-- Он переживал за тебя.
-- Какое там, он же сидел совершенно спокойный, как глыба
арктического льда. Я же на него смотрела.
-- Тебе не все было видно. Когда седой старикан начал
задавать тебе въедливые вопросы, он сквозь зубы обозвал его
ушастым трухлявым пнем.
-- Что?! Так и сказал?
-- Так и сказал.
-- Не может быть! И это наш благовоспитанный шеф! Ой, как
стыдно! Этот дед -- профессор.
-- Он очень вредный, по нашему с Максимом мнению.
-- Вот уж никогда бы не подумала.
-- Между прочим, Саша, ты не будешь возражать, если я
приглашу Максима к нам на дачу в воскресенье?
-- Ты считаешь, что я могу возражать, если ты приглашаешь
к себе на дачу своего знакомого?
-- Я спрашиваю твое мнение.
-- Конечно, буду против. Совершенно нечего ему у тебя на
даче делать.
-- Понятно. К твоему сведению, я его уже пригласила на эту
субботу.
-- Но ведь сегодня только воскресенье!
-- Недели тебе как раз хватит, чтобы привыкнуть к мысли,
что Максим приедет в субботу.
-- Больше тебе мне нечего сказать?
-- Николай пригласил меня в театр на этой неделе.
-- Поздравляю тебя.
-- Он взял три билета.
-- А третий для кого?
-- Для тебя, для кого же еще?
-- Я должна идти в качестве буфера между вами?
-- Как это?
-- Ты не понимаешь? Почему ты боишься встречаться с ним?
-- Мне казалось, что тебе будет приятно пойти в театр
развлечься.
-- Мила, кого ты пытаешься обмануть? Себя или меня? Мне,
например, совершенно ясно, что твоему милому соседу намного
приятнее провести время с тобой, чем со мной. Да что с тобой
происходит последнее время? Он тебя, что, обидел?
-- Нет.
-- Тогда в чем же дело?
-- Я не знаю. Просто мне нечего дать ему, вот я и не хочу,
чтобы он разочаровался.
-- А что, собственно говоря, ты подразумеваешь под этим?
Мила побледнела, мне не хотелось быть преднамеренно
жестокой, но рано или поздно человек должен преодолеть страхи,
которые его мучают.
-- Ты же знаешь, что я не могу создать с ним полноценной
семьи.
-- Что значит полноценная семья? Та, где есть дети? А
всегда ли они счастливы? Семья может жить и без ребенка. А
потом, разве вопрос встает о ребенке? Ты сказала, что он
пригласил тебя в театр.
-- Последнее время мы проводим вместе довольно много
времени.
-- Тем более я не могу понять, что плохого в том, что ты
проводишь много времени в компании с приятным человеком. Никто
же тебя не обязывает ни к чему большему.
-- Так, значит ты не против, если мы в субботу вчетвером
организуем шашлык и отпразднуем твое окончание института?
-- А разве я сказала что-то против? Я только не пойму, что
там делать нашему начальнику?
-- Как это, что делать? То же, что и всем -- отдыхать. Не
морщись, пожалуйста, у тебя на лице от этого могут появиться
преждевременные морщины.
Глава 11
Неделя, моя первая дипломированная неделя, промелькнула
очень быстро. Было очень странно и непривычно быть совсем
свободной, совсем-совсем. Не считая работы, конечно. Теперь по
вечерам можно без всяких угрызений совести спокойно смотреть
телевизор, не думая о том, что потом придется сидеть целую
ночь, чтобы погасить задолженность. Мила первое время не
понимала систему задолженности, пока я ей не объяснила, что это
такое. Я по праву считаю себя автором уникальной системы
самопонукания. По своей природе я человек ленивый и люблю
побездельничать, но чтобы это не доводило меня до беды, и была
создана система. Суть ее заключается в том, что весь объем
работы, который нужно выполнить к определенному сроку,
разделяется на число дней, определяется дневная норма и ведется
ежедневный учет выполненного. Мила долгое время удивлялась моей
системе плюсов и минусов. Плюсами я помечаю перевыполнение
нормы, минусами -- проявление своей лени. Чаще всего мне
удается понемногу накапливать перевыполнение своей нормы, а
иногда я устраиваю себе дни отдыха, в которые не работаю, тогда
мой плюсовой запас и съедается. Система моя универсальна и
годится для любой работы, ведь норму можно измерять
прочитанными страницами и подготовленными документами и
напечатанными деловыми письмами.
За неделю я почти привыкла к мысли, что все выходные мой
начальник будет мелькать у меня перед глазами. В конце концов,
я всегда смогу уединиться на огороде. Не думаю, что у шефа
возникнет желание полоть грядки.
Мила всю неделю разрабатывала меню субботнего дачного
приема. На листке бумаги она старательно записывала блюда,
которые собиралась приготовить в субботу. Поначалу она пыталась
привлечь к обсуждению меню и меня, но, видя мое явное нежелание
ублажать гастрономическими изысками нашего начальника, она
устранила меня от этого важного дела. Мне был выдан список
продуктов, которые предстояло закупить к субботе, я попыталась
возразить, заявив, что приглашенных будет всего двое, а, по
моему мнению, этими продуктами их можно будет кормить не менее
месяца. Уж не собираемся ли мы со своими гостями просидеть на
даче до конца лета?
Мила была непреклонна, и мне пришлось в свои обеденные
перерывы и после работы ездить закупать продукты. Нельзя
сказать, чтобы после этого я стала с восторгом воспринимать
идею субботнего шашлыка. Но делать было нечего, машина была
запущена в ход. Начальник при этом совершенно не обращал на
меня внимания и даже не упоминал о предстоящем выезде на
природу. У меня порой возникала мысль спровоцировать шефа на
словесную схватку, слегка с ним поругаться и отказаться ехать с
ним на дачу, но мой начальник, как назло, не давал мне повода
для словесной баталии.
Выезжать решили в пятницу после работы. Милин железный
конь закапризничал во время последней поездки на рынок за мясом
для шашлыка. Я, естественно, тут же сказала Миле, что даже
машины не выдерживают налетов на продуктовые магазины. Машину
пришлось отправить в ремонт, а на дачу нас повез начальник на
своем собственном автомобиле. Доехали мы на удивление быстро;
нужно признать, что машину начальник водил мастерски, очень
спокойно и уверенно. Он не шарахался от грузовиков и автобусов,
как это обычно делала Мила. Но я бы ни за что вслух не
призналась в этом. Даже наши кошки, включая Барона, вели себя
вполне прилично. Барон не орал, как ненормальный, а хранил
гордое молчание. В награду я выпустила кошек сразу, как только
выбрались из машины после приезда на дачу.
Пока мы с Максимом открывали ворота и отпирали дом, Мила
побежала на огород поздороваться со своими зелеными детьми.
Через несколько минут она вернулась и с радостью сообщила, что
у огурцов появились новые завязи, смородину нужно будет завтра
собрать, она уже созрела. Больше всего я боялась, что наш
язвительный начальник посмеется над восторгом своего
бухгалтера, но он только весело улыбнулся. Я с облегчением
вздохнула, а потом вспомнила, что обычно все язвительные
замечания предназначаются только мне.
Вечер промелькнул быстро. Пришлось перенести в дом и
разложить наши многочисленные припасы, застелить кровати и
приготовить ужин. Я все еще не поборола свое желание выспаться
и рано ушла спать. Мила и Максим еще долго пили чай на веранде
и слушали радио. Когда я уже почти совсем заснула, в окно моей
комнаты ударил свет автомобильных фар, послышался шорох шин по
гравию. Это сосед Людмилы прибыл в свои владения. Вся шашлычная
компания в сборе. Хоть бы завтра пошел дождь.
Проснулась я от луча солнца, бьющего мне прямо в лицо.
Небо было чистое, солнышко светило ярко, и спать мне больше не
хотелось. Моя спячка закончилась, мне потребовалась почти
неделя, чтобы отоспаться, но теперь я почувствовала себя
отдохнувшей и бодрой. Вполне можно садиться за написание второй
дипломной работы. Я быстро оделась и осторожно пробралась на
улицу. Открыв сарай, я достала необходимые инструменты и
отправилась пропалывать цветы. У Милы до них не доходили руки,
она все силы отдавала грядкам, а я за последние недели все свое
время уделяла дипломному проекту. В результате, цветы почти
исчезли за рослыми сочными сорняками. Когда с сорняками было
покончено, я даже пожалела, что мы посадили так мало цветов.
Оказывается, прополка очень хорошо снимает раздражение и
совершенно устраняет намерение с кем-нибудь поругаться.
Удивительно, почему только один человек на свете пробуждает во
мне постоянное желание говорить ему колкости?
Оглядевшись по сторонам, я увидела, что помидоры в парнике
совсем попадали. Мила подвязала несколько кустов к палкам,
остальные беспомощной зеленой массой валялись на грядке. У
сарая я видела несколько срубленных березок. Судя по всему,
именно от них Мила отломала ветки на подпорки для помидор.
Вооружившись топором, я попыталась отрубить ветку потолще.
Кто бы мне объяснил, каким образом большинство людей так
ловко обращается с топором? Вот я даже не могу тюкнуть по
одному и тому же месту два раза подряд. Может быть мне топор
попался неудачный? Я приподняла лезвие и стала его внимательно
рассматривать. Лезвие, как лезвие, только почему-то плохо
рубит. Может быть его точить надо? Или отбивать? Нет, отбивают
косы, а что делают с топорами?
-- Будь добра, отдай мне топор. Что ты собралась с ним
делать?
-- Нарубить палок для помидор.
-- Ясно. Будь добра, отойди в сторону.
Вот, пожалуйста. Только найдешь себе достойное занятие,
как тебя уже отстраняют. Но это несправедливо, я же первая
придумала нарубить палки этой капризной железякой. Хотя почему
капризной? Топор на удивление послушно обрубал сучья сухой
березы. Максиму даже не приходилось дважды бить по одному и
тому же месту. Он отсекал ветки с одного удара. Ну почему у
этого человека все так ловко получается? Все-то он умеет,
все-то он знает. Как завороженная, я молча смотрела за
сверкающим блестящим лезвием.
-- Голубушка, что ты стоишь? Бери палки, иди подвязывай
помидоры.
Опять командует. Наш начальник любого заставит работать.
Делать нечего, пришлось взять охапку нарубленных палок и
отправиться выполнять очередное распоряжение моего начальника.
Даже в шортах защитного цвета и в трикотажной майке с явно
легкомысленным рисунком, он сохранял неприступный
начальственный вид, а уж голос с его начальственными
интонациями совсем не изменился на лоне природы.
Я заканчивала подвязывать хрупкие помидорные стебли, когда
Мила вышла на крыльцо и прокричала нам, что завтрак готов. Я
попыталась объяснить, что не хочу завтракать и по утрам у меня
совершенно нет аппетита, но моих возражений почему-то всерьез
воспринимать не стали. Мила посоветовала привести меня силой,
если я буду сопротивляться. Максим без долгих рассуждений
воткнул топор в колоду, на которой рубил палки, подхватил меня
на руки, взвалил на плечо и легко зашагал к дому. Я, как
тряпичная кукла, болталась у него на плече. Мила весело
смеялась, стоя на крыльце и глядя на нас. Милин смех мы слышали
столь редко, что стоило немного подыграть моему бесцеремонному
шефу. Подойдя к крыльцу, Максим слегка подбросил меня и поймал,
схватив своими сильными руками за талию. Я попыталась
освободиться, но, оттолкнувшись, только с размаху упала на
теплую мужскую грудь. Кровь ударила мне в голову, и я
покраснела. Какое там, покраснела! Мои щеки прямо-таки
запылали! Максим все еще легонько прижимал меня к себе и
внимательно рассматривал мои бордовые щеки.
