веревка, шелковый шнур, глубоко врезалась в кожу. Он слышал свой хрип и
громовые удары сердца, в глазах расплывалась чернота. Смутно видел слабый
лунный свет, темную фигуру, что склонилась над ним у изголовья.
Теряя сознание от удушья, успел подумать, что бесполезно совать палец
под веревку, так же бесполезно хвататься за руки убийцы, надеясь как-то
вывернуть или оторвать от веревки. Он выгнулся, резко бросил ноги вверх,
ударил левой пяткой, целясь в то место, где должно быть лицо.
Олег чуть задел стопой -- в ответ горло сдавило с такой силой, что
глаза залило черным. Он слышал грохот приближающегося водопада -- гремела
кровь в ушах, пытаясь протиснуться через сдавленные кровеносные жилы. В
последнем усилии, почти бездумно, он изогнулся в последний раз, ударил
правой ногой -- шум и грохот в голове бросили его самого в черноту.
Очнулся на полу -- на шее болтался тонкий шелковый шнурок. Поднялся
на дрожащих ногах, в глазах темно, упал на доски пола, во рту было горячо
и солоно. Воздух свистел, грудь вздымалась часто, неровно, словно ее
изнутри толкали острыми ножами. По ту сторону ложа что-то скреблось, будто
крысы грызли пол.
Он прополз, от слабости не решаясь встать на ноги. От ложа к окошку
на крышу двигался, не отрывая лицо от пола, человек в черном плаще с
капюшоном. За ним тянулась темная блестящая дорожка. Олег кое-как настиг
его, из открытого окна навстречу дул холодный ветер, в черном небе уже
блестели равнодушные звезды. Он свалился рядом, сцепив пальцы на шее
ночного гостя.
Под пальцами похрустывало, словно тонкие камешки задевали друг друга
острыми краями. Он понял, что разбил пяткой тоненькую косточку за ухом.
Тот оглох на правое ухо, теряет сознание от боли, а из перебитой вены
кровь щедро орошает пол.
-- Кто ты? -- прохрипел Олег.
Человек со стоном пытался оторвать голову от пола. У него было темное
лицо, до бровей заросшее кудрявой черной бородой. Олег нашел при нем
острый нож, увесистый кошель с золотыми монетами. Тело убийцы было
твердое, мускулистое, без жира. В этом бесформенном черном плаще он
оставался незамеченным среди качающихся деревьев, умело сходил за пятно
тени, ловко пробрался наверх по стене, двигаясь вместе с качающимися в
ночи ветками...
Олег кое-как оделся, медленно пришел в себя. В горле саднило, он
сглотнул слюну, его перекривило от боли. Человек на полу дышал сипло, с
хрипами.
-- Я не виноват, -- прохрипел он. -- Ошибся... Я хотел в другой
комнате...
Олег разминал вздувшийся рубец на горле. Человек со стоном подтянулся
на руках, попытался выдвинуть голову за порог, Олег наступил сапогом на
шею:
-- Кто тебя послал?
Внизу пьяные крики постепенно затихали, в ночной тиши очень ясно был
слышен шум от передвигаемых столов и лавок -- семейство узкоглазого
хозяина выметало объедки, сор, готовясь завтра принимать новых гостей,
гнало прочь бродячих псов. Гуляки с соседних улиц и гости-купцы разошлись,
слышно, как стучат засовы, обитатели постоялого двора ложатся.
Возможно, легли уже все. Но, возможно, кто-то ждет в своей комнате
или даже внизу во дворе. Вскоре поднимется осторожно по лестнице, на
цыпочках подойдет к его постели, ожидая увидеть синее от удушья лицо и
вывалившийся почерневший язык.
Человек хрипел, скреб ногтями пол, но настороженное ухо Олега
внезапно уловило далекие шаги. Тихо-тихо заскрипела лестница, если бы не
вслушивался -- вряд ли бы услышал ритмичное похрустывание рассохшихся
дощечек. По дереву заскреблось, ляда начала подниматься. Олег поднял руку
со швыряльным ножом.
Человек держал лицо в тени, и Олег не двигался, давая незнакомцу
возможность вылезти и закрыть крышку. Иначе с грохотом повалится вниз с
ножом в горле -- кому нужен крик и шум? Человек медленно вылез, стараясь
не шуметь, движения были бесшумными. Лунный свет наконец осветил лицо
Гульчи.
Вдруг она резко повернулась, каким-то образом заметив неподвижного
Олега. Лицо ее дрогнуло, Олег быстро придвинулся к ней, всматриваясь в
глаза. Она резко дернула головой, отодвинулась в тень:
-- Олег... Ты... Что-то случилось?
-- Почему так думаешь? -- спросил он быстро.
-- Ну, -- проговорила она медленно, однако голос ее дрогнул, -- ты...
не спишь. Даже не в постели... О, великий боже!.. Что это?
Олег отвел глаза, досадуя, что при скудном свете не может видеть ее
лицо чисто и ясно.
-- Стараюсь понять... Он душил меня.
Гульча опасливо коснулась его груди кончиками пальцев, они мелко
дрожали, сказала торопливо:
-- Да-да, твой голос хрипит... Кто он? Ты уже знаешь, кто его послал?
Она застыла, лицо ее было бледным, глаза -- темные провалы. Олег
ответил медленно, следя за ее лицом:
-- Я узнаю. Будь уверена.
Пинком он перевернул врага лицом вверх. Голова болталась из стороны в
сторону, в прищуренных глазах был страх.
Олег приставил нож к горлу убийцы, чуть нажал. Лезвие пропороло кожу,
потекла тонкая струйка крови. Гульча побледнела сильнее -- видно было даже
при лунном свете. Олег сидел на корточках, следил за ней краем глаза.
Человек прошептал:
-- Я ничего не знаю...
-- Как тебя кличут?
-- Шулика...
-- Из южных, -- определил Олег. -- Значит, коршун. Кто послал?
-- Мне вырежут язык, если скажу...
Олег окровавленным ножом разомкнул зубы пленника, опустил острие ножа
на язык, сказал негромко:
-- Они далеко, а я здесь. Понятно?
-- Я не видел их, -- прошептал человек. -- Я не знаю...
Олег внезапно ударил рукоятью ножа. Кровь брызнула из разбитых губ,
сухо хрустнули передние зубы. Пленник закашлялся, обломки зубов посыпались
в горло. Гульча сделала шаг вперед, руки были прижаты к груди, она не
сводила глаз с пленника.
-- Олег, -- проговорила она потрясенным голосом, ее лицо оставалось в
тени, -- ты же человек...
-- Пока только местами, -- ответил Олег.
Он снова ударил. Хрустнули тонкие кости носа, кровь брызнула из
ноздрей, разлилась двумя широкими ручьями, попала в рот. Пленник
закашлялся, захлебываясь, пытался вывернуться из-под тяжелой руки
пещерника.
-- Ну?
-- Я скажу... -- пробулькал человек. -- Скажу...
Гульча сделала крохотный шажок к ним, ее ладони медленно опускались к
поясу, где висел кинжал.
Олег напрягся, держа ее в поле зрения. Пленник пробулькал:
-- Меня послал варяг Говард... У него большой торговый дом на Горе...
Вчера пришли три больших корабля, навезли товаров... С ним двое, одетые
смердами, но один распоряжается... даже хозяину давал приказы...
Гульча остановилась, пристально глядя на человека с залитым кровью
лицом. Потом вернулась к ложу, села, закрыв лицо ладонями. Олег вытер нож
о бороду человека, бросил в ножны.
-- Гульча, придется отлучиться.
Она подняла бледное лицо, в блестящих глазах отражались лунные блики.
-- Куда?
-- Эй, поднимайся. Прогуляемся к твоему хозяину.
Человек с огромным трудом поднялся, цепляясь за стену. Лицо было
залито кровью, он зажимал раны ладонями. В глазах девушки был ужас. Олег
повернулся к Гульче:
-- Ты пойдешь со мной.
Голос был жестким, повелевающим. Она послушно поднялась, тихо
спросила:
-- А я... зачем?
-- Так надо.
Ее глаза расширились в непонимании, но вышла послушно, первой. Олег
вывел пленника, поглубже нахлобучив тому капюшон на голову. Его шатало.
Олег придерживал за плечи, напустил на себя угрожающе-пьяный вид --
готовность вступить в драку с каждым встречным, кто не так посмотрит или
слово поперек скажет.
Они опустились на первый поверх, незамеченными прошли через пустую
корчму. Столы и лавки были сдвинуты к стене, две девки ползали по мокрому
полу, собирая тряпками грязную воду. На троицу внимания не обратили: мало
ли выпроваживают пьяных гостей, лишь бы их самих не трогали. Гульча первой
шагнула за порог и растворилась в темноте. Олег поспешно вытащил пленника
следом, выставив его перед собой, как щит, увидел Гульчу рядом с крыльцом,
с облегчением перевел дух.
Ночной воздух был после дождя чистым, серп луны блестел, как
отточенное лезвие. За углом протопал ночной дозор, порывом ветерка донесло
запах браги и пота, где-то близко звякали шпоры. С башен и стен Города --
от Подола и Перевесища -- плыли тягучие звуки бил. Уныло ревел скот,
пригнанный на бойню.
Олег тащил пленника, держа, как в кузнечных клещах. На улицах пусто,
но в далеком князьем тереме, а также в домах тиунов, русичей, тысяцких еще
горят желтые огоньки: лучшие люди Киева ложатся поздно. Желто-красные
огоньки лучин уже загорались в землянках и хижинах смердов, наемных
работников -- эти, напротив, встают рано: кто рано встает, тому бог дает.
Они прошли по главной улице, свернули, снова свернули. Олег обливался
потом, нужно было следить за улицей, за темными тенями и за Гульчей,
которая с подозрительным постоянством всякий раз исчезала перед каждым
покушением на него. Они миновали кузницу, за ветхой стеной бухали молоты,
через дырявую крышу поднимались отдельные струйки сизого дыма. Из другого
дома пахло свежим хлебом, в окнах суматошно мелькали быстрые тени. На
дальнем холме на фоне уходящей ночи высвечивался огромный столб -- Гульча
рассмотрела вырезанное из векового дуба жесткое лицо: глаза, как у сокола,
ноздри раздуты в гневе, челюсти сжаты.
Олег внезапно толкнул пленника в темную подворотню, мгновение спустя
вышел оттуда один, потер ребро ладони:
-- Теперь пойдем одни. Дом варяга отсюда третий.
Она спросила недоверчиво:
-- Я не слышала, чтобы он объяснял тебе дорогу!..
-- Объяснял молча, -- бросил Олег. Глаза его были жесткими, pуки
дрожали, ноги дергались. -- Мы, волхвы, легко читаем такие знаки!
Навстречу по тесной улочке двигались груженые подводы, через борта
свисали тонкие сухие ноги ланей, лосей, на двух телегах везли забитых
медведей. Лошади ступали понуро, привычно. Везли битую птицу, на последней
телеге в глубоком корыте прыгала рыба. Обгоняя подводы, проскакали княжьи
гридни -- суровые, в кольчугах, в глазах -- лед. Олег и Гульча поспешили
прижаться к забору, давая дорогу.
Впереди стучали по камням посохи. В сторону княжеского терема шли,
переговариваясь, тепло одетые, несмотря на предстоящий жаркий день,
дородные осанистые люди. Бояре и воеводы, тиуны и тысяцкие -- все спешили
к порогу великого князя киевского Самовита, буде понадобятся.
Один из дородных, в расшитой серебром сорочке, приотстал, на миг
скрылся в тени, а когда луна высветила снова, на том месте уже никого не
было. Олег покосился на быстро светлеющее небо, взял Гульчу за руку, они
перебежали к тем же воротам.
ГЛАВА 11
Терем высился в глубине небольшого двора, за массивными воротами
виднелась добротная крыша, а сам забор почти не уступал той стене, которой
Кий в молодости обнес свой город. Ворота были из бревен, грозно блестели
толстые железные полосы, медные кольца, скрепы. Олег чуял, что в железных
скобах, толщиной с кочергу, лежит настоящее бревно, служа засовом. По ту
сторону забора ржали кони, хлюпала вода на плоские камни.
-- Варяги в Киеве живут свободно? -- шепнула Гульча.
-- Узнаем у Говарда.
-- Собираешься попасть внутрь?
-- По-твоему, я здесь потому, что страдаю бессонницей?
-- Но это опасно...
-- Мне опаснее оказалось спать в своей постели!
Он измерил взглядом высоту забора и когда, по мнению Гульчи, должен
был подпрыгнуть, хватаясь за края забора, внезапно постучал в ворота.
