безразличие к нам, тишина, создали как бы экран между нами и ею, этот
барьер становился все плотнее. Острый приятный запах все усиливался.
Мак-Кенн уронил тело девушки на пол. Он пытался что-то сказать, но
это удалось ему только с третьей попытки. Он сказал Рикори хриплым,
странным голосом:
- Убейте ее... или я сам.
Рикори не двигался. Он стоял, застывший, с автоматом, направленным в
сердце старухи. Глаза его не отрывались от ее танцующих рук. Казалось, он
не слушал Мак-Кенна или не обращал на него внимания... а она продолжала
петь... ее пение напоминало пчел... было необычайно приятным... оно
собирало сон... как пчелы собирают мед... сон...
Рикори прыгнул вперед и ударил автоматом по руке старухи. Рука упала,
пальцы начали извиваться, ужасно было видеть, как длинные белые пальцы
дрожали и извивались как змеи с перебитыми спинами... Рикори поднял
автомат для второго удара.
Прежде, чем он смог это сделать, она вскочила на ноги, перевернув
стол. По комнате пронесся какой-то шепот, и куклы, казалось, наклонились
вперед. Глаза мастерицы кукол глядели на нас. Они были как горящие черные
солнца, в которых плясали языки красного пламени.
Ее воля охватывала нас и подчиняла. Она была ощутима, как волна. Я
чувствовал, как она бьется об меня, словно что-то материальное. Какое-то
бессилие охватило меня. Я знал, что она охватывает всех моих товарищей.
Рука Рикори, сжимавшая автомат, разжалась и побелела... Еще раз мастерица
кукол одолела нас.
Я прошептал:
- Не смотрите на нее, Рикори... Не смотрите ей в глаза!
С огромным усилием я отвел глаза от ее огромных горящих черных глаз.
Я взглянул на куклу Уолтерс. С огромным трудом я двинулся к ней, не знаю,
почему, но я сделал попытку схватить ее. Но старуха опередила меня и,
схватив здоровой рукой, прижала ее к груди.
Она закричала, и вибрирующая мелодия ее голоса действовала на каждый
нерв, увеличивая охватившую нас летаргию.
- Не смотреть на меня?! Глупцы! Вы не можете делать ничего другого!
И тут начался тот странный эпизод, который был началом конца.
Аромат, которым наполнилась комната, казалось, пульсировал,
становился все сильнее. Что-то похожее на блестящий туман клубилось в
воздухе и покрывало мастерицу кукол, пряча от нас лошадиное лицо и
уродливое тело. Только глаза блестели сквозь туман... Туман внезапно
рассеялся. Перед нами стояла женщина захватывающей дух красоты - высокая,
тонкая, изящная. Совершенно нагая. Черные шелковистые волосы покрывали ее,
спускались до колен. Сквозь них сияло золотистое тело. Только глаза, руки
да кукла, прижатая к одной из высоких округлых грудей, говорили о том, кто
она...
Автомат выпал из рук Рикори. Оружие остальных тоже упало на пол. Я
знал, что они стоят не в силах двигаться, как и я, ошеломленные этим
невероятным превращением и совершенно беспомощные во власти страшной силы,
изливающейся из этой женщины. Она показала на Рикори и засмеялась.
- Ты хотел убить меня! Подними оружие, Рикори, попробуй!
Тело Рикори качнулось медленно... медленно... медленно. Я видел его
плохо, сбоку, так как не мог отвести глаз от женщины.
И я знал, что он тоже смотрит на нее, не отрываясь, пока наклоняется.
Я скорее почувствовал, чем увидел, что он дотронулся до оружия, попытался
поднять его. Я услышал, как он застонал. Мастерица снова засмеялась.
- Довольно, Рикори. Ты не можешь сделать этого.
Тело Рикори внезапно выпрямилось, как будто кто-то подхватил его под
подбородок и поставил на ноги. Позади меня послышался шорох и топот
маленьких ног. У ног женщины появились четыре маленьких фигурки: те
четверо, что маршировали ко мне в зеленом свете, банкир, старая дева,
акробат, гимнаст. Они стали перед ней, глядя на нас. В руках каждого
появилась игла, направленная в нашу сторону, как маленькая рапира.
И еще раз смех женщины наполнил комнату. Она сказала ласково:
- Нет, нет, мои миленькие, я не нуждаюсь в вас.
Она показала на меня.
- Вы знаете, что мое тело не более, чем иллюзия, не так ли? Говорите.
- Да.
- А эти, у моих ног, мои миленькие, тоже только иллюзия?
- Не знаю.
- Вы знаете слишком мало и знаете слишком много. Поэтому вы должны
умереть, мой слишком мудрый и слишком глупый доктор.
Большие глаза ее смотрели на меня с ироническим сожалением,
прелестное лицо стало угрожающим.
- Рикори должен умереть, он тоже слишком много знает. И вы, остальные
умрете. Но не от рук моего маленького народа. Не здесь. Нет. У себя дома,
мой славный доктор. Вы уйдете отсюда тихо, не разговаривая друг с другом,
ни с посторонними по пути домой. А дома... Вы возненавидите друг друга,
станете убивать друг друга, как бешеные волки, как...
Она отступила на шаг и выпрямилась. И тут я увидел, что кукла Уолтерс
пошевелилась. Затем быстро, как жалящая змея, она подняла свои связанные
руки и вонзила иглу в горло мастерицы кукол, выхватила ее и снова дико
вонзила, снова и снова ударяя в золотистое горло женщины, как раз в то
место, в которое другая кукла вонзила иглу Брейлу.
И так же, как кричал Брейл, вскрикнула теперь мастерица кукол,
ужасно, в агонии. Она оторвала куклу от груди и отбросила ее прочь. Кукла
перелетела по воздуху к камину покатилась и дотронулась до тлеющих углей.
Вспыхнул язык необыкновенно яркого огня, и волна интенсивно нагретого
воздуха охватила нас. Как тогда, когда Мак-Кенн уронил спичку на куклу
Питерса. И сразу от волны все куклы у ног женщины исчезли. На месте каждой
на мгновение возникло такое же яркое пламя. Оно охватило мастерицу кукол в
одно мгновение с ног до головы. Я видел, как прекрасное тело снова
растаяло. На его месте стояло огромное тело мадам Менделип с лошадиным
лицом и мертвыми слепыми глазами. Длинные руки сжимали порванное горло...
но они не были больше белыми, они были алыми от крови. Так она стояла
минуту, затем упала. И в то же мгновение часы исчезли.
Рикори нагнулся над бесформенным телом, которое недавно было
мастерицей кукол. Он плюнул на него и закричал в экстазе:
- Сгори, ведьма, сгори!
Он толкнул меня к двери и показал на ряды кукол в шкапчике. Они
казались совершенно безжизненными. Только куклами.
Огонь приближался к ним по занавесям и портьерам, как какой-то
очищающий дух.
Мы бросились вон из лавки. Через дверь в лавку за нами ворвался
огонь. Мы выбежали на улицу.
Рикори крикнул:
- Быстро! К машине!
Улица вдруг осветилась красным светом. Я слышал, как открывались
окна, раздавались тревожные крики. Я вскочил в машину, и она тронулась.
ЭПИЛОГ. "ТЕМНАЯ МУДРОСТЬ"
"Они сделали подобие, похожее на меня телом, и оно отняло у меня мое
дыхание; они дали ему мои волосы, мое платье, маслом из вредных трав
натерли меня, они привели меня к смерти. О, бог огня, уничтожь их!"
Три недели прошли со дня смерти мастерицы кукол. Мы с Рикори сидели
за обедом в моем доме. Мы сидели молча. Затем я процитировал те несколько
фраз, которые являются эпиграфом к завершающей главе моей книги, причем я
почти не осознал, что говорил вслух.
Рикори поднял голову.
- Вы процитировали что-то. Что это?
- Древние глиняные таблицы с надписями Ассурбанапала, три тысячи лет
тому назад.
- И в этих нескольких словах он предсказал нашу историю!
- Да, Рикори. Здесь все - куклы, мазь, мучение, смерть, очищающее
пламя!
Он подумал вслух:
- Это странно. Три тысячи лет тому назад. Даже тогда было известно
это зло. И то, чем его излечивать... Подобие, похожее на меня лицом и
телом, которое отняло у меня дыхание... масло из вредных трав... привели
меня к смерти... О, бог огня, уничтожь их! Да, это о нас, доктор!
Я сказал:
- Куклы смерти много-много древнее, чем Ур Халдеев. Древние истории.
Я проследил их пусть в веках после того, как был убит Брейл. Это длинная
история, Рикори. Они были найдены глубоко похороненными под очагами
кроманьонцев, очагами, огонь которых давно потух - 2000 лет назад. Их
находили под еще более холодными очагами еще более древних народов. Куклы
из кремня, камня, клыков мамонта, костей пещерного медведя, зубов
саблезубого тигра. Даже тогда люди обладали темной мудростью.
Рикори кивнул.
- Однажды у меня работал парень, который мне нравился. Трансильванец.
Однако я спросил его, почему он приехал в Америку. О, он рассказал мне
странную историю.
Он сказал мне, что у них в деревне жила девушка, о матери которой
говорили, что она знает вещи, которые не положено знать христианам. Он
говорил об этом осторожно, осеняя себя крестным знамением. Девушка была
миловидная, но он не любил ее. А она влюбилась в него; может быть, его
равнодушие привлекало ее.
Однажды, возвращаясь с охоты, он проходил мимо ее хижины. Она зазвала
его. Он хотел пить, и выпил поданное ею вино. Вино было хорошее. Он
развеселился, но все равно не чувствовал любви к ней. Тем не менее он
зашел в дом и выпил еще. Смеясь, он позволил ей срезать волосы у него с
головы, отрезать ногти, взять немного крови из руки и слюны изо рта.
Смеясь, он оставил ее и пошел домой.
Когда он проснулся вечером, он вспомнил не все, а только, что он пил
вино с ней. Что-то толкнуло его пойти в церковь. Он стал молиться и вдруг
вспомнил, что девушка взяла у него кровь, слюну, волосы, ногти. Он решил
пойти посмотреть, что она делает с этими его частицами. Он говорит, что
будто бы святые, которым он молился, приказали ему сделать это.
Он прокрался к хижине девушки и заглянул в окно. Она сидела у очага,
замешивая тесто для хлеба. Ему стало стыдно, что он пробрался сюда с
такими мыслями, но вдруг он увидел, что она бросает в тесто взятые у него
частицы. Она смешала их с тестом... Затем он увидел, что она лепит из
теста человека. Она брызнула водой на его голову, как бы крестя его, и при
этом повторяла какие-то слова.
Он испугался, этот парень. Но в то же время его охватил гнев. Он
наблюдал за ней, пока она не кончила. Потом она завернула куклу в фартук и
пошла из избы. Он последовал за ней. Он был охотник, умел выследить. Она и
не подозревала ни о чем.
Она пришла к перекрестку. Светил молодой месяц. Она подняла к нему
лицо и сказала вслух какую-то молитву. Затем вырыла яму, положила в нее
куклу из теста и зарыла ее. Потом она сказала: "Зару! (Так звали парня -
Зару). Зару! Я люблю тебя. Когда твое подобие сгниет, ты будешь бегать за
мной, как пес за сукой. Ты мой, Зару, душой и телом! Когда твое подобие
сгниет, ты станешь моим. Навсегда, навсегда, навсегда!"
Тогда он прыгнул на нее и задушил. Он хотел вырыть куклу, но услышал
голоса, испугался и убежал. Он не вернулся в деревню, а сбежал в Америку.
Он говорил мне, что первые дни путешествия он чувствовал, словно чьи-то
руки, обхватив его бедра, тянули его в море, обратно в деревню, к девушке.
Он понял, что не убил ее. Он боролся с этими руками. Ночь за ночью. Он не
мог спать, потому что во сне видел себя на перекрестке и девушку рядом.
Трижды он просыпался, как раз вовремя, чтобы отойти от борта судна, через
который он готов был броситься в море. Затем сила рук стала ослабевать. И,
наконец, через несколько месяцев все исчезло. Но все-таки он еще долго жил
в страхе, пока не получил известий из своей деревни. Он был прав - он не
убил, девушка обладала тем, что вы называете "темной мудростью".
Да, видимо, она обратилась против нее в конце концов, так же, как и
против ведьмы, которую мы знали.
Я сказал:
- Странно, Рикори, странно, что вы сказали о темной мудрости, которая
