серьги с кроваво-красными рубинами, мочки оттянулись едва ли не до плеч,
жемчужное ожерелье на шее в три ряда, браслеты с таинственно мерцающими в
свете масляных светильников опалами, крупные алмазы в перстнях, золото и
серебро на широком поясе, заколка с драгоценными камнями в черных как
воронье крыло волосах...
Светлана прошла по кругу, приветствуя гостей, но в груди становилось
все холоднее. Почти никто не смотрит на нее как на царевну. В их глазах
она лишь добыча победителя, который сегодня взойдет на трон и возьмет ее
себе. Как жену, наложницу или красивую рабыню. Никто не верит, что может
устоять, да теперь и она с пугающей ясностью видит, что удержать престол
невозможно.
Светлана остановилась в середине палаты, раскинула руки. Принудив
себя улыбнуться, она сказала как можно громче, стараясь чтобы голос звучал
весело:
-- Друзья мои!.. Добро пожаловать на честной пир в честь таких
дорогих гостей!.. В Золотой Палате уже накрыли столы. Открыты все подвалы
с вином, охотники доставили лучшую дичь, а из озер и рек сегодня с утра
везут живую рыбу. Прошу вас отведать!
По ее знаку двери в соседнюю палату распахнулись. Там открылось такое
великолепие, что у многих собравшихся вырвался вздох изумления. В воздухе
поплыли ароматы редких блюд, запахло жареным мясом, вареной рыбой, печеной
в соке диких ягод птицей.
Эту палату строили по велению Тараса. Здесь давал пиры после
возвращения с войны, а Додон, как воспевал в песнях Иваш, задумал создать
вовсе подобие небесных чертогов, где Маржель принимает павших воинов. В
середке вирия в огромной палате стоят длинные столы, за которыми пируют
герои. Еду подают валькирии, небесные девы, они же наливают павшим витязям
вино. В остальное время воины тешатся набегами на те части вирия, где
обитают чужие племена, убивают, жгут, насилуют, грабят. А то и для потехи
бьются друг с другом, меряются силой и удалью. А в полдень убитые оживают,
раны мгновенно затягиваются, и все снова садятся за пиршественные столы!
В торжественной тишине Светлана прошествовала в Золотую Палату. В
широких бронзовых светильниках ярко горели масляные жгуты. Света хватало и
без них, но они добавляют в воздух запах благовоний, редких смол,
наполняют зал странными ароматами. от которых розовеют щеки, а грудь дышит
чаще, освежая кровь.
Столы ломились от яств и напитков, скамьи были покрыты коврами. Самый
длинный стол стоял в середине палаты. Вместо лавок были стулья, а один,
стоящий в середине, был с подлокотниками, высокой спинкой и небольшим
навесом, где неведомые мастера изобразили в бронзе борьбу странных
крылатых зверей. Когда-то это было место ее отца на пирах. Теперь это
место принадлежало Додону. А сегодня сядет она...
Она чувствовала ненавидящие взгляды сзади. Как хорошо, подумала
смятенно, что входит первой! Если бы после гостей, то, натолкнувшись на
стену враждебных взглядов, не смогла бы даже подойти к царскому месту... и
это было бы все. Сел бы кто-то из этих четверых!
Но и вперед пускать их нельзя, одернула себя в страхе. Кто-то сядет
раньше нее, и что она сделает? Сгонит голыми руками? Похоже, в ее дворце
уже все стражи и слуги понимают, что ее дни... да что там дни, минуты!..
сочтены. Стоять на ее стороне, это потерять голову, когда кто-то другой
сядет на трон. Ее пока спасает лишь то, что на престол ее отца, а теперь
Додона, хотят сесть сразу четверо. И слуги пока не поняли, кто же из них
станет их властелином!
Медленно и с достоинством она взошла к своему месту, повернулась,
чувствуя на себе десятки пар глаз, неторопливо опустила себя на сиденье. И
уже сидя, как и положено царю или членам его семейства, произнесла
спокойным голосом:
-- Ешьте и пейте, дорогие гости!.. Пусть мед будет сладок, а не
горек, а еда пойдет на здоровье. Пусть все, присутствующие здесь, будут
здоровы и веселы!
В ответ было невнятное мычание, кивки, но никто не поднялся с кубком
в руке и не сказал здравицу в честь Светланы, дочери Громослава,
племянницы Додона. Она чувствовала напряжение в палате, и понимала почему.
Враги желают ей смерти, а друзья -- если они есть -- не осмелятся выказать
симпатию: сегодня кто-то объявит себя царем Куявии, и тогда горе ее
сторонникам!
Отроки сновали между столами, быстро меняя пустеющие блюда на полные,
выставляли на столы узкогорлые кувшины с заморскими винами, вкатывали в
палату и ставили под стенами бочонки с пивом, хмельным медом. Певцы и
скоморохи как могли тешили собравшихся, но напряжение не спадало. Светлана
все время чувствовала на себе оценивающие взгляды троих хищников.
Когда пир подходил к концу, то пьяных песен и выкриков, обычных для
любого царского пира, так и не было. Половина кувшинов с вином осталась
нераспечатанными. В воздухе сгущалось напряжение.
Светлана задержала дыхание, поднялась. Взгляды пирующих обрушились на
нее как град камней. Едва не пошатнулась, но расеянно-покровительственная
улыбка осталась на ее губах как приклеенная:
-- Продолжайте, дорогие гости!.. Продолжайте.
Она отвернулась, чтобы не видеть, что никто не поднялся, когда она
встала -- одним оскорблением больше, одним меньше,-- медленно и с прямой
спиной пошла к выходу из палаты.
Глава 10
Когда она была возле дверей, страж сказал негромко:
-- Царевна... с тобой желает говорить Горный Волк.
-- Что он хочет? -- спросила она, а по спине пробежала ледяная
струйка страха.
Страж пожал плечами:
-- Скажет сам.
-- Проводи в комнату с двумя мечами.
Страж кивнул, ушел, шаркая ногами. Не поклонился, отметила она, не
выказал обычных знаков почтения как царице или даже царевне. А сейчас
действует скорее по приказу Горного Волка, чем выполняет свои обычные
обязанности.
Она намеренно прошла через палаты, остановилась в светлице, откуда
был прекрасный вид на зеленую долину и близкие горы со снежными вершинами,
затем неспешно прошла в комнату с умело вырезанными на дубовой двери двумя
скрещенными мечами. Умельцы покрыли их неувядающей краской, мечи в свете
факелов блистали особенно ярко и вызывающе.
Горный Волк уже сидел за столом, злой и нахмуренный. Светлана ощутила
как от страха кожа пошла пупырышками. Горный Волк всегда выглядел диким
зверем, но сейчас был рассвирепевшим зверем.
-- Ты ходишь медленно, царевна,-- бросил он грубо.-- У меня черепахи
ползают быстрее.
Она холодно посмотрела на него с порога, голос держала как можно
ровнее и без оттенков:
-- Я понимаю, что в сражениях нельзя научиться вежливости. Но царям
приходится общаться с... разными людьми. И не людьми тоже. Так что говори,
Горный Волк. Я понимаю любой язык.
Он засмеялся, показав зубы острые и длинные как у волка:
-- Царям? Ты не царица.
-- Я сидела рядом с царем Громославом, своим отцом.
-- И что же?
-- Умный умеет учиться быстро. А дурак не научится никогда.
Она постаралась, чтобы он уловил угрозу, однако Горный Волк лишь
посмотрел на нее как на пустое место. Голос вождя заполнил всю комнату:
-- Да, я воин. Я презираю тех, кто умеет говорить красивые слова.
Когда стану царем, я выгоню их из страны. А кто останется -- повешу.
-- В какой стране ты им станешь? -- спросила Светлана все тем же
холодным голосом.
Он снова оскалил зубы:
-- Я знал, что ты дурочка... как все красивые женщины, но чтобы до
такой степени?.. В этой, конечно. Она мне нравится.
Холод проник под лопатки и сжал ее сердце. Вот оно. Первый, кто
сказал это открыто. Держа голос слегка задумчивым и ироничным, но стараясь
не злить вождя, она спросила нерешительно:
-- Значит, будущий царь... Горный Волк, да?.. Значит, уже все решено.
А могу я спросить: где в этом мире отведено место для меня?
Он показал зубы, от которых ее снова бросило в дрожь. В глазах его
была победа.
-- Конечно, сперва я хотел взять в жены... Понятно, самая красивая
женщина на свете!.. Но я стал вождем не только за силу рук. Я кое-что
слышал и видел. Все войны начинаются из-за женщин, чтобы там не говорили!
Найдутся, которые захотят освободить тебя из моих рук. Я их не страшусь,
но у меня есть планы как завоевать Артанию и Славию, как пойти дальше, и я
не хочу ввязываться в драку с местными дураками. Я не хочу, чтобы мне
мешали!
-- Понятно,-- сказала она мертвым голосом.-- Но я хочу, чтобы ты
сказал сам.
-- Царевна,-- сказал он, его глаза блеснули, словно в них отразились
оголенные мечи,-- ты сегодня в присутствии всех гостей откажешься от
престола в мою пользу, а сама уйдешь.
-- А по дороге меня зарежут,-- закончила она.
В его близко посаженных глазах мелькнуло что-то вроде уважения:
-- Зато не будет другой резни! Разве ради этого не стоит пожертвовать
жизнью... если ты настоящая царская дочь?
В последних словах прозвучала явная издевка. Светлана поднялась.
Глаза ее блистали как две утренние звезды:
-- Да, царских детей с детства учат думать о царстве раньше, чем о
себе. И приносить себя в жертву, если это нужно для блага страны. Я уже
отдала себя однажды в жертву, разве не помнишь?.. Я легла на жертвенный
камень, чтобы ты мог победить пришельцев с севера!.. Но ты все равно
бежал, разбитый. И только вмешательство какого-то неведомого героя... я
хочу, чтобы это был человек-герой... вырвало меня из рук самого бога войны
Маржеля! И ты хочешь, чтобы я принесла себя в жертву снова?
Он был взбешен, она даже отшатнулась, чувствуя что вождь вот-вот ее
ударит. С великим трудом сдержавшись, он грязно выругался, сказал, все еще
дрожа от злости:
-- Красивая женщина -- всегда жертва!.. Не хочешь так? Тогда мои
войска возьмут кремль в один наскок. Прольется кровь, погибнут крепкие
воины... которые могли бы погибнуть в боях с Боевыми Топорами! Ты хочешь
этого? Это будет.
Она медленно опустила голову. Отчаяние нахлынуло с такой силой, что
голос упал до шепота:
-- Да... я всегда была жертвой.
Она повернулся и, чтобы он не видел заблестевших в ее глазах слез,
дернула дверь и выскочила за порог. Слезы освобожденно хлынули, побежали,
оставляя блестящие дорожки. Страж у дверей вытаращил глаза, ухмыльнулся и
отвернулся. Что он там вообразил, успела она подумать, ведь оставалась
наедине с Горным Волком, который с женщинами не церемонится?
Она стояла в своей светлице, прислушивалась к голосам гостей. Уже
вечер, ворвутся ли к ней ночью с обнаженными кинжалами или же за ночь
сговорятся, кто сядет на трон?
Громыхая огромными сапогами, подошел толстый гридень со страшным
шрамом через все лицо. Бесстыдно икнул, волна смеси запахов недожареного
лука и мяса едва не сшибла ее с ног. Светлана напряглась, неприятности
явно и здесь, а Ховрах сделал вид, что поклонился:
-- Царевна, посол Артании просит молвить слово.
Улыбка погасла на губах Светланы. Пугливо оглядевшись, она с усилием
и великой неохотой шагнула из светлого сказочного мира в мир нынешний.
-- Если разговор недолог, то... проводи его сюда.
Ховрах снова сделал движение поклониться, но выпирающий живот
позволил только чуть склонить голову:
-- Он просит сказать пару слов наедине.
Светлана сделала жест отрицания, явно страшилась остаться один на
один со зловещим послом артанцев, но внезапно ее взгляд упал на Кузю, что
в дальнем углу объезжала громадного волка:
-- Хорошо. Проводи в комнату с двумя мечами.
-- С двумя мечами в комнату? -- переспросил Ховрах.
Светлана грустно покачала головой, Она тоже бы этого хотела, сказали
ее глаза.
Когда Ховрах удалился, она сказала негромко:
