строки этого чудесного старого гимна сами подступили к моим губам. Итак:
Господь, укрепи мя на горних высотах...
Молитвенный зал был очень мал; со стен отовсюду свисали библейские речения типа
"Господь -- мой Пастырь" и т.п. Самая заметная надпись красовалась, однако, над
алтарем: "Не плюйте на пол!" Собравшиеся упоенно распевали гимн 73-й во здравие
нового шпиля. Нам повезло больше других: войдя с опозданием, мы и так оказались
на высотах. От нечего делать я принялся читать и перечитывать тексты на
плакатах, особенно этот непревзойденный, нависающий над кафедрой: "Не плюйте на
пол!" Сестра Пауэлл несла вахту на органе; вид у нее был донельзя духовный и
целомудренный. Человек на возвышении пел громче других и, хотя явно знал слова
наизусть, держал перед собой раскрытую молитвенную книгу. Он напоминал кузнеца
при исполнении обязанностей штатного проповедника. Говорил зычно и истово. А
между гимнами делал все что мог, дабы побудить собравшихся приобщать друг друга
к опыту своих откровений. Время от времени ему помогал человек из публики,
скрипучим голосом возглашавший:
"Господа великого и всемогущего славлю-ю-ю!..."
AMEN! GLORY! GLORY! HALLELUJAH!*
-- Итак, -- рычит кузнец, -- кто приобщит нас? Ты, брат Итон, не приобщишь ли
нас к своему свидетельству?
Брат Итон поднимается на ноги и печально заявляет: "Он меня выкупил".
AMEN! AMEN! HALLELUJAH!**
Сестрица Пауэлл вытирает ладони платочком. Делает это одухотворенно. Потом
невидящим взором вперяется в стену перед собой. Вид у нее такой, будто Господь
только что снизошел к ней. Это очень впечатляет.
Братец Итон, которого выкупили, смиренно сидит на месте сложив руки. Кузнец
объясняет: существование брата Итона выкуплено драгоценной кровью Сына Божия,
пролитой на кресте, на горе Голгофской. Не хочет ли еще кто-нибудь приобщить
нас1 Ну пожалуйста! Чуть позже, продолжает он, мы все вместе навестим страждущую
нашу сестру Бланшар, чей горячо любимый сын отошел минувшей ночью. Итак, кто
приобщит нас?..
_____________
* Аминь. Слава. Слава. Аллилуйя! (лат., англ.)
** Аминь. Аминь. Аллилуйя! (лад.).
646
Срывающийся голос с места: "Знаете, не умею я складно свидетельствовать. Но есть
одно место, от которого во мне все переворачивается... В послании апостола Павла
к колоссянам, глава третья. Вот оно: "Если вы воскресли со Христом, то ищите
горнего..." И вправду, братья. Помолчим и подумаем. Встанем на колени и
задумаемся о Нем. Вслушаемся в Его голос. В Его свидетельство. Братья, это
место... оно мне очень дорого. Послание к колоссянам, глава третья: "Если вы
воскресли со Христом, то ищите горнего..."
СЛУШАЙТЕ! СЛУШАЙТЕ! СЛАВЬТЕ ГОСПОДА! АЛЛИЛУЙЯ!
"Сестра Пауэлл, приговьтесь к следующему гимну! -- Он вытирает лицо. -- Прежде
чем мы сойдем бросить последний взгляд на дорогого сына сестры Бланшар, давайте
споем еще один гимн: "Мы обретаем друга в Иисусе!" Я думаю, все мы знаем его
наизусть. Помните: если вы не очистились, омытые кровью Агнца, неважно, в
скольких книгах записано ваше имя. Не отверзайте от Него глаз и ушей ваших!
Люди, взыскуйте Его ныне и присно... сейчас! Итак, все вместе: "Мы обретаем
друга в Иисусе!.." Гимн 97-й. Встанем и воспоем, прежде чем все вместе спустимся
к сестре Бланшар. Итак, гимн 97-й... "Мы обретаем друга в Иисусе..."
Все продумано заранее. Вместе спускаемся к дорогому опочившему отпрыску сестрицы
Бланшар. Все без исключения: колоссяне, фарисеи, прелюбодеи, злыдни, треснувшие
сопрано -- все вместе -- бросить последний взгляд... Не знаю, что стало с
сумасшедшим Голландцем, алкавшим столь немногого -- кружки пива. Выстроившись
рядком, тащимся к сестре Бланшар: тромбоны и калиопы, гимн 73-й и грозное
объявление "Не плюйте на пол!" Брат Причард, будь любезен выключить свет! А вы,
сестра Пауэлл, готовы аккомпанировать? Прощай, Мексика! Спускаемся к сестре
Бланшар. Сходим вниз, дабы Господь укрепил стопы наши на горных высотах. Справа
безносый, слева одноглазый. Кривобокие, докрытые гнойными струпьями, эпилептики
с пеной на губах, сладкогласные, праведные, вшивые, дебильные. Все сходим вниз,
дабы покрасить шпиль в яркий, радостный цвет. Все братья иудеев. Все воскресаем
со Христом и ищем горнего. Братец Итон сейчас пустит по -кругу шляпу, а сестрица
Пауэлл сотрет со стен харкотину. Все выкуплены -- выкуплены за столько, сколько
стоит хорошая сигара. Сонное спокойствие Швенингена анестезией растекается по
жилам. Все сообщения доставлены
647
по адресам. К сведению тех, кто отдает предпочтение кремации: у нас заготовлены
очень удобные ниши для урн. Тело дорогого опочившего отпрыска сестры Бланшар
покоится во льду и вот-вот даст ростки. Приобретая мавзолей, вы с гарантией
обеспечиваете место, где члены семьи и близкие могут покоиться один рядом с
другим в белоснежной капсуле, высоко поднятой над землей и надежно изолированной
от дождя, сырости и плесени.
Еду в желтом такси к Национальному Зимнему Саду. Спокойствие Швенингена течет по
моим жилам. Отовсюду нотными знаками струятся рекламные надписи и славься, Боже
великий и всемогущий. Повсюду черный снег, повсюду сползающие с голов черные
парики. БУДЬТЕ НАЧЕКУ: НА ЭТОМ ПРИЛАВКЕ СБЫВАЮТ СЛЕГКА ПОДЕРЖАННЫЕ ЦЕННОСТИ!
СЛАВА! СЛАВА! АЛЛИЛУЙЯ!
В меховых манто дефилирует нищета. Есть все на свете: турецкие бани, русские
бани, сидячие ванны; нет только чистоты. Клара Боу* дарит вам "Парижскую
любовь". По обагренной кровью тундре шныряет призрак Якоба Гордина. Бауэри**
вырядилось, как таракан: его выкрашенные в цвета цукатов стены благоухают
ароматом мяты.
ЗУБНЫЕ ПРОТЕЗЫ... ЦЕНЫ УМЕРЕННЫЕ. Московиц сливается воедино со своим
цимбалоном, а цимбалон норовит слиться с замороженным задом Льва Толстого, в
фасовке и под соусом ставшим фирменным блюдом ресторана для вегетарианцев. Вся
планета выпросталась наизнанку выставляя напоказ прыщи, бородавки, угри,
жировики. Больничное оборудование неустанно обновляется, с бокового входа --
обслуживание бесплатное. Вниманию всех недужных, всех изнемогших и согбенных,
вниманию каждого подыхающего от экземы, галитоза, гангрены, водянки, раз и
навсегда: бесплатный вход -- сбоку. Воспряньте духом, страждущие! Обратите свои
стопы к нам, длиннолицые калиопы! И вы, спесивые фарисеи! Заходите, тут вам
обновят железы внутренней секреции за плату, не превышающую стоимости
стандартного погребения! Заходите, не раздумывая! Вы призваны Иисусом. Не'
медлите:
ровно в семь пятнадцать мы закрываемся.
КАЖДУЮ НОЧЬ ДЛЯ ВАС ТАНЦУЕТ КЛИО!
______________
* Голливудская звезда 1920-30-х годов.
** Существующая в Нью-Йорке с начала века ночлежка для бедных и неимущих.
648
Каждую ночь исполняет свой номер Клио, любимица богов. Иду, Мамочка! Мамочка,
помоги! Мамочка, я поднимаюсь.
СЛАВА! СЛАВА! К КОЛОССЯНАМ. ГЛАВА ТРЕТЬЯ. Матерь всего, что свято, я уже в раю.
Стою за спинами последних из последних. На ступеньках церкви застыл
епископальный ректор: у него вывалилась прямая кишка. Сползая вниз, она
разматывается в грозное предостережение: автомашины НЕ парковать. В кассовом
отсеке грезят наяву о рыбной ловле на реке Шэннон братья Минские. Кинохроника
фирмы "Пате" пощелкивает, как пустой мускатный орех. В гималайских монастырях
монахи поднимаются среди ночи вознести молитву за всех, кто спит в этот час,
дабы мужчины и женщины во всех частях света могли начать новый день с мысли о
том, как они чисты, добры и храбры. Сент-Мориц, гастроли труппы Обераммергау,
"Эдип-царь", выставка пекинесов, циклоны, прекрасные купальщицы -- мир вращается
в барабане захватывающих аттракционов. На мою душу снисходит покой. Будь еще у
меня в руках сэндвич с ветчиной и кружка пива, -- о, какого друга я обрел бы в
Иисусе. Но, как бы то ни было, занавес поднимается. Прав был Шекспир: все дело
-- в пьесе.
А теперь, дамы и господа, начинается самое целомудренное, самое фривольное шоу в
западном полушарии. Вашим взорам, дамы и господа, откроются те анатомические
зоны, каковые принято именовать, соответственно, надчревными, тазобедренными и
подчревными. Эти изысканные зоны (стоимость билета -- всего один доллар
девяносто восемь центов) никогда еще не бывали достоянием американской
зрительской аудитории. Они импортированы специально для вас с рю де ла Пэ
королем нью-йоркских евреев Минским. Самое целомудренное, самое фривольное шоу в
Нью-Йорке. А пока подметают и проветривают зал, предлагаем вашему вниманию дамы
и господа, уникальный набор французских открыток, каждая из которых --
гарантированно подлинна. К каждой открытке, дамы и господа, прилагаются
подлинные немецкие, ручной работы микроскопы, изготовленные японскими мастерами
в Цюрихе. Перед вами -- самое целомудренное, самое фривольное шоу в мире. Так
говорит сам Минский, король евреев. Представление начинается... представление
начинается...
Под покровом тьмы билетеры опрыскивают дохлых и
649
живых вшей, свивших себе гнезда и отложивших личинки в черных курчавых головах
тех, кому не по карману роскошь принять дома ванну: в головах бездомных евреев с
Ист-Сайда, которые -- не иначе как по причине крайней бедности -- расхаживают по
улицам в меховых полушубках, торгуя спичками и шнурками для ботинок. Внешне они
совсем такие же, как бездомные на Плас де Вож, или на Хеймаркет, или на Ковент
Гарден; разница лишь в том, что эти люди истово веруют -- веруют в
чудодейственную Машину Сложения, придуманную Бэрроузом*. Места у пожарных
лестниц заполняют беременные женщины, обязанные своими животами велосипедным
насосам. Все эти жалкие обитатели Ист-Сайда счастливы, ибо тут, у пожарных
лестниц, стоя одной ногой в облаках, могут без помех жевать сэндвичи с ветчиной.
Ненадолго изгоняя из ноздрей запах формальдегида, подслащенный жевательной
резинкой "Ригли Сперминт" (пять центов пачка), поднимается занавес. Поднимается
над единственной и неповторимой анатомической зоной, о которой чем меньше
говорится, тем лучше. Ведь на исходе жизни, когда любовные желания дотлевают
мерцающими угольками в камине, не так уж весело вспоминать усеянные
ослепительными звездами бананы, медленно проплывающие над плоскими, словно
листовое железо, надчревными, тазобедренными и подчревными участками тела.
Минский в кассе поглощен своими видениями, его ноги надежно укоренены в горних
высотах. Где-то еще играют актеры труппы Обераммергау. Готовя к конкурсу
"Голубая лента", расчесывают и купают пекинесов. В кресле-качалке, со
ввалившимся животом, горюет сестрица Бланшар. Старость не остановишь, тело
бренно, -- но грыжа отнюдь не неизлечима. Когда смотришь вниз с пожарной
лестницы, глазу открывается бесподобный, изысканный в своем разнообразии
натюрморт, точно запечатленный Сезанном: с искореженными урнами, заржавленными
консервными ключами, разломанными детскими кроватками, выброшенными жестяными
ваннами, отслужившими свое медными баками, терками для мускатных орехов и
местами надкушенными животными-хлопушками, каждая в целлофановой обертке. Это --
самое целомудренное и самое фривольное шоу, импортированное через океан с рю де
ла Пэ. Вы вольны выбрать одно из
___________
* Иронический намек на творчество современника Г. Миллера -- американского
писателя-авангардиста У. Бэрроуза, автора нашумевших романов "Голый завтрак" и
"Мягкая машина"
650
двух: смотреть ли вниз, в черную бездну, или ввысь, в сияющую солнечную высь,
где над звездно-полосатым стягом гордо реет надежда на вечную жизнь; и бездна, и
высь -- гарантированно подлинные. Если вы воскресли со Христом, люди, ищите
горнего. Сегодня и каждый вечер на этой неделе за плату меньшую, нежели
стоимость стандартного погребения, для вас танцует Клио. Смерть крадется на всех
четырех, подползает, как куст трилистника. Ослепительным светом, светом
последнего прибежища приговоренных пылает сцена. Появляется Клио. Клио, любимица
богов, королева электрического стула.
Сонное спокойствие Швенингена анестезией, растекается по жилам. Послание к
колоссянам, глава третья: занавес. Из сумрака ночи встает Клио, в ее чреве --
