троих панцири побиты настолько, что понятно, почему на трупах: мародеры
просто побрезговали доспехами, годными после перековки разве что на
подковы.
Ворон часто улетал вперед, возвращался не то, что отяжелевший, но
какой-то благодушный, а если не успевал потереть о ветку свой носорожий
рог, который у него служит клювом, я замечал на блестящей поверхности
остатки слизи.
Потом мы встретили целый отряд павших, даже волк рыкнул в сторону
ворона. Погибли мужики вроде бы совсем недавно, кровь едва-едва успела
свернуться, но на молодых безусых лица страшно и грубо пламенели пустые
глазные впадины. Кто выдолбил так умело, я спрашиваться не стал.
- Какая злая сила их скосила? - пробормотал я. - Враг силен...
Ворон нахохлился, слишком сытый, чтобы вступать в дискуссии, а волк
несся рядом с конем красивыми ровными прыжками, рыкнул, не поворачивая
головы:
- Ты великий мудрец!
- Я? - спросил я несколько озадаченно, но польщено. - Это конечно,
да... несомненно, но ты... откуда ты решил?
Волк явно хотел унестись вперед, но пересилил себя, буркнул:
- Да сразу так определил...
- Что?
- Что скосила злая сила. Наверное, если бы побила добрая, то лежали бы
иначе? С перекошенными рылами, оскаленными зубами, вытаращенными в
смертельном ужасе глазами...
Я открыл и закрыл рот. Для меня было само собой разумеющимся, что
положительные герои и все те, кто на их стороне, мрут красиво и с
возвышенными словами, а злодеи - гадко и в отвратительных корчах, застывая
с выпученными как у жаб глазами.
Павшие лежали в героических позах, сжимая обломки копий и мечей. Лиц
уже не различал, далеко, но железные доспехи блестели под лунным светом
тускло и торжественно, посеченные, залитые кровью, но очень странно, что
победитель не подобрал мечи, ножи, топоры, не снял с павших доспехи - пусть
поврежденное, но годные в починку, а если и не в починку, то на перековку в
нужную в хозяйстве вещь...
Какую, мелькнула мысль. На подковы? Но я пока что не видел ни одного
селения, где пахали бы землю, сеяли хлеб, убирали сено, пасли стада, чтобы
девочка гнала длинной хворостиной на пруд стадо гусей, а те гоготали и
норовили свернуть на тропку к лесному озеру.
- Вон там! - рыкнул волк, и мои смутные мысли смахнуло как клочья
сырого тумана свежим ветром. Волк ускорил прыжки, потом, опомнившись, так
же внезапно перешел на шаг и остановился вовсе. Я натянул поводья, едва не
разодрав единорожью пасть.
Каменистая равнина в двух верстах впереди с размаха расшибалась об
отвесную гору, перегородившую мир. Массивная серая плита, поставленная
стоймя, вершиной царапала облака, а вправо и влево уходила за горизонт.
Стену испещрили темные и багровые прожилки, отчего казалось, что по ней
непрестанно стекает кровь гигантского животного.
По голове меня шарахнуло жесткими перьями. Твердые когтистые мослы
отпихнулись с такой силой, словно это пернатое прыгнуло до облаков, не
раскрывая крыльев, Меня вдавило в седло, единорог зло фыркнул. Волк сел
по-собачьи, вскинул морду к луне. Черные ноздри часто раздувались, внутри
блестело влажным.
- Пахнет жильем, - сообщил он наконец. - Много жилья!..
В неподвижном чистом воздухе поблескивало, словно лунный свет
отражался на крылышках эльфов, есть же среди них и совсем мелкие породы,
как бывают, к примеру, муравьи крупные и муравьи совсем мелкие. Мои ноздри
наконец начали улавливать чужой тревожащий запах, но тут в ночи захлопали
крылья, мелькнула темная тень.
Я напрягся, но ворон углядел вблизи торчащий как чертов палец камень,
рухнул, я слышал жутковатый скрип когтей, словно ножом поскребли по
сковороде, крылья хлопнули пару раз, в мою сторону обратился красный как
вишня глаз.
- Там вход!..
Волк рыкнул ревниво:
- Это знаем. Чуть левее, если взять от этого камня.
Ворон отдышался, прокаркал хрипло:
- Но я заглядывал вовнутрь!
- И как далеко? - поинтересовался волк.
- Достаточно!
Волк прорычал насмешливо:
- Понятно... Мой лорд, если мы что-то хотим узнать в самом деле, надо
ехать. А это, которое в перьях, пусть пока отдыхает. Такое пузо таскать!
Копыта стучали звонко, но теперь мне слышался лязг мечей, стук
костяных рогов, удары боевых топоров по щитам и шлемам, а холодный воздух
ночи холодил кровь и обращал ее в мелкие стучащие кристаллики льда.
Стена разрасталась, заняла половину неба. Затем звезды исчезли, мы
почти уперлись в залитую мертвенным лунным светом гору, срезанную с этой
стороны как гигантским мечом.
В холодном воздухе плыли струи теплого воздуха. Я ощутил запах теплых
тел, свалявшейся шерсти, испражнений, из чего понял с еще большим холодком,
что пещера ведет в глубины настолько дальние, что оттуда чудища даже не
выбегают из присущей каждому зверю чистоплотности.
Захлопали крылья, сверху злорадно каркнуло:
- А я первый заметил!.. Я первый!
Волк прорычал:
- Я тоже чую... уже давно. Там левее должна была большая нора. Или
даже вход в пещеру. Я проведу тебя, мой лорд!
Хриплый голос заорал:
- Нет я поведу! Я первый заметил!
- А я первым нашел!
Под моими коленями начало подрагивать. Я не знал, то ли единорог
начинает трястись, то ли с моими ногами что-то не так, но лучше бы с этой
рогатой лошадью, герою не пристало выказывать даже сомнение в полной и
абсолютной.
Мы ехали вдоль стены, что вырастала из земли под прямым углом, а то и
под точкой кипения, я пугливо задирал голову, если оттуда сорвется глыба,
да еще с самой вершины, а тут еще это услужливое пернатое распорхалось, то
мои роскошные волосы героя точно испортит...
- Вот оно!
Два голоса, рык и карк, слились в одно, даже единорог что-то хрюкнул,
попрядал ушами, словно пчела в хореографическом танце, сообщающая о запасах
меда.
Я осторожно пустил коня вдоль каменной плиты, упершейся в небо. Вся
вздыбленная стена залита неживым светом упырей, а впереди зияет сплошная
чернота то ли провала, то ли входа. Конь вздрагивал, все-таки это его
трясет, я сцепил зубы и заставил Рогача приблизиться к черноте.
Из глубины выкатывались волны теплого нечистого воздуха. По моей спине
бегали мурашки. Тот зверь, который внутри нас, предупреждал меня, что в
глубине пещер находится зверь намного крупнее, опаснее.
Над страшным черным входом грубо и страшно темнели рунические знаки.
Если не русские или китайские, то, понятно, рунические. Помня, что в этом
мире я свой, я напряг зрение, через пару мгновений начал улавливать смысл.
Сперва почудилось, что там обязательно будет "Забудь надежду, всяк
входящий", но в мозгу отпечатались два странных слова "Дэн...эн ...кипер",
которые смутно показались знакомыми, и в то же время холодок страха
пробежал по спине, проник во внутренности и залег там тяжелой глыбой льда.
- Ну держись, - проговорил я пересохшим ртом, - дэнжен... кто бы ты ни
был!
Волк взрыкивал, давал последние наставления, ворон суетливо напоминал,
чтобы все сокровища в мешок, в мешок, если не влезет, чтобы притоптал,
только конь фыркал и старался отодвинуться от мрачного входа. Никто из них
в черноту идти со мной не собирался: волк-де обучен бою в условиях леса,
ворону для полета простор нужон, а конь что, пусть даже рогатый, ему рог
для драк за единорожек даден, а не за презренное злато...
- Почему презренное, - пробормотал я. Занемевшие ноги едва удержали, я
постоял, держась за стремя, Кончики пальцев касались теплого конского бока,
я чувствовал как там мелко-мелко дрожит жилка. Храбрый конь, у меня дрожит
вовсе не жилка. Правда, конь остается...
Меч покинул ножны, как мне показалось, с радостью. Сжимая рукоять, я
чувствовал в руках недобрую тяжесть смертельного оружия. В теле снова
появились жилы. Мышцы взыграли, я пошел во тьму неслышным кошачьим шагом,
чуть пригнувшись и выставив перед собой меч.
Глаза привыкали к абсолютной тьме быстро, я когда я еще чуть постоял,
всматриваясь в кромешную черноту, сперва начали плавать лиловые пятна,
потом смутно проступили очертания стен, низкий свод.
Пригибаясь, я медленно двинулся вперед. Ход был достаточно широк,
глаза медленно отвыкают от солнечного дня, потому шажок за шажком, начал
различать достаточно далеко вперед, то ли светящаяся плесень, то ли
радиоактивные крупинки в камне, но я чувствовал себя в сумерках, когда
цвета потеряны, все серое как жизнь в провинции, но видишь достаточно ясно.
Ход расширился, я шел среди двух отвесных стен, а свод поднялся так,
что терялся в темноте. Спина моя с облегчением выпрямилась. В полной тишине
я слышал только звук своих шагов. Подземный мир казался пуст, даже запахи
ослабели, словно меня черти несли в другую сторону.
Поколебавшись, я занес руки на головой, намереваясь сунуть тяжелый меч
в ножны, осточертело нести на вытянутых руках, как вдруг далеко-далеко
раздался щелчок, словно переломилась сухая веточка. Или лопнула тетива.
Я застыл, напряженно вслушивался, а затем ощутил сквозь подошвы, что
каменный массив слегка подрагивает. Все сильнее и сильнее. Издали донесся
тяжелый грохот, я ощутил как по всему туннелю прошла, взвихрив мои волосы,
воздушная волна, словно незримая подушка перед поездом метрополитена.
Глава 15
С глупо раскрытым ртом я стоял и тупо смотрел по сторонам, потом меня
тряхнуло с такой силой, что в глазах мелькнули бабочки. Уже не оглядываясь,
понял, что в мою сторону катится каменный шар размером со слона. Ноги мои
сорвались с места, я помчался по туннелю, что понижался совсем слегка, но
грохот нарастает, каменный пол под ногами дрожит, стены трясутся...
Оглянулся, вместо одного шара несутся два в ряд! На миг почудилось,
что и такое уже видел, но стены мелькали с такой скоростью, что я
чувствовал встречное давление воздуха, словно ломился сквозь овсяный
кисель.
Впереди плита показалась слегка темнее других, я с разбега
перепрыгнул, успел заметить как она рухнула, едва над нею пронеслась моя
тень, в глубине зловеще блеснули копья остриями вверх, а я несся дальше,
перепрыгивал такие же плиты, их оказалось немало, в какой-то миг мог и
зазеваться или не рассчитать прыжка, затем у основания стены увидел широкие
норы, тоже с разбега прыгал, и не зря: оттуда выметывались быстрые длинные
ножи, с разочарованным звоном сталкивались, я холодел, представляя как бы
побежал с отсеченными напрочь лодыжками...
Уклон стал круче, а грохот нарастал так, что я уже слышал давление
воздуха в спину от каменных шаров. И тут кровь похолодела в жилах: туннель
впереди заканчивался тупиком!
Стена была ровная гладкая, без ниш и выемок, огромный каменный шар
сейчас догонит и сплющит меня, прижатого к стену... если успею добежать на
этих ватных ногах.
Волосы встали дыбом, смерть догоняет, я несся со всех ног еще и
потому, что уже не мог остановиться. Стена тупика стремительно надвигалась,
сзади нарастал грохот. В последний момент, повинуясь наитию, я подпрыгнул,
больно ударившись коленями и грудью о стену. Пальцы мои ухватились за
невидимый в темноте край каменной плиты. Я судорожно подтянулся, в тот же
миг под ногами грохнуло. Мир затрясся, от страшного удара заложило уши.
Я лежал на самом краю, грудь разрывалась, а внизу, почти доставая края
плиты, на которую я влез, виднелась верхушка каменного шара. В горле стоял
горячий ком, я долго лежал без сил, потом отхаркивался и плевался, чувствуя
как из пересохшего горла вылетают спекшиеся куски камня, способные убить
зайца.
За спиной непривычно легко, а под растопыренными ладонями лишь
шероховатая поверхность каменной плиты. Я сжал и разжал пальцы, в голове
гудело, в ушах звон, и лишь через вечность сообразил, что кроме кулаков у
меня другого оружия нет, меч обронил, когда красиво несся быстрее лани,
быстрей, чем заяц от орла. С другой стороны, если бы так и бежал с мечом в
руке, то сейчас там внизу со стены стекали бы на пол расплющенные остатки
