-- ...и, гонимые могучим богом, три брата бежали в разные стороны.
Старший брат Яфет с женами и детьми -- ай-да люли! -- устремился на север.
И шел он долго, через степи, горы, долины. И когда уже воздух стал
холодным, все да узрели сверкающую стену Льда, что перегородила мир! Лед
медленно таял под жаркими лучами солнца, с него бежали потоки талой воды,
размывали землю, но сама стена Льда была высотой с версту, не меньше, и
сердце Яфета застыло в страхе и отчаянии.
Один из стражей прервал зычным голосом:
-- Слава Додону, что превзошел стойкостью своего прародителя!
Голоса двух других вяло подержали:
-- Додон крепок и неустрашим!
-- Великий царь нигде не дрогнет!
За столом разве что, подумал Мрак зло. Видели бы своего царя, когда
тот и штаны намочил...
А голос певца, переждав волну хвалы, взмыл к низкому потолку,
зазвенел, забился как муха о бычий пузырь в окне. А Мрак, внимательно
слушая, видел как остановился в отчаянии Яфет, ибо те земли, которые ему
выпали по жребию, были накрыты этой чудовищной льдиной! И не было ей ни
конца, ни края! Отправил конные отряды, дабы проверить где льдина
кончается, но прошли недели, а гонцы все скакали как выпущенные стрелы в
одну сторону. Снова метался в страхе, едва не наложил на себя руки, видя
тщетность всей жизни, но явился верховный волхв и рек, что Великий Лед уже
отступает под ударами огненных стрел Солнца! И велел Яфет сменить богов
ночи, которым поклонялись доныне, богом Солнца, ярым Ярилой, которого
раньше ненавидели и боялись все, кто жил в жарких странах.
И пошел Яфет с людьми вослед за отступающим Льдом. Шли по колено в
воде и грязи, плыли на плотах и лодках, пробирались через величайшее из
болот, что образовалось на месте Льда. Так шли не годы, а столетия. Но в
старину люди жили долго, Яфет прошел тысячи верст по болотам, пока не
велел остановиться со словами: се бысть нашей земле! И начали строить дома
среди болот на высоких столбах, кормились рыбой и болотными тварями... Но
прошли еще сотни лет, болото подсохло, стада перелетных гусей занесли на
лапах семена деревьев, а еще -- прилипшую икру рыб, жаб и прочих болотных
тварей.
Состарился Яфет, но жила в нем огненная душа богоборца: ударил в
могучий дуб, расколол и вошел в него со словами, что выйдет в тот день,
когда снова прийдет время довершить начатое! Мало кто понял его слова...
Среди многих сыновей Яфета великой доблестью блистали четверо: Гог,
Панас, Остап и Тарас. Каждый хотел править, другим не уступал, и дабы не
стрясалось распрей, их новую землю разделили на четыре равные части. Панас
назвал свою часть Артанией, Остап -- Славией, Тарас -- Куявией, но Гог,
самый яростный и непримиримый, не согласился с решением отца. Но и воевать
с ним не стал, просто отказался от своей части, взял жен и детей, удалился
еще дальше на север Гипербореи. Там, среди обледенелых скал и замерзших
рек его след потерялся. А после непонятного ухода Яфета его сыновья
пытались подгрести все земли под себя, или хотя бы прихватить ту, что
принадлежала Гогу. Но силы были равны, к тому же каждый, опасаясь братьев,
старался больше укрепиться в своих землях, а уж потом пытаться захватить
их земли.
Мрак вздрогнул, когда грубый голос проревел зычно:
-- Но больше всего прав у царя Додона!
-- Да, у него, родимого...-- подержал другой льстиво.
-- Но он не трогает, дабы не ссориться с соседями...
Ивашу поднесли чару. Он отхлебнул, глаза заблестели. Мрак с
нетерпением переждал новую волну хвалы Додону, а Иваш даже голос повысил
почти до крика, и Мрак снова увидел как Тарас на четвертой сотне лет вдруг
отказался от царствования, взял в собой трех жен и ушел в дремучие леса
искать истину. Там его и след затерялся. Сын Тараса, Буслай Белое Крыло,
не был склонен к царствованию, больше проводил время с чародеями, пытался
постичь тайны бытия. Когда его сыну, Громославу Кривозубому, исполнилось
сорок лет, он с облегчением передал ему власть. И правил тот восемь лет,
пока не подрос его младший брат Додон. Уже в детстве Додон поражал своей
мудростью и отвагой! Говорят, еще в колыбели задавил двух змей, которых
подослала коварная жена старшего брата... и вообще удивлял своей ученостью
и мудростью. И когда Громослав внезапно скончался от укуса змеи, то именно
Додон взял царскую власть недрогнувшей дланью. А с нею по праву
победителя... гм... правонаследника, всех жен и наложниц царя Куявии. И
воцарилось нынешнее славное цартвование великого Додона, да не будет конца
его правлению!
Здесь яркая картинка смазалась, а когда Иваш с силой ударил по
струнам, последние слова выкрикнув во весь голос, Мрак поморщился, приходя
в себя, отодвинулся вглубь комнаты. Стражи заорали:
-- Будь славен Додон!
-- Правь нами вечно!
-- Ты -- наше красное солнышко!
Дурни, подумал Мрак. Сейчас как раз надо втянуть язык в то место,
которое лижете, выждать. А то вдруг Додон не объявится? Выиграет тот, кто
первый начнет орать хвалу новому правителю. Может тот уже посматривает
из-за угла. Кто кричит хвалу Додону -- тому плаха. Кто кричит и рвет на
себе рубаху -- того вовсе на кол.
Светлану спешно готовили к выходу к гостям. Мрак вернулся, лег у ее
ног. Царевну причесывали, сплетничали, хихикали, старались как могли
развеселить, отвлечь мелкими девичьими тайнами.
-- Не понимаю,-- говорила Яна,-- как эти глупые мужчины могут думать,
что мы верим всему, что нам плетут?
-- Ну, если делаем вид...-- ответила другая многозначительно.
-- Но мы даже не делаем вид! -- воскликнула Яна.-- Но эти
самовлюбленные петухи так токуют, так распускают перед нами свои хвосты,
что не замечают даже, когда выдергиваем самые яркие перья!
-- Ну, для того они и существуют, чтобы мы украшали свои накидки их
перьями, а шкуры клали под ноги.
Снова посмеялись, пообсуждали из кого была бы шкура лучше. Светлана,
как видел Мрак с глубоким состраданием, ничего не слышала, ее мысли и душа
были далеко. Наконец ее одели, увели, Мрака следом не пустили. Ее
сопровождала только Кузя.
Служанки возобновили щебет. Яна спросила лукаво:
-- А как же Руцкарь Боевой Сокол?
Ответом был общий вздох. Глаза заблестели, пухлые губки призывно
приоткрылись, а на щеках у многих появился румянец. Руцкарь был общим
любимцем. Мрак ощутил ревнивый укол, Подумал, что в самом деле жаль было
бы такую великолепную шкуру класть под ноги. Гораздо лучше поступить
наоборот: вычистить все внутренности, все равно там одно... гм... мясо и
кости отдать собакам, а то к кухне из-за них не протолкнешься, а шкуру
набить соломой и поставить в зале на видном месте. Пользы от Руцкаря
столько же, а вреда намного меньше. И украшение будет.
-- Руцкарь -- это настоящий мужчина,-- сказала Яна мечтательно.-- У
него есть и плечи, и мощная грудь, и все другие выпуклости на месте... И
смеется громко, как ржет конь моего дяди, а у того такой рев, что посуда
дрожит.
-- А как одевается! -- подхватила другая служанка восторженно.-- Он
всегда носит, даже зимой, рубашку расстегнутой на груди... до самого
пояса, а у него такая широкая волосатая грудь! Пусть даже поддевает под
нее толстую рубашку из шерсти и думает, что мы не знаем... даже разрез
делает точно такой же... но это так красиво и возбуждающе!
-- Да-да, от него всегда идет такой мужской запах!
-- Он моется реже других, но это ему даже идет...
Дальше пошли такие подробности, что Мрак боялся, что его черная
шерсть превратится в красную, пытался закрыть лапами уши, но девушки
смеялись громко и перебирали достоинства мужчин так откровенно и с таким
знанием дела, что в конце-концов вскочил и убежал в другой конец зала. Там
из открытой двери дуло, он выскользнул и побежал по лестнице вниз,
прислушиваясь к звукам и запахам.
Волчье чутье подсказывает, что здесь есть тайные ходы в стенах. Не
зря же такие толстые. Наверняка есть и подземные выходы из кремля. За
одним ковром на стене ощутил пустоту за тонкой дощатой перегородкой, но в
той комнате постоянно толкутся стражи, даже обедают или бросают кости
только там, пришлось трусить дальше, принюхиваться, стараться как можно
незаметнее обнюхивать подозрительные стены...
А Светлана в это время с дрожью в теле услышала как далеко впереди
волхв объявил громким торжественным голосом:
-- Царевна Светлана!
Слуги распахнули перед нею двери. Она сделала первый шаг, страшась
запутаться в длинном платье. Ноги дрожали, а ладони вспотели. Держа спину
гордо выпрямленной, она очень медленно начала спускаться по ступенькам.
Взгляд держала на дальней стене, поверх голов. Это придавало надменность,
как и подобает царской дочери, но на самом деле просто боялась увидеть их
лица, их глаза.
Приглашенные толкались, старались увидеть как поведет себя дальше.
Впереди четверо вождей... Нет, уже только трое. Говорят, Урюп получил
неожиданное сообщение из племени, сын захвачен в плен, и вождь спешно
отбыл. Но угроза не уменьшилась, ибо эти трое и есть наибольшая угроза.
Все претендуют на престол, и всякий ее считает, подумала она горько,
просто легкой добычей.
Она подошла к Горному Волку, от него веяло наибольшей угрозой.
Высокий и массивный, похожий на обугленную ударами молний скалу, он
высился над всеми как сторожевая башня. Единственный из вождей явился без
оружия, только два ножа на поясе, но волхв при нем был с мечом и в
кольчуге, что само по себе невероятно для служителя богам.
Она кивнула:
-- Приветствую тебя, доблестный Горный Волк.
Он смотрел на нее холодными выпуклыми глазами:
-- И я тебя... все еще приветствую. Ха-ха!.. Шутка.
Ее сердце стучало так, что темнело в глазах. Вокруг затаили дыхание,
слушали, что она ответит. Ее язык прилип к гортани, она боялась услышать
свой дрожащий жалобный голос.
Не решившись что-то сказать, она пристально посмотрела на него долгим
взглядом, медленно прошла мимо, не шелохнув головой. Между лопаток
чувствовала колючий взгляд грозного вождя.
Руд стоял, широко расставив ноги. Маленькие глазки насмешливо следили
за каждым ее движением. Он был в медвежьей шкуре, а медвежья морда служила
капюшоном. Правда, он и с надвинутой на глаза личиной зверя не казался бы
страшнее, чем сейчас, когда смотрит на нее налитыми кровью глазами.
-- Приветствую тебя, трудолюбивый Руд,-- сказала она ровным
голосом.-- Твоя слава растет с каждым днем.
Жуткое лицо Руда перекривилось в гримасе:
-- Я ее зарабатываю.
-- Достойный путь для мужчины!
Он тоже не поклонился, но Руд вообще никому не кланялся. Его волхв
был похож на Руда как родной брат: такой же дикий, лохматый и свирепый. На
груди висели три ряда оберегов из дерева и камня, а в руке он держал
длинный посох с украшением в виде трех голубых шаров над рукоятью.
Отдельно стояли поляницы. На них смотрели со страхом, восторгом и
осуждением. С голыми ногами, загорелые, волосы почти у всех подрезаны,
взгляд наглый, вызывающий, каждая хороша, но и страшновато к такой
приблизиться. Женщины должны быть милы и покорны, а эти смотрят дерзко, на
поясах длинные ножи. Впереди их царица Медея, ростом пониже своих
женщин-воинов, пошире вдвое, да и потяжелее, ни один конь такую не
поднимет, но это первая царица, ставшая ею не благодаря стрельбе из лука
или воинскому умению, а хитрости и отточенному коварству. Она единственная
без ножа, но зачем такой нож? Известно, что и без ножа зарежет. Зато в
отличие от вызывающе просто одетых поляниц, в ушах Медеи массивные золотые
