туалет, чтобы умыть руки и причесаться. Я посмотрел на себя в зеркале. Я
был бледен, измучен и выглядел так плохо, что начал думать, а откуда у меня
могут взяться силы для борьбы с шаманом из золотого века индейской магии.
Хьюза я нашел в его кабинете. Он просматривал под настольной лампой
кучу бумаг.
- Мистер Эрскин, - приветствовал он меня. - Вижу, что вы вернулись.
Как дела?
Я свалился на кресло, стоящее напротив стола.
- Считаю, что по крайней мере мы знаем, что творится. Другое дело, что
сможем ли мы с этим бороться?
Он внимательно выслушал мой рассказ о том, что мне рассказал доктор
Сноу. Я рассказал ему также, что мы ищем другого шамана чтобы привести его
сюда. Он встал, подошел к окну и засмотрелся на медленно ползущие внизу
огни машин и водовороты первых хлопьев свежего снега.
- Только молюсь, чтобы ничего из этого не попало в газеты, - буркнул
он, - И так трудно сохранить тайну от остальных сотрудников, имевших в
случае отношение. Только подумайте: второй или третий в мире эксперт по
новообразованиям должен вызвать с равнин Южной Дакоты какого-то
краснокожего специалиста по абракадабре, с амулетами и в военной раскраске,
потому что сам он не может справиться с какой-то опухолью.
- Вы знаете так же хорошо, как и я, что это не обычный случай, -
ответил я. - А с магической опухолью нельзя справиться обычными методами.
Спасая ее, мы докажем, что мы правы.
Хьюз отвернулся от окна.
- А если не спасем? Что тогда я смогу сказать? Как оправдаться? Я
привел индийского шамана и он не помог, так?
- Доктор...
- Все в порядке, мистер Эрскин. Собственно у меня нет никаких
сомнений. Я видел в жизни достаточно опухолей, чтобы понимать, что эта
действительно необычная. Верю в вашу теорию о индейцах. Сам не знаю почему,
но верю. Не вижу другого рационального объяснения. Ни один из моих коллег
не пытался даже угадать, что творится.
- Как она себя чувствует, доктор? - спросил я. - Растет ли постоянно
опухоль?
- Хотите поглядеть? Она много хуже, чем вчера, когда вы ее видели.
Молча мы прошли к лифту. Молча одели хирургические фартуки и маски.
Молча шли по коридору в номер Карен Тэнди и открывали двери.
Она выглядела гротескно. Карен лежала на животе, а ее лицо было белым,
как госпитальное белье. Раздувшаяся опухоль, большая, бледная шишка
натянутой кожи, опиралась о ее спину. Он был величиной с подушку и время от
времени, казалось, двигалась, растягиваясь и сжимаясь - омерзительный
отросток, живущий враждебной жизнью.
- Боже, - прошептал я. - Она огромна.
- И все время растет, - ответил Хьюз. - Подойдите. Попробуйте ее
коснуться.
Я осторожно подошел к постели. Опухоль была настолько велика, что было
трудно поверить, что она является частью лежащей под ней девушки, носящей
этот нарост на затылке, как будто какой-то уродливый горб. Я осторожно
коснулся его кончиками пальцев. Кожа казалась мне натянутой, но упругой. Я
явно чувствовал под ней что-то скользкое. Честно говоря, впечатление было
точно таким же, как если бы я коснулся брюха беременной женщины.
- Вы не могли бы его просто убить? - я обратился к Хьюзу. - Сейчас он
уже величиной с маленького ребенка. А если бы вы просто проткнули его
скальпелем?
- Я хотел бы, чтобы это было возможным, - покачал головой он. - Если
вы хотите знать, то я с удовольствием бы отрубил эту мерзость тесаком для
мяса.
Однако любой снимок показывает, что нервная система этого чудовища
нераздельно связана с системой Карен. Так что любая попытка хирургического
вмешательства и удаления опухоли неизбежно убьет ее. Это скорее система не
столько матери и ребенка, сколько сиамских близнецов.
- Может ли она говорить?
- Она не сказала ни слова за последние пару часов. Сегодня утром мы
поднимали ее с постели для взвешивания, тогда она сказала пару слов, но
ничего такого, что мы могли понять.
- Вы взвешивали ее? Ну и что?
Хьюз глубже сунул руки в карманы фартука и с печалью посмотрел на свою
умирающую пациентку.
- Она ничего не потеряла в весе... но ничего и не приобрела. Чем бы ни
являлась эта опухоль, а питание она берет непосредственно от нее. Каждый
грамм, на который она тяжелеет, она отбирает у Карен.
- Приехала ли ее родители?
- Приехали сегодня утром. Мать ее в отчаянии. Я сказал ей, что мы
хотим попробовать операцию, хотя я, конечно, ничего не говорил ей об
истории с шаманами. Итак они в ужасной ярости на меня, что я Карен еще не
прооперировал. Если бы я начал им рассказывать о древних индейцах, то они
наверняка бы сочли, что я полностью свихнулся.
Я еще раз посмотрел на Карен Тэнди, бледную и молчаливую под своим
мерзким бременем. Затем мы вышли, чтобы вернуться в кабинет Хьюза на
восемнадцатом этаже.
- Вы думаете, что ее родители дадут себя убедить? - спросил я. -
Вопрос в том, что на все это нам будут нужны деньги. Нужно заплатить
шаману, нужно покрыть стоимость его перелета и отеля, я уже не говорю, что
случиться, если в битве он будет ранен. Он очень бы хотел помочь, но мы,
ясновидцы, совершенно не являемся Рокфеллерами. Сомневаюсь, что я мог бы
наскрести что-то больше, чем триста-четыреста "зелененьких".
Хьюз сделал хмурое лицо.
- В обычных обстоятельствах госпиталь мог бы покрыть затраты, но я не
представляю себе, чтобы власти дали деньги на шамана. Нет, считаю, что ее
родители и так имеют право знать все, что твориться. Пусть они сами
принимают решение. В конце концов, речь идет о здоровье их дочери.
- Вы хотите, чтобы я с ними поговорил?
- Если вы желаете. Они остановились у тетки Карен, на Восемьдесят
Второй. А если у вас будут какие-то проблемы, то скажите им, чтобы они
позвонили мне. Я подтвержу, что вы действуете с моего разрешения и при моей
поддержке.
- Хорошо. А что бы вы сказали, если бы я предложил дёрнуть по одной?
- Неплохая идея, - Хьюз вытащил свою бутылку бурбона и налил две
солидные порции. Я сделал внушительный глоток. Алкоголь жег горло и
возбуждал после мучительной поездки в Олбени и назад. Я сел поудобнее, я
Хьюз угостил меня сигаретой.
С минуту мы молча курили. Наконец, я заговорил:
- Доктор...
- Говорите мне просто Джек. Этот госпиталь требует очень важных форм
обращения. У пациентов появляется больше доверия, если все время говорят
всем: "мистер доктор". Но я не думаю, что вы нуждаетесь в такого рода
доверии.
- Спасибо, Джек. Я Гарри.
- Так лучше. Рад познакомиться, Гарри.
Я потянул еще глоток бурбона.
- Послушай, Джек, - начал я еще раз. - Думал ли ты когда-нибудь, что
мы собственно делаем и зачем? Карен Тэнди я знаю немного лучше чем тебя. Я
иногда думаю, почему, ко всем чертям, я ношусь в Олбени и назад ради кого-
то, кого я только что узнал.
Джек Хьюз улыбнулся.
- А как считаешь, не задает ли себе тот же вопрос каждый, кто помогает
людям? Я сам ставлю себе этот вопрос раз по десять ежедневно. По отношению
ко врачам люди считают, что это им положено. Они приходят к тебе, когда
заболеют и считают, что ты великолепен, но как только они себя почувствуют
лучше, то ты перестаешь их интересовать. Некоторые пациенты чувствуют к
тебе благодарность. Ежегодно получаешь от них открытки на праздники. Но
большая часть пациентов не узнала бы меня, пусть бы мы даже столкнулись
носами на улице.
- Наверно, ты прав, - признался я.
- Знаю, что прав, - ответил Джек. - Но в этом случае речь, наверное,
идет о чем-то другом. Меня он интересует и по другим причинам. По-моему,
это что-то, растущее в Карен Тэнди, представляет целый клубок проблем
медицины и культуры.
- Что ты этим хочешь сказать?
Джек встал и подошел, чтобы сесть на стол рядом со мной.
- Посмотри на это дело с такой стороны, - сказал он. - Восхитительной
чертой американцев является та, что их всегда считали совершенно новым
народом, свободным от угнетения, свободным от чувства вины. Но ведь с самой
минуты поселения здесь белый человек носит встроенную в совесть бомбу с
часовым механизмом. В Декларации Независимости ты найдешь даже попытку
затушевать эту вину. Помнишь? Джефферсон написал о "безжалостных индейских
дикарях, у которых единственным средством боя является убийство без разницы
людей любого возраста, пола и положения". С самого начала индеец считался
индивидуумом, которому Создатель отказал в каких бы то ни было правах.
Чувство вины постепенно уничтожило чувство обладания и принадлежности к
нашей собственной стране. Это же не наша земля. Это земля, которую мы нагло
украли. Рассказываем шуточки о Пэтере Миньюте, покупающем Манхэттен за 24
доллара. Сегодня такого рода договор считается кражей в прямом смысле
слова, обманом чистой воды. К тому же еще добавляется и дело Вундед Ни и
всех иных случаев резни индейцев. Мы ничего не можем с этим сделать и,
наверное, даже и не должны пытаться, но не смотря на все это, мы всё же все
виновны.
Я еще не слышал его, говорящим с таким воодушевлением. Он затянулся и
стряхнул пепел со своих уже помявшихся брюк.
- Именно поэтому-то это дело так интересно. И ужасающе, - заявил он. -
Если с этим шаманом все действительно так, то впервые в истории белые люди
с полностью развитым чувством вины встречаются с краснокожим из первых дней
нашего поселения. Сегодня мы думаем о индейцах совершенно иначе. В
семнадцатом веке они были дикарями и стояли на пути нашей потребности в
земле и нашей жадности. Сегодня, теперь у нас есть все, что нам нужно, и мы
уже можем себе позволить и жалость и терпимость. Я вот заметил, что мы все
время думаем только о том, как уничтожить этого шамана, как биться с ним.
Неужели в нас нет к нему ни капли сочувствия?
Я раздавил окурок сигареты.
- Я чувствую сочувствие к Карен Тэнди.
- Да, - тут же согласился Джек. - Это само собой разумеется. Она -
наша пациентка, и ее жизнь оказалась в страшной опасности. Но разве к нему
ты ничего не чувствуешь?
Удивительно, но Джек Хьюз был прав. Я чувствовал что-то. Маленькая
часть моего ума хотела, чтобы этот шаман выжил. Ведь если бы был какой
способ сохранить жизнь и Карен Тэнди и ему, то я наверняка выбрал бы этот
способ. Я боялся его, его мощь и владение магией наполняли меня страхом, но
одновременно же он был чем-то вроде героя из легенды, и его уничтожение
означало бы уничтожение части американской истории. Он был последним живым
памятником позорного прошлого нашей страны, и убить его значило растоптать
последнюю искорку того духа, который дал Соединенным Штатам такие цветастые
и мистические основы. Он был представителем, последним представителем
истинной магии Америки.
Именно в эту минуту зазвенел телефон. Джек снял трубку.
- Хьюз слушает.
Кто-то в трубке говорил что-то очень взволнованно. Джек наморщил лоб и
кивал головой.
- Когда? Вы уверены? Пробовали ли ее открывать? Что это значит? Да или
нет?
Наконец, он положил трубку на место.
- Что-то плохое? - спросил я.
- Не знаю. Дело в Карен. Мак-Ивой утверждает, что они не могут открыть
дверь. Что-то творится в ее комнате, а они не могут открыть двери.
Мы выбежали из кабинета к лифту. Там уже были две санитарки со
столиком на колесах, полным бутылочек и мисочек. Мы потеряли ценные
секунды, прежде чем они сошли с дороги. Мы вошли, я нажал кнопку десятого
этажа и лифт начал спускаться.
- К черту, что там могло случиться? - напряженно спросил я.
- Кто знает... - Джек пожал плечами.
- Надеюсь только на то, что шаман еще не может полностью располагать
