пьяные... С таким же успехом я мог пожелать, чтобы с неба свалилась Луна и
разом покончила со всеми проблемами. Ну, а если море превратится в пиво, я
всегда мог бы найти надувной пузырь и ухватиться за него...
Хинк и прочие решили остаться, затем они все же задумали переселение.
Потом опять решили остаться - после чего обнаружили, что остаться, значит
расчищать верхний склон, привести в порядок домашние деревья, построить к
тому же гнезда, да и вообще сделать участок пригодным для жилья - и им
сразу же захотелось отправиться куда-нибудь подальше. Они готовы были
заниматься чем угодно, но только не работать.
Если говорить честно, то лес тут был запущенный, деревья увивали
дикие красные лианы, подходы к ним заросли колючим черным кустарником.
Повсюду висели иссохшие обломанные ветки и гнезда жалящих пчел. Серая
паутина оплела все вокруг, а однажды мы наткнулись на дупло с
коршуном-вампиром.
По всей округе деревья казались ухоженными и выглядели приятно, но
здесь, именно в этом месте, где мы предполагали поселиться, словно
сконцентрировалась вся дикость леса.
Правда, может быть мы всего этого не замечали, пока не принялись за
работу. Все страдали от укусов и уколов. Женщины постоянно выглядели
изможденными. Мы мужчины, питались плохо - порой хуже, чем во времена
переселения, а жили в запущенном хаосе. То, что работа предстоит тяжелая -
секретом не было. Даже женщины принимались порой роптать.
Дети же то помогали, то мешали - в зависимости от капризов, но в
целом это было прекрасное время.
Шуга появлялся каждое утро и благословив начало рабочего дня, исчезал
в своем гнезде и спал до полудня.
Пастухи между тем нашли несколько прекрасных пастбищ для овец. Я был
обрадован сначала рабочей силой, присланной из нижней деревни. Один из
парней оказался находкой - работу делал за двоих. В результате у нас
появилось четверо новичков-пастухов, способных вытаскивать репейники и
расчесывать овцам шерсть. Это, конечно, высвободило несколько опытных
мужчин для работы вместе с нами в лесу. Но они этого совсем не оценили.
И все же постепенно жизнь в лесу становилась более удобной, чем жизнь
в скитаниях и бродяжничестве.
Когда у нас появилось достаточное количество домашних деревьев и
гнезд, Хинк начал опять поговаривать о ткачестве и решил проверить
пригодность здешних волокнистых деревьев и растений. Джерка изо дня в день
видели экспериментирующего с разными видами экзотических корней и трав на
предмет пригодности их для варки пива. Анг, по причине отсутствия лягушек,
изменил своему призванию и наставил рыболовных прутьев вдоль потока...
А я...
Теперь, когда я устроил дела двух деревень и двух волшебников, я
почувствовал себя готовым вернуться к профессии мастера резьбы по кости.
33
Дром Медный Кузнец был торговцем металлом и членом Гильдии Советников
нижней деревни. Этакий широкоплечий здоровяк, хмурый и неразговорчивый.
Голова его поросла жесткими коричневыми волосами. Мне показалось, что мои
изделия он рассматривает с неодобрением. Я не мог понять его враждебности.
В самом начале нашего путешествия я набрал на месте нашей деревни только
самые ценные куски окаменевшей кости. Потом во время странствий я увеличил
свой запас, натыкаясь на скелеты, сухие от старости и твердые, как камень.
На Дрома это должно было произвести впечатление, но не произвело.
- В чем дело? - спросил я прямо. - Боишься конкуренции?
- Ха! - грубовато ответил он. - Кость не может соперничать с
металлом. Она недостаточно прочна. Медный молоток не сломается там, где
костяной разлетится вдребезги.
- У кости есть другие области применения. Я могу вырезать
церемониальные чаши и ритуальные орнаменты.
- Верно, - согласился кузнец. - Но почему бы тебе не обсудить этот
вопрос с Белисом-горшечником, у него наверняка найдется, что сказать по
этому поводу.
Белис-горшечник. Что такое горшечник? Я узнал это, наблюдая за его
работой. Он доставал глину со дна реки и придавал ей форму чаши. Когда
глина подсыхала, то становилась твердой, как кость, хотя и намного более
хрупкой.
Белис проделывал это с большим искусством. Он обжигал глиняные
изделия на солнцепеке до тех пор, пока они не переставали течь - теперь
они могли использоваться для переноски воды или пищи. Белис также изучил
способы укреплять чаши огнем, раскрашивать их и украшать. Из глины можно
было изготавливать и другие предметы. Белис считался в районе одним из
лучших мастеров в своей области. Действительно, он мог делать из глины то,
чего я не мог изготовить из кости.
- Но, - предположил я, - не можешь же ты делать принадлежности для
ритуалов и празднеств? Боги, без сомнения, будут оскорблены использованием
чаши или украшений без души. Только кость обладает душой.
Белис, коренастый мужчина, высокий и сутулый, посмотрел на меня
мудрыми глазами.
- Мой отец использовал глиняные чаши для освящения всех своих детей и
моя семья использует глиняные чаши для всех нужд. Если бы нашлись боги,
которые сочли бы это за оскорбление, мы давно бы от них это услышали.
- Может быть твоя согнутая фигура и является свидетельством этого, -
подумал я. Но у меня не было желания ссориться с ним. Поэтому я только
напомнил:
- Но глина не имеет души.
- Тем более ее нужно использовать. Ты можешь делать с ней, что
захочешь, не испрашивая на то разрешения у силы, в ней заключенной.
Как и торговцы костью в моем районе, Белис понимал, по крайней мере,
самую элементарную магию в достаточной степени, чтобы обсуждать ее
требования с волшебником.
- Твоя профессия устарела, Глава Лэнт. Скоро ты поймешь, что здесь
небольшой спрос на кость.
- Ну, насчет спроса я могу не волноваться, - ответил я. - Шуга не так
легко отвыкает от старых обычаев. Он всегда будет нуждаться в моем
ремесле.
- Да, - сказал Белис. - Видишь вон ту кучу чашек и горшков? Видишь
вот этот - все это для Шуги. Сделать глиняную чашу несравненно легче, чем
вырезать ее из кости. К тому же Шуга может сразу использовать их. В них не
таится скрытых влияний, которые сперва требуется нейтрализовать.
Я почувствовал себя преданным. Конечно же, Белис был прав. Для
волшебника, по крайней мере, преимущество глины над костью было огромным.
И для обычного человека - тоже. Ему не придется возносить молитву
состраданий, если он ненароком разобьет чашку. Он просто выбросит черепки
вот и все.
Я уже инстинктивно понял - спроса на кость здесь не предвидится. И,
вероятно, его здесь никогда не было. Лучшей костью является кость
окаменевшая, но здесь кость не могла окаменеть. Слишком влажный климат.
Мне следовало догадаться раньше.
Теперь я мог понять, почему Хинку и прочим приспичило двигаться
дальше. Хинк был ткачом. Но здесь ткачи были несравненно лучше. Джерк был
специалистом по пиву, но здесь имелось такое количество сбраживающих
растений, что любой мог сварить себе пиво сам или пожевать корень рабы. Я
же был мастером по кости, но костяных изделий здесь никто не использовал.
Но, хотя мы и передумали здесь оставаться и собирались идти дальше,
сделать этого мы не могли, пока моря не спадут, а до этого было еще очень
далеко. И я сомневаюсь, что тогда кому-нибудь захочется пуститься в
путешествие, учитывая тот факт, что уже сейчас многие заявляли, что
довольны своими новыми домами.
Гортин говорил мне, что на время сухого сезона этот остров становится
полуостровом, частью огромного южного континента. Его массив можно было
видеть по ту сторону вздувшегося пролива, примерно в двадцати милях. Но за
пределами нашего мира.
Нечего странного, что я не встретил здесь торговцев костью - они
вымерли с голоду. Когда местные жители хотели подчеркнуть тщетность или
бесполезность чьих-либо усилий, они говорили: "Шел бы ты лучше по кости
вырезать"!
В хорошее же время я это обнаружил, - подумал я с горечью.
Ладно, раз я оказался без профессии, то придется сосредоточиться на
управлении своей деревней. Я прикидывал, не осмелиться ли мне предложить
своим людям выплачивать мне незначительную долю за выполнение обязанностей
Главы. Я слышал о деревнях, в которых Глава берет дань с каждого взрослого
мужчины. Но я чувствовал, что мое племя начнет активно возражать. Мой
авторитет был еще слишком слаб, чтобы рискнуть подвергнуться такому
испытанию.
Значит, меня будут содержать Вилвил и Орбур. Ничего другого не
оставалось. Но увы - сыновья работают сейчас в нижней деревне на Шугу и
Пурпурного. Значит, за их содержание несут сейчас ответственность колдуны.
Хм... если они заботятся о сыновьях, то с таким же успехом могут
позаботиться и об остальной моей семье, включая меня. К тому же волшебника
содержит деревня, если они будут содержать и меня, то тем самым будут
выплачивать свою долю даже не зная об этом. Гортину можно сказать, что я
решил на время отказаться от своей профессии, пока все дела, связанные с
Пурпурным и Шугой не будут завершены. Мое дипломатическое мастерство
необходимо, чтобы обеспечить их совместную работу и ускорить окончательный
отъезд Пурпурного.
Гортин должен согласиться с этим. И я отправился поставить его в
известность о своем решении.
34
Я застал шугу и Пурпурного спорящих возле шкуры для письма, покрытой
непонятными рисунками. Вилвил сидел на камне, плача от бессилия. Орбур
похлопывал его по спине. Источник волнения был налицо. Пурпурный пытался
убедить Шугу, что линии на рисунке соответствует летающей машине. Шуга не
мог этого понять. Я тоже.
- Послушай, дурья башка, - втолковывал он. - Шкуры животных не
летают. Чтобы шкуры животных, по крайней мере, двигались, в них должно
быть животное.
- Шкура не должна летать, - вопил Пурпурный. - Она нужна для того,
чтобы нарисовать на ней линии летающей машины.
- О-о! Значит, летают линии?
- Нет, эти линии не летают. Они изображают летающую машину. Это...
они... - Он запнулся, подбирая нужное слово. - Они - копия.
- Чепуха, - отрезал Шуга. - Будь это копия, она сама была бы летающей
машиной. Как же она может быть копией и не быть летающей машиной?
- Это не работающая копия, - настаивал Пурпурный.
- Не глупи. Твои слова противоречат сами себе. Это все равно, что
сказать - неработающее заклинание.
Пурпурный забормотал что-то на своем демонском языке.
- Это - как кукла, Шуга. Это...
- Это я и имел в виду, - отрезал Шуга, - кукла означает личность,
личность, воплощенную в кукле. Чего тут еще непонятного?
- Кукла - не личность! Кукла... это кукла! - резко ответил Пурпурный.
- А ты - лягушачья морда! - парировал Шуга.
- Ха! Чтобы овца помолилась тебе, опорожнив на тебя свой мочевой
пузырь!
- А ты - сам этот пузырь!
И они закатали рукава, готовясь швыряться проклятиями. Я не
раздумывая встал между ними. А если бы подумал, что делаю, то теперь
двигался бы прямо в противоположном направлении.
- Прекратите-ка!.. Вы, оба!.. Хотите уничтожить еще одну деревню!
- Стоило бы сделать это, если это помогло бы убрать с моих глаз вон
того пожирателя плесени!
- Тварь вроде тебя только и достойна жить, что в моих испражнениях.
- И что дальше? - поинтересовался я. - Мы можем подождать, пока
спадет вода, а вам не терпится. Погубите весь остров, а сами куда
денетесь?
Они заколебались.
Прежде чем их ярость могла разгореться с новой силой, я добавил:
