ную музыку ветра, метавшегося по всему зданию. Я обратил внимание Гула
на портрет старого аббата.
- Глаза монаха кажутся иногда живыми. Вы не замечаете, что их выра-
жение меняется? Гул засмеялся.
- В конце концов мы все поверим здесь во всякую чертовщину! Меняются
не его, а ваши глаза, и все чудо можно объяснить двумя-тремя стаканами
выпитого вина.
- Я говорю совершенно серьезно. Мне кажется, что никто не мог бы се-
годня выдержать его взгляда в течение пяти минут.
Портрет помещался против меня и хотя едва выступал из сумрака огром-
ной комнаты, я все время испытывал такое чувство, как будто на меня из
мрака устремлен чей-то пристальный взгляд.
- А вот мы сейчас попробуем! - ответил Гул. - Осветите лицо этого
страшного старика.
Профессор быстро поднялся со своего места и, сделав несколько шагов
по направлению к портрету, остановился. В лучах электрического света
слабо поблескивала вытертая позолота на рамке, чуть заметно выступали
сухие очертания пожелтевшего лица, но глаза, казалось, блестели и со
странной пытливостью смотрели на Гула.
- Не делайте этого! - сказал я, вдруг чего-то испугавшись и чувс-
твуя, как дрожит моя рука, поддерживавшая фонарь.
- Что за вздор! - весело ответил профессор и продолжал, обращаясь к
портрету:
- Ну-с почтенный отец-бернардинец, смотрите на меня с такой злобой,
на какую только бы вы были способны при жизни!
Я мог поклясться, что глаза портрета обратились к Гулу.
Профессор постоял минуту и вдруг, закрыв лицо руками, вскрикнул:
- Боже мой!.. Он... Ах! - он зажмурил глаза. - Они живые!
Мы все, не разбираясь в смысле этих слов, бросились к портрету. Глаз
не было! На их месте чернели, как у черепа, два глубоких отверстия.
- Что это: призрак, галлюцинация или, может быть, мы все сошли с
ума? - сказал Гул слабым голосом, наливая себе стакан вина.
Циранкевич схватил со стола нож и одним взмахом разрезал холст. За
ним - пустота! На пыльном полу узкого прохода ясно отпечатались следы
босых ног.
- Тут кто-то стоял, - вымолвил Капсукас. - И этот человек смотрел на
нас через отверстие, которое он проделал на месте глаз у портрета. Вот,
смотрите!
Капсукас указал на отогнутые треугольные кусочки потемневшего холс-
та. Маленькие надрезы были сделаны так искусно, что, закрыв отверстие,
мы в четырех шагах не могли заметить никаких повреждений картины.
- Завтра надо осмотреть весь этот проход, - сказал Гуд, все еще
бледный от волнения. - Впрочем, я наверное знаю, что мы ничего и никого
не найдем в этих стенах, похожих на пчелиные соты. Просто невероятно, -
продолжал он, внимательно осматривая под галереи, - какую уйму труда
затрачивали древние и новые строители этого здания, чтобы всюду иметь
уши и глаза, следить за грехом и добродетелью, окружать каждого брата
невидимой сетью. Здесь уловляли души, и, видимо, работа эта была чрезвы-
чайно трудная! Ну, пойдемте. С этого дня мы будем обедать в моем кабине-
те. Поспешите. Циранкевич закончил работу с гелием и аргоном. Нам пора
уезжать. Я начинаю нервничать и, кажется, скоро дойду до такого умствен-
ного падения, что стану верить в приметы и предчувствия.
- Желал бы я знать, что это за человек, - задумчиво произнес Циран-
кевич. - И что ему от нас надо?
- Я догадываюсь, что ему нужно, - ответил Гул, останавливаясь на по-
роге своей комнаты. - Он заботится о спасении наших душ. Берегитесь его,
господа! С этими словами профессор запер за собой дверь. На другой день
дождь перестал. Светило яркое солнце, но мощный ветер широкими взмахами
несся по равнине, пригибая деревья, опрокидывая изгороди, и с яростным
шумом прибоя обрушивался на все непреодолимые препятствия. Я сидел в
своей комнате за книгой, когда вдруг услыхал отчаянный крик Гинтараса.
Он кричал где-то на дворе, у подножья главной башни. Я бросился вниз, и
первое, что увидел, выбежав на залитый солнцем двор, был распростертый
на лужайке труп Капсукаса. Он лежал в двух шагах от сырой стены, покры-
той пятнами синевато-зеленой плесени.
- Боже мой! - кричал Гинтарас, дотрагиваясь до окровавленного лица
убитого. - Он упал из самого верхнего окна! Я слышал, как он крикнул.
Его сбросил тот, кто убил и Варта. Ну, негодяй, попадись только ты мне в
руки, я вытяну из тебя все жилы! Прячешься, подлая гадина! Но я до тебя
доберусь...
Он кричал, подняв голову и обращаясь к кому-то на вершине массивной
башни. Капсукас упал с высоты двадцати метров и умер мгновенно. Подняв-
шись на колокольню, мы там ничего не нашли, кроме нескольких обваливших-
ся кирпичей у того широкого окна, где Капсукас часто сидел, смотря на
панораму Тракая и синеющих вдали гор.
Эта смерть потрясла нас всех неизмеримо больше, чем гибель Варта.
Копая могилу, я так рыдал, что Гинтарас, у которого у самого слезы текли
по загоревшим коричневым щекам, принялся меня утешать. Как все простые
бесхитростные люди, он не мог ничего другого придумать, кроме беспрес-
танного повторения, что наступит время, когда умру и я, и Гул, и Циран-
кевич, и всех нас зароют в землю так же, как и несчастного Капсукаса.
- С этим ничего не поделаешь! От смерти никуда не уйдешь. Давно ли
хоронили Варта, и вот теперь...
Тут мысли шофера приняли другое направление. Он вытер лицо грязной
ладонью и, обращаясь к суровым, мрачным стенам, принялся вновь бранить и
проклинать убийц, придумывая для них всевозможные казни.
Гула и Циранкевича я застал в лаборатории, где они о чем-то громко
спорили.
- Вы не можете один браться за такое опасное дело, - протестовал
Гул. - Я не стану сидеть сложа руки.
- Но поймите, ваше участие все испортит! Если мы вчетвером начнем
гоняться за убийцей, то, понятно, никогда его не увидим. Он слишком ос-
торожен и ловок.
Оказалось, что Циранкевич твердо решил поймать таинственного убийцу,
но желал обойтись в этом деле без нашей помощи.
- Из вас никто не сумеет пройти впотьмах так тихо, чтобы остаться
незамеченным. Для этого нужна большая опытность. Когда я служил на Кав-
казе, в мировую войну, то участвовал во многих экспедициях, и мне прихо-
дилось по неделям выслеживать и днем и ночью очень опытных турецких ла-
зутчиков. Поверьте мне, я один сделаю это лучше, чем целая дюжина храб-
рых, но неопытных людей. Не забывайте, что все будет происходить ночью.
- Но если он вас убьет?
- Возможно. Если бы моим противником был бесчестный убийца, я бы
сказал, что между нами в этом каменном лабиринте произойдет дуэль, с
выслеживанием врага. Гуд о чем-то сосредоточенно думал, смотря на ретор-
ты с разноцветными жидкостями.
- Может ли быть такой случай, - спросил он, - что вы будете знать:
противник идет за вами, хотя для вас он останется неуловимым?
- Это вероятный и самый опасный случай. Особенно в темноте.
- Хорошо, - сказал Гул с повеселевшим лицом. - Я вам дам великолеп-
ное оружие, которое сразу уничтожит и сделает напрасными все уловки этой
ядовитой гадины.
Циранкевич с удивлением взглянул на Гула. - Какое это оружие?
Профессор вместо ответа быстро подогрел на спиртовой лампе какую-то
смесь и, подавая ее Циранкевичу с другим объемистым пузырьком, сказал:
- Разлейте эту жидкость и потом другую на пути вашего противника, и
когда он наступит на нее, то подошвы его обуви будут оставлять огненные
следы.
- Великолепно! - воскликнул Циранкевич. - Как я сам забыл о такой
простой вещи!
Вечером я, профессор и Гинтарас собрались в библиотеке, служившей
теперь спальней Гулу, - единственной комнате, где мы могли считать себя
в полной безопасности. Минуты тянулись со страшной медлительностью. Гин-
тарас дремал около двери. Гул быстро расхаживал из угла в угол, а я си-
дел у стола и напряженно прислушивался к неясным звукам, теням звуков,
скользивших за стенами комнаты.
- Наш гарнизон сильно поредел, - с печальной улыбкой сказал Гул. -
Варт, Капсукас... И, может быть, теперь Циранкевич. Остаюсь я один. Не
слишком ли много жертв принесено было радиониту? И какой ужас, если эти
жертвы окажутся бесплодными. Слушайте, если со мной что-нибудь случится,
то откройте ящик вот этого стола и возьмите мои записки!
Он на минуту показал мне объемистую тетрадь в зеленом переплете.
- Но не оставайтесь здесь больше ни одной минуты. Спешите в Тракай и
дальше в Польшу! Нигде не останавливайтесь. В лаборатории ни к чему не
прикасайтесь, иначе может произойти несчастье.
- Но ведь оно может произойти и без меня, - сказал я, пугаясь при
мысли о запасах этого проклятого радионита, находившихся в подвале.
- Все ограничится взрывом части здания, - ответил Гул. - Там есть
предохранитель. Но, главное, позаботьтесь о том, чтобы сохранить мои за-
писи. Там описаны опыты, которые создадут новую эру в науке. Я нашел
путь к решению мировой загадки, и мне хотелось бы, чтобы теория строе-
ния, созданная Гудом, не умерла вместе с ним. Радионит - это только при-
ложение теории, одно из возможных приближений. Главное - мои шесть фор-
мул, которые вы опубликуете в какомнибудь специальном журнале и предста-
вите в Академию наук.
Он еще раз достал рукопись, как будто желая передать ее мне немед-
ленно, но потом решительно бросил обратно в ящик и запер стол.
Часы пробили одиннадцать, двенадцать, и стрелка продвигалась к часу,
когда мы вдруг услышали приближающиеся шаги. Они гулко звучали в сосед-
нем зале, все ближе и ближе; дверь распахнулась, и в библиотеку спокойно
вошел высокий человек, одетый в зеленую охотничью куртку. За ним пока-
зался Циранкевич.
- Добрый вечер, профессор! - произнес человек в охотничьем костюме,
кланяясь Гулу и как будто не замечая моего присутствия. - Ловкую штуку
вы со мной сыграли, нечего сказать!
- Вот убийца Капсукаса и Варта! - громко заявил Циранкевич. - Не
бойтесь, он безоружен,
К нашему удивлению, преступник не обнаруживал ни малейшего испуга
или растерянности. Он с любопытством оглядывал комнату и, увидев удив-
ленное лицо Гинтараса, сказал с усмешкой:
- Ну и мастер же вы ругаться! Много вы мне наговорили хороших слов в
день смерти Капсукаса.
Он произносил слова с заметным немецким акцентом. Впрочем, его можно
было принять и за шведа, и за датчанина. Судя по внешности, этому чело-
веку было не больше тридцати лет. Его лицо с твердо очерченными линиями
напоминало каменную маску; четырехугольный, давно небритый подбородок
выдавался вперед, в серых глазах застыло такое подозрительное, насторо-
женное выражение, какое бывает у хищных животных, выслеживающих добычу.
Невольно бросалась в глаза огромная рука, в которой он держал фураж-
ку; длинные узловатые пальцы быстро перебирали суконный околыш, и каза-
лось, что эта нервная, необыкновенно подвижная кисть принадлежит другому
человеку или живет своей особой жизнью, как самостоятельное существо.
- Как вас зовут? - спросил резким голосом Гул. Убийца пожал плечами.
- Полагаю, что знакомство со мной не доставит вам особого удовольст-
вия, да и к чему вся эта комедия суда? Моя игра проиграна, и следова-
тельно мне остается только уплатить долг.
Дерзость и смелость этого человека меня поражали не менее, чем Гула.
И только Циранкевич, стоявший с револьвером у двери, сохранял спокойное
и суровое выражение.
- Почему вы совершили эти убийства? - Потому что вас всех и особенно
капитана Циранкевича я считаю самыми опасными людьми на всем земном ша-
ре! - В серых глазах убийцы сверкнуло злобное выражение. - Да и что же
вас приводит в негодование? Вы - гениальный ученый, но, как часто бывает
с гениями и детьми, не понимаете самых простых вещей! Вас возмущает
убийство двух человек, из которых один собирался сжечь всю землю, а дру-
гой хотел перевернуть вверх дном жизнь людей. Или что вы скажете о капи-
