Ему отвечали: Иисуса Назорея. Иисус говорит им: это Я". "Тогда
воины и тысяченачальник и служители Иудейские взяли Иисуса, и
связали Его, и отвели Его сперва к Анне; ибо он был тесть
Каиафе, который был на тот год первосвященником" (Иоанн,
18:3-13).
Из этих путаных "свидетельств" совпадает только одно:
арестовать Иисуса повелели первосвященник и старейшины. Кому? -
разумеется, тысяченачальнику. В подчинении у первосвященника
находился только один тысяченачальник - это начальник Храмовой
стражи. И "отряд воинов" был не чем иным, как отрядом этой же
стражи. Присутствие при аресте первосвященника и старейшин
народных оставим на совести евангелистов. Все эти почтенные
люди были заняты исполнением заповеди о пасхальном празднике и
совершали один из святейших ритуалов иудаизма. Да и незачем
было присутствовать им при аресте - это вообще не входило в их
компетенцию. Так что присутствие "множества народа с мечами и
кольями", по причине праздника следует полностью исключить, мы
уже достаточно говорили на эту тему.
Некоторые авторы пытаются доказать, что Иисус был схвачен
римской когортой под командованием трибуна. Эти утверждения не
выдерживают никакой критики, их можно объяснить желанием
полностью исключить участие евреев в этих событиях. Их
доказательства порой просто смехотворны: они ссылаются на
предсказание Иисуса о том, что его арестуют грешники, а
доказательства ищут у синоптиков, а также в "послании к
Галатам" (Матфей 26:45. Марк 14:41. К галатам 2:15), и
свидетельстве Иоанна. Но все эти источники говорят только о
том, что в аресте участвовали грешники, и ни словом не
упоминаются римские солдаты. А то что любые "воины", в том
числе и евреи, святыми не были, доказательств, я думаю, не
требует.
Итак, Иисуса арестовала якобы римская когорта под командой
трибуна при содействии храмовой стражи. Так ли это, судите
сами. Основой римской армии являлся легион. В составе легиона
было десять когорт, когорта - десять центурий, центурия - сто
солдат. Численность когорты в военное время достигала тысячи
человек. В мирное время численность личного состава когорты
сокращалась до пятисот солдат.
Во всей Иудее римляне не держали более одного легиона,
части которого дислоцировались в стратегически важных местах.
Трудно предположить, что в Иерусалиме располагался отряд
численностью более одной или двух когорт и нескольких центурий
вспомогательных войск типа легкой кавалерии. В Евангелии от
Матфея есть слова, косвенно подтверждающие наши расчеты, а
главное, что Иисуса арестовали солдаты храмовой стражи.
Описывая события, происходившие после суда над Иисусом, Матфей
пишет: "Тогда воины правителя, взявши Иисуса в преторию,
собрали на Него весь полк" (Матфей, 27:27). Евангелист
специально подчеркивает, что это сделали "воины правителя", и
что для издевательства над Иисусом собрался "весь полк". Для
определения "когорты" евангелист (а вернее, переводчик)
употребил знакомое ему слово полк, так как состав этого
подразделения - тысяча солдат. И это был "весь полк", других
воинов в Иерусалиме у правителя тогда не было.
В великий праздник, когда город заполнен паломниками,
когда достаточно искры для пожара восстания, вывести когорту
солдат, более того, объединенные войска римлян и храмовой
стражи (как утверждает Хаим Коэн в книге "Иисус - суд и
распятие") для ареста одного человека? Абсурд! Слишком много
чести для одного еретика. Кроме того, если бы в аресте
участвовала римская когорта во главе с трибуном, то об этом
хотя бы раз упомянули синоптики, и уж, во всяком случае, его
сразу же доставили бы в преторию.
Арест не был санкционирован Синедрионом, так как по его
процедуре даже подозреваемого в убийстве нельзя было арестовать
без суда или наличия достоверных улик против него (B Sanhedrin
101 a). Синедрион точно следовал Торе: "По словам двух
свидетелей, или трех свидетелей, должен умереть осужденный на
смерть: не должно предавать смерти по словам одного свидетеля"
(Второзаконие 17, 6) и еще: "Недостаточно одного свидетеля
против кого-либо в какой-нибудь вине и в каком-нибудь
преступлении и в каком-нибудь грехе, которым он согрешит: при
словах двух свидетелей, или при словах трех свидетелей,
состоится дело" (там же 19, 15). В этом случае первосвященник
действовал на свой страх и риск.
Что же заставило первосвященника забыть свои сложные
праздничные обязанности и заняться арестом Иисуса в эту святую
для всех евреев ночь? Есть в заповедях о субботе и праздниках
только одно исключение, позволяющее нарушить их святость, это
спасение жизни человека или устранение опасности, угрожающей
его жизни. Мог ли первосвященник Каиафа организовать арест
Иисуса, нарушая при этом законы Субботы, запрещающие такие
действия? Да мог, если бездействие в этом деле представляло
реальную угрозу для жизни людей. А такая угроза была!
Смертельная опасность нависла над самим первосвященником и
над его приближенными. Пилат, желавший правдами и неправдами
обелить себя перед императором, лихорадочно искал
доказательства заговора в верхах Иерусалима. Ему как воздух
нужен был внутренний враг, угрожающий империи, и именно в
Храме. Оправдать изъятие денег из храмовой казны можно было
только желанием предотвратить их использование для организации
восстания. Только на наличие заговора он мог "списать" свою
жестокую расправу над самаритянами (как необходим диктаторам
внутренний враг, мы с вами очень хорошо знаем!).
Кто ищет, тот всегда найдет, и судьба в последний раз
улыбнулась Пилату - сама послала ему настоящий мятеж, да еще во
главе с "Мессией". Схватив на месте преступления Варавву "со
товарищи" и выведав у них, что они действуют по указаниям
самого Мессии, Пилат получил козырную карту против Храма и
жрецов. Ведь Иисус учил и в Храме, и не раз. Кому, как не
первосвященнику и храмовой страже, выражающим свою лояльность
кесарю, следовало схватить мятежника и на деле доказать
верность императору.
Доносительство придумано не сегодня, все тирании держатся
на "стукачах" и "доброжелателях". Послужной список клана Анны,
к которому принадлежал первосвященник, свидетельствует о том,
что Каиафа прекрасно владел искусством интриг и шпионажа и был
осведомлен о действиях прокуратора. Он понимал: в этой ситуации
счет идет не на дни, а на часы. Ему нужно было опередить Пилата
и арестовать Иисуса первым. Абсолютно прав евангелист Иоанн,
когда пишет о первосвященнике: "Это был Каиафа, который подал
совет Иудеям, что лучше одному человеку умереть за народ"
(Иоанн, 18:14). Это место Евангелия, ради елейного образа
Христа, явно подверглось редактуре, скорее всего было сказано:
"лучше умереть одному человеку, чем всему народу" - именно
такое высказывание диктовалось логикой событий. Каиафа разгадал
ходы прокуратора, он учуял смертельную опасность, исходящую от
Пилата.
Евангелисты говорят, что еще накануне этих событий
"собрались первосвященники и книжники и старейшины народа во
двор первосвященника, по имени Каиафа, и положили в совете
взять Иисуса хитростью и убить" (Матфей, 26:3-4). Это произошло
за два дня до Пасхи. Марк о совещании не упоминает, но говорит
как бы вскользь: искали, мол, первосвященники и книжники, как
бы взять его хитростью и убить (Марк, 14:1). Лука также ничего
не говорит о предварительном совещании, а лишь констатирует
факт, что "искали первосвященники и книжники, как бы погубить
Его, потому что боялись народа" (Лука, 22:2). Эти разноречивые
и невнятные свидетельства утверждают скорее обратное - никакого
совещания не было, тем более, во дворе первосвященника. Не
нужна была и особая хитрость. Для того, чтобы убрать неугодного
человека, достаточно было подослать к нему наемного убийцу, тем
более, что на ночь Иисус с учениками уходил из Иерусалима в
Гефсиманию. Ничего не было проще, чем "убрать" Иисуса ночью
после ареста на месте. Это было тем более легко, что можно было
сослаться на вооруженное сопротивление со стороны его учеников,
да и свидетелей этому не было бы, так как ученики Иисуса
"оставивши Его, все бежали" (Марк, 14:50). Но такой надобности
не было, ибо публичные выступления Иисуса ничем не отличались
от проповедей других фарисеев и, как ни стараются евангелисты
доказать обратное, никакой опасности для саддукейской верхушки
не представляли.
Лишь одна причина могла заставить первосвященника созвать
у себя дома совет Малого Синедриона, а его членов вынудить в
полном составе явиться на него: предотвратить угрозу расправы
Пилата над всей верхушкой. Первосвященник и его окружение
должно было продемонстрировать свою лояльность римскому цезарю,
схватив Иисуса прежде римлян. Это был вопрос жизни.
Первосвященнику нужен был живой Иисус. Его арест был
единственной возможностью разрушить замыслы прокуратора. Ради
спасения своей жизни, а также жизни сотен, а может быть, и
тысяч людей было решено: невзирая на святость праздника, Иисуса
арестовать. В эту ночь нужно было действовать оперативно, у
Каиафы не было времени советоваться с приближенными. Он
принимает решение об аресте самостоятельно и, несмотря на
праздничную ночь, срочно собирает ближний совет. "А взявшие
Иисуса отвели Его к Каиафе первосвященнику, куда собрались
книжники и старейшины" (Матфей, 26:57). Марк как бы
подчеркивает это обстоятельство: "И привели Иисуса к
первосвященнику; и собрались к нему все первосвященники и
старейшины и книжники" (Марк, 14:53). Это был совет
приближенных сановников первосвященника. Марк специально
подчеркивает, что первосвященники и книжники "ввели Его в свой
синедрион". А иначе и быть не могло, у первосвященника была
очень веская причина созвать на ночное заседание "свой
Синедрион".
Закон утверждал однозначно:
1. Синедрион не заседает в частных домах и вне территории
Храма, это противоречило Писанию. Местом его работы являлся Зал
Тесанных Камней, только решения принятые там имели законную
силу, и оттуда "закон вышел на весь Израиль" (V Sanhesrin XI
2). "Если по какому делу затруднительным будет для тебя
рассудить... то встань и пойди на место, которое изберет
Господь, Бог твой" (Второзаконие 17:2). Таким местом избрал
Господь Храм, только там Синедрион имел право отправлять
правосудие. Это подтверждается еще раз: "И поступи по слову,
какое они скажут тебе......" (Второзаконие, 17:10). На храмовой
территории действовали три судебные инстанции Синедриона: одна
у подножия Храмовой горы, другая у входа в здание Храма, третья
в Зале Тесанных Камней. (Sifrei Shoftim 152) Лишь первая и
вторая инстанции занимались рассмотрением гражданских и
уголовных дел, третья - высшая занималась законодательством.
2. Синедриону запрещалось разбирать уголовные дела ночью,
их следовало начинать и заканчивать до захода солнца. Мишна
говорит: "Гражданский иск разбирается днем, но может окончиться
ночью; уголовные дела разбираются днем и должны быть завершены
до захода солнца. Если обвиняемый оправдан, разбирательство
заканчивается в тот же день. Если же нет, оно будет отложено на
следующий день, когда и будет вынесен приговор. Поэтому
разбирательство по уголовному делу никогда не производится
накануне Субботы и накануне праздника" (M Sanhedrin IV 1).
3. Разбирательство уголовных дел не производилось ни в
праздник, ни накануне праздника.
