ему надо? Особенно, ежели лет сто не пробовал? От одной капли захмелеть
можно. Вон Черняку хватало же одного кувшина? А уж нализавшись, пошло
буянить. А там и у других юшку пустило. Могло бы и больше народу задавить,
да уж явно на ногах не держалось... Вон даже топор не почистило, а оружие
надо держать в чистоте! Сразу видно, что воеводы у них тут нету...
По внезапно помрачневшему лицу Горного Волка было видно, что это их
счастье, что привидения живут без воевод. Те могли бы организовать дело
так, что к утру во всем детинце пировали бы одни призраки да скелеты.
-- Ладно,-- сказал он наконец.-- Все закончилось! Слышите?
Закончилось. Хоть и был злодеем, но свой замок защищал как мог. Теперь,
когда я растоптал его кости в пыль, мои люди могут спать спокойно.
Мрак заметил, что Рогдай покачал головой с сомнением. Когда имеешь
дело с привидениями или замурованными скелетами, то самому надо быть не
совсем человеком, чтобы угадать их поступки.
Глава 14
В течение дня Светлана была задумчива, взор ее был рассеян. Мрак
исчез к полудню, а когда явился, усталый и запыхавшийся, Светлана с тем же
отстраненным видом гладила и трогала густую шерсть, словно оттуда получала
силы. Неугомонная Кузя отпихивала ее руку, сама обнимала волка, целовала в
морду, тыкала сладости.
-- Мне бы так чуять,-- сказала Светлана наконец. Она тряхнула
головой, усмехнулась слабо.-- Это я так, своим мыслям.
Кузя заявила важно:
-- А я тоже умею чуять!
-- И что же чует твое маленькое сердечко? -- поинтересовалась
Светлана.
-- Ну,-- сказала Кузя с еще большей важностью,-- это мои женские
тайны! Узнаешь... позже. А пока ему нужно показать хотя бы наш поверх. А
то он даже дороги в сад не знает!
-- Ну, туда он дорогу уже узнал,-- ответила Светлана,-- однако в
чем-то, малышка, ты права... Давай покажем ему хотя бы нашу часть дворца.
Мрак замирал от блаженства, неземного восторга. Его касались руки
Светланы, она держала его за шкуру на загривке, пальцы ее пахли сладко и
волнующе.
Он почти ничего не видел и не понимал куда его ведут, что показывают.
Чувствовал только пальцы Светланы, да Кузя счастливо верещала над ухом,
оправдывая свое имя. Он уже знал, что ее назвали Кузнечиком, потому что
часто верещала беззаботные детские песенки, и кузнечики в саду тут же
начинали верещать в ответ. Похоже, ее считали царицей кузнечиков.
В одной из комнат он ощутил, что воздух теплее, чем в коридоре.
Принюхался, тронул стену лапой. Камень был сухим и теплым. Светлана
понимающе кивнула:
-- Что-то ощутил?
-- Давай ему покажем,-- загорелась Кузя.
-- Нельзя,-- возразила Светлана.-- Он может обжечься. А то и
погибнет. Тебе его не жалко?
Кузя обхватила шею Мрака, жарко поцеловала в нос:
-- Я его не подпущу к ним. Ну пойдем! Прошу тебя.
-- Завтрак съешь? -- спросила Светлана.-- Уши дашь вымыть?
-- Дам,-- ответила Кузя угрюмо.
Она взяла его за шерсть на загривке, и они пошли к дверям соседней
палаты. Светлана сама сняла замки, отодвинула три бронзовых засова. Дверь
приоткрылась, в морду ударил сухой нагретый воздух.
В середке комнаты прямо на полу лежали блистающие неземным светом
четыре золотых вещи. Или не золотых, но сверкали они так, что глазам было
больно.
Щурясь, Мрак рассмотрел золотой кубок с широкими краями, чару,
по-местному, рядом лежит плотницкий топорик с узким лезвием, дальше
сверкает немыслимым светом золотое ярмо, а выше всех торчит орало. Оно
вонзилось острым лезвием в камень, оплавив его, теперь вызывающе вздымало
изогнутую рукоять.
Мрак вскинул голову. Так и есть, видно как латали каменный потолок.
Эти вещи проломили крышу и два поверха!
-- Вот видишь,-- сказала Кузя победно,-- он совсем не бросается на
них!
-- Он ничего не понимает,-- сказала Светлана снисходительно,-- Для
собак и мы -- боги. Им не расскажешь, что эти вещи рухнули с небес. И что
ни один из смертных не в состоянии взять в руки. Кто пытался -- сгорел в
небесном огне!
-- Это я ему сказала,-- возразила Кузя.-- Потому он и стоит смирно.
-- Вот и хорошо. Потому что сгорит всякий. Человек или зверь. А этим
вещам отныне и вовеки быть здесь! Умножая славу и мощь нашего царства.
Отныне и навеки, подумал Мрак с невеселой иронией. На свете ничего
нет отныне и навеки, бесподобная Светлана. Когда-то и киммеры думали, что
их Меч отныне и навеки... Но уже нет ни Меча, ни киммеров.
Кузя что-то нашептывала ему строгим голоском, указывала на горящие
белым огнем вещи, грозила пальчиком, а Мрак смятенно думал, что и самому
не верится... Может ли простой человек творить такое? Оказывается, может.
В какие-то мгновения своей жизни бывает равен богам. А значит, становится
богом. А потом... потом обыденность берет верх. И человек становится
человеком... а иной раз падает еще ниже. Много ниже.
Может быть, подумал он со страхом, даже каждый бывает богом. К
счастью или к несчастью, большинство об этом не подозревает. И редкие миги
творения уходят незаметно.
-- А теперь покажем поварню,-- предложила Кузя.
-- Нет,-- возразила Светлана.-- Поварню покажет кто-нибудь из челяди.
-- Я хочу сама,-- заныла Кузя.
-- Царской дочери не пристало,-- твердо отрезала Светлана
-- Почему?
-- С царской дочери пример берут.
-- И пусть берут!
-- Кузя,-- сказала Светлана строго.-- Есть вещи, которые царским
дочерям не дозволены.
-- Всем дозволены, а мне нет? -- завопила Кузя.
-- Нет.
-- Так зачем же быть царскими дочерьми? -- возмутилась Кузя.
Светлана ответить не успела, снизу донесся крик, ругань, кто-то
скатился по ступенькам. Мрак встал со шкуры барса, шерсть вздыбилась. В
горле нарождался рык, а лапы подогнулись для прыжка на дверь.
Светлана придержала его за шерсть. Крикнула:
-- Что там стряслось?
В дверь просунулась голова Яны:
-- Опять двое убиты!
-- Кто? -- выдохнула Светлана с замершим сердцем.
Лицо Яны расплылось в широчайшей улыбке:
-- Люди Горного Волка... Мелочь, а приятно!
Она исчезла, слышно было как побежала дальше, узнавать подробности
или разносить новости. Светлана с бьющимся сердцем отодвинула карту замка.
Выходит, древний дух бывшего властителя замка все еще не повергнут!
-- А ведь еще даже не ночь,-- сказала она тихо,-- только-только
начинает темнеть...
Во дворе слышались крики, потом вспыхнули огни. В середке двора
воздвигали столб, спешно таскали тяжелые камни. Несколько человек при
свете факелов рыли яму. Встревоженная, Светлана ударила в медный щит, а
когда прибежала запыхавшаяся Яна, спросила сухо:
-- Что там?
-- Ой, царевна!.. Горный Волк бился головой о стены, чуть не
обезумел. Там и сейчас видно вмятины в стене. А волхв объяснил ему, что
топтать кости мертвеца -- только дразнить. Мертвеца нужно похоронить
достойно, тогда душа успокоится, он заснет вечным блаженным сном. И
вредить не будет.
-- Так это ему копают?
-- А рядом готовят костер для сжигания. Волхвы таскают друг друга за
волосы, слышишь крик? Спорят какие похороны ему достойнее. Никто не знает
как в те времена провожали покойников. Один волхв даже сообщил, что в
древности их выставляли для расклевывания птицами. Но это не сделать, ибо
какие птицы будут жрать пыль? А вот сжечь или закопать, да еще какие
жертвы принести, дабы умаслить...
Светлана закусила губу. Горный Волк распоряжается в ее доме как в
своем. И его слушают не только его воины, но и дворцовая челядь. Явно
большинство уже считает его будущим властелином. Но ей вмешаться опасно,
могут не послушать. Придется выгонять слуг или наказывать, а это еще
рискованнее, ее уже не считают здесь хозяйкой.
Ладно, пусть хоронит. Все-таки это один из ее предков, так можно
объяснить своим сторонникам. Она совсем не против, что Горный Волк как и
положено покорному подданному, хоронит одного из ее предков и отдает ему
последние почести!
Надо сказать Ивашу, сложит песню. Он сумеет поддержать ее упавший
дух, как делал всегда.
Снова приоткрылась дверь, Яна сообщила:
-- Там собаку привели.
-- Собаку? -- не поняла Светлана.-- Зачем?
-- А для волка,-- объяснила Яна с готовностью.-- Волхвы говорят, что
у них, как и у людев, ндрав улучшается. Ну, ежели кровь погоняют!
Не дожидаясь ответа, она обернулась и помахала рукой. Дверь открылась
шире, появился псарь с крупной ухоженной собакой на коротком поводке.
Глаза у собаки были испуганные и глупые. Шерсть блестела.
Светлана в затруднении оглянулась на волка. Тот приподнялся, смотрел
на красивую собаку с удивлением. Та уперлась всеми четырьмя в пол, шерсть
от ужаса встала дыбом.
Светлана спросила обеспокоено:
-- А она хоть... благородных кровей?
-- О царевна,-- воскликнул простодушный псарь,-- вы даже не
представляете, насколько! Если бы умела говорить, то она бы... не стала с
нами даже разговаривать!
Царевна улыбнулась:
-- Отпустите ее. Мрак ее не съест.
Мрак хмуро смотрел то на царевну, то на псаря с собакой. Наконец
понял, от собаки сильно несло призывным запахом. Она была в самом разгаре.
-- Что-то чересчур спокоен,-- удивился псарь.-- Обычно кобели с ума
сходят.
Царевна сказала объективно:
-- Да и она... жмется в угол.
-- Ну, у нее это первый раз. А этот ваш странный зверь вряд ли
девственник.
Царевна ласково улыбнулась Мраку:
-- Ну же, дорогой!.. Посмотри какая белая, нежная, сочная! Как от нее
пахнет!
Псарь сказал знающе:
-- Если это в первый раз, то некоторые собаки этого делать не умеют.
Приходится им помогать. Развязывать, так это называется.
-- Как это делается?
Мрак ощутил как горячая волна крови прилила к его морде. К счастью,
под густой черной шерстью краски стыда не разглядеть, как и его оспины.
Псарь сказал деловито:
-- Я буду держать нашу девочку, а вы... своего кобеля. Или вам лучше
поручить это кому-то другому? Не дело царевны заниматься таким делом.
Видимо, он хотел сказать, что и не женское, так понял Мрак, тем более
для незамужней юной девушки, но царевна воскликнула с жаром:
-- Конечно, это сделаю я сама! Он никому не позволяет к себе
притронуться!
-- Гм... Тогда берите его за это самое место... за эти самые места...
Только медленно и осторожно, иначе ничего не получится. Нельзя ли велеть
музыкантам заткнуться... простите!.. Я знавал собак, которые предпочитали
слушать хорошую музыку, чем...
Мрак рыкнул на собаку. Она от ужаса припала к полу, спина тряслась.
Псарь попытался вытащить ее из угла за поводок, собака жалобно заскулила.
В больших глупых глазах выступили слезы.
Дверь закрыта, подумал Мрак смятенно. В окно выпрыгнуть -- лапы
сломает, а то и разобьется с такой выси. Продолжать рычать на бедную дуру
-- сочтут, что болен. А кто знает, чем тут лечат. Во всяком случае будет
не сладко. Сладким калечат, говорят волхвы, а горьким лечат...
Псарь ухватил собаку за ошейник, вытащил на середину комнаты.
Светлана повернулась к Мраку. Глаза ее смеялись:
-- Мрак... ну, где мы возьмем волчицу? Ты посмотри какая хорошенькая!
Мрак зарычал в тоске и бешенстве. Смех Светланы был несколько
смущенным, псарь недоумевает, Яна откровенно посмеивается, но вдруг
пропахший благовониями воздух качнулся, его как нож прорезала свежая
струя.
От порога раздался яростный вопль. Там стояла растрепанная Кузя,
перемазанная сладостями, босая, с пирогом в руке. Ее короткое платьице
