правда, правда... Меня учили, что каждый должен любить свою работу. Всякую
работу. И тебя так учили. Вот видишь. Это у нас одинаковое. Но всякую
работу любить нельзя. На земле жил некий господин Мессершмитт. Он
конструировал самолеты. Наверно, на рабочем столе господина Мессершмитта
красовались модели самолетов, и он любовался ими, когда отдыхал,
откинувшись в кресле. А самолеты убивали людей. Фашисты убивали хороших
людей, любящих свою работу и работящих. Сначала в Испании. Потом в Польше.
Потом во Франции, Бельгии, Англии, Югославии, Греции. Потом у нас, в
Советском Союзе. Да, все это было на одной планете. Ты прав - это были
_н_а_с_т_о_я_щ_и_е_ убийства. Но чем отличается потеря личности от смерти?
Для вас - я понимаю, - для вас это совсем разные вещи. А по-нашему, потеря
личности - та же гибель. Вы хотите уничтожить нас - русских, немцев,
испанцев, англичан, югославов, - всех людей. Чтобы помешать этому, мне
придется убить тебя. Согласись, что это справедливо".
Он устроил неску гнездо из обрезков пластика и вызвал
робота-уборщика. Приказал запомнить, что в доме остается неск, которого
необходимо кормить с интервалом в одни сутки. "Прочее уберешь", - закончил
Глор и принялся очищать мастерскую и ящики рабочего стола. Ненужное
вываливал на пол - робот выбросят. Под пластинками обнаружился школьный
шлем госпожи Ник. Глор хранил его как память - крошечная штучка с намеком
на гребень, знак высших каст. Шлем полетел в общую кучу.
Мягко шлепнула крышка лифта - Ник отправила контейнеры. Монтажники
вышли за порог. Над дверью загорелся сигнал "Помещение свободно".
СОБЛЮДАЙТЕ ОСТОРОЖНОСТЬ
Гравилетная станция была рядом - каких-нибудь сто шагов от въезда
"Север". Задувал резкий, холодный ветер. Горизонт, как вражеская армия,
обложила туча. Ее очертания почти не изменились с утра, что предвещало
суровый ураган. Клочья тумана, смешанного с дымом двигателей,
закручивались вихрями у верхушки города. Площадь вокруг фундамента
Монтировочной была непривычно пустынной, башмаки резко и одиноко стучали
по бетону. Глор вполголоса рассказал Ник о белом тумане и о словах Тачч.
Ник передернула плечами и сказала, что Винт предупреждал я ее, а насчет
госпожи Тачч она придерживается старого мнения. Если действия Тачч
случайно совпали с действиями Учителя, это еще ровно ничего не значит...
Глор не стал возражать. Прежде чем спуститься по эскалатору, они
остановились и с высоты фундамента осмотрели станцию.
Гравилет уже висел у причала. Он был похож на огромную серую
ватрушку. Ритмически вспыхивала надпись: "Космодром-3 - Заводской сектор
7".
- Сейчас отправляется, - пробормотала Ник. - Так аккуратно... Как по
заказу. Прибудем точнехонько вовремя...
Специалисты высших каст никогда не опаздывают. Это всем известно.
Если засада ждет в гравилете, то именно в этом. Или, на крайний случай, в
следующем.
- М-м... Посмотрим, когда следующий, - сказал Глор.
Они потихоньку продвигались вперед. Спустились с фундамента на
эспланаду перед станцией. Гравилет скрылся за двумя стеклянными стенами
станции. Оттуда доносился мерный гул лестниц и голос автомата,
объявляющего: "Третий космодром, пищевые заводы... Отправление..." Сквозь
стекло было видно расписание. Следующий гравилет отправляется через две
девятых часа. Несколько человек смотрели из станции нарушу, как рыбы из
аквариума. Глор шепнул, не поворачивая головы:
- Внимание... Там Светлоглазый. Второй справа. Уходить нельзя...
Ник поправила капюшон:
- Следи за мной, вперед не выскакивай. Идем...
Она прибавила шагу Один Глор мог заметить, что она пытается незаметно
разглядеть щеголеватого инженера. Шагая все быстрее, они вошли в зал,
пересекли его за спиною Светлоглазого. Похоже, что с ним был еще один.
Пропустив Глора и Ник на платформу, они двинулись следом. В эту секунду
загудел ревун. Сейчас закроются двери. У гравилета, заложив руки за
портупею, стоял офицер Охраны и посматривал то на двери, то на
запоздавших. Господа монтажники спешили к гравилету, сохраняя подобающее
касте достоинство. Позади стучали башмаками те двое. У самых дверей Ник
схватилась за щеки и достаточно громко прошептала:
- Пропуска! Я забыла пропуска!
Светлоглазый от неожиданности споткнулся. В остальном он вел себя
блестяще - обошел Глора, вскочил в гравилет и придержал двери, пока не
вошел его спутник. И - штрих мастера - подмигнул охраннику и помотал
пальцем у рта. Вот, мол, разини!
Дверь затянулась. Гравилет взмыл в небо. Офицер, ухмыляясь, смотрел
на монтажников. Глор скроил злобную мину и заметил ему:
- Не ошибается только Расчетчик, господин офицер второго класса...
- Так точно, господин монтажник! - сказал офицер.
Ник стояла с чрезвычайно виноватым видом. Глор проворчал:
- Поворачивайся. Не то опоздаем и на следующий...
Для достоверности они поднялись в свой дом, даже вынули жетоны из
перчаток и опустили обратно. "Наверно, мы делаем глупости, - думал Глор. -
Зря сбежали. Скорей всего, инженер нас опекает. Отвлек внимание охранника,
придал подозрительному происшествию комический оттенок. Зато теперь ясно,
что Светлоглазый не агент Охраны. Клянусь гравитором, вот будет номер,
если засада приготовлена в следующей машине!"
...Засады не было и не могло быть. Подходя второй раз к станции,
монтажники увидели, что на причале сверкают каски и портупеи - целый взвод
Охраны следовал на отдых в казармы заводского сектора.
- Взвод личной Охраны, - фыркнула госпожа Ник.
На станции "Космодром-3" монтажники выгрузились без малейших помех, я
никто не вышел за ними.
Космодром являл собой унылое зрелище. Гладкая равнина, обнесенная
высоченным забором. Здесь тучи затягивали уже все небо - бурые тучи
красного вечера. Ураган приближался. И все казалось грязно-бурым.
Выжженная земля, бетонные секции забора, вышки с опознавательными огнями и
скучающими охранниками. Дул отвратительный пыльный ветер. В дальнем углу
космодрома взлетали свистящие шаровые вихри - работал гравитор, выдувая
воздух в стратосферу.
Ник и Глор почти бегом промчались в блиндаж управления. Они опоздали
на целую девятую часа. В служебных коридорах царила штормовая суета.
Космодромные инженеры бегали из двери в дверь. Черные с серебром
комбинезоны Космической Службы здесь не выглядели нарядными, а усиливали
общее ощущение уныния и серости. Громкоговоритель уныло призывал шахтных
смотрителей проверить задрайку горловин, потом горько вздохнул и напомнил
господам радиометристам, что очередные ракеты пойдут на горячей тяге.
По-видимому, фронт урагана ожидался в самом скором времени. Похоронное
щелканье динамика сопровождало их до шестого этажа - счет шел
по-ракетному, сверху вниз. Последняя лента доставила монтажников к
спецпассажирскому залу - для господ, отправляющихся на спутники. Там их,
оказывается, ждали. Космический инженер первого класса бросился к ним:
- Господа, вы задерживаете вылет! Ваши пропуска! Дежурный, живо!
Подскочил дежурный офицер Космической Охраны. Проверил жетоны,
отсалютовал - все в порядке. Инженер повел их к ракете, подобострастно
поторапливая. И тут они поняли, что Светлоглазый говорил правду. Глору
действительно дают должность адъютанта Великого Командора. Простых
монтажников не провожал бы к ракете специалист высокой касты. Их никто бы
не провожал. И несомненно, из-за простых пассажиров не задержали бы вылет
ракеты.
ПОЛЕТ
Цель Пути - движение в Космос.
Груз и благо Пути - Мыслящие.
Орудие Пути - большие корабли.
А символ Пути - невесомость. Хранилище его блага, средство для
постройки его орудий. Жрецы невесомости - балоги высших каст. В ней они
воспитываются, учатся и работают. Невесомость - такая же принадлежность
высших каст, как удобные дома, почетные должности и продвижение на
несколько девяток очередей в год. В чем, кроме бездны преимуществ, есть и
недостатки. Простолюдины легко выдерживают трехкратную перегрузку, а
благородные кряхтят при полуторной и теряют сознание при двойной. Поэтому
ракеты, обслуживающие спутники, не развивают ускорения больше двукратного
- в хорошую погоду. Во время урагана приходится подниматься на горячей
тяге без антигравитационной катапульты. Сегодня ускорение будет больше
трех... Да еще толчки ураганного ветра... Ах и ах!..
Грузопассажирская ракета была готова к взлету. В стартовой шахте
гудели и ныли вентиляторы. Сопровождающий был настолько любезен, что
проводил Ник и Глора до их мест в первом ряду. Поднимаясь мимо нижних
кресел, они видели лица пассажиров, зажатых в предупредительно мягкие
тиски фиксаторов. Пассажиры испуганно поводили глазами. Они боялись
ускорения горячей тяги. Под фиксаторами нельзя было различить цвета
комбинезонов - только лица и руки в перчатках. Глор и Ник заняли свои
кресла. Рядом заводил глаза и кряхтел пожилой Диспетчер. Его шлем с
гребнем торчал в фиксаторе, как овощ в грядке. Из открытого рубочного люка
выглядывал пилот - лицо у него было ехидное. Он сказал сопровождающему:
- Проваливайте, инжер... Не успеете выйти, расплющу, как лаби-лаби!
Пилот захохотал, положив на горловину люка руки в розовых перчатках -
низшая каста, разве от них дождешься вежливого обхождения? Диспетчер
изобразил подобие улыбки. Пускай пилот и не управляет ракетой, а только
сидит на всякий случай, однако... ходили слухи, что пилоты забавляются,
"потряхивая" пассажиров.
Внизу хлопнул люк, заурчала гидравлика. Космодромное радио
прохрипело: "Две пятерки, две пятерки! Тебе дается старт на столбе, тяга
ноль семь, вертикаль..." Диспетчер радостно дернулся в кресле, - старт на
антигравитации! Но радио безжалостно продолжило: "...переход на горячую
тягу, два и семь, вертикаль три два ноль. Две пятерки, подтверди
готовность".
- Да что орешь, я давно готов... - буркнул пилот. Закрылся грузовой
люк - опять хлопок и шипение. Пилот неожиданно улыбнулся Ник, проворчал: -
Ну, понеслись, - и скрылся в рубке.
Диспетчер, освободившись от страха перед проклятым ракетчиком,
застонал:
- Во имя Пути, почему я не дождался пассажирской... Ускорение два и
семь девятых, ужжасно!
Снизу кто-то сказал:
- Пассажирских трое суток не будет, Диспетчер.
Судя по тону, это был космодромный инжер из третьего ряда.
Космодромные - нахалы. Глор ничего не видел, кроме белой рубочной
переборки и башмаков своей подруги. Он с пренебрежением подумал, что
Диспетчер напрасно стонет. Тяжелый тихоходный гроб, в котором они летели,
наверняка устойчивей при подъеме, чем легкая пассажирская ракета. И тут
его вдавила в кресло горячая тяга. Потом ракету затрясло и начало швырять,
и временами казалось, что она падает, а не поднимается. Кресла отчаянно
скрипели. Фиксаторы, по-своему реагируя на перегрузки, сдавливали тело -
не вздохнуть. Приличие не позволяло окликнуть Ник. Глор страдал молча.
Пилот безмятежно-весело проорал по внутреннему радио:
- Эй, господа! Держитесь, уже недолго.
Рывок двигателей - наступила черная слепота. Глор потерял сознание.
Очнулся. Опять упал в черную яму. Очнулся. Ракета шла ровно, снижая
ускорение. Шевеля пальцами, Глор определял: двукратная. Один и четыре.
Пять девятых... Ноль! Невесомость! Она была как ласковая теплая вода.
Ракета вышла на орбиту космических доков.
