что благородный рыцарский конь голубых кровей храпит, как простой
деревенский битюг, но в это время из дальнего сарая бегом примчался
босоногий монах, что-то нашептал настоятелю в ухо, кося на страшных
пришельцев темным, как у птицы глазом. Настоятель покачивался,
поддерживаемый за плечи дюжими монахами, темные веки трепетали, как крылья
бабочки на ветру.
Томас повернул голову к Олегу, зрелище было такое, словно
развернулась смотровая площадка на сторожевой башне, сказал негромко:
-- За нами. На поединок с непобедимыми.
Олег кивнул, поддернул перевязь меча, отвыкнув за многие годы от этой
недоброй тяжести, подвигал лопатками, проверяя место колчана:
-- Отец настоятель, мы готовы. Сэру Томасу только свистни -- на край
света побежит, подраться бы! Он как петух драчливый. Неужто все англы
такие?
Настоятель переводил отчаянный взгляд с одного на другого, внизу у
ступеней уже собралась большая толпа монахов. Все босые, подпоясанные
веревочками, без привычных шестов и деревенских молотильных цепов.
-- Великие воины, -- продребезжал настоятель, -- мы вынуждены вас
огорчить и слезно молим простить нас. Понимаем, как вы горите отважными
сердцами выказать свое боевое искусство в полной мере, как страстно
жаждете поединков и зрелища разбрызгиваемой крови, как мучительно
стремитесь услышать хруст костей, насладиться страшными ударами, получая и
нанося... получая и нанося... получая и нанося...
-- Не тяни кота за... лапку, -- прервал Томас в радостном
предчувствии сбывшейся мечты, душа его оживала на глазах, расцветала ярким
румянцем на белых, как мел, щеках.-- Где они ждут?.. Во дворе? В
бойцовском зале?
Настоятель скорбно поник головой. Он упал бы на колени, но монахи
удержали, справедливо полагая, что поднимать труднее.
-- Молю вас, железный рыцарь... и тебя, мохнатый
оборотень-гиперборей, простить нас великодушно! Непобедимые уехали на
рассвете. Не попрощавшись, никому ничего не сказав -- на одной лошади.
Томас шумно вздохнул, из него словно бы выдернули стальной кол, на
котором он корчился с ночи. Он чуть осел, стал даже меньше ростом. Олег
тоже ощутил несказанное облегчение, -- хорошо без драки, но бедный
настоятель истолковал иначе, вскричал жалобно:
-- Пусть ваши мужественные сердца не разрываются от неслыханного
горя! Мы не виноваты, что получилось так!
-- Не будем винить, -- пообещал Олег.-- Еще как не будем!
А Томас спросил очень осторожненько:
-- Сказали что-либо на прощание? Вызов, пожелание встретиться в
другом месте?
Настоятель виновато покачал головой:
-- Не высказали, что удивительно! Уехали очень тихо.
-- Гм... а что делали после приезда? Почему так вдруг?
Настоятель ответил медленно, голос чуть окреп, в нем появились нотки
гнева:
-- Для нас самих это мировая загадка. Я посажу всех монахов
разгадывать, не дам есть, пока не отыщут правильный или хотя бы изящный
ответ в духе нашей школы. Непобедимые въехали в ворота на своих
великолепных конях, их знамена красиво реяли в серебристой лунной мгле, а
лица были суровы и надменны, как подобает непобедимым. Потом увидели
расколотую скалу, на которой наши герои раньше разбивали кирпичи, и
поинтересовались, что случилось... Затем узрели перебитое бревно. Тоже
спросили... В это время ваши кони проломили стену конюшни, начали гоняться
за кобылицами. Потом, к великому несчастью, лопнули бочки с напитками.
Ваши жеребцы изволили выпить все наше вино... Белый жеребец прыгнул на
коня непобедимого, желая с ним совокупиться...
-- Тот приехал на кобыле? -- осведомился Томас.
-- Нет, но ваш жеребец одурел... простите, был в таком восторге от
нашего вина, что уже ничего не соображал. Конь непобедимого пытался
вырваться, но ваш жеребец был намного мощнее, к тому же конь непобедимого
не смог выдержать его тяжести, у него сломался хребет...
-- Бедное животное, -- бросил Томас равнодушно.-- А что мой конь?
-- Захрапел прямо на плачущем коне непобедимого. Благодаря этому
удалось поймать и спящего перетащить в библи... конюшню.
Олег прислушивался к шуму и грохоту за стеной, спросил с
беспокойством:
-- А мой?
Настоятель скорбно покачал головой, и все монахи в отдалении тоже
покачали головами и оставили их так качаться:
-- Ваш продолжает. Слышите, гремит? Это он гоняется за кобылицами,
повозками, овцами, козами, топчет кур, уток, заглядывает в окна, пугая
монахов и отрывая их от благочестивых размышлений о Высоком. Непобедимые
поспешили сесть вдвоем на уцелевшего коня и уехать, потому что ваш
развеселившийся конь начал поглядывать и на него, а тот был намного меньше
-- беленький, с изящными ножками...
-- Ну нет, -- возразил Олег решительно.-- Мой конь не таков!
Томас оглядел его с головы до ног, словно впервые узрел, нагло
расхохотался:
-- Много ты знаешь, хоть и сидел в пещерах! Этого коня мы обрели
несколько недель тому, а где он раньше жил? Может быть, в Греции! К тому
же именно в тех краях, где купили, наш всемилостивейший Господь однажды в
гневе... праведном, конечно!.. испепелил два многолюдных города за такие
шуточки!
Олег все прислушивался к грохоту, ржанью, треску, предположил:
-- Я много слыхивал про монастырские вина... Хорошо бы захватить в
дорогу, как подобает истинным подвижникам. Чтобы искушение низменной плоти
было сильнее, а мы чтоб боролись во всю мощь, и чтоб наша победа была
выше!
Настоятель попятился, повис на руках монахов-помощников:
-- Еще и вы?.. Тогда от монастыря ничего не останется!
-- Люди крепче, чем лошади!
Томас тоже прислушивался к непрекращающемуся грохоту, кивнул
настоятелю:
-- Ты прав, святой отче. Нам хватает с чем бороться. Сэр калика, не
пора ли в дорогу? Увы, потешиться ни рыцарским поединком, ни твоей доброй
дракой не удается. Одна надежда, что какая-нибудь пакость подстерегает по
дороге. А тут делать нечего: поели-попили, а по... гм... погуляем в другом
месте, чтобы раззуделось и размахнулось во всю сласть.
Настоятель обернулся, крикнул:
-- Собрать великим северным воинам в дорогу драгоценный откуп...
э-э... дары, еду, одеяла. Мигом!
Монахи разбежались, настоятель осторожно повернулся, его повели через
сад, где Олег увидел жуткую картину разрушения, словно пронеслись орды
Аттилы: просторная конюшня, сложенная из необожженной глины, рассыпалась,
желтые глыбы раскатилиь, калеча и топча нежные цветы, почти полностью
засыпали родник.
-- Где мой конь? -- спросил Томас обеспокоенно.
-- Коня железного человека будят: играют над ним песни, бьют в бубны,
дают нюхать ароматические соли...
-- В задницу ваши соли, -- сказал сэр Томас.-- Себе, не коню! Моего
друга поднимет лишь это!
Он похлопал по толстому поясу, где висел боевой рог. Вслед за
монахами они прошли через сад, там развалин оказалось намного больше,
Томас даже озадаченно присвистнул. Если бы не знал, что ночью буянили два
пьяных коня, подумал бы, что через монастырь прошли благочестивые
рыцари-крестоносцы в поисках Святого Грааля.
Конь лежал посреди вытоптанного сада, храпел, страшно выкатив глаза.
Монахи стояли в почтительном отдалении, с ужасом смотрели на чудовище.
Томас поднес рог к губам, надул щеки. Страшный рев пронесся над
монастырем, с жалобным звоном посыпались стекла в окнах. Престарелый
настоятель и монахи попадали на землю, как переспелые груши. Левое ухо
коня раздраженно дернулось, но дикий храп с переливами не оборвался.
Томас выругался, набрал в грудь побольше воздуха, протрубил снова,
покраснев и страшно выпучивая глаза. Оглушительный рев сотряс воздух. Олег
вскинул голову -- рушились маковки монастыря, лепные украшения из глины.
Конь недовольно прянул обоими ушами, посовал ногой, но храп стал еще гуще.
Рыцарь покосился на ехидно ухмыляющегося калику, нахмурился, поспешно
поднял рог в третий раз:
-- Проклятая бесчувственная скотина!.. Так упиваться, когда хозяин
всю ночь... готовился к трудному бою! Хорош был бы под седлом! Ну, сейчас
ты у меня точно проснешься, сейчас ты у меня вовсе заикой станешь...
Он приложил рог к губам, Олег поспешно ухватил за руку:
-- Погоди! Он только перевернется на другой бок. Лучше палкой огрею!
Томас ахнул от великого возмущения, едва не выронил рог:
-- Рыцарского коня? Простой палкой?
-- Могу взять у настоятеля позолоченную, -- предложил Олег с
готовностью.
Он отнял у рыцаря рог, присел возле коня на корточки и дунул в рог
прямо над ухом. Конь всхрапнул, взвился в воздух, как ужаленный сотнями
змей, глаза были дикие, ошалелые, его трясло крупной дрожью.
-- Доброе утро, пропойца, -- сказал Олег язвительно.-- У сэра рыцаря
с похмелья только руки трясутся, будто кур ночью крал, а ты вон весь...
Отец настоятель, мой конь в библиотеке?
Из желтого поля распростертых монахов, где только-только началось
шевеление, донеслось слабое:
-- Да-а... Там...
-- Что он там читает? -- удивился Олег.-- Никогда за ним не
замечал... Надо поскорее забрать оттуда, зачем мне грамотный конь? Неловко
на таком ездить.
Он пошел к желтому приземистому зданию, которое тряслось, со стен
летели комья глины. Томас хмыкнул вдогонку:
-- Конь у тебя, случаем, не иудей? Те, говорят, все грамотные!
Он принялся седлать боевого жеребца, тот лишь покачивался, смотрел
налитыми кровью глазами. Пышная грива сбилась комьями, в ней застряли
роскошные репьяхи редких восточных цветов Владыки небес, от него несло
перегаром, а весь левый бок выглядел голым от слипшейся шерсти -- спал в
луже красного вина. На седло и широкие ремни подпруг конь смотрел, как
правоверный крестоносец на сарацинские святыни.
Наверху послышался грозный топот подков. Олег верхом съезжал по
широким ступеням. Глаза коня были красные, начитанные, в прожилках, но
ступал он достаточно твердо, хотя и с рассчитанной осторожностью. Олег
сидел на нем, как неподвижный утес посреди Волги: угрюмый, тяжелый. За его
спиной по обе стороны седла свисали дорожные мешки, там же висел
исполинский меч, даже лук и колчан были прикреплены сзади. Душегрейка из
волчьей шкуры на груди распахнулась во всю ширь, обнажая широкие пластины
мускулов, в поясе калику перехватывал широкий ремень, плотно усеянный
металлическими бляхами, справа висела пузатая баклажка, на которую Томас
сразу уставился подозрительно и даже пытался унюхать идущий от нее запах.
-- Я готов, -- сказал он, бодрый, как проснувшийся заяц.--
Отец-настоятель, спасибо за хлеб и ласку.
Из последнего уцелевшего здания, в стенах которого уже обозначились
свежие трещины, монахи поспешно выносили сбрую для коня Томаса, его
седельные сумки, мешки с овсом для обоих коней и еду на две недели пути.
Бурдючка с вином Олег не заметил, видимо, здесь не знали международного
обычая похмеляться, иначе отец-настоятель снял бы все с себя и монахов,
только бы смиренные паломники, которые всячески избегают драк, убрались
поскорее.
Томас тяжело взобрался на коня, тот пошатнулся, раскорячив ноги,
помотал головой. Подбежали трое монахов, держа на плечах боевое копье
рыцаря. Томас легко подхватил отполированное его железными пальцами
древко, лихо отсалютовал:
-- Спасибо за приют! На обратном пути обязательно заеду погостить. С
друзьями!
Монахи с криками бросились в здание. Томас повернул коня к
