -- Раз одинокий, то сбегай в корчму, принеси поесть. И пить, конечно.
     Мужик расширенными  глазами  посмотрел  на  горсть  монет,  руку  ему
заметно тянуло вниз, даже мышцы напряглись под полотняной рубахой.
     -- Ого! Кого же это вы укокошили... Сейчас сбегаю! Девок тоже звать?
     Мрак крякнул с укоризной, указал  глазами  на  Кору  и  Лиску.  Мужик
выставил ладони, сочувствовал, все понял, поклонился и побежал со двора. У
калитки едва не столкнулся с Таргитаем, тот  пятился  из  тесного  закутка
между хлевом и  курятником,  на  голове  дударя  были  перья.  Мрак  пожал
плечами, широким жестом пригласил женщин в дом.
     -- Сейчас принесет, -- объяснил он. -- Перекусим, чем  бог  послал...
черт, эти монеты я сам взял, бог хлебалом щелкал да дуду свою  слюнявил!..
Олег, вон ведро, принеси воды. Из колодца, не перепутай со свиным корытом.
     Олег ухватил  ведро,  он  чувствовал  себя  виноватым,  все-таки  обе
женщины таскаются за ним, выскочил опрометью. Мрак посмотрел в окно,  мимо
колодца как раз прошел Таргитай, всматривался в землю, будто разбирался  в
следах.
     Женщины на крыльце вытряхнули пыль, хотя какая пыль на небесах,  зато
можно раздеться да грациозно повыгибаться, вроде что-то выколачивая.  Мрак
тяжело опустился за стол. Не  хотел  признаваться,  но  раны  изнуряли,  в
глазах иной раз темнеет так,  что  видит  только  блуждающие  огоньки.  Яд
затих, но тело терзает слабость, будто три дня не ел, а перетаскивал горы.
     Через крохотное оконце видел как  во  дворе  мелькнула  тень  дударя,
потом появился он сам,  облепленный  сеном.  Снова  заглянул  в  курятник,
исчез, словно щупал кур, вылез,  пятясь  задом,  перья  уже  не  только  в
волосах, но и на ушах, осмотрелся и, как Мрак и подумал почему-то, поперся
вдоль забора в дальний конец огорода.
     Заскрипела калитка, Сидор  едва  протиснулся  с  огромным  мешком  на
спине,  его  раскачивало,  Мрак  с  тревогой  подумал,  что   дурень   мог
нагрузиться вовнутрь раньше, чем загрузил мешок,  теперь  там  может  быть
всякая гадость, но должно быть  тому  помогали:  в  мешке  кроме  печеного
кабана, еще горячего, исходящего вкусным ароматом, оказались  три  каравая
хлеба, тоже горячие, только из печи, а еще сыр, тяжелый бурдюк, в  котором
булькало и переливалось, две жареные утки...
     -- Ну ты и лодырь,  --  возмутился  Мрак  одобрительно,  --  готового
набрал! Уток мы могли бы и здесь... Или у тебя и дров нету?
     Сидор помотал головой:
     -- Все будет! У меня еще три твоих  монеты.  Дров  возьмем  у  соседа
справа, я у него всегда таскаю, уток и кур -- у соседа слева, а  годовалый
кабанчик есть через два двора...
     -- Добро, сказал Мрак. -- Олег, зови Тарха! Что  он  там,  песни  так
складывает?.. Женщины наши кончили воду переводить?
     Кора и Лиска, стараясь показать себя друг перед другом, мигом накрыли
стол, расставили все красиво и умело, Кора явно  опережала  Лиску,  у  той
глаза от злости и ревности из желтых стали зелеными.
     Таргитай вдвинулся в  комнату,  нагнулся,  стараясь  не  задеть  лбом
низкую притолоку. Вид у  певца  был  измученный.  Не  успел  Мрак  ядовито
поинтересоваться, что именно искал по сараям, Таргитай обратился к Сидору:
     -- Послушай, хозяин... а где твоя коза?
     Тот опешил:
     -- Коза?
     -- Ну да, коза.
     Сидор наморщил лоб, звучно поскреб в затылке, наконец просиял лицом:
     -- А, коза!
     -- Коза, -- подтвердил Таргитай.
     -- Коза, значит... А зачем? Для каких, извиняюсь, нужд?.. Все-таки, с
вами две девки...
     Таргитай объяснил терпеливо:
     -- Я певец, слагатель песен, понимаешь?.. О твоей  козе  весь  мир  в
лапти звонит, я просто обязан увидеть такое чудо. Может  быть,  даже  спою
про нее.
     Сидор сокрушенно развел руками:
     -- Нет у меня моей козы. Как ни порол, а все равно такая подлая тварь
уродилась, что никаким битьем не исправишь. Хуже бабы, правда!.. Ну, почти
хуже. Продал. Пусть теперь другие мучаются.
     Мрак посочувствовал:
     -- Правильно. Из плохой козы не сделаешь хорошую девку.  Да  и  зачем
козу портить?..
     Его руки между тем умело разделывали кабана, нож у Сидора всего один,
а с топора есть как-то неловко  при  женщинах.  Последние  две  недели  не
помнили, ели ли вообще, а  сейчас  насыщались,  как  три  голодных  кабана
желудями, потом ели уже как гуси, неспешно, но все подряд, а когда  пришла
пора выклевывать самое лакомое, рассмотрели, что уже едва  не  погрызли  и
деревянные миски, на которых блестят остатки горячего сока.
     Женщины ели без торопливости, показывали красивые руки,  вежество,  с
двух сторон подкладывали Олегу самые лакомые  куски.  Таргитай  уже  начал
поглядывать завистливо, в волховстве что-то есть, только Мрак  посмеивался
уголком рта: у кого длинные руки, тот сам достанет.
     Сидор поинтересовался с набитым ртом:
     -- Долю пытаете, аль от доли лытаете?
     -- Беду на свои задницы ищем, -- объяснил Мрак любезно.
     -- Кто ищет, -- тот всегда  найдет.  Особо  такое...  Как  говорится:
смелый сам себе беду найдет, а на тихого бог нанесет.
     -- Это точно, -- согласился Мрак. Он показал Таргитаю  кулак.  --  Мы
такие тихие, такие тихие!..
     Сидор поинтересовался:
     -- В лес, небось, собрались?
     -- Точно, -- удивился Мрак. -- А что, может быть, даже  знаешь,  куда
нам?
     -- Бог дорогу укажет, -- сказал Сидор значительно.
     Мрак с сомнением оглянулся на Таргитая:
     -- Тогда мы пропали!
     -- Вот-вот, -- сказал Сидор. -- Сильна рука бога!
     Таргитай  углядел  на  печи  миску  с  крупными  орехами,  тихохонько
взобрался на самый верх. Орехи все  как  на  подбор,  скорлупа  тонкая,  а
ядрышки сочные, блестящие...
     -- Сильна, -- согласился Мрак. Он зевнул, начал вставать из-за стола.
-- Это ты в самую точку.
     -- Все мы под богом ходим, -- вздохнул мужик.
     Мрак покосился на печь, Сидор прав, Таргитай в самом деле уже там, на
самом верху, чешется, перекосив  харю,  а  пасть  работает,  как  ветряная
мельница, с хрустом перемалывая орехи сразу горстями.  --  А  богу  сверху
видно все, ты так и знай!
     Мрак проворчал:
     -- Наш бог хоть и видит, но больше любит авось, небось и как-нибудь.
     Мужик распахнул рот:
     -- Да неужто?.. Такой бог?.. Быть того не может!.. А наш все  чего-то
требует! Нет, ваш лучше. Как, говоришь, его кличут?
     Олег злорадно улыбался, видя, как Мрак сопит и грозно сдвигает брови,
но богословские диспуты -- это не секирой отмахиваться, оборотень в  конце
концов кивнул на волхва, вот тебе умелец  по  богам,  да  не  только,  как
оказалось, по богам.
     -- Нашего бога зовут Сварог, -- объяснил он Сидору, пожалев оборотня.
-- На нашего бога надейся, но сам к берегу  греби.  Да  и  вообще  ручками
двигай, мозгами шевели. А то с таким богом... гм... Нашему богу  закон  не
писан!..
     Мрак не дослушал мудрствований, тихонько вышел. Свежий ночной  воздух
наполнил грудь с такой поспешностью, что Мрак закашлялся. В боку кольнуло,
он ощутил мокрое, словно приоткрылась ранка.
     В темноте со стороны сарая  доносилось  довольное  конское  фырканье.
Глаза уже привыкли, он различил стройный силуэт Коры, она расчесывала коню
гриву, гладила, что-то шептала в оттопыренные уши.  Мрак  подошел,  кивнул
одобрительно:
     -- Лучшая скотина после человека!.. А то лучше человека даже.
     Кора слабо улыбнулась, но вдруг без всякой связи сказала горячо:
     -- Ну и что? Я тоже могу ездить на коне. Я утку на лету бью из любого
лука!.. Я не буду помехой. Зато пригодиться смогу.
     Она с надеждой поглядывала в сторону хаты, но в окнах уже было темно.
Олег если и не спал, то предпочитал не высовываться.  Он  знал,  как  бить
Ящера по голове, но не умел разговаривать по-мужски с женщиной, а тут  ему
подбросили сразу двух.
     -- Может быть, -- согласился Мрак, -- может быть, когда-то и настанут
времена, когда мужчины охилеют настолько, что женщинам  придется  коня  на
скаку, в горящие избы, воевать, даже работать... но пока что  мы  есть  на
это, а вас бережем для других нужд. Иначе урон нашей мужской чести  будет,
поняла?
     -- Нет, -- ответила она сердито.
     -- Жди нас, -- велел Мрак.
     -- Что ж, я должна сидеть, как дура,  возле  окошка,  ждать  и  потом
выбегать навстречу с радостным визгом?
     -- Зачем? --  удивился  Мрак.  --  Можешь  выйти  навстречу  с  целым
выводком. Ты вон  какая  здоровая,  у  тебя  детки  пойдут  крепенькие  да
веселые!.. Я не указываю пальцем на Сидора, но уж больно  сразу  он  начал
причитать, что такой одинокий, и что, окромя собаки, у него никого  нет...
Главное, что теперь тебе никто  не  навязывает  никого:  ни  родители,  ни
соседи, ни вся родня, что всегда наперед знает кому с кем и когда.
     Он умолк на полуслове, на  крыльцо  вышел  отяжелевший  Олег,  следом
Таргитай, слышно было,  как  оба  мощно  вдохнули  свежий  ночной  воздух.
Таргитай закашлялся, завопил, ругая жуков, что летают как дурные, прямо  в
рот влетел, дурак слепой, а еще с крыльями.
     Олег сел на ступеньки. Красные волосы под лунным светом стали серыми,
он казался седым и очень старым, печальным. Мрак похлопал Кору по  крутому
плечу, как хлопал бы упитанную лошадь по крупу, пошел к друзьям.
     -- Что будем делать? -- спросил он с ходу.
     Олег подвинулся, Мрак опустился рядом. Таргитай  навалился  наеденным
брюхом на перила, те сразу затрещали.
     -- Можно, конечно, незваными припереться в Долину Битвы  Волхвов,  --
предложил Олег, -- и там орать, что мы, люди, мир спасли, это надо зачесть
при раздаче пряников...
     Таргитай возмутился:
     -- Ничего себе пряник! Власть над миром.
     -- А что можно еще? -- поинтересовался Мрак.
     Судя по его виду, он как раз и собирался идти прямо в Долину,  но  не
изощряться в своих правах, а просто бить  по  голове  всех,  кто  восхочет
стать властелином всей земли.
     -- Не знаю, -- признался Олег.
     Таргитай подумал глубокомысленно, предложил:
     -- Надо сходить к упырям... или к этим, лешим.
     -- Зачем?
     -- Поговорить по-доброму! -- сказал Таргитай убежденно. -- Им  станет
стыдно, сами откажутся. И упыри, и лешие, и даже  боги.  Нам  отдадут  это
самое Перо.
     -- Перо не у них, -- напомнил Олег.
     -- Попросят Рода, чтобы нам отдал!
     Мрак что-то прорычал, словно с треском грыз кости, а у него пробовали
отнять, Олег скривился, будто пожевал кислицу:
     -- Догонят и еще дадут.
     А Мрак крякнул зло:
     -- Еще и нас станут упрашивать, чтобы взяли. А знаешь, Тарх прав...
     -- Я завсегда прав! -- вскричал Таргитай.
     -- Поздравляю, -- сказал Олег оборотню.
     -- Спасибо. Лучше,  как  говорит  Тарх,  пойти  к  упырям,  лешим,  а
понадобится -- то и к  богам.  Когда  все  соберутся  в  Долине,  то  руки
отмашешь, не одну дубину разобьешь!.. А так можно с каждым в  отдельности,
как Таргитай говорит, побеседовать, усовестить.
     Таргитай едва не повизгивал, даже Олег задумался, морщит лоб, хотя  и
так все ясно. Мрак, хоть и лохматый, а сразу понял и согласился.
     -- Значит, с утра в лес? --  спросил  Таргитай,  но  в  вопросе  было
больше утверждения. -- Если не на упырей, то на леших напоремся. Их же как
сосновых шишек! Там на месте сообразим, как и что...
     -- На месте, -- обронил Олег горько.
     -- А что?
     -- Нам вечно не хватает времени, -- сказал Олег с  отчаянием.  --  Мы
кидаемся спасать... но не успеваем даже по дороге сообразить, как спасать,
что делать для спасения!.. Что делать правильно.
     Мрак громыхнул:
     --  А  что  непонятно?  Как  говорит  наш  Тарх,  будем   усовещивать
поодиночке. Вот только секиру наточу, а то щербинку заметил.
     Олег сказал несчастливо:
     -- Ты не понял. Поговорить  с  ними,  пообщаться,  понять  их  мысли,
чувства, стремления... Может быть они лучше нас! Может быть Перо им и надо
отдать по праву? Мы же ничего не знаем. Мы только знаем, что  если  чужие,
то бей по голове! Сразу, ничего не спрашивая.  А  упыри,  как  я  знаю  от
Боромира, самый древний народ на земле. Их создали даже раньше  богов.  Не
может быть, чтобы не накопили великой мудрости, что доныне  им  не  ведома
истина, даже Великая Истина...
     Таргитай слушал, развесив уши, челюсть отвисла.  Мрак  махнул  рукой,
поднялся, не спорил. Пока что миром правят не те, у кого великая мудрость,
а у кого дубина больше.
     -- Спать, -- распорядился он. -- А то вот-вот рассветет.
     Таргитай вздрогнул:
     -- А?.. Что?
     -- Стоя спит, -- сказал Мрак со злым восхищением. -- Ну,  Тарх,  быть
тебе не простым богом, а великим!.. Лодырей на свете  больше,  чем...  чем
людей.
     Олег обхватил Таргитая за плечи, тот все  равно  не  проснулся,  увел
причуду небес на сеновал. Сидор сказал, что если  оголодают,  то  можно  и
сена пожевать, так что надо попробовать покормить Таргитая. Хоть и бог,  а
во сне пожрет все, что не подсунь.
     Мрак проводил долгим взглядом их залитые  лунным  светом  фигуры,  но
искоса следил и за  движением  на  пороге  развалюхи,  что  когда-то  была
сараем. Когда друзья исчезли, слышно было, как шебаршатся, укладываясь, он
поднялся, держал взглядом Лиску, что,  незамеченная  Олегом  и  Таргитаем,
сидела сиротливо на пороге.
     Она торопливо вытерла слезы, а когда Мрак подошел и сел рядом, у  нее
был прежний надменный вид, а нос задорно вздернут. Только на щеках все еще
блестели  мокрые  дорожки.  Ее  желтые  звериные  глаза  светились  хищно,
свирепо. Мраку чуть улыбнулась уголком губ, ноздри  вздрогнули  пару  раз,
ловя запахи.
     -- Не могу спать... -- признался он. -- Аж лапы дергаются... то есть,
руки... так хочется пробежаться по селу,  загрызть  какую  скотину...  Чую
коров, телят, а свиней тут целые стада!..  Давно  не  чуял  во  рту  живой
крови...
     -- И я, -- ответила Лиска тихо.
     Она отводила взор, но смотрели оба в одну сторону. Лунный серебристый
свет освещал соломенные крыши, сараи, далекие плетни, а еще дальше темнела
стена загадочного леса. Оттуда шли настоящие будоражащие запахи.
     Мрак  проговорил  мечтательно,  так  непривычно  светло  для  грубого
оборотня:
     -- Лес... Деревья... Как пахнет живицей!.. Даже сейчас, ночью. А днем
жуки гудят, сладкий сок сосут, пчел отпихивают... На каждом  дереве  птицы
верещат, в кустах птичьи гнезда, там яйца на выбор... Эх, как давно  я  не
рыскал по лесу в волчьей шкуре!
     Лиска кивнула, в глазах ее были благодарность и понимание:
     -- Ты все понимаешь.
     -- Еще бы, -- согласился Мрак. --  Я-то  понимаю,  я  ведь  настоящий
волк, а не какая-то там рыжая, что курей крадет. Волк чует запах оленя  за
версту, а если стадо свиней прет, то и за две!.. А когда птицы  по  кустам
начинают гнездиться, я издали скажу, сколько в гнезде яиц будет...
     Лиска вскинулась:
     -- Подумаешь! А я даже знаю заранее, в каких кустах какие эти, что  в
перьях, гнезда начнут вить!
     -- Брешешь, -- не поверил Мрак.
     -- Могу, -- обиделась Лиска. -- Я ж не тупой волк,  что  мельче  лося
ничего не видит! Я могу разглядеть заячьи уши знаешь за сколько верст?..
     -- Ну, зайца... Зайца и лось углядит? А мышь?
     Лиска фыркнула:
     -- Мышь!.. А ты знаешь, кто по мышам лучший охотник?
     Мрак знал, потому и спросил,  теперь  слушал,  как  Лиска  торопливо,
захлебываясь словами, рассказывает тонкости мышиной охоты, где  приемов  и
хитростей куда больше, чем в простой гонке за дурными зайцами.

     Глава 5

     Олег дернулся, но проще  вырваться  из-под  обрушившейся  скалы,  чем
из-под ладони, что зажала ему рот. Он замычал, знаками  показал,  что  все
понял, молчит, как сушеный гриб на морозе. В темноте жутко  горели  желтые
глаза оборотня. Мрак приложил палец другой руки к  губам,  медленно  отнял
ладонь:
     -- Пора.
     Олег шевельнул губами, Мрак с его чутким волчьим слухом  уловил,  что
спрашивает волхв, кивнул:
     -- Буди Тарха. А я оседлаю коней.
     -- Коней?
     -- Я уже сторговался тут с одним. Или ты понесешь нас в вихре?
     -- Если бы знать куда, -- ответил Олег шепотом, -- а...
     Он замялся, глаза трусливо ускользали то вправо, то  влево,  а  то  и
вовсе начинали ковырять дырку в земляном полу. Мрак качнул головой:
     -- И тебе не стыдно их будить так рано?
     -- Стыдно, -- ответил Олег с облегчением.
     -- Вот и пусть спят.
     На дворе уже был бледный рассвет, а далеко на востоке чуть  окрасился
алым край земли. Небо постепенно  светлело,  звезды  почти  все  втянулись
обратно в небесную твердь, как улиткины рожки, но луна еще бледно смотрела
над темными вершинами далекого леса.
     Олег поднял Таргитая, вытащил наружу и держал обеими  руками,  дударь
все еще не может проснуться, Мрак вывел коней. У  седла  одного  висели  в
широких ремнях огромная дубина  и  секира  на  длинной  рукояти.  Мрак  на
вопросительный взгляд волхва пожал плечами:  мол,  сторговал  задешево,  а
секиру не бросать же, такой прелестью можно разбить не одну голову.
     -- А ножи? -- спросил Олег шепотом.
     -- И ножи пригодятся, -- огрызнулся Мрак. -- Лучше тебя выброшу,  чем
оружие.
     -- Мрак...
     -- А чо?.. Мужчина при оружии -- вдвойне мужчина. А  если  еще  и  не
шибко грамотный, так и вовсе герой.
     Сонный Таргитай клевал носом, но истинный борец за справедливость  не
может смолчать, когда обижают человека:
     -- Грамотные тоже люди.
     -- Люди все разные, -- ответил Мрак. -- Есть воины, ими  движим  мир,
есть волхвы, эти похуже, но тоже люди, есть совсем лодыри...  но  их  тоже
зачем-то создал Род, если их в самом деле создал он, а не... гм...  ну,  а
есть и вовсе... тьфу, боги, которые на трех свиней корма не разделят...
     Он швырнул ему, как Таргитаю почудилось, свежесодранную волчью шкуру:
     -- На. Рубаха у тебя, конечно,  с  петухами,  но  в  лесу  останешься
голым.
     Таргитай с готовностью, хоть и с жалостью сбросил  порванную  одежку,
больно красивая, но в волчовке, понятно, любой сучок скорее обломится, что
порвет волчачью кожу.
     Мрак вспрыгнул на коня,  Олег  уже  трусливо  вертелся  возле  ворот.
Таргитай взобрался на своего коника, и прохладный  утренний  воздух  сразу
превратился в холодный встречный  ветер.  В  ушах  засвистело,  захлопало,
волосы трепало, а кожа на лице от холода сразу огрубела и растеряла ночную
мягкость.
     Копыта дробно стучали по утоптанной дороге. По обе  стороны  тянулась
распаханная  земля,  потом  пошла  степь.  Утренний  воздух  был  колючим,
наполненным сыростью, но зверье уже носилось в густой траве,  а  насекомая
мелочь жадно слизывала росу, пока та не исчезла под лучами солнца.
     Конь Олега скакал в сторонке, волосы трепетали, как жаркое пламя,  но
лицо волхва было мертвенно бледным, нос заострился, скулы  торчали  остро,
натягивая сухую кожу. Зеленые  глаза  мертво  смотрели  вдаль,  друзей  не
замечал.
     Мрак пустил коня вскачь рядом, бросил с преувеличенной беспечностью:
     -- Не грусти! Я говорил с ними. Кора найдет себе  хорошего  человека,
она просто создана для семьи. А Лиска уже душой там, в чаще. Она бы с нами
тосковала по лесу, по своему племени.
     -- Ты прав, -- ответил Олег нехотя, но  глаза  все  так  же  смотрели
только вперед.
     -- Разве ты хотел бы сделать их несчастными?
     Олег наконец оглянулся на село, где остались Кора и Лиска, вздохнул:
     -- Ты прав. Друзья приходят и  уходят,  а  враги  остаются.  А  то  и
плодятся как тараканы.
     Сзади донесся довольный вопль певца:
     -- Тараканы? Тараканы -- к деньгам! Это хорошо, что  тараканы.  А  то
скоро есть будет не на что.
     При каждом конском скоке в его неплотно привязанной  суме  звякало  и
постукивало. Так, пустячки: золотишко  из  дворца  Перуна,  камешки...  Но
дурень прав, при их простодырости все это уйдет, как вода сквозь пальцы.
     И все же Олег чувствовал, что без стыда может смотреть  только  перед
собой, там цель, там великая цель, там обязанности для мужчин. На Мрака не
оглядывался, да не увидит тот  в  его  глазах  стыд,  что  сбежал  все  же
трусливо, не решившись на разговор, схоронившись за спиной  бесцеремонного
оборотня.
     Не замедляя галопа, пронеслись через лесок. Дорогу перегородила река,
широкая и страшноватая, но волчье чутье вывело на мель, а затем и на брод.
Правда, в одном месте все же пришлось плыть рядом с конями,  но  на  берег
выбрались хоть и мокрые с головы до ног, но  солнышко  уже  выглянуло  над
лесом, от одежды пошел пар.
     Еще когда мчались через первую деревню, несчастный Таргитай взвыл:
     -- Мрак!.. Мы ж еще не ели!
     -- А вчера? -- удивился Мрак. Ветер срывал его слова и уносил, отчего
они показались Таргитаю совсем уж злыми и равнодушными.
     -- Олег, -- воззвал он. -- Скажи ему, что лучше каждый день есть!
     Олег  молчал,  взглядом  подгонял  деревья,  что  неслись  навстречу,
зелеными тенями проскакивали по бокам и смыкались сзади, отгораживая их от
двух женщин, о которых надо заботиться, потому  что  женщины,  потому  что
слабее, потому что долг всякого мужчины заботиться о женщинах,  своих  или
чужих, ибо мужчины для того и существуют, чтобы беречь и защищать  женщин,
через которых великий Род осуществляет свой замысел!
     Похоже, и Мраку трудно оставить их вот так, хотя  он  успел  шепнуть,
что  обе  будут  больше  счастливы  без  них,  чем  с  ними,  но  все   же
оглядывается, нюхает воздух, спешит убраться подальше, отгородиться  лесом
и рекой... Понимает, что несмотря на доводы рассудка, кто-нибудь из них, а
то и как раз вопреки этим доводам...
     В небе заливался жаворонок, потом озадаченно умолк посреди витиеватой
трели. Мрак и Олег не  заметили,  но  Таргитай,  чуткий  к  песням,  сразу
вскинул голову.
     По синему-синему небу медленно тянулся оранжевый след, словно  ползла
крохотная золотая гусеница, роняя шерстинки. Эту шерсть раздувало  ветром,
ибо след вначале был тонкий, как острие сосновой иглы, а потом ширился все
больше и больше, теряя блеск, пока шерсть не рассеивалась без остатка.
     Таргитай сказал встревожено:
     -- Только бы жаворонка не заклевала...
     Олег очнулся от дум, посмотрел дико:
     -- Какого... жаворонка?
     Таргитай ткнул пальцем в небо:
     -- Жар-птица пролетела...  А  там  жаворонок  пел.  Как  думаешь,  не
клюнула?
     -- В небе места много, -- проворчал Олег рассерженно, -- разойдутся.
     Мрак тоже на скаку задрал голову:
     -- Ого! Да это Огненный Змей!
     Олег покачал головой:
     -- Точно видишь? Я бы сказал, что просто падающая звезда.
     -- А почему не вниз, а через все небо к западу?
     Олег долго думал, а Мрак ехидно посоветовал:
     -- А ты ответь, как все волхвы: мол, неисповедимы пути богов!
     Олег буркнул:
     -- Все исповедимо. Рано или поздно, но исповедимо.
     Он покачивался в седле в такт скачки нахмуренный,  злой,  словно  эта
падающая звезда, двигаясь не так, как представлялось  верным,  задела  его
лично, оскорбила, наплевала с высоты, вытерла  свои  звездные  ноги.  Мрак
сочувствующе покачал головой, но смолчал.  Трудную  дорогу  уготовил  себе
молодой волхв. Молодой, но из-за того, что постоянно морщит лоб, хмурится,
о чем-то напряженно размышляет, уже даже ему, Мраку,  чудится,  что  волхв
старше его по меньшей мере вдвое.

     Ехали до обеда, уже шагом, потом скакали  вдоль  реки,  наконец  Мрак
проворчал:
     -- Вон там дороги сходятся... Убей меня бог... тьфу!..  если  там  не
корчма.
     Только с его волчьим зрением можно было разглядеть перекресток, когда
Олег с Таргитаем и эту дорогу видели не дальше, чем на версту, дальше  все
расплывалось в жарком  мареве.  А  когда  ветерок  поднимал  и  гнал  пыль
навстречу, то и уши своих коней видели не всегда.
     Следом за Мраком корчму учуяли кони. Подбодрились, начали встряхивать
гривами, жеребец под Мраком даже слабо ржанул, призывая других идти шибче.
     Дорога,  что  шла  вдоль  реки,  связывая  деревни,  села   и   веси,
пересекалась с дорогой из леса. В этой не было видно ни выбитой колеи,  ни
утоптанной до твердости камня земли, эта дорога не вилюжилась, а  тянулась
прямая, как копье кочевника, и Олег некстати  вспомнил  старую  поговорку,
что тот, кто ездит прямо, дома не ночует.
     Слева от перекрестка на  синем  небе  темнела  неопрятная  соломенная
крыша  постоялого  двора,  доносилось  ржание,   вкусно   пахло   конскими
каштанами. Дом обнесен высоким забором, без щелей, но ворота распахнуты.
     Мрак сразу заметил коновязь, ухоженный  колодец  с  воротом,  немалый
сарай, где его глаза разглядели коней, жующих овес. Двери постоялого двора
распахнуты, а, судя по веселой песне, на первом поверхе корчма.
     Они въехали на середину двора,  огромные  и  настороженные,  руки  на
рукоятях ножей, глаза  придирчиво  пробежали  по  открытым  окнам,  откуда
доносился стук посуды, пьяные голоса, песни, веселые выкрики.
     Мрак соскочил на землю, распорядился:
     -- Тарх, тебя кони любят! Позаботься.
     Олег спрыгнул следом, с  натугой  размял  застывшую  спину.  Таргитай
подхватил коней под уздцы, хотел повести по кругу, остуживая, но  подбежал
услужливый мальчишка, явно один  из  хозяйских  сынов,  Таргитай  отдал  с
охоткой, а сам спешно догнал невров уже на крыльце.
     Мрак свернул от крыльца в конюшню, поглядел куда  мальчишка  поставил
коней.  Последние  ясли  были  пустыми.  Мрак  удивился,  что  ясли  такие
маленькие, разве что для жеребенка, да и то... потом услышал  легкий  стук
маленьких  копыт,  увидел  идущего  вдоль  рядов  крохотного  человечка  с
конскими ушами, покрытого шерстью.
     Он кашлянул, чтобы не напугать конюшника, здесь зовомого  баганом,  у
него не такие острые глаза. Когда конюшник испуганно метнулся  в  сторону,
сказал громко:
     -- Не бойся, я не чужак. Мы коней тут поставим. Ненадолго, нам  скоро
опять ехать. Смотри, если заболеют, я твои конские уши к дверям прибью!
     Из темноты раздраженно пробурчало:
     -- Неча тут чужих ставить! Своим есть нечего.
     -- Ищи, - сказал Мрак угрожающе. -- Какой же ты хозяин?
     -- Да, хозяин я, хозяин...
     -- То-то.
     Олег и Таргитай ждали  на  крыльце.  Он  распахнул  дверь  в  корчму,
отшатнулся. Запахи жареного мяса и разваренной гречневой  каши  ударили  с
такой силой, что даже Олег  сглотнул  слюну,  а  Таргитай  за  их  спинами
жалобно взвыл. Низкий потолок едва просматривался сквозь дым, с поперечной
балки свисали черные космы копоти.
     За всеми  столами  сидели  и  насыщались  крепкие  мужчины.  Крепкими
выглядели даже те,  что  явно  пашут  землю,  но  трое-четверо  выделяются
осанкой и даже одеждой: сплошь умело выделанная кожа, что не  рвется  там,
где полно колючек, сучьев и торчащих веток. Лица их были грубыми и темными
от солнца, так что не такие уж дремучие здесь леса.
     Олег еще осматривался, приткнуться всем трем негде, а  Мрак  дружески
похлопал одного по плечу:
     -- Мужик, а, мужик?.. Ты уже поел... ах, еще не поел?  Ну  все  равно
иди на улицу. А мы сядем.
     Мужик, а с ним и двое  других,  начали  наполняться  тяжелой  кровью.
Глаза  налились  как  у  быков  красным,  а  массивные  кулаки,  казалось,
прогибают стол. Мрак вздохнул, его рука  метнулась  к  поясу,  острый  нож
блеснул и застыл у горла  мужика.  С  другой  стороны  горло  другого  уже
щекотал острым лезвием Олег. В зеленых глазах не было даже злости,  как  у
Мрака, это напугало Таргитая больше всего.
     Но это, похоже, почему-то напугало и мужиков.  Не  говоря  ни  слова,
боясь сделать лишнее движение, тихонько выползли из-за стола, на  цыпочках
выбрались за дверь. Мрак проводил их недобрым взглядом:
     -- Вот из-за таких невеж и говорят  про  нас,  лесных  людей,  всякие
нехорошие вещи.
     Они спрятали ножи, Олег отряхнул лавку, прежде чем сесть:
     -- Это про нас, таких овечек?
     В голосе было полно яда, но Мрак не заметил. Он привык давать  сдачи,
как велел Покон, а раз уж приходилось  еще  и  защищать  изгоев,  то  надо
успевать сдачу дать раньше.
     Таргитай  сел  тихий,  как  мышь.  Он  чувствовал   себя   слабым   и
беспомощным. Хуже того, никчемным. Даже Олег  вон  как...  А  ножи  вместо
кулаков затем, чтобы убрались сразу, не доводили до драки.
     Отрок в замызганной одежке носился  между  столами,  собирал  грязную
посуду, на новых гостей поглядывал пугливо. Таргитай воззвал жалобно:
     -- Принеси нам поесть! Я не видел мяса уже неделю!
     Отрок, похоже, сжалился, Таргитай выглядел  больно  жалобным,  сказал
участливо:
     -- Хорошо, я покажу котлету. Но только издали.
     Мрак хмыкнул, высыпал  на  стол  горсть  монет.  В  корчме  мгновенно
наступила мертвая тишина. Монеты еще звякали, один золотой долго кружил по
столу, никак не мог улечься, грязно, за это время шеи у  всех  за  столами
вытянулись, глаза стали крупнее, чем  у  сов,  а  из  кухни  выскочил  сам
хозяин, мокрый  от  пота,  распаренный,  и  настолько  пропахший  запахами
жареного мяса, вареной рыбы и острых трав,  что  Таргитай  против  желания
плотоядно облизнулся, а  пальцы  сделали  щепотку,  словно  посыпал  нечто
жареное солью.
     Хозяин верно оценил новых гостей, ничего не спрашивал,  что-то  велел
двум отрокам, и те начали таскать на их стол все, что  было  готово.  Мясо
было жесткое, словно говядина давно кончилась, потому готовили из  конины,
а теперь и вовсе из телег.
     Мрак подозвал отрока:
     -- Эй парень! Принеси жареного гуся.
     -- С удовольствием, -- отозвался тот.
     -- Можно и без удовольствия, -- разрешил Мрак, --  но  обязательно  с
гречневой кашей.
     Гуся, похоже, побежали резать, а пока на стол начали  метать  жареную
рыбу, мелких птах, лишь затем принесли испеченного в печи кабанчика.
     -- Вам поросенка с хреном?
     Мрак кивнул, но Олег возразил:
     -- Нет, хрен отрежьте.
     Кабанчика на стол ставили два отрока, занял половину стола. Одуряющий
запах ударил в ноздри, а когда  Мрак  всадил  нож  в  покрытую  коричневой
корочкой спину, та проломилась с хрустом, запах повалил мощный,  сшибающий
с ног, обильно потек пахучий сок.  Таргитай  взвыл,  трясущимися  пальцами
подломил горячий бок и, обжигаясь, выломал из бока пару ребер,  зажаренных
умело,  корочка  темно-коричневая,  ломается,  как  пленка  тонкого  льда,
сладкий сок сразу потек по пальцам, Таргитай жадно слизнул, чувствуя,  как
его язык начинает доставать до локтя.
     Мрак прорычал довольно:
     -- После такой работки... да поесть в охотку!
     Олег хмыкнул набитым ртом. Он насыщался ровно, не кидался за сладкими
кусками как Таргитай, и не  выискивал  кости  со  сладким  мозгом  внутри,
подобно Мраку, а как лесной пожар подбирал все, что лежало вблизи,  и  так
двигался дальше, к середине стола.
     -- Хороша награда, -- сказал он, -- за спасение мира.
     Когда кости смели на пол, а взамен кабанчика поставили  что-то  вроде
тазика с жареной рыбой, Таргитай вроде бы начал  насыщаться.  Глаза  стали
сытые, подернулись пленкой, как у  большой  сонной  ящерицы  на  солнышке.
Однако голову втягивал в плечи, будто ждал тумака в затылок.
     -- И все-таки не понимаю, -- признался он. -- Совсем не понимаю. Хоть
вы и объясняли...
     Олег проворчал:
     -- Я тоже не понимаю. Мир ничего не  замечает!..  Но  не  станешь  же
кричать, что мы его спасли?
     Мрак сказал ядовито:
     -- Все-таки хочешь, чтобы весь мир  собрался  и  целовал  в  задницу?
Хочешь, по глазам вижу.
     -- Ну, не так уж грубо... но чтобы как-то отметилось.
     -- Шапку с лентой, аль полоску на портки?
     Таргитай смотрел на них непонимающими глазами:
     -- Это вы опять шутите?.. Вы  говорите  заранее,  когда  шуткуете.  Я
думал, это забыто с того дерева...
     -- Какого?
     -- Ну, когда еще в лесу были? Змея птенцов жрякала... а вы хотели  от
бедной тетки награду за доброе дело.
     Мрак и Олег переглянулись. Олег приставил большой  палец  к  виску  и
помахал растопыренными пальцами. Мрак буркнул:
     -- Хотя какая разница?.. Что птица, что весь мир. Дело не в плате,  а
какая плата. И сколько ее.
     Таргитай кивал, ему было еще не понятно, просто  Мрак  говорил  очень
убедительным голосом, даже чересчур убедительным, даже Олег согласился:
     --  А  я  как  раз  понимаю,  что  от  монетки  можно  и  отказаться,
благородством покрасоваться, особо  когда  девки  близко,  но  когда  суют
золотую гору... гм...
     Таргитай посмотрел с отвращением и ужасом. Олег протестующе  выставил
руки:
     -- Не надо на меня смотреть как на Ящера. Еще в орало запряжешь... Но
на мне где сядешь, там и слезешь. Я тебе такое напашу!  Я  рассуждаю,  как
человек того мира, который мы спасали. Я сам не хочу жить  в  таком,  хочу
лучший, но где его взять? Надо тащить за уши этот.
     Мрак проговорил медленно:
     -- Олег, тебя чересчур сильно по голове треснули. Ты хоть  понимаешь,
что брякнул?.. Спасти мир -- это раз плюнуть, если силенка да еще удача. А
тащить за уши... всей жизни не хватит. Да что там жизни! Гора  вырастет  и
рассыплется, а человек все еще будет сидеть в болоте.  Ну,  разве  что  на
волосок приподымется.
     Таргитай сказал простодушно:
     -- Тогда нам придется жить долго!
     Он тут же спохватился, прикусил язык. Мрак пожал плечами:
     -- Тебе -- да. Ты теперя бог. А мы с  Олегом  простые  и  даже  очень
простые. Ну, пусть Олег уже не больно простой, но  я  вроде  бы  стал  еще
проще. Вроде бы некуда, а все равно проще.
     Им в глаза не  смотрел,  остервенело  выколачивал  из  толстой  кости
сладкий  мозг.  Перед  Таргитаем  лежала  целая  груда,  из  одних   сумел
выковырять пальцем, другие не поддались, наблюдал за  Мраком  с  завистью.
Мрак, сытый и довольный, предложил великодушно:
     -- Хочешь, за хорошую песню и тебе мозги выколочу?

     Глава 6

     Хозяин наблюдал за ними  издалека,  не  часто  в  корчму  приходят  с
золотыми монетами. Когда гости уже и рыбу перестали пожирать с  костями  и
хвостами, взмахом толстой длани послал к  их  столу  отроков  с  кувшинами
вина.
     Мрак не чтил богов, потому пил из кувшина, не проливая  на  грудь  ни
единой капли. Зато за соседним столом явно поклонялись всем богам и  бесам
сразу:  половина  вина,  медовухи  и  любого  пойла,  что  им  подавалось,
проливали мимо рта на подбородок, на грудь. С мокрыми  обвисшими  усами  и
слипшимися  бородами  были  похожи  на  утопших  мышей,   Мрак   брезгливо
отвернулся.
     -- Добро переводят!
     -- Зато все зрят, что богатые, -- пояснил Олег. -- Обычай такой.
     -- Обычай?
     -- Ну, не  все  же  мир  спасали?  А  человеку  чем-то  побахвалиться
хочется.
     Мрак  наконец   вычленил   взглядом   человека,   который   показался
подходящим, взмахом руки пригласил за стол, налил вина, придвинул  к  нему
остатки кабанчика.
     -- Вот та дорога ведет в лес... да ты ешь, ешь!... И как  далеко?  За
лесом есть города или веси?
     Мужик торопливо запил из кружки, налил  и  снова  выпил,  лишь  тогда
поверил, что сразу не попрут взашей, ответил важно:
     -- За лесом уж ничего нету.
     -- А как же дорога? -- спросил Мрак.
     -- А что дорога?
     -- Идет в лес. Не зря же.
     -- Так в лес, -- сказал мужик резонно, -- а не  через  лес...  Хорошо
здесь готовят, всегда свежее мясо!.. В лесу хворост бабы собирают,  грибы,
ягоды, травы, чагу сбивают. Деревья валим на хаты.
     -- А как же лешие?
     Мужик довольно осклабился:
     -- Говорят, наш войт с ними в дружбе. За весь год только волки корову
задрали, да изредка лисы кур таскают. Ни одного человека не сгинуло,  если
не считать Кирьяна, что пьяный в болоте утоп. Говорят,  исчезники  завели,
но Кирьян и сам такой, что грязь найдет... Так что дорога в лес!
     Мрак покосился на Олега  и  Таргитая.  Даже  Таргитай  понимает,  что
где-то за лесом есть села, веси,  города,  живут  люди,  но  этим  местным
кажется, что за околицей уже конец Мира. Нечего смеяться, сами давно ли...
     -- Я вон девку взял из веси, -- рассуждал  мужик  важно,  --  что  за
рекой... Ну, скажу тебе, там жизня!.. Врагу не пожелаешь. Когда бабы  идут
в лес за хворостом, мужики с топорами и луками охраняют. Да не от  зверья,
хотя и те не больно щадят, а от нечисти! Дня не проходило, чтобы  кого  не
испужали, не поцарапали, а  то  и  утащат...  Когда  одному  надо  срубить
дерево, хату подправить, то пятеро охраняют, разложив  костры  вокруг.  Не
было случая, чтобы лешие или что другое не вылезло, не напало. Там  каждый
третий покалечен, нет ни одного взрослого мужика без отметины.
     -- Красиво живут, -- согласился Мрак.
     -- А еще дальше была деревня, что вовсе захирела... Кто  уцелел,  тот
бросил дома и подался в другие места. Слишком их невзлюбили хозяева леса.
     Олег быстро зыркнул на хмурое лицо оборотня. Как бы хозяева  леса  не
стали и хозяевами мира, читалось на его суровом лице. Тогда  станут  брать
себе в жертвы не только в лесу, но и в селах. А  потом  и  вовсе  истребят
людской род за ненадобностью.

     Хозяин подошел, поклонился с натугой.  Широкая  спина  затрещала,  не
часто приходилось наклоняться где-то еще, помимо печи. Пузо свисает  через
ремень, да и спина гнется с неохотой.
     -- В задней части есть хорошая комната,  --  сообщил  он  мрачно.  --
Чистая.
     Мрак поинтересовался:
     -- А клопы есть?
     -- Нет, но если пожелаете...
     Мрак сожалеюще развел руками:
     -- Нам редко когда удается пробыть на постоялом дворе больше суток. А
еще чаще, как вот сейчас, уходим еще раньше...
     Он бросил на стол пару золотых. Хозяин принял с достоинством, это  не
за еду, за ту расплатились с лихвой, а за то, что и кабанчика, и  рыбу,  и
мелкую птицу ждать не пришлось, не томили, все подали сразу.
     Когда вышли на крыльцо, Таргитай  все  еще  оглядывался,  глаза  были
полны недоумения. Никто не кидался к ним  со  словами  благодарности,  что
спасли мир.
     Мальчишка бросился навстречу:
     -- Уезжаете?
     -- Выводи коней, -- распорядился Мрак. -- Накормлены?
     -- И напоены, -- ответил мальчонка,  он  во  все  глаза  рассматривал
огромного человека в звериной шкуре. -- Но им отдохнуть бы...
     -- Тогда им надо было с другими связаться, -- бросил Мрак.
     Мальчишка застыл с раскрытым ртом, не понял, а Мрак смотрел через его
голову на распахнутые ворота. С улицы въезжали пятеро на заморенных конях,
еще три коня с поклажей, но без телег. Двое молодых, но трое один  другого
старше, волосы белые,  как  снег,  бороды  до  поясов,  а  одежда  покрыта
дорожной пылью так, что не угадать ни цвет, ни даже покрой.
     Молодые соскочили на землю, Мрак одобрительно наблюдал, как  ухватили
коней стариков под уздцы, помогли  слезть,  хотя  сами  едва  держатся  на
ногах. Один из седобородых соскочил сам, даже не качнулся, только  малость
побагровел. Лицо в шрамах, по всем  повадкам  видно  старого  бойца,  лицо
суровое,  язвительно  наблюдал,  как  другому  помогли  слезть  сразу  оба
молодца. Тот был в белой... наверное, белой одежде волхва,  и  Олег  сразу
оживился, но Мрак опередил, спустился с крыльца:
     -- Доброго здравия, странник!.. Вы остановились в нужном  месте.  Тут
кормят, поят хорошо, а на той стороне есть  чистая  комната.  Откуда  путь
держите?
     Старый  воин  зыркнул  подозрительно,  но  волхв  сказал   старческим
скрипучим голосом:
     -- Издалека, издалека... Вон, видишь  за  лесом  гору  с  раздвоенной
вершиной?
     -- Зрю, -- сказал Мрак. -- Голо там... А чуть  ниже  растет  орешник.
Только что-то еще дымится с левой стороны горы...
     Старик посмотрел подозрительно и удивленно:
     -- Ты не колдун?
     -- Повезло, нет.
     -- Гм, а зришь так далеко...  Да,  это  мы  оставили.  За  нами  было
погнались эти... ну, которые скалами швыряют. Пришлось пустить  огонь.  За
той горой наше племя редариев. А в глубине той горы народ  рудокопов,  что
не выносят света. Это священная гора.
     Он, как и Мрак, остановился, придирчиво наблюдая,  чтобы  распаренных
коней сразу не повели к водопою, а сперва  поводили  по  двору,  охладили,
расседлали.
     -- Чем же гора священна?
     -- Перед ней приносят клятву, -- сказал волхв строго. -- И боги бдят,
чтобы клятвы соблюдались... А кто нарушит, того наказывают сразу  и  очень
жестоко. Так, что потом целые народы содрогаются от ужаса.
     Из конюшни  вышел  старый  воин,  которого  Мрак  для  себя  окрестил
боярином, сказал довольно:
     -- Ясли чистые,  овес  отборный,  вода  ключевая...  Не  часто  такое
встретишь в захолустье. Что, гора? На моей памяти, я тогда  еще  мал  был,
перед этой горой страшно и яростно поклялась прекрасная Брунька Белорукая,
что не пойдет за  жестокого  и  ненавистного  ей  Кремнеголового,  который
домогался ее руки.
     Он зябко передернул плечами. Мрак спросил с интересом:
     -- Такая страшная была клятва?
     -- Нерушимее не бывает, -- подтвердил боярин. -- Она заявила, что  не
станет ему женой, даже если на всем белом свете он останется  единственным
мужчиной! Если она будет тонуть, не ухватится за его руку! Если он усыплет
ее всеми алмазами мира, достанет со дна моря все жемчуга, все равно она не
станет его женой!
     -- Ого, -- сказал Мрак уважительно, -- это, понимаю, клятва.
     -- Да... Конечно, тот наглый  Кремнеголовый  посмотрел  на  заходящее
солнце, нагло засмеялся. Мол, девичьи страсти! Эта ночь еще не закончится,
как ты станешь моей женой.
     Он умолк,  взмахом  руки  разрешил  вести  коней  к  колодцу.  Солнце
опускалось  нехотя,  но  его  давили  тяжелые  сизые  тучи,   похожие   на
прокаленное железо.
     -- Наглый, -- согласился Мрак. -- В самом деле наглец.
     -- Прекрасная Брунька Белорукая ответила достойно, -- сказал боярин с
удовольствием. -- Она сказала: хорошо. Но не  раньше,  чем  лиса  выкормит
цыплят, река потечет  вспять,  эта  гора  уйдет  под  землю,  наши  поляне
отступят перед древлянами, а солнце пойдет с запада на восток!
     Олег и Таргитай уже вывели всех трех  коней,  слушали,  раскрыв  рты.
Мрак спросил заинтересованно:
     -- И что же?
     Боярин пожал плечами, умному уже давно все понятно, а дураку хоть кол
на голове теши, хоть орехи коли, хоть гвозди ровняй...
     Мрак кивнул:
     -- Мне ясно. А вот этим двум...
     Олег ощетинился:
     -- Говори о Таргитае. Ему больше непонятно. А что понятно тебе?
     Мрак усмехнулся:
     -- Что солнце встает на востоке и заходит на западе, реки  текут  как
текли, гора на месте, лисица жрет цыплят вовсю... Словом, девка  пошла  за
него?
     Боярин кивнул:
     -- Да, ночь еще не закончилась. До сей поры живут в любви и согласии.
Пятеро сынов, три дочери, а внуков уж не сочтут... Наша княгиня  из  самых
младших внучек.
     Мрак хмыкнул, все  понятно,  так  и  думал,  только  Олег  остался  с
раскрытым ртом и выпученными глазами. Он ощутил на себе сожалеющий  взгляд
Таргитая. На этот раз дударю тоже было яснее ясного.
     Сумасшедший мир, подумал Олег с отвращением. Дураку ясен, умный мозги
свихнет, а не познает. Найдется человек или бог, который наведет порядок?
     Холодок ужаса пробежал внутри. Похоже, еще не нашелся. Но  почему  он
все чаще чувствует макушкой,  как  будто  кто-то  упорно  и  требовательно
смотрит сверху?

     За распахнутыми воротами открылся необъятный мир,  а  постоялый  двор
остался за спиной и пропал, как будто его никогда  и  не  было.  Олег  так
задумался, что когда сердитый конь коварно притер его боком, прижал ногу к
столбу, он даже не очнулся. А Мрак  развернулся  в  седле,  оглядывался  с
тревогой и недоумением. Таргитай уже с рукой  на  полпути  к  пазухе,  где
ерзала родная дудочка, страдальчески скривился:
     -- Опасность?
     Мрак с затруднении сдвинул плечами, волчьи ноздри мощно раздувались и
опадали, как кузнечьи мехи.
     -- Да вроде не видать... Но неспокойно.
     Посох в руке Олега повернулся  как  встарь,  когда  можно  было  бить
острием как копьем, и тут же пускать молнии.
     -- А что чуешь?
     -- Ничего, -- ответил Мрак с тревогой.  --  Но  как-то  не  по  себе.
Полдня в корчме, жрали и пили в три горла, а наш бог в четыре,  два  жбана
медовухи выхлебали, а  так  и  не  подрались...  А  народу  было,  было...
Неспроста это, неспроста! То  ли  с  корчмой  что-то  не  так,  то  ли  мы

     Олег с облегчением вздохнул, а Таргитай сразу  же  полез  за  пазуху,
теплая дудочка сама скользнула в ладонь. Ему вырождение, как и загнивание,
явно нравилось.
     -- Хуже того, -- бубнил за их спинами  Мрак  встревоженно,  --  умные
речи вели! В кого превращаемся, люди?
     -- Превращаемся, -- согласился Олег загадочно.
     -- В кого?
     -- Не знаю. Но превращаемся. А вот боги, упыри, лешие...  и  все-все,
не превращаются.
     Он двинул коня каблуками под бока, чтобы  уйти  от  вопросов,  свежий
ветер ударил в лицо,  растрепал  волосы.  Дорога  понеслась  навстречу,  с
каждым конским скоком приближая далекий темный лес.
     Он смутно чувствовал, что сам сказал что-то умное, даже очень важное,
но в лицо уже ударил встречный ветер, попытался содрать волчовку,  яростно
трепал волосы, и мысль ушла, растворилась, оставив слабое ощущение, что на
миг оказался возле великой разгадки, но так и не сумел ее ухватить.

     Глава 7

     Ветер освежал разгоряченные лица, свистел в ушах, даже Мрак не  сразу
расслышал за спиной жалобные стенания:
     -- Вам что... Один может обернуться волком, другой... птицей, а я? Вы
ж  только  ради  меня,  бедного,  терпите  людскую   личину,   только   не
признаетесь, чтобы я спасибо не сказал!
     Мрак хмыкнул, поморщился, мол, если Таргитай начнет спасибить,  то  и
лоб побьет, но Олег, всегда доискивающийся что, зачем и  почему,  а  потом
еще и объясняющий это другим,  придержал  коня,  чтобы  тот  шел  рядом  с
таргитаевым, сказал обстоятельно:
     -- Да не ради тебя, не зазнавайся. Просто мы вышли в мир, где люди не
умеют ни в волков, ни в птах. А природа  людская  такова:  чего  не  умеют
сами, того боятся в других. А когда боятся, то дерутся.  Вусмерть!  Но  не
драться же со всем миром? А если выбирать волчью шкуру, то Мраку  пришлось
бы жить с теми, кто примет в волчьей... Да и мне в птичьей стае как-то  не
совсем. Так что нам придется быть как все люди...
     -- Быть?
     -- Выглядеть, -- поправился Олег, его передернуло от отвращения, едва
представил себя просто мужиком, не желающим видеть дальше своего  огорода.
--  Таиться.  А  оборачиваться  только  в  лесу  или  там,  где  никто  не
подсмотрит. Вон ты ж не кричишь, что ты бог?
     -- Я что, -- протянул Таргитай, -- я скромный... А вы, значит, просто
хвосты поджали?
     Мрак зарычал, а Олег кивнул:
     -- Да. Боимся. Очень. Драться со всем человечеством? ..  Всех  дурней
не перебьешь. Но даже если бы перебили, то как жить в пустыне?.. Это  тебе
со своими песнями можно, ты и жабам петь можешь, а нам без людей  грустно.
Даже без таких, какие они есть.
     -- Да? А тогда хоть знаем, куда едем? И что делать будем?
     На этот раз Олег смолчал, Мрак после паузы буркнул:
     -- Столько же знаем, сколько и ты.
     Таргитай возопил:
     -- А я не знаю! Когда из Леса вышли -- все было ясно,  как  орех  без
скорлупки. Когда  каган  нас  обидел,  то  мы  кагана...  к  ногтю.  Потом
оказалось, что не каган, а маги все портят...  Ладно,  погоняли  магов.  А
теперь?
     Олег сказал с тоской:
     -- Если кому дать по голове, то здесь  мы  лихие  ребята.  Если  кому
отбить уши, опять же первые... Но теперь силой не взять, супротив Рода нет
силы. Да, прем в Лес, чтобы встретить то ли упырей, то  ли  мавок,  то  ли
берегинь... Словом, кому Род может отдать Перо Власти.  А  что  дальше?  К
кому пойдем? К лешим, мавкам, упырям?  За  двумя  зайцами  погонишься,  не
вытащишь и рыбку из пруда!
     -- За двумя зайцами погонишься, -- поправил Мрак строго, --  получишь
от лесника по морде. Мы ж решили! На месте увидим.

     Таргитай приотстал, в ладонь успокаивающе  заползла  дудочка,  юркая,
как ящерица, устроилась удобно, дырочки под  кончиками  пальцев,  осталось
только поднести к губам, а Олег песен  почему-то  не  выносит,  даже  Мрак
любит только в конце, когда сложатся, а  пока  слова  притираются  одно  к
другому, царапаются, шуршат, он морщится и гонит прочь,  как  будто  песня
берется из ничего, раскрыл рот и запел готовенькое!
     Подудел, слова оказались хуже, чем  думал,  сунул  дудку  за  пазуху,
пустил коня вскачь. Мрак оглянулся, глаза тревожные, брови  сдвинулись  на
переносице.
     Таргитай пожаловался:
     -- Не пойму!.. У нас  всего  две  недели,  а  мы  на  этих  хвостатых
тащимся. Еще вчера на Змеях носились, на Рухе, еще  на  чем-то  гадком,  а
сейчас как будто и не люди!
     -- А ты знаешь, куда ехать? -- спросил Мрак.
     Таргитай растерялся:
     -- Н-нет... но я и раньше не знал!
     Мрак кивнул, но не посоветовал сопеть себе в две дырочки, а  если  на
дуде, то во все восемь, крикнул молчаливому Олегу:
     -- Олег, лес велик!.. Тарх прав, как  ты  терпишь?  Можешь  летать  в
поднебесье, а все ножками, ножками, как  медведь.  Да  и  то,  медведь  на
четырех носится быстрее коня, а ты ж на двух... Потешь ребенка, полетай.
     Олег хмуро помалкивал, Мрак, как всегда, язвит и задирается,  но  тут
Таргитай снова присобачился, завопил жалобно:
     -- А сверху узришь так много, так много!.. Где птичьи яйца лежат, где
жирные гуси спят, где молодой кабанчик пасется...
     Мрак сказал очень серьезно:
     -- Вот видишь? Важными делами можешь заниматься, а  ты  все  думаешь,
думаешь, будто от думанья голова как у  коня  вырастет  большая  и  умная!
Какой-то ты волхв странный. Вроде бы и не волхв вовсе. Тем только в жертву
гусей, уток, коз, медвежатину... Или они берут только на  дурику,  а  сами
ни-ни?
     Олег наконец пробурчал с досадой:
     -- Я не понимаю, как может завидовать бог.  И  я  вообще  не  понимаю
теперь, что такое бог, зачем они, откуда  берутся.  Нет,  откуда  берутся,
теперь понятно, но зачем?
     Мрак сказал насмешливо:
     -- А мы сами зачем?
     -- Ну, предположения есть...
     -- Да ладно тебе, волхв. Предположить можно все, что угодно. Мы  есть
-- и все тут.
     -- Мы есть, -- возразил Олег, -- потому что Род нуждается в помощи! А
затем и преемниках. Это мне больше нравится. А  что  в  Долину  Битвы  нас
вовсе не позвал, это потому,  что  люди  что-то  сделали  не  так,  чем-то
разочаровали... Как разочаровали древние народы муравьев, пчел, на которых
он, по слухам, когда-то надеялся. И если Таргитай не переврал слова  Рода,
а то пока по дереву от него слезал, мог не только портки порвать, но и...
     --  Ну,  в  голове  у  него  всегда  была  дырка,  --  заметил   Мрак
хладнокровно, -- не простая, а со свистом! Но мы его все равно любим.
     -- Любим, -- согласился Олег нехотя. -- Но за что? И почему  он  стал
богом? Неужели только за свои песни? По мне они как вой голодной собаки.
     Темные глаза Мрака насмешливо поблескивали  из-под  нависших  бровей.
Конь его шел ровно, красиво,  не  сбивал  дыхания  даже  в  прыжках  через
валежины, гордо потряхивал гривой.
     -- Ты не увиливай, -- посоветовал Мрак. -- Ну,  сменишь  портки  пару
раз. Мы на этом случай возле ручья остановимся.
     -- И зайца убьешь, -- сказал Таргитай простодушно, -- как  в  прошлый
раз шарахнул!.. Жирный был, толстый, до сих пор помню.
     Он звучно облизнулся, а Олег потемнел, вспоминая о позоре,  но  певец
смотрел такими чистыми невинными глазами, что Олег только скрипнул зубами,
отвернулся.
     Добрый Таргитай посоветовал:
     -- Олег, ты крылья растопырь, они у тебя как паруса, и давай вр-р-р-е
к тому дереву! Ветер будет в спину, так легче.
     Мрак сказал многозначительно:
     -- Олег... Свободу и силу взлета не попутный, а встречный дает.
     Олег молча кивнул, подумав, что  слова  Мрака  годятся  и  на  другие
случаи жизни.
     Мрак, проезжая мимо одиноко стоящей березы, покачал головой, внезапно
без размаха ударил  секирой.  Послышался  глухой  стон.  Из  раны  брызнул
красный сок. Таргитай вытаращил глаза,  протер,  снова  вылупился,  но  по
белому створу медленно потекла струйка алой крови!
     -- Все ж ясно, -- сказал Мрак брезгливо. -- Одиноко стоящая береза да
чтоб не подманила всю нечисть? А кто под ней  похоронен,  знаешь?  Нет?  А
чего ж вместо сока течет кровь? То-то.
     Он вытер лезвие, секира снова уютно устроилась в ременной петле. Конь
шел,  не  замедляя  шага,  Мрак  тоже  не  оборачивался,  только  Таргитай
остановился, ошалело глядя то в его широкую спину, то на березу... Наконец
пропищал:
     -- Так, может, срубить ее к такой матери?
     Мрак отмахнулся:
     -- А зачем? Нам под ней не спать. А если  кого  задурит,  так  каждый
мужчина сам за себя ответствует... А бабы по чисту полю  не  шляются,  как
перекати-поле.
     Таргитай поколебался, посмотрел на зеленую верхушку, на  тонкие,  как
девичьи руки, ветви, вздохнул, голос стал жалостливым:
     -- И такая красивая... Нет, пусть растет.
     Олег оглянулся уже издалека, стегнул по березе недобрым взором:
     -- Вот так по лени да жалости и плодится  зло  на  земле,  а  та  все
терпит. А потом,  опомниться  не  успеешь,  уже  два  дурня  подговаривают
третьего Яйцо разбить... Нет, надо что-то придумать!
     -- Поставить лютого царя, -- предложил Мрак. -- Чуть  кто  вякнет  --
голову долой.
     -- Было. Помнишь киммеров?
     -- Тогда поставить во главе всех земель могучего мага,  --  предложил
Таргитай и облизнулся. -- Чтобы всем все дал,  никого  не  обижал,  бедных
жалел, нищих кормил...
     -- Вспомни Гольша, -- напомнил Олег сухо.
     Он хмурился, лицо стало озабоченным,  зеленые  глаза  потемнели,  как
трава перед грозой. Мрак внезапно рассмеялся, показав белоснежные клыки  и
ровные острые зубы:
     -- Так мы уже нашли силу над силой! Нашли такое, что сильнее мечей  и
даже... Олег, только не обижайся, но даже сильнее магии. Тарх, сыграй.
     Таргитай с готовностью вытащил  дудочку.  Олег  поморщился,  отнял  и
сунул ему снова за пазуху:
     -- Он только доказал, что сердце сильнее... пока что, чем мозги.  Нас
великий Род выпустил в свет недоделанными, даже недодуманными. Сердца пока
что в самом деле сильнее, чем мозги. Не у всех, конечно, а у тупой  толпы.
Правда, любой народ -- это тупая толпа, включая  царей.  Мудрецы,  конечно
же, зову сердца не поддаются. У нас есть мозги!.. И не такие, как у дятла,
такие даже у Таргитая есть, а... ну, в общем, мозги.

     Таргитай преданно посматривал на Мрака  и  Олега:  один  вытянулся  в
седле, поводит хищным  носом,  второй  двигает  бровями,  словно  пытается
мысленно узреть леших, упырей или людей из того  племени,  что  тянется  к
Перу.
     Олег помалкивал, а  Таргитай  не  спрашивал,  что  будут  говорить  и
делать. В голове складывалась новая песня, яркая и трепетная, а это  самое
важное, только нельзя это говорить даже Мраку, который  любит  его  песни,
хотя признается с неохотой, а уж Олегу нельзя даже  намекнуть:  взъярится,
вообще песни не терпит...
     Конь ступал мерно, слова покачивались и лепились одно к другому вроде
бы вкривь и вкось, но получалось необычно и  здорово,  мелодия  звучала  в
голове сперва едва слышно, урывками,  потом  громче,  обрастала  руладами.
Конечно же, про любовь, ибо хорошая песня может быть только про любовь или
коней, но, как сказал как-то Мрак, песня про любовь ссадила  кочевников  с
коней и заставила пахать землю, что раньше  они  презирали,  а  песни  про
коней раскрывают души как раз людям...
     Тени постепенно сгущались, а яркие солнечные лучи, что в самом начале
пути пронизывали листву до самой  земли,  теперь  поднимались  по  стволам
наверх.
     Мрак нетерпеливо приподнимался, нюхал воздух. Лес  оставался  чистым,
толстые стволы мощно подсушивали почву и глушили не только  кустарник,  но
даже  траву.  Кони  ступали  уверенно,  только   изредка   шарахались   от
выскакивающих из папоротника зайцев.
     Олег посматривал на ногу Мрака.  Повязка  над  коленом  уже  потеряла
цвет, скомкалась. Оборотень сжимает коня коленями легко,  не  похоже,  что
нога болит. Кивнул ему на повязку:
     -- Я так и не понял тогда...
     -- Да все забываю снять, -- отмахнулся Мрак.  --  Узел  тугой,  какой
дурак завязывал! Когда на голове была, еще щемило малость, а  как  сползла
сюда, уже и забыл, а развязать некогда.
     Олег смотрел долго,  внимательно.  Мрак  чувствовал  его  ощупывающий
взгляд то на голове, то на плечах, то уже на колене. Наконец волхв  сказал
напряженно:
     -- Это что-то совсем уж непонятное. Такое  же,  как  вот  Таргитая  в
боги... Сколько ни думаю, все как-то не получается...
     -- Что?
     -- Ну, это... повязка.
     Мрак сказал с досадой:
     -- Да что ты со своей повязкой? Я ж говорю, сползла!
     Олег покачал головой, глаза были встревоженные:
     -- Мрак, здесь замешано злое колдовство. Иначе быть не может.  Посуди
сам. Вот твоя повязка. На голове. Допустим, разболталась так, что ослабела
и поползла вниз... Я тебе это уже говорил, знаю, но хочу разобраться.  Так
вот, тогда бы закрыла тебе глаза хоть на время, а ты этого  не  потерпишь.
Потом должна как-то  пройти  через  твои  плечи,  а  они,  надо  признать,
раздвинулись так, что Лиска  не  обхватит...  а  то  и  Кора.  Нет,  Кора,
пожалуй, обхватит. Но даже если предположить и такое, что  просто  дико...
нет, не то, что Кора станет обхватывать, кто ее знает... я все о том же, о
повязке... то твои руки на долгое время оказались бы скованными...
     Мрак фыркнул,
     -- Но она все-таки сползла? Сам видишь!
     -- Но как? -- спросил Олег, морща лоб. -- Вот в чем вопрос...
     Мрак отмахнулся:
     -- Разве во всем надо искать причину?
     -- Во всем, -- ответил  Олег  убеждено.  --  И  все  можно  понять  и
объяснить.
     Мрак буркнул:
     -- Зачем? Что-то надо принимать так, как есть.
     Деревья стали  словно  бы  еще  толще,  но  по-прежнему  над  головой
проглядывало небо, а земля была теплая, сухая. Расстояние между  деревьями
увеличилось, можно было ехать втроем  в  ряд.  Наконец  гигантские  стволы
расступились вовсе, открыли обширную поляну, где можно было бы  разместить
деревушку невров. В середине поляны возвышалось гигантское толстое дерево.
Таргитай  ахнул  и  запрокинул  голову.  Немыслимо  толстый  ствол  уходил
бесконечно вверх, а  там  в  синеве  раскинул  зеленые  ветви,  которые  и
накрывали поляну, не давая  поселиться  другим.  А  как  Таргитай  знал  с
детства, размах кроны дерева и корней обычно идут ноздря в ноздрю, так что
по всей поляне хозяйничают гигантские корни этого исполина, выпивая  воду,
соки и отбирая все съестное у всякого, кто попытается укорениться.
     -- Здесь и заночуем, -- решил Мрак. Он выехал на  поляну,  буркнул  с
удовлетворением. -- И ручеек неплох.
     Из-под корней выбивался ключик, серебристый бурунчик подпрыгивал, как
живой, бежал веселой змейкой, но с высоты седел было видно, как постепенно
мельчает,  а  уже  за  сотню-другую  шагов  полностью  уходит   в   землю,
разобранный по дороге корешками.
     Вдали виднелся забор  из  деревьев,  настолько  плотный,  что  поляна
казалась окруженной частоколом. Деревья стояли на почтительном расстоянии,
словно это гигантское дерево очертило незримый  круг,  за  черту  которого
переступать запретило. Внутри круга зеленела трава, впрочем, мелкая.
     Таргитай, стараясь быть полезным, суетливо расседлывал  коней,  вытер
им потные бока  пучками  травы,  бегом  отвел  подальше  от  дерева.  Мрак
прибьет, если коня поить рядом.
     А Мрак, уперев руки в бока, уже стоял перед могучим дубом. На  высоте
в полтора человеческих роста тускло блистал круглый щит.  Массивный,  медь
потемнела, взялась зеленью, но полосы отливают металлом, что  не  поддался
времени. В середине щита уцелела странная звезда с крестом внутри, а рядом
со щитом, окруженная кольцами  наплывов,  из  коричневого  ствола  торчала
рукоять меча. Меч был погружен почти по рукоять, оставалась полоска булата
не шире ладони, плоть дерева наступала, поглощая  металл,  вбирала  его  в
себя.
     Таргитай хлопотал по поляне, собирал хворост, огонь -- священен,  так
что разжигать костер отныне доверено только ему, а Олег подошел  к  Мраку,
указал на едва приметную выпуклость на земле:
     -- Если бы не ветви, дождем бы давно размыло.
     -- Да, -- сказал Мрак задумчиво, --  не  волхв  здесь  похоронен,  не
волхв. И не простой разбойник...
     -- Уже не узнаем, -- сказал Олег трезво. -- Века прошли.
     Таргитай стоял на четвереньках, страшно шипел, свирепо раздувая щеки.
Крохотные искорки гасли, не желали цепляться за  крупные  куски,  пусть  и
сухие, Таргитай снова колотил кремнем по  огниву,  пока  Мрак  не  буркнул
раздраженно:
     -- Олег, да хватит таиться! Мы сами должны кричать о себе,  чтобы  на
нас кто-то наткнулся. Пусть даже враг. У нас нет времени искать ни  леших,
ни мавок... черт, куда все подевались? То как грибов в лесу, а сейчас одни
жуки да муравьи...
     Олег вздохнул:
     -- Я могу попытаться. Но если вдруг лес вырвет с корнем... или  снова
дождь из жаб...
     Мрак поколебался, махнул рукой:
     -- Давай! Все осточертело. Бьемся, бьемся...
     -- Смотри, -- предупредил Олег еще раз. -- Потом не жалуйся.
     Мрак, на всякий случай, ухватился за землю, напрягся.  Олег  негромко
произнес заклинание. Выждал, ничего не случилось.  Повторил  чуть  громче.
После паузы произнес другое, подлиннее.
     -- Не получается? -- посочувствовал Мрак.
     -- Хуже, -- прошептал Олег. Он был бледен, на лбу выступили  капельки
пота.
     -- Что хуже?
     -- У меня всегда получается... Только знать  бы  где  и  что!  Может,
снова дождь из жаб... где-нибудь в тридесятом царстве. Может  быть,  земля
треснула где-то...
     Таргитай услышал, сказал жалобно:
     -- Ладно, не надо! Уж лучше я еще помучаюсь.
     -- Колдуй, -- велел Мрак свирепо. -- Ты  мужчина,  аль  нет?  Это  не
жизнь, если каждый шаг рассчитывать.
     Таргитай вякнул:
     -- Но последствия...
     -- Ишь, слова-то какие запомнил!.. Ты дуй-дуй. А ты не бойся  сделать
шаг. Нельзя просчитать все последствия, понял!
     Олег  с  вытянувшимся  лицом  шептал,  взмахивал,  помавал,  Таргитай
колотил по огниву и, как сытый хомяк раздувал щеки, уже  и  Мрак,  похоже,
сжалился, ладно, сейчас покажет богу как надо, но вдруг от места  будущего
костра раздался дикий крик. Там полыхнуло, Таргитай упал на спину и нелепо
дрыгал сапогами. На месте жалкой кучки  хвороста  поднялся  ревущий  столб
пламени, словно разом занялась целая поленница березовых чурок.
     На лице Олега был страх пополам с облегчением:
     -- Все же получилось.
     -- Молодец, -- сказал Мрак одобрительно.
     -- Да, но...
     -- Что опять?
     -- Меня как-то странно тряхнуло.
     -- Ах какая беда, -- сказал Мрак саркастически. -- А в боку не колет?
Не подташнивает? Особенно, по утрам?
     Олег прислушался, сказал настороженно:
     -- Да, вроде бы, нет... А что?
     -- Да была у нашей деревне бабка Боромириха... Ах, еще помнишь? Так у
нее вечно тут кололо, там дергалось,  в  боку  подкатывало...  У  тебя  не
подкатывает?
     Зеленые глаза волхва блеснули подозрением:
     -- Это у тебя то, что  называешь  шутками?..  Тогда  заранее  говори,
когда смеяться. Или не обращать внимания. Эх, Мрак... Только о себе!
     -- А о вас -- нет?
     -- Мрак... Мы с Тархом -- это  тоже  часть  тебя,  твоего  мирка.  Та
часть,  что  осталась  от  рожденного  племени,  которое  мы  в   дремучем
невежестве... подумать только, каком дремучем!.. именовали Народом.  Ты  и
мир спасал, чтобы уцелеть самому и спасти  нас  двоих!..  Ну,  конечно,  и
остальной мир, чтобы нам было где разгуляться. А я вот, смотрю на весь мир
другими глазами. Там могут быть и умнее нас! Там наверняка есть умнее нас.
Роду сверху видно все, ты так и знай! Потому людей и не пригласил вовсе на
раздачу пряников. Мы самые младшие, нам пока ничего не полагается.
     Мрак слушал со снисходительным любопытством. А Таргитай, вернувшись с
новой охапкой хвороста, сказал светлым мечтательным голосом:
     -- Старшие братья  младших  обижают,  обижают,  обижают...  но  потом
пряники, принцессы и царства достаются младшему брату!
     Он сказал так убежденно, верил, что Мрак в воспитательных  целях  тут
же взмахом длани отправил бога снова за хворостом. Жизнь -- не его сладкие
песни, не мечтания ленивого, ее не слагают, лежа на печи,  не  лепят,  как
волхвы свои горшки, а куют в огне и крови.
     -- Ладно, -- сказал он с отвращением. -- Вроде бы  ни  топора,  чтобы
роняли друг другу на ноги, ни ножа порезаться... Правда, в  костер  могете
попадать... Ладно, авось, сумеете выскочить в нужную сторону.
     -- А какая нужная?  --  спросил  Таргитай  простодушно.  Увидел  лицо
Мрака, поспешил повернуться к волхву, тот любит говорить о своем  высоком.
-- Олег, а к чему, если правая ладонь чешется?
     -- К деньгам, -- буркнул Олег.
     -- А если левая?
     -- Битым будешь.
     -- Уж ты! А если чешется спина?
     -- Под дождь опадешь.
     -- Здорово. А если чешется нога...
     Олег ответить не успел, Мрак рявкнул:
     -- Помылся бы, и все делы!
     Таргитай виновато съежился:
     -- Пробовал, не помогает. Через месяц-другой снова чешусь.
     Мрак оскалился зубы, на глазах превратился в волка, даже не  пришлось
грякаться  оземь,   дико   посмотрел   на   горло   Таргитая,   облизнулся
сладострастно, потом с великим  усилием  отвел  взор,  отряхнулся,  словно
выбивал остатки человечьего духа. Пасть была широка,  там  словно  полыхал
огонь, а обрамляли багровый страх белые ножи зубов.
     Изгои с холодком по коже наблюдали, как могучий зверь  одним  прыжком
перемахнул костер, не все лесные звери  страшатся  огня,  на  той  стороне
поляны словно бы что-то шелестнуло, но все,  что  услышали,  это  медленно
падающий  листок  с  вершины  дерева,  что  цеплялся  за  ветки,  стараясь
задержаться, медленно сползал по шершавой коре дерева, стукался  черенком,
шелестел по-осеннему влажно и оранжево.

     Глава 8

     Куча хвороста была велика,  не  куча  --  гора,  до  ночи  хватит,  и
Таргитай, поколебавшись, вытащил дудочку. Олег поморщился, но лишь стиснул
челюсти. Когда дударь занят своей палкой с дырками,  тогда  не  ноет,  что
мрет с  холоду,  что  слабый,  что  есть  надо  каждый  день,  не  пробует
подольститься, заводя разговоры о высоком.
     Олег сходил к коням, те мирно  объедали  кусты  поблизости,  проверил
путы, вернулся, но перед глазами маячит только Таргитай, при одном взгляде
на которого  чувствовал,  как  в  груди  вздымается  черная  злость,  даже
ненависть к этому лодырю, этому  тупому,  как  валенок,  человечишке,  что
как-то сумел... нет, которому выпала странная и дикая удача...  и  который
не знает, как распорядиться, не умеет и никогда не сумеет!
     Таргитай хлопотал у  костра,  без  нужды  совал  прутиком,  раздвигая
горящие угли, выкладывая их ровным полем, чтобы  давали  сухой  устойчивый
жар. Обычно  он  засыпал  над  костром,  но  сейчас  суетился,  искательно
заглядывал сердитому  Олегу  в  глаза,  заискивал,  чувствуя  недовольство
друга, который старше всего на две весны, но гоняет его почище родителей.
     Олег поморщился, чувствовал боязнь и неуверенность дудочника, в груди
слегка кольнуло чувство вины,  Тарх  не  понимает,  за  что  его  так,  но
превозмочь себя не мог, буркнул:
     -- Будем спать.
     Таргитай сглотнул голодную слюну:
     -- Ты спи, спи! Я подожду Мрака.
     -- Под твою дудку заснешь!
     -- Тогда думай о высоком, -- предложил добрый Таргитай.
     -- Под твою дудку? -- изумился Олег. -- Под этот голодный сип пополам
с собачьим воем я  начинаю  грезить,  с  каким  бы  удовольствием  задавил
тебя...
     Таргитай поежился:
     -- Олег... ты ж добрый! Ты даже жука не убьешь без надобности.
     -- Но ты ж не жук?
     Таргитай задремал первым, хоть и  на  голодный  желудок.  Поспать  он
любил не меньше, чем поесть, а  Олег  сидел  у  костра,  обхватив  колени,
всматривался в пляшущее пламя. Конечно, у  костра  надо  сидеть  спиной  к
огню, так видишь тьму, глаза не слепит, готов при первой же подозрительной
угрозе, откатиться в сторону, уползти, затаиться. Спать положено вообще  в
сторонке, чтобы свет на падал на спящего, но рядом с  могучим  Мраком  уже
привыкли, что его  волчье  чутье  предупредит,  а  сам  Мрак  все  сможет,
сделает, защитит, а если не сумеет все сам, то скажет  им,  что  делать  и
как.
     Пламя сильно колыхнулось,  Олег  не  сразу  понял,  что  это  он  сам
вздохнул так горестно. Мрак по-прежнему превосходит их в силе и  мужестве,
защищает и оберегает. Настоящий воин и охотник, он им старший брат и отец,
и страшно подумать, что мир все-таки  больше  и  сложнее,  чем  показалось
вначале, что не все в нем можно понять и решить воину и охотнику.
     В багровых языках возникла огненная рука,  не  то  погрозила,  не  то
указала длинным когтистым пальцем. Олег вздрогнул, всмотрелся, но там  уже
возникали и пропадали другие образы, странные и причудливые. Может быть, и
огненный перст привиделся, колдуны и певцы всегда зрят больше, чем  другие
люди, чаще всего на свою голову. Мрак, конечно же, не видит.  Или  ему  не
указывают?
     Он ощутил тревожную дрожь во всем теле. Пахнуло холодом,  словно  его
душа обнаженной стояла на  краю  бездны.  Ощущение,  что  он  для  чего-то
избран, рожден для чего-то великого и страшного, нахлынуло с такой  силой,
что тихонько взвыл от страха и одиночества.
     -- Мрак, -- прошептал он, -- не оставляй нас. Я  хочу  быть  с  тобой
всегда.
     Несмотря ни на что, мелькнула тревожная мысль. Несмотря даже  на  то,
что придется убеждать  Мрака...  может  быть,  придется!..  не  спорить  с
решением Рода отдать Перо Власти не людям, все еще  злым  и  диким,  пусть
Перо  перейдет  от  Рода  к  мудрым  подземным  рудокопам,   всепонимающим
берегиням или даже странным упырям, которыми  старухи  пугают  непослушных
внуков, но о жизни которых все еще ничего не знаем!
     Мрак появился так, как всегда являлся,  когда  был  в  личине  волка:
только что рядом с Олегом было пустое место, трава и сухие чешуйки коры от
хворостинок,  в  следующее  мгновение  огромный  волк  бросил   на   землю
годовалого подсвинка, кровь еще капает из глубоких ран  на  горле,  словно
поймал прямо возле костра.
     Волк  ударился  оземь,  поднялся,  морщась,  могучим  и  страшноватым
человеком, все тело как будто вырезано из дуба, темно-багровое под бликами
костра, мышцы вздуты, как сытые змеи, весь  переплетен  ими,  и  хоть  уже
человек, но в каждом движении волк, даже когда  оделся  и  начал  деловито
резать кабанчика ножом, это все еще был волк в личине человека.
     Таргитай во сне потянул носом, сморщился, повернулся, не  просыпаясь.
Нос его дергался и  вытягивался,  как  у  голодного  пса.  Мрак  кивнул  в
темноту, Олег понял, не первый раз,  взял  горящую  ветку,  походил  между
дубами и в самом деле отыскал несколько камней. Принес  самые  плоские,  а
Мрак уже насаживал на очищенные от коры прутики ломти мяса.
     На камни, вытерев их и заодно натерев пучками горькой травы, положили
тонкие широкие ломти. Мясо начало жариться неспешно, прожариваясь внутри и
по всей длине.
     Таргитай тихонько взвыл,  не  просыпаясь,  губы  звучно  плямкали,  а
пальцы что-то гребли к себе.
     -- Неужто не проснется? -- удивился Мрак.
     -- Любит жрать, -- подтвердил  Олег,  --  но  любит  и  спать...  Что
переборет?..
     -- Он пытается жрать, не просыпаясь!
     Таргитай снова взвыл, поплямкал,  пальцы  безуспешно  тащили  к  себе
вкусные запахи, наконец  глаза  медленно  распахнулись,  еще  затуманенные
сладостными видениями.
     -- Поздравляю с победой, -- сказал Мрак.
     -- С... какой?
     -- Над собой, -- пояснил Мрак. -- Волхвы говорят, что  самое  трудное
-- победить себя.
     -- А-а-а-а, -- понял Таргитай, -- то-то я такой устатый!.. Видать,  я
сильный. Ну, тот, с которым я боролся. Надо поесть  как  следует  да  лечь
спать, чтобы сил набраться. Для ужина.
     Сам Мрак ел вяло, нехотя. Олег вспомнил окровавленную пасть волка, по
спине пробежал недобрый  холодок.  Мрак  в  личине  волка  мог  сожрать  в
одиночку подсвинка и покрупнее. Не диво, что больше в глотку не лезет.
     Он ощутил на себе пристальный  взгляд.  Мрак  буркнул  с  дружелюбным
предостережением:
     -- Олег...
     -- Ну что?
     -- Ты в самом деле так уж хочешь все знать?
     -- Хочу, -- ответил тот упрямо.
     Мрак зевнул широко и сладко, с волчьим подвыванием:
     -- Все... у-у-у-у... знать невозможно. Как-то одна  вот  тоже  хотела
узнать...
     Он сделал паузу, Олег смолчал, чуял каверзу, а простодушный  Таргитай
тут же попался на крючок:
     -- Кто? Олег?
     -- Нет, не Олег, но тепло, тепло... Одну  сороконожку  спросили:  как
ты, мол, так быстро бегаешь? У тебя сорок ног, но с какой ноги  начинаешь,
а какую ставишь следом?..
     Таргитай с открытым ртом ждал продолжения, а Олег спросил угрюмо:
     -- И какую же?
     -- Вот так и сороконожка задумалась, -- ответил Мрак хладнокровно. --
Раньше просто бегала, а теперь все старалась понять, как же бегает,  какую
лапу ставит за  двадцать  первой  правой  --  тридцать  вторую  левую  или
одиннадцатую правую? Так и подохла, не могла с места сдвинуться.
     Он сковырнул с веточки высохший труп сороконожки Олегу на грудь.  Тот
дернулся, словно это он  сам  погиб  от  мучительных  размышлений.  Добрый
Таргитай сказал жалостливо:
     -- Бедная...
     -- Да уж, -- буркнул Мрак. Он лег, зевнул. -- Хорошо жуку, не  ломает
голову, как он с таким пузом и такой задницей летает...
     Таргитай так и заснул с полуобглоданной костью  в  руке,  сытый,  как
паук на толстой мухе. Мрак перед сном еще повытряхивал из  костей  сладкую
мякоть мозга. Олег видел в  глазах  оборотня  сожаление,  мол,  волком  бы
разгрыз враз, а человек совсем никчемное существо...
     Наконец и Мрак уронил голову, заснул сразу глубоко и крепко.
     Перед глазами Олега плясали огненные знаки. Сердце  стучало  пугливо,
чувствуя беды, которые можно избегнуть, если не высовываться, если  всегда
за спиной Мрака.
     В темной ночи важно гудели тяжелые, как топоры, жуки. А в самом деле,
бабочки и стрекозы -- понятно, но жуки? Крылышки чересчур  тоненькие,  как
кисея, а то, что дураки считают крыльями,  на  самом  деле  не  крылья,  а
только прочные доспехи, что защищают настоящие  крылья.  Эти  доспехи  жук
приподнимает, вытягивает тончайшие крылышки... В самом деле, как же летит,
такой толстый?
     Он вздрогнул, в темноте послышался  странный  звук.  Хрустнул  сучок,
затем еще ближе зашелестела трава, листья под ногами... или копытами.
     Замерев, он видел, как из  тьмы  выдвинулось  из-за  деревьев  белое,
полупрозрачное, проплыло по краю поляны к Дубу. Старалось держаться  тьмы,
это не удавалось -- костер полыхал мощно, хотя заготовленный хворост лежал
нетронутый рядом, и трепещущий красный свет охватывал  всю  поляну.  Белая
фигура проплыла почти  бесшумно  к  могильному  холмику,  однако  Олег  со
страхом и облегчением увидел, что травинки все-таки гнутся, так что  через
поляну движется не призрак... но  гнутся  чуть-чуть,  так  что  в  опасной
близости не человек...
     В красно-оранжевом свете он разглядел женщину, небрежно закутанную  в
нечто роскошное. Вся серебряная, она опустилась у могилы на  колени.  Олег
услышал горестный вздох, бледное женское  лицо  искривилось  в  плаче,  по
щекам побежали две  прозрачные  слезинки.  В  пламени  костра,  с  которым
смешивался лунный свет, они показались жемчужинками.
     Женщина упала на могилу, ее тонкие руки  обхватили  земляной  холмик.
Олег застыл, не зная  что  сказать  и  что  делать,  а  женское  тело  уже
сотрясалось от беззвучных рыданий, потом донесся слабый стон. Олег  сперва
решил, что почудилось, но женщина плакала все громче, а ее  полупрозрачные
ладони приподняли землю с боков, прижали, и холмик стал выше.
     Олег с ужасом подумал, что этой могиле на самом деле  намного  больше
лет, чем он думал раньше. И что женщина... не совсем простая женщина.
     Впрочем, сказал он себе горько, мы сами уже непростые. И противники у
нас отныне совсем не пьяные мужики в  корчме.  Беда  в  том,  что  слишком
быстро обрели мощь, границ  которой  не  знаем.  И  кое-кто  и  не  желает
знать...
     Он бросил косой взгляд на спящего Таргитая. Лицо молодого бога  стало
совсем детским, он плямкал губами, сопел и шмыгал носом, колени подтягивал
к груди, хотя стена огня была  в  двух  шагах.  Шелудивому  свиненку,  как
говорит Мрак, и на боромирку зябко.
     Рыдания стали громче. Он пытался отводить взор,  трудно  видеть,  как
плачет женщина, но в лесу стояла мертвая тишина, а плач  перешел  в  крик,
жалобы, Олег в отчаянии вслушивался, но слова незнакомы, скорее всего,  на
таком языке уже никто не говорит, понятно только ее отчаяние,  ее  боль  и
страдания...
     Таргитай засопел громче и подрыгал ногой.  Похоже,  он  слышал  тоже,
даже видел сны, но проснуться не мог, особенно после такого сытного ужина.
     Так  проходит  слава  мира,  мелькнула  горькая  мысль.  Он  пробовал
отводить взор, но тот постоянно  отыскивал  женщину  на  могиле  погибшего
героя. Кто знает какие великие дела  свершил?  Какие  царства  создал  или
разорил? Сколько награбил, сколько сокрушил, сколько народу увел в полон?
     Чуткие уши Мрака чуть дрогнули. Олег ждал, что  оборотень  проснется,
волчье чутье настороже, но Мрак спал крепче Таргитая.

     Мрак открыл глаза, Олег не успел увидеть движение, как оборотень  уже
на ногах, быстрый, как зверь, бодрый и сильный. Костер  горит  вовсю,  все
тот же жаркий столб огня, сбоку чернеет нетронутая гора хвороста. Таргитай
еще сопел и что-то жевал во сне. Олег оглянулся на могильный холмик, плечи
его поднялись и опустились, из груди вырвался долгий вздох.
     -- Молодец, -- одобрил Мрак. -- Научился просыпаться  раньше  других!
Из тебя еще может получиться охотник. Конечно, не лучший,  но  все  же  не
колдун или какой-то там волхв!
     -- Хорошо бы, -- согласился Олег неожиданно. -- Ой, как бы хорошо!
     -- Что-то у тебя морда больно помята, -- заметил Мрак.  --  От  умных
мыслей? Вот видишь, как до всего докапываться!.. Эй, бог!.. Вставай,  спун
несчастный!.. Вставай, уже суп готов!
     Таргитай вздрогнул, сел с закрытыми глазами.  Его  руки  пошарили  по
земле в поисках ложки. Мрак злорадно скалил зубы. Но когда Таргитай открыл
глаза и, не обнаружив  супа,  скривил  губы  в  горькой  обиде,  оборотень
сжалился:
     -- Вставай... Вон в траве малость мяса. Но жрякать будешь на ходу.
     Олег поинтересовался:
     -- А ты уже знаешь куда идти?
     -- Нет, -- сказал Мрак, -- но я знаю охотничье правило: чем дальше  в
лес, тем толще... звери.
     -- А зачем нам звери?
     Мрак не ответил, трудно  объяснить,  что  повязка  все-таки  сползла,
молча встал, зная, что изгои встают  тоже,  затягивают  пояса,  готовые  к
долгому бегу, когда на ходу придется прыгать  через  валежины,  выворотни,
проскакивать под нависшими сушинами, пробегать по упавшим  через  ручьи  и
овраги стволам.
     -- Надо идти, -- ответил он, -- надо идти. Под лежачий камень вода не
течет.
     -- А кого ищем?
     -- Да кто первым набежит, -- объяснил он хладнокровно. --  Лешие  ли,
упыри... Нам все равно надо с  ними  столкнуться.  На  узком  ли  мостике,
лесной ли тропке... Олегу, чтобы узнать  насколько  они  умнее,  Тарху  --
пропеть упырям о жарком солнышке, а лешим -- о  жарком  костре,  а  мне...
гм... ну, об этом лучше потом, когда встретим. Много  их,  но  меж  собой,
гляди, не бьются, хоть и не ладят. А людей всяк готов  со  свету  согнать.
Одно слово, нечистая сила!
     Олег сказал невесело:
     -- С нечистой силой, Мрак, все не так просто.  Во-первых,  если  наши
деды дрались только с одной нечистью: упырями, лешими, водяными,  мавками,
вихриками, навьями... то теперь добавилась еще  и  нечисть,  так  сказать,
перерожденная. Ну, кто раньше был человеком, а потом  стал...  ну,  еще  и
нечеловеком. Ведьмы, ведьмаки, двоедушники, оборотни...
     Мрак предостерегающе рыкнул:
     -- Что-то ты больно мудрый стал. Убивать пора.
     -- Мрак, -- сказал Олег торопливо, -- это ж не я сказал, а так теперь
случается, что и сами люди становятся оборотнями! Правда, ... словом,  так
принято считать, хотя само деление на чистых и нечистых придумано  людьми,
а раньше кто знал, чист он по людскому мнению или нет?.. Сегодня  нечистые
одни, завтра -- другие. Но сегодня в нечистые  попадают  еще  и  проклятые
родителями, вступившие в союз  с  самой  нечистой  силой  и  продавшие  ей
души... Ладно, перечислять долго. Скажу только,  что  эти,  которые  люди,
куда опаснее тех, которые нелюди.
     Наступила нехорошая тишина. Таргитай сказал несчастно:
     -- Но нам с ними же не драться?.. Нам  только  с  теми  договориться,
которые не люди?
     Мрак грозно указал на полыхающий костер:
     -- Ты зубы не заговаривай! Костер загаси. Негоже оставлять в лесу.
     -- Мрак! А как загасить?
     -- Не так, как  ты  делаешь,  бесстыжий!  Затопчи...  нет,  такой  не
затопчешь. Землей забросай, камнями.
     Олег с беспокойством смотрел, как несчастный Таргитай вырывает  целые
пласты земли, швыряет в пылающий столб,  там  исчезает  все,  а  огонь  не
уменьшается. А когда Таргитай приволок каменные плиты, еще сырые снизу,  и
тоже швырнул в оранжевый столб,  Олег  задержал  дыхание.  Пламя  даже  не
качнулось, бьет огненным столбом на высоту двух человеческих ростов, но  и
с его вершинки в небо уносятся щелкающие оранжевые искры.
     -- Я ж говорил, -- сказал он тоскливо, -- а ты:  зажигай,  зажигай...
Зажечь легче, чем гасить. Как всегда легче ломать, чем строить.
     -- А если волховством? -- поинтересовался Мрак.
     -- Где-то с пятой или десятой попытки затушу, -- ответил Олег, --  но
сколько натворю... Да  и  как  загашу?  Вдруг  здесь  земля  провалится  в
преисподнюю, а там в ледяном мраке все погаснет.
     Мрак  подумал,  коричневые  глаза  с  беспокойством  смерили   высоту
огненного столба:
     -- Не надо. Что  случится  в  тридесятом  царстве,  мне  до  червивых
грибов, пусть ихние колдуны отвечают, а вот трескать землю ты умеешь лучше
всего, это признаю... Ладно, уберите хворост подальше, а это пусть  горит.
Если набежит какое бродячее племя, здесь жертвенник  установят,  огненному
богу поклоны бить будут.
     -- Ну уж так сразу, -- возразил Олег уязвлено, ибо Мрак все почитание
богов свел к человеческой дурости.
     -- А что? Человечек всегда ищет, кому бы поклоняться.  Хоть  пню,  но
кланяется. А ведь Род особо сотворил то, чему человек должен поклоняться.
     Уже оттаскивая хворост подальше от огня, Олег поинтересовался:
     -- Кого?
     -- Женщину, -- ответил Мрак.
     -- Кого? -- переспросил Олег, не поверив своим ушам.
     -- Женщину, -- повторил Мрак негромко.
     Это было так непохоже на сурового и звероватого оборотня,  что  брови
Олега сами полезли на лоб, там уперлись  в  тяжелые  складки.  Он  помотал
головой и поспешил побыстрее забыть странные слова оборотня.  Все-таки  яд
хоть и затих,  но  исподтишка  подтачивает  могучую  волю  сильнейшего  из
невров.
     Таргитай сунулся к коням, но Мрак бросил невесело:
     -- Дальше придется ножками. А Таргитай может копытами.
     -- Почему я? -- удивился Таргитай. -- У меня две ноги, как у людев! А
вот у некоторых так и вовсе четыре лапы с когтями. А у кого-то совсем лапы
две, а все остальное -- крылья с такими когтями, что жуть берет...
     -- Да, ладно, Тарх, --  сказал  Олег,  --  я  тоже  привык  к  своему
буланому.
     -- В этом мире ни к чему  нельзя  привыкать,  --  ответил  Мрак,  его
коричневые глаза отыскали Олега. -- Вон у волхва  спроси...  Там  заросли,
Тарх. Нам пройти будет нелегко, а уж коням.. И волшба не поможет.
     Он погладил коня по умной морде, вздохнул, снял с  тонких  ног  путы,
легонько хлестнул по крупу:
     -- Возвращайтесь к людям... Повезет тому, кто вас встретит первым.
     Добрый Таргитай сказал жалостливо:
     -- Их по дороге волки перехватят.
     -- Волки тоже люди, -- сказал Мрак сурово. -- Им тоже жрать охота, не
только тебе.
     Таргитай прикусил язык, Мрак иногда  и  в  человечьей  личине  больше
волк, чем человек, легонько стегнул своего:
     -- Давай бегом!.. Мы далеко забрались, но я и то бы выбрался. А ты  ж
конь, у тебя и ноги четыре, и голова больше.
     За их спинами оранжевый столб зло и торжествующе рвался к небу. В нем
была злая мощь, ярость, и даже Таргитай, оглядываясь на непростой  костер,
не мог себе  представить,  как  отнесутся  к  нему  простые  люди,  просто
странники, бродяги, разбойники.
     Кони отошли к едва заметной  тропке,  остановились,  оглядывались  на
людей с недоумением и, как показалось Таргитаю, с обидой.
     -- Ладно, -- бросил Мрак с досадой, -- все не рассчитаешь!..
     Он быстро  и  уверенно  двинулся  мимо  дуба-отца,  перескочил  через
могилку древнего героя, далекая стена леса для него уже не стена, различал
даже жуков на стволах, натеки смолы и темные пятна чаги.  Лицо  окаменело,
ноздри свирепо подпрыгивали, словно уже чуяли там впереди схватку.
     Солнце обрушилось на голову и плечи, когда до края опушки осталось не
больше сотни шагов.  Их  тени  побежали  впереди,  только  сейчас  удалось
выскользнуть из-под широких ветвей дуба-великана. Над головами замелькали,
блестя радужными крылышками, сухими и ломкими, как пересушенные  стебельки
травы,  большеглазые  стрекозы,  а  в  высоте  послышался  ликующий   писк
жаворонка.

     Глава 9

     Иногда деревья и раскоряченные выворотни разлучали их, бежали  каждый
сам по себе, но людям леса проще заблудиться  в  городе,  и  снова  бежали
плечо к плечу, пока снова не разбегались по  сторонам,  огибая  что-нибудь
раскоряченное, грозящее небу высохшими корнями, уже серыми,  острыми,  как
наконечники копий.
     Когда снова оказывались друг у друга на глазах, у  Олега  котомка  за
плечами становилась все толще, явно  на  ходу  срывал  лечебные  травы,  а
Таргитай однажды появился из-за деревьев с оголенной от коры палкой, лизал
жадно, как коза лижет соль, жмурился от  наслаждения  так,  что  пару  раз
треснулся о стволы, сверху посыпались листья, сучья  и  птенцы  из  гнезд,
даже сами гнезда.
     Солнце светило через  листву  все  жарче.  По  лесной  тропке  бегали
узорчатые тени, сшибались,  наползали  друг  на  друга,  составляли  такие
причудливые  узоры,  что  зачарованный  Таргитай  засмотрелся,   а   когда
опомнился, догонял друзей так  рьяно,  что  хриплым  хэканьем  распугал  в
кронах птиц, а в дуплах перепугал белок и куниц.
     Олег чему-то морщился, Таргитай слышал в голове волхва хруст и скрип,
шелест, уже решил было, что знает,  как  мозги  придумывают  умные  мысли,
потом заметил, что волхв в великой задумчивости чешется, как  простой  пес
или певец... богом Таргитай себя никогда  не  называл,  а  ни  считал  тем
более, решил смолчать о своем  неполном  открытии,  а  Олег,  начесавшись,
хлопнул себя по лбу, весь просиявший:
     -- Боромир рек о черной горе, в которой  живет  владыка  всех  горных
великанов!.. Жаль, я тогда составлял отвар из трав, слушал в полуха...  Но
если придти к королю великанов, он нас выслушает, ибо  король  --  это  не
дикие великаны, что вырывают деревья с корнями, ревут и трясут скалы!
     Мрак скептически хмыкнул:
     -- В Черной горе?
     -- В Черной.
     -- А как туда попадешь? Постучишь?
     Олег недолго морщил лоб, ответил сразу:
     -- Разрыв-трава отворяет любые запоры. Хоть простые замки, хоть ключи
из-под земли, хоть мосты, хоть сомкнутые горы...
     Мрак развел руками, голос оборотня был полон яда:
     -- Осталось пустяк. Добыть эту разрыв-траву. Но я  голову  ставлю  на
заклад, что ты ее даже не видел. И не знаешь, как она выглядит!
     Олег не ответил, замедлил шаг, ибо впереди из-за деревьев  на  тропку
вышло пятеро крепких мужиков. Все в лохмотьях, рожи звероватые, в  шрамах,
у одного вырваны ноздри напрочь, от чего лицо вовсе не лицо,  а  добротное
кабанье рыло.
     У всех у руках дубины, увесистые, из цельных комлей молодых деревьев,
с обугленными шишаками,  оставшимися  от  срубленных  корней.  А  у  того,
который вышел вперед, в руке был топор на длинной рукояти, а грудь защищал
настоящий наплечный панцирь, старый, но из железных пластин.
     Олег сказал досадливо:
     -- Опять?.. Это уже было.
     -- Было, -- подтвердил Таргитай  с  готовностью.  Подумал  и  добавил
убежденно. -- И даже бывало.
     Мрак поднял руки:
     -- Мужики!.. Бросьте это дело. Вы ж видите, с нас взять нечего.
     Вожак оглядел его с головы до ног. Взгляд стал задумчивым:
     -- Ну, это еще неизвестно. Такие бродяги даже в лаптях, бывает  носят
камушки... А золотые монеты зашивают в тряпки.
     -- У нас не тряпки, -- обиделся Таргитай.
     Вожак ухмыльнулся:
     -- Мы должны проверить.
     -- Как?
     -- Да просто бросим в костер, -- сообщил вожак. -- Если есть  золотая
монета, она ж не сгорит!
     Олег спросил из-за спины Мрака и Таргитая:
     -- А как же пойдем голые?
     Вожак ухмыльнулся:
     -- Тут ты прав. На позор вас пускать нельзя. Придется тут и порешить.
     Таргитай растерянно открыл рот:
     -- Что порешить?
     Олег вышел из-за его спины, встал  рядом.  Плечи  его  напряглись,  а
голос стал тверже:
     -- Не что, а кого. Тебя, дурака,  решили  зарезать  раньше,  чем  это
сделает Мрак или сделаю я.
     Он взял посох двумя руками, выбрал взглядом вожака, потом понял,  что
Мрак обидится, нацелился на двух слева, правых  возьмет  Таргитай...  если
успеет раньше Мрака. Да и он зря наметился на двух, одного  бы  успеть  до
Мрака...
     Мрак смотрел почему-то печально, плечи  опустил,  из  груди  вырвался
тяжелый вздох.  Пятеро,  видя,  что  трое  бежать  не  собираются,  начали
подходить, осторожно обходя с боков. Крались даже не  по-волчьи,  у  волка
просто воинская хитрость и осторожность,  а  трусливо  по-лисьи,  даже  не
по-лисьи, и у лисы есть свое звериное достоинство, а  у  этих  не  было  и
капли даже звериной гордости, эти были хуже зверей, подлее зверей, ибо  ни
один зверь не убивает на забаву...
     Мрак сказал с горечью:
     -- А может, ты и прав, Олег.
     -- В чем?
     -- На кой нам рвать жилы... Упыри так упыри.
     На них бросились с трех  сторон.  Олег  молниеносно  встретил  ударом
длинного посоха, услышал слабый хруст, будто ударил по птичьему  гнезду  с
яйцами, тут же развернулся в одно молниеносное движение  и  другим  концом
достал в лоб второго... Одновременно там блеснуло металлом,  ему  на  руки
брызнуло мокрым и теплым, и  он  с  омерзением  понял,  что  секира  Мрака
развалила голову разбойника, как гнилую тыкву.
     Они замерли, не успев еще сделать второй вдох, быстро оглядели дорогу
впереди, сзади. За кустами тихо, а на земле  пять  трупов.  Горячая  кровь
бурно хлещет из трех зверски рассеченных тел, и только  двое  лежат  почти
без знаков наглой смерти. У  одного  лоб  проломлен  так,  словно  ударили
камнем размером с куриное яйцо, а у второго вдавился  вовнутрь,  а  глаза,
напротив, выпали, будто  ударили  валуном,  и  Олег  понял,  что  Таргитай
попросту стукнул кулаком.
     Мрак вздохнул, брезгливо  вытер  секиру.  Олег,  чувствуя  непонятное
омерзение и тошноту, торопливо нарвал листьев и так долго вытирал кровь  с
рук и одежды, что Мрак раздраженно поинтересовался:
     -- Может быть, еще и вылижешься?
     Олег содрогнулся:
     -- Ни за что!
     -- Что так?
     -- Какие-то слишком мерзкие, -- признался Олег. -- Больные, что ли...
Как бы какая зараза не пристала.
     Мрак сказал понимающе:
     -- То ли дело -- упыри. Чистенькие, хоть и в болоте живут.
     -- И умные, -- добавил Таргитай.
     -- Ну, тебе виднее, -- согласился Мрак.
     Олег посмотрел на него очень внимательно:
     -- Что ты говорил  насчет  упырей?..  Тогда,  когда  эти  пятеро  еще
топтались ушами кверху?
     Мрак отмахнулся:
     -- Плюнь. Плюнь и забудь. Это было так... слабость.
     Олег вздохнул:
     -- Жаль...
     -- Чего жаль?
     -- Я уж подумал, что ты начинаешь понимать.
     -- Ничего не начинаю, -- огрызнулся Мрак.  --  Вы  так  лихо  разбили
этим... мозги вон  на  деревьях  висят!..  что  подумал...  Не  все,  мол,
потеряно. Таких бойцов поставить под каких-то жаб? Пусть и самых мудрых на
свете?
     А Таргитай, жадный ко всему необычному, напомнил просительно:
     --  Олег,  а  Мрак  говорит,  что  ты  как  дурак  не  знаешь   какая
разрыв-трава даже с виду...
     Олег метнул на дурака злой взгляд, прожег в нем дыры, побил головой о
все деревья, втоптал в землю, и лишь тогда неохотно признал:
     -- Да, не знаю. Но я волхв! Зато знаю, как добыть.
     -- Ну-у?
     -- Чтобы получить разрыв-траву, надо выйти в  полночь  на  пустырь  и
косить траву до тех пор, пока коса не звякнет и не переломится...
     Мрак прервал раздраженно:
     -- Тоже мне способ!.. У нас нет ни косы, ни пустыря, ни даже  времени
до полуночи!
     Оглядевшись, он сорвал с убитого  железный  нагрудник,  огляделся  и,
подпрыгнув, ухватился за нижнюю ветку. Изумленный Олег наблюдал  как  Мрак
быстро вскарабкался на дерево, там  темнело  дупло,  закрыл  его  железном
кругом и быстро слез.
     -- Разводи костер, -- сказал он, отряхнул руки,  огляделся,  --  пока
перекусим, а там поглядим...
     Над головами раздалось хлопанье крыльев. Дятел летел с полным клювом,
видно, лапы растопырил, словно грозился всех ухватить и  разорвать.  Перед
гнездом суматошно захлопал крыльями, растерянно рухнулся на  ветку.  Невры
видели как он обеспокоено забегал по стволу, пытаясь  просунуть  голову  в
щель, но железная пластина была забита туго,  и  дятел  жалобно  застонал,
заклекотал, Таргитая даже почудилось, что на него рухнула  горючая  слеза,
тяжелая как сиротская.
     -- И что теперь? -- спросил Олег.
     -- Поглядим.
     -- Но это же дятел...
     Снова захлопали крылья, мелькнула красная голова, дятел улетел, а  от
костра уже пошел ароматный запах. Таргитай умело обложил мясо диким луком,
капельки жира срывались на угли, шипели,  а  запах  выстреливался  острыми
струйками.
     Они ели молча, прислушивались. Когда оставалось догрызть  кости,  над
головами снова захлопали  крылья.  Красноголовая  птица  опустилась  прямо
перед забитым входом в дупло. Видно было как молча ткнула клювом в железо.
Там звонко звякнуло, железо раскололось, половинки тяжело полетели вниз, а
дятел юркнул в дупло.
     Таргитай отпрыгнул, чтобы железяка не лупанула  по  голове,  а  Мрак,
напротив, выставил руки. Железки звякнули мимо, но когда он сжал ладонь, н
лице оборотня была довольная улыбка.
     -- Что там? -- просил Таргитай. -- Жука пымал?
     Мрак молча разжал  кулак.  На  ладони  распрямлялся  свежий  стебелек
темно-зеленой травы, лепесток с четырьмя уголками. Олег изумленно покрутил
головой. Мрак, дитя леса, придумал лучше, чем сто тысяч волхвов.
     -- Да что непонятного? -- поморщился Мрак. -- У природы учиться надо.
     А Таргитай вытаращил глаза:
     -- Вот это да!.. Дятел умнее нашего Олега!.. Нет, надо же... Олег, ты
чего терпишь? Он умнее, наверное, потому, что головой о дерево каждый день
бьется?

     Трупы остались зверью на потеху далеко сзади, закапывать недосуг,  да
и  кто  знает  похоронные  обычаи  в  этой  земле?  Только  Олег  все  еще
оглядывался, ломал голову, как поступил бы мудрец, если среди этой пятерки
одного  надо  закопать,  другого  сжечь,  третьего  подвесить  к   дереву,
четвертого оставить на растерзание зверям, а пятого положено съесть родне,
чтобы погибший покоился не в сырой земле, а в желудках любящей родни... но
мудрец не знает, кто какие ритуалы считает своими!
     А Мрак, оторвавшись  вперед,  мелькал  среди  деревьев,  потом  изгои
услышали его удивленный свист. Оборотень подходил  к  могучему  дубу,  что
привольно раскинул  ветви  впереди.  Из  ствола  торчал,  погрузившись  до
половины, великолепный меч. Рукоять была сделана просто, но  чувствовалась
рука умелого оружейника, так и просилась в ладонь,  обещая  лежать  в  ней
удобно и цепко, не выскальзывать, даже вспотев или окрасившись кровью.
     Лезвие  хмуро  и  грозно  поблескивало.  Неуловимо  быстро  пробегали
странные знаки, прятались в толстом наплыве, что окружал лезвие.
     Мрак замедлил шаг, смотрел с интересом:
     -- Это ж сколько лет он торчит?
     -- Трудно сказать, -- ответил  Олег  настороженно.  Пояснил:  --  Для
этого надо узнать его длину. И насколько глубоко всадили. Но можно сказать
точно, когда скроется полностью. Если каждый год кора нарастает на толщину
волоса...
     -- Твоего?
     -- Нет, на конский. А то и кабаний.
     Мрак усомнился:
     -- Это  ж  дуб,  а  не  какая-нибудь  береза  или  клен!  Дуб  растет
медленнее. Так что не успеет поглотить  весь.  Рассыплется,  когда  кончик
рукояти будет еще на свету.
     Они прошли, Таргитай оглядывался на чудесный меч, но желания взять  и
выдернуть не возникло. А впереди был широкий ручей, Мрак перебирался на ту
сторону, прыгая по камням. В сторонке, где явно был омут, из воды внезапно
высунулась женская рука,  с  натугой  вздымала  длинный  меч  в  роскошных
ножнах. Меч тянул в воду, навстречу поднялась вторая рука, и  так  держала
меч врастопырку обеими руками.
     Сквозь  прозрачную  воду  можно  было  рассмотреть  размытую   фигуру
водягини, но не голой, как они все, а в белых одеяниях, которые  водоворот
закручивал вокруг ее тела,  выгодно  и  умело  показывая  все  выпуклости,
тонкий стан.
     -- Чо это она? -- спросил Таргитай.
     -- Предлагает, -- объяснил Мрак.
     -- Задурно?
     -- Задурно сам знаешь,  что  бывает.  Обет  какой-нибудь  надо  дать.
Помогать сирым и обиженным, бить злых, не сморкаться в скатерть...
     Таргитай обиделся:
     -- Я и так не сморкаюсь!.. Я всегда на пол, как усе люди.
     Он миновал руки с мечом, с  сожалением  оглядывался.  Олег  бросил  с
неудовольствием:
     -- Но это делаем потому,  что  сами  так  хотим,  а  не  потому,  что
принуждают делать добро  или  приняли  навеки  обет!  Не  взяв  этот  меч,
сохраняем свободу выбора. Понял?
     Таргитай  оглянулся  на  торчащие  женские  руки,  что   уже   начали
опускаться с мечом под воду:
     -- Понял... но есть все равно хочу. Если бы она  нам  рыбину  поймала
такую же длинную!
     На том  берегу  Мрак  ускорил  шаг,  изгои  догнали  оборотня,  когда
проходил мимо огромного валуна со стесанной вершинкой, прямо  из  которого
торчал крупный меч с крестообразной рукоятью.
     Таргитай крикнул Мраку в спину удивленно:
     -- Опять меч! Уже в камне.
     -- Да черт с ними, -- огрызнулся Мрак, не оборачиваясь. -- Этих мечей
как листьев в лесу. Все их тебе наперебой тычут! А  вот  хлеба  всегда  не
вдосталь...
     Он умолк, впереди на полянке среди травы лежало  крупное  яйцо.  День
был не особо солнечный, но яйцо словно бы светилось изнутри. Мрак хмыкнул,
оглядел критически. Все яйца можно есть, но это больно красивое. Как будто
снесла не простая лебедиха, а красивая...
     Олег опустился на колени, потрогал кончиками пальцев,  прислушался  к
ощущениям. Рыжие брови поползли верх, а рот слегка приоткрылся:
     -- Сколько же оно здесь лежит?.. Или она снова сюда прилетала?
     Таргитай,  пользуясь  остановкой,  достал  дудочку,  а  Мрак  спросил
нетерпеливо:
     -- Что-то волховье?
     -- Да, -- ответил Олег  с  таким  почтением,  что  Мрак  заколебался,
разбивать или не  разбивать,  вон  Таргитай  уже  облизывается.  --  Яйцо,
которое не топчут звери, не бьет град... Наша богиня Лада часто летает  по
свету в личине белого лебедя. Это ее яйца. Когда улетала на юг, там снесла
яйцо, из которого появилась  девочка  необычайной  красоты...  из-за  нее,
волхвы говорят, будет величайшая из войн, погибнет великий город, а с  ним
погибнут и все до единого герои в тех странах, что воевали, после чего  их
уже там никогда не будет... А еще раньше она снесла там же  два  яйца,  из
которых народились двое мальчиков-близнецов,  равных  которым  нет  в  той
стране... Ну, а здесь она яйца роняет чаще, чаще...
     Мрак хмыкнул, хотел что-то спросить еще, но шорох в кустах отвлек, он
ухватился за нож, исчез, далеко за кустами раздался жалобный заячий  крик.
Мрак вскоре вернулся, торжествующе держа за уши толстого молодого зайца:
     -- Смотри, какой толстый!.. Как Таргитай!.. Даже убежать не смог, зад
тяжеловат...
     Таргитай обиженно посопел, буркнул:
     -- У меня зад не больше твоего.
     Мрак великодушно разрешил:
     -- Ладно, яйцо не трожь. Говоришь, из-за нее погибнет великая  страна
где-то там, далеко на юге?
     -- Так говорят старые пророчества, -- подтвердил Олег грустно.  --  И
свою погубит тоже. И пару соседних.
     -- Это хорошо, -- сказал Мрак довольно. -- Пусть летает.
     А Таргитай облизнулся, сглотнул голодную слюну и сказал с усилием:
     -- Пусть летает. И пусть выводится всякое...  красивое!..  Даже  если
Змеев не стало бы, Мрак же удавится...
     Мрак хмыкнул, швырнул ему добычу:
     -- На, понесешь. Ты с таким грузом бегаешь быстрее,  знаю.  А  кабана
тебе дай на плечи, так вовсе побежишь как зайчик.
     -- Своя ноша не тянет, -- сообщил Олег очередную мудрость.

     Глава 10

     Над головами темнело, но бежали, не обращая  внимания,  перепрыгивали
через валежины, в лесу всегда сумрачно, но воздух свежел быстро,  верхушки
тревожно зашумели, ветер пронесся внезапный, буйный.
     Сзади залопотало, словно на лес высыпали гигантский мешок гороха.  Их
догоняла серая стена, от нее шел треск и шум, что сразу почти заглушил  их
голоса.
     Они  мигом  очутились  под  раскидистым  деревом.  Мрак  проворчал  с
досадой:
     -- Куда боги смотрят!.. Кому такой дождь нужен в лесу? А в  полях  не
допросятся...
     По веткам ударило с такой мощью,  что  те  прогнулись,  обвисли.  Они
прижались спинами к стволу,  а  вокруг,  всего  в  трех  шагах,  опустился
странный водяной горшок, перевернутый кверху дном: прозрачные потоки  воды
слились в стену, что окружила их со всех сторон.
     Земля разом вскипела, взлетала брызгами и комьями грязи, и, казалось,
вода вгрызается все глубже и глубже, отгораживая опасных людей от мира.
     Таргитай подскочил и дико посмотрел наверх. Оттуда потекла  тоненькая
струйка, что сумела пробиться через заслон листьев, а те умело  направляли
всю воду туда, где под землей расположены их  корни,  самые  кончики,  ибо
только кончиками можно сосать воду и соки из земли...
     Олег буркнул что-то и тоже отодвинулся. Мимо плеча  бежала  на  землю
другая струйка.  Еще  две  пробились  чуть  в  сторонке,  а  над  головами
ослепляюще блеснуло, чуть погодя прогремел уверенный гром.
     -- Еще даже не подошел, -- определил Мрак с досадой. -- А что  будет,
когда разгуляется над головами?
     Потом  блистало  все  чаще   и   ослепительнее,   глаза   щемило   от
непрестанного блеска, а гром уже следовал за  блеском  сразу,  без  паузы,
земля вздрагивала, запахло паленым, а шум воды уступал только грохоту.
     Потоки  воды  наконец  прорвались  и  над  Мраком.  Отплевываясь,  он
прокричал, с трудом перекрывая грохот падающей воды:
     -- Нет, пусть лучше уж на лес!.. Если такой ливень на  поля,  то  все
посевы смоет!
     А Олег напряженно раздумывал, потом вдруг  хлопнул  себя  ладонью  по
лбу:
     -- Тарх!.. Тарх, иди сюда!
     Тарх быстро перебежал к нему, золотые волосы намокли и  прилипли,  он
казался еще несчастнее, чем всегда, будто чувствовал, что неприятности еще
впереди. Весь был мокрый не то, что до костей, а до мозга костей.
     -- Чо?
     -- Что за палку ты лизал?
     -- Я соку добыл, -- ответил Таргитай простодушно.
     -- Как?
     -- Да как всегда,  --  пролепетал  Таргитай  еще  несчастнее.  --  Из
муравейника!
     Мраку  показалось,  что  Олег  хотел  выругаться,  но  усилием   воли
удержался от недостойного волхва порыва, только спросил яростно:
     -- Как? Положил на муравейник?
     --  Ага,  --  подтвердил  Таргитай,  --  только  они  что-то   больно
смирные... Не хотели ее кусать. А вы уже убегали, надо догонять, вот  я  и
поторопил муравьев...
     -- Как?
     -- Да просто разворошил малость.
     Олег ахнул, Мрак насторожился, услышал, как всегда  сдержанный  волхв
все же выругался сквозь зубы.
     -- Олег, стряслось что?
     -- Ну конечно! Этот дурень расковырял муравейник, а муравьи и жабы --
любимые звери Рода. Но люди -- это хитрые твари, когда им нужен дождь,  то
идут в лес и ковыряют муравейник, приговаривая: "Сколько муравьев, столько
капель". Конечно, тут же собираются тучи, идет дождь!
     Мрак прорычал:
     -- Ну конечно же, наш... бог расковырял, так расковырял!
     Таргитай, не  дожидаясь,  пока  выгонят  под  ливень,  выскочил  сам,
несколько  мгновений  было  видно  в  стене  падающей  воды,  скользил  по
раскисшей земле и взмахивал дланями, будто пытался взлететь, потом исчез.
     Не скоро стена  падающей  воды  стала  реже,  рев  начал  стихать,  а
страшный треск над головой превратился в  грохот,  уже  похожий  на  гром,
раскаты медленно удалялись.  Глазам,  полуослепшим  от  молний,  еще  было
больно от непрерывно мерцающего небесного света, но тот тоже стал не таким
неистовым, слабел.
     Наконец ливень перешел в дождь, сквозь листву били  тугие  струи,  но
уже струи, а не потоки, видно было всю поляну, посветлело, тучи отступали,
наконец показался бегущий Таргитай.
     Еще издали закричал с детской обидой:
     -- Они ж все под елкой, на  них  не  упало  ни  капли!..  И  когда  я
прибежал, они уже сами почти все стаскали обратно!..  А  когда  я  малость
подправил им верхушку, так еще и покусали!
     Он совал им  распухшие  руки,  все  в  мелких  бусинках  крови.  Олег
посмотрел холодно и отвернулся. Будь его воля, еще и солью натер бы  такие
раны. А Мрак вышел на открытое место, мутная вода бежала  серыми  ручьями,
несла мусор, перепрелые листья, клочья мха, растрепанные птичьи гнезда.  В
самом  мелком  месте  было  по  щиколотку,  а   кое-где   бурлила   такими
водоворотами, словно над затопленными берлогами индриков.
     Таргитай вышел следом, ахнул. Олег быстро спросил встревожено:
     -- Что опять натворил?
     -- Счастье, -- ответил Таргитай невпопад, голос его был  потрясенным,
глаза лезли на лоб. -- Я понимаю, как видит Мрак...
     Вымытый дождем, мир разом стал немыслимо четким, ярким,  с  выпуклыми
гранями и глубокими щелями. Таргитай поперхнулся свежим, как горный родник
воздухом, раскинул руки, будто пытался обнять весь белый свет.
     На деревьях с нечеловеческой четкостью он видел каждый листок, каждую
жилку в листочке, мог наблюдать движение соков в  каждом  листочке,  видел
самую мелкую тлю так ясно, что мог сказать на какую  лапку  хроменькая,  и
что у нее в полупрозрачном пузике.
     Да что там деревья: далеко-далеко в просвете виднелись горы, так  вот
воздух стал настолько прозрачным,  что  Таргитай  рассмотрел  даже  мелкие
камешки на дальней горе. Голая земля из серой и  невидной  превратилась  в
самоцветную плиту, что  пролегла  от  края  дальнего  ущелья  до  другого.
Красноватые прожилки, как живые, вплетались в оранжевые,  расползались  по
серому камню, что тоже не был серым, если  присмотреться,  там  был  целый
мир, красочный и  яркий,  далекая  отвесная  стена  из  грязно-серой  тоже
превратилась в цветную, а на самых дальних стенах Таргитай  с  потрясающей
четкостью различал все щелочки, видел прыгающих горных козлов,  отсюда  не
крупнее макового зернышка.
     -- Боги, -- выдохнул он пораженно, -- и такой мир  должен  исчезнуть?
Да они все с ума сошли!
     -- Какой мир? -- встревожено спрашивал Олег. -- Какой мир?
     Мрак бросил острый взгляд  на  потрясенного  певца.  Кулаки  оборотня
сжались, словно вытряхивал душу из восторженного дурня, но сдержался, лишь
шумно выдохнул:
     -- Что ты видишь, слепец... Видел бы ты еще и запахи!
     -- Пошли, -- сказал на это Олег.
     -- Побежали, -- согласился Мрак.
     Таргитай, вздохнув горестно, спрятал дудочку. На ходу играть  и  петь
наловчился давно, как лежа и сидя, но на бегу...

     Когда проскакивали широкие поляны, они слышали, как в сияющей  синеве
едва слышно верещит счастливо и беззаботно жаворонок, единственная из птиц
которой Род позволял взлетать к себе на вершину Прадуба.  Когда-то,  когда
он на пару сотен лет впал в  тоску...  надо  подумать,  сказал  себе  Олег
трезво, что за повод для тоски мог быть у самого бога богов?.. так  вот  в
годы тоски жаворонок ежедневно  утешал  Рода,  распевал  ему  в  уши  свои
нехитрые песенки... прямо Таргитай, сказал себе  уязвленно...  выбирал  из
волос соринки, когда тот в отчаянии бился головой  о  ствол,  и  за  такое
участие высший из богов позволил ему подниматься прямо к себе.
     Правда, иногда ,возгордившись, жаворонок хватает  соломинку  и  летит
наверх, похваляясь всему свету: "Полечу кием бить, кием бить!",  "Пойду  с
Родом  биться!",  а  потом  слышен  его   отчаянным   вопль:   "Мене   Род
кием-кием-кием-кием бил-бил-бил!.."
     Он прислушался и в самом деле услышал  жалобный  писк:  "Нэма  чем...
Нема чэм!.. Кий упал, кий упал..." Сердито отмахнулся, ибо если ему начнут
слышаться слова даже в дурацком щебете дурной птицы,  то  из  старающегося
понять все волхва превратится в Таргитая.
     По рассказам волхвов, Род  самолично  сотворил  жаворонка,  подбросив
комок серой земли в небо. Потому жаворонок серый,  как  земля,  потому  на
зиму прячется в мышиную нору и там спит. В середине зимы  переворачивается
на другой бок и спит до весны.
     Правда, часть этих серых пискунов все  же  остается  на  небе,  чтобы
первыми сообщить о начале весны...
     Таргитай принюхался, вскрикнул:
     -- Чую жилье!
     Олег оглянулся с  раздражением,  глупое  лицо  дударя  разрумянилось,
глаза блестели счастьем, словно у кота перед  открытым  кувшином  сметаны.
Даже бег прибавил, обгоняет.
     Ноздри Мрака дернулись раз-другой, сказал с удивлением:
     -- Впервые этот жрун раньше меня учуял... Правда, пахнет стряпней.
     -- Тогда понятно, -- согласился Олег. -- Я  бы  варево  из  волшебных
трав тоже учуял раньше всех.
     Стена  деревьев  раздвигалась.  Стало   светлее,   показались   узкие
трепещущие лучи солнца, что проникали сквозь кроны. Чуть дальше  все  было
залито ярким солнечным светом,  потянулась  широкая  поляна,  почти  поле,
утоптанная так, что не росла даже трава. Деревья отступили далеко,  стояли
широким кругом в несколько верст,  а  посредине  этого  поля  виднелось  с
десяток хижин на высоких столбах. Несколько странно высоких  тощих  мужчин
вяло бродили вокруг хижин, медленно били в землю толстыми дубинами.
     -- Змеи, -- предположил Олег тревожно.
     -- Муравьи разве что, -- буркнул Мрак, с его острым зрением он мог бы
рассмотреть и жуков. -- Что-то ритуальное. Кто знает, какие тут боги?
     Лесная деревушка медленно  приближалась.  Под  ногами  глухо  стучала
твердая, как камень,  земля.  Зоркие  глаза  Мрака  усмотрели  вмятины  от
ударов.
     Олег начал выдвигаться вперед. Мрак  придержал  Таргитая,  тот  жалел
волхва и пытался бесстрашно переть впереди всех.
     Люди заметили троих, но никто не убежал, никто  не  пошел  навстречу.
Опустили дубины и молча ждали. Все  выглядели  больными,  изможденными,  а
кожа была серо-зеленой, нездоровой и словно  бы  покрытой  коростой.  Олег
ощутил холодный ветерок, хотя воздух стоял подвижный как вода в болоте.
     Он вскинул  руки,  показывая  пустые  ладони,  шаг  замедлил,  но  не
остановился, пока не оказался в трех шагах от передних.
     -- Мы с миром, -- сказал он внятно, -- идем мимо. В ваших лесах зверя
бить не будем, ваших женщин трогать не станем.
     После долгой паузы вперед замедленно шагнул  высокий  и  очень  худой
старик. Глаза без всякого выражения смотрели на Олега и  как-то  разом  на
Мрака и Таргитая. Голос был похож на скрип старого дерева:
     -- Вы можете заночевать у нас, ибо в лес вошла ночь.
     -- Ночью люди должны спать, -- согласился Мрак настороженно.
     Чутье говорило, что старика бояться не стоит,  не  враждебен,  однако
шерсть поднялась на загривке, изнутри подкатывался странный холодок, будто
прикоснулся к покрывалу, скрывающему тайного бога,  и  вот-вот  дернет  за
край так, что узрит страшное. -- Мы... заночуем... может быть.
     Олег, явно намереваясь вести разговор сам,  сердито  отпихнул  локтем
оборотня:
     -- Вообще-то мы ищем Хозяина Леса. Вы ведь знаете здешний лес?
     -- Вы идете правильно, -- ответил человек, которого  Олег  уже  начал
называть войтом, он выглядел старше других, живее.
     Мрак хмыкнул, глупые вопросы задает волхв. И так видно, что это племя
наполовину  из  деревьев.  Рожи  деревянные,  сами,  как  мухи  в   начале
заморозков, серые, а кожа на мордах так и вовсе зеленоватая.
     -- Тогда заночуем, -- решил он. -- А утречком и отправимся.
     Он быстро оглядел остальных, никто ли не возражает,  по  спине  снова
пробежал недобрый холодок. Лица у всех  не  просто  деревянные,  у  них  и
глаза... не глаза, а наплывы на дереве, такие же  серо-зеленые,  только  и
того, что поворачиваются с натугой, слышно даже как скрипят.
     -- Добро, -- ответил войт ровным бесцветным голосом  старого  дерева.
-- Но вам не отыскать дорогу.
     -- Да мы тоже, вроде бы, в лесу не чужие.
     -- Здесь даже мы не знаем дорог, -- ответил войт тихо.
     -- Запреты? -- спросил Олег.
     Войт медленно покачал головой:
     -- Кикиморы.
     -- Ого! А чего с ними не  ладите?  Нам  они  никогда  под  ногами  не
путались.
     -- Им так сказано, -- изрек войт негромко.  --  Никто  и  никогда  не
находит дорогу к Хозяину. Только один  человек,  но  он  хранит  тайну,  а
передает ее только своим сыновьям...
     -- Ого! Кто это?
     -- Наш вождь.
     Мрак посмотрел по сторонам:
     -- Вождь? А я ж думал, ты и есть вождь. Вид у тебя прямо как у  вождя
над вождями.
     Войт вроде бы выглядел чуть польщенным, но голос не изменился:
     -- Только вождь.
     -- Как с ним повидаться?
     -- Вождь сейчас  на  охоте,  --  ответил  войт.  Подумал  и  повторил
значительно. -- На Великой Охоте. Вернется только через два-три дня.
     Олег тихонько выругался, Мрак удивленно покосился на мудрого  волхва.
Таргитай с раскрытым ртом глазел по сторонам.
     -- Черт, -- сказал Мрак раздосадовано. --  У  нас  не  так  уж  много
времени... Он нам сможет показать?
     -- Смог бы, -- ответил войт, -- но станет ли...
     Его водянистые глаза остановились на Олеге, у того пробежал по  спине
холодок, а внутри  стало  тяжело  и  холодно.  Глаза  войта  без  зрачков,
серо-зеленые, болотного цвета, не глаза, а молодые наплывы древесной коры,
пока еще не затвердели не  стали  темными,  как  чага,  но  уже  такие  же
неподвижные, не мигнет даже, без век, как у ящерицы...
     Войт указал на дальний  домик,  Мрак  хмыкнул:  все  правильно  --  в
сторонке, огорожен, на виду. Гостей не  то,  что  опасаются,  но  глаз  не
спустят, а кто ночью выйдет по нужде, того могут и копьем пощекотать, мол,
ты ж обещал наших женщин не трогать...
     Когда прошли мимо домика войта, самого  высокого,  Таргитай  горестно
вскрикнул. От дома войта к соседнему на  высоте  крыши  тянулось  огромное
длинное бревно. Ствол  слегка  прогибался  под  тяжестью  пятерых  молодых
парней, подвешенных за ноги. Лыковые веревки плотно обхватывали лодыжки, а
руки несчастных не доставали до земли по крайней мере на  сажень.  У  всех
были бледные измученные лица.
     -- За что их так? -- спросил он жалостливо.
     Олег оттолкнул его от войта подальше, а Мрак процедил сквозь зубы:
     -- Не твое собачье дело, хоть ты и бог! Забыл, как ведьму спасал?
     -- То была не ведьма, -- возразил Таргитай горячо.
     -- А кто?
     -- Ее приносили в жертву местному богу.
     -- Замуж, значит, отдавали, -- вспомнил Мрак. --  Вот  видишь!  А  ты
влез со своим божеским ликом... Хотя, нет, тогда  ты  еще  не  был  богом.
Значит, со  своим  свинячьим  рылом...  А  даже  собачьей  свадьбы  нельзя
портить, не знаешь?
     Таргитай оглядывался на измученные лица, вытянутые  тела,  беспомощно
свисающие руки. Когда подошли к  гостевому  домику,  не  утерпел,  спросил
войта почти враждебно:
     -- Их повесили до смерти?
     -- Нет, конечно, -- ответил войт бесстрастно.
     -- А докуда?
     Войт задумался, посмотрел на  небо,  уже  темнеющее,  только  красный
закат окрашивает верхушки домов. Проговорил медленно:
     -- До сухости.
     -- А что это?
     Мрак пихнул Таргитая, но войт ответил неспешно:
     -- Еще день-два. Пройдет дождь, все подсохнет, тогда и отвяжем.
     Таргитай ахнул:
     -- Они ж загибнут!.. За что такая кара?
     Мрак тащил Таргитая к лестнице, все как у дрягвы, только  что  не  на
болоте, Таргитай упирался, как коза, которую тащат на базар. Войт  ответил
равнодушно:
     -- Это не кара.
     -- А что?
     -- Так наши боги велят.
     Таргитай покраснел от гнева. Мрак опасался, что дурак заорет, что  он
сам бог, ему никакие  здешние  деревяшки  не  указ,  но  Таргитай  все  же
смолчал, не стал напрасно состязаться  с  чужим  богом,  или  постеснялся,
только спросил:
     -- Почему?
     Войт подумал, развел руками:
     -- Не знаю.
     -- Тогда надо отпустить.
     -- Нет, -- ответил войт серьезно. -- Боги рассердятся.
     Таргитай скрипнул зубами, Мрак пихнул его в спину. Лестница  скрипела
и раскачивалась под могучим телом тоже лесного  человека,  но  из  другого
лесного племени, очень другого... Мрак  развел  руками,  улыбнулся  войту.
Добрый дударь редко когда сердился даже чуточку,  а  сейчас  вон  затрясло
всего.
     Лицо войта было бесстрастным, глаза не  двигались.  Он  показался  бы
слепым, если бы не ощущение, что видит даже лучше их всех, вместе  взятых.
Мрак поднялся вслед за Таргитаем в хижину.  Внутри  чисто,  сухо,  стол  и
широкие лавки, они же лежанки, охапки  сухой  травы.  Воздух  тоже  сухой,
словно здесь нарочито все высушивали.
     -- Здесь нам постелили? Здесь и дождемся утра. И не твое собачье дело
как у них и что. Говорю тебе еще раз, будь  хоть  трижды  богом.  В  чужую
боговню со своим камнем не ходят... Я говорю, в чужой храм свой жертвенник
не носят!
     Пристыженный Таргитай, так о нем подумали, повесил голову.  Не  нужны
ему никакие жертвы. Разве что его песни поют, но какие  это  жертвы,  если
поют не из-под палки? И никаких девок по весне ему топить не  надо,  пусть
Мрак не дразнится. И летом тоже не надо.  И  даже  на  осень,  когда  ждут
урожай, пусть не топят...
     Мрак походил, пощупал стены, даже потряс, остался доволен хрупкостью,
Если надо будет бежать, то  прорвутся  в  любую  сторону.  Олег  прилип  к
единственному окошку, рассматривал странную деревню, а Таргитай впервые не
лег, послонялся и снова полез вниз по лестнице.
     Олег и Мрак видели, как певец растерянно огляделся,  потом  побрел  к
ближайшим  деревьям.  Везде  на  диво  чисто,  словно  гигантская   поляна
выметена, пришлось брести  к  дальним  деревьям.  Выбрался  обратно  почти
сразу, за спиной такая вязанка хвороста, словно за все  годы  никто  сухие
ветви не собирал, копились столетиями.
     Когда он добрался до их домика на курьих лапках из осин, Мрак вытащил
кисет с огнивом, в его ладонях появились трут и кремень. Едва приготовился
прыгнуть вниз, Олег поспешно ухватил за руку:
     -- Погоди, не слезай!
     -- Ну, что еще?
     -- Ты не заметил, что нет следов костра?
     Мрак  огляделся,  насколько  позволяли  стены.  Да,  это  не   совсем
по-людски, но здесь этой нелюдскости, как в лесу деревьев, эта  затерялась
подобно листу на березе.
     -- Заваливают, -- предположил он.
     -- Но следы? Пепел, зола?.. Черные угольки?
     -- Может быть, выметают? -- предположил Мрак, но сам видел, что такую
тяжкую работу не заставит делать  ни  один  бог,  его  тут  же  сменят  на
другого. -- Нет, не то...
     -- Здесь какой-то запрет на огонь, --  сказал  Олег  возбужденно.  --
Пока погоди... Надо разобраться. Не хотелось бы нарушать их ритуалы.
     -- Да мы всю деревню разнесем!
     -- Это легко, -- согласился Олег, -- но ты ведь хочешь их помощи?
     Внизу Таргитай сбросил хворост на землю, обиженно  топтался,  задирал
голову. Мрак высунулся, злорадно  показал  ему  что-то  из  трех  пальцев,
ядовито поинтересовался:
     -- Что, впервые не из-под палки собрался поработать, а тебе  говорят,
полежи?
     -- Мрак, кушать хочется, -- пожаловался Таргитай.
     -- Да? С чего бы... Ладно,  быстренько  собери  этот  хворост,  бегом
отнеси обратно. И положи так же, как там было. Олег говорит, что это очень
важно. Запомнил, как какая веточка лежала? Иначе такой ливень  будет,  что
град с мой кулак покажется горохом.
     Таргитай побледнел, золотистые волосы на миг показались  Мраку  сразу
поседевшими от горя. В невинных синих глазах  вспыхнуло  отчаяние,  неужто
снова придется тащиться к далеким деревьям,  хотя  могучий  волхв  мог  бы
подтащить поближе весь лес, но почему-то так редко пользуется волхованием.
     -- Ладно, лезь сюда, -- сжалился Мрак.  --  Сырым  жратаньки  будешь.
Богу все можно.
     -- Мрак...
     -- Ну, ладно, не сырым, -- сообщил  Мрак,  чувствуя  себя,  как  бог,
великодушным. -- У нас есть еще жареное мясо, пара вяленых рыбин.  Не  бог
весть какая еда, но ведь какой бог...

     Глава 11

     Двое суток ждали возвращения вождя, и двое  суток  несчастные  висели
вниз головой. Один умер, его  отвязали  и  унесли  в  лес,  где  закопали.
Остальные четверо вытягивались под своим весом все больше. Почему-то им не
давали ни есть, ни пить.
     Таргитай  стонал  от  жалости,  даже  попробовал  подговорить   Мрака
отвязать ночью, пусть убегут. Мрак  возразил:  а  куда  убегут?  Их  племя
здесь. Вне племени каждый умирает. Это им повезло, уцелели. А  эти  и  так
едва живы...
     Великий вождь племени, в котором  было  едва  три  десятка  взрослых,
пришел с великой охоты к концу второго дня. С ним  были  двое  подростков,
явно помощники. Все трое несли  по  большой  корзине  из  прутьев,  откуда
торчали пучки кореньев, связки  странной  белесой  травы,  молодой  завязи
папоротников.
     Мрак провожал их  взором,  полным  разочарования.  Если  это  великая
охота, тогда грибники здесь вовсе ходят в героях!
     Выждав, пока голодный вождь насытится и похвастается,  как  доблестно
сдирал с берез бересту, Мрак отправился в главную  хижину.  Олег  собрался
еще раньше оборотня, а Таргитай, как ни жаждал  отлежаться  после  долгого
пути за хворостом, потащился следом.
     Вблизи вождь показался  еще  старше.  С  серой  головой,  иссохшийся,
безмерно усталый, он все  еще  неспешно  насыщался,  рядом  сидел  войт  и
заботливо подкладывал  ему  сладкие  корешки,  сморщенные  яблоки-кислицы,
груши, в сторонке стояло почти опустевшее лукошко с ягодами.
     На взгляд Мрака они были братья, или отец  с  сыном,  больно  похожи,
только войт медленный и сонный, как снулая рыба на берегу, а вождь, хоть и
намного старше, но сила еще чувствуется, а разнесенные в ширину  костлявые
плечи молча и с достоинством говорят о все еще  не  до  конца  истраченной
мощи.
     -- Доброго здоровья, -- сказал Мрак. -- Прости, что так влезаем... но
нам надо срочно  к  Хозяину  Леса.  Время  уходит,  мы  и  так  тебя  едва
дождались.
     Олег досадливо крякнул, он уже  заготовил  вежливые  слова,  похвалы,
после чего  тихохонько  перешел  бы  к  увещеваниям.  А  грубый  Мрак  все
испортит.
     -- Так идите, -- ответил вождь неспешно.
     -- Говорят, только ты один знаешь... прямую дорогу.
     От вождя не укрылся намек этого лохматого человека, что  и  без  него
дорогу отыскали бы, но спешат.
     Он усмехнулся, в его возрасте уже не обращаешь  внимания  на  детскую
задиристость, сказал мирно:
     -- Я знаю дорогу к Хозяину Леса. Прямую, как ты сказал. Но с чего  бы
я повел вас туда?
     Наступило тягостное молчание, Олег  торопливо  перебирал  доводы,  не
находил, тут из-за их спин вперед высунулся Таргитай:
     -- Но разве люди не должны помогать друг другу...
     Олег хрястнул его по затылку. Таргитай качнулся, голова  крепкая,  но
язык прикусил и умолк. Мрак пробормотал:
     -- Понимаю, предлагать вам серебро или золото, только  время  терять.
Но чем мы можем вам отплатить?
     Его пальцы деловито ощупывали секиру. По его виду можно было  понять,
что им уже и так отплатили, если еще не разнесли все  к  лешачьей  матери.
Просто так.  Или,  если  обязательно  надо  причину,  то  за  то,  что  их
друга-дударя обидели непотребным видом вверхногих.
     В открытые двери все чаще заглядывали, но не  столько  любопытные,  а
словно по необходимости проверять чужаков, не  спускать  глаз,  а  если  и
спускать, то ненадолго. Вождь с угрожающим видом цыкнул, и слышно было как
эти люди так же неспешно, как улитки, начали сползать по лесенке на землю.
Таргитай  посмотрел  по  сторонам,  его  зовут   дурнем,   а   сами   стоя
разговаривают, сел, потом сел удобнее, подумал и вовсе лег.
     Мрак однако шумно перевел дыхание, напряженные мышцы опали, он сказал
совсем другим голосом:
     -- Ты в самом деле не зря в вождях трешься. Сразу зришь в  самый  что
ни есть корень!
     -- Корень? -- переспросил вождь.
     -- Корень, --  подтвердил  Мрак.  --  Другие  только  по  листьям  да
веточкам, а ты зришь вовнутрь ствола, видишь, как он под землей  разбросал
свои коренья, как воду сосет будто лось после скачки, жрет во всю...
     Олег чувствовал напряжение в помещении, потом все странно изменилось,
словно  собиралась  гроза,  вот-вот  грянет,  а  затем   мгновенно   гроза
свершилась, ее даже не заметили а теперь дышится легко и вольно.
     Вождь посматривал исподлобья, но голос потеплел:
     -- Откуда ты знаешь про деревья?
     Мрак удивился:
     -- Тю на тебя! Мы ж сами люди Леса. Вот этот рыжий из рода Дуба, он и
сейчас еще дуб-дубом, этот вот, что сопит сзади, из славного рода Граба...
или Вяза, не помню, хотя самого хоть грабь, хоть вяжи,  слова  не  скажет.
Его даже муравьи кусают! Мы ж всего полгода тому из дупел вылезли!.. А уже
полмира обошли. Пески видели, окиян-море, на Змеях летаем, как ласточки на
журавлях...
     Их слушали жадно, истово. Вождь помедлил, в глазах впервые  появилось
нечто похожее на интерес, даже позеленели, будто молодые почки. Проговорил
чуть быстрее, чем раньше:
     -- Из Леса? Что-то слышал о троих, что вышли... Если это вы...  гм...
Ладно. Вы расскажете где побывали, что видели, а утром я сам отведу вас  к
Хозяину. Все-таки мы в чем-то родня. Я сам из рода Дуба. Договорились?
     Мрак широко развел длинные мускулистые руки, в самом деле похожие  на
толстые корни крепкого дерева, а улыбка его растянула рот от уха до уха:
     -- Договорились!

     Таргитая Мрак вытолкал, а Олег  ушел  сам.  Оборотень  наврет  с  три
короба,  а  ему  либо  краснеть  до  самого  низа  спины,  либо  мычать  и
поддакивать.  Лучше  уж  не  соучаствовать  в  недостойном  волхва   деле,
именуемом Мраком военной хитростью.
     На ночь Таргитай вяло  доел  остатки  холодного  мяса,  погрыз  рыбьи
головы, тут же заснул, а Олег еще  долго  стоял  у  окошка.  Луна  светила
слабо, но глаза привыкли, и он всматривался в странные хижины  на  высоких
столбах -- зачем столбы вообще? -- ломал голову над отсутствием  капища  и
жертвенного камня, ни одно племя не обходится без капища, в котором  живет
их бог...
     Даже когда лег, набираясь сил для завтрашнего бега через  чужой  лес,
перед глазами все  еще  двигались  эти  странные  люди  с  зеленой  кожей,
безучастно проходили мимо несчастных, что висели вниз головами,  никто  не
выказал ни злобы, ни отвращения...
     Уже в полусне мелькнула тревожная мысль, яркая и  всеозаряющая,  даже
понял, что это за странное племя, почему у них нет огня... но тяжелый  сон
навалился, как туша медведя, накрыл его  мохнатой  шкурой,  и  Олег  успел
только прошептать себе, что утром надо не  забыть,  сказать,  предупредить
Тарха и Мрака...

     Таргитай очнулся как от беспамятства.  Голова  была  тяжелая,  словно
налитая свинцом, душа стонала и отбивалась,  стараясь  подогнуть  лапки  и
снова спать, спать.
     Олег лежал, как коней продавши, раскидал руки на  всю  длину  хижины,
левый кулак лежал на груди  Таргитая.  Таргитай  понял,  что  потому-то  и
спалось так спокойно и защищено, что хоть кулак  волхва  тяжел,  но  лучше
спать под его рукой, все-таки защита, чем ощутить себя голым и  брошенным,
как он всегда чувствует себя в одиночестве.
     И все же, сказал он себе, надо выползать из-под опеки старших. Они не
хотят видеть того, что видно ему. И не станут этого делать...
     Он осторожно снял кулак Олега, переложил ему же  на  грудь,  заставил
себя подняться, постоял, держась за стенку, пока из головы медленно уходил
сон, а глаза привыкали к темноте. Ночной воздух охладил  потное  лицо,  по
телу прошел озноб. На темном небе с  редкими  звездами  странно  выступали
острые крыши хижин. Вдали звездное небо  обрывалось  сплошной  тьмой,  там
угадывалась стена леса. Вдали  слабо  погромыхивало,  Таргитай  догадался,
почему так спалось, а воздух такой плотный и  тяжелый:  гроза  надвигалась
медленно и неотвратимо.
     Лестница поскрипывала под  его  могучим  телом,  замирал  при  каждом
движении, затаивался, но везде тихо, и наконец  ноги  уперлись  в  твердую
землю. В полной тиши он ощутил легкое дуновение  в  щеку,  догадался,  что
пролетел филин, только они умеют летать, не хлопая крыльями как дуры-утки.
     Он пригнулся, так легче различать на  фоне  звездного  неба  силуэты,
прокрался на корточках, а когда увидел длинное бревно с темными силуэтами,
пальцы судорожно сжали нож.
     -- Потерпите, -- прошептал он. -- Я не  дам  им  мучить  вас...  Ишь,
испытание! Меня тоже испытывали...
     Щеки опалило жаром, он чувствовал, как прилила краска стыда. Три года
подряд его одногодки, а  потом  и  те,  кто  моложе,  проходили  испытание
перевода из подростков в мужчины, а он позорно не выдерживал, оставался на
следующий год, потом еще на следующий, пока не изгнали из племени вовсе...
     Первый парень не  мог  даже  пошевелить  губами,  только  глаза  тупо
следили за руками чужака. Таргитай перепилил лыковую веревку  на  руках  и
ногах, затем  только  догадался  перехватить  главную,  на  которой  висел
несчастный. Остальных трех освободил уже  быстрее.  Они  долго  лежали  на
земле, медленно приходя в себя, дышали  тяжело,  но  Таргитай  видел,  как
жизнь возвращается в их тела. Первый наконец встал, медленно  сделал  шаг,
держась  за  хижину,  покачнулся,  перевел  дух,  сделал  еще  шажок,  уже
увереннее...
     Таргитай перевел дух, тихонько попятился. Земля ровная, как  каменная
плита, но он ухитрился споткнуться, а когда поднялся, перед  глазами  были
только столбы хижин, уже не сухие, а покрытые мелкими капельками  даже  не
росы, а той влаги, что, не дожидаясь дождя, выкарабкивается из  воздуха  и
увлажняет лицо, одежду, стены.
     Олег спал таким богатырским сном, словно не волхв, а тоже  оборотень,
только  чуть  помельче  и  рыжий.  Огромный  валун  все  так  же  медленно
поднимался и опускался на его груди. Похоже, тяжелый  кулак  нисколько  не
мешал спать безмятежно, словно и  не  волхв,  что  горами  трясет,  бедных
зверей пугает.
     Вздохнув, Таргитай тихохонько лег с  самого  краешка.  В  груди  пели
сладкие пташки вирия: он сумел заставить себя проснуться  и  встать  среди
ночи, он спас от мучений четверых парней... Его не спасли, а вот он, помня
все, спас!
     Гром прогремел глухо, гроза проходила  стороной,  но  дождь  застучал
часто, торопливо, потом зашумел, словно по стенам и крыше  разом  забегали
тысячи и тысячи крупных муравьев. Два раза блеснуло так ярко, что Таргитай
рассмотрел  даже  ресницы  спящего  Олега,  потом  блеск   померк,   начал
удаляться, а вскоре и  шорох  затих,  только  воздух  оставался  чистым  и
свежим, словно гроза бушевала здесь долго и мощно.
     Засыпая, он успел  еще  чуть  погордиться  своим  подвигом,  а  затем
провалился... нет, взлетел в сверкающие выси, где он был красивый, сильный
и очень умный, где спасал, бдил, рассуживал, повелевал и всюду делал людей
счастливыми. Даже когда те упирались.

     Воздух был влажный, но утреннее солнышко быстро изгоняло сырь. Ночью,
прошел дождь, даже не дождь, а так, дождишко, Мрак в  проем  видел  мелкие
лужи, в которых отражалось солнце.  Люди  их  боязливо  обходили,  но  что
поразило и встревожило Мрака, так это ребятня,  что  при  виде  луж  вовсе
прятались в хижинах, вместо того, чтобы  скакать  козликами,  разбрызгивая
воду.
     Снизу доносились встревоженные голоса. Он ловко спрыгнул, не  обращая
внимания на лестницу, под ногами чавкнуло. Не лужа, только сырая земля, но
с его весом можно выжать воду даже из сухой земли.
     На краю деревни, где стояли хижины  простого  люда,  толпился  народ.
Мрак услышал крики ярости, отчаяния, даже вопли. Встревожившись, он  пошел
прямо по лужам, не замечая, как испуганно и со  страхом  смотрят  на  него
все, как отпрыгивают от капель воды.
     Он прошел сквозь толпу, как  проходит  тур  через  мелкий  кустарник.
Перед ним расступались, открывая дорогу. Сердце в груди начало  колотиться
тревожнее, почуяло беду. Он еще не понимал, что тревожное в тех  деревцах,
что  зеленеют  прямо  перед  хижинами,  одно  вовсе  выросло  прямо  перед
лестницей, словно пыталось взобраться, но передумало... или не успело.
     Разве то тревожно, что они вдруг появились на голой  земле,  где  еще
вчера ничего не росло, он  помнит,  только  утоптанная  земля,  но  сердце
билось все чаще. Он остановился, в груди стало внезапно холодно, как зимой
голым.
     Все четверо молодых деревьев еще были людьми,  вон  их  лица,  только
глаза уже закрыты,  руки  подняты  кверху,  из  пальцев  выбились  зеленые
листочки, а ступни стали широкими, от них в  землю  пошли  молодые  тонкие
корешки.
     -- Боги, -- прошептал Мрак, -- это же те... четверо!
     Народ начал расступаться. Мрак резко  обернулся,  пальцы  застыли  на
полдороге к поясу. Подходил вождь, которому он всю ночь рассказывал об  их
удивительных странствиях. Вождь смотрел мимо гостя, в зеленых глазах,  все
больше похожих на наплывы дерева, появилась глубокая печаль.
     -- Ты узнал их, чужеземец.
     -- Узнал, -- ответил Мрак, голос дрожал и срывался. --  Это...  из-за
дождя?
     -- Им оставалось всего сутки, -- ответил вождь мертвым голосом. -- Их
ступни выжгло бы солнцем так, что они уж не смогли бы... разве что попав в
большую воду надолго... Но им не дали окончить испытание. Это сделал ты?
     Мрак качнул головой:
     -- Не я, но моей заслуги нет в такой мудрости. Я сидел  с  тобой,  да
и... мне просто все равно, сколько из  вас  выживет.  Но  кто-то  из  моих
спутников не стерпел... И, кажется, я знаю, кого подвело доброе сердце!
     Лица всех четверых, превратившихся в деревья, были  спокойными,  даже
счастливыми. Светло-зеленая кожа медленно грубела, превращаясь в кору,  но
Мрак чувствовал, что  еще  не  одну  неделю  их  человеческие  лица  будут
напоминать о трех злобных и глупых пришельцах.
     -- И ничего нельзя? -- вырвалось у него.
     Вождь покачал головой:
     -- Человеком быть трудно, а деревом -- легко и счастливо. Потому  так
силен зов каждого к воде, сырости, а в своих  снах  видим,  как  счастливо
пускаем корни, как человеческое  сознание  меркнет,  а  мы  погружаемся  в
бездумное счастье... Потому у нас каждый шаг окружен запретами! Нам многое
нельзя, иначе ты видишь... всего шаг отделяет от бездумного существования.
Трудно быть человеком!
     Сердце  Мрака  стиснули  холодные  лапы  ужаса.  Он  чувствовал,  как
похолодели губы:
     -- Нам тоже нельзя многое. Иначе превращаемся в зверей.
     Издали послышались сильные голоса. Толпа расступилась, но и поверх их
голов было видно рослых изгоев. И Таргитай,  и  даже  Олег  шли  уверенно,
напористо. У обоих за плечами походные мешки, оба  собрались  идти  в  лес
прямо сейчас. Мрак сжал челюсти, шумно выдохнул дважды, стараясь  сдержать
слепую ярость. Голос его был страшнее медвежьего рева:
     -- Тарх, дрянь!.. Ты хоть понимаешь, тварь, что сделал?
     Таргитай гордо вскинул голову:
     -- Да, это я освободил! Бейте меня, мучайте! Но я не могу, когда люди
страдают.
     Толпа зашумела, Олег тревожно оглядывался. Потом  его  зеленые  глаза
уставились на молоденькие деревца.  Мрак  видел,  как  щеки  волхва  стали
белыми, как снег.
     -- Ты освободил их, -- прорычал Мрак. -- Освободил от жизни! Смотри.
     Таргитай обиженно хлопал глазами. Олег  повернулся  и  бросил  что-то
резкое. Таргитай сперва вскинул брови,  лицо  сохраняло  глуповато-упрямое
выражение, потом кровь отхлынула, щеки стали воскового цвета.
     Олег обошел деревца вокруг, одно осторожно потрогал.  Брови  сшиблись
на переносице, что-то прикидывал, но когда посмотрел на Мрака,  в  зеленых
глазах было отчаяние.
     -- Нет, -- ответил он на немой вопрос. -- Мрак, мы опоздали. Они сами
не хотят возвращаться!
     -- А если силой? Разве нас не пороли?
     -- Мрак, их разум уже гаснет... А у кого еще не  погас,  то  уже  все
равно успел ощутить, как это сладостно быть деревом! Просто деревом.  Если
бы мы сумели как-то вырвать... всю жизнь будет помнить, как сладостно быть
бездумным, бестревожным.  И  все  равно  отыщет  лужу  или  докопается  до
источника...
     -- Ты прав, -- вздохнул Мрак.  --  Не  держать  же  связанным?  Стать
человеком  трудно,  оставаться  еще  труднее,  а  расчеловечиться...   раз
плюнуть.  Для  расчеловеченья  на  каждом  шагу  есть...  а  чтобы   стать
человеком, или хотя бы удержаться в нем, надо это создать  самому.  И  все
время.
     Вождь, который слушал их разговор в сторонке, подошел, весь  поникший
и сразу постаревший, взглянул исподлобья:
     -- Чужестранцы... Вы погубили наших парней,  надежду  и  опору  нашей
старости, опору племени. Будь я моложе, я велел бы  убить  вас.  Кровь  за
кровь, зуб за зуб, око за око, жизнь за жизнь... Но я стар, горячая  кровь
давно остыла. Она все больше похожа на холодный сок дерева. И я  не  хочу,
чтоб погибли еще люди моего племени... всего лишь утоляя жажду мести. Этих
четверых, надежду и будущую опору нашего маленького племени, все равно  не
вернем.
     Мрак проговорил тяжело, будто двигал гору:
     -- Если бы ты знал, как нам самим гадко. Олег, держи за  руки  нашего
дурака. Я не хочу, чтобы он еще и себе что-то сделал.
     Вождь покосился в сторону двух других,  в  серо-зеленых  глазах  было
понимание пополам с гневом и отвращением.
     -- Да, -- ответил он, -- вы страдаете, чужеземцы... Но  теперь  я  не
смогу вас отвести к Хозяину Леса.
     Мрак кивнул:
     -- Понимаю. Прости, если сможешь.
     Олег  подвигал  плечами,  устраивая   мешок   за   спиной,   чересчур
старательно, словно в привычных движениях  искал  спасение.  Таргитай  как
слепой двигался за ним следом. На него было страшно  смотреть,  перед  ним
расступались,  боязливо  показывали  пальцами.  Таргитая  раскачивало,  он
волочил ноги, воздух вокруг него потемнел, словно к дударю со  всех  лесов
слетелись тучи мельчайших мошек.

     Глава 12

     Мрак потоптался перед вождем,  вздохнул,  не  зная,  что  сказать  на
прощанье, как объяснить, не со зла же, со зла никогда столько не натворишь
бед, все от жажды  осчастливить  людей,  но  старый  вождь  понял,  развел
руками:
     -- Иди, чужестранец... Не в мести дело! Просто теперь нельзя оставить
племя... У нас слишком мало мужчин. А когда придет Вырвидуб, даже со  мной
нас может оказаться мало.
     Олег и Таргитай стояли вдалеке, ждали с опущенными головами. Таргитай
стоял посреди лужицы, словно старался врасти в землю  и  больше  не  знать
жгучей вины, стыда, этой горечи, что раздирает рот и прожигает грудь.
     Мрак поднял на вождя глаза:
     -- Кто такой Вырвидуб?
     -- Вырвидуб?.. Вы не знаете, кто такой Вырвидуб?
     Снова  Мрак  ощутил  на  себе  множество  осуждающих   глаз,   полных
отвращения и  осуждения.  Как  можно  вообще  жить,  не  зная,  кто  такой
Вырвидуб?
     Вождь вздохнул:
     -- Да, вы из самого дремучего Леса. Я даже не думал, что где-то могут
не знать Вырвидуба. Разве что в Песках...
     -- У нас Светлолесье, -- ответил Мрак торопливо, -- а Вырвидуб,  судя
по всему, из Темного?
     -- Он вышел из Темного, -- уточнил вождь.  --  Так  говорят  нынешние
волхвы, хотя старые говорили иначе...
     Мрак оглянулся на Олега и Таргитая. Те так  и  стояли,  с  опущенными
головами, сгорбившиеся, непригодные ни для боя, ни для бега, ни вообще для
жизни.
     -- Те подождут, -- сказал Мрак недобро. -- Их тронуть сейчас,  помрут
за первыми же деревьями... Или  сам  прибью,  не  удержусь!  Расскажи  про
Вырвидуба. Мы такие странники, что нам пригаживается все.
     -- Это рассказывать долго, -- ответил вождь, -- хотя их история... их
было двое -- Вырвидуб и Вязокрут... печальна и поучительна. Близнецы,  они
были рождены в счастливый день,  их  воспитывали  добрые  боги...  Но  вот
однажды... Ладно, об этом в другой раз, скажу сразу, что Вязокрут остался,
каким был: добрым и отзывчивым, а Вырвидуб после того горя, что  сотворили
с ними сумеречные боги деревьев, ожесточился  и  стал  мстить.  Сперва  он
истребил леса Янтарный и Солнечный, затем хитростью  и  коварством  подрыл
корни  Вечного  Ясеня,  а  потом  сумел  свалить  его  самого.  Ясень  был
бессмертным, но после того как через него прыгали все  козы,  он  не  стал
терпеть унижение, велел своим ветвям перестать жить... Вырвидуб после  той
победы уверился в своей силе, пошел по лесам, везде  сеял  зло,  бесчестил
женщин, племена людей превращал в деревья, а  сами  деревья  сжигал,  либо
насылал на них короедов.
     Мрак спросил раздраженно:
     -- И что же, не нашлось героя? Который бы сшиб рога этой Вырвидубе?
     -- Вырвидубу, -- поправил  вождь.  --  Находились.  Но  Вырвидуб  был
слишком силен... Наконец люди наших  лесных  народов  уговорили  Вязокрута
выступить против брата.  Вооружившись,  он  пошел  искать  Вырвидуба.  Как
брат-близнец он чуял где тот, отыскал быстро, сразился. Бой  был  страшен,
сам Вязокрут был тяжело ранен, но все же сумел сразить брата-злодея.
     -- Ну, наконец-то! Так в чем же ваши страхи?
     Вождь сказал мрачно:
     -- Вырвидуб умер и был похоронен. Но через семь лет он снова вылез из
земли, все такой же молодой и  сильный.  С  еще  большей  яростью  разорял
племена, жег леса, убивал  деревья-основатели.  Пришлось  Вязокруту  снова
взять в руки копье и пойти искать Вырвидуба. Да, это был  бой...  Вырвидуб
был убит, на этот раз его не стали закапывать, а просто  сожгли...  Однако
прошло семь лет, он снова поднялся из земли в том месте, где  был  рассеян
пепел.
     -- Живучий, зараза, -- заметил Мрак.
     -- Живучий, -- согласился вождь невесело. -- Когда его удалось  убить
в третий раз, то тело утопили в озере. Но через семь  лет...  Ведь  нет  в
нашем лесу места, чтобы он в виде пепла или костей не попал на землю! И  с
каждым разом убивать его становилось все труднее. Говорят, люди  мельчают,
а он все-таки из старых героев. Потому мудрецы предрекают в будущем полную
победу Вырвидубу, ибо он в конце-концов станет сильнее всех людей и зверей
вместе взятых...
     Мрак сказал:
     -- И что же... если этот Вязокрут не сумел прибить этого Вырвидуба, и
тот, как бурьян, вылезает каждые семь лет из-под земли, то и Вязокрут...
     Вождь покачал головой:
     -- Нет. Вязокрут прожил долгую жизнь и помер  счастливо.  А  Вырвидуб
был убит страшной смертью. И потому каждые семь лет, распаленный мыслью  о
мщении, появляется из-под  земли.  И  снова  творит  зло.  В  конце-концов
находится герой, который побеждает Вырвидуба...
     Мрак прервал:
     -- Ага, понятно. Герой после чего живет  долго  и  счастливо...  если
повезет,  конечно,  а  Вырвидуб  через  семь  лет  снова...  И   в   общем
оказывается, что этот Вырвидуб успел пожить дольше, чем любой  из  героев,
подрался всласть, ел, пил и грабил в свое удовольствие, плевал  на  могилы
своих победителей!.. Ладно, старик. Считай, мы поняли все. Мы собьем  рога
этому Вырвидубу. Но не за то, что такой злодей, и  даже  не  в  искупление
вины... а из зависти.
     Глаза вождя смотрели бесстрастно, но тяжелая кровь прихлынула к  лицу
Мрака. В ушах зашумело. Старик не  зря  стал  вождем,  не  зря.  Зрит  его
насквозь, его  дешевую  попытку  свести  предстоящую  битву  к  шутке,  не
показать,  что  пытается  хоть  чем-то  загладить,  но  не  показать,  что
заглаживает, многое не показать, а выставить напоказ только  свою  толстую
кожу...

     Таргитай держался в сторонке, сгорбленный, жалкий. Даже  бессердечный
Олег смягчился, буркнул что-то вроде благих намерений, добавил походя, что
на ошибках учатся, но только волхвы -- на чужих, а Таргитай  что,  он  как
все, а все люди в этом таргитаи порядочные.
     Они сидели прямо на земле, ни бревна для посиделок, ни  даже  щепочки
или камешка на утоптанной до твердости  камня  земле.  Теперь  они  знали,
зачем. Стена деревьев шелестела листвой в полете стрелы, с другой  стороны
под умытым дождиком солнцем сияли выскобленные  дощечки  крыш,  ошкуренные
столбы. Даже вождь почти не показывался, но подле  его  хижины  собирались
мужчины с копьями в руках.
     Во второй половине дня в лесу начали нарастать шум,  треск,  звериный
вой. Над вершинами деревьев взлетали птицы,  тревожно  верещали.  Затем  в
северной части леса вершины начали вздрагивать, словно кто-то  двигался  в
сторону селения и со всей дури лупил по стволам.
     Правда, деревья тряслись так, что облетали  листья,  сыпались  сучья.
Мрак нахмурился, начал поглядывать на ближайшие деревья.  Если  же  ударит
даже не кулаком, а обухом секиры, то не всякое дерево  содрогнется.  А  уж
ветку не уронит, точно.
     Со стороны деревушки заспешил вождь. За ним на  расстоянии  держались
его воины, выставив перед собой копья. Вождь еще издали замахал руками:
     -- Вырвидуб приближается!
     -- Уже? -- удивился Мрак. -- Даже не дождется ночи?
     -- Зачем ему ночь?
     -- Да вроде все злодейства по ночам...
     Вождь объяснил невесело:
     -- В том-то и дело, что  он  тоже  считает  себя  борцом  за  правду.
Справедливым мстителем!
     Было видно, как в деревушке женщины загоняют в дома  детей,  а  малых
хватают на руки и уносят бегом. Вождя наконец-то окружил  десяток  мужчин,
угрюмые, малоподвижные,  с  копьями,  бесстрастные,  как  их  родственники
деревья.
     Верхушки столетних сосен вздрагивали и раскачивались все ближе. Потом
неуловимо быстро на опушке возникла, словно  просочилась  между  стволами,
темная фигура. Мрак потряс головой, не веря себе.
     Человек, если то был человек, выглядел всего на  голову  выше  Мрака,
зато шире вдвое, и, что встревожило Мрака больше, от макушки до  пят  весь
какой-то темнозеленый, покрытый свежей корой. Если из дерева, то и боли не
почует,  разве  что  оторвать  голову,  но  дерева  еще  пока   никто   не
разламывал... и не разломится, вон как гнутся руки, ноги, весь этот чертов
Вырвидуб как виноградный столб толщиной с колодезный сруб.
     Олег сказал негромко:
     -- Мрак, не дури.
     -- Ты о чем?
     -- О том же. Один даже  не  вздумай.  Этот  деревню  таких,  как  ты,
своротит.
     -- Бог не выдаст, -- проворчал Мрак, он бросил косой взгляд на мокрые
от слез щеки Таргитая, -- свинья не съест.
     -- Ударим вместе, -- решил Олег. -- Разом.
     -- Только если меня задавит, -- ответил Мрак еще резче.
     -- Мрак...
     -- Я сказал! Потом делайте, что хотите.
     Существо приближалось, громко топая, все оно казалось  сплетенным  из
толстых корней, огромные руки и ноги  гнулись  во  всех  направлениях,  но
отпечатки за ним оставались даже  на  твердой  земле,  и  по  спине  Мрака
нехорошо повеяло холодным ветерком.
     Голова Вырвидуба была как  пень,  но  кора  нежная,  зеленая,  словно
недавно выкарабкался из земли, полон соков, но еще не огрубел, даже  морда
как у Таргитая...
     Он не успел додумать до конца, как Вырвидуб внезапно прыгнул. Мрак не
поверил глазам, огромный получеловек перемахнул лужу в добрых три  сажени,
возник прямо перед ним...
     Хотя додумать не успел, но кулаки жили сами по  себе,  один  хрястнул
Вырвидуба в морду, тот отшатнулся, Мрак ощутил  резкую  боль  в  суставах,
другой рукой захватил вытянутую к нему корень-руку, рванул на себя, шагнул
в сторону, и тяжелая туша грузно бухнулась на землю.
     Взлетели брызги, Мрак не успел оскалить зубы в победной усмешке,  как
отшатнулся от страшного удара в лицо. Сбоку мелькнула серо-зеленая  ветвь,
резкая боль хлестнула по ушам, в глазах вспыхнуло, он  покатился  кубарем,
не понимая в страхе, как успел такой грузный зверь вскочить так  быстро...
Ах да, ноги гнутся во все стороны, он же наполовину дерево!
     Стараясь двигаться  так  же  быстро,  он  перекатился  через  голову,
вскочил, увернулся от удара, второй принял  на  плечо,  прыгнул  вперед  и
обхватил зеленое туловище. Пальцы обеих рук с превеликим трудом дотянулись
друг до друга, но сумел сцепить их в замок,  сверху  обрушился  удар.  Оба
упали и покатились по земле, но теперь Мрак давил изо всех  сил,  под  ним
послышался легкий хруст, словно под сапогами ломались  сочные  стебли,  на
грудь брызнуло мокрым. Он с изумлением понял, что сумел выдавить из дерева
сок.
     Вырвидуб обрушил град ударов. Мрак терпел,  давил,  и  Вырвидуб  явно
решил, что человек так же туп к боли, как он  сам.  Мрак  набрал  в  грудь
воздуха и задержал дыхание, чувствуя,  как  длинные  руки-корни  обхватили
теперь его самого. Он жал, но Вырвидуб стиснул с такой мощью, что  дыхание
вылетело из груди со всхлипом, сокрушило  все  запоры,  а  страшные  корни
продолжали давить все так же упорно и мощно.
     В глазах стало темно, он услышал собственный хрип, на губах  закипела
кровавая пена, что-то в  груди  лопалось,  чавкало,  он  рванулся,  бил  и
пихался вслепую, каким-то образом  сумел  вывернуться,  вряд  ли  по  уму,
скорее -- удача, а то и Вырвидуб расслабил страшный зажим, видя что победа
за  ним.  Мрак  тут  же,  не  давая  опомниться  ни  Вырвидубу,  ни  себе,
повернулся, захватил его за правую длань, дал подножку, и оба  рухнули  на
землю.
     Мрак оказался наверху, с силой вжимал Вырвидуба лицом  в  землю,  что
раскисла и стала мокрой, давил, не давая ни подняться, ни освободиться  от
захвата. В месиве, куда он вжал мордой это чудовище, булькало,  вздувались
пузыри. Твердая и широкая, как дверь, спина  Вырвидуба  напрягалась,  Мрак
чувствовал, как вздуваются тугие узлы, но все-таки нашел, судя  по  всему,
больное место, Вырвидуб хрипел, дергался, но когда Мрак  выворачивал  руку
из плечевого сустава, тот сникал и снова тыкался мордой в грязь.
     -- Я тебя заставлю, -- прохрипел Мрак, --  рылом  хрен  копать!..  Не
хвались, на рать идучи... жри землю, жри!.. Наперед не угадаешь,  кому  по
ком плакать.
     Все видели, как на спине этого человека  вздулись  широкие  пластины,
похожие на темно-багровые плиты гранита, дрогнули, словно человека  ткнули
шилом, послышался хруст ломаемого дерева.
     Вырвидуб  судорожно  дернулся,  едва  не  сбросил  Мрака,  того  даже
подбросило в воздух, но  упал  Мрак  ему  на  спину,  а  руку  заворачивал
сладострастно, уже знал каково Вырвидубу, одновременно снова сделал захват
поперек груди, навалился, сдавил. Был хруст, затем треск,  хлопнуло.  Тело
Вырвидуба распласталось во всю длину, только руки и  ноги  еще  дергались,
скребли землю.
     Мрак тяжело поднялся, разогнул спину. В  глазах  был  красный  туман.
Сперва решил, что  все  еще  от  ярости,  но  мокрое  ползло  и  капало  с
подбородка на голую грудь. Он провел ладонью, в глазах чуть очистилось, но
ладонь стала красной.
     -- Пень, -- выругался он зло и пнул поверженного, у  которого  кровь,
если и есть, то явно не красная, а значит, ему досталось  тоже.  --  Сучок
поганый... Вот сожгут тебя, будешь семь лет гнить, вспоминать, как я  тебе
спину ломал!
     Мокрый, как выдра, грудь ходила вверх-вниз так мощно,  что  ребра  то
резко натягивали кожу, то исчезали в глубине. Народ еще прятался в хижинах
и за деревьями, только крохотная группа вокруг вождя оставалась на  месте.
Копья в нетвердых руках качались, как ветви под ударами ветра, но все  еще
пытались смотреть в сторону места схватки.
     Мрак еще раз пнул поверженного  противника,  с  трудом  перекатил  на
спину. Вместо лица была налипшая глина. Даже глаз не видно,  а  рот  забит
грязью. Толстый ствол туловища смят, из-под сорванной зеленой кожи обильно
течет белесый липкий сок.
     Вождь  раздвинул  воинов,  приблизился.  Мрак  с   трудом   вздохнул,
чувствуя, как ребра цепляются друг за друга, сказал  хриплым  мужественным
голосом:
     -- Ты того, батя... фу... здоровый  был  мужик!..  Ты  нам  ничем  не
обязан, сами как-нибудь доберемся.
     Вождь поколебался, голос его немного сел:
     -- Я знаю. Но доберетесь... не скоро. Теперь  я  могу  отлучиться  из
племени.
     -- Смотри, -- предостерег Мрак. -- У тебя дел много!
     Вождь встретил его взгляд:
     -- Знаю о чем ты. Но они не решатся.
     -- Думаешь?
     -- Ворчать, что вождь слаб, что не наказал чужеземцев...  это  легко.
Все  ворчат,  все  недовольны.  Все  считают,  что  сделали  бы   лучше...
Понимаешь?
     Мрак развел руками:
     -- Кому говоришь? Вон и наш Тарх считает, что будь он царем, сразу бы
всех накормил, напоил, носы утер, а овцы  и  волки  паслись  бы  рядом.  К
счастью, мы его царем пока что не выбираем.
     Он смолчал, что избрали не царем, а вовсе богом, но бог,  к  счастью,
богует, но не правит. Таргитай топтался рядом с Олегом,  ковырял  взглядом
землю. Мешок Мрака прижимал к груди, словно искал у него защиты.
     Вождь проговорил:
     -- Вижу, вы готовились отправиться  без  меня.  Тем  более  я  должен
повести вас.
     Олег молчал, но когда Мрак заговорил, он увидел одобрение  в  зеленых
глазах волхва:
     -- Ты, батя, в самом деле нам ничего не должен...
     -- Мы уговорились, -- напомнил вождь.
     -- Но мы нагадили, -- признался Мрак. -- По дурости погубили четверых
ваших парней.
     Вождь помолчал, но голос его  после  паузы  был  такой  же  ровный  и
крепкий, как треск сухого дерева под сильным ветром:
     -- Вы не со зла.
     -- Но все же... Для такой малой деревни четверо -- это немало.
     -- Вырвидуб погубил бы больше, -- напомнил вождь. -- Если не всех.  Я
проведу вас прямой дорогой.

     Глава 13

     Они вышли с рассвета, прошли всего с десяток верст, и Мрак признался,
что волчье чутье показывает то звериные норы, то воду  под  кореньями,  но
идут вглубь леса, или же сделали петлю и возвращаются к деревне...
     Вождь шел легко и бесшумно, что раздражало и  задевало  Мрака  с  его
неслышным волчьим шагом. Даже  завалы  и  крупные  валежины  не  замедляли
престарелого  вождя,  сквозь  переплетения  вывороченных  к  небу   корней
просачивался как туман, кустарник за ним даже не колыхнется,  в  то  время
как за Тархом или Олегом, тоже знакомыми с Лесом, стояли треск  и  грохот,
будто ломилось стало свиней размером с коров.  Вождь  двигался  проворный,
как  лесная  мышь,  уверенно  и  быстро,  даже  останавливался,   поджидая
пристыженных невров.
     Таргитай наконец взмолился:
     -- Мрак... Я думал, что мы сами из Леса... А где же эти живут?
     Мрак бросил на ходу:
     -- Зато мы вышли. А эти...
     Он смолчал, Таргитай не понял бы, ткни пальцем в дуб и скажи, что это
дуб, только Олег предостерегающе кашлянул. Мол,  не  наступай  на  больное
место этих людей, что на самом деле только наполовину люди. Им  из  своего
Леса выйти куда труднее. Может быть, невозможно.
     Мрак фыркнул, он все лучше понимал волхва, тот постепенно  учился  не
умничать, а говорить по-людски. А  если  и  ответить  по-людски,  то  этим
лесным зачем выходить из Леса? Даже они  трое  вышли  не  по  своей  воле.
Стыдно признаваться, но все же из Леса их выгнали!

     Вождь все чаще отрывался так далеко, что исчезал, Мрак с  трудом  шел
по следу. Подозрительный Олег предположил, что вождь завел в такие  места,
что месть за четверых погубленных  теперь-то  свершится  наверняка  и  без
потерь для его народа.
     Мрак хмурился, не верил, Таргитай жалостливо сопел  и  помалкивал.  А
когда и Мрак начал сомневаться, они увидели странно просветленного  вождя,
не сразу поняли, что это впервые с самого  утра  он  стоит  под  солнечным
лучом.
     Впереди лес выглядел светлее. Все те  же  мрачные  чудовищно  толстые
дубы, никакие не белокорые березы, но свет падает сверху,  а  значит,  там
открытое место.
     -- Священная Поляна, -- проговорил вождь.
     Невры подходили медленно, словно боялись спугнуть  его,  как  робкого
кузнечика. Таргитай дотащился и сразу рухнул на валежину. Та  развалилась,
из прогнившего дерева высыпало с полсотни  крупных  муравьев,  красных  от
злости, разбежались мокрицы.
     Жалобно постанывая, Таргитай переполз к валежине посуше.  Олег  встал
рядом с Мраком, опираясь на посох с такой силой, что тот начал погружаться
к землю. Олег поспешно упер в корень, расслабил натруженное в беге тело.
     -- Дальше мы сами? -- спросил Мрак полуутвердительно.
     -- Нам не велено, -- ответил вождь просто.
     -- Прости, -- сказал Мрак поспешно. Он уже знал, что  такое  нарушать
их запреты. -- На этой поляне и есть тот самый дуб?
     Вождь спросил с недоумением:
     -- Почему ты решил, что там дуб?
     --  Должон  быть  дуб,  --  заявил  Мрак  уверенно.  --  Здоровенный,
толстый!.. Дуб -- это... Это дерево! А все остальное, так...  поленья  для
костра. Прости, вы с кострами не  очень...  Тогда  скажем,  что  остальные
деревья только для короедов, жуков и муравьев, да чтоб  медведям  обо  что
чесать спины.
     Таргитай со стоном переполз с сухой валежины, где напоролся на сучки,
лег прямо на перепрелые листья. Олег внезапно  качнулся,  нелепо  взмахнул
руками, словно пытался опереться о воздух.  Кое-как  все-таки  извернулся,
посох ушел в мягкую землю почти до половины.
     -- Беспокойные они у тебя, -- заметил вождь, морщась. --  И  таким...
гм... людям, позволено узреть нашего прародителя?
     -- Может быть еще не узрим, -- утешил Мрак.  --  Но  в  любом  случае
передадим от тебя поклон.
     Вождь попятился, глаза его  были  то  на  Мраке,  то  устремлялись  к
просвету между деревьями.
     -- Мне, -- объяснил вождь уже издали,  --  дальше  нельзя...  ибо  не
посвящены... Справедливый гнев Прародителя всегда страшен!
     Таргитай непонимающе хлопал глазами  вслед  отступающему  вождю.  Как
может быть гнев у кого-то справедливым? Справедливый гнев бывает только  у
них самих, троих из Леса.
     Мрак проводил взглядом вождя, но едва тот скрылся в чаще, как тут  же
забыл о нем, потому что вождь подвел к стене массивных дубов, да не просто
дубов, а чудовищно толстых, впятером не обхватить, древних, с покрученными
ветвями, но не приземистых, а на диво высоких, соснам не  угнаться.  Здесь
было темнее, словно наступили сумерки, лица Таргитая и Олега  и  без  того
светло-зеленые, стали зелеными, как у жаб. Под ногами слой листьев заменил
толстый темно-зеленый мох, почти черный, пухлый и влажный.
     Таргитай переступил с ноги на ногу, чвиркнуло, из-под сапог  брызнуло
дурно  пахнущей  грязью.  Мох  угрожающе  прогибался,  охватывая   толстые
подошвы.
     -- Рискнем, -- ответил Мрак невесело, -- Бог не выдаст...  просто  не
догадается, швинья не съест...
     Таргитай обиженно  посопел,  он  никого  не  выдавал  и  выдавать  не
собирается, да и некому, а  грубый  Мрак,  двинулся  в  ту  сторону,  куда
указало лесное существо.
     Исполинские дубы  лаже  не  подумали  расступиться,  как  делали  все
деревья, Таргитай протиснулся между двумя великанами, а они словно бы даже
попытались  сдвинуться,  сдавить  его  стволами.  Под  ногами  прогибалось
сильнее, воздух из влажного стал мокрым, как пес под дождем.
     Влажный воздух  стал  совсем  мокрым,  налипал,  как  мокрые  листья.
Таргитай стоял с открытым ртом, только что язык  не  вывалил,  Олег  дышал
тяжело, сипло, даже Мрак ощутил,  как  слиплись  волосы,  даже  на  голове
слиплись, а по всему телу начали скатываться мерзкие струйки.
     Он первым уловил сильный  запах  живицы,  но  не  сосновой:  мощно  и
победно пахло дубовым соком, крепким и настоянным, такой  не  рождается  в
молодых телах,  а  только  в  стволах  дубов-великанов.  Запах  становился
мощнее, уж и Олег с Таргитаем закрутили  носами,  начали  посматривать  по
сторонам.
     Деревья расступились, а там в середине  поля,  а  не  поляны,  стояла
массивная скала, даже не скала,  а  темная  гора,  изрезанная  продольными
трещинами, уступами. Но небо было зеленым, Таргитай поднял голову и ахнул.
На высоте, чуть ли не задевая облака, были ветви, каждая подобна  толстому
дереву.
     Это был дуб, всем дубам дуб, явный владыка Леса. От него несло  силой
и мощью. Олег ощутил, как по спине побежали крупные  мурашки:  исполинский
дуб ощутил его, остальных пока не замечал, а его трогал невидимыми руками,
ощупывал его мышцы... да не те, которыми гордится Мрак, а иные, которым он
пока не подберет названия.
     -- Во вымахал, -- ворвался в его мысли хрипловатый голос. -- Ничо, мы
и поболе видели!.. И даже лазили.
     Олег ощутил идущий от дуба укол уязвленного самолюбия, это  было  так
неожиданно, что стряхнул оцепенение, огляделся. Они трое стояли перед этим
деревом, а остальные деревья стояли по краю поляны, смутные, как кустарник
в утреннем тумане.
     Таргитай проговорил тихохонько:
     -- Давай, Олег, говори!
     -- Мир и покой тебе, -- поприветствовал Олег. -- Ты уже  знаешь,  кто
мы. Знаешь и то, зачем пришли.
     Мрак хмыкнул,  сомневался,  все-таки  дуб  и  есть  дуб,  а  чем  дуб
больше... Таргитай же за спиной Олега прошептал укоризненно:
     -- Ты чего грубый, как Мрак?.. Со старшими надо вежественно.
     Мрак рыкнул:
     -- Молчи, дурак. Олег лучше знает. Он тоже вроде дуба...
     Таргитай переспросил непонимающе:
     -- Дуба?
     -- Ну да. Такой же мудрый.
     Они переговаривались  все  тише  и  тише.  Дуб  высился  исполинский,
неподвижный, но теперь уже все трое чувствовали, что великанское дерево их
как-то видит, представляет, даже слышит  и,  может  быть,  даже  понимает.
Плотный воздух был наполнен густым терпким запахом, Мрак  чувствовал,  как
капельки медленно исторгаются из листьев, сливаются в струйки, а опускаясь
с ветвей превращаются в ручей. Сюда  же  на  землю  низвергаются  даже  не
ручьями, не потоками, а целой рекой, медленной, неспешной, какой  выглядит
водопад издали.
     Наконец они вовсе умолкли, чувствовали, что сейчас что-то произойдет,
напряглись, а когда в ветвях зашелестело, будто пронесся ветер,  затрещали
ветви, из шелеста листьев, скрипа  ветвей  сложился  огромный  голос,  что
раздавался вроде бы сразу со всех сторон:
     -- Кто вы, дерзкие жуки?
     Олег выступил вперед, но Мрак придержал, ответил первым:
     -- Мы, скорее, муравьи. От нас и вред, и польза.
     Шелест надолго  умолк,  словно  дерево  озадаченно  обдумывало  слова
оборотня. Олег тихонько тыкал его в бок, молчи,  все  испортишь,  Таргитай
сопел  за  их  спинами,  сочувствовал  обоим,  наконец  шелестящий   голос
отозвался медленно и бесстрастно:
     -- Да, вы -- люди. Но вреда от вас все же больше.
     В шуме листвы быстро нарастала угроза, ветви  шумели,  раскачивались.
Мрак быстро оглянулся, но сзади и по всей поляне деревья опустили огромные
суковатые ветки к самой земле, не  выбраться,  даже  если  поползешь,  как
ящерица. Перебить не успеешь, почти каждая ветвь с бревно, а самые  тонкие
-- с оглобли.
     -- Что ты хочешь? -- закричал Олег.
     Он оглядывался, Мрак видел, что волхв безуспешно  пытается  вспомнить
хоть одно заклинание, но он не умел подобрать их и когда его не дергали, а
сейчас только себе ноги спалит или всем троим головы поотрывает...
     Деревья начали с треском раскачиваться, ветви страшно со всех  сторон
потянулись в их сторону. Мрак уже держал в руках секиру, бесполезно, но  с
оружием в руках всегда увереннее. Мышцы  напряглись,  готовился  рубить  и
крушить, как вдруг треск умолк, ветви начали неспешно подниматься.
     Огромный голос пророкотал:
     -- Вы не муравьи. Вы Трое, Спасшие Мир.
     Олег от неожиданности раскрыл рот и застыл, став похожим на Таргитая.
Сам Таргитай ничему не удивился, ибо ничего не увидел необычного, что  Дуб
называет их так, они ж в самом деле что-то да сделали, а  Мрак  откровенно
ахнул:
     -- Ну, а я думал, ты в самом деле  дуб!..  Да  ты  поумнее  всяких...
Таргитай, видишь? А ты жаловался, что никто  тебя  не  целует.  Дуб  и  то
знает! Может быть,  даже  поцелует.  Вот  какие  у  него  сучки  острые...
Наверное, кто-то еще знает, лес-то большой...
     Дуб сказал сильным вязким голосом:
     -- Никто больше. Но мы -- да.
     Мрак оглянулся на Олега, тот все молчал, лицо дергалось, не то упадет
и задергается в падучей, не то расплачется. Дерево, просто дерево знает об
их роли, а люди, из-за которых дрались, получали раны, терпели муки... эти
люди только и глядят, как их ограбить, обобрать, обмануть, а то  и  просто
посмеяться над их одежкой, простыми повадками.
     Таргитай топтался рядом, словно  встань  в  двух  шагах,  его  сожрут
лесные звери, а когда прижимается плечом, то не тронут. Олег звучно глотал
и не мог проглотить что-то в горле. Мрак шагнул вперед.
     -- Поклон тебе,  Хозяин  Леса,  --  выговорил  он  почтительнее,  чем
собирался. -- Ты уже знаешь, зачем мы пришли?
     Густой могучий голос наполнил, казалось,  весь  лес,  словно  с  ними
говорили не только дуб, но и земля, небо, все окружающие деревья:
     -- Знаю.
     -- Тогда ответь, -- предложил Мрак раньше,  чем  Олег  успел  открыть
рот. -- Если знаешь, конечно.
     -- Знаю, -- ответил Дуб. -- Конечно ж, я знаю.
     -- Ну, и...
     -- Тебя привели  жалкие  изгои,  сбежавшие  из  нашего  мира.  Уроды,
калеки, несчастные, больные... Ты видел их, ты был с  ними.  И  ты  видишь
сам.
     Голос умолк, явно полагал, что сказано все, но Мрак  упрямо  покрутил
головой:
     -- Батя, я человек простой и даже очень простой.  Что  я  должен  был
увидеть?
     -- Что они, хоть  и  могут,  в  отличие  от  вас  всех,  вернуться  в
настоящий мир, но все же они в сравнении с настоящими... они просто жалкая
гнилая кора...
     Олег видел, что Мрак спрашивает что-то еще, но мысли начали путаться,
а потом словно от усталости успокоились, улеглись смирные, а во всем  теле
начала расползаться не то, чтобы сладкая усталость, а напротив --  сладкая
сила, уверенность в том, что сможет все, что отныне беспокоиться не о чем,
надо  только  спокойно  жить,  все  утрясется  само,  установится,  пустит
корни...
     Он вздрогнул, с усилием переступил с ноги на ногу. Мрак стоит в  двух
шагах впереди, почтительно беседует с главным из  дубов.  Их  вождем  или,
скорее всего, волхвом. Может быть, даже главным волхвом.  Не  может  быть,
чтобы о мудром говорил кто-то, кроме волхва...
     Голос Мрака назойливо вторгался в сознание:
     -- Понятно, настоящие -- это ты... и твои приятели.  А  кто  они,  те
люди?
     -- Да, они мои дети... но... они изгои.
     Мрак чувствовал, как тяжело дышат за  его  спиной  Олег  и  Таргитай,
ответил почтительно:
     -- Да, но бывает, что из таких изгоев... получается что-то путное!
     -- Нет, -- ответил Дуб веско. -- Никогда.
     Мрак покосился на спутников, сказал с колебанием:
     -- Может быть, ты и прав. Но, скажи, мудрый, зачем  тебе  власть  над
миром?
     Олег замер, даже дышать перестал, а Таргитай, напротив, вздохнул  так
мощно, что едва не согнул Праотца деревьев.
     -- Власть над миром... даст покой. Не только мне, а всему миру.
     -- Как?
     -- Чужестранец, ты не понимаешь... Тебя привели сюда изгои, но изгои,
которые  чувствуют,  как  много  потеряли!..  Несчастные,  заблудшие...  в
конце-концов они возвращаются ко  мне...  ты  не  знал?..  Возвращаются  к
земле, из которой вышли. Когда приходит конец их  короткой  жизни  в  роли
ходящего растения, они... они пускают корни!.. Да, пускают корни  и  живут
еще сотни лет, сколько отмерено дереву.
     Олег сказал себе, что одной загадкой меньше:  недаром  жители  лесной
деревушки пришли в такой ужас, узнав, что в других землях умерших сжигают!
     Мрак сказал громко, словно разговаривал с глухим дедом:
     -- Так они, оказывается, все-таки пускают корни?
     -- Пускают, -- подтвердил дуб.
     -- Так чего ж тебе еще? -- удивился Мрак. -- Все по-твоему...
     Над головами громыхнул голос, исполненный силы и уверенности:
     -- Но уходят многие... А есть такие, что не возвращаются вовсе. Я  не
знаю, что с ними... Но я знаю, откуда беда!.. От вас, короткоживущих!.. Вы
ходите по лесу, а мы все смотрим... и слабыми душами овладевает соблазн...
Им тоже хочется бродить!.. А  чего  бродить?  Я-то  знаю,  что  мир  везде
одинаков.
     -- Ты прав, -- вздохнул Мрак.
     -- Везде лес, везде деревья. А когда кончается лес, дальше нет жизни,
потому что... потому что там нет деревьев. А тот из нас, кто выходит в  те
просторы, тот просто гибнет...
     Олег вспомнил страшные бескрайние просторы киммерийских степей, зябко
передернул плечами. В самом деле, страшно. Но киммерийцы живут.  И  другие
степные народы живут. А они, трое невров, когда  подошли  к  краю  Леса  и
увидели дальше необъятную Степь, были всерьез уверены, что подошли в  Краю
Мира...
     Могучий голос прогудел, словно его дупло тянулось от самых корней,  и
звук набирал по дороге разные оттенки:
     -- Вы пришли.. зачем?
     Мрак заколебался, ответить на простой вопрос всегда труднее,  чем  на
заумный, а тут вперед выступил стряхнувший сладкое оцепенение Олег. Ровным
голосом, который, похоже, понравится дереву больше, чем  язвительная  речь
Мрака, он сказал:
     -- Мы пришли понять. Если ты  обладаешь  в  самом  деле  мудростью...
мудростью, которая превосходит людскую, мы сами уйдем с дороги.
     За их спинами чихнул Таргитай, а Мрак  прорычал  что-то  злое.  После
паузы могучий голос прошумел:
     -- Вы все узнаете.
     -- Как? -- спросил Олег.
     -- Вы увидите.
     -- Хорошо, -- но что нам делать сейчас?
     После такой же долгой паузы, когда Таргитай подумал, что дуб  заснул,
а Мрак решил, что засох вовсе, в ветвях прошумело:
     -- Идите вглубь леса. Прямо. Вы увидите поистине мудрых.

     Глава 14

     В самом деле прошли не больше сотни-другой шагов, как  за  веселым  и
нелепым березняком  открылось  такое,  что  все  трое  остановились.  Олег
восхищенно вскрикнул, Мрак озабоченно крякнул,  а  Таргитай  шумно  глотал
слюни от восторга.
     Словно отделенные незримой чертой, дальше стояли дубы.  Все,  как  на
подбор, одинаково могучие, роскошные, с толстыми стволами. Солнечные  лучи
освещали кроны сверху так, что те выглядели изумрудными, зато внизу листья
были темно-зелеными. Ни одного корявого дерева, отметил  Мрак,  ни  одного
больного.
     Солнечный свет  выхватывал  крупные,  как  галька,  оранжевые  капли,
блестящие, похожие на сглаженные комья янтаря. Желуди усеивали  ветви,  их
было едва ли меньше,  чем  листьев.  Ветви  гнулись,  эти  янтарные  капли
размером с лесные груши, такие же здоровые, налитые жизнью.
     Олег дышал часто, словно после  долгого  изнурительно  бега.  Зеленые
глаза блестели, как осколки сухой слюды.  Он  суетливо  дергался,  наконец
вымолвил хрипло:
     -- Я знаю.
     -- Ты все знаешь, -- вздохнул Мрак неодобрительно. -- Убивать пора.
     -- Знаю, почему они такие... одинаковые.
     -- Ну-ну?
     -- Это единое дерево.
     Мрак присвистнул, окинул внимательным взором стену могучих дубов, что
уходила в глубину леса, и конца-края не было видно:
     -- Олег, как сказал какой-то колдун:  во  многой  мудрости  --  много
дурости...
     -- Он не так сказал, -- возразил Олег серьезно.  --  Просто  все  эти
деревья соединились корнями.
     -- Корнями все деревья переплетаются, -- бросил Мрак. -- Ну и что?
     -- Не переплелись,  а  соединились.  Они  обмениваются  соками!  Если
кому-то повезло больше, он может поддержать других. Вместе они  сильнее...
Но меня другое волнует...
     Он не договорил, из ветвей ближайшего дуба послышался сильный  голос,
в котором чувствовалось дерево, но все же это были слова, а не скрип:
     -- Люди?
     -- Они самые, -- подтвердил Мрак, -- а ты кто?
     -- Я и есть та мудрость, которой вы лишены...
     -- Ого, -- сказал Мрак с раздражением.  --  А  твоя  мудрость  как-то
видна другим, окромя тебя самого?
     Голос продолжил так же ровно, теперь слышно, что деревянный:
     -- Вы трое сами вышли из Леса... Из другого, простого... Двоих из вас
изгнали... третий... это ты, дерзкий, ушел  с  ними...  Вы  много  и  тупо
дрались,  а  теперь  стоите  перед  великой  мудростью  и  не  зрите  даже
краешка...
     Вид у троих был в самом деле обалделый. Мрак пробормотал:
     -- Ты в самом деле... Как ты узнал?
     -- Поживи с мое.
     -- А сколько тебе?
     -- Больше, чем ты думаешь. Никто из нас... никто из  меня  не  знает,
сколько мне... Потому что я застал те времена, когда на земле не  было  ни
человека, ни зверей,  ни  птиц...  Только  бабочки  размером  с  птиц,  да
стрекозы крупнее ворон...
     Олег ахнул:
     -- Вот откуда мудрость! Они не  только  соком  обмениваются!  Так  же
распределяются и знания!.. И  пусть  отдельные  деревья  отмирают,  но  их
знание остается в других... Идет великое Накопление!..
     Он часто дышал, раскраснелся, прижал руки к груди, а на рощу  смотрел
так умоляюще, что на глазах  выступили  слезы.  Таргитай  пыхтел,  задирал
голову, рассматривая крону. Золотые желуди блестели,  как  янтарные  орехи
без  скорлупы.  Он  ощутил,  как  челюсти  сами   смыкаются,   с   хрустом
раскусывая...  устыдился,  напомнив  себе,  кто  больше  всего  нажирается
желудей, заставил себя слушать говорящее дерево и говорящего Олега.
     Мрак, напротив, слушал не стал, отступил  на  пару  шагов.  Огляделся
деловито, словно уже привел сюда полдеревни мужиков с топорами  и  пилами.
Таргитай спросил наивно:
     -- Мрак, ты чего сердишься? Что деревья умней тебя?.. Подумаешь!  Они
даже умнее меня, и то я ничо, пусть так думают.
     Мрак отмахнулся, не зарычал даже, лоб в глубоких  морщинах.  Таргитай
потоптался возле, заученно пошел собирать хворост. Мрак прикрикнул:
     -- Эй, ты куда?
     -- Ты ж сам завопишь, что костер еще не горит.
     -- Эту ночь придется без огня.
     -- Почему? Мы уходим?
     -- Нет, дадим Олегу наговориться. Вдруг да  узнает  что-то  полезное.
Хотя я не очень-то верю. Дерево и есть дерево... Похоже, зря  сюда  перли!
Но костер разводить не стоит.
     -- Почему?
     -- Потому что в лесу.
     -- Но мы всегда в лесу...
     -- Если им что-то не понравится, они нам такую мудрость  скажут!..  А
огонь деревьям разве понравится?
     Таргитай надолго задумался. Мрак беспокойно оглядывался, пробурчал:
     -- Что-то я молодняка не заметил...
     -- Молодняка?
     -- А ты?
     Дубы стояли ровные и могучие, каждый в три обхвата, каждый на пределе
зрелости, когда даже дерево уж не растет, а только крепчает,  уплотняется,
распускает ветви погуще, а корни поглубже.
     -- Гм... но это им и не очень-то надо. Если они вечные...
     -- Вечные не они, -- сказал Мрак трезво, -- а оно. Или она -- роща. А
не эти дубы.
     Таргитай задумался, видел только, как Мрак вроде бы присел, но  когда
посмотрел в его сторону,  на  месте  Мрака  лежала  его  одежда,  а  между
деревьями мелькнуло и пропало нечто темное, вытянутое, похожее даже не  на
волка, а на сотканную из черного тумана ящерицу.

     Таргитай видел,  как  Олег  разводил  руками,  дубы  что-то  отвечали
шелестом, треском и скрипом. Потом Олег возвращался  так,  будто  ноги  не
держали. Вид у волхва в самом деле был потрясенный. Он то и дело  лохматил
волосы, и они казались лесным пожаром, а в другое время Таргитаю чудилось,
что на голове волхва свернулась клубком молоденькая лиса, даже лисенок...
     Вообще, если наблюдать за волхвом, можно многое придумать,  даже  то,
что спрашивает, как и то, что ему отвечают. Правда, на  самом  деле  будет
совсем другое, но интересно...
     Потом на поляну выметнулся  огромный  волк,  сытый,  в  окровавленной
пасти  держал  молодого  толстого  барсука.  Таргитай   счастливо   взялся
разделывать, а Олег даже  не  оглянулся,  двигал  пальцами,  растопыривал,
что-то объясняя дубам, замирал такой почтительный,  что  просто  противно,
кивал.
     -- Много он от них узнает, -- проворчал Мрак.
     -- Они ж старые, -- заступился Таргитай. -- Они помнят Начало Начал!
     -- Ну и что?
     -- Говорят, знания помогают...
     -- Смотря в чем, -- отмахнулся Мрак. -- Счастливым они  не  делают...
Он хоть ел?
     -- Нет. Как ты ушел, он от них не отходит.
     -- Голова лопнет, -- предостерег Мрак равнодушно. -- Хотя  Олегу  все
одно, полезное или бесполезное, он хочет знать все. Правильно, конечно.
     Таргитай вытаращил глаза,  Мрак  тоже  говорит  загадками.  Когда  от
барсука остались только задние лапы, Мрак сжалился, крикнул:
     -- Эй!.. А много ли надо мудрости, чтобы остаться без ужина?
     Олег нехотя обернулся, бледный и ссутулившийся,  помахал  рукой.  Они
видели, как он поклонился, хотя вряд ли  дубы,  что  не  видели  человека,
поймут, потащился к друзьям.
     -- Отвел душу? -- поинтересовался Мрак.
     Олег взял окровавленную лапу барсука, но не впился зубами,  хотя  был
голоден, видно по  глазам,  а  заговорил  часто,  торопливо,  захлебываясь
словами:
     -- Мрак! Это же...  это  мудрость!..  Я  просто  не  могу  вышептать,
какая!... Сто тысяч волхвов не знают и тысячной доли того, что знает  этот
дуб!.. Они хранят такие кладези мудрости, что у меня волосы встают  дыбом,
у меня сердце едва не выскакивает!.. Меня всего трясет, я-то понимаю,  что
мудрость правит  миром,  мудрость  может  перестроить  мир,  сделать  всех
счастливыми... или несчастными настолько, что и  представить  нельзя!..  И
вот мы здесь, предстаем пред очами Высших...
     Таргитай спросил наивно:
     -- А где у них очи?
     Мрак злорадно хохотнул, а Олег бросил зло и горько:
     -- Какие вы оба тупые!.. Разве старый Кресан не был  самым  мудрым  в
нашем племени? Но он был слеп на оба глаза!.. Они  видят  нас,  можешь  не
сомневаться. И понимают. И уже оценили.  Боюсь  только,  что  нас  оценили
где-то на уровне мха...
     Таргитай смотрел, не понимал, а Мрак хладнокровно буркнул:
     -- А мне плевать, как меня оценит какой-то дуб.
     В его  движениях  сквозила  сила,  уверенность,  даже  слишком,  Олег
ощутил, что оборотню совсем не все равно, как его оценивают, даже если это
незрячие дубы. Только Таргитай повздыхал над умными речами,  выудил  из-за
пазухи дудочку, тихая  печальная  мелодия  полилась  над  травой,  изредка
поднимаясь до уровня кустов.
     Мрак, которому нечего было делать, догрыз последнюю кость,  тоскующим
взглядом окинул горку хвороста, зря Таргитай пыхтел, хомячился, отступил и
снова исчез. Таргитай перевел дыхание. Мрака нет, Олег занят дубами, можно
надудеться всласть, а потом удивить песней, что вроде бы взялась  вот  так
просто из ниоткуда...

     Олег непонимающе уставился на молодого кабанчика, тот лежал, подтекая
кровью, у его ног. В сторонке быстро одевался Мрак.  Лишь  когда  набросил
через плечо широкую  ременную  перевязь  с  секирой  в  петле,  облегченно
вздохнул:
     -- Без штанов ничо, а вот без секиры, как голый.
     Олег оглянулся на стену дубов.  Те  хранили  презрительное  молчание.
Ветви поднялись, только листочки слегка колыхались,  торопливо  сбрасывали
влагу, тем самым спасая деревья от перегрева. А по стволам, он чувствовал,
из глубин земли поднимаются ведра и ведра ледяного сока,  охлаждая  мысль,
делая ее трезвой, холодной, отстраненной.
     -- Мрак, -- сказал он с досадой, -- ты так подкрался...
     -- Я? -- изумился Мрак. -- Я так топал, что  вздрагивали  и  ругались
все муравьи в пнях!.. Видать, становишься совсем умным, Олег. Скоро  вовсе
оглохнешь, спотыкаться начнешь.
     Таргитай прибежал, с восторгом оглядел кабанчика:
     -- Он уже спотыкается. Барсука есть не стал.
     Мрак оглянулся на кучу обглоданных костей:
     -- Что, волкам скормили?
     Олег сказал язвительно:
     -- Зачем волки, у нас есть Таргитай.
     Таргитай сказал обиженно:
     -- Мрак, чего он...  Сырое  --  разве  еда?  Съел  кое-как,  чуть  не
удавился. Вон шерсть из ноздрей лезет!
     -- Так ты с шерстью...
     Обиженный Таргитай, их не переспоришь, все не так  понимают,  вытащил
дудочку и лег на траве в сторонке, заиграл, лениво перебирая отверстия  на
своей палке с дырками. Песня выползала тягучая, как  мед  на  солнышке  из
переполненного им дупла, стекала по  стволу,  приманивая  бабочек,  жуков,
муравьев...
     Мрак усмехнулся, вытряхнул из мешка с десяток груш:
     -- Ешь. Я как чувствовал, что тебя сейчас на мясо с кровью не тянет.
     Олег машинально взял грушу, ноздри дрогнули, улавливая запахи, и  тут
же груша оказалась в крепких зубах, захрустело, брызнул сок. Мрак довольно
посмеивался, сел. Секира оказалась в  его  руках,  он  задумчиво  осмотрел
лезвие, огляделся в поисках камешка, подправить бы  лезвие,  всегда  можно
сделать еще острее.
     Жалобная мелодия перешла в задумчивую,  Таргитай  старательно  дудел,
направив конец дудочки в небо. Мрак смерил его долгим задумчивым взглядом:
     -- Иногда мне кажется, что это не он дурак, а мы.
     -- Почему? -- спросил Олег.
     Мрак скривился:
     -- Потому, что у тебя всегда это "почему", а  ответы  не  всегда  те,
какие хочется. А наш Тарх еще ни разу не спросил "почему". Ему всегда  все
просто и ясно. Может быть, и Род не самый последний дурак на свете,  когда
сотворил мир. Может быть, в этом какая-то высшая мудрость...
     Олег поморщился:
     -- Мы знаем, что сила -- уму могила, что сила и ум в  одном  теле  не
уживаются... Чем человек сильнее, тем обделеннее умом. А  ум  лучше  всего
развивается в теле немощном, а еще лучше в искалеченном. Так что, выходит,
боги еще глупее людей, раз они сильнее! А самый большой дурак -- Род,  так
как самый сильный из богов.
     Мрак слушал-слушал занудные рассуждения Олега,  которому  обязательно
надо докапываться до сути, неожиданно согласился:
     -- Судя по тому, что сотворил, похоже.
     Олег оглянулся на Таргитая. Тот лежал на спине, синие глаза  бездумно
уставились в такое же синее небо, пальцы перебирали  дырочки  на  чертовой
дуде, оттуда вырывались сиплые звуки вперемешку с  отвратительным  визгом,
но Таргитай дудел старательно, даже покраснел от натуги, а щеки  раздувал,
как ребятишки раздувают лягух, воткнув им в задницу соломинку.
     -- А вот не...
     Он умолк на полуслове, только Таргитай дудел все так же  старательно,
а вдали ясно слышался треск, легкий, но частый топот множества  копыт.  На
дальний конец поляны высыпало множество свиней. Огромные, сытые, наглые, с
кучей вертлявых поросят с полосатыми,  как  у  бурундуков,  спинками,  они
сразу бросились к мудрым дубам.
     Мрак тихонько свистнул, двое из старых могучих  кабанов  повернули  в
его сторону головы, маленькие налитые кровью глазки злобно  и  недоверчиво
смерили взглядом чужаков, потом равнодушно отвернулись. Молодые кабаны уже
чесались о стволы, стукали массивными головами. Сверху  сыпались  янтарные
яблоки желудей. Поросята затеяли игру, носились с визгом, а толстые свиньи
неодобрительно похрюкивали, их пасти не отрывались от  земли,  подхватывая
желуди, стоял жуткий хруст, что все усиливался.
     Мрак подошел ближе, рассматривал наглое стадо. Кабаны уже не обращали
на него внимания, человека в этих лесах не зрели, один начал копать  рылом
землю, выбрасывая наверх целые пласты. Хрустнуло, затрещало,  Мрак  видел,
как страшная кабанья пасть ухватила  белый  корень,  не  знавший  дневного
света, из корня брызнуло соком, кабан довольно  заурчал  и  стал  выдирать
корень из земли весь, мотая головой и упираясь передними копытами.
     Еще двум осточертели желуди, что усеяли все так, что травы не  видно,
все блещет янтарем, начали копать быстро и мощно, земля взлетала и  падала
им на головы, трещали корни, нежные, пугливые.
     Таргитай сказал жалостливо:
     -- Бедные дубы...
     -- Зато мудрые, -- сказал Мрак угрюмо.
     -- Может быть, -- предложил Таргитай робко, -- отгоним этих свиней?..
Они такие невкусные... Правда, если сырые.
     Мрак проворчал:
     -- Наш волхв говорит, что нельзя вмешиваться в  природу.  Тебе  мало,
спасатель?..
     Таргитай вздрогнул и так быстро опустил голову, что лязгнули зубы. Со
стороны дубов несся треск, могучие звери быстро выкапывали такие ямы,  что
наверху  торчали  только  круглые   задницы   с   хвастливо   закрученными
хвостиками. Иногда какой-нибудь кабан пятился, с треском выдирая за  собой
корень, тот лопался,  из  надрывов  бежал  прозрачный  сок,  но  свиньи  с
удовольствием сгрызали мелкие корешки, а сам корень оставляли  под  жарким
солнцем.
     Поросята,  мелькая  полосатыми  спинками,  суетливо  носились   между
деревьями, выбирали самые спелые  и  сочные  желуди.  Пинались,  пихались,
затевали игры.
     Олег потрясенно смотрел на этот  разор,  губы  начали  шевелиться,  а
пальцы сплели сложную фигуру для заклятия. Мрак толкнул, а когда Олег  все
еще  не  замечал,  сильно  ударил  по  спине.   Волхв   оглянулся,   глаза
непонимающие. Мрак укоризненно качал головой.
     Медленно, очень медленно глаза  волхва  погасли.  Он  сгорбился,  вид
виноватый, ибо полез со своими лесными понятиями в мир Высшего  Понимания,
Высоких Знаний, а со своими знаниями он не отличается от Таргитая, который
может броситься сгонять злого петуха с бедной  курочки,  мол,  здоровенный
мерзавец вскочил и нагло топчется!

     Глава 15

     Мрак предполагал, что стадо, нажравшись, заночует под  этими  дубами,
но кабаны все же неспешно и  уверенно,  по-хозяйски,  побрели  дальше.  На
опушке остались зловещие темные ямы. В холмах  ноздреватой  земли  торчали
куски корней, везде блестели янтарные скорлупки, изломанные и изжеванные,
     Даже Таргитай уловил, как  изменился  воздух,  наполненный  неслышным
стоном, запахами боли, страдания, болезни.
     Олег робко приблизился к дубам, сказал робко:
     -- Прости, это выше нашего понимания...
     Сильный могучий голос, в котором не было и следа от перенесенных ран,
не было страдания, раздался с высоты, словно говорил не дуб, состоящий  из
множества дубов, а с ними общалось само небо:
     -- Мы знаем... мир. Мы понимаем все. Мы помним,  что  происходило  на
Земле. Мы помним тех богов, чьи имена забыли даже нынешние боги... А то  и
не знали вовсе. Мы помним, как мир был молод и свеж...
     Олег ощутил, что душу снова обуял неземной восторг,  а  заготовленные
слова о свиньях и подрытых корнях улетели, улетучились, ибо достойны разве
что Мрака или Таргитая, простых земных людей, не  знающих  о  высоком,  он
просто пал бы лицом в грязь, спроси о таком, а это Сверхсущество просто не
обращает на это внимания, как и достойно мудреца...
     Мрак угрюмо осматривался. Волхв стоит перед деревьями как  редкостный
дурак, даже Таргитай так не разевает пасть, а  похожий  огонь  восторга  в
глазах Тарха вспыхивает только при виде  жареного  гуся,  а  волхв  вообще
сдвинулся, даже волосы встали дыбом, зеленые глаза  совсем  раззеленелись,
уже светятся.
     Свиньи подрыли корни у всех дубов, что стоят первыми.  Наружу  торчат
жалкие белые пальцы, стекают капельки сока. Насытились,  рыли  уже  просто
так, из свинства. Если эти дубы не засохнут,  то  просто  чудо...  Правда,
Олег говорит, что другие передают по корням добытый ими  сок,  но  уцелели
корни только с той стороны, а если кабаны пороются и там?
     Он прервал Олега на полуслове:
     -- Ты скажи мне, мудрый... а цель ваша какая?
     Олег поморщился, а дуб после долгой паузы переспросил:
     -- Цель? Что есть цель?
     -- Ну, зачем живете?
     Олег прошипел:
     -- Мрак, ты не то спрашиваешь!
     -- Ты спрашивай свое, -- отрезал Мрак, -- а я -- свое.
     -- Надо о мудрости, о высших знаниях!
     -- Они тоже стоят на той же земле, -- ответил Мрак еще злее. -- Ты уж
наспрашивался, дай узнать мне.
     Голос дуба ответил гулко и торжественно, в нем чувствовались голоса и
других деревьев, всей рощи, но это в самом деле был голос единого могучего
сверхдерева:
     -- Мы... мы... живем.
     -- Эт понятно, -- сказал Мрак неторопливо, --  все  живем.  Но  цель?
Ваша цель?
     Олег дергал его за полу волчовки. Таргитай не понимал, все ведь ясно,
чего Мрак еще допытывается, но дуб все же уловил смысл вопроса:
     -- Мы живем... чтобы копить  нашу  мощь  и  силу...  потом  наступает
Высшая Радость!.. и наше семя выбрызгивается из нас... и  падает  золотыми
каплями счастья на землю...
     Впервые бесстрастный голос, который  Мрак  сразу  назвал  деревянным,
словно бы потеплел. Олег превратился в слух, впитывал премудрость, которая
старше премудрости богов, а грубый Мрак брякнул:
     -- Ага, понятно... А свиньи, значит, помогают.
     Олег зашипел в ярости, а дуб пояснил:
     -- Это и есть цель. Достижение Наивысшего Счастья.
     -- Цель -- выбрызгивать желуди? -- переспросил Мрак.
     -- Да. Нет выше  радости,  когда  эти  семена  зарождаются,  медленно
наливаются жизнью, зреют,  крепчают,  обрастают  скорлупой,  обретают  тот
восхитительный цвет, который вы зовете золотым. Выше этого Счастья  бывает
только тот ослепительный миг, когда желуди наконец покидают лоно...
     -- Понятно, -- прорычал Мрак. --  Значит,  это  и  есть  ваше  Высшее
Счастье. Спасибо, ты меня вразумил!
     От отступил, поймал Таргитая за руку, насильно оттащил к  месту,  где
тот оставил от барсука груду костей. Таргитай нерешительно противился:
     -- Ты чего? Олег там всякие тайны вызнает, мудрость черпает...
     -- Тебе только такой мудрости недостает!
     -- А что? Ты ж сам говоришь, что я дурной. Вот и стал бы умным!
     -- Не надо, -- ответил Мрак. -- Ты уже  умнее,  чем  сто  тысяч  этих
деревьев.
     Он  подобрал  секиру,  бросил  в  лицо  Таргитая  его  мешок.  Дударь
вытаращил глаза, но надел, посмотрел по сторонам:
     -- Неужто уходим?
     -- Олега захватим, а то начнет желуди...
     -- Есть?
     -- Хуже! Ронять.
     Олег вяло противился, но Таргитай ухватил его с одной стороны, Мрак с
другой, потащили, поволокли, а когда до Олега, наконец, дошло, что  друзья
неумолимы, он высвободился и пошел в сторонке, злой и  насупленный,  брови
сдвинуты, весь еще там, в странном мире, когда еще не было  ни  людей,  ни
даже богов.
     Мрак наконец поинтересовался с угрюмой издевкой:
     -- Ну и что узнал великого?
     Олег двигался как во сне, лишь по выработанной привычке  перескакивал
валежины или  подныривал  под  нависающими  деревьями,  не  расшибая  лба.
Ответил замедленно, голос дрожал и колебался:
     -- Узнал?.. Узнал,  каким  был  мир,  как  пришел  Великий  Лед,  как
надвигался, сокрушая все на своем пути, даже горы и скалы,  как,  наконец,
остановился и стоял  так...  долго.  А  потом  начал  медленно  отступать,
оставляя после себя Великое Болото... И как потом мучительно медленно  эта
бесконечная хлябь высыхала, из  ржаво-болотной  воды  высовывались  первые
островки грязи, образовывая островки... как на них появлялась трава, затем
кусты, а как венец всему -- деревья!..
     Таргитай молчал, представляя странный  и  удивительный  мир,  а  Мрак
спросил с той же угрюмой нетерпеливостью:
     -- Ну, и к чему это?
     -- Мрак, это знание о прошлом мире...
     -- Ну и что? Ты мне скажи, как сейчас жить  правильно?  Чтобы  всякие
там упыри не заставляли наших женщин икру метать или яйца откладывать?
     Олег смотрел на простого, даже очень простого оборотня  почти  что  с
брезгливой жалостью:
     -- Мрак, ты просто не способен понять... не способен  прочувствовать,
что есть кто-то неизмеримо выше, мудрее... и  что  таким  существам  будет
принадлежать право обладать миром. И даже если нашим женщинам велено будет
метать жабью икру, то кто мы, чтобы судить и  осуждать  деяния  неизмеримо
высших существ, чья мудрость  нам  попросту  недоступна?  И  чьи  поступки
оцениваем по своей дремучей логике?
     -- Ага, -- согласился Мрак, он  явно  не  слушал,  нос  подергивался,
ловил запахи, а уши подрагивали. -- Так, нам в ту сторону...
     Олег спросил убито:
     -- Куда теперь?
     -- Из леса, -- огрызнулся Мрак. -- Пока что из леса!
     -- К свету, -- добавил Таргитай  мечтательно.  --  К  солнышку.  Мрак
говорит, что я уже умный.
     -- Я это не сказал, -- возразил Мрак. --  Я  только  сказал,  что  ты
умнее, чем сто тысяч этих дубов.
     Олег шел задумчив и темен лицом. Мрак наконец спросил тревожно:
     -- Стряслось что-то?
     -- Да нет, ничего особенного...
     -- Не бреши, по морде зрю.
     Олег поднял на него затуманенные глаза:
     -- Все те, которые в той деревушке, не  идут  из  головы.  Их  жизнь,
постоянный страх воды, без которой однако тоже не могут жить... Это жуткое
испытание, чтобы навсегда... или хотя бы надолго выжечь  солнцем  связь  с
землей, лесом, деревьями. А мы ведь тоже все из Леса!
     Мрак спросил настороженно:
     -- Ну и что?
     -- Из головы не идет  услышанное  как-то...  Там,  в  нашей  деревне.
Кто-то, помню, сказал: "Хватит скитаться по свету, пора пускать корни..."
     Таргитай вздрогнул, с испугом посматривал на Олега. Впереди  вырос  и
быстро приблизился огромный  выворотень,  Таргитай  едва  успел  свернуть,
вместе с Олегом обогнули с двух сторон, Мрак попросту перемахнул, а  когда
снова сошлись, Мрак рыкнул, ничуть не сбившись с дыхания:
     -- А  я  дома  слышал  другое:  "озверел",  "шерсть  дыбом",  "волосы
поднялись на загривке"... Так что если у нас и есть родство с этими...  то
со зверями еще больше.
     Оба услышали за спинами тяжелый вздох, мечтательный голос Таргитая:
     -- А меня мама называла птенчиком, укладывала в гнездышко...
     -- Вот видишь, -- укорил Мрак умничающего волхва. --  Выходит,  мы  в
родстве со всеми. Так что бей без разбора, понял?

     Таргитай взмолился:
     -- И долго я этого кабаненка нести буду?
     Мрак посмотрел на небо,  солнце  все  еще  пробивается  через  листву
сверху, но в оранжевых лучах  появился  красноватый  оттенок,  что  сулило
скорый закат.
     Привал, -- решил он. -- Вот и ручеек, вода чистая... На ночь рано, не
радуйся, но хоть решим, куда теперь. Пока что главным было уйти от этих...
подальше. Я уже вижу какова их мудрость.
     Олег поморщился от грубости оборотня, зверь и есть зверь,  но,  чтобы
не спорить, взялся за поросенка, в то время как Таргитай заученно  сгребал
щепки, драл бересту и возжигал огонь, занимаясь достойным бога делом.
     Поросенка Олег зарезал, опустив в холодную воду, потом распанахал  от
шеи, выпотрошил, вымыл. Мрак одобрительно наблюдал,  как  волхв  чуть-чуть
подержал тушку в проточной  воде,  осторожно  соскоблил  ножом,  чтобы  со
щетиной не слезла и кожа, опалил сухой травой. Подготовленное мясо  быстро
и ловко очистил от лишнего жира, костей и пленок, снова обмыл в ручье.
     Таргитай взялся помочь, разрезал на куски, чтобы легче  жарить.  Олег
поморщился, взял у Мрака нож с тяжелым, как у  секиры,  лезвием,  начал  с
силой бить по широким ломтям. Тяжелое лезвие сплющивало толстый край, зато
по другой половине Олег лишь слегка пошлепывал, словно  подбадривал  перед
тем, как бросить на раскаленные камни. Таргитай  понял,  что  Олег  просто
выравнивает неровно отрезанные им ломти мяса, чтобы стали  одинаковыми  по
толщине.
     Знаток кореньев и ароматных трав, он и не подумал развязать  мешочек,
где у него хранились травы горькие и сладкие, острые и жгучие, истолченные
корни. Сам по себе поросенок был настолько нежен и сочен,  что  все  травы
могли только отбить его нежнейший вкус.
     Он не давал стечь жиру, кожица зарумянилась, стала коричневой,  пахла
одуряюще, и у Таргитая потекла слюна, когда представил, как захрустит  эта
корочка, как из-под нее вырвется облачко  пахучего  пара,  а  сочная  жижа
потечет по пальцам.
     -- Готово, -- сказал он умоляюще. -- Давай есть!
     -- Рано, -- сказал Олег непреклонно.
     -- Смотри, горит уже...
     -- Это не горит, жир капает.
     Но усомнился, проколол мясо  там,  где  потолще.  Потекла  кровь,  он
укоризненно оглянулся на Таргитая, постучал пальцем по виску.  Таргитай  в
свою очередь, обидевшись,  покрутил  пальцем  у  виска.  Мол,  нашел  кому
верить.
     Олег часто переворачивал, прокалывал, принюхивался.  Аромат  жареного
мяса  становился  все  мощнее,  на  боках  начала  образовываться  розовая
корочка, на глазах темнела, превращалась в коричневую, пузырьки вскипали и
лопались,  выпуская  струйки  одуряющего  запаха.  Наконец  корочка  стала
вспучиваться, отслаиваться от мяса. Олег сказал с удовлетворением:
     -- Похоже, готово.
     Мрак прорычал в одобрительном нетерпении:
     -- Какой ты волхв? Волхв -- это тьфу!.. Их как  собак  нерезанных.  А
вот приготовить так поросенка кто сможет?
     -- Даже ты не сумеешь? -- спросил Таргитай недоверчиво.
     -- Клянусь, -- сказал Мрак искренне. -- Я, бывает, задумаюсь о чем...
нет, не о высоком, даже совсем наоборот, не  о  таком  уж  и...  глядь,  а
поросенка уже нет. Один хвост торчит из пасти, ноздри щекочет.
     Таргитай, не слушая, ухватил ломоть побольше,  взвизгнул,  перебросил
на другую  ладонь,  оттуда  обратно,  коричневая  корка  лопнула,  брызнул
горячий пахучий сок, Таргитай вскрикнул дурным голосом, отшатнулся,  тряся
обеими руками, мясо упало в золу.
     -- Нечего, -- утешил Мрак, -- солоней будет.  Какой-то  из  тебя  бог
захудалый... Огня боишься, поесть любишь, муравьи тебя  кусают,  сидоровый
петух и тот набросился. А ты даже не пнул!
     -- Не пнул, -- виновато согласился Таргитай.
     -- Вот видишь! Смирного бога даже петух бьет.

     Олег, который и раньше не набрасывался на еду, на этот  раз  к  ужасу
Таргитая вовсе не притронулся к зажаренному им же  поросенку,  словно  уже
мечтал питаться соками, как мудрые и даже очень мудрые деревья.
     -- Я все равно не убежден, -- проговорил  Олег  под  шумное  чавканье
Таргитая, и хруст костей под зубами Мрака. В обычно мягком  голосе  волхва
слышалась твердость камня. -- Дубы мудрые?.. Мудрые!.. Мы  просто  чего-то
не поняли. Может быть, высшая мудрость и состоит  в  том,  чтобы  вот  так
жить, существовать? А мы по своей тупости, дурости и невежеству просто  не
поняли. А раз не поняли, значит  наплевали  и  посмеялись.  Дураки  всегда
смеются над мудрецами, потому что не понимают.
     Таргитай пробовал слушать, но где-то  со  второго  слова  мысли  ушли
далеко, косые солнечные лучи так странно и красиво  падают  через  зеленую
листву, по земле бегают призрачные тени, а серо-коричневые стволы деревьев
стоят мудро невозмутимо, смотрят как на играющих ребятишек...
     Когда от поросенка осталось несколько обглоданных  костей,  он  вытер
пальцы о траву, вытащил дуду. В мелодии начал проявляться  этот  постоянно
меняющийся мир, это ласковое солнышко,  зеленые  ветви,  птички  в  стаях,
белка на ветвях, вереница муравьев, идущих на новое место поселения...
     Мрак сказал неожиданно:
     -- Вот видишь!
     -- Что? -- не понял Олег.
     -- Таргитай то же самое говорит!
     Олег прислушался, но слышны были только сиплые  звуки  дудки,  словно
Таргитай выдувал через нее сопли. Пожал плечами.
     -- Ну, тебе есть на кого ссылаться.
     -- Ладно, -- бросил Мрак с досадой, -- убедили тебя дубы  или  нет...
но с ними повидались,  с  Верховным  дубом  переговорили.  Мудрый  он  или
слишком мудрый, но власть загребет себе, всем дубам. Ты как хошь, а  мы  с
Таргитаем простые и не шибко умные, так что власть над  миром  всяким  там
дубам отдавать не согласны. Даже, если они в сто раз умнее.
     Олег сказал с тоской:
     -- В сотни?.. Скажи: в  сотни  сотен  тысяч  раз,  и  то  не  скажешь
тысячной доли!.. Это истинная Мудрость! Высшая!
     Мрак скалил зубы, а Таргитай спросил наивно и жалобно,  он  не  любил
споров:
     -- Олег, но их же едят... свиньи?
     Олег помолчал, долго хмурил лоб, наконец сказал неуверенно:
     -- Но, может быть, в этом как раз и есть Высшая Правда?..
     -- Какая? -- спросил Таргитай жалобно.
     -- Ну... -- чувствовалось, что ответить нечего, но Таргитай в отличие
от Мрака пытается его понять,  поддержать,  и  Олег  выдавил:  --  Скажем,
низшие должны уступать Высшим.
     Далеко впереди  злобно  заржало,  словно  в  лесных  дебрях  очутился
большой могучий жеребец. Таргитай хлопал глазами, перепросил непонимающе:
     -- Это мы... низшие?
     -- В сравнении с Дубами, -- пояснил Олег и добавил торопливо, -- если
же рядом, скажем, с муравьями или бабочками, то мы умнее! Они рядом с нами
-- низшие.
     Мрак встал, по его  непреклонному  виду  оба  поняли,  что  передышке
конец. Олег спросил взглядом, куда теперь, Мрак так же  взглядом  ответил,
что под лежачий камень вода не течет, а  на  который  катится  --  мох  не
нарастает. И такой камень обязательно напорется по дороге  на  упырей  или
другую дрянь, ее  везде  вдосталь,  как  напоролись  на  ах  какие  мудрые
деревья.
     Его как ветром унесло вперед, Таргитай, как  обычно,  плелся  подобно
козе на веревке в  хвосте,  но  потом  Олег  ощутил,  как  сзади  догоняют
торопливые шаги дударя, просветленный голос прокричал на ухо:
     -- Олег, а я не бью муравьев! И даже бабочек не трогаю.
     Он сжал челюсти,  но  решил  молчать,  не  ввязываться  в  объяснения
дураку, сам дураком станешь, а то и обгонишь.
     Впереди между деревьями мелькала широкая спина  в  волчьей  шкуре.  А
когда исчезала, оба могли ощутить куда унесся оборотень по примятой траве,
сдвинутой ветви куста, вскрикнувшей птахе, даже по запаху, едва заметному,
но так отличающемуся от стойких неизменяемых запахов дремучего леса.

     Глава 17

     Они выскочили на открытое место, где солнце, хоть  и  висело  уж  над
вершинами далеких деревьев, прыгнуло им  на  головы  и  плечи  с  собачьим
азартом, накалило, словно спешило остаток теплых осенних  дней  вогнать  в
один час..
     Таргитай на бегу засматривался то на синее небо, то высматривал норки
сусликов, всего раз запнулся о человеческий  череп  и  растянулся,  а  так
бежал рядом с Мраком, не отставал. Олег двигался все еще хмурый, на друзей
смотреть избегал.
     По небу двигались кучерявые облака, меняли форму, превращались  то  в
диковинные терема, то в страшных грифонов. Таргитай сказал мечтательно:
     -- А вон по небу крокодилы летят!
     -- Осень, вот и летят, -- пробурчал Мрак.
     Прокаленная на солнце  земля  гудела  под  сапогами.  Деревья  стояли
редко, солнце  прожгло  землю  так,  что  трава  пожухла,  скукожилась,  а
поджарые и злые муравьи  шныряли  с  такой  скоростью,  словно  бегали  по
раскаленной сковороде.
     Таргитай на бегу вытер лоб, сказал мечтательно:
     -- Хороший бы дождик... все бы полезло из земли...
     Мрак метнул сердитый взгляд:
     -- Типун тебе на язык, дурень! Ну, вылезут... Опять со всеми драться?
     Он не видел изумленного взгляда Олега. Оборотень  впервые  признался,
что ему не хочется драться. А раньше просто искал  повод.  Однажды,  когда
шли через пустыню и подраться было не с кем, от тоски  предлагал  Таргитаю
пряник, только бы разок дать в ухо.
     Со всеми нами что-то происходит, подумал Олег мрачно. Другие за жизнь
не узнают того, что мы испытали и перенесли за  то  время,  как  вышли  из
Леса.
     А Таргитай, пытаясь отогнать мысли о жаре и комарах, представил себе,
как идет по глубокому снегу, как холодный ветер морозит лицо.  Как  бежит,
разбрасывая снег, задевает ветки, а  с  деревьев  падают  огромные  комья,
способные сшибить на лету озябшую ворону...
     Он замычал от тоски. Передернул плечами. Мрак спросил подозрительно.
     -- Что с тобой?
     -- Зз-з-з-аю...
     -- Что? -- переспросил Мрак ошарашено.
     -- Замерз, говорю, -- ответил Таргитай, зубы его лязгнули. --  Помню,
как через лес бежали зимой наперегонки...
     Мрак сплюнул, бросил Олегу:
     -- Стань между мной и этим... богом. А то зашибу. Не посмотрю, что он
-- надежда человечества.
     Олег посмотрел на  Таргитая,  тот  тащился  уже  несчастный,  повесив
голову, подумал, что надежда человечества довольно жалкая. Но заменить  ее
пока нечем.
     --  Это  воображение,  Мрак,  --  объяснил  он.  --  Чтобы   заклятие
сработало... или песня... надо очень точно и ярко представить...
     Мрак зарычал в бешенстве, ускорил шаг. Один дурак, второй --  зануда.
Непонятно, что хуже: слушать  дурацкие  речи  или  же  умные.  Где-то  они
сходятся.

     Земля медленно, незаметно словно бы  пошла  вверх.  Это  был  еще  не
косогор, но гигантская плита. Одним краем в конце-концов упрется  в  небо,
так вообразил себе Таргитай, и сразу же начал слагать  песню  о  том,  как
люди начали ходить в эти заоблачные выси, проникать  в  вирий,  в  свой  и
чужие, проведывали давно померших родителей, общались с богами, и мир стал
лучше, справедливее, никто никого не обижал и  не  гонял,  как  гоняет  их
жестокий Мрак...
     -- А Мрак, -- сказал он вслух, -- скоро что-нибудь собьет  вкусное...
Толстого молодого гуся или хотя бы пару уток...
     Мрак услышал, переспросил ядовито:
     -- Пару? А харя не треснет?
     -- Ну, Мрак... тебе что, жалко?.. Я и то как-то одной  стрелой  сразу
шесть уток...
     Мрак кивнул, не удивился, а Олег спросил недоверчиво:
     -- Одной стрелой? Не может быть.
     -- Может, -- сказал Таргитай. -- Я попал в утиное гнездо.яяяя
     Олег подумал, сказал еще увереннее:
     - Врешь. Утка кладет не больше пяти яиц.
     Мрак, не  слушая  их,  шел  все  медленнее.  На  него  поглядывали  с
недоумением, потом Олег первым заметил настороженность  в  мире.  Не  пели
птицы, в траве не трещали  кузнечики,  Деревья  тихие,  только  изредка  с
какого срывается прогнивший сук.
     Олегу, наконец, почудилось, что земля слегка вздрагивает. Или даже не
вздрагивает, но ей как-то неспокойно, не спит.
     Исполинский каменный пласт, по которому двигались полдня,  наконец-то
оборвался  задорно  вздыбленным   гребешком,   словно   плиту   остановили
молодецким ударом в зубы. Таргитай раньше всех выбежал к краю,  ахнул,  но
руками не замахал, не опасно,  так  что  Мрак  и  Олег  поднялись  к  нему
неспешно.
     Внизу в близкой  долине  ровными  квадратами  шла  конница.  Всадники
блестели доспехами, конская сбруя разбрасывала солнечные  зайчики.  Следом
выступали пешие, все при щитах, многие даже в железных  шапках,  а  позади
огромного войска, что заполонило  долину,  огромные  толстые  кони  тащили
катапульты и баллисты. Высокие колеса скрипели. Погружались в  землю  чуть
ли не по обода, но кони шли мощно и упорно, не задерживались, как грозно и
неотвратимо выступало все войско.
     -- Вот это сила, -- проговорил  наконец  Мрак  медленно.  Его  зоркие
волчьи  глаза  успели  окинуть  все  войско   разом,   теперь   придирчиво
осматривали каждого всадника, каждого пешего ратника, щупали толстые ремни
на катапультах. -- Да, ребята изготовились к бою  всерьез...  Похоже,  это
как раз то, что нам надо.
     -- А что нам надо? -- спросил Таргитай.
     -- Нам надо Перо для людей, -- ответил за Мрака Олег, -- только я  не
уверен, что это подготовленное войско что-то сможет.
     Мрак возразил:
     -- Да ты погляди! Они рождены для битв. Я вижу  их  лица.  Они  прямо
полыхают ненавистью. Воеводы, что вон впереди, все в шрамах, у одного  нос
перебит, у другого бровь рассечена, у  третьего  скулу  снесли  напрочь...
Видишь?
     -- Не вижу, -- огрызнулся Олег. -- У меня внутреннее зрение  сильнее,
понял?
     -- А что хорошего смотреть  во  внутренности?  --  искренне  удивился
Мрак.

     Удалось  спуститься  по  крутому  косогору  ниже,   теперь   и   Олег
рассмотрел, что впереди войска движется, блестя доспехами, тяжелая конница
на рослых конях. Таких он не встречал в весях, где пашут  землю  и  растят
хлеб. Эти кони огромные, холеные, покрыты дорогими  попонами,  а  всадники
покачиваются в седлах не простые, очень не простые...
     Мрак смерил их придирчивым взглядом. Все, как  на  подбор  широкие  и
тяжелые, но по посадке видно, что их руки привыкли держать мечи  и  боевые
топоры, а вовсе не соху или борону.
     Впереди показалась небольшая речушка, конница набрала разгон,  брызги
взметнулись, как прозрачные лебединые крылья, донесся свист, крик, конское
ржание. Вслед за конницей в воду бросились  пешие.  А  кони  тем  временем
выбрались на тот берег.  Там  в  три  ряда  тянулись  аккуратные  сельские
домики, за ними зеленели сады, а еще дальше, до самого леса,  шли  широкие
поля.
     -- Да, это настоящие воины, -- сказал Мрак с угрюмым  одобрением.  --
Эти годятся...
     -- Для битвы с лешими? -- спросил Таргитай наивно.
     -- Для со всеми, -- ответил Мрак. Он вытянул шею, посмотрел вниз.  --
Тут не спуститься, круто... А вот сбоку есть тропка. Пошли!
     Не оглядываясь, он скакнул в сторону, побежал вдоль гребня,  а  потом
разом ухнул вниз по такой крутизне, что даже бесстрашный  Таргитай  ахнул,
засомневался, а Олег вовсе  начал  спускаться  осторожно,  почти  ехал  на
спине, хватался за все камни, деревца, даже за траву, чтобы  не  очутиться
внизу куда быстрее, чем хотел.
     Все же здесь была тропка, хотя вряд  ли  по  ней  кто-то  бегал  хоть
вверх, хоть вниз, окромя шального оборотня.  Олег  и  Таргитай  спускались
быстро, почти  катились,  мимо  мелькали  острые  выступы  камней,  чахлые
деревца. Таргитай одно время катился вовсе с березкой с  руке,  несчастная
вздумала укрепиться в  расщелине  между  камней,  туда  ветром  и  дождями
нанесло малость земли, но ее ветки были разве что на бабочек,  а  Таргитай
не походил ни на бабочку, ни на стрекозку, ни даже на зайчика.
     Олег одной рукой ухватился за острый  выступ,  другой  успел  цапнуть
Таргитая за шиворот, едва не разодрался надвое,  но  мышцы  устояли,  хотя
что-то трещало и рвалось в жилах, даже стало  горячо,  зато  Таргитай  как
жаба распластался рядом, глаза дикие:
     -- Я ж только что был наверху!
     -- Лезь наверх и слезь  правильно,  --  сказал  Олег  зло,  но  когда
Таргитай послушно дернулся кверху, с досадой остановил: -- Ладно, там этот
чертов зверь уже рычит! Пойдем, а то покусает.
     -- Мрак? -- удивился Таргитай ему в спину. -- Мрак покусает?
     Второй раз Олег его поймал, когда  до  подножья  осталось  не  больше
сотни шагов,  а  в  третий  просто  посторонился,  и  Таргитай  с  разгона
выкатился на ровную землю с  остатками  чахлой  травы,  ударив  сзади  под
колени Мрака.
     Оборотень зарычал, едва удержавшись на ногах, но даже  не  оглянулся.
Небольшая река впереди покраснела от крови и заметно вышла из  берегов.  В
ней торопились  утопить  всех,  кого  не  брали  в  полон,  а  таких  было
большинство. С берега красную, как закат, реку подсвечивали горящие  дома.
Свирепый огонь срывал крыши, уносил в небо клочья соломы с крыш, с треском
расщелкивал целые бревна в стенах.  Ревел  скот,  лишь  немногих  поспешно
гнали к воде, остальных торопливо  закалывали,  как  закололи  пастухов  и
немногочисленную охрану.
     Всадники с гиком набросились на виноградники,  проскакали  вглубь,  а
следом набежали пешие, торопливо рубили лозу, пытались поджечь, а другие с
натугой  подтаскивали  трупы  людей  и  животных  к  колодцам,  с   трудом
переваливали через сруб, с облегчением плевали  вслед,  тут  же  бросались
дальше рубить, крушить и уничтожать.
     Брали, как заметил Мрак, лишь самое ценное и легкое, остальное  жгли,
рубили, бросали в колодцы.  Уцелевших  сгоняли  в  кучу,  детей  торопливо
забирали, остальных рубили на месте, разве что выхватили несколько молодых
девок.
     Олег, тяжело дыша, остановился за спиной  оборотня.  Мрак  в  злобном
разочаровании оскалил волчьи клыки:
     -- Что я за дурак...
     -- Мы все не шибко умные, -- проговорил Олег тупо.
     -- Да ты что, ты волхв... Тебе можно быть дураком, лишь бы  оставался
мудрым. Но я ж не волхв, я хожу по земле... И поверил!
     -- Во что?
     -- Что эти могут вместе с нами двинуться на леших. Или упырей. Но эти
герои вроде бы в полон сгоняют не совсем леших!.. Разве что те личины  так
хитро одели?
     Олег проговорил с тоской:
     -- Какие личины!.. какие лешие!.. Они напали на таких же людей!
     Таргитай  кое-как  поднялся,  повздыхал,  но  явно  не   над   своими
ссадинами, его синие глаза чисто и доверчиво смотрели на страшную резню  и
разгром. Кулаки сжимались и разжимались. Мрак вздохнул:
     -- Да, это как раз люди. Что им какие-то  лешие,  власть  над  миром?
Главное, чтобы у соседа корова сдохла.
     Он  качнулся  и  тяжело  зашагал  в  сторону  реки.  Олег  беспомощно
оглянулся на Таргитая, бегом догнал:
     -- Не ходи. Ты сейчас злой, у тебя вон шерсть на загривке то  волчья,
то человечья, а то вовсе черт знает чья...  Лучше  я,  я  спокойный,  могу
говорить рассудительно...
     Большая часть войска была на том  берегу,  но  часть  всадников,  что
оставалась здесь,  их  заметила,  там  коротко  переговорили,  трое  мигом
развернули коней и понеслись в их сторону. Передний выставил  перед  собой
короткую пику, два других подняли над головами  топоры  и  неслись  молча,
нацелено, без визга и угрожающих воплей.
     Олег закричал:
     -- Мы не враги!.. Не надо...
     Всадник на полном скаку ударил  копьем.  Похоже,  он  даже  не  успел
понять, что за сила выбросила его из седла, а Олег,  уже  с  его  пикой  в
руках, развернулся к двоим с топорами. Те умело и быстро наскочили с  двух
сторон,  на  солнце  блеснули  отточенные  лезвия.  Олег  что-то   кричал,
уговаривал, убеждал, но вынужденно отмахивался. А Мрак дождался  Таргитая,
сказал со злым удовлетворением:
     -- Так его... А то больно мудрый.
     -- Не слушают, -- печально сказал Таргитай.
     -- А он нас слушает? -- удивился Мрак.
     Когда третий вылетел из седла и грохнулся навзничь с такой силой, что
остался в пыли недвижим, Олег горестно опустил пику:
     -- Ну что за жизнь, когда все вот так сразу в драку?.. Как  с  людьми
разговаривать, убеждать, доказывать?
     -- Разве в твоих руках не доказательство? -- удивился Мрак.
     -- Вот это?
     -- Ты прав, секира лучше.
     Двое отползали, за одним нога волочилась,  неестественно  вывернутая,
кони с опустевшими седлами отбежали в  сторону  и  стояли,  тяжело  поводя
боками.
     В  большой  группе  всадников  заметили  неладное,   поднялся   крик.
Несколько человек начали разворачивать разгоряченных коней. Те дико ржали,
вставали на дыбки и молотили воздух  копытами.  Мрак  насчитал  двенадцать
воинов, что понеслись в их сторону.
     -- Может быть, хоть эти, -- сказал Олег с надеждой.
     -- Что? -- не понял Мрак.
     -- Хоть эти начнут разговаривать.
     -- Сдурел, -- удивился Мрак. -- Таких,  которые  умеют,  в  армию  не
берут. Да и сами не больно рвутся.
     Олег вздохнул и  расставил  ноги  на  ширину  плеч,  перехватил  пику
поудобнее для долгого и нелепого боя. Добрый Таргитай, жалея Олега,  встал
от него справа, и когда всадники налетели так же молча и  страшно,  первым
вышиб из седла красивого и сильного, развернулся и снес второго.
     Мрак вытер с лица горячее и мокрое, поморщился: дурак меры не  знает,
зря силы тратит, лупит так, будто скалы ломает, а не колотит  головы,  что
по крепости уступают даже глиняным горшкам...
     Когда от двенадцати остался один, невры видели,  как  этот  уцелевший
заставил коня попятиться, что вызвало у Олега радостный вздох:  хоть  один
понял, а у Мрака скептическую ухмылку: все они понимают, когда рога сшибут
да и по голове шарахнут.
     Всадник галопом помчался к основному войску,  но  оттуда  и  так  уже
двинулась целая масса конных, на этот раз впереди скакали два старых воина
в богатых  одеждах,  которых  Мрак  счел  воеводами.  Обгоняя  их,  вперед
вырвались на тяжелых конях всадники в добротных  доспехах,  склонившись  к
конским гривам, а впереди свирепо блестели широкие наконечники копий.
     Мрак посерьезнел, отодвинул изгоев и вышел навстречу. Они видели, как
напряглись и распустились мышцы на спине и плечах, а руки  раздвинулись  в
стороны и замерли в ожидании,  когда  неуловимый  миг  отделяет  жизнь  от
смерти в виде пронзающего тело  острого  железа,  что  рвет  внутренности,
ослепляет болью.
     На него налетели сразу трое. Мрак колыхнулся, как тонкое деревцо  под
ударами ветра, исчез, изгои видели только размытые движения, но два  седла
разом опустели, в одном возник Мрак, уже со страшно вскинутым топором,  но
тут на них самих налетели, впервые к грохоту  копыт  примешались  яростные
крики, ругань, и Олег вынужденно заметался из стороны в сторону, защищаясь
от ударов, от этой защиты  пустели  седла,  он  сам  оказался  в  седле  и
частичкой  сознания  со  стыдом  понял,  что  всегда  подражает   грубому,
недалекому Мраку, ибо тот живет среди таких же грубых и  простых  людей  и
знает, что делать, а вот он, Олег...
     На одном коне, белом и красивом  жеребце  с  огненными  глазами,  уже
вертелся Таргитай и размахивал  огромной  булавой.  Вокруг  него  возникал
простор, ибо певец часто попадал и по коням, те жалобно кричали и катились
в дорожную пыль, как брошенные с размаху камешки.
     Воеводы остановились на возвышении, молча и неподвижно  наблюдали  за
схваткой. К ним подъехали лучники, встали в три ряда. У каждого за  спиной
белел широкий колчан из бересты, полный длинных оперенных  стрел,  а  луки
тоже длинные, почти в человеческий рост.
     Мрак наконец взревел страшно и  зло.  Предплечье  оросилось  красным,
Олег подал своего коня в его сторону, вдруг да оборотню нужна  помощь,  но
Мрак зло оскалил зубы, раненой рукой схватил одного несчастного и поднял в
воздух. Вопль прервался в зловещем хрусте костей. Воин обмяк и  повис  как
мокрая тряпка, а Мрак мощно швырнул его, едва не свалив  коня,  в  сторону
холма с воеводами.
     -- Опять деремся! -- вскричал Таргитай  горестно.  --  Когда  же  это
кончится!
     -- Никогда, -- рявкнул Мрак окрыленно.
     -- Правда?
     -- А что мы -- жабы?
     -- Жабы тоже бьются, -- крикнул Олег.
     -- Вот видишь, -- сказал Мрак. -- Даже жабы...
     -- Но мы ж не жабы, -- сказал Олег с тоской. -- Мы не жабы!
     Судя по лицу Мрака, он хотел сказать, что, тем более, будут  драться,
кусаться, рвать зубами, но от холма раздался тягучий хриплый  вой  боевого
рога. Уцелевшие из всадников начали подавать коней назад, на земле  бились
раненые, сновали  и  сипло  ругались  сорванными  голосами  люди,  уже  не
страшные, уже раздавленные и униженные, брошенные в пыль и кровь.
     Мрак со злой гордостью оглядел изгоев. Ни тот, ни  другой  не  хотели
драться, но вокруг них убитых и покалеченных не  меньше,  чем  вокруг  его
коня, теперь уже его. Сами забрызганы  кровью,  бока  в  красных  потеках,
копыта скользят в темно-красных лужах, но уже  и  кони  пугливо  слушаются
новых седоков, и сами изгои даже не очень запыхались.
     Он нагнулся, подхватил широкий  щит,  швырнул  Олегу,  второй  бросил
Таргитаю, оба поймали на лету, даже не шелохнулись, выбрал среди павших  и
себе:
     -- Готовятся стрелами... Будьте готовы.
     Олег и Таргитай укрыли себя со стороны холма щитами, у Олега все  еще
в руке копье, которым тот умеет бить и острием, и  тупым  концом,  и  даже
серединой, а Таргитай  подбросил  булаву,  не  слишком  высоко,  чтобы  не
остаться без оружия даже на миг, поймал и лихо завертел в пальцах, любуясь
красивым творением умелого кузнеца.
     Лучники раздвинулись, давая дорогу воеводам.  Оба  поехали  медленно,
стремя в стремя. Невры ждали молча, Олег попытался встретить их первым, но
Мрак ткнул своего жеребца в бок, тот оттеснил коня волхва.
     Не доезжая шагов пяти, воеводы остановились. Первый помолчал, суровый
и неподвижный, невры тоже молчали, хотя Олег порывался начать разговор, но
Мраку виднее.
     -- Вы не урюпинцы, -- сказал, наконец, воевода.

     Глава 18

     -- И не жаворонки, -- ответил Мрак. -- И не рыбы. Отец, тебе придется
долго перечислять, кто мы "не". Вы чего  такие  злые?  Идем  себе,  птичек
слушаем, кузнечиков шугаем, никого не  трогаем.  И  тут  на  тебе:  бегут,
кричат, топочут...
     Воеводы переглянулись, второй смолчал, а первый сказал тем же тяжелым
голосом:
     -- Вы трое странствующих героев?
     -- Разве герои гуси, -- усомнился Мрак, -- чтобы ходить стаями?
     Воевода осмотрел Олега и Таргитая, оба чувствовали его  цепкий  взор,
но вроде не совсем слуги, зачем оставаться в  челяди,  если  в  этом  мире
человека больше ценят за молодецкий удар по голове другого человека...
     -- Вы герои, -- сказал воевода уже увереннее,  --  только  для  вашей
тайной цели вам надо...
     Крик, который нарастал издалека, заставил его прервать  речь.  Второй
воевода уже развернул коня. Из-за леса неслась тяжелая конница,  во  главе
мчался на легком коне человек с  боевым  прапором.  Ветер  рвал  и  трепал
полотнище, рот всадника был  разинут  в  беззвучном  крике.  Конница,  что
мчалась за ним, выплескивалась и выливалась мрачными тяжелыми волнами.
     Налетчики поспешно выстраивались для обороны, но было видно,  что  их
либо сметут, как спелые колосья, либо изрубят в коротком бою,  после  чего
помчатся освобождать  полон.  А  легкие  всадники  уже  торопливо  угоняли
захваченный скот и пленных, а кто отставал, нещадно убивали.
     Воевода повернулся всем телом к изгоям, голос был тяжелым:
     -- Вам лучше уйти с нами.
     -- Почему? -- спросил Мрак.
     -- А что вы скажете урюпинцам?
     Таргитай еще не понимал, Олег поморщился, как от боли  в  груди.  Те,
которые освобождают  свой  полон,  видят  их  троих  беседующими  с  этими
воеводами, и тоже бросятся на них со всей  справедливой  яростью,  как  на
напавших.
     -- Черт бы вас побрал, -- сказал Мрак с досадой. -- Нам что  вы,  что
они с вашей муравьиной возней... Ладно, нам что-то надоели эти драки.
     Воевода кивнул понимающе:
     -- Да, героям пристало драться только с себе подобными.
     Без охоты поехали за ним следом, а сзади был  грохот  сражения,  лязг
железа, крики,  дикое  конское  ржание,  тяжелые  удары,  будто  на  землю
рушились целые скалы.
     На дороге лежали в лужах крови женщины и молодые парни.  Стариков  не
было, тех порубили еще в селении, теперь кони боязливо фыркали и осторожно
переступали через теплые еще тела, которые в спешке не успели сбросить  на
обочину.

     Передний отряд преследовали до реки, там был яростный  бой,  половина
напавших погибла, когда  отступала  через  узкий  брод,  река  вздулась  и
покраснела от потоков крови, вниз понесло  трупы,  но  еще  больше  убитых
сразу уходили на дно,  скованные  тяжелыми  доспехами,  запруживали  узкое
русло, и тяжелые красные волны начали накатывать на  берег  все  дальше  и
дальше, и люди дрались по колено в крови, падали изрубленные в эту  кровь,
и сами истекали ею, смешивая свою кровь с кровью друзей и врагов.
     Мрак поворачивался в седле, оглядывался с одобрением:
     -- Люто бьются!.. Как есть люто. Кто эти урюпинцы?
     Воевода бросил люто:
     -- Неужто не знаешь?
     -- Не довелось, -- скромно признался Мрак.
     -- Черт, откуда  же  вы  такие?  Все  знают...  или  должны  знать...
урюпинцы -- это самый подлый и негодный народ. Их земли  начинаются  прямо
за рекой, и мы иногда пускаем  им  кровь,  да  они  слишком  укрепились...
Правда, наших  гибнет  немало,  но  пока  там  отстроятся,  снова  засеют,
посадят, у нас будет время укрепиться малость.
     По обе стороны дороги торчали обгоревшие пни,  кое-где  из  обгорелых
груд камней выглядывали трубы, что  означало  боярские  хоромы,  все  таки
простой люд, даже  богатый,  топит  по-черному.  Далеко  виднелась  группа
мужиков, что на пепелище возводили венец новой хаты.
     Олег догнал, поинтересовался:
     -- Они тоже совершают набеги?
     Воевода поморщился:
     -- Река мелкая, за всеми бродами уследить не  удается.  Неделю  назад
урюпинцы перешли ночью,  смяли  наш  дозор,  всех  в  побережных  деревнях
вырезали, а народ порубили. Может быть, кого-то успели увести.  Хотя  вряд
ли, наши собрались с силами быстро.
     -- Лютая война, -- согласился Мрак. -- За что?
     Воевода поморщился:
     -- Я человек военный, мое дело готовить войско и водить  в  бой.  Но,
видать, повод был немалый, раз столько крови льется.
     -- А кто знает?
     Воевода чуть привстал в стременах:
     -- Вон впереди человек в белом, зришь?.. Это походный волхв и колдун.
Говорят, мудрее его нет на свете. Он знает все, и даже то, чего  не  свете
нет. Спроси, он сам не лечит, его лекари поврачуют раненых, а он будет рад
поговорить с героями.
     Мрак повернулся к Олегу:
     -- Видишь, какой у них волхв?
     -- Какой? -- буркнул Олег.
     -- Рад поговорить с героями!
     -- Это волхв? -- усомнился Олег. -- Да еще мудрый?
     Волхв был очень стар, но даже в этом дряхлом с виду пне  чувствовался
в далеком прошлом бывалый боец. Даже сейчас плечи  остались  широки,  хотя
теперь кости торчали так, что  едва  не  протыкали  кожу  вместе  с  белым
полотном. Седые волосы падали красивыми серебряными волнами  на  плечи,  а
длинную бороду заправил за пояс, тоже не простой, а  украшенный  железными
бляшками. Мрак даже заметил дырочки от колец для швыряльных ножей.
     Олег чувствовал, как острый взгляд пронзил его, как  яркий  солнечный
луч пронзает лист, когда становятся видны все жилки и даже движение сока.
     -- Вы не совсем люди,  --  проговорил  старик  скрипучим  голосом,  в
котором  Мрак  все  же  уловил  далекие  отзвуки  воинских  призывов,  что
перекрывали шум битвы, рев разъяренного тура, даже слышал  лязг  железа  о
железо. -- Как давно я не зрел таких странных людей из Леса...
     Мрак сказал пораженно:
     -- Батя, ты прямо в душу смотришь!
     А Олег даже отшатнулся:
     -- Мы прошли весь мир, но никто не сказал нам... из людей, что мы  не
такие, что мы из Леса. Ты в самом деле мудрей всех, нами видимых.
     Волхву, наверное, почудилось умаление его достоинства, проворчал:
     -- Я не думаю, что вы видели много.
     Мрак ощутил, что плечи сами расправляются  гордо:  повидать  пришлось
немало, но внезапно в груди  кольнуло  острым:  но  придется  ли  повидать
больше? Числобог сказал, что его ниточка вот-вот прервется... А он, вместо
того, чтобы мчаться хотя бы успеть увидеть перед смертью ту, ради  которой
подставил под отравленное лезвие свою грудь...
     Он шумно вздохнул:
     -- Ты прав, отец. Видели мы мало, а успеем увидеть еще меньше. Что  у
вас за царство, с кем воюете?.. Я вижу у вас есть на нас виды, но и у нас,
скажу честно, на вас тоже есть.
     Старый волхв продолжал всматриваться в них пристально и  недоверчиво.
Воевода спросил нетерпеливо:
     -- Из Леса?.. Ну и что? Мы часто встречаем лесные деревушки.
     -- Это не такие...
     -- А чем они лучше?
     -- Они... другие.
     -- Чем?
     -- Пралюди, -- ответил волхв замедленно. -- Были такие  люди,  не  от
Адама и Евы, а от Адама и его первой жены Лилит... В  них  было  много  из
того, чего нет в нас, детях благословенной Родом пары. А потом и  вовсе...
Когда Род наслал великий потоп, ибо снова был  недоволен  творением  своих
рук, часть тех первых людей, их  звали  неврами,  переждала  эти  страшные
сорок  дней  в  пещерах,  закрыв  входы  камнями,  а   другие   в   личине
волков-оборотней пробрались на ковчег...
     Воевода попятился, смотрел на троих устрашенными глазами:
     -- Так что же... они не люди?
     Волхв развел руками:
     --  Теперь  уже  не  узнать...  Когда  в  эти  северные  края  пришел
величайший из старых героев Яфет... да, тот самый, который башню до  неба,
дабы сразиться с самим Родом, то привел свой род, детей и челядь... В этих
дремучих лесах он  и  встретил  невров...  Был  бой  или  нет,  память  не
сохранила... но, говорят,  что  кто-то  из  рода  Яфета  все  же  с  этими
неврами... словом, теперь на свете есть люди, что пошли от Яфета,  и  есть
те, что от той помеси. Ну, полулюди-полуневры... Говорят, остались  где-то
и совсем чистые невры, но это уж враки.
     Голос его дрогнул, а воевода поспешно сделал рукой  жест,  отгоняющий
колдовские чары.
     -- Чур нас!.. Мы-то, надеюсь, ведем свой род только  от  благородного
Яфета?
     Волхв сказал успокаивающе:
     -- Все в Гиперборее ведут  род  от  Яфета.  Ну,  разве  что  какие-то
племена полукровок и сохранились где-то в лесах,  то  уже  выродились.  Их
постепенно находят и истребляют. Не со зла, а так... Простой народ  всегда
страшится тех, кто что-то умеет больше.
     Воевода  вздохнул   с   облегчением.   Олег   поглядывал   на   Мрака
предостерегающе, не брякнул бы, что они не какие-то  полукровки,  а  самые
что ни есть невры, но Мрак в свою очередь посмотрел  на  Таргитая,  однако
дударь не слушал умные речи, а зачарованно рассматривал блестящие доспехи,
яркие красные попоны на конях, уздечки  с  медными  бляшками,  начищенными
так, что глазам больно.
     Примчались двое всадников, что-то прокричали воеводе. Тот отмахнулся,
тех унесло как ветром, но с собой захватили почти всех конников, оставив с
чужаками только троих, не считая воеводы и старого волхва.
     Олег поерзал в  седле.  Новенькая  кожа  звонко  поскрипывала,  пахло
свежим потом. Тягостное чувство, что говорят и делают не то,  усиливалось,
наконец он вмешался:
     -- Простите, что прерываю важный разговор о наших истоках...  Но  что
за страшная битва с теми несчастными урюпинцами? Что стряслось?
     Старый волхв взглянул на воеводу. Тот  раздвинул  плечи,  грудь  сама
выгнулась вперед, а голос сразу стал злым и хриплым от ненависти:
     -- Там, за рекой, худший из всех людей на свете!
     -- Да?
     -- Там владения Вернигоры,  нашего  извечного  противника,  да  будет
проклят его род вовеки и всегда, а все его предки перевернутся в гробах!
     Олег поспешно согласился:
     -- Да, у вас, вероятно, веские основания...
     -- За рекой, --  прорычал  воевода,  --  начинаются  земли  тупого  и
жадного человека.  Волей  случая,  а  не  по  уму  или  доблести  ставшего
правителем. Вернигора силен, кто спорит, но глуп, как дятел, давно бы  уже
пустил царство по ветру, если бы не его умелые воеводы... Еще у  его  есть
близкий волхв, такой же тупой, что оскорбительно для этого  рода  занятий,
ибо тупой волхв -- оскорбление богов,  но  этот  тупой  как-то  наловчился
двум-трем заклятиям, ну пусть полдюжине, но не больше!..
     Мрак многозначительно посмотрел на Олега. Тот старательно не  замечал
оскорбительный  взгляд  оборотня,  что,  мол,  он  знает  и  еще   большее
оскорбление для богов, слушал и впитывал каждое слово престарелого волхва.
     -- Но если тот волхв туп, -- сказал он осторожно, -- значит...
     Старый волхв ответил вместо воеводы:
     -- Если бы! Но бывает и такое, что в нашем деле  мудрость  значит  не
все. Этот тупой и невежественный волхв по недосмотру богов  овладел  очень
мощными заклятиями! Очень. Я знаю их больше трех сотен,  мне  служат  боги
подводные, горные и  множество  вихрей  и  вихриков,  но  удерживаю  напор
Кичастого, так его зовут,  только  благодаря  умению  вязать  тонкие  нити
заклятий. Пока рвет, я успеваю сплести новые. В конце-концов он изнемогает
и возвращается в свою башню... или подземную нору, я так и не знаю, где он
обитает.
     Он кивнул Олегу почти благожелательно,  поймав  его  горячий  взгляд,
полный глубокого сочувствия. Таргитай смотрел на всех добрыми глазами и то
совал   руку   за   пазуху,   то   спешно   выдергивал,   напоровшись   на
предостерегающий взгляд Мрака.
     Олег сказал осторожно:
     -- Но разве вы, как мудрейший,  не  знаете,  что  через  девять  дней
спасенным миром будут владеть либо упыри, либо лешие, а то и вовсе  горный
народ или великаны?
     Лицо старого волхва осветилось злой радостью:
     -- Знаю! Но как вы... Главное, что даже в случае нашего поражения  от
злобного Вернигоры, ему с его волхвами недолго кататься как сыр  в  масле!
Кто бы ни пришел к власти, Вернигору заставят потерять корону,  богатства,
а затем либо пасти жаб, либо копать руду  в  подземельях,  где  не  бывает
света... В любом случае, ему это не понравится!
     Он захохотал, Олег смотрел с отвращением.
     -- А что же все люди?
     Старый волхв отмахнулся с раздраженным пренебрежением:
     -- Какие все? Что нам за дело до каких-то всех, когда вот уже  триста
лет... триста!.. идет тяжба с этим мерзавцем, этим... этим... нет на  свет
достаточно верных слов, чтобы выразить всю его гнусность, гнусность  всего
их рода, всех урюпинцев!
     Мрак громыхнул:
     -- Ладно, но вас тоже заставят пасти жаб!
     Волхв поморщился:
     -- Да, но когда я только подумаю, что жаб  пасет  и  этот  напыщенный
дурак Кичастый, мне уже ничто не унизительно! Вы бы видели, как  он  носит
свое  одеяние  волхва!..  В  трех   водах   стирает,   душистыми   травами
окуривает!.. Такого увидеть в болоте с ряской на ушах, в тине -- нет  выше
радости!

     Мрак первым насторожился, непонимающе смотрел по  сторонам,  кружился
вместе с конем на месте, как  пес  за  собственным  хвостом.  Затем  вдали
послышались крики, у реки всадники бросились врассыпную.
     Воевода взглянул наверх, выругался:
     -- Черт бы побрал!.. Когда успели? В лес, быстро!
     Справа и слева загрохотали копыта. Всадники,  пригнувшись  к  конским
шеям, неслись во  весь  опор.  Мрак  крикнул,  Олег  и  Таргитай  послушно
направили коней вскачь к лесу. Над головами нарастал странный рев. В спины
толкнуло горячим воздухом, словно от горящего дома.
     Оглянувшись на скаку, Таргитай увидел,  как  с  неба  падает  широкая
полоса огня, а на земле разбегаются  люди,  кричат  испуганные  кони.  Над
головами промелькнула огромная  тень.  Исполинский  Змей  несся  быстро  и
мощно, распластав кожистые крылья, а когда обогнал даже передних всадников
и оказался перед стеной деревьев, быстро и часто забил крыльями,  верхушки
сосен пощекотали по странно белесому пузу, похожему на  брюхо  исполинской
жабы.
     Воевода закричал бешено:
     -- Рассыпаться во все стороны!..
     Со всех сторон закричали сотники:
     -- Рассыпаться!
     -- В лес -- по одиночке!
     -- В отряды не сбиваться!
     -- Встреча в лесу...
     Змей поднялся ввысь, распластал крылья и снова, опустив одно крыло, а
второе задрав наискось к небу, пошел  по  наклонной  вниз.  Таргитай,  как
завороженный, оглядывался на страшную полураскрытую пасть, даже видел, как
чудовищная жаба набирает в грудь побольше воздуха, чтобы огненным дыханием
настичь убегающих всадников.
     Причудливо  и  красиво  вспыхнули  на  солнце  растопыренные  крылья.
Толстые жилы и кости выделялись темным, а сама  кожа  оказалась  настолько
тонкой, что солнце просветило крыло как кленовый лист, видна каждая жилка,
мутное желто-оранжевое пятно солнца поползло к краю крыла, красиво дробясь
на блестящих когтях...
     -- Тарх! -- услышал он злой вопль Мрака. -- Быстрее к лесу, дурак!
     Он вздрогнул, заставил коня перейти на галоп, но  теперь  уже  спиной
чувствовал, как огромный зверь быстро снижается, вот сзади снова закричали
обоженные люди, оглянулся и вздрогнул от вида пылающих  факелов  на  месте
всадников, у коней горели гривы, рассыпая по ветру крохотные искры...
     Змей выдохнул еще и еще, всякий раз попадая  на  всадников,  а  когда
Таргитай оглянулся в третий раз, на него неслись по крутой дуге  с  небес,
словно с горки, страшная оскаленная пасть и вытянутые лапы,  в  каждой  из
которых поместилось бы по корове...
     Крылья Змей растопырил, закрыв ими чуть ли не половину поля, а за ним
были огонь, крики, дикое ржание.
     Всадники,  как  всполоханные  куры  рассыпались  в  разные   стороны.
Таргитай скакал к лесу, но конь несся по прямой, да и Таргитай не гнал его
во весь опор, и, постоянно оглядываясь на Змея, вдруг сообразил,  что  тот
тоже заметил его, развернулся и уже держит  цепкими  глазами  его,  именно
его!

     Глава 19

     Снижаясь, Змей пронесся еще над двумя всадниками, но не дунул  огнем,
явно уже не осталось, надо копить, но что огонь, когда у него такая  пасть
и такие когти... Впервые Таргитай ощутил, как от лица отхлынула кровь,  он
понял, что испугался. Не страшился смерти, по дурости, как  говорил  Мрак,
но страшно стало не увидеть больше ни Мрака, ни Олега, ни весь этот мир...
     -- Тарх! -- услышал он отчаянный  крик  Мрака.  --  Эти,  которых  он
пожег... наверняка земледельцы!!!
     Что-то кольнуло в сердце, он ощутил быстро  наполняющий  внутренности
жар. Земледельцы... Люди,  которых  пожег  огнем  чудовищный  Змей,  пашут
землю, растят хлеб...
     В двух сотнях шагов от Таргитая Мрак  выругался,  до  скрипа  стиснул
кулаки, а Олег торопливо забормотал заклятие. Огромная,  как  скала,  туша
Змея на миг мелькнула на том месте, где блистал золотыми волосами  дударь,
крылья оттолкнулись от воздуха, задевая кончиками землю с такой силой, что
ударами ветра сбило с ног мужчин, а Змей уже тяжело поднимался, огромный и
вытянутый,  белесое  пузо  странно  выделялось  незащищенностью  рядом   с
темно-зелеными щипами, что сползали со спины и боков, а  на  земле  бился,
пытаясь подняться, испуганный конь... Уже без всадника.
     Мрак видел боковым зрением раскрытый в крике рот воеводы, тот торопил
воинов  под  защиту  леса,  немногие  добегут,  видел  горящую   траву   и
почерневшую землю, но глаза его прикипели  к  лапам  Змея.  Все  видели  в
огромных когтях человека, что поместился почти весь, по воздуху  болтались
только ноги, да голова наружу, но  лишь  Мрак  видел,  как  лицо  Таргитая
побагровело от усилий, глаза едва не лопнут, лапы  сжимают  его  так,  что
вот-вот взорвется, как наполненный кровью пузырь...
     Донесся крик воеводы:
     -- Все, он не вернется!.. Добычу взял, огонь выпустил весь!..  Все  в
дружину, в дружину!
     Промчался сотник:
     -- Быстрее, пока урюпинцы не ударили!
     Вокруг была суматоха, конский топот, крики.  Мрак  ухватил  Олега  за
плечо, сжал:
     -- Умолкни.
     -- Мрак, там Тарх!
     -- Ты не умеешь, -- сказал Мрак, в голосе оборотня было отчаяние.  --
Ты их обоих ахнешь к чертям собачьим... а то  и  половину  этой  страны  в
придачу.
     -- Но все равно Тарх...
     -- Он еще жив.
     Олег умолк, ибо от его неумелых заклятий,  Мрак  прав,  скорее  всего
половина этой страны либо сгорит, либо обратится в лед, а чтобы  выдернуть
Таргитая из лап Змея целиком, а не  по  кускам,  нужно  умение  настоящего
чародея, а не самоучки...
     Змей в самом деле улетал, потом голова  его  пошла  вниз,  он  словно
пытался сожрать добычу еще на лету, не дожидаясь возвращения,  из-за  чего
потерял высоту, снова отчаянно захлопал крыльями, по земле побежали столбы
пыли и взвились сухие листья, люди хватались за шапки.
     Видно было, как голова Змея отдернулась, потом пошел  странно  боком,
крылья колотили беспорядочно,  у  самой  земли  выровнялся,  понесся,  как
огромный гусь, что садится прямо на гладь озера, но лапу  выставил  только
одну, от толчка о землю она подломилась, Змей с разгону ударился мордой  о
землю, потрясенные люди  видели,  как  огромную  тушу  перевернуло,  земля
вздрогнула от толчка. Чудовищные  лапы  замолотили  воздух,  а  человек  с
золотыми волосами прыгнул на  короткую  шею,  вцепился,  и  огромные  лапы
начали дергаться все медленнее.
     Еще когда Змей шел на посадку, Мрак и Олег,  нещадно  погоняя  коней,
понеслись в его сторону. Мрак прыгнул прямо с коня на покрытый пластинками
бок, взбежал на белое пузо и со сладкой яростью  всадил  длинное  копье  в
брюхо. Кожа прорвалась нехотя, зато  дальше  копье  пошло,  как  в  теплую
мокрую глину. Мрак налегал всем телом, чувствуя, что  сердце  Змея  где-то
близко. Рядом промелькнула косматая спина волхва, красные волосы мелькнули
и пропали, а со стороны  шеи,  закрытой  мощной  грудью,  донесся  хриплый
задыхающийся вопль:
     -- Тарх!.. Ты его задавил!
     Мрак оскалил зубы, копье дрожало и билось в руках, он чувствовал, как
железное острие раздирает огромное сердце Змея. С высоты видно  было,  как
вокруг воеводы собрались уцелевшие,  на  самом  деле  Змей  поразил  мало,
больше распугал, особенно коней, и теперь  войско  спешно  выстроилось,  в
руках заблистали копья и топоры.
     Со стороны реки уже торопливо мчались легкие отряды конников, а через
брод двигалось огромное войско урюпинцев. Острые  глаза  Мрака  разглядели
немолодых и богато одетых всадников в середке войска,  их  окружали  самые
крупные и могучие воины. Воеводы короткими взмахами на ходу  разворачивали
войско для мощного удара.
     Он погрузил копье на всю длину, грязно-белое пузо прогибалось под его
сапогами. Оставив копье в ране, сбежал к шее, там Олег щупал Таргитая, тот
вырывался и отпихивался локтями.
     -- Что у вас тут? -- гаркнул Мрак, скрывая тревогу.
     -- Пара сломанных ребер, --  отозвался  Олег  ликующе,  --  везет  же
дурню!.. Как ты догадался ему такое крикнуть?
     -- Что?
     -- Он же бог этих... которые пашут!
     -- Ага, заставил разъяриться, -- понял Мрак.
     Огромные  руки  Мрака  обняли  молодого  дударя,  тот  оглянулся   на
бессильно откинутую голову чудовища:
     -- Тварь...
     -- Здорово ты его, -- похвалил Мрак. -- Надо тебя злить чаще.
     -- Тварь, -- повторил Таргитай с непривычной для него озлобленностью.
-- Гадина с крыльями!
     Олег похлопал по плечу:
     -- Ладно, все прошло. Успокойся.
     -- Да? -- ответил Таргитай с обидой. --  Он  мне  дудочку  сломал.  Я
слышал, как хрустнуло!
     Он пошарил за  пазухой,  лицо  становилось  все  печальнее.  А  когда
вытащил, на ладони были раздробленные обломки. Лицо Таргитая скривилось, а
глаза заблестели влагой.

     К огромной туше опасливо  подъезжали  воины.  Воевода  заставил  коня
подойти вплотную к троим, что так и стояли на горле  Змея.  Глаза  воеводы
были выпученные, как  у  рака.  Голос  дрогнул,  когда  он  заставил  себя
заговорить:
     -- Вы не просто герои... Вы... даже не знаю, кто вы... Сразили такого
Змея, а горюете о дудочке! Даже если она была волшебная...
     Таргитай сказал с горечью:
     -- Да какая волшебная! Просто дудочка,  но  пока  найдешь  подходящий
прут, пока срежешь, очистишь от коры, проковыряешь дырочки...
     Брови воеводы  взлетели  на  лоб,  а  нижняя  челюсть  отвисла.  Мрак
посоветовал:
     -- Ты того, отец... Строй своих, а то урюпинцы сейчас вас в хвост и в
гриву.
     Воевода отмахнулся:
     -- Они уже остановились. Тоже мне, вояки.
     -- А что, войско сурьезное.
     -- Сурьезное? Мол, мы побежим от этой летающей жабы, а они будут бить
в спины. Разве это воины?
     Но в голосе старого воеводы Мрак уловил не  только  презрение,  но  и
зависть. Похоже, в их земле Змеев приручить  не  сумели,  а  раз  так,  то
всякий, кто сумел -- дурак и трус, воевать боится, грудь в грудь --  кишка
тонка.
     С брюха поверженного Змея было видно  урюпинцев,  что  в  самом  деле
стояли уже на этом берегу, но в битву  не  спешили.  Их  воеводы  все  еще
выравнивали  боевые  порядки,  располагали  отряды  лучников  за   спинами
ратников с высокими щитами, конницу впереди.
     -- Да, это  уже  оборона,  --  признал  Мрак.  --  На  Змея,  видать,
рассчитывали здорово.
     Олег видел, как сдвигаются брови оборотня, на лбу собрались  глубокие
складки. Таргитай  устало  сел  на  голову  Змея,  из  полуоткрытой  пасти
чудовища вместе со слюной  текла  струйка  вязкой  крови.  Дударь  бережно
высыпал на спину Змею мелкие обломки дудочки.
     -- На них не рассчитывай, -- сказал Олег тихо Мраку.
     -- Чего?
     -- У них своя война.
     -- Эта? -- фыркнул Мрак.
     -- Да.
     -- Разве это война?
     -- Мрак, они тоже... в Лесу.
     Мрак внимательно посмотрел на Олега.
     -- А мы откуда?
     -- Мрак, -- повторил Олег невесело, -- они в Лесу своего  невежества.
Для них свой мир заканчивается на берегу этой реки, а там уже-- чужой мир.
Да и тот невелик...
     Воевода между тем сказал торжественно:
     -- Вы не просто герои, а великие герои!.. Вы сразили Змея.  Наш  царь
будет весьма милостив к вам,  одарит...  э-э-э...  дарами.  Даже  богатыми
дарами. А вы послужите ему, добывая себе честь, а ему славу.
     Олег молчал, Таргитай оглядывался в поисках хорошего орехового куста,
дудочку лучше резать из орешника, а Мрак сдержанно поинтересовался:
     -- А что же он хочет?
     Воевода развел руками:
     -- Государь сам изволит сказать.  Сегодня  он  изволит  одно,  завтра
другое, как угадать? Но кто при ем, тот не в обиде.
     --  Благодарствуем,  --  отозвался  Мрак,  голос  оборотня  уже   был
отсутствующим. -- Но нам надо идти.
     Воины сдержанно зароптали, кто-то  изумленно  вскрикнул.  Воевода  от
удивления распахнул рот:
     -- Ты даже не спросил, что за жалование вам положить изволят!
     Мрак отмахнулся:
     -- Ладно, батя. Убери своих с дороги.
     Воевода смотрел, хмурился, а конные и пешие стояли плотно, с места не
сдвигались. Мрак засопел, грудь его поднялась, а мышцы начали  вздуваться.
Это  было  страшно,  когда  на  глазах  становились  вдвое  толще,   грудь
раздвинулась, плечи раздались, а сам оборотень стал словно  бы  даже  выше
ростом.
     Передний ряд воинов колыхнулся, пытались попятиться, но задние  Мрака
не видели во всей  устрашающей  красе,  стояли  плотно.  Воевода  нехорошо
усмехнулся:
     -- Хоть вы и герои, но супротив всего войска...
     --  За  что  так?  --  поинтересовался  Мрак  угрюмо.   Он   озирался
исподлобья, пальцы пробежали по рукояти секиры, но пока только  убедились,
что на месте. -- Мы вам Змея такого завалили. Три дня жрать будете.
     Воевода поморщился:
     -- Мы жаб не едим. Даже если они с крыльями. А вас отпускать  нельзя,
нельзя... Вдруг встанете на службу к урюпинцам?
     -- Да на кой они, -- отмахнулся Мрак. -- Как и вы тоже.
     -- А вдруг? -- возразил воевода. --  Нельзя,  чтобы  у  нашего  врага
появились такие воины. Так что выбирай, герой.
     Мрак взялся  за  рукоять  секиры,  уже  выбрал,  воины  впереди  тоже
напряглись и выставили перед собой блестящие острия  копий,  за  отечество
готовы сложить головы, лица серьезные, но за спиной  Мрака  раздался  злой
голос:
     -- Погоди. Я сам.
     Голос был такой лютый, полный ярости и  неистовства,  что  Мрак  даже
отшатнулся. Лицо Олега было  перекошено,  губы  стиснулись,  а  в  зеленых
глазах дрожало бешенство.
     -- Ты что? -- спросил Мрак.
     -- Я их сейчас всех... в пыль, --  процедил  Олег  с  ненавистью.  --
Какая мразь!.. Мир гибнет... Ладно, люди и весь-весь мир... а эти...
     А Таргитай сказал печально:
     -- Да, надо по справедливости. Мы у  тех  ящерицу  прибили?  Прибили.
Надо и у этих прибить что-то большое... Или много мелкого.
     Его синие глаза отыскали воеводу, прибавили к  нему  бояр,  сотников,
затем взгляд задумчиво охватил половину войска. Голос звучал  без  злости,
даже грустно, и воевода от его голоса побледнел и отшатнулся в седле  так,
что едва не упал с коня. Срывающимся голосом прокричал:
     -- Дать дорогу!.. Дать дорогу героям!.. Быстрее!!!
     В его крике страха  было  больше,  чем  при  виде  напавшего  на  его
беззащитное войско огромного Змея. Мрак тронул коня каблуками, на  воеводу
даже не повел глазом, проехал мрачный и угрюмый, похожий на старую  скалу,
обросшую мхом.
     Земля вздрагивала, синее небо  затянуло  сизыми  с  окалиной  тучами.
Внезапно возле леса взметнулся столб  огня  и  дыма,  пробежал  извилистой
полосой.  Открылась   трещина,   вылетали   выброшенные   незримой   силой
раскаленные камни, оставляя в небе дымные следы, а струи огня били ярко  и
высоко.
     -- Олег, -- сказал Мрак предостерегающе, -- да черт с ними!
     Олег, бледный и с плотно  стиснутыми  губами,  дышал  глубоко,  глаза
прикрыл, Мрак и Таргитай видели с какими усилиями пытается  успокоится,  а
трещина дрожала, то пытаясь расшириться, то начинала сдвигаться, покоряясь
магическим силам. Огонь то уходил обратно в расщелину, то выплескивался  с
новой силой.
     -- Черт с ними, -- повторил Мрак. --  У  нас  своих  дел...  Всех  не
перебьешь. Они ж все такие!
     Олег выдавил сквозь стиснутые зубы:
     -- Но почему?
     -- Да потому. Просто потому что.
     -- Но я ж... я ж не такой?
     Мрак отшатнулся:
     -- Слава богам!

     Деревья приближались темные, высокие, ветви высоко, но солнечные лучи
свободно  просвечивали  сквозь  редкую  листву.  Желто-оранжевые   листья,
вперемешку с красными, медленно падали, опускались величаво,  покачиваясь,
цеплялись в плотном воздухе, оттягивая страшный миг встречи с землей.
     Когда налетел внезапный  ветер,  деревья  тревожно  зашумели,  листья
сорвало во множестве. Мрак сказал успокаивающе:
     -- Да ладно тебе. Плюнь.
     Олег вздохнул:
     -- Это ветер. Просто ветер.
     -- Не твой? -- усомнился Мрак.
     -- Я ветрами еще не умею, -- объяснил Олег нехотя. -- А те, что после
обеда, не в счет.
     -- Это к добру, -- успокоил Мрак. -- Зачем нам буреломы вместо  леса?
Таргитай снова портки изорвет... А то и вовсе перепаханное поле. Не думал,
что ты так... Рыба рыбой, тебя разъярить, так уж не знаю что и надо. А тут
из-за ерунды!
     -- Ерунды? -- сказал Олег с горечью. -- Это же люди! Или не люди? Мир
гибнет, а они друг друга за волосы таскают!
     -- Как раз это по-людски, -- согласился Мрак хладнокровно. --  Верно,
Таргитай?
     Таргитай догнал, в руках свежесрезанный прут, спросил ошалело:
     -- А? Что? Где?
     -- Кто где?
     -- Еда где, -- пояснил Таргитай. -- Мы ж уехали, не пообедав.  А  они
там Змея жрут! Там же мяса на три деревни хватит. А еще и бродяг накормить
можно, а то все равно протухнет. В речке же мясо не притопишь, там  всегда
война... Река ничейная, они ж уже триста лет рыбы не ели!
     Глаза его  стали  у  самого  круглые,  как  у  большой  рыбы,  а  рот
распахнулся. Как можно драться, если приходится отказываться от большой  и
вкусной рыбы?

      * Часть 2 *

     Глава 20

     На окраине села, согнав женщин к реке, привязывали к их ногам камни и
бросали с высокого обрыва в реку, проверяя,  нет  ли  ведьм.  Стоял  плач,
слышались вопли, душераздирающие крики.  Любопытный  Таргитай  остановился
посмотреть, как же выплывут с таким грузом, но голодный  Мрак  рыкнул  так
свирепо, что дударь первым вбежал в село.
     У крайнего дома собралась орущая толпа. Пожилую женщину выволокли  на
волосы,  били,  топтали  ногами.  Кто-то  примчался   с   вилами,   злобно
замахнулся. Таргитай не видел за спинами,  как  вилы  воткнулись,  донесся
только крик боли, толпа орала, от соседних домов прибежали с факелами.
     Сухая соломенная крыша вспыхнула, как высушенный на солнце  камыш.  В
толпе радостно и удивленно закричали, будто сомневались раньше, что  крыша
загорится.
     -- Дурни, --  сказал  Мрак  неодобрительно,  --  ветер-то  в  сторону
села... Все погорят, адиеты.
     Таргитай оглянулся, глаза были печальными:
     -- В каждой веси, даже  такой  крохотной,  обязательно  по  ведьме...
Откуда они берутся?
     -- У Олега спроси, -- буркнул Мрак.
     Олег отмахнулся:
     -- Тарх, не ломай голову. Ты видел, как только что убили и сожгли дом
самого умного и знающего человека в этом селе. А ведьмаками  становятся...
Тебе ведьмаком не стать, Тарх. Богом стать можешь, а ведьмаком -- нет.
     Таргитай вздохнул с облегчением и перестал оглядываться:
     -- Вот и хорошо. А то еще убьют! Умных везде  убивают  первыми.  А  я
страсть не люблю, когда меня убивают.
     Мрак коротко хохотнул, бросил  злорадный  взгляд  на  слишком  умного
волхва. Олег помрачнел и ускорил шаг.
     Постоялый двор стоял на развилке дорог, ворота гостеприимно  открыты,
но во дворе чувствовалось запустение, не ржали кони, не стучали  молоты  в
кузнице, даже не вился дымок в пристройке, где угадывалась печь.
     Мрак к удивлению изгоев прошел мимо, только сожалеюще поцокал языком.
Олег засмотрелся на подоконник второй хаты, там стояла мисочка  со  свежим
сыром, но аист кружил совсем над другим домом, где и  так  во  дворе  было
тесно от детворы.
     Худой мужик с  затравленными  глазами  стоял  возле  калитки.  Поймав
взгляд  идущего  впереди  Мрака,  сказал  искательно  и  невпопад,  вместо
"здравствуйте":
     -- А с моего дома ушел  аист...  Не  знаю...  Не  обижал,  гнездо  не
разорял. А что пьяный приходил, так ему что?..
     Мрак равнодушно прошел мимо, а Олег, которому  по-волховьи  до  всего
дело, наморщил лоб:
     -- Уход аиста -- к пожару. Или молния ударит. Он и птенцов унес?
     -- До единого!
     -- К пожару, -- определил Олег. -- Лучше тебе, пока тепло, ночевать в
сарае. Безопаснее. А гости будут, пусть спят в хате.  Гости  теперь  пошли
беспокойные, первыми выскочат. А нет, не жалко.
     Мрак замедлил шаг, посматривал на крышу третьей хаты.  Там  на  самом
верху сидел мальчишка в длинной рубашонке, одной рукой держался  за  трубу
-- настоящую, из крупных камней,  скрепленных  глиной,  а  другой,  сцепив
зубы, старательно выламывал эти булыжники и, злобно перекосив и  без  того
жуткую харю, с наслаждением бросал вниз.
     Олег сказал напряженно:
     -- Мне в самом деле чудится, или...
     -- Не чудится, -- бросил Мрак.
     -- Ты тоже заметил его рожу?
     -- Если уж ты да заметил!
     Не останавливаясь, уже не глядя на другие хатки, пошли напрямик, даже
не по дороге, а прямо  через  перелазы,  заборы  и  заборчики.  Эта  хатка
выглядела странновато: стены из новеньких бревен, одно к одному, на  крыше
труба, хотя остальные хаты, кроме войтовой, вон она, вовсе без труб, везде
топят по-черному, сарай стоит с распахнутыми воротами, а во дворе  бурьян,
да пасется рогатая коза с хитрыми глазами.
     -- Попросимся заночевать, -- решил Мрак.
     -- Чую недоброе, -- проговорил Олег.
     -- Да не трясись, -- отмахнулся Мрак. -- Мы что ль, добрые?
     За их спинами Таргитай вскрикнул возмущенно:
     -- Добрые!.. Даже ты... где-то очень глубоко... в чем-то да добрый...
может быть... хоть на маковое зерно!..
     Его не слушали, Мрак толкнул калитку. Дорожка, на которую  чертополох
лез с обеих сторон, привела к крыльцу. Перила слегка  обгорели,  будто  их
лизал  огонь,  но  вовремя  остановился.  Дверь  выглядела  новенькой,   с
настоящей бронзовой ручкой, совсем уж дивное диво в лесной деревушке.
     Сверху по соломе зашуршало. Рука Мрака ухватила Таргитая и  заволокла
на крыльцо, а в ступеньку  бухнул  увесистый  булыжник  размером  с  кулак
Мрака. Мрак постучал, затем пнул, дверь распахнулась, а вторая, что вела в
комнату, была распахнута настежь.
     В просторной комнате огрядная баба, стоя  к  ним  задом,  возилась  у
печи. В руках у нее явно был ухват,  а  когда  развернулась,  черные  рога
ухвата цепко зажали чугунок. Из-под  крышки  булькало,  выбивались  запахи
пшенной каши с салом.
     -- Доброго здоровья, -- поприветстовался Мрак. Подумал  и  добавил  с
сомнением, -- добрым людям.
     Баба, не отрывая от гостей взгляда, осторожно переставила  горшок  на
середину стола, лишь тогда улыбнулась:
     -- И вам того же, странники.
     Лицо у нее было доброе, некрасивое, но с теми черточками,  что  сразу
распознаешь человека бесхитростного, простого, готового  свое  отдать,  но
никогда не брать чужого. Даже как стояла, рассматривала гостей, было видно
простую натуру, не привыкшую хитрить, грести к себе.
     -- Доброго здоровья, -- повторил Мрак. -- А где ж хозяин?
     Судя по виду избушки, здесь давно обходились без хозяина, но  баба  к
их удивлению ответила без смущения:
     -- Хозяин отлучился. Недалеко здесь...
     В ее голове прозвучала заминка, Мрак сразу спросил понимающе:
     -- В корчму?
     -- Да, -- вздохнула она. -- Он у  нас  тихий,  безответный...  Да  вы
садитесь за стол! Как раз кашка поспела.
     Олег покосился на Таргитая, тот вроде бы еще в  корчму  не  просится,
хотя, может быть, просто не пришло в голову, что там место  всем  тихим  и
безответным, а Мрак уже по-хозяйски перешагнул лавку, сел,  положив  локти
на стол, спросил понимающе:
     -- Обижают?
     -- Еще как, -- вздохнула она. Быстро сняла  с  мисника  три  тарелки,
поглядела на гостей оценивающе,  без  сожаления  поставила  их  обратно  и
вытащила большие миски. Да и то в ее глазах  мелькнуло  сожаление,  что  в
доме не  найдется  трех  тазиков.  --  Уж  он  и  огород  помогал  соседям
вскопать... и забор им чинил, денег дал на свадьбу  ихней  дочери...  надо
сказать, такую уродину никто бы не взял, если бы не доброе приданое... Так
нет же, все им не так!
     Олег и Таргитай вежливо сели, с наслаждением  вдыхали  запах  горячей
каши. Баба сняла крышку, ароматный пар вырвался душистым облаком, ударил в
ноздри. Олег засопел, а Таргитай шумно сглотнул слюну.
     Дверь скрипнула. Олег застыл с ложкой во рту,  Мрак  хмыкнул,  только
Таргитай во все глаза рассматривал  странное  существо.  Оно  возникло  на
пороге неожиданно, хотя такому обрубку  лежать  бы  под  крыльцом:  голова
почти квадратная, громадная, тельце худое,  с  огромным  вздутым  животом,
ножки кривые.
     Хозяйка сказала торопливо:
     -- Это наш сынок!
     -- А, -- сказал Мрак, он продолжал мерно зачерпывать кашу,  но  глаза
не  отрывались  от  уродливого  дитяти.  Тот  перехватил  взгляд   чудного
человека, зло оскалился. У Олега по коже побежали мурашки: зубы у  ребенка
были острые и совсем не человечьи, а как у большой хищной рыбы.
     -- Это он трубу ломал, -- узнал Таргитай. -- Он!
     -- Больно буйный, -- заметил Мрак равнодушно.
     Баба посмотрела пугливо, затравлено, словно зверек из  темного  угла,
но голос незнакомца был ровный, без осуждения. Да и вид у него такой,  что
скажи, будто сам в детстве был тихим, можно привязывать камень к  ногам  и
бросать в реку.
     Она проговорила нерешительно:
     -- Да, люди жалуются...
     -- На такого малого? -- удивился Мрак.
     -- Да им что, -- вздохнула она еще горестнее. --  Не  понимают,  дите
малое... Оно ж еще не понимает, что хорошо, а  что  делать  нельзя.  Да  и
вообще он...
     Она замялась, Мрак бухнул:
     -- Что?
     -- Немтырь он, -- вздохнула женщина. -- Не говорит,  хотя  уже  пятый
годок пошел...
     Судя по виду Мрака, он явно усомнился, что дите малое, если вон какие
булыжники летели с грохотом, сам видел, как малое  дите  швыряло  даже  за
забор, явно метило в чужих собак.
     -- Люди злые, -- согласился он, -- только своих детей хвалят.
     -- Это точно, -- согласилась она с живостью, -- чего только от них не
наслушаешься! И вежественные, и тихие, и старших чтут... А я  вижу,  какие
они вежественные, если вчера вон камнями нищего гнали от своего дома!
     Щеки порозовели, она  словно  распрямилась,  равнодушие  гостя  к  ее
ребенку совсем не испугало и не огорчило, а совсем наоборот, она  перевела
дух с облегчением, но Олег, в отличие от оборотня,  смотрел  с  интересом,
всматривался в непомерно большую голову, широкий рот, толстый живот. Когда
ребенок сморщил ему устрашающую гримасу, зубы показались чересчур длинными
и острыми, а клики размером с волчьи.
     -- Он тихий, -- сказала женщина и ему торопливо.  --  Это  он  так...
улыбается.
     -- Тихий, -- повторил Мрак с  неодобрением.  --  Что  за  мужчина  из
тихого ребенка? Я в детстве, помню, чуть деревню не спалил... А раз тихий,
то либо в баклушечники, а то и во  что-нибудь  еще  хуже...  в  волхвы,  к
примеру.
     -- Ну, он не всегда  тихий,  --  призналась  она  с  усилием,  --  он
застенчив... и, бывает, шалит... Но мы всем соседям сразу  платим  сколько
запросят, если он что у них испортит или сломает.
     Мрак кивнул:
     -- Дети -- есть дети. Мы на сеновале ляжем. Я заметил, там еще  сенца
осталось малость. А вон по улице  телега,  полная  сена,  катит  к  вашему
двору... Для вас?
     -- Нет, для козы,  --  пояснила  женщина.  --  Мы  сами,  знаете  ли,
хозяйством почти перестали заниматься. Ребенок не то, что  слишком  шалит,
но за ним нужен глаз да глаз, вот и запустили двор... Но как-то еще живем.
     Мрак посмотрел на широкую ляду, что прикрывала лаз в погреб, прикинул
его размеры, кивнул, жить так все же можно. Запасов там  явно  на  две-три
зимы, да и теперь, судя по столу, живут не совсем уж нищенски.
     -- Эй, малыш, -- позвал он повелительно, -- а ну-ка иди сюда.
     Мальчонка поглядел исподлобья. Злые  волчьи  глаза  блеснули  злобой.
Верхняя губа приподнялась, показывая острый клык.  Мрак  согнал  улыбку  с
лица, его губа справа приподнялась, показав клык в три раза длиннее, а  из
горла едва слышно донеслось низкое рычание.
     Женщина отшатнулась, а мальчишка застыл, глаза  уставились  в  темное
лицо странного человека. Мрак поманил пальцем, мальчонка послушно подошел.
     -- Ты  что  же  это,  мерзавец,  --  сказал  Мрак  внятно,  --  трубу
разломал?.. Твои отец и мать уже не маленькие, чтобы всякий раз  на  крышу
лазить!.. Сегодня же чтоб починил!.. Сам. И больше  не  ломай.  Тебе  что,
мало соседских труб? Да и те по ночам можно только, чтоб никто  не  видел.
Так даже интереснее... Но это я так, к слову. Ты мне  другое  скажи:  есть
дорога отсюда к Верховному Упырю?
     Мальчонка смотрел, вытаращив глаза. Это было  страшно,  когда  из-под
массивных надбровных дуг, похожих на медвежьи, глаза блестели  уже  не  из
глубоких щелей, а выпучились как у совы.
     Женщина снова сказала жалко, но в голосе был уже упрек:
     -- Я ж сказала, он не говорит. Немтырем уродился...
     Мрак в упор смотрел на мальчонку:
     -- Так ты и этого даже не знаешь?.. Да, в самом деле дурачок.
     Мальчишка смотрел с ненавистью, лицо страшно побагровело. Синие  губы
с трудом шевельнулись, слова вышли квакающие, почти нечеловеческие:
     -- Зачем... Великий Упырь... Никто не смеет...
     -- Да мы все смеем, -- отмахнулся Мрак. -- Тебе ж тоже  нельзя  трубу
ломать, и никто не смеет такое непотребство  чинить,  но  ты-то  полез  на
крышу?.. Вот и мы лезем. Так как, говоришь?.. Ты квакай, квакай.  Потом  и
вовсе расквакаешься по-человечьи. Привычка  нужна.  Вон  как  твоя  маманя
обрадовалась, сейчас заревет... Чего радуется, дура-баба? Завтра пожалеет,
да уже не замолчишь, не замолчишь...

     А Таргитай, чувствуя себя сытым, вышел  во  двор,  сел  на  крылечке.
Рядом бы коту греться на солнышке, но во дворе такое запустение, что любой
кот сбежит, коты -- звери домовитые, это собака за хозяином в  огонь  и  в
воду, а коту на хозяина плевать с высокого дерева, ему  хозяйство  важнее,
но какое хозяйство во дворе, где бурьян до пояса? И такой густой, плотный,
под его широкими стеблями непонятно что и завелось...  Забора  нет,  на  и
зачем, если во дворе ни козы, ни поросят, ни даже кур или гусей?
     К заборчику, что отделял их двор от соседского, подошел длинноволосый
мужик, пугливо  огляделся  по  сторонам,  украдкой  поманил  его  пальцем.
Заинтересованный Таргитай не  поленился  встать,  спрятал  дудочку.  Мужик
наблюдал за его приближением настороженно, вздыхал и переступал с ноги  на
ногу, словно еще не решил, сказать что-то важное, или бежать без оглядки.
     -- Ты того, -- сказал он негромко, почти  шепотом,  --  гость,  да?..
Недоброе место выбрали для ночлега.
     -- А что не так?
     -- Ребенок у них подменыш, -- прошептал мужик совсем тихо.
     Таргитай смотрел, ждал продолжения, но мужик уже умолк, полагая,  что
и так сказал много, даже лишнее, и Таргитай наконец спросил тупо:
     -- И что?
     -- Как что? -- удивился мужик. -- Ты что  же,  не  знаешь,  что  есть
подменыш?
     -- Не знаю, -- признался Таргитай. -- Это Олег у нас все  знает,  ему
так надо, он у нас волхв. А я дурак, мне можно не знать.  Я  и  так  живу,
незнаемый.
     -- Эх, -- сказал мужик с жалостью. Он оглядел Таргитая  с  головы  до
ног, задержал взор на его честном румяном лице с пухлыми девичьими губами,
глаза чистые, невинные. -- Да, ты совсем не для волхвов... Подменыш -- это
когда ребенка  еще  в  колыбельке  подменят...  понял?  Ну,  те  подменят,
понял?.. Лесные, горные, болотные, водяные... У нас  лес  рядом,  так  что
чаще всего те, лесные, своих уродов нам подбрасывают, а наших воруют!
     Таргитай спросил тупо:
     -- Зачем?
     -- Как зачем? -- изумился мужик. -- У них уроды, а наши дети  --  сам
понимаешь... Ихние так и растут  тупыми,  как  валенки,  разговаривать  не
умеют... а какой и пытается, все одно не выходит. А наши у них, понятно, и
работают, и племя их гадкое обихаживают. Так что держите уши  на  макушке.
Как бы порчу не навел! А еще лучше, удирали бы вовсе от такого соседства.
     -- Бедные, -- искренне пожалел Таргитай.
     -- Сами виноваты, -- заявил сосед  убежденно.  --  Либо  баба  спала,
отвернувшись  рылом  от  дитяти,  либо  красную  ленточку  на   ручку   не
повязала... На жатве, говорят, оставляла колыбель под стогом... Не  только
мавки или полевки, простой волк мог бы украсть ребенка! Да  и  колыбельку,
говорят, не окуривала травами, порог переступала  когда  правой,  а  когда
левой, не плевалась, когда по небу хвостатая звезда...
     Таргитай сказал жалостливо:
     -- Теперь уж ничего не поделаешь. Не убивать же...
     -- Зачем? -- удивился мужик.  --  Надо  заставить  их  забрать  этого
гаденыша! Это ж просто. Нужно просто-напросто высечь березовым  прутом  на
пороге хаты... но сперва тем же прутом хорошо выпороть жабу... чем  толще,
тем лучше. Да, и  прут  чтоб  толще,  и  жаба.  Если  не  найдут  порог  в
собственной хате, то можно еще сечь  на  меже,  на  перекрестке,  даже  на
развилке дорог, как вот  у  нас  прямо  за  околицей!..  Так  нет  же,  не
решаются!.. Конечно, пороть может не каждый, а либо  пастух,  либо  волхв,
либо мальчонка, рожденный во грехе, но у нас, говорят, почти каждый третий
во грехе, а если на самом деле, то безгрешного и отыскать  трудно...  Зато
те, не наши, сразу бы забрали своего, а человечонка вернули  бы!  Конечно,
возвращенный долго болеет, а то и помирает, но все же это свой, нашенский!
И похоронить можно  рядом  со  своими!!!..  А  теперь  живи  с  такими  по
соседству! Я бы убежал, да уже привык к этой реке, березам на околице... А
так бы и золото их гадкое не удержало бы.
     Таргитай вспомнил, что их запасы из вирия Мрак почти все отдал  Лиске
с Корой, в мешке золота скоро не останется, поинтересовался:
     -- А что, они вам золото дают?
     Мужик сказал уже неприязненно:
     -- А как же иначе? Ихний гаденыш то плетень наш  повалит,  то  курицу
задушит, то свиней выпустит... на волю, говорит. Вот и возмещают!
     Он уже отступал, явно терзаясь своей  откровенностью  с  дураком,  по
роже видно, а Таргитай крикнул вдогонку:
     -- А у них откуда берется? Наш старший говорит, что они на  работящих
не больно похожи...
     Мужик крикнул почти от крыльца:
     -- А их змееныш приносит!.. Навроде в благодарность, что не  удавили,
а все еще нянчатся.

     Глава 21

     Таргитай почесал голову, но ничего путного не приходило, но продолжал
драть ногтями голову, хоть и нет умных мыслей, но приятно, просто приятно,
и, почесывая сперва голову,  потом  спину,  затем  бока,  медленно  побрел
обратно.
     Дверь  неспешно  отворилась,  навстречу   вышел   Олег.   Прищурился,
внимательно рассматривал небо. Там в свете заходящего солнца грозно встали
исполинские фигуры трех ратников, все  в  остроконечных  шлемах,  толстые,
слегка размытые, но их  видно  было  так  четко,  что  Таргитай  осмелился
указать на них Олегу.
     Волхв всмотрелся, наморщил лоб:
     -- Да, ты прав, завтра с утра дождь... Но малый, скоро кончится.
     -- А эти, -- он указал пальцем, -- эти, которые с мечами?
     Олег скользнул равнодушным взором по тучам, перевел взгляд на  дорогу
впереди:
     -- А что с мечами?.. Как говорит Мрак, когда встретим, тогда и решим.
     -- Да нет, -- возразил Таргитай, -- я говорю о вон тех!
     Олег проследил за пальцем Таргитая, с недоумением перевел взор на его
раскрасневшееся лицо. Зеленые глаза волхва были внимательными, серьезными.
     -- О ком?
     -- Вон о тех! Разве не видишь?
     Олег снова долго и добросовестно  всматривался  в  облака.  Вздохнул,
пожал плечами:
     -- Нет.
     -- Ну вон же... Вон головы, шлем.. Один стал еще  крупнее...  Голова,
правда, съехала в сторону... зато  у  коня  выросли  рога...  ага,  еще  и
крылья...
     Олег покачал головой:
     -- Тарх, тебе мерещится. Наверное, от твоего собачьего  воя,  который
зовешь песнями. Там ничего нет. Одни облака.
     Таргитай попытался объяснить:
     -- Так я ж и говорю про облака!
     -- Ты говорил про воинов, -- нахмурился Олег.
     -- Да, но про облачных!.. Трое таких огромных, все в крови...
     Облака  неспешно  двигались,  подсвеченные  снизу  багровым  солнцем,
замирали в преддверии ночи, когда засыпает и таскающий их за собой  ветер.
Никаких огромных воинов, никаких хвостатых  звезд,  радуги,  круга  вокруг
солнца или сияния, что можно бы заметить и как-то объяснить...
     -- Свихнулся, -- сказал он с жалостью. -- Ладно, на ночь  дам  отвару
из полыни. Я сумел отвар сгустить так, что теперь это просто кашица...  Не
просто горькая, а кишки вывернет!.. Сразу любая дурь уйдет.

     Мрак переговорил с подменышем, малец в самом деле кое-что  сказал,  а
визжащая от счастья баба лезла со счастливыми слезами, слюнявила,  хватала
ребенка на руки и прижимала к груди, а то кидалась  целовать  руки  Мраку,
называя чудотворцем, волхвом-лекарем.
     Олег ревниво сопел, наконец лег на лавку под окном, отвернулся.  Мрак
вскоре услышал тихий сап. Волхв из Олега, конечно,  могучий,  но  пока  не
растерял умения засыпать как простой лесоруб.
     Правда, его лицо и во сне оставалось напряженным,  встревоженным.  Он
что-то шептал, дергался, Мрак на всякий случай подул в лицо, а  то  шепнет
во сне что-нибудь, либо дождь из жаб, либо болото  посреди  села...  Может
быть, какая-то  из  баб  и  довела  народ  до  белого  каления,  что  всех
замачивают в реке, люди зазря и щепку не передвинут, а  тут  таких  камней
натаскали...
     Таргитай вернулся чем-то озабоченный,  вертел  головой  по  сторонам,
даже спросил Мрака, не видел ли тот уродливого детеныша, Мрак  отмахнулся,
Таргитай улегся  с  видом  человека,  который  во  второй  раз  спас,  или
собирался спасти, если не все человечество, то хотя бы  друзей,  о  чем-то
предупредив, от чего-то предостерегши.
     Мрак не спал долго, а когда веки  отяжелели,  начали  смыкаться,  его
зоркие волчьи глаза увидели вроде бы какую-то неясную тень над лавкой, где
раскинулся Таргитай.
     Там стоял маленький босой старик с длинной  седой  бородой,  медленно
водил руками над лицом дударя. Таргитай  спал,  посапывал,  иногда  дергал
носом и двигал бровями, но лицо оставалось  спокойным,  зато  лоб  старика
покрылся крупными каплями пота, а руки уже дрожали.
     Паскуда, подумал Мрак мстительно, сейчас я тебя схвачу. Ишь,  вздумал
поганые сны насылать, тварь ночная. Шуточки тебе, а дударь утром не сможет
и свой мешок нести...
     Он услышал стон, остановился. Стонал не Тарх, а баечник. Мрак  хорошо
расслышал злость и отчаяние в голосе хозяина ночных снов.
     Так его, Тарх, подумал Мрак злорадно. Спи себе.  Твою  дурь  никакими
страшными снами не прошибить. Тебе везде и со всеми хорошо.  Этот  лопнет,
пока к тебе достучится. Он же не знает,  что  ты  по  своей  дури  никогда
ничего не боишься.

     Утром,  когда  встали,  печь  уже  гудела,  как   горн   в   кузнице.
Раскрасневшаяся хозяйка открывала и захлопывала широкие  заслонки,  воздух
был уже теплый, пропитанный запахами поджаренной гречневой  каши,  печеной
речной рыбы, а когда Мрак плеснул в лицо студеной воды из кадки, за спиной
загремело, застучало, в спину шибанул такой мощный запах печеной рыбы. что
он обернулся как ужаленный.
     Хозяйка, покраснев от напряжения, ставила на стол огромный  поднос  с
запеченными  в  сметане  карасями,  толстыми,  как  поросята,   каждый   в
коричневой корочке, Мрак ощутил во рту хруст, даже вкус нежнейшего мяса.
     На лавках зашебаршилось, Олег и Таргитай подхватились наперегонки,  в
глазах еще отголосок тревожных снов, но руки щупают невидимую рыбу.
     -- А?.. Что?.. Где?..
     -- Спите, спите, -- кровожадно посоветовал Мрак.
     Он сел за стол, даже не набросив на  плечи  волчовку.  Могучие  плечи
поблескивали матово и грозно в полумраке комнатки с единственным  окошком.
Со двора раздавались тупые удары железа  по  дереву.  Возле  забора  тощий
мужик старательно бил поленом с застрявшим в  нем  топором  о  колоду,  но
топор завяз крепко, а мужик  явно  не  их  тех,  кто,  крякнув,  молодецки
выдернет топор просто силой рук.
     -- Мужик твой? -- спросил он.
     -- Он, -- вздохнула  хозяйка.  --  Поддабривается.  Вчера  на  бровях
приполз... Уже ночью. Сейчас будет и дрова колоть,  и  посуду  мыть,  даже
бурьян начнет щипать, как соседская коза...
     -- До вечера? -- поинтересовался Мрак.
     -- До вечера, -- согласилась хозяйка.
     -- Это ничо,  --  утешил  Мрак,  --  главное,  чтобы  человек  был...
м-м-м-м... что за чудо, а не рыба!.. хороший.
     Таргитай и Олег, толкаясь локтями, устремились  за  стол.  Коричневая
горка была вся в трещинках, откуда выбивались острые,  как  ножи,  струйки
горячих запахов. Горка подрагивала, а когда Мрак хватал рыбину за рыбиной,
обнажилась еще более горячие, просто огненные, а одуряющие запахи  били  с
силой боевого молота.
     Когда с подноса так  же  быстро  исчезли  последние  караси,  хозяйка
открыла вторую заслонку,  и  по  комнате  растекся  густой  пряный  аромат
жареного гуся. Таргитай счастливо завизжал, даже Олег сдержанно улыбнулся,
но глаза оставались серьезными. Что-то не заметил во дворе гусей, а  чтобы
купить у соседей, надо иметь за что.
     После гуся на столе появился кувшин с холодным квасом, а когда и  тот
опустел, хозяйка сказала тихо, с печалью:
     -- Спасибо вам.
     -- За что? -- удивился Мрак.
     -- За тепло, за ласку. А больше всего, что сына  вылечили!  Заговорил
мой птенчичек...
     Олег поморщился, из Мрака лекарь, как из его... он даже в  мыслях  не
стал  подыскивать  сравнение,  а  сам  Мрак  отмахнулся   с   небрежностью
величайшего из лекарей:
     -- Да пустяки, ничего трудного. Это тебе спасибо. И твоему мужику.
     -- Нет, вам поклон, что не погнушались нашим ребенком.  Все  говорят,
что подменыш, чего только не плетут, какие только гадости...
     Мрак пробасил уверенно:
     -- Плюньте. Плюньте и разотрите.  Какой  же  он  подменыш,  когда  он
выкапаный в отца? Да и на тебя похож. Вон губы точно, не ошибешься.
     А Олег,  который  дотоле  на  ребенка  посматривал  с  брезгливостью,
добавил умудрено:
     -- А подменыш или не подменыш -- разве в этом дело? Он  ваш  ребенок,
вот и все. Мне он не нравится, верно. Но мне они все не нравятся. Я бы  их
всех передавил. Орут, носятся, что-то требуют, все ломают, пристают... Они
все такие! Только одни ломают втихую, а этот... сидя на крыше, у  всех  на
виду.
     Стукнула дверь, на пороге появился хозяин. Сгорбленный, рубаха как на
пугале, под глазом здоровенный кровоподтек. Впрочем,  можно  сослаться  на
щепку, ударила по морде, пока дрова колол, гостеприимство  являл.  Правда,
колол явно ночью, уже опухнуть успело.
     -- Доброго здоровья, -- поприветствовался он. -- Как почивалось?
     -- Спасибо, -- поблагодарил Мрак. -- Мы хорошо  отдохнули,  а  сейчас
дорога будет легка.
     Он поднялся, Олег вскочил с готовностью, только опузыревший  Таргитай
сопел и жалостливо осматривал стол, не столько потому, что хотел  есть,  а
когда ешь, то вроде при деле, не надо идти, бежать,  прыгать,  торопиться,
слышать злые окрики...
     Мрак с извиняющейся улыбкой кивнул на Таргитая:
     -- Это у нас бог.
     Он сказал спокойным, даже равнодушным голосом, и  хозяин  решил,  что
ослышался:
     -- Мох?
     -- Бог, -- поправил Мрак. -- Хотя если подумать...
     Хозяин смотрел на все глаза, все еще не верил. Таргитай с  задумчивым
видом ковырялся в носу, его палец так выпячивал крылья, что кожа белела  и
едва не прорывалась, палец ввинчивался с усилием, взрыхляя запасы, твердые
сверху, клейкие и тягучие под коркой, вытаскивал  с  торжеством,  долго  и
внимательно рассматривал с таким довольным видом,  словно  отыскал  залежи
целебной горной смолы, бережно вытирал палец и  снова  принимался  чистить
многочисленные пещеры.
     -- Это ваш бог?
     Мрак кивнул:
     -- Точно. Это наш бог. Эй,  Тарх,  почисть  котел,  уважь  хозяев  на
дорожку. Вон сколько копоти налипло.
     Таргитай поспешно вытер пальцы, торопливо ухватил котел. Голос  Мрака
не зря грозен. В самом деле надо хоть в чем-то хозяевам вежество показать,
ведь даже не заплатили за хлеб-соль, а также рыбу с гусем и ночлег.  А  на
котле копоти набралось с палец толщиной.
     Хозяйка тоже вытаращила глаза:
     -- Это бог?
     -- А что? -- удивился Мрак. -- Не боги горшки  обжигают.  Они,  вишь,
котлы чистят. У кого бог  кровавый,  жертв  требует,  а  наш  бог  смирнее
теленка. Им хоть полы мой.
     Мужик помялся, сказал нерешительно:
     -- А может это и хорошо, что у вас такой бог...
     Олег торопливо собирал свой походный мешок, Мрак  осмотрел  секиру  и
сунул в петлю на перевязи, Таргитай все  еще  чистил  котел,  оттирал,  но
прислушивался, ибо когда оба двинутся к выходу, то котел можно  бросить  и
недочищенным.
     Мужик, не отходя от порога, мялся, поглядывал  на  жену.  Она  пожала
плечами, отвернулась, оставляя  его  решать  какую-то  задачу  самому.  Он
боязливо посматривал на огромных невров, наконец решился, подошел ближе:
     -- У вас, я вижу, длинный путь...
     -- Неблизкий, -- согласился Мрак.
     Хозяин сказал еще тише:
     -- И еще я вижу, что люди вы... гордые. Никому не  кланяетесь,  спины
держите прямо. Потому я боюсь обидеть вас, но я ж чую, что с пропитанием у
вас прохудилось. Я мог бы дать в долг несколько золотых монет...
     Мрак с готовностью протянул руку, а Олег спросил непонимающе:
     -- А как же отдадим? Мы этой дорогой вряд ли вернемся...
     Мужик закряхтел в неловкости, вроде бы все понятно, но гости какие-то
странные, но третий из них, самый молодой и золотоволосый, с виду не самый
умный, сказал красноволосому с удивлением:
     -- Олег, но это же совсем просто!.. Мы  отдадим  кому-то  по  дороге,
пусть даже в  чужих  землях,  отдадим  тому,  кто  нуждается,  тот  отдаст
другому, и так золотая монетка... пусть  даже  уже  не  монетка,  вернется
сюда!
     Олег все еще двигал морщинками на лбу, старался понять  речь  дурака.
Как всегда старался все понять, а Мрак уже принял горсть золотых, ссыпал в
калитку, а одну подбросил. Сверкая в воздухе, она  остановилась  в  высшей
точке, потом понеслась вниз. Мрак  подставил  ладонь,  но  быстрые  пальцы
Олега перехватили чуть раньше.  Зеленые  глаза  зажглись  любопытством,  а
рыжие брови поползли вверх.
     -- Это ж из какого царства?
     -- А кто его знает, -- ответил хозяин с неловкостью.
     -- Да это я так, раньше такой странной чеканки не видел.
     Хозяин потупился:
     -- Нам все равно из какого кургана... Лишь бы помогало добрым людям.
     Мрак хлопнул его по плечу:
     -- Спасибо. Наш певец  прав:  добро,  запущенное  однажды,  рано  или
поздно вернется. Даже, если обойдет весь свет.
     -- Не в этой жизни, так в другой, -- добавил Олег вполголоса.
     Он поклонился хозяевам, отступили, со  двора  пахнул  свежий  влажный
воздух. Ночью прошел мелкий дождик,  крупные  капли  еще  покачивались  на
широких листьях чертополоха. Солнце тускло просматривалось сквозь тучи, но
на юге синело чистое, отмытое небо.
     Таргитай и Олег, поклонившись хозяевам, пошли к  калитке,  а  в  двух
полетах стрелы темнел мрачный и дремучий лес. Над деревьями взлетали  стаи
черных ворон, верхушки раскачивались,  словно  по  лесу  катился  огромный
валун.
     Мрак задрал голову, прищурился от проглянувшего сквозь тучку  солнца.
Труба была  на  месте,  булыжники  торчали  из  глины  хоть  и  грубо,  но
потолстевшая труба стояла крепенькая, от ветра не свалился.
     Он улыбнулся и, прежде чем догнать изгоев, помахал рукой.  Распустили
своего упыренка, а ребенок должон крепкую отцовскую длань  чувствовать.  А
какая строгость от мужика, что из корчмы не вылезает, а потом  с  поджатым
хвостом по дому суетится, топор на  ноги  роняет?  Зато  если  дитенку  не
вытирать ежечасно нос, а вручить полезное дело, то будет горд и  счастлив,
да еще попросит.

     Глава 22

     Село стояло непривычно тихое. Женщин  не  видать,  то  ли  перетопили
вчера, то ли уцелевшие  маются  животами,  наглотавшись  воды,  На  отшибе
застыла в одиночестве странная избушка, нижними венцами вросшая  в  землю.
От остальных домов ее отделяла полоса дикой травы, явно не  топтали  люди,
не ел скот, даже не касалась коса.
     --  Странная  изба,  --  заметил  Олег.  --  Везде  бурьян,  ногу  не
поставить, а дымок из трубы идет... настоящей трубы, а не из дыры в крыше.
     -- Там живет баба Рюха, -- ответил Мрак значительно.
     -- Откуда знаешь?
     -- Пока вы спали, я с упыренком беседовал.
     Олег озадаченно оглядывался, пока избушка не скрылась за поворотом:
вырождаемся. Как Числобог и предостерегал!
Рогу видел, белую бабу и лешую бабу знаю...
     -- А с дикой бабой сам мечтает повидаться, -- бросил Мрак насмешливо.
-- Зато бабу Сечко боится... Эх, Олег! Смири свои волховячьи  порывы.  Вот
когда все переделаем, тогда и...
     Олег шумно вздохнул. Счастье так близко, так возможно, ан нет: то мир
надо спасать, то человечество...
     Село осталось позади, впереди темнел лес, а сбоку  дороги  земля  шла
холмиками, одинаковыми, на многих росла либо рябина, либо  калина,  а  где
березки и терновники, и Олег сразу видел, кто  погиб  своей  смертью,  кто
наглой, кто умер от болезни, кто похоронен рядом с любимым,  где  закопаны
байстрюки...
     Мрак присмотрелся:
     -- Таргитай, чего над тобой все мухи вьются?
     Таргитай неожиданно понял, обиделся:
     -- Ты сам это самое...
     -- Да нет, -- сказал Мрак, защищаясь, -- это я так,  забочусь.  Вонь,
правда, знакомая, но это может быть не от тебя,  ты  прав...  а  от  твоих
портков.
     -- Грубый ты, Мрак. Ты сам зря всю  ночь  с  упыренком...  Вон  какой
бледный, невыспаный.
     -- Горе только рака красит. А я не рак.
     Таргитай посмотрел задумчиво:
     -- А знаешь, если смотреть вот отсюда... Нет, лучше  отсюда.  У  тебя
кожа как у рака!
     -- Что, -- сказал Мрак с горделивым удовольствием, -- такая прочная?
     -- Нет, серая,  --  ответил  Таргитай  простодушно.  --  А  когда  ты
мылся?.. Ага, помню, мы ж совсем недавно под  дождь  попали!  Мне  снилось
что-то смешное, когда вы с упыренком общались. Я спал на лавке у  окна,  а
вы там на завалинке... Я чуть  животик  не  надорвал!  Только  ты  говорил
непонятно, а он еще непонятнее, а ты отвечал и вовсе непонятно... Олег, не
знаешь, о чем они так?
     Олег всматривался в деревья, что вырастали,  на  стволах  всюду  либо
лечебная чага, либо целебные наросты, либо горькие, но лечащие  листья,  и
от Таргитая отмахнулся, как от назойливой мухи:
     -- Какая-нибудь  пакость.  Что-нибудь  вроде  повязки,  что  сползает
как-то странно...
     Он прибавил шаг,  не  желая  разговаривать,  Таргитай  с  недоумением
повернулся к Мраку:
     -- Чего это он? Какая-то повязка...
     Мрак вздохнул:
     -- Да так... Сам не рад. Он упорный, как баран в новых  яслях.  Будет
колотиться... Хорошо, если только лоб разобьет, а если вдруг  поймет?  Или
хуже того: решит,  что  понял?  Сам  начнет...  тогда  хоть  топись,  хоть
вешайся: это ж будет занудятина хуже, чем он сам.
     Еще за десяток саженей от деревьев ощутили прохладу из глубин леса, а
когда вступили в  тень,  плечи  сами  приподнялись,  грудь  жадно  хватила
свежего воздуха, настоянного на смолистых шишках, горьких травах, пахнущей
смоле.
     Олег приостановился, глаза пытливо уперлись в оборотня:
     -- И что тебе сказал упыренок?
     Мрак ухмыльнулся:
     -- Сказал... как раз для тебя. Придется помахать крылышками.
     Он не сбавил шага, даже наддал, изгоям пришлось почти бежать  следом.
Таргитай сказал радостно:
     -- Я люблю, когда Олег летает! Он такой  противный,  такой  страшный,
такой уродливый, что просто... красивый. Не, даже прекрасный.
     Мрак хмыкнул:
     -- Как это?
     -- Это... -- Таргитай начал было объяснять суть прекрасного, но  Олег
зло прервал:
     -- Мрак, не отвлекайся на дурня. А то и в тебе уже  что-то  эдакое...
Что сказал подменыш?
     -- В лесу буянит чертов дятел. Да не просто,  а  с  зеленой  головой.
Если знаешь, что это такое, скажи.
     Олег впал в такую задумчивость,  что  дважды  натыкался  на  деревья.
Наконец догнал обоих, сказал нерешительно:
     -- Я слыхивал от Боромира, что в старину был такой  дятел,  что  если
клюнет какое дерево, то  оно  сразу  засыхает...  Голова  зеленая,  такого
заметить в лесу труднее. Я думал, что их уже не осталось.
     -- На нашу голову все остается.
     Таргитай снова вмешался:
     -- А при чем тут дятел, если нам нужны упыри?
     -- Если деревья сохнут, -- сказал Олег с неохотой,  --  то  и  болота
высыхают. Значит, я должен сверху высматривать этого дятла?
     Деревья расступились, пахнуло  бодрящей  сыростью.  Небольшая  лесная
речушка  пробиралась  через  дремучий  лес,  проскальзывала  под  упавшими
стволами, что устроились просто по-царски: комель с торчащими  корнями  на
одном берегу, вершинка на  другом,  одни  ветви  смотрят  в  небо,  другие
взбивают пену в быстрых струях.
     За пару сот саженей речка сумела разлиться на просторе, но еще дальше
ее снова стиснуло в узких берегах, а деревья опускали ветви в воду с обеих
сторон, почти перегородив от берега до берега.
     -- Малый привал, -- распорядился  Мрак.  --  Я  пока  пройдусь  вдоль
берега. Что-то тревожно мне...
     -- Тогда может я? -- предложил Таргитай. -- Мне ничего не тревожно.
     -- Тебе спинку потрудить не хочется, --  уличил  Мрак.  --  Олег,  ты
последи, а то он бог, ты -- волхв, а свиней кому пасти, оборотню?.. Так  я
вам напасу!
     -- Прослежу, -- пообещал Олег зловеще. -- Он еще  и  огонь  разведет!
Потому что боги к огню ближе, чем волхвы. И мясо разогреет, потому что еда
-- дело священное.
     Уходя,  Мрак  слышал,  как  волхв   перечислял   бедному   богу   его
обязанности. Выходило, что бог должен  делать  все  на  свете,  но  скорее
всего, Олег просто страшился, что Таргитай быстро управится с хворостом  и
достанет  из-за  пазухи  родимую.  Говорит,  новую  песню  сложил,  жаждет
побахвалиться, а для него,  человека  рассудка,  любые  песни,  что  подло
обращаются напрямую к глупому, но сильному сердцу, минуя мудрую голову  --
верх предательства и коварства.
     Берег был пологим, река с этой стороны превратилась почти  в  болото,
заросла кувшинками, на полет  стрелы  от  берега  воду  покрывала  зеленая
ряска, крохотные зеленые листочки усеяли воду так густо, что воды почти не
видать, только если какая рыба  вскинется  за  комаром,  поверхность  чуть
колыхнется, и видно, что под зеленью все же вода.
     Широкие мясистые листья  кувшинок  лежали  величаво,  недвижимо,  как
приклеенные, почти на каждом по крупной  лягушке.  Огромные,  с  раздутыми
боками, все дремали под косыми лучами, одна вяло стрекотнула, устыдилась и
поплотнее прижалась белым брюхом к зеленому ворсистому листу, от  которого
так хорошо пахнет влагой.
     Мрак уже  решил  вернуться,  как  вдруг  за  явором  шагах  в  десяти
почудилось движение. Замедлил шаг, пошел неслышно, готовый как к  схватке,
так и... к лютой схватке.
     По ту сторона явора, прислонившись к стволу, сидела молодая  девушка,
почти подросток. Длинные светлые волосы, перехваченные лентой,  падали  на
обнаженную спину, а на голове пламенел венок из  ярко-красных  цветов.  Ее
длинные стройные ноги по щиколотку прятались в цветке кувшинки,  огромном,
как собачья миска, даже как корытце для свиненка. На  нее  и  край  болота
падала густая тень, листья  двигались,  и  по  воде  и  берегу  словно  бы
двигались солнечные кружева.
     На стук подошв она оглянулась, вздрогнула. Ее огромные зеленые, как у
Олега, глаза расширились. На миг Мраку почудилось, что бросится  в  теплую
воду, распугивая жаб, но в следующее мгновение она бледно улыбнулась:
     -- Как ты меня напугал...
     Мир зашатался перед глазами Мрака. В груди стало жарко  и  больно,  а
сердце то колотилось, как козел о ясли, то замирало, как муха  на  морозе.
Он чувствовал свои холодеющие губы, с трудом произнес:
     -- Почему ты...
     Голос его прервался. Она ответила уже увереннее,  страх  ушел  из  ее
глаз:
     -- Твое лицо мне смутно знакомо... Кто ты?
     -- Ты знаешь, кто я, -- прошептал Мрак.
     -- Не знаю... -- ответила она жалобно. -- Как  в  тумане  помню,  что
меня схватили  какие-то  люди...  Я  бежала,  заблудилась,  попала  в  это
болото... Дай мне руку, помоги выбраться.
     Он  подошел  вплотную,  она  взглянула  снизу  вверх,   испуганно   и
доверчиво, протянула длинную нежную руку. Под тонкой нежной  кожей  билась
голубая жилка. От нежности и жалости у него остро кольнуло в груди.
     Понимая, что делает огромную  глупость,  он  протянул  ей  руку.  Она
замедленно вложила свою узкую ладонь в его  широкую  пятерню,  тут  же  ее
пальцы сомкнулись, он успел удивиться нечеловеческой силе, и тут же его  с
силой потащили в воду.
     Другой рукой он ухватился за явор.  В  ее  зеленых  глазах  мелькнуло
удивление, она напряглась,  пальцы  держали  крепко,  несколько  мгновений
боролись молча, явор начал слегка вздрагивать.
     Внезапно Мрак ощутил, что ее пальцы слабеют,  пытаются  выскользнуть.
Он сжал сильнее сам, напрягся. Жилы трещали, явор трещал  и  сгибался,  но
Мрак чувствовал, как пересиливает, перетягивает, вот  она  уже  поднялась,
вот он ее тянет, почти вытягивает, ее ноги  уже  вытянулись  в  струнку...
вот, наконец, показались ее щиколотки.
     Он стиснул челюсти, потянул так, что в глазах стало темно, а  в  ушах
зазвенело.  Кувшинка  заколыхалась,  наверх  пошли  ее  ступни:   широкие,
желто-зеленые, с перепонками между пальцев.
     Она задыхалась, лицо стало бледным до синевы, Мрак  тащил,  чувствуя,
что едва не разрывает ее надвое, и наконец увидел длинные зеленые  пальцы,
что крепко держали ее за щиколотки, но уже расцеплялись, их ждало нещадное
губительное солнце, жгло, как раскаленное железо жжет плоть...
     Он дернул из последних сил.  Зеленые  пальцы  разжались,  с  шумом  и
плеском ушли под воду, а он выдернул ее к себе на берег. На самом деле она
оказалась не тяжелее ребенка, и от рывка с такой  силой  ударилась  о  его
твердую грудь, что дыхание вылетело со стоном, а волосы закрыли ей лицо  и
холодными прядями  заструились  по  его  обнаженной  груди.  Мрак  наконец
отпустил явор, схватил ее за волосы, оттянул голову, заглядывая в лицо.
     Испуганные глаза  были  чистого  зеленого  цвета,  брови  сошлись  на
переносице, изогнутые, как луки, а в его кулаке был настоящий шелк  волос,
ни намека на водоросли.
     -- Это он велел мне,  --  сказала  она  торопливо.  --  Хозяин  этого
болота... А ему велел какой-то колдун из племени людей.
     -- Да, конечно, -- ответил он. Взгляд его, на миг задерживаясь на  ее
вздернутой груди, все время опускался на ступни с перепонками. Не будь их,
ее не отличить от молодой красивой селянки. -- Я все понимаю. Иди...
     Он разжал руки. Она вздрогнула, красивые брови  взлетели,  а  зеленые
глаза распахнулись во всю ширь так, что у него заболело сердце.
     -- Куда?
     -- Обратно, -- вымолвил он устало. -- Под корягу. Или где ты живешь?
     -- Ты... отпускаешь?
     -- Иди, -- повторил он.
     Она отступила, не спуская с него недоверчивых глаз, а когда  ее  ноги
коснулись воды, в глазах вспыхнула радость, она упала навзничь, все еще не
отрывая от него взгляда. Вода с шумом  пошла  брызгами,  в  полупрозрачной
воде мелькнул ее гибкий силуэт, на миг исчезла, затем на  середине  болота
поднялся  водяной  столбик,  вода  опала,  и  водяница,   все   такая   же
ослепительно красивая, крикнула срывающимся голосом:
     -- Я не знаю... не знаю, почему ты отпустил... у тебя злое,  жестокое
лицо... но я навеки... Только назови мое имя... я услышу, приду...
     Он махнул рукой и пошел прочь от болота, ноги волочил,  будто  к  ним
подвесили скалы. В спину прозвучал ее затихающий крик:
     -- Меня зовут Белая Лилия, я из рода Щеров...
     Деревья сомкнулись за его спиной, впереди пошла  земля  суше,  запахи
стали чище, он угрюмо  раздумывал  над  странностью  этого  существа,  что
назвало ему свое имя, тем самым передав ему власть над  нею.  Всякий,  кто
знает тайное имя, волен вызывать и приказывать. Потому  старики  стараются
опасных зверей не называть вовсе,  вон  бера  зовут  либо  медведем,  либо
косолапым, а то и вовсе топтыгиным, каждый  волхв  учит  детей,  чтобы  не
поминали вслух черта, а то придет...
     -- Добраться бы до тебя, сволочь, -- прорычал он во внезапном  гневе.
-- Ишь, даже водяницу заставил...
     Олег и Таргитай жарили на палочках мясо,  но  Мрак  уловил  и  сочный
запах жареной рыбы. Олег, ухмыляясь, показал на крупных карасей, толстых и
уже покрытых коричневой коркой, из-под которой  выглядывало  нежное  белое
мясо. Улыбка сбежала с его лица, когда увидел глаза Мрака:
     -- Стряслось что?
     -- Пустяки, -- отмахнулся Мрак.
     -- Тарх сказал бы, что на тебе лица нет... но волхв должен быть точен
в словах. Лицо на тебе висит, только это уже не лицо, а... совсем не лицо.
Кого загрыз?
     Мрак тяжело опустился возле огня:
     -- Надо бы. Как думаешь, кто нас не оставляет: тот проклятый  воевода
со своим колдуном, или же урюпинцы, за своего Змея мстятся?
     -- А тебе есть разница?
     Мрак удивился глупому вопросу, да еще от волхва:
     -- Конечно.
     -- Какая?
     -- Не знаю, -- буркнул Мрак. -- Но разница есть. Один колдун  дурной,
но сильный, а другой не силен, зато искусен. Есть разница?
     -- А ты поверил, -- сказал Олег  с  ласковым  отеческим  упреком.  --
Какой ты простой, Мрак! Простой и доверчивый...  Ладно,  время  дорого.  Я
пройдусь над лесом. А ты, Тарх, налови еще рыбки...
     В глазах Мрака что-то мелькнуло, он уже сделал движение, словно хотел
остановить Таргитая, мол, ножки замочит, но пересилил себя, сказал угрюмо:
     -- Я поищу снизу. Все будем искать! Даже Таргитай поищет... в золе  у
костра. Начали! Время, в самом деле, дороже не бывает.
     Таргитай не успел спросить, как это искать в золе, он не такой  уж  и
золушник, хотя покопаться в золе, конечно же, здорово, за что его звали то
попелюшником, то золушником...  но  Мрак  уже  в  личине  огромного  волка
скакнул за деревья и пропал, Олег почти  одновременно  с  Мраком  взмыл  в
воздух. Пришлось торопливо собирать хворост, ждать лучше всего  у  костра.
Даже если Мрак ничего не задерет, хотя скорее  небо  падет  на  землю,  то
можно разогреть мясо, захваченное из семьи подменыша.  Хозяйка  переложила
ломти пахучими травами, завернула в чистую тряпицу, для  нее  Мрак  так  и
останется великим лекарем...

     Глава 23

     Олег судорожно  бил  крыльями  о  землю,  так  ему  казалось,  но  та
прогибалась подобно воде, и наконец понял, что колотит  о  воздух,  а  тот
стал плотным, потому что лупит со страху так, что лес со всем миром  будто
рухнул в  пропасть,  виднокрай  необъятно  раздвигается,  просто  страшно,
спиной чувствует сырь облаков, сдуру да со страху сейчас расшибет голову о
небесную твердь...
     Он растопырил крылья, тут же качнуло и повело в сторону,  там  слегка
подхватило, снизу жмет теплый воздух, словно от  пожара,  можно  держаться
вот так, просто растопырившись, надо только  не  соскальзывать  с  вершины
этого теплого столба, тогда не только удержится на месте,  но  даже  можно
полегоньку подниматься вверх, пока сам воздух не остынет...
     Крылья ныли, сдуру расшиб о воздух. Мышцы, что  от  плеч,  скулят  от
боли и усталости. Если честно, то перетрудил со страху, страшась упасть на
землю с высоты. Летал бы чаще, уже привык бы.
     Далеко  на  севере  показались  светящиеся  точки.  Он  присмотрелся,
невероятное птичье зрение странным образом  приблизило  далеких  птиц,  их
цветные крылья, поджатые к брюху красные, как у цапель, лапы. Шеи длинные,
оранжевые и блестящие, словно покрытые золотыми  перьями,  а  на  красивых
лебединых головах ярко горят пурпуром гребни, покрупнее петушиных, от  них
идет ровный мощный свет, играет на перьях...
     Неужто анки, подумал он неверяще. Род создал их на  заре  мироздания,
потом  они  стали  вредить  людям,  и  Род  истребил,  но  часть  уцелела,
перебралась на дикий тогда север, прижилась, только теперь  прячутся,  как
от Рода, так от его людей...
     Облака двигались на север, но когда поднялся еще выше, там  был  слой
странно тонких, как блины, облаками даже не назвать, неспешно идут  совсем
в обратную сторону. Воздух зимний, все тело начало застывать, мышцы  свело
судорогой. Мир перевернулся, облака и далекая  земля  поменялись  местами,
потом еще раз и еще, а когда ветер засвистел в ушах, он с  ужасом  ощутил,
что падает, а крылья нелепо болтаются по воздуху.
     То ли от воздуха, то ли от страха, но согрелся  так,  что  бросило  в
жар, крылья начали цепляться за воздух сами. Но на этот раз удержал  дикий
страх, не поднялся под облака, а пошел над лесом,  над  самыми  верхушками
деревьев. Если дятел близко, он его  заметит,  как  замечает  даже  мелких
жуков, красноголовых муравьев, паучков, что затаились в ожидании добычи...

     Таргитай подпрыгнул, когда рядом  огромное  и  мохнатое  ударилось  о
землю, мелькнули красные горящие глаза, оскаленный клюв с острыми  зубами.
В следующее мгновение голый человек с красными, как огонь, волосами пихнул
его так, что Таргитай упал, задрав ноги:
     -- Опять мою волчовку под задницу сунул!
     -- Олег, как ты напугал...
     -- На свою садись! --  рявкнул  Олег  зло.  Его  трясло,  кожа  пошла
пупырышками. -- Теперь воняет!
     -- Я тебе грел! -- пискнул Таргитай. -- Понюхай, какая теплая!
     Он торопливо выгреб из затухающего костра голыми руками  куски  мяса,
еще теплые. Олег торопливо оделся, сел, лязгая зубами  к  костру.  Он  все
вздрагивал, ежился, придвигался к пляшущим языкам пламени так, что  шерсть
на волчовке начала скручиваться.
     -- Холодно там? -- посочувствовал Таргитай.
     -- Оч-ч-чень, -- пролязгал зубами Олег.
     -- Непонятно... Я думал, чем ближе к Солнцу, тем горячее... Ладно,  я
не волхв, мне все равно. Есть хочешь?
     Олег молча  ухватил  обеими  руками  уже  застывшее  мясо,  зубы  его
вонзались с такой жадностью, словно он стал  Таргитаем,  а  сам  Таргитай,
сочувствующе сопя, раздул  угли,  принялся  разогревать  последние  пласты
мяса, а Мрак сам себе в лесу добудет.
     -- Ты замерз, -- сказал он рассудительно, -- потому что  голодный!  Я
всегда замерзаю. И еще мне печально, когда я не совсем сытый...  Потому  и
песни у меня печальные, что вы меня не кормите. Ешь,  ешь!..  Когда  брюхо
набито, хоть босиком по снегу, а голодному и среди лета зябко...
     Олег жадно ел, а  когда  прожевал  первый  кусок  и  ухватил  второй,
промямлил с набитым ртом:
     -- Я видел эту птаху.
     -- Дятла?
     -- Да. В самом деле голова не красная, а зеленая. Почти зеленая, этот
подменыш цвета различает не больно... Вообще бы не заметил, но когда летел
в ту сторону, только один дуб стоял сухой,  а  когда  летел  обратно,  уже
два!.. Ну, снизился, а  он,  зараза,  сел  и  жуков  собирает!..  Они  все
повыползали наружу, чтобы, значит, на другое дерево перебираться.  Тут  он
их и...
     Таргитай кивнул, спросил с беспокойством:
     -- Это не слишком далеко?
     -- Всего с полверсты к северу. Перекусим, а там отыщем быстро.
     Таргитай хлопотал, грел мясо и услужливо подкладывал мудрому  волхву,
а тот ел  быстро  и  с  удовольствием,  веселел  на  глазах.  Затравленное
выражение ушло  с  лица,  он  повеселел  так  сильно,  что  Таргитай  даже
удивился:
     -- У тебя будто гора с плеч гагахнула!
     -- Две горы, -- признался Олег. -- Дубы  это  что,  засохнут  или  не
засохнут -- это как-то не моя забота, а вот на кой дятлу клевать  деревья,
чтобы засохли? Теперь ясно. Чтобы червяков и жуков собирать без хлопот.  У
него даже клюв не такой острый, как у других. А под клювом  какой-то  зоб,
как будто там... Не знаю, скоро увидим.

     Мрак вернулся не скоро, но Таргитай вздохнул с облегчением. На  морде
кровь, глаза сытые, про мясо не спросит.
     Волк пробежался по поляне вокруг костра, коротко  рыкнул,  отпрыгнул,
остановился, изогнув корпус, явно приглашая идти за ним.
     -- Понятно, -- сказал Олег, -- ты тоже нашел. Верно?
     Волк кивнул. Олег  поднялся,  сунул  одежду  Мрака  в  мешок,  бросил
Таргитаю:
     -- Понесешь. Дятла все равно убивать не будешь.
     -- Не смогу, -- признался Таргитай. -- Человека -- другое дело, их не
жалко, они сами... а дятла за что?
     -- За то, -- огрызнулся Олег, -- что голова зеленая!
     Затоптав остатки костра, они побежали за волком, что даже не  подумал
разволчиться, зверь зверем, а между деревьями понесся, будто забыл, что  у
него четыре лапы, а у них четыре на двоих.
     Олег, хоть волхву надлежит быть не таким,  все  высматривал  впереди,
даже подпрыгивал на ходу, наконец вскрикнул возбужденно:
     -- Во-о-он там! Там я видел этого дятла!..
     Он только что не сказал, что он первым заметил, да и то  потому,  что
еще неизвестно, кто первым, но суетился, в глазах нездоровый  азарт,  даже
руки тряслись, когда вытаскивал из мешка одежду Мрака.
     Волк превратился в человека, оделся, рывком выхватил из рук  Таргитая
лук:
     -- Даже тетиву не натянул?.. Что лень с человеком делает!
     Быстро набросил петлю на один конец, согнул, набросил  на  другой,  с
удовлетворением  потрогал  натянутую  струну  ногтем.  Та  предостерегающе
загудела. Таргитай торопливо подал стрелы.
     -- Может ты? -- предложил Мрак.
     Таргитай отшатнулся. Олег  ревниво  наблюдал,  как  Мрак  без  спешки
сделал еще пару шагов, отчетливо доносился стук крепким клювом  по  сухому
дереву, потом стало видно и дятла -- птица как птица, разве что под клювом
небольшой зоб, будто болеет  чем-то,  но  в  остальном  дятел  как  дятел:
лупится головой о дерево с такой силой, что у другого бы мозги съехали,  а
ему хоть бы что. Такого в волхвы не возьмут, в певцы разве что...
     Мрак  наложил  стрелу,  прицелился,  задержал  дыхание.  Олег  сказал
недовольно:
     -- Да не таись так... Это просто  дятел.  А  он  подпускает  человека
близко.
     -- Знаю, -- рыкнул Мрак, -- но кто знает, что это за дятел?
     Натянутая тетива исчезла, негромко  хлопнуло  по  закорузлым  пальцам
оборотня. Мрак чуть поморщился, рукавичку бы, но глаза  не  отрывались  от
дятла. Полет стрелы проследить не мог, только что была на тетиве, и  почти
сразу дятел взмахнул крыльями, забился, пришпиленный,  как  жук  иглой,  к
дереву, затем крылья опустились, затих.
     -- Перестарался, -- сказал Олег  злорадно.  --  Это  же  не  лось  на
дереве! Теперь лезь, снимай.
     -- Проще бы тебе, -- предложил Мрак, добавил ехидно, -- птицей.
     -- Я в лесу не летаю. Мне простор надобен.
     Таргитай, не слушая их спора, мигом сбросил сапоги,  полез,  хватаясь
где за выступы коры, а где уже и за ветки.  Стрелу  пробовал  раскачивать,
Мрак вогнал ее чуть ли не на половину длины, но пришлось бросить,  обломив
у самого ствола. Окровавленная тушка бессильно упала на землю.
     Оттуда Таргитай соскочил, ловко поджав ноги  и  перекувыркнувшись  на
мягком мху. Уловка лодыря, лучше рискнуть сломать ноги,  чем  тащиться  по
стволу вниз, собирать на портки живицу, клочья коры, жуков... Судя по  его
сердитому виду, сам убил бы пакостную птицу, что засушила  такой  красавец
дуб, высокий и не по-дубьи стройный.
     Олег с глубоким удовлетворением рассматривал убитого дятла:
     -- Ага, это у него под клювом такой мешок, как  у  жабы...  Только  у
жабы это чтобы петь громче, Таргитаю бы такой, мы бы совсем с ума спятили,
а у дятла в нем какая-то гадость... Осторожно!
     Мрак отдернул пальцы:
     -- Что, ядовито?
     -- Кто знает?
     -- Это ты меня так дубом обозвал? --  спросил  Мрак  с  надеждой,  но
волхв, похоже, не сообразил, что мог сострить даже нечаянно. Рассматривал,
щупал перья, растопыривал мертвые крылья, дул на брюхо, распушивая  мягкий
пух.
     -- Кто знает, -- повторил он серьезно. -- Вдруг и на людей так  же...
Интересно бы попробовать. Только не  на  ком.  Разве  что  зайца  изловишь
живым...
     Таргитай вскрикнул негодующе:
     -- А если и заяц засохнет?.. Сам ломай о такого зубы. У волхвов,  как
у бобров, всю жизнь растут... может быть, а у  нас  с  Мраком  только  раз
дадены. Мрак, не лови ему зайца. А если поймаешь, лучше я  его  зажарю.  А
он, если хочет, пусть этот дуб погрызет, бобер противный.
     Мрак сказал с интересом:
     -- Не пойму, почему дуб засыхает так сразу? Даже если срубить,  то  и
тогда листья еще неделю держатся, только  вянут,  а  осыпаются  еще  через
недельку.
     Олег осторожно пощупал пальцем кожистый мешок под клювом:
     -- А если там яд, что  вызывает  судороги?  Р-р-р-раз,  и  скручивают
дерево... ну, там, внутри. Пережимает все каналы,  по  которым  прет  сок.
Человек же может с перепугу поседеть за один миг?  Вот  и  дерево...  если
просто срубить,  то  это  просто  убить.  Умрет,  как  говорится,  с  теми
волосами, какие были. А если убить перепугом...
     Он вздохнул, размахнулся и  забросил  чудесного  дятла  далеко  через
кусты:
     -- Нелюбознательные вы люди. Ладно, что теперь? Ну, убили  мы  бедную
птицу.
     -- Бедную? -- ахнул Таргитай. -- Она ж половину леса заклевала!
     Олег поморщился:
     -- Ему червяков и жуков с одного дуба на неделю! А  в  лесу  деревьев
тьмы и тьмы. К тому же дятел разве виноват? Это человек виноват,  если  не
так живет, а дятел -- как ему велено... Мрак, а как узнают, что мы сделали
упырям услугу?
     Мрак ответил с сомнением:
     -- Должны узнать. Мы ж и лесу всему... Как-то докатится. Не  сегодня,
так завтра.
     -- Или через сто лет, -- согласился Олег. -- Упыри -- народ  древний,
для них нет времени. А нам осталось восемь дней.
     Мрак уже двигался через лес,  сперва  медленно,  потом  ускорил  шаг.
Вскоре изгои уже привычно бежали вслед, Олег горько подумал, что с тех пор
как  вышли  из  Леса,  все  бегут  и  бегут,  остановиться  и  осмотреться
некогда...
     Додумать не успел, Мрак  замедлил  бег,  прислушался,  вскинул  руку.
Таргитай тут же перешел на шаг, сразу погрузился в свои особые думы,  явно
божеские, пока Олег не дернул сзади за пояс.
     Деревья впереди начали расступаться. За стеной кустов слышался плеск,
женские голоса, визг. Ползком  пробрались  через  заросли,  залегли.  Мрак
осторожно раздвинул папоротники.
     Впереди синело  похожее  на  осколок  неба  небольшое  лесное  озеро,
круглое и чистое. Деревья обступили  со  всех  сторон,  только  слева  был
песок, оранжевый, как солнце, и на этом  песке  рядом  с  платьями  белели
крупные белоснежные крылья с длинными перьями. А в самом озере  плескались
три женщины, молодые и ослепительно красивые, брызгали водой,  дурачились,
топили друг друга, вода вокруг них ходила ходуном.
     Таргитай вытаращил глаза:
     -- Вилы!.. Настоящие берегини...
     -- Тихо, -- прошипел Мрак. -- Хоть и шумят,  как  медвежата,  которых
мать купает первый раз, но слух у них не то, что  у  некоторых  безухих...
Оставайтесь здесь.
     Он исчез, словно растворился. Таргитай замер, глаза не отрывались  от
трех красавиц, а Олег посматривал на них тревожно и гадал, куда это  исчез
оборотень, ибо с вилами шутки плохи. Эти, рожденные от росы, так  говорят,
людей не трогают, пока те их не тронут. Но если человек  заденет  ее  хоть
пальцем, хоть словом, вила может сжечь его одним взглядом.
     Чуть  слышно  шелестнул  папоротник.  Листья  колыхнулись,   возникла
огромная волчья морда. В пасти  белое  платье  и  слегка  помятые  крылья.
Бросив, почти выплюнув добычу, волк попятился, исчез,  там  глухо  бухнуло
оземь, трава снова шевельнулась, на этот  раз  показалось  довольное  лицо
Мрака.
     -- Крылья упер, -- сообщил он. -- Пусть теперь поищет!
     -- Мрак, -- прошептал Олег. -- С ними опасно.
     -- Без крыльев они беспомощны, -- напомнил Мрак.
     -- Но ты принес только два крыла... И то оба левых.  Если  даже  двух
повредил, то третья...
     Мрак исследовал крылья, прошептал злым шепотом:
     -- Дурень ты, хоть и волхв! Какие левые? В птицу перекидывался,  а  в
крыльях не разбираешься!.. Правда,  у  тебя  не  крылья,  а  черт-те  что.
Глазами смотри, глазами! Одно правое, другое левое. Так  что  не  двух,  а
одну обезвредил.
     -- Тем более...
     -- Ш-ш-ш-ш...
     На озере, одна из  берегинь,  озябнув  или  накупавшись,  с  шумом  и
брызгами начала выбираться на берег.  Ее  попробовали  задержать,  но  она
ловко прыгала из стороны в сторону, одну перехватила за руку и  бросила  в
воду, перескочила и выбежала на золотой песок.
     Невры видели,  как  она  быстро  отжала  длинные  волосы,  красиво  и
грациозно изгибаясь из стороны в сторону,  по-детски  попрыгала  на  одной
ноге, вытряхивая воду из ушей, потом без спешки набросила на себя  платье,
короткое и полупрозрачное, подхватила крылья.
     Обе подруги, оставшись без третьей, побрызгались немного,  но  быстро
заскучали и начали выбираться на берег.  Одна  сразу  ухватила  платье,  а
вторая растерянно озиралась, подошла к кустам, осмотрела, вернулась к воде
и, присев на корточки, долго и внимательно всматривалась вглубь.
     Подружки, уже одевшись,  нетерпеливо  покрикивали.  Она  снова  пошла
заглядывать по кустам, делая круги все шире и шире.
     Олег закусил губу. Эта вила беспомощна, но две другие...  Против  них
могут оказаться бесполезными сила и умение  Мрака,  а  его  умение  волхва
вовсе не пригодится, ибо он не знает за что хвататься.
     Таргитай прошептал:
     -- Если подойдет близко, я не утерплю, скажу: "Гав"!
     -- А те гавкну, -- пригрозил Мрак. -- Там гавкну, что  и  мявкать  не
сможешь. Лежи тихо!
     -- Да я так, пошутковать...
     -- Тихо, удавлю!

     Глава 24

     Обе берегини, посоветовавшись, крикнули что-то  подруге,  разбежались
и, мощно ударяя крыльями по воздуху, взвились над  озером,  сделали  круг,
невры судорожно вжимались в мох, стараясь, чтобы сверху  не  заметили,  но
вилы быстро унеслись в сторону заходящего солнца.
     -- И так задержались, -- определил Мрак деловито. -- А этой,  значит,
чтоб догоняла, когда крылья отыщет... Видать, батя у них строгий!
     -- А если эта не отыщет, -- прошептал Олег. -- Он  сам  за  ней  сюда
явится?
     -- Типун тебе на язык.
     -- Волхвы стараются предусмотреть все.
     -- Волхвы сами себя запугивают до икотки.
     Он начал потихоньку приподниматься. Олег все еще опасливо  поглядывал
на небо, не вернулись бы опасные подруги этой, которой не повезло.
     -- Эй, -- сказал Мрак негромко. -- Не это ли ищешь?
     Он поднял над головой платье, крылья в другой руке, медленно пошел из
кустов. Вила замерла, взгляд в испуге заметался по  сторонам,  но  в  руке
незнакомца было именно ее платье, и она обреченно  стояла,  смотрела,  как
приближается, огромный и сильный,  пахнущий  потом,  хотя  рядом  озеро  с
чистейшей водой, лохматый,  с  всклокоченной  головой  и  широкой  грудью,
заросшей густыми волосами так плотно, что кожи не видно.
     Мрак показал ей крылья, но когда нерешительно протянула руку, покачал
головой и сунул добычу в мешок. Вила побледнела, в глазах мелькнули  страх
и отчаяние. Она не горбилась, стояла так же  ровно,  ничуть  не  стесняясь
наготы, широкая в бедрах и удивительно тонкая  в  поясе,  высокогрудая,  с
чистой, без единого изъяна кожей. Мокрые волосы тяжело  падали  чуть  ниже
поясницы, и она не делала ни малейшей попытки закрыться ими.
     -- Зачем? -- спросила она тихо. -- Ради озорства?
     В ее голосе звучала надежда, но Мрак  покачал  головой,  и  глаза  ее
погасли.
     -- До озорства ли? -- спросил он.
     Она оглядела его с головы до ног,  в  ее  глазах  появилось  странное
выражение словно уже примирилась и даже примерялась к новой роли. Спросила
осевшим голосом:
     -- Да, вы, судя по виду, мужчины серьезные... Значит, в жены меня?
     Он оглянулся. Олег и Таргитай уже выбрались из  кустов,  двигались  к
ним, не отрывая блестящих глаз от ее сверкающего тела.
     Мрак сказал сожалеюще:
     -- Да, ты была бы женой всякому на похвальбу.
     В ее глазах снова вспыхнула надежда:
     -- Не в жены?
     -- Нет, -- ответил он честно, -- но кое-что от тебя нам нужно.
     Она снова смерила его долгим взглядом,  менее  внимательно  осмотрела
Олега и Таргитая. Глаза ее стали угасать, а голос стал печальным:
     -- Да, я понимаю. Трое молодых,  здоровых  мужчин.  Как  все  еще  не
набросились... Но если вы в дороге, то вам не надо будет стирать,  варить,
убирать дом, рожать детей?
     Мрак бросил ей одежду:
     -- Не надо. Прости, крылья пока не отдам.
     Она быстро набросила платье, почти не скрывавшее ее  наготы,  сказала
без особой надежды:
     -- Я могу дать слово, что не улечу.
     Мрак отмахнулся:
     -- Да знаем ваше слово.
     -- Я поклянусь всеми богами!
     -- Не стоит.
     -- Даже нашим отцом -- Стрибогом!  Ни  одна  вила  не  нарушит  такую
клятву.
     Мрак усмехнулся:
     -- Вила нет, а женщина -- да.  К  тому  же  ваши  клятвы  обязательны
только друг для друга, но не перед людьми.
     Она опустила голову.
     -- Ладно, сдаюсь. Но зачем тогда ты дал мне одеться?
     Олег и Таргитай переглянулись, разговор какой-то непонятный,  а  Мрак
сказал мирно:
     -- Для начала, лапушка, ты выведешь нас из этого проклятого леса, где
все так светло и радостно, в лес темный, болотный, гадкий, укажешь нам  то
болото, в котором живет Великий Упырь. Не вскидывай бровки, мы  не  совсем
сумасшедшие. Хотя, конечно, не совсем в здравом, это верно.
     -- А, -- сказала она, ее лицо прояснилось, хотя отвращение  в  глазах
осталось, -- вам здесь не по себе, и вы здесь ничего не можете?
     Олег ответил честно:
     -- Не можем.
     -- Пойдемте, -- сказала она.
     Мрак двинулся следом, готовый в любой миг ухватить,  если  прыгнет  в
кусты, хотя и знал, что глупо. Ни одна берегиня не  оставит  свои  крылья.
Будет годами терпеть мужское внимание, рожать, нянчить детей,  готовить  и
стирать, но как только он привыкнет, как  только  перестанет  запирать  ее
крылья...
     Воздух стал плотнее, оседал на лицах тонкой пленкой.  Теперь  они  не
бежали, берегиня шла даже медленнее Таргитая, тот  наконец  стал  забегать
вперед и раздвигать перед  ней  кусты,  одни  ветки  пригибал,  чтобы  она
переступила, другие поднимал на вытянутых  руках,  дабы  она  не  склоняла
головы. Берегиня слабо улыбнулась парню, видела его восторженные глаза,  и
хотя этот был самым чистым из этих трех животных,  но  все-таки  оставался
животным...
     Под   ногами   чавкало,   сапоги   погружались   по    щиколотку    в
темно-коричневый мох. Деревья становились  все  приземистее,  болезненнее,
ветви торчали часто без листьев, голые и страшноватые.
     Над головами носились крупные, непомерно  толстые  стрекозы.  Белесые
брюшки отвисали, а когда Таргитай цапнул  одну  на  лету,  брюхо  лопнуло,
словно наполненное гноем. Он долго на ходу наклонялся, рвал траву, вытирал
пальцы.
     Олег осторожничал, отставал, вслушивался, но более чуткий Мрак шел за
берегиней как тур, хотя мох под ногами уже прогибался, как молодой лед  на
опасной реке.
     -- Здесь уже вода, -- бросил Олег им в спины.
     -- Где? -- крикнул Мрак на ходу.
     -- Под ногами, где ж еще!
     -- А-а-а-а... Я уж подумал, что ты о хлябях небесных, -- ответил Мрак
хладнокровно. -- Мы уже давно прем над бездной.
     Олег приотстал еще, крикнул осевшим голосом:
     -- Над бездной?
     -- Ну, не совсем, -- ответил Мрак. -- Где-то дно есть, но сколько  до
него верст... нет, не чую.
     Олег крикнул предостерегающе:
     -- Мрак! Упыри. Если мы уже идем по болоту...
     -- Ну и что?.. Упыри все одно дальше.
     Наконец берегиня остановилась, ее красивые  стройные  ноги  до  бедер
были забрызганы жидкой грязью.  Мрак  нахмурился,  а  она  сказала  ровным
голосом:
     -- Это и есть Великое Болото.
     Мрак огляделся:
     -- Не вижу болота.
     Она сказала пренебрежительно:
     -- Видишь, не прикидывайся. Мы уже идем по болоту. Просто дальше  мне
дорога закрыта. А вы...  вы  как  хотите.  Для  всех  великий  Род  создал
правила, только для ничтожных людишек не стал стараться. Вы свободны пойти
дальше и утонуть в этой грязи.
     Мрак подумал, сказал почти весело:
     -- Спасибо на добром слове. Тарх, отдай девке крылья.
     С недоверием смотрела, как молодой  парень  развязал  мешок,  бережно
вытащил ее крылья, начал расправлять перья. Еще  не  веря,  она  протянула
руку, он не отпрыгнул, дразнясь, не  спрятал  крылья  за  спину,  даже  не
укусил за протянутую руку.
     Другие два смертных тупо топтались по вязкой  жиже,  всматривались  в
туман на той стороне широкой  поляны.  По  всей  поляне,  покрытой  ровным
зеленым мхом, вздымались высокие мшистые  кочки.  Похоже,  даже  эти  люди
знали, что пройти можно только по ним, а стоит чуть  соступить  --  тонкий
мох прорвется, а там холодная черная вода...
     За их спинами послышался довольный вскрик. Берегиня, уже  с  крыльями
за спиной, преобразившаяся, медленно отступала, теперь в  ее  глазах  были
страх и желание оказаться от  них  как  можно  дальше.  Мрак  успокаивающе
помахал рукой:
     -- Крылья в порядке?.. Ну лети, лети, насекомая.
     -- Она больше похожа на лебедя, -- поправил Таргитай.  --  Правда,  у
лебедя ноги кривые и кричит противно...
     Она подвигала крыльями,  можно  взлететь  с  места,  можно  отбежать,
взлететь с разбега. Эти странные люди со  странным  ожиданием  и  надеждой
смотрели на темное гадостное болото, на нее внимания оскорбительно уже  не
обращали.
     -- И это все, -- спросила она, -- чего вы хотели?
     Олег и Таргитай одновременно кивнули, а Мрак отмахнулся:
     -- А что ты еще можешь?
     -- Ну...
     -- Ничего ты не можешь, пернатая, -- сказал Мрак сожалеюще, -- а  нам
пока не до плясок на лугу.
     Она отступила на  шаг,  повернулась,  все  невольно  засмотрелись  на
длинные стройные ноги. Пробежала несколько  саженей,  подпрыгнула.  Крылья
подхватили ее гибкое стройное  тело,  понесли.  На  солнце  ярко  блеснули
серебряные перья, затем сверкающая фигурка на лебяжьих крыльях скрылась за
лесом.
     Таргитай завистливо посмотрел вслед:
     -- Если бы я мог... Олег, а ты почему не вот так? Некрасивый, да?.. А
я бы все равно летал. На землю бы только поесть да...  Хоть  то  можно  на
лету. Особенно, когда вы там внизу...
     А Олег  проводил  улетающую  берегиню  долгим  задумчивым  взором,  в
котором были недоумение и неприкрытая досада:
     -- Ну и что?
     -- Как что? -- не понял Мрак.
     -- Что, говорю, мы от нее получили?
     -- Ну, вывела нас к Болоту. Как мы и хотели.
     Олег покачал головой:
     -- Болото мы могли бы найти и сами. И Упыря  над  упырями.  Пусть  на
полсуток позже. Ну, торопимся, каждый миг  на  счету  --  это  понятно.  Я
говорю, что если кому удается увидеть берегинь, да еще вот так... в  реке,
уже считает себя счастливым на  всю  жизнь.  Ему,  говорят,  потом  всегда
везет, хотя это, конечно же, брехня. Но о таком счастливце рассказывают из
поколения в поколение. А если какому удается и вовсе  крылья  спереть,  то
требует и девку в жены, и все, что за девку  дадут...  Словом,  на  дурику
хапает сколько сможет. А мы?
     Таргитай  почесал  в  затылке,  на  юном  лице  появилось   выражение
запоздалого сожаления. Мрак  с  интересом  смотрел  на  помрачневшее  лицо
волхва:
     -- Олег, это говоришь ты? Я уж тебя в праведники начал заносить...  А
ты вроде бы еще не совсем пропащий.
     Олег огрызнулся:
     -- Да устал я. Устал, понимаешь?
     Таргитай услужливо подсказал:
     -- Мы скоро отдохнем, там ты ляг, полежи, а я  хворосту  натаскаю.  И
мяса нажарю, если Мрак что-нибудь собьет. А ты полежи, отдохни, помысли. Я
тебе свою волчовку под голову положу. Хочешь, ноги укрою.
     Олег сказал сердито:
     -- Ноги что, им еще бежать и бежать. А мысли столько бегали по кругу,
что уже языки высунули, будто за оленем целый день по чаще, по завалам, по
топкому болоту, где то одна топла, то другая вязла... У  меня  уже  мыслей
живых не осталось! Дохнут чаще, чем рождаются.
     Мрак молча пошел по краю болота, а когда Таргитай с  Олегом  догнали,
он бросил через плечо:
     -- Олег, ты умнеешь чересчур быстро.
     -- Это плохо? -- крикнул Олег.
     Ответ донесся глухой, сдавленный, Мрак как раз  перепрыгивал  высокую
валежину, но Олег расслышал даже глухое предостережение в голосе оборотня:
     -- Опасно.
     -- Почему?
     -- Не знаю. Чувствую.
     Олег умолк, разочарованный, даже злой на себя, что  прислушивается  к
Мраку, который в жизни уповает только на крепость мышц, на  волчий  нюх  и
зоркий глаз. Да еще на крепкую мужскую дружбу. Но все это есть  и  в  стае
волков, они только сильны, у них хорошие глаза и нюх, а с крепкой  волчьей
дружбой тоже все в порядке: нападают стаей, друг другу помогают.
     -- Но я человек, -- прошептал он в тоске.  --  Я  не  хочу  жить  как
звери... Не хочу жить и как люди, что все... и хорошие,  и  плохие...  как
звери...
     Дерево выпрыгнуло сбоку так стремительно, что он не успел уклониться,
голову потряс мощный удар. В глазах вспыхнули  солнца.  В  ушах  загудело,
загукало, и он некоторое время бежал на подгибающийся ногах, почти  ничего
не видя, пока не выступили, как сквозь туман, деревья и коряги.
     Мрак молчал, не хотел бередить рану, но разочарование теребило и  его
мохнатую душу. Как-то все не по-людски. Понятно, они спасли мир, а  теперь
кинулись, не вытерев сопли, спасать и все человечество.  Таким  доблестным
героям вроде бы не к лицу то, чего ждут от простых лесных мужиков, но  все
же обидно, что эти простые мужики получают этих простых  радостей  больше,
чем они, спасшие мир... Пусть не обязательно  все  начнут  целовать  их  в
задницу, но колет как заноза, что никто  про  их  геройство  ни  ухом,  ни
рылом. Гораздо приятнее было бы,  если  бы  в  самом  деле  все  бросились
целовать их ниже спин, а они в ответ так это скромно: да  пустяки,  да  не
надо, да что вы, да мы все задаром, мы  для  общества  старались...  А  им
кричат славу, девки для них срывают венки со своих  голов  и  бросают  под
ноги, сами кидаются... а они скромно  так  это  отказываются...  Ну  почти
всегда отказываются.
     Они почти плыли в этом уже не  влажном,  а  мокром  воздухе.  Деревья
остались  позади,  а  из  теплой  гнилой  воды  торчали  странные  водяные
растения: непомерно толстые, мясистые. Вместо листьев -- отростки толщиной
с палец, наполненные не то болотной водой, не то слизью.
     Над головами носились, блестя  слюдяными  крыльями,  стрекозы,  такие
огромные, что Олег пугливо пригибался, когда проносились близко.  Размером
с ворон, лапы страшные, крючковатые, а в неживых глазах отражается  и  он,
такой маленький, и Мрак с Таргитаем, нелепо перевернутые, раздутые...
     Пахло гнилью, но не привычной и даже приятной гнилью леса, когда жуки
и муравьи вовсю крушат истлевшие пни, а жирной и отвратительной, словно на
жаре разлагаются трупы. Вода коричневая, темная, с трупными пятнами.
     Мрак раздраженно осматривался, а когда над головами захлопали крылья,
он молниеносно сорвал с плеча  лук.  В  низких  испарениях,  плотных,  как
кисель, и темных, как пар от нечистой одежды, пролетели обыкновенные гуси.
     Выругавшись, Мрак пустил вдогонку стрелу. Так, со  злости  за  испуг.
Разлетались, дурачье серое, будто мало им  достойных  болот,  с  камышами,
осокой, пиявками, грязью и тиной...
     Задний гусь захлебнулся в гоготе, нелепо взмахнул крылами и пошел  по
наклонной вниз, будто скользил по ровной горке на санках. В сотне шагов, в
самом с виду топком месте взметнулись зеленые брызги. Гусь вынырнул,  весь
облепленный мелкой ряской, перевернулся тяжело, как кабан  на  солнцепеке,
нелепо выставил кверху  растопыренные  лапы,  будто  готовился  подхватить
рухнувшее небо.
     Таргитай застонал и облизнулся, пропавший гусь сразу показался  вдвое
крупнее и вкуснее, но если полезть в такую трясину, даже  всесильный  Мрак
не вытащит.
     -- Олег, -- возопил он, -- гусь пропадет!
     -- А я при чем? -- огрызнулся Олег.
     -- Ты волхв или не волхв?
     -- Волхв, а не гуседоставатель, -- ответил Олег зло. -- Сам полезай в
болото.
     -- Он же утопнет!
     -- Лучше гусь, чем я.
     -- А поколдовать?
     -- Здесь никакое колдовство не поможет, -- отрезал Олег твердо.
     Мрак смотрел-смотрел на обоих, подвигал плечами, сказал что-то насчет
белых лилий, негромко свистнул. Спустя мгновение в двух  шагах  от  береаг
вода пошла кругами, наметилось нечто белое.
     Из глубины поднималось белесое тело, похожее на  крупную  рыбу  вроде
сома. Все трое заворожено смотрели, как медленно  показалась  голова,  вся
облепленная зелеными, как водоросли, волосами,  обнаженные  плечи,  узкие,
хрупкие, явно женские, а  когда  существо  поднялось  еще  выше,  Таргитай
ахнул, ибо молодая женщина была красива дикой, хищной  красотой,  а  когда
отжала мокрые длинные волосы и отбросила за  спину,  на  невров  взглянуло
узкое лицо со светло-зелеными глазами, круглыми, как у большой  рыбы.  Нос
был мал и задорно вздернут, губы пухлые, пунцовые, щечки  с  ямочками,  но
скулы вздернуты высоко и гордо, шея длинная, и смотрела на  них  болотница
надменно, по-княжески.
     Зеленые волосы широкими прядями спадали на обнаженные  плечи.  Широко
расставленные глаза сразу  отыскали  Мрака.  Изумленные  Олег  и  Таргитай
увидели, как ее полные губы раздвинулись в загадочной улыбке:
     -- Что изволишь, мой повелитель?

     Глава 25

     На  вскинутой  длани  Мрака  мышцы  вздулись  красиво,  заиграли  под
солнцем, красиво вырезанные, огромные, тугие. Он подвигал пятерней, словно
отодвигал облака, поинтересовался:
     -- Тебе как там, в болоте?
     -- Да вроде бы знакомо, -- ответила она с удивлением. -- А что?
     -- Вон там гусь брякнулся, -- указал Мрак. --  Толстый,  как  боярин.
Во-о-о-н, прямо в трясину! Сумеешь достать?
     Она оскорбленно фыркнула:
     -- И ты вызвал меня для такой малости?
     -- А немалости я сам делаю, -- сообщил ей Мрак скромно.
     Ошеломленные Олег и Таргитай смотрели, как вода забурлила, в  сторону
места, где упал гусь, протянулась чуть  ли  не  кипящая  дорожка,  со  дна
поднялась муть, всплыло коричневое облако ила, а женщина уже поднялась  до
пояса, обнаженная и очень красивая, в правой руке высоко над  головой  был
гусь, вода стекала ей на голое плечо. Из гуся высовывалась длинная стрела.
     -- Этот?
     -- Он самый, -- ответил Мрак.
     -- Хороший выстрел...
     Она исчезла, вода вскипела, бурлящая дорожка протянулась к берегу,  и
снова болотница возникла по грудь в воде. Олег и Таргитай так засмотрелись
на ослепительно ладное тело, которое заиграло всеми жилками, когда  отвела
руку за голову,  швырнула,  когда  ее  тело  напряглось,  небольшая  грудь
подпрыгнула, что даже не заметили, как гусь,  разбрызгивая  воду  и  роняя
зеленые лепестки ряски, опустился прямо в протянутую длань оборотня.  Мрак
тут же перекинул Таргитаю, обдав его мутной водой с намокших перьев:
     -- Займись.
     Тяжелый гусь шарахнул Таргитая по голове,  оба  упали,  но  и  тогда,
поднявшись и держа добычу обеими руками, Таргитай  заворожено  смотрел  на
прекрасную болотницу. Она, чувствуя восторженные взгляды по  крайней  мере
двух мужчин, дразнясь, то высовывалась, показывая тугие  чаши  грудей,  то
погружалась до подбородка. Рядом топтался и шумно дышал Олег, зеленые, как
у болотницы, глаза стали круглыми, восторженными и перепуганными разом.
     Мрак кивнул:
     -- Благодарствую.
     -- Только свистни, -- напомнила она чуть обиженно.
     Вода едва слышно плеснула, над  ее  головой  пошли  круги  и  тут  же
поверхность застыла, словно была из тягучей живицы.  В  глубине  мелькнуло
белесое тело, исчезло, а Мрак уже повернулся, развел руками:
     -- Как, костер еще не горит?.. Гуся все еще не ощипали?
     Таргитай попятился, гуся прижимал к груди, оба с Олегом  смотрели  на
невозмутимого оборотня круглыми, как у сов, глазами. Олег наконец выдавил:
     -- Мрак... Я не знал, что ты можешь повелевать... чем-то таким...
     -- Каким? -- спросил Мрак невинно.
     -- Ну, не совсем людьми.
     Мрак отмахнулся:
     -- Мы сами не совсем люди. Люди дома сидят, сопли жуют. Какая  погода
будет, при той и живут. А нам все не так, все стараемся перепортить.
     Таргитай возопил жалобным голосом:
     -- Олег колдует, теперь и Мрак умеет... А я?
     -- Ты бог, -- напомнил Мрак ехидно.
     -- Что бог, что бог?.. Мне тоже хоть собакой бы покомандовать.
     Он  начал  оглядываться,  всерьез  собираясь  разводить  огонь  среди
болота, уже мысленно разделывая жирного гуся, но Мрак, уже  забыв  о  них,
осторожно двигался вперед, куда указала берегиня.
     Олег ощутил смутное сочувствие к недалекому дурню:
     -- Тарх, я могу горы сдвинуть, а щепку не умею... А сам знаешь, щепки
в жизни нужнее. Ну, а ты вовсе... Наверное,  можешь  звезды  туда-сюда!  А
кому это нужно, если человек видит  только  свой  огород,  жену  соседа  и
корытце с брагой?

     Болото с каждым шагом становилось  ужаснее,  один  Таргитай  шел  без
страха. Мешок за спиной оттягивает толстый,  как  воевода,  гусь,  дудочка
тоже с ним, на привале поиграет, надо только не лезть впереди Мрака, а  то
рассердится, а потом, у костра,  когда  поедят  и  станут  добрее,  он  им
сыграет новую песню.
     Впереди ровное поле с кочками мха внезапно выгнулось горбиком. Секира
сразу оказалась в руках Мрака, словно сама прыгнула,  Таргитай  смотрел  с
любопытством, Олег опасливо остановился, а на верхушке горба мох  треснул,
развалился, опал по обе стороны.
     Из болотной дыры,  опершись  перепончатыми  лапами  о  края,  на  них
смотрело нечто в блестящей слизи. Выпуклости глаз были такие же серые, как
и весь упырь, Таргитай не сразу их отыскал  на  лысой  голове,  что  сразу
переходила в туловище. Казалось, что по его телу сползают волны слизи.
     Упырь был в трех шарах впереди, можно обойти как справа, так и слева,
но Мрак остановился, помялся, буркнул:
     -- Слышь, мужик... Тут к тебе вопросец имеется.
     И отступил, давая  место  Олегу.  Волхв  тоже  замялся,  упырь  вылез
чересчур неожиданно, нет заготовленных слов:
     -- Приветствую тебя, блестящий и древний...
     Упырь смотрел  хмуро  и  недвижимо.  Когда  заговорил,  а  скорее  --
проквакал, под горлом раздулся белесый пузырь, совсем  как  у  лягух,  что
живут на дереве, хотя должны бы дуться по  бокам  морды,  как  у  лягух  с
болот:
     -- Кто вы, посмевшие нарушить покой Великого Болота?..
     -- Всего лишь люди, -- ответил Олег с таким смирением, что Мрак  едва
не вбил его в болото по самые ноздри. -- Простые люди, короткоживущие!.. А
вы, древний народ и мудрый.
     Упырь слушал неподвижно, глупо блестящий. Слизь сползала и  сползала,
то ли вырабатывалась в нем бесконечно, то ли это  только  казалось,  а  на
самом деле под кожей двигались упырьи мускулы. На плече прилип комок  мха,
так и остался, а если бы слизь сползала настоящая, то мох, как сказал себе
Олег успокаивающе, сполз бы тоже.
     Таргитай вздрогнул от квакающего голоса:
     -- Люди здесь не ходят.
     А мы не просто люди, хотел было сказать Таргитай. Нас уже называли не
только дураками, но и героями,  но  пока  он  приосанился,  откинул  гордо
голову и выставил правое плечо и ногу вперед, ответил Олег:
     -- Мы не просто люди. Мы родились и жили в Лесу. С упырями никогда не
спорили, жили в мире...
     -- С нами никто в мире не живет.
     -- Но мы жили в мире!
     Упырь проквакал:
     -- С нами никто в мире не живет, потому что мы ни с кем  не  живем  в
мире. Зачем вы пришли?
     Голос звучал враждебно. Олег развел руками:
     -- Да мы просто идем...
     -- По Великому Болоту никто просто не ходит.  Знаю,  что  найдете  --
смерть... но за смертью не стоило идти так далеко.
     Олег кусал губы, придумывал ловкий ответ, тогда Мрак отпихнул  его  и
бросил сурово:
     -- Слышь, мужик!.. Попадется у  вас  шибко  умный,  пришли  --  пусть
говорят о высоком. Или глубоком, им виднее. А ты, по морде вижу, простой и
даже очень простой. Скажи, как нам с Великим Упырем перемолвиться?
     Упырь качнулся, будто получил бревном по голове. Его сплющило,  затем
серо-зеленая кожа пошла пятнами, волны слизи стали коричневыми.  Зловонный
запах превратился в смрад, он начал раздуваться. Невры  замерли,  чувствуя
неладное.
     Затем  упырь  застыл,  перестал  двигаться.  Мертвые  глаза  смотрели
неподвижно, а квакающий голос сказал медленно:
     -- Вы... те Трое... Спасшие Мир?..
     Олег ахнул, а Мрак пораженно хлопнул себя по ляжкам:
     -- Ты гляди!..  И  этот!  Дуб  узнал,  даже  упырь  из  болота  сразу
пальцем... или чем там у него, тычет, только  людям  хоть  кол  на  голове
теши, хоть мордой о стол, хоть не знаю что с ними...
     Упырь повозился, устраиваясь в жиже поудобнее, волна смрада заставила
невров покачнуться, словно каждому в лицо махнули измазанной грязью лапой.
Глаза навыкате без всякого выражения смотрели на троих двуногих.
     -- Мы знаем, -- проквакал он. -- Мы знаем, ибо мы -- самые  мудрые  и
знающие.
     Мрак сказал все еще радостно удивленным голосом:
     -- Ты в самом деле  мудрый...  Только  насчет  самого-самого  мы  уже
слышали.
     В квакающем голосе послышалось презрение:
     -- От Дуба, понятно. Они в самом деле  мудрые...  если  сравнивать  с
лесным зверьем. Или птицами. Но мы, упыри, были здесь еще до того,  как  в
нашем великом Болоте кое-где подсохла земля, и на  этих  островках  начала
расти трава, потом кусты, а затем уже и деревья. Когда какой-то гусь занес
в эти места желудь, от которого и пошли  эти  дубы,  я  был  уже  немолод,
немолод...  Я  хорошо  помню  наше  Великое  Болото,  что  шло  следом  за
отступающим Льдом... И пополнялось его водами. И неба  не  было  видно  за
низкими тучами в десять слоев... И никто в  те  давние  времена  вовсе  не
знал, что есть какое-то солнце, что есть звезды, что вообще есть небо...
     Олег возразил:
     -- Твоя мудрость неизмерима! Но люди не все  звери,  есть  среди  нас
искатели мудрости. Их зовут волхвами. Я волхв... Нам очень  нужен  Великий
Упырь. Нам нужна ваша великая неизмеримая мудрость!
     Упырь поторчал как неподвижная глыба, блестящий такой слизень,  затем
качнулся жирно и неторопливо, поплыл через болото,  недвижимый  настолько,
словно не сам плыл, а его тащили на незримой веревке.
     Трое двигались с осторожностью, но мох держал, хотя  прогибался,  как
ковер, летящий под облаками.  От  смрада  звенело  в  ушах,  над  головами
зловонная туча испарений  опускалась  все  ниже,  почти  задевала  головы.
Воздух стал еще плотнее, Таргитай некстати подумал, что в таком  и  он  бы
летал, если бы хоть  перепонки  на  пальцах,  просто  замахал  бы  чаще  и
полетел, полетел...
     Он вздрогнул, квакающий голос влез в сладкие грезы, как грязный сапог
Мрака на поляну с цветами:
     -- Вот она, настоящая середина всего Мира.
     Упырь без плеска ушел под мох. Они остались на  краю  болота,  где  в
трех шагах мох обрывался, дальше только вода,  настоящая  вода  с  ряской,
тиной,  плавающими  листьями.  Пахло   гнилью,   разлагающимися   водяными
растениями, жирными пиявками.  Воздух  стал  еще  и  грязножелтым,  словно
донный ил поднялся и рассеивался все  выше  и  выше,  поднимаясь  к  небу.
Нечистые испарения опускались так низко, что задевали мшистые кочки.
     Поверхность в середине покрытого мхом болота качнулась.  С  величавой
медлительностью  появились  блестящие  корни,  а   по   мере   того,   как
поднимались, невры увидели причудливо сплетенное из корней и коряг кресло.
Показалась блестящая, как валун, голова.  Выпуклые  глаза  рептилии  сразу
отыскали  невров,  так  же  медленно  из  болота  поднялся   весь   упырь,
неподвижный,  громадный  и  грузный,  весь  в   блестящей   слизи,   почти
неотличимый от того, что направил их сюда, разве что кожа  вся  в  трупных
пятнах, изъедена язвами, а перепончатые лапы покрыты зловещими  шишками  и
наростами.
     Олег, пересилив себя, поклонился. Драться бесполезно, да и не за  тем
шли. Сказал дрогнувшим голосом:
     -- Наслышаны о твоей великой мудрости, Великий Упырь.
     На болоте была  мертвая  тишина.  Упырь  был  один,  без  придворных,
челяди, шутов и даже стражи. Конечно, само болото лучше любой  стражи,  но
любой князек окружил бы себя народом для важности.
     Упырь не двигался, не шевелил губами, толстыми, как жирные пиявки, но
квакающий голос раздался как будто говорило само болото:
     --  Для  важности?..  Что  такое...  важность?  А,  понятно...   Нет,
смертные, мы знаем свою мощь, нам не надо... не надо... Это хорошо, что вы
пришли... сами. Мне нужны будут  люди,  чтобы  вылавливать  тех...  кто  в
лесу... в горах... кто далеко...
     -- Зачем? -- спросил Мрак.
     -- В своей милости... мы  осчастливим  всех...  даже  людей!..  стать
упырями...
     Таргитай ахнул, Олег молчал, а Мрак спросил сдавленным голосом:
     -- Как?
     Он осекся на полуслове,  ибо  упырями,  как  и  ведьмами  или  другой
нечистью можно не только родиться,  но  и  стать  из  обыкновенных  людей,
однако Упырь ответил:
     -- Нам не нужны леса или пустынные земли... все должно стать  Великим
Болотом!.. И всем выпадет счастье в нем жить. Ваши  женщины  отныне  будут
откладывать яйца... нет,  метать  икру,  из  которой...  молодые  упыри...
Счастье вернуться в мир, из которого вышли...
     Мрак прорычал:
     -- Разве мы вышли из болота?
     -- Да, -- прозвучал громкий голос. -- Из Великого Болота.
     Мрак оглянулся на волхва, тот угрюмо кивнул, отвел взгляд.
     -- Но зачем возвращаться? -- спросил Мрак враждебно. -- Люди привыкли
в Лесу...
     -- Много знаний -- много горя,  --  ответил  Упырь.  --  Вы  это  уже
знаете, но остановиться не можете. А дальше будет все страшнее, хуже... Мы
поможем вам остановиться! Вернем в Лоно,  ибо  теплое  болото,  в  которое
погрузитесь, вам напомнит  то  материнское  лоно,  в  котором  плавали  до
появления на этот жестокий холодный  свет...  И  остатки  больного  разума
угаснут. Вы снова будете безмятежно счастливы... Вас не будет тревожить ни
зависть к более удачливым, ни... ничего не  будет  тревожить...  Не  будет
страха перед грядущим, как нет его у рыб, лягушек, птиц...
     Мрак побагровел, Олег встревожился,  как  бы  оборотнем  не  овладела
слепая дурь воина, именуемая священной яростью богов, сразу же  кувикнутся
все трое, но Мрак всхрапнул, обвел вокруг налитыми кровью глазами:
     -- Когда, говоришь, великий Род вам передаст Перо?
     -- Через восемь  дней,  --  ответил  Упырь.  --  В  священной  Долине
соберутся вожди гномов, великанов, упырей, леших и прочих-прочих...  Ровно
в полдень явится великий Род. Сказано, что передаст тем,  кто  лучше  всех
распорядится миром...
     -- Это упырям, да?
     -- Упырям, -- подтвердил  Упырь.  --  Только  упыри  хранят  верность
старому Покону.
     Мрак вдруг спросил:
     -- А не скажешь, Мудрый, почему людей не пригласили вовсе?
     Упырь ответил без колебаний:
     -- Это известно всем.
     -- Да?
     -- Все знают... что только люди уничтожают себе подобных... этого  не
делают ни лешие, ни мавки, ни великаны, ни упыри... А люди  убивают,  жгут
дома, поля, и -- хуже того! -- погибают даже леса... Нам, правда, леса  ни
к чему, но деревья хранят болота от солнца, сухого  воздуха.  Потому  люди
исключены вовсе... а Перо получат  либо  упыри,  что  вернее  всего,  либо
древолюди, либо горные великаны или вихри...
     Каждое слово падало на их плечи, как скала. Олег вздрагивал, с трудом
пытался разогнуться, но  тяжесть  снова  обрушивалось  на  его  плечи,  он
мучительно кривился, задерживал дыхание.
     Мрак перевел дыхание, голос  его  трескался,  как  мелкий  камешек  в
жарком огне:
     -- Но вы живете в Болоте! А как же те, кто в горах, в лесу...
     Великий Упырь ответил без  колебания  и  задержек.  Стало  ясно  даже
Таргитаю, что среди упырей это давно решено:
     -- Мы -- древний народ, самый древний на  свете!  Мы  еще  с  гномами
тягались за древность рода и победили!.. Потому мы знаем, как жить  верно.
А знаем мы не только об этом Болоте... И не всегда упыри жили здесь.  Едва
это болото образовалось на месте  уходящего  Льда,  как  прилетающие  утки
занесли на лапах налипшую икру уток, гусей, всяких червяков, а также  икру
упырей из самого древнего болота на свете -- Мертвого!..  Там  сейчас  нет
ничего, а только пустота, называемая странным именем --  Пески...  Всякий,
да имеющий глаза, увидит, что упыри нашего Великого Болота  имеют  ноздри,
как древние упыри из Мертвого болота, в  нашей  речи  встречаются  сходные
слова,  что  доказывает  наше  кровное  родство,  например,  они  говорили
"камыш", а мы говорим "осока", и всякий видит, что  в  обоих  словах  есть
"а", значит -- кровное  родство,  мы  прямые  потомки  и  наследники  тех,
древних. А значит, мы имеем права также и на Мертвое болото, на все земли,
где оно находилось, и где  в  Начале  Начал  проходил  Великий  Лед...  Но
мудрость великодушна, и мы оставим жить ваших женщин... А  вас  на  первых
порах поставим расширять наше Великое Болото, пока болотом не станет  весь
белый свет...
     Мрак скрежетал зубами. Олег придержал его за плечо, голос волхва  был
сдержанным:
     -- Спасибо. Но сперва подождем решения бога богов.
     -- Зачем? -- послышался квакающий голос.
     -- Мы должны убедиться, что Перо Власти перейдет к упырям, -- пояснил
Олег.
     Таргитай держал Мрака за плечи, тряс, дул в глаза, не  давая  красной
пелене залить глазные яблоки. Олег старался смотреть на повелителя  упырей
так же бесстрастно, как смотрел на них сам Великий Упырь.
     После долгого молчания вокруг огромного трона колыхнулась вода.  Олег
задержал дыхание. Огромное сплетение  корней,  коряг  и  водяных  растений
медленно пошло вниз. Великий Упырь смотрел в упор.  Олег  чувствовал,  как
повелитель болота ждет от  них  каких-то  слов,  но  отыскать  не  мог,  а
Таргитай с Мраком, вообще, за его спиной пыхтели и боролись, будто грелись
на холоде.
     Трон уходил обратно в болото все так же медленно, но сколько Олег  ни
пытался выжать из себя хоть слово, губы  не  двигались.  Когда  над  водой
осталась одна блестящая голова, повелитель упырей сделал  движение  словно
бы приподняться, дать людям на миг больше времени, чтобы  успели  пасть  в
грязь и признать его  власть,  но  Олег  стоял  как  столб,  сзади  только
пыхтели, и Упырь ушел в мутную темную воду, а следом опустилась и верхушка
трона.

     Глава 26

     Ряска сомкнулась, пошли медленные круги.  Кувшинки  заколыхались,  но
тяжелая гладь выровнялась, застыла, как темное масло.
     Олег сказал напряженно:
     -- Что теперь? Мы не согласились, теперь оставил нас  посреди  своего
болота. Мы отсюда не выберемся.
     Таргитай сказал дрогнувшим голосом:
     -- Тебе что, только крылья растопырить, всего-то делов!..  Даже  Мрак
мог бы волком, хотя тут и волку не выбраться. А я?
     -- Да что ты, -- отмахнулся Мрак.
     -- А что я? Как я, так меня и не жалко?
     -- Да нет, -- пояснил Мрак, явно думая  о  своем,  --  ты  бог,  тебе
что...
     -- Я ж не болотный бог! Я утопну, как жаба. Хотя нет, жабы не топнут.
Тогда, как твоя секира. Олег, поколдуй, а?.. Даже если что случится, ну  и
что?.. Хуже не будет.
     Олег в бессилии оглядывался, стиснул руки:
     -- Не могу.
     -- Разучился?
     -- Не могу рисковать,  --  пояснил  Олег.  --  Можно  бы  попробовать
заморозить болото, чтобы убежать по льду... но я могу проморозить до  дна,
как бы далеко ни тянулось. Погибнут  все  лягушки,  пиявки,  все  живое  и
неживое... Нет, Род не простит, что ради  собственного  спасения  отнимаем
жизнь у других существ.
     Мрак выразительно покрутил пальцем у виска:
     -- Олег, тебе эта вонь не стукнула в голову? Мы ж уйму людей перебили
по дороге сюда!
     Олег отмахнулся:
     -- Людей можно. Их не жалко, они отвечают за свои  поступки.  А  жабы
зависят от нас, нашей милости. Да и если бы я был  уверен,  что  проморожу
здесь, а не в тридевятом царстве... и что именно проморожу, а не сожгу...
     -- Тогда не надо, -- сказал Мрак поспешно.  --  Колдун  ты,  конечно,
знатный, таких ни в одной земле нет, но я еще не знаю, что  лучше:  гореть
или тонуть.
     Олег торопливо огляделся:
     -- Тогда выбирай скорее. Вода, похоже, прибывает.
     В самом деле, сапоги постепенно  погружались  в  топь,  скоро  жидкая
грязь хлынет через голенища. Воздух стал вроде еще плотнее, в нем  вот-вот
поплывут все трое... А Олегу летать будет совсем легко. Вообще-то птица  в
воздухе, что рыба в воде...
     Он сам удивился, как умно все выстроил, хотел поделиться с  Олегом  и
Мраком, но посмотрел на их хмурые лица, смолчал. Даже если и в самом  деле
умно, то все равно найдут за что наругаться.
     -- Ну и что? -- сказал Мрак раздраженно. -- Хоть круть, хоть верть, а
надо что-то делать... Ты еще можешь упорхнуть, пташка наша  волосатая,  но
мне уже выбраться вряд ли. А Тарху  так  и  вовсе  скоро  грязь  в  ноздри
хлынет. Правда, ему не привыкать... У него в носу и так...
     Смолчу, решил Таргитай.
     Олег сосредоточенно двигал складками на лбу, брови сшибались так, что
над головами гремело, но вид становился все несчастнее. Развел руками:
     -- Мрак... землю расколоть -- могу. Еще ливень большой вызвать...
     -- Опять из жаб? -- вскрикнул Таргитай. -- Не надо! От них бородавки.
     -- Нам только ливня недостает, -- бросил Мрак зло. Он  ругнулся,  ибо
вода, поднимаясь, хлынула через голенища. Вокруг начали  ходить  медленные
бурунчики, словно нечто невидимое уже примеривалось к ним, копало ямки. --
Давай хоть землю растрескивай!
     -- Но тогда...
     -- Что? Болото провалится к чертовой матери?
     -- А мы?
     -- А что нас ждет сейчас? -- отпарировал Мрак.
     Олег с отчаянным видом начал двигать руками, морщины на лбу заходили,
как волны, а зеленые глаза то вспыхивали, как изумруды на ярком солнце, то
угасали, становясь похожими на темно-зеленую траву.
     Таргитай сказал просительно:
     -- А в вихре, как нас снес с небес?
     -- Только вниз, -- ответил Олег жалким голосом.
     -- А вверх?
     -- Сейчас не получается! Не мешай, у меня и так все не так...
     Плечи Таргитая передернулись, как на морозе:
     -- Вниз не надо. Мы уже набывались у Ящера.
     Мшистые кочки исчезали под водой, теплая нечистая вода  поднялась  до
пояса. Олег судорожно поворачивался во все стороны, в  глазах  откровенный
страх, губы дергались. Мрак, опасаясь, что волхв в ужасе сунется  в  самую
топь, придержал  за  шиворот.  Ноздри  оборотня  вздрагивали,  уши  стояли
торчком. Только Таргитай, что искательно и с надеждой заглядывал  в  глаза
оборотня, видел, что там не было никакой надежды. Плавать никто из них  не
умеет...
     -- Надуем мешки, -- выкрикнул Олег жалко. -- За них можно цепляться!
     -- У нас все  мешки  дырявые,  --  с  готовностью  сообщил  Таргитай.
Заулыбался во весь рот, довольный, что помог: -- Ты думай, думай!  Уже  по
грудь, а с водой во рту говорить труднее...
     Вода колыхалась, прибывая, с  поверхности  исчезли  последние  кочки,
самые высокие, на поверхности теперь колыхались только листья кувшинок, да
в медленных водоворотах кружились мелкие листочки ряски.
     В десятке шагов под водой мелькнуло  белое,  исчезло,  затем  в  трех
шагах из воды с шумом выметнулось, перепугав Олега, гибкое  женское  тело.
Зеленые волосы красиво пошли веером,  серебристые  брызги  рассыпались  на
десяток шагов. Болотница убрала волосы за  спину,  от  этого  движения  ее
некрупная грудь  нацелилась  в  мужчин  красными  кончиками,  похожими  на
раскаленные в огне наконечники стрел.
     Голос ее прозвучал мелодично, но тихо, словно шелест осоки:
     -- Что, за гусем можно попросить сплавать, а  как  что-то  серьезнее,
так гордость не позволяет?
     Олег шлепал губами, не зная, что сказать, Таргитай таращил  глаза,  а
Мрак прогудел с неловкостью:
     -- Понимаешь, чудо болотное, мужчины сами должны находить выход.
     Она пошла в их сторону, медленно поднимаясь из  воды.  Ее  обнаженное
тело отливало светлой зеленью, по чистой упругой коже скатывались  крупные
капли. Мокрые волосы падали  на  спину,  пара  прядей  осталась  на  узких
плечах. Тонкие косточки ключиц  торчали  беспомощно,  в  ямочки  набралась
вода.
     -- Ты ж его нашел, -- ответила она.
     -- Да? -- удивился Мрак. -- Укажи.
     -- Я -- твой выход.
     Вода поднялась Мраку до груди,  а  когда  болотница  подплыла  ближе,
волна плеснула ему на подбородок. Мрак скривил рожу:
     -- Ты о чем?
     -- Идите за мной... -- сказала она торопливо. -- Через два шага  надо
прыгнуть!.. Если не сумеете, то задержи дыхание, там яма...
     Он едва  не  отдернул  руку,  когда  в  его  широкую  горячую  ладонь
скользнули ее узкие пальцы, холодные, как у ящерицы. Но вода поднялась  до
подбородка, Мрак ухватил Олега,  тот  качнулся  в  сторону,  словно  ловил
раззевавшегося Таргитая, и так, цепочкой,  двинулись  зигзагами,  петлями,
вода иной раз плескала в глаза, дважды пришлось окунуться с головой,  было
страшно, но он заставил себя двигаться, к тому  же  болотница  тянула  как
водяной тур, он не столько перебирал ногами, сколько его тащили как доску,
а когда болотница остановилась, вода ей достигала по пояса.
     Мрак опустил ноги, ощутил твердое, встал, огромный и широкий, с  него
текло в три ручья. Сзади радостно  завопил  Таргитай,  Олег  молчал,  Мрак
слышал мокрый стук, словно волхва все еще трясло от страха.
     Она тяжело  дышала,  грудь  ее  поднималась  и  опускалась,  Таргитай
засмотрелся как заколдованный, ребра  то  остро  натягивала  белую  нежную
кожу, то резко исчезали вовсе.
     -- Успели, -- прошептала она. -- Честно говоря, даже не  верила...  А
теперь проще. Пойдемте. Надо спешить.
     Она безбоязненно шла от Мрака на расстоянии вытянутой руки. На плечах
блестели крупные капли, по прямой  спине  сбегали  тоненькие  струйки,  на
пояснице останавливались в нерешительности, одна струйка пробовала огибать
оттопыренные ягодицы справа,  другая  слева.  Некоторые  капли  безуспешно
пытались пробиваться напрямую. Ее длинные ноги шагали уверенно, но Олег, в
отличие от Таргитая, заметил, что она  никогда  не  поднимает  ступни  над
водой.
     Мрак бросил на  него  насупленный  взгляд,  догадался,  но  молчит  и
поглядывает угрожающе. Да я что, ответил Олег взглядом, мне все равно, что
у нее там с ногами. Лишь бы выбраться из этого  вонючего  места.  Таргитаю
тоже все равно, да он и не заметит вовсе, даже если его этой  перепончатой
лапой смазать по роже...
     -- Все, -- сказала она внезапно. Остановилась  так  резко,  что  Мрак
натолкнулся на нее, ухватил за плечи, не то,  чтобы  не  свалить,  не  то,
чтобы удержаться самому. Ее узкое  тело  было  чистым  и  прохладным.  Она
запрокинула голову, чтобы смотреть  в  нависшее  над  ней  лицо  с  грозно
сдвинутыми  бровями.  Глаза  этого  человека,   такие   коричневые,   чуть
посветлели, но взгляд ушел в  сторону,  словно  их  хозяин  не  знал,  что
сказать, куда убрать руки.
     -- А-а, -- проговорил он наконец, голос сел, стал сиплым,  --  дальше
вон деревья... И кусты... Ага, понятно.
     -- Мое имя ты знаешь, -- напомнила она.
     Хотя Мрак тут же убрал ладони с ее узких  плеч,  она  отодвинулась  с
таким трудом, словно рвала по живому, в ее зеленых  глазах  было  странное
выражение. Она упала в воду навзничь, на миг открыв белый  плоский  живот,
но все равно ухитрилась  не  показать  ступни,  медленно  погрузилась,  на
глубине очертания ее тела расплылись, изломались, всплыл крохотный зеленый
листок.
     Олег после паузы сказал все еще нетвердым голосом:
     -- Давай выбираться отсюда.
     Мрак молчал, смотрел на воду. Таргитай ухватил Олега за руку:
     -- Ну хоть Змея, хоть что-нибудь!
     Олег осмотрелся:
     -- Туда!.. Мне бы только сухое место, чтобы не тревожили. А там, Мрак
прав, будь, что будет.
     Мокрые, как бобры, они брели к берегу,  загребая  воду  сапогами,  за
ними тянулись облака желтого ила. Таргитай завернул руку за  спину,  щупал
мешок, тяжелый гусь оттягивал, да еще набралось воды, что сейчас  вытекала
тонкими струйками в дыры.
     -- А куда? -- спросил он с надеждой. -- Нам бы к людям...  Отдохнуть,
набраться сил. Когда я нееденный... ненаеденный, то-исть, я совсем слабый!
Может быть, вас этот мокрый  и  уговорил  отдать  власть  упырям,  но  мне
почему-то не хочется. Даже если он такой же мудрый, как три Олега.
     Мрак брел хмурый, собирал складки на лбу, наконец проворчал:
     -- Мне вообще плевать, что я не стану мудрецом. Я  никогда  не  хотел
стать умным... даже человеком! А  если  захочу,  то  стоит  посмотреть  на
Олега, чтобы заречься навеки.
     Олег спросил ядовито:
     -- Так что ж тебе не нравится?
     Мрак прорычал:
     -- А то, что я не хочу, чтобы мне указывали, кем  быть!..  Да,  я  --
охотник. Но потому, что сам хочу быть охотником, а не потому, что какая-то
толстая жаба, великий волхв Боромир или сопливый Олег мне это указывают. И
если вдруг восхочу стать, скажем, волхвом, чтобы мне не указывали,  что  я
дурнее Таргитая!
     Олег не удержался:
     -- Да-да, почему, в самом деле, не стать волхвом?
     Мрак метнул неприязненный взгляд:
     -- Я же сказал, любому перехочется, стоит тебя,  зануду,  увидеть.  Я
только сказал, что не хочу, чтобы не давали стать волхвом, а не то, что  я
им хочу стать!
     Олег уже не отвечал, стоял, упершись лбом в чахлую березу, корявую на
болотной воде, губы двигались, глаза закрыл. Таргитай раскрыл  рот,  кулак
Мрака ткнулся под нос, и певец застыл. Волхв шептал  все  быстрее,  пальцы
двигались, даже Таргитай ощутил, что сейчас толкни волхва под  локоть  или
спроси, почему рыжий,  и  вместо  Змея  к  ним  рухнет  скала,  или  земля
разверзнется, это у Олега получается как бы само, стоит только хоть что-то
перепутать.
     Вершинка березки зашумела, веером полетели  чахлые  листочки,  полные
болотной воды. Ветки затряслись,  Таргитай  ощутил,  как  внезапный  ветер
треплет его  мокрые  волосы.  Сразу  стало  холодно.  Сильная  рука  Мрака
ухватила за ворот.
     -- Держись ближе!
     -- А что?
     -- Молчи, дурак! Олега собьешь.
     Олег, бледный и сосредоточенный, с невидящими глазами, сделал  шаг  в
их сторону. Мрак ухватил его другой рукой, ветерок  стал  сильнее.  Теперь
было видно, что ходит по кругу, а круг все сужается,  они  в  середине.  В
воздух взлетели комья сырого мха, стебли травы,  мокрые  листья.  Таргитай
начал  отплевываться,  мокрой  травой  залепило  уши,  начал  дергаться  и
вытаскивать из ушей траву. Мрак рыкнул, вихрь уже рвал одежду и  сбивал  с
ног.
     Сильный порыв качнул и сбил с ног.  Но  не  упали,  ветер  подхватил,
поднял в воздух, стенки были мутные, что-то мелькало с бешеной  скоростью,
только Мрак с его волчьими глазами успевал рассмотреть  изжеванные  ветром
листья, размолотые на мокрые волоконца мох, водоросли, ряску, даже  просто
грязь...
     Сквозь рев ветра донесся непонимающий вопль:
     -- Олег! А как же Змей?.. Это никакой не Змей!

     Зеленая  земля  приближалась  с  большой  скоростью.  В  ноги  больно
ударило, все  трое  покатились  по  земле.  Таргитай  вломился  в  колючий
кустарник, завопил. Мрак вскочил на ноги, секира в руке, глаза злые, как у
волка:
     -- Черт, когда же ты научишься...
     Он осекся. Они были на берегу широкой реки. Волны катили всего в трех
шагах, а на том берегу под низкими тучами тускло блестели крыши  добротных
домов, были даже двухповерховые, сараи из толстых бревен, вместительные, в
сторонке на лугу паслось стадо коров, а вдоль берега плыли  толстые  гуси.
Вокруг села тянулась настоящая стена из вбитых в землю  стволов  деревьев,
концы заострены, так что огороженное село уже не село, а город.
     -- Мог бы и сразу на ту сторону, --  проворчал  он.  --  Не  в  самую
середку, нам переполох на базаре ни к чему, но все-таки...
     Олег огрызнулся:
     -- Я и так не думал, что попаду  так  точно!  Мог  бы  на  дно  реки,
скажем...
     Мрак содрогнулся:
     -- Нет уж, пусть так... Тарх, что ты там ищешь?
     Таргитай выбрался, исцарапанный и перепачканный зеленью, подбородок и
обе ладони в яичном желтке, к локтю прилипла раздавленная скорлупа.
     -- Опять жрет, -- сказал Мрак с отвращением. --  Уже  и  птичьи  яйца
отыскал.
     -- Это я отыскал?
     -- Ну да, -- сказал Мрак саркастически. -- Скажи еще, что нечаянно!
     Олег  молча  пробежался  вдоль   берега,   заприметил   под   ветвями
раскидистой ивы, что опускались  прямо  к  воде,  спрятанную  лодку.  Пока
отвязывал, Таргитай быстренько залез поближе к носу,  устроился  поуютнее,
опустив испачканные ладони в воду.
     Мрак сел за весла, сделал  осторожный  гребок,  весла  затрещали,  но
выдержали. Олег снял с мели, мощно толкнул и, когда она пошла уже по воде,
взапрыгнул и устроился на корме.
     Уперев одно весло в воду, Мрак умело развернул лодку,  хотя  до  того
никогда не греб, начал грести, но лодка двигалась медленно, ибо  весла  то
зарывались в воду глубоко, то проскальзывали над верхушками волн,  и  Мрак
едва не валился со скамьи.
     Пока  он  с  трудом  догреб  до  середины  реки,  Таргитай  задремал,
убаюканный мерным журчанием воды, плеском волн о борт. Рожа  перекосилась,
начал похрапывать, улыбаться блаженно, даже зачмокал, будто собирал свиней
к корыту.
     Мрак греб-греб, Таргитай уже едва не хрюкал, разозленный Мрак наконец
вытащил весло из уключины, с размаха шарахнул Таргитая по уху. Тот  мешком
свалился на дно. Дико заорал спросонья, поднял голову, явно в ней грохот и
звон подков, а в глазах блещет все звездное небо.
     Мрак спросил участливо:
     -- Что, не спится?.. Ну, тогда, на весло, погреби.
     Таргитай ошалело принял  весло,  а  Мрак  пересел  к  Олегу.  Течение
медленно сносило лодку мимо города, но впереди  виднелась  отмель  с  того
берега, их несло прямо на нее. Таргитай кое-как перебрался на  сидение  за
веслами, поплевал на ладони, набрал в грудь воздуха, и тут от толчка  едва
не свалился за борт.
     Лодка замерла, упершись в золотистый песок. Мрак перешагнул за  борт,
волны плескались по щиколотку.
     -- Дальше поведу я, -- объявил он.
     -- Почему ты?
     -- А кто из вас чует, где постоялый двор?

     Глава 27

     Хозяин постоялого двора, крепкий дородный мужик, слабых  они  еще  не
видели, придирчиво оглядел их, глаза цепкие, голова, как пивной котел, два
глубоких шрама пролегли через бровь и щеку, плечи  налиты  мощью,  а  руки
длинные и толстые.
     -- Да, -- ответил он, -- постоялый двор. У вас ни коней, ни  коров?..
Как же сюда добрались?
     -- А мы люди простые, -- отмахнулся Мрак. -- Когда на Змее, когда  на
Рухе, когда еще на черт-те чем... У тебя что, есть нечего?
     Хозяин отступил в сторону, давая проход:
     -- Поесть найдется. А вот есть чем платить?
     Олег покачал укоризненно головой, а Мрак похлопал себя по калитке  на
поясе. Там зазвенело. Уши хозяина чуть шевельнулись, а в глазах  появилось
озабоченное выражение. Звон золота отличается от звона серебра  или  меди,
но как-то слабо... Либо пара золотых, одна звенеть не будет, либо там  еще
что-то... Камешки, к примеру.
     Улыбаясь, он пошел следом, зычно взревел:
     -- Радко, Мизгирько!..
     В нешироком  помещении  стояло  четыре  стола.  За  двумя  обедали  и
неспешно попивали дешевую бражку селяне, за одним спал, положив голову  на
столешницу, оборванный бродяга, четвертый был пуст.
     Из открытой двери кухни выскочили два  краснорожих  парня,  копия  --
хозяин, только помоложе, один другого шире, на лицах готовность как  нести
на стол самого большого кабана, так и вынести самих гостей за ворота.
     -- Вытереть стол, -- распорядился хозяин. -- Быстро подать ту мелочь,
что готова... вишь, эти трое начинают грызть  стол!  А  потом  и  то,  что
жарится.
     Ухмыляясь, Мрак перенес ноги через лавку, сел. То, что хозяин даже не
спросил, что им подать, говорило сразу и  о  том,  что  этот  битый  мужик
угадывает, что нужно троим здоровым мужчинам, как и о том, что  разносолов
не жди в этом медвежьем углу. Что принесут, то и лопай. Другого не будет.
     Олег с отвращением запустил руку в мешок Таргитая:
     -- Не жадничай!
     -- Ты чего?.. А вдруг голодать случится?
     -- Жрун несчастный... Ребята, зажарьте и эту птичку.
     -- Вот эту?
     -- И этого, -- поправил Олег.
     Мрак проводил взглядом удаляющегося гуся, проронил неожиданно:
     -- Опять мордой в грязь!.. Но все-таки, мне чудится,  во  что  бы  ни
встревали, всегда чему-то да научиваемся.
     -- Да? -- огрызнулся Олег. -- Но я кладу голову под любой топор,  что
если чему-то и обучусь за это безумное время, то только не от вас двоих!
     -- Как знать, -- ответил Мрак сумрачно. -- Как знать...
     На стол  начали  таскать  мясо,  рыбу,  на  середку  бухнули  тяжелый
каравай, размером со щит воеводы.  Мясо  жестковатое,  Мрак  заметил,  что
ухайдакали старую корову, он уже  начал  отличать  говядину  от  телятины,
Таргитай же  пока  наверняка  знал  только  лосятину  и  медвежатину,  все
остальное пока что в диковинку, а Олег чувствовал, что ему все равно, лишь
бы насыщало тело силой, а голову свежестью мысли.
     Он ел  ровно,  не  хватал  лучшие  куски,  как  Таргитай,  проговорил
довольно внятно:
     -- И что дальше?.. Даже мудрец может сесть на муравейник,  но  только
Таргитай на нем останется сидеть.
     Таргитай едва не удавился, но рот набит до пупа, не возразить,  а  на
отчаянные жесты ни волхв, ни оборотень не обратили внимания.
     -- По-дурному, -- прорычал Мрак. Он терзал зубами кусок мяса, отрывал
и глотал, почти не прожевывая. -- Шесть дней потеряли!
     -- На свои головы беду искали, -- сказал Олег. -- А  что  ее  искать?
Беда всегда рядом.
     Мрак посмотрел на багрового, как закатное солнце,  Таргитая,  кивнул.
Тот двигал руками, будто учился на волхва. Из  пасти  торчал  кусок  мяса,
которым можно было бы заткнуть дыру в городских воротах.
     -- Ну что ты обиделся на пинок от упыря? -- сказал он почти мирно. --
Разве тебе не давали в детстве подзатыльники? А это то  же  самое,  только
ниже. А вот что делать сейчас? Шесть дней долой, а мы даже не знаем,  куда
кидаться!
     -- Один бог все знает, -- ответил Олег рассеянно. Мрак тут же ухватил
Таргитая за шиворот, потряс. Певец с трудом  проглотил,  видно  было,  как
утолщение пошло по горлу, словно большая  гадюка  проглотила  козу,  грудь
поднялась,  медленно  опала,  зато  живот  выпятился,  как  у  богатого  и
родовитого боярина.
     -- Ни черта он не знает!
     -- Да нет, -- объяснил Олег, -- я хотел сказать, что  только  бог  не
делает ошибок.
     Мрак снова посмотрел на несчастного Таргитая, кивнул:
     -- По крайней мере он в этом уверен.
     -- Что же делать, -- пробормотал Олег. Он ел  неспешно,  почти  вяло,
глаза смотрели в одну точку. -- Или нужна какая-то хитрость...
     Мрак вздохнул:
     -- Кто волком родился, тому лисой не быть. Зато знаю,  что  где  Олег
лисой пройдет, там куры три года не несутся.
     Олег вскинул рыжие брови:
     -- Ты не надышался  дряни  в  болоте?  Я  не  умею  лисой.  Только...
э-э-э... птицей.
     Мрак посмотрел с сожалением:
     -- Да это я так, повязка сползла. Говорю, что  шесть  дней  минуло...
ага, не нравится? А как ты одно и то же нудишь с утра до ночи?
     Олег тщательно вытер пальцы  мякишем  хлеба,  сгреб  кости  со  своей
тарелки на край стола, а себе придвинул жареную птицу. Был он  задумчив  и
мрачен, а голос дрогнул:
     -- Моя вина, что не подумали, сразу ринулись... Раньше это проходило,
но тогда было просто: увидел -- бей. А сейчас впервые силой не взять. Да и
мудростью, что страшнее всего, не пройти. Что мы супротив мудрости  Вечных
Дубов, неизведанных знаний упырей?
     Таргитай ел молча, а когда Мрак и Олег замедлили пожирание всего, что
ставилось перед ними, он твердо помнил, что гуся уже нет, а когда поедят в
следующий раз, не знает даже мудрый Олег.
     Все трое обедали уже неспешно, первый голод утолили, под столом тесно
от костей, отяжелевшие собаки смотрят с ужасом, а гости все едят  и  едят,
им подают все горячее, исходящее вкусным паром, эти хищные люди вгрызаются
в сочные ломти мяса, брызгает восхитительный, с ума сводящий сок, и  когда
под стол летела очередная кость с лохмотьями  еще  горячего  мяса,  собаки
хватали ее на лету, хотя хватать становилось все труднее.
     За соседним столом обедали двое простых селян.  В  неглубоких  мисках
плескалась жидкая похлебка, оба уныло сербали, заедали черным  ноздреватым
хлебом, плохо пропеченным и  подгорелым.  На  обилие  стола  лесных  людей
косились с завистью и боязнью.
     Один смотрел в  свою  тарелку  все  с  большим  отвращением.  Наконец
повернулся к лохматым гостям, но сказал  в  пространство,  ни  к  кому  не
обращаясь:
     -- Кто добро творит, тому бог отплатит.
     Мрак изумился:
     -- Да ну?
     -- Точно, -- ответил мужик, обрадованный, что с  ним  заговорили,  --
бог знает все!
     Мрак повернулся к Таргитаю, потряс за шиворот:
     -- Ты слышал?
     -- Мрак... -- просипел тот полузадушенный, -- кому ты веришь?
     -- Народу, -- буркнул Мрак. -- Народу! Когда больше верить  некому...
Когда умники довели нас до разора... ну, почти, когда не знаем куда  идти,
кого еще слушать, как не простой народ?
     Олег хмурился, ел молча, теперь еще и запивал  каждый  глоток  сперва
квасом, а потом кислым вином. Таргитай съежился, ел тихо, даже не  чавкал.
Похоже, Мрак на него смотрит, когда говорит про  умников.  Мужик  поболтал
ложкой в опустевшей миске, сказал намекающе:
     -- За голодного бог заплатит.
     Мрак с усмешкой оглянулся на Тарха:
     -- Да? Но только не наш.
     -- У бога всего много, -- сказал селянин наставительно.
     -- Да? Но только не у нашего. Разве что дуда...
     Селянин вскинул брови:
     -- Богохульники! Бог все слышит. И все зрит!
     -- Это верно, -- согласился Мрак. -- Только  наш  бог  слаб  глазами:
через хлеб да за пирог! Значит, что-то не замечает...
     -- Богохульник, -- повторил селянин уже с неуверенностью в голосе. --
Если бог чего-то не замечает, так надо. Богу закон не писан!
     -- Это верно, -- согласился Мрак. -- наш бог на трех свиней корму  не
разделит... Эй, хозяин! Угости и этого. За наш счет. Может быть,  будущего
пророка от голодной смерти спасаем.

     За окном послышались стук копыт и голоса. Хозяин, что  лично  следил,
как гостям подают зажаренных гусей, исчез, а вскоре  трое  услышали  такой
сладкий голос, что даже не поверили, что этот мужик только  что  ржал  как
конь, сопел и чесался спиной о косяк так, что трясло всю стену.
     -- Непростая свинья пожаловала, -- буркнул Мрак.
     Олег красиво обгрызал крыло, бросил с усмешкой:
     -- Неужто еще один бог?
     Таргитай съежился, стал горбатеньким, даже плечи сузились, а  гусиную
лапку держал двумя руками так, словно ее вот-вот отнимут.
     -- С нами бог, -- пробасил Мрак с набитым ртом, -- так кто же  против
нас?
     Слышно было, как по двору скачут, на  крыльце  топало,  будто  ступал
конь. Олег хотел сказать, что зачем же так сразу,  как  будто  обязательно
против, а может просто гости, не все же лезут в драку, есть же на свете  и
мудрые, что путешествуют мирно, раздумчиво, неспешно...
     В  распахнутую  дверь  взъехал  на  рослом  коне,   пригнувшись   под
притолокой, крупный широкий мужчина  в  боевых  доспехах,  в  шлеме.  Лицо
немолодое, мясистое, седые усы падают на грудь, но раздвоенный  подбородок
чист, если не считать узкого шрама. Налитыми кровью глазами окинул всех  в
корчме, заорал зычно, даже в седле привстал, глаза выкатил:
     -- Освободить столы!.. Быстро!..
     Хозяин  вбежал  следом,  чересчур  суетливый,  кланяющийся,   замахал
помощникам, те вовсе  со  страху  скрылись  на  кухне.  Хозяин  указал  на
полупустое помещение:
     -- Сейчас вытрем столы, все уберем!.. Если надо, еще стол поставим.
     Грузный мужчина, воевода  по  замашкам,  выкатил  глаза  еще  больше,
мясистое лицо пугающе налилось темной кровью, а заорал так,  что  раздулся
как петух:
     -- Всех убрать!.. Сейчас здесь будет княгиня с ее людьми!
     -- Да-да, -- согласился хозяин торопливо. -- Как изволите!
     -- Быстро!!!
     За соседними с  неврами  столами  быстро  вскакивали,  кто-то  хватал
недоеденное, кто-то спешил убраться первым, загремела перевернутая  лавка.
Конь воеводы рвал удила и помахивал хвостом, надменный и раздутый, как сам
хозяин. Воевода озирал корчму, уперев руки в бока.
     Наконец его взор упал на единственный стол, где все так же мирно ели,
один кувшин лежал под столом, а ко второму не притрагивались, оставляя  на
потом.  Трое  лохматых,  все  в  простых  волчьих  шкурах,  лесорубы   или
бродяги...
     Он подал коня в их сторону, заорал люто, вытаращивая глаза и раздувая
ноздри:
     -- А вы там, трое!.. Оглохли?
     Мрак и Олег ели неторопливо, обращая внимания на его крики не больше,
чем на визг щенка. Таргитай, вежливый и  добрый,  словоохотливо  объяснил,
глотая мясо:
     -- М-м-м... мы... заплатили  за  еду...  М-м-м-м-ы...  м-м-м-м...  ее
едим-м-м-м-м...
     Воевода гаркнул:
     -- Хотите, чтобы вас вышвырнули?
     Мрак хмуро покосился на что-то крикливое на коне, продолжал жевать  и
посыпать солью каждый кус, Олег брезгливо повел бровью, а Таргитай, слегка
обидевшись, предложил:
     -- Хочешь попробовать?
     Конь под воеводой плясал, бешено раздувал ноздри, чуя  гнев  хозяина.
Воевода сжал в руке плеть, лицо налилось дурной кровью  так,  что  вот-вот
треснет. Таргитай отложил  недоглоданную  кость  и  молча  ждал,  что  тот
подъедет ближе, но воевода  был  немолод,  опытен.  Знал,  на  кого  можно
наорать, замахнуться а то и огреть плетью, а перед кем ломать  шапку.  Эти
же, неизвестные, держатся так, словно он для них заместо надоедливой мухи.
Двое не замечают вовсе, а самый молодой готов  встать  ему  навстречу,  но
небо лишь знает, что будет потом. Понятно, чего ждать от этих  поселян,  с
виду просто мужики, но среди странников попадаются очень  непростые  люди.
Он сам не встречал, но о таких встречах поговаривают, поговаривают...
     -- Ты чего такой храбрый? -- спросил он на всякий случай.
     -- Слезай с коня, узнаешь, -- предложил Таргитай.
     Он продолжал есть, вставать  явно  не  собирался,  но  в  его  глазах
воевода  внезапно  увидел  синее  небо,  безоблачное  и  грозное,   словно
просвечивало через череп этого золотоволосого парня, страшное синее  небо,
обитель богов.
     Краска отхлынула от лица воеводы, по телу пробежал холодок, словно  к
горлу приставили холодное лезвие, но в корчму вбежали его гридни,  крепкие
воины, надо спасать лицо, и он заорал надменно и глупо, но тоном ниже:
     -- Будут приличные люди! Вы там, чтоб сидели тихо!
     Мрак и Олег снова смолчали, а Таргитай, дивясь, что  на  него  падает
трудное бремя переговоров, которые всегда вел Олег, ответил еще вежливее:
     -- Да мы самые расприличные!.. Приличнее уж не бывает.
     Воевода раздул грудь и сам весь раздулся, стараясь выглядеть  большим
и страшным, только железные  пластины  на  щеках  не  дали  роже  лопнуть,
прорычал:
     -- Я вижу, какие приличные!..
     Он не успел закончить вопли,  какие  могли  бы  окончиться  для  него
плохо, потому что отступить никак не мог, а Мрак уже начал  морщиться,  но
через порог переступил сгорбленный старик, бледный и сухой, одетый богато,
с золотой цепью, огляделся, вбежали двое отроков, быстро  и  ловко  начали
помогать хозяину убирать со столов, вытерли лужи пролитого супа, подобрали
черепки, подмели, брезгливо открыли окно настежь.
     Во дворе заржали новые кони. Люди  переговаривались,  покрикивали  на
челядь постоялого двора. Донесся звонкий  женский  голос,  Таргитай  сразу
оживился, глаза заблестели, а грудь начала выпячиваться, как у  петуха  на
плетне.
     Через порог переступила высокая женщина. Двое гридней шли так близко,
что едва не наступали на пятки. Она была  в  плаще  с  капюшоном,  толстая
ткань скрывала фигуру, а капюшон -- лицо,  но  по  тому  как  держалась  и
двигалась было видно, что молода, привыкла к подчинению,  а  десятки  слуг
бросаются исполнять любое ее желание.
     Перед нею еще раз вытерли стол, воевода самолично  смахнул  невидимые
хлебные крошки. Княгиня уселась царственно,  откинула  капюшон  на  плечи.
Теперь стало видно, что уже не молода, но  троянда  и  увядшая  все  равно
красивей молодой крапивы, а эта женщина была настоящей трояндой.  Взор  ее
крупных серых глаз пробежал по опустевшему помещению, задержался на троих,
что неспешно насыщались через два стола.
     -- А что те люди?
     Воевода наклонился к ее уху:
     -- Странники. Просто странники.
     Она наморщила носик:
     -- Мне кажется, от них дурно пахнет. Почему они не ушли?
     -- Они ведут себя тихо, -- ответил  воевода  виновато.  --  Заплатили
сразу, хозяин на них не жалуется. Да и кроме того...
     Он замялся, она поинтересовалась строго:
     -- Что-то не так?
     -- Да нет, -- ответил воевода,  --  если  изволите  их  выставить  за
дверь, то я выставлю...
     В  дверях  появились  еще  люди,  две  смешливые   девушки,   высокий
сгорбленный мужчина с горбатым носом и темными мешками под глазами. Он был
стар, седые волосы падали из-под  капюшона,  но  глаза  из-под  заплывших,
набрякших век смотрели остро, настороженно.
     Похоже, он уловил о  чем  шел  разговор,  тут  же  оказался  рядом  с
женщиной, сказал, тихо, но властно вклиниваясь в разговор:
     -- Светлая княгиня, умоляю простить, что вмешиваюсь в разговор...
     -- Что случилось?
     -- Умоляю, только не задевайте тех троих.

     Глава 28

     В  голосе  старика  были  страх   и   волнение.   Княгиня   удивленно
отстранилась, смерила его негодующим взором:
     -- Почему?
     -- Я чую.
     -- Что именно?
     -- Чую, что это не простые поселяне.
     -- Верно, они одеты слишком бедно для селян.
     -- Но едят богато, -- заметил старик. -- И как сидят,  посмотрите!  И
как держатся. Это не простолюдины, голову даю на отрез.
     Она перевела недоверчивый взор на  троих.  Едят  неспешно,  деловито,
перед ними горы костей, не считая тех,  что  побросали  под  стол.  Ростом
почти великаны, в плечах широки, в самом деле чувствуется сила, но это  не
повод, чтобы говорить с таким страхом.
     -- Со мной две дюжины вооруженных людей, -- напомнила она, --  ты  не
забыл об этом, Темный? И самое главное -- со мной на  этот  раз  мой  сын,
величайший из богатырей нашего княжества?
     -- Да-да, конечно,  --  поспешил  согласится  мужчина,  которого  она
назвала Темным. -- Но они хороши против себе подобных.
     -- А эти?
     -- Я прожил дольше, светлая княгиня, чем ваш батюшка, я помню  вашего
деда совсем молодым. Я встречал разных людей. По миру ходят как нищие, так
и герои. С  первого  взгляда  их  различить  трудно.  Даже  невозможно.  Я
слыхивал странные рассказы. Мой учитель говаривал, что, мол, думаешь,  что
сметешь такого бродягу, как муху, а он в ответ сметает  всю  дружину,  все
войско, да в придачу и весь град с его домами, сараями, конюшнями...  Иной
раз сам не заметит, как смахнет и  лес  за  градом  на  пару  верст,  холм
развеет по ветру!..
     Она закусила розовую губку. С детства слышала жутковатые  рассказы  о
таких людях, но привыкла считать их нянькиными рассказами на ночь.
     -- Но они могут оказаться и простыми бродягами?
     -- Могут, -- вздохнул старый волхв. -- Я ж говорю  их  не  различишь.
Это нас вот, простых людей, видно за версту насквозь.
     Она прикусила губу. В  глазах  был  гнев,  не  хотелось  оказаться  в
простых людях, которых, как и обычных селян,  видят  насквозь  да  еще  за
версту.
     В помещение зашел красивый высокий воин, с  прямой  спиной  и  гордым
взором. Он был в добротном доспехе, но руки от плеч оставил голыми, и  все
видели могучие мышцы, тугие жилы и толстые  запястья  с  широкими  боевыми
браслетами.
     Коротко и прицельно оглянув помещение, он снял остроконечный  шлем  и
сел за стол. Волосы его, русые и  длинные,  были  чистыми,  ухоженными.  В
левом ухе  висела  золотая  серьга  с  крупным  рубином,  знак  княжеского
достоинства, на большом и указательном пальце по кольцу, первое  указывало
на сотню воинов, что ходит под его рукой, а второе молча кричало о нем как
о единственном наследнике.
     Взгляд его холодных серых глаз тут же зацепился за стол, где пировали
трое в звериных шкурах. Лицо  вспыхнуло  благородным  гневом,  но  с  двух
сторон к нему склонились воевода и княжеский волхв, торопливо нашептывали,
даже уши покраснели. Княжеский сынок некоторое время  оставался  недвижим,
потом с шумом выдохнул воздух, потянулся за ножом, дальше разделывал дичь,
резал хлеб и наполнял собственноручно кубки княгине, уже не глядя на  стол
с дикими людьми, но Мрак постоянно ощущал на себе его пристальный взгляд.
     Княгиня посматривала то на молодого богатыря, то на троих в  звериных
шкурах, наконец сказала с ревнивым пренебрежением:
     -- Если эти люди что-то могут... то почему одеты так  просто?  Почему
не окружены слугами, что ловят на лету каждое их желание?
     Воевода молчал, а колдун сказал с заминкой:
     -- Нам трудно понять этих людей. Не сердись, если тебе что-то  не  по
нраву в этом мире. Но он таков...
     -- Говори, что ты хотел сказать!
     -- Люди могут быть настолько могущественны, что им все равно  что  за
одежда на них. Они не нуждаются, чтобы все смотрели и говорили:  вот  идут
очень сильные и богатые люди! А куча слуг... Что им делать с  кучей  слуг?
Постоянно заботиться о них? Кормить и укрывать от ветра?..
     Она закусила губку. Колдун снова дал понять, что слуги нужны тем, кто
сам не слишком отличается от слуг, как по силе, так и своим нуждам.
     -- Но если это герои, -- проговорил  воевода,  --  то  они  и  должны
ездить без слуг.
     -- Почему?
     -- Слуга  не  пройдет  там,  где  проходят  герои.  Ни  через  горные
перевалы, ни через огонь, ни через сечи, когда один против  ста...  Темный
прав, они должны будут  постоянно  нянчиться  со  слугами,  спасать  их  и
оберегать. Но герои, кроме всего прочего, не изнежены.
     Слуги поставили перед  княгиней  золотое  блюдо,  и  когда  на  кухне
поспело, именно в это блюдо сперва наливали суп, потом клали кашу, а когда
княгиня насытилась, то, не споласкивая, налили сладкий овсяный кисель.
     Олег первым отвалился от стола, зеленые глаза от сытости стали  почти
серыми. Мрак и Таргитай еще жевали,  но  без  охоты.  Хозяин  улучил  миг,
подбежал, глаза смотрели уважительно, не всяк устоит перед натиском такого
воеводы, да и сам явно чувствовал себя  настоящим  мужчиной,  не  позволил
выгнать гостей, которые платят таким  же  золотом,  что  и  княгиня  с  ее
людьми.
     -- На одну ночь, -- сообщил Олег. -- Может быть, уйдем и раньше... но
за ночь вперед, держи!
     Хозяин подхватил монеты, даже не стал пробовать на  зуб,  за  годы  в
одно прикосновение наловчился определять чистоту злата, вес и  даже  гору,
откуда это золото добыли.
     -- Княгиня займет весь второй поверх, -- сообщил он виновато, -- хоть
вы и раньше прибыли, но...  не  поспоришь.  Но  на  первом  две  свободные
комнаты. Чистые, клопов нет, четыре лавки, два стола.
     Мрак благодушно отмахнулся, сытый и довольный,  как  большой  бык  на
выгоне:
     -- Да нам и одной... Впрочем, могу и отдельно, а то один во сне поет,
другой -- бормочет... Веди!
     Комнатка оказалась в самом деле комнаткой, а не комнатой. Два стола и
три лавки поместились едва-едва, но все три -- широкие, из  струганного  и
отполированного дуба.
     Мрак осмотрел критически, кивнул:
     -- Терпимо.
     -- Ляжем? -- предложил Таргитай.  --  Я  весь  такой  устатый,  такой
устатый!
     Мрак покосился в крохотное  окошко.  Солнце  опускалось  на  верхушки
далекого леса нехотя,  оттягивало  миг,  когда  придется  уступить  власть
бледной сопернице. Облака  начали  окрашиваться  в  розовый  цвет,  но  до
настоящего заката еще как до вирия равликом.
     -- Успеете отоспаться, -- решил он. -- Когда заставят жаб  пасти  или
игру метать... Ладно, не метать, но чтобы другие метали,  вам  потрудиться
придется, придется!.. После тех трудов и отоспитесь. А  сейчас  пройдитесь
по городку. Я зайду поглядеть  коней,  вдруг  да  понадобятся,  ты,  Олег,
походи и подумай, вдруг что умное и нужное отыщешь...
     Таргитай спросил с надеждой:
     -- А я? Может быть, и я... умное и нужное?
     Мрак оглядел его с головы до ног:
     -- Ты?.. Конечно же, ты ж у нас вообще самое умное и нужное.  Раз  ты
жрун известный, то сходи в хлебный ряд. Купи три каравая хлеба, купи  соли
и лука. Да, еще моток веревки. В прошлый раз, когда  тебя  вытаскивали  из
ямы, ты мне пояс порвал.

     Городок оказался еще меньше, чем казался  с  лодки.  Мрак  побывал  у
троих, которых назвали торговцами лошадьми,  посмотрел  маленьких  смирных
лошадок, не стал даже спрашивать цену.
     Олег пришел следом, на вопросительный  взгляд  оборотня  отрицательно
покачал головой. Мешок за плечами был таким же пустым, как и когда уходил.
Лишь когда порог переступил Таргитай,  по  комнатке  пошли  волны  запахов
горячего ржаного хлеба, хорошо пропеченного, с корочкой,  что  обязательно
растрескивается, выпуская наружу сдобные ароматы.
     -- Молодец, -- похвалил Мрак.  --  А  соль?..  Лук?..  Молодец.  Даже
чеснока две головки?.. Да ты просто умница!.. А веревка? Где веревка?.. Не
купил?
     Таргитай виновато захлопал глазами:
     -- Купил! Своей дудкой клянусь, купил...
     -- Давай сюда.
     Он запустил руку в  мешок,  шарил  по  углам.  Таргитай  заторопился,
заспешил, глотая слова:
     -- Мрак, я шел через мостик, торопился даже, а  там  в  реке  человек
плещется и кричит: "Кинь веревку, кинь веревку скорее!"
     Мрак скривился:
     -- И ты, конечно, кинул?
     -- Ну да! Ты же знаешь, я добрый.
     Олег поинтересовался:
     -- А он что, утонул?
     -- Не знаю, -- ответил Таргитай озадаченно. -- Как ушел под воду, так
я его больше не видел. А я всю дорогу думал, зачем ему веревка?
     Мрак ругнулся, но не  слишком,  чего  страшился  Таргитай.  Напротив,
сказал одобрительно:
     -- В этом городишке хоть плавают, как моя секира, зато люди добрые.
     -- Ну? -- сказал Олег с сомнением.
     -- Точно, -- сказал Мрак. -- Когда я  возвращался,  из  темного  угла
вышли трое. Говорят: сымай сапоги.
     Таргитай раскрыл рот:
     -- Добрые?
     -- А то нет? Видать, видели,  как  вы  шлепали  босые...  Я  не  стал
спорить,  снял.  Хорошие  сапоги,  все  три  пары.  Одна,  правда,  совсем
маловата,  я  ему  сразу  вернул,  а  двое  других  были  мужики  крупные.
Примерьте.
     Он взял свой мешок за углы,  тряхнул.  На  пол  вывалились  две  пары
сапог. Пока Олег таращил  глаза,  Таргитай  ухватил  те,  что  покрасивше,
напялил, поморщился. Мрак прикрикнул:
     -- Неча рожу кривить! Разносишь.
     А Таргитай, одна нога обута, другой сапог  в  руках,  застыл,  нижняя
челюсть отвисла,  брови  взлетели,  а  в  глазах  вспыхнул  восторг.  Мрак
поспешно повернулся в ту сторону, одной рукой хватая секиру,  одновременно
пригибаясь, потому что дурак может  с  восторгом  смотреть  и  на  красиво
летящий ему в голову топор, если тот сверкает и блестит.
     Там, далеко на  западе,  яркокрасный,  насыщенный  край  раскаленного
слитка небесного металла медленно опускался за  виднокрай.  Весь  мир  уже
сер, а этот горит, пурпурный, вишневый, настольно  вызывающий,  необычный,
что даже Мрак ощутил, как глаза прикипели к такой красоте, пьют ее  жадно,
как вердлюд хледет воду в оазисе.
     Уже небо серое, с  примесью  окалины,  земля  темносерая  с  грязными
коричневыми пятнами, но полукруглый край горит победно,  ярко,  только  он
еще живет, не поддается серости,
     Наконец краешек исчез за деревьями, темными, как  деготь,  облака  из
розовых стали багровыми, постепенно обретали цвет  давно  пролитой  крови.
Таргитай тяжко вздохнул, красота ушла, улегся на  лавку,  долго  мостился,
подтягивал колени к подбородку, совал ладошку под щеку, копошился,  словно
лежал на жестких камнях, а не на лавке из мягкого дерева.
     Олег уже спал, утро вечера мудренее, а Мрак  еще  посидел,  глядя  на
спящих. Сейчас, когда не  обязательно  выглядеть  могучим  и  насмешливым,
можно и плечи опустить, и  даже  голову  повесить.  То,  что  его  ниточка
оборвется еще до снега, беспокоило меньше всего. Он привык заглядывать  не
дальше, чем на день-два, от силы -- на неделю, да и то получалось не  так,
как рассчитывал. Так  что  до  снега  --  это  вечность,  а  вот  странное
нетерпение, что торопит его оставить эту  ерунду,  спасение  человечества,
что то и дело выскакивает из-за кустов с  топорами,  и  пойти  искать  ту,
Единственную, которую вырвал из рук жрецов Перуна...
     Когда западная часть неба стала темно-красной, а  облака  изломались,
что  предвещало  опасную  ночь  и  еще  более  опасный  день,  за   стеной
послышались  шаги,  появился  Мизгирько,  средний  сын  хозяина.   Коротко
улыбнулся Мраку, умело и  деловито  без  лишних  движений  закрыл  ставни,
толстые, из плотного дуба, в  каждой  ставне  по  выпавшему  сучку,  можно
глазеть на мир,  а  когда  створки  сомкнулись,  а  сверху  легла  толстая
железная полоса, осталась щель  в  палец,  тоже  нарочито,  изнутри  можно
смотреть, но снаружи сюда не пролезет никакой вражина.
     Потом из-за черного леса поднялась  луна,  сразу  заглянула  в  окно.
Мертвенный лунный свет, что порождает дурные сны и пьет жизнь людей, пал в
комнату, осветил часть лавки, где спал Таргитай. Мрак с тревогой  подумал,
что Таргитай и так беззащитен, как муха на морозе, а луна если  не  съест,
то песню испортит, что тоже не пряник.
     Он встал  и  поставил  возле  Таргитая  бадью  с  водой,  чтобы  луна
утопилась, если пойдет к нему. В щель было видно, как привлеченные  лунным
светом из далекой реки поднимаются  серебристые  девичьи  тела.  Двигались
медленно,  скованные  холодом,  потом  донесся  смех,  русалки   принялись
расчесывать волосы, забирались на вербы, все обходя роскошную березу.
     Мрак засмотрелся, в хате было душно,  несмотря  на  открытое  окно  и
двери. Девичьи тела мокро блестели, наверняка такие прохладные, упругие. В
такую жару это лучше, чем раздобревшие жаркие тела сдобных молодых  девок,
горячих и потных.
     Тихонько  ступая,  он  вышел  на  крыльцо,  опустился  на  ступеньку.
Мертвенный лунный свет заливал обширный двор, высвечивал высокую поленицу,
двор, колодезный сруб, широкую колоду-корыто для свиней.
     Звезды  часто  исчезали,  закрытые  крыльями  летучих  мышей.  Летали
совершенно бесшумно, Мрак слышал только глухой стук, когда хватали крупных
хрущей, затем был  короткий  чавк,  сопенье,  и  снова  меленькие  зверьки
носились над двором.
     В сарае гулко ухнул  сыч,  напоминая  о  себе,  в  конюшне  сопело  и
чесалось так, что ветхая стенка трещала, из пазов сыпался истлевший мох.
     Сзади затрещали половицы. Мрак на мгновение собрал мышцы, но  тут  же
распустил. Подкрадываются не так, этот идет открыто, даже нарочито топает,
предупреждает...
     Крупный человек прошел мимо, задел его плечом. Мраку показалось,  что
нарочито, тем более, что воевода, это был он, тут же сказал:
     -- Извини.
     -- Ничего, ничего, -- успокоил Мрак. -- Еще раз -- и в морду.
     Воевода остановился рядом, навалившись грудью на перила. Мрак молчал,
смотрел на двор, на далекую  стену  леса,  что  изломанной  черной  стеной
гасила звезды, словно отнимала  от  мира.  Странно,  луна  не  высвечивала
кроны, отсюда было бы видно.
     -- Не спится? -- нарушил молчание воевода.
     Мрак смолчал. Ночь хороша, настолько хороша, что  в  ней  есть  место
разве что волку, но не  человеку.  Запахи  идут  плотные,  устойчивые,  не
размытые, не растрепанные  ветром.  Он  может  сказать,  сколько  коней  в
конюшне, какой масти, сколько из них кобыл,  даже  какие  покрытые,  какой
овса сыпнули маловато, до сих пор сердится, долбит копытом стену.
     -- Первая ночь спокойная,  --  сказал  воевода.  --  Правда,  еще  не
кончилась. Может и бедой обернутся. Так что я, чтоб не брать грех на душу,
посоветовал бы тебе, чужак, разбудить дружков да убираться восвояси.
     Мрак медленно разомкнул губы:
     -- Грозишься?
     -- Предупреждаю, -- огрызнулся воевода. Чувствовалось, что обижен. --
Беда может случиться.
     -- От твоей хозяйки?
     -- От нее большой не будет, это мелочи... Ну, кто из мужчин  обращает
внимание на бабий визг?.. А вот от тех, кто идет по нашему следу...
     Он сказал многозначительным голосом, но чужак внизу на ступеньках  не
шелохнулся. Лунный свет уважительно обрисовывал массивную плиту его  плеч,
что  заканчивались  округлыми  валунами,  скользил  по   волчьей   шерсти,
задерживался на несколько  странных  ушах,  чересчур  заостренных  кверху.
Чужак был силен, но воевода смутно чувствовал, что спокойствие сидящего на
ступеньках вовсе не от его широких плеч и длинных мускулистых рук.
     -- Ладно, -- сказал он,  сдаваясь,  --  я  предупредил,  моя  совесть
спокойна.
     Мрак нехотя разлепил губы:
     -- Оно же гонится за вами? Ну и пусть разбирается с вами.
     Воевода громыхнул раздраженно:
     -- Станут разбираться! От вас одни кости останутся.
     Мрак сказал хладнокровно:
     -- Вас пусть жрут, нам-то что? А сунутся к нам, уйдут  стрижеными.  А
если покажутся вкусными, то сожрем сами.
     Его глаза блеснули хищным огоньком.  Воевода  ощутил,  как  по  ногам
пробежал озноб. Не зря колдун послал поговорить к этим лохматым. Но как бы
не оказалось, что попадут из огня да в полымя. Правда, умельцы умеют  один
огонь гасить другим, встречным...
     -- Я к тому, -- сказал воевода тверже, -- чтобы не высовывались, если
что начнется. Мы отобьемся, это чтобы вас не задело ненароком. На этот раз
с нами поехал сам Святобой Длиннорукий. Нечисть его обходит за версту!
     -- Да, он и мне показался уродом,  --  согласился  Мрак.  --  Хоть  и
княжеский сынок.
     Воевода помялся, буркнул:
     -- Это приемный сын. Все три сына княгини ни к черту...  Пить,  спать
да девок на сеновал таскать, вот и все их умение. А  этому  пришлось  даже
княжество пообещать. Правда, за ним как за каменной  стеной.  Конечно,  он
уже сейчас держится как князь...
     -- С пустой головой легче держать ее гордо, -- согласился Мрак. -- Да
и спина прямее.
     Воевода чуть усмехнулся:
     -- Даже доспехи носит, ты ж заметил, княжеские.
     Мрак буркнул:
     -- Стоит ежа сунуть в золотую клетку, тут же сочтет себя  жар-птицей!
Ладно, спасибо за предупреждение.
     Луна заливала весь двор трепетным светом, Мрак чувствовал, как в теле
дрожит каждая жилка, каждая кровинка уговаривает обернуться в  настоящего,
встряхнуться, помчаться на всех четырех, мир в десять раз ярче, в сто  раз
богаче запахами, четыре лапы лучше, чем две...
     Он вздохнул, прошелся по двору, заглядывая во все углы.  Для  волчьих
глаз такая темень не темень, он видел рассыпанные соломинки даже  в  тени.
Света звезд довольно,
     В дальнем углу  слышалось  приглушенное  пыхтение,  тяжелое  дыхание,
странная ругань. Мрак затаился, в углу в  самом  деле  что-то  копошилось,
словно дрались кошка с собакой.
     Спать еще не  хотелось,  он  тихонько  подкрался,  задержал  дыхание.
Острые глаза вычленили двух маленьких лохматых. Дрались  молча  и  упорно,
оба одинакового роста, оба толстенькие, с длинными белыми бородами.
     Мрак присмотрелся, один из домовых защищал  увесистый  клок  сена,  а
второй явно пытался отобрать.
     Ему стало все ясно, сам  видел,  что  сена  в  конюшне  маловато,  но
хозяину некогда, гостей понаехало, вот конюшник, что коней любит и жалеет,
отправился воровать сено в чужую конюшню.  Но  местный  конюшник  заметил,
догнал...
     -- Эй, -- сказал Мрак негромко, -- который из вас с постоялого двора?
     Домовые драку не прекратили, только поглубже забились в тень, прячась
даже от лунного света, не подозревая, что волчьи глаза  видят  их  так  же
ясно, как и днем.
     Один из домовых наконец прохрипел:
     -- Я...
     -- Давно пора, -- сказал Мрак.
     Он ухватил чужого домовика, оторвал от постоялиного, шмякнул  головой
об угол дома и, широко  размахнувшись,  швырнул  через  видневшийся  вдали
забор.
     Домовик тяжело отдышался, подобрал сено, буркнул:
     -- Вообще-то он не оттуда... а совсем наоборот, но ладно,  доберется.
Но если пойдет через мой двор, я ему припомню.
     -- Нехорошо быть злопамятным, -- укорил Мрак.  --  Все-таки  ты  спер
сено, а он только защищал.
     -- У него этого сена на две зимы хватит, -- огрызнулся домовик. --  А
мой хозяин не успел, скотина! Что ж, бедным  лошадкам  голодать?..  Ладно,
говори быстро, чего просишь. Мне коней кормить пора.
     Мрак удивился:
     -- Да я ничего не хочу. Это  я  так  просто.  Люблю,  когда  дерутся.
Пришел посмотреть.
     -- Так ты ж помог? -- спросил домовик с недоверием.
     -- Так ты, вроде, свой, -- пояснил Мрак. -- Хоть и временно. Я ж тоже
на постоялом дворе.
     Домовик прижал к груди вязанку сена, понес  перед  собой,  ничего  не
видя, натыкаясь то на колодец, то на брошенное  корыто.  Мрак  шел  рядом,
посмеивался. Домовик пробурчал недоверчиво:
     -- Плохие времена пошли. Теперь всяк норовит  за  доброе  дело  плату
огрести.
     Мрак развел руками, он  из  тех,  других  времен.  Домовик  юркнул  в
раскрытые ворота конюшни, а Мрак пошел к крыльцу, пора и соснуть, за  ночь
что-нибудь да придет в голову. Не ему, так Олегу. А то и Таргитаю.
     На крыльце  стоял  в  одиночестве  высокий  старик  с  длинной  белой
бородищей. Волхв княгини, но если бы не сказали, что волхв, Мрак все равно
не поверил бы, что этот седой старик может быть кем-то еще. Вот  и  сейчас
задрал голову, смотрит на  небо,  там  как  раз  летит  длинная  хвостатая
звезда, и не видит, что одна половица приподнялась, еще шаг -- грохнется с
крыльца, костей не соберет.  Сразу  видно,  не  просто  волхв,  а  умелый,
знающий.
     Мрак посмотрел на небо, проводил взглядом светящийся  хвост  падающей
звезды, с усмешкой покосился на волхва:
     -- Старики и эти падающие звезды похожи. По крайней мере  их  уважают
за одно и то же.
     Старый волхв явно был польщен:
     -- За наш блеск?
     -- Ну, не совсем...
     -- За близость к небесам?
     -- За длинные бороды, -- объяснил Мрак. -- И за то, что  могут  вроде
бы предсказывать войну, мор, урожай... или хотя бы погоду.
     Старик обиделся:
     -- Мы же в самом деле можем!
     -- Да? -- удивился Мрак. -- Поверю, если хоть один колдун скажет, что
у меня в правом кулаке, а что в левом. А то берутся рассказывать про  делы
в тридесятом царстве, а что за спиной делается...
     Последние слова произнес угрожающе, перевел взгляд за спину  колдуна.
Тот как ужаленный повернулся, длинное одеяние  вихрем  обкрутилось  вокруг
его тощей фигуры. Мрак злорадно рассмеялся, прошел в сени, в лицо  пахнуло
запахом свежих кож, хозяин явно балуется охотой всерьез, все стены увешаны
шкурами, прошел в комнату и лег на свободную лавку.
     Таргитай, во сне услышав шаги, поднял голову и спросил  чистым  ясным
голосом:
     -- Мясо с луком есть будете?
     -- Будем, -- ответили в один голос Мрак и Олег, что то ли  проснулся,
то ли отвечал во сне.
     Таргитай сообщил обрадовано:
     -- Вот и хорошо! Когда будете, меня разбудите.
     Голова его  упала  с  мощным  деревянным  стуком,  но  не  проснулся,
похрапывал так же сильно, а румянец играл во всю щеку. Похоже,  Олег  тоже
не проснулся, разговаривал во сне.
     Мрак посмотрел на обоих, не перевернуть ли вместе с лавками  на  пол,
но лица обоих озабоченные, исхудавшие, и он только отодвинул свою лавку  к
окну, собрался лечь, как вдруг услышал скрип входной двери, затем  шаги  в
сенях.
     Да, это были шаги сильного уверенного человека. Мрак сразу уловил  не
только облик человека, уже знакомого, но стало ясно, что идет без  утайки,
даже нарочито наступает на скрипучие половицы, предупреждает, будто идет к
глухой бабке, а не к оборотню с его чутким слухом...

     Глава 29

     Дверь распахнулась, на пороге возник высокий и широкий в плечах воин,
тонкий в поясе. Лицо его было в  тени,  только  железо  шлема  и  доспехов
блестело под светом  факелов,  но  Мрак  еще  по  шагам  не  только  видел
княжеского сынка, но и чувствовал по запаху его злость,  его  жажду  вбить
его, Мрака, в половицы, стереть с лица земли.
     Некоторое  время  оба  внимательно  рассматривали  друг   друга,   не
двигались. Потом рука сынка, то бишь, Святобоя Длиннорукого,  двинулась  к
рукояти меча. Мрак качнул головой:
     -- Здесь?
     Налитые бешенством глаза сынка обежали помещение.  На  лавках  крепко
спали Олег и Таргитай. Таргитай посапывал, чесался,  не  просыпаясь,  Олег
мерно  шлепал  губами,  словно  твердил  колдовские  слова,  все   учился,
сердешный. Из-за дощатой стенки несло кислым запахом  дешевой  бражки,  за
ней кто-то возился, стонал, стенка выгнулась, будто с той стороны уперлись
спиной.
     --  Там  есть  пристройка,  --  ответил  Святобой  негромко   сильным
мужественным голосом воина, привыкшего к звону  мечей  и  стуку  стрел  по
щитам. -- Слева от входа.
     -- Там хлев.
     -- Хлев слева, -- сказал  сынок  с  невыразимым  высокомерием  воина,
который все заметил и все учел, -- а справа пусто.
     -- Сойдет, --  согласился  Мрак.  --  Лучше  синицей  по  рукам,  чем
журавлем по морде.
     Сынок медленно повернулся, Мрак выждал, чтобы отошел на  пару  шагов,
да не подумает, что удар будет в спину, медленно двинулся следом. Спина  у
сынка  прямая,  кольчуга  плотно  охватывает   широкие   плечи,   но   под
металлической чешуей двигаются не лопатки, а широкие бугры. А по тому, как
вздувают кольчугу, понятно, что это не жир, и даже мясом не  назвать,  ибо
что-то твердое, вроде толстых жил, но жил там нет, значит  мышцы,  что  по
крепости мало чем уступают дереву...
     По дороге встретили челядина, но тот спросонья даже не  заметил,  кто
прошел мимо, и сынок без помех отворил дверь, прошел  на  середину  и  там
остановился, повернувшись лицом ко входу.
     Мрак переступил порог. Сынок стоял в пяти шагах,  Мрак,  не  сводя  с
него глаз, нащупал за спиной дверь, прикрыл и  так  же  на  ощупь  отыскал
засов и с легким стуком задвинул железный язык в петли.
     Оба смотрели друг на друга оценивающе.  Святобой  перевел  взгляд  на
секиру за плечами Мрака. Мрак  понял,  медленно  вынул  секиру  из  петли,
замахнулся, успел увидеть страх на лице княжеского сынка, и с силой вогнал
острием в бревенчатую стену. Все еще наблюдая за лицом Святобоя, он так же
неспешно расстегнул пояс с ножом, швырнул на ложе.
     -- Ну, -- сказал он, -- что же ты, княжий сосунок?
     Святобой бросился молча, быстрый и сильный,  как  горный  лев.  Кулак
Мрака встретил его на лету, глухо  стукнуло,  тут  же  скулу  обожгло,  он
отшатнулся к стене, тут же получил такой страшный удар ногой в грудь,  что
пол и потолок трижды поменялись местами.
     Он вскочил, увидел, как Святобой  надвигается  как  сверкающая  гора,
отпрыгнул в сторону, снова ударил, уже  вкладывая  в  кулак  всю  свирепую
силу, показалось, что ударил в толстое бревно,  но  под  сжатыми  пальцами
хрустнуло как яичная скорлупа.
     Княжеский сынок отлетел, с такой силой ударился о стену,  что  бревна
тряхнуло, из пазов посыпался пересохший  мох.  Но  лишь  тряхнул  головой,
молча и быстро  прыгнул  навстречу.  Мрак  едва  успел  уклониться,  снова
ударил, угодив кулаком прямо в зубы. Сынка отшвырнуло уже на другую стену.
Бухнуло, словно дикий бык налетел с разгону, бревна загудели. На этот  раз
богатырь остановился чуть на дольше. Мрак даже успел подумать, что тряхнул
княжеского любимчика как следует, однако, когда тот отклеился и  пошел  на
него, пригнувшись и двигая огромными  кулаками,  Мрак  дважды  получил  по
плечам, несколько раз по локтям и один раз от удара в  скулу  зазвенело  в
ушах.
     Приловчился, подумал он со злостью. Этот красавец в доспехах  крепче,
чем можно сказать, глядя на его одежку.  Тогда  как  он  отнесется  вот  к
этому...
     Отпрыгнул, еще отпрыгнул, а когда богатырь поспешно бросился  добить,
Мрак обрушил град тяжелых быстрых ударов. Один  раз  кулак  умело  зацепил
губы,  ощутил,  как  подалось  мягкое,  словно  теплая  глина,  на  пальцы
сладостно брызнуло теплым, а рот красавца стал широким и красным.
     Он  отступил,  лапнул  себя  за  харю,  там  кровь,  побледнел.  Мрак
надеялся, что княжеский красавец сомлеет, тот в  самом  деле  качался,  но
когда Мрак увидел его глаза, в  душе  шевельнулось  недоброе.  Лицо  сынка
стало безумным, он бросился вперед все так же молча, но в лице была ярость
зверя, что жаждет убить, разорвать, уничтожить.
     -- Ничо, -- прохрипел Мрак, -- мы только начали...
     Дальше бились грудь в грудь, не сходя с места, ибо  нельзя  отступить
перед таким бешеным напором, забьет, а княжий  сынок  пер  и  пер,  кулаки
мелькали, как крылья ветряной мельницы,  сопел,  как  натрудившийся  Змей,
глаза налились кровью, бровь разбита, кровь течет изо рта,  залила  грудь,
но бьется люто, Мрак чувствовал боль  в  руках,  двигался  все  медленнее,
одним глазом видел вроде бы хуже, догадался, что заплывает.
     Сколько они так дрались, он не помнил,  знал  наверняка,  что  бились
долго, наконец сынок попробовал нагнуться и сбить противника  всем  телом.
Мрак вовремя отпрыгнул, со всего маху ударил ногой, носком  сапога  угодив
княжескому сынку в лицо.
     От  чудовищного  удара  тот  дважды  перекувыркнулся  через   голову,
грянулся о стену, та предостерегающе загудела, с потолка посыпалась  сажа.
Он лежал под стеной, ноги не держали, приходил  в  себя,  а  Мрак,  вконец
обессиленный, тяжело дышал, вытирал кровь с разбитой губы.
     Пытаясь подняться, Святобой оперся о  ложе,  и  его  пальцы  нащупали
рукоять  длинного  ножа  с  его  удивительно  острым  лезвием.  Их   глаза
встретились, несколько мгновений он смотрел в злое лицо противника,  потом
встал, покачиваясь, нож остался на ложе.
     В плечо грубо ткнулось, он скосил глаза, его назойливо  тыкала,  явно
просясь в руки, гигантская секира, которую этот лохматый вогнал  в  стену.
Снова их глаза встретились, ибо этот чужак далеко,  достаточно  шевельнуть
рукой, и смертоносная секира окажется в руках...
     Несколько  мгновений  он  смотрел  в  лицо  врага,  тот   уже   начал
презрительно раздвигать губы, и Святобой, оскорбленный, что  о  нем  могли
такое подумать, выпрямился и сам усмехнулся, насколько позволяло  разбитое
и распухшее лицо.
     --  Не  надейся,  --  прохрипел  он,  закашлялся,  изо  рта  вылетели
окровавленные зубы, выплюнул  кровь,  снова  надменно  улыбнулся  щербатым
ртом, где вместо передних зубов зияли кровоточащие  ямы  с  развороченными
краями. -- Не надейся!
     Они снова сшиблись на середине комнаты.

     Олег проснулся в полной темноте. За крохотным окошком в ночи  обильно
падали звезды, предвещая не то войну, не то приход саранчи, не то  большой
урожай. Глухая ночь, но что-то  смутно  тревожило,  сердце  колотится,  он
застыл, прислушиваясь, а когда хотел опустить голову на  лавку,  стену  из
толстых бревен тряхнуло. Донесся тяжелый удар,  словно  невидимый  великан
бросал в стену камни из дальних гор.
     -- Тарх, -- позвал он, -- Тарх, ты спишь?..
     В ответ  слышался  только  мерный  сап.  Олег  растолкал  певца,  тот
пробурчал:
     -- Да спу я, спу! Чего тебе?
     -- Послушай. Что-то происходит.
     Таргитай прислушался:
     -- Да вроде бы, ничего.
     -- А ты послушай.
     Судя по скрипучим звукам, Таргитай  шевелит  кожей  на  лбу,  двигает
бровями, добросовестно пялится в темноту. Стену тряхнуло, потом еще и еще.
В темноте за стеной тревожно завыла собака.
     -- Ага! -- послышался сонный голос. --  Весь  постоялый  вздрагивает,
словно буран бьет в стену кулаком. Помню, когда сидишь зимой  в  дупле,  а
снаружи такое разыграется, что все трещит, стонет, гукает, а ты  сидишь  и
дрожишь, что ежели дерево переломится, то голым на  снег...  бр-р-р-р-р!..
Нехорошо.
     В самом деле, толстенные бревенчатые стены  вздрагивали  с  неровными
промежутками, на столе позвякивали монеты в мешке Таргитая.
     -- Ветер, наверное, -- предположил он.
     -- Да нет ветра...
     -- Тогда индрики под землей свадьбу  играют,  --  сказал  Таргитай  в
темноте. -- Вот все, что сверху, дрожит...
     Олег в сомнении покачал головой. Может и индрики, но он предпочел  бы
объяснение попроще. Странно, судьба дала мощь чародея тому, кто  ненавидит
все непонятное,  чародейское,  кто  все  старается  понять,  а  тем  самым
разрушить чары.
     -- А где же Мрак?
     -- Видать, опять побежал в волчьей шкуре, -- предположил Таргитай. --
Эх,  мне  бы  волком...  А  еще  лучше  --  птицей!  Хоть  воробьем  каким
общипанным, и то счастье. А если бы таким страшилищем, как ты, я бы  вовсе
прямо в небе... помер... от вос...торга...
     Голос его становился все тише, наконец на полуслове  оборвался,  Олег
услышал ровное сопение, мощное  и  беззаботное,  словно  человечество  уже
спасли, пряники получили.
     Стены дрогнули снова, с потолка посыпался мусор. На потолочной  балке
мявкнул большой страшный кот, хищно  блеснули  желтые  глаза  в  полутьме.
Снова грохнуло, в светильниках испуганно заметались языки огня.
     Олег слез, нащупал в темноте плечо Таргитая, потряс:
     -- Кого Мрак оставил бдить?
     Таргитай спросонья отбивался, наконец понял, что волхв  не  отстанет,
раскрыл глаза, сел на лавке. В окошко заглядывал краешек луны,  в  бледном
свете  лицо  Таргитая  казалось  мертвенно  бледным  и  вытянутым,  как  у
удавленника.
     -- Какое бдить? -- спросил он сердито. -- Мы на постоялом или  что?..
Или мы в лесу у костра?
     -- Но что-то творится!
     -- Змей сослепу налетел на крышу, -- сказал Таргитай  недовольно.  --
Ну и что?
     -- Змеи так низко не летают, -- возразил Олег. -- К  тому  же  не  на
крышу, а на стену.
     Грохнуло и тряхнуло сильнее, Таргитай сказал обрадовано:
     -- Нет, на крышу!
     -- Это сейчас на крышу, а тогда было на стену, -- возразил  Олег.  --
Что бы это значило?
     Таргитай почесал голову, сказал виновато:
     -- Я не волхв... Чего мне до всего допытываться?
     -- Да и волхвы не до всего допытываются, --  буркнул  Олег.  --  Будь
этот Змей... черт, вот еще один!.. Что у них там, стая?.. И все головами о
стену?
     Таргитай предположил:
     -- Наверное, на огонь летят. Как бабочки на свет. Я слышал, что  один
злодей зажигал ложный маяк на берегу, корабли плыли туда и  разбивались  о
подводные камни. А он подбирал их сокровища.
     Олег усомнился:
     -- Какие у Змеев сокровища?.. Разве что в гнездах, там  мы  находили,
верно. Но в лапах же не каждый несет! Пока насобираешь  сокровищ,  столько
мусора нападает... Да и головами стены расшибут, если вот так... ого!..
     -- Вожак, наверное, -- предположил Таргитай. -- Вожаку положено  быть
крупным. Вон как Мрак у нас.
     Стены вздрагивали иной  раз  совсем  слабо,  словно  о  стену  бились
головами Змеи-недомерки, подростки, но иногда чувствовались удары  матерых
тварей, даже стол ходил ходуном, а мешок  с  монетами  в  конце-концов  со
звоном съехал на пол.
     Олег с отвращением отмахнулся:
     -- Даже если стая, когда-то кончится?.. Ладно,  будем  спать.  Завтра
утром Мрак поднимет ни свет, ни заря.
     Он еще не договорил, а Таргитай уже ухитрился заснуть  еще  до  того,
как опустил голову. Стены  вздрагивали,  но  уже  реже  и  не  так  мощно.
Успокоенный Олег лег на свою лавку, накрыл лицо своей волчовкой, чтобы  не
засыпало мусором, долго лежал с открытыми глазами, наблюдая  слабые  пятна
света в местах, где кожа начала протираться.
     Стены вздрагивали все реже, почти  убаюкивающе,  он  наконец  ушел  в
беспокойный сон волхва, полный страхов и неуверенности.

     Огромные черные волки гнались за ним по лесу, он  убегал,  ноги  были
как деревянные колоды, еле двигались,  а  волки  настигали,  настигали,  а
когда передний прыгнул, Олег вскрикнул и проснулся весь в  холодном  поту.
Сердце колотилось, он дышал часто, словно  в  самом  деле  бежал,  в  ушах
шумела кровь... но само тело в страхе сжалось, ибо отчетливо  услышал  тот
самый далекий волчий вой.
     Он вскочил, ноги дрожали и подгибались. Едва  не  опрокинув  во  тьме
лавку с Таргитаем, бросился к окошку. Ночь  беззвездная,  тучки,  но  луна
светит в разрывы  ярко,  двор  пуст,  а  вой,  что  повторился,  доносится
издалека, со стороны леса. Правда, вой жуткий, волчий и не волчий, к  тому
же он, Олег, как всякий невр, достаточно знает язык серого братства, чтобы
узнать призыв собраться в стаю для набега. И  созывал  не  волк,  даже  не
волк-оборотень, а человек-волк, что гораздо страшнее и опаснее.
     Таргитай спал, будто не только коней  продал,  но  и  все  на  свете,
разметался, рот  приоткрылся  так,  что  жаба  или  змея  может  забраться
вовнутрь,  чтобы  вывести  жабят   или   змеят...   Олег   с   отвращением
передернулся, хотя в мозгу тут же сказало  трезво,  что  это  просто  брех
собачий, ни  одна  жаба  или  змея  в  животе  человека  жить  не  сможет,
задохнется, если сам желудок ее раньше не переварит, как  переваривает  до
неузнаваемости все, что к нему попадет,  а  желудок  певца  такой,  что  и
булыжники раздробит...
     Вой повторился, на этот раз ближе,  еще  страшнее,  ибо  в  нем  было
нетерпение охотника, который добычу не только чует, но уже и видит.
     -- Где же Мрак, -- пробормотал он озадаченно. -- Мы ж без него  и  по
нужде не выходим...
     За  окном  время  от  времени  вспыхивал  красноватый  свет,  тут  же
раздавался  дикий  вой,  даже  звериный  вопль.  Глаза  привыкли,   увидел
множество желтых огоньков, что двигались парами, а чуть погодя различил  и
силуэты волков, чьи глаза светились отраженным лунным светом.
     Во двор вбегали  десятки,  если  не  сотни  страшных  серых  теней  с
горящими желтыми глазами. Самые близкие тут же пытались забраться  в  окна
первого поверха, но ставни из толстых дубовых досок, а сверху еще набиты и
широкие железные полосы, не всякий кузнец отдерет. Часть волков,  судя  по
темным силуэтам, сгрудилась на крыльце...
     Как раз в момент, когда Олег смотрел на эту шевелящуюся  массу  серых
спин, там коротко полыхнуло. Странное багровое пламя охватило сразу троих,
волки в страхе прыгнули в стороны, шерсть  пылала,  искры  рассыпались  по
двору. Олег сжался, видя, как  искры  посыпались  на  клочья  сена,  сухую
солому, но странный огонь держался только на волках.
     Новые  звери  вбегали  во  двор,  рыскали,  огромные  и  страшные.  В
раскрытых пастях блестели острые клыки.  Присмотревшись,  Олег  заметил  у
окошка, что рядом с крыльцом, свет. Сквозь широкую  щель  виднелся  силуэт
человека. Когда он взмахивал рукой, из щели коротко выплескивался огонь, а
с крыльца раздавался  волчий  вой,  полный  ярости  и  обещания  отомстить
страшно и быстро.
     -- Старый волхв, -- сказал Олег в удивлении, -- как это  он...?  Явно
не Слово Огня, тот огонь сжег бы больше...
     Верхний поверх был занят княгиней с ее челядью, но старый колдун либо
не входит в  их  число,  что  странно,  либо  сам  спустился  вниз,  чтобы
сразиться с опасными зверями лицом к лицу. Или почти лицом к лицу.

     Постепенно  струи  огня  становились  все  короче,  а  волки  уже  не
вспыхивали на крыльце, а только один, даже  два  подпрыгивали,  пораженные
огнем. В последний раз Олег видел, как волк с горящей  спиной  бросился  с
крыльца, упал на  спину,  повозился  на  спине,  дрыгая  в  воздухе  всеми
четырьмя лапами, как пес на хорошую погоду, огонь исчез,  и  волк  тут  же
бегом вернулся на крыльцо. Дверь затрещала.
     Слабеет, понял Олег. Выстоять всю ночь вот так и  молодой  заморится.
Таргитай так точно уже сказал бы, что пусть его лучше  волки  сожрут,  чем
всю ночь, не спавши, отмахиваться...
     Он выждал, а когда, по его мнению, старый волхв  должен  был  сказать
свое заклинание, произнес слово Огня. Во дворе вспыхнуло, как в  солнечный
день, затем в глазах стало темно, а во  дворе...  нет,  далеко  за  двором
взвыл дурным голосом волк. Со двора однако не донеслось и звука.
     Кляня себя за дурость, Олег поспешно промаргивался, ослепленные глаза
видели только темноту,  не  скоро  в  лунном  света  проступили  очертания
коновязи... странно изменившейся, колодца... Во двор вбегали новые  волки,
только теперь Олег ощутил сильный запах горелого мяса, паленой шерсти.
     С лежанки донеслось смачное чмоканье. Таргитай плямкал губами, пальцы
беспокойно  двигались,  отыскивая  кусок  мяса  побольше,  обязательно   с
корочкой, посыпанный лучком...
     -- Куда в тебя столько влезает, -- сказал Олег с отвращением.
     Таргитай сопел и плямкал, потом подвигал ногой и громко пустил ветер.
Олег отступил, спасаясь от вони, снова с отвращением и бессильной  злостью
подумал о нелепейшей прихоти Рода -- распределить силы так, что этот дурак
стал богом... хотя Мрак на это сказал бы хладнокровно,  что  какой  народ,
такие и боги.

     Глава 30

     Пятясь, он вышел из комнаты, почти ощупью добрался до  сеней.  Там  с
факелом в руках стоял молодой отрок, в одной  ночной  рубахе,  озябший  от
ночной свежести, с лиловыми губами и большими испуганными  глазами.  Возле
окна сгорбился старый волхв, всматривался в  узкую  щель  между  ставнями.
Олег услышал заклинания, голос вздрагивал и колебался, как лист на  ветру,
а  когда  Олег  подошел  ближе,  увидел  крупные  капли  пота  на  бледном
изможденном лице.
     Старик как раз сделал движение пальцами,  что-то  выкрикнул,  и  Олег
снова добавил свое слово Огня. По ту сторону  ставень  коротко  и  страшно
вспыхнуло. На этот раз Олег плотно зажмурился и даже отвернулся,  а  когда
открыл глаза, по ту сторону ставень было снова темно, а с дальней  стороны
двора раздавался уже не вой, а  скулеж  раненых  и  перепуганных  насмерть
волков.
     Старый волхв отшатнулся, несколько мгновений непонимающе  смотрел  во
двор. Плечи его поднялись, из груди вырвался вздох:
     -- Снова... Что за сила изошла из меня?
     Олег приблизился, спросил почтительно:
     -- Что за волчья стая забралась так далеко?
     Старик даже подпрыгнул,  седые  волосы  взвились  красивым  снопом  и
улеглись обратно. Его совсем не старческие глаза с явной неприязнью быстро
пробежали по молодому парню с головы до ног:
     -- Ты кто?.. А, из проезжающих. Нет, это не волки.
     -- А кто?
     -- Оборотни, -- ответил старик коротко.
     Отвернулся, разочарованный, что молодой парняга не упал  без  памяти,
не кинулся с воплем наутек и даже не начал торопливо хвататься за обереги.
За их спинами шумно  переступал  босыми  ступнями  отрок,  смоляной  факел
трещал и рассыпал искры, грозя поджечь весь постоялый двор.
     -- Оборотни сами не ходят, -- заметил Олег. -- Их пригнал кто-то?
     Старик огрызнулся, не поворачивая головы:
     -- Это не твое дело.
     -- Конечно, -- ответил Олег поспешно, -- я и не суюсь.  Просто,  если
они ворвутся в дом, они пожрут всех.
     -- Вас предупреждали, -- буркнул старик. -- Княгиня распорядилась  по
своей великой милости. Чтоб, значит, никакие дурни  не  пострадали  зазря.
Воевода должен был сказать.
     Олег подтвердил:
     -- Сказал. Но наш старший, ты видел его, такой черный и лохматый,  из
упрямства остался.
     Старик не слушал, глаза были отсутствующими. Он всматривался во двор,
там всюду  поднимались  дымки  над  обугленными  трупами.  Столб  коновязи
превратился в торчащее из земли полено. Запах горелого мяса стал настолько
сильным, что в горле скреблось, будто стая барсуков рыла норы.
     -- Как это случилось, -- услышал Олег  старческое  бормотание.  --  Я
собирался послать Кольцо Пламени... Я уже посылал много раз...  вообще  за
свою жизнь... только сегодня около двадцати раз... но почему  в  последний
раз вспыхнуло так мощно?
     Олег услышал шлепанье босых ног. Из хозяйской  комнаты  вышел  сонный
хозяин, в руках держал огромный лук. За  спиной  на  широком  ремне  висел
колчан из толстой бересты размером с большое ведро. В колчане  было  тесно
от стрел. Олег увидел, что наконечники тускло отсвечивают серебром.
     Хозяин перехватил его взгляд:
     -- Потому и дорого у нас, что  стрелы  с  наконечниками  из  серебра.
Другие этих тварей не берут.
     -- Но потом стрелы можно собирать, --  заметил  Олег.  --  Это  олень
может убежать со стрелой в боку, но волк...
     -- Я собираю, -- нехотя согласился хозяин. Он с неприязнью  посмотрел
на чересчур сообразительного гостя. -- Но серебро приходится переплавлять,
чтобы избавить от скверны! А на этом часть теряется.
     -- Зачем переплавлять? -- удивился Олег.
     -- Так наши отцы-деды делали, -- ответил хозяин веско.
     -- Зря, -- сказал Олег. -- Серебро  --  благородный  металл.  К  нему
никакая дрянь не липнет. И не портит.
     Хозяин посмотрел с сомнением:
     -- А ты откуда знаешь?
     -- Мой хозяин как-то одну умную книгу читал, -- ответил Олег скромно,
-- я через плечо посматривал... Больше  ничего  не  запомнил,  а  это  вот
как-то втемяшилось.
     -- Ага, -- сказал хозяин, и Олег понял, что ответил правильно,  здесь
тоже не жалуют слишком грамотных. -- Ладно, не буду дрова  переводить.  За
дровами у нас в лес ходит один с топором, а четверо  с  луками  --  всякую
погань отгонять. Так что и дрова у нас дорогие!
     Олег повернулся к старому волхву:
     -- А чего эти волки сюда лезут?
     Хозяин посмотрел на старого волхва, его это тоже интересовало, кровно
интересовало. Старик ответил нехотя:
     -- Стараются погубить нашу княгиню.
     -- Ого, -- сказал Олег.
     -- Вот тебе и "ого".
     -- Дурачье, --  сказал  Олег.  --  Сказано,  волки...  Она  ж  худая,
костлявая. Наверное, невкусная. Другое дело бы  вот  этого,  с  факелом...
Молодой, сочный, мясо свежее, а косточки тонкие, легко мозг выгрызывать.
     Факел в руке  отрока  мелко-мелко  дрожал.  Глаза  стали  круглыми  и
умоляющими. Олег не понял, он всегда рассуждал здраво,  а  эти  люди  тоже
какие-то странные, сопят и смотрят  осуждающе,  будто  это  он  собирается
загрызть несчастного.
     -- Как же я это сделал... -- бормотал старик, -- как же  это  у  меня
так получилось...
     Отрок несмело приблизился:
     -- Вы сказали  дважды  "Кольцо"...  потом  поперхнулись  и  повторили
"Кольцо"...
     -- Я поперхнулся? -- оживился старик.
     -- Да, почти закашлялись...
     -- Это могло подействовать, -- пробормотал старик. -- Как,  говоришь,
закашлялся?
     -- Будто как жук в рот влетел!.. Или словно горох  ворованный  ели  и
так торопились, что не в то горло пошло...
     Старик отмахнулся:
     -- Ладно-ладно. Я снова закашляю, это смогу. И ничего больше?
     Отрок подумал, гордый тем, что старый  волхв  расспрашивает  с  таким
вниманием, сказал с просиявшим лицом:
     -- Ничего. Только покашляли,  сказали  еще  раз  "Кольцо"  и  сделали
руками вот так...
     Он покашлял, качнул факелом вперед,  словно  бы  отбрасывал  от  себя
нечто противное. Во дворе мелькали серые тени, хищные желтые глаза в таком
множестве наводнили двор, что  Олег  шепнул  слово  Огня,  по  ту  сторону
ставней мощно вспыхнуло, всюду страшно  закричали  нечеловеческие  голова,
что разом перешли в хрипы и умолкли.  Запах  горелого  мяса  усилился  еще
больше, а  в  щель  было  видно,  как  всюду  поднимались  чадящие  дымки.
Обугленных трупов было столько, что двор напоминал странное кладбище.
     Старый волхв отпрянул, потер слезящиеся глаза:
     -- Как ты это сделал?.. Как ты это делал?
     Мальчишка, дрожа всем телом, пролепетал:
     -- Не знаю... Я только повторил то, что делали вы...
     -- Но у тебя получилось!
     -- Я не виноват...
     -- Дурак, у тебя получилось!.. Может  быть,  я  сумел  создать  новое
великое колдовство, которое превратит меня из простого колдуна в  чародея,
а то и в волшебника!..
     Бедолага, подумал Олег сочувствующе. Надо сказать, что это я  сделал,
а то всю  жизнь  будет  жалеть,  что  как  нечаянно  наткнулся  на  мощное
заклятие, так же нечаянно и потерял.
     Старик суетился, его трясло, губы прыгали. Хозяин отодвинулся, не  то
из предосторожности, не то затем, чтобы волхв не  брызгал  слюной  на  его
стрелы. Глаза из-под лохматых, как медведи, бровей  зорко  оглядели  двор.
Поморщился с неудовольствием:
     -- Коновязь сгорела. Придется заплатить.
     Волхв отмахнулся:
     -- Конечно-конечно!.. Что какая-то жалкая коновязь!
     -- У меня не жалкая, --  обиделся  хозяин.  --  Я  из  цельного  дуба
поставил!..  Два  дня  отесывали,  вкапывали.  Моя  коновязь  табун  могла
удержать! Так что это обойдется вам в пять золотых.  А  еще  и  колодезный
сруб обгорел... Правда, уже стар, но это еще две монеты.
     Пять золотых монет, подумал Олег,  трезвея.  Мрак  меня  убьет.  Нет,
лучше не признаваться.

     Он  потихоньку  попятился  обратно.  Краем  глаза  уловил  во   дворе
движение, волков уже осталось совсем мало, но все  еще  пытались  лезть  в
щели, царапались в дверь, один как собака спешно  греб  передними  лапами,
словно  разрывал  мышиную  нору,  Олег  даже  разглядел  как   он   быстро
погружается в землю, и  на  всякий  случай  сказал  еще  раз  слово  Огня,
напоследок, усилив чародейский голос.
     Полыхнуло так, что даже в комнате  все  осветилось  белым  трепещущим
светом. Фигуры трех человек врезались в глаза как застывшие, Олег вернулся
к себе, а силуэты еще стояли в глазах, нелепо застывшие, изломанные.
     Уже  закрывая  за  собой  дверь,  услышал  радостно-испуганный  вопль
старого волхва:
     -- Опять получилось!.. Теперь я уже знаю, как...
     Внезапно перед глазами поплыло, все погрузилось  во  мрак.  В  голове
раздался слабый комариный  звон,  ноги  отяжелели.  Олег  все  чувствовал,
понимал, сознание оставалось при нем, но он чувствовал, что еще чуть, и он
рухнет на пол, где и придет в себя.
     Перед глазами наконец забрезжил свет, все вернулось, а  звон  в  ушах
затих. Только во всем теле еще оставалась небольшая слабость.
     Дурость, ругнулся он про себя. Магические силы  истощают  не  меньше,
чем маханье секирой в схватке. А он бездумно выплескивал мощь, бил секирой
по комарам.

     Прислушиваясь к себе с тревогой, он вышел в сени. Там  с  топорами  в
руках, дротиками  и  даже  рогатинами,  собралась  княжеская  челядь.  Сам
воевода с хозяином стояли посреди сеней, оба тяжелые и кряжистые,  воевода
в полном доспехе,  хозяин  лишь  в  кожаном  переднике,  но  в  руках  его
исполинский топор, что вряд ли уступил бы по размерам секире Мрака.
     Двое усердно поднимали над головой  факелы,  а  Збышко  и  Мизгирько,
сыновья хозяина, с широкими топорами в руках в ленивых позах привалились к
стенам, поглядывая на третьего, младшенького. Тот, скорчившись, прильнул к
дырке в двери, всматривался, возбужденно вскрикивал:
     -- Вот еще один!.. А здоровый, как Вернидуб, только рожа еще  гаже...
А по двору хоть шаром окати, всех вымело!.. Только пепла,  пепла-то...  От
коновязи только горка золы... да и ту Змей крыльями размахает,  если  даже
под облаками пролетит!..
     Олег чувствовал на себе неприязненные взгляды. Все при оружии,  а  он
как ротозей, чуть ли не голый, такого охранять надо, все же гость, за него
хозяева в ответе, сам погибай, но гостя спасай...
     -- Коновязь, -- напомнил хозяин. -- Я уже говорил вашему колдуну, что
столб из старого дуба, стадо быков привяжи -- не дрогнет...  Если  бы  ваш
колдун старый столб спалил,  слова  бы  не  сказал!  Ну,  разве  что  одну
серебряную монету взял бы, да и то не за сам столб, а железные  крюки  вон
на землю попадали, совсем ржавые от вашего огня...
     -- Что у тебя за коновязь, -- пробормотал воевода раздраженно,  --  у
княгини дешевле.
     -- Княгине вовсе могут сделать  даром,  --  рассудил  хозяин.  --  За
льготу какую, просто как княгине, а я ж в лесу!
     Олег сосредоточился, вслушиваясь в ощущения, поймал  тот  миг,  когда
старый волхв вскрикнет  "Кольцо"  и  закашляется,  прошептал  Слово  Огня,
зажмурился как раз за миг, когда яркая вспышка просветила  веки,  заставив
увидеть расплывчатые жилки и розовые частички крови.
     Еще не раскрывая глаз, услышал удовлетворенный голос хозяина:
     -- Ого! И забор сгорел. Это еще пять золотых монет.
     Воевода поморщился:
     -- Он у тебя из серебра?
     -- Древо дорого достается, -- пояснил хозяин. -- Каждое дерево  берем
с боем. Жить в лесу -- видеть смерть на носу.
     -- Так вы ж не в лесу!
     -- Возле леса, -- сказал хозяин. -- А это еще опаснее.
     Олег смирно стоял в уголке, сердце тревожно тукало. Как  ни  старался
сохранить силы, но во всем теле уже  неприятная  дрожь.  Магической  мощью
можно сдвинуть гору, но потом волхв снова должен копить силы  едва  ли  не
годы.
     По коже пробежали гадкие мурашки,  он  ощутил  во  дворе  присутствие
новой волны оборотней, обостренным слухом уловил  кашель  старого  волхва,
прошептал  Слово,  сквозь  плотно   сомкнутые   веки   приятно   посветило
красно-розовым, а от двери раздался вопль младшенького:
     -- Мое корыто погорело! Совсем!.. В чем свиней кормить? И поить?..
     Голос хозяина был полон сдержанной радости:
     -- Если заказать Листорубу, тот возьмет не меньше трех  серебряных...
Гм, это обойдется княгине в один золотой. Листоруба еще уговорить надо!
     Воевода скривился, как от кислого.  Хозяин,  довольно  потирая  руки,
отстранил младшенького, самолично приник к  щели,  выставив  толстый  зад.
Судя по взгляду воеводы, который  тот  бросил  на  его  объемные  ягодицы,
старый  воин  подумывал  о  чем-то  таком,  что  Олег  пока  не  мог  даже
предположить, а доискиваться пока не было ни времени, ни  сил:  вслушался,
сказал Слово Огня,  стараясь  тратить  сил  как  можно  меньше,  во  дворе
полыхнуло еще раз, хозяин проговорил медленно, печально, только чуткое ухо
Олега уловило нотки ликования:
     -- Колодезный журавль сгорел! А ведро... хоть и не успело, но упало в
колодец... Вон брызги какие... много воды набежало, у нас  ключевая,  зубы
ломит! Ладно, вытащим, за это денег  не  беру.  Но  сруб  тоже  подпалило,
подпалило... Еще чуть, и придется менять венец целиком.
     Воевода рыкнул:
     -- Там кора чуть подрумянилась! Даже не обгорела!
     -- Я ж и говорю, -- сказал хозяин сговорчиво, -- денег не беру,  хотя
все же ущерб, ущерб...
     Олег видел складки на  лбу  хозяина,  его  быстрые  взгляды,  которые
бросал то на воеводу, то на его челядь. Похоже, все  рассчитал  правильно:
за окном замелькали тени снова, опять полыхнуло,  запах  гари  и  горелого
мяса,  паленой  шерсти,  и  голос  хозяина,  скорее  удовлетворенный,  чем
скорбный, но с оттенком укоризны:
     -- Ну вот, я ж говорил! Теперь и сруб тю-тю...
     Воевода сам прикипел  к  щели  пошире.  Слышно  было,  как  выругался
вполголоса, а Олег заметил какой злой взгляд метнул на то  окошко,  откуда
старый волхв метал всесжигающий огонь. Ладно, жизни все же дороже. Сегодня
колдун научился сжигать огнем все за домом, а  завтра,  глядишь,  научится
как взрослый жечь с разбором.
     -- Ладно, заплатим, -- проорал воевода. -- Мертвым золото ни к чему.
     --  Так-то  оно  так,  --  согласился  хозяин,  --  но  когда   драка
заканчивается, про плату забываем...  Да  и  золоту  начинаем  придумывать
другое место...
     Воевода что-то пробурчал, но хозяин выжидающе смотрел на его  кошель,
и пальцы старого воина начали нехотя  распутывать  узел.  Хозяин  протянул
ладонь, Олег издали смотрел, как он каждую  монету  попробовал  на  зубок,
удовлетворенно кивнул, но во дворе полыхнуло, он обернулся к окну, махнул:
     -- Колодезный сруб, как  корова  языком  слизала!..  Это  ж  еще  два
золотых.
     Воевода зарычал, но две монеты дал, тут  же  туго  завязал  кошель  и
спрятал под полу. По его виду можно было  понять,  что  сгори  здесь  все,
больше не даст ни кусочка золота.
     Хозяин тоже спрятал золото подальше, задирая попеременно передник  из
кожи, вязаную рубашку, а потом еще и простую рубаху из грубого полотна.

     Глава 31

     Олег кашлянул, со смиренным  видом  вышел  из  своего  угла.  Его  не
заметили, он снова кашлянул, стараясь привлечь внимание:
     -- Стоит дверь открыть... Виднее будет.
     На него смотрели как на безумца. Старший сын бросил пренебрежительно:
     -- А волчью стаю перебьешь ты?
     -- Вы же видите какой могучий колдун, -- возразил  Олег.  --  Он  уже
сжег все, что там двигалось, шебаршилось, ползало. А воевода уже  заплатил
за все сожженное, все-таки ихний колдун... Так что, если что и уцелело, то
лишь здесь, за крыльцом... Или выйти и  быстренько  ставни  приоткрыть  на
всех трех окнах! Можно отбиваться через окна, если полезут.
     Во дворе в самом деле  было  тихо.  Некоторое  время  прислушивались,
воевода проговорил с недоверием:
     -- Неужто заканчивается? В прошлый раз всю ночь отмахивались... А  на
перевале так и вовсе едва-едва выскользнули.
     Хозяин прислушался, кивнул:
     -- Похоже, уже кончилось.
     -- А мы так никого и не  стукнули?  --  удивился  воевода.  Глаза  на
угрюмом, покрытом шрамами лице блеснули молодо. -- Удивительно.
     Рядом с Олегом Мизгирько сказал брату негромко:
     -- Что худого, если такое без нас?.. С другой  стороны,  батя  должен
видеть, что мы умеем не только под ногами путаться.
     Поймав взгляд отца, он с такой торопливостью снял запоры, что  расшиб
пальцы, но даже не поморщился, выскочил с топором наготове,  глаза  горят,
отвратительно  готовый  бить  и  убивать,  крушить,  расплескивать  мозги,
отнимать жизни, пусть даже у волков-оборотней, но все же творение Рода...
     То ли дело я, подумал Олег. Без пролития крови. Только пепел,  только
кучки золы да изредка недогоревшие косточки. Вроде бы и не убивал  никого,
а оно само так вспыхнуло, сгорело, а кричали и вопили просто так. Лапу или
хвост прищемили.
     Старший сын вышел с осторожностью, топор наготове, быстро осмотрелся,
не двигаясь с места, а младший уже перемахнул через перила, исчез в  тени,
куда не доставал лунный свет. Там догорало,  донесся  глухой  удар,  визг,
хриплое дыхание, затем довольный, хоть и задыхающийся голос:
     -- Один подкоп устраивал!..
     Пятясь, младший выдвинулся в  полосу  лунного  света.  Обеими  руками
тащил  за  хвост  огромного  волчару,   слишком   крупного,   чтобы   быть
обыкновенным волком. Вдоль хребта пролегала полоса серебристой шерсти,  то
ли поседел по возрасту, то ли какой-то отличительный знак.
     Крупная лобастая голова волка была  сплющена,  явно  младшенький  бил
обухом, чтобы не промахнуться. За волком тянулась темная полоса, к  запаху
гари и горелого мяса добавился запах свежепролитой крови.
     -- Самый хитрый, -- заявил он победно. -- Забрался бы в подвал, а там
все наши запасы...
     -- По самому больному месту, -- сказал зло старший. -- Нет,  на  этот
раз не простые волки, не простые!
     -- Совсем не простые, -- согласился младший.
     Олег вышел на крыльцо, в ноздри ударил сильный запах гари, и  другого
очень знакомого запаха, когда Таргитая оставляли жарить мясо на костре,  а
он засыпал  в  тепле.  В  спину  грубо  толкнули,  он  послушно  сошел  по
ступенькам, слыша,  как  они  потрескивают,  пересохшие  в  сухом  горячем
воздухе, почерневшие, будто перепачканные дегтем.
     Луна  холодно  и  бесстрастно  освещала  странно  изменившийся  двор.
Исчезла коновязь, колодезный сруб, маленькая пристройка,  где  сам  хозяин
подковывал коней, даже до леса дорога пугающе открылась: забор  исчез,  на
его месте красной россыпью горят крупные  уголья,  похожие  на  гигантские
рубины. Весь двор был серым от пепла, кое-где под  горкой  золы  багровели
угли. Воздух стал горячим и неподвижным.
     Олег осторожно прошел через двор, за каждым  шагом  взвивалось  серое
облачко. Под подошвами изредка хрустели угольки. Луна светила вполсилы,  а
когда ненадолго ушла за облачко, Олег с досадой  подумал,  что  сейчас  бы
волчьи глаза оборотня...
     Хотел возвращаться, но слева неприятно падала едва заметная  в  свете
звезд тень, в том углу между стеной дома и конюшней темнее, чем в бочке  с
дегтем, он подошел, чувствуя смутно, что делает глупость, но в то же время
чутье молчит, опасности, вроде бы, нет...
     Темная тень мелькнула так стремительно, что он не успел и  вспикнуть,
как тяжелая туша обрушилась на спину, мощно пахнуло волчьим духом.  Острые
когти пробили толстую кожу волчовки, локоть ожгло болью,  Олег  сообразил,
что это его тело само, защищаясь,  мигом  скорчилось,  отбиваясь  локтями,
левый угодил волку по пасти, там взвыло, страшные зубы мелькнули у  горла,
он тут же, не отдавая себе  отчета,  вцепился  обеими  руками  в  мохнатое
горло.
     Темная земля и звездные россыпи поменялись  местами,  он  ударился  о
твердое, покатились под стену, в глухую тень. Волк  был  непомерно  тяжел,
Олег давил горло изо всех сил, но шерсть толстая, мохнатая,  волк  пытался
достать до его лица когтями, Олег отстранялся, сам хрипел от натуги.
     К счастью, послышались торопливые  шаги.  В  лунном  свете  появились
сыновья   хозяина.   С   топорами   наготове,   остановились,   напряженно
всматриваясь в темень:
     -- Там что-то шебаршится!
     -- Точно!
     -- Эх, лук бы...
     -- Давай посмотрим, что там бьется...
     Старший, Олег узнал по голосу, сказал осторожно:
     -- Если бы волк, уже бы прыгнул... Наверное, раненый.
     -- Добьем, -- предложил младший.
     -- Раненый зверь опасен, -- сказал старший значительно. --  Батя  это
всегда говорил.
     -- Так мы его разом топорами! С двух сторон.
     Старший подумал, прислушиваясь к  борьбе,  слышались  тяжелые  хрипы,
возня, будто тяжело раненый волк пытался ползти.
     -- Не стоит, -- сказал он наконец. -- Слышишь,  как  сопит?..  Он  же
размером с коня!
     Младший долго вслушивался, сказал с сожалением:
     -- Да... Такого бы завалить, хотя бы  добить  --  год  бы  хвастаться
можно.
     -- Не будем, -- решил старший. -- Он если не ранит, то рубахи порвет.
А ты знаешь, сколько я за нее отдал?
     -- Знаю, -- ответил младший, в голосе послышалась зависть.
     Их залитые лунным светом фигуры уже расплывались перед глазами Олега,
Он хрипел от усилий сдержать напор волка, тот навалился и из  распахнутой,
как горящая печь, пасти валил смрад гниющего мяса, зубы блистали  длинные,
как ножи, глаза горели желтым, в них Олег увидел сквозь  заливающий  глаза
пот свое искаженное мукой лицо.
     Он ощутил, что волчьи зубы дотянулись до его лица.  Больно  царапнуло
нос, он дернул головой,  в  шейных  позвонках  больно  хрустнуло  и  стало
горячо. Едкий пот щипал глаза, голову изнутри разламывал  грохот,  а  одна
залитая лунным светом фигура сказала другой:
     -- Похоже, подыхает...
     -- Вот и пусть, -- рассудила другая.
     -- А мы, добив, притащили бы бате шкуру!
     -- А кто мешает снять шкуру с подохшего?..
     -- Да застыла бы...
     -- А ты слушай!.. Как хрипеть перестанет...
     Олег с усилием отвел на миг тяжелую тушу, пытался свалить, но  с  той
стороны уперся в сырые бревна. Сверху на лицо капнуло  горячим  и  липким,
Олег затуманенным сознанием понял, что это то ли слюни, то ли пот зверя, в
последнем  усилии  сдавил  шею  сильнее,  пальцы  дрожали  и  отказывались
слушаться, он чувствовал, как по горлу зверя  пытается  пробиться  что-то,
может он тоже задыхается, в желтых глазах тоже темнеет,  теперь  кто  кого
переможет...
     -- Не-а, -- донеслось отвратительно рассудительное из лунного тумана,
-- они живучие, заразы...
     -- Давай добьем?
     -- Я ж сказал!
     -- Ну хотя бы камнями, отсюда!
     Второй голос сказал с колебанием:
     -- Ну, разве что не подходя...
     Он изловчился,  перестал  удерживать  зверя  за  горло  на  вытянутых
руках... уже давно не вытянутых, рывком прижал его  к  себе,  обхватил  за
спину, сплетя пальцы в замок, прижал к  себе  как  можно  сильнее.  Шерсть
закрыла лицо, лезла в  глаза  и  рот,  забивала  горло,  но  волчья  пасть
бессильно щелкала зубами возле уха, задевая носом мочку,  а  он  удерживал
изо всех сил, ибо теперь волк упирался и пытался отпихнуться.
     Почудился топот ног, в сердце вспыхнула надежда, что  пришла  помощь,
потом по голове больно стукнуло, в черепе загудело сильнее,  чем  если  бы
ударили в било над самым ухом. По лицу потекло теплое, липкое, то ли слюни
полузадушенного волка, то ли  собственная  кровь.  Он  слышал  по  тяжелым
вскрикам, что два молодых парня  уже  бросают  камни  потяжелее,  усердные
ребята, старательные, хозяйственные...
     Хрустели кости, он  почти  не  понимал  чьи,  сам  почти  задушенный,
задыхающийся, во рту клочья шерсти, весь в слюне, услышал, как тело  зверя
вздрогнуло, будто потяжелело на миг,  тут  же  в  бок  уперлось  холодное,
влажное.
     Из грохота и шума в ушах донесся далекий  голос.  Потом  еще  голоса.
Руки в последнем  усилии  сжали,  вроде  бы,  еще  разок,  сами  бессильно
расцепились. Горячая туша давила, он кое-как спихнул, долго  лежал,  слыша
только грохот в голове и собственное сиплое дыхание.
     Когда перед глазами прояснилось, он  увидел,  что  все  там  же,  под
стеной сарая, рядом туша волка, которого то ли он задавил,  то  ли  ребята
камнями помогли, хотя и ему голову расшибли заодно, но их  уже  увели  или
позвали, а в этом углу они только с волком вдвоем...
     Кое-как приподнялся на дрожащих руках, снова  упал,  малость  перевел
дух, вытер ладонями лицо, блестело мокрым, ухватился  за  стену  и  поднял
себя на ноги. Все тело тряслось,  как  стебель  на  ветру,  перед  глазами
плыло. Он часто и хрипло дышал, в голове уже было тише, только в ушах  шум
затихал медленно, да уверенность в руки и ноги возвращалась по капле, хотя
он помнил, как уходила потоками.
     Стена под его пальцами дрогнула. Он вяло подумал, что какой-то  зверь
мог забраться вовнутрь, этот же сумел затаиться, а дом  достаточно  велик,
чтобы отыскать в него ход... но чувствовал себя  таким  слабым,  что  вяло
отмахнулся даже от мысли вернуться в дом --  это  ж  четыре  ступеньки  на
крыльце! -- и отыскать этого зверя. Там  Мрак  и  Таргитай,  прибьют  кого
угодно. И то диво, что Мрак не появился. Видать,  все  это  нападение  для
него пустячок, да и волки для него не противники.
     Он перевел дух, поморщился, ребра больно задевают одно за другое,  но
холодный воздух врывался вовнутрь, там шипело,  а  обратно  выплескивались
почти струи пара. Наконец он ощутил, что может говорить и двигаться  почти
как раньше, По крайней мере не сразу  заметят,  что  ослаб,  как  весенняя
муха.
     С крыльца с осторожностью спускались воевода и отроки с факелами,  за
ними настороженно двигались, вздрагивая и  пригибаясь  при  каждом  треске
угольков под сапогами, слуги  княгини.  На  Олега  внимания  не  обратили,
только один бросил сочувствующе:
     -- Вишь, как гостя скрутило... Враз в угол побежал!
     -- У  кого  хошь  живот  схватит,  --  возразил  другой  пугливо.  --
Страсти-то какие...
     Олег с натугой выпрямил спину, крыльцо качалось  и  расплывалось,  но
медленно двигалось навстречу, а когда он  ступил  на  первую  ступеньку  и
сумел уцепиться за перила, чуть перевел  дух.  Под  пальцами  скрипело,  а
когда он опустил глаза, вся пятерня была черной от копоти.

     Со двора доносилась ругань, там чихали и  кашляли,  в  облаке  серого
пепла бродили мутные фигуры, все тоже серые, а в призрачном  лунном  свете
вовсе страшноватые, похожие на вставших из могил  мертвецов,  даже  навьев
или нежить, что таится в самых глухих лесах.
     Он начал встаскивать себя со ступеньки на ступеньку... и тут со двора
донесся крик. Даже если еще одного отыскали, подумал он вяло, не оглянусь.
Сами, теперь все сами...
     На последней ступеньке еще раз  вздохнул,  протянул  руку  к  дверной
ручке, еще не понимая, почему ту стало  видно  четче,  а  по  самой  двери
заметались темно-красные тени.
     Непроизвольно оглянулся, по телу словно  хлестнули  колючей  сосновой
веткой. Небо пошло багрово-лиловыми пятнами. В  угольной  черноте  на  миг
возникали гигантские растопыренные крылья, оскаленные  пасти,  а  когда  к
земле ударяла струя огня, вокруг образовывалось пространство,  заполненное
крылатыми чудовищами. Многие ходили  кругами,  растопырив  крылья,  только
присматривались, но те, что прилетели первыми, уже на каждом круге били  в
сторону постоялого двора длинными струями оранжевого огня.
     На крыльцо, отпихнув Олега,  выскочил  старый  волхв.  За  ним  несся
мальчишка, бледный и гордый, волосенки прилипли ко лбу, он  казался  таким
же выжатым до последней капли, как и его хозяин.
     Олег услышал потрясенный шепот:
     -- Этого еще не было...
     Глаза старого волхва были потерянные, как у побитого пса.  Из  темных
сеней неспешно выступила женская фигура, Олег не  сразу  узнал  княгиню  в
статной женщине с распущенными волосами, простой накидке,  ненарумяненную.
Она выглядела старше, но теперь лицо было умнее, даже красивее, чем у  той
накрашенной дуры с подведенными сурьмой бровями.
     Она   зябко   поежилась,   хотя   воздух,   как    никогда,    горяч,
поинтересовалась таким спокойным голосом, что  Олег  восхитился  усилиями,
умением держать лицо и свой княжеский гонор:
     -- А волки уже были?
     -- Ни одного не осталось, -- сообщил старик.
     В голосе старого волхва проскользнула мальчишечья нотка  хвастовства,
княгиня явно заметила, кивнула с удовлетворением:
     -- Хорошо. Жаль, я пропустила.
     -- Смотреть не на что, -- объяснил волхв. -- Все сгорело.
     -- Но сейчас что-то новое?
     -- С полдюжины Змеев в небе. Я пока что не очень-то  против  Змеев...
Раньше как-то недосуг  было  искать  против  них  заклятия,  других  забот
хватало.
     Она царственно наклонила голову, принимая причины, явно же часть этих
забот были ее заботами, но глаза ее неотрывно следили за небом. Там  стало
красным, словно разгоралась заря, Змеи опускались ниже, мощные струи  огня
взвихрили пепел, люди с криками разбегались, кто прятался в  конюшне,  кто
бросился к крыльцу.
     Не полдюжины, подумал Олег, а дюжина точно. А то и две-три. Но  лучше
думайте, что мало, а то уже  и  сейчас  вон  старого  волхва  трясет,  как
медведь грушу.
     Хозяин,  прикрываясь  невесть  откуда   взявшимся   щитом,   отступил
последним, а с ним и два сына, младшенький вовсе прикрывал  себя  и  брата
дверью, сорванной с погреба.
     Олег тоскливо оглянулся на сверкающие под  мертвой  луной  соломенные
крыши далеких домиков. Оранжевые днем,  сейчас  выглядели  серебряными.  В
окнах то в одной, то в другой, зажигались огоньки. Где слабые и трепещущие
рыжеватым светом, явно лучины, где оранжевые -- от светильников из козьего
жира, а где и пурпур факелов. Селяне уже давно проснулись, явно с топорами
в руках стоят у дверей и закрытых ставнями окон, прислушиваясь  к  каждому
шороху, вою, хлопанью крыльев над крышами.
     Только бы их не пожгли, подумал он мрачно. И так  виноваты,  куда  ни
ткни пальцем, а тут еще если вся деревня сгинет...
     -- Все в  дом!  --  донесся  зычный  голос  воеводы.  --  Всем  взять
рогатины, копья!
     Толкая и сшибая один другого с ног, мужчины бросились в сени, а Олег,
прижавшись к перилам, чтобы не стоптали, вяло  подумал,  что  старый  воин
прав: хоть рогатинами со Змеями все  одно,  что  соломинками,  но  все  же
простой народ привык слышать уверенный голос,  воспрянул  духом,  иначе  в
панике натворят бед больше, чем Змеи.
     Старый волхв вскрикивал и вздымал к пылающему небу руки.  Крючковатые
пальцы пытались ухватить тучи. Небо дрожало от  грозного  рева,  по  двору
ходил  ветер.  Пепел  унесло,   обнажилась   земля,   страшно   сгоревшая,
ноздреватая, такую Олег видел только однажды, когда пролетали на Змее  над
склоном затухшего вулкана.
     Краем глаза он следил,  когда  старый  волхв  закашляется,  торопливо
вымолвил слово Огня и спешно зажмурился. От двери завопили, воевода загнул
страшное ругательство, тонко вскрикнула княгиня.
     Тяжело  бухнуло,  потом  еще.  Он  осторожно  разомкнул  веки,  успел
увидеть, как на то место,  где  когда-то  были  ворота,  с  небес  рушится
пылающая масса.  Земля  вздрогнула,  туша  расплющилась,  во  все  стороны
полетели длинные искры, клочья горящих  крыльев.  Сквозь  оранжевое  пламя
страшно прочертились задранные к небу жуткие  когтистые  лапы,  поскребли,
застыли в угрозе небу. Пламя быстро угасало, под Змеем шипела и пузырилась
темная кровь, растекалась широкой лужей.
     Еще дальше  пылали  два  странных  холма,  Олег  рассмотрел  торчащие
гребни, даже расслышал предсмертный рев зверя, что так и не понял,  кто  и
как его сбросил с небес. В небе метались  горящие  силуэты,  оглушительный
рев ударил по земле, как  молотом.  Один  Змей  кружил,  отчаянно  пытаясь
улететь, но одно крыло пылало так, что  ветром  срывало  клочья  кожи,  на
другом обгорела только шерсть, Змей кричал от боли, но  его  опускало  все
ниже, возле крыльца хозяин кричал, что ежели эта тварь рухнет  на  конюшню
или на дом, это влетит в такую копеечку, что княгиня век  не  расплатится,
сыновья поворачивались за Змеем, как привязанные, сталкивались  то  лбами,
то задницами, на крыльце тоже кричали, но все  перекрывал  рев  раненых  и
перепуганных зверей с горящими крыльями.
     Змей рухнул в трех шагах перед  крыльцом,  хозяин  с  сыновьями  едва
успели  отпрыгнуть.  Олег  услышал  тяжелый  удар,  мощный   хлопок.   Рев
оборвался, а затем страшно закричал хозяин.
     Сыновья, которые устояли на ногах,  сами  облепленные  темно-зеленым,
бросились к отцу, сбитому с ног потоком крови и выброшенных внутренностей,
начали поднимать, сами скользя в потоке крови, что в бледном свете луны  и
факелов казалась совсем черной.
     Хозяин безуспешно пытался продрать глаза, на лицо налипла  мерзостная
слизь лопнувших внутренностей, сыновья кое-как оттащили его к  крыльцу,  а
там, превозмогая страх и отвращение, женщины вылили пару ведер  на  голову
своего владыки.
     Олег вжимался в угол, следил за волхвом и пылающим небом разом.  Змеи
повернули в сторону леса, но еще один рухнул за  полверсты  от  постоялого
двора, и по крайней мере двое, судя по  горящим  крыльям,  не  дотянут  до
ближайших деревьев.
     Княгиня зажала рот, пятилась в сени, вытаращенные глаза не отрывались
от туши Змея, что от страшного удара  оземь  лопнула,  как  гнилая  тыква,
вязкая кровь плескала из  ран,  мутносерые  внутренности  выпячивались  из
разрывов, шипели, выпуская  воздух,  а  кровь  булькала,  расползалась  по
двору.
     Старший сын вскрикнул, исчез на миг, а когда вернулся,  в  его  руках
была лопата. Вместе  с  двумя  другими  принялся  спешно  копать  отводную
канавку,  а  землю  набрасывал  продолговатым  холмиком  перед  дверью   в
подполье.
     Хозяин крякнул, сказал с беспокойством:
     -- Если протечет, то беда, беда... У меня там солонина, копченое мясо
на полгода запасено. И зерна мешков десять.
     -- Ничего не случится, -- заверил воевода. -- Даже если протечет,  то
ихняя кровь лечебная. Правда, Темный? Вот видишь, еще и продавать можно.
     -- Мне лечебная ни к чему, -- возразил хозяин. -- Я не волхв. А  вот,
если вам подам жареного гуся, перемазанного в змеючьей крови...
     Ровная гряда земли быстро росла, темная  кровь  пошла  в  сторону,  и
воевода сказал уже спокойнее:
     -- Ну, наверное... ты прав. Лады!  Ежели  кровь  затечет...  и  ежели
испортит там все, то княгиня в своей неизмеримой щедрости  оплатит.  Хотя,
если честно, то это то же самое, как если бы мы оплачивали удар  молнии  в
твой дом, или падеж скота от неведомой болезни!
     Хозяин проследил за работой своих сынов с некоторым сожалением:
     -- Если бы молния била по вас, а попала в мой двор...  любой  скажет,
что платить надо вам!
     Воевода спросил с интересом:
     -- А если бы нас убило?
     Хозяин подумал, помялся, но на честный вопрос надо и отвечать честно:
     -- Не все ж сгорело бы в ваших карманах?

     Глава 32

     Мир качался перед глазами Олега, а  голоса  то  начинали  разламывать
голову, то истончались до комариного писка и пропадали вовсе.  Он  выждал,
когда в черноте помимо огненных мух начали проступать стены, заставил себя
двигаться сперва в сени, а потом по мучительно длинному коридору  к  своей
комнатке.
     По дороге, вроде бы, натыкался на княгиню, еще на кого-то,  ему  даже
помогли переступить высокий порог, повезло, что не на втором поверхе, а  в
своей комнате он без сил опустился на пол.  Сердце  почти  не  шевелилось,
истощенное, как жаба после долгой зимы.
     Таргитай спал на спине, морда довольная, ухитрился  разметаться  даже
на лавке. Одну руку свесил до пола, другая уперлась в  стену,  воздетая  в
жесте взывания к небесам. Толстые губы расползлись до  ушей,  Олег  видел,
как дударь поежился и чему-то гадко хихикнул.
     -- Черт бы тебя побрал, -- прошептал Олег с отвращением.
     Голова кружилась, он чувствовал, что вот-вот сомлеет. Когда  вернется
Мрак... интересно, где же он?.. споткнется, облает, а  человек  он...  или
зверь, грубый. Нет, как человек еще грубее волка.
     Превозмогая слабость, он заставил себя подняться. Лавка приближалась,
приближалась, наконец  он  коснулся  гладкого  отполированного  множеством
задниц дерева, с облегчением плюхнулся, перевел  дыхание,  набираясь  сил,
чтобы суметь лечь и не промахнуться... и тут ощутил нечто неладное.
     Посуда  на  столе  позвякивала.  Миски  чуть   подпрыгивали,   начали
сдвигаться к краю. Олегу почудилось, что земля подрагивает, словно по  ней
бьют тяжелым. Прислушался, в самом деле доносятся  тупые  удары,  будто  с
небес падают тяжелые камни.
     Со двора послышались крики. Обеспокоенный, он заставил  себя  встать,
благо окошко над его лавкой. По спине  пробрало  морозом.  Высоко  в  небе
кружил уцелевший Змей, дышал неопасным с такой высоты огнем, но на крыльце
люди в молчаливом бессилии смотрели на дорогу, что вела в горы.
     Залитые  лунным  светом,  оттуда  двигались  три  скалы.  Так  сперва
показалось Олегу, а когда глаза привыкли, распознал тяжелые громады горных
великанов. Они наступали неспешно, тяжело,  каждое  движение  было  словно
замедленным, с такими драться безопасно: от замаха ускользнет  даже  самый
неповоротливый, но и каменного  гиганта  даже  не  оцарапаешь  топорами  и
мечами...
     Земля  подрагивала  чаще.  Облитые  лунные  светом  головы  и   плечи
великанов блестели, и  был  этот  блеск  страшен  и  напоминающ,  что  эти
каменные валуны вовсе не заметят оружия жалких людишек.
     Он услышал стон, а когда сообразил, что стонет  он  сам,  уже  был  у
двери, пытался открыть, не смог, потом сообразил, что  тянет,  когда  надо
толкнуть, как-то выбрался, потом был провал, очнулся от  свежего  воздуха,
перемешанного с гарью от древесины, запахами мяса и сожженной земли.
     Он стоял на крыльце, держась за косяк. Со стороны гор  двигались  эти
живые скалы, медленно вырастая, а  со  ступенек  дрожащий  голос  блеял  в
страхе и смятении:
     -- Но этим что сделали?.. Они ж не могут быть в услужении Голохвоста!
     И другой голос, воеводы:
     -- А он не мог с ними договориться?
     -- Но как? -- возопил перепуганный старый волхв. -- Как?
     Народ, что уже разбрелся по обезображенному  двору,  теперь  в  ужасе
пятился обратно к крыльцу. Хозяин и все  три  сына  стояли,  как  подобает
мужчинам, у туши поверженного Змея. Слизь и кровь  все  еще  покрывали  их
руки и одежду, но лица были чистые, в глазах решимость и веселая злость.
     Мизгирько сказал негромко:
     -- Батя, на этот раз все деньги княгини не помогут.
     Хозяин обернулся к знатным гостям, на  его  лице  впервые  проступило
выражение, что лучше бы таких гостей у него никогда не было, даже со всеми
их золотыми монетами.
     Какие к  черту  княгини,  подумал  Олег  тупо.  В  голове  гудело,  а
приближающиеся скалы то отступали, то оказывались так близко,  что  стоило
протянуть руку...  А  то  вместо  трех  становилось  шестеро.  Какие  горы
сдвинутся ради простой княгини, которых как блох на бродячей собаке?
     А ради кого, мелькнула мысль. У нас тоже нет врагов. Уже нет. Живых.
     Но другая  мысль,  острая  и  злая  пробилась  сквозь  мутное  облако
смертельной усталости: а как же новые? Тот не человек, у которого их  нет.
Новые враги появляются раньше,  чем  избавишься  от  старых.  Так  говорят
умудренные жизнью волхвы. Но если так, то откуда у них новые?..
     Лиска, Кора... Нет, эти могут быть как угодно  злыми,  сердитыми,  но
врагами не станут. Агимас вроде бы перешел на их сторону, хотя убей его на
месте, все еще  не  понимает,  как  можно  победить  самого  лютого  врага
песнями... Фагим... ну, тот наверняка остался врагом, но  после  поражения
его хозяина так напуган, что еще многие годы будет сидеть в глубокой  норе
и трястись от ужаса... Тогда кто?
     Воздух и весь  мир  дрогнули  от  рева.  Земля  затряслась.  Великаны
двигались уже в трех  десятках  шагов,  их  исполинские  фигуры  заслоняли
дорогу к горам.
     Старого колдуна трясло, двое  отроков  поддерживали  ему  воздетые  к
звездному небу руки.  Крючковатые  пальцы  сжимались,  словно  он  зацепил
звезды и пытался сдернуть на землю.
     -- Во имя Большого Медведя! --  услышал  Олег  бессвязные  вопли.  --
Именем Безмолвного Лося,  что  стоит  головой  на  север!..  Остановитесь,
рассыпьтесь, провалитесь под землю...
     Провалитесь под землю, мелькнуло в  голове  суетливое.  Единственное,
что у него получается,  так  это  трещины  в  земле...  Отвратительно,  но
сейчас, похоже, ничего лучше не придумать...
     Он отступил в тень, напрягся, собрал всю волю в  единый  ком,  плотно
зажмурился,  да  ничто  не  отвлечет,  мысленно  сказал   страшное   слово
Подземного Огня. Внутри на миг стало ослепляюще жарко,  и  тут  же  ощутил
тоскливую пустоту, словно нечто выгорело в груди, а ноги задрожали,  перед
глазами заплясали огненные мухи.
     Как сквозь густой туман услышал насмешливый голос кого-то из челяди:
     -- Вишь, как сомлел гость... Это не гусей жрать в три горла.
     -- Да, слабоват...
     А третий голос вскрикнул испуганно:
     -- Смотрите!..
     Олег, сжавшись, ожидал подземного  треска,  когда  с  треском  рвется
гранитная ткань земли, ее плоть и кости,  ожидал  толчка,  могучего  крика
боли, а затем волны сухого жара... но ничего это не  было.  А  яркие  мухи
стали мельче, растворились, и  теперь  он  видел,  как  совсем  близко  от
постоялого двора застыли три каменные скалы. Они еще  сохраняли  очертания
людей, но это были скалы, могучие гранитные скалы. Лунный свет  холодно  и
мертво освещал блестящие покатые плечи, массивные головы,  но  это  просто
отполированный гранит...
     Донесся возбужденный голос старого колдуна:
     -- Получилось!.. Как раз, как я хотел!
     И голосок его юного помощника, теперь уже пугливый и подобострастный:
     -- Вы уничтожили их... превратили в скалы!
     -- В камень, -- выкрикнул колдун счастливо. -- В камень!
     А может это не я, все-таки он, подумал Олег неуверенно. Хотя вряд ли,
из меня будто душу выдрали. Только вот не провалились в подземное пламя, а
все наоборот -- застыли прямо на дороге. На расстоянии  полета  стрелы  от
дома, почти сразу за оградой... которой нет. Нет,  лучше  помалкивать.  За
колдуна княгиня заплатит,  ему  же  расхлебывать  самому,  а  Мрак  еще  и
добавит.
     Наверное, все-таки наши заклятия смешались, вот так  и  получилось...
Хотя тоже вряд ли. Нечего себя успокаивать, надо сказать  правду  хотя  бы
молча и самому себе: землю растрескивать и  то  не  всегда  получается,  а
всему остальному так еще учится, учиться и учиться!

     Несколько  человек,  осмелев,  бросились  к  окаменевшим   великанам.
Остальные  бродили  по  двору,  с  удивлением  и  трепетом   рассматривали
распластанную тушу гигантского Змея.  Женщины  торопливо  засыпали  черную
кровь песком, получалась вязкая грязь, пахло гадостно, на  обувь  налипало
хуже глины, у кого-то оторвало подошву, там стояла ругань.
     Младшенький  вскарабкался  на  спину  чудовища,  старательно   хэкал,
вырубая самую толстую иглу гребня.  Лезвие  топора  разбрасывало  короткие
злые искры, сухие осколки кости вжикали со злым свистом.
     От пристройки послышались неуверенные шорохи.  Дверь  качнулась  и  с
грохотом упала. За ней стоял, держась за дверной косяк,  высокий  человек,
обнаженный до пояса, лохмотья волчовки  висели  на  ремне.  Черные  волосы
слиплись и закрывали лицо, справа торчали дыбом.  Его  раскачивало,  грудь
поднималась и опускалась, словно накачивал воздух в  кузнечный  горн,  где
куют ему секиру. Правая бровь была рассечена, потемнела от  крови,  волосы
слиплись и торчали над глазом, как багровый гребень.
     Он отпихнулся, пошел в их сторону. Олег со страхом увидел, как сильно
избито все тело оборотня. По всему  телу  темнели  кровоподтеки,  кровь  и
сукровица сочились из множества ссадин.  Он  даже  прихрамывал  слегка,  а
двигался так, будто каждое движение давалось с трудом.
     А я все о себе, подумал  Олег  с  раскаянием.  Мраку  вон  какой  бой
выпал...
     -- Мрак, -- крикнул он, но вместо крика  из  горла  вырвалось  сиплое
шипение, словно старой больной гадюке наступили на брюхо. -- Мрак...
     Мрак шагал с усилием, каждое движение давалось с  таким  трудом,  что
его всегда темно-коричневые глаза стали белыми  от  страшного  напряжения.
Когда он отдалился от сарая шагов на  пять,  в  темном  проеме  показался,
обеими руками цепляясь за дверной косяк, изувеченный человек, весь залитый
кровью,  в  красных  лохмотьях,  что  заменяли  одежду,  и  можно   только
догадываться, что часть из них когда-то была доспехами.
     Он отлепил руки, сделал шаг, сарай зашатался, стены качнулись,  пошли
складываться. Бревна загрохотали, обрушились на землю. Взметнулось облачко
пыли  и  пепла,  и  лишь  когда  бревна  раскатились,  едва  не   подшибив
окровавленного человека, стало заметно, что бревна измочалены,  словно  по
ним долго и нещадно били молотами.
     Человека раскачивало, он боролся с воздушным  толчком  в  спину.  Все
лицо было сплошным кровоподтеком, уши распухли и висели толстыми оладьями,
словно по ним долго били толстым поленом. Губы стали черными  и  покрылись
трещинами, как кора старого дерева,  а  в  трещинах  запеклась  коричневая
кровь.
     Губы  дергались,  Олег  понял,  что  пытается  что-то   сказать,   но
измученный рот отозвался болью, и княжеский сынок -- теперь видно, что это
он -- с трудом  сделал  еще  шаг,  остановился,  его  шатало  сильнее,  но
превозмог себя, сделал еще один шажок, продвинув ногу на длину ступни.  Он
хромал так сильно, что едва не падал на бок, но вторую ногу волочил вовсе.
Когда сумел сделать третий шаг, весь перекашиваясь от  страдания,  княгиня
вскрикнула, преодолев оцепенение, и бросилась к названному сыну:
     -- Ты... ты дрался с самым сильным? Самым страшным?
     Олегу показалось, что сынок сделал попытку хотя бы указать глазами, с
кем дрался, или сам хотел посмотреть, но задубевшее  от  побоев  и  ушибов
тело было как льдина, а княгиня, заливаясь счастливыми слезами,  бросилась
ему на шею:
     -- Сынок!.. Надежда наша!..
     Воевода успел оторвать ее руки от падающего сынка. А  двое  воинов  с
усилием подхватили Святобоя, держали, пыхтя и  багровея,  на  ногах.  Тот,
наконец, сумел разлепить губы:
     -- Я цел...
     Старый волхв быстро провел  ладонями  по  всему  телу  сынка,  но  не
прикасался, брови озабоченно сдвинулись на переносице:
     -- Кости целы... может быть. Рваных и резаных ран  нет,  так  что  ни
когти, ни клыки его не коснулись!
     -- Слава богам, -- вскрикнула княгиня.
     -- Похоже, его долго били дубинами, -- предположил колдун. -- Судя по
расположению кровоподтеков, размерам и  глубине,  великанов  было  десятка
два... Видимо, какие-то сумели зайти с той стороны  незамеченными.  Но  он
встретил их в одиночку и... победил, пока  мы  сражались  с  этой  стороны
двора... так что теперь героям нужен только отдых!..
     Олег подбежал к Мраку, подхватил, тот замычал, кровоподтеки по  всему
телу, но от помощи отстранился:
     -- Что тут стряслось?
     Олег покачал головой, от этого  простого  усилия  от  виска  к  виску
стрельнуло острой болью. Он перекосился, подумав хмуро, что он внутри весь
такой, какой Мрак снаружи, прошептал:
     -- Взгляни... и поймешь.
     Мрак тупо озирал двор:
     -- А куда делись коновязь,  колодец?..  И  почему  эта  туша  посреди
двора?.. Это он упал потому, что заснул, или это ты пытался захомутать нам
конячку с крыльями?
     -- Пойдем, -- сказал Олег настойчиво.  --  Пойдем.  Тебе  хорошо,  ты
почти цел, а я...
     -- Обопрись на меня, -- предложил Мрак.
     Он оглянулся на княжеского сынка, того подхватили на руки  и  понесли
четверо дюжих гридней,  а  воевода  поддерживал  голову.  Странная  улыбка
тронула распухшие губы Мрака. Он задержал  дыхание,  подхватил  Олега  под
руку и почти без заметных усилий повел в их комнату.

     Заря поднималась странно желтая, даже оранжевая, что сулило  болезни,
тяжелую работу и бесконечные  страхи.  Вершины  гор  и  верхушки  деревьев
неправдоподобно желтели, словно  злые  колдуны  превратили  их  в  мертвое
золото. Небо из темного уже посветлело, но синеву не  обрело,  а  осталось
болезненно светлым, даже белесым, словно  не  видевшие  света  корни,  или
брюхо большого жирного червя, что живет в глубинах земли.
     На оборотне заживало как на волке, к  тому  же  примочки  и  целебные
травы Олега, так что Мрак поднялся хоть и хмурый, исхудавший, но на темном
от солнца кровоподтеки почти не просматривались. Из комнаты он вышел самым
бодрым, в то время как Таргитай тер кулаками глаза, зевал во всю  пасть  с
жутким волчьим подвыванием, уговаривал поспать еще, а  Олег  после  ночной
битвы все еще чувствовал себя слабее голодного комара.
     На выходе повстречали воеводу, тот с  крыльца  довольно  посматривал,
как его гридни втыкают с разбега дротики в распластанную тушу Змея. Сыны и
несколько  мужчин,  забравшись  на  спину  чудовища,  старательно   рубили
топорами, сбрасывали вниз куски белесого мяса, похожего на куриное. Бабы и
подростки таскали огромные  пласты  в  подвал,  Олег  слышал,  как  хозяин
уверяет кого-то, что это пойдет на корм свиньям, Олег не  сомневался,  что
только свиньям, вот только не считают ли  здесь  и  некоторых  постояльцев
свиньями...
     Олег с содроганием вспомнил ночь, спросил у воеводы:
     -- Чего эти волки на вас напали?
     -- Волки? -- удивился тот. -- Нужны мы волкам!.. Это двоюродный  брат
княгини пытается добраться до княжеского  стола.  Но  так  просто  нас  не
достать, вот и пошел на сделку с этой мерзостью. Даже не сделку, а  просто
сумел подчинить себе разную дрянь... Волки-оборотни, стаи  летучих  мышей,
что питаются кровью, некоторые лешие...
     Мрак  молчал,  ему  было  все  понятно,  а  Олег  ощутил,  как  грудь
наливается тяжелой ослепляющей злобой. Человечество  гибнет,  вот-вот  мир
перейдет в руки тех, кто людей не оставит на земле вовсе, а они не  только
продолжают биться насмерть, но еще и эту недобрую силу нелюдей  используют
людям на погибель!..
     Таргитай поправил за спиной мешок, синие глаза пробежали по верхушкам
далеких деревьев. Пихнув их в спины, к воеводе  подошел  один  из  старших
челядинцев, затем повернулся к Олегу:
     -- Говорят, ты волхв-лекарь?
     -- Верно говорят, -- согласился Олег.
     -- Как здорово!
     -- Что-то болит? -- поинтересовался Олег.
     -- Болит, еще как болит!
     Олег обрадовано пощупал сумку на поясе, где носил сушеные травы:
     -- Это хорошо, я лечить люблю. Что болит?
     -- Да все болит: вот рука, к примеру. Болит, да не  просто  болит,  а
болит, болит, болит... Или нога. Болит, да не  так  вот  болит  и  все,  а
болит, болит, болит! Или живот. Не просто  себе  болит,  а  болит,  болит,
болит...
     -- Ага, -- сказал Олег, он с  превеликим  терпением  слушал,  --  все
понятно. Иди-ка ты, но не просто иди, а иди, иди, иди...
     Мрак и Таргитай оглядывались  с  нетерпением  снизу  со  двора.  Олег
сбежал по ступенькам, злой на ничтожного человечишку, что так  ценит  свою
жизнь, как будто на свете нет ничего  ценнее...  А  как  же  я,  мелькнула
мысль. Я же боюсь опасности до свинячьего  визга!  При  одной  мысли,  что
убьют, от ужаса темнеет в глазах, кровь превращается в лед!
     -- Не знаю, -- проговорил он вслух, -- я боюсь как-то по-другому.
     Мрак услышал, вскинул брови, одна из которых была толще другой:
     -- Что?
     -- Это я про себя, -- торопливо сказал  Олег.  --  Заклинание  творю,
чтоб на тебе зажило быстрее.
     Мрак довольно хмыкнул, на ходу задрал голову.  Окна  второго  поверха
закрыты. Ни княгиня, ни княжий сынок не проснулись. А и проснутся,  то  не
скоро княжий красавец выйдет на люди, не скоро. Да и  уж  не  будет  таким
красивым.
     Из-за туши Змея вышел хозяин.  До  пояса  был  в  сгустках  крови,  в
сапогах хлюпало, но рожа расплывалась. Указал троим на три огромные скалы,
чьи тени достигали двора:
     -- Прямо на перекрестке!.. Каково?.. Неплохая примета.
     -- К деньгам? -- спросил любознательный Таргитай.
     -- К деньгам, -- подтвердил хозяин.
     Олег поморщил лоб:
     -- Что-то не помню такой приметы...
     Хозяин удивился:
     -- Да вон же она!.. Три скалы. Разве место не приметное?
     Олег все еще морщил лоб, не понял, Мрак  хохотнул,  примета  в  самом
деле лучше  не  придумать,  только  примета  в  человечьем  смысле,  не  в
волховьем. И к деньгам, точно. Хозяин всем будет показывать три скалы, еще
плату брать станет.
     От Змея закричали, сыновья спускали вниз огромный  кус  мяса.  Хозяин
оглянулся, махнул рукой, сказал неврам благожелательно:
     -- Приезжайте на постоялый двор "У трех великанов"  еще.  Здесь  рады
гостям, что умеют хорошо и много есть. Да и пить.
     Таргитай переспросил:
     -- "У трех великанов"? Это где?
     Мрак заржал, а Таргитай постоял с раскрытым ртом,  потом  засмущался,
порозовел. Доселе безымянный постоялый двор обрел название.

      * Часть 3 *

     Глава 33

     Даже Таргитай ускорял шаг на выходе из городка. Чем скорее  выйдут  в
места, где их не увидят, тем скорее  Олег  вызовет  Змея,  Руха,  а  то  и
Стратим-птицу. Все сядут на теплые мягкие перья, оно разбежится,  а  потом
полет, полет! Укрывшись от ветра, можно складывать  песни,  ибо  в  полете
душа поет, слова сами сцепливаются одно с другим так, что  любой...  кроме
Олега, конечно... либо плачет, либо взвеселяется,  а  в  груди  становится
чище, люди тоже добреют...
     Когда шли через  городок,  их  провожали  испуганными  взорами  из-за
приспущенных ставней, заборов. Даже  коза  мекнула  испуганно  и  коротко,
словно ей тут же зажали пасть.
     День был спокойный, только  впереди  на  дороге  возникали  маленькие
вихрики, вздымали пыль, засыпали глаза. Раздраженный Мрак вытащил  нож  и,
когда новый вихрик встал у них на пути, ловко швырнул в самую середину.
     Только его чуткие волчьи уши уловили тонкий  вскрик.  Вихрик  тут  же
рассыпался, пыль пугливо осела. Нож, зависнув на миг,  звякнул  о  твердую
дорогу и застыл. Олег ощутил, как волосы  шевелятся  на  затылке,  а  Мрак
хладнокровно вытер с лезвия кровь и сунул, не глядя, в ножны на поясе.
     Дальше торопливо шли в мертвой тишине, шлепая  подошвами  сапог,  что
дали Мраку добрые люди в городе. Двойная свиная кожа поскрипывала, жалуясь
на камни, да что-то глухо звякало в мешке Олега.
     Странно, молчали птицы как в кустах, так  и  на  деревьях.  Сразу  за
городским частоколом встретили стадо диких свиней. Лишь вожак покосился  в
их сторону злобными глазами, а свиньи мощно  вспарывали  землю,  плугу  не
угнаться, выбирали тонкие светлые корни, не  знающие  света,  прошлогодние
желуди.
     Чуть дальше стадо коз обдирало кусты, а самые бойкие, встав на задние
ноги, умело щипали сочные листья  с  низенького  дерева.  Одна  не  смогла
упереться передними в ствол, так и топталась на задних, доставая вытянутой
мордой нижние ветви.
     -- Козы, -- нарушил молчание Олег, -- любимый скот Чернобога!
     -- Умная скотина, -- заметил Мрак одобрительно. -- Хитрые. Любая коза
волхва подменит, не заметишь разницы.
     Он умолк и потянулся за ножом: на дороге снова встал крутящийся столб
пыли с  мелькающей  в  нем  соломой,  листьями,  щепочками.  Вверху  столб
расходился широкой воронкой, а тонкая ножка непрерывно ерзала по земле, не
то жадно выискивая, что еще подхватить и унести, не то пытаясь удержать на
себе эту воронку.
     Таргитаю  почудилось,  что   рассмотрел   быстро   меняющееся   лицо,
получеловечье-полунепонятно какое, но не звериное, чересчур злое и хищное.
     Олег сказал быстро:
     -- Если ты тоже знаешь,  кто  мы,  ответствуй!..  Где  главное  племя
великанов?
     Лицо исчезло, рассыпался и вихрик, но через мгновение впереди  возник
другой,  побольше.  Там  мелькало  так  быстро,  что  лица  разглядеть  не
удавалось, но в переливе воздушных струй Олег уловил нечто, что упорно и с
нечеловеческой злобой смотрело прямо на него.  Огромный  рот  раскрывался,
Олег не слышал ничего, кроме шуршания листьев и сухой травы, что кружились
по земле, затем словно рухнула стена, он услышал громкое шипение:
     -- Вы идете... к ним...
     Мрак удивленно хмыкнул, не ожидал, Олегу бы приосаниться,  чуял  куда
вчера нес в вихре, но волхв спросил настороженно:
     -- Но сколько?
     -- Недолго, -- прошелестел вихрь.
     -- Недолго, -- сказал Олег настойчиво, -- это день? Год? Тысячу?
     Вихрь приподнялся, верхняя часть расширилась, там листья кружились  с
такой скоростью, что их рвало на части, измельчало в  мелкую  сухую  пыль.
Шелест затихал:
     -- К полудню уже...
     Вихрь распался, листья все еще кружились, медленно оседая  на  землю.
Таргитай обрадованно воскликнул:
     -- Так это ж близко!
     Мрак тоже кивнул, но подозрительный Олег пробурчал:
     -- Он не сказал, к какому полудню. Я не очень-то верю  всяким  там...
Есть время деревьев, когда замечают только смену зимы на весну,  весны  на
лето, лета на осень, а зимой спят, как мы ночью,  есть  время  бессмертных
богов, когда тыща лет идет за день, есть время стрекоз, когда наш день для
них за год! А кто знает, что творится у этих, что в вихрях?..
     Мрак застонал и ускорил шаг. Таргитай посмотрел на ученого  волхва  с
укоризной, как можно истязать раненого,  ведь  занудство  есть  худшее  из
мучений!

     От городских ворот дорога раздваивалась:  одна  шла  к  лесу,  другая
тянулась к далеким горам. Для Олега и  Таргитая  она  вскоре  истончалась,
исчезала, только Мрак видел, что дальше дорога вовсе не то  длинная  змея,
вывалявшаяся в пыли и обвившаяся вокруг горы, не то  небрежно  наброшенный
на гору исполинский пастуший кнут.
     Олег начал на ходу  шептать  заклятия,  когда  из-за  крохотной  рощи
выдвинулось маленькое распаханное на зиму поле, женщины и детишки  рыхлили
землю, пятеро мужчин с натугой выдирали кряжистый пень.
     Детишки первые оставили работу, вытаращили любопытные глазенки.  Мрак
шел  впереди  изгоев  красивый  и  горделивый,  как   подобает   человеку,
побывавшему в киммерийском  царстве,  летавшему  на  чудищах  с  крыльями,
способными накрыть целую деревню, побывавшему в подземном  мире,  вирии  и
даже на Мировом Дереве.
     Эти простые люди, не покидавшие свой маленький мир, смотрели на троих
рослых людей в звериных шкурах со страхом и уважением. Дети раскрыли  рты,
а один вовсе засунул палец в рот и смотрел выпученными глазами.
     -- Нам нужна дорога  к  горным  великанам,  --  сказал  Мрак.  --  Мы
слыхали, что они забредают в эти края.
     Мужики  переглянулись,   начали   отодвигаться.   Женщины   закрылись
платками, поспешно  исчезли,  даже  детей  утащили.  Осталось  трое  самых
отважных, но их тоже трясло, а глаза пугливо бегали по земле, будто искали
норки.
     --  Вон...  там...  --  проговорил  наконец  один.   --   За   той...
вершинкой... начинается тропка...
     Мрак кивнул на едва заметную дорогу, что от окраины села вилюжилась в
сторону гор.
     -- А эта разве не прямее?
     Мужики переглянулись, он увидел, как двое побледнели, а третий  вовсе
попятился.
     -- Плохая, -- проговорил один, наконец, тихо,  опасливо  оглянулся  и
повторил, -- очень.
     Мрак переглянулся с друзьями. Им другие вовсе  не  попадаются,  будто
для них троих хорошие заказаны.
     -- Чем же плохая?
     Мужики снова переглянулись, один сказал боязливо:
     -- Дурные предзнаменования.
     -- У нас есть мудрец, -- воскликнул Мрак, -- что хошь  перетолкует  в
дурное. Но мы еще живы. Что там:  вороны  побелели,  рак  свистнул,  сухая
верба зацвела?
     -- Когда путник идет  по  этой  тропе,  --  сказал  самый  смелый  из
мужиков, остальные отступили и делали знаки, отгоняющие злых  демонов,  --
то под ногами сперва слышен шепот, потом выступает кровь!
     Олег заметно посерел, а Мрак спросил с интересом:
     -- Много?
     -- Пятнами, -- объяснили ему. -- Кровавые пятна!
     -- Ага, -- понял Мрак. -- Только пятна. И это говорите нашему волхву,
который привык бродить в крови по колено?.. А то и по развилку?
     Он стукнул Олега по спине, тот невольно выпрямился. Мужики со страхом
косились на широкую грудь волхва, разведенные  в  стороны  плечи,  длинные
могучие руки, а женщины издали с трепетом в сердце заглядывали в  странные
зеленые глаза, настолько яркие и чистые, словно там  блистали  драгоценные
изумруды.
     Таргитай, которому наскучило стоять и вести умные разговоры, качнулся
и потащился по прямой дороге. Мрак развел руками, кивнул на него  мужикам,
мол, видите, как надо, и вместе с волхвом двинулись нога в ногу  вслед  за
певцом.
     Мрак, к облегчению Олега, долго всматривался в горы, сказал:
     -- Ладно, не гоняй Змея... И вихри оставь. Вишь за горой долину?.. Да
нет, саму не видно, но воздух там дрожит, видишь?.. И  этого  не  зришь?..
Черт, как же ты еще жив. В общем, в той долине, судя  по  всему,  и  живут
великаны. Да не один-два, а целое племя. Воздух-то аж желтый!  Хоть  топор
вешай.
     Таргитай застонал:
     -- Так мы ж туда целый день идти будем!
     -- Не идти, а бежать, -- поправил Мрак  мягким,  как  подбрюшный  пух
птенца, голосом. -- Не той тропкой, а этой, что попрямее. Не целый день, а
к полудню там будем. Зато подойдем незамеченными, а Змея за  сто  верст  и
видно, и слышно.
     Он все прибавлял шаг, но это  был  еще  не  бег,  Олег  даже  успевал
рассуждать:
     -- Идем на восток... Я думал, великаны живут в западных горах. А они,
выходят, на востоке... Значит, обитают и на западе, и  на  востоке.  Может
быть, еще и на севере... Вот только, что на юге?
     А Таргитай обрадовался, сказал просветлевшим голосом:
     -- Я тоже знаю! Боромир рек, что если идти все время  на  восток,  то
дойдешь до вирия, а если на запад, то до загробного мира.
     -- Брехня, -- сказал Мрак. -- Мы топтались и в вирии, а  в  загробном
кого-то, помню, за хвост и об угол...  Какой  запад,  какой  восток?  Одно
наверху, другое внизу.
     Таргитай  кивнул,   верх-низ   он   понимал   лучше,   чем   странные
восток-запад, но Олег возразил:
     -- Это сейчас. Но раньше могли быть и там.
     -- Ну и что?
     -- Эти старые вирии и загробные... могли остаться. Позднее, уже  один
наверху, другой  внизу,  а  старые  могут  быть  рядышком,  где-нибудь  на
острове, за океаном. Можно бы побывать, вдруг да подскажут,  как  упросить
Рода отдать Перо людям. Да только времени в обрез... Не успеваем.
     Мрак скривился:
     -- Олег, ты в самом деле веришь, что раньше  люди  были  мудрее?..  А
если постучать в дурака, то надо ли так далеко?.. Вон дерево, ну-ка лбом.
     Олег, не обидевшись, ответил мирно:
     -- Если бы помогало, весь наш народ только и делал бы,  что  головами
тяпал. О дерево, об угол, о стены.
     А Таргитай, что тащился сзади, как Сидорова коза на веревке,  смотрел
на вершины гор, на синее небо, первым заметил длинный огненный  след,  что
медленно взбирался по крутизне небосвода:
     -- Огненный Змей!..
     Олег сказал отстраненно, глядя под ноги:
     -- Убить Огненного Змея можно  только  одним  ударом.  После  второго
удара оживает...
     Мрак одобрил:
     -- Так или не так, но сказано верно: бей первый и бей от души.
     -- От души, это как? -- спросил Таргитай непонимающе.
     -- Не жадничая, -- объяснил Мрак.
     -- А-а-а-а...
     -- А то второго раза может и не быть, -- согласился Олег.  --  Ну,  а
если с первого раза не убьешь?
     -- Тогда станет вдвое сильнее.
     -- Все, как в жизни, -- рассудил Олег.  --  Недаром  за  битого  двух
небитых дают. Тем Тарх нам и дорог!
     Волхв явно загнул что-то  больно  мудрое,  Мрак  даже  не  понял,  но
доискаться не успел, поскользнулся на покрытом инеем гладком  камне,  ноги
взлетели в воздух, расшибся бы, будь Таргитаем или Олегом,  но  лишь  дико
извернулся в воздухе, земля и небо поменялись местами, но упал  на  задние
лапы... то бишь, ноги, сердито тряхнул головой, оскалил зубы в угрозе,  но
никто не хихикнул, оба прыгают с камня на камень осторожно, как старухи, и
душа Мрака преисполнилась презрения к людям, что так страшатся всего  лишь
шарахнуться со всего размаха затылком о камень.
     Таргитаю пришла в  голову  новая  мелодия,  Мрак  видел,  как  дударь
торопливо достал из-за  пазухи  дудочку,  приотстал,  затем  услышали  его
вопль, оглянулись, Таргитая как корова языком слизала.
     Чертыхнувшись, Мрак вернулся, Олег видел, как  оборотень  остановился
над узкой расщелиной, упер руки  в  бока.  Снизу  доносились  приглушенные
вопли. Морщась, Олег вернулся, заглянул в щель.
     Внизу, на глубине в два-три роста, Таргитай  безуспешно  подпрыгивал,
но стены гладкие, пальцы скользили, как по льдине. Он чуть  не  плакал  от
обиды, видя,  как  могучий  Мрак  стоит  и  скалит  зубы,  только  что  не
поплевывает на голову.
     -- Может быть, оставим? -- предложил Мрак. -- От него только помехи.
     -- Думаешь, выживет? -- усомнился Олег.
     -- Он бог или не бог?
     -- Бог, -- согласился Олег  нехотя,  корчило  при  одной  мысли,  что
богство досталось этому ленивому дураку. -- Но все-таки смертный,  ибо  из
людей, не по рождению...
     Мрак  поморщился,  свое  занудство  не  замечает  только  сам  волхв,
предложил:
     -- А дуда?
     -- Только на людей действует, -- пояснил Олег. -- Да и то не на всех,
а только на дураков. Для меня, к примеру, это скулеж голодной собаки, а не
песни. Так что долго не выживет... Но можно сходить  к  великанам,  что-то
узнать... и даже сделать, если надо, потом вернемся и вытащим.
     -- Если, конечно, -- сказал Мрак в глубокой задумчивости, --  воробьи
не заклюют, жабы не забодают, щепкой не завалит...
     Мрак  в  задумчивости  смотрел  на  Таргитая,  что  как  лягушка  все
подпрыгивал и подпрыгивал, не понимая, что от усталости каждый раз  скачет
на волосок ниже.
     -- Наше встречу с великанами он переживет, -- сказал он медленно,  --
но как выдержит, если сядем обедать без него?
     Таргитай все слышал, взвыл от обиды.  Говорят,  как  будто  он  конь,
которого взяли по дороге, потом продали  или  отпустили,  а  затем  где-то
возьмут еще других!
     Вдруг внизу в расщелине дрогнула каменная  стена,  посыпались  мелкие
осколочки. В углу образовалась  черная  дыра,  куда  пролез  бы  некрупный
поросенок.  Мрак  упал  животом  на  край  расщелины,  готовясь   ухватить
подпрыгнувшего Таргитая за руку и тащить, как вдруг из темной норы  выполз
маленький  человечек,  не  крупнее  толстого  кота,  толстый,   с   голыми
блестящими плечами, похожими на сглаженные волнами камни, лохматый.
     Вслед за ним вылез еще один, толще, волосы падали на спину,  лица  не
разглядеть. Оба осмотрели замершего Таргитая, переглянулись, один сказал:
     -- Да, это из тех, что мир спасли.
     -- Я ж говорил! -- сказал второй.
     -- Это я говорил, -- возразил первый. -- И еще я говорил,  что  среди
победителей сразу же начинаются распри!
     -- Это наш волхв говорил... Да, соромно тем так отступать...  Но  мы,
гномы, помним их подвиг...
     Подгорный житель ударил кулаком по стене. Затрещало,  пролегла  узкая
дорожка с острыми  краями.  Второй  хмыкнул  критически,  тоже  подошел  и
ударил, теперь новая  щель  стала  совсем  зубастой,  каждый  зубец  почти
ступенька.
     Таргитай завизжал, сообразив, поспешно бросился  карабкаться  наверх,
вылез, с верха обернулся, помахал им:
     -- Спасибо!
     -- Не за что, -- буркнули гномы уже из норы.
     Заскрипело, со стен  расщелины  обрушился  валун,  наглухо  закупорил
дыру, а затем невры ощутили, как стены подрагивают,  начинают  сближаться.
Мрак отвел изгоев, издали видели, как гномы ревниво сомкнули  щель,  чтобы
люди не вздумали охоться за их сокровищами.
     Таргитай теперь бежал впереди Мрака и Олега, угадывая направление,  к
дудочке не прикасался. Мрак двигался все так же ровно и  быстро,  даже  не
удивился, что горные рудокопы, вроде бы не видящие света вовсе, знают их в
лица, зато Олег хмурился и едва не скрипел зубами от бессильной злости.
     Дубы знают, болотницы знают, упыри знают, только  люди,  для  которых
жилы рвали, для которых расшибались в  лепешки,  для  которых  жертвуют  и
сейчас черт знает чем... вон  Мрак  рвется  искать  ту,  которую  спас  от
жертвенного ножа, а он, волхв, откладывает и сейчас вообще-то не  терпящий
отлагательства путь познания магии, а значит познание мира, и познание тех
колес, которые его движут!
     Возможно, он даже заговорил вслух, потому  что  Мрак  как-то  странно
посмотрел на бегу, хмыкнул:
     -- Люди не знают? Это еще полбеды.
     -- А что беда?
     -- А кто за нами гонится? -- бросил Мрак раздраженно.  --  Упыри  или
великаны?
     На этот раз Олег скрипнул зубами  так,  что  услышал  даже  Таргитай,
оглянулся с испугом.
     Впереди из травы метнулся зверек, стебли закачались,  открывая  белые
кости, уже обглоданные не  только  зверями  и  муравьями,  но  и  солнцем,
ветром, дождями. Мрак на ходу смерил взглядом череп, что мрачно смотрел на
них пустыми глазницами, кости рук, уважительно присвистнул.
     -- Крепкий был мужик!.. Кто его только и завалил.
     Олег бросил через плечо:
     -- Что сила? Против нежити, навьев, упырей, лесных  колдунов...  А  в
этом лесу может встретиться и похуже.
     Мрак поинтересовался, что же бывает хуже колдунов, разве что занудные
волхвы, Олег ядовито начал перечислять, а когда спохватились и оглянулись,
Таргитай остался все там же, возле костей,  быстро  рыхлил  мечом  твердую
землю, а глыбы выбрасывал руками.
     Мрак заорал, раздувая ноздри:
     -- Ты что там застрял, дурило?
     -- Кости, -- крикнул Таргитай. -- Здесь кости!
     -- Да? -- переспросил Мрак зло. -- Да быть не может!
     -- Правда, -- уверил Таргитай. Он нырнул в траву,  стебли  скрыли  на
миг, наверх вылетели черные комья, он выглянул снова, как суслик из норки,
виноватый, но упорный: -- Я счас, счас!
     -- А застрял чего? -- гаркнул Мрак.
     -- Кости, -- повторил Таргитай, -- сейчас закопаю! Негоже, что зверье
растаскивает.
     -- Ты смотри, какой чувствительный, -- бросил Мрак ядовито.  --  Кому
нужны кости, что лежали сотни лет?
     -- Негоже, -- ответил Таргитай жалобно,  --  что  непогребенные...  Я
счас, счас!
     Видно было, как там за травой,  он  суетится,  ерзает  из  стороны  в
сторону, явно собирал кости и складывал в ямку,  благо  закопать  череп  и
кости проще, чем только что убитого человека.
     Потом принялся спешно забрасывать землей, а  когда  запрыгал  сверху,
утаптывая, Мрак брезгливо отвернулся:
     -- Пойдем. Пусть догоняет.
     -- Что с дурака возьмешь, -- вздохнул Олег.
     Они были у кромки леса, когда сзади догнал торопливый топот. Таргитай
бежал запыхавшийся, в мыле, с черными по  локоть  руками.  Мрак  покосился
темными, как кора дерева, глазами:
     -- Ну, исполнил сыновний долг?
     -- Исполнил, -- ответил Таргитай счастливо, не заметив  насмешки.  --
Еще и камень большой сверху накатил! Чуть пуп не порвал.
     Олег бросил Мраку:
     -- Хорошо, что эта дурацкая мысля не пришла в дурацкую голову,  когда
мы шли через то поле... помнишь?
     Мрак догадался:
     -- Поле, усеянное костями?
     -- Да.
     -- Нашему дурню хватило бы работы на годик-другой.
     Воздух  был  холодный,  свежий.  Они  прыгали  по  камням,  даже   не
разогрелись, из рта начал вырываться пар, будто бежали утром по  морозному
следу лося. Подошвы скользили на покрытых инеем камнях, а  когда  Таргитай
треснулся особенно сильно, они все трое замедлили бег, чаще поглядывали по
сторонам, а Мрак оторвался вперед, изгоям велел бежать за  ним  не  ближе,
чем за два десятка шагов.
     Он беспокойно принюхивался, но теперь  и  Олег  с  Таргитаем  уловили
сильный запах немытых тел, козьего молока и несвежего мяса. Мрак указал на
гребень, его фигура наклонилась для  быстрого  бега  вверх  по  склону,  и
Таргитай сразу же бросился вперед, ибо если не успеть, то придется плутать
по скалам, безжалостный оборотень ждать не станет.

     Глава 34

     Когда, запыхавшись и вывалив языки, они подбежали к Мраку, тот  стоял
в гордой и одновременно настороженной позе на гребне.  Внизу  расстилалась
необъятная долина, а высокие горы дико и грозно упирались в небо почти  на
виднокрае.
     Долина  лежала  как  дно  гигантской  медной  чары,  позеленевшая,  с
темно-коричневыми  стенками  цвета  застывшей  браги.  Оттуда   и   запахи
поднимались застоявшиеся, переброженные.
     Но все трое неотрывно смотрели на огромный каменный столб в  середине
долины и широкую плиту у подножия столба. На вершине столба под солнечными
лучами горел  исполинский  золотой  слиток.  Дробясь  на  сотни  осколков,
солнечные  лучи  высвечивали  далекие  стены  гор,   красновато-желтые   и
коричневые, испещренные темными норами, как  отвесный  берег  реки  бывает
источен норами ласточек.
     Мрак проговорил медленно:
     -- И ни одного дома... Живут в норах, щелях, пещерах!
     -- Это и есть горные великаны, -- прошептал Олег.
     Таргитай удивленно рассматривал долину:
     -- Ни одного дерева!.. Вытоптано великанами?
     -- Тихо, -- велел Мрак.
     Края каменной чаши изгибались плавно, видно было, как внизу слева,  в
двух сотнях шагов, в темной расщелине что-то шевельнулось, затем появилось
нечто огромное, лохматое, и лишь когда исполинская фигура распрямилась  на
выходе, невры с трепетом поняли, что то была  голова  великана,  огромная,
как бочка, темные грязные волосы падали на  непомерные  плечи,  шириной  с
телегу, если мерить вдоль, грудь  заросла  волосами,  как  живот  и  ноги,
понятно только, что великан в грязных портках из козьих шкур, а  на  ногах
из тех же шкур сапоги.
     Великан злобно посмотрел на солнце, надбровные дуги выступали вперед,
как навесы скал, укрывая глаза от  света.  Ему  пришлось  задрать  голову,
обнажая толстое, как ствол двухсотлетнего дуба горло, такое  же  темное  и
покрытое корой.
     -- Родня нашему Тарху, -- проговорил Мрак.
     Таргитай недоумевающе осмотрел свои руки,  ноги,  изогнул  шею,  явно
пытаясь увидеть свою голову, спросил настороженно:
     -- Олег, он чего, а?
     -- Долго спишь, -- объяснил волхв. --  Даже  в  лесу  уже  встали.  А
всякие там кочевники, даже поляне, третьим потом обливаются...
     Таргитай принюхался:
     -- Даже здесь слышно.
     -- Осилки? -- спросил Мрак.
     -- Нет, просто горные великаны, -- пояснил Олег.
     -- Гм... я бы спутал с осилками.
     -- Тех уже не осталось. Возгордившись силой, так говорят,  они  стали
угрожать богам, бить их, гонять, и в конце  концов  то  ли  сами  боги  их
одолели, то ли запросили помощи у Рода... Словом, осилки до  единого  были
превращены в камни, скалы, горы. А  кого-то  потопили...  Говорят,  многих
сожрала некая птица Кук. Не встретить бы! Так что даже курганы, которые мы
встречали, это не их могилы, а обыкновенные, людские.
     -- Ничего себе, -- удивился Мрак. -- Недаром говорят, что раньше были
великаны, теперь измельчали, а к концу  света  всем  миром  одну  соломину
будут поднимать. Судя по вас двоих, конец света вот-вот...
     Он  оборвал  себя  на  полуслове,  задрал  голову,   всматривался   в
нависающие грозно скалы. Внезапно вскрикнул:
     -- Назад!.. Бегом!
     Олег и Таргитай,  как  сухие  листья,  затрепыхались  в  его  могучих
дланях. Он оттащил их на десяток шагов, сзади загрохотало. Земля  дрогнула
и затряслась, в спину словно с маху ударили огромным мешком с сеном.
     Мрак первый вбежал в узкую расщелину, сверху нависал широкий  карниз,
а навстречу из  темноты  неприятно  тянуло  холодным  могильным  воздухом.
Сверху нарастал грохот. Вдруг свет померк от  падающих  с  небес  огромных
глыб, следом сыпалась мелочь, но каждый камень был не мельче головы  быка.
Земля вздрагивала, как пугливый конь при виде волка, ее  трясло,  каменные
стены трещали, от них отщелкивались мелкие камешки.
     Один больно стукнул Таргитая по щеке. Он  охнул,  пощупал  ушибленное
место, а когда отнял ладонь, там была кровь. Он взвыл:
     -- Меня опять ранили!
     -- Давай прибью, -- предложил Мрак, -- чтоб не мучился.
     -- Мрак!
     -- А что? Пора прекратить твои страдания.
     Голос оборотня доносился уже из темноты. А тяжелые  глыбы  продолжали
рушиться. Круглые валуны подкатывались к ногам изгоев, вал камней все рос,
потемнело, наконец каменная гряда закрыла небо, а земля  все  вздрагивала,
камни падали, подкатывались ближе и ближе, Олег и Таргитай отступали, пока
не уперлись в стену. Один валун, опережая других, с  грохотом  вкатился  с
такой скоростью, что не отскочи Олег, расплющил бы о стену. Бухнуло, стена
вздрогнула от удара, мелкие камешки застучал по головам и голым плечам.
     -- Вон еще! -- крикнул Таргитай. -- И еще!
     -- Давай за Мраком, -- велел Олег сдавленным голосом.
     Был он бледен, губы посинели, его трясло, двигался суетливо, но видно
было, как изо всех сил борется с самим собой, чтобы не завизжать в  страхе
не броситься, сломя голову, куда глаза глядят.
     Голос Мрака доносился  уже  из  такой  дали,  словно  проскочил  гору
насквозь, только шел он словно из колодца. Темная трещина вела  по  крутой
наклонной вниз,  оттуда  неслись  неясные  шорохи,  потрескивание.  Чуткие
ноздри уловили  едва  уловимый  запах  волчьей  шкуры,  что  быстро  таял,
вырвавшись из тесной глубины.
     Олег устрашенно всматривался в темноту,  Таргитай  оглянулся,  сказал
моляще:
     -- Олег...
     -- Что тебе? -- спросил Олег не своим голосом.
     Еще одна глыба прикатилась с такой силой, что едва не влетела в щель,
зато другая, огромная, как сарай, катилась медленно, подминая под  себя  и
превращая в пыль мелкие камни, с хрустом и скрежетом уперлась  вершиной  в
низкий свод, застряла. Слышно было,  как  сзади  бьются  еще  камни,  пара
прокатилась мимо, но остальные образовали затор. Потемнело так, что теперь
Таргитай с трудом видел силуэт Олега.
     -- Зажги чего-нибудь, -- попросил он жалким  голосом.  --  Я  не  то,
чтобы боялся тьмы, но мне как-то не по себе... Не люблю, когда темно.
     -- Кто тьму любит, -- огрызнулся Олег,  и  Таргитай  понял  насколько
волхв напуган. -- Но здесь нечего зажечь...  А  Мрак  унесся  вперед,  как
будто мы тоже нюхачи, как он!
     -- Бересту я и сам зажгу, -- донесся плачущий  голос  певца.  --  Или
факел... А ты камни зажги... Колдун ты или не колдун?
     -- Я волхв... Ты не представляешь, что может случиться...
     Слышно было, как Таргитай на ощупь спускался  в  трещину,  голос  был
безнадежный:
     -- Эту песню уже слышал. Так и скажи, что не умеешь. Что с нами может
случится хуже?
     Олег подумал, что в самом деле их вот-вот завалит, либо задохнутся, а
еще хуже, если щелочка для воздуха останется, тогда помрут с голода  и  от
жажды.
     -- А для других людей, -- спросил он, больше убеждая  себя,  ибо  что
убеждать дурака, -- поколдую тут, а море наступит на тридесятое царство?
     Голос Таргитая, отдаляясь, становился все глуше:
     -- А Мрак говорил... ух, какой камень!.. что в тридесятом  о  нас  не
больно думают... Ой, больно...  Думаешь,  чего  сейчас  камни  попадали?..
Какой-то ихний Олег колдовать там учится... Щепку двигает,  а  здесь  горы
рушатся!
     Олег стиснул зубы, унимая дрожь во всем теле. Несколько  раз  глубоко
вздохнул, повторил трижды мысленно слово  Блуждающего  Огонька,  чтобы  не
сбиться, слишком  похоже  на  слово  Блуждающего  Гаганьки,  сказал  почти
шепотом.
     Перед глазами вспыхнуло, он отшатнулся,  сзади  хрустнуло,  а  голову
обожгло болью. Не сразу понял, что это он  врезался  затылком  в  каменную
стену. Когда проморгался, увидел, что огонек висит перед самый  носом,  да
еще и искрами сыпет, тут и бесстрашный Таргитай подскочит...
     Когда глаза привыкли, свет оказался не так уж и ярок, словно в дождь,
когда небо затянуто тучами, но здесь в  узкой  щели,  показался  маленьким
солнышком,  стены  двигались  по  обе  стороны  Олега  уже  не  серые,   а
расцвеченные красными и даже зелеными жилками, иногда в глаза били  острые
лучики крохотных кристаллов.
     Таргитай  оглянулся,  Олег  видел  его  глупо   вытаращенные   глаза,
раскрытый рот, хлопающие ресницы, длинные и пушистые. Заслонившись  рукой,
он спросил тупо:
     -- Это ты, Олег?
     -- Где Мрак?
     -- Вперед убег, -- заторопился Таргитай.  --  Он  же,  знаешь,  какой
прыткий! Хоть и вроде человек еще, а уже  прыткий,  а  когда  волк,  то  и
вовсе... А с этим жуком мы его враз догоним!
     -- Каким жуком? -- не понял Олег.
     -- Этим, -- указал Таргитай пальцем, -- что светится.
     Олег отпихнул дурня и побежал по следам Мрака, все ощутимее улавливая
запах волчьей шкуры. Сзади сопело и  топало  существо  со  своим  образным
видением, когда в облаках зрят терема,  диковинных  зверей,  верблюдов,  в
очертаниях гор обязательно находят сходство с великанами, а в  причудливых
наплывах коры старых деревьев непременно усматривают злобные рожи леших  и
прочих хозяев леса.

     Мрак чувствовал, что изгои в безопасности, спускаются по  его  следу,
но ожидать не стал, напротив, припустил, смутно  видя  в  мире  запахов  и
воздушных волн, что шли от его тела, ударялись о камни  и  возвращались  с
ясной картиной все расширяющегося хода.
     А потом впереди забрезжил свет, но  не  было  ни  смолистого  аромата
хвои, как всегда от факелов, ни запаха масла светильников,  свет  мертвый,
ровный, и пальцы Мрака проверили легко ли вынимается секира,  ибо  впереди
ощущалось колдовство.
     А колдовство, как  сказал  себе  Мрак,  противно  любому  воину,  что
превыше всего ставит молодецкий удар, а всяких там умников ни ставит ни во
что. Олег не в счет, он просто из его деревни.
     Свет расширился,  стены  по  бокам  ушли  в  стороны.  Мрак  вышел  в
просторную  пещеру.  Свод  терялся  во   тьме,   каменные   стены   мрачно
поблескивали темно-красными жилками. Посредине стоял широкий  стол,  вдоль
стен шли приземистые лавки, все завалено книгами, свитками,  а  за  столом
горбился очень худой старик, белая борода опускается до  пола,  на  голове
вязаный колпак, а длинный халат с хвостатыми звездами толстый, как  одеяло
из медвежьей шкуры. Старик рылся в свитках, бормотал, вздрагивал словно от
холода, хотя в пещере ни зябко и ни жарко.
     Мрак остановился в трех шагах, чтобы  в  случае  чего  одним  прыжком
достать, шея колдуна тонкая, двумя пальцами сломит, да и спина такая,  что
стукни ребром ладони, враз переломится, как сухая камышинка.
     -- Доброго здоровья, -- сказал он как можно теплее, стараясь в улыбке
не показывать клыки. -- А тут неплохо.
     Колдун отпрыгнул от стола,  как  отброшенный  ударом  копыта.  Волосы
встали дыбом, а глаза в страхе округлились, как у филина. Губы затряслись,
он едва выдавил:
     -- Кто ты?.. Откуда взялся?
     Мрак улыбнулся шире, не замечая, что его клыки  выдвинулись  во  всей
волчьей красе:
     -- Да просто забрел по дороге. Гляжу, свет. Как не зайти?
     Колдун дико оглянулся на щель, словно  только  сейчас  заметил.  Лицо
было белее его бороды, даже чудно, подумал Мрак с неловкостью,  как  будто
его лицо может кого-то  напугать.  Вот  если  бы  он  подкрался  да  взвыл
по-волчьи...
     -- Дорога?.. Она была запечатана сотню лет!
     -- Ничто не вечно, -- заметил Мрак. Он с любопытством осматривался по
сторонам. -- Там горы тряхнуло. Какие-то мерзавцы  пытались  нас  задавить
камнями. А тут, видать, треснуло. Ну, ход снова отворился.
     Колдун дико оглянулся на свои книги:
     -- Выход в мир открыт?
     -- Пока нет, -- с сожалением сказал Мрак. -- Завалило.
     Колдун сразу успокоился, явно не жаждал, чтобы сюда примчался  народ,
среди которых почти все искатели золотой руды, драгоценных камней, а то  и
вовсе сокровищ  подземных  рудокопов,  горных  Змеев,  огневушек,  Хозяйки
Медной Горы...
     Мрак выдержал испытующий взгляд,  глаза  у  старика  не  по  возрасту
зоркие, даже слишком, враз оценил и его стойку,  и  ладонь  на  полпути  к
рукояти секиры, и готовые к толчку ноги. Сказал нехотя:
     -- Не знаю, как ты сюда попал, незнакомец...  садись  вон  на  лавку,
рассказывай. Угощать пока воздержусь, я не  всякого  зову  к  столу.  Иной
попадает и на стол.
     Мрак кивнул:
     -- Спасибо за доброе слово. Я просто подорожний.
     Чутье подсказало, что пока не стоит говорить о двух, что  пробираются
в темноте по его следам. С  колдуном  надо  ухо  держать  востро,  все  не
выкладывать.
     Колдун смотрел подозрительно:
     -- Просто подорожние так далеко не забираются.
     -- А я не как все, -- ответил Мрак честно. -- Иду и все думаю, как бы
встретить кого, у которого что-то не в дугу. Я ведь такой, все  ищу,  кому
бы помочь.
     Хотя говорил насмешливо, но голос оставался настолько серьезным,  что
в голове мелькнула дикая мысль: а не  так  ли  на  самом  деле?  Ему  надо
мчаться искать ту, ради которой теперь решил прожить остаток дней...  хоть
до первого снега, а он занимается черт-те  чем:  человечество  спасает  от
рабства и истребления, как будто будет не все  равно,  когда  снег  укроет
землю!
     Колдун хмыкнул, проследил ревниво, как могучий варвар сгреб в сторону
свитки на край лавки, сел. Могучие плечи блестели мощно и  округло,  грубо
выделанная волчья шкура не скрывала богатырской стати гостя.
     -- Мне как раз помощника в познании недоставало, -- бросил он. --  Ты
как никто похож на человека, который может решить тайны бытия!
     -- Я такой, -- согласился Мрак. -- Я вижу, не зазря ты забился в  эту
нору. Что-то стряслось? И книги здесь не лежали, голову даю на отрез.
     Колдун скривился, но, видимо, слишком долго пробыл в одиночестве, рад
был бы поговорить и с жабой, если бы какая вдруг  сюда  добралась,  сказал
неожиданно:
     -- Ты прав, хотя... Эти книги в самом деле притащил я. Откуда  только
не таскал... И все затем, чтобы узнать, как открыть вход в сокровищницу.
     Мрак скептически оттопырил нижнюю губу, словно собирался  плюнуть  на
все книги разом.
     -- Как будто не можешь наколдовать гору злата!
     -- Не в ту сокровищницу, -- скривился колдун. -- Мы, волхвы, признаем
только драгоценные перлы знаний... Там, вот за этой  плитой,  находится...
то ли комната, то ли каморка... там хранится Книга. Самая древняя на белом
свете, в которой самые первые заклинания. Они просты, но сильнее их нет на
свете. Я уже  тридцать  лет  бьюсь,  но  все  входы  запечатаны  настолько
крепкими заклятиями, что я и сейчас так же далек от Книги,  как  в  первый
день.
     Он развел руками. И хотя говорил так, как если  бы  в  его  пещеру  в
самом деле забрела жаба, Мрак уже щупал глазами и всеми  чувствами  стену,
которая вовсе не стена, а некая дверь, шерсть встала на загривке, как  при
сильнейшем возбуждении, обоняние обострилось, он ощутил  запах  затхлости,
древности, подвигал носом, спросил:
     -- Но вход, вроде бы, запечатан не так уж и крепко.
     Колдун посмотрел остро:
     -- А ты откуда знаешь?
     -- Чую. Просто чую.
     Колдун, помедлил, ответил после осторожной паузы:
     -- На самом деле,  сбоку  есть  небольшой  лаз.  Но  не  пролезть,  а
расширить невозможно, ибо это не простой камень,  а  еще  из  тех  времен,
когда мир был молодым. Я пробовал, а потом, когда увидел, что ни о чем  не
могу думать, как только об этой проклятой дыре, то я заложил  ее  камнями,
затер пылью, и теперь мыслю вообще... как проникнуть, неважно, через  лаз,
стену, или как-то иначе.
     Мрак встал, чутье привело к стене, откуда вроде  бы  пробивался  иной
запах. Даже не запах, а намек  на  запах,  но  волчьему  носу  достаточно.
Колдун вскинул брови, когда незнакомец ткнул пальцем в стену:
     -- Здесь?
     -- Угадал, -- ответил волхв неуверенно. Теперь глаза его смотрели  на
Мрака со страхом и недоверием. -- Ты кто?.. Колдун?.. Волшебник?
     -- Упаси боги, -- ответил Мрак искренне.
     -- Да тут и не действует колдовство, -- ответил колдун сам  себе.  --
Но тогда кто ты?.. А в этой  пещере...  а  то  и  по  всей  горе...  магия
бессильна, кроме той, что заключена в самой Книге.
     Мрак,  не  слушая,  вытащил  секиру.  От  удара   камни   зашатались,
скрепляющая глина  пополам  с  каменной  крошкой  осыпалась.  Второй  удар
обрушил камни туда в темноту, вовнутрь.  Мрак  оскалил  зубы,  не  слишком
прочно колдун замуровал, но брови уже сдвинулись к переносицы. Вот он лаз,
но даже с узкими плечами старика туда не пролезть, а уж  с  его  раменами,
разнесенными в стороны...
     -- Надо попробовать, -- сказал он раздумчиво, -- надо попытаться...
     Старый волхв отшатнулся:
     -- Варвар, ты в своем уме?
     -- Нет, конечно, -- удивился Мрак. --  Кто  в  своем  уме,  тот  дома
сидит. Давай так, если я сумею добраться до той книги, то она моя.
     -- Варвар, ты в самом деле не в своем уме!
     -- Я ж не спорю, -- снова согласился Мрак. -- Договорились?.. У  меня
друг есть, тоже волхв. Я достаю для него ту книгу, а у тебя гора  с  плеч,
ибо я ж вижу, ты колотишься, как козел о ясли, уже из упрямства.  Понятно,
любому мужику обидно, что перед ним что-то стоит, не гнется. Тебе  уже  не
книга нужна, они все одинаковые, а тебе победа нужна! Правильно я понял?
     Он ударился оземь, взвыл, угодив голым локтем в камень, вой перешел в
волчье рычание,  и  перед  устрашенным  колдуном  поднялся  могучий  волк,
страшный, свирепый, с огромной головой,  глаза  горят  голодным  огнем,  в
пасти зубы белые и острые...

     Глава 35

     Волк рыкнул, встал на задние лапы и попытался пролезть в щель. Голова
застряла, он пыхтел, напрягался, под толстой шерстью волнами ходили  тугие
мышцы, даже заскулил, но голову  кое-как  протиснул,  а  затем  с  усилием
протискивался весь, кости хрустели и  сдвигались  с  мест,  но  старик  со
страхом и восторгом видел, что волк  до  половины  уже  протиснулся,  а  с
волками известно, что если голова пролезет, то и весь зверь проберется.
     Наконец остался  только  поджарый  зад  и  толстые  лапы,  напоследок
вильнул хвост, и волк исчез. Старик метнулся к  дыре,  приник,  но  по  ту
сторону свет не проникал, в полной тьме он услышал  мягкие  прыжки  волка,
потом затихло... И затихло надолго.
     -- Ты живой? -- позвал он дрожащим голосом. --  Кто  бы  ты  ни  был,
незнакомец... Откликнись!
     Ответом  была  тишина.  Потом  мягкие   прыжки   послышались   снова,
приблизились. Что-то  стукнуло,  был  стон,  ворчание,  в  темноте  кто-то
возился.  Тяжело  дышал,  наконец  загрохотало,  словно   этот   невидимый
отодвигал засовы по ту сторону незримых ворот.
     По стене пробежала вертикальная трещина. Пахнуло  могильным  холодом,
перед устрашенным старым колдуном начали открываться исполинские врата. Не
комнатушка, за вратами медленно открывался необъятный  зал,  высеченный  в
самой горе, но умело отделанным драгоценными камнями, златом и  неведомыми
металлами.
     Теперь свет проникал в потерявший чары зал  свободно,  колдун  увидел
далеко, в самом центре, небольшой стол на высоких изящных ножках. Там было
пусто, а из-за створки ворот вышел чудовищно мускулистый человек, лохматый
и голый, в правой руке небрежно держал книгу, а левой, жутко  перекосив  и
без того страшную рожу, с наслаждением драл левый  бок  крепкими  ногтями,
больше похожими на когти.
     -- Всегда потом чешусь, -- объяснил  он  доверительно.  --  Зуд,  как
будто всю ночь комары ели!..
     Он пошел мимо колдуна к оставленной на полу одежде. Колдун  собрался,
его длинные сухие руки выхватили книгу с неожиданным проворством и  силой.
Мрак  обернулся  с  удивлением  и   недовольством.   Колдуна   трясло   от
возбуждения, глаза торопливо  бежали  по  строкам.  Он  отбежал  с  своему
заваленному  свитками  столу,  там  светило  ярче,   раскрыл,   поднес   к
подслеповатым глазам почти вплотную, повел по странице носом, забормотал.
     Мрак поднял одежду, начал одеваться, прогудел укоризненно:
     -- Батя, ты чего? Мы ж договорились!.. Это для моего волхва. В  чужую
книгу как-то заглядывать не здорово...
     -- Изыди, -- бросил колдун. -- Теперь я -- повелитель мира!
     Он быстро читал заклиная, все повышая и повышая голос.  Глаза  горели
победным блеском. Мрак смерил расстояние до колдуна, но одним  прыжком  не
достать,  особенно,  когда  только  одной  ногой  в  портках,  а  тот  уже
заканчивает заклятие, слышно по тону, и видно, что уже все  продумал,  что
книга никому больше не достанется, что отныне колдун всесилен...
     В тот миг, когда Мрак присел и отталкивался от каменного пола, на том
месте, где стоял колдун, блеснул яркий белый свет. В  лицо  ударило  сухим
жаром. Мрак  пролетел  три  сажени,  упал  на  горячие  камни,  откатился,
вскочил, дрожа от неведомого страха. Спина уперлась в острую стену.  Перед
глазами плясали темные пятна.  Но  быстро  исчезли,  он  увидел  на  самом
горячем месте книгу... слегка посыпанную пеплом.
     Из темной щели наконец-то донеслись голоса, раздраженный -- Олега,  и
скулящий -- молодого бога. Мрак поспешно выпрямился,  не  ронять  же  себя
перед этими сопляками, подошел осторожненько, потрогал крышку  из  толстой
позеленевшей меди. Цело, даже не согрелось. Поднял, сдунул  пепел.  Пальцы
осторожно  приподняли  медную  полосу,  сразу  пошли  страницы  из   тонко
выделанной телячьей кожи, вспыхивали и угасали колдовские  знаки,  огоньки
перебегали по строчкам, все знаки переливались разными цветами.
     -- Люблю книгу, -- сказал он ошарашенно, -- источник знания!
     Послышался топот. Из щели вывалились двое, расцепились. У  Олега  был
кровоподтек  под  глазом,  у  Таргитая  рассечена  бровь.  Мрак  брезгливо
поморщился, а Таргитай, опережая его укоры, завопил:
     -- Это ты нас бросил!.. Мы в  темноте  вообще  заплутали!..  У  Олега
сперва  жук-светлячок  летал,  а  потом  и  его  унесло...  К  светлячихе,
наверное...
     -- Темно было, -- вставил Олег виновато. -- Не понимаю,  но  ни  одно
мое заклятие не срабатывало. Все углы мордой стесал.  Правда,  я  Таргитая
вперед послал, но и после него много оставалось...
     Говорил он все медленнее,  глаза  не  отрывались  от  книги  в  руках
оборотня. Таргитай, ощупывая разбитую скулу, подошел, удивленно воззрился:
     -- Никак, и ты в волхвы?
     А Олег вскрикнул:
     -- Мрак, осторожнее, не повреди! Книга древняя,  чую.  Листы,  должно
быть, хрупкие.
     -- Если бы, -- сказал Мрак с сомнением. -- Мне бы такую хрупкость.
     Олег выхватил книгу, а Мрак опасливо отодвинул его вместе с книгой:
     -- Ты не торопись... По складам читай.
     Рыжие брови волхва сами поползли на лоб:
     -- Зачем?
     -- Да так, -- сказал Мрак нерешительно. --  Береженого  бог  бережет.
Ну, не наш, конечно, но все же губами шлепай, а вслух остерегись, Пока все
не узнаешь... Вообще-то, опасная эта штука -- волхование!
     Олег с удивлением посмотрел на оборотня, который вдруг  зауважал  его
занятие.  Книга  показалась  легкой,  Олег  даже  взвесил  ее  на  ладони,
предложил великодушно, чувствуя необходимость ответного широкого жеста:
     -- А не пора ли и тебе научиться?  Будешь  понимать  эти  знаки.  Это
Тарху ни к чему, он бог, а мы ж люди.
     Мрак отшатнулся:
     -- Ни за что!
     -- Да, что с тобой?
     -- Вон Таргитая учи! Его не жалко.
     Олег сказал с грустью:
     -- Как люди косны в своем невежестве! И  не  хотят  покидать  царства
тьмы. Ты, когда прочтешь хоть слово из  этой  книги,  сразу  ощутишь,  как
перед глазами вспыхнет яркий свет...
     Мрак отшатнулся:
     -- Ни за какие пряники!
     -- Мрак, -- сказал  Олег  укоризненно,  --  неужто  так  хорошо  быть
неграмотным?
     -- Мне живым быть хорошо, -- ответил Мрак нервно.  --  Жизнь  хороша,
только  ее  и  так  мало.  Пошли,  что  ли?  А  книжку  запрячь,  запрячь.
Когда-нибудь на досуге посмотришь. Когда никто под руку  не  гавкнет,  под
локоть не пихнет... и когда мы с Тархом будет далеко-далеко.
     Тарх послушно двинулся за Мраком, Олег завопил:
     -- Погодите!
     Мрак обернулся:
     -- Ну чего еще?
     -- Погодите, -- повторил Олег уже тише. -- Вы что, не  видите?  Здесь
столько всего... Надо посмотреть, понять...
     Мрак сказал предостерегающе:
     -- Олег, не сходи с ума. Людству осталось неделю быть людством, а  ты
готов здесь закупориться?
     Олег, не слушая,  торопливо  перебирал  странные  фигурки,  баклажки,
вытаскивал затычки, нюхал, иногда даже лизал, друзья слышали  его  вздохи,
фырканье,  чих,  даже  ругань,  а  когда  волхв  умолк,  Мрак   беспокойно
оглянулся, увидел,  как  тот  позеленел,  даже  волосы  из  красных  стали
зелеными, на голове начали появляться рога, что во всех народах  считалось
признаком силы и могущества, рога  росли,  утолщались,  начали  ветвиться,
появились острые и крепкие с  виду  отростки,  Олег  обещал  быть  могучим
властителем, но волхв как-то сумел обуздать  свою  истинно  мужскую  мощь,
съежился, рога тоже съежились и пропали вовсе.
     Фигурки перебирал с недоумением, наконец  просиял,  разобравшись,  но
следом набежала гримаса отвращения:
     -- Умно, но подловато...
     -- Что там? -- поинтересовался Мрак.
     -- Способы, говорю, не совсем  лесные...  Видишь,  фигурка?  Если  ее
потыкать, скажем, иглой, то человеку,  с  которого  сделана,  будет  худо.
Ткнешь в грудь, у него где-то за тридевять земель сердце заболит, ткнешь в
ногу, нога отнимется, поскребешь ногтем по  спине  --  завопит  там,  всех
удивив, будто с него шкуру сдирают!
     -- Здорово, -- согласился Мрак. -- Дай, я ее выпотрошу.
     -- Мрак... А вдруг это достойный человек?
     Мрак с сомнением посмотрел на куклу. С такой рожей и чтоб  достойный?
Нос крючком, уши лопухами, пузо через ремень...
     --  С  куклами  ладно,  --  согласился  он.  --  Только   с   книгами
поосторожнее. И с картами, хрен их знает...
     Олег сказал потрясенно:
     -- Ты  прав,  ты  прав!  Карта  тоже  чародейская!..  Видишь  на  ней
изображены дальние страны... это вон реки, а это горы... Нет, это не реки,
а караванные пути. Реки синим помечены, а караванные дороги -- коричневым.
Ну, кони да верблюды отмечают каштанами  да  лепешками...  Если  на  такую
карту, скажем, дунуть, то там поднимается ветер. Если дуть сильно, скажем,
вот в ту пустыню, там такой песчаный вихрь  поднимется,  что  и  верблюдов
позасыпает!..
     Мрак смотрел с опаской:
     -- Ого! Выходит, горами можно двигать и так?
     -- Можно, но не нужно, -- ответил Олег, трезвея.
     Он повернулся к  оборотню  спиной,  тот  некоторое  время  с  опаской
посматривал на книгу и карту, но Олег ими вроде бы не занимался, карту так
вовсе с предосторожностями отнес в самый дальний угол, и успокоенный  Мрак
пошел шарить  по  сундукам,  скрыням,  примериваясь  к  тому,  что  считал
оружием, а в оружие сгодится  все,  отыскал  балку  с  одежкой,  брезгливо
перебрал халаты, простые и роскошные, колпаки, портки из странной  гладкой
материи, в задумчивости повертел в руках, а, отыскав целую вереницу сапог,
одни даже примерил. Свои же, стоптанные и с налипшей грязью  на  каблуках,
зашвырнул на другой конец  пещеры,  прямо  в  угол  с  умными  книжками  и
картами.
     Олег оглянулся на грохот затуманенными глазами, Мрак видел в  зеленых
глазах досаду и смутную тревогу, но в следующее мгновение  кукла  в  руках
волхва задергалась и попыталась вырваться.  Ученый  волхв  в  рассеянности
свернул ей голову, отбросил и потянулся к полке с бутылочками из  цветного
стекла.
     Мрак усмехнулся, прошелся по пещере  в  новых  сапогах.  Его  старые,
стоптанные и с наполовину оторванной подошвой, лежали в углу среди  вороха
умных книг, свитков и прочего умного, прямо на старой карте, но  нужен  ли
этот хлам людям?
     -- Олег, -- крикнул он, -- мы уходим! А ты как хошь.
     Гулкое эхо ответило страшным  голосом  из  темноты  под  сводом,  там
захлопали крылья, посыпалась мелкая шерсть и крупный сухой помет.
     Таргитай послушно пытался идти следом за Мраком, натыкался,  цеплялся
за его плечи,  едва  не  обдирая  шкуру.  Мрак  отпихивался,  глаза  зорко
осматривали  пещеру,  дальние  стены  открывались  не  раньше,  чем  когда
подходил на пару шагов.
     Эта часть пещеры, где он добыл Книгу, уже  не  пещера,  а  отделанная
драгоценностями палата. На миг показалось, что уже был в  такой,  что  все
это уже происходило,  вот  так  стоял  даже,  Олег  это  называет  ложными
воспоминаниями, но трезво  напомнил  себе,  что  во  все  времена  строили
одинаково, а в пещерах вовсе не разойдешься: камень и есть  камень,  разве
что раздолбишь во все стороны, как  свинья  чужой  хлев,  а  золото  везде
золото, чем больше натыкаешь во все углы и на стены, тем зауважают шибче.
     Таргитай сопел и топал сзади молча. Не понять было,  то  ли  подавлен
величием  и  великолепием,  не  иначе  как  боги  поработали,  то  ли  уже
насмотрелся, обвыкся, теперь к солнечному свету бы, и пусть  там  их  ждут
те, что камни на них рушили, все же лучше, чем здесь, как кроты...
     Свет постепенно мерк. Противоположная стена была  в  полумраке,  Мрак
принялся ощупывать камни, нюхал  застоявшийся  воздух,  слюнявил  палец  и
поднимал кверху, Таргитай стоял столбом, ждал, а Олег вовсе все еще не мог
расстаться с книгами, кармами, что-то ронял там, слышался  треск,  хлопки,
донесся мерзостный запах.
     Они все еще щупали стену, когда послышались шаги.  Олег  вынырнул  из
темноты, глаза безумные, на лице страх:
     -- Фу, я уж боялся, что меня бросили...
     -- Если бы, -- ответил Мрак невесело. -- Но  отсюда,  похоже,  выхода
нет. Ты что-то можешь со своей волшбой?
     Олег покачал головой:
     -- Нет. Здесь живет  та  древняя  мощь,  что  не  позволяет  родиться
молодой магии.
     И тут же в темноте  послышался  треск,  шорохи.  Острые  глаза  Мрака
первыми вычленили смутные силуэты двух человечков, ростом не выше  сапога,
но толстых, мускулистых, волосы до плеч, лохматые, как и он сам,  одеты  в
шкуры, но подпоясаны железом, на голых руках железные браслеты, а  сапожки
при каждом движении роняют искры.
     -- Мрак, -- тревожно сказал Таргитай. -- Что там?
     -- Горные рудокопы, -- ответил  Мрак  вполголоса,  он  не  шевелился,
чтобы не спугнуть маленьких людей. -- Хозяева этих мест...
     Первый из гномов неспешно вышел в полосу слабого света,  прижмурился,
борода его воинственно поднялась кверху. Голос неожиданно оказался  густым
и сильным:
     -- Ты верно рек, лохматый. Мы -- хозяева здешних гор, что бы  там  ни
думали колдуны, верхние  люди  или  нижние  звери.  И  как  хозяевам,  нам
желательно знать, откуда вы взялись в наших владениях?
     Олег сказал торопливо:
     -- Мрак, дай я отвечу. Они ж мудрые...
     -- Потому что книжек не читают, --  оборвал  Мрак.  --  Здравствуйте,
ребята!.. Как хорошо, что наткнулись на вас в ваших хоромищах!..  Ни  один
царь, ни один каган столько богатств и не видывал. И дождя у  вас  нет,  и
зимы... и снега.
     Голос его чуть сел, в нем появилась странная нотка,  понятная  только
изгоям, но горные рудокопы переглянулись, тоже  уловили  глубокую  печаль,
только поняли по-своему.
     --  Не  стыдись  своей  зависти,  --   сказал   один   с   горделивой
надменностью.
     Он подбоченился, выставил одно плечо вперед, даже  ногой  притопывал,
из-под сапога выскакивали крохотные искорки. А второй, хмурый и одетый  не
так нарядно, поинтересовался совсем другим тоном:
     -- Это ради вас трясли горы?
     -- Правда, дураки? -- удивился Мрак. --  Ребята,  нам  бы  выбраться.
Получается, что мы без спросу топчем ваши камни, а нам такое совестно.  Да
и за топтание чужих камней платить надобно, мы ж понимаем, хоть и  явились
сверху! И вообще такие здоровые. Наверху же мы найдем, как обломать  рогам
этим, что в вашем хозяйстве непотребство творят. Как посмели, а? У вас  же
тут все золото осыпется.
     Первый гном, глядя исподлобья, пробасил:
     -- Здесь не осыпется. Но нельзя, чтобы и  там,  наверху,  наши  тропы
рушили. Дорога наверх вам будет показана. Но выбираться будете сами.
     -- Умный волхв только губами шевели, -- сказал Мрак бодро, -- а уж мы
что и как догадаемся.

     Глава 36

     Не  было  ни  волшбы,  ни  чародейства:  горные  рудокопы  с  натугой
отодвинули каменную плиту, пахнуло холодом. Темный ход был Мраку до пояса,
но оборотень даже не поморщился. Можно идти как человеку, а  можно  и  как
гордому льву -- на четвереньках. Ничего обидного. К тому же он  в  волчьей
личине совсем не на задних лапках ходит...
     Горные рудокопы шли впереди, мирно беседовали, а изгои пыхтели где-то
за Мраком. Проводники ухитрялись  даже  двигаться  рядышком,  лишь  совсем
изредка им приходилось идти по одному, но ход оставался с запасом. Явно не
столько для себя, родимых, но и тачки с рудой таскают, вот даже выбоины от
колес... Правда, старые.
     Наконец оба лохматых остановились. Один сказал неохотно:
     -- Дальше сами. Вот по этому ходу.  Там  будет  еще  один,  но  идите
прямо.
     Олег открыл рот, намереваясь поблагодарить вежливо и  витиевато,  так
принято у горных народов, но оба как растаяли, войдя в  стену.  Мрак  даже
пощупал камень, поскреб ногтем, только что не бухнул секирой.
     -- Да, с такими не хотелось бы драться...
     Ход поднимался иногда так круто, что почти лезли  по  стене.  Однажды
разветвился, долго гадали,  который  из  них  прямой.  Спросили  Таргитая,
выбрали другой, и через десяток  шагов  усмотрели  впереди  сперва  слабую
полоску света, а еще через полсотни шагов наткнулись на  массивные  камни.
Сверху пробивалась полоска света.
     Мрак нажал, Олег и Таргитай навалились сзади. Камни затрещали,  снизу
чавкнуло, отклеиваясь от днища, навстречу хлынул свежий воздух.  Вслед  за
камнем они выкатились на каменную  площадку,  ровную,  но  шагов  за  пять
впереди угадывался обрыв.
     Мрак поднялся, оглядывался зорко и настороженно. Горы утром черные  и
угрюмые, но с блистающими главами, а если там снег,  то  вершины  блистают
так, что глазам больно, потом блеск расползается  книзу,  делая  расщелины
еще глубже и чернее. В полдень горы выглядят странно темными, лишь выступы
горят оранжевым светом, а долины между горами залиты растопленным золотом.
     Но сейчас день шел к закату, горы торчали, как  окровавленная  плоть,
багровые и залитые кровью. Он чувствовал на лице теплые  лучи,  руки  были
темно-красные, даже черные волосы на руках стали багровыми.
     Он шагнул к краю, а Олег и Таргитай подползли почти  на  животах.  За
острым каменным гребнем открылась огромная долина, лишь на самом виднокрае
закрытая с той стороны такими же непроходимыми горами, высокими  и  плотно
прижатыми одна к другой. Вершинки искрились на  солнце  снежными  шапками,
дальше было черным-черно, и только сама долина была  светом,  но  казалась
коричневой от облака пыли.
     Отвесные стены источены черными норами, великаны живут как ласточки в
обрывах, как Змеи Горынычи в  горных  расщелинах  и  пещерах,  но  посреди
долины Мрак различил исполинскую плиту,  пятна  крови,  а  ноздри  уловили
запах несвежей, уже разлагающейся крови.
     Те из великанов, что покинули норы, либо  сидели  и  лежали  в  лучах
солнца, шумно чесались, либо  тупо  бродили  по  долине,  затевали  драки.
Воздух гудел от злого рева, а  когда  исполин  падал,  сраженный  могучими
кулаками, а то и дубиной, земля под ногами невров пугливо вздрагивала.
     Олег смотрел с великим отвращением:
     -- Черт бы их всех побрал...
     -- Что тебе не так? -- спросил Мрак насмешливо.
     -- А то, что эти животные... ну, почти животные!.. тоже считают  себя
лучше других. И всего лишь почему?
     -- Почему? -- спросил Таргитай, а Мрак едва удержался  от  такого  же
вопроса.
     -- Баба Рюха?.. Гм... О бабе-Ляхе слыхал, с бабой-Ягой общался,  бабу
на Мрака, что как грозный великан нависал над ними  тяжелыми  плечами.  --
Вон смотри еще один вышел... Вообще как скала, как  только  и  помещается.
Они просто крупнее нас, как крупнее быки или медведи. Но хотят  ни  много,
ни мало, а быть владыками мира!
     -- Да, -- согласился Мрак, -- если Род отдаст им Перо,  то  нам  надо
наперегонки бежать тесать гробы.
     -- Зачем? -- спросил любознательный Таргитай.
     -- Чтобы успеть быть похороненными! Эти живые горы  потопчут  людские
села, как ты топтал муравейник!
     -- Когда это я топтал? Меня бы закусали!
     -- А кто палку совал?
     Олег кусал губы. Красные волосы  слиплись  от  пота,  висели  жалкими
сосульками. Щеки впали,  скулы  торчали  остро,  упрямо.  Добрый  Таргитай
смотрел-смотрел и предложил ласково:
     -- Олежка... да ты не мучайся! Просто  тряхни  эти  скалы.  То  есть,
горы. Вон их сколько, не жалко. Этих здоровых задавит, вот и все.
     -- Что все? -- не понял Олег.
     -- Да все, -- удивился Таргитай. -- Всех! Останутся тут. Под камнями,
внизу. А люди -- там. В долинах.
     Олег отшатнулся, смотрел с ужасом на  доброго  дударя,  который  даже
убегая от погони, мух спасал из паутины, бабочек  на  водопое  распугивал,
чтобы не раздавить. Мрак  поглядел  на  обоих,  зевнул  чуточку  нарочито,
сказал задумчиво:
     -- А что? Зато о  горных  великанах  добрая  слава  пойдет...  Старое
забудется, а старики любят вспоминать  хорошее,  начнут  баить  простакам,
какие эти великаны были красивые да мудрые...
     Олег огрызнулся:
     -- Да их тут и костей не найдут!
     -- Найдут, -- утешил Мрак. -- Народ  такие  норы  копает!  А  пустить
слух, что тут великаны сокровища запрятали, то знаешь сколько  набежит  на
готовенькое? Как раз кости  и  найдут.  Будут  дивиться:  вон  какие  были
здоровые, а силой не бахвалились, скалы не двигали... как некоторые, а все
по книжкам, видать, мудрость искали!
     Олег издевки не  ощутил,  уже  с  сомнением  смотрел  на  вытоптанную
долину. Воздух там казался желтоватым, настолько  запахи  были  плотные  и
тягучие.
     Мрак, наконец, удивился:
     -- Олег, тебе что, их жалко?
     Олег вздрогнул:
     -- Да нет, как бы какой камень и к нам не запорхнул.
     -- Так отойдем, -- предложил Таргитай.
     -- И не увидим, как их давить будет? -- сказал Мрак с сожалением.  --
Что значит, недоучка... Все радости жизни из-за тебя теряешь.
     Олег  виновато  развел  руками.   Понятно,   всякий   мужчина   хочет
посмотреть, как будут  давить  того,  кто  выше  ростом  и  здоровее,  это
нормальное человеческое чувство, но он -- волхв, а не певец, чувства пусть
молчат в тряпочку, когда говорит разум человеческий.
     -- Уходим вот за эту скалу, -- определил он, руководствуясь  разумом.
-- Она хоть и близко, но из нее хороший щит. Пусть не увидим, но  крики...
услышите.
     Когда укрылись за скалой, Таргитай полюбопытствовал:
     -- А эта не упадет?
     -- Не знаю, -- огрызнулся Олег. -- Но мы ж решили действовать? Вот  и
действуем.
     Мрак хмыкнул,  задрал  голову.  Скала  возвышалась  повыше  столетней
сосны, да и не обхватить это каменное деревцо даже сотне крепких  мужиков.
Такое упадет на голову, полдня в башке гудеть будет.
     Олег бормотал, двигал руками. Не оборачиваясь, предупредил:
     -- Я пробую. Но если что не так...
     -- Нам нечего терять, -- сказал Мрак сурово.
     -- Да, -- сказал Таргитай, --  ты  давай,  тряси!  Нам  сколько  дней
осталось?
     Земля задрожала, задвигалась.  В  глубине  горных  массивов  раздался
трек, словно переломили сухое дерево размером с горный  хребет.  Затрещало
еще,  будто  ломались  гигантские  сухие  позвонки.  Внизу  в  долине,   в
коричневом облаке полыхнуло красным, оранжевым, вырвались два столба огня,
следом выметнулись клубы черного дыма.
     Мраку почудился  испуганный  рев,  потом  услышали  крики  обожженных
гигантов.  Пыль  сдуло  налетевшим  ветром,  сверху  были  видны  страшные
трещины, что исполосовали долину, ширились, а  фигурки  великанов,  отсюда
почти человеческие, метались и падали.  Земля  двигалась,  как  льдины  во
время ледохода, края задирались или уходили под  кипящую  магму,  от  жара
вспыхивала одежда, метались пылающие живые  факелы,  а  крик  стоял  такой
жуткий, что у Таргитая сбежал румянец, бледное лицо вытянулось,  в  глазах
росли страх и недоумение, там же звери, но сейчас совсем, вроде, не звери,
потому что жалко...
     Мрак бросил в его сторону быстрый взгляд, сказал настойчиво:
     -- Давай, Олег, заканчивай.
     -- Сейчас, сейчас...
     -- Топи их всех, к такой матери. Быстрее!
     -- Да я и так...
     Огненные столбы стали выше, ударила горячая волна. В  ней  был  запах
горелого мяса, паленой шерсти, горящих  костей,  и  даже,  как  показалось
Таргитаю, страшный запах страха, отчаяния перед неминуемой гибелью,  когда
не убежать не соскочить с быстро тающих в огне льдин земли.
     Таргитай попытался ухватить Олега за локоть, еще не зная, что делать,
но пытаясь как-то  остановить,  вернуть,  сделать  сделанное  несделанным,
горячий ветер снизу рвал ноздри и забивал дыхание,  яблоки  глаз  высохли,
как слюда, болели, Олег что-то кричал и потрясал  руками,  дергая  ими  за
невесть откуда взявшуюся тучу.
     Земля затряслась, если бы уже не  лежали  на  животах,  попадали  бы.
Раздался страшный рев,  кричала  сама  земля,  в  недрах  вопили  насмерть
перепуганные индрики, их трубный рев доносился из трещин,  Таргитай  почти
видел, как каменные громады рушат их просторные подземные туннели, давят и
расплющивают мохнатых гигантов, их покрытых пухом неуклюжих детенышей...
     Исполинские скалы, нависшие над  долиной,  падали  странно  медленно,
словно  были  из  тончайшего  лебяжьего   пуха.   Таргитай   смотрел   как
завороженный, каменные пласты  все  отщеплялись  от  гор,  обрушивались  в
долину, что стала  одним  пылающим  очагом,  где  в  разных  местах  пламя
исчезало под  тяжелыми  глыбами,  в  других  местах  взметывались  шипящие
огненные  столбы,  грозя  поджечь  небо.  Туча  стала   багрово   красной,
раскаленной, а внизу бухало, взлетали брызги жидкого огня. Крики  смолкли,
но скалы все падали, огонь  постепенно  угасал,  вбитый  обратно  в  недра
земли.
     Олег стоял во весь рост, бледный, как полотно, кулаки сжаты, костяшки
стали белыми, губу закусил, напряженный и недвижимый, будто вырезанный  из
дерева.
     -- Черт, -- прошептал Мрак. -- Даже не думал, что так... Скалами  бы,
и все делы.
     -- Я так и хотел, -- ответил Олег бескровными губами.
     -- Ну... гм...
     -- Что-то перепуталось... или сам перепутал. Прости.
     -- Землю трясло, -- торопливо сказал сзади Таргитай. -- Вот  и  сбили
тебя!
     Мрак приложил ладонь ко лбу, всматриваясь  в  завесу  пыли,  все  еще
багровой от окалины, и серой от пепла. Над тем местом,  где  была  долина,
поднималось исполинское  облако,  странно  красноватое,  словно  гранитные
глыбы искрошились в пыль.
     -- В целом получилось, -- сказал он утешающе. -- Не так, так эдак.  А
скалами все равно завалил. Так даже лучше. Чтоб и следа не осталось.
     Олег вдруг сказал трезвым голосом:
     -- Ну и что?
     -- Как что?
     -- Здесь завалили скалами одно  племя.  А  сколько  таких  по  белому
свету? Даже если все отыщем, то заморишься везде  поспевать  и  везде  вот
так...
     Он запнулся, подбирая слово. Таргитай подсказал с осуждением:
     -- Некрасиво.
     -- Неумно, -- сердито поправил Олег. -- Неумно. По-детски.
     Мрак подумал, оглянулся на то место, где была долина, а  теперь  лишь
нагромождение диких скал, сквозь которое  еще  поднимались  синие  струйки
дыма, почесал в затылке:
     -- Да, всех так  не  передавить...  Но  хоть  и  мелочь,  а  все-таки
приятно.
     -- Надо идти другим путем, -- сказал Олег убежденно.
     -- Каким?
     -- Пока не знаю, -- признался он.
     Таргитай растерянно топтался на месте, а Мрак рассудил:
     -- Тогда пойдемте.
     -- Куда?
     -- Прямо. Говорят, кто прямо ходит, тот дома не ночует. Разве не  про
нас? Когда не знаешь, что делать, просто иди. Все равно лучше, чем стоять.
     Олег пошел задним, головой покачивал с сомнением. Конечно, кто  идет,
тот и наткнется... но кто стоит, на того само набежит. Только  что:  удача
или беда?
     Мрак посмотрел на красное закатное небо, где между темным  виднокраем
и таким же темным небом полыхала узкая,  как  окровавленный  меч,  полоска
огненного заката.
     --  Далеко  в  темноте  не  уйдете,  --  проворчал  он.  --  Придется
переночевать. Утро, конечно, вечера мудренее... но это еще сутки прочь.

     Впереди ведогони затеяли драку. Деревья тряслись,  ветки  трещали,  а
листья осыпались. Их подхватывали беспричинные вихри и вихрики, а на земле
возникали и тут же пропадали отпечатки огромных трехпалых лап.
     Ниже по склону, отыскав  ручеек,  Таргитай  взялся  за  костер.  Мрак
отступил, растворился в  кустах,  что-то  да  заполюет,  Олег  вяло  тюкал
кремнем по огниву. Вчера утром видел змею на востоке, плохая примета, зато
потом сразу целую вереницу муравьев, что тащили высохшую  жабу  с  севера,
хорошая примета, но при этом нечаянно плеснул в костер воды...
     Таргитай взвыл, сунул пальцы за берестой и  попал  под  удар  кремня,
Олег виновато вскрикнул, пообещал залечить так, что никогда в жизни болеть
не будет. Надо только залезть на скалу, где  гнездо  орла,  в  их  гнездах
часто находят особый камень -- огневик, им  хоть  болячки  залечить,  хоть
порчу наслать, хоть бородавки вывести...
     -- У  меня  нет  бородавок,  --  огрызнулся  Таргитай.  Он  подул  на
окровавленный палец. -- Это не бородавка!.. А  омела  не  сойдет?  Во-о-он
куст на дереве. Большущий!
     -- Омела -- гнездо черта, -- объяснил Олег.  --  Там  не  огневик,  а
чернострел можно найти. Черный такой камень, блестящий.
     Таргитай задрал голову,  всматриваясь  серьезными  синими  глазами  в
почти отвесную скалу. И хотя Олег знал, что Таргитай  даже  ради  разбитой
головы не перевернется с боку на бок, но на  миг  усомнился:  это  о  нем,
волхве, можно сказать все заранее, он поступает  по  уму,  а  у  дурака  и
поступки дурацкие...

     Мрак не стал одевать волчью личину, некогда. Когда лук за плечами,  а
теперь в руках, то собьет что-нибудь в перьях или шерсти,  сожрут,  не  до
разносолов.
     Место было  такое  красивое,  что  даже  его  мохнатая  душа  ощутила
красоту, когда из-под красивой, как старый матерый воин, скалы, мохнатой и
блистающей красными прожилками,  брызжет  веселый,  как  ребенок,  ручеек,
смеется серебряным голоском, прыгает  по  камешкам,  по  берегам  цветы  и
красивые кусты, тоже сплошь покрытые красными и желтыми головками. Впереди
ровная площадка, каменная плита,  а  дальше  уже  густая  трава  на  полет
стрелы, затем дубовая роща, а еще дальше сплошная стена  березняка  с  его
кудрявыми головками.
     За кустами почудилось движение. Его рука метнулась к рукояти секиры и
замерла на полдороги. Впереди на поляну вышла женщина. Солнечный свет упал
на ее лицо, Мрак охнул, ноги ослабели,  а  сердце  застучало  часто-часто,
узнавая ее, Единственную.
     -- Ты... -- прошептал он непослушными губами. -- Как ты...  оказалась
здесь?
     Она  смотрела  на  него  без  страха,  в  карих   глазах   отражались
колышущиеся ветви.
     -- Ты... -- сказала она нерешительно, -- тот герой,  который  не  дал
принести меня в жертву?.. Я заблудилась, герой. Я не понимаю, где я.
     Мрак чувствовал, как вздрагивает его  голос,  как  дрожат  руки,  как
неистово колотится сердце:
     -- Я знаю, где ты сейчас.
     -- Ты так много сделал для меня, -- прошептала она. Ее карие глаза не
отпускали его мужественного,  угрюмого  лица.  --  Я  не  знаю,  как  тебя
благодарить...
     Он подошел ближе, взглянул в ее глаза.  Она  вскинула  голову,  такая
маленькая и хрупкая в сравнении  с  его  могучей  фигурой.  Ее  лицо  было
бледным и чистым, как чистый ствол березки со  снятой  корой,  а  губы  от
усталости посерели.
     -- Я сделаю для тебя все, что смогу, -- ответил он тихо.
     -- Что?
     -- Я оборотень, -- сказал он горько. -- Все, что  я  могу  в  этом...
мире... это распознать другого оборотня.
     Она отшатнулась, но карие  глаза  ее  остались  такими  же,  даже  не
мигнули. Мрак взял ее за плечи. Пальцы ощутили нежные девичьи плечи, но он
заставил  себя  стряхнуть  наваждение,  и  ладони  почувствовали   твердое
прогретое солнцем дерево.
     -- Я узнал, -- произнес он с тоской. -- Теперь ты должна вернуться.
     Она все еще смотрела ему глаза, в голосе было недоверие:
     -- Ты... не скажешь Слово?
     -- Нет.
     -- Тогда... ты позволяешь мне?
     -- Иди, -- сказал он, в горле прокатился ком, он проглотил с  усилием
и повторил, -- иди. Возвращайся к своим.
     Тонкая девичья  фигурка  грациозно  колыхнулась,  Мрак  остановившими
глазами смотрел, как она проплыла через поляну, исчезла на миг за деревом,
снова показалась, чистая и гибкая, нежная в незащищенной юности, и великим
усилием напоминал себе, что это  личина,  видимость.  Так  можно  обмануть
простодырого Таргитая, даже умника Олега, но не оборотня, не оборотня...
     Женская фигура  придвинулась  к  старому  исполинскому  дубу  в  пять
обхватов, приподнялась на цыпочках, ее тонкие руки, которыми задушила бы с
легкостью, позволь обнять себя, обхватили ствол... и Мрак с  острой  болью
увидел, как начала медленно врастать в коричневый ствол, сливаться с  ним,
принимая цвет дерева...
     Не понимая, зачем идет следом, он подошел к  дубу,  потрогал  твердый
наплыв, который все еще можно было принять за девичью фигуру. Под  ладонью
твердо и холодно, но внезапно он ощутил нежное  легкое  щекотание,  словно
дерево... или та часть дерева, что пыталась его погубить, молча ответило.

     Глава 37

     Сквозь серый пепел просвечивали багровые угли. От  них  шел  сильный,
мощный, упругий жар, сухой и бодрящий. Могли долго вот  так  греть,  могли
передать скрытое в них пламя полуобугленным головешкам, что совсем  рядом,
но воздух тих, как в болоте, некому сдуть давящий  пепел,  и  угли  гаснут
бесславно...
     Так и люди, подумал Олег невесело. И сила есть, но нет ветра, и  люди
угасают. Как угасли бы и мы, если б нас не выгнали из деревни.
     По  спине  прошел  озноб.  Но   если   все   устроится,   будут   они
жить-поживать, добро наживать, отрастят животы, растолстеют?
     С поляны несся треск, хруст стеблей,  сопенье.  Таргитай  кувыркался,
скакал как лошаденок, бегал вдоль деревьев, раздвинув  руки.  Из-за  скалы
вышел Мрак, еще более угрюмый, чем обычно, плечи  повисли,  и,  что  самое
пугающее, у пояса не болтались ни толстые барсуки, ни гуси, ни даже зайцы,
которых везде видимо-невидимо.
     Под нависшими бровями, что скрывали темные пещеры глаз, блеснули злые
искорки:
     -- Что с нашим дураком?
     -- Просто человек, -- ответил Олег,  он  внимательно  всматривался  в
напряженное лицо оборотня. -- Просто человек...
     -- Совсем рухнулся?
     -- Дурней уже некуда, -- успокоил Олег. -- Он  может  только  умнеть.
Просто аиста увидел.
     А Таргитай прислонился к дубу и потерся спиной, взял землю  и  бросил
через голову, поплевал и посмотрел на крону, подержался за голенища сапог,
а Олег хмуро отвернулся. Можно, конечно, проделывать  все  это,  чтобы  не
болеть горлом, не страдать животом, стать богатым, не видеть змей, не быть
битым дивом и не кусаемым злой собакой, но за всем  не  уследишь,  а  быть
рабом даже пролетевшего аиста не хотелось.  Только  вот  как  сказать  это
Таргитаю, если сам понимает смутно, как сквозь туман в  голове,  не  может
еще оформить в ясные слова самое простое.
     -- У нас еще остался хлеб, -- сообщил он. -- Много ли человеку надо?
     -- Человеку надо  много,  --  буркнул  Мрак.  Он  сел  возле  костра,
насупленный и чем-то расстроенный. -- Человеку надо все.
     -- Зачем?
     -- Не знаю. Но на меньшее никто не соглашается... Не было зайцев,  не
было!
     -- Да я не спрашиваю, -- успокоил Олег. -- Мы и так едим каждый день.
А то и не по разу.
     -- Все зайцы попрятались в воду, -- объяснил Мрак неохотно,  --  а  у
меня только лук вместо невода. Сидят на дне, пальцами в мою сторону тычут,
смеются! Мне ж видно, вода прозрачная. Пришлось вернуться.
     Олег сперва вытаращил глаза, потом в них появилась тревога:
     -- Мрак, ты не ударился головой?
     -- Нет, -- огрызнулся он.
     -- Давай, лоб посмотрю... Ссадина на виске! Тебя не подташнивает?
     -- И на кислое по утрам не тянет, -- огрызнулся Мрак. -- Боги, что за
человек...
     Таргитай подбежал довольный, чуть  запыхавшийся,  щеки  красные,  как
маков цвет, глаза блестят от счастья, теперь будут и деньги,  и  спина  не
заболит, с ходу заступился:
     -- Это наш Олег! Ты что, не видишь?
     Мрак сказал с досадой:
     -- Что Олег, вижу. Но не знаю, когда поймет, почему повязка  сползла.
То ли мир перевернется, то ли... не знаю, не знаю.
     -- Только бы черепаха не сдохла, -- сказал Таргитай озабоченно.
     -- Какая еще черепаха?
     -- Откуда я знаю? Но когда Олег о ней говорит, весь белеет.
     Олег в самом деле побледнел, плечи зябко передернулись.  Мрак  поднял
голову, ноздри затрепетали:
     -- Так это он дождь чует. Ого, какая туча прет!
     Со стороны леса  быстро  скользила  одинокая  туча,  темная,  страшно
изогнутая в виде исполинской наковальни. И хотя двигалась не по  земле,  а
по небу, в ней чувствовалась такая немыслимая тяжесть, что Олег вспотел от
страха, пытаясь понять, как такие массы льда, а там точно град, держатся в
воздухе, не падают?.. А посыплются им на головы, когда станут с  голубиное
яйцо?
     Мрак огляделся, гора вся источена гротами, ухватил пригоршню багровых
углей и, перебрасывая из  ладони  в  ладонь,  отнес  в  глубину  небольшой
пещерки. Таргитай и Олег подхватили в охапку хворост, кинулись  следом,  а
сзади грозно потемнело, словно уже наступила ночь: сумерки и  темная  туча
надвинулись вместе, на землю обрушились сперва крупные частые капли, земля
закипела, бурунчики подпрыгивали  крупные,  затем  застучало  по  каменной
стене, посыпались мелкие белые крупинки, сперва не крупнее горошин,  затем
и вовсе с лесной орех. Полянка  покрылась  белыми  пятнами,  сочная  трава
полегла, одинокие толстые стебли содрогались,  но  их  ломало,  вбивало  в
землю, что стала зеленой кашей.
     Костер страшно зашипел, взвилось облако пара, но  угас  быстрее,  чем
если бы Таргитай заливал из колодца. Темные угольки раскатились по  камню,
одна головешка докатилась до входа в  пещеру,  дальше  мутный  поток  воды
подхватил и унес.
     Полоса града почти сразу ушла, только  толстые  струи  дождя  били  с
такой силой, что бурунчики стали размером с тарелки.  Над  головой  угрюмо
громыхало, туча медленно уползала.
     Таргитай выскочил под струи, орал, подпрыгивал, дико верещал,  плясал
и грозился небу. Олег смотрел-смотрел, пожал плечами, лег в самом  дальнем
углу,  скорчился  в  три  погибели  и  заснул,  все  еще  нахмуренный,   с
озабоченным лицом человека, которому приходится думать за всех троих.
     За это время последние красные полосы на  небе  почти  исчезли,  небо
темнело, блеснула первая звезда. Мрак ухватил лук,  выскочил,  пригнувшись
под струями, исчез.
     Таргитай, напрыгавшись, вернулся под каменный навес  странно  бодрый,
ликующий. Каждая жилка в  теле  прыгала  от  непонятного  счастья,  словно
только что свершил нечто очень достойное, чем можно гордиться  всю  жизнь.
От костра несло надежным теплом, он подсел ближе, но не потому, что  озяб,
в теле разливалось  странное  тепло,  словно  внутри  полыхал  костер  еще
больше,  просто  этот  ливень...  этот  красный  огонь...   это   странное
ликование... Сердце стучало и что-то объясняло на своем языке,  понять  не
мог, но выразить как-то надо, и его пальцы уже знали, что нужно делать.
     Мрак вернулся почти сразу, ночь еще не накрыла мир звездным небом,  а
на входе возник освещенный  красным  пламенем  сгорбленный  оборотень.  На
плечах лежал роскошный олень.
     Он небрежно повел плечами, и земля дрогнула,  когда  туша  рухнула  у
костра. Мрак довольно разогнулся, глаза смеялись:
     -- Под елкой стоял! Они все так от дождя прячутся. А где Олег?
     -- Спит, -- ответил Таргитай запыхавшись. -- Все равно, мол, дождь.
     -- Правильно, -- одобрил Мрак. Он достал нож. -- А ты чего?
     Таргитай ответил виновато, вода текла, как с водяного:
     -- Не знаю... Что-то нашло. Когда гроза, я шалею.
     -- Чудно, -- подивился Мрак. -- Олег вон родился от молнии, а к грозе
равнодушен. Подержи вот тут край.
     Он быстро срезал шкуру, мясо бросил Таргитаю, тот насадил на прутья и
растыкал вокруг  костра.  Мрак  умело  вырезал  сухожилия  с  задних  ног,
запасная тетива не помешает. В сухом горячем воздухе потекли первые  струи
от разогретого мяса. Сок капал на угли, шипело, синие дымки выбрызгивались
остренькие, как перекаленные наконечники стрел.
     -- Смотри, даже не просыпается, -- заметил Мрак.
     -- Не мешай, -- попросил Таргитай, -- он мыслит! О Высоком.
     -- Ладно, нам останется больше.
     Поужинав, сыто взрыгивали, легли довольные, хоть и на камнях, зато  в
тепле и сухости. Костерок даже стену вроде бы прогрел, в пещере светло,  а
там сразу на выходе начинается  мрачная  чернота,  мокрая  земля,  побитая
градом трава. Мрак сказал довольно:
     -- Раз ты такой бодренький, под дождем скачешь, то  самый  раз  ночку
побдить!.. А я пойду посмотрю, что Олег делает, какие тайны разгадывает...
     И заснул сразу, крепко и глубоко,  подтянув  колени,  чтобы  защитить
самое уязвимое место, укрыв живот и грудь локтями, но секиру положил  так,
чтобы сразу схватить и рубить вслепую, даже если в  темноте  при  погасшем
костре...

     Таргитай добросовестно бдил, спать не хотелось на удивление,  он  был
бодр и свеж, несколько  раз  обошел  вокруг  костра,  выглянул  из  грота.
Удивительно, но там родной лес, знакомое дупло,  в  котором  жил  Боромир,
верховный волхв, на утоптанную поляну, которую  все  племя  невров  упорно
отстаивало  от  натиска  Леса,  вышел   грозный   Громобой,   и   Таргитай
обрадовался, что тот, оказывается, жив и здоров...
     Щеку ожгло. Он встрепенулся, перед  глазами  был  догорающий  костер,
угли уже рассыпались, подернулись  пеплом.  Прямо  перед  Таргитаем  стоял
огромный хмурый воин, весь в железе, даже щеки  с  обеих  сторон  стиснули
булатные пластины. Из-под грозно сдвинутых бровей яростно  сверкали  дикие
глаза, круглые, как у хищной птицы.  И  хотя  облик  был  странен  и  дик,
Таргитай никогда не встречал этого воина,  он  смутно  ощутил,  что  знает
его... да, это же тот, чьи кости закапывал!
     Он обомлел, лапнул щеку, горит как в огне, а воин люто прошипел:
     -- Так ты стережешь покой соратников?
     -- Да я чо... -- пролепетал Таргитай. -- Только веки смежил...
     -- Смежил?
     -- Самую-самую! А ты чего дерешься? Это вместо "спасибо"?
     -- А потому, -- донесся разъяренный шепот, -- что  вот  так...  из-за
одного... погибла и моя дружина!.. А к вашему костру мчится  целый  отряд!
Кто их направил, не знаю, но это могучий  колдун...  Что  за  люди  пошли,
костры разводят так, чтобы все враги узрели за сто верст?
     Остатки сна слетели вовсе, Таргитай тревожно оглянулся:
     -- Это первый раз... Думали, что  уже  отплевались  от  всех,  вот  и
перестали огонь прятать в ямы... А где они?
     Воин всхрапнул, круглые глаза завращались, как раскаленные  мельничьи
жернова. Таргитаю показалось, что тот снова ударит, щека до сих пор горит,
но тот странно качнулся под порывом ветра, а голос стал глуше:
     -- Близко...
     Его снова качнуло. Таргитай дернулся, волосы встали дыбом, ибо сквозь
воина ясно светили слабые звездочки. Не такие яркие, как вне  силуэта,  но
все же просвечивают, а воин сопротивляется, чтобы не дать утреннему  ветру
себя развеять.
     -- Я все сделаю, -- заверил Таргитай торопливо, с виноватой жалостью.
-- Вот увидишь!
     -- Я все вижу, -- предупредил воин.
     Он не дал себя разорвать ветру, последним усилием  собрался  в  узкий
клинок и молча ушел в щель между камнями. Там на миг задымилось,  а  когда
дымок развеялся, Таргитай осторожно потрогал еще горячую, словно туда упал
уголек, плиту.
     Здорово же он меня, мелькнуло в голове. Щека  горит,  а  рука  должна
быть невесомой... Ничего не пойму. Это Олег бы объяснил.
     Он попятился в темноту, повернулся, чтобы не видеть огня, пусть глаза
привыкают, неслышно отступил еще и еще, стараясь уловить шорох  или  чужой
запах. Везде тихо, но это значит, что либо враги умеют хорошо прятать свое
присутствие, либо он без Мрака и  Олега  ни  на  что  не  годен.  Надо  бы
разбудить их, но Мрак ясно велел дать им выспаться, а если  разбудит  зря,
то прибьет, как жука на дереве.
     Плохо, что костер сдуру разожгли прямо у  входа  в  грот.  Он  отсюда
узрит, кто ползет, прижимаясь пузом к земле, но его тоже могут заметить на
фоне звездного неба, стоит только самим припасть к земле.
     Каменная плита скоро кончилась, дальше пошла мокрая  земля,  а  когда
присел, пальцы коснулись перемолотых, будто проскакал табун, стеблей. Мрак
что-то говорил о гордости и достоинстве, о прямой мужской спине, и  потому
Таргитай не стал ложиться и  подкрадываться  к  врагу  ползком  по  мокрой
земле, а то и вовсе по лужам, а пошел  во  весь  рост,  с  прямой  спиной,
разведенными плечами и недрогнувшим взором.
     Огонек, который заметил издали, вырос  в  костер.  Таргитай  различал
мечущиеся красные фигуры людей, множество, костер не костер,  а  кострище,
на нем  словно  бы  собирались  жарить  целиком  туров,  и  желудок  сразу
беспокойно заворочался, напоминая, что не ел уже так давно, так давно, что
уже и не упомнит, ел ли вообще хоть когда-нибудь.
     Судя по коням,  отряд  пришел  из  южных  земель,  только  там  такие
тонконогие и поджарые, да  и  сами  воины  смуглые  больше,  чем  прожарят
солнечные лучи, все черноволосые, в темноте вовсе почти плешивые, и только
когда в костер подбрасывали новую  охапку,  Таргитай  вздрагивал  от  вида
длинных черных волос, грязных и слипшихся в сосульки, и потому похожих  на
множество мелких шевелящихся змей.
     Он тут же вспомнил жуткие рассказы о красивых женщинах далеких стран,
у которых вместо волос растут живые змеи. У  самого  по  спине  скользнула
холодная змея толщиной с руку. Мрак прав, ему  больно,  даже  когда  палец
прищемит, а когда ящерица грызанула за палец, он орал вовсе не от счастья,
палец распух, три дня дергало и нарывало... Здесь же змеи,  а  если  и  не
змеи, то все равно противно.
     Он подошел  потихоньку,  дивясь,  что  нет  охраны,  никакой  местный
таргитай с черными волосами не бдит, все только суетятся,  устраиваясь  на
ночлег, расседлывают коней, развязывают тюки с походными одеялами.
     В багровый круг света вошел крупный  воин  с  седыми  волосами,  лицо
испещрено не то шрамами, не то  морщинами,  челюсть  выдвинута  вперед,  а
глаза быстро пробежали вокруг:
     -- Еще не разобрались?.. Что за воины пошли! Вот в мое  время...  Вы,
трое, следите за костром, надо изжарить оленей... А вы... Ирнак, возьми  с
десяток воинов, сходи к той скале. Свяжи их, сколько бы их там ни было...
     Грузный воин в доспехе, огромный и медлительный, угрюмо пробасил:
     -- Зачем мне десять?.. Если наш бог Манянь усыпил их, то я  зарежу  и
сам.
     -- Дурак! В прошлый раз всего двое странников тащили на себе столько,
что нашим пришлось впятером нагрузиться мешками... А чужаков надо принести
сюда, на жертвенный камень великому Маняню!
     Великан посмотрел в темноту, посопел:
     -- Манянь если кого усыпит, то усыпит!.. Не копыхнутся. Давай  сперва
расположимся, обустроимся, а потом уже и чужаков  зарежем...  Не  понимаю,
почему такому великому властителю, как Кичастый, важна смерть этих  жалких
троих в звериных шкурах?
     Вождь пожал плечами:
     -- Нам какое дело? Он заплатит так, что мы сумеем  вооружить  большое
войско. И отвоюем свои земли у проклятых санкинов!.. А  всего-то  сделать,
это уничтожить троих лесных людей!
     -- Похоже, он побаивается их, если напустил на них  мару,  да  еще  и
помог нам призвать нашего древнего бога Маняня!
     Вождь угрюмо кивнул:
     -- Вот и хорошо. Мы восстановим древнюю славу своего народа  якгенов!
Мы  создадим  государство  якгенов,  перед  которым  будут  трепетать  все
царства, королевства и империи. Но сначала  надо  сделать  первый  шаг  --
раздавить этих троих насекомых. Так что возьми крепких воинов и шагай!
     Гигант кивнул, взмахов длани позвал кого-то из темноты,  но  Таргитая
уже что-то кусало за ноги, явно в темноте встал в муравейник, а  еще  Олег
говорил, что даже умный может встать в муравейник, но  только  Таргитай  в
нем останется, и он поспешно выступил из темноты,  с  трудом  сдерживаясь,
чтобы не запустить пятерню в портки и не почесать в развилке.

     Глава 38

     Все замерли, когда рослый незнакомец,  так  внезапно  выступивший  из
тьмы, сказал чистым ясным голосом:
     -- Зачем посылать их так далеко?
     Воины схватились за копья. Таргитай оказался окруженным нацеленными в
него остриями.
     Вождь быстро посмотрел в темноту. По его знаку  трое  воинов  тут  же
отодвинулись и пропали, явно ищут с кем он пришел.
     -- Ты кто, дерзкий?
     Таргитай сперва подумал, что спрашивают не его, даже оглянулся, он-то
никогда не был дерзким, но вождь  смотрел  бешеными  глазами,  и  Таргитай
ответил вежественно:
     -- Насекомое. Которое пришло само.
     Воины зароптали. Их темноты выныривали еще и еще, ему в грудь, в бока
смотрели уже десятки острых жал.
     -- Ты пришел оттуда?.. -- спросил вождь напряженно. -- Почему  ты  не
спишь?
     Признаваться, что его разбудили,  дав  по  морде,  не  хотелось  даже
чужаку, а уж Мраку тем более не признается.
     -- Наверное, -- предположил он, -- твой бог  не  такой  сильный,  как
наши баечники.
     Воины негодующе зашумели. Баечники у любого народа  считаются  самими
низшими,  даже  сарайники  главнее.  Блистающие  в  лунном  свете   острия
приблизились к его груди, уперлись в бока. Вождь раздулся в размерах,  так
выпятил грудь, набрав воздуха:
     -- Сильнее моего бога нет на свете!
     -- Но где же он? -- спросил Таргитай.
     Он недоумевающе оглядывался по сторонам. Вождь, покраснев от гнева, в
лунном свете это выглядело, как будто он потемнел, закричал:
     -- Ты...  дикий  человек!...  Наш  бог  явится,  когда  вот  на  этот
жертвенный камень прольется твоя горячая кровь!.. Когда брызги крови щедро
оросят...
     Он  замахнулся  кривым  мечом.  Таргитай  непроизвольно   отшатнулся,
мгновенно выбросив вперед руку. Кулак наткнулся на зубы вождя, тот выронил
меч и повалился навзничь прямо на жертвенный камень. Из-под вождя внезапно
пошел пар, земля слегка вздрогнула, Таргитай услышал довольное  рычание  и
лишь тогда понял, что вождь  барахтается  на  жертвенном  камне,  а  кулак
разбил ему лицо, вбил зубы в  глотку,  а  крови  натекло  столько,  словно
зарезали кабана. И все потому,  что  тот  от  злости  так  налился  дурной
кровью, что вот даже не ударил, толкнул только, а у  этого  прямо  красные
фонтаны из ушей...
     Грозный рев стал громче, вождь с трудом поднялся, бросился на чужака.
Воины чуть расступились, давая место для поединка  своего  вожака  с  этим
лесным человеком. Таргитай, уже осердившись, встретил его новым  ударом  в
лицо. Хряснуло, а вождь отлетел, снова упал на жертвенный камень навзничь,
руки и ноги дробно дергались, но сам не шевелился, словно сломал спину.
     Земля дрогнула сильнее, рев  стал  оглушающим.  Внезапно  из  темноты
выступила огромная страшная фигура в полтора человеческих роста, широкая и
в странной блестящей под луной чешуе. На голове тускло  мерцали  рога,  но
пасть была полна зубов. Ноги вызванного бога были короткие,  толстые,  как
бревна.
     Таргитай видел, как люди в копьями подались назад, падали на  колени,
вскидывали ладони кверху, что-то бормотали. Бог взмахнул длинной лапой над
жертвенным камнем. Таргитай отступил на шаг, вытерся  от  горячих  капель,
упавших на щеку, а зверобог ухватил покалеченного вождя за ноги, рванул  в
разные стороны. Таргитай содрогнулся от страшного крика  жертвы.  Зверобог
жадно пожирал несчастного, в громадной пасти хрустели кости, он поедал его
вместе с одеждой и доспехом.
     -- Какой ты бог? -- удивился Таргитай. -- Ты просто волк.
     Зверобог, сунул в  пасть  ногу  вожака,  протянул  свободную  лапу  к
Таргитаю. Тот ударил по ней кулаком. Ощущение было такое,  что  ударил  по
отесанному бревну, да еще обожженному для крепости. Но  лапа  дрогнула,  а
зверобог взревел в оскорблении, выронил  из  пасти  последний  кусок  мяса
жертвы, протянул обе лапы к Таргитаю.
     Таргитай подумал, стал так, как становился Мрак, грудь вперед,  плечи
напряжены, показал в улыбке за неимением клыков белые ровные зубы и сказал
сурово и мужественно:
     -- Хочешь крови? Ты ее получишь. Даже больше, чем ожидаешь.
     Он  обхватил  обеими  руками  чудовище,  с  силой  сжал.  Снова  было
ощущение, что обнимает могучий ствол дерева, если  бы  не  странная  рыбья
чешуя, тут же страшные лапы сомкнулись у него на спине. Чудовище сжало его
так, что захрустели кости, и потемнело в глазах.
     -- Даже больше, -- повторил он сквозь зубы, -- даже больше...
     И все же могучие лапы  чудовища  давили  с  такой  силой,  что  ребра
трещали и, похоже, лопались. Боль стегала, как  пастух  кнутом,  в  глазах
стало темно. В ушах гремели водопады крови, шум превращался в рев.
     В последнем усилии сам сжал из последних сил, тут же  руки  ослабели,
но вроде бы чуть ослабела  и  хватка  противника.  Снова  набрал  воздуха,
напрягся и, не обращая внимания на боль в  сломанных  ребрах,  сдавил  изо
всех сил.
     Едкий пот заливал глаза, но успел увидеть вытаращенные глаза  воинов.
Их бог все еще не сокрушил чужака!  И  еще  Таргитай  ощутил,  что  хватка
чужого бога ослабла, он снова хватил воздух полной грудью.
     Он чувствовал, как вздуваются бугры мышц спины,  отвердела  грудь,  а
руки превратились в тугие корни старого дерева. В глазах стало  темно  уже
от своих усилий, а в висках стучали не  молотки,  а  били  тяжелые  молоты
подручных кузнеца.
     Сверху заливало тяжелое,  как  деготь,  зловонное  дыхание.  По  щеке
потекло горячее и липкое, то ли пот, то ли слюни чудовищного бога. Прямо в
ухо хрипело, булькало, уже совсем не победный рык, не торжествующий рев, а
хрип старого злого зверя...
     -- А тебя заставлю... -- простонал он, вспоминая слова  мужественного
Мрака, -- заставлю рылом хрен копать...
     Сил не было, ноги подгибались, но слова Мрака словно  добавили  мощи,
но и зверобог тоже нашел в себе силы сдавить из  последних  сил,  Таргитай
едва не закричал, но снова вспомнил  Мрака,  как  тот  умеет  разозлиться,
вспомнил ярко горящие хатки полян, распятого на двери своего дома Степана,
замученных женщин, и пусть этот не знает полян, но он тоже из  тех,  такой
же...
     Он  был  как  в  горячем  тумане,  но  в  руках  трещало,  его  грудь
чувствовала, как та  каменная  плита,  к  которой  прижат,  дала  трещину,
разваливается на валуны, а  те  крошатся,  рассыпаются  в  щебень,  песок,
пыль...
     Пальцы его разомкнулись, выпуская  непомерно  тяжелое  тело.  Рогатый
зверь рухнул, чешуйчатые лапы звонко, как  железные,  ударились  о  камни,
заскреблись и медленно застыли.
     Таргитай, чувствуя, что теперь не отобьется  и  от  хомяка,  дрожащей
ладонью смахнул липкий пот с глаз. Воины разом опустились на колени.  Лица
их даже в красном пламени выглядели странно белыми, а руки и  вовсе  стали
тонкими, как прутики ивы со снятой корой.
     -- Идите, -- прохрипел он, -- и... живите мирно.
     Они пали ниц, стукались головами оземь. Он видел  только  сгорбленные
спины, такие одинаковые и похожие на  могильные  холмики.  От  этой  мысли
стало совсем печально.
     -- Идите, -- он хотел махнуть рукой, но не смог вскинуть это  тяжелое
бревно, что заменяло руку. -- И лучше... землю пахать... но живыми...  чем
мертвыми якгенами...
     Повернувшись к ним спиной, с тоской посмотрел на  черную  стену,  что
острым краем уперлась в звездное  небо.  Похоже,  так  высоко  и  в  таком
красивом месте в самом деле похоронили великого героя. А от великого и  по
морде получить не слишком зазорно.

     Любишь кататься,  люби  и  саночки  возить,  смысл  он  понял,  когда
карабкался по крутому склону. Когда спускался, то одна нога была еще возле
костра, а вторая уже внизу, слушал вождя и этого тупого гиганта, а  теперь
шел, карабкался, наконец уже полз, хрипя и цепляясь  скрюченными  пальцами
за камни, а огонек его костра приближался так медленно,  словно  на  самом
деле потихоньку пятился.
     -- Дурак, -- сказал ему Таргитай с мукой. -- Нашел, когда играться!
     Последние  шаги  он  почти  прополз  на  брюхе.  Костер  погас,  угли
подернулись серым пеплом, но земля под  костром  и  рядом  еще  оставалась
теплой. Скрюченные пальцы  едва  подхватили  хворостину,  кое-как  бросил,
почти промахнулся, но кончиком задел угли, там вспыхнуло, багровый  огонек
побежал по сухой веточке.
     Мрак замычал, вздрогнул. Глаза распахнулись  сразу,  он  сел,  ладонь
нащупала рукоять секиры. Глаза подозрительно  пробежали  по  окрестностям,
остановились на Таргитае:
     -- Что расселся, лодырь! Костер затух!
     -- Я счас, счас, -- прохрипел Таргитай. Горло словно все еще  сжимали
невидимые пальцы. -- Разгорается...
     -- Совсем в черт-те что превращаешься,  --  сказал  Мрак.  Он  пихнул
Олега. -- Проснись, портки нашлись!
     Олег вздрогнул, сел с закрытыми глазами, одновременно щупая портки. А
когда разомкнул слипшиеся со сна ресницы, в глазах был страх:
     -- Я заснул, словно в тьму рухнул.
     -- Я тоже, -- проворчал Мрак. -- Давно со мной такого не было. А Тарх
так вовсе чуть не сгорел!
     Олег покосился на угли, в которых почти не осталось  жизни,  подвигал
ногой единственную горящую веточку:
     -- Да, здесь он первый...
     Таргитай пытался что-то сказать, но ребра даже  при  вздохе  задевали
друг  друга  так,  что  от  боли  сыпались  искры  из   глаз,   куда   еще
оправдываться. Мрак присматривался к Олегу, поинтересовался:
     -- На тебе что, воду ночью возили?
     Волхв словно не спал всю ночь, глаза красные, лицо вытянулось,  плечи
жалко обвисли. Он походил на тряпку под долгим дождем.
     -- Стряслось что? -- спросил Мрак недружелюбно.
     -- Мрак... -- ответил Олег перехваченным горлом. -- Я понял,  что  не
могу. Я просто... не могу...
     -- Что? -- насторожился Мрак. -- Магия кончилась?
     Олег помотал головой:
     -- Мрак, мы просто не имеем права... Кто мы? Ты хоть  понимаешь,  кто
мы? Трое из Леса! Трое невежественных дикарей. Из дремучего Леса. Мы и так
зашли слишком далеко. Каганат разнесли в щепки, умно  ли?  А  с  магами?..
Потом с богами... Ты хоть понимаешь, что умнее  и  умелее  нас  не  только
мудрецы, но и... почти все люди на свете?.. Я  уж  молчу  про  дубов,  про
упырей!
     Он в отчаянии раскачивался всем  телом.  Таргитай  подгреб  колени  к
груди, сберегая тепло. Мрак развел руками:
     -- Ты прав... Мы только что из Леса.  И  сразу  узрели,  что  есть  и
сильнее нас... вроде Святогора, Горыни... Есть и мудрее --  тех  вовсе  не
счесть, есть всякие удивительные люди  и  звери.  Но  одного  не  пойму...
Почему самые отважные бьются как бараны  в  чистом  поле  друг  с  другом,
удалью-де меряются, а на троне сидит дерьмо, ест и пьет от пуза, а мудрецы
ему грязь с сапог слизывают? Почему боги, если они столь могучи, такие  же
бараны: ждут, когда все кончится?..
     Олег прошептал:
     -- Вот-вот... И ты говоришь. Если даже они  не  шевелятся,  то  не  с
нашими мордами мир спасать.
     -- Видим одно, -- согласился Мрак. -- Но зачем Тарх в ливень выскочил
под дождь, ты забился в угол и спал, а я притащил оленя?  Таргитай  с  его
мечом сильнее нас обоих, ты с магией мощнее  всех  на  свете...  но  жрете
мясо, которое добыл я, простой и даже очень простой.
     Таргитай обидчиво задержал кусок мяса у  рта,  поколебался,  надо  бы
положить обратно, но пахнет так вкусно, да и Мрак просто дразнится,  и  он
решил простить грубого оборотня.
     Олег отвел глаза, не хотел спорить или не знал как, но ответил глухим
упрямым голосом:
     -- Нет, я не пойду дальше. Я просто не могу...
     Мрак сказал настойчиво:
     -- Олег, ты еще не понял? Так уж устроен этот мир.  Правят  не  самые
умные. Не самые справедливые. Почему? Да потому,  что  оглядываются,  ищут
еще умнее и справедливее, им-де совестно занимать место не по праву. А тем
временем приходит уверенное в себе хамло, садится на трон... а народец  по
лени и тупости всегда готов поклониться тому, что  сидит  важно  и  топает
ножкой.
     Олег молчал, но Мрак видел, что его доводы отскакивают, как от  стены
горох.
     -- Нет, -- ответил Олег твердо, и Мрак по его тону понял, что решение
волхва окончательное, спорить бесполезно. -- Я  остаюсь.  Здесь.  Надолго!
Буду искать истину, буду стараться осмыслить бытие, понять мир...  понять,
куда идем, зачем идем... зачем все это!!!

     Мясо жарили порознь, каждый свои куски, ели молча, не глядя  друг  на
друга. Таргитай даже побросал кости в огонь, и никто не указал,  что  если
уж приносить  огню  жертву  за  хорошо  прожаренное  мясо,  за  тепло,  за
высушенную одежду, то надо бросить мясо. Все равно оставят половину туши.
     Мрак задержал  полуобглоданную  кость  у  рта.  Глаза  уставились  на
поляну, заросшую травой. Из леса вышли  волки.  Сперва  показался  крупный
вожак, голова с проседью, но сам еще в полной волчьей мощи, зато  знающий,
умелый, повидавший. Волки за ним шли неспешно, уверенные как в своей силе,
так и в своем вожаке.
     Тот двинулся через  открытое  пространство,  часть  леса  темнела  за
полверсты, на людей покосился предостерегающе, показал длинные  клыки,  но
не рыкнул, шел дальше,  желтые  глаза  смотрели  загадочно  и  пристально,
словно видели только им зримую добычу.
     -- Где-то скоро война, -- заметил Мрак.
     -- Откуда знаешь? -- поинтересовался Таргитай.
     -- Волки заранее чуют. И заранее собираются поближе к полю боя.
     Он отшвырнул кость, ухватил другой кус,  горячий  и  капающий  соком,
впился зубами. Однако коричневые глаза провожали  стаю  долгим  задумчивым
взором. И голос оборотня был невеселым:
     -- Я бы сказал, что они идут в сторону Долины Битвы Волхвов.

     Глава 39

     Таргитай  завалил  остатки  костра  влажным  дерном,  притоптал   для
надежности. Мешки заняли свои места за плечами. Мрак оглянулся:
     -- Ничего не забыли? Пошли.
     Олег тащился несчастный, подавленный, поникший настолько,  словно  из
него вытащили все кости  или,  по  крайней  мере,  становой  хребет.  Мрак
пропустил Таргитая вперед, пошел рядом с волхвом. Тот идет нехотя, все еще
не согласен куда-то идти, что-то делать,  ибо  если  сидишь,  то  хоть  не
творишь добра, но не творишь и зла, а с их силой можно всю землю поставить
задницей кверху.
     -- Ты хочешь построить все по разуму? Олег!.. Ты не  замечешь,  какой
ты весь правильный, что просто... занудный. А теперь  и  весь  мир  хочешь
сделать занудным?
     Олег поморщился:
     -- Занудный, не занудный -- это слова,  что  ничего  не  значат.  Для
одного занудный, для другого -- нет. Не казался  же  я,  скажем,  занудным
Лиске? А вот конь больше муравья для каждого. Хоть царь, хоть нищий,  хоть
мужчина, хоть женщина -- всякий тебе скажет, что  муравей  мельче.  И  так
скажут, будь это утром, вечером, ночью, днем. И в жару, и в холод. Сытые и
голодные. Веселые и злые... Так же скажут вон про те горы.
     Мрак сощурился:
     -- Про коня и муравья -- да. А какой конь больше: твой или Таргитаев?
     -- Мрак... Если сразу не определишь, то их можно померить. Я  за  то,
чтобы люди жили по каким-то меркам! Чтобы это не  выходило  за  рамки.  За
грани. За черту,  ибо  за  чертой,  как  ты  знаешь,  одна  чертовщина,  а
переступивших черту мы зовем чертями или преступниками.
     Мрак все еще в недоверии качал головой:
     -- Коней можно померить... А как измерить  песню?  Отвагу?  Трусость?
Любовь?.. Нет, Олег, не хотел бы я жить в твоем мире.
     -- А я в твоем, -- огрызнулся Олег.
     Таргитай прислушивался, умерил шаг, сказал неожиданно:
     -- А я тоже знаю про муравья! Такое, что про муравья... и эту...  как
ее?.. ну, эту...
     -- Стрекозу, -- подсказал Олег.
     -- Во-во, -- обрадовался Таргитай. -- Про стрекозу и муравья. Боромир
как-то рассказывал. Что-то слишком мудрое, я не понял, но  память  у  меня
как у лося,  как-то  запомнил,  потому  что  красиво,  хоть  и  непонятно,
собирался в песню...
     Олег поморщился, а Мрак заинтересованно попросил:
     -- Расскажи!.. Песни -- они чем глупее, тем лучше сердце задевают.
     -- Да бред это все, -- отмахнулся Олег, --  Он  такое  расскажет!  На
самом деле, все  проще  пареной  репы.  Однажды  муравей  тащил  зерно,  а
стрекоза в синем небе кувыркалась, трещала крыльями... Я  бы  сказал,  что
она все пела, как Таргитай, но стрекоза никогда не поет,  а  Таргитая  как
раз замолчать не заставлю... Так вот, муравей видел, как стрекоза сядет то
на один цветок, напьется сока, то перелетит на другой, там тоже напьется и
наестся сладкой пыльцы, а потом вовсе спать улеглась в чашечке цветка.  Он
спросил ее: "Что же ты делаешь, Таргитай... то бишь, стрекоза?  Как  можно
жить просто  так,  не  иметь  цели  ни  близкой,  ни  далекой,  ни  вообще
какой-то?"
     -- Ну-ну?
     -- Стрекоза ответила, что она счастлива такой жизнью. Ее цель  --  не
иметь никаких целей. А как бы муравей ни старался, ему не убедить ее,  что
его жизнь более правильная, чем ее,  полная  наслаждений.  Муравей  развел
сяжками, ведь в самом деле он не знает ее удел, как  она  не  знает  удела
муравьев. У них разные цели, разные судьбы. Но вот  однажды  он  заполз  в
мясную лавку, где как раз разделывали мясо. Сел вниз  в  уголочке  и  стал
ждать, когда упадет самая маленькая косточка или кусочек мяса. А в  окошко
залетела стрекоза. Не долго думая, села на мясную тушу, лизнула кровь... И
в это время мясник обрушил огромный топор, разрубил тушу, а попутно рассек
пополам и стрекозу. Ее тело упало под ноги муравью. Он сказал ей: "Привет!
Твой отрезок подошел к концу, а у меня начинается следующий"... и  потащил
разрубленное тело в муравейник со словами: "Ты считала  меня  занудой,  но
теперь видно..."
     Он замолчал, крупная коряга разлучила, а когда  снова  сошлись,  Мрак
спросил нетерпеливо:
     -- Но?
     -- Что? -- удивился Олег.
     Они слова разбежались, пропуская куст терна, теперь  и  Таргитай  уже
ломился рядом с Мраком, его синие глаза смотрели с обидой.
     -- Олег, ты не закончил!
     -- Разве? --  удивился  Олег.  --  А  мне  чудится,  я  сказал  яснее
ясного...
     Мрак подергал носом, вскинул руку. Невры  послушно  остановились.  Он
постоял,  вслушиваясь,  широкое  некрасивое  лицо  стало  каменным,  потом
кустистые брови поползли вверх.  Изгоям  почудилось,  что  по  ту  сторону
густого орешника звучит чистый девичий или  детский  голосок,  распевающий
беззаботную песенку.
     Приблизились на цыпочках, уши на макушке, в самом деле высокий  голос
распевает что-то задорное, веселое. Мрак хмыкнул и,  быстрый  на  решения,
одним могучим прыжком перелетел через зеленые ветки, исчез.
     Таргитай самоотверженно  бросился  следом,  кусты  затрещали,  словно
ломился могучий тур. Олег юркнул за ним в пролом, они выбежали на открытое
место, замерли.
     В трех десятках шагов над убитым оленем склонилась женщина. Возле нее
на корточках сидел Мрак, что-то спрашивал,  переводя  взгляд  с  оленя  на
охотницу. Ее золотые волосы были убраны под капюшон, только на лоб свисали
пряди, глаза были голубые,  почти  синие,  смешливые,  а  лицо  веселое  и
смеющееся. Она сошла бы за сестру Таргитая, если бы у него были сестры.
     Олег подошел осторожно, придержал Таргитая, что пер напролом,  глотая
голодные слюни. Мрак покосился на них, бросил охотнице:
     -- А это... это  двое  моих  спутников.  Прости,  что  оборвали  твою
песенку.
     -- Пустяки, -- ответила женщина звонким почти детским голосом. -- Вас
трое?
     -- Да, в кустах никто не прячется, -- успокоил Мрак. -- Так говоришь,
живешь неподалеку... Нет, ты кого так режешь? Олень -- благородный  зверь,
разделывать надо с почтением... Гляди.
     Он отобрал нож, быстро и хищно  распанахал  тушу  на  большие  куски.
Женщина смотрела с интересом, без страха, Олегу почудилась в синих  глазах
затаенная насмешка. По крайней мере, она разделывала изящнее.
     -- У меня есть соль, -- сказала она.  --  Есть  горькие  травы.  Если
сумете развести костер...
     Таргитай подхватился, он уже почти лег, сказал торопливо:
     -- Я сейчас, сейчас!.. Эти прут, им хоть бы что, а  у  меня  брюхо  к
спине прилипло. Даже присохло. Поедим, полежим...
     Она снова рассмеялась, веселая и насмешливая. Мрак пожал плечами,  не
голоден, но ради общества почему не посидеть у костра?
     Олег, вкладывая свою долю, срезал длинные прутья,  очистил  от  коры,
мясо  нанизал  тонкими  ровными  ломтиками.  В  узелке  Сиринги,  так  она
назвалась, кроме соли нашлись  высушенные  травы,  ломкие  настолько,  что
рассыпались в пыль,  но  когда  ими  посыпали  мясо,  невры  заурчали  как
голодные звери: мясо стало настолько восхитительным, хоть и  странно  жгло
рот, что проглатывали, почти не разжевывая, как волки, завалившие большого
жирного оленя.
     Сиринга наблюдала за  ними  с  хитренькой  усмешкой.  Она  насытилась
быстро, поклевала как  птичка  первой,  деликатно  показав,  что  мясо  не
отравлено, затем к удивлению невров вытащила из заплечного мешка  странную
доску с  натянутыми  на  ней  волосами  разной  толщины:  от  конского  до
тончайшего шелкового. Олег уже видел такие, рассказывал и Таргитаю, теперь
дударь раскрыл рот и  ошалело  смотрел,  как  девушка  покрутила  колышки,
натягивая каждый волос, тронула раз-другой, и в воздухе зазвенели странные
звуки, от которых защемило внутри, а сердца застучали чаще.
     -- Святое Небо, -- выдохнул Мрак. -- Что это?
     Она радушно улыбнулась:
     -- У вас такого не знают?
     -- Откуда? -- изумился Мрак. -- В лесу родились, пням молились...  Да
и везде, где были, народ прост, как дрозд. Если поет и пляшет, то лишь два
притопа, три прихлопа. А это... я даже не знаю!
     -- Тогда слушайте, -- сказала она горделиво.
     Олег смотрел, как  она  вскинула  носик,  лицо  стало  строгим,  даже
чуточку надменным. Сперва только перебирала  эти  волшебные  нити,  воздух
наполнился прекрасными звуками, нежными и  трепетными,  потом  очень  тихо
добавился ее голос, такой же чистый, светлый, пошли набирать силу  вместе,
сплетаясь и помогая друг другу.
     Олег в первые мгновения  еще  держался,  пытался  настроить  себя  на
подозрительный лад: откуда в лесу такие инструменты, почему не выказала ни
капельки страха, все-таки у них,  надо  признать,  рожи  зверские,  одежка
драная, забыли, когда и мылись, несет как от коней после тяжкой  работы...
но  она  играла  и  пела  так,  он  не  мог  подобрать  слова,   что   вся
подозрительность постепенно улетучилась,  как  клочья  сырого  тумана  под
утренним солнцем.
     В вечернем воздухе долго дрожал, мучительно медленно замирая, чистый,
как родник, звук, Сиринга уже молчала, а когда натянутые нити застыли, она
ослабила колышки, спрятала волшебный инструмент в заплечный мешок.
     -- Ну что, -- сказала она деловито, -- пойдем?
     Мрак подхватил одной рукой мешок с мясом  оленя,  секиру  --  другой,
ответил за всех:
     -- Мы уже идем!
     Олег попытался сказать, что они не собирались никуда заходить, что им
надо в Долину Битвы Волхвов, но язык не поворачивался протестовать,  когда
Мрак и Таргитай влюбленно заглядывали этой золотоволоске в глаза, едва  не
пританцовывали, готовы нести не только ее мешок, но и  ее  тоже,  едва  не
отпихивают друг друга...
     -- Если только не надолго, -- предупредил он.
     Сиринга оглянулась, брови ее удивленно взлетели:
     -- А что, я вас тащу силой?
     -- Да нет, -- смешался Олег.
     -- Смотрите, -- предостерегла она насмешливо,  --  вас  трудно  будет
выгнать из нашего дворца! У  нас  много  красивых  женщин.  Есть  и  очень
красивые.
     Олег в замешательстве отвел глаза. Неужто есть еще красивее,  подумал
в замешательстве. Сверкает, как драгоценный камешек, быстрая и гибкая, как
зверек, умненькая, глаза понимающие, словно видит его насквозь, грязного и
пропотевшего, с такими же пропотевшими мыслями...

     Деревья мчались навстречу, разбегались, выпрыгивали  сбоку,  Таргитай
на ходу ушиб палец,  поднял  крик,  но  не  отставал,  стыдно  отстать  от
женщины, а та неслась как молодой  олень,  ловко  перепрыгивала  валежины,
даже перескакивала  невысокие  выворотни  и  ямы,  невры  разогрелись,  но
держались  ровно,  с  дыхания  не  сбились,  и  Сиринга,  наконец,  начала
оглядываться с удивлением, сама пунцовая, как маков цвет, волосы  выбились
из-под капюшона, их трепало по ветру,  и  Таргитай  еще  дважды  влипал  в
деревья, засмотревшись на диковатую девичью красу.
     Наконец, она приотстала, невры обгонять не стали, не  с  женщиной  же
состязаться, а Сиринга проговорила с трудом:
     -- Никто... никто еще... не догонял меня!
     -- Все когда-то бывает в первый раз, -- утешил Мрак.
     Он нисколько не сбился с дыхания, Сиринга смотрела  на  него  как  на
великое чудо. Оба изгоя тоже дышали ровно, хоть и глубоко. Было видно, что
так могут бегать хоть до поздней ночи, словно они не люди, а олени.
     Лес кончился, а дальше, как брошенный вперед с размаха зеленый ковер,
простерлась равнина. Невры заворожено смотрели на чудо впереди: сверкающий
оранжевым сказочный дворец на вершине огромного холма.
     Крыши и башенки  горят  как  расплавленное  золото,  глазам  смотреть
больно, снежно-белые стены гордо вздымаются ввысь, словно не хотят  ничего
иметь общего с серой землей, из которой выросли. Забор вокруг исполинского
дворца не настолько высок, чтобы спрятать его  сверкающую  красоту,  да  и
зачем, если шапка свалится, когда посмотришь на высоченные стены дворца!
     Дорога вела к воротам, по краям две башни, над воротами навес,  чтобы
в непогоду дождаться, когда позовут старших, переговорят, решат  на  каких
условиях впустить. Сами ворота из толстых досок, почти распиленных пополам
бревен, окованы широкими железными полосами. В правой створке видна  узкая
дверца...
     -- Здорово, -- восхитился Мрак. -- Это же надо!
     -- Что-то не так? -- поинтересовалась Сиринга лукаво.
     -- Наоборот, -- сказал Мрак с чувством. --  Каким  волшебством  такое
сотворили средь дикого леса?
     Он с упреком обернулся к Олегу,  мол,  учись.  Это  не  горы  трясти.
Строить потруднее, чем ломать.
     Сиринга сказала все с той же беспечностью:
     -- Если бы волшебством!.. Здорово бы. А так все строили сами.  Сперва
холм насыпали...
     -- И холм?
     -- Да, здесь была равнина, заросшая лесом. Сперва выкорчевали  лес...
немало!... потом утаптывали землю, а на холм брали вон оттуда, там  сейчас
озеро образовалось,  рыбы  полно,  утки,  гуси  плавают...  А  когда  холм
насыпали и тоже утоптали, только тогда построили там дворец...
     Она  замедлила  шаг,  на  лицо  ее  набежала   тень.   Мрак   спросил
сочувствующе:
     -- Трудно было? Камня вблизи нет, я вижу.
     -- Возили издалека, -- согласилась она. -- Но это не при мне. Я  была
еще маленькая, когда здесь все закончили, украсили, начали выходить в  лес
на охоту.
     Они приблизились к  крепости  на  расстоянии  броска  дротика.  Мраку
сперва почудилось негромкое  пение,  оглянулся  на  Таргитая,  увидел  его
заблестевшие глаза. Этот услышал еще раньше...
     В окнах башенок над воротами показались лица. Мрак приготовился долго
объяснять, что они с миром, грабить и ломать мебель не будут,  но  тяжелая
стена ворот со скрипом медленно пошла вверх. Внизу в каменном  полу  зияли
квадратные дыры, а когда Олег задрал голову,  нижний  край  ворот  зловеще
блеснул металлическими штырями.
     Ворота без нужды поднялись на высоту, при которой внизу  проехали  бы
всадники, не склоняя копий. Слышнее стало пение, теперь Мрак уловил  и  ту
волшебную игру на досках с натянутыми жилами.
     -- Беспечно живете, -- заметил он с осуждением.
     Сиринга наморщила носик:
     -- А чего страшиться? Это наш лес. Знаем вдоль и поперек.  К  тому  ж
видели, что вы со мной.
     -- Мы могли тебя принудить, -- предположил Мрак.
     Она не ответила, синие глаза сверкнули  лукаво.  Вечно  настороженный
Олег подумал, что им показали не все. Так ведут себя не от беспечности,  а
от осознания силы.
     Таргитай вертел головой так старательно,  что  стукнулся  о  каменную
стену. Сверху раздался звонкий смех, веселый и беззаботный, как  будто  из
мешка на  пол  высыпали  крохотные  серебряные  колокольчики.  Он  вскинул
голову, с башенки свесились три  прелестные  головки,  все  золотоволосые,
одна другой краше, глаза огромные, хитрые. Одна девчонка  сморщила  нос  и
показала ему язык, все трое снова расхохотались весело и беззаботно.
     Друзья уже стояли за воротами, озирались. Таргитай догнал, под ногами
непривычные для этого леса каменные плиты, широкие и тяжелые, но  они  уже
не в лесу, а в огромном дворе, впереди дворец, яркий, как мотылек  весной.
Отсюда видны три двери, мимо прошмыгнула сгорбленная челядница, под стеной
широкие лавки, словно там  собираются  полузгать  семечки,  глядя  как  на
середине двора борются на потеху молодые парни.
     Во дворе два десятка невольников, все  мужчины,  крутили  исполинское
колесо. Ось была из бревна в два обхвата, конец уходил в землю, на  другом
весело  трепетал  синий  прапорец.  Два  места  у  колеса  пустовало,  там
болтались толстые цепи.
     Надсмотрщик подошел просто так, но раз уж пришел, кнут  опустился  на
спину того, кто в этот момент тяжело проходил мимо. Обнаженная спина,  вся
в мышцах от  чудовищных  усилий,  вздрогнула,  кожа  на  лопатке  лопнула,
потекла алая струйка. Надсмотрщик пару раз взмахнул кнутом, этих достал не
так удачно, сунул кнут за пояс и удалился.
     Странно, ни один не прикован, хотя пустых цепей болталось достаточно.
Мрак кивнул на невольников:
     -- Воры?
     Сиринга отмахнулась:
     -- Если бы только! А то всяких хватает.
     -- Что так?
     -- Лес, -- ответила она  неопределенно.  --  В  лесу  что  только  не
встретишь.
     Нас, к примеру, подумал Олег, но уже не  настороженно,  а  с  веселой
усмешкой. Если не прикованы, значит могут бежать. А раз не бегут, то  либо
свою вину настолько чуют, либо на свободе у них жизнь еще страшнее и гаже.

     Глава 40

     Сиринга отворила переднюю дверь, пахнуло ароматным  воздухом,  словно
там хранились связки степных трав,  и  все  трое  за  нею  вслед  вошли  в
огромный зал, но не строгий, а беспечно веселый, яркий,  с  картинками  из
цветного стекла на стенах.
     Олег осмотрелся, впереди должен  быть  трон  или  дорогое  место  для
сидения,  откуда  их  будут  расспрашивать,  но  Сиринга  снова   беспечно
отмахнулась:
     -- Мы так привыкли жить в лесу, что давно растеряли все привычки кому
где стоять, что говорить, как кланяться...  Вот  Родничок  вас  отведет  в
свободную комнату, можете смыть пыль и грязь, а за это время накроют стол.
     -- Стол -- это хорошо, -- сказал Таргитай убеждено.
     Он потер ладони и облизнулся. Рядом с  Сирингой  стояла  миниатюрная,
ладно сложенная молодая женщина, улыбалась  и  с  интересом  рассматривала
Таргитая. Ее оценивающий взгляд бесстыдно раздевал  его,  ощупывал  мышцы,
одобрительно похлопывал по выпуклым пластинам груди и по плоскому  животу,
трогал его золотые волосы, длинные и шелковистые.
     -- У нас будет хороший стол, -- подтвердила она. -- Одна из  немногих
радостей здесь в лесу -- это готовить.
     -- А я могу много съесть, -- сказал Таргитай радостно,  --  чтобы  вы
могли снова готовить, готовить, готовить...
     Комнатка, которую им указали, была не велика,  но  со  столом,  двумя
лавками, в углу бочка с  холодной  водой,  ковшик  на  табуретке,  вышитый
рушник на вбитом в стенку колышке.
     -- А когда обед? -- крикнул Таргитай в спину Родничку.
     Она оглянулась, красиво изогнувшись, в глазах был смех,  но  ответила
преувеличенно серьезно:
     -- Не успеешь помыться.
     -- Да я могу и так...
     --  Помыться!  --  велела  она  категорически.  --  На  обеде   будет
присутствовать сама Алконост! А от вас слишком уж пахнет.
     Мрак потянул носом:
     -- Не то слово. Прет, это точнее. А если еще вернее, то  воняет!  Вот
Олег любит подбирать точные слова, так слово смрад будет ближе, а если еще
точнее...
     Олег сказал поспешно:
     -- Мрак, не надо! Ты же знаешь, со словами  надо  осторожно...  А  то
крыша рухнет, или земля треснет.
     Родничок остановилась, глаза стали круглые:
     -- Так вы, кроме того, что грязные, еще и чародеи?
     -- Еще какие, -- заверил Мрак. -- Друг друга боимся.
     Родничок недоверчиво улыбалась, верила  и  не  верила,  что  огромные
мужчины гуторят так серьезно.

     Олег с бесстрастным лицом плескался у бочки. Как все мужчины,  мыться
не любил, но эту необходимость молча признавал в отличие от Таргитая,  что
разнылся, мол, совсем недавно попали  под  дождь,  чего  этим  девкам  еще
надо...
     Мрак толкнул Олега:
     -- Он еще не заметил, что тут одни девки.
     -- Мойся, Тарх, -- посоветовал Олег, -- слышишь, что говорит Мрак?
     А Мрак сперва сказал, потом размыслился, на  лбу  появились  морщины,
двигал бровями, словно одевал через голову перевязь с секирой:
     -- А в самом деле... Только и увидели мужиков,  что  у  того  колеса.
Олег, а чего все везде крутят колеса? И у киммеров, и у этих... как  их...
ну, что с рогами?
     -- Есть еще каменоломни,  --  ответил  Олег  суховато.  --  Просто  с
помощью колес можно открывать и закрывать ворота, черпать воду,  поднимать
на стену глыбы... Ты в самом деле хочешь знать устройство колеса?
     -- Нет-нет, -- заверил Мрак поспешно. --  А  то  еще  стану  на  тебя
похожим.
     Он даже отодвинулся, словно мудрое занудство волхва могло перескочить
как блоха на его простую мужественную натуру и прогрызть в ней дыры.

     Родничок  появилась,  когда  Таргитай  отряхивался  как  пес,   круто
разворачиваясь из стороны в сторону, и серебристые брызги  с  его  золотых
волос летели  веером.  Мокрые,  но  освежившиеся,  Мрак  и  Олег  деловито
осматривали каменную кладку, на хрупкую  маленькую  женщину  оглянулись  с
радостным ожиданием, но она заметила, как оба  непроизвольно  встали  так,
что со спины не ударить, а их руки достанут ее, не мешая друг другу.
     Она сладко улыбнулась им, с дикарями надо ласково, хлопнула в ладоши.
Откуда-то  заиграла  музыка,  тихая  и  кроткая,  Олег   замер,   страшась
пропустить хоть звук, Мрак слушал и вертел  головой,  отыскивая  невидимых
музыкантов. Таргитай повесил голову, это не его простая дудка, здесь умеют
играть. По-настоящему умеют, а не просто сопеть, недаром же его дудку  еще
зовут просто сопилкой.
     -- Обед ждет, -- напомнила Родничок. Мраку почудилось сочувствие в ее
глазах. Для них эта музыка привычна, подумал он со смятением. В  какой  же
красоте купаются... Может, потому и забрались в лес, чтобы не  якшаться  с
такими грубыми и грязными, как они трое?
     Зал был освещен ярко  и  празднично,  а  в  середине  стоял  огромный
длинный стол. Невры остановились на пороге, великолепие ударило  в  глаза,
как вспышка молнии. Стол уставлен не  богато,  но  обильно:  мясо,  птица,
рыба, множество узкогорлых кувшинов, но невры во все глаза  таращились  на
красивых женщин, что сидели за столом.
     Четыре сидения были  пустыми.  Одно  было  настоящим  троном,  богато
украшенным серебром и золотом, с  высокой  резной  спинкой,  закругленными
подлокотниками.
     Мрак сказал со злым восхищением:
     -- Одни бабы...
     -- Здорово, -- выдохнул Таргитай.
     А Олег обеспокоено прошептал:
     -- Это и тревожит.
     -- Что ты трясешься, трус поганый? -- ответил Мрак тоже шепотом.
     Он тоже улыбался, раскланивался, что было удивительнее, чем  если  бы
начали кланяться эти стены. Олег сел последним, осматривался настороженно.
Предчувствие беды не покидало.
     Когда они сели, свободным остался  только  трон.  Женщины  откровенно
рассматривали гостей, переговаривались с ухмылками. Никто не притронулся к
еде, и когда Таргитай потянулся за лакомым куском  гуся,  его  треснули  с
двух сторон: Мрак по затылку, а Олег по руке.
     Мрак указал глазами наверх. Вдоль стены на высоте в два  человеческих
роста, почти под сводами, тянулась огороженная площадка. Там  стояли  ярко
одетые женщины, все  как  на  подбор  молодые,  красивые.  Почти  половина
держала в руках те странные доски с натянутыми жилами,  трое  женщин  пели
чистыми прекрасными голосами, а кто-то и просто глазел на зал.
     -- Хоть не луки в руках, -- сказал Олег,  но  голос  был  уже  легок,
волхв явно не ожидал подвоха.
     Внезапно пение зазвучало громче, торжественнее. Самая яркая из дверей
распахнулась. За столом женщины разом встали, и к удивлению Олега,  они  с
Мраком  тоже  поднялись,  словно  их  кто  подтолкнул.   Только   Таргитай
замешкался, глаза его все еще не отрывались от жирного гуся,  но  поднялся
тоже, синие глаза расширились, когда в зал вошла стройная гибкая  девушка,
а вовсе не строгая повелительница, ее золотые волосы свободно  рассыпались
по плечам, падали на спину. На лбу горел золотой обруч с  красным  камнем,
придерживая волосы, глаза настолько синие, что подумалось,  не  сестры  ли
здесь все, очень уж одинаковые... но эта, которую так приветствуют,  самая
красивая... да, самая красивая на свете.
     Девушка, ей не больше  семнадцати  весен,  грациозно  села  на  трон.
Таргитаю показалось, что она с трудом заставляет себя двигаться медленно и
величаво, слишком уж живое лицо, живые веселые глаза.
     -- Итак, -- сказала она звонким голосом, чистым и ясным, как утреннее
небо. -- У нас гости... Я -- Алконост, как вы уж наверняка знаете,  а  кто
вы?.. Вы кушайте, кушайте!.. Я просто не могу дождаться конца обеда, чтобы
расспрашивать как принято...
     -- После баньки, -- хихикнула одна из женщин.
     -- И чесания спинки, -- добавила другая ехидно.
     -- И пяток...
     Алконост сказала строго, но не выдержала и рассмеялась:
     -- Вы что из меня бабу-ягу делаете?.. Я что, такая старая?
     Справа сидела Сиринга, она подмигнула  неврам  и  сказала  сладеньким
голоском, словно бы испугавшись до полусмерти:
     -- Нет-нет! Ты молодая, молодая баба-яга!
     Царица расхохоталась так звонко, весело, что  опровергать  и  спорить
было бы дуростью, лучше посмотреть, и все всем станет ясно.
     Таргитай сказал с энтузиазмом:
     -- Да, лучше поговорить за  столом!..  Только  и  того,  что  посидим
дольше! А рассказывать любит Олег, он у нас умный.
     Женщины захихикали, Олег ткнул дурака кулаком в бок, но это заметили,
захихикали сильнее. Мрак ел с удовольствием, с хрустом  перегрызал  кости.
Разгрызенное не бросал на середину стола, как обычно,  а  складывал  возле
своей миски, что было высшим знаком уважения и сдержанности. К концу обеда
его миску с трех сторон  огораживал  высокий  неприступный  вал,  и  когда
служанка хотела положить ему на блюдо птицу, ей пришлось проситься зайти в
его крепость.
     К удивлению и радости Таргитая оттаял даже  вечно  всего  страшащийся
Олег. Вскоре уже перебивал  Мрака,  рассказывал  кто  они  и  откуда,  что
делали, чем занимались, и выходило, что выше их на свете нет  героев,  что
им все нипочем, что и  сейчас  идут  перевернуть  мир  и  сделать  все  по
справедливости, то есть, так, как удобно им самим и всяким там людям,  что
ленятся задницы -- простите за грубое слово, -- поднять с печей, но все же
люди лучше, по крайней мере, всяких там жаб, упырей или леших...
     Алконост  слушала  с  улыбкой,  женщины  хихикали  громче.  Таргитай,
наконец, сообразил, что им не верят, всякий мужчина  старается  распустить
перед женщинами петушиный хвост, вертится и  надувает  грудь,  потряхивает
красным гребешком.
     А Олег продолжал торопливо:
     -- А когда мы проголодаемся в лесу, то и здесь все для нас  просто!..
Либо  Мрак  перекинется  волком  и  задерет  молоденького  кабанчика   или
олененка, либо я поднимусь в небо большой и грозной птицей,  высмотрю  что
полакомее, ударю грудью и принесу в когтях...
     Это  уже  брешешь,  подумал  Таргитай  невольно.  Свою  задницу  едва
таскаешь. Совсем не поверят...
     Женщины уже смеялись так, что еда выпадала  изо  рта.  Алконост  тоже
смеялась, наконец выговорила сквозь смех:
     -- Но чтобы вот так, в  волка...  надо  удачное  сочетание  планет...
звезд?...
     Олег отмахнулся с беспечностью:
     -- Да ничего не надо.
     -- Но не всегда же получается,  --  продолжила  Алконост  с  улыбкой,
женщины поддержали смехом. -- В самый нужный момент, когда нужно  показать
другим... ну, я хочу сказать, что встречала могучих магов, что каждый день
двигают горами, заставляют бить источники, поворачивают реки вспять, одним
движением бровей поднимают столы... но когда их просишь  это  сделать  при
людях, чтобы увидеть, им то расположение звезд не то, либо ветер не  в  ту
сторону, либо еще что-то мешает...
     Женщины засмеялись громче. Олег удивился:
     -- Вы их называете магами?
     -- Да...
     -- Гм, мы их зовем иначе.
     -- Как?
     Олег развел руками:
     -- Если я скажу, то покраснеют и все кони в ваших конюшнях.
     Алконост сказала лукаво:
     -- Так что же все-таки мешает вам?
     Олег с недоумением посмотрел по сторонам:
     -- Да вроде бы... ничего, А что, должно что-то мешать?
     -- Обязательно, -- сказала Алконост со смехом. -- Обязательно!
     Олег развел руками:
     -- Что делать, мы совсем не такие.
     Женщины посмеивались уже  тише,  неспешно  наполняли  кубки,  так  же
неспешно касались вина такими же красными полными  губами.  Их  откровенно
насмешливые взгляды были на  Олеге.  Похоже,  он  что-то  начал  понимать,
изумился:
     -- Может быть, вам  просто  надо  показать  прямо  сейчас?  Чтобы  не
сомневались, что те ваши колдуны -- просто шахраи?
     Алконост развела руками:
     -- Если у вас получится...
     Олег с грохотом полез из-за стола. Красные  волосы  растрепались,  он
казался громадным среди и без того невысоких и ладно сложенных  женщин,  а
когда встал посреди зала и вскинул руки, он был вовсе грозен и страшен.
     Но смех умолк, когда по настойчивым знакам Олега из-за стола поднялся
Мрак. Высокий и  широкий  в  плечах,  он,  в  отличие  от  Олега,  казался
выкованным из железа, ни капли жира  или  дурного  мяса,  одни  чудовищные
мышцы, грудь широка и словно покрыта латами. На огромные  руки,  перевитые
толстыми жилами, смотреть было страшновато.
     Они встали посреди зала, Олег сказал:
     -- Правда, мы наелись так, что пузо будет волочиться по плитам...
     Алконост стала было серьезной, когда  волхв  полез  из-за  стола,  но
сейчас снова улыбнулась:
     -- Понятно. Вам мешает то, что вы хорошо перекусили?
     -- Неплохо, -- согласился Олег. -- Заморили червячка. Когда  вернемся
в людские личины, поедим как следует. Как раз  в  охотку  входить  начали.
Мрак, покажем?
     -- А чо нет? -- ответил Мрак беспечно. -- Давно уже... Забыл,  как  и
бегается по-настоящему, а не этим... волк на трех ногах  и  то  калека,  а
это, я на двух так и вовсе...
     Женщины  посмеивались,  смотрели  поверх  наполненных  кубков.   Мрак
грянулся о каменные плиты, грубо стукнуло,  все  увидели  нечто  огромное,
бешено выбирающееся из  груды  одежды,  и  в  следующее  мгновение  оттуда
выпрыгнул огромный волк, почти черный, весь налитый звериной мощью,  пасть
оскалена, в красной, как адова печь, пасти блестят острые зубы, длинные  и
страшные.
     В  тот  же  миг  рядом,  расшвыривая  одежду,  выметнулась   огромная
уродливая  птица.  Крылья  кожистые,  как  у  летучей  мыши,  если   можно
представить летучую мышь размером с человека, на спине острый гребень,  на
не по-птичьи короткой шее хищная голова с распахнутым клювом,  что  больше
похож на пасть: три ряда острейших  зубов,  глаза  горят  красным,  словно
внутри черепа раздуваются горящие угли... Еще красный гребень  на  голове,
по которому Таргитай узнал бы Олега в любой стае ворон.
     У всех были распахнуты рты, а волк метнулся гигантским прыжком  через
широкий стол,  птица  мощно  ударила  крыльями  по  земле,  подпрыгнула  и
поднялась в воздух.
     Женщины с визгом и душераздирающими криками падали на пол,  заползали
под столы, там верещали и вопили на все голоса, рыдали в ужасе.
     А страшный волк понесся по залу длинными  прыжками,  от  избытка  сил
подпрыгивал высоко в воздух, но птаху  не  достал,  та  ширяла  под  самым
потолком, а затем  стремительно  пронеслась  над  столами.  Мощные  взмахи
валили кувшины, опрокидывали кубки, но женщин  испугать  больше  уже  было
невозможно: плотно зажмурившись, сбились в кучи  под  столами  и  верещали
так, что Таргитай сам завопил плачуще:
     -- Олег, Мрак!.. Хватит!.. У меня уже в ухах лящит!
     Алконост, бледная и похолодевшая, застыла в кресле как примороженная.
Возможно, испугалась настолько,  что  не  могла  сползти  под  стол,  губы
тряслись, а смертельная бледность переползла на шею, стали  видны  голубые
жилки.
     -- Мрак! -- заорал Таргитай. -- Олег!.. Хватит!
     Птица начала описывать круги над брошенной одеждой, но не опускалась,
пока туда не вернулся ужасный  волк.  Волк  пал  на  плиты,  черная  спина
превратилась в такую же черную спину человека, еще горбатую, человек начал
медленно расправляться, и тогда птица поспешно  ударилась  о  землю,  пока
взоры самых смелых устремлены на волка, что превращается в голого  мужика,
быстро превратилась в  прежнего  волхва,  который  ухитрился  как-то  лежа
натянуть портки и даже волчовку, встал и поклонился царице:
     -- Ну, как? Таргитай говорит, что мы даже красивые.
     Мрак оделся как можно быстрее, но до трусоватого  волхва  далеко,  он
накидывал на плечи волчовку,  когда  Алконост  наконец  сумела  разомкнуть
скованные страхом губы:
     -- Вы... вы в самом деле...
     -- В самом, -- подтвердил Олег.
     Он перешагнул лавку, справа сидел Таргитай, а  слева  было  пусто  до
самого конца зала. Потер руки, жареное мясо, печеная птица, сочная рыба  в
сметане...
     Алконост остановившимися глазами смотрела, как  оба  лесных  человека
как ни в чем ни бывало сели за стол, их сильные руки  с  треском  отрывали
кабаньи ножки, хотя рядом  ножи,  ели  быстро  и  жадно,  тонкие  косточки
трещали под крепкими зубами и не возвращались, а крупные вылетали  в  виде
зазубренных щепок, где не осталось ни капли сладкого мозга.

     Глава 41

     Из-за  края  стола  женские  головки  высовывались  медленно,  словно
вырастали грибы. У всех в глазах ужас и  готовность  юркнуть  обратно  под
стол. Трое урчали, трудясь над дичью, хорошо бабы готовят, травы горькие и
острые добавили, и наелся вроде, а руки сами тянутся за новым куском.
     Алконост все еще приходила в себя, краска так  медленно  возвращалась
на щеки, что вокруг миски Мрака снова вырос частокол из костей, а Таргитай
в одиночку прикончил гуся, мелкий какой-то, начал метать в  пасть  жареных
голубей.
     -- Вы в самом деле великие чародеи, -- выговорила Алконост, голос  ее
дрожал, -- никто из нас не ожидал...
     Таргитай ответил с набитым ртом:
     -- Я тоже не ожидал, что пойдут хвастать!.. Они такие... робкие.
     -- Робкие? -- переспросила Алконост.
     -- Еще какие! -- сказал Таргитай. -- Вот уже  застеснялись,  сопят  в
тряпочку. Ну, в скатерть... Правда, жрут все одно в три горла каждый.
     Мрак что-то проворчал, словно волк, у которого щенок пытается выдрать
из пасти кость. Олег ел молча, но споро.
     Женщины  сидели  за  столом  смирные,  как  мыши.  Алконост  медленно
подбирала слова, словно страшась  рассердить  страшных  гостей,  улыбалась
светло:
     -- Нам часто встречались шахраи, что выдавали себя  за  чародеев.  Но
чтоб вот так... кушайте и этого кабана, сейчас принесут еще!..
     Мрак возразил с набитым ртом:
     -- Я не чародей. Это вот этот рыжий -- чародей.
     -- Но ведь ты...
     -- Я невр, -- объяснил Мрак.
     -- Невр?
     -- Да.
     -- Но что это?
     Мрак в затруднении сжевал и кость, не заметил, только хрустом оглушил
и женщин на той стороне стола.
     -- Человек. Человек леса! У нас все  оборачиваются  волками.  Но  это
все, что мы умеем... К тому же это не чародейство.
     Алконост обратила ясные глаза  на  Олега.  Страшные  люди  вели  себя
смирно, ели и пили, она заметно успокоилась.
     -- А ты, с красными, как огонь, волосами?
     -- Я тоже не чародей, -- признался Олег. --  Но  иногда  мне  кое-что
удается.
     Мрак прервал:
     -- Не слушай его, царица! Он чародей могучий, только еще не  научился
пользоваться силой. Сам недавно узнал о своей мощи.
     Алконост прислушалась, на верхней площадке пение  стало  громче.  Она
светло улыбнулась:
     -- Хорошо... Ты, который прикидываешься волком, будешь рыскать в лесу
и приносить нам добычу. Если встретишь людей... что ж,  загрызи,  если  их
немного, а добычу принесешь.
     Таргитай, замерев, слушал эти страшные слова, не веря, что произносит
их такая красивая и светлая женщина, похожая на  веселую  девчонку  из  их
лесной деревушки. Перевел взгляд на Мрака, тот сейчас сказанет  ей  такое,
что покраснеют не только кони,  но  и  вся  конюшня,  но  Мрак,  продолжая
жевать, только угрюмо кивнул.
     Алконост несколько мгновений смотрела на черноволосого чужака, словно
ожидала и боялась возражений, не дождалась, перевела взор на Олега:
     -- А ты, умеющий превращаться в  птицу...  такую  злобную  и  гадкую,
будешь летать над нашими владениями. Если  покажутся  купцы,  то  сообщишь
мне. Если один-два путника, пусть их перехватит и загрызет этот волк.
     Олег замедленно кивнул, его руки равномерно  отрывали  куски  сочного
мяса, отправляли в рот. Глаза становились сытыми, спокойными, страх ушел.
     Притворяются, внезапно понял Таргитай. Не  хотят  обидеть.  А  утром,
когда отоспимся, просто спокойно уйдем, не сказав им дурного слова.  Такие
красивые... а что дурные и хотят слишком много, так все женщины дурные  аж
круглые и хотят чересчур много.
     -- А ты, -- спросила Алконост внезапно, -- что умеешь?
     Таргитай не сразу понял, что обращается к нему:
     -- Я?
     -- Да. У тебя золотые волосы  и  синие  глаза,  как  у  моих  сестер,
значит, ты должен уметь еще больше этих двух!
     Мрак  хмыкнул,  а  Олег  откровенно   засмеялся.   Алконост   коротко
посмотрела на них:
     -- Я что-то сказала смешное?
     В ее  светлом  голосе  впервые  проскользнула  угроза.  Мрак  пояснил
кротко:
     -- Не гневайся, великая царица. Это ведь Таргитай!
     -- И что же?
     -- Он ничего не умеет. Даже дров наколоть нельзя поручить,  топор  на
ногу уронит.
     Она вскинула брови, красивое лицо стало надменным:
     -- Так зачем же таскаете с собой?
     Олег развел руками, сам не знал, он бы давно оставил в темном лесу, а
Мрак пояснил снисходительно, словно сам удивляясь своей глупости:
     -- Он играет на дудке.
     Алконост недоверчиво смерила Таргитая холодноватым взглядом:
     -- А где же его дуда?
     Таргитай вытащил дудочку, показал и тотчас же, застеснявшись, спрятал
обратно. После такого пения, как здесь, свой голос кажется грубым, как рев
глупого медведя.
     Но глаза молодой царицы оставались настороженными. Она  медленно,  но
властно протянула руку ладонью вверх:
     -- А ну-ка, дай мне дудку.
     Таргитаю страсть как не хотелось отдавать свою дудку в чужие руки, но
отказать не посмел, он не грубый Мрак.
     Алконост  приняла  сопилку,  посмотрела  с  недоверчивым  удивлением,
передала женщине рядом, та поспешно встала и ушла вместе с  его  дудочкой.
Таргитай дернулся было следом, но Алконост молвила властно:
     -- Сиди.
     -- Она... вернет?
     -- Нет.
     -- Но это моя!
     -- Тебе дадут дудочку лучше, -- сказала Алконост строго.  --  И  даже
покажут, как играть красиво.
     Таргитай сразу опустился  обратно,  поерзал,  устраиваясь  за  столом
надолго:
     -- Это хорошо бы! Я буду учиться.
     --   Тебе   многому   придется   научиться,   --   сказала   Алконост
многозначительно.
     Ему почудился злой умысел, но Мрак и Олег молчали, неспешно  допивали
вино. Алконост поднялась, властно хлопнула в ладоши:
     -- Все! Пир закончен. Отныне  ты,  волк,  будешь  делать  то,  что  я
сказала. А ты, нелепая птица -- свое. Принимайтесь за дело сейчас же.
     Мрак поднялся,  вышел  на  середину  зала  и,  к  великому  изумлению
Таргитая, грянулся мощно, даже кости стукнули по камню, поднялся волком  и
тут же унесся огромными прыжками к выходу. Ему открыли  дверь,  он  исчез.
Почти одновременно ко своду взметнулась птица с красным  гребнем,  сделала
круг и унеслась прочь...
     Алконост снова села, голос ее был полон брезгливости:
     -- Грязь, что осталась от этих зверей...  собрать  и  сжечь.  Им  эта
одежда больше не понадобится.
     Таргитай, предчувствуя нехорошее, опустил кость  с  лохмотьями  мяса.
Глаза его с мольбой поднялись на прекрасное лицо царицы.  Она  улыбнулась,
показав ровные жемчужные зубки:
     -- Я помню, ты умеешь петь?
     --  Умею,  --  ответил  Таргитай.  Он  наблюдал  за  ней  исподлобья,
недоверчиво. -- Верни мою дудку.
     Женщины  заволновались.  Сиринга  наклонилась  к  ее  уху,  торопливо
зашептала, указывая глазами на Таргитая.
     Алконост улыбнулась  Таргитаю  светло  и  чисто,  но  в  глазах  была
насмешка:
     -- Мы наслышаны о волшебных дудочках, свирелях.
     -- Что в ней волшебного, -- пробурчал  Таргитай.  Он  опустил  глаза,
поковырял носком мраморный пол. -- Дудка как дудка...
     Женщины посмеивались уже раскованнее,  указывали  пальцами.  Алконост
проговорила задумчиво:
     -- Говорят, древние волхвы правили мечи, которые могут рубить сами...
Слыхивала и о коврах-самолетах,  шапках-невидимках  и  о  других  чудесных
вещах. Были разговоры и о чудесных дудках, совсем простых с виду...
     Таргитай сказал с гордостью:
     -- Моя дудка совсем не древняя! Я сам ее вырезал.
     Он увидел, как на другом конце  стола  над  его  сопилкой  склонялись
золотоволосые головки, слышался мелодичный щебет,  уже  не  обеспокоенный,
дудка пошла по рукам, колыхаясь как по волнам, наконец  Таргитай,  как  ни
вытягивал шею, потерял ее из виду.  Он  ощутил  болезненный  укол,  словно
оторвалась важная ниточка в сердце.
     Алконост внимательно смотрела на его побледневшее лицо:
     -- Это дудка для тебя что-то да значит. А раз так, ты  ее  больше  не
увидишь.
     -- Зачем ты так? -- спросил Таргитай грустно.
     --  Потому  что  так!  Потому,  что  изволю.  А  ты,  ни  на  что  не
пригодный... будешь смотреть за нашими конями. Если хоть одной из  нас  не
понравится, как работаешь, тебя приставят к колесу, что запирает врата.
     Таргитай  смотрел  глупо   и   растерянно.   Женщины   снова   начали
посмеиваться, впервые с того времени, как Мрак обратился в волка. Таргитай
развел руками:
     -- Я не очень хорошо знаю коней...
     Алконост зло улыбнулась:
     -- Тем скорее окажешься у колеса!
     Но Мрак же послушался, мелькнуло к него в голове. И  Олег...  Значит,
так надо. Оба не сказали, зачем прикидываются, просто случая не было...
     -- Хорошо, -- ответил он. -- Как скажешь, царица.
     Она вскинула высокие брови:
     -- Так чего же стоишь, растяпа?
     Он с трудом понял, что от него хотят,  вылез  из-за  стола,  пошел  к
выходу. Уже у самой двери  услышал  затухающие  слова  Алконост,  значения
которых не понял:
     -- Когда он не встал сразу, я уж начала было беспокоиться...
     И чей-то угодливый голосок:
     -- Кто из них устоит?
     Ноги сами понесли к раскрытым дверям конюшни. Коней  любит,  за  ними
ходить вовсе не зазорно, а если что делать надо,  то  подскажут  Олег,  он
умный, или Мрак, тот смелый. А ему лучше сопеть  в  тряпочку,  он  что  ни
скажет, то невпопад, оба только сердятся...
     Кони довольно фыркали, он расчесывал гривы и хвосты, всем до  единого
заменил теплую воду на свежую  ключевую,  досыпал  овса.  Выбрал  колючки,
осмотрел копыта, проверил уши, нет ли клещей. Кони  благодарно  обнюхивали
его руки и даже лизались как собаки.

     Лишь к полудню увидел, как огромный черный волк проскочил в прикрытые
врата. В окровавленной пасти трепыхалась птица, какой Таргитай никогда  не
видел. Таргитай бросился наперерез, но Мрак словно не  видел,  а  то  и  в
самом деле не видел, не может же в самом деле быть таким... таким...
     К вечеру удалось увидеть пролетевшую над  дворцом  огромную  страшную
птицу с красным гребнем. В когтях что-то висело, даже шевелилось, но птица
исчезла так быстро, что рассмотреть не успел.
     А когда пришла ночь, он потерянно улегся  на  охапке  сена,  поплакал
немного, чувствуя себя совсем покинутым. За весь вечер  ему  бросили  пару
сухих  лепешек,  которыми  хоть  о  землю  бей,  хоть  под   ножку   стола
подкладывай.
     Конечно, как всякий невр, он умеет обходиться без  еды  по  несколько
дней, но все ж после такого обеда...
     Остальные невольники, как и он, спали там  же,  где  трудились.  Лишь
двух-трех он видел, когда те рано утром  таскали  бадьями  воду  наверх  к
женщинам, но затем и эти бедолаги отправлялись  крутить  колеса.  Таргитай
слышал  треск,  расщелкивание  камешков,  глухое  постукивание   массивных
жерновов.
     Он заметил, что когда невольники возвращались  из  женских  палат,  у
многих кровоточили спины, исхлестанные так, что кровь стекала по ногам.
     Снились ему поляны, хлев, стога сена, а  когда  открыл  глаза,  он  в
самом деле лежал на охапке сена. Удивленный, поднялся, огляделся, не сразу
вспомнил, что Мрак и Олег что-то задумали, а  ему  пришлось  ухаживать  за
конями, где, не дождавшись возвращения друзей, и заснул.
     -- Ну и ладно, -- сказал он с обидой. -- Ну и скрытничайте...
     Все-таки свежую воду в конюшню таскал с тяжелым сердцем.
     Прошло еще два дня, за все  время  Олега  больше  не  видел,  а  Мрак
пробегал мимо по двору, одним махом одолев все десять мраморных ступеней и
пропадал внутри дворца.
     На душе стало так горько, что он сел прямо на охапку  сена,  поплакал
чуть, пальцы сами по себе поискали дудочку за пазухой, не нашли. Мелькнула
слабая мысль, что хорошо бы вырезать новую, нужно только отлучиться в лес,
там орешник прямо у подножия холма, но чувствовал себя  таким  голодным  и
брошенным, что погрустил, потом вытер  слезы,  начал  намурлыкивать  новую
песенку, что уже дня три вертелась в душе,  толстая  и  бесформенная,  как
облако, из которого то блеснет золотая чешуйка золотой рыбки,  то  на  миг
покажется красная игла диковинного зверя, то мелькнет девичий платок...
     Он сам не помнил, как тихонько запел, стараясь никого не потревожить.
Пел, не чувствуя под  пальцами  привычных  дырочек,  не  чувствуя  теплого
дерева, но все же пел, потому что пелось как в радости, так и в  горе,  не
поется только после сытого обеда, тогда вообще никто  не  поет,  а  только
горланят, а сейчас горько, и он поет что-то горькое, невеселое...
     В сторонке глухо бухнуло. Когда он обернулся,  там  разгибался  Мрак.
Лицо перекосилось,  спина  закостенела,  слишком  долго  бегал  в  волчьей
личине. Оборотень был  худ,  черные  волосы,  слипшиеся  от  пота,  висели
грязными  сосульками.  На   заострившемся   лице   глаза   прятались   под
выступившими, как навесы скал, надбровными дугами, Таргитаю они показались
двумя зверьками в глубоких норах.
     -- И ты при деле? -- сказал он сипло. -- Ну и хорошо...
     -- Мрак, -- прошептал Таргитай. -- Что мы делаем?
     -- Ты чистишь коней, -- ответил Мрак. -- Олег высматривает врагов,  а
я в лесу целыми днями...
     -- Нет, я хотел спросить, зачем?
     -- Как зачем? -- не понял Мрак.
     -- Ну да. Ты ловишь зверей, Олег летает... Зачем?
     -- Не говори дурости, --  прервал  Мрак  нетерпеливо.  Он  беспокойно
оглянулся. -- Мы, наконец-то, получили то, к чему шли.
     -- Что?
     -- То, что нам хочется, -- объяснил Мрак. -- Ты все еще не понимаешь,
что  это  и  есть  счастье!  Счастье  служить  таким  красивым,  мудрым  и
благородным женщинам. Счастье подчиняться им. Счастье делать для  их  все,
что они пожелают... и даже больше, если я смогу такое придумать, чтобы  их
обрадовать еще больше.
     -- Мрак! -- воскликнул Таргитай в страхе.
     -- Эх, не понимаешь, -- сказал Мрак  сожалеюще.  --  Служить  --  это
счастье!.. Это... это самое главное. А  служить  этой  царице,  лучшей  из
всего, что создано Родом, это вообще высшее, до чего мы смогли доползти!
     -- Мрак, что ты говоришь!
     -- Ты дурень, Таргитай, вот и не разумеешь. Как никогда не разумел ни
умных речей, ни простых, ни даже дурацких. А  раз  не  разумеешь,  как  не
разумел, то просто поверь. И делай то же самое, что и мы.
     -- Но я не умею летать! -- взмолился Таргитай. -- И  даже  волком  не
могу...
     Мрак двинул плечами:
     -- Навоз убирать можешь? Вот и чисти конюшни.

     Глава 42

     Да, он чистил конюшню, убирал перепрелое  сено,  соскребал  грязь,  а
есть хотелось все сильнее, и наконец восхотелось так, что  уже  ни  о  чем
больше не мог думать.
     Он отдирал с пола присохшие каштаны, когда  отворилась  дверь,  вошли
женщины, веселые и  смеющиеся.  Молодые  и  красивые,  пахнущие  настолько
здорово, что Таргитай сразу ощутил себя  в  весеннем  лесу,  когда  цветут
молодые яблоньки, у них запах особенно нежный и чистый. Их  было  четверо,
одна сразу отправилась за своим жеребцом,  красавцем  гнедым  с  огненными
глазами, а трое ждали, рассматривали Таргитая. Он застыл, стоя на  коленях
и глядя на них снизу вверх.
     Одна засмеялась:
     -- Смотрите, он так и стоит с открытым ртом!
     -- Засмотрелся...
     А другая подошла к Таргитаю вплотную, сказала громко:
     -- Надо осчастливить раба!
     -- За его глупые глаза и раскрытый рот?
     -- Именно за раскрытый...
     Таргитай смотрел во все глаза, а она, поставив  ногу  ему  на  плечо,
быстро задрала платье. Он ахнул, горячая струя, зловонная и мощная, совсем
не девичья, ударила ему в лицо. Женщины хохотали, четвертая  тем  временем
вывела коня, подруги оставили Таргитая, пошли хлопать  жеребца  по  крупу,
дергали за гриву, так и ушли,  хозяйка  жеребца  уже  сидела  в  седле,  а
Таргитай провожал их остановившимися глазами.
     С головы текло,  волосы  слиплись,  от  них  мерзко  пахло.  Волчовка
собралась сосульками, смердела. Даже  в  сапогах  чавкало  и  хлюпало.  От
портков смердело, как из гнилого болота.
     Глотая слезы унижения и несправедливой обиды, он забрался  в  дальний
угол, торопливо разделся и долго  оттирал  себя  пучками  душистого  сена,
оттирал одежду, а когда пришла ночь, прокрался к колодцу и так долго мылся
ледяной водой, что весь покрылся пупырышками, Мрак бы не поверил, долго  и
старательно стирал и перестирывал, промыл несколько  раз  сапоги,  как  не
делал и сам Мрак, а когда вернулся в конюшню, вычистил, набил в оба сапога
на ночь пахучего сена, чтобы до утра  вобрали  вонь,  а  взамен  пропитали
лесными запахами.
     Есть хотелось так мучительно, что не то, что  заснуть,  не  мог  веки
смежить,  перед  глазами  то  вставал  накрытый   стол   с   яствами,   то
представлялся жирный гусь на вертеле, прямо над раскаленными углями.
     Еще старый Боромир как-то говорил, что певец чем голоднее, тем  лучше
поет, а сытый и довольный -- не только не певец, не воин, и даже не волхв,
но даже и человек только наполовину, а наполовину вовсе свинья лесная.
     Он чувствовал, что впервые жить не хочется вовсе. Еще одна из  женщин
пришла за конем, и хотя все было хорошо, конь в порядке и сыт, она  просто
ни за что отхлестала по щекам, а когда вскочила на коня, еще  щелкнула  по
спине плетью.
     Таргитай долго смотрел вслед, губы дрожали, а на глазах  стояли  злые
слезы. Вернувшись, выплакался, пожаловался коням, а потом тихонечко запел,
остро жалея, что с ним нет его дудки.
     Песня шла плохо, без дудки совсем  не  то,  но  все  же  душу  как-то
освободил, стало  чуть  легче.  В  дальней  стене  скрипнуло,  обозначился
квадрат  темного  неба  с  яркими  звездами.  На  пороге  стоял,   залитый
светящимся ядом лунного света, человек.
     Таргитай поперхнулся, вскрикнул тихонько, еще не веря глазам:
     -- Олег!.. Олег?
     Человек сделал  ему  знак  подойти,  Таргитай  побежал,  сшибая  углы
конских ясель. Разбуженные кони недовольно фыркали, всхрапывали,  лягались
спросонья, крепкое дерево глухо стонало под крепкими копытами.
     В лунном свете Олег выглядел исхудавшим, изможденным. Когда  Таргитай
подбежал вплотную, он со страхом и жалостью понял, что Олег в  самом  деле
настолько худ, что просто дивно, как сумел истощиться всего  за  три  дня.
Разве что не жрет, а носится под облаками с утра  до  вечера,  а  потом  с
вечера до утра.
     -- Олег, -- проговорил Таргитай со страхом. -- Ты у нас умный,  скажи
мне правду.
     Глаза Олега запали, как у Мрака, скулы заострились,  едва  не  дырявя
сухую кожу. Призрачный свет падал  сверху,  надбровные  дуги  блестели,  а
глазные впадины казались бездонными пещерами.
     -- Какую?
     Даже голос у него был сиплый, осевший, словно уже разучился говорить,
а только каркал или скрежетал клювом.
     -- Что стряслось, Олег? Мне страшно.
     Лицо Олега было  неподвижное,  он  с  нетерпением  оглянулся,  поднял
голову и коротко взглянул в звездное небо. Таргитай видел, что волхв  едва
удерживается, чтобы не обратиться в птицу и снова не взмыть в темное небо,
носиться там, заметая звезды...
     -- Ты должен быть счастлив, -- сказал он твердо.
     -- Почему?
     -- Мрак счастлив, я тоже счастлив. А тебе  для  счастья  всегда  надо
было меньше, чем нам.
     Таргитай уронил голову, прошептал потерянно:
     -- Но я почему-то не счастлив. Даже очень несчастлив.
     -- Дурак!
     -- Дурак, -- согласился Таргитай  послушно.  В  глазах  защипало,  он
вытер рукой слезы. -- Но я всегда был дураком! Но вы меня не бросали.
     Олег снова нетерпеливо оглянулся:
     -- И сейчас не бросили. Мы все трое служим великой  и  мудрой  царице
Алконост.
     -- Мудрой? -- вскрикнул Таргитай горестно. -- Почему мудрой?
     Олег зло оскалил зубы, на исхудавшем лице это  выглядело  страшно,  а
лунный свет высветил клыки, сделав их похожими на волчьи:
     -- Не просто мудрой, а самой мудрой!  Тебе,  дураку,  не  понять.  Но
остерегись так говорить о ней.
     Глаза  его  горели   настоящим   бешенством.   Таргитай   отшатнулся,
показалось, что Олег вот-вот ударит.
     -- А мне что делать, Олег?
     -- Служить! -- отрезал Олег люто.
     -- Зачем?
     Огромный кулак мелькнул перед ним так  быстро,  что  Таргитай  сперва
ощутил боль, затем горячее и соленое во рту, а лишь тогда  сообразил,  что
это Олег ударил его зло и безжалостно.
     --  Запомни,  --  приказал  Олег  холодно.  --  Запомни!  Второй  раз
повторять не буду. Просто убью. Запомни, что мы все трое живем лишь затем,
чтобы служить Алконост. Это счастье  --  служить  ей!  Счастье  --  ловить
каждое ее желание, угадывать даже и тут же бросаться выполнять. Понял?
     Таргитай вытер кровь с разбитой губы, прошептал:
     -- Понятно.
     -- Ни черта ты не понял, -- бросил Олег презрительно.  --  Ты  просто
запомни!
     -- Запомню, -- пообещал Таргитай. -- Я все запомню.
     Олег повернулся спиной и пошел к выходу, уже начиная разбегаться  для
прыжка в воздух. На исхудавшей спине лопатки ходили,  как  лезвия  широких
топоров, едва не прорывая кожу. Он весь был  перевит  тугими  жилами,  под
кожей не осталось уже и капли простого мяса.
     Внезапно Олег остановился, круто развернулся. Лицо его было  в  тени,
но глаза блеснули красным, как у огромной летучей мыши:
     -- Таргитай!
     -- Я здесь, -- крикнул Таргитай из конюшни.
     Он высунулся, пальцы  его  бережно  ощупывали  разбитый  рот,  быстро
напухающие губы.
     -- И еще одно, --  предупредил  Олег  люто.  --  Если  еще  хоть  раз
заиграешь... или запоешь... я просто убью тебя.
     -- Олег!
     -- Убью, -- повторил Олег с неожиданной яростью. -- Просто убью.  Без
предупреждений.
     Он повернулся, пал на каменные плиты, Таргитай снова не увидел момент
превращения, темно, но из бесформенной массы взметнулась та самая страшная
птица с красным гребнем, теперь совсем темным.
     У Таргитая сердце оборвалось, в груди стало  холодно  и  одиноко.  Он
сглотнул  кровь,  во  рту  все  еще  солоно,  а  губа  лопнула,  в  глазах
затуманилось, затем по щекам побежало горячее, попало на  губы,  защипало,
снова соленое, и он понял, что  горькие  слезы  смешиваются  с  кровью  из
разбитого рта.
     Почти не  понимая,  что  делает,  да  и  зачем  понимать  дураку,  он
потащился в  конюшню,  где  добрые  кони,  ни  один  не  лягнул,  даже  не
обругал...

     Прошло еще два дня. Кормили все хуже, иной раз забывали бросить  даже
сухарик. Он терпел, иногда плакал  втихомолку.  Кони  его  жалели,  а  он,
привязавшись к ним, всегда подсыпал свежий  овес,  менял  воду,  чистил  и
скреб, расчесывал гривы и хвосты.
     Иногда коней разбирали всех, а когда возвращали, от коней пахло потом
и кровью. На седлах и попонах он тоже находил  пятна  крови,  но  женщины,
судя по их песням, возвращались с этих грабежей все целые,  а  кровь  явно
была чужая.
     На сердце стало так тяжко, что руки в который раз пошарили за пазухой
в поисках дудочки, но нащупали только ровные валики мускулов  живота,  что
тоже стали мельче, исхудал.
     Он бы стерпел, если бы не  настырное  пение,  что  доносилось  то  из
дворца, то со стены, то вовсе чуть ли не из леса. Но опустилось солнце, на
темнеющем небе начали появляться звезды, словно  выныривая  из  синевы,  а
сладкий напев не прерывался... ему же так хотелось  есть,  хоть  обгорелую
корочку хлеба, что спать  не  мог,  хотя  кони  всхрапывали  успокаивающе,
чесались и сопели уютно...
     Напев  начал  рождаться  сам  по  себе,  он  только  мычал  сперва  и
раскачивался, потом стали появляться слова, как  эти  звезды  на  небе,  а
потом слов стало много,  хоть  и  меньше,  чем  звезд,  мелочь  не  нужна.
Таргитай оставил самые яркие, они вспыхивали и жгли ему  душу,  заставляли
сердце биться чаще, а голодный желудок притих, устыдился,  ведь  на  свете
есть вещи важнее, чем набивать брюхо...
     Он встал, спина распрямилась, а голос сам зазвучал громче и сильнее.

     В ночи был шорох,  быстрое  движение  воздуха,  затем  в  двух  шагах
мелькнуло темное, оттуда разогнулся человек. Мрак был худ, ребра  торчали,
как прутья на остове корзины. Впадины ключиц запали, выглядели провалами.
     -- Великое... Не...бо, -- прорычал он, слова с трудом шли  из  горла,
что почти стало волчьим. -- Ты как... поешь... как поешь!
     Таргитай покачал  головой,  ему  хотелось  броситься  Мраку  на  шею,
выплакаться, но обида, странная гордость нечто еще, чего  не  понимал,  но
что иногда просыпалось, властно держали на месте. Он пел, хотя  знал,  что
поет не он, Таргитай, а то, что живет в нем, и оно тоже  --  Таргитай,  но
когда он, этот простой Таргитай, просто живет, когда  живет  просто,  того
особого Таргитая не достать...
     Закрыв на короткий миг все звездное небо, мелькнула  хищная  крылатая
тень. Мрак успел лишь повернуть голову, когда крылатый  зверь  ударился  о
камни, со стоном поднялся. У него ребра торчали еще сильнее, чем у  Мрака.
Глаза ввалились вовнутрь черепа, не видать, а голос проскрипел, словно шел
из старого сухого дерева:
     -- Ты все-таки запел...
     Таргитай кивнул с гордостью, вскинул голову  выше,  ну  и  убивай,  а
песня шла из него, как  неудержимо  идет  великая  река  к  водопаду,  где
срывается в бездну широкой грохочущей стеной.
     -- Ты все-таки запел... -- проговорил Олег снова.
     Мрак потянул  носом,  завертелся  на  месте,  будто  пытался  поймать
собственный хвост. Олег  медленно  шагнул  к  Таргитаю.  Его  раскачивало,
словно уже разучился ходить, руки растопырил,  но  воздух  прогибался,  не
давая опоры коротким пальцам, где на этот раз не оказалось перепонок.
     От конюшни мелькнула тень. Мрак стоял, уже одетый в чужие тряпки,  но
с перевязью за спиной, откуда торчала рукоять секиры. Зло швырнул под ноги
Олегу грязное тряпье:
     -- Одевайся.
     -- Оде... одеваться? -- переспросил Олег тупо.
     Мрак гаркнул:
     -- До тебя еще не дошло?
     -- Что...
     -- Дурак, -- сказал Мрак с горечью. -- И я дурак. Мы же были в путах!
Они нас околдовали!
     Олег проговорил медленно:
     -- Я не ощутил колдовства. Его просто не было.
     Таргитай оборвал песнь на возмущенном вопле:
     -- Как не было? Вы ж от меня отказались!.. Как в могли? Ты сам, Олег,
говорил, что я сокровище, какого еще поискать надо!..

     Мрак  потянул  из-за  плеча  секиру.  Жилистые  руки  с  такой  силой
обхватили рукоять, что устрашенный Таргитай своими глазами увидел, как  из
под пальцев закапал сок. По-волчьи грубое лицо перекосила злая гримаса:
     -- Черт бы их побрал!.. Меня одурачили!.. Меня!.. Бабы!
     Олег тряхнул головой:
     -- Неужто... и меня?
     Мрак рыкнул:
     -- А ты что за прынц?
     -- Не принц... но... я волхв... меня одурачить трудно.
     -- Ученого дурака дурачить проще, -- прорычал Мрак. Его трясло,  зубы
лязгали, и  лицо  то  начинало  превращаться  в  волчью  харю,  то  нехотя
возвращалось в человечью. -- Мы уходим, аль как?
     Олег проговорил медленно:
     -- Уходим. Конечно же, уходим... Через дворец?
     --  А  как  же  еще?  --  прохрипел  Мрак.  Он  захлебнулся   слюной,
закашлялся, добрый Таргитай стукнул по  спине.  Душа  радостно  ходила  на
ушах, он еще ничего  не  понял,  но  Олег  совсем  не  убил,  а  Мрак  уже
предлагает здесь все бросить и уходить...
     -- Идем, -- ответил Олег сумрачно. -- Иначе стыдно будет  смотреть  в
глаза даже козам.
     Таргитай раскрыл было рот для вопроса, причем  тут  козы,  наконец-то
можно поговорить, но оба одновременно метнулись к  дверям  дворца.  Оттуда
все еще неслись тихие нежные звуки, над крышами блистали яркие  звезды,  а
россыпь звездной пыли протянулась от края неба до другого края.
     -- А я? -- крикнул Таргитай, но в ответ услышал только грохот, треск,
из пролома блеснул оранжевый свет  смоляных  факелов,  там  мелькнули  две
страшные фигуры, исчезли, зато треск и грохот нарастали и ширились.
     Таргитай стряхнул с себя наваждение, бросился  следом.  Мрак  и  Олег
что-то  перепутали,  собрались  же  уходить,  женщин  обижать,  вообще-то,
нехорошо, а уж красивых так и вовсе нельзя, боги обидятся, они их  творили
с особой любовью...
     Пролом зиял, как вход в жерло горящей печи. После ночи  свет  факелов
казался немыслимо ярким, а когда ворвался в этот свет и  нагретый  воздух,
пропитанный тяжелыми запахами горящего масла, ароматных деревьев,  пахучих
трав и масел, что так обожают женщины, то ноги сами понесли вслед Мраку  и
Олегу, которых все  равно  чуял  по  крепкому  мужскому  запаху,  особенно
густому после тяжелого трудового дня...
     Впереди  от  лестницы  послышался  жуткий  нечеловеческий  крик.  Ему
ответил звериный рев. Таргитай, похолодев, все ж не понял, Олегов клич или
Мрака, в нем было столько ярости, злобы, лихости,  что  помчался  со  всех
ног, спеша остановить, успокоить.
     На ступеньках было странное  животное,  разрубленное  почти  пополам.
Ростом с человека, а вместо рук кожистые крылья, на концах крыльев  торчат
растопыренные  пальцы,   страшные,   когтистые,   хищно   скрюченные.   Он
перепрыгнул с неловкостью, задев, а выше на  площадке  лежали  сразу  три,
кровь подтекала снизу, расплывалась, сбегала по ступенькам.  Два  животных
лежали вверх мордами, Таргитая передернуло от омерзения.
     Морды почти человеческие, уже  человеческие,  только  с  раскрытых  в
смертельной злобе пастях белеют острые зубы, глаза  вытаращенные,  странно
лиловые... головы человечьи, шеи человечьи,  разве  что  покрыты  короткой
редкой шерстью...
     Таргитай гадливо отвел взгляд  и  перепрыгнул  пошире,  сапоги  резко
пошли вперед, как на льду, он ощутил себя в воздухе, в следующее мгновение
с размаха ударился спиной и затылком  о  мягкое,  взлетели  брызги  теплой
крови.  Он  в  панике  перевернулся,  вывалявшись  в  крови  весь,  пальцы
опустились на теплую плоть, странно знакомую, он взглянул и отдернул  руку
с такой быстротой, что едва не упал лицом в обвисшую, как  коровий  хвост,
грудь этой полуженщины-полузверя.
     Рев Мрака раздавался наверху справа, но  едва  он  сделал  шаг  в  ту
сторону, как ему ответил яростный крик Олега. Оттуда же слышались  тяжелые
удары, грохот, тонкий пронзительный визг.
     Он бросился направо, лучше уж  с  Мраком,  как  из  бокового  прохода
выбежало трое этих отвратительных женщин. В их руках  были  острые  кривые
мечи, по всему коридору вдоль стен ярко горели светильники,  распространяя
запах благовонных  масел,  и  свет  блистал  и  преломлялся  в  заточенных
лезвиях.
     Таргитай отступил, оглянулся,  но  нигде  никакого  оружия,  если  не
считать собственных кулаков,  красивых  статуй  и  колонн,  поддерживающих
кровлю.
     -- Твари, -- закричал он, старясь  разозлиться.  --  Вы  забрали  мою
дудочку!
     Он ухватился за колонну, в тело хлынула злая сила. Бревно  затрещало,
он выдрал его из углубления, с треском просела крыша, посыпался  мусор,  а
он уже с усилием замахнулся, ударил...
     Женщин смело, как тараканов, а концом он ударил  в  стену,  проломил,
оттуда полезли мохнатые отвратительные  старухи,  визжащие  и  с  оружием,
некоторые пробовали взлететь, но в зале было  тесно,  натыкались  друг  на
друга и падали, а он орал и размахивал бревном, крушил,  разбивал,  рушил,
уже с нехорошей радостью чувствуя, как  трещат  под  его  ударами  черепа,
стены, как рушатся на пол статуи, а женщины лопаются, как  кожаные  мешки,
наполненные теплой кровью.
     За спиной вспыхнуло,  оранжевое  зарево  осветило  стену,  к  которой
прижалось несколько устрашенных женщин, на них упала его огромная косматая
тень со вскинутыми руками.  Они  визжали  и  закрывались  острыми  кривыми
мечами, их крылья сцеплялись когтями. Он с  наслаждением  ударил  бревном,
грохнуло в стену, едва удержал в руках,  камни  с  грохотом  вывалились  в
соседнее  помещение.  Что-то  мохнатое  кружилось  над  его  головой,   он
отмахнулся  локтем,  сорвал  крылатое  чудовище,  услышал  истошный  визг,
невольно оглянулся.
     Сзади полыхал огонь, светильники в  поврежденной  его  ударами  стене
наклонились, горящее масло ползло  вниз,  одна  струйка  достигла  богатых
штор, те мигом занялись стеной пламени, а внизу в горящем  масле  каталось
то храброе, что сумело взлететь и вцепиться ему в голову и плечи.
     -- Больше не поедете на  мне,  --  крикнул  он,  чувствуя,  что  надо
сказать что-то при убийстве, даже  если  убиваешь  кошку  или  такое  вот,
мохнатое. Мрак всегда говорил, но у него получалось мужественно красиво, и
любое убийство сразу становилось красивым и нужным. -- Твари!..
     Одна женщина бросилась наутек, Таргитай с усилием бросил ей  вдогонку
бревно. В проломе блистало металлом, в спину уже  жгло,  огонь  подбирался
ближе, освещая за проломом комнату,  где  по  стенам  висели  густо  мечи,
топоры, щиты, дротики...
     Он протиснулся вовнутрь,  оранжевые  блики  пожара  освещали  хорошо,
растерянно огляделся. В этой комнате на стенах полно оружия, но  он  сразу
понял, что женщины им не пользовались. Мечи, щиты, булавы -- их украли или
купили разве что у велетов, настолько все было громадное и недоброе.
     В самой середине стены,  окруженный  кинжалами  и  сабельками,  висел
громадный блистающий лезвием меч. Таргитай чувствовал, как  сердце  бьется
все чаще и чаще. Он шагнул вперед,  кончики  пальцев  коснулись  холодного
лезвия, по телу пробежала ликующая мощь. Неведомая сила  разом  расправила
ему спину, а вместо крови словно заструился расплавленный металл.

     Глава 43

     Он осторожно сжал пальцы на рукояти меча, и сразу ощутил себя могучим
и обрекающим. Плечи раздвинулись, а грудь  выдалась  вперед  и  отвердела,
словно на нее одели толстые доспехи. Вся мировая мощь  стягивалась  в  это
булатное  лезвие,  а  оттуда  через  его  руку  разливалась  по  телу.  Он
чувствовал, что сейчас может подпрыгнуть до потолка, сечь и рубить во  все
стороны с такой силой, что разнесет весь дворец...
     Голова  закружилась,   он   со   сладким   страхом   ощутил   избыток
нечеловеческой  силы.  Хотелось  заорать  что-то  вроде:  "Ну,   кто   там
супротив?", а когда наглец выступит на двобой, одним взмахом от макушки до
развилки...
     Он опомнился, заставив себя опустить меч, но пальцы  противились,  не
разжимались, ведь эта радость покинет, останется  пустая  оболочка,  когда
стержень этой радости, чудесный меч, скроется в ножнах.
     Уже с мечом в руке, длинным и красивым, огляделся, пролом уже в огне,
но дальше видна дверь, он вышиб ее с одного удара. Коридор устлан трупами,
подошвы скользили по крови.  Судя  по  ударам,  рассекающим  жертвы  почти
пополам, здесь пронесся разъяренный Мрак.
     Потом прошел через залы, где все было покрыто слоем  горячего  пепла,
Он видел только обугленные кучки костей, где  сверкали  непомерно  крупные
браслеты, кольца и серьги.  Пахло  отвратительно  сладковатым,  он  только
дважды слышал такой запах: в сгоревшем  селении  полян  и  на  жертвеннике
киммеров, когда сжигали людей.
     Олег прошел, понял он. Волхв не любит проливать кровь, он просто сжег
встречных колдовским огнем, оплавил стены. Ступеньки еще дымились, ступням
стало горячо. Он запрыгал чаще, как горный козел, подошва стала дымиться.
     -- Олег! -- заорал он на бегу. -- Мра-а-а-ак!
     От стен шел гул, сотрясало, крики доносились отовсюду. Когда в воплях
было больше ужаса, чем страха, он бросался в ту сторону, но заставал  либо
разрубленные трупы, из которых ручьями хлестало  красным,  заливая  пол  и
пропитывая ковры так, что чавкало, как мох на  болоте,  или  же  вбегал  в
раскаленный ад, где кружился, оседая на пол, горячий пепел,  на  полу  еще
горели кости, браслеты плавились, из них высыпались камешки и тоже темнели
от жара, а то и звонко лопались, стреляя осколками во все стороны.
     Забежал на  поверх  выше,  навстречу  неслась,  охваченная  пламенем,
женская фигура. Волосы полыхали, оставляя за спиной сноп искр, руки-крылья
горели, показалось, что горит  одежда.  Рот  был  перекошен  в  беззвучном
крике.
     Таргитай успел увидеть вытаращенные синие глаза, он хотел  остановить
и сбить огонь, спасти, но правая рука метнулась вперед, он ощутил  толчок,
и фигурка словно споткнулась, голова слетела и рухнула под стену,  заливая
кровью огонь, а тело сделало два подкашивающихся шага  и  рухнуло  посреди
коридора.
     Он непонимающе смотрел на окровавленный меч в своей руке. Неужели  он
настолько привык убивать, что даже когда хочет спасти...
     По спине  словно  провели  холодной  ледяшкой.  Он  зябко  передернул
плечами, вытер лезвие о тело убитой,  ей  все  равно,  со  второй  попытки
лезвие меча попало в ножны за спиной, а ноги уже несли прочь,  обратно,  к
выходу.

     Грохоча сапогами, сбежал вниз, глаза щипало от едкого дыма,  в  горле
першило. Стены расплывались, синий дым поднимался вверх, но уже на  высоте
в полтора человеческих роста было темно, как в грозовой туче.
     В нижнем зале столы еще горели, но на месте трона царицы  растекалась
булькающая лужа быстро остывающего багрового металла.  Таргитай  увидел  с
несказанным облегчением, что выбитые ворота лежат почти посредине зала,  в
пролом врывается свежий  ночной  воздух,  чистый  и  прохладный.  Таргитай
устремился навстречу квадрату со звездным небом, как вдруг сбоку  раздался
дикий яростный крик:
     -- Ты!..
     Из тайного бокового входа выбежала Алконост, все  такая  же  яркая  и
красивая,  молодая,  только  лицо  было  настолько  злым,   что   Таргитай
непроизвольно выставил перед собой меч.
     Алконост едва не напоролась  грудью  на  острие,  с  которого  падали
тяжелые красные капли. Ее синие глаза были полны ярости.
     -- Стой там, -- предупредил Таргитай.
     -- Ты... ты все уничтожил!
     -- Стой там, -- повторил Таргитай твердо, -- я не люблю, когда кусают
и царапают.
     Она раскинула руки, настоящие человеческие, очень красивые, голова ее
откинулась, из груди вырвался отчаянный  вопль,  а  в  следующий  миг  она
стремительно метнулась вперед, ловко обогнув меч. Таргитай отступил  назад
и в сторону, свободная рука перехватила ее за пышные волосы.
     Алконост забилась, пытаясь дотянуться до его лица,  на  пальцах  были
ногти, но узкие и острые, как когти, и они мелькали прямо  перед  глазами.
Он откидывал голову, сколько мог, ощутил, как шелковые волосы  подаются  в
его пальцах, она дотягивается, уже царапнула щеку...
     Разозлившись, с маху ударил ее рукоятью меча. Она рухнула на  колени,
но он удержал, все еще не отпуская волосы.
     -- Сиди спокойно, -- сказал он уже рассерженно, -- иначе...
     -- Раб!.. Грязная тварь!
     -- Ты нас обманывала, -- укорил он. -- А это нехорошо.
     Она  зарычала,  бешено  рванулась   вбок,   потом   упала,   заставив
наклониться и его, а когда  отпустил  волосы,  распласталась  на  каменных
плитах. Лицо было перекошено, на красивых губах выступила пена:
     -- Но как ты мог?... Дудка? Но дудка у меня...
     -- Ах ты, -- выдохнул Таргитай. -- Где она? Я искал...
     Он отступил, оглядывался. Наверху шум стал громче,  вспыхнул  красный
огонь, а по лестнице вниз покатили медленные волны тяжелого дыма.
     Алконост поднялась на колени. Глаза не отрывались от молодого  парня,
такого  же  золотоволосого,  глуповатого  на  вид,  но  смевшего  так  все
разрушить.
     -- Ты ее не получишь, -- прошептала она ненавидяще.
     -- Эх,  --  сказал  он  осуждающе,  --  это  ж  новую  резать,  дырки
колупать...
     Отшатнулся, по ушам хлестнул дикий  визг.  Вместо  распростертого  на
полу тела на него метнулось быстрое, хищное, блестящее. Он дернулся,  руку
тряхнуло до самого плеча. Был хруст и треск разрываемой живой плоти, а его
руку начало пригибать вниз. Лезвие меча вошло  ей  между  правой  и  левой
грудью, и красное, как раскаленное, острие высунуло клюв на  ладонь  между
лопаток.
     Она прошептала, ее синие глаза впились в его лицо:
     --  Проклятый...  Как  же  ты  быстр...  Но  дудка...  не  понимаю...
волшебная дудка заперта... у меня...
     Он опустил ее на мече на пол, а потом, чтобы  не  оставлять  красивую
женщину с мечом в  груди,  наступил  ногой  на  живот,  выдернул  красное,
дымящееся от горячей крови лезвие. Из раны ударил бурунчик крови. Алконост
попыталась  приподняться,  тонкие  пальцы   безуспешно   хватали   воздух,
царапнули за сапог.
     Он поспешно убрал ногу:
     -- Э-э, не сорви подошву!
     -- Я умираю неотмщенной... Умираю...
     -- Да-да, умираешь, -- подтвердил он торопливо.
     -- Ты... дудка... э-э... дудка...
     Ее губы синели, а лицо стало смертельно бледным. В синих  глазах  все
еще было непонимание, жажда понять,  и  он  торопливо  посоветовал  жалким
голосом:
     -- Э-э, ты не отвлекайся, не отвлекайся!
     -- У нас... -- шепнули ее застывающие губы, глаза уже стекленели,  --
было выше... чем... волшебство...
     В остекленевших глазах застыл немой вопрос, и он объяснил,  чувствуя,
что становится похожим на Олега:
     -- А что дудка?.. Дудка, как дудка. На ней еще и играть надо...
     Последние слова он почти прокричал. Фигурка царицы съежилась,  а  ему
почему-то хотелось, чтобы она даже в том мире поняла то, что понятно  даже
ему, не слишком обремененному мудростью: играл  и  пел  он,  при  чем  тут
дудка? Пробовали же ее девки сопеть в нее!
     Под  ней  расплылась   огромная   красная   лужа,   словно   лепестки
исполинского мака,  а  царица  выглядела  как  драгоценный  камень  в  его
чашечке. Это было красиво, он некоторое время вбирал в себя  всю  картину,
смутно чувствуя, но не умея облечь в мудрые слова  некую  простую  истину,
что ворочалась в душе, часто говорила за него, но облечь  в  точные  слова
сумел бы разве что Олег... Если бы захотел.
     В спину прижгло так, что выгнулся колесом, отпрыгнул. Все вокруг  уже
стало оранжево-красным. Он чувствовал, как вот-вот вспыхнут  сами  хоромы.
За проломом был лес, оттуда врывался холодный ночной  воздух,  бросался  в
пламя и взмывал горячим потоком вверх, Таргитай наклонил голову,  как  бык
для схватки, ринулся, проламываясь сквозь встречный поток сильного  ветра,
а потом отбежал от дворца и в бессилии сел на подвернувшийся камень.
     На месте дворца был ревущий столб  красно-багрового  пламени.  Звезды
поблекли, столб огня стал  страшным,  Таргитай  вяло  удивился,  чему  там
гореть, это не боярские терема из сухого дерева. Здесь  камень  на  камне,
потом вспомнил их благовония, масла для притираний, масла для  умывания  и
смягчения кожи, запасы ароматного дерева... Этого хватило бы, чтобы  сжечь
царство средних размеров.
     Из огня выкатился горящий  ком,  прокатился,  рассыпая  искры,  пламя
погасло, Мрак, вскочив на ноги, обернулся и потряс окровавленной секирой:
     -- Теперь будем идти спокойно!
     -- И спать, -- согласился Таргитай.
     Мрак оглянулся, от него все еще  пахло  благовонным  маслом,  как  от
дешевой девки, но кровь текла по плечам, груди, рукам, словно искупался  в
кровавом озере, что залечивало  его  ранки  от  ожогов,  ибо  нет  лучшего
врачевания, чем кровь врага.
     -- Теперь можно с чистым сердцем дышать и жить!
     -- И есть, -- подтвердил Таргитай. -- А где Олег?
     В коричневых глазах Мрака промелькнуло  беспокойство.  Стена  пламени
стала такой плотной, что и таракану не выскочить.
     -- Озверел, -- сказал он с некоторым удивлением. -- Ишь,  заело...  В
другой раз, на него плюют,  а  он  даже  не  оботрется.  Мол,  что  с  них
возьмешь. Говорю: тебя ж  оскорбляют,  а  он  хладнокровно  так:  а  я  не
оскорбляюсь... А здесь пошел крушить так, что я не поспевал.
     -- Он обиделся, -- предположил Таргитай, -- что провели бабы.
     -- Да нет, бабы всегда нас проводят, не обижаемся... А что умнее...
     Он в тревожной задумчивости смотрел на стену огня. Там  уже  трещало,
взрывалось, глухо бухало, а  языки  огня  то  подпрыгивали  до  небес,  то
опускались.
     -- Он становится похожим  на  человека,  --  проговорил  он  со  злым
удовлетворением. -- По-моему, он просто рушит то, чего  не  понимает.  Как
все мы. Как люди.
     Над головами промелькнула тень, пахнуло  горящей  шерстью  и  сладким
маслом. Птица упала рядом, Олег разогнулся с трудом, спина  была  красная,
уже вздувались волдыри. Таргитай бросил ему одежду, волхв, перекосив рожу,
с трудом натягивал, двигаясь бережно, осторожно.
     -- Чего так долго? -- спросил Мрак понимающе.
     -- Пленников выпустил... -- ответил волхв хмуро. -- И  коней.  Негоже
им погибать как эти... Двое все же бросились с кольями. Да не кони,  люди!
Хозяев, значит, защищали...
     -- Преданные, -- буркнул Мрак.
     Олег бросил быстрый взгляд на Таргитая:
     -- Они дольше слушали их песни.
     -- Песни, -- прорычал Мрак с отвращением. Он бросил на Таргитая лютый
взгляд: -- Ну и свинья же!
     Таргитай с недоумением оглянулся:
     -- Свинья? Где свинья?..  Так  загрызи,  поедим.  А  то  все  хлебные
корки...
     -- Ты свинья, -- гаркнул Мрак, разозлившись. -- Столько суток, я  как
паршивый пес, бегал по лесу,  давил  несчастных  зайцев,  а  ночью  стерег
ворота!.. Брякнешь кому о таком  позоре,  удавлю  враз!..  Мог  ты,  тварь
поганая, подудеть... или спеть пораньше?
     Олег сказал подозрительно:
     -- Он это нарочно.
     -- Я? -- ахнул Таргитай.
     -- А что? -- сказал Олег, он хмурил брови. -- Спал себе на сене возле
коней! Что еще человеку надо?.. А я, как проклятый, носился под  облаками,
высматривал караваны, телеги  с  купцами,  одиноких  гонцов,  попутно  бил
редких птиц и зверей, таскал им для забавы... Пять дней вообще  ел  только
ту дрянь, что ловил на лету. От голода жрал прямо с перьями.
     Мрак кивал сочувствующе, то-то  волхв  все  дергается,  видать  перья
оттуда лезут, щекочутся.
     -- Тебе хорошо, -- вздохнул он. -- Ты ему хоть в ухо дал.
     Таргитай завопил:
     -- Мне хорошо было?.. Мне?.. Три дня нееденному?
     -- А чо ж не запел?
     -- Как я мог? -- вскричал Таргитай отчаянно. В глазах блестели  слезы
от несправедливой обиды. -- Вас нет, а я -- петь? Вы  меня  бросили,  а  я
распевать?.. От радости, да?

     Глава 44

     Мрак и Олег переглянулись. Мрак сказал тяжело:
     -- Ну что мы?.. Сами сели в лужу, а  его  корим,  что  не  сразу  нас
вытащил. А на самом деле, он сам не попал и нас выволок. Хоть и дал,  надо
признаться, в дерьме насидеться по уши.
     -- Я ж говорю, нарочно,  --  пробурчал  подозрительный  Олег,  но  не
слишком настойчиво.
     Замок все полыхал, черная каменная громада то  полностью  исчезала  в
красной стене огня, то проступала неразрушимыми стенами. Доносился  треск,
с грохотом провалилась крыша, рушились балки, а пламя взметывалось выше.
     -- Все-таки они страшилы, -- сказал Таргитай, словно убеждая себя. --
Страшилы.
     Мрак предположил:
     -- А может быть, они были красивыми?
     -- Как это?
     -- А потом стали злобными, -- предположил  Мрак  хладнокровно.  --  А
злобные не бывают красивыми. Злость кому угодно рожу  перекосит!..  Ну,  а
перекошенных бить можно.
     -- И нужно, -- бросил Олег раздраженно.  --  Эти  твари  использовали
меня вместо сапсана! Я им, тварям косорылым, уток бил к столу!..
     -- А я, как пес, им оленей травил, -- сказал Мрак с  горечью.  Пальцы
сжались до хруста в суставах, он передернулся.  --  Дряни...  Ты  молодец,
Тарх.
     Таргитай просиял, слезы сразу высохли:
     -- Правда?
     -- Правда, -- подтвердил и  Олег.  Он  с  неловкостью  обнял  бедного
дударя, сам стесняясь непривычного жеста, ведь дурака стоило только гонять
и насмехаться над ним. -- Ты сделал то, что не могли ни Мрак с его силой и
отвагой, ни я, со своими знаниями и мощью чародея.
     -- Но как?
     Мрак огляделся, проговорил с отвращением:
     -- Собирайся, уходим.
     Часто оглядываясь на оставляемые стены, Таргитай прицепился к Мраку:
     -- Скажи, как я сумел?
     -- Сумел, -- ответил Мрак. Он потрепал Таргитая по плечу. -- Не  знаю
как, но сумел. Иди к Олегу, он объяснит.
     Таргитай  оглянулся  на  волхва.  Тот  начал   спускаться   с   холма
насупленный, брови сошлись на переносице, а  красные  волосы  развевались,
как пламя костра, что грозит пожрать весь лес.
     -- Мрак... лучше ты.
     -- Олег объяснит проще. На пальцах.
     -- Да я пойму, Мрак.
     Мрак посмотрел с сомнением, вздохнул, перепрыгнул огромную  валежину,
на середине  прыжка  его  тело  страшно  изогнулось,  и  Таргитаю  на  миг
почудилось, что Мрак снова превратится в волка, в  зверячей  шкуре  бежать
через лес проще, тогда нам придется портки нести... Но Мрак приземлился на
согнутые ноги, бросил на бегу:
     -- Олег сказал бы, что все сложно, тут  ты  прав...  На  самом  деле,
Тарх, в тебе есть та мощь, которая выше любой мощи. Мы уже  были  уверены,
что мы и есть самые сильные на свете. Может быть,  так  на  самом  деле  и
есть... По крайней мере сегодня. А  завтра  на  свете  могут  появиться  и
посильнее, но дело не в этом. Мы сильнее, как  воин  и  колдун.  Я  любого
смету в драке, а Олег -- хоть всех колдунов вместе взятых.
     Таргитай слушал, раскрыв рот. Мрак спускался почти бегом.
     -- Когда мы встретили Сирингу,  --  продолжал  Мрак,  --  мы...  нет,
сперва услышали ее пение! Значит, она  заметила  нас  раньше,  спела  свою
песнь...
     -- Волшебную?
     -- Если бы, -- вздохнул Мрак. -- Волшебство наш волхв разгадал  бы  в
два счета.
     -- А что же?
     -- Песня была просто хорошей. Умело сложенной. И  эта  песня  сказала
нам, что за кустами находится молоденькая девчушка с веселой  мордочкой  и
синими глазами. Песня была настолько хороша, что когда мы перелезли кусты,
там в самом деле сидела золотоволоска, строила нам  глазки  и  разделывала
оленя. А какой она была на самом деле...
     Его передернуло. Они сбежали с холма,  дальше  была  равнина,  скудно
освещенная звездным небом,  а  далеко  впереди  выступала  зубчатая  стена
темного ночного леса.
     Таргитай догнал Мрака почти у самой кромки, оборотень  несся  быстрее
волка, в лесу меньше предательства, раскрыл рот для первого вопроса, но  в
спину мягко толкнуло, следом донесся глухой грохот, шум, земля вздрогнула.
     Обернувшись, они  увидели,  как  стена  огня  дрогнула,  колыхнулась.
Темные стены начали оседать, появились угольно-черные  трещины,  ширились,
сверкающее чудо начало разваливаться, тяжелые глыбы покатились по двору, с
размаха бьют изнутри  в  защитную  стену.  Та  рушится  медленно,  нехотя,
пытаясь продлить существование...
     Рухнули ворота,  глыбы  освобожденно  выкатились  на  свободу.  Грани
блистали под огнем, а когда зайчики стегали по глазам, вспыхивали  молнии,
после которых в темноте плавали белые круги.
     -- Чего это он? -- удивился Мрак.
     -- А того, -- ответил Олег мрачно.
     Он снова вскинул руки, пальцы страшно сжались и  дернули  за  облака.
Холм под замком дрогнул, начал оседать, как гора грязного воска под жарким
солнцем. Глыбы красного камня погружались в землю,  словно  в  трясину,  а
сама земля сползала  волнами,  холм  уменьшался,  пока  на  том  месте  не
образовалась страшная черная равнина с оголенной землей.
     Мрак сказал с сумрачным сожалением:
     -- Эта Алконост была редкою дрянью... но дворец построила чудесный!
     Олег кивнул.
     -- От этого я и поостерегся.
     -- Чего?
     -- Что под дворцом могли быть подземелья,  подвалы,  а  то  и  тайные
ходы. Не хочу, чтобы хоть одна тварь уцелела.
     Мрак махнул рукой, голос был безнадежен:
     -- Я не о том... Нет-нет, круши. Все равно не  наше.  Но  дворец  был
чудесный.
     Олег отмахнулся:
     -- Да нет, чудесности не чую.
     Мрак посмотрел с сожалением, но что с  убогого  взять,  повернулся  и
пошел в глубину леса. Таргитаю показалось, что оборотень слегка  горбится.
Догнал, сказал понимающе:
     -- В самом деле очень красиво... Душа радовалась. Но я все  равно  не
понял, как мне удалось, если я не маг, не чародей...
     Мрак задумался, надо объяснить просто, потому что Таргитай еще  проще
его самого, хотя и сам Мрак, вроде  бы,  проще  некуда,  их  догнал  Олег,
прислушался, бросил брезгливо:
     -- В  сумасшедшем  мире  все  навыворот!..  Какие-то  дурацкие  песни
сильнее армий, замков, даже сильнее волшебства, магии...  Тарх,  не  ломай
голову, твои мозги скрипят, как сто тысяч сухих деревьев!..  Конечно,  это
глупость, но мир так уж устроен, что выше песен в нем просто нет  силы.  А
обезвредить чужие песни... можно только своими. Если они лучше, конечно.
     Рассердившись чему-то, он прибавил шаг и обогнал даже Мрака. Таргитай
бежал потерянно, прислушиваясь к себе. В душе робко теплилась радость, что
его песни лучше, но все тело  охватывало  морозом,  ибо  значило,  что  он
чудовищно силен... Но как-то  странно  силен.  Мрак  вон  может  любого  в
бараний рог, Олегу стоит только брови сдвинуть,  как  молния  бьет,  земля
трясется, а он ни в драке не силен, ни магии  не  знает,  костер  зажигает
полдня... но в нем живет та странная мощь, о которой даже могучий и мудрый
Олег говорит с непонятным выражением...
     Мрак внезапно остановился:
     -- Здесь и доночуем.
     -- Стоит ли, -- сказал Олег вяло, -- рассвет уже скоро...
     Но сел прямо на землю сразу же, тупо вперил взор в  черноту  впереди.
Там молча и грозно поднимались высокие деревья. Там была тьма, лунный свет
не проникал сквозь кроны. Волчьи глаза Мрака  еще  могли  вести  их  через
чащу, но Таргитай разобьет лоб о первое же дерево, пытаясь обойти  его  со
всех сторон.
     -- Зря все порушили, --  сказал  Таргитай  печально.  --  У  них  там
сколько еды было!
     -- Разводите костер, -- велел Мрак.
     Он исчез, Таргитай наткнулся на брошенную секиру под ворохом одежды и
мешком, заспотыкался и пропал в темноте. Судя по топоту, все же добежал до
деревьев. Олег слышал глухой стук, стон, жалобное всхлипывание.
     Потом Таргитай появился, освещенный лунным светом, а в  руках  держал
охапку хвороста. Олег подвигал ладонями над хворостом, взметнулся огонь.
     -- А сумеем затушить? -- спросил Таргитай тихо.
     -- Не знаю, -- буркнул Олег.
     -- Ты ж сам говорил...
     -- А Мрак говорил, что пусть тушит тот, у кого дел меньше.
     Таргитай подумал, просиял:
     -- Тогда это не про нас.
     Оранжевый огонь отодвинул ночь, но за кругом света стало еще  чернее,
враждебнее. Совсем  неподалеку,  за  стеной  темного  леса,  перекликались
птицы, очень странные птицы, потому что ночью только одна  сова  не  спит,
охотится, но она в отличие от дневных птиц даже крылом не хлопнет.
     Олег посматривал на Таргитая, почему-то мялся, хмурился. Его волосы в
свете костра казались цвета крови, но глаза он отводил,  прятал.  Таргитаю
чудилось, что волхв все пытается о чем-то спросить, но стесняется. Все  же
пересилил себя, он всегда пересиливал. Не глядя  в  его  сторону,  спросил
измятым голосом:
     -- У меня все, как в тумане... Помню и не помню... Скажи, это  правда
или почудилось, что я тебе в ухо дал?
     Таргитай хотел соврать, что почудилось, все хорошо, но вспомнил  свои
страхи, унижения, обиды, ответил честно:
     -- Посмотри на мои губы.
     Подсвеченные снизу оранжевым пламенем, они все  равно  выглядели  как
огромные подгоревшие оладьи. В уголке рта запеклась  корочка  крови.  Даже
нос распух и потемнел.
     -- Это я? -- переспросил Олег жалко.
     -- Может  и  не  ты,  --  с  трудом  проговорил  Таргитай,  он  снова
почувствовал боль, когда вспомнил тот удар по лицу, -- но  твой  кулак  --
точно.
     Олег сказал с раскаянием:
     -- Ты не дурак, Тарх, если так точно сказал, что  это  не  я,  а  мой
кулак. Разве я мог бы тебя вот так?.. Разве что ты запел бы,  как  всегда,
некстати. Или одеяло бы стянул... Так что тогда был не я, а то,  что  было
мною. Не понимаешь? Да ладно, понимаешь!.. Только не  умом,  как  люди,  а
спинным хребтом, как звери и женщины.  Не  сердись,  я  тебе  куплю  самый
большой пряник!
     -- Правда? -- спросил Таргитай недоверчиво.
     -- Клянусь большой черепахой, -- ответил Олег.  --  Как  только,  так
сразу.
     Таргитай сглотнул, глаза стали мечтательными:
     -- Пряник... А сейчас хоть что-нибудь бы перекусить!
     Олег, который понимал все правильно и точно, с  готовностью  протянул
ему толстый ореховый прут:
     -- На.

     Мрак шел неслышным шагом, лук  держал  наготове.  Хорошо  бы  волком,
видит больше, чует лучше, но в такую ночь звери спят, а неподвижный воздух
до того напоен запахами, что даже человечьи ноздри видят  смутные  силуэты
крупных и мелких зверушек. Главное же, волчьи лапы не удержат  лук,  а  он
чувствовал, что здесь проще всего сшибить спящую в гнезде птицу.
     Лунный свет пробивался призрачными тенями, землю  покрывали  странные
ажурные узоры. Крупная мертвенная луна скользила над вершинками  деревьев,
ее изъеденный ржавчиной лик  ненадолго  исчезал  за  деревьями,  тогда  он
двигался во тьме, что на самом деле  не  тьма,  зорким  глазам  хватает  и
рассеянного света, света звезд, к тому же ноздри создают свою  картину,  и
когда он выходил на залитое лунным светом место, то словно попадал в яркий
солнечный день...
     Потянуло прохладой, впереди блеснула лунная  дорожка.  Почти  скрытая
деревьями, через лес бежала небольшая речка. Стиснутая берегами, вода  шла
мощно, быстро, подмывала крутые берега,  с  обеих  сторон  свисали  корни,
похожие на лапы страшных огромных пауков.
     Кое-где звучно подпрыгивала рыба, с мощным чавком хватала пролетающих
ночных  жуков,  комарье.  Он  пошел  медленнее,   всматривался   в   воду,
подстрелить крупную рыбину тоже неплохо...
     Вода впереди забурлила, он видел, как там показалось нечто  в  сером,
лунный свет не давал различать цвета, в ночи все  выглядит  серым,  но  он
ощутил, что это голубой цвет, и что там,  скрытая  стволами  деревьев,  на
берег выходит женщина.
     Сдерживая колотящееся сердце, он шел тем  же  неспешным  и  неслышным
шагом. Мокрая одежда прилипла и плотно облегала ее стройное молодое  тело.
Она дрожала от холода, зябко обнимала себя  за  плечи,  стараясь  удержать
капли тепла. Губы от холода стали синими.
     Ее золотые волосы тоже намокли, вода струилась по прядям, и когда она
вышла на  берег,  с  нее  бежало  в  три  ручья.  Она  вздрогнула,  увидев
неподвижного Мрака, на миг подалась назад, словно  готова  была  отступить
снова в реку, но страх перед водой или усталость  пересилили,  она  только
вздрагивала и стучала зубами, глядя на высокого неподвижного человека.
     -- Ты... -- проговорила она медленно,  ее  нижняя  челюсть  тряслась,
слова выпрыгивали тоже мокрые, дрожащие, --  ты...  тот  герой...  который
спас меня...
     Мрак заставил ноги сдвинуться с места.  В  сердце  вспыхнул  жар,  но
опалил так, что готов был закричать от боли.
     -- Кто ты? -- спросил он. -- Чье создание?
     -- Я царская дочь, -- ответила она, он приблизился,  и  она  смотрела
снизу вверх. -- Меня снова похитили... но я  прыгнула  в  воду...  течение
меня сюда...
     Он  взял  ее  за  подбородок  и  посмотрел  в  глаза.  Ее  лицо  было
безукоризненно чистым, губы розовые и пухлые, ресницы длинные и  загнутые,
брови изогнулись как два лука, а глаза настолько любящие...
     -- У тебя по два зрачка, -- сказал он тихо. -- По два зрачка в каждом
глазу.
     Она еще не понимала, что изменилось, попробовала прижаться к нему, от
холода трясло все сильнее, он несколько мгновений держал ее на  расстоянии
вытянутой руки, затем вздохнул, подхватил на руки и понес обратно к реке.
     Ее руки обнимали его за шею, он чувствовал, как его шаги замедляются,
дыхание стало трудным, а руки прижимали ее нежно и бережно... но он шел, и
когда вода заплескалась у самых колен, опустил в воду.
     -- Стань, кем была, -- сказал он негромко. Голос  его  прервался,  он
повторил: -- Кем была.
     И поспешно отвернулся, чтобы не видеть, как она растворяется в речных
струях, из которых и была соткана.

     Из тьмы выметнулось черное, мохнатое, пахнуло свежей кровью. Таргитай
ухватился за свой меч, теперь  уже  свой,  а  Олег  молниеносно  подхватил
секиру Мрака.
     Возле костра о землю ударилась туша  оленя,  а  рядом,  в  трепещущем
красном  свете,  медленно  разгибался   страшный   лохматый   человек,   с
растрепанными  черными  волосами.  Изгои  услышали  волчий   рык,   быстро
переходящий в людскую речь:
     -- Молодцы...
     -- Правда? -- спросил Таргитай.
     -- К вам уже не просто подкрасться.
     Олег отшвырнул секиру, в ладони тускло  блеснуло  лезвие  ножа.  Пока
Мрак отряхивался, на этот раз он явился в людской личине, волхв умело снял
шкуру, оборотню осталось  только  разделать  тушу.  Оба  едва  не  рычали,
насаживая куски мяса на прутья, а Таргитай торопливо  навыгребал  побольше
углей в сторонку, чтобы жарить без дыма. У него тоже стучали зубы, а рот с
такой скоростью наполнялся слюной, что Таргитай едва не захлебывался.
     Они жадно хватали и рвали крепкими зубами сперва совсем сырое,  потом
поджаренное по краям и с теплой  кровью  внутри,  и  только  потом,  когда
нажрались так, что тяжело дышать,  от  широких  ломтей  на  прутьях  пошел
настоящий, сводящий с ума запах прожаренного мяса, и  они  начали  есть  с
удовольствием, насыщаясь неспешно, чувствуя, что как бы  ни  был  наполнен
желудок, но как для войта всегда потеснятся в переполненной  хате,  так  и
для прожаренного куска найдется место, ему уступят, а за ним еще  и  тому,
что следом...
     И только, когда набили желудок, добрый Таргитай сказал обеспокоено:
     -- Мрак, что с тобой?
     -- Ничего, -- буркнул Мрак.
     -- На тебе лица нет!
     -- А куда оно делось? -- огрызнулся Мрак.
     Таргитай растерялся:
     -- Не знаю... А, правда, вот оно на тебе... или это не лицо, а морда?
Нет, это голова. Точно, голова! Но и лицо тогда есть, но  только...  Мрак,
что-то стряслось?
     Мрак сидел  возле  костра  недвижимо,  в  оранжевом  пламени  странно
возникал ее тонкий стан, умоляющие глаза. Блики играли на ее чистом  лице,
оно неуловимо менялось, исчезало, но снова он чувствовал ее присутствие...
как чувствовал постоянно в своей груди.
     Олег, наконец, тоже обратил  на  оборотня  вопрошающий  взгляд.  Мрак
скривился:
     -- Да ничего не произошло!
     -- Ты уверен? -- спросил Олег, помедлив.
     -- Я что, слепой?
     Олег ответил так же медленно:
     -- Все мы в чем-то слепые.
     -- Я ж говорю, -- буркнул Мрак, -- слишком умный стал. Убивать пора.
     Таргитай свернулся калачиком, подтянул колени  к  самому  подбородку.
Вскоре послышалось его довольное посапывание.  Олег  молча  подбрасывал  в
костер веточки, красные блики  падали  на  его  худое  лицо  с  серьезными
загадочно  зелеными  глазами.  В  красных  волосах  вспыхивали   крохотные
искорки.
     -- Если что чувствуешь, -- проговорил он, зеленые глаза не отрывались
от оранжевых язычков огня, -- скажи. Я не  зря...  Это  воевода  взмок  от
страха, а волхв все еще пытается нас отыскать... Или уже отыскал. Я дважды
чувствовал его совсем  рядом.  На  беду,  ты  же  знаешь,  я  не  силен  в
чародействе.
     Мрак хмыкнул:
     -- Это ты не силен?
     -- Не умел, -- поправился Олег. -- А что толку от силы? Хоть медведь,
хоть лось -- оба сильнее человека, но их бьют... А научиться не успеваю. Я
ж говорил, мне бы забиться на несколько лет в нору, спрятаться  от  людей,
забот, порыться в себе... А еще лучше -- отыскать знающего чародея...
     Мрак хмыкнул:
     -- Так он тебе все и откроет!
     -- Но нужны же ему ученики...
     -- Зачем?
     -- Ну, не знаю... Я бы обязательно завел. А если, скажем,  будет  уже
умирать? Неужто не передаст умения?
     Мрак пожал плечами:
     -- Есть такие, что умрут, но не скажут.
     -- Почему?
     -- Мол, ему досталось с трудом, годами докапывался, а этот молодой да
ранний пришел на готовенькое?
     Олег задумался, он бы передавал свои знания охотно,  ибо  чем  больше
людей пойдет искать Истину, тем скорее отыщут, но Мрак прав, люди,  как  и
деревья, разные. Есть высокие, есть низкие,  есть  и  с  гнильцой  внутри.
Надежнее  забиться  в  нору,  углубиться  в  себя,  понять,  как  заклятия
действуют, откуда эта  странная  мощь  берется,  как  ею  пользоваться  не
наугад, а как умелый строитель топором...
     -- Ладно, -- сказал он со вздохом, -- ты на стороже? Тогда держи  уши
на макушке. Этот волхв нас так просто не оставит. Мы  его  задели  чем-то.
Если заметишь что-то необычное, скажи.
     -- Скажу, -- пообещал Мрак.
     Олег возился за его спиной, устраивался возле огня,  Мрак  чувствовал
его недоверчивый взгляд,  волхв  догадывается,  что  сказано  не  все,  но
молчит, не вгрызается.

     Глава 45

     Рассвет застал Мрака в той  же  позе,  разве  что  горка  мяса  стала
меньше. Олег и Таргитай, еще не открывая глаз, потянулись на запах,  молча
хватали и ели, за ушами трещало,  а  проснулись  не  раньше,  чем  челюсти
устали двигаться
     Олег открыл глаза, отыскал все еще мутным взором Мрака:
     -- Доброе утро.
     -- Утро доброе, -- ответил Мрак саркастически. -- А ведь в самом деле
доброе, верно?
     Олег кивнул, рот и глотка набиты мясом до развилки, помычал. Он,  как
и Таргитай, за ночь посвежел и даже чуточку худобу стряхнул, а сейчас  оба
и вовсе на глазах округляются, впалые щеки наливаются соком, скулы  торчат
не так остро.
     -- Доброе утро, -- сказал и Таргитай. -- Мрак, Олег... нам пешком уже
нельзя. Не успеваем!
     Олег помрачнел, даже челюсти задвигались медленнее:
     -- Сколько дней минуло?.. Это ж завтра... нет, уже сегодня в  полдень
великий Род явит свою волю!
     -- На Змее надо, -- сказал Таргитай ясным голосом. -- А то и вовсе на
Стратим-птице или Рухе.
     Мрак замычал, ударил кулаком по голове. Олег встревожился:
     -- Что с тобой?
     -- Мне кажется, если мне не удалось превратиться навеки в волка... то
теперь превращаюсь в круглого дурака.
     -- Почему?
     -- Все, что говорит Таргитай с самого утра, мне кажется разумным!
     Олег озабоченно покачал головой,  но  травы  вытащил  с  готовностью.
Лечить он любил больше, чем трясти  горами  или  делать  из  людей  мокрые
пятна.
     Мрак отпрянул с отвращением:
     -- Опять?.. Не-е-е-т!.. У меня, пока я волком бегал да бедных  зверей
для этих... ловил, все перепуталось. Если это сегодня, то нам конец.
     --  Но  ты  ж  сам  говорил:  надо  выслушать  Таргитая  и  поступить
наоборот...
     Мрак зло оскалил зубы:
     -- Это чтобы поступать мудро! А кто сказал, что я лезу в мудрецы?
     Таргитай ничего не понял, сказал просительно:
     -- Олег, ты того...  запряги  что-нибудь...  Нам  отсюда  слазить  --
сапоги стопчем. Нам бы на чем-нибудь таком...  только  не  на  Змее,  дует
сильно. И не на птице -- перья колются, а потом чешусь... В вихре не  надо
-- голова кружится, а в глазах метелики... Вот бы...
     -- Вот бы на летающей печи, -- процедил Олег ненавидяще. -- Как  Мрак
тебя еще не прибил, понять не могу.
     Таргитай радостно закивал:
     -- Ага, на печи!
     Олег обернулся к Мраку:
     -- Может быть, ты волком, а я птицей?
     -- Можно, -- согласился Мрак, -- а этому не мешает пробежаться. А  то
спит на ходу. Что, магия ослабела?
     Олег отвел глаза в сторону:
     -- Мрак... Я просто не знаю, что получится. Когда б я что  ни  делал,
обязательно что-то случается еще...  Ты  ничего  не  заметил,  когда  я  в
прошлый раз сотворил гуся?
     -- Нет, -- ответил Мрак с недоумением. -- Разве что правое крыло было
пережарено, но что за мелочь?
     -- Мрак... А то, что лес полег на версту к  югу?  Ты  думал,  ураган?
Ладно, окромя зверья там людей не было, но что еще стряслось где-нибудь за
тридевять земель? Кто знает, какой город рухнул под  землю,  какая  корова
отелилась, почему вокруг луны встали два огненных столба?
     Мрак подумал, сказал хладнокровно:
     -- Если все предусматривать, то и жить  нельзя.  Обязательно  кому-то
солнце застишь. Ну и черт с ними! А что из-за гуся где-то город  рухнул...
Знаешь, гусь здесь дороже, чем город где-то там!.. Кто знает, каких  гусей
там жрали, что вчера такой дождь с грозой был, почему у сестры  Боромирихи
родилось что-то двухголовое, почему  вон  та  гора  стоит  к  нам  не  тем
боком?.. Плюнь, не суши голову. Колдуй, ничего не страшись.  Лишь  бы  нам
боком не вышло.
     -- Я этого тоже побаиваюсь, -- признался  Олег.  --  Ладно...  Только
потом на меня не пеняй.
     -- Если не получится, -- сказал Мрак невесело, -- никто  ни  на  кого
пенять не сможет.
     Он встал,  огляделся.  Деревья  вокруг  высоченные,  ветви  раскинули
широко, бедной птице Рух брюхо пропорют сучками, да и  тяжелый  Змей  если
проломится, то крылья изорвет, уже не поднимется.
     Таргитай затоптал костер, пока Олег собирал свой мешок  с  лекарскими
травами, а Мрак уже нетерпеливо побежал, выглядывая место, чтобы Змей  мог
не только сесть, но и взлететь, а  для  разбега  ему  нужна  свободная  от
деревьев полоса широкая, как село, и длинная, как язык Боромирихи.
     Таргитай уложил за спиной  меч,  догнал  Олега,  тот  почему-то  стал
меньше ростом, сгорбился и тащился, как больной  старик.  Лицо  пожелтело,
под глазом дергалась кожа, будто изнутри дергали за невидимую жилку.
     Таргитай на ходу легонько ткнул плечом:
     -- Ты чо?
     -- Отстань, -- процедил Олег.
     В голосе волхва прозвучала вражда, чуть ли не ненависть. Таргитай  не
обиделся, другу плохо, пихнулся сильнее:
     -- Нет, ты чо?
     -- Отстань, дурак, -- рыкнул Олег, став чем-то похожим на Мрака.
     -- Дурак, -- согласился Таргитай, -- но я ж друг?
     Олег бросил на него неприязненный взгляд, Таргитай почувствовал,  как
будто горячим хлопнули по его румяному лицу, всегда румяному.
     -- Да, друг... черт бы тебя побрал!
     -- А тебе не жалко будет, если черт заберет?
     Олег стиснул зубы, но дударь смотрел такими чистыми любящими глазами,
что Олег невольно сказал теплее, чем собирался:
     -- Да жалко, жалко... Черт, ты даже не понимаешь!
     Таргитай сказал убито:
     -- Да, не понимаю. Но ты ж сам говорил, что не обязательно  понимать,
можно чувствовать...
     -- Это не я говорил, -- рыкнул  Олег.  --  Это  Мрак  глупости  плел.
Человек обязан понимать!.. А  злит  меня,  Тарх,  эта  дурь,  что  с  нами
приключилась. И  страшит  меня  это  куда  больше,  чем  когда  дрались  с
каганами, магами или даже богами. Ни Мрак с его удалью и секирой, ни я  со
своей мощью... Мы ничего не смогли!  Мы  даже  не  сопротивлялись!  О  нас
вытирали ноги, на нас плевали, нас использовали, как... как даже не  знаю,
боюсь и подумать... вспомнить... но тебе все как с гуся вода!
     -- Наверное, -- предположил Таргитай убито, -- потому что я дурной?
     -- Хорошо  бы,  --  вздохнул  Олег.  --  Тогда  бы  мы  с  Мраком  не
чувствовали себя такими униженными. Ты погляди на него!
     Таргитай бросил взгляд украдкой на спину оборотня. Тот бежал впереди,
но двигался тяжело, выворотни не перескакивал,  а  огибал,  даже  разрытые
медвежьи берлоги не перепрыгивал, как  делал  всегда,  а  сигал  в  них  и
выскакивал с той стороны.
     -- Нам страшно и унизительно, -- сказал Олег негромко, --  ты  понял?
Даже Мраку страшно. Теперь вздрагивает от каждого  шороха,  шарахается  от
любого упавшего листочка... Хотя умом понимает, что эта  опасность  не  из
леса, не от зверей.
     -- А от кого? -- поинтересовался Таргитай непонимающе.
     -- От людей, дурак! -- гаркнул Олег, озлившись. -- От людей!
     Таргитай непонимающе смотрел,  как  спина  волхва  стремительно  ушла
вперед, Олег догнал  Мрака  и  даже  опередил,  понесся  между  деревьями,
мелькая  как  неопрятный  кабан.  Это  тоже  было   непохоже   на   всегда
осмотрительного волхва, но Таргитай быстро утешил себя, что,  оказывается,
на него никто не  сердится,  а  это  им  обоим  что-то  кажется,  чудится,
мерещится.
     Дважды  проскакивали  полянки,  но  Мрак  даже   не   останавливался,
проскочили одну большую, там Олег протестующе замахал  руками,  мол,  Змей
если и сядет, то взлететь нет разбега, и снова вломились в стену дремучего
леса.
     Здесь пошли такие колдобины, коряги, выворотни, медвежьи ямы чуть  ли
не под каждым пнем, что Мрак вынужденно перешел на  шаг.  Деревья  изредка
размыкались, на плечи падало  тепло,  тогда  бежали  по  залитому  солнцем
пятачку,  затем  снова  распахивались  темные  дебри,  воздух   становился
влажным, сырым, полным запахов гниющих пней и муравьиной кислоты.
     На одной полянке прямо посредине  горбился  сиротливо  малый  холмик,
заросший травой, над ним зоркие глаза  Мрака  издали  углядели  восходящую
струю пара. Он свернул, Олег свернул,  как  привязанный,  только  Таргитай
ломился как лось прямо, прошел мимо холмика,  движением  воздуха  колыхнув
этот пар.
     Ему даже почудилось, что пар медленно принимает форму женской фигуры.
Он смолчал, и так достается, что даже  в  облаках  видит  если  не  пышных
девок, то хотя бы верблюдов, грифонов, других диковинных зверей,  что  все
время меняются, вытягивают рылы или отращивают лапы, теряют крылья, взамен
у них вырастают рога... А тем временем бес поспешно роет под ногами  ямку,
и Таргитай падает с воплем, от чего пугливый Олег подпрыгивает выше дерева
стоячего, а Мрак с руганью хватается за секиру.
     Он  оглянулся  через  плечо,  ахнул.  Женская  фигура  отделилась  от
холмика, это оказалась свежая могилка, и медленно плыла за ним. Он пугливо
ускорил шаг, оглянулся, но женщина догоняла. Сквозь нее  он  смутно  видел
дальний лес, но и пар как бы сгустился, видно  ее  лицо,  запавшие  глаза,
длинные волосы развеваются следом,  как  звездная  россыпь,  пышная  грудь
колышется, в поясе тонка, а широкие бедра сужаются  и  сужаются,  пока  не
остается нагнутый назад хвост как  у  мыши,  только  тоже  белый  и  очень
длинный.
     -- Мрак! -- заорал Таргитай. Он бросился бежать, земля замелькала под
ногами, только бы не упасть, -- Мра-а-а-а-а-к!
     Мрак оглянулся, разом  подался  в  сторону.  В  руке  оборотня  мигом
оказалась секира. Олег тоже оглянулся, глаза вытаращил, как у рака:
     -- Тарх... И опять девка...
     -- Спаси! -- орал Таргитай. -- Помоги!..
     -- Ага, теперь помоги? -- громыхнул Мрак  люто.  --  Зачем  улещал?..
Тарх, до того ли? Нам же полдня всего, Род вот-вот со своим Пером...
     -- Да не улещал я!..
     -- Брешешь, -- не поверил  Мрак.  --  С  чего  ж  ты  всегда  обвешан
девками?.. Любишь кататься,  как  говорил  Боромир...  или  что-то  насчет
сладкого, а затем горького, запамятовал. А ты, Олег, не помнишь?
     -- Стараюсь забыть -- признался Олег. -- Боромир мне только в  дурном
сне.
     Таргитай метался вокруг с воплями:
     -- Помогите!.. Да помогите же!
     Наконец Мрак сжалился, бросил брезгливо:
     -- Ты беги супротив ветра, дурень. Но в другой раз помни, что бросать
обесчещенных девок не по-мужски.
     Таргитай завертелся на месте, отыскивал ветер, а когда сообразил, что
полное безветрие, женская  фигура  подплыла  совсем  близко.  Олег  сказал
напряженно:
     -- А ты дуй.
     -- Я и так дую во все лопатки!
     -- Да не ты дуй... а, черт, с этими словами... дуй все-таки ты, но на
эту девку. Из той пасти, которой поешь.
     Таргитай поспешно набрал в грудь воздуха, покраснев от усилий,  мощно
дунул. Женская фигура, что уже протягивала было к нему руки, заколебалась,
слегка отодвинулась. Ободренный Таргитай набрал воздуха еще, дунул во  всю
мочь. Фигура слегка дернулась, по ней  прошла  волна,  но  когда  Таргитай
набирал в грудь воздуха для нового дутья,  начала  придвигаться,  вытянула
руки.
     Мрак и Олег шли все быстрее, вот-вот  снова  перейдут  на  бег.  Олег
обеспокоено оглянулся:
     -- И долго он так?
     Мрак сдвинул плечами:
     -- Да скоро задуют с запада ветры. Через день-два. От силы  --  через
недельку.
     -- Через недельку? -- ахнул Олег.
     Мрак думал о своем, отмахнулся:
     -- Да, время летит, летит...
     Олег  обеспокоено  посмотрел  на  солнце.  То  едва   поднялось   над
вершинами, но все-таки до полудня не так уж и далеко.
     -- Сколько же нам осталось?.. -- спросил он горько.  --  Вот-вот  Род
спустится в Долину Битвы Волхвов. И вручит Перо  этим  чертовым  великанам
или гномам...
     -- Почему им?
     -- Ну не деревьям же, огрызнулся Олег. -- Это я  бы  отдал  деревьям,
как самым мудрым, но разве мудрость в чести?
     Он поморщился от диких воплей, что раздавались то справа,  то  слева,
отвлекая от  тягостных  и  возвышенных  раздумий  о  судьбе  человечества.
Нелепая фигура металась с такой скоростью,  разве  что  только  за  столом
двигалась так же споро.
     -- Хорошо в лесу, -- пожаловался он, -- только шумно.
     -- В лесу всегда хорошо, -- возразил Мрак. -- Это мы, люди,  приносим
сюда гам, вопли, гадим, ветки ломаем...
     Слева был треск, хруст, из зелени выкатилось вопящее,  разогнулось  в
Таргитая, что метнулся по кругу, страшась далеко удалиться от двух, что не
раз выручали. А если и не выручали, то все равно без них грустно.
     Белая фигура плыла с поистине женской настойчивостью,  изобретательно
сокращая пути, отрезая дорогу, загоняя в тупики, из которых бедный  дударь
пока что каким-то чудом выскальзывал.
     Мрак наконец сжалился:
     -- А не думаешь, что она сама?
     -- Догадываюсь, --  вздохнул  Олег.  Взгляд  его  стал  отстраненным,
словно  волхв  вспомнил  что-то  свое,  если  не  стыдное,  то  достаточно
тягостное. -- Может быть, он и не совсем виноват.
     -- Да, девки пошли ушлые, -- согласился Мрак.
     Олег не отвечал,  его  зеленые  глаза  внимательно  озирали  небо.  В
какой-то момент в зрачках блеснули искры, Мраку даже почудилось,  что  две
крохотные молнии метнулись вверх, в синее небо. Олег прислушивался,  затем
слабая улыбка тронула губы.
     Мрак наблюдал заинтересованно, тоже посматривал вверх:
     -- Ого, какого  зацепил...  А  крылья-то,  крылья!..  Спина,  правда,
худая.
     -- Нам там не жить, -- огрызнулся Олег. -- Зато летает быстро.
     Мимо них пронесся взъерошенный Таргитай, волосы трепались  на  ветру,
он закричал отчаянно:
     -- Вы еще лягте!.. А за мной такое гонится!
     Олег  презрительно  смолчал,  чего  с  дураком  препираться,  а  Мрак
снисходительно бросил:
     -- Она от своей могилки далеко не отойдет.
     -- Не отойдет? -- проорал  Таргитай  уже  издали.  --  А  мы  сколько
прошли?
     Мрак в задумчивости почесал затылок. На самом деле и сам не знал,  на
сколько эти привиды могут отлетать от могил, но Таргитай унесся, по  кругу
не получалось, слишком много колючих кустов.
     Зато, правда, деревьев нет на версту,  а  что  кусты,  так  Змею  это
вместо травы. Видно было, как то в одном месте, то  в  другом,  выныривает
золотая голова, волосы цвета спелой пшеницы красиво развеваются по  ветру.
Впрочем, зигзаги Таргитая можно было  проследить  и  по  маневрам  женской
фигуры.
     Издали донесся вопль несчастного певца:
     -- Кого ждешь? Руха или Стратима?
     -- Перебьешься, -- бросил Олег, не отрывая шарящего взгляда от неба.
     -- А что?
     -- Увидишь.
     Темная точка в небе вырастала быстро, из темной стала  темно-зеленой.
Опять сидеть на летящей  ящерице,  понял  на  бегу  Таргитай,  холодной  и
скользкой, как крыша погреба, в то время как на птице все же  мягче,  хоть
перья, конечно, совсем не те, что на гусе,  зато  от  птицы  такое  тепло,
сразу в сон клонит, да и ветром не так  продувает,  а  на  этом  бревне  с
крыльями в любую жару покрываешься гусиной кожей, внутри все  зябнет,  как
сирота на морозе...
     -- Не грусти, Тарх, -- крикнул ему вдогонку Мрак. -- Если жить будем,
полетаем еще и на Стратимах. Хоть день бы пожить, чтобы время  не  держало
за горло!.. Они ж, как  вон  Олег  говорит,  птицы  редкие,  вроде  черных
лебедей, а Змеи хоть в одиночку, хоть стаями  всюду  носятся.  Всегда  под
рукой, как воробьи.
     Змей прошел над головами, распластав  крылья,  широкие  и  с  острыми
когтями на концах крыльев.  Олег  побежал,  указывая  куда  плюхнуться,  и
огромное длинное тело угрожающе пошло  по  дуге  к  земле.  Крылья  теперь
торчали ребром, их выгибало, Таргитай слышал треск сухожилий,  а  страшные
толстые лапы с когтями уже вытянулись вперед, готовясь первыми удариться о
землю.
     Таргитай до того уже привык к Змеям, и так хотелось поскорее умчаться
от этого призрака, что едва не полез на зеленую спину раньше  Олега.  Мрак
придержал бесстрашного дурня, а  волхв  быстро  вскарабкался  на  загривок
крылатому. По его велению  тяжелая  громада  перестала  пускать  из  пасти
огонь, подогнула и без того короткие толстые  лапы,  белое,  как  у  рыбы,
брюхо накрыло камни.
     Таргитай увел женский призрак как можно дальше,  а  потом  наддал  по
прямой, с разбега запрыгнул как можно выше, выбрал удобную щель на  хребте
между шипами гребня, подвигал задом, устраиваясь.
     -- А на этом чешуйки  удобнее,  --  сообщил  он,  глаза  его,  как  у
испуганного оленя, за которым гонятся  собаки,  все  время  поворачивались
назад, -- прямо чтобы ногу ставить!
     -- Нарочито для твоих сапог Змеев выводили, -- буркнул Мрак.
     -- Правда? --  спросил  Таргитай  обрадовано.  --  Только  ты  давай,
взлетай!..
     Мрак посмотрел в чистые доверчивые глаза певца, на душе  шевельнулось
слабое ощущение, мол, нехорошо так шутить с еще более простым, чем он сам,
но с другой стороны, почему нет?
     -- Правда, -- ответил он очень серьезно. -- Ты ведь бог!
     Таргитай однако почему-то съежился, а тут еще  женский  призрак,  чуя
неладное, наддал так, что очутился рядом со Змеем. Таргитай набрал в грудь
воздуха, собираясь дуть во всю мочь, предположил почти заискивающе:
     -- А может, у них самих кожа такая?

     Глава 46

     Снизу смачно чавкнуло, Змей оторвал прилипшее пузо от камней,  встал,
вытянув шею. Призрак сумел подняться выше, протянул к Таргитаю  прекрасные
женские руки, тонкие в запястьях, с длинными бледными  пальцами.  Таргитай
дунул, пальцы заколебались как волна, их отодвинуло, где они снова вернули
свою прекрасную форму.
     Мрак вскрикнул:
     -- Тарх, бог ты или не бог, но держись крепче!
     -- А чо...
     Спина пошла сперва в одну сторону, потом в другую,  и  так  несколько
раз, все быстрее и быстрее, так что  пальцы  едва  держались  за  костяные
шипы. Таргитай решил было, что Змей пытается их сбросить, но  тогда  бы  в
крике Мрака была злость, а не досада, наконец сообразил, что  Змей  просто
отряхивается, как пес после купания...
     Когда Змей начал разбегаться, в лицо ударил встречный ветер, а  когда
тяжело оторвался от земли и с силой бил крыльями  по  нетвердому  воздуху,
Мрак запоздало подумал, что всякий раз забывает сесть спиной  к  ветру,  а
торчит как дурак, встречные струи выворачивают веки, раздувают  рот,  даже
через ноздри  свищут  в  горле,  а  ему  теперь  уже  рискованно  оторвать
побелевшие пальцы от надежного шипа, ветром сорвет и унесет... но  к  тому
же что-то в человеке такое, что он должен видеть куда его несет,  а  сесть
спиной... это уж не человек... или не совсем человек.
     Он пригнул голову, подставляя ветру темя,  пусть  уж  лучше  выдирает
волосы, подумал с досадой, что  начинает  умничать,  а  с  двумя  умниками
пропасть куда легче, чем с одним. Хватит  им  и  одного  горя  с  красными
волосами.
     Таргитай счастливо оглядывался, женский призрак  рассеяло  ветром  от
крыльев Змея, но даже если бы не рассеяло, их уже не догнать, не догнать!

     Лес стремительно скользил внизу, постепенно  измельчался,  отдаляясь,
пока не превратился в  густую  траву  с  редкими  проплешинами.  Виднокрай
стремительно отдалился, мир стал пугающе велик, даже необъятен. Далеко  на
востоке сверкали вершины гор, но основания были чернее угля.
     Огромная голова Змея, приплюснутая,  как  каменная  плита,  рассекала
воздух, как наконечник  исполинской  стрелы.  Волхва  трепало  ветром,  он
скрючился, на загривке нет могучих игл  хребта,  держался  как-то  ногами,
защемив их в щелях между костяными плитами, лицо  прикрыл  ладонями,  лишь
между растопыренными пальцами изредка посматривал как и куда летят.
     Таргитай  беспечно  рассматривал  толстые  удивительные  иглы,   Мрак
терпеливо  сносил  напор  ветра,  как  вдруг  сквозь  свист  и  рев  ветра
прорезался встревоженный голос волхва:
     -- Мрак, Тарх!.. Будьте наготове.
     Ветер почти стих, Мрак понял, что Змей уже  не  ломится  через  стену
воздуха, как летящая стрела, а летит мирно, как ворона,  мерно  шлепая  по
воздуху крыльями. Взбитые, как пена  на  молоке  во  время  дойки,  облака
двигались низко, Мрак чувствовал, как намокают волосы,  зато  серо-зеленая
земля выгибалась как кошка далеко внизу, только его острые глаза различали
за раздувающимися боками Змея отдельные деревца, а для Тарха и  Олега  все
это зеленая каша...
     Наконец он понял, на что указывал Олег, даже подивился его  зоркости.
Им наперерез, пока еще далеко, неслась целая стая. Не гусей,  не  уток  --
летели Змеи. Впереди ломился могучий Горыныч,  рога  на  укрытой  костяным
панцирем голове, весь в толстой броне из темно-зеленых чешуек,  а  гребень
на спине вдвое выше и острее, чем у этого, на котором сидят. Хвост тянется
по ветру не длинный, тоже укрытый толстой чешуей,  а  на  конце  массивная
костяная булава с острыми шипами. От тяжести пыталась опуститься, но поток
воздуха заставляет ее держаться строго за туловищем летящего зверя.
     За вожаком летели трое Змеев почти таких же лютых и  могучих,  то  ли
сыны, то ли претенденты на место вожака и на всех  молодых  Змеюк.  Дальше
клином расходились вперемешку молодые крепкие Змеи и Змеихи,  тех  отличал
по скромной чешуе и отсутствию шипов на спине... ага, иначе  останутся  на
всю жизнь яловыми, кто на такой женится,  но,  замыкая  оба  конца  клина,
мерно и скупо работали крыльями два старых могучих чудовища, даже постарше
вожака, разве что больше битые как жизнью, так и другими Змеями.
     Мрак вытащил из петли секиру, изготовился драться одной рукой, но  со
страхом видел, что боец из него никудышный, зря не привязался к гребню.
     Таргитай спросил глупо:
     -- Будем драться?
     -- Нет, только раскланяемся, -- ответил Мрак зло.
     С дурнем еще хуже, подумал зло. Этот и так едва не  падает,  а  когда
дойдет до драки, то забудется и вовсе встанет на  летящем  звере  во  весь
рост, чтобы замахнуться по-настоящему...
     Он видел, как молодняк поворачивает головы, посматривает  на  лету  с
любопытством. Один Змей даже шею попытался вытянуть в их  сторону,  ноздри
расширились, ловя запахи чужаков, но встречная струя воздуха так  изогнула
шею, что Мрак почти слышал хруст позвонков, треск жил,  когда  Змей  сумел
вернуть голову в прежнее положение, и дальше  летел,  шумно  дыша  и  чаще
обычного хлопая крыльями. На морде выступила пена, ее срывало ветром, даже
из ноздрей что-то выглянуло зеленое, но исчезло так быстро, что даже  Мрак
едва успел увидеть.
     Вожак не повернул голову, хотя с его мощью мог бы противиться  ветру.
Но налитый кровью глаз  смотрел  на  пролетающего  Змея  с  нечеловеческой
злобой. Мрак стиснул  рукоять,  напрягся,  завихрения  воздуха  от  ударов
крыльев встряхивали Змея, он то проваливался сразу на десяток саженей, и в
желудке  становилось  пусто,  а  душа  замирала  в  непонятном  ужасе,  то
подбрасывало выше обычного,  и  всех  невров  прижимало  к  спине,  словно
становились вдвое тяжелее.
     Крылья их Змея стали бить чуть реже,  Мрак  решил  было,  что  сейчас
будет сшибка, видел, как презрительно  фыркнул  Змей,  с  его  морды  тоже
срывало желтую пену, на что вожак коротко  и  грозно  взревел,  его  несло
наискось и мимо  неудержимо,  но  он  обгонял  их,  обгонял,  за  ним  шли
остальные, мимо и выше, их собственный Змей терял  высоту,  стадо  зеленых
тварей уже летело над ними...
     Таргитай задрал голову, смотрел зачарованно, как над ними  проносятся
белесые, как у огромных сомов,  пуза.  Исполинские  крылья  месят  воздух,
солнце  просвечивает  сквозь  тонкие  перепонки,  а  сухожилия   и   кости
проступают темно-коричневыми таинственными нитями.
     Олег прокричал, не поворачивая головы:
     -- Таргитай, закрой рот! Сейчас пройдем полосу летящих соплей...
     Таргитай обалдело вытаращил глаза:
     -- Что ха брехня?.. Это же... ням... ням... ням...
     Мрак подался в сторону, мимо пронеслись лепехи то ли слюней, то ли  в
самом деле сопли пролетевших тварей, за спиной слышались  смачные  шлепки.
Последние старые Змеи  пролетели,  охраняя  молодняк,  даже  не  поворотив
слюнявые морды в их сторону. Серые от старости хвосты болтались по  ветру,
булавы на хвостах были со сбитыми шипами.
     И уже когда разминулись так, что стая Змеев едва виднелась, за спиной
Мрака раздалось плачущее:
     -- Тьфу!.. Вэ-э-э... Тьфу... А черт, такие красивые с виду... Нет,  в
самом деле красивые!  Жаль,  что  летят  не  в  нашу  сторону.  Летели  бы
рядышком, я бы смотрел на них... Но так, чтобы ветром не на нас...
     -- Нашел на что смотреть, -- сказал  Мрак  нервно.  Трясущейся  рукой
попытался вложить секиру в петлю, никак не попадал, а  сердце  колотилось,
как у зайца. -- Красавцы ему...
     -- Красавцы, -- согласился Таргитай. Он отплюнулся, вытер  харю,  что
все еще оставалась зеленой и скользкой как у молодого  здорового  упыря.--
Слюнявые, правда... Особенно тот, у  которого  гребень  не  красный,  а  с
оранжевым!.. Он самый красивый и неслюнявый.
     -- Сам ты... оранжевый.
     -- Ага, -- ответил золотоголовый дударь польщено. --  Мрак,  а  ты  ж
говорил, что только раскланяемся. А зачем секиру достал?
     -- Ногти срезать, -- огрызнулся Мрак. -- Видишь, какие отросли? Как у
орла. Только по деревьям лазить.
     -- А, -- понял Таргитай, -- да, такими когтями чесаться хорошо...
     -- Чесаться? -- переспросил Мрак. -- Тогда пока оставим.
     Секира наконец вошла в петлю, он перевел дух, обеими руками  вцепился
в гребень. Распаренное лицо жадно ловило встречный ветер, что срывал капли
пота, высушивал кожу, и старательно унимал разбушевавшееся сердце.
     Олег пустил Змея чуть ниже, деревья укрупнились до  кустарника,  зато
не просто уползали назад, а  уносились,  как  уносится  земля  под  брюхом
бешено скачущего коня.
     Мрак терпеливо ждал, посматривал  по  сторонам,  прикрывая  глаза  от
свирепого ветра. Таргитай даже начал напевать, но ветер, к счастью, срывал
слова и уносил к хвосту Змея, а куда они там попадали, Мрака не тревожило,
он пристально всматривался в  проносящийся  внизу  лес,  в  тучи,  даже  в
темнеющую грань виднокрая.
     От головы Змея донесся успокаивающий крик Олега:
     -- Уже скоро!
     -- Что? -- крикнул Мрак.
     -- Подлетаем!
     -- Ага... а кто вон те?
     С запада неслись три красноватые точки. Мрак рассмотрел Змеев, у всех
трех крылья странно красные, почти пурпурные... а  когда  сблизились  еще,
увидел на спинах крохотные фигурки людей.
     Олег, судя по его виду, пока  ничего  не  заметил,  указывает  своему
крылатому коню дорогу вперед и вроде бы дает  знак  чуть  снижаться,  пора
выбирать место, где сесть.
     Чужие Змеи словно бы короче, но массивнее, толще.  Крыльями  бьют  по
воздуху чаще, явно тяжелее их  зеленой  жабы,  воздух  свивается  в  тугие
жгуты, солнце в их крыльях искрилось и дробилось на сотни ярких  рубиновых
искр.
     -- Какие красивые, -- крикнул Таргитай восхищенно.
     -- Голову пригни, -- рявкнул Мрак.
     Змей, на спине  которого  сидели  трое  матерых  мужиков  в  костяных
доспехах, ринулся в их сторону. Мужики разом выставили длинные  копья.  На
солнце холодно сверкали длинные,  как  мечи,  наконечники.  Другим  концом
копья упирались в ямки  между  чешуйками.  Всадники  держали  копья  двумя
руками, Мрак заметил широкие  ремни,  которыми  каждый  был  прикреплен  к
гребню.
     Спина ушла из под ног... и зада. Мрак ощутил тянущую пустоту, на  миг
завис в воздухе, держась обеими руками за шип, потом  плюхнулся  со  всего
размаха, даже не скривился, а над головой шумно прохлопали могучие крылья,
ветром попыталось сорвать, он вцепился как клещ, пригнулся, сверху  обдало
смрадным дыханием. Повернув голову,  увидел  одним  глазом,  как  над  ним
пронеслись страшные  когти,  огромные  и  заточенные,  на  каждом  блестят
металлические ножи, видны  даже  гвозди,  которыми  прибили  это  страшное
оружие к лапам Змея, как прибивает деревенский кузнец подковы коню!
     Он торопливо привязал себя поясом к игле, заорал:
     -- Тарх! Тарх, черт бы тебя побрал! Дай мне лук, он возле твоей  ноги
болтается!
     -- Чего? -- ответил Таргитай.
     Он сидел, не горбясь, восторженно  смотрел  вслед  Змеям,  что  круто
разворачивались, били крыльями сильно и часто, снова  набирали  высоту.  У
этих змеев даже брюха прикрыты чешуйками, а с боков крупные костяные плиты
опускаются так низко, что даже такого защищенного  брюха  остается  только
узкая полоска.
     -- Лук! -- заорал Мрак. -- Ты что, не видишь? Они напали!
     Таргитай ошалело вертел головой, смотрел то  на  Мрака,  то  на  трех
красивых Змеев. На румяном даже под рвущим ноздри ветром,  лице  появилось
горькое недоумение:
     -- Мрак, ты чо? Та стая не тронула!
     -- Дурак, то были просто Змеи!
     -- А это?
     -- Не Змеи страшны, а блохи, что на Змеях!
     Таргитай все равно не понял, но Мрак  орал  так  люто,  что  Таргитай
поспешно стал снимать с крючковатого выступа перевязь с луком и колчан  со
стрелами, запутался, а Змеи уже налетали, Таргитай видел оскаленные пасти,
вытянутые вперед лапы со страшными когтями, и, хуже того, нацеленные в них
длинные копья...
     -- Счас, Мрак, счас...
     -- Быстрее! Лучше стрела в руках, чем топор в спине!
     Что-то кричал Олег, оглядывался  в  страхе,  Мрак  видел  белое  лицо
волхва, расширенные глаза, потом  Змей  снова  ушел  вниз,  тут  же  круто
повернул, Мрак снова едва успел ухватиться за шип, пальцы трещали, с такой
силой неведомая сила пыталась сорвать его  и  швырнуть  вниз,  потом  тело
потяжелело, снова полегчало, земля появлялась боком то справа,  то  слева,
ветер заворачивал веки, наконец что-то ткнуло ему в спину. Это бесстрашный
до дурости Таргитай совал ему лук. Мрак поспешно натянул тетиву,  дрожащие
пальцы наладили стрелу, и тут дрожь ушла из тела, а он ощутил,  что  может
дышать хоть и бурно, но глаза очистились, он видит все.
     Колени как клещами сжали шип,  шероховатый,  как  кора  дерева,  Мрак
пытался натянуть тетиву, но Змей отчаянно бросался из стороны  в  сторону,
иногда проваливался вниз вовсе, тогда желудок поднимался к  горлу,  внутри
нарастал дикий беспричинный страх, над головой хлопали крылья чужого Змея,
дважды их опалило огнем. Таргитай закричал,  прижался  лицом  к  костяному
панцирю, его руки обхватили широкие серые пластины так цепко,  что  пальцы
скрючились и застыли, как корни.
     -- Черт бы вас побрал!
     Сзади пахнуло горячим, Мрак мигом наклонился,  над  ними  пронеслось,
больно дернув за волосы, огромное, тяжелое,  он  успел  увидеть  когтистые
лапы, каждая с бревно размером, белесое  брюхо,  которое  можно  проткнуть
копьем...
     Таргитай вскрикнул,  Мрак  зло  оглянулся,  но  Таргитай,  бледный  и
взъерошенный, уже слабо улыбался, словно  винился,  что  с  плеча  обильно
течет кровь, коготь чужого Змея задел плечо  и  голову,  над  ухом  рваная
рана. Оттуда слабую красную струйку тут же  срывает  ветром,  а  сзади  на
гребне разрастается красное пятно.
     Чужие Змеи разделились, правильно, но Олег уже кричал, не переставая,
потому что внизу только лес и острые вершины гор, сесть негде, а  чудовища
с пурпурными крыльями уже окружили, на каждом по трое-четверо воинов,  все
ощетинились копьями...
     Таргитай крикнул Мраку:
     -- А чего Олег не трогает их?
     -- Как? -- рыкнул Мрак.
     -- Да волшбой своей!.. Взял бы в жаб... Я жаб люблю, если  только  не
крупные, а так, маленькие...
     -- Дурак, -- рыкнул Мрак, -- он сам еле держится, еще и Змеем  как-то
успевает!
     Тетива щелкнула по  пальцам,  стрела  ушла  косо  вверх.  Одно  копье
вздрогнуло и пошло вниз. С лютой радостью Мрак увидел, как один  склонился
лицом вниз, повис на ремне.
     -- Ты попал, -- сказал Таргитай радостно, -- вот бы  мне  так.  Я  бы
гусей каждый раз на обед... Целую стаю!
     -- Подавай стрелы, -- распорядился Мрак.
     -- Счас, счас...
     Мрак, чувствуя в теле неслыханное облегчение, быстро бросал стрелы на
тетиву, рывком выбрасывал вперед лук, держа  оперенный  конец  возле  уха,
отпускал тетиву и спешно хватал новую стрелу. Не все попали так же удачно,
но копья падали из рук, некоторые бессильно свисали,  явно  привязанные  к
рукам хозяев.
     -- Здорово, -- кричал в спину восхищенный Таргитай. --  Ты  почти  не
промахиваешься!
     -- Я ж говорю, -- прокричал сквозь ветер  Мрак,  --  лучше  стрела  в
руках... чем топор в спине...
     Крылья  их  Змея  били  часто  и  с  натугой,  Он  поднимался,  круто
разворачиваясь, словно решил напасть сам, дышал хрипло, из раскрытой пасти
выплескивалась пена. Клочья тут  же  срывало  ветром  и  уносило.  Красная
голова Олега поворачивалась к ним, он делал  какие-то  знаки,  кричал,  но
ветер срывал слова и уносил.  Мрак  понял  по  жестам,  что  волхв  то  ли
расхрабрился, то ли понял, что убежать не удается.
     Когда поднялись выше, но не  настолько,  чтобы  враги  оказались  под
пузом их Змея, Мрак быстро и точно выпустил с полдюжины стрел. Только одна
бессильно ударила в костяную  пластину  спины,  а  остальные  нашли  цель.
Панцири из нашитых на кожу костей не спасали от страшных  стрел  оборотня,
он бил с такой  мощью,  что  железные  наконечники  разбивали  костяшки  и
пробивали доспехи на длину ладони.
     -- Еще, -- хрипел Мрак яростно, -- еще стрелы!

     Глава 47

     Он свирепо скалил зубы, клыки  начинали  удлиняться,  он  вздрагивал,
теперь его стрелы летели в человека, что  сидел  не  на  спине,  вместе  с
воинами, а, подобно Олегу, на загривке краснокрылого Змея.
     Три стрелы ушли мимо, сносил ветер, но для четвертой  Мрак  учел  все
поправки, Таргитай уже решил было, что пройдет тоже мимо, но железный клюв
ударил возничего сбоку в шею.  Стрела  вошла  на  половину  длины,  оттуда
ударила струя алой крови, мелкой красной пылью разнесло по всему Змею.
     Крылатый зверь повертел головой, не  чувствуя  твердой  руки,  ударил
крыльями чаще, радостнее, сделал полукруг и понесся обратно на  запад.  На
двух оставшихся закричали, копья уже не смотрели в сторону легкой  добычи.
Там начали поворачивать, Мрак спешно стрелял, накладывал стрелы на тетиву,
молча и быстро бросал лук вперед, звонко щелкало, упали еще  двое.  Второй
Змей, повинуясь  твердой  руке  возничего,  начал  поворачивать  явно  для
отступления, но стрела ударила человека на загривке прямо в лицо. Таргитай
видел, как тот всплеснул руками, словно пытался ухватиться  за  ушибленное
место, но его ветром откинуло на спину, он так и остался  лежать,  а  руки
бессильно болтались по ветру.
     Освобожденный Змей тут же развернулся и помчался  в  сторону  севера.
Уцелевший на спине кричал в страхе,  видно  было  его  разинутый  рот,  но
крылья били по воздуху мощно и часто, Змей уносился, уносился уже по своей
воле.
     Мрак вдруг вскрикнул:
     -- Олег, ты что делаешь?.. Туда, там еще один остался!
     Последний Змей, на спине которого  остались  двое,  бесцельно  кружил
внизу. Копья  уже  не  торчали  угрожающе,  уцелевшие  спешно  привязывали
раненого к гребню, а человек на загривке пустил Змея  по  широкому  кругу,
уже не нападая, но не зная, куда лететь.
     Олег обернулся, Мрак видел его бледное лицо:
     -- Перестань...
     -- Что? -- заорал Мрак.
     -- Брось, -- прокричал Олег. -- За тем ли летим?
     Мрак с яростью смотрел на последнего из Змеев. Их  оставалось  только
добить, мстя за недавний страх и унижение, когда бросались  из  стороны  в
сторону, избегая длинных копий.
     -- Черт, -- сказал он с ненавистью, -- ладно... Пусть живут, твари.
     А Таргитай невесело крикнул Мраку на ухо:
     -- Как все-таки несправедливо!
     -- Что? -- огрызнулся Мрак.
     -- Мир несправедлив!
     -- Только сейчас заметил?
     -- Ага. Змеи летели целой стаей, только поздоровались... Я сам видел,
здоровались! Они вот так крыльями делают... А хвостом вот  так...  Правда,
Мрак. А Змеи с людьми на спине, уже совсем другое... Ладно, улетаем. Олег,
хоть и трус, а прав...
     -- Я не трус, я осторожный, -- возразил Олег.
     -- Трус, -- сказал Таргитай убежденно.
     Мрак поморщился:
     -- Престаньте! Оба правы.
     -- Как это?
     -- Если трусишь ты, то это осторожность, если другой -- то  трусость.
Тарх прав... по-своему. Он уже научился задницей дышать,  молодец!  Теперь
не надо ему только давать садиться на пеньки...
     Таргитай ничего не понял, но Мрак говорил ласково, доброжелательно, и
Таргитай тоже заулыбался, свесился набок, начал смотреть  вниз,  ибо  Змей
начал быстро снижаться.
     Олег не оборачивался, они  видели  его  сгорбленную  спину.  Обруч  с
головы сорвало, красные волосы трепало  ветром,  и  казалось,  что  голова
волхва объята пламенем.
     Зеленые холмы приблизились, между ними появились долины,  где  желтые
нити дорог извивались странно и нелепо, вроде  бы  ничего  не  огибая,  но
удлиняя путь втрое-вчетверо. На краю видимости показалась широкая река, но
Олег  направил  Змея  еще  ниже,  река  исчезла  за  виднокраем,   деревья
укрупнились, можно было различить каждое в отдельности, потом даже ветки.
     Мрак бросил Таргитаю:
     -- Потерпи, сейчас Олег начнет тебя лечить.
     -- Может, не надо, -- попросил Таргитай жалобно. -- Скажем, что это я
головой о шип ударился?
     -- Не любишь волхование, -- укорил Мрак. -- Надо  же  ему  на  ком-то
учиться?.. Не на людях же...
     Таргитай воскликнул чуть ли не в слезах:
     -- Не на людях? А я кто?
     Мрак сказал с таким злорадством, что удивился сам:
     -- Ты нынче бог. Не то, что мы -- простые, даже оченно простые.

     Змей плюхнулся с такой силой, что лапы  подломились.  Он  проехал  по
земле мордой, вспахивая как плугом, нагнал рылом целый холмик. Бока тяжело
и часто раздувались, плиты на спине приподнимало, терлись одна о другую  и
противно скрипели. Сильно пахло рыбой, внутри Змея хрипело и хлюпало.
     Олег слез последним, хлопнул зверя по морде:
     -- Все. Свободен.
     Змей даже не шелохнул ноздрей, огромной, как жерло горшка,  сопел,  в
выпуклых глазах были страх и удивление, что все еще жив.
     Мрак быстро огляделся:
     -- Да, время мы потратили,  потратили...  И  не  погуляли  даже,  что
обидно. Олег, ты давай в небо, ладно?.. Вон там Долина Битвы Волхвов, я ее
отсюда вижу! За тем  вон  гребнем.  Надо  только  посмотреть  дорогу,  как
спуститься. Ты хоть и не бог, но сверху виднее. А  я  пробегусь  по  чаще,
разузнаю где и что тут.
     -- А я? -- спросил Таргитай встревожено.
     -- Ты бог, -- ответил Мрак. -- Тебе негоже какой-то задрипаной птицей
носиться  по  небу!  Как  будто  ты  гусь  какой  лапчатый.  И  уж  совсем
непристойно было бы в серой шкуре гоняться за бедными зайчиками. Ты собери
хворост, разведи огонь, ибо огонь -- вещь священная, божеская. Только  лес
не спали!.. Мясо поджарь, посоли, приготовь травы, Олег  показывал.  А  то
скажу Олегу, что ты раненый!
     Олег повернулся к ним с тревогой в глазах:
     -- Таргитая ранили?
     -- Это я головой о шип ударился, -- сказал Таргитай торопливо. -- Уже
все зажило! А кровь... Это на меня от тех набрызгало.
     -- Но почему красным? -- удивился Олег.
     -- Главное, не желтым, -- успокоил Мрак. -- Хватит  и  этой  вони  от
твоей ящерицы.
     Он переметнулся в волка, выпрыгнул из одежки, зеленые кусты почти  не
шелохнулись, словно огромный волчище, ринувшись в куст, сам  стал  кустом.
Таргитаю почудился  даже  нетерпеливый  визг  из  чащи,  словно  Мраку  не
терпелось побывать в своем настоящем облике.
     Он пропустил момент превращения Олега, только когда  ветром  пахнуло,
обернулся и узрел, как огромная страшная птица судорожно лупит по  бедному
воздуху когтистыми крыльями, кожаными, как у летучей мыши, только когти на
каждом пальце крыла с короткий нож размером.
     Птаха сделала круг и унеслась, уже мощно и уверенно. Даже  если  Олег
все еще не чувствовал в себе силы, Таргитай с земли  видел  страшную  мощь
этого летающего зверя, что не совсем птица, как не птица -- летучая  мышь,
у которого в клюве острейшие зубы, а когти  если  сожмутся  на  ветке,  то
закапает сок!

     Хвороста на поляне не оказалось, он  прошелся  за  деревьями.  Собрал
охапку, но Мрака одной охапкой только дразнить, да и самому хорошо подолгу
смотреть в пляшущее пламя,  где  мелькают  призрачные  огни,  горят  дома,
возникают страшные воины, чудовища, Змеи. А в треске угольков слышен треск
горящей кровли, свист стрел и тупые удары мечей  и  топоров  о  деревянные
щиты...
     Он поправил лук за плечами, вдруг да  оленя  встретит,  почти  собрал
третью охапку, когда услышал неясный шум. Мрак бы услышал все, что  хотел,
и продолжал бы свое дело, но Таргитаю пришлось оставить хворост, как же не
посмотреть, выбрел из-за деревьев...
     Трое оборванных разбойников прижали к  дереву  молодую  женщину.  Она
отчаянно отбивалась, но двое с хохотом держали  ее  за  руки,  растянув  в
стороны, сзади не давала отступить  сосна,  а  третий  с  наглой  ухмылкой
потрогал ее за полную грудь, взялся за  вырез,  сильно  рванул...  вернее,
сделал движение рвануть.
     Платье  осталось  нетронутым,  а  он  сам  резко  выпрямился,   почти
подпрыгнул. Ей на щеку брызнуло теплым  и  липким,  она  вскинула  голову,
охнула. В левой глазнице торчал конец длинной оперенной стрелы.
     Тут же рядом легонько хрустнуло, словно проломился глиняный  черепок,
пересушенный  на  солнце.  Пальцы  второго  судорожно  сжали   ее   плечо,
разжались.  Он  начал  медленно  валиться  на  землю.  Она  проводила  его
непонимающим взглядом, вздрогнула,  из  его  уха  торчал  оперенный  конец
стрелы, а ее окровавленный наконечник высунулся на длину двух  ладоней  из
другого уха.
     На краю поляны стоял, неизвестно  как  возникший  там  так  бесшумно,
высокий,  весь  залитый  солнечным  светом,  молодой  мужчина.  Лицо   его
оставалось в тени, но волосы победно  горели  оранжевым,  словно  были  из
солнечных лучей, плотных и тяжелых,  а  на  разнесенных  в  стороны  голых
плечах солнце скользило, удерживаясь с трудом, как на сглаженных  морскими
волнами глыбах. И хотя лицо в тени, но она почему-то подумала, что глаза у
него обязательно голубые... нет, даже синие-синие, ярко-синие.
     Оставшийся в живых  разбойник  отпрыгнул,  упал,  вломился  в  кусты,
слышно было, как завопил жалким поросячьим голосом, по кустам  залопотало,
словно пронесся град. Красивый герой даже не удостоил его взглядом.
     -- Кто ты? -- прошептала она  почти  со  страхом,  потому  что  сразу
ощутила себя в грязном, порванном чужими пальцами платье,  с  растрепанной
косой, с пятнами на руках и даже на лице.
     -- Не бойся, -- ответил он мягко. -- Никто тебя не обидит.
     Он подошел, и она со сладким щемом в груди  увидела,  что  у  него  в
самом деле синие глаза, и не просто синие, а той яркой, чистой синевы, что
видишь очень редко в небе после сильной грозы. Смотреть приходилось  снизу
вверх, ее лицо было на уровне его могучей груди,  выпуклые  пластины  мышц
широкие, как щиты, плечи разнесены в стороны, но голос нежен  и  мягок,  и
она,  всмотревшись,  потрясенно  поняла,  что  этот  юный  богатырь  почти
ребенок, на его щеках румянец,  как  у  девочки,  ресницы  пушистые,  губы
припухли, словно уже готов ее целовать...
     -- Кто ты, -- повторила она, -- ты как бог, что появляется в тот миг,
когда обращаешься с самой жаркой мольбой!
     Ей показалось, что  он  смутился,  даже  ногой  землю  копнул  совсем
по-детски.
     -- Почему ты одна? -- сказал он с мягким упреком. -- И люди лихие,  и
зверь не ко всем добрый.
     -- К тебе, конечно же, -- прошептала она, -- все звери добрые...
     -- Да, -- ответил он просто. -- Добрые. Ты где живешь?
     -- Здесь близко, -- и добавила  совсем  некстати,  но  хотелось  хоть
как-то объяснить, что она не всегда замарашка, -- я знатного  рода!  Я  из
корня самого  Годеня  Твердозубого,  а  через  дядю  в  родстве  с  самими
Гатиличами. Но если ты отведешь меня в нашу крепость, это во-о-о-н за теми
деревьями, я позабочусь, чтобы тебя наградили...
     Ее  щеки  вспыхнули,  снова  ощутила,  что  говорит  не  то,  говорит
привычное, а с этим молодым героем это все шелуха, это даже не  слова,  он
даже не обижается, как обиделся бы какой-нибудь знатный боярин.
     Таргитай оглянулся в сторону полянки, где под кучей  хвороста  сложил
одежду Олега и Мрака. Оба, волк и жуткая птица, не скоро  натешатся,  пока
вернутся, он три раза успеет ее отвести до ворот и вернуться.
     -- Пойдем, -- сказал он мягко. -- Я позабочусь о тебе.

     Олег опустился на землю весь  седой  от  инея.  Шерсть  потрескивала,
медленно оттаивая, кровь двигалась по  телу  так  медленно,  что  он  вяло
удивился, что сумел опуститься целым, а не грохнулся, как небесный камень.
     Мрак сидел у  костра,  на  прутиках  жарилось  мясо.  Олег  торопливо
оделся, сел к костру так близко, что волосы  затрещали,  пахнуло  паленым.
Мрак буркнул нехотя:
     -- Тарха все еще нет.
     -- За хворостом?
     -- Там за деревьями приготовлена целая куча. Но он ушел.
     -- Один?
     -- Если бы. А то с молодой девкой. В самом  соку,  ему  всегда  такие
попадаются. Я прошел немного по следу. Все понятно.
     Лязгая зубами, Олег ухватил прут обеими руками, от горячего мяса  шло
живительное тепло. Он с наслаждением рвал зубами пахнущие ломти, не  сразу
спросил:
     -- А что... понятно?
     -- Версты две отсюда  крепостица.  Все  как  водится,  стена,  четыре
башенки,  вот  только  сам  терем  из  камня.  Здесь  его  много,  вот   и
построили... Крепостица как раз перекрывает вход в Долину Битвы Волхвов.
     Олег кивнул:
     -- Ага, ты ее тоже видел?..
     -- Видел. Не всю, но достаточно.
     -- Я сверху видел всю. А за ней -- Долина. Мрак,  туда  уже  начинают
стягиваться... эти, всякие. Ну, которые жаждут  стать  властелинами  мира.
Первыми пришли великаны, они заняли северную  часть,  с  востока  подходят
целыми волнами лешие, древо-люди... начинают  подходить  чугайстыри...  Но
самое главное, рассмотрел даже плиту в самой середке! На нее  и  сойдет  с
небес великий Род. С вершины Мирового Древа.
     Мрак кивнул, но сказал совсем не то, что ожидал Олег:
     -- Таргитай уже вернулся бы. Над ним никто не имеет власти!  Ни  одна
девка, ты же знаешь. Даже эти, что песнями, и те не смогли.
     -- А может, ему там понравилось?
     Мрак покачал головой:
     -- Он знал, что я устрою ему выволочку, бог он или не бог. Хворост не
собрал, костер не разжег...
     Олег хмуро посмотрел на небо:
     -- Солнце уже над деревьями.
     -- Ну и что?..
     -- Род явит свой светлый лик ровно в полдень, -- напомнил Олег, --  а
мы так до сих пор не знаем, что делать...
     Мрак даже не слушал, коричневые глаза пожелтели, зрачок  стал  сперва
черточкой, а потом и вовсе раздвоился. По спине Олега пробежал озноб,  ибо
два зрачка, судя по старым книгам, указывали на нечеловека...
     -- Там их не так уж и много, --  проговорил  Мрак,  жуткие  глаза  не
отрывались от темной стены, где заостренные колья блистали под солнцем. --
Но зверья, зверья...
     Олег стиснул кулаки, в душе были страх и отчаяние. Здесь  всего  лишь
Таргитай в плену, дурак и  лодырь,  а  там  --  в  Долине  Битвы  Волхвов,
решается судьба мира. И -- быть или не быть людям. А  они  ломают  голову,
как добраться до этого дурака! Может быть, все же прав Род,  что  даже  не
призвал людей на вручение Пера Власти?
     -- И что делать? -- спросил он безнадежно. -- Не раскалывать же землю
под этой крепостью?.. Таргитай сгинет, бог он или не бог. Он бог по  своей
мощи... и то лишь, если разъярится, а если палец прищемит или занозит,  то
крику больше, чем было у  тебя,  когда  тебе  сонному  медведь  на  чресла
наступил. А больше ничего я не умею... наверняка.
     -- Так ничему и не научился? -- сказал Мрак морщась.
     Глаза оборотня не  отрывались  от  фигурок  на  стене,  пальцы  хищно
сжимались.
     Олег огрызнулся:
     -- А у меня было время? Все на бегу, на бегу...  Правда,  что-то  еще
узнал, но это "что-то" здесь  не  применишь.  Разве  что  ворота  сжечь...
Надеюсь, они Таргитая не привязали к воротам.
     Мрак оторвал взор от крепости с таким усилием, словно вытаскивал  его
из остывающей живицы. Повернулся к Олегу, у того дрожь пробежала  по  телу
от злости и отчаяния в глазах оборотня.
     -- Так чего же сопли жуешь? -- спросил  он  грубо.  --  Жги!..  Я  бы
сразу... Это ж просто смотреть любо, когда что-то горит! Огонь в небо, дым
столбом, искры во все стороны... А если не своя хата, а чужая -- так вовсе
радость до щенячьего визга. Давай, волхв, шевелись, не спи. Там  добротные
ворота, из хорошего дуба!.. И столбы просмоленные, чтоб, значит,  жуки  не
грызли, от дождей не  гнило.  Гореть  будет  любо,  вся  челядь  соберется
смотреть, семечки лузгать.
     Его трясло от возбуждения, пальцы нащупывали то  рукоять  секиры,  то
бесцельно шарили по широкому поясу, перебирали  рукояти  обоих  швыряльных
ножей. Таким  суетливым  Олег  еще  не  видел  Мрака,  всегда  спокойного,
несокрушимого, уверенного, насмешливого от осознания своей  силы,  полного
превосходства над двумя неумехами, которых вытаскивает по дороге  из  всех
ям и щелей, вынимает им занозы и вытирает носы.
     У него своя дорога, мелькнуло в голове  тоскливое.  Оборотню  жить-то
всего ничего, ему еще надо успеть повидать ту, которую спас... хотя ума не
приложу, зачем с такой страстью... а  тут  мы  Тархом  тянем  его  спасать
людство...
     Мрак зашипел, показал кулак. Олег тут же отступил под защиту  кустов.
Донесся  сильный  грубый  голос,  стук  копыт.  Кто-то   горланил   песню,
покрикивал на коня. Свистел, улюлюкал, а когда  из-за  деревьев  показался
всадник, оба увидели крепкого мужика в  простом  кожаном  доспехе,  голова
непокрыта, волосы  на  плечах,  но  за  спиной  круглый  щит,  а  у  седла
приторочена сабля.

     Глава 48

     Олег не успел увидеть движение оборотня, но мужик  в  седле  икнул  и
слетел на землю. Глухо стукнуло, он лежал распластанный, глаза полезли  на
лоб, когда увидел двух мужчин в звериных шкурах:
     -- Ого!.. Еще двое!
     Мрак ухватил его за грудь, вздернул на ноги. Мужчина тупо  смотрел  в
зверское лицо, в круглых глазах страха не  было,  только  изумление.  Мрак
прорычал:
     -- Говори, тварь!.. Что это  за  крепость?  Что  там  за  люди?  Кому
принадлежит?
     Испуг был только на мгновение в лице мужчины, да  и  то,  когда  Мрак
показал волчьи клыки. А потом почти спокойным голосом, в котором появилась
брезгливая нотка, сказал:
     -- Кто вы, черви?.. Мой хозяин -- властелин этой крепости.  А  он  --
сильнейший из  сильнейших.  Но  вы  можете  не  страшиться  сильнейшего...
ха-ха!.. каких только дурней не родит земля, но вы должны пасть ниц  перед
ним и целовать землю по другой причине...
     Он сделал попытку освободиться. Мрак швырнул его на  землю,  а  когда
тот попытался привстать, сапог оборотня ударил в грудь.
     -- Какой?
     Воин морщился, его пальцы осторожно потерли ушибленное место.
     -- Мой хозяин... да будет вам известно... спас мир!
     Олег тихонько охнул, а Мрак тупо поинтересовался:
     -- Как же это?
     -- А так, -- ответил воин,  теперь  его  глаза  уже  с  осторожностью
следили за сапогом Мрака. -- Он силой своей магии узнал,  что  мир  должен
исчезнуть... Об этом знали многие высшие маги... знали боги...  но  только
мой хозяин рискнуть бросить вызов судьбе!
     Олег задыхался, а Мрак спросил угрюмо:
     -- И как он это сделал?
     -- Он рискнул броситься к ногам Рода, бога всех богов, он умолил  его
не губить мир, не губить лучшее из содеянного Родом, не губить  эти  горы,
леса и моря, не губить всякое дыхание, что хвалит и славит Рода!
     Олег стискивал и с трудом разжимал кулаки, а  Мрак  медленно  покачал
головой:
     -- Герой, нечего сказать... Как же он спас, зад не снимая с ложа?
     Воин смотрел непонимающе, Олег наконец выдавил:
     -- Мрак, удави его. Иначе я сам...
     -- Сам не надо, -- отшатнулся Мрак. -- Ты от злости полмира  спалишь.
А я задавлю чисто, даже кровью не забрызгаю на сто саженей, как бы  сделал
ты...
     Воин отшатнулся, ибо в глазах  Мрака  увидел  свою  смерть.  И  не  в
доблестном бою, а просто удавленным, как простой раб, не удостоенный удара
меча.
     -- Что ж делать? -- бормотал Олег в тревоге. -- Что делать...
     Мрак сказал хмуро:
     -- Больно не умничай. Землю умеешь раскалывать -- расколи.
     -- Но если под крепостью, то и Таргитай туда ухнет. А он такой, что в
любую дыру первым...
     -- А ты перед воротами, -- посоветовал Мрак.  --  Покажешь,  на  кого
посмели пискнуть. Заодно дорогу перекроешь. Никто не убежит, не  скроется.
Дорога из крепости одна, я уже посмотрел.
     Олег в страхе вскидывал голову, солнце как сумасшедшее уже  выскочило
из-за верхушек деревьев, карабкалось, рассыпая  искры  вверх  по  косогору
неба. Уже не успеть в Долину, потому  что  когда  в  одну  шапку  положили
спасение Таргитая, а в другую -- спасение всего человечества,  то  выбрали
Таргитая... Хотя нелепость уж в том, что если Перо получат нелюди, то люди
не доживут и до снега.
     Это Мрак выбрал, напомнил он себе горячечно. Он же волк, у него,  как
и у Таргитая, вместо ума -- сердце... Что волк, что бог --  одинаково,  но
он, Олег, человек, ему бы решать умно, мудро, правильно!..
     А в сознании промелькнула подленькая трусливая мысль, что хорошо, что
Мрак решил за обоих. Как бы он сам порешил, страшно представить. И в любом
случае бы терзался...
     -- Давай так, -- сказал он торопливо, -- я взлечу, буду  высматривать
сверху... а ты волком проникни в крепость, побегай. Если найдем его следы,
мы на ходу придумаем, как и что.
     -- Да что придумывать, -- рыкнул Мрак.  --  Вломимся,  разнесем.  Все
одно все гикнемся после обеда!
     Олег тоскливо посматривал то на крепость, то на солнце:
     -- На этот раз как раз  и  сломим  головы.  До  сих  пор  нам  больше
удавалось не по уму, а так... по удаче.
     -- Это зовется лихостью, -- огрызнулся Мрак. -- Удалым наскоком!
     -- Лихость от слова "лихо", -- напомнил Олег грустно, он как и  певец
внимательно вслушивался в каждое слово, подбирая точные заклинания.  --  А
удалой от "удача", что мне противно... Удача нужна  никчемным  дуракам,  а
умный сам кует успех.
     Мрак нетерпеливо огрызнулся:
     -- Не от дури бросались в драку. Мы и тогда бывали прижаты к стене!..
     -- На этот раз сломим головы, -- сказал Олег обрекающе.
     -- Предчувствие? -- фыркнул Мрак. -- Или уже чувствие?
     -- Знаки, -- ответил Олег невесело. -- Знаки. Очень ясные.
     -- Да плюнь, будь мужчиной.
     -- Быть  мужчиной,  это  не  обязательно  быть  дураком.  Желательно,
конечно, но не обязательно.  А  умный  видит  ясные  знаки  на  небе,  что
указывают на беду. И темные пятна выступили на траве... И птица прокричала
трижды, а потом замолкла... Ладно, Мрак, ты решил... а я просто  с  тобой.
Но все-таки не бросаться же на крепость  с  секирой  в  руках?..  Глупо  и
нелепо. Даже если удалось бы одолеть всех, что немыслимо, все равно неумно
рубить и крушить всех, если надо освободить всего одного  человека.  Да  и
некрасиво.
     -- Некрасиво? -- не понял Мрак.
     -- Да. Решение должно быть тонким, как тетива, красивым,  как  зелень
весной, и точным, как солнечные лучи.
     Мрак прорычал:
     -- Что за дурак...
     -- Конечно, раз попал в плен, -- согласился Олег, -- но раз уж решили
спасать...
     -- Ты дурак, -- рявкнул Мрак. -- Тарх что, на нем клеймо, что  дурак.
Он и не отказывается! А ты умника корячишь.  Не  видишь,  что  у  нас  нет
времени на красивые ходы! Если все продумать,  то  можно  пройти  в  любую
крепость, не оттоптав ноги стражам,  перещупать  служанок,  чтоб  либо  не
заметили, либо думали на старшего повара, снять серьги и сапожки с этой...
княгины, так,  что  не  заметит,  а  то  и  обрюхатить...  гм...  ну,  это
заметит... А сейчас мы прижаты к стене! Надо кидаться и вытаскивать  этого
дурака. Просто кидаться!
     Он умолк, глаза его прикипели к крепостице. Олег спросил тихо, словно
там могли услышать:
     -- Что там?
     -- Тихо, -- проговорил  Мрак,  глаза  его  впились  в  едва  заметную
человеческую фигуру, что медленно спускалась по стене,  --  похоже...  еще
один... Нет, это та девка, что увела Тарха!
     Олег спросил недоверчиво:
     -- Ты ее видел?
     -- Видел, конечно, -- ругнулся Мрак. На  недоверчивый  взгляд  волхва
проворчал с презрением. -- В запахе, конечно. Ах да, у птиц вообще ноздрей
нет.
     -- Я не всегда бываю птицей, -- огрызнулся Олег, но Мрака  рядом  уже
не было.
     Женщина украдкой скользнула за первое дерево, тут же  сзади  неслышно
возник Мрак. Его огромная ладонь зажала ей рот, Олег видел, как  оборотень
вскинул ее на руки, бегом отнес в чащу.
     Глаза женщины вылезали от ужаса. Когда Мрак  медленно  отнял  ладонь,
она  набрала  в  грудь  воздуха,  явно  намереваясь  визжать,  но  кое-как
совладала с собой, прошептала:
     -- Кто вы?
     -- Мы друзья парня, -- ответил Мрак  сурово,  --  которого  ты  увела
сегодня. Где он, что с ним?
     Он показал ей в улыбке страшные клыки, она вздрогнула, но голос  стал
чуть тверже:
     -- Он говорил о вас!.. Я потому и выбралась. Меня  зовут  Анита,  мой
дядя его зачем-то бросил в темницу. Ему кто-то велел или попросил... Но  я
пробралась к нему, он через решетку сказал, чтобы я  вернулась  на  то  же
место.
     Мрак и Олег переглянулись. Ноздри Мрака трепетали, улавливая  запахи,
разбивая их на комочки, перетирая в невидимых пальцах, и наконец убедился,
что девка говорит правду, у врунов запах идет совсем другой.
     -- Все, -- сказал он торопливо. -- Олег, начали!

     Крылья слушались уже так, что он  лишь  успевал  подумать,  куда  ему
лететь, как по бокам хлопало, он чувствовал, как  мышцы  напрягаются,  как
если бы греб веслами, но грести еще  не  умел,  зато  держаться  в  воздух
научился так же, как просто бежать через лес, полный колдобин, выворотней,
барсучьих и медвежьих ям... словом, не задумываясь, когда ноги несут сами,
сами прыгают, так и сейчас крылья сами выбирали теплые струи воздуха,  его
поднимало, а если он подумывал пройти над крепостью по кругу, крылья  сами
слегка загибали с одной стороны кромку, а с другой, напротив, топорщили, и
его несло по ровному кругу, словно привязанного невидимой нитью к  острому
шпилю главной башни.
     Все же вот так проноситься над высокими  башнями  иногда  становилось
страшно до обморока. Он внезапно понимал, что под ним  нет  ничего,  кроме
воздуха, а до крыши пара сот саженей, от удара его тело лопнет, как пузырь
с кровью, а изломанные кости разлетятся во всему двору...
     Я птица, напоминал он, превозмогая черный ужас, мне везде есть опора.
По воздуху я могу даже карабкаться выше, а не только держаться. Когда ужас
удавалось загнать в глубины мерзкой трусливой  души,  он  даже  чувствовал
смутную радость вот такого животного парения, летания, когда  сверху  зрит
все, только за стенами сокрыто, но двор крепости  как  на  ладони,  острые
птичьи глаза замечают всех  стражей,  оценивают  расстояние  от  ворот  до
колодца, до крыльца, до конюшни.
     На верхней башенке трое воинов  обозревали  окрестности.  Двое  шумно
разговаривали, толкали друг друга, а третьему спор  наскучил,  усмотрел  в
небе странную птицу, достал лук, наложил тетиву.
     Олег ощутил  злость,  что  его  принимают  за  такого  дурака.  Потом
вспомнил, что он для них просто уродливая птица, а что  птица  понимает  в
стрелах, выждал, а когда рука воина резко дернулась, поспешно сдвинулся  в
сторону. Стрела прошла мимо, уже на излете, все равно ткнулась  бы  слабо,
даже не поцарапала бы.
     Воин  внизу  явно  удивился,  тут  же  наложил  другую  стрелу,   уже
внимательнее следил за странной птицей, в которую  явно  раньше  стреляли.
Наверняка, не  раз  ранили,  если  запомнила.  Такую  сшибить  --  полгода
бахвалиться можно будет, да и когти-то, когти какие...
     Вторая стрела тоже прошла мимо, как и третья, но Олег уже чувствовал,
как злость туманит слабые птичьи  мозги.  Сердце,  что  и  так  колотилось
по-птичьи  учащенно,  теперь  чуть  не  выскакивало   в   воздухе,   мешая
уворачиваться от  стрел.  Сейчас  бы  заклятие  Подземного  Огня,  вся  бы
проклятая башня с дураками ушла в преисподнюю...
     Нельзя, сказал себе поспешно. Таргитай  может  оказаться  как  раз  в
подвале под башней. Его сперва задавит камнями, потом  окровавленное  тело
превратится в пепел, а пепел ссыплется в подземный мир...
     Его немыслимо зоркие глаза уловили  движение  на  опушке  леса.  Чуть
повернул голову, из горла вырвался злой клекот. Из леса к крепости  мчался
огромный черный волк. Почти черный, но глаза птицы различали среди  черной
шерсти и странно серую, словно волк начал седеть...
     Он  сделал  короткий  круг,  быстро  снижаясь.  Теперь  башня  росла,
поднималась, он чаще захлопал крыльями, набирая скорость,  ветер  свистел,
разрезаемый острым клювом.
     Площадка была впереди и чуть ниже, воин пытался прицелиться из  лука,
но странная  птица  зашла  со  стороны  его  друзей  и  неслась  к  башне,
прикрываясь их спинами.
     Олег услышал предостерегающий крик, двое  оглянулись,  он  увидел  их
вытаращенные глаза, изумленные лица, сложил крылья, острый клюв  ударил  в
лицо ближайшего, кровь брызнула мощно, клюв как будто попал в тиски,  Олег
упал, свалив обоих, голову едва не вывернуло, он торопливо  превращался  в
человека, с ужасом чувствуя, что не успевает, не успевает...
     Перед глазами было залитое  кровью  лицо  с  глазницей  выбитой  так,
словно туда воткнули длинное копье. Олег оттолкнулся, встал,  второй  воин
тоже вскочил, в руке появился длинный меч.  Третий  дрожал,  лук  в  обеих
руках прыгал, а острие стрелы смотрело то на Олега, то в синее небо.
     Он разогнулся, огромный и страшный,  с  красными  волосами  до  плеч,
зеленоглазый, с худым требовательным  лицом.  Обнаженный,  могучая  грудь,
ровные пластины валиков живота, а длинные руки перевиты толстыми жилами.
     -- Спасайтесь, -- прорычал Олег. -- Вы еще можете жить...
     Он был страшен, но человеческий голос чудовища,  ставшего  человеком,
привел обоих воинов в чувство. Стрела сорвалась с тетивы, Олег ощутил удар
в плечо, второй прыгнул с поднятым мечом.  Двигался  быстро,  умело,  Олег
едва успел отмахнулся, в пальцах звонко хрустнуло,  воин  дико  вскрикнул,
Олег увидел смуглое, искаженное болью лицо, и только тогда понял, что  это
он перехватил руку на лету и сломал, как сухую камышинку.
     Второй пятился, торопливо накладывал на тетиву  вторую  стрелу.  Олег
нагнулся, подхватил меч. Стрела сорвалась с тетивы, но  теперь  он  просто
отмахнулся, железный наконечник звонко ударился о лезвие, а Олег в  прыжке
достал несчастного, ткнул острием, и тот упал навзничь,  из  горла  ударил
бурунчик крови.
     Чувствуя злую дрожь во всем теле, он  огляделся  дико,  три  трупа  в
лужах крови, едва не бросился, углядев лестницу,  вниз,  смутно  вспомнил,
что совсем голый, содрал с самого крупного воина портки. Рубахи, у  одного
даже кольчужка с короткими рукавами, черт с ними, иссечены, залиты кровью,
да и мелковаты все  три,  а  внизу  уже  слышались  встревоженные  голоса,
трещали перекладины, а концы лестницы раскачивались.
     Он взял в обе руки мечи с кривыми лезвиями, заточенные только с одной
стороны.

     Над краем показался круглый шлем, потом рыжие тонкие  брови,  красное
лицо с  выпученными  глазами.  Глазные  яблоки  с  натугой  поднялись,  на
площадке на трупами стоял обнаженный до пояса, свирепый дикарь с красными,
как пламя, волосами, зеленоглазый, а в руках мечи. Рот воина открылся  для
крика, а Олег ощутил,  как  в  голову  ударила  волна  недостойной  волхва
ярости. Он услышал свой злой крик, мышцы вздулись  по  всему  телу,  вдруг
ощутил себя свирепым и сильным, ноги чуть подогнулись, в следующий миг уже
летел в длинном прыжке...
     Переднего лишь задел по голове, но обрушился на  тех,  кто  торопливо
поднимался  по  лестнице.  Был  треск,  грохот,  они  падали  с  обломками
лестницы, он ударился ногами в мягкое, там вскрикнуло, захрустело,  а  его
подхватила и понесла  стыдная  звериная  радость,  ибо  человека  Род  так
недавно сделал из медведя, что легко  и  охотно  соскальзывает  в  прежнюю
сладкую звериность, бездумную и простую...
     Дальше был кровавый туман в глазах, он несся через переходы,  сшибал,
рубил, топтал, разносил, его сопровождали треск  и  грохот,  дикие  крики,
кровь плескала на стены, человеческие тела отшвыривало  так,  что  трещали
черепа, он  слышал,  как  ломаются  кости,  иногда  успевал  увидеть,  как
вылезают наружу.
     Был миг, когда увидел мелькнувшую черную тень, явно не  человеческую,
но волна ярости несла как на крыльях, мечи в обеих руках резали  воздух  с
жутким треском, словно со всех  сторон  рвали  новое  грубое  полотно,  он
смутно слышал крики, лязг, треск,  чувствовал  сладкий  вкус  живой  плоти
рассекаемой острым железом. Теплые брызги падали на лицо,  он  не  успевал
обтереться,  встречным  ветром   сорвет,   только   на   губах   оставался
восхитительный сладко-соленый вкус крови  других  мужчин.  Он  сразил  их,
поверг, бросил под ноги и победно пробежал по еще теплым телам!
     Он чувствовал, что волна ярости носит его по переходам, вниз-вверх по
лестницам, заставляет вышибать двери  и  врываться  в  комнаты  с  людьми,
успевал увидеть распахнутые в  ужасе  рты,  вытаращенные  глаза,  все  это
налетало   на   него,   исчезало   внизу   под   ногами,    хрустящее    и
мокро-шевелящееся, а  его  бросало  дальше,  где  снова  рубил,  рассекал,
бросался на крики и шум, хотя смутно чуял, что ворвался сюда вовсе  не  за
тем...

     В голове гремели удары молота, страшно и оглушающе  грохотали  боевые
трубы. Он слышал только их зов, тело отзывалось дикой мощью,  он  рассекал
быстро  и  страшно,  а  когда  в  какой-то  миг  не  оказалось  перед  ним
противника, услышал свой звериный рык, его меч  обрушился  на  только  что
сраженного, и новый удар развалил его пополам,  открывая  грудную  клетку,
что сразу стала заполняться кровью, он  видел  пенистые  легкие,  что  еще
трепыхались, судорожно дергающийся ком сердца, торчащие, как  белые  зубы,
обломки ребер, разрубленные его молодецким ударом...
     Святая ярость богов, мелькнуло в голове.  Его  ведет  святая  ярость,
священное безумие, столь  угодные  богам,  что  покровительствуют  воинам,
могучим и свирепым воителям...
     Грохот в черепе начал стихать, а зов боевых труб стал глуше.  Ступени
понеслись навстречу, дальше был короткий  коридор,  в  конце  яркий  свет,
квадратный пролом, а сами двери лежали на земле, словно выбитые тараном.
     Он вылетел на яркий свет, безумие ударило в  голову  с  новой  силой,
кровь кипела, он остановился на миг, ища налитыми  кровью  глазами  живых,
которых надо рубить, рассекать, вонзать в мягкую плоть  железо,  разбивать
головы, повергать... а в уши донеслось отчаянное:
     -- Олег!.. Олег!.. Это я, Таргитай!
     Какой-такой,  мелькнуло  воспаленное,  но  красный   туман   сменился
розовым, а грохот в черепе почти стих, только все еще победно пела  медная
труба, приглашая отыскать врагов еще, сразиться, победить, разбрызгать  их
красные струи по всему двору...
     -- Олег!.. Да что с тобой!

     Глава 49

     Он заставил себя несколько раз вздохнуть, из розового тумана выступил
обширный двор, под ногами вымощено бревнами,  а  кое-где  даже  камнем.  У
колодца стоит мокрый, как хлющ, Таргитай, отчаянно машет ему руками.  Мрак
вытаскивает из колодца ведро, на глазах Олега вылил на голову Таргитая всю
воду. Тот съежился и заскулил под  ледяными  струями.  Рядом  с  Таргитаем
стояла худенькая девушка, заталкивала его обратно под струю воды.
     Олег тряхнул головой, пошел к ним. Мрак опустил ведро,  повернулся  и
смотрел на него во все глаза. Таргитай даже отступил на шаг, в синих,  как
небо, глазах было что-то похожее на страх, хотя певец не  знал  страха  по
своей натуре дурака.
     -- Олег... -- прошептали его губы, -- что с тобой?
     Олег с трудом разжал губы, ощутил, как трудно ему произнести слово на
обычном человеческом языке:
     -- Со мной?.. Что со мной?
     И осекся, ибо увидел в чистых глазах свое отражение. Перед ними стоял
залитый кровью до кончиков ушей, обнаженный до пояса лютый мужчина, весь в
страшных мускулах, оскаленный, в котором еще кипела ярость, горячая  кровь
ходила волнами и вздувала мышцы. Он оттопырил руки в  стороны,  ибо  груды
мышц не давали им прижиматься к бокам, в длинных  могучих  руках  было  по
выщербленному мечу, длинному и тяжелому, которыми бьются двумя руками.
     Он перевел дух, ощутил, как кипящая кровь не  так  люто  бросается  в
голову, уже не раздувает как шар, тряхнул головой:
     -- Черт... Когда же вы успели...
     Мрак  молчал,  в  коричневых  глазах  было  изумление,   а   Таргитай
заговорил, быстро и захлебываясь словами:
     -- Мы тебе кричали!.. Ты ж носился за всеми, рубил  и  убивал,  а  мы
тебе кричали и махали... Я махал, Мрак махал!
     -- Не слышал, -- признался Олег. Он перевел взгляд  на  свои  залитые
чужой кровью руки. Под красной кожей мышцы двигались, как  толстые  сонные
змеи, толкались, пожирали друг друга, никак не хотели успокоиться, залечь,
снова стать прежними, не разбухшими от кипящей крови. Правое плечо щемило,
он только сейчас увидел длинный глубокий порез, но кровь уже остановилась,
даже успела взяться коричневой коркой. На победителях, вспомнил  некстати,
раны всегда заживают быстрее.
     Таргитай отпрыгнул, когда Олег швырнул ему под  ноги  мечи.  Длинные,
тяжелые, они зазвенели на камнях и долго еще подпрыгивали, тоже не  хотели
успокаиваться, просились в сильные свирепые руки.
     -- Затмение какое-то, -- выдавил из себя.  Снова  посмотрел  на  свои
руки, на забрызганные кровью портки. -- Не знаю, магия какая-то?
     Мрак смотрел уже насмешливо, в его коричневых глазах Олег  со  стыдом
прочел, что неча на магию кивать. Сам озверел, выплеснул то звериное,  что
в каждом сидит, только он, Мрак, не держит, а вот волхв по дурости, считая
это мудростью, все давил, да загонял в себя...
     Таргитай осторожно взял Олега за руку, тот не противился, когда ведро
холодной воды обрушилось ему на голову, плечи, а потом еще и еще. Вместе с
кровью, потом и чужими слюнями уходили остатки того странного чувства, что
бросило его с двумя мечами на толпу вооруженных мужчин...
     Он оглянулся:
     -- Что так тихо?
     -- А никого, -- ответил Таргитай тоже тихо.
     -- А простые люди? Челядь?
     Таргитай отвел взор, но Олег смотрел требовательно, и  певец  ответил
нехотя:
     -- Да ты их всех... Мрак говорит, что даже свиней... когда через хлев
тебя несло!.. Ну, это несло, священное безумие, как он говорит... А  Мраку
я верю, хотя не рассмотрел, кто там тебя нес на самом  деле...  Все  же  в
людскую не зайти, там кровь через порог уже,  вон  с  крыльца  стекает,  а
порог там с ладонь, сам спотыкался... Вот только Анита уцелела! Да  и  то,
она только сейчас прибежала из леса...
     Олег простонал с ужасе:
     -- Это все я?
     -- Ты, -- хладнокровно и каким-то злорадством подтвердил Мрак.
     -- Быть того не может...
     -- Ты, ты.
     -- А что делал ты?
     -- Я? -- удивился Мрак. -- Мы же шли за  Таргитаем,  забыл?..  Забыл,
забыл... Да ладно, не роняй  взоры,  как  девица  перед  голым  Таргитаем.
Священная ярость воина,  это  ж  надо!..  Озверел,  наконец,  хвалю.  А  я
потихоньку-полегоньку пробрался к подвалам,  где  заперли  этого...  гм...
бога. Так бы не нашел, двери там подогнаны так, что никакие  запахи...  но
этот простак дудеть начал. Остальное было просто.
     Олег спросил с надеждой:
     -- Много народу перебил?
     -- Я? -- удивился Мрак. -- Зачем? Они ж даже не знали,  кто  там  под
запорами. Зла на него не держали. А раз песню слушали, то, как я  понимаю,
уже потихоньку начинали таргитаить... ну, переходить в  его  веру,  он  же
бог. Сам  понимаешь,  зачем  мне  бить  тех,  кто  будет  Таргитаю  жертвы
приносить, девок для него топить, мясо оленей жарить...
     Таргитай беспокойно заерзал, что-то  не  нравилось,  особенно  насчет
девок, хотя насчет мяса вроде бы все правильно.
     -- А как ты его вытащил? -- спросил Олег уже  угасающим  голосом.  --
Неужто так и открыли ворота сами?
     -- Я рисковать не стал,  --  ответил  Мрак  мирно.  --  Встал  за  их
спинами, дал каждому по башке, они с копыт долой.  Я  взял  у  них  ключи,
отпер,  выволок  нашего  певуна...  А  со  стражами  все  в  порядке.  Они
только-только очнулись, встали на ноги, как тут тебя  понесла  через  двор
эта самая священная ярость... Вон лежат оба. Да нет, их  не  трое!  Просто
одного ты пополам... Красиво так, на бегу.
     Олег ухватился за голову, взвыл, стыд ударил в череп с  такой  мощью,
что в ужасе замер, как бы снова не  дать  овладеть  собой  этой  священной
ярости, или теперь уже не ярости, какая уж тут ярость, совсем наоборот...
     -- Какой ты злой...
     -- Это я злой? -- удивился Мрак. -- Да я зайчик! Овечка.
     -- Это ты овечка?
     -- Я, -- ответил Мрак убежденно. -- Самая тихая на свете.
     -- Что-то больно зубатая, -- сказал Таргитай озадачено. Он попробовал
наморщить лоб, но как не старался, на чистом лбу  даже  не  наметилось  ни
единой складки. -- Правда, сегодня Олег... того. Если с ним рядом, то ты в
самом деле овечка. Даже овечечка. Овчушечка. Зайчик серый...
     Олег замычал, словно от студеной воды заломило зубы, помотал головой.
Глаза его  шарили  по  земле,  искали  хотя  бы  муравьиную  норку,  чтобы
спрятаться.
     Из-за колодезного сруба привстал залитый кровью человек  в  добротном
доспехе. Меч Олега снес ему ухо и срубил плечо, рука лежала рядом  в  луже
крови, пальцы все еще сжимали короткий широкий меч.
     Человек что-то прохрипел, и никто не успел глазом  моргнуть,  как  из
уцелевшей  руки  метнулось  что-то  блеснувшее.   Мрак   сделал   движение
перехватить нож в воздухе, с ужасом понимая,  что  не  успевает,  что  нож
летит в голую грудь Таргитая...
     Девушка, которую Таргитай назвал Анитой, неуловимо быстро  сдвинулась
в сторону, оказавшись перед Таргитаем. Тот успел  только  схватить  ее  за
плечи, а ее ноги уже дрогнули, из груди вырвался легкий всхлип.  Она  была
намного ниже Таргитая, нож ударил ее в левый глаз, вошел по рукоять.
     Олег с проклятием прыгнул на раненого, но тот уже откинулся навзничь,
умерев в тот миг, когда нож вылетел из ладони. Таргитай в немом изумлении,
еще ничего не успев сообразить, опустил  девушку  на  землю,  вытер  о  ее
платье пальцы, забрызганные кровью и  слизью  из  вытекшего  глаза.  Крови
вытекло совсем мало, всего лишь заполнило глазную  впадину,  рукоять  ножа
торчала из маленького озера темной крови. Ее полные губы дрогнули,  словно
хотела что-то сказать, объяснить, по ним  скользнула  виноватая  улыбка  и
застыла.
     Таргитай всхлипнул, Мрак присел на корточки, провел ладонью по чистой
половине лица, осторожно надвинул веко на неповрежденном глазу.
     -- Чистая душа, -- проговорил он медленно, -- она отплатила тебе  тем
же... Да, она рассказала.
     -- Иначе бы мы ей не поверили, -- зачем-то  объяснил  Олег.  --  Все,
надо уходить. Солнце уже высоко, а в Долину надо еще спуститься!
     Он отвернулся, чтобы не видеть почерневшего лица Мрака.  Они  до  сих
пор не признаются даже себе, что в Долину стремятся просто из тупости,  из
нежелания признать поражение, признать, что  все  эти  дни  тыкались,  как
слепые котята, во все стороны, их били по головам,  они  тоже  кусались  и
плевались... но ничего не сделали, ничего не поняли.
     Мрак  поворачивал  перед  собой  Таргитая,  тот   всхлипывал,   глаза
покраснели, а Мрак грубо навесил на певца перевязь с его  огромным  мечом,
на другое плечо набросил лук и  колчан  со  стрелами,  подергал,  подтянул
ремни потуже. Олег пытался собрать свой мешок, ронял, пальцы вздрагивали.
     Мрак наконец бросил с досадливым сочувствием:
     -- Да не переживай так! Все мы люди.
     -- Вот именно, -- огрызнулся Олег убито. -- Только я  не  человек,  а
черт-те что.
     -- Ты шел как раз по-людски. Рубил, бил, пинал, раздавал  зуботычины.
Как еще не поджег, ума не приложу. Видать, спокойный ты.
     --  Правда?  --  спросил  Олег  с  надеждой.  Потом  увидел  чересчур
серьезное лицо оборотня, -- Да нет, это  само  нашло  на  меня.  Накатило.
Затмение накатило! Человек так не должон. Человек  --  это  звучит...  Это
звучит! А я был не человек, а зверь. Да еще с мечом.
     Мрак с удовольствием поправил:
     -- С двумя мечами. Ох и рубил же ты! Даже Таргитай варежку распахнул.
Стая ворон бы залетела. Мы кричали тебе, махали, топали, свистели,  а  ты,
как орел, все по крепости, все по крепости, туды-сюды,  туды-сюды,  рубил,
истреблял, изводил, крушил и крошил... Ты заметил, во  дворе  даже  кур  и
гусей не осталось!
     -- Тоже я? -- спросил Олег убито.
     -- Тоже, -- подтвердил Мрак уважительно. -- Наконец мы с Тархом  сели
у колодца, ждали. Ну, когда остынешь или есть захочешь. Ты  есть  захотел,
да?
     Олег поймал взгляд оборотня, но уже не привычно  подгоняющий  взгляд,
снисходительно-брезгливый.  Теперь  Мрак  поглядывал  вроде  бы   даже   с
удивлением, с чем-то вроде уважения, хотя  ноги  Олега  подкашивались,  он
едва чувствовал отяжелевшее тело, все-таки силы ушли на страшную  резню...
только бы не вспоминать, что творил!..
     Как я мог, повторял он себе отчаянно, как я мог!.. Зверь с мечом. Как
говорит Мрак, с двумя мечами. Весь в крови, жаждущий чужой крови.  Рычащий
и алчущий. Даже невинных кур и гусей побил, людей было  мало,  мерзавец...
Если Мрак и врет, то самую  малость.  Сам  же  видел  себя,  отвратительно
здорового, могучего,  залитого  потом  и  кровью,  сапоги  в  грязи,  зубы
оскалены...
     -- Брось, -- врезался в сознание настойчивый голос.
     -- Что? -- он вздрогнул, повернулся, наткнулся на  такой  пристальный
взгляд Мрака, что отпрянул, будто ударился о выставленный вперед шест.
     -- Брось, -- повторил Мрак. -- Лучше подумай,  что  и  другие  волхвы
могут... Ты всех считал старыми и мудрыми, а теперь  представь,  что  иной
тоже может вот так... Вообрази себе. Сразу полегчает.
     Олег послушно попытался вообразить, но не полегчало,  а  напротив  --
всего осыпало морозом, словно голым выпал из дупла на  снег.  Даже  внутри
потяжелело, будто проглотил чересчур крупную сладкую ледышку соку.
     Любой человек страшен в миг безумия, а волхв страшнее  во  сто  крат,
ибо может остаться волхвом, а не просто  воином-зверем,  как  случилось  с
ним. Что может натворить озверевший человек с мечом? Ну,  людей  побил  по
всей крепости. Так что это за крепость, не больше трех десятков воинов, да
челяди наберется разве что с полста. Ну пусть еще  тот  отряд,  что  вчера
вечером въехал в ворота. Еще с полсотни... Кур и гусей, правда... Но волхв
вместо меча, даже вместо двух мечей, может разить заклятиями!
     Он не заметил, что произнес громко, вслух:
     -- Ну нет, горами двигать не сможет!
     Мрак от неожиданности вздрогнул:
     -- Что?
     -- Горами, говорю... Прости, Мрак, это я  своим  мыслям.  Устрашился,
что волхв в ярости мог бы заклятиями натворить... Ни черта не сможет.  Для
заклятий нужен ясный ум, холодная голова, сосредоточение... Если хоть чуть
примешается злость, любое заклятие псу под хвост. Или коту. Даже  таракана
не пугнешь... Все, я готов двигаться.
     Мрак кивнул, не спуская с него пристального взгляда:
     -- Ну вот и ладно. Если бежать, а не ползти, то успеем  в  Долину  до
полудня. Таргитай, не отставай. Надо идти, понимаешь?
     Таргитай кивнул, в горле был комок. Друзья двинулись, сразу  переходя
на бег, привычное состояние  сильного  мужчины,  он  сделал  шаг,  другой,
чувствуя свое непослушное тело... вдруг острая боль пронзила бок. Он начал
поворачиваться, удар под колени бросил на землю. Он ударился  затылком,  в
глазах заплясали искры.
     Сверху стремительно надвинулось страшное лицо  Аниты.  Рана  в  левом
глазу уже затягивалась, под розовым шрамом  пульсировало,  глазное  яблоко
растет, вот-вот веко поднимется, а пока на него  с  нечеловеческой  злобой
смотрит один правый...

     Он успел перехватить руку с занесенным кинжалом, но Анита  навалилась
с такой яростью, что острие медленно пошло к его глазам. А он в  страхе  и
растерянности не мог даже завопить перехваченным от ужаса горлом.  Широкие
спины Мрака и Олега на глазах уменьшаются,  ни  один  не  оглянется,  Мрак
сделал движение, вроде оборачивается, но это всего лишь подвигал  плечами,
устраивая заплечный мешок поудобнее.
     -- Мрак... -- прошептал Таргитай.
     Кинжал опускался, они отчаянно боролись, он не мог понять, как это не
может справиться с женщиной, пусть и в чем-то непростой, но все же  только
женщиной, а острие приближалось к его глазу, он  отвернул  лицо,  холодное
железо кольнуло скулу.
     -- Олег... -- прохрипел он.
     Оба уже почти скрылись за остатками ворот, а он, пока силился позвать
на помощь, ослабил хватку, и она сумела опустить кинжал еще ниже.  Острие,
узкое как наконечник стрелы, но острое как жало, прорезало кожу и уперлось
в кость скулы.
     Уже за воротами Олег оглянулся, ахнул, рука метнулась к посоху. Мигом
повернулся и Мрак, по голосу Олега ощутив неладное. Он еще  поворачивался,
но краем глаза увидел занесенный над лицом Таргитая кинжал, и  развернулся
с такой скоростью, что исчезли его руки, а  из  вихря  вылетело  нечто,  в
мгновение ока пересекло двор. Был влажный стук,  словно  копьем  ткнули  в
переспевшую дыню. Кинжал Аниты на этот раз  поцарапал  подбородок,  но  ее
тело рухнуло на Таргитая под тяжестью секиры. Та погрузилась ей в спину на
половину лезвия, перерубив позвоночник и почти разделив  ее  пополам,  как
если бы Мрак вознамерился разрубить большую рыбину.
     Анита лежала на Таргитае, раскинув красивые руки, а секира скрылась в
ее теле настолько, что Олег испугался, не достала  ли  через  ее  грудь  и
дударя. Он с разбега сбросил безжизненное тело с Таргитая, тот не открывал
глаз.
     Олег грубо ухватил певца за лицо:
     -- Жив?.. Потерпи, сейчас буду лечить.
     Мрак в пару прыжков оказался рядом.  Секира  снова  оказалась  в  его
руках, он размахнулся и ударил еще дважды. Когда  Олег  оглянулся,  голова
Аниты медленно катилась по пыли.
     -- На всякий случай, -- сообщил он, тяжело дыша. -- Черт!.. С  богами
дрались -- ничего, а тут какая-то девка... Что с ней, Олег? Я  голову  дал
бы на отрез, что она с нами.
     -- Она и была с нами, -- отозвался Олег глухо.
     -- Так чего же...
     -- Пока ее не убили.
     -- Ну, убили и убили! Всех нас убивают. Но мы ж не кидаемся вот так!
     -- Да. Она двоедушница, Мрак.
     Мрак присвистнул,  оглянулся  на  отрубленную  голову.  Она  смотрела
открытыми глазами. Он присел на корточки, уже без  вражды  второй  раз  за
день закрыл ладонью ей глаза.  Теперь  уже  оба.  Двоедушники  встречаются
почти в каждом селе, с  ними  встречались  и  наверняка  общались,  делили
хлеб-соль, но вот так случая не выпадало.
     -- Значит, сперва убили ту, которая была с нами?
     -- Да. Но две души не бывают одинаковые. Одна всегда... не такая, как
первая.
     Мрак поколебался, закопать бы,  пока  Олег  наскоро  лечит  Таргитая,
все-таки девку понять можно, сам немножко такой: бывало,  прибил  бы  этих
двух недотеп, а в другой раз сердце щемит --  вдруг  эти  растяпы  пальчик
прищемили?
     -- Ладно, -- решил он хмуро. -- Тебе, девка, уже все равно, закопают,
спалят или к дереву подвесят. А нам не все одно, копать или не копать.
     Да и волков пора  порадовать,  добавил  про  себя.  Молодая  красивая
женщина в полном соку -- действительно, всему живому радость.

     Глава 50

     Таргитай  на  бегу  спотыкался,  его  заносило  на  деревья,   коряги
выскакивали навстречу и бросались под ноги. Наконец треснулся головой так,
что бежал, как в звездной ночи, а дерево сзади  дрожало  и  роняло  сучки,
листья, гнезда, жуков, градом сыпались  жуки,  крупные  и  мелкие,  слабым
дождичком шелестели муравьи, пытаясь на лету ухватиться за листья.
     Мрак бросил сердито:
     -- Брось.
     Таргитай вздрогнул:
     -- Чего?
     -- Брось, говорю. Человечество гибнет, а ты из-за одной...
     -- Мрак, ты не понимаешь...
     Мрак   перемахнул   валежину   в    полтора    человеческих    роста.
Перекувыркнулся через голову, мягко упал на согнутые ноги и,  не  замедляя
бега, бросил невесело:
     -- Если бы!.. Мне тоже вы двое дороже, чем человечество. Но это  так,
по своей звериности. Даже волк защищает свою стаю, а на все остальные стаи
ему наплевать... Надо переломить себя, Тарх.
     Таргитай бежал тяжело, перекосившись, раненый бок Олег  залил  жгучим
зельем, щипало люто, а  еще  и  заклеил  целебными  листьями.  Теперь  там
вздувалось, как у стельной коровы.
     -- Но как, -- прошептал он убито, -- как она могла...
     Мрак на бегу бросил почти бодро:
     -- Да брось... Все женщины --  двоедушницы.  И  никогда  не  поймешь,
какая из них рядом. То ли спинку почешет, то ли ножом под ребро.
     Олег, тоже задумчивый, бросил на бегу:
     -- Они могут меняться.
     -- Зачем? -- удивился Мрак.
     -- Это у нас, мужчин, можно спрашивать, зачем. Но не у женщин.
     -- И то верно, -- согласился Мрак. -- Вообще-то спасибо, утешил.
     -- На здоровье, -- ответил Олег механически.

     Олег хрипел, несся за убегающим Мраком, как стрела, выпущенная  рукой
великана. Свирепый ветер с такой силой рвал ноздри, что  он  едва  успевал
замечать проносящиеся  мимо  деревья.  Внезапно  в  спину  ударил  тяжелый
раскаленный кулак. Его швырнуло вверх с такой силой,  ноги  отделились  от
земли. Он чувствовал, как лопнула  кожа  на  спине,  капли  крови  сорвало
ветром. Сзади был крик, он успел увидеть ослепительный свет, в лицо ударил
огонь, сжег ресницы и брови, накалились зубы. Он закричал от боли,  слышно
было, как кричали, охваченные огнем, Таргитай и Мрак.
     Стиснув зубы и сжавшись в ком, он произнес заклятие защиты. Язык едва
ворочался в распухшем рту, а губы потрескались, как кора  старого  дерева.
Свет больно жег глаза,  но  теперь  удавалось  увидеть,  как  стремительно
приближается каменная россыпь, за ней уже спуск в Долину...
     Он закричал, как раненый волк, торопливо  выкрикивал  все  подходящие
заклятия, и черт с теми заморскими странами, неведомая сила  сжала  плечи,
скрутила, по обожженному лицу больно хлестнул обгорелый обрывок ремня.
     Небо и земля несколько раз менялись местами, потом больно  ударило  о
твердое, он покатился, чувствуя боль во всем теле. В сторонке был треск, а
когда он разлепил напухшие обоженные веки, из обломанных  кустов  выбрался
разъяренный Мрак с секирой в обеих руках.
     Он смотрел на небо, и когда Олег вскинул голову, там  мелькнул  Змей,
он грохнулся неподалеку  с  такой  силой,  что  земля  дрогнула,  а  камни
сдвинулись, в то же время в синеве быстро  разрасталось  множество  точек,
превращались в крохотных Змеев...
     -- Это они! -- закричал Мрак яростно. -- Хотели сжечь нас...
     В сторонке послышался плачущий вопль:
     -- Разве не сожгли?
     Таргитай,  весь  избитый,  исцарапанный,  в   жутких   кровоподтеках,
выбрался из груды камней.
     -- Олег, -- рявкнул Мрак люто. -- Не спи! Сделай что-нибудь! А то нам
тут и не спрятаться.
     -- Кто сказал "спрятаться"? -- прорычал Олег. -- Кто сказал...
     Его трясло от бешенства, он чувствовал гул в  голове,  в  груди  было
горячо, словно туда влили  ковш  расплавленного  железа,  а  руки  сводило
судорогами... Краем глаза поймал на себе изумленный, даже вроде испуганный
взгляд Мрака, Таргитай даже отшатнулся, а Олег выбросил из  себя  незримый
молот, раздвоил,  потом  еще  и  еще,  сильным  толчком  бросил  навстречу
налетающей стае.
     Они были всего в полуверсте, быстро снижались,  когда  зеленые  звери
страшно закричали, их подбрасывало, страшные зубастые морды  дергались  из
стороны в сторону. Был  треск,  разлетелись  сбитые  костяные  шипы,  иглы
гребня, с жуткими криками сорвало  и  бросило  на  землю  троих  воинов  с
переднего Змея. Сам Змей остановился в полете, словно налетел на  незримую
стену, в широченной груди появились впадины, словно грудь была  из  мягкой
глины, а в нее били толстыми бревнами.
     На других Змеях закричали, когда их  вожак,  передний  могучий  Змей,
самый могучий из всех Змеев страны гор, уже мертвый, бессильно  растопырил
лапы и камнем рухнул, ломая крылья, подминая уцелевших седоков.
     Еще два Змея упали с жутким ревом, но пятеро чудовищ сели поспешно, с
них покатились воины в блестящих доспехах.  Воеводы  кричали  и  тыкали  в
сторону троих длинными мечами.
     Олег  кричал,  весь  окруженный  злым  яростным  светом,  лицо  стало
страшным, руки протянул к врагам,  кто  бы  ни  были,  крючковатые  пальцы
изогнулись, как когти. Он рвал невидимую  плоть  противника,  и  маленькие
фигурки падали, корчились, пытались уползли обратно, лишь немногие  бежали
отважно вперед.
     Мрак вскочил с ревом, черные волосы развевались, как  крылья  ворона,
он был так страшен, что набежавшие воины даже остановились в ужасе, но  он
бросился на  них  сам,  секира  замелькала,  рассекая  тела,  и  на  него,
опомнившись,  налетели  скопом,  Он  был  как  огромный  медведь  в   стае
разъяренных псов, яростное пламя блистало в стороне, там уже горела земля,
камни плавились, как воск. Волны сухого жара пожирали траву.
     Потом над полем битвы прогремел  страшный  крик.  Содрогнулось  небо,
дрогнула земля, а камни вжались в землю.  Страшно  полыхнул  свет,  но  не
желтый колдовской свет, а страшное  красное  пламя  крови,  и  в  середине
нечеловеческого  огня  поднялся  человек  с  пылающим   мечом   в   руках,
золотоволосый.

     Бой был страшный, но длился всего несколько мгновений. Страшный воин,
двигаясь как молния, смел противников, как буря сметает  сухие  листья,  а
где он пронесся, там остались даже не трупы,  а  залитые  кровью  камни  с
разбросанными кусками горячего  мяса,  что  еще  дергались,  пульсировали,
брызгали кровью и слизью.
     Громко  закричал  Олег,  затем  Мрак.  Таргитай  остановился,  быстро
приходя в себя, опустил меч. Они были одни, у их ног лежал спуск в Долину,
а солнце жгло плечи и голову.  Олег  стоял,  весь  залитый  кровью,  Мрака
забрызгало красным от пяток до ушей. Оба озирались дико,  готовые  бить  и
крушить, но поле было чистым, и Мрак крикнул снова:
     -- Все!.. Закончили, Тарх!.. Спрячь меч.
     Таргитай послушно попытался сунуть меч  в  ножны,  даже  не  стряхнув
кровь, однако в трех шагах из камней поднялся высокий  могучий  воин.  Его
раскачивало, по лицу текла кровь, седые усы обагрились красным.  Он  дышал
тяжело, но, сжимая широкий меч обеими руками, пошел прямо на Таргитая.
     Таргитай, уже растеряв ярость, ударил рукоятью меча, а когда  человек
покатился прочь, теряя шлем, боевые перчатки,  все  трое  узнали  воеводу,
который недавно склонял их к службе своему царю.
     Таргитай сказал с отвращением:
     -- Ничего не понимаю. Но наш волхв поймет все.
     Он сунул меч в ножны, даже не удивившись, что тот  теперь  совсем  не
светится, даже не блестит, пошел к Мраку, сгорбившись и снова волоча ноги.
     Мрак пихнул воеводу ногой:
     -- Ну что? Отвоевался?
     Воевода смотрел затравленно, но с лиц троих  ушла  ярость,  все  трое
выглядели усталыми, измученными, и он сказал быстро:
     -- Ребята, я просто на службе!.. Не  убивайте!  Я  вам  дам  серебра,
злата! У меня трое детей!
     -- Гм... -- сказал Мрак с сомнением.-- Трое детей... А сколько у тебя
злата?
     Воевода вскрикнул с надеждой:
     -- Много!.. Сундук с золотыми монетами!
     Мрак кивнул одобрительно:
     -- Этих денег хватит даже на пятерых.
     Он наступил ему на горло, даже не  притронувшись  к  секире.  Донесся
приглушенный хрип. Тело слабо дернулось, ноги вытянулись и  застыли.  Мрак
нехотя снял ногу.
     Олег брезгливо отодвинулся от кровавых брызг:
     -- Он же сказал, что детей трое! При чем здесь пятеро?
     -- Если на обратной дороге заночуем в его доме, -- буркнул  Мрак,  --
то будет и пятеро.
     Его бодрый голос лгал, и все знали, что оборотень лжет, полдень почти
наступил, вот-вот  великий  Род,  бог  богов,  сойдет  с  небес  и  вручит
сверкающее Перо будущему властителю мира... а они так ничего и не  сумели,
как слепые котята, тыкались мордами во все стороны, бросались то к  лешим,
то к упырям, никого не убедили, сами не поумнели, а к Долине Битвы Волхвов
спешат просто по упрямству, по дурости, по самой подлой трусости, когда не
решаются признаться, что потерпели поражение,  даже  себе  не  признаются,
друг от друга прячут глаза и бегут, бегут, бегут, подбадривая  друг  друга
лживыми словами!
     Олег внезапно сказал громко:
     -- Вылезай.
     Мрак  и  Таргитай  смотрели  с  недоумением,  потом  начали   вертеть
головами, оглядываясь. Олег повторил еще, нахмурился, грозно сдвинул брови
и сказал что-то злое и резкое.
     Вспыхнул свет, в трех шагах впереди возник вопящий факел.  Человек  в
горящей одежде пробежал всего пару шагов, упал  Олегу  под  ноги,  кричал,
катался, разбрасывая искры. Олег смотрел молча, холодно, в зеленых глазах,
неподвижных, как глаза рептилии, не было ни жалости, ни сочувствия.
     Таргитай сделал движение помочь несчастному,  Мрак  придержал.  Волхв
знает, что делает. А если и решил спалить, то чем этот лучше, чем та  пара
сотен, которых уже спалили?
     Человек с трудом привстал на колени, огонь медленно и нехотя угас. На
невров глядел снизу вверх  мужчина  с  голой  головой,  посыпанной  пеплом
сгоревших волос.  По  лицу  вздулись  пузыри,  он  смотрел  со  страхом  и
ненавистью. Голос дрожал и колебался от ярости:
     -- Кто ты?.. Мы знаем всех могучих колдунов в царстве!..  Даже  знаем
всех в Артании, Куявии и Темных лесах!..
     Олег отвернулся, голос был холоднее льдины:
     -- Мрак, прирежь эту тварь.
     Мрак с охотой вытащил нож, но Таргитай ухватил за руку:
     -- Довольно!
     Мрак с удивлением оглянулся:
     -- А кто только что убил и изувечил втрое больше, чем мы с Олегом?
     -- Был бой, -- тихо сказал Таргитай.  --  То  не  было  убийством.  А
это... есть.
     Мрак заколебался, приставил острие ножа к горлу колдуна:
     -- Скажешь что-нибудь интересное, оставлю жить. Поторопись!
     Колдун судорожно облизал полопавшиеся губы.  В  трещинках  показалась
кровь, закапала на подбородок.
     -- Я самый великий из колдунов царства великого Вернигоры!
     Мрак хмыкнул понимающе:
     -- Понятно. Это из тех, что за речкой. А  где  же  тот,  что  с  этой
стороны?
     Колдун содрогнулся так, словно его сжала невидимая рука  и  тряхнула,
выжимая соки.
     -- Того вы уже убили... Утром,  когда...  стерли  с  лица  земли  его
главную крепость.
     -- Хорошая новость, -- сказал Мрак.  Его  нож  блеснул  и  скрылся  в
ножнах на поясе. -- Живи, если эти двое, что такие добрые, так  уж  хотят.
Но лучше не попадайся нам под ноги! Убирайся в те края, откуда прибыл.
     Колдун проговорил тихо, но глаза бегали, видел, что не убьют,  ярость
ушла из всех троих:
     -- Моя страна слишком далека... Но там самые великие на свете колдуны
и волшебники. Я был наименьшим... Но  те,  что  остались,  могут  мизинцем
перевернуть всю землю!
     Мрак спросил с осторожностью:
     -- Это что ж за страна?
     -- Атлантида, -- гордо ответил  колдун.  --  Силой  наших  чар  лежит
посреди лучшего из морей на  неприступном  острове.  Никто  и  никогда  не
может... не то, что завоевать, даже приблизиться к нашему острову... У нас
в Атлантиде...
     Олег оглядывался нетерпеливо на спуск в Долину, отмахнулся:
     -- Да нет никакой Атлантиды.
     Колдун вытаращил глаза, раздулся  в  размерах,  побагровел,  а  глаза
стали как у морского рака:
     -- Как это нет?
     Даже Мрак с беспокойством посмотрел на заучившегося волхва:
     -- Олег, ты не слишком... перегрелся?
     -- Нет.
     -- Но это же та самая... ну, могучая и  страшная  страна  чародеев  и
чудовищ...
     Олег сказал раздраженно:
     -- А кто сапоги на карту швырнул?.. Там, в пещере, когда чужие сапоги
напялил? Я, когда на Змее летели, все голову  ломал,  почему  вдруг  такая
волна на берег кораблей нашвыряла,  чудищ  морских,  рыб  диковинных!..  И
откуда пришла... Ты ж в самый остров своими грязными... Теперь  та  страна
на самом дне! Под слоем грязи, что илом зовется.
     Мрак побагровел, раздулся, зажал себе огромными  ладонями  нос.  Олег
спросил с тревогой:
     -- Что с тобой?
     -- Чихнуть можно?
     -- Можно, -- разрешил Олег. -- Только не на мои обереги.
     -- И не в суп, -- добавил Таргитай, хотя никакого супа за сотню верст
не ожидалось.
     Мрак отбежал к спуску, звучно и смачно чихнул.  Пожухлые  травы,  что
скукожились под ногами Олега, вяло колыхнулись. Мрак снова зажал себе  рот
и отошел на цыпочках. Если вихрик или ураган поднимется над  кем-нибудь  в
дальней стороне, то черт с ними, но  если  тут  что-то  гавкнется...  Прав
Олег, что трусит пользоваться своей силой направо и налево.

     Глава 51

     Он первым перепрыгнул каменный гребень, ахнул,  но  Олег  и  Таргитай
видели только, как он взмахнул руками, исчез. Олег и Таргитай выскочили на
гребень разом, и у обоих вырвался вздох, похожий на крик.
     Они помнили Долину  выжженной  пустыней,  где  среди  горячего  пепла
вздымаются оплавленные камни, то ли остатки колонн величественных дворцов,
то ли огрызки величественных гор. В  горячем  мареве  перегретого  воздуха
время от времени взметываются тучи золы, что прожигает кожу, сушит рот...
     Но сейчас треть долины стала зеленой, словно туда выплеснули  болото,
затянутое свежей ряской и тиной. Упыри стояли так тесно, что  их  сжимало,
как наполненные зеленым гноем бурдюки. Все головы повернуты к центру,  где
ярко и светло блестела широкая плита из светлой бронзы. Но бронза  блекла,
ибо в середине полыхал неземной огонь, настолько чистый  и  незапятнанный,
что такому никогда не бывать на земле.
     С той стороны плиты,  придвинувшись  к  ней  вплотную,  стояла  стена
грязно-серых леших. Огромные, дети  самых  высоких  деревьев,  они  стояли
недвижимо, даже головами не двигали.  Они  показались  неврам  частоколом,
который не перескочить. За первым частоколом  стоял,  прижатый  к  первому
вплотную, второй, а ним третий, а так до того конца долины, пока  достигал
взгляд.
     С другой стороны, в ожидании Рода расположились боги. Их было меньше,
но изгои ужаснулись,  ибо  этих  бессмертных  было  все  же  столько,  что
занимали пространство почти до виднокрая.
     Внизу уменьшалась фигурка Мрака, оборотень ехал на спине  по  крутому
спуску, хватался за камни и ветки. Таргитай вскрикнул  горестно,  прыгнул,
его фигура с нелепо задранными ногами помчалась вниз, собирая камешки.  Он
пробовал хвататься, но не успевал, а когда догнал Мрака, тот оглянулся  на
вопли, ухватился одной рукой за камни, другой ухватил  проносящегося  мимо
Таргитая, Олег  почти  услышал,  как  трещат  мышцы  оборотня,  сам  волхв
спускался быстро, но мозг высчитывал каждое движение на десять шагов,  его
несло там, где Олег хотел, и когда догнал обоих, он сам вскочил на ноги.
     -- Надо успеть, -- прокричал Таргитай замучено. --  Мы  скажем  Роду:
Великий, но разве не люди спасли мир?  Если  спасли,  то  людям  и  должна
власть... Или хотя бы не власть, но и мы имеем право жить...
     -- Надо успеть, -- выкрикнул и Олег. Он хрипел,  его  раскачивало,  а
ноги едва переступали, ему казалось, что вообще топчется на  месте.  --  Я
скажу, что хотя Дубы мудрее нас в тысячи тысяч  раз...  хотя  упыри  знают
тайны мира... но и мы, люди.. когда-то... узнаем...
     А Мрак бросил зло:
     -- А я скажу: мы хотим жить!..
     Олег хрипел, в голове был туман, но от сердца пришло и  окутало  мозг
холодное отчаяние. Эти доводы, понятно же, для Рода лишь  пустой  звук.  У
него свое непостижимое знание.
     Мрак сделал шаг, побледнел, на лбу выступили крупные капли пота.  Нос
заострился, как у мертвеца. Олег ухватил за локоть:
     -- Мрак!.. Мрак!.. Что случилось?
     Потемневшие губы Мрака раздвинулись, Олег с ужасом увидел  запекшуюся
кровь, а десны стали черными, как деготь.
     -- Ни... че... го...
     -- Это пробивается яд! -- вскрикнул Олег.  --  Что-то  случилось,  он
должен  был  спать  дольше!..  Погоди,  остановись,  надо  быстро  сварить
травы...
     -- Сам... ешь... Я волк...
     -- Мрак!
     Таргитай разжал распластанному на траве оборотню зубы, Олег  поспешно
вылил на запекшиеся губы остатки лечебного варева, оглянулся,  нахмурился,
     -- Да потому, что здоровее! -- огрызнулся Олег. Он метнул злой взгляд
лицо, волосы накалились, а когда ветер подул в их сторону, Олег отвернулся
и закрыл Мрака своим телом.
     -- Тарх, быстро вскипяти воды!
     --  На  чем?  --  огрызнулся  Таргитай.   --   Ты   такой   костер...
перестарался.
     Но умчался, Олег спешно раскладывал  травы.  Мрак  пошевелился,  было
видно с каким усилием он заставляет себя держаться на этом свете, не  дает
разуму нырнуть в забытье. Губы слабо шевельнулись:
     -- Дурак... Надо мир спасать...
     -- Уже спасли, -- огрызнулся Олег.
     -- Дурак... мир -- это люди...
     -- Тебя надо спасать!
     -- Эх... если Перо нелюдям, то что толку? Все одно...
     Он глухо выругался. В грубом голосе были страх и отчаяние. Голова его
была задрана кверху, и когда Олег вскинул голову, тоже замычал от злости и
разочарования.
     В небе медленно разгоралась серебристая блестка. Но свет от  нее  шел
настолько чисто-белый, не по-земному чистый, что даже Таргитай все понял и
прошептал раздавлено:
     -- Род... Великий Род опускается на суд...
     -- Не успели, -- сказал Олег отчаянно.
     -- Все потеряно, -- сказал Мрак. -- Так что мы теряем?
     Он выпрямился, плечи расправились. В запавших глазах  блеснула  дикая
удаль. Руки медленно потащили из перевязи секиру. Олег отшатнулся,  сказал
предостерегающе:
     -- Мрак! Не сходи с ума.
     -- А что теряем, -- повторил Мрак.  Глаза  зацепились  за  сверкающий
свет первотворения и уже не отрывались. -- Все одно нас либо съедят,  либо
заставят икру метать.
     Он взял секиру поудобнее, вздохнул поглубже.  Грудь  раздвинулась  до
треска волчовки, а быстрые ноги  понесли  вниз  по  склону.  Таргитай,  не
раздумывая, понесся следом, как волчий хвост  за  хозяином.  Олег  неумело
выругался, в груди были страх и отчаяние,  еще  не  понял,  как  поступить
правильно, а под ногами уже замелькали камни,  а  воздух  с  каждым  шагом
тугой горячей волной давил в лицо, останавливал,  и  приходилось  ломиться
через накаленный мир...
     Впереди дико заорал Мрак.  Его  страшная  секира  замелькала  во  все
стороны, взлетели первые зеленые брызги, затем  все  трое  ломились  через
чавканье, плеск, ступни скользили по мерзкой слизи, гадостные брызги  были
на лице, залепляли глаза, а ладони скользили по рукоятям.
     Перед ним расступались, как колосья расступаются под ударами косы,  и
он понял, что быстро и страшно бьет посохом, догоняя  Мрака  с  Таргитаем.
Это было дико, неправильно, из его раскаленного рта вырвалось хриплое:
     -- Мрак... все бесполезно...
     -- Знаю!
     -- Довольно... Я больше не могу...
     В синеве  неба  видели,  как  сияние  разрослось,  стало  немыслимым,
охватило весь мир, весь  белый  свет.  Засветилась  всеми  цветами  радуги
каждая песчинка, мелкие  камушки  блистали,  как  драгоценные,  все  травы
светились изнутри, стали видны идущие  от  земли  соки,  а  в  пролетающих
бабочках, стрекозах видно было, как бьются крохотные сердца... И так стало
видно на сотни верст, на тысячи, и каждый, задыхаясь от обилия  хлынувшего
в него океана образов, мог  видеть  на  краю  света  одинокого  кузнечика,
слышать его грустную песенку, видеть каждый  шип  на  лапках,  сеточку  на
тонких перламутровых крылышках...
     --  Все,  --  мертво  выдохнул  Олег,  --  Великий  Род...  сошел  на
сотворенную им твердь.
     Спины Мрака и Таргитая раскачивались, но  удалялись,  и  он  заставил
измученное тело двигаться за проклятыми друзьями, немыслимо тупыми, еще не
понявшими, что Род уже на земле, уже в окружении  своих  созданий:  леших,
великанов, горных рудокопов... и что там для людей места нет... и не было.
     Сияние вспыхнуло  ярче.  Он  помертвевшим  сердцем  понял  его  суть,
вскрикнул отчаянно:
     -- Мрак, Тарх!.. Остановитесь!.. Это Перо!  Перо  Власти...  Род  уже
вручает тому, который...
     Голос его прервался, он захлебнулся, кровь побежала с  подбородка  на
грудь, однако ноги еще как-то двигались, несли, хотя ему казалось, что это
он тащит за собой две железные наковальни.
     На плите складывал крылья огромный, как сарай,  сокол.  От  него  шел
свет первого дня творения, когда свет был отделен от тьмы, и еще  не  знал
ни сумерек, ни теней.
     -- Все, -- вскрикнул Олег в отчаянии, -- опоздали!
     Мрак, у которого глаза залило красным, ломился вперед, ничего не видя
и не слыша. Таргитай бежал следом, потом догнал и побежал плечо  в  плечо.
Золотые волосы намокли и прилипли ко лбу.  От  него  летели  брызги,  лицо
вытянулось, в синих глазах впервые был откровенный  страх,  но  он  бежал,
потому что  рядом  двигалось  блестящее  плечо  Мрака,  соленый  пот  смыл
засохшую было кровь, рана открылась, струйка стекала к  локтю,  дальше  ее
срывало ветром.
     Сокол взмахнул крыльями, полыхнуло белым светом, что, казалось, разом
объял весь мир. В хищном клюве  Сокола  возникло  блистающее  Перо.  Искры
сыпались белые, шипящие, радостные, от легкого запаха кровь пошла по жилам
горячее, а мышцы напряглись, и не было на свете существа,  которое  бы  не
выпрямило спину и не прислушивалось к тому, что сейчас творилось в  Долине
Битвы Волхвов.
     Прогремел голос, могучий и отеческий,  в  котором  были  строгость  и
ласка, голос раздался сразу отовсюду, словно говорила земля, небо, звезды,
вся вселенная:
     -- Я, бессмертный Род, творец мира...
     Качаясь из стороны  в  сторону,  плита  приближалась.  Неземной  свет
блистал страшно и весело, но не слепил глаза,  хотя  был  немыслимо  ярок,
настолько ярок, что все вокруг  ушло  в  сумерки,  Мрак  свалил  последних
упырей у плиты, прыгнул, нелепо взмахнул секирой,  когда  тяжелые  сапоги,
облепленные слизью, заскользили по божественной плите.
     -- ...объявляю свою волю...
     Перед плитой Олег  догнал  Мрака  и  Таргитая,  вспрыгнули  отчаянно,
словно кидаясь в огонь,  только  взметнулись  красные,  золотые  и  черные
волосы.
     -- ...отныне и вовеки власть над белым светом, всеми тварями  земными
и небесными, звездами и вселенной... принадлежит...
     Толкаясь, не соображая, что их  ведет,  понесись  на  Сокола.  Жадные
руки, покрытые  грязью  и  кровью,  хищно  и  страшно  выдернули  Перо  из
божественного  клюва.  Их  ноги  уже  заплетались,  сил   хватило   только
сгрудиться на другом от Сокола краю плиты, там остановились, тяжело  дыша,
озираясь во все стороны затравленно, спина  к  спине,  пригнулись,  оружие
перед собой, все еще готовые драться до последней капли  крови,  а  выбьют
оружие, то и зубами, когтями...
     Олег задыхался, грязный и весь в зловонной  слизи.  Тяжелые  капли  и
целые комья  падали  на  сверкающую  плиту  богов,  расплывались  грязными
зелеными лужами и тут же исчезали. От усталости звенело в ушах и кружилось
в голове. Мрак одной рукой сжимал выскальзывающее древко секиры, в  другой
держал Перо. Таргитай упал на колени, с трудом  поднялся,  золотые  волосы
окрасились кровью, снова упал...
     Они не поняли почему белый чистый свет Пера Власти,  который  освещал
лишь самого Мрака и на сажень вокруг, внезапно  расширился,  обрушился  на
весь мир, озарил ликующим огнем, от которого усталость  начала  испаряться
быстрее, чем утренний туман под лучами солнца.
     Слева  от  плиты  прогремел  могучий  глас   Повелителя   древолюдей,
прокатился над Долиной, как раскаты грома:
     -- О, бог богов!.. Великий Род!.. Все твои лучшие творения явились на
твой зов и смиренно ждали. Но эти ничтожества, что посмели осквернить Перо
прикосновением...
     За его спиной люди-деревья загудели, словно в ветвях завывал ветер. С
другой стороны плиты квакали и булькали упыри, а  их  Повелитель,  Великий
Упырь, проговорил болотным голосом, в котором чувствовались темные бездны:
     -- Мы ждали, Величайший...
     А со стороны богов раздались голоса,  сильные  и  могучие,  как  сами
бессмертные боги:
     -- Скажи, Род!
     -- Яви свою волю!
     -- Реши, как решает Творец всего сущего!
     -- Реши, ведь ты -- бог богов, а мы твои младшие боги...
     Свет, яркий, неземной чистоты, обнимал весь мир, но не слепил, Мрак с
потрясенной ясностью мог рассмотреть каждого муравья за сто верст  вокруг,
видел мелких червей, что гложут корни деревьев.
     Сокол шелохнулся, чуть раздвинул крылья. На  мир  обрушилась  тишина,
абсолютная тишина, оборвались  все  звуки,  не  стало  слышно  ни  шелеста
древолюдей, ни голоса упырей, даже песенки кузнечиков  замолкли  по  всему
свету.
     В  торжественной  тиши  шумно  и  неуместно  хрипели  трое.  В  груди
красноголового булькало, изо рта шла пена пополам с кровью, словно  порвал
легкие, плечи поднимались как  волны  прибоя,  рядом  черноголовый  гигант
оперся секирой в камень, с лезвия  зловеще  сползало  густое,  красное,  а
другой рукой,  в  которой  было  Перо,  вытирал  тыльной  стороной  ладони
рассеченную бровь. Край белоснежного Пера, задев лицо, окрасился  в  яркий
пурпур.
     В неуловимый миг на месте Сокола полыхнул  свет  немыслимой  чистоты,
словно Род сменил личину сокола на огонь.  Голос  Творца,  нечеловеческий,
огромный, идущий разом со всех сторон,  словно  говорил  сам  белый  свет,
донесся мощно и величественно:
     -- Я ухожу... куда, знать не надобно. Теперь зрите... кто отныне  над
всеми тварями, как земными, так и небесными... ответствует...
     Мрак дышал тяжело, задыхался,  Олег  качался,  ухватившись  за  плечо
оборотня. От запоздалого страха и от изнеможения тело онемело,  ничего  не
соображая. Со стороны богов кто-то закричал потрясенно:
     -- Но, Великий Род!.. Эти  трое...  Они  сами,  дерзко  нарушив  твое
Слово...
     Голос Рода  прогремел  из  блистающего  огня  над  плитой,  заставляя
колыхаться горы и вздыматься океан, земля тихонько вздрагивала:
     -- Да, их безумию и дерзости нет ни границ, ни оправдания...  Что  ж,
отныне власть будут не получать, а брать... Пусть не самые мудрые, но  что
дала миру ваша мудрость?.. не самые могучие... что в  спящей  могучести?..
не самые праведные...
     Из стана людей-деревьев донесся крик:
     -- Но Великий Род!..
     -- Когда-нибудь мудрость... - ответил голос бога богов, - а пока...
     -- Великий Род! Ты их даже не звал!
     -- Сильные приходят сами. И берут... сами.
     Таргитай  наконец  начал  соображать,  что  натворили,  привстал   на
четвереньки, воскликнул в страхе:
     -- Мы не хотим!.. Род, ты должен назначить...
     Свет, что обнимал вселенную, стремительно начал схлапываться, и когда
остановился в виде блистающего шара в  середине  каменной  плиты,  могучий
голос напомнил уже оттуда:
     -- Миром будут править люди не по моей воле, а по своей.
     -- Но другие... мудрее! - завопил Таргитай тонким жалким голосом.
     -- Они только ждали, -- прозвучал голос.
     -- Ждали твоего суда!
     -- Мир таков, -- донесся голос верховного бога, -- что посмеешь, то и
пожнешь... Долго еще власть будут брать... и править... посмевшие...
     Таргитай не нашел, что сказать, свет начал меркнуть, Мрак,  напротив,
разогнулся, кровь на брови засохла торчащим как  у  петуха  гребнем.  Олег
выкрикнул вдогонку, с ужасом понимая, что натворили:
     -- Но... как же мудрость упырей, леших?
     -- Мудрость без дела мертва...
     Свет сорвался в ослепительно яркую точку, исчез с легким хлопком.  На
огромной каменной плите остались только они  трое.  Затем  мир  словно  бы
качнулся и стал уменьшаться. Это  опускались  на  колени  страшные  горные
великаны, склоняли головы всемогущие  боги,  признавая  новых  властителей
белого  света,  простирались  ниц  лешие.  Вся  долина  к   северу   стала
серо-зеленой, это в поклоне согнулись тысячи и тысячи упырей.
     -- Это что же... -- проговорил Мрак тупо,  он  задрал  голову,  глаза
обшаривал небо. -- А как же нерушимое слово Рода...
     Олег прошептал:
     -- А Род не нарушил. Мы просто выхватили  Перо  из  его  руки...  ну,
пусть клюва. Или лапы, не помню.
     -- Ты ему чуть клюв не своротил, -- напомнил Таргитай  с  укором.  --
Старику-то...
     -- И тем самым  изменили  уготованное  будущее,  --  проговорил  Олег
потрясенно. -- Но один пустячок Род  позабыл,  позабыл...  Этих  покорили,
этих нагнули, но что нам эти? В Долину не  пришли  самые  страшные  упыри,
самые лютые  Змеи,  самые  беспощадные  лешие,  самая  мерзкая  и  опасная
нечисть... И с кем еще предстоит, предстоит...
     Таргитай сжался, сейчас будет сказано самое неприятное, сладкие грезы
унесет холодный ветер  истинности,  а  он  почувствует  себя  раздетым  на
вершине мира под пронизывающим ветром.
     -- Кто?
     -- С кем больше всего дрались, -- ответил Олег мрачно. --  И  труднее
всего.
     Мрак сдвинул брови:
     -- Разве то упыри?
     Олег буркнул:
     -- Повязка сползла?
     Мрак и Таргитай смотрели во все глаза. Мрак спросил непонимающе:
     -- Повязка? Какая повязка?
     Измученный, в коросте засохшей крови и со слипшимися волосами,  волхв
вдруг освобожденно расхохотался. Что эти двое обрели, еще  откроют,  а  он
уже знает, что за неоценимое сокровище обрел он, Олег Вещий!

Ваша оценка:	Подпишусь под каждым словом (+3) Понравилось (+2) Нормально (+1) Посредственно (-1) Ерунда какая-то (-2) Чушь собачья (-3)
Комментарий:
Подпись:	(Чтобы комментарии всегда подписывались Вашим именем, можете зарегистрироваться в Клубе читателей)
Сайт: