-- Сэр калика! Ты дал свои обеты, а я свои. Ты служишь Истине, я
служу любви! И должен знать, что с моей Крижинкой, ждет ли, притесняют ли
ее братья. Клянусь, я узнаю все, никакие силы не остановят!
Олег выставил обе руки вперед ладонями, отметая гнев рыцаря:
-- Ради Бога! Узнавай, кто против? Я думал, ты хочешь знать, что ждет
нас впереди...
-- Чтобы я трясся всю дорогу? Благодарю покорно! Я не такой дурак,
чтобы знать свое будущее. Не хочу брать на себя то, что присуще Богу. Но
знать о Крижинке...
Он все поторапливал коня, Олег смотрел на рыцаря с удивлением. Томас
словно бы светился изнутри, а в седле подался вперед, будто вот-вот мог
сорваться и полететь впереди скачущей лошади. Похоже, в это время даже
забыл о мешке с чашей, притороченном к седлу.
Высокие белые стены Мерефы показались издалека, но прошло полдня,
прежде чем извилистая дорога привела путешественников к городским воротам.
Томас жадно глазел на стены из белого камня, уже различал полосы на
воротах, когда створки внезапно распахнулись во всю ширь. Из города
выметнулись один за другим всадники на взмыленных храпящих конях, за
плечами развевались красные плащи, а в руках тускло блистали окровавленные
мечи и сабли.
Томас насчитал двадцать человек, пятеро едва держались в седлах.
Почти у всех доспехи и латы были посечены, забрызганы кровью. Вся группа
вихрем пронеслась по соседней дороге, что вела к зеленым холмам.
Томас и Олег перевели коней с галопа на осторожный шаг. Томас
покрепче стиснул копье, а Олег привычно подвигал лопатками, проверяя, на
месте ли лук.
Из города донесся нарастающий грохот копыт, звериный рев, лязг
оружия, мощный зов боевых труб. Из ворот вырвалась новая группа всадников:
на быстрых конях, в лохматых шапках, все визжали истошными голосами, в их
руках тоже блистали окровавленные сабли. Всадники люто размахивали
оружием, разбрасывая капли крови, кони неслись как птицы, догоняя первую
группу. Передний всадник из догоняющих сорвал с седельного крюка лук с
натянутой тетивой, наложил стрелу, на скаку прицелился, долго задерживая
стрелу, соразмеряя конские скоки, наконец резко отпустил тетиву. Рука его
загнулась крючком. Томас и Олег разглядели даже белые зубы, блеснувшие в
хищной усмешке.
Последним мчался на усталом коне юноша с бледным детским лицом, почти
мальчишка, еще безусый и безбородый, но уже с кровью на плече и груди.
Стрела ударила его в спину возле шеи, юноша даже не вскинулся -- молча
повалился на шею коня, судорожно обхватив ее руками. Оперенная стрела
торчала из спины. Всадник в мохнатой шапке взвизгнул, выдернул из колчана
другую стрелу.
Томас выругался, потряс копьем. Всадники в красных плащах пронеслись
в трех десятках шагов, а еще дальше дороги соединялись, сливаясь у ворот
Мерефы в утоптанную площадь. Томас и Олег успели рассмотреть юные лица,
дорогую одежду, запачканную кровью. Первыми пронеслись на белых, как
молоко, конях двое воинов, с обеих сторон закрывая крупными телами совсем
юную девушку с выбившимися из-под легкого покрывала золотыми волосами, на
которых изумленный Томас углядел небольшую золотую корону! За принцессой
или королевой проскакали остальные воины, создавая между златоволоской и
преследователями заслон в полторы дюжины всадников. Задний внезапно
вскинул руки, мешком свалился с седла -- в спине торчала стрела, конь
потащил по земле, руки бессильно волочились, загребая пыль.
Томас круто повернулся к Олегу, крикнул в ярости:
-- Стреляй! Стреляй же!..
-- Это не наша война, -- отрезал Олег.
-- Но то враги!
-- Откуда ты знаешь, кто из них прав?
-- Долг рыцаря -- бросаться на защиту слабого! Благородство должно
всегда становиться на сторону слабейшего!
Олег смолчал. Томас закричал громовым голосом:
-- Хайль Британия!.. Если не довезу Святой Грааль, прости и пойми
меня, Пречистая Дева!
Он пришпорил коня, пустил наперерез скачущим всадникам в мохнатых
шапках. Олег в бессилии выругался, поспешно схватил лук. Томас на бешено
скачущем коне был в двух десятках шагов от звероватых всадников, когда
первая стрела пронзила переднего. Тот едва успел схватиться за рану, как в
седле подпрыгнул второй, выронил поводья, а третий упал на полном скаку
вниз головой, словно нырял в реку.
Конь под Олегом стоял неподвижно как гора, но Олег зло ругался,
стрелял намного медленнее, чем хотел. Любой русич должен держать шесть
стрел в воздухе до того, как седьмая поразит тыкву с сотни шагов. Олег мог
держать в воздухе восемь до того как девятая -- или первая -- срывает
обручальное кольцо, подвешенное на шелковой нити, но всадники не стояли, а
неслись на полном скаку, и Олег стрелял, стиснув зубы, страшась
промахнуться: Томас уже был в гуще схватки.
Томас всадил в противника копье, выхватил меч и ударил второго,
рассек третьего, и лишь тогда обнаружил, что во всех троих на мгновенье
раньше появились стрелы, всаженные с такой мощью, что оставались торчать
лишь кончики с белым пером. Он взревел от обиды и оскорбления, пронесся на
могучем жеребце через весь отряд, расшвыривая живых и пораженных стрелами,
пока не сшибся с задними, недосягаемыми для стрел этого чертового калики,
хладнокровного убийцы, не понимающего радость честного боя лицом к лицу,
глаза в глаза, отвагу на отвагу! Затем с ревом обрушил смертоносный меч на
ближайшего всадника, разрубил до пояса вместе с доспехами, с усилием
выдернул меч, застрявший между костями и жилами, замахнулся на следующего.
Один из противников коротко и быстро махнул саблей, ударил сбоку в шею
рыцаря, а другой, привстав на стременах, выдохнул с жутким воем, обрушил
сверкающую дамасскую саблю на голову неожиданно возникшего врага. Томас
взревел, как разъяренный медведь, отбросил щит и ухватил рукоять меча
обеими руками.
Всадник слева еще держал в кулаке обломанную рукоять, не веря глазам,
глядя то на обломок сабли, то на блестящий шлем врага, где не осталось и
царапины, и длинный меч задел его незащищенного -- в воздух с тупым звуком
подскочила голова и срубленная по плечо рука. Второй упрямо пытался
перерубить шею рыцаря, выщербливая лезвие дорогой сабли и раздражая Томаса
звоном в ушах, -- двуручный меч разрубил его до пояса.
Олег быстро выпустил оставшиеся стрелы, дорогу усеяли трупы и
ползающие под копытами обезумевших коней раненые, но на Томаса насело
пятеро оставшихся. К счастью, кони метались по дороге и по обочине,
сшибались, испуганно ржали, трое волочили за собой запутавшихся в
стременах всадников, и все пятеро не могли насесть разом. Томас вертелся в
седле, как вьюн, рубил громадным мечом, орал, выкрикивал угрозы.
Олег хотел было остаться в стороне от драки, дождаться конца, но двое
противников Томаса что-то прокричали друг другу, оба спрятали сабли в
ножны и сняли с крюков тяжелые топоры. Оба начали заезжать к рыцарю со
спины, и Олег вынужденно пустил коня в тяжелый галоп.
Всадник с топором успел прокрасться в гущу схватки, вскинул топор, но
Олег догнал, перехватил за руку. Всадник оглянулся, побелел от боли. Олег
передавил кисть, круша кости, отпустил несчастного. Всадник закричал
что-то гортанным голосом, другой рукой выдернул из-за пазухи нож. Олег
неохотно ударил его по лицу, щедро брызнула кровь, и всадник без звука
рухнул под копыта своего коня.
Томас сразил еще двоих, четвертый нечаянно наткнулся на Олега, тот
скорбно отмахнулся, не желая, но вынужденно прерывая человеческую жизнь, и
для Томаса остался последний противник. Из панциря валил пар, Томас дышал
тяжело, а его исполинский меч поднимался медленно.
Внезапно донесся далекий топот. Олег и всадник в мохнатой шапке разом
оглянулись, а Томас, который видел через их головы, что это возвращались
всадники в красных плащах, обрушил последний победный удар. Мертвец,
разрубленный до седла, сполз с коня и тяжело шлепнулся на дорогу, уже без
того залитую кровью, заваленную трупами и стонущими ранеными.
Всадники в красных плащах остановились в десятке шагов, с недоверием
оглядывали побоище. Между ними и оставленным городом на вытоптанной дороге
лежали трупы по меньшей мере двадцати, а то и больше врагов, а еще человек
восемь уползали в густые заросли спелой пшеницы. За ними волочились кишки,
оставляя кровавые полосы. Один из всадников, немолодой и со злым лицом,
соскочил с коня и бросился по следам в пшеницу, на бегу выдергивая из
ножен саблю.
Томас сунул меч в ножны, приветственно помахал растопыренной
пятерней:
-- Благородные сэры! Мы с моим другом благодарим вас за
представленную возможность подраться!
На него смотрели, вытаращив глаза. Один повторил недоумевающе:
-- По... подраться?
-- Вот именно. Три дня едем, а еще ни разу не скрещивали ни с кем
оружия!
Всадники расступились, открывая золотоволосую красавицу с короной на
макушке. Она сидела величественно на прекрасном белом коне, но ее дорогая
одежда была в пятнах сажи, копоти. Всадник справа от нее сердито посмотрел
на Томаса и сплюнул в дорожную пыль, а тот, что слева, сказал ей громко:
-- Принцесса, это ненастоящие люди! Бродячие скандалисты. Им все
равно с кем драться.
-- Наемники? -- спросила принцесса тихо.
От музыкального голоса, юного, хрипловатого от волнения, сердце
Томаса подпрыгнуло до престола Господня и с размаха упало в пламя. Он не
нашелся, что ответить, лишь смотрел в глаза -- такие же синие, как у него.
Всадник справа ответил за него сиплым голосом, в котором было
отвращение:
-- Хуже. Они дерутся даже не за деньги -- просто так. Звери с Севера.
Олег спешился, торопливо собирал свои стрелы, прибрал и колчан
мохнатого, который первым подстрелил паренька. Он следил за разговором
издали, Томасу крикнул:
-- Я ж тебе говорил! Здесь ценности могут быть другие!
Томас покраснел, сказал крайне оскорбленным тоном:
-- Мы пришли на помощь слабейшей стороне! Так поступают благородные
люди на моем Севере, верно. Надеюсь, здесь тоже благородство появится...
хотя бы на остриях наших мечей.
-- Кто вы? -- спросила золотоволосая принцесса.
Конь под ней перебирал тонкими точеными ногами, гордясь прекрасной
всадницей. Корона на золотых волосах рассыпала разноцветные искры -- там
блестели изумруды, бриллианты, сапфиры, даже редкий камень из северных
стран -- янтарь. Всадники смотрели на Томаса и Олега со смесью страха и
надежды. Еще трое спешились и пошли с ножами в руках, переворачивая
врагов, перехватывая глотки, собирая оружие. Пятеро всадников ловили чужих
коней.
-- Я рыцарь-крестоносец, -- ответил Томас гордо.-- Сэр Томас Мальтон
из Гисленда. Я убивал великанов, побивал сарацинов, сражался с драконом,
ел жаркое из печени льва, убитого своими руками. Сейчас возвращаюсь на
свою северную родину. Со мной идет мой друг благородный сэр калика из
скифской Руси... или Русской Скифии... Словом, из Гипербореи. Он великий
воин, величайший отшельник и аскет, а его осанка и речи, исполненные
достоинства, говорят о его благородном происхождении, хотя он его и
отрицает всячески.
Принцесса бросила на Олега мимолетный взгляд, тут же забыв о калике,
сказала Томасу страстно и с великой мольбой:
-- В мой город, прекрасную мирную Мерефу, ворвались враги! Вам нужно
уходить, ибо они не щадят никого. Я думаю, вам лучше уйти с нами.
-- Что за враги? -- надменно спросил Томас.
-- Я королева, -- ответила золотоволоска.-- Изоснежда, дочь Крыга.
Враги тайком вошли в город и сумели ворваться во дворец! Их вел дворцовый
казначей, он знал о подземном ходе. Мой отец ему доверял как себе, а он,
