не замечала их, вела себя, будто их и вовсе не было, и они убирались с
ее пути, когда она выходила на дорожку рядом с домом, чтобы пойти на ры-
нок или нанести визит. Теперь же она боялась всякой голубой формы. Любой
мог быть полуночным незваным гостем. Она легко представляла его, фигуру
человека, выступающую из темноты.
Ее преследовали страшные сны, скорее, воспоминания. Снова и снова она
видела мародера-янки, пришедшего в Тару, чувствовала резкий запах, виде-
ла его грязные, волосатые руки, перебирающие содержимое маминой шкатул-
ки, его красные глаза, горящие от жестокости, похотливо смотрящие на
нее, его рот с выбитыми зубами, влажный и скривившийся в плотоядном ос-
кале. Она застрелила его, уничтожила глаза и рот в фонтане крови, кусоч-
ков костей и липких комочков его мозгов.
Она никогда не сможет забыть грохот выстрела, призрачно-красные брыз-
ги и ее неистовый триумф.
Ах, если бы только у нее был пистолет, чтобы защитить себя и мисс
Элеонору от янки!
Но в доме не было оружия. Она обыскала полочки и ящики, гардеробы и
бельевые шкафы, даже полки с книгами в библиотеке. Она была беззащитна.
В первый раз в своей жизни она почувствовала себя слабой, неспособной
посмотреть в лицо опасности и преодолеть ее. Это ее чуть не сломало. Она
умоляла Элеонору Батлер послать записку Ретту.
Элеонора медлила. Да, да, она пошлет ему весточку. Да, она напишет
ему, что сказала Алиса о громадных размерах и о блеске лунного света в
его нечеловеческих глазах. Да, она напомнит ему, что она и Скарлетт -
две одинокие женщины, остающиеся в доме на ночь, когда все слуги, кроме
старика Маниго и Панси, маленькой и слабой девушки, расходятся после
ужина по домам. Да, она срочно напишет записку и передаст ее со следую-
щей же лодкой, что привезет дичь с плантации.
- Но когда это будет, мисс Элеонора? Ретт должен приехать сейчас! Это
дерево магнолии - практически лестница, ведущая от земли на веранду нап-
ротив наших комнат!
Она для большей выразительности трясла руку миссис Батлер. Элеонора
похлопала ее по руке.
- Скоро, дорогая, это должно произойти очень скоро. У нас не было
уток уже целый месяц, а жареная утка - мое любимое блюдо. Ретт знает
это. Кроме того, все теперь будет в порядке. Росс и его друзья будут
патрулировать улицы по ночам.
"Росс! - про себя вскрикнула Скарлетт. - Что может сделать пьяница
вроде Росса Батлера? Или любой другой чарльстонский мужчина? Большинство
из них - либо старики, либо калеки или еще мальчики. Если бы от них была
какая-нибудь польза, они бы не проиграли эту дурацкую войну. Почему
кто-то должен доверять им сражаться с янки теперь?"
Какое-то время казалось, что патрули помогли. Перестали поступать со-
общения о непрошеных гостях, и все успокоились. Скарлетт устроила первый
приемный день, на который пришло так много приглашенных, что тетя Элали
жаловалась, что не всем хватило пирога. Элеонора Батлер порвала записку,
которую она написала Ретту. Люди ходили в церковь, ходили по магазинам,
играли в вист, проветривали свои вечерние платья и занимались их почин-
кой перед началом Сезона.
Скарлетт вернулась после своих утренних визитов с горящими щеками от
быстрой ходьбы.
- Где миссис Батлер? - спросила она Маниго.
Узнав, что она на кухне, Скарлетт побежала в дальнюю часть дома.
Элеонора Батлер взглянула на вбежавшую Скарлетт.
- Хорошие новости, Скарлетт! Я получила сегодня утром письмо от Рое-
мари. Она будет дома послезавтра.
- Лучше послать ей телеграмму, чтобы она осталась, - резко сказала
Скарлетт. Ее голос был хриплым, лишенным эмоций. - Янки добрались до
Гарриет Мэдисон прошлой ночью. Я только что услышала.
Она посмотрела на стол рядом с миссис Батлер.
- Утки? Вы ощипываете уток! Лодка с плантации пришла! Я смогу поехать
на ней на плантацию, чтобы привезти Ретта.
- Ты не сможешь поехать одна с четырьмя мужчинами на этой лодке,
Скарлетт.
- Я возьму Панси, хочет она этого или нет. Вот, дайте мне сумку и не-
много этих пирожных. Я хочу есть. Я съем их по дороге.
- Но, Скарлетт...
- Никаких "но", мисс Элеонора. Просто передайте мне эти пирожные. Я
еду.
"Что я делаю? - подумала Скарлетт почти в панике. - Я не должна так
мчаться, Ретт рассердится на меня. И я, должно быть, выгляжу ужасно. Это
и так плохо, что я показываюсь там, где не должна, по крайней мере, я
могла бы выглядеть получше. Я планировала нашу встречу совсем по-друго-
му".
Она тысячу раз думала о том, как это будет выглядеть, когда она уви-
дит в следующий раз Ретта. Иногда она воображала, что он приедет домой
поздно, она будет в своей расстегнутой ночной рубашке с распущенными во-
лосами перед отходом ко сну. Ретт всегда любил ее волосы, он говорил,
что они живые, иногда раньше он расчесывал их, наблюдая голубые электри-
ческие искорки.
Часто она представляла себя за чайным столиком, бросающей кусочек са-
хара в чай серебряными щипцами, элегантно держа их в своих пальчиках.
Она мирно разговаривает с Салли Брютон, и он увидит, как она подходит к
дому, как доброжелательно относятся к ней самые интересные люди в
Чарльстоне. Он возьмет ее руку и поцелует ее, и щипцы выпадут у нее из
руки, но это будет не важно... Или что они будут сидеть вдвоем с мисс
Элеонорой после ужина в креслах перед огнем, так уютно вместе, рядом со
свободным местом, дожидающимся его. Только однажды она представила по-
ездку на плантацию; Скарлетт не знала, как она выглядела теперь, ведь
солдаты Шермана сожгли ее. В мечтах она и мисс Элеонора приезжали в ми-
лой зеленой лодке с горами кексов и шампанским, покоясь на шелковых по-
душках, держа над собой яркие цветастые зонтики от солнца. Ретт, смеясь,
бежал к ним с распростертыми объятиями. Но потом все исчезло в пустоте.
Ретт ненавидел пикники. Он говорил, что можно жить в пещере, если соби-
раться есть, сидя на земле, как животные, вместо стола и стульев, как
цивилизованные люди.
Безусловно, она никогда не думала о возможности такого вот появления:
раздавленной среди коробок и бочек Бог знает чего, на паршивой лодке,
пахнущей непонятно чем.
Теперь, когда она была вдалеке от города, она больше беспокоилась о
раздражении Ретта, нежели о блуждающем янки. Что если он просто скажет
лодочнику повернуть назад и отвезти ее домой?
Гребцы опускали весла только, чтобы направлять лодку, невидимое, мощ-
ное течение прилива несло ее. Скарлетт нетерпеливо посматривала на бере-
га широкой реки. Ей казалось, что они вовсе не движутся. Все было одина-
ково: широкие просторы высокой травы проплывали так медленно - ох, так
медленно - в течении прилива, а сзади них плотный лес был завешен непод-
вижным занавесом испанского мха. Все было так тихо. Почему, ради всего
святого, не пели птицы? И почему уже темнее?
Пошел дождь.
Задолго до того, как весла стали подгребать к левому берегу, она про-
мокла до костей и дрожала и телом и душой. Стук носа лодки о причал вы-
вел ее из оцепенения. Через завесу дождя она увидела фигуру в непромока-
емом костюме, освещенную горящим факелом. Лица не было видно под капюшо-
ном.
- Кинь мне трос, - наклонился вперед Ретт, протягивая одну руку. -
Хорошая поездка, ребята?
Скарлетт оттолкнулась от ближайшего ящика, чтобы подняться. Ее ноги
затекли, она упала назад, опрокидывая с шумом верхнюю коробку.
- Какого черта? - Ретт поймал канат с петлей и надел его на утку на
причале. - Бросай трос с кормы, откуда такой шум? Вы что, пьяны?
- Нет сэр, мистер Ретт, - хором ответили лодочники.
Они заговорили впервые после того, как вышли из дока в Чарльстоне.
Один из них показал на двух женщин на корме баржи.
- Боже мой! - сказал Ретт.
ГЛАВА 17
Ты чувствуешь себя получше теперь? - Ретт контролировал свой голос.
Скарлетт онемело кивнула. Она была завернута в одеяло, одетая в рабо-
чую рубашку Ретта, и сидела на табуретке перед огнем, опустив ноги в таз
с горячей водой.
- Как у тебя, Панси? Служанка Скарлетт, на другом табурете, в таком
же коконе из одеяла, ухмыльнулась и объявила, что она в порядке, только
ужасно голодна.
Ретт довольно засмеялся:
- И я тоже. Когда вы высохнете, мы поедим.
Скарлетт поплотнее закуталась в одеяло. "Он слишком любезен, я видела
его таким до этого, но потом окажется, что он зол, как черт знает кто.
Это все из-за Панси он так себя ведет, а когда она уйдет, он набросится
на меня. Может сказать, что мне нужно, чтобы она осталась со мной, но
для чего? Я уже раздета и не могу одеться, пока платье не высохнет, а
это неизвестно когда будет с таким дождем на улице и сыростью в комнате.
Как может Ретт жить в таком ужасном месте?"
Комната, в которой они сидели, была освещена только светом очага. Это
был огромный прямоугольник, наверное, двадцать футов каждая стена, с ут-
рамбованным земляным полом и с испачканными стенами, у которых осыпалась
вся штукатурка. В ней пахло дешевым виски и соком жевательного табака,
жженым деревом и тканью. Единственной мебелью был набор грубых табуреток
и скамеек, плюс разбросанные повсюду погнутые плевательницы. Каминная
доска над широким очагом и дверные и оконные рамы выглядели каким-то Не-
доразумением. Они были сделаны из сосны, с красивым рисунком и покрашены
лаком до золотисто-коричневого цвета. В углу была крутая лестница с рас-
щепленными деревянными ступеньками и наклонившимися, ненадежными перила-
ми. Одежда Скарлетт и Панси висела вдоль них. Белое нижнее белье время
от времени развевалось, захваченное сквозняком, как привидение, скрываю-
щееся в тени.
- Почему ты не осталась в Чарльстоне, Скарлетт? Ужин был закончен, и
Панси отправили спать вместе с черной старушкой, которая готовила для
Ретта. Скарлетт выпрямила плечи.
- Твоя мама не хотела тебя отвлекать в этом раю, - она с отвращением
оглядела комнату. - Но мне кажется, ты должен знать, что происходит.
Солдат-янки влезает по ночам в спальни дам и ощупывает их. Одна девушка
лишилась рассудка, и ее услали из города.
Она пыталась разгадать, что выражало его лицо, но не могла. Он молча
смотрел на нее, будто ожидал чего-то.
- Тебя не волнует, что твоя мать и я можем быть убиты в постели или
еще что похуже?
Уголки губ Ретта опустились вниз в иронической улыбке.
- Правильно ли я расслышал? Девственная застенчивость у женщины, ко-
торая проехала в повозке через всю армию янки, только потому, что она
была на ее пути? Оставь это, Скарлетт. Ты всегда говорила правду. Почему
ты приехала под дождем в такую даль? Ты надеялась заключить меня в
объятия светлой любви? Этот ли способ порекомендовал тебе дядя Генри,
чтобы я возобновил оплату твоих счетов?
- О чем ты говоришь, Ретт Батлер? Причем здесь дядя Генри?
- Такое убедительное неведение! Я восхищаюсь тобой. Не думаешь ли ты,
что я поверю на мгновение, что твой коварный старый адвокат не уведомил
тебя, когда я прекратил высылать деньги в Атланту? Я слишком хорошо от-
ношусь к Генри Гамильтону, чтобы поверить в такую халатность.
- Прекратил высылку денег? Ты не можешь сделать этого! Ноги Скарлетт
стали ватными. Ретт не предполагал этого. Что станет с ней? Дом на
Пич-стрит - тонны угля, чтобы обогревать его, слуги, чтобы убираться,
готовить, мыть, присматривать за садом и лошадьми, чистить кареты, еда
для всех них. Да это стоит целое состояние! Как бы дядя Генри мог пла-
тить по счетам? Он использует ее деньги. Нет, этого не может быть. Она
едва ползала, работая в поле, чтобы не голодать, с пустым животом, в
ободранных ботинках, с разламывающейся спиной и кровоточащими руками.
Она отбросила всю свою гордость, забыла все, чему ее учили, делала биз-
нес с низкими людьми, недостойными даже того, чтобы на них плюнуть, пла-
нировала и хитрила, работала день и ночь ради своих денег. Она не могла
