люксембургских влагалищ текло одно жирное молоко.
Карл, впрочем, был не столь однозначен по части того, чтобы в очередной раз
заработать триппер. Его член и так зудит, поведал он мне доверительно. У него не
было ясности в вопросе, кто именно им его наградил -- коль скоро это был
действительно триппер, как подозревал мой приятель.
-- Ну, если у тебя и так триппер, то ты, ничем не рискуя, можешь попробовать еще
раз, -- ободряюще напутствовал я его. -- Схватил двойной заряд -- поделись им с
другими. Надо заразить весь континент! Лучше уж нормальная венерическая болезнь,
чем кладбищенские тишь да гладь. Теперь мне понятно, на чем зиждется
цивилизация: на пороке, болезни, лжи, воровстве, похоти. Черт
353
побери, французы -- великая нация, даже если от них взял начало сифилис. И
пожалуйста, никогда не проси меня впредь наносить визиты в нейтральные страны.
Нет у меня больше желания общаться с коровами -- в человеческом или любом ином
обличье.
Я до того возбудился, что готов был оприходовать монахиню.
С таким боевым настроением мы и ступили на пол маленького дансинга, где обитала
наша подруга-гардеробщица. Было чуть-чуть за полночь, и веселье только набирало
темп. К стойке бара присосалась тройка-четверка шлюх и пара надравшихся мужиков
-- само собой разумеется, англичан. И, судя по всему, педиков. Мы протанцевали
несколько танцев, а затем нас принялись осаждать шлюхи.
Просто поразительно, сколь многое позволено во французском баре при всем честном
народе. В глазах проститутки любой, кто говорит по-английски -- мужского ли,
женского ли пола, -- непременно извращенец. Француженка никогда не станет
выдрючиваться, чтобы привлечь к себе внимание иностранца, так же как тюлень
никогда не станет домашним животным, хоть обучи его выполнять цирковые номера.
К стойке подошла наша гардеробщица Адриенна. Уселась на высокий табурет, широко
раздвинула ноги. Я остановился рядом, положив руку на плечо одной из ее товарок.
Другую руку не торопясь запустил ей под юбку. Нащупав интриговавшее меня место,
легонько пощекотал его. Она соскользнула со своего насеста и, приникнув ко мне
всем корпусом сзади и вороватым движением пробравшись внутрь моих брюк, сомкнула
пальцы на источнике моей мужественности. Над залом спустилась полутьма;
музыканты играли медленный вальс. Не отрывая руки, Адриенна потащила меня за
собой на танцевальную площадку, в самую ее середину, где мы скоро оказались
притиснуты друг к другу спинами и локтями танцующих, как сардины в консервной
банке. Давка была такая,-что мы едва могли шевельнуться. Адриенна, тем не менее,
изловчившись, вновь просунула руку в отверстие моих брюк, извлекла наружу мое
естество и приставила его к треугольнику своего лона. Ощущение было невыносимым.
Пытка еще усилилась, когда одна из ее подружек, плотно прижатая к нам вместе с
партнером, без лишних церемоний заключила мой член в ладонь. Последнее перепол-
354
нило чашу: не сходя с места, я кончил ей прямо в руку.
Когда мы через силу доплелись обратно к стойке, Карл, пребывавший в углу,
изогнулся всем телом в обнимку с девицей, которая, казалось, застыла в падении
на пол. Наблюдавший за этим бармен, похоже, не разделял их общего экстаза. --
Здесь пьют, а не трахаются, -- сказал он. Карл, с перемазанным губной помадой
лицом, в расстегнутом жилете, со съехавшим набок галстуком и со сбившимися на
лоб волосами, поднял к нему затуманенные глаза. -- Это же не шлюхи, -- с трудом
выговорил он, -- это нимфоманки.
В полном изнеможении Карл опустился на табурет; утолок сорочки игриво торчал
наружу из проема его брюк. Девица вызвалась застегнуть ему ширинку. И вдруг
передумала: распахнув ее донизу и вытащив на свет божий предмет его гордости,
присосалась к нему губами. Судя по всему, это было уже чересчур. В мгновение ока
рядом возник метр, строгим тоном уведомивший, что нам придется либо умерить пыл,
либо покинуть это заведение. Что до девиц, то обрушиваться на них у него,
похоже, и в мыслях не было: он просто добродушно пожурил их, как расшалившихся
детишек.
Мы настроились было тут же убраться восвояси, но помешала Адриенна: она
настояла, чтобы мы остались до закрытия дансинга. Как заявила это особа, она
намерена сопроводить нас домой.
И вот, когда мы наконец подозвали и загрузились в такси, выяснилось, что в
машине нас пятеро. Карл склонен был без лишних церемоний тут же высадить одну из
девиц, но так и не смог решить, которую. По пути мы накупили сэндвичей, сыру,
оливок и изрядное количество выпивки.
-- Ну и конфуз же будет, когда они узнают, что у нас почти не осталось денег, --
негромко заметил Карл.
-- Все к лучшему, -- отозвался я, -- тогда, может, разбегутся пораньше. Я до
смерти устал. Все, что мне нужно, -- это принять ванну и забраться в постель.
Едва мы вломились в квартиру, я разделся и открыл кран в ванной. Девицы
сгрудились на кухне, накрывая на стол. Стоило мне, однако, влезть в ванну и
взять в руки мыло, как откуда ни возьмись Адриенна и одна из ее подружек. Нашим
гостьям взбрело в голову, что не худо бы и им сделать то же самое. Быстро стянув
себя тряпье, Адриенна нырнула в воду следом за мной. Вторая тоже
355
разделась, подошла и остановилась у края. Адриенна и я сидели визави, касаясь
друг друга скрещенными ногами. Вторая девица, перегнувшись всем корпусом,
принялась внимательнейшим образом изучать мою анатомию. Откинувшись назад в
расслабляюще горячей воде, я позволил ей обхватить мыльными пальцами мое
естество. Тем временем Адриенна вся ушла в исследование собственного влагалища,
как бы давая понять: "Ничего, ничего, пусть себе поиграется; когда надо будет, я
выхвачу у нее из рук этот предмет".
Не помню уже, как мы оказались в ванне втроем, у каждого сэндвич в одной руке и
стакан вина в другой. Карлу зачем-то вздумалось бриться. Его девушка присела на
краешек биде, с аппетитом уминая сэндвич и без умолку болтая языком. На миг
испарившись из ванной, она возвратилась с полной бутылкой красного вина, каковое
без остатка и вылила нам на головы. Мыльная вода тотчас приобрела гранатовый
оттенок.
К этому моменту я настолько возродился, что готов был выкинуть что угодно.
Почувствовав желание облегчиться, я тут же проделал это, не вылезая из ванны.
Девицы пришли в ужас. Судя по их реакции, я позволил себе нечто неуместное.
Внезапно наших гостий обуял демон подозрительности. А собираются ли им платить?
Если да, то сколько? Когда Карл невозмутимо объявил, что у нас на двоих осталось
девять франков, ни больше ни меньше, поднялся форменный бедлам. Потом они
угомонились, решив, что им отпустили очередную шутку -- шутку в дурном вкусе,
вроде того, чтобы помочиться в ванну. Мы, однако, были непоколебимы. Тогда они
поклялись, что им никогда еще не доводилось встречать таких, как мы --
бессовестных, бесчеловечных, бесчестных.
-- Вы -- пара грязных бошей, -- изрекла одна.
-- Нет, это англичане. Извращенцы-англичане, -- поправила ее другая.
Адриенна пыталась умиротворить их. Она засвидетельствовала, что знает нас давно
и что с ней мы всегда вели себя как джентльмены -- заявление, с моей дочки
зрения, прозвучавшее несколько странно, если вникнуть в суть наших с ней
отношений. Впрочем, в ее устах слово "джентльмены" означало лишь, что ее
скромные услуги мы всегда оплачивали наличными.
Адриенна предпринимала отчаянные попытки спасти
356
положение. Казалось, я так и слышу, как она старается измыслить выход.
-- Может быть, выпишете им чек? -- спросила она. На это Карл громко
расхохотался. Он собрался уже во всеуслышание объявить, что у нас и книжки-то
чековой нет, как я, предотвратив поток его красноречия, заговорил: -- Пожалуй,
это мысль... Как насчет того, чтобы каждой из вас выписать по чеку? -- Не тратя
слов, я зашел в комнату Карла и извлек оттуда его старую чековую книжку.
Прихватил также его роскошное паркеровское перо и, вернувшись, протянул все это
обладателю.
И тут-то Карл явил очередной пример своей изворотливости. С блеском демонстрируя
на публику свое законное недовольство тем, что я распоряжаюсь его чековой
книжкой и вообще влезаю в его дела, он проронил сквозь зубы:
-- Вот-вот, всегда так. -- Все это, разумеется, по-французски, дабы быть
услышанным нашими посетительницами. -- За все эти фокусы неизменно расплачиваюсь
я. Почему бы тебе для разнообразия не выписать пару-тройку чеков?
На этот призыв я, сделав подобающе пристыженную мину, ответствовал, что не могу,
ибо счет мой пуст. Тем не менее он еще упирался -- точнее, делал вид, что
упирается.
-- А почему бы им не подождать до завтра? -- спросил он, поворачиваясь к
Адриенне. -- Они что, нам не доверяют?
-- С какой стати мы должны вам доверять? -- вознегодовала одна из девиц. --
Минуту назад вы делали вид, что у вас нет ни гроша. Теперь хотите, чтобы мы
подождали до завтра. Э, нет, так не пойдет.
-- Ну, раз так, можете все убираться, -- отрезал Карл, швыряя чековую книжку на
пол.
-- Ну, не мелочись, -- умоляюще воскликнула Адриенна. -- Выдай каждой по сто
франков и кончим этот разговор. Нy ложолуйсяга!
-- Каждой по сто франков?
-- Ну, конечно, -- отозвалась она. -- Это не так уж много.
-- Давай, -- подхватил я, --не будь таким жмотом. К тому же свою половину я
отдам тебе через день-друтой.
-- Ты всегда так говоришь, -- проворчал Карл. -- Кончай ломать комедию, --
сказал я ему по-анг-
357
лийски. -- Выписывай чеки и пусть убираются к чертям собачьим.
-- Пусть убираются? Что? Ты хочешь, чтобы я выписал им чеки, а потом показал на
дверь? Ну нет, сэр, за свои денежки я намерен получить то, что мне причитается,
даже если эти чеки ни к черту не годны. Ведь они-то этого не знают. И если мы
просто так, за здорово живешь их отпустим, заподозрят что-то неладное.
-- Эй, вы! -- повысил он голос, помахивая чековой книжкой перед носом у девиц.
-- Маленькая деталь: а я что с этого буду иметь? Мне нужен сервис по
экстраклассу, не банальное сунуть-вынуть.
Он приступил к действу раздачи чеков. Было в нем нечто пародийно-комическое.
Вероятно, обладай чеки реальной ценностью, и то подобная церемония вряд ли
смогла бы придать им необходимый кредит доверия. Возможно, оттого, что и
раздающий, и получательницы их стояли в чем мать родила. Аналогичное ощущение --
ощущение участия в некой фиктивной сделке, -- похоже, передалось и девицам.
Кроме, разумеется, свято веровавшей в нас Адриенны.
Про себя я молился, чтобы они ограничились показухой, а не заставляли нас
проходить через все стадии стопроцентного траха. Я был весь измочален. Вымотан
как бездомная собака. Потребуются сверхъестественные усилия, чтобы вызвать у
меня хотя бы отдаленное подобие эрекции. Что до Карла, то он вел себя так, будто
в самом деле только что раздал направо-налево три сотни франков. За них он
намеревался получить свой фунт мяса, и этот фунт должен был быть обильно сдобрен
пряностями.
Пока они обсуждали между собой частности, я забрался в постель. Внутренне я
столь дистанцировался от творившегося под самым носом, что немедленно задремал и
мне привиделся рассказ, который я начал писать несколько дней назад и к которому
предполагал вернуться сразу же, как проснусь. Это был рассказ об убийстве
топором. Быть может, стоит свести описание к минимуму, всецело сосредоточившись
на фигуре алкоголика-убийцы, которого я оставил у обезглавленного тела нелюбимой
жены? Врезать в зачин газетную заметку о преступлении, а затем, оттолкнувшись от
нее, развернуть собственную версию убийства -- с момента, когда голова
скатывается со стола? Это
358
как нельзя лучше ляжет в ряд, размышлял я, с линией безрукого, безногого
инвалида, по вечерам раскатывающего по улицам на низенькой платформе на
колесиках -- так, что голова его оказывается вровень с коленями идущих. На этом
фабульном витке мне как воздух требовалось что-то пугающее, ибо я загодя
припрятал в рукаве бесподобный фарсовый ход, каковой, по моему разумению, должен
был стать превосходной завязкой ко всей истории.
Нескольких секунд, подаренных мне забытьем, оказалось достаточно, чтобы ко мне
