секунды, с помощью трости. С некоторых пор он страдал ревматизмом и
ходил с толстой тростью. Разбив экспонат на тысячу девятьсот восемьде-
сят два куска, он это число еще утроил - растаптывая каблуками каждый
кусок в отдельности. Затем покинул музей через боковой выход, никем не
замеченный.
Он уходил с чувством, что жизнь его не прошла бессмысленно. Ибо,
как оказалось, его тридцатилетняя бдительность была полностью обосно-
ванной. Опасность, которой он был призван противостоять, существовала
реально. К тому же он чувствовал себя бодро, как бы помолодевшим. И
даже не на тридцать лет, а на целых пять тысяч.
В одно мгновение
Однажды незнакомый господин обратился к даме: "О, мадам!"
Дама бросила на него взгляд, но не прямой. Будь взгляд прямым, он
мог бы подумать, что она посмотрела прямо на него, и сделал бы из это-
го соответствующие выводы. Какие? Прежде всего, что он вызвал ее инте-
рес. Это, в свою очередь, могло бы склонить его к дальнейшим выводам,
что само по себе не было нежелательно, однако чрезмерная уверенность,
которая дальнейшим его выводам могла сопутствовать, желательна не бы-
ла, поскольку дама, не имея в принципе ничего против подобных выводов,
испытывала определенные сомнения по поводу этой самой уверенности. Де-
ло в том, что дама скорее предпочла бы оставаться хозяйкой его неуве-
ренности - которую она, возможно, могла бы обратить в уверенность, -
нежели хозяйкой уверенности, над которой никакой властью уже не обла-
дала бы. Помимо прочего, она и сама еще не до конца была уверена.
И дама посмотрела так, чтобы у него создалось впечатление, будто
она на него посмотрела, но чтобы он был не вполне в этом уверен.
Что ни в коей мере не означало, будто она не посмотрела на него
внимательно. Это может показаться противоречием, однако она умела пос-
мотреть, почти не глядя и тем не менее все прекрасно видя. Объяснить
подобный феномен вряд ли под силу нейрофизиологам, офтальмологам и оп-
тикам. Вероятно, потому, что воспроизвести искусственно это явление в
лабораторных условиях невозможно.
Итак, дама взглянула и увидела его во всех деталях, но одновременно
- и в совокупности. В данный момент она пребывала в близких отношениях
с неким другим господином, уже довольно давно, но их связь была ослож-
нена благосклонным отношением этого господина к ее приятельнице, от
которой, как подозревала дама, исходила определенная инициатива в под-
держании упомянутой благосклонности в достаточно активном состоянии.
Она, естественно, понимала, что приятельница, не будучи уверена в
чувствах собственного мужа, желала таким способом проверить его чувс-
тва, а в случае необходимости - подвергнуть их испытанию. И все же ее
не устраивало, что приятельница избрала именно это, а не другое средс-
тво, вернее, что этим средством мог оказаться друг дамы, если он уже
не стал им de facto.
Дама, правда, взвешивала возможность - в виде справедливого реванша
или просто на всякий случай - соблазнить мужа приятельницы, хотя и от-
давала себе отчет в том, что подобный шаг может оказаться слишком рис-
кованным. Ибо, если ее друг не стал еще фактическим любовником прия-
тельницы, но все же оставался ее любовником потенциальным, то, соблаз-
нив мужа приятельницы, она наверняка дала бы повод к тому, чтобы ее
друг из любовника только потенциального превратился в любовника факти-
ческого, поскольку не подлежало сомнению, что ее приятельница сама не
замедлит взять реванш. Так что риск был, пожалуй, неоправданным, преж-
де всего потому, что муж приятельницы не слишком ей нравился.
В создавшейся ситуации она могла бы воспользоваться господином, ко-
торый как раз обратился к ней со словами "О, мадам", либо в виде ре-
ванша по отношению к своему другу, уступи тот домогательствам ее прия-
тельницы в случае, если чувства ее (приятельницы) мужа - в стадии пер-
воначальной проверки - показались бы той недостаточно сильными и пот-
ребовали решительного испытания, а уж тем более если чувства мужа уже
начали подвергаться таким испытаниям, либо чтобы в самом зародыше
расстроить планы приятельницы относительно ее друга, доказав им обоим
(и если бы она помимо первого своего друга имела бы еще и другого,
второго - это явилось бы доказательством неопровержимым), что тот,
первый, основной друг не так уж для нее и важен. К тому же, независимо
от ее предположений, будто приятельница стремится испытать чувства
своего мужа, соблазняя (только пытаясь или уже фактически) ее основно-
го друга, - она подозревала приятельницу также, или, если честно,
прежде всего, в обыкновенной зловредности. И потому, соглашаясь, чтобы
"О, мадам", то есть то, с чем сейчас обратился к ней незнакомый госпо-
дин, имело дальнейшие последствия, - она не только ничем не рисковала,
но еще и приобретала широкие перспективы. Не говоря уже о том, что
незнакомый (пока что) господин ей - в этом она была почти уверена -
нравился.
"Который час?" - спросил господин и, получив ответ, удалился в не-
известном направлении.
Специальный корреспондент
В одной далекой стране ожидались важные события. Следовало как мож-
но скорее послать туда специального корреспондента, однако средства
нашей газеты были для этого слишком скудны, поскольку у нас было мало
читателей и, следовательно, мало денег. Читателей могло быть больше, а
следовательно, и больше денег, если бы мы имели возможность иметь по
всему миру специальных корреспондентов, но, чтобы это себе позволить,
нам нужно было иметь больше денег, что, в свою очередь, было бы воз-
можно, имей мы больше читателей.
- Посмотрим на ситуацию трезво, - сказал главный редактор на собра-
нии редакционного коллектива. - Что может там произойти? Только две
вещи. Либо усиление репрессий, либо демократизация. Если мы рискнем и
сообщим или то, или другое, есть пятьдесят процентов вероятности, что
попадем в точку и наш специальный корреспондент окажется прав. Итак,
что мы выбираем?
Мы решили поставить на демократизацию. Наутро в нашей газете появи-
лось сообщение нашего специального корреспондента, что в той далекой
стране наступила демократизация режима. Наша газета была единственной,
которая напечатала подобный материал. Все остальные газеты писали о
репрессиях, очевидцами которых стали их специальные корреспонденты.
Настроение на собрании редакции царило мрачное.
- И что теперь? Придется давать опровержение.
- Ничего подобного! - воспротивился главный. - Повторим то же са-
мое, только добавим подробности. Ослабление цензуры, частичная амнис-
тия, большая открытость общества и тому подобное.
- Но ведь это будет такое же ложное сообщение!
- Всю ответственность я беру на себя.
Наутро нам звонили читатели и благодарили за оперативность информа-
ции. Сообщение о репрессиях, которое накануне поместили все другие га-
зеты, оказалось неактуальным в свете новых фактов. В той далекой стра-
не после репрессий наступила демократизация.
- Откуда ты мог знать? - допытывались мы у главного редактора.
- Ничего я не знал, просто я мыслю диалектически. Вначале могло
случиться либо одно, либо другое, а дальше пойдет уже само собой.
- Значит, повторяем?
- Совсем наоборот. Завтра мы даем сообщение об обострении ситуации.
На улицах танки, столкновения с полицией, в общем - все те дела.
Мы убедились, что он все правильно предусмотрел. В той далекой
стране после демократизации начались репрессии. Мы начали понимать ди-
алектику.
- Ага, значит, завтра демократизация? Послезавтра репрессии, затем
демократизация, и так попеременно.
- Конечно. Я же говорил, что теперь проблем больше не будет. Нужно
только быть внимательным, чтобы не ошибиться в очередности.
В качестве нашего специального корреспондента мы писали все более
мастерски - раз о демократизации, раз о репрессиях. Мы всегда оказыва-
лись правы, и тираж возрастал. Теперь мы уже могли бы направить туда
специального корреспондента, средств хватало, но зачем. Итак, все шло
хорошо, только немного однообразно.
И тут нас собрал главный редактор.
- Что идет завтра? - спросил он.
Секретарь проверил по календарю.
- Репрессии.
- Выбросить.
- Но демократизация была вчера!
- Выбросить. Не будет ни репрессий, ни демократизации. Даем сообще-
ние о тройном убийстве на сексуальной почве.
- Кто кого убил, как, где, когда?! - воскликнули мы хором. - Садо-
мазохизм? Гомосексуализм? А может, кровосмесительство? И почему убийс-
тво тройное?
- Друзья, вы подтвердили мои предположения. Если уж вам надоела ми-
ровая политика, то что говорить о читателях. Мы стали им скучны, и ти-
раж начинает падать. В связи с чем мы закрываем международный отдел и
переходим на местный секс.
И он оказался прав. Но нам было жаль отзывать специального коррес-
пондента. И писал он хорошо, и жил, что ни говори, в экзотической
стране.
Внутренняя политика
Ясь отнял у Здисека игрушку. Здисек пожаловался на Яся своему стар-
шему брату. Старший брат Здисека немедленно отправился на двор и дал
Ясю пинка. Ясь побежал на фабрику безалкогольных напитков, расположен-
ную по соседству, где работал его взрослый брат, и сообщил ему о пин-
ке. В тот же день вечером брат Здисека был жестоко избит.
Отец избитого был приятелем хозяина фабрики безалкогольных напит-
ков, где работал виновник избиения. Брата Яся уволили с работы. Но его
тетка служила кухаркой у свояченицы жены начальника управления местной
промышленности, и хозяина фабрики безалкогольных напитков лишили ли-
цензии.
Племянник хозяина фабрики безалкогольных напитков работал в тайной
полиции. И начальник управления местной промышленности был арестован.
Губернатор, дальний родственник арестованного, счел это произволом и
обратился за помощью к столичным властям.
Правительство страны, опасаясь возрастающего влияния полиции, обес-
печило себе поддержку армии и лишило министра внутренних дел его пол-
номочий. Влияние армии усилилось.
Однако, несмотря на энергичные шаги правительства, Здисек игрушку
обратно так и не получил, она осталась у Яся.
Но Ясь тоже недолго радовался игрушке. У него ее отнял Юзик, брат
которого служил в Первой Гвардейской танковой дивизии.
Так не поступают
Я прочитал в газете, что над нами летают спутники. Невооруженным
глазом их не увидишь, не видны они и через бинокль, потому что летают
в космосе. Зато они видят все. Мало того - все находящееся на земле
они еще и фотографируют, да с такой точностью, что если что-то имеет
не менее полуметра в длину или в ширину, на фотографии получается нас-
только четко, будто снимал племянник на именинах или на свадьбе.
"Мне волноваться нечего, - подумал я, - у меня физиономия меньше
чем полметра".
Но стал все же больше следить за собой. Ведь лицо может распухнуть
от флюса, или - не дай Бог - даст мне кто-то по морде, и меня так сфо-
тографируют.
Правда, зубы не подводили и никто меня пока что не бил. И вот од-
нажды, раскрыв утром газету, я узнал: спутники усовершенствовали, и
теперь они фотографируют все, что меньше полуметра, но больше тридцати
сантиметров.
"Делать нечего, - решил я. - Придется теперь бриться хотя бы раз в
неделю. А то вдруг плохо выйду на фотографии".
Бриться я не люблю, но своим достоинством дорожу, так что стал
бриться раз и даже два раза в неделю, особенно перед выходом в город.
Но тут пресса сообщила, что техника идет вперед и теперь фотографи-
руют уже все подряд независимо от размеров. Чтобы не отстать от техни-
ки, пришлось мне бриться ежедневно и купить новый галстук, что явилось
непредвиденным расходом. Также ботинки чистить и вообще следить, чтобы
каждый день выглядеть так, как раньше только по воскресеньям. На одни
лезвия и гуталин я тратил в семь раз больше, чем до усовершенствования
