несмотря на коррозию, знаком креста на крышке.
Квамус присматривался к ящику, а его лицо стало цвета слоновой кости.
Я чувствовал биение собственной крови и медленные, неритмичные удары
сердца.
- Так это оно и есть? - спросил Уолкотт. - Его вы искали?
Квамус утвердительно кивнул и сделал знак, которого я не понял,
индейский знак, аналог крестного знамения или знак, отгоняющий злых духов.
- Это - Микцанцикатли, Не Имеющий Плоти, Костяной Человек, -
провозгласил он.
С нарастающим страхом я смотрел на ящик-гроб, который вздымался и
опадал на волнах, удивительный и молчаливый памятник давно минувших веков,
символ ужасной мощи, с которой мы теперь должны были помериться.
33
- Поспешим, - приказал Квамус.
Уолкотт переключил двигатель на обратный ход и медленно вел люгер, а
мы с Лори, перегнувшись через борт, баграми притягивали ближе медный ящик.
Его поверхность, изъеденная коррозией, потемнела от старости и приобрела
ядовито-зеленый цвет, но несмотря на это было удивительно, что ящик
сохранялся так долго под илом залива.
По обе стороны ящика находились медные кольца, первоначально
служившие для пропускания канатов, с помощью которых ящик втянули на
палубу "Дэвида Дарка". Некоторые из них были полностью разрушены
коррозией, но мне удалось зацепиться за одно багром, а потом Лори
буквально перелезла через борт, встала на дрейфующий ящик и протянула
через кольцо канат.
- Нет смысла возвращаться в Салем, - заявил я. - Полиция схватит нас,
не успеем мы проплыть и полмили. Может, двинем к побережью Грейнитхед?
Уолкотт ускорил обороты двигателей.
- Наверно, нас и там схватят, - заверил он. - Но попробовать стоит.
Что мы сделаем, когда доплывем до места? Этот чертов гроб слишком велик.
На берег нам его не вытянуть.
- Там есть платформа и блок. Попробуем вытащить его блоком.
- А что дальше? Полиция будет сидеть у нас на хвосте?
- Не знаю. Может, одолжим где-нибудь грузовик. Только попробуйте их
опередить, хорошо?
- Ясное дело, всегда стоит попробовать. Я хотел только спросить, есть
ли у вас какой-то план?
- Что-нибудь выдумаю, идет?
- Вы начальник, не я.
Однако не успели мы проплыть и четверти мили, как стало ясно, что
полицейская моторка догонит нас задолго до конца пути. Уолкотт выжимал из
люгера все что можно, но в его планы не входило сжечь двигатели, а медный
ящик, который мы тащили за кормой, представлял, конечно же, дополнительный
балласт.
- Быстрее же, быстрее, - настаивал Квамус, но Уолкотт покачал
головой.
Полицейская моторка приблизилась на расстояние окрика, после чего
сирену выключили, и моторка завертелась перед носом люгера, чтобы быстро,
точно и безошибочно преградить нам дорогу. Один офицер уже балансировал у
борта с мегафоном в руке, а другой стоял за ним, с автоматом.
- Хорошо, можете затормозить, - сказал я Уолкотту. - Нет смысла
рисковать, они ведь могут начать палить.
Уолкотт уменьшил обороты, и люгер начал медленно дрейфовать,
направляясь на встречу с ожидающей полицейской моторкой. Медный ящик,
двигаясь по инерции, поравнялся с нами и с шумом ударил в корму.
- Выйти на палубу с руками за головой, - приказал полицейский. -
Стоять так, чтобы я видел вас всех.
Он двинулся вдоль борта, но не сделал и трех шагов, как неожиданно
схватился за живот и упал, исчезнув у нас из поля зрения.
- Что случилось? - спросил Уолкотт и встал на носу, чтобы лучше
видеть. - Вы видели? Он, наверно, поскользнулся.
Другой офицер, с автоматом, неожиданно побежал в кабину моторки.
Потом появился водитель, размахивая полотенцем и аптечкой первой помощи.
- Что случилось? - закричал я. - Все ли у вас в порядке?
Второй офицер поднял на нас взгляд и, взмахнув рукой, приказал нам
плыть дальше.
- Подплывите поближе, - обратился я к Уолкотту. - Побыстрее,
пожалуйста.
- Вы шутите? - запротестовал Уолкотт. - Теперь у нас есть шанс
улепетнуть.
- Подплывите к ним! - приказал я. Уолкотт пожал плечами, сплюнул и
прибавил обороты. Через минуту мы доплыли до полицейской моторки.
Лишь когда катер буквально коснулся борта моторки, я увидел кровь.
Она забрызгала всю палубу, как будто кто-то облил лодку пурпурной краской
из резинового шланга. Второй офицер появился снова, в окровавленной
рубашке и с руками, вымазанными по локоть в крови, как будто надел длинные
красные перчатки.
- Что случилось? - спросил я, охваченный ужасом.
- Не знаю, - ответил полицейский дрожащим голосом. - Это Келли. У
него лопнул живот. Это означает, что у него действительно лопнул живот и
все вывалилось наружу через рубашку.
Он посмотрел на меня.
- Вы же этого не делали? Вы не застрелили его или что-то в этом роде?
- Вы чертовски хорошо знаете, что мы этого не делали.
- Ну тогда возвращайтесь в Салем... понимаете? Возвращайтесь в Салем
и явитесь в полицейское управление. Я же должен отвезти Келли в госпиталь.
Появился рулевой в рубахе, заляпанной кровью. Он был очень бледен и
не сказал ни слова, только направился в рубку и включил двигатель. Через
минуту полицейская моторка развернулась и с включенной сиреной понеслась к
пристани. Люгер вместе с ящиком одиноко качался на волнах прилива. Я
посмотрел на Квамуса, а Квамус - на меня.
- Несмотря ни на что, мы поплывем в Грейнитхед, - решил он. - Как
только полиция опомнится от шока, они сообщат в полицию Салема сами, и
если мы появимся там, то будем арестованы. Нам нужно доставить наш груз к
берегу, а потом я найду или одолжу машину, и поедем в Салем за
грузовиком-рефрижератором.
- Вы думаете, Микцанцикатли может оставаться все это время без
охлаждения? - спросил я его.
Квамус посмотрел на ящик, дрейфующий за кормой люгера.
- Не знаю, - медленно и серьезно проговорил он. - Я опасаюсь, что
этот офицер на моторке... что это уже работа Микцанцикатли.
Лори посмотрела на отца.
- Папа, - сказала она. - Отвезем это на берег, хорошо?
Уолкотт кивнул.
- Там нет ничего заразного? - уверился он. - Этот ящик-гроб не
опасен?
- Не в этом смысле, - уверил я его. - Но чем скорее мы двинемся
отсюда, тем лучше. Чем дольше мы находимся здесь, тем это для нас опаснее.
Мы миновали Кладбище Над Водой, а потом свернули к намеченной ранее
платформе, рядом с молом Брауна. Когда-то, в тридцатые годы, здесь была
изысканная пристань для прогулочных лодок, ресторан, веранда для коктейля
и фонари, освещавшие мол. Однако сейчас покосившиеся дома пустовали, от
веранды для коктейлей остался лишь гниющий помост, на котором были свалены
в кучу пляжные шезлонги, точно останки в массовую могилу.
Уолкотт подвел люгер как можно ближе, после чего мы отвязали ящик, и
он, подталкиваемый приливом, поплыл к скользкой от водорослей платформе.
Несколько толчков баграми - и ящик неподвижно застыл у подножия платформы.
Затем Квамус и я соскочили в воду и сначала вплавь, а потом вброд
добрались до берега.
Я взобрался на платформу, истекая водой, и попробовал крутануть ручку
бобины с тросом. К счастью, механизм был смазан и содержался в хорошем
состоянии, поэтому я быстро смог отмотать трос достаточной длины, чтобы
достать до колец, размещенных на ящике. Как только Уолкотт увидел, что мы
благополучно добрались до берега, он тут же попрощался с нами свистком и
направил люгер назад, в залив. Признаюсь, я не обиделся на него, хотя
наверняка его ждал арест. Однако даже несколько месяцев тюрьмы лучше, чем
такая дыра в животе, как у того полицейского.
Мы с Квамусом молча вращали коловорот и постепенно втаскивали медный
гроб на бетонную платформу. Ящик передвигался дюйм за дюймом с ужасающим
скрежетом, издавая глухой дребезжащий звук, как будто внутри был пустым. Я
слышал и обливался потом, дрожа. Я старался не думать о том, что за
чудовище внутри и что оно может сотворить со мной.
Работа заняла у нас почти полчаса, но наконец мы стащили ящик на
вершину платформы и накрыли его двумя кусками брезента, какими обычно
накрывают лодки на зиму. Квамус осмотрел залив, но нигде не было ни следа
полиции или береговой охраны, ни даже Эдварда и шайки яйцеголовых с
"Диогена".
- Теперь, - сказал Квамус, - я отправляюсь в Салем и вернусь с
грузовиком-рефрижератором. Вам нужно оставаться здесь и охранять
Микцанцикатли.
- Не лучше ли поехать мне? Вы слишком бросаетесь в глаза. Ведь трудно
не заметить индейца ростом в шесть футов и в мокром комбинезоне
аквалангиста.
- Меня никто не увидит, - ответил Квамус со спокойной уверенностью. -
Я овладел техникой, которую индейцы из племени наррагансет развили века
назад, чтобы охотиться на диких зверей. Мы называем ее "Не-охотник".
- Не-охотник?
- Это такой способ, который позволяет стать невидимым для других
людей. Удивительная техника, но ей можно научиться.
- Ну, тогда согласен, - уступил я. Мне не улыбалась перспектива
охранять этот чудовищный гроб, но выбора у меня не было. - Только быстрее
возвращайтесь. А если вас все же арестуют, то скажите полиции, где я. Я не
хочу сидеть тут всю ночь с Микцанцикатли, в то время как вы будете
уплетать бифштексы в холодной кутузке Салема.
- Ага, этого вы боитесь больше всего, - улыбнулся Квамус.
Он прошел между построек заброшенного ресторана в направлении
Восточнобережного шоссе. Я сел на волнорез и пугливо посмотрел на ящик, в
котором ацтекский демон Дэвида Дарка просидел в заточении почти триста
лет. Я отвернулся и хотел было крикнуть Квамусу, чтобы он привез мне
бутылку виски, но уже не увидел его. "Не-охотник" исчез. Я попробовал
сесть поудобнее и упер ногу в брезент, прикрывающий ящик, как будто это
была обыкновенная лодка, хозяином которой я стал по случаю.
Был только полдень, но небо удивительно потемнело, как будто я
смотрел на него сквозь темные очки. К тому же налетел ветер, о котором
забыли упомянуть в прогнозе погоды. Он трепал гривы серых волн в Салемском
заливе, разносил сухие листья и мусор, покрывающий перекосившуюся веранду
для коктейлей. Над рестораном все еще висела изъеденная морской солью
реклама: "Ресторан "На Пристани". Омары, бифштексы, коктейли". Я
представил себе как все это выглядело летними вечерами: оркестр
"диксиленд", господа в соломенных шляпах и девушки в поблескивающих
платьях для коктейля.
Я поднял воротник куртки. Ветер теперь был и в самом деле холодным, а
небо потемнело так, что некоторые автомобили на другом берегу ехали с
включенными фарами. Видимо, шел шторм, сильная, североатлантическая буря,
в которую человек даже дома у камина чувствует себя сидящим в маленькой
лодчонке посреди бесконечного моря.
Потом я услышал пение. Слабое, отдаленное и безумное. Оно доносилось
изнутри заброшенного ресторанчика. Тонкий писклявый голосок, от которого
что волосы у меня на затылке встали дыбом, будто зарядившись в генераторе
Ван-де-Граафа.
Мы выплыли в море из Грейнитхед
Далеко к чужим берегам,
Но нашим уловом был лишь скелет,
Что сердце сжимает в зубах.
Я встал и прошел по прогнившим доскам веранды к ресторану, разыскивая
источник голоса. Раз или два я перепрыгивал через дыры в полу. Под
помостом я видел влажную темноту и убегающих крабов. Я дошел до ресторана
и направился прямо к входной двери. Она была заперта на ключ. Стекла
покрывал толстый слой грязи и соли, так что я не мог заглянуть внутрь.
