техники.
Когда я подавал заявление о пенсии, мне велели приложить к нему фо-
тографию. Тогда я подумал: зачем идти к фотографу и снова платить, ес-
ли у них и так полно моих снимков. И я написал в ООН, чтобы прислали
мою фотографию. Решил - ведь положена же мне хоть одна. Или нет?
Но ответа не получил. Ждал, ждал - и ничего. А заявление надо было
подать в срок, иначе остался бы я без пенсии.
Пошел я к фотографу, снялся, заплатил из собственного кармана и по-
дал заявление. Потом сел в трамвай и поехал до последней остановки.
Оттуда долго шел пешком, пока не очутился в поле. Осмотрелся - ни ду-
ши, одни коровы и те далеко. Спустил брюки и выставил зад в сторону
неба.
Пусть знают, что я о них думаю.
Памятник
Всемирный конгресс психоаналитиков принял решение возвести памятник
Зигмунду Фрейду, открывателю психоанализа. Первоначальный проект пре-
дусматривал, что памятник, гранитный или бронзовый, будет изображать
Фрейда в натуральную величину, а также две аллегорические женские фи-
гуры. Одну из них, представляющую Подсознание, предлагалось усадить на
его левом колене, другую, Сознание, - на правом.
Возникли сомнения относительно того, что будет делать Фрейд со сво-
ими руками. Не с правой, ибо было ясно, что правую руку он должен дер-
жать на голове Сознания. А вот относительно того, куда ему девать ле-
вую руку - ту, что со стороны Подсознания, - мнения разделились.
Вскоре, однако, эти разногласия отошли на второй план перед более
важной проблемой. Было отмечено, что в композиции памятника недостает
Надсознания. Так как Фрейд не мог иметь третьей ноги, фигуру Надсозна-
ния поставили за его спиной.
Однако такая доминирующая позиция Надсознания, пусть даже научно
верная - Сверхсознание должно доминировать над Сознанием и Подсознани-
ем, - открыла глаза критикам проекта на недопустимое уравнивание Соз-
нания и Подсознания. Ведь они сидели на одном и том же уровне, каждая
фигура на колене, как и другая.
Тогда Подсознание сняли с колена Фрейда и положили к его ногам.
Теперь все стало на свои места. Подсознание, как ему и пристало, -
в самом низу, над ним Сознание, а Сверхсознание над ними обоими. По-
путно сама собой решилась проблема относительно того, что должен де-
лать Фрейд с левой рукой, той, что со стороны Подсознания.
Когда настал день торжественного открытия памятника, оказалось, что
Фрейд почесывает себе голову. Разразился скандал, поскольку подобный
жест выражает сомнение и даже озабоченность.
Памятник тут же снова закрыли, а позднее заменили абстрактной
скульптурой, изображающей шар на кубе. Каждый усматривал в скульптуре
то, что ему хотелось, а психиатрия могла и дальше беспрепятственно
развиваться.
Мизантроп
В купе никого не было. Я сел у окна и раскрыл книгу.
С шумом открылась дверь. Вошел субъект с большим чемоданом. Я снова
погрузился в чтение, поскольку не имел никакого желания завязывать
знакомство. Лишиться одиночества было бы слишком большой потерей.
- Вы занимаете мое место.
- Ваше место?
- Пожалуйста, проверьте.
Я забыл, в какой карман спрятал свой билет, но наконец нашел.
- Ваше место номер тридцать четыре, а это место - номер тридцать
девять.
Я пересел напротив. Мне не хотелось уходить от окна, я намеревался
любоваться пейзажем.
- Ваш багаж.
- Мой багаж?
Он показал на полку.
- А... Вы имеете в виду мое пальто...
- Согласно правилам - это багаж, поскольку занимает место, предназ-
наченное для багажа.
Я забрал пальто с полки. Он с усилием поместил туда свой чемодан,
разъясняя мне попутно, что этот участок полки должен находиться в иск-
лючительном распоряжении пассажира, обладающего правом занимать место
номер тридцать девять. Поезд тронулся, несколько резковато. Я присту-
пил к созерцанию пейзажа.
- Вы заняли место номер тридцать восемь.
Я обернулся - на спинке кресла действительно находилась эмалевая
табличка с этим номером.
- Место номер тридцать четыре - там...
Он указал на угол у дверей.
- Но какая разница? Ведь в купе больше никого нет.
- Дело в принципе.
Передо мной был выбор: либо вступить в открытый конфликт с этим
маньяком, либо подчиниться. В обоих случаях я сумел бы дать ему удов-
летворение, хоть и различными способами. И тогда я решил уйти из купе.
Встав, я чуть не потерял равновесие - локомотив, ускоряя ход, рва-
нул вагоны. Чемодан над его головой сдвинулся на край полки. У меня
мелькнула мысль, что следует ожидать новых рывков при следующем уско-
рении.
Не говоря ни слова, я пересел на тридцать четвертое место, менее
удобное относительно пейзажа, но зато дающее более выгодную диагональ-
ную точку наблюдения за чемоданом моего попутчика.
Поезд притормозил, и чемодан сдвинулся обратно в глубь полки. Я на-
чал сомневаться в правильности моих расчетов, мне следовало, как ока-
залось, учитывать и эффект торможения. Может, все же лучше перейти в
другое купе?
- Да, да, уважаемый. Правила всегда следует соблюдать, - торжеству-
юще сказал он тоном поучения.
Это определило мое окончательное решение - я остался с твердым на-
мерением продержаться до конца. Ведь поезд еще не набрал полной ско-
рости, так что надежда оставалась.
Я прикрыл глаза. Помимо книги и пейзажа, остается еще третье удо-
вольствие от поездки - дремота. Но я не дремал - из-под прикрытых век
я мог наблюдать за полкой, не привлекая к себе внимания, чего не смог
бы делать читая или любуясь пейзажем.
Расчет оказался верным. Медленно, но неуклонно чемодан передвигался
к краю. Между мной и его центром тяжести установилось интенсивное вза-
имопонимание. Решающий момент приближался.
И все же я решил дать моему попутчику шанс. Не из гуманных сообра-
жений и уж никак не из любви к ближнему. Из любопытства.
- Вы, похоже, принадлежите к ярым сторонникам правил. Можно узнать
- почему?
Он оживился, явно то была его любимая тема.
- Видите ли, правила необходимы для того, чтобы сохранялся порядок.
Без правил начинается бардак.
- Тогда я хочу вам кое-что предложить: давайте поменяемся билетами.
Вы займете мое место, а я - ваше. Так мы не нарушим правил, поскольку
билеты у нас не именные, а на предъявителя. Что скажете?
Некоторое время он ошеломленно молчал.
- А для чего, собственно?
- Потому что я люблю сидеть у окна. А вы?
Я ожидал ответа. Если бы он согласился, то был бы спасен.
- Но ведь место тридцать девять - мое!
- Я вас понимаю, да, это была бы манипуляция. Правила не могут быть
абсолютно точными, однако это вовсе не значит, что нам позволено ими
манипулировать. Разве не так?
- Ну конечно...
- И вы, следовательно, отождествляете правила с Провидением.
- С чем?
- С Провидением, с Судьбой. Правила исключают произвольность, то
есть случайность, то есть хаос, стало быть, они олицетворяют собой
глас Провидения, знак Судьбы.
- Вы это как-то так называете...
- Я говорю то же, что и вы, только другими словами. Вы говорите:
порядок, я говорю: Провидение, вы говорите: бардак, я говорю: хаос, но
ведь это одно и то же. Следовательно, правила имеют в себе нечто бо-
жественное. Теперь я понимаю, почему они для вас святы.
- Правила, уважаемый, - это правила, и все.
- Вот и чудесно, - сказал я и прикрыл глаза в знак того, что больше
нам говорить не о чем. Так и было в действительности.
Когда чемодан свалился, он, пораженный в висок металлическим кан-
том, сполз на пол. Я думал, что он потерял сознание, и клянусь - я не
желал этого, хотя бы потому, что теперь был в полной растерянности.
Как приводят человека в чувство? И вообще - такие осложнения... Беспо-
мощно оглядываясь, я увидел стоп-кран, снабженный надписью: "В случае
опасности - сорвать". Опасность была налицо: если кто-нибудь не окажет
ему первую помощь, его состояние может ухудшиться. Я сорвал.
В результате поезд опоздал на два часа, что привело к хаосу в дви-
жении поездов на дорогах всего региона. Однако это нарушение порядка
нисколько не помогло - он, как выяснилось, умер мгновенно. Но я, нес-
мотря ни на что, все время действовал в соответствии с правилами. Мне
не в чем себя упрекнуть.
Прогресс и традиция
Каждый год в день государственного праздника в нашем городке прохо-
дило шествие. Губернатор стоял на балконе, а внизу шествовал народ. И
никаких проблем не было.
Но в этом году настала демократия, и возникли сложности.
В принципе теперь на балконе должен был стоять народ, а губернатор
- проходить внизу. Но он проходить уже не мог, поскольку перестал быть
губернатором и был причислен к народу.
Так возникла проблема: кому следует шествовать перед народом.
Согласно принципам демократии, народ должен шествовать перед самим
собой. Но как это сделать? Правильнее всего - на основе представитель-
ства. Было решено, что шествовать будут депутаты парламента, то есть
демократически избранные представители народа.
Но балкон оказался слишком мал, чтобы поместить народ. Тогда решили
разместить представителей на балконе, а народ внизу. В конце концов,
если представители представляют народ, то безразлично, народ ли шест-
вует перед представителями, или представители перед народом.
Наступил день праздника. Представители народа стали на балконе. Те,
кому не удалось протолкаться в первый ряд, толпились в дверях, а неко-
торые из тех, у кого были особенно сильные руки, висели по бокам бал-
кона. Началось шествие.
И все было бы хорошо, не рухни балкон. Он насквозь прогнил. Раньше
балкон выдерживал только потому, что на нем стоял один губернатор, а с
приходом демократии - обрушился.
Против того, что перемены произошли, трудно возразить. Но есть так-
же и преемственность традиций. А именно: денег как раньше не было, так
их нет и теперь. Зато раньше достаточно было балкон чем-нибудь подпе-
реть, а теперь нужно строить новый.
Дикий человек
Поймали мужики в лесу дикого человека. Был он почти голый и питался
корешками. Выяснилось, что он не имел представления о падении комму-
нистической власти, от которой он в лесу скрывался.
- А теперь какая власть? - спросил он одного из мужиков.
Мужик почесал в затылке.
- А-а, какая-то такая...
- Говорят, демократическая,- сказал другой, более грамотный. - Ну
как, выходишь?
- Да, выхожу, только дайте мне хоть какую одежонку.
- Э-э, не нужно. Весь народ полуголый бегает, так что не будешь от
других отличаться.
- И корешков захвати, пригодятся.
- Тогда выхожу. Отправлюсь в столицу, осмотрюсь, что там и как. Мо-
жет, даже президентом стану, если будет нужда.
И он отправился, а мужики принялись за работу. Прошло немного вре-
мени, и вот один из них, прикрыв от солнца глаза ладонью, посмотрел на
дорогу и говорит:
- Он, похоже, возвращается.
И действительно, к ним приближался дикий человек.
- Забыл что-нибудь?
- Нет.
- Чего же ты тогда вернулся? Новая власть не понравилась?
- Да нет, она даже красивая, только, видать, я к лесу привык, лучше
уж там останусь. А куда он делся, тот лес?
- Нет его больше, мы вырубили.
- Куда же мне теперь идти?
Сжалился тут один мужик над диким человеком.
- Есть у меня пустая каморка, сена подстелем, там и переждешь.
Поблагодарил дикий человек и зажил в каморке у мужика. Без удобств,
зато под крышей, даже лучше, чем в лесу.
И снова ждет, но теперь и сам не знает чего.
Сделка
Путешествуя по стране, я заехал пообедать в город, где стоял воен-
ный гарнизон. В ресторан вошел лейтенант имперской армии и обратился
ко мне.
- Танк не купите? - спросил он.
- А где он?
- Здесь.
- Можно посмотреть?
- Конечно.
Мы вышли из ресторана. На улице стоял танк.
- И сколько вы хотите?
Он назвал до смешного низкую цену.
- Я вам дам вдвое больше, но при условии, что вы мне доставите его
