принялся делать ему замечания: то не так, это не эдак... Тот, понятно,
протестовал, жаловался: он, мол, архиерей, вот пусть свое дело и знает, а я
- художник, я лучше его понимаю, как писать... А владыка все за свое, да еще
увещевает: "Не ершитесь, Вы потом и сами поймете, как надо..." И спустя
какое-то время наш Василий признался, что только благодаря владыке Иоанну он
понял, что такое церковная живопись: "А теперь иной раз пишешь икону, -
говорит, - сердцем чувствуешь: что-то не так! А что?! И спросить не у
кого..."
...Оглядывая свою жизнь близ владыки, только сейчас начинаешь понимать,
какого великого дара мы сподобились от Господа! Тут нет места случайности,
как обычно считают люди, далекие от веры. Во всем видна рука Провидения,
начиная с самой первой встречи с духовным отцом, тогда еще семинаристом,
недавно рукоположенным иереем, служившим в одной из саратовских церквей - на
моей родине.
Я ведь впервые его увидела четырехлетней девочкой. Когда меня в ту пору
спрашивали, кем я хочу быть, я всегда отвечала: "Батюшкой". Мама очень
пугалась, что я так говорю на людях, и, как могла, пыталась мне объяснить,
что ни девочки, ни женщины батюшками стать не могут. А я удивлялась: "Как же
так?! У нас в церкви девушка батюшкой служит!" - и указывала на будущего
владыку Иоанна, который внешним видом тогда и впрямь походил на девушку:
белолицый, с длинными кудрями...
Потом иерей Иоанн поступил в Ленинградскую духовную академию и пропал
из моего поля зрения но через семь лет мы встретились вновь - уже навсегда.
Он тогда попросил свою духовную дочь "Найди-ка мне Евгению с чадами!" (Ему в
Ленинград писала какая-то саратовская Евгения). А Анна Нестеровна (так звали
женщину) подумала, что речь идет о моей маме, и привела нас. Отец Иоанн
внимательно посмотрел на маму и сказал: "Не та. Но, наверное, так Богу
угодно". Мне было тогда 11 лет, но он разговаривал со мной как со взрослой и
сразу взял под свое руководство. С тех пор сорок лет минуло...
Когда я заканчивала школу, то никак не могла решить: учительницей мне
стать или врачом? Поехала советоваться к владыке Мануилу, который в то время
служил в Самаре. Но не успела я задать свой вопрос, как он истово
перекрестил меня и сказал: "Поступай в медицинский. Он-то, - кивнул
митрополит на проходившего невдалеке О.Иоанна, - больной-больной будет..."
Так и случилось. 29 лет продолжалось мое врачебное ухаживание за
владыкой, которого Господь оделил многочисленными хворями. После института
он благословил меня перебираться в Самару и держал на послушании: и ноты я
переписывала, и фотографией занималась, шила и вышивала облачения, и,
конечно, следила за его здоровьем... Когда диабет стал прогрессировать и мы
с таблеток перешли на инсулин, я оставила работу, чтобы быть ближе к владыке
и в любую минуту могла оказать ему помощь.
Его назначение в Ленинград мне, как врачу, было очень не по душе.
Климат здесь сырой, гнилой. И не зря я опасалась. В Самаре-то владыка
один-единственный раз в больницу попал, да и то из-за автокатастрофы, а
тут!.. Ну и когда мы все же переехали, я тут же отправилась в Сусанине - к
блаженной Любушке. Жалуюсь ей: "Не для владыки Иоанна этот город", - а она:
"Ничего, здесь он для народа послужит".
Воистину, это так и было. Наши блаженные о владыке верно говорили.
Самарская матушка Серафима, например, (она два года как умерла) еще ког-да-а
сказала: "Владыка Иоанн свой долг перед Богом выполнил. Он милостыней
живет," - значит, чтоб другие вокруг него спасались. А двадцать лет назад
эта же матушка и смерть его предсказала. В то время скоропостижно скончался
Уфимский митрополит Феодосии, а матушка Серафима возьми да и скажи: "Вот и
наш владыченька так: сердечко остановится - и все!.."
Впрочем, владыка и сам обладал даром прозорливости. К примеру, жила у
нас в Самаре матушка Феклуша. Она еще первое прославление мощей преподобного
Серафима Саровского видела - в 1903 году. И второе застала... Но на старости
лет она настолько немощной стала, что только в кровати и лежала. Мы за ней и
ухаживали. А когда переехали с владыкой в Ленинград, то ее взяла к себе наша
уборщица, Клава. "Я, - говорит, - за своей мамой не ходила, так сделаю это
для Феклуши..." И вот как-то однажды во время отпуска, который владыка почти
всегда проводил в Самаре, он решил навестить Феклушу. Пришли мы к ней. Она,
увидев владыку, расплакалась: "Владыченька, да сколько же мне жить-то еще?"
(А надо сказать, что слышала она очень плохо, так что приходилось кричать в
самое ухо). Владыка отвечает: "Недолго осталось, потерпи". Она не расслышала
и вновь спрашивает: "Сколько? Неделю?" "Три месяца," - говорит владыка.
Феклуша опять не поняла. Тогда я посоветовала Клаве: "Обведи ей число в
календаре и покажи". Она показала. Феклуша посмотрела - и успокоилась. И
ровно через три месяца, день в день, умерла...
Надежда Михайловна:
- Владыка на своем веку немало судеб обустроил. Он и нас с Валей свел.
Мы ведь как сестры Когда я первый раз пришла к нему, он говорил "Выйди на
улицу, там тебя встретит девушка, на тебя похожая, она и объяснит, что надо
делать".
Валентина Сергеевна:
- Нас до сих пор часто путают. Но вот что удивительно: два года назад я
с владыкой ездила в Псково-Печерский монастырь к старцу - отцу Иоанну
(Крестьянкину), и когда владыка вышел из кельи, тот вдруг обнял мою голову,
прижал к себе и говорит: "Валюша, ты сама запомни и Наденьке своей скажи:
два года будет очень плохо; только и будете думать - как выжить, как выжить?
Но потом легче станет... Вы - счастливые. Владыка Иоанн - архиерей Божией
милостью, вы его слушайте. Но сладости на земле не ищите..."
И опять сбылось пророческое слово. Здоровье владыки все ухудшалось, а с
27 февраля, когда он, попав в больницу, подхватил там грипп, а за ним и
пневмонию, мы уж и вовсе не чаяли, что он поднимется, и только и думали: как
выжить? как ему выжить? И еще думали: какие мы все-таки счастливые рядом с
владыкой.
А ведь, казалось бы, как он нас смирял! Мы за все эти годы, что в
Петербурге живем, толком ни поспать, ни поесть не могли; я в городе только к
храмам дороги и знаю, ничего другого не видела... Это лишь в последние
месяцы владыка вдруг стал давать нам послабления. В Петергоф отпустил...
Сколько мы с ним скорбей пережили! Но ведь и скорбями можно быть
счастливыми. А какими мы были счастливыми с нашим владыкой!
Надежда Михайловна:
- А я ведь тогда Вале не поверила - что отец Иоанн (Крестьянкин) про
меня упомянул да еще по имени назвал... Но случилось так, что я с самарским
телевидением тоже попала в Псково-Печерский монастырь. И старец встретил
меня такими словами: "Да ведь к нам сама Валечка приехала. А как там твоя
Наденька?" - и только тогда я поняла, что он обличает мое неверие. "Вот
видишь, - говорит, - даже я вас спутал". И про нашего владыку тоже сказал,
что тот - истинный архиерей Божий...
...Последние полгода мы в общем-то были готовы к тому, что с владыкой
может что-то случиться... В сентябре мы с ним вместе были в Москве. И я,
смотря на его нездоровье, все уговаривала:
"Владыко, Вам бы на покой, отдохнуть надо!" А он отвечал: "С креста,
Надежда, не сходят. С него снимают. Вот скажут мне: "Уйди!" - я уйду, но по
своей воле - никогда!"
Я его еще тогда спросила: "Владыко, ну а если с Вами не приведи Господь
что случится? Вы хоть скажите, где Вас хоронить?" Раньше-то, в Самаре, он
частенько поговаривал, что хорошо бы ему лечь рядом с дедушкой (это он так
владыку Мануила называл). А тут вдруг отвечает: "Да мне все равно".
"Владыко, - взмолилась я, - да ведь нам-то не все равно!" "Ну ничего, -
говорит, - те, кто меня любит, ко мне приедут. А вам что скорбеть? У вас в
Самаре могилка владыки Мануила есть, он великий угодник Христов!"
Валентина Сергеевна:
- Дивны дела Божий! У гроба владыки Иоанна и исцеления начались. Об
одном таком случае скажу:
приезжала на похороны матушка Мария. Рука у нее много времени была
темная, опухшая, и ничего ей не помогало. Ночь она молилась у гроба,
прощалась с владыкой, а перед выносом тела ей вдруг подумалось: приложу-ка я
свою руку к нему... И - уезжала с похорон уже совершенно здоровой... Были и
другие случаи, но люди просили их имен не называть..
Конечно, тяжело нам без владыки. Да и никак не верится, что его больше
нет с нами. Но я вспоминаю, как он уезжал из Самары. Все в храме тогда
плакали: "Да как же мы будем без Вас?" А владыка отвечал: "Дети мои! Я не
хочу, чтобы мой образ за слонял в ваших сердцах Лик Христа! Я всего лишь Его
проводник. А Господь всегда и повсюду с вами".
Я вспоминаю эти слова - и на душе становится легче...
x x x
"Славим Тебя, Боже, славим, ибо близко имя Твое, возвещают чудеса
Твои"(Пс.74:2). Ты, Господи, явил опустошенной России угодника и
молитвенника Своего, и в немощи его приоткрыл силу и славу Твою, даруя
великую радость и упование на возможное воскресение Святой Руси и нас,
грешных.
Мы все еще скорбим о нашей общей утрате. Но и скорбя, мы говорим вместе
с апостолом Павлом: "Хвалимся и скорбями, потому что любовь Божия излилась в
сердца наши..." (Рим.5:3,5).
НЕ ОТ МИРА СЕГО
Воспоминания иеромонаха Пахомия (Трегулова), настоятеля Воскресенского
храма Санкт-Петербурга, келейника митрополита Иоанна
Санкт-Петербургская епархия поначалу не слишком доброжелательно приняла
митрополита Иоанна. Люди ведь как себе представляют "правильного" архиерея?
Сильным, властным! А тут приехал в столичный город какой-то немощный
старичок с простоватым, добродушным лицом - какой из него архиерей?! Прозвищ
ему сразу надавали - "дедушка Мазай", "блаженный" и прочее... Впрочем, дело
и похлеще прозвищ случалось. Бывало, что звонили анонимы прямо в резиденцию
и наговаривали новоназначенному митрополиту столько оскорблений, что
приходилось вмешиваться другим... Но мало-помалу отношение к владыке
менялось, теплело. У него ведь было огромное сердце, огромная в нем любовь,
которая вмещала всех, в том числе и гонителей. А настоящая любовь всегда
сильнее зла...
Да и властью владыка обладал. Власть ведь разная бывает. Земную мы все
хорошо знаем, а небесную порой и мудрый не различит. На митрополите Иоанне
почивала власть не от мира сего, поэтому его часто и воспринимали за
наивного простачка. Поначалу попадался на эту удочку и я. Бывало, начнет
владыка о чем-то говорить, мне покажется это наивным, я и встряну: "Да как
же такое может быть? Это же не так!" - и когда он начнет растолковывать, то
такая в нем глубина знаний открывается, что становится стыдно самого себя,
своей самонадеянности.
Я не знаю, почему владыка взял меня к себе, почему полюбил, как сына, и
ничего не требовал взамен... Я считаю это подарком жизни - и все.
Я тогда служил дьяконом в Шлиссельбурге только что назначенный
митрополит объезжал епархию и заодно подыскивал, с кем бы он мог порыбачить
на новом месте. Владыка ведь был рыбаком Я тоже рыбак. Вот мне и поручили
сопровождать митрополита на Ладогу. Наловили мы рыбы. Я думал, что на этом
мои обязанности и кончатся. Но владыка приехал еще... Ну и, конечно, пока мы
сидели с удочками, я рассказывал ему, как идет строительство храма в
Шлиссельбурге, какие у нас проблемы... Владыка все внимательно выслушивал,
расспрашивал, а зимой (или ранней весной) 91-го решил назначить меня
настоятелем Воскресенского храма и предложил поселиться в архиерейском доме.
Сам я на это не напрашивался, но и сопротивляться не стал. Тогда, я помню,
