Ясень тяжело дышал, по лицу бежали крупные градины пота.
Он прохрипел, глядя налитыми кровью глазами:
-- Я... не пощажу...
-- Спасибо, что предупредил, -- откликнулся Ингвар. Он
чуть раскраснелся, но оставался сухим. -- Я тоже. У вас,
славян, прощают до трех раз? Тогда это -- третий, последний.
Его быстрые глаза поймали отчаянный взгляд Ольхи.
По-волчьи улыбнулся, показав острые белые зубы, подмигнул. Тут
же подставил мечи, напрягся, выдерживая натиск. Ясень, чувствуя
себя опозоренным, все же наступал расчетливее, бил сильно, но
старался угадать следующее движение противника. В глазах
древлянина горела жажда убийства.
В толпе кричали, орали, свистели. Внезапно Ингвар словно
взорвался. Его мечи слились в нескончаемые сверкающие полосы.
Ясень зашатался под градом ударов. Шлем слетел со звоном,
светлые волосы заблистали под солнцем. От железных пластин на
плечах, на груди летели искры.
Улыбка Ингвара стала шире. Ясень шатнулся, булатная
пластина на его плече звякнула, рассыпая искры, меч Ингвара
отлетел со звоном. Крупные капли крови брызнули на плечо,
пробежали цепочкой по выпуклой груди.
-- А-а-ах! -- раздалось в толпе.
На землю упало ухо, покатилось, за ним осталась цепочка
красных капель.
Ингвар предложил:
-- Закончим? Будешь взрослым, сойдемся еще раз.
Ясень растерянно потрогал голову, поднес к лицу
окровавленную ладонь. Медленно лизнул, прислушался к вкусу
собственной крови. Поднял глаза на Ингвара-. Во взгляде
появилось и разрослось бешенство берсерка.
Он затрясся, изо рта пошла пена. С жутким воплем ринулся
на смертельного врага. Ингвар впервые попятился, отступал,
горбился под страшными ударами. Ясень бил с такой яростью и так
быстро, что теперь уже его меч казался сплошной полосой
блистающего булата.
Ингвар отступал, пока не почувствовал, как спина уперлась
в толпу, что не успела податься в стороны. Он ускользнул в
сторону, вывернулся из-за спины и ударил сзади коротко и
сильно.
Ольха вскрикнула. Ясень рухнул во весь рост, земля
дрогнула от удара. Ингвар дышал тяжело, вытер лоб:
. -- Давно такого бугая не встречал... Уже недели две, а
то и три. Эй вы, лапотники! Уберите дурня да заприте. Когда
проспится да повзрослеет, авось толк из него и выйдет. Хотя не
понимаю, что хорошего, когда останется одна бестолочь?
Только теперь Ольха поняла, что Ясень жив. Воевода русов
ударил его мечом по затылку плашмя. Древляне молчали, но в их
лицах Ольха читала смятение. Отвага и воинское умение Ценится
везде, но Ингвар сумел удержаться от убийства даже в честном
поединке. Обезоружив смертельного врага, он оставляет его за
спиной. Дурость, безрассудство или что-то другое?
Ингвар бросил мечи дружинникам. Его глаза блистали
торжеством. К Ольхе подошел, выпячивая грудь и раздвигая и без
того широкие плечи:
-- Если выступим сейчас, к вечеру достигнем кривичей.
Поторопись, княгиня! А если что-то задумала, взгляни по
сторонам.
На стенах закованные в булат русы приготовили стрелы с
паклей. Несколько человек стояли с факелами. На крыльцо терема
дружинники вытащили старого Корчака, лицо его было залито
кровью, а следом -- у нее оборвалось сердце -- Мстислава и
Твердика. Оба тщетно пытались вырваться. Твердята кусался и бил
ногами. Дружинники вытащили ножи.
Ольха жалобно вскрикнула, когда детей грубо ухватили сзади
за волосы. Одной рукой русы умело запрокидывали детские личика
к небу, другой приставили острые лезвия к нежным горлышкам.
-- Нет? -- закричала Ольха. -- Хоть их не трогайте!
-- Что?
-- Не трогайте детей!
-- Это не то, что я хочу услышать, -- сказал Ингвар
холодно.
Она бросила отчаянный взгляд на Ясеня. Тот лежал рядом с
крыльцом, над ним хлопотали двое, дули в ноздри, в уши, трясли.
Ольха обреченно отвела взор. Ее губы прошептали раздавленно:
-- Я еду с тобой пленницей.
Ингвар холодно усмехнулся:
-- Гостьей. Только гостьей великого князя киевского.
Братья твои едут тоже.
-- Они тоже... заложники?
-- Гости, -- повторил Ингвар с угрюмым торжеством. Он
кивнул обоим дружинникам. -- Проводите княгиню в ее комнату.
Пусть соберет вещи. Но не больше узла! Кони не славяне, их
жалеть надобно.
Глава 6
Чувствуя себя богом, Ингвар неспешно сел на коня. Сердце
бухало часто, он чувствовал щенячью радость. Грозный воевода,
но хотелось завизжать от счастья, либо выкинуть что-то еще
глупее: кувыркнуться, как славянский скоморох, а то и просто
заорать: какой он замечательный, и как все у него удачно!
Во дворе гремели уверенные голоса русов, наглый смех.
Особенно громкий и вызывающий, после того унижения, когда без
оружия провели вечер и ночь в чужом граде. И теперь ходили, с
надеждой поводя по сторонам налитыми злобой глазами. Только бы
взглянул кто недобро, только бы пикнул, только бы...
Однако древляне забились по щелям. Корчак знал, какому
страшному разгрому подвергают русы захваченные селения, потому
загнал самых смелых в оружейную, кузню, подвалы, где и запер, а
несмелые попрятались сами.
Взгляд Ингвара упал на капище. Не только залитый кровью
деревянный столбик был темно-зеленым от обсевших навозных мух.
Даже на заборчике темнели загустевшие потеки крови. Только
теперь он рассмотрел неумело вырезанные на деревяшках
вытаращенные, как у лягушек, глаза, широкие рты. Все было
старательно вымазано кровью. Пахло гадостно, кровь разложилась,
а между камнями копошились белесые трупные черви. Ингвар ощутил
тошноту.
-- Сжечь!
Павка зябко повел плечами:
-- Надо ли? С богами ссориться не с руки. Они нас не
трогают, мы их.
-- Этого божка нет среди богов русов и полян. Мы строим
единую державу-- Там уже достаточно богов. Ты хоть знаешь, что
это за урод?
Павка распахнул невинные глаза:
-- Это их главный... или почти главный бог!
-- Не может быть, -- не поверил Ингвар. -- Главных я
запомнил.
-- Клянусь Ингой!
-- Кто это?
-- Ярило. Бог ярой мужской силы. Ему по весне праздники
учиняют. Через костры в лесу скачут, а потом кто кого сгреб,
тот того и... Только у полян его лик режут на больших столбах,
у кривичей -- на досках, а здесь вытесали в том виде, в каком
им нужен для их ритуалов.
Ингвар смотрел недоверчиво:
-- Откуда ты все вызнал?
Павка скромно опустил глаза:
-- Да я ж помню, что я -- лазутчик. Всегда на работе,
всегда на службе ратной. Если поглядеть, то это тоже ратная...
Вы отсыпались, а я все в работе, в тяжком труде! Словом, слазил
к одной. Она рассказала всякое. И про это капище. Здесь и она
рассталась с невинностью. Я еще проверил на всякий случай, еще
к одной слазутничал. Та тоже перед замужеством принесла этому
Яриле свое девичество. Я решил перепроверить, ты ж сам
настаиваешь на перепроверках, па обратном пути забрел к сенным
девкам, малость их потешил... ну, и сам чтоб не сильно остаться
в накладе... они подтвердили, что до меня их поимел этот Ярило
в облике этого самого, на что ты как на гадюку смотришь. Он у
них у всех был первым!
Челюсть Ингвара отвисла:
-- Ты не тронулся?
-- Я ж говорю, проверил и перепроверил. Ты мне должен
доплатить за старания. Я ж ночь не спал, а вы все дрыхли.
Понимаешь, перед замужеством каждую приводят туда. Они
раскорячиваются, садятся на этот кол, а волхвы следят! Их
собирается как муравьев на дохлого жука... Следят, чтобы и
кровь была, и девка наплакалась. Мол, право первой брачной ночи
принадлежит только богу!
Ингвар, оскалив зубы, выхватил меч, пустил коня шагом.
Примерился, опустил руку, нагнетая кровь для удара. Павка
покачал головой:
-- Надо ли? Одним богом больше, одним, меньше. Правда,
меня тоже завидки берут.
Ингвар коротко взмахнул мечом. Послышался сухой треск. На
месте кола остался пенек высотой в два пальца. Мухи, блистая
белеными крыльями, взвились злобно гудящей тучей. Павка
отшатнулся, замахал руками. Рожа была хитрая. Уже придумал, как
преподнести веселую историю дружинникам на привале. Как
воззавидовивший воевода воевал с самим богом! А там и сказители
подхватят, кощюну сложат. И будут петь о герое-богоборце.
-- Что струсили? -- гаркнул Ингвар злобно. -- Что это за
бог? Разве мы не беремся сделать его работу? Да еще с охоткой?
Дружинники неуверенно посмеивались. Ингвар властно
протянул руку, Влад сбегал за факелом, протянул воеводе. Все в
молчании смотрели, как воевода поджигает деревянную оградку
капища. Огонь не разгорался долго, наконец робкие язычки
пламени пошли лизать сухие колья. Ингвар швырнул факел
вовнутрь, прямо на обрубок ярилиной мощи.
И все-таки древляне сквозь щели в ставнях видели, что русы
подавленно затихли. Похоже, Ингвар так раньше не делал. Говорят
же, что в захваченном русами Киеве капища полян остались
нетронутыми. Более того, захватчики добавляют в храмы и новых
богов, когда примучивают то или иное племя.
Пламя наконец взметнулось жаркое, слепящее. Все
попятились, закрываясь руками от жара. Высохшие на солнце
березовые колья полыхали, как гигантская корона на голове
великана.
Ингвар с каменным лицом смотрел, как пламя выгрызает
колышки из земли, спарывает коричневую корку, оставляя чадный
дым, игривыми огоньками прыгает по жертвенному камню. Он
чувствовал, что переборщил, совершил святотатство, не стоило
так жестоко, но иначе взорвался бы от злости, как надуваемая
через соломинку жаба. Да, он победил. Полно и сокрушающе! Но
эта сероглазая змея не обливается слезами, как случилось бы с
любой женщиной, не молит о пощаде, не падает на колени. А чего
стоит любая победа, если ее не признает женщина?
В последний раз взметнулись жаркие жалящие искры. Багровые
угольки с треском лопались, раздуваемые ветром. По двору
полетели хлопья серого пепла.
Внезапно страшный крик, как ножом, распорол пространство
двора. Отпихнув доброжелателей. Ясень поднялся, бледный,
мокрый, с залитым кровью лицом. Вытаращенные глаза смотрели с
ужасом, будто зрел неведомое, лежащее за пределами привычного
мира. Затем его лицо исказилось в свирепой гримасе:
-- Ярило! Ты удостоил меня зреть... Да, теперь я вижу твою
мощь!
Его подхватывали под руки, он должен шататься от слабости,
но Ясень стоял нерушимо, словно в рос в землю. Горящие глаза
пробежали по толпе, остановились на Ингваре. Свирепая гримаса
перешла в гримасу лютой радости:
-- Ты!.. Думал унизить бога? Я зрел грядущее!
Ингвар ощутил холодок по всему телу. Ясень словно стал
выше ростом, в нем чувствовалось присутствие силы большей, чем
человеческая. И раны будто затянулись, он выглядит сильным,
ярым и просветленным, будто из его черепа сквозь блестящие
восторгом глаза смотрит сам славянский бог. Даже голос стал
нечеловечески мощным, громадным.
-- И что же ты узрел?
Ингвар старался держать голос насмешливым, но тот все
равно дрогнул. Хуже того, его замешательство заметили
дружинники.
Ясень выкрикнул так, что его услышали даже за городскими
воротами:
-- Ты... Широкая поляна... два высоких дерева с разных
сторон пригнуты вершинками к земле... Тебя за ноги, а веревки
крепкие... И-и-и-и-ых!!!
Лицо исказилось судорогой восторга. Кулаки сжались, он
дергался, рубил веревки, пригибающие вершинки деревьев к земле,
задирал голову, видел как взметываются, унося взвысь
привязанного за ноги человека, одну ногу в одной вершинке,
