битое ветрами. Длинный нос свирепо загибался, близко посаженные глаза
смотрели пронизывающе. Он был похож на большую хищную птицу, что не успела
сбросить личину человека.
Он сел в кресло, со стуком бросил руки на подлокотники. Звякнуло,
воины у стен выпрямились. Томасу даже показалось, что они сделали шаг
вперед.
-- Кто такие? -- спросил он сильным властным голосом человека, не
только рожденного повелевать, но и привыкшего повелевать.
Томас сдержанно поклонился.
-- Мы просто странники. Я -- Томас Мальтон из Гисленда, благородный
рыцарь Христова войска за отвоевание Гроба Господня, а это мои спутники,
святой пилигрим Олег и женщина Яра. Мы идем в северные земли, здесь никого
не трогаем, местных законов и обычаев не нарушаем. Осмелюсь спросить имя и
титул хозяина замка, что так вовремя вырвал нас из рук нечестивого
преследователя...
Человек на троне небрежно отмахнулся.
-- У меня много титулов, как унаследованных, так и пожалованных. Еще
больше имен. Одни зовут меня бароном-разбойником, другие -- грабителем,
третьи -- клятвопреступником.... Но я не гонюсь за этими названиями. Здесь
в замке меня знают как Ночного Сокола... Женщина тоже была в Святой Земле?
-- Нет, -- ответил Томас сдержанно. В душе поднималась злость, что их
спутнице придается слишком много значения. Им только недоставало второго
Шахрая. Надо будет с ее жениха взять выкуп побольше: попила с них крови
вдоволь. -- Она местная, из земель южной Руси. Господь в своей непонятной
милости отдал ее нам под защиту, пока не достигнем Северной Руси.
Ему показалось, что на узких губах человека промелькнуло подобие
усмешки. Это было так же невероятно, как если бы улыбнулся трон, на
котором он сидел. Голос его прозвучал вроде бы небрежно, но Томас ощутил
подспудный смысл:
-- Мне кажется, она для вас только обуза.
-- Это верно, -- согласился Томас и бросил на Яру злой взгляд, -- но
раз уж я дал обет...
-- Какой?
-- Довести ее до Северной Руси.
Ночной Сокол заметил:
-- Властью, данной мне его святейшеством, я волен освободить тебя,
благородный рыцарь, от данного обета, как я пронимаю, произнесенного не
подумав, в горячке или под давлением.
Он показал в доказательство перстень с печатью папы римского. Томас
сделал вид, что колеблется, краем глаза смотрел на Яру. Она стояла
бледная, смотрела в пол. Что-то очень не нравилось в этом бароне-грабителе
Томасу. И как говорил, и то, что говорил только о Яре, как если бы ничего
на свете не существовало.
-- Увы, -- сказал он со вздохом, -- это тот обет, над которым не
волен даже сам папа римский.
-- Почему?
-- Он дан себе, а от такого обета могу освободить только я сам.
Ночной сокол смотрел заинтересованно.
-- Так освободи!
Томас переступил с ноги на ногу, кровь хлынула в голову: никогда он
так напряженно не думал. На лице появилось выражение недоумения.
-- Уже пробовал... Не могу. Это как будто есть во мне высший сюзерен,
который приказывает мне, вассалу, выполнять все его повеления, пусть даже
через свою смерть, муки.
Ночной Сокол сказал озадаченно:
-- Я бы счел, что мне дурачат голову, если бы не видел, что ты
говоришь искренне. Какой сюзерен? Какому вассалу? Это же все ты!.. Или в
тебе живет две человека? Тогда ты одержим дьяволом, и тебя надо немедленно
сжечь.
Калика и Яра посматривали на Томаса с беспокойством. Но на лице
калики Томас заметил жадный, почти болезненный интерес. Калика вслушивался
в слова Томаса так, будто искал в них вопрос жизни и смерти существования
Руси, а то и всего рода человеческого.
Томас развел руками.
-- Выходит, так... Но я не могу ослушаться высшего сюзерена.
Хозяин замка несколько мгновений пристально смотрел на рыцаря.
Вздрогнул, провел ладонью по лицу, словно смахивая наваждение, сказал
громко и властно:
-- В моем замке оружие носят только мои люди. Предлагаю вам положить
свои мечи и ножи на пол.
Томас напрягся. В зале наступила натянутая, как тетива лука, тишина.
Слышно было хриплое дыхание людей под стенами. Их стало больше, они
смотрели на троих прицельно и как на добычу.
-- Я с мечом не расстаюсь, -- сказал Томас.
-- Это опасно, -- предостерег человек на троне.
-- Опаснее остаться без меча, -- парировал Томас.
Томас и Олег быстро встали спиной друг к другу. В руке рыцаря
угрожающе поблескивал меч, а калика взял обеими руками палицу. Они
настороженно посматривали по сторонам, а из дверей появлялись и
становились под стенами все новые воины, некоторые еще тяжело дышали и
сжимали окровавленные топоры: явно преследовали людей Шахрая. Дверь с
грохотом захлопнулась, на стенах в нишах появились арбалетчики.
-- Вам лучше бросить оружие! -- велел Ночной Сокол.
-- Приди и возьми, -- предложил Томас.
Яра стояла за их спинам, они чувствовали ее частое дыхание. Внезапно
что-то сжало руки Томаса. Он видел, как бросились воины, пытался поднять
меч, но на нем откуда-то появилась плотная рыбацкая сеть, сзади дернули.
Громко и страшно ругался калика.
Стражи набежали, сбили с ног. Томас не мог размахнуться мечом. Лишь с
усилием повернувшись, увидел, как Яра с холодным лицом быстро и сильно
дергает за край сети, не давая ему и калике освободиться.
На них набежали, сбили с ног, быстро запутали в сети. Томас ощутил,
как сильные пальцы вырывают меч, ухватился крепче, но сзади ударили по
голове. В глазах померкло. Последнее, что услышал, был довольный голос
Ночного Сокола:
-- Прекрасно, Ярослава! Ты верная дочь Ордена.
И ее уверенный, чуть хрипловатый голос:
-- Это было совсем нетрудно...
Томас очнулся, когда его тащили связанного по лестнице, все тело
невыносимо болело. Похоже, его били и впавшего в беспамятство.
Перед глазами вспыхивали цветные огни, в ушах звенело. Его бросили с
размаху, он ударился лицом о каменную плиту, расцарапал скулу. Прямо перед
глазами увидел добротные сапоги из телячьей кожи на двойной подошве,
прошитой дратвой. От них пахло протухшим жиром и навозом. Сверху слышались
голоса, но не сразу Томас сумел придти в себя, чтобы понимать их смысл.
В сторонке услышал сдавленные проклятия. Калика пытался подняться,
его руки были туго скручены за спиной.
Этот зал был намного больше, здесь были столы с резными ножками и
широкие лавки со спинками, под стенами сундуки и скрыни, даже плетеные
корзины. В помещении было около десятка стражей. Они вполголоса
переговаривались, чесались, звякали оружием. От них пахло кровяной
колбасой с чесноком. Под стеной высился трон. Томас видел, не отрывая щеки
от пола, как в зал вошел Ночной Сокол, сел на этот трон. Он был все в той
же черной одежде, только теперь на нем была еще и золотая цепь, а в поясе
он почему-то подпоясался простой веревкой. Глаза пронизывающе смотрели на
пленников.
Рядом с троном в богатом кресле сидела Яра. Теперь она была в
роскошном платье, полностью скрадывающем фигуру, золотые волосы убраны под
странный головной убор. В руке у нее был кубок, она неспешно прихлебывала,
вполголоса переговаривалась с Ночным Соколом. В ее глазах Томас мог
прочесть лишь холодное торжество.
Ночной Сокол с презрением взглянул на связанного рыцаря. Голос его
был таким резким, словно он бил мечом плашмя по листу железа:
-- Выходит, это тот самый меднолобый, что сорвал замысел половецкого
хана выявить заговорщиков?..
-- Тот, -- кивнула Яра. -- Он так храбро бросился рубить и крушить!
Это надо было видеть.
-- Представляю, -- сказал Ночной Сокол насмешливо. -- Сверкающая
безмозглая башня с длинным мечом... Но нет худа без добра. Там он
напортил, но зато быстрее доставил тебя ко мне.
Горше плена было сознание, что, оказывается, и не спас от половцев
вовсе, а она, находясь под защитой хана в полной безопасности, играла роль
приманки в каком-то сложном заговоре, ниточки которого держали в своих
руках здесь -- и наверняка слуги Тайных!
-- Прекрасно, -- повторил Ночной Сокол. Он откинулся на спинку трона,
с холодным сочувствием кивнул женщине. -- Бедняга, тебе пришлось вынести
так много!
-- Я могла бы это сделать раньше, -- ответила она тем же холодным
ровным голосом, которого Томас от нее не слышал раньше, -- но они держатся
скрытно, а мне нужно было узнать у них все.
-- Прекрасно, -- повторил человек, у которого было много имен. --
Итак, чем эти двое так опасны?
Томас повернулся к калике. Тот хмуро смотрел в пол. Он не был похож
на человека, у которого зреет план, как вырваться из рук врага.
-- Опасны напоминанием об истоках, -- сказала она. -- Если бы Иисус
узрел то, во что мы превратили его учение, согласился бы он?
Ночной Сокол быстро взглянул на связанных пленников. В близко
посаженных глазах блеснула тревога, голос стал предостерегающим:
-- Думаю, что только возрадовался бы! Мы лишь продолжили и
углубили...
Яра успокаивающе подняла ладонь.
-- Они уже покойники. С ними можно не считаться... Главное в том, что
первохристианство совсем другое, чем то, что несем мы. А эта чаша содержит
кровь самого Христа! Всякий, кто берет ее в руки, проникается теми идеями,
которыми жил сам учитель. А нам это не просто нежелательно...
Сокол Ночи кивнул. Лицо было угрюмое.
-- Вопрос щекотливый... Это о благородной войне за Гроб Господень
надо кричать на всех перекрестках, но не о том, что мы от имени Христа
воюем и с ним же! Об этом должны знать лишь самые-самые посвященные!..
Страшно подумать, если об этом узнает простой народ.
-- Только простой?
Он небрежно отмахнулся.
-- Они все простые, будь то короли или простолюдины.
Томас лежал, сцепив зубы. Было горько, потому что в последние дни уже
начал смотреть на эту простолюдинку как на равную человеку благородного
происхождения. Но подлая порода рано или поздно скажется, как учил его
отец.
Он поймал пристальный взгляд калики. Похоже, тот спешно вспоминал,
что они сказали женщине или о чем говорили при ней. Томас попытался
вспомнить сам, но мысленно махнул рукой. Было так горько, что сердце
заболело. Да обо всем говорили! И все эта змея знает о чаше!
Ночной Сокол что-то вспомнил, засмеялся:
-- Ты сделала больше, чем ожидали. Он дал такой прочнейший обет
защищать и оберегать тебя, что ни король, ни папа римский, ни сам Бог не
заставили бы его нарушить! Даже сам не мог бы! Каково? Такого я еще не
встречал.
Ее лиловые глаза скользнули по лицу рыцаря, тут же ушли. Ему на мог
почудилось смятение, даже сочувствие.
-- Это было очень умно, -- продолжал он с похвалой. -- Ты сумела
наложить на него нерушимейшие путы!
Яра сказала -- глаза долу:
-- Это получилось... если это правда... случайно.
-- Какие случайности в нашем великом деле? -- голос ночного хищника
был насмешливым, затем похолодел, стал ледяным: -- Стража! Убейте этих!
Обоих!
Томас ахнул. Глаза от изумления полезли на лоб.
-- Меня? Как простолюдина? Даже без поединка?
Страж, широко оскалясь, вытащил из-за пояса широкий нож, вразвалку
подошел к пленникам. В глазах Томаса не было страха, только безмерное
удивление.
Страж схватил Томаса за грудь, приподнял. Властелин замка бросил
брезгливо:
-- Рыцарские поединки?.. Условности чести?.. Дурак, пришло время
новой веры. И новых людей... Зарежь этого дурака, как свинью!
Страж занес нож, но в этот момент раздался холодный и злой голос
женщины:
-- Стой!.. Этот дурак умрет гордо и красиво. Он так и не поймет. Он
умрет, считая себя победителем.
