трагедия с Дрейком Мэнгеном, ко мне обратился уже не один представитель
компании "Нэшнл автос". Кто знает, может, мы сумеем найти возможность
объединить наши усилия?
- Вы хотите сказать, что возглавите "Нэшнл автос"?
- Такого поста мне не предлагали, - сказал Лаваллет, - но мистер Мэнген
погиб, как это ни прискорбно, и, возможно, "Нэшнл автос" приспела пора
изменить направление развития. "Дайнакар" - компания завтрашнего дня. Все
остальные - вчерашнего.
- Ривелл! Миллис! - переключились журналисты.
Те вздрогнули, словно их застали врасплох.
- Вы допускаете возможность объединения с Лаваллетом?! - закричал один
репортер.
- Для производства модели "дайнакар"? - подхватил другой.
У края помоста Римо приметил группу вполголоса переговаривающихся людей в
костюмах-тройках. По тому, как они держались, он сразу понял: одетые под
обычных бизнесменов, они вооружены. Жесты их были скованны, ладони не
отстранялись далеко от пояса или подмышки, где крепилось оружие. Там даже
слегка оттопыривались пиджаки. Недоумки, подумал он. Лучше б нацепили
галстуки с люминесцентной вышивкой: "Телохранитель".
Усиленный динамиками, голос Лайла Лаваллета плыл над головами. Внимание
Римо привлек оператор, двигающийся по кромке толпы, и произошло это потому,
что видеокамеру тот держал неловко, словно не привык к ее весу. Оператор был
высокий, темноволосый, со шрамом, пересекающим правую скулу, и ледяным
взглядом, в котором Римо почудилось что-то знакомое.
Неторопливо обойдя толпу, тот оказался в ее арьергарде строго лицом к
месту, где сидели автомобильные бонзы Ривелл и Миллис.
Уголком глаза Римо заметил, что Чиун перемещается к помосту. Видимо, он
тоже что-то почуял. Но от чего, черт возьми, предостерегал его старик?
Пожалуй, лучше всего - развернуться и уйти восвояси. Не его дело. Однако
уже додумывая эту здравую мысль, он увидел, что тот самый оператор правой
рукой возится с ручкой камеры, пристроенной на левом плече. Он что-то
затевал, это было ясно как день, а потом вдруг все его тело замерло в
стойке, которая могла означать только одно: оружие.
- Чиун! Внимание! - крикнул Римо.
Кратчайший путь к оператору был сквозь толпу журналистов, и Римо мощно
двинулся вперед, разметая собой людей, как пудовый шар разметает легкие
кегли.
Человек со шрамом уронил повисшую на ремне видеокамеру, в его руках вдруг
оказался черный длинноствольный пистолет, он прицелился, как на учебных
стрельбах, и, прежде чем Римо настиг его, ахнуло четыре выстрела.
Раз, два, три, четыре. Один за другим быстро, как автоматная очередь.
Римо перевел взгляд на помост. Тело Чиуна наискось накрыло тела Миллиса и
Ривелла. Все трое были недвижны. Лайл Лаваллет бежал к ним по слегка
наклонному помосту. С другой стороны бежали телохранители.
Римо, изменив курс, кинулся туда же. Вокруг помоста плотно сгрудились
журналисты, и Римо, сделав вольт над их головами, приземлился на груду тел.
- Чиун, Чиун, ты в порядке?
- Был, пока какой-то слон не рухнул на меня, бедного, - раздался
скрипучий голос.
Убийца перестал стрелять: слишком много журналистов мельтешило, мешая
попасть в цель. Значит, пора его брать. Римо попытался встать на ноги, но
тут куча-мала пополнилась свалившимися на него Лаваллетом и телохранителями.
- Я возьму стрелка, Чиун, - сказал Римо и начал было выскальзывать из-
под тел, как вдруг почувствовал, как что-то держит его за лодыжку.
Он попытался освободиться. Хватка разжалась. Он хотел встать - в клещи
попала другая лодыжка. В суматохе все руки-ноги так перепутались, не
разберешься.
Римо рванулся что было сил, но внезапно все препятствия исчезли, и он
плашмя рухнул на доски.
Поднявшись наконец на ноги, он осмотрелся поверх голов толпящихся перед
помостом. Стрелок исчез.
Римо соскочил вниз, прочесал толпу, но того и след простыл, только жужжали
в ушах репортеры:
- Кто это был?
- Кто стрелял?
- Кто-нибудь ранен?
И вдруг:
- А я знаю, кто стрелял.
Римо молнией подлетел со спины и ухватил сказавшего это за мочку уха:
- Говори, кто!
- Перестань, - зашипел тот от боли.
- Сначала скажи, кто.
- Оператор. Мы пришли сюда одновременно, и я видел его имя в списке
приглашенных.
- Что за имя?
- Смешное какое-то. Ой, не надо! Скажу-скажу. Римо Уильямс.
Римо отпустил ухо, тяжко сглотнул и побежал к помосту за Чиуном. Надо было
успеть выбраться с места событий, чтобы не стать звездами шестичасовых
новостей.
Автостоянку они покидали под вой приближающихся полицейских сирен.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Нет, Мастер Синанджу есть не хочет. Нет, Мастер Синанджу не захочет есть в
предсказуемом будущем, по крайней мере, до тех пор, пока это неблагодарное
создание - его ученик - не перестанет покушаться на его уединение.
- Ну а я голоден как волк и сейчас приготовлю рис.
- Отлично, - отозвался Мастер Синанджу и машинально прибавил: -
Приготовь его в Массачусетсе. - Это была фраза из застрявшего в памяти
рекламного ролика.
Римо сдержался, чтобы не сдерзить, и направился в кухоньку, которая
имелась при номере. На стойке, доставленные посыльным, лежали шесть пачек
коричневого риса и для разнообразия одна пачка белого - по мнению Чиуна,
куда менее питательного и вкусного. Не говоря уж о цвете.
Римо открыл пачку белого.
- Ага! Мой любимый белый рис!
Он посмотрел в гостиную - удостовериться в отвращении, начертавшемся на
пергаментной физиономии Чиуна. Но старик так и остался сидеть, как сидел -
в позе лотоса посреди комнаты.
- Давненько я не ел белого риса! Даже слюнки текут!
Чиун пренебрежительно фыркнул.
Римо поставил на огонь кастрюлю с водой и отмерил с полчашки риса. Пока
вода закипала, он вел светскую беседу, хотя настроение у него было так себе.
И все-таки после целого дня бесплодных ссор и уговоров надо было попробовать
подкатиться к Чиуну и с этой стороны тоже.
- Как мечтал я о чашке риса в пустыне после крушения! И знаешь что, Чиун?
Я был у них главным, у тех, кто спасся. Прямо посреди пустыни. И знаешь что?
Мне понравилось.
- Молодец, - сказал Чиун. - Пусть Смит на Рождество купит тебе
песочницу.
- Мне нравилось, что меня слушаются. Мы сидели там, среди песка, и эти
люди, которых я до того в жизни не видел, ждали от меня верных решений.
- И песок ждал тоже, - сказал Чиун.
Закипающая вода в кастрюле пустила первые пузыри, и Римо, не найдя
деревянную ложку, удовлетворился пластмассовой.
- Мне кажется, некоторым я даже спас жизнь, - продолжал он. - Я всегда
буду помнить об этом. Пожалуй, теперь я лучше понимаю, как важно для тебя,
чтобы в Синанджу все были сыты.
Он высыпал рис в бурлящий кипяток.
Взгляд коричневатых глаз Чиуна смягчился, он было открыл рот, но
опомнился, перехватил едва не сорвавшееся с губ доброе слово и снова
уставился в пустоту.
Для Римо это все отнюдь не осталось незамеченным. Накрывая кастрюлю
крышкой, он говорил:
- Раньше я думал, что жители Синанджу - ленивые неблагодарные паразиты.
Все и каждый. Присосались к деньгам, которые Мастер добывает потом и кровью.
Но теперь я переменил свое мнение.
Своим длиннющим ногтем Чиун смахнул что-то с глаза. Неужто слезу? Так
держать, решил Римо.
- Теперь я понимаю, что это почетный долг Мастера - содержать родную
деревню.
Он выждал пять минут, прежде чем снять крышку с кастрюли. Рис получился
мягкий и пышный.
- Может, когда-нибудь кормить жителей Синанджу выпадет мне, - сказал
Римо, раскладывая рис в две одинаковые пиалы. - Я почту это за честь.
Он покосился на Чиуна, но кореец отвернулся.
- Будешь рис? - мягко спросил Римо.
Чиун поднялся с пола так стремительно, словно его катапультировало, и
золотой вспышкой цвета кимоно, в котором он был сегодня, преодолел
расстояние до двери в спальню.
Дверь за ним хлопнула, но и сквозь нее Римо слышал, как громко сморкается
Мастер Синанджу. Звук был похож на гусиное "га-га-га".
Через некоторое время дверь растворилась, и Чиун предстал в обрамлении
проема, спокойный, величественный, с умиротворенным выражением лица.
- Да, сын мой. Немного поем, пожалуй, - чинно сказал он.
Когда они отставили опустевшие пиалы и палочки для еды, Римо сказал:
- Мне надо поговорить с тобой, папочка.
Чиун жестом остановил его:
- Приличия должны быть соблюдены. Сначала о еде.
- Да?
- Сдается мне, ты научился наконец по-настоящему готовить рис. Вот этот
был сварен правильно, не то что несъедобный клей, который получается у
японцев. Этот был сделан по-корейски.
- Рецепт - из китайского ресторана.
- А ты хоть знаешь, откуда он у китайцев? - фыркнул Чиун. - Китайцы
стащили настоящую технологию приготовления риса у корейцев, во всем мире
признанных лучшими поварами.
Римо согласно кивнул, хотя единственное корейское блюдо, какое он
когда-нибудь пробовал - что-то вроде маринованной капусты, - по вкусу
напоминало протухшие водоросли.
Он в ожидании опустил голову, пока Чиун не произнес наконец:
- Вот теперь можно поговорить о других вещах.
- Я знаю, Чиун, что тебе эта тема неприятна, но не могу не спросить: кто
был этот тип с пистолетом?
- Какой-то безумец, которому нравится стрелять в людей, - отмахнулся
Чиун.
- Один из журналистов знал его имя.
- Псевдоним, - сказал Чиун. - Американские гангстеры часто выступают
под псевдонимами.
- Но этот назвал себя Римо Уильямс.
- Наверно, выудил наобум в телефонной книге, - предположил Чиун.
- Не так уж много Римо Уильямсов в телефонных книгах, папочка. А зачем
Смит послал тебя в Детройт?
- Дела! - вздохнул Чиун.
- Ну это-то я понял. Что, охотишься за этим стрелком?
- Тоже мог бы понять.
- Я стараюсь держаться уважительно и беседовать, как подобает, - сказал
Римо, и Чиун, на редкость пристыженный, ничего не ответил. - Я передумал об
очень многих вещах там, в пустыне. Я думал о том, кто я такой и откуда и
почему у меня никогда не было родных, кроме тебя, конечно. Мне кажется,
потому-то меня так впечатлило такое, знаешь, уважительно-зависимое отношение
остальных пассажиров. Это было похоже на семью.
Чиун молчал, и Римо продолжил:
- Странно, что у этого типа такое же имя, как у меня.
- Одно дело - иметь имя, - сказал Чиун. - Совсем другое -
воспользоваться чужим.
- Ты думаешь, он воспользовался моим?
- Этот человек - гнусный и жестокий обманщик, злобный, порочный белый.
Не будь он так вероломен, мою седую голову не обезобразил бы этот шрам.
- Рана скоро заживет, папочка.
- Да, но не заживет стыд. Во всяком случае, не заживет, пока я не сотру
этого мерзавца с лица земли. В мире таким не место!
Голос Чиуна дрожал от гнева.
- Я готов помочь, - сказал Римо.
Но почему Чиун так странно взглянул на него в ответ? Словно сверкнула
молния. Что это? Неужто страх?
- Нет, - сказал Чиун как-то слишком громко. - Ты не должен. Это
запрещено.
- Стыд, что тебя тяготит, лежит и на моих плечах тоже, - возразил Римо.
- Ты же сам это знаешь.
- Я знаю это и знаю много других вещей. Некоторые из которых тебе, сын
мой, неизвестны.
- Например?
- Я знаю, что делать можно и чего нельзя. И поскольку я твой учитель, а
ты мой ученик, ты должен принять это без разговоров.
- Не спорю, - сказал Римо, - но твой долг - объяснить мне эти вещи,
иначе я никогда их не постигну.
Не оставалось сомнений, что Чиун что-то скрывает. Но что?
- Подожди здесь, - спокойно произнес Чиун, стремительно-плавно встал и
мягко зашлепал к лакированным сундукам, аккуратно составленным в углу
гостиной.
Он нырнул на самое дно одного из них, порылся немного, удовлетворенно
