и скучнее.
А мне, Великому Кретину, только того и надо. Кому еще до меня есть
дело, кто меня будет выслеживать да преследовать, если только одно и
важно - "правое" или "левое". Нет-нет да вспомнят о Великом Инквизито-
ре, он пока немножко в моде, а вот о Великом Кретине уже и слыхом не
слыхать. Гуляю себе где хочу, мне что "левые", что "правые" - все оди-
наково хороши, если только подходящий случай подвернется, с той ли, с
этой ли стороны. То этих случаев больше тут, то там. Все зависит от
исторического периода, то есть от того, в чьих руках власть. Причем
необязательно власть в ее чистейшем виде, то есть власть политическая.
Везде, где присутствует мода, связи ее с политикой причудливы, но не-
сомненны. Туда, где модно, сбегается самое многочисленное мое потомс-
тво, детки мои, маленькие мои кретинятки. Они образуют ударную группу,
готовят шабаши, пиршества и ритуалы, на которые являюсь я, Великий
Кретин, во всем своем великолепии. Замечательные у нас бывают оргии.
Мелкие кретинчики, возлюбленные мои детки, оказывают мне немало ус-
луг. Известно (смотри неоспоримую истину номер один), что никто никого
не глупее. И вот какой-нибудь кретиноид в какой-нибудь из этих бесчис-
ленных и бесконечных дискуссий вдруг объявляет, что ночью светло, а
днем темно. В таком случае приличествует - ибо по-другому не подобает
- вступить с ним в спор и доказать, что ночью темно, а днем светло.
Таким образом, те, кому есть что сказать помимо этого и на более инте-
ресные темы, выдыхаются в этих спорах, да притом и выглядят по-дурац-
ки, ибо всякий, кто берется доказать, что ночью темно, а днем светло,
неизбежно выглядит идиотом. Зато маленький кретинчик, тот, что заварил
всю эту кашу, идиотом отнюдь не выглядит, напротив, он "интересен", у
него водятся "оригинальные идеи". Конечно, проще всего сказать: "Затк-
нись, кретинишка", но - нельзя, ни за какие сокровища - это было бы
"неуважением к человеческой личности".
Да, обе эти неоспоримые истины - и номер один, и номер два - хоро-
шее подспорье. Но открою вам главный секрет своего могущества: я ведь
- не существую, я - сама сущность. Я - словно эфир, эктоплазма, энер-
гия. Потому-то я могу проникать сквозь стены и черепа, и нет от меня
спасенья. Просачиваюсь, пропитываю собою, сгущаюсь, привольно растека-
юсь. Исторические условия то способствуют мне, то нет, но я по натуре
своей вне истории и социологии, я от них в конечном счете независим.
Справедливо заметил когда-то господин Мрожек: "Нет такого мудреца,
который бы хоть раз, хоть разок не подумал и не ляпнул какой-нибудь
глупости или не повел себя как дурак. Но нет и такого дурака, который
бы хоть раз в жизни не подумал и не сказал что-нибудь умное или не по-
вел себя разумно". Браво, господин Мрожек, браво. А вы-то, как вы ду-
маете, сами-то вы кто такой? Ну?.. Так вот, господин Мрожек, ввиду
этого для вас же лучше будет, если вы на всякий случай сей же час, сию
же минуту прекратите эту писанину.
Перевод А. БАЗИЛЕВСКОГО
