лось года на два. А потом? Как тут жить, я тебя спрашиваю?
- А никто и не живет уже, - сказал Брикетов. - Животные все раньше
чувствуют, вот и вымирают. А птицы? В лесах, понял, никто уже не поет,
не чирикает. Одни комары.
- Ха! - вдруг засмеялся Супонин. - Гляди, тебе от голубя подарок!
- Где? - закричал Брикетов. - Ах ты!.. - Он задрал голову и поглядел
в небо. - Вот паразит, а! Пиджак испортил, новый почти!
- Птичка божия не знает ни заботы, ни труда, - продекламировал Супо-
нин.
- Птичка, - разозлился Брикетов. - Убивать их, сволочей, надо! Птич-
ки, твои, собачки! Всю планету загадили!
- Смотри-ка, - сказал Супонин, показывая на асфальт, - вон пачка
иностранная. "Мальборо", понял?
- Иностранцы, - неодобрительно сказал Брикетов. - Ходят, только пач-
кают.
- А может, не иностранец, - сказал Супонин. - Может, и наш. Я такие
сам курил, мне один друг давал.
- Наши тоже мусорят, - сказал Брикетов. - Вон "Беломор" валяется!
- А может, "Беломор" иностранец курил, - сказал Супонин.
- Охрана среды, охрана среды, - в сердцах сказал Брикетов. - Так бы
их всех носом и ткнул! В среду эту носом... Кстати, день-то какой сегод-
ня? Не среда?
- Четверг, - сказал Супонин. Он оглянулся и начал вяло махать метлой.
- Мети давай, сержант смотрит.
- Четверг, значит, - сказал Брикетов, тоже принимаясь махать метлой.
- Это сколько ж нам еще охраной среды заниматься?
- Неделю, - ответил Супонин. - В ту среду как раз пятнадцатые сутки
пойдут.
Место среди звезд
Когда теперь меня спрашивают, что главное для актера кино, я отвечаю:
найти себя. А чтобы найти - искать, а искать - значит пробовать. Вернее
- пробоваться... Ах! Если бы вы знали, что это такое, когда режиссер
впервые творит тебе: "Я хочу попробовать вас на главную роль!" Да, он
так и сказал! Он сказал: "Правда, придется попробовать еще трех актрис
на главную роль!" Да, он так и сказал! Он сказал: "Правда, придется поп-
робовать еще трех актрис, но это для проформы, чтобы худсовет мог сде-
лать вид, что они там что-то решают... Но снимать я буду только вас!" У
меня даже глаз задергался! От волнения у меня всегда... А тогда - я была
настолько наивна!.. Я еще не знала тогда, что человечество делится на
две половины: на честных людей и режиссеров. Я уже потом узнала, что
каждой из тех трех он тоже сказал, что снимать будет только ее. Так что
каждая из нас была за себя спокойна. И режиссер был за себя спокоен - он
с самого начала знал, что снимать будет только свою жену...
Теперь - если кто не знает, что такое пробы. Это значит - снимают ка-
кой-то эпизод будущего фильма с разными актерами, чтобы потом сравнить и
взять того, кто хуже всех. Причем если речь идет о главной героине, то
сто процентов - режиссер будет снимать на пробах любовную сцену. Моя
сцена была такая: я признавалась главному герою, что люблю его. Он гово-
рил, что любит другую. Я должна была зарыдать, потом крикнуть: "Подлец!"
- и дать ему пощечину. Очень жизненно. Режиссер сказал: "Мне репетиро-
вать некогда, найдите партнера и порепетируйте сами".
Я репетировала дома. Партнером был мамин муж. Я его не выносила. И
как только мама могла?..
Я с ненавистью глядела ему прямо в глаза и говорила: "Я вас люблю!"
Он меня очень боялся. Он съеживался и, запинаясь, бормотал, что любит
другую. Я рыдала так, что в стену стучали соседи. Потом кричала: "Под-
лец!" - и с наслаждением отвешивала пощечину. После каждой репетиции он
шел на кухню отдышаться. Там тихо плакала мама. Она считала себя винова-
той перед нами обоими.
В общем, мне казалось, к пробам я готова. Но когда я узнала, кто бу-
дет моим настоящим партнером... У меня задергались сразу оба глаза...
Это был не просто известный... Это был... Ну в общем, на площадке от
ужаса у меня пропали слезы... Уж я и на юпитер смотрела, чуть не ослеп-
ла, и щипала себя за бедро - потом были жуткие синяки, - ничем! Ни сле-
зинки! А уж когда дошло до пощечины... Дубль, второй, третий - не могу!
Режиссер уже орет: "Да пойми ты! Он же тебя унизил! Он же любовь твою
предал! Он же гад! Неужели ты гаду по морде дать не можешь?!"
Я и так уже ничем не соображаю, а после этого у меня еще и горло пе-
рехватило. Ну, снова начали. И вместо "Я вас люблю" у меня вышло ка-
кое-то "Яй-юй-ююю..." Ну и тут партнер не выдержал. Он режиссеру сказал,
что он тоже любит кое-что. Например, он любит, чтобы с ним пробовались
нормальные артистки, а не что-то икающее, мигающее и хрипящее... Я в та-
ком шоке была, даже не сразу поняла, о ком это он... Зато когда до меня
дошло... На нервной почве все получилось - и крик, и слезы!.. А уж что
касается пощечины... В общем, только через неделю он мог сниматься...
Господи! Если бы вы только знали, что это такое провалить пробы!.. Я
так плакала!.. Мама не спала ночей. Мамин муж ходил на цыпочках - он
чувствовал, что виноват, плохо репетировал... И все же в глубине души я
не теряла веры! Не может быть! Пробьюсь! Пусть не главная, пусть просто
роль... Ничего, еще заметят! Оказалось уже заметили. Вскоре после той
пощечины ко мне подошел другой режиссер и сказал: "Не расстраивайтесь. Я
был на пробах. Я все видел. Эти ослы не поняли, что у вас взрывной тем-
перамент. Снимать вас буду я. Но у меня условие. Чисто творческое. Во
время подготовительного периода я должен познакомиться с исполнителем
как можно ближе. Только при этом условии я смогу полностью раскрыть ваш
талант. Вы меня понимаете?" Чего же тут было не понять? Я ему сразу ска-
зала, что при этом условии у меня каждый сможет открыть талант. А может,
даже гений. И пусть он поищет другую дуру. Надо сказать, другую дуру он
нашел моментально. А я осталась со своим умом - но без роли...
Я была на грани! Я целыми днями молила Бога: "Господи, если ты есть,
придумай что-нибудь! Пусть не роль, пусть эпизод! Я согласна на все! Ус-
лышь меня, Господи!"
Но Бог меня не услышал. Зато откликнулся Аллах мне позвонили с "Уз-
бекфильма". Видно, там уже прослышали о моем взрывном темпераменте. Это
была картина о разгроме банды басмачей. И режиссер придумал, что главаря
басмачей должна играть женщина. Это была его находка. Он творил: "Все
будут думать, что он - это он, а он - это она! Этого еще не было, да?"
Эпизод был такой. Я, ну, в смысле - главный басмач обнаруживает проник-
шего в банду красного разведчика, срывает с него фальшивые усы и допра-
шивает под пыткой, чтоб тот выдал своих. Очень жизненно.
Я репетировала дома. Красным разведчиком был мамин муж. Я привязывала
его к стулу, бегала вокруг него с кухонным ножом и кричала: "Байской
земли захотел, шакал?!" Мамин муж держался стойко, никого не выдавал,
только очень жалобно поглядывал в сторону кухни... Он был дядька ниче-
го... В Ташкент я прилетела в полной готовности.
На пробах моим партнером-разведчиком был сам режиссер. Сначала мне
сделали грим басмача. Это уже было зрелище. А когда на меня надели поло-
сатый халат и чалму и я с маузером в одной руке и кривым ножом в другой
появилась на площадке... Это был даже не смех. Один из осветителей вооб-
ще свалился сверху прямо на камеру. А сам режиссер, увидев меня, успел
только крикнуть: "Накиньте на нее чадру!" - и повалился в истерике. Но
я-то уже была в образе! Я закричала ему: "Смеяться вздумал, краснопузый
шакал?!" И со всей силы рванула фальшивые усы. Тут он как завыл! Я и за-
была, что у режиссера усы были настоящие...
Я летела обратно и плакала. Я летела быстро. Но слухи летели быстрее.
Известный комедиограф сказал: "Я уже все знаю. Они не поняли, что у вас
потрясающее чувство смешного. Хочу предложить вам роль. Практически та
же басмачка - воспитательница детского сада. Очень добрая, веселая. Дети
рядом с ней все время смеются... Согласны?" Еще спрашивал! Да я вцепи-
лась в эту роль! Меня всегда восхищала Джульетта Мазина. Помните "Ночи
Кабирии"? Эта улыбка... У Мазины была улыбка - у меня будет смех!..
С детьми я репетировала дома. Дети был мамин муж. Он скакал по комна-
те с мячиком в руках и валидолом во рту и пытался весело смеяться. Слав-
ный человек... Мама уже даже не плакала...
Пробы проводили в настоящем садике. Детям сказали, что сейчас к ним
придет очень веселая, добрая тетя. И спросит: "Кто у нас тут хочет иг-
рать?" И дети должны были весело закричать: "Я! Я!.." Чтоб детям было
как можно смешнее, я, конечно, сделала тот самый грим басмачки. Только
вместо полосатого халата был белый. Надо сказать, реакция детей превзош-
ла все ожидания режиссера. Едва увидев смешную тетю, все сорок мальчиков
и девочек забились под столы и стулья и завопили: "Мама!" А когда я
спросила, кто хочет с тетей играть, все девочки и мальчики описались...
После этого я впала уже в настоящее отчаяние. По ночам меня мучили
кошмары: за мной гнались толпы мокрых детей с кривыми ногами... Мама не
выдержала уехала в нервный санаторий. Мамин муж остался, чтобы поддер-
жать меня. Такой сердечный... Но я была безутешна... И - напрасно! Ибо,
Господи, чем прекрасна наша жизнь? Тем, что в ней всегда есть место Слу-
чаю!
В один из тех мрачных дней я вышла со студии, села на скамейку. Там
уже сидел какой-то человек и курил. Я вдруг решила - начну курить! Жизнь
не удалась... Человек дал мне сигарету. Я затянулась и ужасно закашля-
лась. И тут, увидав, как я кашляю, человек подпрыгнул и закричал: "Черт
возьми! Где ж вы были раньше? Это же судьба!.."
Да! Это была судьба. Человек оказался режиссером, который утвердил
меня на главную роль без всяких проб! Боже мой! Разве я могу забыть свою
первую картину! Она называлась "Никотин - палач здоровья". Успех был!
Говорят, увидев меня на экране, многие тут же бросили не только курить,
но и все остальное... Мама плакала - на этот раз от радости. Мамин муж
преподнес мне хризантемы. Чудный дядька!..
А потом посыпались предложения!.. После "Никотина" была серьезная
психологическая лента - "Алкоголик за баранкой". Очень сильный финал:
разбитые "Жигули", я - под задним мостом, в ажурных колготках... Под Шо-
пена... Гаишники плакали...
А сколько за это время было интересных встреч! Вот совсем недавно
снималась в чудной картине: "Нерациональный пробег порожняка на железной
дороге". Снимать надо было на вокзале. И вот приезжаем - а там устроили
встречу. Толпа людей, улыбки, цветы!.. Я была так тронута! Я им говорю:
"Зачем? Мне даже, право, неудобно..." Они говорят: "А вы возьмите в сто-
ронку..." Оказалось, встречали не только меня - в это же время прибывал
поезд с Джульеттой Мазиной. Она вышла из вагона - знаете, у меня даже
задергался глаз. Все та же улыбка!.. Потом это было в хронике: мы с ней
улыбаемся в одном кадре. Правда, она на переднем плане, а моя улыбка
там, в глубине... Но какая разница? Мы, профессионалы, не обращаем вни-
мания на эти пустяки. Для каждого из нас главное другое. Главное - найти
себя...
Появился Сидоров
Второклассники с грохотом прыгали по партам, кидались тряпкой, лупили
друг друга по головам книжками. Было очень весело.
В класс вошел Сидоров. Возня стала стихать.
- Быстрее рассаживайтесь, товарищи, - сказал Сидоров. - У нас сегодня
будет собрание.
Второклассники сели за парты.
- Товарищи, - обратился к ним Сидоров. - Для нормальной работы собра-
ния нам необходимо избрать президиум. Какие будут предложения?
Девочка на второй парте у окна подняла руку.
- Пожалуйста, - сказал Сидоров.
- А Вова Юриков щекочется, - сказала девочка и села.
- Юриков, - сказал Сидоров.
- А она первая начала! - сказал сосед девочки.
- Больше серьезности, товарищи, - призвал Сидоров.
- А что такое президиум? - спросил кто-то сзади.
- Стыдно, - строго сказал Сидоров. - Вы, кажется, уже не в первом
классе. Что, нет предложений? Тогда я предлагаю избрать президиум в сос-
