шее.
Упал на зеленое шершавое поле, перекатился, перепрыгнул на
дальний лист, сжал кулаки. Формика стали бы абсолютными
хозяевами, если бы научились хотя бы соскакивать с мегадерева к
своему жилищу, что у подножья, но всякий раз проделывают
изнурительнейший путь с добычей или наполненными цистернами,
перетаскивают их с огромной ветки на ветку, обходя по чудовищно
огромному стволу мегадерева расщелины, ущелья, ямы, наросты,
наплывы!
Когда впереди заблестели серебряные канаты, увидел с
ужасом, что туда бегут по другому листу трое солдат-стражей.
Задыхаясь от жара, помчался со всех ног, прыгая по листьям,
бессильно зависая в воздухе.
На самом кончике ветки трепыхалось по ветру скопище
серебристых веток разной длины. В скопище веток суетился
крупный мохнатый арахнид, растерянно дергал нити, еще больше
запутывал, склеивал, повисал, дрыгал лапами -- потому что их
восемь, а не обычные шесть. Все восемь глаз: четыре крупных,
два средних и два совсем простых, тусклых -- смотрели остро,
осмысленно. Влад поежился, хотя помнил, что такой
путешественник едва отличает свет от тьмы.
Влад с разбега вбежал на лист, пронесся как сороконожка по
зеленому полю. Серебряные веревочки загородили дорогу --
скакнул, мышцы застонали, когда ухватился за канат: прилип не
краем -- пять или шесть капель склеили с листом! Не
оглядываясь, чувствовал дрожание листа под тяжестью бегущих
бронированных рыцарей формика. Арахнид замер, приподнялся на
таких же мохнатых как он сам лапах, грозно раздвинул слюнявые
мандибулы, способные перекусить муравья пополам.
-- Дурень, -- вскрикнул Влад, -- Лучше помоги!
Формика едва не сорвался с разбегу, растерянно заметались
по зазубренному краю листа, уже видели сладкую добычу --
беспанцирного врага, ненавистного паука, ибо арахниды всякий
раз окружают муравейники перед брачным летом, ловят молодых
самок -- будущих королев, выгрызают сладкие яйцеклады, уже
наполненные сотнями новых зародышей жизни, убивают мучительно и
гадко. Один формика осторожно полез через переплетение
серебряных канатов, умело переступая редкие клейкие капельки.
Влад в последнем отчаянном усилии оторвал прилипший канат
вместе с содранной зеленой шкурой листа, ветром его взметнуло,
завертело вокруг нити, выворачивая руки. Он вцепился в гладкую
скользкую нить едва ли не зубами, повис.
Нагретый воздух поднимал переплетение нитей вверх и в
сторону от мегадерева, но небо оставалось зеленым, явно ветви
сверху, не зацепиться бы снова, сердце трепыхалось в тревоге,
затем блеснула синева, подуло редким воздухом, плотные запахи
земли сменились далекими ароматами цветов.
Влад кое-как влез на колыхающийся плот, услышал знакомый
запах, поднял глаза и едва не сорвался с плывущего по небу
гамака. В пяти-шести шагах висел, вцепившись жвалами и
когтистыми лапами в переплетение паутины, огромный рыжий
формика! Арахнид сидел в середине плота, чужаков видеть зрение
не позволяло, но чуял, скрипел жвалами, дергался, не решаясь
покинуть середину плота -- перевернутся!
Рыжий солдат, что быстро выходя из зоны родных запахов,
явно чувствовал себя погибшим, увидел врага, который отправил
его в полет, вытянул к нему сяжки, а глаза загорелись гневом.
Не раздумывая, он выпустил нить, в которую вцеплялся жвалами,
ринулся на противника.
Бросок был стремителен, страшные жвалы лязгнули возле лица
Влада. Не отшатнулся бы вовремя, череп хрустнул бы в мощных
мандибулах, серебряные нити забрызгало бы красным... В
следующий миг потревоженные серебряные нити очистились, пошли
ровными плавными волнами.
Влад проводил взглядом быстро уменьшающееся тело.
Брякнется с немыслимой высоты еще на землях формика, они
контролируют целые страны, по запахам выйдет на проторенную
дорогу, вернется в родной холм, где наврет о полете и драках с
воздушными пиратами!
Он тревожно посматривал на арахнида, тот застыл словно
перед прыжком, хотя эти не прыгают, лишь бродяжники
выстреливают себя из засады, мгновенно вонзают кривые жвалы...
Это самые странные из арахнидов: раз в году молодежь взбирается
на вершины деревьев, выпускает из брюшка серебряные нити
невероятной прочности, приклеивает одну к краю листа, а
остальные треплет, пытается поднять. Арахнид чувствует,
перекусывает единственную нить, соединяющую со старой жизнью,
ветер подхватывает скопление нитей и уносит в неизвестность.
Куда их заносит? За тысячи мегаметров, в леса, поля, горы,
пустыни? А если в реки, озера? Настоящие герои, отважные звери!
Крыльев нет, а летать наловчились. Даже дальше, чем лучшие
летуны. В то же время многие монстры, Влад мог назвать сотни,
всю жизнь носят на спине крылья, но летать даже не пробуют...
Арахнид подтянул пару нитей, склеил. Край, где сидел Влад,
приподняло, а странный зверь медленно двинулся из середины,
осторожно ступая по нитям, балансируя, слегка прогибая. Влад
догадывался, что молодой паук чувствует напряжение любого узла
изгиба или склейки нитей. Непрошенного пассажира своими
подслеповатыми глазами еще не видит, но бредет устранить
неисправность, сбросить прилипший комок грязи...
Глядя на чистейшие серебристые нити, рожденные в воздухе,
которые не касались ни земли, ни деревьев, Влад в самом деле
чувствовал себя комком грязи. К нитям не сумели присосаться
бакты, их словно отшвыривает статичными разрядами, сам арахнид
то и дело чистит себя, скребет, лижет, шерсть топорщится, со
вздыбленных волосков срываются белые колючие искры.
-- Спасибо, что подвез, -- сказал Влад громко и отчетливо.
-- Попутного ветра.
Он не был уверен, что арахнид не ответил, все говорят
по-своему: кто запахами, кто жестами, есть виды, что общаются
танцами, ощупыванием, кинопсисом, а есть и такие, что
наловчились общаться звуками. Возможно, паук пытался всю дорогу
с ним разговаривать, чем еще заниматься в полете, но что
странного, если не понимают друг друга? Дедушка говорил, что в
Старом мире даже люди разных племен не понимали один другого,
что, правда, звучит совсем дико...
Арахнид не миг отшатнулся, увидел врага. Влад тут же
кинулся вниз головой. Ему казалось, что он остался на том же
месте, лишь серебряный плот, оттолкнутый его ногами, подбросило
в синь, куда тот и полетел, быстро растворяясь в жарком небе.
Влад скрючился, прижал колени к животу и обхватил руками,
даже голову опустил на грудь, стараясь походить на грязный
комок экскрементов, выброшенных в полете небесным чудовищем.
Никогда еще не чувствовал себя таким беззащитным, уязвимым!
Клянусь, сказал себе в страхе, открою глаза не раньше, чем
окажусь в сотне шагов от земли. А когда это случится, если
случится, мощные запахи, идущие от Леса, пустыни, озера или
болота -- нарисуют картину, что его ждет внизу.
Глава 22
Семен подскочил в испуге, а Кася упала на спину, когда
неподвижные листы внезапно раздвинулись, зашелестело, на
россыпь камней вышел... Влад! Он сильно похудел, глаза
ввалились, плотная кожа морщилась. Он шатался от усталости. На
плече счастливо верещал, подпрыгивал и одновременно искал
клещиков и обдирал от грязи суетливый Хоша. Следом ломился
огромный Головастик, постоянно щупал хозяина сяжками, ракетная
установка забилась грязью, плесенью, выглядела как неопрятный
горб.
-- Подождали? -- сказал Влад буднично. -- Хорошо.
Кася все еще таращила прекрасные глаза, Семен возопил
ликующе:
-- Влад?.. Откуда ты?.. Мы отыскали твои следы, там было
множество лап джампов, кровь... Мы решили, что тебя убили! Все
четверо так горевали!
-- Все? -- переспросил Влад. Он бросил быстрый взгляд на
Касю.
Девушка вспыхнула, ответила ломающимся голосом:
-- Конечно. Особенно, Хоша.
-- И Головастик, -- вступился за дима Семен. -- Просто
солдату не положено выказывать горе. Он должен уметь мстить. Но
где ты был, Влад?.. Если в плену, то как выбрался? Тебя
наверняка стерегли лучше, чем Касю!
Кася, уже опомнившись, бросилась к варвару, ухватилась
обеими руками за его локоть. На ее похудевшем лице крупные
глаза стали еще крупнее, лучистее. Беспредельное отчаяние
быстро сменилось такой же отчаянной надеждой. Хоша торопливо
перебрался на плечо поближе к Касе, ревниво отпихивал ее задней
лапой, стараясь задеть шипами, остальными продолжал нежно
гладить, чистить, чесать огромного друга.
Семен ходил вокруг Влада, суетливо щупал, тряс:
-- Ума не приложу, как ты отыскал?.. Не скажу, что по
запаху, которой оставляет Кася... Кася, я не имел в виду, что
ты оставляешь в уединенных местах, защищенных от ветра, а
вообще!.. Или вид телепатии?
Влад рассеянно погладил Хошу, тот счастливо чирикнул,
томно закрыл глаза и едва не свалился:
-- Сумел. Быстро собирайтесь! Скоро выйдут на мой след.
-- Все-таки погоня? -- спросил Семен деловито. Полуголый,
он уже освоился без комбинезона, лишь изредка зябко
передергивал плечами.
-А ты думал, я перебил все племя?
Семен бросился вытаскивать из щели узлы, а Кася, закусив
губу и глотая слезы, торопливо скатывала защитную сеть. Явился,
не сказал слова теплого, даже не поздоровался, дикарь
бесчувственный, сразу о деле. Зато со своими противными зверями
пообнимался сразу! С димом -- ладно, а с гадким Хошей? Этот
противный Буся не слезает, чешет и гладит, сует крохотные
пальчики в уши, деликатно трясет там, так что рот дикаря, и без
того широкий, растягивается в глупейшей улыбке...
Когда тюки оказались на спине дима, он сразу бросился
через заросли, держась вне открытого неба. Семен коротко
рассказал, что они, выбравшись утром из расщелины, оказались в
полной растерянности, потом -- в отчаянии. Сообщили по рации
Соколову, тот обещал выслать вертолет. Когда починят. Вместе с
Головастиком проследили путь Влада, нашли следы схватки, кровь,
чешуйки с крыльев джампов. Совсем пали духом, ждали обещанный
вертолет. Соколов сам дважды выходил на связь, ремонт вертолета
заканчивают, потерпите чуть-чуть. Потом звери начали суетиться,
Хоша вообще топтался по голове дима, но клещиков не ловил, хотя
выпало как из тучи, тосковал. Переговаривались сяжками и
скрипом. Хоша однажды расчирикался, Головастик в ответ зло
скрипел жвалами. Хоша зачем-то прогрыз один из бурдюков, что
оставались на спине дима, а Головастик оскалил жвалы, не дал
Семену и Касе залатать дыру, как они не пытались...
-- Повезло, -- буркнул Влад. Он изредка поглядывал вверх,
хотя неслись под защитой толстых мясистых листьев. -- Там
избирательный аттрактант. Распространяется на тысячи
мегаметров.
-- Сами сообразили? -- спросил Семен прерывающимся
голосом, а Кася только открыла и закрыла рот, словно
новорожденная стрекоза.
Влад кивнул, ноздри жадно раздувались, анализируя запахи,
составляя картины, давая поправки на ветер, сырость, зной.
Семен с уважение смотрел на счастливого Хошу, тот дремал,
вцепившись в плечо варвара, а Кася, не удержавшись, погладила
маленькое чудовище по горбатой спине, шепнула:
-- Спасибо, умный дракоша... Спасибо. Мы все у тебя в
долгу. Я сама буду ловить тебе самых вкусных клещиков, хотя
боюсь...
Хоша посмотрел подозрительно, снова втянул шипастую
рогатую голову в плечи. Кася неизвестно как, но ощутила, что
может не бояться острых как бритвы мандибул Хоши.
Головастик пронесся через камни, там слышался шелест,
