хорошим сенатором. Но я не думаю, что был бы хорошим президентом. Гарви,
две недели тому назад мне пришлось поехать на ферму Бонара - выселять его
жену и двоих детей. Они кричали, они плакали, они говорили мне, что
фактически я обрекаю их на смерть - и они были правы. И все же я выгнал
их. Правильно ли было так поступать? Этого я не знаю. И в то же время
знаю: правильно. Потому что сделать это приказал он, а то, что он
приказывает - правильно.
- Странно, что...
- Таков уж недостаток моего характера, - сказал Харди. - Я мог бы
покопаться в своем детстве, проведенном в католическом приюте для сирот.
Но вряд ли вам захочется выслушивать историю моей жизни. Поверьте мне на
слово, я делаю свое дело лучше, если мне есть на кого опереться, когда
есть кто-то являющийся высшей властью. Кто-то иной, а не я. Старик это
знает. Абсолютно невозможно, чтобы он рассматривал меня как своего
преемника.
- Так что вы будете делать, когда...
- Кого бы сенатор Джеллисон не назначил своим преемником, я -
начальник штаба у того, кто по моему разумению, сможет продолжать его
дело. Эта долина создана им, она его рук дело. Вы это и сами знаете. Он
спас всех нас. Без него здесь было бы то же самое, что творится во Внешнем
мире.
Гарви кивнул:
- Мне кажется, вы правы.
"И мне хорошо здесь, - подумал он. - Я в безопасности, я хочу
оставаться в безопасности".
- Какое отношение все это имеет ко мне?
- Вы мешаете, - сказал Харди. - И сами знаете, чем именно мешаете.
Зубы Гарви Рэнделла лязгнули. - Если завтра он умрет... - сказал
Харди, если он умрет, единственный человек, способный взять власть и
продолжить его дело - это Джордж Кристофер. Нет, подождите задавать
вопросы. Мне не по душе было бы стать его начальником штаба. Но я стану
им, потому что никто иной, кроме него, не сможет удержать в руках эту
долину. И мне ясно, что все понимают, что сенатор желал бы иметь своим
наследником именно Кристофера. Не более, чем через неделю будет сыграна
свадьба.
- Она не выйдет замуж за Джорджа Кристофера!
- Выйдет. Если это означает выбор между успехом и неудачей всего
того, что пытался создать сенатор - выйдет.
- Вы говорите так, будто за кого бы Маурин не вышла замуж, тот во
главе Твердыни...
- Нет, - сказал Харди. Печально покачал головой. - Это относится
далеко не ко всем. К вам, например, не относится. Вы не местный. Никто не
захочет повиноваться вашим приказам, но некоторые станут повиноваться -
если бы вы оказались наследником сенатора. Но таких насчитывалось бы
немного. Вы здесь слишком мало прожили, - Эл промолчал секунду. - Кроме
того, и мне бы это было не нужно.
Гарви развернулся и уставился на своего более молодого собеседника.
- Вы ее любовник, - прошипел он.
Харди пожал плечами:
- Она достаточно занимает мои мысли, чтобы я не желал ее смерти. А
женившись на ней, я именно убил бы ее. Все, что может в этой долине
вызвать дезорганизацию, что расколет ее население на отдельные группы и
фракции, убьет всех, кто здесь находится. Мы не сможем выдержать натиска
первого же отряда врагов, пожелавшего вторгнуться к нам... А во Внешнем
мире, Гарви, враги у нас есть. И хуже, чем вы думаете.
- Вам известно что-то, о чем не говорилось на совещании?
- Вы все узнаете от Дика, когда он приедет сюда, - сказал Эл. Взял
бутылку и разлил в стаканы еще "Бурбона". - Оставьте ее в покое, Гарви. Я
знаю, что ей одиноко и знаю какие чувства вы испытываете к ней, но
оставьте ее в покое. Все, что вы сможете сделать - это убить ее и
уничтожить то, что создал ее отец.
- Черт побери, я...
- Кричать на меня или злиться на меня бесполезно, - голос Харди был
холоден и не допускал возражений. - Вы сами понимаете, что я прав. Она
должна выйти замуж за того, кто станет новым герцогом. В противном случае
попытается предъявить права Джек Турнер, и мне придется его убить. В
противном случае появятся фракции, каждая из которых попытается захватить
власть. Потому что членам каждой из фракций будет казаться, что у них не
меньше прав, чем у кого-либо другого или других. Единственная возможность
мирного перехода власти - это апеллировать к памяти сенатора, призывать
хранить верность его делу. Такое по силам только Маурин, и никому больше.
Но она не сможет полностью контролировать положение. Смогут это лишь они
вместе - Маурин и Джордж.
И тут холодный голос Харди дрогнул - чуть дрогнул. Рука его
задрожала:
- Вы думаете, от того, что вы делаете, ей хоть чуточку легче? Ей
известно, как она обязана поступить. Почему, как вы считаете, она тайно
встречается с вами, но не собирается выходить за вас замуж? - Харди встал.
- Мы здесь пробыли уже долго. Присоединимся к остальным.
Гарви осушил свой стакан. Но не поднялся с места.
- Я пытался поговорить с вами по дружески, - сказал Харди. - Сенатор
о вас высокого мнения. Ему нравится ваша работа, ему нравятся ваши идеи.
Мне кажется, если б он мог сделать свободный выбор, он бы... впрочем,
неважно. У него нет свободного выбора, а я вам сказал то, что хотел
сказать. - И прежде, чем Рэнделл успел сказать что-нибудь, Харди вышел.
Гарви уставился на пустой стакан. Наконец он встал и швырнул стакан
на ковер, на пол.
- Дерьмо! - сказал он. - Будь оно все проклято и на том и на этом
свете!
Когда объявили перерыв совещания, Маурин вышла из дома. На улице -
легкий туман, такой легкий, что едва его можно заметить. Туман никому не
мешает, он никого не беспокоит. Видимость была хорошей, на несколько миль,
и Маурин могла разглядеть снег, покрывающий вершины Хай-Сьерры. И не
только вершинны, но и склоны. Снег покрывал и лежащую к югу Коровью гору,
а ведь ее высота не достигает и пяти тысяч футов. Скоро снег появится и в
долине.
Маурин чуть поеживалась под холодным ветром, но ей и в голову не
пришло вернуться в дом и надеть что-нибудь потеплее. Если она вернется в
дом, значит снова: видеть Гарви Рэнделла и отводить взгляд. Ей не хочется
ни видеть никого, ни говорить ни с кем. Но она приветливо улыбнулась,
когда мимо проехала на своем огромном жеребце Алис Кокс. Потом она не
столько услышала, сколько почувствовала, как кто-то подошел к ней и встал
сзади. Маурин медленно обернулась, со страхом - кого она увидит?
- Холодно, - сказал преподобный Варлей. - Вам бы следовало одеть
куртку.
- Мне не холодно, - она повернулась чтобы отойти от него, и снова
взгляд ее упал не Сьерру. Там, в тех горах, сын Гарви. Те, кто побывал
там, рассказывали, что скауты устроились неплохо. Она снова обернулась в
Варлею. - Мне говорили, что вам можно доверять, - сказала она.
- Надеюсь, что это так. - Маурин ничего не сказала, и Варлей добавил:
- Мое главное дело здесь - выслушивать людей, рассказывающих о своих
неприятностях и затруднениях.
- А я думала, ваше главное дело - молиться, - с циничной иронией
сказала Маурин.
- Я молюсь, но молитву нельзя назвать делом.
- Нельзя. - Он прав. Том Варлей пользовался немалым влиянием и мог бы
претендовать на долю гораздо большую, чем та, которую он брал со своих
овечек. Многие из жителей долины отдавали ему часть своих пищевых пайков -
и он эти приношения раздавал. Варлей никому не говорил, кому он отдает эту
пищу. Джордж подозревал, что он подкармливает чужаков, но и Джордж ничего
не говорил Тому Варлею. Джордж боялся его. В социально примитивных
обществах священники и колдуны вызывают страх...
- Хотелось бы мне, чтобы тот День действительно был днем Страшного
Суда, - не подумав ляпнула Маурин. Почему?
- Потому, что тогда это что-нибудь бы означало. А сейчас во всем этом
нет никакого смысла. И не говорите мне о воле Божьей и Его неисповедимых
замыслах.
- Раз вы говорите, что не хотите этого слушать - не буду. Но вы
убеждены в том, что мне сказали?
- Да, я пыталась - не получается... Я не могу верить в бога, который
сделал такое! Во всем этом попросту нет ни цели ни смысла, - Маурин
показала на снег, устилающий горы: - Здесь настанет зима. Скоро! И мы
переживем ее. Некоторые из нас переживут, а потом будет следующая зима. А
потом еще следующая. Чего тут беспокоиться? - Но Маурин не могла задержать
взгляд на Варлее. Его собачьи глаза были наполнены сочувствием и
пониманием. Она знала, что ей именно это и необходимо - сочувствие и
понимание. Но сейчас сочувствие и понимание - это невыносимо. Маурин
повернулась и быстрым шагом пошла прочь.
Варлей пошел за ней следом:
- Маурин!
Она продолжала идти по направлению к подъездной аллее. Он догнал ее и
пошел рядом.
- Прошу вас.
- Что? - она обернулась, чтобы видеть его лицо. - Что вы можете
сказать? И что я могу сказать? Все это правда.
- Большая часть нас хочет выжить, - сказал он.
- Да. Хотелось бы мне знать зачем?
- Вы это знаете. Вы тоже хотите жить.
- Но не так.
- Дела обстоят не так уж плохо...
- Вы не понимаете. Я думала, что я что-то нашла. Жизнь наполненная
работой. Я могла в это поверить. Действительно могла. Но у меня нет
никакой работы. Я абсолютно, абсолютно бесполезна.
- Это неправда.
- Это правда. Это всегда было правдой. Даже раньше... раньше. Я
просто существовала. Иногда я могла почувствовать себя счастливой,
представляя, что чья-то чужая жизнь - это моя жизнь. Я могла дурачить сама
себя, но ничего хорошего мне это не приносило. Все это было не взаправду.
Я просто плыла по течению, я не видела в своем существовании большого
смысла, но оно было не таким уж плохим. Тогда еще нет. Но появился Молот и
забрал у меня даже это. Он забрал, он унес с собой все.
- Но вы здесь нужны людям, - сказал Варлей. - От вас зависит много
людей, вы нужны им...
Маурин рассмеялась:
- Зачем? Эд Харди и Эйлин делают дело. Папа принимает решения. А
Маурин? - она рассмеялась снова. - Маурин делает людей несчастными, у
Маурин бывают приступы черной меланхолии - которую она распространяет
словно заразу. Маурин ужом вьется, чтобы повидаться со своим любовником. А
потом приводит этого бедного сукиного сына в отчаяние, не желая
разговаривать с ним на людях. А не желает она разговаривать с ним потому,
что боится, что этим приведет его к гибели. Но у Маурин нет даже мужества
перестать с ним трахаться. Может, это и похуже, чем быть просто
бесполезной?
Реакции на использованные ею выражения не последовало. И ей стало
стыдно - самой за себя - за то что пыталась... Что пыталась? А, неважно.
- Так разве не правда, что вы для кого-то делаете добро? - спросил
Варлей. - Этот любовник. Он - тот, с кем вы хотели бы жить вместе.
Маурин горько улыбнулась.
- Разве вы не понимаете? Я не знаю! И боюсь узнать. Я хочу любить,
хочу быть любимой, но вряд ли мне это удастся. Я боюсь, что даже то, что у
меня сейчас есть, тоже исчезнет. И я не могу ни в чем разобраться, потому
что моя работа - быть принцессой-наследницей. Может быть, мне следовало бы
выйти замуж за Джорджа, тем и довольствоваться.
На этот раз реакция последовала. Варлей был явно удивлен:
- Ваш любовник - Джордж Кристофер?
- Господи Боже, нет! Джордж - первый, кто убил бы его.
- Сомневаюсь в этом. Джордж очень хороший, добрый человек.
- Хотела бы я... Хотелось бы мне быть в этом уверенной. Тогда я могла
бы разобраться. Я могла бы понять, могу я еще вообще любить кого-нибудь. И
мне хотелось знать, мне бы хотелось знать, не забрал ли Молот и это тоже.
