-- Ты боишься боли... я боюсь высоты. У меня все обмирает, когда
подхожу к краю пропасти. Боюсь до свинячьего писка, но так и тянет туда
броситься. Внутри все леденеет от ужаса, а ноги все равно просятся
шагнуть...
Он вздрогнул, обеими горстями смахивал крупную испарину. Олег не
подал виду, что уловил зловещий подтекст. Черт, а он такой не один, знает
о нем слишком много. Знает слабые места, как будто здесь кто-то уже
готовится к его приходу.
-- Веди,-- разрешил он,-- где твой Сатана обитает?
-- Если ангелы на облаках,-- ответил черт,-- то наши -- в пропасти. И
чем главнее, тем глубже.
Томас хмыкнул, черт отшатнулся, вдруг да снова начнет свои
сарацинские штучки, Томас же поправил перевязь, рукоять меча торчала над
левым плечом, гордо выпрямился. Лицо светилось молодой отвагой, в глазах
были боль и отчаянная решимость:
-- Надо идти, Олег?
-- Запомнил,-- сказал Олег с глубоким удовлетворением.-- А говоришь,
от философии голова пухнет. Эй, тебя как зовут?
-- Иаред, достойнейший...
-- Ого! Не тот ли?
-- Меня назвали в его честь,-- ответил Иаред скромно.-- Очень был
великодушный и добрейшей души человек. Мухи не обидел!
Олег сказал предостерегающе:
-- Потому и вымер весь. А потомство пошло от его брата Ноя, тот не
был добрейшей душой. Все понял?
-- Понял,-- ответил Иаред упавшим голосом, вздохнул,-- а как было бы
хорошо, если бы Ной утоп, а ковчег построил Иаред...
Через несколько шагов впереди послышались голоса. Осторожно выглянув,
они с Томасом рассмотрели три широкие ямы с оплавленными краями. Возле
одной лежал старый хромой черт, сонный и вроде бы даже пьяный, там было
тихо, возле второй ямы стоял ряд молодых чертей. Время от времени оттуда
пытался вылезли человек, черти с удовольствием втыкали к него трезубцы,
Томас слышал отвратительный хруст, когда острое железо втыкалось в плоть,
и несчастный с криком летел вниз.
Возле третьей творилось что-то дикое. Черти стояли в три плотных
ряда. Из норы постоянно выскакивали люди. Иные с помощью других ухитрялись
перескакивать через головы первого, а то второго ряда, но их доставали
трезубцы третьего. Черти в мыле, мокрые, запыхавшиеся, мускулистые тела
лоснились от пота. Все лупили трезубцами, не переставая, передохнуть
никому не удавалось.
Томас ахнул:
-- Что здесь творится? Отвечай!
Иаред проблеял услужливо:
-- Не извольте гневаться, ясновельможный! В этой яме казнятся
согрешившие иудеи. Подлые, гадкие, вы ж знаете! Ну, они народ дружный,
помогают друг другу. Когда один приподнимется на ступеньку, сразу других
тянет...
-- А во второй?
-- Там европейцы, ясновельможный. Всякие там рыцари... э-э...
доблестные рыцари, наделенные всяческими добродетелями. Но гордые
европейцы каждый сам по себе, потому выкарабкиваются в одиночку.
Томас указал на старого черта, что дремал возле первой норы:
-- А почему оттуда не лезут?
-- Там славяне,-- ответил Иаред.
Он умолк, словно уже все было понятно, но Томас грубо тряхнул его за
шиворот:
-- Ну и что? Не поверю, что славянам нравится в дерьме сидеть!
-- Кому нравится? -- удивился Иаред.-- Просто у славян, особенно у
русских, тоже одна особенность... Как только один начнет вылезать, другие
тут же за ноги стаскивают обратно.
Томас покосился на помрачневшего Олега, сказал грозно, скрывая
смущение:
-- Ладно, пошли дальше. Да не вздумай пикнуть! Враз зашибу.
Глава 6
Внезапно быстро потемнело, Томас успел увидеть, как огромная
темнолиловая туча наползла на край луны, серебристый свет мерк с каждым
мгновением. Олег сказал с досадой:
-- Привал. На всю ночь.
-- Олег, надо идти...
-- Не видишь, туча надолго?
В молчании, раздраженные и голодные, они выбрали место почти наощупь,
легли. Олег связал пленного Иареда, повозился, устраиваясь, везде камни,
там давит, тут колет, сказал еще раздраженнее:
-- Давай, сэр рыцарь взглянем с этого утеса.
-- Ты ж сам сказал, что ни черта не видно!
-- А там звезды падают...
Томас не понял, при чем тут звезды, но поднялся, заинтересованный
против воли. Калика взобрался на скалу, все равно хоть глаза выколи, Томас
готов был взорваться бранью, он не звездочет, к тому же и звезд нет, одна
сатанинскаяя темень, но калика вдруг сказал негромко:
-- Ничего, тот пернатый рассказал достаточно... Хорошо, что ты не дал
мне его прибить сразу. Я еще малость кожи посдираю, все скажет! И так
всего пару ребер сломал, да глаз выбил, а он уже почти всех выдал!..
Правда, зубы уже повыламывал и ногти с пальцев посрывал... Сегодня к утру
узнаем, кто за нами начал охоту...
Томас раскрыл рот, калика заговаривается, но ощутил предостерегающий
толчок в бок, поперхнулся:
-- Гм... Да... Ты такой...
-- Правда, с какой целью,-- продолжал калика,-- вряд ли такая тля
знает, но нам главное узнать, кто...
-- Точно,-- промямлил Томас, уже начиная понимать, что Олег говорит
для ушей пленника. Правда, непонятно, зачем.-- Ты, язычник, любишь
мучить...
-- Надо,-- вздохнул калика лицемерно. Томас чувствовал в темноте, как
он со смирением сложил ладони, будто собирался помолиться.-- Ох, нам это
очень надо.
Томас прошептал одними губами:
-- Что ты хочешь?
-- Я связал его так,-- прошептал Олег,-- чтобы смог распутать узлы.
-- Так он же сбежит?
-- А он тебе нужен? Пусть бежит, зато тот, кто стоит за всем этим, до
утра должен успеть...
-- Что успеть?
-- Не понял? -- удивился Олег.-- Какой же из тебя король, ежели
коварства в тебе меньше, чем на жабе перьев? Тот, главный, явится добить
нашего пленника. Того, в перьях. Пока мы не успели узнать имя главаря.
Томас с осуждением покачал головой:
-- До какой подлости додумался, надо же... И пленника добил, и новую
добычу на дохлого живца ловить хочешь. Думаешь, этот горбатый такой дурак?
-- А что делать, если мы двое такие умные?
-- Умные? -- удивился Томас.
-- А разве не мы сами полезли в ад? -- в свою очередь удивился
Олег.-- Это ж какими умными надо быть! Тихо, кажется, развязался... Дурак,
еще и выжидает. У меня уже шея затекла отворачиваться.
Он с усилием выломал голыми руками острый выступ, подкинул камень в
руке. Голос был довольный и громкий:
-- Вот этим я сейчас вспорю ему брюхо... Люблю кишки наматывать на
свой посох!
За их спиной послышался вскрик, шорох камешков, топот ног. Томас
обернулся, засвистел как гончим псам, заорал:
-- Лови!... Стреляй!.. Выпускай собак!.. Цербера!
-- Куси! -- вскричал Олег.
Топот ног стал таким частым, словно по камням застучал град, и тут же
утих, быстрая тень мелькнула в остатках лунного света вдали на перевале.
Томас не поверил глазам:
-- Чтоб так бегать... Как же он свою жалкую жизнь ценит!
-- И простолюдины жить хотят,-- пояснил Олег.-- Чудно, да?
Когда в ночи послышались шаги, Томас запоздало потянулся к мечу. По
последней минуты не верил, что калике удастся его дикая затея,
рассчитанная разве что на последнего дурака. Успел подумать смятенно, что
и здесь хватает олухов, не только в Британии.
Ночь была черна как деготь, глаза трещали от напряжения, Томас
вглядывался в темень так, что глазные яблоки вылезли вперед как у рака.
Единственный свет, багровый и почти затухающий, шел от углей костра.
Разглядеть удавалось только на два шага от костра, и Томас едва не
проглядел, как из темноты высунулась длинная рука. В ней блеснуло,
проступала темная фигура, что осторожно наклонилась над грудой камней,
заботливо прикрытой нижней рубашкой Томаса. Нож быстро опустился.
Звякнуло. Фигура быстро выпрямилась. Похоже, неизвестный мгновенно все
понял, со сдавленным криком прыгнул обратно в темноту.
Томас преодолел оцепенение. Метнулся прямо через горящие уголья
следом. Вломился во тьму, наткнулся на живое, ухватил в железные объятия,
тут же в ухо проревел задыхающийся голос:
-- Кого... давишь?
-- Олег,-- воскликнул Томас.-- А где... это?
-- Подо мной...
Томас выволок слабо сопротивляющееся тело, для верности ударил
железным кулаком, а когда притащил к костру, тот уже полыхал ярко, калика
еще и еще подбрасывал заготовленные черные камни. Яркий пурпурный свет
упал на лицо пленника. Томас едва не выпустил из рук.
На земле лежала, со страхом глядя в его грозное лицо, миловидная
женщина. Даже красавица, хотя из-под иссиня черных волос выступали
короткие кокетливые рожки. Лицо было тонким и благородным, исполненным
изящества, на удлиненной шее испуганно билась жилка. Из одежды лишь
широкий пояс и короткая юбочка, но из-за красного цвета кожи не выглядела
обнаженной, к тому же от шеи через грудь шли синие полосы цветной глины,
исчезали под поясом, чтобы вынырнуть уже на длинных стройных ногах, где
красиво выпячивались продолговатые мышцы.
Калика грубо повернул ее, женщина вскрикнула от боли. Томас хотел
было вмешаться, рыцарь обязан защищать женщин, но умолк в затруднении,
видя как отшельник деловито наматывает на кулак длинный гибкий хвост.
Затрещала кожа, женщина снова вскрикнула. Ее круглые от ужаса глаза
обратились умоляюще к Томасу. Он кашлянул, сказал в нерешительности:
-- Неужто она... гм... была послана? Может быть, просто случайно
наткнулась...
-- На цыпочках, с ножом к руке,-- согласился Олег.-- Видать, здесь
все ходят по ночам. Кстати, почему по ночам? Здесь тоже ночью спят.
Женщина все еще продолжала смотреть умоляюще. Томас начал
отодвигаться в тень:
-- Надеюсь, ты... будешь.... Как-то не слишком?
-- Что ты,-- изумился Олег,-- только шкуру сдеру, глаза выколю, кости
переломаю, и жилы повытягиваю... но убивать не буду, нет!... По крайней
мере, сразу. Разве что попозже, но и тогда медленно, я ж не зверь! -- если
еще будет жива...
Томас сказал зябким голосом:
-- Я пошел собирать уголь.
-- Давай,-- поощрил Олег,-- ее ж надо будет на чем-то поджаривать.
Томас скрылся с поспешностью, а Олег повернулся к пленнице. Его
зеленые глаза сузились, верхняя губа зло изогнулась:
-- Ну?
Она прошептала в страхе:
-- Что ты хочешь?
-- Имя,-- потребовал он.
-- Ченнир,-- прошептала она.-- Он могучий маг! Его нельзя ослушаться.
-- Верю,-- согласился он. Его зеленые глаза ловили малейшие изменения
в ее лице, трепет ресниц, застывающие на миг жилки, трепещущие ноздри.--
Где он?
Она прошептала:
-- Вам до него не добраться.
Он сильнее намотал хвост, наступил на спину, потянул:
-- Уверена?
Затрещало, она вскрикнула:
-- Доберетесь, доберетесь!.. Он близко, совсем рядом! Если пройдете
вдоль этой стены, там будет спуск... А внизу нужно отыскать щель, из
которой идет желтый дым. Он там, внутри...
-- Все-таки женщины понятливее,-- сообщил ей Олег.
Когда Томас вернулся, калика сидел у костра, задумчиво смотрел в
уголья. На Томаса поднял печальные глаза:
-- Хворост принес?
-- Какой хворост,-- огрызнулся Томас.-- Ты ж сам говорил, что здесь
только уголь!
Он вывалил возле костра груду черных камней. Глаза ищуще пробежали по
россыпи багровых углей, калика жарил ломти странно белесого мяса,
прислушался. Олег наколол ножом ломоть мяса:
-- На. Очень вкусно.
Томас отшатнулся:
-- Ни за что!
-- Тю на тебя,-- удивился Олег.-- Ну, как хошь... Я думал, у тебя от
голода уже бабочки в глазах порхают.
Он преспокойно съел и этот ломоть, остальное мясо присыпал пеплом:
