4. Подсудимый не мог быть осужден только по собственным
показаниям, или только по признанию в совершеннии им
преступления: "По словам двух свидетелей, или трех свидетелей,
должен умереть осуждаемый на смерть: не должно предавать смерти
по словам одного свидетеля" (Второзаконие 17:6). И еще:
"Недостаточно одного свидетеля против кого-либо в какой-нибудь
вине и в каком-нибудь преступлении и в каком-нибудь грехе,
которым он согрешит: при словах двух свидетелей, или при словах
трех свидетелей состоится дело" (Там же, 19:15). Так гласил
закон...
5. Человек не мог быть признан виновным, если свидетели не
предупредили его заранее о преступности поступка и о мере
наказания за него. Подсудимый мог быть предан смертной казни не
иначе, как после признания его виновным судом в составе 23
судей на основании показания истинных свидетелей, подтвердивших
факт совершения преступления и то, что он был предупрежден, что
преступление карается смертью (B Sanhedrin 8b, T Sanhedrin XI
1). Незнание закона было хорошей защитой обвиняемому и хорошо
служило ему до того, пока обратное не было твердо установлено.
Таким образом, можно считать доказанным, что Большой
Синедрион не мог судить Иисуса. Кроме того, Рим лишил
первосвященника права его созывать. Так что созван был Малый
Синедрион Двадцати Трех, Синедрион состоящий из сторонников
первосвященника, где большинство членов были саддукеями,
которые не придерживались "фарисейских" законов устной Торы.
Дело в том, что Писание прямо не запрещает судить преступника в
канун праздника и в праздничные дни, даже фарисеи этот вопрос
решали двояко. В Талмуде сохранились следы споров о
дозволенности в исключительных случаях приводить приговор в
исполнение в субботу (B Sanhedrin 56a).
Тора тоже не запрещает напрямую судопроизводство ночью,
поэтому формально саддукеи могли собрать Малый Синедрион в
пасхальную ночь. Об этом прямо говорится в комментариях
Синедриона "Если после заседания (не закончившегося в этот день
- прим. мое) он будет признан невиновным, его освободят. В
другом случае заседание будет прервано до следующего утра. Они
(судьи) воздержатся от обильной пищи и питья и будут всю ночь
совещаться парами друг с другом, а рано следующим утром
возвратятся в судебный зал" (M Sanhedrin V 5). Но и по
саддукейскому закону нельзя было нарушить обоснованность
обвинений, оговоренных выше. (Второзаконие, 17:6 и 19:15).
Однако и эти рассуждения напрасны, так как даже этот Малый
Синедрион Иисуса не судил, он не имел на это права.
Преступления против Римской империи не подлежали юрисдикции
еврейских судов. Марк говорит (и это правдоподобно), что в ту
ночь у Первосвященника происходило совещание, а не суд (Марк,
15:1).
Ночное расследование.
Итак: "Привели Иисуса к первосвященнику; и собрались к
нему все первосвященники и старейшины и книжники" (Марк,
14:53). Так же описывает это событие и Матфей (26:57). Мы
никогда не узнаем, как на самом деле проходило совещание.
Описания евангелистов несостоятельны: они очень путанны и
противоречивы. Лука, например, говорит, что Иисуса продержали у
первосвященника всю ночь, что там глумились над ним и били его
(Лука, 22:63-65). Только лишь когда настал день, "собрались
старейшины народа, первосвященники и книжники, и ввели Его в
свой синедрион" (Там же, 22:66). Иоанн же утверждает, что
Иисуса вначале доставили в дом Анны, а уж потом препроводили к
первосвященнику (Иоанн, 18:24). Но и это все домыслы, ибо
свидетелей не было. Никто из посторонних на совещании не
присутствовал. Петр, по словам евангелиста Марка, сидел во
дворе первосвященника и не мог слышать, что происходило за
закрытыми дверьми. Тем не менее, даже косвенные свидетельства
весьма красноречивы.
Это не было официальное заседание Малого Синедриона,
первосвященник явился на него в обычной, а не ритуальной
одежде, чего он не мог себе позволить, будь это совещание
официальным. Учитывая все обстоятельства, можно сделать вывод,
что ночное разбирательство проводилось в глубокой тайне. Не
будем забывать, что это была первая пасхальная ночь, что само
по себе исключало многолюдность собрания. Для Каиафы это был
решающий день: "собрались старейшины народа, первосвященники и
книжники, и ввели Его в свой синедрион" (Лука. 22:66). Именно
свой! Здесь собрались только единомышленники первосвященника.
Каиафа прекрасно знал процедуру официального Синедриона и его
жесткую установку на презумпцию невиновности. Да и особые
отношения главы Синедриона к родителям Иисуса для него секрета
не составляли. Нет, расследование должен был вести "свой"
Синедрион.
Мы уже отмечали, что Иисус действовал осторожно - даже
ученики не были посвящены во все детали заговора. Видимо, это и
послужило евангелистам поводом для утверждений, что
"Первосвященники и старейшины и весь синедрион искали
лжесвидетельства против Иисуса, чтобы предать его смерти, и не
находили; ; и хотя много лжесвидетелей приходило, не нашли"
(Матфей, 26:59-60). Даже пришли "свидетели" того, что Иисус
хвастал: могу, мол, разрушить Храм Божий и в три дня создать
его. Марк идет еще дальше, он утверждает: "Первосвященники же и
весь синедрион искали свидетельства на Иисуса, чтобы предать
Его смерти, и не находили. Ибо многие лжесвидетельствовали на
Него, но свидетельства сии не были достаточны" (Марк,
14:55-56). Исходя из еврейского судопроизводства, достаточными
признавались лишь те свидетельства, которые совпадали во всех
деталях. Членам совета нужны были подлинные свидетели. И Иисус
понимает, что на основании этих "свидетельств" его осудить
невозможно, он их даже не оспаривает, он молчит.
Желание обвинить евреев у евангелистов столь сильно, что
они сознательно сместили акценты и представили это совещание
как судилище, изначально задавшееся целью осудить Иисуса. Если
бы это было так, то совсем не обязательно было искать подлинных
свидетелей, лжесвидетели подходили для этой цели гораздо лучше!
Желание переложить вину за смерть Иисуса на Синедрион, сыграло
с евангелистами злую шутку: этот совет, даже если бы и хотел,
не мог "предать Его смерти". У ближнего совета были другие
трудности: не удавалось установить, действительно ли Иисус,
объявив себя мессией, претендовал на реальную власть в Израиле.
С самого начала Иисус повел себя не так, как хотелось бы
первосвященнику. Уже при аресте он как бы сыграл на руку
прокуратору, во всеуслышание заявляя: "Каждый день бывал Я с
вами в храме и учил, и вы не брали меня" (Марк. 14:49). По
Иоанну, во время допроса "Первосвященник же спросил Иисуса об
учениках Его и об учении Его. Иисус отвечал ему: Я говорил явно
миру; Я всегда учил в синагоге и в храме, где всегда Иудеи
сходятся, и тайно не говорил ничего" (Иоанн, 18:19-20). Именно
этой темы Каиафа опасался больше всего. Ему нужно было только
подтверждение того, что Иисус публично объявил себя Мессией, а
вот этих-то свидетелей у Каиафы и не было - их схватил Пилат. И
тогда первосвященник обращается непосредственно к обвиняемому:
"Заклинаю Тебя Богом живым, скажи нам, Ты ли Христос, Сын
Божий?" (Матфей, 26:63). Вопрос, бьющий прямо в цель, в самую
болезненную точку Иисуса, в предмет его сомнений и страстных
мечтаний, в предмет его веры, и он отвечает: "Ты сказал". В
порыве Иисус добавляет: "даже сказываю вам: отныне узрите Сына
Человеческого, сидящего одесную силы и грядущего на облаках
небесных" (Там же, 62-63). Марк рисует эту же сцену более
остро: "Опять первосвященник спросил Его и сказал Ему: Ты ли
Христос, Сын Благословенного? Иисус сказал: Я; и вы узрите Сына
Человеческого, сидящего одесную силы и грядущего на облаках
небесных" (Марк, 14:61-62).
Этим ответом арестованный сам отрезал себе все пути
отступления. То, что он признал себя Христом, то есть Мессией,
в иной ситуации было бы еще не так страшно - многие объявляли
себя Спасителями и до Иисуса, и после него - это не влекло за
собой наказания смертью, а требовало длительной проверки. Но
теперь, на фоне неудавшегося мятежа, проходившего под знаменем
Мессии, являлось прямым признанием своей вины и причастности к
заговору. Более того, он объявил себя сыном самого Господа!
"Тогда первосвященник, разодрав одежды свои, сказал: на что еще
нам свидетелей? Вы слышали богохульство; как вам кажется? Они
же все признали Его повинным смерти" (Марк, 14:63-64).
Разумеется, членам совета была известна концепция Иисуса,
в которой утверждалась его вечность и божественность. И это не
позднейшие вставки редакторов, как утверждают некоторые
исследователи. Не раз, и не два Иисус всенародно утверждал:
"Все предано Мне Отцем Моим, и никто не знает Сына, кроме Отца;
и Отца не знает никто, кроме Сына, и кому Сын хочет открыть"
(Матфей, 11:27). Более того, он говорил: "всякого, кто
исповедает Меня перед людьми, того исповедаю и Я перед Отцем
Моим Небесным; а кто отречется от Меня пред людьми, отрекусь и
Я пред Отцем Моим Небесным" (там же, 10:32-33). Говорил он и
такое: "Ибо Отец и не судит никого, но весь суд отдал Сыну,
дабы все чтили Сына, как чтут Отца. Кто не чтит Сына, тот не
чтит и Отца, пославшего Его" (Иоанн, 5:22-23). Говоря в одной
из проповедей о добродетелях праведной жизни, он всенародно
заявил: "Не всякий, говорящий Мне: "Господи! Господи!" войдет в
Царство Небесное, но исполняющий волю Отца Моего Небесного.
Многие скажут Мне в тот день: "Господи! Господи! не от Твоего
ли имени мы пророчествовали? и не Твоим ли именем бесов
изгоняли" и не Твоим ли именем многие чудеса творили?" И тогда
объявлю им: "Я никогда не знал вас: отойдите от Меня, делающие
беззаконие". Здесь, в совете он лишь повторил свое
богохульство, заявив во всеуслышание: "Я сын Бога живого!".
Своим заявлением Иисус не только отверг основной принцип
единобожия, то есть совершил кощунство, но и возвел хулу на
Господа. Этими словами Иисус сам подписал себе смертный
приговор. Сказано в Писании: "И хулитель имени Господня должен
умереть, камнями побьет его все общество. Пришелец ли, туземец
ли станет хулить имя Господне, предан будет смерти" (Левит,
24:16). Вполне понятно, что, услышав ответ Иисуса,
первосвященник "разодрал одежды свои", как и предписывает
закон: "Когда судебный зал освобождается от публики, первому
свидетелю задается вопрос. что именно он слышал. Услышав ответ,
все судьи встают, раздирают на себе одежды; и тогда второй
свидетель говорит: "я слышал то же самое", и третий повторяет:
"я слышал то же самое"" (M Sanhedrin VII 5). Нет причин
сомневаться в том, что и все остальные члены совета поступили
точно так же.
Больше расследовать было нечего. Иисус подтвердил свою
вину. Теперь первосвященник был готов к встрече с Пилатом. Не
кто иной, как храмовая стража по инициативе первосвященника,
блюдя интересы императора, схватила опасного мятежника,
грозившего целостности империи. Причем проявила ревностность в
той сфере деятельности, которая являлась прерогативой
Синедриона.
"И поднялось все множество их, и повели Его к Пилату"
(Лука, 23:1). Что же представляло собой это "множество"? Матфей
говорит: это были все те же "книжники со старейшинами народными
и весь синедрион", то есть все те же представители "судилища".
В переводе на нормальный язык "книжники" - это храмовые писцы
(так их в то время величали), "старейшины народные" -
начальники храмовых служб, а что собой представлял пресловутый
