Нильссона вперед, а потом заставил себя начать последний
этап подъема.
К тому времени, когда он достиг бесснежный вершины,
воздух стал прозрачным, туман рассеялся, и в ясном небе
засияло солнце.
Он бросился на землю рядом с Нильссоном, который снова
углубился в свою карту.
Он лежал, тяжело дыша, неловко растянувшись на скале и
глядя вниз. Перед ним открывалась величественная картина,
но не она заставляла его молчать, не давала размышлять, как
будто время остановилось, как будто прекратилось движение
планет. Он чувствовал себя памятником, окаменевшим и
неразумным. Он жадно впитывал вечность.
Почему этого не смог понять погибший человеческий род?
Нужно было просто существовать, а не пытаться постоянно
доказывать, что ты существуешь, когда это и так очевидно.
Он подумал, что это очевидно для него, потому что он
взобрался на эту гору. Это знание было дано ему в награду.
Он не приобрел способности мыслить яснее, видения,
объясняющего секрет Вселенной или какого-то наития. Он сам,
своими действиями, дал себе безжизненный мир, бесконечное
спокойствие существования.
Его покой нарушил резкий разочарованный голос Нильссона.
- Я мог бы поклясться, что она полезет сюда. Может,
быть, она была здесь. Может быть, мы опоздали, и она уже
спустилась обратно?
- Халльнер вспомнил о пятне, увиденном им на леднике.
Теперь он знал, что это было.
- Я видел что-то там, на гребне, - сказал он. - На
леднике. По-моему, это была человеческая фигура.
- Что? Почему ты не сказал мне?
- Не знаю.
- Она была жива? Подумай, как это важно, - если она
жива, мы сможем снова возродить человечество. Что с тобой,
Халльнер? Ты что, головой ударился или еще чем-нибудь? Она
была жива?
- Может быть, я не знаю.
- Ты не... - все еще не веря, зарычал Нильссон и начал
карабкаться обратно вниз.
- Бессердечный выродок! А вдруг она разбилась,
покалечилась!
Халльнер смотрел, как спускался Нильссон. Он очень
торопился, бранясь и спотыкаясь, иногда падая. Халльнер
видел, как он сорвал с плеч рюкзак и отбросил его в сторону,
как споткнулся и чуть не упал.
Халльнер подумал равнодушно, что, если Нильссон будет так
неаккуратно спускаться, он точно разобьется.
Потом его взгляд вернулся к дальним озерам и деревьям
внизу.
Он лежал на вершине горы, разделяя ее существование. Он
лежал неподвижно, даже не моргая, и впитывал открывшийся ему
вид. Ему казалось, что он - часть камня, часть самой горы.
Через некоторое время раздался пронзительный, полный боли
крик и замер в тишине. Но Халльнер не слышал его.
Майкл Муркок
Обитатель времени
Перевод Ю. Бехтина
Мрак воцарился во вселенной, этой маленькой вселенной,
населенной Человеком Солнце померкло для Земли, Луна
скрылась в космосе, соль перенасытила неподвижные воды
океанов, забила реки, которые под темными угрюмыми небесами,
погрузившимися в вечные сумерки, с трудом пробивали себе
путь меж покрытых белыми кристаллами берегов.
В долгой жизни Солнца это был всего-навсего эпизод.
Через какие-нибудь несколько тысяч лет оно вновь засияет во
всем своем блеске. Ну, а пока оно удерживало свои лучи на
коротком поводке и его скрытая мощь при этом заявляла о себе
недовольным ворчанием. В недрах светила вызревал новый этап
его эволюции.
Но его увядание наступило не сразу, и некоторые создания
на планетах вокруг успели приспособиться к изменениям.
Среди них был и Человек. Это неуемное создание выжило даже
незаслуженно - учитывая, какие сверхусилия ему понадобились
для этого на протяжении предыдущих эпох. Но - выжило, в
этой своей маленькой вселенной, состоящей из
одной-единственной планеты, у которой даже не осталось
спутника, ибо Луна давно исчезла в космическом пространстве,
оставшись легендой в памяти Человека.
Под бурыми облаками, на фоне бурых скал, в буром свете
сумерек по берегу бурого океана, подернутого местами белым,
ехал бледный всадник на бледном животном. Привкус океанской
соли раздражал горло, а запах дохлых грязевиков - ноздри.
Это был Мыслитель-со-шрамом, сын Сонного Весельчака и
Пухлощекой Непоседы. Животное, с виду тюленя, звали
Импульс. Его лоснящаяся шкура еще не высохла от только что
прошедшего соленого дождя, морда была вытянута вперед, оно
шумно топало по покрытому солью берегу двумя сильными
ногами-ластами, без труда волоча за собой острый как бритва
хвост. Мыслитель держался на его спине в седле из
полированного кремня, в котором всякий раз, когда они
проезжали мимо соляных наростов, торчавших из земли
наподобие сточенных зубов, появлялись тусклые отблески. К
голове всадника на специальном кронштейне было прикреплено
длинное ружье - пробойник. Сделанное на основе рубина, оно
было вечным, как сам камень. Одет был Мыслитель в тюленью
шкуру, окрашенную в мрачную смесь ржаво-красного с
темно-желтым.
За спиной Мыслитель слышал поступь всадницы, от которой
он пытался оторваться с самого утра. Сейчас, когда серый
туманный вечер незаметно переходил в черную ночь, она
по-прежнему держалась за ним. Он повернул в ее сторону свое
невозмутимое лицо с плотно сжатыми губами, белыми, как и
шрам, что тянулся через его левую щеку от утла губ до скулы.
Она находилась пока в отдалении, но расстояние уменьшалось.
Он прибавил скорость.
Бурые облака низко клубились над темным песком пологого
берега. Тюлени двух всадников глухо шлепали по влажному
берегу, и она все приближалась.
Он подъехал к водоему, заполненному плотной соленой
водой, и Импульс плюхнулся в него. Вода была теплой. Она
последовала за ним и в воду. Он развернул своего конягу и
стал ждать - почти с дрожью - приближения этой высокой и
стройной женщины с длинными светло-каштановыми волосами,
свободно развевавшимися на ветру.
- Дорогая Высокая Хохотунья, - обратился он к сестре, -
меня эта игра совсем не развлекает.
На ее нахмуренном лице появилась улыбка. Он испытывал
беспокойство, но на его открытом лице, освещенном угасающим
светом дня, читалась решимость.
- Я хотел бы ехать в одиночестве.
- Куда ты едешь, да еще в одиночестве? Давай вместе
поищем приключений.
Он задержался с ответом, не зная, что сказать.
- Так ты вернешься? - спросила она.
- Пожалуй, нет.
С моря неожиданно налетел бесшумный холодный ветер.
Импульс заерзал на месте.
- Ты что, боишься Хронарха?
- Хронарх не испытывает ко мне любви - но и ненависти
тоже. Он хотел бы, чтобы я уехал из Ланжис-Лиго, пересек на
запад Великую Соленую Равнину и поискал счастья в Стране
Пальм. Он не доверит моей опеке ни малейшего отрезка
Будущего и, как ты знаешь, ни частицы Прошлого. Я намерен
быть сам творцом своей судьбы.
- Так ты сердишься! - воскликнула она сквозь начавшееся
завывание ветра. - Ты сердишься из-за того, что Хронарх не
делится с тобой своей властью. А тем временем твоя сестра
останется здесь и будет страдать и мучиться.
- Выходи за Мозговитого Гордеца! Ему доверяют и Прошлое
и Будущее.
Он направил своего тюленя дальше - через просоленный
водоем, навстречу ночи. На ходу он достал из-под седла
фонарь, чтобы освещать себе дорогу. Он повернул ручку
фонаря, и тот осветил берег на несколько ярдов вокруг.
Обернувшись, он на миг увидел ее, застывшую, с глазами,
полными ужаса. Она чувствовала себя преданной им.
Ну, теперь я один, подумал он. Сильный порыв ветра обдал
его холодом. Он развернул животное, взяв курс на запад, в
глубь материка, через соляные скалы. Он ехал всю ночь.
Веки сделались тяжелыми, но он все ехал и ехал прочь от
этого Ланжис-Лиго, где Хронарх, Властелин Времени, правил
Прошлым и Настоящим и смотрел за приходом Будущего, вдали от
семьи, дома и города; сердце Хронарха работало на предельных
нагрузках, голова буквально полыхала от жара, мышцы тела
застывали от перенапряжения.
Мыслитель ехал в ночь, на запад, с горящим фонарем,
прикрепленным к седлу. Верное животное чутко прислушивалось
к его ласковому шепоту. Он ехал на запад, пока за его
спиной не занялась заря и не залила бесплодную землю мягким
светом.
Поутру он услышал звук материи, бьющейся на ветру, и,
повернув голову, увидел зеленую палатку, поставленную рядом
с неглубокой расселиной. Полог палатки и бился под ветром.
Он придержал Импульса и приготовил ружье.
На звук шагов тюленя из палатки высунулась голова
человека - как черепаха из панциря. У него был крючковатый
нос, глаза с тяжелыми веками, рот чем-то напоминал рыбий,
капюшон плотно закрывал голову и шею.
- Ага, - сказал Мыслитель в знак того, что узнал
человека.
- Хм, - ответил Крючконосый Странник, также признавший
всадника. - Далеко ты забрался от Ланжис-Лиго. Куда путь
держишь?
- В Страну Пальм.
Он снова зачехлил ружье и спешился. Обошел палатку.
Голова хозяина неотступно поворачивалась, следя за его
движениями. Мыслитель остановил взгляд на расселине. Она
была расширена и углублена явно рукой человека. Там лежали
какие- то старые обломки.
- Что это?
- Не что иное, как обломки разбившегося космического
аппарата, - ответил Крючконосый Странник. В голосе его
прозвучало такое разочарование этим фактом, что было видно -
он не выдумывает. - Меня навела на него моя металлическая
рамка. Я надеялся, что там есть капсула с книгами или
фильмами.
- Их, я думаю, уже забрали.
- И я так думаю, но была надежда. Ты завтракал?
- Спасибо, нет.
Голова в капюшоне скрылась в палатке, появилась тонкая
рука и откинула входной полог. Мыслитель пригнулся и вошел
в палатку. Она была завалена всякой техникой. Крючконосый
Странник жил тем, что обменивал предметы, которые находил с
помощью своей металлической рамки и прочего инструмента.
- Очевидно, у тебя нет верхового животного, - сказал
Мыслитель, присаживаясь и скрестив ноги между каким-то
мягким узлом и угловатой статуэткой из стали и бетона.
- Пришлось бросить, когда у меня кончился запас воды, а
другого такого найти я не смог. Вот почему я иду к морю.
Меня ужасно мучит жажда, я испытываю острую солевую
недостаточность, потому что мне совсем не нравится соль,
которая растет в этих местах.
- У меня ее полно, в бочонке у седла, - сказал Мыслитель.
- Возьми себе, очень хорошая, соленая вода, слегка
разбавленная пресной - если это тебе, конечно, по вкусу.
Странник быстро кивнул, схватил флягу и стал пробираться
к выходу. Мыслитель отклонился назад, пропуская его.
Вернулся тот, улыбаясь.
- Спасибо. Теперь я продержусь несколько дней.
Он отодвинул в сторону кучу старья, и показалась
маленькая печка. Он раздул ее, поставил на нее сковородку и
начал жарить рыбу-ногу, которую недавно поймал.
- В какой город ты направляешься. Мыслитель? Здесь
только два поблизости - Барбарт и Пиорха. Да и то до них
идти много лиг.
- Барбарт, я думаю, это в Стране Пальм. Хотелось бы
посмотреть на зеленые растения вместо всего этого
серо-бурого. К тому же тамошние древние места, должен
сказать, окружены для меня ореолом романтики. Я хочу
окунуться в мир наших предков, ибо опасность бесконтрольного
Прошлого, пустого Настоящего и рискованного Будущего...
- У многих такое настроение, - сказал Странник с улыбкой,
раскладывая по тарелкам рыбу-ногу, - особенно в Ланжис-Лиго,
где царит Хронархия. Но помни, ты многое увидишь. Ты
увидишь Барбарт и Страну Пальм, и ты сам для себя решишь,
чего они стоят. При этом старайся делать, как я: не
выражай своих суждений и не давай своих оценок их образу
жизни. Поступай таким образом, и к тебе будут нормально
относиться.
- Твои слова кажутся мне мудрыми, Странник, но у меня не
было прежде случая, чтобы я сейчас мог оценить их по
достоинству. Быть может, когда я перенесу часть Будущего в
Прошлое, ко мне придет понимание.
- Ты выглядишь усталым, - сказал Странник, когда они
кончили есть, - не поспать ли тебе?
- Пожалуй. Благодарю.
Крючконосый Странник пошел по своим делам, а Мыслитель
лег спать.
Проснулся он далеко за полдень, пошел разбудить Импульса,
